Макиавелли был известен своими аморальными советами правителям: манипулировать

и лгать, чтобы сохранить контроль над своими подданными.

— Да, все мои братья любят называть меня «Макиавелли». Раньше меня это раздражало
— но, если ты собираешься быть консильери, могут быть прозвища и похуже.
— Вы с Робертом очень похожи. Близнецы?
— Да, близнецы, но разнояйцевые. Слава Богу, у меня нет точной копии его генов. У
этого человека в ДНК записаны скучные финансовые отчеты.
— Я чего-то не понимаю…
— О? И что же это?
— Ты все время говоришь о своей семье и братьях… но Ларс не похож ни на кого из вас.
Никколо рассмеялся.
— Ну, это потому, что он не связан с нами кровным родством.
— Он работает на вас?
— Это нечто большее. Когда Дарио попал в тюрьму, те волки, о которых я говорил, не
раз пытались сделать так, чтобы мой брат умер там. Ларс был его лучшим другом «внутри», как
говорится, и дважды спасал Дарио жизнь. Полгода назад Ларс отбыл свой срок, и Дарио позвал
его к нам, чтобы дать ему работу. Он фактически стал седьмым членом нашей семьи. И был
рядом с нашим отцом до его смерти, папа любил его как сына за спасение жизни Дарио. С тех
пор, как все пошло прахом, Ларс стал нашим самым надежным союзником.
Я нахмурилась.
— Даже больше, чем твой дядя?
— Ты видишь моего дядю где-нибудь поблизости? — язвительно улыбнулся Никколо.
— О. А сестры у вас есть?
— Нет, увы. У мамы было шесть мальчиков. Она всегда хотела девочку, но умерла, когда
мне было восемнадцать лет. Дарио — самый старший, потом Адриано, за ним Роберто и я, потом
Массимо. Валентино — младший, избалованный сорванец. Но с таким лицом, как у него, он
получает от женщин все, что хочет.
Я был удивлена тем, как откровенен Никколо.
Но, судя по тому, что я видела, он никогда не делал ничего просто так.
И он как будто читал мои мысли.
— Возможно, ты сейчас подумаешь: «Боже, он дает мне очень много информации!» —
сказал Никколо. — И да, на это есть причина. Точнее, несколько. У тебя есть вопросы, я уверен.
Надеюсь, я ответил на самые важные из них. Потому что будет много других, на которые я не
отвечу. Есть вещи, которые моя семья делает тайно… и будет лучше, если ты не будешь знать о
них слишком много. Так что не спрашивай.
Мой желудок сжался. Несмотря на то, что его тон был гораздо мягче, чем накануне,
зловещий подтекст остался прежним:
Не переступай черту.
Мы вошли в холл особняка.
— Кроме того, есть части дома, куда тебе вход воспрещен, — добавил Никколо. — Твоя
спальня находится на третьем этаже. Все, что находится там — разрешено. Также, как и на
первом этаже, если только дверь не заперта. В этом случае не суйся. Но второй этаж восточного
крыла, — он указал на правую часть здания, — полностью запрещен. Не ходи дальше лестницы.
Никогда. Понятно?
На этот раз его голос был не угрожающим, но твердым.
Мне сразу стало интересно, что там наверху, и почему это запрещено, но я только
кивнула.