ХОМСКИЙ vs ФУКО

Фуко пытается сказать об акте: в каких условиях сложившейся идеологии мы

его стремимся осуществить. Какова та структура, которая порождает ту
историчность, ту политическую сцену, в рамках которой мы непосредственно
действуем, оправдывая свои поступки подвернувшейся под руку идеологией,
сдерживающий потенциал которой всегда в известной мере гибок. Какими
бы ни были идеалы справедливости, они лишь обслуживают акт, и
приведённые примеры (как Фуко, так и самим Хомским) хорошо это
показывают. Вывод Фуко вполне логичен и обоснован: акт имеет дело лишь с
другим актом, когда речь заходит о любой идеологической борьбе. Не имеет
разницы, каким идеалом справедливости прикрывает свою борьбу
пролетариат, если в конечном счёте это - старое как мир действо,
обнаруживающее в исторической и теоретической перспективе все те
идеологические основы, против которых оно само же и боролось.
Совершенно логично, что тот широкий угол, под которым Фуко всё это
рассматривает, приходит к необходимости рассмотрения самой сути этих
актов и их структурных источников. Говоря образно, какие уравнения,
лежащие в основе самого социально-культурного устройства, дают после
знака "равно" очередные итерации социально-утопического переворота или
самосуда со всей их содержательной частью в виде призывов к равноправию,
федеративности, честности, справедливости и пр. В противодействие этим
итерациям Фуко также усматривает структурный потенциал самого акта, а не
того идеологического соуса, под которым он будет подан. Иными словами,
его интересует устройство той системы, которая порождает само действие,
замечая при этом, что последнее всегда будет сформировано в рамках общей
идеологии. Очевидно, что "соус" в этом смысле всегда общий - в этом-то и
кроется зловещий подвох, на который постоянно натыкается история
человечества. То, что мы считаем идеалами справедливости - не причина
разногласий, а топливо, на котором пожар этого разногласия горит. И цвет
дыма от этого огня соответствует моменту истории, а не цветам флагов.
Хомский же - напротив рассуждает о содержании высказывания, и в этом он
бесконечно далёк от размаха Фуко. Хомский видит спасение в самих
абстрактных идеалах, которые предоставила история. Он довольно метко
подмечает невозможность полного отказа от самой символической
реальности этих идеалов - на какую бы манипуляцию с актом мы ни
претендовали, мы это делаем по какой-то, строго говоря, идеологической
причине. Однако, как только сама дискуссия принуждает Хомского
определиться с источником его собственного акта - всё, что у него находится,
это почти религиозный Абсолют, на метафизической (иначе это и не
назовёшь) реальности которого он вынужден настаивать. И в этом
заключается вся та внутренняя и принципиальная противоречивость позиции
Хомского, которая и делает возможным произвольность и гибкость
идеологии в отношении регуляции акта, о которой я сказал в самом начале.
Хомского не интересует устройство двигателя, на котором мы едем, его
интересует качество топлива. Проблема в том, что топливо предоставлено
общей сложившейся ситуацией в перспективе конкретной исторической
эпохи, а не личными рассуждениями, но именно на последнее напирает
Хомский. Именно изначально занятая им персоналистская линия и приводит
его к вышеописанным рассуждениям. Для Хомского - отдельный человек
творит историю, опираясь на сугубо персональный и нетронутый извне
Абсолют, что позволяет ему предлагать человечеству, которое он по
случайности застал в определённый исторический период, некие
Оригинальные и Справедливые решения. Для Фуко напротив, отдельный
человек действует в рамках заданной самим моментом истории структуры
институтов, которая не просто ограничивает его как субъекта действия, но
которая его и формирует как такового, действуя при этом в качестве общего
поля для любых оригинальностей и справедливостей, которые в свою
очередь выступают лишь в роли того, что легитимизирует акт перед лицом
этих институтов. Нельзя сказать, что та или иная точка зрения радикально
права или наоборот, примечательно нечто совсем другое. Если Фуко, беря на
вооружение наиболее широкую из доступных ему перспектив, приходит к
необходимости не вполне определённого акта, вся суть которого сводится к
тому, чтобы игнорировать волю институтов, но направленного в итоге на
изменение идеалов, транслируемых со стороны самих институтов, то
Хомский предлагает работать с тем, что есть, рассчитывая на куда более
далёкие от имеющегося положения дел изменения. Иными словами, пока
Фуко рассчитывает, что институт будет вырабатывать более "качественную"
форму своего акта в войне со своей критикой, Хомский предлагает
реализовать уже имеющуюся форму акта, доведя её содержание до
закономерной абсолютизации - если мы хотим справедливости, то нам нужен
её идеал в том виде, в котором он нам сейчас (это ключевое слово) понятен.
КОММЕНТАРИЙ:

Фуко говорит о том, что взгляд на историю и категории

"правильно/неправильно", "хорошо/плохо", "справедливо/несправедливо" -
это результат сложившийся структуры отношений и институтов конкретной
эпохи, которую мы застали, ЧЕРЕЗ которую (структуру) мы всё это мыслим.
А Хомский не моргнув глазом утверждает, что человек может опираться на
некий "высший идеал" (более того, он даже говорит слово "абсолют", если
верить переводу), что он в какой-то момент, под грузом аргументации Фуко,
открыто признаёт и отказывается аргументировать. На этом дискуссию
можно было заканчивать, потому что это чистой воды религия, вера; в то
время как основная цель всей инициативы по продумыванию того, где, как и
почему мы оказались, была как раз в том, чтобы объяснить природу этих
"идеалов", являющихся производными от вышеупомянутых структур, а не
тупо верить в них и действовать так, как они предлагают. Фуко опирается на
большую традицию континентальной философии, показывающей ещё со
времён Ницше и Кьеркегора, что всё в некотором смысле повторяется, ходит
по кругу. Кругу доверия идеалам, которые обещают нам некое условное
взаимопонимание и общую повестку. Но в итоге сама эта общая повестка и
является причиной того, почему мы вновь оказываемся у разбитого корыта:
несправедливость, зло, безграмотные суждения и т.п. Поэтому необходимо
осмыслить, что из себя представляет сама эта структура, обеспечивающая
нам веру - в идеалы ли или в то, что мы якобы знаем разницу между
правильным и неправильным и т.д., - и понять, как к ней можно
апеллировать. Очевидно ведь, что если именно она обеспечивает
легитимность всех этих понятий, значит саму её в этих понятиях мыслить
уже нельзя. На фоне сказанного, комментарии в духе "какой Хомский умный
чувак" выглядят нелепо. Неглупый, конечно, только он совершенно не в
кассу со всеми своими рассуждениями. И остаётся только удивляться,
почему местные комментаторы ничуть не смутились, услышав слова
Хомского по указанному мной тайм-коду, а Фуко им, похоже, так и остался
непонятен. Кажется, мы опять идём по кругу.