– ВЕЧНОСТЬ

ПОРТ НАЗНАЧЕНИЯ
Неоконченный роман
В.Я. Кисиль

Порт назначения – вечность В. Я. Кисиль

Одесса
Генуя (Стальено)
бухта Вильфранш
Марсель
Аччароли
Пальма-ди-Мальорка Бергама (Пергам)
Дикили (Атарней)
Агридженто (Акрагант) о. Делос
Сан-Леоне. Долина Храмов
МАРШРУТ ЯХТЫ VICTORIA
 В. Я. Кисиль

ПОРТ НАЗНАЧЕНИЯ
– ВЕЧНОСТЬ
Неоконченный роман

Одесса
Издательство ВМВ
2017
ББК 84(4Укр=рус)6-444
К 444
УДК 821.121.1’06(477)-32

К 444 Кисиль В. Я.
Порт назначения – вечность: Неоконченный роман / В. Я. Кисиль. –
Одесса: Издательство ВМВ, 2017. – 254 с., ил.: [64 с.: фото].
ISBN 978-966-413-600-3
Роман, представляющий собой своебразный философический калейдоскоп,
создан в виде письма к другу. В нем повествуется о путешествии пожилого
мужчины с юной девушкой, в которую он влюблен, на парусной яхте по Чер-
ному и Средиземному морю в поисках бессмертной медузы с целью изготов-
ления из нее лекарства, необходимого для излечения возлюбленной – героини
романа.
Маршрут яхты избирается интуитивно, поскольку изначально ареал обита-
ния медузы неизвестен. На этом пути происходят разные события: знакомство
с интересными историческими местами, произведениями изобразительного
искусства и зодчества, поимка бессмертной медузы и приготовление лекар-
ства из нее, экскурсия по «старороссийскому» Лазурному Берегу (книга в книге),
беседа с китайским доктором, печальное посещение острова Мальорка.
Совместное путешествие на яхте пронизано идеей «вечного возвращения».
Сведения о географических реалиях, исторических личностях, артефактах
и бессмертной медузе достоверны, гипотеза о лекарстве из вечной медузы и
гомеопатическая методика его приготовления научно обоснованы – все эти
приведенные факты не являются литературным вымыслом.
Книга широко иллюстрирована. Для полноты восприятия текста его следует
соотносить с иллюстративным материалом.

Фотографии, выполненные Вероникой Рибери, Ниной Кисиль и др.,

графические рисунки – из архива автора

ISBN © В. Я. Кисиль, 2017

То в виде девочки, то в образе старушки...

Максимилиан Волошин
 ПОРТ НАЗНАЧЕНИЯ – ВЕЧНОСТЬ

Неоконченный роман

Здравствуй, дорогой друг!

Извини за долгое молчание. События моей жизни так

стремительно развивались, что некогда было написать тебе
письмо.
И вот теперь я улучил момент, чтобы напомнить о себе.
Пространство и время разделили нас на юг и север (я со-
зерцаю раскрепощенных юных дев в мини-бикини на мор-
ском пляже – ты бродишь среди стыдливых таежных сосен,
никогда не сбрасывающих свой колючий зеленый наряд),
юность и старость (не в том смысле, что один из нас юный, а
другой старый – речь идет о совместной учебе в школе и мо-
реходном училище в молодости и редких телефонных раз-
говорах в старости). Время нашей жизни пронеслось, как в
бешено вращающемся калейдоскопе, который вертелся не в
наших руках, а в деснице некоего могущественного мага.
Возможно, тебе, прожившему большую часть жизни в
таежном безлюдье, трудно будет понять меня – человека,
который провел жизнь в учебном заведении, являвшем
собой поистине чудесный женский цветник. «Сарафанное
окружение» было тем стимулом, который поддерживал на
должном уровне мою жизненную силу, – так масло подпи-
тывает светильник, чтобы он не погас. Женское «обрам-
ление» не позволяло чувствовать себя стариком. Искушая
5
юных дев философией, я получал некоторое удовлетворе-
ние от жизни.
Теперь я вдали от своей родины. Описать события, пол-
ные человеческих переживаний, спустя год после их завер-
шения, мне, наверное, с глубокой художественной силой не
удастся: многое стерлось из памяти – она у нас с тобой уже
немолодая. Как-то китайский доктор посоветовал мне боль-
ше ничего не читать. Почему, удивился я? Потому, ответил
он, что в вашем возрасте уже ничего не запоминается.
Поэтому, дорогой друг, не взыщи, если описание моих
любовных приключений и морских странствий окажется
скучным и не очень образным. Годы, проведенные за чте-
нием философской литературы, наложили отпечаток на
стиль мышления: я больше склонен обобщать, нежели изо-
бражать.
Чтобы не отвлекаться от главной темы моего повество-
вания, я не буду насыщать текст терминами из области ях-
тенного дела: бейдевинд, галфвинд, бакштаг, фордевинд, ле-
вентик – хотя тебе они и знакомы как бывшему «мариману»
(помнишь это курсантское жаргонное слово из песни:
Мы мариманы – веселый народ.
Вся мореходка пляшет и поет).
Так же впредь постараюсь избегать таких, например, отя-
гощенных выражений, как: «Я сразу на четыре оборота по-
вернул гик патент-рифом, опустив фаловый угол грота до
верхних краспиц».
Опишу тебе в форме «мини-романа» (в данном контексте
возможно двоякое понимание слова «роман»: и как лите-
ратурный жанр, и как любовную историю), какой сюрприз
преподнесла мне судьба за последний год. Иногда я размыш-
ляю – это было сновидение, бред наяву или реальное собы-
тие? Говорят, чтобы удостовериться, что это не сон, надо
ущипнуть себя за мочку уха – в моем случае подтвержда-
6
ющим фактом свершившихся событий является регулярно
получаемая плата за сданную в аренду яхту в марсельском
яхт-клубе.
Итак, позволь начать повествование. Постараюсь описать
все в ключе «золотой логики» в мире безумных», как гово-
рил Набоков, ссылаясь на некоего Альберта Коха.
Мне исполнилось 65 лет, и я, умудренный опытом фило-
соф, доцент, нечаянно влюбился в юную девушку. Недаром
говорят: «Седина в бороду, а бес в ребро».
Однажды я проходил курс лечения иглоукалыванием
у китайского доктора Ченя. Сидел и дремал в приемной в
ожидании своей очереди. Открылась входная дверь и поя-
вилась Она.
Первое, что поразило, – ее отрешенно-романтический
вид. Одета она была просто: джинсы из мягкой синей ткани
плотно облегали бедра, сверху была наброшена легкая воз-
душная кофточка. Походка ее казалась мягкой, словно она
ступала по толстому пушистому ковру. Девушка бросала по
сторонам встревоженный взгляд, будто что-то искала. Уди-
вила одна странная особенность: ее лицо постоянно меняло
свое выражение от веселого до плаксивого. Очень сложно
было ухватить характерную черту лика девушки: скуластый
восточный тип лица с миндалевидными глазами дивно со-
четался с испытующим взглядом мадонны, сошедшей с кар-
тины Пьеро делла Франческа.
Доктор пригласил ее в женскую палату. Мне показалось,
что пространство приемной сразу опустело. Пришлось сдер-
жать себя, чтобы не броситься вслед за ней. Это означало
одно – я безнадежно влюбился с первого взгляда.
Все последующие дни я находился во власти пленивше-
го меня чувства. Через три дня снова произошла встреча
с девушкой в приемной доктора. Она сидела среди других
пациентов и рассказывала о безрезультатном лечении у го-
7
меопата. Теперь девушка, как на господа бога, надеялась на
китайского доктора. Я набрался смелости и вмешался в раз-
говор – в гомеопатии считал себя знатоком:
– Вас, наверное, лечили неправильно: назначили много
лекарств, которые нужно было принимать по схеме в опре-
деленные дни недели?
– Именно так. Откуда Вам это известно? – спросила она.
– Изучал и практиковал эту «науку», даже написал книгу
по гомеопатии, – уверенно произнес я.
– Занимательно! А можно ее почитать? – с нескрываемым
интересом попросила девушка, одарив меня восхитительной
улыбкой.
– Да, конечно, – обрадованно молвил я.
Так состоялось наше знакомство. Девушку звали Виктория.
Под разными надуманными предлогами я назначал ей
встречи. Кроме книги по гомеопатии, предлагал почитать
мои опусы по философии.
Однажды мы сидели в кафе и пили китайский зеленый
чай.
Я спросил Викторию:
– Извините за бестактный вопрос: от какой болезни Вы
лечитесь у китайского доктора?
Лицо девушки помрачнело:
– Врачи сообщили, что у меня неизлечимая болезнь и
поставили диагноз: прогери́я, или по-простому преждев-
ременное старение организма. История болезни такова. Я
подверглась насилию. Забеременела. Вскоре случился вы-
кидыш. С тех пор мой организм начал стремительно ста-
реть, возник непреодолимый страх мужчин, появилась
дурная наклонность к странному поведению, в котором
мне стыдно Вам признаться. Этот процесс начался у меня
год тому назад – в 24 года.
Я призадумался: еще никогда в моей жизни не было тако-
8
го драматичного момента. Чем же ей помочь? – Моя мысль
лихорадочно билась в поисках ответа.
– Вы не должны отчаиваться. Из любой ситуации всегда
есть выход, – с деланным оптимизмом попытался я утешить
ее.
– Мой случай безнадежный, – грустно вздохнула девушка.
Все последующие дни моя голова была занята только этой
проблемой.
Однажды утром, как только я проснулся, в моем сознании
всплыли слова «бессмертная медуза».
Я вспомнил о подобном случае, когда возникло затрудне-
ние с написанием книги по античной философии – подсо-
знание таким образом подсказало мне ее верное решение.
Поднявшись, я сразу включил компьютер и вошел в ин-
тернет. Ввел поисковые слова «бессмертная медуза».
Оказалось, что в Средиземном море действительно оби-
тает маленькая, размером в 4-5 мм медуза, которая являет-
ся бессмертной. Вырастая из полипа, она достигает половой
зрелости, а затем процесс идет вспять: медуза превращается
в молодую особь, потом в полип, и ее жизненный цикл та-
ким образом повторяется бесконечное число раз. Более того,
она не просто превращается в полип, а клонирует себя и по-
рождает целую группу одинаковых полипов.
Обремененный этой информацией, я все время ощущал
себя, как в тумане.
Спустя несколько дней утром в моем сознании спонтанно
появились слова «лечи молодеющей медузой».
Я понял подсказку подсознания так: из медузы, находя-
щейся в стадии омоложения, надо сделать лекарство. Это
уже была конкретика. Какое лекарство, мне было понятно:
наверняка средство, изготовленное по гомеопатической ме-
тодике, но применяющееся по принципу изотерапии – мето-
да лечения, родственного гомеопатии.
9
 Принцип изотерапии – Equalia equilibus curantur (равное
лечит равное). Это менее известный метод лечения в отли-
чие от гомеопатии. Разновидностью его является óргано-
терапия. Например, если поражена печень, то назначают в
низком гомеопатическом разведении (обычно в третьем
десятичном) Carduus marianus (расторопша), если сердце –
Сraetegus (боярышник), если почки – Equisetum (хвощ), если
селезенка – Ceanothus (краснокоренник). Эти средства изби-
рательно действуют на соответствующие органы, и их мож-
но назначать не по совокупности симптомов, как в классиче-
ской гомеопатии, а по όрганному принципу.
Вот я и подумал: но ведь и все наше тело, по сути, – боль-
шой «орган». И могут быть средства, воздействующие на
него. Эту идею подтверждают и прувинги (испытания на
здоровых людях) гомеопатических препаратов, изготовлен-
ных из деревьев-долгожителей секвойи и гинкго билоба, – у
испытуемых появляется «ощущение старости».
Так, гомеопат, проводивший испытание Ginkgo biloba,
отметил: «Одна из принимавших участие в испытаниях
женщина так описывала свои ощущения: «Кажется, будто
мне столько же лет, сколько моей старой матери, и я вы-
гляжу старухой. Я стала сидеть по утрам сгорбившись, не
обращая внимания на окружающих; мной овладели рас-
сеянность, усталость и отупение; я забывала готовить еду
(раньше любила готовить); мне казалось, что у меня седеют
волосы». Все эти черты, сделал заключение гомеопат, – оди-
ночество, замкнутость, снижение интеллекта – обыкновен-
но присущи старикам.
Почему бы не появиться и ощущению молодости при
приеме гомеопатического средства, изготовленного из
«вечной медузы», находящейся в стадии омоложения? Тем
более, если учесть, что медуза ближе к человеку, чем дерево.
Это ощущение может постепенно закрепляться в сознании,
10
проникать в подсознание, что, в свою очередь, приведет ор-
ганизм в состояние омоложения.
Эту идею подтверждают и сообщения в интернете о
спонтанном омоложении людей. Известно несколько доку-
ментально зафиксированных случаев.
Так, 80-летняя кореянка из Пхеньяна неожиданно нача-
ла молодеть. Она приобрела внешний вид молодой девуш-
ки. Врачи засвидетельствовали, что старая женщина полно-
стью омолодилась и может рожать. Аналогичная история
произошла и с 75-летней японкой из Фукуоки. А вот случай
омоложения 50-летней москвички, вызванный воздействи-
ем запредельным магнитным полем, которое лаборантка
случайно установила во время лечения позвоночника паци-
ентки. Российский ученый китайского происхождения Цзян
Каньчжен с помощью высокочастотного электромагнитного
поля переносил биополе молодых особей на старых – наблю-
дался процесс омоложения и избавления от болезней. Росси-
яне Вячеслав Климов и Яков Циперович, перенесшие клини-
ческую смерть, начали омолаживаться.
Эти случаи, как мне казалось, подрывали жесткую тео-
рию генетического старения.
Я размышлял: если в природе такое встречается, то про-
блема заключается только в том, как запустить этот процесс.
Теперь осталось найти бессмертную медузу и изгото-
вить из нее препарат, который уменьшит биологический
возраст Виктории и, соответственно, устранит прогерию.
Я снова выманил девушку на встречу.
Мы зашли в облюбованное нами кафе, заказали пиццу
и чай.
– Врачи Вам назначили какое-то лечение? – задал я пу-
стой вопрос, поскольку знал, что никакого лечения от этой
болезни не существует.
– А что они могут предложить, кроме валерьянки? – с го-
11
речью констатировала Виктория.
– Тогда послушайте меня внимательно. Все это время я
думал о Вашей проблеме и, кажется, нашел путь к ее разре-
шению.
Виктория вначале встрепенулась, но вскоре придала лицу
скептический вид. Однако все же было заметно, что приго-
товилась слушать.
Вкратце я пересказал ей суть моего «открытия»: как изле-
чить ее от прогерии.
Лицо девушки посветлело.
– Знаете, мне нечего терять, – я согласна на такое лечение.
– Однако проблема заключается в том, где достать меду-
зу? По электронной почте я связался с двумя известными
учеными, американкой и японцем, которые занимаются ис-
следованиями этого морского существа, но они проигнори-
ровали мою просьбу.
– И больше нет никаких других возможностей? – с отчая-
нием, как мне показалось, спросила Виктория.
– Есть один вариант. Известно, что бессмертная медуза
водится в Средиземном море. Вместе с Вами я готов отпра-
виться туда на поиск этой медузы.
– Как Вы себе это представляете? – Виктория окинула
меня удивленным взглядом.
– Я могу продать дачу и на эти средства купить яхту. Еще в
молодые годы я мечтал совершить морское путешествие на
яхте (мне показалось, что начинаю излагать какую-то нере-
альную футуристическую историю).
– Это так далеко – Средиземное море, – мечтательно про-
изнесла Виктория.
– Я же не приглашаю Вас отправиться на остров Святой
Елены в Атлантическом океане, чтобы изготовить «суп-
эликсир бессмертия» из самой долгоживущей там черепахи.
Средиземное море, по сути, – рядом.
12
 Глаза Виктории расширились, она на мгновение задума-
лась и прокричала:
– Я согласна!
– Серьезно обдумайте Ваше решение: путешествие по
морю всегда рискованное предприятие, – пробовал я урезо-
нить мою знакомую.
– Мне нечего думать – я согласна на любой риск!
– А как воспримут эту новость Ваши родители?
– Их у меня нет. Родителей я лишилась еще в раннем дет-
стве: они погибли в автомобильной катастрофе. Меня вос-
питывала бабушка, с которой и сейчас проживаю. После
окончания университета я работаю менеджером по логи-
стике. С работы в любой момент могу уволиться. А бабушке
скажу, что уезжаю на лечение за границу.
– Прежде чем отправиться в морское путешествие, мы
должны с Вами пройти тренинг в яхт-клубе. Хотя я и знаком
с яхтенным делом еще со времен учебы в мореходном учи-
лище, однако это было давно и, естественно, навыки утеря-
ны. А для Вас это будет совершенно новое занятие.
– Ничего, справлюсь! – бодро заверила Виктория.
Всю эту историю до поры до времени я скрывал от жены.
Однако настал момент для объяснения.
– Дорогая моя! Я влюбился в молодую девушку! – при-
знался я жене дрожащим голосом.
Она взглянула на меня, как на потерявшего рассудок че-
ловека, и с ухмылкой спросила:
– Серьезно?
– Да!
– А ты подумал, сколько тебе лет, и чем завершится это
увлечение?
– Видишь ли, речь идет не столько о моей любви, как о
спасении жизни возлюбленной. Она больна неизлечимой
болезнью, и надежда только на препарат из бессмертной
13
медузы, которая обитает в Средиземном море. Я решил от-
правиться туда на яхте, вместе с девушкой, для поимки этой
медузы и изготовления из нее лекарства.
– На яхте?
– Именно так. Хочу с тобой посоветоваться – может, ты
разрешишь продать дачу? Этих денег вполне хватит на по-
купку яхты.
– Дачи мне не жалко, тем более что она досталась тебе по
наследству. Удерживать насильно не буду. Мне есть чем за-
няться: уеду в Прованс нянчить правнука, – заявила жена,
стараясь выдержать спокойный тон.
Ученые утверждают, – как бы невзначай заметил я, – что
мужчин омолаживает созерцание наготы юных дев, а жен-
щин – смех и любование внуками и правнуками.
– Слабое утешение, – грустно молвила супруга и вдруг
почти истерично рассмеялась.
– Имей в виду, что развод с тобой оформлять не буду, –
известил я.
– Мне все равно. Так что счастливого тебе плавания, Одис-
сей, – иронично высказала напутствие жена.
– Думаю, что мы расстаемся временно (на последнем сло-
ве я сделал ударение): жертвуя тобой, я спасаю другую. Ви-
димо, в этом моя нынешняя миссия, – все, что я смог сказать
в оправдание.
Я хорошо помню твои любимые чеховские слова, – вста-
вила жена. – Когда-то ты произносил их с иронией, а вот те-
перь они прозвучали серьезно: «Уйти от старой жены это так
же приятно, как вылезти из глубокого колодезя».
Мне было невероятно жаль оставлять супругу. Утешало
только то, что она найдет отвлечение в заботах о правнуке, ко-
торый недавно появился на свет, – уедет в мой милый Прованс,
где и я намерен обрести вечный покой, согласно завещанию.
Словно в кинофильме, прокрученном в обратном направ-
14
лении, передо мной пролетели почти полвека совместной
жизни. Жили мы душа в душу. Одна наша знакомая как-то
сказала, что нас нельзя представить в одиночку друг без дру-
га. Действительно, это было правдой.
В молодости моя жена была веселой, наделенной живым
умом девушкой. Ничего похожего не было в Виктории. Это
было нежное, трепетное существо, которое потеряло из виду
горизонт жизни.
Я был «домашним тираном», однако, учитывая нашу не-
разрывную связь с женой, я не придавал этому большого
значения. Супругу же такое мое поведение ранило чрезмер-
но. Наверное, это было единственное, что иногда омрачало
наши отношения.
Я не чувствовал себя «дома» в этом мире, тогда как жена
была земным человеком. И в этом плане мы дополняли друг
друга: она не позволяла мне улетать в «занебесную высь», я
же удерживал ее от погружения в земную трясину.
Все мои попытки изменить что-либо в нашей жизни су-
пруга безропотно поддерживала. Достигнув какого-то ре-
зультата, я быстро остывал и ставил перед собой новую
цель. Думаю, мое непостоянство тоже причиняло ей много
беспокойств. С ее стороны я наблюдал только сострадание
ко мне, но никогда не слышал упреков. Но все это, волею
судьбы, увы, оказалось теперь позади.
На прощание я заявил жене:
– У меня предчувствие, что я к тебе вернусь.
– Возвращайся, – пытаясь казаться бесстрастной, грустно
произнесла супруга.
Было заметно, что она прилагает неимоверные усилия,
чтобы не расплакаться. Я обнял ее и повторил:
– Обещаю тебе, что вернусь.
Жена ничего не сказала, а только машинально смахнула
слезы с глаз.
15
 Квартиру мы оставляли в полной сохранности. Через не-
сколько дней жена улетела во Францию.
Окидывая прощальным взглядом свою библиотеку, я при-
задумался: какие книги взять с собой в плавание? Конечно
же, «Одиссею» Гомера, решил я, а остальные попытаюсь ото-
брать путем случайного поиска – взял картотеку, закрыл гла-
за и наугад выдернул три каталожных карточки. Под руками
оказались три книги: «Никомахова этика» Аристотеля, «Свя-
щенные речи» Элия Аристида и «Так говорил Заратустра»
Фридриха Ницше. Странный выбор, подумалось мне.
Дачу удалось продать быстро. Нашлась и крейсерская
яхта за подходящую цену. Она была относительно новой, из
стеклопластика, длиной 9 метров. На ней было установлено
оборудование по последнему слову техники: приемник си-
стемы спутниковой навигации, цифровой компас, радар, ра-
диостанция, авторулевой, эхолот, лаг, ветрогенератор.
Я поставил перед продавцом только одно условие: паруса
должны быть розовыми. Поскольку хозяин яхты хотел по-
быстрее ее продать, то пошел мне навстречу и снабдил яхту
новыми парусами указанной расцветки.
Встал вопрос о переименовании яхты. Старое название ме-
ня не устраивало, и я предложил ее назвать именем моей из-
бранницы «Виктория» – в латинском написании VICTORIA.
Моя подруга, естественно, не возражала.
С этого дня я стал обращаться к ней на «ты», она же упор-
но продолжала величать меня на «Вы».
В один из майских солнечных дней я пригласил Викторию
в яхт-клуб. Мы должны были торжественно спустить яхту
на воду из эллинга.
Как положено, для торжественности момента, в ознамено-
вание спуска переименованной яхты на воду, была разбита бу-
тылка шампанского. К счастью, она сразу разлетелась вдребез-
ги, но тут я обратил внимание на название яхты – VICTORIA
16
– и вспомнил, как мне в четвертом классе начальной школы,
за успехи в учебе подарили книгу Андрея Некрасова «При-
ключения капитана Врунгеля». Надо сказать, что эта книга
определила мой жизненный путь: я поступил в мореходное
училище и по окончании стал штурманом. В книге яхта на-
зывалась «Победа», но при спуске на воду отшибло две пер-
вых буквы, и название оказалось иным: «Беда». Но ведь слово
VICTORIA буквально означает по-латыни «победа»! Мне ста-
ло не по себе, но я ничего об этом не сказал моей спутнице.
Яхта была спущена на воду. К счастью, все буквы названия
остались на месте. Дальше предстояло каждый день прихо-
дить в яхт-клуб и под руководством опытных яхтенных ка-
питанов выходить в море.
Наше обучение длилось около трех недель. Виктории труд-
но давались морские термины: стаксель, грот, шкот, гик. Она
удивлялась, как я так легко их запоминаю. Я, конечно, посме-
ивался: с этой терминологией был знаком еще с мореходного
училища. Но сноровку по управлению яхтой она приобретала
намного быстрее меня.
От суммы проданной дачи осталось достаточно средств
для материального снабжения яхты и покрытия расходов
при пребываниях в маринах – базах-стоянках яхт.
Кроме обычного снабжения, были закуплены специ-
альный трал ручной работы для ловли бессмертной меду-
зы, микроскоп, нефритовые ступки, флаконы для лекарств,
электронные и механические весы, запас дистиллированной
воды и спирт.
Настал день отплытия. Прогноз погоды был благоприят-
ный на ближайшие трое суток.
Нас никто не провожал. По причалу расхаживал черный
кот и истошно мяукал. Зрелище было невыносимое. Я вся-
чески пытался отвлечь внимание моей спутницы от этого
дурного предзнаменования.
17
 Оформив документы в конторе капитана Одесского мор-
ского порта, мы отдали швартовы и взяли курс на Босфор.
Я много раз ходил на больших судах этим маршрутом в ка-
честве штурмана и никаких навигационных сложностей не
предвидел. С помощью спутниковой системы навигации мы
имели возможность в любой момент определить свои коор-
динаты.
Наступила первая совместная ночь на яхте. Погода спо-
собствовала управлению яхтой с помощью авторулевого.
Я предложил Виктории готовиться ко сну и указал ей на
ее койку. Но предупредил, что через 3 часа разбужу нести
вахту.
Виктория тихой кошачьей поступью приблизилась к кой-
ке, села на нее и, совершенно не обращая на меня внимания,
с отстраненным видом стала раздеваться. Я сидел напротив,
как завороженный, боясь шелохнуться. Сбросив полностью
всю одежду, Виктория бесстыдно растянулась на койке,
устремив в неведомую даль томный взгляд.
Мне казалось, что передо мной древнегреческая богиня. Я
впился глазами в нежное тело девушки и боялся взглянуть
ей в глаза. Не выдержав пытки красотой девичьего тела, я не
стал рубить себе палец, как толстовский герой отец Сергий,
а погасив свет, вышел из каюты и встал у штурвала. Поис-
тине, прав Иван Бунин, говоривший, что «формы женского
тела мучительны своей непостижимой прелестью».
Небо было усеяно улыбающимися звездами, яхта легко
слушалась малейшего поворота штурвала. Такой была наша
первая «брачная ночь» – единение загадочно мерцающих
звезд и красоты земного женского тела.
Черное море обладает крутым нравом, однако на этот раз
оно благоприятствовало нашему плаванию. Мы с Виктори-
ей чередовали наши вахты. Я вполне ей доверял, ибо твердо
убедился в ее мастерстве во время учебных плаваний.
18
 Укладываясь спать следующей ночью, девушка повела
себя иначе: попросила не заходить в каюту, поскольку она
переодевается. Такое ее непоследовательное поведение мне
показалось очень странным.
Я заметил, что Виктория вела себя со мной очень скован-
но. Мне никак не удавалось наладить с ней живой разговор.
Чтобы немного ее раскрепостить, я спросил:
– Виктория, а в твоей жизни были мистические случаи?
– Да, пожалуй, помню один, – оживленно начала рассказы-
вать она: «Мне было 8 лет. У меня был кот по имени Рыжик.
Я его очень любила. Прожил он у нас 3 года. В один из дней его
сбила машина. Похоронили мы его недалеко от нашего дома
и места происшествия. Целый месяц я плакала почти каж-
дый день. Как-то утром открыла входную дверь и услышала
радостное «мяу». Вижу – кот, точь в точь Рыжик, с пятном
на груди, трется о косяк двери, но в дом не заходит; и я его
не приглашаю, так как понимаю, что он не может быть жи-
вым. Я позвала бабушку. Она подошла к двери, увидела кота,
удивилась, но ничего не сказала: видимо, решила, что он при-
блудный. Этот кот приходил к нам ежедневно, терся о дверь
и не заходил внутрь дома. Через две недели его сбила машина
на том же самом месте, где погиб Рыжик».
– Ты привела редкий пример возможной реинкарнации –
такое, видимо, бывает, – уныло молвил я, чтобы как-то под-
держать разговор.
Вдруг Виктория переменила тему:
– Скажите, а у Вас большой опыт лечения гомеопатиче-
скими лекарствами?
– Достаточный, иначе я бы не взялся за твой случай.
– А какие заболевания Вы излечивали? – спросила Викто-
рия таким тоном, словно вела допрос в прокуратуре.
– Бывало, что удавалось даже вытаскивать пациентов с
того света.
19
 – А в лечении каких заболеваний у Вас было больше всего
успехов? – продолжала допрашивать моя подруга.
– Часто приходилось помогать при бесплодии. Однаж-
ды удалось решить эту проблему у своей коллеги по работе.
Вскоре по институту начала гулять шутка: «Преподаватель
философии лечил, лечил Татьяну Ивановну, а потом она за-
беременела», – с улыбкой поведал я.
– Да, видно, что по этой части Вы великий специалист, –
сыронизировала Виктория.
– Да уж! – притворно вздохнул я.
Мне показалось, что лед отчуждения между нами по-
степенно стал таять. Впрочем, обстановка не располагала к
длительной беседе. Управление яхтой – непростое дело, и мы
пока еще чувствовали себя напряженно.
Как-то Виктория выразила озабоченность:
– Нам придется заходить в иностранные порты. Как же
мы будем там общаться с людьми? Мой английский очень
слаб.
– Проблем не будет: я свободно владею английским и до-
вольно сносно французским.
По мере приближения к Босфору море начинало штор-
мить: стали появляться волны-барашки. Складывалось впе-
чатление, что шторм гнался за нашей яхтой, но она счастли-
во смогла убежать от него. Вскоре мы должны были войти в
пролив Босфор.
Я стоял у штурвала. Виктория отдыхала в каюте. Вдруг
она выскочила на палубу в чем мать родила и истошно заво-
пила: «Не могу! Больше не могу! Поворачивайте обратно – я
никуда не хочу дальше плыть!».
Я оцепенел. Оставить штурвал и броситься усмирять ее
я не мог – в такой ситуации мы вдвоем могли бы легко ока-
заться за бортом. Мои попытки словесно успокоить ее не
возымели успеха. Она змеей извивалась на палубе. Вдруг за-
20
мерла на мгновение и бросилась в дикий пляс, рискуя сва-
литься за борт.
Психический срыв, как это обычно бывает, завершился
крайним изнеможением – она обмякла и опустилась на дни-
ще кокпита – кормовую часть палубы.
Уже визуально был виден вход в Босфор. Чтобы отвлечь
внимание моей спутницы от ее истеричного состояния, я
начал пересказывать ей древнегреческий миф, из которого
возникло название пролива:
– Зевс превратил свою возлюбленную Ио в белую корову,
чтобы спасти ее от гнева своей супруги Геры. Ио в облике
коровы бежала через пролив, который с тех пор называется
«Коровий брод» – Босфор.
– Вот и я сбегу, как корова, – несообразно пробормотала
Виктория.
– Тогда Черное море придется переименовать в «Бред
Виктории», – мрачно пошутил я.
Но вряд ли она, находясь в состоянии спутанного созна-
ния, могла оценить мой каламбур. Мне показалось, что на ее
лице изобразилась кислая улыбка. Вслед за этим она впала в
полную прострацию.
По мере приближения к берегу волнение моря стало ути-
хать. Я включил авторулевой и, пользуясь беспомощностью
девушки, затащил ее в каюту, уложил на койку, связал руки
и ноги бечевкой, под язык положил две крупинки гомеопа-
тического средства Valeriana 3Х и заклеил рот широким лей-
копластырем.
Находясь в полубессознательном состоянии, она никако-
го сопротивления не оказывала. У меня не было иного вы-
хода: в проливе к яхте должен был подойти турецкий катер
с представителями властей для оформления документов, и
было непонятно, что еще может вытворить моя спутница.
Вдруг она заявит, что я удерживаю ее на яхте насильно.
21
 Мы вошл в Босфор. Я убрал паруса и запустил двигатель:
проходить пролив под парусами не рекомендуется. Пример-
но через десять минут к нашему борту вплотную прибли-
зился турецкий катер. Я передал строгому на вид чиновнику
судовую роль и другие яхтенные документы. Он спросил:
– Port of destination? [англ. – порт назначения].
– Eternity [англ. – вечность].
– Country? [англ. – страна].
– The universe [англ. – вселенная].
Вдруг спохватился – что я такое несу?
Получилось, что с моих уст непроизвольно сорвалась шу-
точная «домашняя заготовка», которую я придумал в рас-
чете на возможную веселую реакцию турецкого чиновника.
В сложившейся ситуации эта шутка была явно неуместной.
Видимо, случай с Викторией на меня тоже дурно подейство-
вал.
Однако чиновник, не моргнув глазом, без дополнитель-
ных вопросов, исправно, с моих слов, заполнил соответству-
ющие графы стандартного бланка.
– А где еще один член экипажа, указанный в судовой роли?
– В каюте – ей сейчас плохо в связи с женскими делами.
Чиновник понимающе кивнул, вернул мне остальные до-
кументы и пожелал счастливого плавания. Катер отвалил от
борта яхты. Я спустился в каюту и освободил свою «пленни-
цу». Она метнула на меня встревоженный взгляд и восклик-
нула:
– Что случилось? Что все это значит?
Чтобы прояснить ситуацию, я осторожно спросил:
– А ты помнишь, что произошло?
– Нет! Но чувствую – что-то нехорошее.
Тогда, чтобы ее успокоить, я изложил ей свою «легенду»:
– Ты поскользнулась на палубе во время качки, упала,
потеряла сознание. Придя в себя, стала кричать в испуге. И
22
чтобы ты случайно не свалилась за борт, я вынужден был
тебя связать. А рот заклеил, дабы по неосторожности не вы-
плюнула гомеопатическое средство, которое я вложил тебе
в рот для успокоения. Подробнее объясню, когда выйдем из
пролива.
– А почему я без одежды? – вдруг спросила Виктория, но
спохватившись, пролепетала. – Ах, да!
Что бы это могло означать? Не страдает ли она эксгибици-
онизмом? Сбивчивые мысли проскочили в моем сознании.
Оставив Викторию, я вернулся к управлению яхтой. Через
некоторое время заглянул в каюту – исполнительница диких
танцев отрешенно спала в койке.
Спустя четыре часа подошли к Девичьей башне. Виктория
полностью пришла в себя и показалась на палубе. Она вела
себя так, словно ничего не произошло.
– Что это за странное сооружение посредине пролива мы
миновали? – деловито спросила она.
– Девичью башню.
– Боже, какое дивное название! А почему она так называ-
ется? – с удивлением вскинула брови Виктория.
– Об этом поведаю тебе позже.
Наконец яхта вошла в Мраморное море. Я заглушил дви-
гатель, поставил паруса и начал рассказ: «Существует две
легенды. Одна происходит из античной мифологии, вторая
связана с владычеством турок на Босфоре.
Античная легенда была изложена Овидием. Юноша Леандр
на празднестве богини Афродиты повстречал ее жрицу Геро
и влюбился в нее. Проблема их дальнейших взаимоотноше-
ний осложнялась тем, что жрицы не имели права выходить
замуж. Местом тайной встречи влюбленных стала башня
на Босфоре. Юноша каждую ночь переплывал Босфор для
встречи с любимой. Ориентиром для пловца служил факел,
который зажигала Геро. В один из штормовых дней ветер
23
погасил огонь факела, юноша потерял ориентацию и утонул.
Узнав об этом, девушка с башни бросилась в воду. В связи с
этой легендой башню называют еще Леандровой.
Турецкая легенда такова. Старая цыганка предсказала
турецкому султану, что его дочь умрет в 18 лет от укуса
змеи. Султан распорядился построить на островке-скале
посредине Босфора башню, в которую поселил свою дочь в
расчете уберечь ее от змей. В день 18-летия дочери султана
прислали в подарок корзину с цветами. В корзине, среди цве-
тов, оказалась змея, которая укусила девушку, и она сконча-
лась».
Подробно объяснять Виктории, что с ней произошло, оче-
видно, уже не стоило: было похоже, что этот случай выпал
из ее памяти.
Почувствовав усталость и видя, что Виктория находится
в адекватном состоянии сознания, я поручил ей управление
яхтой и удалился в каюту с желанием расслабиться после пе-
режитого стресса. Владея приемами йогической релаксации,
я быстро отключился и через полчаса пришел в бодрое со-
стояние.
Без приключений мы оставили за кормой Мраморное
море и вошли в пролив Дарданеллы. Вокруг, словно из рога
изобилия, было выброшено множество встречных и попут-
ных судов. Приходилось постоянно маневрировать, чтобы
не оказаться жертвой морских исполинов.
Согласно сводке погоды, в Эгейском море свирепствовал
шторм. На выходе из пролива решили переждать непогоду и
отдохнуть после трудного прохода проливами. По правому
борту высмотрели небольшой залив, который был надежно
защищен от северного штормового ветра, и направили туда
яхту. Подойдя к выбранному месту, бросили якорь.
Виктория приготовила ужин. Затем, по морскому обычаю,
пили чай и беседовали. Я торжественно заявил:
24
 – Теперь начинается самое главное: поиск бессмертной
медузы.
Лицо моей спутницы приняло скептический вид:
– Как же мы обнаружим то место в Средиземном море, где
обитает заветная медузка?
Мой ответ был неутешительным:
– К сожалению, ученым пока не удалось четко локали-
зовать здесь ареал обитания медузы. Следовательно, един-
ственная надежда на интуицию.
Виктория скривила лицо:
– Чью интуицию?
– Один философ-мистик когда-то поведал мне, что я об-
ладаю глубокой интуицией. Мой жизненный опыт подтвер-
дил его правоту. Нужно с чего-то увлеченно начать, а там
подсознание подскажет, что делать дальше.
Воцарилось длительное молчание. Виктория прилегла на
койку и закинула руки за голову, как бы мечтая о чем-то.
Я открыл том Аристотеля и углубился в чтение. Неожи-
данно наткнулся на удивительное выражение – мне всегда
казалось, что я достаточно хорошо знаю тексты Аристотеля,
но эта мысль греческого философа повергла меня в изумле-
ние. Возникшее волнение уже не позволяло читать дальше. Я
сделал закладку и вернул книгу на полку.
Виктория приподнялась и устремила взор в иллюмина-
тор, будто про себя изучая сущность вечерних сумерек.
– С чего же начнем? – едко спросила она, возобновляя
прерванный диалог.
– С Аристотеля, – восторженно возвестил я и напустил на
себя важный вид, словно собрался читать лекцию. – Среди-
земноморье – колыбель античной цивилизации, к которой
я испытываю глубочайшее уважение. Универсальный ум,
обобщивший ее достижения, – Аристотель. Стиль его мыш-
ления до сих пор довлеет над умами европейцев. Многое из
25
того, что он установил, логически реализовалось в истории
европейской культуры. Однако одна его идея так и не нашла
своего завершения.
– Какая же? – оживилась моя юная подруга.
Я, словно опытный актер, выдержал паузу, снял с полки
книгу Аристотеля и открыл ее на странице, отмеченной за-
кладкой.
– Читай, – настойчиво попросил я.
Виктория неуверенно взяла в руки увесистый том и вслух
прочитала отмеченные слова из «Никомаховой этики»: «Хотя
мы и смертны, мы не должны подчиняться тленным вещам,
но, насколько возможно надо подниматься до бессмертия
(αθανασία) и жить согласно с тем, что в нас есть лучшего».
На лице юного существа изобразилось разочарование:
– И что в этом особенного?
– А то, что ключевое слово здесь – «бессмертие». Ты толь-
ко вслушайся, как это слово красиво звучит по-гречески:
атанаси́я. Поскольку все идеи Аристотеля, кроме этой, были
воплощены в истории, возможно, теперь настал ее черед. Не
исключено, что решая нашу личную задачу, мы вместе с тем
исполняем всемирную миссию, как сделать человечество
бессмертным. Мысль Аристотеля – отправная точка. Пола-
гаю, поиск медузы следует начать с тех мест, где проходило
становление великого философа, определившего вектор раз-
вития европейской цивилизации.
– Итак, куда же теперь мы направимся? – осведомилась
Виктория.
Я уверенно ответил:
– Выйдя из пролива Дарданеллы, мы повернем налево
и возьмем курс на турецкий порт Дикили – то место, где
во времена Аристотеля находился город Атарней. Начнем
поиск с этого региона – ареала возможного обитания бес-
смертной медузы.
26
 Далее я повел речь о городе Атарней, с которым была так
тесно связана судьба Аристотеля: «Примечательно, что еще
в Македонии юного Аристотеля после смерти отца воспи-
тывал философ Проксен из Атарнея, который был женат на
старшей сестре Аристотеля. После кончины философа-на-
ставника Аристотель усыновил его сына Никанора, впослед-
ствии женившегося на дочери Аристотеля.
Атарней процветал в IV в. до н. э. В то время его правите-
лем был ученик Платона и друг Аристотеля Гермий.
После ухода из жизни Платона в 347 г. до н. э. Аристотель
вместе с Ксенократом по приглашению Гермия прибыли в
Атарней. Как в свое время Платон в Сиракузах пытался
усовестить тирана Дионисия, так и Аристотель в Атар-
нее старался смягчить деспотические наклонности Гермия.
Вскоре Аристотель женился на приемной дочери Гермия по
имени Пифиада.
За выступления против персов Гермий был предательски
схвачен и в цепях доставлен в Сузы, где и скончался в темни-
це в 341 г. до н. э.
Аристотель был вынужден покинуть Атарней и обосно-
ваться в Митилене на острове Лесбос. Таким образом, перед
тем как отправиться в Пеллу в качестве воспитателя юно-
го Александра, будущего македонского царя, философ провел в
Атарнее около трех лет – довольно значительный отрезок
жизни. Здесь родились те грандиозные идеи, которые Ари-
стотель впоследствии развернуто излагал в афинском Ли-
кее, – созданной им философской школе.
Город Атарней был оставлен жителями в I в. н. э., возмож-
но, в связи с какой-то эпидемией».
Заметив, что моя слушательница начала зевать, я оборвал
свою речь:
– На сегодня хватит.
Через сутки бог морей смилостивился над нами, Эгейское
27
море успокоилось. Утром снялись с якоря и вышли из Дар-
данелл.
Простившись с напряженным турецким проливом, мы
легли на курс, ведущий к порту Дикили, до которого было
80 морских миль – около 10–12 часов хода. Дул ласковый
боковой ветерок, и наша яхта весело скользила по легкой
водной ряби Эгейского моря. Это море уникально тем, что
оно обильно усеяно островами, – перед глазами морепла-
вателя всегда виднеется какой-либо остров, так что в на-
вигационном отношении даже у древних греков не было
проблем.
Виктория, как зачарованная, вглядывалась в морскую без-
дну в надежде увидеть, как она выражалась, «заветную ме-
дузку». Я посмеивался над ее пустым занятием: медуза эта
представляет собой именно «медузку», ее размеры не превы-
шают нескольких миллиметров, и обнаружить ее визуально
с борта яхты невозможно.
Благополучно подошли к Дикили. На рейде стоял на яко-
ре громадный пассажирский лайнер. Мы осторожно обо-
шли его и бросили якорь в безопасном месте в стороне от
входа в марину.
На следующий день зашли в марину и ошвартовались
кормой к причальной стенке. Оформили, как полагается,
свой приход, предоставив местным властям судовую роль,
паспорта и судовой билет. Получили береговой пропуск
(ashore pass), а также приобрели за 30$ так называемый
транзитный журнал (transit-log) – документ, дающий право
на плавание в турецких водах в течение трех месяцев.
Прежде чем заняться ловлей медузы, решили посетить
место, где в античные времена располагался город Атарней.
Взяв такси, мы быстро доехали до руин Атарнея. Его ме-
стоположение находилось на холме высотой 140 метров к
северо-востоку от Дикили, в трех километрах от береговой
28
линии. К сожалению, античный дух еле теплился на кам-
нях, беспорядочно разбросанных среди выжженной солн-
цем травы. Никаких намеков на архитектурные сооружения
древности не было, кроме ведущей вверх (возможно, к хра-
му) полуразрушенной каменной лестницы, да останков го-
родской стены. Зато с вершины холма открывался чудесный
вид на Эгейское море, которое простиралось вдаль во всей
своей красе.
После того как я сообщил Виктории, что здесь в свое вре-
мя хранилась общая казна древних греков, объединенных в
союз, она увлеченно начала вглядываться в расщелины меж-
ду камнями в надежде обнаружить там античные золотые
монеты. Нет ничего удивительного в том, что юные девы так
любят желтый металл.
Присев на нагретые нежным солнцем камни, которые ког-
да-то созерцали Аристотеля и его друзей, я вспомнил слова
философа: «Среди неизвестного в окружающей нас природе
самым неизвестным является время, ибо никто не знает, что
такое время и как им управлять». На этой грустной ноте мы
прервали наше странствие по мертвому античному городу и
вернулись на яхту.
Утром, покинув марину, мы вышли в открытое море. В
трех милях от берега легли в дрейф и приготовились к ловле
бессмертной медузы.
Для ее поимки был использован самодельный трал, изго-
товленный из очень мелкой сетки с таким расчетом, чтобы
она могла задерживать всякую морскую живность размером
более одного миллиметра. Протянув «сачок» вдоль борта,
мы поднимали его на палубу, вода стекала, и оставшееся со-
держимое тщательно исследовалось под микроскопом.
Трал забрасывался несколько раз в разное время суток,
однако четырехмиллиметровую бессмертную медузу обна-
ружить не удалось.
29
 – Да, Аристотель подвел нас! – разочарованно подытожи-
ла плоды нашего труда Виктория.
– Нет, голубушка, Аристотель ничего нам не обещал. Он
только высказал мысль, к которой не прислушались его со-
временники и их потомки. Поскольку мы пытаемся реали-
зовать эту идею в практической плоскости, а это идет враз-
рез с нездоровыми наклонностями нынешней цивилизации,
то неизбежно столкнемся с трудностями. Все же, я полагаю,
судьба неспроста забросила нас в это место: здесь исходная
точка наших поисков, – констатировал я и, словно строгий
экзаменатор, обратился к Виктории:
– Как идет яхта против ветра?
– Лавируя, – уверенно ответила она.
– Вот-вот. Двигаясь к такой величественной цели, мы бу-
дем вынуждены лавировать, то есть постоянно менять курс.
Настал вечер. В тихой задумчивости мы созерцали утра-
тившее жар солнце, мерно уходящее за горизонт. Закаты
здесь поистине восхитительны. Такие минуты я называю
«часом бога», но не «бога земного», созданного воображени-
ем людей, а «бога» как грандиозной космической силы, неве-
домой нам. Именно в эти часы бессознательное прорывается
наружу, и можно увидеть его тень или услышать его голос.
Вдруг в моем сознании спонтанно всплыло слово «Аскле-
пий».
– Виктория, тебе о чем-то говорит имя Асклепий?
– Нет.
– Ну а Эскулап? – настойчиво продолжал допрашивать я
свою собеседницу.
– О да! Это бог врачевания, – радостно дала ответ Викто-
рия, обрадовавшись, что ей удалось извлечь из полустертой
школьной памяти элементы античной мифологии.
– «Асклепий и Эскулап, – начал я просвещать юное суще-
ство с чувством превосходства в знаниях, – один и тот же
30
персонаж: Асклепий в древнегреческой мифологии, Эскулап в
древнеримской. Отцом Асклепия был бог Аполлон, матерью
– смертная женщина по имени Коронида. Местом рожде-
ния Асклепия считается Эпидавр, располагавшийся на севе-
ро-востоке Пелопонесса (правда, есть и другие версии).
Асклепий занимался врачеванием. Этому искусству его
обучил мудрый кентавр Хирон. Богиня Афина передала Ас-
клепию магическое снадобье, сделанное из крови Горгоны Ме-
дузы; кровь из правой половины ее тела оживляла, из левой
– умерщвляла. Кровью из правой половины плоти Горгоны
Медузы и какой-то волшебной травы (возможно, омелы),
подсказанной ему змеей, Асклепий оживлял мертвых. Зевс
поразил его молнией за то, что он, его внук, нарушил уста-
новленный мировой порядок, и люди перестали умирать.
Позже Зевс, по просьбе Аполлона, вернул Асклепия к жизни,
превратив его в созвездие Змееносец. Асклепий стал богом вра-
чевания, символами которого были змея, собака, петух и сова.
Заметь, Асклепий делал людей бессмертными с помощью
снадобья, добытого из тела Горгоны Медузы, от имени кото-
рой и происходит название морской медузы из-за сходства с
вьющимися волосами-змеями упомянутого существа древне-
греческой мифологии.
Вот посмотри на горельеф так называемой Медузы Ронда-
нини – этим изображением античный скульптор отметил
возможность превращения ужасного чудовища в прекрасную
женщину. Такая символика лишний раз подчеркивает, что
моя догадка о волшебном лекарстве из медузы верна: это су-
щество таит в себе необычайные возможности трансфор-
мации».
– У Вас очень буйное воображение, – то ли иронически, то
ли льстиво произнесла моя слушательница.
– А ну-ка найди на небе созвездие Змееносец? – неожи-
данно попросил я Викторию, хотя был уверен, что она не
31
справится с этой задачей: современные люди недостаточно
знакомы с картой звездного неба.
Вечерние сумерки уже сменились ночной темнотой, и над
нами таинственно зажглись звезды. К моему удивлению, она
безошибочно указала пальцем на самую яркую звезду Рас
Альхаге этого созвездия.
В недоумении я спросил:
– Откуда тебе известно местоположение созвездия Змее-
носец?
Виктория загадочно выдержала паузу и, хихикая, изрекла:
– А я просто наугад ткнула пальцем в первую, попавшую-
ся мне на глаза звезду.
– Очень странное совпадение!
Я воодушевился:
– А теперь включи логику. Наша ведущая идея – бессмер-
тие. Мифы об Асклепии и Горгоне Медузе связаны между
собой тем, что Асклепий использовал лекарство, дарующее
вечную жизнь, изготовленное из медузы.
– Ну и что?
– А то, что только Асклепий, обладающий секретом лече-
ния препаратом из медузы, может направить нас на верный
путь. Тут прослеживается и связь с Аристотелем: его отец
был врачом и вел свою родословную от асклепиадов – по-
томков Асклепия.
– И что из этого следует?
– Недалеко отсюда находится святилище бога Асклепия –
Пергамский асклепейон.
– Допустим, – продолжала ехидничать Виктория.
– Мы должны непременно его посетить. Возможно, там
нас ожидает подсказка относительно нашего дальнейшего
маршрута.
Теперь уже я решил поерничать:
– Что такое асклепейон?
32
 – Ну Вы же сами сказали, что это святилище Асклепия, –
дальше развить ответ Виктории не позволили рамки ее эруди-
ции. Впрочем, на этот вопрос едва ли ответит наш современ-
ник даже с высшим гуманитарным образованием; Виктория
же получила образование по логистике.
– Хорошо, тогда позволь мне добавить к сказанному: «Ас-
клепейон – поистине уникальное явление древнегреческой
культуры, начисто забытое современной цивилизацией. Ны-
нешний европейский санаторий напоминает лишь его бледную
тень. Исцеляющая сила асклепейона – дух Асклепия, который
являлся лично каждому больному во время «божественного
сна», – «энкóймесиса». Лечившимся в асклепейоне также пред-
писывалось порождать «возвышенные мысли».
Наиболее знаменитые асклепейоны были на острове Кос, в
Афинах, Эпидавре и Пергаме. В античном мире их насчиты-
валось свыше 300.
Обычно в состав асклепейона входили алтарь, храм Ас-
клепия, священный участок, лечебный храм, библиотека,
минеральный источник, бассейны с целебной водой, театр,
гимнасий, кипарисовая роща (кипарис – дерево Аполлона).
Перед сном больные принимали наркотическое снотвор-
ное, наподобие опиума. Ночью, во сне, им, как правило, являл-
ся Асклепий и давал указания к лечению. Если не было прямых
предписаний, то жрецы толковали сновидения и назначали
лечение, которое обычно не отличалось разнообразием: мас-
саж, гимнастика, водолечение (к лекарствам прибегали ред-
ко). Иногда на ночь в спальные места запускали змей (неядо-
витых «ужей Асклепия»), и если больные ночью в темноте
ощущали их прикосновение, это считалось хорошим знаком:
к ним прикасался сам Асклепий и, следовательно, исход лече-
ния представлялся благоприятным. Кстати, этот род ужей
до сих пор обитает в густых южных лесах Европы и на запа-
де Украины.
33
 Неизлечимых больных на лечение в асклепейоны не прини-
мали, а помещали дожидаться окончания дней своих в «ка-
тагóгионе» – здании вне асклепейона».
Моя собеседница незаметно погрузилась в сон, и я пре-
кратил свою просветительскую беседу. Перед сном я читал
«Священные речи» Элия Аристида – историю его лечения в
Пергамском асклепейоне.
Следующим утром мы снова вернулись в марину. Я навел
справки: от Дикили до Бергамы, где находится асклепейон, –
30 км, и туда можно добраться на автобусе.
И вот мы на автовокзале. Транспортное средство, которое
должно было доставить нас в Бергаму, называлось по-ту-
рецки otobüs. Пассажиров набилось в него изрядное количе-
ство. Едва втиснувшись в переполненный зеленый автобус,
мы отбыли в асклепейон.
По пути Виктория напряженно всматривалась в мелькаю-
щие холмы. Заметив это, я спросил:
– Чем тебя так привлекает эта местность?
Виктория мечтательно обронила:
– Здесь находились золотые рудники лидийских царей.
Женщины неисправимы по части блестящего металла,
подумалось мне. Впрочем, я понимал, что эту информацию
она тайком вычитала в интернете, чтобы удивить меня.
Среди немногочисленных моих полезных привычек есть
одна, хотя, возможно, и эксцентричная: отправляясь в незна-
комую местность, я всегда беру с собой карту и компас. Разу-
меется, и на этот раз поступил подобным образом.
Изучив карту, я сделал вывод: нет нужды ехать в центр го-
рода Бергама, чтобы оттуда потом добираться до асклепейо-
на. Подъезжая к улице Галена, я попросил водителя остано-
вить автобус и ткнул пальцем в точку на карте:
– Burada [турецк. – здесь].
Услышав из уст иностранца турецкое слово, он вежливо с
34
улыбкой ответил:
– Tamam [турецк. – окей].
Я едва успел спросить у водителя, когда последний otobüs
на Дикили. Он деловито указал пальцем на цифру 18 на ци-
ферблате часов.
Таким образом, у нас было немного свободного време-
ни для посещения асклепейона: слишком поздно выехали
из Дикили. До святилища Асклепия было около километра,
это расстояние прошагали незаметно. Вскоре перед нашим
взором предстали небольшая группа туристов и стоявшие
на площадке автобусы. Там же находились касса, кафе, суве-
нирные лавки. Взяв входные билеты, мы направились в свя-
тилище Асклепия.
Не успели пройти несколько десятков метров в юго-за-
падном направлении, как перед нами в одночасье открылась
так называемая Священная дорога, ведущая в асклепей-
он. Она была вымощена каменными плитами, обочину ее
окаймляли полуразрушенные мраморные колонны, кое-где
по сторонам лежали в беспорядке обломки архитектурных
сооружений, в частности, фронтон здания с выбитой на нем
надписью на древнегреческом языке.
Мы сняли обувь – так полагалось по обычаю – и босы-
ми ногами зашагали к асклепейону. Я предложил Виктории:
«Давай символически пройдем весь процесс исцеления в ас-
клепейоне».
Миновав пропилóн (входные ворота), мы оставили мир
профанный и вошли в мир сакральный. Благоговейно при-
близились к алтарю и условно принесли в жертву Асклепию
«петуха» – Виктория разбросала вокруг несколько монет.
Далее было омовение в священном источнике – вода там до
сих пор обладает легкой радиоактивностью – древние греки,
видимо, полагали, что такие ее свойства наделяют людей це-
лительной силой.
35
 Как сомнамбулы, мы бродили по территории асклепейо-
на. Вознесли благодарность Асклепию на руинах его храма,
заглянули в развалины библиотеки, где еще сохранились
остатки полок для хранения пергаментных манускриптов. С
любопытством рассматривали бассейны, которые когда-то
наполнялись целебной водой. Подошли к театру, рассчитан-
ному на 2500 мест. Чтобы проверить акустику, я попросил
Викторию сесть на скамью самого верхнего ряда, а сам внизу
бросил монету на пол – Виктория не услышала звон монеты.
Возможно, теперь, в связи с нагромождением руин, акусти-
ка ухудшилась. Пока моя подруга спускалась вниз, я успел с
чувством величия посидеть на императорских скамейках –
здесь в свое время восседали римские императоры Адриан,
Марк Аврелий и Каракалла.
Затем, согласно традиции, должна была состояться наша
«беседа со жрецом», но она не произошла: асклепейон за-
крывался. Взглянув на часы, мы вздрогнули и вышли из
навеянного состояния сознания – поняли, что опоздали на
последний автобус. Пришлось уговаривать смотрителя ас-
клепейона, чтобы он разрешил нам переночевать где-нибудь
в укромном месте.
Виктория по природе «мерзлячка» – в связи с этим у нее
была выработана привычка при дальних поездках прихва-
тывать с собой теплые вещи. На этот раз она позаботилась
и обо мне.
Пройдя через 80-метровый мрачный подземный туннель,
мы оказались в полуразрушенном лечебном храме, где и
определились на ночлег, – здесь больные погружались в ис-
целяющий сон. Отыскали уютное место под открытым небом.
Для придания ему бóльшей комфортности, обильно устлали
его охапками нарванной нами сухой травы, росшей непода-
леку. Трава отдавала легким ароматом полыни. Надев теплые
свитера, расположились на ночлег. Последний наш взгляд был
36
устремлен на созвездие Змееносец. Утомленные дневными
заботами и обилием впечатлений, мы без всякого наркотиче-
ского снотворного погрузились в «священный сон».
Ранним утром нас нежно разбудили лучи восходящего
солнца. Встряхнув с себя остатки сна, мы вспомнили снови-
дения, ярко всплывшие в памяти.
Виктории снились змеи, которые после прикосновения к
ней, сворачивались в кольца и кусали свой хвост.
Если сновидение Виктории было простым и символич-
ным, то мое оказалось словесно запутанным. Во сне мне
явился Элий Аристид, греческий философ и ритор, который
13 лет провел здесь в надежде на излечение. Я брал у него
интервью:
«Вопрос: Каким образом Вы получали наставления от Ас-
клепия?
Ответ: Некоторые из этих знаков бог давал, являясь от-
крыто, другие посылал через сны – если мне вообще удавалось
заснуть. А это случалось редко по причине беспокойства, вы-
званного моим нездоровьем.
Вопрос: Вы помните свое первое наставление бога?
Ответ: Бог с самого начала повелел мне записывать сны.
Это было первое из его предписаний.
Вопрос: Вы отдавали себе отчет, что все это было толь-
ко сном и не более?
Ответ: Мне казалось, что я прикасаюсь к нему (богу. – В.
К.) и чувствую, что он здесь, нахожусь между сном и бодр-
ствованием, желаю его рассмотреть и боюсь, как бы он не
исчез, напрягаю слух и слушаю – одно во сне, другое наяву. Во-
лосы стояли у меня дыбом, на глазах выступили слезы радо-
сти, и мой дух воспарил ввысь. Кто из людей сможет это
описать?
Вопрос: Какие чувства возникали у Вас во время контак-
та с Асклепием?
37
 Ответ: То, что я испытывал, не было обычным удоволь-
ствием. Можно даже сказать, что оно выше человеческого
разумения. Это была какая-то невыразимая радость, сде-
лавшая остальное второстепенным по сравнению с происхо-
дящим, так что, глядя вокруг, я, казалось, ничего не замечал:
настолько весь я был устремлен к богу.
Вопрос: Если советы Асклепия требовали толкований, Вы
прибегали к помощи жрецов?
Ответ: Те, кто притязали на мудрость и, казалось,
чем-то из нее обладали, весьма нелепо толковали мои сны,
утверждая, будто бог ясно указывает: лучше мне все оста-
вить как есть. Я считал, что сам понимаю эти сновидения
гораздо лучше, но не хотел, чтобы думали, будто я ни с чем
не считаюсь, кроме собственного мнения, – поэтому я нехо-
тя им уступал. Но что я все понимал верно, в этом вопросе
я убедился на собственном опыте.
Вопрос: Асклепий являлся Вам только в лечебном храме ас-
клепейона или и в других местах?
Ответ: Зимою я постоянно ходил босиком и укладывался
на ночь во всех местах святилища – и под открытым небом,
и где придется, а чаще всего на дороге к храму, под самой свя-
щенной лампадой бога.
Даже во время путешествий в Афины, Рим, Александрию,
Смирну, на остров Делос бог являл свою помощь с удивитель-
ным постоянством.
Вопрос: Какое действие Вы ощущали при приеме лекарств,
назначенных Асклепием?
Ответ: Можно себе представить в каком состоянии я
находился и какой гармонией меня вновь преисполнил бог.
Ведь я словно присутствовал в мистерии, и добрая надежда
граничила во мне с благоговейным ужасом. Похожие события
случались и раньше, и позднее, после того как я выпивал по-
лынь.
38
 Вопрос: Как познать бога Асклепия?
Ответ: Прогони смерть из своей души, и ты познаешь
бога.
Вопрос: Что дало Вам общение с Асклепием?
Ответ: Асклепий вылечил мое тело, укрепил мою душу и
умножил славу моих речей. Ведь мое имя будет жить и среди
потомков, раз бог назвал мои речи «мчащимися к вечности».
Я взял блокнот и подробно записал в него по свежей па-
мяти это пространное сновидение, на удивление, так деталь-
но всплывшее в моем сознании.
Мы вышли из лечебного храма через тот же подземный
туннель, сквозь который и вошли в него. Сверху, по древне-
му обычаю, должны были звучать молитвы, читаемые жре-
цами, но они утонули в реке времени. По выходе из туннеля
нужно было рассказать жрецам о своих виде́ниях, и на осно-
ве их толкований узнать о дальнейшей нашей судьбе. Ника-
кие жрецы нас не ожидали.
На руинах храма Асклепия, предположительно на том
месте, где стояли статуи Благой Судьбы и Благого Бога, мы
возложили два венка, которые Виктория сплела из живых
цветов, растущих на территории асклепейона. Подошли к
руинам храма Гигиэйи, воздали благодарность за исцеление
когда-то стоявшей здесь статуе Телесфора, бога выздоровле-
ния, и тихо покинули таинственный асклепейон.
Прибыв на яхту, мы стали раздумывать, как истолковать
наши сновидения: без этого невозможно было двигаться
дальше.
Начали со сновидения Виктории. Я в шутку заявил:
– Твое сновидение означает, что бог Асклепий вдохнул в
тебя змеиную натуру. Змеи живут долго и ежегодно меняют
кожу. Возможно, тебе уже не нужна бессмертная медуза.
– Так чего же я до сих пор здесь? Давайте распилим яхту
пополам; оставьте мне один парус, стаксель, и я сама вернусь
39
домой – отделалась шуткой Виктория и, сдвинув брови, на-
чала читать по памяти стихи:
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.
Я застыл в изумлении:
– Откуда тебе известно стихотворение «Память» Николая
Гумилева?
– Люблю поэзию Серебряного века, – мечтательно произ-
несла Виктория. – Моя бабушка была преподавателем русского
языка и литературы. С восьми лет она заставляла меня учить
стихи и читать произведения российских поэтов и писателей.
Для меня это было неожиданным открытием – я недооце-
нил образованность моей спутницы.
Приступили к толкованию моего сновидения. Никакая
наводящая идея зримо не просматривалась. Беседа с Элием
Аристидом была многословной, отвлеченной и, казалось, не
имела прямого отношения к нашей задаче.
– Попробуйте восстановить в памяти, чем закончилось
сновидение? – разумно предложила Виктория.
Я пошевелил своими мозговыми извилинами и вспомнил:
– Элий Аристид на прощанье подарил мне статуэтку бога
Аполлона со вставленными в ее пьедестал часами, которые
не шли – стрелки застыли на отметке 11.48, – молвил я.
Наступила длинная томительная пауза. Я снял с полки
«Одиссею» Гомера и стал монотонно читать на древнегрече-
ском:

40
 (Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который
Долго скитался с тех пор, как разрушил священную Трою,
Многих людей города посетил и обычаи видел,
Много духом страдал на морях, о спасеньи заботясь
Жизни своей и возврате в отчизну товарищей верных).
Современные исследователи определили, что неторопли-
вый и плавный ритм этого текста меняет структуру созна-
ния и способствует просветлению духа. Виктория сидела
нешелохнувшись и вслушивалась в мой голос. Внезапно
прервав мой речитатив, она резюмировала:
– Что в итоге? Змея, кусающая свой хвост, бог Аполлон и
часы.
– Давай размышлять: змея, кусающая свой хвост, – сим-
вол вечной цикличности времени, то есть аналог бессмерт-
ной медузы, которую мы ищем. Бог Аполлон – что с ним свя-
зано? – прервал я рассуждение.
– Вы говорили, что Аполлон – отец Асклепия.
– Да! Но что это может означать? И почему статуэтка с
часами?
– Возможно, часы с указанием времени – это символ
рождения. Кстати, где родился Аполлон? – вдруг спросила
Виктория.
Ответ на этот вопрос не вызвал у меня затруднения:
– На Священном острове Делос (совр. написание Дилос).
– Не кажется ли Вам, что именно туда нам и следует на-
правиться? Этот остров упоминает и Элий Аристид в Вашем
сновидении, – смело предложила Виктория.
– Да, находясь там, он произнес речь «Похвала Эгейскому
морю». Но меня все же гложет сомнение – время 11.48, мо-
жет быть, означает что-то более значимое?
– Давайте показания часов проигнорируем, – подвела итог
нашим раздумьям Виктория.
На том и порешили.
41
 Выяснили прогноз погоды – море обещало радовать спо-
койствием. Вышли из марины и взяли курс на остров Делос,
до которого оставалось 130 миль – менее суток ходового
времени.
Плавание по Эгейскому морю обычно вызывает особые
чувства: постоянно ощущается близость берега и теплится
наивная надежда встретить древнегреческую парусную би-
рему с изображением синих глаз на носу.
Я стоял за штурвалом, Виктория готовила ужин.
Вдруг мне пришли на память слова греческого писателя
Никоса Казандзакиса: «Блажен человек, который, прежде
чем умереть, имеет счастье ходить под парусами в Эгейском
море. Только здесь можно пройти так легко и безмятежно от
реальности к мечте». 
Я позвал Викторию и процитировал ей всплывшие в моей
памяти слова. Она присела рядом и прижалась всем телом ко
мне. На наши глаза навернулись слезы – то ли от радости, то
ли от горя.
Так прошло несколько минут. Вдруг я осознал, что это
было первое соприкосновение наших тел. Виктория, словно
прочитав мои мысли, неожиданно отпрянула от меня, спры-
гнула на палубу и начала неистово срывать с себя одежду. В
одно мгновение последнее прикрытие грешного тела улете-
ло за борт. Казалось, что она собралась навсегда освободить-
ся от сковывавших ее тело покро́вов.
Но на этот раз не было диких телодвижений – Виктория
плавно закружилась в танце, напоминающем эвритмию. Это
было пластическое исполнение вселенского гимна.
Я был бы самым счастливым философом, если бы с та-
ким чувством мог созерцать Вселенную, с каким наблюдал за
движением юного грациозного тела девушки.
Мне пришлось бороться с искушением бросить штурвал
на произвол судьбы и присоединиться к танцовщице.
42
 Казалось, что передо мной пляшет совращающая меня,
как в свое время Одиссея, сирена, тайно забравшаяся на
борт.
По сути, и Виктория, и я вошли в экстатическое состояние.
Длилось оно неопределенно долго и затем плавно перешло
в «буддийское» умиротворение. Мы постепенно «раствори-
лись» в наступающих сумерках и весь вечер, как глухонемые,
провели в полном молчании.
Ночью, нежно прикоснувшись к телу Виктории, я разбу-
дил ее для несения вахты. Она застонала: «Я уже просну-
лась».
Сдав ей вахту, я спустился в каюту, переоделся в черную
футболку и лег отдыхать – так советуют ученые: черный
цвет способствует более крепкому сну. Нажав на несколько
«китайских точек», я мгновенно задремал.
Зарождающееся утро мы встречали вдвоем. На горизонте
показалась небольшая группа островов.
Подошли ближе, и, наконец, увидели остров Делос, зажа-
тый между островами Миконос и Рения. Остров был увен-
чан невысоким холмом.
Перед нами «незыблемое диво всего света», – вскричал я,
цитируя слова древнегреческого поэта Пиндара, и указал
перстом на Священный остров.
«Остров Делос, – последовал мой рассказ, – входит в груп-
пу Кикладских островов – их свыше двух тысяч. Они образу-
ют вокруг него кольцо (киклос) – отсюда и название.
Помимо природного геометрического феномена, существу-
ет и социальный аспект, связанный с этим островом.
Древние греки располагали города на местности в соот-
ветствии с небесными знаками. Делос был сакрально связан с
Дельфами, где находился храм Аполлона с оракулом и «омфа-
лос» – «пуп земли». Не случайно на Делосе также хранилось
каменное изваяние «омфалоса», обвитое змеей.
43
 Поражает «священная геометрия» Делоса. На абсолют-
но равном расстоянии от него находятся Коринф и остров
Лесбос, Кос (асклепейон) и Эпидавр (асклепейон), Кардами-
ла (остров Хиос), центр острова Самос и Афины, Спарта и
Пергам, Дельфы и мыс Тайнарон (вход в Аид).
Этот остров считался местом рождения бога света
Аполлона и богини луны Артемиды. Согласно античной ми-
фологии, беременная от Зевса Летония (Лето) пыталась
спастись от гнева богини Геры, которая наложила на нее
проклятие: «Ни одна твердь земная не примет тебя». Лето-
ния нашла приют на острове Аделос (невидимый) – он был
плавающим и не считался земной твердью. Там Летония и
родила двух близнецов – Аполлона и Артемиду. Зевс упросил
Посейдона приковать остров цепями ко дну морскому, и та-
ким образом остров стал называться Делос (видимый)».
Мы осторожно приблизились к этому таинственному
острову и легли в дрейф. Первым делом занялись ловлей ме-
дузы. Ни один подъем трала не принес нам радостную весть.
Прошли дальше в южном направлении – тот же плачевный
результат.
Стали размышлять – куда идти дальше? Я настоял, чтобы
мы все же ознакомились с античными руинами Делоса – не
исключено, что там, среди развалин, может появиться наво-
дящая мысль.
Ошвартовавшись кормой к причалу, мы попросили вах-
тенного матроса стоявшего рядом туристического катера
присмотреть за яхтой, а сами углубились в центр острова.
Все интересные артефакты были расположены в 400 метрах
от причала. Перед нашим взором предстал поистине музей
под открытым небом.
– Здесь совершались Великие мистерии, – задумчиво воз-
вестил я.
– А что такое мистерии? – спросила Виктория.
44
 – Мистерии – это попытка сблизиться с богами и разга-
дать тайну своей судьбы, – многозначительно произнес я.
Неспешно мы обошли руины всех значимых античных
памятников, среди которых были храмы Геры и Исиды, Ар-
темиды и Аполлона.
Виктория была в своем амплуа: среди обломков храма
Аполлона она выискивала золотые украшения – Делос в V
в. до н. э. объединял в союз около 300 государств-полисов, и
здесь была их общая сокровищница.
Когда-то, находясь на острове Делос, Элий Аристид, бла-
годаря своему общению с богом в храме Аполлона, предо-
стерег уходящих в море об опасности. Те, кто ему не повери-
ли и ушли в море, погибли. Он же с друзьями благополучно
переждал здесь невиданную бурю. «Все это, – писал Аристид,
– от моего пеана (гимна в честь бога. – В. К.), и что в бла-
годарность за него я был спасен; или это бог, провидя гря-
дущее, дал мне знамение, что в море меня ждут опасности,
но я избавлюсь от них, и что от телесных мук исцелит меня
Аполлон и первородный сын его (Асклепий. – В. К.), которо-
му дано прекращать все людские страдания».
Нас поразила терраса, на которой находились огромные
мраморные львы, охранявшие дорогу к Священному озеру,
– здесь когда-то плавали лебеди, способные предсказывать
будущее. Озеро в свое время осушили, и теперь оно – жалкое
на вид болотце.
На острове был развит культ Диониса, о чем свидетель-
ствовали гигантские фаллосы, установленные на постамен-
тах. Южнее располагался амфитеатр, вмещавший 5 тыс. зри-
телей. Кроме храмов, археологами было раскопано много
жилых домов.
Я полностью вошел в роль гида: «Остров уникален тем,
что здесь мирно уживались представители самых разных
религиозных культов. Делос – средоточие всех народов Сре-
45
диземноморья. В период его расцвета здесь проживали около
30 тыс. чел.
После того как Делос попал в зависимость от Афин,
остров был дважды подвергнут «очищению» афинскими
жрецами. Из него удалили все могилы – после чего на нем не
должно было быть ни смертей, ни рождений (рожениц уво-
зили рожать на ближайший остров, тяжело больных – уми-
рать вне острова).
Один раз в год из Афин на Делос приходил корабль с религи-
озной миссией, и в течение всего его в плавания запрещалось
проводить казни в Афинах. По этой же причине приведение в
исполнение смертного приговора осужденному Сократу в 399
г. до н. э. было отложено на месяц.
После разрушения острова пиратами в 69 г. н. э. он начал
приходить в упадок.
Понтийский царь Митридат VI, воевавший против
Рима, в 88 г. н. э. разрушил город: около 20 тыс. человек были
или убиты, или проданы в рабство. Античный литератор
Павсаний писал о «стоне богов» по погибшим.
Окончательно жители покинули остров в VI в. н. э. С тех
пор остров – необитаем.
Позволь добавить, – продолжил я, – несколько слов о со-
временных событиях, связанных с этим островом. Во время
Второй мировой войны, охваченные мистическими настро-
ениями нацистские главари проявили необычный интерес
к Делосу – отсюда они надеялись проникнуть в мифическую
Гиперборею (в древнегреческой мифологии – северная страна,
в которой жил блаженный народ). Нацисты-мистики пред-
полагали, что в недрах Делоса прорыты ходы, ведущие к ла-
биринту, соединенному с этой таинственной страной. Для
установления связи с ней в 1944 году на остров высадилась
группа немецких солдат. Говорят, что будто бы им удалось
пройти расположенными под водой туннелями около 16 км,
46
но что-то помешало их дальнейшему продвижению.
В наши дни здесь обитают только змеи и ящерицы».
Завершив экскурсионную часть нашей программы, мы
преклонили головы на развалинах храма Исиды, покрови-
тельницы мореплавателей, и в расстроенных чувствах ре-
шили вернуться на яхту.
Солнце жгло нещадно, и решительно негде было укрыть-
ся от его палящих лучей. В глазах темнело. На острове почти
не было деревьев, в тени которых можно было бы найти за-
щиту от солнечного пекла. Уставшие и изнемогшие, мы ре-
шили присесть отдохнуть за стеной полуразрушенного зда-
ния. Вдруг словно в мареве я увидел перед собой мозаику на
полу со странным знаком – треугольником с вписанным в
него треугольником меньшего размера, внутри которого со-
держался еще один затемненный треугольник; верхний угол
большего треугольника был увенчан кружочком со стран-
ными «усиками-антеннами».
Кроме этого знака, на полу больше никаких изображе-
ний не было – что показалось мне необычным. Я обратил
внимание Виктории на этот символ. Однако она никакого
серьезного интереса к нему не проявила – видимо, на нее
дурно подействовала неудача с поиском античных золотых
украшений. Я сфотографировал это мозаичное изображе-
ние и посмотрел на немилосердное солнце, чтобы примерно
определить расположение знака относительно сторон света.
Внезапно вспомнил, что у меня с собой имеется компас. Я
положил его в центр знака и отметил пеленг (горизонталь-
ный угол, измеряемый по часовой стрелке между двумя
направлениями: на север и на объект), который показывал
угол треугольника с «усиками-антеннами»: 270 град. – точно
на запад.
Вернувшись на яхту, мы понимали, что должны оставить
мистический остров, но куда проложить курс не ведали.
47
 Виктория, разморенная солнцем и неудачными поисками
золотых изделий, сидела молчаливо в каюте, понуро склонив
голову. Чтобы вывести ее из ступора, я объявил аврал. Мы
отдали швартовы и вышли через южную часть пролива в от-
крытое море.
Я передал Виктории управление яхтой, а сам зашел в
каюту и склонился над картой. В минуты глубоких разду-
мий ко мне всегда приходит озарение. Мгновенно мое со-
знание пронзила мысль: «А не указывает ли мистический
треугольник на полу античного дома на наш дальнейший
курс?».
Пользуясь параллельной штурманской линейкой и транс-
портиром, я проложил линию пеленга 270 град. от центра
острова Делос. Эта линия прошла через полуостров Пело-
поннес и пересекла остров Сицилию.
Воодушевленный счастливой мыслью, я с сияющим ви-
дом появился в кокпите.
– Виктория, – вкрадчиво обратился я к своей спутнице, –
ситуация такова: мне известен наш дальнейший курс – это
линия пеленга, заданного делосским треугольником, но пока
не знаю конечного пункта назначения. По этой линии на Пе-
лопоннесе, насколько мне известно, нет значимых памятни-
ков старины, которые были бы связаны с мистическим треу-
гольником и нашей идеей. Надо посмотреть, что имеется на
Сицилии.
– Вы уверены, что там они могут быть? – покосилась на
меня Виктория.
– Надеюсь, – вздохнул я. – Помни, что конечная цель на-
шего маршрута – ареал обитания бессмертной медузы, и
ключевое слово – «бессмертие».
– Мы уже побывали у «бессмертных» турецких и грече-
ских берегов – и что в результате? – насмешливо подчеркну-
ла Виктория.
48
 – Но ты же знаешь, что путь наш не усеян розами, поэ-
тому надо набраться терпения и быть готовыми к любому
повороту судьбы.
– Да уж, судьба ведет нас вслепую, – молвила моя подруга.
– Давай поразмышляем, – мягким голосом сказал я, чтобы
не раздражать Викторию, – исходный пункт – мистический
треугольник.
– Знать бы то, что он содержит в себе? – задумчиво про-
бормотала моя визави.
И тут я вскочил:
– Чудесная подсказка: двойной треугольник содержит
внутри еще один треугольник. Символ острова Делос – это
величайшая совокупность храмов, выраженная двумя треу-
гольниками. Внутри них – еще один темный треугольник, то
есть еще один храмовый комплекс.
– Храм в храме? – вставила Виктория, претендуя на зна-
чимость мысли.
– Да! А ну-ка посмотри в интернете, что находится на ли-
нии нашего пеленга, который пересекает восточное и запад-
ное побережье Сицилии?
– В восточной части побережья линия пеленга прохо-
дит южнее порта Катания, а в западной части – через город
Агридженто, возле которого находится какая-то Долина
Храмов, – поведала Виктория.
– Вот тебе и ответ! – вскричал я. – Долина Храмов – это
комплекс храмов, как на Делосе. Ты еще упомянула Агрид-
женто – древнегреческий город Акрагант. Я как философ
сразу тебе отвечу: в нем родился известный греческий фило-
соф Эмпедокл, сторонник идеи метемпсихоза – перевопло-
щения душ. Вот тебе и ключевая идея – «бессмертие»! Кроме
того, есть дополнительный важный намек: по преданию, на
острове Сицилия обитала Горгона Медуза.
– Интересно, а где мы окажемся, если продлить эту линию
49
пеленга с острова Делос в противоположном, восточном на-
правлении? – задала странный вопрос Виктория.
Столкнувшись с «женской логикой», мужчине лучше усту-
пить, чем вести спор, подумал я, и чтобы удовлетворить лю-
бопытство Виктории, продлил линию этого пеленга в вос-
точном направлении. Каково же было мое удивление, когда
увидел, что она прошла через античный город Дидима (совр.
турецкий порт Дидим) на побережье Малой Азии. В древние
времена этот город славился своим оракулом – жрецом, огла-
шавшим предсказания божества. В моей памяти всплыл один
из удивительных артефактов этого города, сохранившийся
среди развалин храма Аполлона: громадный мраморный го-
рельеф, изображающий Горгону Медузу с благообразным вы-
ражением лица и грустным-прегрустным взглядом. Я поведал
об этом Виктории.
– Вы говорили, что наши поиски бессмертной медузы свя-
заны с образом Горгоны Медузы. Так куда же лучше идти? В
Долину Храмов или в Дидиму? – задала она «женский» во-
прос, и в ее глазах зажегся лукавый огонек.
– Я как капитан яхты беру ответственность на себя и по-
лагаю, что следовать надо в Долину Храмов: вершина делос-
ского треугольника с «усиками-антеннами» указывает на за-
пад, а не на восток. А то обстоятельство, что на одной линии
и на западе, и на востоке находятся античные святыни, толь-
ко подтверждает «магическую географию» острова Делос.
– Вы полностью уверены в правильности своего решения?
– Да! Итак, – бодро скомандовал я, – идем в сицилийский
порт Сан-Леоне, рядом с которым находятся Долина Храмов
и город Агридженто (Акрагант).
Виктория неохотно согласилась.
Заручившись благоприятным прогнозом погоды, мы взя-
ли курс на Сицилию. Когда яхта на ходу, сразу появляется
радостное настроение. Но, видимо, это правило не распро-
50
странялось на Викторию. Хотелось во что бы то ни стало
приободрить заскучавшую спутницу. Я попросил ее поис-
кать среди музыкальных записей «Сиртаки». Хотя все счи-
тают, что это старинная греческая музыка, но, в действитель-
ности, это не так: она была написана специально для фильма
«Грек Зорба». Тем не менее ее мелодичность, видимо, все же
выражает радостный греческий дух.
Эгейское море отнеслось к нам с любовью. Дул свежий ве-
терок, который гнал яхту к вожделенной цели.
Виктория включила магнитофон с записью «Сиртаки». Я
ожидал, что она сбросит с себя одежды и начнет танцевать.
Но моя возлюбленная сидела на палубе и грустно смотрела
на пробегающие волны. Ее угнетенное настроение начало
меня беспокоить. Вдруг она призналась:
– Вы, наверное, уже поняли, что помимо прогерии, я стра-
даю еще и эксгибиционизмом, то есть неосознанным спон-
танным обнажением. Такой диагноз мне поставили врачи.
После приступа ничего не помню, но потом длительное вре-
мя испытываю чувство вины – это меня угнетает. Лечение у
психотерапевтов не помогло.
– Да, мне это стало ясно еще во время приступа при под-
ходе к Босфору. Избавить тебя от этого недуга я мог бы лег-
ко с помощью гомеопатического лечения. Но, к сожалению,
препараты, которые подходят для этого случая, Hyoscyamus
и Staphysagria, отсутствуют в моей походной гомеопатиче-
ской аптечке, – таков был мой ответ.
Однако в этой ситуации желательно было что-то пред-
принять. Клин клином вышибают или, как говорят гомеопа-
ты, similia similibus curantur (подобное излечивается подоб-
ным), подумал я.
Перевел управление яхтой на авторулевой и тихо прибли-
зился к Виктории. Играя роль опытного ловеласа, которым,
впрочем, никогда не был, я стал раздевать девушку. Она без-
51
участно взирала на это действо и не противилась движениям
моих рук. Когда были сброшены последние одежды и обна-
жились «начала бытия», Виктория улыбнулась и пригласила
меня на танец. Мы обхватили руками плечи друг друга. Дви-
гаться в ритме «Сиртаки» в тесном кокпите было сложно: мы
присели на скамью кокпита и дружно в такт музыке дрыгали
ногами. Музыка закончилась, и Виктория устремила на меня
свой взгляд:
– Почему мужчинам так нравятся обнаженные женщины?
– При созерцании женской наготы мужчина впадает в
наркотическое состояние сознания: он забывает обо всех
горестях на свете, – по-философски ответствовал я.
– А я красивая? – вдруг спросила Виктория.
Я взял ее руку, прислонил к своей щеке и поцеловал тыль-
ную сторону кисти.
– Должен признаться, – чистосердечно молвил я, – с юных
лет не люблю целоваться; даже этот невинный поцелуй руки
вызывает во мне внутренний протест. И еще – не могу сло-
весно объясняться в любви: мне кажется это лицемерием.
Хотя и известно, что женщины тают от сладких слов, но ни-
чего с собой не могу поделать.
– Я это заметила! – ледяным голосом промолвила она и
затем продолжила:
– Скажите, а как меняется отношение мужчины к девушке
на протяжении жизни?
– В молодости мужчину интересует душа девушки, а в
старости – ее тело. Подчеркиваю, речь идет не о состарив-
шейся женщине, а о девушке. С женами живут по привычке.
Виктория ошалело посмотрела на меня:
– Чем же это объяснить?
– Видишь ли, в молодости виден горизонт жизни, а в ста-
рости мелькает только черная ширма перед глазами, и от-
сутствует всякая надежда на будущее.
52
 После «лечебного обнажения», Виктория стала иногда,
как бы невзначай, появляться на палубе в обнаженном виде
– я предположил, что таким образом она пытается преодо-
леть стыд перед мужчиной.
Созерцание моря навевает размышления о вечном и вме-
сте с тем тоску однообразия.
Вглядываясь в горизонт, я рассказал Виктории притчу:
«90-летний старик сажал миндальное дерево. Прохожий че-
ловек заметил:
– Зачем ты это делаешь?
– Я всегда поступаю так, как будто буду жить вечно.
– Я же живу так, словно в любой момент могу умереть, –
ответил ему прохожий».
Я спросил Викторию:
– Какой вариант тебе ближе?
– Она взглянула на меня с удивлением:
– Конечно, второй.
– А вот я всегда следовал первому принципу, хотя втайне
завидовал тем, кто живет по второму.
– Но это же неразумно. Ведь наверняка этому старику не
удастся воспользоваться плодами этого дерева, – убежденно
высказалась Виктория.
– Да, но чтобы жить сегодняшним днем, надо быть без-
рассудным, пить вино и созерцать женскую наготу. Мой хо-
лодный разум давно извращен философскими штудиями и
уже не может вернуться к детской непосредственности. Мой
организм решительно не приемлет алкоголя. Любование об-
наженными женщинами недоступно – общество наложило
на это строгое табу. И вот теперь, на яхте с тобой, я соединил
в себе эти два принципа жизни, что можно считать безмер-
ным счастьем.
Виктория окинула меня нежным взглядом и сказала:
– У меня тоже внутри все перевернулось – кажется, я на-
53
чинаю избавляться от чувства ложного стыда, который тол-
кает меня подсознательно к эксгибиционизму.
– Я тоже это замечаю, – мне ничего не оставалось делать,
как приободрить свою подругу.
– Может быть, Вам и интимное общение с женщиной не-
приятно? – внезапно витиевато спросила Виктория.
– Противно было первый раз, а потом вошло в привычку
и даже вызывало восторг, – честно признался я, – но меня
всегда привлекал больше изначальный порыв страсти, неже-
ли его результат.
– А у меня ни разу не было нормальных близких отноше-
ний с мужчиной: мешал стыд – откровенно призналась моя
подруга. – Меня воспитывала строгая бабушка, фанатично
верующая в бога. Религию она мне не привила, а вот чувство
стыда закрепила.
– А откуда же беременность? – иронически спросил я.
– Я же сказала, что у меня не было «нормальных» отноше-
ний, то есть обоюдно желаемых.
Мы взглянули друг другу в глаза. Для меня это было ис-
пытанием: я не выдерживаю чужого взгляда. На удивление,
впервые в жизни мне не захотелось отвести глаза в сторону
– я ощутил, что растворяюсь в бездонной глубине глаз моей
возлюбленной.
С этой минуты наши отношения стали более доверитель-
ными, и мне почудилось, что уже не сможем жить друг без
друга.
Миновав греческий остров Китира (здесь, по версии Ге-
сиода, родилась богиня любви Афродита; ветер же унес ее
в виде пены морской на остров Кипр), наша яхта торже-
ственно вошла в Средиземное море. Настроение было при-
поднятое. Казалось, что его разделяли и дельфины, которые
резвились рядом с нашим бортом. Зрелище этих морских
вестников всегда вызывает чувство восторга. Складывалось
54
впечатление, что они указывали нам путь в темных водах
моря. Древние греки верили, что дельфины спасают тону-
щих и провожают души усопших к Островам Блаженных.
Этих обитателей моря часто изображали в качестве спутни-
ков богов на монетах и в мозаиках.
Я направил бинокль на утопающий в дымке мыс Тайна-
рон, где, по преданию, был вход в Аид, царство мертвых, и
пафосно изрек:
– Сейчас мы навсегда покидаем «страну мертвых» и на-
чинаем постепенно приближаться к «стране вечной жизни».
– А не окажется ли вечная жизнь невыносимо скучной? –
устремила на меня вопрошающий взгляд моя спутница.
– С тобой – нет! – с воодушевлением воскликнул я.
До Сан-Леоне оставалось около 470 миль. Яхта шла с хо-
рошей скоростью, и мы полагали прибыть туда через трое
суток. Регулярно забрасывали трал и пытались поймать бес-
смертную медузу. Однако эта вожделенная обитательница
моря упорно избегала наших сетей.
Обычно спустя час после обеда я слушал музыку Мо-
царта – эти божественные звуки способствуют созданию
здоровой структуры сознания, как утверждают ученые. В
музыкотерапии даже утвердилось специальное понятие
«эффект Моцарта». Я давно ввел эти сеансы в свою повсед-
невную жизнь.
Виктория же без особого интереса относилась к моим се-
ансам музыкотерапии. Однажды она заявила, что с бóльшим
удовольствием слушает современные ритмы, нежели скуч-
ную классику.
Я возмутился:
– В мире должна царить гармония, а твоя «дикая» музы-
ка вносит сумятицу. Вот эксперименты, поставленные уче-
ными: три плантации растений «облучали» разными му-
зыкальными звуками; одна плантация, контрольная, была
55
без музыкального сопровождения. Растения, «слушавшие»
индийские ритмы (раги) Гандхарваведы, дали прирост в 2
раза выше контрольных растений; там, где звучала музыка
Моцарта и других представителей венской классики, – в 1,5
раза выше, а растения, находившиеся под воздействием со-
временной музыки, завяли.
Но на мою подругу эти аргументы никак не действовали.
Она привычно включала свой плеер и мотала головой в такт
музыке, как отгоняющая оводов лошадка.
Однажды Виктория меня спросила:
– Вы были моряком, философом. Кем бы Вы хотели еще
быть?
– Уточню: моряком был недолго, философом я не был,
а только стремился им быть – если и величаю себя так, то
лишь условно. Правда, был еще дачным пчеловодом и садов-
ником. А хотел бы стать гинекологом, – игриво высказался я.
– Вы как всегда иронизируете! Поясните.
– Философ и гинеколог занимаются одним и тем же делом:
«родовспоможением»: первый помогает рождаться мыслям,
а второй – детям. Это, правда, не моя мысль, а древнегрече-
ского философа Сократа.
– Мудрено. А что значит «стремился быть» философом? –
не отставала от меня Виктория.
– Видишь ли, тот изначальный статус философа, который
возник в Древней Греции, безвозвратно утерян. Античный
философ – это человек, который сознательно живет по како-
му-то принципу, обычный человек живет так, «как живется».
Нынешний же философ – это преподаватель философии, ко-
торый говорит студентам, как надо жить, но сам так не живет.
Это понятно? – вопросительно взглянул я на свою подругу.
Виктория осмелела:
– Философских учений множество. Какое же из них вы-
брать для того чтобы жить по одному из его принципов?
56
 – Для этого нужно доверять своему внутреннему чувству,
которое подскажет, какое из имеющихся учений подходит;
можно выработать и свою личностную доктрину.
Виктория продолжала напирать:
– А каким учением лично Вы руководствуетесь?
– Своим. Называю его «трансабсурдизм» (от лат. trans –
через и adsurdum – бессмыслица, абсурд). Суть этого ми-
ровоззрения состоит в следующем: мы не можем своим
жалким человеческим разумом понять смысл бытия, а это
непременно рождает чувство абсурда. Все, что нам остается,
– максимально возможное противостояние абсурду.
– Насколько я поняла, все это очень субъективно: там, где
один видит смысл, другой усматривает бессмыслицу.
– Не совсем так: я говорю о постижении смысла бытия в
целом, то есть в философском плане, а не о приписывании
смысла или бессмыслицы отдельным явлениям – это удел
обывателя. Стремление мыслителя к осуществлению своего
принципа жизни или идеала возвышает его над темной люд-
ской массой. Однако не все так радужно в жизни истинного
философа, – продолжил я мысль, – его существование тра-
гично и похоже на жизнь Дон-Жуана, охваченного желани-
ем соблазнить христианскую монашку: в молодые годы ме-
шает страх греха, в зрелые – отсутствует потенция. То есть
устремления философа никогда ничем не завершаются, раз-
ве что костром инквизиции.
– Вы никак не можете обойтись без иронии, – выговори-
ла Виктория. – Тогда и мне позвольте поиронизировать: Вам
следовало бы назвать свое учение «гинекософия».
– Откуда ты взяла такое понятие?
– Ниоткуда – просто пошутила.
– Удивительно! Этот термин, обозначающий «философ-
ское учение о женщинах», придумал философ Алексей Ло-
сев. В своих «Тезисах практической гинекософии» он писал:
57
«Любовь есть стремление. Стремление есть познание. Зна-
чит, любовь там, где есть что познавать. Если объект исчер-
пан для тебя, то не надо притягивать познание за волосы.
Любовь к тому объекту, в котором уже все исчерпано для
тебя, есть или привычка или неспособность иметь самую
обыкновенную фантазию».
– Если из сказанного сделать вывод, то я должна постоян-
но от Вас что-то утаивать, чтобы Вы подольше меня люби-
ли, – радуясь своей способности к логическому мышлению,
высказалась Виктория.
– Выходит так.
– Чем больше вникаешь в философские рассуждения, тем
сильнее рискуешь дойти до умопомрачения, – заключила
моя собеседница.
– Ну тогда, чтобы окончательно помутился твой рассу-
док, я приведу рассуждения «гинекософа» Вадима Росс-
мана: «Любовь как химическая война. Подоплекой полово-
го взаимодействия является чисто химический конфликт.
Древние китайские даосы заблуждались в своей алхимии и
теории сексуальной практики, приписывая половому акту
задачу похищения сексуальной энергии партнера или пар-
тнерши. Но в их алхимических спекуляциях содержится
проницательная догадка. В любви действительно проис-
ходит подспудная химическая война – война за нейрохи-
мические элементы и ионы противника. Химия или алхи-
мия любовного поединка состоит в борьбе за похищение
стратегических элементов – тестостерона, нонадреналина,
эндорфина, допамина, серотонина и прочих нейрохими-
ческих опиатов. Любовь – это подспудная битва за серо-
тонин, завуалированная страстями, стихами и стихиями.
Любая победа здесь оборачивается притоком серотонина.
Любовный поединок включает в себя целую гомеопатиче-
скую аптеку любви».
58
 – Получается, что тайна любви объяснятся лишь простым
взаимодействием химических элементов? – на лице Викто-
рии отразилось изумление.
– Любое явление действительности можно рассматривать
в разной системе координат: мир – это наше субъективное
представление, – ответил я.
– Следовательно, какой мир сам по себе, мы не можем
знать? – продемонстрировала еще раз способность к логиче-
скому мышлению моя собеседница.
– Да!
Виктория на минуту задумалась и сменила тему разговора:
– Преподаватель философии университета говорил нам,
что нынешние философы делятся на два лагеря: филосо-
фы-логики и философы-лирики. Что Вы по этому поводу
скажете?
– Видишь ли, классификацию можно производить по ка-
кому угодно признаку – любая из них имеет право на суще-
ствование.
– Если исходить из этого деления, то к какому типу Вы
себя отнесете?
– Я – философ-лирик. Но мне больше нравится разде-
ление нашей братии по отношению к тайне мира: филосо-
фы-трагики, воспринимающие ее как личную трагедию, и
философы-математики, рассматривающие ее как сложную
задачку, которую можно решить. По этой классификации
меня следует отнести к первому типу.
– А Вы могли бы привести примеры таких подходов в по-
нимании философии?
– Философ-трагик может рассуждать так, как, например,
Николай Бердяев: «Философия и начинается с размышле-
ния над моей судьбой». Я знавал одного философа-матема-
тика, который на своем 70–летнем юбилее заявил, что цель
его жизни состояла в том, чтобы открыть формулу счастья,
59
– и он гордо написал ее на доске: Q = ωL/R = 1 / ωRC = S, где
Q – счастье; ω – частота информационно-эмоциональных
перемен; L – эмоциональная инертность; R – сопротивление
действию; C – информационная емкость; S – число дорог ве-
дущих к цели. Истолковать? – вопросительно взглянул я на
свою собеседницу.
– Не надо! И так все очень понятно, – улыбаясь, заявила
она.
– Я привел последний пример не для того, чтобы поиро-
низировать, а с целью наглядности. Автор формулы счастья
полагал, что словесно ее хорошо выразил Папа Римский
Иоанн Павел II: «Счастлив тот, который понял, что боль-
шее счастье заключается в том, чтобы давать, чем брать, и
служить другим, чем быть обслуживаемым», – попытался я
оправдать философа-математика, хотя и не был в восторге
от его методов.
Виктория нервно вскочила:
– А я вот нашла в интернете рекомендации ученых, как
стать счастливым. Надо позитивно мыслить, больше бывать
на дневном свете, употреблять белки, иногда баловать себя
сладостями, включать в пищу витамины В6 и В12, делать
массаж, заниматься медитацией и спортом. Видите, здесь со-
веты практические, философы же кормят нас «соломой ил-
люзий».
– Я ведь не отрицаю научного подхода: он правомерен,
как и любой другой.
– А может ли женщина быть философом? – не отставала
Виктория.
– Нет. Философская мысль существует в сфере неопреде-
ленности. Мужскому разуму свойственно вечное сомнение,
женскому присуща устойчивая несомненность.
– Поясните.
– Чтобы было понятнее: мужчина может сомневаться в
60
своем отцовстве, женщина на все сто процентов уверена в
своем материнстве.
– Оригинальный ответ! – весело отметила Виктория.
Беседа о философии и философах явно затянулась, и я ре-
шил переменить тему разговора:
– Виктория, вот ты специалист по логистике. Это понятие
недавно появилось в нашей жизни и часто неправильно ас-
социируется с логикой. Что оно означает? – проявил я инте-
рес в духе сократовской иронии.
– Это знание о том, как оптимально продвигать товары от
производителя, продавца к потребителю.
– Насколько я осведомлен, – вставил я, – понятие «логисти-
ка» происходит от греческого слова λογιστικός, что означает
«счетное искусство». Но некоторые исследователи считают,
что этот термин происходит от французского слова logistique,
– его ввел генерал Г. Жомини в XIX веке, понимая под логи-
стикой «практическое искусство передвижения войск».
– Профессора университета нам говорили, что учет был
всегда, но особое значение он приобрел в частном бизнесе,
где каждый участник этого процесса обеспокоен тем, как бы
не прогореть. А бизнес в нашей стране, как вы знаете, поя-
вился недавно, – просвещала меня Виктория. – Ранее суще-
ствовавшая плановая экономика не очень-то была озабоче-
на учетом, так как расходы в случае просчета несло безликое
государство, и лично никто особенно не был озабочен этой
проблемой. Вот почему это понятие стало актуальным у нас
только в связи с появлением рыночной экономики.
– Предлагаю обмен нашими профессиональными секре-
тами подкрепить обедом, – высказался я.
Утром Виктория поймала две большие рыбины, и они
должны были украсить наш обеденный стол.
Я же совершенно не могу заниматься рыбалкой – кажется,
что это занятие крадет у меня время моего земного бытия,
61
хотя рыбаки утверждают обратное: часы, проведенные на
рыбалке, не засчитывается в срок жизни.
Яхта неумолимо приближалась к Сицилии – «стране кра-
сивого берега», по словам Геродота. Виктория иногда подхо-
дила к карте, брала циркуль-измеритель, и определяла рас-
стояние, отделявшее нас от острова.
Неожиданно на подходе к Сицилии нас застал полный
штиль. Паруса безжизненно обвисли. Мы не могли длительно
идти с помощью двигателя: запасы топлива были ограничены
и предназначались только для маневров в стесненных усло-
виях плавания. Настроение моей подруги упало. Мы еще ни
разу не попадали в полный штиль. Это было мучительно: ка-
залось, что жизнь замерла.
Штиль не опасен в данную минуту, но если он длится бес-
конечно долго, то грозит гибелью. Сколько жизней моряков
парусных судов угасло в океанских просторах из-за штиля?
Наверное, не меньше, чем вследствие шторма. Буря же опас-
на в данный момент, но, как правило, она длится недолго, и
впереди маячит надежда.
Чтобы развеяться, мы несколько раз забрасывали трал и
проводили его вдоль борта. Затем скрупулезно изучали со-
держимое – медуза не обнаруживалась.
Через шесть часов греческий бог северного ветра Борей
напомнил о себе. Паруса вздулись, и яхта вышла из дремот-
ного состояния.
Ночь была напряженной – мы огибали южную часть Си-
цилии. К утру подошли к порту Сан-Леоне; там была уютная
марина. Сразу же зашли в нее, ошвартовались у причала и
оформили у местных властей свой приход (чего, кстати, не
сделали на греческом острове Делос, – посетили его, по сути,
нелегально). Вначале решили побывать в Долине Храмов и
городе Агридженто, а потом заняться ловлей медузы. Воору-
жившись картой местности, я рассчитал наш маршрут.
62
 Взяв такси, мы через несколько минут уже были у разру-
шенного храма Эскулапа – его решили посетить в первую
очередь как святыню, покровительствующую нам.
Путеводители указывали, что этот храм находится в са-
мом центре Долины Храмов. Историкам удалось осуще-
ствить его идентификацию, ссылаясь на упоминание храма
греческим историком Полибием, который отмечал, что он
находился «перед городом». Правда, учитывая незначитель-
ные размеры храма (22 х 11 метров), некоторые ученые со-
мневаются в этой атрибуции. Из других источников извест-
но, что в храме была установлена статуя Аполлона работы
Мирона, – дар Сципиона городу.
Мы бродили вокруг храма, загадывая желания. Виктория
с нетерпением спросила:
– И долго будем так петлять?
– Избавься от раздражения, дорогая! Думая о священном,
мы возвышаемся духом, – высокопарно выразился я и далее
продолжил в шутливом тоне:
– Скажи мне спасибо, что не предлагаю тебе здесь прове-
сти ночь, как в Пергамском асклепейоне.
После медитативного кружляния вокруг храма, мы про-
стерли взор на величественную Долину Храмов, имевшую
сакральное значение для античного мира, где, по словам
греческого философа Платона, исполняли свой танец «си-
цилийские музы». Сицилия напоминает остров Делос –
здесь обитала такая же пестрая смесь народностей.
В одном километре на северо-восток от храма Эскулапа
виднелись храм Конкордии и храм Юноны, на северо-за-
пад – храм Диоскуров и храм Вулкана, на север – храм Ге-
ракла.
Прямо перед нашим взором на холме возвышался город
Агридженто (античный Акрагант).
Виктория приблизилась к большому плоскому камню,
63
установленному в вертикальном положении, и попросила
меня сфотографировать ее в распятой позе.
– Зачем? – удивился я.
– Распятие женщины – символ нашего века, – философич-
но заметила она.
Я покорно исполнил ее просьбу и разразился смехом.
– Почему Вы хохочете?
– Эта сценка напоминает мне одну из любимых мною
картин «Искушение Святого Антония» Фелисьена Ропса и
его высказывание по этому поводу: «Мужчина находится во
власти женщины; женщина находится во власти дьявола».
– А кто такой Святой Антоний? – поинтересовалась Вик-
тория.
– Раннехристианский монах, который боролся с искуше-
нием плоти, – его постоянно преследовали виде́ния обна-
женной женщины и дьявола.
– Получается, что Вы невольно оказались в роли Святого
Антония, созерцая меня распятой?
– По сути, все здоровые мужчины повсечасно находятся
в состоянии Святого Антония, но в отличие от монаха, им
не дает покоя только призрак нагой женщины, и совсем не
тревожит явление дьявола, – заключил я.
– Богатое же у Вас воображение, если даже в одежде Вы
видите меня нагишом, – весело подметила Виктория.
Мы подошли к храму Конкордии (богини Согласия). Храм
поразил нас своей величественной гармонией и строгостью.
Недалеко отсюда располагался храм Юноны (богини Бра-
ка и Материнства). Я с трудом уговорил Викторию возло-
жить венок на руинах этого храма.
– Какой брак, какое материнство? Моя жизнь тает, как до-
горающая свеча, – мрачно возразила она.
– Мы для того здесь, чтобы продлить горение этой свечи
до бесконечности! – пафосно воскликнул я.
64
 – Ваши возвышенные слова меня слабо утешают, – ото-
звалась моя подруга.
– Тогда предлагаю направить наши стопы в Акрагант, где
жил великий утешитель, – философ Эмпедокл.
И мы зашагали в направлении родного города философа.
До него оставалось два километра, погода была нежаркая, и
вскоре нас без особого радушия приветствовали улицы ита-
льянского городка.
Первым долгом встал вопрос: как пройти к памятнику
Эмпедоклу? Никто из встречных прохожих этого сонного
городишка не мог указать нам путь к памятнику. Я еще раз
просмотрел карту и обнаружил на ней улицу Эмпедокла.
Оказывается, мы были недалеко от нее. Возможно, памятник
находится на этой улице, предположил я. Идя наобум, мы
вдруг среди тесно расположенных домов обнаружили этот
памятник. Вне всякого сомнения, он был мастерски испол-
нен. Эмпедокл был изображен с открытым лицом, подножие
статуи обвивали какие-то странные существа. Скульптура
разочаровала меня: по легенде, жители Акраганта устано-
вили философу статую с покрытой головой, чтобы подчер-
кнуть его загадочность.
– Вы говорите, она была с покрытой головой, – вскричала
Виктория и начала суматошно срывать с себя одежду.
Обнажив запретные части тела, она набросила на голову
кофту в виде покрывала.
– Вот так я буду здесь стоять в виде живой инсталляции,
подчеркивая свою загадочность, – громко заявила Виктория
и застыла в неподвижной позе.
К счастью, поблизости отсутствовали прохожие: было
время сиесты. Я не знал, как вывести ее из этого состояния.
Вдруг как будто кто-то огрел меня молотком по голове, и
я завопил во всю силу, да, наверное, так, что от моего голоса
начали распахиваться жалюзи, закрывавшие окна домов:
65
 – Змеи, змеи вокруг! Быстрее убегаем отсюда!
Виктория мгновенно вышла из оцепенения, сорвала с го-
ловы то, что служило покрывалом, и стала торопливо соби-
рать разбросанную вокруг одежду. Я помог ей быстро одеть-
ся. Из окон стали выглядывать заспанные лица жителей.
Пришлось спешно ретироваться. Узнав у одинокого про-
хожего, где остановка такси, мы быстрым темпом направи-
лись туда. Дремавший водитель оживился, когда узнал, что
нас надо отвезти в порт Сан-Леоне.
По прибытии на яхту Виктория задумчиво спросила:
– Что произошло возле памятника Эмпедоклу? Я ничего
не помню, но чувствую, что было что-то ужасное.
– «Да, действительно так, – дал я волю безграничному во-
ображению в духе учения Эмпедокла. – Там мы провалились
в «дыру во времени». Попав в изначальный пространствен-
но-временной континиум, мы с тобой ощутили себя мерца-
ющими точками сознания – «точками сборки». Вокруг нас
в мировом пространстве плавало бесчисленное множество
отдельных человеческих голов, глаз, рук, ног, других частей
тела. По всемирному закону «любви и вражды» в «точке сбор-
ки» произошло формирование наших организмов. Как только
наши взгляды встретились, мы обрели себя и свои имена».
На удивление, Виктория внимала с неподдельным интере-
сом моему бредовому повествованию. Чтобы дальше не уво-
дить мою слушательницу в дебри фантасмагории, я решил
вернуться к реальности и сделал паузу:
– Поразмышляй над таким высказыванием Эмпедокла:
«Ничто не может произойти из ничего, и никак не может то,
что есть, уничтожиться».
– А что здесь раздумывать? – самоуверенно отрубила она. –
Если бы обстояло дело иначе, то мир не смог бы существо-
вать в привычном для нас виде: на каждом шагу мы посто-
янно проваливались бы в трясину, из которой в то же самое
66
время выпрыгивали бы какие-то непонятные болотные чер-
тики.
– Ты хочешь сказать, что не было бы закономерности в
мире? – вставил я.
– Это был бы антимир, – заключила Виктория, – но Вы
отвлеклись.
– Продолжаю: «Мы с тобой оказались на «агорé» древне-
греческого города Акраганта. По площади суетливо сновали
торговцы сушеной рыбой, маслинами, козьим сыром.
Вдруг послышались возгласы: «Смотрите, смотрите, Эм-
педокл!». Философ предстал перед толпой в пурпуровом оде-
янии с дельфийским венком на голове. Длинные волосы ниспа-
дали до плеч.
Кто-то из толпы воскликнул:
– Эмпедокл, в чем истина?
– Истина в словах, которые я изрекаю, – дал ответ фи-
лософ.
– Откуда такая уверенность? – прокричал торговец су-
шеной рыбой.
– Я слышу голос божества, – заявил Эмпедокл.
Толпа неистовствовала. Снова послышался чей-то голос:
– Эмпедокл, кто ты?
– Я уже – не человек, но бессмертный бог для вас, – уверен-
но ответил философ. – Со временем каждый из вас сбросит
телесную оболочку и станет богом.
Обычно толпа, собиравшаяся вокруг философа, интере-
совалась предсказаниями будущего, исцелением от недугов.
На этот раз посыпались каверзные философские вопросы, но
они не смутили Эмпедокла.
Именно из людей, задававших такие вопросы, Эмпедокл
отбирал себе учеников, которым он обещал раскрыть тайну
целебных трав, научить управлять природными стихиями
и оживлять мертвых».
67
 Я внезапно прервал свою речь и обратился к Виктории,
которая, как зачарованная, слушала мой рассказ: «Думаю,
что теперь тебе нужно объяснить, в чем суть учения Эм-
педокла.
Философ полагал, что все сущее состоит из первоначал:
«огня», «земли», «воздуха» и «воды». Конечно, он придал перво-
элементам мифологическую форму: «Сияющий Зевс (огонь),
дающая жизнь Гера (воздух), уносящий жизнь Аид (земля) и
увлажняющая себя слезами Нестис (вода)». Аристотель от-
метил, что у Эмпедокла «стихии – суть боги».
Кстати, теории четырех первоэлементов была суждена
долгая жизнь – вплоть до XVII века.
Согласно Эмпедоклу, первоэлементы соединяются и разъе-
диняются великими космическими силами Любви и Вражды,
создавая разнообразные миры.
Рождение мира сопряжено с его вечностью – космос посто-
янно воспроизводит временные циклы своего существования.
Описание Эмпедоклом пульсации Вселенной напоминает
жизненный цикл бессмертной медузы, который совершается
между «верхним» пределом (зрелая медуза) и «нижним» (по-
лип). По словам Эмпедокла, эти циклические изменения «су-
ществуют всегда в неизменном круге».
Круговорот душ так же связан с круговоротом веществ.
Эмпедокл утверждал: «Некогда был я юнцом, был прелест-
ной девицей, был и растением, птицей, рыбой безгласной в
море».
Ходил слух, что Эмпедокл даже оживлял мертвых.
Жизнь свою философ закончил сознательно: бросился в ог-
недышащий кратер вулкана Этна. Своим смелым шагом он
хотел превзойти смертную человеческую природу. Впрочем,
существовало много других версий кончины философа.
Наверное, вслед за Фридрихом Гёльдерлином, немецким по-
этом, много писавшем об Эмпедокле, я мог бы произнести:
68
 Ты стал бессмертным, ты разделил удел
Богов, и Мать-Земля приняла тебя.
И если бы я любви не ведал,
Прянул бы я за тобою в бездну.
Эмпедокл – самый оригинальный древнегреческий фило-
соф: он один из немногих, кто стремился перешагнуть через
грань человеческих возможностей».
Я почувствовал, что вошел в роль преподавателя филосо-
фии, но вдруг понял, что слушатель-то всего один, и эта тема
его может не интересовать – в аудитории же, среди студен-
тов, всегда найдется тот, кто слушает увлеченно.
Наступила ночь. Мы решили хорошо отоспаться в спо-
койной обстановке во время стоянки в марине. Сон был
очень продолжительным. Что мне снилось, я не запомнил.
Виктория же поведала о своем сновидении:
– Мне снился голубоглазый крылатый ангел с лицом то ли
мужским, то ли женским.
– Запиши в подробностях это сновидение, – посоветовал я.
Утром мы вышли в море, легли в дрейф и начали ловить
медузу. Более десяти раз забрасывали трал. Результаты были
нерадостными.
– На этот раз нам не помог и Эмпедокл с его аналогией
между бессмертной медузой и Вселенной, – резюмировала
Виктория.
– Не огорчайся, моя дорогая, я убежден: мы все равно
поймаем это изворотливое морское существо, – успокаива-
ющим тоном заверил я.
– Куда теперь идти? У нас нет никаких намеков на наш
дальнейший путь, – грустно размышляла Виктория.
– Прочти еще раз записанный сон, – попросил я.
Прочитав запись, Виктория добавила:
– Кажется, ангел был на кладбище, и вокруг виднелись
распластанные обнаженные женские тела.
69
 – Кладбище Стальено в Генуе! Это точно! Однажды мне
удалось посетить его в молодые годы, – уверенно заявил я.
– В чем его особенность? – последовал вопрос Виктории.
– Это единственное кладбище в мире, где бог любви Э́рос
торжествует над богом смерти Та́натосом. Эрос традицион-
но изображается златокудрым мальчиком с колчаном стрел
за плечами, а Танатос – в виде крылатого юноши с погашен-
ным факелом в руке. Это кладбище-музей, – продолжил я,
– наполнено эротическими скульптурами, выполненными
лучшими итальянскими мастерами XIX века. Эротическая
сила юных дев отражена с таким мастерством и такой мо-
щью, что для смерти там просто нет места.
– Но какое отношение кладбище имеет к нашему поиску
бессмертной медузы? – растерянно спросила Виктория.
– Борьба Эроса и Танатоса выражает извечный закон ци-
кличности бытия, представленный в учении Эмпедокла как
состязание Любви и Вражды. Жизнь бессмертной медузы –
яркое выражение этой цикличности.
– Этих аргументов явно недостаточно, чтобы идти туда
в поисках медузы, – решительно заявила Виктория, демон-
стрируя свои способности специалиста по логистике.
– Тогда еще один довод: даже если мы в тех местных водах
не обнаружим бессмертную медузу, то, мне кажется, у тебя
может появиться шанс избавиться на кладбище от другой
болезни – эксгибиционизма, – заверил я.
– Не вижу, откуда вытекает такое заключение? – как ис-
тый представитель деловой науки, задала вопрос Виктория.
– Сновидения всегда указывают на какую-либо психи-
ческую проблему. Эротические девы на кладбище ассоции-
руются с твоим спонтанным обнажением, и созерцание их,
согласно психоаналитическому методу Фрейда, может спо-
собствовать твоему выздоровлению, – аргументировал я
свой ответ.
70
 – Все это слишком надуманно, но у нас нет иного вариан-
та, кроме как идти на кладбище, – иронизируя, согласилась
Виктория.
– Почему же? Выбор есть: по преданию, где-то северо-за-
паднее Сицилии обитает нимфа Калипсо; может, к ней за-
глянем в гости? – пошутил я.
– Нет, на растерзание нимфе я Вас не отдам, – продолжила
шуточную линию беседы Виктория.
– Аврал! – скомандовал я.
Мы вышли из марины и решили идти на Геную, до кото-
рой было 470 миль – около трех суток пути. Хотя прогноз
погоды на ближайшие три дня был благоприятным, однако
мы все же решили не рисковать и проложили курс на Салер-
но с расчетом прижаться к берегу и идти в северо-западном
направлении вдоль «итальянского сапожка».
Весь день Виктория грустила. Да и у меня было далеко не
радужное настроение.
– Неужели так и будем блуждать в печальной бесконечно-
сти моря? – поэтично пропела моя спутница.
Чтобы развеять напавшую на нее меланхолию, я предло-
жил ей заняться рыбалкой. Это искусство она постигла во
время нашей учебы в яхт-клубе. Виктория согласилась.
Она увлеченно стала забрасывать удочку, лицо ее посвет-
лело. Серебристая на вид макрель легко попалась на крючок.
Я стоял за штурвалом и управлял яхтой.
Обед был на славу: отварная макрель с овощами, при-
правленными оливковым маслом и виноградным уксусом,
– истинная средиземноморская диета. Французские ученые
оздоравливающий эффект этой диеты приписывают крас-
ному вину. Однако испанские исследователи выяснили, что
целебная суть этой пищи не в вине, а в приправе из олив-
кового масла и виноградного уксуса. Греки вместо уксуса
используют лимонный сок.
71
 Незаметно подкрался вечер.
Как только на небе появились звезды, Виктория в обна-
женном виде появилась на палубе.
– Сегодня мы будем созерцать звезды! – менторским то-
ном громко возвестила она.
– Мы и так наблюдаем их каждую ночную вахту, – заме-
тил я.
– Вы ничего не поняли. Каждый из нас должен почувство-
вать свою звезду и впредь знать, что она руководит нашей
судьбой, – резко парировала мою реплику Виктория.
– Я могу чувствовать только теплую женщину, но не хо-
лодную звезду, – добродушно-хитровато высказался я.
– Вы пошляк, а не философ! – выпалила моя подруга.
– Ладно, пусть так.
– Слушайте дальше, – наставляла меня Виктория. – По-
смотрите рассеянно на звездное небо и остановите взгляд на
понравившейся Вам звезде.
Я взглянул на небо и уставился на свою звезду-талисман
Сириус, «звезду Исиды» (альфа Большого Пса).
– А теперь, – продолжила моя наставница, – поместите ее
в район «третьего глаза», находящийся в межбровье, и пред-
ставьте, что там она постоянно будет излучать небесный свет.
– Виктория, а в какой части моего тела надлежит поместить
твой святой образ? – насмешливо полюбопытствовал я.
– Вы это спрашиваете серьезно или шутите?
– И то, и другое.
– Тогда сами определите это место и больше не задавайте
глупых вопросов, – отрезала моя наставница.
– Ну поместил я звезду в «третий глаз» – что дальше?
– Отныне Вы будете знать, что всегда находитесь под по-
кровительством этого небесного светила, и с Вами ничего
плохого в жизни не случится.
Роль великой учительницы, судя по всему, Виктории по-
72
Виктория за штурвалом яхты
«Виктория – яхтенный рулевой». Рис. В. Кисиль, 2017
«Виктория – приступ эксгибиционизма». Рис. В. Кисиль, 2017
«Виктория-вакханка, пьющая «эликсир бессмертия».
Рис. В. Кисиль, 2017
«Виктория – звездочет». Рис. В. Кисиль, 2017
«Виктория, ловящая бессмертную медузу». Рис. В. Кисиль, 2017
«Виктория, готовящаяся на вечеринку». Рис. В. Кисиль, 2017
Маневры яхты VICTORIA на рейде
нравилась. Я понимал, что это была попытка продемонстри-
ровать смелость своих суждений передо мной.
После этого Виктория старалась больше не появляться на
палубе в обнаженном виде. Это не к добру, подумалось мне.
Я попросил ее объяснить новое поведение.
– Я испытываю себя – если не будет приступа эксгибици-
онизма, значит, болезнь безвозвратно ушла.
Забросили на всякий случай трал, но он оказался пустым,
то есть не содержал желанной медузы. Моя спутница тихо
всплакнула.
Через час у Виктории снова случился приступ. Резко сбро-
сив с себя все одежды, она начала неуклюже выполнять упра-
жнения йоги. Вскоре «йогиня» вышла из «нирванического»
состояния.
Не стоило ей преждевременно испытывать себя, подумал
я; при этом отметил, что приступ все же был коротким и не-
буйным.
На траверзе порта Аччароли погода вдруг резко ухудши-
лась – надвигался шторм. И тогда мы надумали зайти в этот
порт с целью переждать непогоду, благо, что там имелась
уютная марина.
Как заправские мореходы, мы вошли в марину при при-
жимном ветре под парусами и пришвартовались кормой к
причалу.
Было раннее утро. Мы оформили документы, остави-
ли яхту под охраной и отправились бесцельно бродить по
улицам итальянского городка, лишенного каких-либо до-
стопримечательностей. Проголодавшись, заглянули в ма-
ленький уютный ресторанчик. Было обеденное время, и
свободных мест оказалось маловато. Официант предложил
нам столик, за которым уже сидел приятной внешности мо-
лодой человек. Он прервал изучение меню и обратился к
нам по-английски:
73
 Я вижу вы не итальянцы?
– Мы – украинские яхтсмены, – гордо заявил я.
– Рекомендую вам заказать анчоусы, приправленные роз-
марином.
– Чем объяснить ваш совет? – поинтересовался я.
– Я американский ученый из Сан-Диего в Калифорнии.
Изучаю феномен долгожительства обитателей этого насе-
ленного пункта. Дело в том, что из полутора тысяч населе-
ния этого городка, в нем проживает триста человек, возраст
которых превышает 100 лет. В процентном отношении (20%)
это значительно больше, чем в среднем по Италии, притом
что местные жители не очень следят за своим здоровьем –
они неумеренно пьют вино, имеют избыточный вес, курят,
не занимаются спортом. Изучив все факторы, – продолжил
ученый, – мы пришли к выводу: единственное отличие жи-
телей этого городка от итальянцев других регионов состоит
в том, что они регулярно употребляют анчоусы и розмарин
(по данным других исследователей он улучшает память и
зрение). Так что рекомендую налегать на эту пищу!
– Вы уже полностью завершили исследование? – спросил я.
– Нет. Оно – долгосрочное. Цель его заключается в том,
чтобы окончательно выяснить, что становится причиной
долголетия этих людей, – пояснил ученый. – Будет проведен
полный генетический анализ жителей. Мы изучим доско-
нально их образ жизни. Зафиксируем все особенности пита-
ния и физической активности, которые были свойственны
этим людям на протяжении их жизни.
– Чтобы Вы могли еще поведать интересное об этом горо-
дишке? – спросила Виктория нашего собеседника на лома-
ном английском.
– Пребывание здесь вдохновило Эрнеста Хемингуэя на-
писать рассказ «Старик и море». В сезон отпусков на мест-
ном пляже наблюдается большой наплыв отдыхающих.
74
 Мы поблагодарили разговорчивого американца за полез-
ный совет и заказали анчоусы с розмарином. Виктория запро-
сила дополнительно свою любимую пиццу с грибами, которой
обещала поделиться со мной, но слова своего не сдержала.
Покинув ресторанчик, я напомнил ей о ценности рецепта
американца для нашего «проекта».
К вечеру мы вернулись на яхту и вскоре погрузились в
сон.
Шторм продолжал свирепствовать – вот и верь прогно-
зам!
На следующий день мы предприняли прогулку по окрест-
ностям городка и уже в другом ресторанчике заказали себе
анчоусы с розмарином. На местном рынке Виктория заку-
пила пучки розмарина, а я – свежие анчоусы у местных ры-
баков.
К следующему утру ветер утих, мы вышли в открытое море
и взяли курс прямо на Геную. По правому борту в постоян-
ной видимости в дымке то возвышался, то тонул в долинах
итальянский берег. Если бы высшие силы мне предоставили
выбор места жительства, то, не колеблясь, я бы предпочел
это итальянское побережье.
Днем я предложил своей спутнице новый «сеанс лечения».
– Виктория, – обратился я к ней, – ты знаешь, что я на-
чинающий художник. И чтобы совершенствовать свое ма-
стерство, взял с собой краски и холсты. Предлагаю тебе роль
натурщицы. Обычно пишу картины, изображающие борода-
тых античных философов и таинственные восточные мона-
стыри, но иногда, для разрядки, и картины в жанре ню или,
как говорят художники, «обнаженку».
Виктория ничуть не удивилась моему предложению. Она
покорно разделась и стала позировать.
– В каком виде Вы меня запечатлеете: богиней, русалкой
или пропащей женщиной? – весело спросила она.
75
 – Изображу распятой на кресте или вакханкой, пьющей
«эликсир бессмертия», – постарался я пооригинальнее отве-
тить на вопрос.
– Тогда уж лучше последний вариант, – жалобно просто-
нала Виктория.
Я взял в руки карандаш и стал набрасывать на бумаге,
прикрепленной к планшету, ее причудливо позирующую
фигуру. Когда сеанс был закончен, Виктория подошла ко
мне, взглянула на рисунок и скептически проронила:
– Не очень-то похожа.
– Видишь ли, у современных художников, в отличие от
мастеров реализма прошлых времен, другое ви́дение реаль-
ности: главное – не фотографическое отражение, а творче-
ское изменение ее.
– А почему у меня такие растрепанные волосы?
– Ты же сама согласилась на вид вакханки. Какие теперь
ко мне претензии?
Она ничего не сказала и поправила прическу, взвихрен-
ную ветром.
– Не огорчайся, вскоре твой чудный образ заиграет в кра-
сках на полотне: ведь это только рисунок, – утешил я свою
натурщицу.
Весь вечер Виктория была вся какая-то притихшая и за-
думчивая. Вдруг она с чувством произнесла:
– Этот рисунок пророчески указывает на то, что я дей-
ствительно буду пить «эликсир бессмертия». Вы уверены,
что мы на верном пути?
– Доверься моей интуиции. Пришедшая тебе в голову
мысль еще раз подтверждает правильность нашего маршрута.
Наконец на горизонте показался большой порт Генуя.
Я направил яхту в район, находившийся в стороне от ин-
тенсивных судоходных путей. Там же недалеко был вход в
марину. Мы легли в дрейф и начали ловить бессмертную
76
медузу. Несколько вытянутых из воды тралов не принес-
ли желаемого результата. Я поставил стаксель с расчетом
медленно поменять место «промысла». Но и там не было
медузы.
Все, что нам оставалось, – посетить знаменитое кладбище.
Мы зашли в марину. От порта до него ходил автобус. Им и
воспользовались.
Кладбище находилось на склоне горы в четырех кило-
метрах от марины. Оно было окружено высокой стеной и
огромными кипарисами.
Блуждающий интернетом фотоколлаж, где Сальвадор
Дали изображен рядом с черепом, сложенным из голых жен-
ских тел, – жалкая имитация идеи борьбы и единства Эроса
и Танатоса по сравнению с художественными формами, вы-
сеченными из камня на кладбище Стальено.
Первым делом мы устремились на поиски «голубоглазо-
го ангела». Вскоре он предстал перед нами. Ангел томными
немигающими глазами исподлобья взирал на нас. Это была
скульптура «Ангел воскресения» работы Дж. Монтеверди.
Зрелище оказалось потрясающим! Виктория почти впала в
транс.
Попав в плен неземной красоты, мы подходили то к од-
ной, то к другой скульптуре, и не было предела нашему вос-
хищению. Больше всего нас поразили:
– ключевая, на мой взгляд, скульптурная группа «Девушка
и смерть» – символ победы жизни над смертью;
– распластанное эротическое тело девушки с крестиком
в руке на могильной плите на фоне величественного клас-
сического храма – свидетельство единения христианства и
язычества;
– девушка, положившая ладонь на череп, – изображение
момента единства жизни и смерти;
– женское распятие – представление о нетленности тела;
77
 – извивающаяся страстная фигура – знак непокорности
смерти;
– лежащее на спине юное существо с прикрытыми ладо-
нью глазами – утверждение победы разума над роком;
– простершаяся ниц девушка – выражение смелости взгля-
да в бездну;
– тело красавицы со свободно ниспадающими длинными
волосами – свидетельство вакхического буйства жизни;
– «живая» полуобнаженная фигура, бесстрастно взираю-
щая на кладбище, – манифестация философического созер-
цания.
Впрочем, комментировать эти скульптуры не под силу че-
ловеческому разуму: самое главное ускользает от интеллек-
туального взора.
– При виде всего этого, – сказала Виктория, – у меня по-
явилось ощущение, близкое к тому, которое выразил Иосиф
Мандельштам:
Когда б не смерть, то никогда бы
Мне не узнать, что я живу.
Немного помолчав, она добавила:
– Эти скульптуры, исполненные эротической страсти, мо-
жет быть, живее, чем были их прообразы в реальной жизни,
поскольку у них уже произошла встреча с Танатосом.
Я удивился зрелости мысли Виктории.
– Изысканный эротизм этих скульптур говорит о том, что
художественная культура может быть выше биологической
природы, – подвел я итог нашим впечатлениям от посеще-
ния уникального кладбища.
Возникла пауза. Я продолжил:
– Здесь часами бродил среди могил философ Фридрих
Ницше. Эрнест Хемингуэй назвал это кладбище одним из
чудес света. Марк Твен сказал об этом месте: «Мы еще будем
помнить его, когда уже будут забыты дворцы».
78
 Мне показалось, что Виктория, скрывая от меня свое
лицо, молчаливо вытирала слезы.
Говорят, покидая кладбище, никто не должен оглядывать-
ся назад. Но какая-то неведомая сила заставила нас одновре-
менно бросить прощальный взгляд на место вечного упоко-
ения, и в наше поле зрения сразу попали огромные часы над
входной аркой кладбища, стрелки которых застыли на вре-
мени 11.40. В недоумении мы переглянулись.
Уже в автобусе, который двигался по направлению к пор-
ту, я сказал Виктории:
– Помнишь, в моем сновидении в Пергамском асклепейо-
не тоже было виде́ние часов, но те показывали другое время,
– 11.48.
– Часы – это время. Остановившиеся часы – отсутствие
времени, – с претензией на глубокомыслие изрекла Виктория.
Я не сдержался и в восторге прижался к ее щеке.
– Что это с Вами?
– Пречудесно! Ты сама не осознаешь, что сообщила не-
что важное. Отсутствие времени – это бессмертие, – вос-
кликнул я.
Виктория пожала плечами:
– Вы еще забыли сказать, что это ключевое слово.
– Вот именно! Я понял, что означают показания этих двух
часов, – вдохновенно провозгласил я.
Автобус двигался медленно, застревая в пробках. Я нерв-
ничал, поскольку хотел быстрее попасть в марину.
Наконец, оказавшись на яхте, я стремительно шагнул в
каюту и бросился к карте. Для меня все было ясно как божий
день: показания часов – это пеленги. Часовые стрелки, при-
ближавшиеся к цифре 12, указывали на север, а минутные
давали разные направления на объекты (если мы разделим
360 град. круга на 60 мин., то получим цифру 6, то есть в ка-
ждой минуте содержится 6 град.).
79
 От Пергамского асклепейона я проложил пеленг 288 град.
сообразно показаниям часов 11.48, а от кладбища Стальено
– 240 град. соответственно расположению стрелок 11.40. Ли-
нии пеленгов пересеклись в бухте Вильфранш на Лазурном
Берегу.
Но этого было мало: требовалось дополнительное под-
тверждение. Я вышел из каюты и тоскливо посмотрел в за-
падном направлении.
Виктория приступила к уборке. Выглянув из каюты, она
протянула мне книгу «Так говорил Заратустра» Фридриха
Ницше и с недоумением спросила:
– А зачем вы взяли с собой эту книгу?
Я бросился к Виктории и со всей страстью обнял ее.
– Милая! – вскричал я, – Сегодня ты несказанно меня ра-
дуешь.
Виктория решительно ничего не поняла. Я попытался
объяснить ей:
– Видишь ли, я уже вышел в расчетах на бухту Вильфранш,
но требовалось дополнительное доказательство, – вот ты его
и предоставила сейчас. Именно в этих местах немецкий фи-
лософ Фридрих Ницше дописывал свою знаменитое произ-
ведение, в котором вел речь о «вечном возвращении». Эта
его идея очень созвучна с жизненным циклом бессмертной
медузы.
Меня охватила сумасшедшая уверенность, что бессмерт-
ная медуза обитает именно в этой бухте.
Не мешкая, мы вышли из марины и взяли курс на бухту
Вильфранш, до которой было всего 70 миль.
Переход занял всю ночь. Мы поочередно сменяли друг
друга у штурвала. В утренних сумерках справа по борту я
увидел красивый залив, куда и направил нашу яхту.
Войдя в бухту, мы легли в дрейф и с нетерпением присту-
пили к ловле медузы.
80
 В содержимом трала Виктория заметила маленьких меду-
зок с красными крестообразными тельцами внутри. Похоже,
это была бессмертная медуза.
Как же так, подумалось мне: ведь направление было изна-
чально известно еще в Пергамском асклепейоне – показания
часов на статуэтке, подаренной мне Аристидом в сновиде-
нии, указывали направление на бухту Вильфранш. К сожа-
лению, мы проигнорировали эту информацию и, таким об-
разом, пошли окольным путем. Поистине, per aspera ad astra
[лат. – через тернии к звездам]!
А как чудесно проявилась «мистическая логика», связан-
ная с интуитивным подбором трех книг! Мысль в трактате
Аристотеля задала исходный пункт поисков медузы, собра-
ние речей Элия Аристида навеяло сновидение, в котором
философ подарил мне часы с указанием направления на
ареал обитания бессмертной медузы, а произведение Ницше
подтвердило искомое место.
Так и в нашем повседневном существовании встречают-
ся удивительные тайные знаки, но в спокойной жизни мы
их обычно не замечаем, – в экстремальных же условиях они
видны, как на ладони. От раздумий меня вернули к действи-
тельности слова Виктории:
– Посмотрите внимательнее на этих медузок под микро-
скопом, – обратилась она ко мне.
Затаив дыхание, я стал рассматривать чудные морские
творения природы в увеличенном виде.
– Они действительно очень похожи на бессмертную ме-
дузу, согласно описанию, – пытаясь скрыть волнение, произ-
нес я, – но не будем делать скороспешных выводов.
– А как же точно удостовериться, что эти медузки именно
бессмертные? – тревожно спросила Виктория.
– Желательно провести серьезный лабораторный анализ.
Но его может выполнить только специалист, занимающий-
81
ся этой проблемой. А ну-ка выясни по интернету, имеются
ли поблизости на побережье какие-либо морские лаборато-
рии? – попросил я Викторию.
Она углубилась в поиски нужной информации.
– Ура! Нашла! В городке Вильфранш-сюр-Мер есть ла-
боратория, которая специализируется именно по медузам,
правда, цель ее исследований – предупреждение людей о на-
шествии медуз на пляжи.
– Давай посетим эту лабораторию: вдруг там нам чем-то
помогут, – предложил я.
Мы бросили якорь и решили отдохнуть. На следующее
утро зашли в марину. Оформили, как положено, документы
и оставили яхту под охраной.
Виктория заботливо поместила в банку, наполненную
морской водой, несколько бессмертных медуз, и мы отпра-
вились в лабораторию городка Вильфранш-сюр-Мер.
Вскоре перед нашим взором предстало здание «Океано-
логической обсерватории Вильфранша», бывшей россий-
ской морской биологической станции, основанной еще в
1886 году профессором Киевского университета Алексеем
Коротневым, под руководством которого здесь работали
российские ученые. Мне пришла в голову мысль: духи пред-
ков нам непременно должны помочь.
Нас приняли вежливо, но наш вопрос вначале вызвал не-
которое затруднение у сотрудников лаборатории: они изу-
чают в основном медуз больших размеров. Кто-то вспомнил,
что один их коллега интересуется и мелкими медузами. Его
позвали. Появился элегантный молодой человек с привлека-
тельной типично французской внешностью, и я тревожно
посмотрел на Викторию: как бы она не подпала под его чары.
Бросив оценивающий взгляд на мою подругу, он любезно
предложил зайти в его кабинет. Сотрудник лаборатории из-
влек из банки медузу и поместил ее под микроскоп.
82
 – Да, это именно она: Turritopsis nutricula, – уверенно зая-
вил ученый.
– А по каким признакам можно определить, что медуза
находится в фазе омоложения? – спросил я.
Французский исследователь продолжил:
– Видите ли, обычные медузы никаким бессмертием не
обладают: после размножения, они погибают, оставляя по-
сле себя оплодотворенную клетку, которая далее образует
планулу и затем превращается в полип, из которого вновь
возникает медуза. Turritopsis nutricula же, достигнув поло-
вой зрелости, запускает механизм омоложения, отбрасыва-
ет щупальца и оседает на дно, где превращается в полип. Ее
действительно нелегко поймать в фазе омоложения.
Я замер: неужели все наши усилия были напрасными?
Ученый интригующе выдержал паузу:
– Но, как выяснилось, при изменении привычной сре-
ды обитания (резкая перемена температуры или солености
воды, длительное содержание медузы без пищи или, нако-
нец, причинение ей механического повреждения) бессмерт-
ная медуза, предчувствуя гибель, запускает в своем организ-
ме процесс омоложения: отбрасывает щупальца, ложится на
дно и превращается в полип. Это открытие случайно сделал
итальянский ученый Фернандо Боэро в своем аквариуме, в
котором содержались эти медузы.
– Что же нужно предпринять, чтобы запустить процесс
омоложения медузы? – озабоченно спросил я.
– Все очень просто: вы помещаете этих медуз в банку с
незначительным количеством пресной воды на дне и на-
блюдаете за ними: как только они начнут терять щупальца
– это будет означать, что их организм начал омолаживать-
ся.
Я с облегчением вздохнул и взглянул на Викторию. На-
сколько я понял, она так и не осознала, что наше предприя-
83
тие, связанное с поимкой «молодеющей медузы» в морских
водах, могло оказаться на грани полного провала.
Мы поблагодарили ученого мужа и подарили ему баночку
черной икры:
– Испробовав вкус икры, мы уверены, что Вы оставите
изучение медуз и переключитесь на исследование этого про-
дукта, – дружелюбно пошутил я.
Француз вежливо поблагодарил и с нескрываемым любо-
пытством посмотрел на Викторию.
Я схватил ее за руку и стремительно вывел из кабинета.
– Странные эти французы: ученый даже не спросил нас,
почему мы проявляем интерес к этой медузе, – попытался я
умалить шарм молодого человека в глазах Виктории.
– Этот симпатичный француз вовсе не странный: его боль-
ше интересовала я, нежели медуза. Разве Вы не заметили?
– Заметил, заметил…
В марину мы не шли, а летели. Нас опьянял восторг. Вик-
тория радостно заявила:
– Вот теперь я поверила в мощь Вашей интуиции.
Вернувшись на яхту, мы отдали швартовы и вышли из ма-
рины. Легли в дрейф мористее бухты и уже с полной уверен-
ностью продолжили ловлю бессмертной медузы.
Вдвоем проводили трал вдоль борта и затем поднимали
его на палубу. Виктория изымала медуз из трала, а я у ми-
кроскопа идентифицировал каждую особь и помещал ее в
большие стеклянные банки с незначительным количеством
пресной воды на дне.
Закончив «промысел», мы зашли в бухту и бросили якорь.
Затем установили усердное наблюдение за медузами. Как
только они начали отбрасывать щупальца, мы приступили
к изготовлению «эликсира бессмертия». Виктория вылавли-
вала из банки маленьким сачком это чудное морское суще-
ство и помещала его в нефритовую ступку. Я растирал в ней
84
тельце живой медузы, взвешивал приготовленную массу на
электронных весах и опускал ее в стеклянный флакон.
Виктория доливала туда девять частей 90-процентного
спирта, исходя из веса растертой медузы. Таким образом мы
заготовили достаточное количество так называемой мате-
ринской настойки в соотношении одна часть медузы на де-
вять частей спирта. Она должна была настаиваться 14 дней в
темном месте при встряхивании по меньшей мере 10 раз 3–4
раза в день.
Вечерело. Лазурный Берег был залит огнями. Бескрайнее
небо и нежное море напоминали о Великой тайне – слия-
нии мужского и женского начала. Мы сидели на банкетках
кокпита и неотрывно смотрели друг на друга. Оторвавшись
от взгляда моей любимой, я торжественно заявил:
– Предлагаю сегодня в честь поимки бессмертной медузы
устроить грандиозный пир.
Моя подруга вдруг вскочила:
– У меня больше нет сил играть с Вами в кошки-мышки.
– У меня тоже, – ухмыльнулся я.
– Сегодня мы устроим «ночь любви», – слегка вспыхнув,
поэтично-театрально воскликнула она.
– Согласна ли ты разделить свой первый искренний лю-
бовный порыв со мной? – сухо спросил я, словно инспектор
на обряде бракосочетания.
На лице Виктории засияла улыбка счастья, видимо, оттого,
что она, наконец, сама решилась на этот шаг. Она прокричала:
– Да! Да! Да!
Я, словно смутившийся юноша, закрыл глаза и вдруг ус-
лышал из уст Виктории стихи Валерия Брюсова:
Выходи же! Иди мне навстречу!
Я последней любви не таю!
Я безумно тебя обовью,
Дикой лаской отвечу!
85
 Противиться ее желанию у меня не было сил. Ни один
нормальный мужчина не может устоять перед женскими
чарами. Природа создала мужчину полигамным суще-
ством, и тут никакие нравственные путы его не могут оста-
новить. Что поделаешь – бывают же «цветы запоздалые»,
подумал я.
Я давно хотел намекнуть Виктории, что при отсутствии
гомеопатического лекарства это есть, пожалуй, самое эф-
фективное средство, которое может окончательно изба-
вить ее от эксгибиционизма.
С пылкой страстью, здесь же, в тесном кокпите, освещае-
мом только звездами, она начала освобождаться от одежды.
– А вдруг это приступ? – мелькнула мысль в моем со-
знании. Не успел я опомниться, как Виктория, полностью
обнаженная, оказалась в моих объятиях. Мы повалились
на днище кокпита. Теперь уже она начала срывать одежду
с меня.
А дальше мы попали в другое чувственно-временное из-
мерение…
Осознали себя только тогда, когда первые лучи солнца
стали заглядывать в каюту через иллюминаторы. Солнеч-
ный свет все больше и больше накалял палубу, однако у нас
не было ни сил, ни желания покинуть наше «брачное ложе».
– Отныне, – нежно прошептала Виктория, – наши греш-
ные души навечно слиты воедино.
– Думаю, больше тела, – поправил я.
– Не будьте циничны, – вознегодовала моя возлюбленная.
– Позволь напомнить тебе, любительнице поэзии Сере-
бряного века, слова Константина Бальмонта: «У любви нет
человеческого лица. У нее есть только лик Бога и лик Дья-
вола». Я не знаю, какой ее лик сейчас проглянул? – рассуди-
тельно выговорил я.
– Лик волшебства! – вскричала Виктория.
86
 – Нет! – перебил я. – Тайна тайн, прикрытая какой-то
мерзкой физиологией.
Надо же было мне как философу вставить свое последнее
слово.
Возможно, Виктория и избавилась после «ночи любви» от
стыда, но у меня, напротив, появилось чувство вины, хотя
моя мужская сила и оказалась на должной высоте, несмотря
на возраст. Возможно, причиной появления этого чувства
послужило то, что я вторгся в запретное царство бога юно-
сти и красоты Адониса, куда вход мне уже был воспрещен –
таким поведением я нарушил гармонию мира. У физиологов
свое объяснение: в момент любовного соития высвобожда-
ется гормон любви окситоцин, который будто бы способ-
ствует росту духовности.
Виктория испытующе посмотрела мне в глаза:
– Мне кажется, Вы без восторга отнеслись к нашей «ночи
любви»?
– Видишь ли, дорогая, в моем возрасте позволительно лю-
бить только глазами или легким, словно крыльями бабочки,
прикосновением рук к юному телу.
– Как Вы мыслите наше будущее? – Виктория вдруг изме-
нила тему и украдкой взглянула мне в глаза.
Меня насторожило слово «наше». Честно говоря, я не ви-
дел будущего с юной девушкой, годящейся мне во внучки.
Жутко было представить, что она ведет под руку меня, тря-
сущегося старика, для которого уже трость не является на-
дежным помощником. Я был уверен: если бы не ее болезнь,
то все бы закончилось «вздохами под луной». Пришлось от-
делаться банальным поэтизмом:
– После приема лекарства из бессмертной медузы мы за-
шагаем с тобой в вечность.
Виктория ничего не сказала и грустными глазами посмо-
трела вдаль.
87
 До окончательного приготовления «эликсира бессмер-
тия» мы приняли решение не уходить из бухты. Однообраз-
но потекли дни якорной стоянки.
– Вы могли бы привести любимое высказывание како-
го-либо философа или писателя? – обратилась ко мне Вик-
тория.
– Да. Вот послушай: «Когда мы осмыслим свою роль на
земле, пусть самую скромную и незаметную, тогда лишь мы
будем счастливы. Тогда лишь мы сможем жить и умирать
спокойно, ибо то, что дает смысл жизни, дает смысл и смер-
ти» (Антуан де Сент-Экзюпери).
– Надо полагать, что доселе никто еще из смертных ниче-
го подобного не осмыслил, – вымолвила Виктория.
– Поистине так! – вздохнул я.
Виктория не успокаивалась:
– Кто Ваш любимый философ?
– Их два: Альбер Камю и Максимилиан Волошин.
– Чем же они Вас так впечатляют? – допытывалась моя
собеседница.
– Камю описал земную реальность человеческой жизни
как абсурд (человек требует ясности, а Вселенная молчит);
Волошин выразил предзаданность человеческого «Я» в кос-
мосе (Вселенная молчит, но говорит мое вечное «Я»).
Виктория оживилась:
– Не в этих ли стихах Волошина звучит этот мотив:
Я был, я есть, я буду снова!
Предвечно царствие мое.
– Именно так. Я не перестаю восхищаться твоим знанием
поэзии Серебряного века, – искренне признался я. – Однако
нужно иметь в виду, что эти идеи Волошин изложил лишь
в поэтическом слове. В образно-философском ключе они
могли бы выглядеть так: есть некий резервуар космического
сознания, где изначально хранятся наши «Я», которые как
88
капли дождя ниспадают на грешную землю. А далее, по про-
шествии определенного земного срока, они возвращаются к
своему источнику так, как испаряется влага. У Волошина это
звучит таким образом:
Пусть капля жизни в море канет –
Нерастворимо в смерти «Я».
– Волошин эту идею выразил поэтически, Вы – образно-
философски, а как ее определить чисто по-философски? –
задала неожиданный вопрос Виктория.
– Могу привести в качестве такого примера удивительное
и, на мой взгляд, убедительное рассуждение философа Алек-
сея Лосева: «Я задаю себе вопрос: что такое я, мое собствен-
ное Я, где оно, чем оно отличается от всего другого? Я вижу
мои руки, ноги, голову – есть ли это мое Я?
… Тело – мое, но оно – не само Я. Что же еще есть во мне
кроме тела? Во мне есть сознание и бесконечность видов
переживаний. Суть ли они мое Я? Нет, они – не Я. Моя на-
дежда, мой страх, моя любовь, моя мысль, мое намерение,
суть мои, но они – не сам Я. Я их имеет, как ведро содержит
в себе воду.
… Но если и душа моя – только моя, т. е. только принадле-
жит мне, а не я сам, то где же я, что такое это мое Я, са́мое
само́, что во мне есть, я сам, уже ни на что не сводимый и
сам в себе, без всякого инобытия? Ответа нет.
… Даже самое появление на свет и даже самая смерть моя
– не я сам. Это – то, что со мной случилось, то, что со мной
произошло или произойдет, но это не я. Я – вне рождения, вне
жизни и вне самой смерти. Это Я везде и всегда со мною, что
бы я ни делал и ни мыслил, как бы ни жил и ни умирал».
– С ума сойти! Так рассуждают философы? – едва сдержи-
вая себя, вознегодовала Виктория.
– Да. Ибо у философа нет иного инструментария, кроме
его мышления.
89
 – Мне кажется, что им движет только тщеславное жела-
ние возвыситься своим интеллектом над другими.
– Вовсе нет! Философ так размышляет не для красно-
го словца, а только потому что испытывает холод косми-
ческого одиночества, и хочет растопить его в своей душе.
В подтверждение этих слов я приведу выдержку из пись-
ма Алексея Лосева, адресованного им одной, не понявшей
его женщине: «Вы нашли и ощутили смысл своей жизни, и
этот смысл Вас удовлетворил, Вы остались им довольны. Я
же, под грудой бесчисленных теорий, построений и систем,
ощущаю всегда тревогу за смысл своей жизни, беспокойно
слежу за мистической судьбой своего духа, чувствую себя
голодным до смысла, дрожу за свое внутреннее существо-
вание. Мне очень многого хочется, и мне часто не хватает
самого насущного для души. Вместо мыслителя я часто пе-
реживаю себя как слабую и умирающую «дрожащую тварь».
… Вы ведь знаете, как трудно бывает философу… Вы знае-
те, как он всегда обречен на одиночество, на непонимание,
и как всегда ему хочется общения, хочется все рассказать и
объяснить; сделать понятным, как ему ценна всякая глубо-
кая личность, душа, сердце, творчество, гений…».
Выслушав мою вдохновенную тираду, Виктория, как мне
показалось, одарила меня нежным взглядом:
– Словами Лосева, будто на исповеди, Вы хотели мне из-
лить душу, с тем чтобы я Вас пожалела, как несчастного фи-
лософа.
Я промолчал.
– Признайтесь, ведь так? – допытывалась моя подруга, за-
глядывая мне в глаза.
Я продолжал хранить молчание. Почувствовав нелов-
кость момента, Виктория вернулась к изначальной мысли
Лосева:
– Если «Я» вечно и не связано с телом, то зачем нам делать
90
наше бренное тело вечным с помощью лекарства из бес-
смертной медузы?
– Ты обратила внимание, что Лосев честно признался:
«Ответа нет»? Стало быть, мы в ситуации абсурда, и нам
ничего не остается, как бороться с нашим бессмысленным
положением в мире. Попытка прожить еще и в вечном теле,
возможно, стоит того, чтобы меньше сталкиваться с абсур-
дом, – пытался я оправдать свою позицию.
– Давайте уйдем подальше от философии, а то мои мозги
свалятся набекрень. Чтобы отстраниться от этого «фило-
софского мрака», я лучше прочитаю Вам стихотворение Во-
лошина «Наш дом», которое мне очень нравится:
... Пойми простой урок моей земли:
Как Греция и Генуя прошли,
Так минет все – Европа и Россия,
Гражданских смут горючая стихия
Развеется… Расставит новый век
В житейских заводях иные мрежи...
Ветшают дни, проходит человек,
Но небо и земля – извечно те же.
Поэтому живи текущим днем.
Благослови свой синий окоем.
Будь прост, как ветр, неистощим, как море,
И памятью насыщен, как земля.
Люби далекий парус корабля
И песню волн, шумящих на просторе.
Весь трепет жизни всех веков и рас
Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.
– Похоже, ты мне подыгрываешь – эти стихи должны, по
идее, больше нравиться твоему покорному слуге, а не тебе:
юная девушка не может вдохновляться такими мыслями, –
заметил я.
– Видимо так, – тоскливо вздохнула Виктория.
91
 На обездвиженной яхте жизнь текла в замедленном тем-
пе. Восходы сменялись закатами, дни – ночами. Нам ничего
не оставалось, как любоваться друг другом. Я отчетливо по-
нимал, что мое ощущение времени отличается от такового
Виктории в силу возрастных особенностей. В пожилом воз-
расте время течет намного быстрее, нежели в молодости; по
этой причине я не мог сполна наслаждаться его мгновения-
ми. Виктории же казалось, что она попала в вечность – каж-
дый миг она воспринимала с восторгом. На этой почве у нас
подчас возникали недоразумения.
Как-то Виктория удила рыбу, и на леску прицепился мор-
ской конек. Она стала с восхищением его изучать. Я безу-
частно взирал на ее детскую забаву.
– Вы только посмотрите на его «мордашку»! – ликовала
она.
– Ничего особенного, – равнодушно погасил я ее пыл.
– Ну Вы и чурбан бесчувственный!
– Зато я могу тебе рассказать о морском коньке такие
вещи, о которых ты даже не подозреваешь. Например, то, что
«детей рожает» не самка, а самец.
– Да ну? – удивилась Виктория.
– Серьезно. Во время брачного танца рыбки сближают-
ся, и самец раскрывает свою сумку, куда самка вбрасывает
икринки. А дальше потомство вынашивает самец. «Роды»
идут каждый месяц. Появившиеся мальки сразу начинают
вести самостоятельную одиночную жизнь. Морской конек –
это рыба, которая плавает вертикально, чему способствует
содержащийся внутри воздушный пузырь.
– Как долго живут морские коньки?
– 4–5 лет.
Виктория неожиданно погрузилась в странную задумчи-
вость. Ее эйфория, вызванная любованием морским конь-
ком, резко сменилась упадком духа.
92
 – И это пройдет, – взглянув на свою подругу, задумчиво
произнес я.
– Что пройдет?
– Перепады твоего настроения.
– Вы уверены, что все бесследно проходит? – озадаченно
спросила Виктория.
– Позволь тебе напомнить притчу «кольцо царя Соломо-
на». Царь жил в неспокойные времена и часто волновался
по пустякам. Это чрезмерно его тревожило, и он обратил-
ся к мудрецу за помощью. Тот подарил ему кольцо и сказал:
«Когда сильные страсти будут овладевать тобой, посмотри
на кольцо и сразу успокоишься». Жизнь шла своим чередом,
приносила как радости, так и огорчения. Однажды в момент
приступа гнева царь взглянул на кольцо и прочитал на нем
надпись: «Все пройдет». Он усмехнулся и умиротворился. В
другой раз им овладела безмерная радость, он посмотрел на
кольцо и угомонился. Случилось так, что он был настолько
встревожен, что и созерцание надписи на кольце не помогло.
В сердцах он снял кольцо и хотел выбросить его. Но вдруг на
его внутренней поверхности он заметил слова: «И это прой-
дет». Царь улыбнулся и успокоился.
– Можно я добавлю, – перебила меня Виктория.
– Но на этом притча заканчивается, – с удивлением взгля-
нул я на свою подругу.
Виктория продолжила:
– Прошло много лет его правления. Соломон часто об-
ращался к кольцу за помощью и, казалось, знал каждую
царапинку на нем. Настало время уходить из жизни. Царь
взглянул на кольцо и подумал: «Вот все и прошло». Но вни-
мательнее присмотревшись, он обнаружил на его боковой
поверхности едва различимую надпись: «Ничто не прохо-
дит».
– Откуда ты взяла это продолжение притчи? – удивился я.
93
 – Неважно. Запомните эти слова: «Ничто не проходит!», –
назидательно произнесла Виктория.
Я с тревогой отметил своеволие характера моей подруги.
– Позволь добавить еще несколько слов о морском коньке,
– обратился я к Виктории. – Перепады настроения, которые
иногда у тебя случаются, успешно лечатся гомеопатическим
препаратом, изготовленным из морского конька.
Виктория встрепенулась:
– И для приготовления лекарства его живого растирают
в ступке?
– Да.
– Какое варварство!
– Рыбу в пищу ты употребляешь?
– Конечно.
– В таком случае не будь лицемеркой и стань веганкой, то
есть полной вегетарианкой, – подвел я итог нашей беседы.
После того как материнская настойка бессмертной меду-
зы приобрела должную силу, подошел срок следующего эта-
па приготовления лекарства.
Виктория сливала в чистые сосуды настойку из каждой
баночки, густой остаток отжимала и соединяла вместе две
полученные жидкости. Далее, этот состав должен был насто-
яться еще в течение 8 дней без встряхивания и, следователь-
но, уже не было нужды постоянно находиться на яхте.
В ознаменование такого важного события, как поимка
бессмертной медузы, я, в свою очередь, приготовил для Вик-
тории сюрприз – экскурсию по Лазурному Берегу, в которой
выступил в роли гида: «Название Лазурный Берег этому по-
бережью дал французский писатель Стефан Льежар в 1870
году. Эти слова пришли ему в голову, когда он увидел «изу-
мительной красоты» бухту города Йер. Свои впечатления
он описал в романе «Лазурный Берег». Здесь жили в иммигра-
ции многие деятели культуры Серебряного века. Предлагаю
94
Карта замок Гримальди
Лазурного Берега Ментона
Рокебрюн-Кап-Мартен
Монте-Карло
Эз
Больё-сюр-Мер
Ванс Ницца Вильфранш-сюр-Мер
Грас Сен-Жан-Кап-Ферра
Кань-сюр-Мер
бухта Вильфранш

Мужен Антиб
Средиземное
Канны
море

тебе ознакомление с местами, связанными с их пребыванием

в этих краях. Мне эта тема хорошо знакома: одно время по
ней я даже начал собирать материалы для книги – сохранил-
ся электронный вариант рукописи».
Мы зашли в марину и оставили яхту под охраной. Я при-
хватил с собой «электронную книгу» с заметками по избран-
ной теме и предложил уехать в Ниццу с расчетом, что от-
туда будет удобнее совершать поездки по Лазурному Бе-
регу. Вдоль него ходили невероятно дешевые автобусы: за
1 евро можно было доехать до любого города побережья.
Прибыв в Ниццу, мы первым делом направились к тури-
стическому бюро, в котором надеялись получить полную
информацию о городе. Прежде всего нам нужна была карта.
«Город Ницца, – начал я рассказ, – был назван в честь
древнегреческой богини Победы Ники (в древнеримской ми-
фологии – Виктории). Античная Никейя (Ницца) была ос-
нована греками в V веке до н. э.
95
 В XVIII–XIX веках эту местность облюбовали состоя-
тельные граждане Российской империи. В Ницце они строили
виллы и дворцы, российский флот базировался в известной
тебе бухте Вильфранш, регулярно ходил поезд «Санкт-Пе-
тербург – Ницца».
Слова «русский» и «российский» во французском языке
передаются одним словом – russe. Поэтому возникает про-
блема при переводе выражения Nice russe на русский язык: в
равной мере можно перевести и как «русская Ницца», и как
«российская Ницца». Выражение «русская» Ницца», кото-
рое закрепилось в русскоязычных источниках, я заменяю на
«старороссийская» Ницца» во избежание путаницы с совре-
менностью.
В этой связи – еще один аспект. В жизнеописаниях лите-
раторов общим местом стала такая, например, несуразица:
«русский поэт Максимилиан Волошин». Но позвольте, какой
же он русский? Отец поэта – малоросс (украинец), мать нем-
ка. Может, все-таки правильно будет: российский, то есть
выходец из Российской империи. Никто же не говорит, что
Хемингуэй – «английский писатель» на том основании, что
писал он на английском – правильно-то указывают «амери-
канский писатель».
Следует помнить, что культура в Российской империи
создавалась не только русскими, но и представителями всех
других национальностей, проживавших в ней.
Культурные достижения лучших представителей Рос-
сийской империи, к великому сожалению, полностью были
уничтожены после 1917 года. А дальше стало править бал
сплошное варварство, которое продолжается и поныне на
постсоветском пространстве. Одни страны пытаются су-
дорожно от него избавиться, другие даже больше погрязают
в нем.
Это была, по словам Владимира Набокова, «иная Россия
96
– Россия, ненавидевшая тиранов и пошляков, несправедли-
вость и жестокость. Россия дам и джентльменов и либе-
ральных устремлений».
Если бы некоторые российские деятели культуры не эми-
грировали тогда из России, то наверняка их бы сгноили в
лагерях. А так, свои лучшие произведения Бунин, Мережков-
ский, Зайцев, Ремизов, Шмелев, Бальмонт, Гр. Иванов напи-
сали в изгнании. Очень хорошо выразился об этом француз-
ский ученый Рене Герра: «Они унесли с собой Россию».
Что еще можно сказать кратко о Ницце? Центр ее – пло-
щадь Массена. Местное национальное блюдо «сакко» – бли-
ны-оладьи из чечевицы (делают только в Ницце)».
Прослушав мое вводное слово об этом городе, Виктория
воскликнула:
– А теперь – на поиски жилья!
В Ницце мы специально поселились в той гостинице, в
которой жили в разное время «сурово-критичный» Михаил
Салтыков-Щедрин, «безыдейный» Антон Чехов и «архире-
волюционер» Владимир Ульянов (Ленин).
Гостиница эта носила название «Оазис» – бывший Pension
Russe («Русский пансион» – так по-русски называли эту го-
стиницу в те старые времена). Находилась она в тихом дво-
рике на улице Гуно в двух кварталах от железнодорожного
вокзала и в шести кварталах от знаменитой Английской на-
бережной.
Нас поселили на втором этаже в номере с окнами, выхо-
дившими во двор.
Несмотря на наши опасения, ночью нас не потревожил ни
светлый облик великого писателя, ни мрачный призрак во-
ждя мирового пролетариата – наверное, за давностью вре-
мен их духи утратили свою силу.
Виктории я еще раз напомнил, что цель нашего путеше-
ствия не туристическая, а познавательная: мы посетим ме-
97
ста, связанные с жизнью российских эмигрантов: писателей,
художников, ученых и т. д.
– Ты не будешь возражать, если я буду зачитывать подго-
товленные мной ранее материалы по этой теме? – обратился
я к Виктории.
– Надеюсь, это не будет скучно и утомительно? – с легкой
иронией выразилась моя спутница.
Рассказ я начал со знаменитых обитателей гостиницы, в
которой мы нашли приют: «История, поистине, мистиче-
ская: в этой гостинице в начале ХХ века жили два россияни-
на, которые были озабочены проблемой образования в России
– Антон Павлович Чехов (1860–1904) и Владимир Ульянов
(Ленин) (1870–1924). Биографии их не стоит излагать – они
общеизвестны.
Чехов здесь дописывал пьесу «Три сестры», где развивал
идею просвещения России. Суть ее состояла в том, что надо
подтягивать непросвещенную массу вверх к горстке интел-
лектуалов. А великий революционер в этом месте вынаши-
вал другую идею просвещения россиян (в то время он решал
вопрос об издании большого журнала «Просвещение»): ин-
теллектуалов изгнать из страны – помним «философский
пароход», на котором в 1922 году были отправлены за грани-
цу видные российские философы, – а народ научить читать
и писать, то есть образовать до того уровня, чтобы он был
способен понимать пролетарские лозунги, и не более того (об
этом Ульянов откровенно признавался художнику Юрию Ан-
ненкову, писавшему его портрет). Эта ленинская программа
была весьма успешно реализована: россияне, превращенные в
«советский народ», за 70 лет «ликбеза» окончательно разу-
чились мыслить самостоятельно, но лозунги они очень хоро-
шо усваивают до сих пор.
Очень шокирующими были и мысли «вождя мирового про-
летариата» относительно искусства. В той же беседе с Ан-
98
ненковым он заявил: когда пропагандистская роль искусства
будет завершена, оно будет «вырезано» за ненужностью.
Если бы система образования, предложенная Чеховым,
была реализована, то населявшие Российскую империю наро-
ды, сбросив царизм, стали бы самыми образованными в мире.
Но, увы, история распорядилась иначе.
Для полноты картины, изображающей «моральный об-
лик» Ленина, стоит привести несколько цитат из его тру-
дов и телеграмм:
«Сжечь Баку полностью, брать в тылу заложников, ста-
вить их впереди наступавших частей красноармейцев, стре-
лять им в спины, посылать красных головорезов в районы,
где действовали «зеленые», вешать под видом «зеленых» (мы
потом на них и свалим) чиновников, богачей, попов, кулаков,
помещиков. Выплачивать убийцам по 100 тысяч рублей»;
«Пенза, Губисполком.  Провести беспощадный массовый
террор против кулаков, попов и белогвардейцев;
сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне
города»;
«Образец надо дать. Повесить (непременно повесить,
дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богате-
ев, кровопийц. Опубликовать их имена. Отнять у них весь
хлеб. Назначить заложников – согласно вчерашней теле-
грамме. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ
видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц
кулаков»;
«Крестьяне далеко не все понимают, что свободная тор-
говля хлебом есть государственное преступление. «Я хлеб
произвел, это мой продукт, и я имею право им торговать» –
так рассуждает крестьянин, по привычке, по старине. А мы
говорим, что это государственное преступление»;
«Я прихожу к безусловному выводу, что мы должны имен-
но теперь дать самое решительное и беспощадное сражение
99
черносотенному духовенству и подавить его сопротивление
с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в тече-
ние нескольких десятилетий. Чем большее число представи-
телей реакционного духовенства и реакционной буржуазии
удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше»;
«Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов
(Вас, Маркина и др.), навести тотчас массовый террор, рас-
стрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих сол-
дат, бывших офицеров и т. п.».
«Принять военные меры, т. е. постараться наказать Лат-
вию и Эстляндию военным образом (например, «на плечах»
Балаховича перейти где-либо границу на 1 версту и повесить
там 100–1000 их чиновников и богачей)».
«В соответствии с решением ВЦИК и Совнаркома, необ-
ходимо как можно быстрее покончить с попами и религией.
Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и
саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно.
И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помеще-
ния храмов опечатывать и превращать в склады».
– Неужели это правда? – встрепенулась Виктория.
– Чистейшая. Вся информация взята из официальных от-
крытых источников. Более того, советская власть оправдыва-
ла такие действия «гуманнейшего из людей», гордясь его «ре-
волюционной решительностью». Но самое ужасное, что эти
«заветы вождя» воплощались в жизнь его последователями в
нашем отечестве на протяжении 70 лет. Больше всего пора-
жает цинизм и фарисейство: все «разборки», происходившие
на идеологическом фронте, вовсе не были идеологическими.
Обычно здесь были замешаны чьи-то шкурные интересы. Вы-
сокое социальное положение партийных функционеров дава-
ло им возможность камуфлировать свои личные интересы и
выдавать их за общественные. Процветала «двойная мораль»,
которой было заражено все общество. Вот почему так мучи-
100
тельно идет процесс освобождения от этого страшного про-
шлого: все дело в морали, – заключил я свою «обвинительную
речь» против так называемых вождей пролетариата.
– А Вы могли бы показать мне портрет Ленина, написан-
ный Анненковым? – неожиданно поинтересовалась моя со-
беседница.
– Вот, пожалуйста, – он есть в моей «электронной книге».
– Глаза у него какие-то плутоватые, что-ли? – сделала вы-
вод Виктория, внимательно изучив портрет.
– Странно. Мой дедушка, встречавшийся с Лениным тет-
а-тет, говорил мне, что выражение его глаз напоминало глу-
боко затаенный взгляд «кровожадного быка», – заключил я.
– Может быть, стоит ознакомить администрацию гости-
ницы «Оазис» с цитатами из «трудов» человека, имя которо-
го выбито на мемориальной мраморной доске, прикреплен-
ной к наружной стене гостиницы? – задала риторический
вопрос Виктория.
– Да, пожалуй, надо это сделать. А пока давай отвлечем-
ся от этой мрачной темы. Позволь мне продолжить: «Антон
Чехов несколько раз приезжал в Ниццу. В первый свой приезд
он останавливался в гостинице «Бо Риваж» на Английской
набережной, затем несколько раз – в «Русском пансионе».
Мой рассказ о знаменитом писателе ограничится только
временем пребывания его в Ницце. Посетив впервые Ниццу в
1897 году, он писал: «Здесь тепло, даже по вечерам не бывает
похоже на осень. Море ласково, трогательно. Английская на-
бережная вся обросла зеленью и сияет на солнце, я по утрам
сижу в тени и читаю газету. Много гуляю».
В декабре 1900 года он занес в записную книжку такие
впечатления: «У меня такое чувство, точно я на луну по-
пал. Тепло, солнце светит вовсю, в пальто жарко, все ходят
по-летнему. Окна моей комнаты настежь; и душа, кажется,
тоже настежь». И далее: «После Ялты здешняя природа и по-
101
года кажутся просто райскими». И еще: «Жизнь здесь совсем
не такая, как у нас, совсем не такая... И богаты чертовски, и
здоровы, и не старятся, и постоянно улыбаются».
В Ницце он написал несколько рассказов: «У знакомых», «В
родном углу», «Печенег», «На подводе», заканчивал работу
над пьесой «Три сестры».
Чехов, проживавший здесь, был тем магнитом, который
притягивал многих россиян, волею судьбы оказавшихся в
Ницце».
– А что они делали здесь, в Ницце? – задала вопрос Вик-
тория.
Я возобновил свой рассказ: «Одни лечились от туберку-
леза, как Чехов, другие приезжали к писателю в гости, тре-
тьи жили здесь постоянно по собственному желанию или
по служебной надобности. Чехов вспоминал, что вечерами
на Английской набережной чаще была слышна русская речь,
нежели французская. Тогда в Ницце проживало свыше 3000
россиян.
Сюда, к Чехову приезжал художник Осип Браз для напи-
сания портрета писателя, о чем с юмором сообщал в одном
из писем Антон Павлович: «Меня пишет Браз. Мастерская.
Сижу в кресле с зеленой бархатной спинкой. En face. Белый
галстук. Говорят, что и я и галстук очень похожи, но выра-
жение, как в прошлом году, такое, точно я нанюхался хрену».
Позже об этом портрете он отзовется так: «Говорят, что я
очень похож, но портрет мне не кажется интересным. Что-
то есть в нем не мое, и нет чего-то моего». И далее: «Если я
стал пессимистом и пишу мрачные рассказы, то виноват в
этом портрет мой».
Навестила Чехова здесь и художница Александра Хотяин-
цева, эпатировавшая жильцов гостиницы тем, что все вре-
мя пропадала в номере Антона Павловича, где она, по словам
писателя, рисовала его «в карикатуре раз 10–15 в день». Но
102
поговаривали и о романе, вспыхнувшем между художницей
и писателем. Хотяинцева с неохотой покидала гостиницу:
«Здесь очень хорошо, на солнце жарко. Мне жаль уезжать, но
все-таки завтра двигаюсь. Антон Павлович постепенно по-
знакомился со всеми дамами и ухаживать собирается пооче-
реди. Я рисовала на него карикатуру, которую он отобрал у
меня, чтобы я не распространяла дальше».
Однажды вечером мы услышали за окном чарующую
музыку, которую исполняли бродячие музыканты. Надо
же, подумал я, как долго здесь сохраняется традиция – она
жива еще с чеховских времен. Это о ней вспоминала оби-
тательница пансиона Хотяинцева: «Поутру же неизменно
перед домом появлялись, по выражению Антона Павлови-
ча, «сборщики податей» – певцы, музыканты со скрипкой,
мандолиной, гитарой. Антон Павлович любил их слушать, и
«пóдать» всегда была приготовлена».
– А кто еще здесь бывал? – продолжала вопрошать Вик-
тория.
– Я продолжил: «Всех не перечислишь. По вечерам в пан-
сион наведывался к Антону Павловичу врач-бактериолог
Владимир Вальтер, однокашник Чехова по таганрогской
гимназии, живший одно время недалеко отсюда в доме № 1
по улице Вальперж, позже – на улице Верди. Они вели долгие
беседы и пили чай. Чехов помогал ему публиковать рассказы,
которые доктор писал. Частым гостем здесь был художник
Валерий Якоби, который донимал писателя своими анекдо-
тами. Вспоминая о нем, Василий Немирович-Данченко писал:
«Знаменитый художник только что рассорился с Академи-
ей. Стряхнул прах от сандалий так, как это всегда бывает,
чуть не отплевывался, вспоминая ее. Он, впрочем, был очень
добродушен».
Как художник Якоби, так и доктор Вальтер умерли в
Ницце и были похоронены на православном кладбище Кокад.
103
 Здесь навещал Чехова ученый Максим Ковалевский, о ко-
тором Чехов отзывался так: «Это интересный, живой че-
ловек, ест очень много, много шутит, смеется заразительно
– и с ним весело». Мы поведем о нем разговор при посещении
городка Больё-сюр-Мер.
Бывал здесь и артист Александр Южин-Сумбатов, ко-
торый приезжал сюда с тем, чтобы выиграть в казино
Монте-Карло деньги для театра. Вместе с Чеховым он
ездил туда играть в рулетку: Чехов выиграл 30 франков,
Южин-Сумбатов проиграл 7000 франков. Чехов писал ему:
«Не бойся нефрита, которого у тебя нет и не будет. Ты
умрешь через 67 лет, и не от нефрита; тебя убьет молния
в Монте-Карло».
О Василии Немировиче-Данченко, который жил здесь в
одно время с Чеховым, я хотел бы сказать несколько слов осо-
бо: на меня произвела впечатление его книга воспоминаний
«На кладбищах». Первый раздел ее посвящен Чехову – в нем
отражен период совместного трехмесячного пребывания ав-
тора в «Русском пансионе» с Антоном Павловичем.
Так, Василий Немирович-Данченко вспоминал: «В Ницце
наши комнаты были рядом.
Моя смотрела большими окнами на золотые закаты и
горевшее под ним море. Чехов любил эти прощальные часы
южного дня, но ему было предписано врачами ни под каким
предлогом именно в эту пору не оставаться вне комнаты.
– Мой враг умирающее солнце… А я его страшно люблю!
Он приходил ко мне и подолгу смотрел в стекла закрыто-
го окна. Золотились пальмы, розовело небо, ярким полымем
тлели по краям облака. И дождавшись, когда солнце уходило
в резкую черту морского горизонта, Антон Павлович воз-
вращался к себе. От него – другая картина. Еще сияли аме-
тистовые горы на северо-востоке, и неясная полупрозрачная
синь медленно ползла по садам и рощам…».
104
 Российский писатель Василий Иванович Немирович-Дан-
ченко родился в 1845 году в семье офицера. Детство провел
в условиях походной жизни. Служил в армии. Много путе-
шествовал. В 1922 году, в отличие от своего брата Влади-
мира, театрального деятеля, не принял жестокостей боль-
шевистского режима и эмигрировал. Жил в Берлине, Праге.
Написал свыше 250 книг. Темы их разнообразные: художе-
ственно-этнографические, военные, бытовые. Его сочинения
были востребованы читателями, хотя отношение к ним
критиков было неоднозначным.
Эмигрантская газета «Русское эхо» писала: «В России нет
грамотного человека, который не знал бы Василия Иванови-
ча Немировича-Данченко. Несколько поколений русских чи-
тателей выросли на его книгах. Деды, отцы, внуки – «Неми-
ровича» знали все: от солдата до царя, от семинариста до
митрополита, от гимназиста до... Плеханова». 
В юбилейной заметке писатель Михаил Осоргин вспоми-
нал: «Василий Иванович завершал седьмой десяток жизни.
Но даже в голову не приходило спросить, как он справляется
с тяготами походной жизни, в то время и в тех краях весь-
ма нелегкой. На войне он чувствовал и держал себя так же
просто и бодро, как на курорте, как в его любимом Риме на
вилле Боргезе. И таким же точно, лет пять тому назад, я
видел его в Праге в воскресный день – в день его приема. При
мне у него перебывало человек двадцать, а за день, вероятно,
вдвое; за два часа я устал от толпы и говора – он каждого
встречал и провожал мило, дружески, без признака устало-
сти или скуки. Совершенно необыкновенный человек.
Железное здоровье? Счастливый характер? – Нет, это –
особая порода людей, почти исчезнувшая, отличавшаяся от
нас страстной жаждой жизни, простотой веры в нее и не
одной физической, а и нравственной стойкостью. … Пусть
он укажет нам рецепт: как прожить почти век, не утра-
105
тив жизнерадостности и не приобретя ни одного врага. Как
в долголетнем литературном пути не проявить признака
усталости – потому что во всем, что он писал и пишет до
сих пор, видна жажда беседы с читателем и нет никакой вы-
нужденности».
Умер Василий Немирович-Данченко в Праге в 1936 году».
– От чего зависит такая долгая и плодотворная жизнь? –
с нескрываемым интересом бросила на меня вопрошающий
взгляд Виктория.
– Полагаю, что в значительной степени от хорошей на-
следственности. Однако, даже при неблагоприятной комби-
нации генов, с помощью сознания можно в некоторой степе-
ни «исправить судьбу».
– Значит, мы с Вами занимаемся волевой коррекцией судь-
бы? – задала самой себе риторический вопрос моя подруга.
Я таинственно промолчал и продолжил свою речь: «В круг
Чехова в «Русском пансионе» входил и писатель Игнатий
Николаевич Потапенко (1856–1929).
О жизни здесь он писал в воспоминаниях о Чехове: «Ниц-
ца. Яркий солнечный апрель, а может быть, март. Не могу
вспомнить. Знаю только, что в Петербурге был еще основа-
тельный холод.
Чехов жил в «Русском пансионе», который теперь уже, ка-
жется, не существует. Приехав, я застал его там. Пансион
был наполнен, так что мне едва удалось добыть комнату
где-то во флигеле. У Чехова же была хорошая просторная
комната в главном здании.
Публика в пансионе была русская, но крайне серая и не-
интересная. Какой-то провинциальный прокурор, учитель,
баронесса с дочерью, которой дома, в России, почему-то не
удавалось выйти замуж, и т. п. 
Но утешением служило близкое соседство M. M. Ковалев-
ского, который жил в своей вилле в Больё, в двадцати ми-
106
нутах езды от Ниццы, и часто посещал А. П., к которому
относился с какой-то трогательной заботливостью.
Антон Павлович чувствовал себя здесь в высшей степени
бодро. Я редко видел его таким оживленным и жизнерадост-
ным. Самое место, где помещался наш пансион, не отлича-
лось ни бойкостью, ни красотой. Моря отсюда не было вид-
но, да и горы заслонялись высокими домами.
Но недалеко была главная улица – Avenue de la Gare, по ко-
торой мы почти каждый день путешествовали к морю и
там проводили часы».
Родился Игнатий Потапенко в Херсонской губернии. Отец
его был священником, мать – крестьянкой.
Учился он в Херсонском духовном училище и Одесской ду-
ховной семинарии, Новороссийском университете в Одессе,
Петербургском университете и Петербургской консерва-
тории.
С 1889 года знаком с Чеховым.
Широкую известность ему принесла повесть «На дей-
ствительной службе» (1890). В этом произведении он изо-
бразил бескорыстного священника, встречающего на своем
пути препятствия в осуществлении евангельской морали.
Будучи женатым, Потапенко увлекся Ликой Мизиновой,
безнадежно влюбленной в Чехова. Антон Павлович же на лю-
бовь девушки отвечал шутками. Потапенко увез ее в Париж.
Лика родила от него дочку – девочка умерла в детстве. Игна-
тий оставил возлюбленную и вернулся к жене. Чехов обозвал
его «свиньей».
Потапенко отреагировал спокойно: «Что за фантазии,
милый Antonio, думать, что я – свинья? Достаточно призна-
вать, что я человек, чтобы ожидать от меня большего свин-
ства, чем от самой жирной свиньи. Но нет, в моем поведении
не было свинства вовсе. Мне тысячу раз хотелось написать
тебе, но настроение все время было столь гнусное, что не хо-
107
телось портить тебе твой обед, это – единственное осно-
вание моего молчания. Сейчас мое настроение нисколько не
лучше, но этому надо положить конец. Я беру метлу и гоню
его к черту».
И далее: «Но все же мне казалось, что истинную нашу ду-
ховную связь не должны разрушить никакие внешние обстоя-
тельства. И если я допускал сомнение насчет твоей дружбы
ко мне, то я говорил себе: «это пройдет, это временно». Итак
– все светло между нами, как и прежде, и я ужасно рад этому».
И, действительно, в дальнейшем их отношения ничем не
были омрачены.
В конце 1890-х годов Потапенко был одним из самых пло-
довитых и популярных писателей. Он писал романы, расска-
зы, пьесы. Часто его сравнивали с Боборыкиным.
Как утверждали критики, «пишет он так много, что это
не может не отозваться на достоинстве его произведений»,
а долгую популярность писателя они объясняли «прежде всего
постоянной потребностью среднего читателя в бодром уте-
шении», который за «грезу, будящую в душе лучшие инстин-
кты», может «простить кажущуюся нереальность драмы».
Отмечали также неестественность «счастливого конца».
Отличительной чертой его творчества был легкий юмор,
отсутствие скептицизма и пессимизма, живость рассказа
и четкость сюжета. Наиболее удачными считались его ран-
ние рассказы, освещающие жизнь духовенства.
Литературный критик Гр. Новополин утверждал, что в
основе сюжетов писателя лежит случайность: «Не интере-
сы целого мира и даже не интересы целого русского народа, а
нужды того маленького уголка, с которым жизнь случайно
столкнула человека».
Антон Чехов напророчил Потапенко такую старость:
«В недрах каждого хохла скрывается много сокровищ. Мне
кажется, когда наше поколение состарится, то из всех нас
108
Потапенко будет самым веселым и самым жизнерадостным
стариком».
После революции он переиздавал написанные ранее произ-
ведения. Последний его роман «Мертвое море» был издан в
год его смерти. Похоронен писатель в Ленинграде».
– Полагаю, Вы читали Потапенко. Чтобы Вы еще могли
добавить к сказанному? – задала вопрос Виктория.
– Они довольно просты и легко воспринимаются мало-
образованными людьми. Сюжеты подчас чрезмерно прямо-
линейны и лишены лирических отступлений – они всегда
раздражают неразвитого читателя. Отсюда – популярность
писателя в провинциальных местечках. Там он даже затме-
вал Льва Толстого.
Мы зашли в пиццерию, чтобы на скорую руку перекусить,
– нам предстояло дальнейшее знакомство со «старороссий-
ской» Ниццей. При виде пиццы глаза Виктории загорелись
неземным светом.
– Состояние твоего духа, – заметил я, – стало более вос-
торженным, чем оно было во время прослушивания моих
«возвышенных мини-лекций».
За словом в карман она не полезла:
– Не единым духом жив человек.
Далее мы отправились в район Симье, расположенный в
северной части Ниццы.
«В этом месте, – начал я свой рассказ, – в 14 г. н. э. рим-
ский император Август заложил город Celenium. До наших
дней здесь сохранились древнеримские развалины.
Когда-то в Симье были виллы российских аристократов.
Особенно поражала всех своей масштабностью вилла баро-
на Павла Георгиевича фон Дервиза.
В этом районе города жил (в 1864–1865 гг.) и горевал по-
сле кончины возлюбленной Федор Тютчев. Там же он написал
знаменитое стихотворение:
109
 О, этот Юг, о, эта Ницца!
О, как их блеск меня тревожит!
Жизнь, как подстреленная птица,
Подняться хочет – и не может.

Нет ни полета, ни размаху –

Висят поломанные крылья,
И вся она, прижавшись к праху,
Дрожит от боли и бессилья...
Этот аристократический район Ниццы облюбовал для
проживания и писатель Александр Куприн: здесь он жил с
семьей в мае-июне 1912 г. Свои впечатления писатель изло-
жил в цикле рассказов «Лазурные берега» (1913).
Он не очень лестно отзывался об этом городе, заявляя,
что «Ницца – это сплошное недоразумение». Единственное,
что радовало писателя – это развалины римского периода:
«Все лжет на Лазурном побережье. Одни римские развалины
не лгут». Посетив их, он всплакнул и почувствовал «смут-
ную тоску» по тому времени, когда «жили люди огромных
размахов, воли, решений, спокойствия и презрения к смерти».
Писатель завис между Россией и Западом: как на родине,
так и на чужбине его мало что радовало: везде он видел чер-
ты нравственного упадка.
Конечно, Куприн подмечал и простые радости повседнев-
ной жизни. Так, в Ницце он восхищался «храбрым, веселым
народом – славными извозчиками».
Однако, Ницца, по его мнению, – не рождающий таланты
город».
– А он не объяснил, почему эти таланты так рвались сюда?
– задала вопрос Виктория.
– Наверное, потому, что в земном раю ничего нового соз-
давать уже нет желания, а хочется только завершить начатое,
– констатировал я и продолжил: «Из всех городов, описанных
110
в «Лазурных берегах», Александр Куприн восхищался только
Марселем. Видимо потому, что там было меньше праздного
люда, чем в Ницце.
Свое кредо писатель выразил так: «Знай, что, собствен-
но, хочешь сказать, что любишь, а что ненавидишь. Выноси
в себе сюжет, сживись с ним... Ходи и смотри, вживайся, слу-
шай, сам прими участие. Из головы никогда не пиши...».
Несмотря на так нелюбимый им западный мир, после ре-
волюции он все же оказался в иммиграции во Франции. Здесь
заболел раком. Большевики обещали его излечить «самы-
ми передовыми методами». Однако возвращение на родину
за год до смерти оказалось еще более трагичным. Забытый
богом и людьми, он скончался в Ленинграде в 1938 году. Дочь
писателя, Ксения Куприна, позднее стала французской кино-
актрисой».
Вечером мы вышли совершить променад по Английской
набережной. По ней прогуливались дамы, некоторые были в
изящных шляпках. Рядом плескалось романтическое Среди-
земное море. В летних ресторанчиках отдыхающий люд по-
пивал розовое вино. Как и во времена Чехова, на набереж-
ной звучала русская речь.
– Здесь, – сказал я, – в 1927 году погибла жена Сергея Есе-
нина Айседора Дункан: она ехала на автомобиле, газовый
шарф запутался в спицах колес и удушил ее.
– Давайте не будем омрачать грустными историями впе-
чатление от прекрасного вида набережной, – остановила
меня побледневшая Виктория.
– Хорошо. Тогда я предлагаю тебе пройти немного в за-
падном направлении к памятному месту, связанному с жиз-
нью в Ницце Марии Башкирцевой.
Возле Университетского центра на Английской набереж-
ной, дом № 63, мы увидели мемориальную доску, на которой
было написано: «Здесь находилась вилла, где Мария Баш-
111
кирцева начала писать свой дневник».
– Я впервые слышу о Башкирцевой. Расскажите о ней? –
обратилась ко мне Виктория.
– Конечно: «Башкирцева Мария Константиновна (1858–
1884) родилась на Полтавщине в дворянской семье. Гадалка
предсказала матери, что ее дочь станет знаменитой.
После развода мать с двенадцатилетней Мусей (так Ма-
рию ласково называли в семье) уехала за границу. Совершив
двухлетнее странствие по городам Европы, они поселились в
Ницце в 1871 году. Жили здесь в особняке на Английской на-
бережной.
С 12 лет Мария начала вести дневник. Писала она по-фран-
цузски. Дневник пропитан изощренным психологизмом и тра-
гическим чувством обреченности.
«Мой дневник – самое полезное и самое поучительное из
всего, что было, есть и будет написано! – подчеркивала она.
– Тут вся женщина, со всеми своими мыслями и надеждами,
разочарованиями, со всеми своими скверными и хорошими
сторонами, с горестями и радостями. Я еще не вполне жен-
щина, но буду ею. Можно будет проследить за мной с дет-
ства до самой смерти. А жизнь человека, вся жизнь, как она
есть, без всякой замаскировки и прикрас – всегда великая и
интересная вещь».
Мария была очень влюбчива, свои чувства она выражала
в дневнике.
В 13 лет она самостоятельно составила программу свое-
го образования. Настойчиво изучала иностранные языки. В
итоге овладела древнегреческим, латинским, итальянским и
немецким. Французский был для нее родным.
Вначале Мария мечтала о карьере оперной певицы. Од-
нако, потеряв голос из-за болезни горла, она отказалась от
этой идеи. Девушка играла на многих музыкальных инстру-
ментах: арфе, рояле, органе, гитаре.
112
 Пробовала себя и на литературном поприще: начала пи-
сать «Историю знаменитых женщин».
Внезапно Мария заболела туберкулезом, и восприятие жиз-
ни изменилось.
С 1877 года в Париже она начала изучать живопись в Ака-
демии Жульена. Мария писала: «Я хочу от всего отказаться
ради живописи. Надо твердо помнить это, и в этом будет
вся жизнь». Первая ее картина «Молодая женщина, читаю-
щая Дюма» была положительно оценена критикой.
В 1881 году жюри Салона присудило ей второе место за
картину «Ателье Жульена».
Башкирцева имела самостоятельный взгляд на искус-
ство: ей нравилось «все то, что всего правдивее, что ближе
к природе. Да и не состоит ли в этом подражании приро-
де сама цель живописи?». Она размышляла: «Ничего нельзя
сравнить с Веласкесом. А Рибера? Можно ли видеть более
правдивое, более божественное и истинно правдивое! Нуж-
но соединение духа и тела. Нужно, подобно Веласкесу, тво-
рить как поэт, думать как умный человек». И далее: «Я обо-
жаю все, что просто – в живописи, в чувствах, во всем. У
меня никогда, никогда не было и не будет простых чувств,
потому что они невозможны там, где царят всякие сомне-
ния и опасения, основанные на пережитых фактах. Про-
стые чувства могут возникнуть только при счастье или
где-нибудь в деревне…».
Ей была свойственна и очень тонкая филигранность мыс-
ли: «Можно верить только в одного Бога… абстрактного,
философского, великую тайну земли, неба всего.
Этого Бога созерцают и представляют себе, глядя на звез-
ды и думая о научных вопросах, духовно, как Ренан… Но Бог,
который все знает, и у которого можно всего просить… Я
очень бы хотела верить в такого Бога».
Удивительно то, что «Дневник» юной девушки изобилует
113
такими, например, философскими размышлениями: «Если
душа существует, если душа оживляет тело, если одна толь-
ко эта призрачная субстанция чувствует, любит, ненави-
дит, желает, если, наконец, одна только душа заставляет
нас жить – каким же образом происходит, что какая-нибудь
царапина бренного тела, какой-нибудь внутренний беспоря-
док, излишек вина или пищи – может заставить душу поки-
нуть тело?
Положим, я верчу колесо: я остановлю его только тогда,
когда сама пожелаю этого. Это глупое колесо не может оста-
новить мою руку. Так же и душа, приводящая в движение
все отправления нашего тела, не должна быть изгнана ка-
кой-нибудь раной в голове или расстройством пищеварения
из-за какого-нибудь омара. Не должна быть изгнана – и изго-
нится! Откуда приходится заключить, что душа – чистый
вымысел. А это заключение заставляет рушиться одно за
другим, как театральные декорации при пожаре, все наши
верования, самые существенные, самые дорогие».
Мария увлекалась и феминистическими идеями.
На протяжении всего этого времени шла титаническая
борьба за жизнь. «Дай мне дожить до 30 лет, испытать лю-
бовь, добиться славы, а после забирай», – писала Мария.
За месяц до кончины, она записала в «Дневнике»: «У меня
явилась идея новой картины... У меня сильное тяготение к
сюжету в новом вкусе, с многочисленными обнаженными фи-
гурами; полотно не должно быть слишком велико. Да, непре-
менно я так и сделаю. Именно ярмарочные борцы, а кругом
народ... Это будет очень трудно, но раз это меня захваты-
вает, то больше ничего и не требуется: опьянение, вот и
все!».
В предисловии к каталогу картин Башкирцевой француз-
ский писатель Франсуа Коппе вспоминал: «При виде этой
бледной, страстной девушки, мне представлялся необыкно-
114
венно роскошный тепличный цветок с необыкновенным аро-
матом». В 1885 году он опубликовал очерк «О Марии Башкир-
цевой», в котором писал: «Я видел ее только раз в течение
одного часа – и никогда не забуду ее. Двадцатитрехлетняя,
она казалась несравненно моложе. Почти маленького роста,
пропорционально сложенная, с прекрасными чертами кругло-
ватого лица, со светло-белокурыми волосами, будто сжигае-
мыми мыслью глазами, горящими желанием все видеть и все
знать, с дрожащими, как у дикого скакуна, ноздрями, – Баш-
кирцева с первого взгляда производила так редко испытыва-
емое впечатление: сочетание твердой воли с мягкостью и
энергии с обаятельной наружностью. Все в этом милом ре-
бенке обнаруживало выдающийся ум. Под женским обаянием
чувствовалась железная мощь, чисто мужская».
Смерть настигла Марию в 24-летнем возрасте. Она была
похоронена в Париже на кладбище Пасси.
В некрологе, помещенном в газете «Фигаро», сообщалось:
«Извещаем о кончине одной девушки, которая прославилась
некоторыми художественными успехами... Мадемуазель
Башкирцева скончалась. В последнем Салоне она выстави-
ла картину, которая привлекла внимание многих, – «Ми-
тинг». У нее было не менее 200000 франков дохода. Мария
собиралась выйти замуж, но жених ее исчез. Вследствие его
исчезновения, она, с глубоко раненой душой, постаралась
прославиться своим талантом. В одно прекрасное утро она
простудилась, когда рисовала во дворе. Умирала девушка в
течение двух недель и испустила последний вздох свой, когда
ее тетя собрала два миллиона, чтобы построить ей дивный
особняк-ателье».
После смерти Башкирцевой ее «Дневник» был издан на
многих языках и имел значительный успех. На русском язы-
ке он был опубликован в 1893 году в переводе Любови Гуре-
вич.
115
 Отзывы о «Дневнике» были самыми разными. Так, Лев Тол-
стой видел в нем «искусственность», а Антон Чехов – «че-
пуху».
В дневнике Валерия Брюсова есть такая запись: «Ничто
так не воскрешает меня, как дневник Башкирцевой. Она –
это я сам со всеми своими мыслями, убеждениями и мечта-
ми».
Высоко ценил «Дневник» Башкирцевой Велимир Хлебни-
ков: «Заклинаю художников будущего вести точные дневни-
ки своего духа: смотреть на себя, как на небо, и вести точные
записи восхода и захода звезд своего духа. В этой области у
человечества есть лишь один дневник Марии Башкирцевой
– и больше ничего. Эта духовная нищета знаний о небе вну-
треннем – самая яркая черная Фраунгоферова черта совре-
менного человечества».
В Ницце, в Музее изящных искусств, есть зал Башкирце-
вой с ее картинами.
Поэтесса Марина Цветаева, восторженно отзывавшаяся
о Башкирцевой, посвятила ей такие строчки:
Ей даровал Господь так много!
А жизнь – крупинками считал.
О, звездная ее дорога!
И смерть – признанья пьедестал!
За свою короткую жизнь Башкирцева успела написать
150 картин, создать 200 рисунков, изваять несколько скуль-
птур. К сожалению, не все ее работы дошли до нашего време-
ни: часть их погибла во время войн.
Украинский писатель Михаил Слабошпицкий написал ро-
ман «Мария Башкирцева».
Прослушав мой монолог, Виктория посмотрела на меня
грустными глазами и проронила:
– Короткая жизнь Башкирцевой, словно зеркало моей
судьбы.
116
 – Не согласен. Башкирцева в этом возрасте уже ушла из
жизни, а ты здравствуешь и даже совершаешь дальние мор-
ские путешествия. Кроме того, ты еще не написала дневник
и ни одной картины. Так что у тебя все впереди и, следова-
тельно, аналогия явно не подходит, – резюмировал я.
Обратно по набережной мы пошли ближе к морю. Ничто
не радовало Викторию. Я предложил поужинать в ближай-
шем летнем ресторанчике. Но моя подруга наотрез отказа-
лась, сославшись на то, что пропал аппетит. Мы завернули
на бульвар Гамбетты и двинулись по нему в направлении
нашей гостиницы. Прошли мимо «Кафе де Франс», где лю-
били встречаться российские писатели-эмигранты. Рядом
буйствовала новостройка, и кафе, видимо, намеревались в
скором времени снести. Шесть кварталов мы прошагали в
полном молчании.
В гостинице Виктория отказалась пить чай и в одежде
рухнула на кровать.
Утром, во время завтрака, состоявшего из чашки чая и
легкого бутерброда с французским сыром «Каприз богов»
(французы по утрам сыр не едят!), я попытался расшевелить
свою подругу:
– С хандрой надо бороться.
– Виной всему Ваши мрачные истории, – отреагировала
Виктория.
– Мрачных историй не бывает самих по себе – есть только
наше отношение к ним. Улыбнись и избавься от наваждений!
Несмотря на горестное состояние духа моей подруги, я все
же решил продолжить нашу «экскурсию»: «Справедливости
ради, следовало бы вспомнить первооткрывателей Ниццы.
Одним их первых Ниццу посетил Николай Гоголь (1843–1844
гг.). Вначале он остановился в гостинице на площади Мра-
морного Креста, затем жил в отеле «Паради» (в переводе на
русский «рай»).
117
 Оказавшись здесь, Гоголь восклицал: «Ницца – рай; солнце,
как масло, ложится на всем; мотыльки, мухи в огромном ко-
личестве, и воздух летний. Спокойствие совершенное. Жизнь
дешевле, чем где-либо… Я продолжаю работать, т. е. набра-
сывать на бумагу хаос, из которого должно произойти созда-
ние «Мертвых душ».
В 1885 году, во время пребывания в Ницце, Семен Надсон
(здесь ему делали операцию) написал стихотворение:
Я белой Ниццы не узнал!
Она поблекла, потускнела...
Морская глубь у желтых скал
Так неприветливо шумела;
Далеких гор резной узор
Тонул в клубящемся тумане...
Ниццу посещали почти все российские знаменитости: от
Гоголя до Елены Рерих.
Послереволюционная волна эмиграции значительно уве-
личила здесь количество выходцев из Российской империи: в
1930 году в Ницце проживало 5300 человек».
Закончив рассказ, я напомнил Виктории, что надо пото-
ропиться: сегодня в наш план входит посещение города Кан-
ны (совр. написание «Кан»).
По логике поговорки, бытующей здесь, «В Ницце родить-
ся, в Каннах жениться, а в Ментоне умереть» (чтобы было в
рифму, можно перевести с французского так: «а в Ментоне
удавиться»), первым делом надо было ехать в Канны, а затем
в Ментону (совр. написание «Мантон»). Я поведал об этом
Виктории, но она мою идею не поддержала.
– Нет, нет! – решительно запротестовала она,
настояла на первоочередном посещении Ментоны и
даже отчитала меня. – Соблюдайте логику нашего «проек-
та»: нужно двигаться от «старости к молодости», а не нао-
борот.
118
 В Ментону, расположенную на границе с Италией, мы от-
правились поездом. Вскоре нашему взору открылись апель-
синовые деревья Ментоны. Девиз ее «Мой город – сад» дей-
ствительно справедлив: здесь множество садов и парков.
Мы прибыли на вокзал «Карноль» и направились в ста-
рый центр города. Прошли мимо «Русского Дома» (Maison
Russe) – так он назывался в старые времена, когда-то бывше-
го туберкулезного санатория, открытого Российским благо-
творительным обществом в 1892 году. Позже этот особняк
служил домом для престарелых, доживавших свои дни на
чужбине. Я поведал Виктории: «В этом доме в свое время на-
шли приют вдовы министра Столыпина и адмиралов Колча-
ка, Путятина, члены семейств князей Голициных, Васильчи-
ковых, графов Мусиных-Пушкиных и Толстых.
Здесь провели остаток жизни сестры Анна Фальц-Фейн
и Екатерина Достоевская (невестка писателя Федора До-
стоевского), о чем они живописно рассказали в «Письмах из
Maison Russe», которые были изданы в Санкт-Петербурге в
1999 году. Здесь сестры, как, наверное, и большинство рос-
сийских эмигрантов, испытывали ностальгические чувства
о прошлой дореволюционной жизни (им удалось бежать от
большевистского режима только в 1943 году): «К сожалению,
мы по-прежнему сидим в этом чужом для нас Доме. … Ри-
вьера с ее бедной красотой для меня прекрасная, но мертвая
театральная декорация». Здесь они восторгались грозой:
«Мы с сестрой восхищались этим грозным явлением приро-
ды, человек при этом чувствует свою ничтожность, хотя в
своем безумии и полагает, что он господин Вселенной». Здесь
они предавались философским размышлениям: «Маленькие
фарфоровые часы показывают минуты, которые исчезают
в вечности. …С полки мне кивает своей головкой Будда, по-
дарок одного капитана. Он философ. Ясновидящий. Он зна-
ет все. Он говорит мне: наслаждайся настоящим, ничто не
119
вечно на земле». Здесь они видели яркость природы и неисто-
щимость жизни: «Миндальные деревья в своем розовом оде-
янии смотрятся чудесно. Герань, ирис, ранние розы в полном
цвету. Несмотря на черный горизонт, бессмертная, прекрас-
ная весна обрадует юные сердца, и какая-нибудь парочка,
держась за руки, с восторгом будет слушать пение соловья
при лунном свете и в любовном томлении думать: этот
мир – мой. Никакая атомная эпоха не может уничтожить,
по крайней мере, такие чувства, хотя бы даже жестокая
действительность перевернула все в этом мире». Ненавидя
всеми фибрами души большевизм, здесь они неистово кри-
тиковали западную интеллигенцию за ее непонимание сути
этого нечеловеческого социального явления: «Эти куриные
мозги и через 35 лет все еще не понимают, что несет всему
миру большевизм. И всегда находится много великих мира
сего, что надеются совместить два враждебных полюса»; и
далее: «До сих пор Запад не верит, что лучше смерть, чем
советский режим. Я хотела, чтобы каждый из великих мира
сего смог в течение года пожить там, в качестве советского
раба, тогда не было бы колебаний в политике».
Умерли сестры в мае 1958 года и были похоронены на мест-
ном кладбище Ментоны.
Последняя российская обитательница сего заведения, кня-
гиня Урусова, покинула этот мир в 2011 году.
Здесь также жила с 1964 года российская художница Анна
Дюшен-Волконская (1891–1992). В Петербурге она обучалась
в Обществе поощрения художеств, в эмиграции – с 1922 года.
Принимала участие в выставках. Несмотря на душевную
болезнь, прожила 101 год и была похоронена в Ментоне».
Наконец мы оказались в старинном центре Ментоны. Я
предложил начать знакомство с городком с православного
кладбища «Старый замок», где похоронены россияне. Этот
некрополь венчал старую часть городка. С трудом нам уда-
120
лось вскарабкаться наверх по узким улицам-лабиринтам.
Среди кладбища возвышалась часовня, построенная по
проекту Николая Юрасова – художника и российского ви-
це-консула Ниццы и консула Ментоны.
– «Вот несколько благих слов о нем, – обратился я к Викто-
рии. – Юрасов Николай Иванович родился в Санкт-Петербур-
ге в 1836 году. В 1852 году здесь же он окончил художественное
училище. В 1870–1890-х годах был на дипломатической рабо-
те: консулом, вице-консулом – в Париже, Ницце, Ментоне.
Игнатий Потапенко, живший в одной гостинице с Чехо-
вым, вспоминал: «Тогда же завязалась у Антона Павловича
трогательная дружба с Юрасовым, местным вице-консу-
лом и консулом в Ментоне, белым старичком, который с
обожанием смотрел на него и возился с ним, как с ребенком.
Раз в неделю у него бывали пироги, настоящие русские пи-
роги, и он зазывал Антона Павловича к себе. Иногда удо-
вольствие есть эти вице-консульские пироги выпадало и на
мою долю».
Чехов так отзывался о Юрасове: «Превосходный человек,
доброты образцовой и энергии неутомимой». Юрасов же в
письме Чехову писал: «Я недавно прочел Ваш рассказ «Чело-
век в футляре», хвалить не смею».
Николай Иванович страдал туберкулезом – у него было
удалено одно легкое, другое было поражено болезнью. Тем не
менее он прожил еще 18 лет от начала заболевания – воз-
можно, благодаря мягкому климату Лазурного Берега.
Чехов как врач с интересом наблюдал за здоровьем друга:
«В чем только душа держится, кожа да кости. А скрипит,
целые дни бегает, работает, находит еще время живописью
заниматься, живет к тому же не для себя, а для других».
Юрасов уговаривал Чехова навсегда переселиться на Лазур-
ный Берег, но, к сожалению, писатель не внял его советам.
Алексей Плещеев (старший) в одном из писем писал Чехо-
121
ву: «Вице-консул Юрасов – прелестнейший старичок, прия-
тель всех поголовно».
Александр Плещеев (младший) упоминал о Юрасове в
специально посвященном ему очерке: «Юрасова любили оди-
наково все, от больших до самых малых включительно. Он
был для всех одинаков. … Чехов чутко оценивал прелести
юрасовской души, они поняли и посочувствовали друг другу,
и завязалось хорошее знакомство. … Сколько сделано добра,
сколько выстрадано Юрасовым, скорбевшим за больных и уг-
нетенных».
Так, Николай Юрасов писал Чехову: «Много больных в рус-
ской колонии. Якоби я, как Вам давно известно, схоронил еще
весною, а так как после него ничего не оставалось, кроме
долгов, и могила его еще не накрыта, и хотелось бы набрать
что-то на памятник».
О Николае Юрасове вспоминал и проф. Дмитрий Анучин,
одно время останавливавшийся в Ницце: «Здесь я познако-
мился с русским вице-консулом Н. М. Юрасовым, необыкно-
венно любезным и разумным человеком, который жалеет
только о том, что по старости (ему 72 года (sic! – В. К.) не
может ходить, а то бы показал мне все интересное. Живет
он на Ривьере лет более 40 и в Россию уже не думает воз-
вращаться, так как здесь женился и имеет взрослых детей,
ставших уже настоящими французами (точнее «ниццар-
дами», здесь народ говорит на особом франко-итальянском
диалекте). Сперва он поехал художником (и теперь он пи-
шет пейзажи), а потом уже стал консулом. Застал еще Ри-
вьеру, когда, по его словам, было хорошо; не было железной
дороги, отелей было мало, жизнь крайне дешевая, простая;
теперь все изменилось. И природа стала другая; прежде
пальмы росли только в Бордигере (итальянская Ривьера), а
в других местах только отдельные экземпляры. Теперь всю-
ду развели пальмы, не только южноевропейскую Chamaerops
122
humilis, но и финиковые и кокосовые и многие другие, эвка-
липты и массы других экзотических растений, что изме-
нило ландшафт, все застроилось, всюду отели, железные
дороги, трамваи, омнибусы, экипажи разных видов, велоси-
педы, автомобили».
Юрасов с другими художниками принимал участие в роспи-
си православной церкви в Ментоне. Он писал картины в реа-
листической манере, изображавшие виды Лазурного Берега.
Скончался он в Ментоне в 1906 году и был похоронен в ча-
совне на православном кладбище «Старый замок».
– Какой чудесный человек! – восторженно высказалась
Виктория.
– На земле редки люди, для которых высшее благо – забо-
та о других, – отметил я. – Сейчас всех одолевает «социаль-
ный нарциссизм» – непонимание того, что в ближнем надо
в первую очередь видеть не его триумфальные успехи, а сла-
бости, горести, страдания.
Мы бродили меж могильных плит, на которых были отче-
канены фамилии и имена на русском языке. Подошли к моги-
ле российского художника-мариниста Николая Николаевича
Гриценко. Я поведал: «Николай Гриценко родился в 1856 году в
Кузнецке Томской губернии в семье врача. С юных лет его одо-
левали мечты о морских плаваниях. Окончил Кронштадское
техническое училище морского ведомства и стал совершать
рейсы на военных кораблях в качестве корабельного инженера.
Параллельно учился в Императорской академии художеств в
Петербурге.
Совершил кругосветное плавание на броненосце «Крейсер»
(1889–1890).
За государственный счет прошел обучение живописи в Па-
риже у художников Алексея Боголюбова и Фернана Кормона.
С молодости был тонким ценителем оперного искусства.
Так, о впечатлении, полученном от оперетты Жака Оф-
123
фенбаха «Прекрасная Елена», в одном из писем он писал: «Я
ведь вырос на ней, знаю наизусть много, с гимназии, вообрази.
Переполох на всю жизнь устроила эта вещица». Он хорошо
играл на музыкальных инструментах, был незаурядным ли-
тератором.
В одном из писем Николай Николаевич делился своими
впечатлениями об особенностях своей родины: «Сила и это
обилие силы меня переносит в Кузнецк, городишко, где я ро-
дился, где оба берега огромной реки Томи вдруг почернели –
это великолепный пласт великолепного каменного угля, вы-
лезший наружу, и вот 40 лет с лишним, как я, грешный, это
знаю, и как он лежит, этот пласт, и все еще его не берут! И
великая Transiberian уже сбоку побежала, а эти пласты все
себе лежат да на солнышке греются летом, а зимой прячут-
ся под снегом снежной белизны, кой-где выставляя ради на-
поминания обветренные черные свои куски, к которым снег
пристать не мог».
В 1894 году после женитьбы на дочери мецената Петра
Третьякова вышел в отставку и переехал в Москву. В том
же году получил назначение в качестве художника Главного
морского штаба. Совершал творческие поездки по России.
Участвовал во многих выставках.
Илья Репин писал о нем: «Талантливый человек, умный, с
любовью к искусству».
Гриценко на всю жизнь запомнил напутствие, данное ему
Иваном Айвазовским в феодосийской мастерской художни-
ка: «Ищите, сударь, свою волну! Их в мире миллионы, а у каж-
дого она должна быть одной-единственной. Иначе, свет мой,
не стоит и кисти о руки марать».
Последний год жизни Гриценко провел с женой в Ментоне в
«Русском доме»: он надеялся, что мягкий средиземноморский
климат исцелит его от туберкулеза.
Ушел он из жизни в 1900 году.
124
 Спустя четыре месяца после его кончины жена родила
дочь, которую назвала «морским» именем Марина.
Николай Рерих организовал персональную посмертную
выставку Гриценко, на которой было представлено 805 кар-
тин, рисунков и этюдов.
Образцовой его работой считается картина «Ночь на
Тихом океане» (1890-е годы), размером 2,5 х 3,9 метров. Мно-
гие годы картина пролежала в запасниках Русского музея. В
1927 году была передана в Омский музей изобразительного
искусства, где ныне после реставрации находится в посто-
янной экспозиции.
Гриценко создал свыше 1000 картин, рисунков, этюдов.
Французское правительство наградило художника орде-
ном Почетного легиона.
Жена его, Любовь Петровна, умерла в итальянском городе
Сан-Ремо (расположен в 25 километрах восточнее Менто-
ны) в 1928 году, где жила в последние годы. Там же и была по-
хоронена на кладбище Фоче. Дочь Николая и Любови жила в
Москве – скончалась в 1971 году».
– У Вас всегда блестят глаза, когда Вы рассказываете о род-
ственных душах? – задала неожиданный вопрос Виктория.
– Не скрываю – это так. Человек, который совершал даль-
ние морские плавания, на жизнь смотрит по-иному, нежели
береговой житель. Я, как известно, в прошлом – мореплава-
тель.
– А что Вы скажете насчет целительного климата этих
мест?
– В Ментоне самая теплая зима на Лазурном Берегу. От-
носительно лечебных его качеств у меня нет точных данных.
Вечерело. Пришло время покинуть кладбище.
– Вон там, – указал я пальцем на север, – находится еще
одно кладбище. На нем похоронен один из моих любимых
художников, английский график Обри Бердсли.
125
 Вниз мы спустились теми же улицами-ступеньками, что и
поднялись наверх.
Автобус на Ниццу словно поджидал нас. По пути в горо-
док Рокебрюн-Кап-Мартен мы проехали стоявшую прямо
у дороги виллу под названием «Хаджи Мурат», в которой
жил еще один российский художник. Я начал свой рассказ:
«Терешкович Константин Андреевич (Абрамович) родился в
1902 году в России. Учился в Москве в студиях Константина
Юона и Ильи Машкова. В 1917 году поступил в Московское
училище живописи, ваяния и зодчества.
В мае 1918 года определился добровольцем в Красную Ар-
мию с целью эмигрировать за границу в санитарном поезде,
везшим пленных немцев. Эта попытка не удалась, и он реа-
лизовал другой план: из Батума тайно пробрался через гра-
ницу в Турцию и таким образом оказался в Константино-
поле. В 1920 году через Грецию достиг Марселя, затем уехал
в Париж.
В столице Франции учился живописи в Академии Гран Шо-
мьер. Несколько лет жил в Берлине. Путешествовал по Ис-
пании.
Писал картины в духе импрессионизма. Участвовал во
многих выставках в Париже и других городах.
Терешкович был женат на француженке Ивет.
Он принимал участие во французском Сопротивлении.
С 1940 года жил с семьей в Сан-Тропе, а с 1951 года – в Мен-
тоне.
В 1950–1960-х годах художник посещал Финляндию, Тунис,
Италию, где занимался живописью.
Получил Большой приз 1-го Биеннале в Ментоне.
Скончался он в 1978 году в Ментоне. Похоронен на кладби-
ще в селении Рокебрюн-Кап-Мартен».
Как раз к окончанию моего повествования мы проезжа-
ли Рокебрюн-Кап-Мартен, и справа, на горном склоне, было
126
хорошо видно кладбище. Оно знаменито еще и тем, что на
нем похоронены сестра последнего российского царя Нико-
лая II, Ксения Александровна, и ее муж, а также известный
архитектор Ле Корбюзье.
Автобус двигался по холмистой дороге в направлении
Монте-Карло. Проезжая столицу Монако, мы попали в проб-
ку. Пришлось подолгу стоять на улицах-лабиринтах – здесь
мало перекрестков: многоярусные улицы соединяются друг
с другом лифтами. От нечего делать мы глазели по сторонам.
Свежевыкрашенные стены домов, двери, окна были настоль-
ко чисты, что казались вымытыми под лупой.
Внезапно Виктория предложила:
– Давайте сойдем здесь и прогуляемся по городу.
– В Монте-Карло, на мой взгляд, только три достоприме-
чательности, заслуживающие внимания: казино, «Сад само-
убийц» для проигравшихся в нем и «Японский сад» для лю-
бителей отрешенности.
– В казино я еще не была и ничего не проиграла, – наи-
гранно размышляла сама с собой Виктория, – поэтому осно-
ваний для посещения первого сада нет; всякие отвлеченно-
сти мне не по душе, следовательно, нет нужды бродить и по
второму саду.
– Вот проблема и разрешена, – бесстрастно подытожил я
наш диалог.
Вернувшись из Ментоны в Ниццу, мы пошли по бульвару
Гюго. Возле одной из гостиниц я задержал Викторию:
– Вот здесь, в отеле «Виктория», часто останавливался
один российский писатель, который был самым читаемым
во второй половине XIX века.
– Забавно – ВИК-TO-РИ-Я! – пафосно, нараспев произ-
несла моя спутница. – И кто же это?
– Боюсь, что на этот вопрос не ответит даже современный
специалист-филолог. Это – Петр Боборыкин.
127
 – Впервые слышу это имя, – удивилась моя подруга, – ве-
роятно, и моя бабушка-филолог не знала о нем; по крайней
мере, она ничего об этом писателе мне не говорила.
– Такая вот ирония: кто попадет в анналы истории, а кто
выпадет из них, никто заранее не может знать, – резюмиро-
вал я.
– Расскажите о Боборыкине, – обратилась ко мне Викто-
рия.
– С готовностью: «Петр Дмитриевич Боборыкин – россий-
ский писатель, драматург, публицист родился в 1836 году в
Нижнем Новгороде в семье знатного помещика.
Изучал в Казанском и Дерптском университетах химию
и медицину. Был всесторонне образованным человеком. Сво-
бодно владел семью иностранными языками.
Современники отмечали его необыкновенную общитель-
ность. Мгновенно отзывался на «злобу дня». В его круг интере-
сов входили естественные науки, философия, история, социо-
логия, история литературы, медицина, музыка. Значительное
влияние на него оказали идеи позитивизма, основатель кото-
рого Огюст Конт утверждал: «Наука – сама себе философия».
Юрист и литератор Анатолий Кони оставил такой от-
зыв о Боборыкине: «Европеец не только по манерам, привыч-
кам, образованности и близкому знакомству с заграничной
жизнью, но европеец в лучшем смысле слова, служивший всю
жизнь высшим идеалам общечеловеческой культуры, без на-
циональной, племенной и религиозной исключительности.
Вдумчивая отзывчивость на злобу дня... требует большой
наблюдательности. И этим качеством Боборыкин обладал в
высшей степени. Жизнь общества в данный момент, костю-
мы, характер разговоров, перемены моды, житейские вкусы,
обстановка, обычаи, развлечения и повадки... русских людей
у себя и за границей изображены им с занимательной точно-
стью и подробностями».
128
 Несмотря на свою активную общественную роль писате-
ля, Боборыкин, тем не менее, по его словам, «не примкнул ни к
одной из редакций крайнего направления», его не «волновали
страстно чисто общественные вопросы, борьба противопо-
ложных лагерей, разные лозунги и клички той эпохи».
Писатель ввел в обиход понятие «интеллигенция» – тер-
мин, которым он определял людей, занимавшихся исключи-
тельно умственным трудом. При этом он имел в виду не
всех работников умственной сферы, а только тех, кто был
носителем «высокой умственной и этической культуры».
Именно в этом значении понятие вернулось в европейскую
культуру (intelligentsia), откуда было изначально позаим-
ствовано Боборыкиным.
Первая его публикация – комедия «Однодворец» (1860).
Для его произведений характерна предельная насыщен-
ность фактическим материалом. По его собственным сло-
вам, он был «отметчиком», то есть писателем-хроникером.
Писал свои произведения быстро и легко.
Он определял процесс своего творчества таким образом:
«Замысел является мне, конечно, неожиданно, непроизвольно
и в образах, причем всегда вокруг общей творческой идеи…
Я беру какое-нибудь явление, какую-нибудь «полосу жизни» и
записываю одной фразой; большей частью эта отметка слу-
жит мне заглавием предстоящего романа. Таких отметок
вы найдете в моих записных книжках не мало. Это то, что
французы называют idée mere (простой идеей. – В. К.)». 
Журналист Иероним Ясинский вспоминал о нем: «Свои ро-
маны он всегда диктовал стенографистке и в два часа сочи-
нял два печатных листа. На время работы он одевался как
паяц: в красную фуфайку, облипавшую тело, в такие же крас-
ные, невыразимо красные туфли и в красную феску с кисточ-
кой; при этом он прыгал по кабинету и страшно раскрывал
рот, чтобы каждой букве придать выразительность».
129
 Боборыкина упрекали в сухости, поверхностности и даже
в «фотографической точности» воспроизведения деталей
быта.
С 1865 по 1876 год он находился за границей в качестве
корреспондента «Отечественных записок».
В Париже он посещал лекции в университете Сорбонны
и престижном учебно-исследовательском заведении Коллеж
де Франс, где «отдался изучению положительной философии
и выяснил себе многие запросы чисто умственного и обще-
ственного характера». Пребывание за границей плодотвор-
но сказалось на его творчестве: «Новый четырехлетний пе-
риод заграничной жизни, разнообразный по перемене мест,
тогдашним событиям, встречам, общественным и художе-
ственным явлениям жизни, какие я изучал, представлял со-
бою постоянную работу романиста, критика и театраль-
ного рецензента, политического корреспондента».
После возвращения из-за границы он активно пропаган-
дировал в России творчество Эмиля Золя, братьев Гонкур и
Альфонса Доде, с которыми был лично знаком.
Проживая за границей, встречался с Фридрихом Энгель-
сом, Александром Герценом, Николаем Огаревым, Петром
Лавровым и Михаилом Бакуниным.
В 1891 году Боборыкин уехал из России навсегда. Жил в Па-
риже, Вене, Лондоне, в разных городах Италии.
В 1900 году был избран почетным академиком Российской
академии наук.
Наиболее известный его роман – «Китай-город», в кото-
ром изображалась повседневная жизнь московского купече-
ства. В этом романе он обнародовал ставшую знаменитой
закуску «ерундопель» – закусочный салат  из икры, рыбы и
овощей.
Его перу также принадлежат романы: «Василий Теркин»,
где дан образ нового человека, выходца из деревни, самостоя-
130
тельно добившегося успехов; «Прорыв в вечность» о богоис-
кательстве и сектантстве; «Жертва вечерняя», где описа-
ны интимные переживания светской женщины.
Особый интерес вызывают его мемуары «За полвека».
За границей были написаны романы «Одна душа», «Общее
дело», повесть «Кто я? Исповедь профессиональной женщи-
ны».
Боборыкин написал 18 больших романов, 19 драматиче-
ских произведений, множество статей и заметок. Подсчи-
тано, что все написанное им заняло бы около 70 объемистых
томов.
Иван Тургенев писал: «Такой торопливой плодовитости
нет другого примера в истории всех литератур! Посмотри-
те, он кончит тем, что будет воссоздавать жизненные фак-
ты за пять минут до их нарождения».
По словам философа и критика Владимира Шулятикова,
Боборыкин был «единственным в своем роде писателем, по-
ставившим своей специальной задачей вести летопись рус-
ской общественной жизни, старающимся охватить в своих
романах широкие социальные горизонты».
Иван Бунин отмечал: «Боборыкин – это русский Золя. Если
вам нужно ознакомиться с каким-нибудь модным течением
в купечестве, в литературе, в буржуазной или рабочей сре-
де, с ее тенденциями, увлечением, с дамскими нарядами или
криками моды, вообще с любыми мелочами эпохи восьмидеся-
тых-девяностых годов, непременно почитайте Боборыкина.
Он все передавал очень старательно, и материал это вполне
добротный. Все же, вероятно, лучшее, что он создал, – а то-
мов у него бессчетное количество, полки не хватит – нашу-
мевший в свое время роман «Василий Теркин».
Революцию в России Боборыкин воспринял как катастрофу.
В его понимании к власти пришли фанатики, которые «хо-
тят стереть с лица земли все то, что – не они сами». Однако
131
он надеялся на скорое падение режима «врагов свободы и прав-
ды-справедливости». Писателю было мучительно осознавать
происходящее в России как человеку с «русской душой, ставив-
шему выше всего идеалы правды-справедливости, простоты,
полному глубоких демократических настроений».
На старости лет Боборыкина поразила слепота, от ко-
торой он лечился в Лугано (Швейцария), где и скончался в
1921 году.
После смерти он оказался забытым на родине».
– Заглавие поэмы «Василий Теркин» позаимствовано
Александром Твардовским у Боборыкина? – вопросительно
взглянула на меня Виктория.
– Нет. Совпадение заглавий случайное: Твардовский тог-
да не знал о существовании романа Боборыкина «Василий
Теркин». Так, по крайней мере, утверждают литературоведы.
В гостиницу вернулись уже затемно.
На следующий день мы запланировали побывать в город-
ке Больё-сюр-Мер.
Вначале решили посетить могилу российского драматур-
га и философа Александра Сухово-Кобылина, а потом разы-
скать его виллу.
Утром автобусом прибыли в Больё-сюр-Мер. Накрапы-
вал дождик. Решив его переждать, мы присели в небольшом
уютном кафе, заказали сок манго и круасаны.
Я начал повествование о жизни и учении философа (для
меня он, прежде всего, именно философ): «Родился Алек-
сандр Васильевич Сухово-Кобылин в 1817 году в богатой се-
мье. Свою жизнь он прожил как «лютейший аристократ» –
«аристократический принцип» был его жизненной позицией.
После окончания Московского университета уехал в Гер-
манию для «дальнейших занятий по философии».
Тогда у всех на слуху была философия Гегеля. А. К. Толстой
так отразил дух того времени в своем стихотворении:
132
 В тарантасе, в телеге ли
Еду ночью из Брянска я,
Все о нем, все о Гегеле,
Моя дума дворянская.
В течение четырех лет Сухово-Кобылин изучал филосо-
фию Гегеля в Гейдельберге и Берлине. Там он вел, по его словам,
«совершенно уединенную и аскетическую жизнь». Однако
учение Гегеля полностью не принял и взялся за его обновление.
В Париже Сухово-Кобылин познакомился с француженкой
Луизой Симон-Деманш. Он пригласил ее в Россию, где она
стала его гражданской женой. Спустя восемь лет Александр
Васильевич охладел к своей возлюбленной и завел новый ро-
ман с московской красавицей Надеждой Нарышкиной.
Вскоре Луиза была убита при загадочных обстоятель-
ствах. Тень подозрения пала на Сухово-Кобылина. Судебная
волокита длилась семь лет. Корыстолюбивые судьи готовы
были упечь его в тюрьму и требовали взятку. В конце кон-
цов он был оправдан судом. После убийства Луизы Нарыш-
кина уехала в Париж, где родила дочь от Сухово-Кобылина.
Девочке дали имя Луиза. Нарышкина вышла замуж за фран-
цузского писателя Александра Дюма-младшего, и ребенок ее
тяготил.
Александр Васильевич был дважды женат: на францужен-
ке и англичанке – обе его жены умерли от болезней вскоре по-
сле вступления в брак.
Сухово-Кобылин так отразил в дневнике зеркальное ви́-
дение себя в глазах публики: «Красавец, острослов, сердцеед,
светский баловень, блестящий кавалер, за которым потя-
нулся зловещий след».
В 1886 году стареющий Сухово-Кобылин увез Луизу из Па-
рижа в Россию, где она была признана в законном порядке его
дочерью. Вскоре она вышла замуж и родила дочь. Но ее муж и
дочь умерли. Луиза осталась жить у отца.
133
 Сухово-Кобылин написал три пьесы: «Свадьба Кречин-
ского», «Дело» и «Смерть Тарелкина». Волей-неволей полу-
чилась гегельянская диалектическая триада: Свадьба – Дело
– Смерть. Ирония истории состоит в том, что Свадьба не
завершилась бракосочетанием, а Смерть – похоронами. Су-
хово-Кобылина подчас называют родоначальником «театра
абсурда».
Небывалый успех имела первая пьеса: она была переведена
на многие языки и до сих пор не сходит с подмостков те-
атров. Основная ее идея – моральная деградация общества.
Однако сам автор выделял особо пьесу «Смерть Тарелкина»
как лучшее свое произведение.
Написание пьес, по сути, было эпизодическим делом – сво-
им истинным призванием Сухово-Кобылин считал занятие
философией, утверждая, что «самим созданием этих пьес
обязан философии».
Дни свои он проводил в трудах и заботах в своем имении
Кобылинка Тульской губернии.
По завершении трилогии философ он занялся переводами
сочинений Гегеля и разработкой своей философской системы.
Он перевел «Феноменологию духа», «Науку логики», «Филосо-
фию природы», «Энциклопедию философских наук».
Сухово-Кобылин разработал свою собственную философ-
скую систему «Учение Всемира», в которой объединил гегелев-
скую диалектику с эволюционной теорией Дарвина. Положе-
ния своей доктрины он пытался обосновать математически:
«математика и философия суть сестры», поскольку «мате-
матика стала бесконечное исчислять рядами, а философия
стала бесконечное мыслить в форме ряда».
Основная мысль произведения: «Мировой процесс соверша-
ется по абсолютному логическому, то есть божественному
закону». «Всемир» – это «высочайшая гармония триедин-
ства», основанная на законе золотого сечения.
134
 Его философские сочинения излагались архаичным, тяже-
ловесным стилем. Возможно, такой стиль был задуман им
сознательно, чтобы «адекватно» переложить немецкий фи-
лософский дух на российскую почву.
Он упрекал Гегеля в том, что тот не понимал задач че-
ловечества. Человечество, по мысли Сухово-Кобылина, на-
ходится еще в эмбриональной стадии, но его великая миссия
– завоевать звездные миры. «Всемир» – это «всемирное чело-
вечество» или «вся тотальность миров, человечеством оби-
таемых во всей бесконечности Вселенной».
Во имя этой цели человек должен преобразовать свою
собственную природу путем отрицания пространства, то
есть овладеть способностью «летать»: «Человек летаю-
щий» придет на смену «человеку техническому». Ему уготов-
лена удивительная космическая судьба – в конечном счете
человек освободится от своей телесной оболочки и станет
бессмертным духовным существом, – на этих словах я сде-
лал ударение и испытующе посмотрел на Викторию.
– Да, это наша «ключевая идея», – вставила моя подруга.
– А теперь внимание – потрясающая мысль Сухово-Кобы-
лина, – продолжил я пафосно: «Параллельно с космической
экспансией человека должна происходить и его бесконечная
эволюция «в самого себя, поступление в глубь» самосознания
вплоть до «исчезновения плоти» и замены ее «эфирным» со-
стоянием. Философ уточнял: «Спекулятивная, или фило-
софская бесконечность, или углубление, инволюция конечного
сознания в бесконечность самосознания, … знание себя беско-
нечным духом, или бесконечное одухотворение человечества,
то есть потребление в себе своей видимой телесности. В
этом отношении замечательны слова Канта о бесконечно-
сти нашего Я. Самое поступание конечного человеческого
духа в бесконечность божественного духа есть автокиния,
то есть бесконечное саморазвитие, которое имеет форму-
135
лой невтонов бином в его спекулятивной форме… Именно в
этой форме осуществляется бесконечное сближение челове-
чества с богом, который есть центр Всемира».
Прервав на минуту рассказ, я подчеркнул:
– Мне всегда казалось, что «бога» надо искать не в макро-
мире, а в микромире. Этим же путем идет и Сухово-Кобы-
лин. К сожалению, человечество восприняло и начало осу-
ществлять только первую часть идеи философа – экспансию
в космос, а проникновение в «микромир сознания» выпало
из его поля зрения.
– То, как «космические корабли бороздят просторы вселен-
ной», мне понятно, а вот, что означает углубление в мир созна-
ния, нет. Вы могли бы привести пример такого подхода?
– Да. Достаточно вспомнить предложенную еще Буддой
2500 лет тому назад, медитацию «випасана». Посвящают ей
10 часов в день на протяжении 9,5 дней. Если коротко, то
техника выполнения ее такова. Три дня мы следим за сво-
им дыханием и таким образом успокаиваемся. Затем пере-
ходим к восприятию ощущений каждой частицы тела. С
каждым днем мы все больше и больше погружаемся в глу-
бины клеточного сознания. В конечном счете наше сознание
становится «посторонним наблюдателем» и начинает вос-
принимать реальность не субъективно, а объективно. Или,
например, «йога-нидра» (йогический сон) – техника, разра-
ботанная индийским йогом Свами Сатьянандой Сарасвати в
середине ХХ века. Она позволяет входить в глубокое состо-
яние расслабления, во время которого происходит поворот
чувств в глубины подсознания (пратьяхара). Подобных ме-
тодик сегодня достаточно много, но они пока являются уде-
лом одиночек. Заниматься ими самостоятельно, без опытно-
го наставника, опасно: можно нанести непоправимый вред
своей психике, как, впрочем, небезопасны и полеты в космос
без надежного технического обеспечения.
136
 – Вот теперь более-менее понятно, – промолвила с выра-
жением удовлетворения Виктория.
Последовало продолжение моего рассказа: «Сухово-Кобы-
лин утверждал, что «это будет жизнерадостное человече-
ство, одухотворившееся до пределов невесомой материи, с
самим собой соключенное, свободное до исчезновения плоти,
одухотворенное, как сам эфир, беспространственное, сверх-
чувственное и невидимое».
И далее: «Надо иметь в виду, что в этом всемирно-исто-
рическом процессе абсолютно-свободная человеческая лич-
ность является третьим и высшим моментом».
Сам Александр Васильевич прилагал личные усилия для
продления своей жизни: он строго придерживался особой дие-
ты, регулярно делал «воздушную гимнастику».
«Вегетаризм, – писал он, – и есть та реформа нутра, ко-
торая уменьшает объем желудка, увеличивает объем легких,
учиняет человека легким, наполняет бодрящим духовным
ощущением легкости, одухотворяет его». Александр Васи-
льевич признавался: «Я стал человеком только с тех пор, как
перестал есть мясо, а то был настоящим зверем».
«Старость он рассматривал как «эпоху мудрости», когда
человек, освободившись от чувственности, предается «сво-
бодной деятельности мышления». Таким образом, «увели-
чение старческих годов» утверждает в обществе «элемент
разумности».
Философ подчеркивал: не все люди годятся для этой мис-
сии – потребуется отбор лучших представителей человече-
ства, «ангелоподобной части».
В 1899 году в его имении случился пожар, в огне которого
сгорели все переводы Гегеля и часть рукописи «Учение Всеми-
ра». Александр Васильевич сетовал: «Труды мои по филосо-
фии пропали – и стало, вся жизнь пошла прахом».
Вскоре расстроенный философ уехал навсегда во Францию
137
и поселился на собственной вилле в городке Больё-сюр-Мер со
своей дочерью Луизой.
Судьба немного смилостивилась над ним и подарила мгно-
вение славы в конце жизни: все три пьесы были поставлены в
театрах, хотя и в изуродованном цензурой виде, его избрали
почетным академиком Императорской академии наук.
Несмотря на катастрофически слабеющую память, Су-
хово-Кобылин пытался восстановить сгоревшую в огне ру-
копись «Учение Всемира». Так, один из воссозданных фраг-
ментов имел заглавие: «Промахи Гегеля, или Определение
неогегелизма».
Над его кроватью до конца жизни висела картина фран-
цузского художника, на которой была изображена женщина
с цветком на груди.
В ноябре 1899 года уже ранее упомянутый мной доктор
и литератор Вальтер писал Чехову: «Лечу я Сухово-Кобы-
лина. Ему 82 года, и 40 лет он питается яйцами, молоком
и Гегелем. Написал о нем (Гегеле. – В. К.) большое сочинение,
введение дал мне, и мы у Ковалевского читали, сначала сме-
ялись, а потом подчинились его талантливости и искрен-
ности. Бодрый еще старик. На его силы и бодрость превос-
ходное влияние оказывают солнечные ванны». Однако эти
солнечные ванны в конечном счете и свели его в могилу: при-
нимая их в холодное время года, он простудился и умер в
марте 1903 года.
Сухово-Кобылин дольше всех российских писателей про-
жил на этом свете.
За семь лет до кончины он писал: «Сколько событий, ка-
тастроф, забот, огорчений, планов, превратившихся в дым,
и действительно существовавшего, не исчезнувшего навеки.
Я погружен в свои бумаги по самое горло, переношусь в это
прошлое, которое часто представляется настоящим».
Его две сестры, Елизавета и Софья, тоже стали извест-
138
ными людьми: одна – в мире литературы, другая – в области
живописи.
После смерти отца Луиза уехала в Россию. Когда грянула
революция, она вернулась в Больё-сюр-Мер, прихватив с со-
бой архив отца.
По непонятной причине советский партийный функцио-
нер Владимир Бонч-Бруевич вдруг заинтересовался архивом
Сухово-Кобылина. Используя дипломатические каналы, ему
удалось заполучить его от Луизы. Она с готовностью пе-
редала 35 дневников и записных книжек отца, оставив себе
лишь незначительную часть. Луиза ушла из жизни в 1939
году.
После 1917 года пьесы Сухово-Кобылина в неурезанном
царской цензурой виде триумфально шли в советских теа-
трах».
Я закончил свой рассказ.
Виктория вздохнула и ударилась в рассуждения:
– Мне кажется, на примере жизни Сухово-Кобылина
можно видеть, что судьба все же существует. Смотрите – че-
ловек, так щедро наделенный природой литературным и фи-
лософским талантом, почти ничего не достигает: его пьесы
завоевывают признание с трудом; философские рукописи
сгорают в огне; семейная жизнь никак не может наладить-
ся – возлюбленную убивают, а его в этом обвиняют; две его
супруги вскоре после женитьбы умирают; внебрачная дочь
становится вдовой, а ребенок ее умирает; сам он заканчива-
ет свою долгую жизнь вдали от родины.
– А может все проще? Видимо человек родился не в той
стране, – попытался я уйти от ответа.
Моросящий дождик прекратился, хотя небо все еще
было затянуто тучами. Мы поднялись и направились к
кладбищу, благо оно оказалось неподалеку – в северной ча-
сти городка.
139
 Вход на кладбище охранял одинокий стройный кипарис.
Справа мы сразу заметили стены колумбариев. Мне было
известно, что останки философа недавно были извлечены
из могилы, срок аренды которой истек, кремированы и по-
мещены в нишу № 9 колумбария № 2.
Искать место захоронения праха философа долго не при-
шлось. Рядом с нишей мы возложили живые цветы.
– А почему мемориальная табличка не вставлена в нишу и
не прикреплена к ней? – неожиданно поинтересовалась Вик-
тория.
Невдалеке я увидел смотрителя кладбища, который что-
то заботливо поправлял над одной из могил. Я подошел к
нему и этот же вопрос задал ему по-французски. Он вежли-
во ответил:
– Видите ли, сейчас администрация не располагает сред-
ствами для выполнения этой работы.
Я перевел Виктории. Она удивилась. А я ударился в язви-
тельную риторику:
– Может быть, стоит спросить у французов, куда подевал-
ся дорогой серебряный венок, возложенный актером Алек-
сандром Южиным-Сумбатовым на могилу Сухово-Кобыли-
на в 1903 году? Полагаю, что стоимость венка сполна могла
бы компенсировать расходы по установке мемориальной
таблички.
Далее нам предстояло найти виллу, где жил Сухово-Ко-
былин. Известно, что при его жизни вилла называлась «Ме-
зонет» – в наши дни новые хозяева переименовали ее в «Са-
мару».
Мы брели наугад в восточном направлении по бульвару
Маринони в надежде обнаружить эту виллу. Внезапно слева
перед нашим взором засияла табличка с надписью Samara.
Вилла терялась в зарослях деревьев. Виктория нажала на
кнопку звонка, но никто не ответил. Тем не менее мы были
140
рады, что увидели дом, в котором прожил остаток дней и
ушел в вечность великий человек. Выяснить номер дома по
этой улице не удалось – во французских городках это сде-
лать непросто: обычно на домах нет табличек с номерами.
– Давайте купим эту виллу и проведем в ней вместе целую
вечность; рядом обитает бессмертная медуза, и всегда будет
возможность пополнять запас нашего лекарства, – впала в
вольную фантазию Виктория.
– Непременно, – на моих глазах, прикрытых темными оч-
ками, сверкнула лукавая улыбка.
Обрадованные тем, что так удачно обнаружили виллу
Сухово-Кобылина, мы весело шагали по бывшему бульвару
Петена. Я указал Виктории на то, что здесь, на этой улице,
когда-то была художественная галерея российского мецена-
та, антиквара, литератора и художника Николая Павловича
Рябушинского (1877–1951).
– Давайте присядем вон на ту старинную скамейку, воз-
можно, когда-то на ней сидел сам Рябушинский, а Вы расска-
жете о нем, – весело предложила Виктория.
Мы сели и впрямь на очень старую по виду скамью, и я
повел речь: «Родился он в Москве в многодетной семье бога-
того промышленника и банкира. Николай Павлович был не-
ординарным человеком, вел богемный образ жизни и в финан-
совых делах семьи не участвовал (поэтому в семейном кругу
он имел прозвище «беспутный Николаша»). В молодые годы
он совершил экзотические путешествия в Японию, Китай,
Гонконг, Индию, Новую Гвинею, на Мальорку.
Владислав Ходасевич вспоминал, что Николай Павлович
«был далеко не глуп» и «привлекал к себе какой-то природной
одаренностью», а князь Сергей Щербатов отмечал, что ему
была свойственна «какая-то сумбурная, но несомненная та-
лантливость».
Деньги он стремительно проматывал: они уходили на ро-
141
скошные обеды в ресторанах, содержание любовницы – фран-
цузской кафешантанной певицы Фажет.
Николай Рябушинский был щедрым человеком. Оказывая
помощь бедным, он говорил: «Богатство обязывает».
В начале ХХ века Николай Павлович построил в Москве вил-
лу в стиле неоклассицизма, этакую асимметричную «строи-
тельную причуду», которую назвал «Черный лебедь».
Здесь все было отмечено знаком «черного лебедя»: мебель,
салфетки, посуда. У входа стоял увенчанный бронзовой фи-
гурой быка мраморный саркофаг, в котором хозяин завещал
его похоронить. На цепи, вместо собаки, сидел молодой руч-
ной леопард.
Здание окружал сад с экзотическими растениями, везде
расхаживали павлины и фазаны.
На вилле он закатывал расточительно-роскошные пиры,
на которые приглашал местную богему. Поговаривали, что
там устраивались «афинские ночи с обнаженными актри-
сами».
С 1906 по 1909 год он на свои средства издавал дорогой
и изысканно оформленный популярный журнал «Золотое
руно», который был рупором российского символизма. В нем
печатались самые известные представители этого направ-
ления. Под псевдонимом Н. Шинский он писал стихи, расска-
зы и повести, подчас преисполненные болезненной эротично-
сти. Увлекался живописью – его картины, по словам Андрея
Белого, «являли собой фейерверки малиново-апельсиновых и
винно-желтых огней».
Николай Павлович был несколько раз женат и имел любов-
ниц. Художник Сергей Виноградов вспоминал: «А сколько кра-
сивейших женщин было с его жизнью связано! Да ведь какой
красоты-то! Помню, в Биаррице я встретился с его только
что покинутой им первой женой. Боже мой, до чего же она
была прекрасна и печальна». Надо сказать, что Николай
142
Павлович всех женщин, с которыми он расставался, полно-
стью финансово обеспечивал.
Николай Рябушинский организовывал выставки под на-
званием «Голубая роза». В 1914 году в Париже создал анти-
кварный салон.
В 1922 году эмигрировал во Францию. Жил в Париже. Его
жизнь в столице Франции один художник описывал так:
«Днем Рябушинский продает антиквариат, ночь он делит
между своими картинами и своей молодой женой». Летнее
время он проводил в городке Больё-сюр-Мер, где содержал соб-
ственную галерею. Был владельцем нескольких антикварных
магазинов: в Париже, Ницце, Биаррице и Монте-Карло.
В Париже состоялось несколько его персональных выставок.
В 1931 году особняк Николая Рябушинского в Москве со-
ветские власти передали Максиму Горькому, вернувшемуся
из Италии.
Последние годы Николай Рябушинский жил в Монте-Кар-
ло, где у него был небольшой антикварный магазин на площа-
ди Бомарше.
Умер в Ницце в одиночестве и нужде после неудачной опе-
рации. Похоронен здесь же на Северном кладбище – мрамор-
ный саркофаг, украшавший его виллу в Москве, оказался не-
востребованным.
Он оставил предсмертную записку, в которой просил пе-
редать свой последний привет сестрам и братьям, рассеян-
ным по миру, всем женщинам, которых любил, и всем своим
друзьям».
Виктория вдруг задала неожиданный вопрос:
– А Вы хотели бы прожить жизнь так, как Рябушинский?
– Хотел бы, но, видимо, в силу моих природных качеств
мне это не удалось бы.
– Ваши ответы всегда кажутся прямыми, но вместе с тем
оставляют чувство неопределенности.
143
 Виктория призадумалась и снова спросила:
– А что Вам больше всего нравится в жизни этого человека?
– То, что его окружали красивые женщины, – не моргнув
глазом, выпалил я.
– Вы шутите?
– Нисколько. Но вот беда: я теряюсь в присутствии кра-
сивых женщин и ощущаю себя перед ними жалким червем.
– А кем Вы чувствуете себя в моем присутствии? – с празд-
ным интересом, как мне показалось, спросила Виктория.
– Вредоносным микробом.
Моя подруга от души рассмеялась и затем спросила:
– Чем объяснить Вашу склонность к иронии?
– Этот мир покрыт темной завесой тайны, поэтому, чтобы
быть честным по отношению к самому себе, рассуждать о
чем-либо можно только иронически, – ответил я на ее во-
прос и переменил тему:
– Если у тебя хватит терпения, я мог бы рассказать еще
об одном россиянине, Максиме Ковалевском, который жил
здесь на своей вилле, находившейся на бульваре Марино-
ни рядом с виллой Сухово-Кобылина, – мы с тобой там уже
были, но увидеть ее не смогли по той причине, что она не
сохранилась.
– Я с интересом выслушаю, если мы сначала пообедаем
вон в том маленьком ресторанчике, – предложила Виктория.
– Разумеется.
Мы заказали обед – салат из разнообразной морской жив-
ности и зелени. По опыту мы уже знали, что после такого,
на первый взгляд, скромного блюда, потом на протяжении
восьми часов не хочется есть.
– Позволь начать: «Максим Максимович Ковалевский –
первый российский социолог-профессионал, правовед, исто-
рик. Родился он в 1851 году в дворянской семье в имении под
Харьковом. После окончания Харьковского университета
144
продолжил свое образование в Берлине, Париже, Лондоне.
По возвращении на родину читал лекции в Московском
университете. В 1887 году был отстранен от преподавания
ввиду неблагонадежности.
Он уехал во Францию и жил на собственной вилле «Бата-
вия» в городке Больё-сюр-Мер. Здесь он написал свои основ-
ные научные труды.
В 1905 году Максим Ковалевский вернулся в Россию и за-
нялся политической деятельностью. Был членом Государ-
ственной Думы, преподавал в Петербургском университете.
Умер в Петрограде в 1916 году. Проводить его в последний
путь пришло огромное количество народа.
Свой историко-сравнительный метод он называл «сред-
ством построения совершенно новой еще ветви описатель-
ной социологии – я разумею историю человеческих обществ».
Ученый полагал, что только одним фактором нельзя объ-
яснить сложные социальные процессы: «Следует говорить не
об одностороннем влиянии, а о воздействии взаимно оказы-
ваемых друг на друга всеми явлениями, из которых слагается
общественная жизнь».
Однако при исследовании отдельных социальных явле-
ний он все же выделял какой-нибудь определяющий фактор,
например, «рост численности населения». Он полагал, что
субъективные и случайные факторы не играют главной роли
в истории.
Самый важный социальный закон, по его мнению, это за-
кон прогресса, выражающийся в «очеловечивании» природы.
Прогресс должен привести к объединению всех народов в
«мировое солидарное общество», ибо «солидарность» как «за-
миренная среда» – это норма общественной жизни, а «борь-
ба» – отклонение от нее. При этом эволюцию надо предпо-
честь революциям, которые происходят вследствие ошибок
правительств.
145
 Хотя Максим Ковалевский и не разделял общефилософ-
ской теории Карла Маркса, с которым был лично знаком,
тем не менее, относился к нему как к «великому апостолу
новейшей социологии».
Широта научных интересов ученого говорит о его огром-
ной эрудиции. Своим главным трудом он считал «Экономи-
ческий рост Европы».
После 1917 года тоталитарная диктатура, не нуждав-
шаяся в социологии, предала его имя и труды забвению».
– Вы излагаете так, словно читаете лекцию по социологии
в аудитории, – заметила Виктория. – А о его личной жизни
Вы могли бы что-нибудь добавить?
– Извини, увлекся. В личной жизни всегда самое инте-
ресное и интригующее – это любовь, – проникновенно
взглянул я на Викторию. – Если угодно, послушай об этом:
«Максима Ковалевского судьба свела с известным матема-
тиком Софьей Ковалевской (в девичестве – Корвин-Кру-
ковская). Возможно, интерес к математике у юной Софьи
возник в связи с тем, что ее детская комната была оклее-
на из-за нехватки обоев листами с лекциями математика
Остроградского.
Чувство любви сразило Софью еще в 13 лет – она влюби-
лась в 43-летнего писателя Федора Достоевского. От этой
первой любви Софья «излечилась» занятиями математикой,
явно не женским делом по представлениям того времени.
В 18 лет она сбежала из дому и вышла замуж за палеонто-
лога Владимира Ковалевского. Этот брак ее семья не одобри-
ла – он считался фиктивным. Однако замужество позволило
Софье избавиться от опеки родителей и уехать за границу с
целью дальнейшего изучения математики.
Вернувшись в Россию, она предложила свою кандидатуру
в качестве преподавателя математики в университете.
Последовал отказ, который взбесил Софью: «Когда Пифагор
146
открыл свою знаменитую теорему, он принес в жертву бо-
гам 100 быков, с тех пор все скоты боятся нового».
В России после смерти отца Софья получила наследство
и вложила его в дело. Однако начинание не пошло, они с му-
жем прогорели – удивляет то, что Софья легко справлялась
с десятизначными числами, но не могла рассчитать даже се-
мейный бюджет.
Фиктивный брак перешел в реальный: Софья родила дочь.
Она снова уехала за границу. Из России пришла печальная
весть: ее муж покончил с собой.
С большим трудом ей удалось получить место профессора
математики в Стокгольмском университете, куда она от-
правилась со своей дочерью.
В 1887 году судьба свела ее с Максимом Ковалевским – род-
ственником ее мужа. Максим приезжал в Стокгольм читать
лекции, что способствовало сближению его с Софьей. Под-
руга Софьи, шведская писательница Анна-Шарлотта Леф-
фер-Эндгрен, вспоминала о ней: «Она познакомилась с челове-
ком, который, по ее словам, был самым даровитым из людей,
когда-либо встреченных ею в жизни. При первом свидании
она почувствовала к нему сильнейшую симпатию и восхи-
щение, которые мало-помалу перешли в страстную любовь».
Софья же в шутливом тоне писала о Максиме в одном из
писем: «Он занимает так ужасно много места не только на
диване, но и в мыслях других, что мне было бы положительно
невозможно в его присутствии думать ни о чем другом, кро-
ме него».
Наконец заслуги Софьи в области математики признали
не только на Западе, но и на родине: ее избрали членом-кор-
респондентом Российской академии наук.
Получив всемирное признание, Софья, тем не менее, сокру-
шалась: «Моя слава лишила меня обыкновенного женского
счастья… Почему меня никто не может полюбить?».
147
 Однако судьба преподнесла ей сюрприз. Максим сделал Со-
фье предложение, заявив при этом: «Вам даже фамилию ме-
нять не придется». Софья не дала никакого ответа и засела
за написание мемуаров. Максим хотел видеть в ней жену, а
не «богиню математики» – Софью же такая роль, видимо, не
устраивала.
Максим поставил вопрос ребром: либо они женятся, либо
расходятся. Время шло, но их отношения, тем не менее, про-
должались. Она приезжала к Максиму сюда, в Больё-сюр-Мер.
Здесь они наслаждались жизнью и назначили свадьбу на лето
1891 года. Отсюда в письме к дочери она писала, что перед
нею «в саду цветут розы, камелии и фиалки, а на апельсино-
вых деревьях висят еще не совсем зрелые апельсины».
Вместе с Максимом она встретила новый 1891-й год в
Генуе. Софья всегда была склонна к мистическим пережива-
ниям. Так, ее постоянно преследовал страх, что похоронят
живой. Поэтому завещала, чтобы ее тело после смерти кре-
мировали.
Она уговорила Максима в новогоднюю ночь отправиться
на кладбище Стальено. Там, у одной из надгробных статуй,
Софья проронила: «Один из нас не переживет этот год».
Вскоре она уехала в Стокгольм. В пути ее сразила просту-
да. По прибытии в Швецию простуда перешла в воспаление
легких. Софья скончалась. На смертном одре она проговорила
последние слова: «Слишком много счастья». Ей исполнился 41
год.
Максим на похоронах произнес, на удивление, очень сухую
речь, в которой не чувствовалось, что он потерял горячо лю-
бимую им женщину.
Несмотря на свои мистические наклонности, Софья Ко-
валевская объясняла судьбу и поступки людей законами ма-
тематики. Основываясь на работе Пуанкаре о дифферен-
циальных уравнениях, она полагала, что дифференциалы
148
или геометрические кривые идут своим извилистым путем,
пока не достигают точки раздвоения – бифуркации. В этой
точке человеку предстоит сделать выбор: пойти тем или
иным путем.
Незадолго до кончины она собралась писать философскую
повесть «Когда не будет больше смерти».
Вот такая печальная история любви Максима и Софьи
Ковалевских».
Виктория нахмурилась:
– Мы с Вами недавно тоже бродили по кладбищу Сталье-
но – Вам это ничего не говорит?
– Неужели и тебе там пришла такая же мысль, как Софье
Ковалевской? – встревоженно задал вопрос я.
– Нет, – с облегчением вздохнула она.
К вечеру вернулись в Ниццу. Косые лучи солнца золоти-
ли крыши величественных старинных зданий. Идя по одной
из улиц, мы заметили возле аптеки на электронном табло
цифры, отмечающие температуру воздуха: +36 град. Вначале
усомнились в правильности показаний электронного термо-
метра, ибо чувствовали себя на удивление очень комфортно.
Чтобы развеять возникшее сомнение, я предложил перейти
на улицу, параллельную этой, и поискать другое табло. Все
наши сомнения были отброшены: возле другой аптеки све-
тились те же цифры. Я представил себе пыльную Одессу с
такой же температурой воздуха. Подумалось: прав был Че-
хов – климат Ниццы намного благоприятнее климата при-
черноморских городов.
В один из солнечных дней утром мы отправились в горо-
док Кань-сюр-Мер, расположенный западнее Ниццы – там в
свое время жили российские художники Борис Григорьев и
Борис Смирнов.
Первым долгом решили посетить замок Гримальди, ко-
торый располагался на высоком холме, в одном километре
149
от железнодорожного вокзала, куда мы прибыли. Чтобы не
карабкаться вверх пешком, мы подождали автобус, который
шел к замку.
С 1946 года замок служит музеем. В картинной гале-
рее замка мы увидели две работы российских художников
– одну Григорьева и другую Смирнова. Покинув крепость,
мы не стали искать дом с кабаре, в котором жила с 1960 по
1983 год знаменитая актриса и романистка Сюзи Солидор –
достаточно было того, что мы насмотрелись ее портретов в
картинной галерее замка.
Поэтому решили сразу направиться на кладбище, где по
моему предположению были похоронены Григорьев и Смир-
нов, благо оно было хорошо видно с террасы замка.
Спускаясь вниз с холма, я взял карту и увидел, что по пути
на кладбище мы будем проходить неподалеку от виллы «Бо-
рисэлла» (название составлено из двух имен – Борис и Элла),
где жил Григорьев. Но не все было так просто: узкие улицы, по
которым мы двигались вниз, напоминали лабиринт, и нелегко
было определить наше местонахождение по карте. Тем не ме-
нее извилистые улочки вывели нас на улицу Монте́ де Франс
– вилла находилась на ней между улицами Комб и Су Бари.
Вскоре перед нами предстал и сам дом. После смерти родите-
лей здесь до своей кончины продолжал жить их сын Кирилл.
Дальше наш путь лежал на кладбище. Виктория возмутилась:
– Господи! Снова кладбище!
– Дорогая, мы знакомимся со стариной, а «она» уже вся на
кладбищах, – рассудительно проговорил я.
Долго идти не пришлось. Мы начали самостоятельно ис-
кать могилы Григорьева и Смирнова. Ходили-бродили, вчи-
тывались в надписи на могильных плитах, но искомые фа-
милии не попадались нам на глаза.
Виктория стала ныть. Я заметил, что у одной из могил
появился смотритель кладбища; подошел к нему и спросил
150
по-французски:
– Не могли бы Вы помочь нам найти место захоронения
российского художника Бориса Григорьева?
Он сказал:
– Я здесь работаю уже пять лет, но такой могилы не пом-
ню. А когда было захоронение?
– В 1939 году.
– О ля ля! Ее наверняка уже снесли за неуплату аренды.
– А могила Бориса Смирнова?
– Когда умер?
– В 1976 году.
– Здесь нет. Вероятнее всего, он похоронен в северной ча-
сти кладбища.
Мы прикинули расстояние и поняли, что у нас уже нет сил
идти туда по жаре. Солнце припекало. Напротив кладбища
росли тенистые деревья. Я предложил Виктории там отдох-
нуть и тем временем рассказать об этих двух художниках.
Прислонившись к стволу громадного дерева, я начал свою
речь: «Борис Дмитриевич Григорьев (1886–1939) – российский
художник-авангардист. Он был внебрачным сыном русского
мещанина, директора банка, и шведки Клары фон Линденберг.
Учился живописи в Центральном Строгановском художе-
ственно-промышленном училище. Посещал Академию худо-
жеств.
Художнику было присуще гротескное видение реальности.
В его работах реализм сочетался с элементами символизма,
кубизма и футуризма.
Женился в 1907 году на Элле фон Браше. В 1913 году побы-
вал в Париже. Был членом объединения «Мир искусства».
«Моя душа полна смятения, – писал он одному из корре-
спондентов, – … сейчас я совершенно ненормален, потому
что вокруг меня вся жизнь ненормальна».
В 1919 году эмигрировал из России – с женой и четырехлет-
151
ним сыном тайно переплыл на лодке Финский залив и ока-
зался в Финляндии. Жил в Берлине, Париже, посещал США,
путешествовал по Латинской Америке. В США в нем видели
«историка славянской души».
В 1927 году с семьей он поселился в городке Кань-сюр-Мер
на вилле «Борисэлла».
Особенность стиля Бориса Григорьева – линия, определя-
ющая форму. Его эссе «Линия» выражает творческое кре-
до автора: «Сдвиг, пропуск, ироническая гипербола делают
линию мудрой. Линия самое минимальное средство в руках
художника. Вот почему она требует и «культуры» глаза и
изобразительной воли. … Искусство «глаза», искусство «ви-
деть», обладая линией, через нее освобождается от формы
немедленно. Ее творческий процесс так краток, как самая
молния в сознании глаза».
Самобытность мастера не вкладывается ни в одно из
направлений: ему были свойственны крайности. Идеалом ху-
дожника он считал Пьеро делла Франческа.
Известность к нему пришла после выставки объединения
«Мир искусства», где он представил эротическую серию ри-
сунков парижского периода, названную им Intimité [франц.
– интимность]. Посетив выставку, Сомов записал в днев-
нике: «Григорьев, замечательно талантливый, но сволочной,
глупый, дешевый порнограф».
У художника было мало поклонников и больше хулителей.
Широко известен его цикл «Расея», состоящий из 60 ри-
сунков и 9 картин (1917–1918) – он преисполнен горькой ме-
ланхолии. Крестьяне из российской глубинки смотрят с по-
лотен в упор на зрителя, в их взгляде – упрек, злоба и угроза.
На Россию художник смотрел как бы со стороны, «искоса», по
словам Максима Горького.
Александр Бенуа увидел в этом цикле пророчество о при-
шествии «грядущего хама»: «Расею проклясть так и хочет-
152
ся: это не о любви к родной земле или к богу, не о сочувствии
угнетенным крестьянам. Это вообще непонятно о чем и
очень страшно: обитатели земли русской, младенцы и ста-
рики, уродливые и не очень, злобно таращатся на зрителя. В
их глазах горит глубокая ненависть, не имеющая конкрет-
ной причины и адресата (в полотнах цикла нет ничего, что-
бы объясняло эти чувства) – однако странным образом по-
нятная многим, вполне современным русским».
Александр Блок отозвался об этой серии так: художник
мыслит «глубоко и разрушительно». В своей рецензии Алек-
сей Толстой писал: «На меня живопись Григорьева произво-
дит двойственное впечатление: в ней – чудесная плоть ис-
кусства и вместе – что-то недоговоренное, что-то нарочно
подчеркнутое».
В «Ликах России» художник попытался смягчить мрачное
напряжение цикла «Расея».
Григорьев – талантливый рисовальщик. Художественный
критик Николай Пунин писал о рисунках Григорьева как о
«парадоксах в пространстве и на плоскостях, нежных, иро-
нических и блестящих».
Борис Дмитриевич – великолепный портретист. В пор-
третах он мастерски подмечал все «неправильное», откло-
няющееся от нормы. Он написал портреты Хлебникова, До-
бужинского, Кустодиева, Рахманинова, Рериха, Шестова и др.
Своей лучшей работой считал портрет Максима Горького,
который написал в Позилиппо под Неаполем.
Женские образы изображал подчас с циничной прямотой.
Сам же Григорьев считал себя «первым художником на све-
те».
За границей жил безбедно, однако тоска по родине изнуря-
ла его душу.
Несмотря на враждебное отношение к нему советских
властей, он все-таки лелеял надежду на возвращение на ро-
153
дину, но при одном условии: «как сын, а не как пасынок».
Просил оказать ему содействие в этом вопросе Луначар-
ского, Горького, но безуспешно. Однако после встречи с вы-
рвавшимся в 1932 году из советской России писателем Евге-
нием Замятиным, который поведал ему о большевистских
реалиях, Григорьев перестал мечтать о возвращении на ро-
дину. «Со мной что-то случилось, – писал он друзьям, – много
думаю и многое мне стало ясно, до того ясно, что дальше уж
некуда идти. Я всегда завидовал какому-нибудь телеграфи-
сту, который так ясно на все смотрит и видит то, на что
глядит; теперь со мной случилось вот это самое – гляжу… и
до чего гадко все на свете, до чего же я все иначе представлял,
пересоздавал, воображал».
Художник обладал колоссальным трудолюбием и работо-
способностью.
Кроме картин, Григорьев писал стихи, статьи, воспоми-
нания. Он автор романа «Юные лучи» (1912), поэмы «Расея»
(1933).
Борис Дмитриевич так описывал свою жизнь в городке
Кань-сюр-Мер: «Сейчас ничто и никто не поможет вернуть
то, что было – только время, а оно – тянется лениво, как у
больного руки, пройдут еще годы, а мы все – дойдем до послед-
ней черты... Настоящее счастье в том, что живем у себя,
солнце, запахи вербены, гелиотропа, сосны – все это растет
у нас в саду: апельсины уже созревают, цветы цветут, рас-
тет морковка, летают голуби». 
Умер он от рака желудка в бедности в возрасте 53-х лет».
– Почему Россия так немилостива к своим талантам? –
удивилась Виктория.
– Как раз Григорьев в своих картинах дал ответ на этот во-
прос: доминирующая черта русского человека – ненависть
к другим, более успешным, и отсутствие желания самому
устроить такую же благополучную жизнь.
154
 – Если у тебя еще есть силы и желание я мог бы рассказать
о другом художнике.
– Ну ладно. Раз уж мы возле кладбища, то все можно вы-
терпеть.
Я приступил к изложению: «Борис Семенович Смирнов
(1894–1976) – российский живописец и график. Родился он в
Харькове.
Путь в иммиграцию был непростым: Япония, остров Бор-
нео, в первой половине 1920-х годов – Париж.
Постигал технику живописи в Национальной школе изя-
щных искусств в Париже. Писал пейзажи, женские фигуры в
жанре ню, портреты.
В 1926 году окончательно поселился в городке Кань-сюр-
Мер.
Проводил выставки в Лондоне, Лиссабоне, Ницце, Каннах,
Риме, Палермо, Нью-Йорке.
После кончины Смирнова все его работы, находившиеся в
студии, приобрел друг художника, англичанин Питер Майкл.
Сегодня картины и рисунки художника выставлены в бога-
том отеле «Виньед» в Ньюбери (Англия)».
Виктория устремила на меня вопрошающий взгляд:
– Насколько я поняла, сведения о жизни Смирнова фраг-
ментарны в отличие от таковых Григорьева. Чем это объяс-
нить?
– Возможно, это вызвано тем, что Смирнов большую часть
жизни прожил во Франции, где и получил художественное
образование; его имя затерялось среди имен французских
художников – в России же он не успел проявить себя как
живописец.
Со смутным чувством некоторой незавершенности на-
ших впечатлений мы решили вернуться в Ниццу. К оста-
новке транспорта подъехал автобус, на котором был указан
маршрут: Ванс – Ницца.
155
 – А не посетить ли нам еще и Ванс? Оттуда прямым авто-
бусом вернемся в Ниццу, – смело предложил я.
– А что там? – осведомилась Виктория.
– В Вансе нас ожидает «встреча» с украинским художни-
ком Алексеем Грищенко и, возможно, российской танцов-
щицей Идой Рубинштейн. Они провели остаток жизни в
этом благословенном городке.
– Да, пожалуй, едем туда, – томно согласилась Виктория.
Если бы не имя танцовщицы, то моя спутница вряд ли ре-
шилась бы посетить этот городок, грешным делом подума-
лось мне.
Ванс располагался севернее городка Кань-сюр-Мер, в че-
тырех километрах от него. Автобуса, идущего в Ванс, ждать
долго не пришлось.
Вскоре мы уже шли по извилистой улочке этого городка.
У прохожего я справился, как пройти на кладбище. Оказа-
лось, что оно совсем рядом. Виктория взбунтовалась:
– Снова кладбище!
– Это завершающий итог всякой человеческой жизни, –
философски высказался я.
– Я буду пить лекарство из бессмертной медузы и надеюсь,
что чаша сия минует меня, – игриво отозвалась Виктория.
– Даже в этом случае похорон не избежать: в земном мире
наше тело очень уязвимо, – завершил я необычный диалог.
Справа от входа на кладбище была установлена изящная
скульптура обнаженной женщины, застывшей на коленях в
скорбной позе.
Миновав входные ворота, мы начали поиски могилы укра-
инского художника Алексея Грищенко. Могила себя никак не
обнаруживала.
Вдруг Виктория вскричала:
– Смотрите! Могила Иды Рубинштейн.
Я подошел к могильной плите и не поверил своим гла-
156
зам: действительно, это была ее могила, хотя все биогра-
фические источники указывали, что место ее захоронения
неизвестно.
Сомнений не было: на могильной плите вверху был выбит
католический крест, под ним была надпись:IDA RUBINSTEIN
1960. А еще ниже текст на французском: LES ANCIENS DU
GROUPE DE CHASSE ALSACE A LEUR MARRAINE DE
GUERRE [«Крестной матери войны» от ветеранов эскадри-
льи истребителей «Альзас»]. Хотя французское выражение
MARRAINE DE GUERRE в буквальном переводе на русский
язык как «крестная мать войны» может показаться очень
странным, но все станет понятным, если принять во внима-
ние, что так называли во Франции женщину, которая вела
переписку с солдатами на фронте с целью их моральной,
психологической и эмоциональной поддержки – это движе-
ние, возникшее еще в период Первой мировой войны, было
возрождено и во время Второй мировой.
Готовя материалы о жизни Иды Рубинштейн в Вансе, я
надеялся хотя бы найти дом, в котором она жила – «Оли-
вад». Но то, что мы обнаружим ее могилу, было сверх всяких
ожиданий.
Я поискал в своей «электронной книге» заготовленные
материалы о ней и здесь же, у ее могилы, поведал Викто-
рии о судьбе этой необыкновенной женщины: «Российская
танцовщица Ида Львовна Рубинштейн родилась в богатой
еврейской семье в Харькове в 1883 году. Получила хорошее до-
машнее образование.
Родители Иды рано умерли, и ей отошло богатое наслед-
ство. Она переехала в Санкт-Петербург и поселилась в доме
своей тети.
Профессор Александр Погодин, дававший Иде уроки по
русской литературе, вспоминал: «Она производила впечат-
ление какой-то «нездешней» сомнамбулы, едва пробудившей-
157
ся к жизни, охваченной какими-то грезами… Уже тогда она
изъездила чуть не всю Европу, отлично говорила на несколь-
ких иностранных языках, знала историю искусства, отлич-
но писала».
Юная ученица интересовалась Древней Грецией, увлека-
лась Ницше.
Ида не блистала природной красотой. У нее не было спо-
собностей ни к танцам, ни к актерскому мастерству, тем
не менее она решила стать актрисой. С этой целью окон-
чила драматические курсы при Императорском Малом те-
атре.
Вскоре она поняла, что красота – это не канонический об-
раз, а умение создавать впечатление. Ида часами изнуряла
себя перед зеркалом, пока не добивалась нужного ей образа.
В итоге был выработан свой стиль. И тогда заговорили о ее
«библейской красоте».
Первые выступления Иды Рубинштейн в театре не имели
успеха. Но «Танец семи покрывал», исполненный на Большой
сцене Петербургской консерватории, был поистине триум-
фальным – в финале она сбрасывает с себя семь парчовых по-
крывал и остается почти нагой перед зрителями – ее тело
покрывают только бусины. Зал замирает в изумлении.
Это выступление было осуждено церковью. Театральный
критик Валериан Светлов писал: «В ней гибкость змеи и
пластичность женщины, в ее танцах – сладострастно ока-
менелая грация Востока, полная неги и целомудрия живот-
ной страсти».
Таким образом, Ида Рубинштейн первая внесла в россий-
ский балет эротику.
Танцовщица решила продолжить свои выступления в Па-
риже, где примкнула к труппе Сергея Дягилева. Она высту-
пала в балете «Шехерезада», очаровывала французов «Тан-
цем семи покрывал».
158
 Валентин Серов, впервые увидев Иду в парижском театре
в 1910 году, решил написать ее портрет. Она согласилась. Ху-
дожник был очарован: «Тот, кто не видел Иды Рубинштейн,
не знает, что такое красота». Ида позировала художнику
обнаженной в холодной пустынной церкви бывшего мона-
стыря «Шапель». Об Иде Рубинштейн говорили: «Холодна,
как лед, который обжигает». Недаром многие замечают,
что от картины Серова веет холодом.
Портрет, написанный темперой, впервые был представ-
лен на выставке в Риме в 1911 году и вызвал скандал.
Критические замечания российских художников были
весьма отрицательными: «гальванизированный труп», «зе-
леная лягушка», «грязный скелет», «безобразие». Но были и
благожелательные отзывы. Так, писатель и художествен-
ный критик Сергей Мамонтов писал: «Одной своей кар-
тиной Серов объясняет обществу тот идеал, к которому
целыми годами безуспешно тянутся прославленные Гогены,
Матиссы и их маленькие российские подражатели. С прони-
цательностью гения он уловил призрачную мечту, легким
движением сбросил с себя весь арсенал своей сложной тех-
ники и создал шедевр, классический по простоте и небы-
валый по выразительности. На серовато-желтом холсте,
полуобернувшись к вам спиной, изображена сидящая нагая
женщина с чеканным профилем уайльдовской Саломеи. По
первому впечатлению картина кажется бесцветной и пло-
ской, похожей даже на рекламный плакат. Но, по мере того
как вы в нее вглядываетесь, вас охватывает сначала удив-
ление перед великим мастерством художника, а затем и то
очарование, которое исходит от всякого гениального тво-
рения.
… В этом изумительном портрете Иды Рубинштейн со-
всем не заметно кропотливого труда художника. Кажется,
что он создался сам собой и что в этом и заключается тай-
159
на его захвата. Не то же ли самое можно сказать о стихах
Пушкина или о музыке Моцарта?!».
Серов скончался от сердечного приступа в возрасте 46-
ти лет в том же году, в котором вокруг картины разразился
скандал. И вот тогда публика повалила в Русский музей, где
была выставлена картина. Портрет Иды Рубинштейн при-
знали шедевром.
Родственники Иды попытались воспрепятствовать ее
артистической карьере: подговорили врачей и упрятали ее в
психиатрическую лечебницу в Париже. Правда, долго ее там
не продержали. Чтобы избавиться от опеки родственников,
она заключила фиктивный брак со своим кузеном. Через ме-
сяц молодожены развелись, и Ида получила свободу распоря-
жаться своей судьбой. В Париже, по эскизу Леона Бакста, она
построила особняк, вокруг которого был разбит «райский
сад» – там росли экзотические деревья, стояли японские
статуэтки и античные бюсты. По саду бродили павлины,
фазаны и пантера.
Гостей она встречала в экстравагантных нарядах. Люби-
ла носить немыслимые по форме шляпы, пальцы украшала
кольцами с дорогими камнями.
Ида говорила: «Я не могу идти рядом с кем бы то ни было».
Вскоре она рассталась с Дягилевым и организовала свою
труппу.
Композитор Морис Равель по ее просьбе написал орке-
стровое произведение «Болеро», Игорь Стравинский – мелод-
раму «Персефона» и балет «Поцелуй фей». Бакст создавал
для Иды театральные костюмы. Писатель и поэт Габриэле
д’Аннунцио написал для нее «Мистерию о мученичестве свя-
того Себастьяна», музыку к этому спектаклю – Клод Дебюс-
си, декорации подготовил Леон Бакст.
Между французской художницей американского происхож-
дения, бисексуалкой Ромейн Брукс, и Идой Рубинштейн был
160
роман. Художница написала несколько знаменитых портре-
тов своей возлюбленной. Ида влюбилась в Габриэле д’Аннунцио.
Ромейн тоже увлеклась им. Они открыто жили все втроем, но
через несколько лет любовный треугольник распался.
«Ни пятнышка, ни микроба банальности» – таков был
девиз Иды Рубинштейн.
Александр Бенуа вспоминал: «Она отличалась удивитель-
ными и даже единственными странностями: она готова
была идти для достижения намеченной художественной
цели до крайних пределов дозволенности и даже приличия,
вплоть до того, чтобы публично раздеваться догола. При
этом она была бесподобно красива и удивительно одарена
во всех смыслах». И далее: «Эротика и сексуальность, обна-
женная красота женского тела, природа, безгрешная в своей
обнаженности, ожившая в загадочных танцах Иды, раскре-
пощали публику, приводили в изумление, ступор и экстаз».
Ее биография обросла легендами: говорили, что Ида выхо-
дила в открытое море на собственной яхте, ездила верхом
на верблюдах в Сахаре, охотилась на медведей в Норвегии и
на львов в Африке. Возможно, все так и было – она писала:
«Я то уезжаю в дальние страны, то подымаюсь в безоблач-
ные сферы… Мне необходима смена, и полная смена впечат-
лений – иначе я чувствую себя больной».
Последний раз Ида Рубинштейн танцевала на сцене в
1938 году в оратории Артюра Онеггера «Жанна д’Арк на
костре» – ей было 55 лет.
В 1938 году она уехала в Англию. В Лондоне совместно с
богачом Уолтером Гиннесом, с которым у Иды был роман, на
свои средства они открыли госпиталь для французских и
американских солдат. Она сама ухаживала за ранеными. В
1944 году Гиннес трагически погиб, и Ида осталась одна.
В 1945 году Ида Рубинштейн вернулась в Париж. Дом ее
сгорел во время войны. Некоторое время она работала пере-
161
водчицей в ООН. Затем приняла католичество и уехала в
провансальский городок Ванс, где приобрела дом, и прожила
там остаток жизни. Ее одиночество скрашивала только се-
кретарша мадемуазель Ренье. В Вансе Ида усердно читала
Библию. Неоднократно посещала католическое аббатство
Нотр-Дам-де-Сито возле Дижона – обитель траппистов,
которые живут по уставу Св. Бенедикта и молятся 11 часов
в сутки, соблюдают молчание и строгий пост.
Скончалась Ида Рубинштейн от сердечного приступа в
1960 году. В своем завещании она строго оговорила условия
похорон: публично не извещать о смерти, кремировать и за-
хоронить тайно, на могильной плите нанести только две
буквы I. R.
Как видим, завещание не было исполнено в точности, –
сказал я, но, обратив внимание на надмогильную надпись,
вдруг спохватился и продолжил. – Возможно, изначально оно
было соблюдено, но позже благодарные летчики установили
новую могильную плиту».
По окончании рассказа Виктория стала размышлять:
– Я совершенно запуталась: жизненный путь Александра
Сухово-Кобылина как будто доказывает, что жесткая судьба
существует; жизнь Иды Рубинштейн убеждает в обратном
– она сама выстроила свою судьбу. Что Вы думаете по этому
поводу?
– Тайна сия великая есть. Это кантовская антиномия:
есть ли судьба или нет ее – логически нельзя ни доказать, ни
опровергнуть. Можно только смутно осознавать ее на инту-
итивном уровне, – веско отозвался я.
Неожиданно к нам подошел смотритель кладбища и по-
сле приветствия спросил:
– Вы родственники усопшей?
– Нет, – был наш ответ.
– Очень жаль, – сказал он. – В связи с окончанием срока
162
аренды земли, эту могилу скоро снесут.
Нам стало не по себе. Вдруг Виктория предложила:
– Давайте по возвращении домой обратимся к одесскому
раввину и попросим его помочь разрешить эту проблему:
все-таки Ида Рубинтшейн – видная представительница ев-
рейского народа.
– Нет смысла это делать. Обрати внимание на католиче-
ский крест на могильной плите – Ида из иудаизма перешла
в католичество: негативную реакцию раввина можно пред-
видеть.
В состоянии бессильной грусти мы возложили цветы на
могилу великой танцовщицы и уныло продолжили поиски
захоронения Алексея Грищенко. Чтобы долго не блуждать
по кладбищу, мы попросили смотрителя показать нам эту
могилу.
Он вежливо предложил нам свои услуги. Мы подошли к
могиле-склепу, в которой похоронены Алексей Грищенко и
его жена Лила, ушедшая из жизни спустя шесть лет после
смерти мужа. На могильной плите под именем и фамилией
художника было указано – украинский художник. Фамилия
была написана по-французски: GRITCHENKO. Я обратился
к Виктории:
– Рассказ об украинском художнике предлагаю продол-
жить, когда мы вернемся в центр городка.
Бросив прощальный взгляд на кладбище, схоронившее на-
ших земляков, мы узкими улочками вернулись на централь-
ную площадь, украшенную какой-то модерновой скульпту-
рой.
Слегка уставшие, мы присели в ресторанчике. И за обе-
дом я рассказал о жизненном пути знаменитого художника,
литературного критика и мемуариста: «Алексей Васильевич
Грищенко родился в украинском городке Кролевец в 1883 году
в семье банковского служащего. Рано осиротел.
163
 Вначале постигал тайну живописи в Киеве у известного
художника Сергея Светославского. Изучал филологию в Ки-
евском и Санкт-Петербургском университетах, биологию –
в Московском университете.
Учился живописи у известных художников Константина
Юона и Ивана Дудина. В 1911 году посетил Париж и подпал
под влияние кубизма – этому направлению было свойственно
«раздробление» реальности на геометрические формы. Около
года художник овладевал мастерством живописи в Италии.
В 1917 году стал членом объединения «Мир искусства».
Грищенко писал картины в стиле кубизма и фовизма –
для последнего направления характерно выражение энергии
и страсти, что было близко духу художника. Однако вскоре
он разработал свой метод динамического импрессионизма,
названный им «цветодинамос». Суть его заключалась в том,
что форму художник создавал только по разработанным им
же законам цвета. По словам Хординского, Грищенко «силь-
но накладывал краски и драматические цвета, … стремился
преобразить природу согласно своему образу».
Революцию в России Алексей Грищенко воспринял драма-
тично: «Я с каждым днем все больше и больше начал ощу-
щать около себя какую-то духовную пустоту, в которой все
большим диссонансом звучали то издевательские, то дидак-
тические возгласы автора «Облака в штанах». Искусство
все больше служило пропаганде, шумно, по-базарному».
В 1919 году Грищенко уехал в Константинополь. Там он
создал серию акварельных рисунков – ее приобрел один амери-
канский коллекционер.
С 1921 года жил в Париже, где получил прозвище «украин-
ский бродяга». Впервые внимание общественности к живо-
писи Алексея Грищенко привлек французский художник Фер-
нан Леже. Художественный критик Луи Восель писал: «Юный
украинский живописец покорил Париж».
164
 Алексей Васильевич женился на француженке Лиле Мабёж
и в 1924 году переехал в Кань-сюр-Мер.
В 1937 году была устроена его персональная выставка во
Львове, тогда еще польском городе.
В 1943 году во время бомбежки его дом в городке Кань-сюр-
Мер оказался разрушенным. Погибли все картины и рукопи-
си художника. Семейная чета переехала в Ванс.
В послевоенные годы его картины были представлены на
выставках в Мадриде, Стокгольме, Гётеборге, Страсбурге.
С большим успехом прошли его персональные выставки в
Нью-Йорке и Филадельфии.
Алексей Грищенко написал свыше 2 тыс. картин. Излю-
бленная тема художника: средиземноморская природа.
Американский искусствовед Дункан Филлипс отмечал:
«Для меня имя Грищенко означает утонченное, деликатное
и творческое дополнение кубизма… Естественно, его карти-
ны – небольшого формата и часто в приглушенных цветах.
Но даже в этом случае есть чем порадовать глаз – нюансами
тонов и красок, неожиданными формами, живописностью
идеи, хрупкостью света».
В 1960-х годах его работы, хранившиеся во Львовском му-
зее, были уничтожены советскими властями за пропаганду
«буржуазного формализма».
Алексей Васильевич любил путешествовать. Так, в од-
ном из писем, 73-летний художник писал: « Очаровательное
путешествие белым пароходом пролетело из Италии на
остров Эльба. Ехали тем же путем, что и Наполеон. Он про-
вел в заключении несколько лет на острове. Вчера мы ездили
в столицу острова, в дом Наполеона. Издали город, освещен-
ный ярчайшим солнцем, – чисто сказочный! Много работал,
набирался сил. Уже в Италии было немало жарких дней. Зав-
тра в шесть берем билеты на пароход на континент. Будем
в Париже в конце июня, где предстоит масса работы». В дру-
165
гом письме: «Мы уже за месяц (40 дней) побывали в разных
местах Италии, на побережье Ливорно и пр. В Прато ездили
три раза. Там дивный собор, дивные фрески».
В 1963 году в Украинском институте в Америке был соз-
дан фонд Грищенко.
Перу художника принадлежат несколько книг по искусству,
серия мемуаров, среди которых «Украина моих голубых дней».
Умер Алексей Грищенко в Вансе в 1977 году на 94-м году
жизни, как ему и предсказала цыганка.
После смерти художника его картины и архив были от-
правлены в США.
В 2004 году по его завещанию 67 картин и архив были пе-
реданы Украинским институтом в Америке Национальному
художественному музею в Киеве».
– Многие художники-эмигранты о такой судьбе могли
только мечтать. Как Вы думаете, что сопутствовало его уда-
че? – поинтересовалась Виктория.
– Художник может рассчитывать на успех только тог-
да, когда он выражает дух времени. В годы жизни Грищен-
ко начали ценить больше всего не реалистическую манеру
изображения, а своеобразие стиля художника. Творческая
натура Алексея Васильевича отозвалась на запрос времени
– он выработал оригинальное направление в живописи. Вот
поэтому его и заметили.
Вечерним часом мы вернулись в Ниццу.
На следующий день проснулись очень поздно. Обычно по
утрам нас рано будили крики бакланов. На этот раз утрен-
ний зов громадных морских птиц мы проспали: видимо, ска-
залась усталость от напряженной программы нашей позна-
вательной экскурсии. Поэтому решили провести этот день в
неге и безделии.
Виктория ушла за круасанами к завтраку. Прошел один
час, второй, но моя кормилица так и не появилась.
166
 Я спустился в холл и объяснил возникшее обстоятельство
дежурному администратору гостиницы. Она предложила
позвонить в полицию и известить о произошедшем. На наш
звонок ответил дежурный полицейский и сообщил, что в их
участке находится очень взволнованная девушка без доку-
ментов, не говорящая по-французски, и они пытаются выяс-
нить ее личность.
Я стремглав побежал в полицейский участок. Виктория
сидела в кабинете дежурного офицера и что-то пыталась
объяснить ему на ломаном английском.
Увидев меня, она бросилась ко мне со слезами на глазах и
начала сбивчиво рассказывать о случившемся.
Оказывается, Виктория хотела преподнести мне сюрприз:
приобрести обручальные кольца. Купив кольца в одном из
ювелирных магазинов, она положила их в свой радикюль.
Вышла из магазина и направилась в гостиницу. Мимо пром-
чался мотоциклист и выхватил ее сумочку. Она стала вопить,
чем привлекла внимание прохожих, – те вызвали полицию.
Выслушав рассказ Виктории, я все объяснил полицейскому.
Он предложил написать нам заявление о краже, но мы от-
казались. Полицейский понимающе кивнул головой и отпу-
стил нас восвояси.
С виноватым видом Виктория плелась за мной в гости-
ницу. Поднявшись в номер, я пристально взглянул на свою
подругу:
– Зачем тебе понадобились эти кольца?
– А Вы не догадываетесь?
– Нет! – отрывисто произнес я. – А где круасаны?
– Я забыла их купить.
– Понимаю: девичья память, – с укоризной взглянул я на
Викторию.
Чтобы разрядить напряженную обстановку, я предложил
позавтракать в ближайшем кафе. Утолив голод, мы стали
167
бесцельно бродить по улицам роскошного города, поража-
ясь его вычурной архитектурной своеобразностью.
Вернулись в гостиницу после обеда и решили отдохнуть.
Я стал готовиться к следующим «лекциям» нашей экскур-
сионной программы, Виктория же, не понимая французской
речи, тупо скользила взглядом по мелькавшим на телевизи-
онном экране «картинкам».
Когда солнце приблизилось к закату, нам пришла в голову
мысль прогуляться по Английской набережной.
Интереса ради зашли в знаменитый шикарный отель
«Негреско». Незаметно прошмыгнули мимо швейцара и
оказались в холле, напоминавшем царскую палату. Отель
представлял собой музей, заполненный дорогим, но со вку-
сом подобранным антиквариатом. Здесь мирно уживались
друг с другом современные и старинные произведения ис-
кусства. В номерах находились подлинные картины знаме-
нитостей, в том числе произведения Сальвадора Дали. Я
увлекся картинами, выставленными в коридорах, а Викто-
рия «нырнула» в парфюмерный бутик. Вскоре она вышла
оттуда сияющая: в руке держала необычной формы флакон
духов «Негреско». На флаконе красовался камень «Сваров-
ски».
Говорят, что владелица этого отеля, мадам Ожье, при-
ближаясь к 90-летнему возрасту, в связи с отсутствием на-
следников завещала отель своему коту по кличке Пасси, но
он скончался раньше хозяйки. Тогда наследство перешло к
кошке по кличке Кармен. После кончины хозяйки и кошки
гостиница отойдет Фонду защиты животных.
Мы оба получили удовольствие: я – от картин, Виктория –
от духов. Утреннее происшествие почти забылось.
Сгущались сумерки. Мы заглянули в ресторанчик здесь
же, на набережной. По окончании трапезы Виктория резко
поднялась и бросила на меня умоляющий взгляд:
168
 – Можно, я искупаюсь в море и смою с себя утренний
стресс? У меня с собой есть купальник. А Вы посидите
здесь и поразмышляйте сами с собой, как обычно любите
это делать.
– Конечно, иди, но только не задерживайся, – согласился
я, не видя в этом проблемы: пляж находился в сотне метров
отсюда.
Темень наступала на Лазурный Берег. Однако прошло пол-
часа, а Виктория так не появилась. Что за напасть? – холо-
док пробежал по моему телу. Рассчитавшись с официантом,
я спустился на галечный пляж, но поблизости Викторию
не обнаружил. Вдали заметил гурьбу людей. Оттуда разда-
валась музыка и слышались веселые возгласы. Подойдя к
толпе, я увидел странную сцену: перуанцы со всей страстью
исполняли зажигательную латиноамериканскую музыку, а
моя Виктория в мини-бикини слишком неприличного вида
исступленно танцевала перед ними. Вокруг образовалось
тесное кольцо зевак, которые игриво подбадривали танцов-
щицу. Я с трудом протиснулся сквозь плотное окружение
и схватил Викторию за руку. Она билась в танцевальном
экстазе, и мне с трудом удалось остановить ее. Под веселое
улюлюканье зрителей я увлек «баядеру» за собой.
– Оденься, и мы пойдем домой, – решительно потребовал я.
– А я не помню, где моя одежда.
Мы стали искать ее на галечном пляже, омываемом нака-
тами волн, но она так и не обнаружилась.
Я взял Викторию за руку и потащил в таком непристой-
ном виде по ярко освещенной улице Риволи в направлении
нашей гостиницы. Прохожие провожали нас удивленными
взглядами, молодые ребята восклицали: «О ля ля!».
Администратор гостиницы всплеснула руками:
– Мадемуазель, что с Вами?
– Волны смыли одежду в море, – ответил я за свою подругу.
169
 Оказавшись в номере, я сурово спросил Викторию:
– Где ты взяла такой вызывающий купальник?
Она не дала ответа. Весь вечер мы провели в полном мол-
чании. Вдруг Виктория не выдержала и откровенно призна-
лась:
– Сегодня я впервые в жизни почувствовала себя свобод-
ной.
Я вопросительно взглянул на нее:
– А в чем заключалась твоя несвобода?
– Меня очень жестко воспитывали, словно держали в
ежовых рукавицах. Да еще и болезнь сковала меня.
На следующее утро я спросил ее:
– Надеюсь, наши приключения на этом закончились?
– Да, – понуро склонив голову, молвила она.
Завершающим этапом нашего вояжа по городам Лазурно-
го Берега были Канны. Но мы решили сразу убить «трех зай-
цев»: вначале посетить городок Грас, оттуда уехать в Канны,
а по пути заглянуть в Мужен.
В Грас мы прибыли поездом ранним утром. Нас встре-
тил хмурый вокзал, напоминающий старинное казарменное
строение. В туристическом бюро попытались выяснить ме-
стонахождение вилл, в которых проживал Иван Бунин. Нам
вручили ксерокопию плана двух вилл, о третьей вилле «Жа-
нет» они ничего не знали.
В Грасе, «столице парфюмерии», российский писатель
Иван Алексеевич Бунин (1870–1953) почти четверть века
вдыхал блаженный аромат жасмина и роз, плантации кото-
рых окружали этот тихий городок; созерцал, по его словам,
«олеандры с их мелкими, острыми, бледно-зелеными ли-
стьями»; в вечернее время любовался светлячками лючиоли.
В этом милом местечке его одолевали «думы об уходящей
жизни». Однако только здесь он чувствовал себя вполне
«дома».
170
 – Интересно отметить, – обратился я к Виктории, – что
мы с тобой прибыли из Одессы, города, который был очень
дорог писателю: на протяжении более 25-ти лет Бунин еже-
годно посещал его и подолгу проживал в нем. Он останавли-
вался в гостинице «Лондонская», работал в редакции газеты
«Южное обозрение», располагавшейся на ул. Гаванной, 10. В
Одессе он женился на Анне Цакни, с которой жил в доме №
44 по улице Херсонской (ныне Пастера), где у них родился
сын – в четырехлетнем возрасте ребенок умер от скарлати-
ны. Через полтора года брак распался. Последним местожи-
тельством Бунина в Одессе был дом № 27 по ул. Княжеской –
отсюда в 1920 году, чудом избежав расстрела большевиками,
писатель со своей женой, Верой Муромцевой, на француз-
ском пароходе «Спарта» отбыл в иммиграцию.
Виктория восторженно воскликнула:
– Это надо же, что спустя много лет мы как небесные ан-
гелы свидетельствуем об этом!
– Хорошее выражение – «небесные ангелы». Ты явно на-
делена поэтическим даром, – похвалил я свою подругу.
Первым делом мы направились к виллам, которые нам
указали в туристическом бюро. Дорога вела круто вверх.
Вскоре оказались возле сада принцессы Полины. Там был
установлен, на мой взгляд, не очень эстетичный бюст Ивану
Бунину.
– Давайте я Вас сфотографирую рядом с Буниным, – нео-
жиданно предложила Виктория.
– Зачем?
– Может быть, когда-нибудь напишете свои «Темные ал-
леи» и потом будете всем рассказывать, что на этот замысел
Вас вдохновил Бунин. А чтобы Вам поверили, предъявите в
качестве доказательства эту фотографию, – Виктория приго-
товила фотоаппарат к съемке.
– Что за бред? – возмутился я, однако покорно стал рядом
171
с бюстом великого писателя и устремил свой озадаченный
взгляд в объектив.
В конце сада легко обнаружили ступеньки, ведущие вниз
к вилле Бунина «Бельведер». Она пустовала. Говорят, ны-
нешний владелец собирается превратить ее в музей Буни-
на. Чтобы сфотографировать дом, пришлось карабкаться по
высокому каменному забору. Эту миссию я поручил Викто-
рии. До чего же неудобное место, подумалось мне.
«Биография лауреата Нобелевской премии Ивана Алексее-
вича Бунина, – повел я речь, – общеизвестна».
– Да, – перебила меня Виктория, – я хорошо знакома с ней:
Бунин был любимым писателем моей бабушки.
– Тогда я ограничусь лишь временем его жизни в Грасе: «В
этом крутом и мрачном переулке Иван Бунин создал «Жизнь
Арсеньева» и, на мой взгляд, рассказ-шедевр «Ночь», в кото-
ром он писал: «Эта мысль о собственной мысли, понимание
своего собственного непонимания есть самое неотразимое
доказательство моей причастности чему-то такому, что
во сто крат больше меня, и, значит, доказательство моего
бессмертия: во мне есть, помимо всего моего, еще некое не-
что, очевидно, основное, неразложимое, – истинно частица
бога». В этом доме он приступил к написанию цикла расска-
зов «Темные аллеи». «Думаю, что это самое лучшее и самое
оригинальное, что я написал в жизни, – и не один я так ду-
маю», – признавался Иван Алексеевич в письме к писателю
Николаю Телешову.
На вилле «Бельведер» Бунин жил с 1925 по 1939 год. Здесь
он узнал о присвоении ему Нобелевской премии за «исследо-
вание русской души». Хотя Иван Алексеевич и называл эту
виллу «монастырем муз», но монашеского аскетизма здесь
не было и в помине: тут бурлила его страстная любовь к
«милой Галочке», поэтессе Галине Кузнецовой, блиставшей,
по словам писателя Николая Рощина, «ярко выраженной сек-
172
суальностью». Кузнецова была моложе Бунина на 30 лет».
На этих словах Виктория меня одернула:
– Простите, если я не ошибаюсь, Вам 65, а мне 25 – Вы
явно перещеголяли Ивана Алексеевича.
Я самодовольно улыбнулся и продолжил свой рассказ:
«Однажды, прогуливаясь здесь с Галиной, Иван Алексеевич
увидел веселящуюся молодежь. Он нежно обнял свою возлю-
бленную и сказал: «Как бы мне сейчас хотелось быть моло-
дым. Петь, танцевать, увести тебя в темноту».
Жена Бунина, Вера Муромцева, говорила: «Не имею права
мешать Яну (Ивану. – В. К.) любить кого он хочет, раз лю-
бовь его имеет источник в Боге. Пусть любит Галину – толь-
ко бы от этой любви ему было сладостно на душе».
«Мистическая прелесть любви» затмила на склоне лет
призрак смерти, которой писатель панически боялся на про-
тяжении всей жизни.
На этой вилле у Ивана Бунина продолжительное время
жил писатель Николай Рощин, гостили литераторы Дми-
трий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Борис Зайцев, Иван
Шмелев, Марк Алданов, Александр Куприн, композитор Сер-
гей Рахманинов и многие другие. Возможно, здесь Рахманино-
ву пришла идея сочинить музыку на слова Г. Галиной:
Здесь нет людей…
Здесь тишина…
Здесь только Бог да я».
Спустившись по ступенькам вниз, мы оказались перед
входом на виллу «Ривольт» (бывш. «Мон-Флёри»), на кото-
рой первоначально по прибытии в Грас жил Бунин. Она вы-
глядела солиднее предыдущей. От нее дорога вела прямо к
центру городка.
Вернувшись в центр, мы стали самостоятельно разыски-
вать третью виллу. По карте выяснили ее расположение.
Очень долго шли по извилистой крутой дороге вверх. Солн-
173
це приближалось к зениту и ничего приятного нам не обе-
щало – наши шляпы, противостоявшие солнечным лучам,
все больше и больше накалялись. Разуверившись в правиль-
ности пути, мы обратились к прохожему с вопросом, как
пройти на бульвар Клемансо?
– Если будете идти по этой улице дальше, то непременно
окажетесь на искомом бульваре. Но это более полукиломе-
тра пути. Проще всего подняться вон по той крутой лест-
нице, которая видна справа, – указал нам на нее пальцем ус-
лужливый француз, – и вы сразу окажетесь на бульваре.
Взглянув на немыслимую крутизну, мы на мгновение усо-
мнились в необходимости испытывать наши альпинистские
способности, однако все же решили подняться по этой ка-
менной лестнице. Я пытался определить число ступенек – на
92-й цифре сбился со счета.
Отдышавшись и прошагав сотню метров по бульвару
Клемансо, мы обнаружили слева на каменном заборе дома
№ 35 табличку, извещавшую, что здесь жил нобелевский ла-
уреат Иван Бунин.
На вилле «Жанет» шел ремонт. Мастерá спросили о цели
нашего посещения и сообщили по телефону отсутствовав-
шей хозяйке о визитерах – та любезно разрешила осмотреть
помещение. Мы не стали заходить внутрь его – наверняка
там все уже перестроено.
Уставшие от жары и крутого подъема, мы решили от-
дохнуть. Нам услужливо предложили стол и стулья на пло-
щадке перед домом. Один из мастеров поставил над столом
большой зонт.
«На этой вилле, – продолжил я свое повествование о жиз-
ни писателя, – Бунин жил во время Второй мировой войны.
Сюда он переселился в 1940 году.
Здесь подолгу гостил писатель Александр Бахрах. В этом
доме разыгралась амурная трагедия. Экзальтированная по-
174
этесса Галина Кузнецова изменила влюбленному в нее Буни-
ну – связалась со своей подругой-лесбиянкой, оперной певицей
Маргаритой Степун. В супругу Ивана Алексеевича влюбился
писатель Леонид Зуров, который уже много лет жил в доме
Бунина. Одна Вера Муромцева, жена Бунина, оставалась вер-
ной мужу. Эти драматические события усугублялись тем,
что все эти люди несколько лет жили под одной крышей вил-
лы «Жанет».
Мемуаристка Нина Берберова вспоминала: «Когда Галя уе-
хала от Буниных, он (Бунин. – В. К.) страшно затосковал. За
всю жизнь он, вероятно, по-настоящему любил ее одну. Его
мужское самолюбие было уязвлено, его гордость была униже-
на. Он не мог поверить в то, что случившееся было на самом
деле, ему все казалось, что это временно, что она вернется.
Но она не вернулась».
Художница Татьяна Логинова-Муравьева, рисунки которой
украшали кабинет Бунина, так пересказала разговор с Верой
Николаевной, супругой Ивана Алексеевича: «Женой писателя
быть не легко, а очень, очень трудно, – ответила мне В. Н. –
Надо уметь понять, принять и простить все увлечения, не
только те, что были, а заранее и все те, что смогут быть.
Надо понять жажду новых впечатлений, новых ощущений,
свойственную артистам, подчас им необходимую, как опья-
нение, без которого они не могут творить – это не их цель,
это их средство. А цель творящего человека – его творчество.
… Значит для этих особо чувствующих людей надо за-
быть себя и принести себя в жертву? – Тут нет жертвы,
вы поймете это после когда-нибудь. Я всегда знала и знаю
теперь, что умирать «князь» (так называли Бунина в узком
семейном кругу. – В. К.) будет только со мной. Я ему нужна
всегда и до конца буду нужна для самого главного».
– Великая и мудрая эта женщина, жена Бунина, – заметила
Виктория.
175
 – Напоминает мою супругу, – задумчиво произнес я.
Виктория сделала вид, что не расслышала моих слов.
– В то время в Грасе, кроме Бунина, жил ли еще кто-нибудь
из российских эмигрантов? – полюбопытствовала Виктория.
– Да. Могу рассказать об уже упомянутой художнице, ли-
тераторе Татьяне Дмитриевне Логиновой-Муравьевой (1904
–1993), которая жила здесь на вилле «Сен Жак» и часто на-
вещала семью Буниных. Итак, послушай: «Логинова-Мура-
вьева родилась в Севастополе. Происходила из дворянской
семьи, состоявшей в родстве с Николаем Карамзиным – из-
вестным российским историком. Детские годы ее прошли в
Петербурге.
В 1920 году иммигрировала во Францию. В Париже полу-
чила образование по химии, однако стала художником. Учи-
лась живописи в Академии Гран Шомьер, Русской Академии
Татьяны Толстой в Париже.
Стиль Логиновой-Муравьевой критики определяют как
музыкально-живописный, что выражено даже в названиях
картин: «Гармония», «Голубая гармония», «Свет и ритм».
Она писала картины в духе импрессионизма и абстракци-
онизма. Выставляла их под псевдонимом Loguine. Участво-
вала во многих выставках.
В Париже жила в районе Чайнатаун.
В 1936 году на выставке русских книг в Париже познакоми-
лась с Иваном Буниным. Писатель часто назначал ей встре-
чи в кафе. Вскоре они прервались в связи с отъездом Бунина
в Грас.
В 1937 году она вышла замуж. Жила в Лионе, Грасе.
Свое понимание стилей в живописи Логинова-Муравьева
ярко изложила на презентации одной из своих выставок: «Я
имею смелость показать мои «два лица»: одновременно фи-
гуративную и абстрактную живопись. Вопреки принятым
понятиям, художник имеет право и свободу писать «предме-
176
ты» – лица, пейзажи, натюрморты и одновременно писать
картины, где только намек на какие-то предметы или про-
сто «красочные композиции».
В этих композициях все элементы музыкальны. Гамма цве-
товых волн – от длинных до самых коротких, высота тона
от света к тени, яркость и приглушенность, прозрачность и
непроницаемость форм и линий, пластический ритм (пери-
одическая повторяемость), даже «контрапункт» (переклич-
ка двух или нескольких красочных тем). Все эти элементы
о соотношениях их являются основой так называемой аб-
страктной живописи, которая совсем не «абстрактна», а
вполне «конкретна».
С общепринятым пониманием «абстрактность» были не
согласны все большие живописцы: Делоне, Глез, и, конечно, Лари-
онов. Глаз художника видит весь этот необычайный внутрен-
ний мир так же явственно, как простые предметы обихода, и
передает на полотне. Это материи – будь то кристалл, рас-
тение или живая клетка.
… Хочу еще прибавить, что все, что умственно знает
художник о живописи, должно отойти в область подсозна-
тельного в момент творчества, и дать место свободному
вдохновению – только тогда будет живо то, что он пишет».
В 1973 году в Грасе Логинова-Муравьева организовала «Дни
Бунина». Издала книгу воспоминаний: «Живое прошлое: Вос-
поминания об И. А. и В. Н. Буниных».
Умерла она в Грасе. Похоронена на кладбище Сент-Же-
невьев-де-Буа под Парижем.
Ее картины экспонируются в музеях Сен-Жермен-ан-Ле и
Граса, музее Сен-Пьер в Лионе».
– Просто потрясена четким объяснением художницей
сути абстракционизма! Я никогда не понимала этого на-
правления в живописи и считала его «мазней». Теперь же
четко уяснила, – восторженно заключила Виктория.
177
 – Я полностью с тобой согласен. Скажу больше: великие
мастера прошлого использовали приемы абстракционизма
и при написании реалистических полотен.
Покинув «высотную» виллу «Жанет», мы благополучно
«приземлились» в ресторанчике с фонтаном, расположен-
ном в центре городка. Здесь Бунин любил попивать коньяк.
Виктория воспылала страстью посетить еще и знамени-
тый Международный музей парфюмерии. Силы мои были
на исходе, и я предложил ей иной вариант: она сама отправ-
ляется в музей, а я в это время посижу в этом ресторанчике
и поразмышляю о судьбе Ивана Бунина.
Виктория вприпрыжку побежала к музею, а я остался
наедине со своими раздумьями. Много неясных мыслей
роилось у меня в голове. Почему Бунин избрал для житель-
ства именно этот захолустный, и, на мой взгляд, ничем не
примечательный городок? Почему здесь он селился на вил-
лах, расположенных на больших высотах по отношению к
центральной части городка, тогда как страдал заболевани-
ем сердца?
Наше условие, на удивление, Викторией было соблюдено
в точности. Через час она появилась передо мной как при-
зрак, в виде сгустка невероятной композиции благовонных
ароматов.
Я предложил Виктории вначале отобедать, прежде чем от-
правиться в дальнейший путь. Отдохнув, мы уехали автобу-
сом из Граса в Канны. По пути решили заглянуть в городок
Мужен – там провел последние годы жизни украинский по-
литический деятель, философ, писатель и художник Влади-
мир Кириллович Винниченко (1880–1951).
Убаюканный комфортным движением автобуса, я повел
рассказ о великом украинце: «Родился он в Елисаветграде
(ныне Кропивницкий) в небогатой семье – отец его был чу-
маком, доставлявшим соль из Крыма.
178
 В 1900 году поступил на юридический факультет Киевско-
го университета, но вскоре за революционную деятельность
был исключен. Учительствовал на Полтавщине, скрывался
за границей. Через шесть лет ему все же удалось экстерном
закончить университет.
В 1902 году как писатель дебютировал повестью «Сила
и краса». Его пьесы ставились в театрах Петербурга и Мо-
сквы, а после 1920 года – Берлина, Парижа, Вены и Рима.
В 1908 году он увлекся юной женщиной, с которой совер-
шил путешествие на Капри. Вскоре возлюбленная родила
ребенка, но в трехмесячном возрасте он умер. Владимир Ки-
риллович имел обыкновение влюблять в себя девушек с тем,
чтобы потом складывавшиеся отношения описывать в сво-
их произведениях.
В 1911 году женился на Розалии Лифшиц. В 1914 году она
окончила медицинский факультет Парижского университе-
та. Жена Владимира Кирилловича сознательно знакомила
мужа с интересными женщинами, чтобы поддерживать в
нем творческое вдохновение. Брак Винниченко считал воль-
ным союзом.
После революции в России Винниченко пошел по торной
дороге политической деятельности: был председателем Ге-
нерального Секретариата и председателем Директории
Украинской Народной Республики. Он автор трех Универса-
лов Центральной Рады.
В те годы Винниченко размышлял: «Пройдена большая
часть пути жизни. Пройдена. Уже не волнуют те молодые
радости, что в двадцать лет. Так должно быть. Любовь? Все
тайны ее раскрылись передо мною, я прошел через все тайные
закоулки ее, сотни женских рук обнимали меня, и сотни уст
говорили о том самом... Слава? Я прошел степени ее в разных
направлениях, я вышел на самую гору ее. … Я жду момента,
когда что-то большее, чем я, позволит мне сойти к тихому
179
зеленоватому морю, чтобы я мог лежать возле вечных волн
его и мирить душу мою с неизбежным».
Суть его политических воззрений сводилась к объедине-
нию социализма и национализма. Попытка договориться с
российскими большевиками о независимом статусе украин-
ского государства ни к чему не привела – одеть большевиков
в «украинскую одежду» не удалось, поскольку, по его меткому
выражению, «российская демократия заканчивается укра-
инским вопросом».
Раньше других Винниченко понял, что «из красного боль-
шевистского яйца вылупляется фашизм».
В 1920 году он покинул Украину.
«Отряхиваю с себя всякий прах политики, – писал в те дни
Винниченко, – ограждаюсь книгами и погружаюсь в свое на-
стоящее, единственное дело – литературу».
В иммиграции он жил в Германии, Чехословакии, Франции.
Там он увлекся живописью. Уроки брал у художника Николая
Глущенко в Берлине и Париже. Вскоре они недружественно
расстались. Винниченко тогда еще не знал, что Глущенко –
советский разведчик.
Интересный факт: в Берлине Владимиру Кирилловичу свои
акварели подарил «начинающий художник» Адольф Гитлер.
В 1924 году в Германии, в связи с половым бессилием, Вин-
ниченко сделали операцию по пересадке тканей яичников
обезьяны.
В 1925 году он переехал в Париж, где прожил 9 лет.
Чудом ему удалось добиться издания своего 25-томного со-
брания сочинений в Украине (1930–1932), за которое он даже
получил часть гонорара.
В 1934 году, продав недостроенный дом в Париже, он с же-
ной переехал в Мужен, где приобрел дом с двумя гектарами
земли. Назвал его «Закуток».
На приусадебном участке он выращивал виноград, лимо-
180
ны, овощи, розы, жасмин. Эта сельскохозяйственная дея-
тельность позволяла выживать в трудных условиях.
Винниченко активно следил за событиями в Украине. В
письме к Политбюро Компартии Украины (1933) он обви-
нил Сталина в реставрации империи, которая «страшнее
царской». Ответ последовал незамедлительно: его назвали
«старым волком украинской контрреволюции», а книги пи-
сателя изъяли из библиотек.
Во время войны немцы обратились к Винниченко с прось-
бой возглавить «правительство Украины», но он отказал-
ся – его заключили в концентрационный лагерь, однако через
две недели освободили.
В послевоенный период он отошел от политики и занялся
живописью. Писал портреты, пейзажи, натюрморты.
Однако их никто не покупал. Отсылал свои картины в
США, где рассчитывал устраивать выставки и читать
лекции, но безуспешно.
Свой социально-утопический роман «Солнечная машина»
он считал «визитной карточкой украинской литературы в
Европе».
Начиная с 1930-х годов, Винниченко упорно развивал идеи
«конкордизма» (от лат. concordia – согласие).
«Конкордизмом мы называем, – писал философ, – систему
лечения и реорганизации сил современного человеческого ор-
ганизма (и индивидуального, и коллективного), сил как физи-
ческих, так и психических, систему, основанную на равнове-
сии и согласовании тех сил».
В романе «Залежи золота» он утверждал: «Каждый чело-
век, без исключения, пылко желает себе счастья. Это универ-
сальный закон. Только воплощение его индивидуальное». «Кон-
кордизм, – разъяснял Винниченко,– есть система методов и
правил борьбы с несчастьем, которое господствует над чело-
вечеством на протяжении огромной части его истории».
181
 В 1945 году он объявил «всечеловеческую акцию»: внедре-
ние в общественное сознание идей конкордизма.
Тезисно они выражались как «13 заповедей». В вольном из-
ложении они звучат так:
1) освободись от оков религии и осознай себя частью при-
роды;
2) живи в согласии с другими на лоне природы;
3) питайся только тем, что приготовлено природой;
4) поступай так, чтобы твой поступок был выражением
согласия всех;
5) будь честным перед самим собой;
6) слова должны соответствовать делам;
7) будь последовательным до конца;
8) люби ближних осмотрительно и не ожидай безоснова-
тельной любви от них;
9) осознай, что все больны рассогласованием (дискордиз-
мом), помогай им преодолеть это состояние не насили-
ем, а жалостью;
10) живи только собственным трудом;
11) люби того, кто мил тебе, семью же создавай только с
целью рождения детей;
12) не господствуй и не подчиняйся господству;
13) будь активной клеткой коллектива и страдай за него
с радостью.
Винниченко полагал, что прогресс состоит не в количе-
стве заводов, фабрик и самолетов, а в уменьшении страда-
ний человека.
План философствующего писателя состоял в том, чтобы
переселиться в Америку, и оттуда начать проповедовать
идеи «конкордизма». В Детройте к тому времени было созда-
но «Товарищество имени В. Винниченко», в которое входили
американцы украинского происхождения. Там он намеревался
издать свою книгу «Конкордизм» и заняться распростране-
182
нием нового учения. Американский проект оказался неосу-
ществленным.
С этими идеями Винниченко также обращался к писа-
телям Анри Барбюсу и Андре Жиду, главам держав Иосифу
Сталину и Франклину Рузвельту, но не нашел поддержки.
В одном из писем он писал: «Всей душой, всем разумом и
чувством своими хотел бы быть пророком учения, могущего
дать людям облегчение от их страданий. Быть пророком жиз-
ни, полной радости, силы, согласованности сил, то есть того,
что мы называем счастьем. Это, мне кажется, настолько
высокая и прекрасная цель, что каждый, кто только чем-ни-
будь может ее осуществлять, должен не только не сты-
диться хотеть быть пророком, проповедником такого
учения, но и всеми силами стремиться к нему».
В духе своего учения последние 20 лет он с женой прак-
тиковал сыроедение. Эта система питания была основана
на идеях натурфилософии швейцарского врача-диетолога
Максимилиана Бирхера-Беннера, по мнению которого, кули-
нарная обработка продуктов питания лишает их энергии.
Ученый рекомендовал строгий распорядок дня, особую систе-
му питания, физические упражнения и работу в саду. Такой
образ жизни он вывел из наблюдений за жизнью альпийских
пастухов.
Вот как описывал Владимир Кириллович свой повседнев-
ный пищевой рацион: «В 8 часов наспех съедаем свои яблоки
и молотую пшеницу и снова за работу до 12 часов. После
12-ти пшеница, салат – и Коха (так он называл свою жену.
– В. К.) идет на работу в город, а я работаю дома. К 7-ми
Коха возвращается, снова: пшеница, яблоки плюс редька и
лук».
У него нашлись даже последователи, которые хотели раз-
вить эту идею до «солнцеедения», – питания только солнеч-
ными лучами.
183
 Мироощущение Владимира Кирилловича на склоне лет
выражалось в таких его словах: «Хочется тишины, груст-
ных мыслей, красных закатов на необъятном небосводе. Хо-
чется погрузить душу в вечный ход явлений, склонить голову
перед ними и умиротворить горькую печаль и отвращение
к смерти. Где-то на берегу зеленоватого моря лежать на
шершавой скале, слушать вечный плеск волн, смотреть, как
тают облачка в волнительной, непонятно влекущей голу-
бизне неба, и мирить душу с неизбежным».
Умер он в Мужене, где и похоронен на местном кладбище.
Винниченко написал свыше 14 романов, 100 повестей, пьес,
статей. Многие его произведения были экранизированы.
Руководитель СССР Никита Хрущев признавался, что на
развенчание культа личности Сталина его подвиг персонаж
из рассказа «Талисман» Винниченко.
Были разные отзывы о творчестве философа и писателя.
Так, Иван Нечуй-Левицкий обозвал его «эротоманом», Леся
Украинка считала его творцом неоромантизма. Называли
его и «внебрачным ребенком Карла Маркса с красивой и тем-
пераментной украинской молодицей».
Некоторые элементы идеи конкордизма ныне положены в
основу функционирования европарламента.
Двухтомный труд философа «Конкордизм: Система по-
строения счастья: Этико-философский трактат» был из-
дан только в 2011 году в Киеве.
Винниченко тщательно вел дневник. Часть его опублико-
вана в «Киевской старине» в 2000–2003 годах.
Архив писателя был отправлен его женой в Украинскую
Вольную академию наук в США (Нью-Йорк) с условием, что
оттуда будет передан в Украину после обретения ею незави-
симости. Свершилось: теперь он в Украине».
Мы сошли на остановке автобуса в Мужене. У нас было
очень мало времени: предстояло еще посетить Канны. На-
184
правились в центр городка в надежде там поймать такси, что
оказалось непростым делом. Но удача все же сопутствовала
нам: водитель такси быстро доставил нас к дому Винничен-
ко, который расположен по улице Гран Бастид, 162. Таксиста
мы попросили подождать.
Перед нами предстал двухэтажный особняк старинного
вида – «Закуток» Винниченко. Беспокоить нынешних вла-
дельцев не сочли нужным, сели в такси и отправились на
кладбище. На участке № 2 на могиле Винниченко и его жены
обнаружили красивое надгробие из темного мрамора. Покло-
нившись останкам великого украинца, мы вернулись на авто-
бусную остановку. Вскоре подошел автобус, идущий в Канны.
Уютно разместившись в салоне автобуса, Виктория нео-
жиданно поинтересовалась:
– Скажите мне, сколько лет прожили Владимир и Розалия
Винниченко?
– Владимир – 71 год, Розалия – 73 года. Намек понял – сам
основатель образа жизни, которому следовали Винниченко
и его жена, Бирхер-Беннер прожил 72 года.
– Видите, сыроедение ничего не дает для продления жиз-
ни, а Владимиру даже не помогла подпитка обезьяньими
гормонами, – заключила Виктория.
– Это потому, что природа не любит крайностей – толь-
ко умеренность приносит желанные плоды. Крайние ме-
тоды могут быть полезны только как временное лечебное
средство. Более того, как знаток тибетской медицины, могу
сослаться на мнение личного врача Далай-ламы Тенцина
Чёдрака: избыточное потребление сырых продуктов приво-
дит к возрастанию телесной энергии «слизь», которая вызы-
вает повышенное содержание жиров в крови, что чревато
сердечно-сосудистыми заболеваниями, – мой ответ прозву-
чал как наставление.
Виктория не успокаивалась:
185
 – Как Вы думаете, почему его идея «конкордизма» оказа-
лась утопической?
– Все благородные идеи, которые идут вразрез с маги-
стральным направлением катящейся в пропасть цивилиза-
ции (у меня есть все основания полагать, что нынешняя тен-
денция определяется чернью, – самой темной человеческой
массой), оказываются неосуществимыми. Возможно только
их индивидуальное приложение. Здесь существует какая-то
странная параллель с кантовской теорией познания: невоз-
можно устроить всеобщий рай на земле, так же как всеоб-
щее нельзя постигнуть человеческим разумом.
Как-то неожиданно быстро мы въехали в Канны. Справи-
лись по карте, как пройти на набережную. И вот она, знаме-
нитая, – перед нами.
Город свободно дышал только на побережье, украшенном
пальмами и рекламными щитами, на которых в эротических
позах красовались топ-модели.
Море штормило. На рейде стоял громадный пассажир-
ский лайнер, напоминавший плавучий многоэтажный дом.
Пассажиров-туристов доставляли на берег катерами.
Вся публика, дефилирующая по набережной, интуитивно
тянулась к знаменитому Дворцу кинофестивалей. Этот по-
ток подхватил и нас.
При виде красной дорожки на ступеньках Дворца у моей
спутницы загорелись глаза.
– Можно я сама пройду по этой ковровой дорожке, а Вы
внизу будете мне аплодировать? – неожиданно обратилась
ко мне Виктория.
– Даже желательно: вдруг твои шаги невидимым образом
запечатлеются на ней, и когда-нибудь они притянут тебя,
словно магнит, чтобы ты явилась здесь уже в качестве су-
перзвезды, – выразился я с легкой иронией.
Виктория не придала значения ироничности моего вы-
186
сказывания. С серьезным видом она поднялась по ступень-
кам вверх и торжественно спустилась вниз под мои громкие
аплодисменты.
– Вот видите, я напророчила Вам у бюста Бунина, что Вы
станете великим писателем, а Вы мне – здесь, на ступеньках
Дворца, что я буду знаменитой актрисой. Нужно верить в эти
пророчества, и они сбудутся, – Виктория пристально посмо-
трела мне в глаза, надеясь, что я оценю по достоинству ее слова.
Однако скептическое выражение моего лица быстро охла-
дило пыл моей подруги. Она устремила на меня осуждаю-
щий взгляд:
– Странно: в Долине Храмов Ваше воображение перехле-
стывало через край, и Вы созерцали меня нагой в одежде, а
здесь оно даже тени не отбрасывает.
Далее мы прошли мимо величественной гостиницы «Гранд
Отель», где находили временный приют многие знаменитости
мира сего. Я как бы невзначай проронил:
– В этом отеле в 1930 году вместе с дочерью останавливал-
ся знаменитый композитор Сергей Рахманинов, здесь же он
встречался с писателями Иваном Буниным и Марком Алда-
новым. А еще раньше, в 1926 году, композитор, вместе с до-
черью, снимал виллу «Сент Оноре» в западной части города.
Но она не сохранилась – там сейчас медиатека.
Мы погрузились во внутренности города. Улицы ломи-
лись от магазинов с золотыми украшениями, что, как мне
казалось, создавало удушливую атмосферу и чрезмерно уг-
нетало. Однако, в отличие от меня, Виктория чувствовала
себя оживленно. В надежде быстрее покинуть этот золотой
блеск Канн, я купил ей кулон с китайским знаком долголе-
тия, напоминавшим толстого жука.
– Теперь настал час окунуться в российскую старину: по-
сетить кладбище, где похоронена российская балерина Оль-
га Хохлова, жена Пикассо, – предложил я.
187
 – Так и быть – я уже смирилась с Вашими кладбищенски-
ми наклонностями, – сострила Виктория.
Мы взяли такси и вскоре оказались перед воротами клад-
бища «Гран Жа». Разыскивать могилу долго не пришлось:
кладбищенский смотритель услужливо провел нас прямо
к ней. На мраморной могильной плите были выбиты даты
жизни Ольги Хохловой: 1891–1955.
«Российская балерина Ольга Хохлова, – поведал я Викто-
рии, – родилась в Нежине в семье полковника царской армии.
Разумеется, после революции с такой родословной жить в
России было невозможно, и она эмигрировала.
Танцевала в труппе Сергея Дягилева. В 1917 году в Риме по-
знакомилась с художником Пабло Пикассо и стала его музой.
Вместе с Ольгой художник уехал в Барселону с желанием
познакомить ее со своей матерью. Но ей чужестранка при-
шлась не по душе.
Однажды, во время прогулки по улицам Барселоны к Пабло
и Ольге подошла цыганка и предложила погадать.
– Назови свое имя, – обратилась она к Ольге.
Спутнице Пикассо захотелось выдать себя за испанку, и
она ответила:
– Кармен.
– А меня Ольга, – сказала цыганка.
В 1918 году Пабло и Ольга поженились и переехали в Париж.
Художник с вдохновением писал портреты своей возлю-
бленной. Но поскольку он следовал завету Ван Гога «преуве-
личивай самое существенное», то Ольга поставила усло-
вие, чтобы ее портреты он писал в реалистической манере:
«Хочу, чтобы мое лицо было узнаваемо».
Хохлова любила жить на широкую ногу, что не очень нра-
вилось мужу. В 1921 году у них родился сын. Вскоре Пабло
охладел к своей жене. Он стал изображать ее на картинах
то в виде старухи, то в виде лошади.
188
 Однажды на пороге дома Пикассо появилась молодая жен-
щина с ребенком на руках и заявила Ольге: «Вот еще одно
«творение» Пикассо».
Ольга была уязвлена и унижена. В 1935 году она с сыном
оставила Пикассо и уехала в Канны. Развод не был офици-
ально оформлен, так как по контракту половина имуще-
ства художника должна была отойти Ольге, а Пабло это
не устраивало. Таким образом, до самой кончины Хохлова
оставалась его законной женой.
Пикассо утверждал, что жизнь продлевают работа и
женщины, а последних у него было множество. Примечатель-
но, что судьба их всех оказалась трагичной.
Продолжая любить Пабло, Ольга оставшуюся часть жиз-
ни одиноко провела в Каннах в подавленном состоянии.
На похороны Ольги, умершей от рака, Пабло не явился, мо-
тивируя тем, что занят написанием картины».
– Печальная история, – вздохнула Виктория.
– Типичная судьба женщин, связавших свою жизнь со
знаменитыми художниками, – заключил я.
– Похоже, Вы тоже собираетесь стяжать лавры славы на
поприще живописи, раз пишете картины в жанре ню, – иро-
нично-шутливо заявила Виктория.
– Известен философский парадокс под названием «Бури-
данов осел»: если перед жадным ослом положить две охапки
сена, то он умрет от голода, ибо не сможет никак решить-
ся, какой из них отдать предпочтение. Вот и я размышляю:
остаться с тобой навсегда или стать великим художником на
все века? – мой ответ был в таком же тоне.
На обратном пути в город я попросил таксиста подвезти
нас к вилле «Казбек». «В Каннах, – продолжил я, – центром
российской светской жизни была вилла «Казбек», принад-
лежавшая великому князю Михаилу Михайловичу. Вот как
описал свое посещение Канн его брат Александр Михайлович:
189
«Моя сестра Анастасья и «ссыльный» Михаил Михайлович
встретили нас в Каннах. Как всегда сияющая красотой Ана-
стасья пользовалась поклонением всего ривьерского света.
Михаил жил со своей супругой на вилле «Казбек», служившей
местом сбора для их бесчисленных друзей. Каких-нибудь два
года назад их упорядоченное ничегонеделание меня бы коро-
било. Теперь я влился в их ряды».
Позже вилла служила пристанищем для беженцев из России.
Сейчас это многоквартирный дом, но осматривать его у
нас уже нет сил, да и жизнь великосветских людей не входит
в нашу программу».
Мы вернулись в центральную часть города. Я предложил
Виктории пройти на улицу Клемансо, где одно время жил
писатель с российскими корнями Владимир Набоков. По
пути я начал рассказ: «Тонким знатокам литературы судьба
российского и американского писателя Набокова Владимира
Владимировича (1899 –1977) общеизвестна».
– Видимо я к ним не отношусь, так как мне она неизвест-
на. Об этом писателе моя бабушка мне ничего не рассказы-
вала, – перебила меня Виктория.
– И неудивительно: Набоков в советской стране был
persona non grata [лат. – нежелательная персона], – резюми-
ровал я, поэтому позволь рассказать об этом неординарном
писателе подробнее: «Родился он в состоятельной дворян-
ской семье в России. С детства свободно владел тремя язы-
ками: русским, английским и французским. Он говорил: «Моя
голова разговаривает по-английски, мое сердце – по-русски, и
мое ухо – по-французски».
Умерший в 1916 году во Франции дядя Набокова – «экс-
травагантный» Василий Рукавишников – оставил ему мил-
лионное состояние: виллу и замок в Италии, замок во Фран-
ции, имение в России и другую недвижимость.
В 1919 году из Севастополя на греческом судне «Надежда»
190
семья Набоковых отплыла в Пирей, оттуда – в Марсель. За-
тем был Париж и Лондон.
С 1919 по 1922 год Владимир Набоков учился в Трини-
ти-колледже в Кембридже – вначале изучал зоологию, затем
– русскую и французскую литературу. Позднее жил в Берли-
не, где в 1925 году женился на Вере Слоним. В связи с акти-
визацией фашистского движения в Германии уехал в Париж.
Отец Набокова погиб в 1922 году в Берлине во время лек-
ции, заслонив собой от пули Павла Милюкова. Мать писате-
ля жила в Праге.
Мне не удалось найти у его биографов сведений о том, по-
чему семья Набоковых за границей оказалась в стесненных ма-
териальных условиях при наличии там богатого наследства.
С 1940 по 1958 год Набоков жил в США, где зарабатывал
себе на жизнь преподаванием в университетах и писал свои
произведения на английском.
Считаются шедеврами его романы «Защита Лужина»,
«Дар» и «Приглашение на казнь». Роман «Лолита» вызвал
настоящий ажиотаж. Не только этот роман, но и другие
были пронизаны легкой эротикой; такое, например, выраже-
ние, как «пальцы сурового старого пастуха, проверяющего
девственность дочери», было привычной фразой в его произ-
ведениях.
Живя в европейских странах, он писал под псевдонимом
Сирин. Замысловатая проза Набокова, изобилующая мета-
форами, не всякому читателю по зубам: жизненное действо
затемнено тяжелой детализацией. При первом знакомстве
с произведениями Набокова читателя подчас шокируют
невероятно длинные фразы, после прочтения которых он
чувствует себя полным идиотом – пытается перечитать
их еще раз, но результат все тот же. Восприятие текста
усложняется еще и тем, что тягуче-волнообразные фразы
писателя утопают в густом поле эпитетов.
191
 С другой стороны, его проза какая-то «липкая»: никак не
можешь прервать мучительное чтение; испытываешь при
этом неудовольствие и, словно под бичом, вынужден тупо
скользить глазами по отдельным словам, тщетно пытаясь
уловить их связь.
Набоков так объяснял свой метод: «В произведениях пи-
сательского искусства настоящая борьба ведется не между
героями романа, а между романистом и читателем, а пото-
му значительная часть ценности задачи зависит от чис-
ла и качества «иллюзорных решений» – всяких обманчивых
сильных первых ходов, ложных следов и других подвохов, хи-
тро и любовно приготовленных автором, чтобы поддельной
нитью Лжеариадны опутать вошедшего в лабиринт».
Творческая фантазия писателя, по его словам, «скользит
от одной плоскости в другую, от быта в область полусозна-
тельного», его язык изобилует «причудливыми узорами».
Книги Набокова не издавались в СССР в связи с негатив-
ной оценкой им советского режима: «Я презираю коммуни-
стическую веру как идею низкого равенства, как скучную
страницу в праздничной истории человечества, как отрица-
ние земных и неземных красот, как нечто, глупо посягающее
на мое свободное Я, как поощрительницу невежества, тупо-
сти и самодовольства». И далее: «Я презираю… ту уродли-
вую, тупую идейку, которая превращает русских простаков
в коммунистических простофиль, которая из людей делает
муравьев».
Ему была присуща такая особенность организма, как си-
нестезия: раздражение одного органа чувств автоматиче-
ски вызывает соответствующее чувство в другом органе,
например, восприятие звуков порождает их вúдение. Сине-
стезией обладали его мать, жена и сын.
В этом моем повествовании о жизни Владимира Набоко-
ва целесообразно ограничиться лишь теми периодами его
192
жизни, которые были связаны с Лазурным Берегом, – здесь он
испытывал как детскую безмятежность, так и суровую ну-
жду изгнанника.
Лазурный Берег был знаком ему еще со времени пребыва-
ния в утробе матери, которая, находясь в интересном поло-
жении, имела обыкновение проводить здесь время.
Летом 1937 года семья Набоковых из Парижа прибыла в
Канны и поселилась в доме № 81 по улице Клемансо».
На минуту я перевел дыхание:
– Как раз сейчас мы подошли с тобой к этому дому.
– Удивительно ощущать прошлое в настоящем, – прого-
ворила Виктория в обычной своей манере, претендуя на глу-
бину мысли.
Я возобновил рассказ: «В Каннах произошло разрешение
проблемы любовного треугольника. Владимир Набоков при-
знался жене, что влюблен в другую.
В один из дней он отправился с сыном на пляж Миди. Сюда
же явилась и его возлюбленная Ирина Гуаданини. Она распо-
ложилась неподалеку. Владимир пытался убедить ее уехать.
Вскоре на пляже появилась и жена, и он вдруг понял, что Вера
ему дороже любовницы. Набоков с женой и сыном покинули
пляж. Ирина осталась одна. Таким образом семейная дра-
ма была завершена. Ирина отбыла в Италию. Только в кон-
це жизни, когда она умирала в нищете, Набоков выслал ей
скромный чек.
Интересно представление Набокова о сущности любви:
«Когда я думаю о моей любви к кому-либо, у меня привычка
проводить радиусы от этой любви, от нежного ядра личного
чувства к чудовищно ускользающим точкам вселенной. Что-
то заставляет меня как можно сознательнее примеривать
личную любовь к безличным и неизмеримым величинам – к
пустотам между звезд, к туманностям, … к ужасным запад-
ням вечности, ко всей этой бесконечности, холоду, голово-
193
кружению, крутизне времени и пространства, непонятным
образом переходящим одно в другое».
– С ума сойти! – вскричала Виктория. – Это же любовь
машины, а не человека.
– Это любовь истинного философа, – подчеркнул я.
– И меня Вы любите так же?
– Именно так. Иначе не могу – я же философ: на все
смотрю sub specie aeternitatis [лат. – с точки зрения вечно-
сти]. Если угодно, могу апеллировать еще раз к Набокову:
«Мой роман это трагедия философа, который постиг абсо-
лют-формулу», – с легким оттенком иронии произнес я.
Лицо Виктории приняло испуганный вид. Ничтоже сум-
няшеся я продолжил: «Осенью того же года Набоковы пере-
ехали в «апельсиново-пальмово-синюю» Ментону. Там они
поселились в пансионе «Геспериды», который располагался по
улице Партеньё, 11.
Здесь Набоков дописывал роман «Дар», в котором удивил
нас таким поразительным откровением, которое нельзя не
привести полностью: «Небытие Божье доказывается про-
сто. Невозможно допустить, напримeр, что нeкий серьез-
ный Сый, всемогущий и всемудрый, занимался бы таким
пустым дeлом, как игра в человeчки, – да притом – и это,
может быть, самое несуразное – ограничивая свою игру по-
шлeйшими законами механики, химии, математики, – и
никогда – замeтьте, никогда! – не показывая своего лица, а
развe только исподтишка, обиняками, по-воровски – какие
уж тут откровения! – высказывая спорные истины из-за
спины нeжного истерика. Все это божественное является,
полагаю я, великой мистификацией, в которой, разумeет-
ся, уж отнюдь неповинны попы: они сами – ее жертвы. Идею
бога изобрeл в утро мира талантливый шалопай, – как-то
слишком отдает человeчиной эта самая идея, чтобы можно
было вeрить в ее лазурное происхождение, – но это не зна-
194
чит, что она порождена невeжеством, – шалопай мой знал
толк в горних дeлах – и право не знаю, какой вариант небес
мудрeе: ослeпительный блеск многоочатых ангелов или кри-
вое зеркало, в которое уходит, бесконечно уменьшаясь, само-
довольный профессор физики. Я не могу, не хочу в Бога верить
еще и потому, что сказка о нем – не моя, чужая, всеобщая
сказка, – она пропитана неблаговонными испарениями мил-
лионов других людских душ, повертевшихся в мире и лопнув-
ших; в ней кишат древние страхи, в ней звучат, мeшаясь
и стараясь друг друга перекричать, неисчислимые голоса, в
ней – глубокая одышка органа, рев дьякона, рулады кантора,
негритянский вой, пафос рeчистого пастора, гонги, громы,
клокотание кликуш, в ней просвeчивают блeдные страницы
всeх философий, как пeна давно разбившихся волн, она мнe
чужда и противна, и совершенно ненужна.
Если я не хозяин своей жизни, не деспот своего бытия, то
никакая логика и ничьи экстазы не разубeдят меня в невоз-
можной глупости моего положения, – положения раба божь-
его – даже не раба, а какой-то спички, которую зря зажига-
ет и потом гасит любознательный ребенок – гроза своих
игрушек. Но беспокоиться не о чем. Бога нет, как нет и бес-
смертия, – это второе чудище можно так же легко уничто-
жить, как и первое. В самом деле, – представьте себе, что
вы умерли и вот очнулись в раю, где с улыбками вас встрe-
чают дорогие покойники. Так вот, скажите на милость,
какая у вас гарантия, что это покойники подлинные, что
это дeйствительно ваша покойная матушка, а не ка-
кой-нибудь мелкий демон-мистификатор, изображающий,
играющий вашу матушку с большим искусством и правдо-
подобием. Вот в чем затор, вот в чем ужас, и вeдь игра-то
будет долгая, бесконечная, никогда, никогда, никогда душа
на том свeтe не будет увeрена, что ласковые, родные души,
окружившие ее, не ряженые демоны, – и вeчно, вeчно, вeчно
195
душа будет пребывать в сомнeнии, ждать страшной, из-
дeвательской перемeны в любимом лицe, наклонившемся к
ней. Поэтому я все приму, пускай – рослый палач в цилин-
дрe, а затeм – раковинный гул вeчного небытия, но толь-
ко не пытка бессмертием, только не эти бeлые, холодные
собачки,  – увольте,  – я не вынесу ни малeйшей нeжности,
предупреждаю вас, ибо все – обман, все – гнусный фокус, я
не довeряю ничему и никому,  – и когда самый близкий мнe
человeк, встрeтив меня на том свeтe, подойдет ко мне и
протянет знакомые руки, я заору от ужаса, я грохнусь на
райский дерн, я забьюсь, я не знаю, что сделаю,  – нет, за-
кройте для посторонних вход в области блаженства». И
далее: «И хотя беспокоиться нечего – если нет бога, и нет
бессмертия, – но беспокойство продолжается».
Тут Виктория перебила меня:
– Вы тоже согласны с такими мыслями писателя?
– Согласен, но с оговорками.
– Какие это оговорки?
– Кратко на этот вопрос вряд ли мне удастся ответить:
всякая философема (философское утверждение) требует
дальнейшего комментария, а он, в свою очередь, нуждается
в новом комментарии – таким образом нам грозит уход в
«дурную бесконечность» (выражение Гегеля). С твоего по-
зволения продолжу: «В Ментоне Набоков написал пьесу
«Событие». Сюжет пьесы: российский эмигрант, художник
Трощейкин, его жена, ее сестры и теща живут в маленьком
немецком городке в ожидании тревожного события: возвра-
щения из тюрьмы бывшего возлюбленного жены, который
несколько лет тому назад пытался убить ее и художника, –
теперь он на свободе, и все ожидают его мести. Но преступ-
ник странным образом покидает городок. Пьеса имела успех
и обошла полмира.
В 1938 году в Ментоне он сочинил таинственный стих:
196
 Что за ночь с памятью случилось?
Снег выпал, что ли? Тишина.
Душа забвенью зря училась:
во сне задача решена.
Решенье чистое, простое
(о чем я думал столько лет?).
Пожалуй, и вставать не стоит:
ни тела, ни постели нет.
Видимо, сокровенный смысл этого поэтического опуса На-
боков попытался далее раскрыть в незавершенном романе
Solus Rex [лат. – одинокий король], который он начал писать
в 1939 году.
События, описанные в романе, происходят в Ментоне, на
что ясно указывают слова писателя: «Помнишь, мы как-то
завтракали в ему (Фальтеру. – В. К.) принадлежащей гости-
нице, на роскошной, многоярусной границе Италии, где ас-
фальт без конца умножается на глицинии, и воздух пахнет
резиной и раем?».
В первой главе этого романа Ultima Thule [лат. – даль-
ний северный остров] – о Thule, как островной стране, на-
ходящейся на крайнем севере Европы, упоминали Вергилий,
Плиний Старший и Тацит – герой романа Фальтер сообща-
ет художнику Синеусову, что неожиданно открыл Великую
Истину, то есть постиг «суть вещей». Он уже поделился
этой мыслью с врачом-психоаналитиком, и тот скоропо-
стижно скончался. Тем не менее художник просит Фальтера
открыть эту истину и ему. Фальтер отказывается, но на
прощанье отмечает, что уже проговорился, – это «всего два-
три слова, но в них промелькнул краешек истины». Незадолго
до своей смерти Фальтер отправляет художнику записку, в
которой пишет, что «во вторник он умрет и что на проща-
ние решается… сообщить, что тут следуют две строчки».
В записке они были вымараны.
197
 После этого произведения Набоков написал много других,
в которых наверняка где-то «проговорился». Возможно, эти
сокровенные искомые слова проглядывают в таких его «об-
молвках»: «Жизнь – только щель тусклого света между дву-
мя идеально черными вечностями», «Мир есть нечто, изго-
товленное из ничто, и помещенное в ничто, изготовленное
из ничто». Какой вывод следует из этих откровений? Пер-
вая вечность у нас уже позади, до рождения – мы ведь о ней не
очень-то обеспокоены. Соответственно, не стоит трево-
житься и о другой вечности, ожидающей нас впереди, после
нашей кончины.
Впрочем, надеяться на словесные откровения писателя,
видимо, не стоит, учитывая его признание: «Я знаю больше,
чем могу выразить словами, и то немногое, что я могу выра-
зить, не было бы выражено, не знай я большего».
Я прервал рассказ, и обратился к Виктории:
– А вот и наш мотив у Набокова: «Вожделею бессмертия,
хотя бы его земной тени!». Как красиво сказано!
– Вот если бы так красиво можно было еще претворить
эту идею в реальность, – высказалась Виктория.
– А как ты воплотишь в жизнь это высказывание писателя:
«Как сумасшедший верит, что он бог, мы верим, что мы
смертны»?
– От Набокова можно сойти с ума, если принимать все
его высказывания всерьез, – созналась Виктория, изображая
смущение на своем лице.
Я продолжил: «Лето 1938 года Набоков провел в курорт-
ном городке Мулине в Приморских Альпах в 18 км севернее
Ментоны, где жил в гостинице «Пост». Здесь его навестил
Иван Бунин, который, по словам Набокова, был единствен-
ным российским поэтом, кроме Фета, «видевшим» бабочек.
В этом городке Набоков предавался своему излюбленному
увлечению: ловле бабочек. Писатель был еще и энтомологом.
198
Он профессионально изучал мир бабочек и даже сделал не-
сколько открытий в этой области. Надо сказать, что об-
раз бабочки проходит через все его произведения как символ
инобытия.
Затем с семьей он переехал в Антиб, где написал пьесу «Изо-
бретение Вальса», сюжет которой сводится к фантастиче-
скому сну Сальватора Вальса – он изобрел магический аппа-
рат «телемор», лучи которого могут испепелить весь мир;
«изобретателя» отправляют в сумасшедший дом.
Так закончился довоенный вояж Набокова по Лазурному
Берегу.
После возвращения из Америки, прежде чем поселиться в
Швейцарии, он жил на Лазурном Берегу. В 1961 году Набоков
прибыл в «сардонически искрящуюся, возбудительно шум-
ную» Ниццу. Остановился в отеле «Негреско» (Английская
набережная, 35), позже жил в доме № 57 на этой же набе-
режной. На угловой части фасада этого дома помещена ба-
рельефная фигура – при этом неизвестно, какими идеями
руководствовался скульптор; возможно, он, по словам Набо-
кова, изобразил «современную Еву, которая блаженно тара-
щится из-за растущего в кадке древа познания на вожделею-
щего молодого Адама».
Здесь он написал роман «Бледный огонь». Это произведе-
ние – поистине сюрреалистическая криптограмма. В нем,
говоря словами автора, «трудно найти какое-то звено-зер-
но, какой-то связующий узор в игре, искусное сплетение ча-
стиц».
Чтение этого произведения – словно посещение галереи
современного искусства, где собраны «картины, существу-
ющие только как общее понятие картин»: ломаешь голо-
ву, что же изображено – «пенистые волны» или «силуэты
меланхолических овец»? Пытаешься уточнить, всматри-
ваешься в подписи под картинами, но никакой ясности не
199
возникает.
Последним пристанищем Набокова стал городок Монтрё
(Швейцария), где он жил в отеле «Монтрё-Палас» на берегу
Женевского озера.
В его память врезался ранее прочитанный рассказ «Тун-
нель», написанный под мужским псевдонимом, – он сразу до-
гадался, что автором была бывшая его возлюбленная Ирина
Гуаданини. Рассказ заканчивался словами: «В конце дороги
будет смерть».
Летним днем 1975 года, во время охоты на бабочек, Набо-
ков упал на скате горы. С того момента началась череда не-
отступающих недомоганий. В возрасте 78 лет он скончался
в Лозанне.
Его тело кремировали и похоронили на кладбище Кларенс
близ Монтрё.
Когда-то в далекой Америке студентка пожаловалась
профессору Набокову, что не успела подготовиться к экза-
мену. Набоков ответил: «Жизнь прекрасна. Жизнь печальна.
Вот и все, что вам нужно знать».
Отзывы о творчестве писателя были самые разноречивые.
Мемуаристка Зинаида Шаховская давала такой совет:
«Для тех, кто любит интеллектуальное спокойствие, луч-
ше выпить отраву, чем читать Набокова». Все же она под-
метила одну интересную особенность набоковского текста:
«Если у его героев не хватает души, то предметы слишком
очеловечены».
Поэт Глеб Струве так высказался о Набокове: «Сирин –
самый законченный, самый большой и самый оригинальный
из писателей эмиграции».
Поэт Владислав Ходасевич отмечал: «Сирин преимуще-
ственно художник формы, литературного приема». А кри-
тик Георгий Адамович подчеркивал: «Дар воплощения сое-
диняется у него с безудержной стилистической фантазией».
200
 Виктория застыла в недоумении, как загипнотизирован-
ная. Придя в себя, она сказала:
– Я не читала произведений Набокова. А после Вашего
рассказа боюсь к ним даже притрагиваться.
– Что же тебя смущает?
– Какой-то нечеловеческий дух писателя.
– Возможно, ты в чем-то права. Не случайно Набоков
превозносил «Демона» Лермонтова и вдохновлялся одно-
именной картиной Врубеля, впечатление от которой выра-
зил критик Юрий Алянский: «Холодной тоской одиночества
веет от картины. Оно страшнее смерти, потому что вечно».
Мы вернулись на автостанцию Канн и автобусом уехали
в Ниццу. С трудом добрались до постели и рухнули почти
замертво: столько движений и впечатлений!
Утром проснулись поздно.
– Сегодня у нас последний день пребывания в Ницце.
Предлагаю сделать его «философским»: мы ознакомимся
с памятными местами, связанными с пребыванием здесь
двух философов-литераторов Александра Герцена и Марка
Алданова.
После завтрака мы отправились пешком на набережную
Соединенных Штатов, которая является продолжением Ан-
глийской набережной в восточном направлении, – она за-
канчивается Замковой горой. В северной части этой горы
находится старинное кладбище, где похоронен Александр
Герцен.
Мы поднялись на гору на лифте-подъемнике и сразу же
направились к кладбищу.
У врат места вечного упокоения смотритель нас спросил:
– Вы откуда?
– Из Украины.
Вопрошавший замялся (французы с трудом отличают укра-
инцев от русских):
201
 – А, русские? Значит, вы ищете могилу Герцена. Вот, возь-
мите, – радостно произнес он и любезно протянул мне ксе-
рокопированный листок, на котором был изображен план
кладбища с указанием могилы мыслителя.
Некрополь был украшен, хотя и вычурными скульпту-
рами, но, несомненно, исполненными талантливыми скуль-
пторами.
По своим художественным достоинствам, если можно так
выразиться о кладбище, оно в чем-то даже напоминало клад-
бище Стальено в Генуе, однако ни Эрос, ни Танатос здесь не
торжествовали, а блистал только безыдейный художествен-
ный гений скульпторов.
Мы подошли к могиле Александра Герцена, на которой
в 1872 году было установлено изваяние философа во весь
рост работы российского скульптора Пармена Забелло
(1830–1917). Во всех советских энциклопедиях, да и в со-
временных российских, указывается, что «каменное лицо»
Герцена обращено к «страждущей России». Как бывший
штурман я сразу сориентировался по солнцу и понял, что
информация не соответствует действительности: взор
мыслителя направлен в противоположную от России сто-
рону. На каменной плите было отмечено, что здесь же похо-
ронены его жена и дочь.
С думой о былом мы возложили цветы на могилу филосо-
фа. Покидая кладбище, я вспомнил грустные слова Герцена:
«Живое и памятники – все покроется всеобщей амнистией
вечного забвения».
По пути к лифту мы присели отдохнуть на скамейке на-
против каких-то древних развалин, и я начал повествование
о Герцене: «Обычно я начинаю перед студентами лекцию по
немецкой классической философии словами Герцена, взяты-
ми из его воспоминаний «Былое и думы»: «Никто в те вре-
мена не отрекся бы от подобной фразы: «Конкресцирование
202
абстрактных идей в сфере пластики представляет ту фазу
самоищущего духа, в которой он, определяясь для себя, по-
тенцируется из естественной имманентности в гармони-
ческую сферу образного сознания в красоте». Герцен, на мой
взгляд, этим примером блестяще показал специфику стиля
философских сочинений, порожденную немецкими мыслите-
лями и расчитанную на узкий круг почитателей их учений.
Раньше же все философы писали тексты в расчете на широ-
кую образованную публику.
Похоже, что и сам Герцен отчасти заразился этой «фило-
софской болезнью»: он облекал свои философские труды в ка-
кую-то немыслимую литературную форму. Еще при жизни
автора на него сыпались упреки в туманности стиля.
Герцен оправдывался: дескать, прибегает к такому стилю
изложения с целью обойти цензуру. Читая сухие философ-
ские трактаты Герцена, наши современники не могут не
испытывать безудержной тоски: дух мыслителя в них без-
возвратно теряется. Как «продраться» через этот «фило-
софический поэтизм» Герцена – поистине проблема.
Известны так называемые искандеризмы (от псевдонима
Герцена «Искандер» – так на Востоке называли Александра
Великого) – слова и выражения, введенные в литературный
язык Герценом. Этот термин предложил литературный
критик Степан Шевырёв – он насчитал 200 неверных, с его
точки зрения, неологизмов, словосочетаний, употребленных
Герценом в его романе «Кто виноват?», – например, возбуж-
денность мысли, распущенность. Тем не менее они вошли в
русский литературный язык и сегодня не считаются чем-то
необычным.
Александр Иванович Герцен, – продолжил я рассказ, – ро-
дился в Москве в памятном 1812 году».
– Стоп! – резко прервала мою речь Виктория, – Вы изви-
ните, но я хорошо осведомлена в биографии Александра Гер-
203
цена: моя бабушка, фанатка русской литературы, одно время
заставила меня дважды (!) прочитать его фундаментальный
труд «Былое и думы». С Вашего позволения я продолжу:
«Александр Герцен – внебрачный ребенок русского помещика
и немки. Фамилию Герцен ему придумал отец. Несколько раз
подвергался ссылкам – в общей сложности провел в них около
пяти лет. Учился в Московском университете, где сдружил-
ся с Николаем Огаревым – там они поклялись посвятить
всю свою жизнь борьбе с царизмом в России. Женился он на
своей двоюродной сестре Наталье Захарьиной.
Известно, что из-за революционной деятельности, Герцен
был вынужден покинуть Россию. За границей, со своей семь-
ей, он жил безбедно за счет дохода от имения, доставшегося
ему по наследству в России. Однако, разочаровавшись в ре-
волюционных возможностях западного общества, он стал
уповать на российскую общину, видя в ней ростки будущего
социализма.
Относительно его философских идей сказать ничего зна-
чимого не могу: знаю только то, что он отказался от при-
знания господства гегелевской логики в истории и увидел
там только проявление случая».
– Герцен настолько самобытный и оригинальный мыс-
литель, – вмешался я в рассказ Виктории, – что вписать
его в какое-либо философское направление действительно
сложно. Вот, к примеру, несколько его ярких высказыва-
ний: «Изучение природы подводит нас к мысли, что «есть
нечто неуловимое, непонятное в природе»; «Философия еще
не совсем овладела идеей индивидуума»; «Не мышление, не
изучение надобно – действование, любовь – вот главное»; «В
себе самом человек должен уважать свою свободу и чтить
ее не менее чем в ближнем, чем в целом народе»; «Социализм
окажется худшей формой тирании – тирании без тирана»;
«Подчинение личности обществу, народу, человечеству,
204
идее есть продолжение человеческих жертвоприношений»;
«Демократия не может ничего создать, это не ее дело… де-
мократы только знают… чего не хотят; чего они хотят,
они не знают»; «Нельзя людей освобождать в наружной
жизни больше, чем они освобождены внутри»; «Задача Но-
вой эпохи, в которую мы входим, состоит в том, чтобы на
основании науки сознательно развить элемент нашего об-
щинного самоуправления до новой свободы лица, минуя же
промежуточные формы, которыми по необходимости шло,
путаясь по неизвестным путям, развитие Запада»; «Не
проще ли понять, что человек живет не для совершения су-
деб, не для воплощения идеи, не для прогресса, а единственно
потому, что родился для (как ни дурно это слово) настоя-
щего, что вовсе не мешает ему ни получать наследство от
прошедшего, ни оставлять кое-что по завещанию»; «Гор-
диться должны мы тем, что мы не нитки и не иголки в ру-
ках фатума, шьющего пеструю ткань истории… Мы зна-
ем, что ткань эта не без нас шьется, но это не цель наша,
не назначенье, не заданный урок, а последствия той слож-
ной круговой поруки, которая связывает все сущее концами
и началами, причинами и действиями. И это не все так, мы
можем переменить узор ковра. Хозяина нет, рисунка нет,
одна основа, да мы одни-одинехоньки».
– Просто поразительно, насколько нетипичны высказыва-
ния для революционера! – воскликнула Виктория и продол-
жила свое повествование: «В Ницце Герцен проживал c семь-
ей четыре года (1848–1852) – на Английской набережной и в
районе Сент-Элен. Здесь его постигла трагическая участь.
Жена Герцена Наталья влюбилась в немецкого поэта Георга
Гервега. От этой любовной связи родилась дочь. Хотя Герцен
и сомневался в своем отцовстве, но, тем не менее, признал
ребенка своим. Спустя два года, сразу после родов, его жена
умерла; вскоре – и новорожденный ребенок. В довершение всех
205
бед в кораблекрушении близ Ниццы погибли мать Герцена и
его восьмилетний сын Николай.
В расстроенных чувствах Герцен уехал в Лондон, где ос-
новал типографию, в которой печатал литературу против
российского царизма. Там же он сотрудничал со своим дру-
гом Николаем Огаревым. Но это не помешало ему сожитель-
ствовать с его женой Натальей – от этой связи родилось
трое детей. Формально Огарев признавал этих детей свои-
ми. Однако серьезной размолвки между Герценом и Огаревым
не произошло.
Александр Герцен скончался в Париже от воспаления лег-
ких в 1870 году, где и был похоронен. Однако согласно завеща-
нию прах перезахоронили в Ницце в могиле его жены, где он
покоится и ныне».
– Виктория, – добродушно произнес я, – ты поистине ма-
стер по части сюрпризов: каждый раз ты проявляешь себя с
неожиданной стороны. В заключение хочу обратить внима-
ние еще на одно высказывание Герцена, связанное со време-
нем его пребывания в Ницце: «Ни разу в жизни я еще не ис-
пытывал такого климатического блаженства, как здесь, даже
жара... не помеха».
– Да, климат здесь поистине божественный, – согласилась
Виктория.
– Позволь мне добавить несколько слов о революционе-
рах, хотя я и не восторгаюсь их деятельностью. Мне кажется,
что истинный революционер, как католический священник
или тибетский врач, не должен быть женат. Тем более не дол-
жен быть опутан сомнительными любовными связями. Ина-
че это обман честного народа. Но это – «не по-Герцену».
– Я с Вами не согласна, – возразила Виктория.
– Спорить не буду, – завершил я наш диалог.
Обратный путь оказался невероятно запутанным: мы дол-
го блуждали, пытаясь найти вход в лифт, который опускает
206
людей на набережную, но не могли его найти. Дело в том,
что поднявшись наверх, мы стремительно вышли из лифта,
не обратив внимания на его расположение. Оказалось, что
никаких знаков, ведущих к нему, да и непосредственно возле
него не существовало (во Франции с такими несуразицами
часто встречаешься: метро напоминает лабиринт, в котором
решительно невозможно разобраться и понять, в каком на-
правлении находится нужная станция; на поездах ближнего и
дальнего следования отсутствуют табло с указанием марш-
рутов и т. д.). Начав искать вход в лифт, мы справлялись у
прохожих, где он? Они указывали нам налево – мы шли на-
лево, и, не заметив, проходили мимо «замаскированного» в
кустах входа. Пройдя значительное расстояние и усомнив-
шись в верности пути, снова спрашивали у прохожих – те
указывали направо. Так мы совершили, наверное, несколько
маятникообразных движений, пока случайно не наткнулись
на вход в лифт.
После неторопливого, на французский манер, обеда в ре-
сторанчике на Английской набережной я предложил Викто-
рии «случайную встречу» с писателем и философом Марком
Алдановым в сквере Моцарта.
По моим расчетам сквер находился на пересечении буль-
варов Гюго и Гамбетты. Однако там мы обнаружили «Сад
Альзас-Лорен» – по крайней мере так гласила табличка, при-
крепленная к металлической ограде.
Проблему помогла разрешить благообразная на вид ста-
рушка, выгуливавшая собачку. Именно она наверняка раз-
веет мои сомнения, подумал я. И не ошибся: старенькая
француженка подтвердила, что раньше этот сад действи-
тельно назывался «Сквер Моцарта».
В нынешнем виде сад представлял собой молчаливое со-
дружество высоких финиковых пальм с редкими листвен-
ными деревьями. Установленные здесь скульптуры «дрем-
207
лющей женщины» и каменной руки, держащей урну, нас
особенно не привлекли.
Мы присели на скамейку.
– А какое отношение этот сквер имеет к писателю Алда-
нову, и почему Вы так загадочно назвали «встречу» с ним
случайной? – спросила Виктория.
– Отвечаю на твой вопрос: «В этом сквере Марк Алданов,
писатель и философ, любил проводить время в последние
годы своей жизни в Ницце. «Ницца – чудесное место», – всег-
да подчеркивал он. Здесь Марк Александрович часто встре-
чался с друзьями в кафе и вел неторопливые беседы. Так, поэт
Георгий Адамович вспоминал о встрече здесь с Алдановым:
«Ничего привлекательного, по крайней мере, по ниццким ме-
рилам, на площади этой не было. Но Марк Александрович,
прикрывая ладонью глаза от солнца, повторял: «Где же еще
можно найти такой вид!». Далее Адамович вспоминал: «Это
был редкий человек, и даже больше, чем редкий: это был чело-
век в своем роде единственный. Ни разу за все мои встречи с
ним он не сказал ничего злобного, ничего мелкого или мелоч-
ного, не проявил ни к кому зависти, никого не высмеял, ничем
не похвастался – ничем, ни о ком, никогда». По словам ли-
тератора Андрея Седых, от Алданова «веяло каким-то под-
линным благородством и аристократизмом». Музыковед Ле-
онид Сабанеев, который иногда проводил здесь время вместе
с Алдановым, отмечал его «известную научность мыслей и
даже чувств».
Имя Марка Александровича Алданова не очень известно
нашему читателю. Но в первой половине ХХ века он был
заметной фигурой в литературном мире: его книги, больше
чем кого-либо из российских писателей-эмигрантов, издава-
лись во Франции и других странах.
Год его рождения –1886. Родился в Киеве в богатой семье.
Это дало ему возможность получить блестящее образова-
208
ние и объехать полмира. По окончании Киевского универ-
ситета получил специализацию по химии. Однако судьба
распорядилась иначе: он стал литератором. Владел многи-
ми иностранными языками. Любил тонкую кухню, хорошие
вина и верховую езду.
В 1918 году он отплыл на пароходе из Одессы в Стамбул –
так оказался в иммиграции. Жил в Берлине, Париже, Ницце.
После оккупации немцами Парижа уехал в Ниццу, оттуда
в США. Вернулся в Ниццу в 1947 году, где через десять лет
ушел из жизни. Похоронен здесь же на кладбище Кокад в се-
мейном склепе – секция G, ряд 2, могила 4.
Марк Алданов писал романы на животрепещущие исто-
рические темы. Книги писателя переведены на 24 языка.
Он был женат на своей двоюродной сестре и считал себя
счастливым в браке. Жена переводила его романы на фран-
цузский язык. Его литературным кумиром был Лев Толстой.
Алданов поддерживал тесные дружеские отношения с Ива-
ном Буниным, которого высоко ценил как писателя.
Прочитанные мной его исторические романы, – продол-
жил я свою речь, – большого впечатления на меня не про-
извели. Однако его философский трактат «Ульмская ночь:
Философия случая» меня поистине очаровал, как, видимо, и
Владимира Набокова, который назвал его «чудной звездной
смесью».
В аллегорическом понятии «Ульмская ночь» Алданов вы-
разил «дух книг Декарта» – уединение Декарта в Ульме зна-
менательно тем, что там он сделал в своем дневнике таин-
ственную запись о каком-то великом открытии.
Алданов проштудировал все сочинения Декарта, при этом
изучал их так, как советовал Иммануил Кант: читать нуж-
но «так долго, чтобы не беспокоила красота выражения», и
чтобы все можно было оценить «прежде всего разумом» (сам
Декарт советовал читать свои опусы три раза).
209
 В «Ульмской ночи» Алданов апеллирует к древнегреческим
понятиям судьбы: Мойре [греч. – Μοῖρα] – неотвратимой
судьбе и Тихе [греч. – Τύχη] – судьбе, с которой можно бо-
роться; смысл жизни кроется в этой борьбе.
Марк Александрович говорил: «Мало верю в разум, но люб-
лю его больше всего на свете».
Главный вопрос, который мучил философа: «Как найти та-
кое – не говорю мироощущение – но такое ощущение жизни,
при котором она имела бы сколько-нибудь разумный смысл?».
Обычно большинство философов пытались обнаружить
какую-то закономерность в этом мире и предложить свою
единственно правильную «формулу» – иначе какие же они
философы? Алданов же заявил, что в мире все случайно, сле-
довательно, философское знание должно строиться «на иде-
ях случая и борьбы с ним, выборной аксиоматике и греческом
понятии «красота-добро» [греч. – καλοκαγαθία]. Ибо всякое
обобщение представляет собой то, что «я называю бессоз-
нательной борьбой со случаем, попытку внести порядок в
мировой хаос», полагал Алданов.
«Жизнь становится осмысленной именно в виду возмож-
ности борьбы со случаем, с его несчастными формами», –
восклицал философ. Конечно, он осознавал, что попадает в
порочный круг мышления, заявляя, что «борьба со случаем
основана на случае же!», – но иного не дано.
Интересна такая мысль Алданова: «Случай съедает случай
– остаются преимущественно создания мысли и искусства».
Чтобы не быть голословным, он обстоятельно проанали-
зировал с точки зрения «философии случая» историю От-
ечественной войны 1812 года, 9-го Термидора во Франции и
Октябрьской революции в России. Так, октябрьский перево-
рот в России, «чертова лотерея», по его словам, противоре-
чит всем «законам истории» и даже тем учениям, которые
провозглашались его вождями».
210
 Моя слушательница неожиданно перебила меня и проде-
кламировала стихи Михаила Лермонтова:
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь…

В тот день явится мощный человек,

И ты его узнаешь – и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож;
И горе для тебя! – твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.
Сделав паузу, Виктория задала вопрос:
– Если все случайно в этом мире, то как же тогда понимать
это мистическое пророчество Лермонтова, высказанное в
1830 году, задолго до революции, – ведь здесь явно речь идет
об Октябрьской революции и Ленине, который выступал на
броневике в плаще, сверкая большим лбом?
– На твой вопрос у меня нет ответа. Впрочем, если при-
нять во внимание слова Владимира Соловьева, на которые
ссылался Алданов, «Бог хочет, чтобы существовал хаос»,
становится ясно: Лермонтов узнал это не иначе как от само-
го господа бога, поскольку в сознании людей царит сплош-
ная сумятица, – отделался я шуткой.
После некоторого раздумья я возобновил свой рассказ:
«Позволь привести высказывание Алданова о революции:
«Революция – это самое последнее средство, которое мож-
но пускать в ход лишь тогда, когда слепая или преступная
власть сама толкает людей на этот страшный риск, на
эти потоки крови».
Алданов обратил серьезное внимание на такую проблему:
211
«Самый существенный философский вопрос – это вопрос «С
чего начать?». Его идея «выборной аксиоматики» состоит
в том, что человек или общество может произвольно вы-
бирать любую отправную аксиому, от которой потом все
пляшут. Вот так и мы с тобой выбрали мысль Аристоте-
ля и место, где она, возможно, родилась в качестве исходного
пункта.
В целях борьбы с «мрачными явлениями царства случая»
и для реализации античного принципа «красота-добро» Ал-
данов предлагал, на первый взгляд, утопию: создание между-
народного «треста мозгов». Примером такой организации
он считал Ватикан: кардиналы назначаются Папой, однако
они же выбирают его преемника.
Справедливости ради надо добавить, – заключил я, – что
был еще один писатель и философ, Анатоль Франс, который
восклицал: «Случай – вообще Бог!».
После 50-ти лет Марка Алданова неотступно стала пре-
следовать мысль о смерти. Писательская слава не приносила
утешения: «знаменитости «бессмертны» мертвым бессмер-
тием» – отраду он видел разве что в «живом бессмертии»:
памяти близких. «Лучше всего, – признавался Марк Алексан-
дрович, – что о смерти написано, да и самое утешительное,
написано, по-моему, Шопенгауэром» (видимо, Алданов имел в
виду работу немецкого философа «Смерть и ее отношение к
неразрушимости нашего существа». – В. К.).
На склоне жизни, страдая от мучившей его одышки, Алда-
нов все чаще вспоминал слова, вложенные им в уста персона-
жа одного из его произведений: «Настоящее счастье в мире
одно: никогда не чувствовать ни одной точки своего тела.
И именно это счастье мы начинаем ценить только тогда,
когда оно исчезает».
Виктория на удивление внимательно выслушала мой за-
тянувшийся рассказ.
212
 Мы поднялись. Непонятно зачем моя спутница подвела
меня к скульптуре «дремлющая женщина».
– Если все случайно, то и наши поиски бессмертной ме-
дузы были случайными, – тогда зачем же мы так настойчи-
во пытались найти подсказки судьбы, посещая те или иные
акватории морей? – поставила резонный вопрос Виктория.
– Нет, дорогая, наш извилистый путь к цели был именно
борьбой со случайностью. Если бы мы решили искать медузу
наобум, то до сих пор бы скитались «по волнам, по морям».
– А известно ли, где жил Алданов в Ницце?
– До отъезда в США он обитал в доме № 16 по проспекту
Клемансо. К этому дому мы сейчас подойдем – проспект на-
ходится в квартале от нашей гостиницы «Оазис». Где он жил
в последние годы, мне точно неизвестно, знаю только, что
недалеко от набережной, – ответил я.
По пути в гостиницу Виктория задалась вопросом:
– Мне все-таки непонятно, что же связывает этих двух
философов, Герцена и Алданова, кроме того, что они были
женаты на своих двоюродных сестрах?
– Думаю, нечто большее: неспроста же Алданов считал
Герцена величайшим российским философом. Заметь, и Гер-
цен, и Алданов много жизненных сил потратили на описа-
ние и обоснование социальной реальности. Однако, на мой
взгляд, общность их взглядов лежит не в этой плоскости, а
в чисто философской: и тот и другой обращали особое вни-
мание на тщетные титанические усилия человека по прео-
долению природных ограничений и несовершенств, а самое
главное – они воспевали царствие случайности.
– Да, действительно, на совпадение их взглядов относи-
тельно ведущей роли случайности я не обратила внимания,
– откровенно призналась Виктория.
В номере гостиницы, за вечерним чаем, я обратился к
Виктории:
213
 – Извини, что так нагрузил тебя сегодня мыслями фило-
софов.
– Что Вы! Мне было очень интересно.
– У тебя есть желание послушать еще об одном россий-
ском поэте, иммигрантская жизнь которого была связана с
Ниццей?
– О поэте – можно, но речь о философе я уже не выдержу,
– честно созналась она.
– Ну тогда послушай: «Георгий Викторович Адамович
(1892–1972) родился в Москве. Отец его, поляк по происхо-
ждению, был военным. Георгий окончил отделение филологии
Петербургского университета.
С юных лет его увлекала поэзия. В 1916 году вышел его
первый поэтический сборник «Облака», пронизанный духом
акмеизма, который выражался в акцентуации на предмет-
ности посюстороннего мира и точной образности поэти-
ческого слова. Критики отметили «особенную зоркость к
обыденной жизни», присущую поэту. Николай Гумилев бла-
госклонно писал: «Он не любит холодного великолепия эпи-
ческих образов, он ищет лирического к ним отношения и для
этого стремится увидеть их просветленным страданием…
Этот звук дребезжащей струны – лучшее, что есть в сти-
хах Адамовича, и самое самостоятельное».
В годы «военного коммунизма» в течение двух лет Адамо-
вич учительствовал в провинциальной школе.
Второй его сборник «Чистилище», насыщенный, по мне-
нию критиков, «рефлексией и самоанализом» был опублико-
ван в 1922 году.
Свое поэтическое кредо Адамович выразил так: «В поэзии
должно как в острие сойтись все то важнейшее, что одушев-
ляет человека. Поэзия в далеком сиянии своем должна стать
чудотворным делом, как мечта должна стать правдой».
Цель творчества – «одухотворение бытия».
214
 В 1923 году Адамович эмигрировал из России.
Вначале жил в Германии, затем переехал во Францию и по-
селился в Париже.
Он внес в эмигрантскую поэзию новый стиль, известный
как «нота Адамовича» – этому уклону были присущи, по его
словам, такие особенности: «логический строй речи, проза-
ический порядок слов, точность языка, отсутствие мета-
фор, молчаливое недоверие к свободному стиху».
Поэт писал: «Чтобы все было понятно, и только в щели
смысла врывался пронизывающий трансцендентальный ве-
терок...». По его мнению, достичь этой цели можно таким
образом:
Найти слова, которых в мире нет,
Быть безразличным к образу и краске,
Чтоб вспыхнул белый безначальный свет,
А не фонарик на грошовом масле.
Адамович так понимал необходимость поэзии: «Един-
ственное, что может объяснить существование поэзии –
это ощущение неполноты жизни, ощущение, что в жизни
чего-то не хватает, что в ней какая-то трещина. И дело
поэзии, ее единственное дело – эту неполноту заполнить,
утолить человеческую душу».
В эмигрантский период жизни он меньше писал стихов и
больше занимался литературной критикой. По праву сни-
скал славу «первого критика эмиграции».
Его критический сборник «На Западе» (1939) очерчивал
«линию философского углубления».
Адамович как критик вместо общепринятой литерату-
роведческой методологии прибегал к форме «литературной
беседы».
Творчество, в его представлении, – это «правда слова,
соединенная с правдой чувств»; поэзия должна выражать
«обостренное ощущение личности». Сравнивая двух поэтов,
215
Пушкина и Лермонтова, Адамович отмечал «ясность» пер-
вого и «встревоженность» второго. Умонастроение Лермон-
това, полагал он, ближе нашему современнику.
Любимыми его поэтами были Михаил Лермонтов, Шарль
Бодлер и Иннокентий Анненский.
В послевоенные годы он с симпатией отнесся к Советскому
Союзу, уповая на его обновление, но вскоре убедился в тщет-
ности этих надежд: «Теперь все невзгоды недавнего прошлого
сваливаются на культ личности. Как ни страшна была лич-
ность, приходится признать, что еще страшнее – беспре-
пятственное и быстрое возникновение ее культа. Ибо культ
– явление, по существу, повторное, повторимое, от нового
возникновения которого страна и народ не застрахованы.
Культ подделывается к личности, отражает ее черты, в ра-
болепном усердии усиливает их, забегает вперед, заранее со
всем соглашаясь, всем восхищаясь, не говоря уж о том, что
всему находя оправдание. В соответствии с чудовищным ду-
ховным обликом данной личности, достался в удел России и
чудовищный культ».
В 1967 году вышел из печати его последний поэтический
сборник «Единство». Поэт был очень требователен к себе, по-
этому за всю свою жизнь опубликовал всего около 140 стихот-
ворений. Стихи последнего периода творчества, по его словам,
были об «одиночестве, неукорененности в мире, экзистенци-
альной тревоге как главном свойстве самосознания современ-
ников».
Георгий Адамович входил в состав парижских масонских
лож «Астрея», «Лотос» и «Юпитер».
Беспощадным критиком Адамовича был Владислав Хода-
севич. Суть их расхождений объяснил поэт Глеб Струве: «С
одной стороны, требование «человечности» (Адамович), а с
другой – настаивание на мастерстве и поэтической дисци-
плине (Ходасевич)». Этой полемикой они раскололи литера-
216
турную эмиграцию на два лагеря: старшее поколение поддер-
живало Ходасевича, младшее – Адамовича.
В 1960 году, после десятилетней преподавательской рабо-
ты в Англии, Адамович вернулся во Францию – жил в Париже
и Ницце.
В «чудной и милой Ницце» в летнее время он обычно го-
стил у своей тети. Здесь он укрывался от смут Второй ми-
ровой войны. В 1933 году жил на вилле «Бейли», находившейся
на авеню Густава Надо, в 1958–1964 годах – по адресу: aвеню
Эмилия, дом № 4.
Умер Адамович в Ницце, где и похоронен на кладбище Кокад».
– Я читала некоторые стихи Адамовича и столкнулась с
таким явлением: на первый взгляд они просты, но с трудом
улавливаешь их целостный смысл, – сделала вывод Виктория.
– У меня сложилось точно такое же впечатление, – с го-
товностью согласился я.
Спать легли очень поздно. Утром мы неохотно покидали
Ниццу. На Английской набережной сели в автобус, который
вскоре доставил нас к марине в городке Вильфранш-сюр-
Мер.
Завершив познавательную семидневную экскурсию по
Лазурному Берегу, мы решили уйти из марины и простоять
на якоре в бухте Вильфранш еще несколько дней, чтобы за-
вершить последний этап приготовления лекарства. Мы за-
купили необходимую провизию и отдали швартовы.
Время текло однообразно и заполнялось беседами на раз-
ные темы.
«Имей в виду, – заметил я, – что мы далеко не исчерпа-
ли тему нашей экскурсии по «старороссийскому» Лазурному
Берегу. На кладбище Кокад в Ницце похоронено свыше 3000
россиян (!). Вне нашего поля зрения остались многие знамени-
тости того времени, жизнь которых была связана с Лазур-
ным Берегом.
217
 Поэт Николай Языков, прожив здесь несколько лет, так
отзывался об этом городе в стихотворении «Ницца примор-
ская»:
Жизнь здесь хоть куда, для самого меня!
Здесь есть и для меня три сладостные блага:
Уединенный сад, вид моря и малага.
Поэт и критик Петр Вяземский написал здесь несколь-
ко стихотворений, посвященных этому городу: «Ницца»,
«Вечер в Ницце», «Прощание в Ниццей» и основал библи-
отеку при православном храме, расположенном на улице
Льонгша.
Во дворце «Тиренти» в Ницце останавливалась писатель-
ница Елена Блаватская. В этом городе провел детство поэт
Сергей Маковский.
Здесь философ Владимир Соловьев в 1876 году написал сти-
хотворение «Песнь офитов» (офиты – гностические секты,
почитавшие змею как символ высшего знания). Вот его фраг-
мент:
Белую лилию с розой,
С алою розою мы сочетаем.
Тайной пророческой грезой
Вечную истину мы обретаем.
Частыми гостями на Лазурном Берегу были литераторы
Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский. В Ницце жил
религиозный писатель Павел Евдокимов. Писатель Михаил
Осоргин во время войны здесь создал Общество помощи рос-
сиянам. Литератор Владимир Жемчужников умер в Менто-
не и похоронен в Ницце. Публицист Варфоломей Зайцев про-
живал в Ментоне. Живописец Филипп Малявин жил в Ницце,
где и похоронен. Свои дни здесь закончил философ-толстовец
Петр Федоров.
Поэтесса Анна Ахматова даже совершила «мистическое»
путешествие в Ниццу: однажды в детстве она подслушала
218
разговор двух своих тетушек о соседской девушке, которой
якобы уготовано блестящее будущее. И вдруг Анна выпали-
ла: «Если не умрет в шестнадцать лет в Ницце от чахот-
ки!». И действительно это произошло: девушка скончалась
от туберкулеза в Ницце.
В своих картинах Ниццу запечталели: Иван Айвазовский
«Буря у берегов Ниццы» (1885), Константин Коровин «Ниц-
ца. Улица ночью» (1909), Борис Кустодиев «Ницца» (1913).
Этот перечень можно продолжать и продолжать».
Подытоживая наше знакомство с житьем-бытьем россий-
ской эмиграции на чужом берегу, я заключил: «Российские
эмигранты, конечно, тосковали по отнятому у них социаль-
ному положению, но больше всего их беспокоила большевист-
ская политика, разрушавшая культуру и все прошлое стра-
ны, а вместе с тем и человека, его «лик».
Море светилось отблеском полной луны. Вдоль побере-
жья, словно жучки-светлячки, ползли машины. Мы чувство-
вали себя поистине бессмертными инопланетянами. Хоте-
лось думать только о вечном.
– Если можно было бы написать письмо богу, чтобы Вы
попросили? – неожиданно обратилась ко мне Виктория.
Не мешкая, я ответил:
– Открыть тайну бытия.
– И все? – лукаво улыбнулась она.
– Да, все!
– Очень печально, – проронила моя спутница.
Ее слова меня нисколько не удивили: разве могла юная
дева думать иначе?
Я продолжил размышлять вслух:
– В Древней Греции панический ужас перед непостижи-
мой тайной бытия был обычным делом. Современному че-
ловеку не свойственно такое состояние сознания – его уже
никакая тайна не волнует.
219
 Взглянув на невидимый глазу ночной горизонт, Виктория
задала предвидимый вопрос:
– А почему Вы так восхищены Древней Грецией?
– Потому, что там человек чувствовал себя как дома. В
современном же мире человек вышвырнут из своей обите-
ли и бродит, как бездомный пес, тоскливо воющий на пол-
ную луну. В Древней Греции, по словам Андре Мальро, было
«стремление сделать мерой всех вещей продолжительность
и насыщенность одной человеческой жизни».
Виктория продолжала вопрошать:
– Какую эпитафию Вы хотели бы поместить на свою мо-
гильную плиту?
Прежде чем дать ответ по существу, я снабдил его преам-
булой:
– Напомню тебе еще раз: даже испив «эликсира бессмер-
тия», мы можем рассчитывать лишь на условно долгую жизнь,
но отнюдь не на вечную: в могилу нас может свести какое-ни-
будь банальное разрушительное физическое воздействие
извне. В этом состоит проблема земного бессмертия. Вечная
жизнь возможна только для нашего сознания, но не для тела.
Чтобы затмить знаменитую эпитафию немецкого философа
Канта – «Две вещи, перед которыми я благоговею, удивляют
меня, – звездное небо над нами и нравственный закон вну-
три нас», – я хотел бы видеть на моем могильном камне такие
слова: «Две вещи изумляют меня – тайна бытия и женская на-
гота».
– Ну Вы и шутник! – разразилась смехом моя собеседница.
– Нет, это серьезно, – мое лицо приняло каменное выра-
жение.
Виктория перестала смеяться и загадочно посмотрела на
меня
Наконец истек срок «созревания» материнской настойки,
которая представляла собой вместе с тем и первое десятич-
220
ное гомеопатическое разведение. Виктория приступила к
фильтрованию. Таким образом мы получили потенцирован-
ную настойку первого десятичного разведения – в гомеопа-
тии обозначается как 1Х или 1D.
Но нам требовалось разведение 3Х. Для этого одну часть
(каплю) настойки разведения 1Х Виктория соединяла с де-
вятью частями 45-процентного спирта, а я энергично встря-
хивал флакон с этим составом 10 раз – в итоге получалось
разведение 2Х. Затем одну часть разведения 2Х она соеди-
няла с девятью частями 45-процентного спирта – я так же
энергично встряхивал флакон 10 раз. В итоге получалось
искомое разведение 3Х. «Эликсир бессмертия» был готов:
Turritopsis nutricula 3Х.
Вечером мы исполнили ритуал: торжественно посмо-
трели на созвездие Змееносец (а я еще и украдкой на свою
«вечно улыбающуюся» звезду Сириус), разбавили 2 капли
гомеопатического разведения 3Х в половине чайной ложки
остуженной кипяченой воды, и каждый из нас выпил этот
приготовленный раствор, предварительно задержав цели-
тельную жидкость на несколько секунд во рту.
Вначале лекарство следовало принимать ежедневно до
первой реакции организма. Как только организм начинал
бурно реагировать на прием лекарства (ухудшалось или
улучшалось общее состояние), мы делали перерыв до тех
пор, пока он не возвращался в исходное состояние. И затем
снова продолжали прием лекарства.
Итак, мы приступили к омоложению наших тел. Я пола-
гал, что как только биологический возраст Виктории станет
меньше 23-х лет, ее болезнь – прогерия – исчезнет.
Предполагалось, что под воздействием этого препарата
организм человека будет асимптотически приближаться к
максимально возможному пределу молодости, который я
обозначил «точкой альфа».
221
 Утром, спустя три дня после начала приема лекарства из
бессмертной медузы, жалуясь на тошноту, Виктория выбе-
жала на палубу – началась рвота. Я постарался ее успоко-
ить: это действие лекарства. Она же, видимо, заподозрила
иное и потребовала причалить к берегу, чтобы отправить-
ся в ближайшую аптеку за специальным тестом. Мы зашли
в марину, и Виктория спрыгнула на причал. Вскоре она по-
явилась и уединилась в гальюне – яхтенном туалете. Это
время мне показалось вечностью. Оттуда вышла сияющая.
Я побледнел.
– Чего это у Вас такой бледный и растерянный вид? –
бросила на меня снисходительно-вопросительный взор
Виктория.
– Да нет. Все нормально.
– Знаете, что такое «залететь»? – пытливо взглянула мне в
глаза Виктория.
– Догадываюсь, – мне стало не по себе.
– Так вот, – улыбнулась моя любимая, – пролетела.
– Что это значит?
– Все хорошо, – Виктория продолжала издеваться надо
мной.
– Ну и? – промычал я.
– Вы не различаете значения слов «залетела» и «проле-
тела»?
– В общем-то, отличаю, но слова-то жаргонные, – неуве-
ренно пробубнил я.
– Если лекарство не подействует, я быстро состарюсь и
уйду из жизни, слава богу, будет кому проявить заботу о ре-
бенке, – в ее голосе я уже почувствовал почти садистские
нотки палача.
Потом она как-то съежилась. Мне почудилось, что сейчас
начнется приступ эксгибиционизма. Но ничего подобного
не произошло.
222
 – Я хотела испытать глубину Вашей любви ко мне, – про-
должила Виктория. – Тест Вы завалили, а вот я его выдержала.
– Это как? – продолжал я мямлить.
– Расслабьтесь – я не беременна!
У меня отлегло от души: в мои планы вовсе не входило но-
вое отцовство. Чтобы сгладить этот неприятный момент, я
стал что-то лепетать об аггравации: временном ухудшении,
возникающем при приеме препаратов в гомеопатических
разведениях.
Мы отдали швартовы и снова стали на якорь в бухте. К
вечеру неприятный инцидент был почти забыт. Прогноз
погоды оказался неутешительным. На ближайшие три дня
было объявлено штормовое предупреждение.
– Давай еще раз прикоснемся к земной тверди, – внес я
предложение.
– С радостью, – весело прощебетала Виктория.
Мы вернулись в марину. Мой план был таков: пройтись
по так называемой тропе Ницше, ведущей в гору к городку
Эз и тем самым воздать должное гению немецкого филосо-
фа, способствовавшему реализации нашего «проекта».
Я обозначил на карте маршрут. Виктория стала присталь-
но изучать карту и вдруг поинтересовалась, что это за вил-
ла Эфрусси де Ротшильд? Я ответил ей, что это особняк се-
мейства Эфрусси, который построила баронесса Беатриса
Ротшильд, дочь известного банкира Альфонса Ротшильда, в
1905–1912 годах. Беатриса была замужем за богачом Мори-
сом Эфрусси, выходцем из одесского купеческого семейства.
После смерти владелицы вилла была передана по завеща-
нию Французской академии изящных искусств. Сейчас это
музей, доступный для всеобщего посещения.
– Я согласна пройтись по «тропе Ницше», но при условии,
что на обратном пути мы посетим эту виллу, – поставила
ультиматум Виктория.
223
 – Не возражаю, но при условии, что попутно мы еще за-
глянем и на виллу «Керилос», которая меня интересует так
же, как тебя вилла Эфрусси де Ротшильд.
Я начал рассказ о жизни немецкого философа в этих кра-
ях: «Фридрих Ницше жил в Ницце периодически с 1883 по
1888 год на улицах Катрин Сегуран, 38; Франсуа де Поль, 26;
Де Поншет, 29 и Россини, где написал третью часть книги
«Так говорил Заратустра». На некоторых из них имеются
мемориальные доски.
На Замковой горе в Ницце существует так называемая
терраса Ницше, откуда философ любовался видами окрест-
ностей.
Из Ниццы он часто ездил к подножью горы, откуда со-
вершал восхождение в городок Эз, расположенный на высоте
700 метров над уровнем моря. Этот путь вверх назвали
«тропой Ницше». Примечателен девиз городка: «В смерти
я перерождаюсь». Эмблема его – феникс, попирающий кучу
костей».
От места нашей яхтенной стоянки в городке Вильфранш-
сюр-Мер до «тропы Ницше» было около 4,5 км. Взяв такси,
мы вскоре оказались на идущем вдоль морского побережья
проспекте Пуанкаре и оттуда начали неспешное восхожде-
ние по «тропе Ницше». Нам предстояло пройти около 800
метров вверх.
На полпути к городку Эз, присев отдохнуть, я продолжил
рассказ: «Здесь у философа вспыхнул яркий образ идеи «веч-
ного возвращения» (впрочем, эта идея в той или иной мере
была свойственна еще античному мировоззрению) – впервые
эта идея пришла Ницше намного раньше восхождения к го-
родку Эз, в 1881 году, по его словам, «в Sils Maria, 6500 футов
над уровнем моря и гораздо выше всего человеческого (6000
футов по ту сторону человека и времени)». Ни тогда, ни
позже Ницше не дал ясной формулировки идеи «вечного воз-
224
вращения», предоставив широкий простор для самых раз-
ных комментариев.
Достаточно привести только несколько высказываний
самого философа, чтобы понять всю сложность их толко-
ваний:
«Давайте отметим нашу жизнь печатью вечности
...твоя жизнь – это твоя вечная жизнь».
«Я приемлю тебя, жизнь, какова бы ты ни была: данная
мне в вечности, ты претворяешься в радость и желание
непрестанного возвращения твоего; ибо я люблю тебя, веч-
ность, и благословенно кольцо колец, кольцо возвращения, об-
ручившее меня с тобою».
«Пусть все беспрерывно возвращается. Это есть высшая
степень сближения между будущим и существующим миром,
в этом вечном возвращении – высшая точка мышления!».
Достигнув цели, мы попали в лабиринт улочек этого таин-
ственного городка. Отдохнув и побродив среди старинных
каменных домов, тесно прижавшихся друг к другу, мы нача-
ли спуск вниз. Неожиданно заметили в небе орла, который
кружил над нами. «Весть Заратустры», несущая разгадку
тайны «вечного возвращения», подумал я. Однако тайное не
стало явным.
Оказавшись внизу на побережье, мы направились к вил-
ле Эфрусси де Ротшильд, расположенной в городке Сен-
Жан-Кап-Ферра. В этом городке мечтал навсегда поселиться
Ницше и прожить остаток жизни, но увы, закончил ее в су-
масшедшем доме.
На нашем пути лежала вилла «Керилос» (Kérylos), распо-
ложенная на примыкающей к морю части городка Больё-
сюр-Мер. Как и было оговорено нашими условиями, мы ре-
шили посетить ее.
Я кратко поведал Виктории историю создания этой вил-
лы: «Название ее происходит от греческого слова «зиморо-
225
док» – по поверью, «птицы, предвещающей счастье». Эта
вилла была построена в 1902–1908 годах по инициативе и
на средства французского почитателя античности, фило-
лога и историка Теодора Рейнаха (1860–1928). Здание было
спроектировано по образцу древнегреческого дома II в. до н.
э., обнаруженного археологами на острове Делос.
Использовались только те строительные материалы, ко-
торые были доступны древним грекам. Интерьер греческого
дома был воспроизведен до мельчайших деталей. Внутри были
выставлены как оригинальные произведения древнегреческого
искусства, так и копии известных подлинников. Здесь хозяин
стремился жить как истинный грек. По его завещанию вилла
была передана государству и превращена в музей».
При входе нас встретила древнегреческая приветственная
надпись ХАІРЕ [греч. – возрадуйся]. Мы воспользовались
предложенным нам «индивидуальным гидом» в виде плее-
ра, который по желанию посетителя воспроизводил текст на
любом языке. Конечно, все увиденное здесь привело меня в
неописуемый восторг!
Во время посещения виллы «Керилос» в моем сознании по-
явилась мысль: «Разгадка тайны «вечного возвращения» не-
пременно придет к нам, и поможет какой-то неординарный
случай». Посетившей меня мыслью поделился с Викторией.
Покидал я это место с печальным чувством безвозврат-
ной утраты самого дорогого для меня – античного мира.
Было обеденное время. Мы проголодались и поспешили
на виллу Эфрусси де Ротшильд, где воспользовались ее ши-
карным рестораном. Здесь устраивают свадебные банкеты
мировые знаменитости.
После трапезы совершили прогулку по различным садам
виллы. Моя подруга надолго застряла в розарии. Все мои по-
пытки ускорить процесс созерцания цветов оказались безу-
спешными – Виктория была словно под гипнозом. Зрелище
226
цветов не вызывало у меня особого восторга, и я делал вид,
что трепетно воспринимаю их красоту.
Наконец мы оказались в японском саду, и тут я воспрянул
духом.
По заказу владелицы виллы эта «красота с легким нале-
том меланхолии» была создана японским мастером. В отли-
чие от окружавших виллу европейских садов, вид которых
будоражил восприятие, здесь были разлиты покой и умиро-
творение.
Сразу поразило ощущение пустоты, которая «оттеняла»
окружающие предметы. Возникло чувство вечности и при-
мирение с небытием. Вид мостика напоминал о легком пере-
ходе из одного мира в другой.
В саду гармонично соседствовали: вода – знак быстротеч-
ности времени, камни – намек на долговечность и деревья
– символ перемен. Здесь росли как игольчатые хвойные, так
и деревья с пальчатой листвой, расположенные по принципу
инь-ян. В саду не ощущались времена года.
Порождающий стойкость бамбук и дарующая долголетие
сосна направляли путника по извилистой «дороге жизни»,
состоящей из округлых камней. Здесь, как и в природе, от-
сутствовали прямые линии и формы.
Известно, что создание японского сада начинается с кам-
ней, число которых всегда нечетное. Они размещаются на
линиях, образующих семиугольную звезду, кажутся живы-
ми и играющими друг с другом в прятки. Японцы считают,
что созерцание их наделяет человека «магической силой».
Неожиданно память перенесла меня в молодые годы, ког-
да я бродил по саду Рёандзи в Киото, древней столице Япо-
нии, и пытался увидеть пятнадцатый камень, скрытый от
простого восприятия.
Дотошные ученые, вооружившись компьютером, будто
бы раскрыли тайну этого сада. По их мнению, расположе-
227
ние камней напоминает рисунок коры дерева. Он не виден
глазу, но человек, находясь в определенной точке сада, под-
сознательно ощущает глубокое единение с природой – та-
ким образом возникает необыкновенный целительный эф-
фект.
Для понимания скрытой сути японского сада слова бес-
сильны – только символ может вызвать «озарение», раз-
мышлял я. Виктория же тихо следовала за мной как тень, не
проявляла никаких эмоций, и, кажется, была свободной от
каких бы то ни было мыслей. Внезапно она остановилась и
выдала экспромтом стих:
Покорно все в пустоте исчезает:
Безглазый молчаливый камень,
Мерно текущая в вечность вода,
Горбатый мостик, древняя сосна.
Лишь бамбук-человек противостоит судьбе.
– Дорогая, – нежно прошептал я, – стих твой почти япон-
ский, но мне кажется, что он больше выражает «дух Паска-
ля», чем японского сада.
– Почему Вы не цените мгновения восприятия, а всегда
проводите философские аналогии? – вспыхнула Виктория.
– Увы, такое свойство моего ума, – попытался оправдать-
ся я.
– Созерцая красоту, надо отбрасывать ум, – философично
высказалась она. – А Вы могли бы привести образец стиха в
истинно японском духе?
– Да. Вот стих в жанре тáнка японского поэта Ки-но Цу-
раюки:
Я розу дивную
Увидел нынче утром.
Подумал с грустью:
Как, наверное, она
Недолговечна!
228
 – Извините, – продолжила Виктория, – но я не знакома
с японской традицией стихосложения. А в чем ее особен-
ность?
– Хотя в твоем стихе скрытно присутствует мысль Па-
скаля о человеке как «мыслящем тростнике», гнущемся, но
не ломающемся под ударами судьбы, тем не менее твой экс-
промт напоминает по форме японский жанр танка – нериф-
мованное пятистишие. Это удивительно, если учесть, что ты
не знакома с особенностью этого стиля. А суть его такова:
первая часть стиха констатирует факт, вторая – чувство,
возникшее по поводу него. Есть еще и другой жанр: хáйку
– трехстишие, характерной чертой которого является толь-
ко отстраненная фиксация факта. Ты просто поразила меня
своим интуитивным откровением!
На лице Виктории заиграла самодовольная улыбка:
– Видите, у меня тоже развита интуиция.
– Согласен. Я это заметил еще тогда, когда ты безошибоч-
но указала на созвездие Змееносец. Потом был твой проро-
ческий сон о голубоглазом ангеле, который приблизил нас
к бухте с бессмертной медузой. Если объединить твою ин-
туицию с моей, то можно будет ухватить бога за бороду, – в
шуточном тоне выразился я.
Покинув японский сад, мы еще долго странствовали по
французскому парку, который оживил мою подругу, но мне
показался «мертвым».
Виктория расставалась с виллой Эфрусси де Ротшильд с
таким же чувством, с каким я прощался с виллой «Керилос».
На второй день мы еще раз совершили поездку в Мен-
тону с тем, чтобы посетить замок Гримальди, расположен-
ный неподалеку от французского городка на итальянской
стороне.
Побывать в этом замке я предложил Виктории в связи с
близкой нам темой бессмертия.
229
 – Но мы уже были в замке Гримальди в городке Кань-сюр-
Мер, – с удивлением произнесла Виктория.
– Династии Гримальди принадлежало несколько замков
на побережье, – рассеял я ее сомнения.
Прежде чем заказать такси для поездки к замку, мы ре-
шили перекусить в открытом ресторанчике. Здесь предлага-
лась итальянская кухня, по сути, мало чем отличавшаяся от
французской.
«В 1925 году этот замок, – начал я излагать интригующую
историю, – приобрел доктор Сергей Воронов для проведения
там опытов по омоложению.
Сергей (Самуил) Абрамович Воронов – французский док-
тор российского происхождения. Родился в 1866 году в России.
В 18 лет он уехал во Францию для продолжения образования.
После окончания Сорбонны и Высшей медицинской школы он
стал гражданином Франции.
Затем 14 лет Сергей Воронов провел в Египте в качестве
лейб-медика при дворе короля (хедива). Там он обратил вни-
мание на последствия кастрации: евнухи, которые были
подвергнуты этой операции в 6–7 лет, часто болели, плохо
обучались, страдали уродством скелета и ожирением, рано
умирали. Эти наблюдения натолкнули доктора на мысль о
важности половых желез в развитии человека. Он стал про-
водить опыты на животных: пересаживал стареющим осо-
бям яички молодых и замечал, как те обретали живость и
молодость.
Вернувшись во Францию, Воронов продолжил исследова-
ния в этой области. Он писал: «Смерть возмущает чело-
века как величайшая из несправедливостей потому, что он
хранит интимные воспоминания о собственном бессмер-
тии». Таким образом, доктор поставил перед собой амби-
циозную задачу: не только омолаживать людей, но и делать
их бессмертными.
230
 Во второй половине 1920-х годов он приступил к прак-
тическому осуществлению этой цели: он брал ткани яичек
обезьян и «прививал» их к яичкам мужчин. В результате
такой операции, по словам доктора, улучшались жизненные
возможности организма: внешний вид, сексуальная актив-
ность, память, зрение.
Хотя такие операции стоили больших денег, пациентов
было множество. К концу 1920-х годов более 500 мужчин
прошли «лечение» этим методом».
Подъехало заказанное такси, и вскоре мы оказались у
стен замка Гримальди, благо он находился неподалеку – при-
мерно в трех километрах от Ментоны. Я продолжил свой
рассказ: «Возникла проблема с «сырьем». Доктор приобрел
этот замок для того, чтобы здесь разводить обезьян и ис-
пользовать их в качестве доноров. Здесь же была оборудова-
на и специальная лаборатория.
Говорят, что его пациентами были премьер-министр Тур-
ции Мустафа Ататюрк (прожил 57 лет) и премьер-министр
Франции Жорж Клемансо (прожил 88 лет).
Эксперименты вызывали в обществе неоднозначную реак-
цию: одни их жестоко критиковали, другие высмеивали, тре-
тьи пытались их повторить.
В Советском Союзе врачебным опытом Воронова восполь-
зовался профессор Илья Иванов. Однако его целью было не
только продлить годы жизни человека, но прежде всего, выве-
сти его новый вид путем скрещивания человека и обезьяны
– опыты не принесли желаемого результата, профессор был
осужден и сослан.
Сергей Воронов предположил, что в перспективе можно
будет ограничиться веществом, производимым яичками.
Его предвидение оказалось пророческим: вскоре, в 1935 году,
был обнаружен мужской половой гормон, названный тесто-
стероном.
231
 Такой вид «врачебной деятельности» принес Воронову нес-
метные богатства: он жил на широкую ногу, снимал целый
этаж отеля, часто проводил время в обществе двух курти-
занок, его окружали многочисленные слуги.
Во время Второй мировой войны доктор жил в США со
своей третьей женой, которая была моложе его на 49 лет».
Тут моя терпеливая слушательница перебила меня:
– Если Бунина Вы превзошли по части разности в возрас-
те с возлюбленной, то чтобы сравняться с Вороновым, Вам
придется бросить меня и найти себе девушку помоложе.
Я пропустил мимо ушей ее насмешливое замечание.
– Интересно, – не унималась Виктория, – а Воронов под-
вергался «операции омоложения»?
– Не знаю, – оборвал я ее и продолжил: «Вернувшись во
Францию после окончания войны, Воронов застал печальное
зрелище: немцы разорили обезьяний питомник, конфискова-
ли оборудование лаборатории и архив ученого, хранившийся
в замке.
Доктор впал в депрессию, которую пытался компенсиро-
вать новыми связями с женщинами.
Он переехал на жительство в Швейцарию, надеясь там
продолжить свою новаторскую работу. Но вскоре в этой
стране наложили запрет на подобные исследования. Доктор
был вынужден отказаться от этих экспериментов.
В Лозанне Воронов лечил сломанную ногу – здесь он внезап-
но умер в возрасте 85-ти лет в 1951 году.
Могила его не обнаружена. Была версия, что он похоронен
на кладбище Кокад в Ницце, но она не подтвердилась. Нет
могилы и на двух кладбищах Ментоны.
Даже сегодня трудно оценить эффективность этого ме-
тода омоложения: есть сведения об успешности его, приво-
дятся и противоположные данные.
Однако в 1990-х годах метод Сергея Воронова обрел «вто-
232
рое дыхание»: в медицину стало внедряться гормональное
лечение».
– Неужели и наш эксперимент с бессмертной медузой за-
кончится неудачей? – выразила сомнение Виктория.
– Я на сто процентов убежден, что нет, так как мы идем
неординарным путем: следуем указаниям интуиции, а она
выше человеческого интеллекта. Интуиция – это диалог с
высшим разумом. В подтверждение своих слов могу сослать-
ся на мысль Альберта Эйнштейна: «Интуитивный ум – это
священный дар, а рациональный ум – его слуга».
Мы вернулись в Ментону и оттуда уехали в Вильфранш-
сюр-Мер.
Ночь еще простояли в марине, а утром отдали швартовы
и ушли на якорную стоянку в бухту. Прогноз погоды еще не
позволял выйти в открытое море.
День подходил к концу. Мучаясь вынужденным бездельем,
Виктория взяла бинокль и стала рассматривать стоящие на
якоре яхты. Я увлекся чтением и не заметил, как моя подруга
зашла в каюту и тайком смастерила себе экстравагантный
костюм русалки. В этом странном одеянии Виктория поя-
вилась передо мной. Недолго думая, она бросилась за борт и
стала плыть в направлении ближайшей яхты.
Не успел я опомниться, как моя «русалка» уже подплы-
вала к чужой яхте. Я схватил бинокль и направил его в сто-
рону уплывшей подруги. В этот момент два парня атлети-
ческого телосложения уже ухватили Викторию за руки и
помогали забраться на борт. Она повернулась лицом в сто-
рону нашей яхты и послала мне воздушный поцелуй. Затем
присела на скамью кокпита и стала рыдать. Сейчас начнет-
ся приступ эксгибиционизма, вспыхнула мысль в моем со-
знании.
Я включил мегафон, повернул его в сторону чужой яхты,
и прокричал по-французски:
233
 – Внимание! Девушка страдает психическим расстрой-
ством. Уговорите ее вернуться обратно.
– Она не хочет, – ответили оттуда по мегафону на хоро-
шем французском.
– Тогда я буду вынужден обратиться в полицию, – заявил
я, зная, что французы очень боятся связываться с этой госу-
дарственной службой.
– Мы что-то придумаем, – таков был ответ яхтсменов.
Я видел в бинокль, что до эксгибиционизма дело, к сча-
стью, не дошло, Виктория перестала плакать, и парни что-то
втолковывали ей, видимо, по-английски. Она согласно кива-
ла головой.
Начали сгущаться сумерки. Волнение мое нарастало. Вдруг
я увидел, как один из парней прыгнул вместе с Викторией за
борт, и они вдвоем поплыли к моей яхте. Вскоре я уже помо-
гал «русалке-беглянке» подняться на борт.
– Благодарю, – только и успел я прокричать вдогонку уже
отплывавшему обратно французу.
– Как это прикажешь понимать? – набросился я на Вик-
торию.
– Я хотела еще раз ощутить себя свободной, – оправдыва-
ясь, ответила она.
Утром Виктория проснулась с улыбкой. Вчерашнее при-
ключение больше не вспоминали. Но я твердо усвоил, что
впредь от моей подруги можно ожидать любых сюрпризов. И
еще меня удивило, как в ней могут уживаться вместе два про-
тивоположных качества: природная способность к логиче-
скому мышлению и склонность к необдуманным поступкам?
Теперь предстояло определиться, куда нам дальше идти.
Я всегда мечтал посетить таинственный остров Мадейра в
Атлантическом океане: он ассоциировался у меня с карти-
ной Арнольда Бёклина «Остров мертвых», хотя древние гре-
ки полагали, что это Остров Блаженных, на котором живут
234
счастливые люди. Услышав про Атлантический океан, Вик-
тория замахала руками:
– Нет, нет! Это очень далеко и, наверное, опасно. Я пред-
лагаю другой вариант. Когда-то одна моя подруга так живо-
писно описала мне туристическое путешествие на остров
Мальорка, что я тоже загорелась желанием там побывать.
Разумеется, такой возможности тогда у меня не было, и это
мое желание быстро угасло. Надеюсь, теперь у меня есть
шанс посетить этот остров, тем более, насколько я себе пред-
ставляю, он находится в Средиземном море не очень далеко
отсюда. А оттуда мы вернемся домой, в Одессу.
Я пообещал подумать, хотя и сам понимал, что мы не та-
кие опытные яхтсмены, чтобы выходить на яхте в открытый
океан.
На следующее утро я объявил Виктории: «Идем на Ма-
льорку. Аврал!».
До Мальорки отсюда почти 300 миль – около двух суток
ходового времени. Мы уточнили прогноз погоды – он был
в нашу пользу. Решили идти не напрямик, а вдоль француз-
ского побережья, пересечь Лионский залив, прижаться к ис-
панскому берегу, а оттуда повернуть к острову.
Мы сообщили дежурному по марине городка Вильфранш-
мюр-Мер, что уходим. Он поинтересовался о порте назначе-
ния. Узнав, что мы идем на Мальорку, он спросил меня:
– А вы могли бы взять с собой одного пассажира?
– А кто он? – осведомился я.
– Это китайский доктор – его пригласили для лечения па-
циентов в один из санаториев Пальма-де-Мальорки.
Виктория не возражала, и я ответил положительно.
Мы вернулись в марину. Китайский доктор прибыл на
яхту через три часа.
Простившись со счастливой бухтой, мы взяли курс на
Мальорку.
235
 Доктор Цай достаточно хорошо владел французским
и английским языками, поэтому в общении с ним у нас не
было проблем. Он уже много лет живет в Ницце и практи-
кует иглоукалывание. До этого он работал в Лондоне, но, по
его словам, там ему не подошел сырой климат.
Он сообщил нам, что каждое утро на Замковой горе, где
самый чистый воздух в Ницце, он выполняет упражнения
тай чи. Вдруг я вспомнил: во время блужданий там в поис-
ках лифта, мы видели двух китайских мастеров, выполняв-
ших эту гимнастику – один из них совершал медленные дви-
жения, другой – стремительные. Я спросил доктора:
– Не Вас ли мы видели однажды на Замковой горе, вы-
полняющим упражнения в паре с другим китайским ма-
стером?
– Да. Там я занимаюсь с моим другом, но в отличие от него,
практикую систему медленных движений.
Очень необычно взаимосвязаны события в этом мире,
озадаченно подумал я.
Погода была чудесной, и яхта шла на авторулевом. Мы си-
дели на скамьях кокпита. Я, по привычке, наблюдал за гори-
зонтом.
Китайский доктор, приняв расслабленную позу, вдруг на-
распев прочитал по-английски стихи поэта Ли Цинчжао:
Жизнь в бесконечном движеньи,
Все исчезает в веках.
Лишь вдохновенье не будет
Временем сметено.
Меня словно током пронзило: я мгновенно вспомнил
кружляние орла над «тропой Ницше» и мысль, возникшую
на вилле «Керилос», что нам удастся разгадать тайну «веч-
ного возвращения» Ницше. Теперь же мне стала понятна
сущность этой идеи немецкого философа: для «вечного воз-
вращения» остаются только мгновения возвышенного со-
236
стояния души, все остальное выбрасывается в космический
мусор. Я поделился этой мыслью с Викторией.
– Кажется, подобное суждение встречается и у Герцена:
«Мгновения блаженства едва мелькают – но в них заключа-
ется целая вечность», – сделав паузу и лукаво взглянув на
меня, Виктория добавила:
– Уж наша первая «ночь любви» навечно запечатлелась и
будет постоянно повторяться.
Я таинственно промолчал.
Поскольку мы с Викторией ночью постоянно сменяли
друг друга на вахте, то доктору для сна была выделена моя
койка, а мы, несшие вахты, поочередно отдыхали на спаль-
ном месте Виктории.
Утром, после завтрака, доктор поинтересовался целью
нашего путешествия. Я рассказал ему о поиске бессмертной
медузы и изготовлении из нее омолаживающего средства. К
удивлению, он не проявил особого интереса к нашему сооб-
щению, а только молвил:
– В китайской медицине проблема омоложения давно ре-
шена.
– Каким же образом? – удивился я.
– Ну о симметричных «точках долголетия» цзу сань ли,
расположенных чуть ниже чашки надколенника в углубле-
нии между большеберцовой и малоберцовой костями с на-
ружной стороны обеих ног, я не буду рассказывать – теперь
об этом знают все европейцы.
Некоторые китайские врачи, в том числе и я, располагают
другими, более действенными секретными методиками, пе-
реданными от Желтого императора.
– А Вы могли бы в общих чертах описать некоторые из
них? – полюбопытствовал я.
– Обычно китайские врачи на сей счет не распространя-
ются, но в благодарность за то, что вы так любезно согласи-
237
лись доставить меня на Мальорку, я расскажу об основном
методе.
– Я Вас внимательно слушаю.
– Забудьте свой возраст и не оценивайте себя по годам,
следите за теплом почек и холодом головы, – доктор Цай ис-
пытывающе взглянул мне в глаза.
– Продолжайте.
– Это все!
– Вы шутите?
– Нисколько. Все остальные методики, рекомендуемые
китайской медициной, являются лишь второстепенными.
– Тогда расскажите и о них.
– Их много. Вот, например, очень действенный метод:
упражнение «шесть целительных звуков», соотносимых с
шестью органами – их произносят нараспев. По вечерам ре-
комендуется почаще смотреть на Большую Медведицу и По-
лярную звезду, которые являются, по поверью, «входными
вратами в бессмертную жизнь».
– А есть ли в китайской медицине омолаживающие лекар-
ства? – продолжал вопрошать я доктора.
– Да. Есть «гриб бессмертия» линчжи и «трава бессмер-
тия» джиагулан, омолаживающий эликсир «Лаоджан».
– Не могли бы Вы рассказать о них подробнее? – допыты-
вался я у доктора.
– Хорошо, – начал доктор излагать материал по-англий-
ски, а я стал переводить Виктории на русский, – «Гриб бес-
смертия» линчжи известен у вас под названием «рейши» и
препараты из него наверняка продаются в ваших аптеках.
В Китае он известен со II тысячелетия до нашей эры – здесь
его называют грибом, «дающим вечную молодость». Счита-
ется, что по эффективности он превосходит женьшень. Ла-
тинское его название – Ganoderma lucidum. Этот древесный
гриб произрастает на дикой сливе.
238
 Ему свойственны все пять вкусов: горький, сладкий, соле-
ный, кислый и острый. Он оказывает воздействие на мери-
дианы сердца, почек, легких и селезенки, восстанавливает
гармонию между энергиями «инь» и «ян».
Китайские врачи говорят, что он успокаивает дух, при-
бавляет ум и укрепляет память. Гриб оказывает противо-
опухолевое, противовоспалительное, антимикробное и про-
тивоаллергическое действие. В отличие от других подобных
грибов, содержит так называемые терпеноиды – вещества,
которые препятствуют накоплению свободных радикалов,
что является основной причиной старения.
Гриб нетоксичен.
«Трава бессмертия» джиагулан (вьющаяся орхидея) из-
вестна в Китае с незапамятных времен как средство, со-
храняющее молодость. Но ученые обратили на нее внимание
недавно, когда исследовали регионы долгожительства в Ки-
тае. Оказалось, что живут дольше всего там, где пьют чай
из этого растения. В Китае его называют «женьшень для
бедных». Латинское название – Gynostemma pentaphyllum.
Растение представляет собой лиану, длиной до 8 метров.
Его можно выращивать на балконе, в комнате. Размножа-
ют семенами, черенками. Растение переносит морозы до
18 град.
В лечебных целях используют листья. На вкус они слад-
ко-горьковатые. Растение является сильным антиоксидан-
том: препятствует окислительному действию свободных
радикалов, содержит много фитостероидов, которые умень-
шают холестерин в крови. В его состав входит селен. Кроме
того, оно обладает широким спектром действия: снижает
сахар в крови, успокаивает нервную систему, укрепляет
сердце, препятствует тромбообразованию, понижает дав-
ление крови, помогает при астме, препятствует росту ра-
ковых клеток.
239
 Джиагулан пьют как чай. Листья заваривают следующим
образом. Воду доводят до кипения, остужают одну минуту
и затем в нее добавляют листья. Настаивают 3–5 минут.
Особенно полезно пить в жаркое время года. Для этого
одну щепотку измельченных листьев настаивают в 250 мл
кипятка. Пьют охлажденным.
Можно сделать настойку на водке. Настаивают 1 часть
листьев в 5 частях водки в течение месяца. Формирование
мелких пузырьков будет свидетельствовать об образовании
активных веществ. Процеживают, листья выбрасывают.
Следует иметь в виду, что при передозировке возможна
тошнота и частый стул.
«Отвар долголетия, возвращающий весну» – многоком-
понентный состав «Лаоджан». В его смесь входят свыше 20
ингредиентов, среди которых плоды шиповника, малины са-
халинской, лимонника китайского, унаби, дерезы китайской,
семена кипариса, травы горца многоцветкового, купены си-
бирской и др. Растения, плоды и семена собирают в северных
районах Китая в определенные дни месяца и суток в соот-
ветствии с принципом «инь-ян».
Согласно канонам традиционной китайской медицины,
средство «Лаоджан» питает и тонизирует «ян» почек и пе-
чени, укрепляет субстанцию «цзин» и мозг, восстанавлива-
ет баланс «инь-ян».
Препарат выпускает фармацевтическая фабрика г.
Шеньженя (Китай) по старинному рецепту, разработан-
ному при династии Тан (618–907 гг.). В упаковку входит 12
флакончиков по 10 мл. Рекомендуется принимать по 1 фла-
кончику в день в течение месяца.
Одна из гонконгских газет, ссылаясь на проведенные ши-
рокомасштабные научные исследования, писала, что «Лаод-
жан» является «лучшим средством против старения.
Омолаживающие свойства этого средства были доказаны
240
и за пределами Китая – исследование доктора медицинских
наук В. Сперанского (Новосибирск).
Препарат «Лаоджан» показан при широком спектре за-
болеваний: от ОРЗ до лечения злокачественных опухолей –
он хорошо повышает эритроциты при химиотерапии рака,
что было подтверждено научными исследованиями.
Можно еще пить чай из корней дягиля (Angelica pubescens)
– он замедляет старение. Тибетские врачи в этом случае со-
ветуют другую разновидность дягиля: Angelica archangelica
(дягиль лекарственный) – это растение произрастает и в
ваших краях.
Кроме этих общеизвестных средств есть и секретные,
переданные мне моим учителем, о которых я не имею права
никому рассказывать».
Доктор замолчал. Я закончил перевод. Виктория встрепе-
нулась и обратилась ко мне:
– Зачем же мы гонялись за бессмертной медузой, если по-
добные средства имеются под руками?
Я перевел доктору риторический вопрос Виктории на
английский язык. Он хитро усмехнулся и обратился к моей
подруге:
– У вас, мадемуазель, редкий случай, поэтому нужно про-
бовать все варианты: китайская медицина не всесильна.
Наконец на горизонте показался остров Мальорка. Море
начало вести себя неспокойно. Виктория принялась наво-
дить порядок в каюте и выставила ящик с нашими лекарства-
ми из бессмертной медузы на палубу. Вдруг налетел шквал,
и яхту резко накренило. Ящик с лекарствами соскользнул с
палубы и ушел в глубины моря.
Я вскричал: «Виктория! Что ты наделала!», но непоправи-
мое уже случилось. Мы были крайне расстроены. Китайский
доктор мирно дремал на солнце и не понимал нашего огор-
чения.
241
 Приближение к острову было уже безрадостным.
После швартовки у причала одной из марин Пальма-де-Ма-
льорки («яхтенного рая» – марин здесь, наполненных яхтами,
неисчислимое множество) китайский доктор до вечера оста-
вался на яхте: долго не мог дозвониться до администрации са-
натория, пригласившей его на работу. К вечеру эту проблему
удалось разрешить – за доктором прислали машину.
Вруг мы увидели редкое явление: заходящее солнце ярко
сверкнуло зеленым лучом. Доктор сошел на берег и ритуаль-
но выполнил несколько упражнений тай чи. Вернувшись
на яхту, он, раскланявшись, поблагодарил нас. Мы пожелали
ему успеха.
Виктория мечтательно устремила взор на манившие к
себе неоновые огни города и задала вопрос:
– А почему этот город носит такое название?
– Пальма-де-Мальорка основана римлянами в 123 г. до н. э.
Название «Пальма» связано с появлением здесь римского
консула Цецилия Метелла в пальмовом венке, – таков был
мой ответ.
На следующий день мы совершили прогулку по горо-
ду в надежде рассеять наши печальные мысли, вызванные
утратой лекарств. Город поразил своей чистотой и ухожен-
ностью. Из всех достопримечательностей, которые попали
в наше поле зрения, я отметил лишь несколько значимых,
связаных с нашим досадным происшествием: скульптуру
«Черепахи» (черепаха – символ долголетия), статую обна-
женной женщины в виде греческой колонны под названием
«Ионика» и скульптуру сфинкса.
Я истолковал их Виктории в своей системе символики
(нашим путешествием мы создали магическую географию):
– Черепахи, зажатые плитами, – это печальное напоми-
нание об утерянном «эликсире бессмертия», нагая женщи-
на-колонна «Ионика» – необходимость возврата к истокам,
242
сфинкс – знак тайны, окутывающей наше предприятие. Я
обратился к Виктории:
– Мы с тобой убедились, что лекарство действует. Ну что
ж, ссылаясь на эти знаки, моя интуиция подсказывает, что
нам следует вернуться к истокам, – месту обитания бес-
смертной медузы.
Виктория промолчала. Пора было возвращаться на яхту.
На обратном пути к марине мы снова оказались перед скуль-
птурой «Ионика» – на этот раз какой-то шутник прислонил
к ее интимному месту пустую бутылку из-под испанского
вина. Выражение лица моей подруги резко изменилось.
– Ваше истолкование символики скульптур и Ваша инту-
иция никуда не годятся: истинное значение нашего пребы-
вания здесь выражено именно этим видом «Ионики», – раз-
драженно высказалась Виктория и указала на скульптуру с
новой «инсталляцией». – Никуда не нужно возвращаться!
Моя же интуиция говорит мне, что можно обойтись и ки-
тайскими средствами омоложения, – исхожу из того, что в
момент расставания с китайским доктором, мы стали свиде-
телями особого знака, – зеленого луча.
– Однако вспомни слова доктора: у тебя редкое заболе-
вание. Я сомневаюсь, что можно обойтись в этом случае
без лекарства из бессмертной медузы. Конечно, не было бы
нужды пускаться в обратный путь, если бы твоя беспеч-
ность не свела весь наш труд насмарку, – парировал я ее
слова.
Виктория метнула на меня гневный взгляд. Я сразу понял,
что непростительно нарушил одну из самых важных запо-
ведей мужчины: никогда не критикуй женщину – но было
поздно.
Виктория продолжила:
– А в чем, собственно, проблема? Мы уже пролечились
этим лекарством несколько дней. Я сейчас чувствую, что моя
243
болезнь – прогерия – отступила, да и Вы выглядите помоло-
девшим.
– Я заметил лишь то, что исчезла другая твоя болезнь: экс-
гибиционизм. Какое лекарство подействовало, я теряюсь в
догадках: сеансы арт-терапии, посещение кладбища Сталье-
но или первая «ночь любви»? А вот относительно прогерии
у меня пока сомнение.
Виктория промолчала. Я ведь твердо знал, что такой ко-
роткий курс лечения лекарством из бессмертной медузы
явно был недостаточен для полного избавления от этого
недуга, но на эту тему не счел нужным дальше распростра-
няться. Про себя же отметил, что это была первая серьезная
размолвка между нами.
Вернулись на яхту с понурым видом. Поужинав, мы не
знали, чем себя занять. Безразличное солнце демонстриро-
вало нам чудесный закат, но он не радовал.
Рядом пришвартовалась большая красивая яхта под чер-
ными парусами с названием NIKE (английское написание
греческого слова Νίκη означает «богиня Победы»). Меня это
насторожило: нехорошая параллель с названием нашей яхты.
На палубе красавицы-яхты появился симпатичный моло-
дой человек, по внешнему облику испанец, и поприветство-
вал нас.
– Что-то вид у вас невеселый. У нас сегодня состоится ве-
черинка с друзьями. Не хотите развеяться и принять в ней
участие? – предложил веселым голосом молодой человек
по-английски.
– Благодарю, но что-то нет настроения, – ответил я.
– А может быть, Ваша внучка присоединится к нам?
Эти слова меня покоробили, и я грустными глазами по-
смотрел на Викторию. Она вдруг ожила и заявила:
– Я согласна!
У меня не было оснований ей возражать. Может быть, ве-
244
черинка развеет ее плохое настроение, подумал я. Внутри
прибывшей яхты уже вовсю гремела музыка.
Вскоре Виктория собралась, накрасила губы, подвела гла-
за – чего раньше никогда не делала, и ушла на гулянку.
Я долго сидел на палубе и с тоской взирал на чужую весе-
лую яхту, поглотившую мою возлюбленную, но Виктория ни
разу не появилась на ее палубе.
Было уже за полночь. Почувствовав сонливость, я зашел в
каюту и повалился на койку.
Проснулся с рассветом и увидел, что койка моей подру-
ги пуста. На покрывале лежал примятый листок бумаги, на
котором было написано рукой Виктории: «Я влюбилась! Из-
вините. Возвращайтесь домой без меня. Спасибо Вам за все.
Виктория».
Под текстом красовался рисунок сердечка – символа люб-
ви. Но сердечко почему-то было изображено вверх тормаш-
ками и породило в моем сознании ассоциацию с женскими
голыми ягодицами. Неожиданно мелькнула мысль: а ведь
истолкование Викторией скульптуры «Ионика» с бутылкой
вина оказалось пророческим.
У меня отсутствовало желание увидеть Викторию и уго-
ворить ее вернуться. Я вышел из каюты и посмотрел в сто-
рону соседней яхты, но ее уже не было у пирса. От этого даже
стало как-то легче на душе.
Я закрыл глаза, и мне почудилось, будто Виктория про-
шептала над моим ухом стихи Михаила Лермонтова:
В толпе друг друга мы узнали,
Сошлись и разойдемся вновь,
Была без радостей любовь,
Разлука будет без печали.
По опустевшему причалу бродила рыжая кошка и ис-
полняла призывную любовную песнь писклявым голосом
младенца. Эти завывания надрывали мне душу. Сразу же
245
вспомнился черный кот на причале одесского яхт-клуба
при отправлении нашей яхты в плавание. Символика «па-
раллельного мира» виделась поистине трагикомичной: одес-
ский кот – я, мальорская кошка – Виктория.
В голову пришла мысль: стоит ли сожалеть о том, что юная
девушка оставила меня, старика? Ведь все равно не предви-
делось совместное безоблачное будущее.
Впереди меня ожидало открытое море, позади – город,
принесший огорчение. Не всем же здесь быть счастливчи-
ками, подумал я: одним здесь суждено расстаться, а другим
завести роман, как, например, Фредирику Шопену с Жорж
Санд. Я в этом городе лишился любви, Шопен же обрел неж-
ную страсть и радость. «Теперь я в Пальме, – писал он, – сре-
ди пальм, кедров, алоэ, апельсиновых и лимонных деревьев,
фиг и гранатов. Небо бирюзовое, море синее, а горы изум-
рудные. Одним словом, жизнь здесь изумительна».
Моя мысль была иной: «Веселый праздник жизни, торже-
ствующий в этом городе, – не для меня».
Я приготовил яхту к отходу. Мне ничего не оставалось,
как позвонить жене и объяснить ситуацию. В ответ услышал:
«Я же предупреждала, что этим все закончится. Ну возвра-
щайся, Одиссей». Надо признаться, что я регулярно тайком
от Виктории звонил жене и дочери на протяжении всего пу-
тешествия и сообщал им о подробностях нашего плавания.
Выйдя в открытое море, я лег на курс, ведущий прями-
ком на Марсель. Дальше намеревался уехать к жене, которая
нянчила правнука в провансальском городке в 70 км севе-
ро-западнее этого порта.
Море начало штормить, яхта временами опасно кренилась
то на один борт, то на другой, но меня это вовсе не пугало. В
душе воцарилось пустое безразличие к своей судьбе. Одна-
ко мысль о том, что меня ждут, вернула к реальности – я не
стал рисковать своей жизнью и направил яхту к испанскому
246
берегу. Когда она приблизилась к побережью, ветер убавил
свою силу, и тогда был взят курс на Марсель.
Сдав яхту в аренду в местном яхт-клубе, я уехал в Сент-
Этьен-дю-Гре в Провансе. Там меня с радостью встретили
жена, семьи дочери и внучки.
Поначалу я чувствовал себя сконфуженно. Но теплое от-
ношение ко мне близких постепенно вернуло меня в русло
обычной жизни. Однажды я обратился к жене:
– Предлагаю отправиться со мной на яхте в бухту Виль-
франш для заготовки «эликсира бессмертия».
– Вряд ли этот эликсир так эффективно подействует на
меня, чтобы сравняться с возрастом Виктории. И моим не-
молодым видом твои эмоции будут сильно приглушены, –
колко заметила супруга.
– Теперь уже я буду жертвовать собой, чтобы загладить
свою вину перед тобой, – в шутливо-серьезном тоне пробуб-
нил я.
– Поздно посыпать голову пеплом, – оборвала жена мои
покаянные слова.
– Извини, дорогая, я всегда хотел быть выше человеческих
предрассудков.
– Можно стремиться подняться выше над другими ин-
теллектуально, но нельзя возвышаться над человеческими
нравственными чувствами. Даю тебе время поразмышлять
на эту тему с самим собой, – таков был заключительный
«приговор» супруги.
Однако наши отношения незаметно вошли в мирную ко-
лею, и жена, хотя и без особого энтузиазма, согласилась с
моим предложением, но попросила повременить, поскольку
еще год она должна здесь ухаживать за ребенком.
Все это время, вдыхая божественный аромат лаванды, я
писал картины и проводил дни в поездках по милому Про-
вансу.
247
 Прошел год безмятежной жизни в созерцании обворожи-
тельной улыбки правнука, и настало время, когда уже можно
было покинуть этот благословенный край и отправиться с
женой на яхте в бухту Вильфранш.

P. S.

Дорогой друг, только закончил писать тебе это письмо,

как неожиданно позвонила Виктория с Мальорки. Рыдая,
она изложила свою печальную историю: жених ее бросил,
средств к существованию лишилась, в отсутствие лекар-
ства из медузы снова появились симптомы старой болезни
– прогерии. Теперь она боится смотреть на себя в зеркало и
не знает что делать.
Тотчас же у меня возникло желание съязвить: «А эксги-
биционизм к тебе не вернулся?», но от этих слов все же воз-
держался. «Я подумаю и тебе позвоню», – таков был мой не-
определенный ответ.
Состоялась непростая беседа с женой. Теперь уже она взя-
ла инициативу в свои руки и заявила:
– Раз уж ты ввязался в эту историю, то доведи ее до логи-
ческого конца: отправляйся с Викторией в бухту Вильфранш
для заготовки лекарства из медузы. А там твоя хваленая
интуиция подскажет, что делать дальше. Только не забудь
прихватить омолаживающее лекарство для меня, если наду-
маешь снова вернуться домой.
– Нет! – решительно возразил я. – Если и идти за Викто-
рией, то только вместе с тобой.
– На лице жены отразились недоумение и растерянность.
Вечером, за ужином, загадочно улыбаясь, она объявила:
– Я согласна!
– А как ты полагаешь должны дальше развиваться собы-
тия? – робко осведомился я.
248
 – С Мальорки с Викторией мы возьмем курс на бухту
Вильфранш для заготовки «эликсира бессмертия». Снабдив
твою подругу лекарством, отправим ее самолетом из Ниц-
цы домой. А мы вернемся в Прованс счастливо доживать
свой век и умрем в один день. Наш прах будет погребен на
кладбище Лурмарена, где похоронен твой любимый фило-
соф Альбер Камю, – слова жены прозвучали, словно сладкая
песня. – Или ты не согласен с таким планом?
– Спасибо за божественный сценарий. Но ты не учла фан-
тастического действия «эликсира бессмертия», – со смешан-
ным чувством отозвался я.
На следующий день позвонил Виктории и поинтересо-
вался, где она сейчас проживает на Мальорке. Записав адрес,
я сообщил, что вскоре вместе с женой отправляюсь за ней на
Мальорку на яхте.
– Тебя такой вариант устраивает? – задал я вопрос.
– Не знаю, – таков был ответ.
Передав жене суть разговора, я спросил:
– Стоит ли нам в таком случае отправляться на Мальорку?
– Да, – ответила супруга. – Неопределенный ответ свиде-
тельствует о том, что девушка в беде, и ей надо помочь.
После посещения города Сен-Реми-де-Прованс, родины
Мишеля Нострадамуса, куда мы ездили за покупкой меда у
знакомого пчеловода, мне пришла в голову мысль прочитать
пророчества великого провидца. Я открыл книгу Нострада-
муса наугад, и мой взгляд застыл на следующем катрене:
Чужеземный корабль во время бури на море
Причалит в незнакомом порту.
Несмотря на знаки, подаваемые пальмовой ветвью,
Начнется грабеж, смерть; добрый совет придет
слишком поздно.
Первые три строки можно было истолковать так: я с Вик-
торией прибыл на яхте в порт Пальма-де-Мальорка; там
249
мной были отмечены знаки, указывавшие на то, чтобы мы
вернулись в бухту Вильфранш, однако моя спутница их про-
игнорировала. Последняя строка катрена меня очень смути-
ла: возможно, с Викторией уже случилось что-то ужасное, и
предложение моей жены о помощи оказалось запоздалым.
Я еще раз позвонил Виктории. Шел вызов, но ответа не
было. На повторные звонки она так же не отвечала.
Терзаемый тревожным предчувствием, я завтра вместе
с женой отправляюсь в Марсель готовить яхту к походу на
Мальорку, а оттуда, в любом случае, мы возьмем курс на бух-
ту Вильфранш.
Вот тебе и «вечное возвращение»…

250
 БОСФОР

Девичья башня на Босфоре

 ДИКИЛИ (АТАРНЕЙ)

Так называемая Медуза

Ронданини. Древнеримская
копия с древнегреческой
скульптуры работы
Фидия, V в. до н. э.

Аристотель.
Античная скульптура.
Рим, Национальный музей

Руины Атарнея
БЕРГАМА (ПЕРГАМ)

Подземная галерея,
ведущая к лечебному храму
Автор у священного
источника Пергамского
асклепейона

Руины лечебного храма

 «Визит к Асклепию».
Картина Э. Пойнтера, 1880

Элий Аристид.
Античная скульптура.
Ватикан, музей

«Приношение Асклепию». Картина П. Герена, ок. 1799

«Ребенок, приведенный в храм Асклепия».
Картина Дж. Уотерхауса, 1877

«Храм Асклепия». Картина Р. Тома, 1957

 ОСТРОВ ДЕЛОС

Общий вид Делоса

Храм Исиды Скульптуры Делоса

 Гигантские фаллосы
на постаментах

Мозаика-символ

«Пуп земли»
(омфал) из храма Аполлона

Львы, охраняющие дорогу к священному озеру

ДОЛИНА ХРАМОВ. АГРИДЖЕНТО
(АКРАГАНТ)

Общий вид Долины Храмов

Храм Конкордии

Храм Юноны
Руины храма Эскулапа

«Распятие» Виктории
в Долине Храмов

«Искушение
Св. Антония».
Картина
Ф. Ропса, 1878
 Эмпедокл.
Скульптура работы неизвестного мастера
ХХ в. Агридженто
 ГЕНУЯ (КЛАДБИЩЕ СТАЛЬЕНО)
(Названия скульптур даны в авторской интерпретации)

Сальвадор Дали,
взирающий на
«живой череп».
Фотоколлаж

Единение язычества
и христианства
 «Ангел воскресения».
Деталь.

«Ангел воскресения»
(Голубоглазый ангел).
Скульптура работы
Дж. Монтеверди, 1882

«Девушка и смерть»
«Единство жизни и смерти»

«Нетленность тела»
 «Непокорность смерти»

«Победа разума над роком»

 «Смелый взгляд в бездну»

«Философическое созерцание кладбища»

 «Вакхическое буйство жизни»

Часы над входной аркой кладбища

 БУХТА ВИЛЬФРАНШ

Общий вид бухты Вильфранш

«Океанологическая обсерватория Вильфранша».

 Открыватель факта
бессмертия медузы
Turritopsis nutricula
Фердинандо Боэро

Бессмертная медуза –
вид сбоку

Бессмертная медуза –
фронтальный вид
 НИЦЦА
Круг Антона Чехова в Ницце

Гостиница «Оазис» – Гостиница «Бо Риваж», где

бывший «Русский пансион» одно время останавливался
Чехов

«Владимир (Ульянов) Ленин».

Рис. Ю. Анненкова, 1924

Антон Чехов. Ницца, 1897

 Осип Браз «Портрет А. П. Чехова».
Картина О. Браза, 1898

Александра Хотяинцева «Чехов, читающий обеденное

меню». Рис. А. Хотяинцевой
 Валерий Якоби «Портрет женщины».
Картина В. Якоби, 1870

Василий
Немирович-Данченко

Игнатий Потапенко
 Другие российские знаменитости,
жизнь которых была связана с Ниццей

Александр Герцен
Александр Куприн

«Герцен». Скульптура работы Георгий Адамович

Пармена Забелло, установленная в
Ницце на могиле Герцена в 1881 году
 Мария Башкирцева Мемориальная доска
Башкирцевой
на Английской
набережной

«Портрет девушки». «В студии Жульена».

Картина Картина М. Башкирцевой,
М. Башкирцевой 1881
Петр Боборыкин Марк Алданов

Гостиница
«Виктория»

«Сквер Моцарта»
 МЕНТОНА
Николай Юрасов

Бывший «Русский Дом» «Озеро Фонтанальба у

подножия Монте-Бего».
Картина Н. Юрасова, 1877

Надмогильная табличка у часовни –

места захоронения Николая Юрасова
 Николай Гриценко

Николай Гриценко Могила Николая Гриценко

«Ночь на Тихом океане». Картина Н. Гриценко, 1890-е

 Константин Терешкович

Константин Терешкович

«Портрет Нины де Табарин».

Картина К. Терешковича, 1930

Кладбище
в городке
Рокебрюн-
Кап-
Мартен
 БОЛЬЁ-СЮР-МЕР
Александр Сухово-Кобылин

Вилла «Мезонет» (Самара)

на бульваре Маринони

Александр
Сухово-Кобылин
 Общий вид кладбища (слева – колумбарий № 2)

Ниша № 9 с прахом Александра Сухово-Кобылина

 Николай Рябушинский

Николай Рябушинский

«Женский портрет». «Рай».

Картина Н. Рябушинского Картина Н. Рябушинского
 Максим Ковалевский

Максим Ковалевский

Софья Ковалевская
 КАНЬ-СЮР-МЕР
Борис Григорьев

Вилла «Борисэлла»

Борис Григорьев

«Автопортрет».
«Портрет Максима Горького». Картина Б. Григорьева,
Картина Б. Григорьева 1938
Картина Б. Григорьева
из цикла «Лики Расеи».

Картина Б. Григорьева
из цикла «Расея».

«Улица в Кане».
Картина Б. Григорьева
из галереи замка
Гримальди

«Терраса виллы
Borisella».
Картина
Б. Григорьева
 Кладбище в городке
Кань-Сюр-Мер, где
был похоронен
Б. Григорьев –
вверху виден замок
Гримальди

Борис Смирнов

Борис Смирнов

«Букет цветов».
Картина Б. Смирнова
из галереи замка
Гримальди, 1973

«Девушка».
Рис. Б. Смирнова
 ВАНС
Ида Рубинштейн

Скульптура
при входе на кладбище

Ида Рубинштейн

«Портрет Иды Рубинштейн».

Картина В. Серова, 1910
Ида Рубинштейн в Вансе
Могила Иды Рубинштейн

Алексей Грищенко

Алексей
Грищенко

Могила
Алексея Грищенко

«На морском
побережье».
Картина А. Грищенко
 ГРАС
Иван Бунин

Автор в саду
принцессы Полины
возле бюста Бунина

Иван Бунин, 1937 г.

Вилла «Ривольт»
(бывш. «Мон-Флёри»)
Вилла «Бельведер»

Вилла «Жанет»
Слева направо: Л. Зуров, Г. Кузнецова,
И. Бунин, Г. Адамович, В. Муромцева.
Вилла «Бельведер», 1930-е гг.

Слева направо:
И. Бунин, М. Степун,
Л. Зуров, Г. Кузнецова.
Вилла «Жанет»
 Татьяна Логинова-Муравьева

«Абстрактная композиция».
Картина
Т. Логиновой-Муравьевой

«Автопортрет».
Картина
Т. Логиновой-Муравьевой

«Мимоза и гвоздики». Картина Т. Логиновой-Муравьевой

 МУЖЕН
Владимир Винниченко

Дом Винниченко

Владимир Винниченко
Могилы Владимира Винниченко
и его жены Розалии

Владимир Винниченко
в своем саду
 «Хутор Великая Бастида». Картина В. Винниченко

«Автопортрет».
Картина В. Винниченко
 КАННЫ
Ольга Хохлова

Пабло Пикассо и
Ольга Хохлова, 1917
Ольга Хохлова
 «Ольга Хохлова».
Картина П. Пикассо

«Хохлова в мантилье».
Картина П. Пикассо, 1917

Могила Ольги Хохловой

 Владимир Набоков

Владимир Набоков Владимир Набоков с женой Верой

Ул. Клемансо
в Каннах

Вилла «Казбек»

Фасад виллы «Казбек»

 «ТРОПА НИЦШЕ», ЭЗ,
ВИЛЛЫ «КЕРИЛОС» И
ЭФРУССИ ДЕ РОТШИЛЬД

«Тропа Ницше» Фридрих Ницше

Общий вид городка Эз (на переднем плане)

 Общий вид виллы
«Керилос» с моря

Вход на виллу
«Керилос»

Зимородок
обыкновенный

Интерьеры
виллы «Керилос»
 Вилла Эфрусси
де Ротшильд

Вид японского сада

Входные ворота
японского сада
 ЗАМОК ГРИМАЛЬДИ
Сергей Воронов

Воронов,
выполняющий операцию

Сергей Воронов

Портрет человека до операции, произведенной

Вороновым, и после: cравнительный результат
Дворец Гримальди. Почтовая открытка, 1926

Обезьяний питомник в замке Гримальди

 КИТАЙСКИЕ ОМОЛАЖИВАЮЩИЕ
СРЕДСТВА

«Гриб бессмертия»
линчжи

«Трава бессмертия»
джиагулан

Эликсир «Лаоджан»
 ПАЛЬМА-ДЕ-МАЛЬОРКА

Скульптура «Черепахи»

Скульптура «Сфинкс» на бульваре Пасео-де-Борн

 «Ионика».
Скульптура работы
Ж. М. Субиракса, 1983.
Королевские сады

«Ионика»
с бутылкой
из-под вина
Китайский доктор
Цай, выполняющий
упражнения тай чи

Яхта NIKE
 СЕНТ-ЭТЬЕН-ДЮ-ГРЕ

Возвращение к жене в Сент-Этьен-дю-Гре

Встреча с любимой дочерью

 Напряженная беседа с женой

Автор в Сент-Этьен-дю-Гре, пишущий письмо к другу

 Василь Якович Кисіль

Порт призначення – вічність

Незавершений роман
(Російською мовою)

Редактор І. М. Олійник
Коректор Н. І. Кисіль
Дизайн обкладинки В. Я. Кисіль
Верстка, оформлення обкладинки Д. Л. Арнаут

ISBN 978-966-413-600-3

Надруковано з готового оригінал-макету у видавництві-друкарні ВМВ

Свідоцтво на видавницьку діяльність ДК №381 від 26.03.2001 р.
Україна, 65053, м. Одеса, пр. Добровольського, 82А. т.0482 52-22-03
Підписано до друку 31.05.2017. Формат 60*84/16
Друк офсетний. Ум. друк. арк. 14.76. Заказ №4854. Тираж 70.