ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ РФ

ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет»

ГОУ ВПО «Тобольский государственный педагогический
институт им. Д.И. Менделеева»

Ю.М. Гончаров

Быт горожан Сибири

во второй половине XIX – начале XX в.

Учебное пособие

Барнаул–Тобольск
2008
–2–
 ББК 63.3(2Рос5)+63.59
УДК 94(571)081/083
Г 65

Печатается по решению кафедры отечественной истории

Алтайского государственного университета

Рецензент:
доктор исторических наук, профессор Л.М. Дамешек

Гончаров Ю.М. Быт горожан Сибири во второй половине

XIX – начале XX в.: Учебное пособие. Барнаул: Изд-во «Аз Бука»,
2008. – 178 с.

В пособии к спецкурсу рассматриваются малоизученные стороны по-

вседневной жизни горожан Сибири во второй половине XIX – начале XX в.:
занятия и доходы городских жителей, облик и благоустройство городов, жили-
ще, одежда, питание, досуг и развлечения горожан региона.
Книга рассчитана на научных работников, преподавателей, студентов и
магистрантов исторических факультетов.

© Ю.М. Гончаров, 2008

–3–
–4–
 ВВЕДЕНИЕ

Если говорить об истории русского города, то и в исторической

науке, и в обыденном сознании огромное, колоссальное место занима-
ют российские столицы, громадная же масса провинциальных городов
едва различима. Историк А. И. Куприянов писал: «Когда мы говорим о
городе…, то Москва и Петербург отбрасывают такую тень, что сам об-
раз русского провинциального города теряется где-то в безбрежных
просторах России»1.
До революции, да и в советское время среди историков в ходу
было пренебрежительное отношение к массе провинциальных горо-
дов, которые столичным жителям казались (и не без оснований) весьма
скромными, даже жалкими, как по своим экономическим ресурсам, так
и по развитию общественной и культурной жизни. Но именно в массе
средних и небольших городов и городков происходило формирование
городского образа жизни, культуры, менталитета. Именно через про-
винциальные городские центры распространялись в стране образова-
ние, здравоохранение, культурные достижения, выработанные сто-
лицами. Как образно высказался известный общественный деятель
Г.Н. Потанин: «Города в Сибири – это точки на общественном теле
Сибири, которыми она воспринимает лучи света, идущие с Запада» 2.
Кроме того, именно провинциальные города своими скромными ресур-
сами, экономическими и людскими, сливавшимися в масштабах стра-
ны в огромный поток, питали столицы. Поэтому Россия – это не толь-
ко Москва и Петербург, это прежде всего провинция. И понять пути
развития России без изучения исторического прошлого провинциаль-
ных русских городов невозможно.
Среди русских провинциальных городов особое место занимают
сибирские. Связано это как со спецификой региона, так и с рядом осо-
бенностей их формирования, исторического и социального развития.
Сибирь была колонизуемым регионом, привлекавшим людей энергич-
ных, предприимчивых. Удаленность от центра страны делала многие
политические и общественные процессы в Европейской России слабо
актуальными для сибиряков. Кроме того, Сибирь не знала крепостного
права, что не могло не отразиться на психологии и менталитете ее жи-
телей. Первые сибирские города не вырастали естественным путем из
деревень, а возникали раньше сельских поселений. Важными момента-
ми было также почти полное отсутствие поместного дворянства, зада-
вавшего тон в городах Европейской России, многонациональный и
многоконфессиональный состав населения, наличие среди жителей
ссыльных, в том числе и политических. В силу этого общественная
1
Куприянов А.И. Русский город в первой половине XIX века: Обще-
ственный быт и культура горожан Западной Сибири. М., 1995. С. 5.
2
Потанин Г.Н. Города Сибири // Сибирь, ее современное состояние и
ее нужды. СПб., 1908. С. 234.
–5–
жизнь и культурные процессы в сибирском городе имели ряд специ-
фических черт.
Данное учебное пособие посвящено городам Сибири. Нужно
оговориться, что географические рамки Сибири не были постоянными
(например, до революции к Сибири относили северные и восточные
районы современного Казахстана). В центре нашего внимания нахо-
дятся города Сибири, располагавшиеся в дореволюционных админи-
стративных границах Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской
губерний, Забайкальской и Якутской областей, а также Омского уезда
Акмолинской области. Эти города, несмотря на имевшиеся различия
условий их развития (например, между Восточной и Западной Сиби-
рью, между северными и южными городами), обладали во многом
сходными чертами развития.

Города Сибири в середине XIX в.

История городов многообразна, как многообразна и их жизнь.

Данная книга посвящена быту горожан дореволюционной Сибири, их
повседневной жизни. Обращение именно к этой теме не случайно.
Сейчас существует обширная литература, посвященная истории горо-
дов региона. Учеными активно изучались население, экономика, обще-
ственно-политическая и культурная жизнь дореволюционного города.
В то же время подчас весьма затруднительно точно представить повсе-
дневную жизнь горожан всего-то столетней давности.
Хронологически пособие охватывает вторую половину XIX –
начало XX в., и это не случайно. Это было время значительных соци-
альных, экономических, политических и культурных преобразований в
российском обществе, которые в итоге предопределили формирование
собственно городского образа жизни. Именно в эти годы в русских
провинциальных городах происходили начальные этапы урбанизации,
индустриализации, демографического перехода. Именно в это время
–6–
русский город окончательно отделяется от деревни, и огромная масса
небольших городов утрачивает свой полудеревенский облик, приобре-
тая новые, сугубо городские черты.
История повседневности является
сейчас одним из направлений, активно раз-
рабатываемых российскими учеными. Хотя
сам термин «повседневная история»
утвердился в отечественной науке недавно,
эта проблематика имеет давнюю традицию
в нашей историографии. В частности, этно-
графы внесли значительный вклад в изуче-
ние повседневной жизни прошлого, в основ-
ном на материалах крестьянства. В то же
время городу и повседневной жизни горо-
жан практически не уделялось внимания.
Долгое время отечественные исто-
рики не видели положительной роли горо-
дов в истории страны и мало ими интересовались. О сибирских горо-
дах попутно, в ряду других сюжетов, писали государственные чинов-
ники, выполнявшие служебные поручения, публицисты, немногочис-
ленные ученые, обращавшиеся к истории Сибири.
Однако, хотя повседневная жизнь горожан не находилась в цен-
тре внимания современников, уже в первой половине XIX в. городской
быт начинает вызывать их интерес. Пионером изучения данной
проблемы можно считать историка П.А. Словцова. В 1834 г. им была
выпущена книга «Прогулки вокруг Тобольска», которая описывала
«весьма любопытную жизнь, времяпрепровождение и интересы обыва-
телей г. Тобольска». Итогом многолетнего изучения края стало «Исто-
рическое обозрение Сибири», где в числе прочих моментов автор при-
вел данные о внешнем облике городов, составе населения, его быте и
занятиях. П.А. Словцов уделил также значительное внимание такому
явлению, как городской образ жизни.
Одно из первых описаний быта горожан принадлежит иркутян-
ке Е.А. Авдеевой-Полевой, выпустившей свои «Записки и замечания о
Сибири» в 1837 г. Книгу отличает глубокое знание различных сторон
повседневной жизни горожан, прежде всего быта купцов и мещан,
простота и занимательность изложения. Все это делает работу неоце-
нимым источником для современного исследователя.
Быт сибирских горожан в дореволюционной историографии
изучался в основном усилиями местных краеведов. Их работы носили
преимущественно описательный характер и способствовали, в основ-
ном, лишь накоплению источникового материала. Одним из ярких
примеров является Н.А. Абрамов, которого впоследствии назвали
«неутомимым летописцем Сибири». Сибиряк по рождению, живший и
работавший во многих городах региона, Н.А. Абрамов опубликовал
около сотни работ, посвященных родному краю. Наиболее интересны-

–7–
ми для данной темы являются статьи «Описание Березовского края»,
«Город Ялуторовск с его округом», «Город Тюмень».
Во второй половине XIX в. сибирское краеведение активно
расширялось. Краеведы работали во всех
значительных городах региона (можно на-
звать А.В. Адрианова, Г. Варламова,
В. Вельского, Н.И. Виноградского, Г. Кол-
могорова, Н.С. Щукина и многих других).
Ими был охвачен широкий тематический
спектр. Заслуга этой литературы в насыще-
нии фактического материала мелкими, но
характерными подробностями городского
быта, отдельных событий городской жизни.
В это время формируется локальное
направление в науке, уделявшее главное
внимание истории региона. На рубеже
ХIХ–ХХ вв. усиливается интерес к сибир-
скому городу. В газетах, а также отдельными изданиями уже в массо-
вом порядке появлялись работы о церквях, монастырях, учебных заве-
дениях, выдающихся сибирских деятелях, зарисовки бытового харак-
тера. Появляются и издания, посвященные отдельным городам.
В целом же в дореволюционный период тема городского быта
практически не изучалась, хотя отдельные ее аспекты и были затрону-
ты. В это время шло накопление и обобщение архивных документов и
личных наблюдений.
В 1920–1950-е гг. работы, посвященные истории Сибири, затра-
гивали лишь отдельные аспекты истории городов, такие как революци-
онное движение и политическая ссылка, и нередко носили популяриза-
торский или пропагандистский характер. Усилилась тенденция
рассматривать «бытовую историю» как нечто второстепенное. Невы-
сокий уровень знаний этого периода по городоведению отразила
четырехтомная «Сибирская советская энциклопедия» (Новосибирск,
1929-1932).
С середины 1950-х гг. начинается новый этап отечественной ис-
ториографии, формируются новые подходы к исследованию, расширя-
ется источниковая база, повышается уровень научных работ. Работы
этого времени по своему теоретическому подходу, по богатству факти-
ческого материала выгодно отличаются от работ предыдущего перио-
да. Важным результатом в это время становится активизация исследо-
ваний городоведческого направления, затрагивающих, в числе проче-
го, и бытовые аспекты общественных и культурных процессов.
В эти годы возникают несколько направлений и в сибирском го-
родоведении: собственно историческое, экономико-географическое,
историко-архитектурное, что заложило базу для междисциплинарного
подхода к проблеме изучения города. Уровень изученности многих
проблем региональной истории продемонстрировали соответствующие
главы пятитомной «Истории Сибири» (Л., 1968). И хотя история горо-
–8–
дов региона на страницах этого издания не нашла всестороннего отра-
жения, однако сама его подготовка в значительной степени активизи-
ровала изучение региональной истории в целом и сибирского города в
частности.
В 70–80-х гг. прошлого века появ-
ляется ряд работ, посвященных социально-
экономическому и культурному развитию
отдельных городов Сибири, их истории в
целом; расширяется источниковая и исто-
риографическая база исследований, повы-
шается теоретический уровень работ. Круп-
ным центром сибирского городоведения
становится в это время Новосибирск, где
выходит серия сборников статей по исто-
рии городов региона. В эти годы исследова-
тели обращались к различным сюжетам ис-
тории городов, и городского населения
региона.
Значительный интерес представляют работы, посвященные
проблемам архитектуры, застройки, планировки городов, формирова-
ния городской среды в дореволюционном сибирском городе. По этой
проблематике существует довольно значительный круг литературы.
В 1970–1980-е гг. в отечественной науке начинает складываться
направление, посвященное историко-этнографическому изучению го-
родов, представители которого рассматривали в своих работах различ-
ные стороны бытовой культуры горожан. Происходит постепенное
преодоление представления об истории быта как о второстепенной
проблематике. Однако работы этого направления были посвящены ис-
ключительно городам европейской части страны.
В последние годы историки обращают внимание и на специфи-
ку быта таких социальных групп дореволюционной Сибири, как чи-
новники, мещане, духовенство, интеллигенция. Активно начинает изу-
чаться общественный быт горожан. Различные аспекты повседневной
жизни рассматриваются исследователями в курсе изучения культуры
городов Сибири, городского самоуправления.
Из монографических работ последних лет можно выделить кни-
гу А.И. Куприянова «Русский город в первой половине XIX века: об-
щественный быт и культура горожан Западной Сибири» (М., 1995). В
центре внимания автора – русский горожанин в его повседневной об-
щественной жизни. Новизна проблематики книги нашла отражение в
расширении традиционного для советской историографии круга источ-
ников, в частности в широком привлечении повествовательных мате-
риалов.
В целом, можно констатировать, что в исторической науке в по-
следние годы значительно усилился интерес к городу как объекту ис-
торического изучения. Однако, несмотря на положительные тенденции
последних лет, продолжают сохраняться некоторые особенности пре-
–9–
дыдущего периода. В частности, основное внимание исследователей
привлекают крупнейшие города региона. В то же время научная разра-
ботка истории малых городов значительно отстает. Это вполне есте-
ственно, так как крупнейшие городские центры оказывали значитель-
ное влияние на жизнь региона. Однако нужно иметь в виду, что малые
города являются специфическим типом населенных пунктов, играю-
щим особую роль в экономической, культурной и общественной жиз-
ни.
Таким образом, в существующей исторической литературе за-
тронуты различные проблемы бытовой
культуры и повседневной жизни сибирских
городов в прошлом. Однако, несмотря на
рост интереса исследователей к истории го-
рода, быт горожан дореволюционной Рос-
сии остается малоизученным, особенно на
материалах провинции.
В то же время сведения о повседнев-
ной жизни сибирских горожан содержатся
в значительном круге источников: мемуа-
рах, письмах, записках путешественников,
периодической печати, делопроизводствен-
ной документации, историко-этнографиче-
ских описаниях.
Учебное пособие не претендует на всеохватность, в силу огра-
ниченности его объема и обширности сферы быта. Рассматриваются
такие стороны повседневной жизни горожан Сибири второй половины
XIX – начала XX в., как состав и численность городского населения,
его занятия и доходы, облик и благоустройство сибирских городов, се-
мейный быт, жилище, одежда, питание, досуг и развлечения горожан
региона.

– 10 –
 Тема 1. НАСЕЛЕНИЕ ГОРОДОВ СИБИРИ
Литература:
Дмитриенко Н.М. Сибирский город Томск в XIX – первой трети XX
века: управление, экономика, население. Томск, 2000.
Население Западной Сибири в XX веке. Новосибирск, 1997.
Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Города Западной Сибири во второй
половине XIX – начале XX в.: Население. Экономика. Застройка и благо-
устройство. Барнаул, 2007.

Повседневная жизни в дореволюционной России значительно

отличалась от современной. Проявлялось это во многом. Например,
нам сейчас сложно представить себе особенности жизни в обществе,
разделенном на сословия. Человек появлялся на свет не просто ска-
жем, Петром Ивановым, а мещанским сыном, или купеческим, или
дворянским… Каждый человек с рождения приобретал определенный
сословный статус и его жизнь во многом определялась этим положени-
ем.
В российских городах были представлены все сословия. Тем не
менее, факт постоянного проживания человека в городе совсем не был
поводом, чтобы официально считать его горожанином. Для этого чело-
век должен был принадлежать к одному из городских сословий – куп-
цы, мещане, почетные граждане, цеховые ремесленники. Конечно, в
городах жили представители и других сословий – дворяне, духовен-
ство, солдаты, казаки, разночинцы. Но с точки зрения правительства,
собственно горожанами были только люди, относящиеся к торгово-
промышленному населению и входящие в сословную организацию
«городского общества».
Законодательство Российской империи (том IX Свода законов –
«Законы о состояниях») устанавливало деление общества на четыре
главных сословия – дворяне, духовенство, городские обыватели и
сельские обыватели. Однако сословных категорий было значительно
больше. Очень часто между различными категориями населения не
было четких границ, не случайно известный статистик начала XX в.
Н.А. Рубакин отмечал, что «у нас не редко встретить человека, кото-
рый и сам не знает, к какому сословию он принадлежит» 1. В целом ре-
альная жизнь не укладывалась в юридически закрепленную четырех-
членную сословную систему, и сама сословная система была очень из-
менчивой. Однако в социально-экономическом развитии сибирского
города основную роль играли собственно городские сословия.
Сословная организация горожан окончательно была оформлена
в результате городских реформ ХVIII в., которые положили начало но-
вой сословно-податной системе в городах. Манифестом 1775 г. прави-
тельство выделило из массы податных горожан купечество, разделив
1
Рубакин Н.А. Россия в цифрах: Страна. Народ. Сословия. Классы.
СПб., 1912. С. 53.
– 11 –
его на три гильдии. «Грамота на права и выгоды городам Российской
империи» (известная больше как «Жалованная грамота городам»),
утвержденная в 1785 г., определила состав городского населения и ре-
гламентировала деятельность органов городского самоуправления.

Каинск в конце XIX века

В это время впервые входит в употребление термин «мещане»

для обозначения основной массы горожан. Мещане считались отдель-
ным сословием городских жителей – «мещанским обществом». При-
надлежность к мещанству юридически оформлялась записью в особом
документе – городовой обывательской книге. Это звание было наслед-
ственным и потомственным. Для причисления в мещане необходимо
было иметь в городе недвижимую собственность, заниматься тор-
говлей и ремеслом, платить налоги и исполнять городские обществен-
ные службы. При соблюдении этих условий записаться в мещане мог
каждый желающий. А вот лишить прав мещанина мог только суд или
мещанское общество. Судились мещане особым мещанским судом.
Они были обязаны приписаться к определенному городу, платили
подушную подать, внутренние городские сборы, отбывали рекрутскую
повинность. Мещане, регулярно занимавшиеся ремеслом, переходили
в разряд цеховых ремесленников.
Одним из нововведений первой половины XIX столетия являлся
институт почетного гражданства, который был введен в России импе-
ратором Николаем I в 1832 г. с целью поощрения верхушки горожан.
По аналогии с дворянским достоинством существовали две категории
почетных граждан – личные и потомственные. Звание почетного гра-
жданина давало ряд привилегий: освобождение от рекрутской повин-
ности, подушного оклада, телесных наказаний и др. Почетные гражда-
не пользовались правом именоваться как дворяне, «ваше благородие».
Таким образом, звание почетного гражданина было выше купеческого,
но, естественно, ниже дворянского. Помимо лиц, имевших ученые сте-
пени, выпускников некоторых учебных заведений, художников, почет-
ное гражданство могли получить лица, пожалованные званиями ком-
мерции и мануфактур советника, награжденные одним из российских
– 12 –
орденов, а также купцы и купеческие семейства, которые состояли не-
прерывно 10 лет в первой гильдии или 20 лет во второй.
Во второй половине ХIХ в. в правовом положении горожан
происходят значительные изменения. Отмена крепостного права, бур-
жуазные реформы 60–70-х гг. и перемены в социально-экономической
жизни общества неизбежно повлекли за собой изменения в статусе го-
родского населения. В пореформенное время сословия стали постепен-
но утрачивать свои специфические права и в правовом положении
сближаться друг с другом.
Для того, чтобы войти в со-
став купеческого сословия, человек
должен был уплатить специальные
сборы – патентные и билетные. По-
лучив особый документ – купече-
ское гильдейское свидетельство,
человек официально становился
купцом и мог открывать и содер-
жать торговые и промышленные за-
ведения. Купеческих гильдий во
второй половине ХIХ – начале
XX в. было две. Купец 1-й гильдии
имел право производить оптовую
торговлю российскими и иностран-
ными товарами на всей территории империи и за границей, содержать
любые фабрично-заводские заведения и принимать подряды на любую
сумму. Купец 2-й гильдии мог производить розничную торговлю в
пределах города и уезда и принимать подряды на сумму не более
15 тыс. руб. Только человек, выкупивший сословное гильдейское сви-
детельство, имел право именоваться купцом. Купец обязательно был
приписан к какому-либо городу. Нельзя было быть купцом вообще, а
нужно было являться купцом московским, иркутским, барнаульским.
В отличие от других сословий, пребывание в купечестве не было по-
жизненным. Купец обязан был выбирать гильдейское свидетельство
ежегодно. Если же в установленный срок он не возобновлял свиде-
тельство, то вместе с членами своей семьи выбывал из гильдии.
Вступление России в период модернизации после буржуазных
реформ 60–70-х гг. XIX в. предопределило и изменение роли ме-
щанства. В 1865 г. мещане были освобождены от телесных наказаний.
Отмена подушной подати и круговой поруки у мещанства разрушила
сословную городскую общину. В ходе судебной реформы были ликви-
дированы сословные суды.
Особой группой населения сибирских городов были «военные»,
или другими словами «солдатское сословие». Формирование этого со-
словия относится ко времени Петра I. Нижние чины регулярной армии
со времен петровских реформ набирались из податных сословий – кре-
стьян и мещан. При введении рекрутской повинности было установле-
но, что призванные в армию рекруты переходят в особое «солдатское
– 13 –
сословие». Поскольку действительная служба была пожизненной (впо-
следствии она была ограничена сначала 25, затем 20 годами) то люди,
попавшие в солдаты, утрачивали связь со своим прежним состоянием,
переходили в состав военного сословия и свой новый статус передава-
ли жене и детям. Военная служба для них являлась наследственной
обязанностью, освобождавшей от платежа всех государственных пода-
тей и выполнения других казенных повинностей.
С введением в 1874 г. всеобщей воинской повинности, лица,
призывавшиеся в армию всего на несколько лет, на время службы и
после нее уже оставались в своем прежнем сословии. По новому зако-
ну ежегодно в армию призывались лица 20-летнего возраста вне зави-
симости от происхождения. Срок службы для них назначался не более
6 лет, после чего они зачислялись на 9 лет в запас, а затем, достигнув
40 лет, числились в ополчении. Срок действительной службы сокра-
щался в зависимости от образования (например, человек с высшим об-
разованием служил всего пол года), могла даваться отсрочка призыва
по семейному положению. Новый порядок означал, что отдельное
воинское сословие перестало существовать. Однако вплоть до конца
XIX в. продолжали бытовать многочисленные разновидности отстав-
ных солдат с членами их семей, что и отмечалось в материалах учета
населения. Поскольку эти категории больше не пополнялась, к концу
XIX в. они растворяются среди других групп населения.
Особой группой являлись казаки. Формально казачество отно-
силось к категории «сельских обывателей». Поскольку по роду дея-
тельности они, находясь на службе, имели отношение к воинскому
делу и считались иррегулярными войсками, часто в документах того
времени казаков относят к «воинским сословиям». От других групп
населения казачество отличалось кругом обязанностей по отношению
к государству и своему войску. Главной обязанностью казаков была
военная служба в течение 20 лет (с 1909 г. – 18 лет), при этом обмун-
дирование, воинское снаряжение и коня они должны были приобре-
тать за свой счет. Казачество отличалось от других сословий более за-
мкнутым характером и относительной изолированностью.
Своеобразно было правовое положение разночинцев. Сам этот
термин появился в XVIII в. и имел нечеткое и расплывчатое толкова-
ние в официальных документах. К ним причисляли все те категории
населения, которые не попали в другие сословия. Во второй четверти
XIX в. к разночинцам стали причислять людей, находившихся в пере-
ходном положении и обязанных через известный срок приписаться к
какому-либо сословию. В 1841 г. эта категория было официально
упразднено правительством, но фактически продолжала существовать,
так как реальная жизнь не укладывалась в прокрустово ложе сослов-
ной системы.
Значительную долю населения городов составляли крестьяне. В
пореформенное время усиливаются переселения крестьян в города.
Личные права крестьян лишь в ограниченной степени были расшире-
ны и укреплены реформами 60-х гг. XIX в. В податном и правовом от-
– 14 –
ношении они находились в более приниженном положении даже по
сравнению с низшей категорией городского гражданства – мещанами.
Существовавшие правовые ограничения на причисление крестьян к го-
родским сословиям замедляли процессы урбанизации и приводили к
тому, что крестьянин, переселившийся в город, долгое время мог оста-
ваться «одной ногой в деревне».

Томский купец З.М. Цибульский

В городах, в условиях более быстрого, чем в деревне, развития

капитализма, интенсивно шли процессы классообразования. В городе
рушились сословные перегородки, на рубеже XIX–XX вв. на первый
план все отчетливее выступало деление не по сословиям, а по заняти-
ям, по способу извлечения дохода и заработка. Последствия великих
реформ разрушали сословный строй Российской империи. Однако, не-
смотря на то, что сословия в пореформенное время постепенно утрачи-
вают свои специфические сословные привилегии, несмотря на активно
протекавшие в обществе процессы образования классов буржуазного
общества, сословная организация городского населения имела
большое значение. Упразднена она была только по большевистскому
декрету от 11 ноября 1917 г., отменившему сословное деление обще-
ства.
В пореформенный период численность населения городов Си-
бири быстро росла. На рубеже 50–60-х гг. XIX в. в 42 городах региона
насчитывалось около 200 тыс. жителей – 115 тыс. в Западной Сибири
(19 городов), остальные – в Восточной (23 города). Лишь 7 городов на-
считывали более 10 тыс. чел.: Иркутск (28 тыс.), Омск (18,5), Тобольск
(16), Томск (14), Барнаул (11,5), Тюмень (10) и Красноярск (около
10 тыс.). В большинстве же городов население составляло 2–4 тыс.
Были и крохотные городки. Например, в Охотске проживало всего
236 чел., а в самом маленьком сибирском городе Верхоянске – 176.

– 15 –
Удельный вес горожан в населении Сибири был небольшим – около
7%, в то время как в среднем по стране – 10%.
В последующие годы темпы роста городского населения увели-
чивались. Значительную роль в этом играло переселение из европей-
ской части страны. Конечно, Сибирь являлась, прежде всего, районом
земледельческой колонизации. Тем не менее, массовые переселения
крестьян не могли не сказаться и на росте городов. Уже в 1870–1880-х
гг. доля пришлого населения в городах была достаточно высокой.
Например, по переписи населения Тобольска 1882 г., более трети жи-
телей города родилось за пределами губернии.
По переписи 1897 г., численность горожан Сибири составила
уже 555 тыс. чел. (вместе с Дальним Востоком), в том числе в Запад-
ной Сибири – 245 тыс. Быстрее всего росли крупнейшие города регио-
на: в Томске уже насчитывалось 52 тыс. чел., Иркутске – 51, в Омске –
37, Тюмени – 30, Красноярске – 26 тыс.1 В то же время в 14 сибирских
городах население не превышало 2 тыс. чел.
Наиболее быстрыми темпами население городов увеличивалось
в начале XX в. В 1904 г. в городах только Западной Сибири числилось
почти 350 тыс. чел., в 1910 – 520, в 1913 г. – 562 тыс. Особенно заметет
этот рост был в годы столыпинской реформы. На 1 января 1914 г. в го-
родах Сибири проживал 1 млн. 200 тыс. чел. Три сибирских города –
Омск (134,8 тыс. чел.) Иркутск (134) и Томск (114,7 тыс.) вошли в чис-
ло 29 стотысячников России (без Польши и Финляндии). Омск зани-
мал 19-е место, Иркутск – 20-е, Томск – 22-е 2. Удельный же вес горо-
жан во всем населении оставался относительно невысоким даже в на-
чале прошлого столетия. В 1907 г. горожане в Европейской России со-
ставляли около 13%, а в Сибири – 9%.
Механический прирост в городах преобладал над естественным.
В некоторых городах региона естественного прироста не было совсем.
Например, в Томске, по причине высокой смертности в конце 1880-х
гг., наблюдалась даже естественная убыль.
Городское население росло не только за счет расширения ста-
рых городов, но также из-за образования новых. Строительство и пуск
Сибирской ж.д. придали импульс процессу градообразования. Некото-
рые железнодорожные станции стали ядром будущих городов. Если в
начале 1860-х гг. в Западной Сибири насчитывалось 19 городов, то к
1917 г. уже 24 населенных пункта региона имели статус города. Са-
мым крупным из новых центров стал Новониколаевск, будущий Ново-
сибирск, возникший в 1893 г. как поселок строителей железнодорож-
ного моста через Обь. По переписи 1897 г., в поселке числилось мень-
ше 8 тыс. жителя. В 1903 г. поселок был преобразован в безуездный
город. В это время в нем проживало около 22 тыс. чел. К 1910 г. чис-
ленность его населения превысила 50 тыс., к 1917 – 100 тыс.

1
История Сибири. Т. 3. Л., 1968. С. 59–60.
2
Рашин А.Г. Население России за 100 лет: Статистические очерки. М.,
1956. С. 21.
– 16 –
 В начале XX в. (до 1917 г. включительно) статус города в Сиби-
ри получили 9 населенных пунктов, кроме Новониколаевска – Бо-
дайбо, Боготол, Тайга, Татарск, Славгород, Камень, Барабинск, Черем-
хово. К моменту преобразования в города такие крупные поселки и
села имели, как правило, значительное число жителей, больше чем
отдельные старые города. В год изменения статуса Боготол имел
7 тыс. чел. (1911 г.), Татарск – 9 тыс. (1911 г.), Славгород – 10 тыс.
(1914 г.), Камень – 23 тыс. (1915 г.). Однако городская сеть в Сибири
продолжала оставаться редкой. И если в Западной Европе в начале
прошлого столетия среднее расстояние между ближайшими городами
составляло 8–15 км, в Европейской России – 83, то в Сибири – 495 км.

Железнодорожный мост в Мариинске, 1895 г.

Борьба каждого населенного пункта за изменение статуса, т.е.

получение прав города, нередко растягивалось на годы, и не всегда
была результативной. Об упорной борьбе населения Новониколаевска
за получение статуса города и наделение его землей написано доста-
точно. Также боролись за получение статуса города жители Камня,
Змеиногорска, Тайги, Усолья-Сибирского и прочих населенных пунк-
тов, не все из которых стали городами (Обдорское в Тобольской губ.,
Усть-Чарышская пристань в Томской). При этом инициатива чаще
всего шла снизу, от самих жителей, особенно, как правило, активность
в данном вопросе проявляли купцы.
На ряд городов железная дорога прямого воздействия почти не
оказывала, и их рост фактически приостановился. Крупные и средние
города, расположенные на Транссибирской магистрали стягивали к
себе ресурсы (материальные, людские) и этим замедляли рост сосед-
них небольших городов. Так, стремительный рост Новониколаевска
отрицательно сказывался на развитии более старых городов (Каинска,
Колывани). Из числа старых городов приостановился также рост То-
– 17 –
больска, количество жителей в нем задержалось на рубеже веков на от-
метке 20 тыс. чел. Два уездных центра губернии – Курган и Тюмень –
обогнали и по числу жителей, и по уровню экономического развития
губернский центр. Уменьшилось население Туринска в Тобольской
губ. и Нарыма в Томской, почти не росли северные Березов и Сургут.
Не случайно после 1917 г. ряд старых городов потерял свой статус –
Березов, Нарым, Колывань, Охотск и др.
Кроме роста численности населения городов, изменения проис-
ходили и в его составе. Половой состав городского населения в Сиби-
ри, как и в России в целом, характеризовался преобладанием мужчин.
По данным 1880 г., мужчины в городах Западной Сибири составляли
54%, женщины – 46%, на 1000 мужчин приходилось 845 женщин. Та-
ким образом, существовала значительная диспропорция. Согласно
переписи 1897 г. мужчины в городах Западной Сибири составляли
52%, женщины – 48%, на 1000 мужчин приходилось уже 934 женщи-
ны. В целом на протяжении второй половины XIX в. диспропорции в
половом составе населения городов сглаживались.
Соотношение полов было разным в разных возрастных группах.
Так, мужчин и женщин в возрасте до 20 лет было примерно поровну. В
то же время около двух третей горожан в возрасте 20–24 года являлись
мужчинами. Многие мужчины этого возраста были пришлыми, по-
скольку город притягивал молодых мужчин в значительно большей
степени, чем женщин. Соотношение полов выравнивалось только к
возрасту 70 лет, после которого женщин становится больше, чем муж-
чин, в силу того, что, как и в наши дни, средняя продолжительность
жизни у женщин была выше.
Сословный состав городского населения не был постоянным. В
1860-х гг. доля мещанства, как самого массового городского сословия,
составляла около 40%. Второй по численности категорией населения в
это время были военные. Самая большая численность военных зафик-
сирована в Омске –12380. Много их было также в Тобольске – 3314,
Барнауле –2851 и Томске – 2834, Красноярске – 1364. Именно эти го-
рода имели в регионе наибольшее административное значение: центры
генерал-губернаторства, губерний и горного округа. В городах Тоболь-
ской губ. различные категории военных насчитывали 22,5 тыс. чел.,
что составляло почти треть городского населения губернии – 32%.
Наиболее «милитаризованным» был Омск (63,3%). Он являлся
настоящим военным лагерем. Только к регулярной армии здесь отно-
силось 6 тыс. чел. Самой многочисленной в регионе была в Омске и
категория казаков – 3,6 тыс. чел. Омск в середине XIX в. был главным
опорным пунктом русского продвижения в Среднюю Азию, а также
центром генерал-губернаторства, что и объясняет его военизирован-
ность. В целом в городах Западной Сибири проживало в начале 1860-х
гг. более 30 тыс. военных, что составляло 25% городского населения.
Для сравнения можно сказать, что в городах Европейской части стра-
ны в 1858 г. процент военных составлял 14%1.
1
Рашин А.Г. Население России за 100 лет… С. 120.
– 18 –
 В начале 1860-х гг. дворяне, потомственные и личные составля-
ли 5–6% всего городского населения. Дворянство размещалось по го-
родам региона неравномерно. Наибольшая численность дворян была в
губернских городах – Тобольске (866 чел.) и Томске (850 чел.), Крас-
ноярске (1054) а также в центре генерал-губернаторства – Омске (2565
чел.), где находились значительные воинские части, и было много дво-
рян-офицеров. Духовное сословие традиционно было одним из самых
малочисленных – всего 1–2% населения. По численности духовных
лидировали также крупнейшие города – Тобольск (758 чел.), Томск
(286 чел.), являвшиеся религиозными центрами. Наибольшая числен-
ность купцов и почетных граждан наблюдалась в развитых в торговом
отношении городах – Тюмени (904 чел.), Томске (875), Колывани (683)
и Бийске (584). В целом по всем городам региона купцы составляли 5–
6%.
Значительную часть населения русского города пореформенно-
го времени составляли крестьяне. Деревня Европейской России не
могла уже прокормить растущее население, и наиболее активная часть
крестьянства перебиралась в города, в том числе и сибирские, в поис-
ках работы, где постепенно и оседала. Поселившиеся в городах кре-
стьяне в своем большинстве разрывали связь со своим сословием и
прежним бытом. Крестьяне в начале 1860-х гг. составляли 9–10% го-
родских жителей. Довольно значительной в сибирских была категория
«прочие» – около 10%, в которую включались инородцы, иностранные
подданные, ссыльные, разночинцы и люди неопределенного состоя-
ния.
В качестве примера можно привести сословный состав горожан
Иркутске в 1879 г. Из общего числа жителей 33800 чел. дворяне со-
ставляли 11,8%, духовные – 1,9, купцы и почетные граждане – 3,3, ме-
щане – 36,4, военные и казаки – 21,8, крестьяне – 13,1, ссыльные – 8,4,
прочие – 3,3%1.
Великие реформы 60–70-х гг. XIX столетия привели в движение
всю страну. Крестьянская реформа, не коснувшись непосредственно
Сибири (за исключением приписных крестьян Алтая), облегчила воз-
можность перемены места жительства для значительной части населе-
ния страны, военная реформа юридически упразднила военное сосло-
вие, было разрешено (в 1865 г.) переселение крестьян на Алтай. Все
это не могло сказаться и на составе населения сибирского города.
По первой всеобщей переписи 1897 г. мещане составляли
почти половину городского населения региона. В городах, одна-
ко, проживали далеко не все мещане. Так, в Тобольской губ. в
1897 г. из 46,5 тыс. мещан в городах жили только 35 тыс. В
Томской губ. к постоянному городскому населению относились
только 54% мещан. Остальные жили в сельской местности. Дан-
ные переписи показывают численный и относительный рост
дворянства, доля которых увеличилась до 7%. В некоторых го-
1
Состав населения трех наиболее значительных городов Сибири // За-
писки Западно-Сибирского отделения ИРГО. 1880. № 2. С. 63.
– 19 –
рода их было еще больше, например, в Омске – почти 14%, То-
больске –12,0%. Один из путешественников писал о Тобольске:
«Он более чиновничий, канцелярский. На каждом шагу вы
встретите кокарду над бледным истомленным лицом» 1. Извест-
ный русский статистик начала XX в. Н.А. Рубакин отмечал, что
по данным переписи «наибольшая густота чиновнего населения
наблюдается в городах Сибири» (в сибирских городах 1 чинов-
ник приходился на 45,6 чел., в то время как в Европейской Рос-
сии на 55, а в целом по империи на 60) 2.
Купеческое сословие в 1880–1890-
х гг. продолжало относительно умень-
шаться. По материалам переписи 1897 г.,
купцы и почетные граждане составляли
около 2% городского населения. Наибо-
лее представительным это сословие было
в крупных торговых центрах, например, в
Томске – 1921 чел., или 3,7% горожан. За
этот период быстро растет доля крестьян-
ства в населении городов. В 1897 г. они
являлись уже второй по численности
группой, их удельный вес приближался к
Герб Бийска 40%. Во многих городах крестьяне со-
ставляли большинство: в Тюмени – 57%,
Кургане – 53%.
В целом на протяжении этого времени наблюдалось сокращение
целого ряда сословных категорий. Так, военные, в начале 1860-х гг. яв-
лявшиеся второй по численности группой среди горожан, на протяже-
нии пореформенного периода сходят на нет. Отмечается устойчивое
снижение доли купцов и почетных граждан (с 5–6% в середине века до
2% в 1910 г.), а также духовного сословия (с 2 до 0,6%). Доля самого
массового городского сословия – мещан колебалась в пределах 40–
50%. Самый быстрый рост отмечен в сословии крестьян, что объясня-
ется последствиями крестьянской реформы, процессами развития
капитализма и переселениями в Сибирь.
Интересен национальный и конфессиональный состав населе-
ния городов. В 1860-х гг. подавляющее большинство (93–95%) испове-
довало православие (в том числе, по официальным данным около 1%
составляли старообрядцы). Относительно раскольников необходимо
сказать, что в официальные данные попадали только зарегистрирован-
ные раскольники, которых было немного. Большая же часть ста-
рообрядцев не стремилась к такой регистрации, поскольку это влекло
за собой серьезные ущемления в правах. Второй по численности кон-
фессиональной группой в городах региона были иудеи (евреи) 3–4%,
1
Павлов А. 3000 верст по рекам Западной Сибири. Очерки и заметки.
Тюмень, 1878. С. 37.
2
Рубакин Н.А. Много ли в России чиновников? // Вестник Европы.
1910. № 1. С. 123.
– 20 –
третьей – католики (большинство из которых были поляками) – около
2%. Многие поляки попадали в Сибирь в результате ссылки.

Томская Хоральная синагога, 1902 г.

Национально-конфессиональный состав по разным городам от-

личался довольно значительно. Практически мононациональным был
центр Алтайского горного округа Барнаул – 99,7% православных.
Немногим отставали по этому показателю от Барнаула и другие ал-
тайские города: Колывань, Бийск, Кузнецк. Причиной этого, несо-
мненно, являлось особое положение горного округа, на территорию
которого вплоть до 1865 г. были запрещены переселения, ограничение
ссылки, а запрет на жительство здесь евреев.
Наиболее «интернациональным» в Западной Сибири было насе-
ление Каинска. Этому во многом способствовала многочисленная
еврейская община, проживавшая в городе (460 чел., или 14%).
Еврейская община начала формироваться в Каинске еще в первой по-
ловине XIX в. Значительная еврейская община (322 чел.) существовала
также в Мариинске, где иудеи составляли в 1864 г. 7% населения. По-
давляющее большинство евреев было ссыльными и членами их семей.
Евреи селились преимущественно именно в городах. Так, в 1884 г. в
Тобольской губернии они составляли всего 0,16% населения, в городах
же их доля доходила до 5%.
Мусульман в большинстве городов числились буквально едини-
цы. Исключением был Томск, где проживала значительная группа му-
сульман – 494 чел. Заметные группы татар проживали также в Тоболь-
ске и Таре.

– 21 –
 В больших городах региона проживало много наций. Например,
в Омске в 1877 г. отмечены представители 34 национальностей. Здесь
жили казахи, латыши, коми-зыряне, чухонцы, литовцы, шведы, финны,
армяне, итальянцы и др., но численность их была незначительной 1. К
концу XIX в. число национальностей увеличивается. Если в Томске в
1880 г. было отмечено 26 национальностей, то в 1897 г. уже 52. В зна-
чительной степени возросла абсолютная и относительная численность
евреев. За 12 лет с 1897 по 1909 г. их число в городах Тобольской и
Томской губерний возросло с 7 до 16,5 тыс. чел. Много было их и в го-
родах Восточной Сибири, например, в Иркутске в 1909 г. более 6 тыс.
Быстрее, чем остальное население, росла численность поляков.
Большие польские общины существовали в Иркутске (5 тыс. чел.),
Томске (4 тыс. чел.), Новониколаевске (2 тыс.) и Тобольске (900 чел.).
Таким образом, во второй половине XIX – начале XX в. города
Сибири быстро росли, развивалась сеть городов. Решающим момен-
том, ускорившим рост старых городов и образование новых, явилось
проведение Сибирской железнодорожной магистрали. Одной из черт,
присущих населению городов, был его сложный состав. К числу спе-
цифических черт сибирского города можно отнести особенности фор-
мирования его населения – значительное число ссыльных и переселен-
цев из Европейской России. Наличие в городах региона разнообразных
сословных, национальных, конфессиональных групп населения не мог-
ло не сказаться на богатстве и разнообразии бытовой культуры горо-
жан.

1
Миненко Н.А., Федоров С.В. Омск в панораме веков. Омск, 1999.
С. 164.
– 22 –
 Тема 2. ЗАНЯТИЯ И ДОХОДЫ ГОРОЖАН
Литература:
Бойко В.П. Купечество Западной Сибири в конце XVIII–XIX в.: очерки
социальной, отраслевой, бытовой и ментальной истории. Томск, 2007.
Гончаров Ю.М. Городская семья Сибири второй половины XIX – нача-
ла XX в. Барнаул, 2002.
Дмитриенко Н.М. Сибирский город Томск в XIX – первой трети XX
века: управление, экономика, население. Томск, 2000.
Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Занятия горожан Западной Сибири в
конце XIX – начале XX в. // Историческое профессиоведение. Барнаул, 2004.
С. 113–135.

Экономическая жизнь города была сосредоточена в основном

вокруг торговли, мелкого промышленного и ремесленного произ-
водства товаров повседневного потребления (портняжных, сапожных и
т.д.). Значительную группу населения пореформенного сибирского го-
рода составляли работники непроизводственного труда: чиновники,
военные, преподаватели. По уровню промышленного развития города
Сибири трудно сопоставить с крупными городами Европейской Рос-
сии. Однако промышленность стала в конце XIX – начале XX в. одним
из главных факторов роста старых и возникновения новых городов
региона, и являлась одной из основных сфер деятельности населения.
Занятия горожан находились во взаимосвязи, как с размерами
города, так и с его основными функциями. По существу для каждой
социально-бытовой группы горожан был характерен свой круг заня-
тий, определявший и уровень доходов. Сословная структура общества,
особенно до середины ХIХ в., в определенной степени отражала и за-
нятия горожан, а соотношение сословий в том или ином городе – его
функции.
Самым массовым городским сословием являлось мещанство. За-
нятия мещанства были чрезвычайно разнообразны, как и уровень их
материального благосостояния. Мещане занимались мелкой торговлей,
извозом, содержанием постоялых дворов, харчевен, трактиров, домаш-
ним хозяйством (скотоводство, огородничество, заготовка сена), слу-
жили у купцов приказчиками, доверенными, работали по найму на
торговых складах, мануфактурах, пушных и рыбных промыслах.
Вот, например, как современник характеризовал беднейшую
часть мещанства: «Между мещанами вы встретите целые толпы работ-
ников, которые не имеют никакого определенного занятия и которые,
по собственному их выражению, перебиваются кое-как. Сегодня он
ловит рыбу, завтра он копает огород, через неделю он шьет сапоги,
сегодня он грузил судно, завтра он отправляется на сенокос. Подоб-

– 23 –
ную жизнь ведут даже домовладельцы-мещане в значительных горо-
дах»1.
Отдельной экономической группой мещан были люди, имев-
шие профессию, более или менее постоянное занятие, но также нахо-
дившиеся в зависимости: приказчики, квалифицированные ремеслен-
ники, работающие на чужих предприятиях и т.п.
Мещане составляли
большинство среди городских реме-
сленников Сибири. Так, из 4000 ре-
месленников Тюмени конца 1870-х
гг. более 2500 приходилось на долю
мещан. В других сибирских городах
ремесло и промышленность в эти
годы были развиты гораздо слабее,
часто ремесленников на весь город
насчитывалось всего несколько де-
сятков, поэтому многие из сибир-
ских мещан занимались отхожими
промыслами вне пределов своего
города. Так, тобольские мещане на-
нимались на рыбные промыслы в Герб Барнаула
низовьях Оби, тюменские занима-
лись мелкой торговлей по селам округа, томские – извозом, жители
Ишима, Тары, Мариинска, Колывани уходили на заработки на золотые
прииски. Довольно часто мещане городов работали на предприятиях
обрабатывающей промышленности, расположенных в сельской
местности (винокуренных, мукомольных, стекольных и др.). Так, ме-
щане Бийска работали, например, на Иткульском винокуренном заводе
того же Бийского округа.
Значительная часть мещанства, проживавшая вне городов, зани-
малась сельским хозяйством. Да и проживавшие в городах часто нахо-
дили себе применение в скотоводстве, земледелии и огородничестве.
Сельские промыслы: земледелие, скотоводство, огородничество, рыбо-
ловство, пчеловодство, были основным занятием для большинства жи-
телей Колывани, Нарыма, Кузнецка и многих горожан Бийска и Ка-
инска.
Верхняя по имущественному положению прослойкой мещан
были хозяева небольших промышленных заведений, лавочек, речных
судов, т.е. мелкие предприниматели. Вовлеченность в предпринима-
тельскую деятельность привела к тому, что в течение всего времени
своего существования мещанство являлось одним из основных источ-
ников пополнения купечества.
С другой стороны, некоторые из мещан были довольно состоя-
тельными торговцами и при этом не спешили записываться в купече-

1
Берви-Флеровский В.В. Положение рабочего класса в России. М.,
1938. С. 450.
– 24 –
ство. Например, в 1889 г. в Томске мещане имели такие заведения: Ки-
силев имел скобяную лавку с оборотом 35 тыс. руб. и годовой прибы-
лью 1400 руб., Чебоксаров – бакалейную лавку с оборотом 30 тыс., ме-
щанка Кольцова была хозяйкой 3-х трактиров и т.д. 1 Особенно это ха-
рактерно для начала XX в., когда после принятия Положения о про-
мысловом налоге 1898 г. запись в купеческие гильдии становится
необязательной для предпринимателей. Например, оставались бар-
наульскими мещанами одни из крупнейших пароходчиков Обь-Ир-
тышского бассейна, миллионеры Евдокия Ивановна Мельникова и ее
сын Александр.
Крестьяне, проживавшие в городах, отчасти занимались сель-
ским хозяйством, другие, хотя и числились в крестьянском сословии,
но по своим занятиям приближались к мещанам. На постоянное жи-
тельство в городе оседали крестьяне-переселенцы, беднота, искавшая
заработка, деревенские ремесленники, «торгующие крестьяне». Имен-
но из крестьянства в сибирских городах шло пополнение мещанства. В
начале XX в. крестьянство становится одной из основ формирования
городского пролетариата – чернорабочих, поденщиков и т.п.
Достаточно близки по характеру занятий и материальному по-
ложению к мещанам были отставные военные, составлявшие значи-
тельную часть населения городов региона в 1860–1880-х гг. Вышед-
шие в отставку нижние чины считались лично свободными людьми с
правом на пенсионное обеспечение. Они являлись особой категорией
отставных солдат, но могли и записаться в какое-нибудь податное со-
словие, а в случае дряхлости или неспособности к труду получали не-
большую пенсию по 36 руб. в год. Нередко отставные продолжали
службу у своего офицера в качестве кучера, слуги по дому или искали
сходную работу в городе. Некоторые становились учителями и учили
детей небогатых родителей элементарной грамотности, так как ее уро-
вень в армии превышал средний по стране. Вдовы, жены и дочери сол-
дат чаще всего работали прачками, кухарками и швеями.
Особое положение было у военных, находившихся на действи-
тельной службе. Размеры денежного довольствия нижних чинов были
небольшими: в начале XX в. рядовой получал 6 руб. в год, младший
унтер-офицер – 12, старший унтер-офицер – 48, фельдфебель – 72 руб.2
Жили солдаты жили в суровой и бедной обстановке. Обстановкой ка-
зарм служили лишь деревянные нары с соломенными тюфяками и та-
кими же подушками без наволочек. Укрывались солдаты шинелями.
Снабжение войск одеялами и постельным бельем было организовано
только в 1905 г. Питание нижних чинов не отличалась разносолами:
утром – чай с черным хлебом, в обед – борщ или суп с полуфунтом
мяса или рыбы и каша, на ужин – жидкая кашица, заправленная салом.

1
Адрианов А.В. Город Томск в прошлом и настоящем. Томск, 1890.
С. 134–143
2
Военно-хозяйственный календарь на 1913 г. СПб., 1913. С. 127.
– 25 –
 Материальное положение большей части духовенства оставляло
желать лучшего. В XIX столетии духовенство, составлявшее одну из
самых малочисленных сословных и профессиональных групп горожан,
не отличалось высокими доходами. Жалованье духовенства было не-
высоким. В конце 1860-х гг. настоятель городской церкви в Тоболь-
ской губ. получал в среднем 180 руб. в год, помощник настоятеля –
120 руб., псаломщик – 60 руб.; в Березовской соборной церкви протои-
ерей имел жалованье 200 руб. в год, священник – 180 руб., дьякон –
100 руб., причетник – 70 руб.; в остальных церквях денежное содержа-
ние было еще меньше.
Повышение материального уровня духовенства стало одним из
главных направлений церковной реформы 1860–70-х гг. В 1862 г. было
создано «Присутствие для улучшения быта православного белого ду-
ховенства». Пенсионный капитал церкви был передан в государствен-
ное казначейство, то есть духовенство практически перешло на госу-
дарственное пенсионное обеспечение. Однако пенсии были невелики:
заштатному священнику за 35 лет службы полагалось 90 руб., вдове
священника с детьми – 65 руб., без детей – 55 руб. в год.

Пароход «Тюмень» в Ялуторовске, конец XIX в.

Получаемым жалованьем доходы духовенства не ограничива-

лись. Большинство духовенства получало основной доход непосред-
ственно от паствы за исполнение обрядов – венчания, отпевания, кре-
щения и т.п. Кроме того, обычной была практика приема причта в дни
важнейших религиозных праздников. Посещение домов прихожан в
дни религиозных торжеств сопровождались угощением и денежным
подношением, составлявших в богатых купеческих домах уездных го-
родов в середине XIX в. 5 руб. серебром.
Доходы членов причта заметно отличались, так как по обычаю
они делились между священником, дьяконом и всеми причетниками в

– 26 –
пропорции 4:2:1. Однако эти доходы были отнюдь не гарантированы,
связаны с унижениями, и сильно различались от местных условий. По
мнению самих священно-церковнослужителей, их материальное обес-
печение оставалось «весьма скудным», или в лучшем случае, «посред-
ственным».
В городах Западней Сибири была выше, чем в городах Европей-
ской России, доля чиновников и военных, в силу высокой значимости
административной, а для ряда городов (например, Омска) и военной
функций. Так, только в городах Западной Сибири в 1859 г. насчитыва-
лось почти 8 тыс. государственных чиновников.
Высший слой сибирских гражданских чиновников формировал-
ся в основном за счет военных – офицеров и генералов. Остальная же
часть местной бюрократии была пестрой по происхождению, образо-
вательному уровню, материальному положению.
Законодательство регламентировало все сферы жизни провин-
циальной бюрократии, в частности закон определял размеры жалова-
нья, полагавшиеся чиновнику в зависимости от его чина, занимаемой
должности и места службы. Необходимо отметить, что сибирские чи-
новники имели целый ряд привилегий по сравнению со своими колле-
гами из европейской части страны. Всем классным чиновникам при
определении на службу в Сибирь выдавались денежные пособия в раз-
мере годового оклада жалованья, выплачивались также двойные про-
гоны до места назначения. Были и другие льготы, например, сокраще-
ние срока выслуги ордена Св. Владимира 4 степени, три года сибир-
ской службы считались за четыре при выслуги пенсии, увеличивались
сроки оплачиваемых и неоплачиваемых отпусков, предоставлялись ка-
зенные пособия для обучения детей, вдвое уменьшались сроки выслу-
ги первого XIV классного чина и другие мелкие льготы. Однако эти
льготы незначительно улучшали бедственное положение основной
массы мелких чиновников и канцеляристов. Кроме того, эти льготы
полагались только лицам, переведенным из европейской части страны.
Местные же уроженцы не имели на них права. Большинство сибир-
ских чиновников едва сводило концы с концами. В 1856 г. на одного
служащего приходилось жалованья: по Министерству внутренних дел
– 240 руб., по Министерству юстиции – 155 руб. в год. Вопрос о мате-
риальном положении государственных служащих постоянно беспоко-
ил правительство и, несмотря на финансовые затруднения, в продол-
жение царствования Александра II в 1860–1870-х гг. оклады чиновни-
ков были постепенно увеличены в 1,5–2 раза.
Материальное положение гражданских чиновников и офицеров
было сходным. Для большинства офицеров жалованье составляло
единственный источник средств существования. Следует также иметь
в виду, что военнослужащим воспрещалось заниматься частнопред-
принимательской деятельностью. Армейский офицер в Сибири в сере-
дине XIX в. получал в среднем 250 руб. в год, кроме того, квартирные
и фуражные, деньги на отопление и освещение, имел денщика, а по

– 27 –
окончании службы – право на пенсию. Значительно скромнее жили ка-
зачьи офицеры, которые получали всего 72 руб. в год.
В начале XX в. жалованье жандармского офицера доходило до
3 тыс. руб. в год, нижнего чина полиции – до 400 руб. Доходы губерна-
торов в это время составляли 10–12 тыс. руб. в год. В Тюмени в 1903–
1906 гг. городской пристав получал 1470 руб. в год, из них: жалованья
– 300 руб., столовых – 300 руб., квартирных – 240 руб., канцелярских –
300 руб., и разъездных – 330 руб. Содержание околоточного надзира-
теля составляло 445 руб. в год (400 руб. жалованья и 45 руб. квартир-
ных). Старший городовой получал 300 руб., младший – 240 руб., горо-
довым также ежегодно выплачивалось по 25 руб. на обмундирование.
Незначительный размер жалования приводил к различным зло-
употреблениям. Повсеместно было распространено взяточничество,
что тоже необходимо учитывать при исследовании материального по-
ложения чиновничества, независимо от того, были ли взятки способом
увеличения своего состояния или средством к существованию, своеоб-
разными милостынями и подачками местного населения.
Важнейшим свидетельством
формирования капиталистического
города был рост торгово-промыш-
ленного населения. Важную роль в
занятиях горожан играла торговля. В
купеческой среде она являлась
основным видом деятельности. Тор-
говали обычно с утра до вечера, при
этом очень часто тут же, при доме
купца, где обычно выделялось поме-
щение для лавки или склада. В праздничные дни время торговли обыч-
но сокращалось. В воскресные дни лавки и магазины закрывались на
насколько часов раньше. По большим праздникам многие торговые
точки вообще не работали.
В торговле и ее организации участвовал как сам купец, так и
члены его семьи (чаще всего жена и старшие сыновья). Это было необ-
ходимо, так как специфика купеческого труда и выполнение обще-
ственных служб требовали периодических отлучек главы семьи. Во
время этих отлучек руководство выполнением торговых и домашних
дел брали на себя старший в семье мужчина или жена купца. Купече-
ская семья, таким образом, была не только средством воспроизводства,
в ней возникали дополнительные отношения компаньонов в предпри-
нимательском семейном деле.
Однако справиться со всеми делами только силами членов се-
мьи удавалось немногим, и большинство торговцев использовали на-
емных приказчиков, лавочных сидельцев, мальчиков. Существовал це-
лый ряд категорий торговых служащих. Мальчик, отработав пять-
шесть лет и оказавшись верным и расторопным, получал первый чин
торговой иерархии – становился «молодцом», ему уже поручали дела
большей важности, а его место занимали другие. Более высоким счита-
– 28 –
лось положение лавочного сидельца, т.е. продавца в лавке. Практиче-
ски во всех предприятиях служили приказчики, а на вершине иерархии
служащих находились доверенные. Именно из приказчиков и доверен-
ных – верхушки торговых служащих – нередко выходили новые пред-
приниматели, такие как томские купцы П. Михайлов и Д. Малышев,
барнаульский И. Федулов, бийский Палабужев.
Условия труда торговых служащих были тяжелыми, рабочий
день мог достигать 12 и даже 15 часов. Доходы торговых служащих
были различны. Купец Н. Чукмалдин в своих воспоминаниях писал,
что когда он в 1850-х гг. поступил на службу к тюменскому купцу в
подручные приказчика, ему было положено жалованье 50 руб. в год,
на всем хозяйском содержании, дослужившись же до продавца в лавке,
он получал уже 120 руб.1 Мальчики же обычно жалованья не получа-
ли, работая за «харчи и науку».
У крупных торговцев занятия могли носить только администра-
тивный характер и сводиться к нескольким часам пребывания на скла-
де или в конторе. Встречались и такие, кто практически целиком
устранялся от дел, поручая их заботе доверенных или управляющих.
В пореформенное время в обрабатывающей промышленности
Сибири преобладало мануфактурное и мелкое производство. В силу
этого промышленность испытывала значительные сезонные колебания
производства, в том числе и численности рабочих, которые во время
ежегодных остановок предприятий вынуждены были искать
временные заработки на стороне.
Число специальностей мастеров-ремесленников, особенно в
крупных городах было большим. Наиболее популярными ремесленны-
ми профессиями были профессии сапожника, портного, столяра, плот-
ника, кузнеца, хлебопека, печника, шорника, кирпичника. В Томске в
1883 г. работали мастера-ремесленники 47 специальностей, более
всего было извозчиков – 251, а кондитеры, войлочники, пимокаты, зо-
лотничники, живописцы были представлены по одному человеку. В
Барнауле работали ремесленники 43 специальностей, Мариинске – 40,
Колывани – 27. Структура и объем ремесленного производства в горо-
дах испытывали постоянные изменения, вызванные нестабильностью
рыночной конъюнктуры и рядом других факторов.
Заработки рабочих, особенно неквалифицированных, были не-
высоки. Например, рабочий на кожевенных заводах в Тюмени получал
в 1870-х гг. от 8 до 11 руб. в месяц, трудовой день при этом составлял
до 14 часов в сутки. Рабочие в гончарных заведения сдельную оплату:
за 100 корчаг – 1 руб., за 100 горшков – 40 коп., за 100 плошек –
17 коп.
Об условиях работы на кожевенном заводе писал Н.М. Чукмал-
дин: «…завод где вся земля и строения были пропитаны специальным
запахом дегтя, извести и дубильной кислоты, а все рабочие обрызганы
и как бы облиты грязной жидкостью из той же извести, дегтя и дубиль-

1
Чукмалдин Н. Мои воспоминания. СПб., 1899. С. 64, 82.
– 29 –
ных соков. Мы прошли сначала в зольное отделение завода, где, каза-
лось мне, невозможно быть и часа времени от едкого запаха, проникав-
шего в нос и горло, но где люди, все в грязи и мокрые, вытаскивали
железными клещами из зольников кожи, раскладывали их «на
кобылы» и сбивали шерсть в продолжении целого дня»1.

Кожевенный завод купца С.Ю. Тинкера, Каинск, 1897 г.

Нелегким был труд и других рабочих специальностей. Вот как

описывал современник условия труда и заработки шубников, произво-
дивших знаменитые «барнаулки»: «В среднем рабочий овчинник зара-
батывает от 40 до 80 коп. в день, а рабочий шубник до 3 руб. 50 коп. в
неделю. Жалованье мойщикам от 6 до 8 руб., закройщикам до 25 руб.,
а машинистам до 10 руб. в месяц. Форма расчета с рабочими преиму-
щественно денежная и лишь мелкие предприниматели-хозяева выдают
рабочим записки в магазины, в которых пользуются кредитом. Работы
в мастерских и заводах начинаются в 5 часов утра и оканчиваются в 9
часов вечера, так что рабочий день достигает 16 ½ часов в сутки»2.
Заработки чернорабочих и поденщиков были еще ниже. Поден-
ная плата рабочему в Бийске в 1865 г. составляла: пешему – 40–
50 коп., конному – 70–80 коп.; в 1908 г. чернорабочий без лошади по-
лучал уже от 80 коп. до 1 руб., женщина – 70–90 коп. В Тобольске в
1890 г. кузнец получал в день 1 руб., каменщик – 1 руб. 85 коп., плот-
ник – 1 руб. 60 коп., чернорабочий с лошадью – 1 руб. 30 коп., без ло-
шади – 45 коп. При этом необходимо учесть, что поденные рабочие да-
леко не всегда имели спрос на свой труд, количество рабочих дней в
году у этой категории горожан зависело от многих факторов и не было
постоянным.
Плата прислуге в начале XX в. составляла в Омске от 3 до
10 руб. в месяц; в Томске: мужчинам (поварам, лакеям, кучерам) – 10–
20 руб. в месяц «при готовом содержании», женщинам (кухаркам, гор-

1
Чукмалдин Н.М. Записки о моей жизни. М., 1902. С. 70.
2
Баитов Г.Б. Очерки Барнаула. Томск, 1906. С. 54.
– 30 –
ничным, нянькам) – 5–10 руб. в месяц; в Барнауле повар получал
20 руб., кучер – 12 руб., лакей – 10 руб. Из горожан других профессий
можно упомянуть извозчиков, которые, например, в Барнауле в начале
XX в. получали по таксе: извозчики 2 разряда за час езды по городу:
днем – 40 коп., ночью 50 коп.; 1 разряда (имеющие рессорные и кры-
тые экипажи): днем – 45 коп., ночью – 60 коп.
Зарплата рабочих разных специальностей, квалификации, пола,
возраста значительно варьировалась. В 1913–1914 гг. железнодорож-
ные рабочие получали в месяц: машинист – более 100 руб., токарь –
90, слесарь – 72, столяр – 64, плотник – 58, маляр – 63, ремонтник – 28,
стрелочник – 30, сторож – 20–22, чернорабочий – 30–40, землекоп –
35 руб. При средней зарплате в обрабатывающей промышленности в
23–28 руб. женщины получали в среднем 16–22 руб., подростки – 10–
20 руб.
Соотношение индекса цен и индекса номинальной заработной
платы рабочих показывает, что реальные доходы рабочих в конце XIX
– начале XX в. росли довольно значительно, и только после начала
Первой мировой войны начинается падение реальной зарплаты.
Необходимо заметить, что в Сибири, так же, как и в других рай-
онах страны, часть зарплаты рабочим выплачивали в натуральной фор-
ме. В частности, практиковались такие формы заработной платы, как
содержание «на хозяйских харчах» и выдача продуктов (часто в кре-
дит), одежды, обуви и др. Натуральная оплата особенно широко была
распространена на мелких городских предприятиях.
Женщины в гораздо меньшей степени, чем мужчины, участвова-
ли в пополнении семейного бюджета, что означало для многих из них
отсутствие экономической самостоятельности и зависимость в семье
от мужчины. В Омске в конце 1870-х гг. среди женщин трудоспособ-
ного возраста (от 16 до 50 лет) только меньше трети зарабатывали себе
средства к жизни самостоятельно, главным образом в качестве прислу-
ги, а остальные жили за счет своих мужей, отцов, других родственни-
ков и благотворительности. В целом женский труд, как правило, был
неквалифицированным, плохо оплачиваемым, относившимся к самым
низким разрядам заработной платы. Даже если женщины выполняли
ту же работу, что их коллеги-мужчины, они получали на 30–50% мень-
ше.
Женщинам в дореволюционной России предназначалась в пер-
вую очередь роль домохозяйки и матери. Большинство тех из них, ко-
торые после вступления в брак или рождения детей продолжали рабо-
тать, делали это вынужденно, из хозяйственной необходимости, хотя
обычно предпочитали оставаться дома. Главной причиной, побуждав-
шей женщин искать работу, был низкий заработок мужа. Женщины,
имевшие детей, пытались найти приработок, легко сочетаемый с дела-
ми по дому. Профессии швей, вышивальщиц, прачек и иные были наи-
более распространены среди замужних женщин и вдов всех сословий.
Активно занимались ремеслами и промыслами женщины в Тю-
мени: «Тюменское мещанство… одно из наиболее ремесленных насе-
– 31 –
лений Сибири, и Тюмень – это кожевенный Лион. Промышленная
жизнь вызвала к деятельности даже тюменскую женщину. Ее можно
видеть торгующею на рынке, в лавке и работающею в швальной ма-
стерской. Прежде даже богатые купчихи заседали в лавках»1.

Томск. Кафедральный собор.

Заработок от сдачи жилья внаем был широко распространенным

видом дополнительного дохода. Особенно часто практиковали это
именно вдовы, но были и купцы, имевшие специальные «доходные
дома». В Тобольске каждый пятый-шестой домовладельцев сдавал жи-
лье внаем. Сдача помещений внаем особенно была характерна для тех
городов, где проводились крупные ярмарки. Профессионально занима-
лись этим делом содержатели гостиниц, постоялых дворов, ночлежных
домов. Самым распространенным заведением такого типа были посто-
ялые дворы. Кроме действовавших постоянно, немало их открывалось
в зимнее время, после установления санного пути, когда через города
следовали обозы с грузами, а окрестные крестьяне везли свою продук-
цию на базары.
Распространен был и другой вид побочного заработка – органи-
зация питания для одиноких людей. В Омске, где было значительное
число приезжих чиновников, военных, пенсионеров, учащейся молоде-
жи, было большое число домохозяев, держащих нахлебников и не-
большие столовые для приходящих.

1
Семилужский Н. Письма о сибирской жизни. Из Тюмени. // Дело.
1868. № 5. С. 75.
– 32 –
 Необеспеченность низших городских слоев приводила к широ-
кому использованию детского труда. Дети, в основном мальчики, на-
чинали в той или иной форме трудиться уже с 12, а то и с 10 лет. При
ограниченном семейном бюджете заработки подростков, составлявшие
в конце XIX в. от 2 до 8 руб. в месяц, были весьма ощутимы для семьи,
материальное положение которой заметно улучшалось с того момента,
когда дети начинали работать. В большой степени детский труд ис-
пользовался в производстве одежды и обуви, столярном ремесле, при
обработке металлов, лавочной торговле, но в наибольшей степени под-
ростки работали в качестве личной прислуги. Именно личная прислуга
являлась главной сферой деятельности для работающих девочек. Де-
вочки до 15 лет составляли 5% всей женской прислуги. Чаще всего они
трудились в качестве горничных и нянек.
Заработки мужчин, женщин и детей значительно варьировались.
Так, например, на рубеже XIX–XX вв. на заводах Тобольска ма-
стер-мужчина получал 15–30 руб., женщина-мастерица – 10 руб., рабо-
чий – 8–10 руб., работница – 6–8 руб., подросток – 3–5 руб. в месяц.
В целом точно определить доходы городских жителей, выде-
лить группы по уровню доходов и их соотношение представляется
сложной задачей ввиду отсутствия систематических данных. Были
люди, получающие до 50 тыс., и такие, которые не зарабатывают и
50 руб.
Существенные подвижки как в структуре занятий, так и в
классовой структуре городского населения региона стали происходить
в начале XX в., после пуска Сибирской ж.д. Последствия ее проведе-
ния оказали большое воздействие на структуру занятий горожан, в
первую очередь это относится к городам, расположенным непосред-
ственно вдоль железнодорожной линии, в меньшей – к городам, уда-
ленным от магистрали, но находившимся в сфере ее влияния (напри-
мер, Барнаул, Бийск). Кроме того, железная дорога определила появле-
ние новых городов, в их числе Новониколаевск, Боготол, Тайга, Та-
тарск, жители которых пополняли торгово-промышленное население
региона.
В эти годы рабочие составляли уже значительную часть населе-
ния сибирских городов. К 1917 г. на транспорте, в горной и обрабаты-
вающей промышленности и строительстве в Сибири было занято око-
ло 300 тыс. рабочих, многие из которых проживали именно в городах.
Только в 6 городах Сибири – Омске, Барнауле, Новониколаевске,
Томске, Красноярске и Иркутске, находившихся на перекрестке желез-
нодорожных и водных путей, насчитывалось 50 тыс. рабочих. В Ом-
ске, например, на всех предприятиях и работах было занято до 20 тыс.
рабочих, в Томске – 10 тыс., Новониколаевске и Кургане – по 6 тыс.,
Барнауле – 4 тыс., Бийске – около 4 тыс., Тюмени – 2 тыс.
Большинство из них было занято в обрабатывающей промышленности,
транспорте, строительстве. Значительную группу рабочих в городах
региона составляли железнодорожники. Так, например, в Омске в
1913 г. только в главных мастерских Омской железной дороги работа-
– 33 –
ло 2229 чел. Распространенным явлением в этот период стало рекрути-
рование квалифицированных рабочих с Урала и Европейской России.
Так, на текстильную фабрику Бородиных в Бийске в 1910 г. была вы-
писана группа рабочих из Костромы и Владимира.
В начале XX в. женщины все активнее вовлекались в обще-
ственное производство. О причинах того, почему хозяева промышлен-
ных предприятий охотно брали на работу женщин, писала газета «Тю-
менский рабочий» 20 декабря 1908 г.: «На фабрике работает много
женщин. Женщина всегда меньше сопротивляется, чем мужчина, ме-
нее требовательна, более покорна. Женщине меньше платят, над ней
больше издеваются. Мало того, где работает женщина, там неизменно
находятся негодяи, наемная хозяйская сволочь, лакомая до женского
тела, пользующаяся подневольным, голодным положением женщин,
чтобы насиловать ее, заставить отдаться им – продажным и подлым
холопам»1.
В эти годы в городах Сибири все более заметной становится ин-
теллигенция. Росло число преподавателей, врачей, лиц свободных про-
фессий. После открытия университета и технологического института в
Томске здесь складывается профессорско-преподавательский корпус.
В отличие от преподавателей университетов Европейской России, про-
фессора Томского университета пользовались дополнительными льго-
тами и получали полуторное содержание. Ординарный профессор по-
лучал 4500 руб. в год, экстраординарный – 3000 руб. Профессора, за-
нимавшие должности по университетскому управлению, имели допла-
ту к основному содержанию – ректор – 1500 руб., проректор – 1200,
декан факультета – 600 руб. К основному содержанию по истечении 5
и 10 лет службы полагались прибавки в размере 20 и 40%. Помимо
основного содержания профессора получали гонорар со сбора за лек-
ции со студентов, который в среднем составлял до 1000 руб. в год. У
томской профессуры были возможности приработка преподаванием в
гимназиях и училищах, частной медицинской и юридической практи-
кой. В целом по совокупности доходов университетскую профессуру
моно было отнести к верхушке губернской администрации.
Материальное положение других категорий преподавателей за-
метно отличалось от профессорского. Приват-доцентам Томского уни-
верситета, занимавшим вторую ступень в профессорско-преподава-
тельской иерархии, штатного содержания не полагалось. Обычно они
получали только доплату за чтение лекций и ведение практических за-
нятий. Еще ниже были доходы вспомогательного персонала – консер-
вантов, лаборантов, хранителей кабинетов и т.д.
Особенно низкими оклады были у учителей. В 1850-х гг. стар-
шие учителя гимназии получали в среднем 400 руб. жалованья в год.
Если даже предположить, что они имели казенные квартиры, то уро-
вень их жизни был крайне низок. В 1880-х гг. зарплата учителей

1
Цит. по: Копылов Д.И., Князев В.Ю., Ретунский В.Ф. Тюмень.
Свердловск, 1986. С. 59–60.
– 34 –
несколько выросла. Так, в Иркутске средняя годовая плата преподава-
телей мужской гимназии и среднеспециальных училищ составляла
примерно 700 руб., учителей женских учебных заведений – примерно
500 руб. Все учителя имели право на получение единовременных посо-
бий и пенсий. Учитель, прослужив беспорочно 10, 20 и более лет и
выйдя в отставку, получал в единовременное пособие оклад годового
жалованья.
Нередкой в то время была и банальная задержка жалования.
Как писал один из учителей в корреспонденции в газету «Жизнь Ал-
тая»: «Много у нас неприятностей и всех их не перечтёшь. Но вот
есть неприятности, которыми не следовало бы омрачать нашу и без
того невесёлую жизнь. Одна из них эта получка жалованья. Многим
из нас и так приходится получать жалованье очень поздно, а тут ещё
его задерживает наше барнаульское начальство. Об исправности вы-
сылки жалования можете судить по тому, что ноябрьское жалованье
получаем в феврале»1.
С целью приработка среди городских учителей был распростра-
нен обычай держать квартирантов-нахлебников (приезжих школьни-
ков и гимназистов). Обычным учительским приработком были и част-
ные уроки. «В числе учителей, служащих при гимназии, уездном учи-
лище… считается до 15 чел., которые в свободные часы преподают в
частных домах и получают с каждого ученика от 5 до 10 руб. серебром
в месяц», – писал современник о тобольских учителях2.
Таким образом, во второй половине XIX – начале XX в. города
Сибири развивались как многофункциональные поселения и все
большую значимость приобретали торгово-промышленные занятия
горожан. Чем крупнее был город, тем сложнее была структура занятий
его жителей. В первую очередь это относится к ведущим
экономическим центрам Сибири – Омску, Томску, Новониколаевску,
Тюмени, Иркутску, Барнаулу. В перечисленных центрах быстрее и
более отчетливо шло формирование социальных групп – пролетариата,
средних слоев, буржуазии. В средних городах эти процессы шли
медленнее, наконец, в группе малых городов (Березов, Сургут, Нарым,
Кузнецк, Киренск и ряд других) население в основном занималось
традиционными для данной местности, но, по сути, не городскими
видами деятельности, такими как земледелие, скотоводство,
рыболовство, охота, собирательство, и их можно отнести к группе
аграрных городов. В большинстве средних и мелких городов новые
профессиональные структуры были слабо специализированы. В XIX –
начале XX в. в городах явственно обозначились сдвиги в поло-
возрастном разделении труда. Женщины и подростки все активнее
вовлекались в общественное производство.

1
Жизнь Алтая. 1911. № 49.
2
Архив Русского географического общества (далее – АРГО). Разряд 61.
Оп. 1. Д. 5. Л. 36.
– 35 –
 Тема 3. ОБЛИК ГОРОДОВ
Литература:
Алисов Д.А. Административные центры Западной Сибири: городская
среда и социально-культурное развитие (1870–1914). Омск, 2006.
Гончаров Ю.М. Очерки истории городского быта дореволюционной
Сибири (середина XIX – начало XX в.). Новосибирск, 2004.
Оглы Б.И. Строительство городов Сибири. Л., 1980.

Города региона возникали в разное время и отличались друг от

друга масштабами, расположением, населенностью, особенностями ар-
хитектуры. Вместе с тем, они имели много общего в планировке,
внешнем облике, характере зданий и построек. К концу 50 – началу 60-
х гг. XIX в. для большинства сибирских городов характерно заверше-
ние процесса формирования исторического ядра с выделением ряда
функциональных зон и закреплением его в генеральных планах.
В центре каждого города, большого или малого, располагалась
площадь, на которой стояли главный кафедральный собор или церковь
и дом губернатора или уездного исправника. Неподалеку обычно нахо-
дились городская дума и управа, гостиный двор или торговые ряды,
гимназия или училище и, конечно, полицейское управление, иногда
размещенное вместе с пожарной командой под одной каланчей. В каж-
дом городе была главная улица. На ней помещались магазины и лавки.
Здесь же гуляли, а на масленицу катались на тройках и санях. Во мно-
гих городах был городской сад. Как правило, в нем был летний театр, в
котором выступали заезжие гастролеры или, по крайней мере, беседка-
эстрада где по воскресным и праздничным дням играл духовой ор-
кестр. Облик городов обязательно дополняли церкви и монастыри –
памятники русской архитектуры. Многие сибирские города украшали
и другие культовые сооружения – кирхи, костелы, синагоги, мечети.
Основную массу городских построек составляли жилые здания – обы-
вательские и доходные дома. Большинство домов были деревянные,
строились они в один-два этажа, нередко с мезонином. При обыватель-
ских домах, которые в большинстве были собственностью проживав-
ших в них семей, часто был разбит небольшой садик, при доме мог
быть и огород.
Многие авторы отмечали, что города региона в значительной
степени отличаются от городов Европейской России, пытались дать им
общую характеристику: «До самого последнего времени сибирские го-
рода мало чем с внешней стороны отличались один от другого. Распла-
нированные по «сибирскому» масштабу, просторные, с широкими,
прямолинейными, незамощеными улицами и огромными площадями, с
деревянными, незатейливыми и иногда своеобразной архитектуры,
строениями, редко двухэтажными, но всегда прочно сложенными, убо-
гие на окраинах, пыльные в жаркое время года и невозможно-грязные
в ненастье… Заброшенные, неосвещенные, лишенные водопроводов и

– 36 –
содержимые как попало, они производили впечатление скорее круп-
ных деревень»1.
Однако города региона не представлялись похожими друг на
друга. Каждый из них имел свое собственное лицо, сформированное
историей города, и многие из современников пытались это лицо опи-
сать. Ипполит Завалишин дал емкие и точные характеристики западно-
сибирских городов середины XIX столетия: «Курган – житница То-
больской губернии», «шумная торговая и богатая Тюмень», «драмати-
ческий Березов», «суетливый Каинск, этот «Иерусалим» сибирских
евреев», «богатый, торговый и шумный Томск», «пустынный Нарым»,
«Барнаул – похожий на саксонский Фрайбург, город цивилизации и
прогресса»2.

Барнаул. Церковь Казанской Божьей матери. 1904 г.

Пожалуй, наибольшее количество отзывов современников каса-

ется Тюмени. Это объясняется двумя обстоятельствами. Во-первых,
Тюмень была «воротами Сибири» и именно в этом городе все посе-
щавшие Сибирь, набирались первых впечатлений. Во-вторых, в городе
сложился многочисленный и экономически сильный отряд купечества
региона. Тюмень действительно была, прежде всего, городом купече-
ским. Как писал Н.М. Ядринцев: «Тюмень – это тип сибирского купе-
ческого города. Тюменская денежная аристократия занимает самое

1
Турчанинов Н.В. Города Азиатской России // Азиатская Россия. Т. 1:
Люди и порядки за Уралом. СПб., 1914. С. 289–290.
2
Завалишин И. Описание Западной Сибири. Т. 1. М., 1862. С. 134–135.
– 37 –
важное положение в городе и, по своему влиянию, первенствует. Она
носит староверческий отпечаток и боится светской жизни»1.
А вот как описывается внешний вид города: «Тюмень располо-
жена по обеим сторонам реки Туры… Когда в ясный летный день
подъезжаешь к городу со стороны Ялуторовска, сквозь волнистое ма-
рево, в которое окутаны поля и перелески, внезапно сверкнут золотые
кресты и главы, затем обрисуются силуэты каменных церквей на даль-
ней стороне горизонта. Это – нагорная Тюмень, с ее Троицким мона-
стырем, десятью каменными церквями и несколькими высокими зда-
ниями, казенными и частными… Большинство строений деревянные,
но чисто и красиво устроенные и отделены садиками друг от друга.
Улицы узки, … мостовых и тротуаров не существует. Город стоит на
черноземной почве, и потому в весеннюю пору и после дождя улицы
чрезвычайно грязны. В дождливую погоду, во время движения беско-
нечных обозов с товарами, преимущественно чая, идущего из Кяхты,
жизнь на главных улицах становится невыносимою»2.
В отличие от Тюмени, губернский центр – Тобольск во второй
половине XIX в. не имел многочисленного и богатого купечества, по-
скольку торговые пути в это время оставили город в стороне. Практи-
чески все авторы, писавшие о старой столице Сибири, отмечали ее
упадок: «Тобольск видимо падает… он превратился в будничный захо-
лустный городок. Улицы содержаться неопрятно, площади изобража-
ют собой болотные пустыри. По главной улице, где стоит губерна-
торский дом, имеется 5–6 купеческих каменных домов приличной на-
ружности, остальные постройки маленькие, деревянные. Замечатель-
но, что стены многих каменных строений дали большие трещины»3.
В то же время памятники прошлой славы города продолжали
волновать путешественников, приезжавших в Тобольск: «Когда под-
плываешь к нему Иртышом в тихий летний вечер, он представляется
очень эффектно, со своими 21 каменными церквями, кремлем, собора-
ми, старинными архиерейскими палатами на крутизне горы, обелис-
ком Ермака, с разрастающимся вокруг садом, огромным зданием гу-
бернских присутственных мест, громадным тюремным замком, с при-
станью, полной движения»4.
Другой крупный административный центр Западной Сибири –
Омск в XIX веке не производил впечатления. Советский дипломат
И.М. Майский в своих воспоминаниях о детских годах, проведенных в
Омске, дает образную характеристику городу: «Самый город, насчиты-
вающий в описываемое время (1890-е гг. – Ю.Г.) не более 35–40 тыс.
жителей, имел жалкий и унылый вид. Дома в городе были деревянные,
одноэтажные, с подслеповатыми окошками, с тесовыми или соломен-
1
Семилужский Н. Письма о сибирской жизни // Дело. 1868. № 5. С. 73.
2
Живописная Россия. Т. 11: Западная Сибирь. СПб., М., 1884. С. 75.
3
Флоринский В.М. Заметки и воспоминания // Русская старина. 1906. №
4. С. 117.
4
Завалишин И. Указ. соч. С. 311.
– 38 –
ными крышами. Улицы пыльные, немощеные, весной и осенью уто-
павшие в непролазной грязи». 1 Однако, если о Тюмени и Тобольске
мнение многих авторов в основных чертах сходно, то об Омске этого
не скажешь: «Многие называют Омск уголком Петербурга… Город
хотя и разбросан, но здесь встречаются великолепные здания как,
например, генерал-губернаторский дом и кадетский корпус, да и поми-
мо внешности, Омск оставляет далеко за собой многие города по коли-
честву полезных учреждений, школ, гимназий, больниц и прочего»2.

Вид города Бийска в 1880-х гг.

О небольших уездных городах Тобольской губ. современники

писали реже. Тем не менее, сохранилось немало достаточно интерес-
ных и познавательных описаний облика малых сибирских городов.
Так, например, Ялуторовск был местом ссылки и вот как он выглядел
глазами ссыльного: «Когда я въезжал в него, в мае 1906 г., то видел
перед собой на равнине, среди березовых рощ и болот, ровное про-
странство с версту в длину и с полверсты в ширину, застроенное трех-
оконными, серыми, бревенчатыми домиками. Они стояли по краям
трех широких пустынных улиц, из которых состоял весь этот, так на-
зываемый город. В середине красовалось роскошное, по Ялуторовску,
здание полиции, раскрашенное по фантазии местного исправника под
национальный флаг: корпус был белый, крыша красная, каланча си-

1
Майский И.М. Воспоминания советского посла. Кн. 1: Путешествие в
прошлое. М., 1964. С. 41.
2
Телешов Н.Д. За Урал: Из скитаний по Западной Сибири. М., 1897.
С. 134–135.
– 39 –
няя… Первое впечатление от этого города я получил совсем безнадеж-
ное»1.
Уездные города южных районов Тобольской губ. были аграрны-
ми как по занятиям жителей, так и по облику. Несколько более го-
родской вид имел Курган: «Сам по себе Курган, раскинувшийся на
большом пространстве, хотя и не выделяется особенным благоустрой-
ством, но своим местоположением и оживлением производит хорошее
впечатление. Главная улица его, Троицкая, можно сказать, заполнена
торговыми заведениями и по своему внешнему виду напоминает луч-
шие улицы больших городов»2.
Ишим современник описывал так: «Город вообще невелик, но
чист и порядочен. На главной площади стоит хорошее двухэтажное
здание, где помещается банк и городская управа, а над ними возвыша-
ется серая деревянная каланча, на противоположной стороне площади
– церковь и кладбище. Хорошо также здание духовного училища, и не-
дурен по внешности собор, построенный более 100 лет назад»3.
По иному, чем у южных городов региона, становившимися цен-
трами сельскохозяйственной колонизации и торговли, складывались
судьбы северных, пик развития которых находился в прошлом. Харак-
терным в этом отношении был Туринск: «вид его носит до сих пор пе-
чать старины, какой не встретишь уже ни в одном городе Тобольской
губернии. Он живо напоминает старинные города пермские, за-
байкальские, поморские. Высокие крыши, почерневшие от времени
дома, мертвая тишина на улицах, много церквей (6 и все каменные),
монастырь, среди города никакого торгового движения»4.
Березов и Сургут, лежащее севернее, производили на современ-
ников еще более мрачное впечатление: «Как у всякого русского город-
ка, лучшим украшением вида Березова служат его две церкви, распо-
ложенные как раз у береговой окраины. За ними обрисовываются кра-
сивым рядом дома, небольшие, деревянные, но с реки кажущиеся бо-
лее солидными и чистыми. В довольно значительном отдалении от со-
бора, на одной из береговых окраин площади, находится беседка, здесь
летом, по вечерам собирается местная аристократия. Этот город – про-
сто русская деревня»5. О Сургуте писали в сходных красках: «Этот го-
род таков, что его не всякий и назовет городом, как и Березов:
несколько десятков домов, старых и почерневших, над обрывом, да
ветхая церковь, которая покачнулась от времени – вот и весь город»6.

1
Анисимов С. Исторический город Ялуторовск. М., 1930. С. 6–7.
2
Вольский З. Вся Сибирь. Справочная книга по всем отраслям культур-
ной и торгово-промышленной жизни Сибири. СПб., 1908. С. 368.
3
Телешов Н.Д. Указ. соч. С. 167.
4
Завалишин И. Указ. соч. С. 228.
5
Живописная Россия… С. 165–166.
6
Рубакин Н. Рассказы о Западной Сибири или о губерниях Тобольской
и Томской и как там живут люди. М., 1908. С. 16.
– 40 –
 Естественно, сохранилось очень много описаний касавшихся
Томска – одного из крупнейших административных и торговых цен-
тров региона. Среди современников, оставивших свои впечатления о
губернском центре, достаточно характерным можно признать мнение
В.М. Флоринского, который писал: «Выехав на Большую или т.н.
Миллионную улицу, мы увидали Томск во всей его красе. Здесь
открылись нашему взору с десяток каменных домов довольно прилич-
ной архитектуры, напоминающих губернский город средней руки. Од-
носторонка (т.е. улица с односторонним движением – Ю.Г.) набереж-
ной речки Ушайки могла даже претендовать на красоту, если бы не
убийственная грязь, покрывавшая улицы и площади и портившая впе-
чатление. Томская грязь представляет собою нечто своеобразное. Во
всю длину улицы и ширину площадей вы видите сплошное море жид-
кого черного киселя, по которому приходится ехать вброд… Томск…
стоит не многим выше богатого села: уличного освещения в нем не по-
лагается, за исключением десятка тусклых фонарей на одной Мил-
лионной улице. Не существует не только мостовых, но на второстепен-
ных улицах нет даже мостков через болотники и овраги. Улицы – это
проселочные грунтовые дороги, проезд по которым в ненастное время
представляется находчивости и изворотливости обывателя»1.

Тобольск, вид города в конце XIX в.

Из многочисленных записок иностранцев, посетивших Томск,

можно привести мнение Джорджа Кеннана, изучавшего сибирскую
ссылку: «По величине и значению это второй город Сибири, а по раз-
маху деловой активности, образованности и благосостоянию жителей
он показался мне первым. В нем около 8000 жилых домов и других
строений, 250 из которых каменные; 33 церкви, включая костел, му-
1
Флоринский В.М. Указ. соч. № 4. С. 143–144.
– 41 –
сульманскую мечеть и 3 еврейских синагоги; 26 школ… Городские
улицы немощены и очень плохо освещены, но во время нашего посе-
щения они казались довольно чистыми и хорошо содержались, а в це-
лом город произвел на меня более благоприятное впечатление, чем
многие города той же величины в Европейской России»1.
В целом оценки города достаточно сильно различаются. Напри-
мер, А.П. Чехов, посетивший город по во время своей знаменитой
поездки на Сахалин, писал: «Томск город скучный, не трезвый, краси-
вых женщин совсем нет, бесправие азиатское»2. В то же время доста-
точно многочисленными были и такие отзывы: «Это настоящий город,
и сибиряки, которые вообще отличаются большим патриотизмом,
утверждают, что Томск не хуже Петербурга»3.
Особое место среди городов Сибири занимал Барнаул – центр
Алтайского горного округа. В отличие от большинства городов регио-
на, Барнаул XIX – начала XX в. производил положительное впечатле-
ние на современников: «Вдали от гор, на реке Барнаулке, недалеко от
Оби расположен главный центр Алтая, чисто горный город Барнаул со
своим старинным заводом, при котором заводской пруд с густой рас-
тительностью немало красит безжизненные окрестности города… Во-
обще город построен довольно правильно: улицы широкие, прямые с
прекрасными зданиями, между которыми немало каменных больших
домов и несколько церквей. Барнаул действительно имеет первоста-
тейное значение между сибирскими городами»4. В отличие от
большинства сибирских городов, практически не имевших зелени,
центр Алтайского округа имел много зеленых насаждений. Известный
ученый А. Брем, посетивший столицу Алтая в 1876 г., отмечал: «Самое
прекрасное в домах более состоятельных горожан – это их разнообраз-
но устроенные и заботливо ухоженные сады. Неудивительно, что Бар-
наул производит очень приятное впечатление и, хотя это только
уездный город, не уступает многим губернским городам не только Си-
бири, но и Европейской России»5.
Совсем другой облик имел второй по величине город Алтайско-
го округа – Бийск: «Постройки в нем почти исключительно деревян-
ные, в последнее время, однако город начал украшаться: выстроен но-
вый каменный собор, городское каменное училище и больница. Го-
родское училище, впрочем, своей архитектурой скорее напоминает
мучной лабаз, чем храм просвещения, и тем как бы свидетельствует,
1
Кеннан Д. Сибирь и ссылка: Путевые заметки (1885–1886 гг.). Т. 1.
СПб., 1999. С. 264.
2
Чехов А.П. По Сибири. Путевые очерки и письма. Иркутск, 1939.
С. 82.
3
Петров М. Западная Сибирь: Губернии Тобольская и Томская. М.,
1908. С. 77.
4
Живописная Россия… С. 233.
5
А. Брем о Барнауле // История Алтая в документах и материалах. Ко-
нец XVII – начало XX века. Барнаул, 1991. С. 213.
– 42 –
что верхний слой городского общества, преимущественно состоящий
из купцов, исключительно погружен в торгашеские дела»1.
Города Восточной Сибири имели свое неповторимое лицо. Осо-
бенно много лестных характеристик современники давали Иркутску.
Город располагался в очень красивом месте, на берегу Ангары, в 60
верстах от Байкала. Вторая половина XIX в. характеризуется быстрым
ростом застройки города. Своеобразным рубежом в развитии города
стал печально известный пожар 1879 г. До него город развивался без
каких-либо скачков, степенно, осваивая центральную часть и лишь
слегка обозначая свои окраины. Он большой степени сохранял черты
самобытной деревянной архитектуры. Немногочисленные каменные
здания как бы растворялись в деревянном жилом массиве.
После страшного пожара 1879 г., несмотря на значительные раз-
рушения, восстановление города шло очень быстро. В 1887 г. был со-
ставлен новый генеральный план Иркутска, предусматривавший но-
вую его планировку. Уже к 18890-м гг. следы пожара почти совершен-
но исчезли, а городской центр был заново отстроен. При этом из цен-
тральной части вытеснялась беднота. Пустующие после пожара
участки скупались предпринимателями, которые строили на них ком-
мерческие заведения, частные особняки. Содействовала этому и го-
родская дума, в 1881 г. запретившая строительство деревянных зданий
на четырех центральных улицах. По свидетельству летописца Н.С. Ро-
манова, уже к 1882 г. «Большая (улица моды и роскоши) со времени
знаменитого пожара очень изменила свою физиономию, сделалась ха-
рактернее. Раззолоченные вывески и цельные зеркальные стекла, из-за
которых видится масса дорогих и ненужных безделушек, этих продук-
тов «роскоши моды», – все это вновь возникло из пепла» 2. Развитие го-
родской застройки в конце XIX в. совпало с расцветом ленской золото-
промышленности. Разбогатевшие иркутские предприниматели начина-
ют вкладывать крупные суммы в жилищное строительство, жертвовать
капиталы на общественные нужды, финансируя возведение училищ,
больниц, приютов, театра и т.п. В центральной части города появляет-
ся множество новых магазинов, пассажей, торговых контор, банков,
гостиниц.
Другой губернский город – Красноярск также имел исключи-
тельно благоприятные градостроительные возможности. Цельность го-
родского ландшафта и его слитность с богатым природным окружени-
ем достигалась выходом основных улиц и площадей на Енисей и горы.
Первый крупный архитектурно-композиционный ансамбль сложился
на площади у Стрелки, где в середине XIX в. располагался главный об-
щественно-торговый и культурный центр города. Его границы опреде-
ляли белые громады Воскресенского собора с востока и Благовещен-
ской церкви с запада. Застройку продольных улиц, начинавшихся с

1
Живописная Россия… С. 208.
2
Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881–1901 гг. Иркутск,
1993. С. 57.
– 43 –
площади, составляли крупный корпус гостиного двора, общественные
здания, купеческие дома с лавками и складами, жилые усадьбы зажи-
точных мещан.

Городская дума, гостиный двор и Преображенская церковь

в Енисейске.

Город Енисейск, бывший центр Енисейской губернии, во второй

половине XIX – начале XX в. переживал период застоя. По словам
современника: «…от Енисейска на меня повеяло стародавним, време-
нами Николая I, временами «Ревизора»… С трех сторон тайга, начина-
ющаяся сейчас же за городом, глухая, непроходимая, – ни полей кру-
гом, ни слободок – а с другой стороны – могучий, глубокий, в четыре
версты шириной, в крутых берегах Енисей… а между ними город, сжа-
тый тайгой и рекой… три медведя при мне благополучно прошлись по
улицам Енисейска и так же благополучно ушли в свою тайгу» 1. В то
же время Енисейск, один из старейших сибирских городов, вплоть до
1880-х гг. остававшийся центром снабжения районов золотодобычи,
был одним из красивейших уездных населенных пунктов региона.
Главную, береговую панораму города формировали комплекс Рожде-
ственского монастыря, Спасо-Преображенский монастырь, главный
городской 5-главый Богоявленский собор с 8-гранной колокольней и
высоким куполом, являвшийся градообразующей вертикалью. Своеоб-
разный облик Енисейску придавали каменные частные и обществен-
ные здания конца XVIII – начала XIX в. в стиле русской провинциаль-
ной классики. На рубеже XIX–XX вв. город украсили новые каменные
здания в стиле эклектики и модерна, а также деревянные дома-усадьбы
с типичными балконами-галереями, с резьбой, подражавшей орнамен-

1
Елпатьевский С.Я. В Сибири (из воспоминаний). Новосибирск, 1938.
С. 171, 176–177.
– 44 –
там каменного сибирского барокко или близкой деревянной резьбе в
Тобольске.
Об облике небольших восточносибирских городков дает пред-
ставление писатель В.В. Романов, который в повести «За Урал!
Рассказ из воспоминаний о Сибири» приводит их обобщенное под вы-
мышленным названием «Золотоилимск»: «По берегу одного из прото-
ков громадной реки расположился невзрачный городок. Город весь де-
ревянный, только собор, да дом старейшей золотопромышленницы на
площади, составляют бросающееся в глаза исключение. Среди серых,
бурых, коричневых и почти черных деревянных домов без стиля и без
наружных украшений, белые, резкие линии собора с его зелеными ку-
полами и золотыми крестами, рельефно вырезываются на общем
фоне… Ординарный, двухэтажный замоскворецкого пошиба камен-
ный дом, с нелепо прилепленною каменною же кладовою, обращен-
ную в лавку, тоже благодаря отсутствию конкурентов для сравнения,
так и просит на свой фронтон девиза: «На безлюдье и Фома
дворянин». Весь городок как-то уютно съежился на небольшой поляне,
и лишь блестящая, серебряная лента быстрого протока… скрашивает
убогую наружность маленького города»1.
Очевидно, что на оценки современников влияли их политиче-
ские убеждения, уровень образования, система ценностей, личные
пристрастия, степень знакомства с сибирским городом и регионом в
целом. Нередко одни и те же факты разными авторами оценивались
по-разному, иногда и полярно. Преобладающим среди современников
было мнение о специфике сибирских городов, их своеобразии по срав-
нению с городами других регионов империи.
Социально-экономическое развитие региона в пореформенное
время, естественно, отражалось и на облике сибирских городов. Осо-
бенно бурно они росли после проведения Транссибирской железной
дороги. Быстро увеличивается численность населения, старые города
переживают настоящий строительный бум, возникают новые. Конеч-
но, прежде всего, это коснулось тех городов, через которые прошла
железная дорога. Стоявший в стороне дороги Тобольск, например,
практически не изменился. Наоборот, происходит бурное развитие Ом-
ска, через который железная дорога прошла. Город рос очень быстро.
Так, с 1904 по 1910 г. число жилых домов в нем увеличилось в 2 раза, с
3200 до 6517. При этом, как и прежде, подавляющее большинство из
них (6383) были деревянными. Около 70% зданий было крыто желе-
зом. В это время начинается интенсивное строительство в центральной
части города богатых доходных домов, общественных зданий, торго-
вых заведений. Возводятся двух и более этажные постройки из кирпи-
ча, среди которых: здание коммерческого клуба, Московские торговые
ряды, епархиальное училище, дом судебных установлений, управление
железной дороги и др.

1
Романов В.В. За Урал! Рассказ из воспоминаний о Сибири // Русский
вестник. 1883. № 6. С. 440–441.
– 45 –
 Стимулом роста сибирских городов были экономические причи-
ны: проведение железной дороги, быстрое развитие промышленности
или торговли. Если таких стимулов не было, город рос медленно или
даже мог деградировать, как это произошло с Колыванью после об-
разования Новониколаевска.

С проведением железной дороги и началом массового переселе-

ния в Сибирь, начинает быстро расти Красноярск. Застраиваются но-
вые районы – Николаевка, Алексеевка. Лучшей улицей в то время счи-
талась Большая, или Старобазарная. Это была единственная улица,
имевшая освещение. В конце XIX в. город украшается новыми здания-
ми: мужской и женской гимназий, особняками буржуазии, торговыми
домами. Чехов, проезжая в мае 1890 года через Красноярск писал:
«Красноярск красивый интеллигентный город… Улицы чистые, моще-
ные, дома каменные, большие, церкви изящные»1.
Транссибирская магистраль ускорила и развитие Иркутска.
Г.Н. Потанин в известной статье «Города Сибири» отмечал в начале
XX в., что «по внешнему виду Иркутск один из лучших городов в Си-
бири». Автор писал, что когда подъезжаешь к нему по железной доро-
ге, «…зритель из окна вагона видит, как на противоположном берегу
Ангары перед его глазами пробегает вся линия набережной города. Го-
родская набережная обращена лицом на юг, облита светом и потому
впечатление получается такое, будто поезд проходит под парадным
фасадом города… Внутри город производит сенсацию своей маги-
стральной улицей, которая носит банальное имя Большой. Она недур-
но отстроена, обставлена торговыми магазинами, и вся сплошь состоит
из каменных построек»2. В начале XX в. город украсили новые мону-
ментальные здания: нового собора, театра и музея Географического
общества, составлявшие гордость Иркутска.

1
Чехов А.П. Указ. соч. С. 84.
2
Потанин Г.Н. Города Сибири // Сибирь, ее современное состояние и
ее нужды. СПб., 1908. С. 241–242.
– 46 –
 Быстрый рост городов приводил и к изменениям в планировке.
Окраины и пустыри застраивались, на их месте появлялись новые ули-
цы и кварталы. Это иногда приводило к появлению нового центра.
Рост города способствовал росту благосостояния торгово-промышлен-
ной части населения и, конечно, собственников земельных участков,
цены на которые почти беспрерывно росли. Неимущие слои населе-
ния, формирующийся пролетариат вытеснялись из центра на окраины-
слободки, окружавшие город со всех сторон, и, по мере разрастания
города, отодвигавшиеся все дальше и дальше от первоначального цен-
тра.
Так, например, в Барнауле сформировавшийся ранее в районе
сереброплавильного завода общественно-деловой центр постепенно
утрачивает свои функции. Площади центрального ансамбля – Деми-
довская, Соборная, Базарная – начинают терять свое былое значение.
Деловая активность перемещалась на ничем не выделявшийся ранее
Московский переулок, который к концу XIX в. становится главной го-
родской магистралью – Московским проспектом, где сосредотачива-
ются крупнейшие в городе магазины, пассажи, банки, располагается
городская дума, дом начальника Алтайского округа, духовное учили-
ще.
В одну из центральных улиц дореволюционного Барнаула в на-
чале XX в. превращается Пушкинская улица. На ней располагались
здания, ярко свидетельствующие о новых приметах времени – гости-
ницы, синематографы и пр. Здесь располагались детский Мариинский
приют, синематограф «Алтай», аптека Крюгера, казенная женская гим-
назия, мужская классическая гимназия, единственный в городе книж-
ный магазин В.К. Сохарева, а также первый в городе музыкальный ма-
газин «Эхо» А.И. Марцинковского.
Сходная ситуация наблюдалась во многих городах. Деловая и
общественная жизнь городов переносится с площадей на центральные
улицы, которые быстро застраиваются магазинами, деловыми учре-
ждениями, общественными зданиями. Так, с застройкой Почтамтской
улицы и нового административного комплекса в южной части города
формируется центр Томска. Окончательно закрепляется значение
Воскресенской улицы в Красноярске как главной композиционной
оси, на которой размещаются все основные площади, и городской сад
на берегу Енисея. Складывается застройка Чернавинского проспекта в
Омске, сохранившаяся почти без изменений до настоящего времени,
планировочную основу Иркутска составляет система двух пересекаю-
щихся осей – Большой и Амурской улиц.
Центральные улицы дореволюционных городов в эти годы по-
ражали обилием вывесок. Они висели над магазинами, между витрина-
ми и по бокам дверей, тянулись вдоль фасадов домов в несколько яру-
сов, одна над другой, облепляли балконы и даже брандмауэры (глухие
стены домов). Вокруг парадных подъездов жилых домов висели
многочисленные таблички дантистов, акушерок, адвокатов, портных, и
представителей других «частнопрактикующих» профессий.
– 47 –
 Развитие капитализма привело к появлению совершенно новых
для Сибири типов зданий и сооружений. В застройке сибирских горо-
дов появляются здания банков, контор торговых фирм, торговых пас-
сажей, специализированных и универсальных магазинов, кинотеатров,
доходных домов и гостиниц, формирующих облик главных улиц.
Строятся и крупные сооружения культурно-просветительского харак-
тера, такие, как театры, музеи, библиотеки, учебные заведения.
Большую роль в формировании внешнего облика городов в на-
чале XX в. сыграло строительство железных дорог. В городах появ-
ляются здания вокзалов, водонапорных башен станций, железнодорож-
ные мосты, паровозные депо, ремонтные мастерские.
Одним из следствий бурного развития городов являлась хаоти-
ческая застройка, которую пытались регулировать органы городского
самоуправления. Так, в 1903 г. дума Томска постановила утвердить
специальную должность контролера для наблюдения за частными по-
стройками в городе с оплатой его труда 900 руб. в год и даже образо-
вать специальную комиссию, для того чтобы организовать меры для
защиты интересов города в данном вопросе. В Новониколаевске обще-
ственное управление неоднократно возбуждало вопрос о сносе по-
строек самовольных захватчиков городских территорий. До их сведе-
ния доводилось, что за самовольно занятую землю они будут платить
аренду в двойном размере, и обязаны «освободить место немедленно».
В городских думах действовали строительные комиссии, в зада-
чи которых входило отведение участков земли под торговые, промыш-
ленные, жилые, культовые сооружения, учебные заведения, как го-
родские, так и частные, а также утверждение планов и фасадов по-
строек, надзор за ходом строительства. Во многих городах были учре-
ждены должности городского архитектора. Барнауле, например, эту
должность в течении ряда лет занимал И.Ф. Носович. По его проектам
были построены новые школы, городской торговый корпус, католиче-
ский костел.
В целом, блик городских центров Сибири во второй полови-
неXIX – начале XX в. с одной стороны, отражал общие черты, прису-
щие русским провинциальным городам этого периода, с другой сторо-
ны, сохранял и местное своеобразие, обусловленное климатическими
особенностями, спецификой социально-экономического развития и си-
бирскими традициями, сложившимися в предыдущий период.

– 48 –
 Тема 4. ГОРОДСКОЕ БЛАГОУСТРОЙСТВО
Литература:
Алисов Д.А. Культура городов Западной Сибири (вторая половина XIX
– начало XX в.). Омск, 2002.
Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Города Западной Сибири во второй
половине XIX – начале XX в.: Население. Экономика. Застройка и благо-
устройство. Барнаул, 2007.

В середине XIX в. практически все сибирские города не отлича-

лись благоустройством. Очевидец высказывал свои наблюдения: «Си-
бирские города имеют жалкий вид. Вдоль узких, немощеных улиц, с
гнилыми деревянными тротуарами, тянутся покосившиеся дощатые за-
боры вперемешку с низкими деревянными домами; переулки покрыты
иногда на 8–10 вершков свежим или неперепревшим навозом. Города
малолюдны; наступившая ночь загоняет всех жителей в комнаты; за-
крываются ставни и жизнь замирает над пустынным, почти не осве-
щенным городом; только уныло перекатывается по дворам вой и лай
многочисленных собак… Чем дальше к северу, тем грязнее и беднее
города»1.
Непосредственно вопросы городского хозяйства в то время на-
ходились в ведении городской полиции. В большинстве городов
региона до середины XIX в. благоустройство ограничивалась по
большей части примитивными дренажными работами, устройством
простейших мостов и перевозов, укреплением берегов рек. В 1850–
1860-х гг. в этой сфере наметились изменения. В городах появляются
новые здания присутственных мест, общественные здания, дома част-
ных лиц, совершенствуется система планировки, ведется обустройство
улиц, площадей, набережных. Однако касалось все это, главным об-
разом губернских городов.
Активно способствовал обустройству Тобольска губернатор
В.А. Арцимович. В 1854 г., после одного из самых значительных на-
воднений, по его инициативе в губернском центре был создан комитет
для устройства города. В результате за два года было исправлено все,
что разрушилось наводнением, был реконструирован Никольский
взвоз. Рядом с памятником Ермаку был разбит городской сад. В 1859 г.
в нем были сооружены теплицы с паровым отоплением, где, по отзы-
вам современников, росли даже ананасы.
Тем не менее, в целом город оставался неблагоустроенным.
«Тобольские губернские ведомости» в 1861 г. призывали к сознатель-
ности горожан: «Что касается нечистоты города, то, не оправдывая
местной полиции, которой, конечно, следовало бы приложить больше
старания по присмотру, чтобы не валили навоз посреди города в реч-
ки, на площади, в канавы и на берега Иртыша и не выбрасывали вся-
1
Петров М. Западная Сибирь: Губернии Тобольская и Томская. М.,
1908. С. 75.
– 49 –
кую нечистоту на улицу, надо сказать, что мы уже не дети, и не требу-
ем для своей пользы постоянного бдительного и строгого за собой над-
зора»1. В начале 1880-х гг. Тобольск продолжал оставаться мало удоб-
ным для жизни: «Большая часть улиц города покрыта мостовою дере-
вянной стланью с таковыми же по обеим сторонам тротуарами; но те и
другие содержатся городскою управою в неисправном виде. Город во
многих местах пересекается речками, берущими начало в болотистых
окрестностях его… через которые перекинуты в наиболее людных ме-
стах деревянные мосты с фонарными столбами; только, к сожалению,
фонари далеко не везде зажигаются даже и в темные осенние ночи»2.
Не мог похвастаться обустро-
енностью и центр Акмолинской об-
ласти: «За Омском установилась
прочная репутация «пыльного, гряз-
ного, азиатского города», и эту репу-
тацию он неукоснительно поддержи-
вает. Осенью его неблагоустройство
превращается в настоящее общес-
твенное бедствие, требующее вмеша-
тельство самого губернатора. Город-
ское же самоуправление в такие мо-
менты стушевывается, предоставляя,
по словам «Омского вестника», каж-
дому обывателю по своей ини-
циативе искать путей сообщения по
улицам, превратившимся в сплош-
ные лужи»3.
Особенно плохо дела обстояли на окраинах городов. В частно-
сти, низменная часть Томска изобиловала в прошлом болотами и озе-
рами. Горожане на протяжении десятилетий вели с ними борьбу, засы-
пая их различным мусором и отбросами, главным образом навозом.
Толщина подобного «настила» в отдельных низменных районах города
к концу XIX в. доходила до 3 сажен в глубину. На этой почве находи-
лись такие районы города как Заозерье, Болото, Уржатка, Заисточье,
Пески.
Комитет по благоустройству города был создан и в Томске в
1858 г. Одной из важнейших его задач было строительство нового ка-
федрального собора, но он сумел помочь и в деле улучшения состоя-
ния города.
Изменения происходили и в других городах. Например, в Курга-
не в 1850-х гг. была устроена балюстрада с перилами на берегу Тобо-
ла, в городе установили 4 фонаря (которые, впрочем, бездействовали).
1
Тобольские губернские ведомости. 1861. № 34.
2
Голодников К. Тобольская губерния накануне 300-летней годовщины
завоевания Сибири. Тобольск, 1882. С. 110.
3
Д.С. Неустройство Сибирских городов // Сибирские вопросы. 1911.
№ 47–49. С. 12–13.
– 50 –
В Туринске и Тюмени были устроены мосты и гати на городских выго-
нах.
Одним из самых ухоженных городов региона был в то время
Барнаул. Практически все путешественники отмечали чистоту и опрят-
ность улиц города. При этом заболоченность основной территории
Барнаула требовала трудоемких работ по подсыпке грунта и дренажу,
много сил уходило и на озеленение города. Свою репутацию «оазиса в
пустыне» Барнаул приобрел еще в первой половине XIX в. благодаря
труду приписных крестьян. Местная горнозаводская администрация
могла свободно использовать огромные (и бесплатные) трудовые ре-
сурсы.
В отличие от Барнаула, Бийск, как и большинство сибирских го-
родов, страдал от грязи. На некоторых улицах имелись невысыхающие
болота. В сухое время года при малейшем ветерке в городе поднима-
лась пыль столбом, густо насыщая воздух. Интересны впечатления од-
ного из европейских путешественников: «Западная Сибирь возможно
наиболее населенная, благоустроенная и наиболее цивилизованная
часть страны, однако приграничные города, подобно Бийску, также
имеют проблемы. В дождливую ночь город был тоскливым местом.
Мокрые деревянные пешеходные дорожки, проложены через пласты
глубокого черного болота. Большие дикие собаки лаяли от домов и
рвали свои цепи, в то время как ноги путешественников чувствовали
скользкие доски, положенные над пропастями летней сибирской
грязи»1.
В целом в городах региона положение оставляло желать много
лучшего. Например, в Нарыме протока, отделявшая предместье «Кам-
чатку» от основной части города, разливалась по весне так, что до
самой осени проезд был возможен только на лодках. Через протоку
«Полой» одним частным лицом был устроен и подарен городу мост.
Сама же протока служила для сброса навоза и нечистот. Были попытки
осушения города с помощью каналов, но последние быстро затягива-
лись илом, вода в них застаивалась, «а нарымцы с похвальным намере-
нием уничтожить эти вредные водохранилища, усердно заваливают их
мусором и таким образом еще более портят дело»2.
Не мог похвастаться благоустройством и Каинск (сегодня
г. Куйбышев Новосибирской обл.). Можно привести характерную за-
рисовку о Каинске, которая, впрочем, могла относиться практически к
любому сибирскому городу: «На площади перед домом совершенно
потрясающая грязь. Даже не грязь, а целое грязное море, по которому
можно плавать не без опасности для жизни. Вот и сейчас… посередине
площади как-то уныло и укоризненно чернеет кузов полузатонувшей в
грязи телеги. Два дня назад, когда с телегой случилась беда, здесь
были шум и крики, и толпа людей, и каждый из присутствовавших по-
1
Swayne H. Siberia’s Place in Asia // Journal of the Manchester Geographic-
al Society. Vol. 35 (1919). P. 26 (перевод Ю.М. Гончарова).
2
Костров Н. Историко-статистическое описание городов Томской гу-
бернии. Томск, 1872. С. 11.
– 51 –
давал свой совет о том, как лучше вызволить телегу, но толку от всего
этого смятения не получилось никакого. Лошадей выпрягли, хозяев
кое-как вытащили из грязи на веревках, а телегу бросили в ожидании
того времени, когда площадь обсохнет»1.

Иркутск. Уличная сценка. Конец XIX в.

Сходная ситуация была в восточносибирских городах. Напри-

мер, городовой врач Н. Поспелов так характеризовал «коммунальное
хозяйство» города Киренска Иркутской губ. в конце XIX в.: «Улицы
Киренска не мощены… после построек, распилки бревен на дрова, ка-
ковая производится прямо посреди улицы, щепа остается на улицах,
пока не перегниет и не сравняется с почвою. Хозяйственные отбросы
во многих местах города также выбрасываются прямо на улицу… по-
мойных ям во всем Киренске не более 5; затем при более зажиточных
домах зимой устраивается ледяной круг, в который сливают отбросы и
в котором они замерзают, по мере накопления круг вырубается и выво-
зится за город; летом помои выливаются в бочку и также вывозятся за
город. При большинстве же домов и этих приспособлений не суще-
ствует, и отбросы сваливаются куда попало»2.

1
Майский И.М. Перед бурей. М., 1945. С. 11.
2
Цит. по: Оглезнева Г.В. Экономическое и культурное развитие Кирен-
ска во второй половине XIX – начале XX в. // Сибирский город XVIII – начала
XX веков. Вып. 4. Иркутск, 2002. С. 72.
– 52 –
 Несмотря на эту восторженную оценку, которую давали совре-
менники облику Красноярска, условия жизни в нем оставляли желать
много лучшего. Кроме обычных бед сибирских городов – отсутствия
канализации, гор мусора, пожаров, частым явлением в городе были
пыльные заносы, в результате которых на улицах образовывались
валы, заросшие травой и бурьяном.
Один из современников писал в статье с характерным названи-
ем «Неустройство Сибирских городов»: «С трогательным единодуши-
ем наши города проявляют свою общую черту в осеннее время, когда
большая часть улиц покрывается непролазной грязью, в которой
застревают и люди, и животные… Это повторяется каждую осень, и не
только в каком-нибудь среднем городе, но даже в таком крупном, как
Иркутск, со стотысячным населением и двухмиллионном бюджете»1.
Однако нельзя сказать, что в отношении благоустройства сибир-
ские города разительно отличались от городов других частей страны.
Утопавшие в грязи улицы ставили одной из важнейших задач
администрации и городских обществ обустройство мостовых. В доре-
волюционной России самой распространенной была булыжная мосто-
вая, сложенная из круглых или овальных камней – булыжников. До-
стоинством булыжных мостовых являлась прочность и то, что они
благодаря неровностям, не были скользкими в дождь и грязь. Недоста-
ток заключался в тех же неровностях. Экипажи по ним тряслись и гро-
мыхали. Грохот этот был настолько силен, что перед домами, где нахо-
дились тяжелобольные люди, мостовую застилали соломой. Широкое
распространение в это время получили также мостовые из щебенки
(мелкого дробленного камня). Большинство же улиц не имело вообще
никакого покрытия и представляло собой обычную проселочную доро-
гу, а ухабы и ямы в лучшем случае заваливались хворостом и засыпа-
лись песком.
В Тобольске, еще с первой половины XIX в. мостовые в виде де-
ревянных настилов имелись на всех главных улицах и содержались как
за счет обывателей (напротив частных домов), так и за счет казны
(напротив казенных зданий). Неоднократные попытки заменить их
шоссе или другим покрытием ни к чему не привели. Такая мостовая
требовала постоянного ремонта и обновления. При этом если хозяева
домов проводили ремонт не одновременно (что чаще всего и бывало),
то экипажи сильно трясло на стыках. Впрочем, это было все же лучше,
чем тонуть в грязи.
Судя по всему, в середине XIX в. деревянные мостовые были
принадлежностью одного Тобольска. В остальных городах имелись в
лучшем случае их фрагменты. В Тюмени, например, время от времени
выстилали брусом спуск на Затюменский мост и тротуар («пластинкой
в ёлку») на городской площади. Улицы Нарыма в наиболее непроходи-
мых местах выкладывались плахами, но настил постоянно погружался
в болотистый грунт, так что ездить по улицам в экипаже было «не со-
всем безопасно». В Таре Нерпинская улица мостилась лиственными
1
Д.С. Неустройство Сибирских городов… С. 11.
– 53 –
плахами, а Никольская улица и дорога до пристани устилались лист-
венными же чурками. Чурки вымывались во время весенних разливов
Иртыша, и работу приходилось повторять чуть ли не ежегодно. Про-
чие города довольствовались лишь тротуарами на главной улице.
В Тюмени, славившейся кожевенным производством, эту
проблему решали своеобразно, посыпая улицы отходами дубильных
веществ – «одубиной»: «своеобразный аромат шел со всех улиц, густо
«высоренных» одубиной. Толчеи неустанно мололи дубовую кору,
телеги подвозили ее на заводы, а из дубильных чанов все негодные от-
бросы вывозились прямо на улицы и «высаривались» как песок. Солн-
це высушивало это своеобразное мощение, лошади и пешеходы при-
таптывали почву; зато когда дожди растворяли всю эту благодать, то
только носы заречных жителей могли ее переносить»1.
Один из старожилов вспоминал, что в Омске совсем не было
стоков для весенних вод, а потому весной, после многоснежных зим и
дружного таяния снега, все низменные части города затоплялись, воз-
никали огромных размеров лужи, которые исчезали только к середине
лета. Детвора сколачивала импровизированные плоты из досок и, от-
талкиваясь шестом, плавала по этим мелководным «морям»2.
Первые каменные мостовые появляются в городах региона толь-
ко в конце XIX в. Например, в Омске первая каменная мостовая протя-
женностью 350 метров была выложена по Чернавинскому (Любинско-
му) проспекту только в 1898 г. В 1910 г. протяженность каменных мо-
стовых составила всего 2 версты. В Томске с 1904 по 1913 гг. было за-
мощено 22 с лишком версты улиц, только на эти цели было истрачено
400 тыс. руб. Городская управа Новониколаевска, добившись в 1910 г.
права на взимание попудного сбора с приходящих и отходящих по же-
лезной дороге грузов, за счет притока средств начала мощение цен-
тральных улиц. Мостовые выкладывались по типу рижских – из гру-
бых камней на песчаном основании. Главная улица – Николаевский
проспект мостился шириной 6–8 саженей (12–17 м.), остальные улицы
в 4 сажени (8 м.). К 1 января 1913 г. замощенная площадь составила
уже 21 тыс. квадратных саженей (почти 100 тыс. кв. м.).
По краям улиц, особенно центральных, устраивались тротуары
для пешеходов. Иногда тротуары мостили кирпичом, положенным на
ребро «в елочку». Большинство же тротуаров были деревянные, доща-
тые, так называемые «мостки». Но и такие примитивные тротуары
были далеко не на каждой улице.

1
Лухманова Н.А. Очерки из жизни в Сибири. Тюмень, 1997. С. 24.
2
Берников В.В. Воспоминания старожила // Известия Омского отдела
географического общества СССР. Вып. 8 (15). Омск, 1966. С. 54.
– 54 –
Тюмень, литейная мастерская ремесленного училища, начало XX в.

Поскольку практически все сибирские города стояли на берегах

рек, то в них строились мосты, без которых представить городскую
жизнь совершенно невозможно. Например, еще в 1848 г. только в го-
родах Западной Сибири насчитывалось 63 моста. В губернских цен-
трах и крупных городах сооружали стационарные деревянные мосты, в
других обходились наплавными, состоявшими из связанных друг с
другом бревен, плавающих в воде. Каждый год такие мосты приходи-
лось сооружать заново.
Расположение городов по берегам рек неизбежно ставило во-
прос и об обустройстве набережных. В половодье многие города стра-
дали от наводнений. Практически ежегодно затапливался Нарым: «Во
время больших весенних вод Нарым почти весь затопляется водою, и
сообщение жителей производится в лодках; у некоторых жителей вода
заходит в комнаты, в которых тогда устраиваются «вымостки», поль-
зуясь ими вплоть до спада воды, 2–3 недели. Представляя, таким об-
разом, в некотором роде Венецию, дома города Нарыма кажутся в это
время как бы плавающими в водном пространстве, но временно став-
шими на якорь»1.
Береговую линию усиливали с помощью хвороста, фашин (фа-
шина – связка толстых прутьев) из ивняка, но это, конечно же, давало
только временный эффект. Только в начале XX в. появилась возмож-
ность для капитального укрепления берегов. Так в Томске долгое вре-
мя сильные паводки затопляли набережную, а в иные годы вода из
реки прорывалась в самый центр города, нанося большой ущерб. За-
щитить горожан можно было только при помощи дамбы. Но у города
долго не было средств. Возможность осуществить этот проект появи-
лась только в 1915 г. проект дамбы составил Я.И. Николин; длина ее
составила более трех верст, ширина – 10–20 метров. Откосы укрепля-
1
Плотников А.Ф. Нарымский край (5-йстан Томского уезда Томской
губернии). СПб., 1901. С. 130.
– 55 –
лись при помощи рядов плетней из хвороста, промежутки между ними
засыпались глиной. Строили дамбу военнопленные (австро-венгры).
Землю возили вагонетками по временно проложенным рельсам.
Городские думы расширяли программы мер по городскому
благоустройству. Устраиваются переходы через улицы, водосточные
канавы, расширяются и укрепляются взвозы, принимаются обязатель-
ные постановления о содержании в чистоте улиц, помойных ям и т.д.
Составленный в начале 1880-х гг. план Томска показал, что тот
продолжает оставаться городом предместий, заимок, многие улицы
кривые, короткие и не имеют выхода в соседние районы. Желая спря-
мить и удлинить такие улицы, томская дума стала проводить политику
приобретения мест у хозяев ветхих строений, чтобы после их сноса
спрямить или продолжить ту или иную улицу.
В Томске в эти годы городское общественное управление улуч-
шило базарную площадь, упорядочив на ней торговые ряды, построи-
ло гостиный двор, заложило в смету строительство моста, стало бо-
роться со сваливанием навоза в реку Ушайку. Городской голова
З.М. Цибульский за свой счет вывозил на улицы песок и гравий, устра-
ивал освещение.
Городская дума усилила заботу о благоустройстве города при
городском голове докторе А.И. Макушине (избран в 1902 г.). При нем
дума наметила ряд улучшений: снабжение города водой, замощение
улиц, строительство мостов, устройство электрического освещения,
канализации и т.п. Часть намеченной программы удалось реализовать:
был устроен водопровод, магистральная улица вымощена и уставлена
электрическими фонарями.
В эти годы в сибирских городах появляются первые бульвары.
Так, первый в истории Томска бульвар был заложен в 1903 г. На Буль-
варной улице (сейчас пр. Кирова) два ряда елей ограничивали с двух
сторон цепочки тополей. Это придавало аллее неповторимый сибир-
ский колорит. Бульвар стал любимым местом отдыха горожан.
К особо торжественным событиям старались придать городу
праздничный вид. Особенно старались городские власти навести лоск
перед посещением города членами царской семьи. Например, перед
посещением Томска великим князем Алексеем Алексеевичем в 1873 г.
городская управа издала распоряжение, в котором просила «жителей и
владельцев, как частной, так и казенной недвижимой собственности,
обратить должное внимание на соблюдение наружной чистоты и
опрятности, как у строений, так и по улицам. Каждый обязывается по
своим средствам, насколько это возможно, покрасить и исправить свои
дома, крыши и крыльца; развалившиеся и ветхие заборы исправить,
отвалившуюся штукатурку поправить, обмазанные домики выбелить;
низкие болотные места по улицам загатить и засыпать галькой и пес-
ком; тротуары ветхие заменить новыми; с улицы убрать лес и всякий
хлам, пустопорожние места обнести приличными заборами; посыпать
улицы песком и чаще их мести». Городская выражала уверенность в
том, что «каждый поймет свои обязанности и во время пребывания
– 56 –
Царственного гостя, как подобает в подобных торжественных случаях,
все изукрасят свои дома флагами, коврами, зеленью, цветами, а вече-
ром иллюминируют город, – вообще постараются придать Томску
праздничный вид»1.
Городская дума Иркутска уделяла постоянное внимание пробле-
ме чистоты улиц. Очистка улиц сдавалась подрядчику с торгов на год,
отслеживался процесс вывоза и свалки снега, мусора и нечистот в
строго определенные места. Для этих целей в 1898 г. дума приняла по-
становление о порядке сбора и вывоза с городских улиц отбросов. В
соответствии с ним домовладельцы обязывались ежедневно выметать
улицы, тротуары и канавы, прилегающие к их домам, до 7 часов утра.
Весь мусор надлежало складировать в специальные контейнеры. По
мере наполнения домохозяевам следовало вывозить их в специальные
места, указанные для свалки нечистот. Сюда же иркутяне должны
были свозить и трупы погибших домашних животных. В зимнее время
домовладельцам предписывалось заравнивать на улицах ухабы, не до-
пускать перед домами сугробов, очищать тротуары от снега и во время
гололеда посыпать их песком. Не выполнявших эти распоряжения
привлекали к ответственности.
Коммунальное хозяйство в Иркутске было в крайне запущенном
состоянии. В первые годы прошлого столетия город не имел не только
канализации, но даже водопровода. За исключением центральных
улиц, мощеных булыжником, мостовых не было. Освещение улиц со-
ставляло желать лучшего. Городские власти в начале XX в. все актив-
нее пытались решать проблемы городского благоустройства. Еще в
1900 г. они ходатайствовали перед Министерством финансов о разре-
шении городу выпустить долгосрочный заем в 2,5 млн. руб. на разви-
тие коммунального хозяйства. В 1901 г. в Иркутске появилось элек-
трическое освещение. В 1910 г. закончилась постройка городской
электростанции. Первый водопровод, построенный частной акционер-
ной компанией в 1903–1905 гг. мог обеспечивать водой центральные
кварталы и отпускал воду по 15 коп. за 100 ведер.
Тем не менее, проблем в городе хватало. «Сибирский торгово-
промышленный ежегодник» за 1913 г. отмечал, что, «несмотря на свой
внешний европейский вид, город не может похвалиться многими удоб-
ствами, ставшими необходимостью для культурного человека. Так, до
сих пор нет ни конки, ни трамвая, водопровод пока еще не устраивает-
ся, и только присутствие в самом городе красавицы Ангары, которую
жители, несмотря на все усилия, никак не могут загрязнить, спасает го-
род от губительных эпидемий»2. Составленные в начале XX в. проекты
новых линий водопровода, канализации, трамвая, а также капитально-
го железного моста через Ангару не были реализованы.

1
Государственный архив Томской области (далее – ГАТО). Ф. 3.
Оп. 18. Д. 533. Л. 86.
2
Цит. по: Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Иркутск: Очерки по истории
города. Иркутск, 1971. С. 208.
– 57 –
 Магазин купца Шкроева в Каинске

Городские думы в этот период в большинстве своем состояли из

купцов, поэтому зачастую их практические интересы превалировали
над эстетическими соображениями при строительстве тех или иных
зданий, решении вопросов планировки. Ярким примером этого являет-
ся генеральный план Барнаула 1912 г. В нем часть береговой полосы
Оби в черте города была зарезервирована под промышленные пред-
приятия, другая часть была занята грузовыми причалами и пристанью.
Жилые кварталы оказались изолированными от обского берега. В ре-
зультате город практически не воспринимался со стороны Оби и имел
всего один благоустроенный выход к реке в районе современного реч-
ного вокзала.
Особенно быстро коммунальное хозяйство городов развивалась
накануне Первой мировой войны. Городские думы разрабатывали пла-
ны проведения и расширения электрического освещения, устройства
водопроводов, постройки различных городских зданий (торговых,
учебных, административных), и даже постройки электрического трам-
вая.
Даже центр и торговые районы крупных городов освещались
скудно, не говоря уже об окраинах и маленьких городках, где освеще-
ния практически не было. Сибирские города вечерами тонули во мра-
ке, освещенные редкими керосиновыми фонарями, почти не пропус-
кавшими света сквозь закопченные стекла. В Иркутске, например, до
1880-х гг. улицы освещались фонарями, в которые вставлялись стеари-
новые свечи. Такое освещение было неэффективным, к тому же свечи
нередко воровали. Газета «Голос Оби» писала в 1912 г. о Новоникола-
евске: «…ночью город напоминает глубокую могилу, не освещаются
не только окраины, но даже и центр. Городская управа положилась на

– 58 –
красавицу луну и совсем не думает освещать городские улицы по но-
чам»1.
Подвесных фонарей, освещавших
проезжую часть улицы, вообще не было.
Светильники кое-как освещали только
тротуары. Само устройство их было несо-
вершенно. Существовало два типа
конструкции: у первого головка фонаря,
квадратная или шестиугольная, состояла
из чугунного или железного каркаса с за-
стеклением и укреплялась поверх столба.
Такие фонари были электрическими, га-
зовыми или керосиновыми. Во втором
случае на столб с кронштейном подвеши-
вался полукруглый стеклянный колпак с
Герб Тобольска металлической тарелкой наверху. Внутри
его укреплялась электрическая лампочка.
Самое яркое освещение давали газовые и керосинокалильные лампы.
В последних источником света служил раскаляемый керосиновыми па-
рами сетчатый колпачок, покрытый солями металлов. Они были не
очень удобны в эксплуатации. Их надо было накачивать, как примус.
Кроме того, они сильно шумели при горении, а колпачки быстро про-
горали. Керосинокалильные фонари укреплялись на кронштейнах и
для того, чтобы зажечь или потушить, их спускали с помощью блока.
Керосиновые и газовые лампы зажигались и гасились каждый
отдельно. Фонарь за фонарем зажигались и гасли с интервалом в
несколько минут, необходимых для того, чтобы фонарщик успел дой-
ти до следующего столба, приставить лестницу, взобраться по ней и
обслужить очередной светильник. Фонарщик с лестницей на плече, с
бидоном, наполненным керосином и горящей лампой в руках являлся
обычной фигурой на вечерних и предрассветных улицах. Например,
городская управа Омска в 1900 г. содержала штат из 14 «ламповщи-
ков», которые ежедневно выходили на улицу в течении десяти месяцев
в году (в июне и июле освещение не включали). Томская городская
управа в 1906 г. имела 19 рабочих-фонарщиков, монтера, смотрителя и
помощника смотрителя. К этому времени в городе имелось уже элек-
трическое освещение, но на окраинах города продолжали использо-
ваться керосиновые и керосинокалильные светильники. Они зажига-
лись только в безлунные ночи в период с 15 марта по 1 мая и с 1 сентя-
бря по 15 ноября.
В начале XX в. число светильников на улицах сибирских горо-
дов быстро увеличивалось. Так, в 1910 г. в Иркутске было уже 661 фо-
нарь, в Тюмени – 535, Красноярске – 343, Томске – 297, Омске – 285. В
то же время небольшие города по-прежнему отставали. В Туринске

1
Цит. по: Горюшкин Л.М., Бочанова Г.А., Цепляев Л.Н. Новосибирск в
историческом прошлом (конец XIX – начало XX в.). Новосибирск, 1978. С. 99.
– 59 –
было всего 5 фонарей, Тюкалинске – 4, а в 17 городах региона (Сургу-
те, Ялуторовске, Кузнецке, Нарыме и др.) их не было совсем.
Насущной для сибирских городов была и проблема водоснабже-
ния. Даже в начале XX в. водопроводы отсутствовали, хотя некоторые
из состоятельных граждан строили водопроводы для личных нужд.
Остро стоял вопрос снабжения водой в Тобольске, где большое число
людей, живших далеко от реки, должны были покупать воду, потому,
что колодезная по большей части не годилась для питья. Эта проблема
была жизненно важной и для других городов. Например, в Новонико-
лаевске многоводную Обь отделяло от большей части города полотно
железной дороги, имевшее лишь четыре переезда, что затрудняло до-
ступ к реке. В центре горожане брали воду из водокачек и артези-
анских колодцев, на окраинах – прямо из Оби и Каменки, при этом на-
блюдалась крайняя антисанитария.
Горожане брали воду преимущественно из рек и колодцев.
Например, в Омске в 1870-х гг. насчитывалось более 900 колодцев.
Однако только 181 из них был с водой, годной для питья. Остальные –
или горько-соленые, или гниющие. Они использовались главным об-
разом для полива огородов. Лишь некоторые зажиточные могли позво-
лить себе сооружение водокачек. В некоторых городах, как, например,
в Томске были ключи с хорошей водой. Ключами дорожили: расчища-
ли, углубляли, обшивали бревенчатыми срубами, устанавливали над
ними крыши.
В зимнее время для обеспечения горожан водой на реках делали
проруби. Были они двух видов: одни для забора питьевой воды, другие
для хозяйственных нужд (полоскания белья, водопоя скота и др.). В
некоторых городах существовали даже специальные полоскательные
будки – обогреваемые и освещаемые. Проруби и будки не были бес-
хозными. Городские власти сдавали их в аренду с торгов. В этом слу-
чае пользование ими было платное. Например, в Иркутске в 1893 г.
арендатор мог взимать за полоскание белья с каждой ванны или корзи-
ны по 3 коп. в открытых прорубях и по 5 коп. в прорубях с полоска-
тельными будками. Арендатор должен был содержать проруби в чи-
стоте, огораживать их для безопасности елками.
Подобный порядок был принят во многих городах. В Таре пред-
приниматель, выкупивший право на устройство прорубей, получал
разрешение получать «умеренный и необременительный для жителей
сбор», «с крупного и мелкого скота – по 1 копейке, с валька и коро-
мысла тоже, с бочки – 5 копеек, а с приезжающих в Тару – по копейке
с каждой лошади»1.
Во многих городах существовал водовозный промысел. Этот
промысел регулировался правилами, устанавливаемыми думой.
Например, в Иркутске, по правилам, утвержденным в 1893 г., разво-
зить воду в городе мог любой человек, имевший в городе вид на жи-
тельство и лицензию городской управы. Вместе с разрешением, кото-
1
Линчевская Н. В уездном благочинии // Тарская мозаика (история
края в очерках и документах 1594–1917 гг.). Омск, 1994. С. 73.
– 60 –
рое выдавалось после тщательного осмотра бочек, водовоз получал
два жестяных номера. Он должен был всегда чисто одет, в фартуке,
бочки использовать только лиственничные или кедровые, хорошего
качества и без шпаклевки, с медным или цинковым, обязательно чи-
стым краном. Воду следовало набирать исключительно в указанных
управой местах. Вода должна была быть чистой и свежей, для чего
бочки минимум два раза в неделю следовало мыть. Не реже одного
раза в месяц чиновник от городской управы проводил инспекцию со-
стояния бочек. Каждый водовоз был обязан летом на случай пожара на
ночь заполнять водой хотя бы одну бочку.
В губернском Томске водопровод появился только в 1905 г.
Строительство осуществлялось акционерным обществом «Механиче-
ских заводов Бр. Бромлей». Томский водопровод был способен давать
300 тыс. ведер воды в сутки. К 1913 г. водопроводная сеть в Томске со-
ставляла 44,4 версты и имела 477 домовых ответвлений и 23 водопро-
водные будки. Подача воды достигала в 1907 г. – 43, 1909 – 53,7, в
1912 – 65,5 млн. ведер в год. Плата за 100 ведер составляла 20 коп. К
1910 г. во всей Сибири водопроводы были только в 5 городах: Тоболь-
ске, Тюмени, Томске, Красноярске и Иркутске. В 1915 г. вступил в
строй водопровод в Омске.
В целом в благоустройстве сибирских городов в конце XIX –
начале XX в. происходят значительные изменения, обусловленные
быстрым экономическим и социокультурным развитием региона, ро-
стом городов, расширением городской застройки. На улицах все чаще
можно было увидеть газовые и электрические фонари, столбы с теле-
фонно-телеграфными проводами, афишные тумбы. Благодаря усили-
ям городского самоуправления и самих горожан внешний облик и
благоустройство городов региона изменялись к лучшему.

– 61 –
 Тема 5. ЖИЛИЩЕ ГОРОЖАН
Литература:
Будина О.Р., Шмелева М.Н. Город и народные традиции русских. М.,
1989.
Гончаров Ю.М. Очерки истории городского быта дореволюционной
Сибири (середина XIX – начало XX в.). Новосибирск, 2004.
Степанская Т.М. Архитектура Алтая XVIII – начала XX в. Барнаул,
1994.

Особое место в жизни горожанина занимал собственный дом.

Именно обладание жилищем в городе являлось поводом для получе-
ния статуса горожанина. Для владельца он был не просто домом, но и
символом богатства, и даже мерилом общественного положения.
В середине XIX в. жилых каменных домов строилось немного.
Кирпича не хватало, и стоил он дорого. Немногочисленные каменщи-
ки едва справлялись со строительством церквей и казенных зданий.
Сибирские города застраивались деревянными домами, под которыми
изредка подводился каменный фундамент или цокольный этаж. Совре-
менники писали об особенностях деревянной жилой архитектуры Си-
бири: «Деревянные постройки в Сибири на приезжего из России
производят своеобразное впечатление прочности и солидности. Видно
что лесу не жалеют и выбрать есть из чего. Бревна на подбор, доски
широкие, толстые, длинные; на жердь взято целое дерево, на слегу це-
лое бревно. Не только ни один дом, но даже ни одна избушка не по -
ставлены прямо на землю, а стоят или на каменных столбах, или на
толстых пнях, «стульях», и все дома обшиты тесом, у всех выведены
трубы, у всех обширные дворы обнесены заборами из досок или ты-
ном из бревен… Некрасиво срублены сибирские дома, но зато тепло,
сыто и чисто живут в них «умные» и работящие сибиряки»1.
С начала XIX в. в провинциальную архитектуру проникали но-
вые стилистические приемы, связанные не только с чисто конструк-
тивными, декоративными изменениями, но и с попытками создать
сходство деревянного дома с каменным. Для этого дома обшивали те-
сом для имитации каменной кладки, выступы бревен оббивали верти-
кальными досками, превращая их в лопатки пилястр. Точно также об-
рабатывались и свесы крыши. С помощью таких приемов деревянный
дом приобретал вид городского. Обшитые тесом дома иногда краси-
лись водостойкими красками. Постройки, декорированные пропиль-
ной резьбой, принадлежали купцам средней руки, зажиточным чинов-
никам, состоятельным мещанам.
В небольших сибирских городках жилища большинства жи-
телей немногим отличались от деревенских. Так, например о Тюка-
линске, получившем статус города только в 1878 г., писалось: «Видом
своим Тюкалинск походит на деревню: дома бревенчатые, с тесовыми
1
Романов В.В. За Урал! Рассказ из воспоминаний о Сибири // Русский
вестник. 1883. № 6. С. 441.
– 62 –
крышами, нередко даже с земляными»1. Исторически сложившаяся
близость небольших городков и деревни надолго определили не толь-
ко сходство построек, но и внутренней планировки домов и усадеб, уб-
ранства жилых помещений. По описанию корреспондента Русского
географического общества В. Тверитина, лучшие дома в северном Бе-
резове имели крыльцо, прихожую, гостиную, кабинет, детскую, спаль-
ню. Дома победнее имели со входа просторные холодные сени, в кото-
рых хранили различную утварь. По правую сторону от сеней распола-
галась горница, т.е. чистая и опрятная комната с перегородкою, а по
левую – изба или кухня. Печь обыкновенно ставилась посередине
избы или комнаты. У зажиточных хозяев дом украшался шпалерами
(обоями), или после оклейки бумагою, выбеливался мелом, а у «недо-
статочных» – стены обмазывали глиной и затем белили. В лучших до-
мах внутреннее убранство составляли: зеркала, кресла, стулья, столы
«хорошей работы» и диваны, а в прочих – простые стулья, лавки и ска-
мейки, стоящие около стен. Столы обыкновенно стояли в переднем
углу, т.е. в том, который первый виден от входа, а над столом распола-
гались иконы, перед которыми вешали медную лампаду со свечою 2.
В целом хозяйственно-бытовой уклад жизни сибиряков на про-
тяжении XIX в. менялся медленно. Разница общего уклада жизни за-
ключалась лишь в обстановке и одежде, в зависимости от материаль-
ного благосостояния. Дворы у некоторых горожан делились на две ча-
сти: передний и задний двор. В переднем дворе помещались жилые
строения: дом выходящий на улицу (передний дом) и флигель внутри
двора. К этим зданиям примыкали амбары, где хранились продукты,
утварь и упряжь. Тут же под рукой был и погреб с ходом из амбара.
Задний двор был застроен другими хозяйственными постройками:
«стайками» для коров и лошадей, сеновалами, навесами, здесь же на-
ходилась и баня. Иногда и на заднем дворе были жилые помещения –
«избушка на заднем дворе», которые очень дешево сдавались желаю-
щим в аренду. Дома были преимущественно деревянные и одноэтаж-
ные; у бедных мещан дом напоминал крестьянский: состоял из одной
«избы», т.е. большой комнаты с русской печью, только иногда место
перед печью отделялось легкой переборкой – получалась как бы кух-
ня. Обстановка также была незатейливой: простые деревянные столы и
стулья, довольно грубой работы табуреты и скамьи. У зажиточных ме-
щан дома состояли из сеней, избы с отгороженной печью и одной или
двух горниц.
Тем не менее, с середины XIX в. в архитектуру жилых домов в
небольших сибирских городах проникают новые веяния. Носителем
новой культуры были высшие и средние городские слои (купцы, чи-
новники), определенную роль в формировании этой культуры играли
ссыльные. В зажиточных домах меняется интерьер, который включает
в себя мебель и убранство городского дома.
1
Телешов Н. За Урал. Из скитаний по Западной Сибири: Очерки. М.,
1897. С. 158.
2
АРГО. Разряд 61. Оп. 1. Д. 28. Л. 5–6.
– 63 –
 Однако нововведения касались,
прежде всего, жилищ состоятельных го-
рожан. Бедность же ютилась в более
примитивном жилье, преимущественно
на окраинах. Как правило, жилище бед-
ного горожанина состояло из домика в
три окошка с небольшим двориком и
клочком приусадебного участка. Об
ужасных жилищных условиях бедноты
в Тобольске свидетельствуют такие
строки: «В нижней части города… оби-
тает бедность – рабочие и мелкие чи-
новники. Дома стоят на болоте и в это-
то болото в редком доме не вырыто еще Герб Томска
двухаршинной ямы для дешевой кварти-
ры, от полтинника до 3-х рублей в месяц. Стены внутри погре-
бов-квартир, где нередко обитают большие семейства, постоянно зеле-
ны от плесени, пол весною покрывается водой и во все лето не просы-
хает; сырость. Насекомые всевозможных родов!»1.
Совсем иным было жилище купеческой семьи. Купеческие
особняки и магазины – кирпичные с мощными стенами или деревян-
ные, отделанные богатой резьбой, определяли облик сибирского горо-
да, служили его украшением. Купеческий дом часто был одновременно
и жильем, и лавкой, и магазином, и конторой, а также складом товаров,
заводом, банком, местом проведения праздников. Неудивительно, что
купеческие особняки были обычно основательными, просторными, как
правило, двухэтажными, с большими окнами, часто с балконами или ло-
джиями на втором этаже. Излюбленный дом сибирского купца – дере-
вянный двухэтажный, на каменном полуподвале, или комбинированный
(первый этаж каменный, второй – деревянный). На втором этаже обыч-
но жил сам купец со своей семьей, на первом располагалась лавка,
контора, кухня, жили дальние родственники и прислуга. Само здание
было, как правило, крыто железом, богато украшено резьбой по дереву.
Своеобразен интерьер купеческого дома. Из сеней проходили в
«переднюю», где у зеркала можно было «оправить голову и платье», за-
тем в зал и гостиную. В зале столы, стулья, расставленные по стенам,
настенные часы. В гостиной обязательно располагался круглый стол,
диван, тяжеловесные кресла, ломберный столик. Над диваном –
большое зеркало, на стенах картины «по состоянию». Третья комната по
фасаду – чайная или столовая, убиралась попроще. Здесь располагались
комод, горка или шкаф с чайным сервизом, серебряной посудой, иногда
с хрусталем. По заднему фасаду дома размещались спальни, в которых
обычно находились комод с бельем, туалетный столик, а у задней стены
– постель под пологом. Часто рядом со спальнями располагался и каби-

1
Павлов А. 3000 верст по рекам Западной Сибири. Очерки и заметки.
Тюмень, 1878. С. 38.
– 64 –
нет хозяина, где стояли стол под сукном, кресло, у задней стены – ди-
ван, стулья, на стене – портреты хозяев.
Особенно роскошной была обстановка в домах богатых золото-
промышленников. Так, в доме красноярца Н.Ф. Мясникова посетителей
поражали прекрасные паркетные полы, большие двери из орехового и
красного дерева, покрытая штофом и бархатом мебель, огромные, от
пола до потолка, зеркала и особенно мраморные плевательницы с позо-
лоченными ободками.
Мемуарная литература позволяет нам наглядно представить жи-
лищные условия сибирской купеческой семьи: «Наш дом был типичен
для домов зажиточных иркутян прошлого века… Высокое крыльцо па-
радного входа, большие сени с чуланом и теплым нужником, отапливае-
мым голландской печью. Обширная прихожая, пол которой устлан цве-
тастым линолеумом, производила впечатление солидности. Под вешал-
кой стоял громадный сундук с зимними вещами. Массивные двери в
спальни, зал и столовую плотно закрывались, поэтому в доме всегда
была тишина… В двух простенках уличных окон висели большие зерка-
ла в резных рамах. Под ними стояли столики с тюлевыми скатертями.
На столиках размещались вазы с шелковыми цветами, покрытыми от
пыли большими стеклянными колпаками. По обе стороны ваз находи-
лись бронзовые подсвечники с хрустальными подвесками и рамки с
фотографиями членов семьи… В простенке возле дверного проема под
цветным портретом Иоанна Кронштадтского стоял складной обеденный
стол, покрытый белой скатертью, и два пятисвечных канделябра. Вокруг
стола теснились венские стулья. У других простенков и окон на черных
восьмиугольных тумбах зеленели в горшках и кадках цветы: рододен-
дрон, фикус, кипарис, мирт, азалия, камелии… У одной стены стоял
ломберный стол, на нем граммофон с громадной трубой, рядом гол-
ландская печь в голубых изразцах. У другой стены – бордовый шел-
ковый диван и два кресла, которые в обычные дни закрывались паруси-
новыми белыми чехлами с красным кантом по швам. В столовой стояли
большой обеденный стол, покрытый скатертью, венские стулья,
большие напольные часы с боем, черного дерева буфет, на стенах висе-
ли декоративные тарелки… Помимо кроватей в комнатах находились
комоды, на которых стояли и лежали большие овальные зеркала, стату-
этки, японские веера и павлиньи опахала, этажерки с книгами, малень-
кие столики, цветастые абажуры, фонари, японские панно – кому что
нравиться»1.
Однако, несмотря на городской образ жизни, на большие и бога-
тые свои жилища, многие сибирские купцы во многом сохранили кре-
стьянский, народный уклад жизни и не любили парадных апартамен-
тов. Вот какие наблюдения о купеческих жилищах приводят современ-
ники: «хозяева теснились в задних апартаментах, воздух которых на-
сыщен смесью запахов от лампадного масла и рыбного пирога» – пи-
сал Г.Н. Потанин в известной статье «Города Сибири»2. С ним был со-
гласен и Н.М. Ядринцев, который в очерке «Письма о сибирской жиз-
1
Тамм Л.И. Записки иркутянки. Иркутск, 2001. С. 29–31.
– 65 –
ни» писал о Тюмени: «здесь видны чистые, патриархальные домики
мещан, тихие мастерские ремесленников, местами грязные и вонючие
заводы, наконец, тяжелые каменные дома купцов, стоящие как крепо-
сти, с вечно задвинутыми на запор воротами, со спущенными на двор
цепными собаками, с мрачными, нежилыми покоями, нередко очень
богато убранными, тогда как хозяева занимают самую грязную частич-
ку дома и нередко находятся просто «в людской», т.е. в кухне»1.
Действительно, кухня занимала в домах сибиряков особое ме-
сто. Как писала Лидия Тамм, вышедшая из купеческой среды: «Кухня
– святая святых, там совершается таинство приготовления пищи. В на-
шем климате пища – не только тонус для сопротивления организма су-
ровым силам природы, но еще и удовольствие. Для сибиряков, удален-
ных от больших городов, это еще и приятное занятие долгими зимни-
ми вечерами. С учетом этого и строили сибиряки дома с просторной,
удобной кухней, благо леса хватало»2.
В мещанских домах обстановка была попроще. Например, в
Красноярске обычно столы в горницах покрывались самодельными
крестьянскими скатертями или вязаными салфетками. Обеденные сто-
лы редко были крашеные; в «переднем» углу ставили треугольные сто-
лы «угловички», над ними прибивали «божницы» или угловые полоч-
ки, на которых помещались иконы. Из обстановки, кроме стульев, в
некоторых домах были простые деревянные диваны, со спинкой и бо-
ками в решетку. Вдоль стен стояли сундуки «ирбитской» работы, по-
крытые «тюменскими» коврами или «самодельными», ткаными из ове-
чьей шерсти разноцветными ковриками. Помещения были невысокими
и окна небольшими; на окнах обязательно цветы (бальзамины, мускус,
базилики, ночные красавицы, астры, гортензии и олеандры). У состоя-
тельных мещан на окна вешали белые кисейные шторы. У стены в
углу ставили простые деревянные кровати, крашеные или некраше-
ные. У бедных ставилась одна кровать, на которой спали сами хозяева
(отец и мать), остальные члены семьи спали кому где придется: на ска-
мьях, ящиках и просто «вповалку» на полу. У состоятельных мещан
кроватей было больше, но обычай спать на полу был так принят, что
кровать являлась декоративной мебелью для дня, а ночью все равно
спали на полу, особенно летом. На кровати клали пуховые или перье-
вые перины, а люди победнее – кошмы или соломенные тюфяки. Про-
стыни употреблялись только как украшение. Из обычных предметов
обстановки того времени можно назвать буфеты, верх у которых был
застекленный, а низ состоял из двух выдвижных ящиков и шкафчика.
Полы чаще всего были белые, некрашеные, и при мытье их терли го-
ликом (березовым веником без листьев) с дресвой (крупным песком),
промывая двумя, тремя водами; после мытья застилали домоткаными
2
Потанин Г.Н. Города Сибири // Сибирь, ее современное состояние и
ее нужды. СПб., 1908. С. 242.
1
Семилужский Н. Письма о сибирской жизни // Дело. 1868. № 5. С. 72–
73.
2
Тамм Л.И. Указ. соч. С. 31.
– 66 –
половиками, прибивая их к полу гвоздиками. В домах более состоя-
тельных мещан в парадных комнатах полы застилали паласами. К
дому обычно была пристроена кладовка, в которой помещалась необ-
ходимая утварь, глиняная посуда, деревянные ведра, деревянные или
железные ушаты, кадки и кадочки, медные тазы, чугунки, горшки, кор-
чаги, бочонки, лагуны и т.д. В амбарах находились лари или кадки,
ящики или полубочья для муки.
Отличались от купеческих и дома чиновников, особенно если
они имели хорошие доходы. Это было характерно для горного города
Барнаула, где было много образованных горных инженеров, которые,
используя свое служебное положение, не стеснялись в средствах.
Именно горные инженеры определяли в середине XIX в. облик города,
делая его непохожим на другие сибирские города: «Многие наибога-
тейшие дома выкрашены в Барнауле черной краской, они, говорят, по-
строены на манер английских коттеджей, так что верхние и нижние
этажи составляют одно жилье, в котором есть и баня, и бильярдная, и
библиотека. Внутри этих домов я был после, но снаружи они мне пока-
зались истинно роскошными и прелестно уютными. Посреди черной
краски как-то особенно тепло глядели большие окна с чистыми стекла-
ми… Я никогда в жизни не видел такого маленького роскошного горо-
да. Не только избушек, но даже деревянных устарелых домов было ре-
шительно не видно: все выглядело новым, с иголочки. Блестящие стек-
ла, блестящая медь на оконных рамах и дверных ручках и эта блестя-
щая черная краска на стенах домов делали улицы решительно парад-
ными»1.
Конечно, эти строки отдают некоторым преувеличением. Несо-
мненно, дома горных офицеров, заводского начальства отличались бо-
гатством, а подчас и красотой. Однако были в городе и избушки, и
«устарелые» деревянные дома. Основным населением Барнаула были
заводские мастеровые – люди довольно бедные. Избы мастеровых гля-
дели на свет одним-двумя подслеповатыми окошками, состояли из од-
ной комнаты или комнаты и кухни, общей площадью 10–15 кв. метров.
Избы эти покрывали тесом, а на окраине города – и драньем.
Для городского жилища была свойственна дополнительная вну-
тренняя отделка. Дома купечества, чиновников, мещан в конце XIX в.
имели окрашенные полы. Напротив, многие крестьяне, в том числе и
проживавшие в городах, полы не красили, мотивируя это тем, что «де -
тям холодно от накрашенного». В некоторых богатых домах встреча-
лись паркетные полы. Стены жилища и внутренние перегородки бели-
ли, красили, оклеивали обоями. В мещанских семьях часто деревянные
стены оклеивали бумагой или газетами, а затем белили. В зажиточных
домах стены чаще штукатурились или оклеивались обоями.
Даже в домах горожан с низким достатком в конце XIX в. име-
лась различная мебель: стол, накрытый скатертью, табуретки, стулья,
самодельные жесткие диваны, шкафы и комоды для хранения посуды,
кухонные столы со шкафчиком. В ряде случаев старая мебель из бога-
1
Русские очерки. Т. 11. М., 1956. С. 601.
– 67 –
тых домов бесплатно раздавалась беднякам и входила в интерьер их
жилищ.
Важное место во внутреннем убранстве городского жилища от-
водилось самоварам, зеркалам, «часам с гирями», граммофонам. Сте-
ны, как правило, украшались фотографиями, литографиями, лубочны-
ми картинками, вышивками. Дома зажиточных горожан в конце XIX в.
имели несравненно более богатую и разнообразную обстановку. Здесь
в комнатах стояли буфеты, этажерки, «зеркальные горки», венские
стулья, вольтеровские кресла, музыкальные инструменты и т.д. Укра-
шением комнат часто служила дорогая фарфоровая посуда, статуэтки,
лампы, подсвечники, различные «безделушки».
Освещались дома свечами, в основном
сальными. Восковые свечи горели ярче и сто-
или дороже, их можно было видеть чаще всего
в зажиточных домах. В основном же восковые
свечи использовались в церковном обиходе, где
сальные были запрещены. Сальные свечи неми-
лосердно коптили; нагар, то есть обгоревший
кончик фитиля, снимали особыми щипцами.
«Снять со свечи» означало удалить нагар. Лам-
пой чаще всего называли одну или несколько
свечей на общей подставке, стоячей или подве-
шенной и снабженной абажуром. С конца
XIX в. начинают употребляться стеариновые
свечи, а также в широкое употребление входят
керосиновые лампы. Свечи и керосин продавались на вес. В конце
XIX в. в сибирских городах сальные свечи стоили около 15 коп. за
фунт, стеариновые – 20–25 коп., фунт керосина – 6–8 коп.
Электрическое освещение жилых и торговых зданий в Сибири
появляется только в конце XIX в. Первую электростанцию в регионе
построил в 1885 г. красноярский купец Гадалов. В 1890-е гг. начина-
ется массовое строительство электростанций. В 1893 г. в Тюмени ку-
пец И.И. Игнатьев построил электростанцию на городских пристанях.
В ночь под новый 1896 г. выдала ток городская электростанция в
Томске мощностью в 88 киловатт. В Барнауле, хотя и не было го-
родской электростанции, зато одна за другой возникают небольшие
частные купеческие электростанции – в 1898 г. купцов Суховых, в
1900 – Платонова, позже – И.Ф. Смирнова и И.И. Полякова. В Иркут-
ске сооружение станции началось в 1906 г., в Омске – в 1913 г. В де-
кабре 1912 г. была сдана в эксплуатацию городская электростанция в
Новониколаевске, к которой подключились 540 абонентов с питанием
5600 электроламп, в том числе в квартирах и гостиницах – 3,2 тыс.
Электроэнергия была дорогим удовольствием. Домовладельцам 1
кВт/час обходился в 30 коп.
Преобладание деревянных строений, свечное и керосиновое
освещение, печное отопление приводили к частым пожарам, которые
были настоящим бедствием для горожан. От пожаров страдали все си-
– 68 –
бирские города. Иногда во время пожара выгорал почти весь город,
как это было в Иркутске в 1879 г. (тогда сгорело почти 4000 зданий).
После пожара в Красноярске в 1881 г. большая часть города имела вид
сплошного пепелища, над которыми возвышались одни обгоревшие
печные трубы. Многократно горели Томск и Тобольск. Страшный по-
жар произошел в Барнауле в 1917 г., когда без крова остались 20 тыс.
человек, а общие убытки составили более 30 млн. руб.
Существовавшие в городах пожарные команды далеко не всегда
могли эффективно бороться с огнем. Так, во время пожара в Краснояр-
ске в 1881 г. команда не смогла оказать оперативной помощи. К месту
пожара, находившемуся в 50 саженях (около 100 метров), она прибыла
спустя полчаса, а прибыв на место, не могла приступить к тушению,
так как из-за отсутствия спусков к реке невозможно было подавать
воду. А барнаульский пожар 1917 г., по одной из версий, начался с
того, что… одни из пожарников в ветреный день смолил у себя во дво-
ре лодку.
Кроме жилых комнат все городские дома имели подсобные по-
мещения, состав и размеры которых были различны. Так, подвалы и
полуподвалы использовали как кухни, мастерские, кладовые, в чула-
нах хранились сундуки с одеждой, съестные припасы, утварь. Сибир-
ская писательница Н.А. Лухманова в своем романе о нравах купече-
ства «В глухих местах» описала огромные запасы, собранные в хозяй-
стве тюменского купца: «Дом Крутогоровых, как и все впрочем, бога-
тые дома города Т., был полная чаша. В кладовых его, просторных и
прохладных, как сарай, хранились посуда, хрусталь и всякая утварь,
которой хватило бы на много лет и многим семействам; стояли гро-
мадные кованные сундуки с полотнами и материями для годового до-
машнего обихода, на них высились нерасшитые кожаные цибики чая,
забитые гвоздями деревянные ящики с головами сахара. По углам це-
лые закрома мешков и кульков с орехами, пряниками и другими ла-
комствами, покупавшимися пудами … Словом, тут было все, что воз-
раставшее благосостояние купеческой семьи могло собрать по своим
ежегодным скитаниям на ярмарках в Ирбите и Нижнем. В подвалах и
других закромах находились туши мяса, запасы мороженной рыбы,
икра бочками и всякая снедь и выпивка. Словом, если бы городу Т.
надо было выдержать осаду и кругом был глад и мор, семейство Кру-
тороговых долго прожило бы сытно и привольно, пользуясь одними
своими складами»1.
Территория городской усадьбы обязательно огораживалась.
Усадьбы богатых купцов огораживались мощными заборами, нередко
из красного кирпича, которые могли достигать в высоту до 3 м. Соору-
жались такие ограды прежде всего с целью охраны имущества.

1
Лухманова Н.А. Очерки из жизни в Сибири. Тюмень, 1997. С. 17.
– 69 –
 Барнаул. Проект дома купца А.П. Бухалова
по ул. Сузунской. 1890-е гг.

Сибиряки очень любили баню: «Для сибиряка суббота – празд-

ник души, банный день. С раннего утра до позднего вечера тянутся к
баням жаждущие смыть не только грязь с тела, но и печаль с души, а
иногда и от хвори избавится. А если баня еще и с парком, то на
несколько лет помолодеть можно»1. С конца XIX в сибирских городах
появляются «торговые» бани, так как не каждая городская семья в это
время имела собственную. Торговые бани обычно различались по ка-
честву услуг. Были бани для богатой публики, с «номерами», которые
сдавались не меньше чем на час, были простонародные, с общим отде-
лением, подешевле. «Номер» обычно состоял из двух отделений: раз-
девалки и моечной. В помывочных отделениях были цементные полы,
в раздевалках деревянные. В раздевалках стояла деревянная скамейка,
под ней – резиновый коврик. Здесь же были вешалки для одежды и по-
лотенец и зеркало. В моечном отделении стояли каменные лавки на
металлических ножках, на них – тазы. Рядом располагалась большая
ванная и душ. В стене – два крана для холодной и горячей воды. За
пятнадцать минут до истечения оплаченного времени служители
предупреждали. Если посетитель просрочивал время хотя бы на 10 ми-
нут, то приходилось доплачивать за полчаса. В общих отделениях об-
становка была попроще: вместо тазов – обычные шайки, скамейки де-
ревянные, а не каменные. Душа там не было, окатывались водой прямо
из шаек. Когда было много народу, на одной скамейке приходилось
тесниться по три, а то и по четыре человека.
Рядовой городской дом, как правило, не был «авторским» (про-
фессиональным) произведением: проекты разрабатывали специалисты
среднего уровня (чертежники, землемеры) и сами хозяева. В обычае
был традиционный метод работы по прототипам, и частные видоизме-
нения, вносимые при постройке хозяином, обуславливали максималь-
ное соответствие дома семейному быту, общепринятым в городе нор-
мам застройки (за этим следили городские управы), местным климати-
ческим условиям, культурным традициям.
1
Тамм Л.И. Указ. соч. С. 72.
– 70 –
 Городской полукаменный дом конца XIX в.

Строительство дома было обставлено различными обрядами.

Перед постройкой зданий обычно служили молебен. При возведении
жилых построек особенно торжественными считались два момента:
начало строительства и укладка матицы (центральной балки, поддер-
живавшей потолок), которые сопровождались угощением и выпивкой.
Обычно в воскресенье, после обедни, собирались у постройки семья
хозяина, родственники, друзья, священнослужители, а также рабочие,
занятые на стройке. Рядом с домом ставился стол, на стол – икона и
миска с водой. После этого начинался молебен с водосвятием. Свя-
щенник при пении молитв погружал крест в миску с водой для ее освя-
щения. Молились о «ниспослании благодати и благоденствия дому
сему», дьякон зычным голосом провозглашал «многолетие» хозяину и
его потомству. Далее с пением молитв обходили всю постройку,
причем священник все время кропил, я дьякон кадил. По окончании
этого ритуала хозяин приглашал всех «откушать хлеба-соли». За уго-
щением произносились тосты, разные пожелания хозяину дома и его
семье.
Распространенным типом обывательской постройки был двух-
квартирный дом, в котором нижний этаж обычно занимали хозяева, а
верхний сдавался внаем. Здания выглядели очень скромно,
большинство из них обшивались тесом и красились. Обычно террито-
рию двора обносили оградой, в центре которой ставили большие высо-
кие ворота, за которыми по левую сторону друг за другом располага-
лись два дома, по правую – сараи, хозяйственные постройки; в глубине
за домами – конюшни; вокруг домов – огород.
Большое распространение получают дома с нижним каменным
и верхним деревянным этажом – т.н. «полукаменные». Постановка де-
ревянного сруба на каменном основании значительно повышала долго-
– 71 –
вечность и огнестойкость постройки, позволяла одновременно исполь-
зовать преимущества того и другого вида строительства.
В начале XX в. многие состоятельные горожане все чаще строят
для себя респектабельные кирпичные особняки. Для многих сибирских
городов этого времени были характерны целые усадебные комплексы,
совмещающие в себе жилые дома купцов, торговые лавки и магазины,
различные хозяйственные строения (навесы, амбары, склады и даже
электростанции). Купеческие строения этого времени, особенно торго-
во-коммерческие, отличаются крупными размерами, рациональностью в
построении объемов, планов, декора, что во многом обуславливалось
функциональными потребностями зданий. Например, усадьба бар-
наульского купца 1-й гильдии И.И. Полякова состояла из двух мощ-
ных кирпичных корпусов, складов, овчинно-шубной и пимокатной фа-
брики, собственной электростанции. Здания были выстроены из крас-
ного кирпича, вдоль фасадов зданий был сооружен тротуар из отесан-
ных каменных блоков. Во двор усадьбы Полякова вели кирпичные во-
рота с декоративными башенками.
В начале XX в. была даже распространена особая «купеческая
кладка», для которой употребляли красный фигурный кирпич, стараясь
сделать фасады домов более приметными, выделить их на фоне окружа-
ющих зданий. Для украшения кирпичных купеческих особняков широко
применяли металлические ажурные решетки, консоли и парапеты. Ка-
менные купеческие дома и магазины строились во многих городах Си-
бири. В Камне-на-Оби сохранился двухэтажный каменный дом купцов
Винокуровых, гордость винокуровской семьи. В Тобольске до сих пор
стоит дом купцов Корниловых, Бийск украшают дома купцов Ассано-
ва, Измайлова, Рождественского, Игнатьева, Сычевых, пассаж Второ-
ва–Фирсова. Кстати, пассажи фирмы Второва были построены во мно-
гих сибирских городах. Так, в Томске второвский пассаж состоял из
магазина, гостиницы «Европа» и ресторана. На фасаде дома, построен-
ного в 1904 г. в стиле модерн, помещалась торговая символика – коле-
со с птичьими крыльями. Интересно, что во многих из сохранившихся
второвских магазинов торговые заведения располагаются по сей день.
В томском, например, находится магазин «1000 мелочей». Торговля в
наши дни ведется и в барнаульском магазине Второва.
Купеческие строения образовывали особую структуру, форми-
рующую торговые зоны города, входящие в состав его общегородско-
го центра. Роль купечества в формировании облика сибирских горо-
дов выражалась в том, что многие влиятельные купцы своими имена-
ми и фамилиями дали название городским улицам и переулкам. В
Томске, например, в честь купцов были названы улицы: Евгра-
фовская, Большая и Малая Королевская, Дроздовская, Ереневская, За-
вьяловская; переулки Макушинский, Серебренниковский, Тец-
ковский – всего более 50 улиц и переулков. В Кургане в честь купцов
были названы Бакиновский и Шишкинский переулки, Смолинский
поселок; в Тюмени – ул. Подаруевская, в Таре – улицы Нерпинская,
Немчиновская, а также Лапинский, Пятковский, Щербаковский пере-
– 72 –
улки. Напрямую были связаны с деятельностью купечества такие то-
понимы: Базарная и Соляная площади, улицы Миллионная, Торговая,
Магистратская и др.

Барнаул. Жилой дом в стиле «деревянный модерн»

(дом Лесневского), начало XX в.

Жилищные условия горожан значительно различались в разных

группах населения. Так, по данным городской переписи Омска 1877 г.,
среди дворянства, духовенства и почетных граждан в каждой квартире
проживало в среднем 5,2 чел., при этом на одну комнату приходилось
0,9 обитателей. Среди мещанства и казаков на одну квартиру приходи-
лось 7,2 чел., в среднем в одной комнате жило 2,8 чел. Крестьяне,
запасные нижние чины с семьями, разночинцы, инородцы и ссыльные
жили еще более стесненно: в среднем по 7,5 чел. на квартире, 3,1 чел.
в комнате. Наиболее обеспеченными жильем были купцы – на одну
квартиру приходилось по 3,5 человека, на каждого человека – по 2
комнаты1.
Далеко не все горожане, подобно купцам, владели собственным
жильем. Многим городским семьям приходилось проживать на наем-
ных квартирах, в силу чего жилье было важной статьей расходов для
большинства горожан. Чиновники на службе предпочитали снимать
квартиры в так называемых доходных домах, поскольку казна оплачи-
вала расходы на содержание жилья служащих, выплачивая «квартир-
ные» деньги. В крупных административных центрах чиновники часто
селились компактно. Так, например, в Томске чиновники почтовой
конторы, губернского правления, врачи, учителя, инженеры часто вы-
бирали для жительства Дворянскую улицу, где сдавалось много квар-
тир.
В городах, где проходили большие ярмарки, например, в Ирби-
те, в Тюмени значительный приработок получали от сдачи жилья тор-
говцам на время ярмарки: «Во время ярмарки всякий местный житель,
1
Словцов И.Я. Материалы по истории и статистике Омска // Труды Ак-
молинского статистического комитета. Омск, 1880. Ч. 1. С. 27.
– 73 –
купец ли или мещанин, чиновник или солдат, стеснял себя со своим
семейством, в полном смысле слова – в уголок, а лучшую часть своего
жилья уступал за высокую плату приезжему на ярмарку купечеству с
бесчисленными его приказчиками. Плата за время ярмарки составляла
годовой доход домовладельца, чиновники этим способом оплачивали
нанимаемые ими в год квартиры»1.
Резкий рост населения городов, особенно усилившийся со
строительством Транссибирской магистрали, вызвал рост цен на квар-
тиры и острую нехватку жилья в развивающихся городах. Начало
XX в. в сибирских городах характеризуется строительной горячкой.
Наравне с обычными частными жилыми домами быстро росли своеоб-
разные доходные дома. В местных условиях 2-этажный деревянный
жилой дом, разбитый на несколько квартир, лишенный санитарных
удобств и с жилыми подвалами оказывался наиболее выгодным для
домовладельцев.
В целом доходный дом являлся типичным продуктом урбаниза-
ции: наемное жилище людей с городским образом жизни – чиновни-
ков, интеллигенции, ремесленников, рабочих. Чем крупнее был город,
тем больше в нем было доходных домов. Цены на землю в пределах
городских центров росли, и желание домовладельцев максимально
увеличить выход жилой площади приводило к резкому уплотнению
застройки участка. В это время появился тип каменного доходного
дома, распространенного повсеместно. Обычно к границе участка вы-
водилась стена-брандмауэр (капитальная глухая огнестойкая стена,
ставившаяся в противопожарных целях), окна выходили на улицу или
во внутренний двор. Дом зонировался по рангу жилища: со стороны
улицы – самые благоустроенные и дорогие квартиры, в глубине – де-
шевые, с темными коридорами, тянущимися вдоль брандмауэров. На
задних дворах располагались каретники, дровяные сараи, прачечные.
Первый этаж нередко отдавался под магазины, в подвалах и мансардах
устраивалось жилье для малоимущих.
Примером такого доходного дома является четырехэтажный ка-
менный дом в Барнауле, принадлежавший подрядчику Аверину, рас-
положенный на углу ул. Гоголя и Красноармейского проспекта. В цен-
тре фасада на первом этаже находится вход в магазин. Капитальные
стены разделяют каждый этаж на пять квартир разной величины.
Четырехэтажный жилой дом был настолько необычен для одно- двух-
этажного города, что местные жители прозвали его «барнаульским не-
боскребом».
Рабочие, численность которых в городах региона в начале XX в.
была уже значительной, часто жили в бараках и казармах, построен-
ных хозяевами. При том, что бараки нередко представляли собой до-
бротную каменную или деревянную постройку, с предусмотренным
отоплением и другими бытовыми удобствами, рабочие располагались
там обычно скученно, в каморках, за занавесками и т.п. Недаром часть
рабочих предпочитала жить на квартирах у горожан, (хотя и там жи-
1
Струве В.В. Воспоминания о Сибири. 1848–1854 г. СПб., 1889. С. 11.
– 74 –
лищные условия бывали не лучше казарменных), либо ходить каждый
день из деревни на фабрику; в целом же рабочие, связавшие свою
жизнь с городом, стремились обзавестись собственным домом.
Квартирный кризис начала XX в. за-
дел и другую группу горожан – мелких
служащих, учащихся, интеллигенцию. Осо-
бенно быстро росли цены на небольшие 2–
3-комнатные квартиры, отдельные комна-
ты. По данным городской управы Омска, в
1912 г. квартплата, отопление и освещение
составляли в бюджете служащего 40,85%,
что превышало средний уровень по круп-
ным городам европейской части России.
Особенно острым жилищный кризис
был заметен в Томске после открытия уни-
верситета, технологического института,
Управления Сибирской железной дороги. В
город понаехали строители. Следом устре-
мились чиновники, получившие места в но-
вых учреждениях, преподаватели, студенты, технический персонал –
всем необходима была крыша над головой. Мгновенно подорожала
аренда жилья. Недвижимость резко взлетела в цене. В центре города
квартиры сдавались за невиданную ранее месячную плату – от 30 до
80 руб., в зависимости от количества комнат. При наличии в квартире
водопровода и электрического освещения цена возрастала на 25%. В
районах похуже однокомнатную почти не меблированную квартиру
можно было снять за 15–18 руб. Меблированной считалась, как прави-
ло, комната, где стояла убогая кровать и имелся простой стол и стул.
Даже на окраине, утопавшей в грязи, меньше чем за червонец арендо-
вать самую плохонькую комнату нечего было и думать.
Что же касается гостиничных номеров, то для большинства при-
езжих они были непомерно дороги. В томской гостинице «Россия» но-
мер стоил рублю в сутки. Скромный обед из двух блюд обходился по-
стояльцу еще в полтинник. Еще дороже было проживание в фешене-
бельной «Европе», которая занимала часть второвского пассажа, имела
60 номеров, некоторые – с душем, ванной, электрическим освещением.
Здесь за самые дорогие номера платили до 8 руб. в сутки. Были, конеч-
но, и гостиницы попроще. Например, «Барнаульские номера» на набе-
режной Ушайки, меблированные комнаты «Сибирь», постоялый двор
«Сибирское подворье», гостиницы «Дальний Восток», «Нижний Нов-
город», «Новомосковские номера» и др.
В недорогих гостиницах номера были почти всегда грязноваты
и тесны. Вот как описывает справочник гостиничную меблированную
комнату в Томске: «Каморка с одним окном и грязными обоями, с
подозрительным матрацем, отделенная от другой тонкой дощатой

– 75 –
перегородкой»1. Здесь останавливалась публика более-менее состоя-
тельная. Легко представить, как выглядели постоялые дворы, в кото-
рых селились возчики, прибывшие на рынок или ярмарку крестьяне и
подобная публика!
Рост городского населения, не имевшего средств для аренды
земли и собственного домостроения, вызвал развитие трущобной
застройки, которая быстро заполняла овраги, насыпи и выемки желез-
нодорожного полотна, затопляемые участки берегов рек. Так, напри-
мер, при обследовании только части трущоб Омска – «Красного город-
ка», выяснилось, что в примитивных жилищах проживало 2560 само-
вольных застройщиков. Кроме «Красного городка», в городе были и
другие трущобные районы: «Порт-Артур», «Сахалин», «Китай-город»,
«Мариупольские землянки», где проживала городская беднота. В Но-
вониколаевске на левом берегу р. Каменки «явочным порядком» сло-
жился целый поселок под названием «Братолюбовка».
Люди, не имевшие даже такого жилья, вынуждены были поль-
зоваться ночлежным приютом. В Томске, например, в конце XIX в. су-
ществовал ночлежный приют в доме, уступленном мещанским обще-
ством. Помещение его состояло из мужского и женского отделений с
нарами и столовой. В приют пускались лица всех званий и сословий
«без предъявления видов и спроса», не пускались только пьяные. Вре-
мя пребывания в приюте было ограничено с 4 часов вечера до 8 часов
утра, в течение ночи никто не выпускался. Плата за вход составляла
5 коп., каждый ночлежник получал вечером чашку щей с ½ фунта мяса
и фунт хлеба, утром – кружку чая с фунтом хлеба.
В целом, изменения, происходившие в архитектуре и интерьере
жилища городской семьи Сибири во второй половине XIX – начала
XX в. были тесно связаны с социально-экономическим развитием
региона. Так, крестьяне, активно пополнявшие население городов,
приносили сюда свой традиционный уклад жизни. Быстрый рост насе-
ления городов приводил к развитию трущобной застройки. В то же
время в планировке появляются новые тенденции, которые усилились
с проведением Сибирской ж.д., способствовавшей преодолению эко-
номической и культурной оторванности от Европейской России. В
жилом доме растет количество комнат. В планировке стали выделять-
ся общие комнаты, по возможности раздельные спальни, кухни, под-
собные помещения. Буржуазия строила свои особняки в псевдорус-
ском стиле, а позднее в стиле «модерн». В рядовом жилищном строи-
тельстве применяются некоторые планировочные и художественные
приемы этих направлений.

1
Цит. по: Юшковский В. Эскиз сюжета: 40 этюдов о 400-летнем
Томске. Томск, 2003. С. 201.
– 76 –
 Тема 6. ГОРОДСКАЯ КУХНЯ СИБИРЯКОВ
Литература:
Гончаров Ю.М. Очерки истории городского быта дореволюционной
Сибири (середина XIX – начало XX в.). Новосибирск, 2004.
Липинская В.А. Пища русских сибиряков // Этнография русского кре-
стьянства Сибири XVII – середины XIX в. М., 1981. С. 183–201.
Шелегина О.Н. Адаптация русского населения в условиях освоения
территории Сибири. М., 2001.

Пище сибиряки уделяли большое внимание, так как суровый

сибирский климат требовал хорошего питания. Об отношении сиби-
ряков к пище современники составили в целом одинаковое суждение:
«сибиряки и поесть любят хорошо». О любви сибиряков вкусно
поесть писали многие. Особенностями сибирской кухни единодушно
назывались: обилие жирной пищи и пристрастие сибиряков к чаепи-
тию. Другой особенностью сибирской, впрочем, как и вообще рус-
ской, кухни было обилие мучных блюд. Повсеместно были распро-
странены пироги, шаньги, оладьи, калачи. Из кислого теста пекли
блины, являвшиеся излюбленным блюдом для приема гостей, кормле-
ния ямщиков и проезжающих на станциях. При этом гречневые бли-
ны, популярные в европейской части страны, были мало известны в
Сибири. Пироги, как и вообще у русских, были двух видов: из кисло-
го теста, выпекавшиеся на поду в русской печи и называвшиеся «по-
довые», и жареные – «пряженые» на жире, из кислого и пресного те-
ста. Обычно пироги начиняли различным мясом, овощами и ягодами,
творогом, яйцами и пр. Очень любили сибиряки пироги с черемухой,
которую сушили и толкли или мололи в муку. Праздничным блюдом,
подававшимся обычно на масленичной неделе, были «стружни» или
«хворост», – перевитые полоски теста, проваренные в масле.
Излюбленным праздничным печеньем в Сибири стали также
вафли – полоски теста, подсушенные в русской печи в специальных
чугунных вафельницах (в европейской части страны они делались
крайне редко). Хлеб в состоятельных семьях предпочитали пшенич-
ный, причем белый хлеб в Сибири называли «крупчатым».
О чае стоит рассказать особо. Сибиряки рано познакомились с
чаем. Увлечение чаепитием распространилось в Сибири еще в конце
XVIII в. Удовольствие это было для того времени довольно дорогим,
и этот напиток служил символом благосостояния, в чаепитии выража-
лось отличие купцов и чиновников от простых горожан и крестьян.
Во второй половине XIX в., с развитием чаеторговли и появлением
дешевых сортов чая, потребление этого напитка в Сибири становится
повсеместным, и практически в любой семье без чая за стол не сади-
лись. Чай пили не менее 3-4 раз в день. Чаепитие сопровождалось мо-
локом, булками, вареньем, пряниками. Этот напиток был обязателен
при приеме гостей. К концу XIX в. чаепитие в Сибири становится не-
– 77 –
пременным атрибутом деловой беседы, отдыха, семейных вечеров.
Сибиряки любили так называемый «кирпичный» чай, представляв-
ший из себя прессованную чайную крошку, байховый пили гораздо
реже.
По утверждениям современников, китайский чай принадлежал
к числу общенародных предметов потребления. В свое время А.Н. Ра-
дищев даже сетовал на то, что, попав в гости к сибиряку, «без 6 и 8
чашек чаю не выйдешь». Один из европейских путешественников от-
мечал: «чай для сибиряка, что для ирландца картофель; многие его
пьют стаканов по 40 в день».
В домашних условиях чай пили из самовара, причем возле хо-
зяйки, разливавшей чай, стояла полоскательница для споласкивания
чашек и стаканов, так как пили чай помногу, а остатки спитого чая на
дне портили вкус новой порции. Любители пили чай «с полотенцем»,
вешая его на шею для утирания пота. Самовары изготавливались в то
время ручным способом из меди или латуни, иногда из серебра и
мельхиора. Делались они самых различных фасонов и форм, емко-
стью от 2 до 80 л. Медные и латунные самовары нуждались в регу-
лярном лужении оловом, и в городах было множество лудильщиков,
паявших и лудивших самовары. Самовары обычно растапливали сос-
новыми шишками или березовыми углями, последние считались луч-
шим топливом, так как не давали никакого запаха.
Сортов этого напитка было много. Употреблялся чай цветоч-
ный, черный, байховый, зеленый, плиточный и кирпичный, все из ли-
ста одного и того же чайного куста; разница была в возрасте листьев
и способах приготовления. Иногда чай ароматизировался цветами
жасмина. Торговля велась по сортам, которых насчитывалось
большое количество. Чай был дорогим продуктом. В середине XIX в.
хорошие сорта стоили от 2 руб. и выше за фунт. В 1901 г. черный ки-
тайский чай стоил 57 руб., кирпичный – 43 руб. пуд (16,38 кг). Ста-
рообрядцы предпочитали чаи липовые, малинные, морковные. Пили
также в лечебных целях чай из бадана – горного растения с сильными
тонизирующими и вяжущими свойствами, которое также вывозилось
из Китая или собиралось в Алтайских горах.
Способы приготовления чая были разнообразными. В Восточ-
ной Сибири из дешевого кирпичного чая варили «затуран» с добавле-
нием соли, молока, и муки, поджаренной в каком-либо масле. На се-
вере готовили «пережар» – чай с мукой, обжаренной на рыбьем жире.
На границе с Китаем покупали особого сорта крупнолистый, с веточ-
ками, чай, который назывался «шар». Крепкий отвар его пили, иногда
с добавлением молока. Все эти разнообразные способы употребления
чая отражали влияние коренных народов Сибири.
В конце XIX столетия почти в каждой городской семье был
самовар, который при гостях, однако, не ставили на стол, а подавали
чай на подносах. Чайная посуда большей частью была фаянсовая. Для
конфет и варений, обязательно подававшихся к чаю, полагались хру-
стальные тарелочки, причем каждый вид конфет подавался на особой
– 78 –
тарелочке; также на тарелочках подавались и орехи, урюк, винные
ягоды (сушеный инжир), чернослив.
Сахар покупали
головами, но расходо-
вали его экономно, пили
чай с сахаром только
вприкуску. Считалось,
что сахарный песок,
бывший в то время дей-
ствительно невысокого
качества, портит цвет и
вкус чая. Популярен был
китайский сахар-леде-
нец. Любили пить чай с
медом. Лучшим считался
алтайский мед, в хоро-
шие годы он стоил дешевле сахара (от 3 до 7 руб. за пуд). Мед – из-
любленное лакомство сибиряков – могли подавать также в конце обе-
да, как отдельное блюдо, в сотах или очищенным, и ели, макая в него
хлеб, или запивая водой, чаем, квасом. К меду подавали свежие огур-
цы, которые обмакивали в него и ели. Мед добавляли ко многим
постным кушаньям: каше, горошнице, киселю, смешивали с толче-
ным конопляным семенем, свежими и мочеными ягодами, с ним ва-
рили варенье.
Дома готовили также своеобразные конфеты – маковки и коно-
плянки. Делали их так: в кипящий крутой сироп опускали маковое
или конопляное семя. Все это варилось на медленном огне, а затем
выливалось на смоченный водой противень. Когда конфеты застыва-
ли, их разрезали на квадратики. К празднику готовили также другие
сладости: суфле, всевозможные кремы, вафли, снежки. Рецепт снеж-
ков был таким: в кипящее молоко опускали стертые с сахаром
желтки, а потом взбитые в пену белки с сахаром.
Кроме чая пили и другие напитки – кисели, квас, мед («медову-
ха») и пиво. При этом в отличие от крестьянских семей, где пиво ва-
рили свое из ячменя, ржи или пшеницы с использованием хмеля и
дрожжей, горожане предпочитали пиво заводское, покупное. В Сиби-
ри, на местных заводах вываривалось 3 сорта пива – русское, бавар-
ское и портер. Очень любим был овсяной кисель, для приготовления
которого заквашивали овсяную муку, разбавленную водой. Из горо-
ховой муки делали кисель, не требовавший длительной закваски. По-
пулярен был кисель из сушеной молотой черемухи. Квас готовили из
ячменя или ржаного солода. С квасом ели тертую редьку, им заливали
пареные овощи, протертые ягоды, лук, студень. В начале XX в. во
многих городах Сибири появляются заводы искусственных минераль-
ных и фруктовых вод. Их продукция пополнила ассортимент напит-
ков.

– 79 –
 Водку в Сибири пили как простую, так и со всякими специями,
которую здесь называли «специальною» или «настойкою». В отличие от
простонародья, пившего «простое вино» (спирт, разбавленный до крепо-
сти 40°), купечество предпочитало «очищенную». Водочных заводов, в
отличие от винокуренных, в регионе было мало, но их продукция отли-
чалась высоким качеством.
Цены на спиртное были такими: в 1890 г. в Барнауле ведро (рус-
ская мера жидкости –12,3 литра) вина в 40° стоило в среднем 1 руб.
50 коп., а водочные изделия, в зависимости от качества от 5 руб.
20 коп. до 16 руб. ведро. Оптовые цены на пиво составляли от 80 коп.
до 2 руб. за ведро, портер стоил дороже – 3–4 рубля.
Несмотря на запреты, распространено было самогоноварение и
местные женщины гнали т.н. «самосидку», которая за крепость и ед-
кость вкуса особенно ценилась простонародьем и даже предпочиталась
кабацкой водке. Те же, кто не имел своих «приборов» для данного про-
мысла, тот отдавал свою муку мастерице с платой за ведро водки 25–
30 коп. Из пуда муки выходило около четверти водки (3,1 литра).
В начале XX в. (с 1904 г.) продажа водки являлась казенной мо-
нополией. В частной продаже осталась только реализация пива, браги,
импортных коньяков и виноградных вин. Для продажи водки существо-
вали специальные винные лавки – «казенки», которые помещались на
тихих улицах, вдали от церквей и учебных заведений, как того требова-
ли полицейские правила. Эти лавки имели непритязательный вид и раз-
мещались обычно на первом этаже частного дома. Над дверью обяза-
тельно располагалась небольшая вывеска зеленого цвета с государствен-
ным гербом: двуглавым орлом и надписью «Казенная винная лавка».
Обстановка внутри лавок была однотипной – перегородка почти до по-
толка, по грудь деревянная, а выше проволочная сетка и два окошечка.
Продавалось два сорта водки – с белой и красной сургучной головкой.
Бутылка водки высшего сорта «с белой головкой», очищенная, стоила
60 коп., «с красной головкой» – 40. Бутылки были различной емкости:
«четверти» в четверть ведра, в плетеной корзине из щепы. Бутылка вме-
щала двадцатую часть ведра (615 мл), полбутылки называлась «соро-
ковка», т.е. сороковая часть ведра (чуть больше 300 мл), сотая часть вед-
ра – «сотка», двухсотая – «мерзавчик». С посудой он стоил шесть копе-
ек: 4 копейки водка и 2 копейки посуда. Продавец назывался «сиделец».
Сидельцами часто служили вдовы мелких чиновников, офицеров. Си-
дельцы принимали деньги и продавали товары, являвшиеся монополией
казны – почтовые и гербовые марки, гербовую бумагу, игральные кар-
ты. В лавке было тихо, зато рядом на улице царило оживление: стояли
подводы, телеги, около них извозчики, любители выпить. Купив посу-
динку подешевле, с красной головкой, они тут же сбивали с головки
сургуч, легонько ударяя бутылкой о стену. Вся штукатурка около дверей
была в красных кружках. Затем ударом о ладонь вышибалась пробка.
Выпивали из горлышка, закусывая или принесенным с собой, или поку-
пали здесь же у стоящих бабушек горячую картошку, огурец.

– 80 –
 Любили выпить сибирские купцы. Как писал в своих воспоми-
наниях купец И.В. Кулаев, – «Сибирский купец того времени любил
повеселиться нараспашку, по-своему, в теплой своей купеческой
компании, зело хорошо выпить, в беседе не стесняться в выражениях –
вроде всем известного тогда томского купца Евграфа Ивановича Кух-
терина»1. Но не только купечество имело такую склонность. А.П. Че-
хов писал в путевых очерках во время своей знаменитой поездки на
Сахалин: «Местная интеллигенция, мыслящая и не мыслящая, с утра
до ночи пьет водку, пьет неизящно, грубо и глупо, не зная меры и не
пьянея. После первых же двух фраз местный интеллигент непременно
уж задает вам вопрос: «А не выпить ли нам водки?»2. Про низшие же
слои населения другой современник отмечал: «Здесь пьянство цар-
ствует со всеми атрибутами своего дикого безобразия»3.

В Иркутске, например, в течение 1899 г. было выпито до

140 тыс. ведер водки и вина, свыше 120 тыс. ведер пива на сумму
примерно в 1,1 миллиона рублей. Причем в это число не входило
огромное количество различных вин, коньяка и других напитков,
привезенных из России и Европы и продававшихся в магазинах и лав-
ках. Производство и реализация винно-водочной и пивной продукции
осуществлялось в городе на 2 спиртоочистительных, 3 водочных и 5
пивоваренных заводах, 9 оптовых складах, в 140 ренсковых погребах,
23 трактирах, 5 питейных домах, 6 буфетах, 1 шинке, 5 водочных ма-
газинах и 71 пивной лавке.
Сибиряки ежедневно употребляли в пищу продукты мясомолоч-
ного рациона, так как в нашем регионе они были очень дешевы и до-
ступны даже для небогатых людей. Основным сортом мяса была говя-
дина, свинина и баранина употреблялись гораздо меньше. Старообряд-
1
Кулаев И.В. Под счастливой звездой. Воспоминания. М., 1999. С. 238.
2
Чехов А.П. По Сибири (путевые очерки и письма). Иркутск, 1939.
С. 32.
3
Голодовиков К. Город Тобольск и его окрестности. Исторический
очерк. Тобольск, 1887. С. 32.
– 81 –
цы вообще не разводили свиней и брезговали есть их мясо из-за их
всеядности Горожане содержали и домашнюю пищу. Даже ректор
Томского университета А.И. Судаков, человек состоятельный и бессе-
мейный, держал в одном из университетских подвалов курятник. С на-
ступлением морозов лишнюю птицу забивали, вычистив тушки, дава-
ли им заледенеть, а затем складывали в кадки и засыпали снегом.
Мяса в Сибири употребляли значи-
тельно больше, чем в европейской части
страны, поскольку оно было недорогим, а
посты сибиряки (кроме старообрядцев)
соблюдали не очень строго. Мясо шло в
пищу свежее – «свеженина», соленое –
«солонина» или вяленое – «провислое».
Кроме домашних животных употребляли
«зверину» и «дичину». Дичь играла
большую роль в питании в северных райо-
нах. Зайцев, которых на севере Тобольской
губернии добывали в большом количестве,
называли здесь «польскими барашками».
Мясо их продавалось в середине XIX в.
всего по 25 коп. за пуд. На Тобольском
рынке в 1863 г. пуд коровьего мяса, в зави-
симости от сорта, стоил от 1 руб. 20 коп. до 1 руб. 80 коп., баранина –
от 1 руб. до 1 руб. 40 коп., сравнительно дорого ценилась телятина – от
2 руб. до 2 руб. 50 коп. за пуд. Куропатка и рябчик стоили 8–10 копеек
штука, фазан – от 50 до 75 коп.
Свинину чаще всего тушили с капустой, а говядину с картофе-
лем. Готовили котлеты – из рубленного мяса или отбивные, к которым
в качестве гарнира подавали картофельное пюре, маринованную тыкву
или дикие яблочки. В мясной фарш иногда добавляли снег – «для соч-
ности». Из печенки делали паштеты. На праздники в зажиточных до-
мах делали беф-строганов, бифштексы, антрекоты, фаршированную
курицу или поросенка.
Любимыми сибирскими мясными блюдами были пельмени и
так называемая «провесная говядина», в Восточной Сибири лаком-
ством считались копченые оленьи языки и губы. Мясо для пельменей
рубили сечкой. Пельмени готовили только зимой, обычно заготавлива-
ли по несколько мешков сразу и хранили на морозе в деревянных ко-
робах. Пристрастие сибиряков к этому блюду отмечали многие совре-
менники. «Это очень хорошее кушанье, – писал один из них, – но си-
биряки, кажется, злоупотребляют им. Пельмени делаются обыкновен-
но из мелко рубленной, до вида теста, говядины с перцем и луком. Эту
говядину берут в размере половины чайной ложки и вкладывают в
тонкий соченок теста, величиной в круг маленькой рюмки: загибают
пирожок, соединяют оба его конца вместе, так что получается кругля-
шек с углублением и выпуклостями человеческого уха. Это
пельмень… Сибиряки едят пельмени во множестве и в разных видах.
– 82 –
Как суп их едят с уксусом, бульоном и перцем, едят со сливками, едят
с горчицей, едят, просто обливши топленым русским маслом, едят с
кисленьким вареньем, едят с медовой сотой… Весь обед может состо-
ять из пельменей; они могут заменить даже пирожное. Сибиряк не зна-
ет лучшего кушанья этих пельменей и… их съедается невероятное ко-
личество. Иной действительно может съесть их до четырехсот штук»1.

Томск. Губернское казначейство (доходный дом Е. Кухтерина)

Мороженые пельмени были очень удобной пищей во время зим-

них поездок. Купцы, приказчики, ямщики, отправляясь в дорогу, запа-
сались морожеными пельменями. Приехав на станцию, кипятили воду,
клали в нее пельмени, и через полчаса сытное кушанье было готово.
Отправляясь в дорогу, сибиряки запасались большим количеством
провизии. Это не удивительно, так, как, например, «быстрая» зимняя
дорога от Томска до Иркутска занимала в то время не меньше месяца.
При огромных расстояниях, которые сибирякам приходилось преодо-
левать при поездках, продукты должны были занимать мало места и не
портиться. Потому брали с собой целые мешки ватрушек и калачей
(очень популярными были пшеничные калачи из Енисейска в форме
буквы «Е», которые долго не черствели), намораживали целые горы
пельменей. Брали с собой также копченые говяжьи языки, коровье и
кедровое масло, кирпичный чай. Летом в дорогу брали нарезанное по-
лосками и высушенное в печи сырое мясо, крупу и сухари.
На станциях ямщикам подавали завтрак из вчерашних щей,
картофеля и капусты, поили чаем. Обед обычно состоял из щей, каши,
блинов, картофеля. Такой порядок нисколько не менялся в зависимо-
сти от того, днем или ночью пришел обоз. Что же касается приказчи-
1
Русские очерки. Т. 2. М., 1956. С. 585–586.
– 83 –
ков и купцов, то они находились на особом положении. Их, как прави-
ло, проводили в чистую горницу, водки давали не рюмку, а бутылку,
на закуску приносили горячие щи и жареную говядину, а к чаю – пече-
нье из крупичатой муки.
«Провесную говядину» готовили таким образом: в январские
морозы вешали на подставки, устроенные на кровле дома, куски говя-
дины, слегка посоленной. Там мясо висело до пасхи, пока морозом и
ветром ее не высушивало, придавая особенный вкус. Провесную говя-
дину брали с собой в дорогу, подавали на закуску. Это блюдо требова-
ло крепких зубов.
Молоко употребляли чаще сквашенным, из которого, оттопив
его в печи и, откинув на решето, делали творог. Для приготовления
сыра в творог добавляли несколько сырых яиц и держали его под гне-
том. Способы употребления творога в пищу в Сибири были разнооб-
разнее, чем в европейской части страны. Творог, например, отцежива-
ли на решете, потом отжимали его в полотняном мешке, смешивали со
сметаной и сушили в русской печи на листах, используя затем в ва-
трушках и с чаем. Много ели сыра. Кроме того, приготовляли сухие
сырники, мало известные русским в других районах. Приготовление
сушеного сыра было широко распространено у местных тюркских на-
родов, особенно у алтайцев, и, по-видимому, было воспринято от них
русскими. Сушеный сыр мог храниться очень долго.
Из молока также делали сметану, сливки, масло. Коровье масло
обычно топили и хранили в кадках. Молочные блюда стали традици-
онным угощением на рождественские праздники, в частности моро-
женное в круглых формах молоко, которое называлось «сырчик». За-
мораживание молока являлось местным способом его консервации,
удобным при сибирских морозах. Иногда перед замораживанием моло-
ко смешивали с яйцами. Такую пищу удобно было хранить, брать с со-
бой в дорогу.
Высоким качеством отличалось сибирское масло, особенно с
Алтая. Качество молока и масла зависели от состава трав, которые на
лугах Алтая, особенно заливных, были очень разнообразны. Жирность
местного молока была высокой (от 4 до 7%) и для изготовления одного
пуда масла уходил всего 21 пуд молока. Сибирское маслоделие стало
стремительно развиваться после проведения Сибирской железной до-
роги, а Западная Сибирь становится ведущим маслодельческим райо-
ном Российской империи, опередив такие старые центры маслоделия,
как Вологодская, Ярославская губернии, Прибалтика. Сибирское мас-
ло поставлялось в Лондон и Глазго, Гамбург и Копенгаген – главные
маслоторговые центры Европы. Дания, которая сама являлась круп-
нейшим в мире экспортером масла, в основном перепродавала сибир-
ское масло в третьи страны под видом собственного. Несмотря на
дальние перевозки, сибирское масло было конкурентоспособным, что
определялось низкими ценами и высоким качеством. Например, пуд
масла в 1913 г. стоил на Алтае от 8 до 16 руб., (в Вологде масло было
дороже – 13–26 руб.), в Копенгагене пуд сибирского масла стоил 14–
– 84 –
18 руб., в Лондоне – от 15 до 20. Интересен и тот факт, что стоимость
экспортного сибирского масла превышала стоимость добываемого
здесь золота. А ведь и по добыче золота Сибирь в России также стояла
на первом месте.
Большую роль в питании сибиря-
ков играла рыба. Популярным видом
пищи была свежая и соленая рыба, ко-
торая в постные дни заменяла мясо.
Окунь, щука, сом, сырок стоили от 8 до
35 коп. за фунт; более дорогие сорта
рыбы, как, например, муксун, употреб-
ляли по праздникам. В Томске сушеный
муксун подавали на закуску. Особенно
ценились лосось, стерлядь, осетр, гор-
буша, байкальский омуль, хариус. Рыбу
не только покупали, но пользовались и
собственным уловом. В пищу употреб-
ляли свежую, мороженую, соленую, су-
шеную рыбу. С рыбой пекли пироги, из
нее варили уху, ее жарили, солили, де-
лали «тельное» (в виде котлет,
жаркого), рыбный паштет, селедочный сыр – прокрученную на мясо-
рубке селедку с тертым сливочным маслом.
Любили сибиряки и строганину. Сырые замороженные нельма,
осетр, стерлядь строгались на морозе, рыба свертывалась тонкими про-
свечивающими стружками, все это посыпалось перцем и солью.
Огромные блюда, доверху наполненные строганиной, подавались на
стол. В Кяхте кусочки строганины обмакивались в китайский соус.
Строганина являлась одним из любимых блюд сибирского купечества,
считавшего, что она лучшая закуска к водке.
Из рыбы готовили и пельмени. Для этого хорошую жирную
рыбу мелко рубили и по ложке заворачивали в раскатанное пшеничное
тесто, после чего варили в небольшом количестве воды. Особой любо-
вью пользовались пироги с рыбой, запеченной целиком, без рыбного
пирога не обходился ни один праздник. Рыба считалась пищей полу-
постной, поэтому ее ели в нестрогие посты. На Крайнем Севере рыба
часто составляла основу питания. В Сибири получило распростране-
ние сушение, или вяленье рыбы, сравнительно мало применяемое в
европейской части страны. От местных народов были восприняты и
основные способы заготовки сушеной рыбы и названия ее: юкола – вя-
ленная рыба с костями, юрок – рыба вяленная без костей, порса – су-
шеная мелкая рыба. Однако основным способом заготовки рыбы впрок
являлась засолка. Рыбу на месте промысла потрошили и, не снимая че-
шуи, пластали, отдельно солили икру.
Способ приготовления икры был прост: ее засаливали на 6–8
дней, смешивали с перцем, луком, добавляли немного уксуса и расти-
тельного масла. Отжатую и спрессованную икру хранили в бочках.
– 85 –
Икру также варили в уксусе и в маковом молоке, пекли из нее блины
(в крупчатую муку добавляли взбитую икру). Самой дорогой была па-
юсная икра – один из высших сортов черной икры осетровых рыб, за-
соленная в цельном виде в пленке, как она находилась в брюшной по-
лости рыбы. Паюсную икру при употреблении резали ножом.
Рыбий жир, почти не употреблявшийся русскими в европейской
части страны, в Сибири получил широкое распространение и даже вы-
возился на ярмарки. Готовили его, перетапливая в котлах с небольшим
количеством воды куски рыбы. Сибирячки считали жир линей особен-
но хорошим при выпечке пирогов.
В рационе сибиряков постоянно присутствовали овощи, особен-
но в постные дни. Огородничество было повсеместно распространено,
хотя, конечно, на Севере климат не позволял выращивать многие виды
овощей. Так, в северном Березове из огородных овощей родилась
только редька, репа и капуста. При этом местные жители вовсе не об-
ращали внимания на огородничество, которое могло бы служить зна-
чительным подспорьем для питания, не смотря на то, что пища жи-
телей этих глухих и суровых мест не отличалась разнообразием.
В южных же районах Сибири огородничество процветало.
Много ели репы, добавляя ее в каши, начиняли пироги, ели пареной
или печеной. Под влиянием переселенцев из южных губерний России,
стали сажать тыкву, сахарную свеклу, расширили посевы огурцов, ко-
торые в больших количествах заготавливали на зиму. На севере, где
из-за заморозков огурцы не вырастали, их завозили.
Капусту на зиму солили или квасили, порубив ее сечками в де-
ревянных корытцах или мелко нашинковав. В Иркутске любили капу-
сту «провансаль» – с яблоками и брусникой. В осеннее время готовили
лакомство – пареную капусту. Снявши с корня, капусту клали в корча-
гу и парили, а потом съедали всей семьей. На зиму также мариновали
тыкву, вареную морковь, дикие яблочки, солили черемшу, солили, су-
шили и мариновали грибы. Из грибов предпочитали рыжики и грузди.
А вот сыроежки считались поганками, их практически не ели. В горо-
дах также ели шампиньоны, которыми деревенские жители брезгова-
ли, так как они росли на навозных грядках.
Картофель в Сибири начали выращивать только в XIX в. В на-
чале 40-х гг. правительство стало административным путем внедрять
эту культуру. Насильственные приемы вызвали сопротивление кре-
стьян, особенно старообрядцев, называвших картофель «чертовым
яблоком». Однако постепенно, хотя и с трудом, картофель входил в
быт. В некоторых городах мещане специально выращивали картофель
на продажу. В пищу он употреблялся в отварном виде, как добавка в
щи или как приправа к другим блюдам. Иногда картофель пекли и
очень редко жарили с маслом или салом. Однако в зажиточных семьях,
имевших разнообразный стол, практически не ели картофель, только
изредка он шел на гарнир, гораздо большее значение имели соленые
огурцы и квашеная капуста, особенной популярностью пользовавшие-
ся в постные дни. В качестве приправы делали «мурцовку». Это была
– 86 –
мелко тертая «злая» редька, с резанным репчатым луком, толченым
чесноком, и солью, которую заливали холодной водой и добавляли
сметану.
Постный стол был основан имен-
но на растительной пище. Для него
обычными были мучные изделия, по-
хлебки и щи без мяса, каши (ячменная,
просяная, гречневая, в богатых семьях
ели также привозные – рисовую, ман-
ную, перловую, которые были значи-
тельно дороже) с постным маслом –
подсолнечным, конопляным или кедро-
вым, различным образом приготовлен-
ные овощи, пельмени с черемшой и
картошкой. Щи в Сибири варили из яч-
менной крупы, по традиции север-
но-русской кулинарии. Похлебки гото- Герб Тюмени
вили из гороха и овощей.
Постным блюдом были драчены. Готовили их так: дно и бока
глубокой сковородки выкладывали толченой картошкой, пустое про-
странство заполняли или свежей капустой, или морковью с грибами и
рисом. Сверху закрывали толченым картофелем, плотно защипывали
по бокам и протыкали вилкой. После запекания в печке ели с маслом.
Часто также готовили салат из картошки с луком, чесноком, перцем,
заправленный постным маслом и уксусом.
Популярным лакомством и неизменным угощением на вечерках
и посиделках были кедровые орехи, которые в больших количествах
запасали в таежной полосе и на Алтае. Из них также отжимали кедро-
вое масло.
Во второй половине XIX и даже в начале XX в. фрукты в Сибири
были редкостью, так как местное садоводство было очень слабо развито,
а цены на все привозные продукты были очень высокими. Выращива-
лись в основном яблоки, крыжовник, вишня, малина, которые «требова-
ли рачительного ухода и покрышки на зиму». Даже в купеческих семьях
фрукты нечасто появлялись на столе – в основном по большим праздни-
кам. Фрукты и привозные сладости вообще были доступны только бога-
тым.
Широко распространенным было жевание серы – смолы лист-
венницы: «Каждый сибиряк жует серу и после еды, и для чистки зубов,
но только не на глазах у посторонних» 1. Для приготовления серы бра-
ли смолу лиственницы, клали ее в горшок и ставили в печку, в легкий
жар на несколько часов, затем остужали. Серу продавали в виде лепе-
шек и палочек.
В общем, ели сибиряки вкусно и много, что не раз отмечалось
местными публицистами: «если мы всмотримся внимательнее в тю-
менскую жизнь, наблюдателю представится, что главная цель, двигаю-
1
Тамм Л.И. Записки иркутянки. Иркутск, 2001. С. 60.
– 87 –
щая сила и важнейшая ее функция есть еда, остальные же занятия по-
бочные, второстепенные»1. А вот еще более резкие слова: «Никаких
серьезных интересов, высоких стремлений, запросов у местного насе-
ления не было. В центре всего стояла утроба. Не ели, а жрали, не пили,
а упивались. Вся атмосфера города была насыщена шаньгами и пель-
менями»2.
Праздничные обеды были особенно обильными. Для званых
обедов готовили множество блюд. В праздничный день хозяйки стре-
мились порадовать гостей обилием съестного: подавали по 10–20
блюд из домашней птицы, мяса, рыбы, овощей, ягод, грибов. Готови-
ли студень, тельное из рубленной рыбы, жаркое, отварное мясо, яич-
ницу. На праздники подавалась лучшая еда, но, кроме того, имелись
специальные блюда, приуроченные к определенным празднествам.
К религиозным праздникам полагалось особое угощение. К
Крещению хозяйки выпекали кресты из сдобного теста. Святки про-
ходили с обильными застольями, при этом считалось обязательным
преобладание мясных блюд. Особенно заботились о рождественском
столе, так как, по поверьям, его изобилие способствовало обеспече-
нию семьи пищей на весь год. На Рождество горожане жарили цели-
ком гуся или поросенка. В Рождество и Новый год готовили заливное
(студень, холодец, к которому подавали хрен или квас). К празднич-
ному столу подавалась разнообразная выпечка и напитки.
Масленицу праздновали в каждом доме, и памятна она прежде
всего вкусной и обильной едой. Это праздник был знаменит горячими
золотистыми блинами, оладьями, вафлями. Хозяйки заранее собирали
много молока и сметаны, масло, яйца, творог, напекали горы блинов.
Их готовили различными способами: из кислого опарного теста (бли-
ны), из пресного жидкого теста на молоке и яйцах (блинчики). Блины
ели, обмакивая в блюдо со сметаной, с вареными яйцами, смешанны-
ми с молоком, с растопленным маслом. Кроме того, блины складыва-
ли стопкой и промазывали маслом, сметаной, болтушкой из разведен-
ных молоком яиц, а затем толстый пирог-блинник запекали в печи.
Пасха также славилась праздничной едой: хлебный кулич, сыр-
ная пасха, крашеные яйца. Яйца красили в красный и желтый цвета
«луковым пером» и травой – серпухой. Обрядовую еду собирали на
чистой салфетке: творог в блюде, на нем кулич, вокруг – крашеные
яйца. Эту еду святили в церкви, а потом ею «разговлялись», при этом
первым, по обычаю, съедали яйцо. Готовили в течение пасхальной
недели скоромные блюда: мясные похлебки, нарезанное и обжарен-
ное мясо, молочные каши, блины, различную выпечку. Даже в мало-
обеспеченных семьях старались организовать хорошее угощение.
Праздничная трапеза была главным элементом семейных собы-
тий: именин, крестин, свадеб. Порядок блюд на званом обеде был та-
кой: сначала подавали холодные закуски, затем суп и щи, потом со-
1
Семилужский Н. Письма о Сибирской жизни // Дело. 1868. № 5. С. 73.
2
Майский И.М. Воспоминания советского посла. Кн. 1: Путешествие в
прошлое. М., 1964. С. 43.
– 88 –
усы и жаркое. Большие чаши с супом и щами подавали на стол, и кто-
нибудь из родственников разливал по тарелкам. Для званых обедов
готовили множество блюд. В большие праздники в богатых домах на
столе сменялось 15–20 перемен блюд. На стол ставилось пиво, квас,
мед, вино, наливки. После обеда женщин угощали пряниками, ореха-
ми, изюмом и ягодами, варенными в сладком сусле. Обилие и разно-
образие блюд праздничного обеда сибирского купца трудно вообра-
зить в наше время.
Для приготовления пищи в состоятельных семьях пользова-
лись услугами наемных кухарок и стряпух. Некоторые богатые купцы
даже держали выписанных из столиц поваров. Труд наемных работ-
ников также использовался в различных домашних работах, хотя спе-
циальную прислугу для домашнего хозяйства держали далеко не все
торговцы.
Очень просто питались призреваемые в богадельне. Например,
в 1870-х гг. призреваемому в богадельне Томского мещанского обще-
ства полагалось в непраздничные дни мяса – ¾ фунта, в праздничные
дни (Рождество и первые три дня Пасхи) – 1 фунт, (на Пасху также
пекли куличи и выдавали по 1 яйцу), масла коровьего – 3 золотника
(12,8 г), крупы на кашу для 50 чел. – 15 фунтов (чуть больше 120 г на
человека), на щи – 2 фунта, гороху на 50 чел – 25 фунтов, капусты –
½ ведра, чаю кирпичного – 7 кирпичей1.
Еще в начале XIX в. различия между посудой и утварью, быто-
вавшей у горожан, и той, что использовалась в сельской местности,
стали все более очевидными. Среди верхушки горожан в изобилии
была дорогая посуда, ею особенно торжественно обставлялись прие-
мы гостей. Немалую роль при этом играло и тщеславие, желание, что-
бы было не хуже чем у других.
Горожане широко использовали стеклянную посуду: стаканы,
рюмки, графины и пр. Все больше применяли фарфоровую и фаянсо-
вую посуду. Быстро распространялась металлическая посуда (ка-
стрюли, миски, поварешки, вилки, сковородки), включая эмалирован-
ную. Предпочтительнее была медная посуда. Посуда не только при-
возилась из европейской части страны, но и изготовлялась на мест-
ных предприятиях. В Сибири работали несколько стекольных заво-
дов, выпускавших кроме оконного стекла и стеклянную посуду, в том
числе и хрустального стекла. В Иркутске работала фабрика, произво-
дившая фарфор и фаянс. Сковородки, чугунки, кастрюли изготавли-
вались на железоделательных заводах и местными ремесленниками.
Доброй славой пользовались изделия тюменских гончаров. Чашки,
блюдца, корчаги, горшки тюменской работы отличались прочностью
и чистотой отделки. Покрытые глазурью, они не трескались от жары
и долго сохраняли блеск.

1
ГАТО. Ф. 130. Оп. 1. Д. 19. Л. 243.
– 89 –
 В домах горожан среднего достатка обычно была кладовка, в
которой хранили утварь: глиняную посуду, деревянные ведра, дере-
вянные или железные ушата, кадки и кадочки, медные тазы, чугунки,
горшки, корчаги для кваса, бочонки, лагуны и т.д. в амбарах находи-
лись лари и кадки, ящики, бочки и полубочья. Зерно и муку хранили в
деревянных ларях и холщовых мешках. В сенях держали в деревян-
ных бочках квашенную капусту и засоленные грибы, моченые ягоды
и другие продукты. Ухваты, сковородники, кочерги держали под печ-
кой. Посуду для повседневного приготовления пищи хранили рядом с
печным углом и прилегающей стеной. Для хранения посуды применя-
ли шкафчики-поставцы. Верхняя часть шкафа имела несколько полок
и служила для хранения праздничной посуды, среди которой нередко
можно было встретить фарфоровые сервизы или отдельные предметы
– чайницы, сахарницы, чайники, чашки с блюдцами. Неизменной
принадлежностью каждой хозяйки был чугунный горшок (чугунок)
для приготовления щей. Оставленные в печи, они хорошо упревали,
становились вкуснее и наваристее. Этому способствовала своеоб-
разная форма горшка, благодаря чему тепло, идущее от печи, равно-
мерно распределялось по сосуду, в нем никогда ничего не пригорало.
В хозяйстве имелись и более мелкие горшки, в них щи разогревали.
В Сибири, где в обычае было морозить молоко, в доме держали
долбленые из дерева или дощатые корытца и специальные ножи-скре-
бла для настругивания необходимого количества молока. Капусту для
засолки и мясо для пельменей рубили сечкой – небольшим овальным
топориком.
На стол чай, кофе и другие напитки в чашках с блюдцами или
стаканах подавали на подносе. Они были разнообразной формы: круг-
лые, овальные, квадратные, многоугольные. Ценились жостовские
подносы, отличавшиеся яркой окраской и не боявшиеся горячей воды.
Практически во всех семьях делались заготовки продуктов на
год. Продукты обычно закупали большими партиями, что было более
выгодно. В отличие от привозных товаров, продукты в Сибири были
очень дешевы. Например, в Томске (далеко не самом дешевом городе),
в 1911 г. мука ржаная стоила 70 коп. пуд, пшеничная – 80. Пуд гороха
продавался по рублю, гречки – по полтора, конопляного или подсол-
нечного масла – 7 руб., коровьего – 12–13. Мясо (говядина и свинина)
– 90 –
стоило 4–5 руб. в зависимости от сорта, за курицу просили 30–50 коп.
Цены на рыбу были такие: карась, окунь и щука3–4 руб., стерлядь 7–
12., осетрина свежая – 10–12, соленая – 9 руб. Фунт печеного ржаного
хлеба можно было купить за 2 ½ коп., французскую булку за 3–5,
кринку молока за 10–12 коп.
Постепенно в сибирских городах развивалась и сфера обществен-
ного питания. Состоятельные горожане, особенно купцы, часто по
воскресеньям и праздникам ходили в ресторан, чтобы выпить чаю и
встретиться с деловыми партнерами и друзьями. Сеть подобных заведе-
ний в крупных городах была к началу XX в. уже довольно значитель-
ной. Например, в Томске в 1910 г. было 15 ресторанов и трактиров, 19
харчевен и чайных, 89 пивных и винных лавок. Самым престижным в
городе был ресторан при гостинице «Европа», куда был открыт вход
только самым именитым гостям. Заведением попроще был трактир со
«столичным» названием «Славянский базар», построенный в 1888 г. на
средства города, который сдавался в аренду. Среди купцов средней руки
популярным был также ресторан «Кавказский погреб».
Рестораны низшего разряда назвались трактирами. Свое назва-
ние они уже не оправдывали, поскольку стояли не на проезжих доро-
гах – трактах, а на городских улицах. Обычно трактиры и чайные име-
ли две половины: одна – для публики попроще, для «чистой» публики
– другая. Обслуживали здесь половые. Особой чистоты не было, но
кормили сытно. Здесь обедали мелкие торговцы, приказчики, трудовой
люд, вечером собирались компании, случалось, бывали скандалы и
драки, слышались свистки, появлялся городовой, кого-то вели в уча-
сток, других вышибали.
Меню во всех трактирах было самым демократичным и разно-
образным. На любой вкус и кошелек: и пустые щи, и жареный поросе-
нок с хреном, и семга, и молочные каши. Но в основном кормили в
трактирах щами, горохом, кашей, поджаренным вареным мясом с лу-
ком, дешевой рыбой. Цены в таких заведения были невысоки. Часто
сюда заходили просто попить чаю. Не доверяя чистоте посуды, сами
споласкивали ее. При заказе порции чая подавали два белых чайника:
один маленький – для заварки, другой – побольше, с кипятком; крышки
были на цепочках, а носики в оловянной оправе, чтобы не разбивались.
Такой заказ назывался «пара чаю». В нее также входили четыре куска
сахару на блюдечке. Кипятку можно было требовать сколько угодно,
пока не выпивался заваренный чай. В конце XIX в. пара чаю стоила
5 коп. Но можно было также выпить стакан чаю из большого общего
самовара.
У многих трактиров была постоянная клиентура, особенно в
обеденное время. Наиболее богатые клиенты могли заказать обед из
трактира на дом или в контору. Большой популярностью у простолю-
динов пользовался большой трактирный самовар, стоявший обычно у
буфетной стойки, и к чаю дешевые баранки, бублики, пряники,
плюшки. Сытный обед с большими порциями не наносил серьезного
урона кошельку, а разнообразие в пище заставляло приходить в трак-
– 91 –
тир ежедневно. Многие трактирные заведения работали с шести утра
и до двух-трех часов ночи, и всегда там была горячая еда.
На улицах было много морожениц. Мороженое было двух сор-
тов: сливочное и молочное, и стоило 5 копеек порция. Продавец на
дно квадратной формочки клал вафлю, ложкой накладывал мороже-
ное, покрывал сверху такой же вафельной пластинкой и выдавливал
квадратный брикет.
Со временем торговля развивалась и становилась более цивили-
зованной. В конце XIX в. в Сибири появляются специализированные
бакалейные и гастрономические магазины. Ассортимент их был очень
широким, нисколько не меньше, чем в городах Европейской России.
Об этом свидетельствуют торговые рекламы, которые печатались в
торгово-промышленных календарях, газетах, коммерческих изданиях.
Многие крупные купцы, заботясь о расширении ассортимента товаров,
сами периодически ездили в Москву и Варшаву для заключения сде-
лок. В Томске, например, существовало «Венское колбасное и гастро-
номическое заведение А. Фильберг и Кº» которое обеспечивало томи-
чей очень качественными продуктами. Недаром в 1892 г. на промыш-
ленной и сельскохозяйственной выставке в Красноярске гастрономи-
ческие изделия Александра Фильберта были удостоены золотой меда-
ли. В витринах магазина покупатели буквально любовались фарширо-
ванной свиной головкой, сочными сольтисонами, румяными окорока-
ми, толстыми и тонкими колбасами с названиями в честь всех стран и
народов, овощными консервами.
В целом питание сибиряков XIX столетия было обильнее, чем
жителей европейской части страны, а блюда разнообразнее. Даже си-
бирский крестьянин питался «как дай Бог чиновнику средней руки в
Петербурге». Сами сибиряки отмечали, что: «обилие пищи, способы
сибирского питания… наложили печать на организацию и характер си-
биряка. В Сибири мы встречаем более чем где-либо людей приземи-
стых, ширококостных, крупных размером, увесистых, которые подают
все признаки упитанности. Сибиряк холоден, рассудочен, отличается
отсутствием всякой сентиментальности и какой-то высокомерной
бесстрастностью и презрением к идеальному» 1.

1
Ядринцев Н.М. Сибирское хлебосольство // Восточное обозрение.
1893. 9 мая.
– 92 –
 Тема 7. ОДЕЖДА ГОРОЖАН
Литература:
Гончаров Ю.М. Семейный быт горожан Сибири второй половины XIX
– начала XX в. Барнаул, 2004.
Ривош Я.Н. Время и вещи: Очерки по истории материальной культуры
в России начала XX в. М., 1990.
Кирсанова Р.М. Костюм в русской художественной культуре XVIII –
первой половины XX вв. М., 1995.

Одежда является важным элементом быта, она указывает на

национальную и сословную принадлежность человека, его имущес-
твенное положение. Особенностью городской одежды, в отличие от
сельской, в дореволюционной России являлось ее изготовление (ча-
сто на заказ) из разнообразных покупных отечественных, а отчасти и
привозных тканей.
Многие современники отмечали большую состоятельность си-
биряков, что проявлялось и в одежде. Характерным было такое вы-
сказывание: «Печать довольства и достатка лежит на всем распорядке
его (сибиряка – Ю.Г.) жизни. Старожилы одеваются всегда очень за-
ботливо и подсмеиваются над неаккуратностью русских крестьян, на-
зывая их «неумытыми» и «необразованными»… Сибиряки лаптей со-
всем не знают и летом ходят в сапогах, на зиму заменяя их «бродня-
ми» – высокими кожаными сапогами с мягкой подошвою и с завязка-
ми под коленками; одевают и «пимы» – черные или белые узорчатые
валенки»1.
Особенностью Сибири было большое распространение покуп-
ных тканей, в том числе заграничных, благодаря соседству с Китаем и
Средней Азией, откуда шел большой ассортимент хлопчатобумажных
и шелковых тканей. Большим спросом пользовались хлопчатобумаж-
ные ткани – ситец, сатин, синяя китайка, кумач, разноцветные плисы.
Среди зажиточных слоев населения широко использовали более до-
рогие шелковые и полушелковые ткани – атлас, штоф, парча. Повсе-
местно широко использовались для праздничной верхней одежды
различные сорта фабричных сукон (для праздничных кафтанов, по-
крытия шуб). Их достоинство определялось степенью зажиточности
владельца. Ассортимент тканей был очень разнообразен.
В середине XIX в. в городе формируется свой стиль, наиболее
определенно проявившийся в женской одежде для мещанского и ку-
печеского сословия. Это юбка с кофтой, платье с лифом, салопы,
шубки и как непременный атрибут – платки и шали. В тех же сосло-
виях как будничная и обрядовая использовалась традиционная кре-
стьянская одежда – рубахи, сарафаны, головные уборы. Одежда горо-
жан среднего достатка была дороже крестьянской, особенно при ши-
1
Петров М. Западная Сибирь: Губернии Тобольская и Томская. М.,
1908. С. 85.
– 93 –
рокой продаже в городах суконных, шелковых хлопчатобумажных
тканей. Крестьяне, проживавшие в городах, дольше сохраняли в быту
некоторые черты традиционной крестьянской культуры, что прояви-
лось, помимо прочего, и в одежде. Мужская одежда изменялась бы-
стрее, чем женская. Именно в мужском костюме особенно заметной
была сословная принадлежность, хотя верхняя одежда (длинный сюр-
тук, кафтан, зипун, тулуп), по крайней мере, в низших и средних го-
родских слоях, еще долгое время была связана с традиционной кре-
стьянской.
В XIX в. у средних и низших слоев городского населения про-
должала бытовать традиционная мужская рубаха давно сложившего-
ся покроя с косым разрезом ворота – косоворотка. Достигая почти до
колен, она выпускалась поверх длинных нешироких штанов из холста
или полосатой пестряди, и подпоясывалась поясом. Праздничные ру-
бахи украшались вышивкой по воротнику, грудному разрезу (маниш-
ке), по подолу и по краям рукавов, не имевших обшлагов. Зажиточ-
ные шили штаны из плиса или сукна. Традиционные штаны удержи-
вались на теле с помощью гашника – шнура вдернутого в подшивку
верхнего края. Иногда за этот шнурок мужчины прятали согнутую
пополам купюру. От этого обычая произошло слово «загашник». Во
второй половине XIX в. это устройство заменяется поясом на застеж-
ке.
Женское население вплоть до конца XIX в. придерживалось
традиционных форм одежды. Купчихи и мещанки, как и крестьянки,
носили длинные полотняные рубахи со сборками у ворота и с длин-
ными широкими рукавами. Поверх рубахи в городах носили сарафа-
ны. В комплексе с сарафаном носили пояс и головной убор, иногда с
покрывалом. В большом ходу были платки и шали. В качестве верх-
ней одежды применялись короткие безрукавные на лямках – душе-
греи, а также более длинные и с рукавами – шушуны и телогреи. Рас-
пространенным было также платье, состоявшее из юбки и кофты.
Цены на предметы одежды были такими: в 1870 г. в Мари-
инске пара сапог стоила 4,5 руб., башмаков – 1 руб., бродни продава-
лись за 2-50, чарки – за 70 коп.; пара подошв стоила 25 коп., пара
шерстяных чулок – 50 коп.; шуба русская овчинная – 9 руб., одноряд-
ка (длинная просторная одежда, однобортная, без воротника и под-
кладки – Ю.Г.) крестьянского сукна – 4-50, холст для белья – 10–
18 коп. за аршин, в зависимости от сорта. Сотня медных булавок или
иголок – 30 коп., катушка суровых ниток – ½ коп.
В сибирских городах, где не было богатых помещиков, дворян-
ство было в основном чиновным, небогатым и не могло задавать тон
жизни, пример в бытовом укладе подавали купцы. В силу этого, зача-
стую, они были и законодателями мод. В литературе часто можно
встретить указание на существование какой-то специфической купе-
ческой одежды. Однако, в действительности предметы одежды си-
бирского купечества, особенно повседневной, были в основном те же,
как у крестьян и мещан, только богаче и лучше по качеству и больше
– 94 –
по количеству. В парадных случаях купцы вынуждены были отдавать
дань европейской моде, облачаясь в сюртуки, жилетки, туфли, а ино-
гда и во фраки и цилиндры. Но лучше и естественнее они чувствова-
ли себя в сапогах с высокими голенищами, картузе и в длиннополых,
утепленных, из толстого сукна сюртуках.

поддевка сибирка сюртук чуйка

Купцы носили сюртуки, модные в 70–80-х гг. XIX в., – длинные,

застегивающиеся на четыре пуговицы по борту. Зачастую купеческие
сюртуки обшивались по вороту, отворотам, бортам и обшлагам то-
ненькой шелковой тесьмой. Гильдейцы предпочитали сюртуки из чер-
ного или темно-синего крепа, кастора или сукна. Пуговицы на купече-
ских сюртуках были очень маленькие, размером с двухкопеечную мо-
нету, плоские, обтянутые матовым шелком. Жилеты при сюртуках но-
сили с глухим вырезом – однобортные или двубортные, из того же ма-
териала и с такими же пуговицами (шесть-семь штук по борту), что на
сюртуке.
Излюбленной одеждой купцов, также как и мещан, был костюм
с поддевкой – коротким кафтаном с застежкой на крючках на левую
сторону, иногда без рукавов. Поддевка имела небольшой стоячий во-
ротник, косые или прорезные карманы, сзади имела сборы или склад-
ки. Шили поддевки из черного или синего сукна.
Поддевка вместе с косовороткой и брюками, заправленными в
сапоги, в 1890–1900-е гг. была в моде также среди разночинной интел-
лигенции. В городах поддевки носили также рабочие, мещане, лавоч-
ники, выходцы из крестьян, как наиболее удобную одежду, не стесняв-
шую движений. Летом короткая поддевка из тонкого сукна сочеталась
с жилетом, плисовыми шароварами, заправленными в сапоги.
Чуйки, популярные у сибирских горожан, представляли собой
мужской длинный кафтан без воротника и отворотов, сшитый обычно
из сукна, с отделкой по вырезу горловины и низу рукавов полосками
меха или ткани. Вместо чуйки зимой также носили шинели на вол-
чьем, лисьем или енотовом меху с большим воротником или капюшо-
ном.

– 95 –
 Характерными для купцов и представителей средних городских
слоев были также длиннополые, утепленные, из толстого сукна сюрту-
ки, прозванные «сибирками». Сибирка по своему назначению была
универсальной и выполняла роль летнего пальто и представительского
костюма. Сибирка спереди напоминала сюртук, но застегивалась, как
поддевка, наглухо, на левую сторону на крючках, а воротник имела от-
ложной. Пуговицы ее были нашиты, как на сюртуке, но играли лишь
декоративную роль. Сзади она имела сборы. Шились сибирки обычно
из черного или синего крепа или сукна. Их иногда делали на теплой
стеганной подкладке, что давало возможность носить их как верхнюю
одежду.
Под сюртук или поддевку одевали белую или светлых расцветок
косоворотку. Они были полотняные, шелковые или атласные, иногда
расшитые по вороту, подолу, рукавам. Дома, в лавке или трактире
чаще всего носили косоворотку с одним жилетом, украшенным тол-
стой часовой цепочкой из золота, серебра или томпака (сплав меди и
цинка, внешне похожий на золото).
Рубашку носили навыпуск, не заправляли ее в брюки, подпоя-
сывались шелковым шнуровым поясом с кистями или тканым узень-
ким поясом из шерсти, завязка пояса была с левой стороны. Брюки
купцы и мещане, как правило, заправляли в сапоги. Брюки были широ-
кими – типа шаровар, с напуском на голенище. Их шили из крепа или
сукна в цвет сюртука. Часто носили брюки в мелкую клеточку или в
полоску. Встречались также шаровары из плиса с небольшим ворсом.
Плисовые шаровары любили носить приказчики и молодые купцы.
Для зимы также шили сюртуки в виде пальто на вате или на
меху. Поверх сюртука надевали суконную «чуйку» или шубу. Шубы
были длинные, двубортные, крытые черным кастором или сукном.
Иногда верх ее был цвета маренго или темно-синим. Сзади на шубе
обычно имелся разрез. Воротники шуб были шалевые, отложные, а
также с меховыми отворотами, лацканами. Чаще всего на воротники
ставили черный каракуль, выдру, енота, бобра. Бобер был двух сортов:
«польский» (речной) бобер и камчатский с проседью (самый дорогой).
Иногда на шубах делали меховые манжеты из того же меха, что и во-
ротник. Меховые шубы часто не имели прорезных петель, а застегива-
лись на петли, сделанные из шкурки и пришитые под борт, или на
язычки из материи с прорезанными в них петлями. Пуговицами при та-
ких петлях могли быть обычные (большого размера) или в виде пало-
чек.
Популярными были полушубки – нагольные или покрытые
сверху тканью, качество которой определялось достатком. Зимние
шубы крыли сукном или драдедамом (плотной хлопчатобумажной тка-
нью). На торги часто ездили в простых полушубках. По всей Сибири
пользовались популярностью полушубки – «барнаулки» черного цве-
та, которые производились в Барнауле. В начале XX в. в Барнауле вы-
делывалось в год до 12 тыс. шуб. Цены на них были такие: тулуп от 15
до 18 руб., пальто от 12 до 15 руб. и «пиджаки» от 8 до 12 руб.
– 96 –
Большая часть шуб отправлялась для продажи в другие города Сиби-
ри, преимущественно в Томск, Иркутск и Благовещенск. Барнаулки
шились не только мужские, но и женские.
В непогоду или в дороге поверх шубы или другого верхнего
платья надевали овчинный тулуп. Эта одежда обычно не имела застеж-
ки и лишь глубоко запахивалась на левую сторону и подпоясывалась
кушаком, к тулупу обычно пришивался большой воротник шалью. В
дороге могли надевать также доху – зимнюю просторную одежду с
широкими рукавами и большим воротником, сшитую мехом наружу,
которую накидывали не застегивая. Купец Н.М. Чукмалдин писал:
«Сибирские – доха, валенки, с наушниками шапка, – надежные защит-
ники от холода и буранов»1. В Сибири дохи, бывало, шили и из соба-
чьих шкур.
Самой популярной обувью для сибирской зимы были валенки
(«пимы»). Валенки делали из шерсти естественных цветов – черные,
серые, белые. Плотные и жесткие катали из грубой шерсти, а мягкие,
легкие, называвшиеся «чесанками», изготовляли из тщательно обрабо-
танной шерсти и слегка ворсили, так чтобы на ощупь они были
немного пушистыми. Удобство валенок в условиях холодного сибир-
ского климата и больших расстояний способствовало тому, что их но-
сили и мужчины, и женщины, и дети. Женские валенки, особенно
праздничные, иногда украшали вышивкой из цветной шерсти.
В качестве головного убора мужчины носили летом матерчатые
картузы с козырьком. Самым популярным был черный или темно-си-
ний картуз из крепа или диагонали с матерчатым или черным лаковым
козырьком. Купеческий картуз имел канты (для жесткости) из того же
самого материала. По нижнему канту околыша шел шелковый шнурок.
При ветреной погоде этот шнурок крепился за петлю к пуговице сюр-
тука или пальто. Зимой носили меховые шапки. Некоторые купцы,
особенно старообрядцы, предпочитали высокие, дорогие бобровые
шапки. Традиционные овчинные шапки – треухи, малахаи (головные
уборы, имеющие четырехугольный суконный верх, с четырьмя мехо-
выми клапанами на лбу, ушах и затылке) постепенно уступали место
ушанкам, а также папахам.
Самой распространенной мужской обувью в городе были сапо-
ги. Традиционные русские сапоги шили из юфти с пришивным голени-
щем или цельные – вытяжные. Фасоны сапог были достаточно разно-
образны, общим был прямой срез голенища. Сапоги были мягкие и на
твердом футере (подкладке), шевровые или лаковые. Носили также са-
поги с «гамбургскими передами» (лаковые голенища и матовые голов-
ки). Сапоги имели множество складок (гармошку). Чем больше скла-
док, тем считалось шикарнее. Складки эти были толщиной примерно в
палец и имели совершенно правильную круглую форму. Для этого под
кожу вшивалась круглая веревка – получалось кольцо; отступая пол-
сантиметра, снова вшивали кольцо. Таких колец на сапоге было пять-
шесть.
1
Чукмалдин Н.М. Записки о моей жизни. М., 1902. С. 169.
– 97 –
 Сапоги шились как на рантах, так и без них. Носки имели круг-
лую или удлиненную форму. Некоторые заказывали специально сапо-
ги со скрипом. Для этого между подошвой и стелькой делали подклад-
ку из сухой бересты или насыпали туда сахарный песок. В ненастную
погоду на сапоги надевали глубокие галоши, кожаные или резиновые,
почти закрывавшие головку сапога. В качестве рабочей обуви исполь-
зовали бродни. Позднее, в начале XX в. кроме сапог широко распро-
странялись различные ботинки, туфли, полусапожки.
В отличие от купечества,
большинство чиновников в Сибирских
городах были людьми малосостоятель-
ными, жившими только за счет мизерно-
го жалованья. Особенно бедственным
было материальное положение низшего
чиновничества в северных городах,
оставшихся в стороне от главных транс-
портных магистралей: Березова, Сургу-
та, Нарыма, Тобольска. Политический
ссыльный М.И. Михайлов, прибывший в
Тобольск в 1861 г., писал, что его пора-
зило убожество приказной канцелярии и
Герб Ялуторовска жалкий вид канцелярских чиновников:
«На них были костюмы, какие можно
встретить разве в казарме, где помещаются ссыльные из беднейших
слоев общества: продранные сапоги и валенки, покрытые заплатками
штаны, замасленные сюртуки с оборванными пуговицами и продран-
ными локтями, какие-то онучки на шее вместо галстука, странного
покроя (и тоже в дырах) одежды – не то восточные халаты, не то
пальто, обличающее под широкими рукавами отсутствие хоть какой-
нибудь рубашки… Я теперь сомневаюсь, – писал М.И. Михайлов, –
чтобы и каторжный согласится обменяться своим местом, платьем и
делом с кем-либо из канцелярских чиновников Тобольского приказа о
ссыльных»1.
Женская одежда отличалась большим разнообразием. Самым
распространенным женским костюмом купчих и мещанок было платье
с длинными рукавами из шерсти, шелка, кисеи, поверх которого наде-
валась короткая кофта без воротника, парчовая или шелковая. На голо-
ве обязательным был платок. Под платок замужние женщины надевали
ситцевые повойники (традиционный головной убор замужней женщи-
ны в виде мягкой полотняной шапочки) или сборники, стягивавшие
волосы. На ногах носили нитяные или шерстяные чулки, сапоги и са-
пожки. Женщины побогаче, особенно молодые, обували выстроченные
башмаки из сафьяна, парчи или шелка.
Теплой одеждой у зажиточных горожанок были разного рода ко-
роткие утепленные накидки – плащеобразные с прорезями для рук и без
1
Шелгунов Н.В., Шелгунова Л.П., Михайлов М.И. Воспоминания. М.,
1967. Т. 2. С. 349.
– 98 –
них – епанчи, салопы, душегрейки. Душегрейки могли быть на дорогой
шелковой подкладке, но чаще на меху. В городском быту их использо-
вали как теплую домашнюю одежду. Душегрейка в городах служила
признаком сохраняемых связей с деревней, с традиционным костюмом.
Люди, более причастные к городской бытовой культуре, предпочитали
иные названия сходного типа одежды – епанечка, кацавейка. Зимой так-
же носили шубы и шубки на заячьем, лисьем, куньем мехах с меховыми
воротниками. Женские шубы были очень разнообразны, они отличались
покроем и обычно были крыты тканью – сукном, штофом, нанкой, пли-
сом, бархатом. Широко распространенным украшением был жемчуг.
Купчихи носили жемчужные нити на шее, жемчужные серьги. Вообще
купчихи того времени любили пощеголять богатством украшений.
В одежде отдельных групп горожан значительное место занима-
ло форменное платье – у чиновников и государственных служащих
различных ведомств, студентов, гимназистов, других учащихся. Но-
вую форменную одежду предпочитали одевать во время торжеств,
праздников, гуляний, старую – донашивали дома. Инженеры, служив-
шие на казенных заводах и железной дороге, носили специальную
форму, которая отличалась только цветом петлиц, кантов, материалом,
чеканом и цветом пуговиц, а также шитьем парадных мундиров. Го-
ловной убор инженеров – фуражка с суконной тульей, бархатным око-
лышем и черным козырьком. На околыше – значок-эмблема той или
иной инженерной специальности, на тулье – кокарда. Летом на фураж-
ку надевался белый чехол.
Шинель у инженеров была черная, касторовая, того же покроя,
что и у чиновников, – зимой на теплой подкладке, с черным каракуле-
вым воротником. В зависимости от специальности и ведомства, на ши-
нелях были различные петлицы и канты, а на петлицах – вышитые
звездочки и полоски, указывавшие звание. Повседневной одеждой
инженеров служил однобортный китель из темно-синего или черного
сукна со стоячим воротником, с верхними накладными карманами, с
клапанами и форменными пуговицами. Петлицы и канты на кителе но-
сили редко. Летний китель был белым из ластика или рогожки, иногда
синим и зеленоватым из хлопчатобумажной ткани. Инженеры путей
сообщения носили тужурки (двубортная короткая куртка) с петлицами
и форменными пуговицами, с кантом по воротнику, борту и обшлагам,
брюки и сапоги; под тужурку надевали белую или темную косово-
ротку. Горные инженеры носили фуражку с темно-синим бархатным
околышем, синей диагоналевой тульей (диагональ – шерстяная или
хлопчатобумажная плотная ткань с характерным косыми выпуклыми
рубчиками) и светло-синими кантами. Эмблемой являлись два скре-
щенных золотых молотка. Такая же эмблема была на золотых пугови-
цах. Их петлицы были из темно-синего бархата с синим кантом. Обу-
вью при всех формах одежды были черные штиблеты (при парадном
мундире – лакированные) или черные ботинки на шнуровке. При ту-
журке, кителе, шинели носили высокие сапоги.

– 99 –
 Свою форму имели и полицейские. Рядовые уездной полиции
назывались «стражники», городской – «городовые». Городовые наби-
рались из отставных солдат и унтер-офицеров по вольному найму, со-
держались за счет города. Городовые носили серую форму, летом бе-
лую, и особые наплечные знаки различия в виде контр-погонов (по-
перечные погоны) с лычками по званию, полученному на действитель-
ной военной службе, и наложенным сверху двойным оранжевым шну-
ром соответственно полицейскому званию. Вооружались револьвером
и шашкой, имели полицейский свисток, на головном уборе носили го-
родской герб со своим служебным номером. Летом городовые надева-
ли светлую коломянковую (коломянка – светлая льняная, иногда с до-
бавлением пеньки, плотная гладкая ткань) гимнастерку без карманов,
подпоясанную затяжным ремнем или длинные двубортные белые ки-
тели. Зимой ходили в суконных гимнастерках или двубортных мунди-
рах. В качестве головных уборов зимой носили черные длинношерст-
ные папахи, башлыки, а иногда и полушубки.
Обязаны были носить форму и все учащиеся гимназий. В «Уста-
ве гимназий и прогимназий ведомства Министерства народного про-
свещения» регламентировалась одежда гимназистов, состоявшая из
однобортного полукафтана темно-синего сукна, не доходящего до ко-
лен, застегивавшегося на 9 посеребренных гладких выпуклых пуговиц,
с четырьмя такими же пуговицами сзади по концам карманных клапа-
нов. Воротник был скошенный, обшлага – прямые, одного сукна с
мундиром, по верху воротника нашивался узкий серебряный галун, а у
обшлагов, где разрез – по две маленькие пуговицы. К мундиру полага-
лись шаровары темно-синего сукна. Пальто шилось из серого сукна,
двубортное, офицерского образца, пуговицы такие же, как и на мунди-
ре, петлицы на воротнике одинакового с полукафтаном сукна с белой
выпушкою и пуговицей. Шапка шилась из той же материи, с белыми
выпушками вокруг тульи и верхнего края околыша. На фуражке, под
козырьком, носили жестяной посеребренный знак, состоявший из двух
лавровых листьев, перекрещивающихся стеблями, между которыми
помещены прописные заглавные буквы названия города и гимназии с
ее номером. Сверх того дозволялось носить башлык (съемный капю-
шон с двумя длинными концами, которые могут быть обмотаны во-
круг шеи) из верблюжьего сукна без галуна1.
О том, как выглядела в то время форма гимназисток, можно су-
дить по описанию современницы: «Красивая дама в черном платье по-
казала нам два манекена. На обоих были одинаковые коричневые, с
длинными рукавами платья, с прямыми воротниками-стойкой, на кото-
рых белели подворотнички. На одном манекене черный сатиновый
фартук на бретельках, на втором белый с оборками, карманов нигде не
было. «Это ваша форма, – сказала нам дама, – одна рабочая, а вторая
торжественная. Чулки и ленты могут быть только коричневого или

1
Дореволюционная гимназия: содержание и организация обучения. М.,
2000. С. 11.
– 100 –
черного цветов. Волосы заплетать в косы или коротко стричь, но кос-
мы не распускать. Никаких украшений не надевать»2.

гимназисты городовой

Форма реалистов (учеников реальных училищ), в целом была

сходной по фасону с гимназической, разница была только в цветах.
Так, фуражки реалистов были черные, с желто-оранжевым кантом. Эм-
блема была позолоченная, на ней значились буквы «РУ» (реальное
училище). Шинель реалиста – черная, с позолоченными пуговицами.
Черными же были и куртки и гимнастерки.
Городские школы (четырехклассные училища, находившиеся в
ведении городских дум) имели форму, состоявшую из черных фуражек
с красным кантом, с черным лакированным козырьком. Эмблема поме-
щалась на околыше и представляла собой позолоченный венок с моно-
граммой «ГУ» (городское училище). Зимой учащиеся ходили в черных
косоворотках с застежкой на левую сторону и черных же брюках. Ле-
том носили коломянковые косоворотки с медными выпуклыми пугови-
цами без эмблем. Полагалась им также двубортная шинель военного
покроя с красными петлицами. Однако обычно учащиеся городских
училищ – дети бедных родителей, рабочих, мелких служащих – из
всей формы носили только фуражки.
Своеобразным видом форменной одежды было одеяние духо-
венства. Обыденный (не ритуальный) костюм белого духовенства на-
зывался рясой. Ряса представляла собой просторное облачение до пят,
расклешенное ниже пояса, с длинными рукавами, расширяющимися
книзу, с глухой застежкой и двумя складками на спине. В складках на-
ходились глубокие прорезные карманы. Воротничок был низким, стоя-
чим. Застегивалась ряса на левую сторону при помощи двух клапанов
на пуговичках, обтянутых материей. Шилась ряса из шерсти, шелка
или плотной хлопчатобумажной материи любого темного цвета, обяза-
2
Тамм Л.И. Записки иркутянки. Ч. I. Иркутск, 2001. С. 75.
– 101 –
тельно на подкладке того же цвета, как и сама ряса, либо в тон. Летом
носили рясы из чесучи (вид шелковой ткани), коломянки светлых то-
нов. Самой богатой считалась ряса из шелкового муара. Протоиереи, в
просторечии – протопопы, а также протопресвитеры (высший сан бе-
лого духовенства) носили фиолетовые рясы. Под рясу надевался так
называемый подрясник. Он имел почти такой же крой, как ряса, но
несколько короче, с более узкими рукавами и воротником. Склонные к
щегольству священники надевали под подрясник крахмальный стоя-
чий воротничок и манжеты.
Непременным атрибутом священника был наперсный крест (от
славянского «перси» – груди). Крест был серебряный или позолочен-
ный, обычно с изображением распятия. Носился он на длинной цепоч-
ке, завязанной сзади на шее узлом. Дьяконы и дьячки крестов не носи-
ли. Священники, окончившие духовную академию, кроме того, носили
академический значок – небольшой крестик из серебра с эмалью. Зна-
чок висел на короткой цепочке с левой стороны воротничка на борту.
Каждая академия имела свой особый значок. Ордена и медали священ-
ники носили на колодках с левой стороны груди. Если они были награ-
ждены орденами высоких степеней, то носили их на длинных орден-
ских лентах выше наперсного креста, на шее.
Белое духовенство носило брюки вправленными в высокие чер-
ные сапоги с низкими каблуками или вообще без каблуков. Брюки на-
выпуск духовные лица не носили. Головные уборы духовенства были
разнообразны: черные котелки, фетровые шляпы из черного велюра,
летом – соломенные шляпы. Зимой носили меховые круглые шапки
(лисьи или бобровые) с верхом из котика или черного бархата или
бобра. Существовал еще один головной убор, носимый в любой сезон,
– так называемая скуфья, или скуфейка; она представляла собой мяг-
кую шапочку в виде остроконечного колпака из четырех клиньев, сши-
тую из бархата или сукна. Скуфейки были черные, синие, темно-крас-
ные; протоиереи носили фиолетовые. Скуфейка надевалась также при
молебнах на открытом воздухе и при крестных ходах.
Ритуальный (обрядовый) костюм духовенства составляли ризы
и облачение. Ризы делались из серебряной или позолоченной парчи,
или из бархата с вытканным металлическими нитями орнаментом, или
из одного бархата с отделкой позументом и нашитыми парчовыми кре-
стами. Цвета были самые разнообразные: зеленые, синие, красные, бе-
лые. Черные ризы надевались только при отпевании умерших и на па-
нихидах. Обычно черные ризы были бархатные, обшитые серебряным
позументом. У священников и дьяконов ризы были разного типа. Дья-
коны носили так называемый стихарь. Это длинная рубаха из парчи
или бархата, длиной до пят, с круглым вырезным воротом и с широки-
ми рукавами, чуть ниже локтя. Кроме того, на запястья надевались
специальные манжеты (поручи) из парчи или бархата, украшенные по-
зументами и крестами. Под стихарь надевался шелковый подризник,
напоминавший подрясник.

– 102 –
 Облачение священника было значительно сложнее. Помимо
стихаря и поручей оно состояло еще из так называемой фелони. Это
был род плаща из парчи или бархата, надеваемого на стихарь. На спи-
не фелони был большой крест из парчи или позумента. На шею свя-
щенник надевал епитрахиль – узкую полоску из парчи или бархата,
украшенную позументом или крестами. Спереди она свисала почти до
края стихаря. Все части облачения застегивались на специальные
«церковные» пуговицы – маленькие, круглые, сделанные из филиграни
(тонкой металлической, серебряной или позолоченной проволоки) и
пришивающиеся за ушко. Некоторым священникам (главным образом
протоиереям) высшее церковное начальство жаловало в знак награды
камилавку – головной убор ведрообразной формы широким концом
кверху. Делалась она из бархата ало-синего или фиолетового цвета.
Надевалась при облачении в ризу вместо скуфейки.
Черное духовенство (монахи и монахини) носили рясы и
подрясники, схожие по фасону и крою с одеждой белого духовенства,
но с более узкими подолом и рукавами. Рясы и подрясники шились из
шерсти или плотной хлопчатобумажной ткани. Игумены и архи-
мандриты носили рясы и подрясники из черного шелка. Характерной
чертой монашеского костюма был широкий кожаный пояс с металли-
ческой пряжкой. Пояс назывался «катаур». В черте монастыря монахи
обычно ходили без рясы, в одном подряснике. Ряса одевалась в торже-
ственных случаях, а в особо торжественных к ней добавлялась еще и
мантия – длинная до земли, пелерина из черной шерсти. Головным
убором монахов был клобук – ведрообразная шапка из фетра или сук-
на.. простые монахи чаще всего носили только камилавку. Она же слу-
жила головным убором для послушников. Послушники носили только
подрясники темно-серого или темно-коричневого цвета. Все предста-
вители духовенства носили длинные, до плеч, волосы, бороды, усы.
Это, а также костюм особого покроя, сразу выделяло их из толпы. Ко-
стюм монахинь в основном был сходен с костюмом монахов, только
подрясник и ряса были несколько шире. Вместо камилавок монахини
носили черные платки, плотно охватывающие лицо (в них была вшита
резинка) и целиком закрывающие волосы.
Определенное сходство с форменной одеждой имела профес-
сиональная и производственная одежда приказчиков, «мальчиков»,
подмастерьев и т.п. категорий горожан, занятых в ремесле, торговле,
сфере услуг. В начале XX в. в крупных магазинах тем, кто работал за
прилавком, выдавались единообразные: куртка, пояс и фуражка. Име-
нитые фирмы размещали на фуражках служащих свое название,
например, «Второв и сыновья».
В Сибири приобретение одежды для каждого социального слоя
имело определенные источники. Верхушка чиновничьего аппарата и
крупнейшие представители буржуазии могли позволить себе заказать
платье или костюм в лучших швейных мастерских Москвы и Петер-
бурга, владельцы которых покупали образцы платьев у лучших порт-

– 103 –
ных Парижа или выполняли их по рисункам из модных журналов, ко-
торые получали из столицы моды каждые две недели.
В крестьянском быту платье
изготовлялось в большинстве случаев
собственными силами семьи. Основ-
ная же масса горожан платье и обувь
заказывали у местных мастеров. В си-
бирских городах существовала целая
сеть небольших портняжных мастер-
ских и одиночек-ремесленников. Пла-
та за шитье была довольно высокой:
так, за шитье сюртука брали 8 руб.,
брюк – 2 руб. 50 коп., жилета – 2 руб.,
пальто – от 5 до 8 руб. В то же время
обычным делом было шитье одежды
своими силами. Девушки готовили
Герб Кузнецка
приданое, шили платья, белье, повсед-
невную одежду.
С течением времени увеличивался привоз в Сибирь готового
платья из Европейской России. Особенно усилилась конкуренция
производителей готовой одежды с местными портными в 90-е гг.
XIX в., после проведения Сибирской железной дороги и увеличения
производства готового платья на российских фабриках. Распростра-
ненным типом магазинов в русских городах в это время стал «Дом го-
тового платья», где на вывесках наряду с фамилией владельца фирмы
нередко было написано что-либо в роде: «Венский шик». Цены на го-
товое платье на Нижегородской ярмарке, с которой осуществлялось
снабжение Сибири, в 1899 г. составляли: на дамские жакеты 5–15 руб.,
мужской полный костюм 6–15 руб., сюртук и жилет 11–20 руб., брюки
– 1 руб. 50 коп., пальто драповое или бобриковое на вате – 9–12 руб.,
пальто на барашковом меху – 18–30 руб. Однако фабрики готового
платья обслуживали в основном средние и малосостоятельные слои,
тогда как богатая клиентура, не терпящая шаблонности и требующая
выполнения субъективных капризов, долгое время оставалась верной
портному. Заказчики обычно шили у постоянного портного, некоторые
портные, обслуживавшие зажиточную публику, имели у себя в мастер-
ских манекены, специально сделанные по фигуре заказчика, что дава-
ло возможность шить без примерки и обслуживать иногородних кли-
ентов.
Преобладающими цветами мужских костюмов были темные: чер-
ный, синий, маренго (черный, с вкраплениями белого или серого), тем-
но-серый, реже коричневый. Выходные костюмы (фраки, визитки, смо-
кинги) шили только черными. Фактура материалов была главным об-
разом гладкая или с небольшой выделкой (шевиоты, бостоны). Полоса-
тые материалы (для костюмов и брюк) имели нерезкую расцветку полос,
обычно светлее или темнее основного цвета материи. Клетчатые мате-
риалы не имели широкого распространения.
– 104 –
 Популярной выходной одеждой сибирских горожан был сюртук.
Брюки к нему шились из того же материала, без лампасов и манжет. С
начала XX в. все большее распространение получили полосатые брюки,
обычно в серо-черную полоску. Сюртук носили с крахмальным бельем,
но не обязательно с рубашкой, а чаще с пристяжной манишкой. Обувь с
сюртуком носили только черную: ботинки на шнуровке либо штиблеты.
Туфли и полуботинки с сюртуком не носили. Из головных уборов при-
нято было надевать котелки, фетровые шляпы и даже форменные фу-
ражки, летом – соломенные шляпы (панамы или канотье – соломенная
шляпа с низкой, цилиндрической формы тульей и прямыми, узкими по-
лями).
Основным же типом мужской одежды был пиджачный костюм.
Буржуазия и интеллигенция носили его как повседневную одежду, рабо-
чие – как выходную. Пиджачный костюм состоял из пиджака, брюк и
обязательно жилета. Пиджаки носили двубортные и однобортные. Дву-
бортные пиджачные костюмы были преимущественно темные (черные,
синие или темные в светлую полоску). Материалом служили креп, бо-
стон, шевиот. Однобортные пиджаки были как темные, так и светлые.
Двубортные пиджаки застегивались на три, иногда на четыре пуговицы
(на четыре пуговицы носил народ попроще, главным образом рабочие,
приказчики, мелкие торговцы, это была устоявшаяся мода в 1910-х гг.).
Ряды пуговиц были расположены довольно близко друг от друга и стро-
го вертикально. На двубортных пиджаках зачастую не было верхнего
кармана. Они обычно имели сзади разрез (шлицу), который позволял не
мять пиджак при сидении. Брюки к пиджачному костюму носили неши-
рокие (20–22 см внизу), длинные, так что они заламывались на обуви.
Обшлага на брюках делали редко, причем преимущественно при одно-
бортном пиджаке; стрелка (заутюженная складка на брюках) тоже не
была распространена. Рабочие, которые обычно носили брюки заправ-
ленными в сапоги, не гладили их вообще.
Основными фасонами галстуков были самовязы, регаты и банти-
ки. Одноцветные (черные, белые, цветные), преимущественно неярких
тонов или в мелкий рисунок (цветы, полоски, клеточки, крапинки, горо-
шины), они изготовлялись из плотного натурального шелка или атласа.
Самовязы иногда делали из тонкой парчи. Гораздо большее распростра-
нение, чем в наши дни, имели бантики-«бабочки». Их носили с фраком,
вицмундиром, форменным и гражданским сюртуком и реже с костю-
мом. Самовязы носили с костюмом, сюртуком и визиткой, завязывая их
широки узлом. Верхний и нижний концы галстука скалывали специаль-
ной булавкой. Галстуки того времени были короче, чем современные,
так как их обычно заправляли под жилет. Значительно чаще, чем само-
вязы встречались регаты – галстуки, внешне похожие на самовязы, но с
готовым фабричным, раз и навсегда завязанным узлом. Они имели два
конца с застежками в виде пряжки с зубчиками, позволявшими регули-
ровать охват шеи. У чиновников, купцов, приказчиков регаты совершен-
но вытеснили самовязы, потому что всегда сохраняли форму узла, и их
можно было быстро надеть и снять.
– 105 –
 Просто одевались рабочие. У ра-
бочих распространены были косово-
ротки, сшитые из сатина или шелка, или
рубашки с отложным воротничком. Ру-
башки и косоворотки надевались как в
брюки, так и навыпуск. Они подпоясы-
вались шелковым шнурком или широ-
ким эластичным поясом. Летом носили
жилетку без пиджака, брюки заправляли
в сапоги, являвшиеся предметом особо-
го щегольства. Сапоги были хромовые, с
многочисленными гармошками (склад-
ками), либо с «гамбургскими передами».
Герб Ишима Часто брюки и пиджак были разного
цвета и фактуры. Носили также черные
плисовые шаровары. В торжественных случаях рабочие могли надеть
и галстук-регату. Верхней одеждой рабочих служили полупальто типа
бушлата, двубортные, из темного сукна или суконные черные, или
темно-синие поддевки, как длинные, ниже колена, так и короткие.
Зимней одеждой служили полупальто на вате или овчине, разного рода
полушубки, в том числе романовские и барнаулки. Головными убора-
ми зимой были ушанки, которые шили из различных дешевых мехов.
Женщины-работницы носили ситцевые платья, на работу обычно
темные. На производстве надевали сверху халатик или передник. Вы-
ходные платья старались приобрести шерстяные. На улице в холодную
погоду носили короткие на ватине кофты. Предметом особых забот
были головные платки, шали, полушалки. Разного цвета, разного каче-
ства, часто красивой расцветки, они сразу меняли облик женщины. Се-
режки, колечки, брошки и браслеты были в большом ходу, чаще всего
серебряные или позолоченные с искусственными камнями. Прическу
делали простую, узлом, закалывали обычными железными шпильками.
Девушки носили косы.
Иркутянка Лидия Тамм в своих мемуарах подробно рассказывает
об одежде сибирских горожанок с достатком начала XX в. Нижнее бе-
лье шилось из тонкой белой ткани: батиста, мадеполама (тонкая и плот-
ная белая хлопчатобумажная ткань с глянцевым блеском), в зимнее вре-
мя – из бязи. Ткань должна была быть мягкой и удобной для тела. При
этом, по представлениям того времени «цветное белье носили только
кокотки». Вначале надевали нижнюю рубашку, которую украшали тон-
ким кружевом. Рубашка заправлялась в панталоны. Панталоны имели
широкий пояс и разрез, чтобы при необходимости не возиться с завязка-
ми. Завязки шились или из тесьмы, или из того же материала, что и сами
панталоны. Внизу панталоны украшались прошвами и кружевами. По-
верх рубашки надевался лифчик, он был длинным, до пояса, и застеги-
вался впереди на многочисленные костяные или перламутровые пугови-
цы. С боков лифчика были выточки для бюста. Грудь должна была ка-
заться высокой, но не выдавать округлостей. В моде были полные фигу-
– 106 –
ры, при этом «если Бог обидел и женщина была тонкой, с маленькой
грудью, ей ничего не оставалось делать, как подкладывать под лифчик
нужных размеров подушечку»1.
Одним из важных элементов костюма были корсеты. Корсеты
шились из тканей нежных тонов (голубого или розового) и украшались
кружевами. В корсеты вставлялись планки из китового уса. Шнуровался
такой корсет сзади. Некоторые модницы затягивали талию до 50 санти-
метров. Какое это было мучение и для нее самой, и для тех, кто зашну-
ровывал ее корсет! Модной считалась фигура, напоминающая рюмочку:
талия – осиная, бедро – крутое. Для того чтобы фигура приобрела мод-
ные пропорции, дамы зачастую пристегивали к лифу или корсету специ-
альные подушечки: одну длинную сзади и две маленькие на бедра.
Нижние юбки, надевавшиеся под платья, должны были создавать
силуэт в виде колокола. Для этой цели по подолу нашивали несколько
оборок. Если платье было узким, нижняя юбка шилась без оборок. На
талии юбка крепилась с помощью завязок. Помимо рубашки и нижней
юбки под платье надевался шелковый чехол.
Чулки должны были гармонировать с цветом платья, они были
или хлопчатобумажные, или фильдеперсовые (шелковистое, мягкое три-
котажное полотно), гладкие без рисунка. Некоторые экстравагантные
дамы предпочитали полосатые чулки контрастных цветов. Их носили с
узкими длинными платьями. У платьев был большой запах, при ходьбе
он раскрывался, и изумленному взгляду представала изящная ножка в
ярком чулке. На ноге чулки крепились подвязками из широкой резинки,
покрытой гофрированным шелком под цвет корсета.
Носить драгоценности в большом количестве считалось в начале
XX в. уже признаком дурного тона, даже в купеческой среде. Обычный
гарнитур включал в себя серьги, брошь, браслет и кулон одного металла
или с одинаковыми камнями, не считая обручального кольца, и подби-
рался соответственно костюму. Только бриллианты можно было носить
независимо от цвета платья, но носили их только в торжественных слу-
чаях.
Непременной принадлежностью женского костюма были кружев-
ные и шерстяные шарфы, кашне; шерстяные манишки с воротником под
горло, которые носили под пальто; горжетки из лисицы, песца, соболя,
горностая; меховые боа и палантины; шали шелковые цыганские, ис-
панские, кашемировые, ковровые; платки оренбургские с ажурной
каймой; шейные шелковые, под демисезонные пальто.
В непогоду носили дождевики темно-серых или коричневых то-
нов, калоши мелкие или глубокие, их надевали на ботинки. С холодами
надевали на ботинки фетровые или шерстяные боты на теплой подклад-
ке. В морозы носили валенки: катанки розового цвета с всевозможными
рисунками, черного цвета пимы, подшитые кожей, и такого же цвета че-
санки. Варежки предпочитали рисунчатые или оренбургские однотон-
ные. Демисезонные пальто шили из шерстяных или драповых тканей.
Зимние пальто подбивались ватой. В сильные морозы надевали шубу,
1
Тамм Л.И. Указ. соч. С. 44–46.
– 107 –
чаще всего беличью. Воротники пальто делали из скунса, соболя, лиси-
цы, выхухоли.
Женские шляпы выделялись разнообразием. Они были и с широ-
кими, и с средними полями. В моде были береты, конфедератки с око-
лышем, эспаньерки (пилотки), цилиндры и полуцилиндры, шляпы с
шарфами, продернутыми через тулью, отделанные шелковыми, бархат-
ными и кожаными цветами, перьями страуса, павлина, стеклярусными
украшениями; шляпы из фетра и панбархата; капоры для детей и чепчи-
ки для пожилых женщин. Летние шляпы делали из тюля или шелка на
проволочном каркасе, дамы охотно носили шляпки из натуральной и
шелковой соломки. Зимние меховые шапки шили прямой формы. Вна-
чале на голову надевали легкий оренбургский платок, затем шапку, а
сверху покрывали другим платком или шалью.
Таким образом, производство широкого ассортимента произ-
водственных товаров, многие из которых были рассчитаны на массовый
спрос, все более широкое распространение новых форм одежды, усили-
вающее влияние моды способствовали тому, что повседневный и
праздничный городской костюм в начале XX в. стал отличаться преоб-
ладанием в нем новых форм и большим единством у различных групп
горожан. Тем не менее, изменения в одежде происходили достаточно
медленно, особенно в провинции. И в мужской, и в женской одежде,
кроме возрастных различий, еще сохранялись особенности, обусловлен-
ные сословными различиями, спецификой быта тех или иных социаль-
но-профессиональных групп городского населения. Однако, в связи с
размыванием сословной структуры общества, формированием новых со-
циальных категорий на первый план выдвигаются различия, связанные с
имущественным неравенством населения. Это сказывалось на качестве
материалов и покрое одежды, на составе и разнообразии гардероба, на
характере украшений и отделки.

– 108 –
 Тема 8. ГОРОДСКАЯ СЕМЬЯ
Литература:
Араловец Н.А. Городская семья в России. 1897–1926 гг.: историко-де-
мографический аспект. М., 2003.
Гончаров Ю.М. Городская семья Сибири второй половины XIX – нача-
ла XX в. Барнаул, 2002.
Жирнова Г.В. Брак и свадьба русских горожан в прошлом и настоящем.
М., 1980.

Историки давно заметили, что история материализуется в наци-

ональных традициях и стереотипах поведения. Главной их хранитель-
ницей является семья. На протяжении столетий семья является самым
прочным звеном общества и наиболее эффективным средством, с по-
мощью которого сохраняется и передается культура народа. Вслед-
ствие этого, семейная организация общества представляет большой
интерес для историков.
Семейные отношения в дореволюционной России регулирова-
лись особой отраслью права – семейным правом. Главной особенно-
стью семейного права в то время являлась значительная роль церкви в
регулировании брачно-семейных норм. Церковь, в частности, регули-
ровала заключение, расторжение брака и внутрисемейные отношения.
Законы, регламентирующие брачно-семейные отношения, содержа-
лись в томе X Свода законов Российской империи – «Своде законов
гражданских».
Русское законодательство в отличие от западноевропейского,
смотрело на брак как на акт по преимуществу религиозный, в силу
чего и нормирование его в важнейших вопросах (в вопросах заключе-
ния и прекращения) отдавало в руки того вероисповедания, к которому
принадлежали супруги.
Одним из главных условий совершения брака было достижение
определенного возраста. 1830 г. государственным законом был уста-
новлен минимальный возраст для вступления в брак: «Запрещается
вступать в брак лицам мужского пола ранее восемнадцати, а женского
шестнадцати лет от рождения». Но в необходимых случаях епархиаль-
ный архиерей мог по своему личному усмотрению разрешить брак,
если жених или невеста были на несколько месяцев моложе. Особый
возраст брачного совершеннолетия был установлен для офицеров.
Офицерам, состоящим на действительной военной службе, не дозволя-
лось вступать в брак ранее 23 лет и ранее выслуги не менее двух лет в
той воинской части, где они женятся. Законом был установлен также и
крайний старческий возраст, по достижении которого вступать в брак
запрещалось. Статья 4 «Свода законов гражданских» гласила: «Запре-
щается вступать в брак лицу, имеющему более восьмидесяти лет».
К другим необходимым условиям для заключения брака закон
относил умственное здоровье жениха и невесты, а также согласие ро-
– 109 –
дителей, которое требовалось обязательно, вне зависимости от возрас-
та жениха и невесты.
Значимой правовой нормой, касающейся большого числа насе-
ления империи, было требование письменного разрешения начальства
на создание семьи для лиц, состоящих на государственной службе. Для
военных был установлен особый порядок получения такого разреше-
ния. На вступление в брак офицер должен был испросить разрешение
у командира своей части, который решал вопрос о пристойности дан-
ного союза, а для этого было необходимо, чтобы невеста была «доброй
нравственности и благовоспитана». Кроме того, необходимо было при-
нять во внимание общественное положение невесты. Командир части
представлял свое заключение на усмотрение начальника дивизии, ко-
торому и принадлежало право окончательного решения.
Брак также не мог быть заключен при существовании предыду-
щего, не расторгнутого по закону. Это касалось прежде всего лиц
христианских вероисповеданий. Запрещено многоженство было так-
же у евреев. Что касается нехристиан, то по российскому законода-
тельству считалось, что: «Каждому племени и народу, не выключая и
язычников, дозволяется вступать в брак по правилам их закона, или
по принятым обычаям». В силу этого, поскольку Коран разрешал му-
сульманам иметь 4-х жен, это допускалось и существовавшим законо-
дательством. По закону также существовали ограничения в числе по-
вторных браков, и брак одним человеком, по прекращении предше-
ствующих, мог быть заключен не более трех раз.
Запрещалось также заключать браки между родственникам и
свойственникам. Во второй половине XIX в. церковью запрещались
браки между всеми родственниками по прямой линии, а по боковым
линиям до 4-й степени родства включительно (к этой степени относи-
лись, например, двоюродные братья и сестры, двоюродные деды, вну-
чатые племянники).
Совершению венчания должно было предшествовать так назы-
ваемое оглашение, т.е. оповещение о предстоящем браке. Для право-
славных существовала следующая процедура: желающие создать се-
мью были обязаны известить об этом своего приходского священника,
сообщив ему письменно или словесно свои звания, имена, фамилии.
На основании этого извещения священник три раза по воскресеньям
или праздникам делал в церкви оглашение о предстоящем венчании.
Оглашение имело целью дать возможность заявить о препятствиях к
браку всем, знающим о них. Вместе с оглашением причт церкви, в ко-
торой намечено венчание, должен был произвести брачный обыск, т.е.
исследование о том, существуют ли препятствия к браку, о выполне-
нии которого должна была быть сделана запись в специальной книге.
Акт обыска подписывался женихом и невестой, поручителями жениха
и невесты (по 2 с каждой стороны), которые подтверждали, что все
сведения верны.
В особом положении относительно совершения браков находи-
лись старообрядцы, которые в законодательстве именовались расколь-
– 110 –
никами. Их браки регистрировались светскими властями, что было
разрешено специальным указом только 1874 г. Тогда же были введены
особые метрические книги и особая процедура регистрации. До этого
момента браки старообрядцев юридической силы не имели.

Тара. Полукаменный жилой дом конца XIX в.

Браки, совершенные с нарушением приведенных выше усло-

вий, считались незаконными и не имели правовых последствий (в
частности, дети считались незаконнорожденными). Действительный
же брачный союз мог быть прекращен или расторгнут. Расторжение
брака могло быть произведено только «формальным духовным су-
дом» по просьбе одного из супругов. Бракоразводными делами ведала
церковь. С 1805 г. все дела такого рода со всех концов Российской
империи сосредотачивались в высшей церковной инстанции – Свя-
щенном Синоде, находившимся в Петербурге. Возможные поводы
для развода были четко определены законом: 1) доказанное прелюбо-
деяние одного из супругов; 2) неспособность одного из супругов к
брачному сожительству; 3) ссылка в Сибирь по решению суда, 4) без-
вестное отсутствие одного из супругов более 5 лет.
Каждый бракоразводный процесс включал в себя несколько
обязательных элементов: подача прошения от имени одного из супру-
гов, предоставление необходимых документов (метрических выпи-
сей, письма приходского священника о его попытках «возвратить су-
пругов на путь истинный» и т.д.), официальная клятва на Библии,
слушание дела в суде, подтверждение решения от Святейшего Сино-
да, возможность подачи апелляции. Особым образом регламентиро-
вался развод при ссылке. В этом случае, если другой супруг не после-
довал добровольно за осужденным, он имел право просить свое ду-
ховное начальство о расторжении брака. Если супруг следовал за осу-
– 111 –
жденным к месту его ссылки, то терял право на развод. Поскольку
бракоразводное право во многом регулировалось церковными прави-
лами, основания для развода у неправославных были другими, и ре-
гламентировались постановлениями соответствующих религиозных
организаций.
В целом, брачно-семейное законодательство Российской импе-
рии содержало целый ряд архаичных черт, утверждавших патриар-
хально-авторитарные отношения в семье. Несмотря на широкую кри-
тику семейного права, новый либеральный проект Гражданского ко-
декса так и не был принят. Тем не менее, законы, регулирующие се-
мейную жизнь, становились с течением времени либеральнее, проис-
ходило постепенное усовершенствование законодательства путем
внесения частных дополнений в существующий Свод законов.
Однако нужно сказать, что законодательные преобразования
этого периода мало влияли на семью провинциальных горожан. В си-
бирских городах на сферу семьи влияли в большей степени не законо-
дательные инновации, а социально-экономические и культурные про-
цессы, протекавшие в регионе и, конечно же, традиции. Одной из тра-
диций был взгляд на семью как на обязательное условие нормальной
жизни человека. Господствовавшие в то время установки на обяза-
тельное создание семьи приводили к тому, что брачность была прак-
тически всеобщей.
Рассмотрим вопрос о семейном положении городского населе-
ния. Например, как показывают данные переписи Омска 1877 г., среди
населения города состоявшие в браке насчитывали 36,8% (среди всех
возрастов). Дети до 16 лет (добрачный возраст) составляли 28,4%, хо-
лостые и незамужние старше 16 лет – 27,1%, вдовые – 7,6%. Примеча-
тельным фактом была значительная доля вдов среди женского населе-
ния – 13,1% от женщин всех возрастов, в то время как у мужчин вдов-
цами были всего 3,3%. Обращает на себя внимание тот факт, что в то
время практически не бытовали разводы. Из 24818 жителей Омска
учтенных переписью, только 3 (все женщины) были разведенными,
что составляло 0,012% всего населения. Причиной практически полно-
го отсутствия разводов было отрицательное отношение к последним
православной церкви. В то же время среди евреев разводы были рас-
пространены в гораздо большей степени. Например, в отдельные годы
на каждые 6–9 браков в иркутской еврейской общине приходился один
развод. Объяснялось это не столько непрочностью еврейской семьи,
сколько простой и безболезненной процедурой развода. Для развода
супругам достаточно было изъявить «обоюдное согласие» расстаться,
и обряд расторжения брака проводился незамедлительно. Развод мож-
но было получить даже заочно, и брошенная жена узнавала об этом из
разводного листа, вручавшегося ей третьим лицом. В целом же разво-
дились тогда чрезвычайно редко. Во всей огромной Российской импе-
рии в 1897 г. было зарегистрировано всего 1132 развода.
Материалы переписи 1897 г. позволяют сравнить семейное со-
стояние население в городах региона и в сельской местности. Так, в
– 112 –
Тобольской губ. в городах не состоявшие в браке взрослые (15 лет и
старше) занимали значительно большую часть населения, чем в де-
ревнях. Кроме того, среди горожан холостых мужчин было значитель-
но больше, чем незамужних женщин (39,6% и 28,2%). Соответственно,
и доля состоявших в браке взрослых в городах была существенно ниже
(чуть более половины), чем в сельской местности (более двух третей).
Вдовых женщин было больше чем вдовцов-мужчин и в городе и в де-
ревне, но в городах эта разница была намного заметнее – и на селе и в
городе вдовцами были 7–8% мужчин, вдовых женщин же было около
12% сельской местности и 20% в городах).
Во второй половине XIX в. раз-
меры и состав семей горожан Сибири
во многом определялся социально-эко-
номическими процессами, протекавши-
ми в регионе. Средний размер (люд-
ность) семьи в городах Сибири колеба-
лась в пределах 4–6 чел. на семью. При
этом средние размеры семьи значитель-
но различались в зависимости от сосло-
вия, национальности и конкретного го-
рода. Например, в 1897 г. средние раз-
меры семьи составляли: в Тобольске
4,2 чел., Барнауле –4,4, в Бийске – 4,9,
Тюкалинске и Каинске (ныне город Герб Каинска
Куйбышев Новосибирской обл.) –
5,9 чел. В большинстве случаев, чем крупнее был город, тем меньше
были размеры семьи. Одиночки составляли около 10%, семьи из двух и
трех членов были самыми распространенными – и те и другие составля-
ли около 20%, около 15% семей насчитывали 5 человек, в трети семей
было 6 и более членов. В разных сословиях средние размеры семей
были разными. Во второй половине XIX в. наибольшими были семьи
купцов, в которых насчитывалось в среднем от 5 до 7 чел., и только в
начале XX в. они уступают лидерство крестьянам. Крестьяне по разме-
рам семей немногим уступали купцам в пореформенное время (4–
5 чел.), а в начале XX в. даже превосходили их (5–6 чел.). Достаточно
близким к этим двум сословиям был средний размер семьи у мещан – 4–
5 чел. Другие сословия имели меньшую людность: духовные, военные
(солдаты) дворяне и чиновники чаще всего имели семьи, состоявшие из
3–4 чел. Размеры семей различались в зависимости от национальности.
В 1897 г. в сибирских городах наибольшая средняя людность отмечена
в еврейских семьях – 6–7 чел., затем следуют татары – 5–6 чел., поляки
– 4–5 чел., русские – 4 чел., немцы и эстонцы – по 3,5 чел. в среднем на
семью.
Семьи горожан различались и по своей структуре. Основными
типами семьи в то время были: 1) простая или малая семья, состоящая
только из супругов или супругов с неженатыми детьми; 2) расширен-
ная семья, включающая супружескую пару с детьми и родственников,
– 113 –
не находящихся друг с другом в брачных отношениях; 3) сложная или
составная семья, состоящая из двух и более супружеских пар. В по-
следнюю категорию входят также и так называемые большие патриар-
хальные отцовские или братские семьи, которые включали несколько
поколений одного предка, образующих 3–5 и более супружеских пар и
объединяли 15, 20, 30 и более человек.
К середине XIX в. малая семья среди городского населения, ста-
ла уже распространенной формой семейной организации для христиан.
Что же касается большой семьи, то в городах эта форма семейной ор-
ганизации постепенно изживала себя, занимая заметное место лишь в
отдельных группах городского населения, например, среди части реме-
сленников, извозчиков, купечества, у старообрядцев и евреев, т.е. в
силу специфических экономических и мировоззренческих особенно-
стей небольших групп горожан. Среди евреев и старообрядцев
большая семья сохранялась еще и потому, что при правовых ограниче-
ниях семейная кооперация помогала их выживанию. Кроме того, город
постоянно испытывал прилив семей, находившихся в стадии становле-
ния и обзаведения детьми, т.е. простых семей в 1–2 поколения, так как
значительная часть переселенцев из деревни относились к молодым,
недавно отделившимся семьям.
Среди горожан Сибири практически за весь изучаемый период
большинство составляли предельно простые семейные ячейки. До-
вольно значительное количество горожан являлись одиночками –
вплоть до 10–15% от общего количества. Самой многочисленной груп-
пой семей были простые, их доля составляла 50–70%, из которых 10–
15% являлись неполными, т.е. семьями вдовцов, в большинстве своем
женщин. Определенную долю составляли различные варианты расши-
ренной семьи – 20–25%. Очень часто в таких семьях с родителями (не-
редко с одним из оставшихся в живых) жили дети, при этом старший
сын был женат, имея иногда и собственных детей. Распространенными
вариантами расширенных семей были такие, где вместе с супружеской
парой и их детьми проживали вдовые тетки (реже – дяди), иногда пле-
мянники. Сложные по типу внутренней структуры семьи (отцовские и
братские) были в меньшинстве, их доля не превышала 5%. При этом
действительно очень сложные и крупные семьи, насчитывавшие 15 и
более человек и состоявшие из 4 и более супружеских пар, были ис-
ключением, таких семей в городах Сибири были единицы.
Распространенность сложных и простых типов семей среди раз-
личных сословий имела свои особенности. В духовном сословии по-
давляющее большинство составляли наиболее простые семьи, и даже
расширенных было немного. Среди духовенства практически отсут-
ствовали одинокие взрослые холостые мужчины. Практически все оди-
ночки являлись вдовами церковно- и священнослужителей. Это объяс-
няется условиями жизни духовного сословия. Количество церковно- и
священнослужителей было строго ограничено штатами церквей, кото-
рые во второй половине XIX в. постоянно сокращались. Унаследовать
от отца штатное место имел шансы только один сын, все прочие же
– 114 –
вынуждены были искать возможность устроиться где-то на стороне.
Кроме того, существовавшее сословное попечительство о вдовах при-
водило к тому, что вдовы жили отдельно, а не присоединялись к се-
мьям родственников.
Преобладание простых семей было характерно также для дво-
рян, чиновников и военных. Это также определялось условиями жиз-
ни. Дворяне после поступления в 16–18 лет на государственную служ-
бу рано покидали родительские семьи. Необходимость получения об-
разования также приводила к раннему отделению детей. Так как чи-
новники и военные поздно вступали в брак, то за более короткий, чем
в других сословиях, период семейной жизни, их семьи, в большинстве
случаев, не успевали разрастись до сложных форм.
Для мещан была характерна
большая доля расширенных и сложных
семей, чем для болшинства других со-
словий проживавших в городах, чему
способствовал более ранний возраст
вступления в брак, необходимость се-
мейной кооперации у ремесленников
некоторых специальностей, отсутствие
организованной системы призрения
вдов (в отличие, например от вдов чи-
новников, многие из которых получали
пенсию, хотя и мизерную).
Среди православных мещан
было больше расширенных и сложных Герб Иркутска
семей и меньше простых, чем у евреев.
Долгое время доля сложных семей у купцов иудейского вероисповеда-
ния была гораздо выше, чем у православных гильдейцев. При этом и у
православных, и у иудеев в этот период структура семей упрощалась, а
национально-конфессиональные различия с течением времени сглажи-
вались. Подобная тенденция свидетельствует, по-видимому, о сближе-
нии образа жизни сибирских горожан разных вероисповеданий.
Говоря о численности поколений, одновременно проживавших в
семьях горожан, можно отметить, что в Сибири однопоколенные семьи
составляли около 20–25%, двухпоколенные – около 60%, трехпоколен-
ные – от 15 до 20%, а семьи, насчитывавшие 4 поколения совместно про-
живавших родственников, встречались очень редко. В наибольшей сте-
пени одно- и двухпоколенные семьи были характерны для духовенства
(практически 100% всех семей). Меньше, чем в среднем, семей из трех
поколений было среди чиновников, солдат, казаков. В большей степе-
ни трехпоколенные семьи были характерны для купцов и мещан. Толь-
ко среди этих двух сословий были отмечены семьи из четырех поколе-
ний.
Интересны брачно-возрастные особенности городской семьи.
Например, уровень брачности в городской среде был ниже, чем в кре-
стьянстве (соответственно, 6,7 и 8,4 браков на 1000 чел. в 1909–
– 115 –
1913 гг.). Официальная статистика показывает, что в городах и мужчи-
ны и женщины вступали в брак в более позднем возрасте, чем в сель-
ских районах. Средний возраст вступления в брак в городе был при-
мерно на 3 года больше, чем у новобрачных в деревне, причем в горо-
дах крупных – старше, чем в городах средних или малых.
В городах Сибири большинство вступавших в первый брак,
имели возраст около 21–22 года у женщин и 25–26 лет у мужчин. При
этом размах вариаций возрастов был довольно значительным и у муж-
чин гораздо больше, чем у женщин. Минимальный возраст невест в
первом браке составлял 15 лет, а максимальный 40–50 лет. В то же
время у их женихов минимальный возраст в первом браке равнялся
17–18 лет, а максимальный – 45–65 лет. Во вторых браках средний воз-
раст вступления в брак был значительно выше: у мужчин 35–40 лет, у
женщин 30–35 лет. Третьи браки у мужчин встречались гораздо реже,
но не были чем-то исключительным. Средний возраст вступления в 3-
й брак составлял у мужчин 45–55 лет. В то же время случаи вступле-
ния женщин в 3-й брак были чрезвычайно редки. В целом, в конце XIX
– начале XX в. в городах наблюдалось понижение возраста женихов, а
у невест он практически оставался без изменений, что вело к сниже-
нию разницы в возрасте супругов и к стиранию различий между горо-
дом и деревней в отношении возраста новобрачных.
В городах на всем протяжении XIX столетия значительными
были сословные различия брачно-возрастных особенностей. Семейный
уклад и быт различных социальных слоев города во многом отличался
от строя крестьянской семьи. Дворяне, чиновники, военные после по-
ступления рано покидали родительские семьи. Мужчины из этих слоев
поздно вступали в брак. Напротив, дети купцов, мещан и крестьян,
даже став взрослыми, не всегда могли отделиться: они были привяза-
ны к месту жительства, своему сословию, семье и профессии и поэто-
му часто должны были следовать дорогой, проложенной их родителя-
ми. Наибольший средний возраст вступления в первый брак у мужчин
был у военных (нижних чинов) – 30–31 год, дворян и чиновников –
27–28, купцов – 27–30 и разночинцев – 25–27 лет. Мужчины других
сословий женились раньше: мещане в 24–25, крестьяне – 23–24, духов-
ные – 21–24 года. У женщин также наибольший средний возраст отме-
чен для сословия военных, а также дворян и чиновников – 23–26 лет.
Для невест из других сословий он был ниже (19–21 год), наименьший
средний возраст отмечен у невест из духовного сословия – 17,5 лет.
Более высокий возраст мужчин-супругов в купеческих семьях,
несомненно, был отражением экономических отношений внутри купе-
ческих семей, когда все нити торговых операций – экономической
основы жизнедеятельности семьи – сходились в руках мужчины. А по-
скольку достижение какой-то степени экономической самостоятельно-
сти мужчиной требовало определенного времени, то мужчины в
большинстве своем могли позволить себе жениться только к 30 годам.
В купеческой среде ранние браки у мужчин были чрезвычайно редки-
ми. При этом необходимо сказать, что разница в возрасте, составляв-
– 116 –
шая 5–8 лет в пользу мужчины, являлась вполне нормальной, и такие
браки не считались неравными. Неравными было принято считать су-
пружеские пары, в которых мужчина старше жены на 10 лет и более.
Иногда разрыв достигал 20 и даже 30 лет. Для чиновников и служило-
го дворянства брачный возраст отодвигался на более позднее время в
связи с необходимостью получения образования и достижения опреде-
ленного служебного положения, позволявшего прокормить семью, т.к.
доходы чиновничества низших рангов были незначительны. Военные
также вступали в брак позднее, в связи с трудностями службы. Солда-
ты имели очень низкие доходы, почти все их время было посвящено
службе, поэтому они создавали семью чаще всего либо выйдя в отстав-
ку, либо дослужившись до унтер-офицерского чина. В среде мещан и
городского крестьянства возраст вступления в брак и возрастная раз-
ница супругов были меньше (в среднем 2–4 года), что диктовалось
необходимостью женщины для ведения хозяйства и стойкими тради-
циями крестьянской семьи.
Можно отметить два пика при распределении браков по возрас-
там. Большинство браков заключалась в промежутке от 18 до 25 лет.
Второй же пик увеличения числа браков приходится на 30–32 года и
связан с повторными браками, которые заключались после потери
брачного партнера. При этом для мужчины и после 40 лет вероятность
заключения брака сохранялась, а вот для девиц после 32 лет вероят-
ность когда-либо выйти замуж падала и к 37 годам становилась ни-
чтожной. По представлениям того времени в разряд старых дев попа-
дали в 26–28 лет.
Подавляющее большинство супружеских пар в сибирских горо-
дах состояли в первом браке, их доля составляла от 80% до 95%. Коли-
чество вторых браков было меньше, чем первых, но все же довольно
значительным, доходя до 15–20% от общего числа супружеских пар.
Столь высокий показатель свидетельствует о том, что, овдовев, многие
горожане довольно быстро женились повторно. Распространенность
повторных браков, по-видимому, объясняется большой ролью жены в
семейном хозяйстве. Жены вели все домашнее хозяйство, многие из
них были активными помощницами мужей в торговых и произ-
водственных делах, например, заменяя последних в лавке во время их
коммерческих отлучек и т.п. В некоторых случаях промежуток време-
ни между смертью жены и вторичным заключением брака вдовцом
был даже меньше, чем официально установленный годичный срок
траура. Например, жена колыванского купца Якова Стефановича Стар-
цева умерла в феврале 1895 г., а уже в апреле того же года Старцев об-
венчался с мещанской дочерью девицей Павлой Александровной, 23
лет от роду, причем самому купцу в то время шел уже пятьдесят вто-
рой год. Правда, столь непочтительный для памяти покойной срок
между смертью жены и повторным браком мог объясняться тем, что
первая жена умерла, как записано в метрической книге, «от спиртных
напитков».

– 117 –
 Женщины после прекращения первого брака реже заключали
повторный брак, чем мужчины. В целом по стране вероятность всту-
пить в повторный брак у мужчин была существенно выше, чем у жен-
щин: в повторный брак вступало около 23% мужчин и лишь 4% жен-
щин. Среди мужчин духовного сословия практически не было жена-
тых повторно. Это объяснялось тем, что церковные власти запрещали
священникам жениться вторично.
Доля третьих браков была незначительной, обычно не превышая
5%. Однако эта цифра достаточно большая, чтобы иметь основания сде-
лать вывод о том, что факт женитьбы третий раз не считался чем-то из
ряда вон выходящим. Четвертые браки являлись исключением. Дело в
том, что православной церковью четвертые браки были запрещены, вне
зависимости от каких бы то ни было жизненных обстоятельств. Ни один
православный священник не взялся бы венчать, кого бы то ни было чет-
вертым браком. В том же случае, когда человек обманным путем всту-
пал в четвертый брак, на него налагалось тяжелое церковное наказание –
епитимья.
В календарном распределении свадеб можно выделить два пика:
зимний (январь-февраль) и осенний (октябрь-ноябрь). Большинство
браков заключалось в январе (20–25%) и феврале (12–15%). В октябре
и декабре – в совокупности около 20%. Незначительные доли браков
приходились на лето, особенно на июнь и август (по 3–4%). Полно-
стью отсутствовали браки в марте и декабре. Эти особенности годово-
го цикла браков православных определялись, прежде всего, религи-
озными факторами. Православная церковь не венчала браки во время
четырех многодневных постов: Великого (он длился 48 дней перед
Пасхой, и почти всегда включал в себя март), Петрова (20 дней в ма-
е-июне), Успенского (1–14 августа) и Рождественского (15 ноября–24
декабря). Действовал религиозный запрет и на браки между Рожде-
ством и Крещением (25 декабря–6 января), а также во все дни маслени-
цы – недели перед Великим постом и в пасхальную неделю. Запреща-
лись браки в кануны и в самые дни церковных и государственных
праздников, а также накануне среды, пятницы и воскресенья в течение
всего года. В силу этого в марте и декабре брачная активность право-
славного населения практически прекращалась, в августе была крайне
низкой.
В городах также как и в деревне наблюдалась определенная се-
зонность рождений. Наиболее высоким число рождений было в январе
и марте (в среднем по 10% годовых рождений), наименьшим – в июле-
августе и ноябре-декабре (около 7,5%). При этом если общим для де-
ревни и города было высокое число рождений в январе и марте, соот-
ветствующих зачатиям апреля и июня, то спада рождаемости в сентя-
бре (т.е. зачатий в декабре), характерного для деревни, в городе не от-
мечалось. Эти данные показывают, что горожане менее строго соблю-
дали половое воздержание во время поста.
Поскольку средний возраст вступления в брак у мужчин был
выше, чем у женщин, у большинства супружеских пар старшим по воз-
– 118 –
расту был мужчина. В первых браках в среднем мужья были старше
своих жен на 3–4 года, при этом можно отметить некоторое сокраще-
ние разницы в возрасте с течением времени. Во вторых браках мужья
были старше жен в среднем на 7–13 лет, в третьих – на 11–18. Необхо-
димо сказать, что разница в возрасте, составлявшая 5–8 лет в пользу
мужчины, считалась вполне нормальной, и такие браки не считались
неравными. Неравными браками было принято считать супружеские
пары, в которых мужчина старше жены на 10 лет и более. В отдель-
ных случаях разница в возрасте супругов достигала значительных ве-
личин. Так, в 1884 г. бийский купец 2-й гильдии Александр Пешков
был старше своей жены Анфисы Павловны на 28 лет, а купец того же
города Сулейман Сейфуллин имел разницу в возрасте со своей женой
Фатимой Ахметовной в 35 лет. Для более молодых поколений была ха-
рактерна меньшая разница в возрасте. Очевидно, что с течением вре-
мени разница в возрасте супругов сокращалась, что говорит о разложе-
нии патриархальных традиций в семьях горожан региона. Наибольшая
разница в возрасте супругов была характерна для дворян и чиновни -
ков – 8–10 лет, военных – 7–10 и купцов – 5–9 лет. В других сослови-
ях разница в возрасте супругов была ниже: у мещан 4–6 лет, крестьян
– 3–5, духовных – 3–4 года.
Соотношения внутрисословных и межсословных браков показы-
вает, что среди сибирских горожан наиболее замкнутыми в матримони-
альных связях были крестьяне (две трети женихов брали в жены кре-
стьянок), а также дворяне и чиновники, примерно половина браков ко-
торых заключалось со своими. Среди духовенства, мещан и купцов
браки с представителями своего сословия составляли 30–40%, а у во-
енных и разночинцев односословные браки составляли 20–25%. В це-
лом можно признать, что сословия в городах Сибири не были социаль-
но эндогамными группами. Менее половины всех заключавшихся бра-
ков были односословными.
Распространенность межнациональных браков показывают ко-
эффициенты национальной однородности брака, которые составляли
(данные по Омску за 1916 г.): для евреев 1,0, татар – 1,0, русских –
0,96, немцев – 0,80, поляков – 0,361. Коэффициенты, равные единице,
для евреев и татар означают, что представители этих национальностей
практически не вступали в смешанные браки, что определялось, конеч-
но же, религиозными причинами. Например, о сибирских татарах
современник писал: «От русских живут обособленно, с ними не сме-
шиваются и в браки не вступают, как другие инородцы Сибири» 2.
Близкий к единице коэффициент для русских объясняется абсолютным
преобладанием русских в населении города. У немцев и особенно по-
ляков межнациональные браки были распространены больше. Распро-
страненность межнациональных браков среди поляков обусловлена
значительным преобладанием мужчин среди польской диаспоры в Си-
1
Клячкин В.Е. Естественное движение населения г. Омска по парал-
лельным данным за 1913, 1916, 1923–26 гг. Омск, 1928. С. 45.
2
Швецов С.П. Сибирь, кто в ней живет и как живет. СПб., 1909. С. 26.
– 119 –
бири. Многие современники отмечали, что поляки в силу этого часто
женились на православных женщинах и «осибирячивались».
Важнейшей функцией семьи, как в прошлом, так и в наши дни,
является репродуктивная. Среднее число рождений на женщину в
течение жизни составляло в то время 7–8. Детская смертность была
значительной, и почти каждый третий ребенок умирал в течение пер-
вого года жизни, и только каждый второй доживал до 20 лет.
С возрастом средняя численность
детей сначала увеличивалась, достигая
своего максимума в возрасте родителей
45–50 лет, а затем снижалась. При воз-
расте мужа 18–24 лет на семью приходи-
лось в среднем 0,5 детей, в возрасте 45–
50 лет – 4, а к 65 с родителями оставался
чаще всего1, редко 2 ребенка). Причиной
этого было то, что сыновья начинали
устраивать жизнь на стороне, отделялись,
а дочери выходили замуж и также поки-
дали родительскую семью.
Численность городской семьи до-
Герб Тары стигала своего апогея, когда супругу
было 45–50 лет. Если учесть, что мужья в
городах были в среднем на 5–7 лет старше жен, то данный возраст су-
пруга соответствует возрасту женщины при рождении последнего ре-
бенка, который составлял в то время 39–40 лет. К возрасту 60 лет с ро-
дителями оставались обычно только 2 ребенка, чаще всего сын, насле-
довавший отцовское хозяйство, и младшая дочь, еще не успевшая вый-
ти замуж. В конце жизни в большинстве случаев родители оставались
с одним сыном и доживали жизнь с ним.
Весьма важным моментом, характеризующим развитие се-
мейного строя, являются данные о доли внебрачных рождений. Вне-
брачных рождений в городах отмечалось значительно больше, чем в
деревне. В конце XIX в. по России процент внебрачных рождений в
сельской местности составлял около 2%, в городах – около 10%. В
1890 г. в Томской губ. доля незаконнорожденных в сельской местно-
сти составляла 2,9%, в городах – 7,1%, при этом максимальной эта
доля была в крупнейшем городе – Томске – 12,6%. В городах Сибири в
изучаемый период отмечался постоянный рост внебрачных рождений.
В небольших городах доля внебрачных рождений была меньше, чем в
крупных. Так, в 1910 г. доля внебрачных рождений в Кургане состави-
ла 5,5% и была значительно меньше, чем в Томске – 18,5%. В наи-
большей степени внебрачные рождения были характерны для право-
славных. Так, например, в Томске в 1864 г. из 971 детей, родившихся в
семьях православных, 62 были незаконнорожденными, а из 132 непра-
вославных новорожденных (католиков, иудеев и мусульман) не было
ни одного внебрачного ребенка.

– 120 –
 Таким образом, во второй половине XIX – начале XX в. в семье
горожан действовали эволюционные процессы, стимулируемые урба-
низацией и развитием капитализма. В течение пореформенного перио-
да семейная организация населения изменялась. Малая семья посте-
пенно становилась все более распространенной среди горожан. Сокра-
щались размеры семей, упрощалась их структура, постепенно нивели-
ровались в сословные и региональные различия. Очень важным было
разложение патриархального уклада. В то же время известная традици-
онность не только сохранялась, но и постоянно подкреплялась в ходе
оживленной миграции из села в город и тесных связей большей части
городского населения с деревней.
Можно выделить основные тенденции демографического разви-
тия семей горожан Сибири второй половины XIX – начала XX в., кото-
рые заключались в снижении общей людности, процессах упрощения
семейной структуры, снижении брачности, сглаживании сословных и
национально-конфессиональных различий структурно-количес-
твенных характеристик семьи. Эти процессы в городах региона были
выражены в большей степени, чем среди сельского населения. Однако
эти процессы к моменту революции 1917 г. были еще не завершенны-
ми. В силу ряда причин, в частности, традиционности института се-
мьи, активной миграции в города сельского населения, несшего с со-
бой деревенские модели семейной жизни, противоречивости социаль-
ных процессов и т.д., наряду с модернизационными процессами среди
горожан сохранялась в значительной степени традиционность се-
мейно-брачных отношений, что находило свое выражение и в демогра-
фических параметрах семьи.

– 121 –
 Тема 9. СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Литература:
Будина О.Р., Шмелева М.Н. Город и народные традиции русских. М.,
1989.
Гончаров Ю.М. Городская семья Сибири второй половины XIX – нача-
ла XX в. Барнаул, 2002.
Зуева Е.А. Русская купеческая семья в Сибири конца XVIII – первой по-
ловины XIX в. Новосибирск, 2007.

Отношения в семье и в обществе находятся в тесном взаимодей-

ствии и обусловливают друг друга. Регламентация сферы внутрисе-
мейных взаимоотношений в дореволюционной России со стороны
церкви и государства была незначительной. Взаимные права и обязан-
ности супругов, родителей и детей были сведены в Своде законов к
нескольким нормам, которые, безусловно, не исчерпывали всего
многообразия в этой области семейного быта. Подобная ограничен-
ность законодательных правил, казалось, должна бы предполагать зна-
чительную свободу в развитии системы внутрисемейных взаимоотно-
шений. Однако именно сфера личных взаимоотношений между члена-
ми семьи оказывается в значительной степени консервативной.
И муж, и жена по закону наделялись обязанностями по отноше-
нию друг к другу. Здесь прежде всего было видно главенство мужчи -
ны: «Жена обязана повиноваться мужу своему, как главе семейства,
пребывать к нему в любви, и почтении и в неограниченном послуша-
нии, оказывать ему всякое угождение и привязанность, как хозяйка
дома»1.
Среди провинциальных горожан – купцов, ремесленников, ме-
щан, а также крестьян, постоянно проживавших в городах, вплоть до
середины XIX в. преобладали большие семьи, а в них – патриархаль-
но-авторитарные отношения. Глава семьи – «начальник семейства»,
как он назывался по закону, представлял ее во внешних связях, пользо-
вался среди домочадцев практически неограниченной властью, распо-
ряжался единолично семейным имуществом и личной судьбой каждо-
го из них, женил детей по своей воле и мог отдавать их в работы на
определенный срок даже без их желания. Его распоряжения должны
были выполняться беспрекословно, к непослушным и провинившимся
применялись наказания, в том числе в обычае была и физическая рас-
права. Сыновья жили с отцом, как правило, до его смерти, а если отде-
лялись от него, то имущество делилось между братьями поровну, а
младший сын, по традиции, оставался с родителями. Как и в крестьян-
ских семьях, все работы делились на мужские и женские, и первые вы-
полнялись под надзором хозяина, а вторые – хозяйки. Семейная соб-
ственность находилась под непосредственным наблюдением и руко-
водством главы семьи.
1
Свод законов Российской империи. СПб., 1899. Т. X. Ст. 107.
– 122 –
 Установки на создание брака были очень сильны среди всех
слоев общества. Можно привести достаточно характерное для того
времени высказывание: «Каждый человек только в браке и посред-
ством брака становится цельным человеком». Признание главенствую-
щей роли семьи в материальном и нравственном благополучии челове-
ка отразилось в многочисленных пословицах и поговорках, касающих-
ся семейного быта: «В семье и каша гуще», «Семейный горшок всегда
кипит», «Семья воюет, а одинокий горюет», «Холостой – что беше-
ный. Холостой – полчеловека». Подобные установки во многом опре-
деляли всеобщий характер брачности населения России. Традицион-
ным было отношение к семье как к выполнению своего долга перед
Богом и обществом.
В литературе неоднократно отмечалось, что главной особенно-
стью провинциальных городских семей середины XIX в. являлась па-
триархальность внутрисемейных отношений. Об авторитарности се-
мейных отношений говорят и пословицы: «У мужа жена всегда вино-
вата», «Жене спускать – добра не видать», «Жена без грозы – хуже
козы», «Люби жену как душу, тряси ее как грушу», «Бей жену без де-
тей, бей детей без людей», «Ненаказанный сын – бесчестье отцу»,
«Чем больше жену бьешь, тем щи вкуснее», «Жена не горшок – не
расшибешь», «Бей бабу молотом – будет баба золотом».
Стойкость патриархальных традиций, степень авторитарности
внутреннего строя семьи во многом определялась социальным и иму-
щественным положением семьи и ее составом. Патриархальные поряд-
ки встречались чаще в семьях со стариками-родителями. В семьях, со-
стоявших из родителей и неженатых детей, развитие семейного строя
шло по пути смягчения авторитарности. Однако по-прежнему «муж-
ские» дела не смешивались с «женскими», которые строго разграничи-
вались. Интересы мужчин в семье, как правило, ставились выше жен-
ских. Часто это имело под собой реальное основание, если муж был
главным кормильцем в семье, но иногда соблюдалось и по обычаю,
даже если женщина своим трудом вносила в семейный бюджет
большой вклад. Живучесть патриархальных отношений обусловлива-
лась как социально-правовыми, так и экономическими факторами.
Глава семьи ведал всеми делами семьи, отвечал перед государством за
выполнение повинностей и выплату податей. Он, таким образом, яв-
лялся не только добытчиком средств к существованию, но и посредни-
ком между семьей и государством.
Жена подчинялась мужу, однако делами по дому руководила
именно хозяйка, которая имела большие полномочия в своей сфере и
так же строго правила подвластными ей людьми. В случае смерти хо-
зяина вдова до совершеннолетия детей становилась главой семьи и вы-
полняла все его функции, на нее записывалось хозяйство. Если у нее
был сильный характер, то и взрослые женатые сыновья не выходили
из-под материнской власти. Такие случаи не были большой редкостью,
но и не нарушали общепринятых норм. Главное – порядок в семье
оставался таким же, как и при хозяине-мужчине.
– 123 –
 Главной обязанностью жены в семье была организация се-
мейного быта, в то время как мужчина был главой семьи, хозяином
всего движимого и недвижимого имущества, руководителем торговых
операций. При этом зависимость жены от мужа увеличивалась еще и
тем, что мужья в среде купечества, чиновничества, военных обычно
были значительно (на 6–10 лет) старше своих жен.
Зависимому положению женщины во многом также способ-
ствовало признание церковного брака единственной формой брака, а
по нему жена была обязана всюду следовать за своим мужем, и могла
быть по суду принуждена сделать это. Жена могла получить паспорт
только с разрешения мужа. Нарушение супружеской верности могло
повлечь тюремное заключение.
Господствующие взгляды, отводившие женщине место исклю-
чительно в семье, приводили к отстраненности женщин от обществен-
ных дел, стремлению мужей сократить ее контакты с внешним миром.
По отзывам современников, женщины в середине XIX в., особенно в
купеческой среде, вели замкнутую жизнь. Приниженное положение
женщины проявлялось и в более строгом, чем для мужчин обществен-
ном контроле. Говоря об отношении общества к сексуальному поведе-
нию, необходимо признать, что для Сибири были характерны традици-
онные, патриархальные принципы. И хотя встречаются такие мнения
современников, что «на поведение девушек до замужества смотрят
снисходительно», или даже, что «в Сибири была совершенная распу-
щенность в отношениях между холостыми и незамужними лицами» 1,
тем не менее, нравы были строгие, и сексуальные отношения находи-
лись под жестким контролем общественного мнения, в особенности
для женщин. Это нередко выражалось в мелочной регламентации по-
ведения. Так, девушка до замужества не могла выйти из дома без раз-
решения родителей, а если ей нужно было куда-нибудь сходить, то,
спросившись, она обязательно брала с собой ведра на коромыслах,
чтобы соседи о ней не подумали, что она праздно шатается по улицам.
О двойном стандарте по отношению к женской и мужской сек-
суальности красноречиво свидетельствуют бракоразводные дела, отло-
жившиеся в сибирских архивах. Для расторжения брака необходимо
было подать соответствующее прошение, в котором нужно было обос-
новать свою просьбу. В прошениях горожан о разводе указывались,
например, такие причины: «ссылка супруга за убийство далее в Си-
бирь», «невозможность исполнения супружеского долга» и т.п. Но
самой распространенной причиной развода была «прелюбодейная
жизнь» одного из супругов. При этом в подавляющем большинстве
случаев инициаторами разводов были мужчины. В то же время необ-
ходимо признать, что имевшие место конфликтные ситуации чаще ста-
рались уладить в кругу семьи, «полюбовно», «не вынося сор из избы».

1
Ядринцев Н. Женщина в Сибири в XVII и XVIII столетиях: Историче-
ский очерк // Женский вестник. 1867. № 8. С. 114–116.
– 124 –
 Преобладание мужчин среди ини-
циаторов разводов по мотивам «прелю-
бодейной жизни» совсем не означает,
что женщины в Сибири были сексуаль-
но раскованы. Наоборот, мужчины име-
ли гораздо больше возможностей для
внебрачных сексуальных связей. Напри-
мер, среди купечества, части мещан, чи-
новников этому способствовали частые
и длительные поездки по торговым и
служебным делам. Подобные связи в
подавляющем большинстве случаев не
приводили к разводам. В отношении же
женщин господствовала крайняя нетер- Герб Омска
пимость. Малейший намек на внебрач-
ную связь мог стать и становился поводом для развода.
Все это приводило к крайне нетерпимому отношению к вне-
брачным рождениям. Положение женщины, родившей незаконноро-
жденного ребенка, было чрезвычайно сложным: она практически не
имела шансов вступить в брак, найти работу. Поэтому в полицейских
донесениях о происшествиях часто встречались такие записи как,
например: «В Тобольске 16 марта [1870 г.] неизвестная женщина взо-
шла в дом мещанина Ильи Панфилова, с грудным младенцем женского
пола, и когда хозяйка дома Наталья Панфилова отлучилась в другую
комнату, то упомянутая женщина, оставив ребенка на кровати, вышла
на улицу и более не возвращалась»1.
Особое место в сибирском обществе занимали ссыльные. Часто
поведение ссыльных женщин резко контрастировало с традиционными
нормами: «Некоторые ссыльные женщины… устраивают у себя чуть
ли не дома терпимости. Меняют мужей, как перчатки, ища разнообра-
зия в самом наслаждении. Безграничную половую свободу стараются
прикрыть идеологией… Свободный брак обращается в нечто в высшей
степени безнравственное и нечистоплотное. Сходятся без всякой лю-
бви, даже без ее суррогата… расходятся с легким сердцем, которое
сейчас же занимается другим»2.
Постепенно формирование городского образа жизни, распро-
странение образования, более либеральные законы способствовали
улучшению правового и фактического положения женщин и детей в
семье. Однако гуманизация внутрисемейных отношений в русском
провинциальном городе в семьях мещан и ремесленников, а также
основной массы купечества делала скромные успехи.
Вплоть до конца XIX в. в небольших провинциальных городах
действовал обычай вступления в брак с помощью сватовства и сва-
1
Российский государственный исторический архив (далее – РГИА).
Ф. 1286. Оп. 31. Д. 1820. Л. 38об.–39.
2
Боннард С. «Успокоили…» // Сибирские вопросы. 1911. № 40–41.
С. 27.
– 125 –
дьбы. Решающую роль в выборе брачного партнера играли родители.
Браки «самокруткой», т.е. по личной договоренности жениха и неве-
сты, без предварительного на то согласия родителей, встречались чрез-
вычайно редко, общественное мнение относилось к ним враждебно,
считая их противозаконными и безнравственными.
К концу XIX – началу XX в. складывается новый порядок пред-
брачного ухаживания, появляется система молодежного предбрачного
общения. Расширяются и цели контактов между молодыми людьми –
не только поиск супруга, как было прежде, а также развлечение, эмо-
циональный контакт, получение удовольствия. Однако знакомство и
общение городской молодежи, достигшей брачного возраста, происхо-
дило в социально однородной среде. К примеру, в бедной мещанской
среде знакомство завязывалось на вечеринках, молодежных сборищах
типа крестьянских «вечерок». Их посещали, как правило, не более ше-
сти-семи пар. Такое общение происходило чаще всего по субботам и
воскресеньям в доме у кого-нибудь из участников. Здесь пили чай, иг-
рали в игры, пели и танцевали. В более зажиточных и культурных се-
мьях разночинцев и купцов было принято устраивать домашние вечера
в честь именинниц и именинников. На этих праздниках собирался еще
более узкий круг молодежи из семей, поддерживающих между собой
деловые, дружеские или родственные отношения. Дворянство и купе-
чество помимо «именинных» праздников вывозило молодежь на се-
мейно-танцевальные вечера и балы.
Однако процессы демократизации не стоит преувеличивать. Но-
вые формы предбрачного общения, без сомнения, имели такие каналы
воздействия родителей, которые подчас регламентировали поведение
молодежи не менее жестко, чем старые ритуалы. Знакомство и обще-
ние молодых людей происходило в присутствии старших, с пристра-
стием следивших, чтобы все соответствовало «приличиям».
Несмотря на приниженное положение женщины, необходимо
признать, что она пользовалась в Сибири большим уважением.
А.А. Щапов отмечал: «В среде сибирского населения народная, кре-
стьянская женщина является многозначительной деятельною силой» 1.
Более кратко и емко выразился в своих мемуарах сибирский купец
Н. Чукмалдин: «Женщина в Сибири не раба мужчины, она ему това-
рищ»2. Естественно, идеализировать положение сибирячек XIX в. не
следует. В путевых заметках путешественников содержатся и описа-
ния тяжелой женской доли в глухих уголках региона. Большинство же
источников говорит о том, что среди значительной части сибирского
купечества, интеллигенции, средних городских слоев и крестьянства
преобладало уважительное отношение к женщине, что, однако, не ме-
шало сибирякам рассматривать женщину в рамках достаточно жестко
закрепленной поло-ролевой системы, отводившей женщине роль хо-
зяйки дома и воспитательницы детей.
1
Щапов А.А. Значение народной женщины в антропологическом и со-
циальном развитии русской народности // Соч.: В 3-х т. СПб., 1906. Т. 2. С. 35.
2
Чукмалдин Н. Мои воспоминания. СПб., 1899. С. 99.
– 126 –
 Характер внутрисемейных отношений в городах Сибири имел
свою специфику. Современники отмечали, что сибирские женщины
отличались от женщин центральной части России чертами характера и
поведением. Сибирячки были более энергичными, активными, пред-
приимчивыми, самостоятельными. Если муж-купец умирал, его дело
обычно продолжала жена. Купец Чукмалдин писал в своих воспомина-
ниях: «Умер муж – не погиб промысел, мужем заведенный. Жена-вдо-
ва ведет его дальше, с той же энергией и знаниями, какие присущи
мужу» 1.
Роль женщины-хозяйки в семьях сибирских купцов находила
отражение в практике наследования капиталов. Нередко глава семьи
завещал все имущество и управление делами после своей смерти жене
даже при наличии взрослых детей мужского пола. Встречаются приме-
ры, когда после смерти мужа вдова брала в свои руки семейное дело.
Она выбирала на свое имя купеческое свидетельство, несла ответ-
ственность за торговые операции, без ее разрешения из общего капита-
ла не могли выделиться взрослые сыновья со своими семьями. Некото-
рым из купеческих вдов удавалось в течение долгих лет умело управ-
лять семейным делом, поддерживать на должном уровне семейные
капиталы и коммерческую репутацию. Например, бийская купчиха
Елена Григорьевна Морозова, унаследовав в 1894 г. торговое предпри-
ятие, несмотря на то, что ей было уже 62 года, и она была практически
неграмотна, твердой рукой 14 лет вела семейное дело. Новаторски
подойдя к предпринимательству, купчиха превратила традиционную
торговую фирму в многоотраслевой комплекс, построила ряд промыш-
ленных предприятий и в несколько раз увеличила капитал.
Несмотря на утвержденное законодательством и обычаем гла-
венство мужчины в семье, имущество супругов было раздельным.
Приданное или имущество, приобретенное женой самостоятельно,
считалось ее собственностью.
Публицист И. Харламов так объяснял более выгодное положе-
ние женщины в семье на окраинах России: «Рассматривая организа-
цию семьи и права в ней отдельных членов, можно заметить тот любо-
пытный факт, что отдельные члены семьи имеют в ней больше прав на
окраинах, чем в центрах. На положении женщин это отражается весь-
ма значительно. Власть хозяина на окраинах весьма заметно подходит
к нормальному значению лишь власти распорядительной, наоборот – к
центрам в ней есть признаки власти патриархальной. Это явление, ко-
нечно, должно быть поставлено в связь с колонизацией. Все протесто-
вавшее против нравственных и физических насилий, все желавшее
сохранить свой исконный устой бежало по направлению к окраинам…
все более терпеливое, более задавленное оставалось на местах»2.
В конце XIX – начале XX в. в семьях горожан происходят зна-
чительные перемены в исстари установившемся бытовом порядке, ме-
1
Чукмалдин Н. Мои воспоминания. СПб., 1899. С. 99.
2
Харламов И. Женщина в русской семье // Русское богатство. 1880.
№ 3. С. 65.
– 127 –
няются роли отдельных членов семьи. В эти годы развитие семейного
строя в целом шло по пути смягчения авторитарности. Однако тради-
ционность, стойкая патриархальность внутри семьи помешали завер-
шению процесса демократизации внутрисемейных отношений. Даже
среди привилегированных сословий их патриархально-авторитарная
основа не была серьезно подорвана и в основных чертах сохранилась
до революции 1917 г.
Вовлечение во второй половине
XIX в. женщины в профессиональную де-
ятельность способствовало ее обществен-
ной активности и отразилось в изменении
социально-экономического статуса муж-
чин – все это вместе взятое положило на-
чало кризису патерналистских семейных
ценностей.
Наиболее существенные измене-
ния происходили в семьях городских
промышленных рабочих. Низкая оплата
труда, плохие жилищные условия, невы-
сокий уровень образования и культуры
негативно действовали на пролетарскую
Герб Охотска семью. Нравы городских фабричных ра-
бочих были гораздо свободнее, но не
чище крестьянских. Жилищная скученность, бедность, усугублявшая-
ся пьянством, оставляли мало возможностей для счастливой и стабиль-
ной брачной жизни. Существенным фактором, подрывавшим семей-
ные устои, был рост социальной мобильности населения. Отхожие
промыслы, в которых участвовали миллионы крестьян, надолго отры-
вали женатых мужчин от семьи, нарушали регулярность половых от-
ношений в браке, а кое-где превращали его в фикцию. Формирование
пролетарских слоев в городах ускоряло процессы дробления семей,
упрощения их структуры. В большинстве городов развитие промыш-
ленности и формирование рабочих кадров в значительной мере проис-
ходило за счет переселенцев из села, бывших крестьян. Из деревни же,
как правило, уходили молодые люди, не имевшие семьи, или недавно
ей обзаведшиеся. Кроме того, рост промышленности, увеличение в
процессе социального расслоения числа семей, нуждающихся в зара-
ботках всех ее взрослых членов и даже подростков, приводили к кон-
фликтам в авторитарной семье, разрушая почву, на которой базировал-
ся патриархальный быт. Действительно, иная экономическая основа
рабочей семьи, в которой были вынуждены работать также женщины и
дети, формировала новый тип семейных отношений, отличавшихся
большим равноправием. Появилась новая пословица: «В старые годы
бывало – мужья жен бивали; а ныне живет, что жена мужа бьет».
Как показывают источники, в семьях сибирских горожан наибо-
лее авторитарные порядки сохранялись в старообрядческой среде. Ста-
рообрядцам особенно был присущ дух замкнутости, обособленности,
– 128 –
религиозной нетерпимости. Семейный строй их был подчас крайне су-
ров и деспотичен. В семьях старообрядцев царил дух полного и бес-
прекословного подчинения всех членов семьи ее главе-мужчине. Он
распоряжался семейным бюджетом, работающие члены семьи отдава-
ли ему все деньги до копейки, он хранил их под замком, и распоряжал-
ся по своему усмотрению, сам делал все необходимые покупки, едино-
лично решал все возникающие в семье проблемы. Наиболее сложное
положение в таких семьях наблюдалось у снох. От них требовалось
проявление самого уважительного отношения ко всем родственникам
мужа, невзирая на их возраст. Именно снохи занимались наиболее тя-
желой работой по дому. Без разрешения мужей им запрещалось выхо-
дить из дома. Малейшие нарушения снохами семейного порядка стро-
го наказывались.
Однако к концу XIX в. некоторые изменения становятся замет-
ны и в старообрядческой среде. Это проявлялось, в частности, в увели-
чении числа браков с православными, что, однако чаще всего сопрово-
ждалось сменой веры. Увеличению числа браков раскольников и пра-
вославных в немалой степени способствовал массовый переход ста-
рообрядцев в единоверие, что являлось результатом правительствен-
ных преследований старообрядцев. Переход старообрядцев в единове-
рие способствовал их сближению с православными, облегчал возмож-
ность для них смешанных браков.
В силу неразвитости системы образования, почти полного от-
сутствия дошкольных учреждений как в России в целом, так и в Сиби-
ри в особенности, центр тяжести в воспитании и социализации подрас-
тающего поколения во всех сословных группах ложился на семью. От-
ношение к детям в среде сибирских горожан вплоть до начала XX в.
носило традиционный характер. В детях видели продолжателей рода и
опору в старости. При этом по правовым нормам родители были обяза-
ны заботиться о здоровье и нравственности детей. В сфере личных вза-
имоотношений в семьях провинциальных горожан в середине XIX в.
отражалась иерархическая структура их состава, каждое звено которо-
го обладало строго определенными правами и обязанностями. Дети в
этой иерархии занимали низкое место. Это особенно четко проявля-
лось в больших неразделенных семьях. Дети находились в полном
подчинении у родителей, с раннего детства помогая им по хозяйству.
Воспитание и образование получали главным образом дома и, когда
вырастали, нередко занимались тем же делом, что и их родители. Воз-
растом зрелости считались 15–16 лет, и с этого времени дети полно-
стью включались в семейное дело или ремесло. Для исправления
строптивых и непослушных детей по закону и обычаю могли физиче-
ски наказывать.
Забота о состоянии и здоровье детей лежала на матери, которая
должна была следить за тем, чтобы дети были обуты, одеты, накормле-
ны. В обязанности отца входило религиозно-нравственное наставление
детей, в основном же он был связан с сыновьями в рамках семейного
«дела». При этом дети должны были добросовестно выполнять все
– 129 –
данные им родителями поручения. Покорность детей старшим освеща-
лась выработанной веками традицией сыновней почтительности, стой-
костью патриархальных отношений. Кроме того, в купеческих семьях
дети не шли вопреки воле родителей, опасаясь попасть в немилость и
потерять свою долю наследства или приданного.
Наставления родителей, даваемые в завещаниях, показывают
беспокойство за судьбы детей. Так, томский купец С.С. Прасолов в
своем завещании предписывал детям: «Да будет последняя воля моя
исполнена всеми так свято, как завещаю, и жить в любви и согласии,
оказывать матери своей должное послушание и почтение, равным об-
разом братьям и сестрам оказывать взаимное друг другу искреннее
расположение, молясь пред Всевышним о упокоении души моей» 1. В
своих завещаниях родители стремились предвосхитить конкретные
действия и поступки детей, ставили им определенные условия, чтобы
предостеречь их от разбазаривания наследства или побудить к пре-
умножению его.
В сыновьях видели прежде всего преемников семейного дела.
До зрелых лет о молодом человеке заботились, постепенно вводя его в
курс торговых дел, ремесла, обеспечивали ему определенный уровень
профессиональных навыков. В обычае горожан было отдавать сыновей
«в люди», «в мальчики» – в услужение купцам и ремесленникам для
овладения навыками торговли и ремесла. Заниматься мелочной тор-
говлей в лавке мальчики начинали с раннего возраста и к 15–16 годам
могли уже совершать самостоятельные коммерческие поездки в другие
города, вести конторские книги, покупать и продавать партии товаров.
Достигалась эта наука подчас нелегко.
В среде дворян, чиновников, интеллигенции в большей степени
были распространены идеи просвещения и романтизма, которые под-
нимали значение личности, женщины, любви, детей в жизни человека.
Эти идеи захватили образованное русское общество еще со второй чет-
верти XIX в. Направляемые на службу в Сибирь чиновники из евро-
пейской части страны распространяли их среди верхушки городского
общества. Этому же способствовали и политические ссыльные, и куп-
цы, регулярно бывавшие в столицах и крупных городах Европейской
России. В пореформенное время процесс демократизации семейных
отношений пошел значительно быстрее, так как получил поддержку в
общественном мнении и в правительственной политике по женскому
вопросу. В образованных кругах все больше было сторонников парт-
нерских, гуманных отношений в семье. Ребенок больше не рассматри-
вался как существо, наполненное злыми чувствами и помыслами, кото-
рые следовало вышибить из него строгим наказанием. До Сибири до-
ходили и издания, посвященные пропаганде новых отношений между
родителями и детьми, например книга В.Н. Жук «Мать и дитя», выдер-
жавшая в течение 1880–1914 гг. 10 изданий, женские журналы, ставив-
шие проблемы положения женщины и т.п. Вот цитата из подобного из-
дания: «Полнейшая гармония в семейной жизни достигается и суще-
1
ГАТО. Ф. 235. Оп. 1. Д. 471. Л. 21.
– 130 –
ствует только тогда, если все ее члены искренне расположены один к
другому, оказывают друг другу самое нежное внимание и снисхожде-
ние»1. Однако степень демократизации семейных отношений не следу-
ет преувеличивать, новые веяния распространялись медленно.
В пролетарской среде разрыв с традицией был наиболее резким.
При этом материальные трудности, плохие жилищные условия, отсут-
ствие медицинской помощи, низкая культура рабочих и другое обусло-
вили многие отрицательные стороны детского воспитания. Жены и
дети рабочих, начиная с подросткового возраста, в большинстве случа-
ев работали. На женщинах, кроме того, лежала и вся домашняя работа.
Ввиду длинного рабочего дня – 10 часов и более, они лишь в незначи-
тельной степени могли контролировать своих детей.
В целом воспитание детей во многом определялось социальной
группой, к которой принадлежали родители, а также их жизненным
опытом, принципами, установками, пониманием целей воспитания и в
силу этого было очень вариативным.
После замужества дочерей и перехода в дом мужа, их связь с
родительской семьей не прекращалась. Они часто бывали друг у друга
в гостях, вместе справляли праздники. В лице родителей женщинам
приходилось искать защиту от возможных обид и притеснений со сто-
роны мужа и его родителей. Необходимо сказать, что в городах поло-
жение в семье невестки (снохи) было более благоприятным, чем в тра-
диционной крестьянской семье. Она была более тесно связана с семьей
мужа, на нее не распространялись имущественные ограничения, харак-
терные для крестьянства. Это не исключает, конечно, того, что отно-
шения между свекровью и невесткой и в городе, как и повсеместно в
России, являлись частыми причинами раздоров в семье и могли приво-
дить к семейным разделам.
Традиционной чертой было почтительное отношение детей к
родителям. При этом почтение детей к памяти родителей продолжа-
лось и после кончины последних. Так, перед отправкой в дальнюю до-
рогу святым делом считалось посещение родительской могилы. Обяза-
тельно могилы родителей посещали и на родительский день весной.
В семьях горожан имелись и приемные дети. Кроме того, в со-
ставе семей нередко встречались «воспитанники» – дети, отданные на
воспитание несостоятельными родителями, сироты, взятые от умер-
ших родственников, незаконнорожденные. Все они по своим правам
отличались от законных детей. Незаконнорожденные и воспитанники
не имели права на фамилию своего воспитателя и долю в наследстве.
Для того чтобы на них распространились все права, их необходимо
было в законном порядке усыновить или удочерить. Отношение к вос-
питанникам отличалось от отношения к родным детям. Иногда они
фактически находились на положении прислуги, но много было и
обратных примеров. Например, тарский купец Н.В. Шанский и его су-
пруга Юлия приняли найденную работником в навозе девочку, воспи-
1
Хороший тон: Сборник правил и советов на все случаи жизни обще-
ственной и семейной. СПб., 1881. С. 55.
– 131 –
тали и выдали ее замуж. Девочку, которую удочерил другой тарский
купец – П.В. Шанский и его жена Васса, одевали «как куколку», обу-
чали на дому, что, по словам ее домашней учительницы, вызывало
даже зависть со стороны соседских детей.
Важный вопрос взаимоотношения родителей и детей – вопрос
об образовании подрастающего поколения. Многочисленные свиде-
тельства середины XIX в. говорят о том, что образование детей не за-
нимало высокого места в системе ценностей сибирского горожанина:
Провинциальное купечество и мещанство, приверженное старине,
чуждалось нововведений, предусмотрительно полагая, что выучась,
сыновья бросят отцовский промысел, пойдут в чиновники и промота-
ют с трудом нажитое добро. Часто горожане не желали отдавать детей
в училище вследствие низкого профессионального уровня учителей,
неблагоустроенности школьных помещений, недостатка учебных по-
собий. Так, например, в 1861 г. обыватели Нарыма забрали своих де-
тей из училища из-за того, что с ними худо занимались. Да и
большинству детей, которые ходили в школу, родители не стремились
дать полный курс обучения, ограничивали его одним-двумя классами.
В условиях отсутствия учебных заведений или их отдаленности,
особенно в малых городах, нередко первыми учителями своих детей
становились родители. Не случайно в биографиях многих известных
сибиряков (С.А. Балакшин, Н.М. Ядринцев, Н.И. Наумов, В.И. Вагин,
С.С. Шашков и др.) указывается, что «азы школьных наук» преподали
ему родители.
Однако также существует множество свидетельств современни-
ков о стремлении сибиряков к образованию. Например, современник
еще в середине XIX в. отмечал: «Нельзя не обратить особенного вни-
мания на наклонность тюменских граждан к ученью. Грамотность
здесь считается необходимостью. Родители как бы бедны ни были, не
говоря уже о зажиточных, непременным долгом поставляют посылать
детей своих в училище, и хотя занятия промышленные и торговые не
позволяют большей части учащихся оканчивать курс учения в уездном
училище, но непременно все учатся в приходских училищах чтению,
письму, катехизису и арифметике»1.

1
Абрамов Н. Город Тюмень // Вестник ИРГО. 1858. № 8. С. 145.
– 132 –
 Барнаул. Проект школы. Архитектор И.Ф. Носович

Со временем сибирские горожане начинали понимать, что об-

разование или хотя бы элементарная грамотность – одни из факторов
повысить свой социальный статус. Постепенно в пользу школьного об-
разования заработала и семейная традиция. У горожан, в свое время
обучавшихся в учебных заведениях, уже не было предубеждения про-
тив школ, поэтому они охотно отдавали своих детей в училища и гим-
назии. Можно привести примеры, когда с каждым последующим купе-
ческим поколением уровень образованности повышался. Барнаульский
купец 1-й гильдии Н.Т. Сухов был неграмотным, его сыновья – гра-
мотными, а один из внуков Павел Дмитриевич уже учился в Мо-
сковском коммерческом училище, правда, не окончил полного курса.
Другой барнаульский купец А.Ф. Ворсин имел домашнее образование,
а его сын Николай окончил Рижский политехнический институт.
Много образованных людей вышло из иркутского купечества.
По-другому, чем мальчиков, строили воспитание девочек. Рас-
пространенное в первой половине XIX в. мнение выразил один из кор-
респондентов Русского географического общества: «Девицы учатся
всегда меньше мальчиков. Родители вообще думают, что девушку не
для чего учить грамоте. Она не относит никаких должностей. Ее дело –
знать хозяйство»1.
Данные об уровне грамотности в Сибири показывают как отста-
лость культурных процессов в колонизируемом регионе, так и ограни-
ченный доступ женщин к образованию. Так, в материалах всероссий-
ской переписи 1897 г. по Тобольской губ. отмечалось: «Такой низкой
грамотности среди великороссов не наблюдается ни в одной из губер-
1
АРГО. Разряд 61. Оп. 1. Д. 28. Л. 17.
– 133 –
ний или областей, как Европейской России, так и Азиатской России, за
исключением лишь одной Томской губернии, где процент даже еще
ниже»1. Действительно, средняя грамотность по губернии составляла
всего 11% (в городах – 38%, сельской местности – менее 10%). При
этом данные об уровне грамотности среди мужчин и женщин наглядно
показывают, что женщины имели значительно меньше возможностей
получить даже элементарное образование: в сельской местности гра-
мотными были 16% мужчин и только 3,6% женщин; в городах: каж-
дый второй мужчина и только каждая четвертая женщина. Наи-
большие образовательные возможности для женщин открывались в
больших городах. Например, в губернском центре – Тобольске – гра-
мотность женщин составляла в 1897 г. 37,5%. Но и здесь среди муж-
чин доля грамотных была выше – 52,3%.
И если мальчиков, по крайней мере в городах, стремились
научить хотя бы элементарной грамотности, то воспитание девочек
строили по-другому. Их с малых лет старались приучить к хозяйству.
Дочери должны были помогать матери следить в доме за порядком,
присматривать за младшими детьми. Их обучали вязать кружева,
шить, готовить приданое, знакомили с обязанностями хозяйки дома.
Подобная точка зрения не могла устоять при дальнейшем социально-
экономическом и культурном развитии общества. Начиная с середины
XIX в. в регионе начинает быстро развиваться сеть женских учебных
заведений. К 1918 г. в городах Сибири насчитывалось уже 70 средних
женских учебных заведений, не считая смешанных заведений с гимна-
зическим курсом для детей обоего пола. К началу века во многих горо-
дах было уже по несколько учебных заведений для девочек. Например,
в уездном Барнауле к 1917 г. было, не считая начальных училищ, 3
женских прогимназии и одна гимназия. Если в 1906 г. в Барнауле сре-
ди учащихся начальных школ девочки составляли около трети, то к
1914 г. уже более половины.
Забота родителей об образовании своих дочерей иногда могла
проявляться в оригинальных формах. Словесник барнаульской жен-
ской гимназии Н.Ф. Шубкин сетовал на то, что один из родителей,
приехав на праздники с визитом «в подпитии», выражал свое недо-
вольство на поставленный его дочери балл. «И таких отцов, не об-
ращающих на своих детей никакого внимания и ожидающих, что все
за них сделает школа, сколько угодно даже среди интеллигентных лю-
дей», – восклицал учитель2.
Тем не менее, создание школ для девочек являлось важным со-
циокультурным явлением городской жизни. Поскольку жизненный
путь женщины из городских сословий практически не был связан со
службой или общественной деятельностью и протекал почти исключи-
тельно на семейном поприще, которое не требовало получения школь-
1
Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897.
Т. 78. Тобольская губ. СПб., 1905. С. XXVIII.
2
Шубкин Н.Ф. Повседневная жизнь старой русской гимназии (Из днев-
ника словесника Н.Ф. Шубкина за 1911–1915 годы). СПб., 1998. С. 68.
– 134 –
ного образования, то развитие женских учебных заведений во многом
означало постепенный отход от прагматического видения мира, свой-
ственного сибирякам.
Развитие системы образования приводило к потере семьей мо-
нополии в социализации детей. Однако это касалось далеко не всех
слоев населения. Дочери в семьях старообрядцев полностью зависели
от родителей. Из-за боязни влияния другой веры их держали в затвор-
ничестве до вступления в брак, не пускали на вечерки, так как боялись
сближения девушек с парнями «не по вере», а замуж они выходили ис-
ключительно по решению отца и матери. Такому порядку вступления в
брак подчинялись и сыновья.
Таким образом, на рубеже XIX–XX вв. общество медленно, но
неотвратимо шло по пути защиты интересов ребенка, удлиняя срок
обязательного обучения, отодвигая момент его вступления в ряды про-
фессиональных работников, расширяя права детей. Вместе с тем дей-
ствовали и другие тенденции, в частности, все более широкое вовлече-
ние подростков в общественное производство, характерное для проле-
тарских слоев города.
В Сибири в пореформенный период развивались те же процес-
сы, что и в европейской части страны. В результате социально-эконо-
мического развития происходило сокращение экономической зависи-
мости женщины в семье, формировался городской образ жизни, разви-
валось образование (в том числе и женское) и культура, что в комплек-
се способствовало разрушению традиционных патриархальных семей-
ных ценностей. Включение в социализацию подрастающего поколения
других институтов приводило к уменьшению роли семьи в этом важ-
ном процессе. Тем не менее, существовавшая противоречивость соци-
альных процессов в регионе, а также специфика образа жизни различ-
ных социальных и профессиональных групп горожан приводили к зна-
чительной вариативности семейных отношений, что нашло отражение
в противоречивости мнений современников.

– 135 –
 Тема 10. СЕМЕЙНОЕ ХОЗЯЙСТВО ГОРОЖАН
Литература:
Гончаров Ю.М. Городская семья Сибири второй половины XIX – нача-
ла XX в. Барнаул, 2002.
Кирьянов Ю.И. Жизненный уровень рабочих России (конец XIX – на-
чало XX в.). М., 1979.

Для полноты характеристики семейного быта необходимо кос-

нуться и экономики семьи, семейного хозяйства. Семья горожан отли-
чалась от крестьянской и по экономической основе, которую, как пра-
вило, образовывали доходы взрослых ее членов от занятий городского
типа – в промышленности, торговле, транспорте, управлении, культу-
ре.
Вид и объем домашнего труда зависели от того, насколько хо-
зяйство горожанина было обеспечено производственными заработками
одного или нескольких членов семьи и насколько они дополнялись
продуктами питания, полученными в подсобном хозяйстве.
Традиционной чертой семейного хозяйства сибирских, как и
русских в целом, городов было наличие у большинства горожан под-
собного хозяйства. Приусадебный участок и домашний скот были важ-
ны для многих городских жителей. В силу этого домашние хозяйства
горожан имели черты «двойной экономики», когда определенная часть
семейного дохода поступала не от производительного труда, а от под-
собного хозяйства. Приусадебным участком занимались в основном
женщины.
Приусадебный участок использовался в основном для выращи-
вания овощей. Обычно собранный урожай шел для потребления семьи,
расходовался в собственных хозяйствах, продавались только не-
большие излишки. В тех же случаях, когда овощей со своего огорода
не хватало, их покупали грядами у соседей или осенью у крестьян на
рынке.
Развитость приусадебного хозяйства в сибирских городах зави-
села от местных климатических условий. В городах, расположенных
южнее, где были более благоприятные условия, приусадебные участки
горожан имели большее значение. Огороды и домашний скот были
практически во всех хозяйствах горожан.
Горожане держали большое количество скота и птицы. Так,
например, в 1878 г. у жителей Тобольска насчитывалось 1460 лоша-
дей, крупного рогатого скота – 1169, овец – 247, свиней – 249, коз –
128. В небольших городах, где сельское хозяйство являлось одним из
главных занятий жителей, количество скота было особенно велико.
Семья, державшая корову, была полностью обеспечена молочными
продуктами. Молоко, как правило, не продавали, во время постов его
накапливали в больших количествах: снимали сметану на масло, из
простокваши делали творог, который хранили в погребе в деревянных
– 136 –
кадках. Овец держали относительно немногие, также горожане мало
разводили свиней, только к концу XIX в. жители Ишима и Кургана на-
чали откармливать свиней на сало для продажи, зато куры были прак-
тически в каждом хозяйстве.
Лошадей в больших количествах имели ямщики и извозчики, в
силу специфики своей работы. Зажиточные слои горожан держали ло-
шадей для выезда и имели праздничные выездные повозки и сбрую.
Большими любителями и ценителями лошадей были сибирские купцы,
так как их торговая деятельность требовала переездов на огромные
расстояния.
Серьезной проблемой для горожан были выпас скота, заготовка
сена, овса, картофеля и другого корма для животных, его вывозка в ме-
ста складирования. Актуальными были проблемы сохранения кормов,
здоровья животных. Для обеспечения скота кормом держали покосы.
Работы на сенокосе производились большей частью силами самой се-
мьи. Если своего сена не хватало, то его покупали на рынке, для лоша-
дей и кур покупали овес, для коровы – мякину. Для выпаса скота суще-
ствовали специальные общественные выгоны. Так, например, в Томске
в 1889 г. из 9647 дес. городской земли под выгоном были 2120 дес., се-
нокосы занимали 2194 дес. В Барнауле в 1908 г. имелось 3804 дес. вы-
гона и 984 дес. сенокосов. Так как городской земли не хватало, мещане
Барнаула ежегодно арендовали под пашни, сенокосы и выгон почти
3 тыс. десятин. Цена за аренду зависела от назначений земельных уго-
дий. За 1 дес. пашни Кабинет брал 40 коп., за 1 дес. сенокоса и выгона
– по 20 коп.
Подсобное хозяйство, таким образом, имело большое значение
для обеспечения семьи продуктами питания, хотя в большинстве слу-
чаев не удовлетворяло всех потребностей, и часть продуктов необхо-
димо было закупать. Во многих семьях делались заготовки продуктов
на год. Продукты обычно закупали большими партиями, что было бо-
лее выгодно. В бедных же семьях, особенно в семьях рабочих, в
большинстве случаев создать припасы съестного было невозможно из-
за отсутствия денег, возможностей хранения в свежем виде, недостат-
ка места.
Важной статьей расходов на питание была покупка хлеба. Часть
горожан владела пахотной землей, но на пашнях возделывался в
основном овес на корм скоту и в небольших количествах – пшеница,
ячмень и рожь, большинство же населения городов жило покупным
хлебом. Муку ржаную и пшеничную покупали обычно мешками. В се-
мьях с достатком брали муку более высокого качества – крупчатку.
Следует отметить, что цены на хлеб сильно колебались в зависимости
от урожая, торговой конъюнктуры, региона, но в целом хлеб в Сибири
был дешев. Ежемесячная потребность в хлебе в то время составляла
1,5–2 пуда на взрослого человека и 30 фунтов на ребенка. Затраты на
хлеб, таким образом, были весьма ощутимы для семьи низкого и сред-
него достатка.

– 137 –
 В 80–90-х гг. XIX в. типичным пищевым рационом
большинства рабочих России были капустные щи с мясом (а в постные
дни пустые щи или рыбный суп), гречневая или пшенная каша с расти-
тельным маслом, ржаной хлеб, квас и чай с небольшой порцией саха-
ра. Молоко, молочные продукты, яйца приобретались главным об-
разом для детей. В зависимости от уровня доходов семьи этот рацион
видоизменялся в лучшую или худшую сторону (в лучшую – за счет
увеличения порции мяса и сахара, иногда замены подсолнечного масла
сливочным, разнообразия продуктов, в худшую – прежде всего за счет
уменьшения мясного довольствия). В Сибири же, если верить совре-
менникам, благодаря дешевизне продуктов питания, качество и коли-
чество потребляемой пищи, даже в бедных слоях населения, было зна-
чительно выше, чем в европейской части страны.
Количество потребляемого мяса и
рыбы зависело от достатка семей. Покупа-
лась также крупа, в наибольшем количе-
стве пшено, в более состоятельных семьях
также рис, гречка, манная крупа. Закупа-
лось и растительное масло, чай, сахар.
Требовали затрат также и различные мел-
кие расходы – соль, спички, мыло, для
освещения в больших количествах потреб-
лялись свечи, преимущественно сальные, а
с конца XIX в. в широкое употребление
входят керосиновые лампы. Отапливали
дома дровами, и в условиях долгой и суро-
Герб Красноярска вой сибирской зимы дров требовалось не-
мало.
Как показывают данные обследования, проведенного в 1916 г. в
Омске, даже в условиях роста цен падения реальной заработной платы,
вызванных войной, рабочие города потребляли больше продуктов, чем
многие другие категории населения страны. Потребление пищевых
продуктов в пролетарских кварталах, в среднем по городу, и в цен-
тральных районах, где жили более обеспеченные слои, различалось.
Так, в рабочих районах мяса потреблялось около 5, пуд. в год, в сред-
нем по городу – около 6, в центральных районах – 7,5 пуд. Отличались
жители рабочих окраин и меньшим потреблением жиров и молока:
сала рабочие потребляли 16 фунтов в год, в среднем по городу – 20;
соответственно сливочного масла – 25, и 40 фунтов, молока – 29 и 36
четверти (четверть – 3,07 л. – Ю.Г.). Ниже на окраинах города оказа-
лись нормы потребления яиц (205 и 275 штук) и сахара (57 и 66 фун-
тов). Фактически не отличалось потребление круп, соли. В
большинстве семей употребляли в пищу картофель, в среднем по
6 пуд. на человека. Потребление хлеба (с учетом муки и выпеченного)
составило в Омске в среднем 15 пуд. Интересно отметить, что жители
покупали готового печеного хлеба лишь четвертую часть, а в основном
выпекали его сами из купленной муки. Особенностью Омска, как и во-
– 138 –
обще Западной Сибири, было преобладание в питании белого хлеба: в
Омске в 1916 г. белый хлеб и пшеничная мука в питании горожан со-
ставили 83% и только 17% – черный хлеб и ржаная мука 1.
Цены на продукты питания в Сибири были очень низкими.
Один из корреспондентов РГО писал о Кургане начала 1860-х гг.: «Да
на 2 рубля можно прожить целую неделю с семьею» 2. Известный уче-
ный-зоолог, автор знаменитой «Жизни животных» Альфред Брем, по-
сетивший Барнаул в 1876 г., был удивлен дешевизной продуктов пита-
ния – «Общественной жизни и связанному с этим гостеприимству
способствуют низкие цены на продукты питания. Так, пуд ржаной
муки стоит здесь при обычном урожае только 20 коп., в неурожайные
годы – не более одного рубля. Пшеничная мука продается обычно по
30–40 коп. …Соответственно низки и цены на мясо. Во всей Сибири
господствует обычай закупать мясо осенью и замораживать его на всю
зиму; эта говядина стоит тогда по 40–50 коп. за пуд, но и летом цена
пуда составляет только 1,2–1,3 рубля, самое большее 1,5 рубля. Теле-
нок, уже отнятый от коровы, стоит 2–3 рубля, баран 1,5 и до 3 рублей,
не более, хорошая свинья – 3 рубля, но окорок уже 1,5 рубля; взрослая
телка – до 15 рублей… Пуд масла стоит 4–5 рублей, пуд меда – 4 руб -
ля. Овощи настолько дешевы, что не стоит и подсчитывать цены: пуд
картофеля стоит редко более 15 коп., кочан капусты – 1 до 1,5 коп.,
сотня огурцов в августе – не более рубля, сотня отличных арбузов, ко-
торые возделываются здесь, недалеко от города … – тоже не дороже…
Но зато дороги все товары европейской промышленности и все коло-
ниальные товары. Пуд сахара стоит 10–11 рублей, фунт кофе – 80–
90 коп. и до одного рубля, чай, который пьют все, за исключением раз-
ве некоторых староверов, – от 90 коп. до 1,6–1,7 рубля. Лимоны, кото-
рые привозят и сюда, стоят, смотря по сезону, как 1 до 3 пудов карто-
феля, а апельсин как 1–5 пудов картофеля»3.
Резкий рост населения городов, особенно усилившийся со
строительством Транссибирской магистрали, вызвал рост цен на квар-
тиры и острую нехватку жилья в развивающихся городах. Арендная
плата за жилье была очень высокой, большинство горожан, не имев-
ших собственного угла, не могло себе позволить такие расходы. В
Томске, даже в 90-х гг. XIX в., квартира из одной-двух комнат стоила
7–8 руб. в месяц, и была явно не по карману даже высокооплачиваемо-
му рабочему. Поэтому многие семьи рабочих снимали комнаты или
углы.
В Барнауле, который также быстро рос в начале XX в., цены на
квартиры были сопоставимы с томскими: большая квартира (более 6
комнат) стоила в среднем – 720 руб. в год (60 руб. в месяц), средняя
(4–6 комнат) – 360 руб. (30 руб. в месяц), малая (2–3 комнаты) –
200 руб. (16,67 руб. в месяц). В небольших городах, оставшихся в сто-
1
Скубневский В.А. Обследование питания населения Омска в 1916 г. //
Проблемы источниковедения истории Сибири. Барнаул, 1992. С. 125–126.
2
АРГО. Разряд. 61. Оп. 1. Д. 25. Л. 17об.
3
Брем А.Э. «…не в розовом цвете…» // Алтай. 1995. № 4–5. С. 287–288.
– 139 –
роне от железной дороги, стоимость квартир была значительно ниже.
Например, в Кузнецке: большая – 15 руб., средняя – 10 руб., малая – 4
руб. в месяц; Колывани – 20, 15 и 5 руб., Тобольске – 35, 20, 10 руб. в
месяц. Для сравнения можно привести цены на жилье в Петербурге.
Комната, которая была наиболее распространенным жильем для небо-
гатых семей, в столице стоила: в 1869 г. 2,5 руб. в месяц, в 1879 г. –
5,5 руб., 1905 г. – 7,5 руб., в 1912 г. – 11,5 руб. Расходы на жилье в се-
мьях с небольшим доходом в конце XIX – начале XX в. в городах
европейской части страны составляли от 10 до 20% семейного бюдже-
та. То, насколько важны были для горожан цены на квартиры, свиде-
тельствует факт, что в Томске в 1913 г. снимали жилье 4262 квартиро-
съемщика.
В целом уровень цен на промышленные товары и услуги в си-
бирских городах был выше, чем в Европейской России. М.В. Фло-
ринский, занимавшийся строительством Томского университета, писал
в своих воспоминаниях о тех трудностях, с которыми пришлось ему
столкнуться, организовывая свое домашнее хозяйство на новом месте.
За две железные кровати он заплатил 35 руб., в то время как в Казани
они стоили бы 12–15 руб.; за квартиру в 4 комнаты, которую он сни-
мал у купца А.Ф. Жилль, за три летних месяца было уплачено 150 руб.,
а годовая ее цена составляла 600 руб.; за приготовление пищи и пару
лошадей с экипажем приходилось платить 210 руб. в месяц. В итоге он
сделал вывод: «жизнь в Томске далеко не дешева» 1. С ним был согла-
сен и Чехов, писавший: «Квартиры в городах скверные, улицы
грязные, в лавках все дорого, не свеже и скудно, и многого, к чему
привык европеец, не найдешь ни за какие деньги»2.
Высокая стоимость промышленных товаров и услуг, постоян-
ный рост цен приводили к тому, что значительная часть горожан стал-
кивалась с большими трудностями при ведении семейного хозяйства.
При средней численности рабочей семьи в 4–5 чел. и одном работаю-
щем при заработке в 10–20 руб. в месяц большинство семей не имели
необходимого прожиточного минимума, семейный бюджет был
крайне напряженным.
От размера заработной платы отца семейства зависело в целом,
должна ли работать его жена. К семейному бюджету добавлялись зара-
ботки уже работавших, но еще живших в родительском доме детей, ко-
торые также большей частью шли в семейный бюджет. В целом жиз-
ненный уровень семьи в низших и средних слоях населения в немалой
степени зависел от соотношения в ней работающих и иждивенцев. Так,
многодетные семьи хозяев со средним заработком скорее всего можно
отнести к малообеспеченным. Недельная зарплата рабочей семьи на
покупку основных продуктов питания (муки, крупы, мяса, рыбы,
постного масла, сахара и чая) поглощала три четверти, а в ряде случаев
1
Флоринский В.М. Заметки и воспоминания // Русская старина. 1906.
№ 4. С. 155.
2
Чехов А.П. По Сибири (Путевые очерки и письма). Иркутск, 1939.
С. 32.
– 140 –
и полностью недельный заработок рабочего с низкой заработной пла-
той, так же как и среднеоплачиваемого рабочего, обремененного
большой семьей. В силу чего для большинства рабочих семей было ха-
рактерно трудовое перенапряжение всех ее членов, выражавшееся в
поисках побочных заработков, широкому привлечению к женщин и
детей к поискам дополнительных источников дохода.
Подобное положение было характерно для значительной части
городского населения Сибири, прежде всего для рабочих и ремеслен-
ников. Жены в таких малосостоятельных семьях, как правило, прира-
батывали каким-нибудь трудом: шитьем, стиркой, вязанием рукавиц
и т.п.
Вдовство и потеря кормильца ставили перед женщинами значи-
тельные экономические проблемы. Как отмечал С.С. Шашков, «без-
детная вдова считалась сиротою, личностью беззащитною и беспо-
мощною, и, если не возвращалась в семейство своих родителей, то по-
ступала на попечение церкви, шла в монастырь или в богадельню…
Свою силу и значение женщина получала только от семейства, за
неимением которого у нее не оставалось в обществе никакой опоры,
кроме благотворительных заведений»1. Если вдова оставалась жить с
родственниками, скажем, братьями умершего мужа, она имела с их
стороны определенную экономическую поддержку. В большинстве
случаев женщина, обремененная детьми, могла прибегать лишь к зара-
ботку, не требовавшему от нее длительных отлучек из дому: подраба-
тывала стиркой, мытьем полов, шитьем одежды, сдачей в наем поме-
щения.
При ничтожном заработке положение семей вдов было крайне
тяжелым. Пенсии получало очень небольшое количество вдов, в
основном вдовы чиновников, офицеров, а размеры пенсий были мизер-
ными. По данным переписи 1877 г., в Омске среди женщин старше
50 лет (1081 чел.) только 11% получали пенсию или имели капитал,
остальные «живут призрением общественным и частным»2. Семейства
вдов, а также людей, потерявших трудоспособность и не могущих рас-
считывать на помощь родственников, находились в тяжелом экономи-
ческом положении: их дома приходили в ветхость, хозяйство – в пол-
ное разорение, дети не посещали школу. Часто сирот усыновляли без-
детные родственники, многие становились воспитанниками. Под-
ростков-девочек определяли обычно в услужение горничными, кухар-
ками – «на всем готовом» и с небольшой денежной оплатой.
По уровню заработной платны не всегда возможно определить
благосостояние семьи. С одной стороны, например, многие рабочие
были заняты на производстве не постоянно, а с большим числом выну-
жденных перерывов (увольнения, болезни, несчастные случаи и т.п.).
С другой стороны, семейный доход горожанина складывался из
разных источников. Например, наряду с регулярной оплатой труда на
производстве, семейный бюджет рабочего формировали случайные за-
1
Шашков С.С. Очерк истории русской женщины. СПб., 1872. С. 119.
2
Словцов И.Я. Указ. соч. С. 15.
– 141 –
работки членов семьи (включая детей и подростков), а также доходы
от надомного труда, сдачи внаем жилья, предоставления услуг посто-
яльцам (например, содержание нахлебников).

Способы хранения продуктов: в подполье дома и в погребе на усадьбе

В наибольшей мере характеризуют экономику семьи бюджеты

семей различных слоев горожан. Для изучения экономики городской
семьи Сибири середины XIX в. большую ценность имеет «Статистиче-
ское описание губернского города Тобольска», написанное бароном
И. Фон Шеллингом для Русского географического общества, где со-
держатся бюджеты горожан разного уровня доходов. Эти бюджеты ха-
рактерны для 40–60-х гг. XIX в.
Шеллинг разделил горожан Тобольска на 4 разряда в соответ-
ствии с уровнем дохода, подсчитав количество семей, относящихся к
каждой группе. К низшему разряду, составлявшему 32,5% всех семей,
относились самые бедные семьи, «которые до того ограничены, что в
случае болезни или временного прекращения работы, они не имеют
никакого запаса в вещах, которые могли бы продать или заложить для
своего содержания»1. В этот разряд входили: чернорабочие, «неискус-
ные ремесленники», «малограмотные писцы и приказные», мелкие
торговцы, вдовы, отставные чиновники, живущие на небольшую пен-
сию, и причетники. Семейства этого раздела тратили не более 100 руб.
серебром в год, а многие и менее того. Семьи этой категории примерно
тратили в год: на хлеб – 12 руб., мясо и рыбу – 18, соль – 1, овощи – 6,
квартиру – 7, дрова – 5, одежду, обувь и белье – 15, воду – 2, посуду –
2, вино – 14, освещение – 2,50, церковь – 1,20, баню – 1,75, подати –
4,30, на должность для городовых мещан – 3 руб., всего 96 руб. 75 коп.
Приведенная расходная ведомость, как поясняет составитель, «пред-
ставляет домашний быт плотника, пильщика или вообще ремесленни-
1
АРГО. Разряд 61. Оп. 1. Д. 5. Л. 46об.
– 142 –
ка, записанного в сословие городских мещан». Значительные для бед-
нейших семейств расходы на воду – 2 руб., объяснялись условиями
жизни в Тобольске, где «есть большое число бедных людей, которые,
поселившись далеко от реки, должны покупать воду, именно потому,
что колодезная большею частию не годится в пищу» 1. Можно отме-
тить, что главными для беднейшей части горожан были расходы на пи-
тание – 54,8% всего бюджета (вместе со спиртным). Это было проявле-
нием так называемой низкой структуры бюджета, т.е. высокой долей
расходов на питание как самой насущной потребности. Доля расходов
на жилье (квартира, отопление, освещение) составляла 15%. В бюдже-
те беднейших горожан 14,5% всех расходов составляло спиртное, что
подтверждает мнения современников о пристрастии к спиртному в
низших слоях населения городов. Однако было бы некорректно утвер-
ждать, что значительные расходы на алкоголь являлись специфиче-
ской чертой социальных низов в Сибири или России в целом. Так,
например, рабочие Будапешта в начале 1900-х годов тратили на алко-
гольные напитки в среднем около 15% недельного заработка.
К третьему, самому многочисленному (60,2% всех семей), раз-
ряду относились семьи обер-офицерских чинов, мелочных торговцев,
имеющих собственную лавку, ремесленников, «искусных и трезвых
приказчиков», ямщиков, маслобоев, содержателей трактиров и торго-
вых бань, отставных чиновников и вдов на пенсии, приходских свя-
щенников и дьяконов. Годовые расходы хозяйств этой группы состав-
ляли от 100 до 300 руб. В среднем расходы составляли: на хлеб (ржа-
ной и пшеничный) – 28 руб., мясо и рыбу – 36, соль – 1, овощи – 7, чай
и сахар – 15, квартиру – 25, дрова – 8, белье – 10, одежду и обувь – 35,
воду – 4, посуду – 3, вино – 18, содержание кухарки или стряпки – 25,
корову и лошадь (разложив их цену при покупке на несколько лет) –
4,30, корм для скота, телегу, сбрую – 21, подати – 7,15, на должность –
7,15, в церковь – 3, на баню – 1,75, всего 265 руб. 35 коп. в год. В этой
группе горожан расходы на питание, хотя и абсолютно большие, со-
ставляют уже меньшую долю, чем в предыдущей, а именно 41,1% вме-
сте с затратами на алкоголь, составлявшими 6,8% всего бюджета. Доля
расходов на квартиру также ниже – 12%.
Второй разряд горожан состоял из семей с достатком: семей
штаб-офицерских чинов, купцов 2-й и 3-й гильдии, заводчиков. Доля
семей этого разряда составляла 6,2%, а годовые расходы доходили до
1500 руб. в год. Примерный бюджет семьи этого разряда состоял из
следующих трат: расходы на квартиру: 75 руб., дрова – 25, пара лоша-
дей, разложив цену на 7 лет – 12, корова, разложив цену на 5 лет – 2,
сена на 3 головы скота – 33, овес – 26, плата кучеру, кухарке, горнич-
ной – 120 руб., заведение экипажа и его ремонт – 35, освещение – 20,
кофе, чай, сахар – 60, содержание стола и угощение – 250, учитель де-
тям – 60, лечение – 25, в церковь – 15, мебель – 15, благотворитель-
ность и непредвиденные расходы – 75, всего 1048 руб. в год. Этот
бюджет при некоторых изменениях можно применить как к домашне-
1
АРГО. Разряд 61. Оп. 1. Д. 5. Л. 48об.
– 143 –
му быту высокопоставленных чиновников, так и купцов 2-й гильдии и
некоторых купцов 3-й гильдии. Быт этих категорий населения был до-
статочно близок. В данной группе расходы на питание еще ниже –
всего 29,6%, в том числе кофе, чай и сахар составляют 19,4% всех рас-
ходов на продукты, или 5,7% всего бюджета. Расходы на жилье, отоп-
ление и освещение занимают 11,5%. Появляются у этой группы горо-
жан и другие виды расходов, которые не могли позволить себе более
бедные: на учителя, лечение, благотворительность.
Первый, самый богатый и малочис-
ленный (1,1%), разряд состоял из семей, в
которых тратилось более 1500 руб. сере-
бром в год. При этом источник указывал:
«Можно достоверно сказать, что 5000 руб.
серебром будет предел, который никто
здесь не преступает, и до которого дости-
гают в своих расходах 3 или 4 дома»1.
К высшему разряду относились: губерна-
тор, начальник дивизии, председатели при-
сутственных мест, купцы 1-й и 2-й гиль-
дий, винный откупщик, два помещика и
несколько человек, получающих проценты
Герб Сретенска с капитала. Например, жалованье Тоболь-
ского губернатора К.Ф. Энгельке, управ-
лявшего губернией в 1845–1852 гг. вместе со столовыми исчислялось в
4559 руб. 56 коп2. Примерный годовой бюджет богатейших семей То-
больска был таким: расходы на квартиру: 150 руб., дрова – 60, 3 лоша-
ди на 7 лет – 25, 2 коровы, на 5 лет 4, сено – 55, овес – 65, плата при-
слуге (лакею, кучеру, дворнику, повару, кухарке, горничной, няньке,
прачке) – 320, на чай и сахар прислуге – 45, экипажи – 45, освещение –
66, кофе, чай и сахар – 140, припасы на кухню – 400, одежда – 450,
учитель детям – 150, лечение – 60, в церковь и бедным – 50, вино –
100, сласти – 50, увеселения – 75, непредвиденные расходы – 150,
всего 2460 руб. в год. Среди самого богатого слоя горожан расходы на
питание составляли 28% (без учета расходов на чай и сахар прислуге),
при этом 42% от этой статьи бюджета составляли кофе, чай, сахар, ал-
коголь и сласти. Доля жилищных расходов в этой группе – 11,2% так-
же была самой низкой среди тоболяков.
Для периода конца XIX – начала XX в. сохранилось немного
бюджетных исследований городских жителей Сибири. Об уровне жиз-
ни интеллигенции позволяют судить данные о расходах семейного
учителя в Иркутске в 1880-х гг. Средняя семья учителя в то время со-
стояла из 5 человек. Неженатые учителя и одинокие учительницы так-
же редко жили одни. Как правило, с ними проживали родители, млад-
шие братья или сестры, племянники. Месячный расход семейного учи-
1
АРГО. Разряд 61. Оп. 1. Д. 5. Л. 47.
2
Сибирские и Тобольские губернаторы: исторические портреты, доку-
менты. Тюмень, 2000. С. 275.
– 144 –
теля при минимальном количестве необходимого составлял: квартира
– 14 руб. (вдали от центра), отопление – 10 руб. 30 коп. (две сажени
дров), освещение – 4 руб. 30 коп. (20 фунтов керосина), вода – 75 коп.,
мясо (говядина) – 10 руб. 20 коп. (85 фунтов), мука 4 руб. 65 коп. (2
пуда пшеничной и ржаной и ½ пуда белой), масло животное – 1 руб. 34
коп. (5 фунтов), крупа – 1 руб. 12 коп. (20 фунтов), чай (1 фунт) и са-
хар (5 фунтов) – 2 руб. 60 коп., итого: 49 руб. 42 коп. 1 Если принять во
внимание другие необходимые расходы, такие как покупка молока для
детей, овощей, соли, спичек, лекарств, то цифра должна быть намного
выше. Кроме того, требовала расходов покупка одежды учителю и чле-
нам его семьи. Кроме телесной пищи, необходима была и духовная –
книги, газеты, театр. Например, стоимость подписки на популярную
газету «Восточное обозрение» составляла на месяц – 1 руб., на год –
8 руб. Билеты в театр стоили в зависимости от места от 23 коп. до
3 руб. 45 коп. В результате семьи учителей едва сводили концы с кон-
цами, поскольку месячная зарплата составляла у преподавателей муж-
ской гимназии от 58 до 141 руб., преподавателей городских училищ –
58 руб., женской гимназии и приходских училищ – 42 руб. Неудиви-
тельно, что учителя постоянно искали дополнительный заработок. В
целом материальное положение учителя было сопоставимо с положе-
нием училищного сторожа, который при бесплатной квартире, отопле-
нии и освещении получал в месяц 25 руб.
Определенные данные имеются о бюджетах рабочих, в частно-
сти, рабочих монопольных складов Томской губ. в 1907 г. Зарплата ра-
бочих этих предприятий составляла от 21–25 руб. в месяц у мужчин и
10–13 руб. у женщин. Средний состав семьи был 5–6 чел. Наиболее
высоки были расходы на питание: от 3,1 до 7,9 руб. на одного члена
семьи. Часть рабочих жила в собственных домах, имея подсобные хо-
зяйства, а, следовательно, меньше тратя денег на покупку продуктов.
Как правило, в каждой средней и тем более большой семье было
несколько работающих. При одном работающем материальное поло-
жение семьи становилось критическим. Например, одна из работниц
Новониколаевского склада, имевшая семью из 5 чел., в которой только
она работала, при заработке 14 руб. в месяц, тратила на питание
10 руб. (71,4%), или 1,7 руб. на одного члена семьи. Семья жила впро-
голодь, мяса вообще не ели. Семья рабочего из 4 чел., с окладом
25 руб., тратила в среднем на питание по 4 руб. на человека, а всего –
16 руб. (64% расходов), мясо могли есть только в воскресные дни.
После начала Первой мировой войны, в связи с быстрым ростом
цен, расходы на питание стали стремительно расти, что влияло на со-
кращение других статей семейного бюджета. Так, если рабочие-желез-
нодорожники Сибири в 1914 г. тратили на питание 50% семейного
бюджета, то в 1916 г. – более 74%. Во многих анкетах рабочие моно-
польных складов отмечали нехватку денег на одежду. Если одинокие
1
Лисичникова А.В. Образ жизни учительской интеллигенции Иркутска
второй половины XIX века // Сибирский город XVIII – начала XX веков.
Вып. 2. Иркутск, 2000. С. 105.
– 145 –
рабочие Барнаульского склада тратили в среднем ежемесячно на оде-
жду до 6–7 руб., или 25% бюджета, то многие семейные – не более 1–
2 руб., или 4–8%. Зарплата могла обеспечить прожиточный минимум
только одиноких рабочих и не обеспечивала его у семейных. Для срав-
нения можно указать, что средний бюджет рабочей семьи в Европей-
ской России в 1898 г. составлял 350 руб. в год (29,17 руб. в месяц), в
Петербурге – 440 руб. (36,67 в месяц).
В целом, можно сделать вывод, что во второй половине XIX –
начале XX в. (до начала Первой мировой войны, резко ухудшившей
экономическую ситуацию) жизненный уровень большинства горожан
региона в целом постепенно рос. В семейном хозяйстве горожан в по-
реформенный период происходят заметные изменения. Уменьшается
роль подсобного хозяйства, увеличивается вклад в семейный бюджет
женщин и детей-подростков. Появляются группы населения, такие как
интеллигенция, часть буржуазии, у которых семья перестает быть
производственной единицей и становится только единицей потребле-
ния.
Известный социолог Питирим Сорокин отмечал изменения в
экономике семьи в России этого периода: «…семья распадается как хо-
зяйственное целое. До сих пор, наряду с другими задачами, она выпол-
няла и хозяйственные функции. С развитием капитализма ее хозяй-
ственные функции сокращались. Семья теперь уже не приготовляет
сама в городе громадных запасов мяса, солений, варений, муки, не ткет
сама ткани для одежды и белья, не выделывает ни ковров, ни других
предметов украшения и хозяйства. Зачем? – когда все это легко и сво-
бодно можно получить в магазинах и на рынке»1.

1
Сорокин П. Кризис современной семьи // Ежемесячный журнал ли-
тературы, науки и общественной жизни. 1916. № 3. Стб. 164.
– 146 –
 Тема 11. ГОРОДСКИЕ ПРАЗДНИКИ
Литература:
Будина О.Р., Шмелева М.Н. Город и народные традиции русских. М.,
1989.
Гончаров Ю.М. «По чарке водки и пирогу»: праздник в сибирском го-
роде // Родина. 2007. № 2. С. 107–111.
Куприянов А.И. Русский город в первой половине XIX века: обществен-
ный быт и культура горожан Западной Сибири. М., 1995.
Некрылова А.Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и
зрелища конца XVIII – начала XX в. Л., 1988.

Праздники всегда играли большую роль в жизни общества, от-

влекая от череды повседневности, служа средством общения и развле-
чения, способствуя формированию и укреплению общности людей. В
дореволюционной России существовали различные виды праздников –
государственные, религиозные, общественные, семейные. Также как и
теперь, нерабочие и праздничные дни отмечались в календаре красным
цветом. В 1896 г., например, «красных» дней календаря (кроме суббот
и воскресений) насчитывалось 42.
Государственными праздниками были, как правило, события,
связанные с важными моментами в жизни царствующего дома Романо-
вых: рождением, крещением наследников, достижением ими совер-
шеннолетия, вступлением в брак, коронацией. Например, в начале
XX в. праздниками были 6 мая и 6 декабря – день рождения и день те-
зоименитства (день ангела) императора Николая II. 14 декабря и 22
июля были днем рождения и днем ангела его матери – вдовствующей
императрицы Марии Федоровны. Супруге императора – царице Алек-
сандре Федоровне почести отдавались 25 мая и 23 апреля. К
«царским» праздникам относился и день коронации правящей импера-
торской четы – печально памятный в русской истории день 14 мая
1896 г. (в тот день во время народных гуляний на Ходынском поле в
Москве погибло в давке около 1500 чел.).
Правительство поручало организацию празднования официаль-
ных торжеств местным чиновникам. Для таких мероприятий была ха-
рактерна официозность, нарочитая торжественность и строгое соблю-
дение установленного порядка. Начинался любой праздник в соборе,
где горожане во главе с начальством обязаны были молиться за царя.
Над городом раздавался перезвон колоколов. Во время «царских»
праздников на правительственных зданиях, а также на некоторых част-
ных домах устанавливались государственные гербы и вензеля в виде
деревянного каркаса с соответствующими случаю инициалами под ко-
роной. В вечернее время гербы иллюминировались разноцветными фо-
нариками.
Нередко во время официальных торжеств проводили воинские
парады. Особенно велико было значение военных парадов в обще-
– 147 –
ственном быту Омска, в котором располагался крупнейший в Сибири
воинский гарнизон и центр армейского управления. Благодаря этому в
Омске устраивали и военные триумфы, что не было свойственно дру-
гим сибирским городам. Например, весьма торжественно празднова-
лось вступление в Омск войск, возвратившихся из похода, увенчавше-
гося присоединением к России значительной территории Средней
Азии. По улицам города торжественно несли боевые трофеи. Воинские
парады и церемонии были в то время одним из любимых развлечений
не только простого народа, но и высшего общества.
Дальнейший ход государственных праздников протекал почти
всегда неизменно. Участие в последующих за праздничным богослу-
жением и военным парадом мероприятиях для каждого жителя было
обусловлено его социальным статусом. Для чиновников и видных го-
рожан в этот день устраивали торжественные обеды, ужины, балы, а
иногда и маскарады. Эти официальные обеды обычно давались глав-
ными должностными лицами: генерал-губернаторами, губернаторами,
окружными начальниками, а в тех городах, где купечество играло за-
метную роль, официальные приемы мог устраивать и городской голо-
ва. Для основной массы горожан организовывались народные гуляния
с бесплатными развлечениями: качелями, выступлениями военных ор-
кестров, фокусников, акробатов. Вечером город иллюминировали, в
крупных городах устраивали фейерверк.
Для солдат городских гарнизонов в эти дни обычно давались
бесплатные угощения от городского общества. Так, в 1896 г. в Томске,
во время празднования коронации Николая II, всем солдатам местного
батальона раздали «по чарке водки и пирогу». Такая традиция свиде-
тельствовала о заботе горожан о людях, которые несли нелегкое бремя
воинской службы. Организация бесплатных обедов с непременной вы-
дачей винной порции была призвана создавать праздничное настрое-
ние среди солдат в дни государственных праздников. С другой сторо-
ны, устройство бесплатных угощений для солдат являлось демонстра-
цией верноподданнических монархических настроений со стороны мо-
лодой сибирской буржуазии, а иногда и средством получить прави-
тельственную награду.
Даже официальные праздники не обходились без эксцессов.
Так, например, в маленьком Нарыме 1883 г. в день празднования коро-
нации Александра III «умерло 4 человека от излишнего употребления
водки».
После поездки по Западной Сибири в 1837 г. будущего импера-
тора Александра II, в Тюмени и Тобольске к числу общероссийских
государственных праздников присоединился местный – день посеще-
ния города «высочайшей особой». В Тюмени эта дата отмечалась наи-
более помпезно. Обычай ежегодно отмечать 31 мая это событие сохра-
нялся в городе еще в начале 1880-х гг. В этот день в загородном Алек-
сандровском саду устраивалось народное гуляние. С утра все от мала
до велика, одевшись в лучшие платья, отправлялись на молебствова-
ние о здравии и благоденствии Царя-освободителя; затем по выходе из
– 148 –
церквей, посетив хранящуюся в особом помещении городского обще-
ства Царскую лодку, на котором Александр катался по р. Туре, перехо-
дили в загородный сад, где в палатках жены именитых городских гра-
ждан вели благотворительную торговлю фруктами и печеньями. Часа в
3 пополудни для интеллигентной публики подавался в вокзале
праздничный обед, после которого, под звуки музыки начиналось гу-
лянье. С 9 часов вечера начинались танцы. Сад в продолжение всей
ночи был иллюминирован.
Нужно сказать, что, несмотря на яркую монархическую окраску
этого праздника, причиной его возникновения были не только верно-
подданнические чувства. Организация такого праздника была делом
дорогим и хлопотным. Поэтому, например, в маленьком Кургане при-
езд царевича очень быстро исчез из памяти горожан. В богатой же Тю-
мени устройство общегородских торжеств позволяло местному купе-
честву поддерживать свой престиж, наглядно показывать свою роль в
городе.
Посещения сибирских городов членами царствующей династии
случались неоднократно. Каждый такой случай становился для горо-
жан праздником, который старались торжественно отметить. Вот как,
например, это происходило в Сургуте, во время посещения города на-
следником престола великим князем Николаем Александровичем, бу-
дущим императором Николаем II в 1891 г. Пароход с наследником в 5
часов утра подошел к сургутской пристани, находившейся в 8 верстах
от города. Располагавшаяся рядом с пристанью, «обыкновенно пустая
и неприветливая» гора под названием «Белый яр» была неузнаваема.
Вся площадка на горе была вымощена досками и покрыта сукном, на
видном месте был выстроен особый павильон, на случай, если бы вы-
сокому гостю было угодно взойти на гору. Рядом с горой были разби-
ты несколько остяцких юрт «со всеми принадлежностями их домашне-
го быта и охоты» для того чтобы наследник мог познакомиться с жиз-
нью инородцев. Цесаревич, выйдя на пристань под возгласы «Ура»,
сначала подошел к духовенству, затем принял рапорт прибывшего из
Тобольска губернатора А. Тройницкого. После этого он приветствовал
учащихся городского училища и церковно-приходской школы. Вер-
нувшись на пароход, наследник принял делегацию от сургутского ме-
щанского общества. Местные дамы преподнесли ему «берестяную
корзину и такую же коробочку с крышей местного изделия и
единственным плодом, произраставшим в Сургуте – кедровыми ореха-
ми»1.
Несмотря на значительные усилия, предпринимаемые прави-
тельством и местной администрацией при организации пышных офи-
циальных празднований «высокоторжественных дней», влияние госу-
дарственных праздников на жизнь основной массы горожан – мещан,
купцов, разночинцев – ограничивалось лишь праздничным богослуже-
1
Попов Н.Н. Посещение г. Сургута наследником престола Российской
империи Николаем Романовым // Сургут в отечественной истории. Сургут,
2001. С. 13.
– 149 –
нием, лицезрением военного парада в тех городах, где были воинские
гарнизоны, и незатейливыми развлечениями, устраиваемыми во время
народных гуляний. Гораздо большее значение для основной массы си-
биряков имели традиционные народные и религиозные праздники. Ка-
лендарный цикл праздников вносил разнообразие в череду повсед-
невности.
Одним из важнейших праздников
было Рождество. В преддверии его дома
старательно мыли и чистили. Натирали
полы, мыли двери. До блеска начищали
медные ручки и до срока обматывали их за-
щитными тряпочками, чтобы «не захва-
тать». Выбивали и чистили свежим снегом
диваны и кресла. Праздник Рождества на-
чинался духовными обрядами: ходили к
заутрене, к обедне; после обедни с поздрав-
лениями к старшим. Дети и подростки в
этот день с утра ходили по городу и «сла-
вили Христа». Обычай «славить» был по-
Герб Киренска пулярен среди всех социальных групп. На
Рождество также было в обычае, что за-
мужние дочери после обеда ездили с мужьями и детьми к родителям.
На другой день делали визиты к старшим родственникам и принимали
у себя гостей. По календарю рождественские праздники включали 3
нерабочих дня: 25, 26 и 27 декабря, но фактически после рождествен-
ской ночи праздники продолжались 12 дней, которые назывались свят-
ками.
На святки, продолжавшиеся с вечера 24 декабря по 6 января (от
Рождества до Крещения), молодежь увлекалась играми и гаданьями.
Святки были самым оживленным и веселым временем года, особенно
для молодежи. Обычным явлением были ряженные. И взрослые, и
дети ходили по домам в импровизированных костюмах с музыкой, пе-
нием, танцами. Ряженые, как правило, разъезжали большими группами
вместе с музыкантами. В эти дни спрос на музыкантов превышал
предложение.
Особенно популярным это развлечение было в небольших
уездных городах. В Березове в 1860-х гг. рядились и мужчины, и жен-
щины из среды мелких чиновников, мещан, казаков. Ходили по домам
горожан и солдаты, которые, не переряживаясь, а оставаясь в форме,
устраивали групповые «представления». В Бийске на святках мещане
рядились «рассейскими новоселами», причем непременными статьями
костюма считались: синие, крашенинные, непременно узкие штаны,
лапти, если только можно их найти, рваный кафтан, а главное – краю-
ха черного хлеба под мышкой, ряженый должен был просить милосты-
ню.
С середины XIX в. количество общественных увеселений на
святках возрастало. В обычную практику в Тобольске и Омске вошло
– 150 –
устройство театральных постановок силами учащихся военно-учебных
заведений, гимназий и солдат. В Барнауле спектакли ставились горны-
ми инженерами и членами их семей. В конце XIX в. в сибирских горо-
дах появляется традиция устройства в эти дни елок для детей. Сред-
ства для святочных детских праздников чаще всего собирали по под-
писке. Например, в 1903 г. в Нижнеудинске для того, чтобы собрать
деньги на проведение елки, был дан любительский спектакль, что вме-
сте с подпиской позволило организовать угощение почти 200 детей и
подарки – катанки, шапки, рубашки, шубы, шарфы, платки. Праздник
включал и концертные номера в исполнении детей.
Новый год во второй половине XIX в. не занимал среди ка-
лендарных праздников того места, которое он имеет в наши дни. В
этот день горожане с утра посещали собор, где слушали службу с «мо-
литвой за царя». На утреннем богослужении 1 января обычно собира-
лось много прихожан во главе со всем местным начальством. После
службы следовали визиты, поздравления. В губернских городах было
принято подносить губернатору приветственный адрес от имени го-
родского общества. Вечером 1 января у главы местной администрации
или в общественном собрании мог даваться бал. Новогодние балы мог-
ли быть костюмированными. В середине XIX в. маскарады вошли в
моду в губернских городах. В начале XX в. обычай праздновать Новый
год распространялся шире. При этом Новый год считался уже праздни-
ком семейным, его было положено встречать дома и приглашать на
встречу одинокого человека.
Среди сибирских горожан встреча Нового года и празднование
святок сопровождались обычаями, связанными с гаданиями и разного
рода приметами. Как и вообще у русских, в крае гадания были наибо-
лее популярными среди девушек. Но гадания и вера в приметы были
распространены среди всех слоев населения. Например, в Тюмени сре-
ди простонародья считалось, что если 1 января «кто, поскользнувшись,
упадет, то в этот год непременно умрет». Гадали на святки и в чинов-
ничьей среде. Здесь гадания сохранялись по традиции, и их целью
было не предсказание будущего, а развлечение участников. После свя-
ток начиналась пора свадеб. В это время традиционными русскими за-
бавами были катанья по улицам на лошадях, катальные горки.
Одним из самых веселых праздников была масленица – сырная
неделя великого поста. В Сибири масленица праздновалась в течение
всей недели, но, «настоящее гулянье» начиналось со среды. Круг раз-
влечений на масленицу был традиционным: устраивали ледяные горы
с фонарями, катались в больших «кошевках» (санях) с цветными
коврами, обжирались до заворота кишок. Характерные черты праздно-
вания масленицы – катание с ледяных гор и катания в санях – бытова-
ли во всех сибирских городах. Во время катаний старались блеснуть
удалью, показать богатство экипажа и красоту упряжи. В обычае было
заливать накануне праздника общественные катальные горы на цен-
тральных площадях. Горки, или как их еще называли в то время, – «ка-
тушки» – строились на столбах высотой 5–6 м. Прокатиться с такой
– 151 –
горки можно было на расстояние до 100 м. Горы украшались елками, а
по вечерам иллюминировали разноцветными фонариками и плошками
(это глиняные чашки, наполненные салом, дегтем или смолой, куда
вставлялся фитиль и зажигался). В некоторых городах – Тобольске,
Таре, Ялуторовске – в середине XIX в. общественные катальные горы
были платными.
В небольших городках одной из примет праздника было катание
«госпожи Масленицы». Например, в Кургане в середине XIX в. в по-
следний день масленицы сколачивали огромные сани из шести связан-
ных бревен и досок, на них крепили четыре столба с перекрестными
перекладинами, на самом верху сооружения на колесе восседал «шут».
На нижних досках размещались скамьи для карнавальных персонажей
и музыкантов. В уездных городах сколачивали несколько саней с вер-
хом в виде лодки, увешанной разноцветными тканями, посредине с
мачтой; наверху сажали чучела. В середине лодки находились «замас-
кированные», которые разъезжали по городу с песнями и музыкой. Из
богатых домов им высылали водку и деньги.
В некоторых городах края имелись и свои местные особенности
масленичных развлечений. Так, в Томске и Тюмени наряду с традици-
онным катанием на лошадях практиковались и бега, которые проводи-
ли на льду рек. В Тобольске катались не только в санях с гор, но и на
коньках. В Кургане на льду реки укрепляли длинную жердь, верхнюю
часть которой предварительно окунали в прорубь, после чего она по-
крывалась тонким слоем льда. На верхушке жерди помещали бутылку
водки или петуха (иногда поросенка). Желающий добыть этот приз
должен был забраться по жерди до самого верха.
Воскресенье масленичной недели называлось Прощенным. В
этот день в обычае было просить у всех знакомых прощение. Эта тра-
диция была в России повсеместной. Вот, например, как это происходи-
ло в купеческом доме: «На масленице в Прощенное воскресенье в
доме Заборова во исполнение древнего обычая происходило прощение
с хозяевами. В этот день вечером все хозяева и служащие собирались в
столовой. Старик Заборов с хозяйкой садились рядом в кресла. К ним
подходили по очереди и кланялись в ноги, сначала сыновья, за ними
женская прислуга, а затем и остальные служащие. Кланяясь, мы произ-
носили: «Простите меня, дедушка». Потом мы прикладывались к его
щеке, а у хозяйки целовали руку» 1. После масленицы наступал вели-
кий пост, во время которого шумные развлечения не были приняты.
Из весенних праздников в городах наиболее значимой была
Пасха, которая отмечалась не ранее 22 марта и не позже 25 апреля.
Пасха являлась главным христианским праздником, кроме того, она
была первым праздником, который наступал после 40-дневного вели-
кого поста. Поэтому приближение Пасхи с нетерпением ожидалось
всеми слоями горожан. К празднику пасхи готовились в сибирских го-
родах «богатый как хочет, а бедный как сможет», но повсеместно пек-
1
Слонов И.А. Из жизни торговой Москвы (полвека назад). М., 1914.
С. 94.
– 152 –
ли куличи, красили яйца, делали сыры. В богатых домах шили для
всего семейства обновки. Святую неделю проводили в кругу родных и
знакомых. В купеческих домах традицией было посылать в это время
провизию в остроги и богадельни.
Начиналось празднование Пасхи с торжественного богослуже-
ния и крестного хода. И.Е. Лясоцкий описывал как это происходило в
церкви Томского университета: «Двери церкви были уже распахнуты,
виднелось много нарядных людей. У дверей стал народ попроще –
здесь толпились служители и рабочие университета. Вдоль коридора
были расставлены у стены длинные столы с куличами… По коридору
к нам двигалось с пением шествие. Впереди несли иконы и хоругви.
Сзади мелькали сотни огненных язычков от горящих свечей. Когда это
шествие подошло к церкви, то церковные двери закрыли, и все разме-
стились поудобнее. Священник в блестящей светлой ризе неуклюже
стал спиной к двери и запел»1.
Пасха обычно праздновалась целую неделю, которая так и назы-
валась пасхальной. На Пасху обязательно устраивались народные гу-
ляния. Из-за весенней распутицы гуляния обычно проходили на возвы-
шенных местах, как наиболее сухих районах города. Праздничные гу-
ляния привлекали и городскую «аристократию», и средние слои, и го-
родские низы. Е.П. Клевакин оставил описание этого обычая: «Пас-
хальные дни. Весь город веселится на праздниках. Только кончаются
обедни, начинают путешествовать по улицам. Аристократы городские
на лошадях ездят, делают визиты. Люди среднего класса, зажиточные
подражают аристократии, а те, кто не имеет лошадей, но располагает
хоть бы одним рублем, ездит на извозчиках ... В каждом доме, в тече-
ние недели не убираются со стола пасхальная закуска и вино. На ули-
цах грязь невылазная, но и она не останавливает от шатания праздных
людей»2. На праздник Пасхи повсеместно было принято делать визиты
и самим принимать гостей. По традиции, на Пасху любой желающий
мог звонить в церковные колокола. Однако необходимо отметить, что
у купечества в пасхальные праздники было принято делать учет това-
рам, подсчитывать баланс торговли и для торгового сословия, особен-
но у такого, у которого большой запас товаров, этот праздник – страд-
ная пора.
Во многих городах специально сооружали публичные качели.
Еще в первой половине XIX в. в Тобольске существовало несколько
разных типов качелей, от простых до весьма сложных, напоминавших
современный аттракцион «колесо обозрения». Разные виды качелей
были и в Томске в 1850-х гг. В Таре устраивались большие качели, на
которых сразу могли качаться по 12–15 человек взрослых. В сибир-
ских городах качели были почти непременным атрибутом всех народ-
ных гуляний.

1
Лясоцкий И.Е. Записки старого томича. Томск, 1954. С. 23.
2
Клевакин Е.П. Очерки из бийской жизни // Культурное наследие Си-
бири. Барнаул, 1994. С. 116.
– 153 –
 Распространенной пасхальной забавой были различные пред-
ставления для простонародья. Выступали фокусники, акробаты, дрес-
сировщики, шарманщики, показывали виды столичных городов и дру-
гие картинки в подвижных панорамах или райках. Райки являлись
обычным праздничным развлечением в русских городах XIX в. Он
представлял собой небольшой, аршинный во все стороны ящик с уве-
личительными стеклами. Внутри его перематывалась с одного валика
на другой длинная полоса с изображениями городов, великих людей и
событий. Зрители, «по копейке с рыла», глядели в стекла, – раешник
передвигал картинки и рассказывал присказки к каждой из них. Быто-
вали и специфические пасхальные игры: «биться яйцами», «катать
яйца», являвшиеся непременным развлечением простонародья.

Раек. Рисунок XIX века

Воскресенье, которым заканчивалась пасхальная неделя, назы-

валась Красная горка. В этот день справлялись свадьбы, так как он
считался счастливым для вступающих в брак. Красная горка была так-
же девичьим праздником. Полагали даже дурной приметой, если в этот
день девушка просидит дома, считалось, что тогда она не вступит в
брак, либо брак будет несчастливым, а супруг – некрасивым.
Кроме Пасхи в городах края в обычае было праздновать 1 мая
приход весны. Этот день официально считался будничным, но в неко-
торых городах он праздновался с таким размахом, что чиновники не
выходили на службу. Зная о популярности среди горожан этого празд-
ника, губернское начальство иногда объявляло этот день выходным.
На 1 мая обычно устраивали загородные гулянья, однако из-за плохих
погодных условий они проходили не ежегодно.
– 154 –
 Весенний цикл праздничных гуляний заканчивался Троицей
(50-й день от Пасхи), которая знаменовала также переход к лету.
Обычно он приходился на середину мая – первую половину июня. Жи-
тели, в основном женщины и девушки, сообща украшали церкви и
дома молодой растительностью, березками. Накануне Троицы все го-
рожане несли с базара березки или свежие березовые веники. Веники
помещали в банки, а березки закапывали в вырытые у ворот лунки или
ставили в ведра. Запах весны разливался по всему дому. В церкви шла
торжественная служба. Много народа выезжало в лес, и город казался
пустым.
Крестные ходы во время важнейших православных праздников
были крупными событиями в жизни горожан. Они представляли собой
торжественное церковное шествие из одного храма к другому либо к
определенному месту с иконами, хоругвями и другими святынями,
прежде всего с большим крестом. В крестных ходах обычно участвова-
ло и окрестное сельское население. Маршруты наиболее важных,
имевших давнюю традицию крестных ходов начинались в пригород-
ных селах или местах, где хранились почитаемые реликвии, и вели в
город. Крестные ходы вызывали большое оживление на городских
улицах. Иконы горожане во главе с высшим чиновничеством встреча-
ли еще за городом, а многие жители сопровождали их весь обратный
путь. Обычно впереди процессии шли дворяне и чиновники, затем ку-
печество, после них – остальные горожане с семьями. Во время пребы-
вания икон в городе служили молебны в церквях, носили образа по до-
мам и в присутственные места, где совершали молебны с водосвятием.
Крестные ходы сопровождали едва ли не всякое значимое для города
начинание, например, открытие новых учебных заведений, начало яр-
марки. Они являлись очень устойчивым явлением в быту горожан и в
XIX, и в начале XX в.
Званые приемы гостей устраивались по всем праздникам – се-
мейным, церковным, государственным. В домах богатых купцов, вер-
хушки чиновничества гостей созывали также по случаю приезда важ-
ных должностных лиц, известных путешественников, ученых или в
честь каких-либо друг их выдающихся событий: получения очередно-
го чина, почетного звания, награждения орденом, удачной сделки и
т.п.
По воспоминаниям С.Я. Елпатьевского, енисейские золотопро-
мышленники праздновали именины с размахом. Праздник начинался с
девяти-десяти утра. Огромный, длинный стол был уставлен закусками,
бутылками. В передней играли музыканты. Хозяин выходил и одари-
вал их. Потом являлся притч его приходской церкви и служит молебен
с провозглашением многолетия, затем – причт собора. С поздравления-
ми приходили музыканты из клуба, играли что-то торжественное, по-
том пел церковный хор и все получали вознаграждение от хозяина.
Приходили гости, беседовали у стола с вином и закусками. Долго про-
должались праздничный обед, за ним ужин. Между обедом и ужином
была закуска с выпивкой, расставлялись столы для карт. Гости расхо-
– 155 –
дились только под утро. На именины в Енисейск съезжались из уездов,
приезжали из Красноярска: «проехать триста с чем-то верст поздра-
вить именинника считалось простым делом для настоящего сибиряка,
и приятеля поздравишь, и всех увидишь, и сразу все узнаешь насчет
дел. Именины захватывали широкие круги енисейского общества».
Автор как казус сообщает, что единственной, насколько ему известно,
книгой, изданной в Енисейске со дня его основания, был «Список име-
нинников и именинниц города Енисейска» – изрядной величины книж-
ка, куда занесены были сотни енисейских жителей – и купцы, и золо-
топромышленники, и приказчики, и всякие служащие. В те дни, на ко-
торые приходились именины массовых имен (Иваны, Василии) все
дела в городе останавливались1.
В зажиточных домах на именины могли устроить иллюмина-
цию. Писатель В.В. Романов описывает такой случай в доме восточно-
сибирского золотопромышленника: «…к концу обеда в саду замелька-
ли пестрые огоньки самодельной иллюминации… веселые возгласы
детей были заглушены пальбой бураков и римских свечей, и сад осве-
тился бенгальскими огнями, а в глубине загорелся транспарант, с изоб-
ражением красивой женщины, аллегорически представлявшей
Сибирь»2.
Могли широко отмечаться юбилеи видных горожан. Купец Фе-
дор Конюхов в своей «Кузнецкой летописи» описывает, как в городе в
1879 г. отмечали 50 лет служения в священническом сане протоиерея
П.Т. Стабникова: «по окончанию молебна юбиляр и с ним все духовен-
ство в 12 часов отправились в дом к городскому голове, где собралось
первостатейное городское общество; по прибытии юбиляра градской
голова встретил его на крыльце, а по входе в комнату поднес ему хлеб-
соль от имени городского общества и он с удовольствием принял; за-
тем все собрание угощено было чаем, водкой и закуской, приготовлен-
ной на счет общества; во время закуски духовные лица и сними неко-
торые и частные, пели духовные песни и концерты и при некоторых
концертах громогласно троекратно кричали «ура» и беседа окончилась
в 4 часа пополудни»3.
Постепенно в моду входило отмечать юбилеи коммерческих
предприятий. Например, торговый дом «М. Плотников и сыновья»,
располагавшийся в Тюмени, 1 ноября 1899 г. отпраздновал 10-летие
своего существования. В честь праздника всем служащим, прослужив-
шим полные 10 лет, было выдано в награду 10% получаемого жалова-
нья, а также «очень изящные жетоны» стоимостью 25 руб., изготов-
ленные в Москве, а один из пароходных лоцманов получил обратно

1
Елпатьевский С.Я. В Сибири (из воспоминаний). Новосибирск, 1938.
С. 172–174.
2
Романов В.В. За Урал! Рассказ из воспоминаний о Сибири // Русский
вестник. 1883. № 7. С. 83.
3
Конюхов И.С. Кузнецкая летопись. Новокузнецк, 1996. С. 121.
– 156 –
500 руб., внесенных им за причиненные фирме убытки. Торжество со-
провождалось праздничным обедом1.

Празднование 300-летия дома Романовых в Барнауле, 1913 г.

К числу новых видов досуга сибирских горожан конца XIX –

начала XX в. можно отнести различные общественные праздники, свя-
занные с чествованием памятных дат и различных юбилеев. Зачастую
подобные праздники, связанные с официально признанными именами
или фактами российской истории, проводились по инициативе адми-
нистрации. Повсеместно, например, отмечалось 300-летие дома Рома-
новых. Программа таких праздников обычно включала службу в собо-
ре, торжественные речи в честь празднуемого события, выступления
учащихся с чтением стихов, пение хора. В это событие старались вне-
сти вклад все общественные организации. Так, томское мещанское об-
щество создало специальную комиссию по подготовке праздника, на-
метило программу участия общества в нем: устроить иллюминацию
дома Управы, выставить портрет первого царя из дома Романовых,
устроить на берегу Ушайки вечером фейерверк, на что ассигновать
100 руб., послать поздравительную телеграмму с выражением верно-
подданнических чувств.
В некоторых сибирских городах в начале прошлого столетия
сложилась традиция проведения литературных праздников. Например,
в Барнауле в 1902 г. отмечали 50-летие со дня смерти Н.В. Гоголя, в
1909 г. – 100-летие со дня его рождения. Именно с литературными
юбилеями связано переименование ряда улиц в Барнауле: Иркутской в
Пушкинскую (1899 г.), Кузнецкой в Гоголевскую (1902 г.), Большой
1
Адрес-календарь Тобольской губернии на 1900 год. Тобольск, 1899.
С. XXXV.
– 157 –
Тобольской в улицу имени Льва Толстого. Кроме литературных дат, в
Барнауле весьма пышно отметили 100-летний юбилей Отечественной
войны 1812 г. Вновь открытой мужской гимназии было присвоено имя
Александра Благословенного, 26 августа во всех церквах города про-
шла торжественная литургия, праздник продолжался на Соборной и
Демидовской площадях, в городе были вывешены национальные фла-
ги, устроена иллюминация.
Эта традиция распространялась и в небольших городках. Так в
1902 г. в Нижнеудинске отмечали память Гоголя, в Киренске в 1910 г.
– Толстого. В 1911 г. во многих городах праздновали 200-летие со дня
рождения Ломоносова. В частности, в Таре накануне юбилейного дня
отслужили панихиду. На следующий день для учащихся был устроен
чай с бутербродами и конфетами. Празднование продолжалось в учеб-
ных заведениях пением гимна, затем кантаты Ломоносову и чтением
его биографии. В программу праздника входило также литературное
утро с декламацией стихотворений Михаила Васильевича и раздача
наград лучшим учащимся.
Общественные праздники в эти годы были широко распростра-
нены. По воспоминаниям современников разнообразные праздники
устраивались в Иркутске, Томске. В Тюмени, например, в 1882 г. было
празднование 300-летия покорения Сибири Ермаком, в 1886 г. – тор-
жественно праздновалось 300-летие основания города, а в 1912 г. 26
августа в г. Тюмени было празднование 100-летнего юбилея Отече-
ственной войны 1812 г., когда для народа и учащихся были устроены
чтения с картинами из истории войны. В Тобольске также праздновали
300-летнюю годовщину покорения Сибири – 6 декабря 1882 г. В этот
день в Тобольском кафедральном соборе совершена была, в присут-
ствии начальника губернии и представителей всех сословий города
торжественная литургия. По окончании службы на соборной площади
прошел парад Тобольского кадрового резервного батальона. В про-
грамме празднования также были: открытие приюта для бедных детей,
завтрак в общественном собрании и танцевальный вечер.
Новые праздники, становившиеся частью городской жизни, сви-
детельствовали о дальнейшем социокультурном развитии региона и
предоставляли горожанам значительно больше возможностей для об-
щения и культурного отдыха. Новые формы городских праздников
были признаком продолжавшегося упадка традиционной культуры и
дальнейшего формирования городского образа жизни.

– 158 –
 Тема 12. ДОСУГ И РАЗВЛЕЧЕНИЯ
Литература:
Бойко В.П. Купечество Западной Сибири в конце XVIII–XIX в.: очерки
социальной, отраслевой, бытовой и ментальной истории. Томск, 2007.
Гончаров Ю.М. Семейный быт горожан Сибири второй половины XIX
– начала XX в. Барнаул, 2004.
Некрылова А.Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и
зрелища конца XVIII – начала XX в. СПб., 2004.
Развлекательная культура России XVIII–XIX вв.: Очерки истории и
теории. СПб., 2000.

Специфика сибирского региона, проявлявшаяся в составе насе-

ления, особенностях развития городов, экономике и т.д., влияла и на
сферу досуга. Многие современники отмечали это: «России не чув-
ствуется в Сибири… нет хороводов, нет русской пляски, нет говора
русского, не слышно даже брани – той брани, которая, я был уверен,
перейдет с русским человеком через всякие Уралы»1.
Досуг горожан во многом определялся социальной принадлеж-
ностью. В городах общественная жизнь представляла собой гораздо
более сложную и пеструю картину, чем в деревне, при этом каждая
группа горожан занимала свое особое место. Городские жители, при-
надлежавшие к отдельным социальным группам, были включены как
бы в разные общественные сферы, различавшиеся и по характеру об-
щих дел, и по распространению тех или иных видов досуга и развлече-
ний.
Существовала и специфика отдельных городов, объяснявшаяся
особенностями состава населения, географического положения, уровня
экономического и культурного развития. Например, в Барнауле – цен-
тре горного округа – существовало большое общество образованных
горных инженеров, ученых, техников, людей развитых, с художествен-
ным вкусом, живших в изящной богатой обстановке, умевших и сво-
бодное от дел время проводить весело, шумно, «но всегда
благородно». В отличие от Барнаула, в середине XIX в. Томск был го-
род по преимуществу купеческий, «разношерстный и скучный по нра-
вам и обычаям». Другой губернский город Западной Сибири – То-
больск находился в пореформенный период в упадке, что не могло не
отразиться и на сфере досуга и развлечений.
Торговая, купеческая Тюмень, в которой было мало интеллиген-
ции, имела свои особенности. Ф.В. Бузолин отмечал в середине XIX в.:
«Особое удовольствие тюменского жителя заключается в обмане
ближнего, в насмешках один над другим и в сплетнях – этим послед-
ним особенно занимается женский пол: ему известны даже и все связи
любовные»2. Более культурным был Омск. Благодаря присутствию
Степного генерал-губернатора, здесь жило много чиновников и воен-
1
Елпатьевский С.Я. Очерки Сибири. СПб., 1897. С. 27.
2
АРГО. Разряд 61. Оп. 1. Д. 33. Л. 8об.
– 159 –
ных, и жизнь в городе не была скучна. В городских скверах два раза в
неделю играл оркестр казачьего войска; драматическое общество
устраивает в клубе спектакли, а музыкальное – концерты; даже здание
манежа было приспособлено для театра.
Своеобразен был Енисейск. Ле-
том город пустел, и жизнь здесь про-
сыпалась только в сентябре, когда из
тайги возвращались золотопромыш-
ленники и рабочие с приисков. В это
время «жизнь начиналась своеоб-
разная, шумная и разгульная». По
рассказам современников, бывало в ма-
газинах покупались куски шелковых
материй и расстилались по улицам, по
грязи, чтобы кутящий мог пройти к
своему ночлегу, кутеж во всех кабаках
и во всяких притонах шел днями и но-
чами, пока не пропивались заработан-
ные деньги и запрятанное золотишко.
Герб Енисейска Врач С.Я. Елпатьевский, отбывавший
ссылку в Енисейске рассказывал, что
был свидетелем, как рабочий нанимал всех извозчиков, которые ока-
зывались на площади, садился на переднего и остальных заставлял
ехать за собой и так разъезжал по городу. В это время года оживал
клуб, начинались любительские спектакли, устраивались маскарады,
езда в гости. То же было и в Красноярске, когда в город съезжались
многие из золотопромышленников, «кутежи и угощения были непре-
рывными».
В небольших сибирских городках досуг был менее разнооб-
разным, чем в крупных центрах. В. Тверитин писал о северном Березо-
ве: «Особых общенародных увеселений здесь не бывает. Бывают лишь
собрания, вечеринки по случаю именин, крестин и пр. при которых иг-
рают в разные игры, поют песни и танцуют» 1. Политический ссыль-
ный, оказавшейся в захолустном Ялуторовске восклицал «…мне каза-
лось, что в этом «городе» никогда не было ничего живого, что от века
ни одно событие, бывшее в России, ничем не задевало этого глухого
места»2.
Несмотря на некоторые особенности различных городов обшир-
ного региона, в досуговой культуре сибиряков было много общего. Ис-
точники свидетельствуют, что на протяжении XIX – начала XX в. од-
ним из самых распространенных видов досуга было гостевание. Без
приглашения в гости ходить было не принято. При этом нужно обяза-
тельно отбыть очередь: если тебя приглашали, то и ты должен был
пригласить. Приглашение в гости являлось знаком расположения хозя-
ев. Званые обеды предоставляли возможность для неформального об-
1
АРГО. Разряд 61. Оп. 1. Д. 28. Л. 14об.
2
Анисимов С. Исторический город Ялуторовск. М., 1930. С. 7.
– 160 –
щения, решения деловых, семейных вопросов, демонстрации благосо-
стояния.
Долгое время сибирские горожане в проведении досуга и в раз-
влечениях были верны старинным обычаям. Горожане были любителя-
ми молодецких забав: кулачных боев, единоборств, поднятия тяже-
стей, лошадиных бегов и т.д. Кулачные бои и единоборства были по-
пулярной забавой горожан в XIX в. В 1860–1870-х гг. на всю Сибирь
кулачными бойцами славились Томск, Тюмень и Иркутск. В Томске
зимой по воскресеньям томское купечество и мещанство сходилось
смотреть на кулачные бои в Татарской слободе. Эти бои томичи назы-
вали «войнишками». Стойкой была традиция кулачных боев в Тюме-
ни. С осени до Рождества, по воскресеньям, кулачные бои происходи-
ли в двух частях города одновременно, причем бойцы разделялись по
местностям города, или улицам. Бой начинался с ребятишек-«зажи-
гальщиков» и продолжался взрослыми. Большею частью в боях участ-
вовали мещане-ремесленники и рабочие с заводов. Бои проходили со
строим соблюдением правил: биться только кулаками, ударов по лицу
избегать, лежачего или упавшего не бить «и вообще смертельных уда-
ров избегать и не допускать». Уже в середине XIX в. полиция пыта-
лась бороться с этой народной забавой. Так, в Тюмени по приказу
окружного начальника участников поливали холодной водой из по-
жарной трубы. Однако большого успеха в борьбе с этой традицией чи-
новникам добиться не удалось и кулачные бои, хотя и с меньшим раз-
махом, продолжались вплоть до 1880-х гг.
Весной и летом по воскресеньям или праздникам, любимым раз-
влечением сибиряков были гуляния на свежем воздухе. Гулять выхо-
дили обычно семьями. В свободные дни, пообедав и отдохнув, горожа-
не в нарядной одежде выходили на улицу и прогуливались со знако-
мыми по наиболее людным местам. В наиболее оживленных местах
гуляний играл духовой оркестр и имелись различные развлечения
(например, бильярд, кегельбан), работали буфеты. В праздничные дни
улицы, площади, сады и парки, живописные городские окраины запол-
нялись толпами гуляющих. После строительства Сибирской ж.д. од-
ним из излюбленных мест гуляния становились станции, куда ко вре-
мени прибытия поездов собиралась разнообразная публика.
Практически в каждом городе были свои излюбленные места гу-
ляния. В Тобольске в 1857 г., по распоряжению губернатора В.А. Ар-
цимовича, был устроен у памятника Ермаку сад с оранжереею и цвет-
ником, на летние месяцы сюда перемещался общественный клуб, не-
редко организовывались разного рода увеселения, устраиваемые как
местными, так и заезжими антрепренерами. В Тюмени местом гуляния
была загородная роща при реке Туре. В Ялуторовске была так называ-
емая «роща декабристов», где местная интеллигенция любила соби-
раться, раздувая самовар и ведя разговоры. В Кузнецке в 1863 г. до-
бровольной подписке был устроен городской сад при Солдатской
слободке. Несколько садов было в Томске. Например, частный сад
«Буфф», названный также как и известный столичный, одним из совла-
– 161 –
дельцев которого был купец В.Л. Морозов, открывший в парке ресто-
ран, буфет, установивший скамьи, беседки. Тут была и открытая сцена,
а в 1908 г. построен деревянный летний театр. Сад был местом развле-
чения людей состоятельных. Одним из любимых мест отдыха томичей
был сад «Алтай», расположенный на месте дачи золотопромышленни-
ка И.Д. Асташева. Расположенный на окраине города, он привлекал
внимание тех, кому было по карману, по крайней мере, нанять извоз-
чика. В нем были устроены кегельбан, открытая сцена, беседки.
Несколько лет подряд сад арендовало Общество попечения о началь-
ном образовании, приглашающее сюда детей на спектакли, различные
праздники с угощением всех чаем и сладостями. Излюбленным местом
гуляния в Иркутске была река Ушаковка. В Омске удобное для гуля-
ния место – Любина роща – располагалась почти в центре города. В
Кургане сад был устроен по инициативе Общественного собрания в
1875 г. Здесь же находился и летний театр.
В хорошую погоду несколько раз за лето горожане выезжали за
город, прихватив с собой провизию, самовар, гитару или гармонику.
Особенно оживленно эти выходы на природу проходили в первые
майские дни. В некоторых учебных заведениях существовала традиция
устраивать в первые погожие весенние дни совместные гуляния уча-
щихся и педагогов. Некоторые горожане предпочитали отдыхать на
воде – кататься в лодках, купаться: «Летом, в праздничные дни, мы
иногда плавали на лодке по р. Туре, в виде прогулки. Собирается, бы-
вало, кучка песенников, и мы, сидя в лодке во время плавания, распе-
вали песни, то захватим с собой самовар, чайную посуду и уплывем за
город, куда-нибудь на бережок с поляной, где и устраивали
чаепитие»1. В некоторых городах были устроены купальни. Например,
в Барнауле в 1896 г. по решению городской думы на берегу Оби были
устроены общественные купальни с мужским и женским отделениями.
В Иркутске купальни на Ушаковке стоили 20 коп. в час. Купальни,
размером 3 метра на 3, были изолированы друг от друга, глубина в них
доходила до полутора метров.
На лето те, кто мог себе это позволить, выезжали на дачу. У не-
которых состоятельных горожан были собственные дачи за городом,
другие снимали дома у крестьян. Среди интеллигенции Барнаула было
популярно выезжать с семьей в Горный Алтай.
Разнообразными были детские игры: И.М. Майский, чье детство
прошло в Омске, вспоминал: «Не забывались конечно и игры. Одно
время я очень увлекался игрой в бабки, сам делал «налитки» и безбож-
но «цыганил», обмениваясь бабками и налитками с мальчишками на-
шей улицы. Потом я охладел к бабкам, но зато с большой страстью
стал играть в «воры» и «разбойники». Вместе с несколькими такими
же шалопаями, как я, я делал набеги на соседние бахчи и огороды» 2.
Лясоцкий писал о играх томской детворы: «Обнажались и просыхали
пригорки и мы шумной воробьиной стайкой азартно играли в бабки…
1
Чукмалдин Н. Мои воспоминания. СПб., 1899. С. 10.
2
Майский И.М. Перед бурей. М., 1945. С. 47.
– 162 –
Вытаивали и просыхали площадки, бабки сменялись городками. А
когда после бурной весенней радости земля спешно обряжалась в зе-
лень и цветы, то нам не хватало дня, чтобы досыта набегаться по роще.
В самый зной тянулись к озеру кататься на плотах и купаться… Дети
чиновников жили скучнее. Для них в роще была расчищена крокетная
площадка, и мы с удивлением смотрели, как они катают шары. Зимой
развлечений было значительно меньше»1.
Круг летних развлечений в крупных городах был разнообразен.
Именно в этот время года приезжали с гастролями труппы артистов и
циркачи и пр. Так, например, корреспондент «Сибирского вестника»
охарактеризовал ситуацию в Барнауле летом 1895 г.: «В последнее время
барнаульцам удовольствия как галушки валятся с неба: не успеет убрать-
ся один увеселитель, как является второй, третий» 2. Действительно, про-
грамма развлечений в этом году была разнообразна: спектакли труппы
Брагина, выступление канатоходца Блондана, гастроли цирка Перешив-
кина, концерт военного оркестра 4-го Западно-Сибирского линейного ба-
тальона и пр.
Лето 1899 г. в Барнауле было также насыщено развлечениями в
садах школьного общества и общественного собрания. Открытие сада
школьного общества состоялось 9 мая народным гулянием: днем играл
оркестр вольного пожарного общества, а вечером любителями была сы-
грана комедия «Мертвые души» Гоголя. Гулянья с музыкой проходили в
саду два раза в неделю, за весьма скромную входную плату – не дороже
10 коп. Во время гуляний с музыкой в летнем театре, расположенном в
том же саду, любителями драматического искусства давались спектакли
в пользу школьного общества. Иногда во время антрактов в театре пуб-
лику развлекал хор местных любителей под управлением А.Ф. По-
кровского. Кроме этого в саду были кегли, тир, «плохонький» бильярд и
чайный буфет, без продажи крепких напитков. Имелись и газеты с жур-
налами для чтения.
Многие горожане увлекались охотой и рыбалкой, гордились
своими трофеями. Например, в прихожей тарского купца Я.В. Орлова
стояло чучело медведя, убитого им на охоте. Кяхтинские купцы Мол-
чанов, Синицын, Собенников по воспоминаниям современника, убили
по два-три десятка медведей. Весной кяхтинцы ездили на р. Буру, где
набивали «телеги дичи». На охоту состоятельные горожане любили
выезжать с комфортом: везли тюфяки, ковры, палатки, деликатесные
продукты, и, конечно же, выпивку. В то же время не признавали охоту
по насту, когда козы, гонимые охотниками, пробежав сотню-другую
метров, резали ноги и падали в снег. Из рыбалки кяхтинцы любили
ловлю налимов на удочку во время половодья, а молодежь ездила на
монгольскую территорию вытаскивать осетров баграми из ям.
Немало различных развлечений было приурочено к ярмаркам.
На ярмарках выступали музыканты, акробаты, фокусники, театраль-
ные труппы, шарманщики и раешники, «балагуры» и «шуткари». Осо-
1
Лясоцкий И.Е. Записки старого томича. Томск, 1954. С. 36.
2
Сибирский вестник. 1895. № 90. С. 3.
– 163 –
бую роль для Сибири играла Ирбитская ярмарка, которая, хотя и рас-
полагалась в Пермской губернии, но привлекала множество торговцев
со всей Сибири: «Во время ярмарки оживляется все: открываются
трактиры – с арфистками и без арфисток, с музыкой и без музыки – до
кабака включительно… Для более изысканной публики существует яр-
марочный театр, где чередуются самые раздирательные драмы с самы-
ми отчаянными оперетками, чтобы угодить на все вкусы; здесь дей-
ствует цирк, устраиваются концерты, бывают даже гадальщицы на
картах… Бывал даже местный «карнавал»: нанимались розвальни, в
них ставилась лодка, в лодку стол с всевозможными винами и закуска-
ми; в лодке же помещались музыканты – 3–4 жида со скрипками; бор-
та ее обставлялись шестами, на которых вешались собольи хвосты; ло-
шади убирались лентами, – и в таком виде, с песнями, шумом и гика-
ньем, проносились по городу тройка за тройкой с полупьяными купчи-
ками и арфистками… Жизнь, веселье, вино и золото – кипят и льются
через край»1.
Распространенной забавой горожан были конские бега, и ката-
ния на лошадях. На масленицу и пасху катания приобретали массовый
характер, зажиточные горожане имели возможность показать роскошь
своих экипажей и резвость лошадей. Сибиряки были большими люби-
телями и ценителями лошадей, так как сибирские просторы требовали
переездов на огромные расстояния. В купеческих конюшнях были и
ездовые лошади, способные покрывать за сутки 50–70 верст, и бего-
вые, для праздничных гуляний и развлечений.
Иногда стремление показать удаль приводило к опасным ситуа-
циям. Так, купец А.Я. Немчинов, славившийся экзотическими выход-
ками, однажды уговорил ямщика спуститься с высокого хребта без
тормозов. Спуск был настолько опасным, что обычно в этом месте тор-
мозило не одно, а три колеса. Немчинов, желая острого приключения,
пообещал ямщику купить избу и подарить 100 руб. денег. Ямщик
польстился и чуть не изувечил себя, седока и лошадь. Осознав, какой
опасности подвергался, он даже не хотел брать денег, но купец их
честно выплатил.
В Тобольске по прибытию парохода местные извозчики предла-
гали проезжающим прогулки по городу и осмотр местных достоприме-
чательностей – «ссыльного колокола», памятника Ермаку.. В начале
XX в. в некоторых городах стали создаваться Общества любителей
конского бега, строится ипподромы. Конные состязания, особенно
бега, горожане очень любили как зрелище. На бега собиралось множе-
ство народа.
Бедность досуговой культуры сибирских городов, по сравнению
со столичными, отмечали многие современники. Так, Чехов в своих
дневниках, которые он вел во время знаменитого путешествия на Са-
халин, писал: «Если не считать плохих трактиров, семейных бань и
многочисленных домов терпимости, явных и тайных, до которых та-
1
Телешов Н. За Урал. Из скитаний по Западной Сибири: Очерки. М.,
1987. С. 70–73.
– 164 –
кой охотник сибирский человек, то в городах нет никаких развлече-
ний»1. В Томске символом разврата стала Бочановская улица, на кото-
рой после начала золотодобычи в Сибири один за другим открывались
дома терпимости. К началу XX в. на этой «улице любви» располага-
лось 6–8 подобных заведений.

Еще меньше были возможности жителей маленьких северных

городков: «…беднота и лень окончательно обуяли жителей Нарыма;
апатичные ко всему (разумея мещан) и чуждые всего, что могло бы
просветлить их ум, они не имеют никаких полезных развлечений; мо-
лодое поколение часы досуга (а их – несть числа) старается провести в
кабаке или около ренскового (винного – Ю.Г.) погреба. Таких
единственных мест развлечения, для приятного препровождения вре-
мени, в Нарыме целых 3 (одно приходится на 61 дом). О театре и клу-
бе многие из «граждан» не имеют и элементарного понятия… Так идут
дни за днями, годы за годами. «Интеллигентный» класс населения
часы досуга проводит за картами, которые являются единственным
развлечением»2.
Отсутствие возможностей для культурного проведения досуга
приводили к пьянству, карточным играм, кутежам. Особенно отлича-
лись в таких видах развлечений купцы. В литературе советского вре-
мени содержались довольно резкие и нелицеприятные характеристики
купеческого досуга: «Свое время они делили между пышными приема-
ми, молебнами в церквях, дикими попойками, поездками за товаром и
развлечениями в Нижний, Ирбит, Москву. Устои дикости и патриар-

1
Чехов А.П. По Сибири: Путевые очерки и письма. Иркутск, 1939.
С. 33.
2
Плотников А.Ф. Нарымский край. СПб., 1901. С. 138–139.
– 165 –
хальности крепко держались в семьях томской буржуазии» 1. О разгу-
лах сибирских купцов часто писали и современники: «Подвыпившие
купчики били зеркала в ресторанах, лезли с сапогами в ванну их шам-
панского, с гиком и свистом на бешенных тройках давили людей на
улицах города, а по ночам ездили в соседние деревни…, где устраива-
ли оргии и избивали местных крестьян»2.
Иногда купеческие загулы приводили к скандалам. Учитель из
Барнаула оставил в своем дневнике такую запись: «Весь город говорит
теперь о грандиозном скандале, героем которого оказался председа-
тель попечительского совета нашей гимназии, старый купец. Двое
шантажистов (между прочим оба редакторы газет) заманили его в при-
тон и там симулировали изнасилование им одной девицы в коричне-
вом форменном платье, которую выдали ему за гимназистку. Старик
боясь скандала, долго откупался от них крупными суммами. Но, нако-
нец, не выдержал и подал в суд. Шантажисты теперь в тюрьме, но зато
дело получило огласку, и имя попечителя гимназии, который не прочь
бы изнасиловать гимназистку, пошло трепаться в газетах»3.
В разгулах отличались не только купцы, но и чиновники. Чинов-
ник, назначенный на службу в Тобольск, писал: «Полицмейстер ездил
по городу не иначе, как с бутылкой шампанского в руках и двумя тру-
бачами на крыльях дрожек, причем трубачи трубили на весь город, в
знак того, что полицмейстер веселится. Тогдашние власти собирались
несколько раз в лето в здешний городской сад, известный под именем
прокурорского, или палатку полкового командира, в первом случае,
когда пиршество происходило в саду, то запирались с большим запа-
сом вина и женщин в многочисленные гроты, нарочно для этого
устроенные, и не выходили оттуда неделями, между тем как музыкан-
ты, разумеется, меняясь, не умолкали ни день, ни ночь. То же самое
делалось и в палатке полкового командира, с тою разницею, что к уве-
селениям прибавлялись военные забавы, то есть стрельба из ружей и
пушек»4.
В пристрастии к выпивке простой народ ничуть не уступал ку-
печеству и чиновникам. В рабочей среде пьянство было очень распро-
страненным развлечением, особенно в дни праздников, что иногда
приводило к жестоким дракам. Достаточно характерным можно счи-
тать такое мнение: «Между простым народом водка до такой степени в
употреблении, что об ней заботятся едва ли не более, нежели о самой
пище»5. Среди причин пьянства современники называли суровый си-
бирский климат и недостаток развлечений.
1
Рабинович Г.Х. Из истории буржуазии города Томска (конец XIX в. –
1914 г.) // Из истории Сибири. Вып. 6. Томск, 1973. С. 164.
2
Майский И.М. Воспоминания советского посла. Кн. 1: Путешествие в
прошлое. М., 1964. С. 41.
3
Шубкин Н.Ф. Повседневная жизнь старой русской гимназии (Из днев-
ника словесника Н.Ф. Шубкина за 1911–1915 годы). СПб., 1998. С. 104.
4
Скропышев Я.С. Тобольская губерния в пятидесятых годах // Виктор
Антонович Арцимович: Воспоминания-характеристики. СПб., 1904. С. 19.
5
АРГО. Разряд 55. Оп. 1. Д. 38. Л. 5об.
– 166 –
 Нужно сказать, что городская жизнь диктовала свои формы по-
требления алкоголя, приспосабливая пьянство к ритму города и завода.
Если в сельской местности пьянство было всеобщим и связывалось в
основном с праздниками, то в городе водку потребляли ежедневно, ее
можно было купить за наличные деньги и в кредит, в любое время. Из
воспоминаний рабочих видно, какую важную роль играл алкоголь в их
жизни и досуге. Пили не только в трактире, но и на рабочем месте.
Множество специализированных торговых заведений в сибирских
городах предлагали свои услуги для желающих провести свободное вре-
мя за рюмкой. Так в одном только Томске в 1889 г. на 36,8 тыс. чел. на-
селения было 17 оптовых складов спиртного, 21 ренсковый погреб, 70
кабаков, 36 пивных лавок, 29 трактиров. В 1897 г. в Омске насчитыва-
лось 42 кабака, 26 винных погребов, 27 пивных лавок, 5 трактиров и бу-
фетов. Корреспондент «Сибирского вестника» писал в поэтической фор-
ме о другом сибирском городе: «Вот хлебный город Барнаул у мутных
вод Оби заснул. В нем все идет однообразно; царит традиция веков, на
улицах темно и грязно, и очень много кабаков!»1.
Карточная игра была одним из популярных видов досуга. Совре-
менники отмечали, что «при пустоте общественной жизни» карты были
всеобщим развлечением. Страсть к картам была характерна практически
для всех сибирских городов. В Омске – «дамы, равно и мужчины, прово-
дят время за картами, за которыми и просиживают часто заполночь», в
Бийске: «игра в карты преобладающее развлечение общества». Ничем не
лучше бийчан были жители Тюмени: «Среди тюменского купечества ге-
роями всегда фигурировали картежные игроки крупных ставок. Всякие
интересы и разговоры часто вертелись только на том, кто у кого какую
карту убил и как проигравший посылал к себе домой с ключами за новой
пачкой денег»2. Корреспондент из Кузнецка по поводу досуга горожан
отмечал: «…все у нас как-то обособленно, ничего общественного, все
и каждый по своим делам и домам… Вот наше обычное времяпрепро-
вождение, вошедшее в пословицу у кузнечанина: за пазухой карты, за
голенищем – просьба»3. Не остались в стороне от карточной болезни и
колыванцы: «Винт в Колывани носит эпидемический характер; здесь
играют старые и молодые; мужчины большинство, дамы почти все и
даже барышни. Словом играют все… всегда и всюду. Именины ли то,
званный ли вечер, свадьба или, наконец, просто-напросто завернули
двое трое из приятелей, пожалуйте – стол раскрыт, карты готовы»4.
Тем не менее, представление о купце как о гуляке и картежнике
было бы неверным. Купцы, чрезмерно увлекавшиеся бутылкой и лом-
берными столами, быстро разорялись и выбывали из сословия. В ис-
точниках нередко указывается, что наиболее именитые, богатые гиль-
дейцы вели достаточно скромный образ жизни. Кроме того, ста-
рообрядцы, которых было немало среди сибирских горожан, и в семей-
1
Сибирский вестник. 1899. № 181. С. 3.
2
Чукмалдин Н.М. Записки о моей жизни. М., 1902. С. 119.
3
Сибирский вестник. 1895. № 15. С. 4.
4
Сибирский вестник. 1898. № 86. С. 3.
– 167 –
ном, и в общественном быту придерживались весьма жестких правил.
Если же говорить о пристрастии сибирских купцов к разгульному об-
разу жизни, то нельзя не отметить, что судя по ряду свидетельств, во
многих купеческих домах в начале XX в., даже в небольших сибир-
ских городках или крупных торговых селах, вели вполне светский об-
раз жизни. По воспоминаниям внучки крупного барнаульского купца
А.И. Винокурова, в их домах в Камне (тогда еще селе) нередко прохо-
дили семейные вечера, во время которых женщины играли на форте-
пиано, Василий Адрианович Винокуров любил вслух читать Чехова, и
все его слушали с большим удовольствием, дети учили французский
язык. Хорошую библиотеку, в которой были и энциклопедии, в том
числе и детская, имел отец Агнессы – Всеволод Петкевич, любила чи-
тать ее мать – Феозва Адриановна – дочь А.И. Винокурова. Для детей
в этой семье выписывали специальные журналы. В Кяхте в доме куп-
цов Сабашниковых было принято бывать всем культурным и извест-
ным людям, приезжавшим в город. Здесь бывали художники Рейхель,
Игорев, Мазер, музыкант Редров, писатель Максимов, путешественник
Венюков, губернатор Муравьев-Амурский. Собиравшиеся обсуждали
вопросы политики, литературы, новости культурной жизни. В этом
своеобразном «салоне» родилась идея издания газеты «Кяхтинский ли-
сток». В начале XX в. новое поколение предпринимателей было уже
носителем нового, капиталистического менталитета, что не могло не
повлиять и на изменение старокупеческих бытовых традиций.
Конечно же, купцы и горожане в целом проводили свой досуг не
только в кабаках. В крупнейших городах Сибири существовали театры.
Театральные представления были любимы местными жителями, однако,
на приезжавших из столиц они не всегда производили положительное
впечатление. Конечно, театр посещало не только купечество, о чем сви-
детельствует разброс цен на билеты. Например, в театре Королева в
Томске, открытом с 1885 г., билеты стоили: ложа бельэтажа – 6–10 руб.,
кресла – от 1 руб. 75 коп. до 3 руб., амфитеатр – 40–60 коп., галерка –
30 коп.
Во многих сибирских городах существовали благородные
(позднее – общественные) собрания и городские клубы, которые раз-
нообразили досуг и развлечения верхушки городского общества. В Ир-
кутске благородное собрание действовало с 1848 г., а в 1887 г. оно
было переименовано в общественное собрание. В Барнауле существо-
вало Алтайское горное собрание. В его уставе говорилось: «Цель Со-
брания состоит в доставлении служащих на Алтайских заводах
удобств к обмену мыслей, распространению между собою знаний и
сведений по горнозаводской промышленности, а также в доставлении
членам собрания и их семействам приятных развлечений танцами, му-
зыкальными вечерами, маскарадами, играми и другими удовольствия-
ми, дозволенными правительством». Собрание было открыто по втор-
никам, средам и пятницам с 10 часов утра до часу по полуночи. Кроме
того, в городе действовало и Барнаульское общественное собрание,
членами которого были преимущественно купцы. Посещать собрание
– 168 –
и клуб могли сравнительно обеспеченные люди, так как членство в
них стоило: в Алтайском собрании – 12 руб., в барнаульском обще-
ственном – 15 руб. в год. Действовали собрания обычно осенью и зи-
мой. Клубный сезон в общественных собраниях заканчивался летом.
Балы, маскарады, танце-
вальные вечера служили развле-
чением верхушки горожан не
только в крупных администра-
тивных центрах Сибири, но и в
уездных городах. В Тюмени так-
же существовало благородное
собрание, где два раза в неделю
общество собиралось на танце-
вальные вечера. На маскарадах и
балах не только танцевали и слу-
шали музыку, но также играли в
карты и на бильярде. Кроме тан-
цевальных вечеров в обществен-
ных собраниях часто устраивали
спектакли. Зрителями таких
спектаклей были представители
самых разных слоев населения.
По образцу благородных
собраний создавались и мещанские. Так, в 1870 г. в МВД был пред-
ставлен на утверждение устав Красноярского мещанского обществен-
ного собрания, в котором говорилось: «В г. Красноярске учреждается
мещанское собрание с той целью, чтобы члены его, собираясь вместе,
могли приятно и полезно проводить время в чтении дозволенных цен-
зурою: газет, журналов и других изданий; в разговорах, дозволенных
играх и танцах». В члены собрания принимали только по баллотиров-
ке. Каждый постоянный член мог привести гостей, которых должен
был записать в особую книгу и за поведение которых полностью отве-
чал. Во время танцевальных вечеров постоянные члены могли пригла-
сить несколько дам. В собрании дозволялось играть в шашки, бильярд
и карточные игры. При собрании был устроен буфет для продажи ку-
шаний и напитков.
С 1890-х гг. распространяются сословно-профессиональные
клубы, объединявшие более широкие слои горожан. Функционировали
так называемые приказчичьи, или коммерческие клубы, вокруг кото-
рых группировались служащие казенных учреждений и частных фирм,
чиновники низших рангов, торговцы из мещан, т.е. средние городские
слои. В таких клубах проводили свободные вечера, развлекались.
Например, в Таре в клубе приказчиков членами клуба ставились спек-
такли. Существовали клубы на небольшие членские взносы и добро-
вольные пожертвования. В городах, где располагались крупные воен-
ные гарнизоны, действовали офицерские клубы. Кроме офицеров их
посещал лишь очень узкий круг местных жителей, в основном из дво-
– 169 –
рян. В некоторых местах имелись особые железнодорожные клубы. В
их членах состояли служащие управленцы, квалифицированные рабо-
чие, машинисты, обер-кондукторы и т.п.
На рубеже XIX–XX веков во всех сферах жизни России проис-
ходят значительные изменения. Разгульные кутежи купцов постепенно
уходят в прошлое. Быстро развивается коммерческая развлекательная
индустрия. Во многих городах Сибири в начале XX в. открываются
книжные магазины, публичные библиотеки и Народные дома.
Одним из лучших книжных магазинов Зауралья был магазин
П.И. Макушина в Томске, который по богатству и разнообразию ли-
тературы (до 50 тыс. названий) не уступал лучшим столичным. Здесь
также продавались канцелярские товары, ноты и музыкальные инстру-
менты. В этом же здании находилась и библиотека, в фонде которой к
1919 г. насчитывалось 40 тыс. томов. Кроме макушинской, в начале
XX в. к услугам томичей были университетская, технологическая, го-
родская публичная, польская, педагогическая, бесплатная Пушкинская
библиотеки. Библиотеки были также в управлении Сибирской желез-
ной дороги, епархии, обществе приказчиков, общественном и коммер-
ческом собраниях, пожарном обществе, казенном винном складе, пере-
селенческом управлении.
В распространении чтения как формы досуга сказывалось рез-
кое расширение сети учебных заведений, качественное улучшение
школьного образования, развитие библиотечной сети. В городах, кро-
ме публичных библиотек, имелись частные, которыми могли за плату
пользоваться все желающие, а также библиотека при учебных заведе-
ниях, общественных собраниях, Народных домах. При библиотеках
устраивались чтения для детей и взрослых, возникали литературные
кружки.
Например, в уездном Бийске первая частная публичная библио-
тека была открыта в 1885 г. предпринимателем И.Д. Ребровым. Уже
через 4 года в библиотеке насчитывалось около 3 тыс. томов книг. Го-
довой абонемент стоил от 3 до 7 руб. В начале прошлого столетия в го-
роде открывается городская публичная библиотека, общее число чита-
телей которой в 1909 г. составляло 1010 чел., т.е. боле 5% населения
города.
Распространение грамотности приводило и к появлению низко-
пробной коммерческой литературы. В начале XX в. на книжный рынок
выбрасывались миллионы пятикопеечных книжонок с яркими облож-
ками, под которыми таились невероятные, сногсшибательные приклю-
чения. Эта «литература» преподносилась читателям на всех пере-
крестках главных улиц в сибирских городах. Увлечение подобными
книгами приводило к тому, что дети «воровали у родителей пятаки,
чтобы вкусить сладкого яду». По воспоминаниям современников со-
ставлялись компании по приобретению, прочтению и обмену этих лу-
бочных книжек, «зараза перекидывалась даже на взрослых». Издавали
эту литературу, главным образом петербургские издательства «Развле-
чение» и «Печать». Выходили книжонки в 32 страницы, сериями от 50
– 170 –
до 60 выпусков каждый. Вот характерные названия серий: «Тайны На-
полеона или государственный преступник Иосиф Вояновский», «Елли-
нора, защитница обманутых женщин, или председательница тайного
женского суда», «Дочь почтальона, или невеста принца», «Знаменитый
экспроприатор Черный Ворон, или тайна голубой шапки» и т.п.
Издавались также собрания детективной литературы, особенно
под названием «Нат Пинкертон, король сыщиков». В это собрание вхо-
дило несколько серий по 50–70 выпусков в каждой, с тиражом до
80 тыс. экземпляров. Название книжек были одно страшнее другого:
«Гнездо преступников», «Похитители девушек», «Человек о трех паль-
цах», «Современные инквизиторы», «Кровавый алтарь», «Загадочное
преступление», «Тайна замка», «Поджигатели», «Суд Линча», «Та-
инственные пули», «Труп золотоискателя», «Кровавый талисман»,
«Секта убийц» и т.д. Названиям соответствовали и рисунки на раскра-
шенных обложках: револьверы, ружья, топоры, ножи; тут же обяза-
тельно красовались убитые, повешенные, задушенные, замученные.
Читатели этих книжек убеждались, что они живы и не ограблены толь-
ко потому, что судьба послала на грешную землю героев-сыщиков,
охраняющих людей и их имущество от преступников.
Частым явлением становятся литературные вечера, утренники
обычно проводившиеся в учебных заведениях, народные чтения. Орга-
низация народных чтений требовала значительных усилий и расходов,
включая приобретение «волшебного фонаря» с «туманными картинка-
ми» для иллюстрации текста, иначе чтения успехом не пользовались. В
некоторых городах чтения были поставлены на прочную организацион-
ную основу. Так, в Нижнеудинске зимой 1899–1900 гг. чтения проводи-
лись каждое воскресенье поочередно – то в общественном собрании, то
в Михайловском приходском училище, то на вокзале, и «народ посещал
их весьма усердно».
Появляется и традиция публичных лекций, пришедшая из сто-
личных городов. Для организации подобных лекций требовалось не
только одобрение тематики, но и подтверждение благонадежности лек-
тора со стороны властей, что затягивало решение вопроса. Это обстоя-
тельство, а также новизна такой формы досуга, препятствовали ее широ-
кому распространению. Журнал «Сибирские вопросы» в 1911 г. сооб-
щал, что в Омске по приглашению Общества просвещения лектор Ела-
чич прочитал «глубокосодержательные» лекции «О жизни животных» и
«О жизни на морских глубинах». Однако аудитория во время чтения
этих лекций была почти пуста.
Попыткой создать клубы для народа явилась организация в горо-
дах в начале XX в. Народных домов. Народные дома, являвшиеся фак-
тически культурно-досуговыми центрами, появляются в это время не
только в крупных городах, но и в небольших городках. Так в маленьком
Киренске Народный дом открылся в 1900 г. в специально построенном
двухэтажном здании с двумя большими залами наверху. В одном из них
проводились уроки ручного труда для учащихся городского училища, а
в другом зале был натянут экран и по воскресеньям устраивались чтения
– 171 –
с волшебным фонарем. Здесь же время от времени проводились благо-
творительные спектакли и концерты, на которых выступал хор под
управлением священника. В помещении Народного дома из городского
училища перенесли небольшой музей.
Долго стоял вопрос о желательности постройки Народного дома
в Бийске, однако в городской казне средств для этого не хватало, а на
все просьбы в государственные инстанции неизменно следовал отказ.
Народный дом был построен на средства отставного полковника
А.П. Копылова, пожертвовавшего на это 100 тыс. руб. В результате в
1914–1916 гг. было построено одно из красивейших зданий города и
очень скоро Народный дом стал центром общественной, просветитель-
ской и культурной жизни Бийска.
Другим видом общественных объединений в городах были раз-
личные общества или кружки по интересам, любительским или профес-
сиональным (краеведческие, агрономические, спортивные, охотничьи и
т.п.). Все они имели свой устав, кассу, иногда библиотеку.
Театральный кружок существовал даже в захолустном Верхолен-
ске Иркутской губ. В 1890-х гг. это новшество было еще настолько не-
привычным для верхоленцев, что женские роли наполовину исполня-
лись мужчинами, поскольку выступать девице на подмостках, хотя бы и
в самой скромной пьесе считалось «неудобным». Репертуар кружка не
сильно отличался от того, что выбирали любители других уездных горо-
дов Сибири, – «Женитьба» Н.В. Гоголя, «Бедность не порок» и «Доход-
ное место» А.Н. Островского, водевили. Помещение, где кружок давал
спектакли, вмещало не более 50 зрителей.
В начале XX в. в сибирских городах начинают развиваться и
спортивные занятия: езда на велосипеде, игра в футбол. В Иркутске,
например, был даже построен циклодром для занятий велосипедным
спортом. Наиболее популярны эти виды досуга были среди молодых чи-
новников, служащих, представителей коммерческих кругов.
В это время появляются новые виды развлечений – цирк, сине-
матограф, развивается театр. Синематограф быстро вошел в привычку
сибирских горожан. Киносеансы давались в общественных клубах, На-
родных домах и пр. Во многих городах для показа фильмов были
открыты специальные «электротеатры». Например, в Барнауле самый
первый синематограф открыла купчиха Лебзина на Пушкинской ули-
це, рядом с пассажем купца Смирнова. А с 1910 г. Пушкинскую улицу
Барнаула можно было назвать «улицей синематографов», которые но-
сили броские названия – «Иллюзион», «Триумф», «Каскад». В Томске
работали кинотеатры «Заря», «Метеор», «Прожектор», «Глобус». В
Иркутске в 1914 г. действовало 13 кинотеатров, как в центре, так и в
предместьях. Среди них «Художественный декаданс», Большой и ма-
лый иллюзионы А.М. Дон-Отелло, а также «Олимп», «Вулкан» «Ми-
раж» и др. Иркутяне могли смотреть художественные, видовые, доку-
ментальные фильмы и даже кататься на роликовых коньках на скей-
тинг-рингах при центральных кинотеатрах. Кинотеатры открываются
и в небольших городках. Например, в Таре действовал синематограф с
– 172 –
громким названием «Эврика», билет на сеанс стоил от 30 до 80 коп.
Недостатка в зрителях не было, новый вид развлечений привлекал ши-
рокие слои городского населения: прислугу, ремесленников, учащих-
ся, интеллигенцию и т.д. Кинематограф быстро становится самым де-
мократичным городским развлечением.

Барнаул. Проект кинотеатра Е.И. Лебзиной на ул. Пушкинской

Развитие капиталистических отношений на рынке развлечений

являлось предпосылкой для формирования новой массовой городской
развлекательной культуры. Новые развлечения, ставшие частью го-
родской жизни, давали возможность потребителям, мужчинам и жен-
щинам, особенно молодым, проводить свой досуг вместе, в отличие от
старой, сугубо мужской традиции трактирных развлечений. В Сибири,
как и в России в целом, начинавшаяся урбанизация и развитие рынка
оказали огромное влияние на разнообразие форм развлечений, доступ-
ных горожанам.
Таким образом, на протяжении второй половины XIX – начала
XX в. в формах проведения досуга, семейных и публичных развлече-
ниях сибирских горожан происходили значительные изменения. В по-
реформенный период все более широкие слои горожан приобщаются к
формам проведения досуга, характерным для чиновничества: маскара-
дам, концертам, спектаклям. В начале прошлого столетия культур-
но-досуговая сфера в городах Сибири быстро развивалась. При этом
модернизации в большей степени подвергались общественные формы
досуга, роль которых в жизни всех слоев городского населения со вре-
менем возрастала. В основе этого процесса лежало распространение
европеизированных форм развлечений, развитие культуры, формиро-
вание городского образа жизни.

– 173 –
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги краткого очерка городского быта, необходимо

отметить, что во второй половине XIX – начале XX в. в бытовой
культуре сибирских горожан происходили изменения, обусловленные
процессами модернизации, развитием экономики, культуры, социаль-
ной сферы в городах. Эти изменения развивались в том же направле-
нии, что и в провинциальных городах других регионов.
Для середины XIX в. можно выделить такую особенность си-
бирских городов, как близость семейного и общественного быта горо-
жан разных сословий. В частности, быт сибирского купечества был
значительно ближе к быту средних городских слоев (мещанства), чем
в европейской части страны. Если в Европейской России на протяже-
нии второй половины XIX – начала XX в. отмечена тенденция перео-
риентации в образе жизни купечества, когда объектом для подражания
выступало сначала дворянство, а затем интеллигенция, то в Сибири
ориентация купечества на быт других сословных и социальных групп
была выражена в значительно меньшей степени. В то же время,
большое число выходцев из крестьянства среди сибирских горожан
приводило к близости городской бытовой культуры к быту сельского
населения.
В пореформенный период горожане постепенно отходили от на-
родных традиций и обычаев, вырабатывали новые ценностные ориен-
тации, нормы поведения и образ жизни. Рождались новые формы раз-
влечений, проведения досуга, праздничного времяпрепровождения.
Этот процесс затрагивал все слои городского населения. В начале
XX в., в связи с ускорением социально-экономических процессов в
стране, происходит уже размывание прежних сословных границ и со-
словных ценностей. При этом модернизации в большей степени под-
вергались общественные формы быта, роль которых возрастала.

– 174 –
 ТЕМЫ КУРСОВЫХ И ДИПЛОМНЫХ РАБОТ
1. Социально-правовое положение и состав городского населения Си-
бири (Тобольской губернии, Томской губернии, Алтайского горного округа и
т.д.) во второй половине XIX – начале XX в.
2. Бытовая культура купечества Сибири второй половины XIX – начала
XX в.
3. Быт и культура мещан Сибири во второй половине XIX – начале
XX в.
4. Повседневная жизнь интеллигенции в городах Сибири конца XIX –
начала XX в.
5. Образ жизни и быт рабочих Сибири в конце XIX – начале XX в.
6. Повседневная жизнь горожан Сибири второй половины XIX – начала
XX в. по мемуарным источникам (документам личного происхождения)
7. Быт и культура горожан Тобольска (Томска, Барнаула, Иркутска,
Тары и т.д.) во второй половине XIX – начале XX в.
8. Социокультурная инфраструктура городов Сибири второй половины
XIX – начала XX в.
9. Занятия и доходы горожан Сибири второй половины XIX – начала
XX в.
10. Облик и благоустройство городов Сибири второй половины XIX –
начала XX в.
11. Жилая застройка городов (жилище горожан) Сибири второй поло-
вины XIX – начала XX в.
12. Купеческий дом в Сибири во второй половине XIX – начале XX в.
13. Питание горожан Сибири во второй половине XIX – начале XX в.
14. Одежда горожан Сибири во второй половине XIX – начале XX в.
15. Рабочая семья в Сибири в конце XIX – начале XX в.
16. Брак и свадьба горожан Сибири второй половины XIX – начала
XX в.
17. Семейное хозяйство и семейный бюджет горожан Сибири во второй
половине XIX – начале XX в.
18. Внутрисемейные отношения в семьях горожан Сибири во второй
половине XIX – начале XX в.
19. Социализация детей (образование и воспитание) в городской среде
Сибири во второй половине XIX – начале XX в.
20. Положение женщины в семье горожан Сибири во второй половине
XIX – начале XX в.
21. Женщины в сибирском обществе во второй половине XIX – начале
XX в.
22. Городские праздники в Западной Сибири во второй половине XIX –
начале XX в.
23. Общественные неполитические организации в городах Сибири во
второй половине XIX – начале XX в.
24. Досуг и развлечения горожан Сибири во второй половине XIX – на-
чале XX в.

– 175 –
 БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Источники:
Авдеева-Полевая Е. Записки и замечания о Сибири // Записки иркут-
ских жителей. Иркутск, 1990. С. 7–124.
Барнаул: Летопись города – хронология, события, факты. Барнаул,
2007.
Белов И. Путевые заметки и впечатления по Западной Сибири. М.,
1852.
Время и город. Омск XVIII – начала XX в. в описаниях современников.
Омск, 1996.
Елпатьевский С.Я. Очерки Сибири. М., 1897.
Завалишин И. Путевые заметки (Тобольская губерния) // ЛУКИЧ. 2000.
№ 1. С. 58–93.
Иркутская летопись. 1661–1940. Иркутск, 2003.
Кеннан Д. Сибирь и ссылка. Путевые заметки (1885–1886 гг.). Т. 1.
СПб., 1999.
Клевакин Е.П. Очерки из бийской жизни // Культурное наследие Сиби-
ри. Барнаул, 1994. С. 114–127.
Клевакин Е. Барнаульские письма // Алтай. 1996, № 1–2. С. 177–184.
Конюхов И.С. Кузнецкая летопись. Новокузнецк, 1996.
Кочнев П.Ф. Жизнь на большой реке: записки сибирского приказчика.
Новосибирск, 2006.
Кулаев И.В. Под счастливой звездой: Записки русского предпринима-
теля. 1875–1930. М., 2006.
Лухманова Н.А. Очерки из жизни в Сибири. Тюмень, 1997.
Майский И.М. Воспоминания советского посла. Кн. 1: Путешествие в
прошлое. М., 1964.
Мемуары сибиряков. XIX в. / Сост. Н.П. Матханова. Новосибирск,
2003.
Павлов А. 3000 верст по рекам Западной Сибири. Очерки и заметки.
Тюмень, 1878.
Чукмалдин Н.М. Мои воспоминания. Записки о моей жизни. СПб.,
1899.
Тамм Л.И. Записки иркутянки. Иркутск, 2001. Ч. 1.

Исследования:
Алисов Д.А. Культура городов Среднего Прииртышья в XIX – начале
XX вв. Омск, 2001.
Алисов Д.А. Культура городов Западной Сибири (вторая половина XIX
– начало XX в.). Омск, 2002.
Алисов Д.А. Административные центры Западной Сибири: городская
среда и социально-культурное развитие (1870–1914). Омск, 2006.
Беловинский Л.В. Энциклопедический словарь российской жизни и ис-
тории. XVIII – начало XIX в. М., 2003.
Берви-Флеровский В.В. Положение рабочего класса в России. М., 1938.
Бойко В.П. Купечество Западной Сибири в конце XVIII–XIX в.: очерки
социальной, отраслевой, бытовой и ментальной истории. Томск, 2007.
Гончаров Ю.М. Купеческая семья второй половины – XIX начала XX в.
М., 1999.

– 176 –
 Гончаров Ю.М. Женщины фронтира: сибирячки в региональном социу-
ме середины XIX – начала XX в. // Социальная история. Ежегодник, 2003:
Женская и Гендерная история. М., 2003. С. 324–341
Гончаров Ю.М. Семейный быт горожан Сибири второй половины XIX
– начала XX в. Барнаул, 2004.
Гончаров Ю.М. Очерки истории городского быта дореволюционной
Сибири (середина XIX – начало XX в.). Новосибирск, 2004.
Гончаров Ю.М., Чутчев В.С. Мещанское сословие Западной Сибири
второй половины XIX – начала XX в. Барнаул, 2004.
Гончаров Ю.М., Ивонин А.Р. Очерки истории города Тары конца XVI –
начала XX вв. Барнаул, 2006.
Гончаров Ю.М. По чарке водки и пирогу // Родина. 2007. № 2.
Города Сибири XVII – начала XX в. Вып. 2: история повседневности.
Барнаул, 2004.
Дмитриенко Н.М. Сибирский город Томск в XIX – первой трети XX
века: управление, экономика, население. Томск, 2000.
Зуева Е.А. Русская купеческая семья в Сибири конца XVIII – первой
половины XIX в. Новосибирск, 2007.
Иркутск в панораме веков: Очерки истории города. Иркутск, 2002.
История российского быта. СПб., 1999.
Комлева Е.В. Енисейское купечество. Москва, 2006.
Копылов Д.И., Князев В.Ю., Ретунский В.Ф. Тюмень. Свердловск,
1986.
Короткова М.В. Путешествие в историю русского быта. М., 1998.
Красноярск: этапы исторического пути. Красноярск, 2003.
Кубочкин С.Н. Тычковка, Сараи, Потаскуй…: Из истории тюменских
окраин XIX – начала XX вв. Тюмень, 2002.
Куприянов А.И. Русский город в первой половине XIX века: Обще-
ственный быт и культура горожан Западной Сибири. М., 1995.
Миненко Н.А., Федоров С.В. Омск в панораме веков. Омск, 1999.
Миненко Н.А. Тюмень: летопись четырех столетий. Тюмень, 2004.
Миненко Н.А., Апкаримова Е.Ю., Голикова С.В. Повседневная жизнь
уральского города в XVIII – начале XX в. М., 2006
Некрылова А.Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и
зрелища конца XVIII – начала XX в. СПб., 2004.
Оглы Б.И. Строительство городов Сибири. Л., 1980.
Очерки городского быта дореволюционного Поволжья. Ульяновск,
2000.
Развлекательная культура России XVIII–XIX вв.: Очерки истории и
теории. СПб., 2000.
Русские: семейный и общественный быт. М., 1989.
Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Города Западной Сибири во второй
половине XIX – начале XX в.: Население. Экономика. Застройка и благо-
устройство. Барнаул, 2007.
Скубневский В.А., Старцев А.В., Гончаров Ю.М. Алтай купеческий.
Барнаул, 2007.
Томск: История города от основания до наших дней. Томск, 1999.
Федосюк Ю.А. Что непонятно у классиков или энциклопедия русского
быта XIX века. М., 1998.
Шахеров В.П. Иркутск купеческий: История города в лицах и судьбах.
Иркутск, 2006.
Шепелев Л.Е. Чиновный мир России. XVIII – начало XX в. СПб., 1999.

– 177 –
 СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ

Гончаров Юрий Михайлович

– доктор исторических наук,
профессор кафедры отечес-
твенной истории Алтайского
государственного универси-
тета. Родился 10 июня 1968 г.
в с. Красногорское Алтайского
края. В 1992 г. окончил исто-
рический факультет АлтГУ. В
1997 г. защитил кандидатскую
диссертацию на тему «Купе-
ческая семья Сибири второй
половины XIX – начала XX в.
(по материалам компьютерной
базы данных купеческих семей
Томской губернии)», в 2003 г., в Томском государственном универ-
ситете, – докторскую, на тему «Городская семья Сибири второй поло-
вины XIX – начала XX в.». В 2000 г. получил звание доцента, в 2005 –
профессора. Автор более 170 публикаций, в том числе 12 авторских и
коллективных монографий. Область научных интересов: история се-
мьи, провинциальный русский город, сословный строй Российской им-
перии, новые информационные технологии в исторических исследова-
ниях, гендерные исследования. В 2005 и 2006 гг. стажировался в
Институте истории Макса Планка (Геттинген, Германия). В 2007 г.
преподавал в университете г. Ховд (Монголия). Стипендиат Государ-
ственной стипендии для талантливых молодых ученых (1999–2000).
Стипендиат именной стипендии главы администрации г. Барнаула для
докторантов (2001). Лауреат премии Европейской Академии (1999),
лауреат медали РАН с премией для молодых ученых (1999). Лауреат
Государственной премии РФ для молодых ученых за выдающиеся до-
стижения в области науки и техники (2002). Лауреат гуманитарной
премии Алтайского Демидовского фонда в номинации «история»
(2004). E-mail: koi@hist.asu.ru

– 178 –
 ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………... 3

Тема 1. НАСЕЛЕНИЕ ГОРОДОВ СИБИРИ……………….. 9

Тема 2. ЗАНЯТИЯ И ДОХОДЫ ГОРОЖАН………………. 21
Тема 3. ОБЛИК ГОРОДОВ……………….………………….. 34
Тема 4. ГОРОДСКОЕ БЛАГОУСТРОЙСТВО……………. 47
Тема 5. ЖИЛИЩЕ ГОРОЖАН……………….……………... 60
Тема 6. ГОРОДСКАЯ КУХНЯ СИБИРЯКОВ……………… 75
Тема 7. ОДЕЖДА ГОРОЖАН……………….……………….. 91
Тема 8. ГОРОДСКАЯ СЕМЬЯ……………….……………… 107
Тема 9. СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ………………………. 120
Тема 10. СЕМЕЙНОЕ ХОЗЯЙСТВО ГОРОЖАН………… 134
Тема 11. ГОРОДСКИЕ ПРАЗДНИКИ………………………. 145
Тема 12. ДОСУГ И РАЗВЛЕЧЕНИЯ 157

ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………... 172
ТЕМЫ КУРСОВЫХ И ДИПЛОМНЫХ РАБОТ…………... 172
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК……………………… 174
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ…………………………………...... 176

– 179 –
 Юрий Михайлович Гончаров

Быт горожан Сибири

во второй половине XIX – начале XX в.

Учебное пособие

Текст публикуется в авторской редакции

Изд. лиц. 020261 от 14.01.97 г.

Подписано в печать 11.02.2008 г.
Формат 60×84 1/16. Усл. печ. л. 11,2
Тираж 300 экз. Заказ

Отпечатано в типографии
Некоммерческого партнерства «Аз Бука»
Лицензия на полиграфическую деятельность
ПЛД № 28-51 от 22.07.1999 г.
656099, г. Барнаул, пр. Красноармейский, 98а
тел. 62-77-25, 62-91-03
E-mail: azbuka@rol.ru

– 180 –