Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
А
«Капитал» и капитализм
Введение
1. Методологические предпосылки
2. Основные положения
4. Объект исследования
5. Закон стоимости
Итак, мы видим, что во внешних связях капитализма (точнее, связях между «ядром»
и «периферией» этого общественного образования), которые для его становления и
развития имеют исключительно важное значение, закон стоимости не является
единственно определяющим. Другое дело внутри «ядра»-метрополии, состоящего из
собственно капиталистических стран. Но и здесь закон стоимости вовсе не всесилен.
Достаточно вспомнить то же обезземеливание крестьян, когда у них попросту отнимали
основное средство производства безо всякой компенсации. И делалось это не в виде
исключения, и отнюдь не только «на заре» капиталистической эры, а на протяжении
веков, еще даже в ХІХ веке. Но даже обратившись к святая святых капитализма
собственно товарно-денежным отношениям, мы увидим, что и тут имеются весьма
существенные отступления от закона стоимости. В частности в том, что касается
сущности и экономической роли денег.
Вообще деньги относятся к числу тех экономических явлений, которые во всей
полноте не могут быть поняты с чисто экономических позиций. Маркс, который
рассматривает их исключительно как экономическую категорию, тем не менее сам
отмечает, что за деньги можно купить не только товарный эквивалент, но и то, что
вообще не имеет стоимости54. Однако, даже отмечая такие моменты, он их фактически
выносит за скобки рассмотрения денег как общественного явления — и правильно
делает, ибо в принятой им на том этапе исследования капитализма «панэкономической»
модели места для таких моментов нет и быть не может. Но они имеют место в
действительности, а значит, рано или поздно должны быть внесены и в теоретическую
модель. Их роль весьма различна на различных этапах общественного развития, и
сейчас наступило время, когда без их учета понять последнее уже нельзя.
Когда нынешние горе-марксисты толкуют о «товарно-денежных отношениях» в
современном капиталистическом, а тем более социалистическом обществе, они явственно
не понимают, что в настоящее время понятия и товара, и особенно денег в их прежней
трактовке уже не отражают действительного положения вещей. Говоря словами Маркса,
«скучный и бестолковый спор» (23, 92) «товарников» и «бестоварников» характерный
пример.
Особенно хорошо это видно на примере денег. По Марксу в качестве денег может
выступать только один из обладающих собственной потребительной стоимостью товаров,
и «золото лишь потому противостоит другим товарам как деньги, что оно раньше уже
противостояло им как товар» (23, 80). Только благодаря этому происходит «раздвоение
товара на товар и деньги» (23, 97). Когда Маркс говорил о товарно-денежном
обращении, он совершенно четко и определенно имел в виду, что «общественное
действие всех прочих товаров выделяет один определенный товар, в котором все они
выражают свои стоимости. Тем самым натуральная (!) форма этого товара становится
общественно признанной формой эквивалента. Функция всеобщего эквивалента становится
при помощи указанного общественного процесса специфической общественной функцией
выделенного товара. Последний делается деньгами» (23, 96).
Таким образом, согласно взглядам Маркса, «деньги есть образ всех других товаров,
отделившийся от них» (23, 120), но они могут стать таковым только потому, что
«деньги — сами товар, внешняя вещь» (23, 143). Как и у любого другого товара, у
золота «его собственная стоимость определяется рабочим временем, требующимся для
его производства, и выражается в том количестве всякого иного товара, в котором
кристаллизовалось столько же рабочего времени» (23, 101). «Мерой стоимости золото
может служить лишь потому, что оно само представляет продукт труда», «при оценке
товаров золотом предполагается лишь одно: что в данное время производство
определенного количества золота стоит данного количества труда» (23, 108).
Итак, для Маркса «деньги являются товаром… Процесс обмена дает товару, который
он превращает в деньги, не его стоимость, а лишь его специфическую форму стоимости.
…Деньги в известных своих функциях могут быть заменены простыми знаками денег» (23,
100). «Бумажные деньги являются знаками золота, или знаками денег. …Золото может
быть замещено не имеющими никакой собственной стоимости знаками его самого» (23,
139). При этом «бумажки, на которых напечатаны их денежные названия, … бросаются в
процесс обращения извне государством. … Специфический закон обращения бумажных
денег может возникнуть лишь (!) из отношения их к золоту, лишь (!) из того, что они
являются представителями (!) последнего» (23, 138). Но «хотя функцию меры
стоимостей выполняют лишь мысленно представляемые деньги, цена всецело (!) зависит
от реального (!) денежного материала» (23, 106).
А потому Маркс совершенно определенно заявлял: «мы предполагаем деньги в
качестве металлических денег и оставляем в стороне как символические деньги,
простые знаки стоимости, являющиеся лишь специальной принадлежностью известных
государств, так и кредитные деньги» (24, 128–129). А «кредитное хозяйство само есть
лишь форма денежного хозяйства. …Денежное хозяйство и кредитное хозяйство
соответствуют лишь различным ступеням развития капиталистического производства, но
вовсе не являются различными самостоятельными формами обмена в противоположность
натуральному хозяйству» (24, 132); при этом «бумажные деньги в полном смысле этого
слова возникают из функции денег как средства обращения, естественный корень
кредитных денег составляет функция денег как средства платежа» (25, I, 137).
«Однако отнюдь не следует забывать … о том, что деньги — в форме благородных
металлов — остаются основой, от которой кредитное дело по самой природе своей
никогда (выделено Марксом! — Л.Г.) не может освободиться» (25, II, 156), ибо при
капиталистическом производстве «деньги в действительности суть не что иное, как
особое выражение общественного характера труда и его продуктов, причем, однако,
характер этот, как находящийся в противоречии с базисом частного (!) производства,
должен в конце концов всегда (!) выражаться в виде вещи, в виде особого товара
наряду с другими товарами» (25, II, 157). А «кредитная система является имманентной
формой капиталистического производства», «движущей силой его развития в высшую и
последнюю (!) из возможных для него форм» (25, II, 156).
Роль золота Маркс особо подчеркивает применительно к международной торговле.
Какую бы форму в конкретном функционировании они не принимали, «но деньги в своей
определенной форме международного средства платежа есть золото в его металлической
реальности, субстанция, которая сама (!) является стоимостью, стоимостной массой»
(25, I, 505). «Только на мировом рынке деньги в полной мере функционируют как
товар, натуральная форма которого есть вместе с тем непосредственно общественная
форма осуществления человеческого труда in abstracto» (23, 153). «Для
международного обращения … деньги всегда (!) должны (!) находиться в форме
сокровища, в своей металлической телесности, в форме, в которой они не только
представляют собой форму стоимости, но сами равны (!) той стоимости, денежной
формой которой они являются … в форме, в которой деньги суть всеобщий товар
мирового рынка; а это есть их первоначальная форма, как благородного металла» (25,
I, 444).
Как видим, то, что деньги как «внешняя вещь» сами по себе обладают собственной
потребительной стоимостью, и сами по себе обладают собственной стоимостью, т. е.
являются настоящим товаром, товаром в прямом и полном смысле этого слова, во всех
отношениях, являлось для Маркса их фундаментальным свойством, неотчуждаемым
атрибутом в качестве денег.
Положение на протяжении многих веков вполне соответствовало анализу Маркса. При
достаточно развитой торговле всегда среди прочих товаров выделялся особый товар,
становящийся всеобщим эквивалентом. И наиболее часто эту роль играли благородные
металлы — преимущественно золото. Но в настоящее время деньги не есть золото.
Современные «деньги» как «внешняя вещь» суть именно те «бумажки», на которых
напечатана их номинальная стоимость — и ничего больше; а последним временем все
чаще нет и бумажек — одни электронные импульсы. Мы продолжаем называть их тем же
словом, но в своей физической телесности нынешние деньги в лучшем случае
представляют собой то, что Маркс называл «знаками денег» — с той, однако же,
существенной разницей, что им в указанном смысле нечего обозначать. После
ликвидации так называемого «золотого паритета» («золотого стандарта») исчезла даже
формальная возможность превращения функционирующих в качестве денег «знаков
стоимости» в действительную «стоимость» — в деньги, т. е. в «денежный товар» —
золото (что, разумеется, не исключает возможности покупки золота за деньги как и
любого другого товара). Деньги повели себя как этакий Чеширский кот: кот исчез, а
его улыбка осталась.
Другими словами, создается впечатление, что современные деньги в
капиталистическом обществе просто не являются теми деньгами, которые имел в виду
Маркс. Но они не перестали быть важнейшей общественно-экономической реальностью.
Однако, сохранив прошлое наименование, и продолжая выполнять ряд все тех же
функций, по своей сути деньги в определенной мере превратились совсем в другое
социальное явление. И в главном играют совсем иную роль. Потеряв свою собственную
потребительную стоимость, они перестали быть товаром (в том смысле, который этому
понятию придавал Маркс, т. е. физической вещью, способной благодаря своим
потребительским свойствам удовлетворять какие-то потребности), и из всеобщего
товарного эквивалента превратились прежде всего в средство внеэкономического
регулирования экономических (и других) общественных процессов.
А стали деньги иными вовсе не потому, что изменился характер их представления
(например, потому, что появились «электронные» деньги). Это меняло бы только форму,
когда золото «замещено не имеющими никакой собственной стоимости знаками» — теми
или иными, но не суть денег. Суть же изменилась постольку, поскольку изменились
(точнее, расширились) те общественные задачи, которые вызвали их появление. Другим
стал обмен. Те явления неэквивалентного обмена, которые ранее представлялись
исключением из правил, случайными нарушениями фундаментального закона стоимости,
которые в основном имели место на периферии собственно капиталистического мира,
сейчас приобретают всеобщий характер и превращаются в правило. Не абстрактная
«невидимая рука рынка» (А. Смит), а вполне конкретная олигархия (сначала используя
в качестве инструмента буржуазное государство, а затем все более посредством
специально созданных для этого органов, имеющих надгосударственный характер)
регулирует развитие экономики. И деньги в их современной ипостаси играют в этом
процессе чрезвычайно важную роль, ибо в значительной мере именно через них
осуществляется олигархическое управление экономикой. А возможным это стало в том
числе и потому, что деньги в их телесности уже не имеют собственной стоимости, ибо
сами по себе не являются «сгустками труда», и их условная «стоимость» может
меняться.
Что касается экономики социалистической, то значение здесь имеет не только то
обстоятельство, что «продукт социалистической фабрики … не есть товар в политико-
экономическом смысле, во всяком случае не только товар, уже не товар, перестает
быть товаром»55, но и то, что деньги еще более существенно изменились по
выполняемой функции, а следовательно, и по характеру функционирования. И дело не
только в том, что практически с самого начала деньги при социализме не были связаны
«золотым стандартом». Гораздо важнее другое. Известно, что у нас в системе
обращения, характерной для минувшего этапа социализма, одновременно функционировали
два вида денег — «наличные» и «безналичные». Это и были совершенно различные их
виды, а вовсе не разные формы существования одних и тех же денег (как, например,
наличные деньги и различные системы безналичных расчетов в капиталистическом
обществе), ибо преимущественно предназначались для обслуживания разных контуров
обращения — средств производства и предметов потребления отдельно. Но, будучи
раздельными, эти контуры состояли в нерасторжимой связи. И как раз в месте их
пересечения и вершилось таинство взаимного превращения этих денег, обеспечивавшего
связь производства с потреблением. Происходило это по правилам и под контролем
номенклатуры — но не отдельных, хотя и включенных в общую систему, ее
представителей, а именно как целостной социальной группы, которая имеет для этого
специальные органы, реализующие функцию распоряжения средствами производства как
целым56. Бесконтрольное превращение «безналичных» денег в «наличные» стало одним из
наиболее эффективных инструментов разрушения социализма.
Таким образом, уже даже из всего вышесказанного относительно денег, которые
утратили возможность непосредственного установления соответствия между их
стоимостью и стоимостью товара, непреложно следует, что в настоящее время
применение «напрямую» разработанной Марксом теории «товарно-денежных отношений» не
может быть успешным не только для социалистической, но и для капиталистической
экономики. Значит ли это, что деньги изменили свою общественную сущность в корне?
Нет, не значит. Она, безусловно, существовала прежде, существует и теперь. Просто
те моменты, которые раньше были несущественными и могли не приниматься во внимание,
сейчас приобрели важное значение.
Итак, по Марксу золото (как и какой-либо другой всеобщий эквивалент) может
выполнять свою роль в акте обмена между продавцом и покупателем непосредственно,
ибо само является товаром в полном смысле этого слова (имеет свою собственную
стоимость и потребительную стоимость). Бумажные деньги, являющиеся всего лишь
«знаками денег», уже не обеспечивают обмен сами по себе, ибо сами по себе товаром
не являются, они только представляют этот специфический товар (ну, например, как
товарная накладная представляет товар, лежащий на складе). А чтобы указанное
представление могло иметь место, необходимо выполнение ряда условий (в том числе и
внеэкономических). Уже введение долговых расписок и векселей в свое время
потребовало наличия определенных социальных структур, которые обеспечили бы
гарантию их соответствия реальным деньгам или товарам. Причем эти структуры и
соответствующие им отношения зачастую имели весьма опосредствованную связь с данным
конкретным актом обмена. Тем более это касается «бумажных денег».
Данный момент со временем приобретает все большую важность и в конечном счете
приводит к полному вытеснению золота (или какого бы то ни было другого «товарного
эквивалента») в качестве денег из процесса обмена. Но соответствующие основы
закладывались уже с самого начала возникновения металлических денег. Золото в его
функции денег обеспечивается не только стоимостью, определяемой затратами на его
добычу и т. д., но и его потребительной стоимостью, без наличия которой затраты на
его добычу представляли бы зрящный труд. А эта последняя не связана с
удовлетворением «жизненных потребностей» индивидов. Другими словами, чтобы золото
получило свою потребительную стоимость, необходимо, чтобы развились соответствующие
(не «естественные» «жизненные», а некоторые другие) потребности. Скажем, когда
некий товар, удовлетворяющий действительно «жизненные потребности» (например, скот
или меха) использовался в качестве всеобщего эквивалента, то никого не нужно было
убеждать в его потребительной стоимости. Но в это же время уже имеется золото, и
даже используется для украшений (т. е. также имеет определенную потребительную
стоимость), но начинает выполнять функцию денег оно только тогда, когда возникает
класс людей, для которых некоей «жизненной потребностью» становятся предметы
роскоши. Только тогда золото как товарный эквивалент приобретает всеобщий характер.
Следовательно, общество установило для золота всеобщий характер его потребительной
стоимости гораздо позже, чем для того же скота — как средства для удовлетворения
насущных потребностей любого члена общества.
Таким образом, «всеобщий эквивалент» предполагает не только ряд отмеченных
Марксом физических свойств, обеспечивающих удобство его применения в данном
качестве, а главное, определенную «трудоемкость» (т. е. затрату на его получение
определенного и довольно значительного количества общественно необходимого труда)
57. Он предполагает также общественную (а не «естественную», как, скажем, для того
же скота) санкцию для потребительной стоимости, в известном смысле являясь только
материальным носителем этой санкции. Поэтому в конечном счете данная материальная
основа составляет не существо промежуточной роли, выполняемой всеобщим эквивалентом
в процессах обмена товарами, а только средство обеспечения его качественной и
количественной аутентичности. Действительно, если, скажем, скот или меха,
выполняющие роль всеобщего эквивалента, могут (и раньше или позже скорее всего
будут) использованы в качестве потребительной стоимости (т. е. употреблены по
своему специфическому назначению), то про золото, особенно в более поздние времена,
этого уже сказать нельзя.
Разумеется, его и тогда также можно было использовать (и использовали) для
украшений (или других утилитарных целей), но по большей части для того золота,
которое выполняло функцию денег, реализация его потребительной стоимости вообще не
предполагалась. В свое время нечто подобное в большей или меньшей мере имело место
относительно других видов всеобщего эквивалента — циновок, раковин, а особенно
обработанных камней (которые выполняли свою роль в обмене, даже не меняя физической
локализации, вообще переходя «из рук в руки» только номинально). Здесь явно суть
состояла не столько в самом «всеобщем эквиваленте», сколько в соответствующих
общественных санкциях на эту роль. Что же касается его собственных вещественных
характеристик, то они выполняли служебную, техническую функцию (вне которой,
разумеется, играть роль всеобщего эквивалента для них также было бы невозможно).
Так что даже золото не могло бы играть свою роль денег без соответствующих
общественных санкций. А появление «заменителей», «знаков денег» (долговых расписок,
векселей, бумажных денег и т. п.) делает эту санкцию основой их функционирования.
Действительно, кто же без гарантий, признаваемых участниками обмена достаточно
надежными, мог бы считать такие «знаки» законными заменителями законных денег?
Только такие гарантии и могли превратить какие-то бумажки в полновесное средство
платежа, дать им возможность выполнять другие функции денег. Без соответствующих (в
том числе «нематериальных») гарантий со стороны частных или государственных
структур такие «знаки денег» выполнять роль денег не смогли бы. Одной из такого
рода гарантий была гарантия обмена «знаков денег» на «настоящие деньги» — золото.
Но в обоих случаях по ряду причин данная гарантия все же не могла иметь абсолютного
характера, а следовательно, и роль «знаков денег» в качестве денег не могла быть
абсолютной, и следовательно, деньгами в полном смысле слова они не являлись
(особенно в качестве «мировых денег», в котором, по приведенному выше мнению
Маркса, могло выступать исключительно золото).
Обладание в достаточном количестве стадами, связками собольих шкурок или
золотыми монетами уже само по себе, независимо от потребительной стоимости (т. е.
возможности практического использования в соответствии с их собственными
свойствами, удовлетворяющими определенную «жизненную» потребность58) этих объектов,
удовлетворяет совсем другую потребность — потребность в самоутверждении (к этому
вопросу мы еще вернемся). Так сказать «исходные», «утилитарные» свойства
(способность утолять голод, защищать от холода, украшать) к этому имеют уже только
косвенное отношение — важно общественное санкционирование данных объектов в роли
денег — для того же золота в дальнейшем его способность стать материалом для
украшений при их функционировании в качестве денег уже мало кого интересовала (а
потому при решении вопроса о потребностях в «благородных металлах» вполне возможно
вообще «оставить в стороне золото и серебро, производимые для предметов роскоши»
24, 366).
При существовании «рыночного регулирования» экономических процессов, в которых
участвовали независимые товаровладельцы, данная санкция не имела абсолютного
характера, а потому должна была обязательно и постоянно подтверждаться, т. е. в
конечном счете должна была базироваться все же на собственной потребительной
стоимости данного «всеобщего товарного эквивалента» что совершенно справедливо и
отмечал Маркс. Другое дело, что постоянно имелись тенденции к нарушению указанного
положения.
Было бы неверным утверждать, что Маркс не принимал в расчет важный момент
общественного санкционирования. Но принимал он его в расчет только в весьма узком
смысле, применительно к частной функции денег. Если одна функция денег превалирует
(скажем, функция обращения), то денежные знаки могут стать только символами.
«Самостоятельное выражение меновой стоимости товара является лишь преходящим
моментом. Оно немедленно замещается другим товаром. Поэтому в процессе, в котором
деньги переходят из одних рук в другие, достаточно чисто символического
существования денег. Функциональное бытие денег поглощает, так сказать, их
материальное бытие. Как мимолетное объективированное отражение товарных цен, они
служат лишь знаками самих себя, а потому могут быть заменены простыми знаками.
Необходимо лишь, чтобы знак денег получил свою собственную объективно общественную
значимость, и бумажный символ получает ее при помощи принудительного курса. Это
государственное принуждение имеет силу лишь в границах данного государства, или в
сфере внутреннего обращения, и только здесь деньги вполне растворяются в своей
функции средства обращения, или монеты, и, следовательно, могут существовать внешне
изолированно от своей металлической субстанции и чисто функционально» (23, 139–
140). Для Маркса даже «золото и серебро, поскольку они функционируют как монета,
т. е. исключительно как средство обращения, становятся знаками самих себя» (23,
140).
Действительно, первым актом официального и контролируемого введения общественных
санкций по отношению к деньгам со стороны важнейшей общественной структуры —
государства явилась чеканка монеты. Таким образом государство принимало на себя
ответственность за количество и качество функционирующего «всеобщего эквивалента».
Зачем? Чтобы упорядочить обмен и получить возможность влиять на него.
Соответственно появляются признаки разделения действия собственно потребительной
стоимости «всеобщего эквивалента» и общественных (государственных) санкций. Маркс
как о курьезе или мелком жульничестве особо ушлых правителей упоминает о чеканке
монет со сниженным содержанием золота. Такие методы не давали длительного эффекта,
только временный и частичный, однако являлись симптоматичными проявлениями реально
существующих различий между двумя указанными факторами.
Но это, повторим, продолжалось только до тех пор, пока регулирование
экономических отношений выполняла «невидимая рука рынка», т. е. там и тогда, где и
когда имел место эквивалентный обмен между независимыми товаровладельцами. В
условиях действия закона стоимости упомянутые моменты можно было и не учитывать.
Соответственно сам Маркс вопрос об общественных санкциях функционирования всеобщего
товарного эквивалента как не имеющий экономического основания (т. е. выходящий за
рамки экономики как независимой системы) в общем виде не затрагивал, тем более, что
в его теоретической модели капиталистического общества этот момент существенным не
являлся.
Таким образом, деньги, в каком бы виде они не функционировали, чтобы успешно
выполнять свою роль всеобщего товарного эквивалента должны были иметь — в большей
или меньшей степени — определенную общественную санкцию. По мере укрепления
гарантий, которые общество в лице тех или иных своих институтов обеспечивает
деньгам, потребительная стоимость их носителей имеет все меньшее значение, и
соответственно все меньшее значение (по сравнению с указанными общественными
санкциями) имеет собственная стоимость самих носителей59.
По мере внутренней и внешней консолидации империалистических государств,
вызванных необходимостью противостоять всему эксплуатируемому ими остальному миру,
происходит повышение роли государственных структур в экономических процессах.
Главным следствием этого является постепенная ликвидация «свободного рынка» и
введение олигархического управления процессами производства и обращения — сначала с
использованием этих государственных структур (так называемый «регулируемый рынок»).
Гарантии государства все больше и больше играют свою роль не столько через
возможность обмена «знаков денег» на «деньги», но сами по себе, что соответственно
все больше превращает эти «знаки денег» в сами «деньги». По мере возрастания
гарантий государства и превращения «знаков денег» в «деньги», в руках государства
все в большей степени концентрируется возможность влияния через них на
экономические процессы, т. е. попадает в руки всего класса капиталистов в целом
вообще (и представляющей его олигархической верхушки в частности) как реальный
рычаг реализации его экономической и политической власти.
«Внешнее» структурирование империалистического лагеря (дальнейшее
структурирование капиталистической «мир-системы») привело к тому, что денежная
система наиболее мощной в экономическом (как, впрочем, и в военном, равно как и
политическом) отношении страны становится господствующей. Высокая степень гарантий,
обеспеченная таким положением, делает валюту такой страны — реально сегодня это
доллар США — фактическим заменителем золота в международных расчетах. А с
ликвидацией «золотого паритета» доллар сначала в «бумажном» (и безналичном), а
затем и в «электронном» виде полностью заменил золото в его роли «мировых денег»,
одновременно предоставив США широкие возможности влияния на все экономические
процессы в мире. Аналогичные (но еще более показательные в рассматриваемом смысле)
процессы происходят в «Европейском союзе» после введения евро как единой валюты.
Указанные процессы идет параллельно введению более непосредственного
олигархического управления, все более приобретающего международный характер с
использованием определенных наднациональных институтов и транснациональных
корпораций.
Следовательно, деньги являются только всеобщим товарным эквивалентом (т. е.
деньгами в том смысле, который придавал этому понятию Маркс) лишь в частном случае,
на определенном этапе общественного развития. До и после него на первый план в
сущности денег выходит не то, что они — «особый товар» среди прочих товаров, а то,
что они — гарантированный общественными (точнее со стороны господствующего
класса) санкциями материальный промежуточный агент товарного обращения. Впрочем,
это обстоятельство, как мы видели, существовало и в том случае, когда роль
всеобщего эквивалента играло золото, но оно было мало заметным и не представлялось
особо существенным. Сегодня же рассматривать деньги исключительно в
«панэкономическом» плане (т. е. как особый товар в ряду остальных товаров,
функционирующий в условиях действия закона стоимости) совершенно недопустимо.
Исключительно важную роль начинает играть та функция денег, которая всегда (и
прежде всего при капитализме) играла определенную роль, но которая в последнее
время приобрела особое значение функция регулирования всех общественных отношений
со стороны господствующего класса как целого. Самоорганизация капиталистического
общества (в которой чрезвычайно существенную роль в качестве агента общественного
«кровообращения» играли деньги) уходит в прошлое. Буржуазная демократия
(политическое влияние индивида пропорционально его капиталу) все больше заменяется
управлением со стороны олигархических структур, играющих роль представителя всего
класса капиталистов. Та же судьба уже практически постигла «свободный рынок». И
важнейшую функцию в процессе этого управления играют деньги в своем новом
воплощении. Без учета данной их функции теоретическая модель капитализма (особенно
на его современном этапе) не может быть достаточно полной и эффективной. (Заметим в
скобках, что тем более это касается общества социалистического, где «товарно-
денежные отношения» в их классическом понимании хоть в плане их наличия, хоть
отсутствия вообще являются совершенным нонсенсом.)
7. Значение потребностей
8. Прибавочная стоимость
9. Эволюция капитализма
Заключение
https://www.litlib.net/bk/98462