ИНТЕРВЬЮ СЕРГЕЯ МАВРОДИ РИА-

НОВОСТИ
Вы упоминали о том, что имеете работоспособные экономические идеи, можно несколько слов о них?

Если коротко, России необходимо срочно строить свою финансовую пирамиду, альтернативную доллару. Для борьбы с
одним Драконом срочно нужно вызывать другого. Иных путей нет. (Есть? Подскажите?)

Ни для кого не секрет уже, что доллар – пирамида. И любая валюта – пирамида. И вообще вся мировая финансовая
система – пирамида!
Само по себе это не хорошо и не плохо. (Более того, неизвестно даже, можно ли вообще выстроить мировую финансовую
систему как-то иначе!) Плохо, однако, то, что Россия тут как бы и не при делах. Сбоку-припёку, на обочине жизни. Вот в
чём наша проблема. Сливки со всей этой пирамиды снимают, естественно, те, кто её выстроил и находится,
соответственно, на самой её вершине. Так называемые, «развитые западные страны». США и Европа. России же,
заботливыми западными кукловодами, уготована роль какого-то недостойного сырьевого придатка. Нечто вроде
банановой республики. Только бананы наши – нефть и газ. Вот и вся разница. Всё наше отличие, по большому счёту, от
какой-нибудь Сьерра-Леоне.
Эта ситуация неприемлема в принципе! И она должна быть изменена. Причём в кратчайшие сроки!

Как? Надо строить, повторяю, свою пирамиду. В противовес западной. Пирамиду, в которой Россия будет находиться на
вершине. Тем более, что экономическая ситуация в мире сейчас для этого максимально благоприятная. Важно не
упустить её! Если Западу можно, то почему нам нельзя?

Конкретные пути построения я уже указывал. Можно, к примеру, выпустить спекулятивные сверхдоходные
государственные ценные бумаги с ограниченной (нулевой даже!) надёжностью. Почему нет? Возразите хоть что-нибудь?
Ау, экономисты?! Ни одного внятного возражения пока так и не последовало. Совершенно очевидно, что это позволит
быстро привлечь в страну огромные (бесконечные!) денежные средства. Перенаправить, так сказать, мировые
финансовые потоки. Причём и риска-то никакого! Все же были предупреждены заранее. В чём именно они участвуют и что
надёжность – нулевая. (Плата за сверхдоходность!) Так что какие претензии?

Только одного этого ещё недостаточно. Что толку привлекать в страну сколь угодно большие средства, зная, что они

тут же и будут разворованы? Дотла, причём! До последнего цента! (И опять на Запад вернутся. ) Ну, выстроит
себе какой-нибудь новый Абрамович яхту длиной не двести метров, а четыреста, вот и вся разница. Простому народу всё
равно ничего не достанется. Крохи разве что. Объедки с барского стола.

Нужны ещё и политические меры. Решительные, жёсткие и безжалостные. (Вот она, политика!) Огнём и мечом!! Калёное
железо! Гангрена. Процесс гниения уже начался, и сам по себе он не остановится. В зависимости от температуры и
влажности он может идти быстрее или медленнее, но он не остановится. Только калёное железо!! (Если ещё не поздно.)

Для начала отнять всё у олигархов, всё украденное ими у народа, а самих их развесить за ноги на кремлёвской стене, на
манер ёлочных игрушек. Денег особых это не даст (да они и не нужны, деньги мы другим путём добудем), но это народу
понравится. Покажет всем ясно, что шутки – кончились. Что власть действительно – взялась! И всё теперь будет у нас
по-новому. И не на словах только. И тогда народ – возможно, поверит. (Возможно!) В новую, возрождающуюся, Россию. А
без этой веры всё бесполезно. Всё мертво. Никакие деньги не спасут.

(Ну, там ещё комплекс целый мер: смертная казнь за коррупцию, пытки коррупционеров (а пусть деньги возвращают!),
система заложников и пр. и пр. Но здесь обо всём слишком долго.)

Какие фигуры могут, на Ваш взгляд, всерьез претендовать на высший пост в стране?

Те, которые смогут предложить что-то конкретное. Какую-то конкретную совершенно программу. Как в области
политики (национальной объединяющей идеи), так и в области экономики. (Ибо одно без другого немыслимо.) Для
возрождения страны. А то ни у кого из «фигур» пока, я смотрю, дальше одних только по-детски прямо-таки наивных и
простодушных заявлений типа: «Дайте мне порулить, и всё будет!!!» дело не идёт. А что будет-то? Конкретно? Или
это страшная тайна?
Все только Путина ругают. (Это правильно, я и сам его ругаю. ) Но это-то как раз несложно. Благо, ошибок власть
совершает ежедневно превеликое множество, вагон просто и маленькую тележку. Ругай, не хочу. Тыкай! Обличай! Ну, а
дальше? Дальше-то что? Сразу вспоминается Щедрин, мой горячо любимый: «Всякий вслух глумится над любыми
проявлениями умственной и нравственной грубости, но всякий же про себя держит такую речь: а ведь если б только
пустили, какого бы я звону задал!» А ведь задали бы! Вот ей-богу? «Лицо у него было благородное, манеры благородные,
образ мыслей благородный, но в то же время всё, вместе взятое, внушало уверенность, что человек этот отнюдь не
обратится в бегство перед земским ящиком». Щедрин опять же.

Итак, программу должны предложить. Эти «фигуры». И эту программу их должен поддержать народ. Вот меня, скажем,
народ поддерживает. За мной идут миллионы. Десятки миллионов! Вопреки всему и вся, причём. Можно по-разному к
этому относиться, но это просто голый факт. Значит, мою программу народ поддерживает, и я вот, к примеру, могу,
имею моральное право выдвигаться на высший пост в стране. Вот и их так же люди должны поддержать. Миллионы
людей! Пойти за ними и им поверить. Есть у нас в стране ещё такие кандидаты? Такие «фигуры»? За которыми
миллионы идут? Назовите? Хоть одну?

Все наши «фигуры» – картонные. Исполняющие роль статистов в пьесы с одним-единственным главным героем и
заведомо предсказуемым финалом. В спектакле, называемом «президентские выборы». И это плохо. Это очень плохо. Для
страны прежде всего. Это дорога в никуда. Это не стабильность. Это стагнация. Застой! Болото с ряской и тиной и
квакающими политическими лягушками, денно и нощно воссылающими хвалы своему хозяину. Просто честные выборы
нужны. А не чуровские, наичестнейшие и наилучшие в мире.

Как Вы относитесь к заявлению Алексея Навального о его президентских амбициях?

Как к совершенно пустой болтовне совершенно пустого человека. Бесчестного ещё, к тому же и не гнушающегося для
достижения своих целей никакими абсолютно средствами и методами. (Мои представители участвовали в выборах в КС
оппозиции, так что я знаю, о чём говорю.)

Если же по существу, то где его программа? Что он предлагает? Конкретного? Ничего. Просто: «выберите!» А зачем? Чего
ты дальше-то делать, мил-человек, собираешься, став президентом?

Впрочем, все эти его заявления приурочены, вне всякого сомнения, к суду по «Кировлесу» и носят исключительно
декларативный характер. Всё это не более, чем попытки придать политический характер чисто уголовному процессу.
Шансов стать президентом России у г-на Навального никаких, и он сам это прекрасно наверняка понимает. Народу он

неинтересен. Вся его поддержка («электорат» ) – в блогосфере, да и там она сильно преувеличена. Всякими там
падкими до сенсаций журналистами. Не верите? Ну, давайте устроим голосование на любой независимой интернет-
площадке. Я и Навальный. И увидите, что получится. (Жаль, что не согласится он никогда. Урок на выборах в КС, я

полагаю, ему впрок пошёл. )

Способна ли оппозиция выдвинуть серьезного кандидата с сильной экономической программой,

может быть, таким кандидатом станете Вы?

Это вы у неё спросите. Способна она выдвинуть?

Только ведь нет у нас в стране никакой оппозиции. Я сто раз уже про это говорил и в сто первый повторяю. Есть просто
люди, дорвавшиеся до кормушки, и есть те, кому места там не хватило. Вот они и вынуждены глупостями всякими
заниматься, на митинги с белыми ленточками ходить да в оппозицию играть. Чтобы хоть как-то – пристроиться.

(Жить-то надо! На что, кстати, живут все наши оппозиционеры? И неплохо ведь живут. Никогда не задумывались?

) Поманите любого – и он всю свою «оппозицию» сразу бросит. И забудет потом, как страшный сон. )

Касательно меня – да. БУДУ ВЫДВИГАТЬСЯ! Вне всякого сомнения! Я хочу помочь своему Отечеству, и я знаю, как это
сделать. А значит, это мой прямой гражданский долг. К тому же МММ на сегодня – единственная реальная политическая
сила в стране. Абсолютно независимая и пользующаяся поддержкой миллионов. А значит, и единственная реальная
сегодняшняя российская оппозиция. Иных нет. Все остальные – фантомы. Миражи. Призраки. Искусственно созданное, а
потому нежизнеспособное. Существа из пробирки. Политические гомункулусы.
Публикация РИА-НОВОСТИ (на что осмелились)

КОММЕНТАРИИ СЕРГЕЯ МАВРОДИ К

СТАТЬЕ КУДРИНА В «THE NEW TIMES»
«Почему? Ведь Америка сама печатает те самые доллары, которые она задолжала другим странам…

Что значит печатает? Эти деньги ведь не берутся из воздуха. ФРС, управляя ликвидностью в мире, выдает доллары в виде
кредитов американским банкам (только они зарегистрированы в ФРС), те, в свою очередь, кредитуют другие банки и
предприятия, и эти доллары как бы разливаются ровным слоем по всей мировой экономике. Даже российско-белорусские
расчеты за нефтяные поставки осуществляются в долларах. По мере возвращения кредитов происходит естественное сжатие
этой денежной массы — при условии, что ФРС не продолжает рефинансирование. Но если американский бюджет каждый
год занимает больше триллиона долларов (то есть такое количество американской валюты печатается дополнительно), то
вместо сжатия происходит инерционное наращивание денежной массы. И это в ближайшие годы может снизить доверие к
доллару, к его способности быть мировой резервной валютой и обеспечить необходимым объемом ресурсов потребности
мирового рынка. Соответственно, доллар может заметно упасть по отношению к другим валютам. Но это произойдет не
сейчас…»

Из статьи Кудрина «Крах ЕВРО сдетонирует по всему миру»

Ах, как всё умно! И убедительно. «Сжатие!.. расширение!..» «Денежная масса!..» Читаешь и — проникаешься!

Сердце, прям, радуется. Какие у нас министры, блин, компетентные. (Пусть и бывшие. )

Вот так вам морочат голову. На протяжении веков. Точнее, всей человеческой истории. По сути. А вы —
верите.

А ФРС-то откуда их берёт?! Доллары-то эти? Не из воздуха разве? И откуда она вообще может знать,
объясните мне, сколько именно их надо напечатать? «Разлить ровным слоем»? Чтобы правильно
«ликвидностью управлять» и выпустить ровно столько денег, сколько в мире за этот срок товаров и услуг
новых появилось? (А ведь именно так по идее должно быть. И никак иначе.)

Да ниоткуда! От вольного она печатает. Благо, своя рука владыка. Вот и всё. Вот и все эти с понтом
«сжатия-расширения». Все эти «не из воздуха».

Вот дадут Вам завтра право доллары рисовать, и Вы тоже ведь про сжатия-расширения

наираспрекраснейшим и наирасчудеснейшим образом всем всё разобъясните. Разве нет? ) Только вот в

результате всех этих расширений Вы лично станете (почему-то! ) как сыр в масле кататься, а все
прочие… А им одни только сжатия достанутся. Отчего-то. Ну, получится так! Чисто случайно. Сказку

детскую про вершки и корешки помните?.. Вот-вот! )

И ответьте мне, г-н Кудрин, на такой ещё вопросец. А то я чего-то не догоняю? (Ну, я же, слава богу, не

экономист. Мне простительно. )

Вот создала ФРС («не из воздуха» ), скажем, триллион долларов. Или сколько там? Ну, не суть. Пусть
триллион. Да. И дала этот триллион банкам. А те, в свою очередь, естественно, тут же быстренько
раздали его в кредит. То бишь — под проценты. Так? Т.е. вернуть-то им должны уже триллион плюс
проценты? Правильно? Но ведь этих процентов нет в природе? Вообще! Денег-то ведь всего только
триллион напечатан! Так как же их тогда можно выплатить, эти проценты? А? Никак, что ль, получается?!
Т.е. выбраться из финансовой кабалы тем, кто взял кредит у ФРС (через банки), невозможно в принципе! Они
обречены на веки вечные быть отныне её должниками!

Вот что такое мировая финансовая система. И вот почему она должна быть уничтожена. И она будет
уничтожена! Мы Можем Многое! Аминь.

ЭКСКЛЮЗИВНОЕ ИНТЕРВЬЮ
«ФОНТАНКЕ»
«Я становился всё сильнее буквально с каждым днём.

Власти обязаны были что-то предпринимать, если хотели оставаться властями».

Сергей Мароди.

— Опыт бизнесмена Вы начали получать ещё в СССР. В 1981 году бросили институт…

— …Нет, вы всё путаете… Так обычно происходит, когда дело касается меня. Все всегда всё путают. Сплошные мифы. Это
кошмар просто какой-то! Проклятие.

Институт я вовсе не бросал, я его благополучно закончил в 1978 году. МИЭМ, кафедра «Прикладная математика»,
специальность «Искусственный интеллект». Затем, по распределению — ну, советские времена же — оттрубил свои три года
на обычном ВЦ, как положено, а вот потом-то, освободившись, так сказать, этой свободой своей тут же и воспользовался. Не
преминул. Ушёл. В никуда, по сути. Никакого особого бизнеса у меня к тому времени ещё не было, перспективы на будущее
были в этом смысле более чем туманные. Просто я физически не мог больше находиться в атмосфере советского ВЦ. Не мог
вот, и всё! Я там задыхался. Хотя за эти три года успел сделать блестящую по тем временам карьеру. Ну, относительно,
конечно, блестящую. Без всяких там связей стал аж заведующим группой программистов. Тогда это было ого-го!.. Все мои
сокурсники завидовали мне чёрной завистью. И вдруг я ушёл. Всё бросил! «Уходя, отрясите прах от ног своих». Вот и я отряс.

Знаете, меня вот иногда спрашивают: «Хорошо ли было в Союзе?» Нет. Плохо. Очень плохо. Хотя там я пребывал в
относительном благополучии, а здесь, в нынешней России у меня одни только сплошные беды да злосчастья. И в розыске я
был, чёрт знает сколько по съёмным квартирам мотался. И в тюрьме потом, на спецблоке четыре с половиной года.
Абсолютный, кстати, рекорд. И сейчас у меня аут полный… Но − нет! Там у меня было почему-то постоянное ощущение, что
я − в тюрьме. На ПЖ причём. И выхода − никакого. Беспросветность какая-то полная. Серость, серость, серость…

— …и решили от неё укрыться на различных низкооплачиваемых работах и занятием фарцовкой?

— Низкооплачиваемые работы? Ну да, числился. А иначе же − тунеядство! Статья голимая. В натуре. Дворником в основном
числился. Но тогда же всё непросто было. Ты ж сам не работаешь, договариваешься с кем-то. Чтоб за тебя твой участок
убирали. Через некоторое время находятся завистники… Хотя, казалось бы, ну чему тут завидовать-то? Короче говоря, всё
время приходилось менять место работы. А пока найдёшь ещё следующее-то… По несколько месяцев безработный.
Участковый притаскиваться начинает… Караул, одним словом! Как вспомню, так вздрогну.

Последнее место работы было − ночной сторож на станции метро «Свиблово». Но там я уже сам работал. Надоело мне уже
к тому моменту с места на место мотаться. Да и стрёмно становилось. Участковый уже недвусмысленно намекал про сто
первый километр. Так что я приходил раз в трое суток и честно посиживал всю ночь один в пустом офисе. Хорошо! Тишина,
покой… Сидишь, книжку читаешь…

Касательно фарцовки − не в теме я. Я ж не фарцовкой занимался. Аудио-видеозаписями. Совершенно безобидный бизнес.

Пашешь, причём как пчёлка. Круглосуточно практически. Катушки-кассеты переставляешь. Ад кромешный! Это фарцовщику
хорошо. Купил за сто, продал за двести. Вот и вся «работа». А сотку наварил. А тут за эту сотку!.. То есть деньги были,
конечно, но более чем умеренные. Но в общем-то, не в деньгах было дело. Свобода! А это как возможность дышать.
— Согласитесь, для вполне правоверного студента-физика, отличника, тяга к свободе посредством нелегальной
деятельности в Советском Союзе — вещь по меньшей мере странная?

— …Опять путаница сплошная. Никакой я был не физик и не отличник. Я был математик и двоечник. Ну, не двоечник, это я
образно, но, во всяком случае, очень плохой студент. Притча во языцех родной аlma mater. Олицетворение разгильдяйства в
его химически чистом виде. В институте я практически не появлялся. На прогулы, впрочем, у нас смотрели сквозь пальцы.
Кафедра прикладной математики считалась очень сложной, и изначально предполагалось, что если человек не посещает
лекции и семинары, то он попросту не сдаст экзамены. Выяснилось, однако, что это не совсем так. А вернее, совсем даже и
не так. Если мне удавалось раздобыть конспекты лекций прямо перед экзаменом и хотя бы бегло полистать их, то экзамен я,
как правило, сдавал без проблем.

Изначально же голубой мечтой у меня было желание стать студентом Физтеха. Я был победителем всех на свете олимпиад, и
должно было произойти самое настоящее чудо, чтобы я туда не поступил. И это чудо произошло! Не поступил. Но!.. Прошло
почти тридцать лет. Много воды утекло, и много чего за эти годы произошло: я создал МММ, посидел в тюрьме, вышел, стал
депутатом по Мытищинскому округу, где и находится Физтех. И вот звонит мне однажды помощник и сообщает: «Сергей
Пантелеевич! Тут на меня руководство Физтеха вышло. Не хотите Вы стать доктором физико-математических наук от них? У
них защититься? Делать ничего не надо, они сами всё напишут и сделают, требуется лишь ваше принципиальное согласие».

Вот интересно. Если бы мне тридцать лет назад предложили стать доктором от самого Физтеха… О-о, да я бы!.. Полцарства
бы отдал, не задумываясь. Полжизни. И казалось, что оптимальный путь для достижения этой вожделенной цели, это:
поступить в Физтех, потом в аспирантуру!.. Ну, грызть, в общем, гранит науки. Ан, нет!

Оптимальный путь было: создать МММ. И всё тебе тогда само на блюдечке с голубой каёмочкой в руки упало. С неба. Но,
увы! Тогда мне всё это было уже даром не нужно. Всё не вовремя, короче. Как обычно. Жизнь, подлая, всегда даёт тебе —
только не то, что тебе на самом деле-то нужно. Все дары её − только такие. Курам на смех.

…А что подвигло меня уйти с работы, я уже объяснил. Желание быть свободным! Совершенно непреодолимое. Абсолютно!
Не знаю, что со мной сталось бы, если бы я не ушёл. Спиться я не мог, у меня похмелье тяжелейшее, да и вообще мне это
дело никогда особо не нравилось, так что повесился бы, по всей видимости. Или с балкона бросился. Впрочем, не уйти я не
мог. Чем бы это ни грозило.

— Свобода для Вас тогда подразумевала прежде всего нетрудовые доходы. Какие у Вас отношения были с советской
милицией? Соблюдали конспирацию?

— Записями я занимался на дому. Целая студия у меня там была. Где всё круглосуточно практически крутилось-вертелось.
Процесс, так сказать, шёл. В квартире я был прописан, так что чувствовал себя более-менее уверенно и в относительной
безопасности. Ну, нагрянет в очередной раз участковый с визитом − запрёшь дверь в комнату с аппаратурой на ключ, и дело
с концом. Внагляк он всё-таки не ломился. Погрозит-погрозит пальчиком и уйдёт. Хотя, конечно, эта ситуация и напрягает.
Что криминал-то вот в двух шагах от него буквально… за этой тоненькой дверью. Ведь в то время все более-менее крупные
«писатели» занимались этим делом исключительно на съёмных квартирах. Считалось почему-то, что так безопаснее. Я был в
этом смысле исключением.

И вот однажды меня смутил бес. И я тоже решил переехать на съёмную квартиру. …Вот сейчас, с высоты своего богатого
криминального опыта, я смотрю на ту ситуацию, и у меня просто волосы дыбом становятся. Как можно было решиться на
такой идиотизм?! Где были мои мозги?! Ну, говорю же − бес! Застил. Гад. Нашептал… Целый грузовик техники. Иностранной.
Западной. Видеомагнитофоны. Тогда, в те времена! Сначала погрузка здесь, в лифте полдня возишь, соседи всё видят…
Потом ещё разгрузка там… в незнакомом совершенно месте… Что там вообще за люди? Чёрт его знает. Караул, короче,
полный!

Но − переехал. С божьей помощью. К чёрту на рога, в Филёвскую пойму. И что же? Выяснилось, что аккурат в квартирку над
начальником местного отделения милиции. Вот угораздило-то! А так как я работал по ночам, ходил-топал, а слышимость там
отличная, то в один прекрасный день, приехав «на работу» с преогромной сумкой кассет-катушек, я увидел у своей двери…
двух ментов. Представились: «Здравствуйте, я участковый. Плановая проверка!.. А что это у вас, гражданин, в сумке?.. Не
хотите показывать? Поехали в отделение!» Короче, «приплыл».

Потом обыск в отделении, КПЗ, милиционеры с моими ключами съездили, посмотрели квартиру. И ахнули! Естественно, был
суд; скорый и правый, самый гуманный наш в мире. Десять суток «за сопротивление властям». Только заикнулся: «Что-о?!..
Какое ещё сопротивление?..» Мне в ответ: «А локоточками пихаться не надо!»
Однако через десять суток выпустили. А почему, я узнал только через несколько лет, кстати, уже на Петровке. Мне сказали:
«Вы же не в первый раз задерживаетесь. Не новичок. Вас ещё на Филёвской пойме в своё время задерживали на десять
суток». Я удивился: «А почему меня, кстати, выпустили-то тогда?» Отвечают: «Да повезло вам просто. Именно за эти десять
суток вышло постановление ЦК “О перегибах”, вот и попали под него…» Вот так. Николай-угодник спас. В очередной раз.

— Неужели не боялись никого?

— Боялся, как не бояться! Но куда деваться? Жить-то на что-то надо. Была бы возможность, я бы вообще ничем не
занимался, да с превеликим удовольствием! Я вообще человек крайне ленивый по натуре. А на работу устраиваться я не
хотел. Категорически! Ни на какую! На фиг тогда увольняться-то было? Шило на мыло менять? Повторяю, я хотел быть
свободным.

— Какова была Ваша прибыль в то время? Мотив материальной наживы был основным?

— Нет. Он вообще не имел значения для меня. Никакого. И никогда. Ни тогда, ни после, при МММ.

Прибыль?.. Копеечная какая-то. Пока чего-то заработаешь, магнитофоны изнашиваются от постоянной работы, надо новые
уже покупать. Так и крутишься, как белка в колесе. Машины, скажем, у меня не было.

…Нет, ну, была, конечно, какая-то прибыль. Если на работе я получал рублей триста, кажется, — боюсь соврать, не помню
уже точно, — то тут выходило рублей пятьсот примерно. Такой вот «бизнес». Но всё это меня вполне устраивало. Даже
более чем.

— Куда Вы тратили деньги?

— Все деньги я тратил на книги. Которые тогда были очень дорогими. Скажем, американский четырёхтомник Гумилёва я
купил — с рук, разумеется, — за 800 рублей. Это была немыслимая сумма! Но именно в тот-то момент я и почувствовал
вполне ясно и отчётливо, что я на верном пути. Работая, я бы не приобрёл этот четырёхтомник никогда.

— Когда и с чьей подачи Вам пришла мысль создать финансовую пирамиду?

— Во-первых, МММ не была пирамидой. Я это тысячу раз уже говорил, и в тысячу первый повторяю. А во-вторых, с какой
ещё «подачи», о чём вы? Кто может советовать Наполеону?

Моя цель, когда я создавал МММ, была заработать там чего-нибудь. По возможности. Тем более, ветер перестройки подул,
всё менялось очень быстро. На глазах прямо. Записи уже не так актуальны стали, их чуть ли не по радио крутить начали.
Надо было срочно менять тему. И тут как раз разрешили кооперативы…

Хорошо. Насколько Вы были единоличны в принятии решений? Любопытно из Ваших уст услышать напоминание,
как собственно функционировало Ваше детище.

— Очень просто МММ функционировала; что, кстати, вполне естественно, раз участвовали миллионы людей. Были акции и
билеты. В одной акции сто билетов. По цене, я имею в виду, как рубли и копейки. Больше с точки зрения рядового участника
разницы никакой между ними не существовало, поскольку они имели абсолютно равное хождение. Различия существовали,
но они были чисто технические, связанные с моими разборками с Минфином. Поскольку это были мои проблемы, всё это
уже рядового участника не касалось, он даже не в курсе их по большей части был. Для него, повторяю, было решительно всё
равно, что приобретать, акции или билеты.

Цены на эти акции-билеты менялись дважды в неделю, по вторникам и четвергам. Назначались они лично мной, по моему
усмотрению. Но при этом они только росли! Темпами − 100% в месяц, то есть за месяц удваивались. Причём это был
никакой не обман, не мошенничество, вы действительно в любой момент могли пойти в любой пункт МММ — а пункты, как
вы помните, были во всех городах и весях нашей необъятной Родины, на каждом шагу, как сейчас обменники — и сдать свои
акции-билеты по объявленной мной цене. Без всяких паспортов, объяснений и так далее. На любую сумму! На миллион
долларов, на сто миллионов − на сколько захотите. Не хватит денег в пункте, сотрудники позвонят, и через полчаса из
центрального офиса подвезут денег сколько надо. Цены объявлялись по телевидению, радио, печатались практически во
всех газетах. Ну, как сейчас курс доллара. Вы звоните, к примеру, узнать время, а вам отвечают: «Курс акций МММ на сегодня
такой-то. Точное время…»
— Как долго Вам удалось испытывать доверие населения?

— МММ просуществовала всего полгода, а никакие не года, как все почти поголовно уверены. То есть всё было достигнуто
мной всего за полгода. 1 февраля 1994 года акции поступили в продажу, а уже 3 августа меня арестовали. За это время курс
акций-билетов вырос в 127 раз, и я контролировал на момент ареста примерно треть бюджета страны.

— Действительно, деньги из Ваших обменников вывозили, считая на глаз багажниками машин?

— Багажниками? Не всегда. В багажники иногда не умещалось. Смотря какой пункт. Ну и что, даже если так? Деньги это же
всего лишь бумага. Резаная бумага. И только.

Между прочим, в разгар деятельности МММ брать взятки деньгами или валютой многие уже отказывались. Тому же
местному отделению милиции, к примеру, приходилось отстёгивать билетами МММ, чтоб они хоть порядок перед нашим
центральным офисом какой-никакой обеспечивали. Пост хоть выставили. А иначе же никто пальцем о палец не ударял. Так
что милиционеры брали только акциями-билетами: «А зачем мне деньги? Всё равно на них билеты сейчас куплю пойду. В
очереди ещё стоять!»

— МММ рухнул, потому что в Ваш бизнес вмешалось государство? Прогнозировали ли Вы исход событий,
связанный с такого рода деятельностью?

— С какого это «с такого»? Ни одной буквы закона МММ, между прочим, не нарушала. Не случайно арестовали меня вовсе
не за какую ни за пирамиду и не за мошенничество даже, которое, уж казалось бы, в той-то неразберихе законов пришить
практически любому у нас в стране можно было, а за… неуплату налогов! Что уже верх идиотизма просто! С одной стороны
− «это пирамида», а с другой − «неуплата налогов». С чего неуплата налогов-то? С пирамиды? То есть с государством не
поделился, пирамидку-то свою строя, значит, совершил преступление.

Впрочем, когда речь заходит об интересах государства, логике, естественно, остаётся лишь скромно отойти в сторонку.
Интересы государства превыше всего! В том числе и логики.

Мне, кстати, потом, смеясь, следователи мои объяснили: «Ну, чего Вы, как ребёнок, Сергей Пантелеевич! Надо же было вас
за что-то арестовывать. Ну, придумали эту неуплату. А чего делать-то оставалось? Ведь ещё месяц-другой, и не было бы в
стране ни правительства, ни президента, а был бы один только Сергей Пантелеевич Мавроди. Единственный и
неповторимый». Так что логика тут отдыхает. Тем более, что у власти у нашей, у российской вообще своя, собственная
логика.

И вот ещё что. Всё время говорят: «Государство!.. государство!..» И про какие-то там «лазейки» всё гундосят, которые я, мол,
в законах нашёл. Что это вообще такое, а? «Лазейки»? Объяснил бы хоть кто. Вот есть закон, я его соблюдал. Этого
недостаточно?

А касательно государства. Государство — это конкретные люди. Которые принимают решения. И отдают приказы. В случае с
МММ это были Черномырдин и вся его гоп-компания. А «государство» для них было всего лишь ширмой, за которую очень
удобно прятаться. Нечто этакое безликое. И безответственное. «Кто шил этот костюм?» − «Мы!» «Кто развалил МММ?» −
«Государство!» Да не государство, а некие конкретные лица, которые тогда дербан страны устраивали. «Прихватизацию» всю
эту. А МММ им мешало. Потому что было независимым и неконтролируемым игроком с практически неограниченными
средствами.

…«Хотели как лучше!» Честные они, честные! Да вот только ошиблись опять. Вы посмотрите на их рожи! Всех этих наших
тогдашних «аллигаторов». Чего они могли хотеть «как лучше»? «Как лучше» − это как им лучше. Голые хватательно-
жевательные рефлексы. И ничего больше. «Честные»!..

— Кто был Вашей крышей? У Вас были покровители во властных структурах? Согласитесь, масштаб такой
финансовой деятельности в России невозможен был без «крыши».

— Да. Невозможен. Но при нормальных темпах развития. На обычных скоростях. Да, там действуют именно такие законы. А
на релятивистских, околосветовых законы уже совсем другие. Там теория относительности. А МММ действовало на
релятивистских скоростях.
Всё слишком быстро развивалось. Начало «прохлопали». Да и как было не «прохлопать», за считаные же недели буквально
всё раскрутилось, у меня через месяц буквально уже миллионы вкладчиков были, а потом поздно стало. Потом уже только −
давай, наезжай! Война, кстати, меня нисколько не страшила. Хочешь повоевать? Попробуй! Я был к ней психологически
готов. С самого начала.

Ещё один миф. «Куда смотрели власти?.. Почему они ему позволили?» Ха! Как будто я у них спрашивал. Как будто они могли
мне «не позволить». Они пробовали. Да только ничего у них не выходило. И после каждого нового раунда МММ
становилась ещё сильней. Всё крепче. На излом. Так закалялась сталь!

В феврале я стартовал, а уже в середине апреля ко мне пришли с «плановой налоговой проверкой». Не пойму до сих пор, с
какой «плановой», если даже срок сдачи отчётности ещё не пришёл? Фирма-то всего два месяца как работать начала? Ну, и
где была моя «крыша», спрашивается? Куда она смотрела? На фиг нужны такие «крыши»!

— То есть после налоговой проверки стали с властью считаться?

— Напротив. На следующий же день после проверки я опубликовал два своих заявления во всех центральных СМИ —
«Объяснение в нелюбви» и «По тонкому льду» — в которых пригрозил властям референдумом «О доверии к власти». Для
референдума требовался тогда миллион подписей, инициировать его мог любой гражданин России, в любой момент, и
решения такого референдума были обязательны для всех. Воля народа.

Миллион подписей я собрал бы за неделю максимум. Да быстрее даже! Отдал бы приказ при покупке-продаже акций-
билетов требовать автоматически подписи на референдум − вот и всё, все бы и расписывались. За милую душу. «Не
хочешь?.. Гуляй! Ничего у тебя выкупать никто не будет, раз тебе наши власти дорогие так нравятся. Вот пусть они у тебя и
выкупают. А мы по закону не обязаны». Вот и всё. И всех делов-то.

Короче, за неделю я подписи собрал бы железно. И все это прекрасно понимали. А дальше что? А дальше ясно что. Власть
народ тогда люто ненавидел, кому она нужна-то была? Тем более, если бы я объяснил доходчиво акционерам, что речь идёт
об их деньгах. Ни больше и ни меньше. А я бы объяснил! Нашёл бы нужные слова, можете не сомневаться. «Интересы МММ
− интересы России!» И всё. Можно становиться президентом.

— Хотите сказать, что власть испугалась?

— Да. Власти в панике отступили. «Ах, Вы нас не так поняли!..» Чего я там «не так понял», до сих пор не знаю, а президентом
на самом деле я становиться вовсе даже и не собирался. Это я так, пригрозил только. Припугнул. Ведь вообще-то я человек
тихий, мирный, домашний, и меня вся эта суета беспонтовая, президентство всё это, совершенно не прельщает. Никоим
образом! Даром мне всё это не нужно. Как диплом доктора Физтеха. На том, в общем, и разошлись. Первый раунд
закончился. Но теперь власти знали, с кем имеют дело.

Ну, и как, по-вашему? Совместимо всё это с понятием «крыши»? Укладываются в привычные шаблоны и рамки? Такие вот
деяньица? «Крыша»! Да эту крышу её дружки-приятели «во властных структурах» на куски бы разорвали! Загрызли бы
просто. В ступе бы истолкли за то, что она такого монстра им на голову вырастила. Который встанет завтра не с той ноги, с
похмелья, скажем, с бодуна… Или просто взгрустнётся ему… «Крыша»…

Какую цель Вы преследовали, аккумулировав посредством своей финансовой деятельности треть бюджета России?

— Начиналась денежная приватизация. Как всё будет происходить на практике и к чему приведёт, я уже примерно себе
представлял. Да и не нужно было быть особым провидцем для этого. Достаточно было всего только на открытые и честные,
лучащиеся прямо искренностью, лица наших тогдашних правителей взглянуть. Знаете, как у Щедрина: «Лицо у него было
благородное, манеры благородные, но всё в целом не оставляло сомнений, что человек этот отнюдь не обратится в бегство
перед полковой кассой».

Так вот. Меня такой ход событий совершенно не устраивал. И я собирался в него вмешаться. Всё-таки это моя страна.
Родина! И я хотел ей помочь. Понимаю, как это звучит, и уже предвижу кривые скептические усмешки многих читателей, но
могу сказать, что я ни разу не был за границей, и у меня никогда не было даже иностранного паспорта.

— Можете назвать, кто конкретно был заинтересован в крахе МММ?

— В моём уголовном деле есть отчёты губернаторов президенту Ельцину, как идёт «операция» по развалу МММ. Это
никакие не домыслы мои, это всё есть в материалах уголовного дела и звучало на суде.

— Действительно ли средства МММ пошли на выплаты пенсий?

— Пенсий? Можно, конечно, и так назвать. Да базара нет! На обеспеченную старость пошли баблосики. Самых достойных
представителей нашей великой нации. Тружеников. Детишкам ихним на молочишко, в общем.

Неужели вы не понимаете, что если бы это было действительно так, и деньги МММ пошли действительно на пенсии, то об
этом бы взахлёб трубили на каждом углу, во всех наших СМИ, и это не было бы никакой великой тайной, и у вас не было бы,
соответственно, никакой необходимости сейчас меня об этом спрашивать. Вы бы это просто знали. Совершенно точно,
причём. Доподлинно! Это что, не ясно?

Но если это не так, тогда естественно возникает следующий вопрос: если власти уверены, что поступили правильно и
справедливо, то зачем придумывать такое вот наглое и беспардонное враньё для оправдания своих действий? Циничное
совершенно. «Не для себя мы!.. Для пенсионеров!..» Негодяи.

И ещё. Если предположить, что деньги всё же действительно пошли на выплаты пенсий… Это что же тогда получается? Я,
один, простой российский гражданин, всего лишь частное лицо, не сподобившийся и не облечённый, без всяких средств и
без всякой помощи решил в два счёта всего за полгода все проблемы, над которыми власти наши многомудрые
россияновские, обладающие неограниченными практическими ресурсами и возможностями, бьются втуне уже… да и не
сосчитать сколько времени! С сотворения мира. Так что ль? Но раз так, то… Впрочем, додумывайте сами..

— Соответствуют ли в действительности данные, что своей деятельностью Вы нанесли материальный ущерб 10-15
миллионам человек?

— Вкладчиков у меня было порядка 15 миллионов, это да. А с учётом их семей, родственников и так далее − миллионов этак
под 50, как минимум. Полстраны фактически. А что я всем им «нанёс ущерб» − это уже на совести авторов подобных
утверждений. Которым всенепременно хочется выставить меня каким-то монстром, исчадием ада. Пьющим в свободное от
прочих злодейств время ещё и кровь бедных и несчастных бабушек и дедушек, своих простодушных и доверчивых
акционеров.

Расскажу забавный эпизод в тему. У меня попугай был. Огромный розовый какаду. А вы знаете, как эти какаду орут? Это
слышать надо. И вот приходит ко мне однажды участковый и показывает мне жалобу. Соседи по двору накатали. Мол, завёл
я обезьяну, мучаю её по утрам, отчего она орёт «нечеловеческим голосом». Примите, мол, срочно меры! Спасите её от этого
изверга. Не анекдот ли! Реально так было. Вот что делает с людьми зомби-ящик.

Повторяю. Акции-билеты на протяжении полугода, пока действовала МММ, свободно продавались и покупались на каждом
углу. Все эти утверждения, что «первые-де успели, а вот все остальные обречены были не успеть..» − ложь, ложь и ложь!
«Успели» − миллионы.

Выигравших почти столько же, сколько и проигравших. Ну, меньше, конечно, но порядок цифр тот же. Просто проигравшие
вопят, а выигравшие скромно помалкивают. Оттого-то и создаётся впечатление. Что все всё только потеряли. На самом деле
это не так.

— Вы уже упоминали, что власть была вынуждена с Вами считаться. Вас действительно неоднократно приглашали в
Кремль для переговоров, которые Вы игнорировали?

— Да, приглашали. Неоднократно. И в Кремль, и в Белый дом. Там же расширенные заседания правительства по поводу
МММ постоянно шли. Шохин, вон, вспоминает, как Черномырдин орал матом на силовиков: «Да сделайте же с ним хоть что-
нибудь! Иначе всё вот-вот рухнет! Всё катится в тартарары!» А чего орать? Отдай приказ, вот и всё. Но все же уже умные
были к тому моменту. Как же, «сделайте»… А потом тебя самого крайним сделают: «Ничего не знаю. Я никакого приказа не
отдавал». Как Горбачёв «Альфу» в Вильнюсе подставил. Они потом лесами выбирались оттуда. У меня охранники из «Альфы»
были, рассказывали.

Так что приказа наш «бедный как церковная мышь» премьер не отдавал. По вполне понятным причинам. Ему ведь тоже
крайним становиться не хотелось. Чёрт ведь знает, как оно всё повернётся-то. Если тронуть это осиное гнездо проклятое.
Тронули, вон, один раз, попробовали, в мае тогда, с налогами, я имею в виду. Так оно всё и шло. До поры до времени.
Но взрыв, конечно, назревал. Вечно так продолжаться не могло. Я становился всё сильнее буквально с каждым днём. Власти
обязаны были что-то предпринимать, если хотели оставаться властями. Как можно было терпеть человека, за спиной
которого до 50 миллионов его безоговорочных сторонников? Армия целая. Полностью им управляемая и контролируемая
из людей, которые, что он скажет, то и сделают, не раздумывая и не колеблясь. Проголосуют, подпишут и прочее. Ведь речь
об их деньгах идёт! Да даже любые акции гражданского неповиновения при необходимости устроят. Среди 50 миллионов
найдутся желающие.

…Почему я игнорировал приглашения в Кремль? А о чём мне с ними было разговаривать? Со всей этой камарильей
беспонтовой? Платить я им не собирался. Ни под каким видом! Ещё чего! А больше говорить с ними, вроде как, было и не о
чем. Они ж только о деньгах всегда разговаривают. Других-то тем нет.

Не боялись, что Вас просто ликвидируют? Ведь Вы утверждали, что в августе 1994 года могли «бросить толпы на
Кремль и развязать гражданскую войну».

— Конечно, могли. Скомандовал бы через адвокатов: «На Кремль! Ваши деньги − там!» − и всё. Гражданская война. 50
миллионов человек! А что же ещё? Всё же было наэлектризовано до предела. Люди просто ждали сигнала. Искры одной
было достаточно! Толпы эти разъярённые стотысячные в Москве… Орущие в камеру и потрясающие костылями деды… Да
чего там говорить. Была же потом Албания. По такому же в точности сценарию и у нас могло всё развиваться. Только по
гораздо более жёсткому. И жестокому. «Не приведи Бог видеть русский бунт − бессмысленный и беспощадный».

Я был уверен, что меня попросту убьют в тюрьме. Это было с точки властей самое разумное. Нет человека − нет проблемы.
Ну, не в тюрьме, собственно, а, скажем, при перевозке. «Огромная толпа вкладчиков напала на автозак!.. Отбила!..
Освободила!..» А потом видели бы меня время от времени… во всяких там жарких странах. Искали бы, естественно! Долго и
упорно. Через интерполы всякие. Да это мне, между прочим, и следователь мой потом подтвердил. Что да, мол, Сергей
Пантелеевич. Ошибка это, конечно, серьёзная была. Прокольчик. Недоработка. Что в живых-то вас тогда оставили. Не
решились, по-видимому, просто. Ответственность на себя брать никто не захотел. Да чего там! Бардачина — она ж везде.

— Действительно сегодня считаете, что Ваше тогдашнее бездействие — ошибка? Надо уж было идти до конца. Хуже,
чем сейчас, для страны всё равно бы не было»?

— Наверное, надо было. Не захотел я тогда переступать через кровь, но… Некоторые язвы социальные, похоже, только
калёным железом врачуются. Выжигаются! И некоторые застарелые и въевшиеся до костей коросты только кровью
смываются. Ладно, впрочем, что есть, то есть. А хуже для страны действительно бы не было.

— Я тоже один из Ваших неудачных акционеров. Вы избегаете общения с людьми, потому что боитесь возможности
мести со стороны обманутых вкладчиков?

— …А, так вы в теме?! Чего ж Вы меня спрашивали тогда, как всё функционировало? Вы же и сами это наверняка прекрасно
знаете.

Тогда у меня встречный вопрос. Имели Вы возможность беспрепятственно реализовать свои акции-билеты по цене, гораздо
более высокой, нежели та, за которую вы их приобретали? В любом пункте МММ? Или только «в последний день!», как
абсолютно все на суде заявили? Так в чём же тогда обман?

И чего вы там про «боюсь»? Я − боюсь? Бояться вообще ничего нельзя! Ни на том, ни на этом свете. Страх унижает.

— Будучи обладателем огромных денег, какой образ жизни Вы вели в 1994 году?

— Да такой же, как сейчас. Даже в той же самой квартире жил. А чего? Мне здесь нравится.

Я вообще не понимаю, зачем, к примеру, нужен дворец? Слоняться там в тоске смертной из комнаты в комнату? А чего ещё
там делать? Не случайно Наполеон большую часть времени в своём запертом кабинете проводил, а Сталин на диване спал в
какой-то там комнатушке в Кремле. Суета все эти дворцы. Убираться к тому же надо. Значит, прислугу заводить… Короче,
куча хлопот! Нафиг всё это. Я вообще не терплю людей около себя. Только по необходимости.

— Правда ли, что при аресте Ваша квартира выглядела так: три комнаты, стены которых от пола до потолка
заставлены книжными полками, и посередине каждой комнаты — огромный аквариум; плюс две кошки и попугай
какаду; из мебели в квартире только письменный стол и кровать; сама квартира не была приватизирована и
досталась Вам ещё от родителей?

— Истинная правда! Святая. Как на духу!

— Тогда какой смысл было зарабатывать такие огромные деньги и при этом вести аскетический образ жизни?

— А как Вы себе мыслите «красивую жизнь»? Ну, с большими деньгами, типа? С «огромными»! Разврат? Гульба? Чего хоть?

Как мне нравится, так я и живу. Люди-то все разные. Ну, вот я такой.

— Пишут, что во время первого задержания в 1994 году, когда сотрудники налоговой полиции вошли в комнату
Вашей квартиры, Вы спокойно лежали в тренировочном костюме на кровати и смотрели новости по телевизору, а
на появление налоговых полицейских никак не отреагировали?

— Господи, ну, как Вы себе это представляете? Всю эту картину? Я лежу, а они входят? Вдруг! Неожиданно! Сюрпрайз! Да?
Как они, по-вашему, в квартиру-то попали? Да они в дверь названивали перед этим часа три, а потом в итоге собровцы по
верёвкам с верхнего балкона на мой спустились. Штурм этот по всем каналам показывали, в прямом эфире. Естественно, я
«ждал ареста».

А что на кровати в спортивном костюме лежал… А что я перед ними, плясать должен? Вскакивать, их приветствовать? Я их в
гости не звал. Тренировочный костюм… Так я же дома у себя. В чём мне ещё там находиться? В смокинге? А что новости
смотрел − так ведь там по всем каналам про меня как раз и было. Как мою квартиру орлы-спецназовцы сейчас штурмуют.
Интересно же! Понаблюдать-то со стороны. Когда ещё такое увидишь?

Потом меня, кстати, спросил один из обыскивающих, типа, в дружеской беседе: «А почему вы, Сергей Пантелеевич, нам
дверь не открывали?» Я ответил: « Чтоб вам было посложнее». А впоследствии мне этот мой ответ, эту беседу, типа,
дружескую вменить пытались как «сопротивление властям». Но − не проканало: «Да мало ли чего я там тогда нёс? У меня же
шок был! Не соображал ничего».

— Арестовывать Вас приезжал аж лично министр по налогам?

— Арестовывать меня приезжал аж лично первый зам господина Алмазова, тогдашнего начальника налоговой полиции всея
Руси. Сам господин Алмазов не соизволил. Ну, ему, наверное, по должности не положено было. Так вот этот первый зам, как
потом я узнал из Интернета, был заслуженный, награждавшийся, участвовавший и прочее и прочее. Тем не менее,
вершиной его жизненного пути явился именно арест самого Мавроди! По крайней мере, только про это у него всегда
спрашивали во всех его бесчисленных интервью, которые он охотно по этому поводу раздавал.

Так вот он рассказывал… «Когда мы вошли, Мавроди валялся на кровати… Весь пол был заставлен винными бутылками…
Мне стало противно!» Действительно, казалось бы, совершенно неприглядная картина. И самое смешное, что всё это было
правдой. За исключением маленькой детали. Я действительно «валялся», ну, лежал, это уже вопрос терминологии, и
действительно «был заставлен». Дело в том, что тогда как раз появились в продаже элитные крымские вина. Из закромов. То
бишь из погребов. «Массандра» там и прочее. Столетней почти выдержки. По совершенно безумным по тем временам
ценам. Ну, поскольку цена для меня значения особого не имела, то я и распорядился закупить мне всё подряд. Дескать, пусть
будет. Интересно же! А то раскупят олигархи всякие. Надо успеть. А так как из мебели в квартире, кроме аквариумов и
клетки для попугая, почитай, ничего и не было, то пришлось ставить всё закупленное прямо на пол. Больше некуда было. Но
бутылки-то все были запечатанные. Но об этом замначальника, разумеется, не упомянул. Кому интересно? Запечатанные или
не запечатанные… Заставлен же!

Вот так правда превращается в ложь. Достаточно лишь слегка изменить угол освещения… Вот что такое, кстати, СМИ. И что
такое «факты».

Ещё смешнее был другой момент. Сам-то замначальника был на обыске… мертвецки пьяный! Буквально еле на ногах стоял.
Он хроник, как потом выяснилось. Поэтому-то ему, наверное, и стало «противно» при виде спиртного. Замутило беднягу. Но
об этом он тоже, естественно, − ни полслова в своих интервью.

А вообще-то я не пью. Практически. Тогда ещё пил, впрочем. Изредка. Сейчас − вообще. Ни капли! Скучно. Да к тому же, как
я уже говорил выше, похмелье у меня тяжелейшее. На неделю буквально. Особенность организма. Так что на фиг надо!
— Каковы впечатления и обстоятельства Вашего первого пребывания в заключении?

— Ну, вообще-то оно у меня не первое уже было. Самым сильным впечатлением был мой день рождения. У меня же он 11
августа, то есть как раз вскоре после ареста случился. Тогда вокруг Петровки собралась стотысячная толпа — перекрывали
всё движение вокруг и все машины ментовские от Петровки эвакуировали − скандирующая: «Се-рё-жа!.. Се-рё-жа!..» Так,
что стены тюрьмы дрожали. Но в одной столичной газете написали на следующий день: «Собралось несколько сот каких-то
хулиганствующих то ли алкашей, то ли просто бомжей, явно нанятых на деньги МММ».

— Как к Вам относились заключённые и надзиратели?

— Надзиратели хорошо, а заключённые… Э-хе-хе!.. Я же и тогда на спецблоке сидел. Камеры там маленькие, человек пять
или шесть нас, кажется, всего в камере и было-то. Ну, я, как человек опытный, был, разумеется, начеку. «Знаем-знаем! −
думаю. − Наверняка тут и стукачи есть! Мы воробьи стреляные. Нас на мякине не проведёшь!»

Ну, и потом, выйдя уже — а отсидел я тогда 70 суток, 10 на «Петрах» и 60 на спецблоке — я и говорю этак с понтом одному
человеку опытному, из бывших, когда он осторожно поинтересовался, а с кем же я сидел: «Да чего там! Там же из этих пяти
парочка наверняка подсадных была!» Он посмотрел на меня так с сожалением, знаете, покряхтел и говорит: «Серёж! Какая
парочка? Там все наверняка подсадные были». − «Как все?!» − «Да так. Практика обычная. Дело-то важное».

— Действительно ли в тюрьме Вы продолжали управлять МММ по телефону?

— Нет, конечно. Да и зачем? Ко мне ежедневно приходили адвокаты, несколько человек, и через них я передавал
инструкции. Если что-то срочное, один выходил из изолятора и звонил, сообщал их, кому следовало. Вот и всё. Проще
простого.

— Правда ли, что Вы лично консультировали тогдашнего руководителя Департамента ценных бумаг и финансового
рынка Беллу Златкис, как создать ГКО?

— Правда. Но это не интересно. Про ГКО вообще отдельная песня.

Скажу только, что я не знал, для чего эта многоуважаемая Белла Ильинична зачастила вдруг к нам в офис и с чего это вдруг
её так заинтересовали все подробности работы системы. Самые мельчайшие, и Минфина впрямую, казалось бы, и не
касающиеся. Думал, по простоте душевной разобраться хотят. Вникнуть. Думал, поймут сейчас, что закон мы не нарушаем и
отстанут. Но оказалось, нет… Так что ГКО и всё дальнейшее, с ними связанное, — не на моей совести. Не ведал, что творил.

А потом меня припрятали в августе, а государство запустило ГКО в октябре… Главным автором которых и была, как
известно… Угадайте, кто? Вот тут-то я и прозрел, да поздняк метаться. Однако наши власти, при всех своих несомненных
недостатках, обладают и одним неоспоримым достоинством: они безнадёжно глупы. И, слава богу! Иначе бы они нам тут
такое устроили!.. Небо бы с овчинку показалось! Так что они даже и скопировать-то толком ничего не сумели с МММ. И в
своём стремлении уйти во что бы то ни стало от МММ, избежать явной и бьющей всем в глаза узнаваемости, выплеснули с
водой ребёнка. Впрочем, повторяю, про ГКО − это отдельная песня.

— Самостоятельно ли Вам пришла идея избираться в Госдуму из тюрьмы и самостоятельно ли вы её осуществили?

— Ну кто мне может чего-то подсказывать? Естественно, самостоятельно.

Хотя, впрочем, многие потом примазывались. С понтом имиджмейкеры какие-то там. Или как они правильно называются?..
Ну, в общем, по выборам которые. «Я, мол, это Мавроди подсказал». Но это уже их проблемы. Пусть! Надо же и им жить.
Как-то рекламировать себя.

При этом хочу уточнить. Чтоб людей не обидеть. Разумеется, мне помогали. Акционеры, в частности, очень поддерживали. И
без их помощи всё было бы гораздо сложнее. Я говорю лишь, что решения я всегда принимал единолично и
самостоятельно. И никто другой за меня. Но люди, конечно, помогали. Спасибо им за это.

— Вы стали первым депутатом Госдумы, которого она лишила полномочий за то, что Вы пренебрегали «своими
обязанностями депутата и продолжали заниматься коммерческой деятельностью» и не присутствовали ни на одном
её заседании. Каковы мотивы такого Вашего странного «законотворческого» поведения? На что Вы надеялись?
Почему не могли эпизодически, для проформы посещать парламент?
— Не первым, а единственным. Поскольку лишили меня не неприкосновенности, как того просила Генпрокуратура, а
вообще мандата! Случай, совершенно беспрецедентный и не имеющий аналогов. Возникает даже вопрос, насколько это
вообще конституционно и не были ли при этом ущемлены права моих избирателей, тех 500 тысяч российских граждан, чьим
представителем в Думе я являлся. Меня же, простите, не депутаты выбирали. Этак завтра «Единая Россия» всех из Думы
повыгоняет простым голосованием и одна там останется. Это нормально будет?

На что я надеялся? На то, что депутаты порядочные люди, на что же ещё. Они же все, в первый же самый день, прибежали
ко мне акции и билеты менять. Вся Дума, в полном составе! И на себя, и на всех своих братьев, сватьев!.. На всех! И какие там
речи пламенные и пылкие произносились, какие клятвы звучали!.. О-о!.. Это надо было слышать. Помните, как в «Белом
солнце пустыни» жена Верещагина говорит: «Ты чего обещал? Ты какие клятвы давал?» Так и мне: «Сергей Пантелеевич!.. Да
мы!.. Да Вы!..» И все потом дружно сдали. Не следовало, конечно, им всё сразу менять. Понемножечку надо было.
Постепенно. Чтоб − на крючке. Но я вообще человек доверчивый. За что и страдаю. Постоянно. Учит меня жизнь, учит, да
всё никак. Э-хе-хе!..

— Вы избирались в Госдуму, чтобы избежать ареста?

— Разумеется. Я никогда этого и не скрывал и открыто говорил во всех своих бесчисленных интервью. Что только за
неприкосновенностью. Больше мне от этого депутатства ничего не надо.

— 17 декабря 1997 года Вас объявили сначала в общероссийский, а через год и в международный розыск. Тем не
менее, более пяти лет Вы скрывались и до зимы 2003 года о Вас ничего не было известно. Не могли бы Вы
подробнее рассказать об этом периоде своей жизни?

— Говорю же, ни разу за границей не был. Жил я в доме напротив — из окна, вон, видно, что совершенно естественно. Во-
первых, район прекрасно знаю, а во-вторых, искать никто не будет. А какой смысл в Грецию-то ехать? Все русские там на
виду. В таможенном компьютере. Ну, проверь ты их всех − и вот он, я! Это что, непонятно? Точно так же и
правительственные дачи. Замкнутый мирок. Все друг про друга знают всё… Короче, все эти детективные изыскания
смышлёных журналистов! Смешно читать. Не приведи Господь угодить им хоть в какую-то передрягу. Сразу спалятся. Рванут
сдуру в Африку, и представятся на таможне: «Здравствуйте, я негр!» Альбинос, типа. На чистом русском.

— То есть эти 8 лет Вам не помогала скрываться от следствия собственная служба безопасности, «такого же уровня,
как та, которая меня искала», то есть состоявшая из бывших сотрудников спецслужб, специалистов высокого
класса?

-…Бытует ещё мнение, что меня-де никто не искал, а как только понадобился, в два счёта и нашли наши всесильные и
всезнающие спецслужбы.

Это полная чушь. Искали меня очень активно. Ирония судьбы, между прочим. Когда приставы задержали меня на
презентации моей книги «Искушение» и притащили к себе в логово, то их самый главный опер — не знаю уж, как он у них
там правильно именуется — чуть ли ко мне на шею не кинулся, с распростёртыми объятиями: «Сергей Пантелеевич!
Дорогой! Здравствуйте! Наконец-то встретились! Лицом к лицу! А ведь я был членом розыскной группы, которая вас искала.
Господи, как же мы вас искали! У нас целый штаб был создан. И вся карта России с флажками. Каждое утро собирались и
флажки передвигали». Ну, и так далее. Так что − искали.

— На что Вы надеялись, ведя такой образ жизни?

— На что и все. Что кривая вывезет. Но это шутка. А так − без комментариев. Не стоит озвучивать мои надежды. Пока.

— Правда ли, что, находясь в бегах, Вы создали в Интернете, прямо из московской квартиры на Фрунзенской
набережной, ещё одну пирамиду, теперь уже всемирную — виртуальную фондовую биржу Stock Generation — SG,
оформленную в виде азартной игры, от деятельности которой пострадало порядка 275 тысяч человек, в основном
граждане США и Западной Европы?

— Тоже без комментариев. Хватит мне и одного дела. Замечу только, что формальным владельцем SG была
восемнадцатилетняя сестра моей бывшей жены. Всё остальное домысливайте сами. Если есть желание.

Законов, между прочим, SG не нарушала. Как и МММ. Это так уж, к слову. У неё была игровая лицензия, так что действовала
она совершенно легально. И какого дьявола туда влезла SEC — американская комиссия по ценным бумагам?!.. Жалобы,
видите ли, три гражданина США подали. При миллионах, даже десятках миллионов участников по всему миру. Впрочем,
повторяю, меня это всё не касается. Хвала Аллаху! Тьфу на них на всех! И на SEC, и на США, и на весь мир. Моя хата с краю.

— 31 января 2002 года Вас вновь арестовали в Москве, на съёмной квартире, а при задержании обнаружили
поддельный паспорт на имя гражданина Юрия Зайцева, уроженца Санкт-Петербурга. А это правда?

— Конечно, неправда. Дверь была бронированная, её вскрывали три часа и так и не вскрыли, в итоге я сам открыл. А потом
нашли паспорт. На имя гражданина Юрия Зайцева. Уроженца Санкт-Петербурга. Вообще-то я его съесть мог за это время.
Вам не кажется?

Паспорт советский, устаревшего образца. Даже не иностранный. На фиг он мне был нужен, чёрт знает. Я собирался, по
версии следствия, кататься по России, выдавая себя за Зайцева? Зачем? Тем более, что меня полстраны в лицо знает. С тем
же успехом я мог выдавать себя за папуаса.

Интересно, что в протоколе обыска указано просто: «Паспорт номер такой-то и — на имя гражданина Зайцева». Про мою
фотографию там ни слова. Понятые расписались. Показали им этот паспорт − вот же он! − они и расписались.

Ещё интереснее, что по протоколу обыска, опять же, паспорт был положен в присутствии понятых в один конверт с моим
депутатским удостоверением — сохранил уж на память, хотя вообще-то сдавать положено – и этот конверт был на глазах
понятых тщательнейшим образом опечатан. А при вскрытии этого конверта в здании МВД — у меня же дело Следственный
комитет при МВД России вёл — там уже один только паспорт оказался. С моей фотографией, само собой. Куда делось
депутатское удостоверение из запечатанного конверта − бог весть. Забыли положить просто, я так подозреваю, когда
фотографию в паспорт вклеивали. Ну, бардачина же − она везде. Говорил выше.

На судью, впрочем, все эти глупости не произвели никакого ровным счётом впечатления. Ну, исчезло, и исчезло. Может, не
заметили. Да и вообще, причём здесь депутатское удостоверение? Мы же о паспорте говорим?

…Да, и вот ещё что. У меня там сотка баксов, кажется, была. В квартире. Не помню точно, но, кажется, сотка. Сто тысяч
долларов. Наличными. По протоколу же обыска денег не обнаружено. Вообще! Я уж говорю операм: «Ну, хоть бы копейку
оставили! Для приличия. Как денег может не быть вообще? Жил же я на что-то? Смеются.

Вот что такое наш российский обыск. С понятыми и всеми прочими атрибутами законности всё, что угодно, может
появиться, и всё, что угодно, может исчезнуть.

— Вам действительно дали два года на ознакомление с 650 томами — по 250-270 страниц в каждом — Вашего
уголовного дела, после чего начались заседания суда по основному делу?

— Память подводит. Но, по-моему, меньше. Впрочем, а два года, по-вашему, это для такого объёма много? В году 250,
кажется, рабочих дней. Вот и считайте. В день по полтора тома, да? Это нормально? Как можно такими темпами
«знакомиться»? Листать, разве что. С пятого на десятое.

Вас обвинили по статье 159, часть 3 Уголовного Кодекса РФ «Мошенничество в крупных размерах и хищение чужого
имущества путем обмана и злоупотребления доверием». По мнению прокуратуры, ущерб, нанесённый МММ
миллионам вкладчиков, оценивался в 110 миллионов долларов. Однако, по мнению некоторых экспертов и
Объединения вкладчиков, он составляет порядка 70-80 миллиардов. Какие цифры на Ваш взгляд соответствую
действительности?

— Разумеется, прокуратура права. Она всегда права. К тому же суд признал. А действительность в правовом государстве −
это решение суда. Никакой другой действительности нет и быть не может. Истины, кстати, тоже. Истина − это решение суда.
Аминь.

— По делу проходило всего 10 тысяч потерпевших?

— Да. На некотором этапе, когда поток заявлений грозил уже стать неуправляемым, СК при МВД России просто-напросто
перестал принимать новые заявления, вот и всё. Тем более, что все обвинения надуманные и из пальца высосанные. Закон я
не нарушал ни в одной букве. Как мне объяснил прокурор: «Вкладчики не понимали, что творили». Вот как хочешь это, так и
разумей. Недееспособные, что ль? Все?
Ну, с другой стороны, а куда было бедному Следственному комитету деваться? Как можно было 10 миллионов человек,
скажем, допросить? А по закону положено. Все потерпевшие должны быть на суде допрошены. Так что, даже если по тысяче
человек в день допрашивать, сколько там получается-то?.. 250 тысяч в год… Миллион − за четыре года… Сорок лет, что ль?..
Примерно?.. Так что − ограничили. И правильно сделали! Не хватало мне ещё сорок лет судиться!

— 28 апреля 2007 года Чертановский суд Москвы приговорил Вас к четырём годам и шести месяцам лишения
свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима, но практически весь срок назначенного Вам наказания
Вы уже отбыли в СИЗО «Матросская тишина»… Действительно, режим не соблюдали, даже на свободу выходили из
карцера?

— Да, режим я соблюдать отказывался. Категорически! Руки за спиной держать и прочее. Не нравился мне он. Да. Из
карцера выходил, кстати сказать. Двенадцать, что ли, голодовок — из них одна сухая, без воды, восемь суток, летом, в жару
— и бесчисленное число карцеров.

— Правда ли, что в качестве дополнительной меры наказания суд установил взыскать с Вас штраф в размере 10
тысяч рублей в пользу государства? И правда ли, что позже Мосгорсудом штраф этот был отменён?

— Почему отменили, кстати, я так и не понял. Почему назначили − тоже.

— Из материалов уголовного дела следует, что Вы до сих пор являетесь владельцем, в частности, порядка 8% акций
Газпрома, приблизительной стоимостью 25 миллиардов долларов, оформленных на сторонних частных лиц. Это
так?

— Разумеется. Раз в материалах уголовного дела есть. Какие тут сомнения могут быть?

Почему 22 мая 2008 года на презентации книги «Искушение» судебные приставы предъявили Вам исполнительные
листы о взыскании с Вас денег в пользу обманутых вкладчиков?

— Это интересный вопрос. Почему приставы-то предъявили − понятно. Им-то что? Они просто исполнители. Есть решения
суда, они и предъявляют. Взыскивают.

Но вот почему суды-то гражданские иски ко мне принимают?! Я что, акции и билеты как частное лицо выпускал? Нет, я их
выпускал как президент МММ. И в качестве такового всё своё получил и всё своё отсидел. Так почему теперь ко мне иски-то
гражданские принимают как к частному лицу? Ни к кому не принимают, а ко мне принимают! И удовлетворяют ещё
автоматом! Всем подряд. Тогда принимайте и к директору банка разорившегося, к уборщице, там работавшей… Давайте и к
ним принимайте, в чём проблема-то? Нет, к ним не принимают, только ко мне. Меня что, миллион раз наказывать можно?
Любого, даже самого страшного насильника и убийцу − один раз, а меня − миллион? Я в этой стране вообще вне закона?

— Вы, Сергей Пантелеевич, обещали начать выплаты акционерам МММ. Почему не исполняете обещания?

— Представьте себе только на секунду, что я действительно начинаю выплаты. Сейчас, когда в стране полный абзац. Да я
сразу же становлюсь политической фигурой общероссийского масштаба!.. Выборы, опять же, на носу… Ну? И чего тут
непонятного? Поэтому − гражданские иски, приставы и так далее. Я прямо предупреждаю, что власти сделают всё, чтобы не
допустить начала выплат. Никому это не надо. Соответственно, никакими акциями Газпрома я сейчас не имею права
заниматься по закону. А на какие средства? Если я обязан все свои средства сразу приставам отдавать. В счёт погашения
гражданских исков. «А, так вы утаили?!» — сразу заявят.

— Что бы Вы сейчас посоветовали своим вкладчикам? Дождёмся своих денег, тем более, что общая сумма исков
«пока около 300 млн рублей, но они всё продолжают поступать»?

— Миллиард уже, по-моему. А то и больше. Да хоть сто! Всё равно у меня ничего нет. Квартира не приватизирована, так
что… А больше с меня брать нечего. Гол как сокол.

А потому совет вкладчикам: не тратьте время и деньги на все эти глупости! Впрочем, бесполезно.

Сужу по суду. Человек потратил на покупку акций сто долларов. Просят мотивировать: «Сумма Ваших претензий?» Отвечает:
«Инфляция… процентная ставка… моральный ущерб… Десять миллионов! Долларов». Прокурор уже вмешивается: «Это
уголовный суд! Здесь не платят никаких процентов и моральных ущербов. Хоть я и не должна вам это говорить, но мне вас
просто жалко. Я же вижу, что человек вы малообеспеченный. Кончится ведь всё тем, что вам вообще ничего не выплатят! А
так хоть сто долларов получите». Судья: «Вы всё поняли?» Вкладчик: «Да, Ваша честь». Переспрашивают: «Так какова сумма
Ваших претензий?» «Десять миллионов долларов».

Умудрились наложить арест даже на мои выходящие книги. Потом, правда, после скандала в прессе, арест был снят. И
библиотека была изъята. Потом они ещё заявляли: «Ну, мы ему оставили сотню томов. Чтоб было, что почитать». Враньё!
Ничего не оставили. Всё вывезли. Подчистую. Оставили только тома уголовного дела. Захватил из тюрьмы. Десяток томов.
По закону можно. Вот, читаю на досуге. Больше нечего.

— Как складывалась Ваша личная жизнь в неволе?

— Какая личная жизнь в неволе?! О чём вы? Ну, приходила жена на свиданки. Разговаривали с ней по телефону через
стекло. Пока я на развод не подал. Чтобы жизнь человеку не заедать. Судьбу ему не ломать.

— Какой образ жизни Вы сегодня ведёте?

— Предельно монотонный и предсказуемый. Встал-лёг. Сегодня − как вчера. Ничего не читаю, не слушаю и не смотрю. И ни
с кем не общаюсь. И самое главное − никаких событий! Терпеть их не могу! Это они меня обожают. Полностью меня этот
режим устраивает. Век бы так жил.

— 2010 —

БОЛЬШОЕ ИНТЕРВЬЮ
— Сергей Пантелеевич, давно мечтал — и этого не скрываю! — с вами встретиться, а причина проста: мне очень
интересны и вы, и ваша судьба, и время, которое вынесло вас на гребень. Я почему-то уверен: наша беседа
заинтригует миллионы читателей…

— Будем надеяться.

— Говорят, вы родились с врожденным пороком сердца и врачи больше 18 лет жизни вам не давали — они
действительно были уверены, что к этому возрасту вы непременно умрете?

— Ну как непременно? — предупреждали, что именно такой исход наиболее вероятен. Я рос очень болезненным, и они, в
общем-то, не предполагали, что успею когда-нибудь повзрослеть.

— Вы тем не менее умудрились стать чемпионом Москвы по самбо…

— Да — как ни странно, к совершеннолетию у меня все прошло. Медики так, собственно, и обещали: либо болячки свои
перерасту, либо… Скорее, однако, второе…

— У вас, знаю, было 12 сотрясений мозга — где столько можно их заработать, признайтесь?

— Не в драках каких-то, отнюдь, а в самых обычных, бытовых, в общем-то, ситуациях. Я очень

непоседливым был ребенком, и как-то все время мне не везло: то головой упадешь, то просто
ударишься.
 Сергей Мавроди — Дмитрию Гордону: «Не будем про деньги, а то после этой беседы мне новые с
Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

— Какой-то отпечаток это на вас наложило?

— Ну, не знаю — об этом (смеется) судить вам.

— По слухам, вы обладаете феноменальной памятью…

— Обладал в детстве, то есть мог повторить отрывок практически любого размера, который читали мне вслух, но сейчас уже
все. В результате всех этих сотрясений память у меня стала просто хорошей, ну и слава Богу: на фиг она нужна —
феноменальная? Только не надо (смеется) экспериментов, а то, может, вы ее проверять собираетесь?

— Говорят, вы имели незаурядные способности в области физики и математики — в чем это проявлялось?

— В школе я зачастую вел за преподавателя уроки, выигрывал олимпиады различные… Математика мне давалась легко, как,
впрочем, и физика — эти дисциплины особенно нравились, но уже к первому курсу я к ним охладел. Понимаете, пацаном
мечтал поступить в Физтех.

— В знаменитый Московский физико-технический…

— Да, а поскольку был победителем всех на свете олимпиад (и физтеховской в том числе), нужно было только один сдать
экзамен — насколько я помню, это была письменная физика. Если я получал пятерку, становился студентом, если нет —
должен был сдавать остальные экзамены на общих основаниях.

Обычно на олимпиадах времени я особо не тратил — все это у меня буквально полчаса занимало. Прихожу, пишу, листок с
решением отдаю и ухожу — никогда даже не проверял, но поскольку Физтех был мечтой, на этот раз отнесся со всей
серьезностью: проверил и перепроверил ответы раз 10. Задачи сформулировал как проблему, решил как проблему — ну все
вроде сделал, а получил три. «Этого не может быть, — удивился. — Как?», а там, если на апелляцию подаешь, тебе
показывают проверенную работу и объясняют, в чем ты не прав. Смотрю: все в порядке, но в одной из задач чисто
арифметическая ошибка, ну, типа дважды два — пять.

Я так хотел поступить, так подробно все расписал и вот переусердствовал… Обескураженный, экзаменатору задал вопрос:
«Как же так — я сдаю физику или что? Это же чисто арифметическая ошибка». — «Да, молодой человек», — он ответил… Как
сейчас помню: сидит такой дядя и с понтом мне объясняет: «Да, ошибка арифметическая, но вы поступаете в Физико-
технический институт, у вас мощность электрической плитки 10 миллионов ватт получилась, и вас это нисколько не
удивило». Пошли вы, думаю, на фиг с вашей плиткой и с вашими ваттами — забрал документы и поступил на факультет
прикладной математики в Институт электронного машиностроения. Перст судьбы!

Очень интересное продолжение, кстати, у этой истории было. Прошло много лет, я создал «МММ», посидел в тюрьме, потом
вышел и стал депутатом…
— …Госдумы России…

— …да, и как раз по Мытищинскому округу, где расположен Физтех. Ну и вот как-то приходит помощник: «Сергей
Пантелеевич, на меня руководство Физтеха вышло — спрашивают, не хотите вы стать доктором физмат наук? Они все сами
напишут — надо только ваше согласие», но к этому моменту мне это уже на фиг было не надо.

— Охладели и перегорели?

— Да, хороша ложка к обеду. Это я все к тому, как судьба нами играет, — да если бы мне в школе сказали, что я стану
доктором наук в Физтехе, был бы на седьмом небе от счастья. Казалось бы, для этого следует поступить в институт, отучиться,
гранит науки погрызть, окончить аспирантуру и прочее, ан нет! Оказывается, оптимальный путь — это создать «МММ»,
очутиться на нарах, стать депутатом, и вот тогда тебе все на блюдечке с голубой каемочкой принесут. (Грустно). Жаль, что не
вовремя…

— Когда-то в финале одной из физических олимпиад вам предложили объяснить, почему человек тонет в трясине,
— с этой задачей вы справились?

— Видите ли, болото — не жидкость, а взвесь мельчайших частиц, давление там передается не равномерно, как в воде, и из-
за этого закон Архимеда (согласно которому на тело, погруженное в жидкость, действует выталкивающая сила, равная весу
вытесненной им жидкости) не работает, поэтому человек медленно тонет. Из этого следует, что любые попытки выплыть
только ускоряют погружение, так что дергаться, если попал в трясину, не стоит — надо ждать, пока тебе кто-то бросит
веревку.

— Символично…

— Как не попасть в болото — вот о чем позаботиться нужно, но если уж там, лучше не суетиться: это и есть наша жизнь!

«В ТАКИХ ПРЕДПРИЯТИЯХ, КАК «МММ», В ЖИВЫХ ПОДСТАВНЫХ ЛИЦ НЕ ОСТАВЛЯЮТ, И ТОТ ФАКТ, ЧТО Я
ДОЖИЛ ДО ЭТОГО ВРЕМЕНИ, — СОВЕРШЕННО НЕОСПОРИМОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО ТОГО, ЧТО НИКТО ЗА МНОЙ
НЕ СТОЯЛ»

— Приближаемся к главному: как, когда и кому пришла в голову идея создания «МММ»?

— Знаете, если человек на подобный вопрос отвечает, он лжет — я совершенно искренне говорю. Вот что бы вы хотели
услышать? Что я сидел под деревом, мне упало на голову яблоко и я создал «МММ»? Все это чушь, то есть сформулировать
данный процесс невозможно: творчество — это тайна. Нельзя сказать, что все произошло в такой-то момент, и я не могу
назвать день и час, когда эта идея меня осенила.

— Хорошо, но она ваша?

— Естественно!

— Просто слухи ходили, что однажды к тихому гению Мавроди явились какие-то влиятельные люди с
предложением: «Давай-ка мы акционерное общество под тебя откроем — ты как бы фасад, а мы — крыша»…

— Бред совершеннейший! — эту версию я слышал уже неоднократно и ответить готов всем. Во-первых, к появлению таких
сверхмасштабных идей никто подтолкнуть не может — это все равно что быть соавтором Наполеона, а во-вторых, помочь
только до какого-то уровня реально, а поскольку у меня шла уже война с государством… Хотя даже не в этом дело — все
равно никого такие доводы не убеждают. Вот аргумент совершенно неотразимый: в таких предприятиях в живых подставных
лиц не оставляют…

— …чтобы никто никогда не узнал, кто же хозяева настоящие?

— Разумеется. Везде в такого рода делах, при таких масштабах зицпредседателей убирают, и тот факт, что я дожил до этого
времени и сегодня с вами беседую, — совершенно неоспоримое свидетельство того, что никто за мной не стоял.

— Итак, АО «МММ» придумали и организовали вы…

— Да, все это создано с нуля лично и одним мной. Добавлю, что только среднего уровня дела под силу…

— …группе товарищей…

— …а вот по-настоящему крупные, уровня Цезаря, Наполеона, поднимаются в одиночку. Понимаете, все коллективные
решения половинчаты, то есть, советуясь с кем-то, ты заведомо понижаешь планку. Оптимальные пути нестандартны,
поэтому большинство их не видит — в противном случае они бы стандартными были.

— Почему, если не секрет, «МММ»?

— Название объясняется очень просто — это первые буквы фамилии тех, кто входил в инициативную группу. Иными
словами, когда создавался кооператив, по закону в него должны были входить минимум три человека, и чисто случайно
оказалось, что у тех двоих, которых нашел, фамилии тоже начинались на «м». Поэтому «МММ» получилось, но могло быть
все, что угодно.

— Сколько человек было вкладчиками АО «МММ» всего?

— Порядка 15 миллионов, но учитывая, что у большинства были родственники и друзья…

— Целое государство в государстве — не так ли?

— Поэтому, когда меня арестовали, государство играло с огнем. Людям казалось, что, создавая «МММ», я чего-то там не
учел, не понял, что государство в итоге вмешается, и меня в результате прикрыли, но я ведь гражданскую войну мог
развязать…

— Запросто: сказали бы вкладчикам: «Идите на Кремль!» — и пошли бы…

— …и все совершенно бы по-другому сложилось. Просто в какой-то момент я остановился, не стал переступать через кровь.
Правильное это было решение или нет — вопрос спорный, но что уж теперь?

— Вы знаете, сколько всего денег люди отнесли в «МММ»?

— Ну, вы такие вопросы мне задаете… (Смеется).

— Ну хотя бы примерно: это были миллиарды, может, триллионы долларов?

— Не будем про деньги, а то после этой беседы мне новые статьи понавешивают. Все, что в материалах следствия есть, то и
было…

— Сколько же там накопали?

— Да что-то около 100 миллионов долларов (смеется).

— По тому, как вы засмеялись, я понял: цифры это смешные…

— Ну как смешные? Что есть, а с другой стороны, сейчас, например, акции «Газпрома» имеются (опять-таки тоже в
материалах следственного дела — это не мои домыслы). Восемь процентов — до кризиса они, по-моему, 25 миллиардов
долларов стоили.

«У МЕНЯ ВСЕ ИЗЪЯТО, ОПИСАНО, И СУДОМ МНЕ ЗАПРЕЩЕНО СОВЕРШАТЬ ЛЮБЫЕ СДЕЛКИ КУПЛИ-ПРОДАЖИ.
НАВЕЧНО…»

— Эти акции принадлежали вам лично?

— Нет. По закону, когда в России приватизация шла, акции «Газпрома» тоже были выставлены (чего, кстати, делать не
собирались, и только благодаря моим усилиям это произошло). Приобретать их разрешалось только жителям районов
газовых промыслов и работникам «Газпрома», хотя это вроде бы общегосударственная собственность и принадлежит всем,
то есть граждане изначально делились на белых и черных — первым можно, а вторым зась. Тем не менее все наши законы
обходятся совершенно элементарно, просто бумаги лишние изобретать и заполнять надо… Пришлось оформлять акции на
лиц, которые в тех местах проживали и по закону имели право приобретать их на ваучеры.

— Таким образом восемь процентов акций «Газпрома» все-таки вы скупили?

— Да, и это, опять-таки подчеркиваю, не мои безответственные разговоры — все есть в материалах уголовного дела (там и
лица указаны, на которых покупка оформлена). Меня вот обвиняют все время: «Он обходил законы», но что значит
«обходил»? — нет такого слова в юриспруденции: оно от лукавого! Вопрос стоит так: соблюдал или нет? Я соблюдал, но ведь
нельзя сажать только за то, что человек нашел дырки в законодательстве, — находить их не запрещено…

— Не оставляйте!

— Да, штопайте эти прорехи, поэтому закон я не нарушал.

Из книги Сергея Мавроди «ПираМММида».

«Паутов (прототип самого Мавроди. — Д. Г.) не шел, а буквально несся, мчался по улице, кипя от ярости, —
возмущение прямо-таки переполняло его.

«Кто будет эти бумажки покупать?»… Да все будут — при чем тут бумажка или не бумажка? Фактически
это просто объект спекуляции, вот и все, а уж что именно — значения не имеет: картина, машина или моя
подпись. Вещи для спекуляции покупают не из-за их товарно-потребительской ценности, не для того,
чтобы ими пользоваться по назначению, а просто, потому что ими можно спекульнуть (продать потом
подороже, с выгодой), что цены на них растут, а картина это Рафаэля или моя закорючка — разницы
никакой. Закорючка даже лучше, потому что быстрее растет цена, причем практически гарантированно,
прогнозируемо и предсказуемо! Не зависимо ни от чего! Ни от капризов рынка, ни от спроса, ни от
предложения, поскольку тут чистая математика.

Просто так схема работает, причем противостоять, противиться ей невозможно. Это абсолютное
оружие — как в одном из рассказов Шекли: бездонный рот, который жадно пожирает все — и живое, и
мертвое, погубивший в итоге марсианскую цивилизацию. Не знаю уж, правда, с какого Марса эта схема в мою
голову залетела, но суть та же — гигантская воронка, затягивающая деньги. Все деньги. Все!

Ты не хочешь покупать эти «никчемные бумажки»? Ну, не покупай! Твой дурак-сосед месяц назад купил и уже
свои деньги удвоил: себе приобрел машину, жене — шубу, а ты ходи по-прежнему и гордись, какой ты умный.
Бедный, но умный!

Это же правда все — не обман! Деньги действительно платятся, действительно можешь в любой момент
пойти и продать. По более высокой цене. Хоть сегодня, хоть завтра, хоть через месяц: пожалуйста! — это
же не развод какой-то голимый, что ты мне сегодня деньги, а я тебе через месяц — о-го-го, не сосчитаешь.

Это — реально, так что как можно «не покупать», как может быть ситуация, что людям даром дают
деньги, а они их не берут? Нонсенс, парадокс, и если такая ситуация у тебя возникла, значит, ты просто
мудак. Что-то не так делаешь — только и всего. Именно с этой точки зрения на нее, на эту ситуацию, и
смотри — пытайся понять: в чем же твоя ошибка? что не так? Рекламы, может, мало или еще чего? Людям,
может, плохо объяснил, в чем тут суть? Ну, короче, конкретно смотреть надо, но, главное, помни твердо:
виновата не схема, а ты сам. Проблема не в ней, а в тебе — вот с этой позиции и разбирайся, и анализируй.

Паутов слегка успокоился и несколько замедлил шаг. «Куда это я лечу? — с легким недоумением подумал он.
— Нервы, б… не в п…ду! Тормоза не те. Доконал меня все же адвокатишка этот проклятый — ни дна ему, ни
покрышки! — достал, б… глупостью своей беспросветной. «Кто покупать будет?»… Да все будут! Ладно, а
то по второму кругу сейчас пойду. Все, хватит, лучше о деле подумать. Как открываться и где? С чего
начать? С рекламой что делать? Бабок-то кот наплакал — напряженка, увы, с бабками. На рекламу точно
не хватит, но есть у меня, правда, идейка одна — посмотрим».

Мысли его, однако, против воли, снова и снова возвращались к самой схеме: главное, все ведь законно! Это и
так было ясно, с самого начала — можно было даже к этому мудаку-адвокату не ходить. Так уж… на всякий
пожарный… для очистки совести — а вдруг какой-нибудь нюансик тут все же есть, который я сейчас не
учел, просмотрел и к которому власти потом при…бутся, когда закрыть попытаются, а что попытаются
— можно не сомневаться: это и к гадалке не ходи — не то что к адвокату. Вопрос времени, так что лучше с
самого начала быть к этому готовым, именно на это ориентироваться и заранее, по возможности,
подготовиться.

Хотя, конечно, чего тут «готовиться» — готовься, не готовься… Ну, во всяком случае, жизнь я им облегчать
не собираюсь — пусть потруднее будет. Формально у меня все чисто — комар носа не подточит, с точки
зрения закона тип-топ все — полный ажур! Никаких нюансов и нюансиков нет и не может быть — все
настолько просто, что и полному дураку это ясно.

Покупка-продажа — какие ко мне претензии? Почему цены растут? Да потому, что растет спрос — чего же
тут непонятного? Если б не рос — разве стал бы я повышать цены? Себе во вред? В убыток? Почему
покупают? Ну, это уж, знаете!.. Не ко мне вопрос! Надо, наверное, — вот и покупают, да и вообще: хотят —
и покупают, вам-то что? Имеют право. Пирамида, говорите, — а что это вообще такое, вы сами-то
знаете? Следующим за счет предыдущих? Так это тогда любой банк под это определение прекраснейшим
образом подпадает, любая финансовая структура. Попробуйте оттуда все деньги сразу забрать… «Нету»?
А где же они? Ах, «вложены»? Ну, «выложите» и расплатитесь — пусть даже и без процентов… Все равно не
можете? Вот то-то и оно!

Да… Вообще-то, можно было бы, конечно, и акциями так торговать, раскрутиться проще бы было (акции…
привычное что-то… все знают…), но, с другой стороны, сразу под Закон о ценных бумагах подпадешь и чего-
нибудь, да нарушишь обязательно! Или скажут, что нарушил, — у нас же все это…

В общем, подписи лучше — проще, а чем проще в этих делах — тем и лучше, тем при…баться сложнее. В
конце-то концов все равно, конечно, найдут, к чему: например, почему подпись синей пастой сделана, а не
черной, или, еще лучше, фиолетовой? Фиолетовыми чернилами… Тушью… И гусиным пером… Как по
Конституции нашей положено…

Впрочем, это когда еще будет! Пока въедут, пока сориентируются, пока поймут, что к чему…
Государственная машина же неповоротливая, как бронтозавр, — пока еще от хвоста до головы нервный
сигнал дойдет… Время, короче, будет. Фора. Гандикап. Я белыми играю! Главное только его с толком
использовать, это время. Преимущество первого хода — сыграем, короче! Поехали! «Кто за меня? С вами мы
победим!». Хоп! Начали!».

— Простите, а у кого акции эти газпромовские сейчас?

— У владельцев, по доверенности. С ними заключены договора, что это моя собственность, не принадлежащая им.

— Иными словами, в любой момент свои ценные бумаги вы можете получить?

— Мог бы, но сейчас из-за судебных приставов (у которых лежат исполнительные листы по гражданским искам
пострадавших от пирамиды «МММ» на миллиард долларов. — Д. Г.) не могу. Власти вон декларируют, что я мошенник и
злодей, всех обманул, но на самом-то деле все наоборот. Когда из тюрьмы вышел, сразу заявил: буду выплатами заниматься,
хотя никто это делать меня не обязывает: я свое получил, отсидел и никому ничего по закону не должен. Формально акции
«Газпрома» мои — я мог, например, их взять и уехать куда-нибудь на теплые острова: жить-поживать и добра наживать.

— На 25-то миллиардов!

— Да (улыбается) — не Бог весть сколько, но достаточно много. Такая ситуация власть устроила бы, но поскольку я заявил,
что собираюсь выплачивать вклады, наверху всполошились. Ну представьте себе, что произойдет, если сейчас в России, где
полная нищета и развал, я начну раздавать деньги? Превращусь моментально в политическую фигуру российского
масштаба, а кому это надо? Да никому, а поскольку никого вкладчики не интересуют, было сделано все, чтобы выплатами я
заниматься не мог. У меня, чтобы вы знали, все изъято, описано, и судом мне запрещено совершать любые сделки купли-
продажи…

— Надолго?

— Навечно, как государство планирует, — срока давности нет.

«РУКОВОДИТЕЛЬ НЕ ДОЛЖЕН ЗАНИМАТЬСЯ НИЧЕМ, КРОМЕ ЗАДАЧ СТРАТЕГИЧЕСКИХ, — ОН ДОЛЖЕН ГУЛЯТЬ

ПО АЛЛЕЕ, ЛОВИТЬ РЫБУ И ОБДУМЫВАТЬ ПЛАНЫ»

— Говорят, что деньги, которые люди несли в АО «МММ», не мешками, не чемоданами измерялись, а комнатами?

— Ну да!

— Вы эти комнаты, набитые пачками купюр, сами-то видели?

— Вам, очевидно, кажется, что при виде такой картины должны загораться глаза, но это же просто бумага, к тому же в офисе
я не бывал, поэтому…

— Если не ошибаюсь, вы вообще управляли АО «МММ» по телефону…

— Конечно. Всех это так изумляет, а на самом-то деле чего удивляться? Физически я там зачем — путаться у людей, которые
делом занимаются, под ногами, мешать управляющим? Любые вопросы в наш век всевозможных коммуникаций решить
можно по телефону, и мое личное присутствие, таким образом, — сплошные понты. Ехать туда с кучей охраны, своим
появлением всех пугать, потом назад возвращаться — бред! Вообще, руководитель не должен заниматься ничем, кроме
задач стратегических, — он должен гулять по аллее, ловить рыбу и обдумывать планы. Если в текучке погряз, значит, дело
организовано плохо.

— Отлично! Итак, текучкой вы не занимаетесь, а в офисе между тем комнаты денег, и тем, кто рядом с ними
находится, сам Бог велел воровать…

— Хм, а они так и делали. Практически любая операционистка могла свободно туда заходить, сколько угодно брать и
выходить — не было же никакого контроля.

— Ну так и заходили наверняка, и брали…

— Конечно. Понимаете, это кажется диким, а на самом-то деле было просто издержками производства: утряска, усушка и
бой стеклотары. Накладные расходы — не более того, а поставьте-ка на секунду на мое место себя.

— Пару комнат туда, пару сюда…

— Ну, нет, в таких-то масштабах не воровали, потому что, когда уровень понижается вполовину, это
заметно (смеется). Сколько человек может взять? Ну, сунул он пачку куда-то за пазуху, а как с этим бороться? Представьте,
что вы руководитель и такая у вас ситуация. Что делать? Создавать спецслужбу?

— Наймешь охранников — они воровать будут…

— Только уже организованно — грузовиками вывозить будут, потому что полный доступ получат. Поэтому придется
создавать спецслужбу для борьбы с этой спецслужбой…

— …ее бойцы бравые тоже себя ущемлять не станут…

— Короче, это классический путь — для борьбы с одним врагом создаешь себе другого, все более и более страшного,
который в итоге пожирает…

— …тебя…

— Разумеется, знать, что крадут, психологически очень неприятно. Такая ситуация раздражает, но это надо воспринимать…

— …философски…

— …просто как факт, что твой друг у тебя же ворует. В Библии не случайно написано: не искушай! Ты соблазняешь, и если
человек не крадет, это противно его сущности — значит, что-то не так…

«ХОЧЕШЬ РАЗОЧАРОВАТЬСЯ В ЛЮДЯХ? ПОДСМОТРИ, КАК ОНИ ТВОИ ДЕНЬГИ ВОРУЮТ»

— Много ваших сотрудников разбогатели, подворовывая из таких манких комнат?

— Наверное, но слово «подворовывать» употреблять мне не хочется, потому что, еще раз повторю: не искушай!

— Вы эту заповедь нарушили…

— Да, и раз искушал, виноват я, а не они — я их в такое положение ставил. Ну противоестественно человеческой природе
заходить в комнату, набитую деньгами, где пачки под ногами валяются, и ничего оттуда не брать.

Из книги Сергея Мавроди «ПираМММида».

«Наличные даже пересчитывать не успевали (для этого пришлось бы держать дополнительный штат — а
где помещения?), и они измерялись просто «в комнатах» — это была расхожая разговорная единица счета.
Полностью набитая деньгами комната. Снизу доверху. «Сколько осталось комнат?», «Осталось три с
половиной комнаты», причем никакого особого контроля не было, в комнаты заходить могли фактически
все, кому не лень. Соответственно, и воровать могли все — и воровали!

Да и как тут не воровать, если заходишь в комнату, полную денег? Пачками денег! Лежащих огромными
штабелями, от потолка до пола или просто сваленных в кучу. Которые даже никто не считает. Ты можешь
взять пачку, две… 10 — никто ничего и не заметит. Никто же не знает точно, сколько их тут, — так, на
уровне: «примерно полкомнаты» — как же тут не воровать? Это уже просто мазохизм какой-то,
извращение, да и какое же это «воровство»? Так, взял на сигареты. На жвачку. На мелкие расходы. Детишкам
на молочишко. Было бы о чем говорить! «Пачка-две»… Господи! Гроши какие-то! Вот в банках воруют — это
да, а тут… «Маленькая прибавка к зарплате» — только и всего.

Паутов был примерно в курсе происходящего, но заниматься всем этим ему было просто некогда. Во-первых,
эта борьба требовала времени, а где его взять? Сутки же не резиновые, да и бороться следовало самому,
лично! Лично во все вникать, разбираться, наказывать виновных и прочее. Речь же шла о деньгах, и очень
больших, а поручать кому-то, заводить какие-то собственные спецслужбы — это значило для борьбы с
одним драконом создавать нового, еще более страшного. Спецслужбы тоже ведь некоторое время спустя
неизбежно начали бы воровать — там же тоже люди работают, и что потом с ними делать? Новые
спецслужбы создавать? Для борьбы со старыми? Да и как, собственно, бороться? Ну, знаешь ты, что человек
украл у тебя миллионы, — и дальше что? У государства карательный механизм для таких случаев есть:
тюрьмы, суды, лагеря, а у тебя что?

…Примерно месяц назад по приказу Паутова во всех комнатах с деньгами были тайно установлены скрытые
камеры. Знали об этом на фирме только три человека: сам Паутов, начальник охраны и его первый зам
(специалистов по установке пригласили со стороны), так что теперь на руках у Паутова был компромат
практически на всех — от управляющего до последней операционистки. Воровали все! Поголовно! Искушения
не избежал никто! Ни один человек!
Вероятно, честных людей нет вообще! — не раз цинично думал Паутов, валяясь на кровати и вставив в
видеомагнитофон очередную кассету, с брезгливым любопытством наблюдал, как красивая молоденькая
секретарша, воровато озираясь, сует пачки долларов куда-то себе под юбку; как кадровик, солидный,
пожилой человек, бывший полковник, суетливо рассовывает пачки по карманам; как… В общем, словно в
старом анекдоте: «Я не продаюсь!». — «А вас когда-нибудь покупали?». «Анекдоте», б… тут вся жизнь —
сплошной анекдот!

У Паутова после всех этих просмотров всегда оставался на душе какой-то гнусный и тяжелый осадок,
какое-то жутковатое ощущение, как будто он живет среди оборотней. Вот вроде умный, красивый, веселый
человек, а заходит в волшебную комнату — и превращается вдруг в гиену со слюнявой и оскаленной пастью.
Или в жабу, а выходит — и опять…

Бр-р!.. Нельзя на такие вещи смотреть! Заглядывать за покрывало Изиды. Даже богам нельзя, а что уж
тогда говорить о простых смертных?

Хочешь разлюбить женщину? Подсмотри, как она свои естественные надобности отправляет, когда
думает, что ее никто не видит, — это еще Овидий две тысячи лет назад советовал, в «Лекарстве от
любви». Хочешь разочароваться в людях? Подсмотри, как они твои деньги воруют, когда думают, что
никто их не видит. Тьфу, мерзость!..

Мерзость не мерзость, но компромат у Паутова теперь был на всех, и на управляющего в том числе, и
сейчас пришло наконец время этим компроматом воспользоваться.

Зря я, что ли, в помоях этих купался? В блевотине этой… — с мрачной иронией думал Паутов, набирая номер
управляющего. — Как в общественном туалете за вами за всеми подглядывал. За всей этой вашей грязью —
до сих пор вспоминать противно! Боишься? Прекрасно! Сегодня же передаю все материалы в органы, и пусть
они с тобой разбираются! Устраивает тебя такой вариант? Ну, значит, делай, что говорят!

А что? Убивать его? Бандитов к нему посылать? — так это прямая дорога в бездну. Все эти связи с
криминалитетом… Властям только этого и надо — во им бы подарочек был! Они только того и ждут,
когда же ты, наконец, проколешься, чтобы хоть на чем-то тебя подцепить. Как говорится, не мытьем, так
катаньем…

Заяву на него в органы писать? Официальную? Так в нынешней ситуации легче себе самому сразу могилу
вырыть. Тебя же потом по следователям, как руководителя организации, затаскают — объяснения-
разъяснения давать бесконечные, что и как, плюс еще, чего доброго, обыски и выемки в твоих же устроят
офисах — под предлогом расследования уголовного дела.

Не говоря уже о том, что в рамках расследования этого дела ты обязан будешь на все вопросы следствия
отвечать. Даже прямо самого предмета расследования вроде бы и не касающиеся — следствие само решает,
что касается, а что нет.

«А кстати, а как у вас на фирме учет денежных средств ведется? Есть у вас кассовые книги, приходно-
расходные ордера? Нет? Кассовые аппараты, чеки? Тоже нет? Э-э-э, да против вас самого, батенька, впору
уголовное дело заводить по статье: «преступная халатность». Как минимум, а вообще-то, еще
разобраться надо, почему это у вас ничего нет. Может, просто для того, чтобы вам лично, уважаемый,
удобнее воровать было — а?».

Короче, лучше все это осиное гнездо не ворошить. Себе дороже, да и не стоит оно того. Чушь все это, бред,
некогда! Вперед, только вперед! Ни в коем случае не терять темпа! Не оборачиваться! Не отвлекаться на
всякую чепуху! Все эти потери: воровство и т. д. — всего лишь накладные расходы. Плата за динамизм. За
огромную скорость движения. Комета, сгорающая в атмосфере Земли! Сгорающая, тем не менее, несмотря
ни на что, невзирая ни на какие чудовищные потери, в итоге достигающая все же ее поверхности.
Вот так и надо! Победа любой ценой! Любой! За ценой мы не постоим! Цена вообще не имеет значения!
Вперед!

В том, что эта стратегия безусловно правильная, Паутова окончательно убедил совершенно кошмарный
случай с одним из его банков.

Это был самый старый и самый надежный его банк — с управляющим он чуть ли вообще не дружил, по
крайней мере, тот неоднократно бывал у Паутова дома (правда, по делам, и тем не менее) и постоянно
присутствовал на всех мероприятиях, время от времени устраиваемых Паутовым для высшего звена своих
сотрудников, где всегда предлагал первый полушутливый тост «за нашего дорогого вождя и руководителя»,
клялся в вечной любви и преданности («Мы все пойдем с вами до конца!») и неизменно восхищался
финансовым гением и деловыми качествами Паутова (порой даже несколько неумеренно).

В общем, это был один из самых верных и преданных его людей, столп, опора, надежа из надеж, и тем более
неожиданными, тем более шокирующими оказались для Паутова факты несомненного и совсем уж какого-то
вопиющего, откровенного и наглого воровства, царившего, оказывается, в этом банке. Даже на фоне
всеобщей, творившейся вокруг вакханалии, это было что-то из ряда вон, что-то уж совсем запредельное!

Какие-то дворцы, виллы, самолеты, яхты и чуть ли не личные подводные лодки, а больше всего возмутило
Паутова то, что руководство банка тайно и задним числом расширило состав учредителей (по сути,
единственным реальным учредителем был сам Паутов — именно на его деньги банк и существовал), с явной
целью вообще отстранить его от управления и прибрать банк к своим рукам. И это люди, которых он
лично назначил, выкормил, вытащил из грязи, из небытия! Которые сами по себе вообще ничего из себя не
представляли, — это была их благодарность!

Однако все это, как очень быстро выяснилось, были еще цветочки — дальше начались ягодки. Когда
взбешенный Паутов решил немедленно сменить все руководство банка, он совершенно неожиданно
наткнулся на открытое сопротивление. Его распоряжение сдать дела управляющий просто отказался
выполнять, а когда представители Паутова явились в банк, имея на руках протокол решения общего
собрания учредителей о смене управляющего, главного бухгалтера и других, их оттуда попросту выгнали.
Управляющий вызвал охрану и заявил, что считает протокол недействительным, а если господин Паутов
не согласен — то пусть обращается в суд.

Возникла какая-то совершенно дикая ситуация, какой-то кошмар наяву, страшный сон. В банк (в свой
собственный!) не попадешь — охрана по приказу «верного и преданного» управляющего не пускает, и
формально она подчиняется непосредственно ему — так что претензии к ней какие?! Вы уж там сами,
ребята, разберитесь как-нибудь между собой, а нам что? — мы люди маленькие, у нас приказ!

Банк контролирует колоссальные средства. Реально все это — деньги Паутова, но фактически доступа к
ним он теперь не имеет. Формально это деньги банка, и банк вправе распоряжаться ими по своему
усмотрению. Отказ руководства банка выполнять решение общего собрания учредителей, конечно,
совершенно незаконен, и все «аргументы» их («есть, мол, и другие учредители!» — ими же самими задним
числом и введенные) гроша ломаного не стоят. Любой суд это подтвердит, но когда он еще будет, этот
суд, — через год? через два? У нас же скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, особенно если
руководство банка еще и руку свою к этому «делу» приложит и постарается возможно дольше его
затянуть. Всеми силами, а уж оно постарается, и силы у него для этого есть. Средств у него более чем
достаточно — паутовских, и что через год-два от банка останется? Да ничего — одни долги. За это время
все деньги спокойненько по разным оффшорам уплывут. Рассосутся. Растворятся. В необъятных океанских
просторах. Заокеанских, так что и концов никаких потом не найдешь (да и кто искать потом будет, эти
концы?). Год-два — это, по меркам Паутова, вообще целая эпоха! Вечность.

Паутов кинулся в ЦБ, к куратору их банка, но не тут-то было! Куратор внезапно занял, по сути, сторону
руководства: «Это не наше дело…», «Обращайтесь в суд!..». Руководство банка, судя по всему, даром времени
не теряло и денег не жалело. Паутовских…
Когда Паутов окончательно осознал ситуацию, он буквально остолбенел — выходило нечто попросту
несусветное!

У банка огромнейшие средства, и чтобы с ним успешно бороться, нужно потратить, как минимум, столько
же, ведь руководство денег жалеть не будет. На взятки, подмазки, а чего ему их жалеть? Деньги-то не его,
да и терять ему теперь абсолютно нечего. Чем дольше продержимся — тем больше успеем украсть, так
что… «Вот вам, Иван Иваныч, миллион, а вы уж сделайте все как надо… Что, мало? Ну, вот вам два!..».

Итак, денег на борьбу надо потратить уж по крайней мере не меньше, а фактически гораздо больше. Чтобы
быстро со всем покончить. Оперативно. Чтобы другим впредь неповадно было.

Ну хорошо, и что в итоге? Ни денег, ни банка — ничего. Тотальное уничтожение. Аннигиляция! Своих
собственных средств. И ради чего все это? Победа ради победы?

Б..! Лучше бы уж они и дальше потихонечку воровали. Тихо-мирно. Катались бы себе на своих яхтах-
мерседесах. Летали бы на коврах-самолетах. Черт меня дернул во все это ввязаться! Вот уж
действительно: не буди лихо, пока оно тихо — с ума сойти!

С банком Паутов в итоге все же разобрался (а куда деваться? — остальные же смотрят, чем дело
кончится), но этот случай послужил ему хорошим уроком.

Не зря говорят: семь раз отмерь, а один отрежь — не зря! Просчитывай всегда последствия своих действий,
думай, а уж потом делай, а не наоборот. А если бы вкладчики про этот конфликт пронюхали и паника
началась? — что бы тогда было? Во что бы это мне обошлось? Итак, бизнес! Никаких эмоций! Никаких обид!
Голая целесообразность! Это не мой лучший друг Петя Иванов предает меня за моей спиной и ворует у меня
мои деньги — это всего лишь очередная проблема. В ряду прочих. Неожиданные дополнительные расходы.
Если не слишком высокие и угрозы для дела не представляющие — внимания обращать не стоит.

Даже не «не стоит», а нельзя! Нельзя — нецелесообразно! Непрофессионально! Глупо! Вредит делу! Все!
Вопрос закрыт. Обсуждение закончено. Баста.

После этой эпопеи проблема воровства вообще перестала для Паутова существовать. Черт с ними, пусть
воруют — лишь бы работали. В конце концов, баланс положительный, система стремительно развивается
— чего же еще надо? Лучшее — враг хорошего! Коней на переправе не меняют, а у меня вечная переправа.
Постоянная. Хроническая!

Ну, выгоню я одних воров, но на их место придут другие, да к тому же еще необученные, работать толком
не умеющие, которых еще обучать надо будет и в курс дела вводить. Время терять… Темп…

Просто моя структура — это совершенно особый случай. У нее нет аналогов, поэтому и законы другие тут
действуют. Релятивистские. Законы сверхскоростей. Скорость стоит денег. Сверхскорость — сверхденег.
Только и всего. Пусть воруют! Плевать! Вперед!

Правда, такой упрощенный взгляд на вещи сразу же породил кучу новых проблем, причем совершенно
неожиданных. Паутов ведь эту свою новую позицию не декларировал — просто не мог. Ну, не скажешь же, в
самом деле, всем: воруйте себе на здоровье — по фигу мне это все, по барабану! Мне все едино — что хлеб,
что мякина! Во-первых, не поймут, а во-вторых, если поймут, воровать сразу же в 100 раз больше начнут.
Да и чего стесняться, если начальство само разрешает и даже фактически поощряет? Этак, пожалуй, и всю
фирму в два счета разнесут по кусочкам и растащат на сувениры — и оглянуться не успеешь, глазом
моргнуть.

Поэтому приходилось хмурить брови, вращать алмазными очами и время от времени даже топать ножкой
и грозить указательным пальчиком, перстом. Смотрите, мол, у меня! Я все-е про вас знаю!..
Естественно, подобное положение дел всех воров крайне нервировало — а вдруг, правда, знает? Или вот-вот
узнает? — что тогда?

Человек украл миллионы, десятки миллионов — что он должен чувствовать? Разумеется, он живет теперь в
вечном страхе: а вдруг это все вскроется? Что с ним будет? С его семьей? Тут за тысячу долларов убивают,
а за миллионы?.. Да за миллионы его на кусочки разрежут вместе со всеми его родственниками! В порошок
сотрут. В утиль. И на том свете найдут — нигде не спрячешься!

Паутов — это же мафия, он же наверняка со всеми связан и повязан! И с преступными группировками, и с

правительством — со всеми! Мафия! От нее нигде не скроешься. Она жестока и беспощадна. У нее длинные
руки, и она тебя везде ими достанет. Везде! И отомстит. Обязательно. Рано или поздно!

Вот если бы Паутов… исчез! Испарился! Пропал! Случилось бы с ним что-нибудь! У него же столько врагов!..
Вот тогда можно было бы наконец вздохнуть свободно.

Таким образом, быстро образовался целый круг лиц из числа его же собственных ближайших сотрудников,
которые страстно желали ему смерти. Гибели! Были в ней кровно заинтересованы! Для которых она явилась
бы великолепным, а по их мнению, вообще чуть ли не единственным выходом, разом решавшим все их
проблемы и позволявшим теперь спокойно жить-поживать и добра наживать. Как в сказке — со всеми
своими украденными миллионами пользоваться плодами непосильных трудов.

Мало того, все эти лица располагали средствами. Большими средствами. Очень большими!.. Украденными у
Паутова.

Конечно, в подавляющем большинстве своем люди это были совершенно мирные, тихие, безобидные, и ни с
каким криминалом никак не связанные, но когда речь о таких деньгах идет, сами понимаете… Мирные-то
мирные, однако… И крыса обычно прячется и убегает, но если ее загнать в угол… Все бывает, и так бывает,
что кошка собаку съедает, — кто-то же ведь Паутова все-таки заказал, покушения-то все-таки были.

Хотя, впрочем, заказать могли и другие — не обязательно собственные проворовавшиеся сотрудники.

Желающих хватало — Паутов всем мешал.

К примеру, банки. Чужие, не паутовские. Как только что сообщили Паутову его охранники, на днях в Москве в
строжайшем секрете прошла закрытая встреча крупнейших банкиров страны, олигархов. Тема одна: что
делать с Паутовым? Люди массово забирали из банков свои деньги и несли их Паутову, валютные пункты
тоже били тревогу. Обороты их резко падали, валюту никто не покупал — все покупали «паутовки».

Кому нужны эти доллары, если на «паутовках» можно заработать в 100 раз больше?! Валюта? «Паутовки»
— вот настоящая валюта, а все эти доллары…

Короче говоря, банки несли из-за Паутова колоссальные потери, чудовищные, у них наблюдался гигантский
отток средств, и если они не хотели разориться, если хотели выжить, им тоже надо было срочно что-то
делать. С ним, с Паутовым, ибо все держалось именно на нем, и только на нем одном. Не было никакой
«команды», никакой мафии, никакой «фирмы Паутова» — был просто он, единственный и неповторимый,
обычный, живой, из плоти и крови, и, как любой человек, очень уязвимый. Смертный.

Исчезни он — и все, возведенное им буквально из ничего, как по мановению волшебной палочки вознесшееся
вдруг вопреки всем земным законам, это немыслимое здание, эта поистине циклопическая конструкция, в ту
же секунду рухнула бы. Мгновенно! Не оставив после себя и следа. Как будто ее никогда и не было. И все это
прекрасно понимали.

Про собрание охранники Паутова, кстати, узнали непосредственно от охранников банкиров — своих же
товарищей по оружию. Те ведь тоже работали в тех же самых спецподразделениях, тех же альфах-вымпелах,
и тоже все были вкладчиками Паутова, а потому, узнав о телодвижениях своих хозяев, сразу же поспешили
предупредить своих друзей, работавших у Паутова: «Передайте!.. Пусть он будет поосторожнее!..».

К сожалению, о чем именно на собрании шла речь, охранники не знали — непосредственно на встрече они не
присутствовали, из зала их удалили, и это настораживало. Весьма! Вся эта конспирация. О чем же это они,
интересно, тайном таком говорили? Чего даже собственным охранникам знать нельзя? Тема ведь вроде
вполне безобидная?..

«Что делать с Паутовым?» Ну, как «что делать»? Увеличивать процентные ставки, снижать комиссионные
сборы, льготы всякие для клиентов вводить… Повышать привлекательность банковских вкладов, в общем, а
чего тут еще «делать»? Но что же здесь, спрашивается, тайного, чего от охранников-то скрывать?!
Рутинные организационные мероприятия. Обычная текучка. Скука смертная. Охранникам это все до
лампочки. Плевать им на все эти льготы и сборы — чего их из зала-то удалять? Они все равно ничего не
поймут, да и сами слушать всю эту банковско-бухгалтерскую нуднятину не будут. Как и любой нормальный
человек. «Дебет-кредит» — кому это интересно?

И тем не менее их всех удалили, значит… Значит, что-то иное там обсуждали… Не дебет-кредит, а что-
то, охранникам близкое… То, что они понять очень даже хорошо могли. Что? Ясно, что. Что с ним, с
Паутовым, делать. Лично с ним! С многоуважаемым нашим…

Впрочем, именно эту угрозу Паутов всерьез не воспринял. А-а, чушь все это! Детский сад. Обычная
российская говорильня. Поболтали — и разошлись. Такие вещи публично не обсуждаются, да и кто все эти
наши банкиры-олигархи? Бывшие комсомольско-партийные деятели в основном, швондеры — вот их и
тянет партсобрания по любому поводу устраивать. По старой памяти. Это у них в крови. Рецидив.
Атавизм-с.

Вообще, как это ни странно, но ко всем этим покушениям Паутов отнесся удивительно спокойно и
хладнокровно. Ну, были и были: что же поделаешь — такова се ля ви.

Нисколько они его не испугали — скорее, наоборот. Он был почему-то твердо и непоколебимо уверен, что с
ним ничего не случится и случиться не может в принципе. Вот не может — и все: слишком уж это было бы
глупо. Создать за считанные месяцы такую махину, громадину, вавилонскую башню до самых небес в
одиночку выстроить — и потом так нелепо погибнуть? Не может такого быть! Черта с два! Бог этого не
допустит. Или бес. Высшие силы, в общем, — должны же они вмешаться. Да они, собственно, уже и
вмешиваются. Два покушения — и ни царапины, так что не надейтесь, не дождетесь! Так же и впредь всегда
будет: бац-бац — и мимо».

«ЛЕНЯ ГОЛУБКОВ — УНИВЕРСАЛЬНАЯ ОТМЫЧКА КО ВСЕМ ДУШАМ»

— С моей точки зрения, лучшей рекламой на постсоветском телевидении (а на советском она, считайте,
отсутствовала!) стал незабываемый сериал из жизни Лени Голубкова и АО «МММ» — чья это была идея?

— Моя. Рекламщики же первоначально склонялись к компьютерным роликам: «Знаете, это так круто!»…

— …но населению непонятно…

— Вот, а кто, типа, нас поймет — дело десятое. Я настаивал: «Реклама должна быть эффективной — вот единственный
критерий, а ее красота никого, по большому счету, не интересует. Вообще, чтобы побеждать на выставках, можете снимать
за свой счет». Саму идею простого человека и в дальнейшем сериал придумал непосредственно я, а конкретных персонажей
и имя Леня Голубков — режиссер Бахыт Килибаев. Любопытно, что зрителей этот сериал увлек до такой степени, что когда я
приходил в банк, операционистки допытывались у меня: «Они поженятся?». Я спрашивал: «Кто?». — «Марина Сергеевна и
командир подводной лодки». — «Это же реклама, — говорил им, — вы что тут, с ума сошли?». — «Нет, понятно, но они
поженятся?» (смеется) — доходило и до такого.

— Вам самому сага о новых сапогах, машине и доме в Париже, о которых так мечтала Рита Голубкова, и лозунг
Лени: «Я не халявщик — я партнер!» нравились?
 — Мне эта реклама казалась нормальной — в отличие от той, что была сначала. Все ведь уже подзабыли, что мы методом
проб и ошибок искали «то самое», то есть не сразу Леню Голубкова нащупали. До него были студентки — помните?

— Нет…

— Поначалу-то на каждую группу населения…

— …собирались свой ролик снять…

— Правильно. Там были пенсионеры, домохозяйки, студенты, но потом выяснилось, что Леня Голубков — универсальная
отмычка ко всем душам (извините, но поскольку я сидел, мне положено подобного рода сравнения употреблять) и
прекрасно работает для всех категорий зрителей.

— Плюс попадание Пермякова в образ точнейшее…

— Бесспорно — он очень хороший актер.

— Вообще, это удивительно было: принес деньги — через месяц снял уже больше, и можно, в общем-то, не
работать, ничего не делать…

ЗЕНШТЕЙНА
— Это очередной миф, Дмитрий, будто такой механизм только в «МММ» существовал, — в том же, например, банке вы тоже
ничего не делаете и получаете дивиденды.

— Согласен, но не такие большие…

— То же самое — любые операции с ценными бумагами.

«НИКАКИХ ОСОБЫХ ОТНОШЕНИЙ НИ С КЕМ АБСОЛЮТНО И НИ В КАКОЙ ФОРМЕ Я НИКОГДА НЕ

ПОДДЕРЖИВАЛ»

— Тогда уточним: под какой процент принимало деньги вкладчиков АО «МММ»?

— Напомню вам, как оно вообще работало. Видите, вы к беседе готовились, а все равно кое-чего, судя по всему, не знаете
— это означает лишь то, что обычный человек тем более не в курсе.
— Я просто деньги в «МММ» не носил…

— Не в том дело. Все было иначе: вы покупаете мой билет (сначала были акции, а потом билеты, потому что начались с
Минфином проблемы) и хоть в тот же день можете его — вот как доллар! — продать.

— Свободно конвертируемые акции?

— По сути, да. Пункты продажи-покупки — такие же, как валютные, — были на каждом шагу, и в любой момент иди и сдавай
билет по курсу (не могло быть такого, что пришел и ничего тебе не заплатили). Курс между тем дважды в неделю менялся: по
вторникам и четвергам, — и рос темпами 100 процентов в месяц. За полгода (на самом деле «МММ» просуществовало всего
шесть месяцев, хотя все считают, что годы) число наших вкладчиков достигло 15 миллионов, оборот составил треть бюджета
России, а стоимость билетов выросла в 127 раз.

На суде, однако, все это было подано в весьма извращенном свете. Какая-нибудь пенсионерка
рыдала: «В феврале я купила акции на последние деньги — с голода умирала, а меня обманули,
все рухнуло». — «Послушайте, — апеллировал к ней, — я вам сочувствую, но вы же в любой
момент могли эти акции продать — например, когда их стоимость выросла в 10 раз. Потом она
увеличилась в 20, в 50, в 100 раз — вы все держали, и это были ваши последние деньги? В любую
минуту вы могли получить в 100 раз больше, чем заплатили, — этого вам было мало?».

Рекламный сериал о Лене Голубкове смотрела вся Россия. «Зрителей этот сериал увлек до такой ст
приходил в банк, операционистки допытывались у меня: «Они поженятся?». Я спрашивал: «Кто?»
командир подводной лодки»
Интересный, согласитесь со мной, феномен, и я вам еще пару историй могу рассказать, которые подтверждают:
человеческая психология — это нечто. Обращается как-то ко мне из Думы помощник: «Сергей Пантелеевич, к вам одна
женщина рвется — какую-то сумму, говорит, потеряла. Надо бы ей вернуть — в Думе она секретарша, полезный человек, мы
с ней работаем». — «Ну, хорошо, — я кивнул, — выясни, что там и как». Оказалось, она на 1000 рублей 100 акций купила, из
которых потом 80 продала. Чистыми получила 80 тысяч.

— Неплохо…

— Я: «Послушайте, а в чем ее обманули-то?». — «Но мне-то обещали 100 тысяч, — дамочка заявила, — а где еще 20?
Верните мои деньги!». Причем — это совершенно очевидно — говорила она искренне, обмануть не пыталась. Просто
считала, что ей действительно недодали…

— Войну такой народ не проиграет…

— Или, например, еще эпизод. Приходит ко мне охранник: «Сергей Пантелеевич, какой-то дед поселился у нас на лестнице
— утверждает, что все продал, деваться ему теперь некуда и он будет ночевать здесь, прямо в подъезде». Я: «Ладно, верните
ему все. Купите билеты — и пусть катится». На следующий день спрашиваю, как дела. «Все ему отдали, он на полу валялся,
чуть ли не ноги хотел Сергею Пантелеевичу целовать». Хорошо, а через месяц охранник докладывает: этот дед снова под
дверью. «Как? — я не понял. — Ему же все вроде отдали…». — «А он, — говорит, — отошел и подумал: «А чего уезжать?».
Опять вложил деньги в билеты — это уже после кризиса было! — и до копейки все потерял». Ну что тут скажешь?

— Эта любовь к халяве свойственна только русским или другие народы ей тоже подвержены?
 — Если дают деньги и их не берут, значит, ты просто плохо организовал дело, и как после ареста
Бернарда Мэдоффа можно задавать такие вопросы? Его фирма — пример того, что в Штатах это
есть тоже, к тому же после «МММ» — что мне Мэдофф? — в США по тому же принципу была
создана игра Stock Generation. Функционировала она прекрасно, и обороты там были не меньше,
а больше, чем у «МММ».

ртист Владимир Пермяков): «Я не халявщик! Я — партнер!»

— Это правда, что швейцарское посольство в России полным составом, во главе с господином послом, в «МММ»
играло?

— Конечно же, правда. Я вообще вру крайне редко — только когда это абсолютно необходимо, но такие ситуации, думаю,
единичны.

— Высокопоставленные российские чиновники: депутаты, министры и выше — не пытались с вами договориться:

«Мы вкладываем столько-то — дай гарантию, что получим в 10 раз больше»?

— Никаких гарантий, никаких особых отношений ни с кем абсолютно и ни в какой форме я никогда не поддерживал —
только на общих основаниях. Многих также интересуют мои связи с преступным миром, но контакт с ним у меня был
единственный: ко мне подошли охранники и сказали, что какая-то группировка — а криминал большую силу тогда набрал —
просит обслужить без очереди. «Нет, — я отрезал. — На общих основаниях, будьте любезны».

— Рэкетиры наехать на вас не пытались?

— Сделать это было чрезвычайно сложно, потому что я постоянно был в окружении охраны. Только сумасшедший решился
бы на такое, видя ребят из наружки ФСБ, налоговой полиции и прочих серьезных структур…

— Кто же в ту пору вас охранял?

— Группа «Альфа» — действующая причем практически в полном составе. Знаете, в один прекрасный день, когда им
зарплату задержали случайно и они приехали, я вышел на этот (показывает) балкон и увидел заставленный машинами двор!
Посмотрел на эту огромную армию и понял, что это бред, что мне столько охраны не нужно.

— Столько — это сколько? Человек 20-30?

— Гораздо больше, но, вообще-то, все это понты.

 «Азарту все поддались, потому что глупо было этого не делать. Когда деньги даром дают, отказать
играешь, ты просто идиот»
«НА СПЕЦБЛОКЕ Я СИДЕЛ СО ВСЕМИ ЛУЧШИМИ КИЛЛЕРАМИ И СПРАШИВАЛ У НИХ, ГОТОВИЛИСЬ ЛИ НА
МЕНЯ ПОКУШЕНИЯ. «НЕТ, — ОТВЕЧАЛИ ОНИ, — НИ ЕДИНОГО»

— Бандиты, я так понимаю, к вам даже подойти не могли…

— Не скажу, могли или нет, — знаю только, что ни единственной попытки не было. Судьба так повернулась, что я сидел
потом на спецблоке с самыми крутыми киллерами: с Сашей-Солдатом (Александр Пустовалов, в прошлом спецназовец
морской пехоты, осужден на 21 год. — Д. Г.)...

— …который Солоника убил?

— Да, с Лешей-Солдатом (Алексей Шерстобитов, в прошлом старший лейтенант внутренних войск, кавалер ордена
Мужества, полученного им еще курсантом за задержание особо опасного преступника, осужден на 22 года. — Д. Г.),
который у Краснопресненских бань за секунду всадил в голову Отари Квантришвили из мелкашки три пули. Я сидел со всеми
«ореховскими» — это тогда основная была группировка, с «курганскими», и спрашивал у них, готовились ли на меня
покушения. «Нет, — отвечали они, — ни единого», то есть даже им это в голову не приходило, настолько громкой была моя
история…

Из книги Сергея Мавроди «ПираМММида».

«Резко зазвонил валявшийся рядом на сиденье телефон — Паутов вздрогнул, очнулся от своих мыслей-
воспоминаний, тряхнул головой и кинул взгляд в окно.

К дому уже подъезжаем… Хорошо…

— Да! — нажал он кнопку мобильника.

— Сергей Кондратьевич! — звонил управляющий. Голос у него был какой-то странный. — Нам надо срочно
встретиться.

— Это какой телефон? — поинтересовался Паутов.

— Тайный. (У Паутова всегда была с собой еще одна трубка для особо конфиденциальных переговоров.)
еньги, воевать невозможно, а за мной стояла армия вкладчиков, то есть у власти были свои козыри, у меня
йну мог выиграть. Просто я человек домашний». С Дмитрием Гордоном в своей московской квартире
ОЗЕНШТЕЙНА
— Ну, говори тогда, — приказал Паутов. — Говори-говори! — чуть прикрикнул он, видя, что управляющий
колеблется.

— У вас похитили дочь, — пробормотал тот.

— Ч-что? — переспросил Паутов и не узнал собственного голоса.

— У вас сегодня похитили дочь. Похитители уже связывались со мной.

— Когда ты у меня будешь? — безжизненно поинтересовался Паутов.

— Да я внизу нахожусь! Вас жду.

— Стой у подъезда. Мы уже подъезжаем.

Управляющий вышел, неслышно притворив за собой дверь. Паутов посидел немного, тупо глядя перед собой,
потом перевел взгляд на лежащий на столе прозрачный целлофановый пакет. Тот самый. С телефоном и
конвертом внутри.

На конверте жирным красным фломастером было размашисто написано крупными печатными буквами:
«УПРАВЛЯЮЩЕМУ!!! СРОЧНО!!!». Внутри лежала короткая записка. Паутов перечитывал ее уже, наверное,
раз 20 и прекрасно помнил наизусть каждое слово, тем не менее опять взял конверт, вытащил оттуда
сложенный вчетверо листок и стал перечитывать его в 21-й раз, как будто надеялся увидеть в хорошо
знакомом тексте что-то новое. Увы! Ничего нового там, естественно, не было — все те же жесткие,
рубленые фразы:

«ПАУТОВУ!

Твоя дочь похищена нами. Жди звонка по этому телефону сегодня с 19.00 до 20.00. Сообщишь ментам — она
умрет».

Паутов медленно сложил листок, засунул зачем-то снова в конверт и бросил конверт на стол.
Внутри у него все словно оледенело. «Саша!.. Саша!.. Саша!..» — молоточками стучало в голове. При мысли о
том, что с его 10-летней дочерью может что-то случиться, у Паутова перехватывало дыхание и хотелось
кричать от нестерпимой боли. Думать было вообще ни о чем невозможно.

Где она?! Что с ней?! А может, ее уже нет в живых?!.

Это были единственные мысли, которые беспрестанно крутились в голове. По циклу, по бесконечному кругу.

Паутов услышал звонок в дверь, и через секунду в комнату вбежала его бывшая жена. Вся зареванная, в
разводах туши и губной помады.

— Это ты во всем виноват!!! — еще с порога прерывающимся от рыданий голосом истерически закричала
она. — Все твои проклятые деньги! Это ее из-за них похитили!

Паутов отшатнулся, как от удара.

— Здравствуй, Женя, — по возможности спокойно сказал он. — Перестань, пожалуйста, плакать, возьми
себя в руки и давай все спокойно обсудим. Расскажи все подробно, с самого начала. Они тебе звонили? Что
сказали? — Паутов старался говорить ровным и уверенным тоном, но получалось это у него плохо: голос то
и дело срывался и предательски дрожал.

— Сказали, чтобы я никуда не звонила, ни в какую милицию, а иначе ее убью-ю-ют!.. — в голос зарыдала Женя
и упала в кресло, закрыв руками лицо.

Паутов почувствовал, что в душе у него все оборвалось, а сердце сжала какая-то безжалостная ледяная
рука.

«Как «убьют»?!. Моего единственного ребенка?! 10-летнюю девочку?! Да я!.. Я…».

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем он нашел в себе силы шевельнуться, откашляться и хрипло
произнести:

— А еще они что-то сказали? Насчет условий?.. Выкупа?.. Чего им надо?

— Сказали, что сами тебе сегодня вечером позвонят и все разъяснят, — всхлипнула Женя. — Я сразу хотела
к тебе ехать, но тут как раз управляющий твой позвонил: ты, мол, на заседании правительства и только
вечером будешь — я за это время чуть с ума не сошла!

— Ты еще кому-нибудь говорила, что Сашу похитили? — с трудом спросил Паутов. К нему постепенно
возвращалась способность хоть сколько-нибудь логически рассуждать и здраво мыслить.

— Только маме, — подняла на него глаза сидевшая в кресле напротив заплаканная, начинающая уже увядать
женщина, бывшая когда-то его женой.

— Только маме… — как эхо, отозвался Паутов и безнадежно вздохнул.

«Иными словами, по секрету всему свету, — тоскливо добавил он про себя. — Плохо, очень плохо — значит,
пол-Москвы об этом уже знает. И в офисе, и здесь теперь… Очень плохо».

— А как ее хоть похитили? Как это вообще произошло? — Паутов бросил беглый взгляд на часы. Восьмой час
уже! Позвонить могут в любой момент. Надо постараться успеть выяснить до этого их звонка как можно
больше! Все подробности. Любая мелочь может быть важна!
— Я ничего не знаю. Саша не вернулась из школы, а потом мне позвонили… — женщина снова заплакала.

— Не реви! — жестко сказал Паутов. Он быстро приходил в себя. — Времени нет, говори быстрее! А может,
из класса кто-нибудь видел чего? Подруги?.. Учителя?.. Тебе никто не звонил?

— Нет, — торопливо проговорила Женя: она перестала плакать и смотрела на Паутова с какой-то робкой,
зарождающейся надеждой. По всей видимости, уверенный и деловой тон его последних вопросов ее несколько
ободрил и упокоил.

— Так, а во сколько… — начал было Паутов, и в этот момент лежащий на столе мобильник отрывисто
запищал.

Паутов на миг замер, негромко выругался, а потом решительно взял его в руки.

— Алло!

— Папа! Я боюсь! — сразу же ворвались в трубку крики его перепуганной насмерть дочери. — Забери меня
отсюда!

— Саш!..

— Все понял? — по голосу говорившему было лет 35-40. — Твоя дочь у нас. Если хочешь…

— Дайте ей трубку! — резко перебил Паутов.

— Это еще зачем? — после короткой паузы настороженно поинтересовался собеседник.

— Хочу убедиться, что с ней все в порядке!

— Ты же слышал ее голос?

— Дайте ей трубку! — не терпящим возражений тоном повторил Паутов.

— Ладно, — поколебавшись немного, нехотя согласился мужчина. — Убедись. Только недолго!

— Папочка!..

— Саша! — быстро заговорил Паутов. — Дяди рядом с тобой в масках? Скажи мне просто: да — нет! Они в
масках?

— Нет… Папочка!..

— Сашенька, не бойся, я скоро тебя заберу!..

— Все! Хватит! — снова раздался в трубке знакомый уже мужской голос. — Ты убедился? Теперь слушай, что
должен сделать. Сейчас позвонишь в офис и скажешь, чтобы подготовили паутовок на 100 миллионов
долларов — стотысячными и десятитысячными купюрами. Так, чтобы примерно в 8-10 больших спортивных
сумок все уместилось. Сумки у вас есть, я знаю. Во-о-от!.. С сумками этими пусть у черного хода стоят,
метрах в 100. Где-то через полчаса — вам полчаса хватит. Подъедет белая девятка, номер такой-то, в нее
пусть все погрузят.
Если все будет нормально, через пять дней дочь получишь живой и здоровой — пять дней нам надо, чтобы
паутовки твои не торопясь обналичить. Если же какие-то непонятки начнутся, в разобранном виде
Сашеньку твою ненаглядную тебе пришлем. Это у нас называется: «на конструктор». По частям, в
целлофановых пакетах. Голова отдельно, ноги отдельно — все понял?

— Теперь слушай меня, урод! — с огромным трудом сдерживая переполнявшую его ярость, тихо заговорил
Паутов. — Вы вернете мне мою дочь сегодня, до полуночи, и я тогда забуду о вашем существовании. Если же
нет… — Паутов сглотнул, его душило бешенство. — Если нет — я объявлю награду за голову каждого из вас.
10 миллионов долларов за мертвого и 20 — за живого плюс по три миллиона за каждого члена семьи. Мать,
жену, ребенка… С живыми я сам буду беседовать. Лично! В спокойной обстановочке.

За вами вся страна охотиться будет! Вся братва и все менты. За вами и за вашими семьями!

Все! Все разговоры окончены! Советую поторопиться. Времени у вас не так уж и много осталось. Всего лишь
до полуночи, — Паутов перевел дыхание, — и моли Бога, с-с-сука, чтобы все для тебя так мирно закончилось,
— прошипел он, буквально задыхаясь от ненависти, — и не пришлось тебе со мной близко общаться! С глазу
на глаз беседовать. А ж-ж-ж-жаль!.. Х-хорош-ш-ш-шо-о-о бы!..

Трубка некоторое время молчала.

— А как же дочь? Сашенька твоя любимая? — услышал наконец Паутов. Мужчина старался говорить
насмешливо, но голос его звучал не совсем уверенно. — Не жалко?

— Других нарожаю! — холодно бросил Паутов и отключился.

В комнате царила гробовая тишина. Паутов поднял глаза. Его бывшая жена смотрела на него, раскрыв рот,
— на лице ее был написан самый настоящий, неподдельный ужас.

— «Других нарожаю!» — ты о ком это сказал?! О Сашеньке?.. Она тебе безразлична?.. Ты страшный человек!
— еле слышно, одними губами, потрясенно прошептала она. — Я столько лет жила с тобой и даже этого не
подозревала… Что ты наделал?! Ты убил ее! Ты только что убил собственную дочь! Ты чудовище!

— Они с самого начала не собирались ее возвращать, — мертвым голосом произнес Паутов. — Мой
ультиматум — это единственный шанс.

— Откуда ты знаешь? — не отводя от него глаз, все так же тихо проговорила вдруг внезапно постаревшая
Женя. — Откуда ты это можешь знать?

— Они без масок. Саше уже 10 лет. Она уже фактически взрослая. Она их узнает, — стал безжизненно
перечислять Паутов. — Выкуп они просят в подписях, а не в деньгах — почему?

Во-первых, потому, что в деньгах 100 миллионов долларов займут слишком большой объем. Даже
стодолларовыми банкнотами — это больше тонны, к тому же одними стодолларовыми у меня может и не
оказаться. Тогда вообще целый грузовик получится — лишние проблемы возникнут, а подписями —
компактно и удобно, и в наличии они наверняка есть, так что можно уже через полчаса их забирать, пока я
подготовиться и меры принять не успел.

А главное, они пять дней надеются таким образом выиграть — мол, время на обналичку надо! На самом-то
деле обналичить они уже сегодня при желании смогут — пункты по всей Москве до глубокой ночи открыты,
а пять дней им надо, чтобы следы замести. Из страны уехать, пока я ждать буду, ничего не предпринимая.
Естественно, с такими деньгами… — Паутов остановился, с тоской обвел глазами комнату и с усилием
продолжил. — Это хорошо продуманная и тщательно подготовленная операция. Никого они не собираются
возвращать и ставить все под угрозу — да и зачем? За похищение ребенка и так в случае чего на всю
катушку получат. Даже без убийства. Это в лучшем случае, если я раньше их не найду, а с моими-то
средствами…

Да я их, впрочем, и в тюрьме потом достать смогу, и в лагере: с момента, когда они похитили мою дочь, на
них на всех фактически уже крест стоит. Черная метка. Они приговорены, и все это не могут не понимать
— они же не идиоты.

В общем, как только деньги окажутся у них в руках — Сашенька будет мертва, а сами они сразу же из
страны уедут, — Паутов замолчал и уставился в пол.

— Все это ты сам себе навыдумывал, а если ошибаешься?! — в отчаянии закричала Женя и опять зарыдала.
— Если ты ошибаешься — тогда что?!

Ты говоришь о собственной дочери, как задачку решаешь. «Во-первых… во-вторых…» — как робот! Ты Сашу
что, вообще не любишь?! Как ты можешь в этой ситуации спокойно так рассуждать?! Отдай этим людям
все, что они хотят! Я тебя прошу! Умоляю!!! Хочешь, я на колени перед тобой встану?!

Женя действительно сделала попытку броситься перед Паутовым на колени, и он лишь с огромным трудом
от этого ее удержал.

— Ну, Женечка, успокойся, успокойся!.. — растерянно повторял он, гладя рыдавшую женщину по голове. —
Успокойся!.. Все будет хорошо, вот увидишь — я в этом уверен…

Паутову захотелось завыть. Он пытался за суетой, за текучкой, за делами скрыться, спрятаться,

обмануть себя, убежать от всех своих ужасных мыслей и воспоминаний, но они упорно возвращались и
возвращались, снова и снова. Скрыться, спрятаться от них было невозможно.

Я сам убил ее!.. Сам, сам, сам!.. Свою собственную дочь. И ради чего?! Чего?! Ради… Ради… Власти?.. Денег?..
Ради чего?! Ради какого-то абстрактного «достоинства»?.. «Чести»?..

«Не тот я стану»!.. «Потеряю себя»!.. Да я и так себя потерял!!! И так стал теперь «не тот»! Как в какой-
то кошмарной сказке причитается-рассказывается: «Налево пойдешь… направо…», а что налево, что
направо — конец один. Все равно что-нибудь, да «потеряешь» — неизбежно: либо честь, либо душу.
Превратишься либо в ничтожество, либо в дракона, станешь чудовищем, демоном! Я выбрал честь. И
потерял душу. Превратился в демона, но я отомщу! О-ох, как же я отомщу! Всем! И правым, и виноватым!

Теперь мне терять нечего, и ничего мне теперь не жаль — ни в настоящем, ни в будущем. Ничего и никого. В
целом свете. Ни себя, ни других. Ничего больше я не боюсь и ни перед чем не остановлюсь! Дьявол все
правильно рассчитал. «Путь в бездну»? Что ж, в бездну так в бездну — никакой бездной меня теперь не
испугаешь!

Не нужно со мной шутки шутить, не советую. Плохо это может кончиться, вот ей-Богу — и для вас лично,
и для всего вашего драгоценного семейства. У вас же, кажется, дети есть? Ну вот, а мне теперь крови
хочется! Крови!!! Смерти!!! Ярость свою утолить! Хоть на ком-нибудь ее сорвать!!! Виноватых найти!!!

Так что не вовремя вы капризничать и привередничать затеяли — ох как не вовремя! Некстати. Право
слово, некстати! Не тот моментик выбрали. Я ведь теперь миндальничать и церемониться не буду!».

«БИЛЕТЫ «МММ» МОЖНО БЫЛО НЕ ПОДДЕЛЫВАТЬ, А ПРОСТО ЗАКАЗАТЬ И ПЕЧАТАТЬ — ЭТО ЖЕ НЕ ЦЕННЫЕ
БУМАГИ БЫЛИ, А ОБЫЧНЫЕ ФАНТИКИ!»

— Итак, покушаться на вас не собирались, но почему? Казалось бы: вот они, деньги живые, — подойди только,
возьми…
— Есть еще более интересный вопрос: почему билеты «МММ» не подделывали? Там была очень занятная юридическая
ситуация, и это только подтверждает, насколько, вообще-то, народ глуп. Ты мог даже не подделывать их, а просто заказать и
печатать — это же не ценные бумаги были, а обычные фантики! При этом нарушения закона тут нет, к тому же я не скрывал,
везде объявлял: это фантики.

— Не печатали?

— Нет — в конце только проснулись, но было уже поздно.

Из книги Сергея Мавроди «ПираМММида».

«Костюма себе нового Паутов не купил — так и ходил, как раньше, в тренировочном. Не то чтобы кроил и
экономил на себе или жадничал — просто все это было ему совершенно безразлично и неинтересно:
интересовало его только дело.

Денег между тем все равно катастрофически не хватало. Нужны были новые офисы, новые сотрудники,
новая техника, а все это деньги, деньги, деньги! А реклама одна чего стоит! На радио, в газетах, на
телевидении — везде, но как раз на рекламу Паутов средств не жалел. Реклама — двигатель торговли, а
значит — и успеха: это он помнил твердо.

Вообще, насколько скуп и прижимист Паутов был по отношению к себе самому, насколько неохотно
расходовал средства на собственные нужды, настолько щедро тратил он их на дело. Швырял, кидал — не
жалея и не считая. Быстрее! Быстрее! Еще быстрее! Вперед! Денег никогда не должно хватать! Свободные
деньги — это уже начало конца, ведь как бы хорошо ни шли у тебя дела, как бы ты ни разросся (хоть до
самых небес!), ты ведь всегда развиваешься и прогрессируешь, всегда стремишься построить что-то
большее, а значит, имеющихся средств хватать не должно в принципе — никогда, независимо от их
количества. Появление свободных, «лишних» денег — это первые признаки начинающегося застоя, упадка,
загнивания, первые хлопья пены на пока еще чистой и незамутненной поверхности. Значит, что-то уже не
так — начинаются сбои и пробуксовки. Система останавливается в росте, дело стопорится.

Впрочем, до этого Паутову было еще далеко — очень далеко, как до Луны, и пока он крутился целыми днями,
как проклятый, не имея ни минуты отдыха, ни секунды покоя. Бесконечные встречи, переговоры, обсуждения,
подписание всякого рода бесчисленных бумаг и договоров — жизнь, в общем, кипела и бурлила.

Быстрее! Быстрее!! Еще быстрее!!! Вперед, вперед, вперед! Тормозить, останавливаться ни в коем случае
нельзя! Тормоза придумали трусы! Остановка — смерть! Надо использовать предоставленную властями
фору по максимуму! На всю катушку! Подготовиться к грядущим боям!

Через какую-то пару-тройку месяцев число вкладчиков Паутова — людей, вложивших деньги в его подписи,
исчислялось уже миллионами. Пункты покупки-продажи были открыты повсюду, практически повсеместно.
По всей стране. Буквально в каждом городе. И каждый день открывались новые. И везде стояли толпы.
Толпы, толпы, толпы!.. Сотни, тысячи людей…

Подписей катастрофически не хватало. Их печатали все Гознаковские заводы страны, и все равно нужды
Паутова они могли удовлетворить лишь от силы процентов на 20. Остальные заказы приходилось
размещать за границей — в Германии, в Южной Африке, везде, где только находились заводы по печатанию
валюты и ценных бумаг, ибо подписи Паутова давно уже перестали быть всего лишь обычным росчерком
пера на белой бумаге: теперь это действительно были подлинные произведения искусства, правда, всего
лишь полиграфического. Лучшая бумага, водяные знаки, голограммы, разные хитрые степени защиты,
вшитые металлические полоски… Внешне, фактически, это была самая настоящая валюта —
защищенность, во всяком случае, у бумаг Паутова была ничуть не хуже, а по сути, даже и лучше. Впрочем,
чего там «по сути» — лучше! Денег Паутов не жалел. Имидж! Фантики должны быть красивыми!

Все эти игрушки-финтифлюшки — голограммочки-полосочки — дело важное: это вам никакие не шутки!
Такую бумажку и в руках подержать приятно, а уж тем более купить — так что…
…только что Паутову позвонили и сообщили, что на одном из заводов в ЮАР его представитель
совершенно случайно увидел целые штабеля свеженапечатанных паутовок. Не паутовских! Чьих-то. Чужих.
В смысле, не Паутовым заказанных. Иными словами, фальшивок. Если называть вещи своими именами, а если
становиться на формальную точку зрения, то понятие «фальшивок» к паутовкам было неприменимо в
принципе. Формально это были просто фантики, «рекламная продукция» — именно так и значилось в
договоре, а значит, фактически печатать паутовки мог любой. Кто угодно, и даже претензии предъявлять
не к кому. Ни к заводу, ни к не в меру расторопному заказчику — по сути, закон они не нарушают, ведь
никаких лицензий и патентов у Паутова не было. Некогда ему было на это время тратить, канителью
этой всей заниматься.

Ну, заказчик-то понятно — с ним мы еще разберемся, но завод-то каков, а? Так своего крупнейшего клиента
подставить, и ради чего? Ради какой-то сиюминутной выгоды? Сколько же им, интересно, заплатили?
Ладно, это мы тоже выясним.

Надо будет, кстати, в договоре впредь оговаривать, чтобы больше никому паутовок не печатали.
«Рекламная продукция», б… Хороша «продукция», когда ее на настоящие американские рубли свободно
обменять можно! В любой момент. По курсу один к миллиону. Если по себестоимости считать. Умники!
Ладно же, погодите!

Раздраженные размышления Паутова были прерваны телефонным звонком. Звонил управляющий.

— Здравствуйте, Сергей Кондратьевич!

— А-а!.. Привет, — нехотя пробурчал Паутов. (Опять, б… что-то стряслось!).

— Сергей Кондратьевич, к нам только что из налоговой полиции приходили.

— Что? — даже не понял сначала Паутов. — Откуда?.. Из какой еще налоговой полиции? Они что, еще
живы?

— Из налоговой полиции, — терпеливо повторил управляющий.

— И чего? — Паутов все еще не мог оправиться от удивления. После недавней эпопеи с исчезнувшими
документами о существовании таковой он и думать забыл. Нет документов — нет проверок: какие у нас с
ними могут быть теперь дела?

— Потребовали подготовить документы для проверки.

— Какой проверки?! У нас же все документы украли, — все еще ничего не понимал Паутов.

— Они сказали: подготовьте то, что есть, — бесстрастно пояснил управляющий. — То, что успели
восстановить, и то, что накопилось за это время. Ну, договора всякие и прочее — вы же работаете,
говорят, значит, какие-то документы у вас сейчас есть. Вот их и подготовьте.— Поня-я-ятно… —
медленно протянул Паутов. — Ладно, я тебе перезвоню. Давай!

Он бросил трубку и некоторое время сидел в задумчивости. Ну, надо же!.. Опять закопошились! «Ожившие
мертвецы», часть вторая. «Восставшие из ада». Чего им надо? Хотя ясно — акт им надо составить. Под
любым предлогом. «На основании тех документов, что есть».

Так-так-так! — говорит пулеметчик: все вернулось на круги своя. С чего начали, к тому и опять приехали.
Опять к проверке. Ну, и на сей раз что будем делать?
Документов, между прочим, уже опять целые горы — на 10 проверок хватит! Мы же их плодим каждый день
тоннами — макулатуру эту. Кстати, интересная мысль!.. Надо закон посмотреть. Где-то у тут меня
книжка валялась… А, вот она.

Так… так… Параграф… статья… Ага, вот!.. Замечательно! Просто прекрасно! Документы вам, значит,
нужны? Будут вам документы! В полном объеме. Все до единого. Как просили. Изучайте на здоровье!

Паутов быстро набрал номер управляющего.

— Да, привет, это опять я. Вот что, насчет документов. Возьми все и сделайте с них как можно больше
копий. У нас же ксерокс большой работает? Вот и прекрасно! Пусть операторы, если надо, в две смены
трудятся, чтобы успеть накопировать как можно больше.

Потом разброшюруйте все договора, свалите посередине комнаты в одну кучу и тщательно перемешайте
— для этих целей выдели несколько девочек. Пусть сидят и мешают!

Когда все перемешают, — только тщательно, тщательно! — пусть упакуют в коробки и отвезут в
налоговую полицию. Вот так!.. Вопросы есть?

— Я н-н-не п-п-понял, — заикаясь, проговорил управляющий. — Кто это «все перемешать»? И что, прямо в
таком виде и отдать?

— А чего? — натурально удивился Паутов. — В чем проблема? В каком это «таком»? В законе про это ни
слова! В каком виде их отдавать надо… Там просто написано: подготовить документы. Вот мы и
«подготовили»! У нас они именно так хранятся, нам с ними так работать удобнее, а если что-то вас не
устраивает — пожалуйста, упорядочивайте, сортируйте, приводите в тот вид, который удобен вам. Дело
ваше!

— Ясно, — хихикнул управляющий. — Я все понял.

— Молодец, — похвалил его Паутов. — Давай работай!».

«ТО, ЧТО МЕНЯ ВКЛЮЧАЮТ В ПЕРВУЮ СОТНЮ САМЫХ ВЫДАЮЩИХСЯ АВАНТЮРИСТОВ ВСЕХ ВРЕМЕН И
НАРОДОВ, НЕ РАДУЕТ — ЕСТЬ ТОЛЬКО ПЕРВОЕ МЕСТО И ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ»

— А знаете, почему так долго билеты «МММ» не подделывали и почему к вам бандиты не приходили? Думаю, не
могли представить, что такую игру одиночка затеял…

— Может, и так.

— Они полагали, уверен, что за вами кто-то из государственных фигур стоит в полный рост…

— Мне кажется, это бы их не остановило. Тогда наезжали на всех, и на государственных фигур тоже — вы просто уже
подзабыли то время. Неприкасаемых не было вообще — отстреливали всех подряд: эти бандитские группировки считали
себя хозяевами всего и вся. Ну, что ж, пронесло…

— Чудо, да?

— Не знаю, чудо ли, но так получилось.

— Кто-то из высокопоставленных российских чиновников деньги свои в «МММ» вкладывал? Вы таких знали?
— Могу сказать, что когда я пришел в Думу, она практически всем составом прибежала ко мне билеты менять, то есть
депутаты тоже играли, но там все было анонимно. Понимаете, в чем прелесть-то? Это как доллар — почти то же самое…

— Причем паспортов при покупке или обмене не требовали…

— Да, и кто играл, кто нет — не известно. Азарту, вероятно, все поддались, потому что глупо было этого не делать. Когда
деньги даром дают, отказаться как можно? Если не играешь, ты просто идиот.

— Правда ли, что вы консультировали российское Министерство финансов на предмет создания ГКО
(государственных краткосрочных облигаций)?

— Руководителя Департамента ценных бумаг и финансового рынка Златкис — лично.

— Беллу Ильиничну?

— Да, она вдруг начала проявлять чрезвычайный интерес к «МММ», только тогда я не знал, что они задумали ГКО. Полагал,
что Минфин пытается просто в ситуацию вникнуть — разобраться, есть ли тут нарушение закона…

— А она механизм изучала?

— Ну да. Как бы там ни было, в августе 1994 года меня «приняли» (то есть арестовали), а в октябре эти ГКО вышли, которые
фактически были полной копией «МММ». Увы, всячески пытаясь уйти от узнаваемости, они совершили ряд принципиальных
ошибок, которые в итоге привели к катастрофе. Это, конечно, всего лишь мое мнение, но…

— Вы знаете, лично я считаю вас настоящим финансовым гением…

— …спасибо!..

— …однако СМИ всего мира неизменно включают вас в первую сотню самых выдающихся авантюристов всех
времен и народов…

— Я что-то слышал, но меня это не радует. (Разочарованно). Да ну, в сотню — есть только первое место и все остальные.

«ГОВОРЯТ: ПИРАМИДА РУХНУЛА, НО ВСЕ ЭТО БРЕД — «МММ» РАЗВАЛИЛО ГОСУДАРСТВО, СПРОВОЦИРОВАВ
ПАНИКУ»

— У вас нет ощущения, что по сравнению с вами Остап Бендер, который свято чтил Уголовный кодекс, просто
мальчик?

— Закон я не нарушал — мое предприятие было абсолютно законным, и хотя говорят: пирамида рухнула, но это все бред —
я создал прекрасно функционирующую структуру, а потом государство влезло и все развалило. Оно спровоцировало панику
— каждый день на протяжении двух, что ли, недель официальные лица, вплоть до президента, твердили по телевизору: «Это
афера, забирайте деньги назад!». Ну пусть завтра Медведев объявит, что «Сбербанк» — афера: что от того послезавтра
останется? Однако и это был еще не конец.

Когда стало уже ясно, что все — катастрофа, я опустил цены в 127 раз, опять до тысячи. «Граждане, — сказал, — вы видите,
что эти уроды сделали? Устроили панику, а для любой финансовой структуры это гибельно, но ничего страшного. Сейчас я
опускаю цены, зато увеличиваю темпы роста акций: их стоимость будет каждый раз расти теперь не в два, а в четыре раза.
Вы видели, как я все это сделал, поднял, ничего не имея, а сейчас у меня есть структура и средства не ограничены.
Совершенно ясно: я все опять раскручу, да мне и раскручивать ничего не надо — паника схлынет, и цены за три месяца
вернутся к прежним отметкам, поэтому советую вам приобретать билеты. Сейчас для этого идеальная ситуация — все вновь
с нуля начинается». После этого на покупку опять выстроились толпы.

— Потрясающе…

— Таким образом я произвел рестарт системы…

— …перезагрузку…

— …и когда власти поняли, что ничего меня не берет, когда уже все было разрулено — вот тогда и арестовали. Вы это уже
все забыли: поверили в версию, что пирамида стала слишком большой и обрушилась, — да чушь это все!

Из книги Сергея Мавроди «ПираМММида».

«Паутову продолжало хронически везти — через полчаса, когда он снова позвонил в офис, было уже ясно, что
ситуацию опять удалось переломить. Спасти. Он победил снова.

Меры, столь оперативно, решительно и, главное, своевременно им предпринятые, в очередной раз

сработали, вновь возымели действие. Он, похоже, в очередной раз сумел проскочить. Прошмыгнуть.
Обмануть судьбу. В самый последний момент обойти ее на вираже. Опять выйти сухим из воды.

Настроения вкладчиков да и сотрудников быстро менялись — словно по мановению какой-то невидимой

волшебной палочки. Всех охватила волна энтузиазма. Эйфория от победы. Паутов превратился теперь в
глазах всех в какое-то высшее существо, в идола, в Бога — непостижимого и непогрешимого, никогда не
ошибающегося, который все всегда знает, все просчитывает заранее на 100 ходов вперед и победить
которого невозможно. (Да!.. «Просчитывает»… — с горькой иронией думал Паутов, слушая все эти
восторженные бредни, кудахтанья своего захлебывающегося от счастья управляющего. — Палец немеет на
спусковом крючке, ствол неприятно холодит висок… Щелчок, но выстрела не последовало. Опять повезло…).

На следующий день объемы продаж побили все рекорды, а когда Паутов объявил о введении на 10 дней
специальных скидок (по случаю одоления государственного налогового дракона), народ вообще просто с ума
сошел — очереди выстроились такие, что властям даже движение на ближайших улицах перекрывать
пришлось.

Стремительно, прямо на глазах Паутов превращался в некое социальное явление общенационального

масштаба, в какого-то чудовищного Левиафана, с которым власти не знали пока, как бороться и что
вообще делать. Первые же попытки тронуть его едва не привели ко вселенской катастрофе и закончились в
итоге полным провалом, фиаско и позором, но в то же время и оставлять его в покое было нельзя. А ну если
завтра действительно референдум решит провести и всех сместить — от правительства до президента:
тогда что? Вообще ситуация, когда существование самого государства зависит, по сути, от настроений и
желаний одного-единственного человека, причем совершенно постороннего и абсолютно неуправляемого и
неконтролируемого, у которого вообще неизвестно, что на уме, была для властей неприемлема в принципе
— они просто обязаны были что-нибудь предпринять, если хотели остаться властями. Причем как можно
быстрее. Немедленно!

Время сейчас работало на Паутова, и все это понимали прекрасно. Число его вкладчиков неуклонно росло,
причем совершенно неимоверными темпами, прямо как на дрожжах! — соответственно, такими же точно
темпами росли и средства, и могущество самого Паутова. Он становился все сильнее и сильнее с каждым
днем, через некоторое время бороться с ним станет совсем невозможно — при таких темпах вкладчиками
его через месяц-два будет вообще вся страна.

Чего уж там говорить, если уже сегодня едва ли не добрая половина сотрудников силовых структур играют
тайком в «паутовки», а у второй половины — играют родственники, знакомые и т. д. и т. п. Все же живые
люди, деньги нужны всем. Как поведут себя эти сотрудники, если их отправят, скажем, арестовывать
Паутова? Арестовывать, по сути, собственные деньги? Ну, ладно еще если бы они на свободные средства
играли (да и то!..), а многие ведь машины продавали, квартиры, вообще все, что имели, и все вкладывали!

Приманка 100 процентов в месяц действовала на всех совершенно неотразимо, да и что ей

противопоставить? — деньги же действительно платились исправно! Черт его знает, как у него это
получалось, но он действительно всем все платил — это был никакой не обман!
100 процентов за месяц, 300 процентов — за два, 700 процентов — за три: просто какой-то кошмар,
мистика, какое-то поистине дьявольское изобретение! Вечный финансовый двигатель».

«ГЕНИЙ — ЛУЧШИЙ СРЕДИ РАВНЫХ, А Я ЕДИНСТВЕННЫЙ, ПОНИМАЕТЕ? ЖУК В МУРАВЕЙНИКЕ…»

— Почему «МММ» пытались разрушить, я догадываюсь: вы становились политической фигурой…

— Вы знаете, следователи совершенно откровенно мне говорили: «Сергей Пантелеевич, ну как вас было не арестовать? Еще
месяц-два — и не было бы в стране ни президента, никого: остался бы один господин Мавроди», а это ситуация
неприемлемая, потому что вопрос ребром стоял: либо я, либо государство.

Когда первый раз на меня власти наехали, я ощетинился сразу: «Ах, так?». Я же не церемонился с ними… «Ну что ж, значит,
завтра соберу референдум», а по закону референдум тогда был высшим институтом демократии и его результаты никто не
мог поставить под сомнение или оспорить. Для него миллион подписей нужен? Так я со своими 10 миллионами вкладчиков
за неделю насобираю. Ставлю вопрос о доверии, и всех на фиг: президента, правительство, — а потом объявляю, что
интересы «МММ» — это интересы России.

— Да, в опасные вы игры играли…

— Почему? — это была обычная война, а она всегда опасна, и когда в такое противостояние ты втягиваешься, надо
понимать, чем это чревато. Я, например, просто поражаюсь глупости тех, кто утверждает, будто Ходорковский вступил в
войну с государством, — где они ее увидели? У него были средства, но их арестовали, а средства — это просто счета, цифра,
и владейте вы хоть 100 миллиардами долларов, завтра их арестуют — и у вас ничего нет. Имея только деньги, воевать
невозможно, а за мной стояла армия вкладчиков, то есть у власти были свои козыри, а у меня свои, и я эту войну мог
выиграть, мог совершенно спокойно стать президентом России сам. Ни у кого ни малейших сомнений не возникало, что так
все и будет, просто я человек домашний, хотя следовало, наверное, им стать.

— За свои деньги, конечно, голосовали бы толпами — что вы!

— Причем эту власть ельцинскую все тогда ненавидели — вся страна нищей была. Верхушку никто не поддерживал, поэтому
все было настолько просто, что…

— «Быть гением — сказали однажды вы, — очень скучно: это проклятие, а не дар, жук в муравейнике, вечное
одиночество, ничто не интересно». Вы считаете себя финансовым гением?

— Когда задают такие вопросы, как-то неловко становится, но я отвечу словами Роберта Фишера. Был такой чемпион мира
по шахматам, знаете?

— Легендарный. И полусумасшедший…

— Когда его спросили: «Кто лучший шахматист планеты?», он ответил: «Скромность очень хорошая вещь, но глупо скрывать
правду — это я» (смеется), так что… Я себя считаю даже не гением — это слово неправильное. Гений — лучший среди
равных, а я — единственный, понимаете? Не самый большой муравей, а именно жук в муравейнике — так себя
воспринимаю.

«УБИЙЦЫ И КИЛЛЕРЫ НЕ ПРЕДЪЯВЛЯЛИ МНЕ НИ МАЛЕЙШИХ ПРЕТЕНЗИЙ — ПРИ ТОМ, ЧТО СИДЕЛ Я С
ПЯТЬЮ ВОРАМИ В ЗАКОНЕ»

— Правда ли, что в тюрьме вы хотели покончить с собой?

— Нет, никогда — бред полный! С другой стороны, у меня 12 голодовок там было, по-моему (уже не помню), из них одна
сухая.

— Это совсем без воды?

— Без — восемь дней, да еще и в жару. Считается, что без воды человек четверо суток живет, причем психологически это
опять-таки тяжело. При мокрой голодовке, когда только воду пьешь, происходит постепенный упадок сил и до известной
степени ситуацию контролировать можно — иными словами, если ты человек здоровый, завтра, например, не умрешь. При
сухой голодовке все неожиданно происходит, то есть ложишься спать и не знаешь, проснешься на следующий день или нет.
Какой-то мгновенный сбой в организме — и все!

— Во время сухой голодовки вы вели себя адекватно?

— Да, абсолютно нормально, хотя психологически, повторю, это непросто.

— Вы же и в карцере часто сидели…

— Неоднократно. Там и стихи написал… (Читает).

Ангел черный, ангел бездны!

В мрак кромешный,
в мрак беззвездный
Унеси меня скорей!
Пожалей.
И в аду, мой ангел мрачный,
В свет холодный, в свет прозрачный,
Словно в омут, в глубину
Я нырну.
И — ни боли, ни страданий,
Ни волнений, ни рыданий:
Лишь бесстрастья чистота,
Пустота.
На душе — лишь лед да иней.
Отблеск красный, отблеск синий…
Не взглянуть! Слепит глаза!
Но слеза!..
Ни рыданий, ни волнений,
Ни томлений, ни молений —
Сухо все. Лишь тишь да гладь.
Благодать.
Да не та, увы, не Божья.
Что ж поделать, у подножья
Алтаря мне места нет.
Только свет!
Свет холодный, свет прозрачный!
Ангел темный, ангел мрачный.
Вера вер и мера мер —
Люцифер!

— Как убийцы, киллеры и другие матерые преступники к вам в тюрьме относились? Не предъявляли претензий: «Ах
ты, мерзавец, всю страну обманул — мы тебя тут сейчас..!»?

— Ни малейших претензий, при том, что сидел я с пятью ворами в законе, ко мне не было.
Словосочетание «вор в законе», кстати, порядком затасканное, поэтому никто толком не
понимает, что это значит. В тюрьме человек, которого так называют, — просто Бог, в буквальном
смысле этого слова, их, таких, на весь бывший СССР…
ЗЕНШТЕЙНА
— …немногим больше ста…

— 100 только российских, а всего, кажется, 500. Можно, замечу, всю жизнь просидеть в тюрьме и так вора и не увидеть — 99
процентов зеков их никогда и не видели.

— Вам довелось аж с пятью общаться…

— Наверное, это рекорд, потому что находился в спецблоке — их туда и сажают. Один из воров, я замечу, объявил меня
другом, а это, по сути, охранная грамота. Если заходишь в камеру и говоришь: «Я друг вора», никто тебя пальцем не тронет,
даже косо в твою сторону не посмотрит…

— Этого вора мы назовем?

— Нет, ну, конечно же, нет. Второй вор, у которого за плечами 35 лет отсидки (тоже из очень известных), сказал: «Сережа,
когда ты в любую войдешь камеру, сразу спроси: «Вы знаете такого-то человека (то бишь его. — С. М.)? Он просил
передать, что любые проблемы, доставленные мне, будет рассматривать, как свои собственные». Еще один… (Пауза). Ну что
рассказывать? Отношение ко мне в тюрьме было нормальное, уважительное, причем не потому, что я Мавроди, что у меня
«МММ», — на самом деле мой статус тюремный в сущности низкий…

— К какой, как говорят заключенные, «масти» вы относились?

— «Коммерс» — человек, которого «доят» и прочее. (На зонах России и Украины коммерсы по своему социальному
положению не уступают блатным, потому что тоже не работают, но держат при содействии администрации зоны
малые выгодные производства. Во многих вопросах у них даже больше власти, чем у блатных, потому что на воле они
имеют связи с бизнес-структурами и на зоне кормят взятками руководство. Коммерсы не платят в общак и не
участвуют в блатных разборках, а воры в законе на свободе давно уже стали комерсами, хотя на зонах игра в блатных
продолжается. — Д. Г.). Иными словами, начинал я с низкого статуса…

— С низкого старта…

— Точно. Конечно, все знали, что я не просто коммерс, а Мавроди, тем не менее в тюрьме заключенного сразу видят, и
отношение к нему соответственное… Вот представьте, что нас с вами в этой поселят комнате. Камера по размеру такая же:
тут (показывает)шконки стоят, вон там дальняк, то бишь, пардон, туалет, и мы здесь безвылазно живем месяцами. Можно тут
что-то скрыть, сыграть? Тем более что воры — люди опытные, и то же можно сказать об охране.

Из книги Сергея Мавроди «Карцер — репортаж из ада. Из спецСизо 99/1».

«Про воров (или «жуликов», что одно и то же) не знает практически никто практически ничего. Во-первых,
их очень мало. Сейчас всего около 500. На весь бывший Союз. Русских — не больше 100. Впрочем,
национальности для воров не существует. Национальность? Вор! Все равны.

C Дмитрием Гордоном. «Потребности жениться я не испытываю, поэтому остаюсь холостяком»

Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА
Я сидел с пятью (!) ворами, причем подолгу, к тому же трое из них — русские, а это уже совсем немыслимо, но
и просто сидеть с вором еще мало (хотя и само по себе крайне-крайне-крайне маловероятно). Надо же еще,
чтобы он с тобой достаточно близко общался, что-то тебе рассказывал о воровском мире — только тогда
хоть что-то понять можно, а так что? Ну, вместе едим-пьем, в домино играем — что толку? Что нового
ты для себя почерпнешь? — а рассказывают воры крайне неохотно и далеко не всем: да, по сути, вообще
никому. Ну, весьма и весьма немногим, так скажем… Мне в том числе.

Все зеки делятся на три группы. Мужики, блатные и воры. Именно в таком порядке. Мужики не вправе
обсуждать блатных, блатные не вправе обсуждать воров.

Вор в тюрьме — это царь и Бог. Его слово — закон. Он может разрешить обшмонать ваш баул, прочитать
ваши бумаги и т. д., и т. п.

Поднять руку на вора немыслимо: за это смерть, причем, скорее всего, мучительная, и если это произошло в
камере — за это ответит вся камера. Почему допустили? Будут сделаны прогоны по всем зонам и
тюрьмам, и этих людей будут бить везде, на всех тюрьмах и пересылках. Если, скажем, вора убили в тюрьме
(а такое бывало — к примеру, охранники вешали) — вне закона будет объявлена вся тюрьма. Знал кто, не
знал — не важно, поэтому при малейших подозрениях, что с вором что-то не так, в тюрьме начинаются
волнения, вплоть до бунта, поскольку все понимают прекрасно, чем лично им это грозит. Не дай Бог вор
умрет!..

Приказ вора должен исполняться беспрекословно. Если он прикажет выламывать тормоза — вы должны
выламывать, прикажет убить сокамерника — должны выполнять: неподчинение еще хуже. Конечно, воры
здравые, разумные люди и просто так таких приказов никогда не отдают и вообще властью своей не
злоупотребляют, и тем не менее…

Поэтому сидеть с вором, честно говоря, психологически непросто — сознавать, что ты находишься, по
сути, в его полной власти. Скажет вот он тебе: «Собирай-ка матрасик и уходи завтра на проверке из
камеры» — и привет: жизнь кончена, но, с другой стороны, и преимущества свои есть. Достаточно
упомянуть, что ты сидел с вором, — и все, тронуть тебя никто не осмелится: ну, если, конечно, ты
действительно чего-то не совершишь неприемлемого, не накосячишь. Помню диалог такой в шмональне
шутливый. С охранником — я только приехал с суда. «Запрещенное что-нибудь есть?». — «Нет». — «Что у
вас никогда ничего нет? Хоть телефон привезли бы!». — «А вам зачем?». — «А нам премию за это дают —
если находим. Хочется же подвига!». — «Тогда меня отпустите». Задумывается на секунду. «Нет, —
говорит, наконец, решительно, — это не подвиг будет, это будет уже косяк!».
Никто, короче, не знает, в каких ты с вором отношениях — а может, ты его друг? Из четырех воров, с
которыми я сидел, один объявил во всеуслышанье в автозеке, когда на суд ездил: «Мавроди — это человек!»;
второй, отсидевший более 35 лет, при расставании сказал мне, чтобы я передал всем, что любые
неприятности, мне доставленные, он будет считать своими; третий, самый молодой, к слову сказать,
русский, сделал мне надпись на книге: «Моему другу!», четвертый же, грузин, молодой совсем парень — с ним
я сидел с самым первым, давно уже — говорил потом во всех камерах, что ему очень понравилось со мной
сидеть, и он бы с удовольствием посидел еще, и вообще чрезвычайно хорошо обо мне везде отзывался.

Все это дорогого здесь стоит — о-ч-чень дорогого, и дорого за это платить приходится. Всей предыдущей
жизнью. Мало кому по карману».

— …На спецблоке отношение ко всем очень выборочное, и это не зависит от денег — только от того, как человек себя
показал. Вот почему у меня столько голодовок было? Я категорически отказывался соблюдать тюремный режим, считал, что
он унизителен, что сижу несправедливо. Когда рассказываю об этом сейчас, кажется, это чепуха: из-за того, что тюремщики
потребовали держать за спиной руки, объявлять голодовки — детский сад просто какой-то, но на самом-то деле все это не
мелочи. Такими требованиями ломается психика — сегодня ты заложил руки за спину, а завтра или послезавтра будешь
маршировать и выполнять любые приказы. Не зря же в фашистской Германии приветствие было «Хайль, Гитлер!» —
психологически это беспроигрышно. Ты можешь ненавидеть Гитлера и нацизм, но если каждый день произносишь:
«Хайль!»…

— …фюрера полюбишь, как миленький…

— …у тебя что-то с психикой происходит. Вот почему охранников, которые обысками занимаются, все так в обычной жизни
не любят? Да потому, что их служба неизбежно накладывает отпечаток на психику. Нельзя быть на работе охранником,
подсматривать и подслушивать, а прийти домой и сразу нормальным стать — ты не можешь это снять, как одежду.

Такие вещи ломают, поэтому я и отказывался соблюдать режим. Да, это было неимоверно сложно, вообще немыслимо,
поскольку подобное поведение там, мягко говоря, не приветствуется, но когда они поняли после 10-й или еще какой-то по
счету голодовки, что я просто не доживу до суда, умру и у начальства неприятности будут (никому не хотелось, чтобы я
ускользнул от правосудия!), пошли со мной на компромисс и в покое оставили.

«НЕБЕЗЫЗВЕСТНЫЙ ЛЕША-СОЛДАТ СКАЗАЛ ОБО МНЕ: «ЕСТЬ ЕДИНСТВЕННЫЙ ПО-НАСТОЯЩЕМУ ОПАСНЫЙ

ЧЕЛОВЕК В ИЗОЛЯТОРЕ — ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ ТОЛЬКО ПРИКИДЫВАЮТСЯ»

— Командир штурмового батальона в Афганистане, лично расстреливавший заложников — женщин и детей, с

которым вы сидели в одной камере, говорил, что в жизни более жесткого человека, чем вы, не видел — что он
имел в виду?

— Не знаю, я не переспрашивал. Это действительно его слова, но, что самое интересное, никаких поводов я не давал.
Любопытно, что примерно то же самое еще двое моих бывших сокамерников говорили, а один из них, небезызвестный
Леша-Солдат, буквально следующее сказал: «Есть единственный по-настоящему опасный человек в изоляторе — все
остальные только прикидываются».

Из книги Сергея Мавроди «Карцер — репортаж из ада. Из спецСизо 99/1».

«Бывший бригадир медведковских киллеров, ждавший на тот момент два ПЖ, как обещали ему следаки,
человек довольно тяжелый, мрачный и вообще суровый, оказавший яростное сопротивление «Альфе» при
задержании и раненый навылет в грудь… Поразительное ранение! Стреляли сбоку из пистолета, почти в
упор — пуля вошла над левым соском и вышла над правым, ничего не задев! Не поверил бы, если бы сам
шрамов не видел — следов входного и выходного отверстий…

Человек, по материалам дела, заставивший, в частности, двух непокорных киллеров (лучших друзей, к слову,
сказать!) сначала драться между собой насмерть, а затем лично забивший победителя (мастера спорта по
кикбоксингу). Кувалдой. По голове. Да-с…

Чуть ли не единственный из их компании, так и не давший вообще никаких показаний. Передвигавшийся по

тюрьме, между прочим, исключительно в наручниках, а все допросы в следственном кабинете — только в
специальной клетке. («Склонный ко всему», по-моему, — ко всем возможным нападениям и побегам, чемпион
там чего-то по рукопашному бою).

У меня инцидентик с ним — сейчас только вспомнил. Интересный…

Ситуация. Делаю я что-то с ножницами… (Ножницы здесь выдают. На несколько часов. Самые настоящие,
железные. Немыслимо, ведь ножницы — это, по сути, нож. Холодное оружие, но, как бы там ни было, выдают.
В других тюрьмах — нет). Так вот, сижу за столом, у меня в руках ножницы, он тянет руку, пытаясь что-то
у меня со стола схватить, я шутливо замахиваюсь ножницами: дескать, убери руку, а то сейчас в руку, во
внешнюю сторону ладони, ножницами ткну! Ну, знаете, как это бывает, и вдруг он мне говорит: «А чего ты
замахиваешься? Ты же все равно не ударишь». Я даже не понял сначала: «Чего?». — «Ты все равно в человека
живого ударить не сможешь — духу не хватит».

Я смотрю на него и понять не могу: шутит, что ли? Пока я мялся, он засучивает рукав и протягивает мне
руку: «Ну на, ударь!». — «Ты шутишь, что ли?». — «Ну, ударь, ударь! Все равно ведь не сможешь. Думаешь,
это так просто?». — «Жень, — говорю, — хочешь — ударю, только смотри потом: перережу сейчас какое-
нибудь сухожилие, а так-то мне по х…». — «Да не ударишь ты! Только говоришь»…

Ладно. Беру я его кисть и спокойно и не торопясь провожу ножницами на внешней стороне ладони довольно
глубокую — до крови — царапину.

Что тут было! «Да ты маньяк! В натуре! Живому человеку руки резать!». Это я-то маньяк…

«Ты рехнулся?! — шепчу я ему в ответ, опасливо косясь на штудирующего, как обычно, свой неизменный
«Учебник шахматной игры» сумасшедшего банкира. — На фиг тебе это надо?».

…Со сколькими я уже пересидел здесь за эти годы!.. Коммерсанты, банкиры, террористы, бандиты и киллеры,
киллеры, киллеры… Киллеров больше всего. Почти все ореховско-медведковские, курганские, юкосовские… По
делу Козлова… По убийствам всяких там мэров, депутатов… Все они перебывали здесь. Все пути ведут сюда.
Если громкое дело — все, жди, значит, скоро заедут.

И знаете, что? Нет в России никаких суперпрофессиональных киллеров, нет никакой мафии — все это чушь!
Дилетантизм и бардак — как и везде, так что можете смело посылать любого олигарха куда угодно и
ничего не бояться. Ничего вам за это не будет, никакой спрут сразу не схватит, не слопает и на дно не
утащит. Нет его, этого спрута. Нет, нет и нет!

Вот, например, дело ЮКОСа. Убийство мэра Нефтеюганска. Я лично сидел с непосредственными
исполнителями. С киллерами. Да вообще чуть ли не со всеми персоналиями, проходящими по этому делу, — и
что? Да ничего! Как все это происходило реально, судите сами и делайте выводы.

Итак, Невзлин (совладелец ЮКОСа! фигура уровня Ходора!) решает «наказать» мэра Нефтеюганска. В
принципе, только избить или легко ранить, но там уж, как получится, как фишка ляжет. Он вызывает к
себе Пичугина (начальника службы безопасности ЮКОСа, получившего 24 года и тоже сидящего здесь) и
популярно объясняет ему ситуацию. Наивно полагая, вероятно, что у того, бывшего крутого фээсбэшника
(дивизия Дзержинского и т. д.), масса таких же крутых знакомых элитных профи, готовых за деньги вообще
на все. Да хоть 10 мэров наказать — ранить и застрелить. И съесть. Вопрос цены.

Дальше. Этот Пичугин не находит ничего умнее, как обратиться к своему то ли знакомому, то ли дальнему
родственнику (крестному, кажется, или свояку) — никакому уже не фээсбэшнику, а обычному мелкому
волгоградскому жулику — с просьбой приискать исполнителей. Тот, естественно, клятвенно его заверяет,
что все o’key! — люди есть. Ну, еще бы — ЮКОС (Невзлин) же на это аж целых 200 штук зелени отвалил! Не
поскупился. Конечно, есть люди! Как не быть?! За такое бабло!
Ладно, продолжим. Итак, Невзлин обратился к Пичугину, Пичугин… В общем, бабка за дедку, внучка за бабку,
а дальше пошли уже всякие там безвестные жучки, кошки и мышки и без имен и отчеств. Люди кончились,
Пичугин обратился фактически уж совсем неизвестно к кому — к какому-то там… Ну, называть фамилий не
станем, тем более что они все равно ровным счетом ничего вам не скажут. К жучке, короче, он обратился,
жучка радостно тявкнула: «Есть!» и пригласила, соответственно, кошку — рядового, по сути, уголовника (с
которым я потом и сидел). Кошка нашла себе в помощницы мышку, которую даже и жучка не знала:
уголовник (мой будущий сокамерник) просто предложил подработать одному своему приятелю, а тот на
мели как раз был…

Итак, резюмируем. Концерн ЮКОС! Крупнейшая в России компания, нефть, банки, многомиллиардные
обороты! Один из руководителей собирается организовать покушение на мэра Нефтеюганска! Так и
представляется: холодные и вышколенные безжалостные коммандос, суперпрофи, зомби (камуфляжные
костюмы, суровые разрисованные лица, бинокли, сверхсовременные снайперские винтовки), а на практике?
Два совершенно обычных заурядных уголовника (даже не киллеры никакие), до которых из отпущенных на
дело 200 тысяч долларов дошло лишь по три на брата. По три!!! — остальное посредники разворовали.

В результате им не на что было даже оружие приличное купить, и они вынуждены были стрелять из какого-
то сломанного автомата, из которого было в принципе невозможно вести мало-мальски прицельный огонь.
«Купите нам хоть винтовку, хоть автомат нормальный!». — «Нет денег!..». Это же просто театр абсурда
какой-то — а? Мало того, им даже не сообщили поначалу, когда они первый раз прибыли, что это мэр, —
сказали, коммерсант просто. «Я смотрю, он с охраной, в мэрию зашли… Спрашиваю: «Это кто?». — «Да мэр
наш», — отвечают! Я звоню: «Вы чего?! Это же мэр!», а мне: «А тебе-то какое дело? Зачем ты вообще
выяснял, кто это? Заплатили тебе — вот и делай!».

Самое поразительное, однако, вот что. В оконцовке ведь все сели, и посредники в том числе, и ведь это ясно
было с самого начала, что, если исполнители сгорят, всех за собой потянут. Мультфильм, помнится, был
такой: «Ограбление по-итальянски». Банка, а это вот его продолжение — «Убийство по-русски». Мэра! На
Каннском кинофестивале можно смело выставлять. В жанре «комедия». Черная. Как нефть.

Думаете, это исключение? Ничуть не бывало! Убийство Козлова (зампредседателя Центробанка): в

точности та же история — один в один. Исполнители — никакие не профессионалы, совершенно случайные,
по сути, люди — вообще не киллеры! Тот, с которым сидел, к примеру (один, кстати, из двух,
непосредственно стрелявших), — бывший лохотронщик. Из Луганска.

…Он умный был и культурный, с высшим образованием, сообразительный, с отличной памятью. В шашки
великолепно играл — практически профессионально, физически здорово развит — на одной руке по 100 раз
отжимался… Жена, дети… Она его ждет до сих пор. Любит, надеется… Он тоже все время только,
помнится, и твердил: «Дети!.. Жена!.. Честность!.. Справедливость!..». Чуть ли не со слезами на глазах, а
потом выяснилось — позже, когда он уже уехал из хаты, — что был главарем одной из тамбовских
группировок, и, в частности, с двумя своими ближайшими подручными девушек молоденьких в лес вывозил,
насиловал и убивал. Эти подручные его до сих пор места все новые и новые по тамбовским лесам указывают,
где все новые и новые трупы выкапывают, но это, повторяю, потом только выяснилось, а тогда — ну,
главарь и главарь. Несколько 105-х (статья УК: «убийство»): подумаешь! — обычное для этой тюрьмы дело.
Если б уже тогда про девушек было известно… Н-да — другой бы с ним был разговор!..

Показания его привезли, между прочим, по ЮКОСу давать, по Пичугину и Невзлину — что-то он там им
якобы помогал делать… Помогал или нет, не знаю, но что показания даст любые, у меня еще тогда
сомнений не было ни малейших. Подтвердит под присягой, что лично слышал, как Невзлин с Ходорковским
Пичугину Маргарет Тэтчер заказывали. Или Джорджа Буша. Да кого угодно! Если только ему пожизненное
отменить пообещают. Просто хотя бы намекнут, что это возможно, — в принципе. А вы бы не
подтвердили? То-то…

«Слушай, Вить, — говорю ему как-то, — если тебе ПЖ на 20 лет заменят, ты, наверное, счастлив будешь?».
— «Сереж, если мне ПЖ на 25 лет заменят — я счастлив буду: хоть какие-то появятся берега».
Такой вот у нас диалог состоялся, когда вместе сидели. Мы ведь с ним даже тогда почти подружились… Н-
да… Ну, ладно, чего уж там…

Иногда я расспрашивал его про сокамерников — что, мол, за публика? «Да разные, — отвечал он. —
Террористы… Вот тут со мной людоед сидел, но он на самом деле не людоед был — просто работал
кладбищенским сторожем, водил к себе баб и, по мере того, как они ему надоедали, их убивал, а мясо в банки
трехлитровые закатывал и продавал. Сам, правда, не ел, так что не людоед он. Пробовал, говорит, но не
понравилось, а я спросил: «А какое оно на вкус?». — «Да так, — он сказал, — сладковатое, но не объяснишь —
пробовать надо!».

Два мусора сидят, причем в чинах. Один майор бывший, начальник аналитического отдела то ли района, то
ли области, второй тоже… Майор этот с братом инкассаторскую машину грабанули, а инкассаторов
застрелили: вот над ними охрана издевается — над мусорами бывшими. Вероятно, сержанту какому-нибудь
приятно, что перед ним целый майор отжимается по команде, а так вообще-то охранники не злобствуют
— достаточно мирно себя ведут…

Несколько лет назад у нас смертность была очень высокая («Падеж», — как ехидно прокомментировал в свое
время мой следователь, которому я на ознакомке историю эту рассказывал). Потом тренажерный зал
установили, где хоть покачаться можно — вроде бы все стабилизировалось, но вообще у половины зоны
крыша уже потекла. Гнать начинают…

Кукушка слетает — не каждый ПЖ сидеть может. Все-таки это трудно…».

— От тюрьмы перейдем теперь, с вашего позволения, к личной жизни, которая покрыта у вас ореолом тайны.
Правда ли, что когда вы возглавляли АО «МММ», лично проводили конкурсы красоты, а победительниц просто-
напросто покупали?

— Давайте всего этого касаться не будем — не люблю я про женщин трепаться.

— Я вас тогда процитирую. «Зачем все усложнять? — пишете вы. — Подходишь, говоришь: «Я такой-то, не
извращенец, ничего необычного. Давайте встречаться время от времени — плачу столько-то, а если хотите, чтобы
об этом никто никогда не узнал, об этом никто никогда не узнает». Отказов не было ни единого — все же разумные
люди, а женщины в особенности. Правильно, продаваться надо легко и дорого»…

— Слова мои, но комментировать их не буду.

— Вы были женаты на «Мисс Запорожье» Елене Павлюченко…

— Был…

— При каких обстоятельствах в нее вы влюбились?

— Я не хочу, не люблю говорить на личные темы — в публичном их обсуждении есть что-то противоестественное, и мне это
претит.

— Из тюрьмы вас Елена ждала?

— Ситуация такая: когда угодил на нары, был уверен, что никогда отсюда не выйду, и все были в этом убеждены —
следователи, адвокаты (мне просто немыслимым образом повезло). Возникает конкретный вопрос: если вы (не вас лично
имею в виду) получите вдруг десятки лет, будет вас ждать жена? Реально это от человека требовать? Есть ведь, в конце
концов, обычная физиология, все мы живые люди, к тому же еще неизвестно, как ты поступишь, когда на свободу выйдешь.
Может, пошлешь ее…

Эта проблема возникла не у меня одного — она встает перед всеми. У тебя тяжелейшая психологическая ситуация, тебе
грозит срок — по сути, твоя жизнь на кону, и это единственный близкий тебе человек, но в то же время ты должен сделать
выбор: позаботиться о жене или о себе, губить ее жизнь или нет. Как себя ведут в этой ситуации большинство заключенных?
Встречаются на свидании и говорят: «Дорогая, мне такой-то грозит срок. Ты свободна, делай что хочешь», но на самом-то
деле для женщины это психологическая ловушка, потому что не может она ответить: «Конечно же, дорогой — на фиг ты мне
вообще сдался? Всего хорошего!». Естественно, жена в слезы: «Нет, буду ждать!», то да се… Для этого все и говорится…

Такая вот ситуация, поэтому, если действительно хочешь дать ей свободу, на первый шаг должен решиться сам , что я и
сделал. Просто без всякого предупреждения, будучи уверенным, что никогда оттуда не выйду, написал два заявления: о
разводе и на имя начальника тюрьмы о том, что прошу больше не пускать жену на свидания. Поставил ее, иными словами,
перед фактом без всяких там разговоров.

— Вы волевой человек!

— Считаю, что поступил правильно, и между прочим, один из воров, богатейший в этом смысле опыт имевший, рассказывал
мне, как ведет себя в такой ситуации женщина. Она существо легкомысленное и, как правило, не понимает серьезности
происходящего, поэтому первая реакция чуть ли не как у жены декабриста, но время идет, денег нет, проблемы
накапливаются, ничего не улучшается. Инкубационный период у нее три-три с половиной года — за это время приходит
понимание, что впереди ничего, одна беспросветность. Мало того, она начинает тебя ненавидеть, ее любовь превращается в
ненависть: «Ладно, я была дура, но ты-то все понимал и меня просто использовал, чтобы я тебе передачи носила…». Для
женщины ведь три-три с половиной года — срок огромный, эпоха…

— …она стареет…

— …и получается, что через несколько лет до нее доходит: она потеряла их из-за тебя.

«ВСЕ ИМЕЕТ СВОЮ ТЕМПЕРАТУРУ ПЛАВЛЕНИЯ: ЛЮБОВЬ, ВЕРНОСТЬ, ЧЕСТЬ, ДРУЖБА, НО НАСКОЛЬКО ОНА,
ОКАЗЫВАЕТСЯ, НИЗКА!»

— Жизнь — штука жесткая, даже жестокая, просто обычный человек с такими вещами не сталкивается: есть просто бездны, в
которые лучше не заглядывать, потому что там ничего, кроме грязи, предательства и лжи нет. Вот мы в обычном
температурном режиме живем, но если чуть повысится градус, все будет уже по-другому. Все моральные ценности, понятия,
которые кажутся незыблемыми, вдруг зашатаются, и выяснится, что они…

— …очень даже зыбки…

— Да. Я вообще считаю, что все имеет свою температуру плавления: любовь, верность, честь, дружба — впрочем, это
очевидно, и на интуитивном уровне даже сомнений никаких не вызывает (ясно же, что, скажем, теми же пытками можно
добиться от кого угодно чего угодно). Удивительно другое: насколько низка оказывается эта самая температура! Хочется все-
таки верить, что нужны тысячи и миллионы градусов, что требуется нечто совершенно исключительное и немыслимое,
чтобы человека сломать, чтобы самый верный твой друг тебя предал, что для этого нужны пытки и концлагеря, а не надо,
оказывается, никаких пыток: один-два градуса — и все, что казалось прочным и незыблемым, вдруг потекло.

Если вдруг завтра вас, не дай Бог, «примут», послезавтра от вас отвернутся все лучшие друзья (хотя их никто не пытает). Это
психологический феномен очень интересный — я видел такое неоднократно, но объяснения не знаю. Принимаю просто как
факт, что все друзья детства, на которых рассчитываете, как на себя, разбегутся в первый же день, а помогать будет человек,
которого вообще сейчас не замечаете. Почему так происходит? Неясно. Вот у Галича песня есть: «Знать бы загодя, кого
сторониться, а кому была улыбка причастьем…», но, к сожалению, загодя это знать невозможно.

Одному моему сокамернику, руководителю школы единоборств, стал помогать ученик, на которого он и внимания не
обращал, причем тот много времени тратил: носил передачи, детей его в школу водил, а все друзья… Другой сокамерник,
военный, рассказывал: «Был у меня друг детства, с которым Афганистан прошли, я не раз ему жизнь спасал. Все, что от него
надо было, — позвонить, поднять трубку, но когда моя жена побеспокоила его просьбой, он просто сказал: «Больше мне не
звоните». Все, и это не единичный случай, не какая-то сволочь так поступила — такова, к сожалению, обычная реакция
большинства.

Из книги Сергея Мавроди «Карцер — репортаж из ада. Из спецСизо 99/1».

«С женщинами тут у всех больная проблема. Не с сестрами в основном, конечно, — с женами, хотя почему
только с женщинами? А с мужчинами? С друзьями? То же самое ведь: бросают сразу! Почти всегда.
Исключения редки. Крайне.
Помните это, хотя бесполезно — всегда кажется, что у тебя-то иначе, вообще все иначе. И жена особая, и
друзья — мало ли что «у всех», а вот у тебя!..

Как это: она — самый близкий, самый родной на свете человек — будет еще с кем-то?! Будет меня
обманывать?! Предаст!?.

Будет! И с кем-то будет, и обманывать будет! И предаст! И не через пять, 10 лет, даже не через год и не
через месяц, а уже завтра. Или сегодня, а скорее всего, еще вчера все произошло. А если не произошло, то
потому лишь, что кандидата подходящего пока не нашлось. Аминь!

Ну а как вы сами все это себе представляете? Что она, молодая, здоровая женщина, станет 10-20 лет без
мужчины обходиться? Как?! Верность верностью, мораль моралью, но есть же еще и физиология, в конце-то
концов, если на то уж пошло, и во что она тогда превратится, если действительно вдруг «станет»? Это
уже вообще не женщина будет! Жизнь — штука жестокая, и на проигравших ей наплевать. Горе слабым! Не
проигрывай! Естественный отбор. Дарвинизм-с…Вообще же инкубационный период у женщины длится в
среднем три-четыре года. Если тебе повезло, конечно, и жена у тебя… ну, верная-преверная оказалась.
Преданная-распрепреданная. Как дворняжка…

Это мне вор один старый рассказывал, имевший за плечами 35 лет отсидки, четырех жен и вообще мно-о-го
чего повидавший. Про инкубационный период и прочие особенности женской психологии (не вообще
«женской», а именно… В этой, словом, сугубо специфической ситуации).

Сначала-то она себя сгоряча, по свойственным всем женщинам легкомыслию, этакой Жанной д’Арк
воображает, чуть ли не супругой декабриста, и собирается всю жизнь оставшуюся на алтарь служения
своей Великой Любви положить, но время идет — серое и тоскливое… Скучно и уныло, одиночество,
беспросветность, да и материальные проблемы очень скоро начинаются неизбежно.

Годика через три она окончательно прозревает и осознает наконец, что никакие не шутки тут, не игра,
что все это всерьез, и, что самое страшное, надолго, и тут вся Великая Любовь ее кончается. Разом, но, что
всего ужаснее, не умирает, а перерождается — в ненависть! Она начинает тебя ненавидеть, ведь ей нужен
виновный. За загубленную свою молодость, за все эти нелепо потраченные впустую годы. Ты! Она-то глупая,
дура была, ничего не понимала, но ты-то все понимал — почему же!? Обманывал, манипулировал, лишь бы не
ушла, не бросила — так!? А сам выйдешь — еще и молодую потом найдешь?! А меня — бросишь?! Я нужна
тебе сейчас просто передачи носить да на свидания ездить?! Так!? Так!?».

…С любовницами тоже шутки плохи. Был у меня сокамерник один, ЮКОСовец (11 лет получил), так у него
любовница случайно якобы с женой здесь пересеклась. Передачи они-де вместе, одновременно случайно обе
принесли. Ну, вышло вот так — бывает.

«А того, дура набитая, не понимает, что все деньги-то — у жены: на нее оформлены. Перекроет крантик —
и все, кранты». — «Ну, и чего собираешься делать?». — «Чего-чего? Письмо щас жене буду писать слезное:
«Прости!.. Жить без тебя не могу!.. Люблю!.. Плюнь ты на эту шалаву (любовницу, в смысле. — С. М.) — врет
она все!». — «А поверит?». — «Пес ее знает…».

Поверила. Или сделала вид, что поверила. Наверное, есть причина. Женщины ничего просто так ведь не
делают и ничему просто так не «верят» (с другой стороны, ей же, кажется, уже под 40… Где нового ей
искать? Любимого…).

— После того как написали заявление о разводе с женой, придя в себя, хоть немножко всплакнули?

— Ну, я же живой человек… (Пауза). Не плакал, конечно, но психологически очень тяжело было. (Читает).

Ты пока еще снишься,

Но теперь уже редко.

Иль на волю стремишься?

Так распахнута клетка.

Улетай, коль желаешь,

Удержать не пытаюсь.

Улетай, только, знаешь,

Я и каюсь, и маюсь

Без тебя и с тобою.

И, как спичка, ломаюсь,

И дрожащей рукою —

Сигарету из пачки!

Закурить — поскорее!

И мечты — как подачки,

Но — пиратом на рее,

Вон болтается вера

На веревке пеньковой.

Что ж! «В руке его мера».

Но, быть может, по новой?

Но, быть может, быть может,

Не дотла?! Не до края?!

Только время стреножит!

Только нет его. Рая.

— Жену вы, простите, любили?

— Не буду на этот вопрос отвечать, не хочу! Вновь повторю: терпеть не могу все эти темы. Давайте о тюрьме поговорим, об
«МММ», но нюни разводить не надо: любил, забыл… Все это не для публичного обсуждения.

— Слеза, однако, скатилась?

— Без комментариев.
— Почему, если не секрет, вы сегодня один, хотя вполне могли бы какую-то женщину осчастливить?

— Потребности жениться я не испытываю, поэтому остаюсь холостяком. Знаете, Сократа один человек когда-то спросил:
«Жениться мне или нет?». Мудрец ответил: «Какое бы ты ни принял решение, все равно раскаешься» — это из той же серии.

— Цитирую Сергея Пантелеевича Мавроди: «Когда все доступно, ничего не хочется. Там, на вершине, ничего нет —
там вакуум, но чтобы это понять, надо туда залезть. Я вот слазил и узнал»…

— Да, там действительно вакуум.

— Вас это знание не отравило?

— Трудно сказать — вы задаете вопрос, на который я не могу ответить. Это только наблюдатель внешний может увидеть —
со стороны, а человек, если он отравлен, не понимает, в чем тут нюанс. Замкнутый круг получается.

«А ДЕНЬГИ ГДЕ? ХОЧЕТСЯ В РИФМУ ОТВЕТИТЬ: В КАРАГАНДЕ!»

— Правда ли, что из средств АО «МММ» вы практически ничего на себя не тратили?

— Чистая правда — это и в обвинительном заключении было написано. Следователи ведь, когда его готовили, пытались
любой негатив использовать, каждое лыко — в строку, но вменить мне растранжиривание денег вкладчиков так и не смогли.
Я брал только на жизнь, причем весьма скромно: только один раз, к примеру, был в ресторане…

— …вы шутите?..

— …но мне не понравилось. Пришлось потом для всех этих вечеринок открыть свой, но я, вообще-то, не любитель всего
этого.

— Неужели в роскоши пожить не хотелось? Боже, комнаты денег имели!..

— Знаете, как раньше эта квартира выглядела? Меня же прямо в ней арестовали.

— Да вы что?!

— Да, «собровцы» спускались с соседнего балкона по тросам.

— Так у вас тут, как в боевике крутом, все происходило?

— Ну как? — они три часа звонили, звонили… Тогда планировка квартиры была другая — люди, которые жили тут, пока я
сидел, ремонт сделали (мне, кстати, не нравится). Был коридор и три комнаты, которые выглядели одинаково — до потолка
полки с книгами и посреди каждой огромный аквариум. Из мебели только кровать, письменный стол и стул — ничего
больше.

— Аскет…

— Когда эти, из уголовного розыска, пришли, они в полном шоке были и спрашивали: «А где все?».

— Слушайте, а хорошо пожить вам не хотелось? Хотя, что значит?.. Может, с книгами да с рыбками — это и есть
хорошо…

— Вы сами на свой вопрос и ответили — у каждого свое представление о том, что такое «хорошо». Лично я чувствовал себя
абсолютно комфортно.
 — Я видел, как многие нувориши, на которых вдруг несметные богатства упали, прожигали жизнь — у вас подобных
соблазнов не было?

— Понимаете, когда это происходит (в смысле, когда несметные богатства валятся), последствия
напоминают какой-то грипп. Болеют им все, просто у меня он был в чрезвычайно легкой форме,
со стороны практически незаметной. Я не понимаю, что значит «прожигать», — нет вообще ничего
в мире…

ЗЕНШТЕЙНА
— …что можно прожечь…

— …что бы меня привлекало, чего я бы хотел и чего у меня нет, поэтому жил, как жил — мне так нравилось.

— Яхты, дома, женщины, рестораны — все мимо?

— Ну, с женщинами вопрос решаем, с яхтами и домами — тоже, естественно, в разумных пределах. Единственно, что я по-
настоящему в жизни люблю, — это рыбалку: все остальное весьма относительно.

— Вам, значит, только спиннинги необходимы?

— Да, причем рыбачить предпочитаю в глухомани типа Карелии, где народу вообще никого, — больше меня ничего не
привлекает. Не потому что в узде себя держу — ну такой вот я человек, так устроен.

— Вы распоряжались огромными суммами, которые не поддавались учету, поэтому переадресовываю вам вопрос
из песни Высоцкого: «Где деньги, Зин?»…

— Хочется в рифму ответить (смеется). Где? В Караганде! Все в обвинительном заключении можете прочитать — там
написано.

— О восьми процентах акций «Газпрома», которые оценивались тогда в 25 миллиардов долларов, мы уже
говорили, однако ходят также упорные слухи, что у вас где-то потайная комната есть, в которой на черный день
астрономические деньги припрятаны, но якобы воспользоваться ими пока вы не можете, — так это или нет?

— Не скажу! Не отвечу! Предположим, это было бы правдой (не утверждаю, это, заметьте, а лишь предполагаю) — думаете,
вам бы признался?

— Типа, может, еще ключи от квартиры, где деньги лежат?

— Вообще-то, я слышал разные байки… Вышла вот книга «Замурованные», как его там, Ивана Миронова, что ли? Его по делу
полковника Квачкова взяли, который организовал покушение на Чубайса…

— Он тоже в одной камере с вами сидел?

— Сам-то Миронов нет, но кто-то из тех, кто сидел, рассказывал ему, что у меня есть квартира,
набитая долларами, — там порядка восьми миллиардов…

«Я, вообще-то, занимаюсь сейчас творчеством…»

Не понимаю, этот человек совсем глупый, у него интеллект говорящей курицы, что ли? Неужели, если бы у меня что-то было,
я бы сокамерникам об этом рассказывал? Прямо не знаю — как он этого не сообразил? Есть у меня что-нибудь или нет — в
любом случае такую информацию, будучи вменяемым, я никогда, никому сообщать бы не стал — это же очевидно.

«СЕЙЧАС У МЕНЯ НИЧЕГО НЕТ И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ»

— Снова цитирую вас: «Изымать у меня нечего, и арест накладывать не на что. Гол как сокол, полная внутренняя
свобода — можно ничего не бояться и не опасаться…».

— Правильно, подтверждаю.

— Мы с вами беседуем сейчас в престижном районе Москвы, но в очень скромной, я бы даже сказал, бедной,
квартире…

— Сразу же уточняю: это государственная квартира — она не куплена, а досталась мне от родителей. Она даже не
приватизирована, поэтому ее и не отняли.

— Это ваше единственное жилье?

— Да, причем это не моя собственность — просто я здесь прописан.

— Почему же в свое время вы его не приватизировали?

— Я прекрасно всегда понимал, в каком государстве живу, поэтому в эти игры и не играю. Если бы квартира была
приватизирована, ее бы конфисковали.

— Сколько метров тут общей площади?

— Честно? Не знаю. Вот положа руку на сердце, без всякого, уж поверьте, кокетства.

— Сказать, что обстановка у вас простая, — не сказать ничего. Предельно аскетичная, спартанская…
 — Вы еще остальные не видели комнаты.

— Я, если честно, в шоке: вот сидит передо мной бывший миллиардер…

оном. «Раз пошли на дело — Выпить захотелось, А у нас ни гривен, ни лемпир. Евро лишь да баксы —
ы? На хрена нам этот антимир?»
ЗЕНШТЕЙНА

— …ну, бывший — мало ли кто кем был…

— …в старых домашних тапочках, в не первой свежести спортивном костюме…

— …тапочки нормальные…

— …без признаков миллиардерства на лице и в жилище…

— (Смеется). Ну-ну…

— Потрясающая, признаюсь, метаморфоза…

— Знаете, Дмитрий, если бы мы встретились в 94-м году, вы бы меня увидели точно таким же, и тоже в спортивном костюме.

— Но хоть малиновый пиджак в то время у вас был?

— Насчет малинового пиджака забавную историю расскажу. В 93-м, по-моему, году я вместо Ельцина поздравлял
российский народ с Новым годом.

— ???

— Тогда это было просто: покупаешь в программе «Время» время (как каламбур?) — они аукцион проводили, а Ельцину
самому лень было. Ну, я и поздравил, а чисто случайно, поскольку костюм никогда не ношу, у меня красный пиджак
оказался. В нем к россиянам и обратился, и после этого он — так уже вышло — вошел в моду.

— Неужели, именно глядя на вас, «новые русские» дружно надели малиновые пиджаки?

— Ну, по крайней мере, с экрана я первый в нем выступил. Не потому, что модничал, — просто другого у меня не было.
— Продолжаю нескромные вопросы свои задавать: машина у вас какая-то есть? Хоть «Лада-Калина», что ли?

— Сейчас у меня ничего нет и быть не может- никакой собственности!

— А из квартиры выходите, по Москве как-то передвигаетесь?

— Выхожу, но, честно говоря, из-за судебных приставов, которые все у меня арестовали, ничего себе купить не могу.
Впрочем, на самом деле ни малейшего дискомфорта от того, выхожу я из квартиры или не выхожу, не испытываю.
Великомученика из себя строить не буду — я совершенно нормально себя чувствую, и наплевать, что здесь ничего нет.
Разве, если бы тут был не этот диван, а какой-нибудь золотой, жизнь бы улучшилась?

— Вы, я смотрю, философ…

— Нет, просто что я имел в виду, говоря, что, когда все доступно, ничего не хочется? Понимаете, 90 (даже, наверное, 99!)
процентов желаний у человека связано только с тем, что они, увы, неосуществимы. Хочется яхту не потому, что она так уж
необходима (куда ты на ней поплывешь-то?), а потому лишь, что недоступна, а если станет доступна, выясняется, что на фиг
тебе не нужна. Вот я, помню, «феррари» себе купил (вернее, мне купили). Тогда, в 94-м году, это казалось круто — ни у кого
такого авто не было, ну и что же? Ты едешь куда-то, все на тебя таращатся, а в этой «феррари» такая посадка — сидишь
полулежа. Это совершенно неудобно, поэтому один раз на ней прокатился и кому-то даже не отдал, а просто сказал: «Ну ее…
Заберите!». Куда она делась, даже не знаю.

— Нашелся, видимо, добрый человек, забрал…

— Из охранников кто-то, наверное (смеется).

— Еще один нескромный вопрос: каково сегодня ваше финансовое положение — на что, грубо говоря, вы живете?

— На уровне элементарном, если можно это назвать так, помогают друзья, потому что никаких источников существования у
меня не может быть по закону.

«ДЕНЬГИ — ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ГРЯЗНАЯ, РЕЗАНАЯ БУМАГА, МАКУЛАТУРА»

— Вам до сих пор поступают иски от, как их именуют, «обманутых вкладчиков»?

— Да, только забывают уточнить при этом — обманутых государством. На самом деле с исками ситуация совершенно
абсурдная. Вот как бы там ни было, преступник я или нет, хороший или плохой, но все свое получил, отсидел, так почему же
государство принимает сейчас гражданские иски ко мне как к частному лицу — я разве как частное лицо выпускал акции,
билеты? Нет, как президент фирмы, и в этом качестве, повторяю, свое получил, тем не менее гражданскими исками завалены
все суды, поэтому у меня все описано…

— Сколько вы по этим искам должны?

— По-моему, миллиард.

— Долларов?

— Нет, рублей, но если бы завтра на меня, например, свалились какие-то деньги, если бы я заплатил хоть копейку,
послезавтра были бы уже иски на триллион.

— Появился бы прецедент…

— Остальные не обращаются лишь потому, что понимают: это бессмысленно. И идиотов просто хватает, но сделано это все
опять-таки, чтобы полностью блокировать мои попытки расплачиваться, чтобы я этой возможности был лишен. Поэтому ни
акции «Газпрома» взять не могу, ни что-то еще, а должен сидеть дома. (Вздыхает). Ну что же поделаешь?..
— Акции эти, выходит, лежат пока и ждут своего часа?

— Лежат…

— В ответ на вопрос тележурналиста: «Не боитесь ли вы проклятия миллионов пострадавших от вас людей?» — вы
публично предложили проклясть вас всем желающим. «Даже и не пострадавшим, — вы уточнили, — всем этим
экстрасенсам, колдунам, шаманам, черным магам и иже с ними. Давайте попробуйте на мне свои силы — можете
даже и моральных терзаний при этом никаких не испытывать, что невинного губите: я же сам разрешаю»…

— И сейчас могу предложить: проклинайте меня на здоровье, только смотрите: вам же хуже будет.

— Не переусердствуйте, мол?

— Просто я абсолютно не боюсь ни шаманов, ни экстрасенсов и говорю еще раз: проклинайте, пожалуйста, сколько влезет!
Можете заговоры читать на болезни, на смерть, да на что угодно: все эти черные магии — бред сивой кобылы.

— Вкладчиков, которые жаждут не просто денег, а вашей крови, вы не боитесь?

— Я вообще ничего не боюсь — человек поддаваться страху не должен.

— Деньги вы тем не менее любите?

— Любите — это как? Помните, анекдот такой есть: «Вы любите помидоры?»…

— …(Вместе) «Кушать — да, а так — нет»…

— Нет, я абсолютно к деньгам равнодушен. Ну что значит любить? Они нужны для того, чтобы существовать, и не более, и
если бы у меня опять появились сейчас миллиарды, ничего в моей жизни, по всей видимости, не изменилось бы. Говорю
положа руку на сердце: в этой же жил бы квартире и ничего бы здесь не менял, потому что это какие-то хлопоты, а что
толку? Ну, будет стоять здесь хрустальный стол…

— …и новый плазменный телевизор вместо старенького обычного…

— Я не включал этот «ящик» уже года три, поэтому мне все равно, какой он, — я не смотрю телевизор, не читаю, не слушаю
радио.

— Я знаю людей, которые при виде огромной денежной массы испытывают нечто близкое к оргазму, а вот когда вы
смотрели на пачки наличных от пола до потолка, какие вас чувства обуревали?

— Оргазм не испытывал, и вообще, поначалу у меня идиотская идея была. Когда деньги рекой потекли, я предложил сдуру:
«Слушайте, будут же воровать — давайте-ка, пусть они у меня в квартире лежат». Короче, мне все тут пачками купюр
завалили, но я быстро одумался. «Нет, — сказал, — вывезите их на фиг», — потому что грязь. Они же засаленные, пыльные…

— …дышать из-за них нечем…

— Потом всю квартиру пришлось мыть.

— Итак, деньги от пола до потолка — какие же ощущения?

— Да никаких — ну, Господи, макулатура. Деньги — это всего лишь грязная резаная бумага: какие там ощущения?

— Деньги ассоциируются у вас с властью, с успехом, с поклонением окружающих?

— Еще раз подчеркну: они для меня не более чем необходимые для существования атрибуты.

— Напротив меня сидит явный гений (я действительно так считаю), который придумал, как заработать, и сумел это
сделать. Сегодня вы знаете, каким еще способом можно разбогатеть?

— Конечно, только этого не хочу. У меня проблема — не умею зарабатывать мало, а много — это всегда к катаклизму
приводит.

— Иными словами, если бы не было приставов и финансовых претензий вкладчиков, вы опять стали бы
миллиардером?

— Если бы захотел, и со всеми приставами легко мог бы, просто мне это не интересно — говорю, не кокетничая. Думаете,
это так увлекательно — зарабатывать? Совершенно скучное, унылое даже занятие. Это увлекает на начальном этапе, в
первый раз…

— …как процесс…

— …когда ты пытаешься себе доказать, что способен, но когда две попытки уже были и обе удачные, это становится рутиной,
съедающей время. Как ни крути, все равно, хоть ты и дома сидишь, надо с кем-то общаться.

«У НАС АКУЛОЙ НАЗНАЧИЛИ КИЛЬКУ»

— Не обижайтесь, но я не верю, что такие светлые мозги не нуждаются в регулярной тренировке — ну хотя бы
разминке. Вы еще что-то придумаете…

— …ничего не обещаю…

— …или хороните себя заранее?

— Я, вообще-то, занимаюсь сейчас творчеством — фильм снимаю, и мне эта жизнь нравится.

— Следовательно, от проектов финансовых далеки?

— Да — говорю вам как на духу. Если жизнь не заставит, если не дойдет до того, что начну с голоду подыхать, заниматься
этим не буду.

— В то же время, когда вы создали АО «МММ», в России появились очень богатые люди, которых зовут
олигархами. Как вы относитесь к владельцам многомиллиардных состояний, нажитых преимущественно за счет
государственных недр?

— Крайне негативно — они (подчеркну: не олигархи как таковые, а российские олигархи!), на мой взгляд, вредны. Вот был
начальный, дикий период накопления капитала — как все должно было происходить? Бросили кусок мяса, акулы налетели,
между собой передрались, и победил сильнейший, а у нас не было никакой схватки, поэтому акулой назначили кильку, и это
совершенно ужасающая ситуация, потому что те, кто наверху оказались, ни на что не годны, они нулевые.

— О ком речь, уточните? Кого акулой назначили?

— Селедок, вообще-то, — вот в чем весь ужас. Не в том, что это аморально, а в том, что губительно для страны, потому как
ее богатствами управляют совершенно никчемные люди. Там, наверху, должны быть сильнейшие, и неважно, кто именно, —
пусть даже преступники. Вынесенные на гребень, они изменят свое отношение к закону: когда человек попадает во власть
(это мое мнение), минус легко меняется на плюс и плюс на минус — вот только ноль не меняется ни на что.

Сила и масштаб личности определяются размахом деяний, победителя назначить нельзя, как нельзя назначить вожаком стаи
волка, потому что погибнут все — и сам волк, и стая. У нас их назначили, и ресурсы страны заграбастали в результате
ничтожества. Любого олигарха бери, меняй на другого — уж лучше бы на их месте оказались преступники, но сильные: для
России это было бы намного полезнее.
— Деньги олигархов принадлежат им или те лишь фасад, а настоящие хозяева — большие чиновники?

— Естественно, второе — разве в нашей стране столь баснословные личные капиталы возможны? Тем более в ситуации,
когда все понимают, что любого можно посадить, пустить по миру… Некоторые изображают ни от кого не зависимых,
крутых, но тогда объясни, почему все зависимые, а ты — нет: за тобой что, инопланетяне стоят? Почему вот тебя никто не
трогает? Это же бред, детский сад — разумеется, все было просто поделено. Если бы выжило АО «МММ», развитие России
пошло бы по другому пути — олигархов тогда же не было. Вот как раз после того, как меня посадили, все и началось.

— Каково, на ваш взгляд, состояние российской экономики сегодня?

— Банановая республика, и я вообще не понимаю, о какой экономике речь. Урожай бананов собрали — танцуем, неурожай
— рыдаем. «Солярис» читали?

— Конечно…

— Там было поле, создававшее монстров нейтринных. Здесь, в нефтяном поле, тоже можно имитировать экономику, но все
это нежить — вы понимаете?

— В России, по-вашему, когда-нибудь навести порядок возможно? Чисто теоретически…

— Каленым железом, потому что процесс гниения явно пошел. В зависимости от температуры он может быстрее идти или
медленнее, но не остановится, то есть и каленое железо, похоже, уже опоздало. Гангрена!

— Некоторые факты вашей биографии показались мне столь же неизбитыми, как и ваши рассуждения. Говорят,
например, что у вас дома нет ни одной вашей фотокарточки, включая детские…

— Да, это правда. Ни одной.

— Почему?

— Это абсолютно мне безразлично. Для меня прошлого не существует: что в нем интересного? Было и было. Вперед!

— По слухам, вы спите два раза в сутки по четыре часа…

— Вот из-за вас свой режим нарушил, а обычно сплю утром с шести до 10-ти и вечером тоже с шести до 10-ти.

— Ясно, а ночью чем занимаетесь?

— Творчеством — книги пишу.

— Вы действительно не курите и совершенно не пьете?

— Да, и хотя раньше пил, сейчас перестал.

— До потери пульса набраться могли?

— В институте, вообще-то, не употреблял совсем. Потом, когда попал по распределению в НИИ, там пришлось — причем
все, вплоть до технического спирта (от коллектива-то отрываться нельзя), и позже, когда уже «МММ» было, расслабиться
себе позволял. Покончил с этим без явных причин — просто все надоело, к тому же у меня тяжелейшее совершенно
похмелье — мучишься несколько суток.

— Вы сказали, что ничего не читаете, не слушаете и не смотрите — это не бравада?

— Нет, правда — я, видно, в свое время переусердствовал. Читать надо тоже в меру — в книжного червя превращаться
вредно.

— Неужели все книги, которыми заставлены ваши комнаты, вы прочитали?

— Нет, это невозможно — есть же средняя скорость чтения, но одолел много.

«ЕСЛИ БЫ ЗАВТРА У МЕНЯ ОПЯТЬ ПОЯВИЛИСЬ БЫ МИЛЛИАРДЫ, МОЯ ЖИЗНЬ НЕ ИЗМЕНИЛАСЬ БЫ НИ НА

ЙОТУ»

— Вы признались сегодня, что в ресторане были лишь однажды…

— Так и есть.

— Не хотите куда-нибудь снова сходить — а вдруг измените мнение?

— Да был я уже, и мне не понравилось.

— Может, ресторан просто выбрали неудачный?

— Да нет, насколько я помню, хороший. Поймите: мне ничего не хочется — в том смысле, что все, чего я хочу, у меня есть.
Если бы завтра у меня опять появились бы миллиарды, моя жизнь не изменилась бы ни на йоту: я ходил бы в тех же
тренировочных штанах (так же, кстати, как и в 94-м, потому что мне в них удобно), у меня бы та же была обстановка, и вел
бы я тот же образ жизни. Решительно ничего бы не стало другим — только добавилась бы куча проблем.

— Смотрю на ваши штаны тренировочные… Неужели однажды, когда вы все-таки сподобились пойти в Кремль,
отправились туда в спортивном костюме?

— Да, а чего стесняться?

— На полном серьезе?

— Конечно, без всяких шуток.

— С кем же в таком прикиде встречались?

— Да ладно (отмахивается), не надо.

— Большой хоть был человек?

— Помощник Ельцина.

— Увидев легендарного Мавроди в таком виде, пальцем у виска он не покрутил?

— Наоборот, все сбежались на меня посмотреть. Они это восприняли как само собой разумеющееся — наверное, удивились
бы, если бы я явился в обычном костюме. Гений и должен в спортивном быть (смеется).

— С Ельциным вы общались когда-нибудь?

— Нет, никогда. Знаете, кстати, что стало последней каплей, переполнившей чашу терпения властей? Меня пригласили на
расширенное заседание правительства, посвященное «МММ» (они постоянно тогда происходили), а я не явился.

— Если не секрет, почему?

— Ну а о чем с ними разговаривать? На самом деле, это не какие-то там понты, а холодный трезвый расчет — совершенно
очевидно, что ни до чего бы мы не договорились. От меня бы потребовали закрыть «МММ», попытались бы советы какие-то
давать идиотские — просто до этого у меня с властями, с государством абстрактным была война, а после того заседания я
получил конкретных врагов в лице Черномырдина, того, этого, а все они очень обидчивые — они же великие! В результате
возникла уже личная неприязнь, а это гораздо опаснее, поэтому я решил, что незачем.

— Не многим, уверен, известно, что в свое время вы предотвратили арест первого Президента независимой
Украины Леонида Макаровича Кравчука — как это получилось?

— Это был год, когда распад Союза случился…

— …1991-й…

— …да, и у меня уже процветающая структура была. Я был преуспевающим бизнесменом…

— …в спортивном костюме…

— Ну, а чего? Не те масштабы, конечно, что в «МММ», но денег имел много, то есть абсолютно ни в чем не нуждался, в
полном был шоколаде. Меня уже охраняли ребята из действующей группы «Альфа», и в один прекрасный вечер, когда они
собирались уже уходить, а я предвкушал субботу: телки, баня, развлечения, — случайно услышал, как альфовцы между собой
разговаривают: завтра, мол, приезжают эти уроды и их арестовывают. Еще и добавили, что сегодня на даче у Горбачева
дежурили, общались с его личной охраной, и те подтвердили, что решение уже принято, что бронетехника на подходе. Я
спросил: «Какие уроды?». — «Да эти, — сказали, — Кравчук с Шушкевичем».

— И Ельцин тоже?

— Нет-нет, о нем речь не шла. Представьте теперь ситуацию, когда ты — единственный обладатель информации, а я тогда
был демократом, все это поддерживал… Можно было, конечно, ничего не предпринимать — никто об этом и не узнал бы, не
укорил бы (они же не мне это сообщили, а между собой разговаривали)… Узнал и узнал, но сам-то уже не забудешь, что
просто испугался, струсил. Считал, что должен вмешаться, иначе это уже буду не я, а тогда, между прочим, был еще КГБ.

Хотя уже наступила ночь, я взял машину и по западным посольствам поехал. В каждое заходил, предъявлял паспорт, потому
что иначе разговаривать бы со мной не стали, и просил охрану (естественно, это кагэбэшники были) вызвать дежурного.
Вызывали, я опять предъявлял сразу паспорт и говорил: «Я такой-то, у меня такая-то информация из такого-то источника».

— И называли источник?

— Говорил: «Это мои охранники» — и просил: «Может, тревога ложная, но проверьте». Так ездил всю ночь… Этот шаг был
серьезный, по сути, самоубийственный, тем не менее на следующий день Кравчук с Шушкевичем не приехали. Почему, не
знаю — я просто излагаю факты. Помните, как у Галича:

И все так же, не проще,

Век наш пробует нас —
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?

Бывают, согласитесь, моменты, когда перед тобой все эти вопросы встают, и когда кажется, что понятия «честь», «долг» и
«гражданственность» — не чепуха…

«МЕСЯЦ Я ПРОЖИЛ С ДИАГНОЗОМ «РАК ПЕЧЕНИ»

— Корнями ваша родословная в Украину уходит?

— Да — отец мой наполовину украинец, наполовину мариупольский грек. Он из села Старомлиновка, насколько я помню,
под Донецком, так что к Украине отношение я имею прямое. По крайней мере, в паспорте у меня было написано
«украинец», а в переводе с греческого Мавроди означает черный, темный.
— Чем, позвольте теперь поинтересоваться, вы насолили церкви, почему она предала вас анафеме?

— Это адвентисты седьмого дня отличились, а мотивировка была занимательная: человек, мол, сам сделать такого не мог, и
значит, он помогал дьяволу» (смеется).

— Вопрос невеселый: я знаю, что в свое время вам онкологический диагноз поставили…

— Да, был такой эпизод… До этого я никогда у медиков не проверялся вообще, а тут затащили и вердикт вынесли: «Рак
печени». Ну, а у меня, между прочим, родители от онкологии умерли: мать — от рака легких, отец — от рака печени, и
происходило у них все по одной схеме: абсолютно здоровый человек идет обследоваться, ему ставят диагноз, он на глазах
начинает таять и через полгода умирает. Такое впечатление, будто там его заражали — какая-то мистика, ведь до того, как
поставили страшный диагноз, он был абсолютно здоров.

Ну и вот у меня — полное повторение, то есть, услышав диагноз, я не сомневался, что так и есть, потому что уже знал: то,
что себя ощущаешь здоровым, ничего ровным счетом не значит.

…Об этом я никому не сказал (зачем своими проблемами кого-то грузить?), и никто из окружающих по моему поведению
ничего не заметил — я не стал ни более нервным, ни замкнутым. Это все сказки в фильмах показывают, что больной чего-то
там начинает, — лишь от тебя все зависит.

Я спросил: «Сколько мне жить-то осталось? Мне же надо в порядок дела привести». — «С полгода», — ответили: ну точно
как у родителей. Я, помню, подумал, что еще месяца три в удовольствие поживу, а потом уже что-то надо решать. Каким
образом? Самоубийством, естественно, — чего в недомолвки играть?

— И вы решились бы на самоубийство?

— Ну разумеется, как нормальный человек с совершенно здоровой психикой я не хотел на это идти, просто поставлен был в
ситуацию, когда понимаешь: дальше будет лишь хуже. Спустя три-четыре месяца начинаются уже боли, то есть ты все равно
умрешь, но в страшных муках и полностью себя потеряв как личность, поэтому что делать, решай. Если хочешь еще два
месяца промучиться, пожалуйста, страдай — выбор за тобой. Жизнь, повторяю, штука жестокая…

— Чем же все это закончилось?

— Повторное обследование все подтвердило, а через месяц выяснилось, что это ошибка, вызванная какой-то особенностью
моего организма. Месяц, короче, я прожил с диагнозом «рак печени», а жив остался, потому что был нужен судьбе для
великих дел. Я тогда еще «МММ» не создал и заболеть каким-то раком не мог.

В тюрьме я когда-то стихи написал — они и об этом тоже. (Читает).

Жизнь, конечно, не мед

В этой скорбной юдоли.
И отчаянья лед,
И порою от боли
Хочешь — криком кричи,
Хочешь — вой и катайся,
Хочешь — просто молчи,
Суетою пытайся
Позабыть! Заглушить!
Хоть на час! На мгновенье!
Доползти! Доскулить!
До того Воскресенья,
Когда ада врата,
Словно Лазарь — из гроба!
И — небес широта,
И — несмелая проба
Новой жизни — на вкус
И на ощупь — рукою.
И — надежды искус,
И с какой-то тоскою
Вспоминаешь свой путь
И венец свой терновый.
И — заснуть бы, заснуть!
А проснувшись, лишь новый,
Тот отрезок — где жить!
Где — без счету намерить!
И страдать, и любить,
Но, увы, не поверить
В чудеса и в любовь —
Просто сил не хватает.
Только боль! Только кровь!
И колышется, тает
Зыбким маревом, дымкой,
Миражом над песками…
И с печальной улыбкой
Наблюдаешь: листками
Осыпается вера —
Только сучья нагие.
И — «в руке его мера».
Ну, а те, а другие?
То ли два, то ли три:
Что «на рыжем», «на бледном»
И «на белом»: смотри!
Тот, что в марше победном
По несчастной земле,
По морям и по сушам,
По смоле и золе,
По сердцам и по душам.
И тогда-то! Тогда!
И в аду нет спасенья!
И — беда, как вода!
И — vivat, Воскресенье!

«ВСЕ МОИ БАБОЧКИ ПАЛИ ВО ВРЕМЯ ОБЫСКОВ»

— Помимо книг, вы коллекционировали насекомых…

— Да, бабочек собирал…

— И где же они?

— Пропали.

— Улетели?

— Это как в фильме «Свадьба в Малиновке»: «Вы напоминаете мою любимую, мою чернявую, мою безотказную гаубицу».
— «А где она, ваша любимая, ваша чернявая?». — «Погибла в неравном бою». Пали во время обысков. Ну и слава Богу —
все равно бы коллекцию изъяли приставы. Хранили бы где-нибудь в гараже, сваленной в кучу.

— В ноябре в широкий прокат вышел художественный фильм «ПираМММида», где роль Сергея Мавроди (в кино
это Сергей Мамонтов) играет Алексей Серебряков. Создателей этой картины вы консультировали?

— Она была создана по моей повести «ПираМММида», потом я написал сценарий, но когда за дело взялись профессионалы
с целью внести туда драйв, экшн, он превратился в какую-то белиберду. Это просто сказка, сочиненная сценаристами,
которые всю жизнь просидели на кухне и больше трех рублей в руках не держали, о том, как они представляли себе «МММ»,
поэтому я не знаю, зачем эта лента сделана и к чему. Ни малейшего отношения к реальности она не имеет, но сейчас я
снимаю свой собственный фильм.

— Вы видели, как Серебряков вас играет?

— Как актер он мне нравится, а как он меня играет, я не смотрел. Видел только трейлер, но был, мягко говоря, не в восторге
— еще и заикание это дурацкое: зачем оно нужно? Я вообще всех этих киношных ухваток не понимаю, но пару слов о
кинематографе все же скажу. Они вот профессионалы, а я типа любитель, поэтому им виднее, что такое драйв, экшн…
Возможно, но это все было бы хорошо, если бы наш кинематограф процветал, если бы фильмы были глупыми, но
суперуспешными — вот как на Западе голливудские. При всей своей дебильности они зарабатывают деньги, поэтому тут
вопрос: дурацкие или не дурацкие? — неправомочен вообще. Он стоит так: прибыльно или неприбыльно? Это бизнес,
значит, дурацкие фильмы публике нужны, и все было бы ясно, но у нас-то они с треском проваливаются. Понятно же, что эти
рецепты не работают…

— …на этом поле…

— Да, и следовательно, надо искать другие, но нет, тупо их повторяют… Как сделали этот фильм? Взяли гламурных кис,
бандитов, олигархов, продажных чиновников — все это высыпали в одно помойное ведро, смешали, и получилось 10 в
одном: вот что такое, на мой взгляд, эта картина.

— Гламурных кис — хорошо как сказали… Вы стихи до сих пор пишете?

— Писал, но сейчас этим не занимаюсь.

— Можете напоследок еще прочитать?

— Конечно, только откашляюсь. Стихотворение называется «Ангел». (Читает).

Ветерок прошелестел —
Ангел светлый прилетел.
За плечом моим стоит —
И молчит.
Ну, скажи хоть что-нибудь!
Посоветуй отдохнуть,
Да удачи нагадай —
Пожелай!
Как устал я, ангел мой,
От дороги от земной,
От трудов и от забот,
От невзгод.
Грешен я!.. А впрочем, что ж!
Ничего уж не вернешь.
Возвращайся лучше в рай —
И прощай.
Ветерок прошелестел,
Ангел темный прилетел.
За другим плечом стоит —
И молчит.

— Я знаю, что также вы сочиняете песни…

— Сочинял. На музыку классиков — Баха, Бетховена, Брамса и Моцарта.

— И сами поете?

— Да, но это лучше компьютер послушать.

— Ну и совсем напоследок, чтобы завершить портрет Сергея Мавроди на лирической ноте, я бы попросил вас что-то
акапелльно исполнить — чтобы не жирная точка была, а восклицательный знак…

— Давайте я вам спою песню, которую сейчас написал для фильма. Видите, кстати, балалайка стоит? По сценарию, который я
сделал сам, герой все время на ней бренькает и по ходу песни собственного сочинения поет. Я, правда, на балалайке играть
не умею.
…Позволю себе отступление — расскажу в двух словах сюжет этой картины. Называется она «Антимир» — в результате того,
что включают коллайдер, начинаются катаклизмы и герой попадает в антимир, в анти-Россию. Представьте себе, что я бы
написал такой сценарий про анти-Украину: анти-Янукович, анти-Тимошенко, анти-депутаты, у них анти-неприкосновенность
и им, наоборот, пятикратные сроки дают. Массу интересных тем можно развить: вот здесь у нас евро и баксы, а там, в
антимире, главная страна не США, а Гондурас, поэтому у них две основные валюты: лемпиры и (простите уж, не знал я, что
вы приедете, поэтому без всяких обид) гривны, и герой исполняет песню на мотив «Мурки». (Поет):

Раз пошли на дело —

Выпить захотелось,
А у нас ни гривен, ни лемпир.
Евро лишь да баксы —
Что же это, братцы?
На хрена нам этот антимир?

ДМИТРИЙ ГОРДОН.
«БУЛЬВАР ГОРДОНА»