Thomas H.

Leahey

A HISTORY OF
MODERN
PSYCHOLOGY
Third Edition

Upper Saddle River, New Jersey 07458

 Томас Лихи

ИСТОРИЯ
COBPEMEHHOЙ
ПСИХОЛОГИИ
3-е издание

ПИТЕР
Москва - Санкт-Петарбург -Нижний Новгород • Воронеж
Ростов-на-Дону • Екатеринбург • Самара
Киев- Харьков • Минск
2003
 ББК 88.1(0) УДК 159.9(091) Л65

Л65 История современной психологии / Т. Лихи. — 3-е изд. — СПб.: Питер, 2003. —
448 с: ил. — (Серия «Мастера психологии»).

ISBN 5-94723-199-9 .
В данной книге рассматриваются основные этапы формирования и развития психологии как
науки — от античности до наших дней. Вниманию читателей предлагается не просто отстраненное
перечисление событий, имен и концепций, но и оригинальный авторский взгляд на процессы и
метаморфозы психологической науки, оценка ее ярчайших представителей. Книга адресована психологам,
социологам, филологам, историкам и философам, а также всем, кто в силу профессиональной
деятельности или иных причин интересуется психологией.

ББК 88.1(0) УДК

159.9(091)

©2001,1994,1991 by Prentice Hall, Inc.

ISBN 0-13-017573-0 (англ.) © Перевод на русский язык ЗАО Издательский дом «Питер», 2003
ISBN 5-94723-199-9 © Издание на русском языке, оформление ЗАО Издательский дом «Питер», 2003
 Оглавление
Предисловие ....................................................................................................... 10
Часть I. Введение
Глава 1. Психология, наука и история..............................................................12
Понимание науки ........................................................................................... 13
Образ современной науки ......................................................................... 13
Объяснение ............................................................................................... 14
Теории: как ученые объясняют явления................................................... 19
Природа научных изменений.................................................................... 24
Наука как мировоззрение ......................................................................... 33
Вызов, брошенный психологии естественными науками........................ 35
Психология и исторические дисциплины ..................................................... 37
Библиография................................................................................................. 43
Глава 2. Заложение основ ................................................................................. 45
Три эры и две революции в образе жизни людей ......................................... 45
Происхождение понятия «психология» ..................................................... 47
Эпоха Возрождения........................................................................................ 48
Научная революция........................................................................................ 49
Трансформация материи и механизация картины мира ........................ 50
Трансформация опыта и создание сознания ........................................... 50
Создание психологии: Рене Декарт.......................................................... 51
Философская психология в XVII и XVIII веках .......................................... 55
Исследования разума ................................................................................ 55
Изучение разума и тела............................................................................. 60
Изучение разума других людей .............................................................. . 6 0
Природа человека, мораль и общество .......................................................... 61
Проект Просвещения ................................................................................ 61
Изучение природы человека .................................................................... 62
Контрпросвещение .................................................................................... 63
XIX век: формирование поля деятельности психологии.............................. 64
Основные противоречия ........................................................................... 64
XIX век: инновации ..................................................................................... 71
Неврология ................................................................................................ 71
Методы....................................................................................................... 74
Институты.................................................................................................. 76
Психопатология ........................................................................................ 77
Заключение .................................................................................................... 81
Библиография................................................................................................. 82
Общие работы............................................................................................ 82
Эпоха Возрождения................................................................................... 83
Научная революция и философская психология (1600-1900) ............... 84
Просвещение.............................................................................................. 85
XIX век....................................................................................................... 86
6 Оглавление

Часть II. Основание психологии

Глава 3. Психология сознания..................................................................................89
Окружение...................................................................................................... 89
Психология сознания Вильгельма Вундта.....................................................95
Вильгельм Вундт (1832-1920) ................................................................. 95
Психология Вундта................................................................................... 96
Вундт за работой ......................................................................................102
После Лейпцига: другие методы, новые движения...................................... 107
Поворот: к позитивизму: психология как естественная наука ..............107
Феноменологические альтернативы .......................................................110
Систематическая интроспекция: Вюрцбургская школа, 1901-1909 ... 113
Научная феноменология: гештальт-психология..................................... 118
Поворот к практике: прикладная психология ........................................124
Судьба психологии сознания........................................................................125
Библиография ...............................................................................................127
Глава 4. Психология бессознательного ........................................................ 130
Значение психоанализа ................................................................................ 130
Зигмунд Фрейд и научная психология ......................................................131
Структура главы.....................................___ ................................................133
Формирование психоанализа, 1885-1899....................................................133
Фрейд и биология ....................................................................................133
Фрейд — врач: изучение истерии............................................................140
Ошибка с совращениеми создание психоанализа..................................146
Классический психоанализ, 1900-1919........................................................154
Основополагающая работа: «Толкование сновидений» (1900)..............154
Классическая теория инстинктов:
«Три очерка по теории сексуальности» (1905) ......................................156
Классическая теория личности: топография разума...............................158
Ревизия и расширение психоанализа...........................................................161
Пересмотр.................................................................................................161
Расширение ..............................................................................................163
Судьба психоанализа .................................................................................... 165
Психоанализ Фрейда и наука.................................................................. 165
Психоанализ после Фрейда..................................................................... 167
Наследие Фрейда ..........................................................................................169
Библиография ...............................................................................................170
Общие работы ..........................................................................................170
Окружение ...............................................................................................172
Путь через физиологию ...........................................................................172
Дора и другие случаи ...............................................................................173
Бессознательное.......................................................................................173
Викторианская сексуальность ................................................................. 173
Ошибка с совращением............................................................................174
 Оглавление

Критика Фрейда.......................................................................................174
Положение психоанализа ........................................................................175
Герменевтика............................................................................................176
Общее влияние.........................................................................................176
Глава 5. Психология адаптации...................................................................... 177
Эволюция и психология ...............................................................................177
Триумф Гераклита: дарвиновская революция .............................................178
Окружение................................................................................................178
Романтическая эволюция ........................................................................179
Революционер Викторианской эпохи: Чарльз Дарвин (1809-1882) ... 180
Принятие и влияние идеи эволюции путем естественного отбора ___184
Начало психологии адаптации в Британии ................................................185
Ламаркистская психология: Герберт Спенсер (1820-1903)...................185
Дарвинистская психология......................................................................188
Функциональная психология в Европе........................................................194
Психологические идеи в Новом Свете.........................................................196
Общая интеллектуальная и социальная атмосфера............................... 196
Философская психология........................................................................199
Новая американская психология..................................................................201
Национальная философия Америки: прагматизм .................................201
Чарльз Сандерс Пирс (1839-1914) .........................................................201
Американский психолог Уильям Джеймс (1842-1910) .........................203
Становление американской психологии .....................................................211
Библиография . f.................................................................................................................................................. 213
Часть III. Совершенно другая эпоха: 1880-1913
Глава 6. Заговор натурализма ......................................................................... 219
От ментализма к бихевиоризму....................................................................219
Психология и общество ................................................................................219
От островных общин к повсеместным общинам ....................................220
Старая психология против новой ..........................................................222
Моторная теория сознания: 1892-1896 ......................................................227
От философии к биологии: функциональная психология, 1896-1910 .... 230
Глава 7. Сознание аннулируется..................................................................... 237
Новые направления в психологии животных, 1898-1909 ............................ 237
От рассказа к эксперименту .................................................................... 237
Проблема разума животных .................................................................... 244
Переосмысливая разум: споры о сознании, 1904-1912 ............................ 246
Существует ли сознание? Радикальный эмпиризм ............................... 246
Относительная теория сознания: неореализм......................................... 247
Функциональная теории сознания: инструментализм .......................... 251
Заключение: сознание сбрасывается со счетов, 1910-1912.......................... 252
Библиография ............................................................................................... 255
 Оглавление ___________________________________________________________

Часть IV. Научная психология в XX веке

Глава 8. Золотой век бихевиоризма, 1913-1950 ........................................... 261
Бихевиоризм провозглашен.......................................................................... 261
Манифест бихевиоризма ......................................................................... 261
Бихевиоризм получает определение, 1919-1930 ......................................... 267
Формулировка основных принципов бихевиоризма, 1930-1950 .............. 273
Заключение: все мы сейчас бихевиористы .................................................. 287
Глава 9. Закат бихевиоризма, 1950-1960....................................................... 289
Закат начинается........................................................................................... 289
Философский бихевиоризм .................................................................... 290
Формальный бихевиоризм ...................................................................... 295
Б. Ф. Скиннер (1904-1990) .......................................................................... 298
Радикальный бихевиоризм как философия ........................................... 298
Экспериментальный анализ поведения ___ ........................................... 299
Интерпретация человеческого поведения .............................................. 305
Бихевиоризм и человеческий разум............................................................. 309
Вызовы, брошенные бихевиоризму ............................................................. 312
Картезианская лингвистика .................................................................... 312
Разрушение основ ......................................................................................... 315
Исчезновение позитивизма..................................................................... 316
Ограничения в научении животных ....................................................... 317
Осознание и научение человека.............................................................. 320
Глава 10. Подъем когнитивной науки, 1960-2000 ......................................... 322
Первые теории когнитивной психологии ................................................... 322
Новый структурализм ............................................................................. 322
Познание в социальной психологии ....................................................... 324
Новые когнитивные теории перцепции и мышления ............................ 325
Механизация мышления............................................................................... 327
Триумф переработки информации............................................................... 330
«Когнитивная революция» ...................................................................... 330
Поражение бихевиоризма ............................................................................ 335
Природа когнитивистики ............................................................................. 338
Когнитивистика в процессе созревания:
споры и развитие...................................................................................... 341
Неопределенность ................................................................................... 341
Споры ....................................................................................................... 342
Развитие: новый коннекционизм ............................................................ 348
Исследования разума в начале нового тысячелетия ................................... 357
Библиография ............................................................................................... 357
Часть V. Прикладная психология в XX веке
Глава И. Возникновение прикладной психологии, 1892-1919 .................... 363
Научная и прикладная психология.............................................................. 363
 Оглавление 9

Происхождение прикладной психологии.....................................................364

Тестирование интеллектуальных способностей .....................................364
Возникновение прикладной психологии в США ...................................368
Прикладная психология ...............................................................................373
Психология проникает в общественное сознание:
психология на Первой мировой войне.........................................................376
ава 12. Подъем прикладной психологии, 1920-1950 ...................................380
Психологи среди социальных противоречий...............................................380
Психология и повседневная жизнь ..............................................................389
Противоречия между прикладными психологами ......................................399
Психология во время Второй мировой войны .............................................403
Послевоенный оптимизм .............................................................................. 406
[ава 13. Психологическое общество: 1950-2000 .......................................412
Развитие психологического общества..........................................................412
Социальная «революция» 1960-х гг...............................................................415
Профессиональная психология ....................................................................425
Выделение средств на социальные исследования ...................................425
Клиническая психология в 1960-х и 1970-х гг......................................... 426
Новый разрыв: уход «академиков» .........................................................432
Прикладная психология в начале нового тысячелетия ...............................433
Библиография................................................................................................434
 Предисловие

«История современной психологии» (A History of Modern Psychology) не

переиздавалась с 1994 г., хотя за это время появились два издания «Истории
психологии» (A History of Psychology). В третье издание книги я включил все
изменения, внесенные в «Историю психологии», но не нанося ущерба
повествованию о современной психологии.
Самые заметные особенности нового издания касаются его структуры. Я
включил новую, вторую, главу, суммирующую историю психологии от эпохи
Возрождения и научной революции до середины XIX в. При написании этой
главы помимо «Истории психологии» я руководствовался работой Mind as
scientific object: An historical-philosophical exploration («Разум как научный объект:
историко-философское исследование»), написанной для книги Mind as Scientific
Object («Разум как научный объект»), под редакцией Д. Джонсона и К.
Эрнелинга (D.Johnson and С. Erneling (Eds.), Oxford University Press, in press), и
двумя статьями: The Renaissance through the Eighteenth Century («От Возрождения
до восемнадцатого века включительно») и The Nineteenth Century through Freud («От
девятнадцатого века до Фрейда включительно») из «Энциклопедии психологии
Американской психологической ассоциации» (АРА Encyclopedia of Psychology,
Oxford University Press, 2000).
Главы З и 7, посвященные рождению психологии и тайному заговору
натурализма, были пересмотрены, но самые серьезные изменения коснулись главы
4 «Психология бессознательного», которая в настоящем издании построена не
тематически, а хронологически. Раздел о развитии психологии в XX веке был
дополнен и реорганизован, чтобы сосредоточить внимание на двух направлениях
современной психологии: научной психологии и профессиональной психологии.
Главы 8—10 рассказывают об истории научных исследований разума в XX
столетии вплоть до 2000 г. Главы 11—13 посвящены деятельности
профессиональной психологии того же периода. В этих структурных изменениях
нашли свое отражение две проблемы, волнующие меня. Во-первых, за годы моей
преподавательской деятельности я обнаружил, что метания между принципиально
различными направлениями, неизбежно сопровождающие попытки описать тот или
иной период, вызывают смятение в умах студентов. Я думаю, что можно дать более
ясную картину и научной, и профессиональной психологии, если рассказывать
каждую историю отдельно. Во-вторых, как неоднократно подчеркивалось, научная
и профессиональная психология идут каждая своей дорогой, поэтому деление
повествования на две части отражает реальную ситуацию. Наконец/разделение
материала на две части позволит лекторам сделать упор на одной из них по своему
выбору.
Как всегда, я был бысчастлив услышать мнение преподавателей и студентов о
третьем издании «Истории современной психологии». Пожалуйста, свяжитесь со
мной по электронной почте, мой адрес: tleahey@saturn.vcu.edu.
Томас Харди Лихи
Ричмонд, Вирджиния
 Часть I

Введение

Слева - Исаак Ньютон, основатель современных естественных

наук. Хотя исследования Ньютона были посвящены физике, его
подход к научной работе (ньютонианский стиль) произвел
революцию во всех науках и в философии. Справа - Рене Декарт,
основатель современной психологии. Его идеи о разуме и
сознании, а также его теория, согласно которой тело представляет
собой машину, создали ту основную схему, которой психологи
оперировали на протяжении нескольких веков.
Источник Американский психологический архив, Университет
Экрона.

Первые две главы подготовят нас к восприятию истории современной психологии.

С самого момента своего возникновения психология претендовала на звание науки.
Тем не менее ее статус как науки никогда не был особенно прочным. Частично это
было обусловлено тем, что концепции природы науки менялись с годами и все еще
остаются предметом разногласий между студентами, изучающими философию и
историю науки. Итак, в первой главе приводится обзор философии науки, причем
особое внимание уделяется ее причастности к научным амбициям психологии.
Мы также рассмотрим альтернативные взгляды на психологию как область
деятельности: как один из видов инженерной деятельности или как одну из
гуманитарных наук. Наконец, мы кратко рассмотрим историографию, уделив
особое внимание истории науки и истории психологии. Вторая глава дает
общую картину донаучных предпосылок психологии, начиная с научной
революции и заканчивая последней четвертью XIX столетия, когда, наконец,
на сцену вышла научная психология.
 ГЛАВА 1

Психология, наука и история

Платон заметил, что философия начинается с удивления. Наука также начинается с

удивления — удивления перед внутренней работой природы, и все естественные
науки, в том числе психология, изначально были частью философии. На
протяжении столетий отдельные науки постепенно обретали независимость от
философии. Психология одной из последних «отделилась от родителя», оставаясь
частью философии вплоть до XIX в. Основателями психологии были как
философы, так и психологи, и даже сегодня психология сохранила тесные связи с
философией.
На протяжении многих веков история психологии была, по большей части,
историей философии, особенно таких ее областей, как философия разума,
гносеология и этика. Дословный перевод слова «психология» — исследование
души, хотя сам термин не употреблялся вплоть до XVII в., а широкое
распространение получил только в XIX в. Философы и религиозные деятели всего
мира ожесточенно спорили о природе души, т. е. на тему, известную философам
как философия разума. Существует ли душа? Какова ее природа? Каково ее
предназначение? Как она связана с телом? Хотя психологи и не принимают
названия «душа», предпочитая термин «разум», который несет меньшую
религиозную нагрузку, они задаются все теми же тревожащими вопросами. Даже те
психологи, которые определяют психологию как исследование поведения, а не
изучение разума, по-разному отвечают на них.
Со времен древних греков философы интересовались проблемой о том, как люди
узнают мир. Это направление получило название эпистемология (гносеология),
от греческих слов episteme (знание) и logos (рассуждение). Вопросы о том, как люди
познают мир, включают в себя и вопросы об ощущениях, восприятии, памяти и
мышлении, — целый мир, который психологи называют когнитивной психологией.
Этика — это еще одна область, которую философы (и религиозные мыслители)
делят с психологией. Хотя этика, главным образом, занимается вопросом, как
людям следует себя вести, практическая этика зависит от понимания
человеческой природы. Добры ли люди по своей натуре? Какие мотивы
существуют у людей? Какие из них следует приветствовать, а какие —
подавлять? Являются ли люди общественными существами? Существует ли
общий стиль хорошей жизни, которого следует придерживаться всем? Подобные
вопросы по сути своей психологические, и ответить на них можно, изучив
человеческую природу. Этические представления проявляются во многих
отраслях психологии. В научной психологии мы обнаруживаем их при изучении
мотивации и эмоций, общественного и сексуального поведения. Прикладная
психология, касается ли она бизнеса, промышленности или управления либо
представляет собой индивидуальную клиническую или
 Глава 1. Психология, наука и история 13

консультативную психологию, тесно связана с человеческой этикой. Люди

обращаются к психологам, желая стать счастливее или более продуктивными,
ожидая научной помощи психолога. Знания психолога о мотивации, эмоциях,
научении и памяти дают ему орудия для изменения поведения, но психолог
должен быть не только соратником клиента. Психолог, консультирующий в сфере
бизнеса, порой должен говорить своему клиенту, что тот сам является причиной
проблем компании, и ни один этичный психолог не станет учить популярного
артиста, как тому следует представлять себя. Наука, проникая в тайны природы,
имеет традиционно нейтральные ценности, но, как говорил Фрэнсис Бэкон, «знание
— сила», и орудия прикладного психолога следует использовать по назначению.
Хотя концептуальные основы психологии следует искать в философии, идея
создания психологии как самостоятельной науки проистекает из биологии. Идея
о том, что функции, которые философы приписывают разуму, на самом деле
зависят от глубинных процессов в головном мозге, существует со времен
Древней Греции, но общепризнанной она стала в середине XIX в. Основатели
психологии надеялись, что спекулятивная философия и религия могут стать
естественными науками. Более молодая отрасль биологии — теория эволюции —
также заложила основы научной психологии. Философы и психологи, особенно
британские и американские, начали задаваться вопросом, чем хорош разум в
борьбе за существование, представляющей собой эволюцию за счет естественного
отбора. Почему мы должны быть сознательными? Есть ли сознание у животных?
Эти новые вопросы тревожили и вдохновляли психологов с самого начала.
Следовательно, мы должны рассмотреть не только абстрактные вопросы
философии, но и растущее понимание функционирования мозга и нервной системы
с древности и до наших дней.
Сейчас, на протяжении последнего десятилетия — настоящей эпохи мозга —
надежды первых психологов на физиологию заслуживают уважения. Они
надеялись, что психологические процессы можно связать с физиологическими,
но затем, на протяжении почти всего XX века, психология отошла от
физиологической ориентации. Однако сегодня, вооружившись новейшими
методиками исследования мозга, психологи вернулись к исходным поискам. В то
же время новая область эволюционной психологии вернулась к старым
фундаментальным вопросам о человеческой природе (R. Wright, 1994).

Понимание науки
Хотя определение предмета психологии всегда было противоречивым, начиная
с XIX в. и по сей день существовало соглашение о том, что психология является
(или, по крайней мере, должна быть) наукой.
Образ современной науки
Люди ждут от науки объяснений того, почему мир, разум и тело функционируют
именно так, а не иначе. Тем не менее существуют постоянные разногласия о том,
что же составляет научное объяснение, и эти дебаты — хороший способ
познакомиться с философией науки, т. е. с исследованием природы науки.
Ньютонианский подход. Современный стиль научных объяснений восходит к
Исааку Ньютону (1642-1727) и к временам научной революции. Ньютон опреде-
14 Часть I. Введение

лял научную деятельность как поиск ограниченного количества математических

законов, позволяющих вывести наблюдаемые в природе закономерности. Сферой
его интересов была физика движения, которую он предлагал объяснять с помощью
трех законов движения и закона тяготения. Ньютон показал, насколько точно его
законы описывают движение тел в Солнечной системе. В качестве примера нью-
тонианского подхода к объяснению (I. В. Cohen, 1980) рассмотрим закон
тяготения: между двумя любыми телами существует взаимная сила притяжения,
величина которой обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними.
Современники Ньютона критиковали его за то, что он не смог предложить
механизма, объясняющего работу гравитации; для них взаимодействие двух
объектов, находящихся на некотором расстоянии друг от друга, попахивало
магией. Ньютон, однако, отвечал на это так: «Hypotheses nonfingo» («Я не
предлагаю гипотез»). Другими словами, Ньютон отказывался объяснять свой
принцип гравитации; для него было достаточно постулировать существование
силы, посредством которой можно было предсказывать движение небесных тел.
Позитивизм. С Ньютона начинается новая философия природы, которая
позднее приняла крайние формы у Огюста Конта (1798-1857) и его
последователей, позитивистов. Конт полагал, что, поскольку наука исправно
работает, другие формы человеческой деятельности должны перенимать ее
методологию. Он основал философию науки, пытаясь выразить сущность науки в
формуле, которую могли бы использовать все остальные.
Для Конта и его последователей-позитивистов наука работала, поскольку нью-
тонианский стиль держался как можно ближе к наблюдаемым фактам и как можно
дальше от гипотетических объяснений. По мнению позитивистов, основная
задача науки — не объяснение, а описание. Предполагалось, что ученые должны
пристально наблюдать за природой, ища закономерные события и надежные
корреляции. На основании наблюдений ученые должны предлагать научные
законы, наподобие закона тяготения Ньютона. Следуя нежеланию Ньютона
формулировать гипотезы, позитивисты считали, что научные законы должны быть
математическим выражением наблюдений.
Из первой задачи науки, описания, в идеальном случае обобщенного в виде
закона, проистекает вторая — предсказание. Используя закон тяготения Ньютона
и три его закона движения, ученые смогли предсказать такие будущие явления,
как затмения и появление комет. Используя законы Ньютона, инженеры смогли
вычислить импульс, необходимый для запуска спутника на точную орбиту
вокруг Земли, и послать зонды к далеким планетам. Знание — сила, как говорил
Фрэнсис Бэкон, и конечной целью науки, согласно философии позитивистов,
было осуществление контроля. Конт мечтал об обществе, которым управляет
наука, и важную роль в формировании психологии XX в. сыграло желание
применить научные психологические знания к проектам Конта.
Объяснение
Номологический подход. Описание, предсказание и контроль были, по мнению
позитивистов, тремя единственными задачами науки. Они считали желание
людей получить объяснения — ответы на вопрос «Почему?» — опасной
поблажкой
 Глава 1, Психология, наука и история 15

метафизике и даже теологическим спекуляциям. Позитивисты утверждали, что

наука должна избегать объяснений и руководствоваться исключительно
фактами. Однако в 1948 г. началась эпоха, когда философия науки признала
необходимость объяснений. Ее отправной точкой стала публикация работы
«Исследование логики объяснений» (Studies in the Logic of Explanation),
принадлежащей перу двух логических позитивистов, Карла Гемпеля и Пола
Оппенгейма. В их статье был предложен способ, с помощью которого в функции
науки можно было включить объяснение, не выходя при этом за рамки
позитивизма. Несмотря на свой возраст и недочеты, модель объяснения
Гемпеля-Оппенгейма остается основой для понимания научного объяснения.
Гемпель и Оппенгейм высказали предположение, что научные объяснения
можно рассматривать как логические аргументы, в которых событие,
подлежащее объяснению (explanandum), может быть выведено из explanans,
соответствующих научных законов и исходных наблюдаемых условий. Так, физик
может объяснить солнечное затмение, показав, что при данном расположении
Солнца, Луны и Земли, используя законы движения и тяготения Ньютона, с
помощью дедукции можно предсказать образование ими соединения,
порождающего затмение. Поскольку Гемпель и Оппенгейм говорили, что
объяснения представляют собой следствия научных законов, их схема получила
название дедуктивно-номологической (от греч. nomos — закон) модели
объяснения. Ее также называют моделью объяснения, относящейся к закону,
поскольку объяснение показывает, как событие подчиняется определенным
научным законам.
Следует отметить определенные черты модели Гемпеля-Оппенгейма. Во-
первых, она помогает лучше понять характерную особенность объяснения,
подмеченную еще в античные времена. Я называю эту особенность Железным
законом объяснения: событие, нуждающееся в объяснениях (explanandum), не
может явно или неявно содержаться в законах и обстоятельствах, привлекаемых
для разъяснения (explanans). Нарушение этого правила приводит к тому, что
объяснение теряет законную силу и аннулируется из-за замкнутого рассуждения,
не выходящего за пределы логического круга. Вообразите себе вопрос: «Почему
сомитол меня усыпляет?» и ответ «Потому что он обладает наркотическим
действием». На первый взгляд, это кажется объяснением некоторого явления
(сна) за счет другого (наркотического действия). Но когда мы узнаём, что
«наркотический» означает «вызывающий сон», то видим, что предлагаемое
объяснение ничего в себе не содержит, поскольку, по сути дела, утверждает, что
сомитол усыпляет вас потому, что он вас усыпляет. То, что подлежит объяснению
(explanandum), причина сна, в неявной форме содержится в разъяснении
(explanans), поэтому объяснение становится замкнутым (circular).
Хотя Железный закон объяснения может показаться слишком
прямолинейным, ему не так-то легко следовать. Постоянно существует
искушение дать явлению какое-либо заманчивое название, например
«наркотический эффект», и считать, что этим дается объяснение. Античные
доктора, наблюдая снотворные свойства различных веществ, могли сделать
вывод о присутствии снотворной силы, заставляющей людей засыпать. Это
могло быть первым шагом к понима-
16 Часть I. Введение

нию фармакологии сна, но это не является объяснением. По большей части

предубеждение позитивистов к объяснениям проистекает из'того исторического
факта, что люди зачастую обманывали себя, принимая объяснения такого
сорта, подразумевающие наличие неких сил (а также демонов, ангелов и
богов) в событиях, которые они затем считали объясненными. Жестко разделяя
то, что подлежит объяснению (explanandum), с одной стороны, и привлекаемые
научные законы и наблюдаемые обстоятельства (explanans) — с другой, модель
объяснения Гемпеля-Оппенгейма делает Железный закон более ясным и,
возможно, более выполнимым.
Самая противоречивая черта дедуктивно-номологической модели —
уподобление объяснения предсказанию. С точки зрения Гемпеля и Оппенгейма,
объяснение события состоит из демонстрации того, как оно могло быть предсказано.
Так, астроном предсказывает затмение в 2010 г., но объясняет его в 1010 г. В
каждом случае процедура одна и та же: применение законов движения к
положению Солнца, Луны и Земли и демонстрация неизбежности затмения. Но
тезис о симметричности объяснения и предсказания наталкивается на
серьезные проблемы. Рассмотрим, например, то, что можно так же хорошо
логически вывести факт затмения из законов движения, примененных к Солнцу,
Луне и Земле месяц спустя после затмения, как и из условий за месяц до этого
события. Или рассмотрим флагшток и его тень: если знать высоту флагштока и
положение солнца, можно логически вывести или предсказать длину тени, исходя
из законов, управляющих светом, и правил геометрии; и, следовательно, кажется
вполне резонным сказать, что мы объяснили длину тени. К тому же, если мы знаем
длину тени, мы можем логически вывести и, таким образом, предсказать высоту
флагштока, но, конечно, длина тени не объясняет высоту флагштока. Падение
давления в барометре предсказывает шторм, но не вызывает его.
Последняя важная особенность модели объяснения Гемпеля-Оппенгейма
состоит в том, что она рассматривает объяснения в качестве логических аргументов:
ученый логически выводит (или предсказывает) событие из совокупности
предпосылок. Поскольку позитивисты рассматривают научные законы всего лишь
как человеческие изобретения — обобщение прошлых событий, то они считают,
что эти законы не управляют природой и, следовательно, не служат причиной
происходящего. Строго говоря, для позитивиста законы движения и тяготения
Ньютона не являются причиной и не вызывают затмений; они просто позволяют
нам логически вывести существование затмений в будущем.
Каузальный подход. Сторонники подхода Гемпеля-Оппенгейма
тщательно обходили вопрос о реальной каузальной структуре природы,
предпочитая вместо этого сосредоточиваться на том, как мы можем
предсказывать и контролировать природу. Полезным знаниям не надо
притворяться фундаментальными или истинными. Хотя только сейчас
начинают понимать, как действует аспирин, врачи долгое время прописывали
его для облегчения боли, при ушибах и лихорадке. Начиная с Ньютона,
которого не беспокоил вопрос о том, почему истинны его законы движения,
позитивисты требовали от научных объяснений только того, чтобы они
работали, не задаваясь вопросом, почему же они работают. Пребывая в
замешательстве из-за недостатков позитивистского подхода,
 Глава 1. Психология, наука и история 17

некоторые философы хотели, чтобы наука копнула глубже и поведала бы нам

не только о том, как функционирует природа, но и почему она функционирует
именно так.
Основная альтернатива позитивистскому подходу к объяснению —
каузальный подход (W. S. Salmon, 1984). Он был вызван к жизни неудачами в
применении модели Гемпеля-Оппенгейма, особенно уже упоминавшимися
различиями между объяснением и предсказанием. С каузальной точки зрения,
ключевой недостаток любой гносеологической обработки понимания —
рассмотрение объяснения в качестве аргумента, логически выводящего
заключение из предпосылок (P. Railton, 1989). Довод о том, что последующая
дедукция затмения из условий не является объяснением, состоит в том, что
следствия не могут опережать причины, и поэтому модель Солнечной системы
может давать объяснения только тому, что происходит после, а не до. Сходным
образом, хотя мы можем вывести высоту флагштока из длины тени, тени не
являются причинами чего-либо, и поэтому их нельзя считать объяснениями;
напротив, объекты, препятствующие солнечным лучам, каузально отбрасывают
тени. Наконец, хотя мы никогда не предсказываем и не ожидаем редкого
события, исходя из законов квантовой физики, квантовая физика наверняка
может объяснить причины редкого события после того, как оно произойдет.
Простое существование предсказывающих закономерностей не то же самое, что
закон природы, независимо от того, насколько надежна и полезна эта
закономерность.
Еще важнее в отношении объяснений человеческого поведения то, что мы
интуитивно принимаем объяснения, которые вообще не привлекают никаких
законов. Когда в последней главе загадочного убийства детектив раскрывает
преступление, объясняя, кто совершил его, как и почему, он или она не
привлекают законов природы. Вместо этого детектив показывает, как серии
частных, уникальных событий привели, одно за другим, к совершению убийства.
Мы чувствуем удовлетворение, узнав, что лорд Пубах был убит своим сыном для
того, чтобы оплатить карточные долги, но не существует закона природы,
гласящего, что все или большинство сыновей, имеющих карточные долги, убьют
своих отцов. Большинство объяснений в повседневной жизни и в истории
принадлежат к этому типу, соединяя события в причинные цепочки без
упоминания каких-либо законов. Даже если предположить, что существуют
законы истории, мы не знаем, каковы они, но тем не менее можем объяснить
исторические события. Таким образом, не все объяснения соответствуют
включающей закон модели.
С каузальной позиции, страх позитивистов впасть в метафизику и их
последующее нежелание выходить за пределы фактов привели их к отказу от
смысла науки и к игнорированию важных догадок о природе объяснения. Вместо
того чтобы этого избегать, каузалисты принимают метафизику, утверждая, что
цель науки — проникновение в каузальную структуру реальности и открытие (а не
изобретение) законов природы. Они говорят, что наука достигает успеха,
поскольку более или менее права относительно того, как функционирует природа,
и обретает предсказательную силу и контроль благодаря своей истинности, а не
логической структурированности. Наука защищается от суеверия — «пугала»
позитивистов, жестко проверяя каждую гипотезу и сомневаясь в каждой теории.
18 Часть I. Введение

Тем не менее у каузального подхода есть слабость, которую быстро заметили

критики (P. Kitcher, 1989). Как, спрашивают они, мы можем быть уверены в том,
что постигли причинную структуру мира, если она лежит (и каждый согласится с
этим) за пределами наблюдений? Поскольку мы не в состоянии прямо проверить
наши подозрения о реальных причинах, они — метафизическая роскошь, которую
недопустимо позволять себе, как бы этого ни хотелось. Более серьезным
толкованием является само понятие причины. Казуалисты взывают к интуитивным
догадкам относительно причин, но, по их собственному признанию (W. S. Salmon,
1989), не располагают теорией о том, что служит причинами, как они действуют
и каким образом мы можем законно судить о них, исходя из очевидности. Критики
утверждают, что при отсутствии обобщений в сложной концепции каузальный
взгляд на объяснение остается психологически привлекательным, но философски
непреодолимым. Спор между каузальным и гносеологическим подходами к
объяснению еще не закончен.
Прагматические соображения. Существует третья, прагматическая, точка
зрения на объяснения, которая иногда выглядит конкурирующей с первыми двумя,
но которую лучше рассматривать в качестве важного дополнения к ним.
Объяснения представляют собой общественные события, речевые акты, которые
имеют место в определенном социальном контексте. Следовательно, природу
приемлемого ответа обусловливают как факторы общественные и личные, так и
логические и научные. Например, на вопрос «Почему небо синее?» существует
целый ряд приемлемых ответов, зависящих от контекста, в котором задан этот
вопрос, социальных взаимоотношений спрашивающего и объясняющего и
первичного уровня понимания обоих. Маленький ребенок будет счастлив
услышать объяснение типа: «Потому что это самый приятный цвет для неба».
Ребенку постарше родители могут в общих чертах рассказать об отклонении
света, сославшись на призму. Тому же самому ребенку на уроке
природоведения будет дано более детальное объяснение, с привлечением
понятий частоты световых волн и их рефракции при проходе через атмосферу. В
колледже на занятиях по физике студенты узнают точные математические
правила, связанные с рефракцией. Ни одно из этих объяснений, за
исключением самого первого, нельзя назвать неправильным; различными их
делает контекст, в котором задан вопрос, ожидания вопрошающего и мнение
объясняющего относительно того, каким следует быть самому подходящему
ответу.
То, что является истиной для этого примера, справедливо и для всей истории
науки. По мере того как развивается научное понимание проблемы, меняются и
объяснения. Понимание СПИДа менялось от идентификации синдрома,
установления того факта, что это заболевание передается половым путем,
открытия того, что оно передается посредством вирусов, до детального
объяснения, каким именно образом ретровирусы ВИЧ ингибируют и разрушают
лимфатические клетки человека. Что считать объяснением — зависит от
исторического, социального и личного контекста, и любая общая теория
объяснения должна считаться с этим фактом.
 Глава 1. Психология, наука и история 19

Теории: как ученые объясняют явления

Реализм: истинны ли научные теории или они просто полезны?
Различия между номологическим и каузальным подходами к объяснению очень
глубоки, поскольку они покоятся на принципиально различных идеях
относительно того, чего может достичь наука. Номологические теории уверяют,
что мы можем надеяться описать мир таким, каким мы видим его в нашем опыте;
каузальные теории полагают, что мы можем пойти глубже и постичь тайную
причинную структуру Вселенной. В философии науки этот спор известен как
дебаты о реализме в науке.
Этот диспут можно исторически проиллюстрировать спорами атомистов и
антиатомистов, имевшими место в конце XIX века. Начиная с конца XVIII века
широкое признание получила теория, согласно которой различные наблюдаемые
явления, такие как поведение газов и правила комбинаций химических
элементов, лучше всего можно объяснить, предположив, что объекты состоят из
бесконечно малых частиц, называемых атомами. Но оставалось неясным, как
интерпретировать концепцию атомов. Один лагерь составляли позитивисты,
которых «вел в бой» выдающийся физик Эрнст Мах (1838-1916), утверждавший,
что, поскольку атомы невозможно увидеть, мнение об их существовании
является верой, а не наукой. Он говорил, что атомы следует, в лучшем случае,
считать гипотетическим вымыслом, постулат об их существовании придает фактам
смысл, но само их существование нельзя подтвердить. Лагерь атомистов возглавлял
русский химик Дмитрий Менделеев (1834-1907), считавший, что атомы реально
существуют, а их свойства и взаимодействия объясняют закономерности
периодической таблицы, изобретенной им.
Точка зрения Менделеева представляла собой реалистический взгляд на
скрытые сущности и процессы: за пределами наблюдений лежит царство
невидимых, но реальных вещей, о которых наука строит теории; наблюдения
рассматриваются как свидетельства глубинной причинной структуры Вселенной.
Позитивистская точка зрения Э. Маха представляла антиреалистический взгляд,
согласно которому единственная вещь, которую должна объяснять наука, — это
сами наблюдения. Антиреалисты получили клеймо агностиков и атеистов (W. H.
Newton-Smith, 1981; W. S. Salmon, 1989). Самая обычная форма антиреализма —
инструментализм, согласно которому научные теории представляют собой всего
лишь орудия — инструменты, чье назначение — помочь людям постигать
природу. Если теория предсказывает и объясняет события, мы считаем ее
полезной; если ей не удается этого сделать, мы отметаем ее. Нам не следует
стремиться к как можно большему количеству теорий. На карту поставлена
возможность достижения истины посредством науки. По мнению Б. К. ван
Фрассена (В. С. van Frassen, 1980), реалисты говорят, что «наука стремится
поведать нам, благодаря своим теориям, буквальную правдивую историю о том,
что представляет собой этот мир; а принятие научной теории подразумевает веру
в ее истинность». С другой стороны, согласно взглядам антиреалистов, «наука
старается дать нам эмпирически адекватные теории (т. е. законы, описывающие
явления), и принятие этих теорий подразумевает веру в то, что они эмпирически
адекватны».
20 Часть I. Введение

Разногласия по поводу реализма лежат в самой сути спора номологистов и

каузалистов об объяснении, и основные сложности его разрешения касаются не
столько философии науки, сколько самой науки. Возможно, большинство людей
в душе реалисты, но квантовая физика угрожает распространить антиреализм как
верную теорию не только на мир, который мы наблюдаем, но и на всю
Вселенную, как ни парадоксально это звучит. Как Вселенная может быть
нереальной? Хорошо известно, что, согласно квантовой физике, нельзя
определить точное положение и механический момент субатомных частиц.
Большинство физиков полагают, что эти частицы не обладают реальным
местоположением и количеством движения, поэтому, в соответствии с
гносеологической моделью, физические теории всего лишь описывают наши
измерения и не являются ничем большим. Как писал Нильс Бор: «Не
существует квантового мира. Существует всего лишь абстрактное квантовое
описание» (цит. по: N. Herbert, 1985, р. 17).
С другой стороны, можно последовать за реалистом Альбертом Эйнштейном и
допустить, что частицы обладают истинным положением и механическим моментом
и что наша неспособность определить оба этих параметра в одно и то же время —
результат несовершенства наших измерений, а не свойство природы. Как говорил
Эйнштейн: «Бог не играет в кости со Вселенной». При таком подходе современная
квантовая теория фатально порочна и должна быть заменена (и будет заменена)
теорией, раскрывающей глубинные скрытые переменные, лежащие за
абстрактным квантовым описанием. В наши задачи не входит обзор
соответствующих доказательств, но последние открытия подтверждают скорее
взгляды Бора, а не Эйнштейна и позволяют предположить, что если за
наблюдениями скрывается некая реальность, то она очень странная и
потенциально каждое событие во Вселенной мгновенно связывается с любым
другим событием (N. Herbert, 1985). Спор между реалистами и антиреалистами
продолжается (P. Kitcher and W. S. Salmon, 1989).
Наука объясняет мир с помощью теорий, независимо от того, считаем ли мы их
истинными (каузально-реалистическая точка зрения) или просто полезными (но-
мологически-антиреалистическая точка зрения). Тем не менее изучение природы
научных теорий — самая неустойчивая область философии (W. Savage, 1990).
У. Сэведж выделяет три широких подхода к теориям, включающие в себя
множество мелких ответвлений: 1) синтаксическая точка зрения, согласно
которой теории являются аксиоматизированным собранием утверждений; 2)
семантическая точка зрения, согласно которой теории представляют собой
отвечающие фактам модели мира; и 3) точка зрения, которую мы называем
натурализмом, утверждающая, что теории — это аморфные собрания идей,
величин, практик и примеров. Из этой смеси я выбрал для обсуждения четыре
проблемы, очевидно значимые для психологии. Прежде всего, я намерен
обсудить «дедушку» синтаксической точки зрения — общепринятый взгляд на
теории, который оказал огромное влияние на психологию. Во-вторых, я кратко
рассмотрю семантическую точку зрения на теории как модели, что приведет нас
к последней теме этого раздела, проверке теорий. Натуралистическая точка
зрения будет рассмотрена в следующем разделе, посвященном рациональности.
 Глава 1. Психология, наука и история 21

Теории о научных теориях

Синтаксический подход: теории как собрания утверждений. В конце XIX в.
позитивизм О. Конта и Э. Маха, объединившись с достижениями логики и
математики, породил движение, названное логическим позитивизмом и
преобладавшее в философии науки на протяжении нескольких десятилетий. Его
влияние было настолько велико, что оно получило известность как
общепринятый взгляд на теории (F. Suppe, 1977). Атомисты победили в споре о
существовании атомов. Наследники Конта и Маха, логические позитивисты, были
вынуждены признать, что, несмотря на философские сомнения, наука может
включать в свои теории неявные, гипотетические понятия. Они попытались
показать, как это можно сделать, не прибегая к опасным практикам метафизики.
Делая это, они выработали для науки великолепный рецепт, который оказал
огромное влияние.
Логические позитивисты разделили язык науки на три больших набора терминов:
термины наблюдения, теоретические термины и математические термины.
Неудивительно, что логические позитивисты абсолютный приоритет отдали терминам
наблюдения. Фундаментальной задачей науки оставалось описание; термины
наблюдения относились к непосредственно наблюдаемым свойствам природы и
принимались за несомненно истинные. Фундаментом науки были протокольные
изречения — описания природы, содержащие только термины наблюдения.
Предполагаемые обобщения данных — «кандидаты» в законы природы,
представляют собой аксиомы, которые содержат теоретические термины в
сочетании с логически-математическими.
Использование таких теоретических терминов, как «атом» или «магнитное поле»,
затрагивает проблему реализма и, с точки зрения логических позитивистов,
порождает опасный соблазн впадения в метафизику. Они охраняли антиреализм
более раннего позитивизма тем, что вообще отрицали теоретические термины,
относящиеся к чему-либо. Вместо этого утверждалось, что теоретическим
терминам придают смысл и гносеологическое значение посредством точных или,
чаще, операциональных определений. Операциональные определения
представляют собой предложения третьего вида, признаваемого логическими
позитивистами: смешанные предложения, содержащие теоретический термин и
связанный с ним термин наблюдения. Картина науки в этом случае напоминает
слоеный пирог: внизу лежат термины наблюдения, являющиеся, с точки зрения
позитивистов, единственной реальностью; наверху — чисто гипотетические
теоретические термины, организованные в аксиомы, а между ними располагаются
операциональные определения, связывающие теорию с фактами.
Чтобы уяснить общепринятый взгляд, давайте рассмотрим пример из физики.
Важной аксиомой классической физики служит уравнение F = МхА (сила равна
массе, умноженной на ускорение). Сила, масса и ускорение — термины
теоретические. Мы не наблюдаем их непосредственно, но должны дать им
определение в терминах того, что наблюдаем, — чаще всего, с помощью неких
процедур. Именно поэтому операциональные определения и получили свое
название. Например, массу определяют как вес объекта на уровне моря. Таким
образом, согласно общепринятому взгляду, теории являются утверждениями
(аксиомами), термины которых четко определяются в терминах наблюдения.
Отметим, что, согласно общепри-
22 Часть I. Введение

нятому взгляду, как и для любой антиреалистической философии науки,

наблюдения не дают свидетельств существования и ничего не говорят о свойствах
скрытых сущностей, но они дают определения этих сущностей посредством
декрета.
Общепринятый взгляд естественным образом ведет к модели объяснения Гем-
пеля-Оппенгейма. Законы природы представляют собой теоретические
утверждения, из которых мы логически выводим явления или, точнее,
утверждения наблюдения. Как мы увидим далее, с 1930-х до 1960-х гг. психология
находилась под сильным влиянием жестких формальных идеалов логического
позитивизма, и на нее до сих пор влияет концепция операциональных
определений.
Общепринятый взгляд на теории порождает множество трудностей, в том числе
и препятствующих их дедуктивному номологическому значению объяснения. Самое
серьезное затруднение — полный разрыв теории и данных. Позитивисты всегда
принимали как должное то, что наука основана на наблюдениях и что наблюдения
полностью независимы от теории. Однако позитивистская концепция восприятия
была упрощенной. По меньшей мере, невозможно наблюдать все и постоянно;
необходимо иметь какое-то предварительное представление о том, что можно
наблюдать в данной конкретной ситуации, некоторые идеи о том, какие события
важны, а какие не относятся к делу, и поэтому значение события определяется
теорией. Более того, психологи продемонстрировали, каким образом на восприятие
влияют ожидания и ценности людей, поэтому мы знаем, в отличие от мнения
позитивистов, что восприятие никогда не бывает незапятнанным. Конечно, мы
можем обратить точку зрения позитивистов против них самих и считать
руководство теорией при наблюдениях добродетелью, а не грехом. Это можно
проиллюстрировать отрывком из рассказа о Шерлоке Холмсе «Серебряный»1. Мы
увидим, что мастер расследования, руководствуясь теорией, одерживает верх над
полисменом-позитивистом:
«Холмс взял сумку, спустился в яму и подвинул рогожу ближе к середине. Потом
улегся на нее и, подперев руками подбородок, принялся внимательно изучать
истоптанную глину.
— Ага! — вдруг воскликнул он. — Это что?
Холмс держал в руках восковую спичку, покрытую таким слоем грязи, что с первого
взгляда ее можно было принять за сучок.
— Не представляю, как я проглядел ее, — с досадой сказал инспектор.
— Ничего удивительного! Спичка была втоптана в землю. Я заметил ее только пото
му, что искал.
— Как! Неужели вы ожидали найти ее?
— Я не исключал такой возможности».
Здесь мы видим, насколько важно иметь теорию, которая указывает
исследователям, на что следует обратить внимание. Холмс обнаружил спичку,
потому что у него уже была теория о преступлении, которая побудила его искать
спичКу, тогда как полицейские, у которых не было теории, не смогли найти
спичку, несмотря на тщательные поиски. Для собирателя фактов все факты равно
имеют смысл или лишены его. Для исследователя, руководствующегося
теорией, каждому факту отводится свое собственное надлежащее место в общей
схеме событий.
Конан Дойль А. Сочинения/Пер, с англ. Ю. Жуковой. — Таллинн: Скиф Алекс, 1992.
 Глава 1. Психология, наука и история 23

Семантический подход: теории как упрощенные модели мира. Теперь мы

рассмотрим семантический подход к теориям как альтернативу общепринятому
взгляду (F. Suppe, 1989). Семантический подход рассчитывает на высокое
техническое развитие современной логики, но для наших целей он важен по той
причине, что ему отводится центральная роль в моделях науки и в последующих
косвенных взаимоотношениях научных теорий и мира, который они призваны
объяснять. Семантический подход рассматривает теории как абстрактные
математические структуры, которые применимы не к реальному, а к
идеализированному миру, очищенному от соображений, не относящихися к делу.
Руководствуясь теорией, ученый конструирует модель реальности — очень
идеализированную, частную имитацию мира. Она описывает, на что был бы
похож мир, если бы лежащая в основе теория была верна и если бы на поведение
влияли только переменные, входящие в эту теорию. Физическая теория механики
частиц, например, описывает блок, скользящий вниз в снижающемся самолете, как
систему из трех точечных масс, не обладающих пространственными измерениями
и трением и соответствующих блоку, самолету и земле. В реальном мире эти тела
располагаются в пространстве и между блоком и самолетом существует трение; в
модели подобные факторы, не относящиеся к делу и вызывающие затруднения,
исчезают. Таким образом, модель является упрощенной, идеализированной
версией реальности, с каковой и может обращаться теория. Очень важно
понимать, насколько ограничена научная теория. Она нацелена на объяснение
лишь некоторых явлений и лишь некоторых их аспектов. Научная теория работает
не с тем реальным миром, который мы воспринимаем, а с абстрактными,
идеализированными моделями. Реальный мир, в отличие от моделей, слишком
сложен, чтобы его можно было объяснить с помощью теорий. Если взять
психологический пример, то теория парно-ассоциативного научения описывает
идеального научаемого, без неврозов или факторов мотивации, которые, конечно,
определяют запоминание у реальных субъектов.
Эти модели дают ученым огромную власть. Прежде всего, они освобождают
ученого от непосильной задачи описывать всю реальность, которая, из-за
бесконечной сложности, никогда не будет соответствовать теории. Модели
позволяют ученому представить, каков мир, и примерить и подогнать теории так,
чтобы справиться с этим миром. Многие из величайших физических экспериментов
были мысленными экспериментами, которые никогда не осуществлялись на
деле. Эйнштейн построил свою теорию относительности на множестве подобных
экспериментов.
Во-вторых, эти идеализированные теории и модели позволяют ученому создать
мощное и всеобъемлющее объяснение наблюдаемых явлений. Модель олицетворяет
собой идеалы природного порядка, описания идеализированного мира (S. Toulmin,
1961). Эти описания, хотя и не наблюдаемые, дают основу для объяснения того, что
удается наблюдать.
Теория Ньютона, например, предоставляет собой идеал естественного
порядка: все природное движение объектов в пространстве происходит по
прямой, продолжающейся в бесконечности. Подобное движение нельзя
наблюдать. Движение, не соответствующее этому идеалу, объясняется
воздействием других факторов. Например, мяч, катящийся по траве, быстро
останавливается, но мы можем сказать,
24 Часть I. Введение

что движение продолжалось бы вечно, если бы не трение. Ученый не объясняет

идеал естественного порядка, а использует его (и другие факторы) для того, чтобы
объяснить явления, которые не отвечают этому идеалу, например
останавливающийся мяч. Научное объяснение всегда косвенно и метафорично.
Ученый способен лишь описать, каким мог бы быть этот мир, если бы теория была
верна, а затем объяснить, почему мир на самом деле не таков.
Природа научных изменений
Рациональность: почему и когда ученые меняют теории?
Древние греки определяли человека как рациональное животное, но со времен
3. Фрейда это определение вызывало все больше подозрений. Тем не менее наука
является одним из институтов, отвечающих этому идеалу, ее успех со всей
очевидностью провозглашал успех рациональности. Проблема рациональности
науки очень важна, поскольку рациональность, подобно морали, представляет
собой нормативную концепцию. Быть моральным и рациональным — значит
быть таким, каким следует быть человеку, и на протяжении долгих лет
философы пытались разработать стандарты рациональности, с которыми могли бы
сверяться люди, точно так же, как они оценивают свое моральное или аморальное
поведение. Потенциальная угроза отказа от норм рациональности подобна
опасности отказа от норм морали: если это произойдет, то как мы убережемся от
анархии, тирании и невежества? Как мы сможем отличить правильное от ложного, а
хорошее от плохого? Если даже наука не рациональна, что же тогда рационально в
этом мире?
Традиционная философия науки, например позитивизм или логический
позитивизм, признает рациональность науки и берет на себя формулировку
рациональной методологии науки в формальных логических деталях. Более того,
картина науки у позитивистов была свободной от содержания: они исходили из
того, что во все времена и в любой науке существовала единая логическая
структура. Чем больше мы углубляемся в историю науки, тем меньше она
выглядит чисто рациональной сферой деятельности, руководствующейся
абстрактной, неизменной, свободной от содержания методологией. Ученые — это
люди, и, несмотря на жесткое обучение, навыки их восприятия и рассуждения
подвержены тем же ограничениям и ошибкам, какие присущи и всем
остальным. Ученые проходят обучение и работают внутри сообщества ученых,
имеющих общие цели, ценности и нормативы, изменяющиеся в зависимости от
исторического периода. В науке, как и в других областях жизни, то, что кажется
очевидно рациональным одному человеку, выглядит глупостью в глазах другого.
Эти общие соображения заставляют предположить, что, возможно, логические
позитивисты глубоко ошибались, пытаясь найти формальное логическое
обоснование науки. В начале 1960-х гг. возникло движение метанауки,
бросавшее вызов и даже отрицавшее предположение о том, что наука
определяется конститутивной рациональностью, которая отграничивает ее от
прочих форм человеческой деятельности. Поскольку оно считало науку
институтом, которому надлежало руководствоваться скорее практикой, а не
философией, это новое направление получило название натуралистического
подхода к науке и включало в себя философов, исто-
 Глава 1. Психология, наука и история 25

риков, социологов и психологов науки. Существует множество способов применить

натуралистический подход к науке, и в этом разделе я собираюсь обсудить три из них:
1) теоретиков вельтаншауунг-подхода (от нем. Weltanschauung)1, возглавляемых
Томасом Куном, который оказывал непосредственное влияние на психологию на
протяжении последних трех десятилетий; 2) теоретиков, рассматривающих науку
как материал интеллектуальной эволюции по направлению, намеченному Ч. Дарви-
ном, и 3) ориентированный на содержание каркас конкурирующих научных тем.
Натуралистические подходы
Т. Кун и парадигмы. Самый серьезный вызов рациональной модели науки
бросили мыслители, считающие науку определяемой обществом формой жизни
(впервые эту точку зрения высказал Людвиг Витгенштейн, см. главу 13).
Человеческая культура составляет форму жизни, и она формирует наше
восприятие и поведение зачастую неведомыми нам способами. Мы впитываем
ценности, практики и идеалы благодаря очень незначительному явному
обучению или вообще без него; мы воспринимаем их как должное точно так же,
как дышим воздухом. Когда антропологи изучают культуру, они пытаются
внедриться в нее и описать скрытое мировоззрение, присущее всем носителям
этой культуры, показать, как она работает и как изменяется со временем.
Некоторые теоретики науки из натуралистического лагеря предлагают подходить
к науке с методами антропологии и истории, чтобы постичь суть научного
мировоззрения и характер его изменений. Натуралистические подходы к науке
возникли в сфере истории науки. Вместо того чтобы смотреть на научные теории
как на абстрактные объекты, историки изучают, как наука изменяется, выявляя
тем самым человеческий фактор в ее развитии.
Историк Томас Кун (род. в 1922 г.) в своей работе «Структура научной
революции» (Structure in Scientific revolution, 1970) приводит самое полное
впечатление от вельтаншауунг-подхода к науке. Т. Кун описал историю науки как
циклически повторяющиеся последовательности стадий и привел отчет о том,
каким образом научная практика формируется при глубоком проникновении
мировоззрения, о чем работающие ученые могут быть осведомлены весьма смутно.
Одним из открытий Т. Куна было то, что он подчеркивал социальную природу
науки. Наукой занимаются сообщества ученых, а не изолированные мужчины и
женщины. Чтобы понять научную работу, мы должны понять научную общность
и ее нормы, которые в совокупности составляют то, что Т. Кун назвал
нормальной наукой.
Чтобы научное исследование было прогрессивным, научное сообщество
должно прийти к согласию по определенным проблемам в отдельных
исследовательских областях. Его члены должны иметь общее мнение по поводу
целей науки, основных характеристик реального мира, являющихся предметом
науки, того, что считать достоверным объяснением явлений, допустимых
исследовательских методов и математических приемов. Кун называл такое
согласованное мировоззрение

Weltanschauung ( Welt — общество, anschauung — созерцание) — здесь и далее по тексту мы

используем этот термин (букв, «мировоззрение») в русской транскрипции, поскольку в русском
языке нет прямого аналога значению, в котором он применяется Т. Куном. В наиболее общем виде
смысл вельтаншауунг-подхода определяется зависимостью науки от принятой на данный момент
научным сообществом парадигмы. — Примеч. науч. ред.
26 Часть I. Введение

парадигмой. При наличии соглашения по этим вопросам ученые могут подходить

к анализу природы с коллективной унифицированной точки зрения; при
отсутствии же согласия каждый исследователь должен был бы занимать свою
собственную позицию, и было бы гораздо больше бесполезных дискуссий по
спорным вопросам. Кун описывает науку как некое здание, возведение которого
требует усилия множества рук. Для того чтобы здание было построено согласно
плану и на прочном фундаменте, необходимы коллективные действия. До тех
пор пока не будет рабочих чертежей и фундамента, не может быть ни
строительства, ни прогресса. Строительство может быть начато, только когда
согласованы все планы. Парадигмы обеспечивают ученых чертежами и
фундаментом.
На протяжении периодов нормальной науки чертеж принимается как должное.
Эксперименты отнюдь не направлены на проверку парадигмы, а лишь на попытки
решать загадки, существующие в ее рамках. Если ученый не в состоянии разрешить
головоломку, то это неудача самого ученого, а не парадигмы. Вспомните, что
происходило во время ваших собственных лабораторных работ. Вы следовали
всем инструкциям, но «правильные» результаты получались далеко не всегда.
Когда вы сообщали об этом своим преподавателям, они не рвали на себе волосы и
не рыдали: «Все наши теории неверны!» Напротив, они высказывали
предположение, что вы где-то ошиблись, и ставили вам плохую оценку. Те же
самые вещи происходят с учеными в нормальной науке. Научное сообщество
воспринимает определенные загадки готовыми к решению и, за исключением
чрезвычайных обстоятельств, когда ученый энергично берется за одну из таких
проблем, испытанию подвергается сам ученый и его (или ее) теории, а не
несформулированная парадигма.
В пределах нормальной науки исследование является прогрессивным, если
удается решать одну загадку за другой. Тем не менее Кун заявлял, что
нормальная наука — всего лишь одна из фаз научного развития. Парадигма
представляет собой определенное историческое достижение, при котором один или
несколько ученых устанавливают новый научный стиль, основанный на
выдающемся успехе в понимании природы. Парадигмы разрушаются и
заменяются, когда перестают быть успешным руководством для исследований.
Первая научная парадигма возникла из донаучной фазы истории науки, а затем
парадигмы периодически сменяли друг друга в процессе научных революций.
Научные изменения, по мнению Куна, не всегда происходят постепенно и
непрерывно. Бывает, что наука претерпевает радикальные изменения в течение
короткого времени — причем настолько радикальные, что те, кого ранее считали
великими людьми, становятся забытыми «ископаемыми», а концепции и
проблемы, которые прежде владели умами ученых, просто-напросто исчезают.
Подобные изменения представляют собой революцию, а не эволюцию, и зависят от
принципов, лежащих вне пределов изменений, отбора и сохранения. Кун (Т. Kuhn,
1959) высказал предположение, что примером подобной революции была замена
геоцентрической космологии Птолемея гелиоцентрической космологией
Коперника, а некоторые наблюдатели полагают, что в психологии происходили ее
собственные революции.
Картина науки, нарисованная Куном и его последователями, оказалась полна
противоречий. Кун помог направить внимание ученых на подлинную историю
науки, а не на ее идеализированные версии. В то же время исследования по исто-
 Глава 1. Психология, наука и история 27

рии науки породили смешанные отзывы по поводу адекватности модели научных

изменений Куна, особенно в отношении существования революций (G. Gutting,
1980). Некоторые историки не нашли никаких доказательств того, что в науке
когда-либо происходили революционные изменения (R. Laudan, 1980), и сам
Кун (Т. Kuhn, 1977) также отошел от своих заявлений о революционности. С
другой стороны, один из наиболее выдающихся ныне живущих историков науки
Бернард Коэн (I. Bernard Cohen, 1985) продолжал разрабатывать тему Куна,
подробно изучая случаи успешных, неуспешных, реальных и предполагаемых
революций в науке. Адекватность специфической исторической модели Куна до
конца не принята, но он, несомненно, установил, что изучение науки должно
включать в себя исторические, общественные и личные влияния, выходящие за
пределы научной методологии.
Эволюционная гносеология. Еще один натуралистический подход к науке
применяет к истории науки эволюционную теорию Дарвина (S. Toulmin, 1972).
Виды эволюционируют на протяжении определенного времени благодаря
процессу естественного отбора. Особи, обладающие различными признаками,
образуются в результате мутаций и генетических рекомбинаций. Успешные
индивиды вырастают и воспроизводят себя, неудачные — гибнут. При наличии
достаточного времени естественный отбор может полностью изменить тело и
поведение вида, превратив его во что-то абсолютно новое. Конечно, люди
произошли от первых одноклеточных животных. Хотя скорость эволюции может
варьировать, в истории природы нет революций.
Возможно, наука эволюционирует путем естественного отбора идей. Ученые
стараются усовершенствовать свою область науки, предлагая различные
концепции, которые, как они надеются, будут приняты научным сообществом.
Сообщество обсуждает новые идеи и подвергает их эмпирической проверке.
Выбираются те концепции, которые получают признание, а затем они передаются
следующему поколению ученых посредством учебников и инструкций;
отвергнутые идеи вымирают. Со временем набор концепций, принятых научным
сообществом, может полностью измениться в процессе естественного научного
отбора. Однако в этой эволюционной модели научные революции отсутствуют.
Могут быть периоды относительно быстрой эволюции концепций, но эти
периоды не являются революциями, поскольку обычные процессы изменения,
отбора и сохранения присущи и быстрой, и медленной эволюции.
Темы. И с эволюционным, и с куновским анализом науки связана одна и та
же проблема — они не в достаточной степени натуралистические. Приверженцы
обеих позиций уважают историю науки больше, чем их научные противники, но
похоже, что обе они тем не менее удаляют из своих исследований историю
методологии. По-настоящему натуралистическая альтернативная точка зрения
может прекратить поиск глубинных процессов и вместо этого взглянуть на
независимые обязательства, которые руководят научными исследованиями.
Джеральд Холтон (Gerald Holton, 1973,1978,1984) проделал это в своем анализе
научных тем. Темы представляют собой метатеоретические, даже
метафизические обязательства, мотивирующие работу ученых и руководящие
ею. Нередко они образуют пары. Например, в физике древней парой
противоположностей являются: вера в то, что
28 Часть I. Введение

Вселенную можно анализировать, разложив на малое количество дискретных

частей, и вера в то, что не существует никаких конечных частей, что она
представляет собой континуум. Каждую из этих тем можно проследить по
крайней мере вплоть до Древней Греции, и ни одна из них так и не стала
главенствующей (N. Herbert, 1985).
Концепция тем основана на содержании. Согласно схеме Дж. Холтона, не
существует постоянного лежащего в основе науки процесса, кроме того,
который сформулировал физик Перси Бриджмен: «Научный метод по сути
дьявольский метод, не стесняющийся в выборе средств.» (G. Holton, 1984, р.
1232). То есть наука, скорее, формируется представлениями ученых о природе
мира. В некоторых случаях противоположные точки зрения вступают в острое
противоречие; и одна из них может на какое-то время занять господствующее
положение, создавая иллюзию стабильной нормальной науки, лишь изредка
перемежающейся революциями. С другой стороны, темы продолжают
существовать; поэтому истинных революций не происходит, что еще раз убеждает
нас в том, что сегодняшняя наука составляет неразрывное целое со вчерашней
или еще более ранней. Что касается рациональности, то у науки нет специального
метода. Люди рациональны; они пытаются достичь разумного понимания друг
друга: политических и личных установок, искусства и т. д. Научное основание
представляет собой всего лишь человеческое основание, применимое к природе, и,
в рамках науки, основания определяются историческими темами, которые
навязывают ученым определенные методы работы.
Методологический подход: фальсификационизм
Философы, считающие науку несомненно рациональным занятием, испытали
разочарование по поводу натурализма. Самой серьезной критике натурализм
подверг сэр Карл Поппер (1902-1994), глава вначале венской, а затем
лондонской школ экономики, и его последователи. Философия науки Поппера
представляет особый интерес, поскольку она активно занималась вопросом о том,
как наука меняется с нормативной, а не с исторической точки зрения. Поппер хотел
знать, когда ученым следует менять свои теории.
Он ответил на этот вопрос, сравнивая науку и псевдонауку и провозгласив
демаркационный критерий, отделяющий их друг от друга (К. Popper, 1963).
Подобно позитивистам, он верил, что наука является преимущественно
рациональной сферой и что должны существовать некоторые методологические
правила, составляющие научную рациональность. В Вене, во времена молодости
Поппера, многие системы мышления провозглашали себя наукой, в том числе
теория относительности и психоанализ. Поппер жаждал узнать, к каким
притязаниям отнестись серьезно, а какие отвергнуть. Он подошел к этой проблеме,
рассмотрев сначала примеры бесспорной науки, например физику Ньютона, а
затем — явные примеры псевдонауки, такие как астрология, пытаясь
сформулировать существующие между ними различия. Позитивисты
подчеркивали, что показателем научного статуса теории является ее доступность
проверке. То есть исходя из теории с правильно разработанными
операциональными определениями, мы можем логически вывести ряд прогнозов,
подтверждение которых придаст достоверность самой теории. Псевдонаучные
или метафизические теории не в состоянии дать операционально-
 Глава 1, Психология, наука и история 29

го определения своих терминов, и поэтому на их основе невозможно сделать

предсказания событий и подтвердить их притязания. Хорошие теории
накапливают множество подтверждений; слабые — не делают этого.
Однако Поппер увидел, что все обстоит далеко не так просто. Псевдонауки
могут заявить о множестве фактов подтверждения. Астролог может указать на
сбывшиеся предсказания и оправдывать несбывшиеся такими причинами, как
неучтенное влияние минорных планет. Подтверждение теорий мало помогает и в
неопределенных случаях, таких как релятивистская теория или психоанализ,
которые время от время заявляют о подтверждении своих теорий.
Но, слушая психоаналитиков и сравнивая их с Эйнштейном, Поппер обнаружил,
что, каким бы сложным ни казался случай психоанализа, хороший аналитик, равно
как и хороший астролог, всегда мог подвергнуть его новой интерпретации в свете
аналитической теории. В то же время, сразу же после Первой мировой войны, была
снаряжена экспедиция для проверки одного из предсказаний релятивистской
теории о том, что световой пучок изгибается в присутствии гравитационного
поля. На основании фотографий звезд, находящихся на границе с Солнцем,
сделанных во время полного затмения, астрономы обнаружили, что лучи света
изгибаются в соответствии с теорией Эйнштейна. Хотя на первый взгляд эта
успешная проверка удовлетворяла требованиям позитивистов о логическом
подтверждении, Поппер нашел решающее отличие релятивистской теории от
психоанализа: оба направления могли заявлять о подтверждении своих теорий, но
только теория относительности рисковала оказаться фальсификацией. В отношении
предсказаний Эйнштейна важным было не то, что не могла быть доказана их
истинность, а то, что можно было доказать их ложность. Были некоторые события,
которые релятивизм, предположительно, не мог объяснить. Напротив,
психоанализ (как и астрология) был готов объяснить все что угодно. Другими
словами, по мнению Поппера, научная рациональность состоит не в поиске
доказательств правоты, но в допущении того, что предположение может оказаться
неверным — в наличии риска положить голову на плаху фактов.
Однако в простом демаркационном критерии фальсифицируемое™ Поппера
не были учтены два важных фактора (однако принятые во внимание его
последователями при поиске критерия научной рациональности). Во-первых,
никогда не удается нанести поражение той или иной теории одним решающим
экспериментом; во-вторых, теории соревнуются друг с другом, равно как и с
природой. Никогда один-единственный эксперимент не может решить судьбу
теории, поскольку каждый опыт основывается на определенных методологических
допущениях, которые никак не влияют на саму теорию. Любой единичный
эксперимент можно сделать недействительным, неверно выбрав аппаратуру,
неправильно отобрав объекты эксперимента, сделав ошибку в статистических
методах или где-либо еще. Короче говоря, всегда можно защитить истинность
теории от ложных фактов, усомнившись в валидности самих этих фактов. Кроме
того, Поппер предположил, что наука представляет собой арену соревнования, в
котором есть два участника — теория и реальный мир, но обладание теорией
настолько важно, что ученые предпочитают иметь слабые теории, чем не иметь их
вовсе. Научное исследование — это не двустороннее соревнование между теорией и
реальным миром, а трехстороннее, в котором участвуют две соперничающие теории
и реальный мир.
30 Часть I. Введение

Учитывая все эти положения, последователи Поппера столкнулись с проблемой

формулировки методологии, которой ученым следует руководствоваться при выборе
исследовательской программы работ над той или иной проблемой (I. Lakatos,
1970). Критерием, разработанным Имре Лакатосом и Ларри Лайданом (Larry
Laudan, 1977), является успешность решения проблемы. Лакатос и Лайдан
считали науку деятельностью, направленной, в первую очередь, на решение
проблемы, или, выражаясь словами Куна, на разгадку головоломок и аномалий.
Исследовательская программа, построенная на теории, пытается решить серию
проблем в течение определенного времени, тогда как Поппер изначально
предлагал проверку одной-единственной теории посредством единичного
эксперимента. Следовательно, рациональный ученый должен принять ту
программу, которая решает максимальное количество проблем посредством
минимального количества методологических приемов и в то же время
способствует плодотворному рождению новых проблем, на которые и нацелена.
Позиция Лайдана была подвергнута критике за антиреализм (W. H. Newton-
Smith, 1981). Если теории предназначены лишь для удобства и не являются
потенциально истинными описаниями мира, то весьма затруднительно дать
твердое определение проблемы или ее решения. У. Г. Ньютон-Смит пишет: «До
тех пор пока истина не играет регуляторную роль [в науке], каждый из нас может
выбирать на основании собственных прихотей свой собственный набор
предложений, которые будут для нас утверждениями, описывающими проблему,
просто потому, что мы решили считать их таковыми. Каждый из нас может затем
строить свои собственные теории для решения этих проблем. Неважно, что
представляет собой реальный мир, давайте просто решать наши собственные
проблемы!» (р. 190). Таким образом, мы снова скатываемся в анархию в науке, в то
же состояние, из которого, по утверждениям Поппера, он вызволил нас.
Как и остальные описанные нами проблемы, вопрос о том, рациональна ли
наука, и если да, то почему, остается нерешенным. Анархо-натуралистические
взгляды пережили зенит своей славы в 1960-х гг., сегодняшние натуралисты
придерживаются более скромной, менее романтической позиции (N. J.
Nersessian, 1987). В то же время рационалисты более не ставят своей целью
создание закона для ученых, как это делал И. Лакатос, а удовлетворяются более
скромной ролью рационализма как нормативной философии науки (N. J.
Nersessian, 1987). Некоторые методологически ориентированные ученые
надеются, что развитие статистики (особенно разделов, касающихся теоремы
Баеса), которая гласит, что вера превращается в гипотезу при наличии фактов,
может создать новый фундамент для рационализма (W. Savage, 1990).
Редукция и замена
Когда две теории вступают в противоречие друг с другом из-за возможности
объяснения одних и тех же явлений, существуют два вероятных исхода. Первый
— это редукция. Она имеет место при том условии, что две теории объясняют
одни и те же факты на разных уровнях: более высокий уровень оперирует более
крупными объектами и силами, тогда как более низкий — более глубинными
объектами и силами. Пытаясь создать унифицированную картину природы,
ученые стремятся
 Глава 1. Психология, наука и история 31

редуцировать теории более высокого уровня до более элементарных, более

глубинных, демонстрируя, что истинность первых есть следствие истинности
последних. На своем уровне объяснения редуцированная теория считается
валидной и полезной. Второй возможный исход — это замена или уничтожение.
Одна из теорий оказывается верной, а другая — ложной и сбрасывается со счетов.
Редукцию теории более высокого уровня другой теорией можно
продемонстрировать сведением классических газовых законов до кинетической
теории газов, а менделевской генетики — до молекулярной генетики. Физики
XVIII столетия полагали, что давление, объем и температура газов
взаимодействуют друг с другом в соответствии с математическим уравнением,
которое получило название закона идеального газа: Р = VxT. Используя этот
закон — хрестоматийный пример общего закона, — физики могли точно и с
пользой описывать, предсказывать, контролировать и объяснять поведение газов.
Законы идеального газа представляют собой пример теории высокого уровня,
поскольку они описывают поведение сложных объектов, а именно газов. Одним
из первых триумфов атомарной гипотезы стала кинетическая теория газов,
которая давала каузальное объяснение закону идеального газа. Кинетическая
теория утверждает, что газы (как и все остальное) состоят из миллиардов
шарообразных атомов, степень возбуждения которых (движение) является
функцией энергии, особенно теплоты. Так, закон идеального газа предсказывает,
что если мы нагреем воздух в воздушном шарике, он увеличится в размере, а
если охладим — то сожмется (опущенный в жидкий азот, он съежится практически
до нулевого объема). Кинетическая теория объясняет, почему это происходит: когда
мы нагреваем воздух, составляющие его частицы начинают двигаться интенсивнее,
наталкиваются на оболочку шарика и заставляют ее растягиваться. Когда мы
охлаждаем воздух, атомы начинают двигаться медленнее, слабее ударяются о
стенку шарика, и если скорость их движения упадет достаточно сильно, то
давления не будет вовсе.
Кинетическая теория, по сравнению с газовыми законами, — теория более
низкого уровня, поскольку имеет дело с теми частицами, из которых состоят
газы. Это также более фундаментальная теория, поскольку она является более
общей, рассматривая поведение любого объекта, состоящего из молекул, а не
только газов. Поведение газов выступает в качестве частного случая поведения
любого вещества. Кинетическая теория показывает, почему работают законы
идеального газа, постулируя каузальный механизм, лежащий в основе, и поэтому
говорят, что закон идеального газа редуцируется до кинетической теории. В
принципе, мы могли бы вообще отказаться от газовых законов, но мы сохранили
их, поскольку они обладают валидностью и полезностью в области своего
применения.
Аналогичная история произошла и с менделевской генетикой. Георг Мендель
высказал предположение о существовании передаваемой единицы
наследственности, гена, которое было абсолютно гипотетическим. Концепция
Менделя заложила основы для популяционной генетики, хотя никто не видел
гена и не мог даже предположить, как он выглядит. Однако в начале 1950-х гг.
начали открывать строение ДНК, и выяснилось, что именно она была хранителем
наследственных признаков. По мере прогресса молекулярной генетики мы
узнали, что последовательности кодонов на модели ДНК являются реальными
генами и они отнюдь не все-
32 Часть I. Введение

гда ведут себя так однозначно, как думал Мендель. Тем не менее менделевская
генетика остается валидной для своих целей — популяционной генетики, но, как
и законы идеального газа, она была редуцирована и унифицирована до
молекулярной генетики.
В случае редукции более старая теория продолжает считаться научной и
валидной в сфере своего применения; она просто занимает подчиненное
положение в иерархии науки. Напротив, судьба замененной теории совершенно
иная. Часто оказывается, что старая теория была просто неверной и не может
вписаться в новую. В этом случае от нее отказываются и заменяют на лучшую.
Теория небесных сфер Птолемея, где Земля была помещена в центр Вселенной, а
Солнце, Луна и звезды вращались по сложным орбитам вокруг нее, была
распространена среди астрономов на протяжении многих веков, поскольку была
полезной и давала весьма точное представление о движении небесных тел. С
помощью этой теории ученым удавалось описывать, предсказывать и объяснять
такие события, как солнечные затмения. Но несмотря на описательную и
предсказательную силу данной системы, в результате длительной борьбы было
доказано, что взгляды Птолемея ложны, и на смену им пришла система
Коперника, поместившая Солнце в центр Солнечной системы, вращающейся
вокруг него. Подобно старой парадигме, точка зрения Птолемея отмерла и исчезла
из науки.
Вопрос редукции или замены особенно остро стоит в психологии. Психологи
пытаются связать психологические процессы с физиологическими. Но если у нас
есть теория о неких психологических процессах и мы фактически открыли
физиологические процессы, лежащие в их основе, будет ли психологическая
теория редуцирована или заменена? Некоторые наблюдатели полагают, что
психология обречена на вымирание, как астрономия Птолемея. Другие
придерживаются мнения, что психология будет сведена к физиологии и станет
одним из разделов биологии, но некоторые оптимисты считают, что, по крайней
мере, некоторые разделы психологии человека никогда не будут редуцированы до
нейрофизиологии или заменены ею. Нам предстоит убедиться в том, что
взаимоотношения психологии и физиологии не так уж просты.
Психология науки
Психология позже всех внесла свой вклад в изучение науки (В. Gholson, W. R. Sha-
dish, R. Niemeyer and A. Houts, 1989; R. D. Tweney, С R. Mynatt and M. E. Doherty,
1981). Эта сфера является новой, представляющей широкий спектр научных
направлений, начиная от такой традиционной психологии, как описание личности
ученого (например, D. К. Simonton, 1989), до таких современных разделов
психологии, как применение науки в программах по методике оценки,
создаваемых для бизнеса и управления (W. R. Shadish, 1989). Тем не менее не
вызывает никаких сомнений тот факт, что самой активной областью психологии
науки является применение концепций когнитивной психологии к пониманию
экспериментальной и теоретической деятельности ученых (R. N. Giere, 1988; P.
Thagard, 1988; R. D. Tweney, 1989).
Когнитивные исследования науки не дали всеобъемлющей перспективы, но в
качестве примера следует рассмотреть работы Райана Твини (R. Tweney, 1989). Он
экспериментально изучал рассуждения людей, не являющихся учеными, и рассуж-
 Глава 1. Психология, наука и история 33

дения ученых, оставивших след в истории научных исследований. Во время пер-

чых экспериментов (С. R. Mynatt, M. E. Doherty and R. D. Tweney, 1981) субъекты
взаимодействовали с реальностью, генерируемой компьютером, и проводили
эксперименты, направленные на открытие законов, управляющих движением в этом
альтернативном мире. Основной целью было выяснить, в какой степени люди
используют позитивистское подтверждение и стратегии опровержения Поппера и
какая стратегия окажется самой эффективной. В 1989 г. Твини исследовал
рассуждения физика Майкла Фарадея, которыми тот руководствовался при
формулировке теории магнитного поля. Для того чтобы представить, каким
образом Фарадей проверял гипотезы и постепенно накапливал сведения о
магнетизме и электричестве, вылившиеся в его постулаты о магнитных полях и в
описание их поведения, были задействованы различные концепции из
когнитивистики, в том числе схематические, письменные, эвристические и
продукционные системы.
Психология науки являет собой натуралистический подход к пониманию
науки, и в качестве такового он уязвим для релятивизма и анархии,
исправленных Куном (В. Gholson et al., 1989). Философы склонны считать, что
роль психологии сводится всего лишь к объяснению отклонений от
рациональности, а не самой рациональности (С. М. Heyes, 1989). Но позиция
философов слишком упрощена и слишком императивна. Рациональное
мышление представляет собой психологический процесс, и, следовательно, есть
все основания считать, что его можно исследовать эмпирическим путем в
традициях натуралистического подхода, не подрывая нормативных установок (Т.
Leahey, 1992). Плоды психологии науки еще только предстоит собрать, но нам не
следует беспокоиться о том, что рациональность науки должна быть раскрыта.
Наука как мировоззрение
Частные и универсальные знания. Наши повседневные ожидания и знания
сосредоточены на отдельных людях, местах, вещах и событиях. Во время
выборов, например, мы собираем факты о специфических проблемах и
кандидатах, чтобы решить, за кого отдать свой голос. По мере того как времена
меняются, проблемы и кандидаты приходят и уходят, а мы узнаем новые факты
относительно новых проблем и предлагаемых решений. В повседневной жизни нам
нужно ладить с отдельными людьми, и мы собираем информацию о них точно так
же, как об отдельных вещах и событиях. Мы ищем знаний, полезных для наших
повседневных практических целей.
Наука, однако, ищет ответы на универсальные вопросы, встающие во все
времена и повсеместно. Так, физика может поведать нам, что такое электрон, и не
играет никакой роли, идет ли речь об электроне, существующем сегодня в
большом пальце моей руки, в звездной системе Тау Кита через шесть минут после
Большого взрыва или о том, который будет существовать миллионы лет спустя.
Сходным образом, физика пытается охарактеризовать такие силы, как
гравитация, которой во Вселенной подчиняется все и во все времена.
Хотя естественные науки и отличаются от практического знания, они отнюдь
не уникальны в своих поисках вечных истин. На уроках математики и геометрии
вы узнали, что и эти дисциплины были заняты поиском таких вечных истин, как
2 Зак. 79
34 Часть I. Введение

теорема Пифагора, справедливость которой не зависит от времени и пространства.

Иногда — но не всегда, а сегодня достаточно редко — философию также определяли
как поиск вечных истин. И конечно, некоторые религии, особенно такие мировые
религии, как христианство и ислам, провозглашают себя истиной для всех людей.
Естественные науки отличаются от математики, философии или религии тем,
что на первый взгляд кажется весьма парадоксальным: они основывают свой
поиск вечных истин на наблюдениях за частными вещами и событиями.
Математика ищет универсальные истины, исходя из представления о формальном
доказательстве, в котором вывод неизбежно следует из некоторых предпосылок.
Но математические доказательства не являются доказательствами для реального
мира, поскольку каждый может выбирать различные предпосылки и создавать
фантастические, но согласованные альтернативные математические системы.
Притязания религий на универсальность покоятся на откровениях, полученных
от Бога, а не на наблюдениях или логических доказательствах.
Только естественные науки начинают с наблюдений за отдельными вещами и
событиями, но движутся к созданию общих гипотез о природе мира. Так, цель
психологических исследований — пристальное изучение человеческого поведения
в пределах такого широкого спектра обстоятельств, что, когда эти обстоятельства
исчезают, обнажаются универсальные механизмы человеческого разума.
Поскольку считается, что естественные науки получают универсальное знание,
независимое от человеческих мыслей и потребностей, то позиция науки — это
взгляд ниоткуда.
Наука как взгляд ниоткуда. Возможно, это самый странный и
обескураживающий компонент естественных наук, но он также является и тем,
что дает науке чистоту, твердость и власть. Наука ищет чистое объективное
знание для описания мира, в котором люди вообще не играют никакой роли;
знание, лишенное точки зрения. Философ Томас Нагель описывает эту точку
зрения естественной науки, не являющуюся по сути точкой зрения, как взгляд
ниоткуда (Т. Nagel, 1986, pp. 14-15):
Развитие взгляда ниоткуда проходит определенные стадии, каждая их которых дает
нам более объективную картину, чем предыдущие. Первый шаг заключается в том,
чтобы увидеть, что наше восприятие обусловлено действием вещей на наши тела,
которые сами по себе являются частью физического мира. Следующий шаг — это
понимание того, что поскольку те же самые физические свойства, воспринимаемые
нами посредством наших тел, оказывают также различное воздействие на другие
физические объекты и могут существовать, не будучи воспринимаемыми никоим
образом, то их истинная природа должна обнаруживаться в их физическом проявлении и
вовсе не должна быть с ним сходной. Третий шаг — это попытаться сформировать
представление о том, что истинная природа не зависит от нашего восприятия или от
восприятия какими-либо иными субъектами. Это означает не только не думать о
физическом мире с нашей частной точки зрения, но и не думать о нем и с более общей
человеческой точки зрения: не думать о том, как он выглядит и звучит, воспринимается
на ощупь, на запах и на вкус. Тогда эти вторичные качества пропадают из нашей
картины внешнего мира и возникает структурное мышление о таких лежащих в глубине
первичных качествах, как размер, форма, вес и движение.
Это чрезвычайно плодотворная стратегия, которая делает возможным существование
естественных наук... Благодаря чувствам становится возможным понимание, но
обособленный характер этого понимания таков, что мы могли бы обладать им, даже
 Глава 1. Психология, наука и история 35

если бы были лишены наших нынешних чувств, до тех пор, пока мы были бы
рациональны и могли понимать математические и формальные свойства объективноой
концепции физического мира. Мы могли бы даже прийти к общему пониманию физики с
другими существами, которые воспринимают вещи иначе — в той степени, насколько они
были бы рациональны и способны к вычислениям.
Мир, описанный с помощью такой концепции, не просто лишен центра, он также
лишен каких-либо ощущений. Хотя вещи в этом мире обладают свойствами, ни одно их
этих свойств не служит аспектом восприятия. Все они переданы разуму... Физический
мир сам по себе, каким его предполагают, не имеет точки зрения и чего-либо, что может
появиться только с какой-либо частной точки зрения.
Самым важным историческим источником точки зрения из ниоткуда, присущей
естественным наукам, было картезианское представление о сознании и его связи с
окружающим миром (см. главу 3). Рене Декарт радикально разделял сознание
(которое он отождествлял с душой) и материальный мир. Сознание субъективно;
это та перспектива, с которой каждый из нас наблюдает за внешним миром; это то,
как мир является мне, каждому из нас в нашем частном, субъективном сознании.
Естественная наука описывает мир за вычетом души (сознания и субъективности).
Она описывает природу как не имеющую перспективы, как будто людей нет вовсе;
это взгляд ниоткуда.
Взгляд ниоткуда может показаться странным и запутанным, но все остальные
особые характеристики, которые мы ассоциируем с наукой, вытекают из него.
Количественные измерения уничтожают точку зрения отдельного наблюдателя
или теоретика. Внимательная проверка статей коллегами очищает оригинальную
точку зрения ученого. Повторение экспериментов гарантирует, что то, что истинно
для одного исследователя, будет справедливым и для всех остальных.
Выдвижение предположений об универсальных законах, действующих во всей
Вселенной, оправдывает даже точку зрения, присущую всему человеческому
роду, поскольку то же самое знание может быть получено и другими видами.
Взгляд ниоткуда является решающим для успеха естественных наук.
В связи с этим возникает естественный вопрос: может ли существовать взгляд
ниоткуда на людей (то есть естественная наука о людях)?
Вызов, брошенный психологии естественными науками
Если принять во внимание проблемы включения традиционного способа
объяснения человеческого разума и поведения в рамки современных
естественных наук, не вызывает никакого удивления то, что психология весьма
запутанная сфера, охватывающая не только широкий спектр исследовательских
областей, но и многообразные подходы к исследованию и объяснению фактов. Я
перечислю здесь несколько ключевых проблем, которым мы посвятим
дальнейшие главы.
• Вызов, брошенный натурализмом. Цель естественных наук — дать
объяснения природным явлениям естественным образом, без привлечения
сверхъестественных сущностей и процессов, и в пределах универсальной
схемы, выходящей за рамки времени, места, истории и культуры. Можно
ли таким образом объяснить человеческий разум и поведение?
36 Часть I. Введение

• Вызов, брошенный реализмом. Многие теории в психологии, например те

ория Фрейда или теория переработки информации, делают, основываясь на
поведении, вывод о существовании бессознательного, лежащего в основе со
стояний и процессов, такого как Ид и схемы, подавления и подтверждения
схемы. Действительно ли в царстве разума существуют эти состояния и про
цессы, недоступные для интроспекции, или они являются всего лишь обще
принятым вымыслом, как считают антиреалисты?
• Вызов, брошенный анатомией. Многие мыслители считают, что конечная
природа реальности материальна и, следовательно, конечные причины чело
веческого сознания и поведения должны быть физиологическими. Автоном
на ли психология от биологии, либо психологические теории в один прекрас
ный день обречены на редукцию до нейрофизиологических теорий, или, что
еще хуже, будут заменены и выкинуты на свалку истории вместе с алхимией
и астрологией? Какая судьба ожидает этническую психологию? Телеологи
ческие объяснения? Объяснения причин?
• Вызов, брошенный объяснениями. Научные объяснения прекращаются, как
только мы постигаем законы природы — идеалы естественного порядка, на
пример прямолинейного движения, которые считаются окончательными и
не требующими объяснений. Каковы же психологические идеалы естествен
ного порядка? Что психологам следует считать окончательным, а что — про
блемами, требующими разрешения?
Все эти вызовы обусловлены определенным стилем науки, возникшим
благодаря выдающимся достижениям Ньютона в XVII в. Большинство
психологов разделяют ньютонианский стиль и потворствуют фантазиям И.
Ньютона (Т. Leahey, 1990).
К настоящему времени психология заявляет о себе как о науке по крайней мере
сто лет. Существуют три основные причины таких притязаний. Во-первых, люди —
часть мира природы, поэтому кажется логичным, что естественные науки
должны изучать и их. Во-вторых, к XIX в., когда была основана научная
психология, казалось, что нет дисциплин, претендующих на респектабельность и
не являющихся при этом естественно-научными. Наконец, и это особенно
справедливо для Соединенных Штатов, научный статус был важен для
претензий психологии на осуществление общественного контроля. Лишь
научная дисциплина могла заявлять о контроле поведения и вносить свой вклад в
плановые общественные и личные реформы. Таким образом, хотя менталисты
определяли психологию как науку о сознательном опыте, а бихевиористы — как
науку о поведении, они сходились в том, что психология является естественной
наукой или, по крайней мере, должна ею быть.
Наукой, с которой брали пример психологи, была физика. Физика, благодаря
выдающимся успехам, доказала свое положение королевы наук. Ко второй
половине XIX столетия Джон Стюарт Милл применил методы физики к
моральной науке. По мере «превращения» позитивизма в логический позитивизм
превосходство физики возрастало. Логические позитивисты основывали свою
философию науки на рациональной реконструкции физики и заявляли, что
физика — самая фунда-
 Глава 1. Психология, наука и история 37

ментальная наука, к которой в конце концов и будут сведены все остальные

естественные науки.
Таким образом, у психологов развивалась «зависть к физике». Психологи,
предполагая, что физика — самая лучшая наука, пытались применять методы и
цели физики к содержанию своего предмета — и чувствовали собственную
несостоятельность, когда им это не удавалось. Зависть к физике стала клеймом
психологии XX в., особенно в США. Психологи верили в фантазию Ньютона:
однажды, говорили они, среди психологов появится свой собственный Исаак
Ньютон и предъявит на суд строгую теорию поведения, которая наконец-то
приведет психологию в землю обетованную науки.
В пьесе Сэмюэла Беккета «В ожидании Годо» два героя ждут третьего, который
так и не появляется. Психологи ожидают своего Ньютона на протяжении целого
века (Т. Leahey, 1990). Появится ли он или она? Ньютонианская фантазия
предполагает возможность существования естественной науки о людях и то, что
моделью для такой науки послужит физика.

Психология и исторические дисциплины

История науки. История представляет собой великолепно развитую дисциплину
со своими собственными профессиональными нормами и противоречиями. Здесь
я намерен обсудить только те вопросы, которые имеют непосредственное
отношение к написанию истории психологии.
Самой общей проблемой при написании истории, особенно научной истории,
является напряжение, существующее между мотивами и причинами объяснения
человеческого поведения. Вообразим себе расследование убийства. Полиция
прежде всего определяет причину смерти, т. е. выясняет, какой физический процесс
(например, отравление мышьяком) вызвал смерть потерпевшего. Затем
следователи должны определить мотив смерти жертвы. Они должны раскрыть, что
у мужа жертвы был роман с его секретаршей, что ему были завещаны деньги по
страховому полису жены и что он купил два билета на самолет в Рио-де-Жанейро
— все это предполагает, что муж убил свою жену для того, чтобы в роскоши жить с
любовницей (которой следовало бы быть поосторожнее). Любое конкретное
историческое событие можно объяснить с помощью одного из этих способов (или
обоих из них) как серию физических причин либо мотивов. В нашем примере
серией физических причин — подмешивание мышьяка в кофе, попадание яда в
желудок жертвы и его воздействие на нервную систему. Серией мотивов,
рациональных действий, совершенных намеренно и с предвидением результата, —
покупка мышьяка, добавление его в напиток предполагаемой жертвы,
придумывание алиби и планирование бегства.
Напряженность между рациональной и каузальной оценкой действий
человека возникает в тех случаях, когда неясно, какую силу объяснений нужно
приложить к каждой из них. Так, в нашем примере каузальная история
относительно тривиальна, поскольку мы знаем причину смерти и установление
вины кажется очевидным. Но рассмотрение причин может переходить в наши
оценки поведения действующего лица. Во время своего первого срока
правления президент Рональд
38 Часть I. Введение

Рейган получил огнестрельное ранение от рук молодого человека, Джона Хинкли.

Не было никаких сомнений в том, что именно Джон Хинкли выпустил пулю и,
таким образом, частично послужил причиной ранения Рейгана, но существовали
серьезные сомнения по поводу того, каким образом рационально можно объяснить
действия стрелявшего. Хинкли заявил, что причиной его нападения стала любовь
к актрисе Джуди Фостер, но подобное основание кажется весьма странным,
гораздо более странным, чем убийство жены ради того, чтобы сбежать с
любовницей. Более того, показания психиатров гласили, что Хинкли был
психотиком: сканирование его мозга выявило аномалию. Эти доказательства
убедили присяжных в том, что у Хинкли не было оснований стрелять в президента,
а существовала лишь причина — заболевание мозга нападавшего. В результате он
был признан невиновным, поскольку, если нет основания, нет и вины. В случаях,
подобных делу Хинкли, мы имеем дело с максимальным проявлением
противоречия между рациональным и каузальным объяснением. Мы хотим
вынести приговор за доказанное преступление, но знаем, что нам позволено
непосредственное нравственное оскорбление только по отношению к тому, кто
предпочел поступить определенным образом в ситуации, когда у него был выбор.
Мы признаём, что человек с поражением мозга не в состоянии выбирать, как ему
поступить, и поэтому не заслуживает осуждения.
На деле противоречие между мотивами и причинами возникает при объяснении
любого исторического события. Переход Цезаря через Рубикон можно описать как
мудрый политический шаг или как мегаломаниакальное желание править миром.
В истории науки противоречие между мотивами и причинами носит
постоянный характер. Наука старается быть полностью рациональным занятием.
Предполагается, что научные теории выдвигаются, проверяются, принимаются
или отклоняются исключительно из рациональных соображений. Да, Кун и
другие исследователи убедительно показали, что ученым невозможно
освободиться от причинных сил, определяющих человеческое поведение.
Ученые жаждут славы, удачи и любви точно так же, как все остальные, и могут
предпочесть одну гипотезу другой, выбрать одно направление исследований
среди многих из-за внутренних личных или внешних социологических причин,
которые невозможно определить рационально и которые могут быть абсолютно
бессознательными. В каждом случае историк, в том числе и историк науки,
должен рассматривать и мотивы, и причины, взвешивая рациональные
достоинства научной идеи и причины, которые могут вносить свой вклад в ее
выдвижение — а также в принятие этой идеи или ее отклонение.
Традиционно история науки склонна переоценивать мотивы, порождая презен-
тизм1 и либеральный подход. Такая ошибка характерна для многих областей
истории, но особенно грешит ими история науки. История науки часто
рассматривается как серия прогрессивных шагов, ведущих к современному
состоянию просвещения. Либеральная история науки полагает, что сегодняшняя
наука абсолютно верна или, по крайней мере, намного превосходит науку
прошлого, и рассказывает исто-
1
Презентизм (от англ. present — настоящее время, современность) — направление в методологии
истории, которое рассматривает историческую науку не как отражение объективных явлений
прошлого, а лишь как выражение идеологических отношений современности; таким образом
отвергается возможность объективной исторической истины. — Примем, ред.
 Глава 1. Психология, наука и история 39

рию науки в понятиях того, как блистательно ученые открывали истины,

известные нам сегодня. Ошибки рассматриваются либеральной историей как
некие аберрации в мотивах, а ученые, чьи идеи не соответствуют сегодняшним
знаниям, или игнорируются, или выставляются глупцами.
Либеральная история успокаивает ученых и поэтому неизбежно встречается в
научных руководствах. Тем не менее либеральная история — всего лишь
волшебная сказка, и поэтому на смену ей все чаще приходит более адекватная
история науки, по крайней мере среди профессиональных историков. К
сожалению, поскольку она рисует ученых живыми людьми, а науку —
подверженной иррациональным влияниям общественных и личных причин,
добротная история науки иногда расценивается учеными-практиками как
подрыв норм их дисциплины и считается опасной. Я написал эту книгу в духе
новой истории науки, веря, наряду с историком физики Стивеном Брашем
(Stephen Brush, 1974), что добротная история науки не принесет ей ущерба, а,
напротив, поможет молодым ученым освободиться от позитивистских и
либеральных догм и сделает их более восприимчивыми к необычным и даже
радикальным идеям. В то же время определенная доля презентизма необходима,
чтобы дать понять, как психология стала такой, какова она есть. И это вовсе не
потому, что я считаю сегодняшнюю психологию наилучшей, как делают
либеральные историки, но потому, что я хочу использовать историю, чтобы понять
современное состояние психологии. Как мы увидим, психология могла пойти по
другому пути, но то, что произошло бы в таком случае, не входит в предмет
данного исследования.
Важным параметром истории науки является ось интернализм-экстернализм.
Либеральная история науки — типично интернальная: она рассматривает науку
как самодостаточную дисциплину, решающую четко сформулированные проблемы,
рационально использующую научный метод и не подверженную влиянию каких бы
то ни было социальных процессов. Внутреннюю историю науки можно написать, дав
несколько ссылок на имена королей и президентов, войны и революции,
экономическую и общественную организацию. Новейшая история науки признаёт,
что, хотя сами ученые могут хотеть быть независимыми от влияния общества и
социальных перемен, они не в состоянии достичь такой свободы. Наука
представляет собой общественный институт, обладающий определенными
потребностями и задачами, в пределах более крупного общества, а ученые — это
люди, социализированные в данной культуре и жаждущие успеха в определенном
социальном окружении. Следовательно, новейшая история науки является по своей
сути экстерналистской, т. е. рассматривает науку на фоне широкого общественного
контекста, частью которого она является и в пределах которого функционирует.
Настоящее издание этой книги более экстерналистское, чем предыдущие, и я сделал
все возможное, чтобы дать картину психологии, особенно формальной
институтской психологии последнего столетия, на широком общественном и
историческом фоне.
Старый исторический спор о соотношении причин и мотивов, либеральной
истории и новой истории науки, интернализма и экстернализма, — это спор
между теми, кто видит Великих Людей — творцов истории, и теми, кто видит
историю, которую творят безличные силы, выходящие за пределы
человеческого контроля. В традиции «духа времен» людей рассматривают
практически как марионеток.
40 Часть I. Введение

Английский писатель Томас Карлейль (1795-1881) ввел представление о том,

что решающую роль в истории играют великие люди:
Для, как я называю ее, универсальной истории, истории того, что человек совершил в
этом мире, основой служат истории Великих Людей, работавших здесь. Они были
предводителями человечества, эти Великие; модельерами, архитекторами, в широком
смысле творцами того, что общие массы населения желали сделать или достигнуть; все
вещи, которые мы видим в этом мире завершенными, являются внешним
вещественным результатом, практической реализацией и воплощением Мысли,
порожденной Великими Людьми, посланными в мир: необходимо признать, душа
мировой истории была историей этих людей (1841/1966, с. 1).
История Великого Человека захватывает, ибо она — о борьбе и триумфе. В
науке история Великого Человека — это история исследований и теоретических
построений блестящего ученого, раскрывающего тайны природы. Благодарные
потомки превращают историю Великого Человека в историю рациональности и
успеха, уделяя лишь незначительное внимание культурным и социальным
причинам мыслей и поступков людей.
Противоположная точка зрения была высказана немецким философом Георгом
Фридрихом Вильгельмом Гегелем (1770-1831):
Только изучение мировой истории самой по себе может показать, что она происходила
рационально, что она представляет собой рационально необходимый путь
Мирового Духа, Духа, чья природа, конечно, всегда одинакова, но раскрывается во
время мирового процесса... Мировая история происходит в царстве Духа... Дух и его
развитие суть вещество истории (1837/1953, р. 12).
История «духа времен» тяготеет к игнорированию поступков людей,
поскольку считается, что люди живут предопределенной жизнью, контролируемой
тайными силами, работающими самостоятельно на всем протяжении
исторического процесса. В оригинальной формулировке Гегеля тайной силой был
Абсолютный Дух (часто отождествляемый с Богом), развивающийся в процессе
человеческой истории. Понятие Духа вышло из моды, но история «духа времен»
сохранилась. Ученик Гегеля, Карл Маркс, материализовал Дух, превратив его в
экономику, и посмотрел на историю человечества как на развитие способов
экономического производства. Модель научной истории Куна принадлежит к
традиции «духа времен», поскольку оперирует сущностью, парадигмой, которая
контролирует исследовательскую и теоретическую деятельность ученых.
Концепция истории «духа времен» от Гегеля до Маркса, вследствие особого
внимания, которое она придает неизбежности прогресса, является либеральной.
И Гегель, и Маркс считали, что история человечества направлена к некоему
конечному пункту — абсолютной реализации Духа или Бога, или же к
окончательному построению социализма, совершенного экономического строя, и
оба рассматривали историческое развитие как рациональный процесс. Но их
история не была интерна-листской, поскольку курс истории определялся отнюдь не
действиями людей. Вклад Гегеля и Маркса заключался в изобретении
экстернализма, направлении внимания историков на широкий контекст, в котором
люди трудятся, открытии того, что этот контекст накладывает отпечаток на
действия, которые самим участникам истори-
 Глава 1. Психология, наука и история 41

ческого процесса кажутся весьма туманными. Благодаря такой широкой

перспективе экстернализм обеспечивает лучшее понимание истории, но, в отличие
от теорий Гегеля и Маркса, полагает, что история лишена видимого направления.
История мира или психологии могла бы быть иной, чем она есть. Мы, люди,
боремся в полумраке общественных и личных причин; по наблюдениям Фрейда, в
конце концов будет услышан тихий голос человеческого рассудка, а не
абстрактные мотивы или экономический план.
Историография психологии. История и методология исторических наук
называются историографией. Историография как наука, частью которой является
история психологии, в своем развитии прошла два этапа (S. G. Brush, 1974). На
первой стадии, начиная с XIX в. и до 1950-х гг., историю науки писали, в
основном, сами ученые — как правило, ученые преклонного возраста,
прекратившие исследовательскую работу. Неудивительно поэтому, что одним из
специфических затруднений при написании истории науки была необходимость
разбираться в тонкостях научных теорий и исследований, чтобы создать летопись
науки. Но в 1950—1960-х гг. возникает новая история науки, поле деятельности
профессионалов. За историю науки взялись люди, получившие историческое
образование, хотя во многих случаях у них было научное прошлое: Томас Кун,
например, был химиком.
История психологии претерпела такие же изменения, хотя и несколько позднее;
к тому же они еще не завершились. Классическая «старая» история психологии —
это авторитетный труд Эдвина Дж. Боринга «История экспериментальной
психологии» (Edwin Boring, History of Experimental Psychology), впервые
опубликованный в 1929 г. (в 1950 г. вышло дополненное издание). Боринг был
психологом, учеником интроспекциониста Э. Б. Титченера, и на смену
психологии, с которой он был знаком, пришел бихевиоризм и расцвет
прикладной психологии. Поэтому, хотя Боринг, несомненно, удалился от дел, он
написал свою «Историю» в интер-налистской, либеральной традиции (J. M.
O'Donnel, 1979). Книга Боринга была образцовой работой на протяжении
нескольких десятилетий, но начиная с середины 1960-х гг. на смену старой
истории психологии пришла новая, профессиональная. В 1.965 г. появился
специальный журнал, Journal of the Histoiy of the Behavioral Sciences, и
Американская психологическая ассоциация приняла решение о формировании
отделения истории психологии. В 1967 г. в университете Нью-Гемпшира под
руководством Роберта Уотсона, основателя журнала, появилась первая
университетская программа по истории психологии (L. Furomoto, 1989; R. I.
Watson, 1975). Развитие новой истории психологии набирало силу в 1970-е и 1980-
е гг., и, наконец, в 1988 г. Лорел Фуромото заявила, что это направление
окончательно сформировалось как самостоятельная дисциплина, которая должна
стать обязательным элементом подготовки профессиональных психологов.
Замена старой истории науки (в том числе психологии) на новую — часть
более общего движения за переход от «старой» истории к «новой» (L Furomoto,
1989; G. Himmelfarb, 1987). «Старая» история была «историей сверху», она
касалась, в основном, политической, дипломатической и военной сферы, а
также великих людей и великих событий. Она существовала в форме
повествований, приятных для чтения историй о людях и о народах, и чаще была
ориентирована не только на специалистов, но и на широкий круг читателей.
«Новая история» — это «история
42 Часть I. Введение

снизу», она пытается описать и даже воссоздать жизнь анонимной массы людей,
которыми пренебрегала старая история. Как отмечал Питер Стерне, «когда
историю менархе повсеместно станут признавать столь же важной, как и историю
монархии, приидем мы [новые историки]» (цит. по: G. Himmelfarb, 1987, р. 13).
«Новая история» в значительной степени верна традициям «духа времен», она
обесценивает роль отдельных людей, и согласно ей историю делают безличные
силы, а не поступки мужчин и женщин. Хотя новая история фокусирует свое
внимание на жизни обычных людей, она изображает их как жертв сил,
неподконтрольных этим людям. Случайность отрицается, как это описывается,
возможно, самым выдающимся историком этой школы, французом Фернаном
Броде:
Итак, когда я думаю об индивиде, я всегда склонен рассматривать его как пленника
судьбы, над которой он практически не властен; как путника на гигантской равнине,
призрачные границы которой сливаются с кругом горизонта. В процессе исторического
анализа, как мне это представляется (правильно или нет), в конце концов,
побеждает время. Право выбора, дарованное индивиду, автоматически ограничивает
его свободу, безжалостно отметая прочь сонм счастливых случайностей, которые могли
бы сыграть роль в его жизни... (цит. по: G. Himmelfarb, 1987, р. 12).
Новая история психологии описана Л. Фуромото:
Новая история склонна быть критичной, а не церемониальной; концептуальной, а не
просто историей идей; более всеобъемлющей, выходящей за рамки исследования
«великих». Новая история использует первоисточники и архивные материалы и
меньше полагается на вторичные источники, которые нередко приводят к передаче
анекдотов и мифов от одного поколения авторов учебников к другому. И наконец,
новая история пытается проникнуть в глубины мышления того или иного периода,
чтобы увидеть проблемы такими, какими они возникали в свое время, а не искать
предшественников современных идей или писать историю, оглядываясь назад (L. Furomoto,
1989, р. 16).
За исключением призыва к более широкому охвату материала при написании
истории, описание новой истории психологии, данное Л. Фуромото, вполне
справедливо и для старой доброй традиционной истории.
Хотя новая история стала основным направлением, она породила и
продолжает порождать ряд противоречий (G. Himmelfarb, 1987). Традиционных
историков больше всего удручает отказ от повествования ради анализа, отрицание
случайностей и эффективности действий людей. Недавно появились критические
отзывы, настаивающие на повествовательном стиле, роли случайностей и
важности действий индивидов. Например, Джеймс Макферсон (James
McPherson, 1988) в своей блестящей книге «Боевой клич свободы» (Battle Cry of
Freedom) считает повествование единственным способом изложения истории
Гражданской войны в США, а в конце делает вывод о том, что воля и лидерские
качества людей (политический гений Линкольна и военный — генералов Гранта и
Шермана) способствовали победе северян в этой войне.
Какое же место в широком интервале между старой и новой историей занимает
данная книга? Да, я действительно находился под влиянием новой истории
психологии и использовал ее, но моя работа отнюдь не полностью принадлежит к
новой истории. Я чувствую глубочайшее родство с традиционной историей идей
и,
 Глава 1. Психология, наука и история 43

в общем, не пытаюсь искать причины развития психологии в биографиях

психологов. Я верю в то, что история — наука гуманитарная, а не точная, и в то,
что, когда историки опираются на общественные науки, они выбирают
ненадежную опору. Я согласен с Мэтью Арнольдом в том, что гуманитарным
наукам следует заниматься самым лучшим и наиболее важным из того, что было
сказано и сделано. Также я согласен с английским историком Дж. Р. Элтоном в его
утверждении о том, что история «может научить пользоваться рассуждениями». Я
стремился сосредоточить внимание на главных идеях в истории психологической
мысли и научить молодых психологов рассуждать.
Итак, давайте отправимся в наше четырехсотлетнее путешествие по парку
психологических чудес, захватив с собой как можно меньше предрассудков.

Библиография
Литература по философии науки очень обширна. Весьма хорош недавно
вышедший обзор: David Oldroyd, The Arch of Knowledge (New York: Methuen,
1986). Несколько ранее вышел обзор, который широко цитируется как одна из
лучших работ своего времени. Его можно найти во введении в книгу: Frederick
Suppe, Structure of Scientific Theories (1977). Science and Philosophy: The Process of
Science (Dordrecht, The Netherlands: Martinus Nijhoff, 1987), под редакцией Nancy J.
Nersessian, содержит подборку статей ведущих философов науки, написанных для
неспециалистов. Книга: Wesley Salmon, Scientific Explanation and the Causal
Structure of the World (Minneapolis: University of Minnesota Press, 1989)
представляет собой всеобъемлющую историю проблемы научного объяснения,
принадлежащую перу одного из светил в этой области; У. Салмон является
реалистом, но в этой же книге его друг П. Китчер дает свой комментарий,
написанный с антиреалистических позиций. Интересная трактовка проблемы
отношений реализма и антиреализма приведена в книге: Arthur Fine, Unnatural
Attitudes: Realist and Instrumentalist Attachments to Science, Mind, 95 (1986). А.
Файн утверждает, что обе эти точки зрения отличаются противоположными
крайностями и страдают метафизическим и гносеологическим инфляционизмом
соответственно. О реализме в физике см.: Nick Herbert, Quantum Reality (New
York: Doubleday, 1985), великолепное введение в современную квантовую физику
и ее многочисленные тайны. Воспринимаемый взгляд (The Received View) на
теории детально рассмотрен и подвергнут критике в уже упоминавшемся
введении, написанном Зуппе. Книга: С. W. Savage, Scientific Theories
(Minneapolis: University of Minnesota Press, 1990) — это сборник эссе (со
вступительным словом К. Сэвиджа) о современных подходах к научной теории,
особенно бэйзианские соображения, и свежая статья Т. Куна, посвященную
несоразмерности. Книга: W. H. Newton-Smith, The Rationality of Science (London:
Routledge & Kegan Paul, 1981) дает общее представление о рационалистическом
взгляде в науке. Работа: Ronald N. Giere, Philosophy of Science Naturalized, Philosophy
of Science, 52 (1885), 331 -356, утверждает противоположную точку зрения. Самой
свежей работой об эволюционных рамках понимания истории науки является
книга: David Hull, Science as a Process: The Evolutionary Account of the Social and
Conceptual Development of Science (Chicago, University of Chicago Press, 1988).
Эмпирические
44 Часть I. Введение

исследования науки, в том числе психологии науки, от семнадцатого века до

наших дней, собраны в работе R. Tweney, С. Mynatt and D. Doherty, On
Scientific Thinking (New York, Columbia University Press, 1981). Споры о психологии
науки и примеры исследований приведены в работе В. Gholson et al., 1989. Статьи
о применимости психологии науки к психологии: Barry Gholson and Peter Barker,
Kuhn, Lakatos and Laudan: Applications in the History of Physics and Psychology,
American Psychologist, 40 (1985), 744-769; Peter Manicas and Paul Secord,
Implications for Psychology of the New Philosophy of Science, American Psychologist, 38
(1983), 399-414; Joseph Margolis, Peter Manicas, Rom Harre and Paul Secord,
Psychology: Designing the Discipline (Oxford: Basil Blackwell, 1986).
Также можно указать следующие обзоры работ по философии психологии: Neil
Bolton, ed., Philosophical Problems in Psychology (New York: Methuen, 1979); Mario
Bunge and Ruben Ardila, Philosophy of Psychology (New York: Springer, 1987); Paul
Churchland, Matter and Consciousness (Cambridge, MA: MIT Press, 1988), работа
посвящена, главным образом, материализму, редукционизму и замене; в работе
Fred Dretske, Explaining Behavior: Reasons in a World of Causes (Cambridge, MA: MIT
Press, 1988), основное внимание уделено причинам и мотивам; Peter Smith and O.R.
Jones, The Philosophy of Mind (Cambridge, England: Cambridge University Press,
1986); Jenny Teichman, Philosophy and the Mind (Oxford: Basil Blackwell, 1988).
 ГЛАВА 2

Заложение основ

Три эры и две революции в образе жизни людей

Перед тем как перейти к обсуждению происхождения современной психологии,
очень важно очертить широкий исторический контекст, на фоне которого она
развивалась, а также указать путь, которому следует эта книга. Весь
исторический процесс можно свести к трем типам общественных отношений,
которые сменялись в ходе революций.
Первый период известен в эволюционной психологии как эра эволюционной
адаптации (ЭЭА). ЭЭА началась примерно 2,5-3 млн лет тому назад, когда наши
предки австралопитеки перешли к прямохождению, а расцвет ее совпал с
появлением современного Homo sapiens всего лишь около 100 тыс. лет назад.
Конечно, учитывая отсутствие грамотности, не приходится говорить о
существовании в ЭЭА науки или философии, но, принимая во внимание, что
психология подразумевает объяснение мыслей, мотивов и действий отдельного
индивида и людей вообще, можно говорить о том, что в ЭЭА психология уже
существовала. В настоящее время многие психологи и антропологи верят, что
ключ к эволюции самого важного адаптивного признака Homo sapiens —
интеллекта, следует искать в общественной жизни людей, особенно в
необходимости предвосхищать поведение других и воздействовать на него.
Выживание в ЭЭА зависело от того, насколько хорошим психологом был индивид,
который мог перехитрить конкурентов-соплеменников и эффективно сотрудничать
с членами группы. Как только возникновение интеллекта стало давать его
обладателям преимущество, возникла «познавательная гонка вооружений», в ходе
которой самый лучший интеллект подчинял себе просто хороший. Практически
все люди вооружены теорией разума и поведения, которую философы и психологи
называют народной психологией. Во всем мире люди объясняют действия,
привлекая верования, мотивы и планы других.
Исследования детей и некоторых форм аутизма дают нам доказательства того, что
эта теория разума является врожденной — наследием ЭЭА. Теория разума в своем
развитии проходит строго определенную последовательность, независимо от
культуры или образования. Например, очень маленькие дети не справляются с
заданием на «ложное убеждение». Один ребенок кладет какие-то сласти в
кухонный шкаф и уходит, за ним приходит второй и перекладывает сласти в
другой шкаф. Первый ребенок возвращается, и испытуемого спрашивают, где он или
она будет искать спрятанное. Маленькие дети думают, что ребенок будет искать
сласти во втором шкафу, поскольку они не в состоянии приписать другим ложные
убеждения. К возрасту 4 лет
45 ЧастьI. Введение

нормальные дети дают правильный ответ без всяких инструкций. Аутичные дети
демонстрируют в этом задании худшие результаты, а некоторые аутисты остаются
слепыми к мнению других людей на протяжении всей своей жизни. Практическая
психология, а возможно даже сама психология, по-видимому, является древним и
фундаментальным наследием ЭЭА.
Кочевой образ жизни собирателей и охотников, типичный для ЭЭА, закончился
с сельскохозяйственной революцией, происшедшей около 10 тыс. лет назад, когда
люди перешли к оседлому образу жизни, а также к выращиванию своей пищи
вместо ее преследования. Наряду с сельским хозяйством возникли первые
организованные, иерархически структурированные общества и грамотность. По
мере развития цивилизации мы находим первые размышления об устройстве
физического мира и первые формальные теории о работе человеческого разума. В
этот период возникали и исчезали народы и империи, возводились и обращались
в руины города, но основной образ жизни людей — сельское хозяйство, претерпел
мало изменений вплоть до конца XIX столетия. Если бы наблюдатели-
инопланетяне взяли случайную выборку людей на протяжении этих многих
тысячелетий, она состояла бы почти исключительно из крестьян, которые,
независимо от того, когда они жили, легко поняли бы проблемы и несчастья друг
друга, такие как сезонные трудности и жестокость сборщиков налогов.
В течение сельскохозяйственного периода психологией, равно как и тем, что
мы сегодня называем точными и гуманитарными науками, занимались
философы, и она была, при всех своих намерениях и целях, своего рода хобби,
любопытным выяснением чувств, ощущений и мыслей. Общественно и лично
значимые идеи о разуме (или душе) и поведении носили религиозный характер
и имели отношение к великому вопросу о том, что (если вообще что-либо) лежит
за порогом смерти, а также к тому, как правильно себя вести в нравственном
отношении при жизни.
Низвержению традиционного, почти неизменного, сельскохозяйственного
образа жизни положила начало научная революция XVII в. Возможно, что
идея систематического, рационального планирования, выросшая из точных наук,
оказалась для повседневной жизни более важной, чем все сделанные научные
открытия и технологические достижения. Ученые стремились и стремятся не
принимать традиции, а систематически ниспровергать старые убеждения. Здесь
важны оба слова. Наука — это чрезвычайно структурированная,
организованная и рациональная сфера деятельности, в ней нет места
наслаждению традициями, она пытается заменить старые ложные взгляды на
новые и лучшие. Начиная с XVII в. (см. ниже), научные взгляды начали влиять
на общественное мышление, пытаясь низвергнуть традиционный образ жизни и
заменить его новым — более рационально планируемым и тщательно
организованным. Именно в то время научное исследование разума, мотивов и
поведения стало больше чем просто увлечением, хотя оставалось в большей
степени предметом рассуждений, нежели источником практического
применения.
Научная революция начала изменять повседневную жизнь не раньше конца
XIX столетия. Наука породила промышленную революцию, повлекшую за
собой возникновение больших современных городов. Люди больше не жили
со-
 Глава 2. Заложение основ 47

гласно ритмам природы и солнечным циклам в маленьких деревнях и городках,

занимаясь работой, которая мало изменилась со времен рождения Христа. Жизнь
стала подвижной, люди приобрели физическую и социальную мобильность,
большинство стало получать формальное образование и работать в больших
структурированных организациях. В Европе и Северной Америке
традиционный сельскохозяйственный образ жизни исчез на памяти одного
поколения; и это ознаменовало наступление современного образа жизни,
который существует поныне.
Успешная деятельность промышленности и больших городов требовала
управления большими массами людей, не состоящими друг с другом в родстве,
вследствие чего возникла необходимость знания человеческого поведения. Не
случайно, что психология получила признание как самостоятельная дисциплина
именно в то время, когда люди прекратили жить на фермах и двинулись в
города, чтобы работать на больших фабриках и покупать все необходимое,
вместо того чтобы самим охотиться, выращивать или изготавливать. Люди
обратились к психологии, чтобы понять самих себя и окружающих с помощью
нового научного способа, а общественные лидеры увидели в психологии
технические средства социального контроля.
Эта история современной психологии сфокусирована на том моменте
развития психологии, когда только что возникло ее сильное желание приобрести
общественное значение. Во II части мы рассмотрим три краеугольных камня
психологии, которые в интеллектуальном отношении восходят к тем философам
и физиологам, для кого психология была хобби или честолюбивыми
рассуждениями. Однако вскоре после этого второе поколение организованных
психологов отвергло идеи, которые унаследовало.
В третьей части мы увидим, какое влияние психология оказала на
индустриально-урбанистическую трансформацию жизни, которая произошла в
конце XIX и начале XX столетий. Особое внимание мы уделим Соединенным
Штатам, которые оказались восприимчивее всех остальных народов на земле к
науке, промышленности, бизнесу, урбанизации и психологии.
История психологии в XX в. настолько сложна, что я был вынужден разбить ее
на две тематические, а не хронологические части. Часть IV повествует о научной
психологии, главным образом о подъеме и падении бихевиоризма и о пришедшей
ему на смену когнитивной психологии. Часть V посвящена быстрому расцвету
прикладной психологии. Корни научной психологии восходят еще к античным
грекам. Прикладная психология — абсолютно новая наука, это попытка управлять
жизнью человека на индивидуальном и коллективном уровне систематическим,
рациональным, научно обоснованным способом.

Происхождение понятия «психология»

В средние века люди больше интересовались Богом и душой, нежели
особенностями индивидуального разума. Эпоха Ренессанса возродила интерес к
отдельной личности, подготовив сцену для возникновения психологии,
произошедшего в XVII в. В XVIII столетии психология приобрела социальное
значение, а в XIX
48 Часть I. Введение

стала наукой. История слова «психология» отражает ее развитие. Хотя

этимологические корни имеют греческое происхождение (psuche — душа + logos
— слово), термин «психология» возник только в XVII в., а широкое хождение
получил только в XIX. Ранее вместо него люди писали о «науке человеческой
природы», «ментальной» или «моральной» науке. В течение длительного
времени ученые, изучающие природу человека, были в равной степени
психологами, социологами, антропологами, экономистами и политологами.

Эпоха Возрождения
Эпоху Возрождения заслуженно хвалят за расцвет искусства. В истории
психологии она ознаменовала переход от Средневековья к новому времени.
Отчетливым проявлением Ренессанса было возрождение гуманизма:
возвращение важной роли отдельных людей и их жизни в этом мире, что было
прямой противоположностью средневековым представлениям о феодальном
социальном положении и религиозным верованиям о будущей жизни на
небесах или в аду. Поскольку психология — это наука о разуме и поведении
индивидов, она в неоплатном долгу перед гуманизмом.
Античность и современность: возрождение гуманизма. Хотя Ренессанс помог
рождению современной светской жизни, он начинался (например, в работах Фран-
ческо Петрарки, 1304-1347) со взгляда назад, а не вперед. Писатели эпохи
Возрождения высмеивали средние века как темный и иррациональный период,
восхваляя классическую эпоху как век просвещения и мудрости. «Партия
античности» верила, что лучшее, что можно сделать, — это подражать расцвету
Древней Греции и Древнего Рима. На протяжении XVIII столетия, века
просвещения и разума, художники, архитекторы и политики продолжали искать
образцы вкуса, стиля и разумного правления в античном наследии.
Гуманизм Возрождения переключил человеческую пытливость с
погруженности в Бога и небеса на изучение природы, в том числе и человеческой
натуры. Освободившись от религиозных запретов на вскрытие человеческого
тела, художник Леонардо да Винчи (1452-1519) и физиолог Андреас Везалий
(1514-1564) занимались детальным изучением анатомии человека, пытаясь
взглянуть на тело как на сложную, но доступную пониманию машину, ключ к
научной психологии. Еще на заре цивилизации люди пристально следили за
природой, но редко вмешивались в ее работу. Однако в эпоху Возрождения
отношения человека с природой начали принимать совершенно новые очертания.
Под предводительством Фрэнсиса Бэкона (1561-1626) ученые начали задавать
вопросы природе посредством экспериментов и пытались использовать
полученные знания, чтобы контролировать ее. Бэкон сказал: «Знание — сила». На
протяжении XX столетия психология следовала этой максиме, стараясь
превратиться в средство повышения благосостояния людей. Начало
прикладной психологии положил итальянский политический писатель Николо
Макиавелли (1469-1527), пришедший к выводу о необходимости знания
человеческой природы для успешности политической власти. Не отказываясь от
религиозных представлений о добре и зле, Макиавелли рассматривал человече-
 Глава 2. Заложение основ 49

скую природу с новых материалистических позиций, считая, что человек создан

скорее для греха, чем для спасения. Он учил правителей, как можно
эксплуатировать человеческую природу в своих интересах.
Натурализм эпохи Возрождения. Из интереса Ренессанса к изучению
природы возник взгляд, находящийся на полпути между религией и современной
наукой и получивший название «натурализм эпохи Возрождения». Магниты
весьма загадочны: как может один кусок металла одновременно и притягивать и
отталкивать другие? Традиционное объяснение привлекало сверхъестественное: в
магните живет демон или на нем чары волшебника. Натурализм Ренессанса
приписывал действие магнита «секретной силе, рожденной природой, а не
колдовством». Сила магнита проистекает из его внутренней природы, а не
существования демона или заклинания, наложенного извне. Отказ от
сверхъестественных объяснений означал для науки шаг вперед, но без
объяснения того, как действует магнетизм, «секретная сила» оставалась такой же
загадочной, как демоны.
Жизнь и разум представляли собой еще большую тайну, чем магнетизм.
Почему живые существа могут двигаться, а камни — нет? Как мы воспринимаем
и думаем? Религия утверждала, что в теле обитает душа, которая и делает его
живым, снабжает опытом и способностью действовать. По-гречески psuche
означает дыхание жизни. Натурализм эпохи Возрождения предполагал, что
жизнь и разум, возможно, равно как и магнетизм, являются результатом
естественных сил, присущих живым телам, а не вмешательству души в природу.
Что же касается разума, то натурализм Ренессанса страдал от двух недостатков.
Как и в случае с магнетизмом, не существовало объяснения того, как тело
порождает психическую активность. Еще больше беспокойства вызывал вывод
натурализма о том, что люди не имеют души и что наши личности погибнут
одновременно со смертью наших тел. В значительной степени научную
психологию создавали ученые, которые, начиная с Рене Декарта, бились над
ответами на эти вопросы. Психология пыталась дать детальные объяснения
разуму и поведению, не привлекая сверхъестественную душу.
Партии античности эпохи Возрождения, искавшей в классическом прошлом
источник мудрости, был брошен вызов со стороны партии современности,
считавшей, что современные мужчины и женщины по своим творческим
способностям ни в чем не уступают гигантам прошлого. Свою правоту они
доказали, совершив научную революцию.

Научная революция
История научной психологии начинается с научной революции. Научная
революция сделала гораздо больше, чем просто породила идею о том, что
психология могла бы стать наукой; для развития психологии она дала начало
новым фундаментальным концепциям разума и тела. Научная революция
создала концепцию сознания, объединившую первых психологов, и породила
представление о том, что Вселенная представляет собой машину, что
предполагало, что и живые существа являются органическими машинами. .
50 Часть I. Введение

Трансформация материи и механизация картины мира

Древние люди думали о Вселенной как о живом существе или книге. В качестве
живого организма Вселенная представляла собой взаимосвязанную целостность,
развивающуюся по определенному пути. Стоики учили, а христиане подхватили
эту идею, что Вселенная представляет собой творение Бога, а история есть
раскрытие божественного плана. В качестве книги Вселенная являла собой набор
символов, которые надлежало расшифровать. Так, люди считали появление кометы
предвестником некоторого грядущего события.
Основой научной революции была идея о том, что Вселенная является не
живым организмом или книгой, а машиной — гигантскими часами, и следует
определенным механическим принципам, которые можно выразить с помощью
математических законов. Триумфальным символом и краеугольным камнем этой
революции стали «Принципы математики» Исаака Ньютона (1642-1727).
Ньютон показал, что движение звезд и планет, а также движение физических
тел в любом месте Вселенной можно рассчитать с помощью трех законов
движения и силы тяжести. Более того, механическая концепция Вселенной
предполагала, что наука сможет выполнить обещание Бэкона и дать человеку
власть над природой. С другой стороны, согласно схеме Ньютона, комета Галлея
была всего лишь грязным комком снега, вращающимся вокруг Солнца, и вовсе не
имела никакого значения; она не была частью определенного плана развития
Вселенной.
Психологии пришлось задуматься над вопросами, поднятыми новой
механистической философией. Если Вселенная — не живое существо, а машина,
то являются ли животные, в том числе люди, также машинами? Какое место в
науке и физическом мире занимает душа? Если вещи и события не имеют
значения, то почему же создается впечатление, что они его имеют? Насколько наш
опыт восприятия принадлежат самим вещам и насколько — нам?

Трансформация опыта и создание сознания

До научной революции философы учили, что мы воспринимаем мир
непосредственно. Объекты в мире вокруг нас обладают такими
характеристиками, как размер, форма и цвет, которые схватывает наш аппарат
восприятия. Более того, философы древности и Средневековья верили, что такие
свойства объектов, событий и действий, как красота и нравственность,
объективны. Согласно реалистическому взгляду на познание, люди считают
Давида работы Микеланджело красивым, потому что он на самом деле красив, а
героизм на поле битвы — нравственным, потому что он действительно нравствен.
Однако, начиная с Галилео Галилея (1564-1642), ученые проводили различия
между первичными и вторичными сенсорными свойствами (понятие введено
Джоном Локком, 1632-1704). Во вторичные сенсорные свойства свой вклад
вносит наш собственный сенсорный аппарат; они являются субъективными. В
своей книге «Опыты» Галилей писал:
Когда бы я ни задумывался о любом веществе или телесной субстанции... я немедленно
думаю о нем, как о чем-то связанном, том, что имеет ту или иную форму; большой
или маленький размер, находится в состоянии покоя или движется... Никакими
усилиями воображения я не в состоянии отделить вещество от этих свойств.
 Глава 2. Заложение основ 51

Но ничто не принуждает мой разум выносить приговор о том, что должно быть белым
или красным, сладким или горьким, шумным или молчаливым, ароматным или
зловонным. Следовательно, я думаю, что вкус, запах, цвет и так далее существуют
только в моем сознании, поэтому, если убрать живые организмы, все эти свойства
исчезнут без следа.
Ключевое слово в этом отрывке — «сознание». Для античных философов
существовал только один мир: реальный физический мир, с которым мы
непосредственно соприкасаемся. Но представление о вторичных сенсорных
свойствах породило новый мир, внутренний мир сознания, населенный
психическими объектами — идеями, обладающими свойствами, которые
отсутствуют у самих объектов. Подходя к познанию с точки зрения образов, мы
воспринимаем объекты не непосредственно, а опосредованно, посредством образов
— идей, возникающих в нашем сознании. Некоторые вторичные свойства
относятся к физическим признакам, реально присущим объектам. Например, цвет
соотносится со светом с различной длиной волны, который воспринимает наша
сетчатка. То, что цвет не является первичным свойством, подтверждает наличие
людей, не различающих цветов (дальтоников), у которых цветовое восприятие
ограничено или вообще отсутствует. Сами объекты не окрашены, цвет имеют
лишь их образы. Другие вторичные свойства, например красота или доброта,
вызывают больше колебаний, поскольку не имеют никакого отношения к
физическим фактам, а существуют только в сознании. Согласно современным
представлениям, красота и доброта суть субъективные суждения, выработанные в
соответствии с культурными нормами, возникшими при трансформации опыта,
выкованного научной революцией.
Создание психологии: Рене Декарт
Идеи Ренессанса и научной революции слились воедино в работах Рене Декарта
(1596-1650), заложившего основы теорий о разуме и теле, которые послужили
фундаментом для создания психологии. Набожный католик и одновременно
ученый-практик, Декарт попытался совместить религиозную веру в
существование души с механистическим взглядом на материальную вселенную
как некий часовой механизм, подчиняющийся жестким математическим
законам. Хотя многие из весьма специфических утверждений Декарта были
позднее отвергнуты, заданные им рамки сохранялись на протяжении нескольких
веков. Декарт утверждал, что люди представляют собой души, соединенные с
механическими телами. Животные, по его мнению, — бездушные машины.
Душе он приписывал единственное психическое свойство — мышление
(широко известно его высказывание «Я мыслю, следовательно, я существую»),
включающее в себя самосознание и язык.
Душа и тело. От древнегреческой философии и медицины Декарт
унаследовал проблему, которая стала гораздо более насущной во время научной
революции. Люди и животные обладают тем, что обычно называют психикой;
так, очевидно, что животные обладают восприятием, памятью и способны к
научению. Следовательно, поскольку животные не имеют души, то восприятие,
научение и память должны быть функциями тела, а не души или разума.
Понимание этого привело многих мыслителей к формулированию двух идей о
разуме и теле, кото-
52 Часть I. Введение

рые католическая церковь сочла еретическими. Одна из этих идей, аверроизм,

помещала человеческую душу вне тела, считая ее божественным внутренним
светом, исходящим от Господа в течение жизни человека и возвращающимся к
Нему после смерти. Другая, александризм, воспринятая натурализмом эпохи
Возрождения, считала людей разумными животными, а разум — функцией
мозга. Хотя аверроизм и александризм придерживались различных точек
зрения на душу, они соглашались с тем, что не может быть личного духовного
бессмертия, поскольку память человека умирает в момент смерти, лишая его
идентичности личности. Средневековая католическая ортодоксия,
разработанная Фомой Аквин-ским (1225-1274), избежала Сциллы аверроизма и
Харибды александризма благодаря тому, что провозгласила воскресение из
мертвых, когда душа и тело навеки объединятся.
Но во времена Рене Декарта надежды на воскресение угасли, и католическая,
равно как и недавно возникшая протестантская церкви обратились к вечной
жизни души на небесах. Это привело к возрождению ереси аверроизма и
александризма, поскольку возможное существование индивидуальной души
приобрело важное значение. Собственная позиция Декарта осложнялась его
приверженностью новому научному мировоззрению. Как ученый, он верил в то,
что животные представляют собой машины и, следовательно, большая часть
«психических» функций на самом деле является результатом
функционирования тела. Как христианин, он верил, что человеческая душа —
это дух, а не материя. Метания Декарта достигли кризиса в 1633 г., когда
инквизиция осудила Галилея. Декарт остановил публикацию своего труда по
физике «Мир» и отказался от своей книги по физиологической психологии
«Человек». В этой книге Декарт рассматривал людей только в качестве машин,
исследуя вопрос о том, как объяснить поведение человека с позиций
физиологии. После 1633 г. Декарт сделал попытку в двух своих философских
трудах, «Рассуждения о методе» и «Размышления о первой философии», создать
философию, которая оправдала бы его научные взгляды и защитила бы от
обвинений в ереси. В этих книгах он изобразил совершенно новую картину
сознания, разума и мозга. Картезианские взгляды стали началом современной
психологии.
Картезианский дуализм и пелена идей. Дуализм представлений Декарта
относительно души и тела стал отражением новых научных различий между
физическим и психическим мирами. Декарт предполагал, что живые организмы
являются сложными машинами, не отличающимися от машины мира.
Животные представляют собой только машины; люди — это машины, в которых
обитает душа — их «Я». Представления Декарта получили меткое прозвище
картезианского театра: душа сидит внутри тела и смотрит на мир, как на
театральную сцену, а между знанием своего «Я» и знанием мира существует
пелена идей.
В рамках картезианства любой может выбирать между двумя позициями по
отношению к опыту. Первая позиция — это позиция естественных наук. Ученые
продолжали считать идеи в какой-то степени отражением окружающего мира.
Первичные свойства относились к реальности, вторичные — нет. Тем не менее
существование мира идей, отличного от мира вещей, побуждает нас исследовать
 Глава 2. Заложение основ 53

этот новый мир, как в те времена исследователи активно изучали Новый Свет
Западного полушария. Методом естественных наук было наблюдение.
Исследование нового мира сознания потребовало создания нового метода —
интроспекции (самоанализа).
Интроспекция. Представление о сознании, населенном идеями, породило
вторую, отличающуюся от картезианской, позицию по отношению к опыту,
которая дала толчок развитию психологии. Можно исследовать идеи не как
проекции внешнего мира, а как объекты субъективного мира сознания. Декарт
предложил отступать от опыта и подвергать его сомнению. Хорошим способом
понять картезианский театр является современное искусство, возникшее в XIX
в., практически одновременно с научной психологией. До импрессионистов
художники, в основном, пытались рисовать людей и пейзажи так, как они есть.
Так, портрет Наполеона интересен для нас, поскольку дает представление о том,
как он выглядел. Реализм в живописи олицетворял традиционное отношение к
опыту; наши интересы касались изображенного объекта, а не самой
живописи. Но начиная с импрессионистов художники стали придерживаться нового
отношения к искусству, призывая людей смотреть на полотно, а не сквозь него
на окружающий мир. Они попытались постичь субъективный опыт, то, что
художник видел и чувствовал в какой-то момент. Первые экспериментальные
психологи делали то же самое, прося наблюдателей описывать, какие вещи
возникают в сознании, а не спрашивая, как, по мнению наблюдателей, дело
обстоит в действительности.
Психология была создана интроспекцией, являющейся отражением «сцены
сознания». Ученые-естественники исследуют объективный мир природы, мир
физических объектов; психологи всматриваются в субъективный психический мир
идей. Перед психологами была поставлена задача понять, из чего возникают
вторичные свойства. Если цвет не существует в мире, то почему же и как мы
видим цвет? Кроме того, Декарт сделал психологию важной для философии и
науки. Чтобы искать истину, конструировать современное мировоззрение,
философия и наука должны были отделить объективный опыт от субъективных
порождений сознания.
Физиологический подход. Как ученый, а особенно как автор «Человека»,
Декарт принял участие и в другом важном проекте, положившем начало научной
психологии: выяснении связи разума и мозга. По мере развития медицины
различные мыслители выдвигали предположения о том, как процессы в мозге и
нервной системе обусловливают восприятие и поведение. Представители наиболее
выдающейся медицинской школы средневековья — арабские врачи выдвинули
идею локализации функции, утверждая, что различные психические возможности,
или способности, такие как воображение или память, располагаются в
различных частях головного мозга. Хотя врачи древности видели связь между
психическими и физиологическими процессами, только немногие напрямую
отвергали существование души. Те, кто отвергал существование индивидуальной
души, продолжал верить в дух, оживляющий живые организмы, уход которого
вызывает смерть. Даже натуралисты эпохи Возрождения тяготели к тому, чтобы
приписывать нечто вроде души живым тканям.
54 Часть I. Введение

Декарт придерживался более радикальных взглядов на взаимоотношения

души и тела. Он рассматривал тело, включая мозг и нервную систему, как некую
машину, ничем не отличающуюся от созданных людьми. В своем труде «Мир»
Декарт описал механистическую вселенную, ведущую себя точь-в-точь как наша,
призывая нас таким образом поверить в то, что это и есть наша Вселенная. В книге
«Человек» Декарт просит читателя представить себе «людей-машин»,
внутреннюю работу которых он детально описывает, призывая нас поверить в то,
что это мы сами, за исключением отсутствия души. Его оптимизм в отношении
того, что он в состоянии объяснить поведение животных (и большую часть
поведения людей) как продукт внутренней деятельности машин, в
значительной степени питали достижения современных ему механиков,
способных сооружать статуи людей и животных, действующие наподобие
живых организмов. В то время врачи даже пытались изготавливать
механические протезы частей тела (рис. 2.1). Рассматривая механические
статуи, которые двигались и реагировали на раздражители, Декарт пришел к
заключению о том, что животные также являются умными машинами. Он
сформулировал важную концепцию нервного рефлекса, создав образ телесной
машины как устройства, автоматически реагирующего на внешние
раздражители. По мнению Декарта, душа — духовная субстанция, абсолютно
непохожая на тело. Но он так и не решил проблему того, каким образом душа и
тело связаны между собой.
Возможно, сегодня трудно по достоинству оценить новизну и смелость
начинаний Декарта. Мы живем в окружении машин, способных воспринимать,
помнить и, возможно, думать. Поскольку мы строим и программируем
компьютеры, при необходимости мы можем объяснить, как они работают на
любом уровне математической или механической точности. Нам известно, как
работает аппарат мозга, вплоть до биофизики отдельных клеток. Борясь за
освобождение материи от магических, оккультных сил, Декарт положил начало
сведению психических функций к механическим процессам, которое только
сейчас начало приносить свои плоды. Все основатели психологии искали
подходы к изучению разума через его связь с телом.

Рис. 2.1. Искусственная рука и кисть, разработанные Амбруазом Паре (Источник: Heller,
Labour, Science and Technology in France, 1500-1620)
 Глава 2. Заложение основ 55

Философская психология в XVII-XVIII веках

Исследования разума
Новый, картезианский взгляд на разум и его место в природе поднял сразу несколько
связанных друг с другом вопросов. Многие из них были философскими. Если я заперт
в субъективном мире сознания, как я могу узнать что-либо о мире, ничему не доверяя?
Этот вопрос породил своего рода паранойю у философов последующих поколений.
Декарт начал свои поиски фундамента, на котором собирался возвести здание науки,
с того, что усомнился в истинности всех своих убеждений. В конце концов, он пришел
к явно неуязвимой формулировке «Я мыслю, следовательно, я существую». Но метод
Декарта подвергал все сомнению, в том числе существование Бога и окружающего
мира. С философскими вопросами были тесно связаны и психологические: как и
почему сознание работает именно так, как работает? Почему мы получаем опыт об
окружающем мире в такой форме, в какой получаем, а не в иной? Поскольку
ответы на философские вопросы зависят от ответов на психологические,
исследование разума, т. е. занятия психологией, стало главным предназначением
философии.
Новые картезианские вопросы породили несколько философско-психологиче-
ских традиций: эмпиризм, реализм, идеализм и историко-культурную традицию.
Традиция эмпиризма
Английский путь: Джон Локк. Традиция эмпиризма сыграла важнейшую роль в
истории психологии англоязычных стран. Эмпиризм восходит к Джону Локку,
который допускал, что сознание представляет собой хорошее, пусть даже и
несовершенное, отражение мира. Во многих отношениях Локк напоминал Декарта.
Он обучался медицине, занимался наукой (дружил с Исааком Ньютоном) и
ставил своей целью создание новой философии, согласующейся с достижениями
новой науки. Однако Локк меньше интересовался метафизическими вопросами,
чем Декарт, возможно, потому, что его ум имел более практическое направление,
поскольку он был просветителем и политиком и писал для широкой
общественности, а не для узкого круга философов.
Локк четко суммировал основное положение эмпиризма: «следует выносить
суждения не о вещах, исходя из мне�