Т.Ф.

Теперик*

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ РОЛЬ СНОВ В ЭПОСЕ ГОМЕРА

Основной мотив в сюжете «Одиссеи» – это мотив возвращения, которое

по разным причинам постоянно откладывается. Дважды корабль

Одиссея был близок к берегу Итаки, но в первом случае товарищи

Одиссея развязали мешок Эола и тем самым вызвали бурю, пригнавшую

корабль назад туда, откуда они совсем недавно так благополучно

отправились.

Вторая вероятная возможность возвращения оказывается также

нереализованной. Согласно предсказанию Тиресия, Одиссей должен был

миновать остров Тринакрию и не прикасаться к священным животным

Гелиоса, чтобы благополучно вернуться на Итаку. Но корабль пристал к

острову, и спутники Одиссея, воспользовавшись тем, что сам он был

погружен в «сладкий сон» (цит. по: с. 512), решили отведать мяса

священных животных, что и привело к их гибели.

В. П. Казанскене К ВОПРОСУ О ЗНАКАХ ВОЗВРАЩЕНИЯ ОДИССЕЯ

В одиннадцатой песни Одиссей рассказывает, как он спустился Аид с тем, чтобы узнать у
прорицателя Тиресия, как ему вернуться домой. Ответ Тиресия (Od. 11, 119–137) почти дословно
будет повторен в 23 песни (Od. 23, 267–287)1 , когда Одиссей будет пересказывать Пенелопе
слова Тиресия.

Тиресий весьма туманно, двумя отрицательными фразами, даже не указывает, а описывает место,
в которое должен отправиться Одиссей, а именно, туда, где нет выхода к морю и люди не
занимаются мореплаванием.

Одиссей должен тут же вонзить весло в землю.

Остается только на том же месте принести жертву Посейдону, который много лет преследовал
героя. Это и будет окончательным возвращением домой.

С другой стороны, вопрос первого встречного часто представляет собой вещее, отражающее
божественную волю высказывание…
И. Ю. Шауб * ДАНТОВ УЛИСС И ОДИССЕЙ АНТИЧНОГО МИФА **

Главные черты античного Одиссея — это ум и хитрость. Согласно некоторым вариантам мифа, он
сын не Лаэрта, а Сизифа, обманувшего Смерть. Дед Одиссея со стороны матери (Антиклеи) —
Автолик — «великий клятвопреступник и вор» (Оd. XV, 396 сл.) — сын Гермеса. В Илиаде (Il. XIII,
291–295) Афина говорит, что в хитростях, измышлениях и коварстве с Одиссеем трудно
состязаться даже богу. Первоначально Одиссей не был связан с мифами Троянского цикла,
но пришел туда из фольклора, сказки, о чем наглядно свидетельствуют главные черты его
«истории» — полные опасностей приключения, встречи с чудовищами и волшебницами,
пребывание в «ином» мире и многое другое. В контексте «Божественной комедии» особенно
важно пребывание Одиссея в загробном мире.

Т. А. Никонова ТИПОЛОГИЯ СЮЖЕТА ВОЗВРАЩЕНИЯ И ПРОЗА АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА

Сюжет возвращения может быть рассмотрен в числе «вечных», осмысляемых культурой разных
времен. Его структурирует архетипическая ситуация, онтологический смысл которой легко
осознаваем, — возвращение к началу, к исходной точке, т.е. в основе своей цикл,
пространственно-временной круг.

Осмысление своего места в мире принадлежит к числу именно тех архетипических ситуаций,
которые мы охарактеризовали как безутратные. Они могут быть обозначены многими сюжетами,
в том числе и сюжетом возвращения Одиссея в Итаку. Долгая дорога домой не наносит никакого
вреда внутреннему миру героя, который психологически не меняется, обретая лишь чисто
количественный опыт. Рамки сюжета обозначены началом движения Одиссея к дому и вполне
предсказуемым финалом: путешественника ждет верная Пенелопа, родная Итака.

Возвращение Одиссея — это путь человека в предсказуемом мире. Герою могут быть неведомы
частные обстоятельства собственного пути, но уверенность в гармонии и целесообразности
мироустройства становится залогом благополучного преодоления всех испытаний и искушений,
возникающих на пути в Итаку.

Татьяна Георгиевна Мальчукова Петрозаводский государственный университет (Петрозаводск,

Российская Федерация) medeya@petrsu.ru СЮЖЕТ ВОЗВРАЩЕНИЯ МУЖА НА СВАДЬБУ СВОЕЙ
ЖЕНЫ В «ОДИССЕЕ» ГОМЕРА, А ТАКЖЕ В СЛАВЯНСКОМ И РУССКОМ ЭПОСЕ*

благодаря узнаваниям1 (по запаху собакой Аргусом, по рубцу — кормилицей, по натянутому

луку — женихами, по тайне кровати — Пенелопой, по перечню подаренных Одиссею деревьев
сада  — Лаэртом)

К концу ХХ века оказалось всего около 3000 записей былин и примерно 80 сюжетов. Один сюжет
— «муж на свадьбе своей жены», которому как раз мы собираемся посвятить это исследование
былины «Добрыня и Алеша», — оказался наиболее популярным: ему было посвящено 312
записей.

Разбирая средневековые варианты сюжета «возвращения мужа на свадьбу своей жены», И. П.

Созонович высказывает предположение, что в его основе лежит «Одиссея» Гомера, «первая по
времени зафиксированная в письменной форме версия сказания» [24, 537].

по мнению В. М. Жирмунского, изучавшего этот сюжет в связи с узбекским эпосом «Алпамыш», в

основе «Одиссеи» Гомера лежит не средневековый «романический мотив разлуки героя с
молодой женой и последующего узнавания по кольцу или песне, а героическая борьба царя
против насильников, захвативших в его отсутствие его дом, жену и власть в его родной стране»
[11, 106]24. Больше правды усматривал исследователь в  точке зрения академика И. И. Толстого,
который «видел в “Одиссее” обработку древнего, широко распространенного сказочного сюжета
“возвращения мужа”, совпадающего в основных чертах с гораздо более поздними по времени
записи, но в некоторых подробностях более архаическими европейскими вариантами» [11, 109].
Сопоставление «Одиссеи» с  этими вариантами «богатырской сказки» «должно служить, с точки
зрения И. И. Толстого, доказательством того, что “Одиссея” в ряде случаев утратила или сохранила
в виде рудиментов целый ряд признаков, засвидетельствованных в “западной” версии» [11, 109]:

Во втором круге сюжета авторы уделяют внимание узнаванию своих хозяев животными. Одиссей,
войдя во двор своего дома, видит лежащего на куче навоза своего старого пса Аргуса. Одиссей
сам выкормил его, но на охоту с ним не успел сходить: он тогда собирался ехать воевать под
стены Илиона. Но, по воспоминаниям Евмея, эта собака была удивительной резвости, отважности
и чутья: …в лесу ни в каком захолустье укрыться Дичь от нее не могла; в ней чутье несказанное
было28. Теперь же двадцатилетний Аргус неподвижно лежит. Но близость своего хозяина он
почувствовал: Но Одиссееву близость почувствовал он, шевельнулся, Тронул хвостом и поджал в
изъявление радости уши; Близко ж подползть к господину и даже подняться он не был

Затем в польском, чешском и словацком фольклоре следуют и другие варианты. И. П. Созонович,

исследуя их, дает им такую общую характеристику: а) немедленно после свадьбы муж идет на
войну; б) свою молодую жену он оставляет заботам матери на семь лет; в) по прошествии этого
срока он возвращается прямо в дом матери, от которой узнает, что жена справляет свадьбу с
другим мужем; г) он берет скрипку (или другой музыкальный инструмент) и играет на свадьбе
сперва у печки, а потом приближается к свадебному столу; д) тут жена узнает своего мужа и
прыгает к нему через три-четыре стола; е) возвратившийся муж берет себе свою жену, иной раз
увозит ее, и его соперник остается пристыженным [24].

Не забывается здесь и узнавание по кольцу. Примеры приводит в антологии «Эпоса славянских

народов» П. Г. Богатырев (М., 1959). В ее разделе «Народные эпические и лиро-эпические песни
западных славян» читаем:

Для лироэпических и эпических славянских форм рецепции сюжета «муж на свадьбе своей жены»
польских, чешских и славенских песен характерен однозначно оптимистический финал: муж
возвращается с войны и супруги вновь начинают жить вместе, как говорится в русской былине,
«лучше старого стали жить, лучше прежнего». А вот для южнославянского эпоса даже в таком,
казалось бы, едином и благополучном сюжете, как «муж, вернувшийся на свадьбу своей жены»,
прослеживается разнообразие концовок и внутренний трагизм

Далее следует классическое в сюжете узнавание по кольцу. Добрыня Никитич просит разрешения
у князя Владимира поднести чару «зелена вина» «княжны поручение» и говорит таково слово:

Добрыня Никитич прощает «свою любиму семью» без долгих разговоров, и дальше укоряет до
ощущения вины и стыда княгиню Апраксию и князя Владимира:

Слова Настасьи Никуличны: «Не тот мой муж, который подле меня, А тот мой муж, который
супротив меня», яркий выразительный ее жест: «Сама выскочила из-за стола из-за дубового,
Упала Добрыне в резвы ноги», а также заключительная сентенция: «Всяк-то, братцы, на веку
женится, А не дай бог женитьбы той Алешиной» — составляют итог былины «Добрыня и Алеша» и
повторяются с небольшими вариациями во всех вариантах. Благополучный итог разрешения
конфликта в былине «Добрыня и Алеша», несмотря на поучающие побои, показывает, что ядро
конфликта Добрыни и Алеши — известный из Библии левират (архаическая брачная норма,
согласно которой брат наследует от брата вместе с имуществом и жену) — забывается и требует
разъяснения или добавления. Так, Добрыня, прощаясь с женой, предостерегает ее от выхода
замуж за Алешу Поповича: «Алеша мне крестовый брат, А крестовый брат паче родного».

Левченко А. В., преподаватель кафедры зарубежной литературы факультета украинской и

иностранной филологии и искусствоведения Днепропетровского национального университета
Скуратовская Л. И., профессор кафедры зарубежной литературы факультета украинской и
иностранной филологии и искусствоведения Днепропетровского национального университета
СЛЕД «ОДИССЕИ» В ЛИТЕРАТУРЕ: ПАРАДИГМЫ «ОДИССЕЙ», «МОРЕ», «ДОМ», «ПОИСК» В
АНГЛИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

внутренний принцип «Одиссеи» – чередование и сосуществование «моря» и «дома»,

«странствия» и «острова», «поисков» и заведомо известной цели, героики и не-героики в одном
человеке, - это тот смысловой и композиционный ритм, та воспроизводимая парадигма, которую
можно проследить в будущем развитии литературы.

– детализация «дома», данная впервые в «Одиссее», здесь сжатая до двух строк и тем не менее, в
лирическом пространстве, сверхплотно насыщенная вещами: вплоть до отсутствия «прялки», до
«подвала», соответствующего закромам, запасам, хозяйству «Одиссеи». Еще менее явное и еще
более значительное проявление власти «следа» – соотношение словообразов «в комнате белой»
и «покинув корабль». Корабль и «дом» – главное со- и противопоставление «Одиссеи», как и
постоянное чередование «море – вне моря». Море – странствия – и кровать Одиссея, вросшая в
землю, как дерево. (Она и была деревом).

Одиссей Гомера – герой и негерой; отважный и «лучший» – и слабый, усталый, плачущий; полный
эпической «ярости», «гнева» (самое имя, имя-эпитет значит «гневный»; «гнев» – готовность к
битве и жажда ее) – и жаждущий мира и дома.

– море, которое, впрочем, таит для человека, затерянного в нём словно остров, и наибольшую,
если не единственную жизненную опасность. Такая картина, для Фаулза, не только подлинная
метафора человеческого существования, но и, что гораздо важнее, - подлинная природа любой
попытки изображения человека в литературе; она не всегда выписана и высказана, но так или
иначе существует и проявляется, оставляет след в ткани художественного целого, часто
независимо от того, «отдаёт ли себе художник в этом отчёт». Основа такого видения человека и
мира, по Фаулзу, отчётливо проговорена и заложена в поэмах Гомера, в первую очередь в
«Одиссее» - основе существующей до сих пор литературной традиции.

Одиссеевой ситуации (человек, выживающий вопреки и благодаря морю)

Начиная с первой песни поэмы, море – неотъемлемая часть мира, каким видит его Одиссей,
описывает Гомер и каким он представляется читателю; и радость новой надежды приближения к
Итаке, и отчаяние очередной катастрофы, и эпически спокойное осознание своей вины и судьбы,
человеческой обречённости, но и человеческого достоинства и силы всегда соотнесены в тексте
поэмы с морем – единственной постоянной в меняющемся одиночестве Одиссея; морем,
которое, вечно изменяясь.

Постоянные эпитеты, в зависимости от изображаемой жизненной ситуации, соотносят море то с

миром вполне предметным и материальным, превращая его в часть пейзажа или источник жизни
и пропитания, то вдруг предполагают его совершенно иную природу, сородственную живому,
если не человеческому, существу: «многорыбное море»4 , «бурное», «волнами кипящее», «всегда
беспокойное», «мглисто-туманное» (таким оно рисуется в известном эпизоде Гомером и видится
Одиссею, который находится на острове Калипсо, «страстно желая/ Видеть хоть дым восходящий
родимой земли») и, наконец, «винно-чермное»; по винноцветному морю, epi oinopa pontoon,
отправляется на поиски отца Телемах, таким оно видится Одиссею, покидающему Калипсо, чтобы
испытать на себе гнев Посейдона во время страшной бури.

море у Гомера не просто мифично опоэтизировано, оно определённым образом очеловечено и

персонифицировано, но не как жизненная реалия, а как реалия литературная; море, растворённое
в художественной ткани поэмы, очеловечено и персонифицировано настолько, насколько
возможно персонифицировать литературного героя, едва ли не равнозначного герою главному; с
ним всегда соотносит себя Одиссей – и когда любит, и когда ненавидит; покой и счастье свое он
мыслит как место «вне моря», проводя на море всю свою жизнь, и только так, на море, с морем и
против моря, мыслим Одиссея и мы.

https://interneturok.ru/lesson/literatura/7-klass/uroki-a-n-arhangelskogo-dlya-7-klassa/put-i-
puteshestvie-v-mirovoy-literature-gomer-odisseya

http://simposium.ru/ru/node/12417 МНОГО ИНФОРМАЦИИ ЗАГЛЯНУТЬ СЮДА ЕЩЁ

Вся вторая половина "Одиссеи" представляет собой, в сущности, сильно расширенный

вариант мотива, известного в фольклористике под несколько парадоксальным названием
"муж на свадьбе у своей жены". Смысл его состоит в том, что муж (или претендент на
руку девушки) должен по какой-то причине покинуть ее на достаточно длительный срок,
взяв с нее обещание дожидаться его возвращения (обычно - до семи лет) и обменявшись с
ней тайными знаками на предмет узнавания после слишком длительного отсутствия.
Отлучка его и в самом деле затягивается, и его жену (или возлюбленную) вынуждают
выйти замуж за другого. Между тем она сохраняет верность своему прежнему избраннику
и только для виду соглашается на новый брак, чтобы во время свадьбы принять яд или
пронзить себе грудь кинжалом. Как раз в ту минуту, когда новобрачная поневоле готова
поднести к губам чашу со смертельным напитком, один из гостей на свадьбе дает ей
узнать себя как вернувшегося мужа. Средством для этого служит либо только им обоим
известная песня, либо две половины кольца, разломанного супругами при расставании,
либо еще какая-нибудь примета. Само собой разумеется, что предполагаемая новая
свадьба становится невозможной и разлученные некогда супруги соединяются вновь.

Тот же сюжет о неожиданном возвращении мужа находим во множестве версий в русских

былинах. Здесь киевскому князю Владимиру и его супруге Евпраксии приходит в голову в
отсутствие Добрыни Никитича выдать его мнимую вдову замуж за Алешу Поповича,
который вообще не пользуется в былинах особым уважением. Разумеется, Добрыня
возвращается в самый день и час свадьбы и, по одному варианту, с такой силой бросает
Алешу об пол, что тот испускает дух. По другому варианту, история завершается
достаточно комически: Добрыня с позором изгоняет неудачливого претендента на руку
его жены безо всякого кровопролития. Вытащив Алешу из-за свадебного стола,
вернувшийся муж таскает неудачливого жениха за волосы по всей горнице.

Конечно, от забывчивости Ашик-Кериба и посрамления Алеши Поповича далеко до

неустанного стремления Одиссея увидеть землю своей родной Итаки и его расправы с
женихами, но множество точек соприкосновения с фольклорным сюжетом о возвращении
мужа прослеживается в "Одиссее" с полной очевидностью.
Так, уходя на войну, Одиссей допускал возможность своей гибели и разрешил Пенелопе
вступить в новый брак, если он не вернется к тому времени, когда у сына вырастет
борода (13. 327; 18. 257-270). Сватовство женихов начинается только тогда, когда
прошло примерно семь лет после окончания Троянской войны (2. 89, 106), а Пенелопа
всячески оттягивает свое решение и обманывает женихов, делая вид, что она хочет до
замужества соткать погребальный саван своему свекру. Как мы знаем, за ночь она
успевает распустить ровно столько ткани, сколько сделала за день, и эта работа могла бы
вообще не иметь конца, если бы одна служанка не предала свою госпожу (2. 93-110).
Одиссей появляется у себя дома в облике нищего - это не просто маскировка,
придуманная Афиной, а отзвук фольклорного мотива, по которому муж возвращается в
грязной одежде и обросший волосами. Реликтом опознавательного знака, известного
только двоим, можно признать тайну супружеского ложа Одиссея, которую имеет в виду
Пенелопа, желая испытать "чужестранца" (23. 182-204). Таким же реликтом, хотя и
другого фольклорного мотива - спора за невесту, является состязание в стрельбе из лука,
в котором может участвовать любое число претендентов, а не один, как в сюжете о муже,
подоспевшем на новую свадьбу своей мнимой вдовы. Присутствует в поэме и сама
свадьба, - правда, притворная, имитируя которую Одиссей хочет оттянуть время, чтобы
молва об истреблении женихов не распространилась сразу же по городу. Однако люди,
слышащие музыку во дворце, уверены, что Пенелопа выбрала себе, наконец, мужа и в
доме идет свадебный пир (23. 130-151).[5] В то же время все названные здесь составные
части мотива о возвращении мужа представлены в "Одиссее" гораздо богаче и
разнообразнее, чем в любом фольклорном памятнике.
Один день свадьбы, в который в обычных версиях вернувшийся муж или возлюбленный
открывается своей желанной и всем собравшимся, заменен целой вереницей событий.
Они начинаются, как мы уже знаем, за три с лишним года до его возвращения, и более
сотни женихов, а не какой-нибудь один претендент, бесчинствуют в доме Одиссея,
вынуждая его верную жену к ненавистному браку. Сам Одиссей прибывает в свой дом,
уже заранее предупрежденный об ожидающих его трудностях, и отнюдь не сразу
раскрывает свое инкогнито, а сначала в течение двух дней на деле убеждается в
безнравственном поведении женихов. Попутно своими рассказами он возбуждает в
Пенелопе надежду на скорое свидание с супругом, и автор уже заранее готовит их
встречу. Сначала Пенелопа говорит Евриклее, что Одиссей, перенеся множество
испытаний, может быть, стал похож на пришедшего в их дом старого нищего; затем та и
сама изумляется сходству странника с ее пропавшим без вести господином (19. 357-382)
и, приступая к омовению его ног, убеждается в справедливости своего предчувствия, но
вынуждена хранить тайну (19. 467-490). Между тем Одиссей подбирает себе помощников
в мести, одновременно готовясь парализовать возможное сопротивление женихов (19. 1-
34). Наконец, обе линии сливаются в сцене состязания в стрельбе из лука. Пенелопе эта
мысль внушена Афиной, Одиссей использует попавшее ему в руки оружие по
собственному разумению, но в решающей схватке и он не мог бы обойтись без помощи
Паллады, - божественная подмога, как и полагается в сказке, приходит в самый нужный
момент. Соответственно и расправа с женихами приобретает в "Одиссее" такие масштабы,
каких не знает ни одна фольклорная версия. Напомним, что и Пенелопа не бросается
сразу же на шею Одиссею, как это полагается истомленной долгим ожиданием Магуль-
Мегери у Лермонтова, а, опасаясь стать жертвой обмана, признает в Одиссее своего
супруга только на основании очень веского доказательства (23. 177-210).

Последний, третий, фольклорный мотив, использованный в "Одиссее", - это

повествование о дальних странах и всяческих чудесах, облеченное в поэме в форму
обширного рассказа ее героя о приключениях, выпавших на его долю при возвращении
из-под Трои.

Обычно эту часть "Одиссеи" сопоставляют с древнеегипетским "Рассказом потерпевшего

кораблекрушение", записанным на так называемом Голенищевском папирусе (ныне - в
собрании Эрмитажа).[7] Этот папирус начала II тысячелетия свидетельствует о том, что в
восточном Средиземноморье с древнейших времен существовал "моряцкий фольклор",
типологически родственный рассказам Одиссея в 9-12 книгах. Возможно, что
ближневосточная фольклорная традиция вообще непосредственно повлияла на все
представления о дальних странах и неведомых народах, которые нашли отражение в
"Одиссее". Но и независимо от этого надо признать, что рассказы о великанах, колдуньях
и всякого рода превращениях составляют издавна сказочный репертуар самых различных
и отдаленных друг от друга народов. В "Одиссее" же мы отметим необычное совмещение
совершенно фантастических образов с более или менее реальными сведениями о
географии тогдашнего Средиземноморья.

Сказочным характером отличаются не только странствия Одиссея, но во многом и его

положение на Итаке, где роль доброй волшебницы по отношению к нему играет Афина.
Собственно говоря, в качестве покровительницы нашего героя она выступает с самого
начала поэмы, когда просит Зевса вернуть его на родину (1. 43-61), до последних стихов
поэмы, когда она прекращает гражданскую распрю на Итаке (24. 529-548). Здесь же мы
имеем в виду именно чудодейственное вмешательство Афины, являющейся герою в
самый нужный момент в различных обликах и оказывающей ему необходимую помощь.
Впрочем, иногда богиня делает это, вовсе не показываясь ему на глаза. Так, она
несколько раз проявляет заботу о его внешности, возвышая Одиссея ростом, завивая его
кудри и всячески его украшая (6. 229-237; 8. 18-20; 16. 172-177; 23. 156-162); когда
нужно, Афина придает ему облик старого нищего (13. 429-437). Иногда при этом она
пользуется жезлом, очень напоминающим волшебную палочку в сказках. Если героя надо
скрыть от посторонних взоров, Афина окружает его мраком (7. 14-17; 23. 371 сл.),
который в нужную минуту рассеивается (7. 139-143). Точно так же она является ему в
облике юной девы, или молодого пастуха, или старца, чтобы указать дорогу и дать
необходимое наставление или просто подбодрить (7. 19 сл.; 8. 193-200; 13. 219-225). При
выносе оружия из пиршественного зала невидимая отцу и сыну Афина светит им золотой
лампадой (19. 33-43), а при сражении с женихами дважды отклоняет от Одиссея
брошенные в него копья (22. 256, 273). Упомянем здесь и еще один пример
чудодейственной помощи. На этот раз морская богиня Левкофея снабжает Одиссея
волшебным покрывалом, которое не даст ему утонуть в волнах бушующего моря, и велит
при этом по миновании надобности бросить покрывало в море, при этом не оборачиваясь
(5. 333-350), - типичный сказочный запрет.

К этому следует добавить, что и сам Одиссей - фигура отнюдь не однозначная по

отношению к кругу сказаний о Троянской войне.
Имя Одиссея не получает удовлетворительного объяснения из древнегреческого языка.
Скорее всего, он был местным героем еще из догреческого прошлого и особенно
почитался в западных областях Средней Греции и в северном Пелопоннесе (см. примеч. к
11. 122). Существовали сказания о смерти Одиссея в Этолии и Эпире; там был известен
его культ и культовые центры, которые посещали люди, желавшие испросить совета у
божества. С Феспротией, лежащей в Эпире, был связан миф, согласно которому Одиссей
по возвращении женился на местной царице Кал-лидике. На самой Итаке во время
раскопок в 30-е годы нашего столетия был обнаружен посвященный нимфам грот с
алтарем и приношениями; самое древнее из них относится к позднему бронзовому веку
(12 в.) Во времена Аристотеля к дому Одиссея регулярно возлагали искупительные
жертвы, а от 2-1 вв. сохранился обломок посвятительной терракотовой маски с надписью:
"Дар Одиссею". Вполне возможно, что культ Одиссея в этом святилище восходит еще к
микенскому времени. Одна из самых знаменитых, сделанных здесь в 30-е годы 20 в.
находок - двенадцать бронзовых треножников прекрасной работы, относящихся к 9 или 8
в. (еще один был найден здесь местным жителем уже в 1873 г.). Воспоминание об этих
великолепных вещах каким-то образом должно было дойти до автора "Одиссеи", - иначе
трудно было бы объяснить, почему в числе подарков, преподнесенных Одиссею феаками
(13. 13), фигурируют именно тринадцать больших бронзовых треножников. Важно и то,
что недалеко от грота нимф, на склоне одного из возвышающихся над ним холмов, были
раскопаны остатки двух зданий (одно из них - весьма внушительных размеров),
относимых к 12 в. и также находящихся в связи с историей местной царской династии
микенского времени.

С какого-то сайта

В «Одиссее» рассказывается о возвращении домой после падения Трои одного

из греческих царей — Одиссея, благодаря хитрости которого с деревянным
конем греки в конце концов взяли Трою. Это возвращение растянулось на
долгих десять лет, и повествование о них ведется не в хронологической
последовательности, а, что характерно для эпоса, с многочисленными
отступлениями и замедлениями действия. Собственно действие в «Одиссее»
занимает всего 40 дней — это последние испытания Одиссея на пути к родному
острову Итаке: рассказ о том, как его верная жена Пенелопа и сын Телемак
противостоят бесчинствам наглых женихов, и о его мести женихам. Но в
многочисленных эпизодах поэмы Одиссей пускается в воспоминания то о Трое,
то о различных приключениях, выпавших на его долю за годы странствий, так
что реальный охват времени в поэме — 20 лет. По сравнению с «Илиадой» в
«Одиссее» больше описаний бытовой жизни, больше представлен
приключенческий элемент в сюжете.

В гомеровском эпосе наряду с людьми действуют боги и другие мифологические

существа. Одиссею покровительствует любимая дочь Зевса, светлоокая богиня
мудрости Афина, а его гонителем выступает морской бог Посейдон. Одиссей
общается с вестником богов Гермесом, попадает в плен к злой волшебнице
Цирцее, которая превращает его спутников в свиней, проводит долгие семь лет
на острове прекрасной нимфы Калипсо, сулящей ему бессмертие, если он
останется с ней. Он спускается в царство мертвых, мрачный Аид, где общается с
душами умерших — Ахилла, Агамемнона и прорицателя Тиресия, — то есть
мифологический план постоянно вторгается в реальность. Одновременно с
событиями, пришедшими из фольклорной волшебной сказки, в поэме есть
эпизоды социально заостренные, в частности, Одиссей показан как рачительный
хозяин, заботящийся о своей собственности. Эта разнородность поэмы
объясняется тем, что гомеровский эпос впитал и отразил целое тысячелетие
эпического познания мира. В поэме выделяется древнейшая основа,
историческое «зерно» предания о Троянской войне, которая относится к так
называемой микенской эпохе греческой истории; к последовавшему за
падением микенской культуры «темному времени» относятся бытовые реалии
поэмы; ко времени ионийской архаики — намечающиеся в ней социальные
конфликты, — и все это представлено с точки зрения эпического синкретизма, то
есть целостно, едино и вместе с тем разнородно, разнопланово. «Одиссея»
запечатлела эволюцию эпического сознания от изначальной монолитности,
цельности к расщеплению единства мира, к многослойности. Боги играют в этой
поэме несравненно меньшую роль, чем в «Илиаде»; отношения между
олимпийцами, которыми в первой поэме объяснялись отношения между
людьми, в «Одиссее» отошли на второй план, а на первый вышли конфликты
частной и общественной жизни.

«Одиссея» не только путешествие главного героя, но и странствие по разным

уровням эпического сознания. Древнейший представлен страшной архаикой —
это великаны-циклопы, дети богов (за ослепление одного из них, своего сына
Полифема, и мстит Одиссею Посейдон); это хтонические (от греч. chtonos —
земля) боги подземного мира Аид и Персефона; это фантастические загадочные
чудовища Сцилла и Харибда; это людоеды-лестригоны; это сирены, губящие
своим сладкозвучным пением неосторожных моряков. Из всех встреч с этими
непостижимыми первобытными ужасами Одиссей выходит победителем
благодаря присутствию духа и смекалке. Второй уровень эпического сознания
отражает гармонию золотого века: пиры богов на Олимпе, безмятежную жизнь
людей на счастливом острове феаков. Третий уровень — начавшееся разрушение
гармонии, свидетельство чему наглость женихов Пенелопы, неверность
отдельных рабов и рабынь Одиссея.

Другой сайт http://antique-lit.niv.ru/antique-lit/tronskiy-i-m/odisseya.htm СТРУКТУРА

ОДИССЕИ

Такое же стремление к концентрации обширного материала в рамках короткого действия

наблюдается и во второй «гомеровской» поэме — «Одиссее», но материал этот не столько
«героический», сколько бытовой и сказочный. Темой «Одиссеи» являются странствия и
приключения «хитроумного» Одиссея, царя Итаки, возвращающегося из троянского похода; в это
время к его верной жене Пенелопе сватаются многочисленные женихи, и сын Одиссея Телемах
отправляется на поиски отца. Основной сюжет «Одиссеи» относится к широко
распространенному в мировом фольклоре типу сказаний о «возвращении мужа»: муж после
долгих и чудесных странствий возвращается домой к моменту, когда его жена уже готова выйти
замуж за другого, и — мирным или насильственным путем — расстраивает новую свадьбу. С этим
сюжетом в «Одиссее» объединена часть другого сюжета, не менее широко распространенного у
разных народов, — о «сыне, отправляющемся на поиски отца»; сын, родившийся в отсутствие
отца, отправляется искать его, отец и сын встречаются и, не зная друг друга, вступают в бой,
заканчивающийся в одних вариантах трагически — гибелью отца или сына, в других —
примирением сражающихся. 
https://classlit.ru/publ/zarubezhnaja_literatura/drugie_avtori/
analiz_odissei_gomera_iz_literaturnoj_ehnciklopedii/62-1-0-1305

Как показывает анализ «Одиссеи» Гомера, в стремлении заглавного героя

«воссоединиться» с супругой заключена не столько идея нерушимой любви
(привнесенная в сюжет последующей традицией), сколько желание возвратиться
на родину и обрести прежний статус мужа и царя. Не случайно, что в упрек
женихам в поэме ставится не столько сам факт их домогательств Пенелопы,
сколько то, что делают они это недостойным образом, не принося с собой даров
невесте и, напротив, беспрестанно уничтожая добро Одиссея. За это их корят и
сама Пенелопа (в принципе не отвергающая самой возможности нового брака), и
сын Одиссея Телемах, и старцы Итаки. Истребляя богатства Одиссея, женихи
покушаются на его царское достоинство, знаком которого является и брак с
Пенелопой. В итоге убийство женихов становится отплатой за это покушение и
доказательством того, что Итака снова обрела своего царя. Показательно, что при
всей, казалось бы, отрицательной роли женихов в повествовании, их гибель
осмысляется как истребление «лучшего юношества»: именно такими словами
встречают их тени в подземном царстве Ахилл и Агамемнон. С одной стороны,
победа над этими молодыми героями, какими женихи предстают в финале поэмы,
еще более утверждает доблесть самого Одиссея, с другой — эта картина «смерти
достойнейших» продолжает тему гибели поколения героев, определявшую
эпический пафос «Илиады».
«Одиссею», как и «Илиаду», пронизывает образ смерти. Помимо конца поэмы, им
определяется и ее кульминация — приход Одиссея в царство мертвых в
центральной XI песни, где он встречается с Ахиллом и Агамемноном, а также с
собственной матерью и прорицателем Тиресием, который должен открыть герою
путь возвращения на родину. После краткого ответа на этот вопрос Тиресий
пророчествует Одиссею и о более отдаленном будущем, когда тот вновь должен
отправиться в странствие, которое окончится лишь тогда, когда герой достигает
людей, «не видевших моря». Если учесть, что в представлениях греков такого
народа попросту не существовало на земле, становится очевидным, что Тиресий
открывает герою грядущую гибель, которая настигнет Одиссея, как сказано в
поэме, «из моря». В принципе уже в самой «Одиссее» скитания героя по морю
образуют некое путешествие в царство смерти. Не случайно, что вплоть до самого
возвращения героя в его гибели убеждены все его родные, включая сына
Телемаха, которого не убеждают в обратном даже уверения богини Афины.
Загадочные острова, которые посещает герой, также подобны миру мертвых: на
одном из них его спутников опаивают напитком из лотоса, отнимающим память
(так же, как отнимают у душ умерших память воды реки Леты), на другом они
теряют человеческий облик от чудесного напитка волшебницы Кирки. Даже
остров блаженного народа феаков, на котором в конце своих странствий
оказывается Одиссей и благодаря царю которого возвращается на родину, тоже
не принадлежит миру людей, которые, как говорит царевна острова Навсикая,
«там не бывают». Наконец странствия Одиссея оказываются гибельными для всех
его спутников, ни один из которых не возвратился домой.
Проход через смерть (зримо воплощенный в пребывании героя в Аиде в XI песни)
в мифологической и фольклорной традиции осмысляется как своеобразное
возрождение героя, приобретение им новой силы и нового знания. Только пройдя
через подземный мир, Одиссей оказывается способным вернуться на Итаку,
причем характерно, что возвращается он туда в новом обличии (в поэме облик
Одиссея меняет покровительствующая герою богиня Афина, делая Одиссея, в
зависимости от обстоятельств, то хуже, то лучше прежнего), так, что его не узнает
даже сама Пенелопа, признающая мужа только после своеобразного испытания.
Такую двойственность темы морского странствия (несущего в себе одновременно
мотивы смерти и возрождения) подчеркивает и встроенный внутрь поэмы рассказ
о путешествии сына Одиссея Телемаха. Отправившись на поиски отца, тот
возвращается практически ни с чем, но сам факт его «самостоятельного»
путешествия делает юношу героем, достойным имени сына Одиссея:
показательно, что как знак мужества и символ окончательного взросления
воспринимают этот поход женихи (со страхом) и Пенелопа (со страхом и
гордостью); показательно и то, что именно после возвращения Телемах все-таки
обретает отца, встретившись с ним на Итаке.
Мотив смерти и испытания героя вновь (как и в «Илиаде») оказывается связанной
с темой женщины. Верная Пенелопа одновременно и награда Одиссею за
героические странствия (не случайно, что Одиссей заново завоевывает Пенелопу,
побеждая женихов в состязании в стрельбе из лука), и причина гибели женихов.
Конечно, эта «гибельная» роль Пенелопы в поэме присутствует лишь косвенно, но
мотив опасности, исходящей от женщины, составляет основу сюжета,
являющегося своего рода оборотную сторону истории Одиссея и его супруги. Это
сюжет о возвращении Агамемнона и его гибели от рук собственной жены
Клитемнестры и ее любовника Эгисфа, составляющий некую композиционную
рамку поэмы: он присутствует и в ее начале, где о нем упоминают разные герои, и
в центре и в финале, где тень Агамемнона — одна из центральных фигур
подземного царства. Частые сравнения Пенелопы и Клитемнестры (безусловно, в
пользу первой), прямые уподобления Телемаха мстящему за отца сыну
Агамемнона Оресту многократно усиливают этот внутренний параллелизм
сюжетного строя «Одиссеи».
Мир богов в «Одиссее», сохраняя многие общие с «Илиадой» черты, здесь
несколько «редуцируется». Основным его персонажем является Афина,
выступающая в роли божественного помощника главного героя. В то же время его
главным противником является Посейдон, гнев которого продиктован нанесенным
богу оскорблением: Одиссей ослепил его сына — циклопа Полифема. Зевс опять
предстает как своеобразное воплощение высшего справедливого равновесия, но
при этом характерно, что равновесие это достигается путем неких договоров
между ним и иными божествами. Так, он частично удовлетворяет гнев Посейдона,
разрешая тому наказать помогших Одиссею феаков, и с его позволения Афина
усмиряет раздор между Одиссеем и родственниками погибших женихов.
Характерно также, что большая (по сравнению с «Илиадой») фольклорно-
сказочная окраска поэмы «Одиссея» Гомера подчеркнута и введением в сюжет
некоторого числа «низших божеств», подобных нимфам Кирке и Калипсо,
соединяющих в себе черты и благие, и опасные.
Таким образом, как показывает анализ «Одиссеи» Гомера, эта поэма, при всей
типологичности лежащего в ее основе фольклорного сюжета странствий (ср.,
например, восточные сказания о Синдбаде), многочисленных типических ситуаций
(например, «муж на свадьбе собственной жены», знакомой даже по русским
сказкам) одновременно на уровне определяющих ее композицию тем и мотивов
становится неким продолжением и параллелью «Илиаде». Быть может, наряду с
чисто художественными преимуществами обеих поэм, именно эта общность и
стала причиной их соединения в единую пару, освященную авторством
легендарного Гомера. Показательно, что в дальнейшем их переосмысленные
сюжеты порой соединялись и в рамках единого произведения — такова, например,
«Энеида» Вергилия, в которой комментаторы выделяют первые шесть книг как
своего рода реализацию «темы «Одиссеи», а вторые — «темы «Илиады». В то же
время в последующую традицию обе поэмы вошли разными путями. «Илиада»
воспринималась вкупе с другими поэмами, повествующими о Троянской войне и
служила источником тем как для античной трагедии на соответствующие сюжеты,
так и для позднеантичных «Истории Троянской войны» Дарета и «Дневника
Троянской войны» Диктиса, а через них для средневековых «Романов о Трое». Вся
совокупность античных и средневековых трактовок различных героев «Илиады»
повлияла на их образы в европейской литературе, от Чосера, Шекспира и Расина
до пьесы «Троянской войны не будет» Ж. Жироду. Но при этом должно говорить
именно о преемственности образов и мотивов, но не сюжета о «гневе Ахилла» в
его самостоятельной цельности. В свою очередь, «Одиссея» дала литературе
нового времени именно цельный сюжет, объединенный фигурой главного героя,
ставшего еще у Данте символом неустанного странствия человека в поисках
знания и собственной судьбы. Именно эта «тема странствий» и определила
многообразные интерпретации сюжета «Одиссеи» как в прозе (Д. Джойс, А.
Моравиа), так и в поэзии XX века, где помимо многочисленных аллюзий (К.
Кавафис, О.Э. Мандельштам, И.А. Бродский) примечательно появление новой
«Одиссеи» Н. Казандзакиса (1938 г.), по объему почти в три раза превосходящей
античный образец.
Источник: Энциклопедия литературных произведений / Под ред. С.В. Стахорского.
- М.: ВАГРИУС, 1998

https://studfile.net/preview/7763571/page:3/ СТРУКТУРА

События в этой поэме изображаются не так разбросанно, как в "Илиаде", но все же

она не лишена трудностей при ознакомлении с ходом описываемого в ней действия.
Всякий читатель ожидал бы, что странствования Одиссея будут изображаться
последовательно, одно за другим. Возвращение Одиссея домой занимает 10 лет и, полное
всяческих приключений, создает большую нагроможденность событий. На самом же деле
первые три года плавания Одиссея изображаются не в первых песнях поэмы, но в песнях
IX-XII. И даны они в виде рассказа Одиссея на пиру у одного царя, к которому его
случайно забросила буря. Тут мы узнаем, что Одиссей много раз попадал то к людям
добрым, то к разбойникам, то в подземное царство.
В центре IX песни - знаменитый эпизод с одноглазым людоедом (циклопом)
Полифемом. Этот Полифем запер Одиссея и его спутников в пещеру, откуда они
выбрались с большим трудом. Одиссей, опоивши Полифема вином, сумел выколоть ему
единственный глаз.
В X песни Одиссей попадает к волшебнице Кирке, а Кирка направляет его в
подземный мир за пророчеством о его будущем. Песнь XI - изображение этого подземного
мира. В XII песни, после ряда страшных приключений, Одиссей попадает на остров
нимфы Калипсо, которая удерживает его у себя в течение семи лет.
Начало "Одиссеи" как раз и относится к концу пребывания Одиссея у Калипсо.
Здесь сообщается о решении богов возвратить Одиссея на родину и о поисках Одиссея его
сыном Телемахом. Эти поиски описываются в I-IV песнях поэмы. Песни V-VIII
изображают пребывание Одиссея после отплытия от нимфы Калипсо и страшной бури на
море, среди добродушного народа феаков, у их доброго царя Алкиноя. Там Одиссей
рассказывает о своих странствиях (песни IX-XII).
Начиная с XIII песни и до конца поэмы дается последовательное и ясное
изображение событий. Сначала феаки доставляют Одиссея на его родной остров Итаку,
где он поселяется у своего свинопаса Евмея, так как его собственный дом осаждают
местные царьки, уже много лет претендующие на руку Пенелопы, его жены,
самоотверженно охраняющей сокровища Одиссея и путем разных хитростей
оттягивающей свой брак с этими женихами. В песнях XVII-XX Одиссей под видом
нищего проникает из хижины Евмея в свой дом для разведки всего, что в нем
совершается, а в песнях XXI-XXIV при помощи верных слуг он перебивает всех женихов
во дворце, вешает неверных служанок, встречается с Пенелопой, ожидавшей его 20 лет, и
еще усмиряет восстание против него на Итаке. В доме Одиссея водворяется счастье,
прерванное десятилетней войной и его десятилетними приключениями.