Sing Me To Sleep

Ссылка на материал: https://ficbook.
net/readfic/4822700
Sing Me to Sleep
Направленность: Слэш
Автор: Хрона-тян (https://ficbook.net/authors/164140)
Беты (редакторы): _.Sugawara._ (https://ficbook.net/authors/2921439)
Фэндом: Импровизация
Пэйринг и персонажи: Сергей Матвиенко/Дмитрий Позов, Арсений Попов/Антон
Шастун, Сергей Матвиенко, Дмитрий Позов, Антон Шастун, Арсений Попов,
Павел Воля
Рейтинг: NC-17
Размер: 645 страниц
Кол-во частей: 89
Статус: завершён
Метки: Счастливый финал, Селфхарм, Современность, Алкоголь, Курение,
Подростки, РПП, Насилие, Нецензурная лексика, Underage, Ангст, Юмор, Драма,
Дарк, Hurt/Comfort, AU, Songfic, Учебные заведения, Дружба, Смерть
второстепенных персонажей
Описание:
Когда выпускной класс, ну, слишком выпускной, а ты такой неподходящий для
будущей специальности, мир медленно начинает лететь под откос.
Переход в новую школу в свой последний год Антон воспринимает не то чтобы

остро. Он воспринимает это никак, надеясь на лучший школьный год в его
жизни. Коллектив всегда будет странным, а учителя уж слишком заумными. В
этом он убедился точно, когда счёт сменённых школ перевалил за пятёрку.
[au, в котором Арсений — учитель химии, а Антон — его ученик]
Посвящение:
Посвящаю тому человеку, который меня и познакомил с Импровизацией. Я тебя
люблю.
Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика
Примечания:
Школьные ау - мои слабости, да еще и с такими событиями, мммм. Короче, здесь
будет много всего, очень много поворотов, самые разнообразные события.
Будет, где душе разгуляться. Да, здесь все в лучших традициях, но я найду, чем
вас удивить, уж поверьте.
Немного переделав одну песню, могу со смелостью заявить, что супермальчики
не плачут. (Anna Naklab–Supergirl (feat. Alle Farben & Younotus)) Эта песня будет
саундом почти на протяжении всего фика. Приятного чтения!;)
очень многие просили мой твиттер. Вот и он - https://twitter.com/pikapikanyash
Аттенсион - если вдруг у вас появилось желание наградить какую из моих работ
или меня лично одним из подарков фикбука, то попрошу вас эти денежки вместо
подарка перевести прямо на карту. Куплю себе пиво или что-нибудь покушать.
Это будет приятнее и весомее. Номер карточки есть в моем фикбук-профиле.
Спасибо!
Оглавление
Оглавление 2
1.1. 6
1.2. 11
1.3. 17
Примечание к части 21
1.4. 22
1.5. 30
2.1. 34
2.2. 40
2.3. 45
2.4. 49
2.5. 54
3.1. 59
3.2. 64
3.3. 70
3.4. 75
3.5. 80
3.6. 85
4.1. 91
4.2. 96
4.3. 102
4.4. 106
4.5. Хэллоуинский спец. 110
4.6. 115
4.7. 119
4.8. 124
4.9. 129
4.10. 135
4.11. 141
5.0. 145
5.1. 149
5.2. 154
5.3. 159
5.4. 164
5.5. 168
5.6. 174
5.7. 179
5.8. 188
5.9. 192
6.0. 196
6.1. 206
6.2. 214
6.3. 221
6.4. 229
6.5. 236
6.6. 242
6.7. 249
7.0. 257
7.1. 268
7.2. 277
7.3. 284
7.4. 295
7.5. 306
7.6. 313
7.7. 320
8.1. 330
8.2. 339
8.3. 346
8.4. 353
8.5. 362
8.6. 371
8.7. 381
9.1. 388
9.2. 396
9.3. 405
9.4. 417
9.5. 430
9.6. 440
9.7. 447
9.8. 458
9.9. 464
10.0. 474
10.1. 482
10.2. 489
10.3. 494
10.4. 502
10.5. 515
10.6. 523
10.7. 529
10.8. 538
10.9. 546
11.0. (автор вспомнил, блять, что поебаться персонажам к
пятьсот сороковой странице, наконец-то, было бы крайне
неплохо) 552
11.1 566
12.0. 575
12.1 590
12.2. 602
12.3. 614
12.4 627
12.5. 639
12.6 (эпилог?) 652
Эпилог 674
Сноски: 682
1.1.
Запнувшись об очередной камень, Антон едва не полетел на асфальт.

Он удержал равновесие и мысленно поразился своей удаче. Путь до новой
школы он преодолел почти без потерь, если не считать промокших в луже кед.
Первое сентября выпускного класса Антон ждал ещё с самой первой своей
линейки.
— Я вырасту, буду большим и очень умным! — сказал отчиму маленький Антон,

вернувшись домой десять лет назад в этот же день.
Ума особо не прибавилось, а рост был внушающий для своих семнадцати лет.
Сто восемьдесят девять с кепкой, и это не предел.
— Наверное, это у меня в папу, — говорил Антон о своём росте. В осознанном

возрасте он никогда не видел отца, а только слышал упоминания от мамы.
Называла она его по-разному. От «мой бывший» до «мудак обоссаный».
В эту школу Антон перевёлся с этого года. В их районе был целый комплекс из
нескольких школ. В одной из них он учился раньше, а в своей новой школе
довольно часто появлялся в качестве участника олимпиад, мероприятий,
концертов и турниров. Здесь его уже знали и за эти посещения ласково
называли «сраный ноунейм».
Вообще, за всю свою недолгую жизнь Антон сменил много школ. Эта была уже
пятой. В первой он учился в первом и втором классах, во второй — в третьем и
четвёртом. Было это ещё в Воронеже, в северной части города. В третьей школе
он проучился всего полгода пятого класса, а потом его семья, в лице отчима и
мамы, решила переехать в Москву. Там Антон и перешёл в школу этого
комплекса.
За первые полгода обучения он так и не обзавёлся друзьями. Друзья хотели

обзавестись Антоном, а сам парень этого не хотел. Любые попытки подружиться
он пресекал в корне, не давая кому-то подойти близко.
— Я не хочу с вами дружить. Вы очень хорошие, правда, но я просто не хочу

никакого общения, — пытался отворачиваться от них маленький Антон.
Ребята из класса сначала пытались достучаться до него, а потом бросили все

попытки. Общаться с ним стали только ради списывания или просьбы поделиться
чем-нибудь — например, глотком воды после физкультуры, яблоком на
перемене.
Единственным, кто смог с ним найти общий язык, был Серёжа Матвиенко. Сам он
приехал в Москву из Армавира и тоже был новеньким. Серёжа никогда не
пытался подружиться с ним силой, не пытался использовать его, а просто
помогал чем-либо: показал школу, рассказал об учителях и всё остальное, что
узнал за эти полгода. И для Антона это стало лучшим вариантом какой-никакой
дружбы.
Второго своего друга он встретил в восьмом классе. Парень тоже пришёл в их

класс первого сентября. Его звали Дима, и он, как оказалось, тоже был из
Воронежа. Родной город и схожесть интересов заставила их сблизиться, и в
7/682
тандеме появился третий.
За четыре с половиной года школьной жизни в Воронеже, Антон осознал, чего

хочет. Его всегда привлекали такие вещи, как, к примеру, ФСИН. Но после
переезда в Москву о Воронежском ВУЗе Федеральной Службы Исполнения
Наказания можно было забыть. Смысла учиться здесь, а потом возвращаться
назад не было, и поэтому Антон стал стремиться к академии МВД.
— Спустись с небес на землю, Тошка, — грустно поправлял себя парень. — Куда,

такого как ты, в МВД?
Целый ряд причин не позволял ему пока поступить на нужный факультет, в том
числе и экзамены. Русский и математика ещё ладно, но химия и профильное
обществознание выводили из себя. Также выводили и нормы ГТО, и сильнейшая
физподготовка при поступлении. В десятом классе на уроках физры Антон не
появился ни разу.
Мимо него проскальзывали дети с радостными лицами, держа в руках огромные

букеты цветов. Их перетягивали к земле огромные рюкзаки с мультяшными
героями. Мамы упорно держали их за руки и вели на школьные дворы, причитая,
что их детки самые лучшие.
Антона кольнуло непонятное чувство вины за самого себя. Его никогда не

провожали в школу, а он этого всегда хотел. Да и то, что он самый лучший, ему
тоже никогда не говорили.
Через дорогу у своей школы Антон увидел Димку, который решил перевестись
вместе с другом, чтобы не бросать одного. Серёжа остался в той школе
комплекса, но тоже думал о переводе.
— Ты как никогда рано, — улыбнулся Дима и дал пять Антону. Парень обнял
друга, и они вместе двинулись через переход к школе.
Новая школа комплекса была очень непривычна для Антона. Она выглядела
идеальным квадратом с огромным пришкольным двором с площадкой и
бассейном. Школа считалась лучшей по образованию и дополнительным услугам
в районе.
— Я даже успел соскучиться за эти пару дней нашей не-встречи, — Дима

улыбнулся. Антон вторил ему. Его друг любил придумывать странные слова,
чаще всего с приставкой «не», когда есть куча синонимов. Не-встречи, не-
погулянка, не-школа.
— Что сказали на родительском собрании? — резко перевёл тему Антон.
Его родители там не присутствовали. Парню хотелось думать, что они

действительно не могли. Что им не плевать на учёбу ребёнка.
— Ну, ничего такого. У нас новый классный — учитель химии. Раньше

преподавал в этой школе, но был руководителем у другого класса. Мама сказала,
что ей он понравился. Ему не больше тридцати, неполный, среднего роста, около
ста девяноста. Мачо с голубыми глазами. Не смотри так на меня, это она так
выразилась, — фыркнул Дима. — Так вот, дальше что. Учебники получим скорее
всего в понедельник, у них там ещё что-то не готово.
8/682
В этом году день знаний выпал на четверг, и поэтому им оставалось только два
дня полноценной учёбы перед выходными.
— Учителя вроде бы остались те же, как и в том году. Ну, ты их вроде как
немного знаешь.
Антон кивнул. За разговорами они уже дошли до ворот школы. Пропустив трёх
первоклассниц с родителями вперёд, они прошли через узкую калитку.
Школьный двор находился внутри квадрата здания. В школу было два входа,
слева и справа, но, судя по всему, для посещения был только правый.
На школьном дворе было людно и громко. Линейки всех классов, кроме первого и
одиннадцатого, квадратом были выстроены почти по периметру двора. Родители
стояли ближе ко входу. На ступеньках стояло несколько учителей и, как видимо,
несколько учеников, которых всегда выбирали для проведения мероприятия.
— Вы чего закисли? Не выспались, что ли?
Антон и Дима синхронно повернулись на знакомый голос, раздавшийся сзади. За

ними бежал Серёга.
— Да ладно…
— Вот тебе и ладно, косенький, — он показал язык Диме. — Я решил-таки

перевестись. Что я в том классе без вас делать буду? Мы ж эти, братаны на век!
Он закинул им руки на плечи и прижал ребят к себе.
— А я прям знал, что ты за нами побежишь. Бедный одинокий Серёжа не

выживет без нас.
Дима надеялся поддеть друга, но тот лишь грустно улыбнулся.
— В чём-то ты прав.
Найти нужный класс оказалось не так сложно. Какая-то девушка на высоченной

платформе устало держала табличку с цифрой 11. Вокруг неё уже стояло
человек десять.
— Что-то они какие-то подозрительные, давайте не пойдём к ним, — шепнул

Дима, — будем отдельным классом из трёх человек со своей формой управления.
Абсолютная монархия с нами тремя во главе.
— Пусть это они нас боятся, — фыркнул Серёжа. — Пойдём-пойдём, не ссыте. Ну

сейчас мы устроим им знакомство.
— Дрищ, очкарик и маленький, но гордый кавказец? Не смеши меня, — Антон

улыбнулся.
— Красивый очкарик, попрошу! — Дима тоже фыркнул и решил двинуться к

новым одноклассникам.
— А я просто дрыщ, — заключил Антон и последовал за друзьями под их громкий
9/682
смех.
— Вы те самые новенькие? — спросила низенькая девушка с тонким голосом. И

тонкий был у неё не только голос. Шею, казалось, можно было обхватить двумя
пальцами. Русые волосы были собраны в хвост.
— Именно. А ты ещё кто такая? — спросил Сережа.
— Олеся, — не самую ласковую попытку Матвиенко пошутить она не оценила, —

рада познакомиться.
— Я Дима. Этот с хвостиком — Серёжа, а высокий — Антон.
— Прикольно, — сказала Олеся и замолчала. Разговор не клеился.
— Уже познакомились? — к ним подошёл мужчина, и Антон сразу понял, что это
и есть их классный. Всё по описанию — неполный, рост высокий, голубые глаза.
Он был одет в зауженные джинсы чёрного цвета, кожаные ботинки, белую
футболку под горло и синий пиджак, закатанный до локтей. — Думаю, вы знаете,
кто я. Арсений Попов, для вас Арсений Сергеевич. Ну, это пока, потом
посмотрим. Преподаю у вас химию и биологию. Вопросы?
Молчание.
— Не бойтесь вы так меня, я не кусаюсь, — он широко улыбнулся. — Я понимаю,

новенькие, все дела. Вы быстро вольётесь в коллектив, я уверен.
Антон отвёл глаза, понимая, что от такого количества народа и информации

начинает кружиться голова. Дима бросил на него короткий взгляд.
— Раз ещё не началось, можно мы пока тут походим?
— По двору? — с сомнением спросил Арсений.
— Именно так, — Дима улыбнулся самой широкой и яркой из своих улыбок,

заставив девушку, держащую табличку, улыбнуться в ответ, переступив с ноги
на ногу.
— Марго, держи себя в руках, — Олеся толкнула, как видимо, подругу в бок и
отвернулась от новеньких.
Парни отошли от одноклассников к одному из окон.
— Всё ок? — Дима повернулся к Антону.
— Да более чем, — он вздохнул. — Не хочу никуда идти. Не сдался мне этот

последний год.
Ему жутко хотелось выбежать за пределы школы, сесть на корточки и закурить.

Хотя бы немножко. Зависимость от сигарет в последнее время стала проявляться
постоянно. Даже ночью парень вставал уже как по расписанию, чтобы выкурить
одну на балконе.
— Мне тоже, если честно. Может, реально домой свалить? — Серёжа покосился
10/682
на классного.
— Удачи, — Дима похлопал его по плечу.
Антон вздохнул и посмотрел на солнце, играющее с одним из стёкол третьего

этажа.
11/682
Примечание к части Если вы это прочли, то буду рада услышать от вас хоть
малейший отзыв о работе:) удачного прочтения!
1.2.
— Я рад видеть вас в этом новом учебном и последнем для вас году, —
Арсений Сергеевич улыбнулся и опёрся назад руками на свой стол. — Все, кто
учился в этой школе до этого, меня точно знают. А для новеньких — я преподаю
химию и биологию. До этого года я не вёл ни один класс. Ну, точнее, вёл, но
несколько лет назад. Да, вашей классной должна была быть Евгения Романовна,
но, увы, она здесь больше не работает.
— Слава Богу, — закатила глаза Олеся.
— Да, согласен. Она была крайне эмоциональна, — он вновь улыбнулся. — Я не

хочу мучить вас этой ежегодной болтовней о том, что вы стали старше, что вы
теперь ещё более ответственны за себя, у вас экзамены, поступление, бла-бла.
Это можно опустить. Как и то, что я вам должен провести лекцию о вреде
курения, алкоголя и перехода дороги в неположенном месте. Да, это те темы,
которые мне нужно рассказать одиннадцатому классу, действительно.
Кто-то в классе захихикал, а Антон расплылся в улыбке. Этот мужчина не был

похож на всех его других руководителей. Они были более злыми и заумными. К
тому же, Антона они сначала ненавидели, потом боялись как огня, а потом и всё
вместе. Фразы «к доске», «родителей в школу» и «дневник на стол» Антон
слышал чаще, чем дельную информацию о материале урока. И придирались к
нему в самых мелких вещах — забыл карандаш, не поставил точку, надел
слишком узкие штаны, слишком длинно отрастил волосы, надел чрезмерно
много браслетов и колец.
— Мои побрякушки, хочу и звеню! — уже более нагло отвечал Антон в старшей
школе, тряся браслетами. Чуть позже он стал прибавлять к обычным браслетам
армейские и идентифицирующие жетоны, чем доводил ОБЖшника до инфаркта.
— Но ладно, теперь более серьёзно, — голос Арсения отвлёк Антона от мыслей.

— Вы сдаёте ЕГЭ в этом году. Вопрос года — кто-нибудь будет сдавать химию
или биологию? Ну, давайте сначала химию.
До Антона доходит не сразу, что из класса он единственный поднял руку.

Арсений Сергеевич вопросительно осматривает класс, а потом, с ноткой
удивления, спрашивает:
— Что, только один? Мои молитвы были услышаны! А биологию?
Были подняты две руки — Антона и какой-то девушки.
«Сраный ноунейм» — пронеслось у него в голове, и он поёжился.
Антон до этого года не планировал сдавать биологию, однако, оценив свои

шансы, он решил сдать как можно больше нужных предметов, чтобы если не
пройти на один факультет, то на другой.
— Хорошо. Всё не так плохо, как я думал, — учитель расцвёл. — Ну, а теперь к
12/682
более приятным вещам. У нас в классе трое новеньких. Не хотите представиться
нам?
— Хотим, — Серёжа кивнул.
— Тогда прошу. С вас и начнём, молодой человек.
— Ну, меня зовут Серёжа Матвиенко. Мне пока шестнадцать, но скоро уже
семнадцать, — он гордо улыбнулся, — я из Армавира. Это далеко на юге.
Переехал в Москву с родителями в десять лет. Учился в комплексе, но с этого
года мы все вместе решили перевестись. Как-то так.
— Спасибо, Серёж, — Арсений Сергеевич улыбнулся. — Давайте дальше. Кто

следующий?
— Меня зовут Дима Позов. Мне семнадцать, — он показал язык Серёже и дёрнул
его за хвостик. Парень сидел на второй парте у окна, а перед ним — Матвиенко и
Антон, поэтому сделать это не составило труда, — рост сто семьдесят, зрение
минус два с половинкой, сам из Старого Оскола, потом в два года переехал в
Воронеж, поэтому его и считаю за родной город. Учился здесь с восьмого класса.
Размер ноги сорок первый, люблю воду с лимоном, но ненавижу булочки с
изюмом. Вроде всё.
Антон был уверен, что примерно так друг и расскажет о себе. Он был солидарен
с другом во всём, особенно в булочках с изюмом.
— Это лучшее представление в моей жизни! — Арсений похлопал ему со смехом.

— Ну и давайте вы, третий молодой человек.
Антон уже раскрыл было рот, но потом отвёл глаза и помотал головой. Он
чувствовал на своей спине почти пятнадцать пар глаз. Это очень угнетало.
— Ты не хочешь рассказывать? — пришёл на помощь учитель.
Он вновь помотал головой.
— Извините. Я не хочу.
— Как скажешь, — Арсений мягко улыбнулся ему. — Тогда давайте вы, как
обычно, распишетесь за технику безопасности в кабинете химии и будете
свободны?
Класс одобрительно загудел.
— Свободны все, кроме новеньких, естественно.
Арсений взял журнал со стола и отдал Серёже с Антоном.
— Впишите, пожалуйста, ваши имена, фамилии, отчества, дату рождения и

телефон. Посмотрите по колонкам, где что нужно. Которая пустая — там нужна
ваша подпись. Потом передавайте журнал дальше.
Антон решил заполнить первым, чтобы быстрее продолжить ничего не делать,

залипая в одну точку. Сначала хотел вывести всё аккуратно, а потом плюнул и
13/682
накалякал своим обычным почерком «Шастун Антон Андреевич», дату рождения
и телефон. Подписи, как таковой, не было, поэтому он что-то сотворил из своей
фамилии и имени, превратив их в буквенный суп.
На ряду за ними никто не сидел, поэтому Серёже пришлось передавать журнал

вправо.
— Пока ничего критичного не происходит, мне тут нравится, — кратко сказал он,
поворачиваясь к Диме. Тот кивнул в ответ.
— А ты ещё домой смотаться хотел.
— Мой юный друг, я хотел смотаться домой только потому, что меня страшит
неизвестность! — важно сказал Серёжа.
— Сейчас кому-то хвостик-то я-то распущу, — коварно прошептал Дима и

потянулся руками к голове друга.
Антон незаметно бросил взгляд на Арсения, который пристально наблюдал за

ними, вслушиваясь в каждое сказанное слово.
***
— Ребят, задержитесь на минуточку. Ну, хорошо, может быть на две, — махнул

рукой Арсений и позвал к столу. — Вы впервые в этой школе вообще находитесь?
Антон единственный покачал головой.
— Бывал раньше?
— Да. Участвовал в олимпиадах и концертах.
— Уже неплохо, — кивнул с улыбкой Арсений Сергеевич. — А вы?
— Я по олимпиадам вообще пас, — заявил Серёжа.
— А меня хлебом не корми, дай на концерте в микрофон поговорить, — Дима

пожал плечами.
— Да, это чувствуется.
Антон поражался с каждой минутой. Никогда раньше у него не было такого

доброго и улыбчивого классного руководителя.
— А что у вас с ребятами? — неожиданно серьёзно спросил он. — Вы пока ни с

кем особо не пообщались?
— И особого желания не изъявляем, — Серёжа хмыкнул. Дима кивнул ему, а

Антон снова промолчал.
— Думаю, рано или поздно вам придётся с ними начать общаться. Даже в своём
кругу бывает тяжело. Ладно, давайте так. Сейчас у меня нет особого времени на
разговоры и экскурсии, поэтому предлагаю показать вам школу завтра. Идёт? У
вас завтра всего три урока. С третьего я вас заберу и покажу, что здесь вообще
14/682
происходит. Лады?
Все трое складно кивнули.
— Ну и славненько, — он улыбнулся и заглянул в журнал по технике

безопасности. — М-м-м, Антон, да? — он посмотрел на парня. — Ты сдаёшь мои
предметы?
Парень кивнул.
— Вы можете идти, — он посмотрел на Диму и Сережу, — а вас, Антон, попрошу

задержаться. Можете не ждать своего друга под дверью, вслушиваясь в каждое
слово. Есть я его пока что не буду, можете быть свободны.
Он вновь улыбнулся им. Парни посмотрели друг на друга, едва сдерживая

улыбку, а потом направились к двери, уже болтая о том, в какую игру будут
играть на приставке, как вернутся домой.
— Тох, мы на улице подождём, — оборачивается Дима.
Антон кивает, едва заметно улыбаясь уголками губ.
— Вот, смотри, — Арсений тут же протягивает ему бумажку, — тут список

нужной литературы для подготовки. На химии, видимо, будем заниматься
индивидуально, а на биологии будешь пыхтеть над пробниками вместе с Глашей.
Антон всё так же молча кивал на каждое предложение, в голове уже мысленно
высчитывая числа выдачи зарплаты.
— Ну вот и славно, — он вновь широко улыбнулся. — Можно задать тебе ещё

парочку вопросов, если не тороплю?
Антон показал пальцами, насколько маленький должен быть вопрос, и

улыбнулся.
— Почему ты не захотел ничего рассказать классу? Стесняешься? — он понизил

голос.
Парень вздохнул и помотал головой.
— Не знаю. Рассказывать нечего.
— А мне расскажешь? — неожиданно спросил Арсений Сергеевич. — Не, не

сейчас, на первом дополнительном.
Антон колебался. Он никогда ни с кем не заводил серьёзных разговоров, никого

не посвящал во что-то, касающееся его жизни, кроме Серёжи и Димы. Но этот
мужчина вызывал у него доверие.
— Если вы попросите, то да.
Арсений кивнул.
— Твоих родителей не было на собрании в августе. Почему они не пришли?
15/682
— Не знаю, — выпалил Антон, но тут же прикусил язык.
— У тебя с ними плохие отношения? — сузил глаза учитель.
— Нет, всё у нас хорошо! — Антон поднял руки к груди. — Они сказали… Что
заняты были, вроде как.
— Понятно, — сказал Арсений после недолгого молчания. — Завтра покажу

школу, а после этого жду каждого из твоих друзей на такой же разговор, как
только что с тобой. Ну, если они сами захотят, конечно.
«А меня вы не спросили, хочу ли я» — фыркнул про себя Антон.
— Я обязательно передам, до свидания, — парень запихал бумажку в карман

джинсов и поторопился к выходу из кабинета, чтобы догнать друзей.
***
— Не охамел по моим вещам лазить? — крикнул Серёжа другу. Он стоял у

микроволновки и ждал, пока суп разогреется.
Дима, довольно рывшийся в холодильнике, отстранился от дверцы и посмотрел

на друга.
— Я ищу что-нибудь на пожрать. Когда ты приходишь ко мне, то даже ничего не

спрашиваешь. Просто берёшь и готовишь. Вспомни, как на Новый год. Сказал,
что подышать воздухом, а сам спёр котлеты моей мамы и скормил кошке, когда
узнал, что они из индейки.
— Я её задабривал, — Серёжа улыбнулся во все тридцать два.
— Маму или кошку? — подал голос из-под стола Антон, заставив хвостатого
призадуматься.
— Я думаю, что кошку, — ответил он и продолжил выжидать, смотря в тёмное

стекло.
Голос Антона звучал глухо, так как он лежал на пристольном диванчике,

упираясь острыми коленками в стол.
— Хе-хе, моральное ублажение кошака, — хихикнул Дима, за что получил по

затылку от Серёжи.
Антон улыбнулся. Он был благодарен жизни за таких потрясающих друзей,

которые всегда ценили его, могли подбодрить и вытащить из уныния, ничего не
прося взамен. Они хранили кучу его секретов, за что нескладный парень
выражал им отдельную благодарность.
— Ты у меня надолго? — Серёжа сел около Антона, а потом понизил голос.

— Если хочешь, можешь на ночёвку остаться.
— Нет, спасибо. За это от мамы уже влетит, а не от Кости.
16/682
Называть отчима Костю папой он отказывался наотрез.
— А от Кости? — неожиданно хмуро спросил Дима, откусывая кусок от зелёного

яблока. — Снова будет пиздить тебя? — такие вопросы между друзьями —
привычное дело.
— Не будет, — уверенно сказал Антон, но сам не верил в свои слова. Это стало
настолько обыденной ситуацией, что он почти смирился. В том, что бить его не
будут, он ошибся и сегодня.
— А Ёся?
Антон вздыхает.
— Надеюсь, Костя додумался её накормить, — он приподнялся на локтях.

— Между прочим, у меня ещё работа завтра, длинная смена.
— Сочувствую, чувак, — Серёжа уже во всю хлебал суп из тарелки под взглядом
завидующего Димы. — Кстати, как вам наш классрук?
— Мне нравится, классный мужик, — кивнул парень в очках.
— Да нормальный вроде, — Шастун задумался. — Глаза такие выразительные, —

признался Антон.
Оба друга посмотрели на него.
— Эу, мы тебя это, знаем давно, ты только не говори… — начал Серёжа

издалека.
— Ну уж нет, — фыркнул Антон и сел около Серёжи. — Он очень классный

преподаватель, наверное, но не более. Да вы чего, ребят? Сколько ему, сколько
мне?
— Да всё, поняли мы, поняли, — Дима махнул на него рукой. — Завтра в семь
тридцать?
Антон кивнул, все ещё думая об их новом классном. Он боялся себе признаться,
что тот не вылезал у него из головы.
«Расслабься, Антон! Так бывает. Ты всегда был падок на новых людей, особенно
на тех, от которых никак не скрыться. Неудивительно, что он тебе понравился в
первый ваш день, потому что не похож на других. Всё!»
Антон посмотрел на обоих друзей.
— Может, хоть в фифу зарубимся напоследок?
17/682
1.3.
Ни мамы, ни Кости дома не было. Антон проскользнул в квартиру и

бросил рюкзак на пол. У его ног уже вертелась кошка, мурлыкая настоящему
хозяину. Парень опустился на колени и почесал у животного за ушком.
Из-за двери в маленькую щёлочку смотрел глаз, изредка моргая.
— Ёсь, ты так и будешь там стоять?
Маленькая девочка, возрастом около пяти лет, ростом Антону ниже пояса,
приоткрыла дверь из своей комнаты и, сжимая в пальцах игрушечного розового
кролика, направилась к брату.
— Я уж думала, что ты не придёшь, — нечётко сказала она, вертя в руках

игрушку.
— Я вернулся, как видишь, — брат устало улыбнулся. — Голодная?
— Меня папа недавно кормил.
— А где они сейчас?
— Не знаю, ушли и не сказали ничего, — пожала плечами девочка и вернулась в

комнату, услышав по телевизору заставку Фиксиков.
Антон устало прижался к стенке. Сестра накормлена, у кошки в миске есть и

корм, и вода, а родителей нет дома. Для него такое положение вещей сейчас
было идеальным. Он предоставлен сам себе.
Быстро переодевшись, Антон помчался на кухню. Он поставил чайник и стал

искать пакетики чая на полке.
«Родители обычно приходят под вечер», — задумался парень, заваривая чай.

— «У меня свободного времени вагон и маленькая тележка».
Время только одиннадцать утра, и поэтому делать особо нечего. Вернувшись в

комнату, парень поставил чай на верхнюю полку у кровати и залез на верхний
ярус. У него была двухэтажная кровать. На месте первого яруса был небольшой
стол с аквариумом и наваленными старыми тетрадками за прошлые классы.
Обои в комнате были старые, немного детские, синего цвета с разноцветными
рыбками. Но Антону нравилось. У себя наверху, на втором ярусе, он обустроил
свой уголок. Справа и сзади было что-то вроде небольшого деревянного столика,
куда он и поставил чай, там же Антон хранил всё, что нужно в повседневной
жизни: тетрадь для скетчей, пару ручек, зарядку, ноутбук и наушники. Также в
комнате стоял огромный белый шкаф. Раньше он был идеально белым и
однотонным, но Антон решил разрисовать его красками и маркерами. Теперь это
был белый шкаф, на котором были изображены разные фрукты.
Напротив кровати располагался стол с настольной лампой, где он обычно делал

домашнее задание, если вообще делал, конечно. Над столом на стене висели
шпаргалки — базовая часть справочного материала по алгебре, таблица
Менделеева, несколько правил по русскому и формулы по физике.
18/682
Над кроватью на стене висело множество разных вещей. Пара браслетов,
приколоченных гвоздём, куча фотографий, чаще всего с Серёжей и Димой,
несколько рисунков, как своих, так и подаренных кем-то.
Справа от входа в комнату, перед самой кроватью, у стены стояло закрытое

пианино. Около него аккуратно стоял закрытый футляр под скрипку. На самой
крышке пианино валялось пару старых тетрадок с нотами и какими-то записями
из музыкальной школы.
Через незашторенное окно свет проникал в комнату и уже неприятно грел

голову, поэтому, разместившись на кровати, Антон всё же решил слегка закрыть
штору. Кровать была настолько широкая, что на ней спокойно помещались и
Антон, и Дима. Даже оставалось свободное место. Обычно туда пытался
впихнуться Серёжа, тем самым заставляя Антона немножко перекидываться за
бортик, впуская друзей в личное пространство.
Через некоторое время, взяв с собой ноутбук и сигареты, Антон отправился на

балкон.
— Ну я ему и сказал, чтобы он проваливал к ебеням, потому что заебал

постоянно в дверь мою звонить! — с излишней эмоциональностью Серёжа по
скайпу рассказывал о непутёвом соседе, который постоянно просил у него соль.
— Он к тебе каждый день что ли приходит? — Дима сам только недавно

вернулся от друга. Они втроём договорились сразу же созвониться и поговорить
о чём-нибудь, чтобы было не так скучно.
— Я так понимаю, что да, — сказал Матвиенко.
— Вы видели расписание? — неожиданно перебил его Дима, сидя с телефоном в

руке. — У нас уроки в субботу тоже будут.
— Да ты угараешь, что ли? — слишком громко спросил Серёжа, заставив Антона

вздрогнуть. Самого парня перспектива учиться по субботам не радовала, так как
в пятницу вечером он заступал на работу, а смена кончалась в субботу в
одиннадцать.
— Не шучу, к сожалению. В субботу пока два урока, первый поставили на

одиннадцать тридцать пять. И этот первый урок — физра. Физра, Карл! А
второй — биология.
Во время его тирады Антон на секунду ушёл из кадра вебки и щёлкнул

зажигалкой. Тут же стало намного легче, чем пару часов назад. Повисла тишина.
— Ты ж говорил, что бросил, — с какой-то обиженной ноткой сказал Серёжа и

отпил чай из кружки.
Антон ничего не ответил и пожал плечами.
— Ну ладно. Твоё дело, — примирительно ответил Дима. — Может, съездим куда-

нибудь? Я слышал, что в Музеоне скоро фонтаны закрываются. Может, побегаем
там напоследок, как летом?*
19/682
— Поддерживаю предложение. Тох?
— Я только за, — улыбнулся парень и затянулся.
***
Первым уроком в пятницу стояла литература. Трое парней клевали носом, так
как вернулись домой поздно, около двенадцати, все промокшие из-за фонтанов,
и решили остаться на ночёвку у Димы, пока его родители были в командировке.
Утром, к удивлению Антона, его мама позвонила и спросила, где он и почему не

ночевал дома.
— Мне смену поставили, — соврал парень, туша сигарету о пепельницу отца

Димы.
Мама неопределённо хмыкнула и лишь попросила забрать сестру из садика, так

как они с Костей собирались на свадьбу каких-то там друзей. Антон согласился,
понимая, что маме не до конца плевать на его состояние. Хотя бы позвонила, это
уже радует.
— Эу, новенькие? — учительница щёлкнула пальцами у них перед носом. — Вы

меня вообще слушаете?
Антон, разлепив глаза, коротко кивнул. Другие последовали его примеру.
— К понедельнику каждому по сочинению. Тема: «Роль «массовой литературы» в

жизни современного человека». И только попробуйте списать друг у друга.
Каждому по паре в начале года влеплю.
Кажется, кто-то в классе противно хихикнул. Остальные лишь могли

посочувствовать троим бедолагам.
— Вот и второй день учебы, вот и расслабон тебе, — хмыкнул Дима и положил
голову на парту.
Антону было глубоко плевать на это сочинение. В голове у него вертелись

обрывки этой ночи. Он помнит, как в три утра они пошли делать себе поесть,
чуть не спалив при этом квартиру, как пытались играть в твистер, чуть не
сломав Диме руку, и как дышали шариками с гелием внутри, а после зачитывали
второсортные анекдоты из Московской Комсомолки, которые тут же становились
в пять раз смешнее. На учебу настраиваться не хотелось, особенно после такой
бессонной ночи.
На перемене перед обществознанием, которое было вторым, и последним, к ним

подошёл их одноклассник. Ростом он был чуть выше Димы. Светлые волосы
доходили почти до подбородка, а серые глаза смотрели с неким интересом.
— Вам вчера Арсений Сергеевич экскурсию по школе обещал, да? — несмотря на

свой вид, голос у него оказался почему-то высоким и тонким.
— Ну да, а что? — с подозрением спросил Дима.
— Его сегодня нет в школе, он уехал в главное здание комплекса на планёрку
20/682
сегодня утром, просил вас предупредить. Вы разобрались, что тут где?
— Ну да, — вновь сказал Дима. На самом деле нет. Они даже и не пытались.
— Тогда ладно, моя миссия выполнена.
С самым довольным лицом из всех возможных, он отошёл к Марго и Алёне и

продолжил незаконченное дело — ковырять царапину на ладони.
— Тогда мы абсолютно свободны, — Серёжа дал самому себе пять другой

ладонью. — Может, ещё съездим куда-то?
— Если только ко мне на работу, — кисло ответил Антон. — Мне сначала Ёсю из
сада забрать, а потом к пяти на работу. В принципе, можем по центру пройтись,
потому что я свободен уже к часу буду.
— Тогда замётано. Давайте в час у Вернадки.
Сразу после Серёжиной фразы, оповещая об ещё одном уроке сонных мучений,
прозвенел звонок. К тому же, им поставили сегодня и третий урок, коим была
физика, поэтому расслабляться ну вообще не получалось.
***
Как и договорились, они встретились ровно в час у метро «Проспект

Вернадского». Антон был приятно удивлён тому, что Серёжа пришёл вовремя.
Обычно он опаздывал, а его «я почти на месте» значило то, что он лишь выходит
из квартиры. Если не одевается.
В метро до Лубянки они ехали вместе с разговорами. Сесть удалось сразу, так
как людей было минимальное количество.
— Повымирали все что ли? — загадочно оглядывался Дима по сторонам,

наблюдая почти пустой вагон.
Антон наблюдал, как на его лице плывёт надпись «уступайте места инвалидам и
женщинам с детьми», и тут же погружался куда-то в свои мысли, вытекая из
реальности по её стенкам. Дима иногда пихал его в бок, чтобы проверить, не
уснул ли друг.
— Как там Ёся? — спросил он, чувствуя, как Антон медленно засыпает на его
плече. Парень вздрогнул и поднял голову. В тишине вагона его голос прозвучал
слишком громко.
— Да нормально вроде как. Радуется так, когда меня видит. Воспитатели уже
думают, что я её батя, наверное, — Антон улыбнулся и постучал себя по щекам.
Спать хотелось жутко, а смена предстояла ночная. А после ночной смены сразу
же на учебу. Мало того, что на физру, так ещё и на биологию потом.
Работал Антон во двориках за «Пекином» на Маяковской. Обычно он приезжал

заранее и садился на качели на площади. Курил и качался туда-сюда, взлетая
почти до деревянного настила качелей. Потом переходил дорогу у самого
Маяковского, поворачивал налево и скрывался во дворах. Ориентиром того, что
он пришёл, служили три вещи — небольшая старая детская площадка,
21/682
электрическая будка, выкрашенная под бочку с мёдом, и небольшая палатка
кавказца Ленура, на которой на приклеенной картонке было написано от руки
«Мясо куриц в лаваше».
Найти само место работы было несложно, так как туда вели стрелочки, от руки
написанные одним из сотрудников.
Работал Антон администратором на квестах, а также актёром на перформансах.
Посещаемость, несмотря на место, была довольно большая, и людей,

записавшихся на квест, было довольно много. До восемнадцати лет брать его на
работу не хотели, но одним из главных в самой компании был старый друг его
настоящего папы, поэтому он с радостью принял парня на работу, взяв с него
кучу обещаний: хорошо работать, никогда не опаздывать, честно выполнять
свою работу, быстро разбираться в технике и уметь быстро подготавливать
декорации.
Работать на перформансах он стал совсем недавно. Чаще всего он играл

отрицательных персонажей. В «Сонном параличе» приходилось бесшумно
перемещаться и играть, как кот с мышью, с пугающимися игроками, прятаться за
дверью в «Пиле», висеть в петле в «Тюрьме «Белый Лебедь»».
Но обычной его работой было встретить посетителей, отвести их в комнату

отдыха, подготовить декорации и технику для квеста, завести игроков в комнату
и уйти в операторскую, чтобы оттуда давать подсказки и следить за камерами в
квесте через монитор. Работа не очень тяжёлая, но Антон уставал дико,
особенно после ночных смен. А если он ещё сидел один там, так это вообще было
адом и сонным царством.
До Лубянки они доехали быстро и, как только вышли у центрального детского

магазина, направились в сторону Старбакса на Кузнецком Мосту.
Примечание к части
*Фонтаны в Музеоне — если кратко — струи воды без ограничителей по краями,

бьющие вверх из дырок в бетоне.
Мне очень приятно видеть такие отзывы, как под прошлой главой. Спасибо
огромное, что читаете, это приятно:)
если вы и в дальнейшем будете выделять в пб "в лавоше" - знайте, что на вас,

кто прислал, наслана порча на понос! спасибо за внимание!
22/682
Примечание к части Аттеншен, сумбурная часть) Много всего нового. Но, всё же,
надеюсь на приятное впечатление. Приятного прочтения:)
1.4.
— Попробуйте ещё раз, — устало сказал Антон в микрофон, потирая

виски. Игроки попались на редкость тупые. Без подсказок они вообще не могли
двигаться дальше и тем самым выводили усталого парня из себя.
По крайней мере, радовало одно — никому в три часа ночи не хочется сыграть в
перформанс. Потому что сидеть у монитора — это ещё ладно, а вот ползать по
полу и хватать кого-то за что-то прямо сейчас не хотелось.
Антон считал почти каждую секунду. До конца его смены осталось восемь часов,
и этот промежуток времени тянулся бесконечно. Но где-то около шести-семи
подойдут ещё двое операторов — Егор и Алёна. Они должны немного облегчить
задачу, дав Антону отдохнуть.
— К сожалению, ваше время вышло, — прямо в лоб им сказал парень, открыв

дверь в комнату. Трое пытались отодвинуть шкаф от стены, а четвёртый возился
с телевизором и нужными кассетами. — Был рад с вами сыграть. Идите за мной,
я отведу вас в комнату отдыха, и на этом можете быть свободны.
Антон отошёл от двери и, убедившись, что они пошли за ним, двинулся на этаж
выше.
— Всего хорошего, до свидания, — он положил на стол ключ от ячейки хранения

и направился в операторскую в надежде заварить кофе и хоть немного
взбодриться.
***
— У нас на полвторого игра упала, — ударил его по плечу Егор. — Так что давай
в себя приходи.
Антон открыл покрасневшие глаза и посмотрел на коллегу с ужасом. Потом

поднялся, взял кофе и пошёл к окну. Время было уже за полночь, а легче не
становилось. За несколько часов после тех, кто не смог пройти квест, не было ни
одной игры. Его игры, точнее. Последняя началась как раз полчаса назад, но
оперить её села Алёна. А сейчас, вон, пожалуйста. Ещё и перформанс.
Из окна, чуть поодаль, была видна Маяковская площадь, а сразу внизу была
Большая Садовая. Антон за такое короткое время жизни здесь полюбил Москву,
выучив её почти полностью. Центр он знал ногами, так как исходил его вместе с
Димой и Серёжей.
— Ну что, когда будешь готовиться? — неожиданно спросил Егор. — Полчаса

осталось всего.
Антон вздохнул, отпил кофе и отвернулся от окна.
— Сейчас пойду уже.
23/682
***
Антон смотрел на проносящиеся за окном дома, кафешки и магазины.
Он медленно засыпал на стекле, понимая, что один резкий поворот — и он

сломает нос.
Антону нравилось то, что после работы, ну, или до работы, ему всегда
оплачивали такси. Это было несомненным плюсом, так как все последние деньги
он потратил сегодня в книжном и кофейне. Наличкой осталось около ста рублей
монетами, а на карте всего двести двадцать.
«Когда уже там зарплата за мои кровавые труды?» — думал он, смотря на
голубое небо с облаками за стеклом.
На перформансе какой-то очень умный человек догадался отбиваться от Антона,

который пытался схватить его и зажать рот рукой. Отбивался он прилично, и на
теле парня остались синяки. За это Антон укусил его в руку и с довольной харей
скрылся за поворотом. Благо, темнота не позволяла узнать, кто это был, куда
делся теперь.
«Ещё покупать пособия по химии и биологии», — вновь задумался Антон,

пересиливая сон.
Неожиданно он вспомнил Арсения Сергеевича. Улыбчивого, с двумя глазами-

океанами.
«Надеюсь, с ним всё хорошо, и он действительно поехал на планёрку», —

последнее, что успел подумать Антон перед тем, как закрыть глаза и
погрузиться в сон.
***
— Кажется, ещё одна двойка, — хмуро сказал Антон Серёже и Диме в раздевалке
после физры. Запах в узком помещении стоял типичный для мужской
раздевалки, особенно после спортивных занятий. Тестостерон и пот — главные
его составляющие.
Антон пришёл почти посередине урока и получил выговор за то, что опоздал, да
ещё и без формы. И выговор был знатный — ор физрука был слышен на первом
этаже, хотя сам физкультурный зал располагался на третьем.
А физрук выглядел как типичный физрук. Со свистком на груди, с усами-

щётками, низкого роста и с пивным животиком.
Антон молча выслушивал его крики по поводу того, что он неблагонадёжный

ученик, год только начался, а он уже без формы, что он исчадие ада и прочее-
прочее. Почти весь класс, стоящий в шеренгу, внимательно слушал. Половина
смотрела с усмешкой, а вторая с сожалением. Со скамьи на него грустно смотрел
Серёжа Матвиенко, мысленно поддерживая в сложившейся ситуации.
Оставшиеся двадцать минут Антон сидел в раздевалке и пил через трубочку
любимый клубничный сок, купленный в пятерочке за школой, чтобы хоть как-то
убить чувство голода. Он уже не помнил, когда ел в последний раз, и от этого
желудок начинал болезненно урчать.
24/682
— Не ты один такой, — Серёжа хлопнул его по плечу. — Мне тоже пару
захуярили. Я сказал, что у меня голова болит, он мне не поверил, пидор старый.
Тьфу. Ты это, не расстраивайся…
— Да мне плевать, — просто ответил Антон и продолжил вытягивать сок, борясь

со сном.
— Ты что-нибудь поел? — тихо спросил Дима, внимательно посмотрев в его

глаза.
— Ну да, — немного замявшись ответил парень. Друг кивнул, но по глазам Антон

понял — не поверил.
***
На втором, и последнем, уроке, Арсений Сергеевич решил свой класс особо не

напрягать, а устроить небольшой классный час, спросить, как у кого дела на
третий день учёбы, кто какие оценки успел понахватать за его вчерашнее
отсутствие.
— У меня пятёрка по физике! — быстрее и громче всех заорал какой-то

нерусский парень со второй парты. — Я у доски задачу ей решил, представляете.
— С моей помощью, — хмыкнула рыжеволосая девушка, сидящая около него.
— Но решил-то я, — обиженно ответил он и повернулся к Арсению Сергеевичу.
— Молодец, Имран, можешь назвать это своим лучшим достижением в школьной

жизни, — улыбнулся классный руководитель. — Ещё есть новости?
Некоторые, все ещё незнакомые Антону люди, стали что-то рассказывать о себе
и «достижениях». Возможно, не таких крупных, как у Имрана, но стоящих
внимания.
— А отжать булочку у второклассника считается достижением? — с кислым

лицом спросил какой-то полноватый парень в очках, сидящий за партой.
— Нет, Олег, не считается. И вообще, очень культурно с твоей стороны!
— Он написал мне на столе какао «Жирный очкастый козёл», вот я и забрал его
обед, — самодовольно кивнул названный, и был прерван тем самым парнем,
который спрашивал у Антона и его друзей про школу.
— Что мы всё о себе, да о себе, а? — криво улыбнулся тот. — Давайте о других

поговорим! Вон, у дылды этого, как его там, Шастуна. У него уже вторая двойка,
и сегодня, между прочим, прогул физкультуры с опозданием на неё!
«Вообще-то, только одна, недоумок ты тупорылый», — мысленно поправил его

Антон. — «И как раз по физре. А о своих парах рассказать не хочешь?»
Парня, как выяснилось, звали Сашей, а девушку, сидящую около него, которая во
всём ему поддакивала, Мариной. Она, являясь той ещё рыбой-прилипалой,
закивала, подтверждая его слова.
25/682
Арсений Сергеевич косо посмотрел на них.
— А вам не кажется, что вас это не касается? Я никогда не терпел жалоб друг на
друга, и вы прекрасно это знаете. Я ненавижу это. «А вот он», «а вот она…». За
собой следите лучше. А учительница обществознания уже подошла ко мне, у
тебя тоже стоит двойка, за поведение, напоминаю. Так что, будь так добр
закрыть рот, и на чужие проблемы его не открывать, пока тебя не попросят.
Антон даже не думал, что их классный руководитель, улыбчивый с виду, может

быть настолько суров из-за пары каких-то фраз.
— В любом случае, Антон, останься, пожалуйста, после урока на пару минут, —

он вновь легко улыбнулся.
Саша и Марина победно переглянулись, чего сам Антон, разумеется, не увидел.
— Есть ещё какие-то новости помимо ябедничества и чужих неудач?
Класс промолчал.
— Хорошо. Я хотел вам кое-что сказать ещё первого сентября, но, увы, забыл. В
этом году, как обычно, от школы формируются лагеря. И, так как вы выпускной
класс, можете поехать туда в последний раз. Объясню для новеньких, — он
повернулся к Антону, Серёже и Диме. — От параллели, по желанию естественно,
набираются дети, которые отправляются в лагерь на юге. Ученики, которые
хорошо учатся, едут без записи. Происходит это в октябре, примерно в середине.
Были же хоть раз в детских лагерях? Ну, не знаю, «Артек» там, примерно,
«Орлёнок». Нет, конечно, уровень совсем другой, но всё же, — Арсений
Сергеевич улыбнулся. — Полная смена — двадцать один день. И в этом году я
еду тоже, как вожатый. Поэтому, если есть желание погреться в последних
лучах солнца, познакомиться с новыми людьми, позаниматься спортом и прочие
радости жизни — милости прошу. Даю вам неделю на размышление, а потом
буду составлять список. В принципе, на этом всё, — он пожал плечами и
откинулся на кресло, закинув руку на спинку. — Вопросы есть?
Класс вновь ответил молчанием.
— Ну вот и славненько, — улыбнулся он. — До конца урока двадцать минут,

занимайтесь, чем хотите.
***
После урока, как только все вышли из кабинета, Антон подошёл к столу Арсения
Сергеевича.
— Тоха, мы на улице будем, как обычно, — сказал Дима и вышел вслед за

Серёжей, закрывая дверь.
Антон кивнул и повернулся к учителю, который смотрел прямо на него.
— Вы хотели поговорить со мной о моей учёбе, я угадал? О двойке на третий

день, о замечании на литературе?
26/682
— Угадал, — учитель улыбнулся. — Ничего критичного, но я требую
определённой дисциплины. Одно из правил — не опаздывать. На первый раз
прощается, но всё же. У тебя есть причина опоздания сегодня, Антон?
Он поколебался и отвёл глаза в сторону. Не очень хотелось ему рассказывать о

бессонной ночи на работе.
— У меня были причины, — тихо сказал он, смотря в пол. — Извините, такого
больше не повторится.
Арсений Сергеевич кивнул, а потом также тихо спросил:
— У тебя есть какие-то проблемы?
Антон поднял на него глаза, а потом снова отвёл, чувствуя себя неуютно. Он
никогда не любил с людьми прямого зрительного контакта, а с такими глазами
он был просто невозможен без мурашек по спине.
— Если да, то не молчи. У нас есть неплохой психолог. И есть я, — ещё тише
добавил он. — Если что, я могу быть конфиденциальнее любого психолога. Я
хочу знать о всех проблемах, которые мучают моих учеников. На то я и классный
руководитель.
Антон оторопел. Никогда в жизни у него не было такого учителя, который

действительно интересовался им и его проблемами.
— У меня нет проблем, — выдавил из себя парень. — Я был на работе. Я заступил

на смену ещё вчера, просидел всю ночь и только утром закончил. Чисто
физически я бы не успел вовремя, извините. Больше такого не повторится,
правда. Я вам обещаю.
— Ты работаешь? — удивлённо спросил Арсений Сергеевич. — Боже, да ещё и

ночью. Зачем?
— Чтобы обеспечить себя всем необходимым. Зимой всегда нужна тёплая куртка,
а перед учебным годом тетрадки и дополнительный материал. Кроме меня
купить это всё некому. А, и ещё, — Шаст замялся. — Я смогу купить книги для
подготовки по химии и биологии только после зарплаты. Она должна быть на
днях. У меня пока нет денег на это, — почти шёпотом сказал Антон, чувствуя
свою неловкость. С другой стороны, ему хотелось довериться Арсению
Сергеевичу. — Я сразу же закажу всё нужное, правда.
Арсений молчал, а потом неожиданно спросил, и Антон услышал какую-то

непонятную боль в голосе.
— Почему ты это себе покупаешь, а не родители? Ты живёшь один, или у тебя

всё же плохие отношения с ними, и ты мне солгал? Ты ведь ещё
несовершеннолетний.
— Мы живём вместе, и отношения тоже хорошие! — Антон понимал, что с такой

эмоциональностью всё это выглядело неестественно. — Просто я решил, что
должен обеспечивать себя сам в своём возрасте, и карманные деньги мне
совершенно не нужны. Вот и всё. Они и так много для меня сделали. Пора бы
27/682
сделать что-то и для них.
Арсений Сергеевич молчал, наверное, секунд пятнадцать точно, продолжая

смотреть ему в глаза. Парень уже хотел сказать, что ему некомфортно под таким
пристальным взглядом, но учитель неожиданно кивнул.
— Что ж, я тебя понял. Это хорошее дело, — он улыбнулся. — Я рад, что у тебя
всё получается. Ради Бога, выспись сегодня! На тебе лица нет. И работай в
ночную смену поменьше, а то будешь опаздывать на уроки.
— Хорошо, Арсений Сергеевич. Мне можно идти?
Классный руководитель кивнул, открыл ноутбук, включая его, и улыбнулся

парню.
— До понедельника, Шастун.
***
Ночь опустилась на Москву очень быстро. Стоя на кухне и заваривая себе

зелёный чай, Антон думал. Смотрел на небо со звёздами и думал. Квартира была
на двадцать втором этаже и выходила окнами на проспект Вернадского,
открывая Москву как на ладони.
Он думал обо всём, что произошло сегодня. Была настолько сильная усталость,
что хотелось выть. Руки болели от синяков бравого вояки на квесте, ноги от
долгих прогулок с Позом и Серёжей по Тропарёвскому парку, а голова от
количества мыслей. Хотелось спать, а перед глазами стояли обрывки этого дня,
в том числе и глаза Арсения Сергеевича. С недосыпом всё смешалось в кучу,
выстраиваясь в забавные картинки.
Скрипнула дверь.
— Почему не спишь? — ровно спросила мать, зашедшая на кухню. — Уже почти

двенадцать.
— Не хочу пока, — соврал Антон, не понимая, в чём подвох.
— Ясно. Ты поел? — спросила она ещё холоднее, опираясь на стенку.
— Тоже не хочу, — слегка поморщился Антон, когда понял, что пересыпал

сахара. Это было тяжёлым решением, но он понял, что без глюкозы скоро упадёт
в обморок.
— Да что ты врёшь? — взорвалась мать, почти подскакивая к нему. — Почему ты

постоянно врёшь мне? Мне надоело постоянно тебя уговаривать поесть хоть что-
нибудь!
— Ты меня ни разу не уговаривала, — ещё сильнее поморщился Антон. За

последние года уж точно ни разу.
— Замолчи! — шикнула женщина. — Я не хочу снова с тобой ездить по

наркологическим диспансерам к диетологам с твоими пищевыми
расстройствами! Почему ты не можешь быть нормальным? — выдавила она из
28/682
себя тихо, наморщившись.
— Ну, во-первых, ты ездила только один раз, и то, только для того, чтобы
доказать, что я больной. Ну, а во-вторых, нет у меня никаких пищевых
расстройств, ни в голове, ни в животе, — Антон со злостью швырнул ложку в
раковину. — А если и есть, то ты знаешь, что отчасти сама виновата. А, простите,
забыл про Костю. Ты сама поддерживала его, когда он называл меня тупым,
жирным, дегенератом, идиотом, мразью. А почему? Да просто так, — к своему
удивлению, Антон оставался совершенно спокойным. Не кричал, не ругался.
— Просто ты меня никогда особо и не любила, ведь так? Так. Ну есть сын, и есть.
А для Кости я всегда был враг номер один. Как же так, такая потрясающая
женщина, да и с таким несносным ребёнком. Несостыковка, правда?
Антон вздохнул. Усталость ругаться с мамой не позволяла. Он не хотел говорить,

что виноваты были они, но другого выхода сейчас не видел.
— Мама, я всегда хотел мира и любви. Я никогда первым вам и слова обидного не
сказал. И что я всегда получал взамен? — тишина. — Спокойной ночи, мам.
Парень взял с собой кружку с чаем и скрылся в темноте коридора.
***
Переодевшись и забравшись к себе на полку, Антон вздохнул и закрыл глаза. Он

устало потёр виски, накрыл себя одеялом и взял кружку чая в руки, смотря на
электронные часы на столе.
Перед глазами все ещё стоял Арсений Сергеевич. Сидел и молчал, пытаясь найти
его взгляд, отведённый куда-то в сторону.
— Что бы он сказал, узнай столько нового обо мне? — тихо сам себе сказал
парень, отпивая из кружки.
Антон отставил от себя чай на полку и снова вздохнул, накрыв веки ладонями.
«Завтра мне нужно увидеться с ребятами и поговорить о чём-нибудь. Может,

съездить куда-нибудь. Это всегда помогало отвлечься от дурных мыслей и
занять себя делом. К тому же, они любят меня, и всегда рады со мной видеться.
По крайней мере, я на это надеюсь», — про себя сказал он и повернулся на бок,
положив руку под подушку.
Это было чистой правдой. Друзья ценили Антона таким, каким он был. Немного
дурашливым, почти всегда тихим и закрытым, но весёлым и заводным, когда
выходил из зоны комфорта вместе с друзьями. К тому же, помощь Антона
ограничивалась не только словами. Он всегда был рядом в трудную минуту,
особенно когда дело касалось личных проблем, иногда просто молчал и сидел
рядом, зная, что так будет проще. Например, он помогал Серёже, когда его
родители разводились, проводил у него ночи за чаем и долгими тяжёлыми
разговорами до утра; Диме, когда у того были проблемы со здоровьем. Антон,
несмотря на опасность заразиться, приходил почти каждый день, сидел с ним и
приносил любимые шоколадки.
В свою очередь Серёжа всегда умел рассмешить и поддержать, а Поз —

выслушать и помочь. Дима вообще знал очень много секретов Антона, настолько
29/682
много, что заканчивать дружбу с ним было бы просто опасно.
Антон прикрыл глаза и, чувствуя усталость, быстро уснул, предчувствуя ночь,

полную тревожных снов.
30/682
Примечание к части Не очень большая часть, но все же. Последняя часть 1,
дальше будет уже Глава 2.1.
* Видели видос в инстаграме у Сережи?) Где они ночью на скейте катались,
фильм "Дублёр". Это же место в части, под мостом.
**Anna Naklab–Supergirl (feat. Alle Farben & Younotus)
1.5.
Всю ночь Антону снился какой-то бред. Различные люди смешивались в

различных ситуациях.
То мама, то Ёся, то Димка с Серёжей, то Арсений Сергеевич врывались в его сон,

а то и все вместе, и вытворяли что-то невообразимое. Арсений Сергеевич, к
примеру, превращался в бензопилу и летал за ним, отчаянно жужжа.
«Вот это трэшак», — успел подумать Антон за секунду до своего подъёма.
Разбудила его навязчивая, но тихая мелодия входящего звонка. Поиграв пару

секунд, она успокоилась, и Антон взял в руки телефон.
Поз. 24 пропущенных.
Серёжа. 23 пропущенных.
Видимо, они уже давно трезвонят ему по очереди. Антон тут же набрал кого-то,
спросонья даже не понял, кого из них.
— Что у вас случилось? — сонно спросил Антон у друзей.
— Ну слава Богу! Это у тебя что случилось? — проорал в трубку Серёжа. — Мы

тебе уже полтора часа звоним оба, ты нигде не отвечаешь, блять.
— Извините, я отсыпался. А почему вы звонили-то? Мы ж договаривались на два

встретиться.
— Так уже почти четыре, — спокойно сказал Дима в трубку, и Антон бросил
взгляд на настольные часы. И ахуел.
— Я проспал шестнадцать часов?!
— Видимо, так, — Серёжа тоже сбавил обороты, понимая, что друг

действительно устал, поэтому и отсыпался. — Давай тогда встретимся в пять у
метро? Тебе же почти полтора часа хватит? Встань там, умойся, э-э-э,
позавтракай, — на этом он замялся, — оденься, сестру покорми, потом можешь
выдвигаться.
— Давайте в шестнадцать тридцать. Я управлюсь быстрее, — сказал Антон,

слезая со второй полки и понимая, что у него немного кружится голова. И
подташнивает. Пока не критично, но всё же приятного мало.
— Как скажешь, — Дима, видимо, кивнул, — ну это там, пиши если что. Может,
проблемы или не-проблемы будут какие-то.
31/682
Антон улыбнулся, попрощался с ребятами и сбросил, уже возвращая телефон на
полку. Он потряс головой и направился в ванную.
— Твою мать, шестнадцать часов, — он осмотрел себя в зеркале. Вид

сомнительный. — Я выгляжу прекрасно, правда?
Он обвёл синяки под глазами пальцами, а потом включил воду.
Неестественная тишина в квартире напрягала Антона. Умывшись и заварив чай,

он заглянул в комнату к Ёсе. У неё всегда играли мультфильмы на большой
громкости.
Сестры в комнате не было, как и её уличной одежды.
Антон вернулся на кухню, налил чай и сел у окна, отпив из кружки. Такое
странное для него утро. Он всё равно чувствовал себя уставшим. Тело как-то
странно ломило, а синяки на руках ныли.
— Да уж, когда я ещё столько спал, — ухмыльнулся парень, щёлкая зажигалкой

у сигареты во рту.
***
— Мы правда думали, что с тобой что-то случилось, — смущённо сказал Дима

Антону. Сам Антон сидел около друга и катал ногой свой скейт.
— Всё хорошо, правда, — он положил голову Димке на плечо. — И вообще, такая

хуетень снилась. Представляешь, ты пытался разобрать на винтики бензопилу,
которой являлся Арсений Сергеевич. А позже выяснилось, что ты отрезал ему
конечности, когда откручивал болты.
— А ты уверен, что лёг спать на трезвую голову? — усмехнулся друг, легко

похлопав по спине.
— На все сто сорок семь, — улыбнулся Антон и поднялся с места, взяв в руку
скейт. К ним уже подходил Серёжа, со скейтом в одной руке и бутылкой воды в
другой.
— Чего закисли-то тут? Всё норм?
— Ну да. А что? — Дима посмотрел на него. Он был единственный без скейта, так
как не умел кататься, да и не горел особым желанием учиться этому.
— Да так, просто спросил. Я хотел Антону купить клубничный сок, но его там не
было, поэтому взял полторашку обычной воды.
— Это плохая палатка, — Антон нахмурился, — раз там нет клубничного сока. Я
бы засудил их за это.
Над Крымским мостом опускался закат, окрашивая небо в розовый и синий

цвета.*
— Кататься-то будем? — Серёжа повернулся к Антону. Тот кивнул.
32/682
— Я буду за вас болеть. Ан-то-ха, Ан-то-ха, Се-рёж-ка, Се-рёж-ка! — Дима хлопал
в ладоши с каждым слогом. — Вам не нравится моя группа поддержки?
— Маловато, я люблю фанфары, — скромно признался Серёжа, улыбаясь.
Небольшую блютузную колонку, которую он и принёс, Дима оставил пока у себя,

сидя на лавочке у набережной. Антон включил у себя на телефоне музыку,
которая, благодаря подключению к аппаратуре, проигрывалась и там.
— Вашу маму и тут, и там показывают, — сказал Дима, сталкивая Серёжу с

лавочки.
Антон засмеялся, понимая, что друзей лучше, чем сейчас, он никогда не найдёт.
На повторе на телефоне играла та самая песня**, которую они всегда слушали
вместе. Слушали и понимали, что рады именно такому раскладу.
— Супердевочки не плачут! Матвиенко, дай за хвостик дёрнуть, — засмеялся

Дима, поднимая друга с асфальта.
— Да ну вас в пизду, — со смехом сказал Антон, отталкиваясь ногой от асфальта.

Летя вперёд на скейте, уверенно лавируя между немногочисленными людьми,
Антон всё ещё слушал эту песню и краем глаза смотрел на закат. Ветер иногда
покусывал лицо, залезал за ворот рубашки, заставляя покрываться мурашками,
но это Антону только нравилось. Он круто развернулся на сто восемьдесят
градусов и осмотрел пейзаж около моста, одной ногой удерживаясь на
асфальте. Неожиданно музыка прервалась и заменилась входящим звонком от
Димы.
— Зачем ты мне звонишь? Я в линзах тебя и отсюда вижу, — Антон посмотрел на

друга вдалеке.
— Мне скучно, едь сюда, — он широко улыбнулся и наигранно сильно помахал

всей рукой.
Антон улыбнулся, снова включая песню и направляясь к скучающему Диме.
Около десяти часов вечера они лежали на деревянном настиле у Оливкового

пляжа в Парке Горького, касались ногами воды, слушали музыку, в основном
одну песню, и смотрели на сияющие огни моста, которые играли с лёгкими
волнами реки.
— Хорошо так жить, — сказал Дима. — Жаль, родители возвращаются скоро.

Когда они дома — нужно быть дома в одиннадцать.
— Не говори так много, у тебя живот трясётся, — хихикнул Антон, головой лёжа
на животе Димы.
— Это выглядит очень странно, — признался Серёжа, сидя вплотную к Диме.

— Многие могут не то подумать, — добавил он и закинул ноги на Антона,
подтверждая свои слова.
— Если Димка будет смеяться, то у меня будет массаж головы. Прошу, Поз,
начинай, — Антон улыбнулся.
33/682
— Да ну вас нахер, — он тоже улыбнулся и перевёл взгляд на горящий огнями
мост.
***
Когда Антон зашёл домой, было без пятнадцати двенадцать. Он вошёл тихо, не
хлопая дверью, и стал снимать кеды.
— Явился, — сказала мать, стоя у двери комнаты.
— Специально меня караулила, чтобы выговор сделать? Удивительно, — Антон

попытался сказать себе «успокойся, не бесись». — Я прихожу так почти каждый
день, если не позже. Ты сама мне разрешила, ещё год назад сказала, что тебе
плевать, когда я вернусь.
— Я говорю конкретно о сейчас. Почему так поздно?
— Тебя колышет? — устало спросил парень.
— Меня ещё как колышет, — рявкнул Костя, появляясь в коридоре. — Как ты

себе позволяешь с матерью разговаривать?
— Господи, зря вообще разговор начал. Спокойной ночи, — Антон сделал шаг в
комнату, но был остановлен мощной пощёчиной.
34/682
2.1.
У Антона ныло всё. В полной темноте ночи он лежал на кровати,

опустив ногу вниз. К синякам на руках добавились синяки на спине и плечах.
Кровь из губы течь перестала, а ссадины на лице болезненно ныли.
Антон повернулся на бок и поморщился. Побои от отчима были привычным

делом, но сейчас, когда ещё не зажили старые, было особенно больно.
Он свернулся калачом и поджал под себя ногу, заставляя организм уснуть. Не

хотелось думать о чём-то, хотелось закрыть глаза и умереть, чтобы не
чувствовать ни боль, ни стыд.
***
В шесть тридцать три Антон уже стоял на кухне и заваривал себе чай. Бросив
косой взгляд в маленькое настенное зеркальце у микроволновки, он ужаснулся.
Синяки под глазами стали ещё больше; к ним прибавились обычные, на теле. На
щеке и на скуле красовались две покрасневшие царапины. Разбитая губа была
покрыта коркой.
Дверь в кухню открылась. Зашёл Костя и, не здороваясь, подвинул пасынка

плечом и взял хлеб. Антон тяжело вздохнул.
— Я не хочу слушать тебя. Я вообще не хочу, чтобы ты здесь находился, но твоя

мама против. Да и просто так выгнать тебя пока не могу. Она вчера мне даже
сказала, что наказывать тебя так не стоило.
— Я ничего не сказал, — тихо ответил Антон, понимая, что безумно хочет есть.
Он готов отдать всё, чтобы поесть прямо сейчас.
— Мне всё равно, — холодно подытожил Костя и отошёл к раковине.
***
Антон понял, что опаздывает. Он зашёл в школу с первым звонком. Первым

уроком в понедельник стояла химия, а обещание не опаздывать висело над ним
в воздухе.
Быстро скинув куртку в раздевалку, он помчался на второй этаж центрального

сектора, чтобы успеть хотя бы ко второму звонку.
Прозвенел звонок, и в ту же секунду Антон открыл дверь.
— Я успел! — сказал он, забежав в кабинет и чуть спотыкнувшись о порог.

— Стою!
Он удерживает равновесие, балансируя руками.
Арсений Сергеевич внимательно осматривает его побитое лицо, а потом

медленно кивает.
— Молодец, успел. А я вот успел записать тебя в отсутствующие, — он склонился

35/682
над журналом, что-то исправляя в конце списка.
Дима и Серёжа внимательно смотрели на него, сидя за второй партой первого

ряда. Антон направился к ним и, пройдя мимо, не посмотрев на друзей, сел сзади
них за пустую парту.
Они оба синхронно повернулись к нему.
— Что случилось? — спросил Серёжа, надеясь, что химик не заметит их спин.
— Ничего. Ёбнулся по дороге, пока бежал, — устало сказал Антон и принялся

подписывать тетрадку. — Для работ по…
— Это опять отец? — тихо спросил Дима, подняв глаза на друга.
Тот замолчал, даже перестав писать на пару секунд. Потом вздохнул и вновь
начал выводить свою фамилию.
Дима и Серёжа посмотрели друг на друга, а потом вернулись в исходное

положение, склоняясь над тетрадками.
— Кто у нас там химию-то сдаёт? — Арсений Сергеевич осматривает класс.

— Шастун, дуй к доске давай. Будем проверять твою готовность грызть гранит
науки.
Антон поднялся с места и поплёлся к доске. Зайдя за кафедру, взял маркер в

руку и повернулся к учителю.
— Начнём с чего-то простенького и детского. Давай вспомним степени

окисления.
***
— Как дела? — спросил Дима, присаживаясь на лавочку рядом с Антоном.

Серёжа плюхнулся с другой стороны.
— Стабильно, а вы как? — он поднял глаза на друзей.
— Да вроде тоже неплохо, — Серёжа замялся. — Так это Костя сделал?
— Ну допустим, — Антон пожал плечами. — Бля, забейте. Будто в первый раз,

что ли?
— Забить-то мы забьём, — парень поправил очки.
— Только потом он тоже забьёт. Но уже тебя.
Антон медленно кивнул, соглашаясь.
— Хуй с ним. Давайте о другом.
— Арсений Сергеевич на тебя всю химию глазел, — Серёжа хихикнул, толкая

друга в бок.
36/682
— Ну конечно, раз я такой расписной в школу пришёл! Ещё б не смотрел, —
Шастун улыбнулся. — Вообще, я улизнул из класса побыстрее, чтобы не остаться
на пару минут.
— А что с лагерем? Кто хочет поехать? — Дима посмотрел на них.
— Я поеду. Никогда не был в лагерях.
Серёжа отвёл глаза:
— Я не могу, сорян, ребят. Меня не отпустят. А ты, Дим?
— Я бы очень хотел, но тоже вряд ли получится, — он вновь поправил очки.

Антон вообще заметил, что если он волнуется, то начинает постоянно касаться
своих очков.
— То есть, Антон у нас один поедет? — Серёжа вытянул вперёд ноги.
— Ага, — Антон кивнул и уткнулся в телефон. Хотелось обидеться, но не

получалось.
— Сильно болит-то? — поморщился Дима, смотря на царапины на лице.

— Вообще, ты не прав. Очень заметно, что от ударов это, а не упал ты.
— Да пойдёт, — махнул рукой Шастун и вздохнул. — Вы просто знаете, что это от

него. Вот и всё.
***
— Давай-давай, отрабатываем двойку за субботу! Ещё раз, ты сможешь, давай!
Антон напрягся изо всех сил и подтянулся финальный десятый раз. Руки
слишком слабые, чтобы так долго находиться в таком состоянии, и он это
понимал.
— Тройка тебя устроит? — устало спросил физрук.
— А, может, на четвёрочку? — слабо спросил Антон, вставая на ноги.
— На четвёрочку ещё разиков десять нужно будет напрячься. Будешь

пробовать?
— флегматично задал вопрос Максим Артёмович и со всей силы дунул в свисток.
— Не отлынивать, Шастун!
Антон вздохнул и снова обхватился руками за турник.
Физкультура стояла последним седьмым уроком, что многих вводило в транс.

Заниматься совершенно не хотелось, и класс уже надумывал свалить, пока не
пришёл Арсений Сергеевич и не сказал, что зайдёт на физкультуре проверить
посещаемость. Ну и парочка новостей у него тоже есть.
Физкультурник махнул на него рукой и вывел четвёрку за пятнадцать

подтягиваний.
37/682
Шастун отошёл к друзьям и сел около них на лавочку. Дима смог подтянуться
шестнадцать раз, а Серёжа даже не пытался, согласившись на красивую пару.
Неожиданно для Антона, в кармане его джинсов, которые он не хотел

переодевать, завибрировал телефон.
— Кажется, зарплата пришла, — слёзно сказал он, разблокировав экран. Улыбка

тут же пропала с его лица. — Ребят…
— Что там? — Серёжа придвинулся ближе.
— Как вы думаете, сколько я получил?
— Тысяч двадцать?
— Хер тебе. Тридцать с хуём! Моя карта пополнена на тридцать косарей с

копейками, охуеть можно!
— Ну ты в этом месяце действительно много работал. За ночные смены платят

больше, да и на перформансах теперь играешь. Думаю, ты действительно это
заслужил, — улыбнулся Дима.
Антон недоверчиво помотал головой, но тут его резко отвлекли:
— Одиннадцатый класс, ау? Заснули уже, что ли?
— Арсений Сергеевич, мы вас не заметили, — обиженно сказала Марина, отлипая

от объятий Саши.
— Ну, Худенкова, я не сомневался, что конкретно ты меня заметишь, —

усмехнулся руководитель. — Почему я пришёл, собственно. У вас завтра две
входные работы в формате ЕГЭ.
Класс неодобрительно загудел.
— По математике и русскому языку, — продолжал Арсений, не обращая

внимания на расстроенные лица учеников. — Ну, в принципе, это всё. А, нет,
ошибся. Шастун и Либертинова, подойдите ко мне, пожалуйста. Это по поводу
дополнительных занятий по химии и биологии.
Как выяснилось, у Глаши действительно была такая фамилия. Обладала

девушка довольно странной внешностью — острые и слегка неприятные черты
лица, очень низкий рост, она доставала Антону до локтей, чёрные густые волосы
и тёмные глаза под длинными ресницами.
Арсений отошёл от оставшихся учеников с ними двумя.
— Давайте так. Заниматься будем один раз в неделю. Один раз химия, на
следующей неделе биология. У меня у самого пока нет чёткого расписания. Но
как только оно появится — два раза в неделю, раз химия, раз биология. Пока всё
понятно?
Глаша и Антон синхронно кивнули.
38/682
— Послезавтра, в среду, будет биология. В пять вечера в моём кабинете. Прошу
вас иметь с собой запасную тетрадку и справочные материалы, которые я просил
вас купить. Вы купили?
Глаша вновь молча кивнула.
— Антон?
— В процессе, — смущённо признался парень. — Сегодня всё будет.
— Хорошо, — с улыбкой кивнул Арсений Сергеевич. — Тогда вы свободны.
Когда Глаша отошла на пару шагов, учитель вновь окликнул Антона, залипшего
в телефон.
— Что с лицом?
— Упал, — сказал Антон, стараясь не смотреть на него. Глаза Арсения

Сергеевича, такие добрые и ласковые, ранили в самое сердце. Шастун вновь
понял, насколько сильно он не любит такие длинные зрительные контакты.
— По-моему, вы слишком много заботитесь обо мне. Со мной всё хорошо, у меня
нет проблем, я живу в достатке. Какие ко мне могут быть вопросы?
Как-то грубо. Но должно быть действенно. Эта забота… Шастуну лестно,

конечно, но всё же. Арсений Сергеевич сузил глаза. Антон уверен, что тот ни на
грош ему не верит.
— Как скажешь, больше не буду тебя беспокоить по пустякам. Завтра жду на

биологии, а послезавтра на дополнительных по ней же. А царапины советую
помазать чем-нибудь, просто так быстро не заживёт.
Он улыбнулся напоследок и вышел из спортзала.
— Максим Артёмович! — неожиданно для самого себя Антон подлетел к физруку.

У него в голове родилась идея, как и время с пользой потратить, и по
физподготовке погонять себя, и оценки исправить.
— Что ты так орёшь? Это не базар, Шастун. Чего тебе надо?
— У вас есть в школе какие-нибудь спортивные секции?
— С твоим ростом тебе подойдёт только баскетбол, и то, если хорошо

играешь, — хмыкнул физрук.
— Я умею хорошо играть, правда. Можете меня туда записать как-нибудь?
— У нас не секция, а спортивная команда нашего района. Там как раз сейчас
есть пара свободных мест. Если так хочешь, могу договориться, чтобы тебя
взяли на парочку игр, чтобы посмотреть, что ты вообще можешь.
— Я буду вам очень благодарен, — улыбнулся Антон, понимая, что это

единственный шанс получать нормальные оценки хотя бы по физкультуре. А
начинать всегда нужно с малого.
39/682
Но на душе почему-то было неспокойно. Что-то мешало, будто костью в горле
стояло.
«Может, мне не следовало отвечать Арсению Сергеевичу так резко?» — с

грустью подумал Антон, смотря на дверь спортзала.
Две части в день, иду на рекорд! :р

Завтра будем улучшать, хе-хе. Кстати, завтра марафон Импровизации на ТНТ, хе-
хе [2]
40/682
2.2.
Антон выдохнул и три раза постучал кончиками пальцев в дверь

кабинета номер триста семь.
— Да, заходите, — раздался приветливый голос Арсения Сергеевича.
Шастун медленно открыл дверь и забрёл в кабинет.
— Здравствуйте.
Учитель удивлённо поднял голову, посмотрев на него.
— Да, здравствуй, Антон. Ты что-то хотел?
— Да, — он подошёл к учителю и потупил взгляд, все ещё не решаясь смотреть

ему в глаза. — Я хотел извиниться.
— За что? — Арсений Сергеевич удивлённо вытаращил глаза. — Ты уже что-то

натворил за эти дни? Сжёг кабинет физики? Взорвал туалет? Снял дверь с
петель на лестнице второго этажа?
— Если бы я это сделал, то не пришёл бы к вам извиняться, — смутился Антон,

улыбнувшись. — Я о другом. Я хотел извиниться за то, что сказал вам в
спортзале. Это было сказано слишком резко, я понимаю.
Антон всегда удивлялся самому себе, как легко у него выходили извинения. Он
любил это слово, любил говорить его кому-то даже за незначительные
проступки.
— Может, ты хоть раз посмотришь на меня? — мягко сказал Арсений Сергеевич.

— Мне некомфортно разговаривать со лбом, — парень поднял взгляд. — Вот, так-
то лучше. Антон, я не очень понимаю, за что ты извиняешься. Ты сказал свою
точку зрения, если можно так её назвать. Ты не сделал ничего такого, правда.
Всё хорошо.
Арсений Сергеевич улыбнулся, и Антон понял, что ему стало чуть легче, хоть и
внутри что-то болезненно сжималось.
— Я знаю, какие отношения у тебя были с твоими прошлыми учителями и

одноклассниками, поэтому я и хочу тебе хоть в чём-то помогать, чтобы ситуация
не повторилась.
— После долгих разговоров со мной некоторых отпаивали успокоительным у

медсестры, — прыснул Антон, чувствуя, как ему стало легко.
Арсений Сергеевич улыбнулся.
— Ты правда упал, Тош? — неожиданно спросил он, смотря на Антона.
От такого ласкового тона, от его имени, а его так не называли уже лет сто,
захотелось прильнуть к такой ласке, как щекой к тёплой руке. Антон лишь
помотал головой.
41/682
— Ты вряд ли захочешь мне рассказать, но всё же. Я искренне надеюсь, что ты
поцапался с кем-то на улице, а не дома.
Антон хотел что-то сказать, но смолчал, прикрывая глаза.
— Если у тебя появится желание поговорить ещё, то заходи в любое время, —

Арсений Сергеевич поднялся с места и взял ключи от кабинета со стола.
— Просто сейчас мне нужно бежать. Могу проводить тебя до раздевалок.
Антон кивнул, как болванчик, и последовал за учителем к выходу.
До лестницы они шли молча.
— Ты ни с кем ещё не познакомился, кроме своих друзей?
— Нет желания. Ни у меня, ни у них, — ответил Антон, смотря под ноги.

Ступеньки всегда были его серьёзной проблемой.
— Понятно. Я вижу, что тебе комфортно в своей компании, а это главное. Не

знал, кстати, что ты куришь.
Антон резко поворачивает голову к нему.
— Откуда…
— Дурак ты, — хмыкнул Арсений Сергеевич. — Ты их хоть в рюкзак убирай. Из

заднего кармана торчат, если что. Даже рубашка их не закрывает. И вообще,
бросай курить. Тебе всего семнадцать.
— А вы курите? — спросил Антон вытаскивая пачку сигарет из заднего кармана.

Он вытащил одну и спрятал в руке, а пачку закинул в рюкзак.
— Не курю, — улыбнулся Арсений Сергеевич. — Ты очень далеко живёшь?
— Ну минут тридцать пешком, а что?
— Могу подбросить, — учитель посмотрел на него.
— Да нет, спасибо, вы что, — Антон опять смутился. — Я сам дойду. Спасибо за

предложение.
— Да не за что. Убери сигарету из руки, — он легко ударил его по плечу,

улыбнулся и направился к выходу из школы.
Антон прижался к стенке, понимая, что внутри стало как-то хорошо и легко.
Даже слишком.
***
— Папа опять сделал тебе больно? — Ёся, стоя перед братом, сидящим на
коленках, погладила его рукой по царапинам на лице.
— Ну Ёсь, ты чего, — улыбнулся Антон. — Всё хорошо.
42/682
— Я слышала, как он кричал, а ты потом ещё плакал.
— Тебе показалось. Ложись спать, Ёсь, уже одиннадцать. Ты должна лежать в

кроватке.
— Ну я боюсь за тебя, — она обняла его за плечи, а потом как-то слишком быстро
убежала в комнату.
Антон вздохнул, погасил у себя свет и забрался на верхнюю полку, надеясь на

быстрый сон. И его надежды сбылись. Он уснул почти сразу.
И вновь снилось что-то тяжёлое и грузное, заставляя дёргаться. Но около пяти

утра Антон распахнул глаза. Он вновь почувствовал, что что-то не так. Такое у
него бывало.
По телу шёл озноб, было очень холодно, а внутри что-то сжималось и болело,
заставляя сгибаться пополам.
Антон потянулся к телефону, зашёл в вк и нашёл в диалогах Диму, который

тоже, видимо, не спал.
Шаст
Чего не спишь?
Поз
Я русский повторяю, сегодня пробник. Шаст, а ты чего так рано встал?
Шаст
Мне опять плохо.
Поз
Как тогда?
Шаст
Да.
Поз
Вызывай скорую, Антон. Не заставляй меня волноваться.
Шаст
Я не буду ничего вызывать, это пройдёт. Я написал тебе, чтобы хоть немного
отвлечься.
Поз
Тох, я волнуюсь. Хотя бы скажи, как ты там? Совсем херово?
Шаст
Я не понимаю. Что-то болит внутри, а ещё меня тошнит.
Поз
Позови хотя бы маму, пожалуйста. Скажи ей.
Шаст
Она будет орать из-за того, что я очень рано её разбудил. Её не волнует моё
43/682
состояние.
Поз
Тогда попробуй закрыть глаза и расслабиться, это не может длиться вечность.
Ты поел что-то?
Шаст
Нет, ничего не ел. Давай поговорим по телефону, пожалуйста. Я не хочу
чувствовать себя одиноко, когда мне так больно.
Мгновенно, через пару секунд, на экране высветился входящий вызов от

абонента «Поз».
***
— По-моему, работа по русскому была намного легче, чем по матану, — сказал

Серёжа, доедая взятый из дома бутерброд с колбасой. — Я вообще с последней
частью запутался, особенно с геометрией. Там такая тьма вообще.
Дима кивнул, поддерживая друга. Антон промолчал, смотря в одну точку.
— Уже лучше? — спросил Матвиенко, поворачиваясь к нему. — Может, ты всё же

покушаешь?
— Не надо об этом напоминать, меня воротит только от одного вида, — Антон

высунул язык и отвернул голову. — Но мне немного легче, кажется. Вообще,
какой у нас сейчас урок?
— Шестой будет, биологию вроде как поставили.
— Надеюсь, я успею на работу, — вздохнул Антон, доставая из рюкзака бутылку

воды, — Боже, я хоть когда-нибудь приду в школу без каких-то проблем? Ну ей
Богу, каждый день новая заноза в заднице. Ещё и Арсений Сергеевич, который
упорно пытается мне помочь их вытащить.
— Это же хорошо? — неуверенно спросил Дима.
— Ну да, — пожал плечами Антон. — Хоть кто-то, кроме вас, думает обо мне.
Приятно. Однажды придётся поделиться всем, но мне не хочется, чтобы это
произошло.
Антон был счастлив, ведь Арсений Сергеевич не слышал его слов. Однако он
глубоко ошибался. Учитель стоял у входа в кабинет, и прекрасно слышал пару
фраз ребят.
***
Вернулся Антон домой около половины первого. Мать, стоявшая у шкафа и

перебиравшая свои вещи, повернула к нему голову, а потом вновь продолжила
заниматься чем-то своим.
У Шастуна не было сил даже сходить в душ. Обнадёжив себя тем, что сходит
туда утром, он направился в комнату. Быстро переодевшись, забрался наверх и
44/682
плюхнулся на матрас, попутно натягивая одеяло.
Антон спрятал лицо в подушку и поджал под себя правую ногу. Ему не хватало
времени ни на уроки, ни на сбор рюкзака. Он утешал себя завтрашним утром.
Встать в пять утра просто так было непосильной задачей, но сделать это
придётся.
«Зато я купил материалы для завтрашнего занятия и новые кеды», — ещё

сильнее утешил себя Антон, широко улыбаясь.
Но он тут же поймал себя на одной странной мысли — он думал об Арсении

Сергеевиче слишком часто.
Спорить с собой у парня сил не было, поэтому он вновь утешил себя тем, что
химик ему просто понравился своей заботой и улыбчивостью.
«Да так и есть. Почему я вообще сомневаюсь? Он просто очень классный человек
и педагог».
С этой мыслью он и заснул, все ещё широко улыбаясь.
Очень сумбурная и странная часть, напоминающая какую-то солянку из мыслей и

идей) и я почему-то не думаю, что это понравится всем хд
45/682
2.3.
— Блин, Арс, ну пожалуйста, — учитель английского и информатики, в

лице Павла Алексеевича и классного руководителя 10 «Б», умолял отпустить его
класс с химии чуть пораньше в пятницу. — Ну десять минут, ну чего тебе это
будет стоить?
— Какой Арс? — директриса выглянула из своего кабинета, строго взглянув на

мужчин. — Он Арсений Сергеевич, вообще-то.
Антон вжался в стенку раздевалки, накрыв себя чьей-то курткой.*
Классный руководитель ухмыльнулся. Кажется, 7 «И» мог ещё побалбесничать,

так как их учитель был около него.
— Хорошо, отпущу. Будешь должен, — сказал он после недолгого размышления

и направился в сторону лестницы на третий этаж, победно улыбаясь.
Шастун вздохнул, понимая, что опасность миновала. Ему осталось только

пробраться через вечно решающего кроссворды охранника, и он будет свободен.
Ненавистная геометрия могла остаться позади, от неё разделяли Антона в
прямом смысле пару шагов.
— Это какой урок ты так не любишь, что решил вот просто так уйти?
Он замер, услышав знакомый голос. Мысленно выругавшись, он повернулся к

Арсению Сергеевичу.
— Геометрию. Отпустите, пожалуйста. У нас ещё сегодня биология в пять, я

помню, я приду на неё.
— Зачем уйти хочешь? — классный руководитель оперся рукой на стенку тёмной

раздевалки. — И вообще, признаться честно, я тебя застал тут потому, что
увидел, как ты сюда заходишь. Так бы не заметил.
— По геометрии самостоятельная, я не хочу двойку, — обиженно надул губы

Антон, отчасти соврав. Геометрию он знал неплохо, на тройку точно. Но говорить
Арсению Сергеевичу, что он плохо себя чувствует, тоже не самый лучший
вариант.
«Я всё время плохо себя чувствую», — хмуро подумал Антон, вспоминая, как
сегодня утром на расчёске, когда он приводил себя в порядок, остался почти
клок его волос.
— А кто хочет? — пожал плечами Арсений Сергеевич. — Так что давай дуй в
кабинет, иначе я отведу туда тебя силой. Хочешь?
— Нет, не хочу, — Антон замолчал. — Один вопрос. А где этот кабинет

находится?
Химик странно посмотрел на него. Он преподавал ещё и биологию, однако в

своих кругах его вообще называли Арс. Ученики тоже, но только между собой.
46/682
— Я честно пытался изучить расписание, и даже запомнил номер кабинета, но я
не знаю, где его искать. Может, вы хотя бы подскажете этаж? — смущённо
попросил Антон, вылезая из-под чужой куртки.
— Пошли, — пожал плечами Арсений Сергеевич. — А как ты находил другие

кабинеты?
— Мы просто тупо шли за классом, — вздохнул Антон, направляясь за учителем.
***
Самостоятельная по геометрии оказалась лёгкой, поэтому даже его фальшивая

идея сбежать оказалась ложной.
Антона больше расстраивало то, что на завтра было задано выучить

стихотворение по литературе на две с половиной страницы.
— Она же сожрёт нас незамедлительно, если мы скажем, что не выучили, —

мысленно умирал Серёжа на перемене после литературы. — Я готов лечь в гроб
прямо сейчас.
— Я могу помочь, — улыбнулся Антон. Впервые за несколько уроков у него

почему-то поднялось настроение.
— Будешь учить? — с улыбкой спросил Дима.
— Ну да. Надеюсь, что без помощи Кости, — у него было настолько хорошее
настроение, что Антон даже позволил себе пошутить на эту тему. Серёжа
шокировано покачал головой на эту аморальную тему и продолжил ахи-вздохи
по поводу тяжёлой учёбы в одиннадцатом классе.
У Антона навсегда в жизни появился стимул учить стихотворения или теорию на

пятёрки. Он помнил, как до седьмого-восьмого класса Костя «помогал» ему
учить это. Давал задание выучить по максимуму минут за пятнадцать, а потом
приходил проверять. В случае любой заминки, даже самой маленькой, даже на
дыхание, Антон мгновенно получал ремнём по голым ногам, рукам, лицу, шее.
Всему, что попадалось отцу.
Антон быстро просёк фишку с тем, что плакать нельзя, иначе бить будет больше
и сильнее. Лучше терпеть и рассказывать, что помнишь, чтобы потом получить
меньше. Вначале получалось плохо, у него начиналась истерика, но после
десятка таких уроков он стал брать себя в руки и терпеть.
— Вообще, я планировал прогулять из-за работы, — хитро сказал Шастун. — Но,

видимо, не получится.
— Вы меня не цените, я вам не нужен! — всё также театрально страдал Серёжа,

держа руку у лба. — Уйду я от вас. В монастырь!
— Тебе если только в женский, — хихикнул Дима и снова дёрнул друга за

хвостик на голове, а потом захлопал в ладоши, смеясь. — Я обожаю так делать!
***
47/682
— У меня в выходные возвращаются родители, поэтому предлагаю где-нибудь
затусить на этой неделе, как в последний раз, — предложил Дима, стоя с
Серёжей около Антона. Сам парень сидел на подоконнике у кабинета химии с
учебником и тетрадью в руке, готовясь к дополнительному.
— На всю ночь? — Матвиенко почесал щёку. — Но я за в любом случае.
— Можно на всю, можно и не на всю. Можно на улице, можно с ночёвкой.
— К тебе как-нибудь разрешат нам зайти с ночёвкой, когда родители будут

дома? — невпопад спросил Антон, завидев знакомый силуэт, появившийся за
поворотом.
— Ну да, конечно. Если шуметь особо не будем. А что?
— Здравствуйте, — все трое произнесли это хором и тут же улыбнулись.
— Да, привет, — Арсений Сергеевич улыбнулся им в ответ. — Вы все, что ли,

пришли на биологию?
— Нет, мы просто Антона проводили, сейчас домой пойдём, — сказал Дима и

отвернулся от учителя, как только он скрылся за дверью. — Ну так что?
— Я за.
— Я тоже.
— Предлагаю тогда в пятницу. В эту субботу уроков вроде как, слава Богу, не
поставили. Можно разгуляться до утра.
— Куда это вы там собрались? — нахмурился Арсений Сергеевич, неожиданно

выглянув из кабинета.
— Никуда. Дома сидеть, химию учить, — широко улыбнулся Серёжа, понимая,

что учитель всё и так слышал.
— Эволюция! — он вскинул руки к потолку. — Матвиенко начал учить химию!
— Обидно вообще-то, я всегда её учил, — фыркнул Серёжа, садясь рядом с

Антоном на подоконник.
— Ну посмотрим, как ты у доски будешь завтра отвечать, — химик улыбнулся

ещё шире. — Хотите, можете остаться здесь и посидеть с Антоном, если вы
после куда-то собирались.
— Я вас не заставляю. Я на работу потом и сам могу доехать, — осмотрел друзей

Антон, неловко пожимая плечами.
— Ты опять в ночную смену, что ли? — устало спросил учитель. — Если завтра
опоздаешь или будешь сонным — я тебе буду запрещать ездить, понял меня? Я
могу быть и злым, если нужно.
— Нет, злым пока не нужно. Обещаю, что не опоздаю, насчёт сонного не

уверен, — робко улыбнулся Антон.
48/682
Дима с Серёжей тоже улыбнулись и посмотрели на Антона.
— Тогда мы пойдём? Лишний час просто так сидеть не стоит, наверное.
— Идите, — Шастун кивнул, закидывая ногу на ногу.
— Мы потом созвонимся, как и обещали. Пока. До свидания, Арсений

Сергеевич, — Дима помахал рукой на прощание и потащил прощающегося
Серёжу в сторону лестницы.
— Заходи в кабинет, будем вместе Глашу ждать. Если не появится через пять
минут — будем вдвоём заниматься, — Арсений Сергеевич вновь улыбнулся и
махнул рукой, приглашая к себе в аудиторию.
Антон спустил ноги с подоконника. В обычное время уборщицы запрещали это

делать, а раз сейчас никого нет, то можно было и пошиковать. Он встал на ноги
и зашёл в кабинет, устало таща на плече рюкзак.
*Думаю, многие уже поняли, какая планировка школы в фанфике, поэтому

поняли, что там за раздевалки. Для тех, кто не в курсе - неглубокая, но широкая
темная коморка без дверей, закрывающаяся решёткой.
Я помню, что в отзывах спрашивали про Волю. Это было далеко не последнее его
появление, будет ещё и в больших количествах) думаю, что Ляйсан тоже
появится, но это пока только теория.
49/682
Примечание к части *Многие помнят эту чёрную кофту на белой футболке
Антона в некоторых выпусках. Так вот, эта же самая) её ещё Воля в шутку
курткой называл.
2.4.
— По-моему, она уже не придёт, — сказал Арсений Сергеевич, смотря на

часы — 17:10, а Глаши всё ещё нет.
— Я слышал, что они сегодня вроде как планировали ехать куда-то часов в
шесть, поэтому всё же вряд ли придёт.
— Тогда давай начинать занятие вдвоём, — учитель улыбнулся и достал из

ящика стола несколько методичек. — Купил, что нужно?
— Да, конечно, — Антон достал из рюкзака справочник по биологии, тетрадь и

учебник для подготовки к ЕГЭ.
— Отлично, — химик всё ещё улыбался, осматривая его учебники. — Ладно,

давай начнём с тех, с которых начинают всегда. Будем вспоминать всю теорию,
если успеваем за сорок минут — пишем тест по этой теме, если нет, то на
следующем занятии. Устраивает?
— Вполне, — Антон кивнул, пытаясь собрать мысли в кучу.
— Хорошо. Начнём с биологии в науке и затронем клетки. Как обычно, в

принципе.
Время текло быстро. Антон с лёгкостью вспоминал многие термины, помнил

почти все органоиды животных и растительных клеток, их функции, систематику
и методы изучения биологии. Это всё понадобилось ему на ОГЭ в девятом
классе, который он сдал на четвёрку. До пятёрки не хватило всего одного балла.
— Очень даже неплохо, — изрёк Арсений Сергеевич после пятидесяти пяти

минут занятия. Он загонял Антона по всем терминам, которые только мог
вспомнить, когда увидел, что ученик справляется очень хорошо. Вымотанный
Шастун смотрел в парту и изредка моргал.
— Ну, не волнуйся, на этом точно пока все, — улыбнулся Арсений Сергеевич. —

Чай будешь?
Антон поднял голову. Пить очень хотелось, но стеснение было сильнее жажды.
— Нет, я не буду.
— А я буду, — довольно сказал учитель, включая небольшой чайник на полу.

— Ты мне так и не сказал. Точнее, я не спрашивал. Куда поступать-то
собираешься? Неужели тоже в пед?
— В МВД.
— Куда, прости? — переспросил учитель, посмотрев на него в упор. — И что ты

потом будешь делать? В метро на праздниках ходить, пьяных от путей отгонять?
50/682
Я вообще слабо представляю, чем можно заниматься после диплома.
— Я планировал на факультет судебно-медицинской экспертизы и

криминалистики, — смущённо признался Антон. — Я не хочу что-то с
физическими действиями, и так в этом слабоват, а там это будет на уровне. Да и
интересно вроде как, но сложно. А после не знаю пока чем. В органах работать,
наверное.
— Ну ты и фрукт, — неожиданно изрёк Арсений, грызя сушку. — Будешь?
Антон помотал головой.
— Вообще, ты скорее всего служить пойдёшь после получения диплома. Ну либо

повышать квалификацию. Уверен, что тебе нужно это?
— А у вас есть какие-то планы на меня? — улыбнулся Шастун, но тут же себя

одёрнул, понимая, что ведёт себя слишком безобразно с таким хорошим
педагогом.
— Может и есть, — загадочно вскинул бровями учитель и выключил чайник, — а,

может, и нет. Вообще, знаешь, если бы не родители, то я бы сейчас был юристом
или адвокатом. Они практически силой заставили пойти в пединститут, так как
сами учителя. А у меня было неплохо с химией и биологией, вот и выбрал их за
основу профессии.
— Понятно, — сказал Антон, неуютно поведя ногами. В своей прежней школе он

не знал, каково это — просто сидеть и беседовать с классным руководителем, да
и просто учителем. — Когда будет следующее занятие?
— Уже рвёшься в бой? Молодец, похвально, — улыбнулся Арсений Сергеевич, и

Антон понял, что опять залипает на голубой цвет его глаз. — Если тебе удобно,
то в следующую среду. Но, судя по всему, лучше во вторник, раз ты едешь на
работу.
— Да, так и правда будет лучше, — кивнул Антон, собирая вещи в рюкзак. — Мне
к семи, но ещё доехать нужно.
— Кем работаешь, кстати? — Арсений уселся на своё кресло на колесиках и

потянулся.
— Там долгая история, это неважно, — все ещё смущённо улыбался Шастун,
понимая, что так близко впускать учителя пока не хочет.
— Надеюсь, это что-то приличное?
— Безусловно, — вытаращил глаза Антон, уже встав из-за парты. У него с языка
чуть не сорвалось: «Да я толком не целовался ни разу, какое там неприличие».
— А-а, ну хрен с тобой тогда, — беззлобно махнул на него рукой Арсений

Сергеевич. — До завтра, Антон.
Смято попрощавшись, парень почти выскочил за дверь, чувствуя, как ему

становится стыдно. Он остановился и задумался, пытаясь найти причину. Ответ
его не очень порадовал и, нахмурившись, Антон побрёл к лестнице.
51/682
«Да он читает меня, словно открытую книгу! Что это вообще такое? Я не хочу его
впускать в свою жизнь так близко, на то она и моя», — немного расстроено
думал Шастун, медленно идя к метро.
***
— Лови давай, размазня! — крикнул кто-то из 10«А» Антону с дальней части

поля.
Антон отходит на шаг и почти взлетает в воздух, подпрыгнув, и, быстро подняв

руки, удерживает мяч в ладонях. В ту же секунду он бежит к сетке и,
подпрыгнув, со всей силы бросает мяч на сторону соперников. Он летит с такой
скоростью, что поймать его не удастся.
— Восемь-три в пользу одиннадцатых классов. Давайте последний раунд и всё,

скоро звонок будет, — физкультурник свистнул, извещая о продолжении игры.
— А, точно, переход!
Антон сдвигается на позицию подачи и хрустит пальцами. Он был единственный

из класса, кому разрешили поиграть в пионербол без формы. Физрук
смиловался, как узнал, что Антона взяли в районную команду по баскетболу и
пионерболу, разрешив иногда не ходить на его уроки.
Антону было жарко, поэтому он снял чёрный школьный кардиган*, оставшись в

одной серой кофте. Она была слишком обтягивающей, поэтому ему изрядно не
нравились взгляды одноклассников на его рёбра и позвоночник, явно
выпирающие из-под одежды.
В зал зашли Арсений Сергеевич и Павел Алексеевич, о чём-то негромко

переговариваясь.
Антон делает шаг вперёд, видя, как на той стороне Илья из десятого класса
отступает назад, держа в руке мяч.
— Лазарев, кидай уже давай. Видишь, Шастун ждёт тебя, словно у моря погоды,
напрягся весь.
Илья покосился на него и побежал в сторону сетки. Подкинув мяч, он ударил по

нему рукой, задав траекторию. Антон краем глаза успел заметить, что химик и
информатик смотрят на него. Шастун следит за мячом и бросается в сторону,
надеясь успеть его поймать. И ему это удаётся, но прямо у земли. Упав на
колени, Антон останавливает его ладонями, поднимая над головой.
— Я поймал, если что, — он улыбнулся, вставая на ноги. Удивительно, он даже не

порвал джинсы на коленях.
— Действительно, — хмыкнул физрук. — Ладно, пусть так и будет восемь-три в

пользу одиннадцатых. Можете идти переодеваться.
Антон потянулся и вернулся к друзьям, сидевшим на лавочке у стены. На самом

деле, его радовало одно — дни летят очень быстро, и сегодня была уже пятница.
— Нифига себе. Ты почти все девять раз мяч поймал, — посмотрел на него
52/682
Серёжа. — Мне бы так. Я за все одиннадцать лет ни разу нормально сыграть не
смог.
— Просто смирись с тем, что ты карлик, — почти промурлыкал Дима, смотря на

друга. Он тоже был не особо спортивный, зачёты сдавал неохотно, а если
приходилось бежать марафон — отдавал рефератами и докладами, лишь бы не
бежать эти пару километров.
— А ничего, что мы почти одного роста? — парировал Серёжа и попытался

столкнуть Позова с лавки. — Ну ты и тяжёлый, а. Жопу отъел и сидит тут,
посмотрите на него.
— Не ссорьтесь, девочки, — махнул рукой Антон, улыбаясь. Он вновь подумал о

том, что у него лучшие друзья на свете. Как бы они не ссорились, почти всегда
это было шуткой, иногда и чуть бестактной.
— Да чего не ссорьтесь-то? — сказал Серёжа и был тут же скинут с лавки. — Это

всё потому, что ты жирный!
— Кто жирный? Ты чё, пёс, я те ща хату разнесу!
Антон был готов засмеяться в голос, так как слышал шуточную интонацию в
голосе друзей. Он вообще не помнил, чтобы они хоть раз серьёзно ссорились за
всё это время.
Он повернул голову и увидел, как Арсений Сергеевич внимательно наблюдает за

состязанием друзей без единой эмоции на лице.
— Ребят, он вас запалил, прекращайте давайте, — Антон смеётся, машет химику

и переступает с ноги на ногу. — Блин, он и на меня там смотрит, мне
некомфортно.
— Ну ещё б некомфортно, — Матвиенко всё же сел на лавку рядом с Димой. — У

тебя там рёбра на кофте и сзади, и спереди, как на ксилофоне, хоть бери и
прямо сейчас играй.
— Раньше такого не было, — тихо сказал Дима, но его все прекрасно услышали.
— Серьёзно, Тох. Не было такого раньше, даже если ты был в обтягивающей
одежде.
— Было, ты просто не замечал, — отмахнулся Антон, надевая чёрную кофту

сверху. — Может, пойдём в раздевалку, вещи заберём? А то сейчас как обычно,
одни останемся, и нас тут закроют.
— Ну пусть попробуют, я им устрою, — Серёжа поднялся с лавки.
— А я им хату разнесу, — Дима догнал друга и закинул ему руку на плечо.
***
— Надеюсь, утром мы не будем лежать расчленённые и изнасилованные под

каким-нибудь кустом, — сказал Дима, взглядом цепляясь за светящиеся огни
башни «Федерация». В Москве-Сити ночью всегда было больше, чем просто
уютно. Было слишком ярко и светло, будто ты находишься где-нибудь в Нью-
53/682
Йорке посреди сияющих небоскрёбов. Если забыть, что это Москва, в голову
лезут только такие мысли.
— Красиво так, мне нравится. Никогда не был здесь в ночное время суток, —
Антон тоже смотрел вверх. Самая высокая башня, Федерация, достигала в
высоту около трёх с половиной сотен. Шастун пытался вглядеться в ночь, чтобы
рассмотреть верхушку, но у него не выходило.
— Да, мне тоже нравится, — Серёжа сидел на прохладном асфальте и смотрел то

на друзей, то на башни.
Была только середина сентября, но, хоть и было тепло, по ночам температура
опускалась до пяти градусов, и поэтому пришлось одеться очень тепло. Дима и
Серёжа ограничились осенними куртками, а Антон, которому было всегда
холодно, накинул на себя своё серое зимнее шерстяное пальто.
— Ну ты и снегурка, ещё бы шапку напялил, — изрёк Серёжа пару часов назад,

когда они встретились у метро Юго-Западная.
— Я хотел, но не нашёл, — пожал плечами Антон.
На этот раз его родителям было плевать, что их сын в одиннадцать вечера
собирает рюкзак, тепло одевается и уходит из дома. Именно это Антона и
поражало, что иногда, когда они вспоминали, что они всё-таки родители, хотя
бы мама, потому что она его рожала когда-то, они опекали его как могли, били
за поздние возвращения домой и запах сигарет на полкилометра. Он пару раз
специально, и не специально тоже, возвращался домой пьяным вусмерть.
Родители не замечали в упор, а отец обратил внимание только один раз. Тогда
всё закончилось почти больницей.
Пить Антону не особо нравилось, но иногда можно было. Дима вообще почти не
пил, предпочитая оставлять голову трезвой, а если напивался Серёжа — то
можно было сушить весла.
Шастун достал из кармана солнечные очки, напялил их на лицо и продолжил

смотреть вверх.
— У тебя всё хорошо? — спросил Дима, начав волноваться за душевное

состояние друга. Два часа ночи — не самое лучшее время для тёмных очков.
— Ну да. Просто красивым мальчикам и ночью светит, — сказал он, повышая

голос и растягивая слова.
Они втроём, после недолгой паузы, громко засмеялись в голос и двинулись к

набережной, начав обсуждать что-то своё.
54/682
2.5.
— Я уж думал, нас не пустят, — Серёжа заворожённо смотрел в окно.
Бар-кальянная «High Lounge» находилась на тридцать восьмом этаже башни

«Империя». Отсюда открывался потрясающий вид на часть Москвы и на
несколько мерцающих башен.
На входе стояло строгое ограничение 18+, однако, в двенадцать ночи

сотрудникам и официантам не хотелось запариваться по этому поводу, и они
спокойно пропустили всех троих, продав им и кальян, и алкоголь.
— Может, они подумали, что я ваш папа? — почесал подбородок Дима, смотря на
друзей.
— Не смеши мои браслеты, бля, ты едва на двадцать выглядишь, — тихо ответил

Антон, надеясь, что его не услышат. Голову слегка оттягивало от выпитого, но до
состояния нетрезвости было ещё далеко.
Кальянная сегодня работала до четырёх утра, поэтому у ребят в планах было

посидеть до самого закрытия, а потом прогуляться по набережной и вызвать
такси домой. Ждать до открытия метро не особо хотелось. К тому же, по закону
им нельзя было находиться на улице без сопровождения совершеннолетних,
поэтому нужно было быть на всякий случай осторожными.
Внутри пахло чем-то приторно-сладким. Какой-то свободой, дурманящей голову

и пьянящей лишь своим присутствием.
— У меня в распоряжении тридцатка. Мне кажется, мы можем купить весь этот

бар, — хихикнул Антон, выпивая вино из бокала. Помимо них в зале сидели ещё
две компании, но до ребят им не было никакого дела.
— У меня осталось всего пятнадцать после летней подработки. Думаю, парочка

за эту ночь уйдёт.
Дима кивнул, намекая на то, что у него с финансами примерно то же самое.
Шастун смолчал и выдохнул через нос густой дым в потолок, полностью отдавая
себя мыслям. Он просто сидел и думал о том, что вообще делать дальше. В
нормальном состоянии он даже не задумался бы об этом.
Дым струился по комнате, обвивая оголенные щиколотки.
Антон медленно выпустил клубы дыма изо рта, наблюдая, как они скручиваются
в витиеватые линии и спирали, а после и вовсе растворяются в неоновом свете.
Он облизал губы и почувствовал на них привкус алкоголя. Кальян оставлял на
языке приятный привкус чего-то ягодного, слегка вяжущего, чуть горьковатого.
В голову почему-то настойчиво стучался Арсений Сергеевич, а потом и вовсе

зашёл без спроса. Он точно был бы не рад тому, чем они тут занимаются.
«Да идите вы в жопу, Арсений Сергеевич», — думал Антон, заказывая у

подошедшего официанта ещё текилы. — «Расслабиться уже, что ли, совсем
55/682
нельзя?»
— Но не таким же способом, Антон, — словно над ухом прозвучал его голос, и

Шастун дёрнулся. Он осмотрел помещение и понял, что ему просто
померещилось.
— Давайте поесть закажем, а то мы сопьёмся так уже через час. К тому же, я
настолько голодный, что готов даже вас обоих съесть, лишь бы в животе пусто
не было, — голос Серёжи отвлёк Антона от мыслей и вернул в реальность.
— Лапочка моя, заказывай, что хочешь. Чем бы дитя не тешилось, —

умилительно сюсюкал Дима, за что и получил подзатыльник.
***
Антон проснулся от дикого желания пить. Открыв глаза, он осмотрел место, где
находится. Судя по всему, это была квартира Димы. Но вот только непонятно
было одно — почему он лежит на кровати, да и к тому же один.
— Проснулся наконец-то! Я уже думал, что ты того, коней отбросил, — Серёжа

выдохнул, откладывая телефон в сторону.
— Ты сам встал минут тридцать назад, пьянь! Помнишь, как я тебя в пять утра в
такси затаскивал? — спросил Дима, стоя с кружкой кофе у двери.
— А меня кто-нибудь в такси затаскивал? — прохрипел Антон, поднимаясь на

локтях.
— Нет, ты сам дошёл. Доброе утро, кстати. Ну, вообще, сейчас почти двенадцать
ночи, конечно, но это не так важно.
— Сколько? — Антон вытаращил глаза. — Меня же Костя размажет по стенке!
— Я уж думал тебя чаем напоить, не-завтраком покормить. Эх, ну ладно.
— Меня покорми, — встрял Серёжа, ковыряя мизинцем в зубах.
— Я тебя уже кормил, ты сказал, что, цитирую, «твою говно-яичницу я жрать не

буду», — Дима показал ему язык и подошёл к нему. — Поэтому предлагаю нам на
двоих заказать пиццу.
— Тогда я тем более пошёл, — Антон потянулся. — Заказывайте, что хотите, я

пойду домой. Думаю, что после такой ночи, соберёмся мы нескоро.
Шастун почему-то задержал взгляд на совместной их фотографии,

прикреплённой на булавку к стенке у кровати, и ему неожиданно стало так
тепло, что он подошёл к друзьям и обнял их обоих.
***
Именно так текли эти дни их восхитительного сентября. Школа, контрольные и

пробники, посиделки друг у друга дома, работа и куча домашнего задания.
Антон успел посетить разок дополнительные занятия по биологии у Арсения
56/682
Сергеевича, но уже вместе с Глашей. В тот раз она не пришла по «семейным
обстоятельствам», зато другие занятия посещала каждый раз. Из-за её
присутствия разговор, как в первый раз, не шёл. Но зато после каждого занятия
химик угощал их конфетами и чаем. Антон тактично отказывался от сладкого,
восполняя его лишней кружкой чая.
С Глашей у них сложились отношения на привет-пока. По утрам здоровались, на

последнем уроке прощались и разбредались по своим делам. Ни единого
лишнего слова.
— Что по поводу лагеря? — спросил Арсений Сергеевич в предпоследний

вторник сентября. — Уже через неделю мне нужно будет подать списки.
— Я не поеду, меня не отпускают, — тут же заявила девушка, рисуя что-то в

тетради.
— А ты? — спросил учитель, смотря на Антона.
И Шастун вновь на секунду потерялся в цвете глаз. Он никак не мог к этому

привыкнуть.
— Я бы хотел, да. Никогда не был в лагерях, — Антон смущался уже намного

меньше, лично разговаривая с учителем, но доля стеснения все ещё
присутствовала, заставляя выкидываться на берег из уютной зоны комфорта.
— Хорошо, — просто сказал Арсений Сергеевич. — Если так хочешь — поедешь. Я

чуть позже скажу подробнее. Поговорим на химии на следующей неделе. Надо
же когда-то и ей заниматься, да?
Он улыбнулся и ему, и Глаше, которой было вообще не до этого. Антон впервые

слабо, но действительно искренне улыбнулся в ответ и посмотрел на жёлтые
листья за окном.
***
Чувство апатии и боли внутри стали возвращаться по ночам. Почувствовав

сильную усталость, Антон даже попросил отгул на работе. Он решил остаться
ночью дома — полежать и подумать над чем-нибудь. Неприятные ощущения
внутри начинали давить всё сильнее, и ему стало неуютно.
Месяц. Прошёл ровно месяц. Последний раз Антон нормально ел двадцать

первого августа.
Он грыз одеяло и смотрел на мигающие электронные часы в темноте комнаты.

0:47. Прошло пару минут, и Антон всё же встал с кровати, слез на пол и побрёл
на кухню, желая попить хотя бы воды.
Пил, смотря в окно и крепко держась за стакан. А потом всё же решил заглянуть
в холодильник.
«Ну я же не буду ничего есть. Я только посмотрю, одним глазком…» — думал он,
открывая дверцу холодильника. В нём действительно много вкусной еды, как он
и думал. Антон сначала просто смотрел, а потом коснулся чего-то. И спустя
секунду уже не помнил, что это, так как еда оказалась у него во рту. По
57/682
ощущениям, это был сыр. Пиздец, он так давно не ел сыр. Чуть кисловатый,
мягкий, такой вкусный…
Дальше себя уже было не остановить. Ещё кусок чего-то, шоколад, яблоко.
Хотелось всего и сразу.
Организм понял, что происходит, и тут же напомнил о себе. Антон бегом ринулся
в ванную и согнулся пополам. Его сильно рвало, он сжал край ванной до
побеления костяшек. Потом потянулся к крану включил воду, чтобы умыться,
чувствуя внутри ужасную пустоту. В голове было также пусто — ни единой
мысли, один белый шум.
Антон выключил воду и откинулся на кафельную стенку, попутно доставая

телефон. Он вздохнул и написал Диме в вк.
Антон Шастун
Я опять сорвался.
Сообщение было прочитано почти сразу. Антон ждал десять секунд, двадцать,
но ответа так и не было.
Дима прочитал и ничего не ответил.
Парень тяжело выдохнул и провёл рукой по лицу. Он ненавидел себя за всё

сделанное в этой жизни, и от этого становилось ещё хуже. К горлу подкатывала
тошнота, хотя блевать было уже действительно нечем. Он не знает, сколько
понадобилось времени привести себя в порядок и встать на ноги.
Антон вышел из ванной, слегка пошатываясь. Он закрыл холодильник, вернув

всё на прежние места. Потом снова выпил воды и посмотрел в окно, на луну,
смотрящую в ответ. Телефон завибрировал в кармане домашних шорт.
Дима Позов
Я стою за дверью. Открой мне.
***
— Поз, ты сумасшедший, — звенящим шёпотом сказал Антон.
Они вдвоём разместились на втором ярусе кровати Антона. В полной темноте

светились только цифры электронных часов на столе.
— Ты бы знал, как я уломал маму пойти к тебе, — также шёпотом ответил Дима.
— Просто поставил её перед фактом, что я в час ночи ухожу к другу.
— А она что?
— Сначала побесилась, потом отпустила. Я сказал, что переночую. Если ты не

против.
— Сейчас я только за, — Антон улыбнулся, закрывая глаза.
Их диалог шёпотом выглядел забавно.
58/682
— Только Серёже не говори, он обидится, что ты его не позвал, — Дима повернул
голову к другу, накрываясь вторым одеялом, любезно одолженным Антоном.
— Я и тебя не звал, — хихикнул Антон.
— Ну я пришёл просто так, — Позов улыбнулся. — Звезда Кремля — и вот он я!

— на этом Шастун закрыл рот рукой, чтобы не засмеяться в голос. — А вообще,
если бы ты и ему это сказал, то он перебудил бы тут всех. Разносить хаты чисто
моя должность, но он бы выполнил её за меня.
Они проговорили шёпотом почти до трёх утра. Просто лежали и разговаривали

обо всём, что вспоминали. Дима специально пока решил не затрагивать
скользкую тему, которая была причиной прийти сюда. Они обязательно и об этом
поговорят, но немного позже.
Антон заснул почти сразу. Ощущение кого-то рядом заставляло расслабиться и

успокоиться, напомнив ему, что не один.
Дима очень долго ворочался, думая о своём. Ближе к четырём утра заснуть всё
же удалось.
В комнате стало максимально уютно, когда сквозь щёлку в дверь прокралась

кошка, а потом запрыгнула на закрытое пианино. Тоже немного поворочавшись,
она свернулась в клубок и задремала вслед за хозяином.
59/682
Примечание к части Очень сумбурная часть, я знаю. Извините(
3.1.
— Что у вас там за консилиум у доски? — громко спросил Павел

Алексеевич, закинув ноги на стол. Учитель информатики сегодня был в
наилучшем расположении духа и поэтому добрую половину урока разрешил
провалять дурака. Но здравый смысл взял своё, и он отправил нескольких людей
решать задачи к доске.
Антон стоял полубоком и внимательно слушал то, что ему говорит Дима.
— Копируем ячейку F2, копируем во все ячейки F3, двоеточие F7…
Парень уже внаглую наклонился поближе к другу, чтобы списать решение.
— Шастун, мать твою, — информатик взял тряпку со стола и беззлобно швырнул

её в парня. — Своей головой думаем, иначе эта тряпка у тебя сейчас в заднице
окажется. Решай давай, Тош, не заставляй нас ждать.
— Ха, Тоша, — ухмыльнулся Саша, стоявший в метре и решающий свою задачу.
Антон устало показушно закатил глаза, не желая спорить прямо сейчас.
— Бе-бе-бе, — ответил Бондаренко.
— Аргументный аргумент, — встрял Павел Алексеевич. — Ладно, дорешивайте и

садитесь, сейчас звонок уже будет.
Антон коряво выводит последние вычисления и отходит от доски на боковой

стене. Кладёт маркер на стол информатику и направляется к Диме.
— Ну, почти всё верно, — сказал он, как только Шастун плюхнулся рядом.
— Учитывая, что это за меня решил ты, то да, — цыкнул языком Антон и стал
убирать вещи в рюкзак.
***
— Мне кажется, что я так скоро в обморок грохнусь, — неуверенно сказал Антон,
прижимаясь виском к холодной стенке. Она немного освежала, давая глоток
чистого воздуха.
— От чего? От количества решённых задач по химии, я надеюсь? — невзначай

спросил идущий к кабинету химии Арсений Сергеевич. — Опять сегодня к доске
выйдешь, если что. Готовься.
Антон ничего не ответил, закрыв глаза. Утром с Димой они коснулись этой темы
вскользь. Даже Позов понимал, что просто так это оставить не получится, и им
нужно собраться вместе, в том числе и Серёже, чтобы спокойно обсудить всю
ситуацию от начала до конца и что-то решить.
Как только Арсений Сергеевич скрылся в кабинете, прозвенел звонок, и друзьям

60/682
пришлось с горем пополам пойти на химию. Расписание все ещё плавало,
поэтому уроки часто менялись местами, особенно у старшей школы.
— Слава Богу, что один человек только химию сдаёт, — фыркнул Арсений
Сергеевич посреди урока, когда Антон вышел к доске. — Иначе я бы повесился
прямо на проекторе. И не было бы больше у вас вашего любимого и верного
Арсения Сергеевича. Вон, к училке литры пошли бы. Закончите год с ней на все
двойки, чесслово.
Антон выдавил из себя улыбку, продолжая решать уравнения у доски. Но стоило

признаться себе в одной вещи — он действительно стал очень хорошо понимать
химию. И всё благодаря Арсению Сергеевичу.
«Он такой добрый и хороший», — противно хихикал внутренний голос. — «А ты

такая скотина, обращаешься даже с самим собой, как с мусором», — он
поморщился и лишь сильнее углубился в уравнения реакций.
***
С октября в школе начинались уроки физкультуры в бассейне, и именно поэтому

Антон был согласен на двойку, лишь бы не раздеваться перед классом и никуда
не плыть.
Его обычно ставили раз в неделю, и этот урок для Антона грозился стать адом.
Этой радостной новостью поделился с ними физрук перед уроком. Весь класс
мысленно сделал харакири, не готовый к такому повороту событий.
— Ну ладно, расслабляйтесь пока, — милостиво сказал Максим Артёмович.

— Давайте в пионер-бол сыграем, пока есть возможность. Вот как вы стоите —
так и делитесь по командам. А ты, Антон, иди давай на левую, раз ты без формы.
— Можно я не пойду? — Антону не особо хотелось играть в подвижные игры.

Хотелось лечь на лавку и умереть. — Я неважно себя чувствую.
— Ну ладно, — немного расстроенно произнёс физрук. — Но на следующем уроке

чтобы в форме был, понятно?
Шастун не ответил и закрыл глаза. Он чувствовал на себе внимательный взгляд

Димы и даже Серёжи, который тоже решился взять форму на физкультуру.
— Всё нормально? — голос Арсения Сергеевича неожиданно прозвучал над

головой.
— Как вы здесь оказались? — Шастун почесал левую руку чуть выше браслетов и
приоткрыл глаза.
— Я уже давно здесь, хотел сделать парочку объявлений по поводу дня учителя.
Ты не ответил на мой вопрос. Всё нормально? — вновь спросил учитель, и Антону
стало не по себе.
— Я просто неважно себя чувствую, — парень махнул рукой.
— Сколько у тебя уроков ещё? — неожиданно спросил химик. — Два, не считая
61/682
физкультуры?
— Ну да, а что?
— Иди домой, я отпускаю. Если совсем плохо, зайди к медсестре, а потом иди
домой.
— Я не пойду, у меня контрольная по физике. Всё правда хорошо, голова

немного болит. Из-за погоды, наверное.
Арсений Сергеевич промолчал и отошёл назад к стенке у входа в спортзал,

смотря на то, как физрук пытался нормально выстроить класс в две команды.
***
Контрольная по физике оказалось одной из худших работ за весь сентябрь. Это

было минусом. Антон чувствовал себя лучше. Это было плюсом.
— Ну смотри, я стоял на лестнице у подъёма, а Саша шёл мне навстречу, —

Серёжа, по привычке активно жестикулируя, рассказывал историю недо-драки
после физкультуры.
Антон слушал вполуха, переписывая конспект из учебника по литературе. Саша

ему конкретно не нравился, и в последнее время он открыто говорил ему об
этом, если Бондаренко лез первым.
— Ну да, а потом ты прописал ему прямо в нос, мы слышали, — усмехнулся Дима.

— Рыцарь без коня.
— Вот опять ты начинаешь, — Серёжа отвернулся от него. — Антох, ну хотя бы

ты мной гордишься? Я ему прямо в нос зарядил, прямо в яблочко!
— Горжусь, Серёг, горжусь, — улыбнулся Шастун, закрывая учебник. Он был

почти рядом в тот момент, прямо за дверью, и слышал, что ударил Матвиенко
Сашу после обидной фразы, небрежно брошенной в сторону его друзей, в
частности Антона.
— Только потом он отомстит тебе, считайся с этим, — неожиданно серьёзно

сказал Дима. — Зря ты это сделал. Смотри, сколько у него своих вышибал в
школе. Подкараулят нас всех на заднем дворе однажды, и всё, считай, что не
было.
Серёжа кивнул.
— Но вы же не бросите меня с ним один на один? — с какой-то грустью спросил

он.
— Он ещё и глупый такой, Господи, зачем я когда-то с ним подружился?
Матвиенко чуть ли не впервые смущённо улыбнулся, так как смутить его было
практически невозможно.
— А так можно было сделать изначально? Ну, бросить, — Антон щиплет друга за
бок.
62/682
Серёжа закидывает им руки на плечи и притягивает к себе.
— Можете сделать прямо сейчас.
— Ой, да пошёл ты, — смеётся Шастун, утыкаясь лбом другу в плечо.
***
— На повестке дня — День учителя, — Арсений Сергеевич опёрся руками о

стол, — думаю, вы знаете, что это значит.
— Концерт, — сказала Марго, вертя прядку волос в руке.
— Верно, концерт, — кивнул химик. — Песни, сценки и стихи. Ещё выпускные

классы, девятый и одиннадцатый, снимают какой-либо видеоролик о школе и, м-
м-м, школьных буднях. Ну каждый со своим колоритом, естественно. Давайте
пойдём по порядку. Нам нужны ведущие, и именно от нашего класса. Есть те,
кто хорошо говорит, хорошо запоминает тексты и не боится ничего объявлять?
Антон видит, как Дима около него смущённо тянет руку.
— Опа, Позов, замечательно, — улыбается Арсений Сергеевич. — Ну и давайте

девушку одну тогда возьмем. Марго, давай ты.
— Ну я в том году с одиннадцатиклассником каким-то вела, можно не я? — она

расстроенно поджала губы.
— Нет, Фролова, нельзя, — покачал головой Арсений Сергеевич. — Завтра

начнём репетировать. Едем дальше. Есть особо одарённые талантом люди?
Пару человек из класса подняли руки.
— Хорошо. Ну-ка, новенькие, а вы? Что умеете делать?
— Фигурно лежать на диване, — крякнул Серёжа, вычёркивая что-то из тетради.
— Ну и тебя приткнём, если не найдутся люди, — утешил его учитель. — Шастун?
— Ну, пою, играю на пианино, квнщик со стажем, — Антон уже пожалел о

сказанном, так как понял, что все это обернётся против него.
— Поёшь как? — склонил голову.
— Не звезда мировой эстрады, но кое-что умею, — парень упорно пытался

вспомнить всё, что ему говорили в музыкалке несколько лет назад.
— Блестяще. Будешь петь везде, где только можно. И только попробуй мне
отказаться! — мужчина пригрозил ему указательным пальцем.
Антон уронил голову на парту. Петь на школьном концерте уж точно не входило

в его планы на ближайшее время.
— Я буду тебя объявлять зато, — утешил его Дима.
63/682
— А я из зала хлопать, если на сцене лежать не заставят, — Серёжа обернулся к
ним и щёлкнул пальцами.
Антон вернулся в нормальное положение, подперев подбородок рукой. В

музыкальной школе ему говорили, что у него явно талант. Необычный для
мужского пола голос, скорее высокий, чем низкий, глубокий, чистый и
тянущийся. Наверное, если бы он продолжил этим заниматься, то добился бы
немалых успехов.
— Тогда завтра предлагаю начать репетировать. Прошу всех завтра подойти, мы

сразу распределимся, кто что может делать, и может ли вообще, — Арсений
Сергеевич улыбнулся классу и откинулся на спинку кресла.
64/682
3.2.
— Почему именно мы? — сонно зевнул Серёжа и посмотрел на друзей.
— Потому что так надо, — Дима тупо моргнул, чувствуя, как его клонит в сон.
В обычное время они приходят в школу примерно в восемь десять, а сегодня их

позвали к семи двадцати.
— Это незаконно, — вновь зевнул Серёжа. Они втроём разместились на сцене

актового зала с левой стороны у кулис. Одна часть класса последовала их
примеру и сидела на сцене, а другая разместилась на лавках по бокам самого
зала. — Мы даже на дежурство приходим позже.
— Вот так сложилась жизнь. Сейчас только семь тридцать, а я уже умираю, —
Дима обхватил руками коленки. — Шаст, ты сделал биологию? Антон?
Оба друга повернули головы, где недавно сидел их друг. Теперь он лежал,
поджав ноги к груди и положив одну руку под щёку, и тихо сопел.
— О-о-о, это надолго, — расстроено произнёс Серёжа, поднеся руки к лицу. — Но

это так мило!
Дима улыбнулся.
— Не буди его пока, пусть поспит. Он сразу с работы приехал.
— Эх, ну ладно, — Серёжа тоже улыбнулся.
В актовый зал неспешной походкой зашёл Арсений Сергеевич. В руках у него

была белая папка с какими-то листами внутри.
— Да, всех с очень добрым утром. Сейчас семь тридцать пять ровно, напоминаю,
— он остановился у сцены и тоже зевнул, подтверждая свои слова. — Так, ну всё,
сонное царство, поднимаемся из забвения и кучкуемся. Сейчас будем
распределяться, кто, куда и что.
— Шаст, подъём. Тоха, вставай, — шёпотом будил его Дима.
— Да я закрыл на два оборота, — сонно пробормотал Антон и перевернулся на

другой бок.
— Что закрыл?
— Я не знаю, — шёпотом ответил Серёжа и тихо засмеялся. — Антон,

просыпайся!
— А где Шастун? — Арсений Сергеевич пристально осмотрел весь класс.
— Он тут, — решил признаться Дима, чувствуя, как его голос дрожит от смеха. —
Но мы не можем его разбудить.
— Тох, вставай, — уже открыто смеялся Матвиенко, тряся друга за плечо.

65/682
— Куда? — сонно спросил Антон и, не открывая век, повернулся к друзьям.
— Глазки-то открой, — фыркнул Дима.
Сначала приоткрылся один глаз, а потом резко открылся и второй. Шастун

дёрнулся и подскочил на месте, усаживаясь на сцене, видя на себе
внимательные взгляды химика, друзей и доброй половины класса.
— Что вы все так на меня смотрите? — ощетинился Антон, чувствуя себя очень
неуютно. На лице красовались алые отпечатки от браслетов, на которых он
лежал.
— А ча, посмотреть уже на тебя нельзя? — нарочито громко чавкал жвачкой

Саша, обращаясь к Шасту.
— А нича, — передразнил его Антон и попытался вернуть себя в реальность

после сна.
Арсений Сергеевич как-то не очень по-доброму сузил глаза.
— Хорошо. А-то я уж думал, что нашу принцессу придётся будить поцелуем.
Антон почувствовал, как начал краснеть. По классу прошёл смешок.
— Всё, посмеялись и хватит. Нас ждут важные дела, — Арсений Сергеевич изо
всех сил попытался сделать серьёзное лицо. — У меня есть примерный сценарий
того, что требуется сделать, но отсебятина нужна тоже, к сожалению. Поэтому
будем думать. Кто у нас тут танцевать умеет?
***
Антона, Марго и ещё шесть учеников оставили на репетиции вместо уроков.

Дима уже отписался другу, что за каждый «прогул» урока, даже из-за
репетиции, — письменное домашнее задание почти от каждого учителя.
«Вот и спел я свою песенку», — грустно думал Антон, в тот момент, когда читал
какой-никакой сценарий.
Девятый, десятый и одиннадцатый класс решили поставить сценку о нелёгкой

жизни учителей и учеников, разыграть несколько бытовых и жизненных
ситуаций под необычным углом — взглядом учителя, и ученика.
Отрепетировать это решили после. Задачей сейчас было пролистать сюжет,

найти в гугле нормальные стихи, песни и минусовки к ним.
На первой большой перемене после второго урока в зал заглянул Дима и тут же
подошёл к другу.
— Как процесс? Движется? — спросил он и опёрся руками о сцену.
— Да не очень, — кисло сказал Антон, сидя на полу. — Ничего нормального нет,

говно какое-то. Да и к тому же, блин. Я последний раз нормально пел на
выпускном в музыкалке несколько лет назад.
66/682
— Ой, вот не надо мне тут заливать, я тебе сам что хочешь залью, — отмахнулся
Поз. — Ну спой прямо сейчас что-то. Может, не получится?
— Да получится, я вчера зря что ли весь вечер голосил на балконе? — улыбнулся

Антон и сел боком за пианино, стоящее у левой кулисы. — Э-э, слова почти
народные, а поёт чучело огородное.
Дима не удержался и прыснул от смеха.
— Ну да, тот ещё подарочек. Давай, хоть что-нибудь, а то у меня скоро перемена
кончится.
— Буду я, я из более прочного теста, я достоин занять это место, — протянул

почти каждое слово Антон, несколькими пальцами нажимая на клавиши под
ритм, чтобы создать хотя бы иллюзию звука, — я многое делаю лучше… Она
плавает в формалине, несовершенство линий, — Антон взял намного выше,
вытягивая слова. Пальцы неторопливо бегали по клавишам, — движется
постепенно. У меня её лицо и чёто-там ещё есть, совершенно не помню я текста,
ключи проверяю в кармане.
Дима смеётся.
— Ты умудрился спеть даже вымышленные строчки в такой же тональности, что

и первые, браво! Вообще, я думал, что ты в фальцет уйдёшь после первых слов.
— Не знаю, что такое фальцет, если честно, но это было безумно красиво, — за
спиной Димы раздался голос Арсения Сергеевича.
Антон повернул голову на звук и откинулся от пианино на спинку стула, закинув

ногу на ногу. Ему пришлось признать, что учитель появлялся всегда очень
неожиданно и сумбурно, что иногда выводило из равновесия.
— Правда, очень красиво, — мужчина сел на сцену около стоящего Димы и

посмотрел на Антона. — Споёшь ещё?
— Только в рамках концерта если, — нервно улыбнулся парень и поднялся с

места. Он не понимал, что так заставляло его нервничать. И это пугало.
— Как скажешь, — легко согласился Арсений Сергеевич. — Нашёл песню?
Неожиданно прозвенел звонок.
— Ой-ой-ой, опаздываю на геометрию, до свидания, — Дима пулей вылетел из

зала. Последние слова он прокричал уже за дверью.
Антон усмехнулся.
— В процессе. Ничего толкового пока нет.
— На, — химик протянул ему несколько листков, — вот тут несколько, должны
подойти.
— Спасибо, — улыбнулся Антон и стал вчитываться в текст.
67/682
***
Репетиция пошла быстрее. К двенадцати дня окончательно были выбраны стихи,

песни, поставлен танец — типичный школьный вальс под «школьные годы
чудесные». Петь, естественно, нужно было Антону.
— Надеюсь, я не расплачусь. Будет совсем несмешно, — хмыкнул он, стоя

примерно на том же месте с листками. Спать хотелось ужасно.
— Ну песня-то трогательная. А как я буду на выпускном плакать. Наверное, это

вообще фонтан будет, — кисло улыбнулась Марго, стоя около него.
Антон кивнул. Он всегда был слишком чувствительным, и даже на последнем

звонке в девятом классе расплакался от трогательных стихов и песен, залив
красный, между прочим, аттестат слезами. Парень прекрасно помнил, как Дима
с Серёжей его успокаивали, сами чуть ли не рыдая.
— Кстати, на последнем звонке у нас опять ученики с учителями танцевать вальс

будут, — улыбнулась девушка. — Так происходит на выпускных и на днях
учителя. Танцует один преподаватель и один ученик.
— Забавно, у нас такого никогда не было, — задумчиво произнёс Антон, надеясь,

что танцевать ни с кем не придётся, иначе он повесится.
— Хватит там базар разводить, ребят! — крикнул им Арсений Сергеевич из зала.

— Марго — за кулисы, Антон — на своё место.
Антон задумался. Что было его местом?
Арсений Сергеевич выждал несколько секунд, а потом, вздохнув, полез на сцену.

Это выглядело как минимум забавно — человек в пиджаке и рубашке забирался
на сцену не через лестницы по бокам, а прямо так, тупо поставив ногу на неё, а
потом подтянув вторую.
Он подошёл к Антону, одной рукой взяв его за предплечье, а второй за талию, и

потащил чуть вперёд, к краю сцены около занавеса.
Антон смутился от таких прикосновений и опустил голову, чтобы не столкнуться

со взглядом голубых глаз. А также ему стало стыдно за его выпирающие рёбра.
Учитель поставил его на нужное место и перевёл другую руку на другое

предплечье.
— Вот тут будешь стоять. Руки держать вот так, — он слегка подвинул его
запястье. — Всё, дерзай.
Шастун наконец поднял голову и увидел ободряющую улыбку Арсения

Сергеевича и его голубые глаза. Улыбнувшись в ответ, парень перевёл значок
«выкл/вкл» на микрофоне вверх.
— Давайте тогда прогоним хотя бы танец. В песню подглядывать можно, —

химик взял с пианино листок со словами и торжественно вручил Антону. — Я
пошёл.
68/682
Он спрыгнул со сцены и вернулся на своё место.
«У него руки такие нежные», — неожиданно подумал парень, сжав пальцами

несчастную бумагу.
«Чего-о-о? Руки у него нежные? Шастун, ты совсем с катушек поехал?», —

внутренний голос дал ему нехилую пощёчину. Антон помотал головой и вновь
встал так, как его просил учитель.
— Давайте, в прямом смысле, в темпе вальса, — улыбнулся учитель.
***
Антон был свободен к седьмому уроку. Им оказался английский и, грустно

вздохнув, парень поплёлся именно туда.
— Извините, можно войти? Я на репетиции был.
Павел Алексеевич оторвал голову от журнала и посмотрел на Антона.
— Ну коль не шутишь — проходи, садись.
Шастун смято кивнул и протиснулся в дверь, заприметив Позова.
Серёжа, к их сожалению, был в первой группе, поэтому видеться на этом уроке

никак не удавалось. Их разделили по фамилиям, первую половину алфавита —
до буквы «Н» — отправив в первую группу, а остальных — во вторую.
— Как всё прошло? — спросил Дима у друга, как только тот приземлился на
соседний стул.
— Ну такое, — пожал плечами Антон. — Ещё много всего делать нужно. Завтра,
кстати, со мной репетируешь.
— Я ждал этого двенадцать лет! В Азкабане! — Дима с чувством посмотрел в

потолок, заставив Антона тихо рассмеяться.
— Эй, вы, на третьей парте, — Павел Алексеевич посмотрел на них. — Вы не

думайте, что я вас не вижу. Если хотите поговорить — идите в коридор.
— Может, пойдём выйдем? — тихо шепнул Дима улыбающемуся Антону.
Тот кивнул.
— Я рад, что ты завтра со мной будешь репетировать. Мне будет не так скучно,
— Шастун улыбнулся. — И вообще, я сегодня достиг достижения года — меня
потрогал за талию Арсений Сергеевич.
— Серьёзно, что ли? — шокировано посмотрел на него Дима. — В любом случае,

не говори девочкам из нашего класса, они ж кипятком ссаться начнут от такой
новости.
Антон хихикнул в голос и тут же закрыл рот рукой, увидев, как взгляд Павла
69/682
Алексеевича приобрёл садисткий характер.
— К доске, Шастун, к доске.
Вдохновитель - https://youtube.com/watch?v=lafvHyZfL_w
70/682
3.3.
— Антон? — Арсений Сергеевич оторвался от бумаг. — Ты чего пришёл?
Парень застыл у двери.
— Ну, — смутился он, — мы же сегодня… Дополнительные по химии вроде как…
— Точно, извини. Я забыл, — химик смутился и отложил в сторону несколько

тетрадок сразу. — Проходи.
— Если устали, то, может, лучше завтра? Или в четверг можно, если вам удобно.
Просто вы даже забыли о том, что сегодня занятие.
Учитель посмотрел на него.
— Никогда не слышал от тебя столько слов за один раз. Растёшь, — он

улыбнулся. — Ну хорошо. Видимо, ты тоже устал, раз просишь перенести.
Останься хотя бы чай попить, что ли, а то и так как-то пусто и грустно.
Антон уже хотел сказать нет, но учитель его перебил.
— Я не принимаю возражений. Давай-давай, иди сюда. Чёрный тебя устроит?
— Вполне, — вздохнул Шастун и направился к первой парте напротив кафедры.
— Я очень чаи люблю. Но кофе тоже, конечно, — улыбнулся учитель. — А ты?
— Да, я тоже. Особенно клубничный.
— Я заметил, что ты любишь всё, что связано с клубникой. У тебя постоянно

несколько маленьких пачек с клубничным соком где-нибудь, да валяется. То в
портфеле, то в пальто.
— Как вы это замечаете? — шокировано спросил Антон, глядя Арсению

Сергеевичу в глаза. До сих пор у него не укладывалось в голове, что сидеть
около учителя и просто пить с ним чай, говоря о жизни, — это абсолютно
нормально.
— Просто случайно выходит. На, — он с улыбкой протянул ему невысокую чашку,

расписанную под хохлому. — Мне как-то на Новый год на корпоративе такой
набор подарили. Теперь здесь и лежит. Сахар?
— Нет, спасибо, не хочу, — смущённо отказался Антон. Он понимал, что без

глюкозы организм чахнет всё сильнее, и ему казалось, что он действительно
скоро грохнется в обморок.
— Как знаешь, — пожал плечами химик, потом внимательно посмотрел на

ученика, а после нахмурился. — Ты опять в ночную смену сегодня работал?
Антон молча кивнул.
— Видел бы ты себя со стороны. Прекращай работать ночью. Это ужасно, —

71/682
покачал головой Арсений Сергеевич.
— Да нет, всё хорошо, я даже поспал, — улыбнулся Антон, делая глоток чая.
Очень даже вкусный. — Мы завтра опять к семи тридцати в школу?
— Увы, — учитель кивнул. — Я сам в это же время приеду. Надеюсь, не попаду в

жуткую пробку, как пару дней назад.
— У вас машина есть? — слегка осмелел Антон, топя свою неловкость и

смущение в тёплом чае.
— Да, — улыбнулся он ему. — А у тебя нет, что ли?
Антон почувствовал, что учитель пытается вывести его на контакт, немного

растормошить, вытащить всё стеснение.
— Представляете, нет. Не знаю, как так получилось, — как-то неловко пожал

плечами Шастун.
Химик издал звук, похожий на смех.

За окном уже начинало смеркаться. Эта осень пришла слишком рано.
— Я пойду, наверное. Мне ещё отоспаться надо до завтра, — сумбурно сказал

парень, поднимаясь из-за парты. — Спасибо за чай, очень вкусный.
Он вернул чашку на кафедру к Арсению Сергеевичу.
— До свидания, — он улыбнулся на прощание.
— Да, до завтра. Если тебе удобно, то давай дополнительно позанимаемся в

четверг, ладно? — на прощание спросил учитель.
— Как скажете, — с этими словами Антон покинул кабинет. Во всех коридорах

свет уже погасили, поэтому практически ничего не было видно. Ученик вздохнул
и по памяти поплёлся к лестнице, чувствуя себя почему-то более одиноко, чем
час назад.
***
Репетировать с Димой было действительно веселее, чем с остальным классом. Их

веселило абсолютно всё — от неестественно короткой юбки Фроловой до смешно
повешенного занавеса на карнизе.
— Тихо-тихо, жить хочу ещё! — резко сказал Дима и дёрнулся в сторону, когда
Антон с силой потянул за занавес, издав противный громкий скрип.
Шастун хихикнул, но карниз в покое оставил.

За незаконное перемещение занавеса Арсений Сергеевич погрозил им пальцем,
а потом вновь уткнулся в телефон и бумаги с текстом.
Через некоторое время репетиции, когда Антон уже грозился сорвать голос, им
разрешили сделать небольшой перерыв, и поэтому в зале остались лишь Дима с
Антоном.
72/682
Остальные побежали в столовую, в том числе и Арсений Сергеевич.
Антон валялся на сцене, утопая в безразмерной серой толстовке.
— Помню времена, когда она была тебе лишь немного велика, — с притворной
грустью сказал Дима, сидя около друга. — Но если серьёзно. Тош, ну
пожалуйста. Заканчивай это всё. Посмотри, какой ты худой. Неужели тебе этого
мало?
— Да тебе кажется, — Антон снова отмахивается от друга. — Всё нормально,

правда.
Дима замолчал, а потом вздохнул. Время тянулось бесконечно долго, когда в

актовый зал неожиданно зашёл их классный руководитель. Осмотрев почти
пустое помещение, он направился к ним.
— А вы чего поесть не пошли?
— Я не оплачивал завтраки, — куда-то в сторону сказал Антон, посмотрев в

потолок. К горлу начала подступать тошнота, а голова жутко раскалывалась.
— Я оплачивал, но плотно поел дома, поэтому не хочу, — улыбнулся Дима,

прижав к себе одну ногу.
— Ну ладно, как хотите. Сегодня там были такие потрясающие булочки с

маком, — мечтательно вздохнул учитель. — Я взял парочку на потом. Точно не
будете? Хотя нет, держите одну, на двоих поделите.
Дима взял у химика булку с маком из столовой и улыбнулся.
— Спасибо.
Арсений Сергеевич улыбнулся и вернулся на свой стул в конце зала. Дима

повернулся к Антону, надеясь впихнуть хотя бы часть еды в друга. Но Позов тут
же насторожился, увидев полустеклянные глаза Шастуна.
— Эй, Тох, ты чего? — Поз подполз чуть ближе и понизил голос, чтоб Арсений
Сергеевич не думал подойти и спросить, что случилось.
— Всё хорошо, — он продолжал смотреть в потолок, изредка моргая. — Просто

думаю и вспоминаю. Даже Егора сейчас вспомнил почему-то.
— Хватит его вспоминать, — неожиданно грустно и резко произнёс Дима, —

пожалуйста. Ты делаешь больнее только себе, напоминая о нём. Хорошо, не
только себе, но и мне тоже.
Антон вздохнул. Егор был первым и, слава Богу, единственным парнем, если
можно было так назвать, за всю его жизнь. Закончилась история с ним не очень
хорошо. Шастун даже проводил аналогию с «Бедной Лизой» Карамзина.
Они очень долго общались, являясь друзьями и знакомыми. Антону тогда было
пятнадцать, а Егору вот-вот должно было исполниться восемнадцать. Однажды,
сидя на детской площадке в закоулках Арбата, Егор положил руку ему на бедро
и признался Антону, что тот ему нравился. И парень крепко задумался тогда. Что
73/682
вообще ему делать дальше, как реагировать? Этот выбор будет его
собственным, и никто ему в этом не поможет.
Он решил поговорить с Егором, встретившись через пару дней. Однако,

поговорить ему Егор не дал. Прижал к холодной стенке на заброшенной стройке,
грубо схватив за шею и талию.
Считалось ли это изнасилованием? Антон не знал. Он не помнил всего, что было,

до конца, поэтому совершенно терялся.
После этого Егор исчез из его жизни, напоследок сказав, что Антон ему не
нужен.
Шастун вздохнул и закрыл глаза, стараясь оградить себя от мысли о Егоре хотя
бы сейчас.
— На, покушай лучше, — Дима протянул ему половину булки.
— Я сделаю всё, что хочешь за одну вещь, — серьёзно сказал Антон и

перевернулся на живот. — Умоляю, почеши мне спинку. Жутко чешется.
— Ты дурак, — подытожил со смехом Дима и цокнул языком. — Вот тут?
— Нет-нет, чуть выше, под лопаткой. О да, вот тут! Господи, как же хорошо, —
закатил глаза Антон, чувствуя, как ногти друга приятно чешут его спину.
***
К четвергу стало чуть легче во всех значениях этого слова.
Антону понравилась идея иногда класть в чай сахар, чтобы чувствовать себя
лучше. Глюкоза помогала поддерживать организм, хотя бы немного избавляя
парня от постоянно кружащейся головы.
Репетиции свелись к минимуму, и занимали теперь один-два урока в день. От их

класса было решено выставить на концерт несколько номеров: вальс и две
сценки. Антону пришлось играть в обеих. В первой он играл одного из учеников,
а во второй — учителя танцев, который ненадолго вышел из кабинета, даже не
догадываясь, что может происходить в классе в момент его отсутствия.
— Не поймаешь — убью, — крикнул ему физрук с конца поля.
«Поймаю», — хитро улыбнулся Антон, следя за передачей мяча. Единственным,

что пугало его, был Саша, который постоянно целился только в него. А бросал с
ужасной силой, будто вкладывая всю ненависть в это движение рукой.
Во втором спортивном зале, который был намного светлее, чем первый,

располагались даже трибуны по обе стороны, на которых сейчас сидели почти
все одноклассники Антона, часть десятиклассников и даже пара учителей, у
которых в этот момент было окно. Из таких там присутствовали Арсений
Сергеевич, Павел Алексеевич и Эльвира Эдгаровна, преподающая у
одиннадцатого класса алгебру с геометрией.
Саша перехватил мяч у девятиклассника Димы, который был ему едва ли до
74/682
плеч, и напрягся. Нацелившись не на Антона, он приготовился к броску. Но в
самый последний момент он поменял направление мяча.
Шастун его поймать успел, прижав к себе, но почувствовал такую сильную боль
от удара по рёбрам, что даже на несколько секунд согнулся пополам.
Физрук тут же свистнул.
— Бондаренко, пошёл вон с поля! Михайлов, замени его.
Саша разочарованно ушёл и сел на нижнюю трибуну, обиженный на весь мир.
Антон вдохнул, чтобы успокоиться, а потом побежал на подачу. Шаг, второй,

третий — в прыжке подкинул мяч в воздух, а потом ударил по нему ладонью,
отправив на дальний конец поля.
— Семь-шесть.
Шастун не смотрел в сторону, но ясно чувствовал на себе озлобленный взгляд

Саши. И он понял, что тот только начал ему мстить за всё, что было.
Извините автора за отсутствие утренней главы. У меня ночью поднялась

температура(выше 40, Карл :/), поэтому пришлось немного повременить с
написанием. Да и вообще, походу я заболела. Так что не знаю, что вообще будет
дальше. Надеюсь не выбиваться из графика.
75/682
3.4.
Отзанимавшись химией с Арсением Сергеевичем, Антон ехал на работу,

устало прислонившись лбом к поручню в метро. В час пик людей очень много, и
сидячих мест попросту не было даже на Проспекте Вернадского.
Занятие, по мнению Антона, прошло не очень удачно. У него резко испортилось

настроение, а вдобавок к вечному недосыпу прибавилась тошнота и резкое
чувство голода.
Учитель как будто специально весь час гонял его по труднейшим задачам из ЕГЭ,
заставляя мозг Антона нещадно плавиться под натиском формул, значений и
уравнений.
«Я больше не могу», — мысленно стонал про себя Шастун после тридцатой

минуты занятия.
Арсений Сергеевич ничего по этому поводу не говорил, лишь внимательно

смотрел, будто пытаясь в Антоне найти ответ на какой-то свой вопрос.
— Тош, у тебя всё нормально? Ты усталый какой-то, — в конце занятия спросил

учитель, записывая ему домашнее задание на листочке.
«Тош… — пронеслось в мыслях у Антона. Кроме друзей его так никто никогда не
называл. — Буэ…»
— Я просто устал очень сильно, извините, — парень пожал плечами. — В

следующий раз лучше буду работать, правда.
— Я верю, — улыбнулся Арсений Сергеевич, протянув ему листок с домашним

заданием.
В метро настолько людно, что Антону хочется спрятаться куда-то. Он смотрел на

своё отражение, летящее по проводам тоннеля, и мысленно завидовал
черепахам и улиткам, которые везде носили свой домик с собой.
«Хотел бы я себе такой домик на спине, — мечтательно подумал он. — Идёшь

куда-то, устал — и сразу есть, где отдохнуть».
Перед глазами за стеклом замерли серые буквы «Парк Культуры», и Антон

прикрыл глаза.
***
Примерно в одиннадцать вечера ему всё ещё хотелось спать. На работе было
скучно, так как в десять вечера на квесты никому идти не желалось.
— Чувствую себя Томом из «Тома и Джерри» — хоть спички в глаза суй, —

жаловался Шастун коллеге Егору.
Антон очень привязывался к именам, считая, что если у него есть знакомый с
каким-то именем, то второго с таким же воспринимать будет сложнее. Радовало
одно — этого Егора он воспринимал абсолютно нормально, и, что неудивительно,
76/682
намного лучше.
Мухин кивнул, склонившись к клавиатуре, а потом неожиданно развернулся к

Антону.
— У нас там на одиннадцать перформанс, «Сонный Паралич». Ну, видел в

админке, думаю. Пойдёшь? Если что, там Макс ещё в комнате отдыха валяется,
он тоже может, — Егор потянулся.
— Смотря, что делать, — криво улыбнулся Антон, вдыхая запах кофе.
— Ну, хватать кого-то тебе явно сейчас не нужно, ты сдохнешь там, — задумался
Егор. — Скажу Максу, пусть он будет. А ты будешь… Ну, слушай, иди тогда на
самое начало, сыграешь врача, если хочешь, конечно, — увидев, что Антон
закатил глаза, парень тут же поменял своё решение. — Будешь в детской.
Устраивает? — Шастун вздохнул, но всё же кивнул. — И встреть тогда их, отведи
в гостевую, а потом на игру, ладно?
— Замётано, — улыбнулся Антон, кидая взгляд на наручные часы. 22:37. Вот-вот

должны подойти.
И он не ошибся. Через минут семь в дверной звонок с улицы позвонили. Антон

впустил их, нажав на кнопку в операторской.
— Зайди потом, окей? Я пока Макса разбужу, — Егор кивнул ему и направился в
другую сторону.
Антон спустился по лестнице вниз и бросил короткий взгляд в зеркало. Усталый,

с небольшими синяками под глазами, но, в целом, выглядел он достаточно
неплохо. Одёрнув чёрную футболку с белой небольшой надписью
«Клаустрофобия» с левой стороны, и слегка поправив волосы, он зашёл в
недлинный коридор, ведущий в комнату отдыха.
Сам вход в подъезд располагался на улице, в уютном длинном дворе на

Маяковке, недалёко от палатки Нурика и круглосуточного продуктового. После
первой двери можно было пойти по правой лестнице в сам жилой дом, но была и
левая — расписанная красками и маркерами. Сделал это Антон, работавший
однажды в почти пустую ночную смену. Теперь, поверх всех других рисунков, на
двери вверху было выведено белой краской слово «Клаустрофобия». И люди
точно находили верную дорогу на квест.
Антон уже записывал в журнал посещений перформанс на 23:10, когда услышал

в коридоре среди смеха и разговора знакомый голос. Он оторвался от журнала и
вслушался.
Нет, не ошибся.
В комнату отдыха зашла компания из четырёх человек: двух девушек и двух

парней, среди которых был и Арсений Сергеевич. Он был в расстёгнутой куртке и
со слегка красными щеками.
— У вас тут так тепло, — произнесла одна из девушек, разматывая шарф.
— Да, мы знаем, — постарался улыбнуться Антон, продолжая заполнять журнал.
77/682
Краем глаза он заметил, как учитель резко повернул голову в его сторону.
Арсений Сергеевич, кажется, думал, что ему показалось, до тех пор, пока Антон
не повернулся к компании лицом.
— Здравствуйте, — парень пытался сделать не напряжённой хотя бы улыбку.

— Вы пришли чуть раньше, — он взглянул на наручные часы. — Сейчас только
без пятнадцати одиннадцать, а вы записаны вроде как на одиннадцать десять.
Можете пока посидеть здесь. Чай, кофе и печенье бесплатные, всё здесь, — он
указал рукой на столик у стены. — Верхнюю одежду можете повесить в шкаф, а
личные вещи в ящик. Ключ разрешается забрать с собой, но я бы советовал
отдать его мне, так как придётся ползать и бегать. И, да, прежде чем я оставлю
вас на некоторое время, прошу вписать ваши имена в журнал. Ну, вроде всё.
Антон выпалил эту почти заученную речь, думая о том, что таких совпадений в
жизни просто не бы-ва-ет. Он отступил в сторону и указал рукой на книжку на
стойке.
К ней подошли Арсений Сергеевич и его, видимо, друг. Девушки остались на

месте, снимая верхнюю одежду.
— Вот тут, — Шастун показал тонким пальцем на свободные клеточки в журнале.
— Теперь я и узнал, где ты работаешь, — улыбнулся учитель, оставляя своё имя,

фамилию и подпись. — А я всё гадал.
Антон смутился и отвёл взгляд в сторону.
— Вы знакомы? — с удивлением спросил его друг.
— Да, Миш, я его классный руководитель, — усмехнулся Арсений Сергеевич.

— Вообще, Тош, я сначала собирался с Павлом Алексеевичем, известным тебе,
естественно, но у него что-то там не срослось. Вот. Ты же не против, что я тебя
Тошей зову в более неформальной обстановке?
— Нет. Меня так никто не называет, — как-то неуверенно сказал Антон.
— Значит я буду первым, — учитель подмигнул ему и улыбнулся ещё шире,

отдавая ручку Мише.
***
Игра для Антона прошла как-то двояко — это было очень странно с одной
стороны, но с другой он был счастлив, когда видел, что даже Арсений Сергеевич
не робот какой-нибудь, а живой человек, и может пугаться. Да, и даже кричать.
«Мне его даже жалко пугать, — неожиданно признался сам себе Антон, хватая
руку кого-то из их компании за другой стороной двери. — Но, извините, Арсений
Сергеевич, это вам за кинетику колебательных химических реакций».
Больше всего его раздражала девушка, которую звали Катя. Если говорить
простым языком, то она была вообще не аллё. У Шастуна складывалось
предположение, что если ей скажешь: «Сколько будет дважды два?», она ещё
будет думать и вспоминать, что же такое два, и зачем здесь какое-то сколько.
78/682
На квесте, особенно когда ей было страшно, она пыталась лезть к Арсению
Сергеевичу на шею, но тот пытался сдерживать хоть иногда её порывы
нежности, не подпуская к себе близко.
Антон усмехнулся, наблюдая за этой картиной через монитор.
— Прошу, ваши ключи от камеры, — когда час истёк, Антон спустился вниз и
выпустил компанию из последней комнаты. Им не хватило каких-то десяти
минут для того, чтобы пройти игру до конца. — Надеюсь, вам понравилось. Не
хватило совсем немного до конца.
— Да, понравилось. Только ваши актёры так сильно таскают, что даже синяки
остаться могут, — улыбнулась вторая девушка — Юля, имя которой Антон узнал
в процессе игры.
Они дошли до гостевой.
— Отдельное спасибо за то, что догадались не бить меня и моего коллегу в

ответ. Огромное спасибо, что пришли. До свидания, удачной ночи, — Антон
вежливо помахал на прощание и почти бегом направился наверх, желая почему-
то скрыться от внимательных взглядов.
Он добрался до операторской, в которой уже приглушённо горел свет, и встал

около окна. За стеклом пролетали огни машин по Садовой. Егор посапывал
лицом на клавиатуре, сжимая в руках синюю ручку. Антон улыбнулся и с какой-
то грустью задумался о своём. Судьба преподносила весьма интересные
повороты жизни.
— Да уж, и что мне с ними делать — вопрос ещё тот, — тихо сказал парень
своему отражению в окне.
Надеясь найти решение за сигареткой-другой, Антон надел пальто и спустился

вниз. Открыл сначала входную дверь, а потом и дверь подъезда.
На улице зачем-то стоял Арсений Сергеевич и, видимо, прощался с Катей.
Точнее, прощалась она, а мужчина слушал её без единой эмоции на лице.
Катя что-то щебетала, но так тихо, что Антон этого не слышал. Неожиданно она
перевела взгляд в сторону, и, увидев парня, скомкано попрощалась,
развернулась и направилась к арке, служившей выходом из двора.
— Антон? — удивлённо спросил Арсений Сергеевич. — А ты зачем сюда пришел?
— Я это. Подышать вышел. Жарко там уж очень, — как-то неразборчиво

пробормотал в ответ Антон.
— Ну да, дыши, — фыркнул учитель. — Кури в другую сторону хоть тогда, не на

меня.
— Вот вечно вы обо всём знаете, это неинтересно, — с поджатыми губами сказал
Шастун, зачем-то крепче сжав пальцами полупустую пачку сигарет в глубоком
кармане пальто. Карманы были настолько огромными, что в них могла
79/682
поместиться Нарния. По крайней мере, так иногда казалось Антону.
— Ты долго ещё работать-то собираешься? Тебе, между прочим, к первому уроку.

В отличие от меня. Мне к пятому, — довольно улыбнулся учитель.
— Я могу в любое время уехать, в принципе. Там сейчас три человека в

операторской, а это рекорд в ночное время.
— Метро закрывается скоро, минут через двадцать. Я на машине. Подбросить до

дома? — Арсений Сергеевич говорил таким тоном, будто это было чем-то
обыденным.
— Не стоит. Мне такси оплачивается, — улыбнулся Антон и приоткрыл дверь

подъезда. — Я лучше пойду ещё поработаю, пока есть такая возможность. До
завтра, Арсений Сергеевич.
Учитель на прощанье лишь улыбнулся и слегка кивнул головой.
***
— Ты хоть поспал после работы? — Серёжа тоже был сонным. Он изредка

широко зевал и хлопал глазами, надеясь проснуться хотя бы к третьему уроку.
Но он немножко просчитался — уже была перемена перед четвёртым.
— Не-а, — Антон помотал головой. — Между прочим, ко мне вчера на работу

Арсений Сергеевич примотал.
— Серьёзно? — удивлённо спросил Матвиенко. — На квест, что ли? С кем?
— Ну, с друзьями. И девушкой, наверное. Или подругой, которая очень хочет

быть его девушкой.
— А ты ревнуешь, да? — Серёжа закинул ему руку на плечо и подмигнул.
— Чего ты там себе удумал, дражайший мой? — Шастун сердито повернулся к

нему. — Во-первых, нет, не ревную, так как он мне не нравится. И есть причина,
это во-вторых, — он мой учитель и человек, который намного старше. Головой-то
думай, что говоришь.
— Ладно, всё, я понял, — Серёжа хмыкнул и многозначительно переглянулся с

Димой.
Огромное спасибо тому человеку, который исправляет ошибки и помарки! Все

пишется через телефон, поэтому ошибок и очепяток просто куча. Аж самой
стыдно.
80/682
Примечание к части Аттеншен!!!! В начале главы есть такое событие, которое
легко изменит рейтинг фика с R до NC-21(ну, 17, как минимум) и добавит
несколько предупреждений. В любом случае, это больше не повторится, поэтому
в шапке я их и не указала. Я постаралась все описать в рейтинге R, и, вроде как,
это получилось. Если что, то ответственность за себя после прочтения
принадлежит только Вам :р Сильно на меня не кричите.
3.5.
— Неужели тебе это всё не нравится? — шепнул Антону на ухо Егор,

щекоча пальцем его голый живот. — Да брось ты. Тебе понравится моя месть.
Антон попытался оттолкнуть его, но ничего не вышло. Он крепко держал его

запястья у изголовья кровати.
— Ну-ну, милый мой, не нужно вырываться. У тебя всё равно ничего не

получится, — в руках у него была плойка для завивки волос; он легко стукнул
Антона по носу. — Отдыхай пока.
Егор подключил плойку в розетку и потянулся к своим джинсам.
Он вытащил из них ремень и, не отпуская рук Антона, быстро привязал его

запястья.
— Вот теперь точно всё, — он коленом упёрся ему в живот и подложил под
поясницу подушку. — Придётся потерпеть. Ты не думай, что я такой мудак.
Просто я люблю получать то, что хочу, а если я это не получаю — очень сильно
злюсь. Прямо как сейчас. Ты со мной согласен?
Он хотел коснуться его щеки рукой, но Антон отвернулся. Тришакин грубо

схватил его за подбородок и повернул к себе. Потом смочил в своей же слюне
два пальца и повёл им по бедру Шастуна.
— Ты же должен понимать, что просто так я тебя не отпущу, да? — почти

промурлыкал Егор. Антону это казалось до слёз отвратительным. — Я хочу,
чтобы ты страдал. Я хочу, чтобы тебе было больно. Хочу, чтобы ты рыдал и орал
подо мной.
Шастун закрыл глаза, кусая губы. Он чувствовал, что плойка медленно

нагревается и даёт ощущение тепла где-то у левого плеча. Парень знал, что его
будут жечь и бить этим, чтобы действительно сделать больно. И от этого
становилось ещё хуже. Ситуация, когда знаешь, что будет больно, и не сможешь
терпеть, но остановить ты это не в силах. Нужно лежать и ждать.
Антон чувствовал, что ему уже становится больно даже от одного пальца
внутри. Он поморщился и зажмурил глаза сильнее.
— Уже больно? Ты такой слабый, — сочувственно пожалел его Егор и навалился

сверху. Ему было почти восемнадцать, и ростом он был даже выше Антона. И,
стоило признать, шире раза в два. — Расслабься лучше, тебе твоё напряжение
не поможет.
Он ввёл уже третий палец, совершенно не задумываясь о том, что по щекам

81/682
Антона текли слёзы. Сам Шастун по-прежнему хранил молчание, боясь сказать
лишнее слово.
Ему было настолько больно и непривычно, да ещё и обидно, что хотелось выть.
Егор слишком подозрительно гладил его живот с лаской, касаясь нежной кожи
очень аккуратно. Шастуну было настолько неприятно, что он сам поддавался
животом под руку, надеясь на хоть каплю ласки.
— Из нас бы получилась хорошая пара, — неожиданно сказал он. — Я бы

вытворял с тобой всякие вещи, а ты молчал, так как не умеешь отказывать. Как
тебе идейка? Может, начнём все сначала, а?
Антон молчал и до крови кусал губы.
Тришакин взял в руку плойку и провёл над его рукой. Её мгновенно обожгло,
отчего Шасту стало дурно.
— Ты слишком непослушный, — небрежно бросил Егор и улыбнулся краешками

губ, зачем-то убрав плойку. — Я думаю, что в будущем найду способы это
исправить. Ты же «за», правда?
Антон думал, что всё закончилось, но он глубоко ошибся.
Его мучитель улыбнулся, продолжив гладить по животу и груди, иногда приятно

пощипывая. Шастун со стыдом для себя понимал, что ему это даже нравилось.
Слёзы на щеках высохли, а дыхание выровнялось.
— Ты красивый такой, — невпопад сказал Тришакин.
Антон расслабился полностью в тот момент, когда Егор одновременно вытащил

из него все три пальца. Секунда, и пальцы заменились нагретой донельзя
плойкой.
Раздался оглушительный и жалобный вой, перерастающий в крик. Антону

казалось, что в ту секунду у него изнутри даже пошёл пар. Никогда в жизни ему
не было так больно.
— Ты должен запомнить один важный для себя урок, — лениво добавил Егор,
будто ничего такого не произошло. Он также неторопливо двигал рукой,
проталкивая горячее орудие пыток глубже. — Я всегда буду рядом с тобой,
милый мой. В мыслях постоянно, да? Ты меня никогда не забудешь, понимаешь?
Каждое движение приносило нестерпимую боль, так как движения становились

всё сильнее и сильнее. Парень дёргался, почти бился в конвульсиях и открыто
рыдал, захлёбываясь своими же криками.
***
От своего же крика Антон и проснулся. Сон казался таким реальным, что

дрожало всё тело. Его трясло, а внутри всё ужасно горело, напоминая о
событиях сна.
Шастун, ужасно трясясь, почти сполз на пол, схватил с полки сигареты и
82/682
выбежал на балкон. Там, хлопнув дверью, он прислонился к стеклу и попытался
закурить. Руки дрожали, поэтому щёлкнуть колесиком зажигалки удалось не
сразу.
Небо было окрашено в красно-лиловый цвет встающим солнцем, которое всё ещё
где-то пряталось, трусливо поглядывая из-за горизонта. Свет жёлтым одеялом
ложился на дома, играясь со стеклом окон.
На улице было так тихо и пусто, что Антону на миг стало не по себе. С двадцать
второго этажа Москва казалась только его, и больше ничьей. Город только
начинал просыпаться.
Всё бы ничего, но внутри у Антона пустота похлеще, чем на улице. Затяжка одна
за другой помогала успокоиться, давая умиротворение. Тело уже почти не
дрожало, в отличие от мыслей. Он высунулся в открытое окно балкона по пояс и
затянулся ещё раз. Сон вспоминать совершенно не хотелось. Для него это было
настолько ужасно, что слова в голову не приходили.
«Как вообще такое могло присниться?», — вновь и вновь спрашивал у себя

Антон, смотря на утренний город. Судя по рассвету, сейчас было около шести
утра.
Цвета облаков на небе кое-где смешивались, образуя малиновые оттенки.
— Малиновый рассвет обойдёт мой сон, — с улыбкой хмыкнул Антон, вспоминая

одну из любимых песен Серёжи, — я на ветру повисну и буду ждать разгон…[1]
Он держал пальцами почти скуренную до конца сигарету, думал и смотрел вниз.

Всё ещё остались эти ощущения сна. И не только сна.
Антон помотал головой и, высунувшись чуть сильнее, потушил сигарету о фасад

дома, а потом скинул бычок вниз, наблюдая, как он красиво летел с высоты
двадцати двух этажей.
***
В день концерта в школе творилось что-то невообразимое. За один день её из

обычной превратили в праздничную: были везде развешаны шарики и какие-то
непонятные гирлянды, висели плакаты, нарисованные детьми, с надписями
«День учителя» и «Поздравляем!».
Антон смотрел и поражался, так как вчера этого не было.
— Тут же работы куча, — сказал Дима, посмотрев по сторонам. — Бедные

пчёлки-трудяги.
Молчание в пару секунд. Серёжа вопросительно посмотрел на друзей.
— Не мы, — сказал Антон, и они тут же втроём дали друг другу пять.
День сегодня оказался сокращённым. Концерт стоял уже четвёртым уроком.
Они стояли у кабинета биологии и переговаривались. Остальной класс

компаниями разлился по коридору, обсуждая что-то своё.
83/682
— Я пойду жвачку выкину, а то Арс придерётся же сейчас, — сказал Серёжа,
доставая пальцами изо рта пожёванную резинку. Как только он скрылся за
поворотом коридора, Дима внимательно посмотрел на Антона, а потом провёл
пальцем по его скуле.
— Очень заметно? — смущённо спросил Шастун.
— Ну так, — пожал плечами друг, а потом кинул взгляд на руки.
Они все, начиная от кистей и заканчивая местом, где начиналась одежда, были
покрыты фиолетовыми синяками с белым космосом посередине и бордовыми
царапинами.
— Я решил, что лучше пусть бьёт по рукам, чем по лицу, — как-то отрешённо
добавил Антон, посмотрев на синяки. — Потому что концерт сегодня, а если я
такой красивый пришёл бы… Вот и закрывался, как мог.
Дима посмотрел на него с таким сочувствием, что у Шаста сжалось сердце.
— Я ничего не пропустил? — к ним подошёл запыхавшийся Серёжа. — Долго

туалет не мог найти, тут так странно всё устроено.
Антон кивнул, улыбаясь. Он мысленно согласился с ним и присел на подоконник.

Воспоминания о сне почти растворились. Осталась только боль и чувство дикого
стыда.
***
— Я не хочу вас всех мучить в мой день, — Арсений Сергеевич смиловался над
одиннадцатым классом. — Поэтому давайте так: я вызову к доске Глашу и
Антона, дам им какое-то одно задание на пару минут, они решат и всё. Давайте-
давайте, к доске бегом.
Антон нехотя поднялся из-за парты и пошёл за кафедру, взял с неё маркер и
подошёл к белой доске. Это же сделала и Глаша, встав чуть подальше.
— Давайте задачки на генетику. На картирование хромосом. Антон, твоё

условие. Гены А, В и С находятся в одной группе сцепления. Между…
Антон мысленно застонал, готовясь удариться головой о доску. Решать задачи в

праздничный день не особо хочется.
— Прошу, решайте. Расписывайте всё, что нужно, место есть, — Арсений

Сергеевич закрыл сборник задач по генетике и откинулся на спинку стула.
Шастун стоял у левой части доски, практически за спиной самого учителя.
Задача оказалась довольно простой. Расписывая решение, которое, по сути,

можно было просто проговорить и сесть на место, Антон думал о чем-то своём.
Неожиданно его рука дрогнула, и маркер выпал из сжатых пальцев. Упав на пол,
он слегка шатнулся вперёд, но потом замер.
Шаст вздохнул и опустился на колени, чтобы поднять его. В тот самый момент,
когда он был в полусогнутом состоянии, прямо напротив Арсения Сергеевича,
84/682
тот резко схватил его за запястье. Антон, не понимая, в чём дело, проследил за
взглядом учителя и с ужасом понял, что забыл опустить рукава кофты. Химик
смотрел точно на его руки. Он внимательно осмотрел внешнюю часть руки, от
пальцев до локтя, а потом плавно перевернул руку запястьем вверх, и
продолжил смотреть уже там.
Антон чувствовал, как внутри реально что-то рушилось, а ноги в одно мгновение
стали ватными. Учитель посмотрел на вторую руку, и, увидев примерно то же
самое, решил даже не осматривать её получше. Парень плавно высвободил руку
из цепких пальцев Арсения Сергеевича и вернулся к задаче, специально не
смотря на учителя.
— Глаша, неверно. В первом же пункте ошибка, стирай давай, — ровно сказал

химик и перевёл взгляд на решение Антона. — Всё верно, молодец. Садись.
Антон, продолжая чувствовать страх, кивнул и положил маркер на кафедру.
— После этого урока ты и все, кто участвует в концерте, идёте в актовый зал.
Встретимся там, — учитель мягко улыбнулся.
Шастун ещё раз кивнул и, одёрнув рукава, направился к своей третьей парте у
окна.
***
— Через двадцать минут начнётся концерт. Надеюсь, всё пройдёт нормально. Не

испортите ничего, ладно? Я знаю, вы можете, — обращалась к ним завуч.
Антон с честным видом кивнул и кинул взгляд на Диму, который стоял за

кулисами.
«Она ещё не знает, что мы уже всё испортили», — мысленно признался он.
Марго, стоявшая около него, думала о том же, Антон мог поклясться в этом.
Завуч кивнула и, цокая каблуками, оставила треть одиннадцатого класса в

одиночестве.
— Что нам делать? — спросил Дима. — Мы не исправим всё до начала, они не

придут. Мы теряем половину номеров. В том числе и первую сценку.
— Будем заменять и импровизировать, — крикнул Антон, слетая со сцены.

— Найдите гитару для Никиты и синтезатор для меня, будет вам конфетка. Хотя
бы для одного номера.
Марго спрыгнула за ним и побежала в сторону каморки под сценой.
— Там вроде были музыкальные инструменты, — объяснила она на бегу.

— Сейчас всё достанем.
85/682
3.6.
В зал уже заходили некоторые ученики вместе с классными

руководителями, когда девять человек из 11 «А», включая Диму, кругом сидели
на сцене, что-то тихо обсуждая.
Никита сжимал гриф найденной в каморке гитары и внимательно слушал

Антона.
Сам Антон что-то объяснял и чертил пальцем на сцене, показывая то ли их
расстановку, то ли что-то своё.
Именно так это видел Арсений Сергеевич, появившийся в актовом зале за десять
минут до начала концерта.
— Одиннадцатый класс, что за совет в Филях? — подозрительно спросил химик,

оказавшись возле сцены. — У вас всё нормально?
Ученики посмотрели на него.
— Арсений Сергеевич, всё замечательно, до свидания, — на одном дыхании

сказала Марго, на секунду подняв голову из круга, а потом снова нырнула в
него. — Дальше давай, у нас мало времени.
Учитель в непонятках посмотрел на свой класс, а потом махнул рукой и ушёл на

лавочку у стены, где разместились остальные десять человек 11 «А».
— Эу, Димка, привет, я пришёл! — заорал Серёжа и помахал рукой друзьям.
— Пошёл в жопу! — беззлобно крикнул в ответ Дима, исчезнув за кулисами.
Серёжа глупо хлопнул глазами.
— Этот хрен бесчувственный ещё ладно, но ты, Тох, ну хотя бы ты мне ответь!
— Да, Серёж, привет, — искренне улыбнулся Антон другу, надеясь, что в гуле,
хоть и негромком, пришедших людей его будет слышно. Он задумался на пару
секунд, а потом все же повысил голос. — А ну иди-ка сюда! У нас к тебе деловое
предложение.
Никита провёл пальцами по струнам.
— Вроде понятно, что ты хочешь сделать. Будем пытаться экспериментировать и

импровизировать, — сделал вывод он, посмотрев на поднимающегося на сцену
Матвиенко.
***
— Почти каждый учитель сталкивался с опытом классного руководства, —

объявил Дима, держа в руках небольшую чёрную пластиковую табличку для
бумаг. Туда он попытался записать хотя бы пару импровизированных строк для
объявления только что придуманных номеров, но у него не вышло — Серёжа
оказался быстрее. Пока Антон и Никита настраивали гитару, он изрисовал
листочки разными человечками, которые держались за ручки, аргументировав
86/682
это полётом души, а не глупыми каракулями.
— Для каждого ученика классный руководитель — вторые мама с папой, к

которым можно прийти за помощью или советом, — добавила Марго, неловко
переступая с каблука на каблук.
В этот момент за её спиной семь человек из одиннадцатого класса уже

рассаживались на сцене. Антон вытянул вперёд ноги, положив на колени
уменьшенный синтезатор. Он был, как ни странно, новым, но его явно не
использовали. В принципе, как и все музыкальные инструменты, имеющиеся в
этой школе.
Арсений Сергеевич стоял у стены, раздвинув руки в немом вопросе. Кажется, он

вообще не понимал, что пошло не так, почему они резко отказались от
постановки со школой.
Как только Дима и Марго разошлись по разным кулисам, Никита сразу же начал
наигрывать ненавязчивую, но знакомую мелодию на гитаре, дав Антону время
собраться.
Он не раз выступал перед публикой, но каждый раз дрожал, как в первый.
«Господи, как же это нелепо всё будет выглядеть, — думал Антон, вслушиваясь в
аккорды. — Надо было хоть текст придумать заранее, а не выходить с пустой
головой».
— У учителей в кабинете всегда было так хорошо. Сидеть, говорить с вами о чём-
то неважном, забыв обо всём…[2]
Строчки стали складываться сами, когда Антон посмотрел на Арсения

Сергеевича. Учитель все ещё непонимающе смотрел на них, чуть нахмурившись.
— Если бы вы только знали, как иногда бывает тяжело. Но как из-за простого
разговора может стать так тепло?
Андрей приподнялся на месте, тут же начав зачитывать только что придуманные

строки:
— Как часто в жизни бывает, что мы вырастаем, а потом всё равно прибегаем в
то место, где прошло наше детство? Где мы учились жить друг с другом по
соседству, в доме большом и таком обжитом, — он стал сбиваться, улыбаясь.
— Ну, дальше я, короче, не придумал, йоу-йоу, Тоха, припев!
— У учителей в кабинете всегда было так хорошо… — начиная со второго

припева Антон стал в такт играть на синтезаторе, коротко переглянувшись с
Никитой.
Краем глаза он видел, как Дима пританцовывает за кулисами, притопывая

ножкой. И это выглядело так забавно, что Шастун не удержался от широкой
улыбки.
Общее движение и ритм создавался из-за подвижности — каждый сидящий на

сцене в такт двигал ногой, головой или плечами. Глаша, сидящая слева от
Антона, держала ему микрофон, смотря куда-то в зал.
87/682
На втором куплете Андрей сбился окончательно.
— Вы нас там учили, что такое дважды два, и как в классе первом не путать
сложные слова, — он не выдержал и засмеялся. За ним начали смеяться не
только находящиеся на сцене, но и сидящие в зале.
А Арсений Сергеевич просто улыбался. Стоял, молчал и смотрел на них с

улыбкой. И от этого взгляда Антону стало так спокойно и легко, что страх исчез
без следа.
— Да, все мы храним тайны, и это ведь нормально — приходить в отчаянии туда,
где ты был так любим, — нараспев говорил Антон, почувствовав, как химик
внимательно, хоть и с улыбкой, смотрел на него. — Да, все мы храним тайны, и,
как бы банально это ни звучало — мы хотим их открыть самым родным!
Последний припев подхватили все, даже те, кто совсем не умел петь. По залу
уже вовсю разносились смех и аплодисменты. А Арсений Сергеевич все ещё
стоял у стены, скрестив руки на груди, и широко улыбался.
***
— Пусть будет буква «П». Ситуация такая, раз у нас День учителя: ученик
пришёл к учителю, тема на вас. Сереж, ты — учитель, а остальные — ученики по
очереди. Поехали, — кратко объяснил Дима, смотря на своих одноклассников.
— Почему ты стал так плохо учиться? — Серёжа повернулся к Антону. — У тебя

одни двойки.
— Папа.
— Что «папа»?
— Папа пьёт. Просто пипец пьёт папа, — Антон улыбался, понимая абсурдность
ситуации.
— Почему пьёт? — Серёжа старался не улыбаться в ответ.
— П-п-п… Просто.
— Какая-то скользкая тема. Дальше давайте. Никита, ты. Тебе буква «С».
Антон ушёл за кулисы, а Никита занял его место.
— А мама у тебя есть?
— Секрет, — таинственно сказал тот, пряча ногу за ногу. — Секретный секрет.
— Ты знаешь только это слово на букву «С»? — улыбнулся Дима.
Улыбнулся и Антон. Кажется, их идея зашла на «ура», понравившись и учителям,

и ученикам. Он прислонил голову к стенке и почувствовал, что сделал что-то
действительно важное и полезное.
88/682
«Но нервы я потрепал себе изрядно», — про себя хмыкнул Шастун, увидев, как
Никита заменяется самим Димой.
***
— Антон, можно тебя на секундочку в мой кабинет?
Антон, Дима и Серёжа уже почти спустились на первый этаж, когда их остановил
Арсений Сергеевич.
Шастун кивнул и, непонимающе посмотрев на друзей, последовал за учителем в

его кабинет. Вслед они не сказали ему ни слова.
— Присаживайся, — сказал химик, закрыв дверь, — нам нужно поговорить.
Антон сел за уже родную первую парту и крепко сжал ладони. Чувство страха,
преследовавшее его весь день, вернулось снова, но уже с новой силой.
— Вы хотите поговорить о концерте же, да? О том, что мы без разрешения

убрали несколько номеров, заменив их новыми?
«Господи, пожалуйста, скажи же «да», ну!»
— Об этом тоже, — улыбнулся Арсений Сергеевич, сев перед ним за кафедру.

— Может, хочешь чего-нибудь? Чай, сок? Крепче не предлагаю. У нас просто
вечером корпоратив, вот мы и закупились.
Антон тактично отказался, поняв, что внутри его трясёт.
— Как хочешь, — учитель пожал плечами. — Почему вы резко так всё поменяли?
Как по мне, это было даже лучше изначальной задумки, но всё же. Точнее, ты.
Почему ты решил все поменять?
— Мы, — смущённо поправил Антон. — Очень многие не пришли, те, что были
важными фигурами в номерах. Без них бы ничего не вышло, вот мы и решили.
Он замолчал. Арсений Сергеевич ободряющее улыбнулся.
— Мне очень понравилось. Трогательно и смешно. Это то, что было нужно.
Спасибо вам всем. И тебе тоже, — химик встал из-за кафедры и медленно
направился к Антону. — Но ты же понимаешь, что это не единственная тема для
нашего разговора, правда?
Шастуну показалось, что его реально начало трясти. А ещё, что он слышит в
ушах стук крови и сердца.
Учитель подошёл к его парте и остановился. Потом взял левую руку Антона,
слегка приподнял над столом и аккуратно закатал рукав кофты до локтя.
— Об этом, — тихо произнёс учитель, посмотрев на его браслеты, синяки и

гематомы. — Откуда это?
«Только не смотри под браслеты. Пожалуйста, не смотри!», — про себя

взмолился парень, закусив губу.
89/682
— Подрался.
— Ты не похож на того, кто дерётся на улице, — холодно ответил учитель. — Кто

такой умный, что бьёт только по рукам, будто не попадая по лицу?
Химик смотрел на его лицо, а потом пальцем провёл по царапине на скуле.
— Ошибся. По лицу тоже бьют, — он сделал паузу. — Но кто-то защищается

руками, да?
Антон понимал, что готов разрыдаться. Арсений Сергеевич приблизился к его

тайнам слишком близко, на такое расстояние, которое для него недопустимо.
— Тош, что с тобой происходит? Кто тебя бьёт? — спросил учитель, взяв его руки
в свои. — Расскажи мне.
— Я… — Антон запнулся.
Ему никогда в своей жизни не хотелось этого говорить. Особенно людям старше.
Это была его маленькая тайна, поделённая ещё и на друзей. Другим людям сюда
лезть не стоило.
— Я дрался, правда.
— Не верю, — тихо произнёс учитель. — Чем докажешь?
— Я уже сказал вам, что случилось, вы мне не верите, — Антон понимал, что ещё
секунда — и он зарыдает. Его голос уже дрожал, будто в истерике. — Как я могу
вам это доказать?
Арсений Сергеевич молчал, а потом слегка погладил его по волосам.
— Тише. Успокойся.
Он отошёл, дотянулся до кулера с водой, налил прохладную жидкость в кружку,

а потом отдал Антону.
— Я тебе верю. Успокаивайся.
Шастуну было очень стыдно. Он совершенно не мог себя контролировать, когда

в его зону комфорта кто-то впихивался, вытесняя при этом самого Антона.
Антон выпил всю воду почти залпом и дрожащей рукой поставил стакан на
парту, а потом закрыл лицо ладонями. Парню на плечо опустилась тёплая рука.
— Просто скажи мне одно, и я от тебя отстану. Это был кто-то из нашей школы?
Антон отрицательно замотал головой и отстранил руки от лица, натянув на

запястье рукав кофты.
— Хорошо. Точнее, совсем плохо, — кивнул Арсений Сергеевич и убрал руку с его
плеча. — Можешь быть свободен, если ничего не хочешь добавить.
90/682
Антон вылез из-за парты. Голова почему-то начала кружиться.
— Послезавтра в восемь утра у школы. Не опаздывай, — улыбнулся учитель и

ушёл за кафедру. — Пока-пока.
Шастун кивнул и направился к двери.
— До свидания, Арсений Сергеевич. До пятницы.
Как только он вышел из кабинета, увидел, что в конце коридора его ждали Дима
и Серёжа. Матвиенко с кем-то говорил по телефону, счастливо улыбаясь.
— Что он тебе сказал? — спросил Поз, как только друг отошёл на приличное
расстояние от кабинета химии.
— Да так, по поводу концерта. Что у вас случилось тут, почему Серёжа такой
радостный? — Антон остановился около них.
— Да так, новости кое-какие у него есть, — улыбнулся Дима. — Кстати, забыл

сказать. Меня отпустили в лагерь. Я поеду с тобой.
— Серьёзно? — Антон шокировано посмотрел на него. — Боже, неужели я буду

не один? Это шикарная новость.
Серёжа с грустью улыбнулся.
— Можно кое-что спросить?
— Ну давай, — усмехнулся Дима.
— Вы не будете против, если я поеду с вами? Ну, в лагерь. Меня тоже

отпустили, — как-то смущённо признался Матвиенко, посмотрев в сторону. — Я
всё понимаю, но вдруг.
Антон не дал ему договорить. Он прижал обоих друзей к себе за шею.
— Нет человека счастливее меня, — Шастун засмеялся. — Я действительно

счастлив.
Серёжа и Дима посмотрели друг на друга, а потом на Антона; когда он их всё же

отпустил, почти синхронно начали улыбаться шире.
— Кажется, кого-то ждёт двадцать восхитительных дней вместе, — Позов

осмотрел друзей.
— И я даже знаю, кого, — усмехнулся Серёжа.
Троица медленно, за разговорами, добралась до лестницы и, перед тем, как

толкнуть дверь на неё, Антон с грустью посмотрел на кабинет Арсения
91/682
4.1.
Антон всегда знал, что с ним шутки плохи. Плохи настолько, что иногда
они приводят именно к таким последствиям. Он уже минут десять как прибивал
кроссовки Гриши к полу молотком, честно арендованным у местного уснувшего
трудовика.
В первый же день заселения в комнату Гриша стал разбрасывать свои вещи

просто везде. Он не успел разобрать чемодан нормально, как все его
составляющие оказались разбросанными по комнате. Обувь, носки и какие-то
футболки, которых было просто миллион.
Ему попытались тактично сделать замечание, но это не помогло. Вещи всё равно
были разбросаны, а если и собраны кем-то, то при появлении Гриши, всё
превращалось в последствия тайфуна.
Антона это достало на второй же день. И именно поэтому он, держа в зубах
дополнительный третий гвоздь, прибивал его кроссовки к деревянному полу, не
щадя ничего.
— Теперь они точно будут стоять на месте, — Антон обратился к абсолютной

пустоте в комнате. Ровно девять утра, его временные сожители сейчас, по идее,
умываются и идут на завтрак. Именно поэтому ему никто и не собирался мешать,
так как мешать было попросту некому.
Сама комната выглядела просто, но парня устраивала. В ней были зелёные обои,
цветом напоминающие майскую траву, огромное чистое окно до потолка,
большой и длинный письменный стол, аквариум на нём, а также несколько
кроватей — две двухъярусные и одна одноярусная. Антон заселился первым,
поэтому выбрал себе кровать на втором этаже у окна.
Помимо Антона и растяпы-потеряшки Гриши, в комнате жили ещё трое парней:

ботаник Витольд, хотя Антон ставил на то, что он просто метросексуал,
недокачок Паша и Фил. Просто Фил. За второй день их совместной жизни Шастун
так и не смог отнести его к какой-то группе. Не дутый, не крутой. Самый
обычный. Весёлый, заводной. И единственный, кто смог провезти на территорию
лагеря алкоголь. Поэтому скорее всего алкоголик Фил, а не просто Фил. И
говорил он очень странно — отрывками, делая паузу почти после каждого слова.
Дорога в сам лагерь была длинной, но несложной. Антон сразу же заткнул уши
наушниками и уснул, прислонившись к окну. Место рядом осталось свободным, и
чуть позже к нему подсел Арсений Сергеевич.
— Как руки? Болят? — неожиданно спросил он ночью, когда автобус стоял где-то
в Шахтах.
— Не очень, — сонно ответил Антон, почувствовав неловкость.
— Ну, ладно. Спи, — кивнул химик.
Шастун уже спал. Он даже не услышал последние слова.
До этой ночи автобус остановился и в Воронеже, из-за чего Дима с Антоном были
92/682
счастливы. Посмотреть удалось лишь на туалет и палатку с Шаурмой, но даже
надписи «Воронеж», при въезде в город, они были рады.
Антон утром проснулся от того, что спал на Арсении Сергеевиче. Он резко

открыл глаза и дёрнулся в сторону окна.
— Мог продолжать, кстати, — сонно ответил учитель. — Я на тебе тоже ночью

пытался полежать, но ты неудобный и какой-то хрупкий. Вдруг раздавлю ещё.
По-моему, тут все спят друг на друге.
Шастун кивнул, особо не вслушиваясь в слова, и тут же провалился в сон. Через

полчаса он вновь сполз на Арсения Сергеевича.
***
— Я не люблю гречку, — тоскливо сказал Витольд, ковыряясь вилкой в каше.
— Не ешь, — просто ответил Фил.
— Но выбрасывать-то жалко, — он повернулся к сожителю. Друзьями они себя

пока не считали.
— Ешь, — также просто ответил Фил, выливая чай на блюдечко.
«Они все точно сумасшедшие», — думалось Антону, когда он осматривал парней,

сидевших с ним за одним столом.
«Да ну? Ты на себя-то посмотри! — мерзко протянул внутренний голос. — Тебе

напомнить, что с тобой не так?»
Шастун вздохнул и сделал глоток чая. Есть он отказался, заявив, что не голоден.
«Скрывать это здесь будет очень сложно, — вновь подумал он, наблюдая за
беззлобной перепалкой Гриши и Витольда по поводу несладкого компота. Потом
посмотрел на стол, где сидели Дима и Серёжа, и грустно помахал им рукой.
Друзья помахали в ответ. — И если об этом узнают, то у меня начнутся
проблемы».
***
Днем были какие-то игры, типа «Весёлых стартов», и всей компании из пяти
человек — таково было общее число людей первого отряда — пришлось бежать
на скорость через полосу препятствий с четвёртым отрядом, которым являлся
восьмой класс.
Отряды как раз и поделили по классам — в первый вошли ученики

одиннадцатого класса, во второй — десятого, в третий — девятого, и так далее.
— Убейте меня, я сейчас сдохну, — чуть позже сказал Гриша, валяясь на земле.
— Чтоб я ещё раз с этими шкетами на соревнования пошёл. Да пусть они идут к
чёрту.
Антон кивнул, понимая, что выбрал единственную правильную тактику — вообще

не бежать.
93/682
— Ха, вот слабак, — цыкнул Паша. — Я четыре километра спокойно бегу себе и
нормально.
Гриша предпочёл оставить это без внимания, будто не услышав вовсе.
***
— Я впервые за столько лет вижу тебя в очках, — шокировано признался Дима,

когда они встретились в пять вечера в местном парке. — Ты без линз?
— Потерял, — угрюмо кивнул Антон. Ему совсем не нравилось, что последующие

двадцать дней он будет ходить только в них, а не в любимых и удобных линзах.
— Просто глаза болели, снял днём. И всё. Не помню, куда положил.
— Ты сразу таким милым становишься в очках, ну я не могу! — улюлюкнул

Серёжа. — Прямо мальчик-гимназист.
Матвиенко и Поз засмеялись, заставив Антона взгрустнуть ещё больше.
— Пойдём посмотрим, что это за дверь, — Дима уже открывал её от себя.

— Нифига себе.
— Что там?
— Душ, видимо.
Они зашли в небольшое, отделанное белым кафелем помещение, освещённое

тремя длинными лампами.
— Прикольненько, — он не успел договорить эту фразу, как был облит водой.
Антон стоял с душем в руках и смотрел на друзей.
— Вот вы мне сейчас за всё и ответите, — он включил воду и пошёл на Диму.
— Ай, сумасшедший! — закричал Серёжа, спеша скрыться за дверью.
Дима схватил другой душ и встал в боевую позицию.
— Ну, это мы сейчас посмотрим!
Его тут же окатило тёплой водой, отчего он поморщился, пытаясь уйти от струй
воды. Потом увеличил напор и облил Антона.
— Уже не так смешно, да? — Дима протёр воду с очков, увидев, что Шастун
мгновенно весь промок.
— Спрашиваешь ещё.
Они продолжали лить воду друг на друга, пока Антон не сделал шаг навстречу.
Сделал, и тут же поскользнулся на мокром кафеле. Прошла секунда, он начал
смеяться, лёжа в луже. За ним засмеялся и Дима.
94/682
— И что здесь происходит?
Они оба повернулись к двери. Там стоял Арсений Сергеевич и внимательно

смотрел на них. Серёжа — слева, уткнувшись лицом в стенку.
— Да так. Мы просто плюшками балуемся, — Дима манерно провёл по щетине на

голове.
— Я услышал какие-то крики и решил на всякий случай заглянуть.
Антон попытался подняться, но это закончилось полным фиаско. Он снова упал в

лужу, хихикнув.
— Ну и оргия, — сказал Серёжа, надеясь, что их классный руководитель этого не

услышал.
— У вас всё нормально? — учитель смотрел то на Позова, то на Шастуна. — О,

Антон в очках! Я тебя впервые в них вижу. Миленьким таким сразу становишься.
— И вы туда же, — обиженно хмыкнул он и сел на попу.
— Ой, всё, — учитель махнул на него рукой. — Давайте я просто уйду, сделав
вид, что ничего не видел? Я и правда хочу всё это развидеть.
— Было бы классно. Да помоги мне встать, пень ты старый, — Антон потянул

руку Диме. Друг закатил глаза, но поднять с пола всё же решился.
— Вот и славненько. Не знаю, что вы теперь будете делать с одеждой, но удачи

вам. Зря, кстати, Серёжу не помыли, — химик посмотрел на них. — У него ж два
за самостоятельную по химии. Облейте его потом, чтобы знал, как в
одиннадцатом классе пишется серная кислота. Всё, живите. В десять отбой.
Увижу вас в коридорах после — прибью.
Арсений Сергеевич, подтверждая свои намерения, исподлобья осмотрел друзей,

а потом удалился за дверь.
— Боже, слава Богу, что вы меня не тронули, а! — Серёжа улыбнулся.
Антон и Дима переглянулись.
— Зайка моя, иди сюда, — ласково произнёс Позов, включив напор воды.
***
«Я целых двадцать дней не увижу своих родителей», — эта мысль промелькнула

в голове Антона перед сном, заставив проснуться.
На нижних полках при свете ночника сидели Фил, Гриша и Паша, о чём-то
переговариваясь.
Витольд чуть похрапывал на соседней верхней полке, иногда забавно

причмокивая губами.
«Я не увижу их почти месяц. А ведь даже не сказал им, что уезжаю, — думал
95/682
Антон, смотря на играющий свет ночника в окне. — Я их не увижу так долго. Они
не любят меня, а я… Всё равно люблю их. Это ужасно».
Надеясь, что его не слышно, Шастун вытер влажные дорожки от слёз.
— Как думаете, Антон уже спит? — шёпотом спросил Паша, чем-то щёлкая,
будто ручкой.
— Думаю, да. Он ещё вчера. Говорил, что любит ложиться. Рано. Не

высыпается, — также шёпотом ответил Фил.
Антон не видел их лиц и расположения, поэтому мог основываться только на

голосах и интонациях.
— Он такой высокий, — чуть повысил голос Гриша, и на него тут же шикнули.

— Извините.
— Он странный скорее, как не от мира сего, — Паша, видимо, куда-то

наклонился, потому что его голос стал чуть дальше. — Какой-то в себе
постоянно, не такой какой-то.
— Нормальный он, — Гриша вздохнул. — Видели его? Руки. Царапины. Запястья.

И синяков много странных. Это грустно.
— Может, попробовать его разговорить?
— Не знаю, не уверен, что получится. Вроде приятный, спокойный, но зажатый.

Может, свои загоны какие-то, — Гриша что-то явно жевал, и у Антона почти
жалобно заурчало в животе.
— Будто у вас. Нет их.
На том и закончился их разговор о Шастуне. И почему-то он — главный объект

разговора — очень долго не мог заснуть после услышанного.
96/682
4.2.
В разговорах сожителей Антон пока предпочитал не участвовать.
Они встали в семь утра и, пока собирались, обсуждали свои школы и

дальнейшее образование.
Солнце уже вовсю освещало комнату. Несмотря на октябрь, у Чёрного моря было
до плюс двадцати шести днём. И это Антона сильно удивляло.
Шастун молчал, лёжа на верхней полке, спрятавшись за её бортик. Оттуда

поднималась только пара его глаз, изредка моргающих.
Витольд хотел поступать в Бауманку. Он что-то говорил про факультет,

связанный с ядерной энергетикой или инженерией. Фил думал о ветеринарии
или производстве пищевой промышленности, связанной с биотехникой. Паша —
о такой профессии, как бортпроводник. Не знал пока, куда поступать и что
делать, но этого очень хотелось. А вот Гриша не хотел поступать ни в один
университет. Планировал сдать обществознание с географией на ЕГЭ и быть
свободным.
— Я пойду работать сразу, без образования, — пожал он плечами. — Мне не

нужна вышка, я и без неё смогу выжить. Если совсем будет плохо, поступлю
потом на какого-нибудь экономиста, которых пруд пруди сейчас. И всё.
Антон молча смотрел на каждого из однокомнатников, стреляя глазами то туда,

то сюда.
— Антон, почему. Молчишь? Ты куда. Пойдёшь? — Фил повернулся к нему.
— Не знаю, — как-то хрипло ответил Шастун. — Сдам химию, биологию, потом

посмотрим.
— Узкая специальность, — коротко ответил парень, все ещё смотря на него.
— Хотелось бы что-то связанное с химической криминалистической экспертизой

в МВД.
— Ого. Судебная экспертиза? И что ты делать будешь потом? — спросил Гриша,

обкусывая острый ноготь на большом пальце.
— Не знаю. Поступить бы для начала, — вздохнул Антон, поднимаясь на полке.
Ему жутко хотелось написать Серёже с Димой, чтобы просто поговорить и

пообщаться. Их сейчас сильно не хватало. Но телефон лежал рядом
разряженный. Антон забыл поставить его на зарядку вчерашним вечером.
***
— Да, доброе утро, — улыбнулся Арсений Сергеевич.
Он подошёл к столу, за которым сидел и Антон. Парень чувствовал себя неловко.

У остальных была полная тарелка еды, а у него лишь две кружки чая. На этом он
97/682
попытался себя ограничить, чтобы не съесть большего и лишнего.
«Может и не получится поесть-то больше», — фыркнул он про себя, следя за

классным руководителем взглядом и вспоминая ту ночь на кухне.
— Приятного аппетита, — он осмотрел всех, а потом остановился на Антоне. — А

ты почему без еды?
— Я… — он заколебался между ответами «я не буду» и «я уже поел», но в итоге

выбрал самый верный: — Извините, нет аппетита.
— Надеюсь, не простыл после вчерашних баталий с Димой? — он коснулся

тёплой рукой его лба. — Холодный какой-то.
— Да нет, просто не хочу, — отмахнулся Антон, мысленно топя себя в чае.
Он так ненавидит лгать. Особенно тем людям, которые о нём заботятся.
***
Антон впервые в своей жизни видел море.
Синие волны, обильно пенясь, бились о скалы каменистого берега. Солёный

воздух приятно щипал в носоглотке, оставляя вкус соли на языке.
Шастун сидел около одной из скал на лагерном причале, спустив ноги вниз. Вода
приятно щекотала оголённые ступни.
— Нравится? — Дима присел рядом на корточки.
— Да. Горизонт вдалеке, облака, волны. Красиво так, — Антон кивнул. — Ты вот
мне каждый раз рассказывал о море, какое оно, что это такое, а я прямо и не
верил. Теперь верю.
Позов мгновенно почувствовал укор вины.
— Мы ж почти каждое лето ездим куда-то на море, — он посмотрел на Антона.

— И я постоянно тебе рассказываю о нём. Не знал, что тебя это задевает. Прости,
больше не буду.
— Ты чего? — Шастун тоже посмотрел на друга. — Я всегда был так рад за тебя.
Продолжай рассказывать, мне нравится. Я люблю твои рассказы о море.
Дима улыбнулся.
Их обоих тут же окатило чуть прохладной водой.
— А вы чего не купаетесь? — спросил Серёжа, как только вынырнул из воды.

— Все плавают, давайте ко мне. Водичка тёплая ещё.
— Хорошо, — Дима кивнул. — Только я с берега зайду, ладно?
— Без вопросов, — Матвиенко откинул со лба волосы. — Тох?
98/682
— Нет, спасибо, — он смущённо помотал головой. — Я лучше посижу и посмотрю
на вас всех отсюда. Не хочу лезть в воду, и, тем более, раздеваться.
Дима коротко переглянулся с Серёжей, а потом поднялся на ноги.
— Что ж, как знаешь. Может, хоть разок сплаваешь с нами? Когда ещё такая
возможность выдастся? Можно когда никого не будет, если стесняешься чего-то.
Не-стеснения у тебя никогда не было.
Антон молчал, а потом медленно кивнул.
— Когда никого не будет. Только тогда. Можно ночью, после отбоя.
— Отличный вариант, — хмыкнул Серёжа и подтянулся на руках на причал.

— Надеюсь, нас не поймают. Когда пойдём? Сегодня? Завтра?
— Сегодня, говорят, ночь с грозой будет. Лучше давайте завтра-послезавтра, —

Дима смотрел на небо, держа руки в карманах джинсов. — Ладно, я на берег и к
тебе, Серёг. Только ты поближе подплыви, я не очень плаваю на глубине. Если
скажешь, что это потому, что я жирный, то я тебя убью. Я скоро приду, Антон.
Он развернулся и пошёл по причалу к берегу. Матвиенко хихикнул и уплыл по

воде за другом, иногда пуская пузыри, забавно булькая.
Антон смотрит им вслед, широко улыбаясь. Потом он перевёл взгляд на волны,

плескающиеся о камни. Иногда они касались его пяток, забавно щекоча их, от
чего парень поджал ноги и улыбнулся.
— Один сидишь. Почему?
Шастуну не нужно было поворачивать голову, чтобы узнать, кто это. Так
разговаривал только один из его знакомых здесь.
— Не знаю. Не хочу плавать. А ты почему не купаешься со всеми? — он

посмотрел на Фила.
— Цистит. Был. Присесть могу?
Антон кивнул, и парень тут же сел рядом.
— Боишься воды? — Фил посмотрел на него.
— Нет, не воды. Просто не хочу туда лезть.
— Не воды? Значит. Чего-то иного, — его знакомый болтал ногами и смотрел на

купающиеся — первый и второй — отряды. — Не знаю. Забей. А кто тебе
мужчина. С голубыми глазами? Арсений вроде.
— Мой классный руководитель, — Антон повернулся к нему голову. — А что?
— Как будто… — он долго молчал, а Шастун его не торопил, — папа. Заботы

столько. В глазах у него. Когда смотрит на вас троих.
Фил улыбнулся.
99/682
— Ну, не знаю. Просто… — Антон поджал губы, пытаясь предугадать
дальнейший диалог. — Наверное проблем я ему много доставляю. Постоянно что-
то не так со мной. Самому стыдно. Ничего не могу с собой поделать.
Его собеседник пожевал губами, но ничего не сказал. Шастун, кстати, замечал за

собой странную способность перенимать речь людей при разговоре с ними.
Именно поэтому он тоже начал говорить как-то очень отрывисто.
По голубому небу медленно плыли облака, а вдалеке, у горизонта, собирались

грозовые тучи. И Антон, к сожалению, чувствовал внутри себя то же самое.
***
Гроза началась где-то в девять часов вечера, когда у младших отрядов

прогремел отбой. Раскаты грома сотрясали небо и землю, а молнии сверкали за
облаками, освещая всё, будто очень яркий и большой фонарь.
Антон, несмотря на то, что это детский лагерь, сидел на узкой веранде мужского
крыла общежития и курил, выдыхая дым меж колен. В метре от него лил дождь,
а он чувствовал себя в безопасности. Он смотрел на какие-то старые фотографии
в телефоне и почти от каждой сильно затягивался, думая о чем-то своём.
Почему-то в голову настойчиво лезли родители. Каждый вечер в лагере Антон
думал о них. Надеялся на то, что они думают тоже и скучают.
Парня не было дома уже почти пять дней, а ему так никто и не написал. Ни где
ты, ни когда вернёшься, ни жив ли вообще. Ни одного пропущенного, ни одной
смс-ки.
Антон не понимал, почему это заставляет плакать его каждый вечер. Он вроде
сильный, вроде парень, но одна мысль об этом всём заставляла глаза наливаться
слезами.
Он держал телефон между сжатых колен, выдыхал туда дым, согнувшись почти
пополам, а другой рукой держался за голову.
Джинсы уже были усеяны редкими мокрыми каплями, как и экран телефона.
Сейчас почему-то попадались какие-то старые фотографии из детства, когда он
с родителями, которые его ещё любят. Попадались фотографии даже с
настоящим папой из совсем далёкого детства.
— Антон?
Он резко поднял голову и вытер лицо рукавом кофты, чуть не спалив себе часть
волос зажжённой сигаретой.
— Совсем охренел? — почти беззлобно спросил Арсений Сергеевич,

наклонившись к нему. — Шастун, это детский лагерь! А ты с сигаретой сидишь,
куришь тут себе.
— Младшие уже спят, — шёпотом сказал Антон, но сигарету не потушил. — И

вроде не очень пахнет сигаретами от меня, когда курю.
— Дурак, — спокойно ответил учитель и присел рядом. — А если бы не я тебя
100/682
запалил, а кто-нибудь другой? Что было бы?
— Не знаю, — Антон вздохнул и затянулся, убрав телефон в карман.
Раздался звук грома, и парень посмотрел на небо вдалеке.
— Всегда грозы боялся, не любил с детства, — неожиданно признался Шастун,

снова вздохнув, — опасность чувствовал, наверное. Всегда дома старался
отсиживаться. Сейчас покурить там нельзя, вот и приходится здесь ошиваться.
— Не бойся, мы в безопасности, — едва слышно хмыкнул учитель. — Ты, кстати,

помнишь, что наши занятия будут продолжаться?
Антон широко раскрыл глаза и повернул голову к учителю. Арсений Сергеевич

сурово смотрел на него, а потом неожиданно засмеялся.
— Ой, дурачок какой. Не будем мы заниматься, не переживай. Отдыхай, пока

можешь, — химик улыбнулся. — Я пошутил, если что.
Антон кивнул, а потом резко потушил сигарету.
— Там же ещё половина была, — удивлённо сказал на него учитель.
— Не хочу курить при вас, — тихо ответил Шастун и замолк, посмотрев вдаль.
Арсений Сергеевич кивнул и проследил за взглядом Антона. Между ними

наступила тишина, нарушаемая лишь стуком дождя и раскатами грома. Иногда
парень вздрагивал от громких звуков, чуть морщась.
— Иди лучше в комнату к себе, — как-то громко сказал Арсений, не отрывая

взгляда от чёрных облаков. — Тебе неприятно здесь сидеть, я вижу, что
дрожишь. И, к тому же, вот-вот отбой для вас уже будет. Кстати, как тебе твои
соседи? Нормальные парни?
— Ну, такие, вроде, — как-то скомкано бросил Антон, уже встав на ноги.
— Спокойной ночи, Арсений Сергеевич. Спасибо, что разделили моё тоскливое
одиночество.
Ответ учителя он не услышал из-за оглушающе громкого раската грома.
***
Соседи по комнате ещё болтали, когда Антон медленно зашёл к ним.
Они резко замолчали и посмотрели на него. Молчание повисло, будто они

разговаривали по телефону с плохой связью.
Шастун чувствовал на себе пристальные взгляды и мялся с ноги на ногу, понуро

смотря в пол. Свет в комнате был потушен. Слабо горел лишь один ночник,
отбрасывая на стены косые тени.
— Мы уж думали, ты не придёшь, — фыркнул Витольд, отсаживаясь на кровати

чуть дальше. — Садись давай. Мы как раз разговариваем. Пятым будешь.
101/682
Антон увидел, что в комнате произошла небольшая перестановка. В центре
комнаты располагался стол. В свою очередь на нём стояли ровно пять
полулитровых бутылок лимонного гаража.
— Без тебя не начинали выпивать, если что, — Гриша улыбнулся. — Милости

просим к нашему шалашу, будем ближе знакомиться.
«Господи, Серёжа, Дима, где вы? Они меня пугают», — неожиданно для себя
подумал Шастун, сглотнув.
Антон медленно подошёл к ним, а потом аккуратно сел около Витольда на

кровать.
— Предлагаю первый же тост. За прекрасный вечер! — Паша тоже улыбнулся, с

негромким чпоканьем открыв свою бутылку.
102/682
4.3.
Одной бутылкой пива они, естественно, не ограничились. Глупо было

предполагать, что на этом все кончится.
— Я зря. Чемодан вёз второй? — Фил пьяно икнул. — Там чего. Только нет.
Даже в пьяном состоянии он умудрялся сохранять свой стиль речи. Это было его
особенностью, которую он никогда от себя не отпускал.
Последний час Антон пьяно улыбался и смотрел на остальных с лёгким

нечитаемым сочувствием.
— Я вас всех так люблю, — Витольд провёл рукой в воздухе, указав на всех в
комнате, потом послал каждому воздушный поцелуй и откинулся на кровать.
— У нас минус один, — Гриша хихикнул. — Кому ещё налить?
Все недружно сказали «мне». Витольд попытался что-то сказать, но у него не

получилось, и он неловко махнул рукой, мол, забейте, и поджал ноги.
— Моя кровать. Сука, — грустно сказал Фил, моргнув.
— На верхней поспишь, — Паша поднялся. — Я в туалет. Мне и это, — он

похлопал по животу, а потом по горлу: — И это.
Оставшимся, по большей части, было плевать, куда он идёт. Как только он

вышел, в комнате стало пусто и чуть более грустно.
Последний раз Антон ел достаточно давно, поэтому организм захмелел в

рекордные сроки.
«Главное, — внутренний голос пьяненько захихикал, — не упасть назад в

объятия Витольда. Иначе совсем всё будет плохо».
Антон встал на ноги и, пошатываясь, побрёл к верхней полке.
— Куда? — Фил покосился на него.
— Я просто к себе залезу. Потом, боюсь, вообще никуда не смогу залезть.
Спустя несколько неудачных попыток, он всё же забрался наверх.
— У меня там ещё осталось немножко, — Антон улыбнулся, перевалившись за

бортик вниз.
***
Ночью Антон лежал и думал, смотря на стихающую грозу за окном. Фил открыл
окна, чтобы запах побыстрее выветрился, и теперь в комнате пахло дождем и
лёгкой сыростью.
Ему было и жарко, и холодно одновременно, а пьяный храп на других кроватях

103/682
даже раздражал.
— Ну, Шастун, ну, пьянь! — сказал бы Арсений Сергеевич. — Да ещё и в детском

лагере!
«Ну и что, что в детском лагере, — как-то слишком медленно думал Антон. — Я
же пятиклассников из соседней комнаты не спаиваю. Можно было бы, конечно,
но пока всё же не стоит».
Он то проваливался в сон, то резко просыпался и хватался за телефон. Пытался

кому-то написать или позвонить, но руки сами останавливали его.
Через час стало легче дышать, а после этого пришло уныние.
Антон стал осознавать, что никогда в своей жизни нормально не любил, а если и
пытался, то о него просто вытирали ноги, туша о сердце окурки. Когда он
подумал, что его кто-то наконец-то полюбил, его лишь избили и попытались
изнасиловать на стройке.
У него никогда в жизни не было нормальных родителей. Никогда в жизни ему не

говорили «молодец» за пятёрку по нелюбимой физике, никогда не называли
ласково, никогда не пытались помочь и поговорить. Антона никто дома не ждал,
ему никогда не готовили ничего вкусного после школы, никуда не водили на
каникулы, не возили на море. Его родители зарабатывали очень даже неплохо и
в каждый отпуск летали очень-очень далеко либо вдвоём, либо с Ёсей, оставляя
Антона на самого себя. Кому он вообще нужен был?
«У тебя даже друзей нет! — пытался убедить его внутренний голос. — Ты

считаешь, что есть, но они тебе никто. Они ненавидят тебя, как и все
остальные!»
После этого состояния пришла истерика. Шастун смеялся в подушку и царапал

себе руку, пока в него не прилетела скомканная футболка. Видимо, Витольд всё
же проснулся и не выдержал его завываний, раздававшихся вперемешку со
смехом.
Вскоре Антон чуть успокоился и попытался уснуть. Голова сильно кружилась, и

от этого его начинало тошнить даже тогда, когда он просто лежал.
Когда за окном небо уже стало светлее, ему всё же удалось заснуть.
***
Однако, вместе с утром приходит и стыд. Антон ночью писал Диме и Серёже, что
он валяется в говнину пьяный, как и его соседи, в принципе, как он скучает и
хочет хотя бы к ним, что он их любит больше всего на свете.
Они не были онлайн, поэтому сообщения остались непрочитанными.
— У нас сегодня какая-то игра в десять, — Паша сказал Антону это прямо на ухо,
мгновенно разбудив его. — Вставай давай. На завтрак пойдёшь?
— Не пойду, — Шастун чуть поморщился, потирая виски. — Я не спал почти всю

ночь. Ещё полежу немного. Вы же потом ещё придёте сюда, да?
104/682
— Угу, — Паша, положив голову на бортик его кровати, лишь зевая.
— Тогда ладно, меня растолкайте, если усну. Если кто-то будет спрашивать,
почему меня нет, то скажите, что я просто очень крепко сплю и не хочу пока
вставать.
Паша коротко кивнул и спустился вниз, а Антон закутался в одеяло, поджав к

себе ноги. Грусть медленно отступала.
За окном светило недавно вставшее солнце. О вчерашней грозе напоминал лишь

кое-где мокрый асфальт.
Парень вздохнул и, осмотрев уже пустую комнату, сонно потянулся.
***
— Правила просты, — объяснял какой-то вожатый, указывая пальцем в карту на

стенде. Сама карта лагеря была поделена на две части, каждая из которых
обведена определённым цветом. — Есть вы и команда врагов. У вас есть
территория и флаг — красный, так как вы команда красных, логично. Ваша
задача — пробраться на территорию других и забрать их флаг, переместив на
свою. Чужие будут пытаться сделать то же самое, и вы не должны это позволить
им. Уж поверьте, мы позаботились, чтобы сделать это было не так просто. На
пути вас будут ждать сюрпризы, о которых узнаете в процессе, — он хитро
улыбнулся. — Возьмите красные повязки, повяжите хоть куда-нибудь, чтобы
другие могли ориентироваться, кто вы. Но знайте, что если вас поймают на
чужой территории именно вожатые, а это один из сюрпризов, то вы мгновенно
выходите из игры. На этом всё. Можете действовать как угодно, стоять где
угодно. Начинайте!
Он хлопнул в ладоши и сделал шаг назад. Антон осмотрел свою команду,

состоявшую из пятнадцати человек. В их числе были Фил, Витольд и Дима.
Остальные, видимо, при распределении попали в другую.
Шастун повязал красную ткань на предплечье и завязал бантиком.
Сначала игра шла ровно. Антон и Дима стояли прямо на границе и никого не
впускали. Им помогали две девушки и один парень, стоя чуть поодаль.
Но всё изменилось в тот момент, когда вожатый свернул вглубь чужой

территории. Антон ринулся вперёд, надеясь урвать чужой флаг.
Дима бежал следом, крикнув в спину, что он попытается его прикрыть. Это было
легко, так как в команде синих на границе стоял один лишь человек, который и
то их обоих проворонил.
Антон уже увидел флаг, когда дорогу ему преградили Паша и неизвестный
парень. Они встали прямо на пути, готовясь его поймать.
Шастун бежал прямо на них, а в самый последний момент свернул вбок,

оставляя обоих с носом.
В тот самый момент, когда Антон коснулся флага, все посмотрели на него,
105/682
замерев. Он взял его в обе руки и прижал к груди, осматривая человек
пятнадцать, медленно окружавших его.
— Антоха, беги! — крикнул Дима откуда-то слева, и Антон побежал прямо на

таран, разорвав замкнутую цепь из хлипкого низенького парня и худощавой
девчонки.
— Вот дистрофик, а бьёт как лошадь, — произнесла эта самая девушка, больно
потирая плечо.
За Антоном гнались человек пять, в том числе и Серёжа с Пашей.
— Не стыдно у друга прямо из-под носа воровать? — кричал ему Матвиенко,

улыбаясь.
Антон неожиданно вспомнил: друзья ответили ему утром, что они тоже его
безумно любят и спросили, как он сейчас себя чувствует.
«Не теряй контроль над ситуацией! Думай о дороге, иначе ты в ногах

запутаешься», — верещал ему внутренний голос прямо на ухо.
Шастун откинул лишние мысли прочь и понял, что находится в метре от своей
территории. Он заскочил на неё в тот момент, когда сюда заворачивал и
вожатый в лице Арсения Сергеевича.
Паша и Серёжа, не успев остановиться, забежали на границу.
— Стоять! Матвиенко и Витовский, выбываете из игры.
Антон готов был победно кричать, потому что его уже ничего не остановит.
***
Ночью вода была ничуть не холоднее, чем днём.
Антон аккуратно коснулся волн, лизавших берег, босой ступнёй, а потом

нахмурился.
— Господи, какой же кайф, — сказал Серёжа и погрузился в воду с головой.
Дима, стоя по пояс в воде, улыбнулся и посмотрел на друга.
— Шаст, давай к нам. Если что, здесь достаточно темно, и я тебя не очень вижу.
Антон вздохнул, стянул с себя джинсы, а потом, слегка замявшись, футболку и

тут же понёсся в воду, подняв кучу брызг.
Извините за задержку главы. Я никак не могла написать её раньше.
106/682
4.4.
Антон впервые за всю свою жизнь узнал, что вообще такое — плавать в
море. Да и просто, что такое — море. Для него это всегда было нечто очень
далёким и прекрасным.
Само слово ему всегда нравилось. Мо-ре. Мурчащее и игривое слово, которое
хотелось тянуть долго и сладко.
Да, море оказалось не очень далёким, но прекрасным, это точно.
Прохладная вода приятно остужала кожу. В ночном сумраке луна играла с

лёгкими волнами.
— Мы ещё с той битвы в душе не рассчитались. Поэтому защищайся! — крикнул

Дима и прыгнул на него. В ту же секунду он повис на Антоне, а потом уронил в
воду, подняв кучу брызг.
В воде Шастун скинул Поза с себя и вынырнул, тяжело дыша. Серёжа тактично
предпочёл отплыть в сторону, чтобы не нарваться, как в прошлый раз.
— Ну что, как поплавал? — улыбнулся Дима. И именно в тот момент Антон понял,
что счастлив. — Готов на ещё один такой заплыв?
— Спрашиваешь, — хмыкнул он и тут же утащил под воду Поза, широко

улыбаясь.
***
— Будет неловкая картина, если нас здесь всех втроём запалят, — улыбнулся
Серёжа, перевернувшись на бок.
Они лежали на песке у моря и смотрели на чистое синее небо.
— Мокрые, одежда рядом валяется, — Дима хихикнул. — Но хоть в трусах, уже

радует.
— Скажут, мол, не зря Саша их педиками называл, — добавил Антон. Сначала

последовала пауза, а потом они втроём дружно рассмеялись.
По ощущениям было уже часа два ночи, а они так и продолжали лежать на песке
у воды и разговаривать.
— У тебя рёбра такие интересные, — сказал Серёжа, локтем опершись на впалый

живот Антона, а потом стал кончиком пальца обрисовывать кости. — Пык-пык-
пык.
— Да по нему можно анатомию спокойно изучать, — фыркнул Дима и

придвинулся ближе. — Чем, видимо, Серый, ты и занимаешься.
— Мне кажется, что вы сейчас меня изнасилуете. Уйдите, подлецы, — Антон

оттолкнул Серёжу рукой за лоб и рассмеялся.
107/682
— Мы-то не будем, но точно знаем, кто будет, — хитро улыбнулся Серёжа.
— Правда, Поз?
Он горячо кивнул.
— Мы не уйдём на тот свет, пока не исполним самую важную миссию в этой

жизни, — важно сказал Дима, приподнявшись с песка на локтях. — Нам нужно
свести тебя и Арсения Сергеевича.
— Возможно и не придётся, — подлил масла в огонь Матвиенко. — У них там

дополнительные, мало ли, чем они занимаются вдвоём за закрытой дверью.
Тогда наша миссия будет другой — выяснить, правда это или нет.
С криком «суки» в них полетел песок. Антон сел на колени и быстро начал
кидаться в них им, наблюдая, как его друзья, громко хохоча, убегали.
Чуть позже, ближе к трём утра, они всё же решили разойтись по комнатам.
— Я не знал, что вас в одной комнате поселили, — сказал Антон, идя за друзьями
к общежитию. — Как так вышло?
— Чисто случайно. Мы сами этого не знали. А как твои соседи, кстати? — Дима
оглянулся на него.
— Странные, но сойдёт. Нормальные, короче, — пожал плечами Антон и закурил.
***
— Когда вернулся? — за завтраком спросил его Фил. — Мы. Не помним тебя.

После отбоя. Тем более.
— В четыре. Купаться ходил, — вздохнул Антон, ковыряя ложкой манную кашу.

Он расчищал дно тарелки, изредка кладя пустую ложку себе в рот, создавая
иллюзию еды в ней.
«А ведь когда-то я обожал манную кашу, — про себя с грустью подумал Шастун.
— Особенно ту, которую мама делала Ёсе…»
Сразу же на ум пришло и то, что родители так и не позвонили.
— Мы даже заволновались. Телефон ты оставил в комнате, даже позвонить не

смогли, — сказал Паша, намазывая масло на хлеб. — Ты же дал свой номер на
всякий случай. Кстати, Арсений Сергеевич твой заходил. Удивился, что тебя в
двенадцать не было.
Антону резко стало не по себе.
— Он просто зашёл проверить, все ли на месте?
— Ну да, его дежурство вроде как было, — Витольд, которому дико скучал,
крутил на безымянном пальце кольцо. — Не парься, мы тебя отмазали: сказали,
что ты в душ пошёл, так как там занято было весь вечер. Он вроде как не пошёл
проверять.
108/682
— Спасибо, — Антон улыбнулся и стал выжимать лимон себе в чай.
— У тебя кольцо такого странного цвета, — Гриша наклонился к Витольду.
— Оно же красное. Ну, золотое почти, ладно, — он посмотрел на него. — Ты чего?
— А… — как-то с грустью ответил Гриша. — Ладно, забей.
— Дальтоник. Ты? — Фил склонил голову на бок.
Гриша кивнул и сделал глоток чая.
***
— Голуби летят над нашей зоной, — нараспев протянул Антон, за что получил
тычок в бок от Паши.
Почти все тридцать человек рассмеялись, включая даже Арсения Сергеевича.

Шастуну казалось, что сидеть у костра всем отрядом с гитарой — чисто
киношная фича. Но оказался глубоко не прав.
Весь первый отряд и несколько вожатых уже полтора часа сидели у костра,
общаясь и напевая знакомые всем песни. Витольд сидел с обычной жёлтой
гитарой, песню «Изгиб гитары жёлтой» они тоже уже пели, и по заказам
наигрывал какие-то аккорды.
— Хорошо-то как, — пробормотал Дима, сидящий около Антона и улыбнулся. — Я

так рад, что мы все вместе поехали.
Шастун кивнул и довольно улыбнулся. Витольд, сидящий за Пашей, осмотрел

всех присутствующих.
— Что ещё-то играть будем? Стол заказов, здравствуйте.
— О, давай нашу! Ну, которая про лето и чёто-там про яхту с парусом, —
повернулся к нему Паша. За эту неделю они стали друг другу будто совсем
родными, у них даже появилась «наша» песня.
Витольд кивнул и стал наигрывать ужасно знакомую Антону мелодию — он

сдавал её, как ни странно, на выпускном экзамене в музыкалке, и точно знал, где
нужно вступить, чтобы верно спеть всю композицию.
— Тихо лужи покрывает лёд… Помнишь, мы с тобою целовались ночи напролёт

под шум прибоя?[3]
Антон заметил, как Паша удивлённо посмотрел на него. Видимо, тот попал точно
в цель. Эту песню Шастун всегда пел слегка с надрывом. Голос почему-то иногда
начинал дрожать, хоть у парня он и так был намного выше, чем обычный
мужской.
— Яхта. Парус. В этом мире только мы одни, — голос Антона стал будто
срывающимся от плача. — Ялта. Август. И мы с тобою влюблены…
Он смотрел на играющие языки пламени и от долгого не-моргания, как

109/682
выразился бы Дима, у него начали слезиться глаза.
— …в Новую Каховку. Не забуду ночи при луне и твою улыбку, — Антон слегка
улыбнулся, почувствовав на себе взгляд Арсения Сергеевича. Тот смотрел на
него, не отрываясь ни на что иное. Смотрел, а в синих глазах-океанах, Серёжа
ласково называл их «Байкалы», было чувство удивления, смешанное с восторгом
и какой-то… нежностью, что ли. — Яхта… Парус. В этом мире только мы одни.
Он делал паузы чуть длительные, чем нужно, а Витольд подстраивался под него.
— Ялта. Август. И мы с тобою влюблены, — Антон пропел последнюю строчку и

понизил голос, посмотрев прямо на освещающий территорию вокруг костёр.
— Влюблены…
После последнего аккорда наступила какая-то грустная тишина, которая

нарушалась лишь треском углей и шумом листьев на деревьях. Арсений
Сергеевич так и смотрел на парня, слегка улыбаясь.
— Не знаю, как вам, а мне понравилось, — неожиданно проговорил Серёжа,

опустив уголки губ вниз. — Давайте на бис.
110/682
4.5. Хэллоуинский спец.
День летел за днём. Антону нравилось в лагере всё больше и больше.

Тут было комфортнее, чем дома. Здесь его никто не бил, не унижал. Даже
наоборот, относились с пониманием и простотой — он был таким же человеком,
как и все остальные ребята.
— Я чего-то вас всех так люблю, — однажды утром произнёс Гриша, глупо
улыбаясь. Сожители тоже любили его, но за раскиданные вещи отчитывать
продолжали.
— Недотёпа, — ухмыльнулся Витольд, наблюдая, как друг пытается собрать

свою одежду. — Вечно всё у тебя через одно место.
Гриша улыбался и пожимал плечами, признавая его правоту.
На иной стороне ринга стояли родители. Антон впервые уезжал от них на столь
долгий срок, поэтому скучал. Больше всего расстраивал тот факт, что они не
скучали в ответ. Спустя десять дней пребывания в лагере Шастун убедился, что
они о нём всё же забыли. Как обычно. Ни звонка, ни сообщения.
Изредка на горизонте маячил Арсений Сергеевич, проверяя состояние своих

подопечных. У него под крылом было одиннадцать человек, включая и Диму, и
Антона, и Серёжу. Остальные ученики были также из их школы, но в младших
отрядах.
В тот вечер, когда они впервые все сидели у костра, Антон ушёл к морю. Сел на
песок у волн, протянул ноги к воде и постарался забыть обо всём, что тревожило
и беспокоило.
«Эти дни подарили мне столько счастья, сколько никогда в моей жизни не
было», — думал он, глуповато улыбаясь. Смотрел на волны, слышал громкие
разговоры поодаль. Его одиночество длилось ровно до момента, когда Арсений
Сергеевич опустился рядом на корточки.
— Может пойдёшь ко всем? Чего ты тут один сидишь? — он улыбнулся, а потом

перевёл взгляд на гладь воды.
— От разговоров и песен решил отдохнуть, — Антон неуютно повёл плечами. — Я

скоро вернусь, дайте мне пару минут. Мне надо. Подумать, что ли.
Арсений коротко кивнул.
— Как скажешь, Тош. Поёшь красиво так, кстати. Я уже говорил тебе это.
Антон слегка смутился, выдавив из себя улыбку.
— Да. Спасибо, — после он замолк, прикрыв глаза.
Учитель вновь кивнул и, улыбнувшись, поднялся на ноги и ушёл назад к костру.

Через пару секунд Антон обернулся и увидел, как Дима с Серёжей, смеясь,
показывают ему большие пальцы, поднятые вверх.
111/682
Шастун закатил глаза и вновь развернулся к морю. Мысли друзей о сведении его
с Арсением Сергеевичем были слишком безумны, чтобы воспринимать их
всерьёз.
***
За окном вновь началась гроза. Комнату на секунду осветила молния, а через

пару секунд раздался ошеломляющий гром.
— Погода слишком. Разгулялась, — сказал Фил, смотря в окно.
Они опять поставили стол в центр комнаты и расселись вокруг него, как смогли.
На одноярусной кровати разместились Гриша и Фил, закутавшись в одеяла. Паша

сидел один, склонив голову на плечо. На оставшейся нижней кровати
полулежали Витольд и Антон, смотря на ночник, слегка подрагивающий от
сквозняка.
Больше всего от передвижения стола страдали несчастные рыбки в аквариуме,

которые явно не были готовы к такому стрессу.
— Уже половина одиннадцатого. Что будем делать? — спросил Паша, кусая губы.
— Спать ляжем?
— Не знаю, как вы, а я в такую грозу уснуть не смогу, — Гриша недоверчиво

покосился на окно. — Давайте лучше поговорим о чём-нибудь. Не знаю даже.
Скоро хэллоуин. Мы, его, кстати, здесь будем отмечать. Это должна быть наша
последняя ночь в лагере.
Фил кивнул.
— Может. Страшилки будем. Рассказывать? — он осмотрел присутствующих.
— Классная идея, кстати, — Витольд хмыкнул. — Либо просто какие-то странные

истории из жизни. Ну и страшные тоже.
Раздался гром. Ветер тоскливо выл за окном, а капли дождя громко стучали по
подоконнику.
— Кто начнёт? — заговорщицким тоном промолвил Гриша и улыбнулся. — Антон,

давай ты. Расскажи нам что-нибудь страшное.
Шастун задумался.
— Ну, пусть будет эта история… Короче, я же поменял очень много школ. С
третьего по четвёртый класс учился в Воронеже, но в школе-интернате, — он
как-то грустно подпёр рукой подбородок. — Я там оставался даже на праздники
и каникулы, за исключением летних. Помимо оставалось не так много детей, но
они были. Так вот. Это случилось, вроде как, в декабре. В Новогодние каникулы.
Остальные замерли, слушая его. Раскат грома заставил всех синхронно

вздрогнуть.
— У нас в интернате было два крыла. Первое — учебные кабинеты, а во втором,
112/682
после коридора, находились столовая, медкабинет, спортзалы и библиотека.
Речь о ней и пойдёт. Она располагалась на третьем этаже, туда мало кто
заглядывал. Третий этаж этого крыла представлял собой длинный тёмный
коридор, куда иногда проглядывал свет из библиотеки, — Антон говорил это
слегка отрешённо, будто находился совсем не здесь. — Библиотекарем была
очень печальная молодая женщина, скорее даже девушка. Выпить любила вроде
как, но была спокойной. К ней почти никто не заходил, жила она в самом
интернате.
— Её не любили? — спросил Фил, даже не делая паузы.
— Наверное, — пожал плечами Шастун. — Скорее, всем было просто наплевать.

Так вот. Однажды она несколько дней не выходила из библиотеки. Закрылась в
ней и просто сидела там. Мне и некоторым другим нужно было несколько книг из
школьной программы, поэтому какой-то одиннадцатиклассник попросил у
методиста ключ от библиотеки, и мы пошли туда. Дошли до третьего этажа,
потом до двери, — парень сделал паузу, — наверное, эту картину я запомню на
всю жизнь.
— Она там спилась? — сделал предположение Витольд каким-то странным

голосом.
— Повесилась, — мрачно подытожил Антон. — Причём, несколько дней как.
— Она несколько дней там висела? — шокировано спросил Паша, поджав к себе
ноги. — Когда вы просто ходили рядом?
— Ага, — кивнул Антон. — Повесившаяся на ремне библиотекарша — не то, что

нужно видеть девятилетнему ребёнку, правда?
В комнате наступило молчание. Ветер по-прежнему выл за окном, а капли

стучали по подоконнику. Неожиданно раздался стук в окно, больше похожий на
скрежет. Все пятеро разом дернулись, а Гриша пискнул.
— Ветка, — хмуро сказал Фил. — В прошлую грозу. Стучала тоже.
По комнате прошёлся слегка облегчённый вздох, а после вновь наступило

молчание. После истории Антона всем резко расхотелось ложиться спать.
— У меня тоже есть история в тему, — Паша хмыкнул. — Я сам с Кондопоги, это
под Петрозаводском. Год назад решил на время с друзьями поехать в «пэтэзэ»,
чтобы и отдохнуть, и поработать. Нам тогда было шестнадцать что ли. Так вот.
Решили мы снимать квартиру временно. Познакомились с бабушкой, которая её и
сдавала. Квартира, конечно, довольно старая и на окраине города, но мы были
довольны. Где за четыреста рублей в день с трёх человек можно найти себе
хату? — он осмотрел однокомнатников.
— Даром почти, — вставил Витольд, налив себе в кружку сока. В этот вечер они
решили обойтись без алкоголя.
— Вот именно, — кивнул Паша и продолжил. — У меня страх с детства был, я

газа и газовых плит всегда боялся. В той квартире была именно такая. Но, думал,
что с друзьями не страшно. Да и что, маленький я что ли?
113/682
Мне стал сниться какой-то дурацкий сон каждую ночь. В нём просто сидел
какой-то мужик и курил. Я видел лишь горящий огонёк сигареты и чувствовал
табачный запах. Так было каждую грёбанную ночь!
Никто не думал его перебивать и спрашивать что-то. Все внимательно слушали,

то и дело вздрагивая от звука грома за окном.
— Этот запах стал преследовать меня и в жизни. Я просыпался и засыпал с ним.

Преследовать меня стал ещё и страх, что однажды эта чёртова газовая колонка
взорвётся. Мы прожили в той квартире месяц, а после решили съехать.
Потратили чуть больше денег, но сняли себе номер в хостеле. Через пару недель
позвонила та старушка и стала расспрашивать про квартиру. Не видели ли мы
там ничего странного, к примеру. Чуть позже она сказала нам, что эта квартира
взорвалась вместе с жильцами внутри. Произошло это ночью, взрыв был такой
сильный, что не спасся никто. Однако дело было не в газе, а в проводке. Газ
оказался совсем ни при чём, — Паша сделал на это упор. — Через пару дней мне
вновь приснился тот сон, а проснулись мы снова с запахом табака и газа. В
хостеле, где никто не курил. и были электрические плиты. Это окончательно
подкосило нас, мы тут же собрали вещи и уехали назад в Кондопогу.
Вот и наступила давящая тишина. За окном раздался ещё один раскат грома, но
на этот раз никто не дёрнулся.
-Ну вот почему вы рассказываете это всё? — как-то тихо проскулил Витольд.
— Почему не типичные лагерные страшилки? К примеру, про узкие джинсы у
худой девочки. Ну, когда она стеснялась своих худых ног и надевала три пары, а
потом, когда сняла, обнаружила, что вместо ног остались кости. Или про жёлтую
руку, которая ночью вырезала у детей почки? Там, где директор оказалась
виновата. Ночью залезала в комнаты, надевала желтую перчатку и делала
ребятам операции. Почему не эти, а реально страшные жизненные истории?
Его монолог прервала молния, на мгновение осветив комнату. Светильник тут же

погас.
— Скачок. Напряжения, — пожал плечами Фил. — Слышал историю. Об этом

лагере. О тех. Кто сидит допоздна. В комнатах. Ну, после отбоя. Говорят, здесь
есть призрак. Утопившейся девочки. Ходит ночью по. Коридорам и стучит в
двери тому. Кто не спит. Скребётся. Шепчет что-то. Играть хочет, наверное.
Маленькая самоубийца.
Через пару секунд раздался лёгкий, будто детский, стук в дверь.
— Я спать, идите нахер, это моя кровать! — взвизгнул Паша, столкнув с неё
Витольда и Антона.
Все разом посмотрели в сторону источника звука. Он не прекращался.
— Мы спим! — шёпотом ответил Фил и лёг кровати, тактично убрав с неё Гришу.
Стук заменился скрежетом ногтей.
— Да спим мы, сказали тебе уже, блять! — крикнул Витольд, забираясь на

верхнюю полку.
114/682
Ручка двери стала неравномерно дёргаться, будто кто-то пытался открыть её
изнутри. Тут же раздался звук грома, а свист ветра усилился.
Антон уже лежал, накрывшись одеялом с головой, когда дверь в комнату

открылась с жутким скрипом. Все пятеро парней молча ждали минуту, две, а
после и пять, но в комнату в ту ночь никто так и не зашёл.
Арсений Сергеевич, почти всё время стоявший за дверью, коварно улыбнулся, а

потом бесшумно скрылся в темноте коридора.
115/682
4.6.
-Доброе утро, страна!
Именно этот крик Антону прямо в ухо заставил его подскочить на кровати, едва
не ударившись головой о потолок.
-О, проснулся, - Гриша, который и был источником крика, забавно ухмыльнулся, -

тебя так сложно будить.
-А зачем меня будить? - простонал Антон, падая лицом на подушку. Настроение с

самого утра было самым скверным из всех скверных.
-На завтрак! - Гриша явно пребывал в наилучшем расположении духа, - там

каждый раз все самое вкусное разбирают. Но не тут-то было, сегодня мы придём
первыми!
Он тащит Антона за собой вниз, и Шастуну ничего не остаётся, кроме как

принять это, как должное. Он слезает за Гришей, слегка потягивается и чешет
щеку.
-Ой, - Витольд хихикнул, - у тебя вся щека в отпечатках от колец и браслетов.
Антон тянется к телефону, потом включает фронтальную камеру и тут же

расширяет глаза. Все лицо от виска до подбородка было в каких-то красных
полосках и кругах из-за того, что ночью он положил под щеку правую руку.
-Умоешься и пройдёт. Не беспокойся, - Фил улыбнулся ему.
Шастун кивает и тоскливо вздыхает, пальцем обводя своеобразные рисунки на

лице.
***
В этот день в столовой к ним подсели Дима с Сережей. Места не хватало, но они
специально притащили откуда-то стулья, чтобы сесть поближе.
-А вы знакомы? - Витольд осмотрел их и Антона.
-Мы одноклассники, - Серёжа в этот момент заматывал хвостик у себя на голове,

опустив подбородок к груди, поэтому его голос раздавался слегка приглушённо,
- ты думаешь, что такие придурки, как мы, были бы незнакомы?
-Логично, - Фил жмёт плечами.
Антон не смотрит ни на кого за столом. Он медленно пытается есть йогурт,

буквально сцеживая его по капле. Одну ложку он уже пытается поглотить около
пары минут.
"Господи, хоть бы тошнить не начало, а?" - думает Шастун, молясь всему, чему
только он может молиться, являясь атеистом.
116/682
Он тоскливо доедает первую ложку, чувствуя на себе внимательный взгляд
Димы. Остальные общаются между собой, а Серёжа, кажется, уже спорит с
Гришей по поводу какого-то нового кино.
Антон в очередной раз тихо вздыхает и подпирает подбородок кулаком. За

первой ложкой осторожно идёт и вторая, а после и третья.
Он резко чувствует, как к горлу подступает тошнота. Шастун отодвигает йогурт

и жадно глотает сладкий чёрный чай. Антон прикрывает глаза и прячет лицо в
ладонях.
Позов некоторое время смотрит на него с сочувствием , а потом утешающе

гладит мыском кед по ноге.
***
-Я лечу! - почти визжит Серёжа, крепко держась руками за тарзанку. В данный

момент он действительно летел, летел над быстротечной рекой, забавно болтая
ногами. Секунда, и он уже парит обратно к суше.
-Ай, красавчик! - говорит ему Дима, когда друг останавливается около него.
-Я думал, что умру, Господи, - Серёжа тяжело дышит и кладёт руку куда-то на
живот, - чуть сердце не выскочило.
-Сердце не здесь, - мягко поправляет его Антон, вертя в руках бутылку с водой.
-А это неважно! - важно отвечает Матвиенко и улыбается.
Шастун улыбается в ответ и смотрит куда-то вдаль. Часть первого отряда почти
на весь день привели сюда, и они расползлись по территории. Это был
небольшой сад с узкими дорожками и высокими деревьями. Река располагалась
ниже уровня земли, поэтому всем наказали прыгать на тарзанке мега-аккуратно.
Она, конечно, глубокая, но теория разбиться о воду тоже была.
-Люблю я вас так всех, - улыбается Серёжа и виснет на Диме, - а тебя, жирный,
особенно люблю.
Ни говоря ни слова, Дима валит его на землю. Серёжа пытается усесться на него
сверху, но у него не выходит, так как Позов предпринимает попытки подраться с
ним. И дело в том, что только предпринимает.
-Я так понял, что мне лучше уйти, да? - Антон закрывает глаза рукой, - вы
скажите, как закончите... Ну, вот то, что вы сейчас делаете.
-Да, иди лучше. Вон, Арсений Сергеевич один сидит, скучает. Иди к нему,
скоротай его одиночество, - хихикает Серёжа и обнимает Диму за шею.
-А вот и пойду, - неожиданно говорит Антон, разворачивается, и направляется к

учителю.
Друзья отрываются друг от друга и в полном шоке смотрят ему вслед.
117/682
-Ща буит мясо, - спокойно говорит Позов, - да убери ты руку с моей шеи,
Матвиенко!
Арсений поворачивает голову, услышав около себя шаги. Антон мысленно

считает до десяти, чтобы лишний раз не переживать. Он вообще заметил, что
постоянно грызёт себя из-за какой-то хрени.
-Привет, Антон, - он улыбается.
-Да, здравствуйте, - слегка смято отвечает Шастун, переминаясь с ноги на ногу, -

а вы чего тут один сидите?
-Не знаю, чем занять себя, - признаётся учитель, - а ты чего один ходишь?
-Да так, - он смущённо улыбается, - просто. Не хотите пойти прогуляться или, к

примеру, прыгнуть с тарзанки? Да, пойдёмте прыгать!
-Боже упаси, давай лучше прогуляемся, честное слово! - Арсений Сергеевич

хватается за сердце, - я же высоты боюсь.
-Там метра три до реки всего, вы чего? Ну, давайте! - Антон слегка заканючил,
поджимая губы.
Учитель смотрит на него с мольбой пару секунд, а потом вздыхает.
-Хорошо, пойдём, - сдаётся Арсений.
Антон улыбается и вприпрыжку бежит назад к тарзанке. В этот момент Дима и

Серёжа все ещё лежат на земле и о чем-то спорят, обняв друг друга. Как только
подходит Арсений Сергеевич, они резко прекращают и смотрят на него.
-Вы это, не думайте ничего плохого! - Матвиенко качает головой, - мы не это

самое. Мы просто...
-Плюшками баловались, - Дима подмигивает Серёже, а потом начинает смеяться.
Учитель это никак не комментирует. Он просто слегка поднимает брови и

улыбается.
-Будете прыгать? - Антон протягивает ему длинную веревку с деревянным

держателем на конце, - это безопасно. Наверное.
Арсений Сергеевич недоверчиво смотрит на парня, потом на тарзанку, а потом и

вниз на реку. Антон ему не соврал, отсюда до реки действительно метра три, но
для него это очень много.
-Ну, Тош, я же боюсь! - Арсений как-то грустно смотрит на реку.
-Тоша. Выносите меня, я умер, - до Антона долетает едва слышный шёпот Димы.
Шастун вздыхает.
-Ну ладно, не хотите, тогда я прыгну.
118/682
-Аккуратнее, - учитель неожиданно ерошит его волосы тёплой, как оказалось,
рукой, - не хочу, чтобы ты разбился здесь ещё. И только попробуй мне в воду
сорваться с неё!
Он грозит ему пальцем и сурово смотрит на него, а потом даёт легкий

подзатыльник. Антон сдаётся и поднимает руки вверх, но телефон из кармана
все же отдаёт Диме.
-На, поохраняй пока, - он наклоняется к друзьям, все ещё лежащим рядом друг с
другом.
-Вы такие классные вместе, - шёпотом говорит Серёжа, - он так мило тебя
называет, так мило тебя трогает! Когда вы уже в ЗАГС поедете?
-Во-первых, такие отношения у нас не регистрируются. А во-вторых - никогда! -

Антон говорит последнее слово почти сквозь зубы и несильно даёт Серёже по
животу рукой.
-Ты разбиваешь нам сердце! - он театрально закатывает глаза и кладёт ладонь

на лоб.
Шастун жмёт плечами и возвращается к тарзанке. Берет её, отходит на пару

шагов, а потом разбегается и летит в воздухе, надеясь, что его руки не сорвутся
в полёте, а очки не слетят с носа. Арсений Сергеевич стоит, прислонившись к
дереву, и слегка улыбается.
119/682
4.7.
На середине второй недели на юге все же похолодало, и температура

опустилась ночью к двенадцати градусам. Вода днём разогревалась, но купаться
мало кому хотелось, поэтому большая часть детей была на территории самого
лагеря. Чаще всего, конечно, они днями зависали у себя в корпусах общежития,
так как со своими сокомнатниками подружились почти все.
В один из таких дней, а точнее, в одно такое утро, когда Антон только разлепил
глаза и сидел на кровати, свесив ноги в забавных белых носках с марихуаной, в
их комнату залетел запыхавшийся Гриша. Он закрыл за собой дверь, а потом
встал в геройскую позу, чуть нахмурившись.
-Где мои фанфары, где мои овации? Почему меня никто не встречает криками и
бурными аплодисментами? - он скептическим взглядом обвёл друзей.
-А должны были? - нагло ответил Витольд, случайно кроша чипсы на голову

Паши. На нижней полке под ним спал Фил, но его решили временно поменять с
ним местом, так как Витольд успел за сегодняшнее утро изрядно его достать.
Некоторое время назад он стал звонить своим друзьям и одноклассникам,
начиная свой звонок с каждым фразами: "Приветики, ты мне звонькал? А почему
ты мне не звонькал? А кому ты вместо меня звонькал?". После третьего такого
звонка Фил с подушкой и криками "убью суку" пытался задушить его, но был
остановлен Антоном и Пашей, которые вовремя схватили его за плечи и
оттащили назад.
-Ну, так-то да! - он гордо поднял голову, - мне сегодня исполнилось семнадцать!
Точнее, исполнится вечером, я был поздний малый.
-А, ну с днём рождения, хуле, - Витольд вновь захрустел чипсами, - расти там
большим и самым красивым, все дела.
-Да-да, само собой. Но я вот к чему, - он заговорчески улыбнулся, - отмечать-то

будем? У Фила ещё наша прелесть осталась вроде как, да?
-Моя. Прелесть, - Фил надул губы, - но ладно. Будет тебе. Бухаловка.
-Опа, замечательно! - Гриша улыбнулся и оперся о стену плечом, - жаль,

конечно, что Диму с Серёжей к нам после отбоя не отпустят. Кстати, раз уж
такое дело пошло, можно и оргию как-нибудь ночью устроить.
Антон, пьющий воду из бутылки, мгновенно поперхнулся и стал кашлять.
-Стучать надо? - Фил посмотрел на него и приподнялся, занеся руку для удара.
Шастун закачал головой и отмахнулся от него.
-Ладно, Антона не возьмём, он у нас стеснительный девственник, - Гриша

фыркнул.
-Наконец-то от тебя хотя бы одно дельное предложение поступило, - Витольд

тоже фыркнул в ответ, да фыркнул так, что ему откликнулась лошадь из стойла
близ лагеря, видимо, услышав брата по разуму, - это я про оргию, если что.
120/682
-Дураки, - Фил откинулся на подушку, - но идея. Забавная. Я тоже про оргию.
Если что.
-Вы ненормальные, - Паша покрутил пальцем у виска, - всегда чуял, что в вас
что-то не то.
Гриша смято пожал плечами и завалился на свою кровать, надеясь поваляться

до завтрака, который обещал начаться через минут двадцать.
Антон лишь усмехнулся. С каждым днём он убеждался не только в том, что его
соседи и впрямь сумасшедшие, но и в том, что постепенно к ним появляется
привязанность. Скоро с ними придётся расстаться, и это начинало удручать.
***
-У нас скоро актерский фестиваль, - неожиданно заявил Дима за завтраком, - мы

должны подготовить номер.
-Опять какие-то номера придумывать, Господи, - Антон застонал и рухнул

головой на стол.
Фил помолчал пару секунд, а потом потянулся к его голове, слегка приподнял её
и подложил под лоб пачку салфеток.
-В этот раз надо ставить какую-то постановку на тему русской литературы, -

кисло добавил Позов, мешая ложкой чай, - вообще, это секрет, но вам всем об
этом тоже скоро скажут. Мне Арсений Сергеевич рассказал вчера.
-Каким это боком ты с ним разговаривал? - подозрительно спросил Серёжа,

поворачиваясь к другу.
-В коридоре столкнулся, когда в душ шёл, - отмахнулся Дима и стал ковырять

ложкой мягкую овсяную кашу, - фу, овсянка. Не-каша, говно какое-то.
-Ты больше рисовую кашу любишь, я знаю, - Матвиенко грозит ему пальцем, - но
если её будешь уминать кастрюлями, то точно жирным станешь!
Дима медленно поворачивает к нему.
-А вас не смущает, что вы весите в одинаковой пропорции к своему росту? -

Витольд смотрит то на одного, то на другого, - у Димы около ста семидесяти,
скорее даже чуть меньше, а Серёжа чуть больше. И Дима весит меньше. Кто у
нас тут жирный, получается?
-Не ломай мне шутку. Поз все равно для меня жирный, - беззлобно бросает
южанин и закидывает ему руку на плечо, видя, как друг улыбается.
-А я манную люблю, - неожиданно говорит Антон, наблюдая за вороном за окном,

который медленно направлялся по ветке к другому ворону, но с горбушкой хлеба
в клюве.
-Что? - спросил Фил, посмотрев на него.
121/682
-Ну, кашу, - смущённо ответил Шастун, поворачиваясь к друзьям, - кашу манную
люблю.
***
-Давай-давай, ползи-ползи-ползи! - кричал ему Паша, подбадривая со стороны.
Антон полз под натянутыми верёвками прямо по грязи. Он понимал, что

малейшее касание к ним - и их команда, состоящая из Димы, Паши, Фила и
Серёжи с Витольдом жестко продует.
-Только попробуй прийти сюда, если ты коснёшься этих верёвок! - Паша

угрожающе потёр руки, - я забуду обо всём хорошем, что ты для меня сделал.
-Я ничего тебе не сделал, хорошего в том числе, - сквозь зубы прорычал Шастун,
пачкаясь в грязи с каждым движением. Она засасывала в себя все глубже и
глубже.
На полосе препятствий их обгоняли лишь какие-то ребята из школы при

Московском институте физической культуры и спорта.
Антону было очень тяжело контролировать свои длиннющие конечности,

которые так и норовили приподняться над землёй. Он раздраженно рукавом
убирает грязь с щеки, тем самым размазывая её ещё больше, и делает
финальный рывок, который заставляет его покинуть территорию верёвок. Дима
тут же протягивает ему руку, и парень хватается за неё.
В ту же секунду вся команда срывается с места и бежит за лидерами забега,

которые уже безуспешно пытались перелезть через импровизированный забор.
Он представлял собой длинную и широкую сетку для волейбола, забираться по
которой практически невозможно.
В силу высокого роста и маленького веса, Антон мгновенно ухватывается руками

практически за верх сетки. Потом подтягивается, чувствуя, как она оттягивает
его вниз, и перелетает на другую сторону. Там он цепляется ногами на середину
и перекидывает руки вперёд.
-Кто совсем не может залезть, хотя бы за руки мои беритесь, так легче забраться
будет.
-А мы тебе их. Не сломаем? - недоверчиво спрашивает Фил, - смотря на его

худые запястья.
-Да не сломаете, давайте уже, - Антон переминается с ноги на ногу на неудобной

сетке, которая продолжает тянуть его вниз.
За его ладони хватаются Серёжа и Фил, пытаясь удержаться ногами в дырах, но

у них это выходит слабо. Антон тянет их наверх, чувствуя, как кольца начинают
соскальзывать с пальцев.
С горем пополам они преодолели и это, забрав себе временное первенство.
-Там дальше троллей. Что делать будем? - хмуро спросил Паша и обернулся
122/682
назад, когда они остановились у лестницы.
Ребята из спортивного класса лишь только начали перебираться через ту

несчастную сетку.
Троллей представлял собой два длинных троса, натянутых почти вплотную друг
к другу. Задача была в том, что нужно было присоединить свой карабин к
тросам, закрепив его на держателе, разбежаться, оттолкнуться ногами и
полететь вперёд. Троллей располагался на дереве, был на высоте сорока метров,
и к нему вела узкая лестница.
-Я высоты боюсь, - сжался Витольд, отступая назад.
-Это последнее препятствие. Если мы его пройдём, то победа за нами, - Паша

обернулся к нему.
-Если мы не поторопимся, то ребята из спорткласса нас мигом здесь всех

растолкают, - Антон говорил это, забираясь на сам маршрут, - как хотите, я
первый. Потом отправлю вам держатель назад.
Остальные промолчали, но стали подниматься вслед за ним.
Шастун остановился на краю деревянной платформы и замер. Ладно, высота

метров сорок, если не выше, но сама длина была огромной - около ста. Канаты
тянулись куда-то вдаль. Куда - Антон не видел, так как очки он оставил на
всякий случай в комнате.
Он мысленно говорит себе, что он тот ещё растяпа, когда продевает карабин и
держатель через начало маршрута. Он ведёт их вокруг дерева и защелкивает
два карабина на канате, понимая, что выхода теперь нет. Снять их можно будет
только на конце пути.
Антон вздыхает и, под ободрительный голос друзей, делает несколько шагов

назад, потом разбегается и полностью отдаётся воздуху. Сила тяжести и
карабины настойчиво и с безумной скоростью несут его вперёд. Парень
держится руками за висящую веревку, так как, по сути, он просто повис на ней,
как котёнок. Она слегка обжигает руки, но страх сорваться все равно велик, и
Антон держится крепче. Веревка неприятно трёт, уже почти жжёт между ног и
по краям бёдер, точно оставив там пару полос.
Все проносится вокруг него с большой скоростью, будто он едет на машине. Под
ногами внизу протекает речка, и Антон успевает даже заметить её красоту. Его
резко переворачивает спиной вперёд. В тот момент, когда он уже был готов
удариться позвоночником о мат на дереве, так как он увидел под собой край
платформы, его ловят одной рукой за плечо, а второй за талию, сохраняя от
жесткого удара.
-Вроде успел. Нормально?
-Отлично. Спасибо, Арсений Сергеевич, - шумно дышит Антон, отклоняя голову

назад.
Учитель улыбается и приветливо хмыкает. Шастун расстёгивает карабин и

проводит его по кругу через дерево, снимая с держателя. Он смотрит на канат.
123/682
Его держатель и карабин уже ехали назад, к первой платформе, где их с
широкими объятиями встречает Дима.
У Антона бешено бьется сердце, и он вздыхает, пытаясь успокоиться. От этого

всего у него захватывало дух. Никогда в жизни он не пробовал такое, и поэтому
это вызвало кучу эмоций. Ну и виды были тоже очень красивы. Между деревьев
можно было даже кое-где рассмотреть синеву Черного моря.
Шастун приваливается к дереву и улыбается, чувствуя, как дыхание и сердечный
ритм вернулись в норму.
-Так классно. Ещё хочу! - он смотрит на химика.
-Обязательно ещё раз попробуешь, - улыбается Арсений Сергеевич и по-свойски

ерошит его волосы, - поздравляю, кстати. Вы первые.
Очередное извинение за задержку главы :(
124/682
4.8.
-Я тут подумал.. - неожиданно сказал Паша, разрушив вечернюю

тишину в комнате. Отмечать день рождения Гриши они все же решились, но
после отбоя.
-Это не к добру, - вставил своё Витольд, подпирая подбородок ладонью. Он

сидел на своей верхней полке и свободной рукой теребил между пальцев
косичку. Она была тонкой, будто крысиный хвостик, и обычно покоилась на его
плече, наспех заплетенная с утра. У Витольда вообще было нормальное
количество волос, однако немного волос сзади он отращивал, лишь тонкую
полоску, чтобы завязывать её в тонюсенькую светлую косичку. У Витольда
вообще были и светлые волосы, и брови, и даже ресницы были чуть светлее, чем
у всех, но альбиносом он не был.
-А как называется наш отряд? Ну, весь первый, - он не обратил на него ни капли
внимания, - у нас должно же быть какое-то название. Какое-нибудь такое,
крепкое и дерзкое!
-Бусики в ладошке, - Антон тряхнул чётками на запястье.
-Кузнечики на проводе, - Гриша пожал плечами.
-Солнышко лучистое, - предположил Фил, - не смотрите на. Меня так!
Антон постоянно поражался его речи и мимике. Это предложение он сумел

разделить на две части, первую сказав совершенно без эмоций, а во вторую
вложив все своё возмущение.
-Э-э-э.. - Витольд замялся.
-Э-э-э, кстати, ничего такое, мне нравится, - Паша усмехнулся и посмотрел в

окно. Солнце уже почти село, - может, сходим куда-нибудь перед ужином?
Серёжа с Димой хотели пойти к морю.
-Можно, - кивнул Фил, а потом вздохнул, - скоро мы. Разъедемся. Грустно. Все из
Москвы. Же? Сейчас живут и учатся.
Все не очень дружно кивнули.
-Где вы хоть живете-то? - грустно спросил Паша, осматривая всех по очереди.
Он жил на улице 1905 года, а учиться ездил на бесплатном автобусе до Зорге. В

ноябре там должна была открыться новая станция метро, которая так и
называется, и, когда ему будет особо холодно, он планировал ездить туда в
тепле и под землёй. В Москву он переехал почти в начале того года, как раз
после того случая в Петрозаводске на летней подработке.
Гриша жил там же, где учился - на Кантемировской, близ Царицынского парка.
Иногда жил у тетки, но туда было хрен доехать, поэтому он предпочитал родной
район, нежели совковые панельные пятиэтажки на старом Выхино.
Фил жил в Химках, а учился на Соколе, поэтому он замялся с ответом, но в итоге

125/682
пришёл к выводу, что жил где-то в районе Речного вокзала. По крайней мере, это
была ближайшая станция метро к его дому, так как Химки были уже за МКАДом.
Ближе всего к Антону жил, как оказалось, Витольд. Он тоже обитал за МКАДом,
но в Коммунарке, и оттуда постоянно ездил до Юго-западной или до Бульвара
Адмирала Ушакова. Раньше и учился в Коммунарке, а на одиннадцатый класс
решил перейти в физический лицей в Коньково.
-Но хоть одно радует, что все в Москве находятся, - улыбнулся Гриша, и все
остальные согласно кивнули.
***
Антон сидел на подоконнике в коридоре рядом с Димой и Серёжей. Двое друзей

пытались заглянуть в бумагу, которую парень держал в руках.
С минуту назад здесь застал их один из вожатых и, удостоверившись, что Антон

живет с определёнными людьми в комнате, всучил несколько бумаг, на которых
были написаны их имена, фамилии, и сохранность безопасности от имён
классных руководителей. Он сказал, что это нужно будет потом отдать
подписавшему, когда они вернутся домой.
Помимо этих бумаг был ещё один лист, на которым были написаны полные имена
и точный адрес всех пятерых вместе.
-Они реально, что ли, по комнатам это все сортировали? - недоверчиво спросил
Серёжа, придирчиво осматривая каждый листок.
Антон усмехнулся и стал вчитываться в напечатанный текст.
"Витовский Павел Михайлович, г. Москва, ул. Панфиловская, д. 87с1; -

республика Карелия, г. Кондопога, Большая Садовая ул., д. 17б
Кежерашвили Витольд Нелуфарович, п. Коммунарка, Московская Область,
проспект Независимости, д. 4с2
Салихов Григорий Алексеевич, г. Москва, Вересковая ул., д. 51
Тезджан Филипп Эльдарович, г. Химки, Московская область, проспект Энгельса,
д. 17с3; - Хабаровский край, г.Комсомольск-на-Амуре, аллея Труда, д. 10.
Шастун Антон Андреевич, г. Москва, проспект Вернадского, д.7; - г. Воронеж,
Ворошиловский переулок, д. 49А"
-Я от фамилии Витольда язык сломал, - беззлобно ухмыльнулся Серёжа.
-У всех такие прописки разные, - задумчиво сказал Дима, - видимо, первой стоит
по месту нынешнего проживания, а вторая по месту рождения.
Антон кивнул.
-Забавно. Никогда бы не подумал, что Фил татарин, да ещё и из Хабаровска. А

Витольд же светлый такой, но фамилия и отчество грузинские, по-моему, - он
улыбнулся и вложил листок в файл с остальными бумагами, - надо отдать потом
будет. Мы, кстати, сегодня будем отмечать день рождения Гриши. Хотите до
отбоя прийти?
-А он нас пригласил? - Серёжа смущённо переглянулся с Димой, - будет неловко,
126/682
если мы припремся просто так, да ещё и без подарка.
-Я тоже без подарка, - Антон пожал плечами, - я вообще думал, что ни с кем
здесь общаться не буду. Зачем мне это? А, смотрите, вот как вышло.
-Кстати, я тут подумал. По поводу тебя и Арсения Сергеевича, - Серёжа резко

меняет тему и хитро улыбается.
-Началось, - Шастун закатил глаза.
-Ну, представь, как он тебя целует, к примеру, на одном из дополнительных,

потом валит тебя на парту и.. - он мечтательно улыбается.
-Кто там кого целует и валит на парту? - автор этих действий, со слов Серёжи,
опять так некстати появился из-за угла.
Антон мгновенно становится алого цвета. Он закрывает лицо бумагами и

отворачивается к стенке, чувствуя, как щеки пылают и от представленной
картины, и от появления учителя.
Арсений Сергеевич внимательно смотрит на них, чуть улыбаясь.
-Вы всегда появляетесь в самое нужное время, - Матвиенко сам испугался, и

теперь держался за сердце.
-Я знаю, - он кивает, - ну, так кого там кто целует?
-Э-э-э.. Я. Диму! - он притягивает Позова к себе и почти целует в лоб.
Дима почти с ужасом смотрит на него, пытаясь вырваться из цепких рук, но у

него это не особо выходит. А Антон так и стоит, уткнувшись лицом в листы
бумаги и стену.
-Оу, - Арсений Сергеевич с усмешкой в глазах смотрит на них, - наверное, когда-

нибудь я реально задамся вопросом, есть ли что-то между вами, но пока я
оставляю это на вашей совести.
-Как пожелаете, - Серёжа прижимает к себе сопротивляющегося Диму и

улыбается.
Антон, чувствуя, что кровь от щёк отлила, открывает глаза. Он аккуратно

перебирает бумаги, и, как только находит со своим именем, отдаёт её химику.
-Вот. Отдать просили.
-Ага, - Арсений Сергеевич улыбнулся и взял у него лист, - спасибо.
Он мельком окидывает его взглядом и направляется дальше по коридору.
-Дебил! - Антон шикает на Серёжу и бьет его по плечу, - а если бы он услышал?
-Не парься. Не услышал - и это хорошо. Пока что не услышал, - Дима

подмигивает ему и смеётся, когда получает от друга легкий подзатыльник.
127/682
***
-С днём рождения, любимый Гриша, с днём рождения тебя! - не очень дружно

пропели все. Витольд стоял посередине и держал в руках наспех
приготовленный бисквитный торт.
-На нем было написано "Гриша 17", но Фил оказался сладкоежкой, - он скромно
улыбнулся, - поэтому просто торт.
Гриша улыбнулся и, не скрывая эмоций, захлопал в ладоши. В комнате горел

лишь ночник, поэтому царила полутьма.
-Я рад, что могу провести свой день рождения с вами, - он улыбнулся, - я, кстати,
родился в 21:46.
-Тогда выпивку откроем именно в это время, - Паша тоже улыбнулся.
В последующий час они сидели и ненапряжно разговаривали. У Антона никогда

не было повода сидеть в такой огромной компании и просто разговаривать обо
всем, что они видят. О погоде, о друг друге, о своих школах и семьях. Они
шутили и смеялись, рассказывая о своей повседневной жизни.
-Антон, если ты не съешь даже кусочек торта, я обижусь, - Гриша сложил руки
на груди.
Уже каждый получил по большому куску торта, приготовленным Витольдом, и

хотя бы немного, но попробованный. Один только Антон сидел и грустно смотрел
на тарелку со своей порцией, в голове пытаясь высчитать количество калорий
там.
-Я тоже! - Витольд посмотрел на него, - я готовил с душой, между прочим.
Шастун молчит, а потом берет в руку вилку и медленно отрезает кусочек,

чувствуя на себе внимательный взгляд Димы и Серёжи, сидящих около него.
"Это просто торт. От него ничего не будет. Просто маленький кусочек. У твоего
друга день рождения, ты обязан это сделать. Ничего не будет. Ничего. Ничего.
Ничего," - Антон пытался убедить себя в этом мысленно, крепко сжимая зубы.
Он вздыхает, а потом все же пробует этот торт. Чем раньше сделает, тем
раньше отмучается. Парень медленно его жуёт, чувствуя, как небо щекочет
самый потрясающий вкус на Земле. По крайней мере, ему так кажется.
-Это очень вкусно, Вить, правда, - он улыбнулся другу и увидел, как тот просиял
от его слов.
Как только все внимание ушло от Антона к имениннику, он съел ещё пару ложек.
"Я такая скотина", - думал он, медленно пережевывая бисквит, - "дал же себе
обещание ничего нормального не есть. Но, блять, как же это вкусно".
От своих дурных мыслей его отвлёк щелчок со хлопком.
128/682
-Не поверите. Сегодня у нас вино, - улыбнулся Гриша, разливая багровый
напиток друзьям.
-Предлагаю тогда. Выпить. За нашего именинника! - Фил первый поднял тост,

сжимая в пальцах тонкое стекло бокала.
129/682
4.9.
Антону снилось что-то непонятное. Какие-то разноцветные коридоры,

куча Арсениев Сергеевичей и Дим с Серёжей, появляющихся из каждых углов,
странные конфеты в шуршащей обертке, а также солнечное затмение,
появившееся прямо на потолке.
Ещё вчера вечером Антон проиграл в фанты, и ему пришлось пожертвовать

своей футболкой. Её резал Паша обычными ножницами под общий шёпот "режь-
режь-режь!" в ночи. Именно поэтому ему сейчас было дико холодно, и он лежал,
по подбородок замотанный в одеяло.
-Антон, вставай давай! Солнце уже почти в зените, а ты все ещё мордой в
подушке.
"Надо взять фразу на заметку", - подумал парень и захныкал:
-Арсений Сергеевич, ещё пару минут!
И резко он замолчал. Какой Арсений Сергеевич? Антон распахнул глаза и увидел

напротив себя учителя, лениво стучащего пальцами по дереву кровати.
-О, проснулся! - довольно сказал он, - я уж думал, что с тобой что-то случилось,
вот и зашёл к тебе. Нормально себя чувствуешь?
-Господи, да лучше всех, - Антон зевнул в ладошку и прикрыл глаза, натягивая

одеяло до носа. Предстать перед классным руководителем без футболки было
сомнительной затеей.
-Вставай, - повторил учитель и потряс его за плечо, - уже все на завтраке давно,
один ты ещё сопишь здесь. Кстати, ты и правда во сне забавно посапываешь.
-Да ну вас нафиг, - Антон нахмурился и крепко сжал пальцами теплое одеяло, но
ему это не помогло. Учитель стал стаскивать его, и как только одеяло доползло
до плеч, Шастун резко взял инициативу на себя, громко пискнув, - вы чего
делаете-то? Я, может, тут голый лежу, вы об этом не подумали?
-Подумал, поэтому и стал стаскивать с тебя одеяло, - Арсений с иронией в голосе

хмыкнул, - шорты или штаны, что ты там носишь, хоть есть на тебе?
-А вам какая разница?
-М, ну, сейчас узнаем, - учитель вновь хмыкнул и продолжил стягивать одеяло.
Оно, вместе с его руками проезжается по затвердевшим от холода соскам, и
Антон вновь пискнул, выхватив край одеяла из рук у учителя.
-Не надо ничего там проверять, все у меня на месте! - он фыркнул, - я не хочу
идти завтракать и вставать, можно я полежу?
-Нельзя. У нас сегодня обширная программа, - Арсений как-то странно

улыбнулся, - вставай, ещё раз тебе говорю. Я настойчивый, силу тоже могу
применить.
130/682
-Я подам на вас жалобу за растление несовершеннолетних, - Антон вновь улегся
на подушку и зевнул, - я полуголый, и вы меня зачем-то трогаете, пытаясь снять
одеяло. Это статья, Арсений Сергеевич!
-Да Боже упаси! - химик хохотнул, но руки все-таки убрал.
Шастуну показалось, что это победа, но его надежды тут же разбились об

айсберг суровой реальности. Арсений Сергеевич не шутил, что он настойчивый.
Антон понял это в тот момент, когда сильные руки обхватили его под колени, а
потом за спину, поднимая на кровати. Его, кажется, даже визжащего, стащили с
верхней полки и в прямом смысле взвалили на плечо.
-Господи, какой же ты длинный, а! Но легкий. Думал, ты тяжелее, - Арсений

повел плечами, будто прицениваясь, - ладно, футболка серая твоя лежит на
подоконнике?
-Моя, - хмуро ответил Антон, поджимая ноги от холода. Одеяло все ещё было
обернуто вокруг него. Ему было безумно стыдно и неловко, и, казалось, щеки
окрасились в цвет спелых помидоров.
"Мда, а на руках меня никто ещё не носил", - фыркнул про себя парень:
-Тогда потопали, красавица моя! - с улыбкой сказал Арсений Сергеевич, беря в

руки его верхнюю одежду.
***
-По-моему, Антону хана, - хихикнул Витольд. Кажется, ему единственному не

принесла неудобств вчерашняя пьянка. У него даже не болела голова.
-Просто я умный, - важно сказал он всем утром, - и я знаю, что алкоголь разных
сортов мешать нельзя. К примеру, можно ужраться ромом и текилой по двум
литрам, а наутро все равно будешь огурцом, так как состав один и тот же почти.
-Ага, - вчерашний именинник пытался взбодриться крепким чаем, - этот ваш Арс
с таким лицом зашагал в нашу комнату, когда узнал, что Антон не захотел
вставать утром.
Напротив сидели Фил и Дима, которые молча слушали его. Позов уплетал омлет,
громко стуча вилкой по тарелке. Под конец гришиной фразы Фил с неким
ужасом расширил глаза.
-Получите-распишитесь, - довольный Арсений Сергеевич стоял около их стола,

держа Антона на руках. Сам Антон плотно сжимал губы и смотрел куда-то сквозь
потолок, держа руки скрещёнными на груди. Он поджимал ноги, чтобы не
причинять никому лишних неудобств. В таком сложенном состоянии он легко
помещался у учителя на руках, - он не хотел идти, но я все же его вам привёл.
Сначала я его на плече нёс, но он вырывался, поэтому безопасности ради решил
донести его так. Антон, слезай давай.
Шесть парней встретили его молчанием и ошарашенным взглядом. Серёжа

несильно пнул Диму под столом ногой, явно пытаясь что-то сказать.
131/682
Шастун вздыхает и выпрямляет ноги, намекая на то, что готов покинуть борт
корабля. Ему очень не хочется признавать то, что эта вся заваруха ему даже
понравилась. Убивало то, что, мать вашу, его несли на руках. Его классный
руководитель нёс его до столовой прямо на руках! Как такое вообще возможно?
Может, он просто до сих пор спит?
Арсений Сергеевич опускает его на пол и отдаёт футболку прямо в руки.
-Одеться потом не забудь. Через полчаса жду всех вас на месте нашего
обычного сбора у ворот, - он улыбнулся и направился прочь от них к столу
остальных вожатых.
Антон, стоя босыми ногами на холодном кафеле, чувствует, на него смотрит

добрая половина столовой. Ну, ладно, ещё он чувствует неловкость и холод от
пола. Лодыжки мгновенно покрывались стаей мурашек, и неясно, почему
именно.
-Пиздец, - томно выдыхает он и присаживается рядом с Серёжей, все ещё

кутаясь в одеяло.
***
-Только первый, - тихо сказал Дима.
-Что?
-Да только первый отряд, говорю. Здесь только одиннадцатые классы собрали.
Антон, стоя на месте утреннего сбора отряда, с удивлением согласился. В

неровную линию стояли все тридцать человек, переговариваясь о чем-то своём.
Иногда они косились на парня и перешептывались, так как он все ещё был
босиком. Он предпочёл неторопливо выпить чай и, о, чудо, даже попробовать
какой-то йогурт, тому, чтобы вернуться в комнату и переодеться в нормальную
одежду. Из этого последовало то, что он единственный из всех был в футболке и
в коротких серых пижамных шортах, да ещё и босиком.
Арсений Сергеевич забыл одну важнейшую деталь с утра. Очки. Без них Антон
чувствовал себя слепым котёнком. Он не видел ничего вокруг. Точнее, он видел
какие-то образы и яркие цвета, но больше ничего. Около него в метре стояли
Витольд и Фил, и он совершенно не видел даже их лиц.
Его сюда привели Дима и Серёжа в прямом смысле за руку, иначе Шастун бы уже
валялся где-нибудь в коридоре, поцеловавшись со стенкой, так некстати
появившейся на пути.
-Думаю, многие уже знают, что сегодня за день, - Арсений Сергеевич улыбнулся,
кажется. Антон пропустил момент его появления здесь, - сегодня самый
сложный игровой день, рассчитаный на проверку смелости и выносливости. Те,
кто здесь не впервые, с ужасом ждали этого года, так как знали, что их ждёт.
Кто-то в отряде сдавленно захихикал.
-Необычная "Зарница" с необычными правилами. Рассчитана она только для

одиннадцатого класса, так как вы самые старшие и, наверное, самые опытные во
всех смыслах этого слова. Объясню для новеньких, - он перенёс вес на другую
132/682
ногу, скрестив их между собой, - вас разбивают на почти равные команды. В этот
раз вас тридцать, так что считать будет легко. В первую команду идут шесть
человек, а в другие - по двенадцать. Сама игра проходит ночью. Вон там вот, - он
указал рукой на лес за его спиной, и Шастун чувствует, как внутри почему-то
становится неуютно. Ночью, да ещё и в лесу, серьезно? - правила до ужаса
просты. Команду из шести человек закидывают в этот лес, а остальным
командам нужно будет найти их. Победит та команда, которая первой выберется
из леса. Времени у вас вагон, прямо до восхода солнца. Для больших команд
обязательное условие - наличие малой команды. Победителем вы будете
считаться, если выберетесь, сначала отыскав их в лесу. А мы спрячем их
хорошенько, поверьте, - Арсений хмыкнул, - но малая команда тоже может не
терять времени даром. Вы тоже можете искать выход оттуда, и если
выберетесь, не столкнувшись с другой командой, то победа за вами.
-А почему нельзя сталкиваться именно малой с большой? - спросил какой-то

парень, стоя, судя по всему, где-то недалёко. Антону и впрямь казалось, что мир
без очков для него перестал существовать.
-Тогда будет считаться, что это они вас нашли, а не вы их, - за Арсения ответила
какая-то другая девушка-вожатый, - распределение по командам будет вечером
на этом же месте. В восемь ровно, если не ошибаюсь. А пока давайте в баскетбол
поиграем, что ли, раз вы у нас такие взрослые.
Антон резко отключает своё внимание от неё, ныряя в свои мысли. Дальнейшее
развитие событий ему не интересно, и он отходит на пару шагов назад.
-Дима, Серёжа, вы здесь? - он оглядывается по сторонам.
-Да, - раздаётся с обеих сторон.
-Вы это, подскажите, как до комнаты добраться. Я очки хотя бы пойду возьму, а
то так и свихнуться можно.
-От чего свихнуться можно-то? Извини, кстати, если я резко как-то утром... Ну, ты
понял меня, - Арсений Сергеевич подкрался, как всегда, более, чем незаметно.
Молча и тихо, а потом говорил прямо за твоей спиной, когда ты думал, что ты в
-Да ничего, - Шастун смутился, - Вы забыли про очки утром, это больше
расстраивает. Я вообще ничего не вижу без них.
Кажется, химик замер, а потом как-то неловко приложил руку ко рту.
-Прости, пожалуйста. Я не знал.
-Да ничего страшного, - улыбнулся Антон и махнул рукой, - слуги мои верные,
где вы? Ведите меня!
Дима и Серёжа, хихикая, подхватили его под руки.
-Вы идеальная пара! - шепнул ему в ухо Позов, когда друзья потащили Шастуна
в общежитие, - он тебя даже на руках сегодня утром принёс! Чего тебе ещё
надо-то?
133/682
***
-Прошу всех сюда, - Арсений Сергеевич тряхнул мешком с чем-то непонятным, -

здесь небольшие картонные карточки. Каждый подходит и вытягивает одну.
Смотрите, что изображено на ней, но никому пока не говорите. Чуть позже все
сами все узнают.
Антон решил не медлить. Он сделал шаг вперёд и тут же запустил руку в мешок,
все равно немного опоздав - он был четвёртым. Нащупав твёрдую карточку, он
потянул её на свободу, крепко сжав в ладони. Шастун вернулся в строй и
мельком взглянул на неё. На ней был маркером нарисован круг.
Постепенно весь отряд справился с задачей, и теперь все удивлённо

рассматривали свои карточки. За Арсением стояло ещё несколько вожатых,
которые переговаривались о чем-то своём. В руках они держали фонарики,
какие-то сумки и тёплые армейские куртки, которые явно предназначались на
таких двухметровых крепышей, как Паша. Антон не видел количество курток, но
был уверен, что их ровно шесть.
-Все, закончили? - химик осмотрел их, а потом слегка улыбнулся, - те, у кого на
карточке круг, сделайте, пожалуйста, три шага вперёд.
Как только Антон совершил действие, он осмотрелся по сторонам. Во второй

шеренге стояло ровно шесть человек, включая Фила, Витольда и еще каких-то
трёх неизвестных ему людей: двух девушек и одного парня.
-Сочувствую. Вы идёте надевать куртки, - Арсений Сергеевич с искренним

сожалением осмотрел их и показал рукой на вожатых позади него, - они выдадут
вам все указания и снаряжения для лесного выживания.
Антон понял, что на секунду у него перехватило дыхание. Провести ночь в диком
холоде в лесу не входило в его планы. Лучше бы он искал кого-то, честное слово.
Он обернулся и увидел на себе напуганные взгляды Серёжи и Димы. Шастун
выдавил улыбку и показал большой палец, а потом опустил уголки губ вниз,
намекая на своё состояние.
***
Антон упорно пытался сосчитать шумные повороты грузовика в лесу, но у него

не получалось. Их явно путали, возя кругами то туда, то сюда.
У грузовика, который чем-то смахивал на ментовский бобик, было только одно

окошко сбоку, но вожатые все продумали. Им изначально завязали глаза тёмной
повязкой, не пропускающей свет. Увидеть сквозь неё что-либо было просто
невозможно.
Среди других вещей у них присутствовали тёплые армейские куртки, на Антоне
она, кстати, жутко висела, фонарики и небольшие рюкзаки. В каждом был какой-
то разный предмет, и совпадений не было.
Неожиданно грузовик резко тормознул, и всех немножко кидануло вперёд. Через

пару секунд раздался скрежет открывающейся двери.
134/682
-Выходите давайте. Только аккуратно!
Не торопясь, все шестеро друг за другом вылезли из местного бобика. Как

только ноги коснулись земли, последовало указание снять повязки. Антон
прозрел в тот момент, когда он стянул с головы чешущую черную ткань и надел
очки. Все было именно так, как он и представлял. Абсолютная темнота, жуткий
холод и сильнейшая влажность, от которой тут же выступил пот на лбу.
-Желаю вам удачи. Не сгиньте тут, если чо, - с улыбкой сказал какой-то молодой
парень-вожатый, - запретов тут никаких нет, делайте все, что хотите. Не
забудьте проверить рюкзаки.
Он закрыл дверь позади них и забрался назад в грузовик.
-У вас время до рассвета, напоминаю, - он взглянул на наручные часы, - семь с

половиной часов на подвиги. Дерзайте.
Вожатый захлопнул дверь кузова, и грузовик тут же сдвинулся с места. Через

пять-семь секунд его уже совсем не было видно, о нем напоминали лишь следы
шин на земле и звук рокочущего мотора где-то вдалеке. Антон сглотнул слюну и
посмотрел на его спутников. Кажется, они тоже пребывали в растерянности,
смотря друг на друга.
Прохладная ткань слегка оттягивала руку похлеще колец и браслетов.
Шастуну было стыдно признаться, что ему, мать его, действительно было
страшно. Он ещё с детства боялся остаться где-нибудь ночью один, особенно в
лесу, особенно после того, как родители однажды забыли его в парке в
сумерках.
-Что делать будем? - как-то неуверенно спросил Витольд, ковыряя мыском

ботинка чуть сырую землю, и по очереди посмотрел на каждого из их маленькой
команды.
Я тоже с пару лет назад играла в такую игру ночью, кстати :D только у нас была
территория парка и длинный берег моря. И ещё был какой-то парень, который
бегал за нами и ловил нас. Эх, ностальгия!
135/682
4.10.
-Мы так и. Не пришли к единому решению. Да? - спросил Фил, смотря на

свет фонарика, около которого кружили ночные мошки.
Время уже перевалило за полночь, а их команда особо с места-то и не

сдвинулась. Они попытались пойти в разные стороны, но тут же поняли, что это
было плохой идеей. Вернулись назад и пошли все вместе. Шли, шли, но так
никуда и не пришли. Вновь решили вернуться назад, но проблема была в том,
что уже никто не помнил, откуда они начали. Деревья и деревья, они везде
одинаковые.
-Вы меня, конечно, простите, но я больше не могу, - вздохнул Антон и вытащил

из заднего кармана джинс зажигалку и пачку сигарет. Секунда, и одна
оказывается у него во рту. Он поджигает её, накрывая огонёк рукой, чтобы его
не раздуло ветром. Парень затягивается и прикрывает глаза.
-Я не думал, что ты куришь, - удивлённо произнёс Витольд, смотря прямо на

него.
Антон пожал плечами и вдохнул горьковатый дым, чувствуя, что ему стало
спокойнее. Приятный ему вкус растёкся по небу, а потом смазался на горло.
Парень сильно затягивался каждый раз, а после выдыхал дым в сторону света,
смотря, как забавно он клубился, отгоняя мошек.
В их команде было ещё трое - Лиля, Вика и Даня. Девушки, кажется, были из
одного класса и знали друг друга хорошо, а парень был сам по себе. Сначала они
молчали, а потом Фил предложил хотя бы всем представиться друг другу. После
этого общение пошло живее.
-У меня назрел вопрос, - сказала Вика, вертя в руках длинную рыжую прядь
волос, - а если мы не выберемся, или нас не найдут, то что нам делать?
-Сидеть на попе ровно, - огрызнулся Антон, вытаскивая ещё одну сигарету из

пачки, уже третью за час. Вика его изрядно бесила лишь одним своим видом, и
он не понимал, в чем тут дело.
Девушка лишь хмыкнула, кажется, не учуяв в его голосе никакого

неправильного тона.
-Давайте тогда поговорим о весёлом. Например, о наших вожатых. Они такие

душки, - она хихикнула, прижав к себе ноги.
Все шестеро сидели на земле в кружок, поставив в центр четыре фонарика,

которые светили вверх.
-А что, кто-то ны-ны-ны-ныравится? - спросил у неё Даня, и Антон понял, что Вика
его тоже подбешивает.
-Ны-ныравится! - повторила за ним девушка, - тот красавчик с голубыми глазами

ничего. Арсением вроде зовут.
В ту же секунду Антон понял, почему она его так бесила. Он с силой сжал
136/682
сигарету, чуть не сломав её пополам. А запас-то кончается.
-Он такой красивенький, в моем вкусе как раз, - продолжала девушка,

мечтательно вертя несчастные волосы в пальцах.
-Он занят! - неожиданно услышал чей-то грубый голос Антон. Через мгновение
до него дошло, что голос был его.
-О-оу.. - протянула девушка, - то есть, вы с ним..? - она сделала какие-то

странные движения руками.
-Мы с ним не, - Шастун повторил её действия, пытаясь исправить ситуацию, - он

мой классный руководитель.
-А! - с облегчением рассмеялась девушка, прижимая руку с идеально

накрашенными в бирюзовый цвет длинными ногтями к груди, - я уж тут
напридумывала себе всякие гадости. Прости, пожалуйста.
Антон лишь едва вскинул брови, затушил сигарету о подошву кроссовка, хотя
сейчас ему больше хотелось сделать это о свою руку, и мизинцем затолкал её
меж каких-то коряг. Вика продолжила что-то говорить, а Фил бросил на него
короткий взгляд, полный интереса и задумчивости.
***
Ночной лес дурманил, звуки в абсолютной темноте истощали, а запахи

влажности и озона почему-то прибавляли сил.
К двум утра похолодало. Ребят до сих пор так никто и не нашёл. После того
разговора они почти сразу решили продолжить путь хоть куда-то. Сидеть на
месте и мерзнуть не очень хотелось.
Антона пугали абсолютно все звуки вокруг. Каждый шорох, каждый свист,
каждый шелест доводили его постепенно, с каждым разом все больше и больше.
Шастун постоянно вздрагивал от этих звуков, беспомощно вращая головой,
надеясь отыскать источник звука. Около него шли Витольд и Фил, не говоря ему
об этом ни слова. Они понимали, что раз человек боится, то не нужно издеваться
над ним и подливать масла в огонь.
Изредка они ободряюще обнимали его, и Антону становилось гораздо легче.

Через некоторое время он перестал бояться звуков совсем, понимая, что с ними
нужно лишь смириться.
В черноте леса Антону виднелись какие-то странные образы и фигуры, доводя

того до панических атак. Ему казалось, что отовсюду за ними кто-то наблюдает
и идёт по пятам, прячась в листве. Тени от луны складывались в ужасные
рисунки, от которых изредка замирала кровь в жилах. Парень изо всех сил
пытался не обращать на это внимание, но то и дело от страха к горлу
подкатывал какой-то ком.
-Это нормально, что нас до с-с-сих пор не на-на-нашли? - разочарованно спросил

Даня, осматривая уставшую команду. Они сидели на песке около моря, но этот
пляж был не тем, который принадлежал лагерю, - мне к-ка-кажется, что нет.
137/682
Остальные лишь промолчали, слушая, как волны с тихим грохотом лижут липкий
песок.
-Мы здесь! Ау! Помогите нам! - пытались кричать они на протяжении всей игры,
но это было бесполезным. Их не слышали. А если и слышали, то не могли найти.
Ещё через пару часов команда "Л", что означало "лохи", убедились в том, что они
потерялись.
-Такое было лишь года четыре назад, когда группа не смогла выйти из леса в
уготовленное время, - вздохнула Лиля, которая была в лагере не первый раз, -
прочесывали парк, к вечеру следующего дня нашли.
-Пиздец, - коротко вставил Фил, швырнув на землю почти пустую бутылку воды,
которую всунули ему в рюкзак на старте.
-О, бычок, - тихо сказал Антон.
-Что? - Вика повернулась к нему.
-Этот бычок, даже несколько, я затолкал сюда, когда мы сидели здесь часа три
назад, - Шастун пальцами раздвинул длинные ветки коряги, убедившись в том,
что там лежат бычки именно его сигарет, - мы вернулись сюда же.
***
Уже начало светать, когда все шестеро ребят сдались. По пути они собрали все,
что могли - несколько старых заброшенных сараев, разбитая, видимо, церковь,
небольшое озеро, переходящее в болото, и даже привал с местом для костра.
Ничего это не могло указать им верную дорогу, поэтому было бесполезно.
Антон продрог насмерть. Он грел руки зажигалкой, не боясь оставить на них

ожоги с волдырями. К рассвету поднялся туман с дичайшим дубаком, от
которого немели пальцы и ноги.
В предрассветный час Шастуна пугала тишина. Мертвая и глухая. Она
уничтожала все изнутри одним своим присутствием. Некомфортно себя
чувствовали абсолютно все.
-Уж лучше ночные. Звуки чем. Это вот, - дрожащим от холода голосом произнёс
Фил, пытаясь согреть себя руками.
-Грузовик, - сипло произнёс Витольд, пальцем обведя что-то на земле. Все

посмотрели туда. На слегка застывшей от мороза земле виднелись следы от
шин, - он был здесь. Нам нужно просто идти по следам и мы выйдем отсюда.
Все остальные вяло согласились и последовали по следам. Они устали, но это

резко прибавило сил. Надежда, что они сами выберутся - бесценна. Как и
оставшиеся пару глотков воды в их бутылке.
-Привал! - устало скомандовала Вика и грохнулась на листья. За ней

последовали и остальные.
138/682
-Хорошо как... - тихо сказал Даня, переворачиваясь на спину. Ноги ужасно
гудели, а рот и горло буквально высыхали из-за жажды.
Незапланированный отдых прибавил сил настолько, что путь они продолжали

даже с разговорами. Чтобы не свихнуться, команда решила рассказывать какие-
то забавные и неловкие истории из жизни. К примеру, Лиля поведала о том, как
однажды она упала с лестницы, погнавшись за подругой, которая отобрала у неё
булочку. Фил рассказал о своём пятнадцатом дне рождении, на котором его
друзья засунули именинника в огромный вафельный торт.
Когда стало совсем весело и ненапряжно, Витольд поделился историей о том,
что во втором классе он описался от смеха прямо за партой, когда его
учительница на себе показывала, как говорят разные животные. Надо было
отметить, что у неё это неплохо получалось, раз это вызвало такой эффект.
Время близилось к шести тридцати, когда Антон увидел что-то сквозь деревья.
До него тут же дошло, что они выдержали. Они выбрались.
Через листву виднелось то самое поле, на котором они собирались каждое утро
и их общежитие.
-Не верю! - устало сказал Фил, как только он заметил самое поле, - мы просто.
Уснули. Да?
Спустя пару секунд они все увидели и вожатых. Арсений Сергеевич рыкнул и с
силой ударил себя по бедру, а потом бросился к ним.
-Кажется, нам сейчас врежут, - пискнул Витольд перед тем, как он подбежал к
их компании.
-Вы.. Да как вы вообще.. Где? Где-е?! - он не смог сказать ничего связанного,

лишь это, прохрипев, - Господи, я чуть не поседел с вами всеми!
Арсений отворачивается и закрывает лицо рукой, тяжело дыша. К остальным

подбежали другие вожатые. Один к Филу и Витольду, а вторая к Дане, Лиле и
Вике. Видимо, эти были чьи-то классные руководители, которые под свою опеку
взяли и других детей.
Антон, притупившись, смотрит на свои кеды, а потом проводит ладонью по руке

Арсения Сергеевича и гладит, успокаивая его. Учитель поднимает на него свои
грустные голубые глаза, которые сейчас стали ещё ярче, и обнимает слегка
дрожащего одной рукой, прижимая к себе.
-Знал бы ты, как я за вас трясся, - выдохнул он, - думал, что меня разорвёт от
волнения. На мне ответственность ещё же такая большая. А за тебя так вообще!
Учитель отстраняется от него и смотрит ему в глаза с жалостью.
-Как ты вообще? Нормально все?
-Нормально, - смущается Антон, боясь лишний раз смотреть в его глаза, вновь
боясь в них зависнуть, - почти. Нет, все хорошо! Забудьте. Все отлично.
Арсений Сергеевич устало вздыхает и ласково ерошит и так растрёпанные

волосы на его голове.
139/682
-Давай-ка в душ и отдыхать. И пожуй что-нибудь, потому что.. - он сделал жест
двумя пальцами, будто закуривая, - несёт конкретно так от тебя.
Антон тут же нюхает свои руки, куртку и понимает, что даже они пропахли
табачным дымом. Он дергается и оглядывается на других вожатых, которые
разговаривали с остальной частью ночных путешественников.
-Давай мне куртку, - с какой-то заботой в голосе сказал Арсений Сергеевич, - я

что-нибудь придумаю.
Антон молчит. Молчит и смотрит на учителя с самой большой благодарностью,

которую он мог бы ему выразить. Просто он знает, что химик и так все понимает
без его слов. Шастун стягивает пропахшую табаком куртку и отдаёт учителю. Тот
кивает ему.
-Всё, в душ и спать быстро. После ещё разбираться с вами будем, - Арсений
улыбается ему и легко толкает в сторону общежития.
***
В душе Антон в прямом смысле ебашит себя кипятком. Сказать иначе он не

может. Включил воду до упора, сидит на кафеле и чувствует, как он жарится под
шпарящими струями воды. Он опустил голову на острые колени и прижал к себе
ноги. Если часть с мытьем в нормальной воде была закончена, то вторая,
рассчитанная на самобичевание и самокопание только начиналась.
Антон зажмурился, понимая, что ему уже холодно. Ему холодно от кипятка, так
как он перестаёт чувствовать собственную кожу. Он резко переворачивает рычаг
регулировки на север, и его окатывает ледяной водой.
Смело выжидает десять секунд, и когда тело будто покрывается коркой холода,
он возвращает рычаг на тёплую сторону, но не до конца. Не хватало ещё
окончательно здесь изжариться.
В дверь стучат, а потом сразу же заходят. Это оказывается Фил, который держит
что-то в руке.
-Прости. Если смутил. Я спать хочу уже, можно. Помыться? Я тебя не буду
смущать? - он останавливается и смотрит на Антона, которому резко стало
неприятно под чужим взглядом.
-Да, конечно, давай. Без проблем, - Шастун хлюпает носом и выключает воду.
Через секунду становится холодно. Капли воды застывают на бледной коже.
-Ну и баня. У тебя, - фыркает Фил и снимает с себя футболку. Он тут же вешает
её на крючок около одежды Антона, а рядом цепляет его длиннющую черную
футболку, - я знал, что ты. Тут. И взял тебе одежду. Чтобы голым не шёл.
Антон улыбается ему и благодарит кивком головы. Он так и сидел на этом

кафеле, плотно сжав ноги и откинувшись на прохладную стенку.
-Ты это, не думай. Что я тебя тут пришёл. Что-то делать с тобой, короче, - Фил
улыбается, - у меня свой парень есть. Если что.
Антон, в тот момент, по привычке жевавший свой язык, чтобы хоть как-то
140/682
обмануть организм с поступлением пищи, давится им.
-Я просто знал. Что ты тоже в теме. Вот и сказал тебе, - Фил улыбается шире и
включает воду, также усаживаясь на кафель, - удобно ты придумал. Сидеть. Мне
нравится. Удобно.
-А что, так заметно? - Антон поворачивает к нему голову, тоже улыбаясь.
Фил показывает большим и указательным пальцем правой руки, насколько мало

это заметно и прищуривается, будто пытаясь рассмотреть небольшое
расстояние между пальцами, а потом смеётся. Антон смеётся в ответ и жмёт
плечами.
-Ну, так-то ты прав, - Шастун говорит это, одновременно наматывая на себя

длинное полотенце. Ему все равно не очень хотелось показываться в таком виде
перед Филом.
-Браслеты не забудь надеть. Шрамы видно, - неожиданно говорит он.
Антон тут же дергается, смотрит на запястья и мысленно его благодарит.
Фил кивает на мысленную благодарность, с недоверием вчитываясь в состав

какого-то синего шампуня. Антон, уже стоя у двери, поворачивается к нему.
-Мне тебя ждать?
-Иди, - говорит ему Фил, открывая со лба лишние черные, как смоль, волосы, -
помоюсь. Разберусь с шайтан-шампунем. И приду.
Антон смеётся, уткнувшись лицом в дверь, а потом натягивает футболку и

браслеты и выходит в коридор общежития.
Когда он подходит к их комнате, то слышит какие-то разговоры. Больше всего

ему слышится голос Серёжи, Витольда и Гриши. Время - почти семь утра, а они
все ещё ждут его.
Антон подходит к двери, одергивает футболку, которая была ему по середину
бёдер и дергает за ручку. Он попадёт в тёплое помещение, освещённое уже
вставшим солнцем.
Все тут же смотрят на него, резко замолкая. Антон ловит взглядом каждого в
комнате - Паша и Витольд сидят вместе на нижнем ярусе на кровати Фила,
Гриша разместился на подоконнике, поджав одну ногу под себя, а Дима
приютился на кровати Шастуна, нервно вертя в руках его браслеты, которые он
решил сегодня не надевать, заменив их другими. Серёжа, сидящий на
ближайшей к двери кровати, завидев его, тут же вскакивает, кидается к нему и
крепко обнимает.
141/682
4.11.
Минуты текли быстро, сливаясь в часы. Часы тоже текли быстро,

сливаясь в дни. К третьей, и последней, кстати, неделе пребывания в лагере
Антон понял, что совершенно не хочет уезжать отсюда. Он слишком сильно
привязался к его атмосфере, к вечерним посиделкам, к тёплому морю и даже к
шуткам Витольда. Привязался настолько, что уезжать совершенно не хотелось.
Не хотелось даже думать о мысли, что скоро они все разъедутся, и жизнь
вернётся на круги своя.
Никогда в жизни Антону не хотелось так сильно замедлить время, чтобы побыть
здесь ещё немножко, хоть чуть-чуть. У него оставалось ещё полторы недели, но
дни стали предательски бежать с рекордной для них скоростью.
-Марафонисты сраные, - флегматично заметил Антон, обводя синеватые круги

под глазами кончиком ногтя.
После той ночной игры, если её можно было так назвать, Арсений Сергеевич стал
относиться и к нему, и к Филу, и к Витольду более внимательно, чем раньше.
Антон чувствовал лёгкую ревность, но тут же тушил её в себе окурком. Только
ревности к учителю ему ещё не хватало, конечно же.
"Прекрати думать об этом, и оно исчезнет само", - тоскливо думал Антон о

ревности, наблюдая, как Паша на завтраке пытается забрать у Витольда его
порцию, пока тот ничего не видит. За такой короткий срок они стали большими
друзьями, и теперь прощаться просто так - нереально больно.
Кстати, о завтраках. Антон знал, что Фил обо всем догадался. Как только он
совершал обычный ритуал иллюзии поглощения пищи, кладя пустую ложку в
рот, тот внимательно смотрел на него, цепляя взглядом каждое действие. Фил
грустно моргал, видя, что Шастун делает с собой, но молчал. А если кто-то из
остальных спрашивал Антона об этом, он тут же выгораживал и защищал его.
Мол, что вы привязываетесь, человек не хочет, может, или плохо себя чувствует,
и вообще, следите лучше за собой, пользы больше будет.
Антон тоже молчал. В глазах его стояла такая благодарность другу, что у Фила в
очередной раз сжималось сердце.
-Сегодня королевская ночь, - заявил Витольд, неравномерно качая ногой. Они

только что вышли с того самого актерского фестиваля. Участие оказалось по
желанию, и поэтому ребята сразу же отказались.
-Какой кошмар, - шокировано признался Дима, как только увидел, что пятый
отряд, состоящий из пятого и шестого класса, поставили "Теремок" в
современной обработке. Для их детского возраста количество гейских шуток
просто зашкаливало, - мы не участвуем, хоть на этом спасибо. С такими
мощными конкурентами у нас не было бы и шанса.
-У меня аллергия на зубную пасту! - мгновенно сдал назад Паша, не желая утром
проснуться и увидеть, что эта самая паста размазана везде, где только можно.
-Ничего страшного, - утешил его Гриша, похлопав по плечу, - один разок можно.
***
142/682
Королевская ночь прошла на "отлично". Сначала первый и второй отряды
решили собраться у костра, как в тот раз, попеть песни и поесть жареного хлеба,
который они и жарили прямо на самом костре. Чуть позже, как совсем стемнело,
все стали рассказывать страшилки. Сегодня был и Хэллоуин, поэтому ночь
обещала быть здоровской.
Антон сидел между Димой и Серёжей и молчал, смотря на играющие язычки

пламени. Горячие и прекрасные, веющие теплом и уютом.
И до Антона дошло, что в Хэллоуин положено пугать и издеваться, когда в три

часа ночи какой-то парень в толстенных очках, кажется, Андрей, приматывал его
скотчем к кровати. Рот Антона уже был заклеен крест-накрест, а руки связаны и
приклеены к груди. Он, кажется, хихикнул и коснулся указательным пальцем
своих губ, приказывая молчать.
Шастун надеялся, что их комнату это не затронет, но он ошибся. Он повернул
голову и увидел остальную часть хитроумного плана.
Над Витольдом кто-то держал натянутую простынь, готовясь по сигналу начать
опускать её.
Фил лежал на нижней полке под полкой Антона, поэтому его видеть шанса не
представилось.
Гришу Лиля и Вика измазывали йодом, рисуя на свободных частях тела какие-то
непристойные фигурки и нецензурные надписи, в том числе и на лице.
Макс стоял и ковырялся в зубах около кровати. На Паше было накинуто второе
одеяло, примотанное скотчем. Примерно в районе груди красовалось что-то,
выступающее из-под второго слоя этого одеяла. Заикающийся парень откинул
его, отщипнул кусочек колбасы от одного из нескольких толстенных батонов и
улыбнулся. В руках он держал циркулярную пилу.
Антону ничего не оставалось, кроме как лежать и молчать, смотря на этот
беспредел.
-Начали! - тихо шепнул Андрей, нависающий над самим Антоном. Это стало
сигналом к началу. Тут же комната наполнилась криками и звуками.
-Потолок падает! Держи его! - кто-то завизжал Витольду прямо на ухо, от чего
тот и проснулся. Он поднял руки и ноги вверх, пытаясь удержать простынь,
которую медленно начали опускать.
Циркулярная пила с шумом завизжала и коснулась одеяла. Сначала в сторону

полетели куски белой ткани и пуха, а потом красные ошмётки. Паша, в ту же
секунду проснувшийся, пребывал в легкой прострации. Он тупо моргнул, а потом
завизжал в ответ пиле.
И теперь остальным можно было не скрываться.
Фила толкали за плечо и на ухо орали: "вставай, чумной, вещи твои пропали!
Вещи украл кто-то твои! Але-е-е!"
Гришу скинули с кровати и начали бить подушками, а после вылили на него
бутылку воды, приводя в чувство.
Витольд все ещё уверенно держал потолок, но он стал догадываться, что здесь
что-то не так.
Комнату освещала лишь горящая свеча, летающая по всей комнате при чьей-то
помощи.
Антон резко почувствовал, как на него вылили что-то сладкое. Он почувствовал
этот вкус даже через тонкий слой скотча. Это была кола. Волосы на голове тут
143/682
же слиплись вместе.
Крики и визги слышались отовсюду. Ощущений добавлял звук работающей
циркулярной пилы и куски колбасы вперемешку с одеялом, летящие во все
стороны.
В комнате зажегся свет. В дверях стояли заспанные вожатые, которыми сегодня

были классный руководитель Витольда и Арсений Сергеевич. Они, жмурясь,
осмотрели место действия. Пила замерла.
Фила двое выталкивали в окно, показывая на его вещи где-то в глубине лагеря.
Над Гришей нависли Вика и Лиля, держа подушки. Сам Гриша со всей силы
трясся, напуганный до чертиков.
Паша все ещё визжал. У него в груди в колбасе, которую никто, собственно, и не
видел, торчала циркулярная пила. Арсений Сергеевич посмотрел на него
взглядом, выражающим максимальное удивление для сонного человека,
разбуженного в три часа ночи.
Один лишь Витольд продолжал ехать на невидимом велосипеде и держать руки
вытянутыми. Простынь уже успели поднять.
-Этого - отмыть от сквернословных татуировок, - Арсений указал пальцем на

мокрого Гришу, - этого.. М-м-м.. Пилу из груди вытащить, колбасу вернуть в
столовую. Вот того вернуть в кровать. Вещи тоже вернуть. Следующего, - он
остановился на Витольде, который, кажется, уже наматывал второй километр, -
просто успокоить. А этого, - он улыбнулся, глядя на Антона, - для начала
размотать и оторвать скотч. Потом пусть мыться идет.
Второй вожатый погрозил всем кулаком и назначил всем на рассвете по

тридцать пять отжиманий с хлопком.
Антон тяжело вздохнул и уронил голову на подушку.
***
Шастун выскользнул из душа, замотанный по грудь в полотенце. Ему все ещё не

очень хотелось раздеваться даже в пустом коридоре. Даже если раздеваться это
просто опустить ванное полотенце на живот.
Мокрые волосы Антона спадали на лицо и слегка мешались. Вода с них каплями
стекала вниз, заставляя спину и ноги покрываться мурашками.
-Как розыгрыш? - раздался жутко знакомый голос сзади. Антон в очередной раз
вздрогнул.
-Арсений Сергеевич, я ненавижу вас! Зачем вы всегда так подкрадываетесь ко

мне, - Антон обернулся и прильнул к стенке, крепче сжав верхний край
полотенца. Ему резко стало неудобно под внимательным взглядом учителя, -
розыгрыш даже понравился. Забавно. Паша все ещё молчит, пытаясь понять, что
это было.
Учитель улыбнулся и прижался к стенке рядом с ним.
-Чего в полотенце по уши замотан? Стесняешься, - он хмыкнул, - хотя, я бы от

такой худобы тоже бы прятал себя.
144/682
Арсений слегка провёл краем ладони по месту на полотенце, где должны были
быть желобки рёбер Антона. У Шастуна вновь побежал табун мурашек по всему
телу.
-Холодно просто очень, - смущённо сказал он, спрятав глаза под мокрыми
волосами, - вот и заматываюсь.
-Вижу, - кивнул химик, - вон, в мурашках весь. Иди давай к себе, согревайся.
Дима с Серёжей спят уже во всю.
Он потрепал его за предплечья, растирая их. Будто пытаясь согреть. Антон

кивнул, чувствуя, как медленно плавится от его рук. Парень скомкано пожелал
спокойной ночи и направился прочь от учителя, чувствуя, как щеки все же
заливаются алым цветом.
***
Антон тяжело вздохнул и последний раз осмотрел комнату, стоя у двери. Уже
родной потолок, родные стены, родная кровать у окна, родное расписание дня.
Как все это можно просто взять и отпустить? Ответа на этот вопрос у него
совершенно не было. Ему не хотелось покидать это место, в котором он
почувствовал себя наконец-то счастливым. Ситуацию усугубляла одна вещь -
родители до сих пор ему ничего не писали. И Шастуну просто хотелось думать,
что с ними что-то случилось. Он понимал, что это ужасно, но не так ужасно, как
полное равнодушие с их стороны. Есть сын - нет сына. Какая разница вообще?
Фил, убирающий последние вещи в сумку, посмотрел на него, и Антон

почувствовал себя сиротливо. У Фила был чемодан вещей, рюкзак и сумка, а у
Антона лишь рюкзак с небольшой дорожной сумкой, тоже идущей через плечо.
-Вот. И все? - сказал он, как-то с грустью посмотрев на Антона, - пора домой.
Антон промолчал. Он слегка кивнул и, последний раз осмотрев комнату,

медленно вышел в коридор общежития.
До Москвы предстоял долгий путь, но теперь уже на поезде. Шастун надеялся,

что последующие два дня проездного путешествия пройдут вместе с Димой и
Серёжей, так как он просто обожал поезда с самого детства.
145/682
5.0.
— Боже, как же хорошо, — Серёжа растянулся на нижней полке их купе

и потянулся. Монотонный и тихий звук колёс нарушал остальную тишину всего
вагона. Почти все сразу же легли спать, так как в Королевской бессонной ночи
задействованы были почти все, — я уже даже скучаю по лагерю.
Антон свесил голову со второй полки и посмотрел на друга. Да, ему вновь
досталась вторая, но в этот раз только потому, что она длиннее нижней.
— Я тоже буду скучать. Здесь было здорово, — кивнул Шастун и улыбнулся
своим мыслям. На второй нижней полке с ними ехал Витольд, так как после
поезда он планировал поехать вместе с ребятами — им было по пути. Прямо
сейчас он спал, уткнувшись носом в стенку, так как ночью был одним из тех, кто
пережил стресс.
Дверь купе открылась. В проеме стоял Дима, держа в пальцах белое поездное
полотенце. Он увидел, что Витольд спит и слегка кивнул.
— Смотрите, самое редкое явление в жизни! — Серёжа зашептал ему, — Дима
оброс волосами. Дима теперь с густым ёжиком на башке!
Позов закатил глаза и кинул полотенце на свою верхнюю полку. Антона, кстати,
это тоже удивило. Обычно Дима стригся очень коротко, и его давно никто не
видел с нормальными волосами.
— Скоро остановка в Горячем Ключе. Минут двадцать пять стоянка вроде. Кто-
нибудь пойдёт?
— Я вещи буду охранять, — лениво перевернулся на бок Серёжа, играя во что-то
на телефоне, — можете идти.
Антон и Дима синхронно кивнули, посмотрев друг на друга.
***
Ребята чувствовали себя гопниками. На станции они отошли чуть дальше от

вагона и сели на корточки. Для завершения образа Антон закурил одну из
последних сигарет в его пачке.
— Мои сижечки, — с грустью сказал Шастун, смотря на осиротевшую бумажную

пачку синего винстона, — всего две осталось.
— Это намёк, — фыркнул Дима и все же уселся на землю, — бросай курить,
Антон.
Антон пожал плечами и уселся следом за ним. Они спрятались в тени какого-то
круглосуточного ларька у перрона. За стеклом внутри маячил Арсений
Сергеевич, кажется, покупая что-то себе в дорогу. На улице уже начинает
темнеть, и тень медленно исчезает.
— Ещё, Антош, — Дима повернулся к нему, — по поводу еды. Может, ты хочешь
покушать? Хотя бы немного.
— Конечно хочу, — удивлённо ответил Шастун и затянулся, прикрыв глаза, — кто
ж не хочет.
— Тогда… Может, ты это докажешь не на словах? — Поз очень долго пытался
подобрать правильные слова.
Антон молчит и кусает губами фильтр сигареты. Через пару секунд около них
открывается дверь, издав жуткий скрип. Из ларька вышел Арсений Сергеевич с
бутылкой воды и куриным дошираком.
— Куриный дошик, — с завистью смотрит на него Дима, — эх, сейчас бы с
майонезиком его.
146/682
Он роется в карманах на предмет мелочи, и через мгновение вытаскивает
ладонь с горсткой монет.
— Этого хватит? — он смотрит на учителя.

— На несколько дошираков да, — улыбается Арсений, — а на майонез вряд ли.
Антон, а ты будешь?
— Я не хочу, — отрешенно говорит парень и вертит пачку в руках.
Учитель сокращает расстояние между ними в один шаг, наклоняется и вырывает

её у него из рук. Антон тут же дергается вперёд, надеясь забрать её, а потом,
как понимает, что ничего не выйдет, начинает поскуливать.
— Зачем она вам? Отдайте, пожалуйста? — хнычет он и протягивает руку к

учителю.
— Мне — незачем, и тебе — тоже, — хмыкает он в ответ, а потом с жалостью
склоняется к нему, — Тош, тебе так будет лучше. Попробуй бросить курить хоть
разок, — на это Антон молчит и смотрит куда-то в асфальт, считая в нем каждую
трещинку, — а есть почему не хочешь? Плохо себя чувствуешь?
— Все нормально, — выдавливает из себя Шастун, чертя окружность мысом кед.
«Я ненавижу давить на жалость. Это самое худшее, что может быть в жизни.» —
резко думает он и поднимает глаза.
Учитель смотрит куда-то в сторону, а потом кивает.
— Скоро уже поедем. Долго не засиживайся, и Димку прихвати. Он все же

покупать побежал, — химик улыбается и смотрит на ларёк, а потом поднимается
на ноги с корточек.
Антон провожает его взглядом, а потом с раздражением тушит сигарету об

асфальт и обжигает пальцы.
***
В Брюховецкой стоянка длилась десять минут. Дима сидел около вагона на

лавочке и дышал воздухом, смотря в ночное южное небо. В голове почему-то
летала куча мыслей. Как приятных, так и не очень. На улице до сих пор было
душно, и в этом узнавался родной Воронежский климат.
Дима давным-давно забыл об одном приятном чувстве, которое почему-то очень

странно начинало щекотать сердце в тот момент, когда он думал о нем. Именно
о нем — и о чувстве, и о Серёже.
Он помнил, как класса с девятого стал просыпаться с мыслью, что он хочет быть
рядом с ним. Просыпаться и засыпать рядом, целовать в щеку и готовить
завтраки по утрам. Прижиматься к нему, пока сильные руки Сережи гладят его
по спине, класть голову в автобусе ему на плечо и писать любовные и милые
смски по ночам, когда они далеко друг от друга.
Но этому всему не может быть места в их жизни, Дима понимал и это. Серёже
вроде как всегда нравились девушки, да и Диме, кстати, тоже. Но Серёжа был
не таким и был лучше всех девушек на Земле. У Позова одна пассия сменялась
другой, и друзья уже волновались за его душевное состояние. Почему он вообще
меняет девчонок, как перчатки?
Терпение лопалось и у Димы. Среди всех них не было ни одной, которая хоть на
147/682
каплю была бы лучше Серёжи.
К десятому классу Позову пришлось забыть о нем. Забыть и отпустить, упустив
свой шанс. Чуть раньше Антон рассказал о том, что ему как раз девушки были не
нужны, говорил о Егоре. Возможности признаться и Диме не выдалось.
Некоторое время не спал ночами. Пил кофе на балконе, жевал бутерброды с
колбасой, смотрел на фотографии Серёжи в соцсетях и следил глазами за
блестящими огнями дома перед его окном. К прошлому Новому году все чувства
будто пропали, оставив после себя неприятную пустоту, где раньше была
любовь. Она скатилась на нет. Дима понял, что лучше оставить все на дружбе.
Это хороший вариант. Самый лучший вариант, который устроил бы всех. Да он
устраивал даже самого Позова. За пару недель он привёл свою душу и чувства в
порядок, расставив все для себя по полочкам и отпустив все желание и любовь к
Серёже. И ему стало легче. Серьезно. Стало легче.
На смену этим мыслям приходили и другие.

Дима упорно не понимал, что его держит здесь. Ему всегда говорили, что он
особенный. Количество первых мест на всероссийских олимпиадах
подтверждали это, как и оценки в школе. За что бы Позов не брался — у него
получалось все. Родители всю жизнь ему твердили, что он не достоин обычной
школы на окраине Москвы. Дима был не совсем с этим согласен.
Проводница, кажется, попросила зайти его в вагон, и Позов поднялся с места и
забрался по лесенке в тамбур, надеясь постоять здесь и продолжить
размышления.
Ему досталось то, что ему досталось. Мама с папой были далеко не самыми
бедными людьми, и они постоянно предлагали ему переехать за границу и
получить платное образование там. Дима понимал, что с такой головой, как у
него, он вполне может получить и бесплатный грант на обучение в каком-нибудь
понтовом Оксфорде с Кембриджем, но все равно не хотел этого. Как только
Позов провернул у себя все это в голове, он понял, что его держит здесь. Две
вещи, которые, наверное, сейчас мирно сопят в их купе. Без них ему не хотелось
ничего делать и никуда ехать. Они всегда были его мотивацией и поддержкой, и
если вдруг этот треугольник разорвётся на нем — Дима себе этого не простит.
***
Антон выдохнул и коротко постучал в то купе, где должен был быть Арсений
Сергеевич. Через пару секунд раздалось «да, войдите». Парень открыл дверь и
заглянул к нему.
Учитель сидел на нижней полке один, выпивая чай и смотря на несущийся
пейзаж за окном. Он повернул голову к ученику и улыбнулся ему.
— Здравствуй, Антош. Проходи.
Антон сдержанно кивнул и сел на полку напротив. Она тоже была застелена.
— Здесь был другой парень, тоже вожатый, но он ушёл в другой вагон к своим
ребятам. У него пятые классы.
Антон снова кивнул и осмотрел учителя. Серые спортивные штаны, белая

футболка с каким-то рисунком. Кажется, на нем были какие-то забавные
человечки.
— Ты что-то хотел? — с улыбкой спросил у него Арсений Сергеевич.
148/682
— Да нет, — Шастун пожал плечами, — просто так зашёл, наверное. Не знаю,
зачем. Простите.
— Да чего ты? — уже более серьезно спросил он, — все нормально. Я рад, что ты
пришёл. Сигареты не отдам, сразу говорю.
— Да я и не за ними, — Антон хмыкнул и откинулся на стенку, смотря на частный
сектор домиков, пролетающих за окном, — не хочу домой возвращаться. В школу
уже хочу, а домой - нет.
— Почему не хочешь? — как-то участливо спросил Арсений Сергеевич, сделав
глоток чая, — у тебя в семье все что-то не так? Или боишься чего-то?
Парень замолчал. Открыл рот в беззвучном слове, а потом закрыл его и прикрыл
глаза.
— Не все хорошо, да? В семье.

— Не все, — тихо ответил Антон и закусил губу, чувствуя, как что-то встало
поперёк горла. Резко заболели некоторые синяки, оставленные Костей, — я…
Парень замолчал и спрятал лицо в ладонях, слегка наклонившись вперёд.
— Иди сюда, — Арсений Сергеевич быстро все понял и отставил кружку на
стол, — давай-давай.
Антон, чувствуя, что делает то, что ненавидит больше всего в жизни, встаёт и
пересаживается к учителю, не отрывая рук от лица. Арсений обнимает его за
плечо, а второй рукой убирает ладони. Он тут же видит, что Антон
отворачивается, смаргивая влагу с глаз.
— Ну, ты чего? — учитель ободряюще гладит его по плечу. Антон мотает

головой, и шмыгает носом, — Антош, я понимаю, что сейчас это будет немного
неправильным вопросом, но все же. Эти все царапины, синяки… Это… Родители?
Тебя бьют в семье?
Шастун понимает, что это и есть финиш. Хуже уже быть не может. Он
подавленно молчит, а потом кивает, утыкаясь лицом учителю в плечо. В личное
пространство Антона снова влезли, причём очень неожиданно и резко.
Арсений обнимает его и тяжело вздыхает куда-то в макушку. Антон не просит
говорить что-либо, и они оба молчат, слушая равномерный стук колёс.
В проеме появляется Дима, направляющийся в свое купе, и обеспокоено смотрит
на них, останавливаясь. Учитель машет рукой, будто прося уйти. Позов сначала
стоит, смотря в упор на Антона, а потом неслышно уходит прочь, услышав тихий
всхлип.
Linkin Park - In the End

Не знаю, чего так грустненько :(
149/682
Примечание к части Получилось чуть больше, чем я планировала, ну да
ладно(жизненная жиза).
Спасибо одному человеку за отзыв о том, как он наткнулся на эту работу. Viktoria
pizdoz и каминг артона, отдельные моё увожение *сняла шляпу*
5.1.
Утром Антон ловил себя на мысли о прошедшей ночи, вспоминая то, что
было. Он плохо помнил её события не только потому, что был слишком сильно
разбит, но и из-за отсутствия очков. Картинка была сильно размытой.
Но Шастун ясно помнит, как плакал учителю в плечо, пока он гладил его по
острым лопаткам и дышал тёплым воздухом ему в макушку. Участливо молчал и
крепко обнимал. Антон помнит и то, что через неопределенное количество
времени он вырвался из тёплых объятий и, прошептав смятое «простите»,
выскользнул из тёмного купе в освещённый и пустой коридор. Кажется, Арсений
выглянул за ним и тихо позвал его по имени, но никто не откликнулся.
Вернувшись в свой маленький домик на полтора дня, ему жутко захотелось
поговорить с Димой, который тоже не спал. Но чуть позже, когда они лежали на
верхних полках и переговаривались, Витольд ясно дал понять, что он хочет
спать, и никакие возражения сегодня не принимаются.
Через минут десять в купе спали все.
***
Рано-рано утром Антон вышел на какой-то долгой остановке из-за того, что
жутко замерз. На стёклах вагона забавными рисунками выстилалась изморозь.
Шастун довольно улыбнулся, когда увидел на здании вокзала слово «Воронеж».
Температура опустилась почти до нуля, и стало как-то грустно. Из тёплого лета и
горячего песка они вернулись в зиму. За их отсутствие, кажется, пару раз даже
кое-где шёл небольшой снег. На дворе было второе ноября, а на вокзальных
часах — полшестого утра. Предрассветные сумерки.
Антон зевнул и присел на лавочку около вагона. Он был единственным
желающим прогуляться в столь раннее и холодное время. Увидев температуру
за окном, он моментально на верхней полке из шорт и футболки переоделся в
джинсы и серый вязаный свитер.
— Чего подскочил-то так рано? — Серёжа, обнимая себя руками, присел около
него и тут же ойкнул. Лавка тоже была в корочке льда, — Воронеж, кстати.
Чувствуешь дом?
— Да, — неожиданно признался Антон, — даже на вокзале, нравится здесь
находиться. Даже воздух какой-то другой. А ты в Брюховецкой и Краснодаре
чувствовал близость дома?
— Я спал, — Серёжа зевнул, а потом хихикнул, — как обычно, в принципе. Иногда
мне кажется, что я готов проспать всю мою жизнь. Спал и думал, думал и спал.
— О чем думал хоть?
— Да обо всем, — он неопределенно хмыкнул, — о нас всех. Если бы не вы, то это
была бы худшая поездка за всю мою жизнь. А с вами она стала лучшей.
Антон приобнимает его за плечо и складывается пополам, чтобы уткнуться

носом ему куда-то в ключицу.
150/682
— Ты хотя бы тёплый, — недовольно бормочет он, на что Серёжа лишь улыбается
и смотрит на светлеющее небо.
***
Через часов пять, когда до конца пути оставалось времени до вечера, весь вагон
уже бодрствовал. Антон знал, что не спал уже и Арсений Сергеевич, поэтому
пытался избежать разговора или встречи с ним.
Шастун прилёг на свою полку, сжался калачиком и попытался хотя бы ещё
немного поспать. Ноги, естественно, на полке не помещались, но тешило то, что
терпеть осталось недолго. Каких-то восемь часов, и они снова будут в Москве.
Солнце светило прямо в глаза, и он перевернулся на другой бок. Парень
чувствовал, как солнечный свет под углом освещает его шею и волосы,
эстетично разметавшиеся по подушке.
— Антон, ты спишь? — Дима потряс его за плечо, — хочешь чаю? Я сейчас все
равно пойду себе делать, на тебя кипятка налить?
Шастун промычал что-то нечленораздельное, и друг принял этот ответ за
согласие.
Через пару секунд в купе кто-то заглянул, и Антон нутром почуял, кто это.
Мгновение — и это оказалось правдой.
— Всем доброе утро! — Арсений Сергеевич, кажется, даже улыбался, — как
поспали?
Снизу и около уха раздалось дружное «нормально», а Дима ещё и добавил «а вы
как?». Позов повернулся к двери, отвернувшись от Антона.
— Я тоже пойдёт, — учитель усмехнулся и облокотился плечом на верхнюю
полку.
— Не буди его, — лениво сказал Серёжа Диме, пытаясь тоже поймать лучик
света у окна, — может ещё спокойно спать кучу времени.
— А чего, он спит, что ли? — Арсений привстает на носочках и смотрит на
Антона, пытаясь разглядеть его лицо. Волосы, из-за солнца кажущиеся почти
рыжими, частично закрывали его, — ну, пусть спит тогда, раз так, — он слегка
махнул на него рукой и улыбнулся, — вы как домой поедете? Я на такси скорее
всего, могу и вас захватить.
— Да нет, спасибо, нам всем по пути на метро, — смущённо улыбнулся Дима.
— Витольд, где живёшь? — химик посмотрел на него, который сидел на нижней
полке, тоже щурясь от солнца, и заплетал свою любимую тоненькую косичку.
— Почти там же, — пожал плечами Витольд, — нам действительно по пути.
Арсений кивает и смотрит куда-то в окно, а потом на Антона. И Шастун
чувствует его пристальный взгляд на себе, даже не видя его.
***
В метро было слишком тепло. Настолько прекрасно тепло, что Антона

немножечко развезло. На улице был дикий холод, ровно ноль, а на парне был
лишь свитер и какая-то полуспортивная темно-синяя кофта, одолженная у
Витольда. Он всегда все брал на всякий случай.
На вокзале все семеро ребят стояли в кружок и смотрели в серый асфальт. Без
тёплой одежды было довольно прохладно, но сейчас было далеко не до этого.
Прощаться было невыносимо тяжело. Они просто молчали и понимали, что
просто рады, что все сложилось именно так.
151/682
— Лучшие дни моей жизни, — со слезами на глазах произнёс Гриша и
одновременно попытался прижать всех к себе.
Они ещё долго обнимались. С каждым по несколько раз, клятвенно пообещав
друг другу встретиться снова. Повод все ещё висел открытым — день рождения
Серёжи, которому должно было стукнуть семнадцать предпоследним в их
компании. Последним был Паша, который родился в ночь с тридцатого на
тридцать первое декабря.
— Мы же встретимся совсем скоро, правда? — грустно спросил Антон, осмотрев
друзей. Ему не верилось, что за столь короткий срок он нашёл тех, кто стал ему
так дорог.
Его в очередной раз крепко обняли.
Чуть позже, когда они все же отцепились друг от друга, к ним подошёл Арсений
Сергеевич, устало таща за собой черный чемодан со всякими забавными
наклейками.
— Попрощались? — с сочувствием осмотрел он ребят, — не расстраивайтесь. Я

думаю, что вы ещё не раз пересечетесь.
Серёжа кивнул и посмотрел на учителя.
— Точно со мной не поедете? Вы до юго-западной вместе?
— Точно, — Дима тоже кивнул, — но Витольду на южке ещё маршрутку в область
ждать.
— В область? — с каким-то недоверием произнёс Арсений, — забейте все мой
номер себе в телефон и обязательно отпишитесь, как будете дома. Все, без
исключения!
Антон кивнул, и все как по команде достали телефоны и стали вбивать в
контакты продиктованный номер. Через полминуты это было выполнено, и
четверка попрощалась с химиком.
— Пока-пока, — Арсений Сергеевич помахал им рукой, — Дима, Серёжа и Антон,
не забываем, что завтра в школу, да? К тому же, завтра дополнительные по
биологии. Не забудь, Антош.
В метро Шастун долго думал над именем, забитым в телефонной книжке. Он
смотрел на контакт «Арсений Сергеевич», а после подредактировал его,
поставив после отчества смайлик с синей волной.
Антон улыбнулся, убрал телефон в карман и устало положил голову Диме на
плечо, который сидел около него. Тот поднял уголки губ и прикрыл глаза,
слушая, как женский голос через динамик объявил следующей станцией
«Воробьевы Горы».
***
Антон зашёл домой около одиннадцати ночи. Они распрощались с Витольдом на

Юго-западной. Четверо ребят долго стояли на автобусной остановке и болтали,
не имея сил просто взять и сказать пока, не говоря даже о том, как проходило
прощание с остальными.
В родной квартире пахло тестом и чем-то пряным. Из комнаты родителей и Ёси
звучал работающий на разных каналах телевизор.
Он устало стянул кеды, промокшие в недо-снег-пере-дождь и привалился к
стенке, скинув на пол сумку и рюкзак.
В дверном проёме с кухни появилась мать. В фартуке, перепачканном мукой, в
домашней одежде, с собранными волосами. Антону очень хотелось броситься ей
на шею и прижаться к ней, как обычно это делают дети.
152/682
— Я думала, ты уже не вернёшься, — как-то слишком спокойно сказала
женщина, — где ты был?
— В лагерь ездил от школы, — Шастун переминулся с ноги на ногу, чувствуя
здесь что-то неладное.
— Понятно, — кивнула мать и развернулась лицом к кухне, — я даже скучала по
тебе. Хочешь кексы? Ёся не захотела кушать. Она постоянно спрашивала, где ты
и когда вернёшься к ней.
— Не очень хочу, но спасибо за предложение, — вздохнул Антон. Мама, конечно,
судя по голосу, была о-о-чень рада его видеть, но хотя бы даже предложила
поесть, добавив то, что скучала. Женщина кивнула и скрылась на кухне.
— Тоша! — скрипнула дверь другой комнаты, и оттуда выбежала сестра, широко
раскрывая ручки для объятий, — где ты был?
Антон опускается на колени перед ней и обнимает маленькую Ёсю. К нему резко
переходит её веселое настроение, и он широко улыбается.
— Я уезжал по делам. Но теперь я дома и все хорошо, — кивнул он ей и чмокнул
её в нос, — а почему это мы не спим? Кое-кому завтра в садик.
— Ты лучше любого садика, — девочка поджала губы, — меня там Юра за
косички дергает.
Антон рассмеялся и прижал сестру к себе.
***
Через пару часов Антон стоял около зеркала в прихожей и рассматривал себя в
полный рост. Он даже на вид сбросил несколько килограмм, это точно. Больше
всех почему-то похудели ноги. Теперь Антон даже ради интереса точно мог
обхватить самый верх ноги большими и указательными пальцами обеих рук, и в
кольце останется ещё куча места.
Парень покрутился у зеркала ещё с минуту и направился на кухню, надеясь
заварить себе крепкий чай, сходить в душ и пораньше лечь спать. Уже завтра
нужно было идти в школу, так как через пару недель кончался первый триместр,
а оценок было не очень много.
Антон включил на кухне свет и услышал, как дверь спальни родителей
скрипнула, а затем последовали тяжёлые мужские шаги. Парню резко стало
нехорошо, когда он понял, что единственный, с кем он не здоровался, был Костя.
Вообще, Антон был благодарен матери за то, что хотя бы ему она оставила
фамилию и отчество настоящего отца. Иначе во всех документах он был бы
прописан как Фонтенелев Антон Константинович, а это далеко не Шастун и не
Андреевич.
Отчим появился на кухне спустя секунд десять и облокотился на дверной косяк,
начав сверлить пасынка взглядом.
— Мог и не возвращаться, — коротко сказал он, — тебе здесь не рады. Где был?
Антон смолчал и достал кружку из сушилки.
— Я задал вопрос, — слишком пугающе ровно сказал Костя, придвинувшись
ближе.
— В лагере на юге я был. С одноклассниками и классным руководителем, —
выпалил Антон, дёргаясь в сторону. Пожалуй, он боялся двух вещей в свой
жизни — Костю и злого Арсения Сергеевича, и сейчас как раз был повод для
страха и паники, — чего ты привязываешься ко мне? Я не обязан отчитываться
тебе за каждый свой шаг.
Шастун тут же кусает губу. Это было самым худшим из тех вариантов, который
153/682
он мог бы сейчас сказать отчиму. Костя злобно смотрит на него и хватает за
ворот домашней футболки.
— Слушай, когда ты успел стать таким дерзким на язык, а? — он сощурился, —

забыл, с кем говоришь?
— Да как тут забудешь, — хрипит Антон, понимая, что этой фразой он рвёт все
нити-надежды на спасение.
В ту же секунду он получает такую сильную оплеуху, что на секунду все меркнет
в глазах. А после и вторую, а затем третью. Щека немеет, а потом Антон
чувствует, что боль начинает проклевываться, будто через скорлупу. По
подбородку из скулы тонкой струйкой стекала бордовая кровь, пачкая шею и
светлую футболку. Костя отпускает его и отталкивает вперёд от себя, а потом
молча уходит в комнату. Шастун цепляется рукой за столешницу и проводит
пальцем по разбитой скуле. Удивительно, что отчим остановился только на этом.
Антон привык, что его забивали ногами до бессознательного состояния.
«Блин, Арс же убьет…», — думается ему. И думается о том, что Шастун упустил
момент, когда мнение Арсения Сергеевича об этом стало таким важным.
— Да уж. Теперь я точно дома, — он не может скрыть улыбки. Антон качает

головой и смотрит в окно. В очках видно, что в высотке напротив на последнем
шестнадцатом этаже в подъезде мигает свет, становясь то тёплым, то
больнично-белым, то неоново-синим, и от этого парню почему-то становится
жутко. А чуть позже в эту ночь в Москве впервые за год началась настоящая
зимняя метель.
154/682
5.2.
Первый школьный день прошёл относительно хорошо. Антона сегодня

спрашивали на каждом предмете, будто проверяя на прочность. Но Шастун
держался, и в его копилке оценок прибавилось три пятерки и две четвёрки, что
не может не радовать.
Разбитая скула весь день противно ныла, напоминая о себе.
Дима и Серёжа тактично решили не спрашивать об этом, сразу догадавшись,
откуда это. Позов лишь с грустью посмотрел на длинную царапину на его лице,
желая огородить Антона от всего, что происходит в его семье.
После семи уроков Антон решил остаться в школе, чтобы не ездить лишний раз
домой, и сел на своё привычное место — на подоконник напротив кабинета
Арсения Сергеевича.
— Мы пойдём или с тобой посидеть? — Дима присел около него на прохладную

поверхность подоконника и склонил голову, — мы можем вообще тебя
подождать, если хочешь.
— Да не нужно, — Антон улыбнулся и махнул рукой, — на завтра уроков и долгов
куча, идите делайте лучше.
— Ну ты это, звони там, если что, — с акцентом произнёс Серёжа, по-дружески
хлопнув парня по плечу.
Они попрощались с Антоном и двинулись к лестнице, обсуждая вчерашнюю

победу Спартака.
Антон закинул ноги на подоконник и задумался. Занятие сегодня перенеслось на
пятнадцать сорок, то есть, оно должно было начаться уже через пятнадцать
минут, а отмазки о разбитом лице так и не было.
«Он мне поверит, если я скажу, что спросонья врезался в дверь?» — расстроено
подумал Антон, приложив холодный лоб к не менее холодному стеклопакету
окна.
Дверь кабинета скрипнула, и Шастун резко бросил туда свой взгляд. Арсений
Сергеевич выглядывал из-за неё и улыбался.
— Можешь уже сейчас зайти, если сидеть не хочешь. Глаша тоже вот-вот
должна подойти.
Антон тоже поднял уголки губ вверх и слез с подоконника, а потом направился в
кабинет.
Он проследовал к их первой парте и уселся на месте у окошка. За ним снова
начиналась метель.
— Здравствуй, как твои дела? — учитель улыбнулся, перекладывая какие-то
листы в другую стопку.
— У меня все хорошо, а Вы как? — Антон тоже улыбнулся, чувствуя, что начинает
расслабляться. Улыбка Арсения стала привычной и уже действовала
успокаивающее, будто убаюкивая маленького ребёнка. Он встал со своего места,
обошёл кафедру с другой стороны и встал напротив Антона, положив ему на
парту сборник дополнительных задач.
— Я тоже нормально, — он склонил голову вбок, став серьезней, заметив его
скулу. Арсений издал едва слышный выдох и медленно провёл пальцем по
царапине.
— Это не то, что вы подумали, — попытался оправдать себя парень. Их
«разговор» о домашнем насилии состоялся всего лишь чуть больше суток назад,
155/682
и, видимо, сейчас начнётся снова, — я спросонья утром врезался в дверь, когда
кофе шёл себе делать.
— Ты же понимаешь, что я тебе не верю, да? — учитель наклонился к нему
ближе, сбавив тон голоса.
— Понимаю, — расстроено прошептал Антон, чувствуя, как в его пространство
вновь лезут без предупреждения. И не то, чтобы ему это нравилось.
Дверь в очередной раз скрипнула.
— Простите, если я опоздала, — запыхавшаяся Глаша влетела в кабинет, — в

столовой сегодня очень вкусные булочки с маком, не могла удержаться от них.
Арсений Сергеевич беззлобно ухмыльнулся.
— Проходи, садись. Ты не опоздала, — он взял стул с соседей парты и поставил
его перед партой ребят, — а за булочки спасибо. Если управимся за час, то я
обязательно их оценю.
Занятие Антон не запомнил. Он совершенно выпал из реальности, погрузившись

в свои мысли. Весь последующий час Шастун только и делал, что накручивал
себя и корил за какие-то определенные поступки и враньё. Какие-то фразы и
определения иногда пытались пройти сквозь плотную мысленную завесу, но они,
срикошетив от неё, улетали назад.
Как только химик раздал им лист с домашним заданием на следующую неделю,
парень тут же стал быстро собираться. Он смято попрощался и с Глашей, и с
Арсением Сергеевичем, пулей вылетая из аудитории.
— С ним все нормально? — удивлённо спросила девушка, повернувшись к

учителю.
— Видимо, не совсем, — вздохнул он и посмотрел на скулящую метель за окном.
***
— Шаст, ты дебил! — сквозь зубы пробурчал Серёжа, кутаясь в куртку и

пританцовывая на месте от холода. На улице мороз опустился до минус девяти
градусов, и дубак царил полнейший. Кажется, температура пока ещё не очень
маленькая, но из-за северного циклона морозило конкретно, и эти несчастные
минус девять превращались во все пятнадцать.
— Антон, давай я тебе свою куртку или кофту дам, а потом надену твою или
вообще буду в одной рубашке, а? — Дима тоже кутался в тёплую куртку, стуча
зубами.
Антону приспичило покурить перед занятиями, и он не придумал ничего лучше,
как раздеться до тонкой футболки и выйти так на улицу. Свитер и куртка,
естественно, остались висеть в раздевалке.
— Очень сильно будут пахнуть, — объяснил друзьям Антон, когда они медленно
потопали за ним со школьного двора. До звонка было минут пять, — а меня
Арсений Сергеевич и так наказывает за это курение, сигареты отбирает. Первой
химия. Лучше замёрзну, чем весь табаком вонять буду.
Серёже и Диме в тот момент ничего не оставалось, кроме как побежать за
другом в калитку забора.
— Арса ещё пока нет, можно не торопиться, — Антон, синея от холода, держал в
дрожащих руках тлеющую сигарету.
— Возьми хотя бы шарф, — Серёжа жалостливо стянул его с шеи и протянул
другу, — ты уже весь трясёшься.
— Да нормально все, — затянулся Шастун, делая нервные шаги вперёд-назад и
156/682
влево-вправо. Ему, пожалуй, было ужасно холодно. Просто ужасно и невыносимо
холодно, — пару минут всего осталось. Можете в школу пойти, если вам холодно.
Я вас не держу, правда.
— Ага, ещё чего, — Позов хмыкнул и застегнул куртку прямо до шеи, — о,
смотри, Глаша.
Антон, чувствуя, как несильная метель колет его голые предплечья ужасным
холодом, поворачивается влево. Девушка действительно шла к ним вдоль
забора, держась за лямки рюкзака.
— Что, гоняет Арс, да? — вместо приветствия хмыкнула она, улыбнувшись, — он

всех вообще гоняет с сигаретами уже давно вроде как. Да и в самой школе этой
очень сильно наказывают, чуть ли не на учет ставят. Кстати, не найдётся у вас
ещё сигаретки для милейшей замёрзшей дамы?
Антон молча протягивает ей пачку. Его руки подрагивают от мороза.
— Оденься иди немедленно, — фыркнула Глаша после первой затяжки, — ты
чего, совсем, что ли, с ума сошёл? Ты ж с воспалением легких сляжешь, ты в
одной тонкой футболке стоишь.
— Не слягу, — отмахнулся Антон и тоже затянулся, ловя на себя сочувственные
взгляды друзей. Им тоже было холодно, но они были хотя бы в куртках.
Глаша смолчала, а после резко дёрнулась, кинув сигарету в снег. У обочины в

метре от них затормозила серая машина. Антон плохо разбирался в этих всех
названиях, но, кажется, эта была тойотой.
— Блять, это Арсений. Всем пока, ребят, увидимся на химии, — девушка пулей
бросилась от них к калитке, а после, преодолев её, вверх по ступенькам ко двору
школы.
И тут Шастун понял, что влип. Учитель выбрался из машины, захлопнул дверь и
сузил глаза, посмотрев на него, а потом быстро устремился к ним. Серёжа и
Дима по инерции сделали шаг назад, переглянувшись.
— Антон, — Арсений Сергеевич с явным раздражением подошёл к нему, — ты

обалдел, что ль, совсем? Минус десять на улице, ты в футболке куришь стоишь.
У тебя голова нормально функционирует сегодня? Быстро в школу.
— Докурить-то дадите? — с надеждой спросил Антон. Его сигарета тут же
отправилась вслед за Глашиной, а потом тёплые пальцы обхватили его сгиб
локтя. На долю секунды парень задумался, что два пальца учителя с лёгкостью
замкнулись на его кости, но он тут же об этом забыл.
— Идём. Курить он тут собрался, — хмуро ответил Арсений Сергеевич, а потом,
не терпя возражений, потащил его к школе за локоть, изредка оглядываясь,
успевает ли Антон за ним, не волочится ли уже по земле. Дима и Серёжа
истуканчиками последовали за ними, изредка загребая ногами снег.
***
После химии была пара каких-то совершенно скучных уроков, именуемых

физикой и геометрией, и именно поэтому Антону жутко хотелось спать. Сделать
ему это не удалось, так как следующей была физкультура. У парня появилось
жуткое желание прогулять её. Сегодня все равно скорее всего будет игра в
баскетбол, а бегать за мячом и с мячом жутко не хотелось.
На химии Арсений Сергеевич, как обычно, вызвал Антона к доске. Шастуну
казалось, что все бы нормально, но он ошибся. Сегодня он был без линз, и решил
хотя бы взять из дома очки. На перемене перед уроком, когда его за локоть
157/682
привёл Арсений Сергеевич, к их компании подошёл тот, чьё лицо Антону вообще
не хотелось бы видеть в этой школе. Саша, как всегда самодовольный,
наигранно жевал жвачку с отвратительными причмокиваниями. Сначала он
пытался как-то поддеть его, но ни Антон, ни Дима, ни Серёжа не обращали на
него никакого внимания. Саша презрительно фыркнул, а потом резким
движением снял с его глаз очки. Шастун дёрнулся за ним, попытавшись
перехватить их, но был остановлен мощным тычком в грудь, от которого на
секунду замерло дыхание.
— Теперь это моё, — хмыкнул Саша и отошел к громко ржущим друзьям. В его
компании была Марина, Аня, Андрей и Рома, которые всячески потакали ему и
ухахатывались с каждой несмешной шутки.
Антон неуверенно поднялся из-за парты, чувствуя, как внутри Саша ликует. Он
медленно направился к доске, смотря в пол, а как только дошёл до кафедры —
ухватился за неё, чтобы не запутаться. Он поднялся на ступеньку выше и, все
ещё цепляясь пальцами за деревянную поверхность кафедры, подошёл к
Арсению Сергеевичу. Антон четко не видел его лица, но ему казалось, что он
как-то странно на него смотрел, закинув ногу на ногу.
Шастун неуверенно пару раз моргнул и сощурился, пытаясь рассмотреть хоть
что-то.
— Ты же был в очках сегодня? — спросил учитель, беря в руки задачник по

химии для сдачи ЕГЭ.
Антон кивнул.
— Где они? — Арсений слегка нахмурился.
Парень смущённо поднял голову и осмотрел класс, не зная, куда бы скрыться и
как раствориться от этих внимательных взглядов. Потом переступил с ноги на
ногу и опустил голову, неуверенно поведя плечами. Химик, кажется, уже даже
смотрел с волнением.
— Да Господи, забирай свои очки! — Саша заржал, прицелился и кинул их прямо
в Антона. Парень дёрнулся, но поймать их не успел, так как даже не видел
траекторию полёта. Очки, кажется, с треском упали на пол, и Шастун сглотнул
непроизвольный ком слез, ставший поперёк горла. Он наклонился за ними и
почти вплотную приблизил к глазам, распрямившись, а после увидел небольшую
трещину на правом стекле. Антон провёл по ней пальцем, но все же надел их,
чуть морщась.
— Что писать? — неожиданно севшим голосом спросил он у Арсения Сергеевича.
Химик отдал ему книжку, смотря ему в глаза.
— Страница сорок один, вариант пятый, задача вторая, — Антон видел, как в его
зрачках плескается сочувствие. Он прекрасно видел, как губы Шастуна дрогнули
с минуту назад, когда ему хотелось разрыдаться, — а ты, Саша, после урока
остаешься здесь.
— У меня физика, — ошарашенно произнёс он, — я не могу не пойти на неё!
— Мне глубоко плевать, что у тебя там второе, — Арсений Сергеевич чуть ли не
плевался от злости, — ты останешься здесь, и мы с тобой побеседуем, — он
отвернулся от него, — решай, Антош.
Антон сдавленно кивнул и стал записывать условие задачи, составляя в голове

уравнение, чувствуя на своей спине презрительный взгляд Саши. После
замечания Арсения он распалил свою ненависть ещё сильнее. Да, теперь он
точно не остановится и будет продолжать всячески мстить их компании. И
Шастун уверен, что когда-нибудь настанет такой момент, когда даже учитель
окажется бессилен против него.
158/682
159/682
Примечание к части Посвящаю каждому, кому нравится, кто читает и пишет
отзывы - я вас всех очень люблю, спасибо вам <з лучей добра и печенек вам.
Поддержка и отдача очень важны мне сейчас, правда.
Отдельно хочу отметить одного твиттерского. Victoria Pizdoz, милая, я тебя
толком не знаю, но очень переживаю, надеясь, что это действительно лишь
подозрение на эту ужасную болезнь. Я верю, что ты здорова. А если вдруг нет, то
однажды утром, ты обязательно проснёшься ею :з
Эта глава получилась не очень большой, но следующая, думаю, выйдет
побольше. Приятного прочтения! С:
*Звёздочка - один из торговых центров у метро Юго-западная.
5.3.
Физкультуру Антон все же решил прогулять. Он уселся под лестницей у

запасного выхода, от которого веяло жутким морозом, и делал уроки, положив
тетрадь на колени. Вообще, большая часть предметов была записана в одной
общей тетрадке с блоком в девяносто шесть листов. Его все устраивало, а
учителя не особо ругались. Сначала, конечно, не понимали, к чему такая
экономия, но Шастуну прельщали все предметы в одном месте — и учить
удобнее, и уроки делать, да и тащить с собой меньше.
Единственное, на что у Антона были отдельные тетради — это русский, биология
и химия. На русский просто жестко требовали тетради только в линейки, а химия
и биология… Просто химия и биология. Парню хотелось, чтобы эти предметы
были в разных тетрадях, не сливаясь с другими. Почему — он не знал.
Около лестницы пару раз проходил охранник, будто чуя здесь кого-то, но Антона
каждый раз это не затрагивало. Он оставался непойманным вплоть до звонка с
урока.
Почти придремавшему Шастуну, после едва слышного в закрытом помещении
звонка, все же пришлось встать и медленно пробрести на химию. Однако встал
он не сразу. На лестницу прошла компания Саши, громко смеясь и что-то
обсуждая.
— Ну прямо почти по ебалу! — Бондаренко откровенно ржал, от чего у Шастуна

заложило уши. Смеялся его одноклассник странно, словно заводящийся
трактор, — хочу потом посмотреть на лица всех этих его дружков. Ладно, часть
мы уже видели, но гвоздь программы ещё впереди!
«О ком это они?» — нахмурился Антон, медленно выползая из своей берлоги. Он

продрог насмерть, сидя здесь почти час.
До аудитории он шёл медленно, едва переставляя ноги, и прибыл почти

последним. Парень забрёл в кабинет и сразу направился к Диме, явно
переживающему, вертящему в руке карандаш.
— Где ты был? — вместо приветствия спрашивает он его.
— Физ-ру прогулял, под лестницей сидел, — шепнул ему Шастун, выкладывая из
рюкзака учебник и тетрадь. В аудиторию зашёл Арсений Сергеевич, поэтому в
классе наступило молчание.
— Мы уже здоровались с вами, — кивнул он своему классу, — говорю вам сразу. У
вас сегодня уже была химия, первым, и сейчас снова будет она.
Одиннадцатый класс недовольно загудел.
— Возражения не принимаются, — химик устало потёр виски руками, — у вас
через пару уроков диагностическая работа от министерства образования, и вся
биология на этой неделе заменяется химией. Все, тишина. Открыли тетради.
160/682
Сашина компания, до этого момента продолжавшая обсуждать, что кому-то явно
теперь будет нехорошо, замолчала и вернулась к учебному процессу.
— А что случилось? Что они обсуждали, кому там кто чего понадавал по ебалу?
— Антон наклоняется к Диме, когда химик поворачивается к ним спиной, — и где
Серёжа?
Он только что заметил отсутствие друга на первой парте. Привычное место у
окошка почему-то пустовало. Без Матвиенко было непривычно тихо.
— Короче, — Дима был какой-то поникший. Арсений вновь поворачивается лицом
к классу, и он замолкает, — потом скажу.
Шастун кивает и вздыхает, записывая сегодняшнюю тему на чистую страницу
тетради. В животе почему-то неприятно стягивается узел от неясного волнения.
Урок проходит совершенно не скучно, так как с Арсением Сергеевичем урок не
может быть скучным, но Антона клонит в сон. Он не слышит слов, слышит лишь
голос и какие-то отдельные фразы. Среди учеников в классе царит молчание.
— Я сейчас вернусь, — химик выключает звук на звонящем телефоне и берет его
в руки, — посидите тихо, пожалуйста.
Класс, естественно, воспринимает это с максимальной серьезностью и начинает

галдёж сразу же, как слышит тихое «Алло?» из-за закрывшейся двери.
— Теперь одним меньше, — также самодовольно, как и всегда, говорит Саша,

поворачиваясь к Антону, — а ты, дрищара, где был? Дружок твой из-за тебя
пострадал.
— Что? — Шастун хмурит брови, сжимая в пальцах синюю шариковую ручку, а
потом смотрит на грустного Диму.
— То, что не сказал тебе тогда, — неуверенно говорит он, не смотря на друга, —
Саша ему голову мячом на физ-ре пробил. Ну, не пробил. Ты меня понял, короче.
Сразу же сознание потерял, ещё и об пол потом головой ударился. Скорую
вызывали, забрали в больницу.
— Ну да, — хмыкнул Саша, — а если бы на уроке был ты, Шастунишка, прилетело
бы в тебя. Поверь, я бы специально достал тебя на другом конце поля ради
такого дела. Ну, уж извини, что твой хвостатый друг попал под мой гнев. Как его
там, Серёжа, да? Жаль, в ближайшее время ему ничего не светит кроме
кроватки и домашних обоев пред носом.
Антон чувствует, как перед глазами все меркнет от злости. Ненависть почему-то
прорезается где-то внутри. Сначала немножко, будто фитилек у свечи, а через
секунду пожаром, и до парня доходит — всё.
Его ведёт в сторону. Ярость мгновенно пульсом бьет под виском. Секунда, и он
уже летит на Сашу, сидящего на первой парте второго ряда. Он даёт ему
кулаком по челюсти, чего Бондаренко явно не ожидает. Марина и Аня
характерно взвизгивают и бросаются в стороны. Одна девушка сидела около
него, а вторая за ним, но это все равно не помешало им испугаться.
Шастун чувствует тупую боль, когда Саша прикладывает его лбом о парту, а
потом тянет на себя. Удар по челюсти, второй. Антон бьет его ногами между ног,
но в ту же секунду чувствует, как его куда-то волокут. Он извивается, как змея,
а потом хрипит, когда крепкие руки сжимают его тонкую шею. Парень не может
издать и звука, он лишь сипит. Перед глазами все начинает плыть, но через
мгновение он видит Арсения Сергеевича, который пытается их разнять. Учитель
оттаскивает Антона от Саши, но он тут же кидается к нему снова. Бондаренко в
прямом смысле орет, когда зубы Шастуна смыкаются на его руке. Антон слышит
какой-то треск под своим ртом.
— Отпусти, сука! Пусти! — он почти визжит и хватает парня за волосы, грубо
161/682
таща их на себя.
Антону безумно больно, Антону обидно, но он терпит до тех пор, пока

неожиданно появившийся рядом Арсений все же оттаскивает его от Бондаренко
за плечи. Другой рукой он упирается тому в грудь, держа на приличном
расстоянии.
— Он сумасшедший! — скулит он, смотря на свою руку с явными глубокими
отпечатками зубов, — проверьте его на бешенство. Фу, может он ещё СПИДом
болеет?
У Антона новый приступ ярости. Он вновь кидается к Саше, который
непроизвольно дергается в сторону, закрывая ладонью укус. Арсений Сергеевич
ловко ловит Шастуна, преграждая путь. Он прижимает его к себе, лицом утыкая
куда-то в плечо, и злобно поворачивает голову, насколько позволяет шея, к
Бондаренко.
— Если бы ты нормально учился, то знал, что СПИД через обычный укус не

передаётся, — шипит учитель, а потом тянет Антона к двери из кабинета, — с
тобой я ещё после разберусь. Пока иди к медсестре, если укус сильный. Не
смейте друг к другу подходить, ясно вам?
Арсений почти кричит это возле уха Антона, но он все равно ничего не слышит.
Ему слишком больно и обидно от всего произошедшего, чтобы сейчас слушать
внешний мир.
Жизнь вокруг начинает возвращаться в норму, а предметы приобретать цвет,
когда Шастун понимает, что сидит на полу около кабинета. Около него уже
сидит Дима, опустив руки на его плечи. Рядом на одном колене сидит Арсений
Сергеевич, держа его за руку.
— Давно я так ядом не плевался, — хмыкнул Антон и закашлялся, вспоминая, как
Саша его душил.
— У медсестры успокоительное есть, если что, — как-то ласково сказал Арсений
Сергеевич, склонив голову на бок.
— Мне не нужно, — вновь прохрипел Антон и прикрыл глаза. Он провёл пальцами
по шее, где горели следы от руки Саши, и тихо простонал, — почему вы стали на
него орать, а не на меня? Я же первым ударил.
— Сначала я планировал просто вас разнять. Я, как зашёл в кабинет, то заметил,
что Саша прикладывает тебя головой о парту, а после ты его бьешь. Ну, ещё бы
я не заметил, да. Потом я уже увидел, что он тебя начал душить, и все, сам
взбесился. Знал бы ты, как я испугался, — хмыкнул учитель, — сейчас нормально
все?
Антон неопределенно пожал плечами.
— Да нормально все, — добавил он после и посмотрел на понурого Диму.
— Домой отпустить? — учитель взглянул на Шастуна, а потом на Позова, —
Антона точно хочу домой отправить из-за Саши. Тебя, Дим, тоже стоило бы. Ему
надо успокоиться, а урок все равно последний. Боюсь, если он вас нагонит после
него, то домой живыми не уйдёте.
— Можно тогда вещи забрать, если вы отпускаете? — парень встал с пола,
проехав вверх по стене и снова тяжело вздохнул, а после кивка головой Арсения
повернулся к Диме, — ты меня подожди, я сейчас вернусь.
Антон открыл дверь в кабинет, и все сидящие внутри разом замолчали. Он

проследовал к их с другом месту и принялся собирать тетрадки и канцелярию.
Арсений Сергеевич тоже забредает в аудиторию и ступает на кафедру,
осматривая класс. Шастун, убрав все в свой и Димин рюкзак, слышит
презрительный выдох Саши. В ту же секунду он резко поворачивается и
кидается к нему, клацнув зубами прямо у его щеки. От неожиданности
162/682
Бондаренко и Марина вскрикивают, наваливаясь друг на друга. Антон медленно
отодвигается от них, а потом идёт к выходу из кабинета.
— До свидания, — хрипло бросает он у неё, не оборачиваясь.
Как только за ним закрывается дверь, Саша морщится и откидывается на спинку

стула.
— Продолжаем урок, — как будто ничего не было продолжает Арсений
Сергеевич, беря в руки маркер, — итак, водород и галогены.
***
Дима и Антон договорились встретиться через полчаса на этом же месте после

того, как расстались на перекрёстке у их домов недалёко от «Звёздочки»*.
Шастуна немного мутило после своеобразной драки с Сашей, но он держался,
иногда налетая на Диму. Тот ловил его и обнимал, помогая устоять на ногах.
Антон кивает, благодаря за помощь.
— А где ты был, когда это произошло? — тихо спрашивает он, когда они стоят
под метелью, кутаясь в шарфы.
— Не очень далеко, — отвёл глаза Дима. Ему было жутко стыдно, — но я ничем
не смог помочь. Был впереди него, прямо у сетки, а он на самом конце поля у
линии. Я этого даже не увидел в первую секунду, потом уже понял, что
случилось. Прости, Антон.
— Ты не виноват, — горячо заявил Шастун и поднял голову, — ты чего? Никто не
знал, что это произойдёт. Успокойся.
Он гладит его по плечу. Позов отводит взгляд и молчит, а потом вздыхает,
прощается кивком, разворачивается и медленно бредёт к своему дому.
Антон следит за ним взглядом, а потом тоже вздыхает и идёт к своей высотке.
***
Серёжа жил недалёко от главного корпуса и общежития МИТХТ. От метро Юго-

западная нужно было идти прямо вдоль широкого шоссе, а потом повернуть
направо к институтам, пройти мимо и свернуть между общежитиями во дворы. У
его отца и мачехи была квартира в обычной современной зеленоватой
девятиэтажке с узкими лифтами и высокими ступенями.
Дима и Антон стояли перед его квартирой с красной дверью и желтой цифрой
«71» на ней, согреваясь в тепле тёмного подъезда. На улице уже начинало
темнеть, и лестничная клетка медленно, но верно погружалась в темноту. Через
секунд десять раздумий, Шастун все же нажал на кнопку звонка и неуверенно
вздохнул, надеясь на что-то хорошее.
В квартире послышались торопливые шаркающие шаги. И, вот, спустя некоторое
время, им открыла дверь женщина на вид лет тридцати семи-сорока. Усталая и
немного растерянная. Её глаза, кажется, были красными, словно от кучи
выплаканных слёз.
— А вы. — она недоверчиво осмотрела ребят.

— Мы к Серёже, — Антон и Дима переглянулось, хором произнеся это.
Казалось бы, куда ещё грустнее, но лицо, видимо, мачехи, действительно стало
ещё печальнее.
— Он в больнице пока что. Вроде как через пару часов Лёша должен домой
привезти, — она подняла на них глаза, — вы, наверное, Дима и Антон, да?
163/682
Ребята кивнули, снова переглянувшись.
— Серёжа столько о вас рассказывал, — женщина улыбнулась, явно тяжело
глотнув, — говорил, что у него самые лучшие друзья во всем мире. Может, чаю
хотя бы зайдёте попьёте? Заодно и расскажете, что случилось, да?
— Если вам удобно, конечно, — Дима смущённо улыбнулся, но в квартиру все же
зашёл, когда мама Серёжи жестом позвала их внутрь. Антон проследовал за
ним, ощущая в светлой прихожей запах чего-то пряного и сладкого.
164/682
Примечание к части Глава должна была быть раза в два больше, да и выйти
обещала вчера. Вчера мне резко стало плохо, поэтому выход пришлось
отложить, простите. Я лучше сегодня вечером выложу вторую главу, чем так
сильно выбиваться из графика и дописывать эту.
Приятного прочтения! с:
5.4.
На следующий день в школе Серёжи, как и ожидалось, не было. Утром

никто не встречал ребят у школы, не бежал к ним навстречу, ногами пиная
снежные сугробы. От этого становилось очень грустно.
Шастун вновь решил покурить перед занятиями по своей обычной схеме —
оставив свитер и куртку в раздевалке. Поверх синей однотонной рубашки ему
приходилось надевать сверху ещё и тёплый вязаный свитер, чтобы в самой
школе было не так холодно. В последнее время Антону всегда было холодно, в
любой одежде и при любой погоде.
Он курил, а Позов стоял рядом и отмахивался от дыма.
— Надеюсь, я не пропахну этим говном, — он закашлялся, рукой разгоняя белый

едкий дым вокруг себя.
— Надейся, — Антон улыбнулся и потёр переносицу большим пальцем.
Вернувшись в Москву, он наконец-то смог избавиться от очков, заменив их
привычными линзами, — кажется, мне опять пиздец.
— Чего случилось? — Дима нахмурился.
— Да сейчас смотрю на окна школы за твоей спиной, — Шастун задумался, — а
там кабинет химии, и Арс, кажется, на нас посмотрел. Не смотри туда! — он
дёрнулся, — Короче, в следующий раз в другое место пойдём.
Позов улыбнулся и пожал плечами, мол, решай сам, но оборачиваться не стал.

Ему совершенно не нравилась затея друга курить на улице без одежды, но
переубедить его было просто невозможно. Антон был Антоном. Возможно, жутко
застенчивым, вечно грустным и с заниженной самооценкой, но до ужаса
упёртым, как баран.
Оба друга, едва не опоздав, забежали в класс перед первым звонком, слегка не
вписавшись в узкую дверь. Первым уроком стояла информатика, а у Павла
Алексеевича не всегда было хорошее настроение, поэтому лучше было не
опаздывать и прийти вовремя.
— Мои любимые одноклассники пришли, — широко улыбнулся Саша, наигранно
поведя бровями, — я по вам скучал, думал вчера весь день.
— Я тоже, — умильно засюсюкал Антон, решив не отставать от него, — как ручка
у нашего мальчика, болит? Мамочке нажаловался?
Бондаренко, кажется, опешил от того, что Антон хотя бы ответил. Он
нахмурился, цокнул языком и отвернулся к Марине, прямой спиной показывая
смертельную обиду.
Дима вздохнул и уселся на своё место у боковой маркерной доски, а Шастун

приземлился рядом. Ему не особо хотелось препираться пораньше с утра, но
привязчивый одноклассник, видимо, желал это всей душой.
— Господи, как же он меня бесит, — тихо простонал Антон на ухо Диме, на что
друг кивнул, презрительно опустив уголки губ вниз. Сказать что-либо ещё он не
успел, так как в кабинет зашёл Арсений Сергеевич. Он кивнул Павлу
Алексеевичу, поедающему школьную пиццу из столовой.
— Можно на минутку?
165/682
— Да хоть на две, — информатик махнул рукой и закинул ноги на стол, скрывая
накрошенные хлебные крошки.
— Спасибо, — он ещё раз кивнул и остановился перед своим классом, сложив
руки на груди, — я по поводу вчерашних событий.
— За Шастуном все же приехала психиатричка? — с надеждой спросил Саша,
заставив Аню, Рому и Марину громко засмеяться, будто по сигналу.
— Не угадал, я по поводу тебя, милый мой, — беспощадно улыбнулся учитель, —
мне звонили родители Серёжи. Он в тяжелом состоянии, если говорить с вами
честно. Если все же это сотрясение мозга, причём не в самой лёгкой форме, то
на тебя, Бондаренко, хотят написать заявление. Хочешь, мы подпортим тебе
характеристику прямо перед поступлением? С этим самым заявлением никуда
ты не поступишь, Саш, — Арсений мельком оглядел класс, — ты понимаешь, что
сделал вообще, или у тебя тоже с головой какие-то проблемы?
— Мы знаем, у кого точно с головой проблемы, — прыснула Аня, а за ней заржали
и Марина с Ромой. Саша сохранил нейтралитет, поджав губы и скрыв улыбку.
— Маханькова, тебя это тоже касается, — химик наклонил голову, чтобы
девушка попала в поле зрения, — вы все причастны к тому, что произошло, и
будут осложнения — поплатитесь. Молитесь, чтобы Серёжу не начало рвать в
ближайшую неделю.
— Почему только мы? А ничего, что Антон мне вчера руку почти прокусил?
— стоит на своём Саша, крепко держась пальцами за край светлой парты, — у
меня до сих пор там следы зубов! И больно, между прочим.
— А ты его вчера бил головой, а потом начал душить, — спокойно ответил
Арсений Сергеевич, будто это было чем-то обыденным. Да чего уж там, с
Антоном каждый день такое происходит, утром и вечером, чего мелочиться, — у
него на шее до сих пор синяки от твоих пальцев.
Павел Алексеевич, кажется, охеревал от происходящего, смотря то на
Бондаренко, то на Антона, то на химика.
— Может, это не от меня, — ощетинился Саша, — мы ж не знаем, чем он ночью
занимался. Вдруг он любит пожёстче и развлекался ночью со своим этим самым,
ебырем? Мало ли, что он там с ним делал?
Шутка явно зашла. Вся его компания, кажется, не ожидавшая такого поворота,
издала звук, схожий с «у-у-у» и засмеялась, держа руки у рта. Антон тоже не
ожидал такого поворота. До последнего была надежда, что это ему лишь
послышалось, но, увы. Ушам и щекам резко стало жарко. Он сидел, но ноги
почему-то превратились в вату, а внутри все оборвалось, как будто он был
героем какой-то драматической книги с грустным концом. Сопливо, но точно,
точнее не бывает. Дима сжимает его руку под партой, смотря на Сашу. Кажется,
он хочет что-то сказать ему, но сдерживается.
— Замолчи! — Арсений Сергеевич раздраженно шикнул на него, — в классе два

учителя, Бондаренко, ты совсем охренел, что ли? Видимо, мозги и тебе отшибло.
После уроков опять ко мне в кабинет, а завтра жду с родителями. Без них в
школу можешь даже не приходить.
Химик посмотрел на понурого Антона, низко опустившего голову и смотрящего в
парту. Он не хотел ничего ему говорить, так как понимал, что сделает только
хуже. Хорошо, он сейчас уйдёт, а вот Саша останется, причем не с самыми
лучшими намерениями.
— Ты меня понял? — Арсений вновь посмотрел на Бондаренко, вопросительно
подняв брови. Дождавшись его кивка, он развернулся к притихшему Павлу
Алексеевичу, — больше не задерживаю. Всем до свидания, удачного дня.
Химик развернулся и прошествовал к выходу из аудитории. Он скрылся за
дверью, но в кабинете все равно продолжало тянуться неловкое молчание.
— Ну вот это баталии у вас, — хмыкнул информатик, — но без перехода на
166/682
личности, Бондаренко. Ты реально уже совсем от скуки на стену полезешь, если
Шастуна до белого каления доведёшь. Хрен с вами, рассаживайтесь за компы и
делайте, что хотите, — учитель махнул на них рукой, — дэзэшку попрошу на мой
стол в конце урока. Не загрызите только друг друга здесь, пожалуйста. Оставьте
это для перемены.
Антону до сих пор не было плохо, ему было никак. Резко захотелось спрятаться
от всего, что окружало его прямо сейчас, забыть обо всем этом, о словах Саши в
том числе. Привычные ярость и боль отступили, оставив нагнетающую пустоту
внутри.
— Кажется, теперь я знаю, что станет хорошей причиной хахайки надо мной, —
кисло улыбнулся он Диме и сел за ноутбук. Друг промолчал, мысленно с ним
согласившись.
***
Маршрутка до Коммунарки ходила редко, но ходила, и это было плюсом. Из-за

сильной метели Дима и Антон едва дождались у Юго-Западной. Они не успели
на прошлую. Она моргнула им задними фарами, отъезжая от своей остановки в
тот момент, когда друзья были почти на месте. Погода стала решающим
фактором, и следующий транспорт в область был подан только через сорок пять
минут.
Маршрутка с табличкой «Коммунарка», ныне без номера, оказалась пустая
внутри. Ни единого человека. Кажется, в область ни у кого желания ехать не
было.
Антон и Дима забрались в маршрутку и уселись на двойное место у первого
широкого окна. Раньше была табличка «953» на лобовом стекле любого
транспорта, но сейчас её почему-то стали иногда менять на слово
«Коммунарка». Особой разницы не было, люди, ездящие так постоянно,
прекрасно знали, что это именно их маршрутка, которая проезжала ещё и мимо
Сосенского с «Мосрентгеном».
На последующих остановках к Диме и Антону присоединились ещё какие-то
люди, которым было на них до лампочки. Ребята просто слушали музыку через
одни наушники и молчали, смотря на метель за окном.
До самой Коммунарки они добрались где-то за час с копейками. На улице метель
стихала, оставив в напоминание о себе кучу белых сугробов и ледяных шапок
везде, где их ещё не достали лопаты местных дворников.
Друзья выбрались из тарантайки и медленно побрели прочь от остановки.
— А куда мы идём, позволь спросить? — Дима повернул голову к Шастуну. Под их

ногами равномерно забавно хрустел снег.
— Не знаю, — пожал плечами Антон, — я забыл спросить, где он живёт.
— Весело, — Позов хмыкнул, а потом нахмурился, — погоди, у тебя же сегодня
должно было быть занятие с Арсом? Биология же.
— Ага.
— А почему.
— Не хочу, — вздохнул Антон, перебив его, — извини. Не хочу ничего видеть,
никого слышать, не хочу ни-че-го. Слава Богу, что у нас три выходных дня, и не
увижу счастливейшие лица моих любимых одноклассников.
— Да забей ты на них, — Дима погладил его по плечу, — они не стоят всех этих
переживаний. А вот Арсений Сергеевич ещё как стоит. Он будет волноваться,
что ты не пришёл сегодня.
— Потом скажу, что не смог, — Шастун отвёл глаза, — не хочу сейчас этим
голову забивать.
167/682
За разговорами они дошли до большой детской площадки. Здесь было несколько
мам, пристально следящих за каждым шагом своих маленьких детей. Дети же
пытались убежать от них, радостно хохоча. У Антона появилось острое чувство
душащей зависти. Никогда в его жизни такого не было.
Из детства остались воспоминания каких-то ссор, криков, битой посуды и тёплой
руки папы. Он любил водить маленького Антона по Воронежу, покупать ему что-
то вкусное или приятное, а потом не говорить маме, чтобы она не ругалась. Но
она замечала это каждый раз — то мальчик не заметил следов шоколада на
рукаве курточки, то забыл выкинуть упаковку от сока, продолжая держать её в
ручке. Антоша, кажется, очень любил своего папу, а папа любил его. Но потом он
исчез, и все хорошие воспоминания испарялись дымом.
— Как думаешь, если я закурю, то на меня очень сильно орать будут?

— Думаю, что да, — Дима сочувственно посмотрел на него, а потом улыбнулся,
заметив, что уголки губ друга поползли вверх, — не-курение лучше.
На улице постепенно начинало темнеть. Была ещё не ночь, но и не ясный день —

скорее, пред-сумерки.
Антон все же тоскливо забил на идею покурить, поглубже в карман упрятав
полную пачку. Фонарь около них изредка моргал, грустно стоя на одной длинной
ножке, и Шастун сравнивал себя с ним.
Сзади кто-то коснулся его, надавливая на плечи. Спустя секунду парень уже
летел лицом в снег, чувствуя на себе чью-то тушу. Ему хотелось заорать, но он
тут же закрыл рот, почувствовав языком ледяную поверхность земли.
Неожиданно ему на лицо упала тонкая светлая косичка, а около плеч
приземлились ладони в перчатках.
— Витольд! Нельзя так пугать! — Антон фыркнул под громкий смех Димы,
сидящего ровно напротив.
— Прости. Хотел тебя удивить, — друг улыбается и помогает подняться ему со
снега, — я скучал.
Витольд обнимается сначала с ним, а потом и с Позовым, и усаживает их на ту
же самую лавочку, на которой друзья сидели до его прихода.
— А чего вы без Серёжи? — парень с грустью посмотрел на них.

— Это долгая история, — протянул Антон, смотря на сине-розовое небо. В
холодное время года всегда были потрясающие закаты.
— Давайте тогда пойдём ко мне, — предложил Витольд, кутаясь в куртку. Он,
как и Шастун, был без шапки, и, кажется, помирал от холода, — можете даже на
ночь у меня остаться, так как родители только завтра с корпоратива придут.
Завтра же этот, как его, День народного единства.
— Если ты напоишь нас чаем, то мы за, — встрял Дима, улыбаясь.
— У меня ещё и покушать есть, — гордо отозвался блондин, вставая с лавочки, —
идёмте тогда, будем вас отогревать.
168/682
5.5.
Переночевать друзья все же решили у Витольда. Его родителей дома

все равно не было, и обещали они быть явно не скоро.
Друг напоил их тёплым чаем, а потом предложил поужинать либо жареной
курицей с картошкой, либо заказной пиццей.
Дима был согласен и на то, и на то, а Антон отказался от всех предложений. В
тот момент, когда Витольд уже хотел узнать причину, Шастун с удивлением
посмотрел на дверь и шумно выдохнул.
-Что это за прелесть? - он встал со стула и тут же опустился на колени около

того, кто зашёл в помещение. На кухне стоял большой золотистый ретривер,
сонно моргающий.
-Знакомься, его зовут Тося, - Витольд облокотился на светлую столешницу.
-Какая пуся, - Шастун прильнул к собаке и стал тискать её за холку, а потом за

живот и спину, - вот это пузико. Какой он славный!
-Я тебе гарантирую, мы можем с тобой здесь квартиру начать разбирать - Антон

не заметит, - обратился Дима к Витольду, уминая жареную картошку, - Тося
вывел его из строя на добрые минут двадцать.
Витольд засмеялся и достал из холодильника бутылку колы.
***
Антон повертелся у зеркала и одернул на себе футболку Витольда. Добрый друг

после душа разрешил взять свои вещи, которые все равно уже ему не нравятся
или не носятся.
Парень ещё раз придирчиво осмотрел себя и тяжело вздохнул, чувствуя
бездонную пустоту внутри. В сегодняшний день почему-то было даже сложно
ходить, создавалось ощущение постоянного давления в районе желудка.
-Можно уже? - за дверью изнывал Дима, жаждая пройти в ванную и тоже

принять душ.
-Заходи, я все уже давно, - Антон включил воду в кране и чуть наклонился,
принявшись умываться.
-Ты, я смотрю, как обычно, моешься кипяточком, - хмыкнул друг, проходя в

маленькое, но уютное помещение кирпичного цвета. Он дошёл до ванной по
мягкому белому ковру и зачем-то заглянул внутрь, - ты меня, конечно, извини, но
тут мылся йети? Откуда волос-то столько?
-Ну, я голову мыл, - Шастун в последний раз протер лицо руками.
-Выпадают? - сухо спросил Дима, повернувшись к нему.
-Похоже на то.
-Антош, неужели до тебя не доходит, насколько все далеко зашло?
169/682
-О чем ты? - Шастун удивлённо повернул к нему голову, - что-то случилось?
Дима раскрывает рот, чтобы что-то сказать, а потом, от беспомощности,

закрывает его и машет на друга рукой.
-Забей. Дашь мне помыться?
-Без проблем, - Антон улыбается ему и выходит из ванной, перекинув на другую

сторону мокрые волосы.
В эту ночь Витольд решил лечь спать в комнате родителей, а свою оставил
друзьям.
-И у меня в комнате, и у мамки с папкой двуспальные кровати, разницы особой

нет, - жал он плечами, - кровать широкая, должны вместиться. Если вам не очень
хочется лежать вместе, то простите, места больше нет.
И Диме, и Антону было все равно, где и с кем спать этой ночью, главное, чтобы
кровать была мягкой. Ну, или она хотя бы просто была.
Комната у Витольда была небольшая, но зато своя. Широченная кровать у стены,
чуть дальше шкаф, а напротив письменный стол. Окно было не очень большое,
но с длинным подоконником. С четвёртого этажа открывался вид на несколько
высотных красно-кирпичных домов и ту самую площадку, на которой они и
встретились.
Обои были салатового цвета и явно придавали комнате свежести.
Антон плюхнулся на кровать со свежим постельным бельём и принюхался,
вдыхая запах стирального порошка. Парень перевернулся на спину и подполз к
стене, рукой сминая подушку.
Входная дверь со скрипом открылась, осветив комнату желтым светом от лампы
в коридоре.
-Спокойной ночи, - Витольд протиснулся в эту щель одной головой, - Тось, фу,
пойдём спать. Здесь Антон спит, не ходи.
-Да не удерживай его, - улыбнулся Антон, - спокойной ночи.
Витольд тоже улыбнулся и вытеснил золотистую собаку в коридор, закрывая

дверь.
Шастун потянулся и вслушался в звуки в квартире. В ванной лилась вода, а где-
то недалёко раздавались шаги - то человечьи, то животные - когти линолеум
как-никак задевали.
В тот момент, когда парень уже прикрыл глаза, надеясь заснуть, раздался
характерный звук смс-сообщения. Антон тяжело вздохнул и, тихо выругавшись,
потянулся к телефону. Он поднёс его близко к лицу и нажал на кнопку
разблокировки. Яркий свет на мгновение ослепил его.
Шастун проморгался и увидел и автора неожиданного ночного сообщения, и
текст самого сообщения.
Арсений Сергеевич :
Антон, здравствуй. Почему сегодня не пришёл на дополнительные?
Антон замер, а сердце внутри почему-то сделало кульбит. Он крепче сжал

телефон и попытался вздохнуть, чтобы успокоиться.
Да, ничего необычного, просто его учитель по химии и биологии ночью написал
170/682
ему смс, спрашивая о причине его отсутствия на занятиях.
И что ответить - Антон не знал. Объясняться не хотелось, а оправдываться тем
более. Шастун лёг поудобнее и все же ещё раз разблокировал телефон,
открывая их смс-переписку. Пальцы неспешно забегали по прохладному экрану.
Они то набирали, то стирали длинное сообщение, а потом, в итоге, выдали лишь
одно слово.
Вы:
Простите.
На этом Антон решил остановиться, ничего больше не написав. Внутри почему-то

его захлестнули стыд и тоска, тесно переплетенные друг с другом. Кажется,
учителю было глубоко не плевать на причину его отсутствия.
Шастун убрал телефон на тумбочку около кровати и закутался в одеяло,
зажмурив глаза. Он надеялся, что сон быстро придёт к нему и избавит парня от
всех проблем.
Сон пришёл, и действительно очень быстро. Но он был каким-то беспокойным,

будто Антона постоянно трогали или куда-то толкали, а он ударялся о что-то и
падал в пропасть.
Кажется, кто-то даже тряс его за плечо. Шастун что-то пробормотал и
перевернулся на другой бок. Солнечный лучик тут же скользнул по прикрытыми
векам, а руки, что странно, не исчезли.
-Тош, тебе Арсений Сергеевич звонит! Антон! Антоша, блин! - Дима тёплыми
ладонями ласково тряс его за плечи, пытаясь разбудить.
-Чего? - Шастун приоткрыл глаза, морщась от солнечного света.
-Арс тебе звонит, говорю! - Позов протянул ему его телефон. Антон вздохнул и
взял его в руки, принимая вызов. Спросонья он ничего не соображал, и даже
уловить смысл в словах друга было сложно.
-Алло? - хрипло спросил он, потягиваясь.
-Доброе утро, Антон, - Арсений Сергеевич, кажется, даже улыбался на той

стороне линии, - ирод, почему мне не ответил ночью?
-Простите, я заснул, - парень ещё раз потянулся и тихо, но с удовольствием что-

то простонал, - что вы мне писали?
-Я спросил, почему тебя вчера не было на допах, все ли у тебя нормально и дома
ли ты.
-Простите, - ещё раз извинился Антон, - я забыл о занятии, у меня все нормально,
я не дома.
-В следующий раз не забывай, ладно? - Арсений сказал это с усмешкой в голосе, -

я рад, что все хорошо. Но почему ты не дома?
-Я скоро вернусь, - Дима, сидевший рядом, поднялся с кровати и вышел за дверь.
-Я у Витольда. Ну, я и Поз. То есть, Дима.
171/682
Учитель хихикнул.
-Хорошо, я тебя понял. С праздником, кстати.
-Вас тоже, - машинально ответил Антон, гладя себя по животу. Пустота все ещё
неприятно давила изнутри, - ладно, мне пора вставать, а вечером на работу
ехать.
-Опять работаешь, и снова в ночную смену, - грустно укорил его Арсений

Сергеевич, - будь осторожен. Пока, Тош.
-Да, до свидания, Арсений Сергеевич, - улыбнулся Антон и нажал на красную

трубку. Он отложил телефон и обнял себя руками. По телу разлилось приятное
тепло, смешанное с нежностью, и Шастуну даже на секунду стало жарко.
"Интересно, чего это я такой счастливый?" - задумался парень, снова

потягиваясь, - "наверное, от солнца. Люблю солнечные дни в холодное время."
Внутри что-то подсказывало, что нежно и тепло было совсем не от солнца.
***
Выходные пролетели незаметно.

В пятницу ребята полдня балбесничали у Витольда дома, потом выгуливали
Тосю, а после, как вернулись родители, решили поехать в центр, дабы проводить
Антона на работу.
Антон, признаться честно, по работе очень скучал. Скучал по Маяковской, по

незамысловатым дворам, да и даже по Нурику с его курой в лаваше.
Спустя месяц его жизнь вновь стала возвращаться в прежнее русло, именуемое
как "дом-учеба-гуляки-работа-дом". Единственный, кого точно не хватало во всей
это цепочке, был Серёжа. Видимо, врач запретил ему смотреть телевизор и
зависать в телефоне, поэтому друг, будучи дома, не отвечал им. Домой их обоих
не пускали. Мачеха хотела, чтобы к сыну, пусть и приемному, пришли друзья и
подбодрили, но, судя по всему, в списке запретов оказался и длительный
контакт с обществом.
Меньше, чем через неделю, у Матвиенко должен был быть день рождения, и
Антон с Димой серьезно задумались о подарке и о том, как его доставить другу.
Передать через родителей можно, конечно, но это будет совсем не то, чего они
хотели.
На работе у Антона было тухловато. В первую ночь в операторской он пробыл

один. Первая игра стояла на три тридцать утра, а вторая на восемь.
До этого времени можно было либо поспать, либо посмотреть кино, и Шастун
выбрал второе.
Ближе к утру подтянулся Егор, радостно кинувшийся ему на шею.
-Я так скучал, - улыбнулся он, - пожав ему руку, - тридцать дней в одиночестве -
это тяжело.
-С тобой ещё были.. Ну, Макс, Алёна.. Разве нет? - Антон прекратил грызть
кончик шариковой ручки и повернул голову к другу.
172/682
-Были, но ты-то другое дело, - он подмигнул ему и рассмеялся, доставая из
рюкзака термос.
***
На первом уроке в понедельник, коим, как обычно, была химия, у Антона болело
горло. Перед уроками он опять решил выйти покурить за территорией школы, но
уже чуть дальше, чтобы у Арсения Сергеевича не было к нему претензий. Ничего
не видел - никаких вопросов.
-Антон, давай-ка к доске на твои любимые задачки на окислительно-

восстановительные реакции, - учитель оторвал взгляд от журнала.
Шастун, почти задремав на парте, резко поднял голову и наткнулся на

уверенный взгляд синих глаз перед собой. Он вздохнул и медленно поплёлся к
кафедре, захватывая калькулятор по пути.
-Сегодня в пять дополнительные по химии. Не забудешь в этот раз? - Арсений

улыбнулся ему, торжественно вручая маркер.
-Сегодня точно не забуду, - Антон зевнул в кулак и тут же поморщился от запаха

табака на ладони.
Учитель кивнул ему и принялся диктовать уравнение реакции, кажется, тоже

почуяв резкий запах от выкуренных парнем сигарет.
Антон уже почти закончил решение, составляя электронный баланс, как вдруг
почувствовал что-то неладное. Перед глазами образовалась темная завеса,
будто последняя сценка в мультике, когда экран закрывается черным кругом,
уменьшаясь по центру.
Шастун несильно ударился лбом о доску, прикрыв глаза.
-Ты от тяжелых дум решил побиться головой о Священный Грааль, в надежде на

просвещение? - с усмешкой спросил его учитель, закидывая ногу на ногу. Одет
он был, кстати, сегодня достаточно необычно для преподавателя - черные
джинсы, белые кеды и серый свитер с оленями поверх белой рубашки.
-Нет, дайте мне минутку, - Антон сжал зубы, - голова просто закружилась, сейчас
все пройдёт.
Он отнял голову от доски и отошел на пару шагов назад, оперевшись рукой о

стоящую сзади кафедру.
"Организм, пожалуйста, не теряй сознание, только не сейчас!" - взмолился
Антон.
-Вроде все верно, - Шастун с прищуром осмотрел свои записи, понимая, что
тяжесть в ногах и голове медленно пропадает, - да?
-Верно, - кивнул головой Арсений Сергеевич и с легким волнением в глазах

глянул на него, - все нормально?
-Да уже все хорошо, - парень отмахнулся от учителя, - я сяду пойду, можно?
173/682
-Иди, - после недолгого молчания ответил Арсений, слегка кивнув, - сегодня в
пять.
Антон, не ответив, вернулся на своё место, едва не запутавшись в ногах и не

слетев с подъёма у кафедры. Он плюхнулся на стул около Димы, а потом
обернулся, как только Арсений Сергеевич вернулся к теме урока. Саша,
решивший сесть на парту за ними, но на соседнем ряду, с нескрываемым
презрением смотрел на него, кривя губы. Парень показал Бондаренко язык и
вернулся в исходное положение, услышав за спиной раздражённый выдох.
-Слушай, кажется, я придумал, что нам делать с Сережиным днём рождения, -

чуть позже склонился к Диме Шастун, понижая голос до шёпота.
174/682
5.6.
День прошёл почти замечательно. Сегодня отменили физкультуру,

заменив её ещё одной химией. На завтра поставили ту самую диагностическую
работу в формате экзаменов, и к ней нужно было готовиться. В классе в химии
шарили, наверное, лишь Антон да ещё пара человек. Даже у всезнающего Димы
не всегда все получалось хорошо.
Оставшиеся два урока, заменённую физкультуру и биологию, Арсений Сергеевич
пытается привить своему классу то, что они должны были усваивать с восьмого
класса.
После уроков в конце перемены к нему подошел Шастун, неловко переминаясь с
ноги на ногу.
Как только он подошёл к учительскому столу, преподаватель что-то резко
переключил на компьютере, будто выключая вкладку.
-Ты что-то хотел? - с улыбкой спросил Арсений, повернув к нему голову.
-Агась, - парень кивнул, - а если у меня будет плохая оценка, то это повлияет на
триместровый результат?
-Ну, во-первых, не думаю, что у тебя будет плохая оценка. А во-вторых, нет.
Конкретно для тебя не повлияет, - он подмигнул Антону и вернулся к
компьютеру.
Конечно же, парень успел заметить то, как учитель переключился на другую
вкладку. Но он не видел, что там было. На прежней вкладке был открыт сайт-
форум, заголовок которого гласил: "Родители бьют ребёнка, и что делать в этих
ситуациях школьному учителю".
Признаться честно, Арсений Сергеевич окончательно отчаялся.
***
Около четырёх часов вечера Антон уже сидел в кабинете у Арсения Сергеевича и
болтал ногами под партой, наблюдая за секундной стрелкой часов, висящих на
стене. До занятия ещё было чуть меньше часа, и что делать все это время -
неясно.
Учитель впустил его к себе раньше времени, чтобы он мог просто посидеть,
подготовиться или поделать другие уроки.
Шастуна устроил вариант "просто посидеть", и он с усталостью развалился за
первой партой, придерживая подбородок рукой.
-Устал сегодня, да? - Арсений Сергеевич, пожалуй, всегда появлялся

неожиданно. А Антон всегда был слишком рассеян, и даже сейчас - из-за
настенных черно-белых часов он совсем выпал из реальности.
-Ну, можно сказать и так, - парень убирает руку от подбородка и выпрямляется,

чуть морщась. Спина и живот с грудью неприятно ныли. Вчерашним вечером
Костя решил преподать ему очередной урок о том, что ему грубить никогда
нельзя, особенно таким малолетним шкетам, как Антон. Около подбородка и на
руках снова красовались синяки, которые неприятно стягивали холодную кожу, -
просто дни сложные, оценок маловато, меня спрашивают всегда и везде.
175/682
-Понимаю, - учитель улыбнулся и облокотился о его парту, - ещё сорок пять
минут до нашего занятия, что делать будешь?
-Не знаю, особо заняться нечем. Может, раньше начнём тогда?
-Можно, конечно, но у меня были немного иные планы на тебя, - Арсений все ещё
улыбается, но уже как-то более грустно, - давай затронем ту же самую тему,
которую мы мусолим уже несколько недель.
-Электронный баланс? - робко спрашивает Антон в надежде разрядить

обстановку. Он и так понял, о чем с ним хотят поговорить.
-Нет, - кажется, шутка его не рассмешила, - об этом, - он касается его рук, - и об

этом тоже, да, - а после подбородок, - думаешь, я не заметил, что ты
прихрамываешь?
-Вам показалось, - резко перебивает его Антон, которого явно начинает трясти.
Снова это знакомое чувство - тот кабинет, та парта, те же расположения
участников события и те же эмоции. Наверное, их можно сравнить с теми, когда
под объемным и тёплым пальто ты несёшь окровавленную винтовку, а тебя
останавливает важный тебе человек, но которому ты точно не хочешь говорить о
своих проблемах, и распахивает твою одежду. А потом просто молчит и
укоризненно смотрит своими голубыми глазами.
-Да ну, серьезно, что ли? - Арсений щурится и наклоняется к нему ближе, - не
смешно, Антон. Домашнее насилие - это не верхушка айсберга, а сам айсберг. Но
ты этого, к сожалению, не видишь даже в упор. Раз мы уже когда-то начали этот
разговор, то давай закончим и не будем бегать вокруг да около.
-Хорошо, давайте поговорим.
-Я могу познакомиться с твоими родителями, вызвав их в школу?
-Не надо! - тут же вскрикнул Антон. В его голове уже была картина разъярённого
отца, который до полусмерти избивает его за плохое поведение и вызов в школу.
-Почему? - мягко спрашивает Арсений Сергеевич, наклоняясь к нему ещё ближе,

почти ложась на парту.
-Просто не нужно, все равно не придут скорее всего, - парень отводит глаза и
ёжится. Ему ужасно стыдно. Голова почему-то снова начинает кружиться, и он
хватается пальцами за парту.
Учитель смотрит в окно, кажется, думая о своём, а потом тяжело вздыхает.
-Не думай, что эта отмазка сработает и в следующий раз, Антон, - он переводит
взгляд на Шастуна и медленно ерошит его волосы, - Господи, ты же такой ещё
ребёнок. Не мужчина, не парень, а даже ещё мальчик. А сигаретами несёт так,
словно тебе лет сорок, кстати.
Антон смотрит прямо ему в глаза, зависнув на их цвете. Сейчас они были такие
яркие и красивые, что хотелось восторженно ахнуть.
-Простите, ничего не могу с собой поделать, - признается он честно, ковыряя
176/682
большим пальцем кожу на ладони.
-Застану ещё раз с сигаретами - убью, - чуть улыбается Арсений, - хорошо, давай
дальше. Ты делаешь что-то такое, за что получаешь от родителей?
-Ну, мама просто орет и ругается, что я просто такой сякой, живу здесь. А Костя
бьет. Он ненавидит меня. Ему точно не хотелось семнадцатилетнего отпрыска
себе в сыновья, хоть и в приемные. Ладно, не семнадцатилетнего, он мой
законный представитель ещё с первого класса, вроде как.
-Костя - твой отчим?
-Ага, - морщится Шастун. Голова начинает ужасно раскалываться по

неизвестным ему причинам.
-Когда последний раз били? - неожиданно спрашивает химик, и в его глазах

проскакивает нежность, что ли.
-Вчера..
Арсений прикрывает глаза и опускает лицо на руки, раздумывая над

дальнейшими действиями.
-Я... - Антон замолкает, опускает взгляд в парту и чувствует, как утреннее

состояние все же возвращается к нему. Мир резко теряет свою форму и цвет,
наполняясь серыми оттенками. В голове все мысли натягиваются струнами, тут
же превращаясь в белый шум.
Глаза Шастуна безвольно закатываются. Последнее, что он помнит, это то, как
летит головой на парту полностью отдавшись черноте своего сознания.
Кажется, его ловит Арсений Сергеевич, но он все равно ударяется лбом о
дерево. Антону плевать, он не помнит уже даже этого.
***
Арсению Сергеевичу снова пришлось наврать.

Антон полностью очнулся, наверное, через минут пятнадцать. Около него сидели
два учителя - химик и информатик. Если Павел Алексеевич стоял рядом, то
Арсений сидел на соседнем стуле и держал его за плечи, боясь, вдруг он снова
завалится без сознания.
-О, проснулся, - довольно приметил информатик, посмотрев на него.
-Тош, ты как? Что случилось? - химик приобнял его чуть сильнее, явно
переживая.
-Голова закружилась, ничего страшного. На погоду, наверное..
-Наверное, - перебивает его Павел Алексеевич, - хреново выглядишь, если

честно.
-Я догадываюсь, - Антон проводит пальцами по пересохшим губам, - можно

попить?
177/682
Сознание медленно возвращалось в норму будто после тяжёлого стресса.
Немного подташнивало.
Информатик оглянулся к столу Арсения, зная, что около него стоит куллер с
водой.
-Ты далеко живёшь? - спрашивает его Арсений Сергеевич, когда Антон осушает
пластиковый стаканчик.
-Не, пару минут ходьбы, - врет Шастун, прицениваясь к дороге домой сейчас.
Минут тридцать, не меньше, - заниматься-то будем?
-Ты на себя в зеркало-то взгляни, какой тебе заниматься, - хмыкнул Павел

Алексеевич.
-Паша прав, - кивнул химик.
-Завтра сложная работа.
-Завтра ты будешь сидеть дома.
-Я в порядке, - слабо возразил Шастун, приняв полностью сидячее положение, а

не лежачее в объятиях Арсения Сергеевича.
-Ничего не знаю. Ты сейчас идёшь домой, и завтра остаешься там же. Увижу в
школе - отправлю домой силой, предупреждаю.
Антон мысленно стонет и откидывает голову назад. Сложившаяся перспектива

его совсем не радует.
***
У Арсения Сергеевича в школе остались какие-то дела, поэтому проводить до

дома Шастуна он не смог.
"И это замечательно, что не смог", - отплёвываясь от метели, думал Антон.

Дорога домой была действительно очень сложной. Гололёд и летящий снег - не
самые лучшие условия для долгой прогулки. Автобуса было ждать бесполезно,
да и Арс в окно спалит. На две минуты ходьбы автобус минут двадцать не ждут.
Весь вечер Антону было плохо. Он не помнил, как добрался до квартиры, как
переоделся и завалился в тревожный сон. Шастун постоянно просыпался,
вздрагивая от холода. В квартире отопление работало стабильно, но не для
Антона - у него было своё отопление. Точнее, оно отсутствовало.
Отсутствовали и все мысли в голове у парня. Именно это и называется пустой
головой. Ни единой мысли, ни единого воспоминания, абсолютный ноль. От этого
становилось только хуже, и в горле начинала подниматься тошнота.
Заснуть нормально удалось только ближе к утру. Кошмары перестали мучить
его, а под тремя пуховыми одеялами стало довольно комфортно. В ногах
мурчала кошка, свернувшись в клубочек.
***
Во вторник утром Антон осмотрел себя в зеркало в ванной, а потом встал на
178/682
весы. Результат кардинально отличался даже от того, что было в августе. За три
месяца он сбросил добрый десяток килограмм.
"Я все равно толстый", - убеждал себя Шастун, смотря на впалый живот, - "но не
кажусь таким другим, да?".
Эти мысли заставили сделать Антона, пожалуй, достаточно безумную вещь.

Одеваясь в школу, он надел несколько слоёв свитеров. Если быть точнее, то их
было четыре.
Таким образом парень выглядел чуть плотнее, чем раньше, да и холодно так не
было.
С ногами пришлось претворить то же самое - три пары джинс, едва налезших на
него, тоже стали неплохим выходом.
Антон довольно осмотрел себя в зеркало. Пожалуй, этот способ работает.
Благодаря ему можно вернуть тот самый потерянный десяток на весах.
"Это ведь ни капли не странно. Это абсолютно нормально", - промелькнуло у

Шастуна в голове, когда он собирал рюкзак в школу.
В этот раз его внутреннее сознание промолчало, видимо, соглашаясь.
Глава размытая, простите, я знаю.

Следующая будет изрядно побольше и по страницам, и по сюжету.
179/682
5.7.
Диагностическую по химии поставили вторым уроком, а прийти к школе

нужно было примерно к девяти и подняться на второй этаж. Напротив лестницы
была та самая аудитория, в которой одиннадцатый класс и должен был провести
три часа адских мучений.
Этот кабинет значился кабинетом географии и не был похож на остальные.
Длинное помещение, отделанное темным деревом с широкими окнами до пола и
двумя рядами деревянных парт. Аудитория скорее напоминала какой-то кабинет
прямиком из американского кино или британского сериала по BBC.
В это утро Антон решил не раздеваться и покурить прямо так, сидя на корточках
около Пятёрочки за школой. Сегодня ж никто не караулит особо.
Но, пожалуй, сегодня на улице было вполне неплохо в свои минус девять. Хотя,
Шастуну почему-то казалось, что ощущения теплоты создают четыре свитера и
три пары джинс на нем.
-Я думал, что ты не придёшь, - окликнул его Дима, когда Антон прошёл через
турникет, приложив пропуск. Парень повернул голову, услышав голос друга, и
улыбнулся ему. Позов встал с лавочки у окна и подошёл к нему, а после
приобнял.
-Как себя чувствуешь?
-Да вполне отлично, - Антон улыбнулся ещё шире, стягивая с плеч пальто.
Друг с недоверием осмотрел его. Потом потрогал предплечья, сжимая их, а

потом за талию.
-Я не могу понять, что именно, но с тобой явно что-то не так, - он обошёл его
вокруг, - вчера ты был каким-то другим. Поправился будто немного. Ты таким в
августе был.
-Ты меня слишком хорошо знаешь. Раскусил, - с разочарованием ответил Антон,

посмотрев на свои ноги. Был уже хороший такой минус, а он все также ходил в
белых кедах, не расставаясь с ними ни на шаг. Охранник и уборщица, кажется,
пока этого не замечали, - ну, просто, мне ещё и холодно постоянно, решил
побольше одежды нацепить.
Дима берет в ладони его правую руку и закатывает один рукав, который был
серого цвета. Под ним обнаруживаются ещё три слоя одежды, синий, зелёный и
белый.
-Надел все свитера, которые дома были, - признался он, - ты ещё ноги мои не
видел, там не лучше. Джинсы с меня стаскивать не будешь?
-Не буду, - устало вздохнул Дима, - не буду сейчас тебе мозги полоскать, лучше
после химии поговорим. Пойдём к кабинету.
Друг подтолкнул его вперёд. Через пару секунд до Шастуна дошло, к чему было
такое рвение - из предбанника вышли Саша и Марина, громко смеясь над какой-
то очередной шуткой.
180/682
***
-Одну фамилию из начала списка, другую из конца, - уверенно заявила старшая

методистка, путаясь в каких-то бумажках. Одиннадцатый класс стоял около той
самой странной аудитории и, признаться честно, изрядно скучал. Арсений
Сергеевич тоже был внутри вместе с методистом. Он то залипал в телефон, то
смотрел на время, то на свой класс.
"Меня он, кажется, пока не видел. Ну, и слава Богу", - фыркнул про себя Антон,
облокачиваясь на стену около дверного косяка.
-Вы подходите ко мне, называю ваш официальный номер по комплексу и место в

аудитории, - женщина, кажется, наконец-то нашла лист со списком
одиннадцатого класса их школы, - в комплексе семь школ, и сегодня пишут все
одиннадцатые классы. Как со всеми вами все можно запомнить вообще? - она
поправила очки, - ладно, давайте, уже время поджимает. Алобьева Марина,
номер три, место два "в". Ягдницын Алексей, сто тридцать шестой, место 6 "А".
До Антона, кажется, стало доходить. Номер был номером фамилии из общего

списка всего комплекса. Из всех школ в нем Лёша, видимо, был сто тридцать
шестым учеником.
Следом за ним вызвали и Бондаренко, которому досталось первое место на ряду
у окна.
После Саши оказался сам Антон. Зайдя в кабинет, он тут же почуял на себе
испепеляющий и чуть удивленный взгляд Арсения Сергеевича. Учитель, кажется,
немного офигел от того, что увидел парня здесь, стоящего перед ним, а не
лежащего дома в кровати. Второе, в принципе, он бы не увидел, но факт
остаётся фактом - Антон пришёл в школу после вчерашнего обморока.
Шастун коротко посмотрел на него и слегка улыбнулся.
-Номер сто двадцать семь, место восемь "А".
Химик все ещё смотрел на него, и в его глазах читался немой вопрос - "какого
хрена, Шастун, какого хрена?". Кажется, он был и в ярости и растерянности
одновременно.
Антон коротко кивнул и проследовал за свою восьмую парту у окна. В голове у

него было две вещи - "Хоть бы попался лёгкий вариант" и "Арсений Сергеевич
явно расстроился".
Арс действительно смотрел на него, чуть сощурившись, а потом едва заметно

вздохнул и отвёл глаза на падающий снег за окном. Шастуну резко стало не по
себе. Он не рассчитывал, что учитель будет сильно загоняться по этому поводу.
Максимум - сделает ему выговор, но он, скорее всего, был ещё впереди.
"Я все испортил, как обычно", - вздохнул парень и опустил голову на парту,
закрывая глаза.
На работе по химии самому химику присутствовать было нельзя, поэтому, когда

класс почти наполнился, его тактично попросили уйти. Он, пожелав удачи
ребятам, взял телефон, папку с бумагами и покинул аудиторию.
Есть вариант, что он будет сидеть все три часа у неё, это не точно.
Через пару дверей от них был ещё один кабинет, который сегодня тоже
181/682
принимал диагностическую работу, но уже у восьмых классов, да и по истории.
Все двери на коридор этажа были закрыты, а на них был наклеен листочек с
надписью "Тихо, идёт экзамен".
***
-И что мы делаем в школе? - Арсений Сергеевич неожиданно взял его за плечи,

да так, что Антон подскочил на месте.
Они с Димой решили заскочить в столовую. Здесь уже был почти весь их класс,
но сидеть с ними не особо хотелось. Пока одиннадцать человек, что-то
обсуждая, сидели за одним столом, Позов и Шастун сошлись на отдельном.
Учитель по химии подкрался сзади бесшумно и, пожалуй, слишком неожиданно.
-Не пугайте меня так! Я же опять в обморок от страха грохнуться могу, - Антон
приложил руку к сердцу, переводя дыхание.
Арсений присел рядом с ними.
-Хорошо, извини. Но я задал тебе вопрос. Почему ты не дома? Ты хочешь, чтобы я

разозлился?
-А вы умеете? - спросил Дима, отправляя в рот ложку риса. Перед Антоном же

стояла святая пустота, и есть ему было нечего.
-О, поверь мне, ещё как умею, - усмехнулся химик, - ну так что, Тоша?
-Сегодня была диагностика по химии, я не мог её пропустить. Уже все

нормально, правда. Простите, если заставил вас волноваться, - неожиданно для
себя Антон опустил голову на плечо учителя, уткнувшись туда лицом, и обнял
его, как получилось - кажется, за спину.
-Ты должен был остаться и весь день пролежать в кровати, кушать и набираться
сил, а вместо этого что ты сделал? Пришёл в школу с цветом кожи под фольгу,
да ещё и с синяками под глазами. Я попросил тебя остаться дома по-
нормальному, но ты меня не послушал, - тихо сказал он парню на ухо, - я тебя
уже наказывать скоро начну за такие выкрутасы.
-Простите.
Арсений Сергеевич опешил на секунду, а потом сбавил обороты и чуть

улыбнулся и погладил парня по спине.
-Не заставляй меня расстраиваться, Антош.
-Больше не буду. Извините, - Шастун отстраняется от него. Химик ласково

ерошит его по волосам, а потом поднимается и идёт к остальной части класса,
чтобы узнать, как и у них дела.
-Я растаял, - Дима мечтательно закатил глаза, улыбаясь, а потом зачерпнул

ложку риса и поднёс её к Антону, - давай я тебя покормлю с ложечки, как
ребёнка. Открой рот, и ложечку за Арсения Сергеевича..
-Да ну тебя, - смущается Шастун и прячет взгляд в стол, чувствуя, как розовый
182/682
цвет щёк предательски выдаёт его.
***
Неделя прошла очень-очень быстро. Был самый конец триместра, и скоро

должны были выставляться итоговые оценки. У учеников было ещё пару недель
на наверстывание упущенного и закрытие всех хвостов.
В пятницу по школе была ещё одна диагностическая работа, но уже у шестых и

девятых классов, поэтому, по воле судьбы и занятости учителей, одиннадцатый
"А" планировалось отпустить домой пораньше - после четвёртого урока.
Кстати, о воле.
На предпоследнем уроке, коим была информатика, ученикам разрешили опять
побездельничать, посидев в компах с интернетом.
-Эй, пс, Антон, - позвал его Дима жестом. Шастун придвинулся на катающемся
стуле чуть ближе, наклоняясь ко рту друга ухом, - я заглянул в классный
журнал, который лежит у информатика на столе, - зашептал Поз, - ну, он же
классрук у десятого, и там написана его фамилия со списком класса.
-О, и какая?
-Воля. Ты прикинь, реально Воля, без шуток.
-А такое вообще бывает? - удивлённо спросил Антон, взглянув на Павла

Алексеевича. Тот, словно почувствовав, что они его обсуждают, поднял голову и
вскинул брови, заставив ребят отвернуться от учителя.
-Судя по всему, - хмыкнул Дима, открывая новую вкладку в браузере, - надеюсь,

он не понял, что мы о нем. Иначе на ближайшей контрольной по икт нам будет
очень не очень.
Шастун хихикнул и кивнул, возвращаясь к пэинту.
***
-И как это делается, а? - Антон, перепачканный в муке, или в кокаине, или во

всем сразу, чистыми руками листал скриншот рецепта торта на телефоне. Они с
Димой собрались у него дома, чтобы испечь Серёже что-нибудь вкусное на
завтрашний день рождения, и, признаться честно, выходило это у них ну так
себе. Шастун готовил вполне неплохо, но делать это с кем-то, да ещё и что-то
такое сложное, пожалуй, было выше его сил.
Торт должен был быть трехслойным. Нижний - шоколадный бисквит, потом -
прослойка печенья орео, а вверху - ванильный бисквит, сверху тоже украшенный
крошеным печеньем.
-Для шоколадной прослойки все готово, - Дима, являющийся тем ещё

поварёнком, задумчиво почесал голову, - ванильная в процессе, осталось
ванилин добавить и немножко крема. Пожалуй, если бы не ты, то мы бы вообще
ничего не сумели сделать. Я рад, что ты уже пёк торты в своей жизни.
-Да-да, овации и цветы в студию, - слегка улыбнулся Антон, отложив телефон в
183/682
сторону, - ну теперь в форму давай все это вываливать. Или выливать. Как
получится, короче.
-У меня ванильный слой получился жидким, - кисло подметил Поз, мешая его
ложкой, - это вообще законно?
-Да пойдёт, - махнул рукой Антон, медленно выливая шоколад из миски в форму,
- теперь печенье подай, пожалуйста.
Время уже близилось к десяти вечера, и только тогда эти двое смогли
приготовить этот несчастный торт для именинника. К этому торту в подарок
прилагались пара футболок, которые очень давно хотел Серёжа. За ними
друзьям пришлось ехать в "Мегу Тёплый Стан" за город, потому что ближайший
магазин одежды с ними был именно там.
-Господи, он так вкусно пахнет! - принюхался Дима над их кулинарном

шедевром, - сам бы съел.
-Только попробуй, - угрожающе ответил Шастун, безжалостно кроша в пальцах

печенье, - я у тебя его из горла достану, если придётся. Мы зря пахали полдня
ради этого шедевра?
-Не зря, - Дима улыбнулся и осмотрел торт. Наполовину черный, наполовину

белый с едва заметной прослойкой тёмного печенья посередине, - мне кажется,
ему должно понравиться.
Антон и Дима дали друг другу пять и улыбнулись. За окном неторопливо валил
белый снег, заставляя машины в ледяных пробках неистово бибикать:
-На ночёвку останешься? - предложил Позов, включая чайник.
***
-Ой, тяжело живётся на свете альпинистам, - приглушённо простонал Антон. На

данный момент он висел на высоте второго этажа над землёй с тортом на
заднице. Ну, в буквальном смысле. Торт был спрятан в магазинную пластиковую
упаковку и обвязан несколькими крепкими нитями-лентами. Другие концы этих
лент и завязанные узлы четырежды завязались на регулятор рюкзака, надетого
на спину Антона, - если Серёжа мне не откроет, то ему придёт пиздец, как он в
школу выйдет.
Дима, от холода приплясывающий внизу, только кивнул, грея руки о друг друга.
Шастун ухватился за кирпичный выступ третьего этажа и подтянулся наверх,
рукой уже готовясь ухватиться за подоконник. Добравшись до цели, он встал на
него коленями и тяжело вздохнул, прильнув к стеклу. По другую сторону
комната была закрыта тёмными шторами.
-Вроде этот, да? - он оглянулся на Позова, и, дождавшись его кивка, постучал в

окно, а через пару мгновений ещё разок, но уже сильнее. Секунд десять было
спокойно, а потом шторы зашевелились. Тут же их раздвинул Серёжа,
выглядящий явно не очень. Грустный, с ужасно печальными глазами. Он видит
Антона, и его рот от удивления приоткрывается, а глаза, секунду назад бывшие
будто со слезой, проясняются.
184/682
Шастун жестом показывает просьбу открыть окно и впустить его. Матвиенко
несколько раз путано кивает и тянется к ручке. Секунда - и Антон уже внутри.
Он садится на подоконник, не забыв отвязать торт, внутри комнаты и
осматривает её. Все по-прежнему. Прямо напротив дверь, прямо у левой стены.
Пространство правее и до окна выглядит огромным шкафом-полками с кроватью
внизу и между ними. Пожалуй, описать эту деталь комнаты было очень сложно.
Напротив стоит стол с выключенным компьютером, а слева от него закрытый
сервант со старыми книгами.
-Это, с днём рождения тебя! - Антон улыбается и протягивает ему упаковку с

самодельным тортом. В итоге было решено выложить из крошек печенья цифру
17, приклеив их тончайшим слоем мёда, - мы вроде почти вовремя, да? Ты в три
двадцать пять родился. Сейчас.. - он глянул на часы над столом, - три сорок.
-Да какая разница, когда вы... - Серёжа смотрит на торт, а потом на Антона, а
после закрывает лицо руками.
-Эй, ты чего? Тебе торт не нравится? Серёжа! - пытается все исправить Шастун,
отставляя коробку на подоконник, - ну ты чего?
Матвиенко крепко обнимает его и сильно прижимает к себе, пряча лицо у друга
в шее.
-Ты даже не представляешь, как я сейчас счастлив, - он отлипает от Антона и

чуть всхлипывает, - так, главное - не разрыдаться.
Шастун снимает с плеч рюкзак, открывает его и роется в нем, чем-то шурша и
что-то перебирая.
-Это тебе тоже от нас, то, что ты хотел уже очень давно. Нет-нет, потом
откроешь!
Серёжа забирает свои футболки в подарочной упаковке, ставит на них торт и

счастливо улыбается. В глазах нет и тени той грусти, которая была ещё с минут
пять назад.
-Как себя чувствуешь? Как ты вообще?
-Да уже нормально все, голова не кружится, не тошнит. Блин, я вас так люблю, -
говорит он, улыбаясь ещё шире, - а Димка где?
-Да внизу остался вроде как, - Шастун выглянул в окно, убеждаясь, что друг все
ещё танцует сам с собой в попытках призвать тепло.
-Это все потому, что он жирный, - добавил своё Матвиенко, едва слышно
хмыкнул.
-А я дрищара, - улыбнулся Антон, - вон, три свитера друг на друга надел, чтобы
согреться по-нормальному. Так нет, все равно холодно. Ладно, я, наверное,
пойду. К тебе же нельзя приходить было, да? Если мама увидит, то мне придётся
синицей выпорхнуть в окно. В школу выйдешь, когда, кстати?
-Пошёл ты, - Серёжа несильно бьет его по плечу кистью руки, - я б отмазал тебя.
А в школе появляюсь уже под конец этой недели. Завтра к врачу, и если все
185/682
нормально будет - разрешат телефоном пользоваться и в компе зависать.
-Поздравляю, - кивнул Антон с улыбкой и снова обнял друга, - знал бы ты, как мы
переживали. Мы даже с Сашей подрались. Ну, как подрались. Он стал на тебя
наезжать, я ему прописал, он прописал мне, я снова прописал ему, а потом он
стал душить меня. Ну, и Арсений Сергеевич разнимал нас, естественно. Теперь
Бондаренко и "ко" постоянно ржут надо мной, над любой мелочью, выделяющей
меня. Один раз Саша сказал, что те синяки, оставшиеся на моей шее после его
удушья, это следы моей весёлой ночи с моим ебырем. Да, прямо в классе с двумя
учителями. О, кстати, у информатика фамилия Воля.
-Так, все! Мой мозг не способен переварить столько информации, - Серёжа

зажмурился, - мозги плавятся. А Саше передай, что если хоть раз ещё к тебе
присобачится - со мной дело иметь будет, как я выйду. За такое обращение к
тебе я хоть сейчас ему готов отвалить царских пиздюлей!
-Ой, вояка, выздоравливай лучше, потом воевать с ним будешь, - улыбается

Антон, - с днём рождения ещё раз, пока-пока.
-Пока, - с некой грустью в голосе говорит Серёжа, сжимая в руках подарки от

друзей. Пожалуй, он никогда в жизни ещё не был так счастлив.
Шастун улыбается ему и вылезает назад через узкую форточку, едва не слетев
вниз по скользкому подоконнику. Он машет рукой на прощанье и медленно
начинает свой спуск вниз, где его уже караулил Дима, жаждущий услышать все
в мельчайших подробностях.
***
-Пожалуйста, работай, - слезно умолял Позов телефон, тыкая в него пальцем. Из-
за холода, а ночью температура опустилась до минус четырнадцати, телефоны и
у Димы, и у Антона быстро вырубились, больше не подавая признаков жизни.
-Это дохлый номер, - хмуро пробормотал Шастун, - до зарядки не включится.

Бобик сдох.
Полночь. Подмосковная Коммунарка. Трасса. Тишина.
На автобус до Юго-западной ребята, естественно, не успели. Они ездили к

Витольду, чтобы встретиться и погулять, но кое в чем просчитались. На ночёвку
остаться было нельзя, так как к нему приехали родственники в массовом
количестве, а завтра, точнее сегодня, нужно было пилить в школу к восьми утра.
Последний автобус ушёл в десять тридцать, и уже долбанных полтора часа двое
друзей мёрзли на улице, а потом и пустой автобусной остановке, на которую они
набрели совершенно случайно. Пожалуй, да, они не учли точное расписание
маршруток в Москву из области.
Витольд предлагал им вызвать хотя бы такси, но они оба отказались, обнадёжив
друга тем, что у них есть свои телефоны. И, да, недолго музыка играла, недолго
фраер танцевал.
Друзья оказались отрезанными от внешнего мира. Вообще, Антону всегда
казалось, что жизни за МКАДом не существует, а если она и есть, то является
какой-то матрицей, нежели общепринятой реальностью.
186/682
-Следующий автобус в семь двадцать, - убито произнёс Дима, взглянув на
желтое расписание на остановке, - у нас нет другого выбора, да?
Антон сдавленно угукнул и расстроено пнул землю мысом кед. Он все ещё их
носил, так как зимней обуви у него просто не было, как и не было времени на то,
чтобы просто съездить куда-нибудь и купить её.
В последующие полчаса оба друга занимались абсолютной ерундой - ходили

вокруг несчастной остановки и пытались согреться, но получалось это у них
откровенно плохо. Антон грел красные от мороза пальцы зажигалкой, норовя
подкоптить их, и чуть позже к нему присоединялся и Дима. Они грели ладони,
потом Шастун закуривал, и они снова продолжали греть ладони. За последние
два часа это была уже восьмая скуренная им сигарета.
В тот миг, когда надежды уже нет, тело готово сдаться и сломаться, как щепки,
а голос сорван от криков о помощи, потому что друзья были не обделены верой в
хорошее, около них тормозит серая машина, единственная, проехавшая по этой
дороге за последнее время. Антон сначала морщится, а потом нешироко
раскрывает рот. Дима непонятливо смотрит на него, но в тот момент, когда
дверь водительского сидения открывается, доходит и до него.
-Что вы здесь делаете? - со злостью и удивлением спрашивает Арсений

Сергеевич, - как это понимать?
Дима и Антон молча посмотрели друг на друга. На секунду им показалось, что

они все лишь персонажи в каком-то кино с дешевой любовной линией. Но в кино
не бывает так холодно, и мороз не чувствуется.
Но и не бывает в жизни таких ужасных совпадений. Уж слишком они серьёзные
для адекватной жизни.
-Ждём автобус, - невозмутимо ответил Позов, хлюпнув носом. Антона

передернуло от холода. Кажется, он уже даже не чувствовал своих ног.
-Ну и когда же он будет? - так же невозмутимо спросил химик, хмуря брови. Его
пальцы крепко сжимали руль, а указательный постукивал по нему.
-В семь утра, - подал хриплый голос Антон и обернулся к расписанию, чтобы

свериться с ним. Двадцать минут роли особой не играют, правда, да?
-В машину, - отрезал Арсений Сергеевич, что-то переключая на панели

управления.
Друзья, поколебавшись, вновь переглянулись.
-В машину садитесь, - повторил он, повернув голову к друзьям. Они все же

сдвинулись с места и робко подошли к ней.
"Вот он, мой прЫнц на белом коне, прибыл", - подумал про себя Антон, - "точнее,
на серой тойоте".
Шастун и Позов, все ещё с явно глючащим от холода мозгом неторопливо

забрались в салон. Арсений захлопнул дверь и повернулся к ним.
-Господи, что вы здесь делали в час ночи? Я-то ладно, ездил по делам, но вы, где
187/682
вы были?
-У Витольда. Мы не знали расписания транспорта в Москву, - смущённо сказал

Дима, грея руки друг о друга.
В кожаном салоне было очень даже тепло, если сравнивать его с улицей. Химик,
кажется, заметив их состояние, повернулся к панели управления.
-Печку включил, сейчас согреетесь. Долго стояли хоть?
-Если сейчас час ночи, то мы гуляли с семи вечера. А конкретно поиском дороги
домой занимались три часа.
Арсений, уже аккуратно отъехавший от остановки, покачал головой, вскинув

брови.
Дальше они ехали почти в полном молчании. Иногда Дима и Антон шёпотом
переговаривались о чем-то своём. Учитель и правда пытался вслушаться в слова,
но так ничего и не понял.
Пожалуй, Антона реально удивляла его жизнь, состоящая из взлётов, падений и
неожиданных встреч. Таких, как эта, к примеру. Наверное, ему хотелось бы
подумать об этом поподробнее, но у него не было сил, да и мозг отказывался
работать.
Шастун отвёл взгляд на стекло, покрытое конденсатом, и прикрыл глаза. У
машины была явно неплохая подвеска, раз его не укачивало. Даже наоборот. От
теплоты и легкой езды парня немножечко развезло, и он, убаюканный этим,
привалился к Диме и задремал.
Арсений Сергеевич мельком взглянул в зеркало заднего вида и улыбнулся
уголками губ. От вида уснувшего парня, такого спокойного сейчас, ему стало
почему-то приятно и очень легко.
188/682
5.8.
-Куда вы ездили хоть? - тихо спрашивает Арсений Сергеевич, слегка

повернув голову вправо. Водил он явно умело и аккуратно даже на большой
скорости, что было, несомненно, большим плюсом.
Дороги были практически пустыми. Изредка мимо них проносились машины то
туда, то сюда. Сам Арсений ехал примерно на скорости девяносто пять-сто.
-Сначала к Серёже. У него сегодня день рождения. Точнее, был вчера.
-О, и сколько исполнилось нашему маленькому хвостику? - учитель улыбнулся,

свернув налево. Кажется, через минут десять они должны были свернуть на
МКАД.
-Семнадцать, - Дима тоже улыбнулся. Из-за поворота машины Шастуна качнуло

на него, но он даже не проснулся - лишь поежился и спрятал лицо в предплечье
у друга, сползая на сидение, - к нему было нельзя, но Антон забрался через окно.
-Через окно? - Арсений все же повернул к ним голову, а потом резко посмотрел
на дорогу.
-Ну, да, - смутился Позов, - там третий этаж всего был. Мы ему торт пекли
полсубботы, не выбрасывать же его. Отдали там и другие подарки, что он хотел
давно. По рассказу Антона он был очень доволен и, вроде как, даже
расчувствовался.
-Как это мило, - химик явно хихикнул, - вы ещё и торт сами пекли. Ну прямо чудо,
а не ученики одиннадцатого "А". Кстати, как Серёжа себя чувствует? Когда
продолжит грызть гранит науки?
-В конце этой недели должен выйти, если все нормально будет. Чувствует себя
тоже нормально, уже хочет в школу.
-Дай угадаю, с Сашей поболтать хочет?
Они завернули на ярко освещенный МКАД. Зелёная табличка наверху

подсказывала, что до Внуково по Киевскому шоссе отсюда было двадцать пять
километров, а в Домодедово нужно было развернуться назад.
В салоне было очень тепло и хорошо, от чего жутко хотелось спать или
закутаться в одеяло, как по утрам, валяясь долгое время.
-С вами вообще неинтересно разговаривать, вы все знаете наперёд, - беззлобно

фыркнул Дима и приобнял что-то забормотавшего Антона.
-Чего там такое? - на секунду обернулся Арс, а потом снова вернулся, хоть и к
пустой, но все же дороге.
-Да так, - Позов махнул свободной рукой, - он постоянно разговаривает во сне.

Ну, как постоянно. Достаточно часто. Обычно так делает, если что-то плохое
снится, - Дима погладил Антона по спине. Друг в это время неуютно ворочался и
что-то рассказывал, кажется, даже с увлечением, - однажды ночью, когда он
остался у меня на ночёвку, просто тупо сел на кровати и стал мне вещать о
законе постоянства состава, который Пруст еще сформулировал, а потом начал
189/682
какую-то задачу на объём газов решать, проговаривая каждое действие. Еле
спать его уложил тогда, ведь не хотел укладываться, пока мне не дорешал все
до конца.
-Серьезно? - Арсений уже в открытую смеялся, - обалдеть можно.
-Я не хочу этим всем заниматься, давай лучше потом, - Шастун тоскливо

выдохнул другу в шею, все ещё видя какой-то сон.
-Почти приехали, - улыбнулся учитель и спросил, будто невзначай, - он часто у

тебя остаётся на ночёвку, кстати?
-Ну, - Дима задумался, посмотрев в окно. За стеклом пролетали размытые огни

домов и фонарей, - раз в неделю, наверное. Может, и два, как получается. А что?
-А почему получается, если не секрет? - химик, пожалуй, изо всех сил пытался
сохранить ненавязчивость в голосе.
-Зачем вам это? - голос Позова, кажется, слегка дрогнул, - просто получается.
Арсений ничего не ответил, слегка кивнув.
-Где я? - Антон поднял сонные глаза на друга и облизнул сухие губы.
-Едем домой отсыпаться, не поверишь, - улыбнулся он, потрепав его по плечу.

Шастун выгнулся в спине, потягиваясь, и вернулся в сидячее положение, обняв
себя руками, - холодно.
-Холодно? - удивлённо спросил Арсений Сергеевич, в который раз отрываясь от

дороги, - в салоне двадцать один градус, - ответа от Антона не последовало, - мы
уже Саларьево проехали. Куда вас завезти?
-К юго-западной, если можно. Оттуда сами дойдём, - Дима тоже потянулся и

застегнул куртку, чуть не проехавшись молнией по пальцу.
-Уверены? Надеюсь, вы недалёко оба живете от метро.
-Мы сейчас оба ко мне, поэтому буквально полквартала, - добавил Дима и вновь
взглянул в окно. Родной проспект Вернадского горел огнями квартирных ламп
сквозь призму стёкол, вывесками магазинов и кафе.
Учитель метнул взгляд на Антона в зеркало заднего вида. Парень, поймав его,
вздрогнул. До него дошло, что Арсений все понимает. Не просто же так он идёт
домой в эту ночь.
***
Антон сладко потянулся, нежась в лучах солнца. Кровать у Димы была напротив
окна, и рассвет друг встречал вместе с ярким светилом.
Секундочку. Почему солнце встало? Не может же быть, что они..
-Дима! - заорал Шастун, подскакивая на месте, - мы проспали химию!
190/682
Позов распахивает глаза на крик и резко садится на постели вслед за другом.
-Сколько времени? - сонно бормочет он и трёт глаза. Без очков друзья, пожалуй,
были похожи на слепых кротов, но у Позова зрение было лучше, чем у Шаста.
Дима тянется к очкам, лежащим на тумбочке.
-Девять пятьдесят восемь. Проспали не только химию, но и физику. Учитывая

наши сборы и дорогу до школы, то проспали ещё и информатику, - Антон стонет
и заваливается назад.
-Ты чего? - Позов поворачивает к нему голову, - у нас же уроки.
-Нет смысла идти уже никуда. Давай лучше ещё полежим и поспим, а? - Шастун
наигранно дуется и обнимает тёплую подушку руками. Нежная постелька так и
манит к себе, лично закрывает глаза и укрывает одеялом, утаскивая к себе в
берлогу.
Дима улыбается и снимает очки, возвращая их на тумбу. После он заваливается

на кровать около Антона и смотрит на друга. Тот уже мирно посапывает,
зарывшись в одеяло по самый подбородок.
***
Во вторник, как оказалось, нужно было прийти к девяти тридцати. Павел

Алексеевич приболел, но не нашлось учителя с окном на первом уроке.
Антон и Дима узнали это, как зашли в здание школы в восемь.
-Зашибись денёк начался, - хмыкнул Позов, закинув ногу на ногу. Друзья

разместились на мягких диванчиках около турникетов.
Антон сидел на диване и болтал ногами. Предбанник школы выплевывал сонных,

рано вставших учеников. Делать было нечего, и парень принялся считать их.
Остановившись на шестом учителе, сорок седьмом мальчике и пятьдесят второй
девочке, Шастун все же измученно застонал и повернулся к задремавшему Диме.
-Вам никто не сказал, что сегодня ко второму, да?
Антон повернулся на знакомый голос. Арсений Сергеевич, вертя в руках ключи от

кабинета, стоял около них. Немного усталый и со щетиной, но такой же
улыбчивый и.. Уже даже свой. От одного только вида учителя почему-то
становилось тепло и спокойно, будто в абсолютной безопасности.
-Не сказали, - зевнул Шастун, пряча глаза, - простите, что вчера не пришли. Мы
проспали.
-Ничего, я все понимаю, - Арсений улыбнулся и сверил время на наручных часах,

- если хотите, можем пойти в наш кабинет, там посидеть, а не на этом
проходном дворе.
Антон кивнул и потормошил Диму за плечи. Друг разлепил глаза и тоже широко
зевнул.
-Будет открыто. Заходите, как захотите, - он подмигнул им, развернулся и
191/682
направился прямо по коридору к лестнице, продолжая крутить в руках связку
серебряных ключей.
-Он так красиво улыбается, - как-то зажато, но тихо-тихо сказал Антон, но тут же
наткнулся на удивленный взгляд Позова, - нет, это не то, о чем ты подумал.
Друг сощурился и хитро хмыкнул, обнажая зубы.
-Да блин, я не это хотел сказать! - Шастун закатывает глаза и кладёт голову на
спинку диванчика, - просто, что улыбка красивая. Да и глаза тоже красивые
такие. Я что-то не так сказал?
"Наверное, Арсений Сергеевич идеал и человека, и классного руководителя", -

подумал парень, вставая на ноги. - "я рад, что он у нас всех есть".
Позов, все ещё приторно-сладко улыбаясь, повел бровями.
-Пусть это будет на твоей совести, - он тоже подмигнул ему, подражая учителю,
- пошли лучше в класс, там хоть потеплее немножко.
Антон кивнул, и они медленно пошагали к лестнице на второй этаж.
-Нет, вы так красиво смотритесь вместе, - улыбнулся Дима, смотря на него. Он

открыл первую дверь для прохода в коридор. Лестница была чётко напротив
двери, - и ты представь, как на дополнительных, допустим, он тебя целует,
обнимает, гладит.
И Шастун представляет. Ему тут же становится жарко, а щеки предательски

краснеют, выдавая его с головой.
-Да тебе же нравится! - хитро подытожил Поз, когда они уже медленно
поднимались на второй этаж.
-Мне бы понравилось, если бы там был любой человек, хоть ты, хоть Фролова.
Хотя, Егора, Костю и Сашу в этот список лучше не включать, - Шастун машет
ладонями у щёк, надеясь убрать с них прилившую кровь.
-Ладно, наверное, ты прав, - Дима все же согласился с ним. Пожалуй, друг был
прав, и это было бы здорово почти с любым человеком, - но вы все равно будете
встречаться, даю тебе слово.
Антон не ответил, находясь в своих мыслях. Чуть позже он пожал плечами и

закусил губу.
Они уже шли по второму этажу, полутемному и пугающему.
Парню почему-то было неспокойно, а причину он объяснить совершенно не мог.
Чувствовал, что что-то не так, а вот что - непонятно.
192/682
5.9.
Перед информатикой Дима и Антон сидели на лавочке третьего этажа,

разговаривали и смеялись. Их класс медленно начинал подтягиваться, словно
сонные мухи. Солнце уже окончательно встало, окрашивая все в оранжевый
цвет.
Неожиданно к ним направился Саша. Один, без своей компании, в гордом
-Эй, длинный, на пару слов давай отойдём.
-А если я не хочу? - а вот она и тревога, явилась. У Антона почему-то что-то

ёкнуло внутри, неприятно кольнув. Он снова ощутил ясное беспокойство, теперь
уже смешанное с открытым страхом.
-Это не вопрос, - хмуро отозвался он, - давай, иди за мной. Не будем мы драться,
обещаю. Очкастый пусть тут посидит, мне только ты нужен.
Дима фыркнул, пробормотав что-то вроде "сам ты очкастый", а потом посмотрел

на Антона.
-Не сделаю я ничего с твоим дружком, господи. Больно надо, а, - Бондаренко,

явно психанув, берет его за запястье и ведёт за собой на лестницу. Позов
растеряно смотрит им вслед.
Саша сжимает крепко, и у Антона тут же начинает болеть рука в месте захвата.
Одноклассники и десятый "В" провожают их косыми взглядами.
Доведя парня до лестницы, он завёл его за дверь, прикрыл её и отпустил.
Шастун тут же прильнул к стене за спиной, чувствуя, как сердце отбивает
бешеную дробь. Уже было почти страшно, чуть больше, чем неприятно.
-Ты не думай, что мы с тобой друзьями станем лучшими после этого, но все же, -
Саша ухмыльнулся, облокотившись на дверь. На лестнице явно была хорошая
звукоизоляция, и никто их разговор точно не услышит, - сомнительное
предложение, но, думаю, ты из тех, кто не прочь выпить в приятнейшей
компании, да?
Антон щурится, но молчит.

"Господи, да что он хочет-то от меня?", - проносится у него в мыслях.
-Ладно, короче, - Бондаренко махнул рукой, - на вписку пойдёшь? Я там тоже

буду, ну, ещё пару человек из нашего класса и куча других, знакомых моих
знакомых, друзья друзей. Ты понял, думаю. Как тебе идея, а? Выпить в приятной
компании, с музыкой, с кальяном, в пустой квартире на Новых Черёмушках?
Антон вновь молчит, явно пытаясь переварить услышанное. "Меня? На вписку?

Да ещё и с Сашей?" - задумался он, кусая губу. - "Шаст, вспомни, что обычно
происходит на вписках. Оно тебе надо?".
Больше всего его настораживало то, что звал его именно Саша, который люто
его ненавидел: постоянно ставил подножки, бил, всячески обзывал, издевался и
унижал перед всем классом. Смысл звать его на массовую попойку в таком
случае?
193/682
-Когда? - вместо своих мыслей спрашивает он, сам того не ожидая.
-Планируем либо завтра вечером-ночью, либо послезавтра.
-Вам не кажется, что не стоит бухать посреди недели? Всем на учебу как бы, -
Антон скрещивает руки на груди.
-Не еби мозги, это не мое решение, - начинает злиться Саша, - так ты придёшь
или нет?
Шастун молчит, а потом все же решает ответить, медленно кивнув:
-Приду.
***
Поговорить с Димой удалось только на алгебре. Он наклонился к нему, когда

учительница записывала уравнение на доске, и тихо зашептал другу:
-Зачем он тебя уводил? О чем вы говорили?
-На вписку позвал, - беспрестанно ответил Антон, посмотрев на свои пальцы. Они
были намного тоньше, чем ручка, которую он сжимал в руках, а кожа была
бледной-бледной, будто старая фольга.
-И ты согласился? - с паникой в глазах спросил Дима, нагибаясь чуть ниже. Они

сидели на третьей парте на ряду перед учительским столом и говорить было не
очень удобно, - надеюсь, что нет. Антон, блин, я сомневаюсь, что это будет
простая вечеринка. Сам знаешь, чем вписки кончаются.
-Знаю. Согласился, - тихо ответил Антон, переписывая уравнение с доски. Дима,

кажется, обомлел, приоткрыв рот.
-Шаст, ты чего... Зачем? - шёпотом, но с кислинкой в голосе спросил он, пытаясь

поймать взгляд друга. Антон вздохнул, посмотрел на него и пожал плечами.
-Это просто вписка, одна совместная ночь с алкоголем и большой компанией.

Сам знаешь, как я ненавижу большие общества, но один раз потерплю.
-Шастун, почему ты болтаешь-то постоянно? - Эльвира Эдгаровна посмотрела на

него, - язык чешется? Чеши им в сторону доски тогда.
Антон, тоскливо вздыхая, поднимается с места.
***
Последней во вторник была биология, и идти на неё седьмым уроком мало кому
хотелось. Так как предмет вёл классный руководитель, то иного выбора особо и
не было. Конечно, он прикроет каждого, кто прогулял бы какой-то урок, но
отпускать свой класс, да ещё и с новой темы, он явно не хочет.
-Ну как, опять устали, да? - с усмешкой спрашивает он одиннадцатый "А",
194/682
облокотившись на кафедру.
Класс ответил ему протяжным "да", - тогда давайте напишем самостоятельную
работу на генетику и скрещивание, и вы будете свободны.
-Нет, пожалуйста, не надо, - застонала Марго, опуская голову на парту. Пожалуй,

одноклассники разделяли её убитое состояние. Никто и не думал, что на
последнем седьмом уроке будет какая-то работа.
-Увы, - химик коварно улыбнулся, - Дима, Антон, раздайте листочки, пожалуйста.
***
Весь этот и следующий день Антон безумно корил себя за решение поехать на
эту чертову вписку, но сдавать назад было уже поздно. Навсегда ж ссыклом
останется.
"Да блин, что плохого в питье в большой компании?" - вновь задал себе вопрос
Антон, постукивая пальцами по парте.
Ответа не было.
Он просил Диму поехать с ним, но друг наотрез отказывался. А потом подходил к

Антону и гладил того по плечам, надеясь отговорить его от этой затеи. Антон не
соглашался, грустно вздыхая.
-В любом случае, будь осторожен и тверд, как засохший пряник, - напоследок

сказал ему Позов, когда они расстались на перекрёстке у юго-западной.
Антон засмеялся, клятвенно пообещав писать другу каждые полчаса.
***
Ехать на вписку удобнее всего было через станцию метро Академическая. Саша
скинул ему адрес и попытался объяснить примерный путь.
-Из метро вышел - сразу прямо. Там двойной переход будет. Вроде как там ещё
площадь с памятником должна быть какая-то. Как только перешёл, то поверни
налево к ещё одному переходу, а на второй арке сверни во дворы. Понял? -
спросил он его в четверг, поймав у дверей школы. Антон неуверенно кивнул,
прикидывая в мыслях, куда вообще нужно идти. Раньше он работал на академке
продавцом-консультантом в большом РИО, но туда он добирался на автобусе,
поэтому представить дорогу было немного неудобно, - тогда отличненько, ждём
сегодня в девять.
Дойдя до второй арки, и, как оказалось, нужного адреса, Шастун поразился

самому себе. Ему всегда казалось, что он страдает топографическим
кретинизмом, но его сознание снова и снова удивляло его.
По точному адресу находилась почти новая белая девятиэтажка. Новой она
считалась только потому, что вокруг неё были лишь старые-старые советские
коричневые панельные дома с треугольной крышей.
"Завидую девушкам", - подумал парень, затягиваясь, - у них зимой колготки там,

рейтузы, а парням одни джинсы. Так и умереть от холода можно.."
195/682
Кстати, о джинсах. Шастун купил новые сразу же, как вернулся из лагеря, и они
уже были ему слегка великоваты.
Поднявшись на седьмой этаж, Антон сначала немного замялся, а потом все же

нажал на кнопку звонка. Ожидаемого звука трели не последовало, но через
секунд десять открылась внутренняя дверь, а потом и внешняя. За ней стоял
Саша, слегка ухмыляясь.
-О, наконец-то пришёл, - он приоткрыл дверь, пропуская его в прихожую двух

соседних квартир, - думал, что ты не придёшь, но ты вновь удивил меня. Тебя не
последнего ждём, кстати. Проходи, располагайся.
Антон прошёл за ним в квартиру, в которой уже играла громкая музыка. Сильно
пахло сигаретами и вишневым блейзером. Шастун попал в длинный и широкий
коридор, идущий прямо. Справа от входной двери явно была кухня со
стеклянной дверью. Чуть дальше по коридору было несколько открытых дверей,
из которых доносились разговоры и смех. С кухни веяло жутким холодом. На ней
около открытого окна стояли две какие-то девицы, на вид которым было лет
пятнадцать, и курили золотую яву. Выглядели они подростками, которые резко
решили сбежать из-под родительского крыла и пойти побухать со взрослыми
мужиками. Впрочем, таковыми они и были.
-Пока семнадцать человек, ещё четверо потом подойдут, - шепнул ему Саша,
закинув руку на плечо, - из наших тут только Рома и Марина.
Пиздец, двадцать один человек. Антону стало дурно - он ненавидел такие

большие компании. Они убивали все живое в нем.
-Все, давай разувайся, проходи, знакомься и не стесняйся, - Бондаренко

подтолкнул его в сторону комнат, а сам направился на кухню к тем двум
девчонкам.
Шастун, скрепя сердце, стянул кроссовки и решил сделать пару неуверенных

шагов в сторону комнат, из которых все ещё слышались громкие разговоры.
Антон корил себя за решение пойти сюда. Оно было явной ошибкой, но менять
что-либо было уже поздно. Он уже здесь.
Парень неторопливо прошествовал к первой комнате, заглянув в неё. Пару

кальянов, пару бутылок вина, блейзера и коньяка.
По комнате летал вязкий и сладкий кальянный дым. Пару человек сидели на
полу, а остальные разместились на диване. Антон смотрит туда, и его сердце
пропускает удар.
Вот говорят в книгах - земля из под ног ушла, а мир перевернулся, расколовшись
напополам. Антон не верил этому выражению до сегодняшнего вечера. Он
сглотнул слюну в пересохшее горло, надеясь, что ему это снится. Но, увы, это
был не сон. На диване, около какой-то девушки и какого-то парня сидел никто
иной, как Тришакин Егор собственный персоной. Тот, о ком Антон дал себе слово
не вспоминать уже второй год, просыпаясь с его образом от каждого кошмара. И,
пожалуй, прямо сейчас кошмар перенесся в реальную жизнь.
196/682
6.0.
Сердце уходит в пятки, и Антон облизывает сухие губы. Егор, кажется,

поднимает голову, но Шастун уже скрывается за дверным проемом, прижимаясь
к стене, будто она может спрятать его в себя и отгородить от всех
неприятностей впереди.
Парень тяжело выдыхает. Руки почему-то начинают подрагивать, как и ноги. Он
не видел его столько времени, старался не думать и не вспоминать о нем, чтобы
не делать себе больно. Потом снова возвращался в ту холодную неделю с
признанием недалеко от Арбата, а после и на заброшенную стройку.
Антон жмурится, пытаясь отогнать нежелательные сейчас воспоминания, от

которых ужасно тошно. Он снова тяжело вздыхает, а потом все же решается
зайти в комнату.
Ему не очень нравился русский рэп, точнее, вообще почти не нравился, и прямо
по заказу сейчас на всю играла "Тамада", больно давя басами по ушам.
Почти все сидевшие в комнате посмотрели на него с легким удивлением и
неподдельным интересом. Егор, узнавший его, слегка приоткрыл рот, но в глазах
ничего не поменялось. Все такие же тёплые, но с жуткой хитринкой внутри,
будто лисьей. Он всегда словно врал в каждом своём слове, и глаза точно его в
этом выдавали. Такие красивые и такие.. Ужасные..
Антону захотелось выбежать из этой пропахшей алкоголем и табаком холодной
квартиры, бежать далеко, не останавливаясь. Из-за Егора, смотрящего прямо на
него, хотелось выть, а сердце начинало разгоняться изо всех сил, мотая уже
четвёртый километр. Шастун на секунду прикрывает глаза и сглатывает,
пытаясь успокоиться.
К такому повороту жизнь его точно не готовила. Не бывает в жизни таких

совпадений, ну просто это не бывает, это ведь невозможно.
"Не бывает, не бывает, не бывает..." - эти слова подбитой птицей бились изнутри
о стекло сознания парня, заглушая остальные мысли и чувства. Антону резко
захотелось броситься на кухню, на ту самую кухню, где курили те две
малолетки, раскрыть пошире форточку и поцеловаться с асфальтом с расстояния
шестого этажа.
-О, Антон, - говорит также, как и всегда - чуть медленно, тянуще и

самодовольно, - неожиданная встреча, - Егор улыбается, вставая с дивана, а
желание броситься в окно становится только сильнее, - с тобой так точно.
Саша, кажется, вваливается в комнату с бутылкой пива в руках, слегка подвигая

Антона с проема.
-О, так вы знакомы? - он смотрит то на Егора, то на Шастуна, - забавно.
Антону очень хочется ответить хоть что-то, но он не может. Во рту абсолютно

сухо, будто сильнейшая жажда мучает бедного парня уже с неделю, а слова
комом застревают в горле. Нет ни слов, ни мыслей, лишь обрывки каких-то
совместных воспоминаний и боли, причинённой им. Шастун лишь кивает и
делает шаг назад, а потом и вовсе скрывается в коридоре, прячась от
насмешливого взгляда.
***
197/682
Антону удаётся найти во всей квартире одну свободную комнатушку. Он
размещается в ней, усаживаясь на диванчик и поджимая под себя ноги. В душе -
ураган. Давно не было такого диссонанса внутри. Где-то там все летает и рвётся,
натирая уже давно забытые раны.
Из комнат играет какая-то музыка, оглушающе громкая, доносятся смех, крики и
громкие разговоры.
Антону снова никак. Жутко хотелось орать и бить кулаками о стены. Его
воспоминания о Егоре довольно часто душили его, но так, как сейчас - никогда.
Дверь в комнату скрипит, и в проеме появляется тот самый, кому посвящены все
мысли Шастуна.
-Приветики, - он неспешно идёт к Антону и присаживается рядом. Антон тут же

отползает от него на другой край дивана, смотря с жутким недоверием, - кис,
боишься меня, что ли?
У Шастуна все переворачивается внутри от его вязкого голоса. Сердце бьется,

словно с ума сошло. Удивительно, как оно ещё не лопнуло из-за того напора
крови.
Кстати, в росте Егор особо не прибавил, но все равно оказался выше Антона
сантиметров на пять-семь.
-Ничего я тебя не боюсь, - уверенно врет парень и тут же чувствует, как одна
рука приобнимает его за плечо и тянет на себя. Антон оказывается в его
объятиях, лежащий на нем, - пусти меня!
-Думаешь, я тебе что-то сделаю? - он слишком ласково убирает челку с его лба, а
начинает поглаживать по бедру, - ты, кстати, так поменялся. Худой такой, что
просто жуть. От тебя прошлого только половина осталась.
-Зато ты не поменялся, - с легким раздражением отвечает Шастун, морщась.
Два года назад этот человек нанёс ему, пятнадцатилетнему мальчишке,

ужасную психологическую травму, которая болезненно ноет до сих пор, так и не
зажив.
-Ага, - Егор самодовольно улыбается, а потом припадает к его шее. Через

секунду Антон чувствует на ней тёплые губы, а после и зубы, и коротко стонет, и
скорее это от раздражения и стыда, чем от удовольствия. Ему ужасно противно
от самого себя, - стоит признать, что кожа у тебя такая же вкусная.
-Да пошёл ты! - Шастун пытается вырваться, но Егор крепко держит его.
Алеющий засос на шее начинает очень неприятно ныть.
-А чего пошёл-то? - мурлычет Тришакин и медленно гладит его свободной рукой

от рёбер до бедра, - я ж тебе ничего такого не сделаю, зай, ты прекрасно меня
знаешь. Я соскучился.
-Ага, знаю, - Антон фыркнул. Ему было ужасно больно, просто невыносимо
больно, - только ты чуть не изнасиловал меня на стройке, помнишь?
-Ну не дошло же дело до конца, - Егор закатил глаза, - тебе было пятнадцать
198/682
все-таки. Я совсем уж педофилом был, видимо. Но ты уже постарше, и можем
повторить это дело сейчас, раз тебе скоро восемнадцать.
Егор пытается повалить его на диван, но Антон хнычет и опирается руками о

велюровую поверхность.
-Я не хочу быть твоей пустой игрушкой на-потрахаться, не трогай меня! Может, у

меня парень есть! - повышает голос Шастун, отворачивая от Егора голову,
пытаясь вырваться из его сильных рук. Он отпускает его, склоняет голову в бок,
словно кот, и смотрит на него с насмешкой.
-Да нет у тебя никого, - после недолгой паузы насмешливо сказал Тришакин, -
если бы был, то делать это все с собой он тебе не позволял бы. Кормил, отбирал
сигареты и все острые предметы. Ведь так?
Антон морщится, понимая, что он прав. С каждой минутой их разговора у него

внутри образовывалась бездонная дыра, расширяясь и расширяясь все шире. И
ничего поделать с ней было нельзя.
-Давай так, - машет Егор рукой, а потом наклоняется к нему ближе, - всего одну
ночь вместе. Всего одну. Хотя бы просто рядом, а там как пойдёт.
-А если я не согласен? - возмущается Антон, и его тут же валят на диван,

возвращаясь губами к его шее. Руки, кажется, уже цепляются за нижний край
его футболки, - согласен, согласен я!
-Умничка, - Тришакин улыбается и все же возвращает его в сидячее положение, -

Пойдём ко всем? Здесь очень тухло, не находишь?
Егор поднимается с дивана, берет его под руку и тащит за собой слегка
упирающегося Антона.
Если и можно было убежать отсюда, то теперь уж точно нет. Он сам запер себя в
этой ловушке, отрезав все адекватные пути выхода.
***
Ближе к двенадцати ночи все двадцать человек с хвостиком перебирались в

одну комнату, которая была самой большой в квартире. Марина и Саша в
обнимку разместились на полу, выпивая уже третью бутылку лимонного гаража.
Рома сидел недалеко, изредка спрашивая их о чем-то. Пожалуй, он был одним из
тех, кто являлся третьим лишним в компании лучших друзей или пары.
Антону было ещё хуже. Егор по-свойски обнимал его за плечо, прижимая к себе,
и медленно пил виноградный блейзер, иногда бросая на него косой взгляд,
полный жадного интереса. Шастуну под этими взглядами в его руках было жутко
неуютно.
Басы долбили по ушам, и удивляло то, что соседи ещё не пришли жаловаться на
этот беспредел.
Абсолютно вся добрая двадцатка человек, не зная никого, общалась, громко
смеялась и выпивала, отпуская друг про друга какие-то непристойные шуточки.
А Антону было все равно. Он смотрел на это все, но не видел. Для него
существовала лишь кричащая музыка, обжигающая рука Егора на его
предплечье и сам Егор, так и норовящий оставить очередной засос на его шее.
199/682
Пару раз ему это удаётся, и Антон морщится, поскуливая от его действий. А
после берёт с пола бутылку карамельного ликёра, с громким хлопком
откупоривает её и жадно пьет, забывая обо всем.
Из музыки почему-то начинает играть дурацкая песня Терлеевой. Та самая,

которая люби меня, люби, в твоих руках я таю, смотрю в твои глаза и просто
умираю. Антон не знал текст, но либо из-за ужасного настроения, либо из-за
легкого опьянения он с лёгкостью мог заканчивать все строчки за певицей.
Кажется, кто-то орет, чтобы это дерьмовую попсу выключили, но его

останавливает другой крик - "оставьте дерьмовую попсу, у меня на выпускном в
четвёртом классе эта песня играла!" - парня по имени, как выяснилось, Адам. У
него данная композиция вызывала жуткую ностальгию, и не только у него.
Терлееву в итоге решили оставить, и Антону стало ещё паршивее, чем раньше.
Егор вновь тянется к нему, пьяно дышит в щеку, а потом целует в ещё не
зажившую скулу.
Люби меня, люби;

С тобой иду по краю,
Смотрю в твои глаза
И просто умираю.
От осознания ситуации становится смешно: полночь, орущая попса, пьянейшая

вписка с громким смехом и недо-оргией, а также парень, целующий его в шею,
от которого так и тянет блевать. Возможно, Егор и был хорошим, но
воспоминания бесовским наваждением кружили перед глазами Антона.
Тришакин шепчет ему на ухо строчку из песни, которой была "смотрю в твои
глаза и просто умираю", ухмыляется и жаром опаляет тонкую шею.
Антону до боли хотелось, чтобы рядом был кто-то близкий. От осознания

одиночества хотелось плакать. Ему сейчас просто нужен знакомый человек под
рукой, а не это все. Дима, Серёжа. Боже, Витольд, Фил, кто угодно...
Арсений Сергеевич? Да, Арсений Сергеевич хороший вариант. Он ведь такой
сильный и взрослый, он сможет защитить Антона от всех этих бед, он должен
это сделать, не может быть по-другому. Ну просто не может.
"Ты такая тряпка, Шастун, - с омерзением мысленно произносит Антон, морщась

от действий Егора.
-У меня болит голова, - с раздражением произносит он и с неожиданной силой

отпихивает от себя парня. Антон встаёт с дивана, чуть пошатываясь, и
прихватывает с собой пару бутылок с алкоголем.
Егор, ухмыляясь, поднимается и медленно идёт за ним, пытаясь обойти

полупьяное общество. Двадцать человек для одной комнаты - пожалуй,
нереально много.
***
Антона прижимают к стене в пустой комнате. Егор забирает его бутылки из рук,
кидает их на кровать, а потом крепко хватает парня за плечи.
И Антону, черт возьми, становится дико страшно.
И жутко противно. Тришакин целоваться явно умеет, это ещё и в тот раз понятно
200/682
было, но от настойчивого языка, раздвигающего губы, никуда не денешься.
Шастун чувствует себя просто омерзительно. По подбородку изо рта стекает
тонкая линия слюны, и он быстро стирает её пальцем, а после, собрав последние
силы, бьет Егора кулаками в грудь. Тот отрывается от его губ, щуря глаза.
-Оставь меня в покое, - сипло просит Антон, чувствуя, что ноги его едва держат, -
ты обещал..
Тришакин закатывает глаза, но руки с его плеч убирает. Шастун машет на него
рукой, чувствуя, что от двух бутылок ликера и блейзера он все же запьянел, и
падает на кровать.
-Да ладно тебе, расслабься, - по звукам, он в чем-то рылся, - ничего плохого не

случилось ведь.
Егор усаживается рядом и гладит его по плечу. Антон переворачивается на

спину и принимает сидячее положение, подкладывая под спину подушку.
-На, - он улыбается, - выпей.
Антон прищуривается, пытаясь понять, что Егор ему протягивает. В его ладони -
пять таблеток разного цвета и разной формы. Шастун смотрит с недоверием, но
забирает их чуть подрагивающими пальцами.
"Даже не хочу знать, что это.." - проносится в пьяных мыслях у него. Он берет
бутылку вишнёвого блейзера, закидывает в рот таблетки, а после запивает их
всех четырьмя глотками. Антон чуть морщится от резкого вкуса. Он закрывает
пойло и откидывает его куда-то в сторону.
-Тебе будет лучше, - промурлыкал Егор, ложась рядом. Голова просто ужасно
раскалывается.
Из другой комнаты доносится "Heavydirtysoul", которая сейчас идеально

подходит под состояние и настроение Антона. Он опять морщится, чувствуя, как
сердце почему-то начинает биться быстрее, а телу, которому всегда было
холодно в последнее время, становится жарко.
Шастун переворачивается набок и стонет, поджимая ноги. Его почему-то

начинает тошнить, но, пожалуй, он слишком пьяный, чтобы думать об этом
сейчас. Просто хочется спать, ужасно хочется спать.
-Что это? - смутно спрашивает он у Егора, тупо смотрящего в потолок, и явно

слегка расстроенного, - что ты мне дал?
Антон полупьяно приподнимается на руках. С момента принятия тех таблеток в

полной тишине прошло, наверное, минут семь, так как песня Twenty one pilots
после сменилось на "На дне" Мота, естественно, под громкие завывания "я был
на дне, бэйба, я был на дне". Сейчас же начались первые слова "Океана" Фидель
и Эльвана*. Антону нравилось говорить и писать имя исполнителя именно так, а
не так, как нужно.
-Что ты мне дал? - повторяет он, слегка тормоша Егора. Сердце бьется ужасно
быстро, и Шастуну страшно. Причины нет. Ему просто страшно, а потом почему-
то становится смешно.
201/682
-ЛСД, - лениво отвечает он, потягиваясь.
-Что? - тупо спрашивает Антон, покачав головой.
-Ты услышал все и в первый раз, - Егор улыбается, поворачивая к нему голову, -
ЛСД, наркотики. Доза хорошая, кстати. От одного раза ничего не будет. Как
говорится - один раз - не пидорас. Хотя, боюсь, в твоём случае это не работает, -
хрипло смеётся он, нашаривая на кровати бутылку джин-тоника, - и если бы тебе
было не все равно на себя, то ты бы спросил перед тем, как закинуться. Я мог
дать тебе как и цитрамон, так и какой-нибудь яд.
Антон падает на кровать, потому что руки не выдерживают нагрузки. Как и мозг,
он тоже не выдерживает. Шастуну не хочется верить в его слова, но все равно
понимает - Егор не врет.
Парень с трудом переворачивается на спину, начиная заливисто смеяться. Он
закрывает рот рукой, поднимая вверх ноги. Сердце разогналось до бешеной
скорости, а в голове пульс с силой бьет по виску. Температура тела явно
перевалила за тридцать семь.
Антон, все ещё хихикая, но уже не так громко, хлопает себя по карманам, ища
телефон. Он находится в заднем, и парень вытаскивает его. По всему стеклу шли
две большие трещины, из правого верхнего угла в левый нижний и сверху вниз.
Похоже, это либо Егор слишком сильно ударил его о стену, либо Антон сел на
него, забыв о нем.
Он, до крови кусая губы от смеха, нажимает на кнопку разблокировки.
Двенадцать пропущенных от Димы, тридцать четыре сообщения из всех чатов и
соцсетей, а время - три двадцать семь ночи.
На смски он и звонки отвечать ужасно не хочет. Господи, как же ему смешно, это
просто капец. Антона веселит его заставка на экране блокировки с фотографией
тлеющей сигаретой на крыше его дома. Красный фитилек ему кажется до слёз
смешным, а потом Антон резко замолкает. Он молча просматривает смски от
Димы, кажется, слыша собственное сердце. Секунда - и горячие слёзы катятся
по его щекам. Из-за высокой температуры ему становится плохо и так жарко,
будто он горит изнутри.
Антон плачет, закрыв глаза рукой, слушая музыку, которая стала играть будто
около его ушей.
-Да, Антош, куда приводят мечты-ы-ы, - пьяный Егор подпевает песне, крепко
держа рукой парня за его плечо.
Шастун успокаивается так же быстро, как и начал истерить. Он молчит,

застывая пустым взглядом на экране. В голове где-то щёлкает мысль о том, что
он натворил, сказав Саше "да" пару дней назад.
Антон, чувствуя абсолютную пустоту в душе и мыслях, открывает полный список
входящих сообщений и медленно листает их. Сердце, кажется, в прямом смысле
этого слова, устало закачивать столько крови, готовое вот-вот лопнуть, и именно
тогда к парню приходит смертельная удушка-тоска. Внутри что-то начинает
щемить, а в глазах почему-то щиплет. Антону кажется, что эту грусть как будто
в него вкачивают через какой-то шприц или укол внутривенно.
Он открывает диалог с Арсением Сергеевичем. Басами от стен все ещё
отталкивается чарующий голос Фидель с её "маяк среди темноты". Кажется, и
эту парочку решили оставить на повторе, или просто в соседней комнате все
слишком в говно.
Антон с грустной улыбкой просматривает их короткий диалог, состоящий из "Я
202/682
доехал" и "Сегодня занятие в 17:00, не забудь :)". Ему становится почему-то так
больно, что вновь хочется плакать. Руки слегка подрагивают, но парень все же
открывает клавиатуру, даже не думая о том, что хочет написать. Пальцы все
выводят сами. Антон успевает взглянуть на текст, осмыслив его перед самой
отправкой. "Простите меня, пожалуйста". Зелёная полосочка с легким
опозданием добежала до конца, уведомляя о том, что сообщение доставлено.
Шастун откидывает ненужный больше телефон в сторону, не заботясь о его
состоянии. Он с шумом ударяется о ковёр на полу. Парень закрывает лицо
руками, поджимая ноги. Его ужасно мутит, а сердце точно стало рекордсменом
по скоростному забегу.
"Так плохо и так хорошо. Это так здорово", - улыбается он, выгибаясь в спине.
Егор на боку лежит рядом, оперевшись щекой о ладонь, смотрит на него и
улыбается.
Антону почему-то стыдно, но ему кажется, что он умеет летать. Он пытается
вскочить с кровати, запутавшись в ногах. Но он все же поднимается, сильно
пошатываясь. Алкоголь и наркотики сделали своё дело на пять с плюсом. Парень
кидается к шторам, и, чуть не сорвав их, дотягивается до форточки. Он тянет
ручку, садится на колени на подоконнике, и окно податливо открывается. Антон
тут же попадает в царство метели и холода.
Этой ночью по Москве обещали очень сильную метель с жутким ветром и
ледяным дождём.
Парень высовывается наружу, чувствуя, как его голую кожу будто режут
белоснежные хлопья, сверкающие в оконном свете.
Егор, кажется, поняв в чем дело, кидается к нему и затаскивает упирающегося
Антона назад.
-Тш-тш-тш... - шепчет он ему на ухо, обвивая руками, и тянет на кровать.

Тришакин роняет парня на холодные простыни, закрывает окно и падает около
него, прижимая его лицо к своему плечу, чтобы у него не было возможности
вырваться и убежать. Антон рычит и слабо бьет его ладонями, пытаясь
выбраться, но у него ничего не выходит. Он все время начинает то всхлипывать,
то смеяться.
В таком состоянии под громкую музыку проходит, наверное, с минут тридцать.

Антону кажется, что комната меняет свой цвет, а освещение становится то
ярким, то исчезает совсем. Шастуну ужасно хочется пойти и отдаться
воздушным потокам в угрюмую метель, и он упорно не понимает, почему ему не
дают этого сделать. Он что, летать, что ли, не может? Да бред какой-то.
До сих пор лихорадит, тошнит и болит голова. Сердце чуток подуспокоилось,
немного сбавив темп. Оно все ещё билось быстро, но не так, как некоторое время
назад.
Шастун почему-то думает об Арсении Сергеевиче, о его заботе и тёплых сильных
руках. Интересно, что он сказал бы на такие выкрутасы?
Сердце снова начало биться чаще.
Антон кусает зубами ткань футболки Егора от какого-то кайфа, смешанного с
ужасной болью, а потом кусками начинать провалиться во тьму. Сначала
пропали ноги, затем руки, а после тело с шеей. Голова была на месте, но и её
постигла участь разбившегося о скалы корабля. Антон точно куда-то улетел,
словно воздушный шарик, а вот куда - загадка.
***
203/682
Дима на себе ощутил, что значит испытывать страх и радость одновременно.
Серёжа, наконец-то сидевший рядом с ним, явно доставлял чувство счастья, а
вот не отвечающий Антон - разочарование и страх.
-Зачем он вообще пошёл туда? - с грустью в голосе, или даже с раздражением

спросил Матвиенко, смотря на друга, - мог бы дома сидеть, чаи пить, дак нет.
От этих слов Диме становится ещё хуже, и он обнимает себя руками,

поскуливает.
-Не переживай, - его гладят по плечу, - все с ним будет хорошо. Это же Антон,
верно? Он и не из таких ситуаций выбирался, - у Сережи в голосе явно
проскакивает ужасная боль, и Позов понимает - тоже боится, да ещё как.
Арсений Сергеевич, слегка запыхавшийся, в расстёгнутой куртке и с рюкзаком в

руке влетает в класс. Первым уроком стояла информатика, но Павел Алексеевич
все ещё болел, поэтому на замену 11"А" поставили их классного руководителя.
-Простите, я опоздал немного. Второго звонка не было ещё?
Часть класса мотнула головой, и здороваясь, и отвечая на его вопрос, а другая,

тем временем, находилась в легкой дреме. В пятницу, на финишной прямой
недели, ужасно хотелось спать.
-Давайте тогда на первом уроке сейчас поработаем, а на пятом тогда устроим

либо классный час, либо побездельничаем, - произнёс учитель, стягивая с плеч
черную куртку. Он явно выглядел каким-то обеспокоенным или даже
замороченным.
-Чего это с ним? - шепнул Матвиенко Диме на ухо. Серёжино появление было
воспринято очень даже хорошо. Весь класс был рад его возвращению на учебу
после долгого отгула по состоянию здоровья, - давно так?
-Впервые, - мотает головой Позов, нервно стуча пальцами по столу.
-О, Серёжка, - улыбается учитель, заприметив его за второй партой, - как ты?
Наконец-то пришёл! Как себя чувствуешь вообще?
-Лучше всех! - Серёжа бьет себя кулаком по груди, - готов к труду и обороне.
-Отлично, я очень рад, - Арсений улыбается, но улыбка сползает с его лица,

когда он не видит Антона на своём привычном месте, - а где.. Антон? - он
осматривает остальной класс, - и Саши тоже нет.
Марина и Рома, явно слегка помятые, полулежали на партах, смотря на учителя.

Дима с Сережей коротко переглянулись.
-Кто-нибудь знает причины отсутствия? Обоих, - Арсений Сергеевич усаживается

за кафедру и открывает классный журнал, - Димка? Марина? Серёжа? Ромыч?
Названные синхронно помотали головой.
-Тогда ставлю энку, - вздыхает он, помечая что-то синей ручкой в журнале, - ещё
кого-то нет? Или все у нас на месте? А, ещё Олеси нет.
204/682
-Она заболела, - тут же ответила Марго, рассматривая перед глазами натянутую
прядку волос.
-С Середой разобрались, допустим, - Арс кивнул головой, отмечая в

отсутствующих и девушку, - тогда давайте начинать урок. Дима, Серёжа,
подойдите, пожалуйста, ко мне после него. Ты ж справку о болезни принёс? - он
посмотрел на Матвиенко.
-Да, с собой, - Серёжа потянулся к рюкзаку.
-Нет-нет, давай потом, - махнул учитель рукой и встал с места, улыбаясь, - верю,
что принёс. Итак, дисперсные системы, - он взял в руки зелёный маркер и
написал им название темы на доске, едва слышно вздохнув.
Сорок пять минут для класса пролетели незаметно. Арсений Сергеевич понимал,
что химия первым уроком - тяжелый труд, особенно когда она не должна была
быть первой, и давал поблажки. К доске насильно не вызывал, а домашнее
задание не спрашивал, давая время списать его у отличников до пятого урока.
Да и материала он давал немного, рассчитывая растянуть его на парочку уроков.
-Эх, где же ходит наш Шастунишка? - Арсений задаёт риторический вопрос

классу, опираясь подбородком о кулак. Он пытается скрыть волнение внутри
себя, но у него, это, кажется, плохо получается, - выручил бы вас всех, у доски
стоял бы пол-урока.
Дима опускает взгляд в парту, а Серёжа просто косо смотрит на него,

расстроенно поджимая губы.
Со звонком класс неторопливо стал собирать свои вещи по сумкам и рюкзакам.
-Домашнее задание в электронном дневнике будет. Всем удачного дня, - химик

устало потянулся, захлопывая журнал.
Разноголосое "спасибо, вам тоже" раздалось со стороны 11"А", и ученики

неспешно стали покидать кабинет. Серёжа с Димой остались у кафедры Арсения
Сергеевича последними.
-Вот справка, - Матвиенко, привставая на носочки, протянул бумажку учителю, -

там ещё освобождение от физкультуры на два месяца и от письменного
домашнего задания на неделю.
-Хорошо. Спасибо, Серёж, учителям передам, - Арсений Сергеевич улыбнулся

ему, окинул взглядом неразборчивый врачебный почерк и убрал справку в
сторону, - прошу сказать честно, это очень важно. Ребят, где Антон?
-А что-то случилось? - нахмурился Дима, переглянувшись с Серёжей.
-Ответьте на мой вопрос, пожалуйста, - он устало потёр виски пальцами.
-Я не знаю, правда..
Позову было стыдно. Он понимал, что лучше было бы сказать правду, но тогда
здесь его ждало другое разочарование - он крупно подводил Антона, который в
205/682
своих друзьях никогда не сомневался, и они прекрасно это знали.
Арсений Сергеевич посмотрел сначала на него, а потом на Матвиенко.
-Когда вы общались с ним в последний раз? - он вздохнул и откинулся на спинку

катающегося тёмного кресла, - может, он писал вам вчера или, к примеру,
ночью? Или, может быть, звонил?
Позов удивлённо поднял брови. До него дошло, что учитель спрашивал это не
просто так. И спрашивать просто так явно не стал бы, да?
-Вчера вроде как, примерно часов в десять, - он посмотрел на Серёжу, глазами

пытаясь другу намекнуть на то, что Антона нужно прикрыть.
-Мне не писал, так как я утром только сегодня первый раз телефон в руки взял, -
Серёжа пожал плечами, - нет, от него были сообщения, но датированы они были
другими днями. И там либо какие-то фотки, либо вопросы "как самочувствие?".
-Что писал? - химик вновь посмотрел на Диму, который явно чувствовал себя не в
своей тарелке, но виду не показывал, - и во сколько точно?
-Я не помню, - Позов поднял глаза вверх, будто задумываясь, - говорил, что

вроде как сестра у него выздоровела, а то простудилась неделю назад.
-А ночью, утром?
-Нет, не ответил мне. Зачем это вам? Что-то случилось?
Арсений перевёл взгляд на летящий снег в лучах рассветного солнца. Прошло

секунд пять, и только потом он ответил ему:
-Неважно. Все нормально. Идите на урок, не буду вас больше задерживать, -

учитель отлип от окна, посмотрев на них, и слегка улыбнулся.
Серёжа с Димой переглянулись.
-До свидания, - они синхронно попрощались, а после в молчании пошли к выходу

из кабинета.
Химик достал телефон из кармана, проверил наличие новых сообщений и

вздохнул, не обнаружив ни одного. Он отложил гаджет в сторону и вновь
посмотрел в окно, за которым продолжалась сильнейшая ночная метель.
*L'One - Океан (feat. Фидель)

Victoria pizdoz, выздоравливай ❤️ Все будет хорошо.
Извините, что часть писалась так долго. Обещаю исправляться ;D
Ваши комментарии очень мотивируют меня, если что ;)
206/682
6.1.
Антон, кажется, так крепко сжимал пальцами несчастную прохладную

простынь, что у него занемели пальцы. Парень провёл острым языком по ещё
более острым, как казалось, губам и что-то простонал. В горле жутко пересохло,
а желудок внезапно ныл от ужасного голода.
Во всем теле была дикая слабость, и пошевелить руками с ногами было слишком
невыполнимой задачей. А в мыслях - девственная чистота, ведь Антон пока
ничерта не понимает. Он приоткрывает глаза, чувствуя, что веки и глазные
яблоки будто высохли и вновь стонет, пытаясь подняться на локтях.
Через некоторое время Антон как-никак принимает сидячее положение и ведёт
плечами. Солнце, такое любимое ещё вчера, противно светит прямо в лицо,
опаляя его теплом.
Шастун неловко чешет голову рукой, оглядываясь. Он вспоминает эту ночь, и
ему становится ещё хуже. Куча алкоголя, музыка, Егор и наркотики. Музыка
играет до сих пор, но уже более тихо, чем ночью, её едва слышно.
Болят глаза, руки и голова. Какой-то странный набор.
-Слава Богу, что не жопа, - сипло, почти неслышно говорит Антон, протирая лицо
руками и озирается. Егора рядом нет.
Помедлив, Шастун все же поднимается, пытаясь найти опору в дрожащих ногах,

и приваливается к дверному косяку, а после, держась рукой за стену, медленно
бредёт к кухне.
Там уже сидел Саша, перебирая какие-то лекарства в аптечке, видимо, от

головы. Выглядел он достаточно неважно, налицо были явные признаки сильной
ночной попойки.
-Нам пиздец, - говорит он вместо приветствия, завидев Антона, - сегодня химия

была первой, а не пятой. Арс убьет.
Антон падает на стул напротив, едва не ударяясь головой о стол. Он

вспоминает, как ночью написал Арсению Сергеевичу, и ему становится жутко
стыдно. Шастун гладит пальцами виски, пытаясь избавиться от головной боли,
соглашаясь с одноклассником. Сейчас было даже больно думать, а горло
стягивало, напоминая пустыню Сахара. Антон, как ночью, хлопает себя по
карманам джинс, достаёт пачку сигарет и вытягивает пальцами одну из узкой
коробочки.
-Угостишь? - просит Саша, явно найдя среди таблеток то, что нужно, - а я тебе
пенталгинчик с цитромончиком отдам, а?
-Да хоть всю пачку, - Шастун с радостью кидает её на стол, и тут же получает
пару спасительных таблеток в руку. Он кивает однокласснику в благодарность,
обхватывает фильтр сигареты губами и поджигает её чьей-то зажигалкой со
стола, - откуда знаешь, что химия первой?
-Марина написала. Она часа в два ночи домой же с Ромой уехала, поэтому вроде
как даже в школу попали. Ты поедешь? - он тоже закурил, потянувшись к
графину с водой. Он разлил воду по двум пустым кружкам доверху, а после
отставил его в сторону.
207/682
Антон помотал головой, опустив висок на свой кулак. С сигаретным дымом стало
чуть легче, и этот эффект радости даже длился первые три-четыре затяжки, а
потом сошёл, оставив лишь облегчение. Саша не ответил, тоже лишь
затянувшись.
Остальное время они провели в молчании, пока Бондаренко не поднялся на ноги.
-Я в школу, - бросил он, лениво потянувшись, - к четвёртому уроку должен

успеть, сейчас только пол-одиннадцатого.
Антон кивнул, закуривая последнюю сигарету. Глаза нещадно болели - он ведь

заснул сегодня в линзах. Парень тяжело вздохнул, опустившись лбом на ладонь.
Пожалуй, никогда ещё в жизни ему не было так стыдно.
***
Добираться домой было сложно, это скорее равнялось на слово "невозможно".

Кажется, наркотики ещё держали его в крепкой узде, не давая шанса на побег.
Антона пошатывало, по телу растекалась жуткая слабость, но он все равно
пытался хотя бы дойти до метро. Пожалуй, лучшим вариантом было бы такси, но
в карманах у него всего лишь двести рублей, и этого вряд ли хватит, если
таксист заметит его состояние. А ещё увезёт куда-нибудь за МКАД, в лес, убьет и
расчленит. Антон, наверное, был слишком пугливым, поэтому от этой идеи решил
отказаться.
"Господи, сам не доеду, что ли", - думал парень, покупая себе энергетик в
круглосуточном у Академической. Шастуна все ещё прилично пошатывало, и
продавщица явно поняла, что не все в норме настолько, что даже не спросила
паспорт.
Как Антон добрался до дома - он не помнит. Кажется, вместо привычных сорока

минут прошло почти три часа. Медленно, неторопливо и осторожно.
Алкоголь с наркотиками вывелись из организма почти полностью после

принятия горячего душа. Антон едва вылез из него, замотался в полотенце,
сделал горячий чай и на автопилоте ушёл к себе в комнату. Отдельным
испытанием было забраться на второй этаж кровати, и, преодолев его, Шастун с
облегчением упал на простынь, не забыв поставить на полку рядом чай. Парень
смотрел на блики догорающего солнца за окном, пил теплый сладкий чай,
замотанный в полотенце, и ему было на всё все равно. Существовал только он,
потолок и тёплая кружка в его руках. Кажется, вся дрянь вывелась, а жуткая
астения с пофигизмом остались на месте. Антон очень надеялся, что это было
временно, потому что пребывать в прострации, забыв обо всем, ему не
нравилось.
Он так и уснул - свернувшись в комочек, замотанный в полотенце.
***
Если сказать, что Арсений до сих пор волновался - это было словно ничего не
сказать.
С момента того странного ночного сообщения, которое явно не давало учителю
покоя, прошло меньше суток, а переживания все не стихали.
208/682
Антон сегодня не появился в школе, и на звонки продолжал не отвечать.
"Может, уже и не ответит никогда..." - накручивал себя Арс, сжимая в руках

тряпичный край скатерти. Он сидел за столом около окна и глядел в чёрное небо
за стеклом, на едва заметную метель. В душе до сих пор было неспокойно, его
колотило, будто подушку от перьев вытряхивали.
Арсений потянулся к телефону, лежащему рядом, разблокировал его и снова

залез в контакты. Найдя нужный, записанный как "Антоша 11А", он набрал номер
и закусил ноготь на большом пальце.
Гудок. Второй, третий.
Арсений Сергеевич досчитал до двенадцатого, а потом сбросил трубку, тяжело

вздохнув. Он убрал телефон в сторону и опустил голову на ладони, прикрыв
глаза. У него не было даже номера его родителей, чтобы попробовать позвонить
хотя бы им и узнать, в чем дело. Но, конечно, что-то подсказывало, что они точно
не ответят на заданные вопросы, потому что ответа на них просто не знают.
Химик отодвинулся от стола, поднялся на ноги и сложил руки на груди,

повернувшись к окну. С самого утра он не знал, куда себя деть, потому что
ужасно волновался и переживал. Как пить дать, что за эти сутки на его голове
появились пару седых волос из-за такой нервотрепки.
В его холостяцкой квартире сейчас было больше, чем одиноко. Тоска тяжелым
грузом нависла над ней, собирая пустоту в единый комок. На столе стоял
недопитый остывший чай, а в спальне охлаждались от приоткрытого окна
некогда тёплые шторы.
Лампочка, укрытая торшером около шкафа с посудой, беззастенчиво оглядывала
комнату даже не моргая.
-Все нормально, - вслух попытался себя утешить Арсений, - мало ли, за что
прости. Пф. Вдруг, заболел сильно, бредить начал, поэтому и написал? Да,
конечно, так и есть! - учитель даже попытался улыбнуться, кажется, найдя
нужную лазейку, - как я раньше об этом не подумал? Наверное, приболел из-за
курения на улице без куртки. И без шапки же ходил, тоже поэтому мог заболеть.
Он ведь так все любил это делать.. - свои же последние слова заставили резко
замолчать, - не любил, а любит.
Арсений, конечно, быстро исправился, но чувство привитой тревоги усилилось

двукратно.
"Чувствую себя какой-то девчонкой пятнадцатилетней", - отчитал он себя уже не

вслух. - "ну не могло с ним что-то случиться, все нормально. Дома валяется,
прогульщик хренов."
Эти мысли как-то подкрепили Попова, и он, пытаясь отгородиться от лишних

дум, направился в душ.
***
Антону вновь было стыдно, когда он, проснувшись следующим утром, курил и
читал смски от друзей и Арсения Сергеевича. От него было шесть пропущенных
209/682
за весь вчерашний день, а также три сообщения, примерного содержания -
"Антон? Что случилось?".
Большая часть перепадала на Диму и, неожиданно, Серёжу, который, видимо,
наконец-то вышел в школу. В сумме их сообщения и звонки переваливали за
сотню.
Шастун сначала решил ответить им в общей беседе, понимая, что его скоро
точно будут убивать.
-Я тут, все нормально. Извините, пожалуйста, - написал он в беседе и принялся

ждать ответа.
-Сука!!! - последовал синхронный ответ буквально через пару секунд. Они оба
что-то начали печатать.
-Давайте оставим этот разговор до реальной жизни, ладно? Мне есть, о чем
рассказать, я же не просто так отсутствовал.
Набор текста от друзей прекратился.
-То есть, мы не зря волновались? Что-то все же случилось? - Дима решился

спросить первым.
-Думаю, что да. Давайте до школы, ладно? Простите ещё раз.
Он дождался ответа друзей, который примерно гласил "да, хорошо, давай, не

беспокойся", и решил открыть смс-переписку с Арсением Сергеевичем. Не думая,
он написал ему "Все нормально. Простите.", а после ушёл одеваться, так как
время до учебы уже поджимало. Ни биологии, ни химии сегодня, а Шастуну для
начала нужно было осознать с утра, что уже суббота, не было, поэтому шансы
столкнуться с химиком были минимальны. Не то, чтобы Антон был этому рад -
скорее ему было просто страшно.
Антон действительно боялся его слов. И то, что его учитель разочаруется в нем.
***
Друзья, заприметив его, неторопливо идущего и курящего Антона на аллейке

около школы, тут же бросились к нему. Шастун потушил сигарету и
приготовился принять на себя все удары, потому что чувствовал, что заслужил
их в полной мере.
Вместо ударов на зажмурившегося парня обрушились объятия. Дима повис у

него на шее, ударив кулаком по спине, а Серёжа прижал к себе.
- Ты чертов мудак, знай это! - Позов рыкнул на него, а потом все же обнял, вслед
за Матвиенко.
-Я знаю, простите, - тихо сказал Антон, притупив глаза в асфальт.
-На первый раз прощается, - Серёжа хмыкнул, - но больше ты никуда без нас не
пойдёшь, ясно тебе?
210/682
-Да уж яснее некуда, - Шастун все же улыбнулся, неловко обняв друзей в ответ
за плечи.
"Да, не той реакции я ждал.." - подумал он, добро ухмыльнувшись.
-А почему ты не отвечал так долго? Что случилось-то? - спросил его Позов, когда
они медленно двинулись к воротам школы.
-Тебе не понравится ответ, - вновь усмехнулся парень, но, увидев взгляд друзей,
понял, что молчать нельзя, - если коротко, валялся пьяный и под наркотиками.
-Что, прости, ты делал? - Дима явно поскользнулся на льду около входа в школу.
-Это была не совсем моя воля, - Антон забрался по ступенькам, оборачиваясь на

ошалелых друзей, - а Егора, он меня накачал. Не, я бы мог отказаться, но я был
пьяный, так что.. Короче, сам виноват, и мне безумно за это стыдно.
-Какой Егор? Тот самый.. - не закончил фразу Матвиенко, открывая дверь в

предбанник школы.
-Именно он, спасибо, - Антон кивнул, поблагодарив за держание двери, а потом

открыл вторую входную.
Перед первым уроком по главному коридору уже все сновали туда-сюда, дети от
пятого до одиннадцатого класса. Друзья синхронно сказали Павлу Алексеевичу
"здравствуйте", когда он прошёл мимо них и кивнул.
-Он тебе что-то сделал? - нахмурившись, спросил его Дима, снимая куртку.
Антон, подражая Филу, показал двумя пальцами то, насколько мал причинённый
вред. Он расстегнул пальто и снял шарф, а потом ойкнул.
-Нет, шарф снимать я точно не буду, - парень, стоявший напротив зеркала,

подошёл чуть ближе, - это пиздец..
Всю шею по кругу украшали куча засосов - от ало-красных, будто родимые

пятна, до темных с фиолетовым оттенком. Кажется, они ещё и перебегали на
ключицы, но их, слава Богу, под одеждой не было видно.
-Это он? - удивлённо спросил Дима, аккуратно взяв пальцами его шею. Он обвёл
некоторые засосы рукой, и Антон поморщился, кивнув.
-Ну если он что-то опять сделал - скажи нам, мы его быстро ушатаем, - с явной
угрозой добавил Серёжа, потерев руки друг о друга.
Шастун хихикнул, обнимая друзей за плечи.
-Знаете, я счастлив, что у меня есть вы, - улыбнулся он, - никакие Егоры мне не
страшны.
-Но я знаю, что тебе точно будет страшно, - Дима, увидев слегка приподнятые
брови друга, решил пояснить, - Арсений Сергеевич. Думаю, он в ярости.
***
211/682
Пятым уроком, после МХК, была физкультура, и ребята тащились на неё
неохотно. Сегодня очередная физкультура была в бассейне, и никому не
хотелось на неё идти.
-А что Вы там делаете вообще? - спросил Антон, когда троица спускалась на

первый этаж, чтобы взять вещи и выйти из школы в отдельное здание. Он ни
разу на ней не присутствовал, поэтому представление было очень смутным.
-Э-э-э, плаваем... - Серёжа почесал голову, - ну, зачёты там всякие, водное поло
даже было, - он осмотрелся по сторонам, - Антоха!
Шастун непонятливо посмотрел на него, а потом тут же понял, что не так. За

край одного из свитеров, а он по-прежнему носил четыре, задевая шарф,
ухватились цепкие пальцы и потянули на себя.
-В мой кабинет, - с ледяным спокойствием в голосе произнёс Арсений Сергеевич

у его уха, - жи-во.
-У меня физкультура, - слабо возразил Антон, но его тут же крепко взяли под
руку.
-Что-то непонятно? В мой кабинет, ещё раз повторяю, - с нехорошей улыбкой

говорит учитель.
Шастун даже не успевает посмотреть на друзей, как Арсений разворачивается,

тянет на себя и идёт к лестнице на подъем на третий этаж.
Антону, пожалуй, страшнее было только тогда, когда он увидел Егора чуть
меньше суток назад. Химик, как и тогда, словив его на курении без куртки,
ведёт его за локоть к своему кабинету, иногда проверяя, не упал ли парень, в
спешке переставляющий ноги за ним.
Учитель распахнул дверь, буквально закинул в пустую аудиторию Антона, словно

щенка, и направился к своему месту за кафедрой, намекая парню на то, чтобы он
тоже сел за парту.
Шастун понимает, что от страха у него дрожат ноги. Он, едва не упав, доходит
все же до своих родных стула с партой и присаживается.
Повисает неловкое молчание. Учитель облокачивается руками на деревянную

поверхность и подаётся вперёд, смотря прямо на Антона. И Антон видит в его
глазах кучу эмоций - от страха до ужаснейшей злобы. Даже цвет глаз изменился,
стал намного темнее, чем был до этого.
-Рассказывать будешь? - таким же ледяным тоном спросил он, намекая на то, что
ответ "нет" даже не принимается.
-Я... Я... - Шастун сглотнул и отвёл глаза в сторону. Щеки почему-то залились
пунцовым цветом, а чуть оттопыренные уши начали гореть, - простите меня.
-Я это уже слышал, - просто ответил Арсений, - ещё будут варианты?
-Простите, я не хочу говорить об этом, - Антон вздохнул и, считая до десяти,
212/682
начал успокаиваться, - главное, что сейчас все хорошо.
-Это не главное, - сощурился химик в ответ.
-Я был не дома, хорошо, в одном месте, на квартире у знакомого.
-Дай угадаю, у Бондаренко?
Антон честно кивает, а учитель даже разевает рот. Он не думал, что отсутствие
Саши и Антона будет как-то связано.
-Простите, такого больше не будет, я.. Не мог ответить раньше, у меня были
причины.
-И даже не хочешь мне рассказать о своих похождениях? И почему отсутствовал.
-Простите, не могу, - Шастун ёжится. Он не может рассказать учителю об этом. А

вдруг он его предаст, расскажет всему классу? От этих мыслей по спине
пробежался рой мурашек.
Арсений разочарованно машет на него рукой, а потом как-то странно смотрит на

его шею.
-Что у тебя там? Приспусти-ка шарф. Если не снимешь сам - сниму я, - сразу
предупреждает химик, прищуриваясь и угрожающе привставая с места.
Антон, понимая, что выхода у него снова нет, тянет этот элемент одежды,
освобождая шею от вялых, но тёплых оков.
-Нифига себе, - присвистывает учитель, - это какая девчонка тебя так?

Признавайся, Глаша, что ли?
-Это не девчонка, а парень, - устало вздыхает Шастун, и тут же зажимает рот

рукой, видя, как поменялось лицо Арсения Сергеевича. До Антона только что
дошло, что он сказал, - пожалуйста, забудьте об этом, прошу вас! Вы ничего не
слышали!
Антон нервно машет ладонями, а сердце вновь начинает стучать так же, как и в
прошлую ночь. Его начинает подташнивать от осознания своих же слов.
Арсений Сергеевич, что неожиданно, чуть улыбается.
-Забей, Господи, - он опускает голову на кулак, продолжая держать уголки губ

поднятыми вверх, - я сохраню этот маленький секрет в тайне, так и быть.
Надеюсь, ты хоть в курсе о том, кто это сделал, а?
-Ну, знаю, - Антон, красный до самых ушей, снова прячет глаза в парте, - только
это было не моим желанием.
-Чего-о-о? - приоткрывает рот Арсений, - Шастун, ты меня удивляешь! Ты как бы

достиг уровня, когда можно.. - он махнул рукой, - ты понял. Но по обоюдному
согласию, Антон! Я правильно понимаю, что..
-Ничего не было! - уже кричит парень, не зная, куда спрятаться от этого

пристального взгляда, куда убежать от своего стыда, - правда, это вышло..
213/682
Случайно.. Я не хотел..
-Я тебя понял, всё, - мягко, но властно остановил его Арсений Сергеевич,

улыбнувшись. Он встал со своего места, подошёл к двери и поманил Антона к
себе, - идём.
-Куда? - опешив, спросил парень, привставая на месте.
-Скоро узнаешь, - химик открыл дверь в кабинет, - пойдём, я оставил машину

недалеко от ворот.
-Зачем вам я и машина? - спросил Антон, на несгибающихся ногах проследовав за

своим учителем.
Арсений Сергеевич не ответил. Он дождался, пока Шастун выйдет в коридор,

закрыл дверь на ключ и поманил его к лестнице.
"Господи, что за хрень?" - Антон понял, что сейчас разрыдается, и сглотнул

упругий ком слез в горле. - "что ему нужно?".
Химик явно заметил его состояние и обнял за плечи.
-Антош, ты чего? - ласково спросил он.
Шастун отмахнулся, мол, все нормально, не трогайте меня, а Арсений слегка

подтолкнул его вперёд, ободряюще улыбнувшись.
214/682
6.2.
В машине у Арсения Сергеевича тепло так же, как и в прошлый раз.

Очень уютно и довольно чисто. Однако бардачок забавно портит эту идиллию -
туда химик закидывает ключи от кабинета, и там оказываются куча хлебных
крошек.
-Я же тоже человек, бываю голодным, - улыбается он, трогаясь с места.
-У вас больше уроков сегодня нет? - вместо ответа спрашивает Антон,

поворачивая к учителю голову. Парень сидел, закинув ногу на ногу и сильно
вжавшись в спинку мягкого кресла. Почему-то до сих пор было страшно, хотя
ясно же дело, что ничего Арсений с ним не сделает. Ведь не сделает же, да?
-Сегодня нет, - продолжает улыбаться Арсений, а потом почему-то резко

перестаёт, - нам придётся временно отменить наши дополнительные занятия. Не
только их, но и обычные, школьные. Мне нужно.. - он мнется, будто подбирая
слова, - уехать. На пару недель. Я вернусь где-то только к началу декабря,
думаю, либо к самому концу ноября.
Антон разочарованно повернул к нему голову, до этого смотрев лишь в окно.

Кажется, они свернули на проспект Вернадского.
Эта новость просто убила Шастуна. Полмесяца без его классного руководителя,
полмесяца без дополнительных занятий, полмесяца без.. Без Арсения
Сергеевича, черт возьми.
-Куда? - с плохо скрываемой грустью спросил Антон, чуть нахмурившись, - что-то

срочное?
-Да, можно сказать и так, - Арсений покачал головой вбок туда-сюда и увеличил
скорость до девяноста километров в час, - не беспокойся, не заметишь, как меня
не будет.
-Не уверен, - кисло ответил парень, возвращаясь к дороге за стеклом.
-Химия и биология будут заменяться другими предметами. Уже договорился с

Пашей, что пока меня не будет, он ответственный за вас. Выйдет в понедельник
уже, кстати.
Шастун едва слышно вздохнул и привалился к стеклу, намекая всем своим

видом, что разговаривать ему не особо-то и хочется, однако затевает общение
первый.
-Куда мы едем?
-Скоро узнаешь, - улыбка вновь коснулась губ Арсения Сергеевича, - ты не

думай, что я хочу тебя увезти куда-нибудь, а там убить и расчленить, окей?
Просто я понимаю, что нам нужно поговорить, вот и все. Блин, да мы даже
ничего не знаем друг о друге, а я твой классный руководитель, - химик кинул на
него косой взгляд, - нет, я знаю кое-что, но это все мне конкретно не нравится.
Антон хмыкнул что-то нечленораздельное и поёжился. Пожалуй, эти

археологические раскопки его души с прошлым доставляли немало неудобств.
215/682
-Расскажите о себе тогда сначала, - Шастун протёр лицо руками, - извините, а у
вас тут покурить нельзя? Пожалуйста, я только одну! В окно!
-Я тебе как дам сейчас покурить! - рявкнул Арсений, - можешь попробовать,

посмотрим, чем это закончится, Шастун!
-Мин алтын*, - наигранно надул губы Антон, явно решив чуть подыграть учителю.
-Чё?
-Да забейте, - он махнул рукой и достал из заднего кармана смятую пачку

сигарет, наблюдая за реакцией учителя.
-Сука, сказал же!
-Вы сказали, что можешь попробовать, - Антон медленно вытаскивает сигарету

из пачки и обхватывает кончик губами, глянув на учителя.
-Если б не вёл машину, то отшлёпал бы тебя прямо здесь, - устало вздохнул

Арсений, своим тоном намекнув, что не шутит.
Внутренний Антон почему-то заливисто захохотал от его фразы. А внешний лишь

округлил глаза, но на всякий случай отодвинулся, приоткрыл окно и закурил,
выдохнув дым за стекло. Арсений Сергеевич одарил его убийственным взглядом,
и после этого повисло молчание.
Шастун курил, прикрыв глаза и опустив голову на стекло, и молчал, наслаждаясь

тишиной.
***
-Красиво, - прошептал Антон.
Уже наступили сумерки, когда Арсений Сергеевич припарковал машину около

Воробьёвых гор. Путь до смотровой площадки, хоть и прямой, был довольно
скользкий, и Шастун пару раз почти навернулся, но цепкие руки все же
останавливали его в положении, перпендикулярном земле.
-Да, - согласился учитель, чуть кивнув, - редко здесь бываю. Был раньше?
-Только летом, - задумался парень, вспоминая август этого года, - потому что
вход же только через крутой асфальтированный подъем мимо заброшенной
эскалаторной галереи. Зимой там ноги переломаешь, там такие повороты.
-Я смотрю, ты везде побывал, - усмехнулся химик, - даже на заброшенной

галерее?
-Да, забирались как-то с Димой и Серёжей, - Антон улыбнулся, - но секрет,

больше я вам ничего по этому поводу не скажу.
-А по поводу чего скажешь? - наклонил голову вбок Арсений, поднимая краешки

губ.
216/682
-Спрашивайте - и я отвечу.
-Расскажи о своей личной жизни, - он задал этот вопрос прямо в лоб, и, увидев
расширенные глаза ученика, звонко рассмеялся, - я шучу.
-Нет, если хотите, я могу и рассказать, - фыркнул Антон.
"Ты первый, кому это рассказываешь! Вдумайся, что ты делаешь?" - заверещало

внутреннее сознание, но ему парень тут же вырубил звук. Арсений Сергеевич
свой, и ему можно доверять. Ведь так?
-Да никакой личной жизни нет, - фыркнул Антон, - я даже нормально не цело..
Блин, вы уверены, что хотите это знать?
-Я же сказал, что пошутил, - мягко улыбнулся Арсений и добродушно ткнул

парня в бок, - а конкретно про засосы мне интересно ещё как, рассказывай давай
всё, что есть.
-Вы уже знаете, что это был парень, - Антон задрал голову к фонарю, наблюдая,
как в сумерках у света искрится метель, - я был немножечко.. Не в том
состоянии, чтобы соображать. К тому же, мы знакомы уже давно, но тогда все
закончилось плачевно. Тогда он пытался меня.. Давайте закроем тему, я не хочу
об этом говорить.
Арсений молчал, без единой эмоции смотря на ученика, а потом погладил его по
руке.
-Антон..
-Я попросил, - чуть грубее ответил парень, посмотрев куда-то в даль. Огоньки,

яркий точечный свет в фиолетово-багровом небе. Люди, кажется, сновали рядом
туда-сюда, но сейчас Шастуну было все равно. Был он, Арсений Сергеевич и эта
лёгкая метель с огоньками, - давайте пройдёмся до МГУ?
Химик лишь молча кивает и разворачивается к университету, который

располагался примерно в метрах пятистах от них, шпилем разрезая пустоту.
Они идут вдвоём, бок-о-бок, но молча, пока Антон не решается спросить что-
нибудь о самом Арсении Сергеевиче.
-Сам из Питера, - улыбается он, чуть морщась от колючей метели, - там закончил
среднеобразовательную школу в пригороде, потом поступил в педагогический.
Помимо универа подрабатывал в театре, углублённо изучал английский язык, а
лет до четырнадцати даже танцами занимался.
-А сколько вам сейчас? - с лёгким стеснением спрашивает Шастун, потуже

затягивая шарф.
-Сколько дашь? - лукаво вопросом на вопрос отвечает химик, и в его глазах

проскакивает какая-то ласковая искорка, - ну, ладно, не гадай. Мне двадцать
восемь.
-Вы и выглядите, - улыбается Антон и щурит глаза.
217/682
За долгими разговорами о жизни они провели два часа. Гуляли вокруг МГУ, по
саду, а потом будто вечность возвращались на смотровую площадку, по пути
выпив вкуснейший яблочный горячий шоколад из палатки "глоу сабса".
Антон рассказал Арсению Сергеевичу многое - частично о Егоре, о прошлых
школах, о родном городе и о той самой ночи. Про наркотики, естественно,
пришлось умолчать, но о том, что был на вписке, рассказать нужно было.
Учитель отнёсся к этому не то, чтобы ровно - наругал его за выпивку, но на том и
успокоился.
Шастун грел руки о пластиковый стаканчик с потрясающим запахом от него и

клевал носом, едва смотря под ноги.
-Пойдем в машину, - предлагает Арсений Сергеевич, более бодро шагая рядом с

ним, - уже поздно, и тебе, наверное, домой пора.
-Если б меня там ещё ждали, - интуитивно отвечает Антон, зевнув в шарф, и
видит, как химик с болью в глазах смотрит на него, и от этого снова сжимается
сердце.
В машине, что неожиданно, оказывается холодно, и Шастун ёжится, кутаясь в

серое шерстяное пальто. Арсений, видя, что ему холодно, включает печку на
максимум и поворачивает ключ зажигания.
***
-Просыпайся, Антош, - учитель говорит ему это прямо над ухом, и Шастун
вздрагивает, чуть не ударившись виском о стекло. Он, убаюканный теплом и
тёплым горячим шоколадом, придремал в машине, - у метро уже.
Антон что-то простонал и открыл глаза, повернув голову в сторону.
-Уже? Ну ладно, - он потянулся, тяжело выдохнув, - спасибо вам за этот день.
-Да не за что, Тош, - он облокотился на руль, - теперь нескоро увидимся.
-Я помню, - резко погрустнел парень, - я буду скучать по вам.
-Да, я тоже, - Арсений улыбается ещё шире, а потом слегка обнимает за плечи, -
обязательно напиши, как дома будешь.
-Обязательно, - он кивает ему, открывает дверь и неловко вылезает из машины,

а потом, спустя пару секунд, наклоняется в салон, - я очень рад, что мы с вами
так поговорили, мне стало намного легче. Вы же не расскажете никому, правда?
И о том, что было.. Ну, тогда ещё..
-Уже звоню Павлу Алексеевичу, чтобы удивить его столь редкой и прекрасной
информацией, - Арсений подмигивает ему, и Шастун неловко улыбается,
понимая, что он - могила.
Антон кивает на прощание и захлопывает дверь серой тойоты. После стоит с

секунду у неё, улыбается чему-то, а потом разворачивается и бредёт по метели
прочь от Юго-западной в глубь высотных домов.
***
218/682
Воскресенье проходит лениво и сонно. Оно является таковым до тех пор, пока
Костя не просит подойти его на кухню, чтобы приготовить ему ужин, так как он
сегодня очень устал.
Антон, вздохнув, встаёт с кровати и плетётся на такую холодную кухню, явно не

понимая, чего от него хотят. То ненавидят и бьют всем, что попадётся под руку,
то заходят в комнату и просят сделать что-то, не повышая при этом голос.
Кости в помещении не оказалось, и Шастун в очередной раз вздыхает, доставая

из шкафа макароны.
Прошло уже столько лет, но Антон все ещё не терял надежды на нормальные
отношения с отчимом. Может быть, они ещё смогут стать хорошими друзьями?
"Конечно! Он ведь тебя постоянно забивает ногами и руками, обзывает и

ненавидит тебя. Думаю, вы точно подружитесь", - ехидно добавляет сознание,
когда Шастун отбивает железной колотушкой мясо с кровью. Парень морщится,
почти попав ею по тонким пальцам.
А что, если прекратить все сейчас? Мама на работе, Ёся спит, а Костя просто
Костя. Зайдёт на кухню, отвернётся, и Шастун доделает своё дело - отбивным
молотком для мяса явно можно раскрошить череп.
Руки Антона начинают дрожать, когда он представляет это. На этом и правда
можно покончить со всем. Неужели он не найдёт места, чтобы спрятать тело?
Антон, кусая губы, кидает мясо на шипящую сковородку и выключает конфорку с

макаронами. Он чуть крепче сжимает эту "штуку для отбивания мяса" и
вздыхает, понимая, что просто не сможет. Сделать-то сможет, а вот жить с этим
после - никогда.
Отчим появляется на кухне и придирчиво осматривает пасынка, который

выглядит сейчас не самым лучшим образом - трясущийся, с перепачканными в
крови от мяса руками. Но он молчит, едва слышно непонятливо хмыкнув.
Шастун все же откладывает несчастную колотушку в сторону, все ещё

подрагивая, и моет руки, а потом несётся к мясу, надеясь, что не пережарил его.
"Ты просто псих!" - орет парень сам себе. - "просто ненормальный, если думаешь
о таком! Все, о чем ты думаешь - это психушка, парень!".
-Пожалуйста, - слабо говорит Антон, подвигая к Косте тарелку с едой и все же

отходит назад, туда, где лежит тот отбивной молоток.
Отчим смутно благодарит его и приступает за еду.
"Давай, твой шанс! Он от тебя этого точно не ожидает. Одно движение - и все!
Надень перчатки, сбрось тело с балкона, пусть все считают, что он покончил с
собой", - ехидно думает про себя Антон, но ему становится страшно. Его упекут в
психушку, а потом и в тюрьму.
А как же Арсений Сергеевич?

Он будет ругаться.
-Я сколько раз тебе говорил, -раздраженно говорит Костя, - я ненавижу
219/682
пережаренное мясо! Сколько раз мне ещё повторить это нужно, чтобы это
въелось в твою тупую башку?
Антон зажмуривается, ожидая удара, и даже для чего-то на всякий случай

смыкает пальцы на рукоятке молотка. Парень слышит какой-то треск и
открывает глаза. А потом чувствует боль.
Тарелка, так не кстати прилетевшая в него, раскалывается и режет нежную
кожу у шеи и ключиц. Антон прижимает руки к месту с пульсирующей болью и
опускается на колени, прямо к обломкам белой тарелки с синей каёмкой.
-Ты совсем тупой, раз до тебя и это не доходит? - орет Костя, склонившись к
нему, и Шастуну остаётся лишь догадываться, как убого он выглядит сейчас со
стороны, - убирай все это и переделывай. Жду в комнате.
Отчим, не дожидаясь ответа, хлопает дверью кухни и скрывается в темном

коридоре. Антон откидывает голову назад и закатывает глаза, надеясь, что
осколки не задели никаких крупных вен на его шее. Парень морщится, понимая,
что очередная футболка идёт в стирку из-за кровавых пятен.
Весёлая жизнь, и разнообразия много.
Шастуну тяжело даже подняться, но резко в мысли приходит Арсений

Сергеевич, такой добрый и улыбчивый, что становится легче. Намного легче.
Парень, пошатываясь, поднимается на ноги и, не отрывая одной руки от порезов,
начинает собирать осколки и куски еды. Кошка, крутящаяся у его ног, мурлычет
и ест то самое пережаренное мясо. Её, кажется, все устраивает.
Антону, пожалуй, было бы намного хуже, если бы Арсений сказал ему правду
день назад. Никакой командировки и в помине не было, а было нечто похуже, о
чем просто взять и рассказать он попросту не смог.
***
Без Арсения Сергеевича было очень тухло. Химия с биологией всю неделю
стояли заменой, чаще всего у Павла Алексеевича, а сам Павел Алексеевич даже
радушно принял временное второе классное руководство.
-Надеюсь, что мы сможем найти с вами общий язык, да? - он сказал это, сидя в
своей любимой позе - с закинутыми на стол ногами, - в принципе, выбора у вас
нет.
Информатик был очень хорошим преподавателем: и материал давал хорошо, и

умел рассмешить, и отвлечь класс на уроке на какую-нибудь историю из своей
жизни, которых у него было предостаточно.
-Я уже скучаю по Арсу, - приуныл Серёжа, сидя вместе с друзьями на перемене

перед физикой, - без него даже школа другая какая-то.
-Человек-атмосфера, - доброжелательно усмехается Дима, наблюдая за Антоном,

который в спешке переписывал у него домашнюю работу, - да, Шаст?
-Угу, - парень кивнул, - должен вернуться скоро.
-Только не делай вид, что тебе все равно, - беззлобно цокнул Матвиенко,
повернувшись к нему всем корпусом.
220/682
Антон замер над тетрадкой.
-А я и не говорил, - с лёгкой улыбкой приметил он, завершая списанную работу

словом "ответ".
***
На Бауманскую Антон приехал ближе к пяти часам вечера. Он прошныровал

мимо кучи азиатов и азербайджанцев, раздававших листовки, и направился
налево, прочь от торгового центра.
Квартира Сони располагалась в километре от станции метро, но для Антона это

было не так далеко. Был гололёд, и парень так и норовил поскользнуться, угодив
под машину, но, к счастью, ему этого пока удавалось избежать.
"Хотел бы я, чтобы Дима и Серёжа сейчас были рядом", - грустно подумал Антон
и вздохнул, шагая напротив местной шаурмечной. - "даже не знают, куда и
зачем я иду..".
Шастун чуть не полетел на проезжую часть, но вовремя успел удержать

равновесие и остаться ногами на асфальте. Он балансирует руками, возвращает
себя в стандартное положение идущего человека и неторопливо поворачивает
во дворы, зная, что прибудет вовремя.
*Я - золотой. В данном случае, думаю, можете считать переводом "тот ещё

золотой самородок".
Пожалуйста, пб приветствуется <з
221/682
6.3.
-О, привет! - сказала девушка, открывшая ему, - приятно

познакомиться, Соня.
-Да, взаимно, Антон, - на автомате ответил парень и пожал Соне руку.
-Проходи давай, чего стоишь? - она улыбнулась и зашла в квартиру, - может,

хочешь чего-нибудь? Чай, кофе? Сладкое что-то?
-От чая бы не отказался, - Шастун направился в квартиру за ней, озираясь, - но

давай чуть попозже, сейчас не очень хочу.
-Как скажешь, - девушка вышла из ванной, стряхивая влагу с рук, - проходи

тогда в комнату, ты пришёл вовремя.
Квартира была обставлена как обычная съемная квартира. Светлая новая

мебель, мягкие ковры под ногами, окна с большими шторами. Недлинный
коридор вёл на кухню, а слева была открытая широкая дверь в комнату.
А девушка выглядела так, как на фотографиях - длинные белые густые волосы,
частично собранные в хвост, и явно подкрашенные, большие карие глаза,
родинка у брови. Только вот ростом не вышла, кажется. Она доставала Антону
до плеч, и ниже неё была только Глаша, у которой рост был сто пятьдесят три.
-Ты выглядишь таким молодым, - хмыкнула она, надевая перчатки, - тебе точно
семнадцать есть?
-А ты точно тату-мастер? - парировал Антон, присаживаясь напротив неё за стол.
-Один-один, - девушка широко улыбнулась, переложила чуть ближе обычную

роторную тату-машинку и взяла в руки пачку спиртовых салфеток, - точно
уверен? Гвоздём потом соскабливать не будешь?
-Да маловата, чтобы жалеть, - пожал плечами Антон и сел к ней спиной,
вытягивая назад правую руку. Соня взяла его запястье, перевернула его
выделяющейся косточкой напротив мизинца и аккуратно начала протирать её
салфеткой, - знаешь, как закончишь подготовку, я все же буду чай. Я чего-то
волноваться начинаю.
-Без проблем, - улыбнулась девушка и выкинула салфетку в мусорку у стола, -

сейчас принесу. Мучайся в ожидании.
Антон кивнул ей с напускной тоской и, оставив запястье в таком же положении,

и надеясь, что не вывихнет руку, достал из кармана телефон. В общей беседе
Дима и Серёжа переписывались, кидая друг другу смешные мемасики. Шастун
даже на мгновение залип, зачитавшись, но потом очнулся и стал набирать
сообщение.
-Ребяяяят, я пришёл татуировку бить. Поставьте за меня свечку!
Поток мемов прекратился.
-Не верю! - написал Серёжа.

222/682
Антон включил переднюю камеру, перевёл её в такое положение, чтобы было
видно часть лица, стол с машинкой и заспиртованную руку, и сфотографировал,
сразу же отправляя её в беседу.
-Блин почему ты не сказал нам мы бы с тобой поехали!!!! - Матвиенко явно

расстроился настолько, что забыл все знаки препинания, - а хотя ну да у меня же
репетитор по русскому.
-Мои глаза, Серёжа.. - Дима пребывал в шоке, - Шаст, скажи, куда мне подъехать
потом, как закончишь. Ты обещал со мной съездить в Метрополис, помнишь?
-Вы скоты..
-Иди занимайся русским!
-:( ладно, удачи, Антоха. Напиши потом, как все прошло. А с тобой, жирный, мы
потом поговорим
Шастун улыбнулся и поднял голову, услышав Соню в комнате. Она несла

фарфоровую чашку с чаем, от которого слегка поднимался пар.
***
Пока они ехали с Димой на МЦК до Балтийской, Поз все пытался содрать с руки
друга плёнку и посмотреть, что же он там набил.
Антон не позволял ему это сделать, так как понимал, что это место, хоть и
ужасно чешущееся, трогать нельзя.
-Кстати, Арсений Сергеевич уехал куда-то на пару недель, - невзначай сказал

Антон, когда они стояли за кассовым прилавком в "юникло", а Дима оплачивал
заказ.
-О, - оглянулся друг и прищурился, - а ты откуда знаешь?
-Да мы гулять ездили..
-М-м, первое свидание, понима-а-ю, - довольно протянул друг, хитро улыбаясь, -

и что у вас там?
-Да иди ты, - беззлобно ответил Антон, - мы просто гуляли, его интересовало моё
отсутствие в школе и очередные синяки.
-Это да, - резко посерьезнел Поз, сбивчиво попрощавшись с кассиром, - а что у

тебя на шее, в самом низу?
-Да Костя в меня тарелку кинул, ему не понравилось, что мясо было пережарено,
- отмахнулся Шастун, когда они уже вышли из магазина, и Дима повёл его к
эскалатору к фуд-корту, - осколком зацепило немножко.
-Антош, это пиздец, ты понимаешь? - посмотрел на него Позов, - а если он с

тобой что-то сделает или не-сделает не с тобой, а специально для тебя?
223/682
-Дим, не запаривайся, - вздохнул парень, - да что он мне сделает, а? Не хочу
говорить об этом, извини.
-Да ничего, ты меня прости. Сам спросил, - потупил глаза Позов, когда они уже
шли по ресторанному дворику. Здесь было много народу и куча мигающих
надписей, призывающих поесть именно у них. Большая часть людей, конечно,
толпилась у "Макдональдса" и "Бургера Кинга", - пошли лучше есть. Ты будешь?
-Да, - уверенно отвечает Антон и тут же натыкается на шокированный взгляд

друга, - да шучу я, чего ты. Не хочу есть.
-Не ври, что не хочешь, - как-то отрешённо, но тихо отвечает он.
Шастуну ничего не остаётся, как мысленно признать поражение.
***
Перед алгеброй в среду Антон решил как бы невзначай заглянуть к Павлу

Алексеевичу. Предупредив друзей, что сейчас вернётся, он ринулся в кабинет
информатики, находившийся в конце коридора. Он добегает до двери, и, чуть
запыхавшись, стучит в нее, а потом сразу вваливается в аудиторию. Учитель, как
и всегда, сидит на стуле, высоко закинув ноги на стол, и залипает в телефон.
-О, Шастун, приветики, - он убирает гаджет в сторону, - чего-то случилось?
Антон мнется.
-Да не, я просто так решил зайти, посмотреть, как вы тут...
-Ой, не вешай лапшу на уши, уже лет пять, как своя висит, - хмыкает Воля, -
давай говори по существу, у тебя все на лице написано.
-Павел Алексеевич, Павел Алексеевич! - канючит Антон, - расскажите, куда уехал

Арс... ений Сергеевич, ну пожалуйста.
-Зачем тебе? - фыркает информатик и убирает ноги со стола, - по делам уехал,

это всё, что тебе нужно знать.
-Ну, мне интересно, куда и зачем.
Информатик хмыкает, а потом склоняет голову и осматривает парня, будто

призадумываясь.
-Хорошо, скажу, - резко соглашается Воля, - но только при одном условии.
-При каком? - Шастун непонимающе скосил глаза.
Учитель на всякий случай осмотрел кабинет, а потом проверил, прикрыта ли

дверь, и наклонился к ученику, чтобы слышать его мог только он.
-За сигаретку. Курить хочу-умираю. А я видел, что ты дымишь, как паровоз,

поэтому не отнекивайся, - тихо произнёс Павел Алексеевич.
224/682
-Грамотный развод, - согласился Антон, приспуская рюкзак, - вам когда?
-У тебя шесть уроков? Этот последний?
-Вроде как, - поднял глаза парень.
-Тогда после него зайдёшь ко мне, пойдем покурим за школу и побеседуем, оки?
- он потянулся.
-Без проблем, - Антон вновь надел рюкзак на плечи, - я тогда пойду, сейчас
звонок будет, до свидания.
-Пока, - добродушно помахал рукой информатик на прощание, и Шастун покинул

кабинет, прикрыв за собой дверь.
В коридоре он остановился, а потом покачал головой.
"Да, Антош, вот это точно с тобой впервые в жизни", - хмыкнул парень про себя и
медленным шагом направился на алгебру, где его уже ждали Дима с Серёжей.
***
Павел Алексеевич отвёл его на детскую площадку за задним двором школы.

Сама школа с трёх сторон была окружена высокими домами, и почти за каждым
была площадка, поэтому скрыться от надоедающих глаз за окном было проще
простого.
Учитель с реальным наслаждением затянулся, провалившись на заваленную

снегом детскую горку.
-Какой кайф, - поднял голову он к небу, прикрывая глаза, - спасибо, Шастун,

выручил.
-Я рад, что смог Вам угодить, - ухмыльнулся он и тёплым огоньком поджег

сигарету, а потом коснулся фильтра губами, раскуривая его, - теперь настала
ваша пора выручить меня. Расскажете, где он, что делает, когда вернётся?
-Расскажу, почём нет-то, - в очередной раз затянулся Павел Алексеевич, - он в

больнице. Сегодня или вчера была операция, аппендицит вырезали. Он не мог
предупредить вас об этом в открытую, понимаешь? - он посмотрел на
приунывшего Антона, - поэтому и сказал, что уезжает на некоторое время в
командировку.
-Я отдам вам почти всю пачку, если вы мне скажете номер больницы и как туда
попасть, - говорит Шастун, в упор смотря на информатика.
Он с недоверием смотрит на него, а потом на пачку мальборо в его руке, но

соглашается, кивнув.
-Мне определённо нравится ваш выбор, - также кивает Антон, крепко

затянувшись. Заднице было холодно, да и не только заднице, так как он сидел
на ледяной лавочке в раскрытом пальто, но вставать и идти куда-то не хотелось.
Грусть защемила сердце, заставив Шастуна перечеркнуть все эмоции, бывшие
225/682
раньше, оставив лишь тоску, печаль и лёгкую злобу.
***
Больница номер тридцать один располагалась относительно недалеко от метро

юго-западная, и выглядела как типичная больница, ни больше, ни меньше.
Зелено-коричневые стены, восемь этажей и приличный двор. Антон узнал в

регистратуре, как попасть в послеоперационную палату, и стал искать лестницу,
чтобы подняться на шестой этаж. Лифты он не переносил патологически, и
иногда, когда было очень страшно, приходилось возвращаться домой на
двадцать второй этаж пешком.
Чтобы попасть в нужную палату, Шастуну нужно было пройти через

офтальмологическое отделение, в котором, как оказалось, были даже маленькие
дети.
И Антона это жутко напугало. Особенно ребёнок лет восьми, которого вели за
руку, с бельмом на обоих глазах. Это было настолько неприятно и, почти в
прямом смысле вырвиглазно, что парню стало мерзко, а слюна во рту стала
кислой.
Были в этом длинном коридоре люди и постарше, в основном молодняк лет

двадцати-тридцати. В одной из открытых палат темно-зеленого цвета было
видно три койки, на которых лежали и разговаривали три молодых парня. У
одного из них были завязаны глаза, а другой сидел в очках. Третий же ни на что
не жаловался.
"Может, они все на лазерную коррекцию зрения?" - подумал Антон, чуть не

врезавшись в медсестру с подносом. - "мне бы тоже не мешала, кстати.."
Смутно извинившись, Шастун решил покинуть это безумное царство проблем с

глазами, так как у самого их было тоже достаточно.
Толкнув широкую дверь и пройдя в следующий коридор, Антон попал в более
тихое отделение.
Темные голубые стены, местами полупрозрачные двери.
Парень, озираясь, направился вперёд, надеясь отыскать палату с цифрой "7" на
двери.
И она нашлась довольно быстро. Он остановился около неё, перевёл дух и
тяжело вздохнул, надеясь, что пришёл в верное место. Будет неловко, если
вдруг нет.
Антон все же вздыхает и толкает дверь от себя, попадая в палату со светлыми

салатовыми стенами. Как ни странно, она все равно была узкой.
В ней было большое чистое окно и три кровати с белыми простынями. Две из них
располагались напротив друг друга, прямо у стен, а на той, что стояла прямо
под окном, параллельно ему, лежал Арсений Сергеевич, что-то увлечённо
печатая в телефоне.
На резкий звук со стороны двери он поднимает голову и, как узнает посетителя,
приоткрывает рот.
-Антон?
-Да. Здравствуйте, Арсений Сергеевич, - вяло улыбается Шастун, медленно
226/682
направляясь к кровати, - как у вас тут дела?
Учитель, пребывая в явном шоке, приподнялся на локтях, отложив телефон, и

немного поморщился от смутной боли.
-Что ты здесь делаешь, черт возьми? Как узнал вообще? - кажется, он был рад,
но в том числе и расстроен, ведь его секрет так просто взяли и вывели на чистую
воду.
-Павел Алексеевич проболтался за пару сигареток, - смущённо улыбается Шастун

и, пошарив рукой по простыни, садится на кровать рядом с Арсением
Сергеевичем.
-Не удивлён, - вздыхает химик, - зачем ты приехал сюда?
-Вы не рады? - улыбка Антона исчезает, а глаза вновь становятся грустными, - я

могу уйти, если вы хотите. Извините.
Он поднимается на ноги.
-Подожди, я такого не говорил! - останавливает его Арсений, хватая за руку и

морщась от резкого движения. Он аккуратно обводит своими пальцами его, -
Тош, ты опять без перчаток? Там минус десять, ты чего, - он поднимает на парня,
стоящего к нему спиной, взгляд, - садись, пожалуйста. Я очень рад, что ты
приехал, правда.
Шастун снова вздыхает и присаживается рядом.
-Как вы себя чувствуете? - спрашивает он, и от учителя не укрывается то, какие

у него печальные глаза, - когда была операция?
-Вчера, Антош, вчера. Чувствую себя вполне нормально для моего состояния, -
улыбается Арс, и видит, как Антон пытается выдавить из себя что-то наподобие
улыбки, - а ты сам как?
-Это неважно, я же к вам приехал. Давайте лучше поговорим о вашем

самочувствии, у меня все хорошо.
-Как хочешь, - кивнул химик.
-Почему вы нам ничего не сказали? - обиженно поджал губы Шастун, - мы бы

поняли, вас поддержали бы. Это же всего лишь аппендицит, понимаете.
-Я хотел сказать вам, но все времени не находил, - отвёл глаза в окно Арсений, -
а потом решил, что скажу после того, как вернусь. Возможно, действительно
стоило вам всем рассказать чуть раньше.
-Что сделано - то сделано, не переживайте, - махнул рукой Антон и взглянул в

окно. Снег, медленно кружась, падал на землю в начинающихся сумерках и
светился в фонарях, - как все прошло? Когда планируете вернуться к нам?
-Все хорошо, просто пока не очень приятно двигаться, ну, и ходить нельзя, -
улыбнулся он Антону и чуть наклонился вперёд, потрепав его по волосам, - через
пару недель буду на рабочем месте уже точно.
227/682
-Это хорошо, - улыбнулся парень, - в классе вроде как все тоже пока хорошо,
только вот Саша с Ромой окно разбили на втором этаже. И наш класс за эти три
дня вашего отсутствия сломал два цветочных горшка.
-Кто-нибудь знает, что это были вы? - флегматично спросил Арсений Сергеевич.
-Вроде как нет..
-Ну вот и отлично, - он беззлобно ухмыльнулся, - не пойман - не вор, правда? -

химик подмигнул ему.
Шастун все ещё выжато улыбался. Он очень был рад видеть учителя, но что-то
нехорошее портило его настроение, и что это было - непонятно.
Парень вздохнул и почесал шею, чуть не содрав край пластыря. Пришлось
скрыть его одеждой, чтобы у Арсения не возникло никаких вопросов.
А вот запястье, однако, почти не чесалось ещё со вторника.
-Я забыл, - удивлённо произнёс Антон, положив руку на карман, - это вам,

выздоравливайте!
Он вытащил оттуда плитку дорогого, но крайне вкусного и сладкого шоколада.

На него пошли почти все последние деньги. Остальные Шастун решил потратить
разумно - наконец-то, на кроссовки, от которых он не мог отказаться, с мехом
внутри, на более тёплый объемный шарф, на тату и на замену стекла на
телефоне. Ну и, естественно, на всякие мелкие нужды.Все это вылилось в
кругленькую сумму почти в восемнадцать тысяч.
"А до зарплаты ещё дожить надо..", - тоскливо думалось Антону, когда он

пробивал шоколадку на кассе пару часов назад.
-Антош, - Арсений Сергеевич широко улыбнулся, - ну ты чего? Не стоило..

Спасибо большое, - он аккуратно взял её из его рук, а потом отложил к телефону
на подоконник.
-Простите, мне нужно бежать, у меня сегодня ночная смена, - опомнился парень,
подскакивая на ноги, - я обязательно загляну к вам через пару дней, ладно?
-Конечно, беги! Не буду тебя задерживать, - вновь улыбнулся Арсений, -

надеюсь, ты не сильно устанешь, ведь завтра тебе ещё учиться. Лучше иди
пораньше и отоспись.
-Я попробую, - честно ответил Антон, - я давно нормально не спал..
-Тогда никакой работы, спать быстро иди, - хмыкнул Арсений и чуть-чуть

приподнялся, - ну давай я хоть обниму тебя на прощанье!
Шастун улыбнулся и упал в тёплые, пахнущие медициной объятия.
-Спасибо, что приехал, - шепнул он ему на ухо.
Парень оторвался от него.
-Там ещё Дима с Сережей, но их не пустили. Мы никому не скажем, не
228/682
беспокойтесь.
-Хорошо, - химик улыбнулся ещё шире, и Антон просто умер от таких нежных
синих глаз, - передавай ребятам привет!
-Обязательно, до свидания, - он помахал Арсу рукой и направился к двери

палаты, услышав в ответ "пока-пока".
***
-Давайте поедем гулять, - предложил Дима, когда они грелись в старбаксе в

"Звездочке", - а то скучный вечер получится.
-Я за, - Матвиенко оторвался от красного стаканчика с горячим шоколадом, -

если никто не против, то давайте на каток в Сокольниках? Антошка? Димка?
-Я не умею кататься, - смущённо признался Шастун, - если вы научите, то

поехали прямо сейчас, пока ещё солнце не село.
-Согласен, - Поз кивнул, улыбнувшись, - поехали!
Время было около четырёх двадцати, когда компания вышла из дверей

торгового центра и медленно побрела к метро, наблюдая за алым закатом.
Все ваши комментарии меня очень мотивируют, очень часто их перечитываю!

Спасибо:)
229/682
Примечание к части Перед прочтением лучше послушать Giselle - Small people.
Либо читать и слушать. Заранее спасибо <з
6.4.
Ноги Антона были полностью в синяках после первой попытки

покататься на коньках, а руки и коленки болезненно ныли.
Часов в шесть он с ребятами приехал на большой некрытый каток в
Сокольниках. Народу было не то, чтобы много, так как был будний день, хоть и
вечер.
Антон с грустью отдал на прокате коньков свою чуть ли не последнюю тысячу, с
чего и грустил. Неважно, что она к нему вернётся через некоторое время, когда
он сдаст коньки назад, ведь прямо сейчас он расставался с ней, и это было
главным.
Дима и Серёжа упорно держали его под руки и пытались катить за собой.
Сначала Шастун упирался, даже пытался кричать и постоянно падал, но через
час наловчился, и, по крайней мере, целоваться с катком перестал.
-Я лечу-у-у! - завизжал Антон, когда друзья толкнули его вперёд, и парень

поехал на своих двоих самостоятельно, - только остановите меня кто-нибудь!
А ещё Антон уверен, что скоро проснётся больным, так как катался он только в
нескольких свитерах и шарфе. Было около минус семи, шёл снег, и заболеть
можно было на раз-два. Но его это мало беспокоило.
Он чувствовал себя счастливым. На этом льду, с разъезжающимися ногами, с
красными щеками, со сбитыми в кровь ладонями и с друзьями под боком. Сейчас
это было то, что нужно, то, что могло отрезвить и дать хорошего пинка на
будущее.
От катка отходил лёд, а щеки пылали, и это создавало атмосферу какого-то
праздника и счастья.
И в кафе около катка Антон делает то, что потом не простит себе ещё долгое
время.
-Ты раньше так любил всякие булочки и выпечку, - с жалостью произносит Дима,
протягивая ему одну из таких - с ветчиной и сыром, судя по запаху.
Антон ломается, но все же берет её чуть подрагивающими от холода пальцами и

вздыхает, думая явно о чем-то нехорошем. А потом просто берет и кусает,
надеясь, что это пройдёт быстро и без последствий. Через секунду парень
понимает, что ничего вкуснее в его жизни попросту быть не может.
Шастун всячески пытается обмануть свой мозг, заставив его думать, что это
совсем не то, что он видит, и что это далеко не еда, и, вроде как, у него это
выходит. После трёх-четырёх, хоть и неторопливых, укусов тошнота не
приходит, а во рту стоит прекраснейший вкус еды .
Дима и Серёжа молчат, кажется, не ожидав такого поворота, и даже не знают,
что можно сказать другу.
Оставшуюся от неё половину Антон осилить все же не может и отдаёт Позову,
чтобы тот доел её. А, может, и может осилить, но понимает, что чем больше съел
- тем больше придётся наказать себя.
Домой друзья возвращались в одиннадцать вечера, усталые, но довольные.
Разговаривать не было сил, ноги и руки болели, а спину иногда ломило. Ребята
расселись на свободные места в полупустом вагоне и прикрыли глаза, надеясь,
что не проспят "Проспект Вернадского" или "Юго-Западную".
230/682
Ночью Антон лежал и смотрел на играющий свет из окна на потолке. Шторы он
почему-то в последнее время принципиально не закрывал. Иногда, если лечь на
самый край и подвинуться вперёд, то можно было увидеть большое и бескрайнее
синее небо. Парень смотрел на него и думал. Вдруг, где-то там вдалеке, на небе,
есть тот, кто сейчас точно так же лежит и думает об этом.
Чуть мерцающие звезды на темно-синем полотне, редкие облака и что-то
невесомое окружало парня в такие моменты. Антону резко переставало хотеться
спать. К тому же, за этой красотой можно было наблюдать только в линзах.
Ночь шла, а он все лежал и смотрел, думая о чем-то своём и хорошем.
Думал о Димке, о Серёже, о маме с Костей, о Грише, Витольде, Паше, Филе, о
тех, с кем не виделся так давно, как они. И почему-то об Арсении Сергеевиче.
Наверное, он сейчас не видит этой красоты. Парень ужасно хотел бы показать
ему то, что видит, ткнуть пальцем на далекие звезды, восхищаясь их блеском.
В чувство Шастуна привёл будильник. Шесть утра, а он так и не сомкнул глаз,
летая где-то между Большой медведицей и Кассиопеей.
***
Настал тот момент, когда Антон наконец-то мог прекратить смазывать косточку
на запястье кремом и перевязывать её плёнкой. К выходным, в пятницу, все
оковы были сняты, и Шастун мог полюбоваться на маленькую татуировку в
полной красе. Да, по-девчачьи, но ему нравилось. Забавная луна на косточке на
правой руке теперь всегда будет с ним, и будет напоминать об этом возрасте.
Именно луна, потому что она ассоциируется именно с этим периодом - лето
перед выпускным классом и, как раз, сам одиннадцатый класс.
Соня набила её очень ровно и так, чтобы не было ничего лишнего - лишь
аккуратная луна, не растекающаяся вокруг из-за неточности мастера.
Она была какой-то глупой, парень понимал, но татуировку хотелось давно, а на
большее пока не решался. Да и Костя убьет, наверное.
Антон довольно осмотрел край запястья в зеркало, закатывая рукава свитеров и

оценил результат. Ему очень даже понравилось. Минималистично и здорово.
Изначально была задумка с буквой "А", но Шастун счёл это слишком
нарциссичным, чтобы набивать. Да и друзья начнут подкалывать.
"А ещё по поводу Арса, тоже ведь А", - неожиданно подумал парень, и тут же
кивнул самому себе, - "точно. Слава Богу, что набил другое, а!".
Он провёл пальцами по рисунку, неестественно выгнув руку, и улыбнулся своим

мыслям.
***
-Как успехи в русском? - умильно спросил Дима у Серёжи, когда они втроём
сидели за столом в школьной столовой.
-Да иди ты! - беззлобно отмахнулся Матвиенко, - нормально у меня все.
-Прошел пробники в интернете? Сколько баллов за ЕГЭ? - не отставал Дима,

помешивая ложкой чай.
Серёжа, уже готовившись откусить от бутерброда большую его часть, замер.
231/682
-Тебе какая разница? Сто, блин.
-А-а, - мотает головой Поз.
-Ну, хорошо, сорок девять, - резко расстроился он, - дальше что?
-Эй, ну ты чего? - Антон тут же подполз к нему и приобнял за плечо, - это

нормально, ничего страшного в этом нет.
-Это только ноябрь, мы ещё даже официальных школьных пробников не писали!

- добавил Дима, - ты подтянешься, на пятёрку ещё напишешь. Зато, смотри, у
тебя восемьдесят баллов за математику! Это ж обалденно! У меня восемьдесят
два, между прочим.
-А у меня за матан пробный пятьдесят пять, - попытался утешить его Шастун, -

видишь, какие мы разные? Я не расстраиваюсь, и ты тоже не расстраивайся.
Сдашь все на отлично, мы в тебя верим.
Серёжа наконец-то улыбается, так и держа в руках бутерброд.
-Я могу подтянуть тебя по русскому, - кивает Антон, - да и Дима тоже может.

Неужели я, он и репетитор не вытянем тебя?
-А я тебе с математикой помогу, - Матвиенко улыбается чуть шире, хоть и

смущённо, - чтобы ты тоже на пятёрку написал.
-Я тоже помогу, - улыбается Позов, - если мне кто-нибудь поможет дотянуть

английский, а то это единственный предмет, по которому у меня вышло четыре в
триместре.
-Замётано, - подмигивает Антон и отлипает от друзей, возвращаясь к своей еде

на сегодня - питьевому йогурту и несладкому чаю.
Серёжа, как кот, медленно ползёт к нему, а потом поднимает бутерброд к его
рту.
-Укуси, - тихо шепчет он, - смотри, как он манит тебя, такой "я - бутерброд,
съешь меня-я-я-я..".
Антону очень хочется засмеяться в голос, но он не позволяет себе этого сделать,

лишь прячет глаза и пытается выдавить улыбку.
-Я не шучу, кусай, - Матвиенко обмазывает его губы колбасой, и Шастуна тянет

блевать.
-Антон, ты сейчас носишь три свитера и три пары джинс, но ты в них кажешься
таким же, как был до этого. А как только начинал носить - ты был намного
толще, - добавляет Дима, ковыряясь ложкой в рисовой каше, рисуя ею дорожки
для масла, - ты понял, что я хотел сказать?
-Он тебе говорит то, что когда ты только начинал баловаться несколькими
слоями одежды - ты был плотненьким, - поправляет Серёжа, - а сейчас ты такой
же, как в одном, даже похудее. Смекаешь?
232/682
-Вам кажется, - Антон закатил глаза и отвернулся от настойчивого бутерброда у
его губ, а потом сразу залил в рот йогурт, чтобы избавиться от этого ужасного
вкуса, - я толстый.
Серёжа с Димой одновременно застонали и тоже закатили глаза.
-Ты не толстый, ты анорексик! - прошипел Позов, но Антон его не расслышал, -

Антош, пожалуйста, остановись.. Ты же понимаешь, чем это кончится?
-Ничего не понимаю, так как ничего не происходит! - взорвался Шастун и

выскочил из-за стола, в ту же секунду уносясь прочь из столовой. Ему нужно
было явно побыть одному, так как почему-то стало очень-очень больно.
Дима и Серёжа с грустью переглянулись. Атмосфера, накалившаяся до предела,

наконец-то сбавила обороты, но лопнула, как воздушный шарик.
-Мы должны ему помочь, понимаешь? - тихо произнёс Позов, и через секунду
увидел, как друг кивнул, подавлено смотря в стол.
***
Антон решил уйти сразу же после этого урока, который был шестым. Были ещё
седьмой, стоящий по времени как восьмой, и дополнительные по геометрии, но
сейчас на это все было максимально плевать.
Шастун выскочил из столовой пулей и кинулся в раздевалку. Пальто, шарф - и он

уже на улице. Он выбежал так быстро, что охранник даже не успел ничего ему
сказать.
Парню почему-то было очень неприятно, и друзья тут были не причём. Возможно,
внутри что-то кольнуло от осознания их правоты, и Антону стало дурно. Они не
правы, нет, и ничего с ним не происходит. Это всего лишь их глупые и
безосновательные мысли, от которых начинало тошнить.
Закурив прямо во дворе школы, Антон выдвинулся к воротам. Сейчас он мог

найти только одну отдушину во всей этой ситуации.
Поехать к Арсению Сергеевичу перед ночной сменой.
Сейчас было около трёх часов дня, и серое небо начинало медленно смеркаться,
отдавая себя ночи. Пожалуй, никто и не заметил, как в Москву пришла зима.
Первое декабря было не за горами, и на улицах повсюду лежали беспросветные
белые сугробы.
Антон со злостью пнул один из них, и, поскользнувшись, чуть не упал на
асфальт, хоть и укрытый снегом. Это взбесило ещё больше, и парень заорал,
пнув сугроб ещё раз. От голода кружилась голова, а во рту было нереально сухо.
Шастун, успокоившись, медленно двинулся к пешеходному переходу. Пройтись

он решил пешком, ведь до больницы было не так много - спокойным шагом около
полутора часов.
Ещё у парня было в планах зайти и попить кофе, чтобы согреться, поэтому,
чтобы успеть до конца посещения, нужно было ускориться прямо сейчас.
***
233/682
В больнице к пяти вечера было уже довольно темно, да и на улице была уже
тьма, так как до конца посещения в общих палатах было всего тридцать минут.
Но Шастун отчаянно не терял надежды, надеясь успеть к учителю хотя бы на
немножко. Жутко хотелось спать, потому что последние три дня Антон
чувствовал себя как минимум электровеником, крутясь по двадцать пять часов в
сутки. То там, то здесь, то работа, то закрыть долги, и таким тихим сапом на
личное время не осталось ничего.
Арсений не спал, он все так же залипал в телефон, но когда парень зашёл в
палату, он широко улыбнулся и отложил его на подоконник.
"Вот дурак!" - укорнул себя Антон, - "хотя бы написал ему.. И надо пару книжек
принести, что ли, чтобы не скучал."
Разговор пролетел незаметно и по стандартной схеме - взаимные приветствия и

узнавания о том, как друг у друга дела, как самочувствие. Шастун о себе мог
сказать лишь то, что у него все было приемлемо. 11"А" снова чудил, и теперь они
сломали двери в кабинет истории, когда все двадцать два человека
одновременно ринулись в него. Бедный Павел Алексеевич сначала пытался
утихомирить выпускников, а потом понял, что это бесполезно, и решил
действовать по схеме Арсения Сергеевича - защищать свой класс до последнего,
говоря, что это сделали не они, и раз этого никто не видел - тогда с чего такие
утверждения?
-А вас кто-нибудь навещал кроме меня? - склоняет голову вбок Антон, когда
разговор заходит в тупик, как и время посещения.
-Ну, у меня здесь маловато друзей, я же приезжий. Паша посещал, то есть, Павел
Алексеевич, - химик быстро поправляется и улыбается этому, - потом ещё сосед
из соседней квартиры. Из педагогического состава многие звонили, узнавали,
как я тут.
-А родители?
-Я не говорил им, чтобы они не волновались. Не поедут же они в Москву из

Питера ради этого.
-Я бы поехал, - отводит глаза Антон, обнимая себя руками. Он тут же чувствует

сквозь свитер два других, стыдливо прячущихся под первым.
Арсений Сергеевич неопределённо хмыкает и сдавленно зевает, прикрывает рот
рукой.
-Вы спать хотите, наверное, да? - очухивается парень, вздрогнув, - простите, уже
ухожу.
-Нет-нет, все хорошо! - останавливает его учитель, - я просто заснуть не могу

здесь. Неприятно спать в больнице, это как-то... Удручающе.. - неловко
признаётся Арсений Сергеевич. И Антон видит, что ему неприятно все это -
авторитет старшего и сильного неумолимо летит к земле с каждой фразой,
готовясь разбиться вдребезги, и просто так теперь его не поднять.
Антон почему-то вспомнил Диму и Серёжу. И ему стало стыдно. Можно сказать,
что он накричал на них, когда они беспокоились и проявляли к нему заботу.
234/682
Стало очень больно. Они ведь не хотят ему ничего такого, они пытаются помочь
и облегчить его жизнь. И что он дал им взамен?
За окном кружила метель. Снег красиво искрился в фонаре, светящем недалеко

от окна, парил и сворачивался в красивые изгибы. В палате было темно, поэтому
там, за стеклом, была настоящая снежная сказка. Антон едва видел учителя, по
лицу которого иногда пробегали тени от снежных хлопьев. Это выглядело
завораживающе.
-Попробуйте лечь, укрыться и закрыть глаза.
Химик ничего не ответил, но устроился поудобнее, следуя его совету, натянул

простынь до плеч и посмотрел в окно.
Шастун сглотнул и хмыкнул, прочищая горло. Холодные пальцы плавно
застучали друг о друга, а кольца тихо звякнули о металл других колец. Секунда
- и Антон едва слышно отбивает одному ему известный ритм, неторопливый и
размеренный. Раз-два-три-четыре
Пять-шесть-семь-восемь.
Мурлыкает что-то, тихо-тихо, будто себе под нос, а через пару секунд чуть
громче.
Арсений Сергеевич чуть улыбается, смотря на мерцающую в свете метель.
-All these small people... - начинает напевать парень, не переставая отсчитывать

ритм размеренными хлопками, - they come and they go..
Две фразы - как восемь лёгких движений ладонями, слегка звенящих в

оглушающей тишине. Пауза.
-Time moves in circles... - в песне всего две строчки, но зато каких. Именно таких,
что у Антона почему-то слезятся глаза, и ему хочется думать, что они у него
просто устали от линз, - the rest I don't know...
Даже в темноте видно, что Арсений улыбается, смотря на него. Антон знает, что
выглядит сейчас странно, потому что по его лицу сейчас бродят маленькие тени.
Шастун поёт, пожалуй, красиво и ужасно завораживающе. Тянет там, где нужно,
делая голос выше и тоньше, а потом вновь скатывается в неясное бормотание,
не прекращая отбивать ритм негромкими хлопками.
Повторяет строчки ещё раз, то шепча, то пропевая в голос, но тихо.
Убаюкивающе.
Арсений Сергеевич улыбается, но уже с прикрытыми веками. В паузах между
строчках Антон слышит его размеренное выровнявшееся дыхание, и становится
так хорошо и тепло.
-All these small people, they come and they go.. - Антон просто поёт, смотря на
кружащийся снег, и не думает ни о чем. Голова почему-то совершенно пустая,
будто из неё все мысли насильно выкачали. Есть только он, Арсений Сергеевич,
свой тихий голос и сверкающая метель за стеклопакетом, - time moves in circles,
the rest I don't know.
Шастун, все ещё тихо отсчитывая ритм, скатывается в мурлыканье и смотрит на

Арсения Сергеевича. Он все-таки уснул. Забавно сжимает простынь под
подбородком, чему-то улыбается и забавно дышит.
Антон улыбается, и вдруг к нему приходит какое-то наваждение. Он тянется
рукой к его лицу и пальцем медленно касается его щеки. Тёплая.
235/682
Парень убирает челку со лба учителя и убирает ладонь к себе, зачем-то прижав
её к груди. А потом, улыбаясь, поднимается и тихо выходит из его палаты.
Пожалуй, это была первая ночь в больнице, в которую Арсений Сергеевич спал
спокойно.
***
Ближе к двум часам ночи, когда Антон вновь наблюдал за звёздами, его телефон
завибрировал, уведомляя о новом сообщении.
Парень потянулся к нему, взял его в руки, и обнаружил, что оно было от Димы:
"Открывай давай, мы с Серёжкой стоим у тебя прямо под твоей дверью!".
Шастуну кажется, что это сон. Наваждение пропадает, когда он все же

открывает входную дверь, и видит за ней друзей.
-Простите меня, - неожиданно вываливает на них он, - я поступил очень глупо,

накричав на вас.
Серёжа и Дима странно переглянулись.
-Ты чего? Думаешь, что мы обиделись? - спросил Матвиенко, - да ну тебя вообще!

Это не крик. Вот как моя мама кричит, это..
-Не начинай опять, - со смехом отвечает Позов и виснет у Антона на шее,

обнимая его, - впустишь нас, или мы зайдём сами?
236/682
6.5.
Губы Арса грубо скользят по шее Антона, целуют и кусают, а руки

сжимают тонкую талию, сдавливая её пальцами. Парень пытается попросить его
быть хотя бы чуть нежнее, но, кажется, его не слышат.
Мужчина кусает со всей силы его острые ключицы, и Антону хочется скулить от
боли. Почему он делает это с ним, почему так больно? Почему сам Антон не
против?
У Шаста в голове мелькают какие-то мысли, но вычленить он может только одну,
которая проигрывается яснее всех, выделяясь на фоне других.
"Антон, это же твой учитель !"
Что он делает? Почему не говорит нет? Что вообще происходит, черт возьми?
Антон устал от этой грубости, ему наконец-то хочется ласки и нежности. А от

Арсения, всегда такого доброго и ласкового, очень странно получать эту
неприятную и больную резкость.
Арс грубо стягивает с него пижамные шорты и приподнимает за бёдра,

закидывая одну ногу парня себе на плечо.
Кажется, что он что-то говорит, и Шастун заливается красным цветом от
смущения. Ещё сильнее, чем был до этого, так как сам факт обнаженности
перед ним заставлял просто умирать прямо здесь.
Пальцы учителя плавно скользят по его ноге, задевая нежную кожу. Одна рука
перемещается на тонкую шею. Острые ногти впиваются в неё, больно царапают,
а пальцы душат, перекрывая доступ к кислороду.
Антон распахивает глаза и видит перед собой не то, что ожидал. Белый потолок.
Обычный, домашний. По обе стороны, кажется, посапывают Дима и Серёжа,
забавно поджав ноги.
Парень проводит языком по губам и чувствует, что это даже больно. Все
настолько сухо.
Он, странно потягиваясь, медленно садится на колени, а потом опускает ногу
вниз, на лесенку, а потом уже сползает на пол.
"Это же просто сон.." - пытается убедить себя Шаст, пытаясь аккуратно найти в
бардаке на столе пачку сигарет, чтобы не разбудить друзей. - "дурацкий и
кошмарный сон. Кому вообще эротические сны не снятся, а?".
С этими мыслями, утешая себя, он идёт на балкон и закуривает, чтобы хоть как-
то проснуться и привести себя в чувство. Солнце ещё не встало, да и будильник
не сработал, значит, сейчас ещё даже нет шести тридцати.
Антон решил отказаться от ночной смены и приехал домой где-то в час. Он

попросил Егора с Максом подменить его за счёт его зарплаты, которая, кстати,
должна была быть в первых числах декабря.
Эта ночь прошла очень сумбурно, и парень плохо её помнил. Дима и Серёжа
сидели с ним, распивали принесённые бутылки колы, тихо разговаривали и
вытаскивали из Антона, как они это называли, "настоящего Антона". Говорить с
ним на скользкие темы, заставлять краснеть и вспоминать что-то, копаться, но
знать грань - что можно, а что нет.
В итоге они все втроём уснули на одной кровати, на кровати Антона. Дима
237/682
упрекнул парня в том, что раньше они не помещались здесь, и кто-нибудь да
вываливался, но не сейчас. В эту ночь они все сумели уместиться вместе, ведь
кое-кто явно схуднул, и это были не Серёжа с Димой.
На это Антон равнодушно пожал плечами, ничего не ответив.
Сон крепкой удушкой обхватил Шаста, и ни о чем другом думать не хотелось.

Почему-то было так больно и неприятно, а кожа будто горела от грубых касаний
и поцелуев.
Хуже всего было то, что Антон не был против всего этого. Лишь бы убрать всю
эту напущенную, казалось бы, грубость и резкость.
Парень почувствовал себя ужасно мерзко. Шлюхой. Получается, что ради ласки
он готов лечь под любого, даже под учителя, который любит и заботится о нём?
Антон, ужасно разозлённый, тушит сигарету о костяшку на ладони и тут же
скулит, зажимая рот рукой.
"Не смей думать об этом! Не смей!" - визжит он сам себе, напоминая резаную
свинью с астмой. - "и только попробуй подумать об этом ещё раз! Так нельзя!".
-Так нельзя, - повторяет уже вслух Антон, до крови кусая губы.
***
Суббота пролетает незаметно. Несколько уроков, из которых сегодня были

алгебра, английский, замена биологии, МХК и физкультура, прошли без следа.
Ну, кроме физкультуры. Она была в бассейне, и Антон решил её прогулять,
сославшись физруку на высокое давление. Он с миром отпустил его, напомнив,
что скоро начинаются районные соревнования по баскетболу и пионер-болу.
Шастун мысленно застонал, но пообещал сходить на тренировку вместо
последнего урока, коим и являлась физкультура.
Остальную часть дня Антон попытался сформировать в своей голове в форме
личного дневника в электронный блок, чтобы собрать разлетевшиеся, словно
птицы, мысли в единую кучку.
14:30. Пришёл домой после тренировки. Болят ноги и руки. Делаю себе чай.
14:40-15:10. Морально разлагаюсь.
15:10. Приходит домой пьяный Костя.
15:50. Получаю пизды от пьяного Кости. Закатывает истерику, вспомнив все мои
промашки в этой жизни.
16:00. Зареванный убегаю из дома, готовясь нырнуть под первый встречный УАЗ.
16:10. Все ещё зареванный двигаюсь к Арсению Сергеевичу, решаю доехать на
автобусе.
16:20. Еду в автобусе, пишу в общую беседу с Димой и Серёжей переночевать у
кого-нибудь.
16:27. Иду в его палату. Вроде успокоился. Глаза красные от слез, а голову
стягивает нервным обручем. Сейчас приду к Арсу.
"Не дави на жалость, свинья!", - говорит Антон сам себе, заходя в палату к
учителю. Вспоминается ночной сон, и от этого по ногам бегут мурашки. Химик,
до этого читавший что-то в телефоне, поднимает голову и приветственно
улыбается парню.
-Я уже выучил график твоих посещений ко мне, - признается он, широко

улыбаясь, - здравствуй, Антош.
238/682
Этот Арсений и Арсений из его сна не вяжутся друг с другом. Настоящий
Арсений никогда бы не сделал так, правда? Он не может, не сможет, не захочет.
-Здравствуйте, - улыбается парень в ответ и по-обычному присаживается

учителю в ноги, - как Вы сегодня? Все хорошо?
-Лучше всех, - Арсений Сергеевич все ещё улыбается, - тю, а шо глазки у нас
красные?
-Я наркоман, - с самым честным видом признаётся Шастун и тут же натыкается

на грозный взгляд учителя, - да там просто холодно очень, а я сразу с
тренировки.
"Смотри, врешь и не краснеешь!" - ехидно хмыкает сознание, заставляя жутко

устыдиться.
-О, тренировки? - почему у Антона было такое чувство, что Арсений прекрасно
все понял и решил перевести тему, - соревнования начинаются? Тяжело?
-Да, вот-вот уже начнутся, - кивнул парень, стягивая с ног кеды. Он заметил, что
вторые джинсы чуть вылезли из под первых, и опустил руку ниже, чтобы чуть
подвернуть их и скрыть настоящее количество одежды. Антон, как закончив с
этим, забирается на кровать с ногами, окончательно наваливаясь на стенку, -
тренировки нормальные, просто требующие хорошей выдержки. Да и с командой
отношения какие-то никакие.
-У тебя все получится, - химик ободряюще похлопал его по плечу, - я в тебя верю!
Антон улыбается и кивает, не давая повода Арсению сомневаться в этом.

А дальше, как принято - разговоры о жизни, больше, конечно, о школьной.
Арсению Сергеевичу очень интересно, что происходит с его классом за время его
отсутствия.
"Да ничего такого", - хмыкает про себя Антон. - "в основном беспределит."
Но парня сейчас волновало не это. На языке у него вертятся слова, которые

ужасно хочется сказать, и именно поэтому выходит крайне неловкая пауза.
-Арсений Сергеевич, - после долгого молчания спрашивает Антон, теребя в

пальцах край футболки, - у меня к вам вопрос очень странного характера, -
химик вопросительно склоняет голову на бок, - я.. Вы.. Как думаете.. - парень
очень долго и трясущимися руками дёргает футболку, - Вы бы могли сделать мне
больно? Ударить? Избить? Душить?
-Тош, - с недоверием смотрит на него учитель, а потом касается рукой его лба, -
ты себя нормально чувствуешь? Может, ты перемерз?
Антон хочет что-то ответить, неловко водит ладонями, пытаясь подобрать слова,
а потом прячет в них лицо, понимая, что совершил гигантскую ошибку.
Непростительную и ужасную.
-Ну что случилось? - больше говорит, чем спрашивает Арсений, подаётся вперёд
и обнимает парня, прижимая его к себе, - Антош, ты чего?
239/682
-Забудьте, - шепчет парень, вжимаясь в своего учителя, от которого так тепло и
хорошо.
Арсений молчит, а потом по-свойски, будто папа, целует в макушку головы, и

Антон тихо вздыхает. Химик ласково ерошит его волосы.
-Совсем головой треснулся, что ли? Ты чего? - он хихикает и легонько бьет парня
по носу.
-У вас прилив нежности, да? - ему хихикают в ответ и улыбаются, - дурацкие сны,
простите. Все нормально.
Арсений заливисто расхохотался, выпуская Антона из объятий.
-Тебе ещё и приснилось, что я тебя бью? - смеётся он, держась за живот, -
Шастун, ты меня удивляешь все больше и больше! Ну ты и фрукт, - подытожив,
выдаёт Арсений своё коронное.
Антон сдавленно улыбается и заламывает себе руки в локтях. Его опасения

оказались ложными, правда? Его учитель совсем не такой и причинить боль ему
не может. А сны - просто сны.
-Наверное, мне все же пора идти, - смущенно говорит Антон, пряча глаза, - я
обязательно заеду завтра.
-Да полно тебе, - фыркает Арсений, - не надо ко мне каждый день ездить, чего
ты. К тому же, завтра уже Павел Алексеевич хочет наведаться. Давай лучше на
неделе.
-Как скажете, - тоскливо вздыхает Антон ещё раз и начинает обувать кеды, -
спасибо большое за возможность приезжать к вам и проводить время в вашей
компании.
-Хватит извиняться! - с напущенной злобой говорит химик и несильно бьет его по

плечу.
Шаст хихикает и, расправившись с обувью, поднимается на ноги.
-Пока, Антош, - прощается Арсений, помахивая рукой, - заходи там.
-Обязательно, - улыбается Антон и, промямлив неясное "до свидания" выходит из

палаты.
***
Ночевать Антон решился у Димы. Серёжа тоже ужасно хотел его впустить, но
был наказан за то, что ушёл ночью из дома к другу без разрешения. На нем
висел домашний арест на все выходные, поэтому он мог лишь отсылать в общую
беседу фотографии своего грустного лица в полутемной комнате.
Шаст и Позов несдержанно хихикали, смотря на эти фотографии. Одно и то же

лицо друга с чуть опущенными уголками губ со сменой локации - вот Серёжа на
240/682
кухне, вот Серёжа в ванной, вот Серёжа в комнате, а вот Серёжа в коридоре.
В комнате у Димы крутилась его мама. Почему-то она собиралась куда-то идти,
красясь именно у него.
Вообще, у Поза была очень хорошая мама, которая души не чаяла в Антоне. Она
привыкла, что он часто у них остаётся, так что относилась к нему как ко второму
ребёнку. Серёжу она тоже любила, но видела она его на порядок реже, чем
Антона.
-Ладно, ребятки, я пошла к тёте Оле, а после мы поедем на концерт, - она

подошла к Диме и чмокнула его в щеку, который тут же вытер след от помады, а
Шастуна потрепала по голове, - не шалите здесь особо, у нас злые соседи. Буду
утром.
Женщина улыбнулась, осмотрела себя в полный рост в стоячее зеркало и вышла

из комнаты, не забыв прикрыть дверь.
Дима выключил большой свет и включил фонарную сетку на стене над кроватью.
Также он включил её же на окне и небольшую настольную лампу на длинном
столе. И теперь в комнате было донельзя уютно.
-У тебя тут так хорошо, - улыбается Антон, опуская голову на мягкую

поверхность спинки дивана, - тепло во всех смыслах этого слова. И, по-моему,
здесь меня любят больше, чем дома..
Дима ничего не отвечает. Он просто смотрит на него с дикой грустью в глазах и

гладит по предплечью, пытаясь хоть как-то оторвать от этих мыслей.
-Я, кстати, постоянно езжу к Арсению Сергеевичу в больницу. Он меня сегодня

поцеловал, но это так, мелочи, - машет рукой Антон, откидываясь на спину,
ожидая реакции друга.
-Что-о-о?! - Дима в прямом смысле заорал.
-Да погоди выть, в макушку головы поцеловал, - хихикнул Шаст и тут же

получил подушкой по лицу.
-Я тебе дам сейчас такие шутки шутить! - кричит Позов и хватается за

остальные подушки, пытаясь достать ими друга.
Антон громко хохочет и отбивается от него руками и ногами, понимая, что

никуда ему сейчас не деться. Мягкие удары прилетают по всему телу.
Останавливает Диму новое уведомление из чата. Он, тяжело дыша, откидывает
подушки в сторону и берет телефон, а после начинает смеяться.
-Тут Серёжа, но уже на балконе. Нет, ну я не могу, одно и то же лицо! - он

показывает это Антону, и тот тоже начинает смеяться, - мне даже интересно,
что ещё он придумает.
-Мне тоже, - признается Шаст, подтягивая ноги на диван.
За окном начиналась метель, и друзья решили сделать себе чай, чтобы посидеть
и обсудить насущные ныне проблемы друг друга.
241/682
ПБ оооочень приветствуется!
Спасибо <з Глава вышла маленькая, да и дописывалась в спешке. Простите.
242/682
6.6.
С Димой было донельзя уютно. У него была не очень большая, но милая

комната с широкой кроватью напротив окна. В самой комнате царил полумрак.
Около плазмы горела огнями ёлка, которую они нарядили втроём несколько
дней назад. Шарики на ней переливались, выхватывая различные источники
света - гирлянды или мерцающий телевизор.
Дима с Антоном повесили над кроватью огромную широкую сетку из
разноцветных фонариков и включили её, чтобы было ещё уютнее.
Позов умотал на кухню делать чай, хоть и был уже час ночи, а Шаст тем
временем стоял около стола, над которым висел телик. Этот стол всегда
привлекал его, так как на него можно было залипать очень долго.
Слева от плазмы стояла фотография в рамке, на которой были изображены
Дима, Серёжа и Антон, смеющиеся и держащие в руках крайне необычные
предметы - картину, коробку с бутафорными пончиками и отпиленную руку. В
тот день они ходили на один из квестов, и, кажется, даже успели пройти его за
час.
Около фотографии валялись какие-то наспех сплетенные фенечки и браслеты.
Дима, если это и носил, то в малых количествах, но никогда не мог выбросить.
Он ужасно ценил все подарки, подаренные кем-либо когда-либо. Ну, и ладно,
барахольщиком тоже немного был.
Под плазмой стояли несколько флаконов с духами. Сюда Антон подходил
каждый раз, наклонялся и нюхал все эти ароматы. Один из них точно
предназначался ему, но, кажется, на день рождения. И это был подарок,
который Дима готов был передарить - уж что-что, а запах засахаренной
сладчайшей вишни ему точно не подходил.
Стол в целом был захламлён какими-то записочками, блокнотами и ручками.
Рисовал Дима вполне приемлемо для человека без художественной школы за
плечами, а ещё лучше он перерисовывал с чьего-то рисунка.
Друзья пили тёплый чай, сидя под гирляндой на собранной кровати и

разговаривали, в том числе и с Серёжей, но по скайпу. Друг явно был расстроен
тем, что был посажён под домашний арест.
-Ну вот вы там чаи гоняете, смеётесь, а я здесь один сижу, грущу, - со слишком
переигранной завистью в голосе говорил Матвиенко, изредка даже всхлипывая, -
я всегда знал, что вам на меня плевать.
-Ой, всё, - отмахнулся Антон и забулькал чаем, так как ему захотелось
рассмеяться в момент глотка.
-Это карма! - тут же вставил своё Серёжа, хихикнув, - Дим, ты мои наушники
забрал, помнишь?
-Точно, - кивнул он, - верну тогда в понедельник, прости.
-Да не, ничего, можешь у себя подержать, если хочешь. Ладно, я и правда пойду
спать, а то мама, чувствую, ходит около моей комнаты и ждёт, пока я лягу. Пока,
ребят, спокойной ночи.
-Пока-пока, - синхронно сказали ему друзья, и Серёжа, улыбнувшись и помахав

им рукой, отключился от звонка.
243/682
-Он улетел, но обещал вернуться, - пафосно произнёс Поз, заставив Антона вновь
так некстати забулькать чаем.
-Кстати, давно хотел у тебя спросить, - сказал он, когда наконец откашлялся, -
почему ты Серёже так и не сказал, что он тебе нравится?
Дима замер.
-Что? - он медленно повернул к нему голову, - с чего ты взял, что он мне

нравится?
-В смысле? - нахмурился Шастун, - ты не думай, что я никогда ничего не замечал.

Не в обиду, но ты классе в девятом ещё бегал за ним, как ручная собачонка, и
буквально в рот заглядывал, ловя каждое слово. Серёжа-то вряд ли все это
замечал, но я не такой слепой, как ты думал...
Позов молча отвёл глаза.
-Тебе кажется.
-Нет.
-Да.
-Нет.
-Хорошо, да, - вымученно согласился Дима, - но что было в прошлом - осталось в

прошлом. Я давно об этом не вспоминаю, так как все уже забылось. Я перерос
это, слава Богу.
-Как знаешь, - Антон пожал плечами, вспоминая свою первую "нормальную"

любовь. Кажется, его звали Афанасий, и когда Шаст был в девятом классе, тот
уже перешёл в одиннадцатый. Прошло уже два года, и Антон понимает, что тот
высокий парень с русыми волосами был лишь отдушиной в ситуации с Егором.
После того случая парень явно пытался найти утешение, и оно нашлось в самом
красивом и желанном парне школы - Афанасии Воронцове. Он был разгильдяем,
спортсменом, комсомольцем и просто красавцем. И, кажется, с девушкой под
боком. Ближе к концу года она выбросилась из окна из-за своих родителей, и
Антон понял, что этому самому Афанасию было совершенно плевать на неё.
Он выпустился из школы, пропав из поля зрения. Пропала и вся любовь. Как
говорится, с глаз долой - из сердца вон. А ныне на горизонте маячил Егор,
помахивая широкой ладошкой. Чуть ближе находился Арсений Сергеевич, такой
родной и добрый с яркими синими глазами.
-Давай поиграем в фифу, что ли, - Дима, заметив задумчивость друга, явно
попытался отвлечь его, доставая джойстики.
-А? Да, конечно, давай, - чуть улыбнулся Антон, неуютно поведя плечами.
Уснули ребята только под утро. До шести утра они сидели вместе и
разговаривали обо всем, продолжая пить тёплый чай. И Антон ценил такие
моменты, когда все действительно было хорошо.
244/682
***
В последнее время Антона начало жутко раздражать все в этой жизни. Он

бесился от этого ужасного снега, от холода, от потертых кед в прихожей, от
табачного дыма и от семьи. Друзья, пожалуй, были единственным, на кого он не
срывался, но попытки были. Серёжа и Дима все понимали, не обижались и
пытались хоть как-то облегчить его страдания.
Раздражение у парня вызывало все, что двигалось, а что не двигалось - он
двигал, и это его раздражало.
-Что случилось? - однажды спросил его Серёжа, когда они сидели в столовой
перед четвертым уроком. Перед ним стояла тарелка с гречкой и рыбной
котлетой, грушевый компот, который сегодня, по его словам, был явно
пересолен, и два куска хлеба. У Димы обед был аналогичным.
-Я хочу есть, - прорычал Антон и ударил кулаком по столу, - я бы отдал в своей

жизни все, чтобы просто поесть хоть что-нибудь.
-Пожалуйста, кушай, - Дима переставляет к нему свою тарелку, и Серёжа делает

то же самое в ту же секунду.
-Я не могу, - шепчет Шаст, когда видит, что к ним обернулась добрая часть
класса, - я не могу, не могу!
-Ты сейчас хотя бы пьёшь? Ну, йогурты там, кефирчик, какао? - Матвиенко
наклоняется к нему чуть ближе.
-Нет, - Антон мотает головой, - только воду.
-Ты совсем обалдел, Антош? - Дима морщится, - какая вода? Давно ты так?
-Уже несколько дней, и мне нереально херово, - Шастун опустил голову на стол,
чуть не испачкав лоб в гречке, - я думал, что привык к тошноте и кружащейся
голове. Однако все только началось, видимо.
-Это ненормально, - Серёжа переглядывается с Позовым, - и у нас не остаётся

иного выбора, как сказать Арсению..
-Только попробуйте сказать Арсу, - подскакивает парень, чуть не снеся обе

тарелки вместе со столом, - я клянусь, я забуду вас навсегда, удалю из друзей,
переведусь в другую школу, сменю адрес, имя и фамилию, перееду в Воронеж...
-Так, всё! - Дима увидел, что у друга начинается истерика и прижал его к себе, а
Матвиенко подполз быстро сзади и положил подбородок ему на плечо.
-Обещайте! Обещайте оба! Вы ничего ему не скажете, - он приподнимает голову

от груди друга и его голос срывается.
Позов и Матвиенко снова переглядываются, пребывая в замешательстве.
-Обещайте! - тихо рычит Шастун.
-Обещаем, - кивает Серёжа и тихо вздыхает. Диме ничего не остаётся, как
245/682
вторить ему.
И в этот день Антон впервые в ближайшей аптеке решается купить

одновременно и бисакодил, и флуоксетин. Он был прекрасно наслышан об их
"чудесных" свойствах и надеялся на то, что они помогут убрать агрессию и
печаль из его сознания хотя бы на чуть-чуть. Хотя бы на капельку. Если есть
шанс перестать лезть на стены просто так - им надо воспользоваться.
***
Арсений, 22:04
Почему перестал ко мне приходить? Неужто забыл меня?;)
Антон, 22:12
Простите, не хватает времени. Завтра обязательно зайду.
Не нужно, меня уже выписали. Скоро вернусь на работу.
Антон, 22:21
Вы даже не представляете, как обрадовали меня этой новостью. Когда?
Будешь много знать - рано состаришься ;)
22:31
Антон?
Антон, 22:42
Да-да? ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Как это понимать?
Антон, 22:45
Считайте, что я заигрывал с вами
22:46
Я только недавно пришёл с тренировок, простите
22:46
А ещё мы с Глашей сверили распечатки пробников, которые нам дал Павел
Алексеевич. У меня почти все правильно, а у Глаши верная тестовая часть, но
проблемы с письменной.
Это очень здорово;)
Антон, 22:48
Вы о пробниках?
О том, что ты заигрывал со мной
22:49
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
22:49
246/682
Я все же сумел скопировать твоё сообщение
Антон, 22:55
Прогресс. Когда будете осваивать нано-технологии? Ответ "когда освоите меня"
не принимается.
( ° ʖ͜ °) ( ° ʖ͜ °) ( ° ʖ͜ °) а так можно было?
͡ ͡ ͡ ͡ ͡ ͡
Антон, 23:04
Пожалуйста, разучите себя пользоваться телефоном, мне стыдно.
( ° ʖ͜ °) ( ° ʖ͜ °) ( ° ʖ͜ °) ( ° ʖ͜ °) не получится, я сегодня сверхразум
͡ ͡ ͡ ͡ ͡ ͡ ͡ ͡
Антон, 23:05
Спокойной ночи, Арсений Сергеевич
23:06
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Ты ушёл?
23:10
Серьезно?
23:13
Это нечестно!
23:17
На городской контрольной по химии поплатишься...
23:19
Ну, ладно, спокойной ночи, Антош.
23:20
Как тренировки прошли, кстати?
23:23
И я рад, что с пробниками все нормально. На допах разберём все ошибки.
23:25
( ° ʖ͜ °) он наблюдает за тобой
͡ ͡
Антон, 3:58
Доброе утро, точнее, ночь, точнее, я не ложился
Меня он пугает.
Нормально. Ноги болят. Удачного дня.
4:30.
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Эх, Тоша.. Когда ты уже начнёшь следить за собой?
11:59
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
***
Незаметно приполз декабрь. Медленно, будто пытаясь распалить себя, он

вступал в свои законные владения - тридцать один день. Верхушкой его
247/682
правления был Новый Год - тридцать первое декабря, чего Антон не очень-то
ждал. Прошедшие праздники он проводил дома, конечно, даже пару раз сидя за
столом с семьёй, но он никогда особо не получал ни еды, ни подарков. Однажды
парень потратил последние деньги на подарок Косте, маме и Ёсе, а они даже
забыли о том, что у них есть ещё один член семьи. Кроме Ёси. Она начертила
мелками ему несколько забавных рисунков и мягкую плюшевую игрушку. Через
пару дней матери стало совестно, и она купила сыну какие-то наушники из
"Евросети", но Шастун был рад даже им.
Таблетки, пожалуй, все же помогли Антону. Злость действительно ушла. А

вместо нее пришла серьёзная апатия. Теперь он мог часами лежать на полу и
смотреть в потолок даже не моргая.
Парню было неимоверно грустно, из него будто выкачали все эмоции. Почти все
время он сидел с одним и тем же выражением лица - безэмоциональным и
уставшим. Не было воспоминаний, не было чувств, не было мыслей. Чистый лист
и удушающая тоска.
-Я не знаю, что ты там пьёшь, - говорит ему Серёжа первого декабря, - но

немедленно слезай с этой дряни. Лучше кричи и ругайся, чем будь вот таким вот.
Ты сейчас не наш любимый Антон, понимаешь?
Не их любимый Антон, кажется, понимал и кивал. А в таблетках теперь начинал

себе резко отказывать, чем вызывал у организма ещё больший диссонанс - он
совершенно не понимал, что от него требует хозяин.
Это заметили и учителя. Некоторые с волнением спрашивали, что с ним такое,
как Павел Алексеевич и физрук, а некоторые начинали орать ещё больше, как
русичка и географ.
Первые искренние эмоции вернулись одним снежным днём, когда Арсений

Сергеевич вернулся в школу.
Об этом им сообщила Марго, которую с утра впрягли разносить документы, и
одна из папок должна была отправиться в руки их классному руководителю,
пришедшему сегодня в первый день на работу.
И в тот момент Антон понял, что счастлив, когда их учитель снова в строю, сидит
в своём кабинете, а на переменах ходит туда-сюда с Павлом Алексеевичем, хоть
как-то отвлекая его от желания покурить.
У 11"А" был совершенно другой урок, но всем было плевать. Весь класс толпился
в кабинете химии, норовя обнять Арсения Сергеевича.
И тогда Антон увидел его - такого же, как прежде. Улыбающегося, с добрыми
глазами. Парень улыбнулся, понимая, что возвращается чувство безопасности и
защищённости. С учителем рядом было спокойно и так хорошо.
-Здравствуй, Антош, - после того, как Арсений обнялся со всеми, он подошёл к

нему и тоже приобнял.
-Здравствуйте. Как командировка? - парень улыбнулся чуть лукавее, не

отрываясь от учителя.
-Ой, не поверишь, такая здоровская, - химик подмигнул ему и поерошил его

волосы, превращая их во что-то нерасчесанное. А после подошёл уже к Диме с
Серёжей, которые с явным удовольствием наблюдали за их встречей.
Антон улыбнулся, увидев, как химик обнял и их, и тут вспомнил, что сегодня ему
248/682
приснился очередной сон с его участием. Такой же, как и некоторое время
назад.
"Это нормально, что мне снятся такие эротические сны с моим учителем?" -
нахмурился Шаст, отворачиваясь к окну. - "что за недотрах? Почему так? Да и
вообще, какой недотрах, если траха-то и не было? Бре-е-е-ед!".
-У вас сейчас физика, одиннадцатый "А", вы чего? - Арсений Сергеевич, кажется,

опомнился, - бегом на урок! Антон, сегодня химия, в пять.
Парень повернул голову на голос и улыбнулся. В мысли закралась идея всё ему
сегодня рассказать, о сне уж точно, но Антон тут же осознал, о чем подумал, и
щеки начали приобретать пунцовый оттенок.
"Ладно, с рассказом о сне временно повременим..." - он снова отвернулся к окну,

пытаясь убрать красноту с лица. За окном сегодня не было метели, но небо было
ярко-голубым с белесыми облаками. И это вызывало ужасное вдохновение и
очарование в этом зимнем декабрьском дне.
Глава планировалась больше и объемнее, но я опять заболела, поэтому пока

только так:( много бреда и ошибок. Типикал ми, действительно.
249/682
6.7.
С Арсением Сергеевичем в школе стало уютнее. Так, будто неожиданно

провели отопление, или в здании появилось персональное для всех солнышко.
Химик всегда был с улыбкой на лице, поэтому не заразиться от него позитивом
было просто невозможно. Человек-батарейка.
Серёжа и Дима постоянно подкалывали Шастуна, что он так смотрит на него,

будто готов прям щас раздеться и раздвинуть ноги.
-Да ну вас нафиг! - однажды говорит им Антон, понимая, что улыбается. Если это
не смешно, то хотя бы забавно. Ведь он явно не хочет раздвигать перед
учителем ноги. По крайней мере пока, да? - и вообще, Серёж, это стоит сделать
тебе, если хочешь нормальную оценку в году.
-Это шо, наезд? - беззлобно рычит на него Матвиенко, несильно толкая в плечи.
А Антон всего лишь смеётся, пытаясь спрятаться от щекочущих его тело рук
друга.
В четверг перед алгеброй Шасту захотелось пить. В коридоре стоял кулер с

водой, поэтому ходить далеко не надо было. Предупредив друзей, которые уже
зашли в кабинет, что скоро вернётся, он направился к нему.
В тот момент, когда парень жадно глотал воду из пластикового стаканчика, его
плеча кто-то коснулся.
-Антош, раз ты тут, то отнеси, пожалуйста, документы Павлу Алексеевичу, -

попросил Арсений Сергеевич Антона, протягивая ему папку, - на урок не
опаздывай только. У меня времени вообще нет.
-Да, конечно, - улыбается Шаст, выкидывает стаканчик и протягивает руки за

ней, но учитель неожиданно хватает его запястье.
Он внимательно осматривает набитую на косточке, перпендикулярной мизинцу,

луну и молчит, вглядываясь в набитый рисуночек.
-Это ручка? - спрашивает Арс, проведя пальцем по нему. Антон мотает головой, -
настоящая, что ли?
-Я набил её в первый понедельник вашего отсутствия, - признается парень, -

простите. Это было обдуманное решение. Нет, не пожалею, мне нравится, не
очень дорого.
Химик что-то хотел спросить, но застыл с раскрытым ртом. Антон озвучил ответы
на все интересующие его вопросы.
-Ты серьёзно уверен, Антош? - он придирчиво осматривает его запястье ещё раз,
- это же навсегда.
Его прерывает спасительный первый звонок.
-Да, уверен. Простите, я уже опаздываю. Обязательно поговорим с вами по этому

поводу попозже, до свидания, - Шаст забирает папку с документами и несётся в
другое крыло, надеясь успеть до второго звонка. В ответ ему Арсений, кажется,
250/682
успел только кивнуть.
Антон залетает в кабинет к Павлу Алексеевичу. Он сидит за столом, в принципе,

как обычно, закинув на него ноги, и читает какую-то книгу.
-Принёс! От Арсения Сергеевича, - парень, слегка запыхавшись, идёт к нему и

опускает папку рядом. От такого быстрого бега перед глазами плывут черные
круги.
-О, Шастун, спасибки, - информатик кивает и закрывает свою книжку.
Антон цепляется пальцами за учительский стол. А потом - прямо как в кино.

Сползает на пол, так как сознание просто перестаёт функционировать. Он даже
не успевает это осознать и подумать что-то, просто падает на пол, будто ему
выключили перед глазами лампочку с мягким светом.
***
В горле было сухо, как будто он вновь оказался в той ночи с Егором под боком.
Неприятно пахло каким-то спиртом. На веки давил яркий белый свет, заставляя
морщиться. Недалеко раздавались тихие голоса, едва слышные, будто не здесь.
Антон лениво приоткрывает слипшиеся глаза. Осматривается и тихо стонет от
тяжести в голове. Веки снова закрываются.
Его руки, безвольно висящей с кушетки, касается другая рука, тёплая.
-Что случилось? - тихий голос Арсения Сергеевича приводит в чувство. Парень

снова открывает глаза. Немного размытый химик, а чуть дальше, сложив руки на
груди и оперевшись о стенку, стоит Павел Алексеевич. Около него шныряла
медсестра, держа в руке что-то белое.
Завидев то, что Антон очнулся, она кинулась к нему, отодвинув Арсения
Шаст осмотрелся ещё раз. Белые стены и металлический столик с какими-то
склянками. Письменный стол с кучей бумаг на нем.
-Приложи к голове.
Парень с трудом приподнялся на жесткой кушетке и взял протянутый предмет,

оказавшийся грелкой со льдом. Он осмотрел его, а потом приложил к ноющему
лбу. Стало легче.
-Встаньте, пожалуйста, - просит его медсестра и беспрекословно поднимает его

на ноги, - глаза широко откройте.
Антон не понимает, что вообще происходит. Женщина осматривает зачем-то его

глаза, просит закатить их, потом открыть рот и высунуть язык. Она трогает его
полость рта, и парню становится мерзко.
-Теперь кофту закатайте до груди, - снова просит медсестра, и Антона будто

прошибает током. Рядом находятся и Арсений, и Павел Алексеевич, и они
внимательно смотрят на все происходящее, - вы хотите, чтобы я сама её вам
задрала?
Шаст мотает головой, откидывает грелку и подцепляет кончиками пальцев все
251/682
три свитера так, чтобы не было понятно, что это вообще такое. А потом тянет их
вверх, пока женщина не говорит ему "стоп". Она трогает прохладными пальцами
его впалый живот, касается рёбер, и у Антона бегут мурашки по всему телу.
Пальцы небрежно обхватывают талию, хватают желобки рёбер, царапают
нежную кожу.
-Когда ели в последний раз? - она хмурится, делая вывод, и окидывает взглядом
бледное лицо парня, - молодой человек, изнеможение и голодный обморок у вас.
Антон присел обратно на кушетку, опуская свитера вниз. На Арсения Сергеевича

он старался не смотреть.
Кто-то присел рядом с ним и приобнял за плечо.
-От уроков на сегодня освобождён. Идёшь домой и съедаешь там

полхолодильника, - медсестра что-то записывает в школьном журнале
посещений медкабинета, - одиннадцатый "А"? - Арсений Сергеевич агакает, - у
вас очень сильное изнеможение, молодой человек. Как вы довели себя до
такого? - она хмыкает.
-Можно тогда мы пойдём? - спрашивает химик.
-Если голова не кружится, и он нормально себя чувствует, то идите, - кивает

женщина, - Антон, да? Антон, зайди потом ко мне через несколько дней.
-Обязательно, - врет Антон и поднимается на ноги. Арсений Сергеевич упорно

держит его за плечи и ведёт к выходу из кабинета, - до свидания.
Медсестра что-то говорит в ответ, но парень этого не слышит, так как учитель
уже вывел его в коридор. Информатик выходит следом.
-Что случилось? - тихо спрашивает Арсений и берет его обеими руками за плечи,
- что вообще с тобой происходит? Почему так? Тош...
-Простите, я просто очень сильно устал, - врет Антон и прячет глаза, - плохо
сплю, поесть не успеваю даже, на тренировках замыливаюсь. Вот и вышло вот
так...
Химик тяжело вздыхает и утыкается лбом ему в плечо, а потом отлипает и

смотрит на наручные часы.
-Из-за тебя я прогуливаю свой же урок. Девятый "Б", думаю, счастливы, - без
укора говорит Арс, - мне нужно идти. Хочешь, Павел Алексеевич тебя проводит?
У него окно.
-Да нет, спасибо, - отмахивается Шаст, - простите ещё раз.
-Ничего страшного, - улыбается химик, - все, я побежал. Обязательно покушай

дома.
Арсений срывается с места и бежит в сторону лестниц, понимая, что если вдруг
на его урок придёт завуч, то ему полный пипец.
-Что произошло? - парень повернулся к информатику, - вы позвонили ему?
252/682
-Да, - он кивнул, - раз ты у меня в кабинете грохнулся на пол, что я ещё мог
сделать?
Антон ничего не отвечает. Павел Алексеевич оглядывается на лестницу, ушёл ли

Арсений, а потом протягивает руку к краю свитера парня. Приподнимает первый,
а потом худым пальцем приподнимает второй. И у парня все рушится внутри.
Сердце в груди стало биться быстрее, будто загнанное в клетку.
-Я пойду? - сбивчивым голосом спрашивает Шаст, надеясь как можно быстрее

отвязаться от него. А ещё он надеялся на то, что он ничего не понял.
-Иди, - отвечает Павел Алексеевич, не отрывая взгляд от свитеров, - поешь дома

обязательно.
Он отпускает несколько слоёв одежды и смотрит на Антона внимательным,

полным вопросов взглядом. Парень также сбивчиво прощается, быстро
разворачивается и почти бегом направляется к раздевалкам. Сердце все ещё
колотилось, словно сошло с ума, а голова предательски кружилась.
"Он ничего не понял", - утешал себя Шаст. - "он просто посмотрел, просто
заметил это. Он ничего никому не скажет!".
Да ты сам-то себе веришь, Антош?
***
На следующий день Антон в школу решил не ходить, так как боялся, вдруг что
случится вновь. Терять сознание от голода перед учителями ещё раз не очень-то
и хотелось.
Но его мечты полежать дома развеялись дымом. Около часа дня, когда парень
только проснулся, лениво потягиваясь в уютной кровати, его телефон отчаянно
завибрировал на полке, будто готовясь отправиться в полет со второго яруса.
Антон успел схватить его и прочитать имя человека, звонившего в такое ранее
время. Схватить-то телефон парень успел, а вот ответить на звонок своего
физкультурника - нет.
Тихо выругавшись, Шастун уже хотел перезвонить, как вдруг пришла смс-ка от
того же абонента.
Максим Артёмович, 12:50

Антон сегодня в 1430 тренировка у нас в здании не опаздывай
Учитель всегда писал без знаков препинания, видимо, вечно куда-то спеша.
Парень мысленно застонал. Тренировка уж точно не входила в его планы на
день. Бегать по полю в форме за мячом и с мячом не очень хотелось.
Но выбора, судя по всему, у него не было. Придётся одеться, налить в бутылку
побольше воды, закинуть в полупустой рюкзак со сменкой и поехать в школу.
"Господи, хоть бы на Арса и Павла Алексеевича не наткнуться", - подумал Шаст,

со стыдом вспоминая вчерашний день. Он в очередной раз здоровски помотал
всем нервы, и это жутко выбешивало. Давить на жалость - это ну вообще не
круто.
Антон открыл все смс-сообщения и увидел, что в них присутствует ещё одно
непрочитанное. От Арсения Сергеевича.
253/682
От Димы с Серёжей не было, так как они предпочитали писать в вк, но парень
предполагал, что там от них вопросов предостаточно.
Арсений Сергеевич, 8:32

Как твоё самочувствие?
"Я - свинья", - изрёк парень, сильно сжимая левую руку. Ногти больно впиваются
в открытую ладонь и оставляют под собой красные полумесяцы, а под самими
ногтями остаются слои эпидермиса.
Антон, 12:54
Сойдёт.
Точки для важности и показа серьёзных намерений.

Шаст отбросил телефон в сторону. Он угодил в стену и, срикошетив, вернулся к
хозяину.
-Блядский телефон! - взорвался парень и скинул его вниз. Без таблеток агрессия
возвращалась к нему. Лезть на стены и стирать руки было не вариантом ну
совсем. У Антона был слишком низкий болевой порог для таких занятий.
Парень слез на пол, запутавшись в одеяле, и чуть не разбил лицо о

металлическое основание кровати. Злость снова проснулась внутри, заставив
его ударить по этому предмету. Вместо желаемого эффекта появилась лишь
ужасная боль в костяшках, и Антон взвыл, пнув лестницу на второй ярус. Уж кто-
кто, а она явно не была виновата, но хрен остановишься, если тебя несёт от
злости.
Шаст починил телефон совсем недавно, однако на нем снова были трещины,
когда он все же взял его в руки. И их было гораздо больше, чем раньше. Нажав
на круглую кнопку блокировки, парень убедился в том, что гаджет хотя бы
работает, но часть экрана внизу была черно-синего цвета, как испорченный
телевизор.
Антон понимал, что айфоны вообще были телефоны быстро бьющиеся, но с
любимой пятеркой он проходил несколько лет, впервые разбив в этом году.
Телефон уже стал как отдельной конечностью, и расставаться с ним не хотелось.
"А починить его будет раза в два дороже, чем купить ту же шестерку", - про себя
вздохнул Шаст и положил битый телефон на стол.
Пожалуй, ещё лучше это утро начаться попросту не могло.
***
Антон ошибся. Могло.
Часа в два он доехал до школы. Едва не поскользнувшись и не переломав ноги,

он добрался до предбанника и дёрнул дверь на себя. Через вторую дверь было
видно, что рядом с охранником прямо напротив входа стоит Арсений Сергеевич,
и они о чем-то беседуют.
Уже чуть ли не сотый раз за день парень смачно выругался, но в школу все же
прошёл, натянув капюшон пальто. Он надеялся, что его не узнают, но, видимо,
рост и рюкзак выдали все, что можно было выдать. Да и пальто, наверное, тоже.
И Антон был единственным, кто носил конверсы зимой, хоть и завышенные.
254/682
-О, Антон! - Арсений Сергеевич все же заметил его, когда парень прикладывал
карточку к турникету, уже веря в то, что остался тайной для всех, - как ты?
-Нормально, - вымученно ответил Шаст, скидывая с головы капюшон. Он

повернулся к учителю, который в это время медленно подходил к нему, держа в
руках какую-то папку, - у вас нет урока?
-У меня окно, а в три дополнительные с восьмыми классами, - улыбнулся

Арсений, - ты покушал?
-Да, - на автомате соврал Антон и бросил взгляд на настенные часы. 14:11, почти
идеально.
-А чего ты пришёл в школу вообще? - неожиданно до учителя дошло, кто перед

ним стоит, - тебя просили дома полежать и поесть.
-У меня тренировка через двадцать минут. Не мог не прийти, извините.
-Вчера он грохнулся в голодный обморок, а сегодня у него, видите ли,

тренировка! - фыркнул Арс, но особо препятствовать не стал. Спорить с
Максимом Артёмовичем тоже не очень хотелось, - если вдруг плохо станет -
физруку скажи сразу же.
-Конечно, - вторично врет Шаст, - можно я пойду? А то меня убьют раньше, чем я
смогу сказать об этом.
-А, естественно, - химик улыбнулся и похлопал его по плечу, - иди. И смотри мне
там!
Антон скомкано попрощался и стал стягивать с себя пальто, наблюдая за тем,

как учитель медленно направляется в сторону лестниц. Повесив верхнюю
одежду в раздевалку пятого класса, так как она была ближе всех, парень
кинулся на противоположную, чтобы успеть в зал.
При беге в рюкзаке забавно тряслись бутылка воды и сменная одежда на потом.
Шаст уже дома переоделся в нужную форму, и сейчас выглядел как минимум
секс-бомбой. По крайней мере, он точно так считал, потому что иначе и быть не
может.
Прозвенел звонок с шестого урока.
За первые тренировки Антон ясно понял, что джинсы на них надевать нельзя,
лучше действительно приходить в форме. Поэтому на нем сейчас были старые
темно-синие штаны, которые, в принципе, и были джинсами, только более узкие
и без швов по бокам. Носились они года три назад, и, поэтому, естественно,
были единственными в своём роде - короче, чем нужно. От ужасно
раздражающей парня косточки на щиколотке они начинались выше сантиметра
на четыре. Эту косточку закрывали кеды, поэтому с низом все было относительно
неплохо.
А вот чёрная футболка была слишком длинной, поэтому Антону пришлось
завязать её края чуть выше пупка.
"Стильно, модно и молодёжно", - подумал Шаст, пробегая мимо зеркала. - ну

красотка же!".
255/682
На футболке сзади уже крепился номер в команде. Это была обычная клеящаяся
на одежду белая бумажка. На ней был крупно написано ""07" по району
Тропарёво-Никулино". Для Антона это звучало даже как-то гордо, что ли. А
цифра семь просто парню нравилась. Она была какой-то прикольной и обычно
приносила всем удачу.
Зайдя в зал, Шастун обнаружил, что на трибунах слева внизу сидят Дима и
Серёжа. Кажется, они пытались поделить булочку из столовой. Недалеко от них
стоял физрук, что-то пытаясь рассмотреть в записной книжке. В неё он записал в
том числе и состав районной команды по пионерболу и волейболу.
Помимо друзей, на трибунах сидели ещё какие-то люди, но их было мало, потому
что на тренировку смотреть хотелось далеко не всем. А Позов и Матвиенко
всеми силами пытались откосить от истории.
-Я пришёл, - крикнул Антон, припуская рюкзак на одну руку. Почти вся команда,
физрук и друзья синхронно посмотрели на него.
-Шастун, превосходно! Пришёл даже за десять минут, ты пунктуальный, - кивнул

Максим Артёмович и что-то отметил в записной книжке, - рюкзак, вон, можешь
оставить Димке с Серёгой, чего они там прохлаждаются сидят.
Антон кивнул и поплёлся к друзьям. Поздоровавшись с ними и смутно

пробормотав, что объяснит все чуть позже, он кинул им рюкзак, ободряюще
улыбнулся и прошествовал на свою сторону поля. Команда уже разбрелась по
местам, и осталось два - на первой линии и подающего. Недолго думая, Шаст
направился к своему любимому, естественно, ко второму.
-Давайте тогда через пару минут начнём, - физрук отложил на край трибун
ежедневник, - Вы уже заметили, что против вас сегодня на тренировке десятый
класс. Как думаете, удастся лучшим игрокам округа обыграть каких-то
пятнадцатилетних и шестнадцатилетних шкетов?
Те самые шкеты заорали дружное "нет". Лично Антону больше понравилось то,
что его назвали лучшим игроком округа.
Максим Артёмович хмыкнул и взял мяч с земли.
-На подаче Шастун, после двух голов любой стороны переход, играем до
двадцати пяти очков. Поехали, - учитель дунул в свисток, - Антон, лови!
Он кидает волейбольный мяч, даже несмотря на то, что они играют в пионербол,
парню, и тот с лёгкостью ловит его. Антон делает неглубокий вдох и берет мяч в
одну руку. Шаг, второй, третий - и Шаст в прыжке со всей силой кидает его на
другую сторону поля. Высокий десятиклассник, которого, кажется, однажды
назвали Ильёй, пытается поймать его. Ему почти это удаётся, противный мяч
попадает в руки, но после падает на пол.
-Один-ноль в пользу сборной, - свистит в свисток физрук, облокачиваясь на

крашеную стену спортзала, - дальше.
Игра идёт настолько быстро, что Антон приходит в себя на счете восемнадцать-
семь. И то, из-за того, что в зал заходит Арсений Сергеевич, неловко
осматриваясь по сторонам на предмет летящих мячей. Дверь находится в конце
зала напротив Шастуна, поэтому он ну никак не может этого не заметить.
Химик прокрадывается к трибунам и присаживается около Серёжи и Димы.
256/682
И Антону становится так тепло и приятно. Снова. Учитель пришёл посмотреть на
тренировку, на его тренировку. Кажется, он заметил его взгляд и помахал рукой,
улыбнувшись. Щеки парня тут же порозовели.
"Ей-Богу, я как девчонка из шестого класса!" - одернул себя он. - "что

происходит-то? Что за хрень? Почему я так неловко себя чувствую?".
Антону хочется подумать над этим ещё, но он не может, так как видит недалёко
от себя летящий мяч. Никита, стоя в паре метров, пытается поймать его, но
Шаст понимает, что не сможет, и оказывается быстрее. Он несётся вперёд, чуть
не снеся одноклассника, падает на колени, которые тут же отдались болью от
трения по поверхности зала, и умудряется поймать мяч прямо у земли.
-Поймал, - робко говорит он, показывая это физруку. Тот поднимает большой
палец вверх.
-Красавчик! Девятнадцать-семь, переход.
Антон поднимается на ноги и переходит на позицию подающего. Арсений

Сергеевич смотрит на него... С восхищением и гордостью? У парня все в душе
наливается теплом, когда он понимает, что смотрят именно на него и именно с
такими чувствами.
В три шага он преодолевает дистанцию до сетки и замирает у неё, смотря, как
напряглись два парня за ней, готовясь принять мяч.
"А хрен вам!" - думает Антон и делает разворот, несильно бросая мяч в другую
сторону прямо под сетку. Из команды десятых классов никто не ожидал этого,
поэтому очередное очко они теряют.
-Шаст вообще красава, - хмыкает Максим Артёмович, - двадцать-семь. Дальше.
Химик продолжает с улыбкой смотреть на него, а потом переводит глаза на

наручные часы и в спешке покидает зал, понимая, что уже опаздывает на свои
же дополнительные. Антон улыбается, наблюдая за этим с забавным чувством.
Ах, какой не пунктуальный Арсений Сергеевич.
-Шастун, выплывай из облаков! - кричит физрук, - тайм ещё не закончен.
Шаст возвращается в реальность и трясет головой, готовясь поймать очередной

мяч. Арсений Сергеевич, простите, вам придётся немножко подождать, чтобы
его мысли вернулись к вам.
-Антоха, давай! - орет Серёжа с трибун, хлопая в ладоши, заставляя Антона

поверить в себя ещё больше и широко улыбнуться.
257/682
7.0.
В раздевалку Антон пошёл последним, когда убедился, что вся

остальная команда переоделась и, громко разговаривая, ушла прочь из
спортзала.
До этого момента он сидел с Димой и Серёжей, обнимая свой рюкзак и
уткнувшись в него подбородком. Друзья рассказывали ему о том, что сегодня
было в школе за время его отсутствия. В целом - ничего такого, если не считать
трещину в стене на третьем этаже.
-Рома кинул в стену стул, - хихикнул Серёжа, - ты бы видел, как орала русичка.
-Она всегда орет, по-моему, - кивнул Антон, - мне кажется, у неё что-то с
психикой. Ладно, я пойду переоденусь. Вы меня тут подождёте, ладно?
-Окей, - Дима кивнул и устроился на сиденье поудобнее, - ой, как хорошо..
Шаст улыбнулся и направился к пустой раздевалке. Прикрыв дверь, он

потянулся, а потом сел на лавочку, устало вытягивая ноги. Просидев пару секунд
в тишине, парень завалился на лавку, опустив одну ногу на пол. Он тяжело
вздохнул и подложил под щеку левую руку. После тренировки руки и ноги
сильно болели, а коленки противно ныли.
В тишине, кажется, прошло некоторое время. И, наконец-то, она прервалась
лёгким скрипом двери.
-Дим, Серёж, я сейчас выйду, дайте мне ещё пару минуточек, - пробормотал
Антон, пытаясь перевернуться, но все, что у него вышло - чуть выше отставить
задницу.
-А вот и не угадал, - раздался знакомый глубокий голос со стороны двери, и

Шастун приоткрыл глаза.
-Арсений Сергеевич?
-Именно, - учитель подошел чуть ближе, судя по звукам, - подвинь свою

костлявую жопень, я сесть хочу.
-Вас не устраивает моя жопа? - спрашивает Антон, но ноги все же смещает.

Точнее, раздвигает, и причём очень бесстыдно.
-О, поверь, ничего против не имею, - смеётся Арсений и несильно пару раз
хлопает по ней, - нормальная у тебя жопа, не парься. Мне нравится.
Шастун чувствует, как его щеки начинают предательски краснеть.
-За комплимент спасибо, - бормочет парень, все ещё лёжа в том положении,
раздвинув ноги. Между них как раз сидел Арсений Сергеевич, и Антон буквально
чувствовал прожигающий взгляд на себе.
-Ты специально для меня ноги раздвинул? - с усмешкой поинтересовался

учитель, придвигаясь чуть ближе, - у тебя и так вроде хорошие оценки по химии
и биологии.
258/682
-У меня четыре за прошлую самостоятельную по биологии. Вот я и решил
отплатить вам натурой, - улыбается Антон, хихикая и пряча лицо в руке.
-Тогда сегодня в семь у меня, адрес скинешь смской, откуда мне тебя забрать, -
косо смотря назад Шаст видит, что учитель подмигивает ему.
-Вы серьёзно? - Антон приподнимается на локтях и переворачивается на живот,

оставляя ноги раздвинутыми, - а пришли-то вы зачем?
-Ты никуда сегодня не торопишься? Просто если нет, то надо сегодня нарядить
классный кабинет. Просто уже почти десятое декабря, к завтрашнему дню все
кабинеты украшены должны быть.
-Без вопросов, помогу, - Антон перекидывает одну ногу ко второй и садится

рядом с химиком, - прямо сейчас?
-Да, уже почти четыре, - Арсений мельком бросает взгляд на наручные часы, -
тогда переодевайся, хватай Серёжку с Димкой, и дуйте в наш кабинет, сейчас
все медленно подтягиваться будут.
-Я не буду переодеваться, - в ту же секунду решает Антон, подтягивает к себе

рюкзак и достаёт оттуда синюю кофту на молнии, - просто накину сверху, сойдёт
и так.
-Тогда пойдём, - улыбается Арсений Сергеевич и встаёт на ноги.
-А... - Шаст поворачивается, натягивая кофту, - что по поводу.. Вечера?
-В семь у меня, - уверенно кивает химик и выходит из раздевалки, оставляя

парня в смешанных чувствах.
***
Наряжать ёлку восьмым уроком осилил не каждый. В классном кабинете 11"А",

если не считать классного руководителя, собралось около десяти человек.
Антон сидел на стремянке и вешал игрушки под потолок, Серёжа с Димой либо
двигали стремянку, либо вырезали фигурные снежинки на окна. Сестры Даня и
Нора раскрашивали новогодние шарики, чтобы после повесить их на ёлку. Саму
ёлку ставили Рома и Саша. Марго с Глашей распутывали разноцветную мишуру, а
Алина вешала её на стену вокруг химических таблиц и окон. Арсений Сергеевич
доставал из коробок различные украшения как и для ели, так и для кабинета. В
общем, при деле были все.
-Антон, ты повесил шарики? - повернула к нему голову Даня, - если да, то на

ещё, они вроде высохли уже.
Шаст угукает и спрыгивает со стремянки на пол, чуть не грохнувшись коленями.

Высота, пожалуй, была достаточно приличной, чтобы упасть и разбиться. По
крайней мере, Антон был настолько невезуч, что знал, что рано или поздно это
все равно случится.
Девушка протягивает ему несколько шариков и возвращается к покраске

остальных. Антон осторожно забирает их и медленно бредёт к своей стремянке,
259/682
а потом аккуратно забирается наверх, чтобы повесить их под потолок.
За окном уже начинало темнеть. Солнце было скрыто за облаками, и небо весь
день было серого цвета, поэтому за закатом сегодня понаблюдать не удалось.
Роме в голову приходит коварный план и он, сказав Саше, что сейчас вернётся,
идёт по направлению к Антону. Сам парень, ничего не подозревая, аккуратно
развешивал шарики под потолком, стоя на одной ноге и вытянув от усердия
язык.
Постаравшись остаться максимально незамеченным, что вообще невозможно в
данной ситуации, Малофеев проходит мимо стремянки и с силой задевает ту
плечом. А после наигранно охает.
Антон, стоявший на ней, начинает крениться то вперёд, то назад.
-Падаю! - театрально кричит он. Устоять на шатающейся стремянке долго не

получается, поэтому Шастун все же начинать лететь назад, прямой спиной к
полу. Он не сомневался, что это точно с ним случится. И не прогадал.
Парень жмурится в таком коротком полёте, приготовившись к боли, но она не
появляется. Антон чувствует два сильных хлопка с его телом в районе плеч и
задней стороны коленок. Вот. Слегка неприятно, пожалуй, но не более.
Коленки от страха слегка подрагивают. Высота была не очень большой, но
парень сильно боялся боли. Он был готов на все, кроме неё. Но её не было, а это
было несомненным плюсом.
Открыв глаза, Антон обнаруживает, что его держат на руках. И на него все
смотрят. И он тоже смотрит на всех.
Чертов Арсений Сергеевич!
-Теперь и я поймал, - улыбается Арсений, сжав его в своих руках чуть крепче, -
все нормально? Я успел вовремя?
-Д-да, - заикается Антон, чувствуя, что снова краснеет, и мысленно готов убить
себя за это, - я в норме. Поставите меня на землю?
Шаст чувствует на себе такие пристальные взгляды, что хочется раствориться.

Обычно такое бывает, когда виновника во всех грехах в школе пинают ногами в
центр класса и начинают оскорблять. О, да, с этим парень был очень хорошо
знаком, и ему было, с чем сравнить.
-Шастунопад! - хихикает Марго, отрываясь от запутанных гирлянд, - это

нормальное зимнее явление? Ну, осадки в виде Антонов?
Раздаются лёгкие смешки. Но не ругающие, не с издевкой, не насмешливые.

Обычные. Совершенно простые и безвредные.
Химик аккуратно ставит его на ровную поверхность, и Шаст будто чувствует, как
его друзья готовы дать друг другу пять за такое развитие событий. Вся
остальная часть класса внимательно смотрела на развернувшуюся картину
происшествия.
-Я в порядке, но можно мне пойти поделать что-то иное? - Антон, не дожидаясь

разрешения, бредёт к окну, чуть пошатываясь, и берет в руки картонные
трафареты, - буду рисовать снежинки на бумаге, а потом вырезать...
Он говорит это таким тоном, растягивая слова, что у Димы с Серёжей есть явный
повод усомниться в его психическом состоянии.
-Как хочешь, - кивает ему Арсений, - на потолок тогда потом довешаем. Все,
260/682
возвращаемся к работе. Рома, только попробуй так ещё раз сделать, я тебе
всеку, - спокойно говорит он и идёт назад к коробкам с игрушками, не
намереваясь спорить с кем-либо.
Антон отворачивается к окну и накрывает щеки руками, пытаясь заставить их

прекратить неистово пылать. Весь этот день перевернул его сознание с ног на
голову. Сначала этот приход на тренировку, потом разговор об оплате натурой, а
теперь и это. Он просто поймал его, удержав на руках, но совсем не обязан был
этого делать. И, наверное, он заметил, что без дополнительных свитеров и
джинсов Антон был явно худее на килограмма два-три, а то и четыре. И это было
ужасно.
Шаст тяжело вздохнул и присел на подоконник. Он взял в руки карандаш, бумагу

и трафарет, наклоняясь вперёд.
"Ладно, будем соблазнять Арсения откляченой задницей", - хихикнул про себя

парень, прогибаясь в спине и начиная обводить тонкими линиями будущую
бумажную снежинку. Её судьба - висеть на окне в кабинете химии, и Антону
сейчас ужасно хочется занять её место. Повисеть уж точно. И желательно в
петле.
***
Антон долго думал, действительно думал, и пришёл к такому решению, что к

Арсению Сергеевичу не поедет. Никуда он его не повезёт. Да и четвёрки вполне
достаточно, в конце концов, триместр только начинается.
"Вдруг он меня правда... Это самое", - думает Антон, валяясь в кровати. Он

неторопливо гладит кошку, свернувшуюся клубочком у него под боком, и
поджимает ноги. - "и зачем я ему вообще сдался? Нахера это все?".
Парень устало морщится и трёт ноющие виски. Слишком много мыслей для
одного вечера. И они и не очень-то и хорошие.
Нет, так нельзя.
Антон вытягивается на кровати в полный рост и прячет лицо в подушке, играя
желваками.
Он почему-то представляет, как Арсений Сергеевич затаскивает его в квартиру,
тупо срывает одежду, кидает на кровать и...
Заставляет отрабатывать несчастную четверку по биологии.
Шастун стонет от злости и жуёт край подушки. Господи, какая же она вкусная.
Ничего вкуснее в последнее время парень уж точно не пробовал. В животе
тоскливо урчит, и он начинает жевать подушку чуть более энергично, пытаясь
обмануть собственный организм.
Арсений Сергеевич точно не такой. Ну не может он быть таким, ведь да? Он
такой добрый и ласковый к нему, и не бывает так, что внутри человек совсем
иного содержания.
В голове не укладывается совершенно.
Раздаётся звонок телефона. Антон устало выворачивается в неестественной

позе, чтобы достать его с полки. Забирает, чуть не скинув вниз, и смотрит на
абонента. В самый раз. Ему звонил тот, кому были посвящены все мысли в
данный момент. И время-то самое то - почти семь.
261/682
-Алло, - резко говорит парень, принимая вызов.
В трубке раздался удивленный вздох.
-Антон?
-Здравствуйте, - чуть смягчился Шаст, переворачиваясь на другой бок, - как

дела?
-Нормально, - учитель явно опешил от вопроса, - я решил тебе позвонить по

поводу нашего разговора.
Молчание.
-Так что, мне тебя не забирать? Не поедешь ко мне?
Антон мотает головой, но потом все же вспоминает, что химик экстрасенсом не

является, поэтому все же приходится ответить тихое "нет".
-Я тебя обидел чем-то? - тут же спросил Арсений, - прости, пожалуйста.
-Нет, вы тут не при чём, - Шаст снова устало перевернулся на другой бок, с чего
кошка недовольно мяукнула и приткнулась хвостом парню в плечо, - извините.
Но все же, как мне можно четверку мою исправить? Мне лишние сейчас ну
вообще не нужны.
Собеседник замолчал, раздумывая.
-Если хочешь, я все равно могу тебя забрать. Подъедем ко мне, я тебе объясню
тему, которую ты не понял. Сойдёт?
-Хорошо, - Антон наклонил голову назад, пытаясь рассмотреть настольные

электронные часы, - давайте у Юго-Западной. У метро. В семь тридцать.
-Почему у метро? - удивлённо спросил химик, кажется, куда-то начиная идти.

Звуки шагов тихим эхом раздались в телефонной трубке.
-Я хотел заскочить кое-куда. Как раз закончу к этому времени, - Шастун

спрыгнул с полки, а кошка недовольно зашипела, поднимая загривок, - давайте у
"Авеню" тогда, прямо напротив входа.
-Как скажешь, - Арсений Сергеевич кивает. Антон не видит точно, но уверен в

этом, - буду ждать.
-Ага, до свидания, - парень дожидается, пока учитель скажет ему тоже самое, и
бросает трубку, - интересно, и что теперь почти сорок минут мне делать?
Никаких планов, естественно, не было. Наверное, Антон просто не хотел, чтобы

Арсений узнал его адрес, а то мало ли что. Он даже грозился как-то прийти к
нему и поговорить с его родителями, чего Шасту уж точно не хотелось. Ему
незачем знать его адрес и его родителей. По крайней мере, не сейчас.
Парень опустошил рюкзак методом вытряхивания всего на пол, а потом стал
собирать его на этот вечер. Вряд ли он поедет надолго, но осторожность
262/682
никогда не помешает. Наушники, зарядник. Все? И зачем тогда рюкзак?
Антон задумался, остановившись перед зеркалом. Все, в принципе, поместится в
карманы пальто.
После в голову пришло решение взять с собой справочник по биологии, если
вдруг что-то понадобится найти.
Без рюкзака парню было некомфортно, поэтому все же было решено его взять с
собой и медленно тронуться в сторону метро. Может, если идти медленным-
медленным шагом, то расстояние, которое проходится в пятнадцать минут,
удвоится.
***
А квартира у Арсения Сергеевича была вполне неплохая. Одинокая, конечно, и

довольно пустая, но Антону она понравилась.
Коридора, как такового, в ней не было. Сразу же начиналось помещение, судя по
всему, которое являлось кухней. Прямо напротив двери, примерно в шести
шагах, был стол и широкое окно с длинными шторами. Справа был шкаф,
видимо, с посудой и всякой дребеденью, типа гвоздей и шурупов. Слева от стола
тоже что-то было, но оно было закрыто специально выстроенным помещением.
Дверь в него располагалась почти около входной, и она была открыта. Из-за
этого Антон мог увидеть в этой комнате ванную с висящим душем.
А ещё Шасту всегда нравились запахи в чужой квартире. И прямо сейчас он
балдел: здесь пахло каким- то лёгким парфюмом и свежим белым хлебом, как
будто только из печи.
Пока парень осматривал помещение, Арсений Сергеевич уже прошествовал к
столу и кинул на него ключи с телефоном.
-Чай будешь? - он повернулся к Антону.
И Шаст уже хотел бы согласиться, но потом вспомнил. Только вода. Вода. Чай -
это не вода.
"Ну, так-то вода", - задумался он, - "но с чем-то смешанная... Травки там всякие,
вкусы."
-Да нет, спасибо, я дома поел и попил, - врет парень, начиная расстёгивать
пуговицы на сером пальто, - куда можно...
-А, давай, - Арсений вернулся к нему, дождался, пока он снимет с себя верхнюю
одежду и забрал её, - у меня шкаф в моей комнате есть только, ну и во второй
тоже. Куда лучше?
-Да киньте куда-нибудь. Я обычно на пол кидаю, - признался Антон, уже садясь
на попу, - а почему у вас двухкомнатная?
Химик ничего не ответил. Он открыл одну из дверей, располагавшихся рядом,

шагнул в комнату и исчез в темноте.
Шастун пожал плечами и принялся стягивать с себя кроссовки. Сначала один, не
торопясь, а затем и второй.
Прошло секунд пять, когда Арсений Сергеевич вновь появился в кухне.
-Это съемная же квартира. Так вот. Раньше я её снимал с Павлом Алексеевичем,

но потом он остепенился, нашёл девушку и переехал к ней. Я очень долго думал,
263/682
менять-не менять, переезжать-не переезжать, и в итоге решил остаться здесь. Я
уже привык, да и цена хорошая, и от работы недалеко. Копил-копил, а после
решил окончательно купить её, - Арсений улыбнулся, а потом окинул Антона
взглядом, - а ты чего на полу сидишь?
-Извините, мне так удобно обувь снимать, - парень медленно поднялся на ноги, -
но в школе же так не сделаешь, правильно?
-Правильно, - усмехнулся химик, - ладно, давай так. Я делаю себе чай, а потом
садимся за стол и приступаем к твоей самостоятельной. Там не так много.
Присаживайся пока.
-Как хотите, - Антон одёргивает свитер и медленно бредёт к столу, чтобы

присесть на один из стульев. Арсений Сергеевич, тем временем, уже включил
чайник и насыпал в кружку несколько ложек сахара.
Шаста очень удивило то, что раньше в этой квартире жил Павел Алексеевич.
Получается, что они как-то встретились здесь раньше?
-А как так получилось, что вы встретились? - Антон поджал ноги к себе на стул и
обнял колени руками. Только сейчас он мог рассмотреть часть кухни, скрытую
ранее. Раковина, плита, какие-то ящики стояли вместе, соединённые одной
столешницей над ними. Арсений Сергеевич крутился около хлебницы и
размешивал сахар в холодной заварке из фарфорового расписного чайничка.
-Встретились в институте. Я только поступил, когда он уже был на третьем

курсе. Вон, в московском педагогическом и познакомились, - химик мотнул
головой на окно. Этот институт располагался совсем недалеко от метро, и Антон
с Димой и Серёжей очень часто проходили мимо него, наблюдая кучу
шныряющих туда-сюда студентов. Забавных таких, как воробьев. Их было много,
и были они со всякими папками и учебниками в руках, и вечно куда-то спешили, -
так и сошлись. Гуляли вместе постоянно, тусили, на переменах друг за другом
гуськом ходили. Я тогда искал квартиру, и он тоже. Вот и решили вместе
снимать, когда в общежитии совсем тошно стало.
-Понятненько, - Шастун опустил голову на колени и медленно прикрыл глаза.

Где-то недалеко шумел закипающий чайник, а ложка плавно бренчала о стенки
фарфоровой чашки с прохладной заваркой. Было тепло. И уютно. Даже дома не
всегда бывало уютно так, как сейчас.
Скрипнула дверь. Раз-два-три.
Шесть-семь-восемь.
Двенадцать-тринадцать-четырнадцать.
Антон насчитал двадцать две секунды, когда дверь скрипнула снова. Арсений
Сергеевич осторожно ступил на прохладный пол кухни. На стол опустилось что-
то лёгкое и невесомое.
-Твоя самостоятельная. Здесь стоит четверка, оценку я пока тебе не поставил, -

Антону все же пришлось открыть глаза. Арсений взял со столешницы кружку с
чаем и поставил её около небольшого листочка в клеточку, - объясню тебе, а
потом поставлю пятёрку, хорошо?
-Замечательно, - признался Шаст, сонно моргая, - надеюсь, это честно.
-Надейся, - улыбается Арсений Сергеевич, присаживается на стул около стула
264/682
парня и берет в руки его работу, - ну, смотри...
Время пролетело почти незаметно. Антон сидел с Арсением бок о бок и пытался
вслушиваться в то, что он говорит, но выходило не всегда. Парню конкретно
нравился голос учителя, его тембр, манера говорить и объяснять. И удивляло то,
что заметил он это только сейчас.
-С доминантными и рецессивными признаками мутации все понятно? - поднял

голову Арсений Сергеевич, посмотрев на Шаста, который коротко кивнул, - а с
законами?
Антон снова кивнул и плотно сжал губы, пытаясь спрятать в них зевок.
Настенные часы, висевшие слева от окна, показывали, что уже почти
полдевятого.
-Нехило я размахнулся, конечно, - ухмыльнулся химик, а потом медленно

потянулся, прогибаясь в спине, - но это ладно. Главное, чтоб понятно было.
Кстати, может, всё-таки чай хочешь? Или можем поиграть во что-нибудь, у меня
игры какие-то лежали в шкафу. Если хочешь, конечно.
-Я бы с радостью, но спать немного хочется, - Шастун оперся подбородком на

кулак, - поэтому, скорее всего, домой придётся идти.
-Без проблем, - улыбается учитель, а потом неожиданно становится серьезнее, -

дома все нормально?
-Не очень, - на автомате признаётся Антон, а потом резко вздрагивает. Ты забыл,

Антош? Не смей говорить, что у тебя все плохо. Все прекрасно, и лучше не
бывает. Ты ужасный эгоист, и этим заставляешь окружающих нервничать, -
забудьте. Все нормально. Просто...
-Просто что, Антон? - устало спрашивает Арсений, откладывая в сторону его

листочек с самостоятельной работой.
-Я не знаю, - тихо признаётся он, отводя взгляд, - я боюсь возвращаться домой.
-Оставайся у меня. Хотя бы один раз тебе не будет страшно, - также тихо
предлагает Арсений Сергеевич, в упор глядя на него.
-Нет! - испуганно дёргается парень, но потом понимает, что это явно было
лишним, - то есть... Не стоит. Все хорошо будет, я Вам обещаю.
-А я тебе не верю.
Химик склоняет голову вбок, когда Антон начинает обшаривать карманы

джинсов. Он находит в переднем телефон и вытаскивает его, а потом морщится,
закрывая глаза.
Костя, 20:37
Это ты разбил мою любимую кружку?)
-Что-то случилось? - спрашивает Арсений, - это родители?
Шаст сдавленно кивает.
265/682
"Мне дома пиздец".
Он действительно пару часов назад разбил на кухне кружку. И даже если это
была просто кружка, Костя не упустил бы этот момент, и в одно мгновение она
стала бы его любимой. Надо же поддеть пасынка ещё больше, чтоб знал, с кем
живёт.
-Мне лучше дома не появляться, - грустно отвечает Антон, поднимается из-за

стола и идёт к входной двери, - где вы кинули моё пальто?
-Никуда ты не пойдёшь, - хмуро отвечает Арсений и идёт за ним. Он обгоняет его

и перегораживает путь.
-Мне неудобно оставаться у Вас! - с горечью говорит парень, - пропустите,

пожалуйста. Арсений Сергеевич!
-Не Арсенийсергеевичай мне тут! - в тон ему огрызается химик, - я тебе сказал,
ты никуда не пойдёшь. Я тебя не выпущу.
-Мне неудобно! - хнычет Шаст, пытаясь оттолкнуть его и попасть к заветной

двери.
-Неудобно штаны через голову надевать и рожать через горло, а все остальное
приемлемо, - отрезает Арсений, - быстро назад, к столу. Иначе сейчас будешь
натурой четверку отрабатывать. О... - его будто озаряет, - Раздевайся и в
комнату, быстро. Будем сейчас познавать азы биологии и скрещивания на
практике.
Антон широко открывает глаза и медленно пятится назад, надеясь

почувствовать за собой что-нибудь, чтобы схватиться и не упасть, если что.
Сердце начинает биться в ужасном темпе, да так, что пропадают все звуки,
кроме громкого стука прямо в ушах.
А химик смотрит на него ровно и уверенно, будто спрашивая "да что тут
непонятного?".
-Арс-Арсений Сергеевич... - он продолжает пятиться назад, чувствуя, как ноги

становятся ватными, - вы...?
Шаст тут же вспоминает Егора, с которым все начиналось почти так же, и в
глазах начинает щипать от этих ссаных и ненавистных слёз.
Арсений ещё пару секунд стоит с грозным видом, будто готовясь напасть на
него, но потом все же не выдерживает и начинает громко смеяться.
-Ой, смешной такой, не могу. Видел бы ты себя со стороны, - в перерыве между

смехом говорит он, а потом, замечая его состояние, прекращает смеяться
совсем, - эй, ты чего?
Антону от его слов становится чуть легче, и он мотает головой, отступая ещё на
один шаг, пытаясь подавить эту крупную дрожь во всем теле.
-Ничего. Я подумал... Что вы серьёзно, извините, - отмахивается парень, неловко

переступая с ноги на ногу. Сердце начинает чуть замедляться, постепенно
возвращаясь в свой привычный ритм.
266/682
Арсений Сергеевич, кажется, вспоминает их разговор во время совместной
прогулки, и ему становится совестно.
-Прости, я не подумал, что...
-Забудьте, - выдыхает Антон, выровняв дыхание, - так что. Вы меня не

отпускаете? - учитель мотает головой, - хрен с вами. Ой, извините. Хорошо, я
смирился, - тут же исправляется парень, - что мне тогда делать?
-Ну со мной в одной комнате ты явно спать не будешь, - Арсений Сергеевич

окинул его оценивающим взглядом, - если хочешь спать сейчас, то душ в твоём
распоряжении. Одежду для сна сейчас найду. Пока будешь мыться - постелю
тебе в другой комнате.
-Блин, Арсений Сергеевич! - возмутился Шастун, - ну зачем вы так. Одежду хотя

бы давайте не надо, мне неловко. Я в своей посплю, мне и так хорошо. Правда!
-В свитере и джинсах? - наивно спрашивает учитель, и парню приходится

мысленно с ним согласиться. Он ещё же не знает, что на нем далеко не один
свитер и далеко не одни джинсы, - не ёрничай. Все нормально. Иди мойся лучше.
Гель для душа синенький такой, на полочке рядом стоит. Разберешься, короче.
Антон сдавленно угукает и медленно идёт в сторону ванной комнаты,

переодически оглядываясь назад. Арсений тем временем уже открыл дверь в
другую комнату и скрылся в её темноте. Видимо, стелить ему кровать на ночь.
-Пиздец, - прошептал Шастун, приваливаясь лбом к кафельной стенке в ванной

комнате. Она была настолько холодной, что потрясающе остужало горячее тело,
прислонённое к ней. Антон чувствовал себя ужасно. Жарко было лишь внешней
оболочке тела, в то время как внутренняя вечно мёрзла.
Во все происходящее не верилось. Что, блять, вообще происходит? Как так
сложилась жизнь? Какого хрена, судьба?
Антон присел на край ванны и спрятал лицо в ладонях. Пожалуй, ничего особо и
не произошло, его учитель просто предложил переночевать у него из-за тяжелой
обстановки дома. Но переварить это было тяжело. Для начала нужно было
смириться с тем, что такие взаимоотношения, такая дружба и общения между
учеником и учителем вообще возможна. Прошлые школы учили парня
совершенно обратному. И это удручало.
В дверь раздался короткий стук. После чего она резко открылась, и в ванную
протиснулась рука, сжимая что-то в пальцах. Шастун потянулся к ней и забрал
одежду, которую все же нашёл ему Арсений Сергеевич. Рука одобрительно
качнулась и скрылась за дверью, не забыв закрыть её за собой.
На другой стороне весов были эти... Приставания? Антон совсем не знал, как это
вообще можно назвать. Что это вообще такое? Флирт? Шутки? Подкат?
"Это иллюзия, Антош", - замурлыкал внутренний голос, - "ему плевать на тебя

ровным счетом абсолютно так же, как и другим. Смирись с этим, сладкий".
-Не плевать, - едва слышно шепчет парень и поворачивает рукоятку крана с

водой на горячую сторону до конца, - нет, не плевать. Ему не плевать.
Сознание смолчало. Шаст сжал зубы и упал вперёд, слегка протаранив лбом
кафельную стенку. А вот это уже немножко больно.
267/682
Что ж. Оставалось себя тешить тем, что... О нем заботились. Заботились же?
Простите за долгое ожидание. Приятного прочтения;)

Ещё кое-что: Даня - здесь она, а не он, сокращённо от Даниэллы.
268/682
7.1.
Антон теперь пах Арсением Сергеевичем. Тот самый запах, который

всегда сопутствовал учителю, теперь был и на парне, так как оказалось, что это
был запах его геля для душа. Рассмотрев этикетку на нем, парень понял, что это
вообще такое. Чёрная смородина. Тяжелый, но чуть сладковатый запах. И крайне
приятный Антону.
И эта этикетка была последней вещью, которую Шастун мог рассмотреть.
Совершенно случайно, даже не заметив как, он потерял линзы. Видимо, когда
пена попала в глаза, и парень потянулся к ним, чтобы потереть, они остались на
ладонях, да или вовсе соскочили с глаз вниз.
Факт был фактом. Без них Антон резко потерял восприятие этого мира, а его
родной большой вернулся к нему.
Очень здорово.
Парень неторопливо вылез из душа, держась за стенку и схватил первое
попавшееся полотенце.
-Простите, Арсений Сергеевич, - пробормотал Антон, - обязательно постираю

чуть позже, если что.
Он быстро стёр с плеч и рук влагу, а потом попытался нашарить оставленную

одежду. С таким зрением Шаст привык жить на слух и на запах, поэтому сейчас
происходило что-то явно невозможное.
-Кажется, оно, - прошептал он и поднёс это поближе к глазам. Да, серая

футболка и какие-то однотонные лёгкие шорты, для сна вполне подходят.
Антон быстро надел это на себя, чуть не запутавшись в одежде, и поправил
съехавшие кольца. Потом он взял в руки оставленные на стиральной машинке
свитера, джинсы и стал нашаривать дверную ручку. Секунд через десять ему это
удалось - и парень уже на кухне. И здесь ситуация была ещё хуже. Шастун
растерялся окончательно и привалился назад, к стене. Выхода не было, -
Арсений Сергеевич! Арсений Сергееви-и-ич!
-Чего случилось? - через пару секунд учитель все же вышел к нему, держа в
руках что-то непонятное. На кухне по-прежнему пахло свежим хлебом, но теперь
ещё и свежестью. Было открыто окно. Из-за него стало чуть шумнее, в квартиру
стали проникать лёгкие звуки двора и недалекой проезжей части.
-Я... - Антон потупил глаза, - я потерял линзы, извините. Вы не могли бы меня

провести в комнату и помочь найти запасные в рюкзаке?
-А... - Арсений как-то вздрогнул, а потом повернулся назад и кинул этот

странный предмет куда-то вперёд, - конечно. Ты вообще хоть что-нибудь
видишь?
-Не очень, - признается парень и переступает с ноги на ногу. Кухня казалась

одним большим светлым пятном с маленькими пятнами другого оттенка. Вот
что-то тёмное - это, кажется, плафон лампы на потолке. А вон большое красное
пятно с зелёными точками. Похоже на скатерть. И, конечно же, большое
коричневое - сервант.
Химик направляется к нему и аккуратно берет его руку в свою. Тёплая. Рука
Антона оказывается чуть меньше его ладони, поэтому она в ней немножко
утопает. Но Антону это даже нравится, - пойдём. Отведу тебя к кровати, а потом
269/682
рюкзак принесу.
Это звучит как-то двусмысленно, но Шаст повинуется и следует за говорящим

большим пятном, плавно тянущим его вперёд. Оно ведёт парня куда-то за собой.
Но без приключений, естественно, обойтись нельзя. Антон спотыкается об
порожек и летит вперёд, опираясь на Арсения Сергеевича. Дневная одежда
летит на пол, так как парень от неожиданности разжимает пальцы.
Шастун вздрагивает и характерно морщится от досады. Он такой неуклюжий.
Антон уже хочет поднять упавшие вещи, но Арсений справляется быстрее - он,
не отпуская его ладонь, опускается на колени и свободной рукой собирает
упавшую одежду, а после осторожно ведёт за собой.
Проходит секунд тридцать такой медленной ходьбы, когда Арсений Сергеевич

усаживает его на кровать. Антон осматривается. Здесь пятна более темные, и
только в одном месте яркие-яркие, где-то справа.
"Ага, настольная лампа!", - кивает самому себе Шастун и устраивается

поудобнее. Говорящее тёмное пятно куда-то пропадает, но вскоре появляется
снова, что-то держа в руке, судя по всему. Оно усаживается рядом, и Антон уже
может утвердиться в том, что это все ещё Арсений Сергеевич. На таком
расстоянии появились знакомые черты и синева бездонных глаз, смотрящих
прямо на него.
-Как они выглядят вообще? - спрашивает химик, запуская руку в рюкзак.
-Таких два маленьких кружочка, соединённых вместе. Один кружок белый,

другой синенький.
-Ага, нашёл, - Арсений извлекает найденный контейнер для линз и кладёт

Антону в ладонь, - дальше что делать?
-Вам - ничего, - улыбается Шаст и аккуратно откручивает один из кружочков, -

спасибо, остальное на мне, - под пристальным взглядом Арсения Сергеевича
Антон уже хочет надеть первую линзу, а потом вдруг резко закрывает
контейнер, - я все равно скоро ложиться спать буду, нет смысла их надевать.
Поставите куда-нибудь, пожалуйста?
Химик аккуратно забирает небольшой домик для линз у него из пальцев и

вытягивает руку рядом с Антоном. Видимо, на тумбочку к освещающей комнату
лампе. А после достаёт из кармана серых домашних штанов, Шастун вообще не
представляет, когда он успел переодеться, его телефон и возвращает хозяину.
-Ты на кухне оставил, я забрал себе пару минут назад.
-Спасибо, - Антон улыбается и кладёт гаджет рядом с собой на постели.
-А ты такой худенький, - неожиданно произносит Арсений Сергеевич,

придирчиво осматривая его с щиколоток до ключиц. По крайней мере, так
кажется. И Антону становится слегка неуютно под этим оценивающим взглядом.
Учитель явно заметил резкие изменения в весе и объеме без дополнительных
слоёв в одежде, - просто кошмар! Одни кости! Это разве нормально?
-Это от природы, - отмахивается парень и поджимает ноги в коленях. Бедра у

него настолько узкие и тонкие, что даже в сведённом состоянии между ними
270/682
было приличное расстояние. Раньше у Антона был некий измеритель
идеальности: если он может обхватить верхнюю часть бедра четырьмя пальцами
- двумя указательными и двумя большими - то он может считать себя худым.
Сейчас же он поменялся. Для идеала худобы должно было быть все то же самое,
однако свободного места в захвате должно остаться ровно половина. И Антона
потряхивало от той мысли, что он был близок к своему идеалу. Точнее, уже
почти целиком у его дверей, - можно лечь спать?
-Нет, блин, сиди и бодрствуй, - фыркает Арсений и поднимается на ноги, -

спокойной ночи, Антон. Выключить лампу просто, там около неё белая кнопочка.
Её, думаю, точно рассмотришь.
-Спокойной ночи, - чуть приподнимает уголки губ Шаст, - спасибо большое вам.
-Не за что, Тош, - учитель ласково ерошит его чуть влажные волосы и куда-то
уходит, так как пятно, определённое Арсением, из поля зрения пропадает.
Скрипит дверь, и Антон понимает, что остался один.
Он нашаривает руками подушку и устало приваливается к ней. Этот день был
поистине долгим, и только сейчас пришло заслуженное спокойствие. Парень
переворачивается на бок и подминает подушку под правую щеку. Она приятно
пахнет хлоркой и свежестью от стирального порошка. Или это одно и то же?
Он берет телефон в руки и подносит к глазам примерно на расстоянии семи
сантиметров. Вот так, в принципе, все видно.
Дима и Серёжа, как обычно, переписываются в общей беседе и что-то друг другу
кидают, а после с этого дичайше угарают.
Антон, 21:01
Разрешите вклиниться
Дима, 21:01
О, Антош. Где ты был?
Серёжа, 21:02
А ты мастер переводить темы
Дима, 21:02
Спасибо
Антон, 21:02
Нигде, отдыхал
Дима, 21:03
А почему у тебя свет не горит? Я проходил мимо твоего дома, когда в магаз за
хлебом гонял, на двадцать втором этаже в твоей комнате темно.
Антон, 21:03
Я ночую не дома
Серёжа, 21:04
Вот это прикол а у кого?
Дима, 21:04
Ты начал ставить знаки вопроса
Занятия русским пошли на пользу
Серёжа, 21:04
:(
Антон, 21:05
У Арсения Сергеевича
Шок, да?
Я не шучу
Дима, Серёжа, 21:06
Какого хуя?
271/682
Антон, 21:06
Не моего точно. Просто так вышло, я остался у него.
Дима, 21:06
Мне интересны подробности
Серёжа, 21:06
Мне интересно чем вы будете там заниматься ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Дима, 21:07
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Антон, 21:07
Трахаца
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Долго-долго трахаца
( ° ʖ͜ °)( ° ʖ͜ °)( ° ʖ͜ °)
͡ ͡ ͡ ͡ ͡ ͡
Серёжа, 21:08
Мммммим оу е ( ° ʖ͜ °) расскажи потом как он тебе
͡ ͡
Дима, 21:08
Ты серьезно?
Антон, 21:08
Нет. Лично я сейчас спать буду, а что он - не знаю. И мы даже в разных
комнатах лежим.
Серёжа, 21:08
Разденься полностью и иди к нему а потом приляг под бок чтобы это было
сюрпризом он такой утром хопа и сразу на тёпленькое
Антон, 21:08
Прям полностью раздеться?
Дима, 21:08
( ° ʖ͜ °) пошло мясо
͡ ͡
Серёжа, 21:09
Ну можешь чтото эротичное надеть я не знаю поищи по ящикам
Антон, 21:09
Здесь раньше жил Павел Алексеевич, и вряд ли от него остались чулки с
корсетами
Серёжа, 21:09
Почему остались он что умер
Дима, 21:09
ОРУ БЛЯТЬ АХПХАХАХАХА
Антон, 21:10
В ГОЛОС АПХАХХА
Серёжа, 21:10
А Павел Алексеевич это наш информатик блин точно тогда не умер ну тогда
просто разденься и иди к нему
Антон, 21:10
Может, мне ещё взять какой-нибудь крем, зайти в его комнату, отдать ему и
лечь, раздвинув ноги? "Арсений Сергеевич, берите меня, я весь ваш!"?
Серёжа, 21:11
Именно так и нужно
Эх ко мне бы так кто пришёл
Дима, 21:11
Выезжаю
Антон, 21:12
Ору с вас
Дима, 21:12
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Серёжа, 21:13
272/682
Оу жду тебя детка
Дима, 21:13
Я дождался
Серёжа, 21:13
Блин т9 постоянно исправляет какието слова бесит меня но я покажу ему кто тут
главный
Дима, 21:14
Мне так нравится, когда ты командуешь...
Антон, 21:14
Знаете, я лучше пойду :D разбирайтесь тут сами, а я спать, всем ночи
Серёжа, 21:14
Спокойной ночи Тош
Дима, 21:14
Спокойной, Антош
Серёжа, 21:15
Димочка ну где ты я уже готов тебя это самое
Дима, 21:15
Уже бегу!
Антон улыбнулся, решив оставить друзей наедине, отложил телефон на

тумбочку, нашарив на ней вдобавок контейнер от линз, и выключил настольную
лампу. Комната погрузилась в темноту.
Сон пришёл настолько быстро, что Шастун даже не успел понять, что спит. А
очнулся он от своего же негромкого крика.
В комнате по-прежнему было темно и тихо. Антон вздрогнул, коснувшись
пальцами лица. Слёзы на щеках. Видимо, кошмар приснился какой-то.
Шаст переводит взгляд на окно, подрагивая мелкой дрожью, и сильно дёргается,
издав что-то, похожее на писк. Резко стало страшно, и парень закутался в
одеяло. Арсений Сергеевич, видимо, просто зашёл к нему, когда он спал, и
слегка приоткрыл окно, чтобы было не очень душно, и из-за этого штора ходила
ходуном.
"Где же вы, Арсений Сергеевич, когда так нужны?" - думает Антон, уткнувшись в
подушку. Несчастная штора и этот дурацкий сон ужасно напугали его. Особенно
сон, он, видимо, смог это сделать на пять с плюсом. Парень его не помнит, но
уверен - он был страшный.
Химик, видимо, очень крепко спит, хоть и в соседней комнате. Идти и звать его
как-то совсем по-детски, и Антон быстро откидывает эту идею. Он не такой
сопляк.
В животе начинает противно урчать. Внутренние органы слезно пытаются
напомнить хозяину, что они тоже присутствуют в организме, но это бесполезно.
Хозяин совершенно их не слышит.
"Только этого сейчас не хватало", - мысленно стонет парень и поджимает к себе
ноги.
Свернувшись в клубочек, Антон все же засыпает, продолжая немного
подрагивать. В этот раз ему ничего не снится. Есть лишь какая-то пустая
темнота, поглощающая все, что есть, со всех сторон.
Будильник настойчиво разбудил парня в шесть тридцать утра. Шастун
подскочил на месте и ошарашено оглянулся. Он не узнал место своего
пробуждения, и тело сковал липкий страх. Телефон пиликал и вибрировал на
тумбочке, поэтому Антон все же как-то отключил его и прищурился. Он
медленно стал вспоминать, где находится.
Антон прикрыл глаза и упал на подушку, рукой нашаривая контейнер для линз.
Когда с обыденной утренней процедурой прозрения было покончено, он
273/682
приподнял голову и осмотрелся, включив свет. Светлая комната, довольно
небольшая. Почти сразу слева от кровати было широкое окно, закрытое
шторами. Напротив кровати в двух-трёх шагах стоял длинный письменный стол с
ящиками, а справа небольшой светлый комод. Правее был высокий белый шкаф,
а правее всех, в дальнем углу, была входная дверь.
Антон потянулся, а потом все же решил встать. Одежда Арсения Сергеевича
явно была размеров на пять побольше, чем нужна была на самом деле, и поэтому
она висела мешком. Горло футболки должно было располагаться на горле, а на
теле парня оно висело в районе ключиц. Шорты держались только на добром
слове, точнее, на выступающих тазовых костях.
Шаст цокнул языком, осмотрев себя, и тихонько вышел на кухню. Тишина и
темнота. Парень аккуратно зажег свет и посмотрел на дверь, за которой спал
Арсений Сергеевич. Закрыта.
"Не буду будить его, ещё рано", - подумал Антон и тихо прокрался к
холодильнику. Открыв его, он убедился, что учитель к числу голодающих точно
не относится. На полках стояло достаточное количество еды, но парень берет
лишь тройку яиц, молоко, сыр и помидор.
***
Когда Арсений Сергеевич проснулся, то услышал тихую музыку. А также почуял

шикарный запах яичницы, которая, судя по звукам, ещё только шипела на
сковородке.
Учитель, потянувшись, аккуратно ступил на мягкий ковёр и улыбнулся. Кажется,
кое-кто уже давно проснулся.
Арсений неторопливо идёт к двери, а потом аккуратно открывает её,
выглядывая на кухню. Антон крутится у плиты, что-то перемешивая на
сковородке, и тихонько мурлычет себе под нос.
-Молодость - это бензин, молодость горит без остатка, - едва слышно напевает
он под музыку, а потом тянется к тарелке, стоящей около плиты. Арсений
Сергеевич молча наблюдает за его действиями и улыбается, привалившись к
дверному косяку, - это молодость, дорогой, её завтра нет...*
Антон перекладывает идеальную яичницу с целыми желтками и кусочками

помидоров на тарелку, продолжая напевать себе под нос, а потом ставит её на
стол.
-Доброе утро, - улыбается Арсений, и Шастун вздрагивает.
-Доброе, - он тоже улыбается, - это вам. Чай... - парень оглядывается и видит

полную чашку с горячим чаем, - тоже вам, - и ставит её около тарелки, а потом
приваливается к столешнице, беря свою кружку, но уже с водой.
-Лучше утра быть не может, - восторженно произносит Арсений Сергеевич и

присаживается за стол, - а ты чего не кушаешь? Давай со мной, а то тут много.
-Я не буду, - мотает головой Антон, переступая с ноги на ногу. Арсений

Сергеевич заставляет его нервничать, - я не голоден, правда.
-Да брось, не стесняйся, - машет рукой химик, - поешь.
274/682
-Нет, я правда не хочу, - смущенно отвечает Шастун и прячет глаза, - вам скоро
на работу, не буду вас отвлекать.
Сегодня была суббота, однако из-за диагностики у девятых классов уроки были
отменены. Арсению Сергеевичу и ещё некоторым учителям нужно было прийти
на работу в обычное время, чтобы побыть наблюдателями в аудиториях.
-Я не тороплюсь, сегодня встал даже раньше, чем нужно, - мягко отвечает

Арсений, - пожалуйста, хотя бы кусочек.
-Мне неудобно, я не буду, - Антон жадными глотками допивает воду из кружки.

Только вода, больше ничего нельзя, вода, вода, вода, - сейчас уже собираться
буду, мы в десять договаривались поехать в центр с Димой и Серёжей.
-До десяти ещё масса времени, - парирует учитель, - пожалуйста, сядь и поешь
со мной. Сядь, - уже чуть тверже говорит он, и парню ничего не остаётся, кроме
как присесть на соседний стул. Вкуснейший запах яичницы щекотал
чувствительное небо, из-за чего у Антона во рту обильно собиралась слюна.
Арсений Сергеевич аккуратно отрезает довольно большой кусочек яичницы с
помидором и на вилке протягивает Шасту, - открой рот.
-Не буду, - морщится Антон. Учитель, не отвечая, касается вилкой его губ, - блин,
ну Арсений Сергеевич! Я правда не хочу!
-Рот открой, - приказывает химик, и парень мотает головой. Арсений цокает,

снимает пальцами еду с вилки и наклоняется к ученику, - открывай рот, сказал.
Шасту почему-то мерещится другая картина при этой фразе, и его щеки слегка
розовеют. Но рот он все же приоткрывает. Химик одной рукой касается его
скулы, накрывая её ладонью, а пальцами второй касается его губ. Антон языком
притрагивается к еде, пробуя на вкус, а потом настойчивые пальцы проникают
чуть глубже, заставляя парня сглотнуть слюну. Он забирает этот несчастный
кусок зубами и начинает медленно жевать его, прикрывая глаза. Вкус яиц
оттесняет небольшая горечь помидора, и у Антона сносит крышу от голода.
Ужасно хочется ещё, хочется всего и сразу, всего вообще, что только есть
съедобного в этом мире, все сейчас потрясающе вкусное.
-Съедобно? - спрашивает Арсений Сергеевич и получает утвердительный кивок,

убирая руки от его лица, - отлично, на тебе испытали, есть можно, не отравлюсь.
-Как вы могли такое обо мне подумать? - обиженно поджимает губы парень,
проглатывая пищу, - я бы ни за что вам яду не подсыпал. Да и нет его у вас.
-Это да, - улыбается он и отправляет в рот свой кусок яичницы.
-Я пойду умоюсь, хорошо? - врет Антон, поднимаясь из-за стола.
-Да, конечно, - кивает химик, запивая чаем, - посмотри, там в ящичке есть две
зубных щётки, зелёная и синяя. Синяя моя, а зелёная новая, ей можешь зубы
почистить. Пасту найдёшь.
-Спасибо, - смущенно улыбается Шастун и несётся в ванну. Он включает воду на

максимум, чтобы не было слышно звуков, и тут же сгибается пополам. Его
обильно рвёт. Пальцами Антон сжимает холодный кафель ванны, словно
275/682
спасительную веточку. Как только все кончается, парень скатывается на колени
и охлаждает лоб об этот самый кафель.
"Теперь от меня ещё блевотиной вонять будет, класс!", - думает он и слабо

поворачивает голову. Во всем организме наступает резкая слабость, но парень
все равно находит в себе силы открыть рукой маленький ящичек и выудить
оттуда зелёную зубную щетку с тюбиком пасты. Антон аккуратно вымывает рот
под краном, а потом мочит в воде и щетку.
***
На ВДНХ в субботний вечер людно. Дима, Антон и Серёжа сидят на лавочке

недалёко от главного входа и смеются, общаясь между собой. На улице
неторопливо падал снег, кружась у света фонарей.
На большом катке катались взрослые и дети, хохоча и радуясь жизни. Повсюду
горели окошки палаток с кофе и горячим чаем, зазывая к себе своим теплом и
уютом.
Вся ВДНХ была в ярких фонариках и огнях, а недалеко от главного входа стояла
большая ёлка с кучей блестящих игрушек.
Из радио, висящих на фонарях, играла новогодняя музыка и разные композиции
из фильмов, к примеру, вальс из "Гарри Поттера".
Было прохладно, так что друзьям пришлось взять по стаканчику горячего чая из
зазывающих к себе палаток.
От Арсения Сергеевича Антон ушёл примерно в семь тридцать утра. До этого он

собрал постель, аккуратно сложив постельное белье на край кровати, а сверху
ещё и спальную одежду, помыл посуду и на всякий случай постирал полотенце,
которым он обтер лишь плечи. А учитель, кажется, не мог нарадоваться такому
счастью. Обычно в его квартире было одиноко, да и сделать все эти дела было
некому. Посуда иногда застаивалась по несколько дней, а кровать оставалась
разобранной неделями.
Учитель даже попросил его иногда заходить к нему, чтобы прибраться и
приготовить вкусные завтраки. Шастун с улыбкой соглашался, понимая, что
готов это делать хоть каждый день.
-Ну, что у вас было с Арсением Сергеевичем, признавайся, - приобнял его за

плечо Серёжа.
-Ничего, - фыркнул Антон, - я приготовил ему завтрак с утра, а после уехал. А у

вас с Димой?
-Он пришёл ко мне, - заговорщически прошептал Матвиенко, - и мы всю ночь...
Дима прыснул от смеха, расплескав на снег тёплый медовый чай.
-Проиграли в приставку, которую он принёс, - продолжал шептать Серёжа, - а

потом пошли жрать прямо в три часа ночи! Прямо пиццу с роллами! Прямо на
столе!
-Какой кошмар! - наигранно ужаснулся Шастун, - это же неправильно, вы же

мальчики!
-Да кого это волнует, - уже спокойно махнул рукой Серёжа, откидываясь на
276/682
спинку лавочки.
-А меня Арсений Сергеевич с руки кормил, - улыбнулся Антон, опираясь

подбородком о свою руку, - и я спал в его одежде. И он меня за ручку водил,
когда я линзы потерял.
-Нет, ну я не могу! - топнул Дима, - у вас точно что-то было или будет!
-Мечтай, Димочка, - пафосно вздохнул Шастун и закинул ногу на ногу, - давайте

на каток, что ли, пока прокат коньков ещё работает.
-Ну пойдём, - щурится Серёжа, хихикая, - мне уже можно петь тили-тили-тесто
вам?
-Да ну тебя, - улыбается Антон и поднимается на ноги, переводя взгляд на

смеющегося Диму. Если серьёзно, то Шаст все ещё думал о событиях последних
суток. Эта ночь, это утро. Что это было вообще? И глаза Арсения Сергеевича,
такие заботливые, дарующие уверенность и успокоение, они всегда рядом.
Троица поднимается с лавки и, подкалывая друг друга, медленно плетётся к

кассе катка, с которого раздаются весёлые разговоры и громкий смех.
Буерак - Молодость
277/682
7.2.
-Антоша, хочешь попить? - чуть неразборчиво спрашивает Ёся, сидя на

коленках около брата. Она гладила его по плечу, в то время как Антон тихо
постанывал и кусал губы от боли.
-Сам.. Сделаю, - тихо шепчет он и опирается на руки. Капли крови неторопливо

начинают окрашивать пол. Все тело ужасно болит и ноет от сильных пинков.
Сестра аккуратно подползает к нему, достаёт из кармана домашних шорт
маленький носовой платочек и пытается стереть кровь с лица брата. Шаст
аккуратно перехватывает её ладошку и улыбается ей, - не нужно, я салфеткой
вытру. Зачем ты.. Вообще смотришь на это? - Антон кашляет в ладонь, и на
пальцах остаются красные капли. Костя - мастер своего дела, особенно в
избиении несовершеннолетних.
-А как я могу не смотреть? - Ёся, когда он поднимается, обхватывает его колени

руками, так как едва достаёт брату до бёдер, - папа так часто делает тебе
больно, за что?
-Я не знаю, - вымученно отвечает он и гладит сестру по светлым волосам, -

хочешь ужинать или чай? Я тебе сделаю, пойдём.
-Сначала себе, - хнычет Есения и плетётся на кухню за Антоном, придерживая

его за ногу, - Тоша!
Шастун включает на кухне свет, отпускает сестру от себя и опирается руками о

столешницу. Больно дышать, больно стоять, больно даже говорить. Внутренние
органы, особенно почки, отвратительно ноют внутри от сильных ударов ногами
по ним.
"Когда все это закончится?" - орет про себя Антон, закрывая глаза. Он должен
был привыкнуть за столько лет, но этого так и не произошло. Каждый удар - как
первый, - "я не могу так больше.."
Ёся встаёт на носочки и тянет его за край домашней футболки. Только дома
Шаст может себе позволить расслабиться и перестать носить кучу слоёв
одежды.
-Я с ним поговорю, он перестанет это делать, хочешь?
-Пожалуйста, не нужно. Не влезай в это дело, - Антон со страхом смотрит на неё,

- все хорошо. Это скоро кончится, я обещаю тебе.
Больше всего он сейчас боится за сестру. Она ведь такая маленькая и хрупкая, и
лишь один удар убьет её во всех смыслах этого слова. Шаст обещает себе
сделать все, чтобы её Костя никогда не тронул. Он готов костьми лечь, чтобы это
ни за что не произошло.
***
-Ручки болят, ножки болят, - хнычет Антон перед химией в один из декабрьских
понедельников, - это хреновы тренировки..
278/682
-А ты уверен, что в тренировках дело, - хмуро осматривает его немного побитое
лицо Серёжа. Все по стандарту - разбитые брови, скулы и губы. Ну и на виске
тоже теперь гематома. На руках красовались синяки, такие уже родные и
привычные. Антон опустил рукава свитера.
-Это тоже, конечно, но физрук вчера загонял нас. Кто придумал семичасовые
тренировки по воскресеньям? - надувает губы Шаст, вытягивая ноги. Они сидели
на третьей парте любимого ряда у окна. Арсений Сергеевич пару минут назад
забежал в кабинет, чуть запыхавшийся, приветливо улыбнулся классу, и сел на
своё рабочее место за кафедрой.
На вчерашней тренировке команда отыграла около двадцати игр, и все тело

парня просило пощады. Такими же замыленными были и другие члены команды,
но ничего не поделаешь. Максим Артёмович был очень беспощаден перед
соревнованиями, дата начала которых ещё даже не была известна.
"Зимой-весной" - неопределённо говорили из спорткомитета, и у всех медленно

сдавали нервы.
Дима сегодня в школу не пришёл. После субботней прогулки, почти на всю ночь,
он заболел. В воскресенье вечером он написал друзьям, что у него поднялась
температура, болит горло и появился насморк.
Ребята хотели прийти к нему, принести лекарств и конфет, но Поз попросил их
не ходить, чтобы лишний раз не заражать.
Без него в школе было одиноко, так же, как и без Серёжи в ноябре. Это был один
из самых удручающих фактов последних недель декабря.
-Я не хочу сегодня идти на физ-ру, - дует губы Шаст, - можно я скажу физруку,
что у меня месячные начались?
Арсений Сергеевич, до этого записывающий что-то в журнале, поперхнулся и

поднял на него удивленные глаза. Антон, засмущавшись, махнул рукой и
повернулся к хихикающему Серёже. Химик слегка задержал взгляд на его
побоях, но не сказал ни слова, лишь вздохнув и вернувшись к классному
журналу.
Урок химии, однако, прошёл очень даже спокойно. Арсений решил никого к
доске не вызывать, никого не спрашивать и домашнее задание тоже решил не
проверять. Он просто задал всем несколько письменных вопросов из учебника,
но даже не стал ругаться на то, что полкласса сразу полезли в интернет.
В конце урока он попросил оставить некоторых ребят тетрадки, у кого сейчас
текущие оценки были плохими. Когда нужные ему люди положили свои тетради
на стол, он сказал, что хочет сделать пару объявлений классу:
-Три новости, - Арсений отодвинул тетрадки в сторону и посмотрел на класс, -

начнём с плохих. Прошу вас с завтрашнего дня носить каждому чёрную ручку и
паспорт, так как до конца декабря и в январе пройдут пробники по всем
предметам. Вы, соответственно, идёте на те, которые вам нужны. Едем дальше, -
класс недовольно застонал, - по технологии у вас начинается триместр, где вы
будете кухарочками. До конца марта у вас будут уроки технологии на кухне на
первом этаже. Хорошо это, нет - решайте сами, - химик улыбнулся, - и
завершающее, уже более радостное - на конец декабря поставили новогоднюю
дискотеку, - на этом моменте половина класса проорала дружное "ура", а вторая
279/682
тактично смолчала, - дату скажу вам позже, но, думаю, примерно так же, как и в
том году будет. Все, собирайтесь, до звонка пару минут.
-Блин, я не хочу готовить, я не умею, - разочарованно пробормотал Саша, убирая

в рюкзак учебник.
-Ну, извиняй, мужчина должен уметь готовить, - улыбнулась Ева, рассматривая

своё отражение в тёмной поверхности телефона, - лично тебе всучу сковородку
и кастрюлю.
-Тогда извиняй, когда в апреле я заставлю тебя выстругать табуретку без

единого гвоздя, - огрызнулся Бондаренко, - и я не шучу.
На это ответа у девушки не нашлось. В принципе, как и у Антона, потому что

готовил он гораздо лучше, чем строгал табуретки даже с кучей гвоздей.
***
Антон и Серёжа сидели на лавочке в каком-то из дворов района и негромко

разговаривали. Было уже очень поздно, почти двенадцать ночи, но домой идти
не очень-то и хотелось. А Серёже вообще идти было некуда - его родители
умотали на несколько дней в Нижний Новгород, и их сын на радостях потерял
ключи от квартиры. Найти их он так и не смог, поэтому попросил Антона
впустить его к себе на парочку дней.
Шастун сильно затянулся, а потом выдохнул белый дым в ночное небо. Перистые
облака неспешно плыли по нему, создавая иллюзию умиротворения.
-Хорошо, тихо так, - улыбнулся Матвиенко и отпил пиво из бутылки. Друзья

решили, что... Почему бы и нет? Никто им не мешает, не трогает, да и
расслабляться иногда тоже нужно. Тогда почему не таким способом? Пол-литра
пивка вечерком ещё никому не навредили.
-Угу, - кивнул Антон и прислонил горлышко бутылки к губам. Тёплая и слегка

горькая жидкость потекла в горло, - нужно было взять "Жигули", я хочу побыть
быдлом.
-Мы, походу, элита, если "гараж" постоянно хлещем во все дыры, - подмечает
Матвиенко и поджимает одну ногу к себе, а Шастун, хихикнув, соглашается с
ним. Он стоял перед другом на асфальте, в то время как друг сидел на
нагревшейся под ним лавке.
Друзья продолжали разговаривать и обсуждать какие-то насущные проблемы,
тихо смеяться, никому не мешая. Они бы продолжали делать это и дальше, если
бы не одно но - откуда-то к ним направлялся какой-то, судя по походке,
мужчина, держа что-то в руках.
Антон обернулся, пытаясь всмотреться в него. И тут он понял, что им пиздец.
Этот мужчина вышел из полицейской машины, припаркованной чуть дальше, и
был одет в форму. В свете фонаря можно было разглядеть небольшую фуражку
и погоны на плечах.
Шаст поворачивается к Серёже, расширяя донельзя глаза.
-Нам пизда, - одними губами шепчет он и подносит ко рту сигарету.
280/682
-Доброй ночи, молодые люди, - хмуро говорит им мужчина, подходя к ним.
Невысокий, среднего телосложения, в очках, - майор полиции Харламов. Что
здесь происходит?
-А с чего вы взяли, что здесь что-то происходит? - поднимает брови Серёжа, от

волнения начиная крутить мысом ноги в кроссовке.
-Распитие спиртных напитков в общественном месте, - мужчина перевёл взгляд

на Антона, - курение в общественном месте.
-Какое общественное место? - взрывается Серёжа, - это лавка около подъезда.

Где общественность?
-Спешу огорчить, это оно и есть, - майор цокает языком и снова смотрит на
Антона, - Тю, а сколько нам лет?
-Девятнадцать, - невозмутимо отвечает Шастун, но сигарету не тушит.
-Уверен? - хмыкает майор, а потом переводит взгляд на Серёжу, - вам на вид лет
шестнадцать, шкеты.
-Семнадцать, вообще-то, - фыркает Матвиенко, а потом понимает, что совершил

непростительную ошибку. Сказал свой настоящий возраст.
-Ага, - хмыкает Харламов, улыбаясь, - одному из вас точно нет восемнадцати, - и

смотрит на Антона, - как чую, что тебе тоже. То есть, мы сейчас находимся на
улице после одиннадцати вечера без сопровождения совершеннолетних?
-Почему без сопровождения? - удивляется Шастун, - Вы же сейчас с нами стоите.

Вам что, тоже восемнадцати нет?
Серёжа отворачивается от них и поджимает губы, пытаясь не засмеяться в

голос.
-Проедем в отделение, - излишне ласково просит майор, указывая рукой на

стоящую недалеко машину. Она неспешно трогается с места и едет по двору, а
после останавливается у бордюра около них, - я настаиваю.
-Да за что? Мы ничего не сделали! - возмущается Серёжа, подскакивая с

лавочки.
-Вам повторить ещё раз, что не так? В машину, быстро, - приказывает мужчина, -
бутылки в урну. Молодой человек, сигарету тушим.
Антон не верит в происходящее. К ушам начинает приливать кровь, а ноги от

страха постепенно немеют. Сигарету он тушит о мусорку и одновременно с
Матвиенко запихивает туда почти пустые бутылки из-под "гаража".
Майор проходит к полицейской машине и открывает заднюю дверь,
указательным жестом прося их занять свои места.
Друзья молча переглядываются и торопливо залезают в тёплую машину. Хм,
даже с печкой. Дверь за ними захлопывается. На водительском сидении сидит
ещё один мужчина, выглядящий чуть постарше. Он оборачивается на них и
усмехается.
281/682
-Малолетние преступники, - ласково обзывает он их и поворачивает ключ
зажигания. Харламов усаживается на пассажирское и что-то тихо говорит в
висящую рядом рацию.
Антон сглатывает слюну и пытается на что-то отвлечься. К примеру, рассмотреть

их погоны - хороший вариант. У человека за рулем на них четыре маленькие
звезды, а у майора Харламова - одна большая. Парень совсем не разбирается в
военных званиях, поэтому эта информация тут же улетучивается у него из
головы.
-Тимурка, вези их в отдел, - хмыкает майор и открывает свою синюю папку.
-Как скажете, майор, - он поворачивает голову к нему и улыбается. Антон знает,

что главный полицейский участок располагается в Олимпийской деревне на
Мичуринском проспекте, и отсюда езды примерно минут пятнадцать. И это
единственное, что он сейчас знает.
Машина трогается с места.
***
До отделения они ехали в гробовом молчании. Точнее, Серёжа и Антон в

молчании, а двое полицейских постоянно подкалывали друг друга и общались на
какие-то свои темы, непонятные друзьям.
Шастун и Матвиенко изредка переглядывались, полностью разделяя состоянии
друг друга - напуганное и очень подавленное.
В участке их под руки отвели в какую-то странную комнату. Видимо, это был
типичный милицейский обезьянник, однако, Антон всегда представлял его
совсем иначе. В реальности это была комната с одной лампочкой на потолке.
Отделялась от коридора она длинной металлической решёткой во всю стену. В
комнате было окно, тоже закрытое решеткой, а также что-то вроде твёрдой
тахты, напоминающей полку в плацкартном вагоне. Места в обезьяннике было
достаточно, но он пустовал.
-Я почему-то думал, что мы здесь будем не одни, - шепнул Серёжа на ухо Шасту,
- неужели в Тропарёво-Никулино проститутки перевелись?
Антон прыснул от смеха и облокотился о стену. Матвиенко тяжело вздохнул и

присел на своеобразную кровать.
За решёткой кипела медленная жизнь. За столом сидел майор Харламов, что-то
записывая в своей любимой синей папке. Около него крутился Тимур, постоянно
что-то шепча. Изредка в отделении появлялись иные люди в форме. Они, как
сквозняки, здоровались с этими двумя сотрудниками кивками головы и
проходили дальше по участку, хлопая дверьми.
-Эй, товарищ майор! - не выдерживает Серёжа после очень долгого ожидания, -

я все понимаю, конечно, но что делать дальше? Надолго Вы сюда нас
притащили?
-Ну, в идеале, - задумался Харламов, - на пятнадцать суток.
-Мы ничего не сделали! - Шастун прильнул к решетке, - за что пятнадцать суток?
282/682
Нам полагается штраф, вообще-то! От ста до пятисот рублей. Я знаю устав, в
МВД собираюсь поступать. Не пытайтесь нас надурить!
-Ишь хитрый какой, - Тимур ставит руки в боки, - так-то ты прав. Похвально. Есть
у вас эти деньги? С каждого по пятьсот?
Антон оборачивается к Серёже.
-Я ж говорю, ключи потерял, - шепчет он, - дома все. Я потратил последние в

магазине, у меня монетами и сотен не наберется.
-Ну, что? - спрашивает майор, приподнимаясь над столом.
Шастун мотает головой. С собой денег у него тоже не было, а наличку он всю
потратил. Это был единственный раз, когда он вышел из дома без денег и сейчас
за это поплатился.
-Хрен с вами, трое суток, - машет рукой Харламов и продолжает обсуждать своё
с другом, усаживаясь назад.
-Вы не имеете права! Наши законные представители и родители должны знать,

где мы! - цепляется на последнюю веточку Шастун, обвивая руками холодную
решетку.
-Да пожалуйста, - пожимает плечами Тимур, - звоните. Пусть забирают вас

отсюда, и штраф снимаем с них в размере одной тысячи. Без представителей
будете окочуриваться здесь на протяжении трех дней. Неважно, кто приедет,
главное, что за вами.
Антон отлипает от решетки и подходит к приунывшему Серёже.
-Что делать будем? - убито спрашивает Шаст.
-Моим не вариант, они в Нижнем. Через трое суток как раз и вернутся, - грустно
смеётся он, - а Косте с мамой?
-Тоже не вариант, - шепчет парень, вспоминая, как его бьет отчим за мелкие
провинности, - меня за кишки на люстру повесят.
-Хуево, - с сожалением бросает ему друг и откидывается на стенку.
Антон жмурится и касается лбом холодной стены обезьянника. Какая разница, за

что его убьют? За попадание в полицию или за отсутствие дома три дня?
"Они даже не приедут", - с грустью подумал он про себя, - "нахер я им не

сдался..."
В таком состоянии проходит некоторое время. Друзья потерялись в нем, и не

могут определить даже, сколько сейчас и сколько они тут сидят.
Шастун так и стоит у стены, опустив веки, пытаясь вспомнить что-то хорошее в
своей жизни. Ему ужасно стыдно и, пожалуй, дико страшно.
За решёткой общались, как голубки, Гарик и Тимур, смеясь с каких-то дел в
отделении. Двери хлопать почти перестали.
283/682
-Хоп, мусорок, не шей мне срок... - тихо напевает Антон, которому пришли в
голову эти строчки.
-Машина "Зингера" иголочку сломала, - со смехом продолжает Серёжа шёпотом.
-Всех понятых, полублатных, -Шастун тоже смеётся, чуть повышая голос.
-Да и тебя, бля, мусор, я в гробу видала! - вместе допевают друзья, уже открыто
смеясь.
-Я вам сейчас как дам! - орет на них Харламов, опять приподнимаясь из-за стола,
- сейчас будете сидеть по пятнадцать суток за каждого, итого тридцатку!
Антон и Серёжа зажимают рты руками, пытаясь не засмеяться громче. Шастун

вновь упирается в стенку, и наступает тишина. Настроение, однако, становится
чуть лучше.
Тимур и Игорь после недолгого молчания продолжают разговор о полковнике,
который не давал им спокойной жизни.
Проходит ещё некоторое время, и Шастун готов лезть на стенку.
-Слушай, Тош, есть один вариант, - тихо произносит Матвиенко, которому

изрядно надоела тишина, - но... Но он тебе явно не понравится...
-Какой? - Антон открывает глаза. Надежда ярким солнышком зажигается где-то

внутри. Неужели выход отсюда есть?
Есть.
-Арсений Сергеевич, - Серёжа медленно поднимает на него свой взгляд.
Простите, я не знаю, почему мне в голову пришёл образ Харламова и

Батрутдинова, когда я думала по двух полицейских :D это вышло случайно.
284/682
7.3.
В трубке раздавались холодные гудки. Но Антон ждал. Ждал и верил,

что ему ответят.
"И чего ты ждешь, собственно?" - ухмыльнулся внутренний голос. - "сейчас почти

два часа ночи. Он уже давным-давно сопит в подушку. Не буди человека, говно!"
Тишина. Гудок. Тишина. Гудок. А потом щелчок, такой спасительный и нужный.
-Алло? - на конце провода раздался сонный голос, - Антон?
-Да, - говорит парень, и его голос почему-то начинает дрожать, - здравствуйте.
-Антош, что-то случилось? - Арсений Сергеевич, судя по звуку, как-то

переместился на кровати, скорее всего сел, так как шумно зашуршали простыни.
-Да, - как попугай повторяет Шаст и кусает губы.
И снова тишина.
-Антон? - уже более взволнованно спрашивает учитель, - не молчи! Где ты?
-Я... Я.. Мы. Мы в полиции, - шепчет парень, жмурясь, - заберите нас отсюда,
пожалуйста.
И тишина, вновь.
-Арсений Сергеевич? - сильно дрожавшим голосом спрашивает Антон, надеясь

на чудо.
-Тише, - раздался успокаивающий голос над ухом. В трубке что-то зашелестело,

будто кто-то начал в спешке собираться, - успокойся. Адрес?
-Улица Мичуринский Проспект, Олимпийская Деревня, дом двенадцать дробь

один, - без запинки произносит Шастун, кусая губы. Голос все еще ужасно
дрожит, а в горле жутко пересохло.
-Через пятнадцать минут, - телеграфно сообщает Арсений Сергеевич и кладет

трубку, а у Шаста все падает внутри. Он же зол, правда? Он ненавидит его.
Приедет и будет бить его, наверное. Как Костя, он ведь всегда так делает. И он
тоже сделает. Без лишних слов вмажет по лицу.
Парень убирает телефон в карман и легко бьется лбом о холодную стену
обезьянника. Серёжа кивком головы спрашивает его, что он сказал, и в ответ
получает такой же кивок. Все звуки уходят на второй план, как и все мысли.
Чистый лист.
Прямо сейчас Антону хочется, чтобы хоть кто-нибудь ощутил, как рушатся в его
мире его стены.
Серёжа толкает его в бок и шепчет тихое "прислушайся". Шастун выныривает из

омута и напрягает слух.
285/682
-Гарь, мы к тебе сегодня? - шепчет Тимур, видимо, майору Харламову, - я
соскучился.
-Я тоже, - тихо отвечает ему мужчина, - приезжай ко мне, припру тебя к стенке
сразу же.
Тимур негромко смеётся. Антон молча переглядывается с Серёжей, и они

улыбаются друг другу, понимая, о чем идёт речь.
Это состояние быстро проходит, и апатия возвращается к Шасту вновь.
Арсений Сергеевич приехал в отделение ровно через указанное время. Безумно

пунктуально, но факт - пошла шестнадцатая минута ожидания, когда дверь
дежурной части распахнулась, и в коридор влетел их учитель. Все еще слегка
сонный, с незавязанным шарфом, с кучей снега на плечах темного пуховика и на
забавном мехе на его же капюшоне.
Серёжа поднимает голову, завидев учителя, а Антон смотрит куда-то в том же
направлении, но будто сквозь стены. Сейчас он явно был не здесь.
Химик что-то говорит майору и показывает рукой на обоих друзей. Тимур
выходит из-за стола, подходит к решетке и открывает её.
-Машина открыта, бегом, - коротко говорит он, не смотря ни на Серёжу, ни на

Антона.
Друзья быстро выходят в коридор. Матвиенко уже почти стоит на улице, когда
медленно Шаст плетется спиной вперед, следя глазами за Арсением
Сергеевичем. Он так и не взглянул на него, даже когда парень прошел мимо
вплотную, совсем рядом.
-Идем, - тянет его за руку Серёжа, и Антон повинуется, позволяя вытащить себя
в ночную метель. В два часа ночи на улице ужаснейший дубак, поэтому у Шаста
сразу же начинают трястись колени. Друзья безошибочно находят серую тойоту
учителя, добегают до нее, распахивают задние дверцы и ныряют в теплый
кожаный салон.
И вновь наступает тишина, омраченная тем же липким и противным страхом.
Ребята не говорят друг другу ни слова, лишь изредка переглядываются и нервно
смотрят в слегка запотевшие окна.
Арсений Сергеевич появляется спустя минуты две. Он торопливо выбегает из
двери отдела, спускается вниз по скользкому крыльцу и несется к своей машине,
кутаясь в пуховик. Открыв дверь водительского сидения, он присаживается на
свое место и тут же поворачивает ключ зажигания. В салоне загорается свет.
Антон хочет спросить, все ли нормально, да и что произошло вообще, но лишь
застенчиво кусает губу и отводит взгляд в сторону.
Машина трогается с места, неторопливо выезжает за ворота, а потом уже
набирает скорость, когда выезжает на широкий освещенный проспект.
-Я просто в шоке, - наконец-то произносит Арсений, устало вздохнув. Говорит он

это без злости, без разочарования, без единой ноты в голосе, без единого
оттенка. Просто фраза, и Шасту она кажется острым скальпелем по сердцу, -
просто... как?
-Да блин, почему пить пиво на лавке у подъезда запрещено? - возмущается

Серёжа, - мы никого не грабили, не насиловали, хотя было бы неплохо, конечно.
Химик неопределенно хмыкает, а потом смотрит в зеркало заднего вида.
286/682
-С лицом что? - спрашивает он, и до Антона доходит не сразу, что это обращено
именно к нему.
-Вы только заметили? - вопросом на вопрос тихо отвечает Шаст и глубоко

вздыхает.
-Еще утром, - хмурится Арсений, выворачивая на перекресток.
-Подрался вчера, точнее, уже позавчера. Честно. Подрался во дворе, когда у

меня попросили сигаретку.
-Ясно, - прервал его учитель, неопределенно махнув рукой. Да ни на грош он ему

не поверил.
"Класс", - кисло подумал Антон и привалился головой к теплому стеклу. Он

дыхнул на него, а потом еще раз, и после еще. Когда оно запотело, парень
нарисовал пальцем длинную палочку, затем короткую, а посередине неё
петельку.
-Виселица, - осторожно пояснил парень сам себе, но рисунок стирать не стал. И

Серёжа, и Арсений взглянули на него с искренним беспокойством. Где-то
недалеко неслись последние огни кафе, вот-вот закрывающихся, каких-то
дешевых кальянных и небольших торговых домов.
-Вы больше ничего не хотите нам сказать? - осторожно спрашивает Матвиенко,

закинув ногу на ногу.
-Утром будем разговаривать, - парирует Арсений Сергеевич. Шастун

вглядывается в метель за передним стеклом и понимает, что уже бывал здесь
раньше. Они ехали четко к дому учителя, той же дорогой, мимо тех же
кварталов. У Антона в зобу перехватывает дыхание, и он плотно сжимает
челюсти.
-И куда мы едем?
-Ко мне.
Серёжа не нашел, что ответить, поэтому просто замолчал, отвернувшись к окну

и сжав губы.
"В принципе, решение верное" - думает Шаст, когда машина поворачивает в

знакомый двор. - "дома меня прикончат. А те двое явно сказали Арсу, что Серёжа
ключи потерял, слышали ведь.".
Антон прикрывает глаза, с болью кусая потрескавшуюся кожицу на губах.
Выходя из машины, Арсений практически на них так ни разу и не посмотрел. Он

лишь убедился в том, что друзья идут за ним к подъезду. Серёжа плёлся следом,
а Антон опаздывал.
Шаст, захлопнув дверь тойоты, последний раз взглянул на свой рисунок
виселицы на стекле и медленно зашагал за остальными.
***
287/682
-Оба в душ и спать, разговаривать утром будем, - бросает Арсений, стягивая с
себя пуховик, - кровать я так и не застелил с ухода Антона, спать вам есть где.
Все остальное после.
Он устало протирает лицо руками и идет в ванную. Скорее всего, умываться.

Серёжа и Антон молча переглядываются. На смену страху и волнению пришел
жуткий стыд. Они разбудили его глубокой ночью, попросили приехать и забрать
из хреновой полиции. Повезло с учениками, ничего не скажешь. Шаст
присаживается на пол, как в тот раз, и принимается неторопливо стягивать с
себя кроссовки. Он все еще был самой красивой секс-бомбой на районе, так как
он носил серое пальто чуть выше колен и типичные темно-зеленые кроссовки с
мехом. Вообще, Антон не очень любил такую марку, как нью баланс, так как
очень редко среди них находился нужный ему размер, а с таким ростом он явно
немаленький, но в этот раз удача была на его стороне, и они были
единственными, подошедшими ему.
-Что скажем ему? - Матвиенко, стянув ботинки, поворачивается к другу, который

так и сидел на полу, привалившись к стене.
-Надо подумать. Сейчас он явно не захочет нас слушать, - убито произносит

Шаст, тяжело вздохнув. Арсений Сергеевич выходит из ванной, поправив слегка
мокрую челку, и смотрит на ребят.
-Просто так не сидите. Лично мне вставать через четыре часа, давайте в темпе
вальса, - говорит он им.
-Я первый в ванную, уже бегу, - кричит Серёжа, на ходу начиная расстегивать

джинсы.
-Одежда чистая нужна? - ровно спрашивает Арсений, поворачиваясь к нему.
-Не, спасибо, я в футболке своей посплю.
Химик переводит взгляд на Антона и, дожидаясь его мотания головой, кивает и

скрывается в своей комнате. Шастун подтягивает к себе колени и утыкается в
них лбом. Ему становится жутко противно от самого себя, и он сжимает руки в
кулаки, будто готовясь врезать ими по чему-то.
Ужасно, тошно и мерзко. И парню кажется, что он уже спокойно может
выпускать книгу о том, как правильно доводить себя до самоубийства разными
способами.
***
Антон сидел около ванны, откинувшись спиной на шкафчик и смотрел в потолок.

Джинсы, в этот раз одни, мятые валялись рядом. На них в хаотичном порядке
были разбросаны телефон, сложенный ремень и чуть надорванные пятьдесят
рублей.
Шастун хлюпает носом и смотрит на яркую лампочку под потолком. Слишком
яркую, и она обжигает глаза.
"Чертов ублюдок", - мурлычет его сознание, крепко сжимая обнаженные тонкие
288/682
бёдра. - "тебе нравится, когда всё бросают ради тебя, да? Тупая ты сука!”.
В одной футболке и трусах сидеть у холодной ванны было ну вообще ни капли не
тепло, но уйти Антон не мог. Ему было настолько плохо, что он не знал, что ему
делать. Он загнал себя в капкан своих чувств и эмоций, снова и опять.
-Ненавижу себя, - шепчет Шастун и впивается ногтями в голую кожу. И Арсений

Сергеевич точно ненавидит. Теперь уж точно. Он был последней светлой
ниточкой в его темном мире, которая любила его всей душой, по крайней мере,
Антону хотелось так думать, но теперь не стало и её, - я все испортил, как
всегда. Ненавижу, - сжимает ноги крепче. Длинными пальцами и ладонью одной
руки он уже может обхватить почти все бедро в ширине, - ненавижу!
Антон взрывается. Он хватает с пола ремень и, даже не приготовившись

морально, начинает хлестать себя по обнаженным ногам. Бьет, кусает губы, не
жалея себя, не останавливаясь ни на секунду. Нежную кожу со всей силы
обжигает ужасная боль, будто огнём, но парня это не останавливает ни в коем
разе. Бьет, бьет ещё сильнее, ещё резче.
Двадцать, тридцать, сорок пять.
На пятьдесят шестом ударе без остановки, когда ремень уже был покрыт
кровью, Антон сбивается и воет сквозь сжатые губы. Ноги дрожат от
невыносимой боли, но Шасту нравится - он заслужил. Организм и тело не
понимают, за что они провинились в очередной раз, и отзываются личными
слезами - обильно стекающей и капающей вниз кровью и неприлично сильным
жжением.
-Ненавижу, - воет Антон, и его передышка заканчивается. Он начинает бичевать

себя снова, слушая громкий хлёст кожаного ремня по уже глубоким ранам.
Неожиданно ремень из его рук выдергивают, не давая ударить себя снова, и
откидывают куда-то в сторону. Одна тёплая рука касается его щеки, а вторая
останавливается на прохладном колене.
Антону становится стыдно, и он прячет лицо в своих ладонях, желая не смотреть

на учителя прямо сейчас.
-Ну, мой хороший, что случилось? - ласково спрашивает он и снимает с крючка

полотенце. На ноги, кажется, он старается не смотреть, и Антон чувствует, что
ему самому ужасно больно от этого. Шаст дрожит, не поднимая головы, и мягкая
ткань неожиданно скользит по его худым ногам, стирая кровь, - Тош?
Антон мотает головой.
-Уйдите, пожалуйста.
-Нет, - химик тоже мотает головой в ответ.
Шастун отрывает лицо от ладоней и отворачивает голову, опуская подбородок

на край ванны. Арсений мягко гладит его бёдра, поражаясь тому, насколько же
они худые, так как одно полностью умещается в его ладони, и поднимает взгляд
на парня.
-Антош, не молчи... Очень больно?
289/682
-Очень, - одними губами говорит он. Больше морально, чем физически. Ноги
тронуты настолько, что боль уже даже частично не чувствуется, а вот боль
внутри никуда не делась, лишь, как минимум, удвоилась.
-Эй, мышонок...
-Я не мышонок! - тут же резко отвечает Шаст, хлюпнув носом.
-Ещё какой мышонок, - ласково успокаивает его Арсений Сергеевич, вытаскивая

из-под ванны вполне большую белую аптечку с красным крестом, - не-мышата
так себя не ведут.
Антон тут же вспоминает Диму, и перед ним становится ужасно совестно. Он

ещё не знает ничего из сегодняшних событий, и друзья даже не знают, как ему
об этом рассказать.
-Не мышонок я, - жмёт губы парень и скулит, когда ужасно ноющих порезов
касается ватка с перекисью.
-Ты просто не знаешь, что ты мышонок, вот тебе так и кажется, - улыбается ему
Арсений, и Антону действительно становится спокойнее, - у тебя соревнования
совсем скоро, да и дискотека. Как ты будешь играть и танцевать с такими
ногами?
-Я не умею танцевать, - жмёт плечами Шаст, прикрывая глаза.
-Это полбеды, - учитель даёт ему лёгкий щелбан в нос, - ведь у мышат таких ног
не бывает, бам-с.
И он добивается того, чего хотел - Антон, хоть тихо, но все же хихикает.

Сдавленно улыбается и неловко трёт пальцем под носом. Он не плакал, да и
насморка у него не было, но сделать это все равно захотелось.
-Я не хочу быть мышонком.
-А кем хочешь? - тепло спрашивает у него Арсений Сергеевич, поднимая голову.
-Антоном, - он ведёт плечами.
-Значит, остаёшься мышонком, - улыбается химик и проводит полотенцем ещё

раз, вытирая оставшуюся кровь, а потом наклоняется и дует на раны, потому что
они начинают нестерпимо жечь от пероксида водорода, - так не очень больно?
Антон мотает головой и улыбается. Дрожь из тела постепенно выходит, оставляя

после себя какую-то теплоту внутри.
Удивительно, что у Арсения нет ребёнка. У него явно хорошо получается
успокаивать неуравновешенных подростков, особенно таких, как Шастун, и
приводить их в прежнее состояние.
-Какие животные тебе нравятся? - ласково спрашивает Арсений, аккуратно

начиная перебинтовывать первое бедро.
-Зайцы, утки, котята...
290/682
-Хочешь быть зайчиком? - Антон мотает головой, - а утёнком? - Шаст улыбается,
но мотает головой, - а котёнком хочешь?
-Как хотите... - печально отвечает парень и отводит глаза, - котёнок - это

слишком ласково для меня.
-Тогда остаешься мышонком, - участливо улыбается химик, перевязывая второе

бедро, - я остальное перематывать не буду, тут немножко совсем. Все пройдёт,
не переживай, - он сжимает его ладонь, безвольно повисшую с ванной.
Шастун равнодушно улыбается всего на секунду, а потом вновь затухает.
-Давай, - учитель убирает аптечку в сторону, закрывая её, и Антон не понимает

что ему нужно давать. Тёплые руки мужчины обхватывают его за талию и
аккуратно поднимают. Антон хватается за края футболки и опускает их
максимально низко, потому что перед ним в трусах стоять не очень хочется.
Арсений ставит его на ноги и приобнимает за плечо.
-Ты как, пойти сможешь? Нормально? - он поправляет его растрёпанные волосы,

убирая несколько отросших прядей за ухо.
-Д-да, все вполне нормально. Конечно смогу, - кивает Шаст и опускает глаза на
свои ноги, - извините меня. Я...
-Все хорошо, забей, - машет рукой Арсений Сергеевич и обнимает крепче, - не

переживай так, пожалуйста.
Антон сдавленно угукает. Слабое утешение.
-Если успеем, утром поговорим побольше, хорошо? Иди спать, - он одёргивает

его футболку чуть ниже, - спокойной ночи, Антош.
-Спокойной ночи, Арсений Сергеевич, - кивает Шастун, опускается на корточки

за джинсами и телефоном, поморщившись от боли, поднимает их и медленно
выходит из ванны.
Учитель провожает его улыбкой, а потом она исчезает с его лица, когда он берет
в руки его ремень, перепачканный в крови. Он сжимает губы, а потом
присаживается на край ванны, приложив ладони к лицу.
Антон доходит до той комнаты, в которой он спал в прошлый раз. На кровати

уже сидит Серёжа и что-то печатает в телефоне, от усердия высунув кончик
языка. Увидев друга, он поднимает голову. Его взгляд натыкается на его ноги, и
глаза парня расширяются.
Шаст откидывает телефон вместе с джинсами куда-то в сторону и падает на
кровать, тут же зашипев от боли. А потом садится на колени, подползает к другу
и падает на него, пряча лицо у него на груди.
-Ну, что такое... - Серёжа откладывает свой телефон и обнимает его, прижимая к
себе, - что случилось? - он смотрит на забинтованные бёдра, - сам себя, опять?
-Опять, - тихо отвечает Антон ему куда-то в плечо. Друг аккуратно тянется к
выключателю на тумбочке, выключает свет и погружает комнату в темноту, -
Серёж, почему я такой мудак? Из-за меня страдает все живое, что находится
291/682
вокруг. Я разрушаю все, к чему прикасаюсь. Окружающие ненавидят меня. Я
только и умею, что давить на жалость.
-Это не так, - шепчет ему на ухо Матвиенко и гладит по спине, - успокойся. Это
совершенно не так...
-Ненавижу себя, - спокойно говорит Шастун, вновь сжимая руки в кулаки у друга
на коленях.
-Ну же, успокойся. Ничего не стоит твоей боли сейчас, - успокаивает его друг.
В ту ночь друзья так и не заснули. Чуть позже они переместились на подоконник

и просидели в обнимку до самого звона будильника, тихо разговаривая обо всем.
Единственный, кто спал этой ночью - Арсений Сергеевич. Но сон был ужасно
беспокойным и каким-то страшным для него, поэтому выспаться так и не
удаётся.
***
Утром Арсений проснулся от вкуснейшего запаха с кухни. Он принюхался и понял

- это оладьи. Они пахнут так соблазнительно, что учитель мгновенно
распахивает глаза и поднимается на ноги.
Как только он выходит на кухню, то видит, что Антон и Серёжа, слегка помятые,
сидят напротив друг друга за столом. На большой тарелке посередине лежит
большая куча оладий, напеченных буквально только что.
Серёжа увлечённо поедает один из них, а перед Антоном стоит пустое блюдце,
слегка измазанное в масле, будто он уже поел.
-Доброе утро, - химик пытается говорить серьёзно, но улыбка все равно

пробирается на его лицо, - нет, ну я не могу! Кто приготовил?
-Антоха, - неразборчиво говорит Серёжа, чавкая оладушком, - он потрясающе

готовит.
Шастун тоже улыбается и прячет взгляд в столе, явно смущаясь.
-Я так рад, когда у меня кто-то есть в квартире. Не так одиноко. Да и завтраки
утром всегда вкуснейшие, - он облокачивается руками о стол, - мышонок,
переезжай ко мне?
-Я подумаю над вашим предложением, - со смехом отвечает ему Антон и

улыбается.
-Ну, уголовники, приятного аппетита, - хихикает Арсений и берет еду с тарелки.

Он откусывает кусочек и жмурится от удовольствия, - это безумно вкусно,
правда. Спасибо, Антош.
-Пожалуйста, - тихо отвечает парень, опустив подбородок на ладонь. Пожалуй,

Серёжина идея заслужить прощения вкусным завтраком зашла на "ура". Зря
они, что ли, час здесь копошились? Матвиенко тоже копошился, даже сделал
пару оладушков. Их было видно сразу, они были темно-коричневого, почти
чёрного цвета и явно пережарены.
292/682
-Так, молодёжь, - наконец-то подал голос учитель, отрываясь от пятой по счету
оладьи, - я на работу уже опаздываю, сегодня проспал немного. Давайте-ка
одевайтесь и тоже собирайтесь, в душ, выйдем вместе.
-Хорошо, только мы в школу не пойдём, - улыбается Серёжа, продолжая

довольно уплетать завтрак и поливать его сметаной.
-Почему это?
-Ну, вы знаете, ключи потерялись, домой не могу попасть. А Антон меня

поддерживает, правда, Тох?
Шаст уверенно закивал.
-Вот вы и фрукты, - хмыкает Арсений, - так, все, душ.
Оставшееся утро проходит в спешке. Ребята домывают за собой посуду,

накрывают оладьи каким-то контейнером и убегают одеваться в комнату.
Когда они стоят в прихожей, рассматривая себя в длинное зеркало, из своей
комнаты выходит Арсений Сергеевич, в джинсах и белой рубашке под синим
пиджаком.
-Даже ещё пару минут есть в запасе, - говорит он им с улыбкой и опускается на

корточки, чтобы расшнуровать ботинки.
Антон присаживается на попу и натягивает свои кроссовки, потом поднимается
и надевает пальто, наблюдая за тем, как остальные уже застегивают пуховики.
-Все, давайте. Ваш завтрак обязательно после работы поем, - улыбчиво

произносит Арсений Сергеевич, стоя на лестничной клетке, закрывая за собой
дверь. По лестнице они решают спуститься пешком, так как лифт ждать очень
долго, а с шестого этажа бежать не так уж и много. У Антона ужасно болят ноги,
особенно наверху, но он молчит и терпит, догоняя остальных. На улице он тихо
говорит Серёже - "иди, я сейчас тебя догоню" - и, когда друг уходит, он нагоняет
Арсения у бордюра.
-Арсений Сергеевич!
-Да? - он поворачивается к нему.
-Спасибо большое. Извините. За все, - бормочет Антон и улыбается. Он видит

добрую улыбку учителя в ответ. Совершенно не злится, да? Ни за что?
Арсений стоит лицом к дороге, а Шаст ровно перпендикулярно ему - смотрит

куда-то в щеку.
Медленно-медленно валит белый пушистый снег в утренних сумерках. Медленно
начинается рассвет.
И именно в тот момент, когда мир существует из них двоих и этого прекрасного
снега, Антон впервые решается поцеловать Арсения Сергеевича. И он нежно
целует его, но по-своему - касается кончиком носа его скулы. Через пару
мгновений, привыкнув, он трется им о его щеку и довольно улыбается.
Это заняло от силы секунды три, и Шаст отодвигается от учителя, отходит на
пару шагов, молча разворачивается и уходит прочь к опешившему Серёже,
стоявшему чуть поодаль.
После этого Арсений Сергеевич стоит ещё совсем немного, улыбается и
293/682
закрывает глаза, а потом медленно бредёт к своей заснеженной машине. Всю
дорогу до школы он чувствует на скуле его невесомый "поцелуй" и продолжает
улыбаться своим мыслям.
***
Дима в школу не ходил из-за болезни. Серёжа в школу не ходил из-за

потерянных ключей. Тщательно все взвесив, Антон тоже в школу решил не
ходить. Что ему там делать, если друзья отсутствуют за школьной партой рядом
с ним? Ближайшая тренировка была в субботу, поэтому можно было конкретно
расслабиться и полностью отдаться пришедшей зарплате. На карточку Шаста за
ноябрь поступили тридцать семь, почти восемь, тысяч, и на это можно было
конкретно разгуляться.
Матвиенко тут же занял у друга три тысячи и попросил прошвырнуться с ним по
"Авеню", дабы закупиться несколькими свитерами. Он уже третий день ходил в
футболке и спортивной кофте под курткой, и в них мало того, что было уже
неудобно, было уже потно и душно.
Друзья гуляли по "Авеню" уже второй час, потому что Серёжа не мог найти себе
то, что хотел. Торговый центр был очень красиво украшен к наступающему
новому году, а из динамиков лилась праздничная музыка.
-Все свитера какие-то дурацкие, мне не нравятся, - вздыхал он, выходя из

очередного магазина, - либо моего размера нет. Маленькие качки никому не
нужны.
Антон не ответил. Он залипал у детского магазина на ездящий вокруг горки

паровозик с разноцветными огоньками на вагончиках. Как ребенок, он
привалился к стеклу, прижавшись к нему носом, и смотрел на весь этот
игрушечный мир с восхищением.
-То-о-ох, ты у каждого прилавка с игрушками залипаешь, - хихикнул Матвиенко, -

может, тебе на новый год подарить игрушку какую-нибудь?
-Я был бы очень рад, - серьезно отвечает Шастун, поворачивая к нему голову, - у

меня никогда игрушек особо-то и не было, только заяц меховой один.
-А тебе не поку... - начал было Серёжа, но потом осёкся на полуслове, увидев,

как погрустнел друг, - мы с Димкой тебе скинемся и подарим самую классную
игрушку на свете, обещаю!
Антон улыбнулся и отодвинулся от хрупкого прилавка, кивнув.
-Верю. Что ты там говорил про размеры?
-Да я не могу найти ничего нормального, все на дебилов каких-то шьют, - дует
губы Матвиенко, под локоть таща Шаста за собой, - вот ты где покупаешь
одежду?
-Обычно в детских магазинах, - честно признается Антон, поворачивая к нему

голову. На недоверчивый взгляд друга он жмет плечами, - мне самый большой
детский размер велик.
-Не верю! - шокировано произносит он и ведет его к ближайшему детскому
294/682
отделу,- ну-ка, сейчас глянем.
Шастун бесцельно шатается вокруг, как это называет Дима, шастается, пока
Серёжа не приносит ему бомбер, как из американского кино. Естественно,
детского размера.
-Меряй. Самый большой, что нашел.
Антон пожимает плечами, забирает вешалку с одеждой и идет в примерочную.

Он быстро снимает с себя пальто, рубашку и с легкостью натягивает вещь. И она
даже висит на нем. И даже не слегка.
-Ну, что? - спрашивает его друг, не решаясь пока что открыть шторку
примерочной.
-Велик. По длине очень даже сносно, но в остальном висит, как тряпка.
-Ты серьезно? - повышает голос Серёжа, с яростью залетая к Антону, - это

пиздец, Антох! Тебе скоро восемнадцать, ты носишь детскую одежду. Что ты с
собой сделал, как ты дохуделся-то так?
Шаст тяжело вздыхает и осматривает себя в зеркало. Серый бомбер с белыми

рукавами. Очень даже ничего, и по длине сносно. Правда, не застегивается
нормально, а если и застегивается, то начинает очень сильно пузыриться и
висеть на худом теле, а так быть не должно. Да и тело таким быть не должно.
-Не знаю, - тихо говорит он, потупляя взгляд, - я возьму его, пожалуй. Только мне
нужно на размер поменьше. Я бы взял даже на два, на всякий случай.
Принесешь?
Матвиенко явно хочет что-то сказать, открывая рот, но потом безвольно

захлопывает его, машет рукой, кивает и молча выходит из примерочной,
оставляя Антона подумать над этим в одиночестве.
295/682
7.4.
Антон просыпается в тёплом и ужасно противном поту. Футболка для

сна была вся мокрая, и парень тут же скидывает её с себя куда-то на пол.
Плевать.
Парень осматривается вокруг и понимает, что это был всего лишь сон. Низ
живота как-то приятно и по-особенному стягивает, и он сжимает ноги и
переворачивается на другой бок, сжимаясь в комочек.
Как только Антон погружается в сон, его щеки тут же начинают краснеть. В
своей жизни, пожалуй, с таким удовольствием стонал под кем-то он всего лишь
один раз. И как раз сегодня, в этом сне. И не под кем-то, а под таким горячим,
слишком горячим даже для сна, Арсением Сергеевичем.
Шаст прикрывает глаза и пытается отдышаться. Это все кажется таким близким
и таким.. Прекрасным? Парню стыдно признаться, но ему, черт возьми,
понравилось!
Какие-то чёткие детали в его голове уже стёрлись, и остались формальности с
размытыми краями, но Антону было достаточно даже и их: тёплые и сильные
руки на его плечах, влажные губы на шее, горячий пульсирующий член внутри.
Непривычно и, наверное, даже как-то фальшиво.
"Интересно, как это на самом деле?" - задумывается Антон и тут же мотает

головой, стесняясь своих мыслей. Так нельзя.
Он тяжело вздыхает и обнимает себя руками, - "организм, прекрати так
реагировать на все это! Это просто сны, понимаешь, просто сны!".
Шаст вспоминает его , на этот раз, ласковые касания, сильные и уверенные

толчки, а также свои громкие и, кажется, даже какие-то похабные стоны под
Арсением Сергеевичем.
Сознание такая штука, которая всегда все знает наперёд. И оно подлило масла в
огонь этими дурацкими снами, которым никогда не было суждено стать
реальностью.
Антон приоткрывает глаза, видя в темноте комнаты только зелёный свет
электронных часов. 5:12.
Все, что было во сне - осталось в нем, но парень до сих пор чувствует, как у него
горит задница от звонких ударов широкой ладони по ним. Он вспоминает, как
Арсений Сергеевич переворачивает его на живот, когда до этого с каждым
толчком он сильнее прогибался в спине от удовольствия, и ударяет по нежной
коже.
"Господи, хоть вибратор покупай и сам себя трахай!", - с мучением думает

парень, что с такими мыслями, явно не автостопом путешествующих по его
голове, реально скоро придётся это сделать, - "как вариант, буду втрахивать его
в себя и выстанывать имя Арсения Сергеевича. Почему бы и нет, действительно".
Антон жмурится, на секунду представляя это, а потом мотает головой и

натягивает сбившееся одеяло. Жар с тела постепенно сходит, и приходит родной
холод с ознобом.
Парень прикрывает веки, надеясь, что сможет поспать ещё немного. Им
отменили первый урок из-за болезни их математички, и сегодня можно было
вполне поспать до восьми.
"Только как уснуть, если в мыслях пляшут вот такие картины?", - угрюмо думает
Шастун, стараясь забыть обо сне, но он возвращается к нему снова и снова. -
296/682
"Арсений Сергеевич, идите в жопу! И желательно не в мою...".
Антон поджимает ноги сильнее и натягивает теплое одеяло до носа, пытаясь в

нем согреться.
Все остальные три дня вместе с ним спал Серёжа, и Шастуну было намного
спокойнее, когда он знал, что кто-то есть рядом.
Больше всего Шаста удивляло поведение Кости. За эти дни он ни разу не сказал
ему обидного слова, даже не занёс руку для удара. К появлению другого
человека в доме он отнёсся спокойно - ему было плевать. Мать, в принципе,
сначала поругалась немного, но когда Антон сказал ей, что это его друг, и ему
негде ночевать, смягчилась. Больше всех Серёжу оценила Ёся, которой он
действительно понравился. Матвиенко научил её паре матерных слов, и она
бегала по квартире с криками "сука блять, в рот вас всех ебала!". Ребята
искренне надеялись, что эти знания она не будет применять на территории
детского садика.
Подумав об этом, Антон чуть успокоился и, последний раз вздохнув, все же смог
уснуть.
***
На двадцатые числа декабря одиннадцатому классу была прислана

диагностическая работа по математике, которая довольно сильно отличалась от
формата остальных контрольных работ и пробников. Она была намного сложнее,
профильного уровня, на который никто и не зарился.
Вводило в депрессию Антона и то, что принимать работу у них будет не их
преподавательница математики, а другая. Она довольно часто заменяла их
математичку, так как у неё было несколько маленьких детей, они постоянно
болели, и ей приходилось брать отпуска, а потом она заболевала от них сама и
оставалась на внеплановом отдыхе чуть дольше. Заменяющая её была жуткой
стервой бальзаковского возраста, поэтому её лучше было обходить стороной.
-Одиннадцатый класс, тишина, - мерзким голосом произнесла она, - работы на

месте, начинайте. Если что-то непонятно, то спрашивайте, я буду вам помогать.
Ученики одобрительно загудели.

Дима, кстати, в школе появился сегодня, прямо на эту работу, и был изрядно
озадачен этим известием.
-Вариант первый, есть пока вопросы?
Антон поднимает руку. Для него вся работа по математике была одним большим
вопросом.
-Извините, а...
-Есть у кого-то вопросы, кроме Шастуна? - прерывает его учительница,

прислоняясь бедром к столу, - вот, Быстрицкая, пожалуйста, слушаю.
Василиса зачитывает вопрос, а Шаст непонятливо смотрит на друзей.
-Что за...
297/682
Дима и Серёжа, так и не приступив к своей работе, жмут плечами, тоже
непонимающе смотря на учительницу.
-Не разговаривай, Шастун! - она тут же поворачивается к нему, - и вообще, иди

на последнюю парту, вон, там свободная есть, если ты молча сидеть не можешь.
-Да за что? Я молчал! Все разговаривают, а влетает мне! - взрывается Антон,

поднимаясь из-за парты. Его уши горят от злости и лютого негодования.
-За все хорошее, Шастун. Быстро за последнюю парту, тебе помощь сегодня уж
точно не светит. Не заслужил, - насмешливо отвечает учительница, - второй
вариант, что помочь решить?
-Это нечестно! Почему вы другим помогаете, а мне нет? Я что, особенный какой-
то? - нахмурился Антон. Конечно, у него были скандалы с этой математичкой, но
он и не думал, что это может вылиться в такое.
-Два, - безэмоциально отвечает она, - за работу два.
И в классе все-таки наступила тишина. Шастун не верит в эти слова. Он не

понимает, какого хрена происходит, и за что к нему такое отношение. Чем он его
себе заслужил?
-Знаете, что... С таким отношением... - медленно цедит Антон, беря в руки свою
работу. Гомон в классе умолкает. Все затихли, ожидая начало заливистого
концерта. Парень смотрит на свой вариант, а потом разрывает листок на две
части. Потом кладёт каждый на каждую и рвёт ещё раз. Он опускает их на стол
рядом с охреневшим Серёжей, забирает рюкзак и идёт к двери. У неё Шаст
останавливается и поворачивается к учительнице.
-Знаете, что? Пошли вы нахуй, всего вам хорошего, - с эмоциями произносит он и

выходит в прохладный коридор. Его явно несло. Щеки нещадно горели, а кулаки
больно чесались.
-Шастун, скотина такая, вернись немедленно! Я вызову директора! - она

завизжала, словно свинья, но Антону было плевать. Он глубоко вздохнул и
направился вперёд по коридору, надеясь найти спокойное местечко и просидеть
там эти оставшиеся полтора часа в тишине. От гнева лицо все ещё горело,
хотелось буквально плеваться огнём, и Шаст очень сожалел, что не умеет
делать этого.
"Да пошла она!", - мысленно попытался успокоить себя Антон, но ничего не

помогало. К чувству гнева прибавилась и та самая "любимая" эмоция - ненависть
к самому себе. Ноги тут же отдались ужасной болью.
Найдя совершенно пустой коридор, Шастун осторожно присел на пол под окном
и прижал к себе ноги, обняв колени руками. Блестящее начало дня.
***
У Арсения Сергеевича выдался свободный урок, так как в четверг третьим

уроком химии ни у кого не было, и поэтому он неспешно прогуливался по
коридору третьего этажа школы, пытаясь скрасить несчастные сорок пять минут
одиночества.
298/682
Завернув к лестницам, он увидел, что под окном кто-то сидит, сильно
сгорбившись, и смотрит в пол. Через пару секунд он узнает этого парня.
"У них же диагностика только началась", - хмурится химик, ничего не понимая.

Арсений медленно подходит к Антону и присаживается рядом на корточки.
-Эй, ты чего? - спрашивает он его, дотронувшись до плеча. Шастун вздрагивает,

поднимая голову. Спал он, что ли?
-Да ничего, - буркает он и вновь отворачивается.
-У вас же работа по математике, вам только что её раздали. Чего ты здесь

сидишь? Не получилось что-то?
-Я послал эту училку ко всем херам и порвал работу, - ответил Антон, смотря
куда-то вперёд.
-Та-а-к, что произошло? - Арсений Сергеевич придвинулся ближе и приобнял за

плечо.
-Она помогала всем с этой работой и решала им задачи, а когда попросил

помощи я - меня послали. Я спросил, мол, что не так, а она психанула и
поставила мне два за работу, сказав, что я не заслужил помощи.
-Обалдеть можно, - ошалело произнёс химик и осторожно взял его за локоть, -

пойдём, мышонок, сейчас будем разбираться. За тебя по шапке-то я ей настучу.
Антон едва заметно улыбается, но подниматься не хочет.
-У меня потом ещё больше проблем будет с ней, не нужно, - отмахивается он,
пытаясь вырвать свою руку назад.
-Не будет, - Арсений подмигнул парню, - я обещаю. Пойдём.
Шастун недоверчиво смотрит на него, но все же поднимается и идёт за

учителем.
-Триста десятый кабинет? - спрашивает он и видит в ответ кивок, - отлично.

Посиди пока на лавочке, сейчас будет шоу.
-Пожалуйста, не надо! - взмолился Антон, - мне потом ещё хуже будет!
Химик его будто не слышит и открывает дверь аудитории.
-Здравствуйте, - с излишне весёлой улыбкой говорит Арсений Сергеевич,

прерывая болтовню в классе, - а что мы тут делаем?
-Диагностику пишем, - удивлённо спрашивает учительница, убирая на стол

бланки с ответами, - а что не так?
-Да так, ничего такого, - химик осматривает класс, - а где Шастун? Почему он не
пишет? Я его сегодня видел.
-Я ему поставила два, он плохо себя вёл, - отрезает математичка. Антону за
299/682
дверью становится ужасно дурно. Он начинает злиться от её вранья. Он ничего
не сделал, чтобы просто так обвинять.
"Тупая сука", - сжимает зубы парень, выходя из себя.
-Неужели? А вы себя хорошо вели? - удивлённо спрашивает Арсений, смотря

прямо на неё, - во-первых, кто дал вам право так халатно относиться к ученику,
который ничего вам не сделал?
-Я... - попыталась оправдаться математичка, но её грубо прервали взмахом руки.
-Во-вторых, почему вы подсказываете всем, кроме него? Да и вообще, почему вы

помогаете решать контрольную диагностическую работу всему классу? Вы
имеете на это право? - Арсений Сергеевич проходит к её месту и усаживается на
свободный стул около стола, - Антон, зайди, пожалуйста, к нам.
Парень неторопливо забредает в кабинет, неловко одергивая края серого

свитера.
-Какой у тебя вариант был? - флегматично спрашивает Арсений, не обращая

внимания на злые пыхтения учительницы.
-Первый, - тихо отвечает Шаст, смотря куда-то в сторону, и тут же ему

протягивают нужный лист, - спасибо...
-Садись, переписывай, - чуть смягчается химик, - теперь я послежу за ходом

работы, если вы не против. Вы же не против, да? Здорово, спасибо.
Математичка явно хочет что-то сказать. Она стоит с таким кислым лицом, будто
целиком съела целый лимон. Антон осторожно присаживается на своё место
около Серёжи. Друзья с волнением смотрят на него, но не говорят ни слова.
Шаст берет черную ручку, оставленную на столе ранее и приступает к работе.
-Одиннадцатый "А", не сидим, продолжаем, - чуть улыбается Арсений Сергеевич

и достаёт из кармана пиджака телефон, - а вы, Татьяна Олеговна, погуляйте
пока.
Женщина готова взорваться от злости, но она лишь со скоростью спутника на

орбите покидает триста десятый кабинет, намереваясь закатить скандал.
-Шастун красава, - одобрительно хмыкает один из братьев Оцаевых, грызя

кончик колпачка от ручки, - грымза получила по заслугам. И вы тоже красава,
-Спасибо, Имран, - широко улыбается учитель, - это взаимно.
Антон пытается скрыть улыбку, и у него это выходит. Он ожидал чуть другой
реакции на все это от всего класса. Пожалуй, примерно быть забитым ногами
после уроков было подходящим вариантом. Но, видимо, выпускники были
согласны с его поступком. По крайней мере, Шаст на это очень надеялся.
***
300/682
После диагностической работы следующим уроком была химия, и у Антона
почему-то жутко разболелась голова. На перемене сидеть было просто
невыносимо, шум ужасно давил по ушам.
-Сильно болит? - спросил Серёжа, сидя рядом. Дима участливо гладил его по
плечу, так как Антон низко опустил голову, почти между коленями, и держался
руками за виски. Шаст коротко угукнул и поморщился - раздался уже второй
звонок на урок. Он осторожно поднялся на ноги и направился в аудиторию,
друзья быстро посеменили за ним. Остальная часть класса тоже неторопливо
стала подтягиваться к этому времени.
-Ребят, чуть побыстрее давайте, - повернулся к ним Арсений Сергеевич, стирая

маркер с белой доски, - я понимаю, диагностика, но у нас новая тема, хоть и не
на весь урок.
Пока все рассаживались по своим местам и вытаскивали учебники с тетрадями,

Антон решил снять верхний свитер, оставшись в одной белой рубашке, и, сняв
его, уселся на стул рядом с Димой. Они все ещё сидели на своих любимых первой
и второй парте ряда у окна.
-Тема урока: скорость химических реакций, - написал на краю доски Арсений

Сергеевич, - но, я так понимаю, сейчас вы вообще никакие, поэтому теория будет
на следующий урок, - класс выдохнул, - предлагаю вам просто тихонько
посидеть, прочитать параграф в учебнике и сделать письменно три вопроса
после него, все ответы в тексте есть.
Медленно закипела работа. У Антона жутко болела голова, но виду он не

показывал. Он тупо сидел и пытался вчитываться в нужный параграф в
учебнике. Получалось как-то не очень.
-Ты сделал второе? - тихо шепчет ему Дима, наклоняясь чуть ближе.
-Что? - Шаст поднимает голову, - я ещё первый даже не сделал...
-Голова все еще сильно болит? - тоже шёпотом спрашивает Серёжа,

поворачиваясь к ним. Делать на первой парте это было рискованно, но ничего не
поделаешь, если уж так приспичило посмотреть назад. Арсений Сергеевич
шикнул на него, и Матвиенко вынужден был вернуться к своей тетрадке.
-Ага, - Шаст запоздало морщится, но тут же, будто по велению волшебной

палочки, вся боль испаряется, просто куда-то исчезает. Парень с удивлением
распрямляется, не понимая, куда все исчезло.
"Странно...", - проносится у него в мыслях, но он, откидывая их прочь,

возвращается к вопросам. Точнее, он решает сразу же прочесть второй, чтобы
помочь изрядно затупевшему Диме.
-Да тут легко, - пожимает Антон плечами и трогает друга за плечо, - смотри...
Позов поворачивается к нему, и Шаст понимает кое-что. Что-то не так. Что-то

очень не так. Глаза друга широко расширяются, а рот чуть приоткрывается. Его
рука аккуратно тянется к лицу Антона, но до него уже дошло, что сейчас
произошло. Он опускает голову вниз и видит, что на тетрадку по химии, в
которой некогда на чистой странице было написано "Тема: скорость хим.
301/682
реакций", капают крупные алые капли крови. Шастун касается носа ладонью, а
потом убирает и смотрит на нее. За одну секунду на ней осталось куча бордовой
жидкости. Изнутри нос начинает неприятно чесаться. Дима касается его
предплечья и с неким остолбенением смотрит на друга.
-Бля, - тихо, но в голос произносит Антон, находясь в панике. Кровь из носа текла
у него довольно часто, но чтобы в школе, да и прямо на уроке - первый раз.
Всегда это было дома, с раковиной и аптечкой под боком. Арсений Сергеевич,
услышав мат, недовольно поднимает голову над столом и видит, что случилось.
Он тут же изменяется в лице, - можно выйти?
У Шаста дрожит голос. Он возвращает руку на лицо, но понимает, что часть

ворота рубашки, такой белой и чистой ранее, испачканы в крови. Она, уже
знакомая и ненавистная, обильно течет между пальцев и даже начинает
заливаться в горло. Арсений молча кивком показывает на дверь, не отрывая
взгляда от парня, и Антон срывается с места к выходу из кабинета, обеими
руками пытаясь хоть как-то остановить кровь. Он знает, что на него смотрел
весь класс, но сейчас на это было плевать. У самого туалета парень
оборачивается и видит, что еще от самых дверей кабинета химии, за ним тянется
маленький кровавый след из некрупных капелек.
Шастун мысленно ругается и залетает в туалет. У раковин он открывает
холодную воду и мочит руку под ней. Алая кровь заливает белоснежный кафель,
и Антону не очень хочется смотреть на эту картину местного современного
искусства.
Паника постепенно возвращается, когда парень понимает, что кровь попросту не
останавливается. Он смывает ее, пачкая зеркало, пол, раковину и даже самого
себя, но она все равно стекает без остановки в больших количествах. И даже
становится страшно - у него давно не было такого сильного носового
кровотечения. Даже больше. Никогда не было.
Антон запрокидывает голову назад, и теплая кровь начинает затекать в горло.
Мерзко настолько, что тошнит. Он зажимает крылья носа и пытается дышать
через рот, а после убирает пальцы, надеясь, что все кончилось. Но надежды не
оправдываются, потому что жидкость начинает капать снова с удвоенной силой.
В туалете появляется Арсений Сергеевич, держа в руках небольшое количество
ваты и салфеток, и Шасту становится ужасно стыдно за свою беспомощность.
-Еще не все? - спрашивает он, разворачивая парня к себе. Его лицо, шея и часть
рубашки, не говоря уже о всех ладонях, были покрыты алой, уже где-то
засохшей кровью, - замри и опусти голову вниз.
Химик сворачивает в продолговатый шарик небольшой комочек ваты и

аккуратно помещает его в одну ноздрю. То же самое он проделывает и во второй
раз.
-Какой ты неудачливый, мышонок, - улыбается Арсений, мочит салфетку и

начинает нежно отмывать кровь с открытых частей тела. И Антон чувствует, что
сейчас начнет краснеть, - из-за чего? Перенервничал из-за этой работы, что ли?
-Наверное, - кивает Антон и отводит взгляд. Не может же он сказать всю правду.

"Извините, почти месяц уже только на одной воде, мне хреновенько, вот и
штырит самыми разнообразными способами".
-Ну ты и тростиночка, - хмыкает учитель, оттерев всю кровь с лица мокрой

салфеткой и приступая к шее, - ты кушаешь вообще?
302/682
-Конечно, - тут же отвечает Шаст, и понимает, что это было слишком
подозрительно.
-Когда ты ел в последний раз нормальную еду? Не печенье там, не знаю, не

чипсы, а что-нибудь весомое?
-Позавчера... - "думай, Антон, думай! Какую еду ты знаешь?", - яичницу. А, нет,

она была вчера утром. Позавчера вечером мясо с картошкой, а что?
-Это ненормально, - мотает головой Арсений Сергеевич и тяжело вздыхает, -

обязательно покушай. Не заставляй меня злиться и переживать, хорошо?
-Извините, - бормочет Антон и ойкает, когда холодная салфетка касается его

шеи, - поаккуратнее, пожалуйста, у меня очень нежная шея.
-Шея, значит, нежная, - ехидно улыбается химик, подмигивая, - на что ты

намекаешь?
-Ни на что, - закатывает глаза Шаст, - это как ситуация, которая произошла
летом. Я пришел к какому-то стоматологу, мне нужно было каналы из зуба
удалять. Ну, говорю ему это, а он мне такой: "извините-сильвупле, я таким не
занимаюсь. Давайте я лучше займусь вашими дырками".
Арсений Сергеевич смеется, и у Антона на лице появляется робкая улыбка.
-Ну я ему и сказал, мол, не надо заниматься моими дырками! Не для вас моя роза
цвела!
Учитель продолжает смеяться, а Шаст вспоминает тот недавний жаркий ночной

сон, и по ногам бегут мурашки.
-А для кого же тогда? - он подмигивает ему, и Антон решает перенять эту игру.
-Для вас, конечно же, о чем разговор!
-Я так и думал, - добродушно хмыкает Арсений и выкидывает грязные салфетки

в мусорку, - лестно, черт возьми. Ладно. Все, остановилась? Ты голову-то не
переставай держать!
-Остановилась, - успокоил его Шастун и вытащил окровавленную вату из носа, -

вот, теперь точно все уже. Спасибо, что помогли, - вата отправляется вслед за
салфетками, и Антон аккуратно начинает отмывать раковину и руки.
-Не за что, - улыбается химик, - недотепа ты, мышонок, такая, что просто ужас.
Голова не болит?
-Ну, вот, больше и не болит поэтому, - смутился Антон, - я сейчас подойду на

урок, дайте мне пару минут, - он видит, что из левой ноздри медленно катится
вниз тонкая кровавая капля, - можно мне ещё ваты, пожалуйста?
Арсений цокает и чуть осуждающе качает головой, отрывая небольшой кусочек

ваты от основного куска. Он аккуратно проводит ею под носом парня, и Шастун
перехватывает её.
303/682
-Идите, я скоро вернусь.
Химик с сомнением кивнул, но из туалета все-таки вышел. Антон устало

вздохнул и облокотился одной рукой о раковину, держа ватку у носа другой
рукой.
-Что же вы делаете со мной, Арсений Сергеевич? - шепчет он и умывается

холодной водой, - и как это вообще называется?
Шастун тяжело вздохнул и последний раз провёл уже алой ватой под носом, а
потом скатал её в трубочку и затолкал в окровавленную ноздрю.
Он выключил воду и медленно направился в сторону класса. От дверей до
туалета тянулся длинный и тонкий кровавый след, и Антон сдавленно хихикнул.
Дойдя до кабинета, парень аккуратно открыл дверь и заглянул в класс.
Одноклассники тут же подняли головы от тетрадей и посмотрели на него. Антон
явно выглядел неважно - бледный, с окровавленной рубашкой, будто ему вообще
вскрыли горло нахер, и бордовой ватой в носу. Стараясь уйти от этих
назойливых взглядов, парень несется к своему месту. Дима с Серёжей
взволнованно смотрят на него.
-Эй, одиннадцатиклашки, продолжаем работать, не раскисаем, - одернул их

Арсений Сергеевич, выписывая на доску условия задач для восьмого класса, у
которых следующим была химия, - у вас ещё десять минут до конца урока.
Тихие разговоры возобновились, а внимание от Антона ушло.
-Блин, че с тетрадкой делать? - расстроенно произнёс он, переворачивая пару

страниц, - кровью очень сильно пропиталась, писать невозможно в ней.
-Ты как? Что случилось? - наклоняется к нему Матвиенко, - у тебя такой водопад
из носа лился.
-Может, на погоду с башкой что-то, а, может, перенервничал, - неловко

пожимает плечами Антон, закрывая тетрадь.
-Это мы, блять, перенервничали! - Дима несильно стучит кулаком по столу от

злости, переходя на шёпот, - как ты сейчас?
-Нормально. Простите, я идиот.
-Ты идиот хотя бы потому, что кровь у тебя шла не на погоду и не на нервы, -
холодно говорит Позов, отводя глаза, - и то, и то могло добить тебя, но основная
причина не в этом, ты же понимаешь?
-Я просто толстый, - чуть морщится Антон, - и не хочу понимать, в чем причина.

Все в порядке.
Друзья не отвечают ему, лишь коротко переговариваются и возвращаются к

своим тетрадям.
***
304/682
Не спишь?
Антон, 23:02
Здравствуйте. Нет, не сплю.
А что?
Почему это мы не спим? Уже поздно
И как ты себя чувствуешь?
Ноги болят?
Антон, 23:10
Извините, учу стих, завтра рассказывать уже
Чувствую себя отлично, все хорошо
Болят
Тебе ещё много?
Помажь чем-нибудь
Антон, 23:15
Тридцать две строчки
Нечем. Все хорошо.
Обалдеть. Чем ты раньше думал?
Антон, 23:21
Я спал весь день, и учить задали только вчера. Я выспался, до утра доучу
Я тебя отшлепаю, если ты будешь до утра учить стих
Я не шучу
Я бываю злым
Антон, 0:01
Извините, я не могу не учить
Тогда готовь попку, мышонок
Антон, 0:02
Бля
То есть, простите
Перестань материться!
Антон, 0:07
Да-да, если нет, то я могу готовить свою попку, я вас понял
Я рад, что ты схватываешь все так быстро
Ложись спать, быстро
Антон?
Антон, 4:37
Арсений Сергеевич, я выучиль
Я сделяль
И иду спать, мне вставать через час
Спокойной ночи
Перед уроками в мой кабинет заглянешь, понял?
Посмотрим, как ты выучил стих
Антон, 7:48
Я не приду на первый урок
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Шах и мат
305/682
Ты покушал?
Антон, 10:10
Я не успел утром, извините
В мой кабинет
Пока длинная перемена
Быстро, я сказал
306/682
7.5.
Антон, сглатывая слюну, стучит в кабинет химии, а потом, не

дождавшись ответа, заходит в него. Арсений Сергеевич стоит почти у двери,
оперевшись на кафедру, и смотрит на него, скрестив руки на груди.
-Я пришёл, - слабо сказал парень, закрывая за собой дверь.
-Я вижу, - хмуро произнёс учитель, подмечая, что волновался не зря. Его ученик
выглядел изрядно не очень - бледный, с тусклыми глазами с тёмными кругами,
залёгшими под ними, - паскуда, что ты с собой делаешь?
-Зато я стих на пятёрку рассказал, - отвёл глаза в сторону Шаст, ставя одну ногу
мысом на пол, будто заискивая, - разве это не главное?
Арсений молча хватает его за плечо, и, когда Антон даже ничего не успевает
понять, переворачивает его к себе спиной, прижимая к стене, и первый горячий
удар приходится по нежной коже на ягодице. Место удара загорается огнем.
Парень коротко пищит от неожиданности, сжимая руки в кулаки. За первым
ударом следует второй, а за вторым и третий, и Антон чувствует, что сейчас
либо упадёт на колени, либо разрыдается. От ужасно больных хлопков на глазах
выступают слёзы, моча ресницы, и Шастун тут же смаргивает их.
"Боже, какая же ты тряпка! Как только дело доходит до нужных тебе наказаний
- сразу же рыдать начинаешь, как последняя шмаль", - ехидно добавляет
сознание, заставляя Антона сжать зубы, в том числе и от ещё одного удара,
заставившего его вздрогнуть, так как широкая рука ударила прямо меж ягодиц.
-Ты. Скотина. Такая, - между каждой короткой паузы в словах Арсений Сергеевич
нещадно, в прямом смысле этого слова, шлепал его по заднице, которая уже
точно была под цвет ушей Антона - ярко-красная. Парень чувствует боль от
сильных ударов, слышит чуть сдавленные хлопки и крепко сжимает зубы, не
давая никаким звукам вырваться наружу. А ещё он чувствует двоякость
ситуации - он стоит у стены, прогнувшись в спине и отклячив жопу, а его
учитель наказывает его сильными ударами по ней же. Удары сыплются без
остановки, один за другим, и он вспоминает тот инцидент в ванной с ремнём.
Это довольно похоже на то, что происходит сейчас, - что. С собой. Делаешь? Не
ешь. Не спишь. Ты. Обалдел совсем!
Антон утыкается лбом в стену и вздрагивает от каждого удара. Джинсы, точнее,

одни из них, начинают сползать вниз, и парень тут же подтягивает их наверх, но
не успевает убрать руку, и получает смачный шлёпок по ней. Шаст молчит и
сейчас, и чувствует, как одна ладонь шлепает по одной из ягодниц, а вторая
сжимает её, впиваясь короткими ногтями в кожу. Щеки парня краснеют, как и
уши, которые уже просто пылают от смущения, но потом рука отпускает его и
дарит ему ещё один шлепок. Обжигающий и болезненный.
Антон слышит очередной свист, и в тот же момент его ягодицы окатила новая
волна боли. Он чувствует, как задница под джинсами покрывается гусиной
кожей. Ещё она перебегает куда-то на ноги и руки, ближе к подмышечным
впадинам.
Химик явно разошёлся, увеличивая и скорость руки, и силу удара. Задница уже
начала неметь, когда Арсений бьет так сильно, что Антон уже просто
взвизгивает, как щенок, и дёргается в сторону. Рука замирает в воздухе перед
307/682
ещё одним ударом, когда учитель слышит слабый шёпот:
-П-пожалуйста, хватит! - Антон дрожит и пытается удержаться руками за

прохладную стену. Ему ужасно жарко, а сердце бьется, как сумасшедшее. Тот
ночной сон стал реальностью, и, наверное, не самой приятной.
Арсений Сергеевич в прямом смысле отнимает его от стены, за которую он

держался, будто за спасительную веточку, и тянет к себе.
-Извини, я перестарался...
Антон не смотрит на него. Он вырывается из его тёплых рук, успокаивающе

гладящих его по плечам и спине, и отходит на пару шагов, будто боясь
приблизиться. Шаст поднимает на химика усталые глаза и делает ещё один шаг
назад к двери, игнорируя нетерпимое жжение задницы.
-Антош... - Арсений Сергеевич явно раскаивается и протягивает к нему руку,

делая шаг навстречу, но Антон вздрагивает от этого резкого движения.
-Извините, - тихо бормочет парень и пулей вылетает в коридор. Глаза, наверное,

красные от слез, и девятые классы, стоящие за дверью, явно не понимают, что
происходит. Антон игнорирует их и несется к лестнице на подъем. Ненависть к
самому себе усилилась троекратно, и парню захотелось выкинуться в открытую
форточку в конце коридора.
Он кусает губы, как только попадает на пустую лестницу и присаживается на
корточки. Задница болезненно ноет от каждого движения, будто по ней били
металлической бляшкой ремня.
Антон осматривается на предмет детекторов дыма, а потом дрожащей рукой
вытаскивает из кармана джинсов полупустую пачку сигарет.
Он вытаскивает сигарету из мятой коробочки, чуть не сломав её пальцами, и
шарится по карманам, надеясь отыскать там зажигалку. Найдя нужный предмет,
Антон раскуривает сигарету, выдохнув дым меж коленей, снимает рюкзак,
закидывает все ненужное туда и опускается на колени. По лестнице вверх
поднимаются какие-то девчонки, кажется, из восьмого класса. Они что-то весело
обсуждали, но, увидев Антона, замолчали и замерли на месте, пытаясь
рассмотреть причину своей остановки.
-Съебались нахуй отсюда! - орет парень, держа в дрожащих руках тлеющую

сигарету, - нахуй, я сказал!
Его трясло настолько, что к глазам снова подступила влага.

Восьмиклассницы переглянулись, вообще не понимая, что происходит.
-Вон! - Антон кричит так, что даже изо рта вылетает небольшая капля слюны.
Наверное, его слышали даже на третьем этаже.
Девушки, ничего не ответив, поднялись до двери и вышли на второй этаж,

напоследок боязливо оглянувшись.
Шаст проводил их взглядом, полным ненависти, и затянулся, откинувшись на
ледяную стену. Лестницы зимой здесь не всегда отапливались.
"Ненавижу!" - визжит про себя парень и бьет ногой по твёрдой стене. Боль тут
же отзывается в ступне, - "сука, ты, наконец-то, это все заслужил!".
308/682
Теперь болит не только задница, но и нога. Просто зашибись, какой классный
денёк.
А ещё сегодня в три сорок были дополнительные занятия по биологии. И Антона
это просто убивало изнутри. Он не хотел ни на какие занятия, ни на какие
дополнительные. Сейчас почему-то хотелось забиться в угол от обиды и злости.
И жуткого стыда.
"Арсений Сергеевич все правильно сделал", - пришло в голову Шасту, когда он

немного подуспокоился, - "мне нужно это было воспринять нормально, а не как
тряпка половая. Теперь мне стыдно ему даже на глаза появляться, не то, что на
занятиях сидеть".
Прозвенел первый звонок на урок. Это была геометрия.
-Да пошло оно все, - шепчет Антон и тушит скуренную почти до конца сигарету о
свою руку. Он морщится и сжимает губы, которые все же выпускают из себя
тихое "тс-с-с".
Дима и Серёжа, наверное, волнуются и не понимают, где он вообще. Куда он
делся? Обещал же подойти через пару минут, - я такой дурак, - с сожалением
произносит он и поднимается на ноги. Задница напоминает о себе, и парень чуть
морщится.
Шастун подтягивает на плечи рюкзак и протирает лицо руками. Ха, даже
заплаканное немножко. Глаза, наверное, красные как обычно, и нос противно
хлюпает.
Антон медленно трогается с места, открывает дверь и выходит в нужный
коридор. Кабинет геометрии находился ровно напротив, в другом крыле, поэтому
парень медленно потопал в ту сторону. Урок должна была вести та самая
психованная математичка, принимавшая у них диагностику, у которой он знал
только фамилию и номер аудитории. В голове крутились какие-то странные
мысли, которые пока в кучу собрать было нельзя. Но сделать это было нужно
обязательно.
Добравшись до кабинета, Шастун вздохнул и собрался с мыслями. Сейчас его
точно будут отчитывать за опоздание, так как с секунд десять назад закончил
звенеть звонок на урок.
-Здравствуйте, извините за опоздание, такого больше не повторится, можно

зайти? - скороговоркой зачитал Антон, смотря в пол. Показывать свои красные
глаза уж совсем не хотелось.
-Извиняем, проходи, - парень вздрагивает и поднимает голову. Вместо старой

грымзы Узловой около стола стоит Арсений Сергеевич, держа руки скрещёнными
на груди, - ещё бы пару секунд - точно потребовал бы с тебя объяснительную.
Антон натыкается на взволнованный взгляд ярких синих глаз. От них явно не

укрылось состояние ученика. Он бормочет что-то тихое и, приспуская с плеч
лямки рюкзака, идёт на своё место. Дима и Серёжа сели вместе, видимо,
подумав, что друг уже не вернётся, поэтому он проходит мимо них, ни на кого не
смотря, и усаживается за последнюю парту. Антон скидывает на пол рюкзак и
закидывает ногу на ногу, откидываясь на деревянную спинку стула. На него
смотрит добрая половина класса, в том числе и друзья, но кашель Арсения
Сергеевича, привлекающий внимание, заставляет их повернуться вперёд.
-Да, повторюсь - Татьяна Олеговна отказалась от вас из-за инцидента с Антоном

на диагностике, - сказал Арсений Сергеевич, бедром опираясь на край парты, -
309/682
думаю, так действительно будет лучше. Я не хочу, чтобы она с вами как-то
контактировала.
Класс одобрительно загалдел.
-А когда будет школьная дискотека? - спросила Марина, греясь в объятиях Саши.
-Ну, сегодня у нас двадцать пятое, среда? - девушка кивнула, - в эту пятницу,
двадцать седьмого. И это последний учебный день этого года.
-Печально как-то, - вставил своё Никита, кстати, единственный из класса

имеющий двойную фамилию - Держанский-Дегтярёв.
-Согласен, - улыбнулся Арсений Сергеевич, - ну, что, как ваши дела хоть,
расскажите?
Шастун выпадает в прострацию. Слушать то, какие у кого дела из класса, не

особо хотелось. Бесплатная и ненужная информация. Он кладёт голову на парту
и рисует пальцем по дереву какие-то незамысловатые рисунки.
-Антон, а ты там как? - с некой тревогой спрашивает Арсений Сергеевич,

наклоняясь в проход, чтобы увидеть ученика.
-Нормально, - врет парень, не поднимая голову от парты. Он думает, думает и

думает. Мысли все же удаётся собрать вместе, и вывод напрашивается сам
собой.
Арсений, кажется, хочет что-то спросить ещё, но пожимает плечами, мол, не
хочешь - не нужно, и обращается к Норе.
"Нужно меняться. Мне нельзя оставаться таким, каким я был раньше", - с

горечью думает Антон, поджимая губы, - "я слишком сильно ненавижу себя,
делаю больно всем вокруг, каждым своим словом и действием. Я - разрушитель.
Мне нужно перестать общаться с обществом, и это единственный шанс все
исправить..."
Урок проходит в спокойствии. На замене Арсений Сергеевич ничего не даёт им

делать, а сам зависает в телефоне почти все тридцать оставшихся минут.
Как только звенит звонок, Антон подскакивает с места, берет рюкзак и спешит к
двери. У стола его останавливает химик, мягко удержав за плечо.
-Пожалуйста, Тош, останься, - просит он, но парень игнорирует его, вырываясь из

захвата.
-До свидания, - бурчит Антон у самой двери, собираясь выйти почти самым
последним, и, когда все же делает это, слышит крики своего имени вслед. Дима
и Серёжа пытались позвать его, но друг сделал вид, что не услышал. Ему было
ужасно больно понимать то, что он делает. В груди разрасталась огромная
темная и беспросветная дыра, ноющая, как старый шрам.
-Простите, ребят, - едва слышно самому себе шепчет он, выбегая на лестницу.
Перемена вновь была длинной, и нужно было найти то место, где его не найдут и
не тронут. Мужской туалет на третьем этаже был вполне неплохим вариантом.
***
310/682
Последним уроком, слава Богу, шестым, стояла история. Все сорок пять минут
Антон, сидя за последней партой, вдали от всех, клевал носом. Учительница что-
то вещала об истории нового света и двадцать первого века, но такой хороший и
приятный сон сейчас был лучше любого урока.
Все перемены Шаст прятался от друзей и Арсения Сергеевича по туалетам, как

бы смешно это ни звучало. Ему совершенно не хотелось, чтобы его видели и с
ним разговаривали, ведь в голове до сих пор были мысли о том, что если его нет
рядом - нет и проблем. Не о ком волноваться, думать и переживать. Чтобы
избегать настойчивых друзей, Антон заходил в класс последний, уже почти
после звонка, а выбегал самым первым, не давая себя отловить в толпе.
Когда прозвенел последний на сегодня звонок, парень срывается с места и уже

бежит к выходу из кабинета, но путь ему преграждают Дима и Серёжа, удержав,
словно сеткой.
-Антоша! - Позов мягко останавливает его, - что случилось?
-Тох, ты чего? - спрашивает Матвиенко, - все ж нормально было.
-А что случилось? Ничего не случилось? - бормочет Шастун, смотря в пол, - я

пройду, хорошо?
-Нет, не хорошо! - чуть повышает голос Дима, - что, мать твою, происходит? Ты
бегаешь от нас весь день.
-Нам лучше больше не общаться, - неожиданно выпаливает Антон, так и не

посмотрев на друзей, - простите. Так будет лучше для нас всех.
Глядя в пол, парень обходит их обоих через средний ряд парт и торопливо
покидает класс. Серёжа и Дима обалдело смотрят друг на друга.
-Что с ним случилось? - спрашивает Матвиенко, надеясь на то, что их друг всего
лишь так шутит и сейчас вернётся к ним, как раньше, смеясь и шутя.
-Я не знаю, Серёж, - мотает головой Поз и тяжело вздыхает, поворачиваясь к

двери, - я даже не знаю, шутит ли он. Но мы не можем это так оставить.
-Мы и не оставим.
-Не оставим, - эхом повторяет друг за Серёжей, и они снова переглядываются.
***
Антон не пошёл ни на дополнительные по биологии, ни прогуляться вечером, как

планировал изначально. Он лежал на кровати, свернувшись в комочек, и слушал
одну единственную песню в своём плейлисте. Слушал до дыр, выплакивая все,
что есть в душе. Он ненавидел себя за каждое сказанное слово, за каждое
совершенное действие. И это было просто отвратно.
And then she'd say
311/682
It's alright
I got home
Late last night, but I'm a supergirl
And supergirls just fly
На лежащем рядом телефоне парень видел, что от друзей часто приходят

сообщения. Он не видел содержания, но видел их имена, пропущенные звонки,
которые он скидывал, и от этого хотелось рыдать ещё больше. Часов в шесть
написал и Арсений Сергеевич, и даже пару раз позвонил. Ну, и написал, в
принципе, не один раз.
-Я полная скотина, - тихо сказал сам себе Шастун, поджимая ноги, - я все равно
доставляю всем проблемы. Когда это уже кончится?
Кошка, мурлыкающая у него в ногах, потерлась о его коленку и лизнула её,

пытаясь привлечь внимание. Единственное действие, которое совершил Антон за
последние пару часов, он спустился вниз с кровати, чтобы поднять питомца к
себе.
Она, фырча, прокралась рядом и улеглась под боком, и парень потрепал её по
шерсти на спине.
Песня прервалась от очередного звонка от Димы, и Шастун сбросил, поставив

режим "в самолете".
-Пожалуйста, не трогайте меня, - обращается к пустоте он, а потом понимает -

никто и не трогал. Он сам создал вокруг себя кольцо драмы и интриг, и теперь
сам страдает от надуманных проблем. Ну и задачки, пф.
Эта ночь была самой худшей в жизни Антона. Он вроде засыпал, но глаза
открывались сами каждые двадцать минут, возвращая его в бессонное
состояние. В голове крутились образы друзей и Арсения Сергеевича, которые
настойчиво трясли, пытаясь разбудить. И Шасту вновь хотелось рыдать от того,
что происходит. Он остался без всего, отказавшись от этого сам, и теперь сам же
ныл по этому поводу.
Парню очень хотелось, чтобы кто-то сейчас был рядом. Он кричал в подушку и
царапал руки и тело острыми ногтями, бил ногами по металлическому
основанию кровати, а в конце концов истерически смеялся от всей этой
ситуации. А затем продолжал плакать. Все прямо как в кино.
Вся боль, все страхи слились вместе в эту ужасную ночь, и Антон был готов
сигануть в окно в любую секунду, хоть бы прекратить эти мучения. Ближе к утру
он замотался в одеяло, как в кокон, выключил музыку, точнее, одну
единственную песню на повторе, и попытался нормально уснуть.
Разбудил его настойчивый звонок в дверь. Распахнув слипшиеся глаза, Шаст

проклял все на свете, ругаясь на шаловливых соседей. Но звон вновь
повторился, и парню пришлось сесть на кровати. Было уже светло, а, значит,
дома осталась только вновь болеющая Ёся. И кто тогда может звонить в дверь? У
всех домашних ключи есть.
Телефон завибрировал. Антон потянулся к нему, вспоминая, что ночью все же

вывел его из самолетного режима, и, поэтому, смс и звонки спокойно проходили.
Шастун протирает глаза и нажимает на кнопку разблокировки.
312/682
Открой мне, черт возьми!
Простите, пожалуйста.
313/682
7.6.
-Твою мать, - простонал Антон, падая на подушку. Приход Арсения

Сергеевича домой (черт возьми, откуда адрес взял?) не входил в его утренние
размеренные планы.
"Не буду открывать", - подумал парень и перевернулся на бок, - "может быть, я

пошёл в школу, а по дороге умер. Факт в том, что я не обязан быть дома".
Открой мне немедленно, Антон!
-Да нет меня дома! - негромко выругался Шаст, обращаясь к телефону и

поморщился от очередной трели дверного звонка.
-Я знаю, что ты дома! Хочешь, я могу дверь выломать?
-Зачем вам Антоша? - раздался тонкий голос из коридора, и Антон ударил себя
ладонью по лбу. Ёсю явно не учили, что незнакомым дяденькам отвечать нельзя,
особенно тем, кто грозится выломать дверь в квартиру.
-А он все же дома? - оживился химик за дверью, прекращая звонить в неё.
-Конечно дома. Спит, наверное, он не спал ночью.
Шастун, проклиная все, в том числе и маленькую любимую сестру, спускается на

пол, чуть не упав из-за затёкших ног и саднящей задницы, и медленно плетётся
к двери.
-Ёсь, давай в комнату, хорошо? - тихо говорит парень, подталкивая девочку в

сторону, - там скоро "Смешарики" начнутся, ты пропустишь.
Сестра, ужасно напуганная этим, несется к себе, по пути хватая с тумбочки

небольшой пульт. Шаст бросает короткий взгляд в зеркало около комода и
ужасается своему виду. Уже привычные мешки под глазами, глаза, чуть опухшие
от слез, и, сука, все ещё красные!
"Как наркоман какой-то", - грустно думает он, обведя пальцем сильно

выступающие ключицы, - "и ещё я почти голый", - на его худом теле была
домашняя старая футболка, чуть коротковатая, и пижамные недлинные шорты.
Антон вздыхает и поворачивает замок в двери, а потом приоткрывает дверь,

зажимая её рукой, чтобы её нельзя было распахнуть, и надеясь, что Арсений
Сергеевич ещё не сдох от такого молчаливого ожидания.
-Здравствуйте, - бросает парень, снова вздохнув. Учитель стоял на лестничной

клетке в распахнутом пуховике, держа в руке шапку, - зачем пришли?
-Во-первых, почему ты не отвечаешь на все мои сообщения? Ничего, что я

волнуюсь? - холодно произнёс он, - во-вторых, ты не пришёл ни на
дополнительные, ни в школу. Как это понимать? В-третьих, твои друзья там
просто с ума сходят, не понимая, что с тобой.
314/682
Шаст вспоминает, что сегодня, часов в семь, ему тоже звонили в дверь, но,
видимо, ребятам никто не открыл.
-До свидания, - бурчит он, закрывая дверь. Химик не даёт ему этого сделать,
впихиваясь в коридор, - ну вот зачем...
-Антош, что с тобой? - осторожно спрашивает Арсений, заметив в освещении

коридора его вид. Он аккуратно касается его лица, проводя пальцами по чуть
осунувшейся коже, - ты как?
-Нормально, - он отводит взгляд и тут же вспоминает, что браслетов на руках

нет. Он прячет руки за спину, - зачем вы пришли? Уходите, пожалуйста.
Не дожидаясь ответа, парень возвращается в комнату и ловко залезает на

второй этаж, сразу же натягивая на себя одеяло. Арсений Сергеевич,
предварительно разувшись, идёт за ним, снимает куртку и вешает её на стул, а
потом наклоняется к полке Антона. Их лица были на уровне друг друга, только
вот парень спрятан за металлическим прутом.
-Ну, зайка, - ласково просит он, ерошит его волосы, - что произошло?
-Не стоит меня так называть, - горько говорит Антон, закрывая глаза, - все
нормально.
-Ты из-за вчерашнего, да? - с сожалением произносит Арсений, поглаживая его

по плечу, - прости меня, я очень сильно погорячился, правда. До сих пор корю
себя.
-Вы все сделали правильно, - в очередной раз вздыхает Шаст, открывая глаза, -
просто это я ужасный дебил.
-Ну ты чего, - ласково гладит по спине учитель, улыбаясь, - ты совсем не дебил.

Только если потому, что заставляешь нас так волноваться.
-Поэтому и дебил, - парень кутается в одеяло ещё сильнее, - нам нужно просто
прекратить все общение. После нового года переведусь в новую школу, а лучше
перееду в родной город.
-Нет, я ошибся, ты точно дебил, - качает головой Арсений и наклоняется чуть

ближе к нему, - что взбрело в твою голову? Откуда в ней столько проблем и
мыслей?
Антон молчит.
-Блин, да ты не понимаешь одной вещи, - расстроенно продолжал он, - если бы

мы от этого всего страдали, то сами бы перестали общаться, нет? А твои
друзья... Тош, они так переживают за тебя! Видел бы ты сегодня их лица, -
молчание, - и я переживаю.
-Ну и зря, - шёпотом бормочет Шаст и крепко сжимает веки, - я просто ужасный
эгоист, видимо.
-Боже, какой ты маленький и глупенький, - Арсений Сергеевич по-свойски

треплет его волосы, - ну вот правда. Что ты вбил себе в свою головушку? Антош,
315/682
мы тебя так любим и так переживаем. Зачем это все?
Ученик опять молчит.
-У каждого человека есть право выбора, и твои друзья все ещё продолжают тебе
помогать, понимая, что тебе явно нелегко. Неужели для тебя это ничего не
значит?
-Я не знаю. Я запутался, - едва слышно шепчет Антон, мотая головой. Через

секунду на его лоб опускаются горячие губы. Арсений Сергеевич целует его, как
будто проверяет температуру у ребёнка, а потом гладит по спине.
-Я не понимаю, что ты сам себе удумал, но тебе нужно остановиться.

Пожалуйста, мышонок, - Антон чуть приоткрывает глаза. Химик тянется, видимо,
поправить его волосы, но ему это не удаётся - парень вздрагивает, отодвигаясь
от руки, - ты чего? Совсем, что ли, с ума сошёл? Думаешь, я бить тебя буду? -
Шаст не отвечает, - ну и дурак. Если ты не выкинешь эти мысли из головы, то
явно повторится вчерашнее действие.
Антон мотает головой, отодвигаясь чуть дальше.
-Ладно, прости, - смягчается Арсений и все же убирает его растрепавшиеся

волосы назад, - не очень болит? Я все ещё сожалею об этом.
-Да ничего, и вы меня простите. Терпимо болит, резко лучше никуда не садиться,
- на его губах появляется что-то наподобие улыбки.
-Эх, мышонок, - цокает Арсений Сергеевич и боковой стороной пальца гладит

парня по виску.
-А как вы вообще адрес узнали? - неожиданно доходит до Антона, и он

поднимает глаза на химика.
-Друзья тебя сдали с потрохами.
-Вот козлы, - беззлобно говорит о них Шаст, надеясь, что они уже начинают
икать.
-Знал бы ты, как они себя вели без тебя. Даже у меня спросили, не отвечал ли
вам Антон, был ли вчера на занятиях, - мужчина склоняет голову на бок, -
поэтому предлагаю успокоить их и приехать хотя бы на пару уроков. Могу тебя
отмазать на прошлые, если нужно.
-Надо бы, - кивает Антон, - простите тогда за все. Это глупо. Я - ужасный эгоист,
- Арсений добродушно машет рукой, мол, забей, - можете выйти тогда, хорошо?
Я оденусь.
-Ой, чего я там не видел, - закатывает глаза учитель, тем самым смущая Антона,
но к двери все же идёт.
-Там чай есть, - парень чуть нагибается с кровати, - можете себе пока налить.
-Хорошо. Тебе сделать? - Антон кивает, - с сахаром? - вновь кивает, будто сжав
зубы, - ладно. Ты ещё покушать должен.
316/682
-Я возьму деньги, куплю что-нибудь в столовой, - Арсений Сергеевич тоскливо
вздыхает, но оставляет его наедине с собой.
Как только дверь захлопывается, парень ложится на спину и закрывает лицо

руками.
-Я точно схожу с ума, - тихо бормочет он сквозь ладони, а потом все же слезает
вниз.
Быстро закинув в рюкзак нужные предметы, такие, как биология, алгебра и

английский язык, Антон открыл шкаф, желая отыскать нужную одежду. Голова
побаливала, а виски стягивались, будто обручем.
"Меньше рыдать надо, скот", - думает он сам о себе, снимая с вешалки чистую
белую рубашку , - "буду считать себя ангелом, поэтому башку так и стягивает".
Напялив на себя одежду, слегка запутавшись в рукавах толстой серой кофты,

Шаст поднял с пола рюкзак и вышел в коридор. Оставив вещи около двери, он
направился на кухню. Арсений Сергеевич задумчиво осматривал помещение,
помешивая ложкой чай.
-Ты здесь живёшь? - спрашивает он, заслышав шаги около двери.
"Нет, блять, на помойке. Где ещё?", - раздраженно думает Шастун, тут же

укорив себя за это. Голова начинает кружится, и он неловко хватается за стену, -
"так, Антон, держимся..."
-Да, а что?
-Да нет, просто так спросил. С другой стороны, где тебе ещё жить, - химик
кивнул, признавая своё поражение, - а где мама, отчим? На работе?
-Ну, по идее, да, - парень присаживается напротив учителя и берет в руки

кружку, а потом, предугадывая его вопрос, сразу же отвечает, - мама -
преподаватель в РГГУ, а Костя - переводчик с английского.
-О, - только и отвечает Арсений Сергеевич, запив свои слова чаем, - понятно.
Наступило неловкое молчание. Антон неслышно глотал теплый чай, наплевав на

свои обещания себе сидеть только на воде, и пилил взглядом стол.
-Если ты допил, то поедем, может? К четвёртому уроку мы должны успеть точно,

- Арсений будто вытащил его из сна своим голосом.
-Да, конечно, - кивнул Шаст, оставляя от себя пустую чашку.
-Я пока вниз спущусь, машину прогрею и заведу, хорошо? - учитель забрал

кружки и поставил их в раковину, - буду ждать тебя.
-Хорошо.
Как только Арсений Сергеевич удалился, парень оперся руками о столешницу и

помотал головой. То, что происходило, казалось ему каким-то сном, причём
317/682
ужасно наигранным и фальшивым. Он ущипнул себя и, убедившись, что это не
сон, решил для начала сполоснуть кружки из-под выпитого чая.
***
Доехав до школы в молчании, так как Арсению показалось, что Антон уснул,
откинувшись на стекло, они выбрались из машины и потянулись. Декабрьские
морозы чуть спали, и сейчас температура кружила около нуля. Снег не шёл, а на
земле он даже кое-где успел потаять, оставив после себя грустную пустоту.
-Мы как раз к концу третьего урока подъехали, - негромко произнёс Арсений,
подняв рукав куртки и глянув на наручные часы, - удачненько.
-Спасибо, что подвезли, - чуть смущенно ответил Антон, перемявшись с ноги на

ногу, - Вы это, идите, я догоню вас.
-А ты куда? - учитель удивлённо посмотрел на него, заблокировав машину.
-Ну... Покурить я, - ещё больше смущаясь вымолвил парень, отходя на пару

шагов. Он вытащил из кармана пальто почти пустую пачку и зажигалку,
наблюдая за зеленеющим от злости химиком, - я недолго. Не волнуйтесь, не
убегу никуда.
-Засранец! - выругался Арсений Сергеевич, - когда бросишь уже?
-Извините, пока не получается, - вздохнул Антон и первый раз затянулся,

испытывая настоящее блаженство. Первая сигаретка почти за сутки.
Учитель разочарованно махнул рукой, ничего не ответив, и медленно потопал к

школе. Шаст повернулся по ветру и затянулся, вдыхая полной грудью. Ему
начинает казаться, что жизнь налаживается, а чёрная полоса выкрашивается в
белый. И это успех, хотя бы временный.
***
-Здравствуйте, извините за опоздание, можно войти? - Шастун, как ни в чем не

бывало, заглянул в кабинет химии сразу после первого звонка. Биология стояла
четвертым уроком, и Арсений Сергеевич очень точно успел подгадать и привести
парня в школу.
Учитель, "вынырнув" из кучи тетрадей, кивнул ему, будто не зная, о том, что
было утром. Шаст мельком осмотрел класс и тут же наткнулся на взволнованные
взгляды друзей. Они его ждали. Они волновались.
Антон медленно направился к ним, придерживая рюкзак на левом плече, и
приземлился на вторую парту точно за ними.
-Привет, - негромко здоровается он, как в классе пропадает внимание к его

персоне и снова начинается галдёж.
-Где ты был? - спрашивает Серёжа, наклоняясь к нему одновременно с Димой, -

почему ты не отвечал нам? Почему нам нужно прекратить общение?
318/682
Шквал этих вопросов обрушился на Антона, и он замялся. Что он может им
ответить? Простите, я немного идиот? Разве что не немного.
-Простите. Я натворил, как обычно, кучу дел, - Шаст, достав учебник и тетрадку,
опустил на них подбородок, - все нормально. Просто... Психанул? Я очень не
хочу, чтобы это как-то изменило нашу дружбу. Извините ещё раз.
Молчание. Друзья переглядываются, а потом переводят взгляд на Шаста.
-Считай, что извинения принимаются, - усмехается Серёжа, - мы не обижаемся,

правда. Но мы переживали.
-Я знаю, - совестливо прикрывает глаза Антон, - я очень сожалею.
-У всех бывают затемнения, - неопределённо ответил Позов, - ничего. Все

хорошо.
-Я думал, вы даже говорить со мной не захотите.
-Это ты с нами не хотел, - хихикнул Матвиенко, уже собираясь сказать что-то

ещё, но тут его прервал уже второй звонок на урок, - ладно, на перемене
поболтаем ещё. Или на уроке.
-Ага, - с грустью вздохнул Шастун. Конечно, друзья простили его. А как иначе?
Это ведь его друзья, которые его так любят.
Только вот была одна проблема. Он до сих пор не простил себя сам.
"Люблю я выкрутасы вот такие вот", - с тяжелым грузом на душе подумал он,
снова закрывая глаза, - "сам творю дела, а потом удивляюсь, почему застреваю в
дерьме по горло."
***
Оставшиеся уроки прошли под девизом "так-себе-денёк". На биологии все ещё

было относительно нормально, Антону даже удалось придремать, под суровый
взгляд Арсения Сергеевича, естественно. Пятым и шестым уроком стояла
технология, та самая и любимая всеми пара на кухне.
Шаст чувствовал себя по-идиотски в этом белом фартуке и белых перчатках. На
голове у него было что-то типа светлой косынки, так как это полагалось
ученикам по нормам правил поведения на кухне. Завидев то, что весь класс
выглядит так по-дурацки, парень слегка расслабился, обнадёжив себя тем, что
не он один дебил.
Смешнее всего был Серёжа, хвостик которого никак не хотел прятаться ни под
какие платки, и то и дело спускал его вниз по голове, либо заманчиво торчал
сверху.
-Срежу нахрен, - шипел Матвиенко у зеркала, как банка пива, распуская свои
космы.
-Серёжа, батюшки, что это такое! - технологичка, кажется, была близка к

нервному срыву, - немедленно собери их назад! Ты нам всю кухню своими
волосами усеешь!
319/682
-А ничего, что у нас полкласса таких вот "рапунцелей" стоит около неё, -
продолжал недовольно шипеть он, вновь забирая волосы в лёгкий конский хвост.
Дима открыто посмеивался над другом, намекая ему на свою почти лысую
голову, с чего Серёжа бесился ещё больше.
Класс попросили разделиться на группы. Двадцать два человека, естественно,
точно и ровно не поделятся, поэтому Антон даже начал переживать. Группа из
трёх слишком мала, а никто другой к ним, наверное, присоединиться и не
захочет. Но его переживания развеялись, когда к ним подошла сначала Глаша, а
после Даня с Норой, Шаст, кстати, так и не привык к женскому имени "Даня", а
затем и Никита, радостно улыбаясь и таща в руках чистые тарелки.
Их команда, которую они без гордости назвали "ЭМШАПЭУДЭЛЭ" по первым
буквам их фамилий, должна была готовить какой-то слоеный пирог в духовке,
поэтому они, не медля, приступили к заготовке теста.
-Надеюсь, вы умеете это всё делать. Вы же женщины, - лукаво сказал Никита,

обращаясь к Дане, Норе и Глаше.
-Если у нас и самая дурацкая команда, то, пожалуй, мы лидируем в необычности

женских имён, - подытожил Дима, лепя руками маргариново-мучной крошки
шар. Шаст, хихикнув, кивнул ему, пытаясь нормально разбить первое яйцо в
стакан. Мысли у него были не здесь.
"Не думать об Арсении Сергеевиче, не думать об Арсении Сергеевиче, не думать

об Арсении Сергеевиче...", - яйцо разбивается прямо ему в руку от слишком
сильного напора пальцев. - "ну, вот, опять подумал!"
Глаша непонятливо посмотрела на него, но ничего не сказала.

Пожалуй, мысли Антона и Димы были похожи. Позов давно дал себе обещание не
думать о Серёже, не думать ни при каких обстоятельствах, но он нарушал его
снова и снова прямо сейчас.
Я очень сильно болела, простите. Я жила спокойной и размерной жизнью

болеющего человека, пока однажды не проснулась с 41,4. Мне было очень
весело.
Извиняюсь за долгую задержку, мне очень совестного <З
320/682
7.7.
Добрый вечер, как ты?
Антон, 21:50
Здравствуйте, хорошо, а вы как? Что делаете?
Я тоже приемлемо. Вот, контрольные тетради проверял, сейчас отдохнуть
решил. А ты что?
Антон, 21:51
Да ничего особенного
Обычно это значит ужасные вещи
Я тебе не верю
Антон, 21:52
Отправляет фото
(На фото изображён он сам. В кадр попало лишь мокрое тело в пене от живота
до ключиц, повёрнутое полубоком)
Так достаточно убедительно?
Я просто валяюсь в ванной, честно
Хм. Я вижу.
Весело?
Антон, 21:54
Да не очень, одиноко как-то
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Давай ещё фоточку ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Антон, 21:55
А вы знаете, что это называется педофилия?
Я знаю
Скидывай
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Антон, 21:57
А я не знал, что вас тянет на маленьких мальчиков
Отправляет фото
(На нем изображён уже немного другой ракурс, взята часть лица и тело до
живота. Рука повёрнута татуировкой к камере, а кончик пальца закушен. Выше
рта ничего не видно)
321/682
Прикольно, поставлю на заставку
У тебя там столько пены
Антон, 21:58
Такое чувство, что вы настойчиво хотите отвести меня от такой темы, что вам
здесь нравится не только пена
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Кафель классный
Антон, 22:00
Спасибо за комплимент кафелю, ему приятно
Ну и ты тоже ничего
Антон, 22:02
Оу, как мило. Спасибо
:)
Хехе
Ты куда там пропал?
Антон?
Где мои фотографии? Мне мало двух
Антон, 22:13
Извините, я вышел уже из ванной, валяюсь сейчас на кровати
Ничего нет лучше валяния голым под тёплым одеялком
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Я исчерпал лимит фотографий на сегодня? ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Антон, 22:14
Увы. К тому же, я на работу сейчас поеду.
Может, тебе хватит работать в ночную смену уже? Ты вообще не спишь.
Антон, 22:15
Не волнуйтесь, все нормально. Думаю, пара часов на работе у меня будет, чтобы
поспать:)
Эх, дурачок...
Антон, 22:16
Да ладно вам! Все, я побежал собираться, а то опоздаю. На химию завтра приду
вовремя. Спокойной ночи
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
322/682
Спокойной ночи хотя бы мне и удачной работы тебе, Антош
( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Антон, 23:10
️ ️ ️
Что это?
Антон, 23:17
Гейские флажочки ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Что за намёки?
Антон, 23:28
Извините, я просто телефон обновил, и теперь эти смайлики здесь появились
️ ️ ️ ️ ️ ️ ️
Теперь я тоже могу так делать
Антон, 23:50
( ° ʖ͜ °)️
͡ ͡
Спокойной ночи
Спокойной ночи, мышонок
***
Ночь и день прошли очень смазанно. Работа, утреннее такси, улом таксиста
довести его за двести рублей, химия первым уроком, на которой все ещё спят, и
остальные уроки, проносящиеся со скоростью света мимо.
-Антош, идём на дискотеку сегодня вечером? - спрашивает его Серёжа перед

химией, беспалевно переписывая домашнее задание у Димы, - в пять в нашем
здании.
-Не хочу, - Шастун морщится. Обычно для него дискотеки были однообразны - он
приходил туда, садился в угол и плакал. Был ли смысл повторять это ещё раз?
-Почему? - наклоняется к нему Поз, - давай с нами, будет весело.
-А что мне там делать? - тоскливо вздыхает парень, кладя подбородок на

ладонь, - все по канонам будет, я этим каждый год себя тешу. И там скорее всего
будут наши прошлые одноклассники, ведь дискотека для всего комплекса.
-Фу, лохи! - высовывает язык Матвиенко, а друзья начинают смеяться. Арсений

Сергеевич не без смешинки в глазах смотрит на него, отрываясь от журнала, - я
просто решил сказать это первым.
-Да они заслужили. После всех тех слов, что они сказали мне, - хмыкает Антон,
323/682
расписывая новую ручку в уголке тетради, - хрен с вами, пойду. Но если что -
сразу уйду, ладно?
-Да без б, - кивает ему Дима, шутливо тыкая локтем в бок. На это Шаст
улыбается, прикрыв глаза.
***
Дискотека началась в пять в здании их старой школы. Друзья пришли уже после
начала, так как Серёжа полчаса не мог найти свои джинсы и в одних трусах
бегал по дому, надеясь отыскать хотя бы шорты. Джинсы в итоге он нашёл где-
то за диваном и, забыв обо всем, помчался на место встречи. Также он надел
красную рубашку, по фасону чем-то напоминающую детскую распашонку.
Дима был одет в почти такие же джинсы и какую-то футболку, а сверху разбавил
это джинсовой синей рубашкой.
Антон все ещё чувствовал себя красоткой и секс-бомбой, поэтому нацепил
первое, что нашёл, но это сошлось просто идеально: это были светло-синие
джинсы с чуть завышенной талией, откуда они - парень не знал, и старая чёрная
футболка, которая была маловата в размере, поэтому была выше пупка. Джинсы,
естественно, это скрывали. Не думая, сверху он нацепил тот самый бомбер,
купленный в детском магазине, и вместе это смотрелось довольно неплохо.
Когда друзья переобулись и повесили куртки, они медленно направились прямо
по коридору. Школа, в которой они учились до одиннадцатого класса, имела
макет "самолетика". Прямо напротив входа был длинный коридор, а в конце -
лестница наверх. Там располагались актовый зал и спортивный, прямо напротив
друг друга. Поднявшись, они сразу же завернули туда, где играла громкая
музыка и было много людей. На самом конце лестницы, когда друзья уже почти
поднялись, Антона остановили лёгким толчком в грудь.
-Длинный, смотри, куда прешь! - насмешливо произнёс один из молодых людей,

и парень узнал в нем бывшего одноклассника Лёшу. Около него вились Юля и
Макс, кажется, не ожидав такой встречи.
-Тебя не спрашивали, - фыркнул Шастун и обошёл их, завернув к актовому залу.

Друзья молча проследовали за ним.
Свет был погашен, и по потолку и стенам бродили разноцветные огни.
-Рай для эпилептика, - бормочет Антон, когда они заходят в актовый зал. Куча
народу, незнакомых людей, дрыгающихся туда-сюда, - я пойду посижу пока,
окей?
Не дожидаясь ответа друзей он лавирует в толпе, увидев нужную цель. По

периметру зала располагались стулья, и, в правой стороне, за ними было окно,
широко открытое. Шастун приземлился прямо туда, ожидая хоть немножко
свежего воздуха, но его почему-то не оказалось. Видимо, было слишком душно.
Сразу же, почти в ту же секунду, около него плюхнулся Дима.
-Если ты не против, то я с тобой пока посижу, окей? - спрашивает Поз, пытаясь

перекричать оглушающую музыку. Антон кивает ему, наклоняясь к окну чуть
ближе. Лёгкий ветерок начал ерошить его волосы, - Серёжа пошёл отжигать, я
смотрю.
Шастун поворачивает голову, пытаясь отыскать друга в темноте, и тут же
324/682
находит его чуть поодаль.
-Мы пикируем, мы пикируем!* - кричал Матвиенко вместе с толпой, прыгая и

дёргаясь как только можно.
Антон усмехается с этой картины, неловко вжавшись в стул. Такое количество

людей пугало его.
-А ты чего не идёшь к нему? Ты же любишь школьные дискотеки, - неожиданно

спрашивает он у Димы, залезшего в телефон.
-Ну, - поднимает он голову, - ты же сидишь здесь. Я не могу тебя бросить.

Серёжа тоже хотел пойти, но я пихнул его танцевать, сказав, что скоро придём
оба.
-Вы в том году тоже меня пытались выпихнуть танцевать, - кивает головой Шаст,
- в итоге я уходил рыдать в угол.
-Только попробуй плакать в этом году, я тебе как вмажу! - беззлобно бьет его в
плечо друг.
Музыка сменяется другой, известной всем композиции, и Антон почему-то

хихикает, потому что толпа ревет и начинает двигаться в одном такте. Проходит
секунд тридцать, наверное, когда ребята замечают главную звезду вечера -
Павла Алексеевича. Информатик проплывает мимо сидящих ребят, забавно
танцуя.
-Женщина, не танцую! Женщина, я не танцую! - напевает он вместе со всеми,

пускаясь в дикий пляс.
-Мне кажется, ему уже налили, - хихикает Позов, наблюдая за этим. Воля и
Серёжа танцевали рядом, забавно тряся бёдрами под музыку, и это вызывало
широкую и ужасно дурацкую улыбку, - там даже Арс отжигает.
Антон поворачивает голову влево и видит их классного руководителя, который

стоял недалеко от входной двери. Он притопывал ножками в темпе песни и что-
то печатал в телефоне. Выглядело это так мило и смешно, что ребята снова
смеются.
-Антош, ну давай! - хнычет Дима и тянет его за руку, - видишь, ты смеёшься,

пойдём на танцульки!
-Да я не умею, - пытается отмазаться Шастун, но все же позволяет себя

протащить к Серёже и Павлу Алексеевичу.
-Тут не надо ничего уметь! - тут же говорит ему Димка, одергивая рубашку, -
просто дрыгайся, дергай руками и прыгай.
-Это, блин, тяжело, - говорит парень, оставаясь на месте. Около него танцевали
Дима, Серёжа, а неподалёку маячил Павел Алексеевич, явно отрываясь, будто
это был его последний вечер в жизни.
Песня заканчивается и начинается другая. Толпа, не успевшая передохнуть,

кричит вновь, начиная прыгать на месте и тянуть руки вверх.
325/682
-Давай-давай, прыгай! - кричит Позов, хватая Антона за ладони. Он поднимает их
к потолку и двигает туда-сюда. Парень тяжело вздыхает, но попробовать
решается. Он начинает прыгать на месте, повторяя за друзьями, и, черт возьми,
это впервые начинает нравиться.
-Ну где же ручки, ну где же наши ручки? Давай поднимем ручки и будем
танцевать! - кричат танцующие и дергают руками, поднимая их выше и выше.
-Мне кажется, мы похожи на толпу зомби, здесь все все делают одинаково, -
смеётся Серёжа, и Антон начинает хихикать за ним.
У дверей стоит Арсений Сергеевич. Он не танцевал со всеми, но ему явно было
нескучно - химик приплясывал на месте в одиночестве, улыбаясь и наблюдая за
всеми.
А Антону впервые хорошо на дискотеке. Он не знает, что произошло, как так

сложились звезды в этот день, но ему действительно весело. Парень танцует
вместе с друзьями, краем глаза наблюдая за Павлом Алексеевичем, который
отжигает в самом центре композиции.
Как только эта песня заканчивается, Шастун все же решает вернуться к своему
уже чуть ли не родному открытому окошку. Не предупредив друзей об этом, он
тихонько смывается туда и присаживается на стул, закинув ногу на ногу. Душно
настолько, что ветерка все ещё нет. Чтобы стало хоть немного прохладнее,
нужно вытянуться в окно по пояс. Тогда точно станет прохладно. Антон так и
делает. Он аккуратно садится на подоконник и высовывается из окна, вдыхая
воздух полной грудью. Парень неловко оглядывается, а потом вытаскивает из
кармана пачку сигарет. Зажигает одну, раскуривая, и затягивается, выдыхая
дым куда-то вниз. Если его заметят - сразу же поставят на учёт без лишних слов.
А если поставят на учёт - хрен там, а не поступление.
После пары долгих затяжек, которые сейчас успокоили, Антона похлопали по
плечу. Он чуть не свалился вниз и, даже не спрятав сигарету, обернулся назад.
Над ним навис Павел Алексеевич, сложив руки на груди.
-Ай-яй-яй, как не стыдно! - цокнул он, - прямо в школе куришь!
Шаст осмотрелся по сторонам, зажал сигарету в зубах, вытащил пачку из

кармана и протянул информатику.
-Грамотный обмен за мое молчание, - кивнул Воля, убрал её к себе в карман и

тихо удалился, стараясь лишний раз не отсвечивать.
Антон усмехнулся и продолжил курить, надеясь, что больше неожиданных

гостей в поле зрения не появится.
Проходит, наверное, около семи песен, когда к Шасту возвращаются Дима и

Серёжа. Улыбающиеся и громко хохочущие, они прибегают будто ниоткуда.
-Как потанцевали? - спрашивает их Антон, когда друзья приземляются рядом.
-Отлично, - улыбается Серёжа.
-У вас такое состояние, будто вы не танцевать ходили, - щурится парень и

осматривает их, - та-а-ак...
326/682
-Ты неправильно подумал, мы правда танцевали, - хихикает Дима, а потом, как
Матвиенко отворачивается, наклоняется к Антону вплотную, - хотя, твои мысли
мне очень импонируют.
Шаст хихикает в ответ, смотря на фонарный столб за окном и неожиданно

понимает, что в зале наступила тишина.
-Думаю, главное событие вечера, - чуть насмешливо говорит диджей в

микрофон, заглушив музыку секундой ранее, - у нас белый танец, господа. Дамы
приглашают кавалеров.
Антон вздрогнул, повернувшись всем торсом в темноту зала от фонарного

столба. По нему бродили разноцветные кружки света, переливаясь друг с
другом и слепя всех круг. Пока Серёжа и Дима жёстко тупили, Шаст поднялся на
ноги.
-Такой шанс раз в жизни бывает, посоны! - не сказав больше ни слова, парень
спешно бросается к стульям около входной двери в актовый зал, на которых
сидели несколько учителей. Арсений Сергеевич, являясь руководителем одного
из одиннадцатых классов, следя за обоими, кстати, Павел Алексеевич, один из
десятых, и какие-то другие люди, в темноте которых было явно не разобрать.
Информатик явно выдохся и танцевать больше пока не планировал.
-Арсений Сергеевич... - Антон, глубоко вздохнув, подошёл к химику. Тот

отрывается от телефона, поднимая голову.
-Да, Антош? Ты что-то хотел? - он чуть нахмурил брови в вопросительном

движении.
-Ну... Да... Там белый танец... - парень замялся.
-О-о-о! - гаденько улыбнулся Воля, - не буду вам мешать! - видимо, все поняв, он
ретировался за дверь, судя по всему, выкурить сигаретку-другую и разогнать
других курящих малолеток.
-Ну, там белый танец, - ещё сильнее замялся Антон, - дамы там приглашают
кавалеров, все дела, - да, Шастун, в тебе точно умер последний романтик, - вот.
Я вас и приглашаю.
Сердце у парня бешено билось, заливаясь кровью. Либо сейчас - либо никогда, и
это факт. Какие-то шумы и разговоры в тишине пропали, их оттеснил легкий
шум в ушах. Арсений ничего не ответил. Антон уже хотел бы выбежать прочь из
зала с красными щеками от дичайшего смущения, но тут услышал звук
блокировки телефона.
-Давай, - улыбнулся Арсений Сергеевич, убирая гаджет в карман пиджака. Он

мягко берет его правую ладонь своей, тёплой, и мягко тянет за собой ближе к
центру танцпола. И Антон не верит. Не верит, что ему сказали "да".
А ещё Шаст угадал с песней. Как он и думал, ужасно приставучий "медлячок,

чтобы ты заплакала". Песня вроде дурацкая, но, вот, бывает, слушаешь её
наедине с собой, и так грустненько становится. Прям вселенская тоска до костей
пробирает.
327/682
Под всеобщее "ууу" и "да" заиграли самые первые аккорды песни, и Арсений
притянул парня к себе.
-Умеешь, или дурачиться будем? - неожиданно спрашивает у него химик, чуть

крепче сжав его ладонь в своей. Шаст вздрагивает, не ожидав такого приятного
голоса над ухом. Он опять мнется и жмёт плечами, мол, откуда умею-то, и
прячет улыбку в смущении, - тебя понял.
Арсений улыбается шире, это парень видит и в темноте актового зала, и его рука
мягко переползает ему на талию. Антон смущается, но, чтобы не выглядеть
полным идиотом, перемещает свою ладонь ему на плечо. А руки, занятые друг
другом, переместились на уровень шеи.
-Чувствую себя так глупо, - признается Шастун, надеясь, что его не услышали, но
Арсений добродушно улыбается ещё шире, ободряюще сжав его ладонь. Сам же
пригласил, ну.
После секунды тишины наступают первые аккорды песни на гитаре, которые
шли перед словами, и Антон чувствует тугой ком в горле. Какая-то картинка,
которая раньше виделась только в фильмах, стала реальностью, приятно
кольнув душу.
И химик утягивает его в медленный танец. Скорее, более известный под
"топтанец", потому что все, что в нем делается - шаги туда-сюда с лёгкими
покачиваниями телом. Арсений Сергеевич притягивает парня к себе, вовлекая
его в небольшой поворот по кругу, и Антон, окончательно забывая обо всем,
прячет лицо у него в плече, пытаясь прижаться максимально близко. Парень
чувствует лёгкую усмешку учителя, и его ладонь сжимает чужую чуть-чуть
крепче.
Они так и пытаются танцевать, изредка кружась и делая шаги вперёд-назад. Как
только начинается первый куплет, читающийся рэпом, Шастун приподнимает
голову и всматривается в толпу, надеясь отыскать там кого-то. И он улыбается,
наткнувшись на крайне забавную картину. Дима и Серёжа тоже танцевали
вместе - Матвиенко вёл, а Позов забавно прижимался к нему, зачем-то чуть
согнувшись, и улыбался, закрыв глаза.
"Вот и ему счастье привалило", - хихикнул про себя Антон, и тут же понял, что
Серёжа смотрит в их сторону. Сначала он улыбнулся, но потом, когда он понял,
кто вообще танцует и что происходит, улыбка резко пропала. Он легонько
несколько раз толкнул Поза, вынуждая того недовольно отлипнуть от него, и
мотнул головой на Шастуна и Арсения Сергеевича. Сначала Дима, кажется, не
понял даже, на кого смотреть, а, как заметил, его глаза стали точь-в-точь, как у
друга - с пятирублевые монетки.
Антон довольно улыбнулся и вновь растворился в объятиях своего учителя. Он
положил голову ему на плечо и с наслаждением вздохнул, поднимая уголки губ.
Ощущение нереальности вернулось в большем объёме. Ведь не бывает, что ты
так просто танцуешь медляк со своим учителем по химии на глазах у сотни
других людей?
Мимо них медленно куда-то проносились другие парочки, как и парней с
девушками, так и просто девушек, явно лучших подруг, и Антон чувствовал себя
самым счастливым человеком на всей Земле. Неужели это не сон? Тогда что это
такое?
Начался очередной припев, на котором громкость музыки явно увеличили, и все
внутри замирало и трепетало от каждого звука. Существовали лишь они и эти
плавные движения из стороны в сторону под оглушающую музыку.
И в тот момент Шастун вновь решил, что либо сейчас - либо никогда. Страх
328/682
перед этим "никогда" в последнее время был слишком велик. Он не оставлял
другого выбора.
-Арсений Сергеевич, - тихо произносит он, кусая губы. Сердце вновь ускоряет
свой темп, и дыхание утяжеляется, - давайте встречаться?
-Давай, мышонок, - после недолгого молчания добро усмехается учитель, сжав

его ладонь уже почти с силой.
И сердце парня пропускает удар. Дышать становится однозначно легче, да и в

груди как-то свободнее. Он жмётся к учителю, желая будто раствориться в нем
целиком. Плавные движения и прикрытые глаза убаюкивают, а музыка оглушает
и не даёт заснуть. В душе - настоящий ураган, пожар, который секунду назад тут
же сменился покоем и тишиной. Губы Арсения Сергеевича касаются макушки
Антона, и он уже точно куда-то улетает.
Ему плевать на то, что будет после. Он счастлив иметь то, что есть сейчас.
Плевать, если это все пропадёт уже через пару минут, после танца, а завтра об
этом никто и не вспомнит. Этот момент будет только сейчас, и нужно посвятить
себя ему целиком.
Конец получается каким-то смазанным. Танец все ещё чувственный и нежный, но
финал все равно обрывается очень резко. На последних аккордах, когда толпа
шумит от восторга, в принципе, как и после каждой песни, Антон сбивчиво
благодарит за танец и, улыбнувшись, выпутывается из тёплых объятий, видя
улыбку в ответ, а после возвращается на свой родной стул около широко
распахнутого окна. Уже знакомый фонарь добро встречает его светом и
переливающимся снегом, который пошёл буквально пару минут назад. Антон
пытается остыть и дёргает пальцами ворот кофты, чтобы этот жар хоть немного
пропал. Щеки начали пылать после такого резкого прощания, и Шасту
становится стыдно. К нему подсаживаются Серёжа с Димой, хохочущие и
держащиеся за руки. Из динамиков уже играет другая музыка, тоже довольно
известная.
-Мы видели, кажется, то, чего не стоило, да? - подкалывает его Дима
облокачиваясь на стенку. От открытого окна дул слабый ветерок, и стало
немножко полегче, - ну-ка, рассказывай нам!
-А вы мне ничего рассказать не хотите? - парирует Антон, смотря на друзей. Над

ним нависает Серёжа, подтверждая этим просьбу Димы, - ну, я пригласил его на
танец, потом предложил ему встречаться, он согласился.
Позов, решивший подышать чуть глубже и больше в форточку, чуть не выпал из

окна.
-Что ты ему предложил? - ошарашенно спросил Матвиенко, - и... Он согласился?
-Встречаться. Да, - невозмутимо продолжил Антон, повернув голову к окну.
Дима касается руки Серёжи, намекая на то, что другу сейчас лучше побыть
одному. Шаст опускает голову на подоконник, чувствуя прохладу, и прикрывает
глаза.
329/682
Друзья мои, поздравляю вас всех с Новым годом! Я надеюсь, что в новом году
нас будет ждать только хорошее, ведь 2016 был той ещё сукой. Обнимаю всех
крепко-крепко! Приятного празднования всем:) не сцыте, прорвёмся ещё через
все это дерьмо.
❤
330/682
8.1.
Остальная дискотека прошла мимо Антона. Все время он сидел около

открытого окна, чувствуя внутри биты от громкой музыки из динамиков, а ближе
к восьми вечера парень, бросив друзьям "я отойду попить, душно", решил пойти
домой насовсем. Что ему здесь делать?
Арсений Сергеевич изредка бросал на него полный теплоты взгляд, а после что-
то говорил Павлу Алексеевичу, который ухмылялся и кивал, скашивая глаза на
Антона. Весело.
Шастун выскользнул из актового зала, погружаясь на светлую кафельную
площадку. Чуть дальше были тяжёлые массивные двери в спортзал, в котором
остальные учителя явно бухали, поэтому парень решил миновать этот участок
стороной. Он спустился по изгибистой лестнице вниз, а после подошёл к
раковинам и взглянул на своё отражение. Как вообще люди не шарахаются от
него? Бледный, с синяками под глазами. Если честно, то очень похож на какого-
то заядлого наркомана в период ломки.
-Тот ещё красавчик, - шепнул самому себе Шаст и тяжело вздохнул. Настроение
совершенно испортилось, оставив о себе хорошем лишь какие-то отголоски на
память.
-Антош! - раздался голос Димы, и парень вынужден был обернуться. На лестнице

стояли друзья, а Серёжа уже даже сидел на ступеньках, просунув голову в
прутья, - ты куда?
-Да я домой, наверное, - неловко отмахнулся Антон, отходя от зеркала, -

настроение так себе. Вы идите веселиться, пока есть время.
-Ну ты чего, случилось что-то? - Матвиенко вытягивает руки вперёд, будто

пытаясь вытечь на пол с такой высоты.
-Да нет, все хорошо, - Антон сдержанно улыбнулся, - я правда пойду, простите.
Встретимся уже в новом году, наверное, да?
-Наверное, - грустно вздыхает Позов и присаживается на колени около Серёжи, -

спишемся же ещё?
-Конечно, - Шаст выдавливает улыбку, - пока, ребят, удачного вечера.
Дождавшись, когда друзья попрощаются, парень кивнул и медленно побрел к

раздевалкам. Грустно и паршиво как-то на душе. Впрочем, ничего нового - сам
же испортил все, что можно было вообще испортить.
Дойдя до раздевалки, он медленно направился к мирно висящим курткам, но
остановился, когда услышал своё имя. В холле было пусто, поэтому звук явно
исходил со стороны лестницы, от которой он только что пришёл.
Арсений Сергеевич неспешно шёл к нему, не улыбаясь, а держа какое-то ровное
лицо.
-Все хорошо? - он нагнал Антона в районе висящей верхней одежды и мягко взял
его за плечо, - ты очень подавленный.
-Нет, все нормально, - Шастун вновь выдавливает улыбку, - правда. Я немного

устал, извините, я же в ночную смену работал. Лучше пойду домой отсыпаться.
331/682
-Отсыпаться и кушать, - поправляет его химик, - ты на мешок с костями похож.
-Да вам кажется, это просто одежда так сидит.
-Надеюсь, - настороженно хмыкает учитель, а потом делает то, от чего у Антона

подгибаются ноги. Арсений Сергеевич привстает на носочки и нежно, по-свойски
целует его в лоб, - береги себя, мышонок.
-Обязательно, - жмурится Шаст и забавно морщится от этого действия, а потом

прижимается к нему всем телом, будто к источнику тепла лютой зимой. Арсений
ласково гладит парня по волосам и чувствует тёплое и спокойное дыхание на
своём плече.
-Напиши смску, как до дома дойдёшь, чтобы я не волновался, - тихо говорит

химик, улыбаясь, и Антон кивает. Проходит, наверное, около двадцати секунд,
когда он все же отстраняется и отступается на шаг, уже вытягивая руку к
своему пальто.
-До свидания. Спасибо за вечер. И за танец. И за "да", - Антон улыбается,

застегивая тёмные пуговицы. Учитель облокачивается на деревянную стойку с
крючками для одежды и скрещивает руки на груди, приподнимая краешки губ в
улыбке, - удачного вам вечера.
-Да, тебе тоже, - кивает он на прощанье, - не забудь об смс.
-Что вы, не забуду, - смеётся Шастун, и у Арсения в груди все теплеет от

нежности, - до свидания, Арсений Сергеевич!
-Пока-пока.
Парень несётся к выходу, проползает через турникет, чувствуя, что химик

провожает его взглядом, и резко оборачивается, широко улыбнувшись. Он видит
такую же в ответ и выбегает на холодную улицу.
Медленно-медленно валит снег крупными хлопьями, и Антон даже на секунду
замирает от такой потрясающей красоты. В душе как-то все резко затихает,
оставляя после себя приятную сейчас пустоту.
Парню думается, что он находится в какой-то сказке. Он аккуратно спускается
по скользким ступеням и, добравшись до земли, потуже затягивает шарф и
медленно бредёт в сторону дома. Сейчас ему действительно хорошо, и это
бывает так редко в последнее время.
***
А вот тридцать первого декабря Антону настолько плохо, что, наверное, хочется
умереть.
Несчастные два дня пролетели незаметно, и, вот, наступало самое
долгожданное событие года - новогодняя ночь, новогодний вечер, называйте,
как хотите.
Время скоро уже перевалит за двенадцать ночи, парень был уже в хламину. За
последние несколько часов он выпил в одиночку бутылку водки и половину
бутылки розового японского шампанского. Все смешалось в кучу, и все, что Шаст
мог делать - валяться на полу в нетрезвом состоянии, как последняя скотина. Он
332/682
не помнит даже того, что было десять минут назад, для него, пьяного,
существовал лишь этот миг, полный боли и горечи внутри. И эта боль скопилась
внутри настолько, что другого выхода, как выплеснуть её во внешний мир, не
было. Все спасительные ниточки, которые сдерживали это все ранее, оборвались
с диким треском, срывая все замки.
Антон, пошатываясь, медленно поднимается на ноги и бредёт в комнату
родителей. Ёся уже явно спит, поэтому ничего этого не услышит. Перед тем, как
сделать пару лишних шагов, он останавливается у своей двери, закрывает её и
поворачивает ключ в замке. У родителей ключа нет, и так явно будет надежнее.
Парень снимает с вешалки своё пальто и, путаясь в рукавах, кругами бредёт до
нужной ему комнаты.
Родители сидят на партизанском расстоянии друг от друга, хоть и за столом.
Мать бездумно листает каналы, а Костя что-то ест. Антон не видит, что это, да и
плевать. Желание испортить праздник и высказать все, о чем он молчал ранее,
намного яснее. От вида еды, хоть её совсем немного, явно на двоих, его
начинает тошнить. Парень хватается за косяк, сильно шатаясь, и издаёт какой-
то нечленораздельный звук. Хорошо он сейчас выглядит - со сбившимся пальто,
бледный, явно бухой и с бутылкой шампанского в дрожащей руке.
Костя насмешливо поднимает брови, собираясь что-то сказать, но Шаст
оказывается быстрее, что странно, затыкая отчима резко вскинутой рукой.
-Пошёл нахуй! - орет он и переводит руку на мать, - и ты тоже пошла нахуй!

Идите нахуй оба! Ненавижу вас, твари!
Родители реагируют, пожалуй, не так, как нужно. Они тупо смотрят на него,
будто с издёвкой.
-Вы... Вы отравляете мою жизнь! - заплетающимся языком орет Антон, тыкая

себя в грудь бутылкой, - два ссаных алкоголика! Тупые суки, когда вы уже
сдохнете и исчезнете из моей жизни просто нахуй? Вы только и делаете, что
бухаете и пиздите меня! - не сдерживает себя он, уже полностью не
контролируя своё сознание. Костя поднимается на ноги и, с лицом явно не
добрее Цербера, направляется к пасынку. В этот момент Антон удирает прочь.
Он хватает какие-то свои летние кроссовки в руку, чуть не падая на пол.
Переобуваться времени совершенно нет. Шастун открывает входную дверь,
чувствуя, как ключ от дверей бренчит о другие в кармане пальто, и кидается к
лифту. Спускаться вниз на двадцать два этажа - не лучшая затея. Да и Костя уж
точно будет быстрее его, пьяного и ничего не соображающего.
Босые ноги обжигаются холодом от подъездной лестничной клетке, но он
всячески пытается не обращать на это никакого внимания. Антон вызывает
лифт, нажимая на белую кнопку. Он открывает свои двери почти сразу, и парень,
шатаясь, плетётся внутрь. Нажимает на кнопку первого этажа и приваливается к
зеркалу. Каким-то образом, когда лифт медленно, скрипя, едет вниз, он
умудряется натянуть на босые ступни кроссовки, едва не разбив бутылку
шампанского.
От своего отражения ужасно тошнит, оно вызывает лишь отвращение и
ненависть.
Шастун со всей силы бьет свободной рукой по нему, и оно разбивается
вдребезги. Ладонь тут же начинает ныть, а сквозь пальцы течёт тёплая кровь.
Плевать сейчас уже, да?
Плевать на все. Хочется прыгнуть на горящую петарду, чтобы секунда - и ты уже
по кусочкам летишь в воздух вместе с салютом. Счастливого Нового года!
***
333/682
На улице холодно. На улице дичайше холодно. Электронный термометр у ларька
в каком-то неизвестном дворе показывает гордое минус четырнадцать. Антон
валяется на снегу, бездумно тыкая в экран телефона. Странно, но он ещё до сих
пор не выключился. Время уже было за двенадцать, и две тысячи семнадцатый
год, на который было столько надежд, наступил, и начался он явно хуже, чем
прошёл весь предыдущий.
От холода парень не чувствовал некоторые конечности. Либо же это было от
количества алкоголя в организме. Он не понимал ничего, что происходит вокруг,
даже не понимал, где он и что делает. Весь мир остановился и замер, а память
тут же стирала события, случившиеся секундами ранее.
Антон видит, что ему звонят в скайпе. Здорово, правда? Он бухой валяется под
лавкой в каком-то дворе, а ему звонят Дима и Серёжа групповым звонком.
Матвиенко сейчас был даже не в России, и Новый год у него уже был как пять
часов.
-Антон, алло, блин! - обеспокоено спрашивает он, когда парень все же

принимает звонок, - где ты? Что случилось? Ты написал, что ты сильно пьяный и
ушёл из дома, ты же пошутил правда?
-Идите вы нахуй! - озлобленно орет Антон и пытается усесться на снегу, -

ненавижу вас! Зачем вы только есть в моей жизни? Ненавижу себя, я порчу вам
все, что только возможно!
-Антош, пожалуйста, успокойся! - судя по звукам, Дима стал куда-то собираться,

- где ты сейчас?
-Не смей меня трогать! Слышите, не смейте ко мне подходить! - всхлипывает

парень, делая глоток ледяного алкоголя. За такое долгое время на морозе он
сильно остыл, - ненавижу себя, вас тоже ненавижу! Когда все уже сдохнут?
Когда я уже сдохну?
-Антон! - у Серёжи явно сдают нервы, - немедленно, где ты находишься? Где ты?
-Я не знаю, - Шастун заливисто хохочет, - я испортил каждому из вас Новый год,

я скотина! Идите отмечайте, забейте хуй на меня!
-Адрес, Шаст, быстро, - снова повторяет Позов, - я не шучу. Что ты видишь?
-Хуй пойми, ларёк какой-то с дедом морозом на окне и лавку голубую, как вся
моя жизнь, - вновь хохочет парень, входя в состояние истерики.
-Понял, кажется, жди, - Дима резко завершает их беседу, и оставляет ржущего

Антона наедине с собой. Он прижимает телефон к лицу, пьяно смеясь, и
понимает, что ненавидит все, что окружает его. А ещё больше он ненавидит
самого себя. Он кажется себе сейчас таким отвратительным, что хочется
блевать. Невыносимо отвратительным.
Истерика проходит, и Шаст набирает Арсения Сергеевича. Это был один из тех
людей, кого он тоже предупредил о своём состоянии, написав ему пару часов
назад очень ёмкое смс:
Антон, 23:10
334/682
Арсений Сергеевич, с Новым годом, удачного праздника!
Если я буду вам звонить - не берите трубку, я очень сильно пьяный.
И химик ответил ему. Как жаль, что Шаст совершенно не помнит, что.
Несколько холодных гудков, и на его звонок все же отвечают. Арсений сейчас в
Питере. Отмечает, наверное, вместе со своей семьёй.
"А у тебя нет семьи, уебок!" - утверждает Антон самому себе и тут же слышит в
трубке тёплый голос:
-Я помню, что ты просил не брать трубку, но я не удержался, - усмешка. Смешно

ему, ему смешно, да? - ну, как ты там, сильно пьяный?
-Да-а, - заплетающимся языком бормочет Шастун, наконец-то умудрившись сесть

на снегу, - я... ненавижу себя. Я порчу всё.
-Мышонок... - голос учителя явно дрогнул, а громкая музыка стала затихать,

будто он вышел куда-то, - ну, что же ты так... Ты дома?
-Нет, и туда я больше никогда не вернусь, - с горечью произносит парень, делая

ещё один глоточек. Бутылка уже почти опустела, а уровень алкоголя в крови все
повышался, - ненавижу себя. И вас ненавижу! Вы такой мудак, Арсений
Сергеевич. От вас моя жизнь пошла ко дну. Ненавижу вас! Мудак...
-Да, Антош, я ужасный мудак, но твой мудак, - отвечает химик, и Шаст, сука, не
может понять его эмоции прямо сейчас, и это ужасно бесит. Он смотрит на руку,
в которой сжимает горлышко бутылки, и видит засохшую кровь. Он уже и забыл
о ней, - пожалуйста, иди домой, тебе нельзя в таком состоянии быть на улице...
-Не пойду я никуда, блять! - Антон повышает голос и бьет стекло о край лавочки.
Звон - и мелкие осколки летят в парня, - сука, больно... Вы...
-Что ты там делаешь? - очень взволнованно спрашивает Арсений Сергеевич, -

мышонок, пожалуйста, не твори глупостей!
-Я уже натворил их столько, что хоть жопой ешь, - хихикает Антон и пытается
хоть как-то убрать с пальто противные тёмные кусочки стекла, - зачем вы
продолжаете со мной разговор?
-Ну, от этого лучше воздержаться, побереги свою жопу для более важных дел, -
чуть усмехается Арсений, - мы же с тобой встречаемся, и я должен помочь
своему маленькому мышонку, правда?
-Вы мне ничем не поможете, - истерически улыбается Шаст, кладя подбородок

на ледяную корку на лавочке. Холодно, - я уж точно скоро откинусь. И я
испортил вам праздник. Я испортил его сегодня всем. Сбросьте трубку, пока я не
начал говорить вам ещё более ужасные вещи.
-Боже, почему я сейчас так далеко от тебя... - раздаётся в трубке тихий шёпот, и
парень едва слышно стонет от осознания своей ущербности.
-Я ненавижу себя. И вас я тоже ненавижу. Я это говорил, но скажу ещё раз. Вы
мудак. Мудак-мудак-мудак. Ненавижу. Зачем вы так ломаете мою жизнь,
Арсений Сергеевич? Зачем?
335/682
-Антош...
-Простите меня. Забудьте обо всем, и обо мне тоже. Счастливого вам Нового
года.
Антон бросает трубку и откидывает телефон куда-то в сторону. Забавно так,

смешно. Но грустно. Но, черт возьми, как же смешно!
Парень сдавленно хихикает, зажимая рот рукой, и прячет лицо в коленках. Он
окончательно теряет над собой контроль и падает на асфальт, не чувствуя уже
своих же ног, которые когда-то точно были там, внизу.
Он успевает подумать об этом, а потом.. всё. Шастун проваливается в какую-то
чёрную бездну. Шаги какие-то, голоса. Что происходит вообще, где он?
Сначала его тащат куда-то, потом несут на руках. Затем его тела касается что-
то обжигающее, а после нечто ледяное. Он пытается уйти от этого, но его ногти
безвольно скользят по кафелю и он падает назад. Ванная, что ли?
Тьма начала рассеиваться, когда Антон начал осознавать, что он лежит на
кровати, завёрнутый в простынь, и его жутко тошнит. Горят какие-то огоньки, и
странный тёмный силуэт неподвижно сидит рядом. Рассеянный взгляд бродит по
комнате туда-сюда. Алкоголь ещё точно не выветрился полностью, но
способность адекватно мыслить к парню вернулась. Он стонет сквозь зубы, и
силуэт дёргается.
-Ты как? - осторожно спрашивает Дима, касаясь рукой его плеча, - сильно плохо?
-Сойдёт, - хрипло отвечает Антон и аккуратно присаживается. Тело немного

ломит после всего, что произошло, - я плохо помню, что было. К чему я это... Что
было? - Позов улыбается ему, и воспоминания возвращаются каплей дёгтя в
чистую воду, - ой, дурак-дурак-дурак!
-Ничего страшного. Мы все понимаем, в каком ты был состоянии, - Поз

ободряюще похлопал друга по плечу, - не вини себя. Думаю, ты и так наказал
себя сегодня достаточно.
Шастун утыкается ему в плечо носом и прикрывает глаза. Рука друга гладит его
по спине, пытаясь хоть как-то подбодрить.
-Где я хоть?
-У меня дома. Я нашёл тебя, дотащил сюда, родители, слава Богу, спят уже,
попытался в чувство привести в душе, а потом завернул в простынь и уложил
спать, - Дима улыбнулся, - ты, конечно, не много поспал, но хоть что-то. Сейчас
пять утра с копейками.
-Понятно... - Антон расстроенно помотал головой, - от меня одни проблемы. Что я

Серёже наговорил... Господи, а Арсению Сергеевичу!
-Ты и его обрадовал своими тараканами? - удивлённо спросил Дима, но, увидев
лицо друга, тут же смягчился, - не волнуйся, думаю, он все понял. Позвони ему
утром, объяснись. А Серёжа не обижается, он наоборот даже просил тебя
побыстрее отыскать и вернуть домой.
-Хоть что-то радует, - кисло пробормотал парень, натянув простынь до

подбородка, - ты грустный какой-то, из-за меня, что ли, да?
336/682
-Да нет, ты здесь не при чем, - Позов наконец-то перестал натягивать на лицо
улыбку, - просто... Давай не сейчас...
-Нет, давай сейчас, раз у нас пошла такая тема!
-Я был с тобой не до конца откровенным... - тихо зашептал Дима, будто боясь

быть услышанным. Ведь у стен тоже есть уши, - я... Точнее, мы... Или все же я...
-Я сейчас умру от любопытства, Димка! - заканючил Антон, - рассказывай давай,

что случилось. Теперь я хочу тебе помочь.
-Я так тоскую по прошлому новому году. Тогда случилось одно... М-м-м,

событие... - он явно пытался подобрать нужные слова, - и я не знаю, как
рассказать тебе о нем. Это тяжело.
-Попробуй, - Антон ласково приобнял его за плечо, а друг тяжело вздохнул.
-Прошлый Новый год я встречал с Серёжей, - вымученно произнёс он, - тогда он

свалил из дома, так как с родаками поссорился, и я приютил его на эту ночь.
-Ну, и что тут такого? - удивлённо поднял брови Шастун, - что-то не так?
-Да всё не так, если честно, - со вздохом ответил Поз.
-Может, к родителям пойдём? - спрашивает Серёжа, усаживаясь рядом. От него

слегка веяло шампанским, которым он уже успел напиться за это время. Дима, в
принципе, не трезвее его, поджав обе ноги к себе, сидел на кровати,
облокотившись на стену. Он бездумно смотрел на кучу фонариков, выполненных
сеткой, которые служили сейчас одним из немногих источников света, и даже не
моргал, - до Путина осталось минут двадцать. Дим, ты чего? Пойдём ко всем.
-Не хочу, Серёж, - тихо ответил Позов, отведя глаза, - ты иди, я посижу.
-Как я пойду к твоим родителям без тебя, ты чего? - Матвиенко шутливо пихнул
его в бок, - ты не обессудь, я уже немножко пьяненький...
-Я тоже, - признается Дима, кивая головой, - скажи, Серёж... Ты любишь кого-то?
-О, видимо, наш очкастик все же влюбился, - хихикнул он, избегая ответа на этот
вопрос.
-Да уже давно, - ровно отвечает Поз, поджимая губы.
-Эй, а чего ты не рассказывал мне? - Матвиенко обиженно дует губы, - Я тебе не

друг, что ли? Не доверяешь?
-Друг, - шёпотом отвечает Дима, сжимая руки в кулаках, - слушай, я постепенно

хмелеть начинаю... Лучше не стоит все это поднимать...
-Давай тогда танцевать, - тут же подскакивает Серёжа со счастливой и

полупьяной улыбкой, - я рад за тебя, любовь - это очень здорово, но так сложно.
Я, вот, никого не люблю, и меня тоже не любят. Идиллия! - он берет Позова за
руку и тянет за собой на ковёр, - и я пьяный, давай танцевать!
337/682
-Серёж, давай не нужно... - тихо бормочет Дима, не пытаясь вырваться. Не
получится же даже, да?
-Да давай, чего ты, - смеётся он, и у Поза внутри все переворачивается. Да
каждый раз переворачивается, мать твою.
-И... что?... - тихо спрашивает Антон у Димы, кутаясь в простынь ещё сильнее.
Холодно как-то стало в последнее время. По босым ступням пробегает лёгкий
холодок, вызывая табун мурашек.
-Не знаю, Тош, - кусает губы он, не отрывая взгляда от пола, - как-то само все
получилось, правда.
Серёжа целует его уже чуть более напористо, а не нежно, как в первое
мгновение, крепко сжав руками его лопатки.
Дима сначала отвечает на поцелуй, а потом нажимает ему на грудь, отталкивая
от себя.
-Серёж, не нужно... - шепчет он сквозь поцелуй, - мы же друзья...
Матвиенко тут же отстраняется от него, но проходит секунд пять, как Позов сам
посылает все в жопу и вновь приникает к его губам, обвивая руками шею. Он
шлёт все далеко и надолго, а чувства, такие нужные сейчас, берут верх над
разумом.
-Хреновые мы с тобой друзья, - отвечает Серёжа ему в губы и прижимает к себе

максимально близко, нежно оглаживая спину руками. И Диме ничего не
остаётся, как согласиться с ним. Он может лишь таять под его настойчивыми
губами и тёплыми ладонями.
-Да как так-то, почему ты мне не сказал об этом ни слова? - злится Антон,
отрываясь от стены и наклоняясь к Диме.
-Извини, - виновато морщится он, - не было повода даже как-то. К тому же, я...
Мы дали друг другу слово, что это останется нашим секретом. Это была ошибка,
совершенная по пьяни, и к ней мы не вернёмся точно.
Шаст лишь мотает головой и смотрит в окно. Раннее-раннее утро, наверное,

сейчас уже около шести. И гробовая тишина.
-Как так вообще, Дим?
Позов лишь закрывает лицо руками, не зная, что ему и ответить.
Серёжа целует его в шею и царапает небольшой щетиной нежную кожу.
-А-ах, Серёж, погоди! - пытается остановить его Дима, понимая, что друг, если
его вообще можно теперь так называть, уже оседлал его бёдра и держит руки
где-то на ширинке и серебристой пуговице.
-Что? - отрывается Матвиенко от его шеи и чуть пьяно дышит ему в губы, - все
ещё думаешь, что мы друзья?
338/682
Ему не отвечают.
-Молчи, Дим, молчи, - шепчет он Позову на ухо и кусает светлую мочку зубами, -
не думай, что ты у меня первый такой. Ну, хорошо, парень первый.
Он, наверное, перетрахал уже кучу девиц в своей жизни, и от этого Диме
становится очень грустно. И противно немного тоже.
-Расслабься, - вновь тихо шепчет он, медленно расстегивая неподатливую

молнию на его джинсах, - и просто наслаждайся моментом.
-Как так вообще, Поз? - снова бормочет Антон, приваливаясь к его плечу своим
плечом, - почему ты не хочешь побороться за своё счастье?
-Это было ошибкой, - мотает головой Позов, - и никакого счастья быть не может,
понимаешь? Так, интрижка на один раз...
-Да что ты говоришь вообще? - Антон подскакивает на месте, - Дим, ну почему...
-Потому, Тош, - вздыхает Дима, - слишком много воды утекло. Мы были пьяные. И
решили остаться друзьями в ту ночь. И я не знаю, помнит ли это все Серёжа, но
напоминать ему я уж точно не хочу.
-Неужели ты оставишь это просто так? - тихо спрашивает Шаст, - Димк... Ну ты

же любишь его. Не отрицай. Любишь все-таки.
-Люблю, - признает Позов и смотрит в окно с ужасной тоской в глазах, - и ты

тоже не отрицай. Арса любишь, да?
В комнате повисло молчание. Шаст смотрит на него и почему-то вспоминает

Маяковского, глядя в его глаза.
"И какая-то общая

звериная тоска
плеща вылилась из меня
и расплылась в шелесте."*
-Нет, - мотает головой Антон, - извини. Тут ты не прав уж точно.
Дима неопределенно цокает, явно имея противоположное мнение. На этом

разговор затянулся в тугой узел, и, кажется, через десять минут друзья уже
мирно спали в кровати рядом друг с другом, каждый думая о своём в эту
странную новогоднюю ночь.
*Орфография и пунктуация В. В. Маяковского сохранена
339/682
8.2.
Утром первого января стало стыдно. Антон, потянувшись, обрадовался

яркому солнцу за окном, но, как вспомнил о сегодняшней ночи, улыбка пропала с
его лица. Он потянулся к телефону, надеясь сразу же позвонить Арсению
Сергеевичу, а потом и Серёже, чтобы все объяснить и извиниться, но был
остановлен, когда разблокировал тёмный экран.
Серёжа, 6:20
Ты это как там? Как себя чувствуешь? Не извиняйся за что то было ночью я все
понимаю
Арсений Сергеевич, 12:07

Я взял первые билеты на Сапсан, сегодня ночью выезжаю. Рано утром буду на
месте. Завтра в два часа дня жду тебя у метро "Юго-западная". Посидим в кафе,
поболтаем.
Антон обомлел. Он. Взял. Билеты. Ради. Него.

Сука.
Он приглашает его на свидание? Это же свидание, правда?
Антон, 13:17
Хорошо. Простите за вчерашнее.
Почти такое же сообщение он пишет и Серёже, а после откидывает телефон в

сторону, на тумбочку, куда его так любезно положил Дима, и лёг обратно на
подушку. Кстати, о Диме. Где он? Соседнее место на кровати было пусто.
В душе у Шаста царил какой-то ураган. Одна эмоция сменялась другой, и парня
просто разрывало. Ему было не то страшно, не то приятно. Он такой эгоист.
Арсений Сергеевич бросает семью и едет к нему ради какого-то дурацкого
разговора, если вообще из-за него. А что он? А он набухивается и валяется
пьяным под лавкой, матеря всех дорогих ему людей. Классный Новый год.
Хороший праздник, добрый.
Шаст перевернулся на бок и зажмурился, надеясь, что это все лишь дурной сон,
и скоро он растворится, как дым.
А вот Диме это все сном не казалось. Он сидел на кухне в одиночестве,

проснувшись незадолго до Шаста, и пил кофе, смотря куда-то в пол. В голове
вертелись какие-то обрывки ночи, особенно их переписка с Серёжей.
-Спишь?
-Спал, пока ты не написал. Что-то случилось?
-Нет все хорошо я просто решил тебе написать. Шаст спит?
-Да.
-Понятно.
-Я рад за тебя.
-Как дела?
-Нормально, а твои?
-Да тоже ничего вроде вот уже утро почти все спят
-Понятно...
Ты же помнишь, да?
-Относительно
-Что помнишь?
340/682
-Забей иди лучше спать у вас ночь прости что разбудил
-Ладно, как скажешь. Спокойной ночи.
-Спокойной ночи Дим
От этого было неимоверно грустно. Хотелось напиться, как Антон, и плакаться

ему в плечо. Забыть обо всем, забыть об этих чувствах, которые появились в его
жизни вновь. И от них ныне никуда не деться.
***
Время до часа дня второго января прошло довольно ненапряжно. Антон с Димой
забыли о том, что было в Новогоднюю ночь, и, проснувшись окончательно, они
уже вовсю болтали, а после решили посмотреть кино.
Второго числа, когда Шаст убедился в том, что сейчас уже полвторого, он решил
двинуться к метро, чтобы не опоздать. В голове вертелись мысли о том, что бы
надеть, но после он вспомнил, что он не у себя дома, и единственная его одежда
сейчас находится на нем самом.
После этих мыслей хорошее настроение сбавило ход, ведь Антон вспомнил и о
доме. Интересно, его вещи уже сожгли на костре или дожидаются, пока сынок
вернётся домой, чтобы и его закинуть на угли?
От этого стало противно, и парень ускорил шаг по скользкому асфальту. На
улице было очень холодно, по крайней мере, электронный термометр показывал
минус двадцать два. Антон все ещё ходил без шапки. Упорно стучал зубами,
трясся, отдирал от волос сосульки, но шапку не носил. Если она и была когда-то,
то сейчас явно лежала где-то дома. От этих мыслей Шаст загрустил ещё больше.
Он запихнул голые ладони в карманы пальто поглубже и ещё чуть-чуть
ускорился, так как между домов уже показалась вывеска "авеню".
Дойдя до метро, чуть не убившись несколько раз о скользкую землю, Антон
остановился, натянул на рот шарф и огляделся. Без пяти два, он пришёл, как
всегда, раньше.
Парень вздохнул, проклиная свою пунктуальность, и, обнимая себя руками от
холода, решил зайти погреться в торговый центр. Он уже бы сделал пару шагов,
но тут услышал, что его окликнули. Арсений Сергеевич.
Антон обернулся и увидел своего учителя недалеко от себя. Ему явно было не
холодно - он был в пуховике, застегнутом до подбородка, в шапке и зимних
ботинках. Чего явно нельзя сказать о Шастуне - отсутствует шапка, а также
ботинки. Все, что он успел прихватить, убегая из дома - летние тонкие
кроссовки, которые уже, кстати, стали мокрыми.
Антон улыбнулся химику и тут же увидел улыбку в ответ.
-Здравствуй, мышонок, - поздоровался Арсений, дойдя до парня. Он мельком

осмотрел его, и улыбка пропала с его лица.
Шаст зажмурился ожидая наказания и, естественно, взвизгнул, когда рука

смачно шлепнула его по заднице. А после ещё раз, хоть и несильно, но волна
боли тут же растеклась в районе ягодиц.
-Где шапка? - рыкнул он, - где ботинки, почему кроссовки? Это тряпка! Где
перчатки? - он в последний раз шлёпнул его, а после обнял, хоть и не сразу.
-Простите, - неуютно шепнул в ответ Антон, опуская глаза, - я не взял их с собой

из дома.
341/682
-А где ты, если не дома? - уже с лёгким волнением спросил Арсений Сергеевич,
отрываясь, но все ещё держа парня за плечи, - когда ты был там последний раз?
-Тридцать первого числа, - Шаст сказал это так, будто желая отмахнуться от
чего-то, - давайте в тепло зайдём, я просто замерзаю.
Арсений молча кивнул, а потом снял с головы шапку и натянул её на Антона.
-Грейся, мышонок, - улыбнулся он и взял его за руку, - пойдём, пока ты не

околел. Поговорим в тепле уже.
Шастун кивнул, чувствуя, как его сердце тает. Стало теплее, намного, и он был
готов замурчать, как котёнок.
Но всегда ничего не бывает таким идеальным. Сделав пару шагов, парень
поскальзывается на ледяной корке асфальта и, не удержав руку учителя, падает
на землю. Руками он царапает лёд, и им становится даже немного больно. Испуг
растворяется, когда Антон уже лежит на земле.
-Ты как? Сильно ушибся? - спрашивает его Арсений, касаясь его плеч, и он
мотает головой, - эх, мышонок... Ты стоять вообще умеешь?
-Только если раком, - отвечает Шаст, даже не задумываясь, а потом прикусывает

язык. Химик хихикает, кажется, оценив либо шутку, либо данное умение, и
аккуратно поднимает его на ноги. Антон тут же угождает в его тёплые объятия
и утыкается носом ему в плечо.
-Давайте постоим так, - улыбается он, пряча глаза, - так уютно...
Арсений Сергеевич обнимает его обеими руками и ласково целует в макушку

головы, от чего Антон по-забавному морщится, как ребёнок. Учитель берет его
руку вновь и тянет за собой в сторону торгового центра.
***
Антон вполне считает это свиданием. Почему бы и нет? Он слишком долго

страдал, чтобы теперь не заслужить такого долгожданного счастья. Неужели
действительно не пора хотя бы немножко быть счастливым?
-Что будешь кушать? - непринужденно спрашивает Арсений Сергеевич, вешая

пуховик на вешалку.
-С-спасибо, я не буду, - смущённо отвечает Антон, - я бы чаю попил. Можно даже

кофе, в принципе, не суть.
-Если ты из-за денег, то не думай об этом, я все оплачу, - присаживается рядом с

ним химик, поправляя свитер, - выбирай, что хочешь.
-Только чай, правда, я утром у Димы плотно позавтракал, - машет рукой Шаст,
откидываясь на стул, - он накормил меня с утра тем, что осталось с Нового года,
так что я не голоден.
-Я ни разу не видел, чтобы ты ел, - непонимающе смотрит в стол Арсений, - но

нельзя же так, правда? Не может человек не есть полгода?
342/682
-Да что вы! - ахает Антон, - я бы умер от голода!
-Да, наверное, - неуверенно отвечает он, - но ты все равно худеешь почему-то,

да?
-Иногда бывает, - отводит взгляд парень, - просто из-за такого большого роста
мне нужно много есть, чтобы я не худел, а я ем недостаточно много, - бесстыдно
вешает он ему лапшу на уши, - поэтому не переживайте. Я наелся настолько с
утра, что в меня ничего больше не влезет.
-Как скажешь, - слегка недоверчиво щурится Арсений Сергеевич, но отстаёт от

него. Антон выдыхает, а потом вздрагивает. Рука Арсения Сергеевича накрывает
его руку. Она такая тёплая, что мгновенно согревает холодную ладонь Шастуна.
Парень улыбается и отводит глаза, чувствуя, что румянец заливает его щеки.
Арсений умильно наблюдает за этим, но не говорит ни слова, детально изучая
меню, взятое с барной стойки.
Несколько минут проходят в тишине, а потом Антон, краснея, как рак, выдирает
руку и прячет её где-то в районе шеи. Арсений Сергеевич поднимает голову и
вопросительно смотрит на него.
-Что случилось? - спрашивает он, хмуря брови. Шаст наклоняет голову, надеясь
остаться незамеченным, но этот план оказывается фатальным.
-О, Арс! - раздаётся знакомый смех Воли за спиной. Информатик, пребывая явно
в наилучшем расположении духа, стоял позади них, только что заприметив их, и
радушно улыбался. Он облокотился руками на его стул, а после заметил его
"собеседника" на этот день, - Антон?...
-Здравствуйте, Павел Алексеевич, - улыбается Шастун, кусая губы.

Замечательная встреча, просто атас. Когда такие совпадения перестанут
случаться в его жизни, черт возьми?
-Здравствуйте, - гаденько хмыкает он, присаживается рядом, - ты же в Питере

был, Арс?
-Я сегодня приехал, Паш, - ухмыльнулся Арсений Сергеевич, будто понимая, к

чему такое удивление, - а ты что здесь делаешь?
-Да чисто похавать зашёл на обед, - он перевёл взгляд на Антона, - а вы?
-Да то же самое. Там длинная история, я расскажу тебе чуть позже, - химик
убрал от себя тонкое меню и поднял голову, - с нами сидеть будешь?
-Я уже поел, - все так же ухмылялся Павел Алексеевич, - обязательно расскажи

мне, в чем там дело, буду ждать с жутким нетерпением.
-Да-да, оставишь нас? - с лёгким напором ответил ему Арсений, опираясь на

спинку стула, - ты прервал нас.
-Разумеется, - хихикнул Паша и встал из-за стола, - с наступившим Новым годом,

кстати.
-Тебя тоже.
343/682
-До свидания, - тихо вымолвил Антон вслед информатику, на что он махнул
рукой и выплыл за стеклянные двери кафе.
-Стесняешься? - понятливо улыбнулся Арсений, переведя на него свой взгляд.
-Да не особо, - повёл плечами Шаст, все ещё вешая ему лапшу на уши, - не
привык просто учителей встречать на улице.
-О, - только и ответил химик, продолжая улыбаться. Между ними повисла

неловкая тишина, разбавленная лишь поднятыми вверх уголками губ. Они
смотрели друг на друга и улыбались, наслаждаясь моментом, что ли.
-Здравствуйте, что будете заказывать? - паузу прервала молодая официантка с

маленьким блокнотом в руках, - у нас есть одно интересное новогоднее
предложение в меню...
Этот вечер, пожалуй, Антон может назвать одним из самых лучших в его жизни
за последнее время. Они сидели с Арсением Сергеевичем рядом, болтали обо
всем и много смеялись. Сердце Антона безостановочно таяло ото льда, которым
оно было покрыто раньше. И это было так странно.. чувствовать такое. Шастун
совершенно не знал, что это вообще за хрень, почему ему это так нравится, и
поэтому он решил в очередной раз наслаждаться этим моментом в своей жизни.
Арсений пока что не упомянул новогоднюю ночь, и то, что на ней было, так как
понимал, что парню очень тяжело. Что-то не так, и вот так вот просто он не
сможет узнать, в чем тут дело. Нужно время, и его пока что предостаточно.
Расплатившись за скудный обед, они оба стали неспешно одеваться, продолжая

разговаривать, а после вышли из кафе на главную линию торгового центра. Они
были в помещении, но Арсений все равно надел на него свою шапку, чтобы он не
замерзал. Но, признаться честно, Шасту было все равно холодно. А забота
учителя была очень приятна, как минимум.
Но неожиданно до Антона дошло. Это ведь все шутка. Они встречаются не
всерьёз. Он пошутил. От этого у парня почему-то перехватило дыхание, заставив
парня шумно глотнуть слюну.
Когда они вышли на улицу, то было уже темно. Провести в кафе пять часов -
очень даже неплохо для первого раза, правда?
Температура была около минус двадцати, и Шастуна немного затрясло от
холода. Он спрятал нос в намотанном на лицо шарфе и поглубже затолкал руки
в карман.
-Я, наверное, домой, - неожиданно для себя произнёс Антон, надеясь, что шарф
не стал причиной неразборчивости его слов, - вы сейчас куда?
-Тебя провожать, - лишь улыбнулся Арсений Сергеевич, и сердце парня вновь

пропустило удар, - пойдём, мышонок, а то до дома ещё не дойдёшь сам...
-Я не такой беспомощный, как вы думаете, - фыркнул парень, доказывая этим

учителю смертельную обиду на его слова. Пф, кто ещё тут беспомощный.
-А если линзы снять? - подколол его химик, улыбнувшись ещё шире.
Сука, один-ноль.
344/682
-Тогда я лягу на землю и буду ждать помощи, - сразу нашёлся с ответом Антон,
смотря по обеим сторонам дороги. Машин, вроде как, не было, переходить
можно. На самом деле, он заметил, что такую осторожность он соблюдает
только с Арсением Сергеевичем. Наедине с собой он ходит, не вытаскивая
наушники из ушей, и не смотрит по сторонам. Он вообще давно пришел к такому
выводу, что если его собьёт машина - будет неплохо. Да и в принципе, если не
собьёт - тоже неплохо. И один раз сбивала, хоть и на маленькой скорости. Её
просто занесло, но это закончилось ну так себе. Антон тогда валялся на обочине
минут пять в обнимку с учебниками, так как рюкзак от удара о землю порвался,
и не хотел даже вставать. Из виска текла кровь на белоснежный снег,
окрашивая его будто красками, и парень не понимал, реальность это или сон.
-Вот видишь, мышонок, глаз да глаз за тобой нужен, - он поправил ему шапку, - и
желательно мой, правда?
-Ваш самый лучший, - честно признается Антон и видит улыбку в ответ.
До дома они идут, продолжая разговаривать о чем-то своём. О прошлом, о каких-

то моментах из жизни, смешных и не очень, а ещё о планах на будущее.
-Все же поступать будешь на криминалиста? - спросил Арсений, надавив на

больное. Шаст не знал, куда поступать, ведь не был уверен, что пройдёт в МВД
по состоянию здоровья. А выбора больше-то и нет.
-Да, - кивает он и осматривается. Неспешно они уже дошли до его подъезда, и

вот-вот им придётся расстаться, - я... пойду. Меня дома ждут, - снова врет он,
переступая с ноги на ногу, - спасибо вам большое за день. Это было
замечательно.
-Обращайся, - хихикает Арсений Сергеевич и подаётся вперед, обнимая парня.

Антон замирает, обвивая руками учителя. Очередной лучший момент в его
жизни.
Но когда все кончилось, и Арсений Сергеевич направился домой, изредка

оборачиваясь, Шастун задумался. Зачем он пришёл к дому? После новогодней
ночи он там точно не желанный гость.
Понимая, что ему придёт полный пиздец, Антон аккуратно подходит к
подъездной двери и вводит код, чтобы войти внутрь.
***
В тот вечер родители не обратили на него ровно ноль внимания. Хотя, Костя явно
проявил интерес к возвращению блудного сына, ухмыльнувшись, а после и вовсе
отвернулся. С Антоном поговорят чуть позже, он в этом уверен точно. Но это
"чуть позже" пока что не наступало, и это давало небольшую отсрочку. До
первой пьянки отчима.
Матери тоже было плевать. Кинув тихое "явился", она прошла мимо него на
кухню и скрылась из виду.
Шаст тяжело вздохнул и сел на пол, дабы стянуть мокрые насквозь кроссовки.
Радушный приём дома, что ещё можно пожелать для полного счастья? Наверно,
любящую семью, которая переживала бы за него. Им глубоко насрать, а вот
Арсений Сергеевич переживает. Парадокс.
Вечером Антон написал Диме, что он вернулся домой, все нормально, и завтра
345/682
все в силе, а после решил раздеться и пойти в душ. День можно было назвать
тяжёлым во всех смыслах, и нужно было смыть с себя всю усталость горячей
водой.
А ещё неплохо было бы, чтобы в душе с ним был и Арсений Сергеевич.
Ухмыльнувшись своей мысли, Шастун стянул футболку и включил кран с горячей
водой.
***
Трясясь от холода и тяжело дыша на хотя бы одну свободную руку, Антон упорно
шагал к мусорным бакам, держа замерзшими пальцами синий объёмный пакет.
Выносить мусор на ближайшую помойку в такой холод - адский ад. Термометр на
окне, когда парень собирался, показывал около минус девятнадцати, и ему
жутко не хотелось выходить куда-либо.
Но выйти все-таки пришлось, и Антон решил ускорить шаг, чтобы не околеть
окончательно, потому что накинутое сверху на футболку пальто никак не
спасало ситуацию.
Как только пакет отправился в мусорный бак, Шаст с облегчением вздыхает. Изо
рта вылетает большое и густое облачко пара. Кстати, сейчас неплохо было бы
покурить, но он побоялся, что если задержится здесь ещё на пару минут, то
точно отбросит коньки и составит компанию московским памятникам. В тот
момент, когда Антон, закутываясь в пальто посильнее, уже был готов сделать
шаги к спасительно тёплому подъезду, он услышал сдавленный тихий писк со
стороны соседнего бака. Парень вздрогнул от неожиданности, но на источник
звука все же повернулся и аккуратно шагнул вперёд. На асфальте валялась
какая-то большая грязная картонка, а писк раздавался из-под неё.
Шаст прищурился, опустился на одно колено и аккуратно убрал её в сторону.
Увиденное слегка обескуражило его. На асфальте валялось что-то угольно-
чёрное, маленькое, слегка пушистое и неистово пищащее, будто требующее
помощи. Спустя секунду, как оно поняло, что его заметили, это существо
сжалось и.. Расправило маленькие крылышки.
В тот момент до Антона дошло, что это - воронёнок. Как он вообще попал сюда?
Возможно, выпал из гнезда, и парень машинально осмотрелся, но деревьев
рядом никаких не было, а, возможно, его специально оставили здесь. Времени
думать не было, так как с каждой секундой шанс на его жизнь сокращался, и
парень аккуратно взял его на руки, отдавшись какому-то внутреннему
инстинкту. Воронёнок запищал, но к тёплой ладони прильнул, как к
спасительному маяку. Антон распахнул пальто и аккуратно убрал птицу к вороту
домашней футболки. После накрыл её тёплой серой тканью, защищая от
холодной метели, и быстро двинулся к освещённому подъезду, чувствуя, как
воронёнок немного заворочался, но, однако, затих.
Хотели говно? Получите - распишитесь.

Все это время я была в другом городе с друзьями, простите, поэтому глава
немного задержалась. Теперь я снова в строю.
346/682
8.3.
Антоша, доброе утро. Как ты поспал?
Антон, 10:06
Здравствуйте, доброе утро. Нормально, а вы?
Аналогично. Ты так быстро ответил на моё сообщение. Ждал его, что ли? ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Антон, 10:07
Я всегда жду ваших сообщений ( ° ʖ͜ °) ( ° ʖ͜ °) ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡ ͡ ͡ ͡ ͡
Лестно.
Мышонок?
Але..
Антон, 13:20
Согласен;) простите, я был занят.
Ничего страшного, я тоже немного занят.
Мама постоянно пишет, почему я уехал так рано.
Антон, 17:37
Ну и зачем? Думаете, я сам не справился бы? Зачем вы вообще приехали?
Нужно было, мышонок, нужно.
Мышонок?
Ты тут?
Ау
Все хорошо?
Я сейчас полицию к тебе вызывать буду
Почему ты мне не отвечаешь?!
АНТОН
Антон, 21:51
Я в душе был.
....
Так долго?
Антон, 21:52
Я просто в ванной валяться люблю ( ° ʖ͜ °) простите, буду вас предупреждать.
͡ ͡
Было бы неплохо. Хм. А ты в ванную телефон не брал?
Антон, 21:55
347/682
Нет
Значит, сегодня я без твоих фотографий обойдусь
Антон, 21:56
Вам придётся смириться с этим несчастьем..
Несчастье - это ты в моей жизни ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Антон, 22:01
Ой все я обиделся
Аж запятые все растерял от обиды
Извини, Антош
Антон, 22:03
Да вы чего, все хорошо ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Давайте лучше спать ложицца
Хоть я и ложусь под утро
Мышонок, ложишь пораньше, ты себе организм губишь
Ложись*
А я вот тоже не хочу пока спать
Антон, 22:06
Вы спать не хотите, потому что меня хотите?
Как тонко ты уловил всю суть моего сообщения ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Хочешь ко мне приехать?
Антон, 22:08
Простите, мне кое-что мешает
?
Антон, 22:11
Статья 134, Арсений Сергеевич...
А ты шалунишка ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Антон, 22:18
Я, между прочим, уже собираюсь на работу, а не шалунишка
Кстати, не хотите сходить на квест? Я вам скидочку сделаю хорошую
Черт возьми, заманчиво! Обязательно приму твоё предложение.
348/682
Антон, 22:37
Скидка в семьдесят процентов гарантирована:)
Я рад, что у меня есть свои люди в определённых областях ( ° ʖ͜ °)
͡ ͡
Особенно люди такие, как ты
Антон, 1:27
Это приятно:) спокойной ночи вам, удачной работы мне
Все по стандартам
Когда-нибудь мне станет настолько скучно, что я буду писать вам всю ночь обо
всем
Но пока совесть не позволяет
Эх
Официально разрешаю ;)
***
С новым существом в доме жизнь Антона слегка поменялась.

В тот вечер он аккуратно принёс это домой, занёс на кухню, поставил на стол и
задумался, какого хера вообще происходит. Воронёнок встрепенулся от смены
положения и сонно заморгал.
Неужели Шастун настолько альтруист, что готов подбирать каждого бездомного
к себе домой? Хотя, нет, скорее он просто аутист.
Кошка была доставлена в дом тем же путём, поэтому парень уже ничему не
удивлялся. Не впервой же таскать с улицы животных.
Тщательно все взвесив и решив, что обычной водой из-под крана ворон мыть
нельзя, он взял с окна пульверизатор и аккуратно брызнул на воронёнка. Он
пискнул, дёрнув маленькими крылышками. Существо вообще выглядело комично
- пушистое, с явно ещё детскими перьями, или что это вообще такое, угольно-
чёрное и с забавными маленькими лапками.
Антон аккуратно взял его за живот, а у ворон он вроде как должен быть, и
брызнул ещё пару раз. Сначала затылок, стараясь сделать так, чтобы вода не
попала в глаза, на надхвостье, а после и между крыльями.
Воронёнок сопротивлялся, а после привык и затих, сверля глазками нового
хозяина.
-Чем тебя кормить, мой юный чёрный друг? - вслух задумался Антон,
облокачиваясь руками о стол, - и как тебя будут звать? Какого ты пола вообще?
Птенец явно что-то слышал и наклонял голову, не понимая сказанное. Шаст

вздохнул, благодаря Арсению Сергеевичу и его урокам биологии, взял с
микроволновки пинцет и достал хлеб из хлебницы. Через пару минут воронёнок
наслаждался маленькими кусочками хлеба, смоченными в молоке. Лакомство
ему явно очень нравилось.
У Ёси оставалась небольшая клетка от попугая, который жил у неё в ещё более
далеком детстве, и Антон нашёл её на антресоли. В ней были даже поилка с
кормушкой, оставшиеся от того обитателя. Промыв их, он повесил обратно и
открыл заслонку клетки. Воронёнок походил туда-сюда, а после аккуратно
забрался в новый дом. Он его, кажется, устроил, и птенец полез на жёрдочку.
349/682
Шастун улыбнулся, наблюдая за этой картиной, а после налил в поилку воды и
отнёс клетку в комнату. Он поставил её на ту приступку у кровати, так как она
была небольшая, как и сам воронёнок, а после залез к себе и стал наблюдать за
новым жителем их дома. Птенчик вёл себя спокойно, даже уже успел попить
воды из поилки.
"Вот это интересная жизнь - находить на улице ворон и выхаживать у себя", -

ухмыльнулся парень, прикрывая глаза. Сон медленно накатывал на него. - "а как
его будут звать?"...
Антон прикинул парочку имён у себя в голове, в том числе и Арсений, после чего
сдавленно хихикнул. В голову пришло имя "Марусь-Петрусь", и Шаст засмеялся
снова, поражаясь своей фантазии.
Клятвенно пообещав себе, что обязательно придумает имя воронёнку чуть
позже, он прикрыл глаза и повыше натянул на себя одеяло. В мыслях почему-то
был Арсений Сергеевич, уже который вечер подряд, и это Антона начинало уже
даже немного пугать. Почему он думает о нем так часто?
***
Любые каникулы завершаются, как бы грустно это ни было. С этим приходится

смириться и с тоской тащиться на учебу, что-то запоминать, читать и учить.
В понедельник после каникул Антон лениво плёлся в здание школы на встречу с
друзьями, засыпая на ходу. Он привык ложиться в то время, когда нужно было
вставать, и это, как минимум, огорчало.
Серёжа прилетел только сегодня ночью, поэтому его участь посещения школы
обошла стороной.
Дойдя до места учебы, естественно, собрав все сугробы по дороге, Антон в
очередной раз затянулся, наблюдая за вспыхнувшим красным огоньком в
темноте морозного утра.
-Ага, сигарета, я нашёл тебя! - раздался смех Димы рядом, и Шастун улыбнулся.
На каникулах они виделись, гуляли почти каждый день, да Позов даже к нему на
работу заезжал, но встреча в школьное время была немного другой, - и ты, и я
пришли раньше.
-Что ж поделать, оба знаем счёт времени, - Шастун мельком взглянул на окно
Арсения Сергеевича. Он уже сидел за столом и смотрел куда-то вдаль, но явно
не на ребят. В такой темени заметить их было невозможно, что добавляло зиме
несколько плюсиков в карму, - как думаешь, вонять сильно будет? А первой
химия.
-Ну, пойдём после в туалет, руки помоешь с мылом хотя бы, - сочувственно
ответил Дима, - там освежитель воздуха был, можем тебя им обрызгать, чтобы
вся школа сдохла от запаха фиалок.
-План хороший, но массовое удушение всей школы меня не радует, - пожимает

плечами Шаст, а после тушит сигарету о снег, - по крайней мере, пока. Давай
лучше пойдём в школу.
Дима соглашается и бездумно бредёт за другом.
***
350/682
Без Серёжи Антон чувствует себя каким-то подавленным. Неважно, что его не
будет всего один день, вот серьёзно, факт в его отсутствии даже на эти
несчастные семь уроков. С ним компания приобретает немного другой стиль
общения, и это было здорово. Без Матвиенко Дима и Антон были компанией
унылых ботаников, а с ним - весёлых ботаников, а разница между этими
понятиями была довольно приличной.
Поэтому на перемене тандем Позова и Шастуна разбавился ещё несколькими
людьми. Вообще, у Антона впервые были такие хорошие отношения с классом.
Естественно, не со всеми, но с девяноста процентами он точно ладил на отлично.
В прошлых школах к нему относились с некой иронией и даже жалостью, что ли.
Мол, ты такой длинный и страшный, а мы красивые и умные, это грустненько,
извольте пойти нахуй.
Глаша, Никита, Даня и Нора сидели около них в самых разнообразных местах.
Единственный парень, присоединившийся к компании Димы и Антона, забрался
на подоконник с ногами, надеясь, что уборщицам не вздумается заглянуть на
третий этаж.
Даня с Норой, являясь близкими по отношению сёстрами, стояли рядом. Они
ходили парочкой почти всегда, и это выглядело довольно умильно. Первая
слушала музыку в наушниках, а вторая разговаривала с остальной компанией.
Глаша была единственным ответственным человеком, поэтому она, сидя на
лавке, списывала домашнее задание по алгебре из решебника.
Черт возьми, в такие моменты Шаст был счастлив, когда они сидели вот так вот,
бок о бок, смеялись над всякой фигней. Не хватало только Серёжи, но это был
лишь временный недостающий элемент их пазла.
-Что ты там слушаешь? - Нора шутливо пихнула в бок сестру, - я слышу

подозрительные звуки.
Компания засмеялась снова, а Антон дёрнулся вперёд, чтобы вытащить у неё

наушник из уха. Сделав задуманное, он действительно услышал музыку, хоть и
тихую, но с непонятным и странным содержанием.
-Я слышу там порно, - хихикнул Антон, отходя в сторону, - что происходит

вообще?
-Это не порно, Шаст, - беззлобно закатила глаза девушка, и он снова захихикал.
-А я так и знала, чем ты там по ночам занимаешься, - положила ей на плечо руку

сестра, хитро улыбнувшись, - секс по телефону в песнях на заказ, да?
-Так и представляю себе, - театрально закинул руку на лоб Антон, выгибаясь, - я

назову планету именем, а-ах, твоим! И будет мир принадлежать, ах, всегда лишь
нам, двоим! - томным голосом запел он под всеобщий смех друзей, чувствуя, что
его слегка несёт в сторону. Если представлять, что это сцена в Олимпийском, и
перед ним кричит куча его фанатов, то очень даже неплохо смотрится, - твоей
безоблачной вселенной стану, ах-ах, я, ты - любовь моя, м-м-м, ты - любовь моя!
Шаст явно разошёлся. Он стонал так чувственно и громко, что призвал со

второго этажа Арсения Сергеевича. В него парень и упёрся, продолжая стонать и
напевать что-то меж этим. Дёрнувшись, Антон замолчал и посмотрел в голубые
глаза напротив. Чуть насмешливые, с неподдельным интересом.
Парень закрыл лицо руками, услышав, как смех друзей стал громче, и, заливаясь
351/682
краской, согнулся пополам.
Вот, что значит неловкая ситуация.
-Забавно, - не сумев подобрать слов, сказал Арсений Сергеевич, улыбнувшись, -

мне даже интересно, как ты... Пришёл к этому действию.
-Забудьте, - Антон, тоже смеясь, разогнулся и замахал рукой у лица, надеясь, что
алый цвет с щёк спадёт, - у-ух...
Он отвернулся и сделал пару шагов к хихикающим друзьям, понимая, что химик

насмешливо сверлит взглядом его спину.
-Буду надеяться, что ты изображал не то, что я подумал, - неуверенно произнёс

химик, продолжая смотреть на парня, сузив глаза.
-Да нет, что вы, совсем не то, как вы могли такое поду-у-умать вообще? - Шаст
протер лицо ладонями. Уши и щеки пощипывало от едкого стыда. И Антон
почему-то был уверен, что если бы это был какой-то другой учитель, то таких
ощущений бы даже не наблюдалось. Скорее всего его бы попросили посетить
школьного психолога.
А Арсению Сергеевичу, черт возьми, это даже понравилось. Вот сто процентов.
Шаст клянется всем, что у него есть.
-Как знаешь, - учитель сощурился ещё сильнее, а потом медленно двинулся

дальше по коридору. Антон увидел, что он, сука, ещё и улыбается. Однако, шёл
он так, будто его курс был потерян. Это значило только одно - Арсений
направлялся именно к Шасту.
-Вот это неловко, - шепнула ему Даня, в очередной раз хихикнув, - будешь
теперь знать, как... Вот даже не знаю, как это назвать, честно.
Щеки до сих пор пылали, и Шастуну было стыдно.
-Ой, иди ты, - махнул он на неё рукой, улыбаясь.
-Вы такая красивая парочка, - произнесла Глаша, подперев рукой подбородок.

Она уже давно отложила от себя алгебру, видимо, смирившись с тем, что
списать полностью она не успеет, и внимательно наблюдала за
развернувшимися событиями, - мило смотритесь вместе.
-Мне тебя тоже послать? - повернулся к ней Антон, наигранно нахмурясь, но

понял кое-что. Девушка была права. Он не знал, встречались ли они и правда,
было ли это шуткой, но между ними явно что-то происходило, и выглядело это
довольно симпатично. Смотря для кого, конечно же.
-А чего посылать-то? - пожала плечами девушка, подпирая подбородок уже

обеими руками, сжатыми в кулаки, - может, вы и придёте к отношениям в
будущем.
-Он - мой учитель.
-А моя девушка - лаборант-практикант в магистратуре, - беззлобно огрызнулась

она, - она возрастом с твоего Арсения, хотя, пожалуй, чуть меньше, и мир от
наших отношений не перевернулся.
352/682
Между всеми сидящими и стоящими наступило молчание.
-Во-первых, Арсений Сергеевич не мой... - "ещё какой твой, Антошка", - а во-

вторых, у нас что, вся компания голубая, что ли, я не понимаю?
Он сказал это с таким возмущением, хоть и не хотел такового в своём голосе, что
некоторые даже переглянулись.
-Ну, предположим, что не вся, - махнул рукой Никита с окна, отлипая от

телефона.
-Остались ещё натуралы в этой голубятне, - хихикнула Нора, - у нас таких тут
два.
-Ага, то есть, из вас кто-то еще... - начал Дима, осматривая каждого, а после
остановился взглядом на сёстрах, - остались только вы. Одна из вас натуралка, а
натуралов мы сажаем на кол.
-Только попробуй меня на кол посадить, голубь! - ощетинилась Нора, а после

замолчала, поняв, что спалила и себя, и сестру.
-Заебись у нас компания, - подвёл итог Антон, буквально падая на лавку.
-А ваша парочка с Арсом ещё лучше, - хихикнула Глаша, и в неё, смеющуюся,

прилетел один из кожаных многочисленных браслетов парня.
Я её домучила. Всем спасибо. Часть больше, наверное, проходная, а в следующей

будет то, чего так многие ждали. Наверное.
353/682
8.4.
Антон был разбужен ночью в четверг входящим сообщением. Он

отсыпался за прошлую ночную смену, видя сны и наслаждаясь ими, но кто-то
явно хотел его прямо сейчас. С тоской взяв в руки телефон, мысленно ругаясь на
него, он разблокировал экран, чтобы узнать, что стало причиной его
пробуждения. Безымянный воронёнок поднял голову из-под крылышка и,
склонив её на бок, стал наблюдать за хозяином.
Сообщение было прислано от Арсения Сергеевича в общий классный чат.
Всем доброй ночи, кто ещё не спит. У нас меняются планы - завтра в 7:30
встречаемся у школы. Рюкзаки оставьте пустыми, возьмите с собой только
попить. Форма одежды свободная. Всем спать, до утра. Спокойной ночи.
А это ещё что за интерактив?
Антон, 1:43
Обязательно так рано?
Василиса, 1:44
Плюс
Обязательно. Быстро всем спать.
Антон, разочарованно скривив губы, убрал телефон в сторону, чувствуя, как

глаза слипаются от недосыпа. Это все подождёт до утра, сейчас нужно лишь
закрыть глаза и погрузиться в такой нужный и волшебный сон...
В последнее время перед сном Шастун постоянно представлял себя в объятиях
Арсения Сергеевича, и это расслабляло и помогало уснуть в одно мгновение.
Антон прижался к учителю сильнее в своих мыслях и чуть поднял уголки губ,
смяв в ладони кусочек подушки.
***
-Опаздываю, блять! - с таким криком проснулся с утра Шастун, чуть не заставив

воронёнка схватить инфаркт. Он дёрнулся и запищал, замахав крыльями на
жёрдочке.
Антон мгновенно подскочил с кровати, буквально вывалившись из неё, и
мельком кинул взгляд на время. Просто супер, семь десять. Он уже должен быть
на полпути в школу.
Схватив первую попавшуюся одежду, парень стал натягивать её на себя. Он
разберётся с этим позже, главное сейчас - успеть выскочить из дома через две
минуты и успеть на автобус, который, благодаря пробкам, будет ехать с утра
добрый час вместо двадцати минут.
Вывалив все из рюкзака на пол и закинув туда бутылку с водой, Антон осмотрел
себя в зеркало. Синие джинсы, серый свитер, сейчас, кстати, только один.
Вполне неплохо выглядит для человека, который встал тридцать секунд назад.
Шаст быстро пригладил волосы руками и направился к входной двери.
***
354/682
На школьный двор он прибежал, когда время было почти семь тридцать пять.
Автобус, даже несмотря на пробки, ехал довольно быстро, и поэтому парень
вполне мог считать, что успел.
Весь класс, сонный, стоял почти в идеальный кружок по компаниям и изредка
зевал. Арсений Сергеевич поглядывал на время и осматривал своих учеников.
-Я проспал, простите. Едва успел на автобус, - крикнул Шастун ещё у ворот, и

химик с облегчением вздохнул. Переживал он, что ли?
-Отлично, раз Антон пришёл, то можем выдвигаться, - подытожил Арсений, убрав

телефон в карман пуховика, - потопали.
Класс неторопливо тронулся с места и двинулся вслед за классным

руководителем.
-Я дико извиняюсь, что происходит? - спросил Антон, поравнявшись с зевающим

Серёжей и Димой.
-У нас диспансеризация прямо сейчас, - ответил Позов, обняв себя руками. Он,
конечно, пытался скрыть, что тоже не выспался, но вышло это как-то скверно.
У Антона сердце пропустило удар от такой новости. Да не могло быть такого

совпадения, что именно в тот момент, когда Шасту по состоянию здоровья
нужно тщательно избегать всех врачей, руководство комплекса ставило им
медосмотр. Ну не бывает такого.
-Зачем он нам? - тихо отвечает Антон, неловко перебирая свои же пальцы.
-Ну, мы же выпускной класс, все дела, нам нужно пройти абсолютно всех врачей
сегодня, чтобы у нас была справка для поступления, - зевнул Серёжа, - кстати,
психиатр там в этом году тоже будет, и он обязательный врач.
-Нечестно, он должен быть под подписку родителей! - повысил тон Шастун, но

на последнем слове у него все равно оборвался голос.
Друзья с сочувствием посмотрели на него, явно понимая, чем это для него
обернётся.
-Блин, ну не знаю даже... - задумался Матвиенко, - скажи, что после болезни

похудел так.
-Ты понимаешь, что я уже стою в наркологическом центре на учёте с

подозрением на анорексию, и это прописано в карте? - прошипел Антон им на
ухо, чтобы не вызвать подозрений у одноклассников. Троица замыкала их
шеренгу, но осторожность никогда не была лишней.
-Ты не говорил, - как-то расстроенно произнёс Серёжа.
-Он говорил, просто мельком, - защитил его Позов, - неужели этого не заметили
при приеме в школу?
-Я документы подавал в мае. У меня тогда была только справка, которую
355/682
недавно как раз вклеили в карту, - срывающимся голосом бормотал Антон, - я не
хочу этого, я не хочу в психушку. А если они ещё и руки посмотрят? У меня же
там старые шрамы остались. Меня точно упекут в лечебницу!
-Так-так, тихо, успокойся! - Серёжа обнимает его за одно плечо, а Дима за

второе, - мы что-нибудь придумаем, не беспокойся.
Шастун ничего не отвечает, лишь отводит взгляд и тяжело вздыхает. На улице

ещё было темно, горели фонари. Кружила метель. В желтом свете она казалась
сказочной, и это смотрелось по-волшебному. Однако парня от плохих мыслей это
не отвлекало. Это только усугубляло положение беспомощности и паники, из
которого не было выхода. Зачем он вообще торопился сегодня в школу, Боже?
До поликлиники он не сказал ни слова. Друзья травили анекдоты у него над
ухом, надеясь развеселить парня, но выходило это отвратительно.
-Заходим, сдаём куртки и поднимаемся на второй этаж, - остановил свой класс

Арсений Сергеевич на заснеженном дворе поликлиники, - оттуда налево, берём
свои медкарты и ждём меня там.
Антон убито поднимается по ступенькам поликлиники, понимая, что сейчас

отрезает все пути. До этого у него была возможность развернуться и скрыться во
дворах, но из данного учреждения он никуда не денется без полного списка
пройденных врачей.
***
Получив свою медкарту и список врачей, Антон подпер стенку и осмотрелся.

Около них по всему помещению растёкся их класс, негромко общающийся между
собой. Около парня стояли Дима и Серёжа, которые пытались хоть как-то
утешить друга.
Шастун с лёгким страхом открыл свою карту, а после пролистал её с кислейшим
лицом. Справку все-таки вклеили, причём в самый центр, и теперь на Антоне
висело клеймо наркомана, которым он не являлся, с анорексией и булимией в
одном лице. Диагноз не был поставлен официально, так как его должен был
зафиксировать психиатр подросткового кабинета. И именно к нему Антон
должен пойти сегодняшним днём.
-Педиатр, анализ крови, флюорография легких, УЗИ, ЭКГ, детский стоматолог,

детский уролог-андролог, невролог, офтальмолог, эндокринолог,
оториноларинголог и... Психиатр, - убито зачитывал список Антон, с каждым
названием хмурясь все сильнее, - я могу уйти, пока не поздно?
-Только если на анализ крови, - усмехнулся Арсений Сергеевич, неожиданно

появившийся за его спиной, а после обратился к классу, - пункт приема за
поворотом, но я советую посетить другие кабинеты, пока народу мало.
-Мне бы лучше сдать кровь и сразу отделаться... - шепнул Шастун друзьям, но

химик все равно его услышал.
-Так давай, чего стоишь, - ободряюще улыбнулся он и похлопал по плечу. Парень

почему-то неожиданно для себя стал смущаться.
-Я не хочу, я попозже... - все также тихо бормотал Антон, захотев сделать шаг
356/682
назад, но стенка за его спиной не дала ему этого сделать, - я потом схожу.
-Ты чего, боишься, что ли? - подколол его Арсений и приобнял за плечи.
Одноклассники стали по компаниям разбредаться на нужные этажи и занимать
очередь, - тоже мне, нашёл проблему. А ну-ка пойдём! - учитель, не отпуская
парня, повёл за собой. Дима с Серёжей, переглянулись и последовали за ними.
-Нет-нет, пустите, я не пойду! - Шаст решил, что раз его уже спалили на боязни
брать кровь из пальца, то нужно хоть как-то пытаться избежать этой ситуации.
Он вспомнил, как берут кровь в наркологических диспансерах ужасные
медсёстры, тыкающие иглами по сотне раз, и к нему пришёл лютейший ужас, - я
сейчас визжать буду!
-Визжи, Божечки мои, кто ж тебя держит-то, - ласково мурлыкнул ему на ухо
Арсений, - но кровь ты все равно сдашь сейчас. Увидишь, что это не страшно.
Давай, очереди ещё даже нет.
Химик подвёл его к кабинету с открытой дверью. Антон мельком заглянул внутрь
и быстренько стал собираться обратно - там сидели две странного вида тётки с
какими-то документами и ждали кого-то на приём. Предугадав реакцию парня,
Арсений Сергеевич ловко поймал его за талию и завёл в кабинет.
-На кровь? - спросила одна из женщин, откладывая в сторону бумаги.
"Нет, блять, на УЗИ!" - огрызнулся про себя Шастун, но на стул себя посадить все
же позволил. Арсений Сергеевич обнял его сзади и крепко сжал руками.
Пока медсестра протирала иголку, Антона начало трясти.
-Тебе семнадцать лет, мышонок, не бойся, - прошептал ему на ухо Арсений и

погладил по плечу, - я с тобой.
От его шёпота у парня побежали мурашки по бёдрам, и он вздрогнул. Химик

мягко положил его руку на стол пальцами вверх. Его запястье переняла
девушка, и Антон зажмурился, а потом уткнулся носом Арсению Сергеевичу в
плечо. Секунда - и он едва слышно пискнул. Игла пронзила тонкую кожу, а
пальцы стали выдавливать кровь на поверхность. Пальчику было больно.
Надавливаниями по всей длине женщина убирала его чувствительность, он
буквально отмирал и переставал реагировать на касания. Все это время Антон
сильно жмурился и тяжело дышал химику в плечо. Одной рукой тот держал его
за руку, а второй неспешно поглаживал по спине.
Через некоторое время пытка, которая, кстати, оказалась не такой страшной,
закончилась, и его запястье отпустили. На больной палец тут же опустилась
небольшая ватка.
-Держи, пока кровь не остановится, - сказала ему медсестра и убрала

небольшую мензурку с кровью в сторону, - давайте я галочку вам поставлю на
листочке...
***
-Что это такое? - хмуро спросила девушка-врач на ЭКГ, когда Антон разделся.
Ему пришлось снять с себя не только верхнюю одежду, но и приспустить штаны
ниже колена. Зачем - непонятно.
357/682
Врач смотрела на его бёдра, на которых красовались огромные, уже почти
белые, полосы-шрамы, оставленные от ремня. Парень пропустил момент, когда
девушка заметила их. Ясно дело, что не заметить такое просто невозможно.
-Упал, - замялся Шаст, присаживаясь на кушетку.
-Как ты мог так упасть? - ещё более хмуро спросила девушка, беря в руки
баночку этанола.
Да что ж ты привязалась-то, коза!
-С мотоцикла, - тут же нашёлся парень, надеясь, что его наглой и бессовестной

лжи поверят.
И, кажется, пронесло. Девушка отстала, даже ничего не сказав. Она лишь

покачала головой, протирая его грудь ваткой со спиртом.
"Я чувствую себя шпионом, который уворачивается от вражеских пуль", -

думалось Антону, когда к нему прикрепляли электроды к кистям и лодыжкам, -
"меня будто каждый хочет спалить на чем-то. Отврат какой-то".
Но все равно самое худшее испытание оставалось впереди.
***
Из кабинета офтальмолога Антон вышел, сияя, как начищенный чайник.
-Чего случилось? - спросил у него Дима, уминая чипсы из аппарата с продуктами

на третьем этаже. Около него сидел Серёжа, который только что вышел от
уролога, и сейчас он испытывал явный когнитивный диссонанс.
-Я теперь, кажется, скоро могу бесплатно кататься в автобусах! - Шаст довольно

поднял руки вверх, - мне пообещали оформить инвалидность, если зрение
упадет еще сильнее.
-Пиздец, - коротко ответил Дима, - я бы не радовался.
-Все равно потом операцию сделаю, не парься, - махнул рукой Шастун и

привалился к стенке, - вы кого успели пройти?
-Молчи, - шикнул Серёжа, а Позов громко рассмеялся, - уролог - просто адище.
-Я тебе сочувствую всей душой, что у меня есть. Нам всем придётся это
пережить, - сочувственно хихикнул Антон, - а к психиатру я не пойду. Пусть
делают, что хотят, меня к нему не загонят.
-Правильно! - оживился Матвиенко, - наши не сдаются! Пройди всех, кроме него,

и свали нахер, зачем он тебе сдался?
-Свалить-то ты свалишь, хоть прямо сейчас, - задумчиво произнёс Дима, - только

вот одно "но" - тебя вызовут на непройденных врачей чуть позже. Короче, в
любое другое удобное время.
358/682
От этой фразы настроение у Антона испортилось ещё сильнее.
-А если я не приду?
-Попробуй, - неоднозначно ответил Поз и передал пачку загрустившему Серёже,

- просто сходи к нему. И всё. Неужели ты не сможешь ему сказать, что все у тебя
распрекрасно, живёшь и не тужишь?
-Ну... - Шастун задумался и присел краем ноги на ручку дивана. Вообще, сделать
так он и планировал. Конечно, он не дурак, чтобы выложить всю правду. А вот
дальнейшие события зависели уж точно не от него.
-Облегчи себе душу, - поддержал его Матвиенко, негромко чавкая чипсами, - не

беспокойся, все хорошо будет, ничего тебе не поставят.
-А почему ты вообще боишься этого? - неожиданно перебил его Дима, - что

изменится от этого?
Антон вновь задумался. Да ничего такого. Он ведь здоров, правильно?

Правильно. А чего тогда бояться? Каких-то выдуманных диагнозов?
-Вы правы, - кивнул парень и поднялся на ноги, - пойду прямо сейчас, пару минут
- и всё, забуду, как страшный сон.
-Мы тебя тут подождём тогда, удачи, - кивнул ему Дима в ответ, а Серёжа
промямлил что-то невнятное, не удосужившись проглотить почти пережеванную
еду.
***
-Я полистал вашу карту, - негромко произнёс мужчина-психиатр, - есть какие-то

жалобы на что-то?
-Да вроде как нет, - поежился Антон, осматривая кабинет. Светлые стены, какие-
то таблицы на них. Широкое окно, за которым только начинается рассвет.
Широкий стол стоял прямо посередине комнаты, а за ним сидел мужчина
средних лет в белом халате.
-Отлично, - он издал звук, похожий на смех. Или же на бренчащий горох в банке,

- давайте тогда просто поговорим с вами.
Шаст не верит своему счастью. В зобу спирает дыхание от какого-то успокоения

и чувства легкости. Неужели всё?
-О чем? - также негромко ответил он, вслух лишь едва слышно выдохнув. В
животе, как назло, сильно заурчало, и парень чуть придвинулся вперёд, сгибаясь
пополам.
-А о чем хотите? - врач улыбнулся губами, а потом встал из-за стола и

направился к одному из шкафчиков. Он открыл его и стал что-то искать внутри, -
я уверен, что нам есть, о чем поговорить, - он закрыл шкаф и вернулся к Антону.
В руке он сжимал какой-то батончик, по виду напоминающий гематоген, -
съешьте, пожалуйста.
359/682
Твою мать.
-Я не хочу, правда, - попытался соврать юноша, но получилось у него это ну

совсем так себе.
-Вы голодны, у вас урчит в животе. Съешьте, я настаиваю, - мужчина улыбнулся

ещё шире и сел назад на стул. Секунду спустя он придвинулся ближе и принялся
крутить в пальцах синюю ручку, до этого мирно лежавшую на столе.
Шастун опять кивнул и все же решил мельком посмотреть на количество

калорий в нем. Это не укрылось от врача, и он сощурился, наблюдая за парнем.
Заветные и важные сейчас цифры были заклеены какой-то плотной небольшой
бумажкой.
-Съешьте, - повторно просит мужчина, облокачиваясь на стул.
-Нет, - неожиданно произносит Антон и откладывает батончик на стол, - я не

буду.
-Понятно, - кажется, что равнодушно произносит врач и вздыхает, - а вам

понятно?
-Извините, у вас какие-то ненормальные методы...
-Ненормально - это терять за последний год почти тридцать килограмм! -

повышает голос мужчина и кидает в стол ручку, которую до этого нервно вертел
в пальцах.
"Да ему самому психиатр нужен", - думает парень, но вслух произносит другое:
-Это от стресса, - флегматично отвечает Антон, чувствуя, как уши начинают

гореть. То, чего он боялся больше всего, естественно, случилось. И сбежать было
некуда. Чувство легкости пропало, а к горлу так некстати подкатил ком мерзкой
тошноты.
-А, то есть, справка там лежит от стресса? Зафиксированная потеря веса от

стресса? Отказ от еды и высчитывание калорий тоже от стресса?
-Да, - кивает головой Шаст и складывает руки на груди, - думайте, как хотите.
-Вот и буду думать, - коротко подводит итог врач, берет в руки ручку и что-то
чиркает в его медкнижке, а после ставит галочку на листе врачей, - свободен.
-Что вы там написали? - чуть ошарашено спрашивает Антон, мигом теряя всю
уверенность. Его былая уверенность в том, что все хорошо, пропала. Даже
ничего не оставила напоследок.
Он поёрзал на стуле и сел ровнее, чем минуту назад.
-Нервная анорексия, молодой человек. Вы вообще со стороны себя видели? -

мужчина недобро усмехнулся, - диагноз поставлен - дальнейшее лечение не моя
прерогатива.
-Да вы не имеете права! - Шаст подскочил на ноги. Это всего лишь глупая шутка,
360/682
да? Ему ничего не поставили! Откуда вообще такой диагноз? - как вы это
определили? Я абсолютно здоров!
-Милый мой, ты здесь такой не первый и, боюсь, далеко не последний, - резонно

заметил врач и поправил очки, - неужели ты думаешь, что таких, как ты,
совершенно не видно с первого взгляда? Я работаю здесь уже почти двадцать
лет.
-До свидания, - раздраженно пробурчал Антон, схватил карту со стола и

поднялся на ноги. Ему хотелось убивать, как минимум. В груди творился пожар
из ярости и ненависти ко всему, который раньше так сильно не появлялся ни
разу. Неужели с ним и правда что-то не так? Да бред какой-то! Что за хуйня
вообще?
-Молодой человек! - громко откликнул его врач, - вы же понимаете, что так это
оставлять нельзя? - Шастун его не слушал, он был уже почти за дверью, - да вы
уже одной ногой в гробу!
Антон вздрогнул от этих слов и крепко сжал зубы, а после захлопнул дверь,
ничего не сказав в ответ. Его будто окунули в ледяную воду, которая не
охладила, а даже наоборот - создала пламя из ничего.
Парень ринулся вперёд по коридору, даже не зная, куда он сейчас идёт. Были
какие-то люди рядом, врачи, снующие туда-сюда, всех было так много. А Антон
был один.
-Что случилось? - крикнул Дима, заприметив друга недалеко от себя.
-А что могло ещё случиться? - злобно прошипел Шастун и пролетел мимо них, -
не ждите меня, идите, куда хотите, - крикнул он им вслед и залетел в какое-то
отделение. Пустое. Здесь было несколько дверей, диванчиков, светлые стены и
кафельный клетчатый пол.
Парень, запыхавшись, остановился и прильнул к стене. Около него оказалась
дверь с табличкой "туалет", и Антон, не медля, решил зайти туда. Закинув карту
на край раковины, он упёрся в неё руками и посмотрел на своё отражение. С
чего он это взял вообще? Нормальные руки, ноги, тело. Даже толстовато
немного. Шаст приметил про себя, что пару-тройку килограмм ещё точно
скинуть надо.
Откуда тогда такой диагноз? На каком основании его поставили?
-Я же абсолютно нормальный, - тихо сказал сам себе Антон и рассмотрел

поближе руки. Обхватил пальцами место у локтя. Ещё больше половины
свободного места осталась, - и это ничего не доказывает. Я все равно толстый.
Да?
Отражение то ли не знало, что ответить, то ли вовсе обиделось на такие

глупости, и поэтому молчало, отвечая парню зеркальностью.
Юноша помотал головой и отошёл от зеркала. Да не может такого быть. Это все
выдумки.
-Мышонок, ты здесь? - раздался знакомый голос около двери, и Антону

захотелось провалиться под кафель от стыда. А он-то здесь откуда? Зачем
пришёл? Неужели он один в классе, к которому можно приебаться? - меня Дима
попросил найти тебя, сказал, что ты какой-то... - Арсений Сергеевич продолжал
стоять за дверью, даже не заглядывая внутрь. Слов подобрать он не смог.
361/682
-Со мной все нормально, - все равно сорвавшимся голосом пробормотал Антон.
Скрыть своё состояние он не смог, - честно. Я просто очень устал.
Его потряхивало. Организм, мысленно разбуженный от долгого сна, требовал

кушать, спать, пить, да и вообще всего сразу.
Химик заглянул в туалет и увидел, что Шаст стоит, вновь оперевшись руками о
раковину и смотрит на своё отражение. Синяки под глазами появились, щеки
стали немного впалые. А ведь даже месяц назад этого не было.
-Уверен, что устал? - Арсений Сергеевич положил руку ему на спину, и ему тут
же захотелось её убрать, так как ладонь коснулась сильно выпирающего
позвоночника, как будто какого-то зубчатого хвоста, - Антош, ты выглядишь не
очень.
-Я всегда знал, что я страшный, спасибо, - попытался отодвинуть тему он,

отлипая от своего отражения. Шастун взял в руки карту с листочком и прижал их
к груди, - у меня ещё много врачей по плану, я могу пойти к ним?
Арсений молчал. Он внимательно рассматривал его лицо, будто желая

запомнить во всех мелочах. Прошло, наверное, пять долгих секунд, и Антон был
готов лезть на стену, когда наконец-то увидел в ответ медленный кивок, а затем
второй.
-Иди. Думаю, ещё пересечемся, - как-то печально произнёс Арсений и отступил

на шаг, пропуская юношу к выходу. Антон ничего не ответил и быстрым шагом
направился назад к кабинетам.
Ну полный финиш. Неужели он знает о чем-то? Или догадывается? Или Павел

Алексеевич проболтался? Откуда тогда? Почему он говорит ему это?
"Господи, так много вопросов и так мало ответов..", - думалось Шасту, когда он
вновь забрёл в коридор с кабинетами. Здесь его ждали Дима с Серёжей,
постоянно оглядывающиеся и высматривающие кого-то. Увидев друга, делать
это они перестали и направились к нему.
-Мы тебе заняли очередь на УЗИ, - Позов улыбнулся, надеясь, что хотя бы это
поднимет парню настроение. Ведь на УЗИ просто так было не пробиться, это
самый долгий осмотр, желающих просто тьма.
-Спасибо, - горько выдохнул Антон и прижал карту к груди сильнее, - тогда идём.
Скорее бы уже этот день закончился.
День-то кончится, а проблемы останутся. Если они есть, конечно.
362/682
8.5.
Иногда то, что ты - выпускник, и твой классный руководитель - учитель

химии, бывает очень даже неплохо. Особенно на химии. Например, как сейчас.
Первый урок химии в понедельник было решено сделать свободным. Каждый
занимался своим делом, в частности доделывал уроки, не сделанные до этого.
Антон, уже даже почти забывший о той страшной диспансеризации в четверг,
естественно, не без помощи друзей, что-то рисовал на последней странице
толстой тетради по химии, а Дима с Серёжей, сидя друг перед другом,
переговаривались о чем-то своём. Изредка Позов тыкал в бок друга, сидящего
рядом, и Шаст поворачивался к нему. Делалось это для того, чтобы ему не было
так одиноко. Диме почему-то казалось, хотя, почему казалось, что в последнее
время он совершенно перестал ходить куда-то, стал натягивать улыбку, меньше
смеяться. Что происходило - ни он, ни Серёжа не понимали. Возможно, как
утверждал Антон, действительно все хорошо, ему совсем плевать на тот
диагноз, это же полный бред, он рад жизни, полон сил и энергии. Только вот
внешне это никак не проявлялось, ну ни капли.
Тем временем, Арсений Сергеевич с искренним интересом листал медкарты
после медосмотра. Заметил Антон это не сразу и, как поднял голову, тут же
испытал чувство падения в пропасть. Он перебирал уже почти все карты, и
осталось их лишь штуки три, в том числе и Шастуна. Её было видно сразу - она
была разрисована красками и оформлена другим переплетом - синим, а не
фиолетовым, как у других.
-Пиздец, - шепчет он и отрывается от тетради, - это моя карта. Он же сейчас её

посмотрит. А там..
-Без паники! - тут же отвечает Дима таким же шёпотом, - он может её просто

пролистать, зачем ему так детально её изучать?
Словно услышав его, хоть это было и невозможно, химик берет из списка
оставшихся карт карту Антона и открывает её на той странице, где стояли
диагнозы диспансеризации.
И у Шастуна все проваливается внутри. Он не верит, что это все - реальность.
Очередной глупый сон, да? Он все же ещё проснулся с утра.
Учитель медленно прочитывает диагнозы от врачей, сильно не задерживаясь на
них взглядом. На его лице полу-улыбка.
Проходят секунды, минуты, часы или даже дни, а Антон лишь глотает слюну от
волнения и смотрит на Арсения. В мыслях только сплошная паника, самый
настоящий бунт на корабле.
Случается невозможное - лицо химика не изменяется, а улыбка не сползает. Он
остаётся таким же безмятежным, когда закрывает его карту и берет
следующую.
-Да быть не может, - одними губами бормочет Антон, крепко сжимая пальцами
тонкий карандаш. Не замечая того, он надавливает так сильно, что канцелярия с
треском ломается пополам. Этот звук заглушается школьным звонком, и парень
вздрагивает.
Через секунду он подскакивает на месте, уже закидывая вещи в рюкзак. Шастун
проносится в проходе к кафедре, а потом спешит к выходу из кабинета.
Случайно пихнув застывшую на месте Марину, он буркнул смутное извинение и
укутался в черную кофту, надеясь, что остался незамеченным учителем.
363/682
-Антон, пожалуйста, останься на пару минут, - с улыбкой просит его Арсений
Сергеевич.
-Не сегодня, до свидания, - бросает Антон уже почти в коридоре, а потом пулей
уносится от двери из зоны видимости. Сердце бьется намного быстрее, чем
нужно, а дыхание сбивается и вырывается изо рта какими-то хрипами. Внутри
него - целое море чувств. Как то, что скрывалось полгода, так резко выплыло на
поверхность без всякого предупреждения?
"Он не мог узнать, он просто решил позвать меня после урока к себе, что сказать
что-нибудь, например, про дополнительные...", - и тут до Шастуна дошло.
Дополнительные. Они были сегодня. А это значило только одно - они ещё точно
пересекутся. И наедине. И больше, чем на час.
Вывод можно сделать только один - теперь Арсений Сергеевич знает все, что
Антон так долго скрывал все это время, и у него определённо есть свои козыри,
которыми он пойдёт чуть позже. Он же не такой глупый. Всему своё время.
-Антош, ты чего? - спросил его подбежавший Дима. Серёжа появился следом из-
за его спины и непонимающе смотрел на друга, - ты думаешь, что он увидел...
-Я не думаю, я знаю, - кисло улыбнулся Шастун и помотал головой, - это какой-то

пиздец, серьезно!
-Эй, ну не все так плохо, - попытался как-то облегчить его муки Серёжа,
переглянувшись с Димой, - он забудет уже завтра, не волнуйся.
-Такое не забудется, - раздраженно ответил Антон и направился прочь, - не

трогайте меня сейчас, окей? - бросил он им, даже не оборачиваясь, и толкнул
тяжелую дверь лестницы. И после наступило молчание. Нет, по коридору туда-
сюда сновали ученики, смеялись и разговаривали, стоял гам, но для друзей
наступило самое настоящее молчание.
-Я его таким давно не видел, - неожиданно признался Матвиенко, смотря в пол.

Они дружили с пятого класса, и Серёжа в полной мере мог сказать, что знает
любого Антона, - и что с этим делать ума не приложу.
-Он прав, пока лучше оставить его на некоторое время, - согласился Дима и
мотнул головой вперёд, намекая на то, что им уже пора на физику, - пусть
подумает в одиночестве. Мы всегда сможем быть рядом, если что.
Остановившись на этом варианте, друзья медленно двинулись на третий этаж.

По физике сегодня была контрольная, поэтому опаздывать было ну совсем не
желательно.
Серёжа что-то говорил Диме, шутил, а Диме было все равно. Он парил в своих
мыслях, смотря под ноги, и изредка кивая, показывая, что в разговоре участвует.
-Я надеялся контроху у Шаста списать, но, видимо, не выйдет. Ты же тоже

готов? - лукаво спросил Матвиенко, толкнув Поза в бок. Они уже почти дошли до
нужного кабинета, и теперь замедлили шаг, - Димк?
-Серёж, что происходит? - резко спросил он, заставив друга остановиться.
И почему-то вновь наступила та самая тишина. Когда громко, но все равно

тишина, и она только для вас.
364/682
-Эй, а ты ещё чего? - тихо, с волнением за Позова, спросил южанин и ступил к
нему ближе, - о чем ты?
Дима неровно выдохнул, а потом мотнул головой.
-Ничего, - он выдавил улыбку и сделал шаг вперёд, прочь от друга, - пошли на

физику, сейчас звонок уже будет.
***
Свои вечера дома Антон проводил за телефоном и кружкой тёплого чая. Раньше
он мог выйти погулять с такими немногочисленными друзьями, прошвырнуться
куда-то, да хоть поработать лишний день. Но не сейчас. Вообще, Шаст всегда
считал себя тем ещё хикканом, собственно, коим он и являлся, но сейчас
выходить не хотелось чисто из принципа. Раздражало все. Даже сам факт того,
что что-то раздражает, раздражал. И, сука, это реально пиздец, как раздражало!
Антон бесился с глючного телефона, с приоткрытого окна, с чешущейся руки, с
крошащегося пепла от тлеющей сигареты и с многих других обыденных вещей.
Зависая онлайн в вк, и даже это его бесило, он в основном глупо листался по
пабликам, либо слушал музыку. Однако сейчас ему пришло сообщение от Глаши,
в котором была ссылка на какую-то запись. Она коротко откомментировала её
словом "лооол", как бы намекая, что парню надо бы взглянуть на это. Решив не
откладывать это на потом, он перешёл на скинутую запись и на секунду
обалдел. Там была его фотография, сделанная будто случайно. На ней Антон
держал в руках телефон и улыбался кому-то, кажется, это был Дима, подперев
спиной стенку. Запись находилась в группе "подслушано" с номером их школы, и
Шаст нахмурился. Она была анонимной, а фотография подписана такими
словами:
Кто этот парень? Часто вижу его он такой красивый, я влюбилась

Кто знает как зовут скажите, плиз
Классненько. Ещё одни проблемы, вот они, нагрянули, родимые. Количество

комментариев с момента появление записи, около пятидесяти минут назад,
росло в геометрической прогрессии. Их количество достигало двадцати семи, и
это было довольно много для обычного "подслушано", в котором обычно
обсуждали сплетни, учителей, а также выкладывали различные новости.
А комментарии пестрили своей незатейливостью. Первые несколько были от
друзей, в том числе от Глаши, Норы и Никиты, в которых они, по порядку,
описали его примерно так: "наш любимый химик", "куряга-засранец" и
"мудозвон". Полный комплект. Это было чисто по-дружески, но, черт возьми,
приятно.
Кинув запись Диме и Серёже в беседу, Шастун углубился в чтение
комментариев. Еще со средней школы он знал, как быстро и легко
распространяются слухи и сплетни, а также сколько неудобств они приносят. И в
этом он убедился ещё раз. В основном там были безобидные комментарии из
ряда "тоже часто вижу его", "вроде как выпускник", "в классе у химика". Но,
естественно, без исключений не бывает.
Рому, любимого одноклассника, можно было назвать таковым. Без него ничего
не бывает идеальным в этой жизни.
"Этот дрищара мало того, что анорексик, гей, так ещё и суицидник. Живет с
365/682
папкой-мамкой, которым на него пох, вот и крутит с собой че хочет)"
-Ах ты сука, Малофеев, - задумчиво протянул Антон, кусая губы, - ах ты сука

какая...
Если до этого момента парня изнутри жгло сжигающее все раздражение, то

сейчас оно пропало. Не было никакой злости, ненависти, желания впечатать
парня в стену и разбить в кровь лицо. Пусто только как-то, непривычно. Чувство
пустоты подтвердил и желудок, жалобно заурчав. Его не кормили уже почти
месяц, и Антон успел свыкнуться с ежедневным состоянием, которое он называл
"как в гробу".
Слова одноклассника почему-то не вызвали никаких эмоций, кроме какой-то
жалости и презрения. Такое чувство, что он готов сделать все, чтобы выставить
себя в лучшем свете, показать, что Шаст - то ещё говно, а я, вот, молодец,
любите меня.
Остальные комментарии были примерно одного содержания. Они то удивлялись
словам Ромы, то соглашались, мол, реально такой. А некоторые теперь хотели
подойти к нему в школе и посмотреть, что он скрывает под браслетами, правда
ли там шрамы. У Ромы ответ нашёлся и на это - "да, есть, старые но большие)".
Вот все ты, тварь, знаешь, все ты видел. Все ты помнишь.

Однажды, ещё в ноябре, Антон надел в школу лишь один браслет, надеясь, что
на его руку никто и не взглянет. Но Рома был въедливым, поэтому заметил, но
уже два месяца вынашивал это в себе, чтобы воспользоваться таким удачным
случаем. Или не вынашивал и тут же все выложил дружкам, которые, однако,
оказались умнее.
Устало вздохнув, Шастун быстро пролистал комментарии до конца и,
убедившись в том, что они однотипные, отложил телефон в сторону. Он
перевернулся на бок, положил одну ладонь под щеку и аккуратно щелкнул
пальцем по небольшой клетке. Воронёнок, который и до этого не спал,
встрепенулся и перепрыгнул на прутья, а после пополз по ним к хозяину, дабы
убедиться, съедобный ли палец ему суют.
Он все ещё оставался безымянным, так как на ум Антону ничего толкового не
приходило. Он даже не знал, какого это существо пола, что уж там говорить об
имени.
Воронёнок очень напоминал галчонка - угольно-угольно чёрный, пушистый,
особенно после сна, даже изредка будто комочек меха, с тёмными глазами и
заострённым клювиком. Он аккуратно подобрался ближе к тому месту и склонил
голову на бок, будто удивляясь, где же палец, который был здесь недавно. Так
его и не дождавшись, явно расстроенный птенец решил утопить свою боль в
миске с кошачьим кормом. Да, Шаст не знал, чем кормить его, поэтому чисто
ради интереса насыпал ему кошачьей еды. Воронёнок с упоением съел и
пискнул, ожидая добавки. Иногда Антон давал ему куски хлеба, смоченные в
молоке, и их он ел с особым удовольствием.
Услышав треск клюва о корм, парень положил под щеку вторую руку и прикрыл
глаза. Тоску в душе хотелось заполнить чем-то. Например, написать Арсению
Сергеевичу. Хорошая идея, только вот внутри все не очень хорошо. Иногда он
писал сам почти каждый день, и они общались обо всякой фигне, что происходит
вокруг, о погоде, о людях, о себе. И это было так здорово, и так далеко. Он не
написал сегодня даже, чтобы спросить, почему парня не было на
дополнительных. Наверное, он зол, расстроен, ненавидит его за то, что не
сказал раньше или за то, что скрывал. Причин может быть много, а отношение
меняется в одну секунду, да?
Шастун почему-то представлял их вдвоём у него дома. По крайней мере, ему
366/682
хотелось представлять. Арсений Сергеевич целует его и руками хозяйничает
где-то на худой спине под футболкой, а Антон сидит у него на коленях, обхватив
ногами учителя за пояс и прижимается всем телом, цепляясь за него, будто за
последнюю вещь, что держит его где-то здесь. Парень мог представлять и
события дальше, когда химик хоть и ласково, но кусает его шею, и ещё дальше,
куда угодно, но зачем тешить себя тем, чему никогда не быть правдой?
Наверное, у Арсения дома теплое пуховое одеяло. Наверное, он очень тёплый,
когда обнимается во сне. Да и просто очень тёплый. Наверное, с ним так здорово
спать в обнимку по ночам. Так много "наверное" и ни одного "точно".
Антон перевернулся на другой бок и с тяжестью вздохнул. Глупая проекция
жизни. Любовь одиннадцатиклассника с учителем - полный бред, со стороны
второго так точно. Они стали лишь хорошими друзьями. Да, точно. Друзей
совершенно спокойно целуют в лоб, обнимают, о них заботятся. Димка с Серегой,
вон, обжимаются по углам, но друзья же. Ладно, хорошо, у них немного другая
ситуация, но сути дела это не меняет. Они с Арсением просто друзья, как дружат
ученик, успевающий по этому предмету, и учитель.
-А я не хочу быть вашим другом, Арсений Сергеевич... - шепчет Антон в пустоту,

не размыкая век. Воронёнок уже поклевал еду и теперь снова смотрел на
хозяина с немым вопросом в глазах, будто действительно хотел бы что-то
спросить. И парень бы сейчас отдал все, чтобы он умел по-человечьи
разговаривать. Ну, и за Арсения рядом тоже.
Может быть, их отношения как разнонаправленные вектора с началом в одной

точке - в декартовой системе координат им не суждено встретиться.
***
В нормальных школах дежурство начиналось с понедельника. Школа Антона

была нормальной относительно, поэтому дежурство началось со вторника.
Однако в понедельник, как положено, выпускной одиннадцатый класс, ужасно
злой и невыспавшийся, притоптал к школе в семь двадцать. А там их всех ждал
сюрприз - сегодня дежурил десятый "Б", ещё более злой и невыспавшийся.
Парень готов покрыть директора благим матом, потому что был одним из тех,
кто потерял возможность поспать лишний час, а лишний час сна лишним
никогда не бывает.
Решили-забили, и оставшаяся неделя дежурства полностью принадлежала
одиннадцатому классу.
Во вторник утром, когда нормальные люди только начинали вставать, ребята
подтянулись в небольшую шеренгу около раздевалок, чтобы распределиться по
своим местам на этот день. Антон кутался в чёрный кардиган поверх белой
рубашки и зевал, теряясь в пространстве. Дима стоял рядом с закрытыми
глазами и упорно делал вид, что просто отдыхает. Серёжа держался лучше всех
- он тупо листал что-то в телефоне, силой открывая пальцами то правый, то
левый глаз.
-Я хочу умереть, - мрачно подвела итог Даня, смотря куда-то вперёд. Сестра
бездумно кивнула ей.
-Доброе утро всем, - Арсений Сергеевич только подошёл к своему классу, и

выглядел он не очень - тоже невыспавшийся, сонно моргающий, - каким бы оно
ни было. В любом случае, дежурство у нас стоит по плану, поэтому выхода у нас
нет, - он зевнул, запуская за собой цепочку зевков по всем двадцати двум
367/682
людям, стоящим перед ним.
Единственное, что Антон уяснил с его слов, так это то, что они втроём с Серёжей
и Димой дежурили у раздевалок, а после переходили на столовую и коридор у
предбанника, собственно, где они сейчас и стоят.
Как только класс медленно стал разбредаться, Шаст увидел, что химик, вместо
того, чтобы пойти к охраннику, идёт к ним троим.
-Пойдёмте посмотрим, все ли двери открыты, включим свет заодно, - тут же

находится Антон и отворачивается от учителя ровно на пол-оборота. Не обращая
на него никакого внимания, он идёт прочь, а друзья неторопливо семенят за
ним, кажется, догадавшись, чего лучше сейчас не делать. Парню больно, очень
больно, он буквально видит на своей спине этот взгляд - удивленный,
расстроенный и скорее даже чуть разочарованный. Мужчина, судя по всему,
явно не понимает, что происходит, откуда у парня такая реакция на него. И это
удручает. Обоих.
Назад Шаст не смотрел, он просто не мог этого сделать. Скорее всего Арсений
уже развернулся и ушёл, это понятно, не будет же он там до ночи стоять, но
найти в себе силы, чтобы перевести взгляд на учителя, юноша не мог. Боялся
увидеть в его глазах те самые эмоции разочарования, от которого у Антона
болезненно сжималось сердце.
Делать каждый шаг было безумно тяжело. По всему телу растекалась безумная
слабость, ноги немели, а к горлу подкатывала тошнота. Где-то в районе головы
было жарко, и возникало ощущение температуры, но Антон знал - нет, не
температура. От голода организм совсем перестал работать. Было трудно
ходить, жить, передвигаться в любом направлении, вниз в том числе. Хотелось
лечь полежать, но это было обманкой, ведь в тот же момент станет только хуже.
Арсений Сергеевич уже точно заметил его состояние, довольно неторопливое
передвижение. Пазл окончательно сложился в его голове, все образы сошлись в
один, а догадки подтвердились. Антон не ест, и вот снова не ест, а вот Арс его
кормит, а потом он сразу убегает в ванную. Такое очевидное лежало на
поверхности в самом начале. Кое-кто просто видел это, но не наблюдал.
***
-Ну, как она выглядела? - Шастун хотя бы попытался нацепить маску искреннего
сочувствия поверх ужасной помятости. Перед ним на лавочке сидела девочка,
примерно класса четвёртого. Она вытирала рукавом слёзы и смотрела в пол.
Около них вертелись Дима с Серёжей, пытаясь услышать все в мельчайших
подробностях.
-Красная, с ручкой... - всхлипнула девочка, сжав в руках вязаную белую шапку.
-Мы её найдём, - утешил её Антон и присел рядом. Туда-сюда бегало куча

народа. Все, как обычно, решили прийти попозже на пару минуточек, а пришли
как раз за пару минуточек до звонка, - ты, главное, не переживай! Сменка - это
не самое страшное, что ты могла потерять в школе, - неопределенно пожал
плечами юноша, - например, девственность...
Друзья согнулись пополам от хохота из-за резкой перемены темы. Девочка слов
Антона не разобрала, но переспрашивать не стала, лишь слезла с лавки и
побрела к двери с цифрами "три-четыре"
368/682
-Вот это действительно страшно, - Шаст перешёл на шёпот, а потом не
выдержал и засмеялся вслед за друзьями, - а чего это вы смеётесь?
-Ой, жиза, - вывел Серёжа, когда они перестали смеяться, - я вот помню...
-Молчи! - синхронно остановили его друзья, а после продолжил один Антон, - ты

это уже раз двести рассказывал. А ведь тогда ещё даже Димы с нами не было.
-А мне не рассказывал! - упёр руки в боки Позов и хмуро посмотрел на Серёжу, -

рассказывай давай!
-Ты переигрываешь, Станиславский, - махнул на него рукой Матвиенко и

поднялся на ноги с лавки, на которую он приземлился буквально с минуту назад,
- и вообще, это моя личная жизнь...
-...не совсем личная, скорее половая...
-Так что тихо, - не стал слушать южанин Антона, вновь махнув на него рукой, -
тебе напомнить, чем ты занимался в седьмом классе?
-Ой, всё, - тут же отвернулся от него Шаст, - что было - то прошло, дурашкин ты
домик.
А ведь конец седьмого класса и лето перед восьмым были очень тяжёлым
периодом в его жизни. Проблемы, как всегда, Шастун создавал себе сам, а после
не мог выкрутиться из них.
-Вот как всегда! Мне расскажите, что там было, я ночью спать не буду, пока не
узнаю, - тут же заявил Позов, наклоняясь к другу.
-Э-э, если кратко, - задумался Антон и машинально оглядел коридор в поисках

камер с записью звука, - бухал. Не просыхая вообще, каждый божий день. Сидел
по подъездам с сомнительными компаниями курил, пил, занюхивал снафф.
-Я дико извиняюсь, но что такое снафф? - спросил Дима, внутри себя понимая,
что не очень хочет знать на это ответ. Чутьё почему-то подсказывало, что это
что-то ну такое себе. Антон сначала смотрит на него несколько секунд, а потом
зажимает одну ноздрю пальцем, наклоняется над лавкой и ведёт носом вперёд,
а после дергается назад, откидывая голову вверх, - оу... и зачем я спросил?
-Серёга тогда едва успел вытащить меня из всего этого дерьма, - признался
Шастун, - я уже реально думал, что все, так и подохну от передоза в свои
четырнадцать в засратом подъезде. Не знаю, может ли быть от снаффа передоз,
но я всегда накуривался до состояния "Лёлик-Болик-Алкоголик", поэтому мне
тяжело судить.
-Пиздец, - подвёл итог Позов, и вся оставшаяся компания мысленно с ним

согласилась.
***
Чиркнула зажигалка, и смутный огонёк дёрнулся в темноте зимнего вечера.

Антон убрал её в карман пальто и медленно двинулся в сторону магазина.
369/682
Безымянный воронёнок, уж очень Шасту нравилось его так называть, просил
кушать. Он жалобно пищал, дергая клювом прутья клетки, и настоятельно
требовал еды. Юноша почему-то ассоциировал его со своим желудком, но
молчал, лишь направляясь к холодильнику. В нем была святая пустота.
Насыпав птенцу побольше кошачьего корма, пущай жрет чудищща, он стал
одеваться, дабы выйти в магазин и купить ну хоть что-нибудь съестное, так как
в схожести мыслей по поводу еды со своей сестрой он сильно сомневался.
На улице было очень даже холодно для января. Руки без перчаток тут же
мёрзли, а шарф стал покрываться тонким слоем инея. Если верить внутренней
погодочувствителке, то на дворе около минус двадцати трёх.
Шаркая ногами и откидывая лишние сугробы снега, мешающиеся
передвижению, Антон упорно шагал в магазин. Черти его понесли туда вечером
в такой холод, но было уже поздно. Половина пути была пройдена, осталось
лишь добрести до небольшого продуктового в соседнем дворе.
Как-то слишком тихо было. Все потонуло в медленном снежном водовороте. Мир
превратился в какое-то кино. Оно стало бы ещё красочней, если бы наушники
сейчас были с собой. Шаст оставил их около клетки с воронёнком и уже
мысленно прощался с ними.
Неожиданно его куда-то дернули. Антон ничего не успел понять, как его взяли
за плечи и потянули куда-то назад. Будто понимая, что юноша может и
закричать, неизвестный шепнул ему на ухо "тш-ш", и Шасту стало ещё хуже. Он
узнал обладателя данного шёпота. И узнал бы из тысячи других.
В голове вертелись такие фразы, которые люди обычно вспоминают, прихлопнув
палец железными воротами.
-Арсений Сергеевич! - дергается юноша, и мужчина прижимает его к себе. Его

опаляет горьким табачным дымом и он кашляет, отвернув голову, - что вы здесь
делаете? Зачем так пугаете?
-Успокойся, мышонок, - добро усмехнулся он, а после забрал из пальцев

сигарету, - а вот за это сейчас получишь по заднице.
Она летит в снег, и Антон сдавленно хнычет. Ситуация его совсем не забавляет -
классный руководитель вечером ловит его на улице, отбирает курево. Что
происходит вообще? Это очередной дурацкий сон?
-Вы чего делаете? Она же целая была! И вообще, пустите меня!
-Не пущу, - ровно отвечает Арсений, а потом начинает куда-то идти, утягивая
юношу за собой, - не вырывайся, пойдём.
-Да не поеду я никуда с вами! - Антон замечает неподалёку знакомую серую

тойоту и начинает рыпаться сильнее, - пожалуйста, пустите!
-Ты думал, что тебе сойдут с рук побеги от меня эти два дня? - оборачивается
химик, не замедляя шаг. Ноги юноши буквально стирались о землю, и мужчине
приходилось тащить его силой, - нам просто нужно поговорить, и если ты не
хочешь по-хорошему - будет по-плохому.
Антон не отвечает. Он сдавленно рычит, как кот, и пытается укусить Арсения

Сергеевича за руку, которой он тянет парня за пальто. Клацнув зубами в
сантиметре от кожи, дабы припугнуть учителя, парень довольно поднимает
глаза. Его ждёт разочарование - мужчина не обращает на это никакого
внимания.
370/682
В молчании Арсений доводит его до серой машины и мельком оборачивается,
дабы убедиться, что Антон никуда не делся, хотя, с другой стороны, куда он
денется.
"Ахуенно вороне за едой сходил", - проносится у парня в мыслях, когда ему

открывают дверь в салон и жестом просят сесть. У Шастуна не остаётся иного
выхода, как кивнуть и осторожно забраться внутрь.
Я тут думала-думала, думала-думала, а потом все же надумала. Активность у

работы резко упала. Искренне ей интересуются такое количество людей, что
можно пересчитать по пальцам одной руки. И как раз в такой момент назрел
вопрос - нужна ли Вам эта работа вообще? Я никогда не писала ради активности,
отзывов или чего-то ещё, всегда писала для себя, и я вполне могу продолжать
это делать - писать для себя, никуда не выкладывая. Если честно, я.. запуталась.
Интересна ли Вам эта работа вообще? Хотите ли Вы видеть её продолжение? Я
очень сильно извиняюсь за такие слова, но, к сожалению, без них сейчас не
обойтись.
371/682
Примечание к части Кто там просил развитие отношений между Арсом и
Антоном? Кто просил больше моментов между ними? Возрадуйтесь, их будет
масса!
Глава скорее проходная, но к прочтению обязательна. Перечитывала её уже
сотню раз, и все равно испытываю к ней какое-то неудовлетворение. Надеюсь,
что тому, кто читает, это будет по душе <З
8.6.
События повторялись. Антон помнил, как Арсений Сергеевич зашвырнул

их с Серёжей в квартиру после задержания полицией, и сейчас произошло
абсолютно то же самое. Его, как щенка, закинули в теплое помещение, а после
перекрыли пути отступления, повернув ключ в двери.
-Арсений Сергеевич, давайте не надо! - пискнул Антон, когда учитель без

лишних слов стянул с него пальто и за ворот футболки потащил за стол. Парня
усадили на стул. Он сжался в комок и боязливо осмотрелся по сторонам, вообще
ни черта не понимая, что происходит.
-Надо, Антошенька, надо, - приторно-ласково ответил Арсений и зачем-то

включил чайник, - чай будешь?
-Вы привезли меня сюда силком, чтобы я тут чаи с вами гонял? - фыркнул Шастун
и облокотился на стенку позади, - тогда извольте отпустить меня на волю.
Парень поднялся на ноги, но его грубо усадили назад, уж точно оставив на груди
пару синяков.
-Сидеть, - рявкнул химик, и Антон снова сжался в комок, спрятав взгляд в узоре
кухонного пола. Он почти никогда не видел Арсения Сергеевича вот таким.
Ладно, не почти. Никогда не видел, - давай поговорим, - уже чуть более спокойно
произнёс мужчина и облокотился о стол около Антона.
-Извините, нам не о чем говорить, я тороплюсь, - не смотря на учителя, бормочет

юноша и снова подскакивает. И вновь безрезультатно - его, как куклу,
усаживают назад силой.
-Как раз-таки есть, поверь. Я давно ждал этого разговора, все думал, прав я, нет,
- смягчился Арсений, отступив от ученика на шаг, - точнее, даже не
догадывался, вот только недавно такие мысли появились.
-И зря появились, - фыркнул Шаст, - диагноз в медкарте - не приговор. И то, что

я не хочу есть - тоже.
-А, то есть, ты это признаешь?
-Признаю, - кивнул он, - знаю, что у меня есть некоторые проблемы, но вас они
точно не касаются.
-Как раз меня они касаются! - рыкнул Арсений и упёрся рукой о стол, нагибаясь
над вздрагивающим парнем. Никогда он не видел учителя в таком озлобленном
состоянии. Озлобленном, раздраженном, разочарованном, - посмотри, в кого ты
превратился, мать твою! Что ты с собой творишь?
372/682
-Вас это не касается! - повышает тон юноша, повторяя эту же фразу, - я считаю,
что я толстый, на этом вопрос исчерпан.
-Ты должен весить девяносто-девяносто пять килограмм, - Арсений Сергеевич

игнорирует его последнюю фразу, говоря о своём, - а ты весишь, блять, в два
раза меньше! Ты соображаешь вообще, что делаешь?
-Больше, - отрешённо бормочет Антон.
-Что?
-С утра было сорок один. Позавчера сорок два.
От этого у Арсения Сергеевича сдают нервы. Он безвольно опускается вниз,

подаётся вперед и упирается лбом Антону в коленки. Он чувствует, что они
острые, даже сквозь толщу серой джинсовой ткани.
Химик устало дышит ему в эти самые колени, обнимая одну ногу рукой. Через
пару секунд до него дошло, что Шастуна почему-то потряхивает. Мужчина чуть
поднимает голову и видит, что на серых джинсах осталось несколько влажных
капель. В ту же секунду появляется ещё одна.
Антон вроде как закрывает глаза руками, хоть и не плотно, но тёплые и солёные
слёзы все равно катятся вниз. Удержать парень их не может. Его в очередной
раз поймали на лжи, да ещё на такой крупной, да ещё и такой важный в жизни
человек. А Шаст... Шаст просто устал держаться и хранить это в себе. Если его
уже поймали на этом, то смысла противиться нет. Нужно отдаться этому и
признаться, что проблема есть, (хотя на самом деле её нет, верно?) а дальше
уже как пойдёт.
-Ну мышонок, ну все, тихо,- до Арсения Сергеевича медленно стало доходить,

что происходит, что происходило все это время, и он аккуратно поднимается и
прижимает парня к себе, в надежде успокоить.
-Не могу тихо, - шепчет Антон дрожащим голосом и утыкается носом учителю в
солнечное сплетение, не отрывая рук от зареванных глаз, - давайте закроем
тему, пожалуйста. Вы узнали, что хотели... - Арсению было безумно жаль парня,
как никогда так не было жаль до этого.
-Хорошо, закроем, - легко согласился химик, - но ты остаёшься жить у меня.

Завтра забираем вещи, временно перекочуешь ко мне.
Антон в ту же секунду несильно отталкивает Арсения от себя, открывая яркому

свету красные глаза.
-Я не могу остаться у вас даже на время, что вы...
-Если за тобой не следят родители - следить буду я. Это не обсуждается, -

прервал его Арсений, завидев, что у Шаста уже открывается рот, - завтра заедем
к тебе утром, заберём вещи, ведь ты ко мне не навсегда, потом в магазин...
-У меня школа, у вас работа, - Антон хлюпнул носом, а потом в очередной раз
едва слышно всхлипнул. Известие о внеплановом переезде заставило его
успокоиться. Почти. Арсений подался вперёд и коснулся его щёк, плавно и
аккуратно стирая с них слёзы.
373/682
-Я один день возьму отгул, а тебе пропуск поставлю по уважительной причине.
На правах классрука, естественно. Для меня это не проблема, понимаешь?
-Понимаю. Но не стою таких жертв, понимаете?
-Не повторяй за мной, это первое, - одернул его Арсений и тактично подвинул
парня на стуле. Единственное, что он успел сделать - так это пискнуть. Через
секунду его усадили на место, но, правда, немного выше - на колени. Химик
расположился на стуле и придерживал юношу за талию одной рукой. Вторую
руку он держал на его ноге, будто предполагая попытки к бегству.
Единственное, что Антона напрягало сейчас, нет, не сама ситуация, а эта рука,
плотно обхватывающая его худое бедро. Она не только обхватывала, конечно, но
и плавно водила туда-сюда. И в этот момент Шастуну так хорошо - в животе как-
то слишком легко, и не от голода, мышцы наполняются приятной истомой, а это
незнакомое чувство нежности разливается по всему телу и собирается в комочек
где-то под сердцем, - и оспаривать не разрешается, это второе. Ты остаёшься у
меня на некоторое время.
-Хорошо, - неожиданно соглашается Шаст, кивая, - пусть будет так, как вы

хотите.
-Ты мне веришь? - также неожиданно спрашивает Арсений Сергеевич. Через

несколько томительных секунд он получает лёгкий кивок головы, - я могу тебе
помочь. Я обязан хотя бы попробовать.
Антон ничего не отвечает. Ему так хорошо и спокойно. Он готов вечность сидеть
на этой полутёмной кухне, освещаемой лишь небольшой лампой над
столешницей, на коленях у Арсения, слушать тишину и размеренное дыхание.
-От вас всегда так приятно пахнет, - невпопад говорит парень и наклоняется
ниже, принюхиваясь.
-Чем же? - спрашивает Арсений, не переставая нежно оглаживать его бедро. Он

улыбался, смотря на Шастуна.
-Не понимаю, - шепчет Антон, наклоняясь вплотную. Аккуратно втягивает воздух

носом, - чем-то хорошим таким, родным. Мне нравится, - парень поднимает
взгляд на химика и видит его чуть насмешливую улыбку, - извините, я падок на
запахи.
-Эх, мышонок, ты такой мышонок, - запутавшись в словах, но не выдав этого,

хихикнул Арсений и аккуратно стёр с его щёк оставшуюся влагу.
Наверное, уже долгое время Шаст не был так счастлив, как сегодняшним
вечером.
***
Арсений поднимает голову от подушки, уже почти задремав, когда в дверь

раздаётся лёгкий стук. В первую секунду учитель опешил, а потом вспомнил, что
сегодня он не один.
374/682
-Да, мышонок, заходи, - тут же в дверь протиснулась голова парня, - что-то
хотел?
-Я... - Антон смущённо переступил с ноги на ногу и крепче сжал пальцами

одеяло, которое он держал на уровне шеи, - просто там... Короче, мне холодно и
одиноко одному. Мне можно к вам?
-Конечно, - улыбнулся Арсений и чуть сдвинулся на кровати. Признаться честно,

он боялся, что что-то случилось, ведь просто так Антон не пришёл бы. Мужчина
включил прикроватную лампу, - ты видишь меня без линз? Разберёшься сам? -
Юноша кивнул и неуверенно зашёл в комнату уже целиком, а после медленно
направился к кровати, слушая стук своих босых ног по паркету. Через несколько
секунд стук затих, и Арсений понял, что он уже на ковре. А ещё через секунду
рядом с ним приземлилось почти невесомое тело. Либо оно приземлилось очень
аккуратно, - вот и добрался, поздравляю. Не волнуйся, завтра подвезу тебя
домой, возьмёшь нужные вещи, линзы в том числе.
Они сошлись на варианте переезда к Арсению, хоть и ненадолго. Этим вечером,

чтобы не травмировать глаза ещё сильнее, Антон выкинул в мусорку линзы, а
потом понял, что запасных у него нет. Очки с собой по карманам он не носит,
ведь зачем они, если есть линзы? А коробочка с собой тоже не нужна, ведь из
дома он никуда не уходит. Было пару раз, конечно, но тогда он оставался в них,
и наутро глазки просили о серьёзной реанимации.
Поделившись данной проблемой с Арсением Сергеевичем, он почувствовал, что
учитель без лишних слов взял его под руку. Неважно, что частично Шастун
квартиру запомнил, страх сломать что-то или сломаться самому обо что-то был
велик.
"Твою мать. Воронёнок", -пронеслось в мыслях у Шаста, но внешне он ничем себя

не выдал, кивнув учителю, - "ну, корма насыпал, вода есть, до утра подохнуть не
должен".
Оценив свой уход за животными, Антон придвинулся ближе к химику. Арсений

ничего не сказал, а потом обнял его и прижал к себе. Носом парень уткнулся ему
куда-то в шею. И вновь появился этот знакомый запах. Не то шампунь, не то
парфюм - непонятно. Он просто был, и, ощущая его, ему становилось так уютно и
тепло, что хотелось замурчать.
-Спасибо вам, - шепнул Шастун и улыбнулся, когда его легко поцеловали в

макушку. На этом их молчаливый разговор прекратился. Они оба устроились
поудобнее в объятиях друг друга и прикрыли глаза.
Антон чувствовал такую лёгкость внутри - просто не описать. Давно ему не было
так хорошо и свободно, давно ему не было так, как хотелось и так, как надо.
Но вечным не бывает ничего. Это чувство испарилось в одно мгновение и
заменилось страхом. Арсений Сергеевич взял левую руку парня и ободряюще
сжал её, а потом зачем-то повёл пальцами вниз, к запястью. Шастун вздрогнул и
пожалел о своём решении прийти сюда несколько минут назад. Внутри вновь
образовывалась пропасть из липкого страха, и парень просто уверен, что у него
сейчас ледяные уши. Когда он так сильно боялся, они всегда становились
холодными.
Арсений замер. Антон почувствовал, что пальцами он наткнулся на то, на что
нельзя было натыкаться ни при каких обстоятельствах, и прижался к учителю
ещё ближе.
375/682
-Это то, что я думаю? - шепнули ему на ухо, и у Шастуна по спине побежали
мурашки от его тона.
-Это было давно, очень давно, - ответил Антон и услышал, как же сильно, черт
возьми, дрожит его голос сейчас.
Арсений явно хочет что-то сказать. Шаст слышит его недовольное пыхтение у
себя над ухом, а потом чувствует, как пальцы исчезают с его руки и обвивают со
спины. Становится легче.
Скорее всего Арс все прекрасно понял, поэтому решил побыстрее свернуть эту
неприятную тему.
Впервые за несколько месяцев Антон уснул тут же, как закрыл глаза.
***
Утром Антон разлепил закрытые веки и прищурился. Там, где должно было быть
окно, было что-то светлое. Видимо, солнце уже все-таки встало.
По всему телу разливалась приятная тяжесть. Давно он столько не спал,
организм наконец-то выспался и готов на новые подвиги.
Шастун потянулся, насколько это позволяли тёплые руки, обхватывающие его, и,
свернувшись в комочек, лёг на место. Он перевёл взгляд на учителя, лежащего
вплотную, и улыбнулся увиденной картине. Без очков её было видно очень
хорошо так близко. Арсений Сергеевич скорее подрёмывал, нежели спал. Его
ресницы чуть подрагивали от чего-то, а на губах держалась лёгкая полуулыбка.
Антон, не выдержав, сдавленно хихикнул, и учитель приоткрыл один глаз.
-И тебе доброе утро, мышонок, - тепло произнёс он и вновь опустил веки,

возможно, желая еще доспать.
Вообще, Шастуну хотелось ответить ему что-то по теме, но язык просто чесался
от желания спросить то, что сейчас, как минимум, вызывало резонанс. Была - не
была, хренли.
-Арсений Сергеевич, это же пульт в вашем кармане?
-Нет, - в ту же секунду раздался ответ учителя.
Молчание. Черт, Антону ещё никогда в своей жизни не было так неловко. Его
лицо спрятано у учителя в плече, и его красноты он точно не увидит, но парень
уверен, что его выдают пунцовые уши, которые никуда не спрячутся. Они
цветоизменились в одну секунду после ответа.
Арсений как-то неопределённо выдохнул, будто его это тоже изрядно
беспокоило.
-Не волнуйтесь, у меня на вас тоже... - зачем-то добавляет юноша. Проходит

несколько секунд, и они оба начинают смеяться с неловкости этой ситуации. Что
может быть лучше, черт возьми? - вы не думайте, я...
-Да все нормально, - отмахивается Арсений и убирает руки. Антону хочется

недовольно захныкать и прижаться к тёплому учителю снова. А ещё парень
выяснил, что если приложить ухо к его шее, то можно услышать сердцебиение.
Это вызывало тёплые чувства, от которых у Шаста с любовью саднило в груди, -
376/682
давай лучше вставать, скоро в магазин уже поедем.
Арсений Сергеевич уселся на кровати и потянулся, выгибая спину. Антон

неожиданно залип на это, даже несмотря на то, что учитель был в футболке, и
закрыл недавно открывшийся рот, когда тот повернулся к нему.
-Чай, кофе?
-Потанцуем, - машинально отвечает Антон, - только давайте по очереди,

одновременно я не умею.
Учитель улыбнулся ему через плечо.
-Пойдём завтракать, - увидев, что Шаст поморщился, он закатил глаза, - хотя бы

чай. На обед у тебя уже будет что-то нормальное, не сомневайся.
"Мне бы вас на обед, вот это была бы тема", - неожиданно всплыло у Антона в
голове. Щеки приобрели розоватый оттенок, когда он подумал об этом. Они
запылали ещё сильнее, когда он чувствует тёплую руку учителя в своей.
-Пойдём, слепой мышонок, я проведу тебя сквозь бури и моря, - таинственным

голосом шепчет Арсений Сергеевич и тянет смеющегося Антона к кухне.
***
Остальная часть утра проходила так быстро, что Антону даже нечего было
выделить. Арсений напоил его тремя кружками чая, сводил в ванную, не отрывая
руки, естественно, даже предлагал помощь в переодевании, но Шастун тактично
отказался. После этого он сопроводил парня до машины, и они, наконец-то,
смогли сдвинуться с мертвой точки.
Походив некоторое время без очков, Антон все же понял, что зрение
действительно ухудшилось. Теперь он видел чётко только на расстоянии..
ничего? Все было слишком размыто, стали даже пропадать какие-то яркие
образы, бывшие раньше. Зрение действительно перестало шутить, видимо, до
этого дня оно реально шутило, и от этого становилось очень печально. Даже
более чем.
Арсений безошибочно довёз парня до его дома, на всякий случай подкараулил

его у двери машины, а после снова подал руку, чтобы тот не навернулся по
дороге к подъезду. Смущённо поблагодарив за это, Шастун машинально поднял
голову наверх, будто ожидая отыскать там ответ на свой какой-то вопрос.
-Надеюсь, родителей нет дома, - озвучил он вслух и медленно поплёлся вперёд.

Ключи от квартиры гремели о мелочь в кармане пальто при каждом движении
правой ноги, и это чуть-чуть начинало подбешивать.
Опасения оказались напрасными. Квартира оказалась абсолютно пуста. В ней
было довольно прохладно, видимо, кто-то оставил окна открытыми, и веяло
какой-то пустотой. Антону всегда было страшно возвращаться домой, но ещё
страшнее было чувствовать это одиночество. Здесь его никто не ждёт, никто о
нем не позаботится, никто не даст ласку, в которой он сейчас так нуждается.
Химик был здесь уже второй раз, но все равно, как в первый, осматривал
помещение. Шастун, выпутавшись из его руки, направился к себе в комнату. Мир
по-прежнему был размытыми формами и оттенками. Секунда, две, три - и все
377/682
проясняется. Первое, что Антон сделал, забежав в комнату - нацепил очки,
которые всегда лежали на письменном столе. Тут же блаженная способность к
зрению вернулась. Вернулись чёткие границы реальности, да и вообще её
существование пришло в норму.
-А это ещё что такое? - Арсений Сергеевич с таким искренним изумлением

выделил слово "это", что юноша невольно проследил за его взглядом. Он
смотрел прямо на воронёнка, молчаливо наблюдающего за этой сценкой. Он
распушился и насупился, вертя маленькой головой в разные стороны. Антон
подошёл к клетке и просунул туда палец. Птенец тут же пополз к нему и
попытался укусить, но, кажется, понял, что это хозяин, поэтому только пискнул,
потеревшись клювом о протянутый палец.
-Это... Безымянный воронёнок, - имя ему, кстати, так никто и не дал, - и он тоже
поедет с нами, если что.
Арсений посмотрел на Шастуна таким взглядом, будто на секунду засомневался

в его психическом состоянии. Обычно таким взглядом смотрят на людей,
которым готовы прописать в чердак в любую секунду без повода. В
прописывании по чердакам учитель явно был не мастер, конечно, но кое-что
тоже умел.
Помимо вороны Шаст решил собрать рюкзак. В него он запихнул часть школьных
учебников, искренне надеясь, что остальными с ним поделятся Дима и Серёжа,
все тетради и пару сменных линз. Вслед отправились зубная щётка и часть
комода - несколько футболок, рубашка, джинсы, носки и трусы. С таким набором
не то, что переезжать можно, можно и в поход на неделю отправиться, будет
прям вот за глаза. Скатав все в максимально аккуратный шарик и застегнув
набитый битком портфель, Антон достал с верхней полки клетку с воронёнком.
Радовало то, что он был крошечным, и клетка была реально маленькой - скорее
даже на попугайчика.
-Я готов, - с улыбкой произнёс Антон, ловя своё забавное отражение в зеркале.

Не разулся, не снял пальто, но зато забрал все вещи за минуту. Ну разве не
умница?
-Тогда пойдём, - Арсений улыбнулся в ответ. И, о Боже, какое тепло разлилось

внутри парня в этот момент от этой улыбки. Лёгкой и ненавязчивой, но
попадающей прямо в сердце.
Как это можно назвать? Что это такое? Почему это так беспокоит? - к
сожалению, ответы на эти вопросы Антон если не знал, то предполагал, и они
вводили в страх. Вместо них появлялся один вопрос, главный, намного хуже, чем
другие - что с этим, блять, делать?
***
В магазине, раз уж была такая возможность, Арсений решил набрать обычных

бытовых вещей, нужных в хозяйстве. Антону было положено только детское
питание, и эта ситуация выглядела со стороны престранно - два парня с
тележкой, один из них кладёт в неё кучу детского питания, баночек двадцать, и
детских соков. Второй сначала канючил, мол, ему это не надо, все нормально, но
учитель был очень настойчив. Вслед за детским питанием отправились
полужидкие разводные каши и заварные в кружках супы. Антону, господи, как
378/682
сильно, впервые за долгое время действительно захотелось есть, и он был бы
рад хоть чему-то съестному. Ему хотелось скупить полмагазина, съесть все это,
не жуя, почувствовать этот вкус на языке.
С чего вообще такие перемены? Давненько такие мысли не забредали в
головушку парня, и он упорно не понимал, что происходило. Это все же совесть
взывает, или организм показывает белый флаг?
Закупившись кучей продуктов, жидкими и разводными Шастуну, и обычными
Арсению, и, естественно, кошачьим кормом для воронёнка, они оба двинулись к
кассам. Очередь у одной из них была довольно маленькой, из одного человека, и
они успели юркнуть туда. За ними тут же выстроилось ещё человек семь,
слишком поздно заприметив пустую кассу.
"Кому что надо покупать в среду в одиннадцать утра?", - чуть злорадно думалось
Шасту, когда он наблюдал за перекошенными лицами опоздавших сюда, -
"почему никто не работает в стране? Все по магазинам торчат, ей богу...".
Арсений мягко толкает его вперед, намекая на то, чтобы он не стоял на месте.
-Я могу взять, что хочу? - скашивает глаза Антон, посмотрев на учителя. Очки в
помещении оттаяли ещё не до конца, поэтому это выглядело комично.
-Да, - флегматично отвечает Арсений Сергеевич, заинтересовываясь у ленты у

прилавка с шоколадными батончиками, - наше уже пробивают, кстати, поэтому я
тебя и подтолкнул.
Антону все же не показалось, пикающий звук был причиной добавления в счёт их

товаров, довольно многочисленных. Не думая о том, что будет дальше, желая
лишь похахайкать, он берет с полки первые попавшиеся на глаза презервативы
и кидает на ленту. Их пробивают в ту же секунду, и Шасту хочется провалиться
под землю от того, что он сделал. Черт возьми, о чем он думал? Да ни о чем. Он
ожидал, что Арсений Сергеевич начнёт ругаться и попросит убрать из пробитых
товаров, но нет. Он лишь краем глаза посмотрел на кассиршу, которая сузила
глаза от осознания двоякости всей ситуации, и полез за кошельком. А ситуация
была довольно щекотливой - два парня, живут явно вместе, а иначе зачем
покупать столько товаров, пачка презервативов. В голове у кассирши уже
строятся немыслимые картины, но тут её полет фантазии обрывает хриплый
голос Антона:
-Ещё две пачки мальборо, пожалуйста.
Женщина равнодушно поднимается и открывает полку с сигаретами.
-Нет! - горячо оспаривает его выбор Арсений.
-Да, - просто отвечает Шастун и кивает, когда кассирша показывает две нужные
пачки, - вы сами сказали - все, что хочешь. К тому же, на сигареты вы ругаетесь,
Арсений Сергеевич, а на презики, что, нет? Неужели вы ничего даже не
скажете?
-А что говорить, если это не мне? - пожал плечами химик, а потом задумался, -
хотя, оплачиваю я, значит, я тоже пользоваться могу, - мужчина смотрит то на
него, то на презервативы, а после ухмыляется, - и я даже знаю, как можно
совместить приятное с полезным - то есть, тебя и их.
379/682
Кассирша застывает, ожидая развязки сей комедии.
-Ну вас нафиг, - с неким страхом в голосе отвечает Антон и делает пару шагов в
сторону, - если не возражаете...
-Если так хочешь, ещё можем взять, - не слушая его, бормочет Арсений и вновь
смотрит на полку с презервативами. Очередь из пары человек за ними даже не
злились на такую задержку - им всем было интересно, чем это закончится, -
какие тебе нравятся - с клубничкой или естественной смазкой?
-Да идите вы в жопу! - повышает голос Антон, переходя в какую-то непонятную

полу-истерику.
-Я для этого как бы и выбираю, - нагло отвечает учитель, а потом все же

возвращается к кассирше, впавшей в лёгкую бытовую прострацию, - сколько с
нас?
-Тысяча четыреста девяноста пять и девять копеек, - говорит она, окидывая

нервным взглядом обоих парней.
Пока Арсений отсчитывает нужную сумму, скрепя сердце, согласившись с

сигаретами, Антон укладывал продукты по пакетам. Окончательно
расплатившись и получив сдачу, химик взял один пакет, под возмущённый писк
Антона, которому он специально оставил пакет поменьше, и медленно
направился к выходу из супермаркета, намекая ошарашенному юноше следовать
за ним.
***
До дома они ехали почти в молчании. Антон нервно курил в открытое окно,
изредка сбрасывая пепел чуть дрожащей рукой. Арсений следил за дорогой, но
иногда все же кидал взгляд на парня, который смотрел только на яркие и
красивые пейзажи за окном - высотные дома.
-Остановись, - строго приказал он ему, когда Шаст раскурил уже третью за

двадцать минут сигарету.
-Я вам чем-то мешаю? - чуть раздраженно ответил Антон, - я курю на вас?

Убиваю кого-то этим?
-Убиваешь ты, в первую очередь, только себя, - вздохнул учитель, выворачивая

во двор, - когда-нибудь со мной ты точно бросишь курить, я уверяю тебя.
-Попробуйте, - не стал спорить Антон, лукаво улыбнувшись, и обхватил сигарету

губами. Машина затормозила близ подъезда Арсения, и юноша тут же открыл
дверь, чтобы забрать покупки из багажника. Арсений выбрался след за ним.
-Я сам, Антош, не мешайся, - бросил он ему, ловя около задней части тойоты.
-Я хочу вам помочь, - заканючил Шастун, - почему вы мне не разрешаете?
-Потому что ты - немощная козявка-анорексик, - одернул его Арсений Сергеевич

и захихикал, когда парень вновь стал канючить, но потому, что его так назвали, -
380/682
ладно, ты просто маленький мышонок, не удержишь же, - химик взял пакет
поменьше и выложил оттуда несколько банок детского питания, - теперь
можешь нести, давай дуй к подъезду.
Антон, в ту же секунду переставая канючить, довольно забирает пакет, клетку и

бредёт к пункту назначения. Арсений Сергеевич провожает его широкой
улыбкой, а после берёт второй пакет и захлопывает багажник. Он надеется, что
соседи ничего не заподозрят. Действительно, что необычного - в минус
пятнадцать худощавый парень в кроссовках скачет с клеткой с непонятным
существом внутри до нужного подъезда, а за ним следом идёт взрослый
голубоглазый мужчина, которого здесь знают, и смотрит с такой сильной
заботой и лёгкой насмешкой в глазах, что не верится, что они могут не значить
что-то друг для друга.
-Арсений Сергеевич, я вам открыл! - кричит Антон на всю улицу, придерживая

входную дверь в подъезд. Воронёнок забавно скукожился от холода и наблюдал
за внешним миром из под объемного слоя мягких перьев.
381/682
Примечание к части С моим состоянием сейчас только главу писать.
:)
Забирайте. Покрывайте матом, сама знаю, что она ужасная. Приятного
прочтения.
8.7.
— В чем секрет твоего спокойствия?

— В полном принятии неизбежного;
Мастер и Маргарита.
Воронёнок прижился на подоконнике новой квартиры. Когда его только сюда

принесли, он боязливо оглядывался по сторонам, не понимая, где он и что
происходит, но успокоился, когда рука хозяина протиснулась меж прутьев
клетки и длинным пальцем погладила по клювику. Птенец добродушно клюнул
его, а после переполз к миске, в которой должна была быть еда, и сдавленно
пискнул.
Арсений Сергеевич с удивлением наблюдал за этим, склонив голову. Кажется,
такое он видел впервые в своей жизни.
Насыпав воронёнку часть кошачьего корма, пока химик разбирал остальные
пакеты, Антон присел за стол и опустил подбородок на выставленную руку. Звук
шуршания пакетов смешивался со стуком клюва о железную миску.
-Что будем делать? - Шастун сидел на стуле и болтал ногами, как маленький
ребёнок.
-Обедать, - улыбнулся Арсений и поставил перед ним аж две баночки детского

питания, - это тебе. На остальные порции тоже осталось.
-В смысле на остальные? - нахмурился юноша.
-Если ты, мышонок, не знал, - с важным видом начал химик, - то люди едят три, а
то и четыре раза в день.
-Сколько? - изумился Антон, заставив мужчину поперхнуться свой же слюной, -

извините, конечно, но это реально дофига. Давайте хотя бы два.
-Четыре, и точка, - обрубил тот и выключил закипевший чайник. Антон надул

губы, но спорить не стал. Попросту не сможет, учителя не переубедить. Разлив
кипятка по кружкам с заваркой, Арсений добавил чуть прохладной воды и
насыпал своему ученику побольше сахара, - я просто помню, что ты с сахаром
пьёшь, вот и положил тебе. Да?
Антон был тронут. Арсений Сергеевич помнил, что он пьёт чай только с сахаром.
Он не забыл это, он помнил такую маленькую деталь.
-Да, - Шастун улыбнулся, - спасибо, что помните.
Химик поднял уголки губ, принимая его благодарность, и стал разогревать себе
макароны с курицей в микроволновке, оставив парня наедине со своими
мыслями, хоть и на пару секунд. Когда перед Антоном со стуком приземлилась
382/682
тарелка, полная еды, рот парня мгновенно наполнился слюной. Безумно
хотелось съесть это, ведь скрывать что-то и делать что-то было уже поздно,
тогда почему бы и нет. Останавливало одно - он не мог этого сделать. Еда не
усвоится и тут же выйдет наружу, Антон проверял, и не один раз. Потому
единственное, что он мог делать сейчас - питаться детским питанием и кашами,
постепенно вводя в рацион другие продукты.
Шастун вымученно открыл одну из баночек и тут же услышал хлопок. Есть
можно.
-Приятного аппетита, - желает ему Арсений Сергеевич и приступает за свой

обед, хоть Антон и видит - он внимательно наблюдает за ним искоса,
ненавязчиво и аккуратно.
-Взаимно, - отвечает парень и решает не церемониться с ложкой, а вливать себе

это прямо в рот. Убедив себя ещё раз, что это нужно сделать, он тяжело
вздыхает, имея желание даже перекреститься, а потом начинает тупо пить из
этой баночки. Изготовители не соврали, детское питание было со вкусом яблока
и банана. А ещё оно было чертовски вкусным.
Разобравшись с ним за секунд десять, Антон тут же приступил ко второму. Его
постигла та же участь, что и первого. Его буквально выдули за полминуты, хоть
баночка была довольно приличного размера.
Арсений Сергеевич смотрит на своего ученика с широкой улыбкой, даже не веря

в то, что происходит. Окончательно все задерживается здесь, когда Антон
поднимает голову и слегка смущённо просит:
-А можно ещё одну?..
***
В ночи Антона разбудил звук смс-сообщения. Он приподнялся на локтях, сонно

моргая, и огляделся. Телефон, лёжа рядом на тумбочке, горел тёплым светом,
подтверждая догадки о сообщении. Все же не послышалось.
Как только Шастун потянулся за ним, Арсений Сергеевич недовольно сжал его
талию чуть крепче, будто думая, что он сейчас уйдёт. Парень наконец,
игнорируя тянущую его руку назад, дотянулся до нужного гаджета и позволил
учителю прижать к себе ближе. Разблокировав экран, он поморщился от его
интенсивности, яркий свет тут же болезненно ударил по глазам и ослепил на
пару секунд. Снизив её, Шастун прищурился.
+7916734****, 2:02
Привет.
И кто это? Что ему нужно? Один из тех одиноких людей, ночами посылающими
смс-ки на рандомый номер?
На всякий случай Антон открыл переписку с данным абонентом, чтобы
проверить, не общались ли раньше. И не прогадал. Сердце ушло в пятки, а спина
тут же покрылась холодным потом. В одну секунду, ни больше, ни меньше. Как
он сразу не посмотрел на номер? Неужели не узнал?
Километровая переписка тянулась куда-то вверх, сотни страниц сообщений,
каких-то фотографий, видео.
383/682
Антон, 2:03
И зачем ты мне написал?
На той стороне линии абонент не спал. Видимо, ждал ответа, и его сообщение
прилетело почти мгновенно.
+7916734****, 2:03
Я соскучился.
Антон, 2:04
Егор, ты и соскучился - антонимы.
Егор, 2:04
Я правда соскучился
;)
Антошка?
Антон, 2:06
Да пошёл ты.. зачем ты влезаешь ко мне снова? Что тебе от меня нужно? Дурью
я больше не закидываюсь, по тебе не сохну.
Егор, 2:07
Тю. Сомневаюсь в этом конечно. Больше в том, что дурью не закидываешься.
;)
Почему не спим?
Антон, 2:08
Я не дома. Я занят.
Егор, 2:08
Пиздишь как дышишь. По крайней мере по поводу занят.
Антон, 2:09
Я не собираюсь тебе ничего доказывать.
Егор, 2:10
Милый, давай встретимся
Антон, 2:10
Мне кинуть твой номер в чёрный список? Ты слов вообще не понимаешь?
Егор, 2:11
Я предложил тебе по-хорошему, но раз так могу и по-плохому
-Мышонок? С кем ты там переписываешься? - недовольно бормочет Арсений, ещё

не отошедший от сна. Его сонный голос раздался где-то над ухом, и Антон едва
не выронил телефон от испуга.
-Уже все, я закончил, - Шастун, чувствуя себя пойманным с поличным на не то

измене, не то на предательстве родины, откидывает гаджет на тумбочку, -
спокойной ночи, Арсений Сергеевич.
Химик недоверчиво смотрит на него, наверное, просто в комнате темно, и

укладываться не собирается.
384/682
-Все нормально?
-Все отлично, - уверяет его юноша, переворачивается к нему лицом и утыкается

носом в подбородок. Арсений сначала хотел что-то ответить, а потом забил на
это и прикрыл глаза. Что-то ему подсказывало, что посреди ночи из-за хороших
сообщений не просыпаются. По крайней мере, не Антон точно.
Через некоторое время мужчина уснул, равномерно поглаживая спину парня. А
вот он как раз уснуть так и не смог от непонятного страха, начавшего жевать
его изнутри. Ладно, вторая встреча с Егором была не такая страшная, как
первая, даже несмотря на то, что она была виртуальной. Однако это ничего не
меняло. Если он захочет - он добьётся своего, и ничего его не остановит.
Удалось заснуть только ближе к утру. Шаст долго ворочался туда-сюда, пытался
найти положение, в котором будет удобно всему телу, но оно не находилось.
После сотого кульбита, Арсений Сергеевич смачно шлёпнул его по заднице, ведь
ему уже явно надоели эти вращения вслед за земным шаром. Правда, по заднице
он бить не хотел, скорее по ноге или спине, но кто ж в темноте разберёт, что это
такое?
После этого Антон затих, прижавшись к учителю и попытался хотя бы задремать.
Долго проспать не получилось. По крайней мере, Арсению Сергеевичу точно,

который, уж простите за выражение, обосрался до смерти. А ещё бы - ты
открываешь ночью глаза от того, что слышишь на кухне шаги. Даже не то, что
шаги - маленькое и часто семенение ножек по полу, изредка короткий скрежет
от них же. До учителя дошло не сразу, что происходит. Шажочки, а иначе их
назвать было нельзя, приближались с каждой минутой. И, вот, они уже в
комнате. Пока Арсений придумывал самые страшные варианты, вертевшиеся в
его голове, воронёнок, не то взлетев, не то обманув силы гравитации, как-то
забрался на край дивана. Шажки стихли, лапам стучать стало не о что. Химик
медленно отходил от инфаркта, когда птенец, по сути, крошечный, который
умещался у Антона в ладони, уверенно затопал вперёд. Безошибочно найдя
среди двух людей хозяина, воронёнок клюнул его в шею. Шаст подскочил на
месте, вцепившись пальцами в одеяло.
Он водил глазами туда-сюда, не понимая, что происходит, но как заметил птицу
- успокоился и лёг обратно.
-Вы клетку не закрыли? - зевнул юноша обращаясь к Арсению Сергеевичу, -

жрать захотел, или захотела, вот и пришло, - воронёнок моргнул, а потом
засеменил к нему быстрее, чем тогда, и снова тюкнул клювом, но уже в щеку, -
да встаю я, встаю! - вновь подпрыгнул Антон с писком и тут же перелез через
Арсения, дабы слезть с кровати и направиться на кухню. Воронёнок последовал
за ним.
-Как я раньше без всего этого жил? - задумался химик вслух, как только парень
исчез в дверном проёме, - и как быстро я сойду с ума от всего этого?
***
Арсений отключил настойчивый будильник, который трещал уже несколько

минут, и потянулся. Антон спал у него на груди, точнее, уже не спал, а просто
лежал с закрытыми глазами, надеясь прокатить со школой.
-Не надейся, - тут же ответил ему учитель, - вчера и так пробалбесничали с
385/682
тобой весь день, пора собираться.
-У нас сегодня контрольная по физике, - надул губы парень.
-По физике у тебя все хорошо? Оценок много? - Шастун кивнул, - будешь тогда
дежурить на уроке.
-А вот такой поворот мне нравится, - мурлыкнул Антон и прижался ещё ближе,
вплотную. Арсений улыбнулся и потрепал того по голове.
Шастун поднимает голову, чтобы взглянуть учителю в глаза. Но происходит то,

чего он совсем не ожидал. Видимо, он действительно был слишком близко.
Осознание этого приходит не сразу, но когда оно приходит - становится безумно
страшно, ещё хуже, чем ночью. Губы парня уже несколько секунд касались губ
учителя. С открытыми глазами целуются только шизики, и со стороны они сейчас
явно напоминали именно их. Парень не слышит ничего, кроме стука своего
сердца. Он пытается хоть как-то исправить ситуацию, но делает только хуже,
шевельнув губами.
Собрав последние мысли в кучу, парень отталкивает Арсения от себя и
отползает чуть дальше, чувствуя, как руки дрожат. Хороший первый осознанный
поцелуй, ему понравилось. Понравилось бы больше, если это был бы не Арсений
Сергеевич, конечно.
А прямо сейчас Антон усаживается на кровати, смотрит ему в глаза и понимает,
что прочесть что-то определённое в них попросту не может. Не получается.
Глаза учителя не выражают толком ничего, по крайней мере, счесть это нельзя.
-Я случайно. Давайте забудем, - шепчет Антон, надеясь, что повторять не

придётся. Второй раз сказать он это точно не сможет, не хватит сил.
В комнате была полутьма, и Шаст был без очков, но сейчас он все видел
прекрасно. Если не видел, то чисто психологически достраивал образы в своей
голове. Он его ненавидит. Он сейчас пошлёт его. Он выкинет из квартиры, избив
до полусмерти.
-Уже забыли, мышонок, - наконец улыбается Арсений Сергеевич, но юноша ему

почему-то не верит.
-Вряд ли, да? - едва слышно бормочет он, и химик непонятливо смотрит на него,
- наши отношения не поменяются? Это правда была случайность, я..
Антон замолкает на полуслове, не зная, что и сказать. Сердце по-прежнему

колотится, как сумасшедшее, а в ногах и ладонях чувствуется дикая слабость.
Его всего трясёт.
Арсений подаётся вперёд и обнимает парня, что становится, как минимум,
большой неожиданностью.
-Не поменяются. Не беспокойся, - шепчет ему он куда-то в ухо, и Шастун

расслабляется в его объятиях. Есть вариант, что химику действительно
абсолютно плевать на это. Как иначе объяснить то, что случилось? - давай
завтракать. Мы опоздаем, если не поторопимся.
-Х-хорошо.. - заикнулся Антон и отодвинулся. Смотреть учителю в глаза не

хотелось. А даже если и хотелось - не моглось. Это слово мгновенно всплыло в
голове у парня, и оно сейчас как-то слишком точно подходило сюда.
386/682
-И в школе тоже поешь, - неожиданно сурово сказал Арсений, оборачиваясь
через плечо, - я прослежу за этим, будь спокоен.
-Мы же дежурные, как я поем? - Шаст сказал это как-то неуверенно, потому что
мысли его были не здесь. Он все думал о том, что случилось пару минут назад, и
был в сомнениях, верно ли вообще ответил на вопрос Арсения Сергеевича.
-Либо в столовой после уроков, либо на большой перемене, сядешь на

подоконнике и покушаешь, - химик это произнёс тоном таким, будто намекнул,
что спорить бесполезно, - все, давай собираться и завтракать.
Антон мысленно застонал и замотался в одеяло, скрываясь от проблем внешнего

мира.
***
За окном кружила метель. По двору школы летали белоснежные хлопья, как бы

намекая, что вот-вот будут крещенские морозы в минус тридцать, готовьтесь.
Антон ловил своё отражение меж летающего снега, свой пустой грустный
взгляд. Он только лишь стоял и заламывал руки, пока его друзья что-то
обсуждали рядом, заливисто хохоча.
-А мы сегодня утром с Арсом поцеловались, - задумчиво произнес Антон, кусая

губы. Дима и Серёжа резко замолчали и повернулись к нему.
-Что, прости? - недоверчиво спросил Матвиенко.
-А вот так, - вздохнул юноша, - я у него живу теперь, так как он узнал обо всем и
перевёз к себе, чтобы следить за мной. И утром как-то случайно в кровати и
получилось..
-Вы ещё и спите вместе? - удивлённо завопил Позов, подскакивая к другу, -

почему ты нам ничего не сказал?
-Я решил приберечь информацию, чтобы из сети никуда не утекло, - кисло

улыбнулся Антон и закрыл лицо руками. Класс уже разбредался на дежурства,
медленно, но верно, и у ребят была возможность поговорить ещё пару минут, так
как дежурили они на разных этажах, хоть и у одной лестницы, - я запутался. Вот
правда. Я не знаю, что мне делать.
-Не паникуй, - тут же попытался все взять в свои руки Серёжа, - отдайся...
-Арсению Сергеевичу...
-Течению, - на слова Димы он не обратил внимания, - и увидишь, как все станет

на свои места. Не проявляй инициативу, жди..
-Эй, трио! - крикнул им их предмет обсуждения. Химик стоял около стойки

охраны, сложив руки на груди, - я понимаю, вы вчера Антона не видели,
поболтать хочется, но давайте уже дежурить, на уроках поговорите.
Арсений был одним из тех учителей, для кого было нормой разговаривать на
387/682
уроках. Правда, не на своих, конечно же. А так, если урок скучный, то почему бы
и не поболтать?
-И то верно, - согласился Дима, - идём, ребят, - он огляделся и резко понизил

голос, - такое чувство, будто он тебя услышал.
-Да мы слишком тихо разговаривали, а он далеко стоит, - недоверчиво помотал

головой Серёжа и пропустил друзей вперёд. Они уже были в паре шагов от
лестниц, и здесь практически не было света. В полутемном коридоре возникало
ощущение сказки, чего-то чарующего и даже немного страшного. А небо ещё
даже не начинало светлеть.
Серёжа остался внизу, на первом этаже, грустно сидя на подоконнике. С ним
должна была дежурить Нора, которая скорее всего опаздывала, так как Дани
тоже не было. Дима и Антон тем временем поднялись на второй этаж, вышли в
коридор и с ногами забрались на поддоконник. За окном - все та же ревущая
метель, свистящая и срывающая с веток деревьев даже кормушки для птиц.
-Мчатся тучи, вьются тучи, невидимкою луна освещает снег летучий. Мутно небо,
ночь мутна.. - глядя на эту картину, Антон смог по памяти зачитать Пушкина.
-Наверное, примерно такой картиной он и вдохновлялся, - шёпотом ответил

Дима, не отрывая взгляд от резких снежных порывов за стеклом.
Во всей школе - глухая тишина. Был лишь свист метели за окном, и Антон был
почему-то уверен, что она сейчас очень точно описывает происходящее внутри
него.
388/682
Примечание к части Ага, очередная глава, написанная через задницу, потому что
куча резких переходов, ничто никуда нигде нипанятна, все дела. Оставила самое
вкусное на следующую главу. Приятного прочтения <З
9.1.
Физрук поймал Антона на втором этаже близ лестницы, когда они с

Димой подозрительно хихикали, что-то листая в телефоне.
-Шастун! - басом позвал его учитель, и юноша повернул голову, тут же перестав
смеяться, - а ну поди сюда!
Антон отдал свой телефон другу, в котором они что-то делали, и направился к
Максиму Артемовичу. Его лицо явно не выражало ничего хорошего, а,
следовательно, парень уже предполагал, что сейчас вполне может получить по
заднице.
-Последний раз на тренировках ты был в том году, - без лишних слов начал он,
облокотившись ладонью о стенку слева, - соревнования в феврале.
-О, уже назначили дату? - удивился Антон, надеясь, что его резкая смена темы
не будет смотреться слишком неестественной, - когда?
-Я же сказал, в феврале, - с лёгким раздражением ответил физрук, - ты ходить

вообще будешь?
-Да буду, буду я, - закатил глаза тот. Перспектива вновь ходить на тренировки
не радовала. Раньше Шаст находил в них моральное успокоение, это помогало
отвлекаться от проблем и урагана на душе, а сейчас даже и это не помогало.
Антон будто чувствовал, что все равно летит в пропасть, и никто не остановит
его, потому что не сможет. Улыбаться надоело, особенно тогда, когда не хочешь,
держать лицо тоже, да и просто держаться. Любовь умела делать больно,
делала это на все пять с плюсом. Да и, признаться честно, не только любовь, -
сегодня же приду, хорошо.
Когда Максим Артёмович съебался, видимо, удовлетворившись данным ответом,

Шастун устало выдохнул и вернулся к хихикающему сквозь руку Диме.
-Ты закончил?
-О, да, - Позов расхохотался, и Антон вынужден был улыбнуться, - скоро он

узнает обо всем, хоть и не сразу..
***
-Вы -дегенераты! - орал Серёжа, пока Антон и Дима сгибались пополам от

хохота, - просто... Как? Сука, как?!
Позов прильнул к стенке, трясясь от смеха, а Матвиенко ошарашено смотрел на

друзей. Он не обижался, нет, от осознания всей ситуации самому становилось
смешно, но не орать он не мог.
Шаст сидел на подоконнике, тоже дрожа от хохота, согнувшись пополам.
389/682
-Имбецилы... - стонет он, - как это удалить?
-Никак, - хихикает Дима и заглядывает ему за плечо.

Весь день друзья занимались тем, что регистрировали Серёжу на сайте гей-
знакомств, - смотри, тебе уже там написали!
-"Эй, малыш, ты секси"... - неуверенно читает Матвиенко, а потом поднимает

взгляд на друзей, - вы ещё и фотку мою поставили? Скоты! - орет он и несильно
бьет громко смеющегося Позова в бок, - дебилы! Почему вы в графе
"пристрастия в сексе" выбрали все? - кричит Серёжа, - оральный, анальный,
обычный, групповой, смена партнёра... - дальше он дочитывать не стал, - просто,
дегенераты! Как такое могло прийти в голову?
-Это все Шаст, - Позов не мог перестать смеяться, держась за стенку.
Смотря на Диму, Антону было очень больно. Он знал, что скрывает Поз под
смехом, особенно в отношениях с Серёжей. И это единственное, что он может
делать, чтобы не чувствовать себя таким одиноким.
-Ты сука! - кричит Матвиенко, хоть Антон и видит, что он сам уже улыбается, да
и глаза его точно подобрели, - я тебя сейчас кусать буду, засранец!
-Ай, не надо! - смеётся Шаст. Буквально секунда, и Серёжа, в силу своего

маленького роста, кусает его туда, куда дотягивается - за шею. Антон пытается
отлепить его от себя руками, но ничего не выходит, Матвиенко цепляется очень
крепко. Проходит секунды четыре, и он довольно отстраняется от парня. У него
был довольно странный бзик, и иногда, когда все начинало изрядно бесить, он
мог начать кусаться. От Антона его отличало то, что Серёжа делал это без
какого-либо злого умысла, а Шаст же обычно защищал себя, например, в драке.
Глаза Матвиенко расширяются под стать пятирублевым монетам. Он высоко
поднимает брови, смотря на шею Шастуна, а после сам сгибается пополам от
хохота, - да ну, нет... - хмурит брови Антон, кажется, поняв, что могло случиться.
Он резко достаёт телефон из кармана и включает фронтальную камеру. Под
громкий смех друзей, напоминающий больше рёв гиен, Антон видит, как помимо
большого размаха следов от зубов на его шее, между ним же красуется
огромное бордовое пятно, которое и называется засосом, - Серёжа!
Ему попадает по шее, и Матвиенко с хохотом убегает на лестницу. Дежурство,

все-таки, никто не отменял. Шаст выбегает на пролёт следом, когда друг уже
ровно на этаж ниже.
-Зараза, вернись сюда! - кричит он ему в надежде на то, что тот соизволит
поднять свою жопу и вертануть назад.
-Ой, ору, - Дима нагнал его и остановился рядом, - теперь тебе от кое-кого
влетит.
Антон, потирая шею, непонятливо посмотрел на друга.
-От Арсения Сергеевича, - хихикнул тот, поясняя, - приревнует тебя, засранца, и

задушит, как Отелло Дездемону.
-Так он же только попытался, - нахмурился Шаст, развернувшись к нему всем
390/682
телом. Эту историю он знал смутно, но то, что девчушку задушили - была ложь.
-А твой Арс дальше пойдёт, - ухмыльнулся Поз, положив руку Антону на плечо, -
я очень хочу на это посмотреть, ты уж извини.
-Ага, семейный скандал, - кивнул ему юноша и перевалился вперёд, за перила.

Серёжа был вне зоны видимости, видимо, в самом коридоре, а бежать туда по
лестнице было безумно лень, - ну че, будем его догонять, или на геометрии
отхватит?
-Давай лучше на геометрии, - на этом друзья синхронно кивнули друг другу.
***
-У нас есть желающие завтра прогулять шестой урок? - спросил скучающий

Арсений Сергеевич на биологии, заставив класс слегка очнуться ото сна, - просто
нам на завтра поставили экскурсию в планетарий. Нет, она идёт не в школьное
время, после уроков, но мы можем встретиться чуть пораньше, чтобы не сидеть
лишний урок, - в кабинете все ещё стояла тишина. Ученики будто ожидали
какого-то продолжения от химика, вдруг он захочет сказать что-то ещё, -
стоимость - пятьсот рублей с каждого. Желающие есть? - в тот же момент руки
поднял почти весь класс. Арсений Сергеевич улыбнулся, тактично и молча
догадавшись о желании одиннадцатого "А" прогулять физику, - ну вот и
ладушки. Если у кого-то есть с собой деньги сейчас - сдадите после урока, если
нет - то завтра.
-Я так рад проебать физику, ты не представляешь себе, - шепнул Серёжа

Антону, сидящему рядом, на что тот только кивнул. Планетарий - это, конечно,
интересно, наверное, но Шаст пребывал где-то не здесь. В его мыслях сейчас
был только Егор, приславший на перемене смску, в которой предложил
встретиться после учебы. После этого парню не хотелось, чтобы этот день
кончался. Егор точно напишет снова или ещё хуже позвонит, и отмазаться не
выйдет. Обнадёживало то, что сначала была тренировка, а после они поедут
домой вместе с Арсом.
-Анто-о-он! - Арсений Сергеевич пощелкал пальцем в воздухе, - ты с нами?
-А? - он поднял голову на учителя. Кажется, его звали уже продолжительное

время, а он все зависал взглядом в деревянной поверхности кафедры, думая о
своём, - да, я здесь.
-У тебя, - химик показал пальцем на Антона, - и у Имрана, - перевёл его на парня,

- оформленная инвалидность, правильно?
Оба кивнули.
-Тогда с вас двести пятьдесят, цена в два раза меньше, - Арсений кивнул им в
ответ и достал телефон, уже попутно запоминая тех, кто не идёт.
-Ха, Шастун-инвалид! - заржал Рома. Ему откликнулась лишь Аня, да и то как-то

слабенько. Компания, раньше засиравшая Шаста, например, Марина и Саша,
смолчали. Арсений медленно поднял на него свой взгляд, выражающий
максимальный спектр эмоций, и Малофеев вынужден был сдать назад, - молчу!
391/682
-Вот и молчи, - раздраженно ответил ему учитель, и вновь уткнулся в заметки,
отмечая желающих.
Рома снисходительно, в принципе, как на дебила, посмотрел на Антона, который

уже летал где-то в своих мыслях, и презрительно закатил глаза. Он шепнул что-
то на ухо Ане, на что та кивнула, и они оба вернулись к практической работе по
биологии.
Шаст неожиданно почувствовал вибрацию телефона в кармане. Он резко достал
его, переводя в беззвучный режим, и, разблокировав, снизил яркость, чтобы
Серёжа не смог толком посмотреть в экран.
Егор, 14:12
Так что по поводу погулять? Согласен?
Устало вздохнув, юноша принялся набирать ответ, предварительно

отвернувшись от резко заинтересовавшегося Серёжи.
Антон, 14:13
Ацтань от миня пожалусто я бояца тибя
Егор, 14:13
Аргумент
Тебе жаль один вечер мне посвятить?
Антон, 14:14
Я знаю, как этот вечер закончится. Мне такого добра не надо.
Егор, 14:14
Давай хотя бы просто поговорим
Антон, 14:15
Нет.
Егор, 14:15
Ты уверен?
Антон, 14:15
Да.
-Да с кем ты там общаешься? - прошептал ему Серёжа, пытаясь заглянуть за

плечо.
-Неважно, - буркнул Шастун и снова углубился в переписку. Матвиенко с Димой

коротко и недоверчиво переглянулись. У них не было ни одной мысли, с кем мог
общаться их друг, скрывая это от них.
Егор, 14:16
Ну это мы ещё посмотрим, хочешь ты или нет
Антон, 14:16
Что я тебе сделал такого? Не трогай меня, пожалуйста! Зачем тебе я? Неужели
нет в нашем мире парней, готовых тебе дать?
392/682
Егор, 14:17
Причём тут это? Ты просто мне очень нравишься, вот и все, ты это знаешь.
Антон, 14:18
Не знаю, не хочу знать. Уйди из моей жизни. Ты не был в ней такое долгое время,
я только забыл тебя.
Шаст был готов разрыдаться в голос прямо на уроке. Он не понимал, что ему от
него нужно, чего он хочет.
Егор, 14:19
Ты делаешь мне больно. Я тебя не забыл.
Антон, 14:19
Хватит мне пиздеть! Ты не знаешь даже, что такое больно, а если и знаешь, то
тебе чертовски нравится это делать.
Его вывел из транса звонок с урока. Он вздрогнул и резко поднял голову. Щеки
все-таки были слегка влажными. Не сдержался.
Антон попытался быстрым движением стереть их, но был пойман Димой.
-Ты... Ты чего? - удивлённо спросил он, наклонившись к другу. Позов сидел на

первой парте перед ними и повернулся сейчас для того, чтобы сверить ответы в
практической.
-Ничего, - севшим голосом ответил Шаст и поднялся из-за парты, натянув на

одно плечо рюкзак. Он тут же направился к учительскому столу. Арсений
Сергеевич поднял голову, заметив ученика, проходящего мимо.
-Антош, ты закончил?
-Нет, - буркнул тот и кинул тетрадь для практических в общую стопку. Подтянув
вторую лямку рюкзака, не останавливаясь ни на секунду, Антон почти бегом
вышел из кабинета, так быстро, что химик ничего не успел сказать вслед.
Друзья кинулись за ним, быстро попрощавшись с учителем, уже почти несясь по
коридору.
-Антоша, ты куда? - крикнул Дима, замедляясь.
-У меня тренировка, - хмуро ответил им Шастун, даже не оборачиваясь, - не

ждите меня.
-Ну вот, опять, как в тот раз, - повернулся к нему Серёжа, положив руку на
плечо, - часто с ним такое происходит в последнее время...
-Да не в этом дело. Ему кто-то писал, он с кем-то общался, - Позов скинул тёплую
руку с плеча, которая сейчас давила, будто тяжелейший пресс, - и я не понимаю,
кто вообще может вызывать такую реакцию...
Матвиенко сначала поднял глаза наверх, будто раздумывая, а потом кивнул,

согласившись.
***
393/682
Ноги и руки Антона горели. Колени горели. Ладони. Все тело.
Если Егор выматывал его морально, то после тренировки он был истощен
физически.
-Ещё! - кричит Шаст на месте подающего, когда они играли уже седьмую игру.
Ещё больше мячей, больше таймов. Он едва переставляет ноги и рычит, когда
безвольно падает на пол, споткнувшись на ровном месте. Антон поднимается,
отнекивается, что просто устал, и снова продолжает игру. А через минут
пятнадцать снова падает, когда бежит за мячом, дабы поймать его. В очередной
раз летя на жёсткое покрытие спортзала, парень думает о том, что хочется ещё
больнее, чтобы было жёстче, чтобы он забылся в этой тренировке, минуя
остальные свои проблемы. Он больно сдирает ладони в кровь, едва заметно
мажет ею пол, но поднимается.
За него начинают беспокоиться уже и сокомандники, с которыми, если честно, у
Антона были так себе отношения. Он даже не мог запомнить, как их всех зовут.
Эти все Коли-Русланы-Стасы мешались между собой, не давая парню даже
выделить какие-то отличительные черты. Точнее, нет, они были, внешне Шастун
их знал, а вот с именами была запарка.
Один из парней помог ему подняться на ноги, и Антон поблагодарил его слабым
кивком.
-Слушай, иди домой, - шепнул он ему, - на тебя смотреть страшно, ты не в той

форме, чтобы играть.
Странный парень вообще. Среднего роста, глаза серые. Ничем не отличается от

обычных парней славянской внешности.
-Не пойду, - сипло отвечает ему Антон и возвращается на свою позицию. Не

может уйти, просто не может. Юноша стирает кровь с рук о тёмные школьные
джинсы и даёт знак физруку, что он готов играть, но на этом и он не
выдерживает.
-Шастун, выходи из игры, - мягко, но настойчиво попросил его Максим

Артёмович, - ты вообще на ногах не стоишь.
-Я в норме, - раздраженно ответил Шаст, выпрямляясь.
-Если ты в норме, тогда я не знаю, как назвать состояние остальной команды, -

уже более напористо сказал физрук, - я не разрешаю тебе продолжать
тренировку. Жду в субботу, когда ты отоспишься и не будешь таким... - он
задумался, - странным.
Антон ничего не ответил. Он быстрым шагом направился к трибунам. Забрав с

них свой рюкзак, он закинул одну лямку на плечо и пошёл к двери.
Оборачиваться не хотелось - и так понятно, что все смотрят вслед.
Толкнув тяжёлую дверь вперёд, парень с убитым состоянием покинул зал.
Спускаясь по лестнице и медленно переваливая ноги, он ощущал, как все тело
ужасно ноет и требует пощады. Последний раз тренировки были очень давно, и
начинать так резко ни в коем случае было нельзя. И в таком состоянии тем
более. Но Антон скорее был озлоблен тем, что ему не дали присутствовать до
конца. Это хорошо убивало состояние шторма внутри, ведь физическая боль
всегда служит отдушиной, почти каждому.
Натянув пальто, Шаст убедился, что полупустую пачку сигарет никто не спиздил
394/682
за целый день, и довольно зашагал к выходу. От каждого шага по телу
разливалась боль, то виток приятной, то отторгающей. Выйдя во двор, Антон
посмотрел на время и убедился, что Арсений Сергеевич уже скоро закончит
работать, и они поедут домой. Быстро черканув ему смс о том, что он зайдёт в
"Пятёрочку" за школой, так как проголодался, Шастун направился к воротам. По
идее, минут через двадцать можно будет смело идти к машине учителя, он уже
будет ждать там.
Затянув шарф на один оборот, не замедляя шаг, Антон уверенно направился
вдоль забора к высотному зданию, дабы обойти школу с другой стороны и
вывернуть к магазину. Машинально парень посмотрел наверх. Кабинет химии
сейчас располагался через часть школьного двора на втором этаже, и он видел,
что учитель сидит там, черт возьми, в телефоне. В ту же секунду на телефон, но
уже Антона, пришло смс. Улыбнувшись своим мыслям, он потянулся к карману
пальто, но был остановлен посторонним телом. Он опять в кого-то врезался,
недотёпа. Надо больше по сторонам смотреть.
-Извините, - тихо бурчит Шастун и делает шаг в сторону, но его перехватывает

сильная рука.
-Привет, кис, - ровный, почти бархатный голос Егора парень узнает из тысячи. Он
резко дёргается назад, но рука за талию держит крепко. Ростом Тришакин выше,
почти два метра с кепкой, да и толще уже раза в три, поэтому сопротивляться
бесполезно, - ты мне чего-то не отвечаешь, вот я и решил тебя встретить. Ждал
долго, караулил, тебя все не было. Уже хотел домой идти.
-Откуда ты знаешь, где я учусь? - злобно шипит Антон ему в шею, пытаясь
вырваться. У него это выходит, но сильные ладони хватают за тонкие руки,
мгновенно оставляя синяки, - пусти меня немедленно!
-Не пущу, - довольно отвечает Егор и смотрит на него, - просто знаю, что здесь.
-Тебе заняться нечем, что ли, как за мной бегать? - Шаст закатывает глаза и
снова дёргается, пытаясь вырвать руки из захвата, - пусти, мне больно.
Егор ничего не отвечает, но руки перестают сжимать так сильно. Надо было
признать, что Тришакин был довольно симпатичным, но по росту и характеру он
напоминал "малыша" из Смешариков, которого сделал Лосяш из глины, вот ей
богу.
-Зачем ты пришёл? - дрогнувшим голосом спросил Антон. Вот он, результат

тренировки - физическая боль абсолютно заглушила моральную, и встреча с ним
оказалась не такой уж и страшной. По крайней мере, парню вообще не было
страшно, ему жутко хотелось завалиться отдыхать.
-Чтобы договориться о встрече, раз ты мне не отвечаешь по телефону, -

улыбнулся Егор и придвинул юношу чуть ближе, - а тебе как идейка?
-Шикарная, - кисло поморщился тот, пытаясь отодвинуться от него, - оч-чень

жаль тебя расстраивать, но я спешу, у меня дела.
-Какие дела после школы, да ещё так поздно? - останавливает его Тришакин и
склоняет голову на бок.
-Такие, какие тебя точно не касаются.
395/682
-Пойдёшь со мной? - резко спрашивает он его, игнорируя прошлую фразу. Антон
и рта не успевает раскрыть, когда на его плечо опускается другая рука, а за
спиной раздаётся знакомый голос классного руководителя:
-Он пойдёт со мной, - грубо отвечает Арсений Сергеевич, скинув ладони Егора с
затёкших предплечий Шаста, - уже уходит, точнее.
-А вот и мои дела, сами меня нашли, - наигранно и слишком лучезарно

улыбнулся Антон, неловко пожав плечами, мол, ой, какая забавная вышла
ситуация. Он уже чувствовал, как незваного гостя в его жизнь начинало трясти
от злости.
Тришакин сощурился, пока Антон медленно отходил от инфаркта. Он смотрел

как-то недоверчиво, то на парня, то на учителя, и время будто замерло.
-Я напишу, - наконец, сказал он, обращаясь только лишь к Шастуну. На химика

он не смотрел в упор. Для него его будто не было.
-Не утруждай себя, - снисходительно махнул рукой Антон, на что Егор оскалился
и сделал шаг назад, - пока, удачного вечера.
Не дожидаясь ничьей реакции, он взял учителя за предплечье и повёл туда, где

утром они оставили машину.
-Даже знать не хочу, кто это, - чуть раздраженно прошептал Арсений, кривя
губы, - я его как в окно рядом с тобой увидел - сразу вниз бросился.
-А-а-а, ревнуете, - понятливо промурлыкал Антон и начал смеяться, когда химик

стал оправдываться, - не стоит. Я знаю, что ревнуете. Не бойтесь, я только ваш.
На этих словах Арсений Сергеевич успокоился. Он даже слегка повеселел,

улыбнувшись, и потопал к машине быстрее, чем раньше.
396/682
9.2.
-Ну так кто это? - спросил Арсений Сергеевич после долгих минут
тишины между ними. Тихо играло радио, но от его слов Антон все равно
вздрогнул, оторвав голову от бокового стекла. За ним, запотевшим от тёплого
дыхания, пролетали какие-то дома, деревья, обычные спальные районы.
-Да это... - и, сука, правду же не скажешь. Извините, Арсений Сергеевич,

придётся соврать в очередной раз, - старый друг. Просто поссорились недавно,
вот он теперь и таскается за мной.
-Ты не из тех людей, с которыми можно вот так просто взять и поссориться, - а
ведь учитель видел его насквозь. Ну что за жопа, а? Неужели здесь нельзя иметь
ни одного личного скелета в шкафу.
Антон едва слышно вздохнул, недовольно хмуря брови.
-А с ним поссорились. Не берите в голову, временные трудности...
-Он так сильно держал тебя за руки, - продолжал химик, будто совсем не слушая
его. Машина, тем временем, уже вывернула на нужную улицу. Минуты две - и
они будут дома, - будто насильно сжимая.
-Можно и так сказать, - в этот раз Шаст отрицать ничего не стал, - он просто
хотел поговорить и понимал, что я убегу, если не удержит меня.
Арсений не ответил. Он кивнул, повернув в нужный двор, и бросил короткий

взгляд на парня, сидящего на пассажирском, как всегда. В машине висела
неуютная обстановка, а атмосфера была просто унизана напряжением.
-У нас дома осталось покушать? - резко решил перевести тему Антон, дабы
немножко подправить ситуацию на позитивный исход. Однако, в молоко.
Учитель только кивнул в ответ и стал аккуратно парковаться меж нескольких
других машин. Парень кисло поджал губы и уставился в запотевшее окно, чтобы
показать, что смертельно обижен. Однако долго усидеть так не удалось.
Соседняя дверь хлопнула, и Шастун с тяжёлым вздохом вынужден был вылезти
вслед за Арсением.
***
Под громкие протесты Антона, который в глубине души был очень тронут таким
поступком, Арсений Сергеевич уехал в магазин, чтобы купить парню что-нибудь
покушать. В магазин он так и не зашёл, следовательно, остался без еды.
Шасту, конечно, было ужасно приятно, но понимал, что вокруг него слишком
много заботы. Всю жизнь он жил один, самостоятельно, неужели он и сейчас не
справится?
Состояние было каким-то ужасно разбитым, поэтому Антон решил лечь
пораньше, часов в семь вечера. Чем раньше ты ляжешь - тем большая цена
будет у твоего сна, так как это и есть лучшее время, чтобы уснуть.
Перед тем, как улечься на боковую, парень решил сходить в душ. Все равно дома
было скучно, Арсения Сергеевича не было, а курить пятую сигарету в форточку в
маленькой комнате уже надоело. Без сигарет у химика, который пристально
следил и за этим, было тяжело, поэтому перекур приходилось устраивать в
397/682
свободной комнате, после набрызгав её вкусным освежителем для воздуха.
Действительно, это же так убивает все подозрения.
Горячая вода имела свойство смывать все насущные проблемы. Антону, когда он
стоял под обжигающими струями воды, стало намного легче. Сонливость
увеличилась, да, но ломота пропала, и телу стало будто даже дышать
свободнее.
Вертясь перед зеркалом, Шастун имел желание осмотреть себя хотя бы по пояс.
Наверное, стоило бы одеться, так как стоять нагим было довольно прохладно, но
одежда осталась лежать на кровати в большой комнате. С собой он взял только
очки, и уже успел нацепить их на нос, чтобы не стать слепым кротиком в пустой
квартире.
Выпирающие кости, причём все, которые только могут выпирать, острые
ключицы, узкие плечи, тончайшая талия, накрытая сверху видными рёбрами,
впалый живот с несколькими синяками. Те, что от ног Кости. Они так и не
прошли.
Включив прохладную воду, юноша стал умываться. Дурацкая привычка, но
расслабляет - мыться кипятком, а умываться холодной струёй. Сбросив с
пальцев лишнюю влагу, Антон выпрямился, осмотрев в зеркале уже лицо и чуть
влажные волосы, уже успевшие подсохнуть.
Сзади раздался скрип дверной ручки, от которого сердце парня пропустило
несколько ударов от страха. В дверном проёме оказался, в такой неловкой
ситуации, Арсений Сергеевич, который в ту же секунду захлопнул дверь, увидев
то, чего не следует.
Антон все это увидел в зеркале, не оборачиваясь. Прямо сейчас в отражении был
парень с ярко-пунцовыми щеками. Он сгорал от стыда, накрывшего его волной.
"Вот вы, Арсений Сергеевич, извращуга!", - пытался успокоить себя Шаст, снова
умываясь. Краснота не уходила, а сердцебиение не замедлялось. Вот дерьмо-то,
а. Ладно, не только это. Одежда была не здесь, следовательно, туда придётся
пойти голым. Антон не думал, что химик вернётся настолько быстро, когда успел
вообще?, поэтому оставил её там, - "надеюсь, это полотенце достаточно
большое", - задумался он, снимая с крючка махровое голубое полотенце.
Обмотавшись им, на всякий случай, до плеч, держа его руками на груди, будто
плащ, парень в последний раз окинул своё отражение взглядом. Допустим,
красные щеки от жары, а все остальное вполне в норме. Можно уйти.
Ох, не вовремя вы зашли, Арсений Сергеевич, не вовремя...
Выскользнув из ванны, Шаст убедился, что кухня пустая. Недовольно сплюнув
про себя, он понял, что учитель скорее всего в комнате. Делать нечего, надо
идти.
Аккуратно ступая по деревянному полу, Антон зашагал к открытой двери. Не
обращая внимания на окружавшую его обстановку и учителя за ноутбуком на
кресле, он двинулся к кровати с одеждой.
-Надо закрываться на замок, - мягко попросил его Арсений, голос которого

раздался так неожиданно, что юноша снова вздрогнул.
-Он у вас сломан уже давно, - парировал Антон и повернулся к нему, как бы
намекая на то, что ему надо одеться и снять полотенце.
-Я не смотрю.
-Слабое утешение.
-Какое есть.
398/682
"Ладно, Арсений Сергеевич", - хмыкнул про себя Шастун, - "не хотите уходить -
буду переодеваться прямо тут, ваша взяла."
Откинув на кровать уже ненужное полотенце, парень наклонился, дабы взять

хотя бы белье с шортами. Химик клятвенно пообещал не смотреть, но Антон
знал, что смотрит. Чувствует на себе ненапряжный взгляд со стороны кресла,
будто не заинтересованный в ситуации.
-Классная задница, - неожиданно произносит Арсений, и щеки Антона снова

становятся бордового цвета, а ушам становится жарко, в принципе, как и всему
телу.
-Арсений Сергеевич! - недовольно хнычет парень, поворачиваясь к нему

полубоком, - вы обещали не смотреть!
-Да это в ноутбуке, - отвечает химик не дрогнувшим голосом, внимательно

уставившись в экран, отдающий синеватым цветом.
-Он у вас ещё не загрузился, - Шастун сложил руки на груди, неожиданно

самостоятельно понимая, что синий цвет - это действительно только заставка,
учитель ещё даже не перешёл на рабочий стол.
-Действительно, а я-то думаю, как эта штука работает, - химик говорил это
таким ровным голосом, но явно пытался скосить под дурачка, наконец-то выбрав
пользователя, на что Антон лишь вздохнул.
"Посмотрели на мою задницу, Арсений Сергеевич - и хватит Вам", - подумал

Шастун, наконец-то натягивая одежду хотя бы на низ. Расправившись с
неподатливой молнией на джинсовых шортах, парень коротко обернулся, беря в
руки футболку. Арсений не подавал лишних признаков жизни, что-то печатая в
ноутбуке, но заметив, что парень уже оделся, он взял с пола пакет, набитый чем-
то доверху.
-Братишка, я тебе покушать привёз! - он тряхнул им, намекая на то, что Шастуну
надо взять это и пойти поужинать. Антон закатил глаза, натянул футболку и
подошёл к химику, тут же забирая пакет. Кучнейшая куча вкуснейшего детского
питания. А Арсений Сергеевич знает толк во вкусах ученика. За окном было уже
давным-давно темно, сумерки были, когда они ехали домой, и неторопливо
валил пушистый снег в свете фонарей. Красота.
-Спасибо, - тепло улыбнулся Антон и, увидев улыбку в ответ, поскакал на кухню,

дабы устроить трапезу на ночь глядя.
***
Заснуть не получалось. Антон ужасно мёрз, в прямом смысле этого слова,

трясясь от холода. Отопление работало стабильно, одеяло было пуховым, но
мерзкий холод никуда не уходил. Жаловаться учителю был не вариант.
Наверное, он уже спит и видит пятый сон, в то время как Антон мёрзнет рядом,
пытаясь согреться. Сначала он просто жмётся в простынь, а после начинает
ворочаться, раздражаясь от отсутствия сна.
399/682
-Перестань вращаться туда-сюда, простынь ездит вместе с тобой, - неожиданно
бодро для спящего человека говорит Арсений и кладёт руку ему на плечо. Часть
пальцев попадает на то место, где был засос, то есть, на голую кожу, и Шаст
вздрагивает. Источник тепла прибыл.
-Арсений Сергеевич, у вас такие горячие руки... - на полустоне шепчет Антон,

прижимаясь к учителю ближе, и мужчина чувствует, какой парень холодный.
Забыв обо всем хотя бы немного, он запускает руки под его футболку, вызывая
кучу мурашек и тихий, но довольный стон прямо в шею, - вот так оставьте, вот
так очень тепло.
Тот кивает, и прикрывает глаза, одной рукой медленно водя от шеи до крестца,
заставляя мурашки бежать с новой силой.
Чудеса вне Хогвартса, конечно, но через пару минут Антон, убаюканный теплом,
смог наконец-то заснуть, засопев химику в шею.
А рука с его спины не исчезла до самого утра.
***
Медленно наступало то время, когда в восемь утра уже было темно не

настолько, что можно было убиться на каждом шагу. Солнце, конечно, ещё не
встало, но было уже достаточно светло, чтобы видеть все происходящее вокруг,
особенно в тот день, когда обещало быть солнце. Пятница была одним из таких
дней. Небо было уже светло-синим, а из-за горизонта медленно поднимались
лучи солнца, когда Дима и Антон сидели на детской площадке в пяти метрах от
забора школы и курили. Арсений Сергеевич сегодня вынужден был приехать на
работу пораньше из-за планерки, и Шастуну ничего не осталось, как поехать с
ним.
Серёжа должен был прийти с минуты на минуту, поэтому сидеть и мёрзнуть в
минус шестнадцать осталось недолго.
Как только Антон подумал об этом, делая очередную затяжку, на горизонте
показался Матвиенко, торопливо бегущий к ним от автобуса.
-Главное, чтобы не навернулся, - изрёк Дима, выдыхая густой табачный дым.
Шаст кивнул, когда Серёжа уже ступил на порог площадки, едва не

поскользнувшись на заледеневшей луже.
-До звонка ещё двадцать минут, я успел, - довольно произнёс он, подходя к
друзьям, а после замер, заметив Диму с сигаретой, - эй, Поз, ты чего?
-А чего я? - невозмутимо ответил Дима, в очередной раз глубоко затянувшись,

смотря ему прямо в глаза, - что-то не так?
-Ты чего делаешь?...
-Вопросом на вопрос отвечать некультурно.
-Некультурно курить после того, как несколько лет подряд ты отчитывал за это
Антона, дымящего с седьмого класса.
-С шестого, вообще-то, но на меня тут стрелки переводить не надо, - тут же

отмахнулся Шаст, наблюдая за происходящим. Дима явно испытывал
400/682
удовлетворение от того, что Серёжа наконец-то заметил его.
-Почему ты ко мне прицепился? - начал возмущаться он, - почему не к Антону?
-Да потому что у Антона сигареты вместо мозгов! - повысил голос парень.
-Эй!...
-...И ему бесполезно что-то говорить по этому поводу, он уже почти пять лет, как
курильщик, но ты-то куда, Дима! - разочарованно отчитывал его Матвиенко,
кажется, действительно испытывая негодование, - это вредно.
-Это нормально, - устало ответил Дима, стряхнув пепел с истлевшей почти до

конца сигареты, - не насилуй мозги, а? И так тошно.
Шаст, потушив свою, посмотрел на время в телефоне, разблокировав экран, а

после вытащил из пачки ещё одну, тут же отправляя кончик в рот и поджигая.
-Это уже третья, - сомнительно сказал ему Позов, пока у Матвиенко

перезагружался мозг.
-Идёмте, - Антон поднялся на ноги, выдохнув дым в воздух, - докурю до ворот.
Дима поднялся вслед за ним. Утро медленно начиналось, солнечное и яркое, и

Шастуну почему-то было слишком спокойно. Такого не было давно, и это было
странно. Предчувствие чего-то хорошего царило в воздухе, заражая все своими
флюидами.
Троица медленно двинулась к школе, пиная ногами белесые сугробы. Серёже
хотелось ещё повыносить другу мозг своими ругательствами, но Дима быстро
дал понять, что в этом не нуждается, и тот вынужден был на этом успокоиться.
-Я недавно только начал. Можешь это даже за курение не считать, так,

игрульки. Скоро брошу, - пообещал Поз друзьям, придерживая им скрипучую
калитку школьных ворот.
***
До Баррикадной одиннадцатый "А" почти в полном своём составе добирался с

приключениями. Сначала Имрана с Василисой зажало дверью вагона. Вагон был
изрядно настойчив, поэтому двери то открывались, то закрывались снова,
прибивая ребят друг к другу.
Когда с данной напастью было покончено, а то ведь класс уже думал, что они
так по перегону поедут, пришла другая проблема.
Лёша и Олег, возомнив себя супергероями, попытались повиснуть на поручне,
который нормальные люди используют для держания руками. У второго это
получилось, и он закинул на него вдобавок и ноги, переведя себя в вертикальное
положение вниз головой. Положение летучей мыши продержалось недолго. В
момент прибывания на "Фрунзенскую" поезд сильно тряхнуло, и Красильников
полетел вниз на грязный пол.
-Я упал прямо к вашим ногам, миледи, - вымученно произнёс он обескураженной

девушке, на сапоги которой он упал, и послал ей воздушный поцелуй.
401/682
Вообще, Павла Алексеевича, например, всегда удивляло, как Арсений Сергеевич
справлялся с таким буйным классом, по праву считающимся самым
неуравновешенным в школе. А химик отвечал ему просто - никак. Он
внимательно следил за происходящей обстановкой и за температурой своего
кипения. Выпускники тоже её знали, поэтому делали все, что было в их рамках
дозволенного. Они прекрасно знали, как "вулканит", а иначе это назвать нельзя,
их классный руководитель, когда они шалят, и шалят по-крупному. Одним из
таких разов был случай со взрывом петарды в кабинете физики. Тогда у него был
ещё другой класс, один из десятых, состоящий из нынешнего лишь на половину,
и бузили только те, кто сейчас остался в одиннадцатом. Петарду тогда принесли
Саша с Ромой, решившие наглядно показать какой-то опыт, естественно, не
входящий в школьную программу. Петарду подожгли в закрытом кабинете и
отправили на орбиту потолка. Для учительницы физики все закончилось
плачевно - слегла с инфарктом в больницу, а как вышла оттуда - уволилась по
собственному.
Вот тогда Арсений Сергеевич рвал и метал, грозясь поубивать всех неудачливых
десятиклассников. Нынешняя обстановка была не лучше, но принести петарду
пока что не додумался никто.
А прямо сейчас он с лёгкой иронией смотрел на свой класс, думая, надавать им
по шапкам или нет, и в итоге пришёл к выводу, что лучше не стоит. Пусть
веселятся, пока есть возможность.
А ещё Арсений был рад, что у Антоши, у его Антоши, который всегда держался
особняком, появилась компания помимо Димы и Серёжи, куда и они, кстати,
просто замечательно впихнулись. Почти весь класс сидел на сиденьях напротив
друг друга, общаясь даже несмотря на шум, а те, кто были с Антоном - стояли в
стороне у дверей - сам Антон, Серёжа, Дима, Нора, Глаша, Даня, Никита. Они
обсуждали что-то своё, иногда заливисто смеясь и добродушно тыкали друг
друга в бок.
Обычно Шаст отмалчивался, улыбаясь, когда находился в таком количестве
людей около себя, но сейчас он действительно был счастлив, чувствуя себя не
одиноко рядом с ними.
***
Основная экспозиция московского планетария состояла из музея и большого

звёздного зала. В музее Арсений Сергеевич решил свой класс надолго не
оставлять, так как боялся, что здание останется без парочки макетов планет
после похождений учеников.
Быстренько проведя их по двум этажам, окрашенным в синее звёздное небо, где
залы были полны экспонатов, рисунков и исторических записок о космосе, химик
усадил класс по пуфикам, дабы ничего не сломать и подождать начала большей
экспозиции.
Описать её было довольно сложно, это нужно было видеть. Потолок был
представлен в виде огромного белого купола, собственно, чем крыша
планетария и являлась. На полу располагались зрительные ряды, протянутые по
всей длине и ширине. Это можно было назвать огромным кинотеатром, полотно
экрана которого натянуто на потолок, являющееся выпуклым в сторону неба.
Считай, огромная сфера над головой, показ кино во весь купол. Особо
магическими были моменты полной темноты, когда экран раскрашивался в
чёрный цвет с белоснежными звёздами. Небо крутится, и тебе кажется, что
вертишься ты в своём открытом космосе, пока приятный голос вещает о каких-то
там интересных фактах и созвездиях. Это зрелище можно было назвать
уникальным и просто потрясающим.
402/682
Рассаживаясь на места в зале, Антон чисто психологически выбрал место рядом
с Арсением. Класс сел через несколько рядов вперед, в том числе и Дима с
Серёжей, поэтому и Шаст, и химик окружены были незнакомыми людьми.
-Мне кажется, это как-то подозрительно, что мы сели вместе... - неуютно

огляделся Антон, на что учитель фыркнул.
-Вон, Серёжа с Димой твои тоже вместе сели, и им никто и слова не сказал.
Шаст улыбнулся и прикрыл глаза. До начала сеанса оставалось несколько минут,

и пока можно было вытянуться в кресле, опустив его почти параллельно полу.
***
Да, такое зрелище Антон видел впервые в жизни. Изначально он думал, что это
никак не коснётся его, просто пройдёт мимо, как любой вечер в его жизни, но он
ошибся. Космос, кружащий по оси, ярчайшие звёзды оставили очень сильный
отпечаток на сознании парня. Пару раз он ловил себя на том, что смотрит на
потолок с широко раскрытым ртом, внимательно наблюдая за каждым
изменением в нем.
-Нравится? - Арсений Сергеевич рядом, под боком. Что может быть лучше? Его
тёплая рука лежит на ноге Шастуна, и он на всякий случай кладёт свою рядом.
-Очень.
-А ты бы хотел себе свой личный космос? - тихо спрашивает Арсений Сергеевич

прямо на ухо, и это звучит громче, чем голос из динамиков. Он уходит на второй
план. Есть небо, звезды, Антон и Арсений.
-Да. Я бы хотел себе свой личный космос, - шепчет в ответ Шастун, и все же
переплетает пальцы, такие холодные, с пальцами учителя, такими тёплыми. У
него они очень нежные и мягкие, чего нельзя сказать о руках Антона. Перчатки
он до сих пор не носил, поэтому кожа слезала пластами.
Решившись на отчаянный для себя поступок, Шастун тяжело вздыхает и кладёт

голову учителю на плечо. Он решил специально это сделать резко, чтобы не
передумать секундой позже, а он мог. Признаться честно, Антон думал, что его
оттолкнут от себя, возможно, даже влепят сильную пощечину, но этого не
произошло. Арсений сжал его руку чуть крепче и улыбнулся чему-то своему.
И для Антона этот момент был невероятно магическим. Космос, все дела,
романтика. Он испытывал неловкость от того, что вообще сейчас происходило.
Можно с уверенностью сказать, что Шаст этого момента ждал и очень хотел, и
когда он наступил, естественно, в самое неподходящее время, идти на попятную
было уже слишком поздно.
Антон провёл кончиком носа по шее учителя, вдыхая уже знакомый запах, и с
удовольствием прикрыл глаза. От обстановки и идеальной темноты тянуло в сон.
"Если я закрою глазки на минут десять - ничего не случится", - подумал про себя
Антон, нежась о руку Арсения Сергеевича, гладящую его по спине.
Ещё раз убедившись в своей правоте, он последний раз взглянул на космос, в
403/682
котором уже парили вселенные и черные дыры, и снова закрыл глаза, вжавшись
в химика. Он такой тёплый. И такой приятный. Плевать, что скажет после,
главное, что есть сейчас.
-Антон, вставай...
Вот, главное то, что есть сейчас.
-Ты задремал, уже все закончилось. Открывай глазки.
-Дайте мне ещё пару минуточек, - надул губы Шаст, закутываясь в кофту,
накинутую сверху на футболку. Стоп. Он резко поднимается, сонно моргая. Свет.
Полупустой зал. И космос пропал. Он что, реально заснул? Вот это номер.
-Доброе утро, мышонок, - добродушно подстегнул его учитель, ткнув пальцем в

живот, на что Антон пискнул, отодвинувшись подальше, - пойдём, а то все уйдут
жрать без нас.
-Моя жратва меня ждёт дома, - зевнул Шастун и все же поднялся на ноги, когда
учитель взял его за руку и потянул на себя, выдергивая из кресла.
-Как знаешь, - пожал плечами Арсений и повёл его к выходу из зала, до сих пор
держа за руку. Антон просто таял от этого, растекаясь лужей по полу. Неужели
это не мило? Разве это не прекрасно? Это просто расчудесно, даже можно так.
После планетария было решено всем классом зайти в "Бургер Кинг", дабы поесть
нормальную, относительно, и вкусную, а вот это точно, еду. Сначала Антон был
единственный против этого, так как боялся чего-то, сам не зная чего, если
честно, но Дима с Серёжей тактично взяли его под руки и отвели к кассе.
-Или ты заказываешь - или я буду тебя кормить своей порцией, - предупреждает

его Позов с такой интонацией, что сразу становится понятно - друг не шутит, и
если придётся, он это сделает на раз-два.
Поддавшись на уговоры друзей, которые стояли за его плечами аки дьяволята,

Антон заказал себе попить и картошку фри с каким-то рандомным соусом, он
даже не запомнил, что он выбрал.
Арсений Сергеевич смотрел на эту картину с улыбкой, стоя чуть подальше от

своего класса. Это была одна из тех вещей, которой он был безумно рад и
счастлив. Были и ещё, естественно. Например, то, что Шаст не грустил в
компании, да ещё и такой большой. Сейчас они вместе с Норой и Серёжей
закидывали друг друга картошкой, пытаясь поймать каждую ртом, но выходило
это не каждый раз. Остальные наблюдали за этим, хихикая, и что-то обсуждали.
Да, Антон с уверенностью мог сказать, что счастлив, когда понял, что еда,
особенно в таких маленьких количествах, начала усваиваться. Его не стало
рвать, не стал болеть живот. Все было нормально, впервые за несколько
месяцев. Если он съест чуть больше, естественно, все это случится, да ещё и в
больших количествах, но радовало то, что первый шаг уже сделан. И благодаря
кому?
А этот человек сидел за соседним столиком, попивая горький кофе, и смотрел на
фото в телефоне, сделанное буквально полчаса назад. Он и спящий Антон на его
плече. Фото было каким-то слишком домашним, уютным, несмотря на то, что
сделано было в общественном месте. Взглянув на него ещё раз и улыбнувшись,
404/682
Арсений Сергеевич пообещал себе, что телефон в руки ученику, на всякий
случай, не даст.
405/682
Примечание к части Ну че, именно этого ждали? (конечно же нет, ага, кто это
ждал вообще). 12 страниц чистейшего продолжения.
Все вроде как более-менее у меня наладилось, а статус работы остаётся
замороженным. Хм.. (спойлер: все будет хорошо, он скоро уйдёт, ему уже
надоело здесь висеть)
9.3.
Время текло так незаметно, что Антон уже потерялся в днях недели и
их числах. Все было каким-то обыденным и тихим, словно затишье перед бурей,
и это начинало настораживать. Все было слишком хорошо для сумбурной жизни
парня.
Антон все ждал какого-то подвоха, но пиздец так и не приходил. Даже
погрустить нельзя было - Арсений Сергеевич тут же улавливал его состояние и
кружил вокруг со словами "мышонок, что случилось?", поэтому Шаст вынужден
был просто продолжать улыбаться.
К середине недели ситуация совершенно не поменялась.
Уроки, школа. Например, информатика.
-Вася, иди умойся! - настойчиво просит девушку, щеки которой были намазаны
шоколадной пастой из школьной столовой, Павел Алексеевич, направляясь к
выходу из кабинета, - я скоро вернусь, постарайтесь не разнести кабинет в мое
отсутствие.
-Ага, ещё чего, у меня брови смоются, - фыркает Василиса. Учитель на это не
отвечает ни слова, лишь скосив на нее глаза, решив предоставить Быстрицкой
возможность ответить себе же самостоятельно. Через несколько секунд он
покидает кабинет информатики, и, естественно, поднимается шум.
-Ты говно! - орет Рома Никите, откидываясь на катающемся стуле назад. Вообще,
это сообщение скорее было без адресата. Оно было тому, кто примет его на свой
счёт, а выбор был колоссальный.
-Рот, пожалуйста, на замок! - прилетает ему ответ с другой стороны класса, а

вместе с ответом летит и пенал, полный ручек. Никита не учел то, что он был
открыт, да и вообще пенал был не его, поэтому все его содержимое во время
дальнего следования камнем рухнуло вниз. Рома подбирает его с пола и
прицеливается по однокласснику. С меткостью у него было туго - пенал
угождает прямо в открытый ноутбук, едва не скинув его со стола, - упс. Не
сильно пострадал?
-Да грузись, говно ты ссаное! - орал Серёжа, молотя кулаком по клавиатуре

своего ноутбука. Работать в паскале было слишком сложно для него, поэтому он
хотел открыть браузер и заняться чем-нибудь другим, но интернет на
компьютере настойчиво отговаривал его от этой затеи. После десятка таких
ударов рабочий стол сменился синим экраном смерти, на что Матвиенко
довольно показывает на него рукой, - я же говорил, что не умею обращаться с
техникой!
-Девочки, не ссоримся! - манерно отвечает Антон Роме, отвернувшись от

компьютера на сто восемьдесят градусов.
-Ой, ротик свой закрой! - в тон ему отвечает одноклассник, берет со стола пенал
406/682
и со всей силы кидает в его сторону. Шаст, наученный баскетболом,
уворачивается, как в Матрице, и импровизированный снаряд угождает в стену.
-А шо пеналы мои здесь летают? - спрашивает Глаша, на секунду отвернувшись

от разложенной косынки, - я все вижу, между прочим.
-Не отвлекайся, - Никита разворачивает её к компьютеру, - у тебя важная

миссия, тебе нельзя проиграть, - девушка на это лишь кивает и вновь
принимается за карты.
-Я просто в шоке с вас, стены все видят... - с напыщенным удивлением

произносит Аня, смотря на разворачивающуюся картинку. Сраться и кидаться
пеналами начали уже почти все, поэтому в классе стоял дикий гомон и
периодический треск ручек о парты.
-Да дай я посмотрю! - рявкает Серёжа и дёргает ноутбук Антона на себя. Гаджет
рвётся вперёд, жалобно вытягивая провода, и Матвиенко ставит его на край
своего ноутбука, наконец-то включившегося, дабы быстренько списать всю
классную работу.
-Э-э! - Антон успевает произнести только это, прежде чем друг шикает на него, -
да я тупо открыл браузер на компьютере, ввел в строке само задание, открыл в
ответах мэйл.ру и скопировал в Паскаль.
Через секунду Матвиенко уже заливисто смеётся в стол, кажется, поняв, почему
Шаст так быстро справился с заданием.
Смех быстро прекратился в тот момент, когда Антон дёрнулся в сторону от
летящего пенала. Все бы хорошо, но в мгновение после раздался жуткий звон с
треском, а после в кабинете тут же стало холодно. На улице минус семнадцать,
все-таки.
На окне чуть левее Антона располагалась огромная рваная дыра в стекле с
заострёнными краями.
И буквально по закону подлости, естественно, в этот момент в кабинет заходит
Павел Алексеевич. Он опирается на дверной косяк, осматривая класс. В его
глазах можно прочитать максимальную степень ахуевания от того, что
произошло. Звук он, конечно же, слышал, и тут же решил прийти на его
источник.
-Я оставил вас всех всего на пару минут, - обалдело говорит он, на всякий случай
ухватившись за косяк, - я спокоен, я совершенно спокоен, - он попытался
выдохнуть и успокоиться, - спокойно, Паша, это не твоя прерогатива, -
информатик резким движением достаёт телефон из заднего кармана джинсов.
Он ищет чей-то номер в контактах, хотя, нетрудно догадаться, кто нужен в
таких ситуациях, и закрывает глаза, - Арс? Ага. Бегом сюда. Неважно, что у тебя
урок, у нас здесь проблемы посерьёзнее.
-Вот мы и спели свою песенку, - мрачно подытожил Дима. Сейчас сюда придёт
злой классный руководитель и всех посадит на кол за плохое поведение. А
Арсений Сергеевич это мог, да.
Павел Алексеевич, находясь на грани чуть ли не нервного срыва, направился к
столу. В кабинете теперь царил жутчайший дубак, естественно, холоднее всего
было Антону, возле которого эту дыру и проломили. Пол и парты были усеяны
случайно попавшими туда ручками и карандашами, видимо, все из пенала
Глаши.
407/682
-Что делать предлагаете? - флегматично заявил учитель, закидывая ноги на стол
в своём привычном жесте, - вы ж мои маленькие уголовники.
Шасту хочется хихикнуть, потому что он вспомнил, как их с Серёжей загребли

два мента-педика за распитие пива у подъезда. Хорошее было тогда время.
-Понять и простить, - слабо сказал Рома, не отрываясь от пэинта. Как только

окно разбилось, весь класс резко перестал ругаться и вернулся к работе за
компьютером. Работа, конечно, была совсем иной, но работать в паскале умел не
каждый, поэтому зачем тогда тратить лишнее время? Василиса включила себе
сериал, Глаша до сих пор раскладывала косынку, а Нора с Никитой играли в доту
на одном сервере. В общем, каждый развлекался в силу своих возможностей.
-Холодно, - заныла Даня, кутаясь в кофту, - можно эту дыру залатать чем-то?
-Если только тобой, - беззлобно ответил информатик, окончательно остыв от

прежнего состояния. Он боялся, что если психанул бы, находясь в том, что было
минуту назад, разбитым оказалось не только одно окно, - а Малофеев
компенсацию будет выплачивать.
-За что? - заорал Рома, не оборачивая головы от своего шедевра, - это не я.
-Ага, это кто-то за тебя, - фыркнул Воля и кинул взгляд на дверь. Там уже
топтался Арсений Сергеевич, подсчитывая очередные убытки своего класса, -
эти придурки окно пробили. Предположительно, хотели пробить голову Антону
пеналом, но слегка промахнулись. Не знаю даже, что было бы лучше.
Арсений на секунду кинул на него взгляд, полный дружеской ненависти, и

Шастуну стало приятно. Его пытались хоть как-то защитить, показав, что первый
вариант, естественно, наилучший.
-Сейчас будем разбираться, - химик добрался до стола и прислонился к нему

бедром. Мужчина взял с него длинную линейку и стал размеренно стучать ею по
руке.
"Арсений Сергеевич, перестаньте, вы меня возбуждаете!", - хихикнул про себя

Антон, кинув короткий, но полный эмоций взгляд на Диму. Тот ответил ему
таким же.
-Кого наказывать? - спросил Арсений, продолжая медленно пошлепывать себя по

ладони линейкой.
"Меня!", - хотелось крикнуть Антону, но он сдержался, поплотнее сжав губы. Ну

вот как в таких ситуациях можно вообще смолчать, а?
-Тогда с каждого будет денежная компенсация, - резко подводит итог Арсений

Сергеевич, наконец-то ухватив линейку второй рукой, - и мне все равно, кто из
вас это сделал. Горшки ещё ладно, хрен бы с ними, цветы могут и в банках
постоять, но окно, блин, окно! - учитель не злился, он скорее был просто слегка
недоволен обстоятельствами. Привык он, что ли.
-Ну окно и окно, обычное окно, - закатил глаза Рома, наконец-то отвернув голову
от компьютера. Свою вину в случившемся он не видел.
408/682
-Меня больше разочаровывает то, что это был мой пенал, а не, например, Ромин,
- хмуро подметила Глаша, с досады закрыв пасьянс, - и я вряд ли его уже найду.
А он был с алиэкспресса, между прочим.
-Мы скинемся тебе на новый, - успокоил её Позов, который даже не участвовал в

данном побоище.
-И на окно вы тоже все скинетесь, - Арсений все же вставил своё, тяжело

вздохнув, - вы когда-нибудь научитесь вести себя по-человечески?
-Не-а, - мотнул головой Саша. Возможно, выпускной класс был действительно

настолько неисправим, что никакие слова не помогали, но удивляло все же одно
- у Арсения Сергеевича почти с блеском удавалось справиться с ним без лишних
слов, чего не получалось у остальных учителей. Принцип вожака - стая будет
слушаться вожака, да, но только своего. На других же она и ухом не воротит.
И Антон тоже слушался, уже даже чисто из принципа. Иногда Арсения нельзя
было не послушаться, все равно ведь в итоге дела разложатся в его пользу. Этим
он и удивлял.
И когда учитель представлялся в таком свете, а это было почти всегда, таким
сильным, умным, уверенным в себе, Шастуну становилось дурно. А ещё очень
стыдно за себя. Небо и земля, если сравнить их обоих, и юноша был скорее
грязной потертой землёй, нежели прекрасное и свободное небо. Иногда Антон,
смотря на Арсения Сергеевича, начинал так сильно ненавидеть себя за свои
такие 'особенности', как безрукость, невежество, гнев, что сам же забирался в
свой маленький и уютный панцирь. Ладно, он находился в нем почти все время,
но этот был особенный. В нем для Антона менялось почти все. Внешнего мира
больше не существовало, а на инородные раздражители отвечали его альтер-
эго. Их всегда было трое - один глухой, другой немой, а третий слепой. В особо
тяжёлые моменты, которые были даже не связаны с химиком, Шастун будто
чувствовал, что приобретал это все в себе на очень долгий срок. Просто
обосраться, какой долгий.
"Эх, Арсений Сергеевич, какой же вы все-таки классный!" - с тоской думал Антон,

глядя на своего учителя, разговаривающего с классом.
***
В субботу компания Антона, Димы, Серёжи, Никиты и Глаши с Даней решили

сходить в пиццерию, дабы вкусно покушать и просто о чем-нибудь поболтать вне
школьной обстановки. Больше всех, конечно же, удивил Шаст, согласившись
поесть пиццы вместе со всеми.
Поз с Серёжей даже с некой гордостью глядели на друга на протяжение всей
дороги до кафе. Неужели он действительно наконец-то хочет есть? Неужели это
все осталось позади? Последний раз такое было, черт возьми, почти год назад.
Антон понимал, что съесть много у него не выйдет, ну, так как такие вещи без
следа никогда не проходят, но почему хотя бы не попробовать? А вдруг
получится?
Добравшись до пиццерии, компания решила выбрать столик подальше от
людских глаз. Кафе было оформлено в американском стиле - кафельный пол в
красно-белую клетку, яркие стены, тоже красные, подвесные круглые лампы,
столы и диванчики, напоминающие какой-то общепит при заправке. Но это было
так здорово и необычно, что это понравилось сразу всем.
409/682
-Мне чур большую пиццу! - тут же заявил Никита, выхватывая меню с барной
стойки.
-А кто-нибудь будет маленькую или среднюю со мной напополам? - робко

спросил Антон, оглядывая друзей, рассаживающихся за столик, - я буду только
кусочек, может, два..
-Давай тогда со мной, - предложила Глаша, - я все равно целую не съем..
-А я съем, - довольно закончила за нее Даня, стягивая с шеи пестрый шарф. Она
и Серёжа, являясь армянами, очень колоритно смотрелись в компании, добавляя
ей, что ли, какой-то особый шарм и обаяние. По крайней мере, так казалось
Шасту, когда он осматривал друзей, - эх, если бы сейчас Норка не свалилась с
температурой, то она бы тоже отведала целую пиццу.
-Не судьба, - пожал плечами Никита, уже активно листая меню, - если что-то
останется - можешь взять домой, угостишь её вечером.
-Отличная идея, кстати, - поддержала его Глаша, тоже листавшая меню, - или
можешь сразу ей заказать, целую заберёшь. Но лучше в конце, конечно, чтобы
она столько времени не стояла. Мы же сюда явно не на двадцать минут, да?
-Надеюсь на это, я хочу есть, будто лет сто не жрал. Димка, что брать будем? -
Поз с Серёжей изучали одно меню на двоих и, кажется, выбирать еду они тоже
хотели вместе.
Один сидел только Антон, сиротливо смотрящий в стол, не зная, куда бы себя
деть. Почему-то резко стало грустно, будто всю радость из него резко выкачали.
Ему казалось, что все в одну секунду бросили его. На ровные пары компания не
делилась, и, по логике, хоть кто-то должен был быть свободным, но нет.
Остальные разбились на группу из двух и трёх человек и активно обсуждали, что
вообще можно выбрать на покушать.
-Я это, передумал.. - тихо сказал Шастун, неуютно поёжившись. Друзья подняли

на него голову, - можно я домой поеду?
-Ага, ещё чего, - фыркнул Серёжа. Они с Димой сидели так удачно, что друг
попросту не смог бы вылезти из-за стола, если они не решили бы подвинуться, -
мы тебя не выпустим.
Антон ничего не ответил, отведя грустный взгляд в сторону.
-Что хочешь? - мягко спросила Глаша, сидящая напротив, подталкивая к нему

меню. Кажется, она заметила его состояние, прочитав все на лице.
-Бери, что хочешь, мне все равно, - Шаст махнул рукой.
-А попить?
-Я уже сказал. Мне все равно.
-Как знаешь, - не стала спорить Глаша, пожав плечами. Она поняла, что лучше
его сейчас не трогать. Подумает что-то наедине с собой, а потом его отпустит, и
410/682
он снова станет таким же, как и прежде.
В итоге Дима с Серёжей заказали себе две средние пиццы - с курицей и грибную,
Никита себе выбрал большую с морепродуктами, Даня - среднюю
вегетарианскую, а Глаша решила взять себе и Антону пепперони.
Примерно через полчаса Шаст оттаял и даже пытался улыбаться и шутить, хоть
и получалось у него это скверно. В отличие от тех, кто сидел по правую руку от
него.
-А это обязательно делать на мне? - спросил Шаст, пытаясь отодвинуться от

Серёжи с Димой, сегодня явно пребывавших в гиперактивном состоянии.
Матвиенко пытался зачем-то расстегнуть на нем, хохочущем, рубашку и
ущипнуть за голую кожу под ней, - пожалуйста, для таких вещей есть туалет,
дом, кровать, но не я!
-Ацтань, - Серёжа пытается столкнуть Позова с дивана, но у него это не

получается, так как друг упирается ногами и всячески хочет укусить того за ухо.
-Ой, ну все, иди нафиг, - смеётся Дима, отталкивая Серёжу от себя. Тот хихикает
в ответ и лезет щекотаться снова. И Поз почему-то пропускает тот момент, когда
сухие губы друга случайно накрывают его, не менее сухие, и он дергается от
неожиданности. Секунда - и они оба отлипают друг от друга, будто кипятком
ошпаренные. И молчат. Тупо смотрят друг на друга, не веря в то, что это
случилось.
-Поворотный поворот, - шепнул Никита едва слышно, чтобы не испортить

атмосферу. Он обалдел настолько, что кусок пиццы, которую он жевал ранее,
сиротливо вывалился на тарелку.
Проходит ещё несколько секунд в молчании, и Дима с Серёжей вновь приникают

друг к другу, касаясь чужих губ своими. А Антон, признаться честно, не знал, как
на это вообще можно было отреагировать. Он вспомнил рассказ Димы о прошлой
новогодней ночи, а после его поведение в последнее время. Друг находился в
подвешенном состоянии из-за всего происходящего в его жизни, больше всего,
конечно, связанного с Серёжей, и довольно тяжело переносил это в себе. Шасту
тяжело было судить о том, как это можно было назвать. Он не совсем понимал,
что вообще такое любить, как можно чувствовать это к кому-то. Улыбаться
случайным смс-сообщениям? Жить вместе? Делать друг другу завтраки?
За данными мыслями Антон на пару секунд выпал из реальности, а когда
вернулся в неё, друзья, друзья ведь, да, продолжали целоваться, уже более
настойчиво кусая губы друг друга.
-Э-э-э, вы чего начали-то, ребята! - попытался вставить слово Никита, ошалело

смотря на них. Одна Даня неторопливо медленно жевала кусок пиццы, искоса
наблюдая за их поцелуем. Было такое чувство, что она ждала этого с самого
начала, но упорно скрывала. И, видимо, наконец-то дождалась.
Серёжа, тем временем, прижал друга к спинке дивана и жадно целовал его
губы, обняв за плечи. Дима отвечал тем же, сжав пальцами его футболку на
спине настолько сильно, что костяшки от натуги окрасились в белый цвет. В
почти тишине, нарушаемой лишь негромким радио и разговорами вокруг, друзья
оторвались друг от друга.
Серёжа тут же поправил ворот на футболке, шумно сглотнув.
-Вы ничего не видели... - тут же добавил он.
411/682
-Просто ахуеть, как мы ничего не видели! - кивнул ему Никита и вновь принялся
за пиццу. Неожиданности неожиданностями, а еда по расписанию, - да ладно,
здесь все знают о том, что вы просто созданы друг для друга. Я ведь прав, все
знают?
Позов отвёл глаза в сторону, резко схватив стакан с соком и начав жадно его
пить, будто пытаясь скрыть всю свою неловкость. Матвиенко же сидел более
развязано, положив одну руку на спинку диванчика, и осматривал друзей.
-Чего закисли-то? - спросил он, когда Дима вдоволь нахлебался сока, который
уже готов был лезть через нос, - чего-то случилось у вас, что ли?
-Только если убийство интриги, - хмыкнул Антон, на секунду оторвав губы от

молочного шоколадного коктейля. Глаша попала прямо в цель, - вызывайте
полицию нравов.
-И педиков, - хихикнул Никита, смотря на покрасневшего Диму, - ладно, так и

быть, мы ослепли на пару минут и ничего не увидели.
"Хороша компания дурдома. Дурдом - дурашкин домик", - подумал Антон,

опустив подбородок на руку. Уже буквально через минуту за столом воцарилась
прежняя ламповая атмосфера, будто и не было ничего вовсе. Странно. Как это
называется вообще? Просто так ничто не случается, и юноша, наученный
жизнью, прекрасно об этом знал. Как только Никита решился заказать ещё одну
пиццу для себя и Дани на двоих, Шаст клятвенно пообещал себе чуть позже
обязательно поговорить с Димой.
Через часа четыре, когда они наконец вышли из пиццерии, Антон только и
делал, что думал об Арсении Сергеевиче. Ничего другое в его голову почему-то
просто не лезло. Наверное, эти мысли были как-то связаны с неожиданным
поцелуем двух его лучших друзей. И это тоже было довольно странно. Сейчас он
вернётся домой, к нему домой, а там его учитель уже скорее всего ждёт его.
Шастун этого наверняка не знал, но почему-то был уверен, что это
действительно так.
Отголоски плохого настроения наконец целиком пропали на обратном пути
домой. Друзья зачем-то решили зайти в магазин, чтобы купить себе ещё поесть и
попить, хоть они и только что обедали. Антону нравилась его компания,
смеющаяся на всю улицу с общих шуток. Это давало надежду что он не одинок в
этом мире, ведь иногда парень в этом очень сильно сомневался. И даже прямо
сейчас, когда Шаст шёл позади своих друзей, с ним поравнялся Дима и приобнял
его за плечо, как бы намекая на то, что он рядом. Через пару секунд это сделал
и Серёжа, обняв за противоположное.
***
Антон, 23:02
Я скучаю по Вам.
Я тоже, мышонок. Зачем ты вообще работаешь по ночам?
Без тебя в квартире и в кровати так пусто.
Антон, 23:03
412/682
Иначе меня уволят. И мне же нужно на что-то жить.
Это вроде бы и грустно, но в то же время очень приятно.
:)
Долго ещё на работе будешь?
Антон, 23:05
Я только час назад приехал
Я знаю. Как доехал хоть?
Антон, 23:07
По пробкам - просто отлично, опоздал на полчаса.
Оу.. будет выговор?
Антон, 23:09
Вряд ли. Здесь уже был человек, который ждал, пока я приду, так что никто
ничего особо не потерял.
Я приеду под утро
Мне тебя ждать?
Антон, 23:13
Да что вы, не нужно! Я буду часов через девять, ложитесь спать, отдыхайте.
Может быть, ты на работе тоже сумеешь поспать?
Антон, 23:15
Я на работу приезжаю, чтобы работать, а не спать
Завтра воскресенье, позже отосплюсь
Ага
Вот так
Вы тут?
Арсений Сергеевич?
Наверное, Вы уже спите, уже второй час ночи
А я скучаю по вам
Тут одиноко
Спасибо, что разрешили жить у вас
Все ещё скучаю по вам
Я так люблю вас
И вы меня тоже, правда?
Не говорите мне, что нет
Не разбивайте мое маленькое и нежное сердечко
Оно ведь ваше
Я хочу домой
Для меня уже ваша квартира стала домом
Уже четыре утра, я все ещё пишу вам, а вы спите
Скучаю по вам
413/682
Уже пять
Отдыхайте
У нас отключили отопление на работе, а печка сломалась
Я умираю от холода, футболка не спасает
На улице все также -18, а здесь все -40
Если я умру от переохлаждения, вы позаботитесь о моем трупе?
Надеюсь
Все ещё холодно, натянул на себя три кофты
Хоть бы не заболеть
Я приеду к вам скоро, если вы не против
Конечно, вы не против, вы же спите
Надеюсь, у вас выключен звук
Извините, вы разрешали мне писать вам без повода, вот я пишу
Я трачу последние деньги со счета на вас :(
Я бы хотел сейчас оказаться рядом с вами и поспать
С вами рядом хорошо спится
У меня уже давно очень плохой сон, но как только вы меня обнимаете - я тут же
засыпаю в ваших руках
Мне это нравится
Я уже жалею, что пишу это все, но сообщения назад не воротишь
Уже почти семь утра
А вы все ещё так далеко..
***
Арсений поморщился от дневного света, неприятно режущего глаза. Ему снился

такой приятный и хороший сон, что просыпаться и выпутываться из сна
совершенно не хотелось. Но настойчивое солнце продолжало светить в глаза,
заставив мужчину потянуться, откинув одеяло. Уже утро. Воскресенье. А это
значит только одно - сегодня абсолютно свободный день, он же единственный
выходной на неделе.
Солнце уже встало и проникало в комнату сквозь неплотно закрытые шторы.
Сегодня можно было поспать подольше, так как никому не нужно было идти ни в
школу, ни на работу, а, следовательно, будильник был отключен.
Он протер глаза и вновь потянулся. Тело после долгого сна слегка ломило.
Радовало одно - мужчина наконец-то выспался за неделю.
Арсений Сергеевич одернул футболку и повернул голову, тут же чуть не
вздрогнув. Он совершенно забыл о том, что его ученик обещал приехать.
Засыпать в пустой кровати, а просыпаться с кем-то рядом - это довольно
странно.
Рядом лежал Антон, на своём уже привычном месте, с чуть влажными волосами,
значит, явно из душа, с мелкими каплями воды на плечах. Он был без футболки,
а простынь была откинута в сторону, словно ему стало жарко некоторое время
назад. Парень лежал, свернувшись чуть ли не калачиком и тихо сопел, несильно
сжимая подушку тонкими пальцами. Солнце тоже освещало его тело, лучиками
играясь во впалой бледной коже на костях.
Арсений с легким умилением посмотрел на него, а затем, повинуясь какому-то
внутреннему чувству, аккуратно коснулся указательным пальцем впалого
живота. Тут же он кинул взгляд на Шаста, чтобы убедиться, что тот не
проснулся от лёгкого касания. Секундой после Арсений осторожно повёл рукой
вверх. Огладил выступающие рёбра, щекотнул солнечное сплетение, а после
обвёл тонкие ключицы, едва касаясь кожи подушечкой пальца. Антон простонал
что-то несвязное и поджал ноги, улыбнувшись во сне чему-то. Или кому-то.
414/682
Арсений помнил, что его ученик довольно часто разговаривал во сне, и вещал он
на довольно интересные темы - от политической обстановки в мире до цен на
булочки в школьной столовой. За его забавными разговорами и спорами самим с
собой было очень интересно наблюдать, а иногда даже удавалось узнать что-то
новое и крайне интересное.
Мужчина взял пальцами краешек белоснежной простыни и накрыл его ею, чтобы
Антон не мерз. Он ведь всегда мёрзнет.
Как только ткань была почти на уровне локтей, он подался вперёд и оставил
невесомый поцелуй на плече юноши. Шастун выдохнул, улыбнулся шире и
перевернулся на другой бок, поджав к себе ноги.
Учитель поерошил его волосы, а после аккуратно встал с кровати, чтобы не
разбудить Антона. Убедившись в том, что он до сих пор спит, Арсений медленно
направился прочь из комнаты, уже думая о том, что хорошо было бы им обоим
сделать завтрак.
***
Воскресенье прошло максимально ровно. Антон проспал до трёх часов дня, а

Арсений Сергеевич занимался работой - проверкой самостоятельных работ,
домашнего задания за неделю. Когда парень проснулся, он ещё довольно долго
не хотел вставать с кровати, но учитель настойчиво поднял его с места, чтобы
покормить завтраком, а после отправить делать свою домашнюю работу. Шаст
сначала захныкал, не желая никуда идти в свой законный выходной, но учитель
был непреклонен.
На этом все интересное кончилось. Домашнее задание, ужин, сон в обнимку друг
с другом, а после и ранний будильник кому куда - на работу и учебу. Обыденная
жизнь, все как всегда.
-Так что у вас с Серёжей? - шепнул Антон Диме, когда они уже сидели на
алгебре. Друг от неожиданности вскинул голову, посмотрев на него с лёгким
удивлением.
-А что у нас с Серёжей? - он нахмурился, щёлкнув ручкой.
-Ну, вы же в субботу как бы... - Шаст не мог подобрать слов помягче, чтобы
задать нужный вопрос.
-Ты об этом, - кивнул тот, - ничего. Мы на эту тему больше даже не

разговаривали.
-Вы ебланы? - с нотками уверенности в голосе спрашивает Антон, наклоняясь

ближе к парте. Учительнице не стоит знать о том, чем они занимаются вместо
самостоятельной на логарифмы.
-Довольно чёткое определение нашего поведения.
-Нет, я серьёзно, - сузил глаза Шастун, все ещё прячась от грозного взгляда
Эльвиры Эдгаровны, - как можно всячески игнорировать это?
-А зачем реагировать? В первый раз, что ли?
Молчание.
415/682
-Нет, я все понимаю, - не выдержал Дима, - но дело не в том.
-А в чем тогда? - спросил Антон и увидел, что учительница с подозрением

взглянула на них.
-Я люблю его.
-Да ты шо!
-А он меня нет, - продолжил Поз, но тут же увидел раздражённый взгляд друга, -

хорошо, может быть, но не так сильно, как я его. Для него я просто есть, на этом
все. А я не хочу быть в таком состоянии рядом с ним, понимаешь? Ему плевать на
меня. Он хороший человек, добрая душа, интересный друг, но это всё тут роли
не играет - я просто ему не нравлюсь. Вот и все.
-Третья парта! - повысила голос математичка, да так, что на них оглянулась

добрая половина класса, - это было последнее предупреждение.
Друзья разом затихли.
-Но это же неправильно, - опять шепнул Шаст, уже не зная, куда и деться от
пожирающего взгляда, - тебе нужно с ним поговорить.
-Не нужно, - тут же оспорил его мнение Позов, с грустью взглянув в окно. Серое
небо. Снег. Метель. Погодная рутина продолжала свой бег, - не думаю, что
поможет. Мне будет совестно, если он узнает об этом.
-Когда тебе или мне в следующий раз станет совестно, я созову пресс-
конференцию, - устало потер виски Антон, все же решаясь приступить хотя бы к
первому номеру самостоятельной работы. Уговаривать Диму было бесполезно.
***
Антон считал своих друзей частично сумасшедшими. Хотя, вполне возможно, что
даже не частично. Обычно человек находит себе компанию по разуму, и в
данном случае судьба вновь пошла по накатанной дорожке - окружение у парня
было, что надо. Например, прямо сейчас за ним уже десять минут как бегал
Серёжа с чужой помадой в руке, желая перед технологией раскрасить его под
индейца. На щеках Шастуна уже красовалось несколько длинных алых помадных
полос, но Матвиенко успокаиваться не желал. Отомстить за сайт гей-знакомств
все ещё хотелось, поэтому желание напакостить присутствовало двадцать
четыре на семь.
-Отдайте мне мою помаду! - пищала Нора, пытаясь его догнать и забрать самое
ценное, что было у неё в рюкзаке, но друг её не слушал, - иначе я сейчас достану
что-то другое, что не смоется под обычной водой, и буду раскрашивать тебя всю
оставшуюся перемену.
-Забирай, - тут же соглашается Серёжа, буквально кинув помаду ей в руки, - все,

Антон, можешь не бегать от меня, я устал.
-Можно мне тебя разочаровать? - склонил голову на бок Шастун. Дима, Даня и
Никита сидели на подоконнике в метре от них, с упоением выжидая
416/682
продолжения банкета.
-Попробуй, - с сомнением ответил Матвиенко, тяжело дыша от быстрого бега.
-У меня ноги длиннее, и даже несмотря на то, что я курю, я закалён волейболом,
дыхалка у меня уж точно помощнее, - он развернулся к Глаше, стоящей рядом и
ненавязчиво ковыряющейся в зубах, - помаду дашь? - девушка будто уже была
готова - она тут же всучает ему помаду малинового цвета, и Антон
поворачивается к другу, уже начавшему пятиться назад. Кажется, он спешил
побыстрее ретироваться с этажа, - вот сейчас поговорим, дезертир!
Шаст уже хочет сделать шаг вперёд, а потом ему в голову приходит безумная
идея. Он мельком бросает взгляд на зеркало в открытом туалете справа и
быстро малюет губы малиновой помадой в несколько слоёв. Серёжа начинает
ускоряться, уже почти убегая спиной, поняв замысел парня. Под всеобщий смех
друзей, Антон срывается с места и несётся за ним. Матвиенко издаёт громкий
чаечный крик и удирает прочь, норовя нырнуть в следующий коридор.
Шастун оказался прав, что и ноги у него длиннее, и дыхалка круче - когда тот
уже выдохся, пробежав метров двадцать по этажу, у него самого только
появился азарт нагнать друга.
План был нарушен Арсением Сергеевичем, появившемся в коридоре так
некстати. Серёжа, крикнув сумбурное "драсьте", успевает нырнуть на другую
половину школы, и Антон вынужден затормозить. Дверь перегорожена химиком.
Через секунду он замечает необычный цвет губ парня, а после и помаду в руке,
и его брови удивлённо поднимаются.
-Это не то, что вы думаете! - запнулся Шаст, не зная, что и сказать, - мы просто..
играем..
-Отлично сказано, - подмечает Арсений, усмехаясь, - можно я сделаю вид, что

этого не видел?
-Даже нужно, - уверил его Антон, улыбнувшись, когда учитель сделал шаг в
сторону, пропуская его вперёд. И в тот момент, не зная даже причину такого
желания, парень шагнул вперёд, а потом развернулся к химику, осторожно
прижавшись губами к его щеке. Оставив на ней поцелуй, Антон убедился, что
помадный след от губ, да ещё какой, задержался на его учителе. Пока Арсений
Сергеевич осмысливал происходящее, Шастун хихикнул и понёсся следом за
Серёжей, который уже наверняка успел сто раз спрятаться.
417/682
9.4.
-Арсений Сергеевич! - неожиданно подал голос Антон одним январским

вечером. За окном было уже темно, и вновь валил белый снег, искрящийся в
фонарном тёплом свете. На кухне была умиротворенная атмосфера - горел
только свет над столешницей, а над двумя кружками с тёплым чаем валил
клубочками белый пар, - вы проверяли телефон? С воскресенья.
Учитель поворачивает голову к нему, прекращая любоваться красивым

снегопадом. Зима медленно уходила прочь, а, значит, такое красивое природное
явление, между прочим, одно из любимых у Антона, увидеть можно было все
реже.
-Да. Проверял, - улыбка коснулась его губ, и у Шаста все замерло внутри.
-Извините. Мне было одиноко, вот я вам и писал... - Антон неуютно пожал
плечами, спрятав от смущения взгляд в рисунке настольной скатерти, - я больше
не буду.
-Пиши, - прервал его химик, придвинувшись ближе. Его рука ласково коснулась
головы парня, нежно огладила волосы и добродушно щёлкнула по носу, - мне
очень приятно то, что ты мне пишешь, - тут же Арсений нахмурился, коснувшись
его лба рукой, - ты не заболел?
-Нет, что вы, - тут же ответил Шаст, удивлённо подняв брови. Слишком быстро и
слишком наигранно. И очень сильно неправдоподобно. Антон действительно
чувствовал себя неважно, но списывал это на сильную усталость. А кто сейчас не
устаёт? Тяжёлая учеба, тяжёлая работа, тяжёлая погода. Все сейчас чувствуют
себя убито, и это не было новостью, - просто устаю.
-Что болит? - Арсений Сергеевич не обращает на его слова никакого внимания и

встаёт из-за стола.
-Ну Арсе...
-Не Арсенийсергеевичай мне тут, - говорит он, не оборачиваясь, открывает

шкафчик и достаёт с верхней полки аптечку с красным крестом. Ещё одну? Или
уже переставил? - температуру сейчас мерить будешь.
-Можно я лучше спать пойду? - пытается выкрутиться парень, поднимаясь из-за

стола с кружкой тёплого чая в руках, - я очень устал сегодня, особенно с
помадой по школе бегать, можно мне прилечь?
Однако Арсений тут же обламывает все его надежды на спокойный сон прямо
сейчас.
-Как только измеришь температуру. Иди, ложись, можешь рубашку снять.
А рубашка на Шастуне, между прочим, была Арсения Сергеевича. Для юноши она
была просто огромной, учитывая, что он до сих пор носил детскую одежду, и
Антон утопал в ней, даже если она не была застегнута. Рубашка была тёмно-
синего цвета, плотная, будто из джинсовой ткани, и на парне смотрелась
комично. Велико, длинно, а если застегнуть, так вообще можно жить в ней. И
418/682
пахло приятно - Арсением. Однажды он, вернувшись из магазина вечером,
застал Шаста спящим на кровати в этой рубашке. Он укутался в неё, поджав
ноги, и ощущал себя вполне комфортно для человека, перерывшего весь чужой
шкаф. Ладно, химик сам разрешал рыться в его вещах, чего, жалко ему, что ли.
И Антон нашёл там то, что ему очень понравилось - одну из его любимых
рубашек, в которых он часто ходил на работу. В последнее время, если такое
случалось, Арсений Сергеевич приходил домой, снимал её, и пока заваривал
себе чай, ученик уже будто запрыгивал в неё и довольно щурился, вальяжно
бродя по квартире, словно воронёнок, которого он притащил. Тоже щурился,
сидя на жёрдочке, изредка просил пожрать, не рос не по дням и не по часам.
Антон устало закатил глаза и направился в комнату, свободной рукой
расстёгивая рубашку, касаясь ладонью шершавой ткани. Её ворот был почти до
середины шеи, и парню это очень нравилось - он постоянно мёрз, а в такой
одежде он чувствовал себя мало того защищённым, так ещё и таким ужасно
тёплым.
Арсений Сергеевич появился в комнате спустя минуты две, когда Шаст сидел на
кровати, прикрыв глаза, и обнимал подушку, прижимая её к себе. Рубашка,
аккуратно сложенная, лежала рядом, а очки лежали на прикроватной тумбочке,
тоже сложенные.
-Ставь давай, - улыбнулся химик, протягивая парню градусник. Антон дёрнулся и

сонно открыл глаза, - мышонок, потерпи ещё парочку минуточек, а потом сразу
же спать ляжешь.
Антон недовольно захныкал, но градусник все же взял. Поставив его подмышку,

он довольно выгнулся, зажмурившись.
-Ты вообще не толстеешь, - скептически осмотрел его Арсений, глядя на

выступающие кости просто везде, где только они есть, - скелетик, тебе
комфортно вообще жить так, обтянутым кожей?
-Нормально мне так жить, - Шаст зевнул в ладошку, и внимание химика

переключилось на его руки. Как только учитель узнал о его шрамах, то дома он
довольно часто стал снимать с себя эту кучу браслетов, которые вне квартиры
скрывают все запястье левой руки. Это были первые и единственные шрамы на
руке, нанесённые себе Антоном, так как попытка суицида таким способом была
одноразовой, и планировалась она довестись до конца. Кто ж знал, что Дима
захочет заглянуть на чай в тот вечер.
Палец Арсения Сергеевича обводит татуированный полумесяц на косточке

запястья, а потом осторожно касается противоположного левого запястья.
-Давайте не надо, - Антон стыдливо прячет руку, - на эту тему я не хочу

говорить.
-Я не сказал ни слова, - примирительно отвечает Арсений, а потом его взгляд

неожиданно падает на шею юноши, - а это то, что мне кажется?
Шастун жмурится, не понимая, о чем идёт речь, а потом резко вспоминает. Засос
от Серёжи. Он до сих пор остался, яркий и бордовый. А стоило ожидать, что он
останется незамеченным?
-Это все Серёжа! - канючит парень, отворачивая голову, и тут же видит

непонимающий взгляд учителя, - он меня укусил, мы с Димой его просто
419/682
зарегистрировали на сайте гей-знакомств...
-Я все понял, можешь не продолжать, - заткнул его Арсений, плавно приложив к

шевелящимся губам палец. От неловкости ситуации спас писк электронного
градусника, - сейчас посмотрим, что там у тебя...
-Да там все отлично, я уверен, - слабо улыбнулся Антон, в тот момент, когда
мужчина вытаскивал градусник.
-Ну вот ты и догулялся, - тут же с сочувствием бросает ему Арсений Сергеевич,

взглянув на окошко термометра, - тридцать семь и четыре.
-Так это мизерная температура, - Антон уже сопел в подушку, пытаясь нашарить
под рукой мягкое пуховое одеяло, - она от усталости, я уверяю вас. Завтра будет
лучше.
Он не видел, но услышал, как химик недовольно цокнул языком, но одеяло найти

помог, сразу же натянув его до подбородка. Напоследок мужчина вновь касается
его лба, а потом шеи, и недовольно пыхтит, тяжело вздыхая.
Антон резко садится на кровати, нахмурившись, и вертит головой. Улыбка тут же
проясняется на губах, когда он видит синюю рубашку учителя рядом с собой. Он
тут же надевает её, ныряя в омут шершавой, но мягкой изнутри, ткани, берет
краешек одеяла и вновь заваливается на боковую, прикрывая глаза.
-Чудо-юдо ты, - ласково обзывает его Арсений Сергеевич и гладит по

взъерошенным волосам, а после аккуратно встаёт с кровати, чтобы не нарушить
сон парня. Разбудит его утром, пусть отдыхает.
***
Всю ночь Антону снится какая-то хрень, лишь только раззадоривая и убивая все
желание спать. Какие-то кошмары, от которых он не просыпается, что странно,
какие-то воспоминания, знакомые лица, смешавшиеся в кучу, и многое-многое
другое. И будят его тоже прямо во сне. Настойчивый странный голос что-то
твердит над ухом, а сильная рука трясёт за грудки. Шасту не сразу удаётся
понять, что он уже не спит, и он с трудом разлепляет сонные глаза. Никто его не
трясёт. Да и голос не странный, знакомый.
Без очков видно плохо, да и взгляд с пеленой, но юноша понимает, что над ним
нависает Арсений Сергеевич, по-свойски ласково гладя его по голому плечу.
Голому? Он же был в рубашке.
-Я снял её с тебя, чтобы ты не перегревался лишний раз, - сказал мужчина,

заметив удивлённые глаза парня. Прищурившись, Шастун понял - химик уже
одет. Белая рубашка, синий пиджак. Он одет, а почему ученик нет? Он проспал?
Действительно, за окном какое-то голубое пятно. Солнце уже встало.
-Вы почему меня не разбудили? - хрипло возмутился Антон, усаживаясь на

кровати, но тут же был опущен обратно твёрдой тёплой рукой. Парню сейчас
было так холодно, что рука казалась настоящим вулканом, таким приятным,
греющим. Вулкан под такое определение ну совсем не подходил, правда, но это
ничего, - я же опоздаю в школу.
-Ты никуда не пойдёшь, - мягко сказал ему Арсений, размеренно поглаживая по

голове, - у тебя температура ещё выше, чем была вчера. И выглядишь ты хуже.
420/682
Шастуну пришлось признать, что это странное ощущение полёта,
раскалывающаяся голова и ломота в конечностях отнюдь не от слишком долгого
сна, и он тяжело вздохнул, кивнув учителю.
Юноша неуютно ведёт ногами, а потом понимает, что засыпал не в такой же
одежде. Шорты были другими, более тёплыми и большими, а сейчас они
свободные, и, черт возьми, пижамные.
-Вы до меня ночью домогались или просто решили переодеть? - спрашивает он у

Арсения, продолжившего гладить его по влажным от пота волосам. Химик
смеётся от данного вопроса, и парень вынужден улыбнуться.
-Не беспокойся, переодел. Я не хочу, чтобы из-за более тёплой и прилегающей к

телу одежды у тебя поднималась температура.
-Я плохо себя чувствую, - канючит парень, лезя к опешившему Арсению

Сергеевичу обниматься. Не такого ответа он ждал на свою фразу, совсем не
такого.
-Я знаю, мышонок, - мужчина с сочувствием целует его в лоб, откинув с него

пряди волос, - потерпи немножко, скоро станет легче. Мне уже нужно идти, -
Шастун недовольно хнычет, обнимая учителя руками, - я попробую вернуться
пораньше. На столе лежат лекарства, завтрак на плите. Все обязательно скушай,
хорошо? А с таблетками я тебе чуть позже кину смс, что и когда нужно выпить, -
Антон кивает, и Арсений опускает его на кровать, укутывая одеялом, - как
только станет жарко - тут же снимай его с себя. Все, я пошел. Попробуй не
умереть тут без меня, ладно? - Шаст хихикает, на что получает ещё один
поцелуй в висок, - поспи ещё пока, не вставай никуда.
Арсений Сергеевич становится на пол и поправляет ворот белоснежной рубашки.

Без очков Антон видит только лишь силуэт, но и этого ему достаточно, чтобы
улыбнуться. Химик улыбается ему в ответ и машет на прощание, аккуратно
выходя из комнаты, чтобы не запнуться о порожек.
Через несколько минут хлопнула входная дверь, и Шастун накрылся одеялом с
головой, надеясь поспать ещё хотя бы немножко.
***
Егор, 12:36
Привет
Антон, 12:53
Что тебе опять нужно?
Егор, 12:54
Ничего такого, я просто соскучился по тебе
Антон, 12:59
Пизди больше
Егор, 13:01
Эй, ну кис, чего ты так? Я же тебе ничего такого не сделал
Антон, 13:02
До тебя просто не доходит, что ты мне не нравишься
Егор, 13:03
Пизди больше ;)
Антон, 13:05
Ну хорошо
421/682
Нравишься
Нравился
Егор, 13:06
Вот это уже больше похоже на правду)
Антон, 13:08
Это было в прошлом. Сейчас я занят другим человеком, тебе не светит.
Егор, 13:09
А, твоим этим учителем. Ну-ну.
Как раз таки мне очень даже светит.
Антон, 13:11
Перед таки нужен дефис.
Егор, 13:12
А мне нужен ты.
Антон, 13:15
Ага. Пока.
Егор, 13:17
Всего одна встреча в месте. Мы поговорим, в жизни, не здесь, все решим,
обсудим. Неужели это не лучше? Ты увидишь мои настоящие эмоции, а я твои.
Антон, 13:18
Я свои и не скрываю. А в твоей лжи уверен совершенно. Ты всегда врал. Ты та
ещё сука.
И решать нам нечего. У меня есть парень.
Егор, 13:21
:(
Ну так-то да
Подумай над моим предложением. Встретиться. Обсудить за чашкой чая. Если
хочешь - я оплачу.
Антон, 13:24
Извините, я в состоянии заплатить за себя.
Егор, 13:24
И твой учитель тоже;))
Антон, 13:26
Его сюда не смей приплетать. Это наши с тобой дела.
Егор, 13:26
Я и не пытался. Хоть ты и сам первый говоришь, что у тебя есть парень, в чем я
сильно сомневаюсь. Кому ты такой нужен, кроме меня?
Ну так что?
Антон, 13:47
Когда?
Егор, 13:52
Что когда?
Антон, 13:54
Ты хочешь встретиться. Не тупи.
Егор, 13:58.
А ты послушный мальчик. Давай завтра в четыре. У метро.
Антон, 14:07
Ладно.
Егор, 14:08
До завтра) ;*
Ты не в школе, что ли? Слишком резво отвечаешь, Антош.
Антон, 14:12
Дома я. Пошел в жопу)))
Егор, 14:17
)
422/682
***
Антон не мог с собой ничего поделать. Иногда он говорил сам себе, что он не
тряпка, что он сильный, но в такие моменты понимал, что лгать самому себе - не
вариант. Ладно, может быть, сильным и был, но быть им постоянно и держаться
он уставал.
Все было так сложно. Для него, по крайней мере. Он понимал, что все его
проблемы - полная хрень, но ничего поделать не мог. Читая переписку с Егором
снова и снова, Шаст тихо плакал, вытирая непрошеные слёзы с щёк вялой рукой.
Температура сейчас скорее всего сильно повысилась, так как все это время
парень сидел в телефоне. А также думал о родителях, которым на него уж
точно плевать. Пропал сын на неделю, две, три, месяц - какая разница? Одним
голодным ртом меньше. Хоть Антон и никогда не был голодным ртом. Он ни разу
не брал еду из общего холодильника. Раньше это запрещал делать Костя,
подкрепляя это тем, что это еда ИХ семьи, а после Шастун настолько привык,
что даже когда разрешил, не мог взять что-то себе. Уже почти как рефлекс.
Факт остаётся фактом - родителям на него абсолютно плевать. Егор никуда не
денется. Никому он такой не нужен.
В чувство парня привёл поворот ключа в замке, эхом раздавшийся в тихой
квартире. Антон подскочил на месте, откинув и так битый телефон на тумбочку и
стал судорожно вытирать слезы. Однако не получалось, они никак не
останавливались, а красные зареванные глаза выдавали с потрохами.
-Антош, ты спишь? - раздался тихий голос Арсения Сергеевича из кухни, и юноша

подскочил на ноги, кутаясь в любимую синюю рубашку учителя, - я вернулся.
Шаст энергично похлопал себя по щекам и медленно выплыл на голос, обнимая

себя руками. Учитель улыбнулся ему, увидев в дверном проёме, но через секунду
улыбка спала, когда он увидел его состояние и его влажные щёки.
-Эй, мышонок мой, ну что случилось? - Арсений тут же взволнованно подскочил к

нему, коснувшись прохладной рукой его лба.
-Ничего, - севшим и хриплым голосом ответил Антон, пытаясь укутаться в

рубашку, висящую на нем до середины бедра, ещё сильнее, - я просто плохо себя
чувствую...
-Настолько? - химик стёр с его щёк влагу, любовно и осторожно, - ты пил

лекарства? - Шаст кивнул, шмыгнув носом. Ему стыдно признаться в том, что
половину таблеток он выкинул в окно, - умничка. А кушал? - Арсений, получив на
это тихое "нет", разочарованно вздохнул и устало провёл рукой по лицу, -
мышонок, нет смысла пить таблетки без еды. На голодный желудок ты только
портишь этим организм. Ты вчера тоже не ужинал. Обещал сегодня плотно
позавтракать вместо этого, - хмуро сказал мужчина, взяв его за руку. Он потянул
упирающегося юношу к столу, попутно оглядываясь, не расплакался ли он снова.
-Я не хочу, правда не хочу... - Антон тихо вздохнул, но позволил усадить себя на

стул, - у меня совершенно нет аппетита.
-Я знаю, но тебе нужно поесть. Организм должен бороться с бяками внутри, а на

это нужны силы, которые появятся из еды, - учитель наклонился к нему и
ободряюще улыбнулся, сжав худые пальцы.
423/682
-Меня тошнит, - вновь попытался отгородиться от еды Шаст, шмыгнув носом.
Глаза вновь наполнились слезами, и парень был готов придушить себя своими
же руками.
-Тебя тошнит от голода, - убеждает его химик и включает в розетку

микроволновку, - сейчас разогрею тебе суп, ты покушаешь, а потом лекарство
выпьешь...
Антон его уже не слушал. Он лёг на стол, положив правую руку рядом, и затих,
задышав через чуть заложенный нос. Слабость и так была показана слишком
сильно, нужно спрятать её подальше от чужих глаз.
-У тебя что-то случилось? - спрашивает Арсений Сергеевич, взяв несколько

прядей его волос между пальцев, - ты слишком подавленный.
-Я просто устал и плохо себя чувствую. И мне очень холодно, - юноша обнял себя
руками, кутаясь в рубашку ещё сильнее, и учитель коснулся его лба.
-Мышонок, я могу вызывать тебе пожарных, - с волнением произнёс Арсений,

убедившись вновь, что температура зашкаливает.
-А, что? - Антон оторвал голову от стола и сонно заморгал, - горим?...
Химик усмехнулся, а потом взял Шастуна за локоть и с силой поднял на ноги.
-Планы меняются. Обедать не будем. Сейчас идёшь ложиться спать, перед этим
выпьешь жаропонижающее и сладкий чай.
-Я ничего не хочу и никуда не пойду. Оставьте меня здесь, - отрешённо ответил

Антон, но выбора ему не предоставили. Мужчина наклонился, взял его под
колени, а потом с лёгкостью поднял на руки. Глаза парня расширились, и он
запищал, потеряв опору под ногами, - пустите! Сам дойду! - учитель не ответил
и на это тоже. Он аккуратно понёс его в комнату, искоса следя за тем, чтобы не
пробить своей ношей, точнее, её длинными конечностями, какую-либо часть
квартиры. Мужчина опустил Шастуна на мягкую простынь, отчего тот захныкал
и отвернулся на бок, сжавшись калачиком.
-Засыпай, давай-давай... - мягко шепчет ему на ухо Арсений, размеренно

поглаживая его по груди через рубашку, - твои друзья беспокоились за тебя,
спрашивали, где ты...
-И что вы им ответили? - слабо ответил Шастун, уже находясь в состоянии

полудремы. Он натянул одеяло повыше и шумно засопел. Чай и таблетки после.
Сначала отдохнуть.
Ответ своего учителя он не услышал. Сон кольцом обхватил юношу, и он

мгновенно провалился в забвение. О том, что было до него, напоминал лишь
лёгкий аромат парфюма Арсения Сергеевича и его нежный шёпот над ухом,
вызывающий цистерну мурашек.
И вновь снится какой-то бред. Улица, ночь, перестрелка пожарных шлангами с
шоколадной крошкой, небо из чего-то вязкого и противного, отчего Антону очень
хочется чихнуть. А ещё ему дико холодно. Он вроде как убил одного пожарного,
забрал его куртку, а после нашёл на асфальте ещё одну, но все равно был дубак.
Чуть позже пришёл озноб, и с парня стал стекать пот. Во сне, тем временем,
424/682
пошёл какой-то странный зелёный снег с запахом чипсов, да, скорее всего Шаст
просто был очень голодный, и телу стало ещё холоднее. Откуда пот? Откуда
озноб?
И в ту же секунду юноша открыл глаза. Нет, он не проснулся, подскочив с диким
криком, он просто раскрыл слипшиеся от сна глаза и повернул голову.
Отвратительное состояние. Сухое горло, острые губы, мокрое тело,
раскалывающаяся на части голова.
Антон оторвался от подушки, продолжая держать одеяло под подбородком, и
осмотрелся, прищурившись. Арсений Сергеевич расположился в широком кресле
с ноутбуком и тетрадками под рукой. В комнате было темно. Свет исходил лишь
от монитора и из приоткрытой двери на кухню.
Юноша, облизав губы, аккуратно поднялся на ноги, чуть не упав на пол из-за
подкосившихся коленей. По всему телу растекалась ужасная слабость, а кожа
будто горела.
Он медленно, но уверенно направился к учителю, удобно устроившемуся в
кресле с ноутбуком на коленях. Химик резко повернул голову, заметив движение
по левый от себя борт.
-Мышонок, ты чего не спишь? - спросил он, и Антон тут же приземлился рядом.

Он поджал ноги, забираясь на кресло целиком, а после лёг на Арсения, удобно
положив голову ему на плечо.
-Мне очень холодно, - прошептал он ему куда-то в шею, и мужчина буквально

почувствовал, как его ученика трясёт. Приложив руку к его лбу, он убедился, что
градусник можно не ставить - температура была за тридцать девять.
Арсений тяжело вздохнул и оставил ноутбук на стол, убавив яркость, а после

аккуратно дотянулся до упаковки жаропонижающего и стакана с прохладной
водой.
-Это последняя, что я могу тебе дать, иначе потом будем тебя откачивать, -
усмехается химик и подносит небольшую таблетку к лицу парня. Он
приоткрывает глаза и забирает её губами, а после ими же касается гладкого
обрамления стакана. Антон неторопливо пьёт воду, а мужчина гладит его по
шее, чтобы больным горлом проглотить её было легче. После он отставляет
стакан на стол и приобнимает Шастуна за плечо, - закрывай глаза. Ты поспишь,
тебе станет легче.
-Обещаете?
-Обещаю, - кивает Арсений Сергеевич и целует его в макушку головы.
***
-Мышонок, ты покушал? - настойчиво спрашивает Арсений Сергеевич в трубку, и

парень вздыхает, но тихо.
-Да, конечно, - улыбается Антон, надеясь, что скрежет вилки о его тарелку
учитель не слышит. Ею он счищает всю еду, полную тарелку прямо в мусорное
ведро под раковиной, - очень вкусно, спасибо.
На секунду Арсений замирает, будто не поверив, и Шаст тяжело сглатывает.

Неужели услышал?
425/682
-Я рад, - даже через телефонную линию юноша будто видит его добрую улыбку, -
а чувствуешь себя как?
-Прекрасно, - снова врет Шастун, поднимаясь на ноги и ставя тарелку в

раковину, - температура маленькая, я мерил, - он закатывает глаза, наугад
выбирая правильные числа, - тридцать семь и четыре.
-Отлично, - выдыхает химик, и тут же звенит звонок, - мышонок, мне пора идти.
У меня сейчас будут наши как раз.
-А, Позу и Серёже привет, - на автомате говорит Антон, аккуратно поднимая

полный чайник над станцией. Голод голодом, а чай никто не отменял.
-Хорошо. Пока-пока, я позже позвоню, - на прощанье произносит учитель и

сбрасывает трубку.
Вот и отлично. Ему не стоит знать о том, что Антон ничего не ел, температуру не
мерил, лекарства не пил. Очень здоровски он лечится, вот серьёзно. Скорее
всего уже завтра будет на ногах такими темпами.
А если серьёзно, то ему было ничуть не лучше. Градусы тела скорее всего витали
где-то в районе тридцати восьми с половиной, и парня будто магнитом тянуло к
полу. Но лежать было нельзя. Надо было идти умываться, в душ, приводить себя
в порядок. Через несколько часов надо уже идти на встречу с Егором. Ладно,
она, по идее, примерно через часа четыре, но Антон хочет уйти пораньше. Мало
ли, у Арсения Сергеевича нет сегодня дополнительных и всего шесть уроков, а
если он придёт домой и увидит собирающегося на улицу парня - уж точно не
выпустит. Лучше выйти пораньше и прогуляться, точнее, нагулять жар ещё
больше, подышать морозом и окочуриться нахер. Или просто позвонить и
спросить у Арса, когда он придёт. Даже лучше написать, у него же сейчас урок.
Небось домашнее задание проверяет.
Антон, 12:32
Арсений Сергеевич, а вы во сколько сегодня придёте?
Оставив телефон на столе, юноша потянулся и медленно направился в комнату,

держась за стеночку. Голова кружилась довольно сильно.
Минуты через две, когда он перебирал свою одежду на предмет нормальности,
гаджет отозвался звуковым сигналом. Шастун подскочил на месте и бросился на
кухню, чуть не упав по дороге. Воронёнок с беспокойством следил за всем
происходящим, изредка ныряя в миску с кормом.
Часов в пять. Сегодня допы у девятых классов.
Тогда можно не торопиться. Можно спокойно собраться, максимально привести

себя в человеческий вид, а после медленно тронуться к метро. Егор все равно
перенёс место встречи в кафе.
Живот неприятно сводило от ощущения неизвестности. Наверное, это можно
даже считать свиданием. Антон, естественно, думать так не желает, но ничего
поделать с собой не может. А с другой стороны, чего ему бояться? Место
людное, вряд ли он захочет сделать с ним что-то, да и что вообще он может
сделать? Так, пустяки. Все самое худшее осталось в прошлом. Сейчас нужно
просто собраться, сжать последнюю волю в кулак, забить на высокую
температуру и двинуться навстречу приключениям.
426/682
***
-Рад тебя видеть, - улыбнулся Егор Антону, заманчиво выдохнув клубок

ароматного кальянного пара. Зачем Шастун вообще пришёл? Ему и так тут явно
было весело, зачем второй лишний в этой безмолвной компании на одного? - как
твои дела?
-Пока не родила, - хмуро ответил Антон, осматривая интерьер кафе. Как стрип-
бар, ей богу.
-Дерзишь, - Тришакин вновь поднёс кальян к губам, - узнаю тебя. Но был

удивлён, что ты опоздал.
-Да я просто не хотел приходить, - в тон себе же произнёс юноша, откидываясь

на жёсткую спинку диванчика. Неоновый свет, негромкая музыка, сладкий
кальянный дым и почти полный зал. В этом весь Егор.
Он хмыкнул, естественно, узнав эту фразу, а после сузил глаза, осматривая

Антона.
-Ты поменялся. По крайней мере, без верхней одежды, если вспомнить нашу
последнюю встречу в...
-Не напоминай мне о той ночи, - прервал его Шаст и закинул ногу на ногу, - я не
хочу здесь церемониться, говори чётко и по делу.
-О, - только и сказал парень, - а со своим этим учителем ты не такой. Ты у него

по струнке ходишь, как собака. По первому щелчку пальца к ногам бросаешься,
верно?
Вот сука. Антон где-то в глубине души понимал, что он прав. Разве это не так?
Все абсолютно верно. Ради Арсения Сергеевича - в огонь и воду, а если он его
зовёт - тут же чердак сносит.
-Ты вроде как старше меня на достаточное количество лет, а по уму-разуму уж

точно проигрываешь, - попытался выкрутиться Шастун, но не вышло. Снова.
Никогда не выходило.
-Боишься меня? - с усмешкой спросил Тришакин и выпустил дым через нос.

Клубничный. Вот это эстет, блять.
-Нет, - на это Егор иронично поднял бровь, - да.
-Эй, золотко...
-Фу, - поморщил нос Антон, и парень тут же наклонился к нему через стол,
выдыхая пар ему прямо в лицо.
-А как тебя твой называет? - жадно спросил Егор, склоняя голову, - вряд ли
просто Антоном, правда?
-Тебя это не касается, - Шаст сжал зубы от злости, подняв на него мутный
взгляд. Температура повысилась, и юношу изрядно колбасило из стороны в
427/682
сторону, - как-то называет, тебе-то что?
-Да вы с ним даже не встречаетесь. Зуб даю, - хмыкает тот в ответ и опускает
подбородок на выставленную ладонь, – если бы вы встречались, ты точно
рассказал мне хоть что-нибудь. Общие фразы мне не нужны.
-Да-да, тебе нужен только я, проходили уже мы это.
-Умничка, - Тришакин хихикнул, - тебе кальян не предлагаю, ты маленький еще.

Да и сигарет тебе достаточно, чтобы поганить своё прекрасное тело. И
анорексии тоже достаточно, да?
-Да пошёл ты, - слишком ровно для человека в бешенстве ответил Антон,
ногтями вцепившись себе в руку. Егор просто мастерски умел высасывать все
эмоции, являясь самым настоящим энергетическим вампиром. Он сразу же видел
все слабости каждого человека, а после надавливал на самое больное,
одерживая над ним бесспорную победу. Шаст был одним из немногих, кто мог
этому противиться. Не целиком, конечно, но не падать в пучину ненависти и
безумия он мог. Годы тренировок.
-Слушай, ты не думай, что тебе это все так легко обернётся, - Тришакин в эту же
секунду стёр с лица улыбку, - я люблю тебя, - Антон закатил глаза, но тот не
обратил на него ни капли внимания, - и я добьюсь тебя любым способом. И твой
учитель тебе в этом не поможет. Скажи ему, пусть уйдёт с дороги.
-Ты больной, - шепчет Шастун, мотая головой из стороны в сторону. От слов

парня его начало сильно трясти, и от температуры в том числе, поэтому он
подскочил на ноги, вцепившись пальцами в край стола, - ненормальный.
-Я просто знаю, что такое любить и добиваться любви в ответ. Жаль, тебе это
незнакомо, - Егор вновь вернул себе презрительную улыбку, - вряд ли ты любишь
своего этого учителя. Как его там зовут хоть? Ты та ещё заноза, которая всем
своим поведением приносит только боль. Чего он вообще нашёл в тебе? - он
задумчиво склонил голову на бок, следя за спиралями фруктового дыма,
переливающимся в неоновом свете, - а, может быть, и ничего. Он же тоже тебя
не любит, правда? Ты пустышка, Антош, пустышка. Найти в тебе что-то стоящее
смог только я.
-Замолчи! - шикает Антон. Его трясёт так сильно, что крышу срывает в
очередной раз. Он выскакивает из-за стола и несётся к выходу из кафе. На одном
плече за ним тянется его пальто, из карманов которого вот-вот готова выпасть
мелочь и всякая прочая ерунда - пачка сигарет, любимого клубничного сока,
ключи. Парню плевать. Сейчас уже на все плевать, если честно.
***
Антон присел прямо на обочину у дороги и поджал к себе ноги. Руки дрожат, но
не настолько сильно, чтобы не вытащить привычным движением из кармана
пальто пачку сигарет и закурить. С неба моросил противный недо-снег пере-
дождь, и парень почти тут же почувствовал себя промокшим до нитки. Времени
было не так поздно, но улица была практически пустой, и ощущение
одиночества усилилось стократно.
Шаст запрокинул голову в небо, подставляя лицо под холодные капли и закрыл
глаза, с раздражением сжав сигарету пальцами настолько, что она сломалась
428/682
пополам. Парень рыкнул и кинул её в снег, пнув ступней в промокшем кроссовке
асфальтированную дорогу, от чего тут же взвыл. Боль быстрым импульсом
растеклась по всей ноге, и он вынужден был схватиться за неё, сдавленно
зашипев.
Метель усиливалась, и он укутался в пальто, которое не очень подходило под

такую погоду. Поднявшись на ноги, Антон пошатнулся и шмыгнул носом. Он был
абсолютно разбит, во всех смыслах этого слова. Изнутри что-то давило на рёбра
и диафрагму, заставляя живот и сердце болезненно сжиматься. Юноша не мог
сказать, что случилось что-то сверхъестественное, однако, Егор всегда выжимал
из него все чувства и желания, так что удивляться тут было нечему. А ещё было
страшно за Арсения Сергеевича. Вдруг он не пошутил, когда сказал, что он ему
не помеха, чтобы добиться Шаста?
В одном он был прав точно. Антон - абсолютная пустышка во всех начинаниях, и
нет в жизни человека, который мог бы полюбить его, прямо как завещал Пушкин
- так искренне, так нежно. Да и прямо как специально парню дано было богом
любимым быть другим. Егор никуда не денется. И любил его. Наверное.
Единственный.
Столько вопросов, и так мало ответов на них. Антон, ещё раз пошатнувшись,
медленно двинулся к ближайшему продуктовому. Надо залечивать раны, а после
идти домой. Арс наверняка в бешенстве, что парень ушёл из дома просто так, да
ещё и с температурой.
***
Вытащив ключ из замка, Антон нажал на ручку двери и медленно зашёл в

квартиру. Арсений, на всякий случай, дал ему дубликат ключей от входной
двери, и грех было не воспользоваться ими по назначению.
Повернув замок, Шаст повернул голову и замер, заметив Арсения Сергеевича,
стоявшего в полуметре от него. Он явно был не в духе. Стоял, сложив руки на
груди, и раздраженно смотрел на парня, который так и замер на пороге,
стягивая один кроссовок.
-Извините, - он тут же потупил взгляд, переминувшись с ноги на ногу, - я...

гулял..
Арсений делает шаг к нему и прикладывает руку к его лбу, а после морщится. Он
почувствовал запах алкоголя, а после заметил усталые глаза с покрасневшими
веками.
-Мало того, что ты себе температуру нагулял, ты так ещё и бухал все это время, -
подозрительно спокойно произнёс химик, вновь складывая руки на груди.
-Банка пива - это не бухал, - устало морщится Антон. Учитель прав. Температура
есть, и немаленькая, потому что трясло конкретно так. Хотелось лечь на пол и
полежать, а ещё лучше умереть, - простите, - юноша стягивает обувь и проходит
мимо химика, - я просто неблагодарная свинья, вот и все. Мне лучше уехать от
вас.
Арсений дёргается, когда слышит всхлип, который парень попытался скрыть за

кашлем и севшим голосом.
-Мышонок...?
429/682
-Я только зря пользуюсь вашей добротой, - продолжает он, хрипя, - вы даёте мне
самое лучшее, что только может быть на этом свете, а я выкидываю это. Я
заслужил всего этого дерьма, что происходит со мной, понимаете? - мужчина
сделал к нему несколько шагов, - а ещё я заслужил по лицу, причём хорошенько
так.
-Мышат нельзя бить, - шепчет парню химик на ухо и обнимает со спины,

впечатывая мягкие подушечки пальцев в острые рёбра, чувствующиеся сквозь
футболку. Футболка и шерстяное пальто - не самые лучшие спутники минус
восемнадцати градусов, - а ты же маленький мышонок...
-Я урод, - оспорил его мнение Антон, и Арсений цыкнул, положив голову ему на
плечо.
-Это не так, - снова шепнул ему учитель, стягивая с его плеч промокшее пальто,
- замёрз?
-Замёрз, - шмыгнул носом Шастун, и мужчина плавно подтолкнул его к столу.
-Чай, ужин, таблетки, и баиньки, - улыбается ему Арсений Сергеевич, проведя

рукой по холодной и, черт возьми, слегка влажной щеке, - тебе нужно
выздоравливать.
-По-моему, за этот день сделал всё, чтобы этого не случилось, – с горечью

признается Антон, - извините, я знаю, что виноват перед вами. Я больше никуда
от вас не уйду.
-Ага, только попробуй, - фыркнул мужчина, включая чайник.

За окном валил мелкий снег, и было холодно, но Шастуну сейчас было намного
теплее, чем в любой другой день этой противно-мерзкой недели. Егор был в чем-
то прав, но забота учителя немного отгородила парня его от этих слов. По
крайней мере, на некоторое время.
430/682
9.5.
Антон приоткрыл глаза. Сухость в горле никуда не делась, как и жуткая

слабость. Голова раскалывалась на части, а ворот рубашки был весь мокрый от
пота. Температура все равно никуда не делась, хоть и по ощущениям слегка
снизилась. Парень не горел, ему просто было хреново.
Все такие же острые губы, боль в горле, сиплое дыхание.
Шаст провёл рукой по лицу, пытаясь прийти в себя. И зря. На улице было ещё
темно, а, тронув пальцем кнопку на телефоне, он убедился, что ещё только три
часа ночи.
А ещё он обнаружил, что до своего пробуждения спал с Арсением Сергеевичем,
обнимая его руками и ногами, как коала. Учитель ровно дышал ему куда-то в
висок и чуть сжимал его плечо, мол, не трогайте, это мое.
Шаст улыбнулся, закашлявшись, а после прикрыл глаза, чувствуя себя в
безопасности. Он не один, Арсений рядом с ним, значит, можно спать со
спокойной душой. Пока он рядом - никто его не тронет.
***
Второй раз Антон проснулся просто так. Солнце уже освещало комнату, отдавая
красным сквозь прикрытые веки, и парень решил их приоткрыть. Чего лежать
без толку?
Около окна стоял Арсений Сергеевич, потягиваясь. Он прогнулся в спине,
вытянув руки, и Шаст сглотнул слюну. Учитель был без рубашки. Можно было
разглядеть его широкую и крепкую спину. На молочно-светлой коже чернела
россыпь родинок. Мужчина потянулся снова, подставляясь солнцу, и лопатки
идеальным росчерком линии выделились, обтянувшись кожей. Мышцы на
предплечье напряглись, а сами плечи будто действительно стали тверже,
затвердев костяным камнем.
Антон облизнул сухие губы и высоко поджал ноги, чувствуя, как самый низ
живота приятно стянуло в комок. Он сощурил глаза, внимательно следя за
каждым движением Арсения, которые сейчас казались такими идеальными и
правильными, что все внутри замирало от удовольствия.
Химик аккуратным движением взял с кресла белую рубашку и накинул на себя,
снова потянувшись, сильно прогибаясь в спине, в то время как Шасту хотелось
вцепиться зубами в подушку и завыть от чего-то. Жаль, правда, он не совсем
понимал, от чего, но это так, мелочи. Антон укутался в одеяло посильнее,
чувствуя, как его забил неприятный озноб. Пятки были ледяными, а по ногам
растекалась жуткая слабость. Через секунду юноша закашлялся в кулак,
прогнувшись в спине, и Арсений резко повернулся на звук.
-Мышонок, доброе утро, - как-то рассеяно сказал он, - я тебя разбудил?
-Нет, что вы, - ответил Шастун и не узнал свой голос, которого даже и не было.
Один протяжный хрип, закончившийся кашлем, - и вам доброе утро.
Учитель тяжело вздохнул и подошел к ученику, завернувшемуся в одеяло, как в

кокон, а после присел рядом с ним на корточки, аккуратно коснувшись рукой
лба.
-Стабильность - признак мастерства, - вздохнул он, подняв глаза на юношу, - я

вызову тебе вечером доктора, если ты не против. Ты не против. Только попробуй
431/682
быть против.
Антон прохрипел в ответ что-то непонятное и лишь закутался в одеяло покрепче.

Рубашка была аккуратно сложена и лежала на подлокотнике кровати, ожидая
пробуждения еще одного хозяина.
-И пусть назначит точное лечение или уколы, - Арсений провел рукой по волосам
Шаста. Чуть спутавшиеся ото сна и влажные от температуры, - не могу видеть
тебя в таком состоянии. Что поднимет тебе настроение?
-Друзья, - вновь хрипит парень и кашляет в край мягкого одеяла, - передайте им,
чтобы они мне позвонили. Я первым не хочу, не хочу навязываться.
-Умно ты придумал, - добро усмехнулся учитель и поднялся на ноги, - мышонок, я

уже опаздываю. Извини.
-Я вас провожу, - откашлявшись в очередной раз заявил Шастун и попытался

подняться на ноги. Одеяло поплыло за ним, и парень едва удержался на
дрожащих ногах, - до входной двери.
Арсений Сергеевич улыбнувшись, уже на всякий случай страхуя его, если вдруг
он решит поцеловаться с полом, а после быстро застегнул оставшиеся пуговицы
на рубашке. Учитель сделал шаг к креслу и взял с него две вещи - черный
пиджак и серый свитер с, черт возьми, милым зимним оленем.
-Как думаешь, что лучше? - спрашивает он у парня, широко улыбнувшись.

Впервые в его квартире появился человек, который может помочь с выбором
одежды на работу. Удивительный случай, - а то я что-то совсем потерялся.
-Мне нравится свитер, - задумчиво склонил голову на бок Антон, присматриваясь

к обеим вещам, - пиджак миленький, конечно, но на вашем месте я бы надел
свитерок. Сегодня холодно, вдруг замерзнете, - заканючил парень, подтянув
одеяло до подбородка.
Мужчина улыбается еще шире. Для него это является таким трогательным. О
нем действительно заботятся, видя заботу в ответ. Кажется, такая простая вещь,
такие простые слова, а сколько теплых эмоций вызывают. Настоящая сказка в
одинокой квартире Арсения, которую ныне он делит со своим учеником и его
вороной на троих. Или уже даже их вороной. И его учеником. Или просто его.
-Ну вот и славно, - пробормотал химик, натянув на себя забавный серый свитер, -
все, пойдем, я готов.
Учитель направился к входной двери, не забыв о порожке по пути, а Антон

медленно поплыл за ним. Одеяльный шлейф проследовал следом. На кухонном
столе стояла кружка чего-то, без очков или линз непонятно было даже, что где
находится, над которой, видимо, поднимался белый пар.
-Это чай, - пояснил Арсений, беря со стула зимнее пальто, - там около
микроволновки еще бутерброды стоят, а рядом омлет. Думаю, вполне сойдет за
завтрак, да?
-Конечно, - прошептал Антон. Сойдет, конечно, но жаль, что он останется

нетронутым. Это очень сильно кольнуло парня, от чего желудок болезненно
432/682
свело, и он тяжело вздохнул. Когда-нибудь он прекратит обманывать, правда, - я
обязательно покушаю.
-Рад слышать, - мужчина улыбнулся и подошел к входной двери. Намотав на шею

шарф, он повернулся к Шасту, - я пошел. Будь умницей, мышонок, измерь чуть
позже температуру и скинь смской.
-Хорошо, - поднял уголки губ юноша и сделал шаг вперед. Он аккуратно

коснулся губами щеки Арсения Сергеевича, оставив там вполне ощутимый
поцелуй, - удачи вам на работе, берегите себя, - шепнул Антон в самое ухо
химика, а после отстранился.
Арсений внимательно посмотрел на него, будто желая что-то прочесть в его

глазах. Однако, он смог увидеть в них только нездоровый блеск от повышенной
температуры тела и ни одного намека на что-то иное.
-Обещаю, что буду, - он счастливо выдохнул и повернул замок, - все, отчаливаю.

Не безобразничай.
-Это как получится, - Антон показал ему, уходящему на лестничную клетку, язык,
а после громко и хрипло засмеялся, когда Арсений показал ему кулак.
***
Скинув пепел с очередной сигареты, Шаст обновил новостную ленту вконтакте и

потянулся. Курил он прямо в их с Арсом комнате. Какая разница где?
Пепельница есть, окно есть, а вот учителя дома нет.
Дым красиво растворялся в воздухе, теряя свои очертания, и парень мог
наблюдать за этим, довольно затягиваясь снова. Он был укутан в одеяло по
самый рот, а под одеялом была любимая рубашка, которая принадлежала
Арсению. Иногда Антону казалось, что они с этой рубашкой уже срослись вместе,
так как он все время искал повод, чтобы надеть её на себя.
Счастье длилось недолго. В дверном замке повернулся ключ, и юноша
судорожно потушил сигарету о пепельницу. Химик вернулся чуть раньше, чем он
ожидал, что заставило Шастуна громко выругаться. Он подскочил на месте,
прихватив с собой одеяло, и попытался побыстрее выскочить в коридор. Ноги не
особо слушались, и вышло это скверно. Впечатавшись в дверной косяк, юноша
вздохнул и закрыл глаза. Раздался голос Арсения Сергеевича. Он что, сам с
собой говорит?
-Я не знал, что так просто попасть к вам домой в очередной раз, - хихикал
Серёжа, голос которого становился все ближе с каждым словом. Что? Серёжа?
Какого хрена?
-Это когда вас загребли, да? - насмешливо спросил у него Дима. И Поз тоже
здесь. У Шастуна все переворачивается внутри от знакомых голосов друзей.
Антон с рекордной для себя скоростью идёт в коридор и замирает на пороге

комнаты. Ему не показалось, а слуховые галлюцинации были реальностью.
Друзья стояли около входной двери рядом с Арсением Сергеевичем и
разувались, стряхивая с ботинок липкий снег.
Дима поднимает голову и видит друга, застывшего у дверного косяка. Он
натягивает одеяло до подбородка и неуверенно смотрит на вошедших домой с
433/682
лёгким помутнением в глазах.
-Эм... привет? - хрипло произносит Шаст, закашлявшись, и в ту же секунду

понимает, что на нем уже повисли его друзья. Позов тащит юношу на себя, и
Серёжа просто тащится за ними, держась за его талию.
-Ты как? - кричит ему Матвиенко на ухо, в то время как Дима уже затащил их
обоих в комнату. Секунда, и все трое валятся на кровать в обнимку, сминая под
собой все простыни. Слышится треск, и Шаст разочарованно вздыхает.
-Там были сигареты. Где-то. Были.
-Да ты здесь так накурил, шо тебе противопоказаны сигареты теперь, - Дима

даёт ему лёгкий щелбан, а потом обнимает снова, - ты почему нам не пишешь,
собака?
-Я не...
-Он просто забыл нас! - горячо отвечает ему Серёжа, стискивая Антона в своих
объятиях крепче, - вот говнюк. Мы там за него переживаем, волнуемся.
-Да я...
-Ага, вот видишь, какой он неблагодарный, - хихикает Поз, давая Антону ещё
один дружеский щелбан, - ну что, красотка, как чувствуешь себя?
-Да на миллион долларов, - хрипит тот, - буду. Если вы меня не задушите.
-Ой, пусти этого врунишку, пущай живет, пока может, - махнул рукой Матвиенко,
но рук с него самого не спускает, - надеюсь, то, что мы так лежим, выглядит не
очень странно...
-Я тебя умоляю, - Дима закатил глаза так сильно, что Шасту показалась, что ещё
секунда - и они вылезут через мозг, - мы с восьмого класса, как познакомились,
всегда и везде ходим в обнимочку, повисая друг на друге постоянно. Раньше
тебе это странным не казалось?
-Времена меняются, - Серёжа подскакивает на ноги, - здесь есть пожрать? Если

нет, то я пошёл домой.
-Есть, - ухмыляется Арсений Сергеевич, появившийся здесь секундой ранее. И

Антон по его взгляду тут же смог определить, что запах табака он учуял просто
прекрасно. Ещё бы, вся комната прокурена вусмерть, - можете пойти покушать и
попить чай, я пока здесь открою проветрить, - он бросил взгляд на пол около
кровати. Там стояло блюдце, в котором лежали четыре окурка, скуренных до
самого фильтра, - кое-кто тут накурил в мое отсутствие.
После этих слов Антон тут же поспешил ретироваться на кухню. Друзья поползли
за ним. Проходя мимо Арсения, Шаст коротко взглянул ему в глаза, чтобы
попытаться прочесть его эмоции, но мимо. Учитель чуть удивлённо поднял
бровь, и юноша выругался про себя, продолжив путь на кухню.
Последующий час друзья сидели рядом друг с другом, смеялись над всем,
обсуждая насущные проблемы, гоняя чаи и обедая. Не ел только лишь Шастун,
434/682
утверждая, что он "кушал буквально десять минут назад". Серёжа, кажется,
принял это за чистую монету, а вот Дима точно не поверил. Сощурился, хоть и
кивнул, и поставил свою тарелку с рисом поближе к другу. Вдруг все же захочет.
Арсений Сергеевич изредка крутился рядом, то выкидывая в мусорку окурки, то
делая себе очередную кружку некрепкого кофе.
-А чего вы приехать решили? - после этой фразы Антон закашлялся, облизывая

ложку из-под чая.
-Да это не наша идея была, - пожал плечами Серёжа, - нет, мы тоже хотели,
естественно, но тут Арс сам предложил навестить тебя, - он на всякий случай
понизил голос, - он сказал, что тебе очень одиноко.
-Оу... - Шастун отвёл глаза. Черт возьми, это была идея химика. Он сам
предложил это, попросил друзей приехать к нему, чтобы парень не скучал. И от
этого почему-то защипало глаза. Неужели он так сильно заботится о нем, что
готов на всё, чтобы его ученик не грустил? - но и вам спасибо, что вы
согласились приехать. Без вас я реально подохну скоро. Я так люблю вас, - Антон
кинулся им на шею. Да, он в очередной раз показывал свою слабость, но сейчас
было плевать. Это нужно было сделать. Без этого никак.
Серёжа с Димой переглянулись, одновременно подняв уголки губ наверх, и

обняли друга в ответ.
-Иди это и Арсу скажи, - неожиданно шепчет Позов ему на ухо, - он тоже ждёт
этого, я уверен.
-Мы даже пойдём ради такого случая, - кивнул Матвиенко, когда они отлипли
друг от друга, - Арс, то есть, Арсений Сергеевич, мы это, пойдём. Спасибо вам
большое!
Учитель через несколько секунд появился в проёме. Он до сих пор даже не

переоделся. Белая рубашка, тёмные зауженные штаны. Чего он ждёт вообще?
-И вам спасибо, что согласились так резко сорваться ко мне. К нам, - он

улыбнулся, - давайте провожу.
Антон следил за тем, как друзья обуваются и надевают куртки с некой тоской.
Они снова покидают друг друга, хоть и на время. Когда-нибудь юноша к этому
привыкнет, правда, но явно не сейчас, нет.
-Пиши нам, засранец, - грозит кулаком ему Серёжа, стоя одной ногой уже в
подъезде. Дима смеётся и выталкивает его на лестничную клетку, попутно крича
Шасту что-то вроде "до скорого, пока".
Дверь захлопнулась, и Арсений тут же повернул замок на два оборота. Теперь

они точно остались вдвоём, и можно было спокойно все обговорить и обсудить.
-Как у вас на работе дела? - Антон потянулся, прогибаясь в спине. Руками он

уперся в кухонный стол и мельком взглянул в окно. На удивление, сегодня был
солнечный день, - вы ничего не сказали что-то.
Учитель тяжело и прерывисто выдохнул, будто находясь в состоянии

раздражения. Он аккуратно закатал рукава рубашки и медленно направился к
435/682
ученику, не смотря ему в глаза. Светлая ткань сложилась в гармошку на локте,
открывая сильные руки, кожа которых была унизана выступающими венами.
Антон судорожно сглотнул, облизав губы, прямо точно так же, как утром.
-Эй, вы чего? Что-то случилось? - парень нахмурился, отступив на шаг назад.

Такое поведение химика его совсем не радовало. И бывало оно довольно редко.
Практически никогда, - не пугайте меня...
Арсений вздохнул и поднял на Шаста глаза. И в них юноша увидел такую злость,
смешанную с дикой яростью, что он сделал еще один шаг назад, но уперся в
стол. Бежать было некуда, они остались один на один.
-Арсений Сергеевич... - вновь попытался позвать его он, но без результата. Что
он натворил? Что случилось? - давайте не надо. Я не знаю, за что, но давайте
не...
-Сейчас узнаешь, за что, мышь позорная, - рыкнул учитель и схватил его за

грудки. Парень пискнул, попытавшись отгородиться руками, но ничего не
вышло. Синяя ткань рубашки натянулась, а вены на светлой коже химика от
натуги выступили еще сильнее. Антон даже не успел ничего подумать, как
обнаружил теплую руку Арсения около пупка, а после и на резинке пижамных
шорт. Шорты летят вниз, почти до колена, и его разворачивают в довольно
шаткое положение - спиной к мужчине. Он грубо опускает парня на стол, и как
только Шастун оказывается лежащим на нем с задницей кверху, мужчина
замахивается с громким свистом. Сильная рука бьет по левой ягодице, и юноша
сдавленно хрипит, прогибаясь в спине. Через шершавую ткань вычерчивается
линия позвоночника, который был виден и до этого, но сейчас он становится
идеальным хребтом, перекрытый острыми лопатками. На соседнюю ягодицу
прилетает второй удар, намного сильнее первого, и он вышибает у Антона из
глаз слезы, а из горла хриплый крик, переросший в скулёж, - за еду в мусорке... -
горячая рука вновь бьет по коже, уже отливающей розовым цветом, а после
снова, и Шаст прогибается в спине так сильно, что вот-вот сломается пополам.
Он кусает губы до крови и тут же слизывает с них алые металлические капли.
Зубы тут же рвут кожу вновь, так как рука ударяет снова, и Антон кричит, не
сдерживаясь. Свободной рукой он опирается в стол, чтобы хоть как-то облегчить
пытку, а второй стирает непрошеную влагу с щек. Удар, за ним еще, свист,
шлепок, и парень опять кричит, понимая, что молчать просто невозможно, - за
прокуренную комнату... - очередной шлепок, но с инновациями - острые, как
оказалось, ногти царапают нежную покрасневшую кожу, заставляя юношу
пищать, почти вопить от боли, а после рука ударяет по другому месту. Чтобы
хоть как-то отвлечься, Антон пытается считать удары, но выходит это довольно
скверно. На восьмом он сбивается и всхлипывает, чувствуя, что ворот рубашки
уже промок от слёз. Ногти повторно царапают кожу, а рука с силой бьет меж
ягодиц. Шастун взвизгивает и дергается, как щенок от ремня, - за прогулки с
температурой без единого слова мне... - Шаст захлебывается слезами, когда
слышит, что Арсений выдергивает ремень из шлевок. Ещё один свист, уже более
громкий, и пряжка бьет по красной коже. У Антона больше нет сил дёргаться.
Он лежит на столе, молча рыдая, и изредка вскрикивает, пищит или скулит от
резкой боли ниже поясницы. Его спина содрогается от каждого удара, а пальцы
сжимаются до белого цвета костяшек, пытаясь ухватиться хотя бы за что-то. А
ещё его пугало то, что да, ему больно, ужасно больно, но он получает от этого
мазохистское удовольствие. Он это заслужил за все свои проступки, давно пора
было это сделать, чтобы поставить его на место.
Удары от пряжки были безумно болезненные. Она обжигала своим холодом, со
436/682
свистом рассекая нежную кожу, однако ударов с ней оказалось мало, буквально
два или три. Ремень застыл в воздухе, и Шастун дёрнулся, всхлипывая. Удара не
последовало. Ремень летит куда-то в сторону, а лица парня касается безумно
тёплая рука. Он прижимается к ней и трется о неё влажной скулой, ластится,
будто выпрашивая прощения.
-Я тоже тот ещё урод, как видишь, - тихо говорит Арсений, свободной рукой
поглаживая его по красным ягодицам, - мне нельзя этого делать.
-Нужно. Я заслужил, - бормочет Антон срывающимся голосом и прикрывает

глаза, - спасибо вам. Вы помогли мне поставить себя на место.
И юноша будто видит на себе этот удивлённый взгляд, искренне не

понимающий, что в этом хорошего. Широкая ладонь плавно обводит красные
полосы, которые скоро исчезнут, аккуратно и нежно, чтобы не сделать ещё
больнее.
-Я не имею права тебя бить, - с ужасной горечью произносит Арсений, и Шастуну

очень хочется посмотреть на него сейчас, однако сил повернуться назад нет, - я
вообще не имею права делать тебе больно, мышонок...
-Мышь позорная, - хихикает Антон и слышит то же самое в ответ, - как вам

вообще это в голову пришло?
-Это было на эмоциях, - голос учителя теплеет, и он опускается на парня, - могу

тебя так называть, если тебе нравится.
-Я больше придерживаюсь мышонка, - Шаст слегка прогибается, чувствуя, как

губы Арсения находят его выступающий позвоночник, - слушайте, я все понимаю,
конечно, но лежать под вами без штанов и с раздвинутыми ногами - такое себе
развлечение.
Попов смеётся в голос, и у юноши все теплеет внутри. Больше всего он боялся,
что он ненавидит его, что он чертовски злится на него, вообще, скорее всего, так
и было, но это быстро прошло, когда мужчина почувствовал сильнейшее чувство
вины.
Химик осторожно встал с парня на ноги и сделал шаг назад, будто оценивая
открывшуюся картину.
-Не надо так на меня смотреть, я не картина в Третьяковке, чтобы меня так
разглядывать, - фыркнул Шастун, натягивая шорты на саднящую задницу.
Болеть она будет скорее всего все выходные, постоянно ныть и напоминать о
том, что было в пятницу. Ну или даже о том, что нужно вовремя покушать,
бросить сигарету, и так далее.
-Я и не разглядываю, - ответил ему тем же Арсений, а после как-то

разочарованно скосил глаза, - мышонок, я...
-Давайте забудем, - с улыбкой произнёс Антон сорванным голосом,

облокотившись на стол, от чего тут же взвыл, - главное, чтобы вы на меня в
обиде не были, а все остальное ерунда. Иногда всему нужна такая встряска.
Мужчина развёл руки, теряясь в словах. Это была одна из немногих ситуаций, в
которой он не знал, что сказать на все случившееся ранее, поэтому решено было
437/682
пойти обходным путём. Он делает шаг к Антону и хватает его за худой локоть,
снова поражаясь тому, как много свободного места остаётся в захвате.
-Обедать. Прямо сейчас, - говорит он Шасту, смотря прямо в глаза, и от этого

парень шумно сглатывает, - иначе получишь ещё одну порцию.
-Обедать! - кричит Антон и несётся к холодильнику, - я скушаю все, что есть у

вас в доме.
Арсений добродушно ухмыляется и складывает руки на груди, решив не мешать

своему ученику покорять просторы его холодильника, все ещё полного вкусной
еды после набегов голодных одинадцатиклассников.
***
Раздался звонок в дверь, от чего Шаст рефлекторно дёрнулся, открыв глаза. К

вечеру опять поднялась высокая температура и немножечко хотелось умереть.
Ладно, не немножечко. Горло все ещё саднило, но теперь ещё и от сорванного
голоса, глаза слезились, а все тело ужасно ломило, будто по нему били палками.
-Кто это? - с волнением спросил Антон, и Арсений, до этого читавший книжку

рядом, услышал в его фразе нотки страха.
-Это доктор, - тихо ответил ему мужчина, погладив по голове. Волосы опять
мокрые от пота из-за дурацкой температуры, и Шаст удивляется, как ему не
противно это делать, - секунду.
Учитель поднялся на ноги и скрылся в коридоре. Повернулся замок, и в квартиру

проник подъездный холод, от которого Антон сжался в комок. Ветер засифонил
по ногам, но дверь тут же захлопнулась. Раздался мужской голос, незнакомый, и
парень тяжело вздохнул. Ему не нужен доктор, с ним все хорошо. Зачем какие-то
врачи? Это поболит и пройдёт.
В комнату сначала зашёл Арсений Сергеевич, а после и другой мужчина. На вид
ему было лет сорок пять. Белый халат, шапка, небольшая светлая щетина.
Ничего примечательного.
-Добрый вечер, - Антон услышал его голос рядом с собой, а после почувствовал,
как врач сел на край дивана, и он вынужден был открыть блеклые глаза, - на что
жалуемся?
Юноша хлюпнул носом и закутался в одеяло посильнее. Его начало знобить.
-Температура не спадает со вторника. Больное горло, кашель, ломота в теле, -

Шаст был безумно благодарен тому, что Арсений сказал это за него. У юноши нет
сил на это.
Врач ничего не ответил и открыл аптечку, принесенную с собой. Спустя секунд

десять поиска, он нашёл градусник и протянул его Антону.
-Давайте измерим прямо сейчас, чтобы знать точно.
Для Шастуна длятся тяжёлые и долгие минуты ожидания, и, о чудо, писк

термометра все же раздаётся в тишине квартиры.
438/682
-Тридцать восемь и девять, - скептически смотрит на цифры мужчина, склоняя
голову на бок, - конечности ломит сильно?
-Достаточно, - сипит Антон, приподнимаясь на локтях.
-А рвало хоть раз?
-Раз, - кивает он и видит, как глаза Арсения Сергеевича с удивлением

расширяются. Об этом он ему тоже не сказал ни слова. Неловко.
-Типичный грипп, - ответил врач и достал из аптечки блокнотик с ручкой, -

лекарства какие пили?
А после этих слов парень провалился в туман. Глаза закрылись сами собой, а
раскалывающаяся голова в миг перестала болеть. Сон пришёл слишком быстро
вместе с усталостью, накрыв прямо с головой.
И вновь те странные голодные сны - куча еды, целые горы, синее небо с
кремовыми облаками. Все предметы были сделаны из пряников, имбирных и
таких вкусно пахнущих, да даже сам Антон был пряником. Откусив свою
имбирную руку, парень убедился, что он довольно вкусный пряник, и зашагал по
дорожке из шоколада дальше, где стояли другие пряники, тоже казавшиеся
довольно вкусными на вид.
"Теперь я каннибал", - довольно подумал Антон перед тем, как проснуться. И

первое, что он увидел, как проснулся - Арсения Сергеевича на уровне лица. Он
зачем-то протирал место под носом чем-то белым.
-Что... - произнёс юноша, закашлявшись снова, и рука учителя дернулась.
-Мышонок, у тебя пошла кровь из носа, - пояснил он ему, убирая салфетку от

лица. Бордовая. Действительно, нос изнутри чесался, и Шастун поморщился.
Металлический привкус перешёл на язык, - но уже полегче, пару минут назад
здесь был целый фонтан.
-Спасибо вам, - хрипит Антон, - люблю вас.
-И я тебя, - улыбается мужчина, аккуратно протирая новой салфеткой у него под

носом, - ты мог бы не просыпаться. Врач уже давно ушёл, выписал новые
лекарства. Сейчас схожу в круглосуточную аптеку и куплю, что нужно.
Шаст окинул учителя плавающим взглядом. Кофта, джинсы. Он куда-то

собирался?
-Да, - он снова улыбается, будто прочитав его мысли, - как раз оделся, чтобы
сходить, а тут ты со своими бяками. Не могу же я тебя бросить.
Антон хихикает. Щекочущая салфетка исчезает из-под носа, и парень подаётся

вперёд. Арсений вздрагивает, когда понимает, что его облизали. Тёплый язык
бесстыдно лизнул его в щеку, а после спрятался за губами парня.
-Простите, - Шаст смотрит на ошарашенный взгляд Попова, - просто мне

показалось, что у вас щека вкусная, вот я и решил попробовать.
439/682
-Срочно за жаропонижающим, - бормочет мужчина, ухмыляясь, - иначе к тебе
таким образом скоро придут вымышленные друзья и будут развлекать тебя без
меня.
-А после психиатрический стационар, - фыркает Антон, на что Арсений заливисто

смеётся. Он торжественно вручает ему сухую салфетку и поднимается на ноги.
-Мышонок, я скоро приду. Не окочурься тут без меня, окей? - он улыбнулся и

быстрым шагом направился к приоткрытой двери, - кстати, - он обернулся, - я
человек культурный, переписок не читаю, но тебе там смс на телефон пришла.
-От кого? - юноша потянулся, простонав что-то неясное, - вы бы и не прочитали.

Там пароль стоит.
-Я знаю, - с максимально серьезным лицом говорит учитель, а после все равно

улыбается, - извини. Любопытство. Не знаю, кстати, кто это, но какой-то Егор.
Просил перезвонить чуть позже, - Арсений сузил глаза, - мышонок, я тебя ревную
к другим незнакомым дядям, желающим о тебе позаботиться, так что ты мне это
там брось.
Антону на это сказать нечего. Он опускается на кровать, поднимая глаза на

потолок. Прямо сейчас ему хочется встать и порвать обои зубами, чтобы хоть
как-то облегчить этот метущий океан внутри себя.
Если вы тут были - оставьте свой след в отзыве. Пожалуйста. Тот, кто читает это
- я люблю тебя ❤
440/682
Примечание к части Перед прочтением желательно прослушать Placebo - My
sweet prince. Или после перечитать под неё. Нужно же прочувствовать
атмосферу, правильно?
Принимаю тапочки и горячие угли. Все для вас, друзья! А ещё я начинаю
разгребать отзывы на прошлую главу. Больше спасибо тем, кто откликнулся <З я
все ещё Вас люблю, Вы не думайте! ❤
9.6.
Назначенные лекарства помогли в рекордные сроки. Обычно Антон

вылечивался без лекарств, особенно раньше, когда родители не давали денег
даже на простые таблетки от боли в горле, поэтому на ноги он встал безумно
быстро. В пятницу вечером температура уже спала, а в субботу утром от неё не
осталось и следа. Горло слегка побаливало, но противный кашель ушёл. Ушла и
ломота в теле, оставив после себя только изредка нервные импульсы к
окончаниям конечностей. В принципе, все вернулось на круги своя, и Шаст был
поражён, что в воскресенье он уже был свеж и прекрасен, как свежий огурчик с
бабушкиной грядки. Арсений Сергеевич довольно любовался на него, словно на
выросший цветочек, который он сам посадил, и самооценка парня от этого росла
только вверх. Пока не подвернулся один случай.
-Мышонок, - окликнул парня Арсений Сергеевич в воскресный день, скрестив

руки на груди. Он оперся на дверной косяк, посмотрев на ученика. Тот сидел в
кресле и слушал музыку в наушниках, ритмично покачивая ступней в белом
носке. Он был целый день дома, но планировал пойти прогуляться. Его
благоразумно остановил учитель, не дав заболеть ещё больше, поэтому парню
ничего не осталось, как сидеть в джинсах и в рубашке дома. Переодеваться
было жутко лень, - Антоша, блин!
Шастун удивлённо поднял голову, заметив химика, но звук все же убавил.
-Чего надобно?
-Я тебе уже говорил, что ревную тебя ко всяким мужикам, да? - мужчина склонил
голову на бок, - там к тебе какой-то мужик, сказал, что у вас с ним должен быть
серьёзный разговор прямо сейчас.
-А хуй на блюде ему прямо сейчас не нужен? - лениво поморщился Антон,

откладывая наушники на стол. Арсений посмотрел на него так сурово, что он в
очередной раз дал себе щелбан за мат из своего рта, - какой мужик хоть?
-Да тот, который тебя у школы ждал, - он вскинул брови, - помнишь, за руки
хватал ещё?
-Я к нему не пойду, это Егор, - Шаст закатил глаза, - он там стоит и ждёт меня? У
двери?
Учитель резво покивал головой, отчего у парня почему-то по спине побежали

мурашки. Возможно, в этом был виноват какой-то сквозняк, но вряд ли. Рубашка
у Антона, конечно, тонкая, но не настолько, чтобы мёрзнуть в собственной
квартире. Да. Антон считал квартиру Арсения Сергеевича - своей, потому что...
Ну потому что. Это же Арс. Этим все сказано.
Шаст тяжело вздохнул и встал с кресла, на котором сидел, забравшись с ногами,
441/682
и запихнул в карман темных джинсов телефон. Проскочив мимо Арсения
Сергеевича, который так и стоял у дверного косяка, парень решил как можно
беспалевней взять сигареты из кармана пальто, которое (о чудо!) висело на
вешалке, которую учитель специально купил, как только в доме появился ещё
один человек. Увидев разъяренный взгляд мужчины, который все же заметил,
как Антон ловко вытаскивает белую пачку с зажигалкой из кармана, Шаст
кинулся к двери и нажал на ручку, тут же оказываясь на лестничной клетке.
Чуть подальше, меж лестниц, стоял Егор, наблюдая за солнечными зайчиками на
стене из застекленного окна.
-О, смотрите, кто пришёл, - ехидно произнёс он, когда Антон закрыл дверь в
квартиру, - я уж думал, мне ещё раз надо звонить.
-Не надо никуда звонить, - Шаст устало привалился к стенке около лифта, -
зачем ты пришёл? Я на разговор не настроен.
-Ты взял сигареты, - Тришакин помотал головой, - значит, настроен.
Ах ты сука какая. Все знает, все видит.
-Да я просто знаю, что он будет долгий, - парень вздохнул и прошёл мимо Егора
к лестнице вниз, - пойдём на этажи пониже. Солнце садится, там солнечные
зайчики красивее смотрятся.
Тот ничего не ответил, только лишь кивнув. Спустившись на два пролёта к

четвёртому этажу, где солнце действительно на стене и ступеньках рисовало
какие-то странные, но красивые узоры, они, не сговариваясь, сели рядом. Антон
достал свою пачку сигарет из кармана джинсов, а Егор свою. Они синхронно
закурили, и Шаст будто почувствовал, как на него сверху наваливается какая-то
тяжёлая бетонная плита, пропитанная отчаянием и безысходностью.
-Что делать будем? - ехидно спросил Егор, облокачиваясь рукой на перила

лестницы.
-Ты сам меня позвал, - Антон опустил брови, - что хочешь - то и делай.
-Прям все делать, а? - он наклоняется к нему, выдыхая горький дым Парламента,

и закусывает губу, - а я могу.
-Да пошел ты, козел, - бросает ему Шаст, тоскливо вздыхая. Полупьяные глаза
Егора у него присутствовали всегда, но такие, как сейчас, были лишь однажды,
ещё давным-давно, когда он только сказал ему, что любит. Он приобнимает его
рукой, ухватываясь за ворот мягкой голубой обтягивающей рубашки.
-Куда мне пойти? Одно твоё слово, - шепчет Тришакин ему прямо на ухо, туша
сигарету о бетонную ступень. Спина Антона покрывается мурашками, и он
шумно сглатывает, когда тёплая и шершавая рука касается его живота и
проникает меж пуговиц на нежную кожу. И парню кажется, что рука Арсения
Сергеевича намного лучше. Мягче и нежнее, теплее и легче. А эта рука совсем
не такая, очень сильно отличается от привычной, той, которой все это время
гладила его по спине, когда он засыпал, держала за пальцы, ерошила волосы, -
есть варианты?
-Куда подальше, - шипит Антон, пытаясь отодвинуться от настойчивой руки,
442/682
которая уже коснулась ширинки джинсов, однако, изнутри, - пусти!
-А если не пущу? - хихикает Егор, двумя пальцами расстёгивая пуговицу на

джинсах. Свободной рукой и крепко обнимает парня за другое плечо, не давая
вырваться куда-то. А некуда - с другой стороны холодная и неприступная стена.
К горлу Антона подкатывает тошнота, и он роняет сигарету на ступеньку ниже.
Пепел разлетается, а красный огонёк гаснет, потушившись о холод бетона, -
никуда не денешься, Антошка, ты в моей власти. Зачем убегал так долго?
-Я могу закричать, - ровно отвечает Шаст, понимая, что его всего трясёт от
осознания того, что сейчас с ним могут сделать.
-Кричи, - соглашается Егор, ухмыляясь, - можешь начинать прямо сейчас.
Он валит его на ступени, и Антону становится безумно больно. Боль появилась в

позвоночнике, в спине, в копчике какими-то кусками, потому что поверхность
была ну совсем не ровной. Одна рука окончательно расстегивает джинсы и
опускается на живот, прижимая к бетону. Она давит так сильно, что у парня на
секунду перехватывает дыхание, и он судорожно глотает ртом воздух.
Вторая рука быстро и уверенно расстёгивает маленькие пуговицы на голубой
рубашке, а после стягивает её же до предплечий. Горячие и настойчивые губы
касаются тонкой шеи, сжимают выступающие кости и царапают ногтями.
Антон скулит, пытаясь укусить его, но без результата. Егор сильнее, он уже
сидит на его бёдрах, руками крепко прижимая к бетону, холод которого парень
чувствует и сквозь одежду. Голые плечи покрываются мурашками от холода,
губы щекочут, и он ёжится, морщась. Уже нет страха, нет безысходности. Есть
жуткое и глубокое отчаяние, в которое Шастун провалился, будто зимой под лёд
в холодную реку. Выбраться из него в одиночку он точно не сможет, а оно все
тянет и тянет на дно, глубже и глубже. Вместе с ним тянет и сожаление. И
"Совсем забыл о нем, да?", - раздаётся где-то в мыслях, и Шаст готов выть, -
"потрахаться в первый раз в жизни с Егором, однако, а не с Арсением?
Удивляешь."
-Арсе.. - уже начинает кричать Антон, но на его рот опускается тяжёлая рука.
Сильный удар вышибает слезы, и парень шмыгает носом, извиваясь под
натиском Егора, - пусти меня! - из-под руки раздаётся только мычание, но
Шастун чувствует, что буквально очнулся ото сна, вынырнув из какой-то тесной
дремоты.
Рука Егора плавно приподнимает резинку трусов, пальцем очерчивая гладкий

лобок, и Антон понимает, что просто не может. Такого просто не бывает. Это
очередной глупый сон от температуры. Он скоро проснётся.
Или же нет.
Настойчивая рука все ещё продолжает орудовать на его теле. Пальцы у Егора
шершавые, будто в мозолях и царапинах. В этом Антон убеждается, когда они
обхватывают его член, кстати, до сих пор даже не подающий признаков
возбуждения. Это сложно, возбуждаться, если в мыслях у тебя совсем другой
человек.
Шастун выгибается дугой, чувствуя, что рёбра вот-вот готовы разорваться, а
кожа разойтись по швам от такой натуги. Тришакин кусает его за шею уже очень
давно, всасывая кожу губами, и юноша почему-то уверен, что на ней уже просто
443/682
куча засосов.
Рука от рта отлипает, и Антон, чувствуя себя рыбой, выброшенной на берег,
хрипит, но подать голос снова все же решается.
-Пусти меня! - стонет Шаст, понимая, что готов расплакаться. Это измена
Арсению Сергеевичу, самому себе, всем своим мыслям и фантазиям, -
пожалуйста, не трогай меня! Я не хочу! - он кусает губу, хныкая от бессилия, -
Арсений Серге...
Повторять снова было не нужно. Рука, нарочито медленно гладящая его плоть,
резко пропадает. Антон дергается от резкого движения перед собой, а потом
понимает, что произошло. Учитель оттащил Егора от него, прописав ему прямо
меж глаз. Тришакин взвыл, но его тут же заткнули грубой пощечиной.
Шаст собирает последние силы, что остались после того, что происходило
секунд десять назад, и переворачивается на живот, пытаясь хоть как-то
отдышаться. Он поднимается на коленях, механическим движением застегивая
ширинку, а потом ладонями касается последней ступеньки, прогибаясь в спине.
Все тело ужасно горит, скорее всего от стыда, потому что гореть больше не от
чего, и Антон осторожно пытается подняться на ноги. Он вздрагивает, когда
слышит сдавленный удар о бетон. Арсений приложил Егора лицом к чему-то,
предположительно, к стенке.
Шаст не помнит, как дошёл до квартиры, а после до комнаты, в которой он тут
же завалился на кровать. Парень уткнулся лицом в подушку, надеясь, что она
может облегчить его страдания, задушив, однако этого не случится. Поджав
одну ногу к себе, он тяжело вздохнул и вслушался в тишину квартиры.
Абсолютный ноль - тишина. Даже воронёнок затих, кажется, будто поняв, что
сейчас лучше посидеть тихо. Либо же у Антона просто заложило уши вследствие
того, что произошло на этой чертовой лестнице четвёртого этажа. Могло
произойти? Но не произошло. Действительно, хотя бы одна радость.
Давно Шастуну не хотелось так сильно завыть в потолок, начав царапать
ногтями стены, но сдерживало лишь то, что живет он здесь не один. И больше
не будет.
Хлопнула дверь. Довольно быстрые и суетливые шаги раздались рядом, а
полости кровати слегка прогнулись. Рука, о, боже, знакомая, коснулась его
спины и ласково погладила меж лопаток, будто спрашивая, все ли хорошо. Антон
ничего не ответил, как бы намекая, что все больше, чем просто хуево. По сути,
ничего такого не случилось, но парню все равно хотелось размазать себя по
асфальту от ощущения собственной отвратительности.
Арсений Сергеевич продолжал ласково гладить его по спине, иногда пальцами
касаясь голой кожи. Рубашку Шаст так и не поправил.
Мужчина тяжело выдохнул за его спиной, и юноше стало ещё хуже. Он дёрнулся
от руки, усевшись на кровати и закрыл глаза. Руки химика обвили его за живот, и
Антон, забыв обо всем, откинулся назад, подставив себя Арсению целиком. Уже
плевать, что будет, хуже сделать нельзя.
Учитель плавно целует его в плечо, от чего Шастун выдыхает, а после осторожно
натягивает помявшуюся рубашку на своё законное место.
-Я возвращаюсь домой, - шепчет он, понимая, что сделать это необходимо.

Нужно уйти, сбежать отсюда, не вернуться, не сейчас, - поможете собрать вещи?
-Мышонок, - шепчет ему Арсений Сергеевич, сцепляя руки в замок на впалом

животе.
-Все окей. Я просто хочу домой, - улыбается Антон, опуская голову. На язык так и
444/682
просится, что домом стала эта квартира, но в слух произнести он это не
решается. Понимает, что не сможет.
Он плавно вырывается из объятий, вставая на ноги, а после закусывает губу.

Стоя к Арсению Сергеевичу спиной, который, конечно, все равно всё видит,
можно перестать натягивать счастливую улыбку и веселые глаза. Аккуратно
подняв рюкзак с пола, который уже давно лежал без дела, Шаст быстро
осмотрел его содержимое. Наверное, все вещи брать не стоит, скорее всего он
как-нибудь все равно вернётся сюда. Вот только непонятно, что с вороной
делать. Её в этой ситуации юноше было жаль больше всего.
Взяв с кресла джинсы и несколько пар футболок, Антон закинул их в рюкзак, не
заботясь о том, что все сомнётся. Сверху полетели какие-другие вещи, и Арсений
плавно останавливает его, беря за запястья. Но сначала он ничего не может
сказать, неуверенно водя глазами из стороны в сторону, а после все же
собирается в кучку, но говорит уже совсем другое;
-Будешь брать мою рубашку? Синюю, - его голос слегка дрогнул, и Антон едва не
прокусил себе губу в кровь.
-Нет, - парень мотает головой, - она напоминает о вас только здесь. Там мне
будет только хуже.
Учитель кивнул, кажется, сообразив, к чему он ведёт. Шаст аккуратно вытащил

руки, тихо извинившись, и принялся вновь убирать в рюкзак вещи, валявшиеся
по комнате. С этим он управился быстро, и через несколько минут все было
собрано.
-Я готов, - тихо бормочет Шастун, неловко переступая с ноги на ногу, - только

вот ворона осталась. Не знаю, что с ней делать. Клетка, в принципе, маленькая,
с собой унести просто...
-Обещаешь заходить ко мне? - прерывает его Арсений Сергеевич. Он его даже не

слушал.
-Ну вы чего... - Антон опешил, - мы завтра встретимся. И послезавтра. И

послепослезавтра.
-Я знаю, - вновь перебил его химик с тяжёлым вздохом, - ворону пока здесь
можешь оставить. Вернёшься за ней в любой другой день, например, во вторник,
когда у тебя тренировок нет. Я ничего с ней не сделаю, честно, - мужчина
улыбнулся, когда Шастун захихикал. Наверное, представил, что он может с ней
сделать.
Вещи были собраны окончательно. Антон уже натягивал пальто, стараясь не

смотреть на интерьер квартиры, на Арсения Сергеевича, стоявшего рядом с ним.
Это все сейчас очень-очень больно резало по сердечку, которое, в чем юноша
признался сам, было отдано своему учителю. А тот сейчас совсем не понимал,
почему его ученик так резко уезжает. Видимо, очередной безосновный приступ
мудачности. По крайней мере, так хочется думать самому Шасту.
-Я подвезу, - произнёс мужчина, подстраиваясь рядом, когда Антон уже

зашнуровал кроссовки. Его, кстати, до сих пор убивало то, что он в минус
двадцать носил кроссовки, хоть и зимние. Однако другой обуви не было, а вести
за руку в магазин возможности как-то не предоставилось, - я не пущу тебя
445/682
одного.
Шастун очень тяжело вздыхает, поднимая глаза к небу, но все-таки

соглашается. Выбора нет, точнее, отказаться от такого предложения он не
может. Да и идти одному через этот подъезд желания нет совершенно. Егора
там, скорее всего, уже конечно же нет, но ножки трясутся все равно.
До машины они шли молча. Когда ехали в лифте, Антону очень хотелось в нем
застрять, чтобы прижаться к Арсению Сергеевичу, обнять его, как в последний
раз. Увы, лифт не остановился ни на одном этаже, и юноше показалось, что
судьба окончательно отвернулась от него. Он сейчас находился в таком
состоянии, что один маленький толчок, который поступит извне, и он
окончательно добьёт его, уронив в прямом смысле на самое днище.
И в машине они тоже ехали молча. Арсений Сергеевич настроил какое-то радио,
на котором ведущие лучезарно желали хорошего вечера, и у Антона появилось
острое желание набить им ебальники. Как учитель Тришакину. Вспомнив, как он
отчаянно молотил его, шепча что-то вроде "только попробуй хоть пальцем его
ещё раз тронь", у юноши побежала дрожь по ногам, и он отвернулся к окну. За
ним мелькали уже совсем знакомые дома, а значит, они уже почти рядом.
Арсений до сих пор помнит его домашний адрес. Это было приятно.
В голове летало столько мыслей, что Шаст готов был рычать в голос. Собрать
вместе их не получилось - они тут же птицами разлетались обратно, и он
почему-то был уверен, что они ещё злобно хихикают при этом.
Мысли резко упорхнули прочь, когда машина резко тормознула у нужного
подъезда. Вот и дом.
-Спасибо, - шепчет Антон, поворачиваясь к учителю. Он с волнением смотрит на

него, а в глазах стоит немой вопрос. Парень тянется вперёд и ласково целует
химика в щеку, но отстраняться не спешит. Арсений смотрит на его губы с
секунду, а потом снова поднимает взгляд.
-Нет, - Антон мотает головой и слегка отодвигается назад, когда учитель

подаётся вперёд, чтобы, блять, коснуться его губ. Губ. Его губ. Своими губами, -
простите. Не сейчас.
-Да, конечно, - тут же отвечает мужчина, кажется, поняв, что он хотел сейчас
сделать.
-Я пойду, пожалуй, - Шаст шумно сглатывает, опуская ладонь на ручку двери

машины, - я напишу Вам, как буду в квартире. Обещаю.
-Спасибо, - Арсений улыбается, и Антон пытается сделать это в ответ. Быстро

выскочив из машины, он кинулся к подъезду. Оборачиваться нельзя. Оттуда на
него точно смотрят, и Шастун боится, что этого тоскливого взгляда он не
выдержит. Не смотреть назад, только не смотреть.
Забежав в подъезд, парень успокоился. Стало на капельку легче. Всего на чуть-
чуть.
Антон спрятал лицо в руках. Постояв так секунд десять, он убедился, что ничего
не пропало, он до сих пор бодрствует, и осторожно двинулся наверх. В квартире,
сейчас, наверное пусто. Остаётся на это только надеяться, конечно, но почему
бы и нет. Это единственное, на что сейчас можно надеяться.
***
446/682
Антон, 18:16
Ребят, кто сейчас не занят и дома?
Серёжа, 18:17
Я на даче с родаками, а что? Что-то хотел
Дима, 18:17
Я здесь
Антон, 18:19
Приезжайте ко мне, пожалуйста, кто может. Дим, хоть ты. Я не могу сейчас быть
один, я в окно выйду
Дима, 18:19
Уже выхожу, жди. К тебе домой? Ну... где Костя?...
Антон, 18:20
Да
Серёжа, 18:21
Что-то случилось, Антош? Все хорошо?
Антон, 18:23
Все плохо.
447/682
9.7.
-Дим, почему вот так? - с горечью спросил Антон, лёжа головой у друга
на коленях. Позов плавно перебирал его волосы руками, пытаясь хоть чем-то
облегчить его тяжёлую душу, которая сейчас была разорвана в клочья, - почему
я такой мудак? За что я это заслужил?
-Ну Антоша... - он пытается как-то успокоить его, не вызывав истерику или ещё,
что похуже. У Димы это всегда получалось вполне неплохо, по крайней мере, на
Шаста он всегда имел рычаги воздействия, если не словами, то действиями, - ты
не мудак. Так нужно было, если ты это сделал, понимаешь? Просто так никто
ничего не делает.
Некоторое время назад дома появились Костя с мамой и Ёсей, которые, судя по
бурным воскликам сестры, где-то гуляли. И буквально через несколько минут в
комнату заглянул отчим. Убедившись, что пасынок дома, да ещё и не один, он
кивнул на их синхронное "добрый вечер" и скрылся в коридоре. Странно,
конечно. Где же крики, ор, метание посуды? Или этому всему мешает
посторонний человек дома?
-А я делаю, - тяжело вздохнул Антон, прикрывая глаза. На бёдрах у Димы было

уютно, но, наверное, ещё уютнее было бы у Арсения Сергеевича, - Дим, я сделал
ему больно. Он даже хотел меня поцеловать, а я ещё и сбежал, как трус.
-Значит, еще не время, - просто ответил Позов, не выпуская мягкие волосы друга
из цепких пальцев, - напиши ему хотя бы.
-А что я напишу? "Мне хуево, Арсений Сергеевич, простите, без Вас я никто"? Или
"Как там ворона?". Я не знаю, что вообще могу ему теперь сказать, Дим... - Антон
помотал головой, а после понизил голос до шёпота, - мне так плохо без него.
Ничего не могу. Ничего не хочу.
-Я тебя понимаю, - друг улыбнулся ему, на секунду сжав волосы чуть сильнее, - и
он тебя тоже любит. А ты, как слепой котёнок, тычешься во все углы.
-Хорошее сравнение, - Шастун тоже улыбнулся и обнял Диму за пояс холодными

руками, - спасибо, что пришёл. Я бы вообще здесь свихнулся в одиночестве.
-Серёжа звонил мне, когда я шёл к тебе, - Поз продолжал размеренно гладить
его по волосам, иногда пропуская их через пальцы, кивнув на его благодарность,
- просил обязательно позвонить ему, как узнаю, что с тобой. Он очень сильно
переживает за тебя. И я тоже, между прочим, - он грустно улыбнулся, - отпишись
ему потом, окей?
-Без проблем, - Шаст кивнул и открыл глаза, перевернувшись на спину. Диме

пришлось признать, что выглядит друг очень и очень неважно.
-Давай посмотрим кино какое-нибудь, - тут же предложил он, кидая взгляд на

ноутбук. Антона нужно было чем-то отвлечь, перевести мысли на что-то другое,
иначе это будет иметь фатальные последствия, - я слышал про один фильм
классный, давай глянем?
-Без проблем, - снова, как попугай, отвечает Шаст, и Дима тяжело вздыхает.
448/682
Друга ни в коем случае нельзя бросать в таком состоянии, мало ли, каких дел он
может натворить за все это время.
И он не бросил. Они сидели вместе где-то до часа ночи под одним одеялом и
смотрели все фильмы подряд, которые только можно было найти в интернете.
Когда Поз обнаружил, что Шастун начал клевать носом, он аккуратно забрал
ноутбук, выключил его и отставил на полку рядом.
-Давай спать. Это был тяжёлый день, - обратился он к Антону. Повторять дважды
было не нужно. Он тут же завалился на подушку, поджав к себе ноги, и закрыл
глаза. Дима улёгся рядом, вытягиваясь в полный рост, и прикрыл глаза вслед за
другом. Сон никому сейчас не повредит.
***
Понедельник прошёл как-то глухо и относительно спокойно. Арсения Сергеевича

в школе не было, поэтому Антону от этого стало чуть лучше. Павел Алексеевич,
заменявший у них химию, честно заявил, что его отправили проводить пробный
ОГЭ по химии в другую школу, поэтому сегодня учителя можно не ждать. А ещё
он по величайшему секрету рассказал, что школьное расписание слегка
поменялось на одну неделю из-за этих самых пробников.
Для себя Шастун из этой информации извлёк лишь то, что завтра у них
четвертым уроком биология, а в среду первым химия. Следовательно, там будет
Арс, и от его настойчивого взгляда деться будет некуда.
Об этом Антон думал весь понедельник с жуткой тоской. Хотелось всего и сразу -
утопиться в ванной, залезть в петлю, спрыгнуть с балкона и попить чая с
малиной. Он всегда успокаивал и придавал новых сил. А если ещё и сахаром -
так вообще красота.
Однако парень витал в такой апатии, что снова хотелось выть и драть зубами
свою же кожу, чтобы было больно не только сознанию, но и телу, которое и так
страдает уже столько месяцев.
А поздно ночью, когда Москва уже спит, Антон разогревает себе рис с фасолью,
приготовленный мамой, почти целую тарелку, и уплетает её за обе щеки,
запивая тёплым сладким чаем. Становится чуть лучше, чем пару часов назад, и
Антон успокаивается. Хотелось, конечно, прижаться к Арсению Сергеевичу,
полежать в его объятиях, но ещё сильнее хотелось спать, а желание покончить с
собой и вовсе пропало. Прогресс, черт возьми.
Чуть позже Шаст тщательно моет посуду и уходит к себе в комнату. Часа в три
ночи он находит своего плюшевого кролика, оставшегося с самого детства, и
засыпает с ним в обнимку, надеясь, что его химик сейчас где-то рядом.
***
Арс выглядел как-то паршивенько. Были, например, мешки под глазами. Не

такие, которые бы выдавали его бессонную ночь. Учитель спал, конечно, но
скорее всего беспокойно. Лицо было каким-то усталым и поникшим, а глаза
грустными. Не такими, как раньше.
На лице слегка прибавилось морщин, вероятно, от усталости, а общий вид был в
целом довольно помятым. Да так сильно, что у Шаста защемило сердце. Как
можно помочь учителю? Что можно ему сказать? Что вообще можно сделать в
этой ситуации, чтобы не ухудшить её?
Заметив Антона, который топтался около него, всматриваясь в его лицо, он
улыбнулся ему, и парень улыбнулся в ответ.
449/682
Несколько секунд такого контакта - и Шаст все же делает над собой усилие и
бредёт за свою вторую парту, изредка оборачиваясь на химика. Все ещё смотрит,
но уже без улыбки.
Да, Антон был прав. Ещё хуже, чем себе, он сделал только ему. И когда он видел,
что ему так плохо - самому становилось очень-очень плохо. И юноша, чем хочет
клянётся, что если Арсений заметит его состояние - ему станет ещё хуже. А
дальше уже по накатанной дорожке. Вот такой вот забавный парадокс.
Шастун, признаться честно, об этом и думал бы весь урок, однако его отвлёк
голос друга рядом с собой.
-Что это такое? - ошалело спрашивает Дима примерно на середине урока. Антон
непонятливо хмурит брови и следит за его взглядом. Позов смотрел чётко на его
левую руку, на которую он забыл натянуть рукав серой школьной кофты. От
запястья, которое скрывали браслеты, до локтя тянулось несколько неровных, но
глубоких царапин.
-Попытка суицида, - равнодушно отвечает Шаст и продолжает конспектировать

параграф по биологии. Позов тянет его руку к себе, заставляя парня
рефлекторно разжать пальцы с ручкой.
-Серьёзно, что ли? - тихо спрашивает Серёжа, поворачиваясь к ним. Арсений

Сергеевич приподнимает взгляд на друзей, осматривая их, и у Антона появилось
четкое ощущение того, что учитель прекрасно его услышал. Секунда - и он снова
продолжает работать в ноутбуке.
-Да нет, - Шастун пожимает плечами, - все окей. Не забивайте головы, это кошка.
-У кошек совсем другие царапины, - резко отвечает Дима, осматривая его руку.
Эта картина почему-то напоминала детство. В юном возрасте Позов берёзовой
веточкой чертил на мокрой от дождя земле дорожки, чтобы по ним ползали
червячки. Примерно такое же можно было наблюдать на Антоне, - но это и не
лезвие. И не нож тоже, - он хмурится, проводя пальцем по порезам, от чего
юноша шипит, - и ты дергался, хоть и не сильно. Значит, все-таки делал это как-
то сам, но как..? - Поз поднимает глаза на фыркнувшего Шаста.
-Шерлок хренов, - коротко комментирует Серёжа, усмехаясь.
-Зачем мне какие-то ножи, если у меня есть ногти? - тихо спрашивает Антон в
пустоту и, после вздоха, возвращается к биологии. Дима с Матвиенко коротко
переглядываются, но ничего не говорят. Чуть позже, но не сейчас. Сейчас это
бесполезно, Шастун все равно ничего не услышит.
-Ты такой дурачок, Антоша, - позволяет себе сказать Поз едва слышно,
приступая за свой конспект о формах естественного отбора.
Как только прозвенел звонок, ученики стали быстро собираться, чтобы поскорее
оказаться на перемене. Антон слегка затормозил, пропуская всех вперёд, и так
вышло, что свою тетрадку с классной работой он положил последним. Он уже
готов был развернуться и сказать "До свидания, Арсений Сергеевич!", как вдруг
учитель сам окликнул его.
-Антош, - на это юноша резко повернулся назад и встретился с усталой улыбкой

химика, - сегодня дополнительные. По биологии. Как обычно.
-А, - выдавил из себя Шаст, неловко переступая с ноги на ногу. Он подтянул
450/682
рюкзак на второе плечо, отведя взгляд в сторону. Как влюблённая
пятиклассница, ей Богу, - хорошо. Я зайду.
-Отлично, - Арсений улыбнулся ещё шире, - кстати, твой воронёнок не понимает,

куда ты делся. Сначала даже не подпускал меня к клетке, а сейчас вроде как
смирился. Или просто проголодался.
Антону очень хотелось видеть, как мужчина топчется со шваброй в руке около
клетки, дёргаясь от каждого движения воронёнка в его сторону, и то, как он
угрожает ему ею от маха его крыльев. Душу бы отдал за это, ну честное слово.
-Это хорошо, что принял Вас, - Шастун тоже попытался улыбнуться, - я рад.
И наступила тишина.
-Я это, пойду, - сбивчиво пробормотал юноша, чувствуя, что ещё пара таких фраз
- и он точно начнёт краснеть, - до свидания, Арсений Сергеевич. Ну то есть, до
встречи.
-Пока, Антон, - кивнул ему химик, и Шаст поспешил ретироваться прочь за дверь,
где его уже ждали друзья. Обалдеть можно. Его не назвали мышонком. Ни разу.
Ни единого намёка на мышонка.
И от этого стало как-то... обидно? Да, обидно. Неприятно. Тоскливо. И больно.
Для него он теперь, видимо, просто Антон, но никак не мышонок.
Что ж, в личном списке причин для самоубийства прибавился ещё один пункт.
Забавно, однако.
"Прошла любовь - завяли помидоры...", - с тоской подумал Антон, медленно

бредя за друзьями на физику.
***
После таких новостей с учителем этот день Антон мог назвать, наверное, одним
из самых худших за всю свою жизнь. Теперь юноша был уверен в том, что
мужчина его разлюбил. Или любит, но ненавидит. Ещё круче, действительно.
Этому были посвящены все его мысли, и ни о чем ином он думать попросту не
мог.
Медленно плутая известными тропками к себе домой, Шаст ещё думал о том, что
ему нужно обязательно поговорить с Арсением. Приехать к нему домой,
дождаться его у подъезда, броситься на шею. Это было бы так здорово.
Точно. Он так и сделает. И учитель, наверное, будет рад этому. Угостит его чаем,
например. Лучше это сделать после занятия, когда он будет собираться домой.
За это время Антон быстренько доедет до его дома и будет ждать под
подъездом с объяснениями.
От таких мыслей у парня поднялось настроение, и он побыстрее заторопился
домой, дабы переодеться в более лёгкую одежду и освободить рюкзак.
Но что-то было не так с первого же взгляда. Антон заметил это, когда подошёл
почти вплотную к своему дому. Около него, одной из высоток района, толпилась
небольшая куча людей. Чуть подальше стояла скорая, а чуть ближе - труповозка.
Едва правее - полицейский бобик.
Антон нахмурился, но внутри появился живой интерес. Желание узнать, что же
здесь случилось, в его доме, относительно тихом, было сильнее всех остальных,
поэтому парень уверенно направился к толпе. В ней он уже узнал соседей снизу,
451/682
например, тётю Машу и её мужа дядю Гришу, жившие вместе уже добрую
двадцатку лет. С ними беседовал полицейский, чуть хмурясь, и изредка смотрел
в телефон, будто ожидая чего-то.
Подойдя к людям, Антон осмотрелся. Ничего такого. Просто люди, машины. Что
случилось? Все молчат, переговариваясь только между собой, и на секунду стало
страшно. Труповозку никогда не вызывают просто так. Нет, в последнее время
участились случаи, когда она приезжала раньше, чем скорая, но там были
немного другие случаи. Полиция на обычные вызовы не приезжает.
Шасту уже хотелось выть от непонятки, потому что на него никто даже не
смотрел, когда этот полицейский все же заметил его, коротко окликнув.
-Эй, парень! - негромко сказал он. На это обернулись и другие люди, в том числе
и соседи, которых Шастун узнал ранее. Как только они поняли, что это он, в их
глазах появилось какое-то непонятное сочувствие, смешанное со смущением, -
чего тут шастаешь?
-Э-э-э.. Я тут живу, - не сразу нашёлся с ответом Антон, оглядываясь, - а что тут
случилось?
-Да женщина из окна выбросилась, - нехотя ответил мужчина, почесав голову

краем фуражки, а после поднял глаза наверх, ища там что-то, - вон, прям с
двадцать второго этажа, двести седьмая квартира вроде как.
Антон раскрыл рот, будто удивляясь, а после кивнул, отвернувшись и сделав шаг
в сторону. И через секунду его прошиб ледяной пот. Двести седьмая квартира -
это его квартира.
У юноши появилось сильное желание обернуться, оттолкнуть полицейского и
кинуться вперёд, чтобы посмотреть на труп, пока его не увезли, но к горлу
подкатила тошнота от осознания того, кто это может быть.
Шаст ринулся к подъезду. Пулей залетел в него, а после в будто специально тут
же открывшиеся двери лифта, и нажал на кнопку двадцать второго этажа. Пока
он не узнает, не увидит своими глазами - не поверит, не сможет поверить в это.
И, в конце концов, тот мужчина-полицейский сказал "вроде как", а, значит, что
он не уверен, эта ли квартира вообще.
Паника, в первую секунду накрывшая с головой, медленно отступила, и, когда
лифт был почти на двадцать втором этаже, исчезла почти полностью.
Выйдя на лестничную клетку, парень осмотрелся. И сердце тут же рухнуло куда-
то вниз. Дверь в двести седьмую квартиру была открыта, открыта единственной
на этом этаже, и Антон направился домой на негнущихся ногах, с пульсом где-то
в ушах. Может быть, это такое страшное совпадение? Вдруг это просто большая
ошибка? Очень-очень большая. Осторожно заглянув в квартиру, Шаст увидел
сестру, раздраженно шагающую туда-сюда по коридору. Заметив брата, она
упёрла руки в боки, видимо, решив начать без всяких лишних слов приветствия.
-Меня туда не пускают! - почти разборчиво сказала она, ткнув на кухню, - что
они там делают? О чем шушукаются?
-Не знаю, - неслышно ответил Антон, и, игнорируя все дальнейшие слова

маленькой сестры, кинулся к кухне. Распахнув туда дверь, он увидел Костю с
нарочито грустным лицом и ещё одного полицейского, сидящего рядом с ним на
диване. Окно было широко распахнуто, и комнату будто окунули в жидкий азот.
По крайней мере, так казалось из-за холода.
-Наконец-то! - слегка раздраженно ответил отчим, вставая на ноги. Он взял
452/682
пасынка за предплечье и притянул к себе, усаживая на диван, а после садясь
рядом.
-Это ваш сын? Ну, приемный, - совершенно без эмоций спросил полицейский,
чуть постарше, чем тот, который стоял внизу. Усатый, с острыми чертами лица, в
очках с тонкой оправой.
-Да, - кивнул Костя, и Антону почему-то резко захотелось выйти в окно следом за
матерью. Бросив взгляд в зеркало, парень дёрнулся от своего же перекошенного
ебальника. Лицом это сейчас ну никак назвать нельзя.
Странно. Паники нет, слез тоже. Да и криков. Не так себе Шаст представлял
свою же реакцию на смерть близкого человека. Когда он ещё не узнал это, а
лишь думал, что это так, он готов был сам на себя руки наложить, а сейчас,
когда уже стало известно точно - все эмоции резко пропали.
Но, пожалуй, Шастун немного переоценил себя. Он думал, что у него все хорошо,
он в норме, пока отчим не ткнул его в плечо.
-Ты чего завис в одной точке уже минут двадцать? - даже как-то не грубо
спросил он и тоже попытался отыскать что-то интересное в их сером настольном
чайнике, - этот уже ушёл давно, а ты все здесь сидишь.
Антон дернул головой. Он не слышал ни слова из их разговора, пребывая где-то

внутри себя и думая, что все хорошо. Ну, что ж, стабильность - признак
мастерства.
-Странный денёк, нечего сказать, - ухмыльнулся Костя, подойдя уже к закрытому

окну. Как Шаст не заметил, что в кухне стало теплее? Как он мог это
проворонить?
-Как... - Антон шумно сглотнул.
-Что как? - чуть удивлённо спросил отчим, развернувшись к нему.
-Как это случилось, - обманывать других - сложно, а самого себя - просто

невозможно, поэтому эти слова юноша выдавливал через силу. Ответа от него
почему-то не последовало, и Шастун поднял глаза. Костя как-то неуверенно
пожал плечами, да с таким лицом, с таким недобрым прищуром, что внутри все
похолодело от осознания одной горькой правды, - это ты. Это всё ты.
Глаза Кости прояснились, и Антон понял, что попал точно в цель. Точнее некуда.
Парень поднялся на ноги и стал медленно пятиться назад. Отчим не двигался с
места, оперевшись руками на подоконник, и внимательно следил за пасынком.
А внутри у Антона творилось такое, что нельзя описать никакими словами.
Убийство человека, умышленное, специально подготовленное, всегда казалось
ему каким-то далеким, ненастоящим, но прямо сейчас, когда он стоял прямо
перед ним - начинали трястись ноги.
-Ты ненормальный, - шепчет юноша и слышит, как его голос ужасно трясётся,
будто его голосовые связки кто-то сокращает иной, а не он сам, - ты... ты...
Антон судорожно прижимается к стенке и глотает ртом воздух. А отчим до сих

пор даже не шевелился - смотрит на него, чуть склонив голову, и думает о
своём.
453/682
-Вот думаю, - в подтверждение мыслей парня произносит Костя, - сохранишь ли
ты этот маленький секрет в тайне. Или же нет, - он сделал шаг вперёд,
складывая руки на груди, и Шаст почувствовал себя в западне, словно с тигром в
одной маленькой клетке.
-Сохраню, п-правда, я сохраню, - дрожащим голосом отвечает Антон, почти

скатываясь по стенке. В голове почему-то нет ни единой мысли, кроме как
"убегай отсюда нахер", а внутри словно киты воют от боли. Мать, его мама,
которая была с ним с самого детства, которую он так любил, больше никогда не
вернётся домой. Это был не суицид, а убийство её собственным мужем,
которому, видимо, что-то не понравилось, и он решил столкнуть её из окна. Мозг
будто специально подкидывал какие-то картинки из детства, когда мама ещё
действительно любила его, не имея Кости под боком, как водила его гулять,
например, или забирала из детского садика, и организм будто соглашался с ним
- "окей, давай ещё сильнее, заставим его разрыдаться, как следует!". И когда у
Антона уже вот-вот готовы были политься из глаз слёзы, отчим касается его
волос и осторожно гладит по голове, пока парень жмурится, трясясь всем телом.
-Конечно же, ты никому не расскажешь, - Костя улыбается, и Шастун чувствует,

что стоит на пороге истерики. Он жадно глотает воздух, пытаясь отдышаться, но
у него ничего не получается, - ты же не сделаешь хуже самому себе любимому,
верно? - он сюсюкается с ним, будто с ребёнком, и у юноши по спине пробегает
холодок, который он, в силу своего состояния, почти не ощущает. Он только и
может, что кивнуть, продолжая тяжело дышать, восстанавливая дыхание, - вот и
умничка.
Костя неспешно покидает кухню, и Антон закрывает лицо руками. Ощущение сна
вновь возвращается к нему с удвоенной силой. Такая чушь уж точно не может
быть реальностью. Он точно спит. Ну не бывает такой хуйни в обычной жизни.
Парень поднимается на ноги, катясь вверх по стеночке, и опускает голову вниз.
Почему так больно-то? Неужели он не был готов к такому очередному повороту?
За такой мыслью прошло некоторое время. Солнце садилось как-то слишком
быстро. Садились и последние надежды Антона на счастливую жизнь. Он так и
стоял на этой кухне, смотря на закрытое окно. Сначала пытался представлять,
как это все произошло, а потом, как понял, что по щекам потекли слёзы,
успокоился, обнадёжил себя тем, что он же мужик, и решил утолить свою боль
хоть в чем-нибудь. Антон сам же себя предупреждал, что ещё хотя бы один
маленький толчок, например, вот такой, и он точно сдастся. Всё. Сдался.
Шастун едва слышно вздохнул и приоткрыл скрипнувшую дверь в коридор. Надо
посмотреть, что там осталось от декабрьской зарплаты и сходить в магазин.
***
А после Антон пил, пил отчаянно и до самого утра. Он уже, если честно, даже не
помнил, что. Ликер, вино, несколько бутылок пива. Или одна? Неважно, но, Боже,
как его не убило от такого количества алкоголя на почти голодный желудок?
Эту ночь Шаст запомнил плохо. Вечером звонил Арсений Сергеевич, но он
сбрасывал. Учитель звонил настойчиво, но тот все равно сбрасывал. Потом уже
писал, мол, почему ты мне не отвечаешь, почему не донёс домашнее задание,
придёшь ли вообще завтра в школу, но Шаст не отвечал. Не было желания
подходить к телефону. Глупые и настойчивые звонки лишь отвлекали его от
музыки, которую он включил себе, чтобы не пить в одиночестве, потому что
именно распитие алкоголя одному приводит к алкоголизму. А с музыкой парню
454/682
казалось, что он здесь не один, и становилось слегка легче. Несильно, конечно,
но хоть что-то.
Спать он так и не лёг. Смотрел в потолок, медленно цедил по глоткам жгучую
жидкость разных вкусов и думал обо всем. Хотелось курить, ещё больше
умереть.
А часов в семь Антон решил, почему бы ему не сходить поучиться.
Действительно, что нужно делать пьяному в хлам одиннадцатикласснику,
зареванному, не спавшему всю ночь, как не идти учиться в школу. Самое нужное
для этого времени.
Наплевав на все законы школьной формы, Шастун напялил на себя какую-то
безразмерную светло-серую толстовку с капюшоном. На ногах уже были синие
джинсы, осталось только отрыть белые носки и кроссовки, валявшиеся где-то в
комнате, и можно было выдвигаться в путь.
***
Когда Антон, едва пошатываясь, зашёл в класс, до второго звонка оставалось

минуты три. Арсений Сергеевич, наверное, был в лаборантской, так как куртка
на стуле висела, а самого учителя не было.
Шаст пьяно хихикнул в ладонь и посмотрел кабинет. Почти полный, однако на
него никто не обращает внимания. В самом конце, на галёрке, сидели Рома,
Саша и Марина, бурно обсуждая какую-то игру на телефоне. На появление
одноклассника они никак не отреагировали, впрочем, как и все остальные
ученики.
На своем привычном месте на первой и второй парте у окна сидели Дима и
Серёжа. Матвиенко сидел, как обычно, спереди, и общался с другом,
развернувшись к нему, и что-то объяснял ему буквально на пальцах. Заметив
друга, они оба посмотрели на двери и улыбнулись, почти синхронно помахав
рукой.
Антон медленно добрел до них и рухнул за парту, откинув рюкзак в сторону.
-Эй, ты чего? - обеспокоено спросил Дима и тут же приложил руку к носу и рту,
поморщившись от резкого запаха перегара, когда друг поднял голову.
-А что чего? - Шастуну удалось поставить руку на локоть не с первой попытки.

Противный подбородок постоянно куда-то соскальзывал, и пьяный парень
всерьёз задумался о том, чтобы отрезать его, как только он вернётся домой, - я
просто замечательно.
-Шаст, что случилось? - Серёжа уже с открытым волнением наклонился к нему и

столкнулся с помутнённым и расфокусированным взглядом друга, - ты же в
стельку. Какого черта ты в школу вообще приперся?
-Захотел и приперся, - агрессивно ответил Антон чуть неразборчиво и упал на

парту. Подбородок снова соскользнул с руки, - у меня все отлично, - его голос
раздался будто из-под толщи воды, - маму, вот, Костя грохнул вчера.
Дима с Серёжей замерли, разинув рты, и переглянулись.
-Нам же послышалось, правда? - с надеждой спросил Позов, начав сминать

пальцами низ школьной рубашки, - ты же не серьёзно...
-С окна скинул, - Антон чуть приподнял голову и уложил несносный подбородок
455/682
на парту. Друзья, дурачки такие, думают, наверное, что ему сейчас так плохо.
Ага, хрен там, ему сейчас лучше всех, кому только можно на этом свете, - вчера,
когда из школы пришёл. Весело было, - он хихикнул, попытавшись сесть, но у
него не вышло, и он снова рухнул на парту.
-Антон, пожалуйста, давай мы отведём тебя домой! - Шаст был готов поклясться,
что голос у Серёжи дрожит точно также, как у него самого вчера. А посмотрев
на Диму, он увидел, как друг сидит, упрятав лицо в ладони, и мотает головой из
стороны в сторону, - ты не можешь остаться в таком состоянии здесь.
-Могу, - голос парня растворился во втором звонке, и в кабинете появился слегка

заспанный Арсений Сергеевич. Он закрыл лаборантскую на ключ и сел на своё
привычное место, мельком осматривая класс. Заметив Шаста, он слегка
прищурился, но ничего не сказал, и открыл крышку ноутбука. Друзья пытались
пихнуть юношу в бок, что-то сказать ему, попросить идти домой, хоть что-
нибудь, но ему сейчас было не до этого.
Для Антона не существовало остального мира в эту секунду. Был он и учитель
химии, сидящий напротив. Он что-то говорил, объяснял, жестикулировал, иногда
записывая это на доске, а парень просто следил за ним с чуть приоткрытым ртом
и явным, нескрываемым восторгом в глазах.
И он длился ровно до тех пор, пока Арсений не произнёс его имя.
-Антон, к доске, - просит он, откладывая на кафедру маркер и внимательно

смотрит на ученика. Шастуну ничего не остаётся, как осторожно подняться на
ноги, не обращая внимания на Диму, настойчиво пытающегося усадить его на
место, и медленно побрести к доске, тяжело вздыхая. Чуть не споткнувшись о
высокий порог на кафедре, он едва не летит вниз, но вовремя удерживает
равновесие, ловя встревоженный взгляд учителя. Сука, неужели он до сих пор
не заметил, что его ученик пришёл на урок в хламину?
И как только эта мысль пронеслась в голове у пьяного Антоши, Арсений будто
изменился в лице. Он осмотрел парня с ног до головы удивлёнными глазами и
дернул носом, учуяв сильный запах перегара.
-Что делать? - неразборчиво пробормотал Антон, ухватившись за край кафедры, -

я готов.
-Оно и видно, - язвительно ответил Арсений Сергеевич, сложив руки на груди.
И Шастун осмелел и был готов на все, сказать все, что не мог сказать раньше. Ну
либо то, как его все заебало, и что он хочет умереть. Тоже вполне себе хорошее
заявление.
-Ты ошалел в край, да? - раздраженно продолжал химик Шасту, который смотрел
на него мутным взглядом, изредка слегка покачиваясь, как лист на ветру, - ну
это же реально полный финиш, Шастун, просто полнейший...
-Знаете, что, Арсений Сергеевич, - заплетающимся языком пробормотал Антон,

наклоняясь вперёд. Химик дёрнулся от резкого запаха, коснувшегося его
ноздрей, - да пошли Вы куда подальше. Кто Вы вообще такой, чтобы тут мной
руководить? Кто Вы мне? Идите в жопу, Арсений Сергеевич, куда подальше!
-Я... - Арсений запнулся, а после кинул взгляд на часы. Остальной класс затих,
ожидая развязки, - сейчас мы с тобой у директора будем разговаривать, алкаш
малолетний, - он обернулся к остальным сидящим в кабинете, - можете
456/682
собираться и идти на следующий урок. Все равно до звонка минут пять осталось.
Постарайтесь не разнести коридор, хорошо?
Некоторые непонимающие переглянулись, но раз классный руководитель сказал,

что можно собираться, значит, нужно валить, пока есть такая халявная
возможность.
Быстро покидав учебники с тетрадями в рюкзаки, ученики сумбурно
попрощались с учителем и поспешили покинуть кабинет, пока учитель не
передумал. Задержались лишь Дима и Серёжа. Они постоянно замедляли шаг,
оборачиваясь. Как только в кабинете остались только они вчетвером, Арсений
мягко, но настойчиво попросил уйти и их.
Матвиенко уже хотел начать возмущаться, но Позов резко взял его за руку и,
попрощавшись с химиком, вывел друга за дверь. В аудитории наступила
долгожданная тишина.
-И чего Вы добились? - спросил Антон и услышал, как его голос снова дрожит, -
то, чего Вы хотели, да?
-Что случилось? - зашипел Арсений, притянув к себе парня за ворот толстовки, -

почему ты, черт возьми, в таком состоянии.
-Вас это не касается! - грубо ответил Шастун, вяло пытаясь вырваться, но у него
не вышло. Учитель с силой поднял его, одной рукой придерживая за талию, и
усадил на кафедру. Антону, почему-то, уже было почти все равно, и он болтался
из стороны в сторону, словно кукла.
-Что случилось, Антон? - трясёт его Арсений за плечи, пытаясь вытащить хоть
слово, - что происходит?
-Все просто замечательно, - врет тот, надеясь, что хотя бы одно слово из его
речи сейчас понятно, - мне просто очень сильно плохо. Это пройдёт.
-Мышонок, - устало говорит химик, прикрывая глаза. Он аккуратно проводит

рукой по его щеке и вздыхает, а у Антона все проваливается внутри. Мышонок, -
что случилось? Я от тебя не отстану, ты же знаешь.
-Да все случилось, - шепчет он, чувствуя, как голова кружится от количества
выпитого за эту ночь, - мне так плохо без Вас, - Шаст опускается лицом ему на
грудь и неловко обхватывает за лопатки, будто боясь соскользнуть куда-то, - я
так скучаю по Вам, все время думаю о Вас. Особенно после вчерашнего. Я так
хотел, чтобы Вы были рядом! Только Вы! Больше никто!
Арсений пытается сделать хоть что-то, когда понимает, что у пьяного Антона
начинается истерика. Он прижимает его к себе, надеясь, что это сумеет помочь
хоть немножко, и, кажется, через минуту юноша утихает. Шмыгая носом, он
мнёт ворот его синего пиджака и обнимает ногами за поясницу, пьяно дыша в
плечо.
-Мне с-страшно, Арсений Сергеевич, - Шастун бормочет это едва слышно.

Состояние опьянения чуть-чуть улучшилось, но не настолько сильно, чтобы быть
хоть на капельку трезвым. Мозг был затуманен алкоголем. Руки тряслись, а речь
была медленной и неразборчивой, с долгими паузами. В воздухе стоит чуть
сладковатый для Арсения и ужасно противный запах перегара, но он терпит,
потому что иначе нельзя. Как он может бросить его сейчас? Да и как вообще он
457/682
может бросить его? - Костя вчера убил маму, и я боюсь, что стану следующим, -
мужчина так крепко вцепляется в его плечи, что Антону становится дико больно.
Пальцы выбивают из глаз слезы, и он дергается, скуля, как щенок. Хватка тут же
ослабевает, а вновь плачущего парня Арсений Сергеевич прижимает к себе,
крепко-крепко удерживая руками.
Звенит звонок с урока, и мужчина даже дергается от неожиданности. Рыдания
Шастуна начинают слегка затихать, когда в коридоре раздаются первые детские
и не очень голоса. Было все равно, если кто-то сейчас зайдёт сюда и увидит это.
Плевать, что они подумают. Пусть думают, что хотят. Но дверь, по-хорошему,
конечно, надо бы закрыть.
Антон пытается что-то связать в своей речи в нормальное предложение, а не
выдавать это отдельными кусками, но выходит у него это более, чем скверно. И
тогда Арсений со вздохом достаёт телефон из заднего кармана джинсов и
набирает уже заученный мобильный номер методиста. Остальные уроки химии
для других классов на сегодня отменяются.
С праздником весны, милые дамы <З побольше Вам счастья в жизни, цветите и
живите моментами ❤
458/682
9.8.
Антон, конечно, ощущает каждое своё действие, но иногда не

понимает, зачем он это делает. Конкретно сейчас было чувство жуткого стыда,
потому что его рвало над школьным унитазом. Он выгибался дугой, когда
Арсений Сергеевич, сидя рядом, размеренно поглаживал его по спине, а в итоге
вообще положил голову ему на поясницу.
-Зачем вы здесь остались? - произнёс Шаст, слегка поворачивая голову. Его

вроде как должно отпускать, но этого почему-то не происходило. Алкоголь
крепко держал его на коротком поводке, не давая и лишнего шага сделать, - это
же отвратительно.. - он кашляет и бьется головой об ободок унитаза. Вроде как
все, закончилось. Во рту стоял мерзкий вкус рвоты, который теперь никуда не
пропадёт довольно долгое время. Ещё круче, спасибо.
-Если бы мне было противно, я бы тут же ушёл, - с сочувствием отвечает ему

Арсений Сергеевич, поднимая голову с его поясницы. И правильно, потому что
парень, прогибаясь в спине, спускает воду и пытается подняться на ноги. В этом
ему помогает учитель, придерживая за талию, а потом почти волочит к
раковинам, потому что Шаст попытался сделать туда шаги самостоятельно, но
как-то без результата.
Антон умывается, полощет рот, сплевывает в воду и смотрит на себя в зеркало.
Все какое-то расплывчатое, но своё состояние ужратого в хлам мудака видно
прекрасно, к сожалению. Парень падает учителю на грудь с тяжёлым вздохом,
потому что ноги с судорогой подвернулись, и Арсений быстрым движением
берет его на руки. Так всем будет проще, потому что юноша вряд ли спустится
по лестнице сам.
Остальное для Шастуна было все как в тумане. Его куда-то несли, Арсений с кем-
то говорил, а после стало тепло, и запахло клубничным освежителем для
воздуха. Значит, они уже в машине. Кстати, мужчина специально приобрёл его,
зная, что ученику очень нравится как и клубничный вкус, так и запах.
Дома Арсений помог ему переодеться, сняв одежду, частично пропахшую
перегаром. От тёплого душа Антон пытался сбежать, колбасясь туда-сюда по
скользкой кафельной ванной, но настойчивый душ и рука не пропали, а только
будто удвоились. Ладно, парень был благодарен за то, что его хотя бы не
кипятком в чувство приводят.
Через некоторое время и достаточно большое количество перемещений в
пространстве, плеч Антона коснулась уже знакомая мягкая ткань, которая
снаружи была очень шершавая. Синяя рубашка Арсения. Он вспомнил и надел её
на парня.
Самым интересным был весь оставшийся день вместе с ночью. Сначала Шаст
пытался буянить, кричать или выражать своё недовольство, а после смеялся со
всего, что его окружает. Пьяное сознание слегка прояснилось, и через некоторое
время парень вспомнил причину своей пьянки. Он рыдал у Арсения Сергеевича
на коленях, очень громко и неистово, пытаясь в этих криках выпустить из себя
всю ту боль, что копилась в нем эти месяцы. Позже он даже несильно бил
кулаками по его груди, словно по стене, но мужчина все терпел, понимая, что
сейчас без этого никак. Уже глубокой ночью Антон всхлипывал на его коленях,
пальцами вцепившись в край белой рубашки, а Арсений гладил его по всему, до
чего мог дотянуться. Он казался ему сейчас таким беззащитным и маленьким,
коего хотелось успокоить, приласкать, чтобы он забыл все эти слёзы.
Когда юноша заснул, прерывисто и загнанно дыша через нос, Арс аккуратно
уложил его на кровать и накрыл одеялом. Он решил лечь рядом с ним, чтобы
459/682
первое, что он увидит, когда проснётся, будет Арсений Сергеевич. Возможно,
ему станет даже не так одиноко и страшно, и учитель готов сейчас отдать все,
чтобы он это не почувствовал. Поцеловав его худую кисть, учитель закрыл глаза
и осторожно лёг рядом, переплетая их пальцы вместе.
***
Проснулся парень, когда за окном уже давно светило солнце. Тело ломило, будто
он снова был с температурой под сорок, а под одеялом было очень жарко и
потно. Скинув его с себя, Шаст потянулся. Арсений Сергеевич уже не спал.
Краем глаза он смотрел телевизор, но все равно внимательно следил за
проснувшимся Антоном.
-Доброе утро, - хрипит он, облизывая сухие губы, - для юных алкоголиков есть
попить?
-Есть, - тут же отвечает учитель и протягивает ему целый графин воды со стола,
- специально налил.
Пока Антон жадно пил его, решив осушить почти до дна, Арсений пересел к
ученику ближе, всматриваясь в его состояние. Шастун чувствовал себя
невероятно разбитым. Вроде сон, такой большой и полноценный, но голова
болела, глаза слегка пощипывали. Больнее всего было внутри, на душе. Эту боль
было нельзя убрать никакими таблетками, она самая тяжёлая и долгая. С ней
нужно просто смириться и жить дальше.
-Ты как? - спрашивает химик, плавно забирая из слабых рук пустой графин, -
очень плохо или сойдёт?
-Хуево пиздец, - ёмко отвечает Антон, и Арсений приближается к нему почти

вплотную. Парень поднимает на него взгляд и понимает, что вообще сейчас
происходит.
-Отвлекись, - шепчет ему Арсений и наклоняется чуть ближе, - мышонок, тебе

нужно подумать о другом.
-О чём? - одними губами спрашивает парень, и тут же читает ответ во взгляде

своего учителя. Может быть, Дима был не прав, и сейчас действительно нужное
время?
Антон не знает, куда себя деть. Бежать уже реально некуда. Тёплые руки
Арсения Сергеевича плавно касаются его щёк, а мягкие подушечки больших
пальцев оглаживают синяки под глазами.
У парня сейчас есть последний шанс отстраниться, отвернуться или просто хотя
бы мотнуть головой, дабы намекнуть, что он не хочет. Однако этот шанс
остаётся неиспользованным, когда Арсений оказывается почти вплотную. Антон
шумно сглатывает и смотрит в его глаза, такие яркие и голубые сейчас. Самые
красивые.
Этот момент Шастун всегда представлял себе как-то иначе. Не в такой
обстановке, да и не в это время, далеко не в это.
Антон понял, что ему лучше сейчас закрыть глаза. Этим он даст мужчине
зелёный свет. Он плавно опускает веки и тут же чувствует на своих губах чужие,
более мягкие, не такие обкусанные, как у него самого.
И это все? Это вот так и должно быть, или там есть что-то ещё?
460/682
Успев подметить это и то, что руки у учителя настолько большие, что в них
умещается чуть ли не все лицо парня, Антон понимает, что его верхнюю губу
плавно закусывают, а после и нижнюю. Вот теперь это точно все, да? Так мокро
должно быть? Вроде как да, и это.. довольно странное ощущение, хоть и
приятное.
-Не жмись так, - шепчет ему Арсений прямо в губы и отрывается буквально на
секунду, - я будто со стенкой целуюсь.
Антон подаётся вперёд, прижимаясь уже совсем крепко и сильно, но мужчина

мягко оттесняет его.
-Не так быстро, - он качает головой, а потом снова аккуратно припадает к его
губам.
Решив начать хоть как-нибудь отвечать, Шаст понимает, что единственное, что
он может делать - повторять за Арсением Сергеевичем. По крайней мере,
повторять так, как ему кажется, надеясь, что это похоже хотя бы со стороны.
Антон чуть отклоняет голову вправо и пытается повторить те же махинации с
его губами, и, о чудо, это отдаленно напоминает то, что показал ему Арсений.
-Рот так широко не открывай, а то ты съешь меня сейчас, - с доброй усмешкой

говорит химик, даже почти не отрываясь его губ. Шасту почему-то становится
стыдно, и он скашивает взгляд в сторону, приоткрывая резко ставшие тяжёлыми
веки. Мужчина одну руку перемещает ему на шею, а вторую оставляет на щеке,
сжимая чуть крепче. Убедившись, что лучше ученику от этого не стало, он
отодвигается, услышав в ответ разочарованный выдох, - смотри, попробуй
поймать мои движения. Получится не сразу, но попробовать нужно, - Арсений
придвигается вплотную, - не торопись, скоростью ты ничего не выиграешь, - он
снова касается его губ, захватывая в свой плен сразу обе, и Антон просто тает,
словно пломбир под горячим солнцем. Пожалуй, это все не так бомбезно и
феерично, как описывают в книгах, от этого ты не рассыпаешься на кучу мелких
осколков. Это скорее просто влажно и до одури приятно, нежно и
одурманивающе. Процесс идёт быстрее, когда до Шастуна доходит, как нужно
двигать губами, о каких движениях говорил Арсений Сергеевич, и он начинает
все же попадать в чужие губы, чувствуя, как вокруг языка от удовольствия
собирается слюна, а на ладонях выступают маленькие капельки пота от чувства
чего-то неизведанного и даже немного пугающего.
Арсений запускает одну руку в его волосы, пропуская их между пальцев, а
второй рукой плавно оглаживает шею, вызывая этим у юноши шумные выдохи
через нос.
Антон понимает, что все действительно идёт по верной дорожке, когда они
синхронно меняют наклон голов. Случайный причмокивающий звук вызывает
сдавленное хихиканье, которое улетает прямо химику в губы. Они отрываются
друг от друга всего лишь на пару секунд, и Шастуну в этот момент очень хочется
взглянуть Арсению в глаза. Наверное, он видит его алеющие щёки, и от этого
становится ещё постыднее.
Во взгляде учителя вновь читается та добрая усмешка, и Антон уже сам
подаётся вперёд, чувствуя, как его губы уже даже слегка припухли от такого
поцелуя. Несильно, но как-то даже приятно, будто их оттягивали пальцами
некоторое время назад. Так же тоже должно быть?
Арсений убирает свои губы от него, видя, как юноша разочарованно замирает,
чуть приоткрыв рот и сведя вместе брови. Ну натуральный ребёнок, не иначе.
461/682
-И.. - он моргнул, смотря прямо в ясные глаза учителя. Внутри было чувство
легкости, где-то под рёбрами, и Антону очень сильно хотелось полетать где-
нибудь, ведь казалось, что сейчас он вполне может это сделать, - что теперь?..
Мужчина пожимает плечами, склоняя голову на бок, и осматривает черты лица

парня. В комнату сквозь прикрытые шторы проникал солнечный цвет, создавая
атмосферу сказки, и Шаст потянулся вперёд. Губы Арсения сами находят его
первыми, а сильные руки опускают на кровать. Падая на мягкую подушку,
парень вцепляется в плечи учителя руками, чувствуя под футболкой упругие
мышцы.
Химик вновь целует его, когда они лежат на кровати почти в обнимку, по-
хозяйски захватывает губы к себе, даже умудряясь облизнуть одну, отчего у
Антона по спине побежали мурашки.
Парень прижимается к нему всем телом, обнимая руками за спину и понимает,
что постепенно он перешёл к такому состоянию, что в его голове не осталось
голоса, который настойчиво напоминал, что ему делать. Антон не задумывался о
своих действиях, просто действуя по интуиции, и, кажется, это устраивало даже
Арсения Сергеевича.
Учитель свободной рукой откидывает с его лба волосы и уже более нежно, чем
секундной ранее, губами захватывает верхнюю губу парня, пока Шасту кажется,
что все-таки он плавится от этого, как лёд на солнечной стороне подоконника.
***
Состояние апатии не исчезает весь день. Арс выводит его из дома, хоть и
ненадолго. Он крепко держит парня за руку, тянет за собой по дворам, чтобы
Шаст мог хоть как-нибудь отвлечься от всего происходящего в его жизни. Антон
тенью ходил за своим учителем, изредка прижимался к нему, пряча усталое лицо
в плече, пока тот целовал его в макушку. Улицы пустые, можно совершенно не
скрываться.
-Хочешь чего-нибудь? - спрашивает Арсений у Шастуна, когда они заходят в

продуктовый. Рук они не размыкают, - может быть, сладкого чего-то?
-Ничего не хочу, - тихо отвечает Антон, вновь упираясь лбом в его плечо и тяжко
вздыхая, - умереть хочу.
-Я тебя сейчас сам убью! - химик даёт ему несильный подзатыльник, - умереть
он тут вздумал.
Шаст кисло улыбается на отъебись и натягивает на себя капюшон серого пальто.

Желание спрятаться от всего мира росло в геометрической прогрессии. Росло и
желание Арсения вернуть прежнего парня, да так сильно, что он даже не стал
возмущаться, когда Антон хриплым голосом просит у продавщицы аж три пачки
сигарет, на что та равнодушно кидает ему эту отраву под беспокойный взгляд
мужчины. Он все же купил ему целую банку растворимого какао, которое Шаст
так любил, и настроен был заварить его сегодня вечером. Юношу нужно было
приводить в чувство хоть как-то, иначе Арсению казалось, что в ближайшее
время он может потерять его навсегда.
Дома, когда время уже близилось к ночи, мужчина ласково целовал его за ухом,
а Антон просто лежал на кровати, сжав в руках скомканную простынь, и молчал,
следя за причудливыми тенями от экранного света телевизора. Чувство
собственной беспомощности, отвратности и слабости угнетало, но поделать с
462/682
ним ничего не получалось. Его нужно было банально пережить. И Антону почему-
то кажется, что если бы Арсения Сергеевича не было рядом, то он выкинулся бы
вслед за матерью. Одной жизнью больше, одной меньше. Чего мелочиться?
А засыпать под размеренные поцелуи за ухом было вполне себе неплохой
терапией. По крайней мере, утром Шасту стало немножко лучше. Будильник он
не услышал, однако Арсений уже готовил завтрак на плите. Значит, надо уже
вставать, одеваться и собираться в школу.
-Меня не стали будить? - спросил Антон, неслышно появившись в кухне. Он

потянулся и привалился к дверному косяку, наблюдая за тем, как учитель
заливает яичницу на сковороде молоком.
-Нет, - мужчина покачал головой, - мышонок, извини. Я не могу пропускать

работу так часто, мне это может сослужить дурную службу, - он поднял на него
виноватый взгляд, - вплоть до увольнения, а я этого не шибко хочу. Но и тебя
бросить я тоже не могу, и я просто разрываюсь..
Антон быстрым шагом преодолел расстояние между ними и легко коснулся его
губ своими, совсем невесомо, а после качнулся назад на пятках.
-У меня там порция заварного супа осталась. Сделаете завтрак для меня, пока я
собираюсь? - неловко просит химика юноша, отчего у него даже рот
приоткрывается. Арсений видит, в каком он до сих пор состоянии, от его
настроения, наверное, даже цветы бы завяли, - от меня не будет толка, конечно,
но оставаться одним в четырёх стенах я тоже не хочу. Знаю, чем может
кончиться.
Не дожидаясь ответа от Арсения, парень кидается назад в комнату, но после

вспоминает, что у него нет с собой ни школьной одежды, ни учебников. Придётся
снова возвращаться домой.
-Я тебя одного туда не пущу, - говорит ему в спину мужчина, выкладывая на

тарелку омлет, - поеду с тобой, когда тебе будет удобно.
-Не сейчас, - Антон кивает самому себе, - я забрал не все свои вещи, что-то
осталось. Поищу сейчас. А несколько тетрадей у меня с собой есть, листочки
оттуда повыдёргиваю, и дело с концом. На парочку дней протянет.
А Арсений отмечает для себя в голове, что нужно заскочить к нескольким

учителям и попросить не тормошить Шастуна на уроках лишний раз. Поставив на
стол уже две полные кружки чая, мужчина повернулся к двери. В проеме стоял
Антон, неловко переступая с ноги на ногу.
-Арсений Сергеевич, - он смял пальцами нижние края синей учительской

рубашки, - а что теперь.. ну.. Между нами. Между нами же что-то есть, да?
"Да неужели, только дошло?", - ехидный голос вновь раздался в сознании парня,
и он поморщился.
-А чего бы ты хотел между нами? - вопросом на вопрос отвечает Арсений,

задумчиво склоняя голову на бок. Ой, а будто Вы сами не знаете, да?
"Например, анальный секс", - тут же подкидывает мыслишку сознание, и Антон с

ужасом подмечает, как его щеки начинают приобретать бордовый оттенок. На
463/682
лице у учителя появляется ухмылка, и, черт возьми, кажется, он тоже услышал
голос его сознания.
-И это тоже будет, - хмыкает он, подняв брови, и Шасту жутко хочется смыться
отсюда куда подальше. Почему он всегда собирает жопой все худшие варианты,
когда есть один прямой путь, по которому он, конечно же, не пойдёт? - думаю,
это можно назвать отношениями, да.
И на лице Антона впервые за несколько дней появляется осознанная улыбка. Не

поддельная, вызванная секундным залпом, а действительно счастливая, от
осознания слов дорогого ему человека. Он все ещё неловко мнется на пороге,
улыбаясь, и с силой мнёт края рубашки, словно дико волнуется. Хотя, наверное,
да, все же ужасно волнуется.
-Если ты меня любишь, конечно, - добавляет Арсений, наблюдая за лицом парня,

пребывавшего в счастливой прострации, - по поводу меня можешь не
сомневаться.
-Люблю. Да, - с шоком бормочет Шастун. Вот и все. Сейчас. Эти слова звучат так
просто и легко, словно направленные по нужному течению, - да, я Вас очень
сильно люблю.
Он, все ещё с шоком смотря перед собой, поворачивается и возвращается в

комнату, видимо, собираться на учебу. Через несколько секунд раздаётся
характерный стук чего-то о что-то, а после приглушённый мат парня.
-Мышонок, не разнеси мне там комнату, - смеётся Арсений и широко улыбается

чему-то своему, пересыпая содержимое пакетика в глубокую тарелку.
Ну че, живы там, нет?

Да, я все ещё честно обещаю ответить на все отзывы, оставленные на
предыдущие главы. Честно. Правда. Ну серьёзно!
464/682
Примечание к части Все странно, непонятно, затянуто - прямо как я люблю!
Удачного прочтения, епт <З
9.9.
-Выглядишь херово. Как ты вообще? - тихо спросил Дима на

английском, наклонившись к Антону поближе. Шаст оторвался глазами от точки,
на которую залипал уже минут десять, и посмотрел на друзей полупустым
взглядом.
-Я отлично, - кивает он и снова пытается найти эту точку, которая его так
интересовала. Кажется, это был край белой доски, на которой Павел Алексеевич
обычно писал грамматику, либо же край учительской парты, на котором лежало
пособие по английскому, - а вы как?
-Уверен, что видел себя в зеркало утром? - сомнительно спрашивает Матвиенко,

повернувшись к ним всем телом. Все равно учителя пока нет, можно
позаниматься своими делами, - я бы не сказал, что ты в норме.
-Все классно, правда, - кивает головой Шастун, все ещё пребывая в прострации.
Разговаривать не хотелось. Хотелось к Арсению Сергеевичу. Он непременно
заключит его в объятия, конечно же, и у Антона будет шанс снова забыть обо
всем, - просто... Просто все нормально.
Серёжа хочет что-то сказать, он уже открывает рот, но тут же дёргается. Дима
бьет его ногой по стулу, намекая на то, что ему лучше сейчас промолчать. Не
время что-то говорить. Им просто нужно быть рядом с ним, чтобы оказаться
нужными в трудную минуту, а она скорее всего ещё впереди. Все, что
происходит сейчас, нужно просто банально пережить, и на это нужно немало
времени.
-Хочешь, съездим погуляем сегодня? - вновь наклоняется к нему Позов, - уже

скоро будет снег таять, весна придёт.
И правда. Жизнь в последнее время так сильно завертелась, что Антон и не

заметил, как уже была середина февраля. А весна действительно скоро придет,
и, кажется, она будет очень ранней.
Их поцелуй с Арсением Сергеевичем был только вчера, но казалось, что целую
вечность назад. Время окончательно потеряло свой счёт из-за последних
событий в жизни.
-Не хочу, - шепчет парень и прикрывает глаза. Ему было плохо сразу с двух
сторон. Вроде и имеет на это право, но он так по-скотски отшивает друзей, что
это прямо уже реально не очень здорово, - давайте без меня.
-Без тебя можно, конечно, но это будет не то, - признаётся Матвиенко, тяжело
вздыхая, и устраивает подбородок на ладони, - без тебя вообще все не то.
-Наверное, - неопределённо отвечает Антон и кладёт голову на парту. Скрипит

дверь, и разговоры в классе прекращаются.
-Извиняюсь за небольшую задержку, был у директора, - пыхтит Павел

Алексеевич, тормозя у учительского стола, - здороваться не будем, а вот
465/682
домашнее задание проверить обязательно. Предлагаю с него и начать.
Серёжа закатывает глаза и возвращается в прежнее положение, отворачиваясь

от друзей. Шаст в это время прижимается к Диме и кладёт голову ему на плечо.
Тот слегка морщится, скашивая взгляд.
-Несёт от тебя, словно ты табачная лавка.
Поз берет его правую руку, свободно повисшую в воздухе, и быстро нюхает,
после тут же кладя обратно.
-Ещё лучше, - шёпотом добавляет он, потому что учитель уже открыл классный
журнал, желая отыскать себе жертву. После нескольких томительных секунд
Павел Алексеевич приходит к выводу, что тетрадки сдадут сегодня все.
-Кроме Шастуна, - поправляется он секундой после, кинув взгляд на парня,

который даже не дёрнулся, услышав свою фамилию. Антон продолжал лежать
на Диме, спрятав лицо где-то в ключице, и глубоко, но бесшумно дышать.
Арсений Сергеевич, видимо, все же попросил учителей не нагружать парня

особо, чтобы дать ему хотя бы денёк на реабилитацию. И Антон, кстати, был
почти уверен, что информатик знает обо всем. Именно обо всем, и даже о том,
что происходит между обычным учеником одиннадцатого класса и его классным
руководителем.
Нельзя было сказать, что Шаста это особо радовало. Он относился к этому никак.
Он ожидал насмешливого взгляда Павла Алексеевича, его подколов, потому что
иначе он ну вообще не может, но всего этого не было до сих пор, и, признаться
честно, парень был удивлён.
И был удивлён тем, что его действительно сегодня не спрашивали. Не вызывали
к доске, не проверяли домашнее задание, на которое Шаст забил уже давно, не
задали ни одного вопроса. Лишь иногда он ловил на себе сочувственные
взгляды, не от всех, конечно, но ловил.
А когда настала биология, то Антон вообще старался не смотреть в сторону
доски. Арсений Сергеевич был на своём привычном месте, рассказывал что-то по
курсу, иногда иллюстрируя это на доске, и Шастун чувствовал себя школьницей,
влюблённой по уши, потому что он боялся кинуть туда лишний взгляд. Он мог
спокойно покраснеть, начать улыбаться с лёгкой придурью, думать о чем-то
хорошем и тяжко вздыхать, чувствуя, как в животе порхают те самые бабочки.
Наверное, именно это люди называют любовью. Или это скорее даже
влюблённость. Антон не понимал, как долго он испытывает это к Арсению
Сергеевичу, и это вполне может оказаться лишь привязанностью. И это страшно.
Но многие сомнения развеиваются, когда химик просит подойти его, как
прозвенел звонок с урока. И Шаст плетётся к нему, плетётся как щенок,
услышавший родной голос хозяина. Антон уверен, будь у него сзади хвостик - он
определённо махал бы им из стороны в сторону.
-Антош, - Арсений слегка перекидывается вперёд через кафедру, опираясь на

неё всем телом, - я тебя сегодня с тренировки отпустил.
-Спасибо большое, - тихо отвечает парень, выдавливая улыбку. В классе

остались лишь они вчетвером, и Шаст чувствует на себе пристальный взгляд
друзей, стоящих в паре шагов от него. Сегодня они таскаются за ним, как тени,
не упуская из виду ни на секунду, потому что боятся, что могут потерять его. И
это вполне реально в его состоянии, - у вас когда рабочий день заканчивается?
466/682
Когда мне подойти?
-Мой рабочий день кончится тогда, когда кончатся твои уроки, - с улыбкой
отвечает учитель, выдохнув через нос, - так что заходи, как закончишь.
-У меня сейчас ебало от умиления треснет, - Серёжа шепчет это Диме прямо на
ухо, но Шаст все равно это слышит, и понимает, что это хороший способ
заставить друзей очень сильно удивиться. Очень сильно. Учитывая то, что они
ещё ничего не знают, то просто пиздец, как сильно.
Антон улыбается шире, чуть сужая глаза так, что в уголках выступают едва
заметные морщинки, а после резко тянется вперёд и прижимается губами к
губам Арсения Сергеевича. Со стороны друзей раздаётся синхронный глубокий
вдох, полный шока, и Шаст плавно целует сначала верхнюю губу учителя, а
после нижнюю, чувствуя, как ему отвечают, затем резко отстраняется и
смущённо улыбается.
-Я пошёл. Хорошего вам дня, - Антон отходит на шаг. На душе становится

намного теплее, даже, например, чем секунду назад. Скорее всего теория о
любви была верна. Не может так человек лишь одним своим присутствием
повышать настроение, заставлять забывать обо всем в одно мгновение. Не
бывает это просто так. Увидев кивок в ответ с доброй, счастливой улыбкой на
губах, которые ещё с секунду назад Антон целовал, Шаст развернулся и
направился к друзьям, тут же обратив внимание на их ошарашенные лица.
-Вы что, так и собираетесь пнями стоять? - подкалывает их юноша, проходя

мимо, - у нас алгебра, предлагаю поторопиться.
От вида их удивления, от чувства неловкости всей ситуации, от, черт возьми, их

поцелуя на глазах других людей, настроение действительно слегка поднялось
вверх.
Догоняют друзья его уже в коридоре, и рука Позова с силой опускается на его
плечо, притягивая к себе.
-Вот ты сейчас серьёзно? - более быстрым оказывается Серёжа, удивление

которого написано прямо на лице, - ты... вы... вы...? - Антон кивает.
-Как давно? - ошалело спрашивает Дима, и Шаст вздыхает про себя, - вы

начали...
-Ещё с декабря, я же говорил вам.
-Это было несерьёзно, ты сам это понимаешь! - Поз вскидывает брови и сжимает
пальцы сильнее, от чего у Антона скорее всего останутся синяки. Кожа уже
давным давно стала настолько тонкой, что они оставались даже от несильного
тычка пальцем, - ладно, окей, когда вы впервые поцеловались?
-Вчера, - с невозмутимым видом отвечает парень и делает несколько шагов

вперёд, - у нас алгебра.
-Да у нас здесь пиздец, а не алгебра! - недовольно бормочет Серёжа, хватая под
руку замешкавшегося Димку, и с уверенностью топает за другом, - вся жизнь
мимо проходит, кошмар какой-то...
467/682
Позов хихикает, конечно, но согласиться вынужден. После он бросается вперёд,
чтобы догнать друга и расспросить его обо всем во всех подробностях, пока
Матвиенко пыхтит, едва успевая за ними обоими.
***
В их комнате горел лишь телевизор, работающий на минимальной громкости.

Какие-то звуки, голоса, они сливались воедино, но оставались такими тихими,
что Антон их почти не слышал. Не хотел слышать, потому что сейчас он был
занят совершенно другим.
Губы Арсения касались его, уже более чувственно, чем в прошлый раз, сильнее,
напористей, что у парня едва ли не сносило крышу от этого. Создавалось
ощущение нереальности и отрицание того, что это вообще может быть правдой.
С таким Шастун сталкивался только в фильмах, в сериалах и книгах, и ему очень
хотелось думать, что это сейчас все по-настоящему. Его ведь не кинут через
несколько дней, правда? Он же нужен своему учителю? Он не сделает ему
больно таким образом?
-Антош, - шепчет ему Арсений прямо в губы, а после отстраняется, внимательно

смотря в глаза. Он склоняет голову на бок и слегка прищуривается, замерев на
месте. Шастун приподнимается на локтях и непонимающие оглядывает учителя.
Его видно плохо, так как мужчина находится прямо напротив телевизора, но
парню достаточно даже силуэта. Куда делись губы, так ласково целовавшие его?
-Арсений Сергеевич? - смутно отвечает парень, а после ахает. Губы

возвращаются, но уже на шею, и Антону безумно щекотно. Он жмётся и водит
плечами, плотно сжимая губы друг к другу, - вы...
Ему не говорят ни слова, когда тёплые руки плавно ведут по груди, а после
останавливаются на животе. Приподняв ткань домашней футболки, потому что
рубашка Арсения была в стирке, мужчина ласково огладил пальцами по его
животу, чувствуя под своими губами бьющийся пульс.
-Одно твоё слово - и я остановлюсь, - звонкий шёпот раздаётся в оглушающей

тишине, и Шаст энергично кивает, пытаясь спрятаться от этих рук и губ,
ласкающих его тело. Неужели прямо сейчас, именно в тот момент, когда Антону
нужно хоть что-нибудь, чтобы окончательно не кануть в бездну?
И она появляется, своя личная, маленькая и компактная, когда юноша чувствует
одну руку на своём бедре, плавно оглаживающую его туда-сюда, а вторую уже
почти под пижамными шортами. Пальцы щекочут впалый живот, и Антон рвано
дышит, всхлипывая в те моменты, когда губы захватывают нежную кожу на
ключицах.
-Арсений Сергеевич... - стонет он на выдохе, ногтями уже почти впиваясь в

сильные плечи.
Мужчина дерзко тянет вверх его футболку, и Антон вынужден поднять руки,
чтобы облегчить ему задачу. Как только открылось больше свободной кожи, он
припадает губами и к ней, заставляя парня выгнуться и что-то прошипеть сквозь
сжатые зубы. Низ живота начинает приятно стягивать, и Шаст поджимает ноги,
забавно морщась от удовольствия.
Одна тёплая рука продолжает гладить бедро, изредка проскальзывая под ткань
свободных шорт, а вторая, как кажется, блуждает по всему телу, вырывая из
468/682
глотки парня хрипы.
Когда пальцы аккуратно стягивают шорты, а губы целуют изнывающий живот,
Шастун резко вспоминает Егора. Приятное чувство тут же сменяется
отвращением.
-Нет... - стонет парень, и Арсений замирает, поднимая на него взгляд. Пальцы

остановились на тазовых косточках, слегка сжимая их, но после этого слова
хватка ослабла, - я не хочу, пожалуйста...
Арсений Сергеевич в эту же секунду возвращается к его лицу и ласково целует в

щеку.
-Что-то случилось? - спрашивает он, и его рука касается мягких волос Шаста, -
почему ты передумал?
-Я просто... - Антон несколько раз вздохнул, пытаясь выровнять дыхание, но у

него не получилось. Рука Арсения успокаивающе гладила по голове, и от этого
становилось чуточку легче, - подумал о другом. Простите. Я не могу.
-Я все понимаю, - улыбнулся Арсений Сергеевич, чмокнув того в кончик носа, - я

тебя не заставляю.
-Хотите, чтобы я вам отсосал? - с угрожающим спокойствием спрашивает Антон,

на что Арсений давится слюной. Что ж, может быть, так действительно будет
лучше. Он запорол своему учителю трах, значит, надо извиняться всеми
способами, которые только есть, - вы не получили меня, но получите кое-что
другое.
Химик не успевает опомниться, как оказывается снизу. Он переворачивается на

спину, переходя в полусидящее положение, и прижимается к спинке кровати.
Шаст очень волнуется, это видно по его дрожащим рукам, однако он пытается
всем своим видом показать, что это совсем не так. Он шумно сглатывает и
усаживается между ног мужчины, наклоняясь ниже.
"Ну вот и настал этот момент, Антошка", - ухмыляется юноша, опуская руки на
живот Арсения Сергеевича. Он почему-то думал, что это все выйдет как-то
иначе, но сейчас было лишь волнение и чувство какой-то ответственности, что
ли.
-Антон... - ласково говорит учитель, но тут же попёрхивается своими же словами,

когда рука Шаста опускается на его пах.
-Не портите момент, Арсений Сергеевич! - отвечает Антон, стараясь не выдать

свой дрожащий голос. Он сглатывает слюну и целует его живот, рукой
приспуская домашние штаны, - я сам разберусь, что нужно, а что нет. И я уже
настроился, так что молчите, пока я опять не передумал.
Учитель ничего не отвечает, но юноша отчетливо понимает, что его дыхание

стало глубже. Он тоже переживает, видимо, но за что-то своё.
С богом, Шаст, поехали. Парень осознаёт, что это сделать рано или поздно все
равно придётся, так почему не сейчас? Раньше начнёшь - раньше научишься.
Антон приспускает его штаны до бёдер, а затем кладёт руку на белье, слыша,
как химик шумно вздохнул носом.
469/682
-А здесь не научите? А то я здесь что-то запарился, - Шаст облизывает губы, и
Арсений почти стонет от этой картины.
-Давай лучше сам.
-Опыта нет? - Антон лукаво вскидывает брови, опуская вторую руку рядом с
первой.
-Не поверишь, есть, ещё какой, - усмехается Попов и все же стонет, когда
горячий язык парня проводит по всей длине члена сквозь белье, - и ты неплохо
пока справляешься...
Антон не отвечает и наконец, мысленно сосчитав до трёх, резко сдергивает с

учителя боксеры, а затем шумно сглатывает. Что может быть хуже
девственника, впервые увидевшего член своего парня? Только секс с
девственником, который впервые увидел член своего парня.
"Ты бы хоть кино какое посмотрел, а!", - вновь сглатывает парень, понимая, что к
такому повороту его жизнь не готовила, - "а то ведь совсем стыдоба - не уметь
ровным счётом нихуя. И как вообще с этим обращаться? Господи, что ж делать
то..."
Понимая, что затянулась неловкая пауза, Антон проводит пальцем по члену

Арсения, слыша его довольный вздох. Очень приятно, действительно. Но это не
точно.
Шаст неуютно мнётся на коленях, а после берёт его в обе руки, наклоняясь, и
касается языком самой головки.
Мужчина довольно шипит, и краем глаза юноша видит, что он тянулся к нему
рукой.
-Хотите взять меня за волосы - возьмите, - вспоминает Антон клише из порно-

фильмов, поднимая на Арсения глаза, и видит короткий кивок, - я разрешаю.
Честно.
На его волосы в ту же секунду робко опускаются пальцы, чуть сжимая пряди, и

парень снова касается члена языком. Когда он это делает, пальцы сжимают
сильнее, и Антон признает, что это слегка неприятно.
-Скажите, если это слишком херово, я пойму, - бросает мужчине Шаст, а после
резко берет на всю длину, насколько вообще позволяет его рот. Антон, к своему
стыду, тут же давится, начиная хрипеть. На глазах выступают слезы, но он
промаргивается и снова заглатывает, как может, медленно и вязко, вверх-вниз.
Арсений стонет и облизывает губы, откидывая голову назад. Судя по его
реакции, пока что все идёт вполне неплохо для человека, который впервые в
своей жизни делает минет. И, видимо, не в последний.
Шастун меняет своё положение, прогибаясь в спине, и ставит худые руки в
браслетах, звенящих друг о друга, на бёдра учителя. Парень, помимо движений
своим ртом, движет ещё и языком, влажным от липкой слюны. Он втягивает
щеки в рот вместе с воздухом, на что получает ещё один протяжный стон, и у
Антона даже как-то поднимается самооценка от этого. Может быть, он не так
плох, как думает.
Однако парень не мог отвязаться от мысли, что он тоже должен получать от
этого удовольствие, а вместо него было даже лёгкое отвращение, смешанное с
желанием сделать приятное. А это даже не граничит с удовольствием.
470/682
"Расслабься, Антон, расслабь горло, иначе тебя может вырвать, ты же знаешь...",
- говорил юноша сам себе, пытаясь лишний раз не глотать и не останавливаться
двигать ртом, - "не даёшь себя трахнуть - так отсоси же по-человечески, будь ты
мужиком, блять!"
Очередной стон напоминает о происходящем, когда Шаст вновь берётся за член

у основания и начинает двигать рукой вверх-вниз, языком оглаживая влажную
набухшую головку.
Юноша активно двигает мокрой ладонью по всей длине, изредка оглаживая
языком и губами, и в этот же момент думает:
"Интересно, если так делать руками, то что сотрется первее - руки или член?", -
эта мысль не даёт парню покоя одновременно с "когда уже все это закончится",
и тут Арсений Сергеевич снова стонет сквозь зубы, но уже громче и протяжнее.
-Анто... - шипит он и вновь стонет, пытаясь отодвинуться, и в эту же секунду

парень ощущает на своих губах что-то инородное, вязкое и тёплое. Удивительно,
но результат получен. Классно, наверное, Антон сейчас выглядит. Мокрые
ресницы, растрёпанные волосы, сперма на губах. Чудо, а не мальчик.
Шаст пытается отдышаться и проводит ладонью по лицу, а часть того, что все
же попало в рот, он проглатывает, слегка морщась. Не так противно, как он
думал, если честно. Ему казалось, что если такое случится, то его может с
лёгкостью вырвать, однако нет даже и намёка на рвоту. Магия какая-то. Либо же
просто осознание того, что сделал любимому человеку хорошо.
Антон облизывает губы снова и приоткрывает слегка слипшиеся глаза. Рот
странно сушило, и юноша глотает слюну. Странно, вроде как он не особо устал,
но появилась какая-то лёгкая сонливость. И уже секунду спустя его тянут
вперёд, и Арсений Сергеевич, держащий его за предплечья, целует его губы,
захватывая сразу две, и Шаст лениво отвечает, сдвигая ноги крестиком.
Мужчина обнимает его за лопатки и нежно целует, пока Антон лежит меж его
ног. Все ещё тихо работал телевизор, по которому шли какие-то новости, а
атмосфера в комнате была какой-то пустой, будто из неё выкачали весь воздух,
хотя на самом деле он всегда был здесь, и это всего лишь глупая иллюзия. Где-
то там, за окнами, была другая жизнь. Наверное, кто-то сейчас смотрит кино,
кто-то ужинает, а кто-то принимает душ. Антон не мог похвастаться чем-то
особенным перед ними, но то, что он самый счастливый человек на этом свете,
хотелось, чтобы услышали все. Временно, правда. Но нужно наслаждаться
моментом, пока он есть.
***
Ближе к двум часам ночи Антону очень захотелось кушать. Спать они с Арсом
пока не собирались, потому что завтра был полноценный выходной из-за
пробника у девятого класса, и можно было поспать подольше, не заботясь о
школе и работе.
-Арсений Сергеевич, что у нас есть на пожрать? - рылся Шаст в холодильнике,

прогнувшись в спине, и задумчиво кусал губу, надеясь отыскать что-нибудь
вкусненькое, - я хочу вкусностей.
-Я тоже, - кивнул ему мужчина, облокачиваясь бедром на стол, - но самое

вкусное, что есть в этой квартире - это ты.
471/682
-А вы неплохо умеете подкатывать к несовершеннолетним мальчикам, Арсений
Сергеевич, - Антон подмигнул ему, вытаскивая из холодильника несколько
баночек детского пюре, которыми он продолжал усиленно питаться, и масленку
с кусочками докторской колбасы в ней.
-А вы, являясь несовершеннолетним мальчиком, вполне себе умело сосёте, как

шлюха.
-Один-один, - Шаст, хихикая, признает своё поражение. Он всегда признавал

его, будучи рядом со своим учителем. Поражение вообще в последнее время
довольно часто преследовало парня, как только он вспоминал, что ждёт его за
порогом квартиры Арсения. С Егором скорее всего было покончено, да, но вот
Костя оставался на месте, и он мог окончательно слететь с катушек, так как
заметил, что пасынка не было дома с того самого вечера. Ему явно будет не
очень здорово, если он вернётся домой. Его не встретят с широкими объятиями.
После смерти, нет, не самоубийства, мамы все пошло не так, как нужно, здесь
был бессилен даже Арсений Сергеевич. Да, Антон смеялся, пытался показать,
что у него все окей, но учителя было не обмануть. Да и сам парень не мог себя
обмануть. Ему было чертовски страшно.
А для химика теперь сложилась полная картина происходящего с учеником, и он
совершенно не хотел отпускать своего мышонка от себя. Видел, что творилось, и
ему было ещё страшнее.
Антон кушает быстро, громко стуча ложкой по стенкам стеклянной баночки,
после намазывает хлеб маслом, и от взгляда химика не укрывается то, как он
смотрит на нож. Заинтересованно, но пустым взглядом. В зрачках - безумная
пустота, как у наркозависимого, Арсению становится ещё более страшно, чем
раньше.
-Спасибо, что посидели со мной за моим скромным ужином, - бормочет парень,

улыбаясь, и обставляет от себя грязную посуду, - я потом все выкину и помою.
Вы идите ложитесь, я к вам приду сейчас, ладно?
-Хорошо, мышонок, - улыбается ему мужчина в ответ, и, как Шаст скрывается в

ванной, все-таки выкидывает банки в мусорку и споласкивает блюдце с
крошками от белого хлеба. Вроде как все хорошо. Но это только на первый
взгляд. Да, Антон радуется, Антону хорошо, но ведь Арсений не такой дурак,
чтобы ни черта не понимать в его состоянии. Ему чертовски нужна помощь
сейчас, любая, выражаемая любым действием.
Мужчина выключает воду, а после закусывает ноготь, задумываясь о чем-то
своём. Его мышонку слишком одиноко после того, что случилось в его жизни, и
Арсений Сергеевич стал его спасательным плотом, на котором парень храбро
плывёт через океан зеленой тоски и проблем.
Мужчина мотает головой и потягивается, а затем смотрит на время. Полтретьего
ночи. Антон сидит в ванной уже минут десять, так и не включив воду. Что он там
делает вообще?
Решив проверить, химик быстрым шагом, потирая глаза, идёт к ванной. Открыв
дверь, он замирает на пороге.
Шастун сидит на бортике ванной и вертит в правой руке бритву, неотрывно
наблюдая за лезвием. Глаза - такие же пустые, абсолютно, в них нет ничего.
Эмоций было бы больше, если на месте глаз были бы пустые глазницы. Левое
запястье протянуто вперед, и Антон словно готов сделать порез в любую
секунду.
Арсений кидается к нему и выдирает из рук бритву. Шаст даже не шарахается в
472/682
сторону. Пальцы так и остаются разомкнутыми в воздухе, будто он до сих пор
сжимал что-то, а глаза кажутся мертвыми. Через несколько секунд в них все же
просыпается жизнь, и юноша моргает, пошевелив пальцами.
-Антон, что происходит? - с волнением спрашивает Арсений, убирая бритву на

полку близ зеркала, - что ты хотел сделать?
-Ничего, - приглушенно отвечает Шастун, опуская руки вниз. Он шумно

сглатывает и прячет глаза, - я просто... не знаю...
-Не смей мне лгать, - угрожающе рычит Арсений, присаживаясь рядом,

надвигаясь на парня, словно таран, - говори, что происходит, немедленно.
-Я не знаю, - Антон касается своей шеи руками, будто пытаясь стереть с себя
какие-то свои заботы, - я не знаю, что со мной происходит. Простите. Я смотрю
на лезвия и думаю о том, как сильно я хочу провести ими по своим рукам. Я не
хочу заглушить боль, я хочу избавиться от неё навсегда. Я так хочу вскрыть
вены, я хочу посмотреть, как кровь будет стекать по ним. Мне так нравятся
таблетки, я люблю представлять, как у меня будет передоз от них, ведь это
сделать так просто. Ты умрешь без боли, просто решишь поспать, но не
проснёшься. Я люблю высчитывать, за сколько мое тело будет падать с крыши
двадцатого этажа высотного дома. Учитываю свой рост, вес, высоту здания,
асфальт внизу, чтобы убедиться, что меня размажет в лапшу. Иногда я
заматываю шарф покрепче, чтобы, когда станет туго, начать тянуть его. Он так
сильно давит на горло, что я начинаю задыхаться, и в такие моменты я понимаю,
что хочу умереть, - он всхлипывает, хоть и без слёз, неловко поглаживая себя по
шее за ушами, - мне так одиноко, Арсений Сергеевич. Я хочу веселиться, я
пытаюсь это делать, пытаюсь отвлекаться хоть на что-нибудь, но у меня не
выходит. Это быстро испаряется из моей жизни, и я снова возвращаюсь в
состояние на грани суицида, - он закрывает глаза, - я один. Я запутался. У меня
нет другого выхода, - Антон шмыгает носом, приоткрывая замыленные от
усталости глаза, - простите, что вы все это выслушиваете. Вам не нужно это
знать. И лишние проблемы вам тоже не нужны. Я и так одна большая проблема
на вашу голову. А я ведь так хочу, чтобы вы были счастливы...
-Мышонок... - Арсений Сергеевич обнимает его за одно плечо и наклоняется

ниже. А Антон чувствует, как вся его маска, которую он носил все эти дни,
разлетелась вдребезги, улетев в пропасть. Улетел и сам Антон, - ну маленький
мой, ты же понимаешь, что тебе нужна помощь врача? Я здесь бессилен. Я
всегда рядом с тобой, но здесь, - он положил одну руку на сердце, - и здесь, - а
вторую на висок, - я не могу быть.
-Вы уже там, - Шаст хлюпает носом, накрывая его руку на своём сердце своей, -
и в сердце, и в мыслях. Я держусь только из-за вас, - пауза. Во всем доме почти
тишина. Где-то за стенкой какие-то разговоры, ругань, смех, а они сидят в этой
ванной, вроде как вместе, но так далеко друг от друга, - да. Мне нужна
серьёзная врачебная помощь. Это шизофаза, - всхлип, - я не хочу в психушку. Я
не хочу быть, как Костя.
-Этого не будет, - уверенно говорит Арсений и поднимается на ноги, поднимая

юношу за собой, - пойдём. Тебе нужно отдохнуть.
-Я ничего не хочу, - тихо бормочет Антон, когда химик осторожно выводит его в
коридор, - только если уснуть и не проснуться.
473/682
-Уснешь, а утром обязательно проснёшься с новыми силами, - отвечает ему
мужчина и заводит в комнату. Он мягко подталкивает парня к кровати, а после,
когда понимает, что он ни в какую, аккуратно укладывает на мягкую простынь, а
затем накрывает одеялом, - засыпай. Ты не одинок. Я буду рядом, мышонок, что
бы ты ни сделал. Я всегда буду на твоей стороне.
Шастун подаётся вперёд и слабо чмокает учителя в губы.
-Спасибо. Люблю вас сильно.
-И я тебя, - Попов улыбается, плавно поглаживая парня по волосам. Засыпает он

на удивление быстро, очень быстро, и мужчина выпрямляется. Нужно найти его
рюкзак и вытащить оттуда все острые предметы, которые он только найдёт,
любые таблетки, удушки. Вряд ли все это будет полным набором, но поискать
обязательно нужно.
Свет в их квартире, да, именно в их квартире, горит ещё несколько часов.
Арсений бесшумно рыщет по вещам парня, чтобы отыскать непригодные для его
жизни предметы и выкинуть их к чертовой матери. Учитель чувствует сильную
безысходность. Он опять проиграл, да? Не заметил его состояние с самого
начала, хотя у того все на лице было написано.
Найдя несколько остро заточенных лезвий, спрятанных в потайном кармане
рюкзака, полную баночку снотворного, мужчина окончательно убеждается в том,
что сидеть, сложа руки, он не может. Антон лезет из кожи вон, чтобы угодить
своему учителю, а он не имеет права отмалчиваться в стороне.
Выкинув все в мусорное ведро, кроме снотворного, которое отлично вошло в
аптечку, Арсений Сергеевич последний раз взглянул на догорающие огни за
окном и решил направиться в комнату. Ему тоже нужно поспать, иначе скоро
сам свихнётся.
-Хорошо тебе, - говорит он вороне с завистью, - жрешь корм, перья чистишь.

Сказка, а не жизнь, - химик задумался о том, что он разговаривает с обычной
птицей, смотрящей на него чёрными глазками за тонкими прутьями, - вот,
пожалуйста, уже свихнулся, - добавляет Арсений вороне, которой скорее всего
было глубоко плевать на это, и неспешно бредёт к спящему Антону, чтобы
уснуть рядом.
474/682
10.0.
Антон потягивается с хриплым стоном. Сон был какой-то странный,

неуютный, из которого парень хотел скорее выбраться. Он чувствовал себя
каким-то разбитым. Тело местами ныло, словно вчера он таскал кирпичи, и Шаст
морщится. Поднимает голову и осматривает место, где проснулся. Глаза болят.
Опять линзы снять забыл, дурачок.
Арсения Сергеевича рядом нет, но на кухне шумит чайник. Вот и нашлась
пропажа.
Антон трёт виски. Кажется, когда он спал, несколько раз хлопала входная дверь.
Мужчина, видимо, куда-то уходил, пока его ученик нежился в кровати,
обжимаясь с подушкой.
Шастун поднимается на ноги, прогибаясь в спине, и выдыхает через нос. За
окном - серое небо, а дождь, кажется, едва слышно стучит по подоконнику.
Звучит неплохо. Антон всегда любил такую погоду, а сейчас она так вообще
очень органично вписывалась в его состояние.
Юноша неспешно, едва слышно, ступает босыми ногами по полу, бредя к кухне
на какой-то вкусный запах.
Заглянув в светлое небольшое помещение, Шаст увидел своего учителя,
стоящего у плиты. Он читал какую-то книгу, чуть хмуря брови, и изредка кидал
взгляд вниз. В духовке горел свет, и парень отчётливо учуял запах теста и
колбасы. Похоже на пиццу. Да ну, серьёзно?
-Доброе утро, - хрипло отвечает Антон и обнимает себя руками. Холодно как-то
здесь. Вчера было теплее, или же ему так кажется, - вы куда-то выходили?
Слышал скрип двери.
-Доброе, - Арсений откладывает книгу на столешницу. В последнее время Шаст

стал таким рассеянным, что даже не успел прочитать название, - да, я выходил в
поликлинику, к которой ты привязан, чтобы узнать номер твоего полиса, - он
подошёл к подрагивающему от холода парню, - как поспал?
-Отлично, - кивает Антон, вдыхая вкуснейший запах. Животик тут же просит

кушать, очень-очень просит, - а вы? И зачем вам мой полис?
-Я тоже прекрасно, - с улыбкой отвечает Арсений, погладив парня по волосам, -

чтобы записать тебя к врачу. Среда, пять часов дня, психиатр. Поеду с тобой, не
хочу отпускать тебя одного к нему.
-Вы... - Антон как-то слишком глубоко вдохнул воздух и был в шаге от задыхания,
- зачем? Я бы и сам... Когда-нибудь...
-Мышонок, - тяжело вздохнул мужчина и приобнял его за плечо, - ты же должен

понимать, что просто так это от тебя не уйдёт, да? Сам ты от этого не
избавишься.
-Всегда избавлялся, - тихо отвечает парень, опуская взгляд вниз. Кто он такой,
чтобы требовать помощи?
-Ты мой парень, - утвердительно кивает Арсений, будто прочитав его мысли, - и я
тебя люблю. Очень сильно.
Антон прерывисто выдыхает, уже готовясь расплакаться, и утыкается носом

475/682
химику в плечо. В последнее время он и так слишком плаксивый, а эти слова...
так вообще. Его любят. Видимо, и правда любят, впервые в жизни.
-Я могу отдать для тебя все, сделать все, но вытащить из тебя это, к сожалению,
не могу.
-Я знаю, - с горестью соглашается Шаст, вновь прерывисто и тяжко вздыхая, - я

обещаю вам, что все будет хорошо. Честно.
-Верю, - учитель ласково треплет его по волосам, - и ты мне не сказал о том, что
это на твоей руке. С этим тоже все будет хорошо? Я вчера видел, не
отнекивайся.
-Что? - Шаст отрывается от закусывания края его футболки и поднимает глаза, -

вы о чем?
-О том, что на твоей левой руке. Ещё в прошлое воскресенье этого не было, -
наивно поясняет ему Арсений, облокачиваясь о стол. Ну вот и попался. Видимо,
учитель все же не такой дурачина, как он думал.
-Это из-за вас, - в очередной раз вздыхает Антон, переводя глаза на серое
московское небо за окном,- я остался без вас в прошлый понедельник, причём
сделал это самостоятельно, вот и... - да, тяжело такое обьяснить, бесспорно, - вы
поняли. Не хочу объяснять.
-Чем? - спрашивает химик вместо каких-то слов утешения, и Антону хочется

выпорхнуть на волю прямо через стекло.
-Ногтями, - и ведь только задуматься - с какой злобой, с каким остервенением

надо драть себе руку, чтобы остался такой след? - извините ещё раз. Я больше
не буду.
Настало время Арсения Сергеевича тяжело вздыхать с фразы своего ученика. Он

целует его в макушку и обнимает руками со спины.
-Буду надеяться, - честно признается мужчина и кладет подбородок на плечо

своего парня, - предлагаю завтракать. Ты уже учуял пиццу, правда?
***
В понедельник на алгебре Антон клевал носом и всячески пытался не уснуть

прямо на парте. Сон этой ночью был очень беспокойным. Парень, хоть и был
обнятым Арсением Сергеевичем, ворочался почти до самого утра, изредка
постанывая от ужасной головной боли.
Он крутился туда-сюда, заворачиваясь в одеяло, и тыкался носом учителю в
плечо, чтобы хоть как-то почувствовать себя менее одиноким. Состояние до сих
пор было разбитое, и желание покончить со всем этим дерьмом росло с каждым
часом.
А утром Арсений, с тяжёлым вздохом, достал из своего рюкзака какую-то пачку
таблеток.
-Держи, - протянул он их за завтраком. Шаст, морщась от громкого звука

кипящего чайника, который резко ударил по мозгам, взял упаковку в руки и
безэмоциально стал вертеть меж пальцев, - то, что можно приобрести без
476/682
наставления врача. Не очень сильный антидепрессант, но облегчить ситуацию
должны. И тебе тоже вроде как должны подходить, потому что многие
несовместимы с суицидальными наклонностями.
Антон тогда целует учителя в щеку и перед школой выпивает сразу же две
таблетки. Хуже они уж точно не сделают.
Когда Арсений ушёл в душ, парень быстро окинул взглядом инструкцию.
"На втором-третьем уроке ещё выпью", - отмечает для себя юноша, кивая в
пустоту, а после опускает подбородок на выставленную руку, заметив взглядом
загорающийся рассвет. Уже совсем скоро март. А также день рождения Арсения
Сергеевича, - "ага, на который я совсем не знаю, что подарить...", - это была
довольно весомая проблема на данный момент. Цветов ему не подаришь, это
точно. Шоколад? Бессмысленно тыкать в небо, вдруг не угадаешь со вкусом.
Украшения? Он, вроде как, ничего не носит. Посуду? Да её и так завались, хоть
жопой ешь. В этом Антон убеждался, наблюдая иногда за тем, какое её, грязной,
количество лежит в раковине, ожидая мойки. Кофе? Чай? Гель для душа? Крем?
Что ему нужно? Чего он хочет?
-Беда-беда-беда, - расстроенно признаётся Антон воронёнку, сидящему рядом

вне клетки, и подмечает время на настенных часах. Уже скоро пора идти
одеваться, - а ты не знаешь, что можно подарить?
Воронёнок, так до сих пор и не особо прибавивший в габаритах, и, кстати,

безымянный, молчал, склонив маленькую чёрную голову на бок. Шаст решил
выпускать его из неволи, пока он дома. Все равно почти что ручной. Ладонь ему
даёшь - на неё забирается и ждёт, пока его катать будут.
Вода в душе затихла, и Антон, последний раз посмотрев на своё отражение в
тёмной поверхности остывшего чая, решил пойти собираться. Ни чай, ни кусок с
утра в горло не лез.
-Через несколько месяцев экзамены, а знаний - полный ноль, - убито говорит

Серёжа, утыкаясь носом в учебник алгебры, что ныне была вторым уроком в
новом расписании, - я до сих пор такой же тупой.
-Да ты всегда им был, - подкалывает его Дима, сдавленно зевая в руку. Антон в
это время бездумно смотрел в стенку перед собой, проворачивая в голове
события утра, и медленно вертел ручку меж пальцев. Внутри него шла
молчаливая борьба за сохранение последних остатков разбитого рассудка, и
парню почему-то казалось, что в этой борьбе он пока что проигрывает, - Шаст,
ты как? Получше? - Позов поворачивается к нему, и Антон кивает, слегка
помедлив, - по тебе не особо скажешь.
Юноша вновь кивает, а потом медленно вылезает из-за парты и опускается на

колени. Он сидел со стороны окна, поэтому, если не приглядываться, то
казалось, что он исчез совсем. Шастун открывает молнию своего рюкзака и
запускает руку в маленький внутренний карман. Сигареты, зажигалка, конфетка
какая-то, а также пачка таблеток, данных Арсением Сергеевичем. Раньше в этом
кармане лежали лезвия, однако, после влияния того же Арсения Сергеевича, они
пропали, оказавшись на помойке. Парень достаёт упаковку и вытаскивает
небольшую пластинку Ладиомила. Нескольких таблеток после утреннего
нашествия уже не было.
-Что это? - спрашивает Серёжа с сомнением, повернувшись к другу,
477/682
положившему таблетку на язык. Антон с тяжестью глотает и отрывает взгляд от
рук.
-Надо, - отвечает он ему и медленно поднимается на ноги. Пачку он кладёт на

парту рядом с пеналом и присаживается на стул. В классе стоял такой гомон,
что, в принципе, внимания на это никто не обратил. Кроме Ромы, который
заинтересованно следил за компанией с самого начала. До звонка оставалось
ещё несколько минут, и Шаст положил голову на парту.
-Что это за таблетки? - спрашивает Дима с сочувствием, поглаживая его по

плечу, - это что-то..?
-Нужное мне, это... - морщится парень, отрывая голову от рук. И в ту же секунду

он пропускает момент, когда Рома, до этого сидящий на среднем ряду, бросился
к ним, дабы забрать эти таблетки себе. Малофеев рвётся вперёд, хватает
упаковку и тут же кидается назад, понимая, что сейчас за ним могут погнаться.
Серёжа вскакивает с места первым, за ним Дима, а после и Антон со слегка
запоздалой реакцией, - отдай! Это не твоё!
-Я отдам, - хитро улыбается Рома и достаёт телефон, - только сейчас вот

погуглим, что это и от чего это.
-Не смей! - рычит Шаст и бросается к нему. Одноклассник делает финт в сторону,
уворачиваясь от нападки.
-Ла-ди-о-мил, - произносит Малофеев по слогам, уворачиваясь теперь и от

нападок Серёжи, который решил броситься на помощь, - сейчас глянем... - его
взгляд через секунду проясняется. В них появляется недобрый огонёк, и он
свистит, поднимая голову, - ты у нас ещё и шизофреник? Психические
расстройства, депрессия, подавленное состояние, апатия... - он не дочитал.
Антон, собрав последние силы в кулак, бросается к нему и выдирает из рук уже
бесполезную пачку. Уже, - ребят, все слышали? - естественно, все, весь класс на
них смотрит, - Шастун у нас психически ненормальный, - Рома крутит пальцем у
виска и слышит гул от своих друзей. Антон жмётся на месте, нервно теребя
пальцами пачку таблеток, и понимает, что готов разрыдаться и убежать прочь
отсюда, - теперь давай сложим все вместе - пидор, суицидник с анорексией, а
теперь ещё и шизофреник. Вот это и называется полным набором, - уже в
открытую смеётся Рома, которому вторят его друзья, но через несколько секунд
они замолкают, потому что Малофееву в лицо прилетает мощный кулак.
***
Антон облизнул разбитую губу и кинул взгляд на своё слегка побитое отражение
в зеркале. Сильно рассеченная бровь, сбитая скула, слегка надорванная
(разбитая?) губа в двух местах, наливающийся синяк на лбу и на носу. В классе
началась довольно приличная драка, так как после Димкиного удара по Роме,
его рыбки-прилипалы подскочили и кинулись на троих друзей. Трое на трое, в
принципе, шансы были, а после к ним вообще присоединился Никита, тоже
решивший помахать кулаками за друзей. Но ребята слегка переоценили свои
возможности и умения драться. Именно поэтому они втроём сидели в кабинете
медсестры, придерживая лёд около разбитых в кровь мест. У Димы был рассечен
висок и подбит глаз, а у Серёжи, кажется, слегка искривлён нос и разбит
подбородок. Разнимала их математичка, так некстати появившаяся в самый
разгар их сражения. Растащить бойцов самостоятельно она не смогла, поэтому
478/682
пришлось вызывать трудовика, ошивавшегося в соседнем кабинете у одной из
англичанок. Пацанов он разнял, развёл по разные стороны класса, а избитых
математичка сразу же под руку отвела вниз к медсестре. Урок был беспощадно
сорван.
Антону на правах шизофреника досталось больше всего, и били его с чувством, с
силой, и, причём, сразу двое. К драке присоединились и те, кто не относился ни
к его компании, ни к компании "противников", поэтому можно было сказать, что
в неё втянулась почти половина класса.
Математичка тоже стояла в медкабинете, но чуть подальше, искоса наблюдая за
тем, как медсестра обрабатывает царапины шипящему Серёже. Она заламывала
руки и качала головой на такое поведение своих учеников.
-Сорвать урок дракой, да ещё и такой сильной, с разносом класса - браво, это
первый случай за многие годы, - вздыхала женщина, уже набирая номер Арсения
Сергеевича. Он непременно должен узнать о том, что случилось.
-Они первые начали, - обиженно заявил Серёжа, уворачиваясь от ватки с

перекисью.
-А первым Позов ударил, - парирует математичка, прикладывая телефон к уху, -

разбираться - дело не мое, этим займётся классный руководитель. Я всего лишь
хочу, чтобы их побои сказались на вас не так сильно, как это выглядит.
-Ну это с какой стороны посмотреть, - хрипит Шастун, откашливаясь. Рома

достаточно сильно залепил ему коленом по животу, и парень до сих пор не мог
отдышаться.
-Алло, Арсений Сергеевич..? - говорит в трубку Эльвира Эдгаровна, делая шаг в

сторону, Антон запрокидывает голову назад, прижимаясь к холодной стенке.
Если одноклассники им не додавали пинков, то сейчас за них это сделает
классный руководитель, который очень негативно относится к любым
потасовкам в своём достаточно многочисленном окружении.
И Шаст опять чувствовал себя виноватым. Если бы не эти дурацкие таблетки,
которые он решил достать из рюкзака в самый неподходящий момент, то сейчас
бы они не сидели у медсестры все побитые и перебитые. Это была только его
вина, целиком лежавшая на парне.
За этими размышлениями прошли несколько томительных минут. Хлопнула
дверь, и Антон поднял голову. На пороге стоял хмурый Арсений Сергеевич,
осматривающий побитых ребят.
"Сейчас у него бомбанет, и он разнесёт этот кабинет, а после и нас", - с тоской

признал Шастун, отводя взгляд в сторону. Уж лучше смотреть в пол и видеть там
отблески потолочных ламп, чем эти суровые и чуть осуждающие глаза.
-Что случилось? - он повернулся к математичке, стоящей около стенки, а после

посмотрел на Диму, спокойно дающего обработать своё лицо, - кто кого бил? Они
друг друга?
-Это я... - уже начал был Антон, но был прерван Серёжей:
-Рома начал первый! - повысил он голос, и Позов лишь кивнул, поморщившись от

лёгкого жжения в рассеченном виске.
-Это начал я, - все же вставил слово Шаст и заметил удивлённый взгляд Арсения
479/682
на себе, - если бы я не достал эти таблетки...
-Он назвал тебя сумасшедшим! - продолжал надрываться Серёжа, и медсестра

неодобрительно шикнула на него, вынуждая понизить голос, - неужели мы
должны быть в стороне, пока он оскорбляет тебя и заставляет смеяться над
тобой весь оставшийся класс? - Дима на это мотает головой, и у Серёжи резко
поднимается самооценка от своих ораторских способностей, - а вообще я так
офигел, когда Димка Малофееву так резко прописал с кулака, у меня аж челюсть
отвисла! Наш Димка, пацифист от кожи до костей, врезал первым!
-Ну и дурак, - коротко подмечает медсестра и переходит на Антона, смачивая

новую ватку перекисью, - словами не могли все решить?
-Не трогайте меня! - Шастун шипит и извивается, как змея, когда женские руки
касаются его щеки, - не надо мне ничего, уберите это!
-Антош, - ласково просит его Арсений Сергеевич, присаживаясь на кушетку

рядом, однако Антон не дал ему договорить, уворачиваясь от ваты.
-Само заживёт! - снова шипит он, напоминая друзьям открытую банку пива, и
медсестра сдаётся, закатывая глаза, - вот и правильно. Не трогайте меня
лишний раз.
-Хочешь таблеточки выпить? - сочувственно спрашивает Дима, потирая ноющий

висок.
-Я не сумасшедший! - повышает голос Антон, и кричит так, что у него изо рта
летит слюна, - и Вы тоже все так считаете, да?
-Никто такого не говорил, эй! - Матвиенко выглядывает из-за плеча Позова и

хочет положить руку Шасту на колено, но он не позволяет этого сделать, - тебе
просто нужно успокоиться, ты бесишься сейчас со всего...
-Я абсолютно спокоен! - орет Антон, чувствуя, что хочет разбить себе руки о
стенку, да и себя желательно тоже, чтобы перестать чувствовать эту ярость.
Руки химика обнимают его и прижимают к себе. Шастун вновь начинает шипеть
и вырываться, слабо стуча кулаками по груди учителя.
"Арсений Сергеевич, пустите меня, блять, я сейчас вас разъебу нахуй!", - юноша
скрипит зубами, и ему хочется выть.
-Мышонок, а ну прекратить бунт на мышачьем корабле! - строго говорит ему

Попов, давая лёгкий подзатыльник, и юношу почему-то отпускает.
"Вот это барсучий случай...", - удивляется парень про себя и закрывает глаза. А
что ещё тут можно подумать, что сказать? Арсений Сергеевич был одним из тех
немногих людей, которые с лёгкостью могли успокоить его ярость, убрать всю
злость и вернуть покой в сознание. Вторым таким человеком был Дима.
-Обрабатывать-то будем? - равнодушно спрашивает медсестра, поднимая брови,

и Арсений без лишних слов забирает вату у неё из рук. Наступает какая-то
неловкая пауза, нарушаемая лишь дыханием всех присутствующих. Антон
морщится, когда перекись касается его царапин и начинает жечь, но молчит,
стреляя глазками туда-сюда.
480/682
-А что вообще произошло, я так и не понял, если честно, - произносит учитель,
смачивая чистый кусок ваты, - кто кого ударил, за что, где остальные участники
драки? - мужчина поднимает голову на математичку, - и кто сейчас ведёт урок?
Она мнётся.
-Я дала им задание, сами сидят выполняют. Надеюсь.
-Не беспокойтесь, - утешает её Серёжа, - пока мы здесь - там будет спокойно.

Драка-то из-за нас началась, - он поворачивается к Арсению Сергеевичу, и
Антону очень хочется исчезнуть. Ему жутко стыдно. Сейчас он узнает о том, что
драка завязалась из-за этих чертовых таблеток, - Рома забрал у Шаста упаковку
таблеток каких-то, стал гуглить, а после, как узнал, от чего они, стал называть
без причины его сумасшедшим.
-Ну и я ему вмазал за это, - гордо заявляет Позов, и у Антона на лице появляется
улыбка, - нехер настраивать весь класс против Антона и нашей компании в
целом.
Арсений Сергеевич неопределённо кивает, думая о чем-то своём. Он выкидывает

грязную ватку в мусорку и смотрит на троих побитых ребят. И почему-то
начинает щемить сердце. Они встали горой друг за друга, и так было с самого
первого дня их знакомства. В понимании учителя они были живым примером
лучшей дружбы. Со своими заскоками, конечно, но все же.
-А бил кто? - наконец спрашивает химик, тяжело вздохнув, - Рома? Саша?
-Рома, Саша, - Дима загибает пальцы и коротко кивает, - Олег, а после и Бахтияр
присоединился, хоть его брат наоборот пытался нас разнять. Короче, трое на
четверых, которые физически сильнее нас всех. Неудивительно, чем все
кончилось.
-Ну да, - в очередной раз вздыхает Арсений и качает головой.
-Не хочу вас прерывать, - кашляет Эльвира Эдгаровна, переминаясь с ноги на

ногу, и Антону хочется шикнуть на неё, чтобы она не утаскивала у них такой
момент, - но мне пора на урок. И ребятам тоже. Да и вам, думаю, тоже не
мешало бы.
-Согласен, - химик поднимается на ноги, и Шастун, держащий его за локоть,

волочится за ним, - разберёмся с этим чуть позже, я вам обещаю. Я до сих пор в
шоке, если что.
У Антона на душе скребут кошки. Его одноклассник в очередной раз

растрезвонил всем то, что он всячески пытался скрыть от иных глаз. Теперь об
этом узнает вся школа, и к удивлённым взглядам вслед, которые парень стал
замечать лишь недавно, прибавятся ещё и насмешливые, а звание
сумасшедшего закрепится за ним надолго.
-А я могу узнать название таблеток? - вклинивается в разговор медсестра,

отрываясь от полок с личными медделами учеников.
-Нет, - бурчит Шаст и покидает кабинет первым, уже самостоятельно таща
481/682
Арсения Сергеевича за собой. Вот этого добра уж точно не надо. И вылета из
школы тоже, даже несмотря на то, что эти антидепрессанты можно купить без
назначения врача. Въедливая медсестра, хуже второй, приходящей лишь в
четверг и вторник, точно найдёт какую-нибудь лазейку, чтобы спихнуть на тебя
психиатрию. И лишний раз лучше и вовсе не отсвечивать.
-Ты как? - шепчет ему Арсений, когда они оказываются в коридоре, и Антон, пока
друзья не появились следом, быстро целует его в губы, а после отстраняется
также быстро.
-Я окей, - кивает он, и в ту же секунду дверь медкабинета открывается. Рядом

появляются Дима с Серёжей, у которых уже завязался какой-то диалог, и Антон
почему-то резко заметил, что Позов стал выглядеть хуже, и это совершенно не
было связано с побоями. То ли более усталым, то ли ещё что-то. Видимо, все
также - грустит о Матвиенко, думая о нем все свободное время. Но общается
спокойно. Ещё один странный парадокс, - вы это, не влезайте, пожалуйста. Мы
сами разберёмся. Чего, в первый раз нас бьют, что ли?
Серёжа с Димой, как по сигналу, синхронно хихикают, видимо, вспомнив

девятый класс и масштабную драку на школьном дворе после уроков. Эх, было
тогда время, конечно...
-Дурачок, - цокает Арсений, возведя глаза к небу, - у меня они все всё равно
подзатыльник получат, ты не думай, что я так просто на это посмотрю.
-А мы и не думаем, - в очередной раз хихикает Матвиенко, пихая Димку в бок.
-Вы сегодня во сколько заканчиваете? - уже совсем тихо спрашивает Шастун и

боязливо оглядывается, будто боясь, что его могут услышать в абсолютно
пустом коридоре, - мне к вам приходить когда?
-Я напишу тебе, - улыбается ему Арсений и поправляет парню упавшую на глаза

чёлку. На лице Антона расцветает улыбка, и он слышит, как друзья уже почти
воют от радости, - заходи в любое время, буду...
Дверь снова хлопает, и в коридоре появляется Эльвира Эдгаровна, которая,

осмотрев их глазами, зазывает к себе рукой и направляется к лестницам.
"Опять момент испортила, коза", - тоскливо думает Шаст и, послав
улыбающемуся Арсению воздушный поцелуй, решает поплестись за ней. Все
равно от математики они никуда не денутся. И от Ромы тоже. И от всей школы в
том числе. А конкретно Антон не сбежит от этого в первую очередь.
ВНИМАНИЕ ВНИМАНИЕ! Отлично, теперь вы это точно читаете (наверное). Мур,

мы там это, с Мэвли, автором, например, "Главного поклонника", "Где купить
Kent в Санкт-Петербурге", мутим всякие разные мутки, интересные, забавные. И
такие, за которые нас чуть позже убьёт автор "Обрати". Если вам интересно
развитие событий - летс го в её твиттер - https://twitter.com/madam__ana
Ах, да, по поводу твиттера - в нём я читаю все приятные слова, обращённые ко
мне и моей работе, спасибо Вам огромное <З обычно ищу их в поиске по "синг
ми", там есть всякое разное, и это безумно клёво.
482/682
10.1.
- Ребят, - шепчет Антон, и друзья, сидящие вместе перед ним на физике,

поворачиваются к нему, - у Арса день рождения ровно через месяц, а я не знаю,
что вообще могу ему подарить. Идей никаких.
-Ну... - Серёжа поднимает глаза наверх, будто задумываясь, - подари ему себя.
Неплохой ведь подарок.
-Да блин, ну а помимо этого? - жалобно приподнимает брови Шаст и надувает

губы, - неужели это все?
-Что он любит? - спрашивает Позов, и Антон крепко задумывается. Что любит его
Арсений Сергеевич? А вот хрен его знает, - то, что любит Арсений Сергеевич,
знает только Арсений Сергеевич. Как мне это узнать?
-Устрой ему свиданку, - тут же предлагает Димка, а Матвиенко начинает

энергично кивать, - тыры-пыры, Арсеньсергеич, я вот вообще ничего не знаю о
вас, давайте побазарим за жизнь, расскажем что-нибудь друг о друге. А после
просто собери важную информацию и сделай нужные выводы.
И все. Вот так все легко и просто.
-Гениально, - присвистывает Антон и тут же зажимает рот рукой. Старый физик,

которому уже давно пора на пенсию, поднимает на него грозный взгляд.
-Шастун, если ты там такой весёлый, то предлагаю тебе выйти к доске и

рассказать нам о дифракционной решётке и о дифракции света в целом, -
холодно произносит дедок, и Антон закатывает глаза. Обычно он заваливает
абсолютно всех, кто попадается на такой крючок, и парень сейчас влип по самую
жопу, - и пошевеливайся, у вас ещё самостоятельная в конце урока, не заставляй
свой класс ждать.
-Он заставляет нас очень сильно переживать, - неожиданно громко говорит

Рома, будто обращаясь к учителю, и Антону хочется провалиться сквозь пол, -
шизофреников всегда жаль, особенно таких несчастных, как наш юный друг.
Видите, избитый весь вместе со своими дружками, - вся его компания и, на
удивление, ещё пару человек, начинают смеяться.
"У вас с каждой хуйни заливаться принято, или это только в честь меня такой
праздник?", - хмуро думается Антону, пока он неспешно бредёт к учительскому
столу, слушая почти что улюлюканье одноклассников. Наверное, нужно дать им
время, чтобы они забыли это. Если такое забудется вообще.
***
-Как с Серёжей дела? - спрашивает Шаст у Димы, когда они курят на заднем
дворе школы после уроков. Матвиенко обещал подойти с минуты на минуту, а
после друзья собирались заскочить в магазин, чтобы выбрать продукты для
предстоящего ужина-свидания. Небо сегодня было красивым. Синее,
безоблачное, такое далёкое и яркое, что Антон иногда совершенно терялся в
нем, не имея возможности лишний раз оторвать от него взгляд.
483/682
-А что у нас с ним может быть? - вздыхает Поз, подавившись горьким дымом, -
ничего особенного. Пытался как-то разговорить его, намекнуть хоть как-то.
Вообще намёков не понимает, даже когда пьяный. Он много раз у меня на ночь
оставался. Целоваться лез, обнимал во сне. Но утром обо всем забывал, а если и
помнил, то делал вид, что ничего не было. Это так больно. Я ведь ему нужен
только как друг.
-Вам нужно поговорить открыто, - Антон кладёт голову ему на плечо. От слов
Димы у него разрывалось сердце, - если вы так будете бегать друг от друга, то
только хуже все будет. Неужели тебе так сложно сказать ему несколько простых
фраз?
-Он не поймёт, - Позов мотает головой и тушит о скрипящие качели с

облупленной краской сигарету, скуренную до фильтра, - просто задвинет тему
на другую. Он боится её, понимаешь, да? А я не хочу второго такого секса по
пьяни без любви. Особенно с человеком, от которого мне и нужна взаимная
любовь. Но он не обязан любить меня в ответ. Он никому ничем не обязан, -
Позов вновь вздыхает и замечает на горизонте фигурку, спешившую в их
сторону.
-Может, и не обязан, - бормочет Шаст, закуривая уже третью, и шаркает ножкой,

- но поговорить вам точно нужно. Иначе это за вас сделаю я, - он смотрит на
друга, - надеюсь, ты никаких глупостей не творишь?
-Ну не особо, - Дима неопределённо дёргает плечом, и Антон вспоминает то, что
друг сегодня в школе был в рубашке с закатанными руками. Запястья были
пусты, - привет, Серёж.
-И вам привет, куряжки, - он дует на руки и приплясывает на месте. Антон,

признаться честно, пропустил момент появления друга рядом с ними, - русичка
стерва, я уж думал, что меня она вообще не отпустит, - Матвиенко хихикает,
осматривая друзей, - ну так мы идём в магазин? Или вы передумали?
-Идём-идём, - кряхтит Шастун, поднимаясь на ноги, - эх, жизнь моя жестянка, в

свои семнадцать на металлолом раскладываюсь.
-Это все потому, что ты дрыщ, - подкалывает его Дима, и тут же волна шутки
была поймана Серёжей.
-А ты жирный, - он показывает ему язык и тут же получает от напыщенно злого

Позова подзатыльник, - все-все, идём собирать все необходимое на свиданку, а
то у Арсения скоро уже дополнительные закончатся.
Антон специально подгадал момент, когда у его учителя будет слишком много
дел, чтобы он не смог уйти в своё привычное время. Эти выигранные часы
пойдут на закупку нужных продуктов, а после приготовление ужина. Троица
медленно двинулась к ближайшей "Пятёрочке", негромко переговариваясь
между собой. План, если его вообще можно было так назвать, должен сработать
безукоризненно.
***
484/682
Зайдя в свою квартиру, слегка усталый мужчина понимает, что что-то не так.
Ещё бы, чего здесь не так? Арсений осматривает полутемную кухню. Горит лишь
неяркая лампа над столешницей, создавая атмосферу чего-то таинственного и
неизведанного. За столом сидел Антон, а перед ним стояли две полные тарелки
еды и полные кружки чая, от которых поднимался пар.
Мужчина поднял брови, добродушно улыбнувшись, и привалился плечом к
дверному косяку, складывая руки на груди.
Шаст поднял голову и посмотрел на гостя. На его лице тут же расцвела улыбка.
-Я вам тут это... - он осмотрел стол. Вполне съедобные макароны с тертым сыром
и ветчиной. Пахнет, по крайней мере, потрясающе вкусно, - ну... мы же с вами
ничего не знаем друг о друге почти. Вот я и решил как бы устроить что-то типа
свидания, - слова ему давались с трудом, - если вы, конечно, не против.
"Эх, ты, ссыкло", - обзывает парня его внутреннее я, и он тут же вырубает ему
звук.
-Неожиданно, - улыбается Арсений Сергеевич с каким-то слишком игривым

огоньком в глазах и тянет молнию на куртке вниз, - я только за, - он скидывает
её с себя, вешает на крючок и стягивает ботинки. После делает несколько шагов
к холодильнику, открывает морозилку и что-то перерывает в ней, - я человек
взрослый, а ты ещё маленький, поэтому тебе не предлагаю, - он улыбается и
вытаскивает пустую на половину бутылку с розовым шампанским, - мое
любимое, кстати.
"Ага, вот и первая ниточка", - довольно улыбается Антон, уже медленно начиная
прикидывать в голове список вещей, которые любит его учитель, но вслух
произносит совсем другое:
-Сами вы маленькие, - он дует губы и с жалостью смотрит на мужчину, когда он,

не церемонясь, отливает себе вина прямо в свободную и чистую кружку. Нахер
фужеры, - я тоже хочу!
-Обойдёшься, - нагло показывает язык Арсений Сергеевич, а после хихикает,

видя огромные глаза, полные слёз, напротив себя, - я тебя спаивать не буду. А то
нажрешься, скотобаза такая, и будешь песни до утра горланить.
-Я никогда не нажирался до состояния скотобазы! - хмурится Антон, и тут же

слышит удивлённое "да ты шо!" в ответ, - это вам просто так казалось.
-Давай считать, - мужчина начинает загибать пальцы, отложив вилку от себя, -

пять дней назад, на новый год, осенью того года. И это только те случаи, когда
мы были с тобой знакомы!
Шастун хихикает и почему-то вспоминает пьянку весной того года в

Подмосковье, когда он ходил по посёлку и орал во все горло, ища свой телефон,
который был в его руках.
-Ой, все, - Антон закатывает глаза и решает перевести тему, - а вы есть не

будете? Я специально для вас готовил, между прочим.
-Уже ем, - кивает ему химик и наматывает макароны на вилку. Парень

внимательно следит за ним, чтобы уловить все, даже мельчайшие эмоции. Если
это будет невкусно - будет видно сразу. Арсений обхватывает вилку губами, а
485/682
после втягивает в себя макароны, и Антон сглатывает слюну. Эротично, зараза
такая, - ух ты, - он цокает языком, - очень вкусненько, хозяюшка моя. Спасибо.
-Не за что, - смущается Шаст. Арсений Сергеевич его похвалил. Определённый

успех. Он тоже берет в руку вилку и наматывает на неё макароны, - так давайте
поговорим, как я и хотел. Что вы любите?
-Конфеты и секс до утра, - невозмутимо отвечает Арсений, проглатывая еду, и

Антон давится пастой, начиная кашлять. Вполне себе хорошее увлечение.
"Ну на день рождения ему точно дать надо", - думает парень, замахав рукой на
желание учителя постучать его по спине, - "и, видимо, купить коробку конфет.
Или билет на концерт "Зверей"".
-Я тоже их слушаю, - вслух он произносит лишь это, наконец-то откашлявшись.
-А "Звери" тут не причём, - ухмыляется химик, и Антону почему-то кажется, что

он сейчас покраснеет.
-Ну вы и пошляк, - Шастун отводит глаза в сторону, сглатывая очередной виток

макарон. Молчи и ешь, Антоша, молчи и ешь, - с этим понятно. А ещё что-то
нравится?
-Ты, - также невозмутимо отвечает Арсений, и юноша готов выть от отчаяния.

Никаких зацепок, он слишком сильно шифруется, гад.
-Ну это понятно, - Шаст машет вилкой и буквально слышит, как скрипят его
извилины, - а книги какие любите? Авторы, может быть?
-Химические справочники ничего такие, - Арсений опускает уголки губ, а после

громко смеётся, увидев, как его ученик хмурит брови, закипая от ярости, -
ладно-ладно, Дэниеля Киза я люблю, Халеда Хоссейни. Но я не понимаю, зачем
тебе это, честно.
-Да так, - Антон вновь машет рукой, мол, забейте, это неважно, а после смотрит
в окно. Солнце уже скоро сядет, наверное, осталось минут тридцать до сумерек.
Светлое небо окрашивается в красивые лилово-бардовые тона. Завтра будет
холодно, - я просто хочу узнать вас получше. Ладно, а цвета какие любите?
Может, запахи?
-Что-то здесь не просто так, - преподаватель сужает глаза, и у парня почему-то

все холодеет внутри. Неужели он обижается на это? - зачем ты это
спрашиваешь? Что тебе это даст? - Арсений видит, что Антон уже открывает рот,
чтобы ответить, но прерывает его и оказывается быстрее, - а ты попробуй сам
предположить, что я люблю.
-Ну... - а вот это уже интереснее. Похоже, учитель тоже решил сыграть с ним в
игру. Ну и пожалуйста. Антон сыграет, - наверное, вы любите пряные запахи. У
вас всегда стоят несколько гелей для душа с пряничным ароматом и чёрной
смородиной. Видимо, вам нравятся такие редкие ароматы, терпкие и слегка
тяжёлые, - Шастун задумался, увидев взгляд Арсения, полного интереса. Игра в
Шерлока - неплохое себе занятие, - и цвета вы тоже любите в своём роде
тяжёлые, например, синие, темно-серые. У вас достаточно много таких вещей. А
ещё вам нравятся тонкие свитера, которые можно надевать на рубашки. У вас
486/682
тоже их вполне прилично.
После этой фразы наступает тишина. Антон поднимает взгляд на химика и

наблюдает за тем, как его брови чуть удивлённо поднимаются.
-Точно в цель, - кивает он и синхронно вздрагивает вместе со своим учеником. У

Шаста зазвонил телефон, лежащий на подоконнике по правую руку от него. Он
ещё и на вибрации стоит, поэтому звук достаточно гулкий и резкий. Антон,
отойдя от лёгкого испуга, тянется к гаджету. Теперь настала пора ему
удивляться. Глаза расширяются, и он прикусывает губу:
-Это Костя, - убито говорит он, голосом, полным ужаса, чувствуя, как внутри от
страха сжались все внутренности в тугой морской узелок. Однако, вызов не
отклоняет, а принимает. Его голос непроизвольно начинает дрожать, и Шастун
сглатывает слюну, - да? Я... Я у Димы. Живу. А что? - если бы на месте отчима
был Арсений Сергеевич, то точно бы не поверил такому тону, - нет, - почти
шепчет парень, и химик, отставляя от себя тарелку, идёт к нему и опускается
рядом на корточки, подняв голову на Шаста, - я не боюсь... Просто живу у него...
- пауза, сопровождаемая тяжёлым вздохом, - прямо сейчас? Это обязательно? -
Арсений ободряюще кладёт руку ему на бедро, чувствуя, как юношу начинает
потряхивать, - хорошо. Минут через двадцать буду. Ладно-ладно, попытаюсь
побыстрее. Пока.
-Что случилось? - обеспокоено спрашивает Попов, одной рукой сжав холодную

ладонь парня.
-Мне надо домой, - Антон прерывисто вздыхает и тревожно барабанит пальцами

по телефону, - Костя забыл ключи в квартире, потерял, видимо, по пьяни. Выйти
не может.
-Один ты никуда не поедешь! - тут же отвечает Арсений, поднимаясь на ноги, - я

подвезу тебя. Может быть, мы даже поговорим.
-Нет! - Шастун кричит так резко, что мужчина вздрагивает, - не смейте! - он

понижает тон, понимая, что сейчас сделал, - извините. Я не хочу, чтобы вы в это
влезали. Это семейное дело.
-Я тоже могу считаться твоей семьёй, - бормочет Попов и поправляет его волосы
за ухо, - хорошо, не буду. Но подвезти тебя я обязан. Обещаю сидеть в машине,
если ты так хочешь.
-Спасибо, - отвечает Антон в пустоту, думая уже о чем-то своём. Вот так вот
одним звонком может испортиться все хорошее настроение, бывшее буквально
ещё минутой раньше. Парню казалось, что он летит в пропасть. Это ощущение
было схоже с таким, когда ты засыпаешь, а потом будто куда-то падаешь. И это
чертовски страшно.
***
Арсений бросал взгляд на часы на магнитоле каждые секунд пять. Антон

клятвенно пообещал, что спустится ровно через минуту, однако парня по
времени уже не было в несколько раз больше. Где он там шастает? Почему не
вышел сразу? Что там вообще происходит, черт возьми?
487/682
Волнение у мужчины нарастало с каждой секундой. И оно лопнуло, как
воздушный шар, когда из подъезда вышел какой-то мужчина, в принципе, по
описанию очень схожий с Костей. Около тридцати пяти лет, достаточно высокий,
не толстый, но и не дрыщ, светлые волосы, чуть-чуть отращенные, прямой нос и
осунувшееся лицо. Как только мужчина спустился по лестнице у подъездной
двери и направился прочь от высотного дома, Арсений кинулся из машины
наружу, едва не забыв поставить её на ручник. Лифт ехал слишком медленно,
очень сильно медленно, и мужчина успел провернуть в своей голове тысячи
вариантов событий. В том числе и тот, что Антона уже вообще нет в живых. Как
только двери кабины двадцать второго этажа распахнулись, учитель быстрым
шагом направился к знакомой квартире. Открыто, что не удивительно.
Арсений залетел внутрь почти пулей, морально готовясь увидеть что-то ужасное.
Вроде как взрослый мужчина, а сердце ходит ходуном как сумасшедшее.
Однако ничего такого нет. Антон стоит, оперевшись на косяк двери своей
комнаты, и заламывает руки в локтях, не зная, куда себя и деть. Кошка,
соскучившаяся по истинному хозяину, вертелась у его ног. Она стала чуть толще.
Едой не обделена, видимо.
-Так пусто здесь, - тихо говорит Шастун, поднимая голову, - я всю квартиру
обошёл. Надеялся, что все до сих пор было злой шуткой, и мама, как и прежде,
сидит в большой комнате, читая Паланика, - его голос дрогнул, и Арсению,
который думал, что он, в свои почти тридцать, крепче любого камня, показалось,
что глаза стало щипать, будто от слёз. Антон мотает головой и понижает голос
до шёпота, - нет никого, - он лезет в карман пальто и шурует там рукой, пока не
находит белую пачку таблеток. Везде таскает их с собой, чтобы, когда станет
совсем хуево, тут же облегчить себе душу. Попов бы сейчас отдал все, чтобы не
видеть эти пустые глаза перед собой и не чувствовать острые когти внутри,
полосующие всё, что только есть под кожей. Он преодолевает расстояние между
ним и учеником в два шага и обнимает его за плечо, когда Шаст
безэмоционально проглатывает две светлые таблетки-пилюли, - нужно вещи
некоторые забрать. Зря рюкзак тащил, что ли, - он вырывается из объятий своего
учителя и проходит в маленькую комнату. Она - единственное, что в полной мере
принадлежит ему в этой квартире. Арсений Сергеевич проходит следом и видит,
как юноша резким движением поднимается на второй ярус кровати и срывает со
стены несколько фотографий. Он с остервенением мнёт их в пальцах, а после
слезает на пол, видя вопрос в глазах химика, - там я и мама. Не хочу, - Антон
вздыхает и убирает помятые фото в карман джинсов, - если хотите, можете чай
пока попить. Я за минут пять управлюсь здесь, мне надо одежду взять, учебники
и ноутбук с зарядкой.
-Как скажешь, - также тихо отвечает Арсений, но уходить из комнаты не спешит,

- а сестра твоя где? Почему её нет дома?
-Костя за ней пошёл, - отвечает ему Шаст, открывая шкаф, на полках которого
лежит некоторая особо важная одежда, - она в садике сейчас, не мог он её без
ключей забрать.
-А как он потом в квартиру попадёт? Мы же не будем ждать их здесь?
Антон со вздохом тянет маленький ящик под зеркалом шкафа и вытаскивает

оттуда, видимо, копию ключей.
-Оставлю ему это, а дальше пусть сам разбирается, - парень небрежно кидает их
на стол и возвращается к одежде. Кошка, урча, до сих пор трется в его ногах. А
488/682
Антону никак. Он безумно не хочет расставаться с этой квартирой, такой родной
и милой комнатой, но находиться он здесь попросту не может. Стены с силой
давят на него, будто пресс, и парень чувствует, как задыхается в четырёх
стенах. Он будет задыхаться до тех пор, пока Костя будет присутствовать здесь,
как и воспоминания о матери. Избавиться от этого так просто не получится, но
Антону почему-то кажется, что Арсений Сергеевич приложит все усилия, чтобы
это сделать максимально быстро и безболезненно.
Ну раз уж пошла такая пьянка с селф-промоушеном, то вот Вам и мой твиттер -

https://twitter.com/pikapikanyash
Взаимные подписочки и лайки!!!!! :**** а если серьёзно, то да, я взаимная псинка
<З и иногда я даже шучу всякие смешные штучки и показываю ништячки. Но это
не точно.
Как Вы там? Вы все еще здесь? Всё ещё читаете? Я Вами горжусь, если да.
Целую в щёчки румяные.
489/682
10.2.
-Я готов, - Антон зашёл в свою же кухню и осмотрелся. Все стояло на

своих привычных местах, Костя, в принципе, как и обычно, ничего не меняет.
Лишь в раковине, почему - неясно, было достаточное количество пустых
прозрачных бутылок водки. Скорее всего, отчим ушёл в запой очень далеко и
очень надолго. Однако запаха перегара на кухне не было, в остальных частях
квартиры тоже. Когда ж он бухать-то успевает, черт его возьми? - а вы что тут
делаете? - Шаст кинул скептический взгляд на учителя, мирно попивающего чай
на кухонном диване, - о. Вкусно?
-Да. Клубничный, - Арсений ухмыльнулся, и Антон с удивлением заметил за

собой, что он улыбается. Клубничный - его любимый, он всегда заваривал его,
будь такая возможность. Антон вообще любил все, что связано с клубникой.
Например, далёкие воспоминания из Воронежа, когда он жил у бабушки,
помогал ей на огороде, а та взамен давала ему вкусную и сочную домашнюю
клубнику. Домашняя была всегда вкуснее покупной, а та, то есть, покупная, из
которой делали соки и чаи, отдалённо напоминала бабушкину. Приятно.
Забавно, но факт. Есть Шаст мог только ту самую домашнюю клубнику, а
магазинную терпеть не мог, поэтому и приходилось заменять её, чем можно.
Наверное, это называется недостаток клубники в крови. Если такое есть вообще.
-Понятно, - юноша продолжал улыбаться и, подтянув рюкзак за одну лямку,

переступил с ноги на ногу, - домой поедем же?
-Нет, здесь останемся, - пожал плечами химик, вновь осмотрев запойную

раковину, - ты не сильно обидишься, если я на твоего отчима заяву напишу?
-Арсений Сергеевич, - Антон закатил глаза. Такие слова всегда вызывали лёгкое
и не очень раздражение. Его учитель не понимал, что заявление может
обернуться против самого парня. Ладно, Шастуну самому очень хочется, чтобы
этот выродок сел на пожизненный срок, потому что такая сука не достойна
ничего, что есть в обыденной жизни, однако он боится. Срок не будет
пожизненным, рано или поздно он выйдет, а выйдет он, скорее всего, полный
мести, которую он с лёгкостью выразит на других людях. И на своём пасынке. А
после снова сядет за множественные убийства. Классная перспектива, - это дело
не требует вашего вмешательства...
-Он убийца. Он избивал тебя кучу лет. Он ненормальный человек, алкоголик...
-В свете последних событий я тоже ненормальный человек, если вы не забыли, -

с некой грустью усмехнулся Антон, тоже кинул взгляд на пустые бутылки,
скиданные в кучу, - но не пью. Почти. Хотя, алкоголизм вроде как передаётся по
наследству.
-Он тебе не отец, - возразил Попов, отставив от себя почти пустую кружку с
тёплым чаем. Ну, так-то да.
-А вроде мой папка тоже выпить любил, - парень почесал голову, - и меня любил.
Больше ничего не помню о нем. Давно это очень было, - он вздохнул и неловко
заломил одну руку, сжав локоть пальцами, - я бы сейчас отдал многое, чтобы
увидеть его. А мама даже фото не оставила. Да и мамы, в принципе, тоже не
осталось, - Антон зашёл в кухню чуть глубже и облокотился на стену, подняв
490/682
глаза на блеклую лампочку под пыльным стеклянным абажуром.
-Так, все, пойдём отсюда, - Арсений решительно поднимается на ноги,

преодолевает расстояние между ними и берет парня за руку. Лучше увести его
отсюда прочь, чтобы эти воспоминания не разрушили окончательно то, что
учитель так упорно пытался починить.
-Это нужно пережить, - неожиданно и тихо произносит Шаст, когда химик уже
натягивал ботинки в коридоре. Он, в отличие от своего ученика, разулся и снял
верхнюю одежду, - извините, если что-то сейчас не так. Я вернусь в прежнее
состояние чуть позже, я вам обещаю.
Арсений сдавлено вздыхает, встаёт на ноги, а после ласково целует его в лоб,
как маленького ребёнка.
-Верю, - улыбается ему он и берет за руку. Все - потом, сейчас нужно просто
побыть вместе. И только вдвоём, - пойдём, мышонок, наша машинка уже
заждалась.
***
Антону в последнее время спалось плохо. Он довольно часто просыпался по

ночам, подскакивал на месте и тяжело дышал. Снились кошмары. В них была
мама, Костя, Ёся, все вместе, они делали что-то, однако юноша никак не мог
вспомнить, что же именно.
А ещё парень разговаривал во сне, особенно в момент плохого сна. Он мог
рассказывать что-либо с увлечением, но все равно тихо, иногда зажимая себе
рот рукой или одеялом. Арсений Сергеевич, чаще всего, просыпался от этого, и
вместо того, чтобы спать дальше, он ложился вплотную и слушал его истории.
Они могли быть из жизни, рассказанные, услышанные, приснившиеся. Все, что
Шастун видел в окружающем его мире, выходило защитной реакцией по ночам.
Однако сейчас не было никаких разговоров. Антон очень долго ворочался и
тяжело дышал, иногда начиная постанывать, а потом и вовсе подскочил от
своего же громкого крика.
Шаста будто обдало кипятком. Паника и страх накатили к горлу, и он, чувствуя,
как глаза начинает щипать, подтянул одеяло к себе до подбородка. Ничего
такого не случилось, но ему все равно до безумия страшно.
-Мышонок, опять плохой сон? - шепчет ему Арсений на ухо, обнимая тёплыми
руками за живот под одеялом, и юноша прижимается к химику, как к фонарю
чёрной ночью. Он ведь сумеет защитить его от всех проблем, иначе и не может
быть, - что тебе снилось, а? - мужчина гладит Антона, завернувшегося в одеяло и
спрятавшего лицо в его шее, по голове, ласково и аккуратно перебирая волосы, -
опять всякие бяки тебя там пугают, заставляют нервничать...
Спокойный и уверенный голос над ухом успокаивает Шастуна. Паника, которая

охватила его ещё минуту назад, стала медленно отступать на второй план. Рука
Арсения Сергеевича плавно оглаживает его по спине, размеренно, и дыхание
парня от этого выравнивается. Дышать становится чуть легче. И в этот момент
Антону кажется, что пока его учитель рядом с ним - никакие беды им обоим
совсем не страшны.
-Спасибо, что вы есть, - Антон пытается улыбнуться, а затем выгибается дугой,
491/682
чтобы чмокнуть мужчину в губы. Они у него оказываются сухими и тёплыми,
поэтому парень подаётся вперёд и без всякой задней мысли облизывает их.
Арсений давится своим же дыханием, попёрхиваясь, и внутренний Шаст
сдавленно захихикал. Шалость удалась.
-Ну ты и мышонок, - ухмыляется Арсений, вновь продолжая гладить того по

спине сквозь ткань той самой любимой рубашки, - мышата не лижутся, кстати.
-Зануда вы, - бросает ему Антон, поджимая ноги, а после прикрывает глаза.
Объятия его учителя усыпляют лучше любого снотворного, - спокойной ночи ещё
раз. Я люблю вас.
Арсений Сергеевич лишь улыбается своим мыслям и перебирает пальцами его

волосы. Буквально через несколько минут он услышал сонное дыхание парня. Он
вдыхал один раз, а выдыхал два раза подряд, и это было до безумия забавным.
Небо за окном только-только начинало светлеть. Ещё до сих пор глубокая ночь.
Когда-нибудь Антон перестанет просыпаться в это время, Попов верит.
***
-Бля, Дима, ну че ты как лох! - орал на всю раздевалку Серёжа, приплясывая

около друга, - ну как лох ты че, ну че ты!
-Да не пойду я на физру, не хочу, - Поз закатывает глаза и сводит руки на груди,
- тебе надо - ты и иди.
Антон, сидя в углу в телефоне, следил за перепалкой друзей с живым интересом.

Они препирались довольно часто, но делали это с чувством и тактом, поэтому
наблюдать за этим было, как минимум, забавно.
Все дело было в том, что во вторник на физкультуру идти хотел один лишь
Серёжа. Дима в последнее время вообще стал каким-то другим, более ленивым и
сонливым. Раньше такого не было, и Шаста, признаться честно, это начинало
беспокоить.
-Ты взял форму, - не унимался Матвиенко, - значит, ты собирался на физру. А ну

давай снимай штаны! - зашипел он и, игнорируя попытки удивлённого друга
убрать его руки, принялся расстёгивать ремень на джинсах, - я тебя сейчас
лично переодену, пойдём побегаем, мячик покидаем.
-Отстань от меня, извращенец! - повысил голос Дима, и Антон молча, пытаясь

никак не выдать себя, хоть это и было тяжело, так как из горла то и дело
вырывался хриплый смех, парень перевёл телефон в режим камеры. Дружба
дружбой, но упускать такой момент нельзя. Руки Серёжи расстегнули ширинку,
и он потянул его джинсы вниз, слыша, как Поз переходит на ультразвук. Как
только джинсы были сдернуты до щиколоток, Матвиенко недовольно подал
голос.
-Да сиди же ты смирно, господи! - он закатил глаза и раздвинул его ноги, крепко
вцепившись пальцами в его колени.
В эту самую секунду, когда Дима был весь красный, а Шаст упорно делал вид,
что нашёл в телефоне что-то крайне интересное, дверь раздевалки со скрипом
открывается. Антон ничего особо не успевает понять, когда Арсений Сергеевич
492/682
оказывается в помещении. Его лицо не выражало ничего такого, и оно не
изменилось после увиденной картины. Со стороны двери это все смотрелось так
- Серёжа сидел меж разведённых ног красного Димы, а Антон спокойно себе
залипал в телефон, очень увлечённо что-то высматривая в экране.
-О, - только и произнёс учитель, замерев на пороге, а затем отвёл взгляд куда-то
в сторону, - я зайду чуть позже, - на этих словах он удалился с почти прямой
спиной. Дверь захлопнулась, и раздался дикий ржач со стороны Серёжи. Следом
в голос засмеялся и Шаст. Все было заснято полностью - от самого начала до
прихода химика.
-Смешно тебе, скотина? - рычит Дима и пинает громко смеющегося Матвиенко

прочь от себя, - поздравляю, теперь Арсений в своей жизни видел больше.
-Боюсь, он это на мне испробует чуть позже, - тихо смеясь в ладонь пробормотал
Антон, и друзья с удивлением посмотрели на него, в одну секунду замолчав, - ну,
я имею в виду джинсы снимать, все дела.
Дима с Серёжей коварно переглядываются, а Шаст в этот момент подмечает, что

Поз до сих пор сидит со спущенными штанами. Будет забавно, если сейчас сюда
зайдёт кто-то ещё, например, кто-то из одноклассников, который забыл оставить
телефон в рюкзаке.
Но ещё важнее был вопрос другой - зачем сюда заходил Арсений Сергеевич?
Видимо, он что-то хотел им всем сказать, однако в этот раз не вышло.
"Эх, весна близится, педики распускаются..", - подумал юноша, утирая

мысленную скупую слезу с прохладной щеки. И совсем неважно, что на улице
минус пятнадцать, а до марта, как говно лопатой разгребать. Долго, муторно и
очень тяжело.
Именно этим завершив свои размышления о произошедшем, наблюдая за тем,

как Серёжа продолжает раздевать (уже одевать?) друга, Антон с тяжестью
вздыхает и развязывает пакет с физкультурой формой.
***
-Мне страшно, я никуда не пойду, - Антон дул губы, кружа около кабинета
психиатра. Арсений держал его за руку, поэтому смотрелось это так, будто
парень - цирковая лошадь, скачущая по арене, - я передумал, со мной все
хорошо. Давайте поедем домой?
-Ага, ещё чего, - кивнул ему мужчина и толкнул к двери кабинета, - давай-давай,
я подожду тебя тут, буду стоять и подслушивать.
-Как мышь половая? - Антон хихикает, а химик, кажется, даже задумывается над
этим.
-Мышь половая, - наконец делает он вывод, - это ты. А я не мышь, я Попов

Вот это новости.
-Я бы и не догадался сам, действительно, - Шастун фыркнул, думая о том, что
493/682
его парень, парень же, да? Или нет?, крайне странного склада ума, и Арсений
Сергеевич, воспользовавшись этой заминкой и пустотой коридора, целует парня
в щеку, открывает дверь кабинета психиатра и заталкивает его внутрь, - эй!
Она захлопывается, и Шастун по-детски топает ножкой.
"Ладно, все не так плохо", - думается ему с лёгкой тоской, - "сейчас быстренько
отстреляемся, а после домой поедем. Надеюсь."
Опять начинается катавасия с отзывами, да-да, я на все обязательно отвечу <З

Кстати, этой главой я поздравляю.. себя. И всех тех, у кого сегодня тоже день
рождения ❤ счастья вам, здоровья и удачи. Берегите себя, ладно?
А автор тем временем стал на год старше, но дурости у него не убавилось,
можете не сомневаться.
Отдельная похвала тем, кто все ещё держится и читает это. Вы до сих пор
молодцы, а стабильность - признак мастерства ;)
494/682
10.3.
-Арсений Сергеевич, у меня к вам такой вопрос, - нерешительно начал

Антон, когда они ехали домой. В руках парень сжимал листочек, на котором врач
что-то записал. Сил и желания заглянуть в него не было, поэтому Шастун только
лишь перебирал его пальцами, сминая и рвя. На вопрос ученика мужчина
повернул голову, на секунду отвлекаясь от дороги, - когда вы хотели мне
сказать? Почему не сказали сразу? - Антон поджал губы и перевёл взгляд на
пейзаж за окном, пролетающий мимо. Он не знал, как назвать то, что он
чувствовал сейчас к Арсению Сергеевичу. Из-за Арсения Сергеевича.
Раздражение. Волнение. Неприязнь. Страх. Все вместе? - вы из меня такого
дурачка сделали, - Шастун мотает головой и несильно бьется лбом о стекло. По
нему растекается едва ощутимая боль от удара, и юноша морщится, - зачем вы
тратите на меня своё время, свои деньги? И... сколько это стоило?
-Как узнал вообще? - едва слышно бормочет Арсений, неловко отводя взгляд в
сторону, - и какая разница уже?
-Большая, - устало огрызается Антон, прикрывая глаза. От обиды почему-то

начинало ломить все тело, и парню это конкретно не нравилось. Его учитель,
пожалуй, был идеален во всех вещах прямо сейчас, кроме одной. Вроде как он и
не соврал, а просто скрыл достаточно важную и весомую информацию, о которой
Антон обязан был быть в курсе, - вы же понимаете, что я считаю это денежно-
вещевыми отношениями? - пальцы мужчины с силой обхватили руль, - как я,
такой дурак, сразу все не понял, а?
Этот сеанс с психиатром, который пришлось пережить Антону, и, между прочим,

не так легко, был далеко не бесплатным в далеко не бесплатной клинике.
Арсений Сергеевич заплатил свои деньги, немалые, ради его лечения, ради
того, чтобы ему стало лучше. О том, что сеанс был платным, рассказал сам врач,
который, кстати, был вполне неплохим мужиком. По крайней мере, Шасту так
показалось.
Сеанс был действительно платным, и Антон никак не мог отвязаться от чувства
какой-то продажности самого себя. Оплачивал не он, естественно, ведь он даже
не знал об этом, но противный осадок все равно лежал на душе, не давая
лишний раз спокойно вздохнуть.
-Зачем вы тратите на меня деньги? Силы, эмоции, время? Зачем? - вяло

спрашивает Антон, растирая ноющие виски, - я понимаю, вы хотите помочь мне,
что-то исправить, но это же бесполезно. Вы сами это знаете, не спорьте. Я совру
вам, что мне лучше, а на самом деле я буду подыхать от всего, что окружает
меня.
-Если ты будешь так думать, то именно так все и случится. А я не собираюсь

сидеть на месте, пойми меня, - Арс сжимает зубы и обхватывает руль ещё
крепче, до побеления костяшек пальцев, - если бы я отдал тебя в обычную
клинику, то там с меня потребовали бы твою медкарту. В ней стоят несколько
немного, м-м-м, некорректных диагнозов. Ладно, хорошо, корректных, но, если
бы обычный врач-психиатр увидел бы их, то, боюсь, из больницы бы тебя
выпустили дай бог к следующему году. Ты же не хочешь этого, верно? - мужчина
разжимает затёкшие пальцы и сгибает их пополам, опуская педаль газа, - и я
тоже. Ты бы прошёл в психушку по всем пунктам. В платной же клинике я могу
заплатить чуть больше, чем нужно, и на проблему, одну уже, заметь, взглянут
495/682
под другим углом, более внимательно и с большим желанием помочь тебе.
И вот в такие моменты можно начинать беспокоиться за удары своего сердечка.

Антона вновь можно назвать проигравшим. Как обычно, он сделал не те выводы,
стал обвинять всех, кого только можно, да и себя в том числе. Ну и раз все карты
раскрылись, можно приступать к самому главному в абсолютно каждом промахе
- истерике и ненависти к себе.
Антон кидается вперёд и бьется лбом о приборную панель, надеясь, что какая-
нибудь кнопочка войдёт прямо в глаза и выковыряет их с корнем. По лбу резко
растекается ноющая боль, и парень сжимает зубы, готовясь удариться снова. И
ударяется, но, правда, уже виском и о боковое зеркало, так как Арсений
Сергеевич резко крутанул руль так, что машина вовсе съехала с трассы.
Шастун готов вцепиться зубами в кожу на руках и содрать её, можно даже
вместе с костями, чтобы хоть как-то задушить боль где-то внутри. Он трёт
ушибленный висок и коротко стонет, прокусывая нижнюю губу до крови.
Руки мягко касаются его предплечий и аккуратно треплют, пытаясь вернуть в
реальность. Шаст шмыгает носом, игнорируя все неудобство машины, тянется к
своему учителю и утыкается носом ему в грудь.
-Простите, - приглушенно шепчет он, сгибая ноги в коленях, поджимая их к себе

на сиденье, - я, как обычно...
-Нет, это я, как обычно, - Попов убирает с его лба чёлку и щекочет макушку, -
нужно всегда согласовывать свои действия с тобой, чтобы не получалось таких
ситуаций, как сейчас. Прости. Я всегда молчу, тебе ничерта не говорю, забывая о
том, что для меня ты ещё ребёнок. Да почему для меня? Ты просто ещё такой
ребёнок, будешь им и лет через десять.
Антон ничего не отвечает. Вместо этого он обнимает учителя руками за спину, в

очередной раз тоскливо шмыгнув носом.
-Все будет хорошо, мышонок, - Арсений ласково целует его в ноющий висок и
гладит по дрожащей спине, а после аккуратно забирает смятый рецепт из
холодных пальцев, - я обещаю, все будет хорошо.
***
А дальше все было действительно хорошо. Была последняя неделя перед

каникулами, а после них уже выставлялись триместровые оценки. Для кого-то,
например, для Димы, это были отличные новости, так как он, судя по всему,
продолжал быть круглым отличником. Антон мог гордиться тем, что не имел ни
одной тройки, зато две трети пятёрок гордо стояли в его табеле оценок. Серёжа
же, к сожалению, финишировал второй триместр с некоторым количеством
троек, однако он не расстраивался, так как для него оценки были не такой
важной штукой в жизни. Да и в учебе тоже, видимо.
Единственное, с чем серьёзно парился Антон, была физика, так как он, вроде
как, претендовал на пятёрку, однако контрольная, написанная на трояк, портила
всю картину. Именно поэтому парень после уроков заглянул к старому физику на
дополнительные занятия, чтобы переписать её хотя бы на четыре. И именно
благодаря происшествию на этих занятиях Шастун впервые узнал, что его
любимый учитель, по совместительству химик и классный руководитель, может
очень здорово материться.
496/682
-Арсений Сергеевич! - Антон залетает в кабинет, даже не удосужившись
постучать. Мужчина стоял за кафедрой, держа в руках справочник по биологии.
На первой парте сидели Дима с Серёжей, выделываясь над проверочной работой
по биологии, которую они оба достаточно синхронно завалили. Как только
одноклассник залетел в кабинет, все подняли головы на источник звука, - я с
претензией. Ну, с претензией, но не к вам, - добавил Шаст, увидев, как Арсений
напрягся, - вы можете с физиком поговорить, пожалуйста?
-А что-то случилось? - Арсений оперся о кафедру, закатав рукава чёрного

пиджака. Шаст мнётся с ноги на ногу, качнувшись на пятках, а после неловко
сжимает руки вместе. Дима и Серёжа замерли в ожидании развязки.
-Ну, короче, этот старый пердунишка... Ему, кстати, скоро там на пенсию, нет?
Он уже даже старше Ленина, серьёзно! Но дело не в этом. Пришёл я, значит,
исправлять контроху, он дал мне тест, но не заметил того, что дал мне ещё и
бланк с верными ответами. Отвечать он просил устно, как я буду готов. Ну я
посидел для приличия немножко, - Антон стал зачем-то разгибать и загибать по-
отдельности каждый свой палец на правой руке, - сверил то, что знаю, а потом
стал ему устно отвечать, - Арсений Сергеевич кивнул, кажется, не понимая, к
чему ведёт его ученик, - и я отвечал, собственно, достаточно быстро, чего мне,
молчать, что ли? И на это он мне говорит: "Ой, Антош, ты так быстро отвечаешь,
меня это возбуждает". Этот маразматик так до меня домогался, или что?
Справочник с грохотом ударился о кафедру, так как мужчина тупо швырнул его
вниз, и Дима с Серёжей, видимо, собираясь получать золотую медаль по
"синхронному всему", одновременно прыснули от смеха.
-Он сказал тебе что, прости? - мужчина угрожающе понижает голос и поднимает
голову. Завидев недобрый огонёк в глазах своего химика, Шаст примирительно
поднял руки и сделал шажок назад, чуть не вывалившись в коридор. Впрочем,
ничего необычного.
-Я это, пойду, все нормально, мы уже со всем разобрались, - он пытается

улыбнуться максимально ненапряжно, но выходит как-то слабенько, и Шастун
неловко поднимает брови.
-Гандон ёбаный, - шипит Арсений, совершенно не слушая Антона, и со скоростью

вылета альфа-частицы проносится мимо него и вышибает ногой дверь, которую
секундами ранее готов был снести сам юноша, - я ему сейчас яйца на глаза
натяну, блять, возбуждает это его!
Химик скрывается в полутёмном коридоре, и вот его голос уже начинает

затихать.
-Спешу его огорчить, - склоняет голову на бок Антон, просунувшись в этот самый
коридор, - кабинет физики совсем в другой стороне. Да и на другом этаже.
-Может, он обходными путями решил пойти, - со стороны стола раздалось какое-

то шуршание, и Шастун, не зная, то ли плакать, то ли смеяться от этой ситуации,
оборачивается. Серёжа уже шелестел страницами справочника с ответами на
интересующие его вопросы, - я буду надеяться на это, иначе я не успею все
отсюда списать.
-А ты по оглавлениям лучше смотри, так быстрее найдёшь, - подсказывает ему
497/682
Антон, хихикнув. Скорее всего Арсений Сергеевич заметил, что его ученики
списали. Он всегда все замечает, к сожалению. Или к счастью.
Шаст прислонился к дверному косяку и нашарил в кармане серой спортивной
кенгурушки на молнии пластинку таблеток, выписанных врачом. Парню было
стыдно - он до сих пор даже не догадывался о том, что ему прописали на том
сеансе. Таблетки какие-то, странные, пресные. И, видимо, что-то более
серьёзное, так как в один из вечеров учитель принёс пакет с этими самыми
лекарствами. Был там ещё один препарат, о назначении(названии?) которого
Антон мог лишь догадываться. И это начинало пугать. Он совершенно не знал,
что там принёс его учитель, для чего это, кому это, что это вообще такое? Искать
это было бесполезно - Арсений всегда все хорошо прячет, скорее всего даже
носит с собой. Выхода не было.
Видимо, нужно было сидеть на попе ровно и ждать удобного случая, - короче, я
пошёл, меня ещё сегодня тренировка ждёт. Индивидуальная походу.
-На тебя все мужики липнуть стали, не заметил? - ржёт Матвиенко, не отрываясь
от поисков нужных ответов, в то время как Поз спокойно сидел и переписывал
что-то из своих конспектов, сделанных на уроках.
-Да не, если физик старой закалки, и у него это в норме, - Антон машет рукой,
подтягивая рюкзак другой, - то Максим Артёмович ну вообще не из такого теста.
Я слышал, что у него даже шесть детей есть.
-Наличие детей никогда не делает человека натуралом, - неопределённо

произносит Дима вместо прощания, и на этой ноте Шаст решает пойти восвояси.
***
-Арсений Сергеевич, - окликает Антон своего учителя, когда на часах примерно

восемь вечера. Это время было самым лучшим для того, чтобы выпить парочку
кружек тёплого и очень вкусного чая, чем, собственно, они и занимались. Шаст
сидел на стуле, прижав к себе ноги, и вылавливал чаинки ложкой, внимательно
наблюдая за каждой, а Попов что-то увлечённо вычитывал в телефоне, - а это
правда, что из спермы можно испечь пирожки?
Чай, тот самый тёплый и очень вкусный, полетел на стол с довольно странным
шипящим звуком. Антон с максимально невинным взглядом смотрит на своего
учителя, который пытается откашляться от столь неожиданного вопроса.
-Ну вообще, - хрипло начинает он, - чисто теоретически... хотя, почему

теоретически? Практически тоже, - Арсений задумывается, - ещё как можно.
Добавить немножко муки и, в принципе, можно быть кухарочкой.
-Серьёзно? - воодушевленно спрашивает Шастун, опираясь руками о стол. В его

глазах появился настоящий интерес, - вот это приколюха! А можно попробовать?
-Нет! - резко мотает головой Арсений, который уже был готов вновь сделать
глоток чая, - я теперь буду с осторожностью относиться к твоей готовке.
-Ну Арсений Сергееви-и-и-ич! - хнычет парень и дует губы, - ну я просто так

спросил, честно. Я не буду ничего делать. Мне не из чего, к тому же.
-Ну да, конечно, - мужчина опускает локоть на стол и кладёт подбородок на
498/682
руку. От этого Шаст хихикает, так как выглядит это почему-то забавно, - ещё
чего мне расскажешь?
-Э-э-э... Я бесплодный. Очень важная информация? - Антон поднимает ложку с

чаинками на свет и пытается сделать вид, что действительно в них есть что-то
интересное. Почему-то захотелось покраснеть. Парень уже сожалел о том, что
сказал секунду назад. Это было достаточно личной вещью, с которой просто так
за чаем не делятся. Впрочем, именно это Шастун и сделал. Подняв на учителя
глаза, он убедился, что взгляд того слегка поменялся. На чуть удивлённый и...
разочарованный?
-Почему-то для меня это не новость, - с грустью произносит Арсений Сергеевич,

мельком осматривая его, а после переводит взгляд на телефон Антона, лежащий
на столе. Звонок. Что-то это очень сильно кое-что напоминает.
-Если это Костя, - устало бормочет Шаст, шумно сглотнув, - я не буду отвечать, -
он тянется к гаджету, и Арсений уже мысленно напрягся, готовя себя к худшему.
И в эту секунду лицо юноши проясняется, - расслабьте булки, это Димка, - под
возмущённое "это ты у меня сейчас булки расслабишь!", Шаст принимает вызов
длинным мизинцем и наклоняет ухо к столу. Ему слишком лень брать телефон в
руки, а после ещё и держать его в них же, - привет, чего звонишь в такую
вечернюю хорошую пору? Да, я нормально, а ты? - Арсений, отхлебнув ещё один
глоток чуть остывшего чая, закинул ногу на ногу и стал вслушиваться в диалог.
Голос Позова было слышно, однако разобрать отдельные слова было
невозможно. Подслушивать чужие разговоры, конечно, нехорошо, но мужчина не
может удержаться. Да и к тому же Антон сам не ушёл, хотя мог, поэтому к нему
вообще не должно быть претензий, - ну... слушай, блин... - Шаст неловко почесал
голову и скосил глаза в сторону. Попов сужает глаза и понимает, что его ученик
находится в нечто среднем между смятением и волнением, - я же не у себя дома
живу, ты знаешь. Извини, правда, Дим, - Арса почему-то охватывает лёгкое
волнение вслед за Шастуном, и он делает из ладони телефонную трубку и
поднимает её вверх, как бы намекая, чтобы юноша включил громкую связь.
Антон кивает и нажимает на кнопку на экране, и в ту же секунду раздаётся
достаточно громкий и слегка подавленный голос Димы.
-...забыл, это ты прости. Я совершенно в смятении, не знаю, куда пойти. К

Серёже не выйдет, сам понимаешь, почему, а больше никого у меня и нет.
-А что случилось-то? - хмурится Попов и наклоняется к телефону, перегибаясь

через стол. Шастун на пару секунд выкидывается из реальности, скользя
взглядом по широкой спине и мощным рукам, опирающимся на мягкую скатерть.
В голову лезут почему-то совсем иные картины, и вопросы, например, что было
бы, если бы под ним лежал его ученик, а?
-Меня из дома выгнали просто, - смущённо признаётся Дима, замявшись, - и вот

я... ну, ищу, короче, где я могу пожить некоторое время. Но вы не парьтесь, я
сейчас ещё кому-нибудь позвоню.
На кухне наступила тишина. Антон, замерев, слышал, как маленькая капелька,

собиравшая в кране у раковины выскальзывает из него и с характерным звуком
лопается о металлическую поверхность. Слышал, как Поз дышит, как едва
слышно шумит дорога, где-то там, в трубке.
-Адрес помнишь? - наконец произносит Арсений Сергеевич, подставляя поближе
499/682
к себе свою кружку и слышит тихое "да", - Если да, то приезжай ко мне, будешь
тут кантоваться.
И снова тишина.
-Вот вы сейчас серьёзно? - недоверчиво спрашивает Дима, и Шаст будто видит,

как он прищуривается. Внутри становится чуть теплее, чем ещё даже минуту
назад, - да если и да, что вы, мне неудобно...
-Забей, - Арсений трёт глаза и морщится, словно от головной боли, и Антон

подаётся вперёд, чтобы чмокнуть учителя в лоб. Сухие губы касаются его, и
мужчина поднимает уголки губ, - и дуй ко мне, а то тут Шастун скоро зачахнет в
моем обществе.
-Неправда! - дует губы юноша за секунду до того, как сбросить звонок, и слышит
смех Димы в трубке. Смешно ему теперь, видите ли, - это вы от меня зачахнете,
я хуже любого старикашки. Бр-р, я физика нашего вспомнил.
Щеки Арсения багровеют в эту же секунду.
-Все, понял, молчу! - Антон дёргается назад и вжимается в штору, поднимая обе
руки наверх, - он сам первый начал, честно.
-Да я верю, - небрежно бросает химик, улыбнувшись, а после поворачивается

назад и тянется к чайнику, - предлагаю что-нибудь быстренько приготовить к
приходу Димы, - Арсений, как нажимает кнопку, возвращается назад и
удивлённо поднимает брови, смотря на темнеющее небо за окном, - скоро ко мне
в квартиру переедет весь наш класс, ей богу. Надеюсь, что до полного переезда
я не доживу.
-Надейтесь, - хмыкает Антон и начинает визжать, когда Арсений кидает в него

кусок докторской колбасы, не отправившейся на почти полуночный бутерброд.
Лишь один воронёнок с птичьей тоской в глазах наблюдал за этим сабантуем,
изредка ныряя в поилку с питьевой водой.
***
Арсений пытался казаться себе не зачерствевшим сухарем, однако получалось

не очень. Дима с Антоном сидели по разные стороны стола и играли в карточную
игру, взятую Шастом из дома.
-Я тут правила почитал... - начал химик, почесав голову, - тут у вас уже с самого
начала все не так, нужно минимум три игрока.
-А вы подключайтесь к нам, - Позов высовывает язык от усердия и тянется рукой

к одной из двух колод, - я чистить нычки.
-Так ты же смылся от монстра, тебе нельзя чистить нычки, - хмурится Антон,

следя за движениями друга, - это не по правилам, - Дима досадно бьет себя по
лбу.
-Ничерта не понимаю, - Арсений откидывается на спинку стула, буравя взглядом

надпись "Манчкин" на коробке от игры, - слишком сложно для моего мозга,
500/682
наверное.
-У меня с химией такая же беда, так что мы квиты, - хихикает Дима. С его
появления в квартире прошло буквально несколько часов, однако тут стало как
будто чуточку теплее, - и вообще, я безумно вам благодарен, что вы приютили
меня. Надолго?
-На столько, сколько тебе нужно, - мягко отвечает ему мужчина и поднимается
на ноги, чтобы сделать чай. Антон любовно оглядывает его с пяток до чуть
спутанных волос на голове и улыбается шире, мечтательно прикрывая глаза, - а
за что тебя выгнали, если не секрет?
-Пьянил по-чёрному, - тихо отзывается Дима, складывая ноги по-турецки. На нем

уже были обычные спортивные штаны, которые были даже скорее пижамными в
некрупную зелено-белую полосочку, - стыдно, конечно. Сначала вернулся домой
в стельку, а потом через день прям дома выпивать начал. А мама у меня вообще
идеалист, всегда хотела, чтобы её сынок вырос идеальным ребенком. Подумать
только, напивается в свои семнадцать, кошмар какой, - Позов неопределённо
хмыкает, но не видит ошарашенного взгляда химика, обращённого в стенку, -
вот и сказала, что пока я все это не брошу, могу не возвращаться. Я пытался её
уговорить, что это был последний раз, но мне не поверила ни она, ни отец.
-Жёстко, конечно, - Арсений, не смотря в их сторону, ведёт плечами. В кухне

становится слишком неловко, да настолько, что Антону хочется выйти,
желательно надолго. При таких разговорах ты всегда чувствуешь себя третьим
лишним, - ты просто так выпиваешь? Или причина есть?
-Есть, - уклончиво отвечает Позов и снова открывает рот, предугадав

последующий вопрос от Арсения Сергеевича, - считайте, что неразделённая
любовь, которая началась, кстати, тоже с пьянки.
"Поз - дурак", - ругается про себя Шастун, натягивая на себя маску

заинтересованности не в разговоре около него, а в карте с монстром седьмого
уровня, которую он невзначай выловил из первой колоды, - "ну лучше бы
промолчал, честное слово. Арс сейчас обо всем догадается же, ну".
-О, - едва слышно из-за чайника, начинавшего закипать, бормочет Арсений, ведя
по полу в тёплом махровом носке, - я вот в институтские годы, когда выпивал
между сессиями и коллоквиумами, однажды полночи процеловался с Волей, то
есть, с Павлом Алексеевичем.
Антон дёргает рукой так сильно, что сносит пустую кружку с подоконника на
пол, а перепуганный этим воронёнок взвивается на самый верх своей клетки,
сорвавшись с жердочки. Дима ловит своё отражение в чае, смотря на самого
себя же с глазами по пять рублей, не меньше.
-Эх, были времена, - химик с тоской смотрит на немигающие огни домов

напротив сквозь почти чистое стекло и ровно дышит, опираясь руками на
кафельную столешницу, - иногда года летят с необыкновенной скоростью, - и в
этот же момент тема разговора резко меняется, - не всегда засосы по пьяни, или
даже нечто большее, перетекают в нечто большее. В две трети случаев это
просто случайность, которая больше не повторится. С этим приходится
смириться, рано или поздно.
501/682
Молчание. Воронёнок перебирал лапками туда-сюда, как будто пытаясь хоть
как-то разбить нависшую над всеми убийственную тишину. Мда. Весело. Очень
сильно весело.
-Пойду я покурить, - отрешённым шёпотом бросает Антон и рывком встаёт со

стула, отложив карты на подоконник. На другое сейчас слов не хватает, и
парень ненавидит себя за свою чувствительность. Арсений не сказал ни слова,
что могло бы как-то коснуться его, однако Шаст готов был разрыдаться, как
ребёнок, уткнувшись в свои же колени. Чувство душащей ревности захлестнуло
его с головой. У Попова ведь точно кто-то был до него, кого он любил
чувственнее и сильнее. Он был точно старше, симпатичнее, да и проблем с ним
было явно поменьше. Его Арсений целовал кого-то точно так же, гладил по
волосам, а тот обнимал его Арсения по ночам, говорил, что любит, как никого на
этом свете. В Антоне иногда просыпался жуткий собственник, как сейчас, и
усмирить его было просто невозможно.
Увидев, с каким раздражением на него взглянул химик, Шастун заскрежетал
зубами, укутался в рубашку посильнее и нащупал в кармане шорт почти пустую
пачку. Делить его Арсения с кем-то - невозможно больно. Внутренние органы
сейчас не то, что на палку наматывались, их сейчас расстреливали из
Калашникова, не меньше, - вернусь скоро, - бурчит он у самой двери, даже не
думая о том, что пойдёт в подъезд босиком. Может, это хоть на каплю остудит
пылающие уши Антона и ноющую голову, в чем он сейчас так сильно нуждается.
502/682
Примечание к части Когда-нибудь я начну писать более мелкие главы, а не в
тринадцать страниц. Когда-нибудь.. Приятного прочтения, ёлки-моталки. После
ЭТОЙ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ ЭРОТИЧЕСКОЙ (нет) СЦЕНЫ, я уверена, кому-то точно
понадобится кислота, чтобы промыть глазки. Обращайтесь, как говорица, куй
железо, пока горячо.
10.4.
Антон вернулся в квартиру спустя минут пятнадцать. На лестничной

клетке он неспешно выкурил аж три сигареты, прижимаясь лбом к холодной и,
наверное, грязной бетонной стене. Внутри его разрывало от бешеной ревности и
обиды. Арсений Сергеевич ведь так и не пришёл к нему, не вышел за ним,
заметив, куда идёт его ученик.
Жаль, конечно, что Шаст не видит сквозь стены. Не увидел он и того, как
учитель бездумно кружил около входной двери, раз в секунд двадцать
прикладываясь к глазку, чтобы увидеть, все ли хорошо с парнем. Как только он
докурил и поднялся на ноги, химик пулей понёсся от двери к столу, чтобы было
непонятно, что он находился тут все это время.
А Дима в этот момент домыл посуду, сложил карты, так как вряд ли игра
продолжится, и смылся в свободную комнату, дабы расстелить себе постель. Его,
все-таки, скорее всего не на один вечер принимают. На вибрирующий в кармане
телефон он пытался не обращать внимания. Серёжа откуда-то пронюхал, что
друга выгнали из дома, и им овладело внимание с жаждой узнать, все ли с ним в
порядке, где он, что вообще с ним происходит. Отвечать на это все Позов не
особо и спешил. Ответит как-нибудь попозже, через пару часиков. Да, слишком
эгоистично, конечно, но ничего не поделаешь.
"Это не любовь", - с тоской думал Дима, наблюдая за тем, как грустный Антон
переступает порог квартиры, - "если бы я его и правда любил, то ответил. Я ведь
это назло ему делаю, чтобы ему тоже было хоть немножечко больно. Но ведь
если ты любишь человека, то тебе и в голову не придёт делать ему больно".
Шаст закутался в рубашку посильнее и медленно прошёлся вдоль кухни, по

которой были разбросаны все жители этой квартиры, в том числе и временные.
Воронёнок спал, спрятав голову под чёрным крылышком, и изредка вздрагивал.
Арсений Сергеевич стоял у стола, чуть агрессивно помешивая ложкой сахар. И
плевать, что без сахара ему кажется чай вкуснее, сейчас до жути хотелось чего-
то сладкого. Когда Антон проходит мимо него, чтобы взять со стола телефон,
учитель принюхивается и поворачивает к нему голову.
-Сигареты поменял? - спрашивает он, пытаясь сделать свой голос максимально

ровным. От Шастуна раздаётся тихое "угу", а после "чем пахнет?". Дима решает
ретироваться в комнату, чтобы не становиться свидетелем выяснения чужих
отношений. Своих по горло хватает, если честно, - табаком, естественно, но
каким-то другим, будто послаще, что ли.
Антон молча вытаскивает из под рубашки пачку сигарет и показывает Арсению,

не смотря в его сторону. Мужчина вообще не очень разбирается в сигаретах, и
поэтому единственное, что он смог извлечь из внешнего вида пачки - они
действительно с каким-то вкусом, потому что они с кнопкой. Ну и сама пачка
фиолетовая.
-Черничные, - поясняет Шаст и кидает её на стол рядом с телефоном. Не сказав

503/682
больше ни слова, парень разворачивается и бездумно бредёт в ванную, видимо,
чтобы принять душ, а после завалиться спать. Завтра, как никак, последний
учебный день перед каникулами. А после - целая неделя свободы, твори - что
хочешь. Ну, почти, конечно же.
Этот вечер пропитал квартиру атмосферой безысходности. Ты вроде как далеко

не один даже в комнате, но все равно чувствуешь себя как никогда одиноким. Об
этом думал Антон, нервно обкусывая ноготь на большом пальце левой руки, стоя
под обжигающе горячим душем. Вода была настолько горячей, что юноша
удивлялся, как его кожа не начала слезать с него кусками. Об этом думал и
Арсений, собирая на завтра свой рабочий рюкзак. Книжки, тетрадки восьмого "Б"
летят в него почти неосознанно, на автомате, и учитель тяжело вздыхает,
смотря на настольную неяркую лампу, тени от которой плясали на стене.
А вот Дима думал не об этом. Он курил в форточку эти же черничные сигареты.
Мама спалила его и за курением, и образ привычного и любимого сына сегодня
разбился на куски. Дома теперь его не ждут, особенно после таких пьянок.
Должно пройти время, чтобы мать с отцом простили его, и Позов сомневается,
что на это им понадобится пару дней. Когда пальцы начали обжигаться о
сигарету, скуренную до фильтра, парень с тоской тушит её о фасад здания и
закрывает окно в прозябшей комнате.
Тупо простояв намыленным под душем минут двадцать, Антон вылезает из
ванной, неспешно вытирается и смотрит на себя в зеркало, облокотившись о
раковину. От воды вроде как стало чуть легче, и ревность постепенно стала
отходить на второй план. Вообще, если бы ревность была человеком, то Антон
точно был ею в своём обычном состоянии. Синие круги под глазами,
растрёпанные влажные волосы, выступающие кости, очень тонкие конечности,
ненормально тонкие, фарфоровая кожа с розоватыми от духоты щеками. Фу.
Шаст отгоняет себя от мысли, что было бы неплохо скинуть ещё парочку-две
килограмм. Но если это случится, то вес опустится ниже сорока килограмм, и
парень очень сильно боится, что это похудение может стать последним в его
жизни.
Накинув на себя рубашку Арсения с тяжёлым вздохом, Шастун вышел из ванны.
Тишина. Кухня была пустая, а дверь в их с химиком комнату приоткрыта. Димка
же, наоборот, закрылся от внешнего мира во временно своей комнате.
Антон морщится от разочарования и бредёт к приоткрытой двери. Каждый день,
когда он выходил из душа, Арсений Сергеевич ждал его с кружкой горячего чая,
смиренно и с доброй улыбкой. А после парень пил его у него на коленях, пока
мужчина целовал-клевал его в шею. И сейчас - никого.
Шаст заглядывает в их комнату, и его сердце болезненно колит, потому что
учитель лежит на кровати с какой-то книгой, которую он не может осилить уже
неделю. Юноша сглатывает, облокачивается на дверной косяк.
-Как его звали? - на это химик резко поднимает голову, будто не заметив, что его
ученик уже был в комнате. И Антону немножечко больно.
-Кого? - удивлённо спрашивает Арсений, сминая уголок страницы.
-Того, с кем вы встречались до меня. Ну, кто вам нравился. Я же вам нравлюсь,
да?
-Ты мне не нравишься, - бормочет Арсений Сергеевич, и у Антона все рвётся

внутри за одну секунду. Парень чувствует, как у него начинают дрожать ноги от
неведомого чувства. Ужасного чувства, - я люблю тебя. А звали его Лёша.
504/682
Шастун прижимается к косяку и хватается за него руками, будто готовясь
падать на пол. Шутки он шутит с ним, блять, обосраться, как весело.
-И кто он? - дрожащим голосом спрашивает Антон, искренне веря в то, что
вопрос звучит ненавязчиво, - когда вы расстались?
-Он.. - Арсений замычал, будто подбирая слова, и парню захотелось придушить

себя от своей же ревности, - был старше тебя, он уже учился в универе, когда
мы с ним встретились впервые. Учился вроде как на юриста, а я в то время как
раз пришёл работать в эту школу. Наверное, это было года четыре назад. Тогда у
меня были другие отношения, очень долгие, но довольно напряжные. Нет, не с
Пашей, с Пашей мы никогда не встречались, - ответил мужчина, будто
предполагая, что Антон спросит это чуть позже, - а потом начались с ним. Как-то
спонтанно, на самом деле, я даже не знал, что чувствую к нему, правда. А потом
все-таки влюбился по уши, - Шастун чуть не сломал себе пальцы от такого
сильного напора руки, сжимающей дверной косяк, - и.. это были очень странные
отношения. Мы вроде как были вместе, жили рядом, но находились будто по
разные стороны огромной стены. И закончилось все достаточно грустно. Ведь
всегда грустно узнавать то, что человек был рядом с тобой довольно
продолжительное время только лишь из-за личной выгоды. Я заботился о нем,
беспокоился, когда он не писал мне, или я видел, что что-то не так, но он всегда
говорил мне, что он не ребёнок, и заботиться о нем не нужно. А вот потрахаться
- за милую душу.
Арсений едва слышно вздыхает, закусывая губу, и Антон закрывает глаза,

прижимаясь лбом к деревянному косяку двери. Непонятно, кому сейчас из них
хуже.
-Вы его любите? - осторожно решается спросить Шастун, ведя мыском ноги по
паркету. А химик молчит. Он лишь мотает головой, но для парня это выглядит
слишком неубедительно. И слишком больно. Слишком. Наверное, у Попова была
целая куча парней и девушек, ведь ему уже почти тридцатник, тут нет ничего
удивительного, а Шаст просто ужасный собственник, который не готов слушать
такие вещи о человеке, которого он любит. Ревность со слишком острой силой
ударяет в голову, заменяя все остальные чувства и, самое главное, ясный разум.
И Антон в очередной раз терпит фиаско, - понятно. Спокойной ночи.
Не желая смотреть назад из-за жгуче красных щёк, алеющих от горького стыда,
юноша разворачивается и бредёт в комнату к Диме, прикрывая за собой дверь в
их с Арсом комнату. Наверное, химик с тоской смотрит ему вслед, но, опять же,
за ним не бросается.
Как только Антон оказывается в соседней комнате, в общую стенку что-то
прилетает, судя по всему, та самая книга.
Шаст зажимает уши руками, желая забыть этот звук, и падает на кровать рядом
с Димой, сворачиваясь в калачик.
-Я такой дурак.. - он бьется головой о подушку, - какой же я урод. Как вообще

можно находиться рядом со мной?
Позов прижимается к нему вплотную и дышит в щеку через нос, пытаясь

посмотреть на лицо друга. Антон тяжело дышит и сжимает в почему-то
трясущихся пальцах край подушки, поджимая ноги.
-Ну же, не надо так о себе, - друг кусает губу и гладит того по спине, - это не
505/682
так.
-Я делаю ошибку за ошибкой, - Шаст приподнимает голову и переворачивается

на бок, - я хоть когда-нибудь стану нормальным?
-Ты человек, в первую очередь, а совершают ошибки абсолютно все люди. Нам
свойственно ошибаться, понимаешь?
-Но не так сильно и не так постоянно, как это делаю я, - Шастун подтягивает
ноги ближе и закрывает глаза, пытаясь намекнуть этим, что на разговор не
настроен, - спокойной ночи, Дим. Я знаю, что я та ещё сука, но надеюсь, что у
тебя с Серёжей все хорошо. Мы ведь так и не поговорили.
-Сейчас об этом мы точно не поговорим, - Поз улыбается, оглаживая друга по

плечу, - до завтра оставим это. Спокойной ночи тебе тоже. Ты линзы снял,
кстати?
-В жопу, - коротко, но ёмко отвечает Антон, и Дима усмехается.
С момента этого разговора проходит минут десять в полнейшей тишине. Позов

равномерно гладит друга по руке, сам уже давно залипая в телефон, точнее, в
переписку с Серёжей в нем. Матвиенко упорно пытался добиться ответа на столь
важный для него вопрос - "где же Дима? Почему его выгнали из дома?".
Он пару раз даже звонил, надеясь, что друг ответит, однако это было неправдой.
Поз вообще не собирался снимать трубку. Достаточно было того, что он просто
вышел на связь с ним.
Дима так сильно увлёкся своим телефоном, что чуть не упал с кровати от страха,
когда дверь в комнату со скрипом открылась. Парень шикнул на Арсения
Сергеевича, неспешно влетевшего сюда, мол, какого черта вы вообще так
пугаете, и мужчина виновато жмёт плечами. В его поле зрения попадает Антон,
лежащий около Димы. Он лежал, поджав ноги, и обнимал руками подушку под
своей головой. По комнате растекалось тихое сопение, едва слышное, и химик
опускается около кровати на колени, чтобы коснуться рукой своего ученика. Он,
смотря на него с ужасной печалью в глазах, от которой у Димы все
проваливается внутри, сильнее даже, когда Серёжа не обращает на него своё
драгоценное внимание, и аккуратно проводит рукой по худой спине,
выпирающие кости на которой сильно чувствуются сквозь рубашку. Арсений
облокачивается на матрас локтем и берет в руки холодную ладонь юноши. Шаст
прерывисто выдыхает и жмёт к себе ноги сильнее, будто желая закутаться во
что-то.
Мужчина поднимает его ладонь к своему лицу и целует худые костяшки,
оглаживая запястье пальцами.
Дима очень сильно хочет раствориться прочь отсюда, хоть куда-нибудь, ему
совершенно не хочется здесь находиться. Он понимает, что лишний, однако
Попов не стесняется его, смотря на своего ученика полупустыми глазами.
-Не могу без него, - шепотом бормочет он, сглатывая, и прикладывает его ладонь
к своей щеке, а после опускает веки. Арсений словно греется о холод его руки и
начинает плавно перебирать его пальцы, с которых он уже снял кольца.
Наверное, как обычно, оставил в ванной, как и все браслеты.
Дима улыбается, наблюдая за этой картиной, а после переводит взгляд на

Антона и резко вздрагивает. Его глаза были открыты. Он смотрит куда-то
вперёд, выше Поза, дальше стен этой квартиры, и в зрачках его стоит такая
506/682
боль, что Дима готов зарыдать. Юноша морщится, когда Арсений вновь целует
его руку, а после и вовсе убирает её назад. Мужчина пальцами хватает одеяло,
лежавшее чуть подальше, и натягивает его на своего ученика примерно по
плечи, чтобы он не мёрз ночью.
-Спокойной ночи, - почти шёпотом выдавливает Попов, последний раз

наклоняясь и целуя Шастуна в щеку. Поднявшись на ноги, учитель тут же
спешит покинуть комнату. Как только дверь за ним закрылась, Антон снова
распахивает глаза и часто-часто моргает, чтобы сбросить непрошеную влагу с
век.
-Иди к нему, - шепчет ему Дима и слабо трясёт за руку, - он так этого ждёт. Ну
же, иди же! - он толкает Шаста от себя, и Антон бездумно кивает, усаживаясь на
кровати, - ложись с ним, рядом, обними его, ты так хочешь этого!
-Хочу, - отвечает парень дрожащим голосом и срывается на кухню, придерживая

разлетающуюся расстегнутую рубашку за горло. Позов провожает его улыбкой и
с удовольствием забирает вторую подушку себе под горло, думая уже о том, что
одной проблемой в его жизни меньше.
Антон вылетает на кухню, неслышно открыв чуть заедающую дверь, и видит, что
его учитель стоит у окна, смотря куда-то вдаль. Он сложил руки на груди, чуть
сгорбившись, и Шастуну кажется, что ещё большего кровяного напора его
сердце не выдержит. Он бросается к Попову и кидается ему на спину, руками
обнимая за шею, а ногами обвивая живот. Арсений от неожиданности
поперхивается, чуть не уронив Антона на пол, но вовремя успевает
сориентироваться.
Шаст зацеловывает голову и шею химика, все, до чего может дотянуться.
-Я вас люблю, - на выдохе шепчет Антон, обвивая тело учителя крепче, и

Арсений, рискуя им обоим сломать шеи, вовлекает парня во влажный поцелуй, от
которого Шастун поскуливает и хочет прижаться ещё ближе, - и сегодня я иду
спать к вам, даже не думайте отнекиваться!
-Я только рад, - отвечает ему Арсений, проведя рукой по прохладной щеке.

Внутри резко стало так хорошо и спокойно, что Антону хотелось замурчать, как
котёнок. Он чувствует себя в безопасности. Наконец-то. Его не тревожит жгучая
ревность, душащая обида, нет. По всему телу растекаются приятные импульсы
прямо от сердца, и Шастун обнимает своего химика ещё крепче, надеясь, что не
сломает ни ноги, ни руки. Ни себе, ни ему, - мышонок, давай кататься!
Арсений имитирует звук самолёта и набирает скорость, кружа по кухне, на что

Антон громко хохочет.
-Надеюсь, моторчик сядет у вас довольно скоро, Арсений Сергеевич, а то вы меня

разбудили, - недовольно пыхтит Шаст, и мужчина сворачивает в сторону их
комнаты, поглядывая за тем, чтобы его ученику не оторвало голову от низкого
дверного косяка и стены над ним, - ой, а вот это здорово!
Арсений поворачивается к кровати спиной и плавно скидывает Антона со своих

плеч. Парень приземляется на матрас и счастливо хихикает, протягивая к
учителю руки. Счастливее его сейчас на этом свете уж точно не найти. Нет,
ладно, ещё счастливее может быть только сам Попов.
***
507/682
Следующее утро прошло в спешке. Все разом проспали, после завтрак, проезд
до школы, контрольная у 11 "А" первым уроком и доебывания Серёжи до Димы о
том, с кем же он ночевал сегодняшней ночью.
-Почему ты не мог пойти ко мне? - устало причитал Матвиенко, на большой

перемене перед физкультурой, смахивая с груди друга пылинки, - мои двери
всегда открыты для тебя, ты же знаешь, Дим.
-Ага, - Поз тяжко вздыхает и опускает подбородок на руку, - я не подумал

почему-то, извини.
-Не подумал он! - Серёжа фыркает, и Антон поднимается на ноги с холодного

подоконника, на котором они все втроём сидели, решая не мешать этим двоим
выяснять отношения. Вставив в короткую паузу тихое "я прогуляюсь", Шаст
направился прямиком к физкультурному залу. Сегодня у них урок с десятым "Б"
классом, и это, к сожалению, мало его радовало. Классы младше всегда гордо
показывали одиннадцатому, что они тоже не промах, мол, смотрите, мы здесь
тоже есть, но выпускникам на это было, сказать откровенно и честно, до ручки.
Антон одиноко бродил по этажу, виляя сквозь толпу, которая была ему чуть ли
не по пояс, а после все-таки решил свернуть к физкультурному залу. Оттуда
раздавалась какая-то странная возня, и юноша не мог не посмотреть, что же это
такое. Любопытство рано или поздно все равно бы взяло вверх, поэтому он
поспешил на источник громких разговоров.
Около зала было что-то типа подсобки, соединяющей два крыла и имеющей
выход к женской раздевалке. В этой самой подсобке, маленькой тёмной комнате,
заставленной лыжами, никого не было. Две двери, кроме раздевалки, были
открыты, и Антон, погруженный в свои мысли, смело идёт дальше. Но его мозг
толком не успевает обработать информацию, как его прижимают к стенке и не
больно держат за грудки, отчего парень сипло вздыхает, начиная вырываться.
Сердце пропускает пару ударов от страха, а пульс, наверное, перевалил за сто
двадцать. Звонок на урок оглушает обоих присутствующих здесь, в том числе и
отрезвляет Шастуна, потому в этом силуэте он узнает своего химика.
-Арсений Се..
-Тш-ш-ш.. - он прижимает палец к губам парня, - быстро, где твои сигареты? -

шёпот раздаётся Шастуну прямо на ухо, так как до сих пор звенит первый
звонок.
-В рюкзаке, - Антон сглатывает, не понимая, чего от него хотят.
-Отдай.
-Зачем?
-Да не ёрничай, после урока я отдам тебе обратно, - почти взмолился мужчина,
оглядываясь по сторонам, - быстрее, ну же!
Антон недоверчиво щурит глаза, но спускает рюкзак с лямок и запускает руку в

приоткрытый карман. Нашарив почти пустую пачку, юноша протягивает её
учителю. Тот сразу же прячет её во внутренний карман пиджака и кивает на
открытую дверь в шаге от них.
508/682
-В зал, - коротко отвечает он на вопросительный взгляд своего ученика и бегом
покидает подсобку через другую дверь.
"Ну и что это сейчас было?", - думает Антон, почесав подбородок, но в итоге
пожимает плечами и выходит в сам зал, слыша, как за его спиной
переговариваются Дима с Серёжей. Вот и нагнали, значит.
И здесь действительно была какая-то заваруха, иначе это объяснить было
нельзя. Тут же тусовался почти весь десятый класс, к ним постепенно
присоединялся одиннадцатый, непонятливо смотрящий друг на друга. Посреди
всей композиции стояли соцпедагог, Максим Артёмович и классный
руководитель десятого "Б" класса, которой являлась приятная худая женщина
средних лет, вполне себе нормально преподающая русский язык, но без
литературы.
-Молодые люди, присаживаемся быстрее на лавки, - хмуро просит соцпедагог,

довольно странная дистрофичная тетка со стрижкой под длинный горшок,
серьёзно, будто шлем на голову надела, и шагает туда-сюда, - десятый класс на
лавку спереди, одиннадцатый у стены, давайте быстрее.
Антон в полных непонятках переглядывается с друзьями, но присесть все же

спешит, чтобы лишний раз не заставлять женщину с горшком на башке
раздражаться.
-Рюкзаки все в раздевалку, без исключения, - просит физрук, отступая на шаг

вправо, давая ученикам возможность закинуть вещи в саму раздевалку, и
Шастун, тяжело вздыхая, плетётся к ней вместе со своим классом.
Спустя секунд сорок в зал вбегает Арсений Сергеевич, когда ребята уже заняли
свои места на лавке, и, запыхавшись, одёргивает пиджак.
-Все здесь вроде как, никто нигде не прячется, - сообщает он всем и становится
около физрука. В зале, в котором все переговаривались, наступает тишина, и
Антону почему-то кажется, что ничего хорошего им сейчас не светит. Химик
мельком оглядывает своих, задержав взгляд на Шасте буквально на пару
секунд, а потом прячет глаза в стенке, сложив руки на груди.
-Думаю, уже почти все здесь в курсе, что произошло, - начала, или уже
продолжила, соцпедагог, хмуря брови, - здесь присутствовали оба класса,
верно?
-Десятый да, а часть одиннадцатого сначала была, а после куда-то смылась, -

подтвердил Максим Артёмович, и Антона на расстоянии от него обдало волнами
раздражения, исходящего от их физрука, - а до этого здесь был третий класс.
По десятому "Б" прокатился смешок.
-Давайте на таких условиях, - все ещё со злобой продолжал горшок, - человек,

который сознаётся прямо сейчас самостоятельно - ему ничего не будет, мы
обещаем. Вы поможете не только нам, но и своим товарищам. Есть таковые
добровольцы? - она осматривает всех учеников, которые начали
переглядываться друг с другом, и Антону хотелось начать грызть пол зубами от
неведения. Что вообще, мать вашу, происходит? Кого они ищут? - нет? - она
выдерживает театральную паузу, а потом вздыхает, - хорошо, тогда будем по-
509/682
плохому. Мы прямо сейчас абсолютно каждого, по очереди смотрим, а затем
проверяем рюкзаки. Кто попадётся с сигаретами - ставим на учёт и звоним
родителям. Максим Артемович, начинаем с девочек, пойдёмте.
-Ну я могу сказать точно, что это вряд ли были мои, - вставляет своё Арсений
Сергеевич, не разнимая рук у груди, - Они почти все были либо со мной, либо
что-то переписывали, ни от кого не пахнет, к тому же. Это я к тем, кто находился
на перемене здесь, а не вне зала.
-Мы все равно проверим сумки абсолютно всех учащихся
Вслед за соцгоршком и физруком идёт классный руководитель десятого "Б", а

Арс остаётся на месте, продолжая засматриваться на свой класс.
И тут Антон понимает, что его учитель сделал для него минут пять назад. Он
забрал из рюкзака его пачку, предугадав всю ситуацию наперед, чтобы парня не
смогли поставить на учет. В этой школе вообще с курением было очень строго, а
становление на учет могло значить то, что с бюджетным местом в любом вузе
или колледже он мог попрощаться, помахав ему ручкой и белым платочком. Эти
дурни точно позвонили бы его отчиму, а тот, как типичный русский батя, вставил
бы ему пизды. Это учитывая еще то, что он не знает о том, что его пасынок,
кстати, сбежавший из дома, по сути, еще и курит. А теперь, если рассуждать
логически, получается, что Антон больше вовсе не Андреевич и вовсе не Шастун?
Он слабо разбирался в этих юридических делах, но после смерти матери весь
Антон должен был перейти отчиму, становившемуся официальным опекуном.
Или нет? Благо, под его крылом осталось всего пару месяцев, а затем Шаст
заживет спокойно. По крайней мере, он на это надеется.
Парень так глубоко погрузился в свои мысли и переживания по этому поводу,
что не заметил, как обшаривать стали и мужскую раздевалку. Если в женскую
пошли только представительницы прекрасного пола, то сейчас присутствовали
они же, но вместе с представителями не прекрасного потолка. Кроме Арса. Арс
самый лучший.
Если бы не все эти полсотни человек, то Антон кинулся бы ему на шею, чтобы
заобнимать его до смерти, отблагодарив за такой поступок, от которого у
Шастуна все замирало внутри.
-Дим.. - неожиданно вспоминает Антон о друге, который тоже курит, - а ты..?
Позов улыбается, как кот, и добродушно машет рукой около паникующего, с чего
бы вообще, Серёжи.
-Да у меня мама мои забрала, спасибо ей хоть на этом, - кивает он и

поднимается на ноги, таща за собой и Матвиенко, у которого действительно
прям от сердца отлегло, - стоп. А ты? У тебя же они в рюкзаке.
В глазах Серёжи вновь начинает бурлить паника, разгораясь буквально за одну

секунду.
-Да спокуха, - Антон тоже машет рукой, хихикнув, и направляется нога в ногу к
раздевалке вместе с друзьями, - у меня перед уроком Арс забрал, так что я вне
опасности.
Шаст кидает взгляд на учителя, стоящего подальше, и улыбается ему. Внутри

все расцветает, когда юноша видит улыбку в ответ, хоть и быструю, почти
незаметную. Построив глазки химику, Антон почти что сшибает соцпедагога,
510/682
которая в данную секунду рылась в рюкзаке искренне переживающего
Малофеева. И в этот момент, когда троица подошла к ним, женщина показывает
физруку сине-белую открытую пачку с зажигалкой внутри. Вот и попался еще
один куряга. Не Антон, не Дима, и слава богу.
-Арсений Сергеевич, - женщина устало поворачивается к мужчине, - у вас почти у

всего класса сигареты в рюкзаках. Считаете, что это нормально?
-Приму меры, - с напыщенным ужасом отвечает ей химик и тихо фыркает, когда

горшеголовая отворачивается от него. Шастун хихикает в кулак и проходит в
раздевалку с чистой совестью, готовясь показать свой абсолютно пустой рюкзак.
***
-А расскажите мне сказку! - неожиданно просит Антон этой же ночью, греясь о

тело Арсения, лежащего рядом и зависающего в ноутбуке. Время уже давно
перевалило за двенадцать, и с сегодняшнего вечера начинались официальные
каникулы у всех учащихся комплекса, поэтому ложиться можно было чуть ли не
под утро. В соседней комнате онлайн висел Дима, скорее всего о чем-то
переписывающийся с Серёжей. Факт был в том, что спать они оба тоже не
собирались, в отличие от Шастуна, который очень хотел, но почему-то не мог, - а
то я все кручусь-верчусь, расслабиться никак не могу.
-Сказку? - Попов удивленно поднимает брови в синеватом цвете ноутбука, а

потом резко хлопает его крышкой, - я никаких не знаю, если честно..
-А вы поимпровизируйте, вдруг у вас получится.. - мурлыкнул Антон, скидывая с

себя одеяло. Он аккуратно устраивается поудобнее, подкладывая подушку под
голову, как бы намекая на то, что он жаждет хоть чего-либо, - ну пожалуйста,
Арсеньсергеич, пожалуйста-пожалуйста!
-Хорошо-хорошо, - вымученно соглашается Попов, отставляя от себя ноутбук, и

садится на кровати около парня, опуская руку ему на бедро, - давай сочинять
тогда, - он понижает голос, - э, жил был в одном царстве-государстве дракон.
Злой был дракон, поэтому люди, живущие в деревне ниже царства-государства,
очень боялись его и желали истребить его ко всем чертям, - Арсений чешет
голову, а Антон хихикает, подкладывая руку под щеку, - но не могли они этого
сделать - слишком сильный был дракон. На битву с ним отправляли
добровольцев. И убить он его пытался, а второй кислотой растворять, но все без
толку, - Шаст будто серьезно слышит, как вертятся в голове его химика
шестеренки, совершенно не настроенные на такую гуманитарную работу, - и
тогда решили на дракона пойти всей толпой, вот прям собраться всей деревней
и пойти его грохнуть. Пошли. И убили.
-Вот это развязка, - почти восторженно хмыкает Антон, скептически поднимая

брови. Нормальная такая сказка, ну ни дать, ни взять.
-Мораль сей басни такова - толпою гасят даже льва, - подытоживает Арсений
Сергеевич, опираясь локтем о живот Антона, и Шаст закатывает глаза.
-Какие-то странные у вас сказки. Сами сочиняли?
-Естественно.
511/682
-Оно и видно, - парень хихикает и переворачивается на спину, - от них я тем
более не хочу спать, расслабиться я тоже не могу. А вы у нас взрослый человек,
такой умный, знаете, что у нас к чему. Может, поможете мне хоть как-нибудь?
-А как? - Попов нагибается над ним, расставляя руки по обе стороны от его тела,
и у Антона перехватывает дыхание. В почти полной темноте он не видит его
глаз, но чувствует теплое дыхание у себя на губах и слышит, как мужчина сам
едва дышит.
-Вы же учитель, говорю. Придумайте что-то, - мурлычет Шастун и чувствует, как

шершавые губы опускаются на его шею. Арсений поднимает голову, облизывает
их, судя по звуку, и вновь припадает к нежной коже.
-Ну тогда лежи и расслабляйся, - шепчет ему он, и Антон коротко стонет сквозь
плотно сжатые губы. Он сминает пальцами простыни и сводит брови к
переносице, почему-то чувствуя, что опущенные веки сейчас лопнут от натуги, -
просто замри и получай удовольствие.
-Вы такой коварный.. - шепчет Шастун и снова стонет, когда губы мужчины
проходятся вдоль ключиц, а язык буквально на секунду облизывает тонкую
кожу, - но я все ещё не расслабился, между прочим.
Арсений ничего ему не отвечает, однако Антон стыдливо ахает, когда его руки,
тёплые и настойчивые, стягивают пижамные шорты до колен.
-Вы же..
-Я не буду с тобой этого делать.
-Очень обнадеживающе.
-Как есть.
Мужчина поднимается выше и целует его в губы, а затем перекидывается на

шею. Кусая её, он опускает руку вниз, и Антон протяжно стонет, сдвигая ноги,
когда пальцы учителя касаются его члена.
-Там как бы Дима за стенкой, - неожиданно вспоминает Шаст на выдохе и

краснеет, сжимая простынь сильнее, - он же..
-Если ты будешь потише, - химик отрывает голову от его ключиц, в которые он

вцеплялся влажными губами, зная, что на утро здесь будет достаточное
количество засосов, - то он ничего не услышит. Все зависит от тебя.
Он вновь захватывает кожу губами, и Шастун шипит, не зная, куда себя вообще
можно деть. Арсений обхватывает рукой его член, мысленно благодаря всех,
кого можно, за то, что Антону семнадцать, и чтобы возбудиться, его достаточно
пальцем меж ног тронуть, и ведёт по всей длине, другой рукой растирая
естественную смазку, уже стекающую на простыни.
-Быстрее, пожалуйста, - сипло бормочет Антон, поддаваясь инстинктам и своему

же желанию, и тяжело дышит, закусывая губу. Его щеки розовеют все сильнее и
сильнее с каждым подозрительным звуком, раздававшимся меж его ног, и он
512/682
достаточно громко стонет, зажимая рот рукой, когда Арсений, кивая на его
просьбу, что мало заметно в практически темноте, начинает энергично двигать
левой рукой вверх-вниз по его члену, искоса наблюдая за реакцией парня. Тот
прогибается в спине, рёбра, и так выступающие из-под кожи, выделяются ещё
сильнее, и он отрывает одну руку от рта, сминая около себя простынь пальцами,
вцепляясь в неё со всей силой, что только есть, - ах, ещё! - просит он
неосознанно, инстинктивно толкаясь мужчине в руку, и сводит ноги. Арсений
неожиданно кусает его в живот, а потом целует, и парень хрипит. Он чувствует,
как по телу разливается приятное тепло, и он, черт возьми, действительно
расслабляется от этих действий. Антон непрерывно стонет, как-то слишком
высоко и по-детски, и прогибается в спине ещё сильнее, грозясь сломаться
пополам. Химик продолжает целовать его рёбра, живот, до чего вообще
дотягиваются его губы, а свободной рукой оглаживает ключицы, после сжимая
пальцами правый сосок.
Шастун реально сходит с ума от этих ощущений, от этой руки между его ног,
подводящей его к тому, что дыхание становится глубже, а стоны все протяжней
и громче. Он кусает губу почти до крови и рвано дышит, мечется из стороны в
сторону под крепкой рукой, держащей его. Антон стонет так громко, забывая о
Диме за стенкой, что Арсений сам закрывает ему рот своей рукой, на что парень
коротко целует её, начиная дрожать всем телом. Ему становится так хорошо, что
он запрокидывает голову и почти пищит сквозь сжатые зубы, чувствуя, как
приятное чувство растекается по всему телу, а после распространяется от
кончиков пальцев ног до головы. Он крепко сжимает веки, до разноцветных
картинок перед глазами, и кусает свою же руку, чтобы не кричать в голос, и
наматывает простынь на пальцы.
И Антон понимает, что это - все. Его потряхивает, будто в судорогах, и он
сжимает пальцами простынь так сильно, что вот-вот может порвать. Мужчина
тянется вперёд и нежно целует его в шею, вытирая руку о простынь. Думает, что
плевать, постирает как-нибудь после, сейчас ведь явно не до этого. От лёгкого
поцелуя в шею юноша скулит. Шаст тяжело дышит, изредка поскуливая между
глубокими вдохами, и убирает челку со лба. Глаза начинают медленно
закрываться сами собой, и он опускает веки, сдавленно выдохнув.
-Расслабился? - раздаётся тихий шёпот учителя над ухом, и Антон вновь

выдыхает от этого, осторожно кивнув. Через секунду шорты, раньше опущенные
до колен, возвращаются на своё законное место, - я рад, если так.
Тепло разливалось по всему телу, и юноша мурчит, переворачиваясь на бок. Он

прогибается в спине, и она даже на секунду едва слышно хрустит, а после
принимает обычное положение для сна, подгибая ноги.
-Спокойной ночи. Люблю Вас, - бормочет Антон, понимая, что на большее у него
сил попросту не хватает.
-И я тебя. Сладких снов, - раздаётся голос Арсения, и теплое одеяло касается

плеч его ученика. Подумав о том, что же случилось минуту назад, Шастун с
улыбкой выдохнул через нос и устроился поудобнее. Его целуют в щеку, а после
укладываются рядом, прижимаясь со спины. В голове не осталось ни одной
мысли, не осталось и сил на какие-либо лишние движения, поэтому юноша
просто вжался в одеяло и в тело за ним и вновь закрыл глаза, чтобы поскорее
уснуть и проснуться завтрашним утром. Живот приятно ныл, и Антон улыбается
ещё шире.
***
513/682
Когда он открывает глаза, за окном стоит серая дымка. Дождь. Зима. Минус
десять.
Шастун широко зевает, зябко кутаясь в одеяло, а после подтягивает к себе ноги.
Он приподнимает голову от тёплой подушки и оглядывается. Арсения рядом нет,
но на кухне кипит чайник. Дежавю, не иначе.
Значит, надо подниматься на ноги, вставать и идти завтракать. Все, как всегда.
Именно с такими мыслями начинаются долгожданные февральские каникулы,
означающие лишь то, что очередной модуль обучения подошёл к концу.
Антон мысленно считает до пяти, а после скидывает с себя такое теплое
одеялко и решает подниматься. Надо бы сделать чай с чем-нибудь вкусным,
чтобы порадовать себя в такое хмурое утро.
Ступая босыми ногами по полу, юноша морщится, но все же идёт на кухню. Как
оказалось, там уже сидел Дима, обильно намазывающий масло на хлеб. Заметив
друга, он отрывается от этого дела и улыбается ему, откладывая нож в сторону.
-Доброе утро, - фраза Антона утопает в его же зевке, - а ты чего тут один?
-Доброе. Арс в магазин решил сгонять, сказал, чтобы я не стеснялся и завтракал,

тебя не будил. Вот, все по инструкции, - Поз улыбается, - не стесняюсь,
завтракаю, тебя не разбудил.
-Это хорошо, - Шаст вновь зевает и кутается в рубашку. От холода его начинает
потряхивать. Прямо как вчерашним вечером. Вспомнив об этом, парень
понимает, что его щеки приобретают пунцовый оттенок, и он улыбается,
переведя взгляд в окно.
-О чем думы думаешь? - спрашивает его Дима, откусывая от куска хлеба с

колбасой.
-Да так, о своём..
-О своём сексе с Арсом вчера? - невозмутимо бормочет Поз, и Антон давится

своей же слюной, - я слышал.
А вот теперь щеки реально становятся багровыми. За ними к состоянию

помидора бегут и уши, а затем шея. Антон краснеет от макушки до пят, сжав в
пальцах край синей рубашки. Неужели и правда слышал?
-"Да ладно, блять, он сам только что об этом сказал, умник!" - корит Шастун сам
себя, - "стонать надо было тише".
-Ничего такого не было, правда! - срывающимся голосом пытается что-то

выговорить Антон, сминая пальцами несчастную синюю любимую рубашку
Арсения Сергеевича, - у нас вообще ничего такого не было! Он просто.. ну..
честно, не было того, что ты сказал!
-А что было? - с подлинным интересом спрашивает друг, делая глоток тёплого

чая, этим самым вгоняя того в краску.
"Господи, как же он услышал? Хотя, да, действительно, чего это он не услышал.

Не услышал бы только глухой", - с тоской говорит себе Шастун, от смущения не
зная, куда себя вообще можно деть. Провалиться сквозь пол, к сожалению, не
514/682
выходит.
-Почему тебя это интересует? Он мне по..
В дверном замке поворачивается ключ, и Антон замолкает, будто резко онемев,

хватая Димину кружку с чаем. Надо хоть чем-то заткнуть себе рот и прикрыть
часть лица, чтобы успокоиться и не чувствовать себя так стыдно.
Арсений достаточно быстро входит в квартиру, стягивая с себя насквозь мокрый
шарф, и приветствует друзей лёгким кивком.
Позов, понимая, что теперь ему тоже стыдно, пихает себе в рот бутерброд
целиком, мысленно надеясь на то, что он не станет причиной асфиксии.
-Чего такие грустные? Бутерброды невкусные? - спрашивает химик, обращаясь к

Диме, и тот умудряется лишь помотать головой, пытаясь не заржать, иначе этот
самый бутерброд полетит либо в учителя, либо в Шастуна. Ни тот вариант, ни
тот, его ну совсем не устраивал, - а, ну ладно, не задохнись смотри.
Антон, залпом осушив до этого момента почти полную кружку с чаем,

поднимается на ноги и чмокает Попова в щеку. Мужчина округляет глаза и
смотрит на него с легким удивлением, пока Дима пытается с ужасными муками
проглотить несчастный бутерброд почти целиком.
-К чему такая нежность с утра? - недоверчиво спрашивает юношу, уже

понесшего кружку в раковину, Арсений, забавно ухмыльнувшись. Шаст,
хихикнув, включает воду и поворачивает голову на знакомый голос.
-Да я просто люблю вас, вот и все, - парень счастливо вильнул бедрами, снова
захихикав. Лишь один развеселившийся Дима, сквозь толщу бутерброда,
пытался намекнуть всем, что в кружке был его чай, а не Антона, но это было
тщетным, и его, в любовной утренней атмосфере кухни, никто не услышал.
515/682
Примечание к части Если кому-то нужно название препарата - Hyperforat
Nervohom. Это то ещё диво заморское, так что хрен знает, что он вообще творит.
Тут уже просто доверьтесь моей фантазии. Trust me, I'm a doctor!
10.5.
Каникулы каникулами, конечно, но для Антона это значило то, что с

завтрашнего дня он наконец-то выходит на работу. Он брал достаточно долгий
отгул, почти в месяц, чтобы суметь реабилитироваться хотя бы немножко.
Реабилитация произошла рядом с Арсением Сергеевичем и, естественно,
благодаря тем самым таблеткам. Однако до сих пор одна из вещей была покрыта
тайной - препарат, который мужчина принёс домой, но не показал по какой-то
причине. Антон, признаться честно, уже даже забыл об этом, пока, в первый
день каникул, в пасмурную субботу, химик не решился сделать первый шаг.
-Дим, - мягко попросил учитель Позова ближе к обеду, - моя просьба покажется
тебе странной, но не мог бы ты минут на тридцать выйти пройтись?
Поз удивлённо поднимает голову от книги и непонятливо поднимает брови.

Антон, снова моющий посуду у раковины, сделал воду потише и навострил ушки.
-Что? Я? Зачем? - друг закрывает книгу, вернув в неё закладку на нужной

странице, и пересаживается поудобнее.
-Я не могу тебе пока этого сказать. Это просто нужно сделать, я объясню тебе
чуть позже, - Арсений облокотился на спинку стула, закинув на неё руку, и Дима,
неопределённо взглянув в стол, поднялся на ноги.
-Как скажете. Тридцать минут, и не больше! - он шуточно погрозил им обоим

пальцем и тронулся к входной двери. Быстро надев ботинки с курткой и
повернув ручку, он оглянулся, уже готовясь бежать, - надеюсь, вам хватит этого
времени, чтобы потрахаться.
В Позова, громко хохочущего, со стороны раковины прилетает мокрое

полотенце, и он скрывается в холоде темного подъезда.
Антон тяжело вздыхает и бредёт за выброшенным кухонным орудием, шаркая
ножками. В глубине души почему-то начало колыхаться какое-то непонятное
беспокойство. Какого черта вообще? Зачем его учитель попросил Диму выйти?
Арсений, будто прочитав мысли ученика, встаёт и идёт к серванту. Шаст
поднимает с пола мокрое полотенце, оставившее после себя влажные разводы, и
возвращается к раковине, наблюдая за химиком, роющимся в самой нижней
полке. Спустя секунд десять поисков, он вытаскивает какую-то небольшую
коробку, завёрнутую в светлый пакет, ашановский, между прочим, а после
поднимает голову к Шасту.
-Есть идеи, что это? - Попов играет бровями, но не торопится доставать

содержимое, и Антон шумно сглатывает.
-Не знаю. Но меня обнадёживает то, что, как сказал Дима, в меня сегодня ничего
не войдёт. Не войдёт же?
-Ошибаешься, - коварно улыбается мужчина, и Шастуну кажется, что у него по

спине пробегает холодок, - может быть, не я, хотя, кто тебя знает, но кое-что
516/682
другое в тебя точно войдёт.
-Ар-Арсений Серг-Сергеевич, - парень поймал себя на мысли, что в последнее

время стал заикаться от страха, - там же не... ну... ничего та-такого, правда?
Мужчина не отвечает, и Антон сжимает пальцами столешницу, неловко сжимая

ноги. Щеки почему-то начинают гореть, и юноша уверен, что он покраснел.
Из пакета Арсений сначала выудил несколько каких-то прямоугольных
небольших упаковок, похожих на самые обычные таблетки. В силу своих
относительно нормальных знаний английского языка, Шасту мало что удаётся
разобрать из надписей на упаковке. И неудивительно, ведь они были на
немецком.
Однако довольно странный рисунок какой-то пульки на правой стороне
упаковки, а затем и слово "Ampullen" навело на определённые мысли. И Антон
начинает визжать, когда следом Арсений Сергеевич достаёт запакованные
одноразовые шприцы, упаковка которых так ярко блестела от люстры на
потолке.
-Нет! - пищит парень, начиная удирать в комнату, но химик ловко ловит его
одной рукой и притягивает, вырывающегося, к себе. Шаст отталкивает его руки
и, продолжая вещать на ультразвуке, несётся прочь. Шмыгнув в комнату, он
закрывает двери и прижимает их рукой.
-Антош, что за детский сад? - послышались возмущения по ту сторону баррикад,

и Антон замолкает, - это просто укол, будет не больно, я обещаю!
-Ага, ну конечно, так я вам и поверил, - хныкает юноша, держа дверь коленом. На
нее обрушилось пару ударов, отчего Шастун, как минимум, опешил, - вы сейчас
её с корнем вырвете, осторожней там.
-Мышонок, - Арсений вздыхает и, кажется, облокачивается на несчастную дверь

спиной, - тебе это нужно сделать, понимаешь? Тебе это прописал доктор. Я
потратил кучу сил, времени и денег, чтобы отыскать эту штуковину. В России
она не продаётся, я заказывал её из Германии. Так что, мышь моя несчастная,
сделать это придётся, и, к сожалению, не один раз.
-Я не мышь, - вновь хнычет Антон. Ладно. Надо - так надо. Он храбрый, он

сделает. Че, сложно, что ли?
Дверь парень все-таки открывает, и учитель тут же хватает его за руку.
-Чтоб не вырвался, - добродушно поясняет он, таща Антона за собой, и тот

скулит, видя на столе все то, чего он так боится, - мышонок, я честно обещаю
тебе, что буду нежным. И квалификация медбрата у меня тоже есть, куда тыкать
знаю.
-Мало обнадёживает, - он жмурится, - представил вас в костюме врача. Вы

довольно сексапильный медбрат, я вам скажу.
-Сам ты сексапильный медбрат, - фыркает Арсений и тянет его за собой в

комнату, - давай-давай, быстрее закончим - быстрее Димка твой домой вернётся.
-Он не мой, - скулит Шаст, не упуская от себя последнюю надежду на спасение.

Он до смерти боялся уколов, особенно после "любимого" психоневрологического
517/682
диспансера, который выбил у парня всю и так минимальную любовь к иголкам, -
давайте не надо, со мной все очень хорошо, честно.
-Ага, - доверчиво кивает ему химик и хватается за резинку его домашних шорт, -
скидывай свои шортаны, сейчас будешь получать по полной.
-Мы так не договаривались, - стонет Шаст, готовясь закатить истерику, завидев

то, что один из шприцов и ампулу достали из упаковки, - я точно в порядке, не
надо мне этого всего!
-Надо, - спокойно бормочет мужчина, рассматривая ампулы с чем-то красным, а

затем, проследив, чтобы парень упал на мягкое, толкает Антона на кровать,
попутно стягивая шорты до колен. Юноша пищит, приземляясь ладонями на
одеяло, и прогибается в пояснице, когда колено его учителя приземляется туда
же, - что за порно? Пустите меня, я против!
-Будешь лежать спокойно - будет не больно, - коварно произносит Попов,

игнорируя все визги-писки под собой, и смачно шлепает парня по ягодице,
отчего тот вздрагивает, однако, в ту же секунду замолкает, - какой ты у меня
умничка, послушный мой мышонок.
-А вы точно не педофил? - недоверчиво спрашивает Антон, максимально

выворачивая шею влево, а затем получает ещё один шлепок, отчего вяло стонет.
-Можешь не сомневаться, - уверяет его Арсений, стуча пальцем по розово-

красной ампуле. Он насаживает первую иглу на шприц, зажимая все остальное в
зубах, а затем вбирает в него жидкость. Антон затрясся, как увидел, что
мужчина, как в кино, проверил проходимость воздуха, выпустив вверх короткую
струю раствора.
-Я не хочу, - хнычет Шастун, и громко скулит, когда рука, свободная от всего,

вновь бьет его по другой ягодице, но уже посильнее.
-Не расслабляемся, - Арсений напоминает парню о своём присутствии и ловким

движением сменяет иглу. Антон мысленно начинает вспоминать все молитвы, но
как только тёплая рука касается чуть горящего места, огладив его, молитвы
обретают голос, - нормально у тебя там все?
-Лучше всех, - Шаст стучит зубами, и Арсений уже более раздраженно бьет его
по заднице, надеясь, что это усмирит парня. Аккуратно подставив иглу под
прямым углом к мягкой коже, мужчина понимает, что ученика трясёт, словно
банный лист на ветру, и он устало выдыхает, - у меня руки трясутся, - стонет
Антон, кусая подушку, и сжимает в пальцах простынь.
-А больше у тебя там ничё не трясётся? - спрашивает его Арсений, выгибаясь в

спине. Шастун почему-то пропустил тот момент, когда его колено исчезло с
поясницы, и это достаточно странно.
-Поджилки-и-и, - тянет парень и скулит, когда рука приземляется на его зад, но

не ударяет, а касается нежно и аккуратно, - я не хочу-у-у! Мне будет больно?
-В попку всегда больно, - сочувственно отвечает ему Арсений, а затем все же

вводит иглу в кожу. Антон пищит, царапая ногтями простынь, и выгибается,
благодаря чему позвонки, и так сильно заметные, ярким узором вырисовываются
518/682
вдоль спины, - если ты не прекратишь дёргаться, я тебе этот шприц в анал
запихаю.
-Нет! - вновь пищит юноша, чувствуя, как химик надавливает на поршень

шприца. Холодная жидкость едва заметно входит под кожу, и он болезненно
стонет, прогибаясь в спине, - вы...
-Да? - спрашивает Попов, удивлённо подняв бровь, однако парень этого не

видит, он лишь сильнее скулит на это, сжимая зубы до скрежета.
Спустя секунд пять, когда химик убедился, что шприц пуст, он аккуратно
вынимает его и зажимает место заранее заготовленной ваткой, аккуратно
массируя место укола. Антон беспомощно рухнул вниз, сгибая ноги и аккуратно
положил их рядом, сложив крестиком.
Арсений Сергеевич отложил использованный шприц в сторону, где лежали
упаковки всего остального, и аккуратно опускается вниз, оперевшись рукой о
смятую постель. Ученик тяжело дышал, и его худые лопатки изредка
подрагивали. Мужчина нежно целует прямо между них, и Антон выдыхает через
рот.
-Живой? - осторожно спрашивает Арсений, размеренно поглаживая по голой

спине под приспущенной до локтей рубашкой.
-Спасибо, что живой, - тут же сипло отвечает Антон, постепенно нормализуя своё
дыхание. Уже совсем не больно, да и больно почти не было-то. А страшно ещё
как было.
Попов целует сухими губами его выступающие кости на плечах, в загривок,

плавно перебирает волосы, зарывшись в них носом.
-Извини, если резковато было. Я не хотел, - шепчет ему на ухо мужчина и тут же
чувствует, как под его ладонью по холодной коже побежали мурашки, - сейчас
как?
-Уже хорошо, - Шастун ведёт плечами, пытаясь послушать свои ощущения. Глухо
как-то, - и как часто эта пытка будет со мной происходить?
-Через день.
Мда, обнадеживающе, очень сильно спасибо.

Антон коротко стонет, а затем резко подскакивает на ноги.
-Я на работу почти опаздываю! - резко вспоминает он, попутно натягивая на себя

шорты. Время уже действительно поджимало, и если парень не выскочит из
дома в ближайшее время, то вполне себе может опоздать на работу в свой
первый рабочий день после отпуска.
Арсений резко тянет парня на себя и впивается в его губы, облизнув их, а затем
отстраняется. Мужчина видит, как щеки парня приобретают розоватый оттенок,
а взгляд из сосредоточенного становится каким-то пустоватым.
-Беги давай собираться, - улыбается он, и Шастун ему слабо кивает, подняв
уголки губ в ответ.
519/682
***
Антон устало дёрнул ручку входной двери. Как давно он тут не был. Почти что
родные стены, приносившие копеечку. Расписная дверь, разрисованная самим
Антоном, некрутой подъем наверх по освещённому коридору и такой знакомый
холл, в котором он постоянно встречал новых посетителей квеста.
Парень размял шею и стал расстёгивать пальто. В операторской его уже давно
ждут. Да и Шаст сам ждал. Как выяснилось, не так давно Егор уволился по
собственному желанию, и эта новость до безумия опечалила Антона. Его верный
товарищ покинул пост оператора, а на его место взяли каких-то двух других
пацанов. И желания познакомиться с ними почему-то не было.
Мельком осмотрев себя в длинное зеркало, Шастун двинулся к операторской,
откуда уже слышались какие-то голоса. И подойдя чуть ближе, он даже сумел их
распознать.
"Хоть бы не лошки какие-то, а...", - думалось юноше, и он отметил для себя, что
голоса кажутся даже какими-то знакомыми, - "ладно, давай, на раз-два-три".
Раз. Два. Три.
Антон резко дёргает дверь операторской с некоторым волнением, а затем

быстро попадает внутрь знакомого светлого помещения. И охреневает.
-Удивлён, да? - хихикает один из новеньких парней, вертя в руках уже

достаточно отросшую светлую косичку с момента последней их встречи, - Гриш,
вызывай реанимацию, откачивать сейчас его будем.
-Без б, - соглашается парень и кивает ему, доставая из кармана джинсов

телефон, - надеюсь, они приедут быстро.
-Да ты дурачок, что ли, - Витольд закатывает глаза, а затем смотрит на Антона,
который так и стоял, широко раскрыв рот, - ну что, даже не обнимешь нас?
Неужели не скучал?
-Скучал... - шепчет юноша, переступая с ноги на ногу. Как же он соскучился по

ним. Он не видел их с ноября, и прошло достаточное количество времени, чтобы
начать скучать, как сука, - как вы вообще сюда...
-Ой, да помолчи! - шикает Витольд, подскакивая на ноги, и кидается к нему

обниматься, - мы теперь тут с тобой надолго, не думай, что мы скоро смоемся.
С другой стороны Шаста обнимает Гриша, положив голову на плечо, и Антону

хочется разрыдаться, как маленькая девчонка. В его голове только одно слово -
"соскучился". По-настоящему, очень сильно.
-И теперь ты наш, - Салихов хихикнул, - мы хотели сюда ещё с декабря

устроиться, но мест не хватало, так как тут был Егор, а сейчас он уволился по
собственному, вот и освободилось гнёздышко ещё на одного-два человечка.
Антон ничего не ответил. Он обнял за плечи старых, вроде как, друзей, и едва
заметно кивнул, закрыв глаза. Так хорошо и спокойно сейчас. По Егору, конечно,
он будет скучать, но по этим двоим он скучал ещё сильнее. А также по тем
ребятам из лагеря, с которыми он так и не встретился, хотя они регулярно
520/682
общались до сих пор. И Гриша с Витольдом, между прочим, ни словом ни
обмолвились о новой работе.
-Давно вы тут? - сипло спрашивает парень, и ему синхронно мотают головой в

ответ.
-Ну где-то недельку примерно, - Витовский все же размыкает их объятия, давая

другу спокойно переодеться, - кстати, у нас тут новые квесты открылись, пока
тебя не было. Сейчас пойдём тебе инструктаж делать, там такое, что
закачаешься.
Гриша закивал головой, а Шастун многозначительно угукнул, стягивая с себя

пальто. Почему-то слегка начало знобить. Наверное, это все от такой
долгожданной встречи. Наверное.
-Ребят, а возможно будет в какой-либо день на каникулах, ну, у меня сейчас

каникулы, устроить такое, чтобы все три квеста были заняты? - спросил Антон,
повесив пальто на вешалку, - а то просто мой класс думает, куда бы можно было
сходить всем вместе.
-Без б, - вновь повторяет Гриша, а Витольд, присаживаясь на стул у монитора,

откидывает с плеча длинную косичку и ухмыляется.
-А этот твой Арсений там тоже будет, да? - хихикает он, и Шаст складывает руки
на груди, подперев стенку. А это уже интереснее.
-Будет. И именно так, да. Он мой.
Наступает молчание.
-Серьёзно, что ли? - тихо спрашивает Гриша, садясь на соседний стул к

Витольду, и открывает рот, когда друг кивает, - обалдеть можно. Когда вы...
-Это долгая история, - Антон морщится. Его почему-то начинает пошатывать, и

он судорожно выдыхает. Здесь так сильно холодно? Почему остальные сидят в
обычных футболках, и им вполне тепло, а Шаст умирает от льда,
растекающегося по его телу изнутри, - так что давайте начнём с экскурсии, а
после я все расскажу. Поверьте, мне есть, что. И вы, возможно, даже обалдеете.
***
-Пиздец, - коротко прокомментировал Витольд, как только Антон закончил. Тот

сидел на одном стуле, завернувшись в плед, и мелко, едва заметно, дрожал.
Температура в комнате была выше двадцати градусов, так как наконец-то
заработало отопление, и поэтому Шаст не понимал, что с ним происходит, - как
ты вообще... Как ты пережил все это?
-Главное, что пережил, - хмуро ответил Гриша за Антона, протянув парню

кружку тёплого чая с апельсиновой коркой, - на, выпей. Может, согреешься.
Шастун кивает и принимает её, обхватывая обеими руками.
-Спасибо, - тихо благодарит он и делает глоток, - у нас сегодня есть игры?
521/682
-Есть, - тоже кивает ему Витольд, мельком заглядывая в журнал на сайте, - есть
на все, кстати, но ближайшая через два часа, так что можно пока что
расслабиться.
-Отлично, - улыбается Антон и откидывается на спинку стула. Чай почти горячий,

он греет руки, но теплее ни капли не становится. Почему-то ещё начинает
подташнивать, и парень всячески пытается убедить себя, что он просто
переволновался. Поводов для беспокойства нет. С ним все в порядке.
-Так вы с Арсом сейчас вместе, да? - максимально кокетливо спрашивает

Витольд, крутя в пальцах белую косичку, и Гриша хихикает.
-Да, - Шаст пожимает плечами, натягивая плед до подбородка, - не так давно,

конечно, но вместе. И я впервые чувствую себя любимым. Друзей, естественно, я
в счёт не беру.
-Эх, счастливый ты, - с доброй тоской пробормотал Витовский, опуская руку на

подбородок, - я вот свободен, слава всему, что только есть на этом свете, как
птица в небесах. Может, не дозрел ещё до отношений, кто его знает вообще.
После этой фразы, на которую никто не нашёл, что ответить, тему об

отношениях решили свернуть, и Гриша, чтобы не сидеть просто так, предложил
дрожащему Антону самому пройти какой-то квест, дабы лучше разобраться во
всей новой шняге, что появилась здесь за время его отсутствия. Ребята, вместе с
Максом, который сейчас ушёл в кратковременный отпуск, достаточно долгое
время обустраивали декорации, красили стены, встраивали определённые
механизмы. Самой долгой и долгожданной работой был тот самый новый
перформанс, на который вся команда, в том числе и приглашённые мастера с
рабочими, убили почти год. И результат был впечатляющим. Гриша заявил, что
абсолютно все, кто побывал на нем, визжали так сильно, что грозились поломать
все стекла в здании.
После этих слов у Антона появилось очень сильное желание записать на этот
квест именно Арсения, потому что играть, ребята сказали ему это сразу,
придётся именно ему, поэтому полапать и попугать своего учителя - вполне себе
неплохая перспектива.
"Эх, Арсений Сергеевич, не знаете ещё, что я вам тут приготовил", - хихикнул
про себя Шаст, сбрасывая с плеч бесполезное одеяло. Все равно от него не было
ни тепло, ни холодно.
***
Когда Антон ехал домой в метро - его конкретно так тошнило. Холод маленькими
паучками бегал по всему телу, заставляя парня морщиться и неистово дрожать,
привлекая внимание остальных посетителей метро.
-Наркоман какой-то, - бормочет женщина рядом, и её голос утопает в громком

"Осторожно, двери закрываются".
Пешком идти сил нет, и Шаст садится на автобус, едва стоя на ногах. Его
здоровски так колбасит, и он кутается в пальто, пряча нос в его вороте. Скоро он
уже будет дома, там Арсений, ему станет легче. Он в этом уверен.
522/682
Неимоверно кружится голова, а колени тупо подгибаются, когда Антон уже
преодолевает порог квартиры. Он быстро скидывает с себя кроссовки, вешает
пальто на вешалку, чуть не снеся все, что можно только было снести, и плетётся
в комнату. Рухнув на кровать, юноша поджимает к себе ноги, крупно дрожа, и
пытается согреться о свою же одежду, которая вроде как тёплая, но кажется
такой холодной сейчас.
Арсений Сергеевич, видимо, был в душе, так как буквально секунду назад там
затихла вода, а Димы дома вообще не было. Не было его верхней одежды и
обуви. Антону очень сильно не хотелось волноваться, и он пытался, но страх за
себя, дурное самочувствие, отдавали ещё больше яркий эффект.
Скрипит дверь ванной, и парень морщится от оглушающе громкого звука,
который раньше был еле слышным из их комнаты.
Да вообще, если честно, комната какая-то не комната сейчас. Плывёт. Или это
мозги плывут. Антон тоже мог окончательно с катушек съехать, почему бы и нет.
Арсений плавно заходит в комнату, отряхивая влажные волосы, и одёргивает
футболку. Это Шастун видит лишь краем глаза, а после и вовсе закрывает их,
тихо-тихо выдохнув.
-Мышонок, что случилось? - взволнованно спрашивает химик, буквально падая

рядом, и слабо трясёт ученика, надеясь привести того в чувства, - это из-за
лекарства?
-Что? - сипло спрашивает Антон, чувствуя, что сейчас взорвется, ни больше, ни

меньше, - как?..
-Я звонил врачу после сеанса. Он предупредил, что после каждой инъекции

может быть плохое самочувствие, - Арсений носом тычется юноше в шею,
щекоча её, и сжимает его холодную ладонь.
-Спать хочу. Мне так плохо, - лишь отвечает Антон, простонав с болью в голосе, и
на его плечи опускается тёплое одеяло, - спасибо. Я все ещё люблю вас.
-И я тебя, мышонок, - Арсений тяжело вздыхает, перемещая руку на его щеку.

Шастуну почему-то все кажется каким-то странным, непонятным и глупым.
Половину чужих действий он попросту не понимает, - засыпай. Я рядом. Скоро
это пройдёт.
Антон ничего не отвечает. Он закрывает глаза, дрожа сильнее, и почти

мгновенно проваливается в беспокойный сон, а Попов же, чувствуя, как у него
щемит сердце от беспокойства, решает делать уколы своему мышонку только на
ночь, чтобы быть рядом все это время до утра.
Мужчина сжимает руку парня чуть крепче, уже слыша забавное сонное дыхание,
и улыбается, откинув с его лба чуть влажную чёлку.
523/682
10.6.
Антон облизал губы и закутался в одеяло по самый подбородок.

Озябшие ноги, на которые ткани не хватало, тряслись от холода, и парень
поджал их под себя. С самого утра в квартире почему-то было очень холодно,
словно выключили отопление. Часов в восемь утра Шаст проснулся от холода и
раздраженно направился трогать батареи. Убедившись, что от них почти
шпарит, парень смачно выругался про себя и обернулся. Арсения Сергеевича на
кровати не было.
Антон боязливо выглянул на кухню и осмотрелся. И тут тоже было пусто. Хмурое
небо за окном, едва вставшее солнце, недопитый чай на столе. Кто-то тут явно
был.
Юноша быстро зашагал к соседней комнате, дрожа от холода. Босые ступни
негромко стучали о ледяной паркет, и Антон чувствовал, что ещё немного, и он
точно превратится в ледышку. Как выяснилось, Поз, которого не было вчера
вечером, мирно спал в кровати. Кажется, на холод он совершенно не жаловался.
-Вот блядство, - вновь ругается парень, утягивая одеяло у горла, а затем

разочарованно топает назад, чтобы улечься в более-менее тёплую кроватку и,
желательно, укрыться вторым одеялом, аккуратно сложенным рядом. Арсений
Сергеевич был жутким перфекционистом, любил убираться и наводить порядок.
Антон же любил устраивать небольшой хаос, неосознанно разбрасывать вещи,
оставлять все там, где это только можно. Из-за этих двух, как кажется,
незаметных маленьких противоположностей, у них все было даже лучше, чем
хорошо.
Шастун накинул на себя второе одеяло и нахмурился. Он медленно обнюхал

свою подушку, а затем соседнюю. Чётко все взвесив, парень откидывает свою
прочь и ложится не на свою. Господи, какой знакомый и приятный запах. Антон
принюхивается и улыбается, начиная равномерно поглаживать подушку
пальцами, будто представляя, что обнимает не её, а её хозяина.
"Мой Арсений Сергеевич", - довольно мурлыкнул Антон про себя, закутываясь во

второе одеяло, и прикрыл глаза. Вроде как, стало теплее, однако чувство лёгкой,
или не очень, тревоги никуда не пропало. Сегодня было воскресенье, поэтому
учитель должен был быть дома, рядом с ним. Да к тому же сейчас так рано - ещё
даже восьми нет. Куда он мог подеваться?
С этими мыслями юноша тяжело вздохнул и попытался расслабиться, чтобы
уснуть, пока мерзкий холод вновь не настигнет его.
***
Когда Антон проснулся в следующий раз, Арсений Сергеевич был на месте. Он

аккуратно разбирал какие-то вещи из шкафа, некоторые кидая на стол, видимо,
на стирку, а остальные, сложив, пихал обратно. А вот Шаст, например, всегда
кидал свою одежду комом, да таким, что он тут же начинал вываливаться с
полки, на что парень просто плотно закрывал дверь. Эта самая одежда спустя
некоторое время падала на мужчину, который в первый раз об этом
предупреждён не был.
Нашлась пропажа. Довольно частенько вообще Антон открывает глазки и не
видит учителя рядом, но спустя некоторое время он обязательно находит его и
лезет обниматься.
524/682
-Доброе утро, - бурчит Шастун из под двух одеял, вращаясь под ними. Два
пуховых одеяла - просто прекрасный выход, особенно когда тебе до жути
холодно. На это Арсений резко поднимает голову, а затем улыбается,
откладывая какой-то свитер в сторону. От этой улыбки у парня все расцветает
внутри, и он готов взлететь на чем-нибудь, так ему легко и хорошо, когда его
учитель ему улыбается, - где вы были? Я переживал.
-Добренькое, мышонок мой, - мужчина плюхается рядом, кладя на парня руки, -

меня в школу вызвали, так как сегодня у комплекса день открытых дверей. Я
думал, что я как-то там понадоблюсь, что-то сделаю, но я в итоге приехал, а
затем почти сразу уехал. Ну в магазинчик там ещё заехал, само собой, - он
улыбнулся, оглаживая мягкую щеку Антона, а тот ластился к ней, как щенок, - у
нас сегодня сложный день, так что уже пора вставать.
-Куда? - Шаст удивлённо распахнул глаза, хлопнув ресницами, - выходной же,

Арсений Сергеевич!
-День открытых дверей сегодня не только у нас в школе, но и в некоторых вузах,

- с сожалением сказал ему Попов, и юноша застонал про себя. Неужели они куда-
то поедут вместо совместного повалятьканья в кровати? - так что я уже
попросил нескольких людей, включая вас с Димой и Сережу. Давай вставай,
мышонок, а затем поедем. Я и так дал тебе время продрыхнуть до десяти утра.
-А валятькаться? - надул губы парень, и Арсений Сергеевич рассмеялся с его

лица.
-Приедем домой и будем валяться.
-Валятькаться, - поправляет Антон, на что мужчина показывает ему язык.
-Как чувствуешь себя? - Арсений Сергеевич опускается локтем ему на грудь,

опираясь на руку подбородком, и смахивает чёлку со лба парня, - плохо или чуть
лучше?
-Ну, - Антон задумался, обвивая плечи учителя руками, - с утра мне было жутко
холодно, намного хуже, чем вчера, а сейчас вроде как хорошо, лёгкая слабость,
но это мелочи.
-Для меня нет мелочей, если это касается твоего здоровья, - фыркнул Попов и
чмокнул Шастуна в губы, - давай завтракать, все готово.
-Ура, мы идём кушать! - парень, почти скидывая с себя учителя, поднимается на

ноги и кидается на кухню. Живот тоскливо урчал. В него еда поступала, конечно,
чуть чаще, чем раньше, но для организма это все равно было недостаточно. К
тому же, Антон только начал постепенно выходить с кашек и пюрешек, чего,
если честно, не очень хотелось.
Хотелось посидеть на какой-нибудь диете денечек-два, но присутствие Арсения
рядом, который следил за всем этим двадцать четыре на семь, категорически не
разрешало это делать. И это было единственным сдерживающим фактором в
таковом желании.
***
525/682
До ВУЗа они добирались от метро "Ботанический сад" на автобусе в достаточно
малочисленном составе. Все желающие и не только поехать в столь хороший
воскресный день на другую окраину Москвы смогли разместиться на совместных
местах для четверых в пустом автобусе. В самом его конце спал какой-то бомж,
крайне соблазнительно приоткрыв рот, а чуть ближе сидела девушка,
уткнувшаяся в телефон и, кажется, внешний мир всячески игнорировала.
Серёжа сидел напротив Димы около Арсения Сергеевича, закутавшись в куртку,
и пытался доспать то, что не доспал ранним утром. Дима же глазел по сторонам,
изредка залипая в окно, у которого сидел Антон, прижавшись носом к стеклу. Он
увлечённо рассматривал вывески незнакомого района, следил за неспешно
идущими людьми и изредка вздыхал, думая о том, как и Серёжа, было неплохо
бы поспать ещё с часик-два.
Арсений Сергеевич мотал все происходящее вокруг на ус и улыбался Шастуну,
который, как ребёнок, удивлялся всему новому.
Но Антон неожиданно прильнул к стеклу и прижал руку к сердцу, закатывая
глаза, и все страдающие повернулись к нему.
-Любовь моя! - прошептал парень, прижимаясь носом к окну. За ним, за пустой

остановкой, красовался вуз МВД, один из его филиалов, в который Шаст и
собирался поступать некоторое время назад, - боже, какой он прекрасный! - на
самом деле это было простое здание из красного кирпича с огромной общагой
(или что это вообще такое?) в шестнадцать этажей, на дверях которого была
надпись "Московский университет МВД Российской Федерации имени В. Я.
Кикотя". Как произносилась фамилия этого дяденьки никто не знал, кроме
самого Кикотя. Автобус тронулся, и чуть далее открылось начало внутреннего
двора, - если сейчас там будут парни в форме - я умру... - вновь шепчет юноша,
высовывая язык, и через секунду почти стонет, облизывая стекло, когда двор
открывается полностью. Не прогадал, - мужчинки в форме! Любовь моя! Боже, я
теку! - Дима, сидевший рядом, хихикает в кулак, а Серёжа улыбается, поднимая
брови.
Антон отлипает от окна, как только двор, полный красавцев-мужчин в форме,
сменяется на депо, и протирает стекло рукавом пальто. Переведя взгляд от
бесконечно длинных коридоров с поездами, парень видит, что Арсений
Сергеевич, сидящий напротив, скрестил руки на груди, нахмурив брови, -эй, ну
вы чего... - Шастун приоткрывает рот, видя, что его учитель, черт возьми, резко
взял и тупо приревновал. Обалдеть можно.
-Вот и иди к своим мужикам в форме! - он задирает нос и отворачивается к окну,

максимально раздраженно хмурясь, всем своим видом пытаясь показать, что
обижен до смерти, - ха, любовь его...
-Не ревнуйте, -мурлычет парень и, как кошка, седлает колени своего учителя,
обвивая его плечи руками. Арсений даже и глазом не моргнул на это, продолжая
напыщенно-обиженно глазеть в окно, уже готовясь скинуть ученика с себя, - я
только вас люблю! И мне все равно, что вы не в военной форме, между прочим!
Антон хихикает и начинает покрывать доступную часть лица химика быстрыми,

едва заметными поцелуями. Сухие губы царапаются о едва заметную щетину, и
юноша рефлекторно облизывается, вновь приступая к коже. Учитель закатил
глаза, не разнимая рук от груди, но промолчал, повернув голову другой
стороной.
-Теперь клюй сюда, - он попытался сказать это максимально равнодушно, - я
526/682
здесь меньше обижен на тебя.
-Арсений Сергеевич! - Антон дует губы и последний раз, но уже более длительно
и чувственно целует чужие губы, а затем смачно облизывает их, от чего Арсений
дергается, шикнув, - я сейчас лизаться начну!
-Бегите, - вставляет свое Серёжа шепотом, - когда Шаст начинает лизаться - он

страшный человек, он на полном серьезе может зализать вас до смерти.
-И тебе тоже перепадет, будь спокоен, - уверил его Антон, скосив глаза, а затем
снова облизнул Попова, но уже его щеку, - солененькая. Вы плакали, что ли?
-Сейчас ты у меня поплачешь, если еще раз меня лизнешь, - пригрозил парню
химик, но уже с более добрым огнем в глазах.
-А куда вас можно лизнуть? - застенчиво хихикает Шаст, вновь распуская язык.
Шершавая и влажная поверхность коснулась уже почти мокрой щеки мужчины, и
он перехватил его подбородок, сжав его пальцами, - между прочим, я вас
умываю!
-Ага, еще чего, - хмыкнул Попов и погладил парня по щеке, - дурной ты у меня,
конечно.
-А вы думали, что будет легко? - снова спрашивает у химика Антон, уже готовясь
вновь начать лизаться, - вы знали, на что шли!
Ну вот и все. Скорее всего, Арсений и не обижался на него, просто сам хотел
немножко того поревновать, но юноша мигом просек это и кинулся к нему на
коленки, чтобы хоть как-то загладить вину.
Все это время Серёжа пытался хоть как-то отстраниться от них, чтобы тоже не
получить языком по харе. А Дима... Дима радовался за друга, но в душе до
безумия хотелось сесть на колени именно к тому, кто от этой ситуации и
скашивал.
А ехали они, как оказалось, даже не в вуз, а колледж при МГПУ, который
выглядел как обычная школа. И внутри он тоже напоминал самую школьную
школу из всех школьных школ. Скука, одним словом.
Какая-то тетка с ужасной старомодной прической встретила их у входа и
пригласила на лекцию, собственно, ради чего они и приехали сюда. С горем
пополам раздевшись, четверо добровольцев направилось в аудиторию на второй
этаж. Естественно, аудитория оказалась обычным классом, в котором уже, как
ни странно, сидели люди.
"Судя по всему, тоже классные руководители со своими учениками", - подумал

Антон, занимая свое законное место на последней парте. Рядом с ним
приземляется Арсений Сергеевич, поправляя пиджак, и парень резко
поворачивает голову от людей, сидящих на соседних рядах. Среди них, к
сожалению, оказались его бывшие одноклассники, включая одного из учителей,
который, видимо, к выпускному классу стал их классным. Появление Антона,
Серёжи и Димы они, естественно, заметили, но оказались умнее и промолчали.
Признаться честно, Антон уже даже слабо помнил, как их звали, потому что
такая совершенно бесполезная информация не задерживалась в его голове. Он
даже свой нынешний класс по именам до сих пор запомнить не может, - "ладно,
будем надеяться, что эта самая лекция будет хоть немного интересная, иначе я
здесь точно свихнусь", - радовало одно - перед ними сели Серёжа с Димой, а
527/682
параллельные парты, то есть, средний ряд и у стены были пустые. На последних
партах почему-то, кроме Арсения Сергеевича и Шастуна, никто сидеть не хотел.
Когда лекция началась, то Антон начал высчитывать в голове, сколько браслетов

на свой руке ему нужно развязать, а затем связать вместе, чтобы получилась
неплохая удавка, потому что мысли о суициде были намного веселее
монотонного рассказа мужика с проплешиной на голове, который тупо
зачитывал статьи из википедии.
Когда голос стал невыносимым, парень тяжело вздохнул и зажмурился. Теплая
рука неожиданно коснулась его коленки и будто ободряюще сжала её, пальцем
проведя по выступающей косточке. Парень вдохнул воздуха в грудь от такого
резкого движения и повернул голову к своему учителю. Тот скучал с наиболее
беспристрастным лицом из всех возможных, положив подбородок на руку,
упирающуюся в стол локтем, и смотрел куда-то на того мужика, вещавшего
гласом википедии.
-Вы чего? - нахмурился Шастун, закусив губу, но ему не ответили. Рука

скользнула чуть выше по бедру, заставляя мурашки побежать по худым ногам, и
юноша дергается будто от холода, - эй...
Пальцы размеренно поглаживают внутреннюю сторону бедра сквозь серую ткань

облегающих джинс, и юноша морщится, отводя глаза в сторону.
-Вы чего делаете? Уберите руку, мы тут не одни! - одними губами шепчет он, а
Арсений на это лишь едва улыбается, нажимая на кожу чуть сильнее. Антон
кусает губы и прерывисто выдыхает, вертясь на стуле.
Рука гладит все - от колена до тазовой кости, но избегает того места, которым
парень всячески пытается под неё подстроиться. Вроде и хочется, и колется.
Людей слишком много, чтобы заниматься таким прямо под партой, но с другой
стороны, чем тут вообще еще можно заниматься, как не этим?
-Уберите. Руку, - шепотом просит Антон, хлюпая носом, и едва сдерживает писк,
когда указательный палец касается ширинки, а затем плавно ведет вверх-вниз, -
перестаньте, нас заметят!
И Попов снова молчит, подключая к указательному пальцу средний, пока парень

вгрызается в свою руку, чтобы не издать ни звука, который сдаст их с потрохами,
а затем вовлекает в это всю ладонь. Шаст резко подается вперед, ударяясь
ребрами о край парты, когда пальцы Арсения Сергеевича проводят по
чувствительной коже ребром ладони, пальцем захватывая собачку ширинки. В
почти тишине резкий звук молнии, летящей вниз, звучит оглушающе громко, по
крайней мере, для Антона, и он прячет лицо в ладонях, опускаясь на парту.
Щеки в одно мгновение становятся бордового цвета, а по спине обильно бегут
мурашки от чувства незащищенности.
Рука Арсения касается мягкой ткани белья, пальцами раздвигая джинсу на
ширинке, и Шастун вновь кусает свою руку. Из его рта вырываются едва
слышные хрипы, которые парень тут же пытается заглушить хоть чем-нибудь, но
он все равно уверен, что сейчас их слышат абсолютно все присутствующие в
этом кабинете.
Антон все же всхлипывает, когда рука пробирается в джинсы всеми пальцами и
отодвигает серую ткань, касаясь голой плоти. Парень сводит ноги и зажимает
рот рукой, чувствуя, что его сердце сейчас попросту разорвётся от такого
напора. Наверное, на них сейчас смотрит каждый человек здесь, видят, какой
528/682
парень красный, ведь розовые уши выдают его с головой. Живот приятно
стягивает, а тянущее ощущение плавно растекается по всему телу. Но тут резко
мужчина одёргивает руку, вздрагивая, и поднимает голову.
-Все! - ворчливо подытоживает старик, ударив о свой стол толстым слоем

распечаток, сощурившись, - можете быть свободны.
Антон слышит это словно сквозь воду, будто он вообще не здесь находится, и
медленно поднимает голову, морщась, понимая, что лекция закончилась вот
только что. Оставшееся время, однако, пролетело незаметно.
Розовые щёки пылают, и он прикладывает к ним ладони, облизывая сухие губы.
Другая часть слушателей уже спешно покидала кабинет, чтобы побыстрее
уехать домой, и Шастун даже почувствовал себя каким-то лохом. Хотя, почему
каким-то?
Тело вновь приятно ныло, требуя продолжения, и парень протер глаза, будто
только что проснулся.
-Кого ждём? - неожиданно спрашивает Серёжа, уже стоящий на ногах и

наблюдающий, как Антон массирует ноющие виски. Химик сидел рядом с ним и
не трогался с места, замерев, как кот, - мы же не останемся тут, правда? Шаст?
-А? Да-да-да, идём, идите давайте, - парень, видя, что друзья подозрительно
щурятся, максимально невинно улыбается и, как только они отворачиваются,
естественно, прочухав, что здесь что-то не так, резким и почти ловким
движением застегивает ширинку, - всё, можем идти.
Он в ту же секунду поднимается на чуть затёкшие ноги, а затем и его учитель,

до этого наблюдающий за ним косым взглядом.
-Косоглазие заработаете, - ухмыльнувшись, бросает Антон, проходя мимо, и тут

же получает по заднице, характерно пискнув, - ну ладно вам!
Пока химик не дотронулся до него снова, ну или не ударил по мягкому месту,

Шастун коварно хихикает на это и несётся вперёд, догоняя друзей, которые
сделали вид, будто совершенно не слышали этого писка. Вполне вероятно, что
дома его может ждать что-то либо плохое, либо очень сильно хорошее, и если и
было желание этого избежать, то держаться нужно было именно Димы с
Серёжей, потому что домогаться на глазах остальных людей, особенно, если они
смотрят, как-то не очень культурно, и с этим нельзя не согласиться.
Думала, что будет одна большая часть, но я пришла к такому выводу, что пусть
будут две, но поменьше. Ах да, всем приятных майских праздников, кушайте
шашлыки и радуйтесь жизни! ❤
529/682
10.7.
Этим же вечером, пока Арсений Сергеевич что-то переписывал для

дополнительных по химии, которые поставили в один из дней на каникулы, Дима
с Антоном сидели в большой комнате, забравшись на кровать с ногами, и, как
школьники, сдавленно хихикали в кулаки. На телефоне Антона был открыт
алиэкспресс, в принципе, то, что никак не может предвещать какой-либо беды.
Сначала они рылись в корзине Шаста, в которой не было ничего такого, в
основном всякие украшения - кольца, браслеты и даже несколько фальшивых
пирсингов, потому что Антон боялся в случае настоящих быть выгнанным на
улицу.
После корзины в ход пошел поиск, и ребята пропустили тот момент, когда им
захотелось заглянуть в раздел "члены резиновые и вибраторы".
-Это ж пиздец, - смеялся Позов почти сквозь слёзы, - тут даже отзывы есть. И от
мужчин в основном!
Антон хихикал, закрывая рот рукой, а затем захныкал, когда друг отправил
данную вещь в корзину.
-Удаляй давай! - ржет Шаст, пытаясь забрать свой телефон, - мне такое добро не
надо, себе добавляй.
-Да удалишь потом, давай дальше смотреть, тут еще непочатый край всяких
прелестей, - продолжал угарать Дима, укладываясь на живот, и Антон
приземлился рядом с ним, заглядывая в достаточно сильно разбитый экран
телефона, - смотри, вибратор в форме ёлочки!
На том и закончили. Смех смехом, конечно, но время близилось к вечеру, а

Антону почему-то хотелось спать, даже несмотря на то, что стрелка часов не
перевалила за девять. В комнату, где сидели ребята, но уже с отложенным в
сторону телефоном, заглянул Арсений Сергеевич, потягиваясь.
-Я к Серёже, - тут же дезертирует Дима, несясь на кухню, - он попросил

объяснить ему физику. Желательно, конечно, прямо с седьмого класса, но это
вопрос достаточно спорный.
-О, - только и сказал учитель, когда мимо него пробежал Позов, а затем и Шаст,
послав воздушный поцелуй, - странные вы какие-то. Случилось чего?
-Да не, - отмахнулся Антон из кухни, подавая другу куртку, - Вы чего? Все
хорошо у нас, вроде как.
Дима молча кивнул, а химик, над чем-то задумавшись, скрылся в комнате. На

кухне повисла тишина, нарушаемая едва слышным шуршанием одежды. Шастун
облокотился о холодильник, улыбнувшись другу, который уже завязывал шнурки
на ботинках, а затем тихо пробормотал:
-Хорошая отмазка.
-Не отмазка, - вздохнул Позов, разгибаясь, - он и правда попросил объяснить ему

физику.
530/682
-И вчера тоже? - Антон насмешливо поднял одну бровь, на что друг снова
вздохнул.
-А вчера была не физика, а литература. Скоро контрольная же, я объяснял ему

смысл некоторых произведений, которые он даже не читал, - Дима отвел взгляд
в сторону, - он же просто использует меня, да?
-Эй, ну ты чего? - Шаст делает шаг вперед и приобнимает друга, - это совсем не
так! Он ведь мог попросить тебя объяснить что-то в любое другое время, а не
приглашать тебя на ночь, верно? - Поз печально кивнул, - и он раньше так
никогда не делал. Поговори с ним, ладно?
-Хорошо, - прошептал Дима, в очередной раз вздыхая. Он застегнул последнюю

пуговицу пальто и сделал шаг к двери, - я напишу тогда тебе чуть позже.
Антону было до пиздеца жаль друга. Чувство вины, невозможность сделать что-
либо, ужасно мерзкие, обволакивали все тело, погружая сознание в пучину
личного безумия.
-Мышонок, ты свой телефон тут оставил, - раздался громкий голос из комнаты.

Арсений Сергеевич говорил как-то слишком преувеличенно добро, и от этого у
парня по спине побежал холодок, - поди-ка сюда.
И тут до обоих парней доходит.
-Ты закрыл? - с ужасом спрашивает у него Дима и, видя качание головой,

сглатывает слюну, - я тоже нет.
Рот Антона слегка приоткрывается, а щеки розовеют от осознания того, что же

Арсений там увидел. И историю посещений. Большую и очень разнообразную.
Несколько вещей в корзине. Последнюю вещь, которая так и осталась открытой
на отзывах. Ноги в одну секунду стали ватными, и парень почувствовал, как он
летит куда-то в пропасть.
-Я пошел! - тут же говорит Дима, открывая входную дверь, - до утра не жди.

Держись.
-Как письки смотреть - так вместе, а как отдуваться за это - так я! - шипит ему
вслед Шастун, чувствуя, как его потряхивает, когда друг исчезает за пределами
квартиры. Что ж, делать-то нечего, придется идти к химику и вымаливать
прощение.
На негнущихся ногах юноша бредет в одну из комнат, в которой он оставил свой

телефон ранее, и глотает почти не выделяющуюся от волнения слюну. Ну и что в
этом такого? Посмотрел и посмотрел, с кем не бывает. Но в корзину же просто
так такие вещи не добавляют, правда? И мужчине не докажешь, что это сделал
Дима, ему же просто не поверят.
Антон забредает в комнату, ловя в зеркале свои почти багровые щеки, и нервно
хихикает, когда Арсений подходит к нему, протягивая его же телефон. Его лицо,
сука такая, выражает абсолютное нихера. Чертов чистый лист, ни больше, ни
меньше. Как только их глаза встречаются, в комнате становится слишком тихо.
"Сверчки?", - успевает пронестись у парня в голове за секунду до того, как химик

открыл рот:
531/682
-Я тебя не удовлетворяю?
-Нет!
-Может, ты хочешь это попробовать?
-Пожалуйста, нет! - продолжает пищать Антон, плотно зажмурив глаза. Если он

не видит лица Арсения, ориентируясь лишь на голос, становится не так страшно,
поэтому Шаст продолжает не смотреть в ту сторону, уже видя на черном фоне
разноцветные круги, - я просто... ну просто я...
Арсений хихикает, и Шастун с удивлением раскрывает глаза. Учитель стоит в

полуметре от него, гаденько ухмылявшийся, а Антон слышит только свой пульс,
бьющий по ушам.
Мужчина, косо посмотрев на него, удаляется в кухню, а шокированный парень
остается на месте, приоткрыв рот. Что это сейчас было? Черт возьми, почему он
молчит и смеется?
-Арсений Серге-е-е-е-евич! - протяжно хнычет парень, переставляя ноги за ним.

Химик уже стоял у столешницы и заваривал себе чай, не обращая на парня и
капли внимания, - почему вы молчите? Давайте поговорим.
Учитель поднимает на него взгляд и снова ухмыляется, возвращаясь к чаю.
-Эй, я тут! Почему вы меня игнорируете?
И химик снова молчит, вызывая у парня раздражение. Он, как ребёнок, топает
ногой и хмурит брови, наблюдая за безмятежным учителем, даже не
смотревшим в его сторону.
-Ну эй! - он обиженно дует губы, делая к Попову шаг, - вы обиделись на меня за
это? Это правда не мое, я вам честно говорю! Мы просто посмотреть хотели,
чтобы поржать, а в корзину вообще Дима добавил! Клянусь!
Уши Антона начинают гореть, когда Арсений, так и не сказав ни слова,

разворачивается и уходит к туалету, отставив кружку к микроволновке. Хочется
догнать его, закричать прямо в лицо и пару раз ткнуть кулаком в грудь, чтобы
его учитель заметил его. А потом Шаст вспоминает, что это все же его, больше
ничей, и от этого становится чуть теплее, а желание бить и вовсе исчезает.
Мужчина скрывается в туалете, негромко хлопнув дверью, а затем поворачивает
замок. Антон скулит и начинает скрестись в неё, в надежде, что ему откроют.
Что за прятки вообще? От кого? Чего началось-то?
-Арсений Сергеевич, вернитесь ко мне, я вам все прощу! - слёзно просит парень,
усаживаясь около двери, и слабо стучит по ней кулаком, подставляя лицо яркому
свету, слепящему глаза, - вы там живы хоть? Ау! Я же не отстану от вас!
-Да дай посрать спокойно, мышь извращенная! - наконец-то раздается из-за

туалетной двери, и Антон тоскливо вздыхает. Кажется, ему здесь не рады.
-Это будет на вашей совести! - Шастун поднимается на ноги и с тоской в душе

покидает уборную, оставляя Арсения наедине с собой.
532/682
Парень тяжело вздыхает и идёт на кухню, попутно выхватывая кружку Арса,
делает из неё глоток и возвращает обратно. Слишком горький для Шастуна, а он
любит послаще. Одной ложки сахара (господи, да ещё и без горки!) для него
было недостаточно, но поганить чужой чай тоже не дело, поэтому он лишь снова
вздыхает и присаживается у окна, вглядываясь в далёкие дали. Огоньки какие-
то, звуки едва слышные, все так далеко и не здесь, что иногда теряешься в этом.
В каждом окне - своя жизнь, свои проблемы и свои мысли. Это как-то
обнадёживает. Помогает думать, что ты в этом мире действительно не один.
Арсений Сергеевич появляется так незаметно, либо же это юноша залип на свои
же размышления о чужой жизни за окном, что он вздрагивает, когда рядом с ним
опускается кружка.
-Чего грустим? - спрашивает голос сверху, чуть усмехаясь, и Антон обнимает

Арсения за крестец, прижимаясь щекой к его животу, - мышонок, все хорошо?
-Вы на меня ни за что не обижаетесь? - аккуратно спрашивает парень,

прикрывая глаза. Иногда он ужасно ненавидит себя за свою бестактность, но,
боюсь, здесь другого варианта постановки вопроса нет, - вы вообще на меня не
реагируете...
-Мышонок, да ты чего... - Антон поднимает голову и видит добрые глаза. Рука

касается его волос и мягко перебирает их, спутывая между пальцев. У Шаста по
шее бегут мурашки, и он урчит, как котёнок, - я не обижен. Думал, ты
понимаешь, что я с тобой играю, а ты...
-Да-да, а я дурак, все по стандартам, дело закрыто, - соглашается Шаст, вновь

прижимаясь лицом к животу учителя и вздыхает от очередной порции мурашек
на шею, - я это, люблю вас.
-И я тебя, - тут же отвечает химик, улыбаясь ещё шире, и Антон, наконец,

признает, что ему стало легче после этих слов, - но то, что ты там рассматривал,
тебе аукнется.
А вот после этих слов юноша широко раскрывает глаза и поднимает взгляд на
мужчину, громко и коварно смеющегося, приоткрывая рот в немом крике. Ладно,
может быть, не так легче и стало, как он предполагал.
***
Арсений только недавно заметил, что его ученик, по совместительству парень,

он же Антон Шастун, в более простых вариантах мышонок, начал носить один
довольно странный аксессуар. Он представлял собой небольшой серый
металлический круг на ажурной тонкой подвеске, перекинутой через такую же
тонкую длинную шею. Внутри круга было небольшое сердечко, почти в половину
всей площади, выделанное бордовым цветом, почти что кровавым. На солнце оно
почти искрилось, и мужчина иногда откровенно залипал на него, ловя в
каменных срезах солнечные блики.
-Зачем ты его носишь? - спросил химик одним вечером, когда Дима уже крепко
спал в своей комнате. Кажется, это была пятница, - и когда ты начал вообще его
носить?
Антон с ответом замялся.
533/682
-Носить стал недавно, - смутился он, сжав подвеску в пальцах, полностью
скрывая её от внешних взглядов, - а ношу... ну, он не совсем обычный, - парень
опустил голову, аккуратно перекладывая её в пальцы другой руки, - он двойной.
Если приглядеться, то видно, что там есть маленький замочек, а когда его
поворачиваешь, то медальон открывается, как коробочка. Ну знаете, думаю, у
всех такие раньше были. А я вот только сейчас созрел.
-О, - тянет Арсений, улыбаясь. В полутемной комнате, в которой горела лишь

одна настольная лампа, лицо смущающегося парня выглядело каким-то слишком
невинно-детским, будто нашкодившим. Мужчина, лежащий на боку, опустил
щеку на выставленную руку, - а что там у тебя внутри?
-Фотография. Дорогого мне человека, - вновь смутился Антон, пряча медальон во

всей ладони, - я сразу же её туда поставил, как купил эту штуку. Но если в
школу хожу, то под одежду прячу, чтобы не появлялось лишних поводов
смеяться надо мной.
-Мышонок, - с любовью говорит мужчина, касаясь теплой рукой его прохладной

щеки, которой парень тут же примыкает к ней, - почему же смеяться? Разве это
что-то плохое?
-Парень, носящий такие ужасно нелепые медальоны с сердечком - отличный

повод для насмешки, - усмехается он и тяжело вздыхает, откидываясь на
подушку. Антон с переживанием гоняет плоский круг меж пальцев, дергая его за
цепочку, и кусает губы, - не хочу, чтобы туда заглядывали. Никто. Это как лезть
без мыла в душ. Точнее, лезть в душу без мыла, вот так. Ну или просто в душу,
тоже сойдет. Не очень, короче.
Арсений Сергеевич не отвечает на это ни слова и целует Шаста в висок, от чего

тот забавно жмурится и прикрывает глаза. С того самого вечера и уже несколько
дней как мужчина начинает пытаться разгадать того человека, чья фотография
может быть изображена в этом медальоне.
Может, мать? Да, отличный вариант. Мама была ему очень дорога, и Антон не
сказал ничего о состоянии этого человека - жив он или мертв - поэтому версия с
матерью была просто отличной. Она для него была, наверное, очень важным
человеком, о котором парень вспоминает до сих пор. После её смерти Арсений
насчитал уже три случая, когда его мальчик с криками просыпался посреди ночи,
зовя её и бесшумно плача себе в кулак. Её фотография, находящаяся в кулоне,
вполне могла улучшить ситуацию с воспоминаниями. Если человека нет рядом,
больше никогда не будет, то можно оставить о нем какую-то память рядом с
собой, то, на что можно всегда посмотреть.
Может, сестра? Маленькая сестра всегда была в его сердце, наверное, даже с
самого рождения, и Попов уверен, что без неё своей жизни Шаст не
представляет. Пару раз Антон навещал её, заходя домой, естественно, ничего не
сказав Арсению, и возвращался он с совершенно белым лицом, а затем весь
вечер говорил о том, что такая жизнь у них больше продолжаться не может.
Если уж себе жизнь испортил, то ей ни в коем случае нельзя.
Может, Дима с Серёжей? Или их групповая фотография? Но ведь там один

человек, а не несколько. Ребята, конечно, наиболее подходящие под
определение "дорогие ему люди", но на одного человека они точно не
534/682
смахивают.
Больше никаких вариантов у мужчины не было. Он все порывался взять этот

кулон, ссылаясь на то, что просто хочет посмотреть поближе, но Антон ловко
пресекал все его попытки, ловя его руку к миллиметре от медальона.
-Я же сказал - никому, - повторяет он, хлопая глазками, и Арсений признает свое

поражение. Видимо, не сегодня.
Когда они ложатся спать, именно в тот день, когда химик впервые заметил
медальон, Антон не снимает его даже тогда, когда накрывается одеялом и
закрывает глаза. Он желает своему учителю спокойной ночи, любовно чмокая в
щеку, а затем почти мгновенно отрубается, вымотанный данным днем. Арсений
же ждет, смотря на него, не мигая, как кот, но уже начинает корить себя за свое
слишком жгучее любопытство. Мышонок попросил его не заглядывать туда,
потому что это его, личное, но мужчина все равно не может удержаться. Он
аккуратно переворачивает юношу на спину и тянется к медальону. Вроде почти
тридцатник, взрослый мужик, а душа замирает от готовности узнать об этом
дорогом для Антона человеке. Но в самую последнюю секунду его рука
замирает, и он кусает губы. Попов касается пальцем застежки на шее,
съехавшей почти на кадык, и расстегивает её. Холодный медальон катится вниз
по коже, и химик ловит его, чтобы убрать на тумбочку. Вдруг эта штука может
задушить во сне? Антон и так спал достаточно беспокойно, постоянно вертясь
туда-сюда, и была большая вероятность, что резная цепочка вполне могла
перекрыть дыхание.
И не нужно, действительно, лезть туда, куда тебя не просят. Когда-нибудь,
возможно, если Шастун сам захочет, то признается в том, кто прячется в его
медальоне, а пока этот момент не наступил - нужно просто ждать, наслаждаясь
течением их жизни. Жаль, конечно, что Арсений не видит сквозь стены. Не видит
и того, как Антон, сидя в ванной, любовно смотрит на фотографию Попова,
правда, чуть-чуть моложе, буквально на годик, чем он есть сейчас, в открытом
медальоне, и улыбается, думая о чем-то своем.
***
Около трёх часов дня понедельника, Антон, мысленно досыпавший за

монитором, вздрогнул от громкого звонка в операторскую.
-Вот и отдохнули, - зевнул Витольд, поднимаясь с места. Шаст сонно повернул

голову и зевнул в ответ, кивая, - Антон, это твои? - и снова кивок, - ну тогда
ладно, надо переставать спать и включаться в работу.
Звонок оповещал о том, что пора прекращать мотать сопли на кулак и наконец-
то идти поработать. В будний понедельник желания посетить квесты было
только у тех, у кого были каникулы, то есть, у класса Антона, который ещё не
успел разъехаться кто куда.
Минут через пять-шесть класс почти в полном составе заявился в холл, и Шаст,
зевая и кутаясь в чёрную кофту, встретил всех максимально приветливым
кивком.
-Чай, кофе, печенье, все дела, - негромко пробормотал парень, подпирая стенку,
и начал искать Диму с Серёжей в толпе. Голубки нашлись чуть поодаль. Они о
чем-то шептались, идя чуть ли не за ручку, и Антону пришлось приложить
535/682
усилия, чтобы не хихикнуть в голос, - вы это, на команды поделитесь,
пожалуйста, а затем сообщите мне, чтобы я знал, кого и куда запихнуть.
Почему-то Шаст сразу подумал о том, что Серёжа с Димкой вместе побегут к
Арсению Сергеевичу, и в этом он не прогадал. Тут же к их классному
руководителю присоединилась Глаша, а после и Никита, неловко
осматривающийся в незнакомом месте. Пять человек - вполне идеально.
Идеально для того, чтобы запихнуть их на страшный квест и вдоволь попугать.
Особенно Арсения Сергеевича. Такая возможность, черт возьми, бывает лишь
один раз в жизни!
-Думаю, мы уже можем идти, все почти готово, - с чуть коварной улыбочкой
произносит Антон, обращаясь к своей компании, делая шаг назад, - я помню, что
у вас было желание пойти на страшняшку, так что за мной, нам на этаж выше.
Остальные остаются здесь, всем удачи.
Оставив другую часть класса на злого Макса, который сидел здесь в ночную
смену, и на Гришу, который только что пришёл, буквально за минут пять до
основной массы людей, Шаст неспешно двинулся мимо холла в приоткрытую
дверь напротив операторской. Этот квест, который они делали своими руками
примерно с год, должен был пугать с самого начала, о чем парень и должен был
позаботиться. Создать атмосферу было крайне непросто, но, судя по всему, у них
это получилось.
Самым сложным этапом в создании квеста были переходы от операторской к
комнатам. Если сам квест был относительно прост в своей планировке, то
переходы за его стенами напоминали лабиринт, не меньше. Антон не путался в
них только потому, что часть проектировал сам, однако уже даже успел это
слегка подзабыть.
-А там очень страшно? - спрашивает Глаша, пытаясь успевать за всей компанией.

С её ростом, который был уж точно не выше отметки сто пятьдесят, ей было
довольно тяжело ходить рядом со всеми. Особенно смешным выглядел рядом с
ней один шаг Шастуна, на который она семенила ножками около четырёх раз.
-Ну, - Антон обернулся, приоткрывая дверь, и оценил собравшуюся команду, - да.

Но говорят, что интересно. Визжат все. Пытаются убежать, а бежать-то некуда, -
парень гыгыкнул и открыл взору компании старую лестницу с облезшей краской,
- не ремонтировали ещё со сталинских времён. Ну, или со времён открытия
"Пекина", так тоже можно.
-Красота, - Никита первым, после Антона, решил заступить на неё, а как

убедился, что она вполне крепкая, с уверенностью последовал за другом.
Дождавшись, пока все остальные поднимутся, Шастун, уже предвкушая то, ради
чего здесь все и собрались, продолжил:
-Туалет за этой дверью, - он указал на одну из двух массивных дверей,

окрашенных красной краской, - а если никому не надо, то можем идти, - он
показал на противоположную дверь, которая своим видом пугала намного
больше, чем дверь туалета, - сходить советую на всякий случай, писаться в
штаны не очень круто. Ну мало ли, конечно, такого не было, но сей факт не
исключён.
Сходить на свои дела решились все, кроме Серёжи и Арсения Сергеевича,

которые до сих пор с удивлением рассматривали лестничный проем.
536/682
-Эту часть мы особо не трогали, - пояснил им Антон, - у нас давно был второй
этаж в распоряжении, вот мы и обустроили его. По сюжету же вы находитесь в
заброшенной ветеринарной клинике, так что все вполне по закону жанра.
На словах "заброшенной ветеринарной клинике" Матвиенко нервно поджал губы,

затеребив край голубой джинсовки. Звучит вроде не особо страшно, но когда
находишься здесь, то становится, как минимум, не по себе.
Внешне Арсений выглядел достаточно спокойным, и Шасту уж очень хотелось,
чтобы его учитель запаниковал хоть от чего-нибудь, потому что иначе не
интересно же, ну.
Как только вся остальная компания присоединилась к ним, можно было
продолжать путь. Антон толкнул тяжёлую дверь, чуть морщась, придержал, а
затем двинулся вперёд, слыша за спиной чьи-то удивлённые вдохи. Недлинный
коридор до квеста представлял собой очень пыльное и грязное место. На
мрачном кафельном полу валялся какой-то мусор, обломки, а чуть дальше, через
неполную тонкую стенку, виделся откровенный хлам и вещь, которую до этого
все видели только в кино.
-Здесь был настоящий морг, - кивает компании Антон, - вон то - секционный стол,
где, собственно, трупы и вскрывали. Настоящий анатомический театр, без
шуток.
-А можно я на другой квест пойду? - прошептал Дима, и по остальной группе

прокатился смешок. Это место было тихим, ужасно тихим. Здесь не было слышно
звуков машин, людских разговоров. Лишь тишина и чуть затхлый запах,
смешанный с сыростью.
-Уже поздно, - пожимает плечами Антон, ликуя внутри себя, и толкает ещё одну
дверь, за которой располагался отдельный холл квеста, - сейчас проведу
короткий инструктаж по технике безопасности, вы переоденетесь, и мы начнём.
Как только все остальные пять человек переступили порог холла, Шаст закрыл
дверь на ключ и указал рукой на небольшой диванчик. Холл был достаточно
небольшим, но крайне светлым. На стенке напротив дивана висела выключеная
плазма, а около неё покоился столик с сейфом, куллером, чаем, и всякими
сладостями.
-Сейчас проведу короткий инструктаж, а затем начнём, - улыбнулся Антон,

выуживая из шкафчика небольшую синюю папку, - ну и распишетесь за то, что
деньги, в случае выхода из комнаты, не вернутся.
-Теперь я тоже хочу домой, - застонала Глаша, присаживаясь на мягкий

диванчик, - мне уже страшно, а ведь ещё ничего не началось.
-Тогда сочувствую, - Антон пожал плечами, вновь подперев стенку, и сверил

время по телефону, - кстати, у нас почти всегда есть люди, которые выходят с
квеста. Чаще всего они это делают в третьей комнате. Но спойлерить не буду, -
он гадко улыбнулся, чувствуя, как всю команду прошибает неприятное чувство
страха. И даже Арсений Сергеевич, усевшийся на тот же диванчик, неуютно
заерзал на одном месте, - прошу расписаться, а после введу вас в курс дела. Но
если хотите печенья, чая - можем сделать это либо сейчас, либо после.
-Лучше после, - тут же отвечает за всех Серёжа, храбрясь, и тянется ручкой к
537/682
папке, положенной на стол секунду назад, подавая пример остальным.
538/682
Примечание к части Да, я в корне решила поменять суть квеста, потому что я
очень сильно могу. Так что не удивляйтесь, если в один миг "психушка" стала
"ветклиникой", это я наколдовала немножко. Приятного всем прочтения, гыть.
10.8.
-Я сейчас выйду отсюда нахуй! - пищала Глаша на ухо прямо Арсению,

на что тот поморщился, но отчасти со своей ученицей согласился. Первую
комнату квеста они преодолели, держась за руки, потому что свет переодически
пропадал. "Светом" же называлось тёмное, красное освещение, какое обычно
бывает в шахтах или в бункерах при какой-либо угрозе. По сценарию это была
"приёмная ветклиники", на столе в которой стоял проигрыватель с кассетой. В
ней какой-то мужик очковал и бурно предупреждал о том, что это не квест, а
самая простая ловушка, и по истечению часа их всех здесь съедят. Пообсикались
немножко, потупили, но пошли дальше, ничего страшного пока не предвиделось
- так думал мужчина, пока они не попали в комнату дальше. "Комната" была
вытянутым темным, точнее, красным, коридором, две части которого
разъединяла решетка. С потолка свисали какие-то тряпки, а полная темнота,
ужасно громкий рёв, изредка детский шёпот и отвратительное лязгание цепи о
стены вызывали настоящий страх. На словах все звучало просто и совсем
нестрашно, однако вся команда, которая считала себя относительно смелой до
этого часа, стояла у этой самой решетки и обнималась, не имея желания идти
дальше. Ясно дело, что скорее всего их пока не тронут, но сил сделать шаг от
решетки в темноту коридора за углом не было.
-Давайте смелее! - капризно просит детский голос, эхом раздающийся по почти

тёмному помещению, - но будьте тише, вы же знаете, что он все равно вас
найдёт.
-Оптимистично, - коротко заявил Серёжа и аккуратно пошёл первым, не отпуская

чуть влажную от страха ладонь Димы, - предлагаю реально не шуметь, а то мало
ли...
-Тогда переходи на тон ниже, - шёпотом ответил ему Никита, уже ползая по
полу, случайно задев ногой валявшийся где-то ключ.
А Попову было жутко, до безумия жутко. Он считал себя взрослым мужчиной,

ничего не боящимся, смелым и храбрым, а здесь же он трусил, как маленький
ребёнок. Нет, Арсений ни разу ни вскрикнул, даже когда вся остальная команда
визжала и висла на нем, а ведь это только вторая комната, но все равно было
страшно. Тело парализовалось само собой, а все слова застревали в горле,
больно царапая гортань изнутри.
Ближайшие десять минут все было вполне гладко. Дверь, являвшаяся
достаточно непростым механизмом, все же открылась, хоть и не сразу, и
команда прошла дальше.
-Если не закрыть за собой дверь, то Губер заберёт вас с собой! - миролюбиво

предупреждает девочка, и Никита, зашедший в кабинет доктора последний,
закрывает эту дверь со скоростью света, на всякий случай пару раз ударив по
ней ногой. Губер, как выяснилось в начале, был тот самый "Питомец", человек,
много лет проведший на цепи, так как он стал жертвой насилия доктора. Все
честно. По легенде он совершил акт насилия над его женой - а доктор совершил
над ним. Это самое существо жило в клетке, питалось мясом и тухлой водой,
539/682
пока дочка доктора не забрала ключи от клетки и не приручила его. Существо
было настолько уродливым, что она смастерила ему незатейливую маску из
кожаных лоскутков, чтобы не видеть его лица, которое, по легенде, вызывало
ужас и рвотные позывы.
Свет в кабинете доктора мигал, изредка оставаясь стабильным, и каждый
пытался заняться своим делом. Арсений Сергеевич и Никита обыскивали книги,
Дима с Серёжей, вообще не отходящие друг от друга, перерывали все записные
книжки в столе, а Глаша изучала карты и записки на стенах, мысленно
поражаясь тому, как сильно здесь все проработано. Если забыть о том, что это
квест, то становилось совсем нестрашно, поэтому девушка этим и пользовалась.
Но это не всегда срабатывало.
-Что-то вы засиделись на одном месте, - скучающе пробормотала девочка по

громкой связи. Свет в комнате тухнет, и кто-то, Попов не смог разобрать кто,
взвизгивает, - раз так, то, Губер, фас!
Дима прижимается к Серёже, обхватывая его предплечье, когда включается

свет. В эту же секунду с громким рёвом дверь, которую так упорно пинал
Никита, вылетает с петель, а в комнату залетает нечто. Раздаётся громкий
детский смех, а свет вновь начинает мигать. Абсолютно все присутствующие,
кроме обитателей, летят на пол к стенке, а Глаша так вообще падает под стол.
Этот самый стол секунду спустя летит к противоположной стене с глухим
треском. Губер выглядел пиздец, как страшно. В быстро мигающем свете
разобрать было тяжело, но замотан он был в какие-то тряпки, а на лице были
сшитые лоскуты кожи, дарящие вечную слепоту. Передвигался он быстро и
хаотично. Он кидался от стенки к стенке, молотя по ним лапами, руками, что это
вообще, блять, такое, какой-то палкой-клешней, на которую он опирался. А вот
если это существо распрямлялось, то оно было просто огромным, вызывающим
не то, что страх - лютейший ужас. Команда была прижата к стенке и не могла
выдавить из себя и звука. В дверях стояла та самая маленькая девочка, с явной
забавой наблюдая за тем, что происходит в комнате.
Стол вновь летит к другой стене, с него падает лампа, бьется о пол, но все равно
продолжает мигать. Питомец со всей силы бьется о полку с книгами, и они тут
же летят на пол. Следом пал стул, который просто разнесло на щепки. Одна из
ножек полетела в Никиту, который не успел первым припасть к стене, и теперь
лежал на всех остальных, но он все равно молчит, судорожно пытаясь начать
дышать. Все это от силы случилось секунд за пять, но казалось, что это длилось
блядскую бесконечность, не меньше.
-Губер, фу! - повышает голос девчонка, видя, что существо приблизилось к

Глаше, которая сдавленно всхлипнула в ладонь. Оно рыкнуло и подняло голову,
вслушиваясь в голос хозяйки. Если отойти от рамок квеста, то эта хрень ничего
не видит, но отлично слышит, поэтому можно было устраивать даже свето-
дискотеку, ему будет глубоко плевать. А вот если добавить немножко музыки, то
оно обязательно придёт на этот праздник жизни и испортит его самым наглым
образом, - какой послушный мальчик! Да, он слушается меня, конечно, но не
всегда...
Девочка хихикает, и свет в комнате гаснет окончательно. Наступает звенящая

тишина, которая тут же нарушилась очередным всхлипом Глаши и, кажется,
даже Димы. Арсений же молча ахреневал, зажав рот рукой, и чувствовал, как
весь дрожит от страха. Он лежал, погребённый под своими учениками, но ноги
все равно были ватными, будто вообще не его.
Свет с противным треском включается не сразу, а когда комната становится
540/682
светлее, то сил продолжать нет ни у кого. На полу валялись обломки стула,
который существо просто протаранило собой и снесло чем-то, разнеся его на
щепки, книги, какие-то даже частично порванные, полуразбитая лампа, однако
все ещё живая, а так же максимально покоцанный стол, который пережил
достаточное количество ударов о стены. А на самих стенах в некоторых местах
облезла штукатурка от столь сильных ударов по ним.
-Пиздец, - вновь коротко комментирует Серёжа, чувствуя, как рядом с ним

дрожит Дима, смотрящий ему в плечо, - ты уже можешь открыть глаза, - он
обращается к Позу, на что тот что-то мычит, перекатываясь на спину.
Дальше дело продвигается ещё медленнее - после первой встречи с существом

команда неистово тупит, дрожащими руками пытаясь отыскать хоть какую-то
подсказку на дальнейшие действия, и получается у них это скверно. Они
начинают шуметь, совсем забыв о том, что делать это категорически нельзя, и
Губерт появляется снова, лязгая своей цепью. Глаша зажимает уши и
скатывается по стенке, жмурясь. Если ты ничего не видишь - значит, тебе уже не
так страшно, вот и весь секрет. Как только существо в очередной раз съебалось,
дело сдвинулось с мертвой точки. Время, кажется, тянулось бесконечно
медленно. Комната доктора, старая кассета и тайный проход в детскую
сливаются в один долгий момент. Никита открывает тяжёлую потайную дверь в
бок и тут же кричит, падая на всех остальных. За долю секунды до этого
маленькая засранка, как обозвал её Матвиенко, изрядно напугала его своим
резким выпадом вперёд, да и в принципе своим наличием за закрытой дверью.
Ничего, собственно, беды не предвещало, но додуматься до этого можно было,
особенно после того, как Димка, заскочивший в комнату последним, закрылся от
коридора на замок. Как выяснилось, Губерт замки вскрывать не умел, особенно
закрытые изнутри, поэтому разочарованно пыхтел в коридоре, изредка начиная
реветь и царапать стены.
Далее вновь начался пиздец - из детской комнаты команда попала в ту часть
коридора, которая ранее была закрыта решёткой. Открытая дверь, за которой
темная комната. В ней с пола до потолка тянулись огромные клетки, между
решёток которых висели какие-то тряпки и обглоданные кости. Разобравшись с
несколькими задачами с ключами и взломав одну из клеток, Арсений понял, что
куда двигаться дальше - непонятно. У них был ключ с цифрой "один", а
последнюю и единственную дверь он не открывал. На самой двери была
написана цифра "пять", поэтому, наверное, неудивительно, что она не
поддавалась.
-Комната с цифрой один была в самом начале, - прошептал Никита, выбравшись

в коридор, - там, где мы вышли и боялись идти дальше, вон та закрытая херня.
-Только не говори, что нам опять нужно проделывать весь этот путь назад, -
простонала Глаша, закрыв лицо руками. И ведь действительно - было бы проще,
если этой решетки не было. А так как она была вполне существенной преградой,
надо было идти в обход, а точнее даже возвращаться назад через все локации.
Выхода не было, поэтому команда, уже став чуть уверенней, двинулась к
нужному месту.
Арсений понимал, что ему все равно было страшно, страшно до безумия, до
сухого рта и спутавшихся мыслей, но это все было не критично. Он был готов
продолжать, им двигал интерес того, что же будет дальше. Но мужчина совсем
забыл об этом в той самой комнате номер "один", в которой ему впервые
захотелось показать крест и выйти из этой игры, убежать отсюда, отдышаться и
541/682
забыть это, как страшный сон.
Маленькая сучка погасила свет, а затем появилась в дверях, сжимая в руках
красный шарик. Бело-красное освещение едва лилось из коридора, но даже и
без него было понятно, что за херня сейчас будет. Она открывает широкую
массивную белую дверь, отделанную под дерево, и за ней всех ждала темнота.
Абсолютная. В ней не было видно ничего, лишь сплошной чёрный цвет,
тянувшийся, как казалось, в бесконечность.
В мигающем свете девчонка приближалась к команде, вжавшейся друг в друга,
прямо как почти в самом начале, и боявшейся дыхнуть лишний раз. Она
протянула им свой шарик, невинно улыбнувшись, а затем, когда Арсений уже
даже привык к ней рядом с ними, со всей силы лопнула его, громко
расхохотавшись. Детский смех раздался по всему помещению, и в нем утонуло
синхронное "блять" Серёжи и Глаши. Губер сидел в той самой темноте, кажется,
придремав, но, как только раздался интересный звук, тут же кинулся на его
источник.
-Если вы будете вести себя тихо, то он вас не тронет, - бросает им девочка,

прежде чем буквально испариться из комнаты, погрузившейся в темноту.
Существо с рёвом вылетело из темноты и начало сшибать все, что встречалось
на пути. На пол полетели какие-то скальпели, металлические подносы, странные
миски, кажется, для органов, а все находящиеся тут вжались в стены, закрыв
рты руками. От мигающего света, резких неприятных звуков и глухого рыка
Попова стало мутить, а желание закончить все возросло раз в пять. По
операционной медленно передвигался Питомец, прихрамывая на обе лапы,
тяжело дышал и принюхивался. Наконец, ему надоело, и он, убедившись, что все
тихо, вернулся в темноту за открытой дверью, - иди к нему! - тут же просит
девочка, хихикнув, и команда с ужасом переглядывается, - ну же, иди к нему!
Вам же нужен ключ, который висит у него на цепи?
-Вот ты маленькая тварина! - недовольно шепчет Серёжа. И это было роковой

ошибкой. Губер, только улёгшийся на покой, дико ревет и несётся прямо на него.
Парень испуганно открывает рот и делает шаг назад. Прямо на металлический
поднос. Он тут же отзывается скрежетом, и существо рычит, принюхиваясь к
Матвиенко. Тот лишь замирает на месте, кусая губы, а затем с облегчением
закатывает глаза, когда питомец возвращается в обитель, - да-да, который
шумел, иди за ключом! - самая страшная истина была в том, что в этой
операционной была мясорубка - существо реагировало абсолютно на каждый
звук, даже на простой шепоток, едва слышный, совсем-совсем.
Девчонки в комнате не было, но её голос гулко раздавался по громкой связи, от

чего по спине мурашки бежали абсолютно у всех.
Серёжа с шумом глотает слюну, а затем Никита, не выдержав, толкает его
вперёд.
-Мне становится скучно... - лепечет ребёнок, вздыхая, и Попов, забивая на

отношения между ними, являвшиеся довольно официальными, учитель-ученик
все-таки, сам хочет пнуть Матвиенко вперёд, чтобы он уже побыстрее забрал
этот чертов ключ, - у вас очень мало времени.
Очередная бесконечность с бешено стучащим сердцем, и Серёжа все же

оказывается рядом с существом, полу-лежащим за поворотом. Его очертания и
очертания парня теряются в темноте, и Арсений облизывает сухие губы. К нему
жмутся Дима, Никита и Глаша, обнимая своего учителя, надеясь на то, что их он
в обиду не даст. Но этот учитель сомневался, не даст ли он в обиду в первую
542/682
очередь самого себя, так что защита кого-то другого была достаточно острым
вопросом.
Матвиенко судорожно дёргает цепь, а затем поднимает голову на друзей и
пожимает плечами, показывая что-то в темноте.
-Да снимай ты его уже, блять! - не выдерживает Дима, а Губер в мгновение ока
несётся вперёд, хаотично выбирая направления следования. Он бьется о стену и
рычит, а Попов замирает на месте. Господи, да что это вообще такое? Почему у
него такие натуральные повадки животного? Это невозможно, биологи мира
рыдали бы взахлёб, увидев это своими глазами! Существо резко кидается к
оставшимся в комнате и шумно принюхивается. Оно вытягивается в полный рост,
отказывая себе в странном протезе-палке, в принципе, без которого и так
нормально передвигался, а затем зачем-то приближается вплотную, нюхая Диму.
И тут Арсений широко распахивает глаза. Его сердце бьется быстрее, чем когда-
либо, а нос рефлекторно дергается. Этот запах он не спутает ни с чем.
Действительно, очень сложно не узнать запах того, что стоит у тебя в ванной, да
и от тебя самого пахнет именно так, когда ты выходишь из душа. Терпкий
смородиновый запах, витавший где-то в районе шеи даже из-под немудрёного
костюма из тряпок. Смесь одеколона, тоже до жути знакомого, геля для душа, и
Попов дергается, понимая, кто сейчас стоит перед ним. Образ привычного
человека рядом и этого не сочетаются, как не верти.
Существо хватает Диму за запястье, волочит за собой по полу, а затем кидает
сверху на Серёжу, все ещё безуспешно пытающегося снять ключ с длинной цепи.
-Долго вы там еще? - скучающе бормочет девочка, тяжело вздыхая, и Арсений

понимает, что ему уже не так страшно, как, например, минут пять назад, но
мурашки по его спине все равно бегут. Рот пересох от ужасного ощущения
паршивого страха, а Дима с Серёжей, которые до сих пор судорожно пытались
снять ключ с цепи, добавляли острых ощущений. В полутьме их силуэты были
едва заметны, но было понятно, что у них явно какие-то проблемы. Они
копошились на месте, отчаянно пытаясь расправиться с элементарным замком,
но у них ничего не получалось, - всё. Мне надоело, - обрубил ребенок, а затем, в
ту же секунду раздался оглушительный вой сирены. Свет, который был так
нужен еще минуту назад, включился, темно-красный, как бы намекающий, что
пора давать деру, - с вами неинтересно играть по вашим правилам, поиграем по
моим. Убегайте отсюда!
Арсений не успевает опомниться, как перед его глазами пробегает Серёжа,

тянущий за собой Диму. Его руку хватает Никита, которого, в свою очередь,
тянет Глаша, и уже через секунду все пятеро несутся назад. Бежать. Но куда?
Паника заволочила сознание, отдаваясь шумом в ушах, а сердце колотилось так
быстро, что готово было порвать грудную клетку, забрызгав все окружение
теплой кровью. До учителя доходит, что бежать нужно именно "назад", снова -
через всю локацию. Комната доктора, тайная дверь, за которой их снова пугает
маленькая дрянь. Впервые мужчина жалеет о своем очень высоком росте,
потому что быть проворным, пролезая в такие места, просто невозможно. Кровь
стучит в ушах, но когда команда преодолевает последнюю дверь, выбегая на
финишную прямую, становится чуть легче. Все врезаются в стенку,
останавливаясь около своеобразного "финиша" - двери с цифрой "пять", ключ от
которой висел на той самой цепи у питомца.
-Открывайте, мать вашу! - визжит девушка, пихая Матвиенко к ней. Девочка

неспешно выходит в коридор из последней комнаты, а за её спиной неистово
трясется та самая решетка. Секунда - и она вылетает с диким треском, а
543/682
существо, рыча, медленно крадется вперед, хаотично дергаясь в мигающем
свете. Вой сирены оглушает всех, перекрывая все остальные звуки, - где ключ?
-Мы не взяли! - орет ей Серёжа, сжимаясь в комок, - мы его так и не вытащили.
Пам-пам, вот и все. На этом можно поставить жирную точку в их умении

работать в команде, да и работать вообще. Попову до ужаса хочется пробить
себе лоб ладонью, но он лишь тяжело вздыхает, понимая, что паника накатывает
с новой силой. Мозг отключается окончательно, и он облокачивается на
перепуганного Позова, который то и дело начинал скулить.
-Вы дегенераты? - Глаша переходит на ультразвук, и тот самый питомец, потому

что называть его Губером Арсу не хочется, слышит их. Рыча, он несется вперед,
царапая пол, но в последнюю секунду, когда все пятеро думали, что это реально
их конец, дверь, закрытая ранее, открывается.
-А ну быстро сюда! - бросает им появившийся там оператор, в котором

опешившие Серёжа с Димой распознают Витольда, и все бросаются в свое
спасение - светлую и просторную операторскую. Парень захлопывает дверь, с
треском повернув замок, а затем с той стороны раздается протяжный вой со
скрежетом чего-то о стену. Неужели это все осталось позади? Наконец-то, ёб
твою мать!
Здесь уютно и светло, приятно пахнет кофе, а так же относительно спокойно.
Весь пиздец остался за этой дверью.
-Мы не прошли? - разочарованно выдыхает Серёжа, плюхаясь на мягкий

диванчик. Ему, если честно, сейчас даже все равно на то, что парнем-оператором
оказался их старый знакомый. Он хочет лечь и умереть на пару суток, чтобы хоть
как-то прийти в себя. Не удивляется, конечно, и Арсений, которому Антон уже
все рассказал, в том числе и о старых-новых работниках. Он лишь сидит у
дивана, прямо на полу, и тяжело дышит, медленно возвращаясь в реальность.
Отпустить от себя то, что все кончилось, не так просто, как кажется.
-Почему же? - удивленно спрашивает Витольд, доставая с заднего кармана

джинсов телефон, - прошли. Ровно час и тридцать секунд. По идее, у вас ровно
час и был, вы справились.
-Но как же ключ? - непонимающие спрашивает Дима, полностью восстановив

дыхание, - мы же его не взяли.
-Я поэтому вам и открыл, - он пожимает плечами, - если у вас реально не

получилось его взять, то, скорее всего, там какие-то свои проблемы. Тут уже
было бы нечестно не засчитать вам победу, если вина не ваша. Вы уложились во
время, только вот не сумели взять то, что нужно.
-Прикольно, - сипит Глаша, поднимаясь на ноги, - можно чего-нибудь попить, а

то я сейчас коней тут привяжу?
-Чай, кофе, конфеты, печенье, - улыбается Витольд, наблюдая за абсолютно

выбившейся из сил командой, - поздравляю, кстати, раз уж так.
В операторской закипела бесшумная работа. Кто-то пошел наливать себе

кипяток в пластиковый стаканчик, например, Серёжа с Глашей, а кто-то тут же
направился к печенью, как Дима и Никита. Арсений же устало присел на
544/682
диванчик, закинув ногу на ногу и вздохнул. Появилось глупое и странное
желание увидеть Антона и зачем-то обнять его, вжавшись в худое тельце.
-Это было отпадно, - наконец, вымолвила девушка, шурша оберткой, - актеры

вообще бомба, я просто рыдала в некоторых моментах. Кстати, сколько лет
девочке?
-Двадцать семь, - ошеломляет всех своей улыбкой Витольд, уперевшись спиной в

стенку, и сдавленно хихикая, видя шок на лицах перед собой, - у нее просто рост
сто тридцать девять.
-А у актера какой? - Никита потер переносицу, - он кажется таким высоким и

огромным, что просто полная жуть. Даже я пересрался.
-Мне кажется, вам лучше знать по поводу его роста, - задумывается Витовский,
обведя комнату взглядом. За окном было уже темно, и валил медленный
крупный снег, - вы с ним, все-таки, в одном классе учитесь, не я.
Ладно, он думал, что большего шока, чем от возраста актрисы на их лицах быть
не могло. Однако он жестко ошибся. Тогда это было скорее просто легкое
удивление, потому что то, что наступило сейчас, даже шоком не назовешь, если
только с огромной натяжкой.
***
Взяв с каждого клятвенное обещание позвонить, как они доберутся домой,

Арсений с миром отпустил свой класс, а сам же остался на Маяковской. Он
присел на лавочку на площади, наблюдая за кружащимся снегом, и стал
разглядывать местность вокруг себя. Высокие качели, занятые почти целиком,
причудливые фонарные сетки на столбах, сам Маяковский, поэтично глядящий
куда-то вдаль. Симпатично тут. Почти самый центр, вечер, но народу все равно
мало. Видимо, каникулы были далеко не у всех учащихся Москвы, иначе такое
было объяснить нельзя.
Стаканчик горячего кофе обжигал холодные руки без перчаток, а дым
поднимался легкими клубочками, которые мужчина развеивал носом, втягивая в
себя приятный аромат. Чисто календарно зима уже подходила к концу, но на
самом-то деле температура выше минус пятнадцати не поднималась, а метели
кружили по улочками почти каждый день. До весны еще было как до Китая
пешком, и это стоило признать с легкой тоской.
Попов улыбался, думая о своем. Вернуться в реальность после квеста удалось
далеко не сразу, но все эти мысли перебивало то, что он скоро увидится с
мышонком, который, наверно, впахивал сегодня как проклятый. Ну, они сами все
видели. Желание обнять его и прижать к себе росло с каждой мыслью о нем,
поэтому Арсений пытался хоть как-то абстрагироваться от этого, но, увы,
получалось полное ничего.
Неожиданно его глаз коснулись ледяные руки, закрывая обзор, и стаканчик с
кофе чуть не полетел на асфальт. Про себя мужчина смачно выругался, но выйти
этому наружу суровая натура учителя не позволила.
-Угадайте, кто! - раздается знакомый голос за спиной, и на душе расцветают

подснежники.
-Даже ни единой мысли нет... - разочарованно отвечает Арсений, а затем его
545/682
целуют в щеку, обвивая тело ужасно холодными руками. Кое-кто ходил опять
без перчаток, - мышонок, ай-ай-ай!
-И Вам добрый вечер, - мурлычет парень, перелезая через бортик скамейки. Он

присаживается рядом, и Арсений с усмешкой замечает, что ему в одну секунду
стало намного теплее, чем раньше, - как вы тут? Понравилось на квесте?
-Да, - кивает Попов и сгребает мальчишку в объятия, - особенно ты, - шепчет он

ему на ухо и чувствует под пальцами на шее мурашки. Забавно.
-Рад, что угодил вам, - хихикает Шаст, собирая под себя ноги, и жмётся к
учителю, - от страха не поседели?
-Был близок, - честно признается Арсений и улыбается, слыша смех в ответ, - а

ты сам как? Устал?
-Ага, - кивает головой Антон, жмурясь, - а ещё я очень голодный, - он

осматривает площадь, пожирая взглядом стоящий через дорогу "KFC", -
пойдёмте, пожалуйста, жрать.
-Пойдём, - соглашается Арсений с улыбкой, поднимаясь на ноги. Юноша, все это

время сидевший почти на нем, поднимается вместе с ним, обхватив ногами его
талию, - а потом куда?
-Как куда? - удивлённо спрашивает Шастун, хлопая ресницами, - на качелях

качаться, куда ещё! Мы с вами и так никуда никогда вместе не выбирались.
Неужели вы не хотите покататься со мной на них в студёную зимнюю пору?
-Хочу, - тут же кивает Попов, - только пусть это будет свиданием.
Антон, убедившись, что на них никто не смотрит, коротко целует учителя в

щеку, а потом трется о неё замёрзшим носом. Химик прикрывает глаза от
удовольствия и обнимает парня, прижимая к себе вплотную. Есть, кататься,
гулять, да хоть танцевать - неважно абсолютно. Главное то, что они будут
вместе, а куда - это уже вопрос времени.
Но такое просто счастье увеличивается во много раз, когда Арсений кормит
Шаста за самым отдаленным столиком в забегаловке через дорогу, а затем
качает на огромных качелях, слушая, как парень восторженно пищит, ловя
лицом встречный колючий ветер.
546/682
10.9.
-Мышонок, сегодня попе будет больно! - сразу же предупреждает

опешившего парня Попов, улыбаясь, - ну уколы ставить тебе снова будем, не
боись так. Через день же нужно, ты не забыл?
-Забыл, - удрученно кивает головой Антон, стягивая с плеч пальто. Весь вечер
после квеста они гуляли по центру Москвы, согреваясь горячим шоколадом из
маленьких постоянно переезжающих туда-сюда палаточек, кушали, радовались
жизни и снегу, шуршащему под ногами, - а это прям надо?
-Прям надо, - ободряюще улыбается Арсений, беря парня за руку, - не волнуйся,

второй раз будет не так больно, как в первый.
-Надеюсь, - вздыхает он, проходя на кухню их небольшой квартирки, - только

давайте сначала поужинаем, а то я есть хочу.
-Мы только что ели, - удивленно говорит ему химик, нагоняя Шастуна у
холодильника, на что тот пожимает плечами.
-Голод - не тётка, - подводит он итог, зарываясь в полку с продуктами, - а вы со

мной не будете?
-Пожалуй, только чай, - уклончиво отвечает Арсений, улыбаясь, и видит, как

Антон тащит из холодильника почти половину продуктов. Судя по всему,
выбирать ему, что он будет ужинать, лень, поэтому он вывалит все на стол и
будет исключать самые невозможные варианты.
В квартире, кроме них, было пусто. Димы в своей комнате не наблюдалось,

впрочем, как и его одежды. Почти каждую ночь он убегал к Серёже, по его
словам, помогая ему с подготовкой к ЕГЭ, но Шасту почему-то это казалось
какой-то не очень правдивой отговоркой.
-Как у Димы дела с Серёжей? - спрашивает химик у Антона, который давится

водой, - ну... Они же вроде как типа вместе? Или нет?
Вот зараза, все видит. Ну да, тут трудно не заметить.
-Нет, они не вместе, - говорит он учителю, помотав головой на просьбу постучать

по спине, - он ходит помогать ему с подготовкой.
-Ночью? - блеснул глазами Арсений, и у Шаста пропало все желание как-то

развивать эту тему. Позову бы явно не понравилось, что его вот так бесстыдно
обсуждают за его же спиной. Ладно Матвиенко, ему изрядно плевать на такие
вещи, но все равно было как-то неудобно. Ничего такого они не обсуждали, но
сдавать друзей упорно не хотелось.
Антон промычал что-то с набитым бутербродом ртом, и Попов понял, что парень
ничерта ему на эту тему больше не скажет. Ну и пожалуйста. Вечер прошел
стандартно для них - они сидели в обнимку в кресле, завернувшись в один плед
на двоих, и смотрели кино по ноутбуку. Шастун пил какао из кружки, иногда
закрывая глаза от страха, ужастик, все-таки, а Арсений обнимал его, будто
намекая на то, что здесь, пока мужчина рядом, его никто не тронет. Ну, кроме
547/682
самого мужчины, конечно же.
Уснули они тоже вместе - сначала Антон, прикемарив на родном плече, а затем и
мужчина, отнеся своего мышонка в кровать. Спал он будто с плюшевой
игрушкой, обнимая его во сне руками, прижав к себе.
***
Каникулярная неделя текла просто охренеть, с какой большой скоростью. Её

Антон тратил на совместные прогулки с Димой и Серёжей, потому что
нормально, все вместе, они не гуляли чуть ли не с того года. Парень опомнился
окончательно, когда наступила ночь с пятницы на субботу. В голове получалось
лишь какими-то урывками вспоминать события этих дней.
Всю неделю Арсений Сергеевич работал, убегая рано утром, а возвращаясь
поздно ночью, поэтому Шастун, признаться честно, стал заподазривать
любимого парня в измене, но когда видел, в каком состоянии он приходил, все
сомнения развеивались дымом. Он был уставший, до жути сонный, путающий
самые обычные вещи, поэтому Антон по вечерам ловил усталого химика в
дверях, а затем зацеловывал до смерти, укладывая спать. Если Попов ворочался
слишком долго, парень укладывался рядом и тихо пел ему на ухо какие-то
нежные и трогательные песни, от которых мужчина мгновенно погружался в
долгожданный для себя сон. А парень мог смело идти по своим делам - точнее,
на кухню, где его ждал Дима, желающий сыграть очередную партию "Манчкина".
-Все равно через пару дней съезжаю, - улыбался он, наливая себе чай, - а когда
мы так еще поиграем?
-Съезжаешь? - удивленно спрашивал Антон, чуть не выронив карты с рук, - ты

помирился с мамой?
-Да, - кивнул друг, - она сказала, что остыла и скучает по мне. Не знаю, короче,
но думаю, что все обошлось почти хорошо.
-Тогда я рад за тебя, если так. А что у вас с Серёжей? Все еще бегаешь к нему
объяснять школьную программу? - хихикнул Шаст, поставив подбородок на
выставленную руку, - я бы сдался.
-Я бы тоже, - признается Дима, смотря в стол, - люблю его пиздец. Не могу без
него вообще. Думаю, как и ты без Арса.
Антон согласился с ним, положив другу голову на плечо. Когда-нибудь в его

жизни все точно наладится, он верит в это.
-Вы так и не поговорили...
-Нет.
-Это был не вопрос, - морщится Шастун от яркого света люстры с потолка, а

затем поднимается, чтобы выключить её. Как только кухня погрузилась в
полумрак, а затем зажегся небольшой торшер, он плюхнулся на стул рядом с
Позом, - и почему? Что вообще было между вами?
-Он говорил мне, что влюбился. В парня, - с горечью бормочет Дима, откидывая
от себя карты, - знаешь, как больно это слышать? Он говорит, что он - самый
548/682
лучший, добрый и очень милый. Они часто проводят время вместе, как он сказал.
Я пожелал им удачи, а он улыбнулся и ответил, что счастлив, что у него есть
такой друг, как я, который поддерживает его в этом, - Позов оперся лбом на
руки, - это невыносимо.
Антон тут же подскочил к нему, положив подбородок на его плечо.
-Давай узнаем, кто он, а потом набъем ему ебало? Чтобы не выебывался так.
-Этим мы сделаем Серёже больно, - вздохнул Поз, - никогда не смогу сделать

ему больно, понимаешь? Сделаю себе же больнее.
Шастун приобнял друга, а тот обнял его в ответ. Они так и сидели на этой кухне
почти каждый вечер, выпивая кружку чая за кружкой, и, как раньше, говоря о
всякой ерунде до самого утра. Это длилось до тех пор, пока Арсений Сергеевич,
вставая каждое утро часов в пять, чтобы сходить в туалет, не разгонял друзей
по комнатам, почти с силой таща Антона спать рядом с собой.
-А спать кто за тебя будет? - недовольно говорил он притихшему Антону, а потом

ласково целовал в губы и обнимал во сне, - не шали, засыпай, мышонок мой
маленький.
После того, как Шаста называли маленьким мышонком, спать хотелось все
сильнее и сильнее, поэтому, закрывая глаза, парень погружался в сон, крепко
обнимая своего учителя.
А вот утро пятницы не задалось. Арсений собирался на работу в спешке, роняя

все, что роняется, и исключением не стали его любимые наручные часы.
Соскользнув с запястья, они упали на пол, разбившись. Ремешок был разорван
пополам, а стекло на циферблате разбито в хлам. Короче, к носке они больше
годны не были. Попов злился на себя и свою косорукость, поэтому на работу он
убежал в разных носках и в свитере наизнанку.
-Мда, - коротко изрек Дима, который, по-моему, вообще не ложился спать, - и

ради этого я так рано встал?
-Не говори, - зевал Антон в дверях, а затем, махнув рукой, направился досыпать
очередной прерванный сон.
Сегодня по плану были дополнительные по биологии, на которые с самой

честной совестью, Шастун, конечно же, мечтал отправиться прямо с утра.
Арсений ждал его, примерно, с часа дня, ждал, а затем снова ждал, но дождался
лишь запыхавшуюся Глашу. Извинившись за опоздание, она села за парту,
готовясь к занятию, а мысли Попова были не здесь. Его маленький прогульщик
не пришел на дополнительные, а, значит, отхватит полных люлей дома, даже
если Дима будет видеть это.
Распрощавшись с девушкой, Попов устало, по привычке, взглянул на время, а
потом раздраженно сжал зубы. Сломанных часов, естественно, на руке не было.
Электронное время в телефоне подсказывало, что было уже пять вечера, а
Антона так и не было. За окном вечерело, и надо было уже потихоньку
собираться домой. Слава Богу, пятница, наконец-то!
Арсений откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу, и заметил, что на его
телефон, стоящий на беззвучном, звонит Димка Позов.
549/682
-Да? - спрашивает химик, зевнув в кулак.
-Здравствуйте, Арсений Сергеевич, - Дима, судя по голосу, улыбнулся в трубку, -

а Антон уже уехал от вас? Или вы вместе?
Стоп.
-Что? - непонятливо спросил учитель, резко садясь на стуле, - он... он не

появлялся у меня.
-Как? - после паузы удивляется Позов, - он сказал, что поехал к вам на

дополнительные, думал, вы вместе потом вернетесь... Его точно не было?
-Да ты что, за умалишенного меня держишь? - разозлился Попов, вскакивая на

ноги, - не было его у меня. Почему ты вообще мне звонишь, а не ему?
-Он не отвечает, - смущенно признается Дима, - абонент не абонент.
-Скоро буду, - телеграфно сообщает химик и с яростью кидает телефон в

кафедру. Мало того, что он прогульщик, так еще и пропавший без вести. Ну
просто заебись, какой день.
Домой мужчина ехал со смутным беспокойством. Ему было плевать, что он был
за рулем - он названивал Антону, несмотря на то, что механический голос упорно
твердил, что абонент вне зоны действия сети. Внутри закипало волнение. Антон
никогда никуда не пропадает, не сказав об этом другим. Он везде носит с собой
телефон, держа его в руке, поэтому это просто до невозможия странно. Может
он, конечно, в метро, но он не может быть в нем так долго, не несколько часов
точно.
Когда Арсений припарковался у подъезда, волнение было доведено до предела.
Шастун так и не ответил ни на звонки, ни на тонну сообщений, долетающих
адресату почти сразу.
Антона не было и дома. Был только волнующийся Дима, сидящий на кухне с
кружкой кофе и пустой пачкой сигарет.
-Это заначка Шаста, он говорил, что прятал их от вас, пока новые не купил, -
говорит он химику, когда он спрашивает о том, откуда они, а потом квартира
снова погружается в молчание.
-Он не мог провалиться сквозь землю! - раздраженно говорил Попов, меряя

кухню шагами по диагонали, - он бы точно сказал, если поехал куда-нибудь.
Внутри было нехорошее предчувствие. А если Арс начинал думать о том, что
больше никогда не увидит Антона, то на глаза наворачивались слёзы. Не смог,
не сумел, не уберег, и нет больше мышонка в его жизни.
Ну что за бред? Ученик всего пару часов не выходит на связь, а они развели
здесь невесть что. Вернется, куда денется.
Час, два, три. Когда на часах пробило восемь вечера, Попов метался по квартире
туда-сюда, одеваясь, чтобы кинуться на поиски. Ему плевать, что он не знал,
куда ему ехать, с чего начать. Он просто понимал, что не может так. Не может
смириться с тем, что что-то случилось. У Антона же ветер в голове, он все творит
какую-то херню, вот и сейчас, наверное, гулять умотал. Но почему без Димы?
Серёжа тоже был не в курсе, поэтому этот вариант был бредовым. Может, ему
стало одиноко, и он решил прогуляться куда-нибудь? Но он очень чувствителен к
550/682
таким вещам, как потеря его самого и волнения других, он бы точно увидел все
эти сообщения и ответил. За окном мела метель, до ужаса сильная, и мужчина
готов был стреляться. Либо вешаться. Либо все сразу.
Арсению было пиздец страшно. Полдевятого вечера, а в их квартире, в их с
Антоном квартире, был только сам Попов и Дима, с пустыми глазами пытавшийся
дозвониться до его недоступного номера. Волнение пожирало мужчину изнутри,
и он был готов, как ребенок, разрыдаться, если начинал продумывать
возможные варианты событий, случившихся с Антоном. Он смотрел в окно,
закрыв лицо рукой, и думал-думал обо всем, о чем только мог, и эти мысли были
отвратными.
Спустя ещё полчаса мужчина лез на стены. Ему хотелось выть от злости и
срывать со стен обои, лишь бы стало легче.
А когда в замке поворачивается ключ, все разом пропадает. Шастун неспешно
заходит в квартиру, отряхивая капюшон от следов метели за окном, а затем
удивленно осматривает кухню. За столом сидит Дима, судорожно сжимающий
телефон в руках, а чуть ближе, у двери в ванную, в куртке топчется Арсений,
смотря на него так, будто это был не Антон, а саблезубый дикий тигр.
-Ты... - рычит Попов, делая к нему шаг, а Шаст рефлекторно отступает назад,
упираясь в входную дверь, - ты, мать твою... Ты...
-Что-то случилось? - испуганно бормочет парень, смотря то на учителя, то на

Диму. Позов тут же смывается в свою комнату, видимо, не желая становиться
свидетелем семейной драмы.
-Ты... - снова рычит Арсений, чуть ли не зеленея от злости, - ты хоть понимаешь,

что ты сделал?
-А что я сделал? - все еще непонимающе шепчет Антон, сглатывая слюну, и

химик хватает его за грудки, таща его за собой.
-Да ты... - Попов заносит руку, чтобы влепить парню пощечину, отчего он
сжимается, закрываясь ладонями, но в последнюю секунду прижимает к себе
так крепко, что слышит, как у Шаста треснули ребра, - я думал, что тебя
придушили в каком-то переулке! Где тебя, блять, носило, скотина ты такая?
-Я... - Шастун прячет глаза, когда его выпускают из объятий, а потом запускает
руку в карман пальто. Как только он достает её обратно, Попов видит, что на ней
висят его любимые часы. Починенные. Ремешок был абсолютно такой же, целый,
а стекло на циферблате вымыто до блеска, без единой трещины, - искал, где
можно в точности заменить ваши часы. Много мест объездил. Простите.
-Да не нужны мне эти часы нахер, ты мне нужен! - Арсений переходит на крик,
тряся парня за плечи, и видит, как в уголках его глаз собираются слёзы, -
почему, почему ты не сказал ничего? Почему ты наврал Диме? Почему ты не
отвечал на телефон?
-Я хотел сделать вам сюрприз, - он потупил взгляд, пытаясь спрятать

покрасневшие веки, - я не соврал ему. Поехав к вам, я понял, что хочу
отремонтировать часы. Я планировал сделать это после, но боялся, что вы обо
всем догадаетесь. А телефон у меня сел от холода тут же, как я вышел из дома.
Простите меня. Я не хотел.
-Видеть тебя не хочу! - рычит на него Попов, скидывая с себя куртку, а затем,
551/682
повесив её на вешалку, идет в комнату, не обращая внимания на слабые
попытки Антона позвать его по имени. Слишком много стресса на сегодня.
Нужно просто лечь и уснуть, забыв обо всем. К черту это все, все потом,
организм перегружен.
Быстро переодевшись и выключив свет, Арсений нырнул под одеяло, мысленно

коря себя за все. В том числе и за то, что накричал на Антона, который это,
конечно, заслужил в полной мере, но не так сильно. Ему же больно.
А что, Попову не больно? Он за полдня чуть ли не на полголовы поседел, и после
этого он может быть спокоен за парня? Ну уж нет.
Шастун появляется в комнате минут через двадцать. Он тоже неспешно
переодевается в пижаму, а затем бредет к кровати. Он топчется у нее, не зная,
лечь ли рядом с Арсением, либо же уйти на другую половину. Непонятно. Но в
итоге, вздохнув, он укладывается около мужчины и прижимается к его груди
носом, не решаясь приобнять. Тишина.
-Ты ведь понимаешь, что я думал, что потерял тебя? - тихо спрашивает Попов, на
что Антон шмыгает носом и кивает, - если бы ты не появился ночью, я бы
повесился.
После этого наступает гробовое молчание.
-Я уже почти смирился с тем, что ты не придешь. Пытался представить свою

жизнь без тебя.
-И как? - шепотом спрашивает Шастун, вновь шмыгнув носом.
-Все равно повесился.
После этого Антон молча прижимается к Арсению еще сильнее, обнимая рукой, а
потом тихонько целует в подбородок.
-Не простил бы себе твою смерть, - подытоживает химик, с силой прижимая

парня к себе, - прости, что наорал на тебя.
-Вы все верно сделали. Это я, как обычно, намудрил, - судя по звукам, он протер
щеки ладонью, - я не хотел, чтобы вы так переживали. Я не думал, что вы
вообще так за меня переживаете.
-Теперь ты знаешь, - кивает мужчина, погладя Шастуна по голове, - спокойной

ночи, мышонок. Надеюсь, ты понял, что так делать больше не нужно?
-Понял. Спокойной ночи и вам. Извините еще раз. Я люблю вас, - Попов целует
его в лоб, а затем почти сразу падает в беспокойный сон. Несколько раз за ночь
он просыпался с мыслью о том, что Антон снова пропал, но когда открывал глаза
и видел парня, прижавшегося к нему щекой, улыбка появлялась на лице
Арсения, а сон накатывал с новой силой.
Моральная подготовка перед новой главой. Держитесь.
552/682
Примечание к части Посвящаю это двум питерским чикулям - Мэвли и
Ананасовой Мамке. Просто за все. Думаю, вы обе знаете, почему я решила
упомянуть это здесь :D Люблю вас ❤
Готовьте ваши глаза, сегодня они увидят много боли. Но это не точно.
11.0. (автор вспомнил, блять, что поебаться

персонажам к пятьсот сороковой странице,
наконец-то, было бы крайне неплохо)
Ближе к марту стало еще холоднее. Синоптики отмечали, что погода

вот-вот пойдет на улучшение, но все это было сладкой ложью, ласкающей лишь
слух, потому что на деле же столбец ртути на термометре за стеклом опускался
все ниже и ниже с каждым днем. Антон спасался, как мог - вновь начал
натягивать на себя второй свитер, две пары носков, а дома кутался в пуховое
одеяло, предпочитая передвигаться по квартире именно с ним на плечах. Иначе
был риск смертельно замерзнуть, не иначе, а для парня это приравнивалось к
самому страшному на свете. Он и так постоянно мёрз, не хватало еще и
внешнего холода, который просто съел бы несчастного парня, медленно
пережевывая косточку за косточкой.
"Ура, весна!", - думал Антон, видя, что дата наконец-то перевалила за первое
марта. Официально да, весна, но если взглянуть в окно - нихуя не весна.
Постоянно метут метели, снося все на своем пути, покрывают ледяной коркой
крыши и асфальты, заливая все вокруг градом, но люди терпеливо ждут того
самого обещанного тепла, без которого Шастун готов лезть на стену. Зиму он,
конечно, любил, но не настолько, чтобы после непрерывных трех, почти четырех
месяцев снега и холода, хотеть продолжения банкета.
Антон вообще много думал в последнее время, и ни к чему хорошему эти мысли
не приводили. Скоро экзамены, а он до сих пор не открыл ни одной книги по
подготовке к ним. Ладно, хрен с книгами - он до сих пор не знает, куда он
пойдет после этих ссаных экзаменов, от которых у парня, при их упоминании,
чуть ли не пена изо рта идет. Вокруг все такие умные и знающие, куда и зачем
надо идти - "там у меня уже отец работает, меня на бюджет возьмут", "а у меня
мама заведующая кафедры, меня потом возьмут, куда я захочу", а Антон
нихрена не умный и не знающий. Он совершенно запутался в своей жизни и в
своих желаниях, потому что ничего толкового, кроме как "уборщик в Ашане" в
голову не лезло, а работать до конца жизни на квестах - дело гиблое, надо это
понимать. Желание бросить все и уйти в монахи росло в геометрической
прогрессии с каждым днем, и Шаст очень сильно сомневался в том, что его
возьмут куда-либо. В принципе, для монаха вполне подходит - безгрешный, ну,
почти, девственник с парнем, который на десяток лет того старше, имеющий
татуировку и вагон пагубных для себя привычек. Церковь уже открывает для
него свои ворота и стелет красную ковровую дорожку прямо ко входу, чтобы тот
знал, куда ему идти.
Кстати, о девственниках - Антон корил себя за каждый раз, когда у них с Арсом
все шло к этому самому, и абсолютно всегда парень отвечал ему "нет", чуть ли в
самый ответственный момент. Да даже раздеть себя он не давал. Арсений
понимал и принимал положение парня, лишь кивая, но Шастуну все равно было
до жути совестно - обламывать секс взрослому мужику из-за какого-то глупого
детского страха, основанного на какой-то отбитой психологической травме, было
просто отвратительным поступком с его стороны. Попов с ним обращается, как с
фарфоровой куклой, стирает все пылинки с хрупкой кожи, оберегает от погоды и
553/682
любых напастей, видимо, хоть как-то рассчитывая на вознаграждение. Тьфу. Ну
и говно же ты, Шаст, просто трындец, какое.
Время все шло, и Антон, признаться честно, потерялся в днях и числах. Он уже
даже не помнил, когда они с Арсом начали встречаться, точнее, когда
официально начались их отношения, видимо, они были с того самого поцелуя.
Вообще даты парень запоминал из ряда вон плохо, поэтому у него всегда везде
стояли всякие напоминалки, а иногда даже о собственном дне рождении. Он
просыпался утром, а ему звонили Дима с Серёжей, уже крича в трубку громкое
"поздравляем". А до Шастуна даже не сразу доходило, для чего его разбудили
так рано и вообще с какой радости ему кричат эти слова, неужели сегодня
какой-то праздник?
Так вот и о дне с их поцелуем Антон вовсе и не знал. Даже не задумывался.
Понимал, что хочет знать, но точнее, чем "начало-середина" февраля мозг
ничего не выдавал. Зато в последнее время мозг часто просил думать о сексе
как таковом, размышлять по поводу его первого раза, точнее даже сказать о его
сроке, и определенных рамок найти не мог. Это было чисто индивидуально - для
кого-то нормой было потрахаться прям на первом же свидании в первом туалете
встречного ночного клуба, а некоторые годы живут без секса и даже оформляют
брак, успевают три раза развестись друг с другом, поссориться и снова сойтись -
а этого самого все еще нет. А еще Антон до жути боялся того, что Арс его
бросит. Ну перепихнутся они, а дальше что? Надоест ему за парнем бегать, ей
богу, киданет на ровном месте. Ну либо нет. Либо да. Вопрос достаточно
спорный, и думать о нем Антон до жути устал. Устал жить в постоянном
желании, страхе и волнении. Иногда по ночам засыпать в обнимку с химиком
было просто невозможным, парень совершенно не знал, куда себя деть,
судорожно поджимая ноги от тянущего возбуждения внизу живота. Жить так -
невозможно. И хочется, и колется - точнее фразы сейчас явно не подберешь.
Надо перебарывать себя, выходить из этой ненавистной зоны комфорта, а не то
Антон уже представлял себя в старости, одного, потому что кому он такой
нужен, такой же недотрога, как в свои семнадцать лет. И ведь даже друзья уже
начинают подкалывать его:
-Ну что, вы с Арсом там до сих пор не это самое? - лукаво спрашивал Серёжа,
повернувшись к ним на геометрии, на что Шаст раздраженно бурчал "нет",
закатывая глаза, - а ты вот как раз такой злой именно поэтому. Мужика тебе
надо, Тоха, мужика!
После этих слов, забыв о том, что у них идет урок, Антон почти шутливо бил
друга пеналом по спине под общий смех Серёжи с Димой, жутко краснея от его
слов. Может, он прав? Организм же не обманешь. Особенно, когда тебе
семнадцать. Особенно, когда тебе пиздец хочется поебаться. Особенно, когда
бежать от этого некуда.
"Ладно, решено", - вздыхает про себя Шастун, чувствуя, как его начинает
потряхивать. - "сегодня загляну к Арсу после уроков и поговорю с ним об этом.
Может, он знает, что делать".
Вот как раз Попов уж точно знает, что нужно делать в этой ситуации, и не
сказать, что Антону этот вариант подходит на все сто. Надо думать, короче, и
как можно быстрее, иначе бедного парня разорвет на части.
На самом деле, Шастун очень много и долго пытался прощупать под собой почву.
Даже хотел посмотреть какие-нибудь видео, но, как только они начинались,
парень краснел от пяток до макушки, и тут же его выключал. Также он пытался
554/682
искать какие-то заметки на форумах или обсуждениях, ведь там всегда пишут
самые обычные люди, которые сталкивались с такой же проблемой. Сначала все
было вполне нормально, но до определённого момента. Вообще, участник
форума с никнеймом "strapon" вряд ли может быть нормальным.
"18-04-2004 - 01:55
первый раз..
оральный секс в 13 анальный в 14,5.
Моему первому мужчине было около 50 лет..первый раз в попу не понравилось,
но зато потом трахался безостановочно"
После этого Антон тут же позакрывал все открытые ранее форумы, клятвенно
пообещав себе не залезать на них больше никогда в своей жизни. Хрен с ним,
будем пробираться своими силами.
Оставшуюся часть уроков он просидел как на иголках. Ерзал туда-сюда,
неторопливо дергался, трясся и довольно часто выпадал из реальности, то роняя
ручку, то вовсе сам выскальзывая из-за парты. Друзья непонятливо оглядывали
его и хоть как-то пытались выведать, все ли у него хорошо, но Шаст лишь
отмахивался. Ему сейчас просто лучше всех.
Когда прозвенел звонок с седьмого урока, парень пулей нацепил рюкзак на
плечи и помчался прочь от полупустого кабинета литературы. Никому до нее не
было дела, особенно во вторник последним уроком, так что на ней
присутствовала лишь половина класса.
-Нам тебя не ждать? - кидает ему вслед Матвиенко, застыв в коридоре.
-Не надо! - кричит Антон в ответ и сворачивает в другое крыло. Ладони почему-
то начинают потеть, и парень пытается подумать о чем-то другом. Блин, если
это, секс все же будет, то, наверное, надо бы побриться, нет? Да, хороший
способ подумать о чем-нибудь другом, щеки Шаста краснеют, и он тяжело
вздыхает, переходя на медленный шаг. Облегчение наступает с осознанием
анорексии - волос на теле, кроме как на голове, не было, а редкий светлый
пушок, который вообще был не заметен, за волосы не считался. По крайней
мере, утром волос нигде не наблюдалось. Ладно, хорошо, тогда надо помыться.
Но как? Или не надо?
Голова парня раскалывалась от вопросов, но когда он останавливается около
двери с надписью "кабинет химии", они тут же пропадают. Хотя бы на время.
"Давай прям с порога", - говорит Антон сам себе, кусая губу, а затем,
постучавшись, тут же нажимает на ручку двери. Она открывается на себя, и
парень залетает в кабинет, чувствуя, как сердце приятно сжимается от
появления Арса на горизонте. Арсений Сергеевич, такой шикарный и самый
лучший, сидел за кафедрой, быстро проверяя какие-то тетради, черкал в них
что-то и едва хмурился, видимо, ставя еще одну двойку.
-Привет, мышонок, - приветствует он его, не отрываясь от работы, на что Антон,

набирая побольше воздуха в грудь, несется к нему.
-Арсений Сергеевич! - пищит он, - давайте ебаться!
Химик удивленно поднимает глаза на парня, замершего рядом, а затем

откладывает ручку в сторону. От его взгляда у Антона бегут мурашки по спине, и
он непроизвольно делает шаг назад. Боится.
555/682
-Нет, - коротко отвечает мужчина и вновь тянется к ручке, - у меня работа.
И вот тут у Шастуна отвисает челюсть. Серьезно, он не шутит, да? Он ему так
мстит за все те разы, это точно. Парень видит в его глазах этот игривый огонек и
дует губы от обиды.
-Но.. - жалобно просит он, складывая руки на груди. Поверх белой школьной
рубашки сверху был надет однотонный нежно-голубой свитер, почти шелковый,
но более толстый, чем шелк, но смотрелось это достаточно.. Ясно все с ним,
короче. Он висел на худом теле, в принципе, на нем висело все, кроме рубашки и
джинсов, которые из-за постоянного похудения приходилось покупать с каждым
месяцем все на размер меньше и меньше, - я же.. вы же..
-Я доработаю - а потом поговорим, - еще более спокойно говорит Попов,

откладывая тетрадку от себя и заменяя её другой. Антон вздыхает сквозь стон и
плетется за свою любимую первую парту, чтобы прочахнуть за ней это долгое
время ожидания. Химик мог работать часами, а иногда и днями, так что
настроение от таких новостей даже слегка подпортилось. Парень наигранно
дулся на учителя, опираясь подбородком о выставленную руку, и осматривал
знакомый класс, надеясь отыскать хоть какой-нибудь объект, который за весь
год он не успел затереть взглядом до дыр. Медленно тянулась секундная
стрелка, а минутная ещё медленнее, и Шаст хотел рвать на себе волосы.
На руке Арсения красовались часы. Те самые, из-за которых парня он чуть не
убил. И за дело, между прочим. Химик забыл об этом уже к следующему вечеру,
когда Димка съехал от них, и окончательно перестал дуться на Шастуна.
Антон мёрз, обнимая себя руками, и зыркал глазами туда-сюда, надеясь хоть
как-то скрасить своё время. Затем он достал телефон и стал отправлять
Арсению всякие смайлики, которые учитель видел на дисплее своего гаджета,
лежащего рядом, и едва заметно улыбался.
После Антон решил напевать что-то из крайне сомнительного для себя
репертуара, и Попов, закатив глаза, сдался, откладывая в сторону последнюю
тетрадь.
-Ну всё-всё! - примирительно потянулся он, а затем протянул руки к поющему

парню, - иди ко мне.
Антон хихикает и несётся к учителю. Поблагодарив все, что можно, за то, что
волейбол как-никак хоть немного подкачал его руки, в которых качать было
нечего, парень моментально заскакивает на кафедру, приземляясь на неё
коленями, а затем удобно усаживается на попу, свесив ноги вниз. Арсений
подходит к нему вплотную, широко улыбаясь и чуть сузив глаза, и Шаст
чувствует, что его дыхание сбивается напрочь. А когда тёплые губы находят его,
вовлекая в долгий и мокрый поцелуй, парень так вообще выпадает из
реальности, опуская усталые веки. Он не успевает опомниться, как его
моментально опускают на жёсткую поверхность кафедры, перед этим рукой
достаточно жёстко снеся какие-то маркеры и бумаги в файлах. Шастун ахает,
ударяясь о жёсткое дерево, и его вздох тонет в продолжении поцелуя. У Антона
нет каких-то посторонних мыслей в голове, он просто чувствует, как его алым
щекам жарко, а хриплое дыхание вырывается из зацелованных губ, нарушая
идеальную тишину в кабинете. Руки скользят под свитер, проникая пальцами на
голую кожу меж пуговиц на рубашке.
Это не то, так не должно быть. Их могут увидеть, а затем рассказать директору,
и последствия будут отвратными. Да и, признаться честно, Антону совершенно
не симпатизирует идея первого раза на учительском столе. Не, прикольно,
556/682
конечно, очень даже забавно, но явно не в первый раз, явно не сегодня.
Но сил сопротивляться нет. Парень обмякает в сильных руках, которые уже
плавно расстёгивали ширинку на его джинсах, и полностью отдаётся
ощущениям. Ладно, плевать уже, пусть будет, как будет.
Но, кажется, на небесах действительно есть тот, который слышит каждую такую
просьбу, потому что именно в тот момент, когда Шастун прогибается в спине,
кусая губы, а рука Арса плавно оттягивает резинку его трусов, дверь со скрипом
открывается.
-Ты, конечно, извини, но я тут подумал по поводу завтрашней планёрки и

надумал то, что я зайду попозже, - в одно дыхание выпаливает Павел
Алексеевич, не поменявшись в лице, и в развороте покидает кабинет, хлопнув
только что открывшейся дверью.
Вот это просто зашибись! Арсений раздраженно отрывается от дрожащего

Антона, который из нежно-розового превратился в ярко-бордового, и, смутно
извинившись, вылетает в коридор вслед за информатиком, который так некстати
зашёл в кабинет химии после уроков, надеясь застать Попова одного. И застал,
да не только не одного, а ещё в такой компрометирующей - неудобно, очень
неудобно получилось. Антон прижимает ледяные руки к горячим щекам и
усаживается на кафедре, попутно застёгивая неподдающуюся ширинку. Его
будто кипятком облили - все тело горело, а ноги были ватными, будто из плюша
или марли, стоять, наверное, на них сейчас просто невозможно. Размеренно
продышавшись, Антон, как его громко стучащее сердце затихло, смог
вслушаться в разговор за дверью.
-Ай-яй-яй, Арсений! - приглушённо цокнул Воля, - не стыдно?
-Нет.
-Прям точно?
-Точнее некуда.
-Ну вот и славно.
-Отлично.
Наступило молчание, и Антон будто через стенку видел, как они стоят около
друг друга - Павел Алексеевич с лёгкой хитринкой в глазах, а Арсений
насупившийся, смотрящий в пол.
-Давай оставим это до завтра? Мне надо идти, - наконец говорит химик, и
Шастун слышит, как Воля хихикает.
-Ну давай, Ромео, беги к своей Джульетте, она тебя там уже заждалась.
После этой фразы дверь в кабинет вновь открывается, и в неё заходит не

информатик, а Попов, поправляющий пиджак.
-Может, домой поедем? - тут же предлагает Антон с лёгким волнением. За

последний час мысли носились с самой большой скоростью за всю жизнь,
поэтому за всем тем, что происходит вокруг, уследить парню, почувствовать это
было непросто, - не хочу здесь больше находиться.
557/682
-Хорошо, - легко соглашается Арсений, а затем делает шаг вперёд, чтобы легко
коснуться губ парня своими. Оторвавшись, он прижимается к нему лбом и
приоткрывает глаза, видя, что два таких же, зелёных и глубоких смотрят прямо
на него вплотную, - заедем в магазин?
-Зачем? - удивляется Антон. Краснота с щёк стала спадать, а дыхание

нормализовалось почти полностью. Попов ведёт бровями вверх.
-Выпить взять хочу, - честно признается он, обвивая парня руками.
***
В машине даже душновато, и парень оттягивает ворот рубашки, шумно

сглатывая. Пальто лежит на коленях, едва помявшись, но ему все равно жарко.
Он все ещё волнуется, чувствуя себя не в своей тарелке. Они едут домой, и
неизвестность того, что будет там - пугает. Может, что-то будет, а, может, и нет,
и если первый вариант реален, то по ногам начинают бежать мурашки.
-Арсений Сергеевич, возьмите мне пива, - тихо просит Антон, поворачиваясь к

учителю, вытаскивающему ключ зажигания. Они уже доехали до магазина
недалеко от дома и, припарковавшись, было решено идти туда только химику, -
очень нужно.
Попов вытаращивает на него глаза, удивлённо поднимая брови.
-А больше ничего не хочешь?
-Вас хочу, - шёпотом соглашается Антон, вертя в руках свои браслеты и тяжело
глотая. Он нервничает, - так вы возьмёте? Одну бутылочку, ну пожалуйста! А я
потом вам.. ну.. что-нибудь приятное сделаю..
-Я знаю, что ты потом мне сделаешь, - хмыкает Арсений, улыбаясь, и выходит из

машины, негромко хлопая дверью, - мышонок, скоро буду, не скучай.
-Как тут не скучать, - Шаст вздыхает и опускает лоб на боковое стекло. До сих
пор волнуется. Даже если Арса нет рядом - все равно от всего шугается, нервно
перебирая пальцы, кольца, пересчитывая фалангу за фалангой, а затем
переходя на браслеты, греметь которыми можно до бесконечности. Встроенные
часы медленно бегут вперёд на приборной панели, и Антон подмечает, что уже
больше, чем пять вечера. Закат догорал, а солнце пряталось меж перистых
облаков, ажурным узором раскинувшиеся по всему небу. Они медленно плыли,
возможно, на север, а возможно и на юг. Кто их знает. Шасту хотелось быть
таким облаком, красивым и таким далёким. Без всяких мыслей и воспоминаний,
небольшое и милое облачко где-то там, в атмосфере, пушистое и такое хрупкое.
Дверь машины распахивается, и Антон вздрагивает, рефлекторно ударяясь о
противоположную.
-Прости, что так долго. Огромные очереди, - шепчет Попов, откладывая пакет на
заднее сиденье. Бутылки внутри бьются, и Шаст резко перехватывает его руку.
Заглянув туда, он обнаруживает вино, шампанское и, чёрт возьми, даже два
пива, одно из которых парень тут же вытаскивает, - ты не сопьешься тут мне?
-Да все равно, - нервно отвечает ему Шаст и глядит на часы. Почти шесть.
558/682
Нифига себе долго. Антон с чпоком открывает шипящую бутылку гаража и тут
же делает полный глоток, - давайте домой уже.
-Конечно, - кивает ему Попов, поворачивая ключ зажигания, и в машине

загорается свет. На его лице почему-то полуулыбка с игривым огоньком в глазах,
и Антону очень хочется верить, что он просто бухнул без него, а не думает о том,
что будет дома. Или не будет. Надо бы, конечно, но это не факт.
По радио играет какая-то незаурядная песня, известная сейчас, и Антон просто

молча глотает пиво, смотря куда-то вдаль.
Я ненавижу.
Жидкость обжигает горло и греет желудок. Словам песни Шаст подпевает лишь
губами, не отрывая глаз от далекой дали.
За то, что рядом нет тебя
Это чувство пропадёт через минут пять, к тому же, здесь всего четыре с
половиной процента, поэтому запьянеть от одной бутылки не выйдет никаким
образом.
Ненавижу.
Вся бутылка была выпита, когда Арсений припарковал машину у дома. Шаст
потянулся, почти задремав на этом сиденье, и первым вылез на улицу. Стемнело.
Снег хрустел под ногами, вязко прилипая к кроссовкам, и Антон ринулся к
подъезду. Кинув бутылку в мусорное ведро, парень остановился у входной
двери, приплясывая от холода. Думать о чем-то до сих пор не хотелось, а если
резко повернуть голову, то можно ощутить на себе все прелести выпитого пива.
-Идём, мышонок, - улыбается ему Арсений Сергеевич, похлопав по плечу, а затем

почти что за собой заводит его в подъезд.
В квартире их встречает голодный воронёнок, сидящий на жёрдочке в своей

клетке. Он призывно пищит, взмахивая крылышками, и спускается к миске.
"Надо бы ему кошачьего корма насыпать..", - наконец-то, хотя бы одна мысль в

голове появилась! А то эта пустота Антона изрядно напрягала. - "а потом надо
ещё выпить. И, походу, у нас ничего не будет. Класс, зря волновался".
-Ужинать что будешь? - спрашивает Арсений, вешая куртку на вешалку.
-Я... - Антон отводит глаза. Хотелось ответить "вас", но язык не повернулся, - я

пока не хочу, извините. Перед шестым уроком плотно поел.
-Ну допустим, - Арсений суживает глаза, но потом вспоминает, что ученик

действительно много поел в столовой, поэтому не удивительно, что есть он не
хочет.
Насыпав голодной птице корма, Антон присаживается на стул напротив учителя,

который во всю уплетал суп, приготовленный парнем ещё в воскресенье, и
устало трёт босую ногу. В полутёмной кухне лишь они втроём, почти что в
тишине - лязг клюва о миску и стук ложки о тарелку не считаются. Пятка
559/682
начинает чесаться, и Шаст закатывает глаза, царапая её ногтем. И пропускает
тот момент, когда химик перед ним опрокидывает первый бокал красного вина.
Когда успел налить вообще?
-И вы меня ещё пьющим называете, - хмыкает Антон, откидываясь на спинку

стула.
-Я просто налил себе один бокал. Один, - тут же отвечает ему Арсений
Сергеевич, погружая в рот последнюю ложку супа, а затем почти что
выкидывает тарелку в раковину. Судя по звуку, разбиться не должна была, ну и
черт с ней тогда, - а ты уже выдул бутылку в одну харю.
Антон ничего не ответил, пожав плечами, а затем перевёл взгляд в окно.

Огоньки, дома, дорога за ними. Красиво.
Химик, тем временем, наливает себе ещё один, почти до краев, но Шаст резким
движением хватает его и выливает себе в горло. Тёплая жидкость чуть горчит, и
парень морщится, облизывая винные губы, а затем оставляет бокал от себя,
возвращая опешившему Попову.
-Да, кто бы говорил про алкоголизм.. - хмыкает он, крепко вцепившись в

несчастный бокал пальцами, чтобы ученику не захотелось вырвать его себе
снова, - ты же сейчас будешь пьяненький.
-Не буду, - хихикает Шастун, закинув ногу на ногу. Они так и не переоделись
после школы. Сидят, как два болванчика, в рубашках, один ещё в пиджаке, а
другой в свитере, - вы у меня такой красивый, самый любимый, самый-самый. Вы
моя булочка с корицей, - он вновь хихикает, закрывая рот рукой.
-Да, ты сегодня точно пить не будешь больше, - улыбается Арсений, размеренно

глотая вино, - а то тебе уже весело.
Да, Антону весело. Но он не чувствует себя пьяным. Ему просто хорошо, хочется
похихикать и повеселиться, почему бы и нет? Будем считать это первой стадии к
алкогольному опьянению - тебе нормально, но весело.
-А что, если я вас сейчас поцелую? - спрашивает он игриво, облокачиваясь на

стол локтями. Химик улыбается, суживая глаза.
-Ну можешь попробовать.
-Не-е-е, так неинтересно! - дует губы Шаст и поднимается на ноги. Он опирается

на стол руками, смотря в окно, и прикрывает веки, погружаясь в свои мысли. Ну
и какого черта он так заигрывает с ним? Получить захотел?
Парень вздрагивает. Теплые губы легко касаются его шеи, а сильные руки берут
за талию, оглаживая её сквозь ткань свитера и рубашки. Он почти пищит,
поднимая правое плечо, и чувствует, как по этой стороне тела бегут мурашки.
Снова. Полупустой бокал оставляется в сторону, ближе к окну, и губы уже
впиваются в нежную шею, с болью собирая под собой кожу. Антон ахает и
сжимает колени, кладя руку Арсению на щеку. Он тут же целует её, а затем
снова возвращается к шее, отодвинув пальцами ворот рубашки. Живот начинает
приятно стягивать, и парень морщится, кладя на него руку.
-Арсений Сергеевич, - заикнувшись, шепчет парень, и его разворачивают лицом к

губам. Антон накрывает чужие своими, обвив спину мужчины руками. Кажется,
560/682
это всё. Все-таки будет, и прямо сейчас. Черт. Арсений, навалившись вперед,
быстро усаживает краснеющего Шастуна на стол, поддерживая под бедра, а
затем проникает рукой под свитер. Антон запрокидывает голову назад, оголяя
тонкую шею, и протяжно, тонко вздыхает, приоткрывая рот. Если бы можно было
дать себе чуть больше воли - он бы высунул язык из-за губ, как собака в жару, но
выглядеть это будет, как минимум, несуразно. Уверенные и крепкие руки, какие
же они классные - быстро думается Антону - обыскивают тело под одеждой,
бесстыдно оглаживая каждый сантиметр кожи. Парню не верится, что это не
сон. Неужели такие ощущения вообще возможны в жизни? Мурашки просто
въелись в кожу, став её частью, не иначе, а сиплое дыхание рвано вырывалось
из груди, - давайте лучше пойдем на кро..
Договорить он не успел. Попов хватает его за запястье, а затем подхватывает

под бедра, приподнимая над столом, и парень рефлекторно обвивает его спину
ногами, чтобы не упасть на пол. Да, и это тоже не сон? Такое Антон видел только
в кино, либо же читал в книгах, но чтобы его вот прям так носили на руках -
минимум шок.
Реальность теряется окончательно, когда Шаст чувствует под лопатками мягкий
матрас кровати. Арсений рукой откидывает мешающееся одеяло, и парень готов
выть от восторга - такой вид учителя, грубого и сильного, вызывает лишь
очередную волну возбуждения, от которого он переходит в полусидячее
положение, сдвинув бедра друг к другу. Попов нагибается над ним, опуская руки
по обе стороны от тела парня, и Антон завороженно следит за каждым
действием, облизывая постоянно сохнущие губы.
-Вы.. - химик не отвечает. Он одним рывком стягивает с парня свитер, после

откидывая его куда-то на пол. Шаст почти всхлипывает от этого, глубоко
вздохнув, а Арсений тем временем с рекордной для себя скоростью расстегивает
пуговицы на его рубашке, надеясь, что не вырывает их с корнем. Мягкая ткань
медленно скользит по плечам парня, щекоча кожу, и он отворачивает голову,
чувствуя, как щеки наливаются румянцем, - вы же хотите..
-Да тебя я, блять, хочу, пиздец как, - рычит Попов и опускает бордового от
смущения Антона на мягкую простынь. Он целует его шею, а затем резко
переходит на выпирающие ключицы, руками оглаживая худые бедра сквозь
ткань джинсов. Шастун готов разрыдаться, когда зубы несильно кусают его за
сосок, а затем шершавый и мокрый язык проходится по нему, пока пальцы
сжимают второй.
Антон стонет сквозь плотно сжатые губы, сам от себя этого не ожидая. Руки
Арсения творят с ним какой-то беспредел, и тело парня охотно отвечает на эти
ласки, раскрепощаясь все больше и больше. Вслед за свитером летит рубашка, а
затем мужчина, наконец, вспоминает о том, что ему тоже надо бы раздеться.
Шаст подается вперед, решаясь проявить хоть какую-нибудь инициативу и
дрожащими пальцами, кольца с которых он уже снял, пытается распутать
сложнейшний механизм пуговицы и петельки для нее, и химик помогает ему,
сначала стягивая пиджак, а затем и рубашку. Они летят к одежде Антона, и
Попов тянется к его ширинке. Звук съезжающей вниз молнии отрезвляет парня,
и он тихо скулит. Буквально через мгновение джинсы слетают с него, слегка
застряв в области щиколоток, но мужчина настойчиво сдергивает их с него,
чтобы повести руками по уже голым бедрам. Шаста всего трясет, особенно когда
длинные пальцы щекочут кожу меж сведенных ног, и низ живота готов
разорваться от этих ощущений.
-Я.. Я вас тоже, - выпаливает парень с краснеющими щеками и жмурится, потому
561/682
что эти широкие ладони блуждают чуть ли не по всему телу, цепляют и гладят,
царапают и ласкают, доводя до полного оцепенения.
Голова Антона трещит и дробится на части. Одна часть сознания настойчиво

требует перехватить хоть какую-нибудь инициативу, доставить приятные
ощущения в ответ, да хоть что-нибудь, хоть бы не лежать пнем, а другая же
будто кричит: "дурачина, лежи и наслаждайся моментом, пока можешь!". И
парню все же хочется склонится к первому варианту, но ему не дают - Арсений
раздвигает его ноги, мельком кинув на него, красного и тяжело дышащего,
взгляд, а затем обхватывает губами кожу на внутренней стороне бедра, а Антон
откидывается на подушку. Почему-то желания смотреть на это у него нет. Свет в
комнату проникает только из кухни, поэтому комната частично погружена во
мрак, однако то, что нужно, и не совсем, Шаст видит просто прекрасно. Пальцы
Попова оглаживают кожу, а язык облизывает, судя по всему, засосы, оставшиеся
после его губ, и Антон просто молится всему, что только есть, чтобы он перешел
на место чуть выше, сам бедрами подстраиваясь под руки.
-Какой ты торопыга, - тихо бросает ему мужчина с усмешкой, а секунду спустя

стягивает белье с ног, тут же отбрасывая в сторону. У Шастуна дрожат ноги, и
он тихо хнычет себе под нос. Хныканье сменяется визгом, когда Арсений делает
глубокий вдох и вбирает член в рот настолько глубоко, что Антон чувствует, как
головка касается его глотки. Мужчина двигает языком вперед и назад,
оглаживая плоть языком, и, черт возьми, ни одного содрогания горла, ни
единого рвотного рефлекса! Шаст дергается, прогибаясь в спине, и пальцами
наматывает простынь на ладони, сжимая руку до побеления костяшек, хрипло,
непрерывно стонет. По сравнению с той жалкой попыткой сделать что-либо в
феврале - прекрасное небо и убогая земля. Ступни ног дрожат от удовольствия,
и парень берет себя в руки, касаясь лба учителя. Это просто невозможные
ощущения, от них безвозвратно срывает крышу, но Антон понимает, что для него
это более, чем достаточно, а кончить во время первого секса, даже не приступив
к нему, слишком позорно.
-Хватит, - хрипит он едва слышно, и тут же громко охает, когда рот с хлюпом
выпускает его член. Головка в очередной раз касается глотки, и от этого хочется
буквально орать, не меньше. Арсений Сергеевич целует его в живот, и Шаст
ловко перехватывает его подбородок пальцами, заставляя оторваться от кожи, а
потом касается его губ своими, утягивая в мокрый поцелуй. Первый раз за все
время парень чувствует язык химика около своего и коротко стонет ему в рот.
Руки до сих пор подрагивают, а щеки горят, хоть и не так сильно, и ему кажется,
что это точно сон, либо видение, потому что ну не может же быть в жизни так
хорошо, как ему сейчас.
Попов неожиданно отстраняется, протирая пальцем слюну около губ, касается
руками щек ученика и вопросительно поднимает брови. Антон видит в его глазах
заботу о нем, смешанную с каким-то огоньком, которого ранее никогда не было.
Видимо, прямо сейчас его спрашивают о том самом. Шастун сглатывает. Ну вот и
приплыли. Арс же убьет его, если он скажет нет, да? Но с другой стороны, чего
ему бояться? Арсений всегда нежен с ним, он любит его, как никого другого.
Антон взвешивает все "за" и "против", неожиданно вспомнив о своих мыслях о
том, что его могут бросить, но все равно задумчиво кусает губы. Он же верит
своему химику. И раз так, то это, определенное "да". Антон кивает,
зажмурившись, и его губы тут же целуют, нежно и быстро, а затем опускают на
кровать. А вот теперь Шастун реально начинает переживать за себя и свой
тощий зад.
Мужчина садится на колени, одной рукой нашаривая свой рабочий рюкзак около
562/682
кровати. Он поднимает его, кладя рядом с собой, а затем ищет что-то, перебирая
в нем, а Антон тем временем сверлит глазами потолок. Его всегда удивлял
именно этот момент, когда, прямо во время секса, герой книги, кино, либо же
даже реальный человек кидается на поиски контрацепции, смазки, либо же
чего-то иного, нужного им, а второй человек в этой время тупо шпилит взглядом
мебель, любой предмет окружения, чтобы хоть как-то скрасить неловкость
момента. Шаст прикрывает глаза, сдвигая колени, а затем, поняв, что его
разрывает без ощущений рук на себе, аккуратно касается пальцем своего члена
и медленно ведет по всей длине, облизывая губы. Где уже там его Арсений
Сергеевич, что он так медлит? В голове нет ни единой посторонней мысли, хотя
раньше парень был уверен, что во время этого будет думать обо всем, что его
заботит. Он слышит шуршание ткани, но глаза открывать не решается.
Неожиданно его щиколоток касаются теплые руки, собирая две ноги вместе, а
потом тянут наверх. Под поясницу просовывается мягкая подушка, которая
закрепит Шастуна в таком положении. Когда Антон открывает глаза, то тут же
краснеет, потому что понимает, что мужчина за это время успел раздеться
полностью.
-Не бойся, - ободряюще улыбается ему Попов, и парень едва находит в себе силы
выдавить улыбку в ответ. Одну из щиколоток он опускает себе на плечо, а
вторую выпускает - будет достаточно даже этого. Мужчина встряхивает
маленький баллончик со смазкой, наверное, не более пятидесяти миллилитров, а
затем открывает крышечку.
"С вишенкой, блять", - успевает подумать Шаст, прежде чем Арсений

выдавливает смазку себе на пальцы. Одним он аккуратно проводит около
отверстия, отчего парень дергается. Ледяная.
-Не дергайся, - тихо просит химик, свободной рукой оглаживая голое бедро. И
Антон жмурится, когда первый палец без проблем проникает внутрь. И без боли.
Ни намека на боль. Просто.. Неприятно. И жутко холодно. Эта вязкая дрянь -
просто натуральная ледышка, ей Богу. Палец проникает глубже, слегка
раздвигая стенки, и Шастун тихо-тихо стонет, прикрывая глаза. За первым
пальцем следует второй. Вот это уже действительно неприятно и даже граничит
с болью. Арсений внимательно следит за его лицом, чтобы уловить хоть
малейший намек на слезы, либо же неприязнь, но не видит ничего, кроме
смущения и нахмуренных бровей. Он раздвигает два пальца внутри, и Антон
вновь вымученно стонет сквозь сжатые зубы, обнажая их в болезненной
ухмылке.
-Дальше.. - срывается с его губ едва слышно, и Попов с риском добавляет третий
палец. Антон шипит, выгибаясь в спине.
-Мне остановиться? - резко спрашивает Арсений, наклоняясь к нему, чтобы

откинуть челку со лба, на что Шаст энергично мотает головой, - как скажешь.
Парень хрипит, когда три пальца полностью оказывается внутри. Он кусает губы
и дергается, пряча красное лицо за руками, в которые он вгрызается от боли.
Вот это уже действительно больно, а не неприятно, и сбежать от этого чувства
небольшой наполненности внутри просто нереально.
"Он разорвет меня, серьезно. Он же такой большой!", - думает Шастун про себя,
пытаясь выровнять дыхание. Химик аккуратно приподнимает его за ногу и с
постыдным хлюпом вытаскивает из него все пальцы разом. А через секунду
563/682
заменяет их членом. Антон ахает, прогибаясь до хруста в позвоночнике, а затем
всхлипывает, когда головка входит целиком. Арсений замирает на время,
подаваясь назад, а после сразу же вперед, более резко, чем в первый раз, уже
глубже.
-Не зажимайся. Мышонок, расслабься, это же я, - целует он парня в коленку, а

затем вновь толкается вперед, пристально следя за вдохнувшим Шастом. И
останавливается окончательно, когда слышит всхлип.
-Не могу, мне больно, - мотает он головой, кусая ребро своей ладони, а другой
вытирает мокрые от слёз щеки. В ту же секунду Арсений выходит из него,
возвращая пальцы вместо члена, и целует парня в висок, - простите.
-Все хорошо, - улыбается ему Попов, подмигивая, и Антон закрывает глаза,

продолжая всхлипывать под ним. Парню пиздец как больно. Да, на это он
рассчитывал, но ведь так сильно не должно быть. Как возможно это вытерпеть
вообще? Как, блять, люди это терпят?
Он глубоко дышит, а широкая ладонь стирает влагу с его щек. Шаст целует её,
выдавив из себя что-то вроде улыбки, а затем возвращается к прежней гримасе
боли.
Арсений тяжело вздыхает. Видимо, иного выхода сейчас нет, и не будет. Давать
привыкать ему - гиблый номер. Повторится то же самое, что случилось пару
минут назад, а причинять ему такую же боль - не вариант. Нет, она будет при
любом раскладе дел, но надо это будет сделать так, чтобы пришлось
перетерпеть её по-минимуму. Либо много, но быстро. Поэтому Попов, скрепя
сердце, целует парня в обратную сторону коленки и возвращает щиколотку на
плечо. Антон перестал плакать, лишь смотрел в потолок пустым взглядом,
думая, кажется, о чем-то своем. И он протяжно кричит, чуть ли не
захлебнувшись своим же криком, когда Арсений входит сразу же на всю длину.
Шаст дергается, начиная энергично моргать, чтобы не зарыдать при учителе
снова. Больше химик не шевелится, боясь причинить еще большую боль, а потом
начинает покрывать поцелуями его грудь, рукой оглаживая его истекающий
естественной смазкой член.
-Тише-тише, - шепчет он ему на ухо, лизнув за ним, - так тебе будет менее
больно, чем давать привыкать тебе с каждым толчком.
Антон кивает, всхлипывая снова, и утыкается Попову в грудь. Руки он кладет ему
на спину, видимо, пытаясь отыскать в них опору для себя. Мужчина продолжает
целовать его, но уже в шею, надеясь, что это хоть как-то отвлекает парня от
боли, плавно двигает пальцами по члену. Шастун трется носом о грудь Арса,
кажется, пытаясь улыбнуться сквозь боль.
И тогда Арсений решает толкнуться в первый раз, хотя бы немного и осторожно.
Парень шипит, сжимая зубы, и он корит себя за такую спешность. Слегка
поменяв угол входа, он толкается вновь, и, черт возьми, снова промах. Встав
почти на колени и выгнув спину, Попов вновь делает плавный толчок, не
разрешая себе двигаться быстрее. И сигнал найден - Антон громко стонет, почти
кричит, жмурясь, и Арсений позволяет себе чуть увеличить скорость. От
очередных толчков прямо по простате, Шастун выгибается, рвано задышав, и
снова стонет, скатываясь в скулёж от удовольствия. Перед глазами - абсолютная
темнота, в которой изредка пляшут разноцветные огни от того, что веки он
сжимает чуть ли не с силой. Он стонет прямо Арсу на ухо, и тот тяжело дышит,
ускоряя темп.
564/682
-Еще! - просит парень на выдохе, - пожалуйста, быстрее!
Попов срывается на бешеную скорость. Каждый раз, когда он оказывается

целиком в Антоне, втрахивая его в простынь, он удовлетворенно стонет от
касания по простате и вцепляется ногтями в сильную спину. Его ресницы
дрожат, а щеки алеют с каждым толчком все сильнее и сильнее, хотя казалось,
что еще краснее он быть попросту не может. Под окном проезжает машина, а по
потолку прокатывается её тень, от которой Шаст совсем чувствует себя не в
себе. Арсений толкается в него глубоко и резко, а Антон царапает его спину,
прижимаясь вплотную, и ритмично стонет. Стоны "да", "еще", смешиваются со
скулежом, и Шастун закидывает вторую ногу ему на плечо. Как только Попов,
давая себе маленькую передышку, замедляет темп, парень впивается ногтями в
его спину, видимо, боясь, что мужчина останавливается насовсем, а затем тот
возвращает прошлую скорость. Время длится так быстро, что тянется в долгую
бесконечность. Антон теряется в себе и своих ощущениях, во времени, даже
иногда забывает о том, где право, а где лево. Он просто не здесь, очень далеко
отсюда, потому что даже до своего сознания он достучаться не может. Антон со
всей силы вцепляется пальцами в спину Арсения, наверное, царапая её, и
мужчина рычит ему на ухо. Рык растворяется в громких стонах парня, и он
прогибается в спине, облизывая губы. Шаст стонет так громко, что оглушает сам
себя, а затем запрокидывает голову назад.
-Л-люблю.. Вас.. - челка падала на его лицо, а взору открывалась бледная шея,
сплошь покрытая алыми засосами. Его начинает потряхивать от восторга, а
затем он, громко простонав, бурно кончает, дрожа всем телом. Мощный оргазм
проходит от кончиков пальцев ног до ушей, и он скулит, выгибаясь до такой
степени, что кажется, что его ребра сейчас порвут нежную кожу. Парень тихо
стонет, почти пища, и тяжело дышит, приоткрыв рот и слизнув слюну,
вытекающую из уголка губ.
Арсений кончает почти сразу же вслед за Антоном, низко застонав, а затем
двигается в нем еще пару раз по инерции, сжимая пальцами худые бедра до
синяков. Мужчина выходит из Шастуна, мгновенно падая рядом с ним, и
сгребает его левой рукой к себе. В комнате до ужаса душно и жарко, а у Антона
в голове - полнейшая пустота. В ушах звенит, а его самого до сих пор едва
заметно потряхивает от удовольствия, растекшегося по всему телу. Он
приоткрывает глаза и сталкивается со взглядом Арсения, который равномерно
поглаживал его по груди, размазывая небольшое количество семени.
-Живой? - спрашивает он с усмешкой, а Шаст ничего другого не может, как

кивнуть ему. В голове почему-то начинают играть какие-то дурацкие попсовые
песни, заедающие в голове, одна за другой, и Антон сглатывает, поднимая
уголки губ, - тебе.. понравилось хоть?
-Ахуенно, - признается парень честно и закрывает глаза. Звон в ушах стоит до

сих пор, но уже не такой громкий, как был пару минут назад. Начинает клонить в
сон. Арсений целует его в губы, а затем отстраняется, убрав мокрую челку со
лба.
-Давно хотелось? Со мной, - уточняет Попов.
-Давно, - нет смысла отрицать очевидное, особенно зная то, что химик все равно
все видит, - еще с того года. Но боялся сам себе сказать об этом.
565/682
-Мне тоже, - неопределенно говорит Арсений и протирает ладонью уставшие
глаза, - извини, если я..
-Нет, все было просто потрясающе, спасибо, - улыбается Антон и закрывает

глаза, - давайте оставим остальное до завтра.
-С радостью. А что оставим-то?
-Ну.. - он приоткрывает одно веко, смущенно краснея, - вы же меня.. Ну.. Ну без..

Мне смыть надо, короче.. Ну блин, вы поняли, откуда что надо смыть. Точнее,
вымыть. Либо промыть. Ну блин..
-О, - Арсений приподнимается на локте, - прости, не подумал.. Как-то не до того

было.
-Пустяки.
Антон прижимается к мужчине вплотную, обнимая его, а потом чувствует

объятия в ответ. Не хотелось ничего - лишь лежать здесь, слушая чужое
дыхание и даже биение сердца.
"А ты боялся", - говорит Шаст сам себе, чмокнув химика в плечо. Все какие-то
заботы и проблемы будут завтра. Сейчас же можно спокойно засыпать, чувствуя
себя удовлетворенным и довольным. Когда-то все бывает в первый раз, и парень
рад, что его первый секс случился именно сейчас. И именно с тем человеком,
который, наверное, не бросит его. Можно было бы, конечно, спросить у Арсения
прямо сейчас, пока он еще не спит, но..
-Арсений Сергеевич, - шепчет Антон, - а вы меня не киданете после этого, как

девчонку? - ответа не последовало. Химик размеренно сопел у него над ухом, и
до парня дошло - уснул, - мда. Удивляюсь, как у меня от таких вопросов пизда
между ног не выросла.
Довольный таким высказыванием о себе, парень улыбнулся и последовал

примеру своего учителя.
566/682
Примечание к части Ну да. Это я писала два с половиной месяца. Прикольно,
правда?
Честно, я не думала, что мой "отпуск" затянется так надолго. Я клятвенно
обещаю себе исправиться. Правда.
А пока я привожу план в действие, вы можете почитать главу. Надеюсь, вы
вообще сюжет не забыли? В принципе, здесь он особо и не понадобиться.
Хорошо это или плохо - решайте сами, а я умываю лапищи свои огромные.
11.1
— Арсений Сергеевич, а мы будем рожать? — с тоской спрашивает

Антон утром, как только просыпается, и размеренно поглаживает себя по
животу.
Попов давится кофе, начиная кашлять, а затем хмыкает, опуская свой взгляд в
химическую методичку.
— Будем, мышонок, — кивает он ему и протирает капли от кофе краем белой

рубашки со стола, даже не замечая его, — на другое и не рассчитывай.
Антон довольно урчит, а затем садится за стол, поджимая под себя ноги. Он
заглядывает в книжку к учителю, а потом томно ложится перед химиком,
тяжело вздыхая.
— У мышат болят животики.
— Первый раз всегда больно, — задумчиво отвечает Попов, почесав затылок, а

затем делает очередной глоток кофе.
— Арсенийсергеевичний пузожитель, — Шастун посылает мужчине воздушный

поцелуй, хихикнув, а потом гладит себя по животу, — давайте поедем в роддом?
Мы же не бросим нашего ребёнка.
— Конечно же не брошу! — заверяет его Арсений, отбросив со лба парня

мешающую чёлку, — куда же я без вас? — Шастун хихикает, поджав под себя
одну ногу, а затем улыбается до ушей, — хороший мой, а ты знаешь, какими
особенностями строения отличаются атомы
и кристаллы неметаллов? — Антон задумывается, а затем мотает головой, на что
Попов наигранно охает, — мда. Хорошую мать я выбрал моим бедным детям, —
мужчина разочаровано отставляет от себя почти пустую кружку с кофе,
драматично пряча лицо в ладони.
— Чего? — Антон в миг усаживается на столе, теряя всю свою игривость, —

каким таким бедным детям? Вы о чем?
В это утро на этой кухне была какая-то особая атмосфера, и они оба это
чувствовали.
— Ага, врунишка, ты попался! — теперь настала очередь Попова хихикнуть. Он

поднимает брови, видя, как мальчишка расстроился, а затем ободряюще хлопает
его по плечу, — не расстраивайся. Детей хочешь?
— Да нахуй этих детей, — машет он рукой, вновь опускаясь на стол. Глаза он

567/682
закрывает, и на его лицо лучами ложится свет с люстры на потолке. Солнце ещё
не встало, не было даже и следа его на горизонте, — а вообще, если серьёзно, то
вам нельзя со мной общаться.
— Почему это? — удивляется Арсений и отмечает про себя то, что он даже на
секунду испугался от его слов. Внутри все екнуло, оставив после себя
неприятную пустоту.
— Если вы со мной общаетесь, то я сажусь на вашу шею.
— Нет, милый мой, — важно начинает Попов, поднимая указательный палец

вверх. Если на нем были бы очки, то он обязательно поправил их, как это делают
в кино, — это тебе нельзя со мной общаться, иначе ты садишься на мой член.
Антон, который во время его фразы решил зевнуть, тут же давится, начиная
громко кашлять, а его щёки приобретают розоватый оттенок. Химик хохочет про
себя, отмечая, что… Ну… Один-один, хули.
— В вас нет ни капли романтики, — закатывает глаза парень, вдоволь

накашлявшись, а затем чувствует как его тянут на себя за талию, уже в
открытую катая на столе, — мне, между прочим, в школу.
— И мне тоже, — утвердительно кивает Арсений с наслаждением, а затем целует

Антона, усаживая его к себе на коленки.
***
У каждого есть свои скелеты в шкафу, и Антон исключением не был. Ему было,
что скрывать, особенно от Арсения, потому что знал, что если тот узнает об этом,
то парню делать это настрого запретит.
— Я погулять с Димой и Серёжей, буду к восьми, — небрежно бросает Антон

своему химику каждый день, целуя его в лоб после последнего урока, а затем
тут же трусливо сбегает, надеясь, что тот не услышал фальши в его голосе.
— Как стемнеет — сразу же отзванивайся, что с тобой все хорошо, — каждый раз
кричит ему Попов в ответ, и ученику становится совестно. Он обманывает его
день за днём, почти каждый день, и от этого хочется драть волосы на голове.
Арсений же совсем этого не заслужил. Но и Шастун иначе не может. Он
срывается домой, думая лишь о своей сестре. Она там совсем одна, без защиты,
и парень не простит себе, если с ней вдруг что-то случится. Костя то и дело
забывает забрать её из садика, или даже вовсе отвести её туда, оставляет
голодной в незапертой квартире. Отчим в последнее время пошёл в разнос —
сидит в запое уже несколько недель, а ещё и вновь стал употреблять. Об этом
свидетельствовали кучи грязных шприцов на кухне с разбросанными ложками,
чуть подпаленными снизу. Антон лишь тяжело вздыхал и выкидывал все в
мусорку, надеясь, что Костя в ближайшее время не проснётся. Если он увидит
пасынка здесь — ничего хорошего ему точно не светит.
Антону было страшно. Он боялся любого звука в своей же квартире и понимал,
что продолжаться так не может. Он не может жить в страхе, думая об этом
каждую секунду. Страшно за сестру, за себя, потому что совершенно непонятно,
что случится на следующий день. Парень думал, очень долго думал, надеялся
найти выход из этой ситуации. Приезжать сюда домой каждый день он не мог,
568/682
Арсений уже точно догадывается о чем-либо. Медлить было нельзя — Шастун
видел, какая ситуация была в собственной семье. Надежда, хоть и маленькая,
что Костя умрет от передоза в ближайшие недели, росла, но надеяться на это
было нельзя. Нужно было искать выход из этого, и Антон был близок к нему.
Близок настолько, что решается на самый отчаянный шаг в своей жизни — взять
билет в Воронеж для себя и сестры, чтобы передать её в руки бабушки, которая
об этой всей ситуации даже не догадывалась. Парень уже много раз заезжал по
пути домой на московские вокзалы, надеясь отыскать самый дешевый билет из
всех возможных вариантов, но везде получал отказ. Одному ехать — можно, а с
сестрой — нет. Это не заграница, до Воронежа на поезде часов одиннадцать-
пятнадцать, это относительно недалеко, но без заявления, которое нужно было
заверить у нотариуса, продавать билет на поезд Антону отказывались. Для этого
нужен либо Костя, либо бабушка.
Парню ничего не остаётся делать, как перерывать полки у себя дома, в надежде
отыскать хоть где-нибудь заветные цифры, которые ему были так нужны. Номер
бабушки наизусть он не знал, да и вообще не знал, в принципе, потому что ни
отец, ни мать не давали им общаться все эти годы. Звонок в Воронеж был сейчас
единственным шансом на спасение.
Были варианты и проще — например, посоветоваться с Арсом — но Антон
всячески отказывался от этого варианта. Он не маленький, и это дело только его
семьи. Он справится с этим сам.
— Все же будет хорошо? — спрашивает Ёся брата, когда тот выкидывал

очередные шприцы в мусорку. Если раньше он пытался хоть как-то не допускать
сестру к этому всему, чтобы она даже не видела этого, то сейчас было уже
глубоко все равно. Он устал, он чертовски устал.
— Все обязательно будет хорошо, — говорит ей Антон в ответ, растягивая губы в

наигранной улыбке, а затем на всякий случай трижды споласкивает руки с
мылом. Лишние проблемы ему сейчас уж точно не нужны.
Продолжать бездействовать, наверное, было одним из видов суицида, терять

время было нельзя. Это парень понял в тот момент, когда все же смог
дозвониться до бабушки, и та, в свою очередь, тут же сказала, что уже берет
билеты на ближайший поезд «Воронеж-Москва». У нее был такой взволнованный
голос, что Шастун уже сожалел о содеянном. Вводить женщину в курс их жизни,
особенно нынешней, было непросто. Парень рассказал обо всем, кроме матери.
Ему пришлось выдавить из себя, что это был несчастный случай. Ведь в
последнее время так часто люди выпадают из окон, и бабушка совсем не
удивится, узнав о том, что с ее дочерью произошло то же самое.
Приехала она так же быстро, как и обещала — видимо, действительно взяла
билет на первый же поезд. На дорогу ей понадобилось меньше суток, и одним
утром перед школой, под внимательный взгляд Арсения Сергеевича, Антон
пытался договориться о встрече сегодня же. Химик кружил около своего парня,
навостряя уши с каждым его словом, а после и вовсе не вытерпел:
— Ну, мышь моя скрытная, рассказывай давай, с кем ты там на встречу

собираешься, — мужчина рукой преграждает ему дорогу, когда Шастун уже
почти залетел в ванную, — на свиданку с кем-то собрался, да?
— Да, — невозмутимо отвечает Антон и кивает, подтверждая серьезность своих

намерений, — со своей совестью.
Арсений суживает глаза, но пританцовывающего парня вперед пропускает,
569/682
отчего тот несется в туалет, поставив для себя личный рекорд по скорости в
дистанции на короткие забеги. На этом короткий допрос прекращается — все
равно Попов узнает, что ему нужно, потому что такая таинственность Антона
была явно не к добру. А его мочевой пузырь явно не такой терпеливый, как сам
мужчина — подождать чуть больше вряд ли сможет.
Еще больше подозрений появляется, когда сквозь большой напор воды в ванной
химик слышит голос своего парня, достаточно тихий и неразборчивый. Либо он
окончательно съехал с катушек, что тоже вполне себе вероятный вариант, либо
же ему просто стало скучно. Иногда Шастун мог разговаривать с самыми
обычными вещами, например, недавно он слезно умолял ванную шторку не
прилипать к стенке, потому что это мешало ему нормально мыться. Просьбы к
окнам не закрываться, а к посуде вымыться самой Арсения уже не удивляли,
поэтому сейчас он тоже не особо удивился, но насторожиться все равно
пришлось.
После этого Антон избегал всякого контакта. Перед учебой, которая надоела уже
обоим, химик хотел обнять парня и поцеловать в лоб, но тот мягко отстранился и
сказал, что не хочет. Он смутно извинился перед учителем и молча ушел
собираться, оставив Попова в полном шоке. Раньше такого никогда не было, ну
никогда Шаст не отказывался от утренних нежных объятий.
В голову Арсения тут же пришла самая страшная для себя мысль — а вдруг его
Антон, которого он так любит, изменяет ему? А вдруг у него действительно есть
кто-то другой, и вся эта забота, с которой он относился к своему парню, его
утомила? Настолько, что он нашёл отдушину в другом?
— А вы знаете, что была проведена серия экспериментов на мышах, результаты

которых показали стопроцентную асексуальность этих самых мышей в
идеальных условиях для размножения? — вдруг неожиданно парень
выглядывает назад в кухню, забавно склоняя голову на бок.
— Не знал. А к чему это? — у Арсения внутри все затягивается в морской узел от

неясного волнения. Шаст ходит кругами, избегая прямых ответов на самые
простые вопросы.
— Да так. Просто, — его взгляд каменеет в одной точке. Кажется, это был
чайник, слегка убитый накипью изнутри, — просто так.
— Я заметил, что это правда, особенно вчера, — Попов выдавливает из себя

улыбку, надеясь, что это хоть как-то приведёт парня в чувство. В ответ тот тупо
моргает и скрывается за дверью, даже не пытаясь продолжить диалог, а
мужчина чувствует, как внутри у него все рушится.
***
Антон любил большие мосты. Огромные эстакады, широкие и бесконечные. Они

удалялись за горизонт, по ним ездили громкие и очень вонючие машины,
которые Антон совсем не любил. Под мостами всегда было сыро, шумно и
страшно, но ему нравилось.
Нравилось больше, чем не ходить в школу. Парень неспешно прогуливался,
зависая на ещё один мост, и держал маленькую сестру под ручку. Бабушка уже
вот-вот приедет на вокзал и, следовательно, заберёт Ёсю с собой. По телефону
она слёзно умоляла Антона поехать третьим, она даже уже взяла билет на него.
Но ведь он не мог все бросить просто так. Или все же мог.
570/682
«Вот и посмотрим, куда заведёт мое желание во все засунуть нос», — мрачно
хмыкнул тот, видя, как поезд «Воронеж-Москва» плавно въезжает на перрон
вокзала.
Здесь была почти вся его жизнь — друзья, дом. Молодой человек? Ну или не
совсем уже молодой, конечно, но это не так важно. Они все, если не считать дом,
парня попросту не поймут. Бежать от проблем — не выход, они всегда догонят
тебя, где бы ты ни был, но решения Антон не видел. Разве что суицид, конечно,
но. Но кончать с собой не хотелось, да и есть способ менее болезненный. Поезд в
Воронеж ходит каждые сутки, и достать билет в один конец на него большой
проблемы не составит.
— Как ты вырос, мой дорогой! Как исхудал, божечки мои! — сетует бабушка,
видя наигранно улыбающегося внука, который про себя едва сдерживает
слезы, — какой ты у меня красивый!
Может, и правда выход?
— Что же ты мне раньше-то не написал, хороший мой! — продолжает охать

бабушка, отцеловав его в обе щеки. Половину её слов Шастун и вовсе
прослушивает, — я бы приехала, точно приехала бы! Я всегда знала, что Костя
вашу семью до добра не доведёт!
А как же Арсений? Вот так просто — уйти по-английски?

Антон поправляет лямку тяжёлого рюкзака и отводит взгляд в сторону, часто-
часто моргая. У него есть шанс, есть возможность бросить все в этот же вечер. У
него начнётся новая жизнь, без отца, без воспоминаний. Он начнёт все с чистого
листа, и ни одна вещь не напомнит ему о прошлом.
— Ну так что ты решил? Едем вместе? — улыбается женщина, забирая из его

руки маленькую ручку сестры. Она с грустью смотрит на приунывшего брата и
тянет его за ткань толстых джинс. Мимо них проходят люди — счастливые и не
очень, с вещами и без, и Антон признаётся себе, что ещё никогда не чувствовал
себя таким одиноким. Может, ну этот мир к черту?
— Едем, — кивает парень скорее сам себе и сглатывает непрошеный комок слез
в горле, — когда поезд?
— Ну вот и отлично, — мурлычет бабушка, обнимая внука, а Антон просто

чувствует себя полным ничтожеством в эту секунду, — поезд вечером, в шесть.
Я, наверное, хочу поехать прогуляться по Москве и взять с собой Ёсечку, — она
улыбается, таща ручку девочки на себя, — ты с нами?
— Я? — безэмоционально спрашивает Шастун и поднимает брови. Он находится

сейчас не здесь. Сложно даже описать то, о чем он думает. Скорее чувствует,
конечно, чем думает, но все же, — я… нет… Я вещи ещё не все собрал, — парень
снова сглатывает слезы и молится всему, чтобы дрожащий голос не выдал его с
головой, — домой поеду. Но я вернусь вечером, к поезду.
— Ну смотри мне, — она грозит ему пальцем, а потом смеётся, — не приедешь —

уедем без тебя, так и знай.
— Я запомню, — бормочет Антон, выдавливая из себя улыбку. В кармане уже
571/682
который раз вибрирует телефон. Шаст сегодня не появлялся в школе, и Арсений,
наверное, возмущён — он ведь лично подвозил своего ученика прямо до ворот.
У Антона нет лишних мыслей в голове. Он бездумно ходит туда-сюда, нюхает

вкусные ароматы забегаловки на Казанском вокзале, а затем подыхает от жары
в душном метро. Все мысли — свои, родные, и от этого становится ещё поганее.
Желание начать все с чистого листа росло все сильнее и сильнее, и Шастун
понимал, что сделать это придется. Хоть когда-нибудь, да придётся.
Какой толк в этом чертовом сжигании мостов? Кто захочет вернуться — и вплавь
доберётся. А если не захочет — про этот мост даже и не вспомнит.
Проходя последний большой мост, который находился достаточно близко к дому,

парень думает о том, есть ли такие мосты в Воронеже. В центре города он не
был уже давно, а недавно лишь в пригороде у бабушки на огороде. Наверное, он
совсем не похож на Москву сейчас. А ещё там нет Серёжи с Димой. И Арсения
там тоже нет.
Антон не помнит, как добрался до дома. Он открывает дверь квартиры, в

которой прожил большую часть своей жизни, вытаскивает ключ, бездумно
бредёт в свою комнату и устало опускается на стул около стола. У него до
безумия раскалывалась голова, хотелось попить и элементарно сдохнуть. Внутри
все жгло от ужасного чувства. Он теперь самый настоящий предатель. Он
бросает тонущий корабль, который он сам, в принципе, и потопил, а теперь
бросается наутёк первым. Ну да. Крысы же всегда сбегают первыми. И мышата в
том числе.
Когда Шастун уводил сестру из дома, приговаривая, что сюда она уже не
вернется, Костя был дома. Он спал в комнате, и с каждой секундой тишины
между долгим храпом у Антона сердце уходило в пятки. До ужаса было страшно,
что сейчас он может проснуться и… И все.
А в этот час отчима в квартире не было. Стоял стойкий запах перегара,
выветрить который было сложно, и только он напоминал о его присутствии.
А ещё Антон наврал бабушке. Самые необходимые вещи он взял с самого утра,
поэтому собираться смысла не было. Просто хотелось последний раз приехать
домой, взглядом запомнить это место, которое он, скорее всего, больше никогда
не увидит.
А ещё Антону надо разбираться со школьными документами. Наверное, их надо
бы забрать, но сейчас на это нет времени.
А ещё Антону надо попрощаться с Арсением. Он бездумно вертит телефон в
руках, с шумом глотая, и никак не решается перезвонить на восемь
пропущенных вызовов от своего любимого химика. Ведь он бросает его, как
самая настоящая скотина. Он даже боится сказать ему об этом, ведь Попов не
поймёт. Наверное, он любит его, и ему будет слишком больно.
Если любишь — отпусти. И он тоже отпустит, если действительно любит.
Парню стыдно, стыдно до ужаса, хочется рвать на себе волосы от этого
отвратительного чувства. Он сбегает с жутким позором, никому не сказав ни
слова. Он скажет, обязательно скажет, но только тогда, когда сядет в поезд.
Если скажет раньше — точно передумает, а этого Шастун не любит.
Проходит некоторое время. Солнце склоняется к земле все ниже, а пропущенных
становится все больше. Наверное, уже скоро надо выдвигаться на вокзал, чтобы
сесть на поезд в один конец. То, что даст ему путёвку в новую жизнь.
Антон пытается улыбнуться сквозь боль, которой сейчас слишком много, она
рвёт его изнутри, толчками вырываясь из-под кожи. Она течёт по венам и
артериям, обгоняя пульс, и парню хочется, как ребёнку, завалиться на пол и
572/682
зарыдать, катаясь по полу туда-сюда. Но он будет сильнее, он не сделает этого.
И ровно в ту секунду, когда Антон устало трёт ноющие виски, уже почти
готовясь выйти из квартиры, дверь с шумом хлопает. В коридоре слышится
шумное дыхание, от которого у Шастуна подкашиваются ноги, а затем следует
смачный удар о что-то. Старый кислый запах смешивается с новым, и Антон
понимает, что это действительно всё. Костя вернулся в самый неподходящий
момент, именно тогда, как парень окончательно отпустил от себя все, что
тревожило его.
— Бля-я-ять, — скулит он в голос, и тут же зажимает рот рукой. Дыхание в

коридоре замирает, и слышится какое-то бормотание.
— Где она, мать твою? Где она, я тебя спрашиваю? — пьяно орет отчим,
обращаясь, кажется, к пасынку, и Антону хочется начать молиться. Он никогда
не был верующим человеком, но сейчас это была единственная возможность на
спасение. Однажды Шаст забрался на крышу с лоджии, благодаря альпинисткой
верёвке и карабинам, но сейчас это было просто бредом. Он не успеет, да и
верёвку в тот раз он просрал. А вдруг еще и крыша закрыта?
Антон кидается к стеклу лоджии и оглядывается по сторонам. Балконы и
подоконники слишком далеко — он не допрыгнет. У парня начинается паника,
из-за которой мир перед глазами начинает плыть, как от сильного удара по
макушке, — где ты спрятался? Я все равно найду тебя! — доносится из-за двери
в комнату, и Антон несётся к ней. Раз, два, три — рывок вперёд. Парнишка
вылетает в коридор, спотыкаясь, и видит шатающегося отчима прямо у входной
двери. Он фокусирует пьяный взгляд на пасынке, а затем ухмыляется. Шаст
издаёт звук, средний между всхлипом и рыком, чувствуя, как вместе с болью по
телу растекается безысходность. В ногах жуткая слабость, от которой
подкашиваются коленки, а внутри самая настоящая дыра, пропасть в груди.
Антон делает шаг назад, а затем срывается с места в сторону кухни. Он слышит,
как Костя идёт за ним, именно идёт, не бежит, и от этого становится ещё
страшнее. В пьяном состоянии он неуправляем, он — ебаный сверхчеловек, у
которого сейчас только одно желание, и парню оно, если честно, не очень
нравится.
Шастун, тяжело дыша, тянет на себя ручку ванной комнаты, а затем, как только
оказывается внутри, закрывается на замок. А вот теперь действительно все,
окончательное и бесповоротное. Отсюда нет выхода, а вход заблокирован, и
прямо сейчас парню настанет крышка. Он пятится к стенке, опуская рюкзак на
пол, и тихонько всхлипывает, зажимая рот рукой. Никогда, черт возьми, никогда
ему не было так страшно. Никогда он не вёл прямое сражение за свою жизнь.
Оно будет лишь единственным, и, кажется, прямо сейчас.
Парень нащупывает в кармане выступающий телефон, а затем вытаскивает его,
задерживая дыхание. За дверью происходило что-то странное. Отчим тупо
прошёл мимо, на кухню, покружил по ней некоторое время, а затем вернулся к
ванной комнате, тяжело задышав. Парню казалось, что в комнате не было
лишнего кислорода, воздух стал свинцовым и слишком ядовитым, чтобы здесь
находиться.
— Я же знаю, что ты там… — пьяно сипит он, и Антон в очередной раз

всхлипывает, одной рукой, даже не глядя в телефон, пытаясь отыскать номер
Арса. У него сейчас дополнительные в школе, кажется, те, на которых должен
был быть сам Шастун. Он ведь не сможет все бросить и приехать сюда, —
выходи, блять, по-хорошему! — Костя с силой ударяет по двери кулаком, отчего
Антон делает ещё один шаг назад. Голая пятка натыкается на что-то острое, и
мальчишка взвизгивает от боли. Через секунду он уже летит на спину,
573/682
оказываясь в душевой кабинке. Ногу, которая была неестественно подвернута,
пронзает нестерпимая боль. Он снова хнычет, сжимая телефон крепче. На нем
много заряда — никакими клише из ужастиков даже не пахнет, гаджет не сядет.
Все будет хорошо. Арсений его спасёт. За ним приедут, его вытащат из этого
ада, — ну все…
И почти в ту же секунду, когда у Шастуна успело трижды остановиться сердце, в

дверь насквозь проходит длинный и острый нож. По двери от него идёт трещина
вверх и вниз, дерево с треском лопается.
Антон закрывает рот рукой, чувствуя, как по щекам текут слезы. Он не чувствует
их. Он просто понимает, что рыдает против собственной воли. Ему страшно,
чертовски страшно. Никогда угроза смерти не была так близка, как сейчас.
— Слушаю, прогульщик, — раздаётся спокойный голос Арсения в трубке.

Видимо, Антон машинально нажал на кнопку вызова, и химик, разозлённый на
то, что его игнорировали весь день, решает ответить на звонок. В дверь снова
вонзается нож, но уже ближе к замку. А затем ещё раз, и ещё, смешиваясь с
гулкими ударами ногой.
И Шастун срывается.
— Помогите мне! — кричит он, захлёбываясь слезами. Он скатывается вниз по

стенке, рыдая в трубку, и пытается зажать рот рукой, — пожалуйста, он убьет
меня! Помогите мне, я умоляю вас! — Антон не ощущает стыда. Наверное, в
другой момент он бы скривился, услышав от себя такие нюни, но сейчас было
глубоко все равно на то, как это выглядит со стороны. Хотелось выжить. Нож
входит снова, и Костя с силой наваливается на скрипящую дверь, — пожалуйста,
я прошу вас, приезжайте!
Антон дёргается, и тут же визжит скорее от неожиданности, чем от боли. Его

одает мощным потоком тёплой воды прямо из висящего душа. Парень сорвал
кран локтем, и теперь кабинку начинает заливать. Все происходит так быстро,
что Шастун поcкальзывается на мокрых коленях и, всхлипнув, роняет телефон
на кафель. Слышится треск, и гаджет, разбиваясь, окунается прямо под сильные
струи воды. Сломанный отошедший экран гаснет окончательно, и Антон кричит.
Шансов нет. Он кричит, сдирая горло в кровь, захлёбываясь теплой водой, и
слышит, как в дверь в ванную комнату не то, что ломятся — её уже выламывают.
Дыхание спирает в зобу, а перед глазами плывут чёрные круги от нехватки
кислорода. Он не прекращает кричать, орать в голос, в надежде на то, что его
услышит хоть кто-нибудь. Он же не может быть одним единственным на этом
свете, такого не может быть! Он не может сидеть один одинёшенек в этой
проклятой ванной комнате, играющий против всего света белого.
Дверь слетает с петель, и Антон закрывает лицо руками, сжимаясь в комочек. Он
забивается в угол душевой кабинки, поджимая под себя ноги. Одна нога
пульсирует болью в районе икры, и двигать ею просто невыносимо больно.
Наверное, это его конец. Шансов нет, выхода нет, его убьют прямо здесь и
сейчас. Нужно просто сидеть сычом и ждать своей кончины. Одежда прилипает
к телу, намокает все, что было в карманах — деньги, карточка на проезд,
сигареты. Волосы путаются, а перед глазами все плывет.
«Простите, пожалуйста, простите меня! Я не знал!» — Антон мысленно

прощается со всеми — с друзьями, Димой и Серёжей, бабушкой и Ёсей. И с
Арсением Сергеевичем тоже. Он больше никогда не увидит его рядом с собой,
никогда не поймёт, что значит быть любимым и любить в ответ. Он теряет самое
574/682
дорогое, и он сам в этом виноват. Все так и закончится — в этой душной душевой
кабинке, его зарубят, а, может, и расчленят. Разницы особой нет. Нужно просто
приготовиться к тому, что сейчас будет больно, чертовски и смертельно.
Больную ногу тянут вперёд, и Антон кричит, как в последний раз. Глаза он
открывать не хочет, но решиться на это надо. От ноги слышится хруст, и в ушах
звенит от боли. Парень размыкает веки, морщась от воды, попавшей в глаза, но
тут же закрывает их, когда чувствует сильнейшую боль. Шастуна вытаскивают
из кабины за онемевшую ногу, и он пытается хоть как-нибудь оставить себя в
ней. Он вслепую цепляется мокрыми пальцами за дверки кабинки, режется о них
и дёргается. Глаза он открыть боится, но по недовольному рыку и ослабшей
хватке он понимает, что зарядил Косте коленом по лицу. В Антоне просыпается
надежда, что не все ещё потеряно, ещё можно выжить, забить отчима ногами,
как животное, вдруг все получится?
Мокрые джинсы, мокрая футболка, все это прилипло к телу, и Шаст вспоминает,
что у него с собой есть нож. Он подставляет руку туда, где он должен быть, а
потом вспоминает. Да, нож-бабочка у него есть. В пальто. И оно висит в
коридоре.
Надежда испаряется так быстро, что Антон пропускает удар ребром ладони по
горлу. Он не может сделать полный вдох, ему больно, и кажется, что внутри по
гортани стекает кровь.
Костя грубо перехватывает его за обе лодыжки и прокатывает пасынка спиной
по острому краю душевой кабинки. Он больно режет спину, и парень снова
кричит, упираясь в отчима пятками. Ну, а затем все же решает открыть глаза. И
последнее, что он видит перед собой — огромные глаза, налитые ненавистью,
прямо около него, а затем занесённую руку с ножом вплотную к его телу. А
потом уже ничего не видит.
575/682
12.0.
Я на востоке, а ты в новостройке (увидимся в

Новой жизни),
Там, где восходит солнце, там, где мы только в
Мыслях,
Там, где я вечно пьяный, там, где любовь как выстрел,
Я обниму Нирвану, я научусь быть сильным,
Мой последний концерт на вершине Фудзи,
Я буду ждать тебя у подножья,
Я буду ждать тебя сколько нужно
Бутылкой виски и поцелуем.
Антону иногда казалось, что вся его жизнь похожа на какое-то дешевое и
неинтересное кино — последний зритель покинул зал задолго до конца. Иначе
парень не мог объяснить, что сейчас происходит с ним и его окружением.
Конкретно сейчас Шастун сидел на подоконнике и упорно пытался вчитаться в
аналхим («Ха, «анал хим», — идиотски заржал он, когда в самый первый раз
услышал это слово), так как завтра по ней в расписании на кафедре стоял
экзамен. Бессмысленный и беспощадный. За окном вьюжило. Химия не
поддавалась. Нельзя сказать, что все это и являлось составляющей
неинтересного кино, но что-то от этого было. Мысли были заняты далеко не
химией. Антон, признаться честно, уже изрядно ненавидел себя за решение
подать документы на фармацию. Уже два с третью года ненавидел себя. Вроде
как парню почти все нравилось, было интересно… ну-у… иногда, но как-то что-то
не шло. По крайней мере, не всегда. Химию Шастун обожал еще со старшей
школы, еще с тех самых пор, когда в курсе обучения началась органика. А об
одиннадцатом классе даже говорить не хотелось — все было потрясающе. И
Антона до поры до времени совсем не смущала работа в аптеке после.
Провизоры стране тоже нужны, как никак. А не понравится — пойдет
лаборантом куда-то, может в науку податься, да или даже учителем химии, в
принципе, тоже сгодится. Так парня успокаивала староста уже два года. Но
успокоение как-то не особо приходило. Лениво, медленно шло, но вплотную не
приближалось.
Шастун ударился лбом со всей дури об учебник от злости.
— Ненавижу тебя! Не будь бы ты из библиотеки вуза, сжег только так, при

первой возможности.
С болью пришла усталость и разлилась по вискам. Класс, еще лучше. Парень

вдохнул, глубоко и размеренно, пытаясь успокоиться, а потом открыл форточку,
другой рукой нашаривая пачку сигарет, валявшуюся где-то под копчиком.
Радовало одно — это последний экзамен. Последний экзамен — пока, зимняя
сессия, привет, зимние каникулы! Антон ждал их с самого начала учебного года,
ровно тогда, когда календарь на телефоне сообщил, что уже первое сентября.
Может, шпоры сделать? Или не париться и взять методичку, пропихнув в штаны
за пояс? Ничего, ботанику на первом курсе удалось так сдать, неужели сейчас не
прокатит? Кстати, Антон в очередной раз задался вопросом, зачем ему ботаника
на фармации, но ответа на него никто не знал.
Мелькнул огонек. Шастун раскурил, и стало легче; вязкий дым потек в легкие.
На столе чуть поодаль пронеслась волна возмущения. Ворон, насупившись, сидел
576/682
в клетке и гремел миской.
— Слышь, — одернул его Антон, — ты заебал. Ты все время жрать хочешь,

сколько можно? — ворон гаркнул что-то на своем и впился клювом в прутья, а
после начал беситься, дергаясь на жердочке, — ну попсихуй мне тут, попсихуй,
давай.
Несмотря на эти слова, своего ворона, в душе все еще маленького воронёнка,
Шастун любил до одури — и пылинки сдувал с него, и кормил на убой (тот все
равно не рос почти), и разговаривал томными вечерами, и игрушками баловал.
Короче, делал для него все, что делает среднестатистический хозяин для своего
домашнего любимца. Имени у данного потрясающего существа все еще не было,
хотя сам ворон, скорее всего, считал, что его зовут или «слышь», или
«лапонька», или «сюся моя зая», ну, что-то в таком духе.
Самому, кстати, тоже поесть не мешало бы. Антон прикинул, есть ли у него еще
что-то в холодильнике от выходной закупки в Ашане, и когда понял, что всего
навалом, то довольно улыбнулся. Где-то на полках, кажется, валялись еще не
открытые чипсы, купленные с новогодней повышенной стипендии в честь
праздника. Кстати, о стипендии.
Вопрос жизни и смерти — учить то, что уже реально никак не учится, слетать со
стипендии из-за возможной тройки, а то и двойки завтра, или делать шпоры?
Или надеяться на помощь свыше? Вдруг кто-то поможет. Эх. Антон прикрыл
глаза, чуть прикрыв окно. Холодно, но красиво. Солнце, которое и так не грело,
уже почти садилось, окрашивая небо в розоватые оттенки, прячущиеся за
раскидистыми перьевыми облаками. «Господи, ну дай знак свыше, учить или хуй
забить», — взмолился парень, обратившись к ним. Облака молчали.
— Ясна-а-а… — Шастун глубоко вздохнул и вернулся к учебнику, свободной

рукой стряхнув пепел в окно. Он уже начал бы искать то, где остановился ранее,
но был остановлен звонком в дверь. На звонок нажали решительно и с силой —
звук был долгий и резкий, — чудеса случаются. Будем считать это за «забить
хуй».
Сигарета полетела вниз. Парень торопливо встал и поспешил к входной двери,

на ходу подтягивая слетающие с ног домашние пижамные штаны. В голове
неспешно ворочались шестеренки, вкидывая мысли о том, кто же может быть за
дверью. «Явно, блять, кто-то нетерпеливый», — раздраженно подумал парень,
поморщившись от еще одного громкого звонка. Антон поворачивает замок и
дергает дверь на себя. За нею сиротливо обнаружился Матвиенко, уже, зараза,
тянущий палец к дверному звонку. В другой руке, чуть за спиной, он держал
бутыль водки. Вот это встреча, да еще и с чем. Значит, случилось самое
страшное для Серёжи, если он пришел именно к Антону, к лучшему другу, с
бутылкой крепкого алкоголя. Интересный такой треугольник получался — Антон
был Сереже лучшим другом, Диме тоже, между собой ребята имели
романтические отношения, а у Антона было аж два лучших друга. Иногда
Шастун думал, что он третий лишний, но потом вспоминал, как относятся к нему
друзья, и чувство это пропадало.
— Проходи, — вместо приветствия говорит ему Шастун, пропуская понурого

друга в квартиру. Серёжа вошел, на ходу стягивая влажные зимние ботинки.
Пуховик с оледеневшим мехом забирает Антон и относит в ванну на батарею.
Когда возвращается на кухню, Матвиенко уже сидит на стуле, поставив бутылку
в центр стола.
577/682
Шастун вздыхает и бредет к ящикам. Открыв их, он задумался. Веселые
посиделки с водкой с соком, для которых нужны кружки, или взрослые мужицкие
пьянки, для которых свойственны рюмки? Секунду раскинув мозгами, Антон
берет второе. Водку парень не пил, ну, чистую, поэтому рюмки стояли без дела.
Он предпочитал менее крепкие напитки, скорее просто дразнящие вкусовые
рецепторы и… виски с колой. После того, как прошлым летом Антона напоили
чачей, парень взял с себя обещание никогда больше не пить то, что больше
сорока градусов, по крайней мере в чистом виде.
Сполоснув рюмки, Шастун присаживается за стол и ставит их рядом с бутылкой.
— Димке не сказал? — с грустью спрашивает Антон, когда водка разливается в

стекло. Матвиенко помотал головой, — ясно. Когда приказ пришел?
Серёжа залпом осушил рюмку.
— Видимо, вчера, — он поморщился, — вечером. Вчера смог выйти из вуза по

карточке, сегодня заблокирована, — Матвиенко налил себе еще, а Шастун
закинул первую, — не знаю, как Димасу сказать, что меня ливнули. Два, сука,
года. Два с половиной года он меня вытягивал, как только мог. Сам чуть не
сгинул, когда мне на весенней сессии помогал на втором курсе, но вытянул же. А
что я ему скажу? «Меня отчислили»? Класс. Он мечтал об этом.
Антон задумался. В его рюмку долили. Об учебе Серёжи Позов думал больше,
чем сам Серёжа, и так было всегда. Серёжу вообще это не заботило, учиться он
не хотел. Был неглупым, но учиться все равно не хотел.
— Сказать, что сам ушел, не вариант?

— Ага. Два с половиной года обивал порог деканата, чтобы меня не выкинули из
вуза их сраного, а сейчас взял и сам ушел. Какой я сверхразум! — он был слегка
раздражен.
— Ну, заебался, — вдохнул Антон, запив горечь от его слов. Он был плохим
советчиком, если честно, поэтому пока не представлял, что можно посоветовать.
Димка умный, Димка что-нибудь придумал бы точно, в отличие от Шастуна, — я
думаю, сказать надо, как есть. Серёж, хуже будет, если соврешь. Не поймет он.
Матвиенко опустил голову на сложенные руки.

— Не знаю, что делать. Димка уже завтра вечером прилетает, встретить его
надо. Первое, что он спросит — закрыл ли я сессию, — Серёжа схватился за
бутылку, — а я ему что?
Жизнь у Позова сложилась прямо пропорционально его голове. Умно и

восхищенно. В данный момент он уже два месяца стажировался в Турине по
программе обмена в МГИМО, и, как только что подтвердил Серёжа, обязан был
вернуться со дня на день. И, если честно, Антон тоже боялся реакции друга на
отчисление Матвиенко. Даже мыслей не было, как тот может на это
отреагировать.
— Ужинать будешь? — спрашивает Антон вместо ответа, и, не дожидаясь

реакции друга, бредет к холодильнику, — есть смесь гавайская, есть каша
пшенная, есть кура гриль, — Шастун обернулся к клетке ворона и показал тому
кулак, — фасоль была где-то…
— Пожалуй, смесь и курицу. С водкой сочетается, — грустно улыбнулся Серёжа и
578/682
долил им обоим в рюмки, — ладно, давай хоть о тебе немного поговорим, со
мной все ясно. Ты-то как?
— Как будто три года не общались, — Шаст закатывает глаза, вытаскивая из

холодильника сковородку и тарелку в одной руке, — ты ко мне три дня назад
заходил. Поменялось мало что. Бабки нужны пиздец как. И завтра экзамен
последний, к которому я так и не подготовился.
Матвиенко с грустью поднял на него уже замыленные глаза. Почти пьяненькие.

Антон выложил на две тарелки равное количество смеси с овощами, а потом
закинул туда остатки курицы, ровно и по-братски. Парню деньги нужны были
позарез. Квартира, в которой он жил, требовала оплаты сразу за полгода, и Шаст
пока с трудом мог наскрести такую сумму. Уже влез в долг к Сереже и Диме, а
все равно не хватало.
От старой квартиры, где он жил с отчимом, не осталось ничего. Костя засел в
одной из психиатрических клиник. Квартиру Антон не мог продать, так как она
полностью принадлежала страдальцу в мягких стенах. Но кое-что сделать он все
же смог. Вся техника, нормально работающая, была вынесена в новую квартиру,
и гордо покоилась на своих новых местах. Всю оставшуюся мебель Шастун
бесстыдно продал на авито. Все, до последнего гвоздя. Где-то парень обои со
стен срывал, чтобы впихнуть потом торгашам на рынке — лишь бы денег
отсыпали. Квартирка у отчима была богатенькой (аж три комнаты, не считая
кухню и ванную, в которых можно было подобрать лут с ушедших отсюда), и все
распроданное в своей сумме выливалось даже в старенькую квартиру где-то в
новой Москве, далеко за МКАДом. Антон был умнее — потратил эти деньги на
себя любимого. Стал снимать квартиру почти в том же районе, накупил себе
новой мебели, одежды побольше. Он поправился. Не на сто двадцать килограмм,
конечно, но с детской одеждой тоже пришлось попрощаться. Авито в помощь. Не
сказать, что парень потолстел, но набрал до относительно нормального веса.
Как смерть худощавый был, так и остался — с телосложением не попрешь.
Самое главное то, что стал здоровым и ментально, и физически. И неважно,
сколько ты весишь, как выглядишь в зеркале, если ты нормально питаешься,
имеешь подтянутое тело и здоровые мозги без заебов. Оставшуюся часть денег
Шастун потратил на путешествия. После первого курса он рванул с Серёжей в
Италию к Диме, который только начинал стажироваться во Флоренции. Летняя и
зимняя практика в МГИМО за границей — дело обычное. Исколесили друзья
бюджетно пол-Европы, а затем все вместе вернулись домой. А прошлым летом
уже поехали осваивать более близкие расстояния. После грузинской чачи, а
затем и абхазской (Антон не понял разницы), Шаст подумал, что
гастрономических изысков с него хватит, пора обращать внимания и на
культурное наследие близлежащих стран.
Когда еда подогрелась, хозяин съемной квартиры поставил тарелки на стол, а
затем принес из холодильника мультифруктовый сок. Понижать градус дело
гиблое, но хотя бы запивать чем-то хочется. Шастун присел за стол, мигом
осушив свою рюмку.
— Точно, у тебя ж экзамен, — Серёжа сжал голову руками, — я помешал, прости.

— Ваще похуй, забей, — махнул рукой Антон, отправляя куриное мясо в рот на
вилке. Ворон в клетке нервно задергался и клюнул миску, — каннибализмом не
занимайся, — бросил ему хозяин, фыркнув, — сейчас с тобой разберемся, потом
уже мои проблемы решать будем. Не отчислят меня из-за одного несданного
анала.
Серёжа прыснул в кулак, поддато откидываясь на стул. Часть смеси на его
579/682
тарелке уже отсутствовала.
— Анал можно сдать всегда, — хихикает он, — тут проблем не должно
возникать.
— Однако, — задумался Антон, отложив вилку в сторону. Как все раньше было
просто. Никаких сессий, никаких отчислений. Тогда все было по-другому, —
вернуть бы все, — вслух говорит парень, вторя своим мыслям, а Матвиенко
соглашается, кажется, поняв, о чем друг. Прошло почти три ебаных года с
момента выпуска из школы. Два и две трети, два и три четверти. За это время
изменилось всё.
— Помнишь последний звонок? — улыбнулся Серёжа, опрокинув еще

рюмашку, — я вот не очень. Я тогда был такой же, как и сейчас. Ну, похуже, —
Антон улыбнулся в ответ. Он помнит, — тебя тогда Имран потащил на плече
вместо первоклассницы, чтобы именно ты звенел в звоночек.
Шастун звонко рассмеялся. Было так, да, было. Конечно, после, под
раздраженный взгляд директрисы, первоклассница получила свои лучи славы,
но последний звонок у Антона в руках на плече крепкого одноклассника по
актовому залу принес намного больше эмоций.
— Я сегодня нажрусь, — честно признается Шастун Позову, брякнув

колокольчиком на груди, — имею право.
— Не ты один, — фыркнул Павел Алексеевич, отжавший у кого-то выпускную
ленточку, — у меня тоже праздник, выпускаю вас, пташек моих…
— Мы даже не ваш класс, — мягко поправляет его Серёжа. Они все стоят на
школьном дворе — две трети выпускников, их родители. Учителя. Павел
Алексеевич, Арсений Сергеевич. Солнце светит так ярко, что ребятам кажется,
что все беды по плечу, и дальше будет только лучше. Предстоящие экзамены
пугают, но на это все равно. Сейчас хочется попрощаться со школой, в которой
осталось столько воспоминаний.
— Какая разница, — со слезой говорит информатик, — вы так выросли… Детки
мои, какие вы красивые сегодня…
— Простите его, он уже хряпнул, — с виноватой улыбкой произносит химик,
поддерживая друга за плечо, — за ваше здоровье.
Все проблемы этого мира в тот момент казались далекими и несуществующими.
Есть только они на этом школьном дворе, залитым солнцем, музыка из
динамиков, редеющие в небе воздушные шарики. Большего и не надо. Антон
чувствует себя невероятно счастливым, когда Арсений Сергеевич кладет руку
ему на плечо, отпустив от себя Волю.
— Это все такое ненастоящее и бутафорное. Будто и не было этого, — Антон

закуривает, а после протягивает пачку Серёже. Тот мнется, но в итоге все равно
мотает головой — ему и так тошно, — а помнишь март? Когда я вернулся в
школу после двухнедельного отсутствия.
Матвиенко помрачнел. В те дни друзья были уверены, что Шастун живым уже не
вернется. Да и Арсений Сергеевич так думал, хоть и старался не допускать этой
мысли.
— А ты сам-то помнишь тот день? — Серёжа долил им еще.

— Ага. Арс напился тогда сильно, — Антон впервые за два года произнес это имя
вслух, — неудивительно.
Антон тоже думал, что умрет. Костя с особой жестокостью расправился с

пасынком, но ровно в тот момент, когда нож уже второй раз вошел в кожу близ
580/682
бедренной артерии, Арсений, удивительно, откуда в нем столько силы, оттащил
мужчину от парня.
Мокрые джинсы прилипали к телу, в месте ножевых окрашиваясь в бордовый

цвет. Отвратительно. Пульсация толчками. И больно, очень больно — у Антона
все плыло перед глазами, и он жадно глотал ртом воздух, изгибаясь от боли в
спине до судорог. Краем глаза он видел, как Косте по лицу прилетело ногой,
смачно так, с треском, и парень понял, что с носом отчим может попрощаться.
Арсений приехал так быстро… Шастун боролся, сколько мог, терпел, отбивался
из последних сил, а все для того, чтобы дать учителю шанс. Парень извернулся,
пальцами с силой вцепляясь в пол, будто боясь, что улетит куда-то или потеряет
связь с реальностью. Другой рукой он провел по глубоким ранам, закашлявшись,
и кровь полилась на пальцы.
— Я сдохну, — слабо прохрипел он, и тут же взвизгнул, когда от кожи оторвали
кусок прилипших джинс, — больно, блять…
— Только попробуй, — прорычал Арсений, другой рукой включая громкую связь
на телефоне на вызов скорой, — придушу собственноручно. Терпи, умоляю тебя,
просто терпи. Все будет хорошо, мышонок.
Антон спрятал лицо в ноге своего учителя, закрыв глаза, и завыл от боли,
чувствуя, как дрожит все тело. Слишком много крови вокруг, неужели это все
его?
— Он напился тогда вечером, как он мне рассказал после, и очень сильно. Так,
что уснул без памяти, — Шастун осушил рюмку, — как давно это было…
Прошло столько времени, уже три года почти, а Антон все еще слегка
прихрамывал на правую ногу. Видимо, нож задел мышцы, или еще что-то, парень
не знал, если честно, но приносило это иногда весьма ощутимый урон. Нога не
должна была болеть, а иногда нарывала — так, когда заживала. И вместе с ней
ныло и сердце Шастуна. Эта боль напоминала о старых временах. О жизни тогда.
Сейчас уже не верится, что это было правдой, что это все реально происходило с
ним.
— Помню, как… — Шаст опустил лоб на руку, — как Арс плакал на последнем
звонке. Первый раз при мне и нас всех. Еще и стеснялся этого.
— О, мы пели слишком трогательную песню для него всем классом. Любой бы
расплакался, — Серёжа хихикнул, продолжая уплетать ужин, — а помнишь, как
мы от охранника убегали? Когда сбежали из школы через окно. Ну, в самом
начале мая еще. Весело было.
Антон пробил лоб ладонью.
— Беги, блять, беги! — кричит Шастун Позову, который замедлился на выходе.

Край рюкзака зацепился за ручку у форточки, и Дима не мог так быстро
распутаться. Это дало охраннику Стёпе фору, и он, раздраженный, вылетел из
предбанника школы.
— Стоять, кому говорю! — он кинулся за друзьями с достаточно неплохой
скоростью для своего возраста. Дима сравнялся с ребятами, и они кинулись
вперед. Охранник был на хвосте, — стоять!
Солнце жгло и палило, отчего хотелось вывалить язык на плечо. Жаркий
майский день, самый разгар учебы. Шастун вырывается вперед, обгоняя друзей.
— Врассыпную, а Серёжа прямо, — оборачивается Антон, не сбавляя темпа, и
сворачивает направо вместе с Димой, — встретимся позже.
Ребята ускоряются, а охранник, наоборот, замирает у ворот. За кем бежать?
581/682
Секундная заминка расслабила его, и он раздраженно ударил ногой о землю.
Теперь их уже не догнать. Солнце нещадно шпарило двор без единой тени на
нем.
А Шастун с Позовым, тем временем, уже покинули территорию школы через
задний двор, бесстыдно пробежав прямо под окнами Арсения Сергеевича
(которого, кстати, в кабинете не наблюдалось), и пересеклись с Серёжей. Он
прятался за широким деревом у главного входа в калитку, да не один. Рядом
паслись Глаша с Никитой, осторожно выглядывающие из-за ствола. Все замерли,
восстанавливая дыхание. Жарко. Злоебучий охранник желал достать детей, где
угодно, но, видимо, за забором его полномочия кончались. Все было просто — у
одиннадцатого класса на этом уроке была диагностическая по профильной
математике, с которой ребята решили свалить. На перемене уйти удалось
нескольким людям, включая друзей Антона. Увидев, что есть сбежавшие,
Арсений, как Цербер, встал у турникета. Он не учел, что со звонком остальная
троица из желающих прогулять кинулась в окна. Он, правда, не знал пока, кто
сбежал. И не представлял сколько человек, потому что от одиннадцатого класса
осталась только половина.
Девушка посмотрела на телефон, а затем приоткрыла рот.
— Даня написала две минуты назад, Арс пришел на матан проверять людей. Бля-
я-я… — и ровно в эту же секунду, как по команде, дверь предбанника открылась,
и оттуда показался классный руководитель. Сначала ребята подумали, что он
просто подышать, но когда тот направился вперед, смотря четко на них, стало
ясно, что подышать тут и не пахнет.
— Бежим, хули, — жмет плечами Никита, и компании след простыл.
— А еще я помню, как мы прогуливали историю под лестницей, прячась от

уборщиц, — Антон прыснул в кулак и отложил вилку в сторону. Тарелка была
пуста, — один раз нашли, так убегать потом пришлось от швабры.
— И сидеть в кабинете директора, заставляя Арса за нас краснеть, — подытожил
Матвиенко, разливая им еще. Разговаривать уже получалось не прям так хорошо,
но пока что получалось. Подумав секунду, он открутил крышку от сока и
поставил пакет между ними, — блин, а еще я помню, как на твой день рождения
мы заказали еду в школу.
— Это когда вы пошли за курьером, а там с ним директриса разбиралась?
— Шасту было стыдно за тот день почему-то.
— Ага, — Серёжа засмеялся, — весело было… Блин, и как в лагерь ездили, и как
с помадой по школе бегали. Пиздец. Сколько же воды утекло. Тогда еще детьми
были, а сейчас…
— Сейчас мы тоже дети, — вздохнул Антон, — просто немного другие. Или
просто мне так хочется.
Матвиенко промолчал и как-то неуютно поднял глаза на друга, будто не решаясь

о чем-то спросить, о чем очень хочется. Что у трезвого в голове — то у пьяного
на языке. «И нет, это не хуй», — всегда мысленно добавлял про себя Шастун с
неким разочарованием.
— Ты помнишь… — он мнётся, — расставание с Арсом?

— Нет, — моментально врет Антон. Он помнит всю эту историю до мелочей — как
все началось, и как все кончилось, — смутно что-то. Не помню.
Матвиенко, видимо, верит. Он вновь кивает и со вздохом осушает рюмку. А

Шастун действительно все помнит. И это, пожалуй, самое болезненное
воспоминание из прошлого. Антон помнит-то, конечно, но понять не может. Они
просто… перегорели? Разлюбили?
582/682
Они ведь разошлись стремительно, да так, что никто сначала не поверил. А они
даже не общались после. Честно, ни разу. Антон никогда не заходил на его
страницу в соцсетях, не следил, онлайн ли в вотсаппе — удалил номер, все
переписки, все фото. Все было так, будто никогда и не было Арсения Попова в
его жизни.
Антон устал, чертовски устал. Он стоит в подъезде на лестничной клетке и

смотрит в окно, не решаясь двинуться в квартиру. Он не может зайти туда, как
обычно, и вновь увидеть равнодушный взгляд около себя. Как они пришли к
этому? Хороший вопрос. Ведь даже в мае все было хорошо. Почти. Первые
зачатки какого-то раздражения появились как раз в мае, но ни Шастун, ни
Арсений не придавали им значения. У ребенка экзамены и выпуск из школы, у
взрослого конец учебного года, всегда напряженный. А после последнего
экзамена, когда наступила свобода, все стало хуже.
Шастун вздохнул и неторопливо двинулся к квартире. Он безостановочно
срывался на Арса, а Арс на него. Они впервые в жизни поругались в мае, а сейчас
ссоры были через день — они стали обыденностью. Антон с ужасом понимал, что
его школьный химик раздражает его. Его не хочется целовать, не хочется
обнимать. Один вид вызывает какое-то глухое отчаяние, смешанное со злостью.
А почему — парень не мог понять. Может, и правда перегорели? Слишком
неторопливо развивались их отношения, а начались резко, с отрывом, и там уже
понеслось. Всего слишком много, все сразу, и к чему же это привело? Антон
понимал, что искренняя любовь должна пройти через огромное количество
испытаний, через ссоры, через проблемы, но у них, как всегда, все шло через
жопу. И парень не мог признаться себе, как будет лучше. Не мог произнести это,
не готовясь. Именно поэтому он бродил по подъезду. Пахло сигаретами. Надо
взять себя в руки, потому что такая жизнь невыносима.
Шастун считает ступеньки. Первая, вторая — неужели он ему все скажет?
Третья, четвертая — обязательно скажет. Пятая, шестая — а если дальше будет
лучше? Зачем бежать прочь сейчас? Седьмая, восьмая — становится только
хуже. Девять, десять, одиннадцать. Антон с силой дергает ручку двери. Он
знает, что открыто. В кухне темно. А как было раньше? Арсений встречал его, ну,
или наоборот, всегда на плите был ужин, был накрыт стол. Сейчас все было
пустым. Шастун даже кроссовки не снимает — он уверен в своем решении. Он
бредет в комнату и чувствует, как в ушах звенит. Ноги будто не его, будто сами
несут обладателя куда-то.
Мужчина сидит в кресле, сложив руки у рта. По лицу его Антон понимает, что
тот в таком же состоянии, как и он. Значит, все взаимно. Медлить нельзя. Чем
дольше молчит — тем сложнее будет отпустить. Давай, Шастун, давай.
— Я думаю… — он замялся, — я думаю, нам надо расстаться, — вот так вот

быстро. И совсем не страшно было это говорить. Антон ничего не чувствует,
видя, как Арсений медленно кивает.
— Я согласен с тобой, — химик закрывает глаза, — так будет правильно. Мне
очень жаль, что так получилось.
— Ты не виноват, — Шастун поправляет его, — это… это наша общая вина. Так
что прости меня. Простите.
— И ты меня.
Попов открыл глаза. Его лицо не менялось — не дрогнул ни один мускул. Кто
знает, что будет в будущем, но то, что есть сейчас, оставлять никак нельзя. Это
мучение для них обоих, и пиздят те, кто говорят, что такие беды надо
переживать вместе. Нихера не было лучше. Антон подошел к шкафу и вытащил
оттуда свою небольшую сумку, уже прикидывая в голове, как разложить вещи,
583/682
чтобы все уместилось.
— Давай помогу, — Арсений впервые поднимает на него глаза. Шастун не прочел

в них ничего, кроме смирения, поэтому кивнул, понимая, что его сердце рвется
на куски. По ощущениям было именно так.
— Да… В мае мы впервые поссорились, думая, что после экзаменов будет

лучше, — Антон усмехнулся, — после экзаменов мы расстались окончательно.
— Скучаешь?
— Глупый вопрос. Ты бы не скучал?
— Скучал, — Матвиенко вздыхает, — я и скучаю. По всему.
И в этот момент они оба, не сговариваясь, осознали всё. Как же все изменилось.
Сидят и трещат о старых временах, о школе, о любви, о том, как молоды они
были в свои семнадцать. А сейчас что? Одного отчислили, другой страдает от
головных болей и бессонницы, а, главное, от одиночества. И они оба сидят на
холодной кухне, вливая в себя водку рюмку за рюмкой. Не спрашивая, правильно
ли это. Так просто надо.
— Надо скоро спать ложиться, — Серёжа кладет голову на выставленную

руку, — завтра будет лучше. Ты так всегда говорил.
— Останешься у меня? — Антон поднял голову и встал из-за стола, собирая
пустые тарелки. Рюмки оставил. Бутылка была не пустой. Матвиенко молча
кивнул. Даже если не мог бы, все равно остался. Не может бросить ни себя, ни
друга, — завтра будет лучше, — повторил он, как попугай, — и решать все будем
завтра.
Шастун кинул тарелки в раковину и облокотился о столешницу.
— Завтра экзамен. Я в девять-девять пятнадцать из дома выйду, — Серёжа снова

кивнул, — я вернусь сюда после, либо можем встретиться где-то.
— Решим, как встанем. Сейчас бесполезно.
Антон сел за стол и снова достал сигарету из пачки. Почти кончилась. Солнце
уже давным-давно скрылось за горизонтом. За их разговорами и молчаливыми
воспоминаниями прошло более пяти часов. Спать было еще рано, конечно, но
хотелось, и причем очень сильно. Или просто не было сил сидеть на этой кухне и
перебирать все то, что осталось где-то давно, задолго до сегодня.
— Пойдем спать, — после затяжки проговорил парень, откидываясь на стул, —

хочу пиздец как. Я не высыпаюсь жестко.
— По тебе видно, — ухмыляется Матвиенко и разливает остатки водки по
рюмкам, — последняя, — он убирает бутылку и пьет залпом, а потом берет
открытую пачку сока и запивает, — я в душ.
Антон кивает ему, стряхнув пепел. Он был рад тому, что Серёжа хоть и не курит,
все равно не против, что друг дымит без открытого окна. Запах табака его
устраивал.
— Ты после? — повернул голову к нему Матвиенко, шатаясь, пройдя полпути к
ванной, — или тебя пропустить?
— Утром схожу. Я днем голову мыл, — неопределенно ответил ему Шастун,
закрыв глаза. Друг кивнул и скрылся в прихожей.
Когда голова Антона коснулась подушки, он понял, что так и не сделал шпоры на
завтрашний экзамен. И так не выучил то, что надо было. «В пизду», — коротко
584/682
изрек он, поворачиваясь на бок. Серёжа уже сопел где-то рядом, на другой
половине кровати, — «завтра что-нибудь придумаю».
— Спасибо тебе, Тош. За все. Люблю тебя очень, — пьяно пробормотал он,
натягивая одеяло повыше.
— И я тебя, — ответил ему Шастун, уже проваливаясь в сон. Почему-то в голове
резко всплыл образ Арса, и парню показалось, что его испуганное сердце сжала
чья-то сильная рука, почему-то черная и какая-то острая.
***
О своем решении «подумать завтра» Антон пожалел, когда зашел на кафедру. В

коридоре уже собралось человек сорок пять, почти весь третий курс фармации,
и парень тяжело вздохнул. Лучше бы не приезжал. Методичка по аналитической
химии была спрятана на животе под ремнем джинс. Белый халат надежно
скрывал слегка выпирающий живот, но, если что вдруг, Антон мог сослаться на
слишком плотный завтрак с утра пораньше.
— В аудиторию попрошу первую группу, — в коридор выглянул преподаватель,

качнув головой, — сумки на входе оставляем, телефоны туда же.
Антон снова тяжело вздохнул, надеясь через этот поток попасть в класс хотя бы
где-то в середине, чтобы успеть занять не самое поганое место. Придется
списывать, списывать нагло и беспощадно.
Спалось опять плохо. Шастун не знал уже, что делать со своей бессонницей —
ему было невероятно хуево. Надоело просыпаться после нескольких часов сна и
больше не спать вообще. Он не хотел пичкать себя таблетками, снотворным, но
иных вариантов больше не было. К энергетикам уже развилось привыкание —
они не работали, ни один из них. «Может, уехать?», — подумал парень, подходя
к аудитории, — «приеду сразу на пересдачу».
И Антон бы уехал, но что-то ему помешало. Внутреннее «я» упорно говорило

остаться, несмотря на все, и парень принял решение написать хоть что-то. А
после был безумно благодарен своей совести, или что это там у него советы
раздает, так как четверка гордо красовалась в его зачетке. Это конкретно так
подняло настроение Шастуна. Совершенно плевать было, что весь билет нагло
списан у соседа, которому, по воле судьбы попался тот же билет, что и ему.
«Удача иногда смотрит на меня лицом, а не жопой», — ухмыльнулся парень,
выбегая из аудитории с какой-то душевной свободой. Пора на волю.
В курилке Шастун пересекся со старостой. Ее звали Оля. Она была высокой и

плотной девушкой, рыженькой. На курсе она пользовалась хорошей такой
популярностью. К Антону она подходила редко, но, как говорится, метко.
— С началом каникул, — девушка ласково потрепала парня за плечо, отчего

Антон поежился. Староста в группе считалась мамой. На улице было холодно.
Метели не было, но тучи гуляли по небу. Мрачновато. В курилке во дворе
универа было еще человек двадцать. Экзамен сегодня был не только у
фармации. Ребятам повезло, что они успели занять свободные лавочки, так как
сейчас здесь окурку негде было упасть, — как планируешь их провести?
— Работать, — внезапно помрачнел Антон. Он вспомнил, что уже через месяц
должен отдать деньги за квартиру. А денег не хватало конкретно так. Веселое
настроение испарилось моментально, — что ж еще делать… надо.
585/682
Девушка задумалась на секунду, щелкнув колесиком зажигалки.
— А ты прям пока свободен-свободен? Или нашел работу?
— Я в активном поиске, — кисло ухмыльнулся Шаст, — а есть варианты? — Оля
кивнула, — ну-ка, давай. Я весь во внимании.
— Наш деканат самый лучший, — издалека начала староста, мельком кинув
взгляд на ректорский вход университета, — и с того года, ну, ты знаешь,
присоединил к себе много школ, присвоив им статус школ-партнеров, — она
сложила пальцы вместе, намекая как бы, что бабки крутятся, и Антон понятливо
хмыкнул, — так вот. Они ищут работников в некоторые школы на подработку, в
частности в профильные классы. В основном это лаборанты по физике, химии и
биологии, ну, на выбор. Хотя у нас выбора нет, как я понимаю. Химия однажды,
химия навсегда.
Антон что-то слышал об этом. Несколько людей с потока уже написали
заявление в деканат, с просьбой подобрать им место, и, вроде как, с
понедельника выдвигались на временную работу.
— Это надолго? Работа эта.
— Две недели — испытательный срок, — девушка затушила сигарету, —
оплачивается, если останешься работать дальше. Ну, а потом уже график под
расписание, там как получится.
— С таким расписанием только работать, — закатил глаза Антон, — остается
только умереть, мне кажется.
Оля промолчала, где-то в глубине души согласившись с одногруппником. Стало
еще холоднее — подул ветер. Северный.
— Пойдем пройдемся, а то я окоченею, — девушка мотнула головой на
территорию, и они оба вышли за границы курилки, — да ну. Это в плюс. Тебя
снимают с летней практики, если отработаешь сколько-то там, плюс,
автоматически освобождаешься от общих лекций, от физкультуры, если не
ошибаюсь. Некоторые пары можешь посещать с другой группой.
— Как все сложно, — изрек Антон, когда они подошли к замерзшему пруду у
другого входа вуз, — но заманчиво. А места есть еще?
— Можем прямо сейчас пойти все узнать. Если устроит, сразу заявление
оставишь, — девушка улыбнулась.
Шастун замялся. Лаборантом… да еще и в школе… Да нахуй этих детей, они не
сдались ему совершенно. Сердце снова кольнуло. Рука сжимает сильно. Будет
по химии их гонять, как Арсений Сергеевич. Антон распрямился. Нет. Он будет
лучше. А ещё он не будет, как типичная глупая баба, ненавидеть своих бывших.
Антон был благодарен своему химику за все. Он боялся себе признаться, что тот
все еще был для него самым лучшим.
— Я согласен, — кивнул он Оле, на что девушка улыбнулась еще шире. Знала,
что парень не упустит такую возможность, — куда и что писать?
***
— Я тебе сейчас такое расскажу, ты закачаешься, — Серёжа придвинул к только

появившемуся Антону недопитый кофе из мака, — такая встреча была!
— Удиви меня, — мотнул головой друг, присаживаясь за стол, — кого ты тут
встретил?
— Павла Алексеевича, — Матвиенко заговорчески понизил голос до шепота, —
ну, информатик из школы нашей старой, — удивительно, но Антон и без
пояснения понял, о ком идет речь. Серёже явно везет на Волю, потому что за
последние несколько лет он уже раза четыре случайно сталкивался с ним в
самых разнообразных местах — от очереди в макдональдсе до прилавка с
алкоголем в спаре. В принципе, неудивительно — район один, не встретить кого-
586/682
то здесь было тяжело. Шаст, кажется, один раз даже видел Арса, но слишком
издалека, чтобы подойти. Да и не хотелось. Антон вообще не знал, что с ним. Из
прошлых встреч Серёжи с Павлом Алексеевичем, было выяснено, что химик
умотал в Питер к семье в долгосрочный отпуск, а они оба ушли из той школы, в
которой работали столько лет, — постояли, потрещали… пока очередь не
разлучила нас.
— Что он рассказывал? Как жизнь молодая? — Шастун прикинул в голове,
голоден он или нет. Наверное, да.
— Да вроде ничего, все хорошо, — Матвиенко закинул в рот картошку и мельком
глянул на часы. Скоро пора выезжать в Домодедово, — румяный, жизни
радуется. Работает где-то сейчас, говорит, вернулся в учителя. Айтишник в себе
утомил.
Антон хмыкнул.
— Я тоже работу нашел, кажется, — Шаст почувствовал, как в животе
заурчало, — завтра поеду забирать контракт и отдавать документы, в
понедельник выхожу уже.
— Да? — Серёжа расширил глаза. Удивление друга заставило Антона
улыбнуться, — это очень круто. Поздравляю. А кем?
— Лаборантом в школу, другого не дано, — он подпер подбородок рукой, — явно
не в аптеку, я уже напрактиковался там, чтобы понять, что работать туда я не
пойду.
— О… ну, я рад за тебя в любом случае. Работа — это круто, — Матвиенко
улыбнулся ему, — а куда? В какую школу?
— Не знаю пока. Молюсь всем богам, чтобы не в нашу старую, — Антон
вздохнул, — я помню, что оттуда слились почти все учителя, работающие в наше
время, но все-таки.
— А не лучше работать в знакомой среде? — Серёжа снова кинул взгляд на
время и, дернув бровями, встал из-за стола, — там, где ты все знаешь. Может,
даже в знакомом коллективе.
— Явно не с тем коллективом, что был, — Шастун закрыл глаза. Друг был прав,
абсолютно прав, — хотя, пожалуй, почему бы и нет…
— Арс все равно в Питер уехал, — мягко начал Матвиенко, подбирая слова — он
уже не работает в школе.
Антон приоткрыл веки. И вновь он прав. Чего бояться тогда, если самая главная
причина страха перед новой работой вообще отсутствует в ней?
— Я поехал, — смущенно заканчивает Серёжа, — мне еще в аэропорт
трястись, — было решено сказать Диме все, как есть. Горькую правду, она всяко
лучше, чем сладкая ложь. Все равно будет больнее, когда она раскроется.
— Давай, — Шаст встает из-за стола вслед за другом и приобнимает его, —
спишемся еще. Напиши обязательно, как все прошло. До скорого.
Матвиенко махнул рукой на прощание и направился к выходу. Антон потер
виски. Надо собраться с силами и доехать домой, а там выпить еще кофе и
поваляться в ванной. Можно даже не кофе, а вина, если таковое в холодильнике
имеется. Парень убрал мусор с их столика, выкинув в урну, и направился к
дверям.
***
На утро Антон чувствовал себя еще более разбитым, чем обычно. Голова гудела
адски. Ночь вновь была почти бессонной. Настолько, что парень в метель во
мраке отправился за сигаретами — его пачка закончилась. А потом он курил на
подоконнике с открытым окном, не снимая с себя пуховик; было холодно. Даже
не позавтракав толком, он ехал в свой самый любимый вуз на свете, чтобы
587/682
забрать какой-то контракт, какое-то распоряжение на возможность работы в
школе-партнере. Если говорить честно, то парень уже немного жалел о том, что
решился на эту авантюру. Сдалось ему это все?
Вечером Шастун решил не беспокоить Серёжу с Димой расспросами — знал, чем
те будут заниматься после такого долгого отсутствия Позова — поэтому утром,
как встал, отправил Матвиенко смску с вопросом о положении дел. Пока что
никто не ответил.
В деканате было почти безлюдно. Непривычно. Антон замирает в
нерешительности, не понимая, куда ему идти, а затем видит Олю, вывернувшую
из кабинета профкома.
— Ты как раз вовремя, пойдем, — улыбается она ему и открывает дверь. Парень
направился за ней. Со вчера здесь ничего не поменялось. Маленький такой
кабинетик с тремя столами — на каждом по компьютеру и куча каких-то
документов. Зеленые стены и стойка с кубками — лишь малая часть гордости
вуза, — тебе все одобрили, — Антон не знал, радоваться ему или плакать. Он
устало потер глаза и заломал руки на груди, останавливаясь около девушки. Она
уже успела сесть за какой-то стол и что-то чиркала в документе, — могу
поздравить, — Оля улыбнулась, — чего кислый такой?
— Не выспался, — выдавил улыбку в ответ Шаст, зевнув в кулак, — все окей.
На это Оля промолчала. Она взяла в руки другой лист и задумалась.
— Тебе все равно, где работать? — староста ткнула ручкой на небольшой список
школ, — или какая-то конкретно нужна?
Если Антон не ошибался, что на данный момент почти все в школы в округе
поменяли свое название, поэтому не удивился, когда заглянул в список, и не
узнал почти ни одну.
— Да вообще пофиг, — парень пожал плечами, — вот тут давай, — он ткнул
пальцем куда-то в центр, — номер ничего такой, интересный.
Староста кивнула и поставила галочку у номера школы, а затем полезла в почту.
— Высылаю этой твои данные и копии документов, — она запечатала что-то так
быстро, что Шастун перестал успевать, — они у нас сами как раз недавно
запрашивали лаборантов. Нашли уже по физике и по биологии, а по химии нет.
Точнее, теперь нашли уже. Эта школа раньше частью комплекса была, а сейчас
отделилась окончательно. Поэтому и классов стало больше — три-четыре в
одной параллели минимум, старшая школа стала делиться на профили…
Антон спал. Он вроде видел девушку перед собой, но совершенно не слушал её
бла-бла. Что-то понимал, что-то не совсем. Не критично. Главное, чтобы Оля не
заметила его игнор, а все остальное неважно.
— В принципе, все, — она снова улыбнулась и забрала из принтера еще теплые
листы, — в понедельник к 8:00 едешь по этому адресу, — она указала пальчиком
куда-то в низ бумаги, — с этими документами на руках, с трудовой книжкой, с
полисом и паспортом. Все расскажут на месте. Вопросы есть? — Оля отдала
Шастуну в руки бумаги.
— Да вроде нет, — Антон сладко потянулся, размяв плечи, — все ятно и понясно
до предела.
— Вот и отлично, — она улыбнулась, — внутри файл приложен с договором
ректора. На каникулярной неделе следующий загляни вечерком, у тебя
расписание свое будет на следующий семестр, — Оля опустила глаза, — если,
конечно, будешь продолжать работать. Все, можешь лететь. Спасибо, что зашел.
«А нахуй я устраивался тогда, чтобы бесплатно две недели клоуном побыть?», —

задумался Антон, когда вышел из кабинета, прижав бумаги к груди, — «на это я
не подписывался». На работе парень планировал задержаться подольше, явно
не пару неделек.
588/682
***
Дома Шастун завалился на кровать. Отдых. Каникулы. Работа с понедельника.

Он откинул бумаги в сторону, клятвенно пообещав себе, что вечерком заглянет в
них, и достал телефон. Был пропущенный от Серёжи. «Нехорошо», — подумал
парень про себя и разблокировал экран. Все тело было каким-то усталым.
Хотелось валяться и не вставать до конца своих дней.
Серый хвост, 13:24

Димас капец расстроился. Вроде ничего конечно, но я вижу что он расстроен и
зол. Надо было соврать
17:49
Все хорошо короче мы поговорили и помирились, он надеется что мне будет
лучше в свободном плавании
Хоть какие-то хорошие новости. Антон был чертовски рад за друга. Коротко
черканув ему, что хорошо то, что хорошо кончилось, парень поднялся с кровати.
Хотелось есть. Со вздохом собрав документы, разбросанные на простыни, Шаст
поднялся и направился на кухню. Ворон встретил его молчанием. В миске еще
оставался корм.
— Неблагодарный ты мой, — ткнул парень пальцем в клетку и улыбнулся. Ворон
приблизился, чтобы цапнуть, но хозяин оказался сильнее, — прям ща, ага.
Антон поставил себе греться готовые чебупели (как же он ненавидел это слово,
Шаста аж трясти начинало) и сел за стол, собирая бумаги в кучу. Так-так-так,
имя и фамилия, ректор, вуз, школа, бла-бла, очень интересно. В самом низу было
самое интересное — там стояли контактные данные школы. Под другим
номером, конечно, но адрес не поменялся. К сожалению.
— Ну нет блять, нет, — Шастун с силой ударил кулаком по столу и завыл в
потолок, — нет, — он ударил еще раз, — и еще раз нет! — Ворон испуганно
вжался в противоположный край клетки. Именно этого не хотел парень больше
всего — узнать в этом адресе адрес своей старой школы, — ну приехали, блять.
В той школе за год Антон наворотил много чего. И если прежний состав
педагогический не ушел, хотя должен был, работать в таких условиях уже не
хотелось. Или все же прав был Серёжа, что родные стены помогут. «Да какие
родные стены-то», — фыркнул Шастун, закуривая. Успокоился. Он откинулся на
стену. Максимум самые лучшие стены за всю его школьную жизнь… ну да,
родные, получается.
Стало тяжеловато. Мерзко на душе как-то, неприятненько. Хотелось уже
расторгнуть трудовой контракт, но совесть не позволяла. Он только сегодня его
заключил.
А чего он так парится, собственно говоря? Что его там ждать может? Шаст знал
ответ на этот вопрос, но отвечать не хотел. Парень всегда знал, что худший его
враг — он сам. И вот эти душевные метания, воспоминания, бросания из стороны
в сторону рвут душу сильнее, чем надо. Антон обещал себе, что забудет все, что
было (уже вчера он нарушил это обещание официально, хотя и раньше тоже
бывало), не будет мучаться и вспоминать. Вся эта ситуация навевала на него
тоску, причем дичайшую. Нехорошо будить то, что зарыто глубоко внутри и спит
мертвецким сном, ой, как нехорошо.
— Ладно, — вымученно выдал Антон, обращаясь к притихшему ворону,

отправившемуся драть какую-то шерстяную игрушку-мышку на дне клетки, —
посмотрим, что из этого всего выйдет.
589/682
Затроллено))) я знаю, что я ебобо, причём полнейшее. Всем привет, да-да-да,

всем привет, кто читает это. Даже не знаю, что сказать вам, кроме как "большое
искреннее простите". Мне очень-очень стыдно. Хотя, знаете, есть в этом некий
шарм какой-то.. ведь и правда время прошло, я изменилась, вы, наверное, тоже
(если тут остался кто-то, конечно о.о ), вот, поэтому ничего так. Ага.
Осталось совсем немного до конца, уже реально совсем-совсем до конца. У меня
было время подумать над концовочкой)))))
Да, АНАЛХИМ, мать его, на втором курсе, а у меня на третьем. Забейте, ребята,
это не ваша забота, так надо, честно.
УМОЛЯЮ ХВАТИТ ИСПРАВЛЯТЬ ЯТНО И ПОНЯСНО!!!! ТАК НАДО!!! Если ты это

исправил - знай, что я наслала на тебя порчу на понос, у меня вся пб ежедневно
в этом исправлении
590/682
12.1
Однажды я вернусь к нам домой;

С ним на «Ты» перейду, —
А ты напомнишь, что я много грешил.
До краев бокал наполнил и проблем не решил.
Следующий день Антон провел в каком-то смятении. Ночь была почти

бессонной — в принципе, она была такой в две трети случаев. Парень привык, и
уже даже не слишком сильно расстраивался, когда утро начиналось с ночи.
Делать было нечего — начались каникулы, а работа, если можно ее было так
назвать, стартовала с понедельника. То есть, с завтра. И за сегодня, кажется,
Шастун успел переделать все дела, которые можно было. И погулять сходил, и
сигареты купил себе на запас, с горечью считая каждый рубль, и Диме позвонил
рассказать последние события, зная, что тот все равно будет с Серёжей, и всю
квартиру выдраил, а после так вообще приготовил себе обед с собой на работу.
Непривычно как звучит. Обед с собой на работу. Взрослеешь, Антон, реально
взрослеешь.
К вечеру Шастун, заглянув в холодильник, обнаружил несколько бутылок вина.
Он думал все, когда их можно распить, какой повод. С друзьями, как
выяснилось, парень пил исключительно водку, поэтому было принято решение
открыть все сейчас. Может быть, сильное опьянение хотя бы позволит уснуть
ему этой ночью и выспаться перед завтрашним днем. А он очень-очень важный.
Штопор обнаружился в одном из ящиков на кухне. Пожалуй, самая нужная вещь
дома, без нее свою жизнь представить нельзя. Как и без алкоголя. Да, Антона
это удручало. Сначала друзья подкалывали его, что Шаст только и делает, что
бухает. А потом стало не смешно. Шастун реально запил. Нет, не как пьют
алкаши — он не валялся в клумбах, не звонил никому пьяным (если только разок,
и то, будучи не сильно в дрова), не бегал голым по улицам. Он просто выпивал
по вечерам через день, иногда каждый день. Прям совсем-совсем серьезной
проблемы парень не видел. «Кто в России не бухает?», — успокаивал он сам
себя, смотря на не полностью наполненный стакан. Водка, виски, самодельный
коктейль, вино, пиво — все пилось из стакана. Ценителем Шастун не был.
Антон присел на кровать и взял в руки штопор. Бутылка вина открылась не
сразу. Силы у парня было маловато для своего возраста. Короче, если что, полку
прибить или мебель подвинуть без помощи сильных мужских рук не получится.
Да. Прямо как баба. Именно так.
Шаст залез на кровать с ногами и отпил. Вкусное, красное полусладкое,
грузинское. Белые и сухие, полусухие парень не переносил на дух. Нет, если
предлагают, отказываться грешно, но сам себе он никогда его не покупал.
Горло приятно начало жечь, согревая. Стало чуть легче, и, что странно, при
первом же глотке захотелось спать. За окном медленно-медленно летал снег.
Завтра будет холодно, надо одеться потеплее. Шапку, что ли, поискать где-то на
антресоли. Не любил Шастун шапки, особенно зимой. Мог надеть летом по
приколу, но чтобы зимой… Если парень был в шапке, значит, эту шапку натянул
на него Арс, скорее всего даже не принимая никаких возражений.
Арс. Арсений Сергеевич.
Антон захотел завыть громко и протяжно, чтобы услышал весь подъезд, весь
район. Может, и к лучшему, что тот смотался в свой ебучий Питер. Глаза бы
Шастуна его не видели, ей богу. Да и сам химик не захочет увидеть его. Может,
это тоже к лучшему.
591/682
А он, наверное, все такой же. Такой же высокий, явно меньше Антона, тот
вымахал уже до двух метров без учета кепки, такие же глазища яркие, такая же
улыбка классная. Эх, Попов, Попов. Шастуну не нравилось, что в последнее
время воспоминания о своем учителе все чаще стали приходить к нему. Парень,
безусловно, гнал их прочь, но получалось не всегда. Антон помнит, как они
гуляли по ночам по Москве. Сидели в какой-то круглосуточной кафешке и пили
кофе. Помнит, как вместе пробрались на какую-то крышу в спальном районе, на
которой открывался потрясающий вид на город. Парень тогда весь интернет
обрыл, чтобы найти хотя бы один адрес открытой крыши — вандализмом не
хотелось заниматься. Только встал со школьной скамьи, так если поймают, снова
сядет, но на другую. Как говорится, пересядь с иглы мужского одобрения на
мужское лицо. Или сядут на твое. Антон пока не определился.
Шаст закрыл глаза и поджал ноги. Еще два больших глотка, и он вытирает краем
домашней кофты винные губы. Тогда на крыше так хорошо было — они сидели
вместе в обнимку. Арс отдал мерзшему парню свою теплую куртку. Солнце
только-только начинало вставать из-за горизонта. Антону так нравился мир,
который просыпается. Это было чем-то невообразимым. Почему было? Оно и
есть. Невероятно наблюдать за тем, как постепенно светлеет ночное небо,
сначала окрашивается в нежные цвета, а пестрит красками, бросая тени на
многоэтажки.
Шастун приоткрыл веки. Ничего не менялось. Его комната — типичная и
приевшаяся за два с половиной года. Все в ней было стабильным настолько, что
хотелось все постоянно двигать и менять. И все еще хотелось выть от
воспоминаний, которые навязчиво лезли в голову. Есть смысл бежать от них?
Пожалуй, нет.
Лето. Жара. Июнь. Егэ.
Именно так пессимистично настроен Шастун, лениво черкая что-то в тетради

где-то за неделю перед биологией. Арсений Сергеевич распинается перед ними,
несчастными, у доски уже час, пытаясь объяснить ненормальным сдающим, чем
отличается жизненный цикл папоротника от жизненного цикла мха.
В кабинете жарко. Жарко настолько, что парень тихо стонет, дергая ворот
футболки, и вываливает язык изо рта. Невыносимо жарко. Бутылка воды,
принесенная полная к началу занятия, была почти опустошена. Помимо Антона
здесь сидело еще девять человек — все остальные, кроме Глаши, понабежали из
школ со всего комплекса, так как официальная консультация перед экзаменом
была назначена именно у Попова. Душно. Жарко. Ужасно.
— Доминирующее поколение? — задает вопрос Арс, опуская локти на стол. Ему

тоже жарко — на лбу легкая испарина; воротник рубашки заманчиво
расстегнут, — у мха.
— Спорофит, — уверенно кричит какой-то незнакомый парень у стены, вытягивая
руку.
— Сам ты спорофит! — повышает голос учитель, почти крича, а потом тяжело
вздыхает. До ЕГЭ по биологии неделя, а этот славный малый даже это запомнить
не смог. После часа прыжков Попова у доски, даже после этого, — чего, еще раз
поедем?
Шастун вымученно застонал, опуская лоб на ладони. Мокрый. Жара. Хочется

домой под кондиционер, хочется холодного пивка. Литр. Арсений бросил на него
сочувствующий взгляд — смысла держать парня не было никакого, потому что
это он, вроде как, понимал ну или хотя бы пытался, но отпускать не хотелось.
Все равно потом вместе домой поедут.
592/682
— А бородатое сердечко у него есть? — вновь подал голос парень у стены.
Раскосые глазки, темные волосы, явно азиат какой-то, не иначе, — у мха этого.
— Оно у папоротника, — лениво ответил учитель и с тяжелым вздохом очистил
доску, — еще разок, а потом к голосеменным. У нас на сегодня много работы.
Антон закрыл глаза. Легкий ветерок подул в окно. Стало чуть прохладнее, но не
слишком; дышать все еще было тяжело. Шастун вытер со лба испарину и жадно
прильнул к бутылке, мгновенно осушая ее. Скоро это все закончится. И ЕГЭ, и
жара, и школа.
Так думал Антон в тот день. И действительно все кончилось, в том числе и их
отношения с Арсом. С самым-самым любимым Арсом на свете. Самым лучшим,
все еще самым лучшим.
Шастун отпил из горла и прислонился к стене. Стало жарко, а легкая тяжесть в
голове усиливала ощущения от воспоминаний. Та самая рука вновь с силой
сжала несчастное сердце парня. Несчастное, истерзанное.
«Да признайся ты хотя бы себе уже», — кричал внутренний Антон, — «любишь
его! Скучаешь, как маленький ребенок уже целых три года. И как хватило тебя
только, Антон? Как ты все еще не написал ему, не посмотрел, как он там?».
А ведь и правда держался. Никого у Антона так и не было после Арсения. Парню
казалось, что никого нет лучше. Ладно, не трезвому Антону. Пьяному. И только
пьяному.
В бутылке оставалась примерно половина. Парень планировал растянуть ее до
конца вечера. Но, кажется, у воспоминаний был другой план на этот день.
А после ЕГЭ был выпускной. Антон плохо помнит тот вечер. Он много пил, очень
много пил. Начиналось все хорошо — он забрал свой аттестат. Хорошенький
такой, без троек даже. Перед ним забирал Димка под громкие аплодисменты.
Единственный красный в их классе. А после Шаст пил. Ладно, пиздеж.
Прибухнул одиннадцатый класс еще перед вручением. В принципе, типичный
выпускной — ничего лишнего. Но поэтому и прибухнул, так как аттестаты
спокойно могли забрать все. Даже без каких-то конфузов.
— Ну шо, вискарь достаю? — Саша заговорщически тряхнул рюкзаком. Бренчит.

Сильно бренчит.
А затем все Шаст плохо помнит — очень и очень плохо. Выпил он много, слишком
много, как ему кажется. Сам выпуск одиннадцатый класс разбил на две части —
неистовая тусня в актовом зале, что-то по типу школьной дискотеки, а затем
отрыв на концерте для выпускников в Парке Горького. Для тусни в зале,
естественно, было уготовлено море алкоголя. Класс должен был находиться под
чутким присмотром Арса и Паши, но, кажется, им было глубоко все равно, чем
занимается класс, последний раз собравшись вместе. В частности
информатику — он пил со всеми сначала просто чокаясь, а затем полез к
Шастуну на брудершафт. Попов, сохраняющий трезвость, оттаскивал друга
силой, грозя кулаком. А Антон смеялся, глуша стакан за стаканом. Он
нажрался — открыто и честно. Об этом, кажется, знали все. В принципе,
половина класса абсолютно разделяла его состояние. Шаст напился. Он плохо
осознавал, что происходит, особенно после шестого стакана чистого виски,
перед которым следовал еще десяток чего-то. Парень не помнил. Но он понял
отчетливо, что же случилось, когда Попов с силой затащил ученика в кабинет
химии. Закрыл дверь на ключ и приподнял Антона за ворот пиджака. Да, Шастун
сегодня вырядился праздника ради. И, кажется, учитель тоже это оценил.
593/682
Парень помнит плохо, очень-очень. Помнит, как химик чуть ли не вытряхивал его
из рубашки. Помнит, как кусал — видимо, Арс все же немного выпил праздника
ради — кусал достаточно сильно для своей обычной нежности. Помнит, как
повалил на кафедру, скидывая со лба взмокшую челку. Помнит, как целовал так
долго, что стало не хватать воздуха. Помнит, как тот втрахивал в стол, заткнув
рот рукой так, что у парня остались следы на лице от пальцев. Стоны сдержать
все равно не получается. Помнит, как плавился под этими сильными руками, их
обладатель знает, как обращаться с парнем, как никто другой. Помнит, что на
его теле точно останутся следы от зубов и губ — тогда его это реально
беспокоит. Помнит, как царапал химику спину и цеплялся за него, дрожа от
каждого толчка. Горячо и жарко. Пошло и громко. Приятно и грязно. Трахнул на
столе, как суку последнюю. Он слишком сильно пьян, чтобы что-то слишком
сильно понимать. Все будет потом, после, явно не сейчас.
— Я так вас люблю… точнее тебя, — пьяно бормочет парень, усаживаясь к

учителю на колени. Ему немножко легче, когда все кончилось, —ты самый-самый
замечльный, — Антон хлопнул глазами. Кажется, немного не то сказанул. Химик
улыбнулся и обвил руками худое тело, — я ни за что в жизни тебя никому не
отдам.
Они расстались через месяц.
Антон допил первую бутылку залпом и откинул её от себя с какой-то ненавистью,

смешанной с отчаянием. Стекло со странным треском ударилось о пол, но не
разбилось. Удивительно. Шастун потянулся за второй, уже открытой ранее.
Когда-то не так давно, пока Поз грыз гранит науки в Италии, они с Серёжей
откупорили бутылку, но впоследствии передумали пить. Бутылка осталась
нетронутой до сегодняшнего вечера.
Тяжесть в голове усилилась. Парню уже хотелось бузить и трахаться.
Стандартный набор среднестатистического неудачника. Перед глазами еще
ничего не плыло, если только немножко, но Шаст чувствовал, что близок к этому.
Он всегда пьянел очень и очень быстро. Пробка летит вслед за первой бутылкой.
— Антон, ты ненормальный! — слегка раздраженно кричит химик с порога. Снова

жара. Арс отдергивает штору в сторону, — ты сваришься, как курица гриль! У
нас здесь финская баня, что ли, я не пойму?
Шастун устало смотрит на своего учителя. Вода, перемешанная вместе с пеной,

достает ему до ключиц; Попов неосознанно замирает на них взглядом.
В ванной душно и потно, слегка мутно. Пар туманится клубами, оседая на стекле
над раковиной. Даже отражения своего Арсений не видит. Может, и к лучшему?
— Мне так комфортно, — Шаст ухмыляется, — да и не такая она горячая, как

кажется, — ох уж этот Арсений Сергеевич — вечно он все преувеличивает.
Попов закатывает глаза и облокачивается ладонями на бортик ванной. И Антон

реагирует моментально — так, чтобы химик понял все в последний момент. Он,
вдохнув, ныряет, а затем, всплыв, прижимается губами к губам Арса. Тот целует
его, а затем ухмыляется, когда Шастун, тряхнув волосами, возвращается в воду.
На его плечах красуются капли воды — большие — они стекают вниз по
костлявой груди, растворяясь в общей массе.
— Эй, русалка, — улыбается Попов. Антон подается вперед и… с силой тянет

химика на себя. Да с такой, откуда у него вообще такая, что тот, не
594/682
удержавшись, рыбкой летит в ванную, подняв кучу брызг. Шастун заливисто
смеется. Учитель своим весом тянет его на дно, оказавшись в воде. Он тряхнул
волосами и кашлянул, убирая влагу с лица.
— Живой? — ехидно хихикает парень, а затем охает, чувствуя, как сильные руки
сжали его бедра, — понял, живой…
Арс выныривает из воды по пояс. Одежда вся промокла насквозь. Тяжело. Попов
наседает на Антона, седлая его бедра, и парню страшно интересно, что же
будет дальше.
— И что это за выкрутасы? — хмурится он, — что ты хотел мне этим сказать?
— мужчина держит лицо еще несколько секунд, а потом, когда ученик
прижимается к нему всем телом, не сдерживается и улыбается.
Антону плохо, Антону реально плохо. Он жадно глотает вино в одиночку и

тешится болью ушедших дней, распаляя себя все сильнее и сильнее. Парень
моргнул. А вот и головокружение, родное, как всегда здесь. Пришло, когда его
не ждали. В теле как-то слишком легко. Глаза закрываются.
Шастун садится на кровати максимально ровно и закрывает лицо руками. В ушах
противно застучало. Кровь, что ли… Не, так он уснет моментально, надо
поменять позу. К горлу подступила тошнота. «А нехуй было в два глотка все
лакать», — мрачно осаждает себя парень и берет в руки телефон, который
валялся под боком все это время. Парню слишком плохо. Надо допить эту
чертову бутылку и написать Димке.
***
Антон проснулся почти бодрым и веселым даже без будильника. Хотя, пожалуй,
это было верным. Разбитым парень просыпался именно из-за трели назойливой
техники под ухом. Если он просыпался сам, то проблем не возникало. На полу
около кровати стояли две пустые бутылки вина — остаток после бурной ночки,
даже почти вечера.
«Класс», — подумал он и заставил себя с силой подняться с кровати. Доброе
утро, страна! Сегодня начинается поистине новый эпизод его жизни. Парень
смачно зевнул и почесал затылок. Вся простынь на кровати была сбита
набекрень, скомкана по центру, одеяло валялось где-то в ногах. Видимо, что-то
снилось эдакое, что заставило Шаста во сне скакать, как конченого. Антон
потянулся и неспешно тронулся на кухню. Неубранная постель может
подождать до вечера, сейчас есть дела поважнее. На столе обнаружились
контейнеры с едой — целых три. Шастун поблагодарил себя за свою
собранность — он у себя умничка, еду с собой на работу приготовил. Адски
хотелось пить.
Когда с жаждой было покончено, парень кинул контейнеры в рюкзак и
направился в ванную. Солнце еще даже и не думало вставать из-за горизонта.
На улице стоял беспросветный мрак, в свете фонарей которого не было видно ни
снежинки. Штиль.
А вот ближе к восьми солнце все же встало. Именно в тот момент, когда Антон
опаздывал в первый рабочий день. Проклятые дороги, покрытые льдом. Парень
специально решил выйти из дома заранее, чтобы точно успеть, но судьба имела
на него другие планы. Просто имела. По пути Шастун трижды споткнулся и
дважды упал, впечатавшись в снег. Утра лучше не придумаешь.
На подходе к школе Шаст неуютно поежился. Знакомое здание было буквально в
ста шагах перед ним. Все такое же, как раньше — с виду ничего не поменялось.
Даже покрасить не удосужились. И на парня нахлынули воспоминания. Вот на
595/682
этой дорожке, чуть поодаль, друзья всегда собирались перед учебой. Вон у того
забора Антон всегда курил, зная, что получит нагоняй. Вон на той площадке,
которую почти не видно, после уроков почти всегда проводились сборы на
качелях или на карусели. Иногда туда бегал покурить и Павел Алексеевич. Стало
как-то слишком грустно. Наверное, это было большой-большой ошибкой, когда
парень решил прийти сюда работать. И неважно совсем, что учителей, родных и
даже в какой-то степени любимых, уже нет в этом здании. Сама школа навевала
тоску.
На школьном дворе было людно даже в восемь утра. На учебу торопилась в
основном начальная и часть средних школ, поэтому высмотреть в толпе хоть
кого-то знакомого было невозможно. Солнце уже встало. Оно окрашивало
свежий снег — ночью была метель, — лежавший на асфальте, в яркие цвета,
искрящиеся блеском, и смущенно заглядывало во двор откуда-то с горизонта.
Невероятно холодно. Это понял Антон в тот момент, когда обнаружил на
шерстяном шарфе иней. Подморозило конкретно так. А небо было ярко-ярко
голубым, ни одного облачка. Слишком тихо и спокойно для такого важного дня,
именно поэтому парень уже жопой чувствовал что-то нехорошее.
Охранник на посте, разумеется, был совсем другой. Явно не тот, что работал
здесь три года назад. Он сидел, насупившись, и дергал губами с ярко-рыжими
усами над ними. Волос на голове такого же цвета не наблюдалось.
— Извините, — негромко позвал его Антон, грея руки друг о друга. Шарф
шарфом, шапка шапкой, а перчатки он дома все же умудрился оставить, — я на
работу устраиваться, мне надо к… — а к кому ему надо? Хороший вопрос, — к
директрисе попасть, она знает, что я приду.
Дядя лениво поднял на него взгляд, а потом, махнув рукой, нажал у себя на
кнопочку пропуска. Удивительно. На турникете зажглась зеленая лампочка.
Шастун прошел к раздевалкам, черт возьми, ровно к тем, у которых был три года
назад. Он всегда вешал одежду в пятый класс, когда прибегал на соревнования.
Теперь же все изменилось. Вместо решеток стояли двери — самые обычные,
деревянные. На них были указаны классы на металлической табличке с
гравировкой. Стены между раздевалок были покрашены в светло-розовый. А
раньше был персиковый.
Антон тяжело вздохнул и направился дальше. Стянув с себя пальто, он вновь
надел на спину рюкзак. Мимо него туда-сюда сновали ученики. Почти все из них
были парню по пояс. Шасту было как-то дурно от всего этого. Не верилось, что
он снова здесь. Краска краской, двери дверьми, а атмосфера никуда не делась.
Все та же нерабочая бегущая строка на выход в коридор, все то же зеркало у
раздевалки одиннадцатого класса. На пробковых досках висели плакаты,
посвященные борьбе с наркотиками. Интересный досуг, пожалуй. Хотя,
наверное, в любой школе хоть раз затрагивалась тема наркотиков. Как-то
защемило сердце. Все такое по-своему родное. Ведь последний год учебы
прошел здесь, и этот год стал самым лучшим в жизни парня. Он помнит, как на
этих лавках у окон они сидели на переменах, грелись на солнце, смеялись и
бегали в столовую за чем-то съестным. О столовой — под конец года Антон
получил в классе прозвище «хранитель буреков». Такой булочки из буфета в
виде улитки, каждый круг которой заполнен мясной или куриной начинкой. Шаст
лопал их без конца. Ах, какие же воспоминания. И все здесь, где-то в сердце. Со
школой тогда парень простился почти легко — поревел денек в ванной в тайне
от Арсения (конечно, тот все понимал и видел), а потом как-то перегорел. Было
грустно, но не смертельно. Жить можно было, короче. Но в последнее время
Шастун ловил себя на мысли, что действительно скучает по всему этому. Как
596/682
можно было не ценить то время? Как можно было его так бездарно про-е-бать?
Парень на секунду остановился и поморщился. Нога неприятно кольнула в месте
старых шрамов. Шастун поджал губы и сделал шаг вперед. Почти не держит.
Иногда такое случалось — боль непроизвольно появлялась на месте, нет, не
шрамов, воспоминаний, — и Антон начинал хромать. Было реально неприятно, и
это граничило с болью. Да и без боли иногда хромота появлялась, словно гром
среди яркого неба. Наверное, просто что-то неправильно зарослось или типа
того.
Если честно, Антон не знал, куда ему идти дальше. Наверное, в учительскую или
правда в кабинет к директрисе. Шастун еще раз вздохнул и завернул в коридор.
А вот тут уже изменения посерьезнее. Вместо зимнего сада с маленьким
фонтаном и стендом с наградами здесь раскинулся… Просто коридор. Сад был
заделан стеной. На его месте красовалось парочка дверей, видимо, созданная
под работу администрации.
«Они убили самое красивое, что было в этой школе», — мрачно подытожил Антон
и интуитивно направился вперед. Кабинет труда на месте — приоткрыт, но
никого в нем нет. Парень следует дальше. Кабинет директора тоже на своем
привычном месте и, удивительно, тоже закрыт, — «значит, все пути ведут в
учительскую».
Шастун едва заметно похромал дальше — скорее просто пошел. По ходу

коридора появилась куча новых дверей и пока парень не представлял, куда
именно ему стучаться. Но все сразу стало понятно, когда в самом конце, почти у
лестницы, оказалась нужная ему дверь. «Учительская», — гордо было написано
на ней. Из-за двери раздавались какие-то голоса. Не врет табличка походу.
Наверное, там слишком много народу, потому что гул стоял приличный такой.
Или просто велось бурное обсуждение чего-то там.
«Давай, Шастун», — хлопнул парень по своим щекам, перекладывая шапку с

шарфом и пальто в другую свободную руку, — «постучать и зайти это не так
страшно, как кажется. Все намного проще».
Легче от утешения не стало совершенно. Но делать как-то нечего. Не будет же

он стоять здесь, одинокий, в этом пустом коридоре с зимней одеждой в руках, и
сиротливо ждать, пока кто-то его заметит? В конце концов, это же он пришел на
работу, а не работа к нему.
«Ну вот и все», — обрубает самого себя Шастун и глубоко вздыхает. Пора.
Антон стучится, а потом с силой открывает дверь. Все разговоры, стоявшие в

кабинете, резко обрываются, будто кто-то выключил звук. И не так страшен
оказался этот ваш стук в дверь — было почти комфортно. Ну, относительно.
Шаст делает шаг вперед, чуть морщась от яркого больничного света. Ей богу, в
этой школе никогда не экономили электроэнергию. Чего уж там, при входе
только софитов и неоновых вывесок не хватает для полного счастья.
Парень обводит взглядом кабинет. И почти первое, что он видит — знакомые
лица. Не стены, не столы, не награды, переехавшие сюда к окошку, а именно
знакомые лица. Слишком знакомые. Павел Алексеевич, с застывшей ложкой
заварного пюре у рта. И Арсений Сергеевич, просто с застывшим лицом. Как
изваяние. В этом свете такой же прекрасный. В смысле, как изваяние. Антону
стало дурно, и он отвел взгляд, будто сделав вид, что увиденное совершенно не
шокировало его. Глаза почему-то защипало, а по макушке будто огрели
хорошенько так чем-то — в ушах зазвенело слишком сильно для «не
597/682
шокировало». Попов, мать его, Арсений Сергеевич. Укативший блядствовать в
Питер, провались он к черту, сидит он здесь, румяный и довольный жизнью,
греет жопу. Одет так, как всегда — идеально выглаженная рубашка, пиджак
сверху. Явно не просто посидеть пришел. Вот какой же пиздец, ну.
«Прямо сейчас стартануть отсюда прочь уже глупая идея, да?» — спрашивает
Шаст сам у себя, чуть насупившись. Самый страшный и желанный сон (ха-ха, бес-
сон) последних дней воплотился в реальность, и парень на секунду поджал губы.
Ноги подкашивались, и Антон с силой сжал пальто с шапкой, надеясь, что они
удержат его на плаву. Интересно события развиваются. Практически около него
застыла женщина средних лет в деловом костюме, блондинка в законе с виду.
Видимо, кто-то важный теперь в этой школе.
— Вы же… — она вскинула брови. Ну и мерзкий голосок у неё.
— Здрасьте, Антон! — ага. Шастун не вспомнил ничего лучше, чем та ебнутая

реклама орбита. Удивительно, что именно это пришло ему в голову. Все
присутствующие посмотрели на него… Ну, как на обычного человека. В этой
фразе не было ничего такого, что могло бы смутить. Даже Арса, застывшего с
каменным лицом. И нельзя было даже понять, что он чувствует — злой ли он,
грустный, веселый, или ему вообще на все плевать.
А вот до Паши, кажется, дошло, и он прыснул в кулак, опуская голову. А до

Попова явно нет, судя по его не меняющемуся выражению лица. Скулы
напряжены. Он тоже удивлен не меньше парня.
— Ах, а мы вас ждали! — натягивает улыбку женщина, — меня зовут Виктория

Сергеевна. Я завуч в этой школе. А вы, если правильно понимаю, новый лаборант
по химии, да? Шатун Антон… э-э-э…
— Вы абсолютно правы, но только я Шастун, — Антон перебивает её и
выдавливает из себя уродливый оскал, по которому все становится ясно. Пусть
женщина не утруждает себя попыткой вспомнить его отчество. Краем глаза
парень подмечает, как Воля дернул бровями, гаденько улыбнувшись, и отправил
ложку с пюре в рот. Все понял, зараза, все он понял.
— Отлично! — она улыбнулась еще шире и отвернулась ко всем
присутствующим, — с этого дня Антон часть нашего коллектива на, пока что,
испытательный срок длиной в две недели.
«Пиздец, дайте мне выйти отсюда», — будто кричит все лицо Шастуна, но тот
лишь невинно улыбается и переступает с ноги на ногу. Как-то тяжело было
делать каждое дыхательное движение, словно легкие окаменели, а все
альвеолы полопались. Он заметил на себе взгляд Арса. Оценивающий. Он
осматривает его с ног до головы, будто что-то отмечая для себя. Одежду,
фигуру, волосы, лицо. Ну хули, пусть смотрит и на ус мотает, что одет дорого-
богато, на самом деле нет, что выглядит хорошо, что поправился до
относительно здоровой худобы, что на лицо почти свеж. Пусть знает, какого
принца без коня, с вороной, потерял. Шастуны на дороге не валяются. Разве что
очень и очень редко, по большим праздникам.
— Как и Валечка, — завуч указала рукой на девочку поодаль. Она стояла у окна,
так же, как и Антон, держа в руках пуховик с шарфом вместе, где-то снизу
виднелась черная женская сумка. Девушка серая мышка такая — небольшая по
всем параметрам, с русым хвостиком, глазки темные, — только она у нас физик.
«Если тот старый пердун остался на должности физика, то девчонке однозначно
598/682
пиздец, — ухмыльнулся про себя Антон и негромко вздохнул. Вот теперь бежать
уже точно поздно. Арсений уже явно рассмотрел парня со всех сторон. Если
взглядом можно было бы выебать, Шастун уже курил бы на балконе.
Воля все еще гаденько смотрел на него, будто что-то знал и понимал, ну или
просто хотел поглумиться. Знает Антон этот его взгляд, проходили. Арс из
состояния кирпича выходить не собирался, — «да у вас все на лице написано,
Арсений Сергеевич. Не хотел бы сейчас остаться с вами наедине. Придушите же
голыми руками».
— Тошенька, — лучезарно улыбнулась ему Виктория Сергеевна, и парень чуть не

попрощался с остатками вина в его желудке, — у вас, наверное, рюкзак
тяжелый. Вам помочь? — парень замотал головой, отступая на шаг назад, — ох,
забыла совсем! А химик-то наш! Арсений Сергеевич его зовут, вот он
собственной персоной, — женщина указала ему рукой на мужчину. Смотреть
Шастуну не хотелось, — думаю, вы поладите. Он у нас покладистый дядька.
— Рад познакомиться, — выдавил из себя Антон и кивнул в пустоту — будто

химику. У них выхода другого нет, кроме как поладить друг с другом. А про
характер Арса парень явно знает побольше завуча, — а куда мне идти? — он
наконец-то поднял глаза на кабинет. Все продолжали пялиться на него, как на
зверя диковинного. Н-да… Даже Вале уже было уделено меньше внимания, чем
ему. Лучше б вообще не появлялся здесь, пропади пропадом это место.
— Ой, Антошенька, вам в трехсотый кабинет, а вам, Валенька, в триста пятый, —

она вновь улыбнулась, — почти соседи, — Шастуну открыто хотелось блевать.
Какая же она мерзопакостная, ей богу!
Стало душно. Парень оттянул ворот изумрудного свитера и поежился. Наверное,

горло сжимает невидимая рука Попова. Не дает жизни ему спокойной, сучара
такой. Находиться в этом кабинете сил не было. Пора сделать перерыв на
стратегическое отступление, а вовсе не на дезертирство.
— Я тогда пойду пока вещи положу, осмотрюсь, — Антону было совершенно все
равно, что ему в спину уставился с десяток пар непонятливых взглядов. Просто
хотелось уйти отсюда, уйти и не вернуться никогда. Может, сбежать прямо
сейчас?
«Да ну тебя!» — раздраженно ответил Шастун своим мыслям, — «еще сбегать мы

будем, ага, еще чего. Пиздуй давай в лаборантскую, ты сам этого хотел».
Шаст со вздохом направился наверх. На этой лестнице осталось все так, как и
было три года назад. Краска местами облезла, где-то на ступеньках проступали
трещины. Ах, родная школа, как же ты прекрасна! Пожалуй, это невероятно,
возвращаться в те места, где все осталось неизменным, чтобы посмотреть, как
изменился ты сам.
***
В кабинет заглядывало солнышко. Антон замер на пороге, осматриваясь. Все на

своих местах. Даже куртка Арсения Сергеевича, как раньше, висит на стуле.
Доска изменилась, правда — ее заменила электронная. На двери лаборантской
висел все тот же свод правил о нахождении в химическом кабинете. Короче,
ничего не жрать и не нюхать. А лучше вообще держаться от всего этого
599/682
подальше. Шастун удивился самому себе. Чего-чего, а это правило он точно
нарушил.
В лаборантской летала пыль в солнечном свете; шторы были открыты. Шкафы с
препаратами — все поделено по классам веществ. Щелочи, основания, кислоты
разбавленные, кислоты концентрированные. Аж глаз радуется! Арсений
Сергеевич очень любил порядок всегда и везде. И даже в голове.
В других стеклянных шкафах стояла химическая посуда. Мензурки, колбы,
воронки, кристаллизаторы, реторты, чашки, ступки. Антон явно попал в свой рай.
Наверное, он умер, умер еще давно. На кафедре им разрешали смотреть, но не
всегда трогать, а теперь же все это находилось в шаговой доступности.
Обрассматривайся на здоровье.
Чуть поодаль был стол со стеклом на нем. Он был пуст. На стуле около висел
белый халат и аккуратно стояли ботиночки, рядом сиротливо ждала хозяина
сумка. Халат, видимо, был один.
«Не зря я припер свой», — улыбнулся парень, радуясь, что нарушает один из
главных уставов университета. Носить халат, шапку, маску вне стен здания было
категорически запрещено — медицинская этика не позволяла.
У другой стены перпендикулярно окну, прямо около выхода в сам класс, стоял
еще один столик для подготовки препаратов. Даже здесь царил порядок — ни
пылинки не было. Чистые колбы стоят на раковине, мерные весы тоже вымыты.
Ну Попов, ты совершенно не изменяешь себе! «А мне может быть и
изменяешь», — с грустью подумал Антон и наклонился к небольшому шкафу с
замком на нем. Тоже на своем месте. Стоит, родной, отпугивает надписью
«Запрещенные в школьном курсе препараты. Опасно для жизни». Сбоку ящика
был представлен перечень веществ. Арсений Сергеевич, теперь же Шастун
официально его подчиненный, да еще и младше его на десяток лет, всегда
закрывал ящик на замок. Показывал только один раз перед самим экзаменом,
отчего парень восторженно пищал. И опыты ему тоже показывал. Цвета осадков,
красивые такие. Черные, синие, кирпично-красные, бурые. Только ему
показывал, и больше никому. Именно в тот момент Антон понял, что страстно
влюблен не только в своего учителя, но и в эту науку.
Хлопнула входная дверь в кабинет. Шаст поднял голову и поднялся с колен. Он

так и таскался по лаборантской с черным шерстяным пальто и рюкзаком за
спиной. Только вот куда это положить… Антон пока не чувствовал себя
настолько дома, чтобы разбрасывать вещи, как носки с трусами. Для этого есть
квартира. Ну, наверное, если осторожно сложить все на полу около стола, то
никто от этого не пострадает.
Шастун скинул рюкзак на пол и положил на свободный стул пальто с шарфом и
шапкой. Надо доставать халат и… А что делать-то надо? Всю инструкцию надо
получать у Попова, а пересекаться с ним ой как не хотелось. Хотя учитель был
уже в кабинете — парень слышал, как тот ходил туда-сюда. Волнуется, сто
процентов. Антон вздохнул и вытащил белый халат из рюкзака.
— Я тебя гладил? — негромко спросил он у него. Молчание, — гладил. Я тебя
складывал? Складывал. Почему ты как из жопы? — Халат ничего не ответил.
Стыдно, наверное, за свое поведение. Он всегда был такой, с самого первого
курса. А вот у Арсения халат не такой мятый. Он идеальный. Ну и сам Арсений
тоже идеальный, — н-да… На чужом дворе трава всегда зеленее, это факт.
Антон напяливает на себя недостающий элемент одежды и поднимается с колен.
Надо бы еще кроссовки переобуть… К двадцати годам жизни в парне проснулся
мозг — он наконец-то перешел в зимнее время с кед на тяжелые ботинки, почти
армейские, но чуть покороче. Ноги парня радовались, постоянно находясь в
тепле. Но болел Шаст все так же часто и сильно, как раньше. Видимо, дело все
же не в промерзании конечностей.
600/682
А Арс так и не решился открыть дверь и зайти к Антону. И парню даже
интересно было, что его останавливало. Совесть? Да тот вроде ни в чем не
виноват. Страх? Да Шастун не настолько урод. Может, щемящее сердце? Уже
более правдоподобно.
Размышления прервал звонок на первый урок. Вау, даже звонки не поменялись.
Играла все та же ненавязчивая мелодия, что и раньше. Антона она всегда бесила
жутко. И самое интересное заключалось в том, что парня в школе от нее
тошнило, но как только он выпустился, не смог вспомнить ее, ни одной ноты.
Загадка природы, не иначе.
За дверью раздались голоса и топот множества ног. Классно ты работаешь,
пацан, нихуя не зная. Ни что делать, ни что за класс сейчас пришел. Я думаю, ты
однозначно протянешь тут две недели.
Именно тогда, когда Антон переодел ботинки и выпрямился, дверь лаборантской
с силой открылась. Ну кто же еще это мог быть? Вариантов немного — целая
единица. Шастун поджал губы и понял, что обернуться у него не хватает сил. Он
не может посмотреть в глаза тому, кто замер в дверном проеме. Наверное, как и
раньше — стоит, приложившись плечом к косяку и сложив руки на груди.
— Привет, — раздалось откуда-то со стороны входа, и Антона будто током

ударило. Голос совсем не злой. Самый обычный из самых обычных интонаций
Арсения. Спокойная и умиротворенная, лишенная каких-либо эмоций. Шастун
сглотнул слюну и съежился. Повернуться все еще казалось ужасной идеей.
— Привет, — выдавил парень из себя и пнул рюкзак ближе к столу. Повисла
неловкая пауза. У Антона сперло в зобу, а в ушах застучало. Он такой идиот,
господи, как можно быть таким уебаном? Знает только Антон Шастун. Он даже
голос свой не узнал — дрожащий и хриплый. Не таким он хотел показаться
химику, совершенно не таким. Держал лицо, как мог, а провалился на самом
банальном. Учитель ничего не ответил. Раздались шаги, смешавшиеся с общей
гулкой массой за стенкой. Пошел урок свой вести, а как же еще. Уроки важнее
даже того пиздеца, что происходит между ними.
«А что между нами происходит?» — почесал репу Антон, направляясь за

Арсом, — «да ничего. Мы просто не виделись два с половиной года, расстались
на не очень хорошей ноте, а теперь будем работать вместе две недели. Или
даже больше».
Шастун задумался так сильно, что не заметил, как оказался в кабинете. На него
уставилось около тридцати пар глаз. Дети совсем еще. И замолчали все так же
резко, как в кабинете завуча получасом ранее. Неловко. Парень смущенно
покраснел и переступил с ноги на ногу, собирая руки в защитном жесте на
животе.
— Знакомься, 8 «Б», — Попов повернул голову на Шаста и обезоруживающе

улыбнулся, — это наш новый лаборант, зовут его Антон, для вас Антон
Андреевич.
Дети промолчали. Антон наконец-то решился поднять глаза на своего учителя.

Тот смотрел прямо на него, не отрываясь. И Шастун решил сам сделать первый
шаг навстречу. Он улыбнулся — искренне и не фальшиво, как при первой их
встрече сегодня, тепло и нежно, как раньше. Будто видел перед собой… Ну…
Старого друга. И Арсений повелся. Улыбнулся так же в ответ, легко и почти
незаметно кивнув. У Антона кровь к щекам прилила, и моментально стало жарко
до невозможности.
— Он на скелета похож, — раздалось откуда-то с задних парт. Сука. Урод. Гад,
601/682
прервал всю романтику.
Шастун даже не обиделся — это его привело в чувство. Он цыкнул и облокотился

на край кафедры около раковины.
— А делать он что здесь будет? — вещал все тот же молодой человек с

галерки, — убираться?
— Тебя отсюда если только, — беззлобно ответил Антон, — от меня что-то
требуется… — он перевел взгляд на Арсения. Кто-кого, а его точно задели
внезапные реплики из класса, -… Арсений Сергеевич?
Попов аж слюной поперхнулся. Все возвращалось на круги своя.
— Да, пожалуй да, — он взял себя в руки и привычно насупился, — в шкафах все
в открытом доступе, в том числе и посуда. Подготовь несколько пар реагентов, в
результате дающих цветной осадок. Ярких каких-нибудь, на твой выбор. Это для
девятых классов на лабораторную работу нужно.
Шаст кивнул и последний раз обвел взглядом класс, а затем вернулся в

лаборантскую, закрывая за собой дверь. Оказавшись в тени, он глубоко вздохнул
и прижал руки к горящим щекам. Красные наверняка. И, судя по всему, химик не
то, что не хочет его прям видеть. Если только совсем немножко. По крайней
мере, он хотя бы улыбнулся своему новому протеже. А это половина успеха. Что-
то как-то резко в парне проснулась уверенность, что две недели он продержится
с легкостью. Не сможет он даже при всем желании пожаловаться на работу
Шастуна завучу или, еще хуже, директрисе. Слишком много их связывало для
такой подлянки. У Арса рука на это не поднимется. По крайней мере, Антон на
это надеялся.
«Зато поднимется кое-что другое», — ухмыльнулся он своим мыслям и потянул

на себя дверцу шкафа с надписью «соли».
602/682
Примечание к части КАПЕЦ, ВОТ ЭТА ПЕСНЯ НАВЕРХУ - МОЙ 2014 ГОД. С ней
дохера-дохера всего связано, и она очень грустненькая... так шо для атмосферы
можно и послушать, если вы ценитель этого
##### (5 Diez) - Я Не Вернусь.
А вообще закончились все мои страдания с экзаменами и подачей документов,

так что теперь могу заслуженно отдыхать. И выпускать главы почаще, ага. Пора
бы сюжет двигать, финал не за горами. Последние, так сказать, две недели)))
12.2.
Время сквозь пальцы вечно течет.

Не хочу жалеть ни о чем.
Пылко стремясь в полет за звездой…
Я не вернусь сегодня.
Домой.
Сжигаю минуты до встречи с тобой.

Лишь бы поскорей повстречаться с тобой.
Разобравшись с незамысловатым занятием, Шастун блаженно откинулся на стул,

открывая контейнер с завтраком. Поесть дома, конечно же, было отвратительной
идеей, вместо еды парень выбрал сон, поэтому приходилось утолять голод
сейчас. В контейнере гордо лежала внушительная такая горка стручковой
фасоли, яичница из двух яиц и тост с сыром. Какой же Антон у себя
замечательный, какой хороший, что додумался сделать все с вечера.
Шаст взял в руки вилку и принялся за трапезу. Со стеклом на столе играло
солнышко. Настроение было средненьким — вроде все хорошо, а вроде и погано
как-то, прям пиздец. Парень пока не мог определиться, что же ему сейчас
ближе. За час в его жизни произошли существенные изменения, и их было
сложно за такой короткий промежуток уложить в голове.
«Действительно час», — потянулся Антон, заслышав звонок на урок. Как-то

быстро время пролетело. За дверью раздались торопливые шаги. Зашумел
школьный коридор. А ведь в институте все совсем по-другому, не так, как было
раньше.
Арсений.
Он реально здесь. Не в Питере, не дома, не в другой школе, а именно, сука, в

этой. Как будто здесь мёдом намазано. Почему он не ушел, почему вернулся? Так
много вопросов, так мало ответов.
В кабинет постучали. Антон поднял голову, выпадая из реальности, и убрал ото

рта вилку со стручковой фасолью на ней. Если выбирать между тарелкой
жареных пельменей и тарелкой зеленых овощей — брокколи, стручковая фасоль,
зеленый горошек — парень, не задумываясь, выберет… Да обе тарелки он
смолотит за минуту. Шастун уж очень любит есть, к сожалению. Или к счастью.
Радовало то, что парень не поправлялся от всего этого добра, да еще и в таких
количествах. Но на самом деле Антон ел мало, реально мало, если сравнивать со
603/682
статистикой питания парней его возраста. Все вышесказанное может стать
рационом на весь день, при большом желании.
Дверь бесстыдно отворилась. Парень напрягся, ожидая увидеть Арсения
Сергеевича, но в кабинет вплыл Павел Алексеевич, счастливый и максимально
довольный.
— Шастун, солнце мое, это правда ты? — он хмыкнул и взял курс на Антона,
смирно сидящего за столом, — приятного аппетита.
— Столько внимания ко мне, — Шаст вскинул брови, — это всего лишь я, Шастун
длинный Пипин отсталый в восьмом поколении.
— Совсем не изменился, — напускно всхлипнул информатик и, подавшись вперед
и поддавшись чувствам, не выдержав, обнял парня, сильно и крепко. Антон
опешил, — такой же костлявый, черт бы тебя побрал!
Шаст сначала нахмурился, а потом все равно расплылся в улыбке. Воля отпрянул
от Антона, выглядя таким же счастливым, как и у двери.
— Это все, за чем вы сюда пришли? — поднял брови парень, отправляя в рот
вилку с недоеденной фасолью.
— Ну… — учитель задумался, — в принципе, да, — он улыбнулся, — я свою
миссию сделал, — он развернулся и продрейфовал к выходу. У самого дверного
косяка он обернулся, улыбнувшись, и добро подмигнул, — заходи, если шо.
Всегда рад буду.
Антону стало как-то легче в этом новом для него утре. Павел Алексеевич всегда
был классным — словно не от мира сего. Слегка придурковатым, не слегка
гиперактивным, но все равно покладистым.
Учитель исчез так же быстро, как и появился. Он был здесь буквально секунд
пятнадцать от силы, но достаточно неплохо сумел поднять настроение Антону.
Парень вздохнул и вернулся к приему пищи. Фасоль с яичницей и тостом было
лучшим завтраком на свете. Где-то в рюкзаке еще йогурт питьевой должен был
валяться…
— Зачем он заходил? — раздался еще более знакомый голос оттуда, где минутой
ранее скрылся информатик.
— Поздороваться после долгой разлуки, — «как нормальный человек» —

мысленно добавил Шастун и положил в рот целый куриный желток. Самое
вкусное, что только может быть в яичнице, и неважно, до какого состояния он
приготовлен.
Арсений кивнул и обратил взгляд на несколько подносов, стоящих на столе

около Шастуна. Они были полны самыми разнообразными реактивами. На одном
были щелочи, а на другом соли.
— Моя ты умница, спасибо огромное!
— Спасибо на хлеб не намажешь, — выдавил из себя Антон, а потом, увидев

насмешливо-насупившийся взгляд Попова, быстро исправился, — не требуется
априори, это моя работа.
— А это просто вежливость, — улыбнулся ему Арсений Сергеевич и, подойдя к

подносам, забрал сразу два и осторожно, стараясь все удержать, направился к
выходу.
«Чудеса физики, да и только», — ухмыльнулся Шастун, наблюдая, как химик
604/682
выносит из кабинета два полуполных подноса, смыкая их по бокам, — «в
очередной раз удивляют нас, простых смертных».
Так, стоп. Посмотрим мельком на несуществующие часы на запястье. 9:20 —

время обиды.
«То есть, вот это «просто вежливость», сказанное напоследок», — Антон

оскалился самому себе, с жестокостью расправляясь с несчастной фасолью, —
«это издевка? Ну пиздец, просто пизда какая-то. Я тут с ним по-доброму
пытаюсь, а он…».
Попов еще и издевается над ним, вот упырь. Или нет, наоборот. С такими
сочувствием и жалостью была брошена эта его фраза, что парень моментально
почувствовал себя самым брошенным на всем земном шаре. И обиженным. Ну и
пожалуйста! Пусть упивается мыслями, что ему приползли в ноги, авось добрее
будет.
Звонок на урок прозвенел ровно в тот момент, когда Шастун жесточайшим

образом закончил истязать свой завтрак. Он уже медленно, но верно, начинал
процесс переваривания. Антон отодвинул от себя пустой контейнер с вилкой и
поднялся на ноги; одернул халат. Вроде чистый, пока еще не заляпанный. Надо
идти и работать, черт возьми, он же не сидеть сюда пришел. Теперь-то уже,
когда Шаст сам себя накрутил, уверенность в том, что Арс выкинет его даже
после недели испытательного срока, можно было ложкой черпать — конца и
края не увидишь.
Антон робко выглянул в кабинет — часть учеников еще только рассаживалась по
местам, поэтому его появление не вызвало особого диссонанса по рядам. Химик
стоял у кафедры и раскладывал по кучкам разноцветные тонкие тетрадки.
Мистер-порядок всегда на страже своего имени.
— Сегодня у нас лабораторная работа, — класс синхронно загудел, будто

готовился к этому не один урок до этого. Шаст ухмыльнулся. А он всегда обожал
лабораторные работы. Эх, были времена на химии, когда Антон сидел во-о-он
там с Димкой, а Серёжа перед ними. И как-то умудрялся скатывать все
подчистую, даже не ощущая никакого стыда в душе. Чего только не было в тот
год. И в морской бой на уроке играли, и списывали контрольные с телефона
прямо у Арсения на глазах, и видео какие-то дурацкие снимали (Шастун не
удалял их со старого телефона — берёг), ели еду из мака, шурша пакетами под
столом и дразня всех остальных, и рюкзаками с тетрадями кидали по классу, как
дети, когда учитель выходил из кабинета, клятвенно обещав, что на секундочку.
У Антона заныла нога. Та самая. Парень поморщился и сделал шаг вперед, не
опираясь на нее. Какие-то непонятные фантомные боли посещали, однако, все
чаще и чаще, и Шаста это уже чуть более, чем просто настораживало, — ну вот
только не надо мне тут! — Попов в привычном своем движении дернул рукой, —
работа будет больше познавательная, чем работа.
«Сказанное слово не может быть сказано тем, кто его не сказал», — закатил
глаза Антон и сделал еще несколько шагов к кафедре. Арсений повернул голову,
заметив фигуру на периферии, а потом вернулся к классу.
— Сейчас Антон, — он указал рукой на смущенного парня, дергающего края

свитера, — раздаст вам тетради, и мы начнем. Ах, да, — он улыбнулся, — для вас
Антон Андреевич.
605/682
Шаст хмыкнул про себя и взял с кафедры тетради, которые к нему придвинул
химик. Те самые, что он упорно раскладывал на две почти равные кучи. Пора
навести здесь небольшой беспорядок.
— Все до тупости просто, — Арсений оперся на кафедру, — из выбранного списка

веществ, — он махнул головой на подносы, — выбрать реагирующие. Ну,
написать уравнения реакций, а самое главное — цвета осадков. Именно для
этого все это добро стоит на кафедре и ждет вас. Подошли, взяли, отсыпали,
налили, что надо по колбам — сели, записали.
К концу краткого инструктажа Антон, зевая про себя, уже почти закончил с
раздачей тетрадей. Новенькие. Судя по этому, ну и по тому, как застонали
ученики девятого класса, черт знает какой буквы, прошлые тетради для
лабораторных работ были исписаны. А Арсений Сергеевич не теряет время и
воспитывает в молодом поколении будущих химиков и медиков. Похвально.
***
Что-то определенно происходило. Антон не понимал, что, но догадывался, и это

его пугало. Попов избегал его. Прям на серьезных щах избегал. Как дурачок
какой-то убегал со звонком, а приходил прямо к уроку, когда ученики уже были
на местах. В первый раз Шаст сослался на длинную перемену — наверняка
химик среди первых хочет занять очередь в столовой, чтобы вкусно
позавтракать. В ней, кстати, Антон так и не был за сегодняшнее утро. Эх,
интересно, там подают такие же вкусные сырники с малиновым вареньем?
Второй раз Арсений тоже позорно сбежал почти со звонком и ничего даже не
сказал. Просто смылся куда-то, и это парню уже показалось более
подозрительным. «Ну, может, к Воле своему побежал», — с некой долей
ревности лаборант нервно, но аккуратно рвал фетровую бумагу, — «ну и пусть
бегает. Мне все равно!».
Бумага разошлась по швам.
Абсолютно точно в своих догадках о том, что химик его избегает, Антон понял,
когда уже на следующем перерыве, длинном. Он сделал шаг к Попову, чтобы
спросить, чем вообще можно заняться, а тот… Ну, в принципе, ожидаемо.
— Я скоро вернусь, — утешительно бросил Арс и почти пулей скрылся за дверью.

Нет. Ничуть не утешительно.
Антон тяжело вздохнул. Кажется, его бросают на произвол судьбы. Где-то

внутри кольнуло неприятным острием обиды. Уж очень неприятно, как химик
сбегает, реально позорно, молча, как дезертир. Наверное, он просто не хочет
видеть его. И говорить о чем-то боится. Ей богу, мужику на пенсию скоро, а он
ребячиться продолжает. И неважно, что Попову всего тридцать один.
Стоп.
«Антон, а ты не такой же, что ли?», — спросил Шастун у себя и осторожно

присел на стул химика за кафедрой, — «ты же сам всячески избегаешь
серьезного разговора, уверяя себя, что если он начнется, то тут же слиняешь. А
это, по-твоему, по-взрослому?».
606/682
И правда. Парень идиотом вроде не был, понимал всю абсурдность ситуации, но
сделать первый шаг все равно не мог. И это не гордость и даже не обида. Антон
не мог сказать, что это. Это иногда заставляло просыпаться по ночам в пустой
квартире, а после не спать до утра, включив свет, чтобы не было так одиноко. От
этого в последнее время все чаще хотелось присосаться к бутылке с алкоголем.
Это отбивало все желание делать что-то обыденное — вставать по утрам,
радоваться солнечному дню (Шастун больше любил дожди), готовить вкусный
завтрак, ехать на учебу, засыпая с учебником в руках в полном автобусе.
А стоит ли бежать от того, что все равно нас настигнет рано или поздно?
Хороший вопрос.
Со звонком химик в классе не появился. И ученики, как ни странно, тоже. Антон

заволновался. Но затем, почти сразу, он бросил взгляд на неизменное
расписание уроков под стеклом на кафедре. Действительно. Пятый урок — окно,
а шестым и последним — восьмой «А». Интересненько.
— Ну и пусть сидит себе, где хочет и сколько хочет. Глаза б мои его не
видели, — Шастун обвинил воздух и откинулся на спинку стула. На ней висело
что-то мягкое; парень повернул голову. Пиджак. Наверняка он новый, ну,
относительно времени их разлуки, конечно, но от старых ничем не отличается.
Попов не меняется абсолютно. Да и называть Арса Поповым про себя Антону
было мерзковато. Неужели между ними такая глубокая трещина, чтобы
пренебрежительно раскидываться фамилиями? Ну и ну. А ведь парень сам себя
накрутил, сам себя разозлил, а теперь обижается сидит. Какая все-таки мразь,
как с обложки дурацкого женского романа сошел.
Повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, если честно, даже не понимая, что

он делает, Антон протянул руку назад и осторожно снял пиджак со спинки
стула. Холодный. Парень не помнит, чтобы учитель был в нем сегодня. Ну,
может, если только в начале дня, но тогда как-то не до одежды было. Парень
осторожно смял его в руках и поднес ближе. Неосознанно Шастун утыкается
носом в ворот одежды и медленно прикрывает глаза, а потом вдыхает. Вместе с
этим действием сердце противно заныло так сильно, что захотелось тут же
отбросить этот чертов пиджак от себя, схватить рюкзак и броситься восвояси —
куда-нибудь подальше отсюда и желательно навсегда.
Парень глубоко вздохнул, а потом крепко прижал пиджак к себе, сжимая его в
объятиях, и уткнулся носом в ворот сильнее. Пахло Арсом. Арсением
Сергеевичем. Так, как пахло раньше. Тогда, когда Антон ходил по дому в его
одежде. Так, когда садился к нему в машину. Тогда, когда он обнимал своего
учителя по ночам, крепко-крепко прижимаясь к нему. Теплый и уютный запах
начал убаюкивать Шастуна и между тем ворошить клапаны в сердце все сильнее
и сильнее.
Но убирать от себя пиджак не хотелось. Только он мог позволить быть этим
двоим ближе сейчас. С ним Антон чувствовал себя менее одиноким, а это именно
то, что нужно было сейчас парню. Уже несколько лет как. Как бы он не
храбрился, что все у него в жизни хорошо, никто ему не нужен — никто, кроме
друзей, на горизонте и не маячил). Со своим одиночеством сил справляться не
было — Шастун потихоньку лез на стены и спивался, и признаться в этом самому
себе было невыносимо сложно.
Антон не знает, сколько прошло времени. В чувство его привело то, что на этаже
со стороны лестницы раздались шаги, и их парень мог узнать из тысячи, хотя,
наверное, даже из миллиона. Пиджак возвращается на место с рекордной
607/682
скоростью — и двух секунд не прошло. Видимо, Шастун задремал. В теле была
легкость, а в ногах наоборот тяжесть; глаза слипались жутко. Но встать все
равно пришлось.
На пороге появился Арсений и замер, словно в ожидании атаки. Он неторопливо
осмотрел своего лаборанта с ног до головы, который изваянием стоял около его
стула и смотрел на дверной проем огромными преданными глазами.
— А ты чего тут… делаешь? — замялся учитель, насупив брови. Видимо, его

смутило то, что Антон просто стоит около доски. И всё.
— Хожу. Сидел. Встал вот, — путано начал отвечать Шастун, а затем пошагал
вперед. Нога отдала ноющей болью, и парень едва заметно поморщился, — чуть
не уснул на вашем стуле. Удобно очень.
Попов медленно кивнул и облокотился на дверной проём. Рубашка на его теле

слегка натянулась, открывая взору рельефное тело. Держит себя в форме. Для
кого-то?
— А вы где были? — Антон уже жалеет, что спросил об этом. Глаза учителя по-
кошачьи сужаются.
— У Павла Алексеевича, — тут же парирует химик. Да вы что?
— У него урок. И нет окна.
— А ты откуда знаешь? — он удивленно распахивает глаза.
— Значит, все же урок, да? — Шастун ухмыляется и опускает глаза в пол. А вот
Арс поморщился, и очень даже заметно. Придурок, сам себя спалил, позволил
развести себя, как ребенка.
Повисло неловкое молчание. Антону нечего было спрашивать. Как самая

настоящая баба в душе, он старался показать нейтралитет и сдержанность по
отношению к своему учителю, но внутри хотелось броситься к нему на шею,
наверное, или хотя бы просто сесть и поговорить. Как раньше. По душам, тепло и
открыто, обо всем на свете. У кого какие изменения в жизни, кто чем
занимается. А не вот так стоять как будто по две разные стороны огромной
бетонной стены и кричать, чтобы услышать друг друга, и не позволять себе
встретиться в одной из точек координат.
— Ты учишься где-то, да? — решает перевести тему Попов, и лаборант безумно

благодарен ему за то, что избавил их от неловкой паузы между ними, — ну, на
кого-то.
— Да, — Шастуну даже дерзить не хочется, что он не бомж, что его сюда
взяли, — на фармацевта в медицинском.
Химик промолчал, но в восхищении или удивлении сильно опустил уголки губ и
вскинул брови.
— Нужно было хорошо сдать экзамены, чтобы туда поступить, — ну конечно. Они
ведь расстались до того, как Антону пришли все результаты — парень почти все
писал в резерв. А тот даже и не спросил ради интереса. Может, и правильно
сделал, — на бюджет же?
— На бюджет, — лаборант кивнул, — почти трехсот тысяч в год у меня нет,
поэтому выкручиваюсь.
— Хорошо сдал, да? — Арсений напоминал парню виноватого ребенка, который
как-то пытается загладить вину неподдельным интересом к чему-либо перед
своими родителями. И, сука, Шастун велся — ничего не мог с собой поделать.
— Да, — он снова кивнул, — хорошо. Меня же именно вы учили, по-другому и
выйти не могло.
Попов в очередной раз опустил глаза. Непонятно совершенно, что он чувствовал,
608/682
но, судя по всему, его еще как задело. Антону стало немного больно, а нога
заныла сильнее.
— Все еще хромаешь? — будто почувствовав это, спрашивает химик и смотрит

на Антона в упор.
— Иногда бывает, — мгновенно отвечает Шастун, неуютно ежась и вылетая из
своих мыслей. Неужели Арсений это заметил. А он внимательный, — не до конца
зажило, наверное. И не заживет.
И это Антон не только о своей ноге.
Выпускная ночь шумная и яркая — такой помнит ее выпускник одиннадцатого

класса «А» Шастун Антон. Выпускная ночь с привкусом алкоголя и громкой
музыки, такой, что внутри все дрожит. Народу в Парке Горького была тьма.
Кажется, что здесь были почти все московские школы. Ночь была темной — ни
одной звезды на небе — и жаркой. Июнь в этом году выдался нереально тёплым.
Скорее испепеляющим.
На двух сценах в разных концах парка пели какие-то популярные сейчас
артисты — всем было все равно. Общий заряд веселья заряжал абсолютно всех,
даже тех, кто ехал сюда в жутком унынии. Весь класс уже разошелся кто куда, и
Антон слегка потерялся. В ночном сумраке, хоть и при свете фонарей, в толпе
было сложно найти кого-то своего. Димка с Серёжей наверняка ускакали под
ручку плясать на набережную и разговаривать о всякой ерунде. Их отношения
спустя долгие года дружбы только начались, поэтому парочка пребывала в
полнейшем восторге от компании друг друга.
Шастун не сразу в толпе заметил Арсения Сергеевича. Кажется, он все время его
молчаливых поисков бродил за ним, чтобы тот никуда не делся. Или не натворил
глупостей. Посматривал иногда, как его любимый ученик дрыгается в толпе под
знакомые всем мотивы, отрываясь на полную, и улыбался.
— Следишь за мной? — крикнул парень, чтобы попробовать оказаться громче

музыки. Голосил какой-то Федук. Не получилось — тот был громче, но учитель
все равно расслышал, так как подошел ближе.
— Просто хожу за тобой. Нельзя? — он тоже кричал.
— Можно, — ему рассмеялись, а потом за руки притянули к себе поближе, — чего
не танцуешь? Пенсионеры не танцуют, да? — парня шутливо, но ощутимо
ударили по плечу, — так и знал, что ты, то есть вы это скрываете от меня.
Попов улыбнулся, отвернув голову. Ему не до конца в голову пришло осознание,

что вот он — первый его выпуск. Первый класс, который он принял на руки сразу
после института. Он прошел с ними все — и свое взросление во всех смыслах, и
потери, и приобретения, он даже открыл в себе огромное количество новых
качеств и навыков. И как теперь смириться с тем, что они уходят из его жизни?
— Не все, — Антон будто прочитал его мысли и ободряюще улыбнулся, — я

останусь с тобой, даже когда другие уйдут.
— Именно за это я тебя и ценю, — химик поерошил волосы на его голове. Сухой
ночной воздух жег легкие — было очень тепло. Со стороны сцены раздавались
басы и крики фанатов. Одурманенное состояние не отпускало никого из
присутствующих. От количества эмоций ты будто в вакууме находишься.
Толпа близ сцены заревела — знак узнаваемого артиста. Антон с Арсением

Сергеевичем были не совсем в толпе — около них люди были, конечно, но не
вплотную. Так, россыпью по компаниям, но не больше, потому что у самой сцены
609/682
было не протолкнуться. Из динамиков раздались знакомые ноты, и выпускники
заревели с новой силой.
— Помнишь? — Антон улыбнулся, тут же увидев кивок, — это «Выпускной», — на

сцене у микрофона уже стоял Баста и даже что-то говорил выпускникам в
качестве напутствия — парень не слушал, — мы танцевали под нее на
новогодней дискотеке. Тогда все было иначе.
— Совсем иначе, — почти на ухо ответил химик и прижал Шастуна к себе,
схватившись за талию, — но я не знаю, как лучше.
Парень рассмеялся и вложил ладонь в протянутую руку, разместив голову на

груди своего учителя. Его тут же утянули в танец.
Счастье витало в воздухе, и не было никаких проблем в их жизни. Не было
каждодневных ссор и ругательств. Не было ругани и обвинений друг друга в
чем-то. Были лишь легкая усталость и нежность. Особенно это стало заметно
тогда, когда Антон осторожно поднял голову и прижался губами к губам
Арсения. Ничего и никого не стесняясь, наплевав на эту толпу вокруг них.
В ту ночь казалось, что все может начаться по-другому.
Антону было больно, очень и очень больно. Нога заныла почти нестерпимо.
Вспоминать все это — отдельный сорт мазохизма, и Шастун явно таким
увлекался.
— А вы что делали? — парень спрашивает это так небрежно, что почти сам себе
верит, что делает это только из вежливости. Лицо у Попова не меняется — такое
же напряженно-усталое, как и минутой ранее.
— Ничего, — просто отвечает он, но Антон почему-то не верит, — ушел с работы,
уехал к семье в Питер, — Шастун чуть не ответил «я знаю», — потом вернулся.
Работаю, живу. Все так, как было раньше, — химик пожал плечами и размял их.
— А я скучал, — внезапно выпалил Антон, чувствуя, что он даже не краснеет —
он бледнеет. Сердце начало заходиться как сумасшедшее. Парень едва устоял
на ногах. Взгляд на Арсения он поднять не может, но краем глаза видит, что тот
смотрит на него. Не видит как, но определенно смотрит.
— Я тоже, — тихо ответил ему учитель будто не своим голосом, и на этом
замолчал. Очередная неловкая пауза бы возникла между ними, если не звонок с
урока. Арсений Сергеевич не пошевелился, а Антон, будучи последним на свете
неврастеником, сильно дернулся.
— Сейчас восьмой класс, если не ошибаюсь. Мне что-то нужно сделать? — подал
голос лаборант.
Учитель поднял на него глаза, и парню стало не по себе. Неформальная часть
общения завершена, начиналась официальная.
— Нет, — он улыбнулся, — иди отдыхай. Хотя нет, — резко воскликнул Попов,
остановив этим Антона, который уже тянул руку к двери лаборантской, — помой,
пожалуйста, лабораторную посуду. Вся та куча, что у раковины стоит. Раствор
хромпика в шкафу. И весы настрой, если умеешь. Я их так и не успел заново
собрать.
Шастун уныло кивнул. Может быть, хоть какая-никакая работа поможет ему
отвлечься от насущных мыслей. Работать так все равно не получится. Рано или
поздно все равно случится один какой-то большой пиздец, который все
перевернет с ног на голову, парень был уверен в этом.
«Эх, знали бы вы, Арсений Сергеевич, как умеет любить хулиган, как умеет он
610/682
быть покорным», — с тоской подумал Антон, глядя вслед химику, заходящему на
кафедру. В класс повалили дети, — «хотя кто же знает, если не вы…».
***
— Кому-то компота еще налить? — спросил Дима, поднимая с пола графин.

Дождавшись, пока все мотнут головой, наполнил свой стакан до краев, — ну как
хотите.
Шаст был злой. Сидел, насупившись, и смотрел на друзей. Злыдни не разрешили

ему бухать в этот вечер и принесли с собой несколько литров вкусного
домашнего компота от мамы Позова.
— Лучше любых вин с виски, — с улыбкой произнес Дима, вплывая в квартиру

друга.
— Не соглашусь, — с такой же улыбкой произнес Серёжа, закрывая за ним
входную дверь.
Именно поэтому Антон был зол. Нет, он был, конечно, благодарен друзьям, что
те спасают его от прогрессирующего алкоголизма, но злость все равно была
сильнее. Компот уже из ушей лез, вот такая злость была.
— Блин, — задумался Матвиенко, неторопливо хрустя чипсами, — помните, как

раньше было? Телки, водка, кокаин. А сейчас что? Сейчас домашние посиделки
на кровати с компотом…
— Ну вообще, если говорить серьезно, — Поз поправил очки, прямо как самый
настоящий ботан, — ничего этого не было. Даже водки. Ну, разве что иногда.
— У тебя явно никогда, — довольно кивнул ему Серёжа, на что получил тычок в
плечо.
Антон стряхнул пепел с сигареты и сложил ноги по-турецки. Наблюдать за этой

воркующей-дерущейся парочкой было одно удовольствие. Никогда не знаешь,
что будет сегодня — драка с выкидыванием посуды из окна или страсть до утра.
В этом и был их шарм.
А ведь Шаст помнит, как все это началось. Наверное, удивление основное
состояло в том, что Серёжа с Димой как бы дружили, ладно, не совсем, поэтому
парень не особо верил, что какие-то серьезные отношения имеют место быть.
Настрой за сутки до ЕГЭ по русскому языку был не очень-то и боевым. Почти

весь класс собрался в назначенное время в назначенном месте в кабинете
русского языка для последней их консультации по данному предмету.
Ощущение, что это была финишная прямая, наступило только сейчас.
Антон с ума сходил от волнения перед экзаменами. Хуже него было только
Серёже — он чуть ли не выл от отчаяния. Ходил злой и насупившийся на весь
мир — огрызался даже на Димку, который хотел чем-то помочь. Позов, кстати,
был единственным, кто абсолютно не беспокоился за предстоящие экзамены. Он
был уверен в себе, как никто другой. Ну да. Как никто другой в их школе.
После занятия волнение ни у кого не спало. Наверное, только усилилось.
Неизвестность пугала и убивала все желание существовать на этом проклятом
свете.
— Пойдемте, я поссу, а потом по домам уже, — мрачно окинул всех взглядом

Серёжа, намекая, чтобы компания следовала за ним. Ссать ныне одному негоже,
611/682
видимо.
В туалете было накурено, а окно заколочено. Типичная школа. Зато хотя бы из

туалета не воняет.
— Какие планы на вечер? — спросил Антон. Ему было неуютно — он чувствовал,

что что-то происходит, и дело здесь не в завтрашнем экзамене. Он будто
находился между двумя грозовыми тучами, — готовиться сидеть?
— Не вариант, — цокнул Дима, — в вечер экзамена надо наоборот расслабляться.
Может, погуляю пойду, воздухом подышу. Может, кино какое посмотрю, — Антон
кивнул, мысленно согласившись. Наверное, Арсений не даст ему ни кино
посмотреть, ни воздухом подышать. В последнее время они проводили все реже
времени друг с другом. Шаст ссылался на подготовку к экзаменам, а его учитель
лишь тоскливо вздыхал, — а ты, Серёж, чем займешься?
Парень вышел из кабинки и включил умывальник. Хмурость не спала — значит,

дело было не в желании сходить пописать.
— Пойду с парнем гулять, — он поместил ладони под струю, — бесит меня,

правда, козлина, в последнее время.
— Именно поэтому ты с таким ебалом кислым ходишь? — Позов мерзко поджал
губы, — отношения счастья должны приносить, а у тебя налицо явный недотрах.
Шастун широко раскрыл глаза. Димаса понесло. А если его несет, то уже не
остановить.
— Что такое? Не дает, да?
Матвиенко резко выключил воду. По его напряженной спине стало понятно, что
сейчас будет пиздец. Он глубоко вздохнул, видимо, пытаясь успокоиться. Не
получилось.
— Ты идиот! — заорал Серёжа, не вытерпев, и развернулся. В его глазах Антон,

ахуев, увидел столько злости, что вынужден был ретироваться за дверь, чтобы
не присутствовать на ссоре друзей, которая началась с почти что ничерта, —
просто конченый! — но ругань все равно было слышно, — ты со своей золотой
медалью и Оксфордом-хуексфордом совсем ебанулся!
Дима молчал и, видимо, тоже ахуевал. Но спровоцировал он это сам, пусть
наслаждается теперь.
— Ты на полном серьезе все это, блять, время нихуя не видел? Нихуя не
понимал? — продолжал вопить Матвиенко, да так, что у Шастуна все падало
внутри. Совесть настоятельно требовала уйти отсюда немедленно, но желание
демона-искусителя было сильнее, — и теперь еще про парня какого-то
заливаешь мне в уши говно… Ты можешь писать ЕГЭ на сотку, получать гранты
на обучение за границей и выигрывать всероссийскую олимпиаду, но так не смог
понять, что тот парень, о котором я так рассказывал, в которого я так страстно
влюблен и которого желал, был ты?
А вот тут же без вариантов, как поступить. Антон даже весьма густо покраснел,
но быстро отошел от туалета, почти отбежал, не забыв прикрыть за собой дверь.
Пусть в своих личных делах они разбираются только между собой. Лишние уши
им не нужны.
— Вот она, старость… — застонал Матвиенко и схватился за ушибленное

плечо, — разваливаюсь на части, как пенсионер.
— Не удивлен, — ухмыльнулся Дима, — уже даже вуз закончил досрочно.
— Давай не об этом, — тут же Серёжа стал серьезнее и опустил взгляд в
612/682
кровать, — говорили же уже. Поз, ты язва!
Позов сначала закатил глаза на это, а затем осторожно прижался к парню, будто
пробуя, ударит тот его или нет. Не ударил. Поэтому он довольно опустил голову
ему на больное плечо. Ну прямо-таки семейная идиллия.
— Хорошо, поговорим о другом, — смиловался Дима и перевел взгляд на

Антона, — как первый рабочий день?
— Ну…
— Вы уже потрахались с Арсом на его столе? — вставил свое Матвиенко, на что
получил очередной тычок. Компот, который Шастун так ненавистно пил, полетел
на простынь.
Ребята сидели на большущей кровати Антона, в которой парень чувствовал себя
еще более одиноко, и развлекались в силу своих возможностей — пили
безалкогольное вино и жрали всякую дрянь, которая была такой вкусной.
— Нет, прикинь, не успели еще, — Шаст поджал ноги к себе и затянулся, чтобы
после рукавом домашней толстовки вытереть сладкий рот. Не то, что слова
друга его ранили прям, но все же немножко задели. Парень соскучился по
химику. По своему химику.
— Жаль, — взгрустнул Серёжа и сделал глоток компота.
— Ничего не жаль, — Антон вздернул нос. Он будет выше этого. Конечно, он
скучал по Арсению Сергеевичу, но не более, — ни о каких отношениях и речи
быть не может. Все осталось в прошлом. Он просто мой… Мой учитель. Ничего
больше.
— Где-то я это уже слышал, — ехидно улыбнулся Поз и раскурил сигарету.
Матвиенко, зажав нос, демонстрационно отодвинулся, — и даже не поговорили
толком ни о чем? Ну, хотя бы друг о друге.
Шастун замотал головой. После шестого урока Попов слинял так быстро, что
Антон даже растерялся. Кинул ему на прощание, чтобы тот закрыл
лаборантскую и кабинет, а ключи оставил на охране — и на этом с концами.
Только пятки сверкали. И все надежды на более полный разговор после уроков
или может быть даже прогулку вместе были жестко разбиты одним сильнейшим
ударом. И Антону почему-то показалось, что этот удар был нанесен ему прямо в
сердце.
— И правильно, — Серёжа закинул в рот сразу несколько чипсин, поэтому

слышимость была на троечку, — нечего с этими козлами разговаривать! Он сам
бросил, пусть сам страдает.
— Пусть сам страдает, — эхом повторил Антон и снова затянулся, — бросил его
именно я, а не он меня.
— Страдаешь? — неуверенно спросил Дима, оперевшись на свои колени локтем.
Сигарета неторопливо тлела в его пальцах.
— Нет, — соврал Шастун и потянулся к пачке чипсов с любимым вкусом —
крабовым. Позов удовлетворительно кивнул ему. Походу не поверил. В
принципе, это неудивительно. Димас всегда был самым опытным среди друзей,
всех и всегда видел насквозь. Почти. Матвиенко не считается.
— И не страдай, — продолжал армянин, — он сам к тебе приползет, вот увидишь!
Все еще будет, уверяю тебе!
— Да ну тебя, — Антон махнул рукой, чуть не снеся стакан с кровати, — он не
заслужил моей ненависти. И моей злости. Я слишком благодарен ему за все, что
между нами было, хоть больше ничего к нему и не чувствую.
Он замолчал и затушил сигарету. Воцарилось молчание. На кухне ворон гремел

миской, нарушая полуночную тишину. Полуночную. А ведь Антону завтра на
613/682
работу. Утром, идиот, будет бегать по квартире и орать, что хочет спать. А сам
ведь виноват. И так не спит нихера — синяки уже до подбородка нарисовались —
так еще и друзей на это соблазняет, которым, кстати, завтра никуда не надо. И
послезавтра тоже, именно поэтому они себе могут позволить хоть до утра
кутить.
— Разберись в себе, — мягко, но все равно скорее не с простой просьбой сказал
ему Дима, — а потом уже делай какие-то выводы. Не всё так просто, я думаю.
И в эту минуту Шастун почти уверен, что Позов, как всегда, окажется прав.
614/682
12.3.
Всё останется в этой вселенной,

Всё вращается в этой вселенной.
Возвращается к нам,
Запуская круги на воде.
Ничего не проходит бесследно;
Наутро Антон чувствует себя невероятно разбитым — и это он даже ни капли

алкоголя в рот не брал прошедшей ночью. Спасибо друзьям. Они, кстати, ушли
даже не под утро, пожалев друга, которому почти скоро надо было рано
вставать. Будит парня не будильник, и не звонок в дверь, а ворон, который,
видимо, проснулся и радостно хотел оповестить об этом весь дом. Вот сука.
— Как ты меня заебал со своей сигналкой, — раздраженно подскакивает парень

и несется на кухню. Время на электронных часах на плите подсказывает, что
сейчас только пять тридцать семь. До подъема еще почти два часа. Было, — я
тебя сейчас на гриль пущу, — честно обещает своему питомцу Шастун, Цербером
вырастая перед клеткой. Тот, завидев хозяина, жалобно запищал и попятился в
угол, — правильно, чудищща, ты меня боишься, правильно!
Птиц смолкает и прячет клюв под крылышком. И правда испугался. Антон

тяжело вздыхает и делает шаг к шкафчикам. Где-то наверху был корм, кажется.
И воду птице надо бы тоже поменять, а то изведет же, гад. Или гадина. Спустя
столько лет парень так и не вдумался в пол этого существа. До него даже не
сразу дошло, что «ворон» и «ворона» это совершенно разные животные, а не
самец и самка. Но в его квартире, без сомнения, жил именно ворон — угольно-
черный, грациозный, и, если честно, для птицы очень умный. Шасту иногда
казалось, что эта тварь божья все слышит и всё понимает, но отмалчивается. А о
своих попытках заговорить с ней словами «ну пожалуйста, я никому не скажу,
что ты умеешь говорить, честно-честно!» вообще говорить не хотелось.
— Ну что, доволен, доволен, скотина? — пыхтел Антон у клетки, засыпая в

кормушку корм из пакета, — пожрать в ночи захотел? — ворон тактично
промолчал. Видимо, сделал вид, что спит, — я тебе это припомню. Окажешься
скоро на птичьем рынке, клянусь тебе…
Какой птичий рынок! Шастун любил своего маленького и самого-самого

любимого птенца-взрослую птицу больше жизни. Готов был на всё ради него: и
ночью за кормом в метель бежать, и на лекарства дорогие тратиться, и
выпускать полетать по квартире, зная, что тот обязательно разбросает всё, что
плохо лежит. И именно за это всё любил, позволяя ругаться на него только себе.
Время приблизилось к шести утра, когда Антон, у которого сна не было ни в
одном глазу, вернулся на кровать. Через час с лишним — в самом-самом
идеале — надо уже вставать и клепать себе что-то из еды на работу, хотя бы
один контейнер. Бля, на работу…
Шаст застонал и плюхнулся на подушку. То есть, всё это было не дурацким сном,
не самым ужасным кошмаром наяву? Он действительно работает теперь со
своим бывшим в своей старой школе на должности лаборанта? Жизнь — штука
удивительная, Антон к этому привык давно, в том числе и к тому, что она имеет
его так жестко, как только может себе позволить. На кухне закипела возня —
615/682
корм застучал о клюв. Или клюв о корм.
Парень перевернулся на спину и закинул ноги на одеяло. Холодненькое, уже
успело остыть. Кровать была настолько мягкая, что хотелось остаться в ней
навсегда — хотя бы на это утро. Или нет, всё-таки навсегда. Антон раскрыл
глаза. Спать уже не хотелось. Хотелось валяться, простите, валятькаться и
думать обо всём хорошем, наслаждаясь долгожданными каникулами. Нет,
понесли черты искать приключения на жопу. Как же скучно живет Шастун, вот
ей богу.
Антон привстал на кровати и дотянулся до телефона. Быстренько пролистав все

уведомления и не найдя в них ничего интересного, парень откинул от себя
гаджет и поднялся на ноги. Ладно-ладно, жизнь, один-ноль в твою пользу. Пора
идти и показывать себя серому и холодному московскому утру.
***
Сегодняшний день встретил Антона невероятным холодом. Просто, блять,

невероятнейшим. Парень, когда вышел из подъезда, тут же вернулся обратно в
тепло. Сколько градусов? Явно ниже минус двадцати пяти, а то и за тридцать.
Теплое пальто и огромный-огромный шарф с вязаной шапкой не спасали. Тут
нужна была артиллерия помощнее. Тщательно всё взвесив и посмотрев, сколько
будет стоить такси прямо до школы, Шастун кивнул самому себе и побежал в
квартиру. У него есть свободных минут двадцать, если не тридцать, чтобы
нормально позавтракать и сделать себе в термосе чай с бергамотом, который он
в последнее время так полюбил.
Завтракать пончиками в сахарной пудре — кажется, похоже на рай. Парень за
обе щеки уплетает выпечку, подогретую в микроволновке, и радуется жизни.
Кажется, второй рабочий день начинается не так плохо, как могло показаться
сначала. Быстро смастерив бутерброд, а после также быстро запихнув в рот,
Антон схватился за теплый термос и принялся вызывать такси. Двадцать минут
пути из-за снега, двести пятьдесят рублей, и он в очередном за утро раю.
Равноценный обмен, пожалуй.
В такси мозг отключается. В утренних сумерках и огнях за стеклом машины у
Шастуна закрываются глаза. Бодрость, которая удивляла получасом ранее,
пропала совсем. Парень привык, конечно, спать по три-четыре часа, но два —
рекорд за последнее время, если исключить совсем бессонную ночь. Антон
делает глоток почти горячего чая, про себя молясь, что он подействует как
энергетик. Ну, как энергетик, к которому еще не развилось привыкание за
последние несколько лет.
В школу Шаст влетает пулей, почти сшибая всю немногочисленную во дворе
малышню, одетую в связи с сильнейшими холодами в сто одежек.
«И все они без застежек», — хмыкает он про себя и прикладывает проходную

карту к турникету. Охранник сегодня был злой — видимо, тоже не выспался.
Сидит, насупившийся, и медленно водит взгляд из стороны в сторону. Антон
внутри абсолютно разделяет его состояние. В шкафчике с ключами
обнаруживается ключик с биркой «триста». Отсоси, блять, у кого угодно.
Удивительно. Арсений Сергеевич перестал быть пунктуальным? Обычно он
приходил достаточно рано для начала рабочего школьного дня, — «у него тоже,
видимо, нет никакого желания трястись сюда в такой холод», — Шастун
промолчал про себя, — «или это из-за меня».
Антон устало вздохнул, взяв ключ из шкафа, и поплелся к кабинету. Предстояла
616/682
мучительная дорога прямиком на третий этаж — парень был слишком слаб
сейчас для таких экстремальных подъемов. Уже на втором Шаст подумал о том,
что зря проснулся сегодня утром. Ночью.
С боем добравшись до кабинета, парень глубоко вздохнул, выравнивая дыхание,
и повернул ключ в замке. Внутри оказалось очень холодно, если сравнить с
коридором. Какая-то сука оставила открытой фрамугу на верхнее
проветривание.
— Тварь, — вслух выругался Антон и поплелся к самому-самому дальнему окну

кабинета. Видимо, открытым его оставили уборщицы, не рассчитывая, что
завтра будет так холодно. Просто пиздец, как холодно.
Настроение портилось с каждой минутой. Еще портило всё то, что парню
нереально хотелось спать. Давно такого не было. Магнитные бури сегодня какие-
то, что ли… И башка трещать начала в довесок ко всему. Шастун простонал
сквозь сжатые зубы и направился в лаборантскую, чтобы хоть немного привести
себя в порядок. И переодеться тоже надо бы, чтобы не предстать перед Арсом в
самом пикантном своем воплощении.
Стрелка часов не плелась — по ощущениям она вообще застыла на месте. Было

уже почти восемь, когда Шастун не знал, чем себя занять. Свитер с тела исчез,
оголив футболку, на плечи был накинут белый халат. Пальто с шарфом и шапкой
лежали аккуратно сложенные на стульчике около стола. Вся химическая посуда
была перемыта еще вчера, в шкафчиках царил полный порядок. Антону было
настолько скучно, что он готов был устроить маленький ураган, а потом
генеральную уборку. От скуки глаза закрывались еще сильнее, и парень ничего
не мог с собой поделать.
«Я всего пару минуточек», — клятвенно обещает себе Шаст и присаживается за

стол. Он опускает голову на стекло, подкладывая под щеку руку, и прикрывает
глаза. По телу разливается приятное тепло, — «проснусь даже до того, как
химик придет в свою обитель, честно-честно…», — и ровно через секунду Антон
подскакивает на месте от резкого звука. Это был звонок на урок. Во рту все
пересохло, а тело было словно ватное. Голова гудела сильнее, чем до этого
небольшого отруба. Прошло всего лишь… Почти сорок минут? Ну да, подремал
даже, а не поспал. Парень протирает глаза и зевает, чувствуя, что отлежал руку
и щеку вместе. У раковины обнаруживается Арсений, который что-то
неторопливо делал… Видимо, с весами.
— Доброе утро, — вырывается у Антона, и он потягивается. Химик дергается от

неожиданности и разворачивается, облокачиваясь копчиком на мойку.
— Доброе, — он улыбается, видя, какой сонный парень пытается привести себя в
чувство по щекам.
— Кто первым уроком? Звонок же был уже…
— Первым уроком был твой сон, — мужчина не выдержал и рассмеялся, — это
был звонок с урока. Сейчас девять пятнадцать.
Антон облокачивается на стул. Серьёзно, что ли? Дела… Продрых на рабочем
месте полтора часа, вот это он молодец.
— А почему вы меня не разбудили? — Шаст нахмурился.
— Ты так хорошо и крепко спал, — учитель умильно улыбнулся, и парень с
трудом удержался от улыбки в ответ, — я решил не тревожить тебя. Всё равно
первым окно было. Тебе, кстати, не мешало бы хотя бы расписание узнать, —
Арсений тоже потянулся, и Шаст с силой заставил себя не смотреть на него, — а
то вот так приедешь к восьми, а надо к девяти.
617/682
— Окей, — Антон протер лицо рукой. Сонливость как рукой сняло, только
тяжесть в голове со слабостью остались, — а вы как поспали? — не то чтобы
интересно… Просто вежливость. Хотя для парня это звучит неубедительно.
— Почти отлично, — Попов вернулся к весам, — но всё же пора за работу, —
мужчина замолчал, — ты же, вроде, помогаешь мне, да?
— Глупый вопрос.
— Тогда сможешь проверить тетради? Их там дохера, — неуверенно продолжил
Арсений, обернувшись буквально на секунду, — я не успеваю всё делать в сроки.
Одни дела нескончаемые.
— Без проблем, — кивнул Антон. Ура. Он не будет сидеть просто так — обычно
это плохо кончается. Парень спокойно может (обязательно сделает) накрутить
себя до чего угодно, а после расстроиться и разозлиться с того, что даже не
происходит. Поэтому пусть лучше мозги и руки будут заняты хоть какой-то
монотонной работой, чем самокопанием, — где взять? Как оценивать? И что
именно?
— Взять в шкафу у окна, — произнес химик, не отвлекаясь от работы, —
проверить все крайние работы без отметки. А как оценивать — решай сам. Там
много всего, и самостоятельные, и контрольные, и домашние задания, —
мужчина замолчал, — если домашнее задание хотя бы есть, то ставь «пять»,
если нет, то «два».
— А со мной вы не были так жестоки, — грустно вздохнул Антон и поднялся на
ноги. Окей, работёнка не пыльная, сидеть проверять тетради — нормально. На
практиках по фармации Шастун и не такими вещами занимался. Например,
после первого курса весь поток массово направили в дендрарии, аптекарский
огород и ботанический сад. Делать что? Правильно, наблюдать за растениями. У
Антона тогда глаз дергался уже на третий день наблюдений за подорожником, и
поэтому он был готов ко всему.
— Я с тобой никогда не был жесток, — спустя некоторое время произносит
Арсений и у Шастуна все падает внутри — в его голосе он слышит нотки боли, —
только лишь… — он замолчал.
— Не нужно, — вставляет свое Антон, усаживаясь на колени. Дрожащими руками
он открывает дверцу шкафа, уже видя краем глаза, что внутри, как и раньше,
лежали все непроверенные тетради, — просто не нужно ничего говорить, —
голос дрогнул в унисон с руками, и парень уже во второй раз за день проклял
себя за то, что проснулся сегодня утром.
Арсений тяжело вздохнул и включил воду. Слишком громко как-то. Или у парня
слишком обострился слух после такого глубокого сна.
— Я скучал, — с трудом выдавливает Антон из себя негромко. Хах, ему это

удалось сделать только потому, что зашумела вода где-то у раковины. Скорее
всего химик не слышал его фразы, и это даже к лучшему. Он ничего не ответил.
Шастун скинул все тетрадки на стол вместе с ручкой — она предусмотрительно

лежала в том же шкафу — и приземлился на стул. Голова загудела с новой
силой, а еще… Чёрт, заныла нога. Антон уже ненавидел эту ноющую боль. Как
будто сустав на погоду барахлит. Для парня после того рокового дня это
состояние стало самым худшим из всех, наверное, возможных. В чувство привел
звонок, видимо, уже на урок, и парень вновь за это холодное утро потянулся. Н-
да, работы тут хоть жопой жуй. Но, в принципе, никто и никуда не торопится.
Арсений Сергеевич оставляет работу недоделанной и бредет к двери из
кабинета. В классе, судя по всему, уже были ученики. Раздавался монотонный
гул.
618/682
— Я тоже, — бросает он на пороге, а потом закрывает за собой дверь, оставляя
Антона в одиночестве. И в еще большей боли, которая после его слов накрыла
парня со всех сторон.
***
Шастун сидел в лаборантской и не отсвечивал. Сидел и проверял тетрадки

спокойно, стараясь ни о чем толком не думать, чтобы не забивать себе голову.
На работе надо работать, а не о хуйне всякой трепаться. Даже если мысленно.
Время текло почти незаметно. Арсений тоже преспокойно вел свои уроки — его
объяснения парень слышал из-за стены и улыбался, как дурак, когда он кого-то
отчитывал у доски. Всё было почти так, как раньше, только вот Шастун больше
не был учеником этой школы. Не сидел с друзьями за рядом в классе. Не сбегал с
уроков. Не курил перед школой, грозясь быть пойманным от химика до
директрисы. И от этого становилось больно. Кто бы что ни говорил, школа —
лучшие времена юности. Старшие классы навсегда остаются в сердце, и Антон
искренне сочувствовал всем ушедшим в колледжи-шараги. Они этой радости не
знали.
Так, всё! Пора останавливаться, пока мысли не довели до края. Ну и до больной
ноги тоже.
«Работай, Шастун, работай», — приказал парень себе и отложил в сторону от

себя тетрадку ученика из десятого класса, который почти полностью завалил
контрольную работу по многоосновным кислотам. Вот лошара, — «сиди и
работай, пока есть над чем. Когда материал закончится, тогда уже подумаем о
более грустных вещах».
С этими мыслями Антон открыл следующую тетрадку. Судя по предыдущим

оценкам, владелец, Андрей вряд ли был девочкой, являлся почти отличником.
Обычно те, кто так учится в старшей школе по химии, будут сдавать её и на ЕГЭ.
Шастуну стало жарко. А ведь конечно… Конечно, мать вашу, у Арсения
Сергеевича есть и те, кто сдают этот предмет на экзамене. Те, кто ходят к нему
на дополнительные. Те, с кого он дерет три шкуры, чтобы они написали работу
на высокие баллы — химик был очень требовательным. А раньше на месте этих
людей был сам Антон. Бегал после уроков в его кабинет, падал там в обмороки,
переписывал контрольные, беззвучно рыдал над тетрадями по биологии, это
ведь сейчас учителя полностью перевели в химики, во времена Шастуна он был
еще и биологом, от количества материала, и, в общем-то, жил-не тужил. Ах ты ж,
и классное руководство, наверное, у него тоже есть…
Антон заревновал пуще прежнего.
«Ты долбоящер», — парень с силой сжал свое запястье, скованное браслетами.

Стало еще и больно, — «хорош гундеть, сиди проверяй давай. Выискался здесь
герой-любовник, тоже мне!», — Шаст тяжело вздохнул и с первого раза открыл
нужную страницу. Многострадальные многоосновные кислоты. Успокоиться не
совсем получилось. На место ревности пришла легкая грусть, смешанная со
звериной тоской по прошедшим временам. Ненавистная нога снова заныла, —
«ну вот, опять. Доигрался».
Антон сжал зубы и с силой заставил откинуть от себя все насущные мысли.
Потом-потом, всё потом, он поговорит с учителем после уроков. Обязательно
поговорит, не даст ему сбежать, как это было вчера. А сейчас просто надо
сидеть и работать, сидеть и работать, а не сидеть и языком трепать, как дед
619/682
старый.
Шаст поставил кривую «пятерку» в уголке страницы и со вздохом закрыл
тетрадь. Пора переходить к домашней работе восьмых классов.
***
После последнего урока химик никуда не торопился — это Антон понял по тому,
как со звонком он вплыл в лаборантскую, а после жестом показал парню на
чайник. Кажется, время чаепития. Время за работой прошло так незаметно, что
Шаст даже не обедал. А пора бы. Он включил кнопочку на чайнике — тот
приветливо зажегся синим цветом, показывая, что готов к работе, и сел обратно
за стол. Видимо, время не только чаепития, но и долгого разговора. Эти мысли
подтвердили то, что Арсений закрыл дверь на замок. Видимо, чтобы никто не
мог им помешать в… В чем? Никто не увел учителя на планёрку? Никто не
потревожил в разгар драки или слёз на чьем-то плече? Что-о-о хотел показать
этим Попов?
— Ко мне уже несколько раз после уроков беспардонно вламывалась завуч с

самыми разными просьбами, — в оправдание произнес тот, видя, как Антон
пялится на закрытую дверь, — то иди документы собирай, то шкаф мне подвинь,
то еще хуйня какая-то, — химик устало потер переносицу, — если что, нас тут
нет.
«Как грубо!», — восхищенно подумал Шастун. Обычно Арсений не позволял себе

таких выражений, хотя лаборанту, признаться честно, очень нравилось. Либо
максимальная нежность, либо вопиющая грубость. Другого не дано.
— Хочешь конфет? Печенья? — предложил Попов в качестве смены темы и

направился к чайнику около другого шкафа, ближе к двери из лаборантской в
коридор. Черт знает, зачем она была нужна. На ней еще во времена учёбы
Антона был сломан замок, а чинить его никто не планировал, — вроде были где-
то. Еще зефир тоже был, если мы его не съели.
— Ох, нет, спасибо, — Антон неуютно поежился и помотал головой, — мне просто
чай.
— С двумя ложками сахара, — они произнесли это в один голос, а после
замолчали.
Тишину нарушал лишь закипающий чайник, от которого начало запотевать окно.
За ним валил снег большими-большими хлопьями. А вот сорваться бы сейчас
туда… Снеговика слепить. В сугробе поваляться, забыв и наплевав, что на улице
минус двадцать с хером. Языком к столбу какому-то присосаться. Снежинки
открытым ртом половить, неуклюже задрав голову.
Антон так и размышлял об этом всём, силой заставляя себя не думать ни о чем
другом, но перед ним приземлилась кружка, от которой поднимался пар. Чай.
Рядом у другого края стола на стул приземлился химик — тоже с полной
кружкой чая и с чем-то в руке.
— Всё проверил? — спросил Арсений, откусывая кусок небольшого зефира. Шаст

молча кивнул и прильнул губами к кружке. Вкусно. Черный какой-то, то ли
ванильный, то ли с ягодами какими-то. Непонятно, — спасибо тебе огромное, ты
меня прямо спас.
— Это моя работа, — просто ответил ему парень, как болванчик, заучивший одну
единственную фразу.
— Сверх, — химик ему улыбнулся и запихнул зефир в рот целиком, — а так
620/682
вообще чем занимаешься?
— «Бухаю», — чуть не вырвалось у Антона, но он вовремя сдержался, — да
ничем. Учусь — как собака на трех пашнях горбатится, — Ем. Сплю. Не сплю.
Снова ем.
— Ты плохо спишь, — утвердительно кивает ему Арсений, и Шастуну хочется
встать и выйти отсюда прямо сейчас, — по синякам под глазами видно.
— Не высыпаюсь, — уклончиво отвечает парень и тут же поправляется, — не
высыпался. Сессия только в пятницу закончилась.
— Сдал?
— Ага.
— Молодец.
— Спасибо, — разговор явно не клеился, — а вы чем… Всё это время занимались?
— Я уехал в Питер. Ну, еще тогда, в июле, — можно было не уточнять, Шаст
прекрасно понял, когда конкретно «тогда», — к семье. К маме, к отцу, к сестре, к
племяннице. Ко всем, короче, кто там только есть. Жил там некоторое время
можно сказать у них на шее, потом работать пошел в магазин обуви, — он
смущенно улыбнулся, и Антон был от боли готов драть волосы на голове, — не
задалось. Ушел после нескольких месяцев. Потом сюда вот вернулся, в Москву.
Паша уговорил и в школу вернуться, и я почти сразу согласился, — Арсений
поднял на него глаза и сделал очередной глоток чая, — на этом всё, пожалуй, —
лаборант кивнул, будто усваивая информацию, а потом снова отпил из кружки.
Тепло. Почти горячо. Между ними двумя повисла неловкость. Они не знали, о чем
говорить, как начать общаться НОРМАЛЬНО, как обычные люди, а не сидеть
мычать себе под нос, — а ты знал, что я тут работаю?
— Так просто совпало, — надо же, как удивительно! Судьба, не иначе! — я даже
не знал, что школа теперь под таким номером. Ткнул рандомно, даже адрес не
посмотрел. Ну вот так и получилось, что я здесь оказался.
— Не сложно будет совмещать учебу и работу? — Арсений задумчиво склонил
голову на бок, — учиться на фармации непростое дело.
— Я справлюсь. Не просто же так я искал работу столько времени, — Антон
фыркнул. Он сам разберется, что ему сложно, а что нет. Учитель в этом ему не
советчик.
— А зачем, если не секрет? — Попов отпил, кажется, сразу треть и поставил
кружку на стол. Метель за окном не стихала, — стипендии не хватает?
— Можно… Можно и так сказать, — недовольно буркнул Шастун, — просто нужно
работать. Деньги нужны. Всем и всегда. Сами понимаете.
— Сколько? — после небольшой паузы спросил Арсений, опустив взгляд в пол.
Так. Ну уж нет. Это игра в одни ворота.
— Сколько надо, — ощетинился лаборант и тоже отставил кружку на стол, — вы
так спрашиваете, будто прямо сейчас готовы выплатить мне всю сумму, чтобы я
сегодня же съебался отсюда, — Антон дергается, вжимаясь в стул, и этим
неловким движением полетевшей руки сносит со стола ручки. Из рюкзака парень
достал несколько запасных, так как та, что лежала на полке, скоропостижно
скончалась после первых пяти тетрадок. Они летят на пол с треском, и Шаст
морщится. Он встает из-за стола и опускается на колени, протягивая руку на
одной из ручек. В это же мгновение рядом оказывается и химик — он тянет руку
за второй.
— Ты меня не понял, — говорит он, глядя ученику в глаза, — я имел в виду не
это. Просто… — Попов глубоко вздыхает.
— Что просто? — горько спрашивает Антон и дергается, осознав, насколько они
близко друг к другу. Они оба не подпускали себя на такое расстояния эти
полтора дня, а сейчас оказались нос к носу. Непозволительно близко. Просто,
мать вашу, непозволительно.
621/682
Арсений поднимает на него взгляд, полный боли, и парню хочется разорваться
на куски. На его щеку ложится рука — большая и теплая. Пальцы мягко
оглаживают нежную кожу и у Антона перехватывает дыхание. Пиздец. Что он
делает? Зачем? Зачем ворошит прошлое, которое давно пора было забыть, как
страшный сон?
— Вы же… — Шастун шумно сглатывает, не давая себе договорить, а потом

слышит, как ручка приземляется на пол в очередной раз. Другую щеку гладит
вторая ладонь, и уже более ощутимо. Она ведет по коже, чуть сжимая её, и
мужчина неотрывно смотрит Антону в глаза, — я… — он не договаривает. И
только потому, что его губы накрывают чужие. Арсений мягко целует его, и
парень дергается, будто не ожидал этого. Конечно не ожидал. Сам смотрел на
его губы, не отрывая глаз, и теперь говорит что-то про неожиданности.
Антон решает не мучить мужчину, поэтому отвечает ему на поцелуй — ручка

снова летит на пол. Он кладет руки на его плечи, прижимая ближе к себе, и это
всё кажется нереальностью. Это не может быть их обычной жизнью. Он ведь
всего лишь уснул за тетрадями. Всего лишь видит этот дурацкий сон. А раз это
сон — можно и помечтать немножко. Парень углубляет поцелуй, прижимаясь к
учителю, а затем ахает от боли, когда тот роняет его на пол. Мужчина
перехватывает его руки и прижимает к полу, крепко сжав запястья в гремящих
браслетах, а затем вновь целует, оторвавшись всего на долю секунды.
Шасту не хватает воздуха от переизбытка эмоций, но он все равно не разрывает
поцелуй, прижавшись ближе. На краешке губ скапливается слюна, вот-вот
готовая стечь оттуда. В них снова почти вгрызаются чужие, и Антон успевает
даже подумать о том, что так страстно они еще никогда не целовались. Это
настолько грубо и по-животному отвратительно, что хочется, чтобы это никогда
не заканчивалось. Парень не понимает, что с ним происходит. В эту секунду он
не чувствует злости или омерзения, не чувствует боли или обиды на всё то, что
случилось когда-то. Губы по ощущениям начинают даже опухать, и Шаст жмется
ближе, пытаясь вырвать руки из захвата. Попов был первый и последний, с кем
он встречался. И последний, с кем целовался аж целых два с хуем года назад.
Живот почти сразу стянуло тугим узлом, и Антон дергается, почти сгибаясь под
учителем.
Арсений шумно дышит носом, а затем за одну секунду перескакивает с губ на
шею парня. Тот сдавленно стонет и поджимает ноги. По телу бегут мурашки.
Попов вцепляется почти что зубами, грубо, именно так, как хотел всё это время,
и Антон чувствует себя побежденным. За всю ту колкость, которую он адресовал
учителю. Шастун хнычет и снова дергается, упираясь плечом в шею химика, но
тот был сильнее, ха, и опытнее, поэтому парня мгновенно прибивают к полу.
Арсений, не отстраняясь, освобождает ему одну руку и оттягивает ворот
футболки, чтобы поцеловать-укусить и туда, всё также грубо, и Антон снова
стонет сквозь сжатые губы. Свободной рукой он тут же хватается за волосы
мужчины, будто пытаясь отодрать его от себя. Что какое-то внутреннее чутье
начало подсказывать, что это его сейчас отдерут, а не он кого-то от кого-либо.
Антон окончательно теряет связь с реальностью, ну и убеждается в своих

мыслях, когда Арсений грубо стаскивает с его плеч белоснежный халат. А всё то,
что происходит дальше, он видит как в ужастике — будто часто закрывает глаза
и пропускает самые важные моменты. Именно так.
«Умоляю, небеса, только не говорите, что Серёжа оказался прав», — парень

возводит глаза к небу, крепко держась за плечи Арсения, будто боясь, что лёжа
на полу потеряет равновесие, — «бля, да», — всё, о чем успевает подумать Шаст,
622/682
когда с него грубо стаскивают футболку — она едва слышно трещит, видимо, в
горле, и он уже жалеет, что надел её сегодня утром. Рядом с футболкой тут же
прилетает свитер — чужой — и Арс вновь припадает к его груди, чтобы
закончить начатое.
— Я не хочу, — простанывает Антон, наконец свободными руками пытаясь

отодвинуть от себя учителя, но тот грубо хватает его между ног, и парень ахает.
— Да что ты говоришь? — рычит он и кусает за нежную кожу чуть ниже соска —
Шаст захныкал. Как говорится, если не получается предотвратить насилие —
наслаждайся им. Именно поэтому Антон перемещает руки на его спину, впиваясь
короткими ногтями. Для работы в лабораториях им запрещали иметь длинные
или неухоженные ногти. Тут же выгоняли прочь, и поэтому лаборант ввел себе в
привычку постоянно стричь их если не под корень, то хотя бы видимо короче
самого пальца, — классные… формы, — отрывается учитель от его тела,
заставляя парня рвано выдохнуть, и осматривает его от бедер до
раскрасневшегося лица, — хорошо выглядишь.
— Ваши тоже ничего, — ехидничает Антон в ответ, и руки с силой вцепляются в
его джинсы, которые моментально были спущены до колен. Шаст засмущался и
отвернул голову, шумно сглотнув. Как-то слишком резко адекватность вернулась
к нему, — может, не будем?.. Мы же даже… — ему не дают договорить. Парня
резко переворачивают на живот, и ему обжигающе прилетает по заднице. Тот
снова хнычет, за что получает еще один сильный шлепок.
— Лучше молчи, — угрожающе раздается за его спиной, и голос Попова теряется
в звуке расстегивающейся ширинки, — во всех смыслах. Уроки кончились еще не
у всех.
— Очень жаль… — вновь начинает своё Шастун, но мгновенно снова взвизгивает
от боли, — сразу говорю — то, что вам может понадобиться, есть в нижнем
отделении моего рюкзака на молнии, — ему ничего не отвечают, — не думаю,
что вы носите с собой смазку на чёрный день в заднем кармане брюк.
— А ты носишь, что ли? — ехидно произносит Арсений, но всё же будто нехотя
протягивает руку к его рюкзаку. Антон ничего не отвечает и опирается на
локоть. Ему даже интересно понаблюдать за всем происходящим процессом.
Химик расстегивает молнию на указанном отделе и осторожно заглядывает
внутрь. Через несколько секунд он вытаскивает оттуда небольшой светлый
тюбик крема, на котором изображен яркий пингвин с мороженым. Антону
хочется засмеяться в голос, видя, как Попов на него посмотрел.
— Это детский. Он для рук, — парень опускает голову на пол и шипит, когда
белье с его бедер стаскивают прямо до джинс, безвольно повисших на
коленках, — ну вы хоть немного нежности-то проявите, что ли… Это больше на
изнасилование похоже.
Почти в эту же секунду его целуют в загривок со спины, вообще не используя
зубов. Арсений плавно прикусывает его кожу губами, а потом спускается ниже
по выступающему позвоночнику, ласково обхватывая косточки. Антон
выгибается под лаской и тяжело дышит. Губы мужчины нежно исследуют его
спину, и парню хочется замурлыкать, как котенку под человеческой рукой. Но
она достаточно быстро испаряется.
— С тебя достаточно, — судя по голосу, на лице Попова, когда тот отстранился,

была ухмылка. Антону, если честно, уже было глубоко плевать, что будет после,
как они будут смотреть друг другу в глаза. Сейчас хотелось только одного, и это
всё сильнее чувства стыда, которое осталось зарыто глубоко внутри. От
размышлений о насущном парня прервало то, что в него очень ощутимо ввели
первый палец. Пиздец, неужели это и правда так по ощущениям? Неужели он
настолько забыл их за несколько лет, что считает это дикостью? Шастун
623/682
выгнулся в спине и оперся о пол руками, — уже больно?
— Почти… — он запрокинул голову и поморщился. Арсений ласково потрепал его
по волосам, а потом, видимо, не выдержав своей же грубости в его адрес,
поцеловал за ухом. К первому пальцу моментально прибавился второй. Вот
теперь стало уже реально больно.
— Терпи, — шепчут ему на ухо и вновь целуют в шею более страстно и влажно
из-за чего Антон первый раз за несколько прошедших минут громко стонет,
сжимая пальцы в костяшках. Поцелуи в шею были его большой слабостью. Его
руку накрывает чужая и теплая — тоже сжимает костяшки, но уже сверху, —
совсем не больно не получится.
Антон почти ощущает, что его рвут на части. Не только внутри, но и буквально
снаружи. Он думал о чем-то другом, наверное, о том, что же блять происходит, и
лишь кусал губы, чувствуя, как чужие пальцы, уже три, умело орудуют в нём.
Шаст неуютно жмется, сдерживая слёзы, выступающие по краям глаз от боли, но
молчит, чувствуя, как его руку уверенно и ободряюще сжимают.
Парню кажется, что это самый лучший секс в его жизни. Или просто настолько
классно, что крышу окончательно сносит за последние несколько дней (лет).
Антон стонет сквозь сжатую руку прямо Арсению в ладонь, которую он крепко
прижимает к его рту, и прогибается в спине. Мужчина двигается в нём быстро, с
силой вцепившись пальцами в бедра. Но Шастуну сейчас настолько хорошо, что
он даже не думает о том, что там обязательно останутся синяки. Он подумает об
этом немного попозже. По телу растекается приятное тепло, и парень
прижимается спиной к груди Попова. Хочется быть ближе. Его шею вновь
прикусывают, и стон Антона прорывается сквозь руку на рту. Звук эхом
разлетается по кабинету.
— Тише, — тут же просит учитель и закусывает мочку его уха. Парень хнычет —
его руку тут же накрывают своей, снова сжимая, и становится намного
приятнее, — ты же не хочешь, чтобы нас кто-то услышал?
— Давайте без лишних разговоров, — вымученно простанывает Антон и
упирается ладонью в пол, приподнимаясь над ним. Ему жарко. Он чувствует, как
по виску стекает соленая капелька пота, и поэтому рефлекторно облизывается,
задевая горячую ладонь. Хочется вывалить язык из-за губ от этой духоты, что
разразилась молнией посреди кабинета. Арсений продолжает двигаться в нем,
ускоряя темп, и лаборант выстанывает что-то бессвязное, — и так уже… — Шаст
не заканчивает то, что хотел сказать. Он запрокидывает голову и выгибается
сильнее, пытаясь сменить угол проникновения, но не получается. Арс
приподнимается вместе с ним и почти рычит на ухо, заставляя парня прижаться
теснее. Движения внутри сбиваются с привычного сильного ритма.
Спустя некоторое время Антон кончает первым. Громко, слишком

непозволительно громко, как сильно бы рука на рту не мешала это сделать. По
его телу проходит крупная дрожь, и он безвольно падает на пол, прогибаясь в
спине, чувствуя, как член выскальзывает из него. Неприятно как-то, стало
слишком пусто. Арсений кончает не сразу (парню уже даже всё равно куда), но
почти за ним же — прикусывая мокрое плечо прямо около родинки, а затем
падает рядом на спину, тяжело дыша. Мужчина протирает вспотевшее лицо. Ему
хочется повернуть голову и посмотреть на Шастуна около себя, но он почему-то
не может.
Антон переворачивается на лопатки и закрывает глаза. В ушах громко-громко

стучит, а губы совсем пересохли. Он облизывает их, а затем еще раз, но это не
помогает. Парень морщится и всё же приоткрывает веки. Тут же снова
624/682
прикрывает. Яркий свет от потолочной лампы слишком сильно резанул глаза.
Над ухом раздается размеренное дыхание учителя, уже даже почти сопение.
Сильно клонит в сон, но Шаст пересиливает себя и распахивает глаза.
В кабинете ничего не меняется. Душно и хочется пить. И сигарету, или даже
две… Медленно начинает приходить полное осознание того, что же сейчас
произошло. Антону не хватает воздуха. Он жадно дышит и часто-часто моргает.
Случилось самое страшное, что только могло было. Ха, и повезло еще. Не в
первый рабочий день.
— Оно как-то само получилось… — пытается оправдаться Попов около него, а

потом осторожно берет Антона за руку. Тот её не одергивает, — но я не скажу,
что я не хотел.
— Было бы глупо, — безэмоционально отвечают ему. Непонятно, какая из
проблем худшая сейчас — то, что с непривычки болит задница или то, что это
всё же произошло. Хотя, может быть то, что этого ни в коем случае нельзя было
допустить?
Шастун разнимает их руки и садится на полу, тут же морщась. Больно. Он

скручивается и протягивает руку в сторону, куда-то за своё плечо.
— Не вздумай здесь курить, — тут же предупреждает его Арсений, всё еще лежа
около, но Антон всё равно не останавливается. Не за пачкой сигарет он
потянулся. Встать бы для начала. Он резко поднимается на ноги, другой рукой
подтянув джинсы и застегнув их, а потом тащит за собой футболку. Халат
остается валяться на полу. Удивительно, но совсем не грязный. В отличие от
Шастуна. Ему казалось, что даже если он примет душ, то не отмоется от того,
что только что случилось, — ты…
— Домой, — моментально отвечает парень и поднимает с пола рюкзак. Со стула
слетают пальто с шапкой и шарфом. Оставаться здесь больше нет сил и…
Желания. Надо на улицу. Надо подальше отсюда. Он быстро направляется ко
входной двери, понимая, что не сможет обернуться, и когда открывает её, едва
слышно бросает напоследок. Всё, что смог, — извините.
Антон бежал по лестнице так быстро, будто за ним кто-то гнался. Видимо, он
сам. Парень перепрыгнул последние несколько ступенек и не сбавил шаг,
направляясь к выходу из школы. Охранник на посте придремал — это на руку. Не
будет вопросов, почему новенький такой взмыленный. Ну и куда он так
торопится тоже.
Шаст прикладывает карточку к турникету, чувствуя, как по телу разливается
слабость. Парня ведет, и он в предбанник залетает почти кубарем. Там он
осторожно и медленно присаживается на лавочку, поморщившись от боли, и
неспешно одевается, пытаясь отдышаться. К горлу подкатывает не то тошнота,
не то слёзы — Антон определиться пока не может. Шарф крепко затягивается на
шее, и Шастун едва удерживается от того, чтобы не стянуть еще сильнее. Хуже
уже всё равно не будет. А если его тело найдут прямо здесь, то явно все
подозрения падут на Попова. Стало еще более тошно.
Не хотелось ждать автобус в эту метель. Наплевав на всё, парень еще из

предбанника вызывает такси прямо до дома и вываливается на улицу. Надо
посидеть и обдумать всё то, что произошло этим ёбаным днём. Антону казалось,
что его мир, который он так любовно строил два года из песка и хрусталя,
разбился одним неловким движением. Оно стало роковым. Шаст вытаскивает из
глубокого кармана пальто пачку сигарет и закуривает еще даже до школьных
ворот. Руки без перчаток тут же промерзают, но парню как-то всё-равно. Он не
625/682
ощущает этого сильного мороза. Он ощущает только громаднейшую дыру где-то
там, где должно в человеческом теле находится сердце. У кого оно маленькое, у
кого большое, у кого здоровое, у кого больное — самые разные. А у Антона будто
нет его. Может, и не было никогда? Что ж так пусто-то внутри? Раньше так не
было.
Шаст даже не успевает покурить. Сигарета только начала тлеть в мелко
подрагивающей руке, когда почти около парня тормозит бело-желтый форд.
Остается лишь надеяться на то, что Арсения нет на школьном дворе или у
стекла первого этажа. Не хочется не то, что видеть его — даже чувствовать его
кажется слишком тошнотворным.
Прикосновение Бога, союз восторга и испуга:

Я столько раз пытался, но в этот самый миг мой камень летит в воду,
И вот ведь всегда в центр круга.
Пытался кидать с юга, с запада, на закате дня,
С утра, под разными углами, камнями разных пород,
Другой рукой, в прыжке, вслепую —
Какая-то западня. Всё равно попадаю в центр круга,
Который год.
До дома Антон добирается в молчании с собой. В пустой квартире он также

молча разогревает себе не съеденный обед, достает из холодильника недопитый
ранее вискарь, даже без колы, потому что её тупо не было, и присаживается за
стол. Свет он из принципа не включает. Из окна немного светло, потому что
солнце только обещает сесть, и серое небо в дымке слабо-слабо светит откуда-
то сверху. Шастун молча ест, скрестив ноги по-турецки, и запивает ледяным
виски, не отрывая взгляда от красной клеёнки на столе в белую клетку. Ворон
тоже непривычно молчалив. Сидит, насупившись, в клетке, и даже не голосит во
всю глотку. Для парня всё какое-то молчаливое и мрачное. Надо успокоиться и
разобраться в ситуации. Что произошло? Ничего особенного. Просто секс с тем, с
которым Антон больше никогда не зарекался иметь никаких дел. Ему было
больно. Первая часть ответа есть, попробуем разобраться со второй. Почему?
Да потому, что, блять, Антон больше всего в своей никчемной жизни ненавидит
себя за то, что причинил Попову столько боли. Бросил, как собаку беспризорную,
совершенно наплевав на то, сколько всего он для него сделал. Как сильно,
блять, любил.
Шаст отбросил от себя вилку и протер лицо руками. Сохранять былое

спокойствие не получалось. Злость и разочарование в душе нарастали с каждой
минутой. Это просто слабость. Жалкая человеческая слабость. Его слабость. И
ничего больше. Может, в этом весь секрет? Антон слаб, когда он с Арсением? Тут
же всё плохо, всё ужасно, какой-то пиздец. Ведь жил же себе спокойно
несколько лет без этих проблем. Единственные проблемы парня за это время —
сигареты кончаются, алкоголь дорожает, а сессия сама себя не сдаст. Но что-то
здесь не просто не так. Шастун может сколько угодно убеждать себя в этом, да,
что это всё правда, и Попов только портит его жизнь, но… Но проблема в том,
что он даже сам себе не верит. Очень сложно признаться в том, что то, что
случилось сегодня — как стоп-кран. Эффект похожий. Антон отбивался от мысли,
что где-то глубоко внутри чувства к Арсу не просто жили, а процветали. Он
просто так тщательно их скрывал, что, сука, доскрывался. Даже иных слов здесь
не подобрать.
Парень убирает от себя тарелку и поднимается на ноги. Он бездумно бредет в
ванную, чтобы умыться ледяной водой. Там оказывается холодно — так, что вода
626/682
почти не нужна, но Шаст всё же открывает кран, выворачивая его на полную.
Антону очень хочется набрать Димке. Пусть он приедет — он точно придумает,
как выбраться из этой ситуации. Хочется завалиться и громко, с пафосом, прямо
как маленький ребёнок, рыдать у него на коленях, чтобы забыть о том, что
сегодня произошло. А тот пусть молчит, успокаивает и лишь в душе корит за
«слабость», за которую парень себя так грызет. Отражение в зеркале кажется
омерзительным. Бледное лицо, обкусанные губы, почти синие. На такой же
бледной шее красовались многочисленные бордовые засосы, где-то местами
приобретающие фиолетовый оттенок. Арсений постарался. Шаст глубоко
вздыхает. Надо взять себя в руки. Успокоиться. Выпить водички, хотя можно и
виски. А еще всё-таки позвонить друзьям. А затем перерыть весь шкаф в поиске
тёплой черной водолазки-свитера под подбородок. Где-то она у него была
именно на такой случай. На самый крайний.
Самая сухая нц в вашей жизни! Настолько нц, что даже r))

А вообще пора бы начинать двигать события в сторону конца. Торжественно
клянусь, что дальше всё будет быстрее. Осталось совсем немножко, прям
реально совсем.
627/682
Примечание к части (Не)обязательное прослушивание перед главой: NЮ -
Веснушки <3
остальное вдохновение главы:
найтивыход - красное платье (часть 2)
Animal ДжаZ - Ложь
ПОРНОФИЛЬМЫ - Я так соскучился
12.4
И для двоих нам не хватит места —

Ты не ломайся, руби с плеча,
Ведь это больше не повторится.
И на столе все стоит свеча,
Но только снова не загорится,
Согревай-согревай, как никто не сможет.
Обнимай-обнимай, я обниму тоже;
Если выгонишь в дверь — я пальну из пушки,
Уроню на постель все твои веснушки.
Антону кажется, что он совсем взрослый. Ведь прямо сейчас на часах

полтретьего ночи, а он ест свежую манную кашу прямо из кастрюли, зачерпывая
ложкой со дна. За окном в непогасших фонарях играет метель — холодная и
вязкая. За спиной Шаста у стола сидят серьёзный Дима, упирающийся локтем в
скатерть, и Серёжа, который почти спит и даже похрапывает. Поз толкает парня
в бок, и тот сонно распахивает глаза, дергаясь.
— Напомни, — Дима едва сумел сдержать зевок, видя, как Матвиенко широко
открывает рот, кутаясь в кофту, — из-за чего ты так загоняешься? — Антон,
опустив брови, поворачивается к друзьям. В его руках застыла ложка,
наполненная кашей. Парень засунул ее в рот, а затем мучительно проглотил.
Комочек попался.
— Мы с ним потрахались! — пробурчал Шастун с набитым ртом и тяжело
вздохнул. Кастрюля с кашей близилась к концу, а ворон сидел в клетке,
насупившись — голодный, и сверлил хозяина взглядом черных глаз-углей, —
действительно, вот уж ерундовый повод загнаться.
— Ну… — Серёжа вновь зевает, — мне кажется, это должно было случиться рано
или поздно.
— Случилось, — Антон тяжело вздыхает и берет плошку со стола. В неё он густо
накладывает остатки каши из кастрюли, а потом, чуть помедлив, перемещает её
в клетку к ворону. Тот радостно взмахнул крыльями, а потом набросился на
угощение, — я запутался в себе. Я хуй знает, что мне теперь делать, — парень
присаживается напротив друзей и обхватывает голову руками, — что теперь
будет?.. Он же, наверное, уволит меня.
— Так он сам этого хотел, разве нет? — подает голос Поз, — если хотел, значит,
не уволит. Сердце не позволит.
— Вставший хуй, — вставляет свое Серёжа, вновь зевнув в кулак, а потом
получает лёгкий подзатыльник. Шаст уронил голову на сложенные руки. Ему
было нереально плохо. Он совершенно запутался в себе. Он ведь сам этого
хотел. Сам согласился, всё было добровольно. И он ведь скучал по Арсу,
действительно скучал. Тогда почему бы и нет?
Потому что Антон зарёкся больше никогда не причинять ему боли — и легче
628/682
будет, если они разойдутся навсегда, как двое влюбленных. Шастун понимал,
что с ним непросто. Он упрямый. И глупый. И зачем он вообще Попову сдался?
Хуй его поймешь.
— Поговори с ним завтра, — Позов ободряюще кладет руку на его запястье, —
обязательно. Серьёзно и обо всём. О том, что случилось и — самое главное — о
том, что делать с этим всем дальше.
— Да ясен хер, — Антон вновь вздохнул и уложил лоб на выставленную руку, —
мне даже в глаза ему стыдно смотреть, что уж говорить о какой-то беседе с ним.
— Это нужно сделать, — Матвиенко наконец разлепляет глаза. Удивительно, но
он слышал весь их короткий диалог, — до конца жизни так бегать не сможете.
Слушай, да не убивайся ты так! — он стукнул друга по плечу, — секс иногда
просто секс. Ну захотел мужик, — Шастун горько на него посмотрел, — и ты
захотел. Ну переспали. Ну страстно переспали. Подумаешь! Забей и работай
себе дальше, если не хочешь с ним ни о чем говорить. Сам зассыт, сто
процентов!
А в этом Антон точно уж не был уверен. Попов-то зассыт? Не смешите браслеты

парня. Арс первый на очереди из самых храбрых и уверенных в себе. Именно
поэтому завтра стоит ожидать разбора полётов прямо с порога. Главное, чтобы
никакие полёты не повторили. Шаст клятвенно пообещал себе, что будет
держать себя в руках.
Друзья не расходились до четырех утра. Они были горды и собой, и другом. Он
за этот вечер не взял в рот ни капли алкоголя. Однако не знали они одного, что
Антон успел наебениться до их прихода. Это и стало причиной экстренной
готовки целой кастрюли манной каши в зимнюю полночь.
Утром — через пару часов после расхода моральной поддержки убивающегося —
Шаст просыпается под град. Ледяные глыбы с силой бьются о подоконник, о
землю. Громко. Слишком громко. Голова нещадно раскалывается, и это парень
понимает еще в полудрёме. Антон распахивает глаза, ощущая, как тело
беспощадно ломит. Вставать не хочется. Настроение не просто паршивое — оно
отвратительное. Веки слипаются почти болезненно, а в ушах стоит шум. Шаст,
конечно же, узнает себя в этом состоянии. Апатия никогда ему не нравилась. Уж
лучше злость — можно хотя бы почувствовать себя живым. А в апатии ты
ходячий труп. Действуешь медленно, медленно думаешь, медленно
существуешь. Парню так не нравилось. Он садится на кровати, чувствуя, что
даже потягиваться не хочется. В принципе, как и есть. Ворон гаркнул на кухне —
видимо, почувствовал, что хозяин проснулся, и Антон вымученно плетется на
звук. А казалось бы, еще сутки назад он бежал туда не то чтобы резво, но как-то
поживее, чтобы утихомирить орущую на весь дом птицу. А что сейчас? Шастун
присаживается за стол, когда включил чайник, опускает голову на руки и
мельком глядит на часы. 7:08. Времени на ха-ха нет, надо прямо сейчас пить чай
и бежать одеваться. Стало еще более паршиво. Антон готов был сам себе
свернуть шею, лишь бы никуда не ехать. У него нет сил, чтобы разбираться с
Арсом и в целом с тем, что случилось вчера. За окном погода слегка утихает. Уже
не так сильно лёд стучит по подоконнику — скорее просто лениво падает о него.
Небо начинает проясняться где-то за горизонтом, солнце вот-вот встанет. Шасту
от этого ни капли не легче. Он наливает себе чай, кидает в него полсахарницы, а
потом присаживается обратно, закидывая ногу на ногу. Если бы это не был его
испытательный срок, он бы с удовольствием слинял на несколько дней. Или
совсем. Ехать туда, видеть Попова рядом — невыносимо. Антон не понимал,
почему ему так больно. Ясно было только одно: он, мать его, самое настоящее
ссыкло. Сам во всем разобраться не может, так теперь и другим жизнь портить
начинает. Ах, если бы он мог! Шаст бы всё отдал за то, чтобы быть хоть
немножечко смелее и решительнее. Но почему-то не получалось. Серьёзная
629/682
проблема? Пройдет сама. Что-то болит? Перестанет. Как же всё просто на этом
свете. Было бы еще проще, если Арсения, мать его, Попова, никогда не было в
его жизни. В этот миг Антон был готов сигануть в окно. Он с удовольствием
променял бы это на забытье. Пусть никогда он не переводился в эту школу, не
было никакого лагеря, никакого Егора, никакого ёбнутого отца, никакой
дополнительной химии, никакого учителя по ней. Жизнь — удивительная штука.
Всё сложилось так, как должно было — такова была жизненная позиция
Шастуна — но впервые в жизни он мечтал о том, чтобы всё повернулось вспять.
За мучительными размышлениями прошло более десяти минут. Парень сжал
зубы, проклиная себя за это, что не успевает начать утро с сигареты, выпивает
залпом теплый чай и торопливо бредет одеваться. Ворон в клетке молчит.
Кажется, чувствует, что происходит что-то неладное. А ведь он тоже огромная
часть этой конченой истории. Конченая история конченого человека — так
называет вещи своими именами Антон, когда закрывает дверь квартиры на
ключ, а потом пускается в путь по тёмному подъезду на первый этаж. Пусть его
прирежет какой-то бомж. Маньяк. Насильник. Кто угодно. Ну пожалуйста! Пусть
собьет машина. Пусть кирпич на голову упадет. Пусть снайпер с крыши какой-
нибудь застрелит. С возрастом Шаст стал слишком слабовольным. Покончить с
собой уже не так просто, как в беззаботные шестнадцать лет. Башка на плечах
наконец-то появляется вместе с сильнейшим страхом боли и… Инстинктом
самосохранения.
До школы Антон добирается медленно и лениво — точно так же, как и прошло
его утро. Медленно бредет в класс, сжимая в руках ключи. Арсения опять нет на
месте вовремя. Сегодня вроде не вторник, первый урок в расписании имеется. В
лаборантской Шаст неспешно переодевается и достает из рюкзака термос. Чай
остыл, он в нём давно. Парень грустно вздыхает, тоскливо смотря на часы. 8:14.
Антон отошел от стола и заломал руки, потянувшись. Спина заныла. В
равнодушно-апатичном состоянии парню было все равно на это абсолютно.
Голова совсем не работала. Шастун чувствовал себя животным каким-то, у
которого в рефлексах есть только «Арсений». Только его ждать, только о нем
думать. В каждом шорохе слышать его, в каждом гуле голосов, видеть образ в
толпе, в окне, где внизу прошмыгнул абсолютно незнакомый человек. Парень
был невероятно напряжен от всего этого. Стоял и ждал встречи, как судного
часа. Аж внутри все сжималось. Было тихо. Даже лампы на потолке не трещали,
как обычно любили это делать. Мир замер. Снег не шел и солнца на небе не
было.
Тишину нарушает раскрывшаяся дверь. Антон даже не успел подготовиться к

тому, что он мог увидеть. И не пришлось. В дверях застыла женщина-методист.
Или завуч. Парень пока плохо в них разбирался. Женщина была максимально
серьёзной и суровой.
— Тошенька, у меня для вас новости, — она поправила очки. Выглядела методист
не очень — очень низкая, худенькая, с тонкими жидкими волосами седого цвета.
Зато накрашена и в клетчатой юбке! — уж не знаю, плохие или хорошие… - У
Антона всё упало внутри. Чутье подсказывало, что это связано с Арсением,
которого в 8:20 всё еще не было на рабочем месте. Ноги подкосились, став
ватными. Самое страшное — умер этой ночью. Не менее страшное — уволил его
или уволился сам, — нашему Арсению Сергеевичу пришлось временно… — она
замялась, и Антон был готов схватить эту женщину за плечи и хорошо так
потрясти, чтобы не медлила, — временно отстраниться от занятий. По семейным
обстоятельствам его не будет в школе до понедельника, — методист протянула
лаборанту папку, — он попросил назначить вас своим заместителем. Уверял, что
вы прекрасный сотрудник и сможете все эти дни провести уроки химии, — она
630/682
улыбнулась, а Антон был готов провалиться сквозь землю. На такое он не
рассчитывал ну никак. Попов, мать его, сбежал? Дал дёру? Зассал? Вот это
номер! — в этой папке, Арсений просил передать, расписание его личное с
темами для каждого урока ровно до следующей недели. Всего три денечка.
Справитесь?
— Конечно! — а будто у Шастуна есть выбор. Он уж слишком быстро забрал себе
папку и улыбнулся, — всё будет хорошо, не переживайте! Проведу так, что Арса
назад впускать не захочется.
Методист кивнула — по её лицу было видно, что она не совсем поняла, кто такой
Арс, а затем молча покинула лаборантскую. Внутри Антона бушевало море
чувств. В ушах зазвенело, и Шастун с силой швырнул папку на пол, заорав в
голос. Пусть все прибегут на его вой, пусть все знают, что произошло. Пошло всё
к черту. Попов сбежал, как последний трус. Ненависть. Антон понял, что в
данную секунду он ненавидит его. Пусть катится, куда хочет, пусть не
возвращается, пусть исчезнет навсегда. Забрав с собой всё, что между ними,
каждое воспоминание, все часы, проведенные вместе.
Побег химика добил парня окончательно. Вроде он умел контролировать себя и
свои эмоции, но сейчас что-то не получалось. Шаст впервые в жизни захотел,
чтобы в тот роковой день Арс не успел. Лучше бы его никто не спасал. Лучше бы
он сдох за несколько лет до их встречи, от передоза, например, в каком-то
заблеванном подъезде. Нет, ему не стыдно.
Антон не понимал, за что это всё. Неужели он так сильно нагрешил перед всем
своим окружением, что тогда, когда он согласен всё наладить, разрешить свои
проблемы разговором, а не делом, судьба показывает ему хуй, здорове-е-е-
енный? Видимо да. А что делать — непонятно. Как всегда, парень оказался
брошен из-за своей глупости со своими проблемами тет-а-тет, утопая в говне
просто по уши.
В себя Шастуна привел первый звонок на урок. Он, как идиот, так и стоял на
одном месте с момента ухода методиста из кабинета, словно завороженный. Или
контуженный. Так. Надо взять себя в руки, привести в порядок оставшиеся
клетки мозга, и идти на уроки к этим мелким спиногрызам. Отчаяние и крики
будут потом, сейчас надо просто немного поработать. Все взрослые и
адекватные люди так делают. Антон взял телефон в руки. Написав Диме
короткое и ёмкое смс «Арс упиздовал к хуям», он расправил плечи, тяжело
вздохнув, и вышел из кабинета навстречу приключениям.
***
На самом деле Антон еще не понимал, в каком дерьме оказался. Всё худшее
было впереди. Первый урок прошел относительно терпимо. На него пришел
небольшой 11«Б», профильный химико-биологический, поэтому с ними работа
закипела. Шастун даже с легкостью вспомнил что-то из программы подготовки к
ЕГЭ. Ну и с десятью людьми, которые вовлечены в процесс изучения предмета,
работать несложно. Восприняли они уход Арса достаточно ровно — кто-то даже
облегченно выдохнул, перестав катать домашку с телефона. Шаста трясло. Он
не думал, что, оказывается, учитель — так сложно. Ладошки нещадно потели, а
голос срывался через предложение. Десяток пар внимательных глаз
сосредоточили свое внимание на нём, и парню такое совершенно не нравилось.
Опять же, дальше было хуже. Следующие два урока Антон был уверен, что это
последние часы его жизни. Вести пришлось у восьмого и девятого классов,
которые были ну совсем неуправляемые. И если с восьмым классом парень не
631/682
церемонился — тупо дал им работу, и это, на удивление, их усмирило, то с
девятым всё было в разы хуже.
— Молодец, бутылку поймала, теперь садись на нее, — грубо осадил какую-то

шлюховатую — иначе не назовешь — девку из 9 «Г», стоявшую, протянув руки.
Весь класс вел себя не просто безобразно, а так, словно еще недавно резвились
в обезьяннике зоопарка на Баррикадной. Девушка удивленно на него
посмотрела и даже как-то притихла, прижав бутылку к себе, усевшись на место.
Капля в море. Остальные двадцать четыре человека горланили во всю глотку, и
в этом шуме Антон даже мог разобрать оскорбления в свой адрес. Желание
свернуть шею доброй половине ребят росло с каждой секундой. Остальная
половина класса свалила в тот момент, когда временная замена химика заявила,
что никого у себя не держит, и все могут быть свободны.
Шаст молча глотал обиду и писал на доске основные формулы с теорией.
Некоторые люди с первых парт были заинтересованы в этом, поэтому даже с
усердием конспектировали за ним, что-то фотографируя, что-то быстро
записывая. Хотя бы им парень был благодарен.
Когда прозвенел звонок, парень вымученно упал на стол лицом и глубоко
вздохнул. Кабинет опустел моментально. Этот ад закончился. Неужели. Можно
спокойно дышать, наслаждаясь тишиной. Но, на самом-то деле, Антон был
разбит. Неужели такое предстоит еще два дня подряд? Какой же пиздец.
Взглянув на расписание под стеклом, лаборант обнаружил, что не всё так
ужасно. Завтра, в четверг, всего один 10«А», да и то не первым уроком, а в
пятницу 10«Г», и 11«А». Остальная масса и прочий сброд из средней школы
миновали. Какое счастье.
Рабочий день завершен. Пока не нагрянула методист, пора паковать манатки и
давать деру отсюда. Естественно, не забыв кое к кому заскочить.
***
Антон выпустил изо рта дым и поднял глаза к небу. Стало нескольким теплее,
чем было раньше, поэтому курить на улице уже не казалось таким страшным и
недосягаемым. Особенно, если ты куришь не один. Напротив парня, рискуя
отморозить пятую точку, на качели уселся информатик, и также пафосно курил.
Молча. Они курили молча, прямо как раньше, и будто общались своей немотой.
По синему небу текли облака — белые и объемные. Шасту казалось, что вся
жизнь — одно большое дерьмо. Каждый раз, как пытаешься наладить свое
существование, приходит его величество пиздец, и портит всё, что только
можно. И что нельзя тоже.
Паша закинул ногу на ногу и оттолкнулся от заледенелой земли. Качели тяжело
скрипнули, но все-таки качнулись. В этом застывшем времени это показалось
каким-то нереальным и до ужаса лишним.
— А что с Арсом? — невпопад спрашивает Антон, отправляя бычок в снег. В руках

парня тут же оказалась еще одна сигарета.
— Всё нормально, — уклончиво отвечает Воля и склоняет голову на бок. О, нет-
нет-нет, Шаст знает этот взгляд. К сожалению.
— А… — парень тяжело вздыхает и раскуривает сигарету. Пальцам становится
тепло, а дым горчит язык, — ну… ты знаешь?
— О чем? — информатик смотрит на него так, что Антон тут же все понимает. Он
всё знает. Конечно, он всё знает. Еще бы ему не знать. Это как две стороны
одной баррикады. Шастун же побежал к друзьям, чтобы рассказать, что же
произошло. Почему Арсу не поступить также?
632/682
— Так что там с Арсением? — Шаст поежился от холода. Лавочка без подогрева
совершенно глупое изобретение.
— Я уже все сказал. Всё с ним хорошо, — Паша сбросил пепел с сигареты и
мельком посмотрел в экран телефона.
— Где он?
— Где надо, — информатик вскинул брови на секунду, а затем вернул себе
привычное насмешливо-равнодушное лицо. Антон хотя бы пытался. Уже хорошо.
Знает ведь, если Воля уперся рогом, то тут ничего не поделаешь.
— Он вернется? — Антон состроил умоляющий взгляд. Ему важно хоть что-то.
Злоба к химику остыла, и уже не так хотелось бросать вещи и бузить. На смену
пришла звериная тоска. Правда, не выливалась никуда и нигде не шелестела, но
тоска звериная и ужасная, не иначе. Паша поднял на него глаза и пожал
плечами. Шаст понял, что в этом учитель уж точно не врет. Во взгляде все
написано, — понятно. Нам надо поговорить.
— Когда придет время, — вновь уклонился от прямого ответа информатик,
повернув голову. Из калитки поодаль вышла методист, одетая в смешной
пуховик-тулуп, — всё будет, — Антон тяжело вздохнул и закрыл глаза. Легче не
стало ни на грамм от его слов. Усилилось лишь ощущение того, что Арсений
позорно сбежал от него, прихватив честь и вещички. Вот вам и питерская
интеллигенция, хуле, — тебя подвезти? — сигарета учителя полетела в снег, —
сегодня бесплатно, — Паша по-доброму ухмыльнулся, и Шасту ничего не
осталось, как согласиться. Он слишком вымотан этим днём, чтобы принимать
какие-то сложные решения.
***
У Антона появилось такое ощущение, что жизнь кто-то поставил на паузу. Время
не тянулось по ощущениям. Все слилось в одно протяжное страдание — и тот
срыв в кабинете, и ненавистный девятый класс, и курение с информатиком на
любимой площадке за школой. Парню было стыдно признаться себе в том, что
получасом позже он не выдержал и разрыдался прямо у него в машине, тоже
реальность. Воля мало, что понял — или просто так притворился — но Антона
утешил и успокоил, даже купив ему громадный сладкий кофе с сиропом на
первой попавшейся заправке. Напоил, а затем проводил прямо до дверей
квартиры, имея внутри где-то подозрение, что сам парень может и не дойти.
Оказавшись дома, Антон завалился на кровать и достал телефон. Друзья
жаждали подробностей того, что же случилось, и парень максимально коротко
объяснил им ситуацию, добавив то, что хочет побыть один. Совсем. Перед ними
стало совсем стыдно, когда Дима переспросил, точно ли не нужна ему помощь.
Конечно нужна, глупый Поз, но Шаст понимал, что хоть когда-то надо спасать
задницу самостоятельно, а не висеть на чьей-то шее. «Встретимся завтра», —
коротко ответил другу парень и отбросил телефон прочь. Надо поспать. Надо
поспать. Слишком мало сна, слишком много усталости. Надо отдохнуть, и всё
будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо, и Арсений вернется, и пить Антон
перестанет. Всё будет хорошо.
Парень провалился в крепкую дремоту без сновидений. Разбудило его невесть
что. Шаст просто раскрыл глаза, подскочив на месте. Кошмар, что ли. Вроде
ничего не снилось. За окном было совсем-совсем темно, и это значило только
одно — подскочил Антон часов за пять до подъема. 10 «А» в расписании стоял
третьим уроком, и поэтому в школе надо быть к десяти, если не позже. Антон
вымученно плюхается на подушку и прикрывает глаза. Спать больше не
хотелось, но чувство усталости никуда не ушло. Сон, кажется, длился больше,
чем двенадцать часов, и это совершенно не взбодрило Шастуна. И не ухудшило
633/682
состояние, конечно, но приятного мало.
Но в тот момент, когда перед парнем оказался десятый класс, он пожалел, что
вообще проснулся сегодня ночью. Их было, мать его, тридцать три человека.
Социально-гуманитарный профиль, которому химия вообще была до пизды.
Наплевав на них, Антон записал на доске несколько номеров из учебника,
разрешив пользоваться всем, что окажется в поле зрения, будь то телефон или
чужой мозг. Когда в кабинете закипела работа, Шаст взялся за телефон. Апатия
никуда не ушла, если только немного, но надо начинать жить по-нормальному.
Кажется, с ним хотели встретиться друзья. Вариантов было несколько. Дима и
Серёжа — идеальный. Желание совпадает с возможностями, ведь у Димы,
кажется, сегодня было всего две пары, которые уже кончились. Павел
Алексеевич — однозначно нет. Ему на глаза было стыдно показываться после
вчерашнего инцидента в машине. А сегодня утром Антон вообще обнаружил у
себя на столе Арсения шоколадку. Понятно, конечно, от кого она, и от этого
становилось еще более стыдно. И не только ему. Ясно дело, что информатик
извиняется так за своё молчание. И есть еще один вариант. Даже два. Как
говорится, если дальше не ладится, вернись назад и попробуй еще раз. Стоит
попробовать.
***
Договорившись о ночевке с Димой и Серёжей, которые уж очень отчаянно

требовали о встрече, Антон очень внезапно для себя приехал в макдональдс в
Авеню на Юго-Западной. Такой родной и привычный. С минуты на минуту — или
уже — сюда должен был подъехать один старый знакомый, с которым они очень
хорошо общались раньше. Шаст не знает, почему он решился посоветоваться
именно с ним по поводу всего, что происходит, но что-то внутри подсказывало,
что так надо. А раз надо — почему бы и нет. Взгляд со стороны всегда полезен.
Антон занял место у окна с видом на вечереющую Москву. Солнце клонилось к
закату, а есть хотелось всё сильнее. От скромного завтрака из яблока и
замороженных блинов с творогом осталось лишь воспоминание.
«Надеюсь, что мой драгоценный друг голоден так же, как и я», — фыркнул про
себя Шаст, и буквально через пару секунд заметил в толпе, вышедшей из лифта,
знакомое лицо. Не поменялось. Та же косичка светлая на плече, правда, уже
более длинная, подкачанные руки — конкретно так — и татуировка на кисти,
видневшаяся из-под рукава зимней рыжей куртки.
— Какие люди, — засмеялся Витольд, присаживаясь за стол к Антону, и крепко
пожал другу руку, — хорошо выглядишь. Хоть накормить не хочется при одном
взгляде на тебя.
— А надо бы! — улыбнулся Антон в ответ, — именно поэтому предлагаю взять
что-то пожрать, а потом уже пуститься во все тяжкие. Времени у нас достаточно.
Минут через пятнадцать друзья сидели друг перед другом на том же месте
шумного фудкорта. Витольд — явно голодный — набил себе полный поднос, а
Шаст — не менее голодный — чуть меньше. Ровно столько, сколько позволил
иссякающий бюджет. Конечно, парень был уверен, что с работы его никто уже не
выкинет, но режим экономии никто не отменял.
— Рассказывай, как сам, как дела, — Антон тут же накинулся на еду, как коршун.
Развернув бургер, он укусил его, видя, как друг делает тоже самое, — что
нового?
— Ну… — Витольд явно замялся, жуя, будто думая, стоит ли говорить что-то, —
если сразу начать с ошеломляющих новостей, то через два месяца стану батей.
— Да ладно? — Шастун закричал так громко, что на них обернулась добрая
634/682
половина фудкорта. Вот это новости. Это ж как долго парень спал, если успело
случиться вот такое. Цензурных слов на ум не приходило. Как и представление
Витольда с ребенком на руках, — почему не сказал? Мальчик, девочка?
Рассказывай всё!
— Девочка, — друг засмеялся, вытерев рот салфеткой, — я никому почти не
говорил это, хотел сделать — м-м-м — сюрпризом, скажем так, — он вновь
принялся за еду, — как-то всё так внезапно нахлынуло, свадьба эта, — Антон
помнит, да, тогда они еще общались, — квартира новая, в универе всё хорошо
стало, на работу устроился — кажется, он был разработчиком 3D-виртуальной
реальности в какой-то фирме, — ну и решили, чего тянуть-то, если можем и
хотим себе позволить.
— Ахуеть, — изрек Шаст, ловя падающую картошку из его рта, — я чувствую себя
каким-то стариком… Ты, да еще и с ребёнком… Как быстро летит жизнь.
— Это верно, — Витольд ухмыльнулся, — время та еще сука. Вроде в лагере
недавно пиво пили, а теперь что? А теперь пиздец какой-то, — ну вот. Антон
снова задумался об этом. Как же это всё осталось далеко… Будто в прошлой
жизни, — так что как-то так. Полная готовность к родам, так сказать, — Шаст
шокировано помотал головой, чем вызвал очередной смех Витольда, — ну, а ты
про себя-то расскажи. Как у тебя дела? Как учёба? Все еще одинок, как в супе
тефтелька и носочек без пары?
Да. Антон себя ощущает себя именно так.
— М-м-м, с чего бы начать, — Антон дожевал бургер и запаристо вздохнул, —
даже не знаю.
Действительно, с чего бы. Рассказ вышел путанным, но достаточным для того,
чтобы Витольд понял, какая жопа происходит в данный момент у друга. Шастун,
на самом-то деле, очень хотел бы обменяться судьбой с кем угодно — готов
ребенка растить, в могиле лежать, лишь бы не было сейчас этого настоящего.
Страдания заебали, но нельзя щелкнуть пальцами так, чтобы они закончились.
— Дела, — Витольд отодвинул поднос от себя и пожевал губами. За окном уже
стемнело, — ну, что я могу тебе на это сказать… — он задумался, а Антон будто
равнодушно терзал в пальцах бумажную упаковку картошки, — пойдем
пройдемся? Воздух остудит и тебя, и меня. Заодно и поговорим.
Они гуляли долго — так, что ноги устали и начали ныть в области икр. Ходили и
говорили обо всём. Было совсем темно. Пошел снег. Вечерний тропарёвский
район разряжался гулом машин и пьянящей ледяной свободой. Из монолога
Витольда о ситуации друга, Антон понял лишь одно — надо ждать и мириться с
ситуацией, если ничего нельзя сделать. Номера у Шаста не осталось, а у Воли
просить стыдно. Да и не даст. Прикрывает Арса только так. И это тоже было
проблемой. Где он, с кем он, что делает — лишь малая часть вопросов. Друг
посоветовал заняться чем-то посторонним, хоть петь, хоть крестиком вышивать,
лишь бы во что-то себя увлечь. Антон гордо ответил на это, что занят алкоголем.
Что ж, принятие проблемы — первый шаг к спасению.
Расставаться с Витольдом не хотелось. Они так давно не общались, что
отпустить друг друга снова обещало стать чуть ли не вечным.
— Мы же встретимся еще? — слегка смущенно спросил друг. Они стояли на
остановке у метро и ждали маршрутку в Коммунарку. Точнее, один ждал, другой
провожал.
— Я бы очень хотел, — Антон тепло улыбнулся. Господи. Давно не было таких
замечательных вечеров. Они просто гуляли, обсуждая все подряд, наслаждались
обществом друг друга, выпив кофе у другого метро. И всё, казалось бы, так
хорошо. Отпускать не хочется, — но у тебя же ребёнок, все дела, — он всё еще в
это не верил.
— Мальчишник перед рождением никто не отменяет, — Витольд подмигнул ему.
635/682
Маршрутка на Коммунарку, только подъехавшая, открыла дверь, душным
салоном ожидая пассажиров, — так что Димке с Серёжкой передай.
Обязательно! — друг протянулся за объятиями, и Антон нырнул в них, закрывая
глаза, — и другим нашим друзьям общим передай, если ты с кем-то общаешься.
У меня кроме вас толком и нет никого, если только друг универский.
Другим общим друзьям… Намёк понят. Как же давно они все не виделись. Вот и
повод есть. А кто ведь знает, где они сейчас. Пашка, наверное, и не сможет
прийти к ним. Он уже года два работает бортпроводником, как и мечтал, в
достаточно хорошей авиакомпании, и даже в том же Стамбуле бывает чаще, чем
в Москве. Гриша вообще пропал со всех радаров. Работал на квестах на
Маяковской еще продолжительное время после ухода Антона, но всё равно
общение не сохранилось. К сожалению. Хотя, кажется, его номер из контактов
Шастун не стер, и шанс наладить диалог есть. А вот с Филом всё было намного
сложнее, несмотря на то, что они общались не так давно. Относительно.
Распрощавшись с Витольдом — водитель маршрутки уже даже спросил, поедет
ли он с ним — Антон тяжело вздохнул. Отпускать всегда больно. Он провожал
транспорт взглядом до тех пор, пока он не растворился в сияющей пробке в
область. Шаст закурил с наслаждением. Надо зайти в магазин за бухлецом и
идти к друзьям. Они, наверное, уже заждались.
***
Антон не совсем понял, как это работает, но ночевка и прогулка с давним другом
облегчают душу. Они сидели на кухне — Шастун, Позов и Матвиенко, почти как
раньше, ели и немного пили. То, что Шастун принес вино, сначала было
воспринято в штыки, но после друзья сжалились. Парень рассказал им всё в
подробностях — удивительно, в нем появилось желание проявлять эмоции и
вообще жить — от прихода на работу вчерашним утром до долгими объятиями
на маршрутной остановке со слезами на глазах.
— Павлу Алексеевичу понравилось, как ты рыдал у него на коленях в его же
тачке? — ухмыльнулся Серёжа, и Дима шикнул на него. Антон закашлялся,
подавившись полуночной жареной картошкой с луком, но после закатил глаза,
будто размышляя.
— По-моему, он считает, что это он виноват, — Шаст прыснул, отпив вино из
стакана. Бокалов в данной квартире не принимали, — шоколадку мне припёр
утром, вкусную и дорогую, немецкую.
— А в чем он виноват? — Матвиенко непонимающе наклонил голову, а затем
поморщился от того, что Поз выдохнул дым прямо около его носа. Армянин не
курил, даже когда очень хотелось.
— Ну я очень просил его рассказать хоть что-то об Арсе, а тот, собака, молчал и
отнекивался. Думаю, дело в этом, — Антон тоже закурил, откидываясь на стуле.
Кухня утопала в табачном дыму, будто они были в кальянной. Кстати, было бы
очень неплохо.
— Его можно понять, — Дима опустошил стакан и принялся за очередную
сосиску, — Арсений его друг. Знаешь, если бы он пришел ко мне, чтобы спросить,
как ты, где ты, я бы сделал примерно похожее. Конкретно в данной ситуации.
Особенно, если бы ты попросил меня об этом.
Серёжа отчаянно закивал. Может, Поз и прав. Здесь, опять же, две разные
стороны одной баррикады, и каждая ведет, судя по всему, свою игру. Борьбу?
— В любом случае, — Шаст потянулся, а затем затянулся. Дым повалил через
нос, а тяжелый вкус осел на языке. Как же здорово курить слегка поддатым. Кто
не пробовал, дурак, такого удовольствия не знает, — надо сидеть на жопе ровно.
Завтра еще один день каторги, последний, и два дня выходных. Может, Попов
636/682
хотя бы на следующей неделе осчастливит меня своим присутствием.
Дима оглядел друга от пояса до головы — сколько позволял стол.
— Тош, — о, нет-нет, Антон знает эту интонацию, — мне кажется, ты… — он
запнулся.
— Что я?
— Ты то скучаешь по нему до истерики, то посылаешь восвояси. Ты же
понимаешь, что даже если ты так себя как-то защищаешь, это всё не очень
надежно? — Позов стряхнул пепел в пепельницу, — определись. Ты сам же
разрываешься. Я чувствую.
— Мне ничего больше и не остается, — Антон фыркнул, отведя взгляд в
сторону, — меня всё заебало, — он запрокинул голову, — я не знаю, что будет
дальше. Как воспринять его уход. Как быть, когда мы встретимся.
— Ты не думал о том, чтобы начать всё сначала? — наконец вставляет своё
Серёжа, и оба друга, и не совсем друга, резко смотрят на него. Дима с
уважением, а Антон с недоверием.
— Не хочу думать, — грустно улыбается Шаст и докуривает, — это пережиток
прошлого. Я просто хочу разобраться со всем этим раз и навсегда, не бегая друг
от друга, как два идиота.
Повисает молчание.
— Хоть одна светлая мысль за этот вечер, — ухмыляется Позов, и смеется, когда
Антон грозит ему кулаком.
— Вы мои друзья, но те свиньи еще, — Шастун улыбается, — и как только я вас
терплю… Точнее, вы меня, простите.
— Спросил бы лучше, как я его терплю, — настала пора Серёжи фыркать и
закатывать глаза. Дима поправил очки и скосил глаза на парня.
— Так как терпишь, вы же трахаетесь, — Антон протирает лицо руками и
доливает себе немного вина. Осталась половина бутылочки. Как раз растянут до
конца посиделок.
— На это нужен особый вид терпения, — Позов бьет смеющегося Матвиенко по
плечу, и Шасту вновь почему-то кажется, что всё у него не так плохо. И еда
вкусная, и друзья хорошие, и вино еще осталось. Что нужно для счастья, помимо
этого? Пожалуй, ничего.
— Выпьем, — Антон, улыбаясь, поднимает стакан над столом, в надежде
прервать легкую потасовку, — как говорится, гусары пьют стоя, а женщины до
дна!
***
Пятница-развратница удивляет только с самой наилучшей своей стороны. 10

«Г», и 11 «А» оказываются не такими плохими ребятами. Или же Антону просто
нравится то, что сегодня последний день работы. Десятиклассники оказываются
лоботрясами, но хотя бы тихими, не доставляющими особых проблем, и Шаст
даже ни разу не повышает на них голос. Правда, какая-то догадливая девица с
предпоследней парты отшутитилась несколько раз подряд про чёрную
водолазку под подбородок и засосы, но лаборанту хватило ума пропустить это
мимо своих ушей. А она, кстати, и не догадывается, насколько права. Шел
третий день пребывания отметин на шее, а они становились только ярче. Н-да,
Арсений Сергеевич явно выпустил свою звериную сущность на волю. А вот себя
самого куда-то дел, зарыл на самое дно.
Одиннадцатый класс оказался еще покладистее. Несчастный физмат, состоящий
из семи мальчиков и пяти девочек, молча занимались по своим ЕГЭ-книжкам,
никого не трогая, и Антон решил, что это взаимно. Написал им тихонечко
домашнее задание, подсказал, откуда скатать, и вновь уткнулся в телефон. Ну
637/682
золото, а не дети. Это вам не девятый класс, которые такое в адрес Шастуна
вкидывали, какие вещи парень даже от своих одноклассников в старой школе не
слышал. Какие же дети-уебки чаще всего бывают, просто жуть.
Со звонком с урока лаборант, окрыленный окончанием работы, упорхнул в
столовую, дабы отведать чего-то вкусного. В универе столовая поражала его.
Очень дешево и до невозможности вкусно. Но здесь, конечно же, всё было не
так. Унылая повариха накинула ему в тарелку риса с тефтелями, и Шаст,
вздохнув, попер есть всё это добро. Чуть попозже к нему подсел Павел
Алексеевич с абсолютно такой же кислой миной. Сидеть около него парню все
еще было неловко. Перед глазами сразу вставали его колени.
— Как тебе уроки вести? Нравится? — будто невзначай спрашивает информатик,

густо намазывая на хлеб густой слой масла, — я вот в восторге.
— Я тоже, — уныло отвечает ему Антон. Настроение пойти купить особо ядреный
снюс и залечь в недрах чистых прудов в какой-нибудь клумбе, — жалею, что не
пошел на учителя. Так занятно.
— Остришь, — Воля кивнул и принялся за свой рис. Водянистый. Бе, — как
чувствуешь себя?
— Да нормально, — буркнул Шастун, кажется, покраснев. А какова вероятность,
что о случившемся он рассказал Арсу? Кажется, проценты колеблются от 99,9 до
100. Вот это уже звучит дерьмово, — с каждым днем всё краше.
Учитель посмотрел на него очень внимательно, не переставая есть. Шаст это
ненавидел. Он на него смотрел так десятки раз, в том числе и тогда, когда
заметил, что ученик носит сразу несколько свитеров. Дурацкий взгляд, кошачий
и какой-то пробирающий до костей.
— Ты хоть немного поел? — Павел Алексеевич осматривает его тарелку. В ней
всё осталось нетронутым. Антон расковырял всё вилкой, но в рот ничего не
отправил, — надо поесть. Только не говори мне, что ты опять…
— Нет-нет, я от этого ушел! — Шаст примирительно поднимает руки, — только
сегодня ночью картоху жареную хавал в полночь. А сейчас… Ну, просто
перехотел. Пойду я. Хороших выходных, — искренне желает Антон, и Воля
кивает ему, как бы намекая, что это взаимно. Поднос с недоеденной и
безвкусной едой летит в мусорку, и парень направляется к кабинету. Пора
одеваться и валить ко всем чертям собачьим.
***
Сидеть дома не хотелось, поэтому Антон решил потратить пятничный вечер на

прогулку по центру. В Москве сегодня было снежно и холодно, но желание
развеяться было сильнее. По дороге к метро, как он делал это раньше, парень
купил себе сладкий горячий шоколад и булку с корицей, потому что мечтал о ней
весь день. Чем больше Шаст находился дома, тем сильнее начинали давить
стены. Так что лучше пусть давит ночной воздух, чем обои и стеклопакет.
Антон уже был у метро, когда он вынужден был остановиться. Ему же не
показалось? Да нет, не могло. Неподалеку, кажется, не замечая его, был Серёжа.
Да, точно он. Он раздавал листовки пиццерии прямо у входа в торговый центр, и
у Шаста на секунду сжалось сердце от всей ситуации. Матвиенко был слишком
усталым, по крайней мере, казался таким со стороны. Видимо, после отчисления,
он понял, что сидеть на заднице у Димки под боком не получится, и пора что-то
делать. Это похвально. Решив, что лучше пусть друг его не видит, он ускорился
и нырнул в подземку. Стало еще более тоскливо, чем было даже минут десять
назад.
Всё равно Антон собрался сегодня звонить Филу, а живут они в разных часовых
638/682
поясах, поэтому чем позже состоится звонок, тем лучше будет для обоих. Так что
пора рвануть куда-то далеко и надолго. С Филом вообще была достаточно
странная ситуация. Кажется, вот кто от жизни отхватил большой и сладкий
кусок. Жил он со своим парнем — язык у Антона назвать его «папиком» не
поворачивался, хотя очень хотелся — где-то на Лазурном берегу, и всё у него
было хорошо. Такое ощущение, что все в этой ебаной жизни нашли своё счастье,
пускай и разное. У одного ребенок на подходе, другие вообще со школьной
скамьи романсы крутят, третий ест устриц с лобстерами на яхте. Один Шастун
страдает без конца. Может, так ему и надо? Ну судьба у него такая. На роду
написаны вечные муки, наверное. Иначе весь пиздец ситуации не объяснялся
даже самыми нецензурными выражениями. Зато у него ворон есть. На помойке
нашелся. И это тоже звучит неплохо. По крайней мере, Антону очень хочется так
думать. Да о чем угодно, на самом деле, лишь бы не возвращаться к Попову ни в
мыслях, ни в образах.
Парень достал наушники, и открыл приложение с музыкой. Поедет туда, куда
глаза глядят, а там уже разберется, что делать.
639/682
12.5.
Рядом те люди, которых мы ненавидим, и кто же

Скажет тебе, что ты можешь, всё, что ты можешь чуть больше,
Чем просто сидеть дома и думать о прошлом?
Антон сидел на набережной и курил уже пятую сигарету. Ветер пробирал почти
до костей, но трогаться с места куда-либо не хотелось совершенно. Около него
на лавке стоял пустой стаканчик с грязными краешками. Химозный горячий
шоколад с кучей сахара один из самых любимых напитков парня и по сей день.
Закинутая на ногу нога, тлеющая сигарета и полупустая пачка. На город
неспешно ложилась ночь. Уже совсем скоро закроется метро, и Шастун рискует
не то, что не успеть сделать переход на свою ветку, а даже опоздать на
последний поезд. И сейчас как-то всё равно было абсолютно на то, что
происходит, на то, что будет.
Парня одолевали жесткие флешбеки. Он сидел ровно на том месте, где его
друзья вместе с ним три с половиной года назад в начале одиннадцатого класса
приехали, чтобы покататься на скейтах. Да и вообще провести время одной
компанией.
Над Крымским мостом опускался закат, окрашивая небо в розовый и синий

цвета.
— Кататься-то будем? — Серёжа повернулся к Антону. Тот кивнул.
— Я буду за вас болеть. Ан-то-ха, Ан-то-ха, Се-реж-ка, Се-реж-ка! — Дима хлопал

в ладоши с каждым слогом, — вам не нравится моя группа поддержки?
— Маловата, я люблю фанфары, — скромно признался Серёжа, улыбаясь.
Небольшую блютузную колонку, которую он и принёс, Дима оставил пока у себя,

сидя на лавочке у набережной. Антон включил у себя на телефоне музыку, а
благодаря подключению к ней, она проигрывалась и там.
— Вашу маму и тут, и там показывают, — сказал Дима, сталкивая Серёжу с

лавочки.
Ирония или нет — лавка была той же самой. И Антон уже час боролся с собой в
попытках встать и уйти отсюда прочь. Почему ж так больно? Это было так давно,
что даже похоже на сон. Почти безмятежная жизнь. Всё то, что случилось за тот
одиннадцатый класс может дать фору по насыщенности почти любому
существованию кого-либо другого в этой стране. И это очень сильно пугало
Шаста. Он уже не знал, куда ему бежать, где прятаться. Брать билеты на
самолет куда-то за горизонт если только, да и то не факт. Его прошлое — и
друзья, и семья, и Арсений были во всём. Были в каждой точке на карте, в
каждом предмете, в каждом запахе, в каждом сезоне года, в каждом времени
суток. Антону иногда казалось, что он совсем съезжает с катушек. Совсем
пропадает. От него уже ничего не осталось. Сгусток боли и воспоминаний в
кожаном мешке.
Шастун тяжело вздохнул и достал из пачки очередную сигарету. Говорят,
двадцать за раз для человека предел. Узнавать не хотелось, поэтому парень
640/682
клятвенно пообещал себе остановиться хотя бы после десятой.
А раньше он не мог так. Выбегал курить перед уроками, зная, что огребет. И всё
равно продолжал так делать.
И Шастун понял, что влип. Учитель выбрался из машины, захлопнул дверь и

сузил глаза, посмотрев на него, а потом быстро устремился к ним. Серёжа и
Дима по инерции сделали шаг назад, переглянувшись.
— Антон, — Арсений Сергеевич с явным раздражением подошёл к нему, — ты

обалдел, что ль, совсем? Минус десять на улице, ты в футболке куришь стоишь.
У тебя голова нормально функционирует сегодня? Быстро в школу!
— Докурить-то дадите? — с надеждой спросил Антон.
А курить он так и не бросил. Зато бросил Арсения. Еще большая ирония, чем
лавка, на которой он сейчас сидит.
Покажи, покажи, покажи, покажи,

Покажи, покажи мне любовь
Как же сложно всё вот это вот. И этот мудак сбежал в самый неподходящий
момент. Антон ведь почти готов был разрешить всё, поговорить. Почти. По
крайней мере, присутствие химика под боком дало бы ему больше уверенности в
себе и в том, что разговор обязательно должен состояться. А что теперь?
Правильно. Один приступил к шестой сигарете, кусая себя сильнее, чем ледяной
ветер этой зимой, а второй вообще пропал со всех радаров. Словно сквозь землю
провалился. И что с этим всем делать — ещё более интересный вопрос.
— И вообще, пустите меня!
— Не пущу, — ровно отвечает Арсений, а потом начинает куда-то идти, утягивая

юношу за собой, — не вырывайся, пойдём.
— Да не поеду я никуда с вами! — Антон замечает неподалёку знакомую серую

тойоту и начинает рыпаться сильнее, — пожалуйста, пустите!
— Ты думал, что тебе сойдут с рук побеги от меня эти два дня? — оборачивается
химик, не замедляя шаг. Ноги юноши буквально стирались о землю, и мужчине
приходилось тащить его силой, — нам просто нужно поговорить, и если ты не
хочешь по-хорошему — будет по-плохому.
Антону кажется, что он бы справился. Обязательно бы справился, если бы кое-

кто не сбежал. Шаст уже не тот, кто был раньше. Не тот слабый ребёнок, только
и умеющий, что плакать и искать помощи. Он бы обязательно справился сам
сейчас. Но есть одна проблема. И она общая — на двоих. И именно поэтому, даже
при всём своем желании, парень не может выкарабкаться из этого болота без
посторонней помощи.
***
В центре Антон провел время почти до рассвета. Он гулял по знакомым улицам в

гордом одиночестве, тенью сидел в круглосуточном дешевом кафе с еще одним
стаканом горячего шоколада и какой-то слойкой с клубничным вареньем,
641/682
проехался зайцем в пустом трамвае через десяток остановок, а потом занырнул
в теплую подземку около шести утра, чувствуя, как пальцы ног почти
отморозились даже в зимних ботинках. Между делом парень переписывался с
Филом. Время у него было тоже недетское — глубокая ночь — всего на пару
часов меньше. На словах по переписке он был очень даже многословен, чего не
скажешь о жизни. Шаста тронуло то, что давний друг, игнорируя желание спать
и своего мужика (от слова «папик» Антона моментально тянуло блевать) под
боком, полностью выслушал то, что его беспокоило и смог даже дать парочку
вразумительных ответов. Парень ненавидел себя за штук пять голосовых, в
сумме переваливающие по длине за сорок минут. А Фил, кажется, нет, и слушать
друга ему было даже в радость.
Они в целом пообщались о жизни друг друга часов до пяти, и только после этого
Фил ушел на покой. У него всё было хорошо. Что может быть плохого в такой
жизни? Клубы, тачки, яхты, шампанское. Почти что французский бомонд, не
иначе. Антон очень сильно старался не завидовать, но не всегда получалось. И
зависть была даже не в шмотках или тачке с ценой с семью нулями. Дело было в
человеческих отношениях. Всё у него было хорошо, и парня-мужика он своего
любил больше жизни. Тот его, кажется, тоже. У них не было никаких ссор, никто
ни от кого не бегал, никто не страдал. Антон мечтал лишь об этом. Беспокойная
жизнь с крутыми виражами — ему уже не семнадцать, чтобы желать такого.
Спокойная, мать его, жизнь без скандалов и драной в клочья души. И если всё
обобщить — Фил посоветовал самое худшее. Ждать. Ждать встречи и разговора
тет-а-тет. Без него эта скрипучая телега со своего места не сдвинется. Да и без
Арсения, в целом, колёс у этой телеги и не было.
Нога от всего этого ныла настолько, что Шасту пришлось впервые за год выпить
обезболивающего, которое он всегда носил на всякий пожарный на дне рюкзака.
Шрамы тянуло уже даже больно, а не неприятно, и парень морщился, не ступая
на эту ногу, пока его не отпускало.
Свое временное утешение от боли физической и моральной Антон находит в
привычном друге — бутылочке виски. Продавец алкомаркета около дома уже
знает парня, как постоянного клиента, поэтому просто спрашивает «как
обычно?», когда тот появляется на пороге.
Шастун добирается до дома, широко зевая, и крепко сжимая в руках бутылку
вильяма лоусонса. В зеркале в лифте он видит большие синяки и впалые щеки.
Он похудел, кажется. Опять, что ли… Свет просто так падает, наверно. Или
просто надо начинать есть нормально. Но как это сделать, если в свете
последних событий аппетит пропал от слова совсем?
— Я поем. Обязательно, — кивает сам себе Антон в зеркало, но уже в квартире, а

затем плетется в спальню. Он поест не только ради себя, но и… Ради Арса. Он же
сделал ему такой хороший комплимент по поводу его внешнего вида. Значит, он
действует в правильном направлении. За окном небо уже начинает светлеть, а
он даже еще не мордой в подушке. Непорядок. Сначала — сон, а потом уже всё
остальное. Слава богу, кровать хотя бы расстелена. Парень утратил привычку
собирать её по утрам.
Перед сном Шастуна, когда он натягивает одеяло по шею, вновь накрывают
воспоминания.
— Прости. Я всегда молчу, тебе ничерта не говорю, забывая о том, что для меня
ты ещё ребёнок. Да почему для меня? Ты просто ещё такой ребёнок, будешь им и
лет через десять.
Антон ничего не отвечает. Вместо этого он обнимает учителя руками за спину, в

очередной раз тоскливо шмыгнув носом.
642/682
— Все будет хорошо, мышонок, — Арсений ласково целует его в ноющий висок и
гладит по дрожащей спине, а после аккуратно забирает смятый рецепт из
холодных пальцев, — я обещаю, все будет хорошо.
Антон почти рычит, сдавленно, в подушку, и отворачивается к стене. Он

сжимается в комок и крепко сжимает глаза. Всё будет хорошо. Ему же обещали.
***
Проснувшись вечером, Антон даже не совсем понимает, в каком тысячелетии он

находится. Он встает с кровати, едва не падая, и бредет на кухню, держась за
стенку. Очень хотелось пить и поспать еще. Голова была мутной, а ноги
ватными, именно поэтому парень приземляется на стул за столом около окна и с
наслаждением закуривает, не сразу справившись с зажигалкой. С дымом голова
проясняется. Проясняется настолько, что Шаст незамедлительно дрейфует к
холодильнику, чтобы забрать бутылку виски. Пора начать утешаться больше,
чем просто на словах.
Кто бы что ни говорил, алкоголь с сигареткой после сна — лучшее, что было
создано на этой планете. Антон убеждается в этом после первого глотка
ледяного вискаря и откидывается на стуле. Ворон издает какие-то странные
урчательные звуки и приступает за остатки корма, не спуская глаз с хозяина.
В тишине сидеть как-то не хочется, поэтому парень, потянувшись, открывает
музыку на телефоне. Он бездумно листает плейлисты, сменяя года и артистов,
пока не натыкается на то, что искал. Помедлив пару секунд, он всё же нажимает
на название композиции, а потом морщится, как слышит её первые ноты.
Антон вспоминает всё. Просто всё. В мельчайших деталях. От начала и до конца.
И это даже не как удар током — намного хуже. Не как сердце удар
пропустило — в разы ужасней. Это так, будто всю твою жизнь через тебя
пропускают с пальцев ног до шрама на затылке.
Цвета облаков на небе кое-где смешивались, образуя малиновые оттенки.
— Малиновый рассвет обойдёт мой сон, — с улыбкой хмыкнул Антон, вспоминая

одну из любимых песен Серёжи, — я на ветру повисну и буду ждать разгон…
Эта ебаная песня ассоциировалась только с теми временами. Всё в ней — и эти
ноты в начале, и глупый припев, заедающий в голове, и рифмы куплета. Его
прошлое — целиком и полностью — в этой песне, и у Антона сердце защемило от
еще большей боли. Как же, сука, больно. Почти нестерпимо.
И ведь действительно вспоминает всё. От первого сентября в той злосчастной
школе до их расставания. После него жизнь Шастуна стала исчисляться слегка
иначе. Он помнит, как он на окно к другу лез, чтобы с праздником поздравить. И
как ночью в области их химик на машине подбирал. И вечеринку, на которую его
позвал одноклассник. Как же его звали?.. Кажется, Сашей… И как они в лагерь
ездили. И как дежурили по утрам, засыпая на ходу. А еще то, как Арсений его
детским питанием выкармливал. И как уколы делал. Блять.
Небо в ночь и брызги, малиновый рассвет

обойдет мой сон
Лето дарит мысли, я на ветру повисну
И буду ждать разгон
643/682
Кажется, невозможно её описать. Ну, ту боль, от которой у Антона как раз и
щемит сердце. Обливается кровью и рвется на куски. Н-да, еще и аппетит
пропал. Вроде хотелось есть на подсознательном уровне, но, Антон был уверен,
что когда он потащит что-то в рот, его сто процентов вывернет наизнанку в эту
же секунду. Парень скользит взглядом по комнате и делает глоток из бутылки, а
затем морщится. Чистый виски — ну такое себе. Вкусно, конечно, но уже надоел.
Тоже блевать тянет. А от чего еще? Хороший вопрос. Надо бы подумать. Ответы
«от себя» уже не такие актуальные — плавали, знаем.
Клубника. Ха, точно, клубника. Сука. Да он ненавидит эту клубнику. И сок, и
варенье, и цвет, и запах, вкус. Ненавидит всё, что с ней связано до самых мелких
деталей. В том числе и воспоминания о том, как раньше бегал за этим соком в
Пятёрочку за школой. Как его покупал ему Арс. Как бабушка поила в детстве.
Огромная и бескрайняя ненависть — вот, что Шастун чувствовал к себе. И дело
касалось не только ебучей клубники.
Рефлексия всё прогрессировала.
Что же ненавидит Антон сильнее? Да всё очень просто. Не стоит даже копать
вглубь, чтобы дать ответ на этот вопрос. Он ненавидит прошлого Антона. Ту
нюню, ту размазню и соплю. Он ненавидит то, каким он позволял быть себе в
окружении дорогих людей, в том числе и друзей, и Арса, будь он трижды
проклят. Он был слабаком, который искал внимания от каждого встречного. Тем,
кто жалел себя всегда и везде. Тем, кто просто хотел быть немножко
счастливым, а получилось… Как всегда. Для Шастуна «прошлый Антон» — почти
как имя нарицательное. Не сам человек, а его глупая проекция, то, как его
называют. Но только не то, что внутри. Как же, сука, ужасно. Слабак. Даже
сейчас, потому что позволяет себе думать об этом. Не жалеет уже, конечно,
просто не выносит это всё на дух. Если бы у Шаста был выбор «вернуть себя
старого и наивного» или «отпилить ногу кухонным ножом», парень бы уже
прикидывал, левую или правую ему резать. И, между прочим, еще как резало —
как всегда. В месте старых шрамов. Мышцу неприятно потянуло, и лицо у парня
искривилось в гримасе боли. Таблетки действовать перестали.
Есть одно «но», правда, которое может вмиг перечеркнуть все эти мысли. Антон
ненавидит свое прошлое так же сильно, как хочет его вернуть. Тогда было, сука,
по-другому. Всё было по-другому. Другая жизнь будто — почти счастливая. Он
стал старше, и из подростка — мечтательного, плаксивого и, главное, живого —
превратился в полумертвую оболочку самого себя. Оболочка постоянно злится,
обильно пьёт и много курит. Оболочка более разумная во многих вещах, но
Антону больше нравился ребёнок в себе. И также сильно он в себе его
ненавидел, что задушил бы в тот момент, когда всё это началось. 1 сентября.
Когда он пришел в ту ебаную школу и увидел своего классного руководителя.
Ведь именно тогда всё пошло наперекосяк. Шел навстречу своему будущему,
спотыкаясь, но с улыбкой на лице. Где это всё сейчас? Что ждет его завтра?
Говорят, хорошо там, где нас нет
Хватит.
Антон не выдерживает. Всех этих размышлений, которые начались еще вчера
вечером на набережной. Пора заканчивать. Он глубоко вздыхает, отсчитывая
несколько секунд, затем повторяет ритуал, и только потом позволяет себе
отставить бутылку с алкоголем прочь. Парень возвращается в комнату,
поудобнее устраивается на кровати и закрывает глаза. Завтра всё обязательно
будет лучше. Можно позволить себе несколько слабостей, особенно если есть
повод. А завтра он тем более будет.
***
644/682
Было невероятно тихо. Наверное, если Антону завязать глаза и привести сюда,
он безошибочно угадает это место по энергетике. Здесь было пусто. Дышалось
легко — воздух морозил легкие, как только мог. Тишина стояла такая, что
парень, кажется, слышал чьи-то разговоры совсем далеко и гул машин за
воротами. Шаст петлял по тропам, зная дорогу лучше любой карты. Под ногами
скрипел снег. На его фоне ярким пятном выделялось то, что парень нес в своих
руках, низко склонив голову. Букет, красивый, из десяти тёмно-красных роз,
перевязанный чёрной лентой.
Антон остановился и осмотрелся. Почти дошел. От главных ворот до могилы
мамы дорога занимала не так много, кажется, минут десять очень медленным
шагом, и всё это время парень провел в молчании с собой и даже своими
мыслями. Сегодняшний день для него — настоящая проблема, настоящий траур
и вообще то, что заставляет сердце сжиматься еще сильнее. Антону не
верилось, что его мамы не стало ровно три года назад. В тот самый роковой
день, когда у него не заладились отношения с-мать-его-Поповым, и парень
решил сделать первый шаг к их исправлению, прежде забежав домой. Но так
ничего и не успел сделать. Как и множество других вещей.
Шасту было каждый раз невероятно тяжело делать этот шаг. На пороге около
ограды он мнется пару минут, смотря на мысы ботинок, как нашкодивший
школьник, которому стыдно до ужаса, а потом всё-таки кладет букет роз на
могилу — как и положено — бутонами к голове.
Парень молчит еще несколько секунд, а потом, тяжело вздыхает, и
присаживается на узкую перекошенную лавочку у самой холодной земли. Даже
стыдно — он давно здесь не был. Могила была достаточно неухоженной. Сильно
заросшей, покрытая ледяной коркой со снегом. Антону становится еще более
совестно, когда он осматривает её. Воздух стал как будто холоднее за то малое
время, что он пробыл тут. Может, вообще не стоило приходить? Шастуну
казалось, что он запутался окончательно. Как-то в последнее время жизнь стала
слишком много вкидывать камней из прошлого, которые Антон специально
закидывал как можно глубже на дно. И во что это всё вылилось? Как говорится,
колесо Сансары дало оборот.
Все проблемы, оставленные в далеких ушедших днях, вернулись в двойном
объеме. И теперь уже никогда не сбежишь. Хах, смешно даже. Надо будет
упрекнуть в этом Арса при удобном моменте. Тогда сбежал Антон, а сейчас
Арсений Сергеевич. Глупо, глупо, Господи, как же всё это глупо… Год назад
Шаст и не подумал бы, что эта драма века так его заденет.
Парень не понял, как это произошло. Буквально секунда из — казалось бы —

спокойствия, вот так уже всё очень плохо. Антон, сука, ненавидел плакать.
Ненавидел слёзы, ненавидел истерики по пустому поводу, ненавидел, когда
глаза щипались от слёз, когда в горле противно саднило.
— Мне… Мне сейчас тяжело, — наконец выдавливает — почти выплевывает — из

себя парень и этим будто открывает себе глаза. Так сложно было признаться в
этом? Он всхлипывает, и утирает нос краем ладони, как ребёнок, — мне тебя на
самом деле не хватает. Мы бы… Мы бы смогли всё исправить, ч-честно, — Антон
пытается унять дрожь в голосе, но тёплые слезы всё сильнее текут по щекам, —
если бы я только знал, что тогда случится. Если бы я только знал, к чему это всё
приведет…
Шастун сидел у могилы еще, кажется, несколько часов. Мимо него ходили люди.
645/682
В большинстве случаев им было глубоко плевать на то, что случилось у этого
парня. Но один мужчина, смешной, в кепочке такой, заприметил, что Антон уж
слишком поникший. Он прошел мимо, как и другие, но еще несколько раз
оглядывался на него, будто сомневаясь в своем решении. Но и он растворился в
зимнем тумане, скрывшись за остальными надгробиями где-то в глубине
кладбища. Стало совсем одиноко, и Антон потёр сухие щеки. Даже немного
больно. Нога неприятно заколола — так привычно и обыденно, что даже не стало
удивлением.
Шаст поднял голову. Вечерело. Уже почти что настали сумерки — на небе
молчаливо и с лёгким укором на него глядела скромная луна. Часа четыре
сейчас, наверное. Кажется, пора и Антону домой. Раствориться, как и тому
мужчине в кепке, что наблюдал за ним поворотом головы.
***
— Во вкусе виски я больше всего люблю нотки дуба, которого я скоро дам, если
не перестану так пить, — Антон повертел стакан в руках и, выдохнув, допил всё
содержимое залпом.
Дима окинул его печальным взглядом, а Серёжа молча уплетал крабовый салат
прямо из миски. Антон готовил специально для него. Знал, что друг обязательно
захочет чего-то вкусного. И так жизнь не сахар.
— Алкаш, — фыркнул Матвиенко, на секунду оторвавшись от ложки, а потом

вернулся к крабовым палочкам с яйцом и прочим ингридиентам.
— Отрицать не буду, — уклоняется Антон и доливает себе в стакан остатки
выпивки. Если друзья ограничились двумя стаканами, и то разбавляя, то Шастун
ебашил чистый. И уже третий, — не без повода пьем же.
— Лучше бы без повода, — неоднозначно отвечает Позов и хлопает пачкой
чипсов, — не было бы повода — не пил вообще, — Шаст закатывает глаза и,
вздыхая, лениво ковыряется в еде. Он почти не ел то, что готовил сам — угощал
друзей, по его словам — поэтому Дима с Серёжей таскали ему свою еду. Что-то
готовила мама Серёжи, принявшая то, что парни живут вместе не просто как
друзья, что-то мама Димы, которая вообще думала, что они просто снимают
квартиру вместе, ведь так дешевле, а что-то они покупали сами в готовой
кулинарии, зная, что Антону нужна пища, чтобы существовать дальше. Не жить.
Существовать.
— Я поссать, — сдается Поз, тоже вздохнув, и ретируется в туалет. Антон

провожает его взглядом и вымученно доедает куриную котлету под соусом.
Когда парень вернулся с кладбища, его ждал сюрприз. На его лестничной клетке
в дверь тарабанили друзья, пугая всех соседей по этажу. Шастун лишь мрачно
улыбнулся им и кивнул. Кажется, что-то такое было… Обещали заглянуть. «Мы
помним», — коротко сказал ему Дима, когда Антон поворачивал ключ в замке. На
это тот замер на секунду, а потом медленно кивнул, благодаря Бога-судьбу за
то, что в его жизни есть такие люди.
Антон потянулся и встал из-за стола и направился к зеркалу. Серёжа, доев,

подскочил следом. Желания отпускать друга от себя у него не было.
Подвыпивший он мог сделать всё, что угодно, поэтому за ним нужен был глаз да
глаз.
— Ты оставил у меня, — Шастун берет с комода пару резинок для волос и
вручает опешившему Матвиенко, — не знаю, как, но оставил. Неделю уже тут
646/682
лежат.
— Спасибо, — кивает он и улыбается, переняв у друга резинки, — как раз их
искал. Последняя осталась.
— Как с работой? — внезапно и не в тему спрашивает Шаст, подходя к зеркалу.
Он поправил волосы и стер с губы часть соуса. И только потом уже заметил, как
вытянулось лицо Серёжи позади, — Диме не скажу, — Антон понизил голос до
шёпота и прикрыл глаза, — я просто тебя видел. Всё окей.
— Нормально, — смущенно опускает взгляд Матвиенко и поднимает брови, — не
особо нравится, конечно, но выхода особо нет. Деньги есть деньги, — Шастун
только кивнул, — да Дима всё равно скоро узнает. У меня закончились
оправдания, куда я через день сбегаю от него каждый вечер. Обижается
немного. Уже всех возможных любовников в голове перебрал, наверное. Думает,
что мы друг друга не удовлетворяем. Я уже сам скоро в это поверю.
Антон звонко рассмеялся, распахнув глаза, и размял плечи. Чудная парочка,

конечно. Стоят друг друга. И кто мог догадаться, что у них когда-то что-то
будет? Друзьями были отменными, так теперь и трахаются. Наверное, тоже по-
дружески. Хотя для «дружески» они слишком нетипично себя ведут. То воркуют,
то посудой бросаются. Шаст уже даже расписание составлял, раз в сколько дней
один из них — чаще Матвиенко — пишет, что сегодня ночует на диване.
— А я ж люблю его! — завершает Серёжа свою тираду, почесав репу, а затем

смеется сам, — и он меня тоже.
— Верю…
Антон широко улыбнулся другу, вновь кивнув, и наконец осмотрел себя в

зеркало в полный рост и подтянул джинсы. Неплохо смотрится вроде как.
Черные джинсы, слегка мешковатые — просто такая модель, модно и
современно — с высокой талией, в них была заправлена черная футболка с
какими-то дурацкими надписями. Просто и со вкусом. Всё, как Шастун любит,
без вычурности и излишнего пафоса. Но основное внимание было уделено не
одежде, а тому, что под ней. Он помнит, что было с его телом еще два года
назад, и иных слов, как пиздец, подобрать просто нельзя. Не верилось, что тот
Антон и этот, что смотрит из Зазеркалья, один и тот же чувак. И ведь может вес
поменять человека до неузнаваемости. Кости. Кости под мраморной кожей,
выпирающие. Острые. Впалый живот, ключицы, спина. Впалое всё и везде, кроме
самих костей.
Серёжа позади него замер, непонятливо косясь на друга. Шаст выдохнул через
нос. Живот немного округлился. Вроде беременностью не страдал. Совсем
каплю, конечно — в смысле округлился, но всё равно был лёгкий дискомфорт.
Страшное слово «потолстеть» вызывало у Антона и по сей день лютый страх,
ужас, паралич. Ужасное, ужасное слово. По-тол-стеть. Набрать килограммы.
Поправиться. Прибавить в объемах. Ужасно.
— Хм… — парень прищурился, пристально глядя на свое тело. Ужасно. Ужасное

слово «потолстеть», — может, похудеть совсем немножко? — вот, совсем другое.
Даже звучит приятно для ушей. Блять. Какой же пиздец.
И почти в эту же секунду, когда Шаст ничего не успевает понять, ему по щеке
прилетает мощная пощечина. Такая, что он в момент удара прохныкал, почти
закричал, схватившись за больное место. Около него застыл Серёжа с
протянутой вперёд рукой. Дима стоял позади, кажется, пропустив то, что
произошло, держа в руках открытую пачку чипсов. И рот тоже был открыт,
кстати говоря.
647/682
— Попробуй, — пригрозил он настолько сурово, что у Антона даже мысли не
возникло, что он шутит. Щека противно ныла и уже начала опухать. Ахуеть.
Таких мощных пощечин Шастун не видывал уже давно, — я тебе клянусь, в
следующий раз я не пожалею глаза с носом. Вмажу прямо туда. Клянусь тебе!
— Матвиенко таким злым не был, кажется, никогда. Или просто его таким Шаст
не видел, — сломаю. Кулаком. Не жалко.
— Я просто… Пошутил, — выдавливает Антон из себя и опускает глаза в пол. В
принципе, Серёжа всё сделал правильно. Доходчиво и просто объяснил, как
делать не надо. Ах, где же он был пять с половиной лет назад, когда перед
восьмым классом Шастун впервые задумался о том, что надо бы скинуть всего
парочку килограммов.
— Глупая шутка, — Позов вскидывает брови и вновь погружает руку в пачку
чипсов. М-м-м, сметана и лук! — больше такую хуйню не неси.
— Да я не буду, — Шаст распрямляется и глубоко вздыхает. Серёжа отходит на
пару шагов назад, примирительно вскинув руки. Действительно, глупая-глупая
шутка. И о чем он только думал перед тем, как сказать её?
— Тебе даже твой ненаглядный сказал, что ты круто выглядишь, — Поз
захрустел с новой силой, а затем протянул пачку Матвиенко. Тот охотно
запустил в неё руку, — жопу там отрастил…
— Не говори так! — почти кричит Антон, затыкая уши руками и жмурясь. Только
не это, нет-нет, как же ужасно это звучит…
— Да я не о том! — машет руками друг, понимая, что сказанул лишнего, — я о
том, что выглядишь ты прекрасно. Отлично! Ты худой! И твой мужик тебе даже
комплимент сделал. Таким ты ему очень нравишься.
— А раньше не нравился, значит, — фыркает Шастун, опустив руки, и
присаживается за стол.
— Ну не веди себя, пожалуйста, как баба с пмс! — не выдерживает Серёжа и
приземляется рядом уже после того, как заглянул в миску салата. Закончился.
Точно, — сам же знаешь, что нравился. Трахал… С-скелет, — он замолкает, но
потом видит, что новых истерик не наступает, поэтому продолжает, — и всё его
устраивало. Да любит он тебя! Всё еще. Если б не любил — не сбежал бы. Ему
самому хуево, он сам от этого сбежать пытается.
— Так что в руки себя берем и действовать начинаем. Действие лучше чем не-
действие, — более мягко заканчивает за него Дима своим привычным, закрыв
рот рукой Серёже. Тот на это лишь закатывает глаза, срывая руку, а потом
украдкой целует в губы, принимая как данность то, что тот его так внезапно
заткнул.
Антон опустил голову на руки и тяжело вздохнул. Руки сами собой потянулись к
сигарете. Слегка захмелевшая голова прояснилась, и парень впустил дым в
лёгкие. Напряжение, повисшее на кухне натянутой ниткой, порвалось с треском.
— Как вернется — поговорю с ним окончательно, — подводит итог Шастун,
севшим голосом и распахивает глаза. Белый потолок с едва заметной трещиной
и лампочка под абажуром. Всё, как всегда неизменно. Тишина. Даже ворон
затих, наблюдая за развернувшейся картиной. Попкорна в миске ему явно не
хватает, — спасибо вам… Просто спасибо за всё.
— Спасибо скажешь, когда в постели у Попова своего окажешься, —
подмигивает ему Серёжа и приступает к порции салата, которую ему отдал
Дима, укоризненно шикнув, — пока что не за что.
***
648/682
Спал Антон достаточно спокойно для человека с бессонницей. Не так много,
конечно, как хотелось, но тоже неплохо. Распахнув глаза, парень увидел
знакомые очертания комнаты. Стол, стул, ноутбук, стена и шкаф. Всё неизменно.
За окном только-только скоро начнет светать. Кажется, он проснулся вовремя и
без будильника.
Они просидели с друзьями почти до вечера. Димка засобирался первым,
ссылаясь на огромную кучу домашки, а Серёжа кивнул, и Антон, в принципе,
понял, куда он так спешит. Смена должна была начаться около пяти, и у него
было минут двадцать, чтобы добраться до точки раздачи. Короче, каждый
полетел на крыльях ветра заниматься своими делами. Один Шастун сидел на
кухне, дожевывая почти безвкусные котлеты от Димкиной мамы, то и дело пихая
палец в клетку к ворону. Тот верещал не своим голосом и всё время тянулся,
чтобы щелкнуть по фаланге клювом.
Типичное утро без каких-либо изменений — душ, завтрак ворону, более скудный
завтрак себе с обещанием поесть после — впереди еще весь день —
максимально быстрое собирание с поиском шарфа по всей квартире. Дорога до
работы в душном автобусе — Антон успевает даже заскучать, стоя в пробке у
метро, и поэтому почти засыпает на запотевшем стекле.
В школе Шастуну хочется материться сквозь зубы с первых секунд пребывания в

ней. Он был как-то расслаблен с самого утра, и поэтому совсем не ожидал, что
ключиков с цифрой «300» в шкафу на стойке не обнаруживается.
— Сегодня Арсений Сергеевич раньше тебя явился, — добродушно «тыкает»

Антону охранник и вновь утыкается в «Мухтара». Кажется, ничего, кроме этого,
он не знает, и выпытывать любого рода информацию более, чем бесполезно.
Шаст сжимает зубы и молча кивает, направляясь в сторону лестницы. Явился,
значит, как выразился охранник. Припёрся. Совесть замучила? Неужели. Даже
не верится.
Поднимался Антон на третий этаж максимально медленно. На втором успевает
снять куртку, затолкать шарф в рукав, выпить чая из термоса в рюкзаке.
Хотелось отодвинуть момент встречи на как можно больше, но ясен хер, что
рано или поздно это всё равно случится.
У кабинета Шастун замирает и даже перестает дышать. Внутри определенно
кипела жизнь — он слышал хлопок двери и скрежет стула — и от этого только
хуже. Вся та уверенность, которая была с ним вчера при разговоре с друзьями и
сегодня утром улетучилась, стоило только Попову вновь замаячить на горизонте.
Ладно. Вдох — выдох. Берешь в свои руки и делаешь. Сердце предательски
забилось еще сильнее, и Антон выругался вслух. Какие-то школьники,
проходящие мимо, обернулись, но на них было абсолютно всё равно. Шаст с
силой распахивает дверь и залетает в кабинет. Пусто. Ничего удивительного. В
лаборантской, как и всегда. И преодолеть еще один рубеж сложнее, чем первый.
Антон сжимает зубы, глубоко вздохнув, а потом делает несколько шагов в бок,
чтобы открыть еще одну дверь. И уже через секунду он стоит на пороге
лаборантской, не в силах сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Арсений стоит чуть подальше — облокотившись на шкаф плечом — и что-то

листает в телефоне. Листал. С появлением на пороге своего лаборанта, он
поднимает голову и приветственно кивает, чуть приподняв уголки губ. И
смотрит на него своим внимательным взглядом. Усталым. Чем и пробивает до
мяса. Антон шумно сглатывает и отмечает, что… Один-один. Они оба выглядят
паршиво. У них обоих синяки под глазами и бледный цвет лица. Стоят друг
перед другом, как в зеркало глядят.
649/682
— Доброе утро, — тихо отвечает Антон и смущенно кашляет, опуская взгляд.
Смотреть в глаза химику сил нет. В очередной раз в этой ебаной жизни. Он ведь
всё равно сильнее. Перед ним Антон теряет всю силу, которой он так хвалился
перед собой. Перед ним Антон теряет себя искусственного, уступая место
настоящему, — я… Я рад что вы снова здесь. Все в порядке? — Арсений молчит.
Он смотрит на него, не отрывая взгляд, Шаст это чувствует, не глядя, и молчит.
Антону становится неуютно.
— Я хотел извиниться, — мужчина улыбается, но это скорее похоже на оскал.
Мешки на его лице от недосыпа становятся более заметными, и Шастун едва
умудряется побороть желание кинуться к нему, чтобы заобнимать и зацеловать
до смерти. Сука, — меня не было несколько дней. Мне пришлось уехать домой, —
он замялся, — у меня были проблемы с отцом.
— Всё в порядке? — глупо повторяет Антон, всё еще не поднимая взгляд.
— Уже да. Он слёг с инсультом, но, слава Богу, всё обошлось, — голос Арса
потеплел, и Шаст вообще пожалел, что пришел сегодня утром сюда. Ему стало
стыдно так, будто ледяной водой окинули. Все эти дни он покрывал учителя
самыми грязными словами из всех, которые только знал, а теперь, как
выяснилось, этот побег был вовсе не из-за Антона. Ну да, ну да, пошел он нахер.
Всё, как всегда через задницу. И виноват, конечно же, в первую очередь, сам
Шастун, — подними глаза, пожалуйста. Мне некомфортно общаться со лбом.
Антон помнит — это была одна из первых фраз при их знакомстве. Тогда, в
сентябре, в залитом солнцем классе Арсений сказал ему это же, когда ученик не
решался поднять на него свой взгляд.
— Может, ты хоть раз посмотришь на меня? — мягко сказал Арсений

Сергеевич, — мне некомфортно разговаривать со лбом. Вот, так-то лучше.
Антон помнит, и именно поэтому вымученно смотрит на химика. И легче не

становится. К чувству вины прибавляются еще и синие глаза напротив, которые
смотрят, кажется, даже с меньшим укором, чем парень сейчас грызет себя.
— Так-то лучше, — он улыбается. Искренне, — спасибо.

— Мне очень жаль. Я рад, что… Что всё хорошо закончилось, — выдавливает из
себя Антон и трогается с места. Он опускает на стул рюкзак и снимает с плеч
куртку, всё еще чувствуя на себе взгляд. Раздается легкий стук — химик
положил телефон на стол и сложил руки на груди. И — Шастун чувствует, блять,
реально чувствует — подошел к нему сзади.
Парень выдохнул через нос и убрал куртку на стул. Теперь уже точно тянуть
нечего. Что же делать? Что, мать его, делать? Просто надеть халат и уйти
отсюда до первого звонка? Развернуться и принять удар на себя? Или ударить
первым? Антон очень сожалеет о том, что нет мгновенной функции звонка другу.
Или хотя бы выбор зала. Но жизнь, увы, не «Кто хочет стать миллионером», и
выбирать не из чего.
— Не думаешь, что нам надо поговорить? — раздается тихое за спиной, и Шастун

жмурится от страха.
— Думаю, — отвечает незамедлительно и считает до пяти про себя. Надо
сохранять спокойствие.
— Я тоже.
Антон распахивает глаза и резко разворачивается, опираясь на стол краем ног и

пальцами. Ими он крепко вцепляется в дерево, будто боится, что улетит сейчас
куда-то насовсем. Было бы здорово. В ушах стучит кровь, и парень боится, что
650/682
даже не услышит сейчас того, что будет происходить.
— Антон… — мягко начинает Арсений и тут же мнется. Он приподнимает руки,

видимо, имея желание взять лаборанта за плечи, но потом пересиливает себя и
возвращает их на грудь, — мы не можем бегать друг от друга всю жизнь. Ты же
понимаешь это, правильно? — Шастун кивает, как китайский болванчик, — и это
проблема. Вся эта ситуация. Нам надо с ней разобраться раз и навсегда, иначе
ничем хорошим это не закончится.
— Догадываюсь, — только и отвечает Шаст. Надо настроиться. Надо собрать всю
волю в кулак и перестать так нервничать. Ничего же не происходит.
— Я вижу, что не я один измучен… Этим, — говорит Попов куда-то в пустоту,
осматривая парня с ног до головы, этим самым смущая Антона, — только сказал,
что хорошо выглядишь, так опять похудел. Белый, как бумага.
— От бумаги слышу, — почти шёпотом отвечает Шастун и моргает. Взгляд Арса
остается неизменным, и Антон не выдерживает. Вновь прячет глаза.
— Я и не скрывал, что обеспокоен этим, — химик ухмыляется и протирает лицо
руками, шумно выдыхая. Антон думал, что мужчина — непоколебимая скала. Ему
всё нипочем. А теперь вот как оказалось. Все устои внутри рушатся, тьфу ты.
Наступает тишина. Пора переставать мяться.
— Ладно, — ну же, блять, ну, — это не так важно. В смысле, нет, важно, очень
важно… Короче. Вы хотите… — Антон едва узнает свой голос, — Блять, Арсений
Сергеевич… Нет, ты… Хотя, нет, «вы» мне нравится намного больше…
— Ты бы хотел попробовать всё еще раз с самого начала? — прерывает его
глупые попытки настроиться на диалог Арсений, и Антон почти что давится
своим же языком. Вот он — тот вопрос, которого он так боялся. Пришел, не
постеснялся. И не убежишь от него никак. Точка невозврата уже пройдена.
— Мне… Мне жаль, что так всё случилось, — уклончиво прячет глаза Шаст, кусая
губу. Не самая удачная фраза для такого вопроса. И опять какие-то уходящие
конструкции. Ссыкло.
— Это не ответ, — грубо отвечает Арсений, и Антон, подняв на него взгляд,
увидел, что тот даже скалится, кривя губы. Его это задело. Ну же. Давай. Просто
сделай это. Скажи, что ты так скучал, что тебе так плохо. Ну же. И всё будет, как
раньше. Просто, сука, пересиль себя и скажи, что твоя главная цель мечта этой
жизни — всё вернуть!
Антон собирается с духом и открывает рот, чтобы ответить то, что так давно
вертится на языке. Но, сука, как всегда — в самый неподходящие моменты
жизни — дверь бесстыдно распахивается. На пороге стоят двое — та самая
противная женщина-методист и Паша. Судя по его виноватому взгляду, он
догадывался, какой разговор был сейчас у этих двоих за дверью, и он всячески
пытался отвести Цербера подальше отсюда. Не вышло.
— Отлично! — облегченно выдыхает женщина, и Антон замечает, как Арс почти
отскакивает от него. Кажется, они были непозволительно близко для простого
разговора коллег, — Арсений Сергеевич снова в строю, и вы оба тут! Если я
правильно понимаю, у вас сейчас окно, да? По-моему, даже целых два. Восьмые
и девятые классы уехали на пробник по математике. Так что милости прошу в
актовый зал! Пора разряжать его и нашу красивую ёлочку.
Ничего не ответив, как всегда в своём стиле, она развернулась на каблуках и
пошагала прочь, как бы намекая, что лучше следовать за ней. Павел Алексеевич
еще раз извинился, разведя руками, и Арсений перевел взгляд на Антона.
Раздраженно-расстроенный.
— Договорим после, — хмуро бросил он парню, который чувствовал, что его
651/682
сердце вновь трескается на части, и направился в коридор.
Вдохновители:
T.A.T.U. - Я твоя не первая
Sokolow - Bang Bang
Эндшпиль - Малиновый рассвет
Наутилус Помпилиус - Я хочу быть с тобой
LIZER - Убьют за нас
PORTWAVE - Shadow lady (основной вдохновитель, ыыы, с каждого тиктокера по
лайку!)
финишная прямая настолько финишная, что я сама в ахере
652/682
12.6 (эпилог?)
В актовом зале было много народу. Антон, оказавшись там, тут же

хотел затесаться где-то между людьми, чтобы не отсвечивать. Но головой он
прекрасно понимал, что с таким-то ростом он тут если не самый заметный, то
очень явно выделяющийся. Павел Алексеевич, поравнявшийся с ним, хлопнул
знакомого (почти друга?) по спине, виновато улыбнувшись. Шаст улыбнулся в
ответ, и информатик нырнул в омут детей, окружавших их. С лица лаборанта тут
же пропала улыбка, и он тяжело вздохнул, осматривая всё вокруг.
На каторжные работы пригнали еще и седьмой класс. И, кажется, два десятых
класса. И один одиннадцатый. Шастун повсюду видел знакомые лица — и те, у
которых он вёл, заменяя уехавшего Попова, и те, которых он знал еще
малышами. Такое странное чувство… Будто какое-то подобие «Дня сурка».
Сложно. Антон не очень был уверен, но, кажется, в девушке из седьмого он
узнал ту самую, над которой они посмеялись однажды у раздевалок.
— Ну, как она выглядела? — Шастун хотя бы попытался нацепить маску

искреннего сочувствия поверх ужасной помятости. Перед ним на лавочке сидела
девочка, примерно класса четвёртого. Она вытирала рукавом слёзы и смотрела в
пол. Около них вертелись Дима с Серёжей, пытаясь услышать все в мельчайших
подробностях.
— Красная, с ручкой. — всхлипнула девочка, сжав в руках вязаную белую шапку.
— Мы её найдём, — утешил её Антон и присел рядом. Туда-сюда бегало кучу

народа. Все, как обычно, решили прийти попозже на пару минуточек, а пришли
как раз за пару минуточек до звонка, — ты, главное, не переживай! Сменка —
это не самое страшное, что ты могла потерять в школе, — неопределенно пожал
плечами юноша, — например, девственность.
Друзья согнулись пополам от хохота из-за резкой перемены темы. Девочка слов
Антона не разобрала, но переспрашивать не стала.
— «Н-да уж…» — подумал Антон, присвистнув, и направился к ёлке. Оставим

уборку мишуры со стен более низкому рангу. Элита будет работать с нарядной
новогодней красавицей в конце зала. В этом году ёлка здесь была особенно
красивой. Высоченной — прямо громадной-громадной, намного выше самого
лаборанта. Дерево всё было увешано расписными игрушками и искрящимися
шарами на нитках. Красота! Парень тут же вспомнил, какая ёлка была в
новогоднюю ночь у него — не больше, чем клетка с вороном, и тут же вздохнул
так тяжело и громко, что ему почти откликнулись кони из конюшни в паре
километров от школы.
Антон подошел к ёлке поближе. Около неё стояло несколько больших картонных
коробок. В одной из них обнаружилась разноцветная мишура, которую
постепенно носили со всего зала ученики. В другой аккуратно лежали
игрушки — точнее, пока всего парочка. Третья оставалась пустой.
— «Ладно», — вымученно думает Шастун и подходит к искусственному дереву, —

«просто молчи в тряпочку и делай свою работу. Не думай о Попове. Всё потом.
Только не рыдай главное, говна кусок! Не смей париться еще и по этому поводу!
Не ищи его, слышишь? И не…»
653/682
— Дико извиняюсь, — раздался голос за спиной, и Антон готов был закричать,
выдирая на себе волосы. Как всегда, сука, ну как всегда, — вам помощь не
нужна? — Арсений, появившийся по левое плечо, добродушно ухмыльнулся, —
эту красотку в одиночку тебе точно не раздеть.
— Ну вы-то у нас эксперт в раздевании красоток! — фыркнул Антон и потянулся
к игрушке. Лисичка. Красивая какая.
— Скорее красавцев, — хмыкнул химик как-то слишком беззлобно для
сложившейся ситуации и подошел ближе. Через мгновение он последовал
примеру своего лаборанта. Ничего сложного — снять игрушку, аккуратно
положить в коробку, вернуться к ёлке. Простая работа с цикличностью действий.
Антон молчал. От него со всех сторон трещало напряжение. Если в нос всунуть
зарядку, подключенную к телефону — ей богу, точно заряжаться начнет. Парень
шныровал туда-сюда, перекладывая игрушки, и старался думать просто ни о
чем. Не смотреть на химика, с которым они чередовались, разряжать ёлку — вот
все его заботы сейчас. Но, конечно же…
— Какие планы после уроков? — вновь раздался голос за спиной, и Шастун

закатил глаза. Такими темпами он увидит скоро свой мозг изнутри скорее всего.
— Никаких, — ответил ему Антон почти равнодушно и вернулся к игрушкам. Эти
уже висели на порядок выше, чем предыдущие, и ради них парню пришлось
даже привставать на носочки.
— Уже появились, — объявил ему Попов с самой радушной улыбкой из всех,
продолжая тянуть на себя мишуру с дерева, — подождешь меня? У меня после
уроков еще дополнительные сегодня, но это ненадолго, — Арс наконец-то
сорвал с дерева украшение и понес его к коробке.
— «Эк вас колбасит, батенька» — думает Антон про себя, но вслух ничего не
говорит, только кивнув и вернувшись к игрушкам, — «минут десять назад я
думал, что ударите меня по лбу колбой первой попавшейся, а сейчас зацеловать
готовы. Нехорошо всё это, нехорошо явно».
Лаборант всячески игнорирует то, что с планами на вечер химик всё решил за
него. Парню нравилось, когда всё тот таким образом держал в своих руках.
Мешать совершенно не хотелось, поэтому ничего и не оставалось, как
соглашаться и кивать, как китайский болванчик. И не думать, точно, не думать
об Арсении Попове. Получалось не очень.
В актовом зале кипела работа. Кто-то смеялся, кто-то слушал какую-то чушь,
подпевая ей, отчего у остальных вяли уши, кто-то разряжал сцену. В самом зале,
кстати, ничего не поменялось. Даже шторы на окнах висели абсолютно
идентичные.
Антон вздохнул и задрал голову. Высоковат следующий шарик, высоковат. Надо
бы раздобыть стул. Кажется, где-то он его точно видел.
В ту секунду, как парень поворачивает голову в сторону шумной компании, дабы
позаимствовать у них одну очень нужную вещь, ему в поясницу что-то
впивается. Неприятно, если не больно. Парень вскрикивает от неожиданности, а
потом чувствует, как земля уходит из-под ног, и он куда-то… Полетел? Что?
— Симба! — Арсений, стоящий за спиной, поднимает его чуть выше, а Антон, не

выдержав, громко смеется, ухватившись сразу за несколько шариков. Мужчина,
оказавшийся под ним, кажется, тоже едва может сдержать смех. Но в итоге
сдерживает, лишь крепче вцепляясь в кости. Больновато.
— Первый раз я сверху. Удивительный случай, — ехидно отвечает Шастун,
протянув ладонь к очередной игрушке, и слышит недовольное цоканье откуда-то
сзади.
— Остришь, — Попов наверняка кивнул. Привычка у него такая есть, кивать на
какие-то свои утвердительные высказывания.
654/682
— Значит живой, — недовольно бурчит Антон и хватается за последний шарик. В
приподнятом состоянии не очень комфортно делать что-то. Да и теплые руки,
переместившиеся на живот, не особо дают поработать. Задницей, прости
господи, парень чувствовал грудь мужчины, и, плюнув, он прижимается теснее.
Сложив руки в какой-то странный завиток, напоминающий корзинку, Шаст
умудряется разместить вдоль конечности все шарики, сорванные с такой
высоты. В целом — всё. Ёлка за такой, казалось бы, короткий промежуток была
разобрана, но, если взглянуть на часы, можно было убедиться, что прошло почти
полтора часа. Второй урок уже подходил к концу.
— Вольно, — лениво бросает он вниз, и его почти что сбрасывают на пол, — эй!
Аккуратнее можно? Я не мешок с костями!
— А похож, — казалось, что еще пару секунд, и Попов замурчит, как кот,
налакавшийся сметаны, — очень даже, — на это Антон закатывает глаза и по-
наполеоновски складывает руки на груди, — ты как ёж — колючий до жути.
— А вы… Вы как… — Шастун густо покраснел, увидев насмешливый взгляд
напротив. Какой стыд. Не смог придумать никакую колкость в ответ, когда это
так надо было сделать…
Неожиданно внимание парня привлек взгляд. Точнее несколько. Чуть поодаль

стояла компания из одиннадцатого класса и, естественно, грела уши самым
наглым образом. Пора закругляться в выяснении отношений. Учитель повернул
голову в ту сторону, куда смотрел Антон, уже по цвету напоминающий своё
обычное лицо.
— Пойдем в кабинет, — химик пожимает плечами и смотрит на лаборанта. Тот

всё еще стоял в позе, — уже совсем скоро звонок.
Не дожидаясь ответа ученика, Арсений обогнул парня и направился к выходу из
актового зала. Шастун закатил глаза — как-то слишком лениво и даже не
обиженно, а потом, еще раз безразлично окинув взглядом пялящихся
выпускников, продрейфовал мимо них следом за химиком.
***
Помощь Арсению Сергеевичу не требовалась. Он обрадовал этой «радостной»

новостью своего лаборанта, когда тот догнал его уже в кабинете.
— Сегодня всё по лайту, — улыбнулся он и плюхнулся на стул. Так забавно, что

Шаст закусил губу, чтобы не засмеяться, и поэтому всего лишь улыбнулся, — так
что иди. — ага, вали отсюда, да подальше, Шастун! — не знаю. Иди покушай. В
столовой обалденные булки с маком, — учитель кивнул самому себе, — и супы
тоже ничего, если не рассольник. А вообще поспи лучше, — Арсений осмотрел
Антона с ног до головы, задержавшись на лице. Он видел его синяки под
глазами — такие большие, что это были почти щёки. Он видел постоянно сонные
глаза, не способные сосредоточиться на чем-то одном. Он видел иногда
подрагивающие пальцы, которые лаборант сжимал в кулаки, чтобы судорога
кончилась. И Попов был бы безумно счастлив, если бы он этого не знал не только
у него, но и у себя, — ты бледный, как поганка.
— Спасибо, — кивнул Шаст и засунул ладони в карманы халата, словно не зная,
куда их деть. Звякнули кольца, — комплимент от души. Не высыпаюсь просто.
Привычка института.
Арс кивнул, откинувшись на спинку стула, и Антону очень хотелось закрыть

глаза. Спать, кстати, тоже действительно хотелось, и он был готов сделать это в
655/682
любом месте. От пола до стула — парень умел спать почти везде. Спать, но не
высыпаться, постоянно просыпаясь не так поздно, как хотелось бы.
— Как давно твоя бессонница беспокоит тебя? — раздается из-за стола, и

Шастун округляет глаза, не поднимая взгляда от пола. Ему же не послышалось,
правда? Вот чёрт.
Ах, Арсений Сергеевич, знали бы вы…
— Скоро будет три года, — усмехнулся Антон, перестав улыбаться, — Арсений…
— Да? — тут же отвечает ему мужчина.
— Ничего, — парень мотает головой, — вечером — так вечером, — с этими
словами Антон, развернувшись, вышел из кабинета в коридор. Собственно,
ничего и не мешало учителю узнать правду. Химик точно всё понял. А еще и
получил ответочку за неоконченный разговор. Вести его сейчас уже точно
поздно.
Около двери уже толпился профильный десятый класс, что-то повторяя в своих
толстых тетрадках, и Шаст им даже немного позавидовал. А еще он знал, что
ему смотрят вслед. Чувствовал взгляд холодных глаз между лопаток, но
поворачиваться не собирался. Не сейчас.
В столовой Антон тяжело вздыхает. Здесь было жарко; пахло пельменями и

какой-то тушенкой. Не самое лучшее сочетание, хотя оно всё равно вызывало
чувство голода. Желудок противно заурчал. Шаст даже обрадовался. Его
реально радовало то, что урчание желудка метилось как «противно».
Парень, игнорируя все запахи — приятные и не очень — держит курс на буфет.
Там он покупает полный пакетик булок с маком — естественно, и на Арсения
тоже — в основном на него — а потом подсаживается за стол к одинокому Павлу
Алексеевичу, который сегодня явно испытывал гастрономический оргазм.
— Пельмени сегодня отменные, — кивает он Шастуну вместо приветствия, и

парень улыбается, доставая из пакета мягкую витую булку.
— Равиоли местного разлива, — соглашается Антон с ним и кусает мучное
изделие. Арсений Сергеевич не соврал — заслуживает десятку с минусом. Мака в
булке было столько, что он из неё просто вытекал, — как дела?
— Без ново-пассита тяжеловато, — традиционный обмен недо-колкостями, к
которым они оба привыкли, делают день только лучше, — в целом — как всегда.
В Габоне дети голодают, а так всё в порядке.
— Стабильность — залог успеха, — вновь соглашается Шастун, разделавшись
уже с половиной булки. Реально вкусно. Пять очков Попову за честность, — в
Африку отправлять сникерс бандеролями будем?
— Мак в булке — прошлый век, — осматривает его Воля, игнорируя последнюю и
фразу, и хмыкает, ударив вилкой по краю тарелки. На щеке учителя красовалась
капля сметаны, — мясо в булке — будущее наше и наших детей.
— Выжгу на подкорке, — Антон податливо открывает рот, позволяя Павлу
Алексеевичу — хотя скорее уже просто Паше — накормить его «будущим их и их
детей».
Если обобщить детали, то день Шастуна так и прошел. Он еще немножко

попрепирался в столовой с информатиком (который окончательно ушел от роли
учителя английского еще несколько лет назад), а после посидел у него на уроке
с восьмым классом, испытав садисткое удовольствие от того, что Воля ставил
двойки даже за поведение. Раньше такого не было. И окна били пеналами, и
личную жизнь во весь голос обсуждали, и по скайпу с какими-то бабками
разговаривали — все безнаказанно. Были времена, конечно…
656/682
— Закрываем роты, — Павел Алексеевич прикатил к компьютеру на кресле с
колесиками, изрядно устав от криков своих учеников, — включаем лупы. Кого
сегодня нема?
Антон, размахнувшись, со всей дури швыряет в сидящих за партами учеников

учебником информатики, и в классе тут же воцаряется мертвая тишина. Воля
посмотрел на него с посмертной благодарностью, а потом вернулся к
прокрастинации на своем же стуле, полностью доверяя наглецов лаборанту.
— Он, конечно, подставной здесь, но лапочка, — честно заверил он восьмой

класс, когда Шастун с еще большим садизмом в глазах придумывал несчастным
задание, — вам понравится!
Ближе к часу дня парень вернулся в кабинет химии. Здесь царил покой — не то,
что кабинетом на этаж пониже. Физ-мат класс, к тому же десятый, рассосался по
последним партам аудитории. На первой сидела одна девочка, а около неё
крутился Арсений. Видимо, что-то объяснял единственной бедолаге, которой
понадобилась химия среди мира математиков.
Химик кивнул лаборанту, приветствуя, и Антон кивнул в ответ. Он осмотрел
кабинет еще раз. Остальные первые парты были тоже свободны, и они почти
идеально подходили для сна. Работа работой, а дневная дрёма по расписанию.
Надо как-то восстановить мозг перед вечерними «планами» Арса.
Шастун садится за парту, кладет на неё руки, а на них опускает голову. У него
еще куча времени. Закрывает глаза. Можно и повспоминать что-то эдакое, раз
повод тоски по прошлому всё еще актуален.
Солнце заливало своими лучами кабинет и ложилось на парты. Май — время

теплое. Время ночных гроз, весенней куртки в шкафу на вешалке и кроссовок у
коврика. В кабинете химии на третьем этаже собрался весь класс. Все замерли в
ожидании. Арсений Сергеевич Попов — учитель химической науки, уж очень
любил своих выпускников, и поэтому в последние учебные недели, конечно же,
натягивая Шастуна не только на ЕГЭ, преподаватель решил показать кое-что
интересное. Зря, что ли, вся средняя школа до восьмого класса с таким трепетом
ждет химию. А всё ради чего? Правильно! Ради опытов и химических реакций.
Весь выпускной класс смотрел на кафедру учителя, ожидая чего-то
сверхъестественного. Арсений каждый урок готовил что-то необычное и
интересное, что включала в себя школьная программа (или не совсем…). Антону
было не гипер-увлекательно. Всё это он уже видел. Специально для него
мужчина, конечно же всё это показывал ранее, чтобы произвести впечатление и,
по его словам, вбить в голову.
— Увидишь — хорошо запомнится, — говорил он и трепал ученика по голове.

Шаст дергался и морщился — уже тогда у них начались некоторые
разногласия — и такой жест к себе не принимал, — когда КИМы увидишь — меня
вспомнишь. Перед глазами сразу встанет то, что видел.
— Или не перед глазами, — отшучивался Антон, стреляя взглядом в химика, за
что получал легкий подзатыльник.
На кафедре на подносе в ступке аккуратной горкой покоилось какое-то вещество

из оранжево-красных кристаллов. Арсений Сергеевич назвал их «дихромат
аммония». В центре кучки было сделано небольшое углубление. Туда химик
подлил спирта, а затем застыл с горящей спичкой над подносом, хмурясь.
Тишина стояла такая, что был слышен треск огонька и скрип качелей на заднем
дворе школы.
657/682
— Сейчас ебанет, — раздался голос Имрана с задней парты. Человек был
максимально заинтересован процессом.
— Да не, — Арсений почесал затылок, не отвлекаясь, — не должно…
Комичный диалог вызвал волну смеха, прокатившуюся по кабинету волной.

Антон улыбнулся и облокотился локтем о парту, не вылезая из телефона.
— По крайней мере, если и должно, не до взрыва нашего с вами класса, —

ухмыльнулся учитель.
— Жаль, — раздалось откуда-то позади Шаста, и новая волна смеха поднялась в
тишине.
Попов поднес к углублению зажженную спичку и, убедившись, что спирт

воспламенился, махнул рукой. Огонек погас, и мужчина отошел на шаг назад. В
эту же секунду раздался негромкий треск. Он не прекращался и нарастал с
каждой секундой, и ученики приподняли головы, чтобы понять, что происходит.
Кристаллы начали разлагаться — в месте горящего спирта образовывалось
подобие «жерла вулкана». Само вещество внутри него меняло цвет, будто
выгорая. В «жерле» оставался пепел, а огонь стремился к краям. Треск достиг
своего пика — и вещество вспыхнуло окончательно, напоминая извержение. От
ступки повалил чёрный густой дым. Обильный густой чёрный дым. Антон,
заметив это, вытаращил глаза, и увидел такие же удивленные напротив.
— С дозой перебор, — задумчиво сказал Арсений, почесав подбородок, ровно за

секунду до того, как стрекотание огня утонуло в сирене. Сработала пожарная
сигнализация, а дым уже начинал вываливаться в коридор, — неудобно
получилось…
Тишину класса нарушала противно орущая запись — такая, что люди начинали
морщиться. К глазам у Антона подступили слёзы от удушливого запаха, и он
закрыл половину лица краем футболки. Сам учитель, закашлявшись, распахнул
окно и кивком головы попросил сделать аналогичное с другими.
— А что тут… — раздался голос откуда-то справа, и ученик посмотрел на

источник звука. В дверях застыла географичка — женщина из кабинета
напротив, видимо, к которой дым тоже заглянул на огонёк, — Арсений
Сергеевич, у вас всё хорошо?
— Всё в полном порядке, — заверил её химик, ослепительно улыбнувшись. Да
уж. Орала сигнализация, перебивавшая стрекот дихромата на столе, который,
кстати, преспокойно продолжал себе разлагаться. Со стороны казалось, что на
кафедре пожар. Щёки Арса были покрыты копотью. Действительно. Всё в
полном порядке! — ничего особенного не случилось, опять горим, — Попов
замахал попавшимся под руку сборником задач, чтобы разогнать дым.
Антон, засмотревшись на эту картину, глупо засмеялся в голос, заставив

обратить на себя внимание всех. И пришедшей Татьяны Александровны, и
улыбающегося ему Арсения, и остальных одноклассников. Теперь уж точно такая
картина на ЕГЭ перед глазами встанет.
— Поехали, — внезапно вырывает его Арсений из воспоминаний. Или… Лаборант,

уже успевший задремать, подскакивает на месте и трет глаза. По телу
растекалась слабость. Перед ним стоял химик, — ты проспал пять с лишним
часов. Выспался зато. И нам уже точно пора, — он улыбнулся, звякнув ключами, и
658/682
вышел — нет, выплыл — в коридор. Классно задремал… Прикорнул, так сказать.
Антону не хочется спрашивать, куда они намыливаются. Скоро узнает сам. Мозг
еще не до конца проснулся, и поэтому действовал Шаст на автопилоте. Он
кивает, просто доверяясь учителю и выходит вслед за ним. В школе стояла почти
мертвая тишина. Свет на этаже не горел.
***
До места назначения они ехали молча. Антону очень хотелось открыть рот и
продолжить разговор, оставшийся в сегодняшнем утре, но сил почему-то не
было. То ли сон виноват,
то ли еще что-то — чёрт его знает. Парень всё посматривал на химика, а потом
резко переводил взгляд на стекло, видя, что учитель тоже смотрит. Смотрел, но
молчал, не отрывая руки от руля. Тишина ничем не прерывалась, лишь изредка
содрогаясь от едва слышных вздохов парня.
Мимо них летел вечерний город, и Шастуна разморило. Глаза у него закрывались
сами собой, но он держался, не прекращая косить влево.
— Косоглазие скоро заработаешь, — беззлобно отвечает Арс, видимо, не

выдержав, и этим пугает студента — тот подскакивает на месте, почти
ударившись головой. Спас только ремень безопасности, перетянутый через
грудь, — приехали. Вышвыриваемся.
— «Грубовато», — в очередной раз думает Шаст, выбираясь из тачки на мороз, —

«мне нравится!», — на его лице расцветает улыбка, но он прячет её от Попова,
оглядываясь по сторонам.
Воспоминания накрывают его с головой вновь. Антон вертится кругом,

осматривая место. Самая обычная парковка, которую он очень хорошо помнит.
Как не помнить?
— Потопали, — Арс заблокировал машину и махнул головой, поднимая один

уголок губы, — дорогу знаешь.
Да и если бы не знал, всё равно пошел бы. Выбора особо нет. Вперед тянулась
длинная аллея, на которой были почти хаотично разбросаны лавки с тусклыми
фонарями около. Шаст глубоко вздыхает и плетется за химиком. Сердце
сжимала рука — большая и тяжелая, и орган был почти готов лопнуть от натуги.
Тяжело.
На Воробьевых горах народу было немного. Даже можно было сказать, что почти
не было. На склоне, уходящем вниз, лежал снег, целая куча, и где-то виднелись
протоптанные дорожки из ног. Снег искрился в свете фонарей, и Антон залип.
Парню было тяжело делать каждый шаг. Учитель всё ещё молчал, кидая на
студента взгляды, полные то интереса, то безразличия, и тот уже не знал, как
это всё можно воспринимать. Становилось всё страшнее и — что хуже всего —
всё тяжелее начать разговор как можно безмятежнее, о чем Шастун так мечтал.
На смотровой площадке Антон вырывается вперед и, конечно же, химик следует

за ним. Парень держит курс к знакомой палатке, стоящей чуть поодаль. Раз уж
ностальгировать, то полностью окунувшись в это, со всей болью, горечью и
обидой. И напитком. Да.
В тот день, когда Арсений хотел с ним поговорить после странной вписки у Саши
на хате, иначе тот притон язык не поворачивался назвать, он привёз его именно
659/682
сюда. Они гуляли здесь несколько часов, общались и пили горячий яблочный
шоколад. И Антона мотало из стороны в сторону, когда он думал о том, что
цикличность жизни всё еще следует за ним. И не то чтобы он против… Просто
странно. И совсем капельку больно.
Дойдя до палатки, пара переглянулась, видимо, думая об одном и том же.
Шастун прочистил горло и подался вперед, не давая этого сделать учителю, а
потом робко постучал по стеклу.
— Сам из Питера, — улыбается он, чуть морщась от колючей метели, — там

закончил среднеобразовательную школу в пригороде, потом поступил в
педагогический. Помимо универа подрабатывал в театре, углублённо изучал
английский язык, а лет до четырнадцати даже танцами занимался.
— А сколько вам сейчас? — с лёгким стеснением спрашивает Шастун, потуже

затягивая шарф.
— Сколько дашь? — лукаво вопросом на вопрос отвечает химик, и в его глазах

проскакивает какая-то ласковая искорка, — ну, ладно, не гадай. Мне двадцать
восемь.
— Вы и выглядите, — улыбается Антон и щурит глаза.
За долгими разговорами о жизни они провели два часа. Гуляли вокруг МГУ, по
саду, а потом будто вечность возвращались на смотровую площадку, по пути
выпив вкуснейший яблочный горячий шоколад из палатки «глоусабса».
Антон рассказал Арсению Сергеевичу многое — частично о Егоре, о прошлых
школах, о родном городе и о той самой ночи. Про наркотики, естественно,
пришлось умолчать, но о том, что был на вписке, рассказать нужно было.
Учитель отнёсся к этому не то чтобы ровно — наругал его за выпивку, но на том
и успокоился.
— Она всё еще тут есть, — Арсений улыбается и сжимает стаканчик крепче. От
него клубится пар, — после стольких лет?
— Всегда.
— Это из Гарри Поттера, — утвердительно кивает мужчина, но ловит в ответ
полу-пустой взгляд студента.
— Не только, — Антон смотрит на него так, что после этого они оба мрачнеют. От
игривого настроя и следа не осталось.
— Пройдемся? — Попов опять кивком указывает на дорогу к смотровой
площадке. Студент равнодушно кивает, подув на пар, поднимающийся от
напитка, и пара двинулась вперед. Шастун тяжело вздохнул — опять — и
услышал, как химик едва слышно цокнул. Ему надоело то, что студент постоянно
вздыхает, как побитый пёс. А Антону надоело, что Арс бегает от разговора, хотя
сам же его и начал. Глупость какая!
— «Ага», — хмыкнул парень, поравнявшись с мужчиной, — «а я почему разговор

не продолжаю? Ведь могу. И молчу партизаном. Тоже дурак, короче. Оба ведем
себя, как придурки. Даже поговорить по-человечески не можем. Тьфу!».
Кажется, думал он слишком экспрессивно для человека, который делает это про
себя. Арсений поднял брови и по-доброму ухмыльнулся, дернув плечом.
Оказавшись на смотровой площадке, Антон отставляет в сторону горячий
стаканчик, дабы тот остудился, и опирается на бортик локтями. Тихо. За ним
вела разгульную и шальную жизнь Москва, которая, по правде, не спит никогда.
660/682
По реке, освещенной фонарями, плавали какие-то мелкие теплоходики. Вдалеке
мерцали огни делового центра, возвышаясь над городом. Правее неприступно
стояли Шуховская башня с Академией наук. Ближе было метро. И там кипела
жизнь. Людей было видно через стекло, а поезда бесконечно курсировали по
заданному маршруту. Циклично, — сказал бы Антон, если б не было так комично.
— Ну так что? — спрашивает мужчина у лаборанта, нарушая этим покой, и Шаст

жмурится. Слишком резко. Слишком долгое молчание — счет пошел на часы.
Антон отставляет в сторону свой стакан и тяжело вздыхает. Как хотелось бы
сейчас не понять, о чем он, но парень, конечно же, прекрасно понял. Они не
договорили тогда в классе, и было бы странно, если химик привёз их сюда
просто полюбоваться вечерней Москвой. Людей на смотровой площадке не было.
Даже на аллее, по которой они шли, были, а тут — совсем пусто. Почему —
неясно. Вроде вечер не особо поздний — всего восемь часов. Может, дело в
понедельнике? Нечасто встретишь популярное туристическое место абсолютно
пустым. Парочка людей мелькала где-то вдалеке у здания института, но к краю
не подходила, — будешь молчать? Намолчались уже, — Арс почти раздраженно
вздыхает, и парень чувствует, как он напрягся. Сильнее оперся о бортик и
наклонил корпус тела, — как будто это надо только мне…
— Ты меня любишь? — внезапно спрашивает Антон, поднимая голову. Тихо.
Колючий ветер шумел где-то вдалеке, а потом также внезапно куснул за щеку —
прямо в тот день, когда они приехали сюда в первый раз несколько лет назад.
Сегодня всё напоминало об этом. Арсений расширил глаза и повернулся к парню.
— Я к тебе привязан, — честно отвечает тот, и Шастун ухмыляется как-то
разочарованно. Этого он и боялся.
— Тогда это ещё хуже чем ненависть, — вновь вздыхает юноша и опускает
голову на руку. А ведь и правда. Любовь — это не привязанность. И даже не
влюбленность. И только не так давно, когда мужчина вновь замаячил на
горизонте, Антон стал понимать, что же такое на самом деле между ними
происходит. Понимать-то стал, но видимо, не до конца, — мне всю эту неделю
кажется, что я зря стучусь в закрытую дверь.
Вот оно как.
— Ты меня не понял, — Арсений резко подался вперед и подхватил Шаста за
талию. Тот по-щенячьи взвизгнул от испуга и дернул ногами. Химик напрягся —
на самом деле не особо — и приподнял парня, а затем усадил на бортик к себе
лицом. Антон удивленно захлопал глазами и сжал ноги в коленях, что было
Попову как раз на руку. Он придвинулся ближе и облокотился коленями на
холодный мрамор. Студент оказался между его ног, — эти года… Эти три, мать
его, года, я понимал, что все это время никогда не переставал тебя любить. С
самого дня нашего расставания. Даже не так. С того самого дня, как понял, что
окунулся в это окончательно.
— И бесповоротно, — закончил за него Антон и посмотрел мужчине в глаза. Их
лица были на одном уровне, и поэтому парню не надо было никуда наклоняться.
Он протянул руки вперед и взял Арсения за щеки. Всё равно тёплые и немного
красноватые. Мороз кусает. Шаст выдавил из себя легкое подобие улыбки и
увидел, как ему улыбнулись в ответ. Не могли не улыбнуться. Парень понял, что
прямо сейчас пора дать ответ на тот вопрос, который мучил учителя так много
времени. Антон подался вперед, прикрывая глаза и чувствуя, как его руки
накрыли чужие, и прижался к губам напротив. Не напирая, нежно и осторожно,
едва касаясь. Так, как они целовались самый-самый первый раз.
У парня сейчас есть последний шанс отстраниться, отвернуться или просто хотя
бы мотнуть головой, дабы намекнуть, что он не хочет. Однако этот шанс
остаётся неиспользованным, когда Арсений оказывается почти вплотную. Антон
661/682
шумно сглатывает и смотрит в его глаза, такие яркие и голубые сейчас. Самые
красивые.
Этот момент Шастун всегда представлял себе как-то иначе. Не в такой
обстановке, да и не в это время, далеко не в это.
Антон понял, что ему лучше сейчас закрыть глаза. Этим он даст мужчине
зелёный свет. Он плавно опускает веки и тут же чувствует на своих губах чужие,
более мягкие, не такие обкусанные, как у него самого.
И это все? Это вот так и должно быть, или там есть что-то ещё?
Успев подметить это и то, что руки у учителя настолько большие, что в них
умещается чуть ли не все лицо парня, Антон понимает, что его верхнюю губу
плавно закусывают, а после и нижнюю. Вот теперь это точно все, да? Так мокро
должно быть? Вроде как да, и это довольно странное ощущение, хоть и
приятное.
Они целовались прямо под фонарем на смотровой площадке у огней вечерней

Москвы в абсолютной тишине и пустоте. Шёл снег, уносимый ветром, и им
казалось, что всё вокруг вообще не похоже на реальность. Как будто сон.
Настолько реальность была фальшива — как мишура или новогодний дождь на
ёлку. В тот момент было совершенно наплевать на тех, кто может оказаться
около них. А если окажется и проявит агрессию…
— Если что, до машины кросс устроим? — Антон шепчет это Арсу прямо в губы, и
тот смеется, прижимая парня к себе за талию.
— Не в моём возрасте, — отвечает он сквозь смех, а потом вновь целует. Арсений
улыбается сквозь поцелуй, а затем прикусывает парня за верхнюю губу.
Когда оба оторвались друг от друга, то почти синхронно вздохнули, но объятий
не разорвали. Шаст погладил мужчину по щеке и поднял уголки губ. Такой
нежный жест из Арса выбил рваный вздох.
— Ты так изменился, — Антон восхищенно осмотрел Попова так, насколько
позволял угол обзора с такого близкого расстояния, — такой… — он смутился и
поднял брови, — искренний. Нет, был и до этого, но… Такой требовательный.
Такой решительный. Ты будто знаешь, что хочешь от меня, от себя, от жизни.
Звучит странно, я знаю, — последние слова утонули в хохоте Арса, и Шаст
закатил глаза, сделав вид, что его это обидело.
— Ну ладно-ладно, не дуйся! — мужчина успокоился и добродушно вздохнул, —
ты тоже. Ты просто вырос. Более самостоятельный. Более взрослый, если одним
словом, — Арс чмокнул парня в нос. Холодный, — ребячество из глаз пропало. Ты
повзрослел.
— Да-да, скажи уже, что я дорос до отношений с его величеством «Арсений
Сергеевич», — теперь настала пора Антона смеяться, а мужчине обижаться. Но
всё равно не получилось, — и вообще… Я говорю тебе «да». Я бы хотел
попробовать всё ещё раз, — он улыбнулся.
— Пройти весь тернистый путь заново — непросто, — начинает Попов мудрёно,
но ему дают лёгкую и игривую пощечину, — ну всё, всё, хорошо! Без
философствований, я понял!
— Попробуем заново жить вместе, бла-бла, — продолжил за него Антон, — а
вдруг получится?
Арсений ухмыляется и сжимает руки на талии студента крепче, чувствуя, как
тот вздрагивает от такого тесного касания.
— Что-то мне подсказывает, что получится, — Попов поправляет сбившуюся
шапку парня. Зима — это самая настоящая проверка на прочность любых
отношений. Вы оба такие дураки, в шапках идиотских, шарфах, больших
куртках, в которых выглядите бочками, с красными щеками, как бабы
деревенские. И при том считаете, что друг для друга вы самые красивые на этом
662/682
свете.
— Снова смотреть, как ты забываешь помыть кружку от чая, какой кошмар… Я
только отвык…
— Тебя никто не заставляет, — морщится Арсений и стаскивает парня с
бортика, — ты так себе всю задницу отморозишь, а мне потом ничего не
останется, — Шаст хихикает и забирает свой стаканчик горячего шоколада, а
затем подает чужой мужчине, — и вообще, ты тоже не сахар! Ты постоянно
забываешь переключить рычаг на душе. Как кран не включишь, так кипятком
сверху обдает! А еще…
Антон на это ничего не говорит, улыбаясь, а затем подается вперёд, затыкая
Арса поцелуем.
— Мне тебя мало, — признается он честно и смотрит учителю в глаза.
Неизменно-голубые и глубокие. Антон куда-то улетает, — мне тебя не хватает. И
не хватало. Хочется еще больше.
Арсений молчит, а затем накрывает его губы в ответ.
А ведь Поз говорил — разберись в себе, Антон, а потом уже требуй что-то от
других. И в тот момент Шастун, как всегда, был уверен в своей правоте. Ну если
он ничего не чувствует к бывшему учителю, то с чем тут разбираться? И
оказалось всё, конечно же, абсолютно не так. Как и всегда.
До машины они шли за руку по такой же пустой аллее, как и часом ранее. Они
смеялись, как дураки, иногда прижимаясь друг к другу, чтобы вновь урвать
поцелуй. Антон не верил, что он не спит. Он же мучается от бессонницы, а
сейчас видит такой яркий и счастливый сон, что он не может быть таким, ну
просто не может!
В машине учителя оказалось холодно, поэтому Арсений тут же поворачивает
ключ зажигания, как присаживается на сидение.
— Дубак тот еще, конечно, — говорит он куда-то в пустоту и прячет руки в
карманах пальто, закрывая глаза. Веки подрагивали от усталости — едва
заметно двигались глазные яблоки. Шаст устраивается на кресле поудобнее,
щелкая ремнём. Он смотрит на мужчину рядом с каким-то восхищением в глазах.
Как на изящную скульптуру в музее. Хах. Как на Джоконду, которую…
а я одно видел:
вы — Джоконда,
которую надо украсть!
И украли
— Почему ты не хотел продолжать разговор в актовом зале? Сразу, как мы ушли

из лаборантской, — Антон решает не тянуть с вопросом, который уже половину
дня вертится на языке, раздражая твёрдое нёбо, и поэтому выдаёт всё сразу, —
нам хватило пяти минут, чтобы во всем разобраться окончательно.
— Меня сбили, — отвечает Арсений через несколько долгих мгновений, не
отрываясь от какой-то пустоты за стеклом. Взгляд у него был какой-то
потерянный, и Шасту захотелось протянуть руку вперед и ткнуть пальцем в
плечо, — я потерял весь настрой.
— Прямо как перед сексом, — Антон не выдержал и расхохотался, видимо, что-то
представив, и химик наконец-то выпадает из зоны недоступности, хмурясь, —
если что, я забираю все слова назад про тебя! Ну про то, что ты там
решительный и смелый.
Арсений ухмыляется — как-то недобро, а потом рывком срывается вперёд,
хватая лаборанта за грудки. Слышится треск — кажется, одежда, и мужчина
целует Антона в губы, грубо прикусив.
— А вот так? — спрашивает Попов, глядя прямо ему в глаза, и чувствует чужой
663/682
язык, касающийся своего.
***
Квартира Арсения окончательно вернула Антона в реальность. В целом,

поменялось мало что. Даже пахло так же, как и три года назад. Запах хлеба,
свежести и чего-то уютного.
Прямо по курсу, как и раньше, была кухня. Стол без скатерти, приоткрытая
фрамуга над ним, два стула от стола по бокам. Шкаф у стены — уже какой-то
другой, более новый, со встроенным зеркалом в одну из частей. И дверь в
ванную, сразу слева от входа, тоже поменялась. И лампа напротив висела,
которую мужчина и включил минутой ранее.
С изменениями на кухне всё. Шаст шумно сглотнул и прошлепал в квартиру, к
столу, на автомате стягивая ботинки другой ногой. А раньше он аналогичным
образом снимал с себя кроссовки — даже зимой, идиот, и Арсений всегда ругался
на него за это. Обещал вправить мозг ближе к холодам, отвести в магазин обуви
за руку, но чудо пришло само. До парня через годик допёрло, что зима на то и
зима, чтобы кроссовки в шкаф подальше убрать.
— Ужин? — предлагает Арс, останавливаясь около парня. Тот осматривает

гарнитуру — неизменную — и мотает головой. Чайник у плиты стоял классный.
Синий, на большой подставке. Именно он почему-то особенно сильно зацепил
лаборанта. Яркое пятно на одноцветной кухне с обоями в клетку.
— Маковые булки поперек горла встают, — отшучивается Антон и присаживается
на стул. Есть совершенно не хотелось. Где-то под сердцем билось какое-то
непонятное волнение, и парень не понимал ни причину, ни возможное
следствие, — не голодный, — он видит взгляд Попова, — честно. Паштет
пельмени в меня впихнул.
— Кто? — Арсений удивленно таращит глаза, а Шаст смеется, обнажая зубы.
— Павел Алексеевич. Паштет тот ещё. Мы с ним закорешились.
— Интриги плетете против меня, — он сощурился и направился к чайнику,
который так оценил Антон. Щелкнул рычажок, — ясно всё с вами.
— Уже оформили на вас ипотеку, — с самыми честными глазами отвечает ему
Шастун и зевает. Во рту стоял приятный вкус горячего шоколада и… Чужих губ.
Зацелованные свои приятно пухли, и Антон почти скулил от того, какое же это
здоровское ощущение.
Арсений налил ему чай, а потом себе, и парень жадно присосался к небольшой
керамической кружке. Вкусно. Сладкий. Цветочный какой-то. От такого
расслабона рука сама по себе потянулась к карману на джинсах, в котором
обычно лежали сигареты. Сейчас их там не оказалось, и парень разочарованно
выдохнул, этим самым очень громко булькнув чаем прямо в кружку. Звук утонул
в тишине кухни.
Учитель громко рассмеялся, сам подавившись горячей жидкостью, которая тут
же полилась у него через нос. От этого уже еще громче смеялся Шастун, заляпав
весь стол около себя несчастным чаем.
Когда они оба успокоились, вернувшись к порядку за столом, Антон отставил
кружку и посмотрел в потолок, чувствуя, как его заинтересованно пилит взгляд
голубых глаз напротив. Кинематографично как-то. Кухня, вечер, тишина,
полумрак. Могло быть, как у Блока — а получилось, как у Шастуна. Закон жизни
такой дурацкий, что б его. На кухне повисло напряжение — натянулось
струной — и они оба это чувствовали.
Раздался непонятный стук, смешанный со звоном. Антон из-за этого самого
напряжения и не понял даже, как кружка учителя оказалась в раковине.
664/682
Как и того, почему буквально минуту спустя Арсений уже нависал над ним на
кровати, жадно целуя куда-то, где под кожей толчками бился пульс сонной
артерии.
Может быть, то, что они делают, это опять ошибка? В тот раз, судя по всему, о
случившемся жалели они оба. Но сейчас Антон, оставаясь в полной трезвости
ума, потянул Арса на себя за плечи, вцепившись в кожу короткими ногтями.
Всё началось как-то слишком резко. Антон сам не понял, как это всё произошло,
как всё началось. Парень словно был опьянен тем, что между ними происходит.
Голова кружилась — если бы стоял на ногах, то давно уже упал, а во рту все
пересохло. Существовали в его мире сейчас только рука, шарящая под одеждой
на горячем животе, мокрые губы где-то всё еще на шее, и волосы, которые Антон
крепко сжимал в пальцах, будто боясь потерять так, как уже было однажды.
Пропустив их между фаланг, он опёрся локтем об уже смятую простынь и чуть
прогнулся в спине, приподнимаясь, когда почувствовал, что губы сместились
еще ниже. Еще через пару мгновений толстовка парня оказалась где-то в
стороне — Шаст клянется, что слышал, как она упала на пол, и он тянется, чтобы
раздеть Арсения. Дурацкие пуговицы на рубашке поддаются не сразу, и Антон,
ухмыляясь, стягивает одежду только до локтей, а затем накрывает губы Попова
своими, вновь роняя на постель. Простынь, и так смятая до этого, под ними
скрутилась еще больше от того, что происходило на постели.
Шастуну было всего мало и, видимо, не только ему. Арсений прижал его к себе, а
затем сжал зубы. Парень перенял на себя временную инициативу, и именно
поэтому Арс почувствовал, как чужая рука проскользнула под резинку белья,
коснувшись плоти, с недавнего момента затребовавшей внимания.
И Антон не понимал, что происходит с ним, с телом. Эти ощущения —
физические с сочетанием того, что это всё-таки тот, который тебе и нужен, были
просто за гранью фантастики. По крайней мере, за последние несколько лет уж
точно.
Буквально через минуту, когда Шастун почувствовал тяжёлое дыхание на ухо,
пришла уже и ему пора стонать сквозь зубы. Рука Арсения оказалась и в его
джинсах, освобождая член от мешающей сейчас плотной ткани, и Антон, не
выдержав, простонал сквозь зубы и дёрнул бедрами, толкнувшись в ладонь.
Очередной стон Шаст издал, когда почувствовал внутри себя целых два пальца,
проскользнувших не так быстро, как хотелось бы.
— Тебе все еще меня мало? — раздался голос откуда-то сбоку, и Антон,
прерывисто вздохнув, прильнул к шее Попова губами.
— Да, — рыкнул он едва слышно и прикусил, чтобы не стонать в голос, ощутив,
как внутри почти грубо появился уже третий палец, раздвигая стенки мышц, —
оч-чень, — парень заикнулся и все же простонал, когда подушечки задели
чувствительную простату внутри.
Антон продолжал кусать шею Арса, даже когда тот вошел — нежно и осторожно,
целуя в макушку головы и перебирая взмокшие волосы. Антону нравился
солоноватый вкус кожи и узел из приятных ощущений, стягивающийся внизу
живота. Хотелось быстрее и глубже, лишь бы этот узел распутался, растекшись
по всему телу до самых кончиков пальцев ног и рук.
От движений Шаст почти плавился, не в силах больше молчать, кусая кожу Арса
или свои же губы от желания. Он постанывал и слышал полу-рыки в ответ на
ухо, чувствовал зубы на мочке, и от этого тот самый узел стягивался всё сильнее.
Блять, это и всё настоящее. Не сон, из-за которых Антону иногда и спать не
хотелось, не кошмар, который заканчивался лютой вакханалией. Это всё
665/682
реальное. И разгоряченное потное тело, крепко прижимающееся, и хрипы около
уха, и дрожь в руках, которые крепко держат за бёдра. А еще не верилось, это
всё-таки Арсений, а не кто-то из полуденной дрёмы или он же, но
представленный в полете фантазии.
За окном летала метель, а в комнате было жарко. Антону было почти нечем
дышать — хоть язык вываливай, и он видел, что Арс тоже держится из
последних сил, беспрерывно двигаясь, окидывая взглядом голубых глаз с какой-
то мутной пеленой в них.
— Все еще?
— Нет, Господи, — стонет Антон так громко, выгибаясь, что, наверное, слышат
всё соседи, и сжимает веки с силой до разноцветных неопознанных пространств,
кусая нижнюю губу.
И не было это похоже на быстрый секс в кабинете неделю назад. В любом

случае, как бы ванильно или мерзко это не звучало, то было просто занятие
сексом, а сейчас любовью. Тогда Антоном правило простое желание близости, а
сейчас самые искренние и настоящие чувства, которые бились где-то под
ребрами, ощущаясь около сердца. Мысль об этом заставила парня после всего
случившегося заснуть почти моментально, прижимаясь к горячему сопящему над
ухом телу.
***
Антон проснулся от того, что ногам стало холодно. Очень холодно. Неприятное
ощущение с силой укусило за нежную кожу, захватывая всё больше с каждой
секундой, заставляя парня, конечно же, выпутываться из лап сна. Он простонал
что-то бессвязное и поджал ноги к себе, почувствовав, что пятки у него просто
ледяные.
— Ты всю ночь на снежной бочке стоял? — тут же раздается ему на ухо шёпотом,
от чего Шаст дергается, вцепляясь в постель. Точно. Он же не один. Тёплая рука
обвивает за пояс, прижимая к себе, и парень утыкается носом в чужое плечо. Он
втягивает запах в себя и улыбается. От Арсения пахнет так, как пахло всегда
раньше. Чем-то мужским и таким тяжелым, от чего у Антона моментально ноги
подкашиваются. Даже сильнее, чем от холода, — или таз был со льдом?
— Всё может быть, — зевает Шаст и трет глаза, прижимаясь теснее. Это утро
похоже на рай. А еще… Да. Антон признает это, скрепя сердце — он выспался. И
ему даже что-то снилось. Немыслимый случай. Просто, блять, удивительный, —
сколько времени?
— Почти восемь, — отвечает Попов не сразу, и парень дергается снова, — нам
сегодня ко второй. Я просил в расписание хотя бы посмотреть, — его лица Шаст
не видит, но чувствует, что тот улыбается, — не справляешься с работёнкой, а,
лаборант?
— Еще чего! — парень в ответ отталкивается от груди учителя, окончательно
выныривая из объятий. Он отползает от мужчины и укладывается на подушку,
уехавшую куда-то во время сна. От него, кстати, и следа не осталось.
Поразительно быстрое пробуждение для такого времени. Антон чувствовал себя
бодрым и человек, делящий постель, кажется, тоже. Судя по глазам, проснулся
он явно больше, чем пять минут назад, — я всё посмотрел. Просто забыл!
— И кто же у нас сегодня из классов? — насмешливо спрашивает у него Попов, и
студент молится всем богам, что кровь, прилившую к щекам, тот не увидит.
666/682
— Ну… — пауза, — там много всех.
— Ага, — кивнул ему Арсений, улыбаясь еще более насмешливо.
— Ой, всё! Не проснулся я еще! — Антон фыркнул, сложив руки на груди, —
дайте мне пять минут и чашку кофе с молоком, и я вам такое расскажу, во что
сам не поверю.
— Расскажи, — тут же соглашается учитель и укладывается на бок, разместив
щеку на ладони, сложенную в кулак, — мне интересно.
— А что рассказывать-то? — Шаст пересел поудобнее и поморщился. Задница
болела прилично. Какое сладкое и давно забытое чувство, просто чудо из
чудес, — у меня скудный запас историй на все случаи жизни. А на «после секса
на утро» так вообще пустоват ларчик.
Арсений добродушно смеется, подтягивая одеяло к груди, и Антон улыбается в
ответ, но всё равно как-то кисло.
— Чего приуныл? — спрашивает мужчина, когда перестает смеяться, и
задумчиво обводит парня взглядом, — по глазам всё видно, не отнекивайся
даже. Не поверю.
Антон тяжело вздыхает. Сейчас подумает еще, что трахается плохо, так что
надо отвечать побыстрее.
— Не знаю… — он запнулся и посмотрел на Арса. Тот всё еще лежал под боком,
оперевшись щекой на руку, согнутую в локте, и внимательно смотрел на
парня, — правильно ты сказал, — надо же, не «Вы»! , — что я не справляюсь. Не
знаю, как буду совмещать учёбу и работу. Я об этом только и думаю, — не только
об этом, конечно, но мысли тоже очень весомы в этом утре. Шаст улегся на
спину и подтянул одеяло на себя. Из-под него мелькнули голые пятки, и он
сиротливо поджал к себе ноги. Всё еще холодно, — всё это потом придется
отрабатывать, как бы мне не ставили пропуск по официальной причине. И
зубрить еще столько, — парень застонал и прикрыл глаза. Вся эта фармакология
уже в печенках сидит, — почему я думаю об этом так поздно?
— Дурачок потому что, — ласково дает ему щелбан Арсений и смеется, когда
студент подскакивает на месте. Учитель улыбается шире и берет его руку в
свою. Тёплая и уютная. Антон, не задумываясь, сжимает её, пропуская его
пальцы сквозь свои, — всё успеешь. Я в тебя верю. Ты же у нас Шастун, у тебя в
сутках тридцать четыре часа!
Парень несдержанно хихикнул и снова вздохнул, разминая плечи. До конца
каникул неделя. Еще неделю можно не думать об этом всём, отдаться полностью
работе. Ну и еще кое-чему. Хотя скорее даже кое-кому.
— Я уже даже скучаю по группе своей, — Шаст открывает глаза и смотрит в
потолок. В квартире по-прежнему было тихо, и парень смачно ругается про себя.
Он опять забыл про ворону. Как всегда — в самое нужное время. И почему так
поздно? Ну ладно. Подохнуть вроде бы не должна. И не такое выдерживала!
Птаха сильная, справится. Или просто начнет есть саму себя от голода, как
вариант. Не самый лучший конечно, но звучит надежно. Почти так же, как
швейцарские часы.
— Тебе меня недостаточно? — хмыкает Попов, изо всех сил пытаясь показать,
что обижен, и закатывает глаза, уже собираясь выдернуть руку, но Антон ему не
дает. Держит крепко, прижимая к своему горячему животу.
— Уже лучше, чем вчера, — в тон отвечает ему Шаст и кладет голову учителю на
плечо. Шутки шутками, конечно, но по учёбе он уже немного тоскует. Группа у
него нормальная — не идеальная и не ужасная, а нормальная — и с ними парню
было вполне сносно учиться. Крепкой дружбы он ни с кем не заводил, но изгоем
не был. Просто держался особняком, но мог подсесть к любой компании, если
такое желание появлялось. Но в последнее время Антон стал обращать своё
667/682
внимание на одну девушку. Она была такой же одиночкой, как и сам парень,
только еще более закрытой, чем одногруппник. О ней Шаст знал мало, но, к
сожалению, знал самое важное. Уже давно за Оксаной Фроловой Антон стал
замечать очень многое. Он видел в ней себя. Антон знает, каково это — после
еды вливать в себя стаканы воды, чтобы потом сгибаться над унитазом. Антон
знает, какого это — высчитывать калории даже в таблетках, которые он
принимает чтобы убить аппетит или очиститься. Антон знает, каково это —
просыпаться по ночам от судорог, которыми сводит всё тело от голода и холода.
Антон знает, каково это — ненавидеть себя за всё, что ты тянешь в рот, когда
смотришь на себя в зеркало. Антон знает, что такое тремор рук настолько
сильный, что ничего в пальцах толком и не удержишь. Антон знает, что такое
синяки на заднице от того, что ты просто банально сел на что-то тверже, чем
кровать. И Антон знал, что эта девушка тоже в курсе. Уже месяца два как парень
пытается подсесть к ней в читальном зале или в столовой — обычно на её
подносе чай без сахара и, если повезет, овощной салат или жвачка — но
стеснялся до одури. Он видел, что девушка худеет, как бы она не скрывалась за
огромными вещами. И Шастуну только и оставалось, что вздыхать, глядя на это
безобразие. Где-то в глубине души он боялся еще и того, что она вновь затянет
его в это дерьмо. Но теперь рядом оказался Арсений, и было как-то спокойнее.
Даже если затянет — будет тот, кто даст подзатыльник отрезвляющий. И именно
поэтому Антон клятвенно пообещал себе с нового семестра выйти с Оксаной на
контакт, пока не стало совсем поздно. Такими темпами скоро и выходить на
контакт будет не с кем.
— Расскажи мне еще про что-нибудь, — Арсений, кажется, увидел, что Антон о
чем-то задумался и скинул чёлку с его лба в сторону. Парень дернулся и на
автомате кивнул, выпадая из раздумий про Фролову, — про институт там, не
знаю.
— Есть у меня одна история, — Шаст хихикнул и, выбравшись из объятий,
облокотился на подушку и натянул одеяло повыше. Часы на стене подсказывали,
что минут десять у них точно еще есть, — только тебе она не очень
понравится, — парень осмотрел учителя, который вопросительно поднял
брови, — короче, сдавал я экзамен тогда по чему-то. Не помню даже. То ли
коллоидная химия, то ли микробиология. Вроде химия, всё-таки. Ладно, не
суть, — Антон почесал нос и поморщился, — мы стояли в коридоре, ждали
очереди своей. И я тогда ссал пиздец как, ну прям вот совсем, — Арс терпеливо
кивнул, пропустив мат мимо ушей, — ну и лил всякое говно в уши
одногруппнику, который тоже страдал. Я сказал ему, что если принимать будет
заведующий кафедры, то мне жопа, он меня… — после этих слов Шастун поднял
руки вверх и сымитировал не самое невинное движение из всех возможных,
дополнив характерным звуком, — ну короче в рот меня…
— Я понял, — хохотнул Попов, но рассказ прерывать не стал.
— И вот! Мимо нас препод тогда прошел, на меня как раз посмотрел. А он гей, —
парень прыснул, и химику история тут же стала нравиться чуть меньше, — ну,
думаю, ладно. Начался экзамен. А заведующий, прикинь, меня к этому самому
гею отправляет! Фамилия у него забавная была, то ли Максудов, то ли
Паскудов… — Арсений рассмеялся так громко, что Антон дернулся, — ну я
захожу, присаживаюсь, протягиваю ему листы исписанные, альбом
практический, говорить начинаю. Парень этот, он молодой, лет тридцать, рядом
сидит. Мы за одной партой были, просто на разных стульях, — Шаст кашлянул, а
затем продолжил, — ну и вот! Говорю я ему, всё ок, а тут он — на тебе — взял и
потягиваться стал, а потом — опа — хвать, руку мне на коленку положил! — Арс
рассмеялся снова, но уже не так задиристо. Ревность кольнула где-то в глубине.
Мужчине не понравилось, — и тут же извиняется, мол, «прости, мальчик-зайчик-
668/682
попрыгайчик, я не хотел, случайно вышло». Ну я и отвечаю, что «забейте, все
ок», и говорить продолжаю. Он послушал секунд пять, руку не убирая,
естественно, а потом прервал, — Антон прыснул от смеха вновь, — сказал
«зачетку давай».
— Ах вот ты какой, значит! — шутливо стукнул его в плечо учитель, сохраняя
самое злое лицо из всех возможных сейчас, — за коленки себя лапать
позволяешь за сданный экзамен. Ясно всё, — Арсений фыркнул и лег рядом,
убрав локоть с кровати. Антон промолчал, улыбнувшись, но хотя бы попытался
опустить брови, имитируя расстроенно лицо, — что поставил хоть?
— Пятёрку, — гордо ответил Шаст, за что и получил лёгкий подзатыльник, — ну
всё-всё, не надо меня бить! Сами просили рассказать. И вообще — нам уже
трогаться пора. В школу в смысле.
— Ну я понял, что не головой, — ухмыльнулся Попов и нехотя вылез из-под
одеяла, — давай тоже выкатывайся, мышонок. Реально пора уже.
С этими словами Арсений поднялся и направился в сторону кухни — видимо,

чтобы оттуда попасть в ванную. Антон же замер на кровати, от его последних
слов не имея ни капли сил, чтобы сдвинуться с места.
***
Начать всё заново оказалось не сложно, но и не легко. Скорее просто

непривычно. Антон не привык так близко находиться с кем-то. Антон не привык
ехать к себе домой, окрыленный чувством легкости. Антон не привык
просыпаться утром от сообщений другого человека. Антон просто забыл, каково
это на самом деле.
Оставаться у химика на ночь в остальные дни недели Шастун не согласился ни
под каким предлогом. Совесть мучила. Ворон дома сидел голодный и — какой
ужас — в темноте совсем один уже сутки, и тянуть более было нельзя.
Разорвется скоро его сердечко от такого, и всё, не будет больше у того
домашнего любимца.
— Не подохла еще там «чудищща» твоя? — пошутил Арсений, когда студент

вспомнил про своего питомца. Уже через мгновение мужчине пришлось убегать
восьмерками от разъяренного Антона. Пожалуй, безымянное угольно-чёрное
существо занимало почти равноценное с Поповым место в его сердце. Шаст
уверял себя, что если ворон будет наезжать на его суженного любым из
доступных способов, то он обязательно пропихнет ему клюв меж киля. Птица не
особо понимала, но на Арсения вроде бы и не зарилась. Даже тогда, когда
мужчина, первый раз попав к Антону домой вечером после уроков, слегка
удивился размерам вымахавшего воронёнка. Не атлант, конечно, но и не птенец
с ладошку.
Еще больше он удивился квартире своего лаборанта. «Пристанище горных
троллей» — так он почти ласково обозвал его жилище, за что и получил
очередной нагоняй. Нет, ну правда! Дичь какая-то. Странной планировки
квартира-студия, не имеющая разделения между кухней и спальней — простая
стенка-арка, и проблем не было. Разбросанная по полу одежда. Куча немытой
посуды в раковине. Забитая стиралка. Разобранная постель с одеялом,
сваленным в кучу и подушка где-то на полу. Пол хотя бы чистый, на этом
спасибо. Шаст как-то потерялся в кутерьме событий этой недели, что даже
любимую птицу покормить забывал. Что уж говорить об остальном тогда?
— Пора тут у тебя порядок навести, раз батька появился, — говорил на это всё
669/682
Арсений, ставя руки на пояс, — Летучая бы повесилась на моём месте.
— Я подобрал синоним к слову «батька», но вслух произносить не буду, — в
ответ мужчине раздался смех. После такого короткого диалога уборки не
последовало. Попов в первый раз за пребывание в этой квартире порадовался
разобранному дивану.
После того вечера было принято совместное решение не испытывать судьбу и
отдаться разнообразию. Кататься туда-сюда — не так далеко, как кажется — а
уже что-то новенькое. Съезжаться совсем пока не хотелось. Антон понимал, что
рано. Торопиться, как три года назад, чревато не самыми лучшими
последствиями. Плавали, знаем.
Шаст не мог думать за Арсения, само собой, но конкретно себя он считал самым
счастливым на земле. Настолько, что ему было совершенно всё равно в четверг
на разбитую колбу с реагентом — щелочь больно щипала в районе табакерки на
кисти. Влюбленность и возможность заботы о ком-то сделали из Антона почти
сверхчеловека. Он крутился на работе, как два электропылесоса, еще сильнее,
чем раньше. Даже голова работала быстрее — ура, она умеет думать — особенно
тогда, когда мысли не были заняты химиком. Парень будто дернул стоп-кран
своей прошлой жизни, проведенной в «сумраке», как в «Ночном Дозоре». Жизнь
сейчас очень ощутимо делилась на «до» и «после».
Друзья, узнавшие о случившемся, счастливы были не меньше Антона. Матвиенко,
на что после пожаловался Дима, достал из серванта припрятанный коньяк,
крича о том, что сегодня они пьют за здоровье молодого и не очень молодого.
Будь бы Шаст рядом, обязательно бы треснул, но с шутки всё равно посмеялся.
Слово «дедовщина» приобрело немного другой оттенок с возвращением Попова
в жизнь Антона, с чего парень угарать не переставал. Но с Арсом, конечно же,
этим не делился. Тот всё равно для него самый лучший — дважды круче любого
молодого.
От Арсеньевского «мышонок» Шастун почти белел, как маркерная доска в
кабинете химии, очень сильно смущаясь. Слышать такое — похоже на пытку, и к
этому еще явно придется привыкать не парочку дней.
Шастуну не особо нравилось, что Арсений пропадал в работе. Если вечером он
садился за тетради, то всё. Можно было хоть любовников водить, хоть танцы с
бубнами вокруг чайника устраивать. Учитель настолько сильно погружался в
работу, что достучаться до него было практически невозможно — это парень
понял уже в четверг, когда приехал к тому на ночь. Химик реально тонул в
домашних заданиях и каких-то документах. И Антон всё прекрасно понимал.
Раньше всё было иначе, а сейчас даже школа в комплексе с более высоким
рангом, и это всё требует большей ответственности. Лаборант порывался помочь
ему, а не лежать на кровати бесформенным мешком, но учитель шипел на него и
к своим делам не подпускал. Антон знал и то, что ему тяжело из-за отца. Вроде
как он шел на поправку, ничего серьёзного жизни не угрожало, но, находясь в
другом городе за сотни километров, ты будешь переживать за близкого
человека даже из-за банальной простуды. Короче, как помочь Шаст не знал,
поэтому просто либо не мешал, либо сидел с мужчиной рядом, обняв за рёбра и
уткнувшись лицом в плечо. Арс изредка кивал ему, ерошил волосы и целовал в
макушку, а потом снова погружался в нескончаемый калейдоскоп тетрадей.
Если Антон заезжал к своему учителю, собственно, как и в этот четверг —
обычно это было после двенадцати ночи — то тот обязательно скармливал ему
добрую половину холодильника под хмурое «я не голодный», зная, что парень
просто голову ему морочит. А потом, конечно же, домашка, от которой Шастуна
уже мутило. Он всё равно не ляжет спать, пока Арсений не закончит со своими
сверхважными делами. И плевать, что утром рано вставать, а время далеко не
детское. Встанут. Они же вместе, а раз вместе — то точно всё получится, и даже
совершенно не имеет значения, что именно.
670/682
После небольших разборок по поводу количества съеденного Антона и
утоплении Арсения в тетрадях учеников, они укладывались спать вместе под
одним одеялом, засыпая в объятиях друг друга почти мгновенно. Один — от
тёплого дыхания в ухо, а второй — от руки, обнимающей за пояс.
***
Ворон сегодня бесновался. За вечер он уже раз пятый впивался клювом в клетку
и бесился, дергаясь будто в приступе, чем изрядно раздражал хозяина.
— Дискотеку не устраиваем, — Антон не выдержал и стукнул по дверце
пальцем, отчего птица каркнула и отпрыгнула на жёрдочку пониже, — сабантуи
прекращаем. Вечер пятницы, повод есть, но из лап себя не выпускаем, —
посмотрев еще несколько секунд на ворона, который размахивал крыльями,
будто готовясь к атаке, — есть хочешь, что ли?
Ворон, будто понимая, снова издал «Крр-ук!», и Шаст, цокнув, налил ему в
плошку молока. Молоко он очень сильно любил, будучи всеядным. Крупы,
сладкое, мясо, нежирная животная продукция, орехи — он ел всё, что дают.
Получив лакомство, птица успокоилась. Друзья, собравшиеся на кухне, молча
наблюдали за тем, как безымянный ворон, допив, принялся играть с крышкой от
пива, заботливо оставленной хозяином.
— Какой он взрослый, — умильно утер слезу Антон, — совсем вырос, маленький
мой…
— Ага, маленький, в клетке кот жить может, — фыркнул Серёжа, — разгуляться
негде, правда, но пару шагов влево-вправо расстрелом не караются.
Шастун друга не слышал. Он наблюдал за питомцем с такой любовью в глазах,
что Матвиенко махнул на него рукой, поняв, что данный экземпляр дрессировке
не поддается. И это он не о птице.
Вечер томным быть не переставал. Дима был категорически против алкоголя,
даже легкого пива, поэтому на столе сегодня одна кружка чая только и успевала
что сменять другую. Из еды — почти шведский стол. И салаты, и горячее, и
бутерброды какие-то. Антон, живя-выживая один, так не питался, поэтому Позов
сразу понял, что сегодня можно ждать гостей.
Друзья за посиделкой, ставшей традицией, смеялись над любой фигней, которую
только можно обсудить — от погоды за окном до новой песни Егора Крида, от
которого Матвиенко плевался дальше, чем видел. И плевался вообще почти от
всего. Дима отшучивался по поводу его раздражительности и целовал его в нос,
чем бесил еще больше.
— Сегодня на диване ночевать будешь, — предупреждает того Матвиенко
беззлобно.
— Скушай, деточка, — Поз затыкает ему рот бутербродом так внезапно, что
Серёжа реально замолкает, начиная пережевывать. На кухне наступает
долгожданная тишина, которая нарушалась легким чавканьем и звяканьем.
Ворон на беду друзей обнаружил, что крышку можно бросать в пустую плошку, и
это всё в сочетании будет замечательно греметь. Для птицы, конечно же.
— Еще и этот фонит над ухом. Уйду я от вас всех, чует моё сердце, — Матвиенко
дожёвывал бутерброд лениво и медленно, — не могу жить такую жизнь…
— Бля, Серёж, тебя слушать, это как на концерт пойти методом «В рот телефон
динамиком и уши заткнуть». Похоже на настоящее, но эмоции не те.
Переигрываешь, короче, — Дима шутливо закатывает глаза и видит, как парень
около него хмурится, — так что завязывай.
— Не ищи во мне рай. Влюбись и страдай! — Матвиенко обнажает зубы, опустив
локти на стол. Бутерброд был разделан самым жестоким образом.
— На земле, — поправляет его Шаст, не отрываясь от окна. За ситуацией он
671/682
внимательно следил если только посредством слуха. Его внимание привлекали
какие-то далекие огоньки в окне, на которых он и залипал уже минут пять. В
темноте вечера они были похожи на каких-то светлячков, сбившихся в кучу.
— Не суть, — отвечает ему друг и замолкает, начав вливать в себя остатки чая.
Шаст проследил за его движением крайне внимательно, оторвавшись от огней.
Чашка его, ничего необычного, а вот рука…
Антон замер. Да ну. Да нет! Может, ему показалось?.. Да быть такого не может.
Это же не то, о чем он думает, правда? А если и так?
Блять.
Всё как-то слишком быстро завертелось. И в жизни, и в голове. Даже огоньки за
окном показались уже какими-то глупыми и не стоящими внимания, когда тут
такое. Парень глупо моргнул, прищурился, а потом перевел взгляд на руки
Серёжи. Нет, ошибки точно быть не может. Уж слишком… Всё схоже.
— Поз, — позвал Антон как-то тихо, кладя руку на пачку сигарет на столе, —
пойдем покурим. На клетку лестничную.
— А тут чего нельзя? — удивляется друг и смотрит на Матвиенко. Тот тоже
удивленно пялится на Шастуна, словно вообще видит его в первый раз.
— Вы тут дымите, как паровозы, вся хата потом в дыму, — замечает хвостатый и
ухмыляется, — каждый ёбаный раз. Сегодня какой-то особенный день?
— А-а-а… — гаденько протянул Позов, — я понял, я всё понял! Ясно всё, — он
улыбнулся хитро, посмотрев на друга снова, отчего Антону стало очень неловко.
Пусть говорит уже быстрее, чем морозит вот так, хихикая себе под нос, — ты
Арса своего сегодня сюда приведешь. А дым сигаретный в квартире его
раздражает, — он подмигнул Шастуну, от чего тот закатил глаза, а Серёжа
громко заржал, откинувшись на стул и, соответственно, чуть не перевернувшись
совсем, — ты бы так сразу и сказал! А то гадаешь сидишь, чего ты еды…
— Пойдем уже, — почти раздраженно вскакивает с места Антон, прерывая его, и
кивает Диме на дверь. Только вот этого сейчас не хватало для полного счастья!
— Серёж, не кисни, мы мотнемся пулей. Считай, что я почти выбросил бычок.
Друзья выходят из квартиры молча. Спускаются на один этаж, становясь около
приоткрытой форточки. Подоконник, на котором сиротливо покоилась одинокая
ёлочка, обвитая мишурой, был заметен снегом.
— Что-то ты слишком хмур для человека, который вновь вернул себе смысл
своей жизни, — выдал Позов, когда они синхронно раскурили. Антон тяжело
вздохнул и облокотился спиной о стенку. Лампочка, сиротливо висящая на одной
нитке, покачивалась едва заметно, движимая сквозняком. По подъезду гулял
ветер, — всё окей?
— Нормально, — кивнул ему Шаст, — я спросить хотел… — Поз внимательно на
него посмотрел, не мигая, — мои глаза меня не обманывают?
— Ты о чём? — нахмурился друг, а потом проследил за взглядом Антона. Он
смотрел на его правую кисть. Дима приподнял руку, кажется, пытаясь что-то на
ней рассмотреть. А потом понял, — это… Ну да. Тут нельзя понять
неправильно, — он улыбнулся, но как-то всё равно грустно.
На безымянном пальце Позова красовалось кольцо. Оно было достаточно
симпатичным, из нескольких цветов золота. Золотая рамка разбавлялась
серебряной вставкой посередине. Было видно, что кольцо не самое дорогое
среди подобных. И всё бы ничего, но абсолютно идентичное было и на руке у
Серёжи. На том же пальце.
— То есть, — Антон расслабленно выдохнул дым и тоже улыбнулся, — могу вас
поздравить?
Дима немножко замешкался, а потом всё равно кивнул.
— Всё равно это особо ничего не значит, — Поз отвел взгляд и затянулся. Внизу
хлопнула входная дверь. Зашумел лифт, — мы же не соберем свои вещи ради
свадебного путешествия. Так, просто знак…
672/682
— Что вы друг друга любите, — закончил за него Шастун, — поздравляю тогда.
Семья, блин, — он хохотнул, — как быстро летит время. Я помню, как мы
Матвиенко на сайте гей-знакомств регистрировали. А теперь что?
— А теперь он делает мне предложение, — Дима улыбнулся еще шире и поднял
голову, смотря на потолок. Лифт затих, — только сейчас понял, как мы выросли.
Аж гордость за себя разбирает! , — он замолчал, — Серёжа чувствует вину за…
За всё. Что с универа числанули, что он на шее моей сидит. Сидел, точнее.
Может, конечно, это жест только ради того, чтобы я не оставлял его одного…
— Поз закрыл глаза, и Антон в миг понял, почему тот улыбался так грустно
минутами ранее. Не одного его кусают демоны.
— Не дури, — Шастун выдохнул дым через нос, — ты знаешь его. А я знаю еще
дольше, чем ты. Может, не лучше, но дольше. Делать какие-то «подачки» ради
жалости… Бред. Любит он тебя. И хочет сделать всё ради вас. Не ради себя, а
ради вас, — друг посмотрел Антону прямо в глаза, будто ища в них ответ, —
просто «его» уже нет, есть только «вы». Уж поверь мне. Матвиенко не из тех
людей, кто пускает всё на самотек. Он борется за своё счастье любыми
способами. И не сдается.
Дима ничего не ответил. Он кивнул — улыбка на его лицо вернулась и уже не
такая печальная, как была до этого. И Шаст не понимал, откуда в его голове
могли возникнуть такие мысли вообще.
— А что там Арс? — друг стремительно перевёл тему, — кольцо не притащил
еще?
— Смеёшься, что ли? — вытаращил на него глаза Антон, чуть не выронив
сигарету. Похоже, что Поз и не думает шутить. А если и шутка — не смешно.
Совсем, — мы только почти неделя как сошлись, как… Как в море корабли.
Сначала разошлись, теперь снова приплыли друг к другу.
— Реально как корабли, — ответил Дима после небольшой паузы и ухмыльнулся,
сощурившись, — в одну гавань. Как романтично!
— Ага. Стоим в заплеванном подъезде, обсуждаем романтику, — Антон
хохотнул, — круто.
Друзья снова замолчали. Тишина. Поз кинул на того взгляд, полный
заинтересованности, и Шасту стало не по себе.
— Ну ты же правда его любишь? — наконец выдавил из себя Дима, выдохнув
дым.
— Да, — уверенно ответил Антон почти моментально, на что тот едва заметно
кивнул.
— Разобрался все-таки, — насмешливо как-то, и поэтому Шастун нахмурился,
прикрыв глаза. Было бы намного круче, бесспорно, если всё оказалось намного
проще. Но, конечно… — Дим, — он глубоко вздохнул и затушил сигарету; та уже
немного жгла подушечки пальцев. Тепло растекалось, утекая куда-то в кисть. В
подъезде было холодно и до мерзости влажно. И дело даже не в открытой
форточке. Кажется, входная дверь на первом этаже радушно приглашала всех
гостей пройти в дом, — там все реально сложно. Нет, точнее… Все отлично, —
поправился парень, увидев, как Позов удивленно поднял брови, — любовь и все
дела. Всё хорошо. Мы вместе просыпаемся несколько раз в неделю, я остаюсь у
него, либо он у меня. Похоже на какой-то конфетно-букетный период, — Антон
ухмыльнулся. Он вспомнил, как обнаружил в почтовом ящике небольшую
открытку, примотанную к шоколадке совершенно без повода. Просто так.
Сомнений на тему «от кого же был такой подарок» и вовсе не было, — Я как
будто вышел из комы. Будто реально стало, чем дышать, — друг кивнул. Он
заметил в высоченном парне изменения за эту неделю, — и я даже начал
высыпаться. Мне стали сниться сны, а не кошмары. Я счастлив. Честно тебе
говорю! Я безумно счастлив, что Арс рядом. Столько нежности в отношении,
столько теплоты. Аж страшно, что всё это так легко потерять. И просто…
673/682
— Антон сжал зубы и выдохнул через них, приподнимая губу, обнажая резцы на
верхней челюсти, — блять, знаешь, спустя года так сложно делать вид, будто мы
не расходились. Это просто ужасно. Сидишь и ждешь, что всё потопленное
всплывет, как… Как то, что не тонет.
— Так и не надо делать вид! — выпалил Позов в ответ и увидел, как Шаст тут же
приуныл от его слов. У него опустились плечи, а вместе с ним и взгляд почти
рухнул в пол, — время покажет. Всё покажет — сам знаешь. И я не только про
тебя.
На лестничной клетке вновь было тихо. Даже лифт не шумел, будто не смея
нарушить весь момент, полный откровения.
— Пойдем, — вместо ответа по теме выдавливает из себя Антон и смотрит на
докурившего Диму, — холодно уже.
Вернулись в квартиру друзья так же молча, как и выходили из неё.
И, кстати, проветрить в помещении действительно надо бы. Арсений обещал

заехать после одиннадцати.
Эм. Вот такое вот завершение истории.

Эпилогу быть! А еще я не могу в мимими и нц сцены(и не только), за 600 страниц
можно было это понять. Просто я clown, вот и всё. 600 страниц, ебанешься
просто это всё читать.
Вычитывать я тоже разучилась, так что молю об отметках в пб. Стыдоба какая, а!
Разложение дихромата аммония - гугл в помощь. Красивая реакция. Мой химик
мне её тоже показывал в своё время. Эх...
Вид с Воробьевых гор - http://www.mochaloff.ru/vorobievi_gori/p500.jpg
Строки про Джоконду - "Облако в штанах", В. Маяковский.
А теперь серьёзно. Раз дело подошло к своему логическому завершению( бля

реально пиздец), пора немножко поработать над тем, что было. Напишу это
здесь, пусть мне будет стыдно. Обещаю себе провести "доработку" текста,
дописав и раскрыв некоторые сцены, а некоторые убрать совсем скорее всего.
Вот. Когда-нибудь, когда-нибудь... А то мне плохо становится, когда я вижу то, в
каком стиле написаны начало и конец работы. Я все еще clown. Эта идея давно
ко мне пришла, я всё хотела в эпилоге написать об этом, но там места нет в
примечаниях :D так что пишу тут.
А глава... Вот это я нассал, как говорится. Скажете че-нибудь, а? Раз уж все
почти кончилось.
Как всегда. Вдохновители:

Ольга Кузнецова - Расстояния: версты, мили... (по Марина Цветаева - "Рас-
стояния: версты, мили...")
Градусы - Запишу своё сердце на секцию плавания
Градусы - Привычка сбегать из дома
Scorpions - Still loving you
t. A. T. u. - Заведи
Культ Волны - Завтрак
674/682
Эпилог
Anna Naklab — Supergirl (ft. Alle Farben & YOUNOTUS)

Gotye — Somebody that i used to know (ft. Kimbra)
sadimsad — Insomnia
— Поезд прибывает на Московский вокзал города Санкт-Петербург.
Антон потянулся в кресле, разминая затекшую спину, а затем, неаккуратно

скомкав наушники, пропихивает их в карман весенней куртки. На дворе стояло
лето, но температура едва ли поднималась выше четырнадцати градусов. В
городе на Неве в последних числах июня было прохладно, судя по прогнозу
погоды, но всё равно солнечно. Кучерявые облака остались где-то в районе
Колпино, которое весь состав уже полчаса, как проехал.
На вокзал поезд въезжает уже без музыки в ушах парня. Он всё пялит в окно,
сжимая в руках ручку одной сумки, которую он взял с собой. В проходе между
креслами уже толпились люди. Почему-то все всегда хотели выйти самыми
первыми, будто от этого зависела их жизнь.
Антон чувствовал себя невероятно уставшим. За последний месяц жизнь неслась
с такой скоростью и интенсивностью, что в ней не было места даже на поспать
лишние пару часов. Одна практика в институте сменяла другую, заставляя
работать на износ, написание курсовой и диплома вытягивали все силы, и,
собственно, сама защита стала последним, на что хватило остатка способностей.
И после неё поспать не удалось. Как только всё закончилось, парень тут же
рванул домой, чтобы собирать вещи. Поезд был, кажется, часа через два, и уже
пора было делать ноги. Еще забрасывая всё в сумку, Шастун попутно отправлял
всем смски, что защитился, и игнорировал ответы и входящие звонки спешащих
поздравить. Он торопился, и тогда было ну вообще не до переговоров.
Уже сидя в поезде Антон разгребает небольшое количество накопившихся
ответов на его защиту, а потом пишет на одно, более крупное, что он в пути.
После этого парень заткнул уши наушниками и даже не запомнил, как он смог
уснуть под песни «Хаски».
На перроне было людно и даже как-то прохладно. Лето и в Москве, и в

Петербурге выдалось ну совсем не летним. И там, и там постоянно шли дожди,
дул порывистый ветер, и сейчас Шаст был просто счастлив, что в городе на Неве
влаги было меньше, чем в столице. Ветер — не ледяной, а достаточно
комфортный — задувал даже в дырки на джинсах в районе колен, и парень,
вздохнув, поправил рюкзак, направляясь к зданию вокзала.
Среди людей он замечает того, к кому и была совершена эта внезапная поездка.
Антон улыбается, сжимая сумку покрепче, и видит улыбку в ответ даже
издалека.
Буквально через минуту эта самая сумка оказывается в чужих руках. Ладонь
Шаста пожимает Арс, другой добродушно хлопнув по плечу. Антон знает, что это
всё, что они могут сейчас себе позволить на многолюдном вокзале.
Антон на ходу почти засыпает — Арсений это видит. Он постоянно оглядывается
на клюющего носом парня. Тот либо начинал дремать, либо наоборот постоянно
вертелся из стороны в сторону, чтобы запомнить этот момент. В Питере Антон не
первый раз, так что туристом себя не считает, но всё равно глядит на всё, как на
что-то новое.
Шастун уж точно не турист — у него даже проездной есть с какими-то
675/682
копейками, оставшимися от прошлого посещения города.
В вагоне, когда пара едет домой, Арс позволяет себе осторожно взять Антона за
руку. Тот уже спит на его плече, смешно посапывая так, что у него даже чёлка
едва заметно колышется от дыхания.
Попов будит спящего парня только тогда, когда им уже надо выходить на
нужной станции.
— Как добрался? — наконец спрашивает у него Арсений, когда они вваливаются

в почти пустой автобус.
— Отлично, — кивает Антон и льнет к стеклу. Сонливость сошла с него, когда
ему удалось поспать и в поезде, и в метро, и поэтому он чувствовал себя уже
более бодрым, — дурацкий китаец возле меня постоянно трещал по телефону,
жуть просто, — мужчина смеется в ответ.
— Обижаешь бедного туриста, который пытается урвать последние дни белых
ночей, — Арс мотает головой и ставит сумку на пол.
— Комично звучит, — Шаст улыбается, — дни ночей.
Как только они оказываются дома, уставший Антон тут же плюхается на

кровать. Сумка остается нетронутой в прихожей. Разобрать её можно и попозже.
В Питере уже вечер, впереди вся ночь, а они никуда не торопятся.
— Будешь ужинать? — кричит Арсений с кухни парню, и тот мотает головой, а
потом понимает, что тот экстрасенсорными способностями не обладает.
— Пока не хочу, спасибо, — Антон открывает глаза и потягивается, — а вот чай
очень даже можно.
На кухне пара перестает молчать, как молчали всю дорогу от вокзала до

квартиры. Попов подсовывает Антону вместе с чаем еще и миску печенья, от
чего тот закатывает глаза, но лакомство принимает. Арс расспрашивает его, как
прошла защита, что вообще случилось за то небольшое количество дней, что они
были не вместе. Антон смеется и отвечает, что они созваниваются каждый
вечер, и внезапных новостей из прошлого ну никак не прибавилось.
Квартира в Питере у Арсения была уютной. В ней жил его покойный ныне
дедушка, и теперь была пуста. Иногда временно сдавалась, но сейчас Попов
никому не дал в нее въехать.
— А зря, — прочавкал Антон, кусая уже шестое по счету печенье. Арс умилялся и
подсыпал еще, — деньжат бы срубили… Во времена белых ночей сам знаешь,
сколько квартиру стоит снять.
— Обойдутся, — мужчина фыркнул и осмотрел парня. В потрепанной жизнью
футболке, драных джинсах и носках с динозаврами. Как с анекдота сошел, ей
богу. Но Арсения всё устраивало, — сейчас ты ко мне приехал, какие тут
квартиранты. Пусть катятся, куда подальше.
Антон булькает чаем, и Попов решает оставить его в покое, пока тот ненароком
не захлебнулся.
Вечер проходит в тишине и уюте. Арсений занимается какими-то документами в

ноутбуке, лежа в кровати, а Антон валяется рядом, прижимаясь к нему телом.
Он, кажется, спит, но иногда всё же открывает глаза и смотрит на занятого
мужчину.
Время уже было относительно позднее — около десяти часов, и Шастуну
решительно не нравилось, что за стеклом не темнело.
— Там светло, — прохныкал он недовольно и поджал к себе ноги. Попов

оторвался от ноутбука и посмотрел на парня, — не могу больше спать. И не усну
676/682
всё равно. Там светло! — повторяет он более недовольно.
— Пойдем погуляем? — предлагает Арсений внезапно, и Антон тут же
соглашается, кивая. О прогулке с ним он мечтал уже с неделю, если не больше.
За стеклом был какой-то бесконечный закат, который и не думал затухать.
Парню, конечно, нравилось, но проводить время с Арсом нравилось еще больше.
Они поехали в центр. Прямо без раздумий — сразу на Невский проспект. Даже
поздним вечером людей было так много, что их можно было ложками черпать и
выбрасывать за горизонт. Человечье количество всё равно бы не поменялось.
Счастливый Антон лавировал в толпе за Арсением, стараясь не отставать. На
небе разливался невероятнейшей красоты закат — красно-фиолетовый. Он
окрашивал и набежавшие к вечеру облака, отчего картина над главным
проспектом города становилась еще более красочной.
Шастун чувствовал себя свободным из-за этой любви, а Арс из-за неё же
преданным и потерянным — в хорошем смысле — в своём парне. Они могли
ругаться, но вместе с тем почти сразу и мирились. Самой главной проблемой
было то, что Попов не перестал оставлять кружки в раковине немытыми, а Антон
всё еще забывал переключить кран в душе. Еще они оба, конечно же,
разбрасывали везде носки, постоянно путаясь, где чей, но это свойственно
каждому парню на белом свете.
Антону казалось, что он на своём месте, а Арсений с каждым годом убеждался,
что любит только сильнее. Тот лопоухий мальчишка-выпускник уже давно не был
таким. Он вырос если не в прекрасного лебедя, то в прекрасного Шастуна —
высокого и подтянутого. Попов пускал слюни каждый раз, когда тот в институт
надевал рубашку со светлыми кремовыми брюками — да и тёмными тоже, хотя
раньше это всё смотрелось неуместно и комично.
— Ну не мне же одному на твое Аполлонское тело слюнями изливаться, —

хохотал Антон, крутясь перед зеркалом, когда Арс не мог оторвать от того
взгляд, — когда-то я влюбился в тебя, а теперь и ты в меня.
— Окончательно, — шутил Арсений с ухмылкой и провожал студента взглядом и,
конечно же, поцелуем в губы.
И любовь только крепла. У обоих. Слишком много осталось позади, и это всё
просто не дало бы таким отношениям расползтись, как шов на дешёвой ткани.
Такое не забывается, такое всегда возвращается на круги своя. Попов это понял
не сразу, а когда понял, то стал задумываться над тем, что же всё-таки было,
если Антон не устроился на работу в школу.
И работал он, кстати, там до сих пор. Парня всё абсолютно устраивало. Неплохая
зарплата, не напряженный график, Арсений под боком. Для счастья больше
ничего и не надо. У обоих отпуск. Летние дни. Любовь.
На два с половиной месяца лета Шаст нашел временную подработку в кофейне
на «Юго-Западной», в которой, кстати, работал и Серёжа. Матвиенко бегал по
залу с меню и заказами, а Антон делал кофе за барной стойкой. Каждый был на
своём месте.
— Может, зайдем в кафе? — Шастун остановился около Арса, когда они свернули
вглубь питерских улиц, — есть хочется — умираю. И чай. Я замёрз.
Арсений хотел бы уж обвинить парня в том, что тот предлагал ему ужин, но, как
услышал, что он еще и замерз, тут же принял эту идею.
В кафе на Гражданской было тихо. Посетители в заведении особо не

наблюдались. Неудивительно — час ночи на дворе. Все адекватные туристы либо
спали, либо ожидали развода мостов, а все неадекватные засели именно здесь.
677/682
Антон тут же выбирает пустой столик у окна, плюхаясь на диван. Вид
открывался неплохой — на «Перекрёсток» напротив и набережную канала
Грибоедова. В кафе играла музыка, и сели они как раз недалеко от динамика.
— Музон кайф, — кивает Арсений и забирает меню с соседнего столика.

— Не молодись, — хохочет Шастун и получает убийственный взгляд в ответ, —
слова новые выучил, сидит, понтуется.
Попов ничего не отвечает. Он достаточно ёмко показывает свою позицию,
выставляя вперед средний палец, а затем вчитывается в меню. Было решено
заказать один чайник на двоих с молочным улуном. Из еды Антон выбрал
лазанью, а Арсений остановился на какой-то пасте с курицей.
— Итальяно вечерато, — хихикает парень, — всё на один мотив. Вина не хватает
для завершения картины.
— Вино есть дома, — Попов улыбается в ответ, — которое ты любишь.
Приедем — разопьем.
— Я даже знаю, чем наш вечер кончится в этом случае, — Антон подмигивает
Арсу и переводит взгляд на окно. Красиво. Темнота даже и не думала приходить
в город. Небо всё еще было похоже на полотно с перевернувшимися красками
разных оттенков и только где-то у горизонта становилось одного оттенка —
синего.
Минут через десять-пятнадцать принесли еду, и Антон набросился на неё, будто

был голодающим уже несколько лет. Арсений ел, не торопясь, и следил за
парнем, который умял свою порцию почти в несколько мгновений. Между
вилками лазаньи он умудрялся разливать обоим в кружку чай, а затем и пить
его, потому что во рту становилось уж слишком сухо.
— Подавишься, — мягко останавливает его Арс, и только тогда Шастун начинает

есть так, как приличный человек, — вот так-то лучше.
— Ешь свои макароны и не ворчи, — дуется Антон и продолжает поглощать
ночной ужин, — вкусно хоть?
— Ага.
— Приятного аппетита, — запоздало желает парень и видит кивок в ответ.
— И тебе тоже, мышонок.
Шаст научился воспринимать это обращение по-нормальному, иногда ерничая и

кивая, что год крысы близится, как раз его тема. Арсений закатывал глаза и
клятвенно обещал подарить своему парню крысиный хвост.
— Какой еще хвост? — обалдело спрашивал парень, — как он держаться будет?
— А ты угадай, — теперь уже настала пора Арса подмигивать, а Антона
краснеть.
Через еще минут пятнадцать еды за столом не стало. Сначала Шастун

рассчитывал на десерт, но после, привалившись к стеклу и положив руки на
пузо, мотал головой. Он понимал, что еще хоть что-то — и скорее всего его
просто-напросто разорвет прямо здесь. А такой судьбы он себе не предполагал,
как бы Всевышний ни пытался уничтожить его самыми разными способами.
— Я скоро приду, — кивает ему Арсений и поднимается с места. Мужчина

скрывается в коридоре, видимо, ведущим в туалет, и Антон вновь смотрит в
окно. Уже было не так светло. Время за их трапезу приблизилось к двум часам
ночи. Небо потемнело, переняло синий цвет на себя полностью. Где-то пестрели
одинокие звезды. И Шаст так бы и смотрел на это всё, отражающееся на воде
канала, но… Кое-что услышал. То, что заставило замереть и округлить глаза.
678/682
Песня, льющаяся из динамиков, заменилась другой, и Антон, конечно же, узнал
её с самых первых нот.
You can tell by the way

She walks, that she's my girl.
You can tell by the way
Надо же. Именно сейчас, когда прошло почти шесть лет, эта песня, такая
любимая и родная в прошлом, звучит здесь. Антон откинулся на мягкую спинку и
закрыл глаза. От воспоминаний свело скулы, а в районе глаз слегка
раздражающе почувствовалась влага. Слишком много эта песня значит для
Шаста и для всей его жизни.
Парень вздохнул и спрятал лицо в руках. Какая-то незаурядная песенка смогла
выбить равновесие из-под него, как табуретку у висельника. В ноге закололо.
Такое... Странное и забытое чувство, что Антон ойкнул и накрыл места шрамов
ладонью.
And then she'd say, «It's alright,

I got home late last night»
С этой песни когда-то началась осмысленная история его жизни, все изменения,
повлекшие за собой невозвратимые перемены. И, собственно, и то, что
происходило сейчас.
Всё то, что осталось в прошлом, связано с этой песней. Антон старался не
вспоминать, но всё равно не мог. Это часть его жизни, часть существования,
часть бытия, и без этого было никак нельзя. Слишком больно. Слишком много.
Слишком далеко.
Выпускной класс школы, химия, семья, друзья, любовь, поступление и конечно
же лето — как трещина в жизни.
…nothing can go wrong.

When you're in love,
What can go wrong?
Шастун перевел взгляд на пустую чашку. На её дне плавали тёмные чаинки, как
какие-то маленькие зёрна.
Столько проблем было раньше. Столько всего пережито.
А что сейчас?
Проблемы? Да никаких проблем. Всё осталось далеко позади. Антон не мог
поверить, что жизнь стала похожа на ту, о которой он так всегда мечтал.
Любимый человек, друзья, сплошной балдёж. О прошлом напоминают лишь
шрамы на ноге и эта песня, слова которой Шастун помнит наизусть, даже не
напрягаясь.
Then she'd laugh,

The night turned into day
Pushing her fear further long
Универ уже тоже не был проблемой. Часов двенадцать назад он наконец-то

получил свой диплом специалиста, и теперь можно было забыть об этом
времени, как о страшном сне. Были и неприятности, конечно. Антона чуть не
отчислили год назад из-за токсикологической химии, и Арс, кажется, переживал
тогда за него сильнее, чем он сам.
679/682
— Я разберусь, — устало говорил он Попову, который постоянно тряс Антона за
грудки, чтобы тот, не медля, бежал закрывать долги. Но всё равно проебался.
Шаст не знал даже, как тогда сказать мужчине о том, что его ждет комиссия по
этому предмету. Её он, конечно же, сдал, но нервы потрепал и себе, и Арсению,
который в тот день стал еще больше седым на очередную пару волос. Он злился
и одновременно поражался, насколько Антону срать на это всё с высокой
колокольни.
Теперь и это всего лишь часть одной большой и длинной истории. Не самой
красивой, не самой складной, но живой и настоящей. Антона действительно
заботило то, как же сложно ему было отпускать прошлое. Оно всегда было с
ним. Иногда приходило во снах, а иногда вот в таких вот знаках — как эта песня.
И Шаст просто не мог, блять, расстаться с тем, что давно уже просто было.
And then she'd scream in my face,

Tell me to leave, leave this place.
'Cause she's a supergirl,
And supergirls just fly
Когда Арс вернулся, стряхивая влагу с рук, Антон отлип от чашки с чаинками на
дне и глупо моргнул. Воспоминания, водоворотом вскружившие голову, слегка
отступили. Пора идти гулять дальше. Сна уже давно не было ни в одном глазу.
— Можем трогаться? — Попов осмотрел парня внимательно. Тот кивнул, едва

слышно вздохнув. Песня закончилась — заиграло что-то легкое и не менее
попсовое, и стало как-то полегче, — всё в порядке?
— Да, — честно кивнул Антон снова и улыбнулся, — расстроился, что лазанья
такая вкусная, и она уже закончилась…
Арсений рассмеялся, сжав переносицу пальцами.
Расплатившись за ужин — уже даже без споров, кто платит — пара неспешно
двинулась дальше. Им еще предстоял большой маршрут на сегодняшнюю ночь.
Часы на телефоне подсказывали, что уже за два часа. Но в Питере в это время
было людно. Не так, как днем или вечером, но всё равно город не спал.
Гуляя по Дворцовой набережной, Шастун сначала осмотрелся, а потом всё же
взял Арса за руку. Он просто почувствовал, что это надо сделать именно сейчас.
Нева светилась, Петропавловская крепость стояла на месте уж который год, а
людям на улице всё равно. Они смотрели без укора, почти безразлично, но всё
равно смотрели, оценивая. Пара парней перед ними была такой разной.
Арсений — весь из себя красавчик в черном весеннем пальто с поднятым
воротом, герой-любовник и, сразу видно, порядочный человек, почти что секс-
символ. За руку с ним шёл, почти подпрыгивал Антон. Антон — лопоухий дурачок
в цветных носках и огромной тёмно-зеленой куртке, выглядящий как школьник
рядом с таким мужчиной. И в голове почему-то не возникал вопрос, почему они
сошлись. Всё было понятно — такие разные противоположности притянулись
друг к другу на почве переживаний и поддержки почти шесть лет назад. И если
посмотреть в их глаза в тот момент на набережной, то всё сразу вставало на
свои места.
— Тебе когда на работу? — Попов спрашивает это достаточно громко, чтобы

парень услышал его слова в шуме ночного города.
— Через неделю. Уезжаю в следующую среду, — мурлычет Антон ему на ухо,
чуть наклоняясь к Арсению. Тот улыбается и сжимает его руку крепче.
— Я приеду.
680/682
— Буду очень ждать, — Шаст останавливает Арса на месте и прижимает к
бортику около реки, удерживаясь от фразы «я не сомневался», — честно. Я
очень тебя жду. Всегда. И буду ждать.
Теперь-то Антона уже точно поражал весь пройденный путь. Такой долгий и
тернистый, больше напоминающий синусоиду по событиям. Еще больше
поражало то, что отрезок жизни, очень и очень весомый, Шаст провел не один. А
что, если бы не Арсений Сергеевич? Что было бы тогда? Антон ведь мог не
переводиться в другую школу. Он бы продолжил голодать, никто не пришёл бы
на помощь. Исход один - наверное, смерть. Ужасно звучит. Шастун умер бы либо
от анорексии, либо от своего отчима. Он не спас бы свою сестру, которая сейчас,
кстати, успешно училась в одной из Воронежских школ. Надо бы и к ним заехать.
Ей с бабушкой одиноко, а Антон знает не на словах, что такое одиночество.
Шастун на виду у всех на набережной целует Арсения так, что у самого колени
подгибаются. Губы у мужчины мягкие, от него приятно пахнет родным
парфюмом. Возле разведенного Троицкого моста, прямо напротив Марсового
поля, он целует его так, словно это их последняя ночь вместе. Попов обещает
себе целовать парня так, как будто каждый поцелуй последний.
Удивительная штука жизнь. Ведь всё могло сложиться иначе, и даже этого
поцелуя в центре Санкт-Петербурга бы не было. А что было бы тогда?
Паша возможно и вернулся бы в Россию на постоянное место жительство, но он

слишком дорожил работой. Антон слышал, что он нашел себе девушку — уже
жену — где-то в Чехии, и она преданно ждёт его с каждого рейса, внимательно
следя за любыми авиа-новостями. А могла бы не следить, если бы они не
встретились.
Витольд бы навряд ли растил уже второго ребёнка вместе со своей красавицей-

женой, живя в Москве. Они искренне были счастливы в своей жизни, воспитывая
маленьких деток — мальчика и девочку. Дети росли невероятно быстро для
своих лет, и отличались и красотой, и сообразительностью.
Фил бы тогда точно остался за границей вместе со своим мужем, продолжая

колесить по европейским просторам на крутой тачке на пассажирском сидении.
Он ни за что бы ни начал употреблять наркотики, начав с анаши, а закончив
героином. Он ни за что бы ни оказался в больнице, словив очередной передоз. И,
конечно же, бы ни за что не решился завязать не только с наркотой, но и с такой
жизнью. В Москве дышалось легче.
Гриша бы точно нашел себя в жизни, попробовав хоть какой-либо вариант. Он бы

обязательно работал на высокооплачиваемой работе по специальности, но
выбрал всё равно свободу. Он бы ни за что не нашел себе девушку, если
однажды не решился выйти из дома поздней ночью, чем и спас Машу с пятого
этажа в подъезде.
Оксана бы не вылечилась от анорексии. Антон бы ни за что не осмелился к ней

подсесть после каникул, когда девушка уже была на грани истощения. Но она
оказалась сильнее, и только благодаря парню, который знал, что он делает. И
Арсению, который тоже знал, что он делает.
Павел Алексеевич остался бы со своей еще большей красавицей-женой, чем у

Витольда, в браке. Она бы ни за что ему не изменяла, он бы не запил, и жили бы
681/682
они счастливо до конца своих дней. Мужчине не понадобилась бы помощь
психолога, от которой он так долго вертел нос вначале. Но он оказался сильнее,
и только благодаря Арсению с Антоном, которые знали, что они делали.
Дима и Серёжа бы, возможно, никогда бы так и не узнали, что влюблены друг в
друга. Смерть Антона подкосила бы их обоих, оставшихся без лучшего друга. И
поэтому они бы не жили в счастье и благополучии, хоть и не признавшись
родителям. Они бы не пили вино каждую пятницу, не ходили бы в кино на
последние ряды, не ездили бы отдыхать вместе, сияя ярче, чем кольца на их
пальцах. Они бы наверняка не завели собаку, о которой так мечтали, когда
только начинали жить вместе.
Но случилось так, как случилось. Всё было расписано изначально — каждый

жизненный поворот в судьбе каждого. Иначе Шастун не может объяснить,
почему Арс вновь появился в его жизни после, казалось бы, неминуемого
расставания. Не может объяснить, почему именно он принял всё то, что было
ему предначертано.
Да уж. Есть фраза такая, взятая прямиком из песни — «супердевочки не плачут».
Подмечено очень и очень верно. За супермальчиков Антон не ручается, хотя что-
то внутри всё же намекает, что и они тоже. Как бы те не говорили, что они
заблудились по такому непростому и длинному пути.
Работа кончается Питером, потому что когда-то давно именно тут она и
началась. Много чего было. Эта работа меня научила меня «жить», если можно
так сказать. Это и есть вся моя жизнь. Видя весь пройденный путь, я хочу
СПАСИБО - огромное и бесконечное. Каждому «нравится». Всем отзыва - плохим,
хорошим, с обоснованной критикой и нет, каждому развёрнутому и состоящему
из «Бля». Всем, кто уделил внимание. Каждому, кто оставлял в тви тёплые слова.
На этом история кончается. Работа не 10/10, но я люблю её любой - как сына
родного-калеку :D Если есть, что сказать - жду внизу. Буду очень-очень рада!<3
если вдруг у вас появилось желание наградить работу или меня лично одним из
подарков фб (или просто сделать приятное), то попрошу вас эти денежки вместо
подарка перевести прямо на карту. Куплю себе пиво или что-нибудь покушать.
Номер есть в профиле. Спасибо!
Помните, что supergirl don’t cry. И superboy’и тоже;)
Отдельные благодарности:
Кам - блять просто за все нахуй, не перечислить даже
Соня - без тебя бы не было этого всего
Мэвли - за вдохновение и любовь
Саша Глейм - за поддержку и вдохновение
Совёнок - за уверенность в себе
Лина - за мотивацию
Юля - за любовь к себе и окружающим меня людям
Кристина Aмонг - за двигатель прогресса работы
Котёнок - если бы не ты, работа не обрела свой конец
Мышьяк - за иной взгляд на вещи и юмор
Катенька Глухова - я тебя люблю!
Синька Бакен - за плечо поддержки в особо темные времена
682/682
Сноски:
[1] Эндшпиль — Малиновый рассвет
[2] Потап и Настя — Умамы
[3] Валентин Стрыкало — «Наше лето»
683/682

Sing Me To Sleep

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Sing Me To Sleep

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Ссылка на материал: https://ficbook.

Переход в новую школу в свой последний год Антон воспринимает не то чтобы

[au, в котором Арсений — учитель химии, а Антон — его ученик]

Публикация на других ресурсах:

очень многие просили мой твиттер. Вот и он - https://twitter.com/pikapikanyash

Запнувшись об очередной камень, Антон едва не полетел на асфальт.

— Я вырасту, буду большим и очень умным! — сказал отчиму маленький Антон,

— Наверное, это у меня в папу, — говорил Антон о своём росте. В осознанном

За первые полгода обучения он так и не обзавёлся друзьями. Друзья хотели

— Я не хочу с вами дружить. Вы очень хорошие, правда, но я просто не хочу

Ребята из класса сначала пытались достучаться до него, а потом бросили все

Второго своего друга он встретил в восьмом классе. Парень тоже пришёл в их

За четыре с половиной года школьной жизни в Воронеже, Антон осознал, чего

— Спустись с небес на землю, Тошка, — грустно поправлял себя парень. — Куда,

Мимо него проскальзывали дети с радостными лицами, держа в руках огромные

Антона кольнуло непонятное чувство вины за самого себя. Его никогда не

— Я даже успел соскучиться за эти пару дней нашей не-встречи, — Дима

— Что сказали на родительском собрании? — резко перевёл тему Антон.

Его родители там не присутствовали. Парню хотелось думать, что они

— Ну, ничего такого. У нас новый классный — учитель химии. Раньше

— Вы чего закисли? Не выспались, что ли?

Антон и Дима синхронно повернулись на знакомый голос, раздавшийся сзади. За

— Вот тебе и ладно, косенький, — он показал язык Диме. — Я решил-таки

Он закинул им руки на плечи и прижал ребят к себе.

— А я прям знал, что ты за нами побежишь. Бедный одинокий Серёжа не

Дима надеялся поддеть друга, но тот лишь грустно улыбнулся.

Найти нужный класс оказалось не так сложно. Какая-то девушка на высоченной

— Что-то они какие-то подозрительные, давайте не пойдём к ним, — шепнул

— Пусть это они нас боятся, — фыркнул Серёжа. — Пойдём-пойдём, не ссыте. Ну

— Дрищ, очкарик и маленький, но гордый кавказец? Не смеши меня, — Антон

— Красивый очкарик, попрошу! — Дима тоже фыркнул и решил двинуться к

— А я просто дрыщ, — заключил Антон и последовал за друзьями под их громкий

— Вы те самые новенькие? — спросила низенькая девушка с тонким голосом. И

— Именно. А ты ещё кто такая? — спросил Сережа.

— Олеся, — не самую ласковую попытку Матвиенко пошутить она не оценила, —

— Я Дима. Этот с хвостиком — Серёжа, а высокий — Антон.

— Прикольно, — сказала Олеся и замолчала. Разговор не клеился.

— Не бойтесь вы так меня, я не кусаюсь, — он широко улыбнулся. — Я понимаю,

Антон отвёл глаза, понимая, что от такого количества народа и информации

— Раз ещё не началось, можно мы пока тут походим?

— По двору? — с сомнением спросил Арсений.

— Именно так, — Дима улыбнулся самой широкой и яркой из своих улыбок,

Парни отошли от одноклассников к одному из окон.

— Всё ок? — Дима повернулся к Антону.

— Да более чем, — он вздохнул. — Не хочу никуда идти. Не сдался мне этот

Ему жутко хотелось выбежать за пределы школы, сесть на корточки и закурить.

— Удачи, — Дима похлопал его по плечу.

Антон вздохнул и посмотрел на солнце, играющее с одним из стёкол третьего

— Слава Богу, — закатила глаза Олеся.

— Да, согласен. Она была крайне эмоциональна, — он вновь улыбнулся. — Я не

Кто-то в классе захихикал, а Антон расплылся в улыбке. Этот мужчина не был

— Но ладно, теперь более серьёзно, — голос Арсения отвлёк Антона от мыслей.

До Антона доходит не сразу, что из класса он единственный поднял руку.

— Что, только один? Мои молитвы были услышаны! А биологию?

Были подняты две руки — Антона и какой-то девушки.

«Сраный ноунейм» — пронеслось у него в голове, и он поёжился.

Антон до этого года не планировал сдавать биологию, однако, оценив свои

— Хотим, — Серёжа кивнул.

— Тогда прошу. С вас и начнём, молодой человек.

— Спасибо, Серёж, — Арсений Сергеевич улыбнулся. — Давайте дальше. Кто

— Это лучшее представление в моей жизни! — Арсений похлопал ему со смехом.

— Ты не хочешь рассказывать? — пришёл на помощь учитель.

Он вновь помотал головой.