Рубашка прикрывала его верхнюю часть тела, но задница – голая, красивая, идеальная
задница — двигалась вперед и назад, проникая между раздвинутых ног Кэт.
Раздался влажный звук шлепков кожи о кожу… И Кэт впилась ногтями в его спину. Я видела ее лицо через его плечо. Глаза были закрыты, а выражение лица находилось где-то между болью и экстазом. Я не думаю, что она хмурилась от боли. Потому что она пыталась сдержать крики наслаждения при каждом толчке Валентино. Каждый раз, когда его красивая задница двигалась вперед, все ее тело содрогалось. И из ее горла вырывалось тоненькое «ух – ух – ух – ух». Иногда она кусала его за плечо или шею, чтобы не закричать. А его руки… его большие, сильные руки… сжимали ее задницу, удерживая в воздухе без усилий, как куклу, пока он овладевал ею. Я стояла в полном шоке. Хотя знала, что такое секс. Но я никогда не видела этого. Ни в интернете, ни на видео, ни на экране. И это было самое прекрасное, самое возбуждающее, самое поразительное, что я когда- либо видела в своей жизни. Я была мокрой, как никогда раньше… Даже больше, чем прошлой ночью, когда Дарио поцеловал меня… Больше, чем в моих мечтах о том, как он будет меня жаждать. Все, что я могла делать, это стоять, как загипнотизированная, и смотреть, как Валентино трахает ее, как зверь. Вдруг крики Кэт стали нарастать и усиливаться. Она уткнулась лицом в его плечо и издала один длинный, приглушенный крик. «О, черт, о, черт, о, ЧЕРТ», — хрипел Валентино в ее волосы. Внезапно он сильно и глубоко вошел в нее. И они оба прижались друг к другу, будто умирая. Наконец он оторвал свое лицо от ее волос, и они начали целоваться… нежно, страстно… Но он все еще прижимался к ней, ее голая задница была зажата в его огромных руках… Его тело все еще прижималось к ней. Я не могла больше смотреть. Сходила с ума от похоти и не могла этого вынести. Все, о чем я могла думать, только о том, как бы мне хотелось оказаться на месте Кэт… Но чтобы Дарио прижимал меня к стене, а его голая задница впивалась в меня своим мужским достоинством. Я отпрянула от двери и вышла из кухни, наткнувшись прямо на Филомену. — Ох! — воскликнула она, когда я, пошатываясь, вышла в коридор. — Ты в порядке, дитя? Я уставилась на нее, как на инопланетянку. Но знала, что не могла пустить ее на кухню — нельзя было допустить, чтобы Кэт поймали. Но я должна была что-то сделать с непреодолимым вожделением в моем теле. Стыдом, за то, что я подсмотрела страшный грех. А еще хуже, что мне хотелось сделать это самой. — Мне нужно пойти в церковь, — пробормотала я. — Мне нужно пойти на исповедь.