Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Биби Истон
44 главы о 4 мужчинах
«Эксмо»
2016
УДК 821.111-31(73)
ББК 84(7Сое)-44
Истон Б.
44 главы о 4 мужчинах / Б. Истон — «Эксмо», 2016 — (Всё о
моих мужчинах)
ISBN 978-5-04-106592-8
УДК 821.111-31(73)
ББК 84(7Сое)-44
Содержание
Примечание автора 6
Предисловие 7
Краткий словарь 8
1. Мубот 10
2 13
3 16
4 19
5 22
6 28
7 32
8 33
9 36
10 41
Конец ознакомительного фрагмента. 44
4
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
Биби Истон
44 главы о 4 мужчинах
Я собиралась посвятить эту книгу своему мужу, но, поскольку он
не знает и никогда, ни за что не должен узнать о ее существовании, я
решила вместо этого посвятить ее тебе, мой дорогой читатель.
B.B. Easton
44 CHAPTERS ABOUT 4 MEN
Copyright © 2016. 44 Chapters About 4 Men by B.B. Easton
5
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
Примечание автора
6
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
Предисловие
В общем, так. Даже если вы не получите от этого никакой пользы, по крайней мере, вы
сможете сказать своим друзьям, что вам посвятили книжку.
И, между прочим, целый роман. А не какой-то там паршивый рассказик.
По крайней мере, хоть это я могу для вас сделать. В конце концов, именно ради вас я и
решила опубликовать эту кучу личных записей, своих дневников, почты и непристойностей.
Это жуткое решение (одно из многих жутких решений, о которых вы скоро прочтете), но я
делаю это для вас.
Видите ли, я школьный психолог, так что коррекция поведения – это, типа, моя работа.
Хотите, чтобы ваш ребенок перестал вести себя как козел? Вам ко мне. Хотите понять, есть ли
у малыша Джонни аутизм или он просто всерьез увлекся игрой в Майнкрафт? Напустите на
него меня. Но если вы хотите узнать, как извлечь из вашего холодного, отстраненного, отка-
зывающегося от общения партнера хотя бы каплю привязанности… Хм…
Черт меня побери, если я знаю. В 2013 году мой брак больше напоминал отношения
между диваном и его владельцем, чем между мужем и женой, и становился только хуже. До
того дня, который изменил все, – до того дня, когда Кеннет Истон начал читать мой дневник.
И тут я обнаружила инновационную психологическую технику, такую простую, дурац-
кую и прекрасную, что она за несколько месяцев превратила моего интровертного, любящего
цифры мужа в страстного сексуального партнера.
Я была в таком восторге, что собрала свои записи и под покровом ночи систематизиро-
вала их. Мне хотелось рассеивать копии этой Франкенкниги над землей и морями, чтобы ее
увидел каждый несчастный, тонущий в унылом, затянувшемся браке. «Надежда есть! – кри-
чала бы я в темноту из украденного сельскохозяйственного самолета для распыления, расшвы-
ривая копии. – Вам больше не надо мириться с унылым дерьмом!»
Но вместо того, чтобы выучиться на пилота кукурузника для распространения своего
труда, я решила сделать нечто более солидное по качеству. Я решила все это ОПУБЛИКО-
ВАТЬ.
Понятно, что меня могут уволить, вручить повестку в суд по делу о разводе и/или при-
говорить к обязательному посещению родительских курсов Отдела Защиты Семьи и Детства
(которые будет крайне трудно посещать, если меня лишат водительских прав), едва хоть кто-
то, с кем я знакома, прочтет все это дело, но моим девизом всегда было: «Последствия-шмо-
следствия». (Очевидно, именно этим и объясняется большинство событий этой книги.)
Я надеюсь, что-то из прочитанного тут поможет вам вдохнуть немного жизни в ваши
коматозные отношения. Я надеюсь, вы хотя бы ненадолго отвлечетесь от собственной жизни,
чтобы посмеяться над моей. Но, если не получится даже это, вы всегда сможете сказать своим
друзьям, что Биби Истон посвятила вам свои мемуары… И это будет круто целых полторы
секунды, пока ваши друзья не спросят: «Биби кто?»
7
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
Краткий словарь
(Вебстер, дайте знать, если
вам тут что-то понравилось)
9
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
1. Мубот
Тайный дневник Биби
16 августа
Дорогой Дневник.
Этот придурок меня убивает.
Он только что вышел из душа. Он так близко, что я чувствую запах его геля для душа
– «Ирландская весна». Его влажные волосы очень сексуальны, а борода как раз идеальной
длины – достаточно длинная, чтобы быть мягкой, но не настолько, чтобы скрывать прекрасно
вылепленные черты. Майка так облегает его бицепсы и натягивается на ровных выпуклостях
груди… Я могу смотреть на него всю ночь. Собственно, я и смотрю – уголком глаза. Но мне
этого мало.
Я хочу его трогать.
За те полчаса, что он плюхнулся рядом со мной и воткнулся в игру в телефоне, я при-
думала тысячу и один способ дотронуться и приласкать его. Я могу сплести свои пальцы с
его или провести рукой по его твердой квадратной челюсти. А еще я могу игриво провести
кончиками пальцев с мятно-зелеными ноготками по мускулам груди, а потом, когда привлеку
его внимание, смогу оседлать его влажное, чистое, твердое тело и запустить те самые кончики
пальцев во влажные волосы.
Но я ни фига такого не делаю, потому что знаю, что получу в ответ косой взгляд и дви-
жение в противоположную сторону.
Мой муж – скала. Не в том смысле, что «Он такой сильный и надежный. Не знаю, что
бы я делала без него». А больше типа «Он, сволочь, такой холодный. Не знаю, есть ли у него
вообще пульс». Представляешь, Дневник, Кен даже никогда не берет меня за руку. По край-
ней мере, специально. Когда он был без сознания, я, конечно, держала его руку, но, будучи
в состоянии бодрствования, Кен всегда вежливо выносит неудобство человеческого контакта,
ну, скажем, пять с половиной секунд, а затем настойчиво извлекает свою мягкую, вялую ладонь
из моего захвата.
И с сексом у нас примерно то же самое. Будучи джентльменом, Кен будет лежать на
спине, предоставляя мне делать с ним, что хочу, и время от времени занимаясь минимально
положенным петтингом. (Даже когда я старалась развлечь его и воссоздать сцену с мороженым
из «Пятидесяти оттенков серого». В его защиту я могу сказать, что роль Кристиана играла я,
потому что Кен, понятно, не знал сценария. И, надо признать, шум радионяни – не слишком
возбуждающая музыка. И у нас дома почему-то никогда нет ванильного мороженого, как в
книге. Мне пришлось взять вишневое с орехами, а его довольно трудно слизывать, потому
что надо жевать все это в процессе. Но все равно. Хотя бы немного участия с его стороны не
помешало бы.)
И уж точно вне зависимости от уровня представления я потом всегда целую и обнимаю
прекрасное тело Кена, стараясь выдавить из этого утеса в форме мужчины хотя бы толику
человеческого тепла. И все это время я буквально слышу, как он считает про себя – тысяча
один, тысяча два, тысяча три, – прежде чем похлопать меня по заднице, намекая, чтобы я
наконец от него отвязалась.
10
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
11
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
процентах, которых не хватает, – страсть и татуировки. Две вещи, которые мне надо было бы
оплакать и забыть, чтобы сохранить мой прекрасный стабильный брак.
Но я не могу.
Татуированные плохие парни – это как наркотик, с которого я не могу слезть. Я поглощаю
дурацкие любовные романы с антигероями, как будто это предписанная мне диета. В моем
айфоне полно песен тысяч пыльных, татуированных рокеров из прошлого, готовых заполнить
мою голову по одному нажатию кнопки, когда бы мне ни вступило. У меня куча кино про таин-
ственных вампиров, преступных байкеров, самовлюбленных рок-звезд и переживших зомби-
апокалипсис – альфа-самцов, в чьи покрытые татуировкой объятия я убегаю, когда мир вокруг
становится слишком… домашним.
И знаете, что я поняла во время этих своих побегов в воображаемое преступное сооб-
щество и на выдуманный бойцовский ринг андерграунда? Я же знаю этих мужчин. Я встре-
чалась с ними – со скинхедом, ставшим морским десантником, а потом основавшим незакон-
ный клуб мотогонщиков, с отсидевшим срок стритрейсером с настроением идите-все-к-черту,
с чувствительным бас-гитаристом, играющим хеви-метал…
Дневник, они же у меня все были. Как я раньше не замечала сходства между мужчинами
своих фантазий и своими бывшими приятелями? А еще называю себя психологом!
Вообще-то я, скорее всего, и стала психологом из-за Рыцаря, моего бойфренда в старших
классах школы. Чертов псих. Я расскажу о нем завтра. Кен собирается ложиться спать, а это
значит, что у меня есть только пять минут на то, чтобы забраться в постель и поприставать к
нему до того, как исторический канал усыпит его напрочь. Пожелай мне удачи!
12
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
2
Скелетон
Тайный дневник Биби
17 августа
Рыцарь, Рыцарь-Рыцарь… С чего же мне начать, а, Дневник? Быть подружкой Рыцаря
было почти то же самое, что жертвой похищения со Стокгольмским синдромом. Меня вообще
не спросили – Рыцарь решил, что я его, и никто не мог сказать Рыцарю – нет. Но со временем
я перестала его бояться, и мы подружились, а потом я даже полюбила своего захватчика с его
тенденцией к психопатии и всем прочим.
Рыцарь был скинхедом. Поправка: он был тем самым скинхедом – единственным на всю
нашу провинциальную округу трех пригородов Атланты, чтоб быть точной. Он был настолько
невероятно зол на весь мир, что больше никто, ни из какой группировки злобных-белых-муж-
чин в Старшей Школе Персикового Округа не мог с ним сравниться. Джоки слишком любили
кучковаться. Панки, наиболее буйные и агрессивные, были излишне веселы. Детишки-готы
были просто отсосы. Нет, ярость Рыцаря оказалась столь всепоглощающей, что ему ничего не
оставалось, кроме как вступить в группировку с девизом: «Я пришибу тебя, а потом оторву
тебе руку и добью тебя ею только за то, что ты дышишь со мной одним воздухом». И все
школьные годы он оставался единственным членом этой группировки.
Я думаю, что ярость появилась у него с самого момента рождения, когда это тупое убо-
жество, которым была его мать, назвало его Рональд МакНайт. Шел 1981 год, и, зная Кенди,
можно представить себе, что она наверняка пыталась впечатлить того женатого биржевика,
который ее обрюхатил, назвав отпрыска в честь самого знаменитого республиканца, которого
она только знала. (Имеется в виду Рональд Рейган, тогдашний Президент США.) А дальше,
надо полагать, после лет, проведенных в качестве груши для битья у постоянно меняющихся,
наверняка женатых приятелей Кенди, абьюзеров и алкоголиков, чувствуя себя тяжким бреме-
нем на плечах женщины, которая предпочитала собственному сыну все, что угодно, и в довер-
шение всего будучи вынужденным выслушивать бесконечные шутки про Рональда МакДо-
нальда, Рональд стал Рыцарем, а Рыцарь превратился в наводящий ужас кошмар.
У Рыцаря был такой симпатичный мальчишеский облик и заметное сходство с Эминемом
– чистая кожа, короткий ежик платиново-светлых волос и почти бесцветные ресницы и брови.
Но это призрачное бесцветие резко нарушали его пронзительные, ярко-голубые, ледяные глаза.
Рыцарь был худым, но крепко сложенным. Как уличный боец. Он никогда не пропускал
уроки в спортзале (как будто в общественных школах больше нечему было учить) и однажды
выиграл три сотни долларов у всей футбольной команды, подняв на спор штангу в полторы
сотни килограммов весом – больше чем вдвое превышающую его собственный вес.
Какую бы историю он ни рассказывал, там неизменно была присказка: «Дело не в размере
собаки в драке. Дело в размере драки в собаке».
И я вам так скажу – в самом Рональде МакНайте (или Скелетоне, как его называли в
Старшей Персиковой, хотя никогда не осмеливались называть так в лицо) этой самой драки
было выше головы.
13
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
Еще забавней того, что Рыцарь оказался единственным скинхедом в городе, было то,
что он совсем не был расистом. Я никогда не слышала от него никакой арийской фигни и не
видела, чтоб он носил какие-нибудь типичные нацистские цацки. У него в жизни не водилось
ни свастик, ни железных крестов.
Уже тогда имея склонность к психологии, я так заинтересовалась отсутствием фашист-
ской символики, что набралась храбрости и однажды спросила его об этом.
Вместо того чтобы вскинуть руку в воздух, салютуя «Зиг Хайль», Рыцарь быстро огля-
делся по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. После чего, наклонясь ко мне
так близко, что я почувствовала на шее его дыхание, он прошептал: «Вообще-то я не расист.
Я просто всех ненавижу».
И я ему поверила. Этот засранец действительно ненавидел всех.
Ну, или я так думала.
В 1996 году на планете жило пять миллиардов человек. Рональд «Рыцарь» МакНайт нена-
видел четыре миллиарда девятьсот девяносто девять миллионов девятьсот девяносто девять
тысяч девятьсот девяносто девять из них. Он ненавидел своих родителей. Терпеть не мог дру-
зей. Нарочно оскорблял незнакомых. Но, по какой-то непонятной причине, Рыцарь решил, что
ему нравлюсь я. А быть единственным человеком, который нравится самому жуткому маль-
чику на планете, не так-то легко.
Когда я впервые встретила Рональда МакНайта, я была бесприютной, веснушчатой стар-
шеклассницей с оленьими глазами, копной волнистых светло-рыжих волос до плеч и дурацкой
влюбленностью в Короля Панков, Ланса Хайтауэра. Я стригла волосы все короче и короче,
добавляла все новые булавки на свой рюкзак и толстовку и пыталась во время обеда санти-
метр за сантиметром подсесть поближе к Лансу за их элитным панковско-готским столом, где
он председательствовал с самого первого школьного дня. (Как потом выяснилось, Ланс был
совершенным и окончательным геем. Лучше бы я узнала это до того, как сбрила большую
часть своих волос и сделала множество пирсингов в своих все возрастающих попытках ему
понравиться.)
Рыцарь, который учился в предпоследнем классе, оказался за нашим столом случайно.
Поскольку больше скинхедов в школе не было, панки привечали его, как ручную гремучую
змею. День за днем он сидел, нахмурив брови и опустив голову, скреб вилкой по тарелке и
время от времени бормотал: «Отвали», когда кто-то смел к нему обращаться.
Одним прекрасным сентябрьским днем я случайно услышала, как одна старшеклассница
сказала за нашим столом своему покрытому пирсингом приятелю, что у Скелетона сегодня
день рождения. (До сих пор не представляю, как кто-то мог об этом узнать, если только Рыцарь
не проговорился об этом сам в качестве доказательства того, как ужасна его жизнь. Я могу себе
представить что-то вроде: «Я на фиг не могу поверить, что моя чертова мать-шлюха сперла все
мои сигареты и смотала из города со своим дебилом-муженьком в мой долбаный день рожде-
ния. Эй, козел, чего ты вылупился?») Ну я и купила ему сэндвич с курицей.
Подойдя к столу с широкой улыбкой (надо сказать, я всегда была отвратительно бодрой
и восторженной, и из меня могла бы выйти отличная чирлидерша, если бы я не была одновре-
менно неловкой и полной протеста), я сунула ему этот сэндвич в лицо и завопила: «С днем
рождения!»
В ответ Рыцарь поднял вечно хмурое лицо и пригвоздил меня к месту взглядом, похо-
жим на две пронзительные вспышки голубого лазера. Я замерла, не в силах сделать вдох и с
опозданием понимая, что только что ткнула пальцем гремучую змею.
Пока я собиралась с мужеством, готовясь к ответным действиям, злобная ухмылка
Рыцаря вдруг смягчилась, скользнула куда-то вбок и исчезла прямо у меня на глазах.
Его брови, всегда сильно нахмуренные, разгладились и удивленно приподнялись. Ледя-
ные глаза расширились, а губы приоткрылись в безмолвном выдохе. На его лице появилось
14
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
15
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
3
Вразья
Тайный дневник Биби
24 августа
До старшей школы я вообще целовалась только однажды – с Колтоном. Он был из тех
адски симпатичных плохих парней с торчащими волосами, и я встречалась с ним в восьмом
классе. Когда я говорю «встречалась», я имею в виду, что мы перезванивались, держались за
руки в школе и на Хеллоуин вместе украшали дом туалетной бумагой. Колтон напоминал мне
мужскую фею – не в смысле гея, а в смысле такое остроухое существо со взъерошенной копной
волос и злобным блеском глаз.
Черт. Погодите, это же я представляю себе Питера Пэна.
Ну да, Колтон напоминал мне Питера Пэна, такого секси, шкодливого Короля Потерян-
ных Мальчиков.
Колтон жил вместе со своей замызганной, печальной матерью-одиночкой Пегги, которая,
кажется, никогда не работала меньше чем на четырех работах. Пегги была тощей как жердь, с
длинными, мутно-сероватыми светлыми волосами. Она без проблем помещалась в свой обле-
гающий, приталенный гардероб 1983 года. В ее тонких, трясущихся пальцах всегда была такая
же длинная сигарета «Вирджиния слимс», а голос был таким хриплым, как будто она прово-
дила целые дни, не обмолвившись ни с кем ни словом.
На Пегги было буквально написано, что в восьмидесятые она была музыкальной фанат-
кой, так что, насколько я знаю, отцом Колтона был один из основателей группы «Whitesnake».
Но, кем был он ни был, его дом в Лас-Вегасе наверняка в разы лучше той дыры, где жила Пегги.
И поэтому Колтон никогда не оставался с ней дольше чем на несколько месяцев подряд.
Во время последнего пребывания Колтона у Пегги, они практически усыновили Рыцаря
– отчасти потому, что жалели его за несчастную жизнь дома, но еще и, как я подозревала,
потому что у него была машина.
А потом, по своему обычаю, всего через два месяца после начала второго учебного года
в старших классах, Колтон уселся в международный автобус и отвалил в Лас-Вегас, оставив
Пегги одну. И, поскольку ей нужен был сын, а Рыцарю – другая мама, он так и продолжал после
школы возвращаться туда, как будто бы Колтон никуда не девался.
Вообще-то это было довольно мило. Рыцарь гулял с престарелой овчаркой Пегги и чинил
все прогнившие, заплесневелые места в ее доме, пока она работала на одной из своих сорока
семи временных работ. Он никогда не просил ничего взамен, но получил… ключ от ее дома.
Это было круто – не сам дом, ясное дело. Дом представлял собой разваливающийся кусок
дерьма. Но он весь был в распоряжении Рыцаря, и Рыцарь позволял нам тусоваться там после
школы. Холодильник Пегги был набит дешевым пивом, мы могли курить прямо в доме, и там
был кабельный телевизор. Это был подростковый рай.
Каждый день вся наша панк-рок-компания отправлялась прямо к Пегги, разваливалась
на ее колючих бесформенных диванах семидесятых годов (я старалась устроиться поближе к
Лансу), открывала пиво и орала во всю силу своих легких, глядя на какого-нибудь безногого
16
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
транссексуала или там байкера-лилипута, которого показывали в тот день в передаче Джерри
Спрингера. Попутно распихивая бычки от «Кэмела» в уже и так переполненные пепельницы.
Рыцарь обычно проводил первый час этого дела, гуляя с собакой или ремонтируя что-то
в доме. За это время я успевала надраться и всласть пофлиртовать с тем, у кого на коленях в
тот момент сидела – не то чтобы это имело значение. Когда же Рыцарь заканчивал со своими
делами, он плюхался в обтянутое серо-коричневой тканью кресло с откидывающейся спинкой
с бутылкой пива в руке и пронзал несчастного придурка, с которым я в этот момент разгова-
ривала, таким убийственным взглядом, что он вылетал за дверь еще до того, как моя костлявая
задница касалась пола.
Так продолжалось неделями, пока в один прекрасный день я не осознала, что тут остались
только Рыцарь и я. Я, в общем, понимала, что толпа как-то редеет, но не понимала насколько.
Я всегда приезжала к Пегги, потому что: а) мне было пятнадцать и у меня не было машины, и
б) если меня предлагал подвезти кто-то другой, Рыцарь тут же заламывал ему руку за спину и
тыкал его лицом в ближайшую машину до тех пор, пока он не отзывал свое предложение.
Я даже не могла вернуться домой на школьном автобусе, потому что жила не в прилега-
ющем к школе районе.
К ноябрю нашего второго года в старшей школе Рыцарь как-то незаметно стал единствен-
ным способом моего передвижения после школы.
Каждый день, после звонка с последнего урока, хотела я того или нет, меня втягивало в
толпу подростков, покидающих здание, крутило и вертело там, как одинокий лист в потоке,
и выносило на переднюю лужайку, прямо к ногам Рыцаря. Он стоял, прислонившись к флаг-
штоку, со сложенными на груди руками, и выглядел точно как скинхед по версии «Аутсайдера»
– узкая белая майка, классические 501-е «ливайсы», перехваченные тонким красным шнур-
ком, черные высокие ботинки со стальными носами и злобный блеск в глазах. Единственное,
чего недоставало, – пачки сигарет, торчащей из-под завернутого рукава. Ну и волос, конечно.
Даже несмотря на то, что весь этот классический образ, уверенность в себе и явная склон-
ность к насилию создавали достаточно сексуальную картину, Рыцарь все еще не нравился мне.
В основном, наверное, потому, что подсознательно я понимала – он вполне может меня убить.
Но, надо признаться, мне нравилось внимание. Сознание того, что вся школа видит, как этот
современный Брандо ждет именно меня, давало мне возможность чувствовать, что я тоже хотя
бы немного крутая.
Я всегда была такой странной, забавной, типа возвышенной девицей с безумной причес-
кой и одеждой в стиле Гвен Стефани. Меня все знали, потому что я выделялась из толпы сво-
ими ярко-красными, оранжевыми или лиловыми кудрями, блестящими тенями или штанами
в леопардовых пятнах, заправленными в белые «мартенсы», – но я не имела никакого суще-
ственного влияния.
А теперь… Теперь я была неприкасаемой.
Я постепенно становилась драгоценностью Рыцаря. Его внимание ко мне было настолько
сфокусированным, что я чувствовала себя под его взглядом, как букашка под увеличительным
стеклом. Казалось, он стремится запомнить точную форму, размер и расположение каждой
веснушки и каждого прыщика на моем лице. Господи, от этого меня просто корчило. До того
как я встретилась с Рыцарем, у меня никогда не было проблемы с тем, чтобы смотреть людям
в глаза.
Сейчас, шестнадцать лет спустя, я все еще ловлю себя на том, что разговариваю с чьей-
нибудь рубашкой.
Сперва мне было довольно страшно находиться с Рыцарем вдвоем, но я понятия не
имела, как этого избежать. Не было автобуса, не было машины, и не было никого, кто риск-
нул бы связаться со скинхедом Скелетоном, предложив подвезти меня, а мои родители были
17
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
на работе (ладно, один из моих родителей был на работе, а второй спал с похмелья). Так что
Рыцарь вполне успешно стал моей единственной опцией.
И я ею пользовалась, потому что, собственно, не понимала, что еще мне делать. Я никогда
раньше не общалась ни с кем настолько злобным, агрессивным и мощным. Мои родители были
просто мирными хиппи, курящими травку. У нас дома никто никогда не подымал ни голоса,
ни рук. Господи, да мои родители не всегда могли толком поднять веки.
Так что я пыталась вести себя как будто так и надо. Именно так себя и ведут с крупными,
страшными, непредсказуемыми тварями, которые могут убить, да? И я каждый божий день
ездила с Рыцарем к Пегги, чтобы он был доволен, да и вообще старалась делать все, что только
могла придумать для того, чтобы держать его строго во френдзоне.
И знаешь что, Дневник? Это работало.
Там, у Пегги, проводя долгие часы наедине за куревом, пивом и телевизором, мы с
Рональдом МакНайтом по-настоящему подружились.
Когда мы были только вдвоем, Рыцарь становился совершенно другим человеком. Он
был милым, искренним и заботливым. Он носил мой рюкзак, и открывал мне пиво, и давал мне
прикурить, как джентльмен. Поймав меня врасплох, он щекотал меня до слез. А однажды,
когда я пожаловалась, как дико у меня болят ноги из-за новых ботинок, он поднял мои ноги к
себе на колени, осторожно снял с меня этот десятикилограммовый кошмар из кожи и стали и
принялся растирать мне ступни своими большими, грубыми руками.
Именно в такие, непривычно интимные моменты я иногда могла заставить Рыцаря
немного раскрыться. Так я узнала и про его отчима, которого он ненавидел, и про череду
мерзких приятелей, которые были до него, и про ярость, которую вызывала у него мать, и про
тайное желание найти своего родного отца. Для начинающего психолога интенсивность этих
разговоров была почти непереносимой. Я не только была потрясена бесконечной толщиной
слоев тех доспехов, которые этот веснушчатый мальчишка вынужден был носить для своей
защиты, меня к тому же страшно вдохновляло то, что я была единственным существом на
планете Земля, которому было дозволено под них заглянуть.
И все то время, пока я думала, что разрушаю заградительные стены Рыцаря, он посте-
пенно сносил мои. Он заставлял меня ощущать себя особенной. Он создавал у меня иллюзию
безопасности.
А затем произвел захват.
18
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
4
Реквизит
Тайный дневник Биби
25 августа
Дорогой Дневник.
Одним необычно теплым для декабря днем я обнаружила себя в доме Пегги, занятой
особенно бурной щекотной схваткой с Рыцарем. Ну, то есть это началось как щекотание, но
всякий раз, когда я вырывалась, этот чертов ниндзя догонял и ловил меня. Я удрала с дивана на
пол, с пола – за кофейный столик, оттуда – в кресло, а оттуда – снова на пол перед телевизором
1950 года выпуска. С каждым новым захватом мои усилия, чтобы освободиться, становились
яростней, и я паниковала все больше. Сперва я просто щекотала его в ответ, потом начала
вырываться, потом стала отпихивать, потом убегала по полу на четвереньках – но все это,
казалось, только возбуждало его еще больше.
К тому моменту, как Рыцарь прижал меня, лежащую на спине, к полу перед телевизором,
стало окончательно ясно, что то, что началось как игривая, безобидная забава, быстро пере-
росло в полноценную контактную игру кота с мышью. И теперь эта игра закончилась. Кроме
тяжело вздымающейся груди и отчаянно бьющегося сердца, я была совершенно обездвижена
как ледяным взором Рыцаря, так и его жутко сильными ручищами, мускулы которых отчет-
ливо выдавались под тесными рукавами футболки. И в этот момент я поняла, какой же я была
тупой и неосторожной.
Мы с Рыцарем не были друзьями. Мы были хищник и жертва. Он охотился на меня
больше года, и моя тупая задница только что угодила в его западню.
Не отрывая от меня ни рук, ни взгляда, Рыцарь медленно опустился на меня всем телом,
четко обозначив свои намерения, и я сдалась. Ощутив дикий выброс адреналина, я приготови-
лась к тому, что со мной сейчас произойдет что-то страшное и потенциально кровавое. Предо-
ставив телу справляться самому, мое сознание взмыло куда-то вверх, к заляпанному парами
никотина потолку, и оттуда сквозь растопыренные пальцы наблюдало за разворачивающейся
сценой.
Но вместо того, чтобы разорвать и сожрать меня, Рыцарь приник к моим губам един-
ственным долгим поцелуем. Шок от этой внезапной нежности был таким сильным, что созна-
ние вернулось в меня, как щелчок натянутой резинки, и внезапно ко мне вернулись все ощуще-
ния – легкие наполнились запахом пыли и мускусного одеколона, губы ощутили тепло других
губ, к груди прижималась твердая грудь, и каким-то образом сквозь смесь вкусов пива и сига-
рет пробился легкий мятный вкус жевательной резинки «Свежее дыхание».
Когда поцелуй наконец прервался, Рыцарь сделал еще одну неожиданную вещь. Он при-
жался своим лбом к моему и испустил глубокий вздох. И я почувствовала, как разжался его
захват на моих крошечных бицепсах. Грубые ладони скользнули по всей длине моих распро-
стертых по полу рук до сжатых маленьких кулачков, которые он безо всякого сопротивления
передвинул мне за голову. Его движения были такими четкими, а дыхание таким ровным, как
будто он использовал весь свой самоконтроль до последнего, чтобы сдержаться и не разорвать
меня на маленькие кусочки.
19
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
20
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
21
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
5
Гарниры к хот-догам, а не к сосискам
Тайный дневник Биби
25 августа, продолжение
В тот день я надела в школу юбку. Я вообще не носила юбки, Дневник, но мне только что
купили новые гриндерсы со стальными носами, и надо было, чтобы мой будущий муж Ланс
Хайтауэр мог разглядеть их во всей их шнурованной кожаной красе. Они весили целую тонну,
а стоили еще больше, но я думала, что, может, ну может же быть, если я докажу Лансу, что я
не просто еще одна соплюха в «мартенсах», то он наконец поймет, что мы с ним родственные
души, и вырвет меня из лап Рональда МакНайта. Ланс был ростом метр девяносто и крупный
во всех нужных местах, так что, по крайней мере, на бумаге это казалось честным сражением.
Но, к несчастью, у моего плана были недостатки.
На самом деле Ланс был гораздо больше заинтересован в том, чтобы оказаться за Рыцаря,
чем против него, если вы меня понимаете.
Так что, вместо того чтобы получить плохого парня своей мечты и свободу от скинхеда
Скелетона, единственное, чего я добилась, так это того, что оказалась в двухсотдолларовых
ботинках и короткой клетчатой юбочке, которая застегивалась на боку английскими булав-
ками. Все это только подливало топлива в и без того полыхающий костер либидо Рыцаря,
сокрушая его самоконтроль.
За несколько недель до этого наши развлечения в доме Пегги дошли до того, что Рыцарь
кидался на меня при первой же возможности. И я, Дневник, не шучу. Я стала просто звездой
послешкольного куннилингуса, и это было фансексостически. Выяснилось, что Рыцарь любил
пожирать вот это почти так же, как… хм, ну, он вообще-то не любил ничего, кроме меня, если
ты можешь поверить этому рукописному тексту.
И ни разу за все это время Рыцарь даже не намекнул мне, что ожидает чего-то взамен,
что было хорошо, потому что вообще-то он только этого и хотел. И, хотя я еще не видела
его своими глазами, я до потери пульса боялась одноглазого монстра, живущего в его штанах.
Каждый раз, когда мы возились, эта штука так разбухала, что вылезала из-под пояса его узких
джинсов, заползая под прилегающую майку, и упиралась в ребра еще до того, как мы начинали
делать хоть что-то. У меня не было никакого опыта обращения с мужскими членами, но было
хорошее пространственное воображение, и я понимала, что эта штука не поместится в меня
ни за что на свете.
Как я и ожидала, после звонка Рыцарь ждал меня у выхода. Я увидала его раньше, чем он
заметил меня, и заметила, как выражение его лица изменилось с убийственного на умиленное,
стоило ему увидеть меня. Его рот сдвинулся на сторону в одобрительной кривой усмешке,
когда его глаза быстро скользнули по моему телу, отчего у меня по спине пробежала ледяная
дрожь. В следующую секунду мою талию обхватили твердые руки, твердый рот накрыл мой
собственный, а особенно твердая и пугающе большая выпуклость прижалась к моему животу.
Боже-боже-боже-боже-боже…
22
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
Моя кровеносная система переполнилась адреналином. Пульс стучал в ушах, как водо-
пад, и единственное, что прорывалось сквозь этот белый шум, был визг моего сознания: Борись
или беги! Борись или беги!
Впрочем, шум стих, когда Рыцарь прошептал мне на ухо: «Ты прочла мою записку?»
Я тяжело сглотнула и кивнула, не в силах вспомнить, как разговаривают.
«Пожалуйста, только не спрашивай, люблю ли я тебя. Пожалуйста, не говори со мной
об этом. Давай просто покончим с этим, и все».
Рыцарь отодвинулся от меня ровно настолько, чтобы наши глаза оказались напротив –
теплые зелено-карие и ледяно-голубые. Когда он смотрел на меня вот так, меня охватывал
паралич такой силы, что я даже не могла моргать. А дыхание требовало направленных усилий.
– Так я это все всерьез.
Глыть.
Прежде чем я смогла сформулировать какой-нибудь ответ, за который меня не расчле-
нили бы на месте, Рыцарь содрал рюкзак с моего плеча и закинул себе за спину. В том, что он
носил мой рюкзак, не было ничего нового, но в тот конкретный день казалось, что он берет
его в заложники.
Собственнически обнимая меня за плечи, Рыцарь провел меня через всю лужайку в сто-
рону парковки для учащихся, где его пятиметровый монструозный пикап, который он сам
собрал из запчастей, торчал над остальными «Хондами» и «Фордами», как отвесный утес (как
будто бы он мог еще больше унизить остальных наших соучеников).
Каждый день Рыцарь приводил меня к этому передвижному памятнику тестостерону, и
каждый день я наблюдала, как ребята, с которыми я только что пересмеивалась и обменивалась
записками, один за другим опускали глаза и отворачивались.
Я их не винила. Рыцарь совершенно ясно давал всем понять – я его, а неправильно взгля-
нуть на то, что принадлежало ему, было критически опасным для здоровья этого несчастного.
В полной тишине мы выехали с парковки в направлении дома Пегги. Порнографическое
признание в любви от Рыцаря прожгло дыру в моем кармане и в моем мозгу.
Мы переступали грязный прогнивший порог этого дома не одну сотню раз, но в этот
необычно теплый декабрьский день, последний перед зимними каникулами, я знала, что какая-
то часть меня останется тут навсегда.
Рыцарь немедленно исчез на кухне, а я топталась на крошечном куске паркета, который
Пегги любила называть фой-е. Прямо впереди была гостиная, обставленная коричневой куса-
чей мебелью, а за ней был вход в кухню, где было слышно, как Рыцарь чем-то грохочет.
Вместо того чтобы, как обычно, взять себе пива и усесться на диван, я стояла, окаменев и
не зная, куда идти и что делать. Прежде чем я успела сочинить план спасения, Рыцарь пришел
из кухни. Он казался страшно довольным собой. Подойдя ко мне босиком – когда он только
успел снять ботинки? – он схватил меня за руку и, не говоря ни слова, потащил меня по
прогибающимся, скрипящим ступенькам в бывшую спальню Колтона.
Я была там раньше только однажды, но там все оставалось точно так, как я помнила, –
плохо обставленная, безликая и печальная спальня. Колтон никогда не жил там настолько
долго, чтобы как-то украсить ее, а Пегги была слишком подавленной и безразличной, чтобы
думать об этом. Мелкая деревянная мебель, казалось, пришла сюда из кукольного дома 50-х
годов и с тех пор только покрылась слоем канцерогенов.
Когда мы вошли, Рыцарь отпустил мою руку и повернулся ко мне лицом. «Ты мне
веришь?»
Да ни хрена!
Я тяжело сглотнула, выпрямилась и заставила себя встретиться с ним взглядом. «Хоте-
лось бы».
23
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
Встречаться с ним глазами никогда не было легко, но в этот раз я чувствовала себя так,
как будто смотрела в два ружейных ствола. Меня поймали, отогнали от стада, приготовили. И
вот она я, стою перед ним, как чертова призовая телка.
Рыцарь отвел свои синие прицелы от моего лица и провел ими по всему моему трясу-
щемуся телу. Его рот и пальцы вскоре последовали тем же курсом, попутно вынимая булавки
из моей юбки, которая скоро свалилась клетчатой кучкой на ковровое покрытие пола. Предав-
шись своей судьбе, я глубоко вздохнула и стянула с себя футболку и лифчик с прокладками
(большими), добавив их в растущую кучу одежды на полу.
Рыцарь лениво скользил ртом по моему телу вверх и вниз, останавливаясь, чтобы ущип-
нуть или прикусить каждый перламутрово-розовый сосок, попадающийся ему на пути. Мои
руки, как обычно, оказались на его плюшевом затылке. Я не могла удержаться. Голова Рыцаря
была самым мягким из всего, что я когда-либо трогала, и чем дальше, тем, казалось, я нахо-
дила все больше и больше причин ее трогать.
Как мог кто-то, на кого мне было так страшно смотреть, быть таким кашемирово-мягким
под моими пальцами, напоминать на вкус мяту и пахнуть свежевыстиранным бельем и теплым
мускусом? Когда мои глаза и мой мозг отрывались от этого уравнения, остальные чувства тоже
оживали во всех местах, где мы с ним соприкасались.
Ко времени, когда я распробовала зимнее дыхание Рыцаря, он довел меня до такой сте-
пени похоти и желания, что я забыла, что на мне еще надеты трусы. Собственно, я вспомнила о
них, только почувствовав, как его пальцы скользнули между моими бедрами и тонкой полос-
кой ткани, прикрывающей их. Вместо того чтобы спустить их с меня и продолжить процесс
соблазнения, Рыцарь задал тон грядущим событиям, схватив мои лиловые трусики за края и
растянув их так, что они порвались. Я испустила легкий изумленный вскрик, за которым тут
же последовал еще один, более громкий, когда он поднес мои рваные трусы ко рту и медленно
провел языком по неприлично большому мокрому пятну.
Поглощая это доказательство моего желания, в котором я не хотела признаваться даже
сама себе, Рыцарь не отрывал от меня взгляда, а затем снова начал целовать меня. И в этот раз
я почувствовала на его губах вкус секса, и меня потрясло то, что мне это чертовски нравится.
Будучи сам полностью одетым, Рыцарь подвел и посадил меня на край колтоновской
кровати. Я смущенно смотрела, как он начал вытаскивать из своих карманов и выкладывать на
пыльный ночной столик кучу разных предметов – зажигалку, пачку сигарет, ключи, упаковку
жевательной резинки. Из задних карманов он вытащил бумажник и пару наручников, а за ней
еще одну.
Какого черта?
Озарив меня коварной ухмылкой и положив вторую пару наручников на столик, Рыцарь
снова полез в задний карман. (Эти его тесные джинсы были не хуже, чем шляпа фокусника.)
На сей раз он вытащил из-под ремня прозрачную банку с медом.
Не знаю, послужило ли причиной предвкушение того, что он собирался со мной сделать
со всеми этими причиндалами, или потрясенное выражение моего лица, но я увидела, как
Рыцарь улыбается – в первый раз за все время, что мы были знакомы. Нет, я, конечно, видела
несколько раз, как у него подымаются углы рта, но это всегда было больше ухмылкой, гримасой
или оскалом. Тут же случилось что-то потрясающее. Его всегда холодные глаза тепло намор-
щились по краям, губы приоткрылись, показав настолько безукоризненные зубы, что он мог бы
работать в рекламе жевательной резинки «Свежее дыхание» (особенно с учетом того, сколько
он ее жевал). В сочетании с его веснушками эта улыбка показала мне, какой семнадцатилетний
мальчишка скрывался под всей броней Рыцаря. И он был совершенно очаровательным.
Пока я сидела и обдумывала свою новую симпатию, которую начинала испытывать к
тому, кого несколько минут назад считала скорее своим похитителем, чем бойфрендом, Рыцарь
с грацией дикой кошки сорвал с себя свою белую майку и узкие джинсы. Без них я наконец
24
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
увидела, как головка его огромного эрегированного члена сантиметров на пять торчит над
резинкой его боксеров, которая с трудом удерживает это тяжелое орудие прижатым к муску-
листому животу.
Вся моя короткая, скромная жизнь пронеслась у меня перед глазами. Так вот как это
все кончится, подумала я. Я истеку кровью до смерти, разорванная членом скинхеда в спальне
своего бывшего приятеля. А я так никогда и не увидела Билли Идола.
Взяв избранное им орудие – стальные наручники – в одну руку, Рыцарь расположил меня
на спине по центру кровати. Накрыв мое тело своим, он умело развел мои ноги в стороны
своими ногами. Его беззаботная улыбка уже сменилась другой, хищной и коварной. Его про-
низывающий взгляд не отрывался от меня, пока наши распухшие губы не соединились снова.
Инстинктивно я снова обхватила руками его теплую пушистую голову, а он начал водить дру-
гой рукой по моим влажным складкам.
Я чувствовала, что его самоконтроль начинает сдавать. Он запустил руки в мои очень
короткие платиново-светлые волосы (только что осветленные и остриженные в очередной бес-
плодной попытке соблазнить Ланса Хайтауэра) и крепко потянул. Я запрокинула голову, выста-
вила вперед шею и выгнулась дугой, упершись в его тугую грудь (какой еще Ланс?).
Он зарылся лицом в ямку между моими шеей и плечом и прошипел: «Господи, я хочу
тебя».
Господи, я тоже хотела его. Может, мне и не хотелось, чтобы нас видели вместе, и не
хотелось признавать, что мы были парой, но в этой богом забытой маленькой комнатке в при-
городе я могла притвориться, что на свете просто не существует ни других людей, ни их мне-
ний. Даже Рыцарь чувствовал себя здесь настолько в безопасности, что мог снять свою броню,
опустить оружие и быть открытым, ласковым – хотя и странноватым – мальчишкой с пушистой
башкой, которого не видел никто, кроме меня. Мальчишкой, приятным на запах и на вкус, и
он делал мне очень, очень приятно. Хватит уже это отрицать. Я была в этой комнате, потому
что хотела там быть.
Когда у меня разве что пена с губ не срывалась, Рыцарь отпустил меня, чтобы прикрепить
мои запястья к столбам кровати наручниками, о которых я успела почти забыть. Хотя мои
тощие бледные ноги оставались свободными, вес моих новых гриндерсов со стальными носами
приковывал их к изножью кровати почти так же надежно, как стальные браслеты на моих руках.
Остальные части моего мальчишеского пятнадцатилетнего тельца лежали распластанными во
все стороны, как у жертвенной девы, каковой я и была. Пока еще незапятнанной, но ненадолго.
Спустя несколько минут невинность будет вырвана из этого тела в потоке боли, крови
и меда. Спустя несколько недель оно подвергнется бешеному натиску гормональных перемен
от противозачаточных пилюль, которые я попрошу мне выписать. А спустя несколько меся-
цев оно покроется железными кольцами и подвесками во всех возможных эрогенных зонах.
Я проходила точку невозврата в превращении из простой девочки в богиню секса, просто я
пока об этом не знала.
Но что я знала – так это то, что была наконец готова принять Рыцаря – в свою жизнь
и в свое тело – таким, каким он был. По каким-то причинам его поломанная душа решила
полюбить меня, и он делал это без страха и упрека. Он мог бы испугаться, что я отвергну его,
как сделали его родители и весь остальной мир. Он не должен был открываться мне, но он это
сделал, мой храбрый Рыцарь. Он увидел во мне нечто, достойное его веры и его любви, и я
знала, что он будет защищать это до самой смерти. И у него появилось хобби доставлять мне
удовольствие до судорог, что тоже было плюсом.
Конечно, Рыцарь был злобным, антисоциальным, устрашающим и склонным к насилию,
но в этот момент он покрывал мое горло, грудь, живот и клитор медом и устраивал на мне пир,
как будто я была его последней трапезой. Насилие-шмасилие. Этот поганец был настоящим
любовником.
25
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
Пожалуйста, скажи, что ты в порядке? Это на фиг убьет меня, если я испортил единственное,
что когда-нибудь любил.
После каждого поцелуя Рыцарь всматривался мне в лицо, взволнованно подняв брови.
Хотя он только что проволок меня сквозь три с половиной минуты раздирающей боли, я чув-
ствовала себя могущественной, сверкающей и новой, как феникс, восставший из пепла моей
изничтоженной девственности. То, что не убило меня, сделало меня сильнее, такой сильной,
что единственный на всю округу скинхед ел у меня с ладони. И отовсюду.
Да я была лучше, чем в порядке. Мне определенно было в кайф.
– Давай повторим.
27
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
6
Появляется злобный профессор
Тайный дневник Биби
Дорогой Дневник.
Есть небольшой шанс, что я скоро могу неожиданно исчезнуть, так что ты должен знать,
что происходит, на случай, если тут появятся агенты федеральных сил.
Я могла бы описать тут всю эту злачную историю, но я ее в общем уже почти описала
в письме своей лучшей подруге, Саре, так что я просто скопирую сюда нашу переписку для
экономии времени. И чтобы доказать, что все, что я делаю, было ее идеей.
Доктор Сара Сноу – это воплощение зла, Дневник. Я знаю, что не должна ее слушать,
но ничего не могу с этим поделать. У нее есть власть надо мной. Однажды она среди ночи
подобрала на дороге трех голосующих в костюмах шмелей и заставила меня сидеть у одного
из них на коленях, потому что иначе мы не помещались в ее крошечный «Фольксваген Мини».
В другой раз нас из-за нее с позором выгнали с секс-шоу в Новом Орлеане за то, что мы пере-
дразнивали исполнителей, а она при этом наотрез отказывалась уходить, пока не допьет
трехдолларовую банку прохладительного напитка, который нас заставили купить при входе.
В общем, она – дурной пример.
Еще три года назад мы вместе работали в школьной системе (причем Сара сделала все,
чтобы нас оттуда уволили), и это было прекрасно. Затем она ушла оттуда, бросив меня, чтобы
стать профессором психологии в одном из шикарных исследовательских институтов на другом
конце страны. Она так чертовски умна, что наверняка могла бы придумать лекарство от рака,
если бы не была психом с большой буквы П.
Так что, Дневник, в том, что тут написано, винить надо не меня. Поступай, как я, и вали
все на Сару Сноу.
ОТ КОГО: БИБИ ИСТОН
КОМУ: САРЕ СНОУ
ЧИСЛО: 29 АВГУСТА, ЧЕТВЕРГ, 21:36
ТЕМА: ДЕРЬМО В РЕАЛЕ
Блин… Кен прочел мой чертов дневник.
Мы разведемся.
Или он меня отравит.
Просто чтоб ты знала.
ОТ КОГО: САРА СНОУ
КОМУ: БИБИ ИСТОН
ЧИСЛО: 29 АВГУСТА, ЧЕТВЕРГ, 21:41
ТЕМА: ОТВЕТ: ДЕРЬМО В РЕАЛЕ
28
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
Сара Сноу,
ДМ, Профессор, Факультет Психологии
(название университета удалено)
ОТ КОГО: БИБИ ИСТОН
КОМУ: САРЕ СНОУ
ЧИСЛО: 29 АВГУСТА, ЧЕТВЕРГ, 22:13
ТЕМА: ОТВЕТ: ДЕРЬМО В РЕАЛЕ
Блин, да знаю я! Я идиотка! Я просто, честно, не думала, что это
нужно. Кен в жизни не обращает внимания на то, что я делаю. Я не уверена,
что он знает, что все картины и фотографии на стенах в нашем доме – мое
творчество. Плюс он прямо сейчас пытается посмотреть все пять сезонов
«The Wire» и одновременно следит за игрой четырех футбольных команд. Кто
бы подумал, что этот дебил вообще заметит, что я что-то там печатаю,
не говоря уж про какие-то подозрения?
Черт, Сара, мне страшно. Он как будто игнорирует меня или играет со
мной в чертовы психологические игры. Вместо того чтобы залить мой комп
бензином и мочой, что было бы оправданно, он пригласил меня в ресторан.
Прикинь? Вот прям сам позвал няню, выбрал ресторан. И заранее заказал
билеты в кино! Я была уверена, что он собирается вручить мне бумаги о
29
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
разводе прямо в ресторане, так все это было формально и ему не свойственно,
но вообще-то мы провели чудесный вечер. Он даже не ныл, как всегда, что
«за эти деньги можно купить целый виноградник», глядя на цену моего бокала
пино или там каберне.
И! Да! Потом, когда я загнала его в спальню, чтобы отблагодарить
посредством нескольких минут скачки на его безжизненном теле, он
остановил меня и спросил, не хотелось бы мне попробовать чего-то нового.
НОВОГО! (Ну, понятно, нового для него. Чтобы что-то в сексе стало новым
для меня, потребуется украденная форма морского курсанта, двадцать
метров корабельного каната, пяток хомяков и тридцать литров крови
вампира.) И знаешь, Сара, было очень неплохо! И даже телевизор никто не
включал!
И вот еще! На следующий день Кен сказал, что пригласил няню на весь
следующий месяц, так что мы сможем поехать поглядеть Дэвида Кочнера в
Панчлайне! Кто этот человек? (Кен, а не Дэвид Кочнер, его-то я знаю, и он
офигенно хорош.)
Может, он собирается избавиться от меня прямо там? Там очень
живописный район…
ОТ КОГО: САРА СНОУ
КОМУ: БИБИ ИСТОН
ЧИСЛО: 29 АВГУСТА, ЧЕТВЕРГ, 22:35
ТЕМА: ОТВЕТ: ДЕРЬМО В РЕАЛЕ
Кен тебя не игнорирует. Он отвечает на твою интервенцию, Б. Теперь,
когда он прочел твой дневник и понял, как тебе скучно, он пытается что-
то исправить. А лучше всего тут то, что ты даже не обязана с ним все
это обсуждать. На самом деле все получилось просто замечательно. Сдается
мне, ты только что открыла чертов святой Грааль техники исправления
супружеских отношений!
Вот что тебе надо делать. Теперь, когда ты знаешь, что он читает
твой дневник, тебе надо писать туда всякие преувеличенные истории, чтобы
собрать на этом дерьме всю возможную сметану. Специально пиши про то,
что бы ты хотела в нем изменить, и расписывай так сочно, как только
сможешь.
А я проведу на эту тему продолжительное исследование, с результатом
которого меня пригласят в «Доброе утро, Америка», и я расскажу Робину
Робертсу, как женщины всей страны смогут спасти свой брак посредством
Подсознательной Супружеской Библиотерапии (сокращенно ПСБ). Блин, да
благодаря тебе я с этой штукой смогу получить постоянное место и купить
себе «Ауди R8»!
Сара Сноу,
ДМ, Профессор, Факультет Психологии
(название университета удалено)
ОТ КОГО: БИБИ ИСТОН
КОМУ: САРЕ СНОУ
ЧИСЛО: 29 АВГУСТА, ЧЕТВЕРГ, 22:48
ТЕМА: ОТВЕТ: ДЕРЬМО В РЕАЛЕ
Ты
30
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
Злой
Чертов
Гений.
Я за. И я уже составила для будущего наблюдения перечень
поведенческих реакций, в сторону которых буду работать.
1. Проявлять инициативу в горячем, потном, страстном сексе, от
которого волосы дыбом.
2. Говорить больше комплиментов.
3. Придумать симпатичное прозвище.
4. Сделать себе чертову татуировку с сердцем и моим именем на нем.
В целях сбора и классификации данных ты можешь взять за точку
отсчета ноль во всех четырех категориях. Да, ноль, потому что Кен в
жизни не делал ничего из вышеперечисленного. Так что, по-моему, нам тут
некуда двигаться – только вперед. И я буду держать тебя в курсе своего
продвижения.
И еще, обещай, что передашь от меня привет Джорджу
Стефанопулусу, когда будешь в «Доброе утро, Америка». Он мне всегда
нравился. Наверное, потому, что напоминал мне Майкла Дж. Фокса. Может
быть, не стоит ему об этом говорить? Или стоит?
31
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
7
Пресловутый К.Е.Н
Тайный дневник Биби
30 августа
Дорогой Дневник.
Посоветовавшись с дьяволом за плечом, я решила ввязаться в морально сомнительный
психологический эксперимент в надежде трансформировать Кена в теплое и любящее суще-
ство, чья любовь ко мне будет настолько безмерна, что ему потребуется татуировка с моим
именем и/или портретом, чтобы весь мир мог видеть его чувства ко мне. Так что пакуй рюк-
зак и фонарик, Дневник, потому что отныне ты будешь прятаться в темной норе на задворках
моего жесткого диска под названием «Рецепт Кекса из Подгузников для Детского Праздника».
Ничего личного, малыш. Это для твоего же блага. Мне нужно где-то записывать резуль-
таты наблюдений за прогрессом Кена так, чтобы он не просек, чем я занимаюсь, а ни один
мужчина никогда не сунет свой нос в файл с названием «Рецепт Кекса из Подгузников для
Детского Праздника», который находится в папке… эээ… погоди… Классные Штуки, нашла
в Пинтерест.
Да, и ты не ревнуй, но на твоем старом месте я буду внедрять шикарно раздутую кино-
версию собственной жизни в виде тебя, с названием СуперТайный Дневник, Который Нико-
гда, Никогда, Ни За Что Не Должен Увидеть Кен. Там я буду писать выдуманные истории про
своих бывших бойфрендов, которые должны вдохновлять Кена в этой чертовой игре. Баналь-
ная психология от противного – единственный способ добиться результата, когда имеешь дело
с мужчиной. Ну и с двухлеткой.
«И больше не читай мой дневник, Кен. Не надо. Лучше не надо».
Все получится. Вот увидишь.
Дневник, да ты только посмотри на себя. Ты начинаешь испытывать к Кену сочувствие,
да? Это прелестно, но твоя симпатия будет потрачена зря. У этого человека нет чувств. Я
даже не до конца уверена, есть ли у него нервные окончания. Я клянусь, что тебе не о чем
беспокоиться. Кен – бездушный гангстер, и с ним все будет в полном порядке.
32
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
8
Считайте меня психом
Тайный дневник Биби
31 августа
Дорогой Дневник.
Я чувствую, ты все-таки меня осуждаешь. Можешь не говорить. Неодобрение просто
написано на тебе, как наклейка «Мясо – это Убийство» на Макбуке. Тебе-то хорошо, в твоей
надутой башне из чертовой слоновой кости.
Ты не знаешь, каково мне тут, на передовой, каждый божий день пытаться заставить
работать этот чертов брак. Ты знаешь, что пятьдесят процентов таких проектов проваливается?
Может, если я расскажу тебе побольше и обрисую перспективы, ты поймешь, что я не такое
уж и чудовище? Я просто фрустрированная жена, которая хочет увеличить потенциал своего
совершенно прекрасного, но столь же холодного мужа. Так что, может, ты все же перестанешь
молчаливо осуждать меня?
Для начала, ты в курсе, что у Кена на руке уже вырезаны чьи-то инициалы? Да, вот так.
Когда ему было шестнадцать, девочка, с которой он потрахался, типа, два раза, решила пере-
стать с ним трахаться, и он вырезал на своей руке ее чертовы инициалы.
Ладно, когда мне было шестнадцать, у меня были проколоты оба соска, так что мне тоже
не чуждо членовредительство, но все равно. Когда этот паршивец помрет, проведя, скажем,
тысячу лет в качестве моего партнера по жизни, его тело ляжет в землю с высеченными на
нем какими-то посторонними инициалами. Я всего лишь, черт побери, тоже хочу быть пред-
ставленной на этом организме. Желательно где-нибудь в заметном месте и отчетливо непро-
фессионально.
Так что, Дневничок, это все не потому, что я какой-то эгоистичный единственный ребе-
нок, желающий, чтобы муж вытатуировал на себе мое имя. Я просто хочу видеть на нем свое
имя крупнее и ярче, чем ее. А это совсем другое дело.
Из моих предыдущих записей ты уже знаком с низким либидо Кена и его коматозным
проявлением в спальне, так что я перейду к третьей поведенческой реакции, которой хочу
достичь в ходе своего эксперимента, то есть заставить Кена говорить мне комплименты. Я
понимаю, что это тоже звучит напыщенно и убого, но, Дневник, если бы ты только знал. Этот
засранец никогда в жизни не похвалил меня без того, чтобы я на это напрашивалась, ни разу.
Я уверена, что ты не понимаешь, как такое возможно. Конечно, это преувеличение.
А вот и нет. Кен упрям до жопы. С тех самых пор, как я впервые надулась, когда он
отказался сказать мне комплимент, еще когда мы только начали встречаться, это перешло в
борьбу характеров и достигло эпических пропорций. Каждые четыре или шесть месяцев (и, как
правило, примерно за три-пять дней до начала моего цикла) я обращаю на это его внимание, и
каждые четыре или шесть месяцев он закатывает глаза, словно я какой-то похотливый суккуб.
Вот, например, эта ежегодная рождественская вечеринка у него на фирме. Каждый год,
когда я выхожу из ванной, проведя там два часа в подготовке к этому чертовому блэк-тай-
дерьму, про которое он знает, как я к этому отношусь, знаешь, что он говорит, поглядев на
меня с дивана?
33
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
как полным именем, данным мне при крещении. Ой! Знаешь что? Однажды он назвал меня
Психом. Это как, считается прозвищем?
Это было посреди ночи, когда я нечаянно разбудила его, ругаясь и мечась по нашей ван-
ной во время полномасштабного приступа ОСД (Обсессивно-Компульсивного Расстройства).
(Это некоторое преувеличение. Вообще-то у меня нет ОСД. У людей с ОСД есть дей-
ствительные причины делать то, что они делают, вроде иррационального убеждения в том, что
они могут заразиться герпесом слизистой оболочки глаза, если не переключат все выключа-
тели в доме четырнадцать с половиной раз перед каждым выходом из дома. Но во всем стати-
стическо-диагностическом справочнике Американской Ассоциации Психологов нет того, что
описывало бы мой случай. У меня у самой три степени по психологии, а я все еще не могу
понять, что со мной не так, кроме того очевидного факта, что я плохой психолог.)
Кен ввалился в ванную, щурясь на то, что могло показаться космическим источником
света, и обнаружил меня стоящей на одной ноге на стойке раковины и держащейся кончиками
пальцев за раскаленную металлическую настенную лампу. В другой руке у меня была швабра,
и я размахивала ей в направлении каждой тени на потолке, которая хотя бы отдаленно могла
напоминать паутину.
Мне могло бы стать стыдно за мой ночной маниакальный приступ любви к чистоте, но
все, что я помню, это только легкое девичье изумление, когда Кен сонно приподнял край своего
безупречного рта в слабой улыбке и спросил: «Что ты делаешь, Псих?»
И это было максимальное приближение к ласковому прозвищу, полученному мной от
Кена. Но, поскольку, произнося его, он был в полубессознательном состоянии, я не уверена,
что могу принять его на совсем законном основании. Это будет как похищение прозвища. Так
что нет, Псих не подойдет. Это не настоящее прозвище – тут нет ничего личного. Того, что
подчеркивало бы мои особенно выдающиеся качества, вроде Веснушка или Розовый Слон.
Ну и, кроме того, если кто-то у Кена на работе увидит, что он сделал тату на локте со
словом «Псих», последнее, что они подумают, будет: «Надо же, как этот парень любит свою
жену». Скорее всего, они подумают: «Вау, я так и думал, что Кен – козел. Он такой тихий и
симпатичный, что должен быть или серийным убийцей, или козлом. Хорошо, что он оказался
козлом. Можно перестать носить в кармане кастет. А то от него уже все карманы на фиг
растянулись».
35
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
9
Леди и Бродяга
Тайный дневник Биби
7 сентября
Дорогой Дневник.
Я вот все думаю о моем списке целевых поведенческих реакций, и я поняла, что моя
потребность в прозвище восходит к моим родителям. (Как и все остальное, да?) Пока я росла,
они никогда не звали меня по имени. Вместо этого я была Плюшка, или Тыква, или Плутишка,
или – их любимое – Биби. Мама начала называть меня Би-Би когда я была еще младенцем,
просто потому что ей нравилось, как это звучит, но потом папа превратил это в Биби, как мои
инициалы, потому что он втайне хотел, чтобы я была мальчиком. (Кажется, в то время всех
капитанов футбольных команд всегда называли как-то вроде ТиДжей или ДжейАр.) Кажется,
я даже не знала, что мое настоящее имя Брук, до тех пор, пока не пошла в школу.
У меня было прекрасное детство – ни братьев, ни сестер, чтобы оспаривать мой авто-
ритет, только я и пара обкуренных взрослых, осыпающих меня вниманием, любовью и про-
звищами. Так что, естественно, по непреложным законам выработки классических условных
рефлексов, я привыкла ассоциировать прозвища с любовью. Даже сейчас, спустя десятилетия,
назовите меня лапочкой или душечкой, и я немедленно сделаю вывод: этот человек обожает
меня и совершенно очевидно пожертвует мне свою почку, если нужно.
Идиотка.
Хотя я, естественно, привязалась к прозвищу Биби, самой любимой моей кличкой была
та, которой прозвал меня Харли, мой следующий бойфренд после Рыцаря, – Леди. Мне было
шестнадцать, а это звучало очень взросло и сексуально. Прозвище не было банальным, как
Малыш, и не было похоже на то, что могли просюсюкать в телефон мои родители, если поды-
мали трубку после десяти вечера, прекрасно зная, что я в это время говорю с мальчиком.
Леди звучало гордо. Сильно. Женственно. Классически.
А я на самом деле ничем таким не была.
Когда мы с Харли встретились, я носила брекеты, весила сорок пять килограммов – вме-
сте с ботинками со стальными носками – и была выбрита практически наголо. Нас познако-
мила в благотворительных целях моя одноклассница – после того как Рыцарь обманул меня,
унизил и несколько раз наорал на меня на виду у всей школы.
Я знаю, Дневник, о чем ты сейчас подумал. Рыцарь, злобный скинхед, оказался дерьмо-
вым бойфрендом? А вот и нет! Черт, я и предположить этого не могла.
Ну, вообще-то, как оказалось, где есть приливы, есть и отливы. И когда они наступают,
все, что в какой-то момент крутилось поверху, переворачивается и остается разбитым и испач-
канным далеко от того места, где началось.
Такой же знаменитый и известный, как и Рыцарь, Харли Джеймс был легендой. Он был
настоящим плохим парнем Старшей Школы Персикового Округа. Никто толком не видел его
после того, как его выгнали, я тогда еще училась в средней школе, но ходили слухи, что он
бомжует в заброшенном доме где-то в Атланте с бандой отъявленных панков или еще каким-
36
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
то образом романтически бродяжит. Теперь-то я знаю, что этим словом называются обычные
бездомные, но тогда Харли Джеймс был богом панк-рока и тем самым отличной местью.
Девочка из моего класса по социальным наукам дала мне его телефон, увидев, как я
расстроена после нашего очень публичного и очень страшного теперь-все-думают-что-меня-
могут-зарезать-и-размазать-по-капоту-рыцаревой-машины-как-сломанную-игрушку расста-
вания.
Без моего ведома Рыцарь несколько месяцев назад стал принимать стероиды и трансфор-
мировался в чертова Невероятного Халка. Только, в отличие от героя фильма, он постоянно
был огромным и не в себе. Вот вообразите себе этого жаждущего крови засранца, а потом
добавьте туда еще двадцать кило мускулов и бешенства. Он был просто жутким, и после осо-
бенно драматический сцены, разыгравшейся на хеллоуинской вечеринке у Тревора Уолкотта,
мне резко понадобился новый бойфренд.
В ту ночь вся моя жизнь пронеслась у меня перед глазами. Мне очень нравился Тре-
вор. Он был у нас новеньким, и его разведенная мама разрешила ему устроить огромную
вечеринку на Хеллоуин. Она пыталась таким способом загладить то, что ушла от его отца и
посреди учебного года перевела Тревора в новую школу. Тревор был крутым, аж дымился –
у него были подведенные черным глаза, черные волосы, черные ногти, спальня, увешанная
плакатами The Crow, и-он-рассказывал-что-принимает-литий-от-депрессии-и-самопорезов-в-
первую-же-минуту-вашей-встречи. О-о-о, темный страдалец.
Я твердо собиралась вытрахать из него всю эту фигню на этой вечеринке. Единственной
проблемой было, что технически я все еще была подружкой Рыцаря и опасалась, что, если
расстанусь с ним, некоторые части меня будут обнаружены потом в холодильнике в подвале.
В приступе гениальности я придумала, что решением всех моих проблем станет записка
Рыцарю, что у нас все кончено, и ее надо оставить у его мамы по пути на вечеринку. Это избавит
меня от обязательств по отношению к нему, если Рыцарь узнает, что я оттрахала Тревора на
полу в ванной. Ведь мы уже несколько часов как формально расстались к тому моменту, как я
открыла для себя негативное побочное воздействие лития на сексуальную сторону жизни.
«Ну, сам подумай, Скелетон. У твоей мамы было извещение в письменном виде».
Из меня вышел бы чертов юрист – мое алиби было нерушимым.
Ну, и получилось так, что Рыцарева мама, похоже, телепатически передала ему мою
записку, потому что я не успела даже допить то разведенное водой пойло, которое налили мне
в пластиковый стаканчик на этой вечеринке, когда услышала приближающийся рев мотора
Рыцарева монстра, который нельзя было спутать ни с чем другим.
Черт.
К известной фразе борись-или-беги надо сделать добавку замри, потому что, когда я услы-
шала отзвуки этого рыка, моя задница застыла, как дурацкая мама Бемби… прямо перед тем,
как ей откусили голову.
Рональд МакНайт – этот восставший из ада – пришел за мной, а я только и могла, что
визжать про себя где-то в глубине своего парализованного ужасом тела.
«Беги! Прячься! Ты сейчас сдохнешь, тупая идиотка! И никто из этих анемичных эмо
тебя не спасет! Беги! Беги!»
Но мои ботинки со стальными носами, казалось, были налиты свинцом… И мой шлю-
ховатый костюм тигрицы все больше напоминал какую-то глупую шутку. Кого я тут пыталась
обмануть? Я не была хищником. Я была беззащитным олененком, которого вот-вот зарежут.
Все, что я могла, это стоять у входа в дом Тревора, сжимая в руках ярко-красный пласти-
ковый стаканчик, и ждать, замерев, как олень в лучах фар, еще до того, как эти фары появились.
Может, он не убьет меня прямо тут, на глазах у стольких свидетелей? Может, он меня
не совсем убьет… Может, он меня не совсем убьет…
37
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
Все произошло так быстро, что потом, когда я прокручивала в голове эти события, они
представали чередой быстро сменяющихся застывших кадров, как медленно прокручиваемый
мультфильм.
Адский монстр Рыцаря, как летучая мышь из преисподней, влетел в тупик, где стоял дом
Тревора. Пассажирская дверь распахнулась еще до того, как это чудовище полностью затормо-
зило, и Энджел Альварез, та самая крыса, с которой он мне изменял, вылетела оттуда и кину-
лась на меня, визжа мое имя и размахивая руками, словно они были в огне.
Сердце ударилось мне в ребра, как бы крича: «Если хочешь, стой тут и сдыхай, а я
убегаю ко всем чертям!»
Мой рассудок разрывался между страхом немедленной мучительной смерти и смуще-
нием, почему Энджел собирается убивать меня, если она трахается с моим бойфрендом. Мое
тело застыло и напряглось, готовясь к удару, потому что Энджел с ее красными глазами и оска-
ленными зубами все приближалась. И тут мои глаза расширились от шока, потому что она
споткнулась о бордюр и шлепнулась мордой вниз прямо к моим ногам, которые, казалось, так
и вросли в землю.
И прежде чем мои тупые мозги отметили тот факт, что я все еще продолжаю стоять,
визжащее, брыкающееся, плюющееся тело Энджел поднялось передо мной в воздух и поплыло
назад, словно кто-то включил этот мой кошмар на обратную перемотку.
Какого черта?
И пока мои расширенные зрачки не заметили очертаний крупной темной фигуры, сую-
щей ее извивающееся туловище обратно в машину, я не понимала, что это Рыцарь подобрал
свою психопатическую подружку с асфальта, пока она снова не кинулась на меня. Наконец-то
все его стероиды на что-то сгодились, и он сумел затолкать эту сифилитическую дьяволицу
обратно в кабину своей монструозной машины.
Глядя, как они удаляются, я начала медленно осознавать, что, похоже, не умру. Стара-
ясь притвориться, что не надула от страха в штаны, я драматическим жестом швырнула свой
стаканчик на землю – ну, когда смогла снова шевелить руками – и закричала им вслед: «Что
это была за херня, Энджел?»
Я тебе скажу, Дневник, что это было. Это было божественное вмешательство. Энджел
Альварез была крепкой драчуньей из трейлерного поселка, накачанная смесью Ред Булла и
кристалл-мета. У меня не было ни малейшего шанса. Меня бы раздавили на месте, если бы
не благословенное вмешательство моего ангела-хранителя, который не побоялся этой суки с
таким неподходящим именем – Энджел.
После этой истории я решила, что мне нужно найти кого-то, кто может посылать глазами
лазерные лучи. Я надеялась, что это будет Тревор, но, учитывая, что он не смог даже выдавить
спермы из собственного члена, когда мы развлекались тем вечером у него в ванной (чертов
литий), стало ясно, что мне срочно нужен новый план.
И этот план возник на следующей неделе, когда девочка из класса социальных наук, услы-
шав про мой почти смертельный опыт на вечеринке Тревора, решила поиграть в сваху. Огля-
дев мою частично бритую голову, ботинки и отчаяние, она сказала мне, что Харли Джеймс,
тот самый Харли Джеймс, сейчас пока живет у своей мамы. (Надо же! Как загадочно!) И так
вышло, что дом его мамы как раз находится по соседству с ее домом.
С грустной улыбкой она написала номер его мамы на моей парте. В тот момент я решила,
что ее печальное выражение было способом показать, как ей жаль меня в моей текущей ситу-
ации. Теперь-то я знаю, что она чувствовала себя виноватой, знакомя меня с этим полнейшим
разочарованием, которое звали Харли Джеймс.
38
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
***
Тем же вечером я дрожащими руками набрала восемь цифр на телефоне. Сидя в кровати
с прижатыми к груди ногами, я обнимала одной рукой коленки, а другой прижимала к уху
трубку и, затаив дыхание, изо всех сил пыталась вызвать из небытия кого-то старшего, крутого
и без чертовых брекетов.
О боже, я всего лишь дитя, которое звонит взрослому дядьке из спальни в доме своих
родителей, в надежде, что он примет секс в обмен на защиту от моего накачанного стерои-
дами, психованного бывшего бойфренда.
И как раз, когда я уже собиралась бросить трубку и выдохнуть в пустую коробку от
«Кэмел лайт», я услышала его голос. Голос был глубоким и бархатным, и тон у Харли был
обезоруживающе расслабленным и теплым.
Потом я узнала, что он наверняка был просто укурен до посинения, но все равно это был
потрясающий контраст с остротой и напряженностью Рыцаря.
Медленные, тягучие переливы Харли были как старая, знакомая дорога, покрытая гра-
вием. Я прямо чувствовала игривую улыбку на его лице и видела пустое место у него на коле-
нях, где бы я могла свернуться и дать ему возможность защитить меня от опасности своими
мощными мужскими руками.
Истерика Рыцаря после нашего разрыва была такой апокалиптически яростной, что моей
маме даже пришлось три дня не пускать меня в школу после особенно буйной истерической
сцены с визгом и криками, которую он устроил под дверью моего класса по испанскому языку.
Так что этот мужчина, Харли, был именно тем, что мне нужно. В моем представлении он
был Минотавром пяти метров росту с рогами, как у дьявола, дышащим напалмом, способным
вышибить из Рыцаря кишки, только шевельнув своим гигантским, покрытым венами членом.
Но теперь, говоря с ним по телефону, он виделся мне тягучим, кристаллизованным, медленно
текущим медом. Мммм…
Несмотря на, а может быть, из-за горловой неспешной растяжечки Харли мой желудок
стянуло узлом, а кожа покрылась мурашками с головы до пят. Что со мной такое? У меня
закружилась голова. Я была возбуждена, но расслаблена, желанна, но не подчинена, и я флир-
товала, ничего не боясь.
До сих пор я не отдавала себе отчета, в каком постоянном напряжении я находилась
рядом с Рыцарем. Всегда, когда мы были с ним вместе, я подсознательно изучала окрестности
на предмет подручных средств защиты и поисков потенциальных путей отступления. Это было
как отношения с усыпленным тираннозавром – ну, или со скинхедом, который начал прини-
мать сильные стероиды.
Слава богу, что Харли не мог меня видеть, потому что я сидела с идиотской улыбкой до
ушей, красными щеками и дергающимися пальцами и изо всех сил старалась не верещать от
счастья.
После того как я нервно согласилась встретиться и выпить кофе (Кофе! Как взрослые!)
и, заикаясь, осторожно попрощалась, Харли нанес свой последний удар.
Когда он начал прощаться, я сидела, прикусив губу и сдерживая восхищенный девчачий
визг. Я только надеялась, что он быстро закруглится, потому что чувствовала, что восторжен-
ное хихиканье вот-вот прорвется сквозь мои сжатые челюсти, но Харли Джеймс ничего не
делал второпях.
Прошло, как мне казалось, несколько часов, пока я выслушала все то, что казалось мне
самоуверенным я-ее-заполучил с улыбкой на том конце, прежде чем Харли пропел своим
хрипло-сексуальным голосом: «Доброй ночи, Леди».
Ваааау!
39
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
1
Если вы не знаете, что за фигня штаны-бандаж, то это такое жуткое полиэстровое кошмарище с петлями, завязками и
молниями во всех местах. Их не использовали для настоящего бандажа. Это больше помеха нормальному сексу, но в конце
1990-х ничто не могло возбудить меня быстрее, чем вид шикарного парня с ногами, припутанными одна к другой.
40
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
10
Кен знакомится с Харли моих фантазий
СуперТайный Дневник, Который Кен Не Должен
Увидеть Никогда Ни За Что (СТДККНДУНЗЧ)
41
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
смотрел на меня так, словно вокруг моей головы порхали мотыльки и сияли солнечные лучи.
Рыцарь тоже внимательно смотрел на меня, но это было больше похоже на то, как голодный
ягуар смотрит на газель. А Харли смотрел на меня так словно я была чертова Мона Лиза – с
гордостью, радостью и невозможностью поверить, что я и вправду принадлежу ему.
Я вздохнула в трубку и неохотно согласилась.
– Ладно. Но ты будешь облизывать марки.
– О, да я оближу гораздо больше, чем марки.
Спустя три часа я лежала, распростершись на полу в гостиной у Харли, и подписывала
пригласительные, чувствуя себя в относительной безопасности за воображаемой стеной цело-
мудрия. Гостиная Харли была перегорожена посередине горой коробок от китайской еды,
пустыми сигаретными пачками, пустыми банками из-под пива, подушками, коробками от
видеокассет, ручками для каллиграфии и невысокими стопками подписанных приглашений.
Все это отделяло меня от той искусительной горы мускулов, покрытых татуировками, которая
пялилась на меня с дивана весь вечер.
Когда мы встретились, Харли жил в маленьком бунгало, который снимал у своего дяди.
Тот разрешил ему украшать жилище, как захочется. Так что там все было утыкано неоновыми
вывесками, которые Харли тырил из винного магазина, где работал, а, в общем, больше ничего
там и не было. Это был черный холст, к которому я мечтала приложить руки. Не знаю, действи-
тельно ли Харли этого хотел или он просто надо мной смеялся, но он покупал все, что я хотела
поместить в этот дом. А через несколько месяцев он даже попросил меня разрисовать стену в
его спальне. Я умела рисовать и могла вполне достойно изобразить все, чего бы он ни пожелал.
Когда я спросила, что он хочет увидеть на рисунке, он просто ответил: «Нас», улыбаясь
той широкой улыбкой, от которой я сходила с ума.
Зная вкусы Харли, я нарисовала краской из пульверизатора сплетение букв его и сво-
его имен агрессивным остроугольным шрифтом. Это заняло всю стену над черным кожаным
изголовьем кровати, которое я выбрала недели назад. Я выбрала цвета, похожие на оттенки
пламени на его татуировках, – красные, оранжевые, желтые и ярко-синие. И всякий раз, когда
я видела эту стену, мой желудок сжимался при воспоминании о визге, щекотании и возне в
краске, которую мы устроили до того, как превратиться в полностью покрытые краской два
тела, катающиеся по покрытому защитной пленкой ковру.
Почувствовав, что я почти закончила с приглашениями, Харли осторожно подкрался
ближе и начал перелистывать стопку уже готовых.
– Черт, Леди. Эта херня выглядит жутко профессионально. Что ты делаешь в этой дурац-
кой школе? Переезжай ко мне и зарабатывай этим на жизнь! – И он просиял, как будто это
была лучшая в мире идея, которая когда-либо приходила кому-то в голову.
Я покраснела и продолжила работать, делая вид, словно не впала в экстаз от тех слов,
которые только что вылетели у него изо рта.
– Спасибо за предложение, Харли, но за каллиграфию очень фигово платят.
Рассмеявшись, он провел пальцами по надписи на одном из (к счастью, уже высохших)
конвертов.
– Где ты научилась так писать?
– Моя мама преподает рисование. Она научила меня каллиграфии, когда я была еще
маленькой, чтобы я помогала ей писать открытки на Рождество. – Я показала рукой на кучи
бумаги вокруг нас. – А теперь я ее сучка.
Харли ткнул меня под ребро углом конверта, которым восхищался.
– Нет, ты моя сучка, – сказал он с широкой усмешкой, сияя глазами.
Когда он был так близко, что я чувствовала жар, исходящий от его тела, и тепло, излуча-
емое всеми его словами, мне было очень трудно сосредоточиться. А надо было все закончить
42
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
и ехать домой. Закончить – и домой. Если я не уеду через пятнадцать минут, моя задница
останется без машины и будет безвылазно сидеть в унылом пригороде весь следующий месяц.
Пока я яростно пыталась прорваться через оставшуюся кучку приглашений, не обращая
внимания на электризующее присутствие Харли в сантиметрах от меня, он аккуратно переби-
рал конверт за конвертом, внимательно их изучая и перекладывая.
Через несколько минут он восхищенно сказал:
– Не, ну у тебя прям талант к буквам. Ты их любишь, а? Как вот с моей стеной. Я тебе
сказал – рисуй все что хочешь, а ты нарисовала буквы.
Это было так мило, так заботливо. Он открыл глаза, на секунду замер – и увидел меня.
Кто бы подумал, что этот Харли «Веселье и Игра» Джеймс может быть таким проницательным?
После этого небольшого замечания Харли безраздельно завладел моим вниманием. Я
подняла голову и ответила:
– Ну да, наверно. Я люблю писать, и мне кажется, что, используя разные шрифты и
дизайн, я могу сделать красивее то, что хочу сказать.
Не отрывая своих игривых ярко-голубых глаз от моих темно-зеленых, он ухмыльнулся.
– Ну, если только ты не пишешь собственное имя. Нет способа сделать тебя еще краси-
вее.
«Ос-споди, Харли! Ты заставляешь меня краснеть!»
Никто никогда не делал мне комплиментов так искренне и так часто, как Харли. Я даже
не знала, что ему отвечать. Все, что он говорил, было прекрасным и очень личным. Он хва-
лил то, в чем я не была уверена, или то, чем я тайно гордилась. Это не какая-то там фигня,
ты-классно-выглядишь. Каждое его высказывание было как раз идеальной формы и размера,
чтобы заполнить ту потребность, которая у меня в этот момент была. Только вот в тот кон-
кретный момент единственной моей потребностью был неутолимый свербеж между ног.
Наше близкое расположение на полу стало по-настоящему туманить мой рассудок. Если
бы Харли оставался на диване, за мусорной стеной моего целомудрия, как я его и просила,
может быть, я бы уже закончила с приглашениями.
Я решила бороться с флиртом другим флиртом.
– А вот сейчас и посмотрим. Дай-ка руку.
Подняв бровь и слегка улыбнувшись, Харли протянул мне правую руку. Я принялась
за дело, поглаживая его ладонь большим пальцем и работая у него на костяшках готическим
шрифтом. Когда я отпустила его, он повернул ладонь, чтобы полюбоваться на слово ЛЕДИ,
которое я написала на ее тыльной стороне. Выражение его лица за одну секунду изменилось с
любопытного на восторженное, а затем на шкодливое. Он быстро разжал и снова сжал кулак,
на этот раз поймав в него мою рубашку, за которую притянул меня к себе на колени.
43
Б. Истон. «44 главы о 4 мужчинах»
44