ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Г ОУ В ПО «Пермск и й госуд арст вен н ый ун и верси т ет »

Т.С .   В АС И Л ЬЕВ А , В .В .   ОРЛ ОВ

СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ

У чеб н ое пособ и е
д ля к ласси ческ ого уни верси т ет а

4- е и зд ани е,
п ерераб от ан н ое и д оп олн ен н ое

Пермь 2007
ББК 15.5
В19

Рецензенты: д-р филос. наук, проф. А.В. Ласточкин, д-р филос.

наук Е.М. Калашникова

ВАСИЛЬЕВА Т.С.
В-19 Социальная философия: Учеб. пособие. – 4-е изд., перераб. и
доп./ Т.С. Васильева, В.В. Орлов; Перм. гос. ун-т. – Пермь, 2007. –
352с.

ISBN 5-7944-0766-2

В пособии рассматривается история социологических учений от

античности до наших дней в аспекте пяти фундаментальных проблем:
сущности человека и общества, индивида и общества, свободы и
творчества, смысла человеческого существования, исторической
закономерности и направленности развития общества. Особое
внимание уделяется анализу основных направлений развития русской
философии XVIII–XX вв., в том числе религиозной, а также
современной западной философии.
Раскрывается научная теория человека и общества: основные
направления и аргументация, сущность и смысл человеческого
существования, природа, источники развития труда и собственности
как основных факторов развития человеческого рода, особенности
постиндустриального общества, кризис современной цивилизации,
стратегия развития в XXI в. В основе содержания — идея
исторического процесса как развития человеческой сущности.
Для студентов университетов, аспирантов, соискателей,
преподавателей философии, социологии, социальной психологии,
культурологии.

Печатается по решению редакционно-издательского совета

Пермского государственного университета.

ISBN 5-7944-0766-2 Т.С. Васильева, В.В. Орлов, 2007

 ВВЕДЕНИЕ

Научная социальная философия, или исторический

материализм, — закономерная ступень развития социально-
философской мысли. По оценке профессора Массачусетского
технологического института США Л. Грэхема, одного из крупнейших
специалистов в области истории науки, “изящество оригинальных
утверждений Маркса об обществе затмило все последующие усилия
его сторонников в политической и экономической теории”1.
В современную постиндустриальную эпоху уже не подлежит
сомнению, что материалистический взгляд на историю является
реалистичным, обоснованным и подтвержденным, что Маркс
выдвинул научную концепцию истории человечества, не менее
фундаментальную, чем теория происхождения видов путем
естественного отбора Дарвина2. Гигантский рост производительных
сил на основе научно-технического прогресса, возрастание
непосредственно и опосредованно общественного содержания труда,
увеличение стоимости рабочей силы, развитие кооперативной
собственности трудящихся, усиление роли человеческого фактора,
тенденция формирования целостного (в противоположность
“частичному”) индивида и т.д. происходят не вопреки, а в
соответствии с основной логикой установленных Марксом
стоимостных и внестоимостных процессов капитализма,
постиндустриального общества. Конечно, материалистическое
понимание истории (МПИ), сложившееся в значительной мере
применительно к «предыстории общества», нуждается в дальнейшем
развитии. Потребность в этом вызвана теми изменениями, которые
происходят под влиянием современного этапа НТР во всех сферах
общественной жизни, в первую очередь коренным изменением труда.
Переход к подлинной истории общества приведет к созданию нового
уровня материалистического понимания истории, научного
материализма, основанного на знании глубинных сторон человеческой
сущности, бытия индивидов в качестве истинно общественных,
универсальных.
В пособии излагаются основные идеи мировой социально-
философской мысли в истории ее развития, основы научной теории
человека и общества, ее аргументация. Стержнем изложения
содержания этой теории является идея исторического процесса как
выражения и развития родовой и индивидуальной человеческой
сущности. С этих позиций современный кризис мировой цивилизации
по сути есть кризис неидентичности (несоответствия) человечества

3
своей сущности, кризис сущности и смысла человеческого
существования, человечности. В пособии рассматриваются причины
этого кризиса, его составляющие (экономический, экологический,
демографический, антропологический кризисы) и перспективы
человечества в XXI в.
Глубокий кризис человеческого существования сделал
философские вопросы о сущности человека, способе и смысле его
существования, самосознании (духовности) коренными вопросами
выживания человечества, выхода из современного кризиса.
Философское осознание сущности мира и своей собственной
сущности, причастности как к космическому, так и к общественному
должно быть положено человечеством в основу дальнейшего
социального прогресса, достижения идентичности (соответствия)
индивида и общества своей сущности.
По ряду узловых вопросов теории в пособии кратко излагается
содержание философских дискуссий, формулируются не решенные
научной философией вопросы. Цель изучения социальной
философии — научиться мыслить философскими понятиями, овладеть
их “хитростью”, без чего человеческая мысль остается поверхностной
и ущербной. Авторы стремятся не к одинаково полному изложению
всех учебных тем, а к “проблемности” их изложения,
последовательному развитию основных проблем, раскрытию смысла
предложенных решений и их аргументации. Большое внимание к
истории социально-философской мысли обусловлено тем, что в
традиционном курсе истории философии в основном рассматривается
развитие общей философии (метафизики), ее фундаментальных
проблем, в то время как социально-философские взгляды
представлены неоправданно кратко и зачастую изложены
поверхностно.

Тема 1. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ,

ЕЕ ПРОБЛЕМАТИКА
И ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
Социальная философия — это наиболее общая философская
наука об обществе, “социальной материи”. В отличие от общей
философии (“метафизики”) она имеет дело не с всеобщим, а с
особенным в его наиболее сложной форме — человеком, человеческим
обществом, или организованным коллективом индивидов. Как и
“метафизика”, социальная философия решает два наиболее общих для

4
человеческого познания вопроса: основной вопрос и вопрос о развитии
применительно к обществу, но несколько иначе, чем общая.
Основной вопрос социальной философии (ОВСФ) — вопрос об
отношении общественного сознания к общественному бытию. Этот
вопрос, как и вопрос об отношении сознания к материи, является
трехуровневым. Рассматривая первый, фундаментальный уровень
ОВСФ, в нем можно различить две стороны. Первой стороной вопроса
об отношении общественного сознания к общественному бытию
выступает вопрос о том, что является первичным — общественное
бытие или общественное сознание, и, соответственно, что из них
выступает в качестве вторичного, производного. В силу коренного
отличия социальной формы материи от всех предшествующих
ступеней развития материи вопрос о том, что в общественной жизни
первично, а что вторично, решается в определенном смысле сложнее,
чем ОВФ. Общественное бытие, или бытие социальной субстанции —
человеческого рода как совокупности индивидов, существенно зависит
от сознания, ибо сверхприродная (социальная) реальность возникает и
существует при его активном участии. Однако эта (“ближайшая”)
зависимость материального от духовного скрывает под собой более
глубокую и изначальную зависимость сознания от общественного
бытия, которую вся предшествующая Марксу социальная философия
не могла обнаружить. Отношение первичности-вторичности, таким
образом, двухпланово: в ближайшем плане общественное бытие
зависит от сознания, но, в конечном счете, оно определяет сознание.
Исторический материализм включил в понятие материи “социальную
материю”, сущность человека и общества. Общество, как и природа,
обладает объективно-реальным существованием, но наиболее
сложным, универсальным.
Решение второй стороны ОВСФ связано с решением его первой
стороны. Если человек есть высшая ступень развития материи,
аккумулирующая в себе основное содержание бесконечного мира, и,
следовательно, находящаяся в глубоком генетическом родстве с ним,
то он способен к его бесконечному познанию и практическому
освоению. Нематериальное, духовное существо не могло бы познавать
мир, его бесконечно развивающуюся сущность, ибо духовный процесс
сам по себе ограничен, конечен, зависим от реальной жизни.
Признание познаваемости мира означает и признание
познаваемости сущности человека, которая несет в себе
бесконечность. Человек не может познать себя, не “смотрясь” в
объективный мир как в зеркало. Чем глубже человеческая мысль
проникает в сущность мира, тем глубже она проникает в человеческую

5
сущность. Познание сущности бесконечного мира и своей собственной
сущности — одна из важнейших сторон смысла человеческого
существования, но не определяющая. Ведущая сторона сущности
человека, смысла его существования, стремления к бесконечному
познанию — способность к практическому преобразованию мира и
самого себя, производство своей собственной сущности. Человек —
единственное в мире бытие, которое производит, творит самое себя.
Фундаментальный уровень ОВСФ не исчерпывает всего
содержания этого вопроса. Прежде всего, нельзя выяснить отношение
сознания к общественному бытию, не зная того, что относится и к
чему относится. Поэтому второй уровень ОВСФ представляет собой
вопрос о сущности общественного бытия, сущности общественного
сознания и сущности отношения второго к первому. Научная
социальная философия — это учение не о “чистой мысли”, а об
объективно реальном процессе жизни человечества и его отображении
в сознании. Общественное бытие, или объективно реальный процесс
жизни людей, включает в себя производство ими себя, своего бытия,
своей сущности и производство условий существования, которые не
даны человеку в готовом виде. Главным в общественной жизни
является производство индивидами себя как материальных
социальных существ в их материальной деятельности и отношениях,
осуществляемых при участии сознания. На третьем уровне ОВСФ
выступает поэтому в форме вопроса о сущности человека (и
общества), смысле и перспективах человеческого существования.
Общефилософские и социологические
Решение ОВСФ взгляды формируются и развиваются в тесном
философами до взаимодействии (первые носят на себе
Маркса отпечаток представлений об обществе, вторые
представляют собой распространение на
человека и общество взглядов на мир), однако в объяснении общества
все без исключения философы до Маркса оставались идеалистами: они
считали собственно человеческим в человеке его разумность,
нравственность, свободу воли и т.д., а на историю смотрели как на
постепенное осуществление идей. Идеалистический взгляд на историю
безраздельно господствует до середины XIX в. Свойственный
материалистам прошлого натуралистический подход к решению
социально-философских проблем есть не что иное, как попытка
объяснить жизнь человека и общества исходя из естественных,
природных предпосылок и основ. Не взгляды, не идеи, а нужда,
естественные потребности людей — источник их существования и
развития. Однако при всей своей проницательности такой подход

6
является ограниченным, хотя в трактовке человека и общества он идет
(в тенденции) несомненно дальше собственно идеализма. Донаучный
материализм не смог выработать предельно широкой абстракции
материи, охватывающей бесконечное многообразие природы и
общества, не сумел соединить материализм с диалектикой, идеей
бесконечного развития и потому не был распространен на объяснение
общественной жизни.
Идеалистическое понимание истории (ИПИ) основывается на
трех идеях: сознание, мысль определяет 1) бытие людей, их жизнь и
2) экономический строй общества; 3) решающей силой истории
являются великие личности или вечный разум. Главный аргумент в
пользу ИПИ — человеческая деятельность управляется мыслью, ибо
все, что приводит людей в движение, должно пройти через их голову.
Действительно, человеческая жизнь и деятельность в той или иной
мере всегда осознанны (даже естественные потребности, прежде чем
стать побудительным мотивом деятельности, осознаются).
Руководствуясь в своей деятельности
Причины ИПИ сознанием, люди ставят перед собой
определенные цели и добиваются их
осуществления. Но откуда берутся эти цели, чем они определяются,
каковы причины их изменения — это философы до Маркса не
рассматривают. Ограниченность познания общественной жизни людей
лишь внешней, непосредственной стороной, тем, что бросается в глаза
(их желаниями, стремлениями и т.д.), создает возможность
отождествления видимости и сущности, сведения ее к кажущемуся. В
этом и состоит одна из причин признания независимости сознания от
труда, растворения бытия в самосознании.
Главная причина идеалистического понимания истории,
основанного на идее определяюшей роли сознания, мысли в жизни
людей, их бытии, заключается в разделении труда на материальный и
духовный и превращении последнего в привилегию господствующего
класса. В силу этого из факта, что всякое действие совершается при
посредстве мышления, делается вывод о том, что всякое действие
основано в последнем счете на мышлении, т.е. делается вывод о том,
что человеческая деятельность управляется мыслью. Материальный
труд от поколения к поколению становится более сложным,
совершенным, разнообразным. Однако “всю заслугу быстрого
развития цивилизации стали приписывать голове, развитию и
деятельности мозга. Это объясняется тем, что “планирующая работу
голова имеет возможность заставить не свои, а чужие руки выполнять
намеченную работу”3. Таким образом, понимание связи сознания с

7
материальной деятельностью, трудом утрачивается прежде всего в
силу положения господствующего класса в системе производства:
материальная деятельность масс становится средством
осуществления намеченных им целей. Отсюда относительная
самостоятельность продуктов мышления предстает для него как
абсолютная. К тому же разделение труда проявляется и в среде
господствующего класса: одна часть его выступает в качестве
мыслителей, творцов мыслей этого класса о себе самом, другая,
большая, часть — в качестве его носителей. В результате мысли
господствующего класса отделяются от самого этого класса и
наделяются самостоятельностью, тем самым его господство выступает
на поверхности как господство мыслей. До тех пор, пока труд
преимущественно малопроизводителен и создаваемые им орудия
труда по своей производительности почти не отличаются от
производительной силы человека, в обществе сохраняется способ
жизни одних (меньшинства) за счет других (большинства), и,
соответственно, сохраняется признание господства мысли над трудом,
духовной деятельности — как высшей и ведущей, заключающей в себе
истинный смысл человеческой жизни. Это означает, что в качестве
первой предпосылки общественной жизни, истории выступают не
действительно существующие живые человеческие индивиды, а
формы и продукты их мышления.
Камнем преткновения всей
Социальное: мысль
донаучной социально-философской
или форма материи?
мысли становится проблема социальной
субстанции. Ни материалисты, ни идеалисты не смогли выявить
действительную природу человека, найти коренное отличие общества
от природы, человека от животного, материальной деятельности от
духовной, человеческой психики от животной. Ключ к решению
проблемы сущности человека и его истории был найден Марксом и
Энгельсом. Общество обладает более сложным способом объективно-
реального существования, чем неживая и живая природа. Если
природа существует непосредственно, в лучшем случае путем
приспособления к среде, то человек живет универсальным
способом — путем преобразования среды, создания “второй природы”.
При этом производство материальных благ есть лишь средство
существования человека, его бытия и сущности. Главное в
человеческом способе существования — производство самого себя,
собственно человеческого бытия и социальной сущности.
Человечество само создает объективные условия, определяющие его
развитие. Ни географическая среда, ни рост народонаселения, ни

8
другие естественные факторы не могут быть ведущей силой
общественно-исторического процесса. Ею является человек как
материальное социальное существо, обладающее “производительной
силой”. Преобразующий способ бытия ставит человека в практическое
отношение не только к вещам, с которыми он непосредственно
взаимодействует, но и к бесконечному миру как целому. Животное
приспосабливается к среде и тем самым не противопоставляет себя
бесконечному миру, человек преобразует мир и поэтому противостоит
ему. Бесконечное в человеке прежде всего проявляется через его
творческую материальную деятельность. Осуществлять деятельность,
качественно отличную от биологической, может лишь существо,
которое субстанциально коренным образом отличается от живой
природы. Это означает, что носителем труда (и мысли) не может быть
биологическое существо (или телесный организм), сколь бы сложным
оно ни было. Универсальным способом существования обладает лишь
универсальное материальное существо, находящееся в универсальном
(практическом и познавательном) отношении к миру.
Однако до сих пор в обществе не изжито отношение к человеку
как к живому существу (телесному организму), осуществляющему
мускульную и мыслительную деятельность и, следовательно,
отношение к нему преимущественно как к средству, но не цели.
Отчего в эпоху освоения космоса человек по существу является
средством, но не целью? Как человечество должно жить и действовать,
чтобы каждый индивид превратился в самоцель? Какие условия жизни
должны производить люди, чтобы стать идентичными своей
собственно социальной сущности и осознавать себя высшей
ценностью и целью? Чтобы найти правильные ответы на эти вопросы,
необходимо прежде всего глубоко разобраться в сущности и
аргументах материалистического взгляда на человека и историю,
научной теории общества в целом, научной политэкономии,
раскрывшей сущность, законы и механизмы развития
капиталистического товарного производства, его перспективы в
современную эпоху.
Сущность материалистического понимания истории.
Разработанное Марксом и Энгельсом в общем и принципиальном виде
МПИ основано на четырех основных идеях. Первая идея МПИ
состоит в признании ведущим, определяющим в жизни общества в
конечном счете общественного бытия. “Не сознание людей
определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет
их сознание”4. Общественное бытие — это совокупное бытие
индивидов, реальный процесс их жизни. Человеческие индивиды,

9
являясь материальными социальными существами, выступают в
качестве главной, или собственно социальной, субстанции
общественного бытия. Маркс рассматривал индивида как предметное
социальное существо, субстанциальный элемент общества,
находящийся в отношениях к себе подобным. “Непредметное
существо, — писал он, — есть невозможное, нелепое существо”5.
Человек как индивид имеет внутреннюю “предметную” социальную
сущность и, на этой основе, внутренний духовный мир, самосознание,
ответственность, систему нравственных принципов, представление о
смысле жизни и т.д. Общественное бытие имеет также своей
субстанцией систему вещных компонентов — созданных людьми
предметов, в первую очередь средств труда. Однако признак
социальности не может быть отнесен в равной мере к индивидам и
вещественным элементам общества. Последние суть преобразованные
природные компоненты социального.
Вторая основная идея, составляющая сущность
материалистического понимания истории, заключается в том, что
труд определяет экономический базис и социально-экономическую
структуру общества в целом. Или, иначе, материальный труд как
специфически объективный способ существования социальной формы
материи является конечной основой и причиной ее развития. Третья
основная идея МПИ — люди, в первую очередь народные массы, —
это творцы истории, играющие в ней решающую роль, ибо
объективные законы общества суть прежде всего законы человеческой
природы и деятельности вообще. Поэтому решающая роль в жизни
общества принадлежит не отдельным индивидам, а всей их
совокупности. Поскольку индивиды сами творят историю, самих себя
и свое бытие, развитие общества есть естественно-исторический
процесс, процесс развертывания человеческой сущности (четвертая
идея МПИ).
Аргументы МПИ В обосновании МПИ Маркс исходил из
того бесспорного факта, что
действительные (а не воображаемые, не мыслимые) индивиды должны
прежде всего иметь возможность жить. Но для жизни они нуждаются в
определенных средствах, которые не даны им в готовом виде. Будучи
сложнее природы, человек нуждается в более сложных, чем
природные, средствах существования, которые он должен
производить. Следовательно, чтобы жить, люди должны трудиться.
Таков наиболее общий закон общественной жизни (и соответственно,
наиболее общий аргумент в пользу МПИ), из которого выводятся все
остальные законы. Как неоднократно отмечал Энгельс, заслуга Маркса

10
состояла в том, что он открыл закон развития человеческой истории:
тот до последнего времени скрытый под идеологическими
наслоениями простой факт, что люди в первую очередь должны есть,
пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии
заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т.д. Однако
труд невозможен вне отношений людей друг к другу, т.е. вне той
формы, в которой он протекает, поэтому следующий шаг связан с
выяснением природы этих отношений. Маркс и Энгельс показали, что
экономические отношения имеют объективный характер потому, что с
начала истории они обусловлены не сознанием и волей людей, а их
сущностными силами, самой человеческой природой. Индивиды
всегда исходили и исходят из самих себя, из своих способностей и
потребностей и потому с самого начала между ними обнаруживается
материальная связь, которая так же стара, как сами люди. Отсюда,
каковы индивиды, такова и сама общественная связь, которая есть
продукт деятельности индивидов и принадлежит определенной фазе
их развития. Решающий аргумент в пользу материальности
производственных отношений заключается, таким образом, в том,
что они суть отношения между людьми как материальными
социальными существами, производящими свою материальную
жизнь. Эти отношения существуют не в сознании людей, а в
образуемой ими как материальными существами системе (коллективе).
Поэтому и цели, которые ставят перед собой люди, определяются в
конечном счете экономическими (материальными) условиями их
жизни, а не сознанием, которое всегда есть лишь приблизительно
верное отражение их бытия, материальной жизни. Поскольку
производственные отношения есть форма для осуществления процесса
труда, они не содержат в себе главного источника развития, хотя и
обладают некоторой тенденцией к саморазвитию. Отсюда
экономическую структуру общества, т.е. “анатомию гражданского
общества следует искать в политической экономии” 6, которая, имея
дело с экономическими отношениями, всегда должна устанавливать их
связь с производительными силами, трудом.
В связи с попыткой А.А. Богданова отождествить общественное
бытие и общественное сознание на том основании, что “без сознания
нет общения”, Ленин доказывает, что складывающиеся между людьми
в процессе труда отношения не проходят через их сознание потому,
что, во-первых, они полностью ими не осознаются. Каждый
производитель в мировом хозяйстве осознает, что он по своему
желанию вносит те или иные изменения в технику производства
(например, изобретает паровую машину) или обменивает один

11
продукт на другой. Но никто из них не осознает того, что этим самым
они вносят изменения в производственные отношения. Во-вторых,
сумма единичных изменений, вносимых индивидами в производство,
бесконечна и потому охватить ее целиком и полностью невозможно
(те изменения, которые происходят в капиталистическом хозяйстве, не
могли бы, по словам Ленина, охватить и 70 Марксов). Самое важное
состоит поэтому в том, чтобы охватить в общем и целом логику этих
изменений7.
В “Капитале” Маркс показал, как “самый труд” определяет
капиталистические производственные отношения, экономический
базис капитализма. Пока труд остается ручным (мануфактурный труд),
экономический базис, хотя и становится уже капиталистическим, но
еще крайне неразвит. Только машинный труд с его революционным
техническим базисом делает возможным воспроизводство собственно
капиталистических отношений: наемного рабочего на одном полюсе и
капиталиста — на другом.
Следует заметить, что к выводу о решающей роли труда в
общественной жизни, зависимости общественных порядков от степени
его сложности пришел и Л.Г. Морган, по-своему вновь открывший
МПИ при сопоставлении исторических периодов варварства и
цивилизации. Современная буржуазная политическая экономия по
существу также исходит из сформулированного Марксом положения о
примате собственно труда в развитии общества. Это вызвано
давлением на теорию реальных экономических фактов.
Второй вопрос философии применительно к обществу есть
вопрос о развитии человеческой сущности. Этот вопрос входит в
состав ОВСФ, так как нельзя решить вопрос о развитии мира и
человеческой сущности вне связи с вопросом о природе мира и
человека. Гегель первым представил человека как высшую ступень
мирового процесса, а исторический процесс — как развитие
человеческой сущности. Однако сущность человека он свел к одному
из его сущностных свойств — свободе, а исторический процесс — к
осуществлению свободы, прогрессу в сознании свободы духа, мысли.
В действительности история оказывается у него сферой реализации не
свободы, а необходимости. Всеобщее в конечном счете поглощает
свободу человека.
Научное решение вопроса о сущности человека и ее развитии
возможно лишь с позиций материализма, распространенного на
общество и обогащенного диалектикой. Маркс и Энгельс впервые
представили историю человечества как процесс порождения
индивидами себя из природы, производства себя путем ее

12
преобразования, т.е. как процесс развития, усложнения родовой и
индивидуальной человеческой сущности, основными ступенями
которого являются общественно-экономические формации (ОЭФ).
Человеческая история есть процесс закономерной смены ОЭФ,
образующих “магистраль” развития общества, т.е. объективный
процесс, направленный на достижение все более полного соответствия
(идентичности) человечества своей универсальной сущности. Главный
источник прогресса человечества заключен в труде, обладающем
фундаментальной способностью к самовозрастанию, превышению
самого себя. Как отмечал Маркс, “вся так называемая всемирная
история есть не что иное, как порождение человека человеческим
трудом” 8.
Будучи осуществляемым людьми в соответствии с логикой,
законами развития их сущности, исторический процесс имеет
закономерный характер. Однако являются ли социальные законы
законами развития социальной субстанции, т.е. законами,
определяющими общее направление и основные ступени развития
человеческого рода как совокупности индивидов, еще предстоит
выяснить. Проблема номологического характера социального
прогресса приобретает особую актуальность в период кризиса
человеческой цивилизации. Этот глобальный кризис свидетельствует о
том, что период преимущественно стихийного (бессознательного)
развития человечества закончился, что выживание человеческого рода,
его дальнейший прогресс невозможен без сознательного (основанного
на знании законов развития человеческой сущности) стратегического
планирования, регулирования и управления социальным развитием.
Перспективы человечества теперь непосредственно зависят от
способности осознания им своей универсальной сущности, законов ее
развития и организации общественной жизни на планете в целом в
соответствии с собственной сущностью.

Тема 2. ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ

СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
Развитие социально-философской мысли происходило на
основе ряда закономерностей. Социальная философия отображает
реальный процесс жизни людей, их способ производства, и потому
определяется прежде всего общественно-экономической формацией
(определенной ступенью развития сущности человечества). В силу
этого необходимо различать социально-философские учения
рабовладельческого, феодального, капиталистического и

13
социалистического обществ. Поскольку социально-философские
учения возникают и развиваются в классовом обществе, они отражают
также и борьбу классов. Как часть духовной культуры общества,
социальная философия развивается в неразрывной связи с
материальной и духовной культурой, человеческим опытом, несет на
себе отпечаток, обусловленный уровнем развития частнонаучного
знания.
Важнейшей закономерностью развития социально-философской
мысли является движение — через многочисленные заблуждения,
трудности и иллюзии — ко все более реалистическому и глубокому
пониманию сущности общественных явлений, т.е. в конечном счете
движение к научной социальной философии, возникающей в середине
XIX в. Такой философией, исходящей из требований объективного
подхода и признания объективных законов развития общества,
оказывается материалистическое понимание истории. Особенность
научной концепции человека и истории состоит в том, что она
выясняет — опираясь на данные всей системы наук — отношение
человека к природе бесконечного мира, его место в едином
закономерном мировом процессе, раскрывает сущность человека как
особой части бесконечного мира, как универсального материального
существа, находящегося в универсальном (практическом и
теоретическом) отношении к бесконечному миру, и на этой основе
стремится понять действительную сущность и истинный смысл
истории человечества, его глобальные перспективы. Однако было бы
ошибочным полагать, что ни материалисты, ни идеалисты прошлого
не внесли ничего теоретически ценного в социальную философию. Как
будет показано далее, определенные научные достижения, те или иные
элементы научности присущи различным направлениям социально-
философской мысли. В современной мировой социально-философской
мысли, так же, как и в общей философии, обнаруживается все более
заметная тенденция конвергенции взглядов в направлении к научной
социальной философии. Объективный ход истории, глубинные
тенденции развития общества в конечном счете обусловливают
движение социально-философской мысли к научному осмыслению
человека, общества, законов общественного развития, смысла
человеческого существования.
Непосредственным источником формирования социально-
философских воззрений являются первоначальные наблюдения над
природой и обществом, представляющие собой зачатки наук;
мифология, или система образных, фантастических представлений о

14
мире; религия как система фантастических представлений,
базирующихся на вере в бога (богов).
Изучение истории социально-философской мысли необходимо
прежде всего потому, что без этого невозможно понять современную
научную трактовку человека и его истории. Кроме того, развитие
социальной философии есть движение от простейших представлений о
сущности человека и его истории, свойственных еще мифам, ко все
более сложным, вплоть до научных.
Миф и религия — предшествующие философии формы
воззрения на мир и человека. Миф — самое древнее (архаическое)
воззрение на мир, общество и человека, существовавшее у всех
народов и имеющее синкретический характер. В нем причудливо
переплетены элементы зарождающихся форм духовной культуры:
философии, искусства, морали, религии, науки. Источником мифа
служит, с одной стороны, бессилие человека перед явлениями
природы и человеческой жизни, с другой — его мечта об овладении
ими, надежда на покорение их волей и трудом, убежденность в
возможности создания самостоятельно- и быстродействующих орудий
труда, а также летательных аппаратов. Этим оптимизмом пронизаны
так называемые собственно этиологические мифы, объясняющие
происхождение культурных элементов: огня, ремесел, земледелия,
обрядов, обычаев и т.д.
В мифологии в своеобразной форме схвачен действительный
процесс становления и развития человеческого рода, присущих ему
“сущностных свойств”: труда, мышления, общения, свободы,
индивидуальности и т.д. Этот процесс отражен в трех основных идеях:
возникновения (начала), цикличности (смены веков и поколений),
конца (обновления). Так, в космогонических мифах, а также в
“Теогонии” Гесиода речь идет о возникновении естественным путем
из хаоса всего существующего, в том числе и человека, в
антропогонических мифах — о происхождении тем или иным
способом человеческого рода или отдельных народов (в более поздних
космогонических и антропогонических мифах, сложившихся в раннем
классовом обществе, идея возникновения мира и человечества
вытесняется идеей творения). Начальная стадия, или правремя, т.е.
далекое мифическое прошлое изображается либо как состояние
жалкого существования людей, живущих подобно муравьям в пещерах
(миф о Прометее), либо как “золотой век” (“Труды и дни”), когда
“люди жили как боги, горя не зная, не зная трудов, а обильный урожай
сами собой давали хлебородные земли” (Гесиод). Природному,
присваивающему способу существования человечества

15
противопоставляется собственно человеческий, производящий способ
существования, связанный с созданием культурных благ. При этом по
мере его становления растут и трудности: каждый последующий век
оказывался для человечества бедственнее и тяжелее
предшествующего, а самым худшим и тяжелейшим из всех стал век
железный, когда “ни днем не прекращаются труды и печали, ни
ночью” (Гесиод). Однако, несмотря на усиление в человеческом бытии
тех негативных моментов, о которых люди в прошлом не знали, в
будущем все-таки возможен “возврат” к существовавшему в прошлом
золотому веку.
Первобытное сознание оперирует настоящим, но благодаря
двухуровневости (наличию в нем конкретного и объяснительного
мышления) понимает его как единство прошлого и будущего. Жизнь
первобытного общества, в том числе и более развитого —
земледельческого определялась природными и биологическими
циклами (регулярными повторениями биокосмических ритмов),
отраженными в обрядовой практике. Соответственно этому и время,
“история” членились на замкнутые циклы, в которых, однако,
присутствовал элемент линейности, выраженный в разделении
времени на мифическое и эмпирическое, или историческое.
“Исторический цикл” включает в себя поэтому идею нисхождения, т.е.
движения от начального состояния, или мифического прошлого, к
эмпирическому настоящему, которое нередко хуже начала, но в
перспективе не исключает возможности наступления лучшего
будущего. Идея линейности, направленности общественной жизни
есть продукт конкретного уровня первобытного мышления (а не
мифологического), связанного с овладением человеком силами
природы, ростом его господства над ними. Отсюда и оптимизм,
выраженный в надежде на наступление лучшего будущего.
Если ранняя, архаическая мифология описывала жизнь
человеческого коллектива, его “историю” в терминах космогонии, а
первые исторические представления не имели другого образца, кроме
модели природного цикла, то в поздней мифологии борьба за космос
против хаоса преобразуется в защиту рода и племени, в борьбу за
упорядочивание человеческой жизни, утверждение в ней
справедливости, меры, законов. В героических мифах биографическое
“начало” в принципе аналогично космическому, однако
упорядочивание хаоса отнесено уже не к миру в целом, а к процессу
формирования индивида, превращающегося в героя, который служит
своему коллективу и способен поддерживать космический порядок. В
отличие от богов, создающих космические объекты, герои добывают

16
объекты культуры, преодолевая при этом различные трудности,
связанные либо с похищением их у первоначальных хранителей, либо
с собственным изготовлением, осуществляемым подобно гончарам,
кузнецам, т.е. демиургам. Обычно герои наделяются непомерной
силой и сверхчеловеческими возможностями, но вместе с тем они
лишены бессмертия. Отсюда и противоречие между ограниченными
возможностями героя как смертного существа и его стремлением
утвердить себя в бессмертии. Активная, деятельная природа человека в
мифе и эпосе выражена преимущественно в форме сверхъестественной
способности, проявляющейся первоначально через борьбу героев с
чудовищами, а позднее — в состязании их с богами и друг с другом в
умении, мудрости, силе. Причем герой, воплощающий в себе
коллективное начало, борется и совершает подвиги прежде всего ради
сохранения рода и племени, во имя утверждения добра и
справедливости, но не реализации личного интереса.
В поздней, развитой мифологии наряду с образом начального
времени возникает образ конечного времени, гибели мира и
человечества, подлежащего или не подлежащего циклическому
обновлению. Таким образом, начало человеческой истории (не только
как объективного процесса, но и как процесса ее осознания,
постижения) восходит к древнейшим временам. И хотя вследствие
неразвитости труда чувства и воля еще преобладали над интеллектом,
начало осознания, осмысления истории человечества связано с мифом
как исторически первой, фантастической формой объясняющего
мышления.
***
Мифосознание не различает естественное и сверхъестественное,
часто подменяет одно другим и “верит” в то и другое. В “священных”
мифах и связанных с ними ритуалах первобытные люди в одинаковой
мере поклоняются естественному и сверхъестественному. Знание и
вера еще не отделены друг от друга и не осознаются как
противоположности. Благодаря этому первобытный человек укреплял
в себе веру в возможность собственной волей и трудом покорить
неподвластные ему природные и социальные силы. Шаг к отделению
чувственного от сверхчувственного, их противопоставлению и
возведению сверхъестественного в культ сделан религией. Именно
религии свойственно стремление к отделению идеального от
реального, замена действительной реальности вымышленной. В
первобытных верованиях (тотемизме, анимизме) сверхъестественное
еще не воспринимается как нечто сверхчувственное (идеальное), а
предстает в виде вещей или живых существ. Основу тотемических

17
верований и обрядов составляют представления о сверхъестественном
родстве человеческого рода и тотема, т.е. того или иного предмета,
животного, растения, с которым данный род наиболее тесно связан в
повседневной жизни и который оказывается поэтому для него
особенно жизненно важным. Поклонения (включающие обряды,
заклинания и т.п.) реально существующему объекту, наделенному
сверхчувственными свойствами, или, иначе, фетишу, связаны прежде
всего со стремлением оказать влияние на ход событий в желаемом
направлении, умилостивить неподвластные человеку природные силы,
вызывающие в нем чувства страха и подавленности. Приписываемые
объекту сверхъестественные свойства в дальнейшем стали от него
отделять и превращать в самостоятельные существа — “духи”: добрые
и злые, благосклонные и враждебные человеку. На этой основе
возникает анимизм — вера в существование души, управляющей
людьми, животными, явлениями окружающего мира. Первоначально
душа мыслилась телесно (в образе химеры, медузы), а затем
появляются демоны — покровители ремесел, земледелия,
скотоводства. С превращением души в особую, существующую
независимо от телесной и активно действующую идеальную
субстанцию создается возможность удвоения мира на реальный и
потусторонний и, соответственно, возможность отделения религии (с
верой в сверхъестественное) от мифа. В условиях разложения
первобытного общества и становления классового на смену родовым и
племенным верованиям и религиям приходят политеистические
религии (“сонм богов”). Признание существования множества
индивидуализированных, наделенных личными именами богов
связано вместе с тем с монолатрией, т.е. поклонением одному,
наиболее могущественному из них (такое сочетание политеизма с
монолатрией характерно, в частности, для Древней Греции вплоть до
эпохи эллинизма).
Фантастические образы, в которых первоначально отражались
таинственные силы природы, теперь становятся “носителями” также и
исторических сил. Жизнь вселенной уподобляется жизни
человеческого общества: природа “населяется” богами, отношения
между которыми (господство одних богов над другими, их борьба друг
с другом и т.д.) приобретает характер отношений, сложившихся между
людьми в классовом обществе. Если культура родового общества во
многом была связана с магией, выражавшей главным образом
отношение человека к природе, то культура классового общества в
большей мере связана с религией, отражающей прежде всего
отношения между классами. Олицетворение величия таинственных

18
сил природы сменяется олицетворением величия божественной, или
царской, власти. В Египте и в Двуречье эта власть уподобляется
власти деспота-фараона, силой утверждавшего свое господство и
поддерживавшего его. Об этом явно свидетельствует общественная
жизнь города-дворца с его хозяйственным, религиозным порядком и
царственным церемониалом, в котором все пронизано
сверхчеловеческим величием (даже колонны египетских храмов
уподоблены грандиозным, суживающимся кверху стволам деревьев,
также олицетворяющим сверхчеловеческое величие). Напротив,
древнегреческие боги созданы по образу и подобию человека, во
многом проявляют человеческий способ поведения и мышления и не
лишены человеческих пороков. Древние греки не отождествляли бога
и человека, но и не противопоставляли их так резко. Их боги не только
не отчуждены от людей, не враждебны им, не предопределяют их
судьбу полностью, но даже способствуют ее активному
осуществлению, помогают добиваться успеха в мирной жизни и на
войне. Как известно, рабский труд в Древней Греции в период
становления полисов еще не играл существенной роли,
экономическую основу формирующихся полисов образует мелкое
крестьянское хозяйство и независимое ремесленное производство,
направленные непосредственно на реализацию человеческих
способностей и процветание полиса в целом, а не на увеличение
богатства отдельных лиц. В надгробной речи вождь афинского демоса
Перикл назвал примечательным тот факт, что в Афинах одни и те же
личности заняты домашними и государственными делами, используют
богатства лишь в качестве средства для деятельности, которую
стремятся выполнять с изяществом и ловкостью, и считают
постыдным не бедность, а неспособность выбиться из нее посредством
труда. Демократический полис с присущим ему культом труда и его
слабым разделением открывал возможность для становления
индивидуальности и самосознания. Отсюда и двенадцати
олимпийским богам свойственна не строгая иерархия, не
принадлежность к единому целому; каждый из них представляет собой
целостного индивида, активно поддерживающего мировой и
общественный порядок и выполняющего возложенные на него
обязанности.
С ростом влияния в классовом обществе религиозных
воззрений, утверждением их в качестве “мировых религий”
представление об общественной жизни как арене действий природных
и сверхприродных сил, а также героев (которые воплощали в себе
прежде всего коллективное начало и осуществляли коллективный

19
интерес) и покровительствующих им богов вытесняется
представлением о ней как о процессе реализации воли единого и
всемогущего бога. Эта воля воплощается его земными наместниками
чаще всего посредством войн, насилия, предательства или, иными
словами, — посредством жестокости. Как справедливо отметил
Б. Рассел, “религия и жестокость шли рука об руку”, так как “основа у
них одна и та же — страх” 9. Тем самым в человеке укреплялись
чувства подавленности, собственного бессилия перед силами природы
и общества, трагичности его судьбы как существа тварного.

2.1. Социально-философская мысль в античную эпоху

Социально-философская мысль достигает наибольшего

развития в классическом античном обществе (VII–IV вв. до н.э.)
в философских системах Гераклита, Демокрита, Платона и
Аристотеля. Это период становления и расцвета античного общества,
наиболее цветущая пора его существования. Скромность потребностей
и рабский труд в значительной мере обусловили то, что, несмотря на
довольно развитые торговые отношения, совершенствованию орудий
труда уделялось мало внимания. Согласно Плутарху, Платон был
противником того, чтобы ученые занимались технической и
прикладной наукой. Не исключено, что и Архимед не пожелал в своих
трудах написать о созданных им машинах, “считая сооружение машин
и вообще всякое искусство, сопричастное повседневным нуждам,
низменным и грубым”, направив все свое рвение на такие занятия, в
которых “красота и совершенство пребывают не смешанными с
потребностями жизни”10.
В Древней Греции общефилософские и социально-философские
(социологические) взгляды складываются и развиваются в тесном
взаимодействии. Заслуга классической античной философии состоит
прежде всего в постановке целого ряда фундаментальных (вечных)
проблем, которые решаются социально-философской мыслью на всем
протяжении ее развития. К ним относятся проблемы сущности
человека и общества, исторической закономерности и социального
прогресса, индивида и общества, свободы и творчества, смысла
человеческого бытия и истории. Античные философы предприняли
попытки решения этих проблем и, несмотря на небогатый социальный
опыт и эмпирический материал, внесли значительный вклад в
формирование представлений о человеке и общественной жизни.
Классическая античная философия выработала своеобразный
взгляд на мир, человека, историю, сутью которого является тождество

20
(включающее различие) мира, человека и общества (полиса). Для
греков человек — это “микрокосм”, подобный “макрокосму”, и потому
у натурфилософов мир и человек субстанциально едины и подвластны
прежде всего всеобщему логосу, простирающему власть на все и
одерживающему верх над всем. На заре греческой культуры и в
период ее расцвета труд рассматривался еще как необходимое условие
человеческого бытия, однако собственно человеческим в человеке
признается уже разумность. Гераклит различал людей по их
индивидуальным (субъективным) логосам, которые делил на
“бодрствующие” (способные постичь всеобщее, т.е. мыслить и
действовать сообразно объективному логосу) и “спящие”
(обнаруживающие непонимание всеобщего и даже вражду к нему).
“Наилучший” субъективный логос — это “сам себя умножающий”,
самовозрастающий, логос, который не просто совпадает с
объективным, но и отрешен от него. Демокрит также делил людей по
их способности мыслить и рассуждать (боги, мудрецы, люди,
неразумные животные), а истинным счастьем считал спокойное
состояние духа, которое дается логическим познанием. Вместе с тем
без привычки к труду люди, по его мнению, не могут научиться ни
письму, ни музыке, ни гимнастике. Нужда и опыт были для человека
учителями во всем, и все искусства порождены потребностями и
обстоятельствами. Природа тоже является источником ремесел и
искусств: ткачеству человек научился у паука, построению жилищ — у
ласточки, пению — от певчих птиц. Язык у человека — от его
собственной человеческой природы, а не от богов, общественные
законы тоже придумал человек, чтобы прекратить свое животное
существование, представление о богах возникло из чисто человеческих
чувств и приписывания человеком сверхъестественной мощи тем или
иным природным силам.
Образ телесно-духовной личности, не противопоставляющей
себя коллективу, но и не обезличенной, не растворенной в нем,
первым в Греции создал творец “Иллиады” и “Одиссеи” Гомер,
оказавший существенное влияние на формирование диалектических
взглядов Гераклита и воспитавший, по словам Платона, всю Элладу.
Хотя его герои несходны, каждый из них по-своему храбр и
мужествен, стремится других превзойти, чтобы “добыть между
смертными славы”, Гомер выделяет в них не единичное и случайное, а
общее и существенное. На щите Ахиллеса (“Илиада”) в поэтической
форме воспроизводятся не просто картины природной и социальной
жизни, а всеобщее и необходимое в ней.

21
 Гераклит в понимании диалектики всеобщего и единичного,
индивидуального идет, несомненно, дальше Гомера, который, по его
замечанию, будучи “мудрейшим из эллинов”, все-таки не осознал, что
они в своем различии тождественны, составляют одно и то же.
Всеобщее Гераклита заключает в себе все богатство единичного, все
его многообразие и неразрывно с ним связано. Признаками
индивидуального являются отделенность, обособленность и самость
(особенное, свое), а признаками всеобщего — быть источником
(первоосновой), мерой и порядком всего, всем править и над всем
одерживать верх. Однако, хотя всеобщее и единичное в своей основе
сходны, тождественны, их единство наблюдается не всегда. Так,
субъективному логосу свойственно пребывать в согласии с
объективным, всеобщим логосом. Между тем со стороны людей чаще
обнаруживается непонимание его и даже вражда к нему. Многие люди
имеют лишь знания об отдельных вещах и явлениях и вполне сведущи,
когда речь идет о них, но они не поднимаются до знания всеобщего, и
всякий раз, когда речь идет о нем, оказываются несведущими. Всем
людям дано познавать и мыслить, но только активный,
самовозрастающий индивидуальный логос может подняться до уровня
всеобщего.
Не найдя правильного решения проблемы необходимости и
свободы применительно к всеобщему, античные философы высказали
ряд гениальных догадок относительно различных форм человеческой
свободы и творчества. Гераклит последовательно проводит идею о
том, что если обстоятельства (всеобщий логос) не зависят от людей, то
от них зависит двоякое отношение к этим обстоятельствам: либо
непонимание вечного логоса вещей и даже вражда к нему, либо
осознание в себе как разумном существе творческого
“самовозрастающего” логоса, способного постигать мировой
(вселенский) логос. Разумение (мудрость) он считает великой заслугой
человека, понимая под этим самостоятельное постижение индивидом
сущности вещей и мира, и противопоставляет его многознанию (сумме
приобретенных знаний). При этом мудрость состоит не только в том,
чтобы говорить истинное, но и в том, чтобы “поступать сообразно
природе, ей внимая”.
Поскольку “наилучший”
Свобода и произвол субъективный логос тождествен
объективному и действует и мыслит сообразно с ним (по мерке
всеобщего), свобода включает в себя и ответственность (поступать и
мыслить со знанием дела, в соответствии с необходимостью, а не
произвольно) и в этом смысле является “позитивной”. Эту свободу,

22
основанную на знании всеобщего, следует отличать от “негативной”
свободы, связанной с невежеством, познанием индивидами
единичного и непониманием всеобщего. В этом случае индивиды
имеют дело с произвольным миром (для каждого своим) и их поступки
и мысли лишены разумения, а следовательно, и ответственности. Они
действуют и мыслят, подобно спящим. “Негативная” свобода и есть
свобода без ответственности или, иначе, произвол. Мерой свободы
человека и его творчества выступает природа, космос: “наилучший”
субъективный разум (логос) тот, который полностью тождествен
объективному логосу, “узнает” в нем собственный логос.
По существу свобода понимается Гераклитом как познанная
необходимость, но свободны немногие, прежде всего мудрецы.
Благодаря этому жизнь не определяется целиком и полностью вечным
и непреходящим строем вещей, или космическим законом. В обществе
действуют также законы, созданные людьми и имеющие во многом
искусственный характер. Их первоначалом является космический
закон, но созданы они для того, чтобы помочь людям, и могут этого
достичь, если индивиды сами будут стремиться и желать жить
счастливо. Провозгласив человека “микрокосмом”, подобным
“макрокосму”, натурализм призывал к активной “борьбе” с внешней
необходимостью (судьбой), “прометееву бунту против богов”,
активному самоутверждению вопреки обстоятельствам, рождающему
свободу, творчество, жажду жизни и деятельности, сообразованной со
знанием законов, необходимости. В этом и состоит назначение и
величие человека, смысл его бытия.
Как часть мирового процесса общество живет жизнью единого и
всеобщего целого, законы которого регулируют рождение и гибель,
смену поколений и исторических событий. Подобно космосу,
общественная жизнь постоянно меняется, и изменения имеют
циклический характер: периоды расцвета полиса сменяются
периодами упадка, но в будущем прошлое повторяется в несколько
ином или в том же самом виде. Как и космический процесс, она
непрерывна, бесконечна и представляет собой постоянные
становления настоящего, которое есть единство прошлого и будущего.
Приближение будущего — это становление настоящего и вместе с тем
удаление в прошлое. “История”, таким образом, оказывается вечным
круговоротом. Понимание исторического процесса как непреходящего
объясняется прежде всего тем, что античные натурфилософы
склонялись к признанию всеобщего в качестве неподвижной
сущности мира. Способность всеобщего к саморазвитию остается для
них неизвестной во многом потому, что проблему всеобщего и

23
единого они решали лишь применительно к процессу познания,
выясняя возможности человеческого разума и его отношение к разуму
божественному (свойство которого — всегда замышлять нечто
прекрасное). Так, по Гераклиту, вечно живой огонь, мерами
загорающийся и мерами потухающий, и есть сам мир, мировой
порядок, или всеобщий логос. Наряду с ним существует человеческий
логос, который также имеет огненную природу и также беспределен:
“По какому бы пути ты ни шел, границ психеи не найдешь, столь
глубок его логос”11. Непрерывность и цикличность истории
объясняется еще и тем, что общественная жизнь основывается в
первую очередь на тех свойствах, которые даны человеку от природы
и, следовательно, непреходящи. Такими свойствами являются
естественные потребности (нужда в чем-либо) и способности
(склонности, призвание) к той или иной деятельности.
Родоначальником рационального взгляда на историю
человечества является Демокрит. Если в поздней мифологии и религии
возникновение людей, становление их на путь цивилизации
происходит благодаря богам, то, по Демокриту, переход от дикого
состояния к цивилизации осуществляется самим человечеством.
Античный атомизм изображает как “космическую историю”, так и
собственно человеческую, начиная ее от первичного времени (дикого
состояния) и кончая последними достижениями цивилизации. Тем
самым именно в нем заключена в первоначальной форме идея
социального прогресса.
С углублением социального неравенства и ростом презрения
(отчуждения) к производительному труду и его главному субъекту —
рабу — представлению о человеке как телесно-духовном существе, от
природы способному ко всяческим учениям и имеющем помощниками
во всем руки, рассудок и умственную гибкость, противопоставляется
представление о нем как о сугубо духовном существе, бытие которого
всецело зависит от структуры его души (преобладающей в ней части).
Последняя, согласно Платону, независима от тела, связывающего его с
царством животных, бессмертна, состоит из трех частей (духа,
мужества, страсти), пребывает до вселения в индивида в мире идей.
Человеческая душа и государство (общество) имеют одинаковую
структуру. Трем частям души в обществе соответствуют три сословия
граждан: правители, стражи, земледельцы и ремесленники, а каждому
сословию — своя добродетель: правителям — мудрость, стражам —
мужество, земледельцам и ремесленникам — сдержанность.
Выполнение каждым сословием своей общественной функции и есть
справедливость. Платон разработал два проекта идеального

24
государства, положив в основу второго идеи коллективизма и
потребительского равенства. В зависимости от величины имущества,
полученного по жребию, все граждане делятся на четыре класса и
обеспечиваются достаточным числом рабов, не являющихся
гражданами полиса. Рабы занимаются земледелием, ремеслом,
торговлей, а граждане — поддержанием и соблюдением норм
государственного устройства. Однако распределение произведенного
рабами продукта должно быть равным для всех жителей полиса как в
количественном, так и в качественном отношении.
По его мнению, хорошее государство должно соединять в себе
основные элементы монархии и демократии. “Я вижу, — писал он, —
близкую гибель того государства, где закон не имеет силы и находится
под чьей-либо властью. Там же, где закон — владыка над
правителями, а они — его рабы, я усматриваю спасение государства и
все блага, какие только могут даровать государствам боги”12. Однако
никакой закон не может быть выше разума, знания. Главный источник
мощи государства — не число кораблей и воинов, а твердые
нравственные основы человеческого бытия. В период начавшегося
кризиса греческого полиса он выдвинул тезис о том, что бог — мера
всех вещей, считая и веру в бога важнейшим устоем общества,
предлагал суровые меры наказания, вплоть до смертной казни, в
отношении тех, кто придерживался “нечестивых воззрений”, будто бы
боги существуют не по природе, а вследствие искусства и некоторых
законов. Следуя существующей в нем идее (преобладающей части его
души), человек формирует себя, реализует свойственную его душе
добродетель и тем самым выполняет общественную функцию.
Назначение человека, смысл его бытия по существу состоит в
реализации божественного предопределения. Поскольку общественная
жизнь основывается на тех свойствах человека, которые привнесены в
него идеей, или, иначе, богом, история не имеет собственного
(человеческого) содержания и смысла.
По Аристотелю, человек есть социальное (политическое)
животное, обладающее душой, осознанной волей, склонностью к
искусству. В душе он усматривает высшую деятельность
человеческого тела, его “действительность”, или осуществление
(“энтелехия”). Как форма тела, душа связана с формой всех форм —
богом. Согласно учению о соотношении формы и материи то, что
существует в возможности, должно проявить себя в действительности,
на деле. Каково истинное дело, назначение человека? Вслед за
натурализмом, Аристотель признает собственно человеческим в
человеке его разумность, а подлинный смысл человеческого бытия

25
усматривает не в вещественном богатстве, не в наслаждении, не в
этической добродетели, а в деятельности разума. Однако, если
Демокрит исходит из того, что все, в чем человек нуждается, он
должен найти в природе и в самом себе, что все человеческие
творения, в том числе и связанные с его разумной деятельностью,
возникают под воздействием естественных потребностей,
побуждающих к реализации присущих ему от природы стремлений и
склонностей, то Аристотель считает, что естественные силы человека,
составляющие его природное назначение, реализуются
непосредственно (т.е. тем способом, какой заложен в природе этих
сил) и являются лишь материалом для их совершенствования
индивидами. При одинаковых природных возможностях один человек
может реализовать себя лучше, чем другой. Способность наилучшим
способом выражать себя не является естественной, а формируется в
разумной деятельности, закрепляется благодаря ей и становится
привычкой, или “устоем” души. Эта созданная самим человеком
“вторая натура” (склад души) в дальнейшем вытесняет естественные
способности и определяет выполнение дела и назначение человека 13.
Поэтому истинное назначение человека — это разумная деятельность,
присущая лучшей части его души — уму — и сообразованная не с
нравственной или эстетической добродетелью, а с более высокой —
интеллектуальной. В качестве критерия сложности человеческой
деятельности вообще, духовной в частности, у Аристотеля выступает
ее непричастность к повседневным нуждам и несмешанность с
потребностями жизни. Отличительный признак свободного
человека — интеллектуальный досуг (или созерцание им истины),
возвышающийся над всяким профессиональным мастерством,
обусловленным склонностью и призванием к соответствующей
деятельности. Созерцательная, умозрительная деятельность,
наилучшим образцом которой является “мыслящее себя мышление”,
“совершеннейший философ”, или бог, выше всех видов деятельности,
в том числе художественной, этической, политической. Такая
деятельность сопряжена с размышлением и означает действие в
соответствии с принятым решением. Принять решение, т.е.
действовать со знанием дела, индивид может лишь сознательно.
Поэтому благоразумный, или свободный, поступок предполагает, с
одной стороны, знание индивидом пределов своих способностей, а с
другой — знание условий, от которых зависит степень их реализации.
Из соответствия способности положению вещей (а не из желания,
формирующегося под влиянием естественной склонности) и возникает
сознательное решение. Свободным, связанным с сознательным

26
выбором, поступком индивид не только что-то изменяет, но и
формирует “устой души”, “вторую натуру”, или истинное Я.
Трактовке натурфилософами
Социальное: социального как искусственного, т.е.
реализованное природное созданного человеком под влиянием
или созданное в естественных потребностей
соответствии с ориентирующих разум на поиск
сознательно принятым средств для их удовлетворения,
решением? Аристотель противопоставляет идею
о социальном, как созданном человеком свободно, т.е. на основе
сознательно принятого решения. Тем самым развитие человеческого
разума, интеллекта отделяется им от развития труда, непосредственно
направленного на удовлетворение потребностей. Смыслом жизни и
назначением свободного человека становится поэтому
совершенствование себя как разумного существа, способного к
осуществлению той или иной духовной деятельности, а смыслом
жизни и назначением раба — создание материальных условий жизни,
необходимых прежде всего для существования свободных индивидов,
но не себя. “Расщепление” человеческого бытия и его смысла на две
взаимоисключающие стороны — производство самого человека и
производство условий его существования — есть выражение первой,
грубой формы противоположности умственного и физического труда,
связанной с делением людей на людей-индивидов и людей-вещей.
Вместе с тем в попытке Аристотеля обнаружить грань между
социальным и природным заключена догадка о том, что собственно
человеческим бытие становится лишь тогда, когда люди свободны от
повседневных забот об удовлетворении насущных потребностей
посредством изнурительного труда, являющегося по существу только
средством к жизни. Аристотель подмечает исходное противоречие
человеческого бытия — противоречие между способностями и
потребностями, но в силу присущей рабовладельческому обществу
деформации человеческой сущности (низведению непосредственного
производителя до состояния “живого орудия”, а труда как главного
сущностного свойства человека — до унизительного занятия) сводит
его решение к простому взаимоисключению одного другим.
Способности и потребности противопоставляются как духовное и
материальное, социальное и природное. Вслед за Гераклитом, он
проводит идею о том, что истинный смысл человеческой жизни
состоит в саморазвитии разума (в самоумножении субъективного
логоса, по Гераклиту). Однако это саморазвитие возможно, по его
мнению, только при ориентации индивида на процесс деятельности,

27
связанный с выбором или принятием решения действовать, но не на
результат деятельности, подчиняющий познание поиску средств
удовлетворения потребностей. Высшая цель (и добродетель) состоит
поэтому в способности делать дело наилучшим способом, однако эта
способность формируется благодаря действию и его повторению, а не
знанию, которое позволяет лишь определить, как нужно поступать.
Отсюда и удовлетворение испытывается от деятельности как таковой,
совершаемой ради совершенствования интеллектуальной способности
и добродетели.
Развивая идею Демокрита об упражнении, как лучшем, чем
природа, способе формирования хороших людей, Аристотель
включает в процесс познания природной необходимости абстрактную
деятельность сознания (состоящую в способности самостоятельно
сделать выбор и принять правильное решение действовать), степень
развития которой становится своего рода мерилом нравственности
человека. Поэтому и история оказывается творением разума, ищущего
наилучшие формы общественной жизни в соответствии с образцом,
созданным им самим. В то время как чувства, желания всегда
направлены на результат, или, иначе, на поиск средств,
способствующих росту вещественного богатства, разум во всем
стремится найти меру. Не случайно в своем проекте “идеального
полиса” Аристотель отдает предпочтение правлению на основе закона
и политики (обществу), в которой правит и преобладает “средний
класс”. Конечная цель у индивида и полиса одна и та же — достичь
прекрасной и счастливой жизни, заключающейся в том, насколько
беспрепятственно индивиды могут реализовать свои возможности в
той или иной деятельности. Высшее проявление Я состоит в
свободном усилии воли, подчиненной разуму. При этом свободная воля
не противостоит природной необходимости (и, следовательно, не
является произволом), так как свое содержание она черпает из разума,
направленного на ее познание. Чтобы достичь счастья, индивиды
должны исходить не из свойственных им желаний, а из стремления
обнаружить в законах мира средства для осуществления своих целей.
До познания разумом этих законов воля не имеет содержания и цели.
Лишь тогда, когда усилия воли добровольно соединены с познанными
разумом законами, самореализация осуществляется свободно, и ничто
уже не может препятствовать счастью, ибо разумные действия
индивидов свободны и происходят в силу созданного ими самими
склада (устоя) души, т.е. являются саморегулируемыми. Отсюда
история — это процесс, в котором последовательность событий, или
стадий, всегда одна и та же, так как в своих свободных действиях

28
индивиды основываются в конечном счете на познанных разумом
законах природы, которые неизменны.
Сопоставляя два подхода к трактовке сущности человека и
общества (натурализм и собственно идеализм), следует отметить, что
они оба не обладали способностью к высокой абстракции, которая
позволила бы осознать социальную сущность человека и общества.
Человек сводился к материальному телу и душе (телесно-духовное
существо), которая у ряда философов выступает в качестве высшего
начала. Более того, несмотря на присущий натурализму здравый смысл
и материалистический дух, он фактически приходит к идеализму,
оценивая духовную деятельность человека как высшую, наиболее
сложную и ведущую, ибо она непосредственно направлена на
совершенствование индивидов, а не на удовлетворение их
естественных (телесных) потребностей. Хотя социальному аспекту
человеческого бытия (политической, правовой, эстетической,
этической и даже экономической сферам) большее внимание уделили
античные идеалисты и Аристотель (чьи социально-политические
взгляды характеризуются гибкостью, реалистичностью и
ориентированностью на исторически сложившиеся формы
политической жизни греков), они не поднялись до осознания
коренного различия социального и природного и, как и натуралисты,
не поняли, что смысл человеческого существования заключен в самом
этом существовании, качественно отличном от природного, а не в
реализации фатальной цели. Однако при некотором сходстве в
понимании смысла человеческого бытия и истории между
натурализмом и идеализмом имеется существенное различие,
связанное с трактовкой сущности человека и общества, индивида и
общества. Впервые представив человека как особое существо
(микрокосм), родственное макрокосму, натурализм по существу
склоняется к идее о том, что только существо, способное понять
законы мира (всеобщее) и сообразовать с ними свое бытие, может
“творить историю”. В античной циклической концепции истории
получила выражение реалистическая тенденция — стремление к
пониманию смысла истории таким, каким он должен быть, если
учитывать двойственность собственно человеческого способа
существования (состоящего в овладении человеком природой и в
совершенствовании им себя посредством ее познания и
преобразования) и деформацию (“расщепление”) человеческой
сущности в условиях классового общества. Однако творческие силы
классического античного общества были направлены
преимущественно в сторону искусства и поэзии, общественно-

29
политической и философской мысли, решения логико-математических
проблем, развития дедуктивного мышления, а не на
совершенствование процесса труда и его орудий.
После Аристотеля социально-философская мысль в
значительной мере утрачивает свой фундаментальный и творческий
характер. В эллинистический период (IV–I вв. до н.э.) в философских
системах стоиков, Стратона, Эпикура, Лукреция Кара
социологические взгляды Гераклита, Демокрита и других
натурфилософов, хотя и получают “вторую жизнь”, преобладающим в
философии становится комментирование, истолкование старых
текстов, решение конкретных этических проблем, разработка тех
предписаний и принципов, которые помогают людям в условиях
кризиса рабовладельческого общества выносить тяготы жизни.
Личный пример философа ставится выше его учения. Начиная со
второй половины III в. до н.э. в античной философии значительно
возрос скептицизм, ослабивший теоретическую философскую мысль и
открывший дорогу мистицизму и теологии.

2.2. Социально-философские взгляды Средневековья

В средние века основной формой осознания мира, истории,

человеческого бытия становится религия, а целью философии (в
которой господствующее положение занимает схоластика) —
обоснование и систематизация христианского вероучения, его
догматов: существования всемогущего бога, сотворения мира и
человека, бессмертия человеческой души и других. В
противоположность античным оптимистическим представлениям о
гармонии мира и человека, индивиде как телесном земном существе,
способном к познанию мира и самого себя, самосовершенствованию
разума, самоутверждению вопреки судьбе, теология и схоластика
создали аскетическую концепцию греховного существа, которое
должно испытывать презрение ко всему плотскому, стремиться к
искуплению первородного греха и потустороннему “вечному
блаженству”. Теологическое жизнепонимание ориентировано на
внутренний (духовный) мир индивидов, противостоящий временной,
греховной и суетной земной жизни, и обращено к вере, чуду и
авторитету, а не к разуму, логике и космическому строю вещей.
Средневековье противопоставило античной идее любви к земной
жизни, которая могущественнее смерти, культ бессмертной души (с ее
чувством надежды на наступление “будущего века”, вечного счастья и
блаженства), авторитету разума — авторитет веры, величию

30
человека — всемогущество бога. Попытка придать человеческому
бытию и истории исключительно религиозный смысл представляет
собой в определенной мере шаг назад в развитии мировой духовной
культуры, но для человеческой истории в целом феодализм не
является только регрессом.
В античной философии понятия “человек” и “общество” не
отражали еще истинно всеобщее, ибо охватывали лишь свободных
индивидов, но не распространялись на рабов. Теология и схоластика
исходят — в идеале — из принципа духовного равенства всех людей и
вводят в концепцию человека и общества идеи индивидуальной
греховности, индивидуального искупления, индивидуальной
ответственности, которые явно противоречат идее всемогущего бога.
Родоначальник религиозной историографии — Августин Блаженный
(IV–V вв.), взгляды которого представляли собой своеобразный синтез
платонизма, неоплатонизма и христианства, что и обусловило столь
длительное (до XIII в.) господство их в мировоззрении средневековья.
Проблема сущности человека и общества решается
Августином14 во многом сходно с Платоном. Человек представляет
собой единство души и тела, но это “единство без смешения”. В
человеке не одна, а две субстанции: телесная и духовная. Последняя,
хотя и заключена в теле, но, будучи непространственной, неслиянна с
ним. Как нематериальная и совершенная, душа есть высшая
субстанция, животворящая тело и управляющая им. Дуализм души и
тела проецируется им и на общественную жизнь. По Августину, люди
делятся на два рода: живущих согласно человеческим нормам и
живущих согласно божественной воле. Отсюда и два рода общности:
государство, или “светский град”, и церковь, или “град божий”. Первая
общность есть царство тьмы, греха, борьбы одних против других, ибо
она основана на эгоизме, любви индивида к себе; вторая, напротив,
представляет собой царство света, возникающее из любви к богу. В
нем объединяются лишь те, кто своим поведением, состоящим в
смирении и покорности, заслужил у бога милосердие и спасение. При
этом, хотя оба града имеют иерархическую структуру, структура
государства во главе с монархом является отражением небесной
иерархии.
Однако два рода людей различимы лишь для творца, в реальном
же мире они смешаны и никто не может знать заранее, к какому роду
он принадлежит. В этом состоит тайна предопределения,
открывающаяся на “страшном суде”. Предопределение и благодать не
противоречат человеческой свободе и свободе воли. Последняя есть
свобода выбора, неотчуждаемая от воли и данная человеку в момент

31
его творения. И хотя бог заранее знает, что выберет та или иная воля,
из этого не следует, что воля не выбирает, ибо выбор детерминирован
мотивами. Свобода — это возможность свободной воли выбирать
наилучшее. Поэтому она не противоречит благодати, ведущей
избранных к спасению, если это и осуществляется помимо их воли. В
конечном счете все происходит по велению бога, который не только
предвидит, но и предопределяет любое действие человеческой воли.
Таким образом, свобода человека оказывается иллюзорной.
Свободным, творческим, несущим благо существом является лишь
бог. Человек не свободен и не волен ни в чем, даже в своей вере, ибо и
она — “дар бога”. Существование первородного греха делает все
поколения людей несвободными, обремененными грехом и смертью,
которая и есть возмездие за грехи. Субъективно индивид действует
свободно и ответственно (идея индивидуальной ответственности), но
все, что он делает, в действительности делает через него бог.
Свободная воля, согласно Августину, заключает в себе зло. Последнее
имеет земной характер и порождается человеком всегда, когда он
природное (телесное) ставит выше духовного, государство выше
церкви, собственную волю выше божьей, или, иначе, когда зло
предпочтительнее добра, которое проистекает только от бога. То
доброе, что есть в человеке, тоже от бога, поскольку человек способен
лишь воспринимать божественные идеи, но не творить. Творцом всего,
в том числе человеческой души и ее способностей (воли, памяти,
разума), выступает бог. Однако по сути свобода (и творчество) бога
есть не что иное, как произвол, свобода деспота, ибо в своем
предопределении одних людей к спасению, а других — к погибели он
ничем не определен.
Смысл жизни человека, точнее, его души, состоит в поиске пути
к вечному, неземному блаженству и счастью. Античной идее любви к
земной жизни, которая могущественнее смерти, гармонии тела и души
средневековье противопоставило культ бессмертной души и веру в
загробное блаженство, путь к которому лежит через “умерщвление
плоти”, освобождение из-под власти судьбы (необходимости) и
укрепление в себе чувства надежды на спасение, наступление
“будущего века”, который может оказаться сроком для воскресения
умерших праведников. Смысл и ценность человеческой жизни
ставятся им в прямую зависимость от отношения индивидов к
вымышленному сверхъестественному существу-богу, “воздающему”
якобы в загробном мире в соответствии с земными грехами и
заслугами людей. Высшее проявление личности, как неповторимой
индивидуальности, ее “героизм” состоят в отказе от природно-

32
человеческого, “греховного”, в борьбе против всего “мирского” и
“суетного”, т.е. в аскетизме и монашестве. Противопоставляя
телесное как конечное духовному как высшему, бесконечному,
теология ориентирует индивида на единение с миром, благодаря
которому его душа обретает свободу. Однако такой способ единения с
миром не есть истинно человеческий, ибо он не превращает
индивидов в существ самодостаточных, опирающихся на
собственные силы в преодолении зла. Более того, христианин не
просто смиряется перед злом, но верит, что существующее зло не
может быть действительно злом, поскольку оно находится в
согласии с волей божьей. В теологии и религии возведены в этический
идеал самоотречение и смирение, самоуничижение и покорность,
трусость и презрение к себе, т.е. все те черты, которые свойственны
человеку-рабу, подавленному предопределением свыше.
Человеческая история делится Августином на мирскую и
священную истории (идущие в противоположных, но взаимно
неразделимых сферах), содержанием которых является борьба двух
градов. Будучи в конечном счете проявлением воли бога, реализацией
заранее предусмотренного им плана спасения человечества,
исторический процесс начинается с творения богом перволюдей и
разделяется на шесть периодов: от Адама — до всемирного потопа, от
потопа — до Авраама, от Авраама — до Давида, от Давида — до
Вавилонского пленения, от пленения — до рождения Христа, от
первого пришествия Христа — до “страшного суда” (отделения
избранных от неизбранных к спасению по произволу бога), ибо его
благость в равной мере содержится и в проклятии (оно есть
правосудие), и в спасении (оно есть милосердие). История
человечества растворяется в библейской истории с ее “шестью днями
творения” и переломным “моментом” — пришествием Христа,
знаменующим собой торжество сначала христианства, а затем —
“божьего царства” на земле после “конца света”. Поскольку “Христос
умер однажды за грехи наши”, история имеет линейный характер, а не
циклический, как у греков (которые стремились найти смысл в хаосе
исторических событий посредством аналогии с природными циклами).
Она “подобна летящей стреле, а не собаке, ловящей свой хвост”. В
истории есть начало (момент грехопадения, предопределивший все
поколения людей к смерти и разделивший мир на два града) и конец
(страшный суд” и “грядущее царство божье”), а также смысл,
заключающийся в “воскресении человечества”, т.е. в его жизни после
смерти. История, таким образом, оказывается движением к некоей

33
предустановленной цели, выходящей за рамки действительной
истории.
Теологическое понимание истории содержит в себе призыв к
человеку “положиться на благость бога” и устремиться к “грядущему
царству божию”. Это история эсхатологическая, или история, которая
когда-то завершится. Но ее конец — вне истории, ибо нет конца
времени. Эсхатологическое видение истории ориентировано на
ожидание будущего, но не на созидание его самими людьми. Творцом
всего, в том числе и человеческой души, выступает бог; человек не
свободен и не волен ни в чем, даже в своей вере, которая тоже есть
“дар бога”. Этот дар — не что иное, как компенсация за потерю себя,
самоотречение и нежелание “брать жизнь в свои руки”. Веря в бога,
или в высшую таинственную силу, человек невольно стремится
больше полагаться на божью милость, чем на себя — “тоненькую нить
в ткани универсума”. В развитом Августином провиденциальном
понимании истории и ее смысла как пути к эсхатологическому,
“грядущему царству божьему” заключена догадка о
последовательности этапов исторического процесса. Но эта
последовательность, предопределенная божественной волей, согласно
В. Соловьеву, возможна лишь при условии признания “факта
воскресения Христа”. Без этого факта эсхатологическая история
“представляла бы собой ряд возможностей и не имела бы никакого
смысла”... Воскресение, т.е. действительная и окончательная победа
живого существа над смертью, есть необходимый момент этого
процесса, который в принципе этим и оканчивается, весь дальнейший
прогресс, строго говоря, имеет лишь экстенсивный характер —
состоит в универсальном усвоении этой индивидуальной победы или в
распространении ее следствий на все человечество и на весь мир”15.
Выражая требования реальной жизни в период экономического
и духовного подъема, Ф. Аквинский (XIII в.) утончает и
рационализирует провиденциально-эсхатологическую концепцию
истории и ее смысла как движения к грядущему искуплению и царству
божьему на земле. В соответствии с учением Аристотеля он
рассматривает бога как “чистую форму”, первопричину и цель всего
существующего, не противопоставляет резко природное и социальное,
разум и веру, церковь и государство. Человеческая душа разумна, но
разум должен служить вере, обосновывать (доказывать) доступные
ему догматы веры. При сомнении в существовании всемогущего бога
или бессмертии души16 исчезает вера, а вместе с ней надежда,
любовь — исчезает все. Если Августин отождествляет человека с
душой, то Аквинский рассматривает его как субстанциальное единство

34
души и тела. Человек есть не только индивид, но и личность, т.е.
существо, обладающее разумной душой (самосущностью), свободой
воли и стремлением к вечной жизни. Как духовно самосущая
сущность, личность, он возвышается над государством, но как
индивид (фрагмент индивидуации рода), человек подчиняется его
требованиям. Однако политическое принуждение необходимо ему
лишь для того, чтобы он мог “достичь жизни личности и пребывать в
ней”.
Хотя человек живет в обществе (государстве), которое является
необходимым и заботится об общем благе, социального равенства в
нем быть не может, ибо сословное деление является естественным,
связанным с природой человека, тремя частями его души. Вслед за
Платоном он признает четыре добродетели (мудрость, отвагу,
умеренность, справедливость), соответствующие трем основным
сословиям, и добавляет к ним три христианские добродетели: веру,
надежду, любовь. В христианской триаде (вера, надежда, любовь)
отражена одна из тенденций, действовавших в общественной
жизни, — “горизонтальные” отношения корпоративного типа
(сельские общины и городские коммуны, союзы городов, курии
вассалов, монашеские и рыцарские ордена, ремесленные цехи и т.д.),
включение в которые формировало у человека сознание равенства и
необходимости взаимного уважения прав. Другой господствовавшей в
нем тенденцией была “война всех против всех”, связанная с
“вертикальными” отношениями господства и подчинения и
выражающая их.
Основной добродетелью всех христиан, в особенности
подданных, Аквинат считал покорность, а лучшей формой
господства — монархию. В своем государстве монарх должен быть
тем, чем бог в мире, а душа в теле. Его главная задача — вести
граждан к добродетельной жизни, предпосылками которой являются
достижение мира между ними и обеспечение благосостояния. Однако
власть монарха подчинена всеобъемлющей духовной власти —
церкви, которая выше государства, ибо ее смыслом и целью является
достижение людьми неземного блаженства.
Разум человека возвышается над его волей и может ею
управлять, но ему недоступно сверхтелесное, и потому разум должен
служить вере, объяснять ее догмы. Человек, таким образом, поставлен
у Аквината “как бы между богом и земным”, являясь по сути
сверхъестественным существом, душой. Причастность человеческого
разума к божественному мышлению делает его пассивным. Признав за
разумом большую власть, чем Августин, он все же не отклонился от

35
основной христианской догмы: правильное использование разума
возможно благодаря божественному руководству и озарению.
Следует заметить, что в отличие от первобытного язычества,
противопоставлявшего людей одного племени или рода всем “чужим”,
рабовладельческого общества, строившегося на отрицании
человеческого достоинства рабов, феодальное общество с
господствовавшими в нем мировыми религиями исходит — в
идеале — из принципа духовного равенства всех людей.
Средневековье мрачно, но не примитивно (по сравнению с
предшествующими историческими ступенями оно открывает больший
простор для развития индивидов, материальной и духовной культуры).

Модернизация философии Аквинского (томизма) в XX в.

связана с неотомизмом и тейярдизмом, ставшим наиболее
влиятельной теологией, которая противостоит неотомизму, все еще
сохраняющему важнейший парадокс религиозного учения,
выраженный в понятии бога как неподвижного перводвигателя. Тейяр
де Шарден (французский теолог и антрополог) предпринимает
попытку преодолеть основной порок томизма на основе теории
эволюции. Отвергая ветхозаветный миф о творении богом
первочеловека — родоначальника всего человечества, Тейяр
утверждает, что человек — наиболее совершенный результат
естественной эволюции, основными ступенями которой являются
преджизнь (литосфера), жизнь (биосфера) и “феномен человека”
(ноосфера). Но с появлением человека эволюция не завершается, ее
продолжением становится социальная эволюция, способствующая
возрастающему совершенствованию мира. Признание закона всеобщей
эволюции не противоречит христианской вере, так как созидательный
труд в пользу прогресса является не чем иным, как “продолжением
дела сотворения мира”. Поэтому верующий, как и неверующий,
должен включаться в деятельность, направленную на создание более
совершенных форм бытия. В своей работе “Христология и эволюция”
он писал: “Прославлять бога означало когда-то презирать земные вещи
во имя бога… теперь же прославлять бога значит творить, стать его
сотрудником, совершенствовать свой собственный труд, силами
собственного ума совершенствовать созданный богом мир”. И любовь
к ближнему теперь “достигает своей полноты лишь тогда, когда мы
посвящаем свою жизнь общему благу, которым является всеобщий
прогресс”17.
Тейяр де Шарден обращается к христианам с призывом активно
включиться в преобразование мира в соответствии с потребностями

36
людей и тем самым содействовать дальнейшему прогрессу
человечества, ведущему в тенденции к замене индивидуалистской
цивилизации новой цивилизацией, укореняющей личность в
коллективе, коллективном труде на благо человечества. Только
активно и сознательно (целеустремленно) совершенствуя мир, можно
соединиться с богом. “Невозможно объять Христа, не объяв землю...
быть до конца христианином, не будучи непоколебимо человеком”,
т.е. “не работать на пользу прогресса”18.
***
Преодоление провиденциализма, отрицавшего собственно
человеческую историю и ее смысл, начинается с эпохи Возрождения
(XIV–XVI вв.). Античные идеи о стремлении человека к овладению
природой, его способности возвысить себя посредством труда и
познания, изменить свою природу, получают “новую жизнь”.
Дж. Бруно одним из первых высказал догадку о труде как свойстве
человека, которое отличает его от остальной природы и позволяет
господствовать над ней (“быть богом на земле”). Н. Макиавелли
выдвинул идею сильного централизованного государства во главе с
монархом, способным объединить страну и управлять ею, опираясь не
на религиозные догмы и мораль, а на знание реальной жизни, учет
естественных потребностей, реальных интересов, мотивов поведения.
Гуманисты Ренессанса исходили из природного равенства индивидов и
свободного развития их естественной природы, а личный интерес
ставили выше общественного. Тем самым церковноосвященной идее
природного и социального неравенства они противопоставляли идею
равенства и свободы индивидов от природы, а также равенства их
возможностей в зависимости от личной деятельности. Этой
абстрактной форме гуманизма утописты (Т. Мор и Т. Кампанелла)
противопоставили трактовку гуманизма, выражающую
общечеловеческую природу. С их точки зрения, истинное равенство не
сводится к равенству перед богом или законом, а предполагает
определенную материальную основу — общий труд на благо всех и
каждого. Поэтому построить справедливое общество можно лишь
тогда, когда все будут участвовать в общественном производстве, а
блага будут распределяться более или менее равномерно. Являясь
утопистами, т.е. приверженцами совершенных форм государственного
устройства, существовавших якобы в прошлом, они вместе с тем
гениально угадали, что смысл человеческого существования заключен
в нем самом и связан с коренным свойством человека — трудом,
общественным по своей природе. Такое понимание смысла
человеческого бытия во многом несет на себе отпечаток уже

37
развившегося в XVI в. буржуазного уклада. Показательно, что одним
из важнейших изменений в религиозных воззрениях, происшедших в
ходе Реформации (антифеодальные движения XV–XVI вв. —
лютеранство, кальвинизм, направленные против католической церкви
и ее догм), является признание труда, или профессиональной
деятельности, главной целью и долгом, предписанными человеку
богом. Служить богу — значит неутомимым трудом и бережливостью
создавать и приумножать богатство. Протестантская этика, с одной
стороны, была некоторым возвратом к ветхозаветной (точнее,
иудаистской) этике, ориентировавшей человека на достижение
земного благополучия и накопление богатства, с другой — заключала
в себе зародыш новой буржуазной этики, основанной на принципах
индивидуализма и свободы предпринимательства.

2.3. Социально-философские взгляды Нового времени

“Бунт” против средневековой схоластики и провиденциализма

приобрел тотальный характер в философских учениях Ф. Бэкона и
Р. Декарта, заслуга которых состоит в разработке формулы господства
человека над природой и обществом с помощью разума. В утопии
“Новая Атлантида” Бэкон выступает, с одной стороны, как
антидемократ, защищая и идеализируя интересы британской короны,
нового дворянства и купечества, с другой — как гуманист,
устремленный в далекое будущее, девиз которого “все для
человечества”. Путь в это будущее, по его мнению, может быть
проложен экспериментальной наукой, способной не только изменить
материальные условия жизни людей, но и возвысить их самих.
Крупнейшим достижением социальной мысли в XVII в. явилось
создание английской буржуазной политэкономии, родоначальником
которой стал У. Петти, первым выдвинувший трудовую теорию
стоимости и признавший труд, наряду с землей, источником богатства
(труд — отец богатства, а земля — его мать). В XVIII в. сложился союз
философии и политэкономии: Ж. Руссо, Д. Юм, А. Смит были
философами и экономистами. В “Богатстве народов” Смит доказывал,
что главенство личного (частного) интереса над общественным не
исключает общественный интерес полностью в том смысле, что при
совпадении и пересечении частных интересов рождается некий общий
интерес. Каждый производитель, преследуя свои собственные
интересы, направляется некоей “невидимой рукой” (свободной
конкуренцией) к цели, которая служит интересам общества. Выделив в
скрытой структуре буржуазной экономической системы три основных

38
класса и установив пагубное влияние на индивидов существующего в
ней разделения труда, Смит, однако, не обнаружил существенных
различий между трудом на разных ступенях развития общества,
продолжая рассматривать его внеисторически, т.е. с позиций
изолированного абстрактного индивида, деятельностью которого
управляют естественные законы, выражающие особенности
человеческой натуры. Исторический подход к анализу экономической
жизни раньше других экономистов применил Дж. Стюарт,
рассматривавший разделение труда, или производство меновых
стоимостей, как форму общественного производства и обмена,
опосредованную особым, историческим процессом.
Под влиянием достижений естествознания вообще, биологии с
ее идеей эволюционизма в особенности, французские материалисты
ставят проблему возникновения человеческого рода и его развития от
первобытного состояния к цивилизации. Анализируя это развитие,
К.А. Гельвеций связал становление и совершенствование человеческой
руки с изготовлением орудий труда и тем самым по существу
приблизился к признанию решающей роли труда в процессе
возникновения человека из животного мира.
Проблема сущности человека и общества в материализме
XVII–XVIII вв. рассматривается в тесной связи со становящимся
естествознанием. По Декарту, человек есть единство телесного
механизма и разумной души. Состояние тела и его органов
обусловливается движением души, или страстями, которые
необходимы для полноты жизни, счастья. Как природное тело,
человека можно исследовать методами механики, физиологии,
медицины. Но сущность человека — в его мышлении, разуме,
благодаря чему он становится активным, деятельным, автономным.
Человеческая душа строго индивидуальна, отделена от других душ, ее
нельзя вывести непосредственно из чисто природной деятельности
тела. Идея единства человека и природы в материализме XVII в. не
означает растворения первого во второй. Рассматривая человека как
часть природы, подчиненную ее законам, он вместе с тем ставит
вопрос об особой, отличной от природы, разумной сущности
человека, способной господствовать над природой и изменять
унаследованные общественные порядки. В большинстве случаев
способности людей весьма посредственные (человек от природы слаб),
но с помощью верного метода каждый может их развить и поставить
природу на службу себе, своим интересам. При этом разумность
понимается как свободное и активное действие, основанное на знании
объективной необходимости. Согласно Гоббсу, человек, с одной

39
стороны, есть существо природное, естественное, обладающее
страстями, потребностями, способностями, силой, с другой —
социальное, искусственное. От природы, которая “дала каждому право
на все”, люди равны, их неравенство обусловлено различиями в
воспитании и телесном устройстве. Переход от естественного
состояния к общественному связан со становлением государства,
которое есть продукт сознательной деятельности людей. Тем самым
индивиды сами создают, творят свою общественную (гражданскую)
природу и историю.
В единстве тела и души Спиноза считает ведущим тело. Человек
ничего не может сделать без участия тела, если оно не деятельно, то и
душа не способна иметь влечения и мыслить. Более того, способности
души различны и многообразны лишь в той мере, в какой различны и
многообразны состояния тела. Спиноза отрицает возможность
существования человека вне общества, в одиночку. Отдельный
изолированный индивид не в силах обеспечить себя даже тем, “в чем
он один больше всего нуждается... Сил и времени не хватило бы, если
бы он один должен был пахать, сеять, жать, молоть, варить, ткать,
шить и делать многое другое для поддержания жизни”, не говоря уже
об искусствах и науках, “которые также в высшей степени
необходимы для совершенства человеческой природы и для ее
блаженства”19. Вне общества невозможно ни существование человека,
ни счастье, ни добро, ни зло, ни добродетель. Мораль возникает лишь
в обществе и, подобно ему, есть результат сознательной деятельности
людей, их общего согласия. Однако он рассматривает общественного
человека вне конкретно-исторических условий определенной
социальной среды.
Материалисты XVIII в. стремятся преодолеть дуализм души и
тела и доказать, что человек является всецело материальным
существом, наделенным сознанием. Первый шаг на этом пути связан с
обоснованием идеи о том, что сознание есть свойство не всей
субстанции, а лишь высокоорганизованной, возникающей в процессе
эволюции природы. Этому способствовало бурное развитие
естествознания, в том числе цикла биологических наук (анатомии,
физиологии, эмбриологии, палеонтологии). Крупнейшим
представителем эволюционизма XVIII в. был французский ученый
Ж.Л. Бюффон, создавший 36-томную “Естественную историю”.
Поскольку твердо было установлено, что человечество существует не
испокон века, французские материалисты значительное внимание
уделяют проблеме возникновения человеческого рода и развитию его
от первобытного состояния к цивилизации. Первоначально Ламетри,

40
Дидро, Гольбах считали, что перволюди произошли из неорганической
природы, но в дальнейшем естествознание доказало, что животные
менее совершенны, чем люди, и поэтому являются первыми. Анализ
процесса развития человечества от первобытного состояния к
цивилизации позволил установить влияние социально-культурных
факторов на формирование специфически человеческих качеств.
Гельвеций приблизился по существу к признанию роли труда в
процессе возникновения человека из животного мира. Становление и
совершенствование человеческой руки он связывал с изготовлением
орудий труда.
Согласно Ламетри, человек —
Человек — высший самое совершенное проявление субстанции
продукт природы мира — природы. Она наделила его более
высокой по сравнению со всеми другими
существами организацией, которая является его первым
преимуществом. Второе преимущество — образование — дано ему
общественной жизнью. Но поскольку мыслит не разум, оторванный от
материи, а эта организованная материя, то наличие сознания (разума,
знаний) не исключает человека из природы. По Гольбаху, он есть
произведение природы, подчиненное ее законам и неспособное даже в
мыслях освободиться от нее. В духовном мире, как и в физическом,
всякая причина необходимо сопровождается следствием. Гольбах
отвергал представление о том, что в естественном состоянии люди не
были объединены в общество, ибо человек есть существо
общественное и его существование вне коллектива людей невозможно.
Однако за рамки договорной теории государства и общества он тоже
не вышел. Как и Спиноза, Гольбах связывал заключение
общественного договора и образование гражданского общества
(государства) с необходимостью совместного способа удовлетворения
естественных и духовных потребностей. Каждый индивид ради
собственного блага должен отказаться от независимости и подчинить
свою волю и действия центральной силе, которая изначально
управляет индивидами.
Заслуга французских материалистов состоит в том, что они
отчетливо поставили задачу создания теории общества,
соответствующей современной им науке, достигшей в XVIII в.
значительных успехов. Их достоинство также в том, что в тенденции
они наметили правильный подход к созданию научной теории
общества, состоящий в попытке выяснения сущности человека как
материального существа и в выведении из нее всех социальных
явлений. Основной тезис материалистов XVIII в.: природа человека —

41
ключ к научному пониманию общества. Однако, будучи верными
учениям естественных наук и враждебными суевериям, ханжеству, они
искали сущность человека в качествах его как физического
(природного) существа, и понимали ее как “абстракт, присущий
отдельному индивиду” (Маркс).
С позиций материализма XVII–XVIII вв. история есть
имманентный процесс реализации естественных законов, разума и т.д.,
а ее основные вехи — естественное и гражданское состояние
общества. Естественное состояние трактуется ими преимущественно
как “война всех против всех”, обусловленная разными возможностями
индивидов и неограниченным стремлением каждого к личной пользе
(индивидуальным эгоизмом). Переход от естественного состояния к
общественному связан со становлением государства, которое есть
продукт сознательной деятельности людей, или общественного
договора. Хотя в качестве субъекта, носителя сознания выступает
изолированный индивид с его чувствами и разумом, а истинной
движущей силой человеческих действий является личный интерес, или
эгоизм, мерилом всех человеческих поступков становится
общественная польза. Согласно Спинозе, индивид, живущий в
государстве, более свободен, чем индивид, существующий в одиночку,
потому что он повинуется не только себе, а сообразует свою жизнь с
общими нормами и опирается на взаимную помощь. Без этого
невозможно ни физическое, ни умственное совершенствование
человека. Самым полезным для человека является, таким образом,
общество, в особенности состоящее из разумных индивидов, которые
справедливы, верны, честны, поскольку руководствуются разумом и
поэтому не желают другим того, чего не желают себе. Высшее благо
для разумного индивида состоит в том, чтобы “многие понимали то
же, что и он, чтобы их ум и желания совершенно сходились с его умом
и желаниями”20. Он развивает идею о том, что всеобщее счастье —
залог счастья каждого, а личное счастье есть частица всеобщего
счастья.
По Гольбаху, “именно разум дает человеческому роду законы,
которые называют естественными, поскольку они определяются нашей
природой”21. Общественная жизнь, основанная на этих законах,
служит залогом свободы и счастья людей. “Если бы при решении
вопросов политики стали считаться с природой человека, то можно
было бы сделать государства счастливыми, могущественными и
процветающими под руководством просвещенной власти”22.
По мнению Гельвеция, поведение и деятельность индивидов
подчинены их собственным интересам, или закону интересов, который

42
объединяет основные факторы, обусловливающие человеческую
активность. Такими факторами, или движущими силами, являются
естественные потребности и страсти, в особенности себялюбие
(любовь к себе, чувство любви к удовольствиям и ненависти к
страданиям). Он утверждал, что “все люди с обычной организацией
способны не только испытывать страсти, они способны испытывать их
в той обычной для них степени, которая достаточна для того, чтобы
привести их к величайшим идеям” 23. Вместе с тем Гельвеций высказал
догадку о роли труда в общественной жизни, определив его как
средство удовлетворения разумных потребностей и развития самого
индивида. Не природа создает неравенство и дурных людей, а
общественные условия, связанные с имущественным неравенством
(богатством одних и нищетой других), а также чрезмерным трудом
бедных и праздностью богатых. Чрезмерный труд — это физическое
зло и даже мучение, а умеренный труд во все моменты жизни является
удовольствием, неизвестным вельможе и праздному богачу24.
Являясь материалистами в понимании природной основы жизни
человека и общества, материалисты XVII–XVIII вв. оставались
идеалистами в своих попытках выяснить действительные движущие
силы истории, сводя последние к идеям, мнениям законодателей,
просвещенных государей и т.д. В исторической области материализм
продолжал считать действующие там идеальные побудительные силы
последними причинами событий и потому не исследовал, каковы
побудительные силы этих побудительных сил. Материалистические
представления о значении среды, формирующей человека, его мораль,
убеждения, сочетаются у них с идеалистической трактовкой истории,
определяемой умственным прогрессом — прогрессом просвещения и
знания.
Провиденциалистской периодизации
Разум правит истории (от сотворения мира — до Христа и
миром? после Христа) противопоставляется собственно
человеческая история, смыслом которой является
изменение самого человека в направлении усиления в нем
общественного разумного начала, преодоления чувств, страстей
могуществом разума, знания. Практическая, трудовая деятельность
человека не находится в поле их зрения, поскольку человек
рассматривается вне исторического развития, как природное
существо, хотя и живущее в обществе. Высшим критерием ценности и
причиной всего совершаемого человеком становится разум. Вера в
неограниченную силу человеческого разума, в его могучее влияние на
развитие общественной жизни — одно из непреходящих достоинств

43
натурфилософов Нового времени, но вместе с тем и недостаток, не
позволивший встать во взглядах на историю на позиции материализма.
Материалистические представления о значении среды, формирующей
человека, его мораль, убеждения, сочетаются у них с идеалистической
трактовкой истории, определяемой умственным прогрессом,
прогрессом просвещения и знания. Подметив фактическое неравенство
индивидов, они свели его по существу к неравенству умов, которое
объяснили неравенством воспитания. Поэтому путь к справедливому
обществу — это путь к царству разума (достигаемому посредством
воспитания и просвещения не только народа, но и государей), в
котором они обретают свободу, равенство, счастье. Исходным
пунктом анализа общественной жизни выступает у них
изолированный индивид, не возникающий в ходе истории, а как бы
созданный самой природой, и поэтому законы общественной жизни
суть законы человеческой природы, данные разумом. Однако такой
подход к анализу общественной жизни, при котором социальное
отождествляется с природным, лишается собственной сущности, имел
историческое оправдание и был для того времени революционным,
ибо, во-первых, выражал в теоретической форме бунт более высокой
организации общественной жизни против устоев феодализма, а во-
вторых, намечал “контуры” будущего, признав необходимость
“очеловечивания обстоятельств”, продуктом которых является
человек.
Идея социального прогресса большее развитие получает у
французских просветителей XVIII в., в особенности у Руссо, Кондорсе,
Тюрго. Руссо первым понял значение противоречий как движущей
силы развития общества. Так, разделение труда он считал не только
условием прогресса, но и причиной разрушения естественной
целостности и гармоничности человеческой жизни, а также причиной
возникновения отчуждения. Одна из главных причин человеческих
страданий — в противоречиях между наличным состоянием и
желанием, долгом и склонностью, человеком и гражданином.
Источником этих противоречий является социальное неравенство,
обусловленное неравенством во владении землей, орудиями труда и
имуществом. Но выход из противоречий цивилизации он видит так же,
как и французские материалисты, в нравственной борьбе личности с
собственными слабостями и недостатками, господстве над своими
страстями и чувствами, в совершенствовании людей посредством
изменения форм и методов воспитания.
Впервые общественное развитие как закономерную смену эпох,
происходящую вследствие совершенствования человеческого разума,

44
представил Кондорсе. Высшей ступенью истории человечества
является, по его мнению, общество, основанное на
частнокапиталистической собственности, в рамках которого возможен
дальнейший прогресс. Развивая идею последовательного восхождения
человечества к совершенству, Тюрго выделяет основные этапы
развития общества в соответствии с типом производства. Начальным
этапом человеческой истории были собирательство и охота; переход к
скотоводству породил дух собственности, потребности в рабах и
власти; земледелие привело к усилению неравенства, частной
собственности, государству (“политическому телу”); разделение труда
на физический и умственный — к становлению и развитию науки,
формированию буржуазного уклада. В своем историческом движении
человечество переживало то счастливые времена, то периоды
бедствий, но разум прогрессировал постоянно.
Обоснование целесообразности перехода к новому обществу,
где будут господствовать разум и счастье, дано социалистами-
утопистами XIX в. Фурье и Сен-Симоном. Согласно Фурье, общество,
прошедшее в своем развитии ряд последовательных ступеней
(первобытность, дикость, варварство, цивилизацию), должно
закономерно прийти к высшей стадии — “строю гармонии”,
сохраняющему нетрудовой доход, частную собственность, классы, но
отличающемуся высокой производительностью труда,
коллективизированным и механизированным сельским хозяйством,
связанным воедино с промышленностью. Такая организация общества
способствует ликвидации противоположности города и деревни,
создает возможность формирования индивидов, как целостных,
всесторонне развитых личностей. Подавляемые существующим
обществом естественные страсти человека нужно направлять на
творческий труд, полный разнообразия и радостного соревнования,
разумно организовав с этой целью трудовые армии — региональные,
национальные, международные. Принцип “притяжения по страсти”,
обусловливающий естественную склонность индивидов к какому-либо
виду коллективного труда, Фурье считал основополагающим в
социальной науке.
Вслед за Тюрго, Сен-Симон разрабатывает представление об
обществе как развивающемся целостном организме, в котором
огромное значение имеет экономическая деятельность и
собственность. Именно через развитие промышленности и сельского
хозяйства, совершенствование производительных сил и искоренение
праздности можно проложить путь к новому, рациональному
обществу — “промышленной системе”, основными чертами которого

45
должны стать всеобщее трудолюбие, равные возможности для
реализации и развития способностей, государственное регулирование
и планирование хозяйства. Однако решающим фактором построения
этого общества является формирование и утверждение новой религии,
“нового христианства”, основанной на принципе “все люди — братья”.
Сен-Симон представлял всемирную историю как поступательное
движение человечества от низших форм религии к высшим, от
первобытного идолопоклонства к политеизму, способствующему
утверждению рабства, далее — к монотеизму, приведшему к
феодальной сословной структуре, затем — к научному
мировоззрению, носителями которого являются ученые и
промышленники, и, наконец, — к “новому христианству”,
утверждающему разум и счастье на земле. Отличие утопий Нового
времени от античных идеальных построений общества состоит в том,
что они в научной форме отражают находящиеся еще в зародыше
тенденции действительного развития общества (т.е. их идеал есть
духовное выражение реальной, исторически определенной
направленности общества), в то время как античные — идеализируют
прошлое, выдавая его за утерянный рай, который вновь надлежит
обрести.
Поставив на место божественного провидения понятия
естественного закона истории и социального прогресса, ни
просветители, ни социалисты-утописты не преодолели до конца
провиденциализма. Будучи приверженцами естественных наук, они,
как и материалисты XVII–XVIII вв., искали сущность человека в
качествах его как природного существа и потому практическая
деятельность людей ими не исследуется, “действительность берется
только в форме объекта, или в форме созерцания” (Маркс). Они не
дошли до осознания того, что история есть дело рук человеческих, что
она творится людьми на основе объективных социальных законов
человеческой деятельности. Идея закономерного характера
человеческой деятельности впервые была высказана итальянским
философом Д. Вико (XVIII в.), обосновавшим необходимость новой
истории — науки, не тождественной “социальной физике”. Но,
признавая решающее значение деятельности людей в историческом
процессе, связывая закономерную смену исторических эпох (детства,
юности и зрелости, которые проходят все народы, хотя и в разное
время) с борьбой различных слоев общества, завершающейся
общественными переворотами, Вико объяснял закономерный характер
истории действием “высшего разума”, стоящего над частными целями
людей. Однако, в отличие от приверженности античных философов

46
идее строго циклического движения истории, он полагал, что полного
повторения хода вещей в исторических эпохах нет, так как история
всегда создает нечто новое, и потому аналогии между различными
эпохами имеют условный характер.
Главное достижение социально-философской мысли XVII –
начала XIX в. — идея социального прогресса и ее поэтапная
разработка. Начальный этап разработки этой идеи связан с
применением принципа историзма к анализу социальных явлений. Это
позволило представить общественную жизнь, историю как
последовательную смену исторических эпох, происходящую
вследствие совершенствования человеческого разума, которое
сопровождалось изменением форм производства и собственности.
Сутью второго этапа разработки идеи социального прогресса
является обогащение идеи последовательной смены исторических эпох
идеей закономерного перехода от одной эпохи к другой. Следствием
этого явился взгляд на историю как необходимый (или закономерный)
процесс, т.е. процесс, происходящий не случайно, а на основе законов
естественных (согласно французским мыслителям) и “социальных”
(согласно Вико). Социально-философская мысль нового времени
выводила социальный прогресс из достижений человеческого разума,
а смыслом истории считала создание “царства разума”,
соответствующего человеческой природе. В действительности это
царство разума было не чем иным, как идеализированным царством
буржуазии, сводящим социальное равенство к равенству всех перед
законом и провозгласившим главным из прав человека право на
частную капиталистическую собственность.
Вследствие сведения (редукции) социальной сущности человека
к его природной основе, распространения на общественную жизнь
естественных законов (законов человеческого организма) глубинный
смысл идеи социального прогресса, связанный с движением
человечества в свою социальную универсальную сущность, остался
втуне. Это имело историческое оправдание в том, что в машинном
труде, ставшем ведущим в эпоху капитализма, на первый план
выходит мерка природы, ее логика. Хотя в конечном счете машина не
теряет связи с человеком, в известной мере согласована с его
физическими и психологическими возможностями, несет на себе
печать его субъективности, ее собственное развитие приобретает
самостоятельный характер, так как законы природы играют здесь
определяющую ролью. В ручном труде, напротив, орудия труда
являются по существу орудиями человеческого организма, они
приспособлены, “пригнаны” к органам человеческого тела, в первую

47
очередь к руке. Машина, заменяя человеческую руку, действует по
логике той части природы, которую освоил человек. Как показал
Маркс, сама по себе машина сокращает рабочее время, облегчает труд,
делая мускульную силу излишней, способствует росту перемены труда
и, соответственно, многостороннему развитию индивида, но ее
капиталистическое применение порабощает человека силами
природы, превращает его в придаток машины, отчуждает от труда и
самого себя, своей родовой сущности, собственно социального (т.е.
сверхчувственного) бытия, скрытого за движением вещей, ставших
товарами. Стремление буржуазии к достижению наибольшей прибыли
не позволяет человеку воспроизводить себя как индивида во всем
многообразии своих сущностных сил, придает этим силам свойства,
противоречащие действительным свойствам, т.е. производит по
существу подмену собственно человеческих качеств природными и,
соответственно, делает невозможным отношение индивидов к себе и к
другим прежде всего как к цели. Частная собственность и связанная с
ней эксплуатация превращает жизнь одних в средство развития
других, не позволяет человеку стать для себя родовым существом.

2.4. Классическая немецкая социальная философия

Буржуазная социальная философия получает наивысшее

развитие в немецкой философии, которая является вершиной и концом
классической буржуазной философии, начавшейся, как отмечалось
ранее, с Бэкона и Декарта. Вызов, брошенный буржуазией
средневековому авторитету, оставался в силе до тех пор, пока она не
добилась политического господства. К концу XVIII в. буржуазное
общество достигло относительно высокой ступени, в нем уже явно
обозначались свойственные ему противоречия. В Германии этот
процесс осложняется теми трудностями, которые вытекают из
особенностей капиталистического развития отсталой страны. Если
английские и французские просветители исходили из практической
потребности освобождения от феодальных пут, тормозивших
социально-экономическое развитие, и шли, фигурально выражаясь, от
действительности к идеям, то в Германии идейное брожение не
отражалось на общественно-экономических отношениях, оказавшихся
на редкость консервативными. Раскрепощение мысли по существу не
доходило у них до мысли о социальном раскрепощении. Идея
свободы, лишенная возможности воплотиться в действительности,
отличалась абстрактно-отвлеченным, созерцательным характером и в
дальнейшем вступила в конфликт с идеей национального

48
самосознания. Восприняв с большим воодушевлением весть о
французской революции, немецкие просветители, за редким
исключением, признавали за ней способность гарантировать
демократические свободы.
Усилия Канта и других представителей этой философии
направлены на то, чтобы оптимистически истолковать противоречия
буржуазного общества, гармонически вовлечь человека, брошенного в
водоворот капиталистического производства, в его естественную и
общественную среду. В духе восходящей буржуазии Кант своей
философией теоретически оправдывал и обосновывал идеи свободы,
равенства, справедливости, человеческого достоинства, вечного мира,
к которым постоянно должен стремиться род человеческий. По
замечанию Маркса, философию Канта можно считать “немецкой
теорией французской революции”. Если Кант разрабатывал
философию в предреволюционный период, то Фихте был
непосредственным современником французской революции.
Последняя получила у него всемирно-историческое и нравственное
оправдание. Философия Фихте — это философия, которая “объявила
революцию историческим фактом”. Именно история побудила Фихте
выйти за пределы кантовской философии и в конечном счете прийти к
идее социализма. Гегель назвал французскую революцию
“великолепным восходом солнца” и сохранял к ней благодарные
чувства до конца своих дней, не приняв однако якобинской диктатуры.
По его замечанию, французская революция “нашла свое выражение и
описание в форме мысли” в философских системах Канта, Фихте,
Шеллинга. Поэтому развитие немецкой классической философии
нельзя понять, не учитывая связь между революционным переворотом
во Франции и идеологическим движением в Германии конца XVIII –
начала XIX в.
Иммануил Кант (1724–1804)
Проблема сущности человека и общества. Будучи дуалистом,
Кант признает двойственную природу человека. Как существо
эмпирическое, человек принадлежит миру явлений, включен во
всеобщую связь причинных зависимостей и подчинен необходимости;
как разумное существо, он принадлежит миру ноуменов, его воля
подчиняется уже не физическому, а нравственному закону — закону
практического разума. Этот разум представляет собой не что иное, как
способность человека делать свою судьбу, свое бытие, однако не как
данное, объективное, а как продукт творческой свободы человека. Тем
самым Кант (в отличие от метафизического материализма)

49
устанавливает единство познания и творчества, но делает это в крайне
односторонней форме. Его идея творческой активности познающего
субъекта есть утверждение того, что человек как чувствующее и
мыслящее существо обусловливает собою все то, что может являться
ему как действительность. Эта идея связала философию Канта с
социально-экономическими преобразованиями эпохи буржуазных
революций.
Являясь разумным, человек сам творит свою жизнь, но не
произвольно, а по определенным законам. Поэтому Кант в “Критике
практического разума” стремится выяснить, существуют ли
общезначимые законы воли, нравственности, которые определяют
поступки людей? Все интересы человеческого разума сводятся к трем
знаменитым вопросам: что я могу знать? что я должен делать? на что я
смею надеяться? Эти вопросы составляют общую проблему
ориентации человека в мире и касаются того, что есть, должно быть
и возможно. В этом состоит их неразрывная связь. Вместе с тем два
последних вопроса решаются им независимо от первого, от того, что
мы можем достоверно знать о действительности, ибо в сфере
практического (нравственного) разума человек мыслит не так, как в
сфере теоретико-познавательной. Несмотря на огромное значение
теоретического разума для мира явлений, практическому разуму и,
следовательно, нравственной деятельности принадлежит
главенствующая роль. Принципы научного познания подчиняются у
него нравственному долженствованию, законом которого является
категорический императив, требующий от человека в своем
поведении следовать правилу: “поступай так, чтобы максима твоей
воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего
законодательства”25.
Этот нравственный закон, утверждающий, что человек является
целью в себе самом, индивид “дает самому себе”, т.е. он подчиняется
собственному закону и тем самым как активный, творческий субъект
господствует над самим собой и внешними обстоятельствами. Учение
о примате практического разума над теоретическим вплотную
подводит к пониманию того, что человек собственной деятельностью
создает, творит обстоятельства, которые все больше и больше
определяют его жизнь (и историю). Вопреки исходной философской
позиции, толкавшей его мысль в сторону солипсизма и
индивидуализма, Кант наряду с понятием индивида вводит понятие
родового существа, человека вообще, или человечества, и признает
всеобщие, общественные факторы развития. Об этом свидетельствует
и категорический императив, которому он придает следующую

50
формулировку: “поступай так, чтобы ты всегда относился к
человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к
цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству” 26.
Родовое, общечеловеческое доминирует над индивидуальным, ибо
только человеческий род является бессмертным, может достигнуть
полного развития всех задатков, заложенных в природе человека, и
приблизиться к осуществлению нравственного идеала.
Вслед за Руссо, он рассматривает “общественный договор” как
основание гражданского общества и государства, но трактует его в
соответствии с требованиями категорического императивы. С этих
позиций то решение, которое народ не мог бы принять относительно
самого себя, не может быть принято и законодателем в отношении
народа”27. Продолжая просветительские традиции в области
государства и права, Кант пытается выяснить корни обнаруженного им
в договорных теориях противоречия между замыслом и результатом,
в частности, причину того, почему у Руссо право,
противопоставленное произволу Гоббса, в итоге низводится до нового
произвола. Корень этого противоречия он усматривает в понимании
материалистами человека вообще как разумного эгоиста,
единственной внутренней безусловностью которого является интерес,
стремление к выгоде. Такой человек не знает никаких других
побудительных сил, кроме влечений, а в их иерархии — ничего
другого, кроме стремления к счастью и благополучию. Исходным
пунктом социальных концепций должно стать представление об
индивиде как о существе, способном быть “господином самому себе”
и поэтому не нуждавшемся в авторитетной опеке. Его разум — это не
только средство достижения жизненных благ, но и внутренний
законодатель, предписания которого могут быть мерилом истинности
общественных требований. Лишь в той мере, в какой индивиду
удается “дать закон себе самому”, он становится субъектом,
способным противостоять любой чужой воле, возведенной в закон.
Как родовые существа, индивиды способны самостоятельно, без
всякого внешнего принуждения осознать, в чем состоит их долг, и это
осознание (а не разумный эгоизм) позволяет им подчинять себя
исходящему от разума категорическому императиву и совершать по
собственной воле то, что они обязаны совершать. Вследствие этого
индивиды вступают в общественный договор в качестве существ не
разумно-эгоистических, а моральных. Поэтому основное требование
этого договора состоит в том, чтобы любое государство обращалось с
отдельным человеком как с индивидом, который без всякого
принуждения осознает долг “не делать другого средством для

51
достижения своих целей” и способен исполнить этот долг. Ни один
социальный институт не вправе предписывать индивиду ради чего он
должен жить, в чем ему следует видеть личное благо и счастье, или,
иначе, навязывать ему смысл бытия. В теорию общественного
договора Кант вводит отсутствующее в ней и чуждое просвещению и
рационализму понятие “внутренней свободы” индивида, его
“моральной автономии”. Требованиями общественного договора
должны стать также государственно-правовые гарантии личных
способностей, усердия, предприимчивости, соответствие между
собственностью и индивидуальной заслугой. “Своим” каждого
индивида может быть признано только то, что он достиг “благодаря
своему таланту, прилежанию и удаче”. Первым условием выполнения
этих требований он считает равенство возможностей, достигаемое в
результате уничтожения сословных, наследственных привилегий 28. По
Канту, человек обязан исполнять свой долг, не ожидая ни наград, ни
внешнего блага, ни внутреннего удовлетворения. “Дабы деяние было
добрым”, недостаточно, чтобы оно было лишь сообразовано с
нравственным законом, оно должно также совершиться ради него.
Только моральный закон определяет и делает возможным свершение
доброго. Концепции “разумного эгоизма” Гельвеция
противопоставляется концепция “моральной автономии индивида”.
Смысл этического учения Канта таков: человек, до сих пор
поступавший по логике вещей, в конце концов должен совершить
выбор: либо продолжать все делать по природе и по расчету
благоразумия и себялюбия и тем самым окончательно запутаться в
сплетении сталкивающихся интересов и противоречий, либо
совершить окончательный поворот к нравственности, отрешиться
от попыток планирования своих целей. Усилия Канта направлены на
то, чтобы открыть закон постоянного развития человечества ко все
более сложным формам, к более высокому уровню нравственного
совершенства, которое он, вслед за Аристотелем, ставил выше
культурного развития человечества. Своеобразное подтверждение
тенденции к нравственному совершенствованию человеческого рода
Кант увидел в Великой французской революции. В своей последней
работе “Спор факультетов” (1796) он признал себя сторонником этой
революции, определил ее как событие, которое “доказывает
тенденцию рода человеческого к нравственному совершенствованию”.
Движение человечества к гуманизму
Стихийное и и культуре — это длительный
сознательное в противоречивый процесс, сторонами
общественной которого выступают повседневная
жизни
52
деятельность людей, осуществляющих свои эгоистические интересы, и
противостоящий им категорический императив. Их борьба
способствует улучшению общественного устройства, которое в ходе
истории должно с необходимостью смениться строем, исключающим
всякое подавление личной свободы. Это означает, что сами люди по
существу бессознательно создают условия жизни, принуждающие их к
тому же, к чему обязывают их законы свободы. Кант указывает на
присущие обществу внутренние, имманентные силы, которые,
действуя спонтанно, независимо от личных устремлений, заставляют
людей и созданные ими институты взаимодействовать. Результаты
этих многочисленных взаимодействий необозримы и никто не в
состоянии их предвидеть, но они все же продвигают общество по пути
прогресса. Тем самым Кант выдвигает идею о том, что через
бессознательную (стихийную) деятельность масс проявляются
объективные законы общества, которые в известной мере
содействуют нравственному прогрессу. Этим стихийным действиям
масс противостоят сознательные, основанные на знании
нравственного закона и его реализации. Превышение сознательным
фактором стихийного значительно ускорит рост личной свободы и,
соответственно, прогресс общества. Учение Канта о примате
нравственного (практического) разума над теоретическим вплотную
подводит к пониманию того, что человек собственной деятельностью
создает, творит свое бытие и обстоятельства, которые все больше
определяют его жизнь и историю. Но по существу идея творческой
активности субъекта есть утверждение лишь того, что человек как
чувствующее и мыслящее существо обусловливает собою все то, что
может являться ему как действительность.
Реализация категорического императива в мире явлений
предполагает три условия (три постулата практического разума).
Первое условие — полная автономия человеческой воли,
перерастающей в нравственно ориентированную свободу. Поэтому
первый постулат формулируется им так: “Ты должен, значит ты
можешь”. Поскольку “только в прогрессе, идущем в бесконечности,
можно достигнуть полного соответствия с нравственным законом” 29,
людям необходима вера в достижение этого идеала и надежда когда-
нибудь достигнуть его, выражающаяся в их действиях. Отсюда второй
постулат практического разума: должно существовать бессмертие
души человека. Но только бог есть причина свободной воли
бессмертной души. Не веруя в него, люди изверились бы и в законах
морали. Значит, с моральной точки зрения бог необходим. Тем самым

53
религия у Канта становится моралью, совпадает с ней, а бытие
божье — третьим постулатом практического разума.
Однако в качестве нравственного существа человек фактически
противостоит прогрессу истории и самому себе как социально и
исторически обусловленному существу, хотя он не должен применять
свой практический разум нигде, кроме истории и социальной
деятельности. Кант отверг представление, согласно которому
общество есть последовательное воплощение нравственной идеи,
процесс, управляемый моральным разумом и реализующий в своих
результатах чей-либо добрый замысел или добродетельное начало. По
его мнению, моральный разум не возникает и не развивается
исторически, а изначально равен самому себе и его постулаты не
исходят из реальных потребностей человека и общества. Поэтому и
история должна быть (хотя и не была еще до сих пор) областью
приложения нравственности, но не ее источником. Вместе с тем
нравственный разум расценивается им как наилучший устроитель
общественной жизни, так как только правопорядок, коррелирующий с
моралью, может получить безусловное признание и отстаиваться
индивидом с той самоотверженностью, с какой отстаиваются им
свободно выбранные принципы и идеалы. Согласно личностной
установке Канта, моральный индивид никогда не должен стремиться к
крайнему конфликту. Внутренне отчуждаясь от власти, он все-таки
должен пытаться убедить ее в необходимости признания правового
идеала, осуществление которого возможно лишь политическими
методами.
Смысл человеческой истории, по Канту, — всестороннее
духовное развитие человека, необходимым условием которого
является развитие свободы. Только в обществе, предоставившем своим
членам величайшую свободу, может быть достигнута высшая цель
(высший смысл) человеческой истории: развитие всех задатков,
заложенных в человеческой природе. Будучи дуалистом, Кант сводит
основное содержание истории и ее смысл к борьбе между чувственной
природой человека (его влечениями, эгоизмом, склонностью творить
зло) и моральным долженствованием, исходящим из умопостигаемого
мира, и считает, что по мере поступательного движения люди все
сильнее чувствуют зло, эгоистически причиняемые ими друг другу.
Это ведет к необходимости правового общественного устройства,
“всеобщего мира” между народами, который будет утверждаться
путем постепенных реформ. В будущем (обществе всеобщего мира)
смыслом истории станет смысл человеческого существования. Ибо
смысл жизни всесторонне развитых нравственных индивидов совпадет

54
с высшей целью человеческой истории — возможностью более полной
и свободной реализации в индивидах потенциальных задатков
человеческого рода, действительного единства, тождества индивида и
общества, их конечной цели и смысла. Идею Аристотеля о тождестве
индивида и полиса, о наличии у них одной и той же конечной цели —
достичь прекрасной и счастливой жизни — Кант обогащает
“открытием” собственно социального (нравственного) закона. Именно
с этим законом (а не с “логикой вещей”, природы, как считал
Аристотель) и должна сообразовываться общественная жизнь,
история.
Иоганн Готлиб Фихте (1762–1814)
Фихте, развивая принцип трансцендентального идеализма
Канта, согласно которому всякое мышление должно брать начало в
субъекте, создает наукоучение, являющееся в своей основе учением о
предназначении человека или о свободе. Понимая под свободой
способность предназначать себя к действованию, он стремился
раскрыть его как свободно действующее существо. По Фихте, субъект
является одновременно действующим и познающим, причем познание
выступает как момент деятельности, имеющей практически-
нравственный характер: он не потому действует, что познает,
напротив, Я познает потому, что предназначено действовать, ибо
“практический разум есть корень всякого разума”. Практически-
деятельное отношение к предмету предшествует теоретико-
созерцательному отношению к нему и, следовательно, сознание не
дано, а задано, как бы порождает себя. Я становится практическим
тогда, когда начинает осознавать природную среду (не-Я) как
предметную, а не чувственно данную30. Первоначальное практическое
отношение к среде является биологическим, инстинктивным
(бессознательным) и подчинено природной необходимости.
Животному изначально, от природы известны все влечения и
побуждения, которые оно с необходимостью удовлетворяет,
присваивая предметы среды. В процессе накопления биологического
опыта осуществляется переход от природной необходимости к
человеческой свободе, от инстинктивных действий к сознательным.
Это связано с формированием самосознания и трудовых отношений к
миру. Действуя сознательно и “по правомочию своей воли”, человек
действует свободно, но эта свобода формальная, он остается еще
зависимым от природы как источника удовлетворения своих
потребностей. Фихте соединил понятие свободы с практической
деятельностью человека. В отличие от Канта, он видит развитие

55
свободы в изменении природных объектов в соответствии с
человеческой природой. При этом они должны быть приспособлены к
человеку так, чтобы представлять собой его зеркальные образы.
Природа человека такова, что он
Быть человеком – должен сам себя определять и не быть
значит творить зависимым от чего-либо внешнего. То, чем
бытие по своей воле он действительно станет, Я должно
произвести посредством деятельности.
Свобода — это самодеятельность индивидов, их способность
определять бытие по собственной воле. Поэтому категорический
императив Фихте таков: “Ты должен быть свободен! Выполняй
каждый раз твое назначение! Стремись к свободе, и притом так,
чтобы твоя воля к ней стала законом всеобщего поведения. Нет
пределов развития свободы Я, и только стремление других Я в том же
направлении полагает ему естественное ограничение”. Движение к
свободе — активный процесс преодоления не только зависимости от
природы, но и всего неразумного, чуждого нравственному человеку
(жестокости, угнетения, зла и т.д.). Эта возвышенная задача не
может быть выполнена ни отдельными индивидами, ни поколениями,
но, включившись в ее осуществление, индивиды и поколения
преодолевают смерть и обретают вечность, а их имена “чтутся в
мировой истории”. Таким образом, свобода как таковая есть
формирование посредством человеческой деятельности
исторического процесса, общественных отношений, а также рост
господства человека над природой и самим собой.
Однако Фихте “растворяет” действительность в субъекте, сутью
которого становится постоянный процесс ее создания. Иного объекта,
кроме произведенного субъектом, нет и быть не может. Строго говоря,
для него существует только деятельное, активное Я, которое в
процессе развития создает себя (изначально, т.е. без собственных
действий оно ничто) и соответствующую себе реальность, которая не
может быть иной, кроме как произведенной. В непрерывном
формировании по воле человека реальности, в первую очередь
социальной, и состоит назначение индивидов и человечества в целом.
Тем самым он настоятельно подчеркивает коренную особенность
человеческого бытия (индивидуального и родового) — его
произведенность: люди сами творят себя и условия своей жизни. При
этом создаваемые ими условия должны соответствовать
действительной природе человека, быть ее “зеркальным подобием”.
Путь к такому общественному устройству — разделение труда, при
котором никто не может работать на другого, не работая на себя.

56
Основанное на таком принципе общество способно гарантировать
индивидам право на свободную деятельность и право собственности
на средства труда, необходимые для этой деятельности. Бедняки также
имеют полное право не только на собственность, но и на счастье. Он
предлагает создать плановую экономику с гарантированным правом
на труд и образование. “Кто не работает, тот не ест” — таков девиз
Фихте. Не будучи равными по силе, способностям, положению,
индивиды в этих условиях станут стремиться не к субординации в
отношении друг к другу — господству одних над другими, жизни
одних за счет других, а через побуждение к идентичности — к
взаимодействию и сотрудничеству. Только тогда возникнет
естественное, без эксплуатации и угнетения, состояние человека,
соответствующее действительной его природе и назначению. В
утверждении сообщества свободных, социально равных, не
отчужденных от собственной человеческой сущности, индивидов и
заключается подлинный смысл и высшая цель истории. Фихте
страстно отстаивал веру в способность людей стать свободными и тем
самым осуществить присущий индивиду и человеческому роду закон
свободного развития своей сущности посредством практической
деятельности, направленной на создание себя и обстоятельств,
условий жизни, достойных человека, как свободного по своей
деятельной природе существа.
Фридрих Вильгельм Иосиф Шеллинг (1775–1854)
В отличие от Канта и Фихте философия Шеллинга, как
подметил Гегель, не представляет собой стройную систему, в ней
можно выделить только отдельные идеи или их комплексы, которые
нередко имеют далеко идущее значение. Не выходя первоначально за
рамки наукоучения Фихте, Шеллинг решает вопрос о том, каким
образом субъективные представления могут совпадать с объективным,
существующим вне нас? В наукоучении природа выступает как не-Я в
явлении и, таким образом, не являясь самостоятельной реальностью,
как бы низводится до призрака. Стремясь устранить этот недостаток,
Шеллинг включает в абсолютное Я природу и представляет мир как
единый мировой процесс, как процесс развития абсолютного духа,
который сам из себя производит все природные формы и
соответствующие им формы человеческого мышления. В едином
абсолютном духе объективное (природа) и субъективное (сознание)
тождественны. В природе Шеллинг видел неразвитый, “дремлющий”
разум (т.е. он представлял природу как форму бессознательной жизни
разума, назначение которого — порождение сознания), а подлинное

57
бытие усматривал в свободе человека, его духовной деятельности. В
отличие от человечества природа творит неосознанно, но в ее
направленности к человеку, способному мыслить есть зачатки
(“следы”) разума. Напротив, человеческий мир, создающийся
осознанно, воплощает в себе значительный элемент бессознательного.
Вместе с тем мир природы и мир человека (духа) имеют общее
основание — “абсолютную идентичность”, или “бытие в себе”,
реализующуюся в обществе преимущественно как субъективный
принцип, а в природе — преимущественно как объективный. Миру как
целому свойственна прогрессивность, проявляющаяся в природе в
развитии ее от механизма к химизму, организму и далее к
субъективному разуму, а в обществе — в развитии его к правовому
закону, сутью которого является гарантированная государством
свобода. Поэтому современная (обозримая) история человечества
оказывается не чем иным, как “постепенной реализацией правового
закона”.
Сущность исторического процесса
Творить бытие по в целом состоит в движении человеческого
своей воле – значит рода к свободе как познанной
подчинятся целям необходимости (т.е. к абсолюту). Хотя
абсолютного духа индивиды действуют свободно, в
результате их деятельности возникает то,
что они не замышляли и по своей воле не могли осуществить. Тем
самым свободные действия превращаются в необходимые
(закономерные) при воздействии некоей силы, превосходящей их
субъективные возможности и намерения. Эта стоящая за свободными
действиями индивидов общая закономерность или “высшее
намерение” и придает истории прогрессивную направленность и
смысл. Свободная воля людей, таким образом, оказывается фатально
подчиненной целям абсолюта и превращается в осознанное
продолжение бессознательной предначертанности его деяний.
Следует заметить, что взгляды Шеллинга (а также и Гегеля) на
природу и историю складывались в значительной мере под влиянием
идей И. Гердера — немецкого натурфилософа и просветителя XVIII в.
В своей поздней работе “Идеи к философии истории человечества”
(1784) он рассматривал историю человечество как дальнейшее
развитие природы, которая усложняется в направлении от
неорганического вещества к растениям, живым организмам и далее —
к человеческому разуму, не способному существовать вне и до
материи. При этом развитие природы и общества совершается
естественно, без участия надмировых сил. “Человек рожден для

58
общества” и вне его он ничто. Развитие человечества представляет
собой единый процесс, в котором каждый исторический этап
необходимо связан с предшествующими этапами, а само развитие
имеет поступательный характер и направлено к высшему
состоянию — гуманности. Основной движущей силой развития
общества является человеческий разум, существующий в различных
формах, из которых древнейшая — религия, возникшая вследствие
бессилия человечества перед могущественными силами природы.
Решающую роль в формировании гуманного общества играет наука и
основанное на ней производство. Таким образом, история
человечества в конечном счете есть процесс развития духовной
культуры, в котором преследуемые индивидами конкретные цели не
совпадают с конечными результатами их деятельности.
Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770–1831)
Гегель создал концепцию истории, превосходящую все
предшествующие концепции. Своеобразие ее состоит в том, что в ней
человек и его история выводятся из закономерно развивающегося
мирового целого. Тем самым сущностные черты человека и
исторического процесса “предваряются” грандиозным логическим
процессом развития, проходящим ступени логики, природы, духа. При
этом ступени логики и природы выступают как предыстория
человечества в ее гегелевском понимании. По Гегелю, логическая
идея — это мысль, существующая объективно, сама по себе, и
развивающаяся по законам диалектической логики. Развитие идеи в
целом и на каждой ступени определяется логикой отрицания
отрицания и представляет собой процесс ее самопознания, движения к
истине. Человек — логическое следствие самой природы идеи, высшая
и закономерная ступень ее саморазвития. Являясь вершиной развития
абсолютной идеи, он способен к познанию сущности мира,
трактуемого Гегелем как ее воплощение и развитие. Предпосылки
всего последующего развития, включая появление человека,
диалектически содержатся в чистом бытии, с которого начинается
процесс развития идеи. Телесность возникает на ступени природы,
проходящей последовательный ряд этапов от всеобщего к особенному
и далее к живой индивидуальности, служащей основой становления
мыслящей индивидуальности — человека, который является духовным
существом и отличается от живого мышлением и волей. Ибо без воли
невозможно мыслить, как в свою очередь невозможно обладать волей
без интеллекта, поскольку мышление и воля суть две стороны —
теоретическая и практическая — способности мыслить31. Если на

59
ступени логики дух был только мышлением в себе, на ступени
природы — отчужденным бытием для другого, то на ступени духа он
становится освобожденным духом, духом для себя. В философии духа
три подразделения: субъективный, объективный и абсолютный дух. В
учении о субъективном духе прослеживается его развитие от низших
уровней души, во многом зависимой от материи, как бы
просвечивающей через телесность (антропология), к сознанию, т.е.
душе, способной самоотражаться (феноменология), до становления
личности как активного познающего субъекта с его волей, страстью,
потребностями (психология). В учении об объективном духе личность
включается в жизнь общества, идущего по пути прогресса свободы,
проходя этапы абстрактного права, морали, нравственности, в которой
достигается более высокое единство морального с правовым, т.е.
личное сливается с общественным, составляя сферы семьи,
гражданского общества, государства. Развернув свое содержание в
сфере общественных отношений, субъект отражает его в
общественном сознании — искусстве, религии, философии как этапах
развития абсолютного духа. Философия оказывается высшим
способом снятия отчуждения, в ней реализуется высший вид свободы.
Так как наибольшей свободы, возможной для человека, государство не
достигает ни для себя, ни для своих граждан, то лишь в мысли есть
свобода. И эту свободу дух приобретает тогда, когда достигает своего
высшего самоопределения — философии.
Деятельность индивидов Гегель рассматривает как
абстрактно-духовную, но включает в систему духовных связей в
качестве посредников природные предметы. Первый природный
материал, который дух использует для выявления себя “вовне”, — это
звук (слово, речь). В слове один индивид существует для другого
индивида и тем самым существует “для себя”. Орудия труда, храмы,
города и т.д. также суть формы внешнего, предметного осуществления
духа, его “отчуждения”. В идеализации этих предметов дух познает
себя, доводит до самопознания то, что ранее было погребено в его
глубинах. “Предмет”, который является обыденному сознанию
вначале как нечто внешнее, а затем обнаруживает себя как его
собственное “отчуждение”, каждый раз порождается, согласно Гегелю,
при определенных “духовно-исторических” условиях. Этот предмет
есть “опредмеченная” духовная культура, “отчужденная”
совокупность духовных связей, которые существуют между людьми и
с которыми индивиды не могут не считаться. Тем самым Гегель
приблизился к пониманию общественной природы сознания, роли
труда в его формировании. В его представлении труд есть основа

60
формирования человека как деятельного существа,
распредмечивающего мир и опредмечивающего себя в нем, или, иначе,
“посюстороннее делание себя вещью”. В этом процессе “рука больше,
чем чтобы то ни было, служит человеку для проявления и воплощения
себя. Она одушевленный кузнец его счастья” 32. При помощи ее
предметы природы обрабатываются и превращаются в орудия труда,
которые впоследствии направляются на предметы труда. Благодаря
орудию субъективность труда возвышается до всеобщего: каждый
может делать его подобие и также трудиться, в этом отношении оно
является неизменной принадлежностью труда. Вырванное из процесса
труда орудие превращается в пустую вещь, “пустое количество”. В
противоположность продукту труда, который, будучи созданным
человеком, все-таки остается в сфере единичного, орудие труда
наделяется им статусом всеобщего, так как является достоянием
человечества, свидетельствует о степени господства его над природой,
об уровне развития цивилизации. Орудие “стоит выше как процесса
труда, так и обрабатываемого объекта, а также наслаждения, или
цели... В своих орудиях человек обладает властью над внешней
природой, тогда как в своих целях он скорее подчинен ей” 33. Гегель
рассматривает “труд как сущность, как подтверждающую себя
сущность человека” (Маркс), а созданные им орудия труда — как
мерило развития человечества (но и человека, и труд понимает
идеалистически, т.е. как осуществляющее себя посредством познания
собственной сущности мышление). С этих позиций он проводит
сравнение человека с животным. “Животное есть нечто частное, оно
обладает инстинктом и ограниченными средствами удовлетворения
своих ограниченных потребностей, переступить которые оно не
может... Человек... доказывает свою всеобщность прежде всего
созданием многообразия потребностей и средств, а затем
расчленением и разделением конкретной потребности на отдельные
части и стороны”. Как реальное наличное бытие, потребности и
средства суть “бытие для других, потребностями и трудом которых
взаимно обусловлено их удовлетворение”, в силу чего “все частное
становится таким образом общественным. ...Средства удовлетворения
человеческих потребностей добываются потом и трудом человека”,
который “посредством многообразных процессов специализирует для
этих многообразных целей непосредственно доставляемый природой
материал... Труд отдельного человека упрощается благодаря
разделению, а в результате увеличивается умение его в абстрактном
труде и количество произведенных им продуктов. Вместе с тем эта
абстракция в области умения и средств завершает зависимость и

61
взаимоотношения людей в деле удовлетворения остальных
потребностей, превращая это в полную необходимость... Абстракция в
производстве делает, далее, труд все более механическим, и в конце
концов, оказывается, что человек может уйти и уступить свое место
машине”34. И далее: “Природа приходит к человеку как нечто уже
переработанное им и является поэтому чем-то двойственным...
Производители в значительно большей степени, чем потребители,
заняты ростом разнообразия потребностей, открытием новых средств и
тем, чтобы потребности потребителей все время росли...
Удовлетворение потребностей зависит от труда... самого человека и
его деятельности, а не от того, что дает доброго природа”35.
Таким образом, Гегель вплотную подходит к пониманию
человека как универсального социального существа, в силу
способности к труду неограниченно развивающего свои потребности и
средства их удовлетворения и, следовательно, производящему и
приумножающему общественное богатство (“всеобщее имущество”).
Однако человек, тело и дух которого сотворены логической идеей, по
существу выступает в качестве формы, в которой действует,
осуществляется идея. При этом Гегель постоянно подчеркивает
тождество логической идеи богу в христианской религии. Но
существование высшего — бога — означает не что иное, как
конечность сущности человека и его существования, а следовательно,
и конечность истории человечества. В то же время на ступени
абсолютного духа обнаруживается, что его философия резко
расходится с христианством. Ближайшей, непосредственной причиной
исторических событий Гегель считал обыденное сознание, а
конечной — логические законы, внутренне управляющие им. Поэтому
то, что в действительной истории выступало как процесс
возникновения, развития и гибели реальных общественных форм,
изображается им в “Феноменологии духа“ в виде истории
возникновения, развития и смены форм сознания от обыденного до
философского (с его логическими законами). Как носители духа, люди
на протяжении долгого периода мировой истории не знали законов,
побуждающих их к деятельности. “Хитрость мирового духа” состоит
в том, что индивиды, преследуя свои корыстные цели, вступая в
коллизию друг с другом, не ведали, что в действительности они
осуществляли процесс “самопознания духа”. Но по мере приближения
духа к конечной цели самопознания люди (в лице философов) стали
осознавать законы, управляющие человеческим сознанием и,
соответственно, историей. История, таким образом, из процесса
осознания свободы превращается в сферу реализации законов,

62
необходимости, а исторический процесс оказывается закономерным
процессом развития духа. Однако Гегелю так и не удается показать,
как историческая необходимость превращается в свободную духовную
деятельность реализующих ее людей. Это объясняется в значительной
мере тем, что творчество человека, как и его самого, он понимает
двойственно, противоречиво. По сути творчеством обладает не
человек, а саморазвивающаяся логическая идея. Все, что создает
человек, в действительности творит мировой дух, хотя и посредством
человека. Тем самым творческая природа человека утрачивает смысл,
а человек низводится до пассивного существа, подавленного
фатальной мощью абсолюта.
В “Философии истории” всемирная история определяется им
как “прогресс в сознании свободы”. Свобода, являясь субстанцией
человека, осознается им не сразу, а на протяжении многовековой
истории. Процесс осознания собственной свободы включает основные
ступени: восточную, античную, германскую. На древнем востоке, где
история начинается, свободен один только деспот, в античном мире
некоторые индивиды осознают, что свобода составляет их сущность,
лишь в германском мире все осознают свою сущность и поэтому
здесь становится возможной полная свобода. В германском мире
государство есть осуществление свободы не по субъективному
желанию, а согласно понятию воли, или всеобщности. Хотя в
греческом мире уже обнаруживается всеобщность, но особенность там
еще не освобождена (субъективная цель совпала с велением
государства) и не направлена к всеобщей цели. Только в государстве
нового времени всеобщее связано с полной свободой особенности,
полным развитием субъективности (соединением ее прав и
обязанностей, свободным выбором занятий). “Государство есть
единственное условие достижения особенной цели и особенного
блага”36 и, соответственно, развития индивидуальности,
осуществляемое им через учреждения и корпорации (сословия),
которые предоставляют индивидам занятия и деятельность,
направленные на всеобщие цели. “Свобода индивидуума не должна
быть чем-то единичным, она должна быть выражена и представлена в
корпорациях... В них гражданин — мастер, человек чести и признается
таковым, вне корпорации он не обладает признанием” 37. Таким
образом, анализируя предшествующее ему историческое развитие,
Гегель настоятельно проводит идею о том, что уровень развития
общества определяется тем, насколько свободно развивается как
общее, так и совокупность индивидуального.

63
 Каждое государство — это продукт собственного духа данного
народа и ступень развития сознания его духа. Выявляя свой дух, народ
приобретает историю и свободу. Однако достижение истинной
свободы — длительный поступательный процесс, в котором “ни одна
ступень не может быть пропущена”. Свободное, совершенное
государство (конституционная монархия), в котором все “моменты
свободы развиты и каждый момент обладает своим собственным
 
существованием” 38 , есть результат высокой культуры, которую еще
предстоит создать. Хотя индивиды становятся свободными, овладевая
своей собственной природой, подчиняя свои чувства разумным целям,
овладение собственной природой осуществляется не
непосредственно, а опосредованно, через общественное овладение
силами природы. Народ, осознавший то состояние свободы, которое он
произвел своей деятельностью, достигает высшего развития (и
гибели), выступающего в качестве основы новой эпохи, новой жизни
(низшая ступень, как подчеркивает Гегель, не исчезает, а лишь
снимается в высшей). Эпохой германской нации он считает время,
начавшееся Реформацией и оканчивающееся созданием высшей и
совершеннейшей формы правления — конституционной монархии,
что, разумеется, не означает конца мира. Социальная жизнь
продолжается, но всемирная история в принципе себя исчерпала, ибо
кульминация политических событий уже позади. Германскому миру
свойственна идея личной свободы, но свободы не по субъективному
желанию, а согласно всеобщности, т.е. эта свобода должна быть
направлена к всеобщей цели. При этом всеобщее в нем связано с
полной свободой особенного (сословия), полным развитием ее
субъективности. Овладевая собственной природой, подчиняя чувства
разумным (всеобщим) целям, индивид становится свободным. Это
означает, что его сущность стала сознанием, волей, т.е. осознана,
осмыслена им.
Что касается славянского народа, в частности народа России, то
он, по его мнению, еще не успел обнаружить себя во всемирной
истории. В этом во многом эмпирическом и субъективном взгляде на
всемирную историю и место различных государств в прогрессе
свободы Гегель возвеличил германский народ, преувеличил степень
его буржуазной развитости. С философских позиций это частично
оправдано стремлением развить представление о государстве как
такой организации свободы, в которой насилие и господство введены в
правовое русло, опосредованы и обузданы правом. Однако при этом
преувеличивается демократичность и свобода в государстве, где
господствует воля монарха, хотя и ограниченная законом.

64
Периодизация всеобщей истории несет на себе печать философского
идеализма и является во многом искусственной, а сама история имеет
по существу политический характер: она есть поступательное
движение мирового духа, осуществление его в ней посредством
государства. Основные ступени ее суть деспотизм (восточный мир),
демократия (греческий мир) и конституционная монархия
(германский мир) как наилучшее государственное устройство, ибо в
нем “дух получает сознание того, что он как полная целостность
предметен”, т.е. примирен с самим собой. При этом основные ступени
всемирной, или политической, истории аналогичны возрастам
человека, так что восточный мир есть детство, греческий —
юношество, германский — старость (но в смысле христианского
примирения).
Хотя Гегель свел свободу человека и
Вклад Гегеля в самого человека к самопознанию, все-таки он
МПИ первый правильно представил соотношение
свободы и необходимости, включив в процесс
познания необходимости практику, но как абстрактную деятельность
мышления, полагающего себя волей. Более того, Гегель вплотную
подошел к пониманию особой формы необходимости,
господствующей в обществе и имеющей исторический характер.
Обнаружение Вико, Смитом, Гердером, Кантом, Шеллингом
несовпадения сознательно поставленных целей деятельности людей и
социальных последствий их действий расценивается им как следствие
действия объективных тенденций. заложенных в целенаправленной
деятельности субъектов. По существу Гегель вплотную подходит к
идее существования специфической социальной закономерности,
обусловливающей деятельность людей и проявляющейся в ней. Во
всемирной истории благодаря деятельности людей вообще получаются
еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и
которых они достигают, чем те результаты, о которых они
непосредственно знают и которых они желают” 39. Он развивает
мысль, намеченную Смитом. Кантом, Вико, о том, что разум
посредством страстей и рассудочных действий заставляет людей
служить всеобщему. И чем меньше в истории успела восторжествовать
разумность, тем больше мировой разум направляет ее через свою
”хитрость”, окольным путем побуждая человеческий эгоизм
добровольно, и в этом смысле свободно, содействовать целям,
которые они по своей воле не стали бы преследовать. Тем самым
мировой дух принуждает людей невольно идти дорогой свободы.
Следует заметить, что гегелевская идея о всеобщей, или чистой, воле,

65
которая господствует над индивидуальными волями, содержит в себе
догадку о том, что в основе трудовой деятельности людей лежит
некая не осознаваемая ими объективная закономерность, которой
нельзя пренебречь, ибо труд имеет общественный характер.
Несмотря на то, что истинное отношение бытия и сознания
было им перевернуто и “поставлено на голову”, “составившее эпоху”
понимание истории явилось “”прямой предпосылкой нового
материалистического воззрения” на человека и историю. К тому же
никто до Гегеля не рассматривал индивида как единство всеобщего,
особенного и единичного, точнее, не рассматривал всеобщее и
особенное в качестве моментов становления единичного, а развитие
индивидуальности и ее осознание — в качестве одной из важнейших
сторон исторического процесса. Именно он обратил внимание на то.
что осознание собственной индивидуальности возвысило греков над
варварами, но, как справедливо заметил К. Фишер (а не Гегель),
становление греческой “прекрасной индивидуальности” и ее осознание
стало возможным благодаря тому, что граждане полиса по существу не
были обременены материальным трудом, который преимущественно
выполняли рабы. Однако всеобщее в конечном счете подавляет
свободу индивида, поглощает ее. Индивид, которому было обещано,
что через познание сущности исторического процесса он может быть
действительно свободен, подавлен вселенским фатализмом,
выраженном уже в положении Гегеля о том, что “первые проявления
духа виртуально содержат в себе всю историю”. Весь путь мирового
духа предначертан, так что самостоятельность индивидов, свобода их
воли остается формальной. Каждый индивид как таковой имеет
ценность, является господином своей судьбы и своего назначения, но
история равнодушна к его страданиям, гибели, И даже гении — “дух
времени” — подводятся государством под категорию средств, как и
прочие индивиды. Несмотря на то, что свобода в историческом
процессе обладает нравственным содержанием, проявляющимся через
деятельность целых народов, никакое государство не достигает
подлинной свободы, она торжествует только в разуме философски
мыслящего субъекта, ибо высшей реальностью, завершением абсолюта
является философия. Вопреки основному духу диалектики он
вынужден положить конец развитию идеи и так представить себе
конец истории: человечество приходит к познанию абсолютной идеи и
объявляет, что это познание достигнуто в гегелевской философии.
Гегель мистифицирует историю,
Идеализм и история изображая дело так, будто и объективный
мир, и человек, и история существуют

66
лишь для того, чтобы абсолютная идея пришла к собственному
самопознанию. Тем самым смыслом человеческого существования и
истории становится самопознание духа, ибо человек и его история
суть результаты, ступени мышления логической идеи,
осуществляемого по законам развития. Определив историю как
“процесс развития понятия свободы”, которая есть осознание
необходимости и овладение ею, Гегель в конечном счете приходит к
идее божественного провидения, заранее предопределившего все в
человеческой жизни и истории. Средневековый провиденциализм с его
учением о конечных судьбах мира и человека по существу был им
лишь модифицирован. История оказывается не чем иным, как
развитием мысли вообще, развитием понятия. При таком понимании
из истории исключается материальное (предметное) отношение
людей к природе, в ней видят только политические. нравственные и
иные духовные деяния и отношения. Действие, поведение, отношение
индивидов и они сами становятся продуктами сознания.
Действительность, таким образом, берется в форме субъекта, бытием
которого является деятельность мирового разума. Поэтому история
становится творением духа и представляет собой его реализацию и
совершенствование. Иначе говоря, она превращается в сферу
реализации свободы воли, деятельности духа, овладевшего
собственной природой посредством общественного отношения к миру,
природные предметы которого выступают лишь в качестве
посредников в духовном процессе. Такая точка зрения на историю есть
точка зрения “практического” существа, включившего в процесс
познания необходимости практику, но только как абстрактную,
рассудочную деятельность сознания, полагающего себя волей.
Противоречивое и в значительной степени ограниченное
понимание истории и ее смысла Гегелем обьясняется прежде всего
тем, что в антагонистическом обществе сущность человека,
объективный смысл его существования “расщеплены” и потому не
совпадают с действительным смыслом истории. Всеобщее, родовое
(общечеловеческое) содержание в большей мере представлено в
интересах и целях угнетенного класса, которые не противоположны
объективному ходу истории, общественной потребности (в отличие от
узкоклассовых интересов и целей господствующего класса, смыслом
существования которого является эксплуатация, жизнь за счет других).
Представляя интерес господствующего класса как общий интерес всех
членов общества, Гегель причину общественного неравенства и
классового расслоения видит в природном неравенстве людей.
Поэтому и частная собственность у него оказалась не исторической

67
формой собственности, а субстанциальным воплощением свободы.
Отсюда истинная свобода (а значит, сущность и смысл истории) не
связана с уничтожением частной собственности, классов, государства,
она полагает прежде всего установление (господство) свободы
совести, которая опирается на истинные знания. Положив в основу
общественной жизни, истории мысль, т.е представив ее как рост
осознания свободы, а не рост действительной свободы, зависящий в
первую очередь от степени сложности труда, качества присвоенных
человеком сил природы, а также от формы собственности,
устанавливающей масштаб развития индивидов, меру реализации их
родовой и индивидуальной сущности, Гегель “остановил”
исторический процесс, ограничив развитие индивидов заранее
установленным частной собственностью масштабом, не позволяющим
человеку стать для себя родовым существом, целью, а не средством
для других.
Людвиг Фейербах (1804–1872)
По Фейербаху, основой общественной жизни, истории является
человек с его мыслями, чувствами, переживаниями, ибо мыслит не
душа и не мозг, а живой человеческий индивид, имеющий
соответствующую телесную организацию. Дух вместе с телом и есть
человек, вне связи души с телом действительного (а не
воображаемого) человека нет и быть не может. Сознание присуще
только человеку, так как им может обладать лишь такой субъект,
который делает предметом собственный род, свою сущность, или,
иначе, такой субъект, который, относясь к самому себе как к
наличному живому роду, может познавать также род прочих вещей.
Человеческий индивид отличается от всех живых индивидов именно
тем, что он тождествен с человеческим родом, т.е. в нем
представлены все свойства человека вообще, рода “человек”. “Понятие
индивидуума... охватывает всего человека, сущность человека — одна,
общая сущность сама есть сущность индивидуальная” 40. Как
единственное универсальное существо из всех живых существ, он
способен “сделать космос своим предметом”, т.е. вступать в
отношение со всем космосом и становиться свободным, преодолев
ограниченность животного отношения к природе. Вместе с тем
свойства человеческой природы по-разному реализуются в индивидах,
поскольку их реализация зависит от самих индивидов и от
обстоятельств, в которых они находятся. Поэтому каждый отдельный
индивид (“единственный”) является одновременно общественным и
индивидуальным существом.

68
 Стремясь преодолеть идеалистическое понимание человеческой
деятельности в учениях своих предшественников, в том числе и
Гегеля, он исследует целесообразную деятельность людей в ее
соотношении с природной необходимостью В хотении, желании,
представлении человеку кажется, что он ничем не ограничен и не
зависит от объективного мира, его законов. Напротив, в реальной (а не
воображаемой) деятельности реальный (а не воображаемый) субъект
постоянно утверждается в своей зависимости от объективного мира.
Это происходит потому, что такая деятельность, во-первых,
направлена на предметы природы; во-вторых, она есть реализация
определенных целей, которые “столь же материальны, как и орудия
зтих целей”41; в-третьих, ее осуществляет живое телесное существо.
Различие между деятельностью природы и деятельностью человека
состоит лишь в том, что природа порождает объекты, а человек — их
созидает. Оба процесса являются естественными, ибо в процессе
деятельности по осуществлению целей человек не выходит “из
пределов природы”, за рамки естественной необходимости. Таким
образом, идеалистическому пониманию человека, отождествляющему
его с мыслью, самосознанием, Фейербах противопоставил трактовку
человека как живого, чувственного существа, имеющего в качестве
предметов деятельности независящую от сознания природную
действительность. Однако он рассматривает чувственность не как
материальную практическую деятельность, а как созерцание. Фейербах
не поднялся до понимания того, что сознание и специфически телесная
организация людей складываются под влиянием исторически
развивающейся трудовой деятельности. Человек остается у него
абстрактным, внеисторическим существом. Он говорит о
социальности человека, но, вслед за Спинозой, понимает ее как
невозможность быть человеком вне общества, вне связи Я и Ты.
По существу история понята им сугубо натуралистически.
Вместо действительных людей и их действительного жизненного
процесса им изображаются живые (биологические) мыслящие
существа, пассивно созерцающие природу благодаря своей
универсальной сущности, неограниченной и свободной, потому что
универсальность, неограниченность и свобода неразрывно связаны
между собой. Исходя из понимания человека как чувственного
существа, для которого мышление является лишь одним из его
жизненных проявлений, Фейербах дополняет духовную свободу,
свободу в сфере мысли материальной свободой, свободой в сфере
материальных условий. При этом “только чувственная свобода есть
залог истинной духовной свободы”42, выступающей в свою очередь

69
необходимым условием чувственной свободы. Как единство
материальной и духовной свободы, действительная свобода зависит от
наличных условий жизни. Однако до тех пор, пока люди принимают
наличные (существующие в настоящий момент) условия за свою
родовую сущность, они не могут стремиться к лучшему будущему и
превратить его в “предмет человеческой самодеятельности”.
Обнаружив, что свобода вырастает из противоречия сущности и
существования, он пришел к выводу о необходимости изменения
существующих общественных условий, хотя и выводил эту
необходимость из природы человека вообще, считая, что все люди от
рождения равны и потому сословные и иные привилегии противоречат
человеческой природе и должны быть отвергнуты,
Противоположность интересов (социальный эгоизм) у различных
классов Фейербах объясняет с антропологических позиций. Так, он
говорит, что “во дворце мыслят иначе, чем в хижине”, что “эгоизм
ныне угнетенного большинства человечества должен осуществить и
осуществит свое право и начнет новую эпоху в истории”. При этом
единство человеческого рода не исключает существования
исторически возникших различий, противоположных интересов. Но
первоочередная задача состоит в том, чтобы избавиться от толкований
человека как “грешной души”, заключенной в темнице тела и как
наделенной будто бы прирожденными сословными особенностями.
Тождество родовой и индивидуальной сущности человека проявляется
в стремлении индивидов к счастью, в любви к другому человеку. Я не
может существовать, ни быть счастливым без Ты. Средством
достижения гармонического общества, решающей силой
общественного и нравственного прогресса является любовь,
заключающая в себе сущность и цель человека. Отсюда исходный
принцип общественных отношений и морали: человек человеку — бог.
Вера в бога — это вера в самого себя. Бог есть само себя
утверждающее и признающее человеческое существо. “Чем я не
являюсь, но чем хотел бы быть и чем стремлюсь стать, и есть мой
бог”43. На место божества Фейербах ставит человеческий род,
выступающий мерилом нравственности, и превращает этику в
религию.
Поскольку счастье как таковое
История и метафизика невозможно для отдельного индивида,
стремление к нему позволяет
преодолеть индивидуальный эгоизм. Правильно понятый интерес
каждого отдельного индивида совпадает в конечном счете с
общественным интересом и потому между ними нет конфликта.

70
Сделав эти интересы предметом своего исследования, Фейербах мог
бы в известной мере преодолеть антропологический взгляд на
человека и историю. Но он застревает на абстракции “человек”, не
добирается до реально существующих деятельных людей, не замечает,
что окружающий их чувственный мир есть исторический продукт,
результат деятельности целого ряда поколений, каждое их которых
“стояло на плечах предшествующего”. Смысл современной эпохи и
“необходимое условие дальнейшего социального прогресса” Фейербах
видел в освобождении человечества от религии, процветающей “во
тьме невежества, нужды, беспомощности, некультурности”. Он верил,
что наука, просвещение, разум, овладевающие “природой при помощи
природы”, освободят человека, изменят мысли и чувства людей. Для
человечества нет другого спасения, кроме разума. И поскольку
человеческий род неограничен, нет предела человеческой истории.
Отрицая идеалистически-религиозную концепцию истории, Фейербах
все-таки не преодолел ее до конца, сведя религию к этике, а
социальный прогресс — к смене форм религии. Как и французские
материалисты, он понимает, что религия не может быть основой ни
права, ни морали. Человеческие пороки были бы добродетелями, если
бы условия жизни людей соответствовали их естественной
(биологической) природе. Но стремление устранить эти условия, по
его мнению, возникает у людей лишь тогда, когда они сами познают
“существующие несправедливости и бедствия жизни”. Залог
активности и свободы человека суть время и собственный опыт.
По Фейербаху, степень
Вклад Фейербаха действительной свободы человека зависит от
в МПИ наличных условий жизни. “Только по
незнанию человеческой природы можно
думать, что в каждом месте, при всякой обстановке, при всякого рода
отношениях человек способен свободно мыслить и исследовать, что
для этого ничего другого не требуется, как только его собственная
воля”44. Трактовка им действительной свободы как единства
материальной и духовной свободы является переходом от
спинозовского к марксистскому, научному определению свободы как
сущностного свойства человека, реализующегося и развивающегося
посредством созидательной деятельности. Фейербах сделал первый
серьезный шаг к пониманию того, что источник духовной свободы
человека заключен в его созидающей деятельности, что рост духовной
свободы человека связан с ростом материальной свободы,
рождающейся в процессе созидания новых вещей, зависит от нее. Эта
созидающая деятельность не выходит за рамки объективных

71
причинных связей, однако она не осознается им как истинно
практическая, трудовая деятельность, имеющая исторический
характер. Шаг, который так и не сделал Фейербах, состоит в замене
культа абстрактного человека, являющегося по существу
идеализированным человеком буржуазного общества, действительным
индивидом в его историческом развитии. Такой шаг сделан
марксистской философией, преодолевшей натурализм и собственно
идеализм в трактовке сущности и смысла истории и рассматривающей
человека как материальное социальное существо решающим фактором
общественного развития, высшей ценностью и целью, а историю —
процессом развития универсальной (родовой и индивидуальной)
сущности человека. Логика истории определяется усложнением труда
как приложения к природе сущностных сил человека, при этом их
прогресс необходимо изменяет соотношение между овеществленным и
живым трудом в пользу последнего. Поэтому историческая
необходимость представляет собой единство живой и овеществленной
человеческой деятельности при определяющей роли первой. И хотя
люди не свободны в выборе производительных сил, именно они (а не
абсолютный или иной дух) создают и развивают их.

2.5. Русская социальная философия ХVIII–ХХ вв.

Развитие философской мысли в России происходило сначала

под влиянием обострения антикрепостнической борьбы, а затем — и
антибуржуазной, поэтому одной из важнейших особенностей русской
философии на всем протяжении ее развития является острая
политическая направленность, усиливающая ее “практический”
характер, непосредственно связанный со стремлением, с призывом к
преобразованию общественной жизни, к созданию тем или иным
способом условий, достойных для жизни и реализации творческих
возможностей народа. Другая особенность творческой мысли
России — господство в ней так называемой “коллективной идеи”,
выражающей примат общественных и государственных интересов над
эгоистическими личными интересами. Эта идея, непосредственно
порожденная господством общинного землепользования, получила
выражение и в православии, которое в этом смысле противоположно
западным направлениям христианства, в особенности протестантизму,
благословляющему личные эгоистические интересы, направленные на
достижение денежного богатства и вещественного благополучия
(“сытости”). Будучи по натуре коллективистом, русский мыслитель
ощущает более сильную, чем западный индивидуалист, единоличную

72
ответственность за общественную жизнь в целом. Он собственным
умом и руками от начала до конца “выстраивает” альтернативу к той
данности, реальной русской жизни, которую имеет перед собой.
Чувство нравственной свободы — необходимый признак русской
мысли, постоянно ощущающей недостаток свободы в самой жизни.
Сравнивая Россию с Западом, А.И. Герцен отмечал: “ У нас лицо
всегда было подавлено, поглощено, не стремилось даже выступать.
Свободное слово у нас считалось за дерзость, самобытность — за
крамолу; человек пропадал в государстве, распускался в общине...
государство росло, улучшалось, но лицо не выигрывало; напротив, чем
сильнее становилось государство, тем слабее лицо... Свобода лица —
величайшее дело; на ней и только на ней может вырасти
действительная воля народа. В себе самом человек должен уважать
свою свободу и чтить ее не менее, чем в ближнем, чем в целом
народе”45. Что касается внутреннего пафоса русской философии, то он
совершенно чужд Западу, ибо в его основе — выбор, не имеющий
иных оснований, кроме духовных, идейных, интуиция ухода от всего
того, что есть данность, т.е. быт.
В петровскую эпоху философская мысль обособляется от
теологии и оформляется в самостоятельную отрасль знания.
В.Н. Татищев и А.Д. Кантемир, опираясь на западно-европейские
философские учения Нового времени, пробили брешь в
господствовавшем в России схоластическом мировоззрении и
заложили основы светской философской и социологической мысли.
Они резко ограничили роль бога в историческом развитии и утвердили
человеческий разум, просвещение в качестве основной движущей
силы развития общества и человека. Богословскому принципу любви к
богу Татищев противопоставляет светский принцип любви индивида к
себе и другим людям, обосновывая его тем, что
самосовершенствование человека имеет смысл лишь в том случае,
если оно совершается не во имя бога, а ради самого человека.
Дальнейшее развитие социально-философской мысли в России
происходило под влиянием обострения антикрепостнической борьбы
крестьянства, формирования товарного производства и буржуазных
отношений, а также русской науки, сделавшей ряд величайших
открытий. На этой социально-экономической базе широкое
распространение получило просветительство, положившее начало
критике крепостничества и апеллировавшее к разуму и науке.
С творчеством А.Н. Радищева, сделавшего первый шаг в
обосновании закономерности борьбы народных масс против
крепостничества, начался новый, дворянский этап освободительного

73
движения в России. Вместе с тем целый ряд высказанных им
положений, в первую очередь идеи о правомерности крестьянской
революции, о роли народа как активной социальной силы близки к
революционно-демократической мысли XIX в. Радищев рассматривал
историю человечества как борьбу двух начал — свободы и рабства,
каждая из которых переходит в свою противоположность. Подобно
тому как естественное равенство сменилось порабощением одной
части населения другой, так и рабство будет заменено вольностью.
Экономической основой будущего общества станет собственность
крестьян на землю, свободный труд на своей земле. Народ — главная
сила грядущей революции, основа всей хозяйственной деятельности и
создатель материальных ценностей. Роль великих личностей в
общественных движениях велика, но для их успеха необходимы
соответствующие обстоятельства. Хотя разум и просвещение —
главная движущая сила общественого прогресса, большая роль в нем
принадлежит естественным потребностям, труду, географической
среде. Первым учителем в изобретениях является нужда, толкающая
человека к практической деятельности, которая обусловлена
естественной средой. Последняя влияет на “умственность”, т.е. на
духовную деятельность человека, но сам человек формируется прежде
всего под влиянием общественных условий — обычаев и нравов. В
трактовке явлений общественной жизни Радищев остается на позициях
идеализма: “перемена царств” происходит тогда, когда изменяются
суждения о нравственности и духовном. Вместе с тем, стремясь к
выявлению глубинных движущих сил исторического процесса,
Радищев связывает появление рабства с развитием производства и
возникновением частной собственности.
В.Г. Белинский высоко ценил идею прогрессивного развития
через отрицание старого новым, называл ее “законом исторического
развития”, без которого невозможен прогресс. Приняв гегелевскую
диалектику, он отвергает идеализм как учение, враждебное живой
действительности, стремится раскрыть противоречия в самой жизни. С
позиций диалектики Белинский доказывает, что “человечество никогда
не стоит на одном месте, не отодвигается назад, делая таким образом
бесполезным пройденный прежде путь: это только попятное движение
назад, чтоб тем с большей силой рвануться вперед” 46. История
человечества не заключена в каком-то круге, где начало и конец
совпадают, она есть непрерывное движение вперед. Его возмущает,
что судьбы личности и целых народов приносятся Гегелем в жертву
абсолютной идее. Освобождение личностей Белинский ставит в
прямую зависимость от завоеваний свободы и установления

74
демократии. Главной движущей силой истории он объявляет народ,
верит в его силы и творческие способности. Им высказана догадка
относительно роли материальных потребностей в развитии общества и
нравственности. Если бы человек не нуждался в пище, одежде,
жилище, он навсегда остался бы в животном состоянии. Развитие
общества совершается, по его мнению, не прямолинейно, а
спиралеобразно от низших и примитивных форм к высшим и
сложным. Белинский выводит действия людей из “духа времени“, т.е.
из общественного сознания, из стремления его к новому, будущему,
без которого не было бы прогресса, истории, жизни.
У А.И. Герцена и Н.П. Огарева диалектика призвана соединить
философию с социализмом, доказать необходимость социальной
революции, т.е. быть “алгеброй революции”. Источник развития
общества Герцен искал в совершенствовании человеческих знаний и
распространении их в среде народа. Он так и писал: “Прогресс
человека — прогресс содержания мысли”. Это означало, что, чем
богаче знания человека о мире, тем осмысленнее и направленнее
становится его практическая деятельность. Благодаря разуму человек
вышел из животного царства и становился все более независимым,
познавая естественные и общественные законы. Поскольку работа ума
зависит от физиологических функций человеческого организма,
историю можно рассматривать как “прогрессивное продолжение
животного развития”. Позднее он отвергнет возможность объяснения
общественной жизни законами физиологии, заключив, что социальный
человек “ускользает” от физиологии. Как диалектик, Герцен глубоко
проник в характер исторического развития, представив его в виде
непрерывной смены общественных форм, сопровождающейся
ожесточенной борьбой старого и нового, в которой проявляется борьба
общественных групп за право собственности. В 50-60-х гг. Герцен
развивает теорию “русского крестьянского социализма”, признав его
зародышами общинное владение землей, “мирское управление”,
укоренившуюся в сознании крестьян мысль о “праве на землю”.
Отвергая понимание Гегелем
На пути к МПИ всемирной истории как развития
самоосуществившейся идеи, а именно идеи
свободы, которая “существует как сознание свободы”,
Н.Г Чернышевский утверждал, что общественная жизнь движется не
по воле абсолютной идеи, а на основе собственных закономерностей.
Им предпринята попытка выведения закономерностей развития
общества из потребностей, качеств и свойств человеческой природы,
которые в свою очередь являются проявлением общих

75
эакономерностей развития живой природы. Вместе с тем он стремится
объяснить качества людей их историческим бытием и с этой целью
изучает экономические интересы и отношения, присущие им в
различные эпохи, пишет ряд работ по политической экономии. Этот
подход позволил ему прийти к более глубоким, чем у Белинского и
Герцена, научным обобщениям, направить свою социологическую
мысль в сторону материалистического понимания истории.
Чернышевский критикует буржуазных историков и социологов за
невнимание к материальной, экономической стороне жизни людей, за
то, что в их изложении история человечества предстает в виде
отдельных биографий, а не судеб народа, который является главным в
истории. Силу личности он видит в ее связи с народом. “В делах,
имеющих истинно важное значение, сущность не зависит от воли или
характера, или житейских обстоятельств действующего лица”. Он
утверждает, что, начиная с античности, история общества есть история
борьбы сословий и классов, различие между которыми определяется
имущественным положением. Поэтому противоречия,
основывающиеся на различии материальных интересов, не могут быть
разрешены иначе, чем через революцию, как наиболее
организованную форму классовой борьбы. По его мнению, девять
десятых всего общественного прогресса совершалось и совершается
именно в периоды революций. Революционные восстания масс —
неизбежный спутник исторического развития. Чернышевский полагал,
что человек возвысился над животными благодаря развитию мозга,
совершенствованию умственных способностей и потому собственно
человеческая история, ее материальный и нравственный прогресс
обусловлены в первую очередь умственным развитием.
Экономическая сторона жизни общества является выражением
отношения человека к природе. На ранних ступенях истории
исключительно большую роль играет географическая среда, с
развитием науки и техники все большее значение приобретают
экономические факторы. Но в целом развитие общества определяется
уровнем знания, который в свою очередь обусловливается
совершенствованием способности к труду, средств существования.
Способности к труду он придает огромное значение и расценивает ее
как “главный капитал общества”47. Изменения в характере труда
связываются им с переменами, происходящими в производственном
процессе. Грубым орудиям труда соответствует грубый труд раба,
машина не терпит подле себя невольничества. Но по мере ее
совершенствования становится недостаточной та степень свободы,
которой обладает наемный работник. Вместо наемного труда

76
требуется уже труд “на себя”, а не на капиталиста. Однако переход к
новой форме труда не может осуществиться вдруг, наемный труд
будет существовать еще в течение нескольких поколений. В вопросе о
будущем, по его мнению, точной, определенной может быть только
цель, но вычислить с математической точностью, сколько времени на
ее достижение потребуется, невозможно48.
В качестве критерия общественного прогресса
Н.К. Михайловский, вслед за Кантом, выдвигает всестороннее
развитие личности. В соответствии с этим критерием история
человечества делится им на три периода. Первый период —
доисторический, с господством простой кооперации (главный признак
которой — солидарность), с наличием целостной индивидуальности,
считающей себя центром всего сущего. Для второго,
эксцентрического, периода характерна сложная кооперация с
разделением труда и превращением человека в подчиненный и
деградирующий придаток общества. В третьем, грядущем, периоде
вновь возродятся отношения простого сотрудничества,
индивидуальность, как “совокупность всех черт, свойственных
человеческому организму вообще”, достигнет наивысшего
проявления, и человек снова станет, но уже сознательно, мерилом
вещей. Общественная борьба, таким образом, есть борьба личности за
свою индивидуальность. Смыслом существования общества является
служение человеку, подчинение его интересам личности. Из
противоположности физиологического и общественного разделения
труда Михайловский выводит несоответствие степени и типа развития
общества. Общество может достигнуть высокой степени развития,
однако принадлежать к низшему типу организации, как, например,
буржуазное общество, основанное на разделении труда и сложной
кооперации. Россия отстает от Запада по степени развития, но
превосходит его по типу общественной организации. Она может
сохранить этот тип организации и вместе с тем достичь высокой
степени развития, если упрочит сельскую общину, кустарные
промыслы, артели. Он мечтает о сохранении связи крестьянства с
землей без крепостного права в рамках существующего строя. Между
тем в действительности крестьянская община уже не могла служить ни
формой мифического “народного слоя”, ни базой социализма.
Таким образом, донаучное направление русской философии
(как революционное, так и либеральное) связывало смысл истории с
духовным, в особенности нравственным и правовым
совершенствованием человечества, учитывая, что оно возможно лишь
при условии насильственной замены существующего крепостничества

77
новым, более совершенным, чем капитализм, общественным строем,
способным создать человеку условия жизни, достойные его
человеческой природы. Причем, если декабристы считали, что
избавиться от социальных противоречий и классовой борьбы можно не
путем отмены частной собственности, а посредством всеобщего
просвещения и умного законодательства, то Чернышевский главную
задачу нового государства видел в установлении общественной
собственности, поскольку нельзя доставить приятное и полезное себе,
не доставляя этого другим. Связывая нравственность с разумом, он,
однако, не дошел до понимания того, что люди бессознательно или
сознательно черпают свои нравственные воззрения в конечном счете
из практических, экономических отношений, на которых основано их
классовое положение. Не естественные потребности являются в итоге
главным фактором происхождения и развития нравственности, а
материальные условия жизни, способ производства и место в нем
человека.
Г.В. Плеханов, полемизируя с народниками, в особенности с
Михайловским, подвергает резкой критике субъективный метод в
социологии, состоящий в исследовании целей (желаемого, должного),
подчиняясь которым люди делают историю. В действительности
желаемое вырастает из необходимого. Свобода личности заключается
в знании законов природы и общества, в умении подчиняться этим
законам, сообразовывать с ними свои цели и деятельность.
Субъективно-идеалистическому взгляду народников на человека и его
историю Плеханов противопоставил материалистическое понимание
истории, исходящее из признания объективной закономерности
общественного развития индивидов и их деятельности. Вслед за
Марксом он доказывал, что данная ступень развития
производительных сил необходимо определяет экономическую и
социальную структуру общества, что экономический строй, как
совокупность производственных отношений, обусловливает политику,
государство, право, психологию, религию и т.д. общества, что
идеологическая и политическая революции предшествуют
экономической, но в конечном счете зависят от развития экономики.
Подвергнув резкой критике концепции, игнорирующие активную роль
общественного сознания и политического строя в общественном
развитии, в частности экономический материализм, он отмечал, что
“экономика почти никогда не торжествует сама собою, а всегда только
через посредство надстройки, всегда только через посредство
известных политических убеждений”49 . Однако при анализе
производительных сил Плеханов акцентирует внимание на средствах

78
производства, отводит им решающую роль в развитии общества,
недооценивая тем самым главную производительную силу —
человека, что не позволило ему глубоко понять диалектику
производительных сил и производственных отношений и породило
известный технократизм во взглядах на историю, связанный с
недооценкой живого труда как единственного источника стоимости,
способа и средства человеческого существования.
В борьбе с субъективной социологией народников он развил
учение о решающей роли народных масс в истории: ни один великий
шаг в истории не может свершиться без участия народа-творца.
Героем истории являются массы, только при их активном участии
происходят все политические и социальные перевороты в обществе,
осуществляется исторический процесс. Основываясь на
этнографическом и историческом материале, Плеханов исследует
происхождение нравственности и приходит к выводу, что она
непосредственно связана с экономическими отношениями (интерес
есть основа нравственности) и в антагоническом обществе, имея
классовый характер, приспособлена к узкоклассовым интересам
меньшинства, живущего за счет большинства.
***
Религиозная философия ХIХ–ХХ вв. стремится представить
русского человека духовной индивидуальностью, неразрывно
связанной с всеобщим (космосом). Вл.С. Соловьев развивает
представление о человеке как внутренне противоречивом существе,
совмещающем в себе тело и дух, божество и ничтожество, смысл
жизни которого состоит в приумножении нравственности. Поэтому
степень подчинения индивида обществу должна соответствовать
степени подчинения самого общества нравственному добру, без чего
оно не может иметь никаких прав на индивида, являющегося целью в
себе, а не средством. Согласно Соловьеву, “общество есть
дополненная или расширенная личность, а личность — сжатое или
сосредоточенное общество”. В силу этого только в обществе может
быть полное и всеобъемлющее осуществление нравственности как
смысла человеческого бытия и истории. Становление и развитие
нравственности связано с всеобщим процессом развития. Прежде чем
стать духовным существом, человек долгое время находился в
природном состоянии. Но в природном человеке нет истинной жизни:
люди по природе чужды и враждебны друг другу, между ними идет
борьба за существование, более сильные подчиняют себе слабых,
возникает социальное неравенство. Поэтому экономические и
политические отношения не могут составлять истинной жизни

79
общества, ибо они разъединяют людей. Эти отношения должны
служить лишь средой для нравственного совершенствования человека
и реализации божественного начала. Действительный смысл
человеческой жизни поэтому состоит в служении добру, источник
которого заключен в боге. Из любви к богу и людям вытекает полнота
и цельность жизни, ее смысл, а также высшая форма любви — мировая
любовь.
Смысл истории Соловьев усматривал в постепенном
одухотворении природной стихии божественным логосом. Однако
христианская религия, разделенная на православие и католичество, не
удовлетворяет его, он стремится создать “новую религию”, которая
должна быть всеобщей и единой, и благодаря этому обеспечить
“христианский мир”. Опираясь на “логику триады” Гегеля и его
“Философию истории”, Соловьев разрабатывает учение о трех
коренных силах, управляющих историей, человеческим развитием.
Первая сила стремится подчинить человечество во всех сферах и на
всех ступенях его жизни одному верховному началу и слить все
многообразие частных форм, подавить самостоятельность индивида,
свободу личной жизни. Если бы она получила преобладание, то
человечество окаменело бы в мертвом однообразии и неподвижности.
Но вместе с этой силой действует другая, прямо противоположная ей;
она стремится разбить твердыню мертвого единства, дать везде
свободу частным формам жизни, свободу индивиду и его
деятельности; под ее влиянием отдельные элементы человечества
становятся исходными точками жизни, действуют исключительно из
себя и для себя, вследствие этого общее теряет значение реально
существующего бытия, превращается во что-то отвлеченное, пустое, в
формальный закон, т.е. лишается всякого смысла. Крайнее выражение
этой силы — всеобщий эгоизм и анархия, множественность отдельных
единиц без внутренней связи. Если бы она получила преобладание, то
человечество бы распалось на составные стихии, жизненная связь
прервалась бы и история окончилась бы “войной всех против всех”,
самоистреблением человечества. Обе эти силы имеют отрицательный
характер: первая исключает множественность частных форм и свободу
личности, свободное движение, прогресс, вторая столь же
отрицательно относится к единству, к общему началу жизни,
разрывает солидарность целого. Если бы только эти две силы
управляли историей человечества, то в ней не было бы ничего, кроме
вражды и борьбы, не было бы никакого положительного содержания, в
результате история была бы только механическим движением,
определяемым двумя противоположными силами. Внутренней

80
целостности и жизни у этих сил нет и, следовательно, они не могут ее
дать и человечеству. Однако человечество не мертвое тело, а история
не механическое движение, и потому необходимо присутствие
третьей силы, которая даст положительное содержание двум первым,
освободит их от исключительности, примирит единство высшего
начала со свободной множественностью частных форм и, таким
образом, создаст целостность человеческого организма, его
внутреннюю жизнь50.
Будущее человечества, истории Соловьев связывает с развитием
одной из “прирожденных” черт народа России — способности к
самоотречению, самопожертвованию, которая у других народов столь
явно не выражена. Свободное стремление славян, в особенности
российского народа, к высшему, божественному началу определяет
смысл человеческой жизни и, соответственно, истории. Соловьев
считает, что человечество, “живущее “по-божьи”, есть идеал, ибо,
якобы свойственные такой жизни, справедливость и нравственная
солидарность хороши сами по себе и представляют нечто безусловно
достойное и желанное для всех. Именно в этом качестве идеал и
должен утверждаться как цель исторического процесса и как
руководящий принцип человеческой деятельности. Таким образом,
смыслом человеческого существования и, соответственно, смыслом
истории становится “всечеловечески-космическое обожение”, или
“макрообожение” человечества. Соловьев стремится укрепить
фундамент религии в особенности тем, что объявлял образ Христа не
вымышленным, а его воскресение — фактом безусловно необходимым
в общем ходе вещей. “Я лично, с тех пор как признаю, что история
мира и человечества имеет смысл, не имею ни малейшего сомнения в
воскресении Христа, которое есть, конечно, чудо совершенно такое
же, как появление первой органической клеточки среди
неорганического мира, или появление животного среди первобытной
растительности, или первого человека среди орангутангов. В этих
чудесах не сомневается наука, так же несомненно и чудо воскресения
для истории человечества”51.
Ф.М. Достоевский также видел одну из важнейших сторон
исторической миссии русского народа в том, что только оставаясь
“народом-богоносцем”, тот сможет внести “примирение в европейские
противоречия”. “Угрюмо отъединенная душа”, не знающая ощущения
единения с целым, не способна любить жизнь, людей, вмещать в себя с
братской любовью все живое, быть “всечеловечной”. Дать
индивидуальной душе проявиться свободно, по Достоевскому, значит
выпустить на простор чудовищные, хаотические силы, клокочущие в

81
недрах души, и убедиться, что свобода, которой индивид так страстно
желает, не для него, ибо “не в силах слабая человеческая душа
вместить столь страшного дара”. “Никогда и ничто не было для
человека невыносимее свободы”, поскольку жизнь сама по себе,
непосредственная жизнь темна, уродлива и безмерно ужасна, в недрах
ее лишь чудовища и тарантулы. В известном смысле можно сказать,
что жизнь пуста, бессмысленна, не имеет никакой внутренней
ценности, разумного основания. Полная ужасов и скорби, она лишена
всякого смысла и лишь тогда можно понять ее смысл, когда полюбишь
жизнь прежде логики, “жадно полюбишь ее нутром и чревом”.
Лишенный непосредственного ощущения жизни, человек пытается
собственными силами изобрести счастье, но в безмерных муках душа
снова распадается на несоединимые силы: добро и зло, любовь и
ненависть. В неотвратимой неизбежности мук он находит, наконец,
своеобразный выход целиком отдаться этим мукам, в них открыть
красоту и счастье страдания. И через скорбь им познается основная
истина жизни — истина о трагическом призвании человека.
Достоевский гордится тем, что “впервые вывел настоящего человека
русского большинства”, трагизм подполья, состоявший в страдании,
самоказни и, главное, в убеждении, что все таковы, а стало быть, не
стоит и исправляться. “Подпольному человеку” надо не какого-то
добродетельного хотения, а хотения самостоятельного, “чего бы эта
самостоятельность не стоила и к чему бы она не привела”. Поэтому
Достоевский убежден лишь в одном, что ни отдельный человек, ни тем
более все человечество не может стать счастливым разом, “безо
всякой выделки”. В “невыделанных людях” стремление к благу сразу
оборачивается желанием поскорее, пока живы, взять свое, а жертвуют
пусть другие, да и почитают эти жертвы за счастье. Только в
неустанной дисциплине и непрерывной работе над собой может
проявиться истинный человек, гражданин. Он вплотную подходит к
мысли, что религия антигуманна, ибо оправдывает существующее в
мире зло. Однако им отвергаются реальные пути борьбы со злом и
проводится мысль о том, что без веры в свое бессмертие связи
человека с землей прерываются, становятся тоньше, гнилее, а потеря
высшего смысла жизни (ощущаемая хотя бы лишь в виде самой
бессознательной тоски), несомненно, влечет за собой самоубийство.
Люди могут быть прекрасны и счастливы и для этого нужно не так уж
много: люби других, как себя, но в недрах человечества только чуть
сочатся вялые струйки жизни, и потому силу жизни человечеству
предстоит еще добывать. Как ни устраивай жизнь, ничего не
изменишь, ибо зло, по Достоевскому, лежит не во внешней жизни, а в

82
самом человеке. Над ним царит таинственная и роковая неизбежность
зла. Творчество Достоевского пронизано мыслью о том, когда же в
обществе пресечется рознь и человечество соберется вместе?
В отличие от Достоевского, Лев Толстой считал, что душа
человека есть благодарная, плодородная целина, лишь сверху
засоренная мусором жизни. Поэтому действительное самостоятельное
хотение должно заключаться в стремлении сбросить со своей души
этот чуждый ей, наносный мусор и стать самим собою. Чем сильнее в
человеке трепет жизни, чем больше у него счастья, тем выше и
прекраснее он становится, тем глубже и полнее понимает все, что
стоит понимать в жизни и ее смысле. Человеческая жизнь
представляет собой высочайшую ценность, полную таинственной
глубины и смысла. Добро, любовь, зло суть проявления самой живой
жизни, которые у людей могут быть совершенно разными. Но только
полно и широко живущий человек способен к действительному добру,
любви, самопожертвованию. Люди, видящие смысл жизни
непосредственно в добре, любви и самоотречении, — это “мертвецы”.
Если нет в собственной душе силы жизни, если индивид, чтобы
любить других, старается забыть себя, то и сама любовь становится
вялой, скучной, малоценной, а жизнь бессмысленной. Однако и та
форма силы жизни, которая свойственна зверю (который живет
свободно из себя, не ведая никакого долга, никаких дум о добре и
смысле жизни), в человеке оказывается низменной, отвратительной и
разрушающей живую жизнь, ибо сущность человека неизмеримо
глубже, тоньше и светлее, чем сущность зверя. Выше человека нет
ничего в мире, и потому он должен быть самим собою, отыскать в
глубинах своих самого себя, свою цель, чтобы служить общим целям.
Только живя подлинно своею сущностью, он приходит в единение с
миром, делает добро. Намеренное добро сушит, обесценивает душу и
ничего не дает для жизни. Если трудиться, учиться, как замечает
Толстой в “Анне Карениной”, ради награды, то труд покажется
тяжелым, когда же трудишься, любя труд, находишь в нем для себя
награду.
Человек, как считает Толстой, сотворен для счастья, может и
должен быть счастливым на земле. Основой этого является сила
жизни, способная преодолеть всякую трагедию и ничего на свете не
страшиться. Необходимо лишь вызвать на свет эту силу жизни,
бьющую бесчисленными ключами в недрах человечества. Он с особой
настойчивостью возражает против разделения труда на физический и
умственный, усматривая в нем крайнее проявление социального
неравенства, перенесение всех общественных тягот на быт. Все

83
изобретения и научные открытия являются вредными уже потому, что
они помогают богатым укреплять свое положение и еще успешнее
эксплуатировать народ. Достижения культуры непонятны народу,
задавленному повседневной нуждой, и воспринимаются им как нечто
ненужное и враждебное. Источник всех социальных зол он видит в
частной собственности, но искоренить зло призывает воспитанием,
основанным на истинной религии. Путь к спасению страждущего
человечества, обретению им истинного смысла жизни состоит в его
нравственном совершенствовании и непротивлении злу насилием. Как
и Кант, Толстой считает, что нравственный закон не зависит от
исторических обстоятельств и материальных оправданий. Напротив,
этот закон служит тем фундаментом, на котором формируется
определенная форма человеческого общения. Бога он рассматривает
как своего рода высший нравственный принцип, противостоящий
изменчивому многообразию исторической действительности,
усиливающему господство над человеком. Толстой постоянно
призывал жить в добре, основу счастья и смысл жизни видел в честном
труде, в признании бесконечной ценности человеческой личности,
защите свободы человека, мире между народами.
При описании русской истории Н.А. Бердяев, вслед за
Соловьевым, исходил из идеи об “особом пути России”. Начавшееся
из глубины веков шествие “государственной идеи” не останавливается
социалистической революцией, а идет дальше, восстанавливая в новых
условиях историческую непрерывность “священных начал
самодержавия и помазанничества”. Реформа Сталина, как и прежние
реформы, была направлена прежде всего на “воплощение русской
национальной идеи”, суть которой — в создании и укреплении
сильного государства, сохранении и приумножении величия страны в
условиях внешней и внутренней угрозы. “Пролетарский мессианизм”
(спасение всего человечества посредством коммунизма), по его
мнению, пал жертвой “мессианизма русского народа”. “Русский
путь” — это путь под мистическим мессианским знаком
государственной, или национальной, идеи. Большевизм в России был
явлением не случайным, а наиболее реалистичным, соответствующим
сложившейся в 1917 г. ситуации в стране и вместе с тем отвечал
некоторым исконно русским традициям и исканиям универсальной
социальной правды. Русский коммунизм он считал событием, с одной
стороны, мировым и интернациональным, с другой — русским и
национальным, детерминированным устойчивыми свойствами русской
души. Этими свойствами были и остались догматизм, аскетизм,
способность к страданиям и жертвам во имя веры, устремленность в

84
будущее52. История России предстает у Бердяева как результат
постоянного варьирования одних и тех же изначальных принципов,
заданных структурой русской души. Сама же душа с течением
времени не меняется и пребывает в потоке событий в качестве некой
универсальной постоянной.
Смысл истории состоит в избавлении от объективизации,
подчиняющей личность обществу и тем самым порабощающей ее.
Примат личного над родовым, коллективным ведет к внутренне
присущей ей свободной социальности, которой противостоит
принудительная социальность — неизбежная включенность личности
в социальное образование: классы, нации, партии, церковь. Он
растворяет социальное в индивидуальном сознании и переживании,
стремится восстановить религиозный смысл жизни, свободное
воссоединение всех с богом. Согласно Бердяеву, идея социального
прогресса допускает лишь одно поколение счастливцев, а
христианство — все поколения. Суть христианской идеи в том, что
история окончится исходом из исторической трагедии и в нем примут
участие все поколения. Все когда-либо жившие будут воскресены для
вечной жизни. История потому и имеет смысл, что она конечна. Если
бы история была бесконечной, она не имела бы смысла, ибо не было
бы возможным свободное воссоединение человечества с богом, или,
говоря словами Соловьева, “одухотворение природной стихии
божественным логосом”. Бердяев развивает концепцию христианства
как религии богочеловеческой, религии свободы, а не страха.
Ветхозаветное сознание, подавленное и запуганное первородным
грехом, знает бога как самодержавного хозяина, страшного
повелителя, и потому он представляется человеку далеким и внешним.
Такое сознание свойственно незрелому христианству,
воспринимавшему творение мира как “рождение бога в человеке”.
Этому сознанию противостоит зрелый, мужественный взгляд
христианства, воспринимающий творение мира как “рождение
человека в боге”. Сознательная причастность человека к богу
оказывается возможной только в том случае, если бог становится
близким человеку, человечным, а управление миром —
богочеловеческим. Ветхий завет, как считает Бердяев, не раскрыл до
конца тайну Христа, космический смысл его явления, состоящую в
том, что богочеловеческое творение продолжается в человеке. Если
это принять, то назначение человека в мире следует понимать “как
возврат в лоно бога-отца”, в первоначальное состояние с целью
дополнить и обогатить божье творение. “Мировой процесс есть
творческий процесс, в котором одинаково участвуют творец и тварное

85
бытие”, т.е. человек, представляющий собой в конечном счете “образ и
подобие творца”.
Понимание человека как творящего существа, причастного к
божественной природе, возможно по Бердяеву, лишь с позиции
персоналистического учения, согласно которому “мир насквозь есть
иерархия живых существ, оригинальных личностей, способных к
творческому приросту бытия”. И бог и человек суть конкретные
личности, и поэтому они оба — творцы. Бог дает своему образу и
подобию свободную творческую мощь, но эта мощь не абсолютна, как
не абсолютен и сам человек. Поэтому, в отличие от бога, который
творит живых существ, субстанции, человеческое творчество
направлено на совершенствование космоса и космической жизни, т.е.
оно “приводит к росту существ и их гармонии, к восхождению в
истине, добру, красоте”. Человек, таким образом, есть микрокосм и его
духовные состояния космичны. С этих позиций Бердяев подвергает
критике индивидуализм, который в строгом смысле слова
противоположен универсальному и, следовательно,
индивидуальности, находящей в себе “полноту выражения лишь в
универсальной, космической жизни”. Индивидуализм не признает
мирового, вселенского содержания в человеке и потому принижает
его, опустошая индивидуальность, обедняя, умаляя ее. В
действительности “человек — органический член мировой,
космической иерархии и богатство его содержания прямо
пропорционально содержанию космоса”. Освобождение человеческой
индивидуальности от бога и мира ведет к истреблению человека,
падению его в небытие.
История имеет источник во внутренней духовной
действительности, в том опыте человеческого духа, в котором дух не
является чем-то отдаленным и противополагаемым духу
божественному, а в котором он непосредственно с ним соприкасается,
в котором раскрывается драма взаимоотношений между человеком и
богом. Пытаясь раскрыть тайну Христа, космический смысл его
явления, Бердяев вводит идею противоречивости бога, трагичности
его бытия, отвергая традиционную трактовку божественной
субстанции как неподвижной и всесовершенной. Его бог нуждается в
человеке, человеческой любви, а центром мирового процесса является
трагическая судьба человека, определенная столь же трагической
божественной судьбой. Этапы мировой истории — это этапы
божественной трагедии, отраженные в земной действительности, или,
иначе, этапы трагедии отношений между богом и человеком. Для
христианского сознания мир сотворен потому, что был бог-сын.

86
Сотворение мира богом-отцом и есть момент глубочайшей тайны
отношений между богом-отцом и богом-сыном.
Преодоление конфликта между необходимостью и свободой
возможно только в божьей благодати, с которой и связана тайна
христианства. Именно в благодати реализуются отношения между
человеком и богом. Во всемирной истории поэтому действуют не
только человеческая свобода и природная необходимость, но и божья
благодать, позволяющая постигнуть смысл истории, раскрыть тайну
судьбы человека, ибо как противоположности необходимость и
свобода, по Бердяеву, снимаются, преодолеваются в третьем, которым
и является благодать. Человеческий опыт, когда он углублен, дает
разгадку истории не только человеческой, но и мировой, небесной, в
которой, если рассуждать диалектически, бог и человек есть одно и то
же, т.е. они становятся тождественными, оставаясь в то же время
противоположными. Небесная история — ключ к пониманию и
постижению истории мира и человека. Без тайны Христа человеческая
история не имеет смысла, как не имеет смысла и существование бога-
творца. Сведя божественное бытие к переживанию трагедии, Бердяев
лишил бога всеобщности, неподвижности, всесовершенстаа. Творение
мира и человека ставится им в зависимость от сыновьей любви, ради
которой и должно было произойти это творение. Не отрицая бога явно,
как это сделал, например, Ницше, он пришел к тому же результату, но
иным путем — через наполнение божественного бытия человеческим
содержанием, творчеством и смыслом.
В “Очерках античного символизма и мифологии” А.Ф. Лосев
отмечает, что стремление Бердяева к абсолютному обожению тварной
материи (человека) ведет к субстанциальному отождествлению 6ога
и человека, божественного и человеческого разума. Это противоречит
христианской идее, утверждающей субстанциальный дуализм бога и
тварного мира. Лосев считает, что понимание социально-
исторического бытия, начиная с Августина, пронизано католицизмом,
в то время как социально-историческое содержание православия до
сих пор еще не осознано. Между тем социальное бытие не есть ни
прямое отражение чисто божественной сферы (отображение догмата о
троице, по Соловьеву), ни материальное, экономическое бытие, оно
представляет собой их единство (соединение), которому свойственны
собственные закономерности. Если в средневековье личность искала
свое утверждение исключительно в вечности, полностью игнорируя
земное бытие, в силу чего история оказывалась историей личного
спасения, то в новое время она ищет свое утверждение уже
исключительно в мирской жизни, в истории как земном бытии. С

87
позиций православия же в личности всегда совмещены два стремления
к вечному и земному. Поэтому и в социально-историческом бытии
должны быть слиты два процесса самоутверждения личности: в
вечности и во времени. Согласно православию историю
упорядочивают и движут во времени не религиозные (церковные) и не
светские власти, а самоутверждающие, сознательные усилия
личности, направленные на овладение мифологическими силами,
изначально управляющими историей. Эти силы не хаотичны, не
возникают неизвестно откуда и не исчезают внезапно: распознать
закономерное появление их на сцене истории, увидеть скрытую в них
предопределенность — значит проникнуть в тайну истории, которая
есть не что иное, как дар мифологии нашему сознанию, т.е. миф. Цель
философии истории и состоит поэтому в выявлении закономерностей
мифологического бытия, имеющего трансцендентное начало. История,
ее этапы, чреда побед и поражений во многом зависят также и от
людей, но лишь тогда, когда они сознательно овладели
мифологическими силами. Однако окончательный исход истории
всегда предопределен: конец мифологии и будет концом истории
вообще.
***
С середины XIX в. в России формируется так называемое
космическое направление философской мысли, двумя ветвями которого
становятся христианский космизм и глобальный эволюционизм.
Христианский космизм с его идеалом “обожения” предполагает
трансцендирование, превозможение человеком и человечеством его
наличной физической и духовной природы и стяжание высшего,
бессмертного, преображенного божественного бытия. Он связан с
христианской антропологией, выраженной в учении о божественных
энергиях византийского богослова и церковного деятеля г. Паламы
(ХIV в.). Согласно Паламе, бог, будучи по своей сущности
непостижимой, непреодолимой, трансцендентной реальностью,
нисходит в мир для спасения человека, который, неся в себе образ и
подобие божие, может в особом акте “выхода из себя”, вознесения над
собственной тварной природой увидеть “нетварный свет”, или бога.
Иначе говоря, он способен физически предвосхитить то, что должно
стать по благодати природой самого человека. Эту же мысль выражает
и афоризм, принадлежащий богослову и мыслителю IV в. Василию
Великому: “Человек есть тварь, получившая повеление стать богом”.
Родоначальник христианского космизма Н.Ф. Федоров (1829–
1903) исходил из того, что посредством познания и труда человечество
способно овладеть стихийными, слепыми силами как внешней

88
природы, так и собственной внутренней, “выйти” в космос с целью его
активного освоения и преображения и благодаря этому обрести новый
статус бытия — бессмертный космический. Достижение его
предполагает выполнение последовательного ряда задач: регуляция
“метеорическими”, космическими явлениями, превращение стихийных
природных сил в сознательно направленные, создание на основе
сыновнего, родственного сознания нового типа общества —
“психократии”, преобразование физической природы человека и
преодоление смертности, бесконечное творчество бессмертной жизни
во Вселенной. Человечество, погрязшее в низшей свободе, свободе
метаться во все стороны, изведывать все искусы и возможности
природного существования, никогда не сможет обрести высшую
свободу благого избрания идеала — “царства небесного”, если оно не
начнет направленно преобразовывать теперешнюю физическую
природу, чтобы она постепенно становилась способной осуществить
этот высший идеал. Истинное нравственное совершенство человека
возможно только совместно с физическим его преображением,
освобождением от тех природных качеств, которые заставляют его
пожирать, вытеснять, убивать и самому умирать.
Федоров отмечал две фундаментальные (тесно связанные между
собой) физические ограниченности человека: ограниченность в
пространстве (она препятствует повсеместному действию разумных
существ на все миры Вселенной) и ограниченность во времени,
смертность (она препятствует одновременному действию поколений
разумных существ). Борьба с “разъединяющим пространством” —
“первый шаг в борьбе с всепоглощающим временем”, ибо бессмертие
возможно только при условии преодоления изолированности земли от
космоса и при одновременной регуляции космических явлений.
“Каждый обособленный мир по своей ограниченности средств жизни
не может иметь бессмертных существ” 53. Поэтому человечеству
необходима активная работа над продолжением своей нынешней
“промежуточности” и несовершенства. По сути речь идет о
направленном, сознательном (духовном) управлении внешним миром
и собственной природой, об одухотворении мира и человека.
“Обожение” человека осуществляется одновременно с изменением
мира: не изменяя себя, человечество не может “преобразовать” мир, не
нарушая его гармонии, и наоборот. Как и Соловьев, он считает, что
божественная воля действует через человека как разумно-свободное
существо, через единую соборную совокупность человечества, и
потому главная задача человека — стать активным орудием воли
“бога-отца не мертвых, а живых”54. Высший смысл любви

89
заключается в преображении и увековечивании личности, в
воскресении всех ранее живших. Этого требует и развитое
нравственное чувство личности, ставшей самодостаточной. Свое
учение Федоров рассматривал как завершение христианской “благой
вести”, и потому Новый завет, или “логос”’ христианства, развернут
им в программу преображения природного и смертного мира в
“воскрешенный и бессмертный порядок”.
Это учение развивал и С.Н. Булгаков (1871–1944), считавший,
что природа, достигнув самосознания и способности труда в человеке,
вступает в новую эпоху своего существования, ибо хозяйственный
труд — это иная сила природы, иной мирообразующий фактор —
космогонический, принципиально отличный от остальных сил
природы. Поскольку эпоха хозяйства — определенная эпоха в истории
земли и в истории космоса, космогонию можно разделить на два
периода: инстинктивный, досознательный, или дохозяйственный,
существовавший до появления человека, и сознательный, или
хозяйственный, возникший с его появлением55. Высшая задача
сознательной хозяйственной деятельности — осуществление божьего
завета о “владении землей”, новом обретении “прав на природу,
некогда утерянных” человеком, о покорении смертоносных стихий,
“очеловечивании” природы и “освобождении” себя. Этот процесс
медленен и труден, наступление “новой космической эры” возможно
лишь в отдаленном будущем, а нынешняя “хозяйственная
деятельность отмечена всеми проклятиями падшего состояния мира:
рабством, отчуждением, взаимной борьбой и притеснением”. Выделяя
религиозно приемлемые формы человеческого творчества, допуская (с
оговоркой “быть может”) федоровское воскресение сотворенной богом
сознательной жизни, ушедшей в смерть, Булгаков вводит запрет на
творение человеком новых жизненных форм, усматривая
“человекобожество” как узурпацию человеком божественной
привилегии в подобного рода дерзании. Такой запрет есть и у
Федорова: “творить мы не можем, а воссоздать сотворенное не нами,
но разрушенное нами или разрушившееся по нашему неведению или
по нашей вине, — мы должны...”. Однако у Булгакова этот запрет
действителен лишь на стадии земного, смертного, несовершенного
человека, вставшего на путь восхождения к новой божественной
природе. Но когда человек, освободившись от первоначального греха,
стряхнув с себя греховную, ветхую природу, достигнет божественно-
благодатной ипостаси, уподобится природе своего создателя и вступит
в бессмертный и творческий зон бытия, то запрет на творение жизни
должен утратить свою силу. Выход человека в вечность знаменует

90
начало истинно свободного, ликующего, бесконечного творчества в
благе и красоте, которое распространится им на всю Вселенную.
Попытку обосновать космический этап человеческого
существования предпринял также современник Федорова драматург
А.В. Сухово-Кобылин (1817–1903). На основе эволюционной теории
Дарвина и диалектики Гегеля он разработал так называемое “учение
всемира”, суть которого состоит в том, что современное человечество
находится в земной (теллургической) стадии развития, но ему
предстоит пройти еще две стадии: солярную (солнечную), связанную с
расселением землян в околосолнечном пространстве — и сидеральную
(звездную), связанную с проникновением в глубины космоса.
Результатом их освоения станет “всемирное человечество”, т.е. “вся
тотальность миров, обитаемых в бесконечной вселенной”. Такое
будущее возможно лишь при условии творческого развития
человечеством своей природы, в особенности способности “летания”,
которое есть как бы отрицание пространства, победа над ним.
Изобретение велосипеда и локомотива — это “почин, зерно будущих
органических крыльев, которыми человек несомненно прорвет
связывающие его кандалы этого теллургического мира”. В ходе
преобразовательного действия, направленного на собственную
природу, “человека технического” сменит “человек летающий”.
Сбросив нынешнюю тяжелую телесную оболочку, он “превратится” в
бессмертное существо. Как справедливо заметил Н.А. Бердяев,
христианскими космистами разрабатывается активная, творческая
зсхатология, смысл которой заключается в том, что “конец” этого
мира, “конец истории” зависит и от творческого акта человека” 56.
Смысл человеческого существования и истории — достижение
человечеством самодостаточной духовно-нравственной личной жизни
(или “преображенного эона бытия”), ее сохранение, преодоление и
развитие. Это возможно благодаря творческому призванию не
отдельного человека, а всех поколений человечества (речь идет о так
называемом “воскресительном” персонализме).
Наиболее крупными представителями второй ветви русского
космизма — так называемого глобального эволюционизма — являются
К.Э. Циолковский, В.И. Вернадский, Н.Г. Холодный. Основоположник
современной космонавтики К.Э. Циолковский (1857–1935) впервые
обосновал возможность использования ракет для межпланетных
сообщений, определил рациональный путь развития ракетостроения,
нашел ряд важных инженерных решений конструкции ракет, сделав
тем самым первый решительный шаг в преодолении идеи земной
обреченности человека и гипотезы “тепловой смерти Вселенной”. В

91
“Исследовании мировых пространств реактивными приборами” он
писал: “Мрачные взгляды ученых о неизбежности конца всего живого
на Земле от ее охлаждения вследствие гибели солнечной системы не
должны иметь теперь в наших глазах достоинства непреложной
истины ...Нет конца жизни, конца разуму и совершенствованию
земного человечества. Прогресс его вечен” 57. В изданной в 1895 году
книге “Грезы о Земле и небе” Циолковский изложил проект
длительной колонизации солнечной системы, создания человечеством
“цепи эфирных городов” путем преобразования вначале пояса
астероидов, затем луны и, наконец, больших планет. Человек, таким
образом, оказывается основной движущей силой будущего развития
материального мира, а тем самым и самого себя. Возможность
бесконечного развития человечества, таким образом, является
внутренней, имеет основание в самой сущности человека и природы (а
не дана всевышним), служит воплощением всеобщей способности
материи к развитию, которое есть не монотонная последовательность
сменяющих друг друга ступеней в духе дурной бесконечности, а
отрицание отрицания, возвращение природы в лице человека,
познающего и преобразуюшего ее, к самой себе. Выход человека в
космос означает начало новой “эры технологического развития —
человек становится космическим фактором, последовательно
преобразующим в своих целях все более значительные космические
системы. В перспективе “под контролем и управлением разумных
существ... может оказаться вся метагалактика, и разумная жизнь
окажется уже космологическим фактором, определяющим пути
развития материи во всех обозримых сейчас пространствах
Вселенной”58. Циолковский первым представил земного человека в
качестве космического феномена, который по мере своего
материального и духовного прогресса оказывает все более
радикальное воздействие на окружающую его природу,
действительно, а не в воображении изменяя ее соответственно
своим целям и создавая искусственную среду своего обитания.
В.И. Вернадский рассматривал развитие природы как единый
процесс, закономерно приводящий к появлению человека, способного
к научному познанию мира. “Человек должен понять, что он не есть
случайное, независимое от окружающего мира (биосферы или
ноосферы) свободно действующее природное явление. Он составляет
неизбежное проявление большого природного процесса”. И далее:
“Эволюционный процесс получает при этом особое геологическое
значение благодаря тому, что он создал новую геологическую силу —
научную мысль социального человечества... Под влиянием научной

92
мысли и человеческого труда биосфера переходит в новое
состояние — ноосферу”, которая так же закономерна, как закономерен
большой процесс. Поэтому ноосфера “не есть кратковременное и
преходящее геологическое явление”59. По Вернадскому, биосфера
может воздействовать на жизненные процессы как человеческий
фактор планетарного масштаба, а человек, являясь ведущим
биологическим фактором, от которого существенно зависит эволюция
биосферы, становится теперь благодаря грандиозной
производственной деятельности и решающей геологической силой. К
этому выводу он приходит в результате собственных исследований в
области биогеохимии, учения о живом веществе, биосфере и ноосфере.
Сходные мысли высказал и Н.Г. Холодный, развивший
концепцию антропокосмизма. С этих позиций человек выступает как
вершина развития материи, как сила, способная преобразовывать мир
в космических масштабах. Вовлекая в сферу своей практической
деятельности все более обширные пространственно-временные
области, человечество поднимается на все более высокие ступени
(своего) развития, являющегося в принципе неограниченным. Основная
тенденция этого процесса — превращение всей природы в ноосферу,
или, точнее, социотехносферу. Природа, таким образом, является
предпосылкой и внешней средой существования и развития
человечества и вместе с тем фундаментом его бытия. Только
преобразуя природу, человек преобразует самого себя и свое бытие и,
соответственно, творит историю. Смысл истории заключен в сущности
человека как универсального и предметного существа, обретающего
благодаря способности к труду и познанию возможность
неограниченного и творческого совершенствования себя, своей
истории как процесса развития, развертывания человеческой сущности
на основе преобразования бесконечной природы, космоса.
***
В отличие от классической философии истории, стремящейся
обосновать непрерывность и субстанциальное единство
исторического процесса, единую универсальную сущность и
универсальный смысл, неклассическая философия истории разделяет
этот процесс на отдельные самостоятельные (локальные) социально-
культурные образования (цивилизации) и акцентирует внимание на
присущее им своеобразие, индивидуальную сущность и смысл.
Представителями неклассической философии истории в России были
неославянофилы, или “почвенники”, А.А. Григорьев (1822–1864),
Н.Я. Данилевский (1822–1885), К.Н. Леонтьев (1831–1891),
отвергнувшие взгляд на историю как на единый закономерный

93
процесс развития универсальной (родовой и индивидуальной)
сущности человека. Григорьев выдвинул идею о том, что в истории
действуют так называемые “народные организмы”, имеющие
“цельное, самоответственное значение” и существующие независимо
друг от друга. Хотя генетически эти “народные организмы” восходят к
единому человеческому роду, каждый из них живет по своим
индивидуальным законам, имеет собственный исторический смысл и
“вносит свой органический принцип в мировую жизнь”. С этих
позиций Григорьев стремился раскрыть самобытность русской
цивилизации, прежде всего то, что отличает ее от европейской
цивилизации. На основе его идей Данилевский разработал концепцию
культурно-исторических типов, выделив в качестве самобытных
цивилизаций египетскую, древнеримскую, китайскую, индийскую,
иранскую, еврейскую, греческую, германо-романскую и славянскую,
или европейскую. Он подверг критике теорию, согласно которой
народы развиваются по единому всемирно-историческому плану и
проходят одни и те же фазы развития. По его мнению, подобно тому,
как в природе существуют различные типы животных и растений, так
и в истории живут различные типы народов, у каждого из которых
своя история, свой предустановленныи план. “Только народы,
составляющие культурно-исторические типы, были положительными
деятелями в истории человечества; каждый развивал самостоятельным
путем начало, заключавшееся как в особенностях его духовной
природы, так и в особенностях внешних условий жизни, в которые они
поставлены, и этим вносил свой вклад в общую сокровищницу” 60.
Кроме этих народов существуют такие народы, которым не суждено
играть в истории ни положительную, ни отрицательную роль. Они
(как, например, финны) составляют так называемый этнографический
материал. В истории действуют также народы, которые помогают
“гибнуть умирающим цивилизациям”, но сами при этом остаются в
прежнем состоянии. К таким народам относятся гунны, турки,
монголы. Воздействия цивилизаций друг на друга ограничены тем, что
находятся “вне сферы народности”. “Начала цивилизации одного
культурно-исторического типа не передаются народам другого типа.
Каждый тип вырабатывает их для себя, при большем или меньшем
влиянии чуждых ему предшествовавших или современных
цивилизаций”61. У другой цивилизации им могут быть заимствованы
только достижения науки, техники, искусства, но не религиозные и не
общественные начала.
Каждый исторический народ проходит три основных стадии
развития: этнографическую (длительный период формирования

94
психического облика народа), государственную и цивилизационную (на
этой стадии народ становится культурно-историческим типом).
Цивилизационная стадия, как правило, сравнительно кратковременна и
связана с развитием тех сторон духовной жизни народа, для которых
есть “залог в их духовной природе”. После нее народ, истощив свои
силы, вновь возвращается в этнографическое состояние. Первичными
цивилизациями, по Данилевскому, являются египетская, китайская,
вавилонская, индийская, иранская. У них религия, культура, право,
политика еще не были достаточно развиты и обособлены друг от
друга. Более высокий уровень развития имеют остальные (из
выделенных им) цивилизаций, причем каждая вторичная цивилизация
в одной из сфер достигла такого уровня, который недоступен другим.
Так, греческая цивилизация создала непревзойденные шедевры
искусства, римская — право и политику, еврейская выработала идею
единого бога. В отличие от них европейская цивилизация является
“двухосновной”, так как она развила две стороны: политику и науку.
Наивысшего развития в истории достигли греческая и европейская
цивилизации. Последняя находится в “апогее своего
цивилизационного периода”, но ее расцвет является вместе с тем
предвестником большого заката. На смену Европе идет славянская
цивилизация, со свойственной ей самобытной культурой и
своеобразными общественно-политическими институтами. Попытки
заимствования достижений европейской цивилизации для нее не
только не плодотворны, но и вредны, ибо они сдержат естественный
ход ее развития, т.е. развитие на основе начал, заложенных в ее
собственной природе. Славянский культурно-исторический тип
Данилевский назвал “четырехосновным” на том основании, что в нем
все основные сферы (культура, религия, право, политика) достигли
наивысшего развития и приобрели самобытный характер, который
обусловлен особыми чертами “русской души”, призванной быть
“главным хранителем живого предания религиозной истины”. Теория
“цивилизации”, разработанная им в 60-х годах прошлого столетия,
явилась предтечей западной неклассической философии истории,
получившей развитие в XX в. у О. Шпенглера, А. Тойнби и др.
В России ее последователями стали К.Н. Леонтьев, Н.Н. Страхов, а
также Л.Н. Гумилев.
По мнению Леонтьева, каждый исторический народ, подобно
отдельному человеку, проходит три стадии развития: детства, или
“первоначальной простоты”, расцвета, или “цветущей сложности”,
старости, или “вторичного упрощения”. Европа период расцвета
пережила в средние века: именно в это время ей была свойственна

95
наиболее сложная социальная структура, неравенство классов и
сословий, общественно-политическая и культурная самобытность.
После французской революции XVIII в., провозгласившей свободу и
равенство, она вступила в завершающую стадию. Высшей
общественной формой в истории общества явился деспотизм
византийского типа, сочетавший сильную государственную власть,
сильную церковь и отвергавший “всякую надежду на всеобщее
благоденствие народов; он есть сильнейшая антитеза идее
всечеловечества в смысле земного всеравенства, земной свободы” 62.
Леонтьев считал, что Россия, заимствовавшая из византийского мира
принципы православия, самодержавия, а также нравственные основы,
заключающиеся в наклонности “к разочарованию во всем земном”, с
помощью деспотичной власти могла бы провести такие реформы,
которые спасли бы ее от надвигающейся революции и от развития по
западному типу с его идеалами всеобщего равенства и свободы.
Призванием славян должны стать уничтожение свободного
индивидуализма, разрушающего, разъедающего духовную культуру.
Однако идею об особой миссии русского народа, о наличии
оригинального русского характера Леонтьев не разделял. По его
мнению, Россия крепка не славянскими корнями, а тем, что пришло к
русским от иноземцев — византийцев, татар, немцев. Смыслом
истории поэтому является не религиозно-нравственное
совершенствование народа, а развитие эстетики жизни. Будет жизнь
пышна, богата и разнообразна — будет и мораль, ибо, если бы
всеобщее равноправие и благоденствие осуществились даже на
короткое время, то они убили бы всякую мораль. Эстетика жизни есть
наилучшее и универсальное мерило истории потому, что она
представляет собой высшую социальную практику, совмещающую
все: мораль, религию, искусство. “Эстетическое мерило” — самое
верное, ибо оно единственно всеобщее и приложимо ко всем
обществам, религиям, эпохам.
Опираясь на идею Данилевского об этнографической стадии
развития как периоде формирования психического облика народа и
учение Вернадского о человеке как ведущем факторе развития
биосферы, Л.Н. Гумилев разрабатывает концепцию этногенеза, или
рождения новых народов. Подобно человеку, каждый народ, т.е. этнос,
проходит ряд возрастных фаз: становления (“консолидации”),
подросткового “буйства” (“энергетического перегрева”), взросления и
старения (“надлома”) и смерти (“обструкции”). Этногенез, длящийся,
как правило, около 1500 лет, начинается с непредсказуемого “взрыва
биосферы”, или “пассионарного толчка”, т.е. с появления

96
“пассионарий” — людей, способных жертвовать собой во имя
возрождения и величия своего этноса. Эти пассионарии сплачивают
вокруг себя страстных, энергичных людей, начинается борьба нового
со старым (“контроверза”), в результате которой старый этнос
перерождается в новый. В конце XIV в., в борьбе с татаро-монголами
родился великорусский этнос, образованный славянами, угро-
финнами, аланами и тюрками, слившимися в единую великорусскую
национальность. Инициатива их объединения принадлежала Москве,
где и появились пассионарии — страстные, энергичные и
неукротимые люди. Так объясняются Гумилевым еще не изученные
отечественной наукой биопсихические механизмы, лежащие е основе
взаимодействия личности и масс в истории63. Как справедливо
отметил Э. Фромм, социальные характеры, складывающиеся в ту или
иную историческую эпоху, есть результат не пассивного
приспособления индивидов к социальным условиям, а их
“динамической адаптации на основе неотъемлемых свойств
человеческой природы, заложенных либо биологически, либо
возникших в ходе истории”64.

2.6. Западная социальная философия

второй половины XIX–XX вв.

В середине XIX в. в западной философии, с одной стороны,

осуществился переход к научной философии, преодолевшей
натурализм и собственно идеализм в трактовке сущности человека и
общества, смысла человеческого существования и истории, с
другой — явно обозначился поворот к позитивизму и иррационализму,
вновь возрождавшим идеализм в истории. В противоположность
классической социальной философии, стремившейся представить
историю как единый процесс развития человечества и проследить
постепенное восхождение по ступеням этого процесса, доказать
внутреннюю его закономерность среди всех кажущихся случайностей,
обосновать субстанциальное единство исторического процесса как
процесса развития человеческой (родовой и индивидуальной)
сущности, неклассическая философия культивирует отказ от разума
как главного и наилучшего средства познания и преобразования
человеческого бытия и акцент переносит на один из иррациональных
элементов психики (волю, интуицию, инстинкт и т.д.). Поэтому
предметом философии истории становится не само по себе
человеческое бытие и его история, не законы и логика существования
и развития человека, а раскрытие смысла индивидуального бытия. В

97
этой чистой субъективности иррационалисты пытаются найти основы
и принципы свободной и творческой деятельности человека, его
бытия, а через них — смысл и значение истории, которая является
только духовной, субъективной и иной, по их мнению, быть не может.

2.6.1. Иррационализм

Иррационалисты (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше, С. Кьеркегор

и др.) главным и наилучшим средством преобразования человеческой
жизни, истории считали волю, инстинкт, интуицию и т.д. Согласно
Шопенгауэру, сущность личности образует независимая от разума
воля, или слепое хотение, неотделимая от телесного существования
человека и выступающая проявлением мировой воли, составляющей
основу всего сущего. До появления человека и сознания мир был
только волей, с их возникновением он становится объектом
познающего субъекта, или его представлением. Мировая воля — это
единственная “безосновная” (т.е. независимая от закона достаточного
основания) и потому свободная, могучая, иррациональная (слепая и
дикая) сила, устремленная к утверждению жизни и заставляющая
людей желать и действовать в этом направлении, но сама не имеющая
ни плана, ни конечной цели, или смысла. Она находится в состоянии
вечной неудовлетворенности и, так как кроме нее ничего нет,
“вынуждена пожирать самое себя”. Отсюда жизнь людей полна
постоянных тревог, горьких разочарований и мучений. Шопенгауэр
внушает, что история есть призрак, будущее мрачно, а настоящее
трагично, ибо социальная эволюция представляет собой реализацию
внутренних противоречий воли. Он стремится доказать, что основа
всех человеческих несчастий имеет космический характер и никакие
общественно-политические преобразования не могут улучшить жизнь
людей. Страдание имманентно присуще жизни и потому устраняется
не страдание, а та или иная его форма. Счастье — это лишь избавление
от данной формы страдания. Имущие классы так же несчастливы, как
и неимущие. Поэтому борьба между ними теряет всякий смысл. Выход
он видит в отказе от желаний и потребностей, в осознании людьми,
что воля везде и всегда одна и та же. Познавший это индивид
отрешается от жизни, доходит до состояния полной безмятежности,
аскетизма, благодаря чему вместе с жизнью данного тела исчезает и
мировая воля, проявлением которой оно было. Противопоставив
гегелевскому историзму внеисторическое понимание личности и
этический индивидуализм, Шопенгауэр лишает человеческое бытие и
историю позитивного смысла, сводя все их содержание к страданию.

98
История, по Ницше, имеет свое величие позади себя, все наиболее
существенное в ней произошло в прошлые времена. Ее высшим
взлетом была культура Греции и Рима. Дальше этого историческое
развитие не пошло. Так как количество энергии или “воли к власти”
постоянно и ограничено, а время и пространство бесконечны, одни и
те же комбинации сил вынуждены повторяться вновь и вновь. Он
считает, что миру как целому не свойственны ни цель, ни смысл, в то
время как жизнь человека зиждется на вере в достижение какой-то
цели. Каждый народ имеет свою цель, у человечества же нет единой
цели. Настало время поставить перед народами такую цель, которая бы
их объединила и удержала от гибели. Та цель, которой человечество,
по мнению Ницше, должно следовать, есть “сверхчеловек с его
могучей волей”, способной соединить людей воедино. Сверхчеловек
мыслится им как вершина человеческого рода, как последнее звено в
биологической эволюции, как высшая ценность, которую можно
создать на земле. Он творец, обладающий волей, способный созидать
мир и ценности, определяющие физиономию эпохи и поведение
людей, живущих в эту эпоху; люди же — “бесформенный материал,
который, подобно камню, нуждается в резчике”. Классовая борьба,
согласно Ницше, не может автоматически произвести высший тип
человека и обеспечить ему безраздельное господство над низшим
типом. Поэтому нужно достигнуть такого общественного устройства,
где бесчисленное количество слабых индивидов приносится в жертву
немногим избранным, где целые народы и расы образуют материал
для создания отдельных ценных индивидов, безропотно покоряются
их высшей воле к власти65. Призыв Ницше “преодолеть” человека
посредством сверхчеловека — это одна из своеобразных попыток
преодоления отчуждения, ставшего в буржуазном обществе
тотальным. Современный человек, по его мнению, потерял себя,
обезличился, лишился индивидуальности, растворился в толпе. Его
отчужденная сущность поэтому могла бы послужить обогащению
немногих избранных, творческой элиты, обретению ею той свободной
воли, которая в качестве воли к власти преобразует общество и мир и
придает истории смысл.
Кьеркегор считал, что один человек для другого не может быть
ни чем иным, как лишь “препятствием на его пути”. Всеобщее,
универсальное ложно и неистинно, истинен лишь “единичный”, ибо
только он может вступить в значимый контакт с богом, только ему
присуще “существование”. Существовать — значит реализовать себя
через свободный выбор как ничем не детерминированный,
загадочный, внезапный, интуитивный (сверхразумный) поступок духа.

99
Кьеркегор выделяет три стадии существования единичного:
эстетическую, этическую и религиозную. На первой стадии индивид
есть не что иное, как игрушка в руках стихии собственных эмоций,
чувств, страстей или бездумного гедонизма; он “распадается на тысячи
отдельных частей, подобно рассыпавшемуся легиону изгнанных
бесов”. Даже в любви этот “эстетический” индивид одинок и ему
остается только выбор: либо пребывать в изжившем себя
“эстетическом” состоянии, либо преодолеть его и перейти в иное,
более высокое состояние — этическое. На этой, второй стадии жизнь
индивида также трагична, ибо единичное, индивидуальное влечет его
к одним поступкам, а всеобщие нравственные принципы требуют от
него совсем иных действий. В результате его бытие становится
неопределенным и он утрачивает в себе уверенность, что причиняет
ему тяжкие страдания. Лишь тогда, когда проясняется, что человек
изначально греховен и виновен и вследствие этого никогда не может
быть самодостаточным и совершенным, этически мыслящий индивид
обретает выход из своих противоречий и переходит к третьей, высшей
стадии существования — религиозной. На этой стадии единичный,
осуществив выбор и осознав себя грешником, виновным перед богом,
через раскаяние утверждается как подлинная индивидуальность,
личность. Религиозное существование индивида и есть подлинно
человеческое существование. Однако и оно пронизано страхом и
отчаянием. И эстетически, и этически существующий индивид
приходит в отчаяние от того, что не может стать самим собой.
Религиозному индивиду мучительно хочется избавиться от земного
существования. Но не имея внутренних сил приблизить себя к этому,
он также отчаивается стать самим собой. “Отчаяние лежит в самом
человеке”, оно есть “определение духа” — таков вывод Кьеркегора.
Человеческое бытие и история трагичны и бессмысленны.

2.6.2. Неопозитивистская социология

Современный позитивизм, или неопозитивизм, продолжает

традиции эмпиризма, восходящие еще к философии Беркли и Юма, но
акцентирует внимание на логико-лингвистическом и логико-
семантическом анализе языка науки. С 50-х гг. XX в. он вытесняется
аналитической философией, что связано в основном с неудачами
реализации программы неопозитивизма, вызванными его стремлением
упразднить классическую философскую проблематику, дать
всеохватывающий анализ языка науки на основе принципов
верификации и конвенциализма. Однако по сути аналитическая
философия не выходит за рамки неопозитивизма и речь скорее идет

100
лишь о терминологической замене. Такая “живучесть” позитивизма
объясняется прежде всего состоянием производства и науки, слабым
использованием фундаментальных теорий в общественной жизни, ее
разобщенностью. Только в 50-е гг. появляется более глубокий интерес
к фундаментальным исследованиям, внедрению их в производство,
росту наукоемкости труда. Это и привело к кризису основной идеи
позитивизма — отрицания философии как науки, ее
мировоззренческой функции.
Позитивистская социология на всех этапах развития
(позитивизм, махизм, неопозитивизм, аналитическая философия)
эволюционировала в направлении роста многообразия специальных
исследований и эмпирических обобщений, подменяя философские
проблемы конкретно-научными. Ее задача заключалась в описании и
понимании действительности, но не в объяснении ее, ибо первое
достигается с помощью методов чувственного познания (наблюдения,
вживания), а второе требует аргументации и обоснования. Обращение
к специально-научной проблематике (анализ интересов различных
слоев и групп, конфликтных ситуаций, хозяйственной жизни, способов
создания рациональной организации производства и т.д.) придало
позитивистской философии своеобразный “практический характер”,
сблизило ее по способности решать практические задачи с
конкретными науками. Однако, как считает швейцарский философ
Э. Агацци, философии есть что сказать даже в тех областях, в каких
наука достигла наиболее впечатляющих успехов. Так, ни теория
относительности, ни квантовая теория не дали окончательных
решений, не “устранили такие классические проблемы философии
природы, как проблемы времени, пространства, причины и
детерминации; напротив, развитие этих теорий сообщило этим
проблемам еще более острый характер”66. В отличие от знаний,
получаемых в естествознании непосредственным наблюдением, или в
математике посредством рассуждений, философия вводит третий тип
знания — знание, получаемое путем рефлексии. Последняя возможна
при исследовании не отдельного, ограниченного фрагмента, а
глобальной ситуации67. Позитивистская попытка сведения
философских проблем к конкретно-научным является поэтому не
обоснованной. Человека, например, можно изучать комплексом
физико-химико-биологических наук, но это не раскроет специфику
человека как человека68.
В последние десятилетия в аналитической философии
произошел поворот к мировоззренческой проблематике, к связи
философии с частными науками, возрос интерес к социальной

101
философии. Общество стали рассматривать как ценность саму по себе
и как инструмент для воплощения интересов и потребностей
индивидов. В круг аналитической философии все больше вовлекаются
нетрадиционные проблемы: индвидуальности человека, насилия в
современном мире и другие, свидетельствующие о поиске путей
многомерного понимания человеческой жизни, возрастает стремление
к единому философскому видению мира. Аналитики стали проявлять
позитивный интерес к марксизму, а также к феноменологической
философии Э. Гуссерля, которая основывается на понимании
феномена как “предмета, непосредственно данного” сознанию.
Согласно Гуссерлю, предметное бытие имманентно присуще
сознанию; оно обретает “объективный смысл” благодаря отнесенности
к сознанию. Предметное бытие и сознание коррелятивны,
соотносительны. Сознание есть двуединство, включающее ноэзис, или
предметную направленность мыслящего сознания, и ноэму, т.е.
предметное содержание, которое по существу является значением.
Обращение феноменологии к “самим предметам”, связанное с отказом
от признания абсолютной противоположности бытия и сознания,
означает нетождественность субъекта и объекта познания как в науках
о природе, так и в науках об обществе. Антипозитивистская позиция
феноменологии, а также экзистенциализма и герменевтики была
использована вторым поколением франкфуртской школы, в частности
Ю. Хабермасом, для своеобразного объединения антипозитавистских
направлений на почве неомарксизма. Тем ядром, которое объединяет
различные направления философской мысли, становится “философия
действия”, вытеснившая лидирующую до последнего времени в
позитивистской социологии “философию сознания”, а также
“организмическую модель” человека и общества (проецирование на
общественную жизнь дарвиновских принципов естественного отбора и
борьбы за существование). Таким образом, под давлением фактов и
потребности общественного развития, приобретающей все более
общечеловеческий характер, позитивизм начал переходить от решения
частных проблем к решению фундаментальных проблем с позиций,
сближающих его фактически с марксизмом.

2.6.3. Современная философская антропология

Родоначальник современной философской антропологии

М. Шелер (его “Критическая теория общества” появилась в 30-е гг.)
рассматривает человека как телесно-духовное (инстинктивно-
культурное) существо, устремленное к богу, и выделяет в его бытии
сферы практической и духовной жизни. Первая сфера подчинена

102
закону, “логике судьбы”, т.е. порядку рождения, развития, старения,
смерти, которому следует все живое, вторая — “логике смысла”, или
слова. Последнее происходит от бога, является смысловой
предпосылкой и одновременно основным средством познания,
истории, которая в своей цельности есть нечто другое, чем
объективный ход событий во времени: течение истории
конституируется благодаря слову. Логический дух индивида (то, что
делает его человеком) — это “окно в абсолют”, в “логос”, согласно
которому образовался мир.
Поскольку каждый феномен человеческой жизни представляет
собой единство двух начал и классифицируется в зависимости от того,
какое начало в нем является преобладающим, социальная философия
(социология) должна включать в себя социологию базиса, занятую
изучением сферы практической жизни (т.е. витальных явлений), и
социологию надстройки, исследующую сферу духовной культуры.
Первый конкретный факт, из которого должна исходить социология
базиса, — это телесная, или инстинктивная, организация индивидов и
обусловленное ею отношение их к природе. Не зная “инстинкта
власти”, невозможно понять своеобразие, специфику государства и
политической деятельности, не познав “инстинкт” голода, нельзя
определить параметры экономической деятельности и т.д. В целом
назначение социологии, по Шелеру, состоит в том, чтобы
“соопределять” два различных аспекта человеческого бытия, учитывая
при этом социальную детерминацию как витальных, так и культурных
явлений, которые в конечном счете выступают как проявления
потустороннего первоначала.
В отличие от Шелера, представлявшего человека существом,
имеющим два начала — “порыв” (жизненность) и “дух”, А. Гелен
трактует его односторонне, акцентируя внимание на биологическом
своеобразии. Вслед за Ницше, он характеризует человека как “еще не
определившееся животное”, не достигшее биологической
завершенности, отличающееся от животных
неспециализированностью и неполноценностью инстинктов.
Лишенный биологических преимуществ человек оказывается
“открытым миру”. Он не имеет специфически значимого
“окружающего мира”, однозначно детерминирующей его среды.
Однако, будучи существом биологически недостаточным, ущербным,
человек обладает “избытком побуждений”, обеспечивающим
необычайную пластичность и способность к обучению.
Разновременная, прогрессивная реализация побуждений ведет к
возникновению “самодистанцирования”, позволяющего человеку

103
ориентироваться без непосредственного соприкосновения со средой и
целесообразно изменять своими действиями ее и себя.
Самоосуществляясь, человек создает культуру, которая выражает его
природу и может быть понята только через эту призму. В действии
человека нет дуализма процесса и результата, субъекта и объекта,
души и тела и т.п. Соотнесенное с другими действиями и
кооперированное с ними, оно служит критерием выделения типов
сообщества. Гелен выделяет три культурные эпохи: охотников,
земледельцев и индустриальную, возникшую около 200 лет назад,
считая их в одинаковой степени истинно человеческими, но сущность
человека связывает с исключительностью биологической
организации — открытостью, независимостью от среды,
неспециализированностью, — благодаря которой он и является
действующим существом. Источник “самоцельной активности” его —
в сознании, порождающем “дистанцированность”, выделенность из
окружающего мира. Назначение культуры состоит, по Гелену, в
“стабилизации” человека, который “не фиксирован” чисто природным
образом (с помощью определенной структуры инстинктов), и в
“упорядочивании” его “избыточных” (не ограниченных природными
функциями) влечений. Главной социальной инстанцией,
обеспечивающей стабилизацию человека, являются общественные
институты (учреждения, законы, нормы), вносящие порядок в
человеческое поведение, обеспечивающие его определенность и
предсказуемость, без которых невозможна общественная жизнь. Но
“институциально регулируемое поведение” (чувства, мышление,
ценности) следует рассматривать как восстановление на более
высоком уровне утраченной человеком животной надежности
инстинкта.
Способность человека осознавать свою “самость”, ломать рамки
животной замкнутости, возвышаться над природной средой
Г. Плеснер связывает с особенностью его психики, состоящей в
эксцентрической позициальности. Благодаря ей индивид представляет
собой “психофизиологическое лицо”, ибо оказывается способным к
осознанию себя как личности (как “самости”) и внешних объектов, а
также к различению в себе индивидуального и всеобщего Я. Он
понимает, что на себя и другого необходимо смотреть не как на
единичность, а как на “совместный дух” (Мы). Эксцентричность
проявляется и в том, что человек способен обнаруживать
несоответствие между намерением и результатом его реализации. В
действительности все цели и намерения индивидов “преломляются” и,
осознавая это, индивид вынужден постоянно выходить за пределы им

104
сотворенного, вновь и вновь самореализовываться через намерения и
попытки их осуществления. В силу эксцентричности человеку
присуще и эмоциональное самовыражение, или экспрессивность,
связанное с адаптацией к внешним обстоятельствам. Такие формы
экспрессивности, как смех и плач, Плеснер называет
катастрофическими реакциями, возникающими в результате потери
самообладания в экстремальных ситуациях, т.е. тогда, когда человеку
неизвестно, как надо реагировать. Таким образом, основными
социологическими (антропологическими) характеристиками человека,
связанными с его эксцентричностью, являются социальность (Мы),
историчность (“неуспокоенность самореализацией”) и
экспрессивность (“эмоциональное самовыражение”). Рассматривая
человека как “созидателя культуры”, ни Гелен, ни Плеснер не
раскрывают подлинно социальные аспекты человеческого бытия, ибо
целостный человек в действительности оказывается у них
расщепленным на две составные части (биологическую и духовную),
каждая из которых рассматривается как заключающая в себе сущность
человека, его свободную и творческую природу.
Определяя место антропологии в системе наук, Т. Парсонс
отмечает, что в круг ее интересов входит и аналитическое изучение
явлений культуры, “символически значимых систем”, посредством
которых ориентируются и направляются социальные системы и
личности. Иначе, философская антропология изучает также
социальные структуры и процессы применительно к их культурным
условиям и связям. Он первым предпринял попытку построить
структурную модель целостной социальной системы, а в качестве
критерия сложности общественной жизни использовал степень
структурной дифференциации. Парсонс развивает идею о том, что
человеческое действие есть самоорганизующаяся система, специфика
которой состоит в символичности, т.е. в регуляции с помощью языка,
ценностей и т.п., в нормативности, т.е. в обусловленности
индивидуального действия общепринятыми нормами, в
волюнтаристичности, т.е. в зависимости от “субъективных
определений ситуации”. В общей системе человеческого действия им
различаются социальная, культурная, личностная и органическая
подсистемы, находящиеся в отношениях взаимообмена. На уровне
общей системы личность выступает как специализированная на
выполнение функции целедостижения (т.е. как ставящая перед собой
цель и стремящаяся к её достижению). В социальной подсистеме она
выступает как осуществляющая интеграцию индивидов, культурной —
как содержащая наиболее общие образы, или “смыслы”,

105
обеспечивающие коммуникацию, органической — как выполняющая
функцию адаптации, т.е. дающая системе физические и
энергетические ресурсы для взаимодействия со средой.
На уровне социальной подсистемы человеческого действия
функция целедостижения осуществляется политикой, функция
интеграции — правом и обычаями, функция воспроизводства
структуры — религией, моралью и органами социализации (семьей,
системой образования), функция адаптации — экономикой. Каждая из
подсистем, специализированная на выполнении определенной
функции, зависит от результатов действия остальных подсистем, а они
в свою очередь зависят от нее. В простых системах взаимообмен
между ними имеет непосредственный характер, в сложных — он
опосредован символическими, или обобщенными, эквивалентами. На
общем уровне системы таким эквивалентом является язык, во
взаимообмене между организмом и личностью — удовольствие,
между культурой и социальной подсистемами — эмоции, а на
социальном уровне — деньги, власть, ценности, влияние.
Согласно Парсонсу, социальная структура общества
обусловлена, с одной стороны, разделением труда и связанной с ним
социальной дифференциацией индивидов и групп, с другой —
господствующей в обществе системой ценностей и культурных
стандартов, определяющих значимость той или иной деятельности и
узаконивающих социальное неравенство. Назначение ее состоит
прежде всего в том, чтобы обеспечивать адекватное восприятие и
выполнение индивидами социально организованной деятельности,
регулируемой ролевой структурой посредством санкционируемых
обществом своеобразных “стимулов”, и тем самым способствовать
формированию у них общих, устойчивых образцов поведения,
необходимых для достижения бесконфликтных, гармоничных
отношений. Парсонс различает личность как психологически
целостную структуру и деятеля как “социальный комплекс ролей” и
доказывает, что оценка ситуации последним основывается не только
на его индивидуальных потребностях, но и сообразуется с общими для
данной культуры стандартами. Поэтому он считает несостоятельными
крайне односторонние представления о личности как социально не
зависимой, спонтанной и как социально жестко детерминированной.
По мнению Парсонса, “личность социальна и индивидуальна”.
Поэтому ориентация субъекта действия (будь то индивид или
коллектив) не сводится к познавательной (когнитивной),
катектической (потребительской) и оценочной ориентациям,
образующим так называемую структуру “потребностных диспозиций”,

106
но включает также ценностную ориентацию, позволяющую
регулировать образ действий всех деятелей, принадлежащих к одному
культурному полю.
В соответствии со структурой социальной системы,
включающей различные подсистемы, Парсонс выделяет следующие
типы социальной интеграции индивидов: культурная (выражающая
согласованность между стандартами, нормами и образцами
поведения), нормативная (устанавливающая координацию между
институализированными стандартами и действиями индивидов),
коммуникативная (определяющая степень охвата социальных групп и
индивидов обменом информацией), функциональная (основанная на
взаимообмене деятельностью и услугами). Созданная им модель
социальной структуры общества по своей природе нормативно-
ценностная, ибо источником ее образования и изменения служит
система духовной культуры, включающая ценности, знания, верования
и т.д.
Следует заметить, что в западной социологии существует и
противоположный взгляд на социальную структуру общества,
разрабатываемый сторонниками неомарксизма и технологического
детерминизма, которые в качестве основных компонентов социальной
структуры выделяют классы, социальные слои, профессиональные
группы. Социальная структура, по их мнению, будучи обусловленной
ведущим способом производства, является внутренне противоречивой,
и эта противоречивость может быть преодолена в ходе научно-
технического прогресса.
Парсонсом разработано также представление о развитии
общества в направлении повышения “обобщенной адаптивной
способности”, происходящего в результате усложнения
функциональной дифференциации. Переход к современному обществу
связан, по его мнению, с отделением правовой системы от
религиозной и с формированием рыночной экономики.
Промышленная революция способствовала дифференциации и
обособлению экономической и политической подсистем, но отделение
социальной подсистемы от политической происходит только с
утверждением в обществе демократической избирательной системы.
Что касается обособления культурной и социальной подсистем, то оно
может произойти в ходе начавшейся “образовательной революции”.
***
Социобиологи (Э. Уилсон, Ч. Ламсден, Р. Александер и др.)
решающую роль в синтезе биологического и социального знания о
человеке отводят первому. По их мнению, человек является типичным

107
представителем животного мира, его поведение имеет ряд черт, общих
для класса приматов, и потому основные принципы поведения
животных могут быть использованы и при объяснении таких форм
человеческого поведения, как семейно-родственные отношения,
общение, альтруизм, агрессия, половозрастное разделение труда,
социальное неравенство и т.п., а также и человеческой истории.
Э. Уилсон и Ч. Ламсден предприняли попытку представить эволюцию
культуры в качестве своеобразного аналога генетической эволюции.
По их мнению, основной единице генетической эволюции — гену
соответствует базовая единица культурной эволюции культурген.
Посредством культургенов (или программ индивидуального развития)
генетическая и культурная эволюция могут взаимодействовать. Их
взаимодействие имеет сложный характер: изменение в
последовательном ряду генов влечет за собой изменение в
последовательности культургенов, а те в свою очередь вызывают
изменение в последовательности генов. Хотя попытка установить
аналогию между генетической и культурной эволюцией имеет
рациональное зерно, в целом она не может быть признана корректной.
Поиск аналогий между столь разнородными областями становится
плодотворным только при учете диалектики соотношения высшего и
низшего. Между тем этим авторам свойственны биологизаторские
тенденции в трактовке социального поведения человека.

2.6.4. Современный натурализм

Четкую оппозицию по отношению к антропологизму

(натуралистическому и собственно идеалистическому) проявляет
натурализм, объединяющий философов с явно выраженными
материалистическими взглядами (“новые материалисты”) и
колеблющихся между материализмом и идеализмом. Новые
материалисты (К. Ламонт, Дж. Сомервилл, А. Эдель) считают, что
сущность человека глубоко социальна и исторична. Не являясь
исключением из естественного порядка, человек социален по
происхождению, стремлениям, отношениям, влияниям, оказываемым
на него, и в целях, к которым он стремится. Человеческое Я не
сводится к самосознанию, а человек — к антропологическому
индивиду. Сознание неразрывно связанно с телом, а личность
неотрывна от социальных условий существования. Индивидуальное
сознание развивается в социальных рамках и имеет социальную
форму — язык. Компоненты человеческой сущности суть
потребности, которые делятся на биологические (в пище, жилье,
самосохранении, инстинкте жизни и др.), психологические (в

108
удовольствии, удовлетворении и др.), социальные (в воспитании,
идеале, смысле жизни и т.д.). В потребностях проявляется природа
человека, зависимость его от условий существования. Исторически
первыми являются потребности, коренящиеся в инстинктах. Будучи
базовыми, они обусловливают на всем протяжении человеческой
истории остальные потребности, которые постоянно изменяются
(удовлетворение одних ведет к возникновению других). Способ их
удовлетворения есть выражение предметной деятельности, практики,
т.е. в конечном счете человеческие потребности коренятся в трудовой
деятельности. Сила политических, этических идеалов вытекает прежде
всего из потребностей масс. Но тип морали определяется не
непосредственно потребностями как таковыми, а способом их
удовлетворения. Последний обусловливает неодинаковое отношение к
нему социальных групп, поскольку они имеют разное положение в
системе производства. С возникновением имущественного
неравенства появляется и мораль имущих, закрепляющая их
социальный статус.
Поскольку действуют и принимают решения индивиды,
моральные обязанности лежат прежде всего на них. Индивид
ответствен не только перед самим собой (как считают
экзистенциалисты), но и перед человечеством, в определении
исторической судьбы которого он играет активную роль. В книге
“Философия и гуманизм” (1961) Ламонт отмечает, что “концепция
всегда эгоистичного Я является культурным продуктом, и она идет
сегодня рука об руку с социальной системой, которая устанавливает
экономический интерес в форме “делать деньги” и “делать доход” в
качестве первичного мотива стимулирования человека”. Истинный
гуманизм состоит не в абстрактном человеколюбии, а в стремлении
определить пути и средства решения важнейших человеческих
проблем: прогресса производства и науки, развития демократии во
всех областях человеческих отношений, всеобщего мира. Общество
будущего, по их мнению, — это “кооперированное общество” с
плановой экономикой, в котором главные средства производства и
распределения находятся в общественном владении и распределении, а
политическая свобода обеспечена всем. Путь к такому обществу —
“социализация капитализма”, трансформация его посредством
развития планирования и демократии в социализм.
Свобода возникает во взаимодействии человека с природой,
заключающей в себе альтернативные возможности, которые до
появления сознательных существ не использовались. Животные не
наделены мышлением и потому не имеют свободы выбора, их выбор

109
детерминирован инстинктом. Действуя в стереотипной обстановке,
человек тоже утрачивает свободу выбора, так как его действия
становятся условно-рефлекторными, автоматическими. Последние
играют важную роль в человеческой деятельности, будучи
необходимым условием профессионального мастерства, но они не
характеризуют человека как существо творческое. Свободная
человеческая деятельность базируется не на объективных законах, а на
выборе между альтернативными случайностями. Таким образом,
свобода оказывается основанной на случайности, она есть прежде
всего свобода выбора. Если свободно выбранная альтернатива
нереализуема, индивиду следует свободно отказаться от прежнего
выбора в пользу другого. Объективная необходимость существует и
проявляется в законах, но закон функционирует наряду с
контингентностью и свободой выбора, т.е. они сводимы к формуле:
“если — то”. Ламонт полагает, что вооруженный знаниями индивид
получает неограниченную возможность использовать случайности
путем выбора альтернативы, более отвечающей интересам общества в
целом. То есть свобода по существу сводится к возможности
беспрепятственно пользоваться случайностью в собственных
интересах при известных условиях. Натуралисты негативно относятся
к исторической необходимости, осмысливая свободу и необходимость
с позиций отчужденной личности. В условиях отчуждения от человека
творческой деятельности и ее продуктов, восприятия себя лишь в
качестве объекта истории, непричастного к ее ходу, историческая
необходимость, выступает как внешняя, принудительная,
неуправляемая. Поэтому поиски объективного основания свободы и
толкают индивидов в сторону, противоположную необходимости, т.е.
к случайности.
Сведение свободы к свободе выбора означает, что субъектом
свободы становится не конкретно-исторический индивид, но человек
вообще, а история представляется как равнодействующая
случайностей. Путь к правильному решению проблемы исторической
закономерности и деятельности людей лежит через признание
экономического фактора не просто одним из важнейших, а в конечном
счете обусловливающим все другие факторы (политический,
моральный т.д.). Только на этой основе может получить объяснение
активная роль в истории политики, морали, права.

2.6.5. Экзистенциализм

В отличие от позитивистски ориентированных течений

экзистенциалистски ориентированные течения выдвигают на первый

110
план фундаментальные философские проблемы. Однако в объяснении
их большее значение придают непосредственному созерцанию,
интуиции, воле, чем разуму. Поэтому предметом их философии
становится не само по себе человеческое бытие, не законы его
существования и развития, а раскрытие смысла бытия. В этой чистой
субъективности экзистенциалисты стремятся найти основы и
принципы свободной и творческой деятельности человека, его
подлинного бытия, а через них — смысл и значение всякого другого
бытия.
Ж.-П. Сартр видит основной смысл человеческого бытия в том,
что “человек должен обрести себя и убедиться, что ничто его не может
спасти от самого себя, даже достоверное доказательство
существования бога”69. Человек как индивид, по Сартру, создает себя
сам, т.е. он не сотворен изначально (в нем нет ничего от природы
человека как такового, он есть не что иное, как гегелевское чистое
бытие, или ничто).
Индивид сам творит себя
Человек – проекция
нравственным существом, создает
своих свободных
собственный проект самого себя. В каждый
решений
момент он существует лишь настолько,
насколько осуществил себя, самореализовал свой проект самого себя.
Иначе, индивид есть совокупность своих поступков, он сам создает и
осуществляет свою судьбу, а вместе с ней и судьбу всего человечества.
Поскольку индивид всегда не завершен, рассматривать его как цель
нельзя. Это означает, что реализовать себя он не может путем
“погружения в самого себя”. Только в поиске цели вовне индивид
может самореализоваться. Индивид не может знать ничего о себе, не
“пройдя через другого” (говоря иначе, он не может осознать свое Я, не
вглядываясь, “как в зеркало”, в других). В противоположность
Кьеркегору, не признающему связи Я и Ты, Сартр считает, что другой
(т.е. Ты) необходим Я не только для существования, но также и для
самопознания. При этих условиях обнаружение моего внутреннего
мира открывает мне в то же время и другого, как стоящую передо
мной свободу, которая мыслит и желает “за” или “против” меня.
Таким образом, открывается целый мир, который мы называем
интерсубъективностью. В этом мире человек и решает, чем является
он и чем являются другие. Отрицая существование универсальной,
всеобщей сущности человека, Сартр признает существование
всеобщих условий человеческой жизни. Под ними он понимает
“необходимость для индивида быть в мире, быть в нем за работой,
быть в нем среди других и быть в нем смертным”. Однако эти общие

111
условия человеческого существования “ничто не представляют собой,
если не пережиты человеком, который свободно определяет себя в
своем существовании по отношению к ним”. Поэтому хотя
индивидуальные проекты могут быть самыми различными, ни один из
них не будет чужд другим, поскольку все они обладают универсальной
значимостью. “Всегда можно понять идиота, ребенка, дикаря или
иностранца; достаточно иметь для этого лишь необходимые сведения.
В этом смысле мы можем говорить о всеобщности человека, которая,
однако, не дана заранее, но постоянно созидается. Выбирая себя, я
созидаю всеобщее”70.
Реализация себя посредством абсолютно свободного действия
есть в то же время реализация определенного типа человечества, ибо
“нет никакой разницы между индивидуальным и абстрактным бытием,
локализованным во времени абсолютным бытием, т.е. расположенным
в истории и универсально постижимым бытием. Индивид творит себя,
выбирая мораль, а давление обстоятельств таково, что он не может
не выбирать какой-нибудь определенной морали, ибо форма ее
универсальна (меняется лишь содержание). Сделав свободный
индивидуальный выбор, Я своим выбором заставляет жить все
челочество. Изобретая для себя свой собственный закон, индивид этим
самым “обязывает все человечество жить по этому закону и им
определять смысл существования. Смысл жизни Я, каким бы он не
был абсурдным, должен стать смыслом всего человечества, истории,
ибо Я всегда выше общества. В этой чистой субъективности Сартр
пытается найти основы и принципы свободной деятельности человека,
подлинного смысла его существования, а через них — смысл и
ценности бытия других. Родившись в мире, лишенном всякого смысла
и значения, он должен сам придать смысл своему существованию и
окружающему миру. Поэтому ощущение абсолютной свободы и
ответственности за свою судьбу неизбежно сопровождается, а может
быть, и рождается из чувства покинутости и безутешности. Мир не
дает ему никаких надежд, он должен положиться на себя самого, свои
собственные силы. Отсюда постоянное состояние озабоченности,
страх и беспокойство, из которых и должна родиться необходимая
решительность и активность. Сартр ставит целью побудить индивида к
решительным и активным действиям, к тем максимальным усилиям, с
помощью которых он внутренне и внешне в состоянии справиться с
задачами и трудностями жизненных ситуаций. Но, подчеркивая
одинокость человека в мире, абсолютную враждебность ему сил
природы, общества, техники, научного знания, он лишает его
реальных средств, с помощью которых его решимость могла бы

112
приобрести необходимую действенность. У Сартра индивид дан лишь
в моментальном решении и действии, прошлое и будущее существуют
для него только в той мере, в какой он связан с ними своими
действиями в настоящем. Но, поскольку индивид всегда может
отказаться от выполнения обязательств, взятых в прошлом, и
обещаний, данных на будущее, он абсолютно свободен и не
детерминирован обстоятельствами. Только “то, что есть” может
подвергаться детерминации. Будучи “ничем”, человек идентичен
свободе, он “обречен на свободу”. В результате жизненно-
историческое единство индивида полностью растворяется во
множестве ситуаций. Жизнь становится непрекращающимся прыжком
из ситуации в ситуацию, каждая из которых является в чем-то
абсолютно новой, не имеющей к предыдущей никакого отношения.
Тем самым индивид лишается традиционных связей, он каждый раз
находится вновь перед решением, которое должно определить
мгновенную структуру его бытия. В итоге человеческое бытие и
история превращаются в простую, несвязную и непредсказуемую
последовательность ситуаций, мгновенных человеческих актов
переживаний Я, связанных с вопросом о своем бытии, своем месте в
мире, ибо человеческий индивид является единственным в мире
существом, способным “вопрошать о бытии как таковом”.
Поскольку мир, в котором живет индивид, лишен всякого
смысла, а бытие в корне абсурдно, главный мотив и настрой жизни —
страх, который ведет, по мнению Хайдеггера, наше Я от
неподлинности к нам самим. Переход от неподлинного, отчужденного
бытия, существования в “Ман” (т.е. в обезличенном ничто, где
индивид выступает в качестве вещи и средства, а не субъекта своей
деятельности, и вполне заменим любым другим индивидом) к
подлинному бытию и означает создание им своей сущности,
состоящей в свободном выборе образа жизни, вся мера
ответственности за который лежит на нем. И хотя этот выбор
свободен, он есть выбор добра, но не зла. Иначе, создание индивидом
своей сущности ведет к полному неприятию им массового общества.
Противостояние ему есть выражение его активности, которая
способствует усилению модуса будущего, или “бытия к смерти”.
Человек подлинно существует в том случае, если в его бытии главным
становится модус будущего. Преобладание в нем настоящего приводит
к растворению в повседневности, к безличности. Поскольку человек
конечен, истинное существование есть “бытие к смерти”, ибо
открытым бытию человек становится лишь перед лицом смерти.

113
 Как считает А. Камю, тот, кто понял, что этот мир не имеет
значения, обретает свободу. Путь к ней — “бунт” против всемирного
абсурда. Тем самым бунт и свобода оказываются нераздельными, ибо
бунт есть моральный протест против всего реального как чуждого
сознанию, а свобода — присущая природе человека потребность
самовыражения. Стать человеком — значит сделать выбор между
созерцанием и действием, постоянно самоутверждаться.
Индивид, осознавший себя и свои пределы, поставивший под
сомнение все ценности, противопоставивший себя миру посредством
бунта, есть абсурдный человек. Бунт, рожденный из страдания,
придает человеческой жизни смысл, порождает у индивида
стремление выйти за собственные пределы, стать иным. Камю
отрицает самоубийство, которое предполагает согласие с
собственными пределами, нежелание быть иным. Он не признает иной
свободы, кроме свободы “быть”, свободы ума и действия. Жить —
значит пробуждать к жизни абсурд, т.е. “не отрывать от него взора”.
“Бунт есть постоянная данность человека самому себе. Это не
устремление, ведь бунт лишен надежды. Бунт есть уверенность в
подавляющей силе судьбы, но без смирения, обычно его
сопровождающего... Вселенная абсурдного человека — это вселенная
льда и пламени, столь же прозрачная, сколь и ограниченная, где нет
ничего возможного, но все дано. В конце его ждет крушение и
небытие. Он может решиться жить в такой вселенной. Из этой
решимости он черпает силы, отсюда его отказ от надежды и упорство
в жизни без утешения. Но что значит жить в такой вселенной? Ничего,
кроме безразличия к будущему и желания исчерпать все, что дано...
Абсурд и приносимое им приращение жизни зависят не от воли
человека, а от смерти”71. Отчужденный от мира, от себя и даже от
бога, индивид, обладающий лишь решимостью жить, т.е. осознанно
устремляться в будущее, которое есть “бытие к смерти”, — таково
ядро атеистического экзистенциализма. Как явственно показал Камю в
“Счастливой смерти”, весь смысл существования индивида заключен в
том, чтобы “умереть осознанно и свободно”. Это для
экзистенциального индивида важнее жизни, закона, бога. Ему нужен
“бунт” только для того, чтобы “изнутри переделать себя”, т.е.
преодолеть в себе страх смерти. Как в христианстве, бог сотворил
одного Адама, но “снял” облик всех людей, причем так, что, хотя все
они равны, но ни один не похож на другого, так и в экзистенциализме
все индивиды одинаково безлики в жизни, в разной мере отрешены от
нее, но в смерти ни один не желает быть похожим на другого.

114
 В отличие от атеистического экзистенциализма, растворяющего
историю в совокупности индивидуальных переживаний, религиозный
экзистенциализм “утончает” провиденциалистскую трактовку истории
как линейного, последовательного процесса. В работе “Истоки
истории и ее цель” К. Ясперс излагает собственное понимание
исторического процесса. В отличие от Гегеля, считавшего “осью
мировой истории” явление Христа, он связывает ее со временем
рождения философской веры, общей для всего человечества. Осевое
время — это время возникновения философии, пришедшей на смену
мифу и мировых религий. Характерным для человека осевого времени
становится недоверие к непосредственному опыту и эмпирическому
знанию, побуждения абстрактного мышления, рефлексии, осознание
бессилия “перед последними вопросами бытия” — перед смертью,
конечностью, хрупкостью своего существования. Рождение духа,
самосознания положило начало общей истории человечества,
имеющего до этого локальные, не связанные между собой культуры.
Тем самым подлинная связь между народами, по Ясперсу, не родовая
материальная, а духовная, рождающаяся в особых, так называемых
пограничных ситуациях, ставящих перед человеком “последние
вопросы” и выводящая их на экзистенциальный уровень. “Осевая
эпоха” — это духовный корень, исток общечеловеческого бытия,
“священная эпоха” мировой истории, происходящая на земле, но
имеющая и неземной смысл. Для философии верующего человека она
является последним истолкованием всего, что совершалось,
совершается и совершится на земле.
В доисторическое, доосевое время даже в великих культурах
(вавилонской, египетской, индийской, китайской) происходило лишь
повторяющееся воспроизведение жизни, еще очень близкой к
природной. В духовном смысле это еще не история, ибо она возникает
лишь там, где есть “осознание истории, традиции, документация,
осмысление своих корней и происходящих событий... Доисторическое
становление человека — формирование человека как вида со всеми его
привычными склонностями и свойствами, со всей присущей ему
сферой бессознательного — составляет фундамент нашего
человеческого бытия... Расстояние, отделяющее человека от
животного, несравненно больше, чем расстояние, разделяющее людей
самых отдаленных рас... Однако связь между людьми основана не на
их биологических свойствах, а на том, что они могут понять друг
друга, на том, что все люди обладают сознанием, мышлением, духом.
В этом состоит глубочайшее родство между людьми, тогда как от
животных, даже наиболее им близких, людей отделяет бездна... Для

115
человека, по мере того как он осознает самого себя, другой человек не
есть только естественный организм, только средство. Свою
собственную сущность он познает как “долженствование”. Подлинный
человек — это идея, а не доступная эмпирическому познанию
действительность”72.
Ясперс делит историю на следующие гетерогенные периоды:
прометеевская эпоха (возникновение речи, орудий труда, умение
пользоваться огнем), эпоха великих культур древности (Месопотамии,
Египта, долины Инда и Хуанхэ), эпоха духовной основы
человеческого бытия, или “осевая эпоха”, до сих пор сохранившая
свою значимость, и эпоха развития техники. В доступной человеку
истории, таким образом, есть как бы два дыхания. Первое ведет от
прометеевской эпохи через великие культуры древности к осевому
времени, второе начинается с эпохи науки и техники, со второй
прометеевской эпохи в истории человечества и, быть может, приведет
к новому, еще далекому и невидимому, второму осевому времени, к
подлинному становлению человека. “Различие между этими двумя
дыханиями состоит в том, что второе дыхание имеет в качестве
предпосылки исторический опыт, отсутствующий на стадии первого
дыхания, а также охватывает человечество в целом и его решающие
события могут иметь поэтому роковой характер для общества, в то
время как каждое событие первого дыхания было локальным и потому
не оказывалось решающим для развития в целом” 73. Человеческая
история имеет, таким образом, единые истоки — создание человека
богом по образу и подобию своему и цель — “вечное царство душ”.
Следовательно, единство истории “основано не на единстве
биологического происхождения, но только на том высоком
представлении, согласно которому человек создан непосредственно
божественной данью”. Прогресс в обществе имеет место “в знании,
технике, создании предпосылок новых человеческих возможностей, но
не в субстанции человека, не в его природе”. Он “приводит к единству
в области рассудка, но не к единству человечества, так как не создает
ни подлинной коммуникации, ни солидарности”... Единство вырастает
из смысла, к которому движется история, оно — не фактическая
данность, а “единство трансцендентности”. В качестве такового оно не
может быть постигнуто ни с помощью дискурсивных методов, ни даже
с помощью интуиции, так же, как и экзистенция, способом бытия
которой и является историчность. Человеческая история обретает
смысл лишь из “историчности экзистенции”, в которой выражается
нечто индивидуальное, неповторимое, однократное и в этой
неповторимости не заменимое ничем и никем другим. Экзистенция

116
исторична прежде всего потому, что она конечна и не может быть
завершена так же естественно, как биологическая конечность,
состоящая в том, что человек, подобно всему живому, смертен.
“Человек идет своим великим историческим путем, но не завершает
его в реализованной конечной цели... достигнутое завершенное
единство было бы концом истории”74.
Критикуя экзистенциализм, его понимание человека и истории,
австрийский психолог В. Франкл отмечает, что может реализоваться
лишь то индивидуальное бытие, которое выходит за субъективные
пределы и выражает объективные условия существования индивида.
Отрицание объективности индивидуального бытия есть субъективизм,
или “калейдоскопизм”. В калейдоскоп можно увидеть только
калейдоскоп, а в бинокль или подзорную трубу — объективный мир
(звезды и пр.). Экзистенциалист проектирует такой мир, который
каждый раз выражает лишь его собственное душевное состояние. В
действительности мир субъекта — это фрагмент объективного мира, а
то, что он познает в объективном мире, всегда ограничено и его
собственным углом зрения. Хотя все человеческое обусловлено
средой, собственно человеческим оно становится лишь тогда, когда
поднимается над этой обусловленностью, преодолевает ее. Если
человек хочет прийти к самому себе, его путь лежит через мир. “Для
настоящего человека существенным являются не какие-то состояния
его души, а реальные предметы во внешнем мире; первично он
направлен именно на них и лишь невротик интересуется своими
состояниями... Только в той мере, в какой мы жертвуем себя миру, в
какой нам есть дело до мира и предметов вне нас… мы осуществляем
и реализуем себя”75. Франкл считает, что человек — уникален как в
сущности, так и в существовании. Поэтому нет универсального
смысла жизни, смысл всегда уникален, но может разделяться многими
людьми, и в этом случае становится ценностью. Страх, вызванный тем,
что цели и смысл могут быть навязаны индивидам, вылился в
идиосинкразию по отношению к идеалам и ценностям (универсалиям
смысла), которые по существу оказались изгнанными из общества. Это
усилило “экзистенциальный вакуум”, ибо идеалы суть основа
выживания человечества. В отличие от Сартра, который утверждал,
что идеалы и ценности предусматриваются людьми, Франкл
доказывает, что если познание — это отражение объективного мира,
то в каждой ситуации есть только один истинный смысл, который
нужно обнаружить. Поэтому основной задачей образования должно
стать усвоение индивидами универсальных знаний, раскрывающих
собственно человеческое проявление бытия и тем самым позволяющих

117
им находить уникальные смыслы жизни. Судьбу изменить нельзя, но
можно подняться над самим собой, внести смысл даже в потерянную
прошлую жизнь, если образование будет давать индивидам средства
для обнаружения смысла. Для этого нужно избавиться прежде всего от
редукционизма, сводящего бытие человека к простому существованию
предметов, т.е. заменяющего “человеческое измерение” (в котором
существуют собственно человеческие проявления) вещным. Этим
“редуцированием” человеческой жизни редукционизм “льет воду на
мельницу экзистенциального вакуума”, усиливая его и порождая
скуку, апатию и самоубийства. Общество “изобилия” порождает
потребительство и иждивенчество. Это общество с пониженными
требованиями, которые лишают людей напряжения и смысла жизни.
Важнейшие параметры здорового общества суть направленность на
смысл жизни и ориентация на дело. Только в служении делу, в
осуществлении цели, которая придает смысл бытию, человек
становится самим собой, реализует себя. Чрезмерная озабоченность
самореализацией есть выражение “экзистенциального вакуума”.
Нормальный человек лишь в ходе осуществления смысла бытия
реализует себя. Самоактуализация не выступает у него в качестве
цели, а представляет собой побочный результат ее достижения,
сопутствующее явление, или, иначе, является следствием
осуществления смысла бытия. Главным стремлением человека как
такового должен быть поиск смысла жизни, все остальные
стремления — к счастью, наслаждению, власти и т.д., — чтобы быть
достижимыми, должны иметь производный характер.
Человеческое бытие, по Франклу, протекает в борьбе между
субъективным и объективным, сущим и должным. Человек не
свободен от объективных условий (быть человеком — значит “быть в
мире”, находиться в отношении к объективному миру, который
существенно богаче, чем проявления индивидуального бытия), но
индивид свободен занять собственную позицию по отношению к ним.
Даже экстремальные условия не обусловливают его полностью.
“Индивид может подняться над ними, бросить вызов самым тяжелым
условиям, которые можно только себе представить”. Выбор всегда
имеет причину в выбирающем. При этом “творящий человек
соотносит свой продукт и произведение с действительностью, которую
он воспринимает положительно, приспосабливающийся человек в
своем стремлении к равновесию воспринимает действительность
отрицательно”. Человек, в особенности творец, — это “такое
существо, которому свойственна постоянная свобода принятия
решений, невзирая на любые жизненные обстоятельства” 76.

118
 Э. Фромм создал концепцию гуманистического психоанализа,
стержнем которой являются три проблемы: 1) сущности человека,
2) индивида и общества, 3) способов самореализации индивидов.
Главную задачу социальной психологии он видит в том, чтобы
показать, как люди создаются историей и как история создается
людьми77. Согласно Фромму, человек не есть сумма врожденных,
биологически закрепленных побуждений и в то же время он не
безжизненный “слепок” с социальной среды. Как продукт истории, а
не природы, человек изначально является социальным существом. Его
сущность выражает не качество и не субстанцию, а противоречие,
имманентное человеческому бытию. В книге “Духовная сущность
человека” Фромм рассуждает о том, что если сущность человека
представить в качестве определенной субстанции, то можно легко
оказаться на неисторической позиции, ибо человек с момента своего
появления существенно не изменился. Вместе с тем между дикарем и
современным цивилизованным человеком существует огромное
различие. Если же следовать прямолинейному историческому
подходу, то не ясно, что останется от субстанции, понимаемой как
абстрактная “сущность” или “природа” человека? Поведение
индивидов, их бытие, по мнению Фромма, нельзя трактовать
односторонне: либо биологически, либо социально. Человек остается
частью природы, неотторжимой от нее, но его жизнь и поступки не
определяются инстинктами и, следовательно, создаваемая им культура
не проистекает из них. В сравнения с животными инстинкты у людей
слабы, непрочны, недостаточны для того, чтобы гарантировать им
существование и развитие. К тому же самосознание, разум,
воображение, способность к творчеству нарушают единство со средой
обитания, присущее животному существованию. “Раздвоеннность”
человеческой природы (обусловленность социальными и
биологическими факторами) составляет суть экзистенциального
противоречия, т.е. противоречия человеческого бытия. Оно
имманентно, внутренне присуще ему, в нем выражается его сущность.
Человек — это единственное живое существо, для которого
собственное существование является проблемой. Не только
человечество в целом вынуждено осознавать и переживать это
экзистенциальное противоречие, но и каждый отдельный индивид.
Человеку предопределено быть частью природы (т.е. быть живым
существом) и вместе с тем быть выделенным из нее, ибо он живое, но
социальное существо. Таким образом, человек есть существо
становящееся, незавершенное, принципиально нецелостное,

119
вынужденное утверждать новый, индивидуальный и свободный диалог
с природой.
В “Бегстве от свободы” и в “Иметь или быть?” Фромм дает
классификацию потребностей человека, в которых выражается его
сущность. Как социальному существу ему прежде всего присуща
потребность в общении, раскрывающаяся в полном объеме в любви. В
ней человек обнаруживает могучий душевный потенциал, растворяя
себя в другом и тем самым предельно выявляя собственную сущность.
Любовь, согласно Фромму, определяет коренные основы человеческой
жизни: в сфере мышления она проявляется как индивидуальное
миропонимание, в сфере действий — как творчество и
самореализация, в чувственной сфере — как единство с другим
человеком, всеми людьми, природой. В отличие от животного человек
преобразует мир и тем самым раздвигает горизонты своего
существования. Это продиктовано его потребностью в творчестве,
имеющей ярко выраженный индивидуальный характер. Существенной
стороной человеческого бытия является осознание индивидами и
обществом потребности в родстве, глубоких корнях, обеспечивающей
прочность, безопасность и незыблемость существования. Сила
индивида основана на максимальном развитии его личности, что
предполагает понимание самого себя. Чтобы познать и понять себя,
свои специфически человеческие свойства, индивид должен
реализовать присущую ему потребность в уподоблении,
идентификации, которая, как считает Фромм, выражает стремление Я
к возвышению через другого. Однако лишь редкая личность
действительно постигает себя, создает внутренне устойчивый образ
собственной индивидуальности. Как правило, индивиды имеют
неустойчивые, часто меняющиеся представления о себе. Потребность
человека в познании, освоении мира — одно из интенсивнейших его
влечений, позволяющих раскрыть логику окружающего мира, понять
внутренний смысл универсума и свое место в нем. При этом Фромм
настоятельно подчеркивает, что “ни одна из таких склонностей не
является изначально присущей человеку”. Индивиды развивают ту или
иную потребность в соответствии с обстоятельствами,
обусловливающими их жизнь. Физиологические потребности (в пище,
одежде, жилье и т.д.) являются первичным мотивом человеческого
поведения, ибо требуют удовлетворения при любых условиях. Чтобы
их удовлетворять, человек должен трудиться, причем “труд всегда
конкретен, это вполне определенная работа в определенной
экономической системе”. Образ жизни, обусловленный особенностями

120
экономической системы, — основополагающий фактор формирования
характера человека78.
Основное внимание в “Бегстве от свободы”, а также в “Иметъ
или быть?” Фромм уделяет деформированным, искаженным
устремлениям индивидов, возникающим под воздействием социальной
среды. По отношению к индивиду общество либо содействует
реализации и развитию его потенций, либо деформирует их.
Важнейшие из них — способности к развитию, творчеству, свободе,
справедливости, правде, возникшие в ходе истории, могут
фрустрироваться и подавляться. Это с необходимостью влечет за
собой рост агрессивных разрушительных стремлений, ненависти,
бессилия. Вместе с тем именно в состоянии подавления и бессилия
заявляют о своем существовании чувства свободы, справедливости,
правды. Следовательно, хотя природа человека глубоко социальна, она
обладает все-таки собственной динамикой, которая не является
непосредственной проекцией социальной среды, интериоризацией ее
требований. Он солидарен с Марксом в том, что капиталистическое
общество враждебно человеку, что в нем индивид задавлен частной
собственностью, отчуждающей его от продукта труда, процесса труда
и самого себя. Продавая свою рабочую силу, индивид по существу
продает себя и ощущает себя товаром. Ему противостоят мощные
силы: капитал и рынок, от которых зависят его уверенность в себе,
чувство собственного достоинства, самоуважение, успех. Если на него
есть спрос, он считает себя “кем-то”, если нет — он становится
“никем” в своих собственных глазах и глазах окружающих. Ни в чем
дух отчуждения, по мнению Фромма, “не проявляется так сильно и
разрушительно, как в отношении индивида к самому себе” 79. Но еще в
большей мере человеку противостоят техника и бюрократия,
воплощающие в себе деструктивные, антигуманные функции. В
результате стремление индивидов обрести себя, установить подлинные
личностные отношения с другими индивидами вырождается в
духовную пассивность, стандартное поведение или замещается
тяготением к всевозможным “идолам”, ложным ориентирам,
используемым ими для выработки иллюзорного представления о
себе,что приводит в конечном счете к конформизму. Его причину
Фромм видит в возрастании насилия как в отдельной стране, так и в
мире в целом. Конформист преисполнен желания раствориться в
толпе, стать анонимным, чтобы таким образом избежать
дискомфортного состояния одиночества и нависшей над ним угрозы.
Однако, вслед за Марксом, он считает, что фундаментальным
свойством индивида, как личности является не приспособление к

121
существующим обстоятельствам, а преодоление их, поиск нового
посредством глубокого осознания действительности.
Общественная жизнь, как считает Фромм, однозначно
свидетельствует о том, что общество способно либо грубо и
насильственно искоренять в человеке человеческое (это свойство
тоталитарных и авторитарных режимов), либо — тихо и незаметно,
как это и происходит при так называемом демократическом строе. И
то, и другое общество сходны в одном: их главный принцип — иметь,
обладать. Этот принцип ориентирует на изобилие, ассоциируемое со
свободой и счастьем, которое достигается через труд, но труд как
средство к жизни, а не способ человеческого бытия. Однако
открываемые им “неограниченные” возможности удовлетворения
естественных желаний и потребностей не приводят ни к счастью, ни к
благополучию. Отчуждение в условиях изобилия остается таким же
дегуманизирующим, как и отчуждение в условиях нищеты и бедности.
Хотя вопрос о хлебе насущном в этом случае уже не стоит, индивиды
постоянно сталкиваются с чрезмерными психологическими
нагрузками, опустошением, бесцветным существованием. Общество
лишь тогда становится свободным и гуманным, когда в нем
утверждается принцип “быть”, ориентирующий индивидов на
реализацию и развитие свойств уметь и отвечать, т.е. способности
принимать самые сложные решения и не уклоняться от личной
ответственности, ибо человеческой жизни присущ лишь один
смысл — быть созданной самими людьми.
По Фромму, история человечества — это история растущей
индивидуализации и свободы. Их границы определяются в первую
очередь общественными условиями, которые ставят предел усилиям,
возможностям индивидов, стремящихся к самореализации. Бытие
становится социальным лишь тогда, когда человек начинает
трудиться, изобретать орудия труда и посредством их овладевать
природой, все больше обособляясь от нее. Современный человек
благодаря труду и познанию свободен от первоначальных природных
и социальных уз, стал индивидом, но в то же время оказался
изолированным и бессильным, отчужденным от самого себя и других
людей. Позитивная свобода (“свобода для чего-то”) означает полную
реализацию способностей индивида, движимого внутренней логикой
развития. Такая свобода возможна лишь в обществе, в котором
индивид, его развитие, счастье станут высшей целью и смыслом, и
никакая внешняя сила, будь то государство или экономическая
машина, не будет манипулировать его сознанием, а идеалы индивидов

122
станут их собственными и будут выражать стремления, вырастающие
из их Я. Однако эти цели до сих пор еще не достигнуты.

2.6.6. Неклассическая философия истории

В неклассической философии истории исторический процесс

лишается непрерывности и единства и разделяется на отдельные
самостоятельные цивилизации. Непрерывности истории
противопоставляется ее прерывность, закономерности —
спонтанность и свобода. Согласно О. Шпенглеру, история — это
“образ известной души”, “итог однократного действительного
переживания”. В ней нет законов, а есть “идеи, символически
открывающиеся в явлениях”. Душа индивида переживает в себе весь
исторический мир и тем самым творит в символах этот мир, делает его
“выражением своего склада существования”. В каждой душе, будь то
душа отдельного человека или целого народа, живет стремление
осуществить себя, создать свой мир путем самореализации. Поэтому
существует столько миров, сколько людей и культур. Свою заслугу
Шпенглер видит в том, что ему впервые удалось заменить
“птолемеевскую систему” истории “коперниканской”. Если раньше
исторический процесс мыслился как единый процесс развития
человечества, притом как процесс восхождения от низших ступеней к
высшим, то благодаря ему история распалась на ряд самостоятельных
потоков, каждый из которых, подобно планетам, движется по
собственной орбите. Многообразие миров, или культур, соответствует
многообразию душ, их создающих. Человечество как единый субъект
мировой истории есть досужий вымысел. Каждая культура имеет
собственный субъект, которым является его душа. Поскольку души
наглухо отгорожены друг от друга, человек одной культуры никогда
не сможет понять суть другой культуры. Более того, в пределах одной
культуры у каждого человеческого типа существует свой “совершенно
особый вид истории”. Будучи качественно различными и
обособленными, все культуры, однако, как считал Шпенглер, проходят
в своем развитии одни и те же узловые точки: рождение, юность,
расцвет, старость, смерть. Переход от одной ступени к другой
обусловлен силой, внутренне присущей самой культуре. Умирая,
культура превращается в свою противоположность — цивилизацию.
Это превращение есть переход от творчества к бесплодию, от
становления к окостенению, от “героических деяний” к механической
работе, или технизму80. Высших, т.е. достигших полного развития,
культур, по Шпенглеру, восемь: индийская, китайская, вавилонская,

123
египетская, античная, арабская, русская и западно-европейская.
“Жизненный цикл” каждой культуры состоит из трех основных фаз:
1) докультурной или “этнографической”; 2) собственно культурной,
подразделяющейся на “ранний” и “поздний” периоды;
3) цивилизационной. В первой, самой продолжительной, фазе из
первичного “этнографического” хаоса зарождается “культура”; во
второй — происходит интенсивный процесс созидания духовных и
материальных ценностей “высшей культуры”; в третьей —
“культурный организм неизбежно дряхлеет, душевная творческая сила
угасает”. Причины рождения этих великих культур, каждая из которых
имеет свой специфический, только ей присущий “основной смысл”,
всегда так или иначе связанный с религией, заключены в “космических
силах”, точнее, в боге.
Теории локальных цивилизаций Шпенглера присущи два
основных недостатка. Во-первых, она приписывает каждой
исторически определенной цивилизации субъективное видение мира,
т.е. субъективно интерпретирует содержание духовной культуры.
Каждая цивилизация создает математику, естествознание, которые
лишены познавательной ценности за пределами данной эпохи, ибо
представляют собой преходящие формы духовной культуры. Время
также есть нечто субъективное, не существующее безотносительно к
той или иной форме культуры. Во-вторых, она абсолютизирует тот
период в развитии общества, когда народы существовали обособленно
и их культурное наследие было незначительным (цивилизации
этрусков, инков и др.). Однако история человечества и всемирная
история — это не одно и то же. Последняя предполагает наличие
развитой экономики, политики, культуры, преодоление
обособленности государств и народов.
В своем основном труде “Исследование истории”81 А. Тойнби
по существу излагает три взгляда на историю и ее смысл,
последовательно сменяющих друг друга. В ранний период творчества
(до 50-х гг.) он разрабатывал так называемую циклическую теорию
истории, рассматривающую становление и эволюцию цивилизаций. Он
идентифицировал около тридцати цивилизаций82, подразделил их на
первичные (рождающиеся непосредственно из примитивных обществ),
вторичные (возникающие из первичных), третичные (порожденные
вторичными при посредстве церкви). Так, из примитивного,
доисторического общества, рождается минойская (микенская)
цивилизация, из которой в дальнейшем возникает эллинская, а из нее с
помощью христианской религии появляются западно- и
восточнохристианская цивилизации. По его мнению, к 50-м гг. XX в. в

124
той или иной мере сохранились семь цивилизаций:
западнохристианская (включающая страны, в которых распространено
христианство в католической и протестантской формах), православная
христианская с русской ветвью, исламская, индуистская,
дальневосточная и две системы “окаменевших остатков вымерших
цивилизаций”. По Тойнби, в истории действуют закон бога и закон
природы. Первый определяет единую цель, преследуемую разумом и
волей людей, второй — регулярность и повторяемость изменений,
подобных колесу, вращающемуся вокруг своей оси. Законы науки,
являясь отражением законов природы, имеют смысл лишь в том
случае, если, фигурально выражаясь, они выполняют роль колес,
которые бог приделал к своему экипажу. Наука бессильна, когда речь
идет о деятельности людей в истории, где господствует хаос и
бессмысленная последовательность событий. Свобода дана человеку
богом, который есть воплощенная в личности любовь. Но
воспользоваться этим даром человек может лишь тогда, когда любовь
становится столь сильной, что можно вверить себя ему и сделать своей
его волю. Источник свободы человека — любовь бога,
предоставляющего ему “свободу выбора” в рамках провиденциального
плана. Ключевую роль в ходе человеческой истории играют
взаимодействия “вызова” и “ответа”. “Вызов” — это в конечном счете
бог, который есть абсолютная реальность, но непосредственно
“вызовы” могут проистекать из социальной и природной среды
(например, стимул страны с суровыми условиями жизни, стимул новой
земли, стимул неожиданного удара со стороны внешнего врага и т.д.).
Успешные “ответы” зависят от деятельности творческих личностей,
конденсирующих в себе энергию “жизненного порыва” и излучающих
ее вовне. “Индивидуумы, которые осуществляют чудо творчества и
которые тем самым вызывают рост тех обществ, где они возникли, —
больше, чем просто люди. Они могут совершать то, что кажется людям
чудесами, так как сами они являются сверхчеловеческими существами
в буквальном, а не в переносном смысле” 83. Что касается
нетворческого большинства, то оно свободно и добровольно
подражает (мимезис) духовно-нравственному примеру творческого
меньшинства. В примитивных обществах мимезис направлен на
старшие поколения и на предков (т.е. назад, в прошлое); в них правит
обычай и потому они статичны. Первичные цивилизации возникают
из примитивных обществ вследствие успешного “ответа на вызов”,
порожденный особо сложной ситуацией, которая поднимает людей на
не свойственные им до этого свершения. В цивилизациях мимезис
устремлен в будущее, т.е. направлен на творческих личностей,

125
управляющих последующими поколениями или оказывающих на них
достаточно сильное влияние. Успешность “ответа” предполагает также
действие “закона золотой середины”: “вызов не должен быть слишком
слабым, так как тогда не последует достаточно активного “ответа”, но
он не должен быть и чрезмерно суровым, ибо это может пресечь
рождение цивилизации уже в самом начале”. Иначе говоря, для того,
чтобы могла возникнуть и полностью развиться цивилизация,
необходимо, чтобы “вызов” был оптимальным.
Рост цивилизации — это поступательное движение, прогресс,
происходящий благодаря порыву творческого меньшинства, которое
посредством серии успешных “вызовов-ответов” кумулирует
движение. Кумулятивность в макрокосме выражается в овладении
внешним миром, его законами, в микрокосме — в усилении
самоорганизации и самодетерминации. Критерием роста цивилизации
является возможность самодетерминации, а не прогрессивное
завоевание человеком окружающей среды. Однако овладение
природой — это ключ к развитию цивилизации. Так, для Спарты и
Отоманской империи характерна изумительная эффективность на
первой стадии, вызванная прогрессом в овладении природой, но
затем — закостенение и надлом вследствие пренебрежения
человеческой природой, сильным давлением на нее, вызвавшим
противодействие. Тойнби рассматривает рост цивилизации прежде
всего как “прогресс в направлении самоопределения”, или
“этериализации”. “В морфологическом смысле “этериализация”
представляется как прогрессивное изменение в организации от
сложности к простоте, в биологическом смысле — как скачок от
неживой природы к жизни, в философском смысле — как
переориентация духа от макрокосма к микрокосму, в религиозном
смысле — как обращение души от мира, от плоти, от дьявола — к
небесному царству”. Иными словами, “прогресс” цивилизации есть не
что иное, как тенденция развития общества в направлении к личности,
индивидуальности.
Усовершенствования в научно-технической сфере не находятся
в соответствии с действительным ростом личности и цивилизации, они
могут происходить как в период роста цивилизации, так и в период
упадка. Гибель микенской цивилизации — это победа вооруженных
железом дорийцев над вооруженными бронзой минойцами и вместе с
тем победа варварства над цивилизацией. По его мнению, каждое
суждение о прогрессе в любой сфере внутренне и неискоренимо
субъективно. Если смотреть на прогресс человечества в трех планах:
технологическом, социальном и духовном, то в каждом из них будут

126
получены различные диаграммы человеческой истории. По мере
усиления власти человека над окружающей средой начинается процесс
надлома и распада, а не роста. Наиболее общая причина надлома
цивилизации — территориальная экспансия и, как ее следствие, —
милитаризм. Чреда войн стимулирует развитие техники, что
способствует росту знаний о законах материального мира, но вместе с
тем она усиливает надлом, так как экономический рост и политическое
влияние ведут к снижению уровня культуры и нравственности, утрате
идеалов творческой личности и углублению стандартизации. Основная
причина надлома цивилизаций заключена в “неудачах
самоопределения”, происходящих в силу утраты способности к
самодетерминации и разрушения мимезиса, т.е. исчезновения с
исторической арены творческого меньшинства, за которым следовало
большинство. На смену творческому меньшинству приходит правящее
меньшинство, узурпирующее не принадлежащую ему власть и
удерживающее ее силой. Это ведет к отчуждению от нее большинства
и усилению противостояния. Следствия надлома — социальный
раскол (или классовая борьба) и раскол человеческой души, т.е. замена
творческой способности людей пассивным отказом от активного
сознательного поведения. Присущие растущей цивилизации чувства
“порыва” и “стиля” вытесняются и заменяются чаще всего чувством
греховности (возникающим как следствие поражения человека в
попытке овладеть собственной душой) или чувством промискуитета,
т.е. всеобщего смешения во всех сферах жизни. С наибольшей
готовностью его “впитывает” правящее меньшинство, которое затем
“приносится в жертву”. В сфере социальной жизни движение в едином
направлении, характерное для стадии “роста цивилизации”, сменяется
движением, осуществляемым с помощью четырех возможных
способов спасения от “невыносимой действительности”: архаизма,
заключающегося в утопическом стремлении возродить прошедшую
фазу развития; футуризма, вызванного стремлением “избежать
настоящего посредством скачка в темное и неведомое будущее, не
имеющее никаких традиционных связей с прошлым; “отрешения от
действительности”, доходящего до самоубийства;
“трансфигурации” — движения вперед посредством перенесения
сферы деятельности из макрокосма (внешней среды человека) в
микрокосм (внутренний душевный мир), т.е. палингенеза, или нового
рождения, как конечной цели раскола в человеческой душе.
В 50-е гг. циклическая теория истории, сутью которой является
генезис цивилизации, становится своего рода предпосылкой и основой
собственно религиозной концепции истории, в которой смыслом

127
существования цивилизации стало рождение высших религий,
явившихся “ответом” на “вызов” в виде надлома вторичных
цивилизаций84. Надлом цивилизации оказывается, таким образом,
этапом общего поступательного развития человечества. Это
поступательное развитие трактуется им в основном как духовно-
религиозный прогресс: от пантеистических, языческих религиозных
представлений примитивных обществ, через рудиментарные высшие
религии первичных цивилизаций, к высшим “мировым”
монотеистическим религиям вторичных цивилизаций (буддизм,
иудаизм, христианство, мусульманство) и, наконец, в перспективе — к
вторичным высшим религиям, призванным синкретически объединить
все наиболее ценное и общее, содержащееся в традиционных религиях
и идеологиях прошлого и современности85. Тойнби решительно
отвергает христианскую концепцию бессмертной души,
буддистскую — переселения душ, идею антропоморфного бога,
всяческие религиозные догмы и мифы; бог для него — более высокая,
чем человеческая, “конечная духовная реальность”, т.е. любовь, или
духовный импульс к тому, чтобы давать, вместо того, чтобы брать,
или, иначе, чтобы вернуть самого себя обратно к гармонии со
Вселенной, от которой Я было отчуждено благодаря врожденной, но
непреоборимой эгоистичности”. В конечном итоге религия
оказывается обожествлением человеческой любви и нравственных
начал, отождествлением их со сверхчеловеческой “конечной духовной
реальностью”.
В своей “исторической теологии” Тойнби стремится
отмежеваться от двух крайних взглядов на цели и смысл прогресса: от
“точки зрения только этого света” и от “точки зрения исключительно
того света”. Это вызвано стремлением сохранить теологический
характер концепции, усматривающей смысл человеческого
существования в приобщении к богу. Но также он обеспокоен и тем,
что люди, уверовавшие в полную бессмысленность и бесцельность
земного существования, неизбежно впадут в апатию, утратят стимулы
к труду в системе общественного производства, к какому-либо
участию в политической жизни и т.д. Поэтому Тойнби отстаивает
точку зрения о “мире как о провинции царства божьего”. Согласно
этой точке зрения мир не может быть духовным испытательным
полем, расположенным за пределами царства божьего; он может быть
провинцией этого царства, причем не самой важной, но все же такой,
которая имеет столь же абсолютную ценность, как и другие, поэтому в
ней духовные действия могут быть и являются в полной мере
значимыми и имеющими смысл, единственной вещью, имеющей

128
очевидную и постоянную ценность в мире, где все другие вещи —
суета. С этих позиций вершиной земного прогресса явилось бы
создание “общих святых”, которые были бы “свободными от греха”.
“Свобода от греха” понимается им не как неспособность к его
свершению, а как способность души на своем пути по этой жизни
сотрудничать с богом ценой тяжких, мучительных душевных усилий
по “трансформации своей человеческой натуры с помощью божьей
милости и с искренней надеждой, данной человеку богом, на то, что
грех, как смерть, хотя и не может быть уничтожен, но может быть
побежден”. Путь к духовному и физическому спасению человечества в
50-е гг. Тойнби видел в создании некоей “универсальной религиозной
системы”, которая могла бы возникнуть из синтеза четырех ныне
существующих “высших религий”: индуизма, христианства, ислама и
буддизма. Он ссылается на то, что сама по себе жизнь каждого
отдельного индивидуума, даже самого способного, энергичного и
удачливого, является бессмысленной, поскольку “он не может
повлиять на ход событий, ни даже обозреть события, с которыми он
связан, за пределами узких границ, объемлющих не более, чем часть
минимального поля деятельности человека-актера” 86. Поэтому
история в целом и деятельность каждого отдельного индивидуума
приобретают смысл лишь тогда, когда они соответствуют призыву
бога “действовать в этом мире... в качестве партнера его священного
труда”. Предпосылка возникновения универсальной религии —
создание единого мирового “универсального государства”, которое
охватило бы всю нашу планету, затем на базе его должно произойти
объединение четырех “высших религий” в единую мировую
“воинствующую церковь”.
С середины 60-х гг. Тойнби развивает взгляд на историю как на
единое целое, точнее, как на своего рода всеохватывающую
цивилизацию. В предисловии к своей последней книге “Диалог
Тойнби — Икеды” (1976) он провозгласил рождение всемирной
цивилизации: “Мы являемся свидетелями рождения общей всемирной
цивилизации, которая возникла в рамках технологического каркаса
западного происхождения, но сейчас духовнося благодаря вкладам со
стороны всех исторических религиозных цивилизаций”. Однако
процесс становления единой, всемирной по своей сути, цивилизации
сопровождается, по Тойнби, глубоким и нарастающим кризисом.
Среди признаков, характризующих особо критическое состояние
современной цивилизации, историк называет угрозу ядерной войны,
загрязнение окружающей среды, чреватое экологической катастрофой,
духовный кризис, невыносимость жизни в искусственной среде,

129
созданной человеком и заменившей естественную среду, проблемы
урбанизации, дезориентацию и взрывы иррационального насилия,
перенаселение, конфронтации между бедным большинством и
богатым меньшинством, наконец, проблему преодоления глубокой
тоски как психологической цены за механизацию, регламентацию и
стандартизацию труда. “Тоскливо, — пишет Тойнби, — зарабатывать
больше и больше денег, все более и более легко, когда тебя
используют для производства все более и более жестко
стандартизированной работы в течение все меньшего и меньшего
количества часов в неделю... Работа отделяется от интереса, без чего
жизнь делается бессмысленной”. Он считал, что жизнь в западном
мире все еще болезненна, потому что худшие страдания и трудности
человеческой жизни духовные, а не физические. “Только не принимая
в расчет духовной стороны жизни и оценивая плохое и хорошее в
жизни исключительно в материальном отношении, можно вообразить
США земным раем”. По его мнению, несправедливо по отношению к
людям получать спекулятивную частную прибыль от земли, которая
“является одним из средств жизненной необходимости и которая
доступна лишь в ограниченном количестве”. Как и другие средства
жизненной необходимости, например, вода или минералы, земля не
должна находиться в руках индивидуальных частных собственников,
действующих в своих собственных эгоистических интересах. Земля и
здания должны быть общественной собственностью. “... Сегодняшний
мир нуждается в таких коренных политических и социальных
изменениях, и нуждается в них столь настоятельно, что я сомневаюсь в
том, что их можно добиться конституционным путем...
Конституционное правительство порождает политиканов, т.е. людей,
которые превращают политику в средство для своей карьеры и
которые становятся профессионалами в искусстве побуждения
избирателей к тому, чтобы они привели их к власти и сохранили их у
власти. Практика этого профессионального искусства дает
возможность политиканам побеждать на выборах, но не дает им
возможности завоевывать уважение избирателей”. В результате
современного быстрого развития естественных наук и технологий
экономические отношения стали доминирующими в жизни
современного поколения человеческого рода, и это ставит вопрос о
соотношении между материальной и духовной сторонами
человеческой жизни. “Моя надежда относительно двадцать первого
века заключается в том, что он увидит установление в глобальном
масштабе общества, которое будет социалистическим на
экономическом уровне и свободомыслящим на духовном уровне”87.

130
 Постигая историю и ее смысл в течение шести десятилетий,
Тойнби проходит по существу тот же путь, что и человеческая мысль в
целом. От мифологически-религиозных представлений об истории и
ее смысле, развиваемых им первоначально, он в конечном счете
вплотную подходит к научной трактовке истории и ее смысла. Это
объясняется в первую очередь ростом общечеловеческого содержания
в самой социальной действительности, а также начавшимся с 70-х г.
процессом преодоления технократического подхода к пониманию
сущности человека и общества, порожденного прежде всего
индустриальным типом труда и частнокапиталистической
собственностью, ориентированной непосредственно на накопление
вещественного богатства, на превращение одних в средство жизни
других, а не на развитие человека как такового, не на усложнение его
сущностных сил, не на отношение к нему как к высшей ценности и
цели.

Тема 3. ВОЗНИКНОВЕНИЕ НАУЧНОЙ

СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
3.1. Предпосылки возникновения
исторического материализма

Научная социальная философия, или исторический

материализм, возникает одновременно с диалектическим
материализмом как ответ на потребность человеческого общества в
познании сущности мира и своей собственной сущности. Создание
научной теории мира и общества стало возможным благодаря
сложившимся к середине XIX в. социально-экономическим,
конкретно-научным и философским предпосылкам.
Исторический материализм возникает прежде всего в силу
объективных условий — достаточно развитого капиталистического
способа производства, в котором экономические отношения
выступают в своем непосредственном виде, что делает возможным
осознание скрытых пружин, движущих капиталистическим
обществом и историей вообще. Появление его было вызвано также
формированием той социальной силы пролетариата, которая самим
объективным ходом истории поставлена перед необходимостью
познания общественной жизни такой, какая она есть сама по себе,
овладения подлинной теорией мира и общества.
В самих условиях общественной жизни (в производительных
силах, созданных буржуазией менее чем за сто лет и раскрывших

131
огромную роль труда в жизни общества, планомерной,
пропорциональной его организации в рамках отдельных предприятий,
мировом рынке, проявившем общее в развитии различных стран и
народов, в массовых выступлениях рабочих, свидетельствующих о
выходе на арену новой политической силы и т.д.) К. Маркс и
Ф. Энгельс нашли ответы на все те вопросы, которые передовая мысль
человечества уже поставила. Однако правильное осознание
материальных условий жизни и “выведение” из них новых
теоретических воззрений было бы невозможно без глубокого анализа
открытий в естествознании (в особенности эволюционной теории
Дарвина) и уже существующих учений об обществе, в первую очередь
трудовой теории стоимости, которая впервые выявила главный фактор
общественной жизни — материальный труд. Однако до разработки
Марксом научной политической экономии научный материализм
оставался гипотезой. Он перестает быть ей только с выходом в свет
“Капитала”.
Научная теория общества является продолжением и вместе с
тем отрицанием (с удержанием всего положительного)
предшествующих социально-философских воззрений, прежде всего
натуралистических представлений Фейербаха и философии истории
Гегеля. Маркс критически преодолел фаталистическую концепцию
истории, в плену у которой оставался Гегель, и опроверг субъективное
воззрение на историю как на результат человеческого произвола. Он
показал, что главным, коренным недостатком всех прежних теорий
общественной жизни является их идеалистический характер.
Материализм и история в них оторваны друг от друга. С позиций
субъективного идеализма, который исходит из сознания, как “если бы
оно было живым индивидом”, история предстает в виде истории
мыслей, иллюзий субъектов, или как воображаемая деятельность
воображаемых индивидов. Согласно объективному идеализму история
есть развитие мысли вообще, развитие понятия. Как признает сам
Гегель, он рассматривал поступательное движение одного только
понятия и в истории изобразил “истинную теодицею”. С позиций
натурализма (материализма) первой предпосылкой истории также
оказываются не действительно существующие живые человеческие
индивиды, а формы и продукты мышления. При таком понимании из
истории исключаются практические (материальные) отношения к
природе, а исторические эпохи предстают как эпохи господства тех
или иных принципов: эпоха аристократии — принципов чести и
верности; эпоха буржуазии — принципов свободы, равенства,

132
братства. Основа мыслей — социальный материальный индивид и
историческая обстановка — оставались в стороне.
Создание принципиально нового взгляда на человека и историю
опиралось не столько на обобщение философского материала, сколько
на обобщение естественнонаучного и обществоведческого материала.
Как отмечалось в курсе общей философии, суть коренного
скачка, связанного с возникновением марксизма, заключается в
появлении научной философии, которая выражает основные классовые
интересы пролетариата, непосредственно совпадающие с
общечеловеческими интересами, объективным ходом истории.
Научность исторического материализма заключается в том, что он в
принципе правильно и окончательно решил ключевые проблемы
социальной философии, которые уже не могут быть решены каким-
либо иным альтернативным способом. Эти проблемы выражены в двух
вопросах философии, решенных в пользу материализма и диалектики.
Тем самым научный материализм был распространен на общество,
“достроен до верху” и обогащен диалектикой. С позиций научной
социальной философии способность человека (и общества) к развитию
заложена в его родовых и индивидуальных “сущностных силах”, или
“сущностных свойствах”, реализуя которые в процессе познания и
преобразования природы, он производит себя, свое бытие и сущность.
Радикальное отличие исторического материализма от
предшествующих социальных учений — открытие Марксом
социальной формы материи (законов и ступеней ее развития),
абстракция которой создается им посредством исследования
материального труда, как наивысшего объективного способа
существования и развития. Признание решающей роли труда в жизни
общества означает, что общественные законы в собственном смысле
слова суть законы человеческой природы и деятельности, в первую
очередь материально-практической. С открытием законов
общественного развития научная социальная философия становится
теоретическим руководством практического преобразования общества.
В “Капитале” и других трудах Маркс убедительно обосновал идею
необходимой смены общественно-экономических формаций как
основных ступеней развития человечества, закономерного перехода
капитализма в новое общество. Этот необходимый переход возможен
вследствие развития человеческого труда, производительных сил,
постепенного вырождения товарного производства (“рынка”) и
вытеснения его пострыночным, основой которого станет “всеобщий,
научный труд”.

133
 3.2. Основные этапы развития
научной социальной философии

В развитии исторического материализма принято различать два

основных этапа — этап Маркса и Энгельса и ленинский этап.
Этап Маркса и Энгельса
На первом этапе формирование и развитие научной социальной
философии определяется общественными потребностями, связанными
с периодом домонополистического капитализма. Первоначально
Маркс исходил из гегелевской философии государства и права.
Однако он понял, что правовые отношения, так же точно, как и формы
государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так
называемого общего развития человеческого духа, что, наоборот, они
коренятся в материальных, экономических отношениях.
Принципиально новые взгляды на человека и общество были
сформулированы и обоснованы в ряде произведений Маркса и
Энгельса. К главным из них можно отнести: “К критике гегелевской
философии права. Введение” (1844), “Экономическо-философские
рукописи 1844 года”, “Немецкая идеология” (1846), “К критике
политической экономии” (1857–1858), “Экономические рукописи
1857–1863 гг.”, “Капитал” (1857–1867), “Происхождение семьи,
частной собственности и государства” (1884). Применив материализм
и диалектику к объяснению сущности, механизмов и законов развития
капиталистического общества, Маркс создал научную политическую
экономию, теорию социализма, революционную теорию марксизма в
целом. Научный материализм позволил определить главные исходные
позиции социальной философии — материальное бытие общества,
способ производства общественной жизни. Опираясь на идею
материального производства как основы жизни общества,
политическая экономия смогла определить свой предмет —
экономическую деятельность и отношения, научный социализм —
свою исходную идею о необходимости преобразования материального
бытия общества, революционная теория — идею всемирно-
исторической роли пролетариата.
Сущность капитализма выражена Марксом в понятии капитала
как самовозрастающей стоимости. Капитал — это совокупная
рабочая сила, отчужденная от ее владельцев. Его источником служит
живой труд, присваиваемый собственником средств производства без
эквивалента. Иными словами, капитал превращает способности
одних в средства развития других. При отсутствии такого источника
капитал не может быть самовозрастающим и образовывать основу

134
производства. Однако для непосредственных производителей он есть
сила, стоящая над ними и все больше отчуждающая их от самих себя,
родовой и индивидуальной сущности. Экономические и личные
отношения между людьми приобретают характер отчуждения,
становятся вещными. Как отчужденная жизненная сила трудящихся,
капитал по самой природе не может быть фактором развития
свободной индивидуальности. Он не разрешает присущего
антагонистическим формациям противоречия человеческой сущности
и является лишь преддверием более справедливого и разумного
общества, в котором совокупная мощь труда и интеллекта будет
использована в качестве средства свободного развития каждого
индивида. Капитал по своей природе полагает пределы развитию
труда и созиданию стоимости. Эти пределы заключены, во-первых, в
природе рабочей силы как товара, стоимость которого ограничена
строгими рамками необходимого труда; во-вторых, в ограничении
производства потребительных стоимостей меновой стоимостью, т.е. в
непосредственной направленности производства на интересы
капитала, и, чем больше развит капитал, чем больше им уже создано
прибавочного труда, тем яростнее вынужден он развивать
производительную силу, чтобы увеличивать свою стоимость хотя бы в
меньшей пропорции. Таким образом, вызревание предпосылок
социализма происходит, по Марксу, внутри капитализма; в нем в
скрытом виде существуют материальные условия производства и
соответствующие им отношения общения, необходимые для создания
бесклассового общества. Товарное производство, исчерпав свои
возможности, заменяется в ходе революции посттоварным,
основанным на “всеобщем, научном труде”.
С позиций марксизма социалистическая революция может
осуществляться в двух формах: мирной и немирной. В предисловии к
английскому изданию первого тома “Капитала” Энгельс отмечал, что
Маркс пришел к выводу о возможности мирной социальной
революции в Англии. “По крайней мере в Европе Англия является
единственной страной, где неизбежная социальная революция может
быть осуществлена всецело мирными и легальными средствами.
Конечно… вряд ли можно ожидать, чтобы господствующие классы...
подчинились этой мирной и легальной революции без “бунта в защиту
рабства”88. Пока существует материальная основа, порождающая
полярность интересов даже в смягченной форме, противоположность
антагонистических классов не может быть устранена. Классовая
борьба является объективным законом развития всех
антагонистических формаций. Только в борьбе классов, необходимо

135
завершающейся социальной революцией, разрешаются
антагонистические противоречия, заменяется способ производства и
совершается переход к новой ступени общественного развития.
Классовая борьба неизбежно приводит к диктатуре пролетариата.
Историческая необходимость последней вытекает не только из того,
что никаким иным способом невозможно свергнуть господствующий
класс, но также из того, что свергающий класс лишь в революции
может стать способным создать новую основу общества, обеспечить
его развитие по пути к обществу без классов и государства.
Следовательно, диктатура пролетариата имеет необходимый и вместе
с тем преходящий характер. Таким образом, капитализм порождает
свое собственное отрицание — новый строй материальной и духовной
жизни общества.
Можно без преувеличения сказать, что современный
капитализм развивается в соответствии с логикой “Капитала”,
подтверждая его основные идеи и, соответственно, диалектико-
материалистический взгляд на общество (разумеется, в марксистской
исторической теории некоторые положения устарели, но это те
положения, которые связаны с отражением преходящих сторон
развития общества). Этот объективный процесс развития
современного капитализма в направлении к социализму находит
выражение в фактическом сближении (конвергенции) марксизма и
буржуазной философии. При этом нередко вырабатываются не
нейтральные теории, а теории, основанные на марксизме. В этом
отношении особенно показательна концепция “гуманистического
психоанализа” (или “диалектического гуманизма”) американского
социального психолога Э. Фромма (1900–1980). Проанализировав
психологию лидеров (Лютера, Кальвина, Гитлера) и их
последователей, он пришел к выводу, что социальный характер
формируется экономическими условиями. Этот характер,
представляющий собой совокупность черт, свойственных той или
иной социальной группе, определяет ее мысли, чувства, действия.
Если он соответствует объективным условиям, то психологическая
энергия людей превращается в их производительную силу. Так,
стремление к труду, страсть к бережливости, готовность превратить
свою жизнь в орудие достижения экономической цели, аскетизм стали
в капиталистическом обществе той силой, без которой современное
экономическое и социальное развитие просто немыслимо. Поступать в
соответствии с этими чертами характера было выгодно прежде всего
экономически, в то же время это доставляло и психологическое
удовлетворение, поскольку такие поступки соответствовали личности

136
нового типа. Возникшие на новой экономической основе лютеранство
и кальвинизм апеллировали к этому социальному характеру, усиливая
его социальную значимость. Сформированный социальный характер
становится одним из важнейших факторов экономического и
общественного развития.
Анализируя фашизм, Фромм показал, что экономические
перемены, в частности растущая роль монополий и инфляция,
способствовали формированию определенных черт характера, в
особенности мазохистских и садистских стремлений. Нацистская
идеология усилила их, и они стали эффективно работать на экспансию
германского империализма. Главный тезис идеологов Гитлера —
ничтожность отдельной личности, принципиальная неспособность ее
полагаться на себя, потребность в подчинении — имеет, по Фромму,
свои психологические корни в лютеранстве.
Новая основа сотрудничества создается прежде всего
вследствие вытеснения машинной технологии интеллектуальной,
превращающей человека в центральный императив общественного
прогресса. Человеческий капитал начинает выступать как главный
ресурс постиндустриального общества. В качестве эффективного
средства реализации общечеловеческих ценностей выдвигаются
гуманистические идеи Маркса, закон гуманизации исторического
процесса. В целом происходящий в XX в. процесс сближения
(конвергенции) марксисткой и западной социальной философии
выражается, во-первых, в “переводе” фундаментальной теории
общества в прикладные теории (социальной психологии и
психоанализа, социальной экономики и экономической психологии),
выступающие своего рода показателями ее “работы” в различных
сферах общественной жизни. Это один из важнейших моментов
“превращения” фундаментальной теории в “работающую” теорию.
Между тем, как отмечал Энгельс, “сплошь и рядом полагают, что
новую теорию... могут применять сейчас же, как только усвоены ее
основные положения, да и то не всегда правильно. И в этом я могу
упрекнуть многих из новых “марксистов”; ведь благодаря этому также
возникла удивительная путаница...”89.
Во-вторых, в западной социальной философии происходит
своеобразное “переоткрытие” многих фундаментальных положений
марксистской теории человека и общества90, вплоть до переоткрытия
материалистического понимания истории в целом. В этом отношении
особенно показательна концепция эволюции человечества П. Кууси91,
которую он разделяет на три технологические эпохи: культуру
общества, основанного на собирательстве и охоте; аграрную культуру

137
и всемирную научно-техническую культуру. В каждой из них он
рассматривает особенности обеспечения общества средствами
существования, воспроизводства населения, социального поведения,
социально-экономические противоречия и конфликты, а также
достижения, позволившие перейти к более сложной ступени
эволюции. По мнению Кууси, наиболее предпочтительным для
человечества в целом является подлинно социалистический путь
развития, исключающий немирный переход к социализму.
В-третьих, в рамках современной западной социальной
философии получили “доразвитие” те проблемы, которые по
известным историческим причинам не были достаточно полно
разработаны классиками марксизма. Как отмечал Энгельс, ему и
Марксу приходилось, возражая противникам, “подчеркивать главный,
материалистический, принцип, который они отвергали” 92, и не всегда
поэтому удавалось отдавать должное остальным (неэкономическим)
факторам, участвующим во взаимодействии. Но это не означает, что
они “отрицали всякое обратное влияние политических и т.д.
отражений экономического движения на само это движение” 93, и не
раскрыли вообще ту особую роль, которую играет политическое,
правовое, религиозное, философское и т.д. сознание в жизни общества.
Чтобы убедиться в этом, достаточно изучить “Капитал”, в особенности
24-ю главу первого тома, “Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта” и
другие работы Маркса. Заслуга современной буржуазной социальной
философии состоит в том, что она развила идеи основоположников
марксизма об индивиде как предпосылке истории, о роли
индивидуального бытия, индивидуальных потребностей и
способностей, в особенности духовных, в развитии общества,
раскрыла значение психологического фактора в экономике. Это
вызвано возрастанием в эпоху революции в производительных силах
роли индивида, его труда и мышления, а также ставшей перед
человечеством во весь рост проблемой выживаемости.
Ленинский этап развития научной социальной философии
Новый этап в развитии научной философии принято связывать с
эпохой империализма, строительства социализма в ряде стран.
Защищая марксизм от усилившихся на него нападок со стороны
либеральных народников, экономистов, оппортунистов, “легальных
марксистов”, пытавшихся в корне его извратить, Ленин не просто
отстаивает научную теорию общества, а поднимает ее на новый
теоретический уровень, обобщая данные наук и опыт общественного и
исторического развития. Центральное место в его теоретических
разработках занимает обоснование в работе “Материализм и

138
эмпириокритицизм” материализма вообще и исторического
материализма в связи с попыткой махистов, в частности
А.А. Богданова, “исправить и развить” теорию общества Маркса,
исходя из ее же основ. Подвергнув анализу главный аргумент
Богданова — “без сознания нет общения”, Ленин доказывает
неразрывную связь диалектического и исторического материализма,
невозможность научного решения основного вопроса философии без
решения его применительно к обществу. “Сознание вообще
отражает бытие — это общее положение всего материализма. Не
видеть его прямой и неразрывной связи с положением исторического
материализма: общественное сознание отражает общественное
бытие — невозможно”94. Он выдвигает два новых аргумента в
обоснование первичности общественного бытия как реального
процесса жизни людей, процесса их труда и отношений: общественное
бытие никогда полностью не осознается общественным сознанием и
не охватывается им. Отсюда самая важная задача человечества —
охватить объективную логику хозяйственной эволюции в общих и
основных чертах, т.е. открыть объективные законы развития
общества, которые суть законы человеческой деятельности. Они
коренятся в человеческой сущности, ее “сущностных силах” и по мере
развития труда и собственности усложняются. Ленин высмеивает
попытки буржуазной социологии объяснить социальные процессы при
помощи законов неживой и живой природы. Общественные явления
качественно отличаются от процессов природы и познать их можно,
только изучая общественные закономерности. Отождествление их с
закономерностями физических, химических и биологических явлений
не имеет ничего общего с подлинной общественной наукой. “Вся эта
попытка от начала до конца никуда не годится, ибо применение
понятий “подбор”, “ассимиляции и дезассимиляции” энергии,
энергетического баланса... в применении к области общественных
наук есть пустая фраза”95. Действительный путь к познанию
общественных закономерностей — всестороннее изучение процесса
возникновения, развития и упадка общественно-экономических
формаций, сведение совокупности всех противоречивых тенденций к
точно определяемым условиям жизни и производства различных
классов общества.
В работе “Государство и революция” Ленин углубил
марксистское положение о сущности государства как продукта и
проявления непримиримости классовых противоречий. Буржуазные
идеологи утверждали, что государство вообще, эпохи империализма в
особенности, представляет собой орган примирения классов. В

139
действительности государство эксплуататорских обществ закрепляет
экономическое господство определенного класса, оно есть “орган
классового господства, орган угнетения одного класса другим, есть
создание “порядка”, который узаконивает и упрочивает это угнетение,
умеряя столкновения классов”96. Что касается вопроса о формах
пролетарского государства, создаваемого в результате
социалистической революции, то решать его необходимо так, как
решали Маркс и Энгельс, — с учетом конкретно-исторической
обстановки, опыта революционной борьбы рабочего класса. “Все
нации придут к социализму, это неизбежно, но все придут не совсем
одинаково, каждая внесет разнообразие в ту или иную форму
демократии, в ту или иную разновидность диктатуры пролетариата, в
тот или иной темп социалистических преобразований разных сторон
общественной жизни”97. Новый общественный строй не может не дать
максимума демократизма для рабочих и крестьян, но в то же время он
означает разрыв с буржуазным демократизмом и возникновение
нового, всемирно-исторического типа демократии, именно
пролетарского демократизма или диктатуры пролетариата.
Переход к нему связан с
Неклассический и возможностью осуществления в
классический пути условиях империализма
перехода к социализму социалистической революции в одной
стране, хотя “кирпичи”, из которых он
в ней сложится, еще не все созданы. Ленин считал не обязательным
ждать, пока капитализм в России разовьется полностью, чтобы
осуществить социалистическую революцию, которая может ускорить
созревание условий, необходимых для построения социализма, так как
в материальном, экономическом, производственном смысле она в
“преддверии социализма не находится”. Выражение
“социалистическая советская республика” означает, по Ленину,
решимость советской власти осуществить переход к социализму, а
вовсе не признание экономических порядков социалистическими.
Как известно, Маркс и Энгельс связывали социализм с
нетоварным производством. В то же время Маркс утверждал, что учет
стоимости приобретет в будущем обществе, основанном на
общественном характере труда и собственности, несравненно большее
значение, чем при капитализме. Ленин первоначально переносит
марксово понимание социализма на условия, с которыми Маркс это
понимание не связывал. Марксова концепция социализма относилась к
периоду, когда капитализм полностью реализует свои потенции и
логикой развития товарного производства приведет к его изживанию

140
(классический путь перехода к социализму). В 1921 г. Ленин признает
свою ошибку и отказывается от идеи нетоварного социализма, взяв
курс на кооперацию, на создание общества “цивилизованных
кооператоров”. Из сути марксистского понимания классического
капитализма и реальной практики строительства социализма следует,
что капитализм может быть преодолен в общественном развитии
только посредством принципиально более совершенного
хозяйствования на основе товарных категорий в их высшей форме,
связанной с преимуществами социализма.
Вклад Ленина в материалистическое понимание истории нельзя
правильно оценить, не учитывая развития им остальных частей
марксизма как целостного (единого) учения. В этом отношении
показательна статья “Карл Маркс”, в которой он разъясняет структуру
созданного Марксом учения, доказывает органическую связь трех его
частей и зависимость состояния разработки каждой из них в первую
очередь от наиболее фундаментальной части — материалистической
философии. Решающая роль материализма выразилась прежде всего в
теоретическом выделении и раскрытии сущности материальной
основы общественной жизни — человека как субстанции общества,
труда, отношений. Без такой теоретической основы создание
“Капитала” было бы просто невозможно. Вместе с тем с его
появлением МПИ, как отмечает Ленин, превращается из гипотезы в
теорию.

Тема 4. ПРЕДМЕТ, СТРУКТУРА И ФУНКЦИИ

НАУЧНОЙ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
4.1. Предмет и структура исторического материализма

Научная социальная философия — это наиболее общая

философская наука об обществе. Ее соотношение с научной
философией, которая в равной мере относится к природе и обществу,
есть соотношение всеобщего (общефилософской теории) и особенного
(общесоциологической теории), а не целого и части. Особенное, как
известно, неполно входит в общее, в то время как часть полностью
включается в целое.
Как более конкретная философская теория, исторический
материализм в значительной мере опирается на общефилософскую
теорию и потому в нем можно выделить два ряда категорий,
выступающих своеобразными эквивалентами друг друга. Один ряд
составляют понятия общественного бытия и общественного сознания,

141
образованные на основе всеобщих философских категорий, другой —
общесоциологические понятия способа производства и надстройки.
Общесоциологический язык, в отличие от общефилософского,
позволяет дать расчлененное описание реального процесса жизни
людей, выделить в нем основные моменты и стороны: производство,
обмен, распределение, потребление, производительные силы,
производственные отношения и т.д. Однако явный параллелизм
обнаруживается лишь у наиболее общих понятий диалектического и
исторического материализма.
Научная социальная философия — это наиболее общая теория
общества, предметом которой являются наиболее общие стороны
общественной жизни: отношение общественного сознания к
общественному бытию, общие законы развития родовой и
индивидуальной человеческой сущности, смысл и перспективы
существования человечества.
Предмет научной социальной философии определяет ее
структуру. В философской литературе существует несколько
вариантов структуры исторического материализма, которые имеют
свои основания и вызывают определенный интерес. Однако
представляется, что наиболее адекватной его содержанию является
двухуровневая структура. Первый уровень структуры образует
изложение концепции “человека в обществе”, т.е. концепции человека
применительно к социальным явлениям — производительным силам и
производственным отношениям, труду, собственности,
общественному сознанию, классам и т.д. Иначе говоря, это изложение
иерархической системы сфер общественной жизни: материальной,
социальной, духовной, политической и т.д. В Предисловии к “Критике
политической экономии” К. Маркс отмечает, что способ производства
материальной жизни обусловливает социальный, политический и
духовный процессы жизни вообще. Перечисление сфер общественной
жизни дается не на одном логическом основании. Социальный процесс
берется здесь как процесс жизни людей в целом, сторонами которого
являются политический и духовный процессы. В свою очередь,
политический процесс выступает стороной духовного процесса. В
результате общественная жизнь в целом предстает как сложная
иерархическая система, в которой все сферы (социальная, духовная,
политическая) зависят в конечном счете от материальной сферы, или
способа производства. Производство является в конечном счете
решающим, ибо главное в нем — производство человеком самого себя,
своей сущности, своего бытия. Государственные и правовые системы,
теоретические воззрения, появляющиеся в истории, могут быть

142
поняты только тогда, когда поняты материальные условия жизни
каждой соответствующей эпохи и когда из этих материальных условий
выводится все остальное. Определяющая роль экономических
процессов в жизни общества не исключает активного влияния на них
социальных, политических, духовных процессов.
С позиций материализма первичность общественного бытия,
или способа производства, означает, что в нем заключены главные
источники, причины развития общества. Это в свою очередь с
неизбежностью приводит к признанию раздвоения материальной
жизни на две неравнозначные стороны: труд, или целесообразную
деятельность, и отношения, складывающиеся между людьми в
процессе труда. При этом труд определяет экономический базис,
социально-экономическую структуру общества в целом. Или, иначе,
материальный труд как специфический объективный способ
существования социальной формы материи является конечной
основой и причиной ее развития.
Второй уровень структуры определяется идеей единого,
закономерного исторического процесса. Все сферы общественной
жизни необходимо представить в виде развивающегося целостного
процесса, основой которого выступает общественно-экономическая
формация. Стержнем исторического процесса как закономерной смены
формаций служит процесс развития человеческой сущности,
поскольку первая предпосылка всякой человеческой истории —
живые человеческие индивиды, их деятельность и материальные
условия жизни.
Различие и единство этих двух уровней, или концепций,
определяется тем, что они решают различные философские вопросы:
материализм (исторический) — основной, диалектика
(историческая) — второй вопрос философии. Как и материализм
вообще, исторический материализм становится научным только тогда,
когда он включает в себя диалектику, идею развития человеческой
сущности. Идея первичности — вторичности общественного бытия и
общественного сознания имплицитно содержит в себе идею
социального прогресса.
Функции социальной философии. Исторический материализм,
выступивший в качестве теоретической и методологической основы
создания и развития научной политической экономии, теории
социализма, революционной теории марксизма в целом, со всей
определенностью проявил свою теоретическую и практическую
действенность уже на первом этапе своего развития. Прямое участие в
теоретическом объяснении действительности и благодаря этому в

143
ее преобразовании — главная функция научной социальной
философии. В последнее время эта функция научной философии
нередко оспаривается, а иногда расценивается как негативная. В связи
с коренными изменениями, происходящими в мире под влиянием
современной НТР, появились утверждения о том, что теория
марксизма в целом устарела, что она соответствовала социально-
экономическому состоянию общества в период домонополистического
и раннего монополистического капитализма. В условиях позднего
монополистического капитализма еще при сохранении классов и
классовой борьбы становится возможным отмирание политических
революций и даже государства.
В последние десятилетия капитализм сделал мощный
технологический рывок вперед — из индустриальной в
постиндустриальную фазу, резко усилил интеграционные тенденции,
процессы обобществления производства, причем все эти изменения
затронули в значительной мере сущностные стороны капитализма, но
не устранили его противоречия, в том числе периодические кризисные
явления в экономике и финансах. Что касается государственного (а
теперь и надгосударственного регулирования), то без него не
обходится ни одно современное капиталистическое производство,
функции его регулирования (на макро- и микроуровнях) выполняют и
крупные корпорации, выросшие на базе акционерной собственности, а
также рынок. Однако под влиянием происходящих в странах капитала
процессов социализации и гуманизации общественной жизни вполне
реальным стало мирное, наиболее безболезненное для общества,
осуществление социалистической революции в целом, т.е. без
вооруженного восстания и гражданской войны. В то же время
необходимо иметь в виду и возможность немирного перехода к
социализму. Как отмечал Ленин, “история вообще, история революции
в частности, всегда богаче содержанием, разнообразнее,
разностороннее, живее, “хитрее”, чем воображают самые лучшие
партии, самые сознательные авангарды наиболее передовых
классов”98.
Важнейшей функцией социальной философии является
предвидение, предсказание более или менее отдаленного будущего.
Начиная с античности философы стремятся “заглянуть” в будущее.
Однако эти стремления не опираются на знание глубинных тенденций,
объективных законов развития человечества и имеют в качестве
результата в лучшем случае гениальные догадки. Несомненным
достоинством научной социальной философии становится ее
предсказательная способность. Научная теория общества

144
предсказывает закономерные этапы развития человеческого рода,
возникновение в будущем подлинной истории, в которой человеческая
сущность получит свое полное выражение и свободное развитие.
Одним из достижений современной эпохи является
предсказанное Марксом радикальное изменение роли
непосредственного труда, который в условиях современной научно-
технической революции становится управляющим фактором
производства, приобретает характер “всеобщего, научного труда”,
связанного с устранением разделения на физический и умственный
труд. С формированием нового типа труда сложатся все предпосылки,
необходимые для перехода общества от предыстории к подлинной
истории.
В современную эпоху главной задачей научной социальной
философии является дальнейшая разработка материалистического
метода, посредством которого были выработаны понятия
общественной формации и естественно-исторического процесса
развития этих формаций, приведение МПИ в соответствие с
потребностями социального и научно-технического прогресса.
Современная НТР порождает мощную тенденцию к
материалистическому пониманию мира и истории.

4.2. Социальная философия и частные науки

Взаимозависимость социальной философии и частных наук —

одна из важнейших закономерностей развития науки. В основе этой
взаимозависимости лежит диалектика всеобщего, которое существует
во всей массе особенных, и особенного, существующего только в
связи со всеобщим. Эта диалектика определяет глубокую зависимость
социальной философии от частных наук и, в свою очередь, этих наук
от социально-философских знаний.
Зависимость социальной философии от частных наук.
Социальная философия, имея дело с особого рода особенным —
человечески обществом, — изучает не особенное как таковое, а его
наиболее общие, или всеобщие, стороны. В силу этого она не обладает
первичным материалом, а заимствует его у частных наук. В качестве
первичного материала выступают совокупные фактические и
теоретические данные естественных, общественных и технических
наук. При этом социальная философия исходит не из всего массива
фактов и частных теорий, а из основного и обобщенного
фактического и теоретического материала. Этот совокупный материал
глубоко прорабатывается и критически осмысливается ею на основе

145
философского анализа. Хотя частнонаучное знание подготавливает
появление социально-философских абстракций, социальная
философия идет дальше, формулируя понятие о наиболее общих
свойствах и законах общества. Так, экономика и история изучают
общественную жизнь и ее развитие, социальная философия, всецело
опираясь на экономическую и историческую теории, раскрывает
наиболее общую сущность и законы развития общества, которые
выходят за пределы возможностей частнонаучного способа мышления.
Благодаря глубокому вторжению философии в содержание
частнонаучного знания, его критическому анализу создается
социально-философская теория — наиболее общая теория
человечества и его истории.
С момента, когда социальная философия осознает наиболее
общую сущность человеком общества — его материальность,
произведенность, способность к бесконечному развитию и т.д., она
становится научной и начинает развиваться по способу не смены
концепций, а бесконечного концептуального углубления, развития
концепции вглубь. Коренная особенность развития по такому способу
заключается в том, что развитие социально-философского знания
начинается с принципиальной формулировки основных положений
теории, отображающих сущность человека и общества в наиболее
общем и абстрактном виде. МПИ сформулировала положения о
первичности общественного бытия, объективности исторического
процесса, его единстве и многообразии, произведенном характере и
т.д., которые не могут быть заменены альтернативными положениями.
Дальнейшее развитие научной теории общества, сохраняя наиболее
общее и абстрактное содержание МПИ, будет заключаться в
бесконечном усложнении и конкретизации этой концепции.
Между тем на современном
Кризис МПИ
постиндустриальном этапе МПИ, а вместе с
ним научный материализм и марксизм в целом встретились с самой
серьезной трудностью, с какой они когда-либо сталкивались с момента
создания их Марксом и Энгельсом. Эта трудность связана с тем, что
физический труд в современном “постиндустриальном” обществе
непрерывно сокращается и перестает быть главной производительной
силой. Его место все в большей степени занимает умственный труд.
По-видимому, это означает, что материальное бытие, материальный
труд перестают быть определяющим фактором общественного
развития, а социальные структуры и духовная жизнь общества все
более определяются отныне развитием духовной сферы, науки,
мышления. Иными словами, сознание начинает определять

146
человеческое бытие. Однако в такой трактовке сущности
современного общества заключена ошибка, скрытая от тривиального
образа мышления, не способного видеть глубокую проблему за
кажущимися само собой разумеющимися положениями.
Роль социальной философии в развитии науки. Частные науки
находятся в глубокой зависимости от социальной философии, так как
имеют своим предметом особенное, которое не может быть понято вне
связи со всеобщим. Необходимость философии для решения
частнонаучных проблем коренится в принципиальной неполноте
частнонаучного объяснения. Поскольку возникновение человека
коренится в самой природе мира, частные науки, в том числе и
естественные неизбежно сталкиваются с проблемой человека, которую
они не могут решить собственными средствами, не обращаясь к
философии. Особенно велика роль социальной философии, МПИ для
системы наук об обществе (политической экономии, истории,
психологии и т.д.). Без прямого и непосредственного участия идей и
категорий научной философии невозможно создание научных теорий
ни в одной общественной науке. Политическая экономия,
исторические науки, психология, культурология и т.д. приобретают
научный характер, если основываются на марксистской теории мира и
человека.
Важнейшее достижение
Западная современной западной мысли — признание
политическая необходимости применения теории Маркса
экономия к исследованиям процессов, происходящих
приближается к в обществе в конце XX в. В. Леонтьев
марксизму считает, что “современный анализ
промышленного цикла явно обязан
экономической теории Маркса... Как ни велико воздействие
технических средств на развитие экономической теории... оно
затмевается его блестящим анализом долговременных тенденций
капиталистической системы. По мнению Лихтенштейна, марксистская
“теория стоимости является исходной точкой экономического
анализа” и служит “фактическим основанием всех экономических
теорий”. Поэтому прогресс политической экономии вряд ли возможен
без применения наиболее общих методов Маркса к решению вопросов,
поставленных современным обществом99.
Возрождение интереса к марксистской теории общества в
целом, экономическому учению в особенности, вызвано прежде всего
объективно идущим процессом социализации капитализма, т.е.
происходящим в рамках частнокапиталистической собственности

147
ростом элементов коллективизма, т.е. отчуждения частной
собственности от индивидуальных владельцев посредством
обобществления производства. Акционерно-коллективная
собственность — это уже не частная собственность в ее классическом
виде, а собственность, близкая к общественной, содержащая в себе ее
элементы.
Оживление интереса к экономическому учению Маркса
является также одним из следствий отказа от неоклассической теории,
которая, по мнению ряда западных ученых, никогда не была связана с
экономической действительностью и потому всегда выполняла лишь
побочную (инструментальную), но не основную функцию —
объясняющую природу экономической системы. Идея о том, что
производство само создает достаточный для себя спрос, и закон Сэя,
являющийся ее формальным выражением, к началу XX в. изжили себя.
Великая депрессия подтвердила полную бездейственность закона Сэя
и иллюзорность представлений о самокорректирующейся
экономической системе. Разработанная Дж. Кейнсом в 30-е гг. XX в.
общая теория занятости, процента и денег в существенной мере была
основана на научной политической экономии Маркса. Благодаря этому
капиталистическая экономика радикально перестроилась, избежала
смертельной опасности, выражением которой и явилась Великая
депрессия. Вслед за Марксом Кейнс обосновывает необходимость в
условиях монополистического капитализма государственного
регулирования экономики: активного воздействия государства на
процесс воспроизводства и развития национальной экономики в
целом, на соотношение между накоплением и потреблением, спросом
и предложением. В классической экономической теории уровень
занятости населения непосредственно зависит от уровня заработной
платы: чем выше последний, тем ниже первый. По Кейнсу, занятость
определяется эффективностью спроса, складывающегося из расходов
на потребление и инвестиции. Классической концепции
недопотребления, вызванного низкой стоимостью рабочей силы, он
противопоставил концепцию эффективного спроса, основанного на
росте стоимости рабочей силы и повышении жизненного уровня
наемного рабочего. Кейнс обратил внимание на тот факт, что с
увеличением занятости рабочей силы возрастают и национальный
доход, и объем потребления, но не в одинаковой степени: последний
растет медленнее, чем первый. Это объясняется изъятием
прибавочного продукта предпринимателями и, соответственно,
обнищанием непосредственных производителей. Поскольку их
потребление находится в прямой зависимости от стоимости рабочей

148
силы, важнейшим фактором расширения и ускоренного развития
производства становится повышение жизненного уровня. Оно
приведет к ускорению оборота товаров, за счет которого увеличится
потребление, а вместе с ним возрастет и прибыль. Исходя из
марксистского понимания соотношения производства и потребления,
он выработал своеобразный механизм кредитования первого вторым:
прибавочный продукт не изымается прямо в пользу предпринимателя,
вначале он вкладывается в производство, приносит дополнительную
прибыль, а затем частично возвращается производителю посредством
повышения стоимости рабочей силы.
Особый интерес в современной экономической мысли Запада
представляет социально-институциальное направление, занятое
решением проблемы трансформации капитализма в
постиндустриальное общество. Характерным для этого направления
стал отказ от концепции экономического равновесия, составляющей
ядро классического и неоклассического анализа. Согласно
Дж. Гэлбрейту, общей основой, на которой развивается экономика
капитализма, является обоснованный Марксом процесс концентрации,
централизации производства и формирования гигантских корпораций.
“Никто, кроме Маркса и марксистов, не предвидел, что экономика
гигантских корпораций станет сутью экономической системы”. В
своей работе “Экономические теории и цели общества” Гэлбрейт
отмечает, что современная западная экономика состоит из двух частей:
нерыночной, планирующей системы, где царят крупные корпорации, и
рыночной системы, к которой относятся мелкие фирмы и
индивидуальные предприниматели, преимущественно связанные со
сферой услуг. В целом современное общество развивается в
направлении плановой социализированной экономики. Более того,
социализм на Западе, по его мнению, существует, он вызван к жизни
необходимостью, но это не тот старый социализм, который не мог не
иметь в качестве альтернативы капитализм, а новый социализм, путь
которому прокладывают обстоятельства. “Новый социализм не
допускает никаких приемлемых альтернатив; от него можно
уклониться только ценой тяжелых неудобств, большого социального
расстройства, а иногда ценой смертельного вреда для здоровья и
благополучия. Новый социализм не имеет идеологического характера,
он навязывается обстоятельствами”. К обстоятельствам,
свидетельствующим о развитии современного общества в направлении
к новому социализму, он относит преимущественно плановый
характер промышленного производства, сосредоточение рыночных
отношений в сфере услуг, отделение собственности от управления,

149
рост государственной собственности, в том числе и на землю,
нерыночный характер сельского хозяйства, жилищного строительства,
здравоохранения, образования, искусства. В силу своего
несовершенства рыночная система не может быть надежным
источником высококвалифицированной рабочей силы и быстро
усложняющихся средств труда. Чем продукт сложнее технически, тем
менее вероятно, что рынок сможет предложить полуфабрикаты,
материалы и рабочую силу, необходимые для его производства. Ни
одно из важнейших технических достижений новейшего времени —
атомная энергетика, воздушный транспорт, электроника, ЭВМ,
космическая техника — не является результатом деятельности
отдельных изобретателей в рыночной системе, поскольку последняя не
располагает специализированными техническими и научными
кадрами, не получает доход за счет роста производительности труда,
эксплуатирует рабочих по классическому образцу.
Анализируя процессы, происходящие в современном
капиталистическом обществе, О. Тоффлер в работе “Новая волна на
Западе” вскрывает тенденцию его развития в направлении к так
называемому обществу “третьей волны”. Характерные черты этого
общества — “практика стратегического планирования”,
интеллектуальная собственность как основная форма собственности,
замена труда наукой и, соответственно, превращение ее в источник
прибавочной стоимости, дестандартизация производства, выход на
первый план “человеческого капитала”. Формирование этих
особенностей обусловлено переменами в технологии: заменой
машинной технологии интеллектуальной и, соответственно,
физических (мышечных) усилий умственными. Отсюда и коренное
изменение парадигмы политэкономического анализа: вытеснение
технократической парадигмы (человек подчинен техническому
императиву) гуманистической (техника подчинена человеческому
императиву). Таким образом, под давлением требований жизни,
которая все больше и больше оправдывает прогноз Маркса, западные
экономисты осознают несостоятельность ненаучной политической
экономии и, освобождаясь от ее предрассудков, приближаются к
марксизму. Более того, наиболее крупные из них открыто признают,
что значительное число сделанных ими открытий прямо или косвенно
связаны с оказанным на них влиянием идей Маркса.
Попытку создания новой
На пути к новой экономической теории, отвечающей
экономической требованиям современного производства,
теории предприняли японские экономисты Уно-

150
школы. Экономическое “ядро” этой теории — субстанция стоимости, в
качестве которой выступает комбинация абстрактного, конкретного и
непосредственно общественного труда. Учитывая, что процесс
формирования капитала осуществляется теперь на собственной основе
и, следовательно, экономические формы приобрели зрелость, японские
экономисты модифицировали сущность трудовой теории Маркса.
Основным понятием в ней становится не понятие стоимости, а понятие
рыночной (товарной) стоимости, ибо в развитом товарном
производстве меновая стоимость перестает быть мерой
потребительной стоимости. В отличие от стоимости рыночная
стоимость учитывает не только затраты труда, общественно
необходимые для производства товара, но и характер воздействия
спроса и предложения. Через механизм рыночной стоимости
реализуется общественная потребность в определенном товаре и
потому она заключает в себе возможность равновесия. Благодаря
этому производство становится в значительной степени внутренне
сбалансированным, саморегулирующимся и, главное, постепенно
преодолевающим противоречие между использованием стоимости как
основы развития и ее собственным изживанием. Уно-школа сделала
первый серьезный шаг на пути к созданию новой экономической
теории. Этот шаг заключается в использовании научной
политэкономии капитализма в качестве основы новой экономической
теории. Однако крупнейшие открытия Маркса пока еще не поняты
зарубежными экономистами и философами. Как и западная
экономическая мысль в целом, Уно-школа остается на уровне
абстрактного описания экономической деятельности, познания
внешних сторон общественной жизни, но не ее логики, объективных
законов.
Что касается современной исторической науки, то многие
зарубежные и отечественные ученые высказывают
неудовлетворенность ее состоянием: она до сих пор не выработала
объективного подхода к развитию общества, сильно отстала от
литературы как в гражданском, так и в профессиональном смысле.
Так, по мнению финского социолога П. Кууси, из-за обезличенности,
фрагментарности, событийного характера, узкой специализации
“история перестала быть учителем жизни”. Историк, даже не
подгоняющий действительность под свои убеждения, “не описывает
прошлое объективно, а консервативно придерживается
доминирующих в его время ценностей”. Для выработки исторической
наукой полностью объективного подхода к истории, согласно Кууси,
необходимо изучать закономерности развития человечества,

151
подходить к истории с точки зрения эволюции человечества. Такой
подход к ней, как он считает, разработан Марксом, являющимся
“наиболее влиятельным социальным философом прошлого
столетия”100. Однако материалистические представления о человеке и
истории подавлялись на Западе из-за страха перед Марксом —
революционером и коммунистом. Между тем, будучи наиболее общей
научной концепцией истории, концепция Маркса применима к любой,
а не только к одной определенной эпохе и в этом ее непреходящее
значение101.
Для выработки современной наукой действительно
объективного подхода к истории человечества необходимо исходить
из того, что способом существования социальной субстанции — рода
“человек” — является производство своей универсальной социальной
сущности посредством труда как высшей формы активности. Сознание
оказывает активное влияние на материальные, в том числе
экономические процессы, и при известных условиях может играть
решающую роль. Но оно всегда есть субъективное средство
объективного существования человечества и не производит, не
определяет это существование, а само является его продуктом.
Поэтому необходимо различать объективно идущий исторический
процесс как реализацию и развитие человеческого рода, его родовой и
индивидуальной сущности и приблизительно верное отображение
(осознание, осмысление) его в философской, научной, правовой,
художественной и т.д. формах сознания. Игнорируя
самовозрастающую субстанцию истории — материальных социальных
индивидов, наделенных сознанием, факт зависимости идей, идеальных
мотивов деятельности от их материального бытия, производимого
ими, историческая наука превращается в описание отвлеченных и
оторванных от реального человека “исторических событий”,
калейдоскоп версий.
Переживаемый человечеством переломный момент истории,
связанный с предсказанным Марксом переходом от предыстории к
подлинной истории, открывает новые возможности для творческой
связи социальной философии и частных наук. Современная НТР и
глубокие социальные изменения сделали необходимым появление
новой формы материализма, становление которой будет во многом
зависеть от создания нового уровня МПИ, новой экономической
теории и системы общественных наук в целом.
Какой должна стать теория человека и истории,
соответствующая формирующейся новой экономической реальности и
особенностям развития науки в XXI в., нельзя понять без глубокого

152
усвоения основных положений и важнейших открытий научной
теории человека и общества, обнаружения в ней имплицитного
(скрытого) содержания, которое может быть развернуто в процессе
дальнейшего развития этой теории на основе дальнейшего обобщения
эмпирического и теоретического материала.

153
 Тема 5. ЧЕЛОВЕК, ИЛИ СОЦИАЛЬНАЯ ФОРМА
МАТЕРИИ
5.1. Сущность человека

Кризисный характер человеческого существования в

современную эпоху чрезвычайно обострил три коренных вопроса
человеческого существования — о сущности человека, способе и
смысле его бытия, перспективах дальнейшего развития. Задача
сохранения человечества на Земле придала глубочайший жизненный
смысл самому важному для человечества вопросу — “быть или не
быть”.
В научной философии наиболее общие стороны человеческой
сущности раскрывают концепции — “человек в бесконечном мире”
(всеобщая) и “человек в обществе” (социальная). Обе концепции
можно различать только с известной степенью условности; они
неразрывно связаны и образуют целостную философскую концепцию
человека. Определенные стороны человеческой сущности
рассматриваются также этикой, эстетикой и другими философскими
теориями.
Если всеобщая концепция раскрывает сущность человека как
“вселенского”, а не сугубо “местного”, “провинциального” феномена,
его особое место в мире, величие, достоинство и способность к
бесконечному развитию, то социальная концепция — как
интегрального социального существа, производящего себя и свою
собственно социальную среду. “Людей,— писали К. Маркс и
Ф. Энгельс, — можно отличать от животных по сознанию, по
религии — вообще по чему угодно. Сами они начинают отличать себя
от животных, как только начинают производить необходимые им
средства к жизни, — шаг, который обусловлен их телесной
организацией. Производя необходимые им средства к жизни, люди
косвенным образом производят себя и свою материальную жизнь” 102.
Человек — это существо, которое само производит себя, свое бытие и
сущность. При этом производимое им бытие возникает первоначально
в виде мысленного прообраза. Человек поэтому есть не только
производящее, но и сознающее существо.
Человек — основной элемент общества, которое представляет
собой не что иное, как сложно организованный коллектив индивидов,
общество есть общество людей, или люди в их деятельности и
отношениях друг к. другу. Общество, т.е. сам человек в его
общественных отношениях, — так определяет человеческую сущность

154
общества Маркс. Основой этих отношений выступает единство
родового и индивидуального в человеческой сущности. Родовое в
человеке — все то, что свойственно каждому человеку, человеку
вообще, а также человечеству в целом. Родовые черты существуют
только через реальных индивидов. При этом родовое выступает, как
будет показано далее, определяющим лишь по отношению к каждому
отдельному индивиду и собственно индивидуальному в нем. Оно не
главенствует над массой единичных, но, будучи целостным, входит в
каждое единичное как некая отдельность. Если родовое в индивиде
не существует как своего рода отдельность, оно не существует и во
всей массе индивидов. Человеческая сущность поэтому с
необходимостью индивидуализирована, является сущностью каждого
индивида.
В общественной науке почти безраздельно господствует
утверждение, что сущность человека заключена в совокупности
общественных отношений. Такая трактовка человеческой природы
представляет собой чрезмерно расширительное толкование шестого
тезиса Маркса о Фейербахе, согласно которому сущность человека не
есть абстракт, присущий отдельному индивиду; в своей
действительности она есть совокупность всех общественных
отношений. Однако шестой тезис выражает только одну сторону
марксистской концепции человека — реляционную. Попытка
растворить человека в совокупности отношений, отождествить
человека как материальное существо с отношениями находится в
полном противоречии с духом научного материализма и
экономического учения. С этих позиций человек — не совокупность
связей, а специфическая, высшая форма материи, предметное
социальное существо, субстратный (субстанциальный) элемент
общества, находящийся в отношениях с себе подобными. Маpкc резко
критиковал представление о человеке как о некоем бестелесном,
непредметном существе. “Непредметное существо, — подчеркивал
он, — есть невозможное, нелепое существо”103. К сожалению, это
нелепое представление о человеке в большинстве исследований
выдается за истинно марксистскую точку зрения. Глубочайшая мысль
Маркса о человеке как “совокупности всех общественных отношений”
заключается в том, что человек как социальное существо не может
быть понят вне системы общественных отношений, причиной и
результатом которой он является. Однако человек — это прежде
вcегo материальное, предметное существо, главная производительная
сила, производящая не только предметы потребления, но и
экономическую форму общества — экономические отношения.

155
 “Реляционное” определение человека не раскрывает главной
стороны сущности человека как деятельного существа, субъекта труда
и отношений. Полное определение человека включает в себя прежде
всего указание на роль человека как производительной силы, субъекта
труда и отношений, творца отношений. “Как само общество
производит человека как человека,— писал Маркс, — так и он
производит общество”104. Человек — это главный объективный
фактор общественной жизни. В то же время в аспекте своего сознания
и непосредственно направляемой сознанием деятельности человек
выступает в качестве субъективного фактора истории. Объективная
природа и роль человека являются первичными по отношению к
субъективной стороне его существования и деятельности.
Как организованный коллектив индивидов общество
представляет собой единство двух сторон — материальной и
духовной, выраженных в понятиях общественного бытия и
общественного сознания.
В собственном смысле общественное бытие есть бытие
социальной формы материи, коллектива социальных материальных
существ в их материальной деятельности и отношениях. Иначе говоря,
общественное бытие — это совокупное бытие индивидов, реальный
процесс их жизни. Анализируя в “Капитале” достаточно развитую
ступень исторического процесса — капиталистическое общество,
Маркс определил собственно социальное бытие как сверхчувственное.
Это сверхчувственное существование раскрыто им на примере
стоимости как “кристаллов” общественного абстрактного труда,
заключенного в товаре. Он показал, что обыденные, чувственно
воспринимаемые вещи, став товарами, превращаются “в вещи
чувственно-сверхчувственные, или общественные”. При этом
сверхчувственные, стоимостные отношения оказываются скрытыми за
вещными отношениями, ибо специфически общественный характер
работ частных производителей проявляется только в рамках обмена.
Поэтому в глазах частных производителей их собственное
общественное движение принимает форму движения вещей. Эту
“вещную видимость общественных определений труда” он назвал
товарным фетишизмом. Человеческие индивиды, являясь
материальными социальными существами, выступают в качестве
главной, или собственно социальной, субстанции общественного
бытия. Имея предметную социальную сущность — присоединять к
собственным социальным силам силы природы, собственно
социальный индивид есть в то же время телесный индивид.
Общественная сущность человека предстает в единстве с его

156
телесностью. Включение в собственно социальную субстанцию —
сложнейший коллектив социальных существ — биологического,
шире — природного бытия как основы, на которой существует
собственно социальное бытие людей, служит основанием для
отождествления социальной субстанции с биологической. Чтобы
избежать редукционизма, сводящего “нацело” высшее к низшему,
необходимо учитывать следующее. Признание реального
существования социальной субстанции, несводимой к биологическому
организму, или “телу”, имеет “выводной характер”. Логическая
процедура выведения понятия о той или иной материальной
субстанции (физической, биологической и т.д.) состоит в заключении
от движения, свойства или проявления к их носителю. Поскольку
человеческие индивиды осуществляют деятельность, качественно
отличную от биологической — трудовую и мыслительную,
необходимо заключить о существовании социальной субстанции,
качественно отличной от биологического тела.
В общественном бытии как совокупном бытии индивидов есть
всеобщее, родовое, свойственное процессу жизни всей массы
индивидов. Однако отождествление общественного бытия с всеобщим
значительно обедняет его содержание, лишает процесс жизни
индивидов целостности. При этом из содержания общественного
бытия по существу устраняется, элиминируется все собственно
индивидуальное, свойственное бытию индивидов, все многообразие их
судеб. В действительности реальный процесс жизни индивидов
представляет собой единство родового и индивидуального.
Общественное бытие имеет также своей субстанцией систему
вещных компонентов — созданных людьми предметов, в первую
очередь cредств труда. Однако признак социальности не может быть
отнесен в равной мере к индивидам и вещественным элементам
общества. Последние суть преобразованные природные компоненты
социального. Объективность общественного бытия означает, что оно
существует независимо от сознания (индивидуального и
общественного), определяет его.
Общественное сознание в широком смысле представляет собой
совокупность идей, взглядов, представлений, теорий, чувств, иллюзий,
заблуждений общества, т.е. сознание общества. Как сознание
общества, оно имеет своим предметом природу, общество и человека.
В узком смысле общественное сознание — это отражение
общественного бытия, его осознание. Оно отображает прежде всего
общество и человека. Вместе с тем в нем отражаются и наиболее
общие стороны мира (философия), так как их осознание зависит от

157
общественного бытия. Общественное сознание выражает степень
осознания человеком окружающего мира, своей собственной сущности
и смысла существования. Поэтому история развития общественного
сознания есть история последовательного проникновения человека в
сущность и смысл своего существования.
С позиций научной философии человеческое существование
имеет смысл в самом себе, у него нет цели вне его, оно само — высшая
цель. Чем сложнее и богаче человеческая жизнь, тем сложнее и ее
смысл. Он создается человеком, творящим собственное, не
существовавшее ранее, бытие. Творить собственное бытие — это
вместе с тем творить благо для человечества, бороться за
человеческое, его сохранение и приумножение, Австрийский психолог
В. Франкл считает, что человеческая жизнь имеет смысл, поскольку
человек изначально, в силу своей природы, направлен на созидание и
ценности. При этом творящий человек воспринимает
действительность положительно, а приспосабливающийся —
отрицательно105. Механизм приспособления, как определил Э. Фромм,
есть “бегство от реальности”. Он позволяет снять психическое
напряжение, но не найти смысл жизни, ибо, отказываясь от
вызванного реальностью беспокойства, человек отказывается от
собственной индивидуальности. Жизнь приобретает смысл, если
индивиды ориентированы на принцип “быть”. Между тем в
современном обществе получила распространение ориентация на
обладание, или, иначе, установка “иметь”.

5.2. Законы общества

Человек, или социальная форма материи, существует и

развивается по своим законам, отличным от законов природы. Законы
общественной жизни — это собственно социальные законы, т.е.
законы развития человеческой сущности, и законы развития техники,
как преобразованных природных элементов общества. В силу их
принципиального различия те и другие законы обладают
относительной самостоятельностью и вместе с тем законы развития
техники подчинены собственно социальным законам. Как и природа,
общество существует и развивается на основе объективных законов,
которые возникают одновременно с началом человеческой истории и
являются “априорными” по отношению ко всей последующей
истории, обусловливая ее основное содержание и основные этапы
развития. По мере развития общественной жизни, в первую очередь

158
развития труда и собственности, они усложняются, обогащаются
новым содержанием, принимают новые формы.
Наиболее общие законы развития общественного сознания
выражают его вторичность, производность от общественного бытия,
т.е. являются следствиями закона определяющей роли общественного
бытия в жизни общества. Человеческое сознание поэтому способно
привести в движение материальные силы, если человеческие цели не
вступают в противоречие с объективными законами и условиями
действительности.
Объективность социальных законов означает, что индивиды не
вольны действовать как им угодно, их деятельность имеет
объективную логику, подчинена ей. Они всегда начинают с присвоения
наличных (существующих в данный момент) производительных сил,
что равносильно развитию у них определенной совокупности
способностей и потребностей. В дальнейшем посредством присвоения
новых сил природы индивиды видоизменяют наличные
производительные силы, труд. Тем самым создается основа для
изменения тех общественных отношений, под влиянием которых они
формируются. Следовательно, индивиды суть не только продукты
социальной среды, но и прежде всего ее создатели. То, что они собой
представляют, как они действуют, производят, проявляют себя, как
относятся друг к другу, зависит от наличных материальных
предпосылок. Эти предпосылки, с одной стороны, предписывают им
условия их собственной жизни, с другой — создают основу для
дальнейшего развития посредством присвоения новых сил природы.
По Марксу, обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой
люди творят обстоятельства. Такова объективная логика
общественной жизни.
Однако законы истории в большей мере, чем законы природы,
действуют как тенденции. Каждый отдельный акт человеческой
деятельности осуществляется сознательно и поэтому конечный
результат всегда зависит от столкновения множества отдельных воль,
каждая из которых не равна нулю. При этом равнодействующая этих
воль (историческое событие) есть, с одной стороны, результат
действия объективных законов, имеющих “априорный”, изначальный
характер, с другой — результат реально действующих сил.
Историческое событие, следовательно, не порождается только
случайными столкновениями множества сил, в конечном счете оно
всегда детерминировано законами.
В трактовке исторической закономерности следует учитывать
три момента: во-первых, существование объективных законов, во-

159
вторых, действия массы индивидуальных воль, в-третьих, наличие в
основе действующих воль закономерности, выражающейся в
результирующей этих действий. Результирующая поэтому есть не
механический результат множества столкновений различных воль, а
прежде всего — выражение глубинной объективной закономерности.
Понимание исторической закономерности весьма упрощается, если
она определяется только как результирующая деятельности людей. В
этом случае человеческая деятельность не детерминируется
объективными законами и, следовательно, оказывается, что в основе
исторического процесса лежит не необходимость, а случайность. Но
историческая закономерность не рождается из случайных
столкновений индивидуальных действий, а проявляется в них.
Научная трактовка исторической закономерности также
учитывает, что законы определяют лишь общее направление развития,
допуская в рамках этого общего множество вариантов, возможностей
развития, выбор и реализация которых зависит от действий людей.
Характер и содержание этих действий в свою очередь определяются
опять-таки множеством обстоятельств. Люди своими действиями по-
разному реализуют законы: в одних случаях они проявляются
свободно, в других (например, в силу некомпетентного управления,
неадекватного природе труда хозяйственного механизма) они не могут
реализоваться полностью, однако их действие не приостанавливается,
а приводит к появлению негативных тенденций. Так, нарушение
законов товарного производства в условиях реализации сталинской
модели социализма привело к деформациям всех сторон общественной
жизни. Таким образом, действие объективных законов никогда не
определяет материальные, объективные процессы с абсолютной,
фатальной необходимостью, во всех деталях и частностях.
Материальные процессы, в особенности материально-практическая
деятельность людей, в достаточно широких пределах могут
осуществляться вопреки действию определенных объективных
законов. К тому же в обществе могут действовать и противоположно
направленные законы или тенденции, которые делают возможным
крупные объективные изменения, вызванные ошибочными решениями
и имеющие негативный характер.
К законам, составляющим основу общественной жизни,
относятся законы превышения способностями потребностей,
возрастания способностей и возвышения потребностей,
опережающего развития способностей и другие. Эти законы суть
законы развития человеческой сущности. Закон соответствия
производительных сил и производственных отношений, закон

160
стоимости и другие, как будет показано далее, также имеют свои
корни в природе человека, в основном противоречии человеческой
сущности — противоречии между способностями и потребностями,
которое выражается в противоречии между производством и
потреблением материальных и духовных благ.

5.3. “Сущностные силы” человека

Человеческая сущность выражена в “сущностных свойствах”,

или “сущностных силах”, человека. К ним прежде всего относятся два
“яруса” свойств. Важнейшие сущностные силы человека — труд,
мысль, общение. Вторым “ярусом” человеческих сущностных сил
выступают способности и потребности. Важными сущностными
свойствами человека, связанными с обеими гpyппaми свойств,
являются коллективность и индивидуальность, свобода и
ответственность.
Потребности: их природа и структура. Потребность — это
нужда в чем-либо, обусловленная противоречием между наличным и
необходимым состоянием человека. Потребность имеет предмет, т.е.
то, что потребляется: вещь, процесс, явление, отношение и т.д. Как
заметил Маркс, предмет потребности — это не предмет вообще, а
конкретный предмет, который должен быть потреблен определенным
способом. Неизмененная природная среда также является предметом
потребности. Чтобы быть живым, надо существовать в определенной
природной среде. Последняя служит источником, кладовой всех
материалов, которые человек использует в своей деятельности, и
местом его отдыха. Однако основные условия собственно социального
существования в природе отсутствуют и должны быть произведены
самим человеком (обществом). Предмет материальных потребностей
человека имеет поэтому широкий диапазон — от неизмененной
природной среды до созданных человеком искусственных объектов,
составляющих “вторую природу”.
В отличие от предмета материальных потребностей, который
существует объективно для всех, предмет духовных потребностей
существует только идеально, субъективно, в головах индивидов, их
внутреннем мире. Им являются идеальные образования —
произведения искусства, достижения науки, нравственные нормы и
идеалы и т.д.
Потребность включает в себя также направленность на свой
“конечный пункт” — потребное будущее состояние. Внешний,
непосредственный предмет потребности выступает в качестве средства

161
достижения человеком более высокого потребного состояния —
нового уровня развития индивида, его материального бытия.
“Конечным пунктом”, или потребным будущим, духовной
потребности выступает новое духовное состояние человека, новый
уровень его духовного развития.
В структуре потребности (материальной или духовной),
следовательно, можно различить три основных компонента:
1) потребное будущее, 2) непосредственный внешний предмет
потребности, 3) собственно потребность как новое (материальное или
духовное) состояние.
Материальные потребности представляют собой потребности
человека как специфического материального существа в обеспечении
и развитии своего материального существования. Будучи социальным
интегральным существом, человек нуждается в природных и
собственно социальных условиях. Поэтому его материальные
потребности, в свою очередь, подразделяются на биологические
(простые) и социальные (сложные). К простым относятся потребности
в пище, одежде, жилище, соответствующей природной среде как
условии нормального существования и отдыха, безопасности и т.д.
Эти потребности связаны с обеспечением нормальной
жизнедеятельности человеческого организма. При этом биологические
потребности человека не являются чисто животными, они изменяются
под влиянием социального способа существования и приобретают
социальную, “очеловеченную” форму, оставаясь в конечном счете все
же биологическими по своей природе. Удовлетворение их
осуществляется в исторически определенных условиях и размерах,
которые обусловлены социальными отношениями.
Сложные материальные потребности — это потребности в
труде как основном условии, средстве и способе человеческого
существования, общении как обмене различными видами деятельности
и т.д. Будучи интегральными по своей природе, они имеют
специфически биологическую основу. Социальная потребность в
труде содержит в себе специфически человеческую биологическую
потребность в труде, т.е. потребность в реализации биологических
потенций организма. Человеческий организм нуждается в
целенаправленном расходовании нервов, мускулов и пр., так как он
сформировался под влиянием труда и приспособлен к нему. Поэтому
здоровье человека не может быть обеспечено иначе, как в
специфически человеческой жизнедеятельности, в труде. Здоровый
индивид испытывает потребность в определенной порции труда.
Однако биологическая потребность в труде не является для человека

162
ведущей. Собственно социальная потребность в труде связана с
сущностью социального бытия человека, с необходимостью
сохранения и развития социального способа существования, но она
обусловлена и поддерживается всем состоянием здорового организма,
его естественной (биологической) потребностью в непрерывной
деятельности. В процессе производства человек участвует не только
как сила природы, но прежде всего как социальный субъект.
Формирующийся человек не мог стать действительным человеком до
тех пор, пока у него не сложилась собственно социальная
потребность в труде. Немыслимо представить себе начало
человеческой истории без превращения труда в потребность человека.
Духовные потребности обычно различают по формам
общественного сознания: нравственные, правовые, политические,
эстетические и т.д.. Кроме того, существуют потребности в
образовании, воспитании, познании, смысле жизни и др. Поскольку в
структуре общественного сознания выделяют не только формы, но и
различные по глубине и сложности уровни, духовные потребности
можно также подразделить на простые, складывающиеся на уровне
обыденного сознания, и сложные, формирующиеся на уровне
теоретического и художественного сознания. Наиболее сложными
духовными потребностями являются потребности в научном и
художественном творчестве. “Духовность” человека определяется в
первую очередь этими потребностями. По-видимому, следует признать
также существование обобщенной духовной потребности —
потребности в духовном развитии человека, которую нередко
называют еще интеллигентностью в широком смысле слова.
Поскольку человеческая мысль имеет анатомо-
физиологическую основу, духовные потребности, как и материальные,
имеют свою специфически человеческую биологическую основу. Так,
у человека есть и биологическая потребность в расширении знаний.
Если она не удовлетворяется, то это приводит к отрицательным
биологическим последствиям, в частности к стрессовым состояниям,
ибо биология человека “настроена” на социальный способ
существования. Собственно социальная потребность в познании
возникает как средство развития социальной жизнедеятельности и
поддержания “биологической жизни во всей ее полноте, ибо только
такая биология может обеспечить полноценное общественное
развитие. Условием удовлетворения и развития собственно
социальной потребности в познании является творческий труд, т.е.
труд относительно свободный от удовлетворения утилитарных
потребностей.

163
 Основная, обобщающая потребность общества — потребность
в сохранении и развитии социальной (индивида и общества) жизни.
Эта потребность служит продолжением и в то же время отрицанием
основной тенденции (потребности) живой материи в самосохранении и
саморазвитии. Выделение ее позволяет установить прямую
преемственную связь между биологическим и социальным способами
существования. Вместе с тем эта потребность представляет собой
интегральную детерминанту развития общества, поскольку
производство материальных благ выступает средством реализации и
развития этой потребности.
Материальные потребности как первичные определяют
духовные, ибо они побуждают человека активно воздействовать на
природу посредством труда, в процессе которого формируются не
только новые материальные потребности, но и вырастающие на их
основе духовные потребности. Энгельс отмечал, что, как и все другие
науки, математика возникла из практических потребностей людей. В
эпоху современной научно-технической революции потребность в
высококачественном труде порождает потребность в широко
образованных, а в дальнейшем и всесторонне развитых рабочих.
Поэтому среди проблем, которые поставила перед высокоразвитыми
странами НТР, наиболее острой является проблема образования.
Способности: их природа и структура. Способность — это
“готовность” человека к различным видам деятельности,
преобразованию среды и самого себя. При выяснении природы
способностей необходимо учитывать их деление на способности к
материальной и духовной деятельности. Так как любой вид
деятельности осуществляется как единство материального и
духовного, в способностях к материальной и духовной деятельности
следует различать материальный и духовный компоненты. В
способностях к материальной деятельности материальный компонент
представляет собой “готовность” к осуществлению совокупности
материальных действий, имеющих как общий, так и специфический
характер. Иначе, необходимо различать способности к тому или иному
роду материальной деятельности и способности к исторически
определенным, конкретным видам материальных действий. Так,
способность к труду включает в себя способность к труду вообще и
способность к исторически определенному виду труда. При этом
ведущая роль принадлежит общей способности, обеспечивающей
творческий характер труда и возможность его перемены.
Материальная, в частности трудовая, деятельность обусловлена
определенными системами двигательных реакций и нервными

164
затратами. Поэтому в материальном компоненте способностей к
материальной деятельности необходимо выделять анатомо-
физиологический уровень и собственно социальный (совокупность
материальных действий). Поскольку материальные способности
осуществляются при прямом участии психических процессов, эти
процессы можно рассматривать как духовный компонент
материальной способности. На первый взгляд кажется, что в
способности к материальной деятельности ведущим является
духовный компонент. Однако характер и содержание мысли
определяются процессом труда. Поэтому кажущийся определяющим
духовный компонент в действительности отображает внутреннюю
направленность, “логику” материального труда и является вторичным,
производным от нее, выполняющим в процессе труда лишь служебную
роль.
Способности к духовным видам деятельности также
представляют собой единство материального и духовного
компонентов, но при ведущей роли последнего. Материальный
компонент играет здесь служебную роль. Так, какими бы виртуозными
не были действия скрипача, главное — тот художественный образ,
который им создается. Однако этот образ неразрывно связан с
двигательными действиями, осуществляемыми скрипачом.
Материальный компонент духовных потребностей — это прежде всего
те физиологические процессы, которые направлены на поддержание
физического состояния организма как необходимого условия духовной
деятельности. Без направленного “воспитания” нейродинамических
процессов духовная, особенно умственная, деятельность оказывается
невозможной. Воспитание умственных способностей есть в
существенной мере воспитание нейродинамических процессов,
протекающих в мозгу человека. Интенсивная умственная
деятельность, как свидетельствуют исследования последних лет,
приводит к формированию дополнительного количества тонких
нервных механизмов клеточного соединения — синапсов. Кроме того,
каждый вид духовной деятельности включает в себя больший или
меньший компонент соответствующей ему материальной
деятельности. Так, музыкальные способности — это не только
художественное мышление, но и весьма сложная, искусная
деятельность, связанная с музыкальными инструментами.
В духовном компоненте духовных способностей необходимо
различать общий и специфический компоненты. В качестве первого,
как считают психологи, выступают процессы анализа и генерализации
(в особенности последние), а второго — более или менее сложная и

165
отработанная система операций (логических, счетных и т.д.), или,
иначе, конкретные виды анализа и генерализации. Качество
генерализации является общим компонентом всех умственных
способностей, но один и тот же человек может обладать разными
способностями к различным областям. Так, показателем хорошо
развитых математических способностей служит большая
обобщенность и свернутость мыслительных процессов. Причем
обобщенность касается здесь пространственных и количественных
отношений.
Способности к материальным и духовным родам деятельности в
свою очередь подразделяются, на частные способности, или
способности к определенным профессиям. Вместе с разделением труда
разделяется и сам человек, дробятся его способности. Прогресс
производительных сил и, соответственно, человеческих способностей
сопровождается возрастающим разнообразием деятельности. В
настоящее время известно примерно 20 тыс. профессий и ежегодно
появляется около 500 новых, т.е. растет количество профессий и
частных способностей. Наряду с быстрым увеличением новых
профессий происходит вытеснение старых, связанных с ручным и
машинным трудом.
Поскольку человеческая деятельность направлена в конечном
счете на преобразование предметного мира, способности, как и
потребности, имеют свой предмет. Будучи предметно направленной,
каждая способность адаптирована к предмету способности или
соответствует ему и, следовательно, несет в себе либо материальный
сколок предмета (способность к материальной деятельности), либо
духовный образ его (способность к духовной деятельности).
Способность включает в себя, далее, схему или программу действия с
предметом, а также сколок или образ того средства (например, орудия
труда), с помощью которого осуществляется та или иная деятельность.
Однако эта сложная материальная (и духовная) конструкция имеет, как
уже отмечалось, потенциальный или возможностный характер и
потому представляет собой не действие, а потенцию (готовность)
действия.
Формирование сущностных сил человека. Индивиды не
рождаются с готовыми способностями и потребностями, они
формируются в процессе социализации на основе задатков и
склонностей. Чаще всего задаток понимается как некоторая тенденция
к формированию определенной способности, но еще не сложившаяся
способность. От последней его отличает более общий и не
дифференцированный характер. В системе задатка как сложного

166
многоуровневого образования необходимо различать анатомо-
физиологичеокие способности (силу безусловных рефлексов,
особенности строения тела и др.), фено- и генотипические
компоненты, а также психический компонент, в первую очередь
инстинкт как психическое образование. Задаток представляет собой
своеобразную норму, или возможность, степень реализации которой
зависит от воспитания и самовоспитания. При этом следует учесть во
многом “свернутый”, “скрытый” характер задатков, которые далеко не
всегда проявляются на поверхности. Как справедливо отмечают
многие педагоги, наилучшим возрастом для “запуска” способностей
является раннее детство, когда сила формирования способностей
максимальна. (Не случайно японцы связывают возможность своего
лидерства в XXI в. с ориентацией образа жизни на раннее творческое
развитие детей.) При этом, как показал еще Р. Оуэн, необходимо
одновременное формирование различных способностей (физических,
умственных, художественных и др.).
В одновременном формировании с раннего детства различных
способностей первостепенную роль играет трудовое воспитание,
построенное с учетом логики развития труда от простого к сложному.
Способности к материальной и духовной деятельности очень трудно
сформировать без развитой способности к ручному труду, как
изначальной формы труда, непосредственно обусловленной
физическими свойствами человека. Ее развитие не только позволяет
рано раскрыть другие способности, но и ускорить их формирование.
Так, соединение человека с машиной оказывается невозможным без
хорошо развитой руки, ибо способность работать головой имеет в
качестве своего фундамента способность работать руками. Индивид не
может воздействовать на природу, не приводя в движение своих
собственных мускулов под контролем своего собственного мозга.
Нередко считают, что в эпоху компьютеров главным становится
ранняя игра ребенка с “умным” компьютером. С этим согласиться
нельзя. Как показал И.М. Сеченов, уже формирование способности
пространственного различения предметов тесно связано с
элементарной физической деятельностью. Первоначально ребенок
тянется и за игрушкой, и за луной. И только благодаря совершаемым
им действиям у него возникает чувство пространства. До тех пор, пока
ребенок сам не начнет преобразовывать вещи, выполнять простые
ручные операции, выработать у него способность к творчеству
невозможно. Эта способность формируется лишь по мере обладания
им навыками ручного труда, создания собственными руками тех или
иных предметов. Известно, что прежде чем передать какие-то функции

167
машине, человек должен был научиться делать их сам, причем делать
искусно. Поэтому в систему подготовки человека к труду должны
войти в какой-то редуцированной форме основные исторические
формы труда.
Способности человека как к материальной, так и к духовной
деятельности имеют иерархический характер в том смысле, что более
сложные способности включают в себя в качестве основы более
простые. Такой характер способностей делает необходимой
разработку системы этапов их формирования, что, разумеется, не
исключает параллельного развития разных способностей, как,
например, приобретение навыков ручного труда не исключает
общения с компьютером. В связи со все убыстряющейся сменой
поколений машин и вызванной ею необходимостью частой перемены
труда, формирование способностей должно иметь также
перспективный характер, т.е. учитывать глубинные тенденции
развития труда и техники. Современной школе нужно готовить детей
прицельно к системе профессий, которые будут через 10-20-30 лет.
Для этого необходимо, чтобы в ней преимущественное внимание
уделялось формированию и развитию общих способностей (к труду,
познанию и т.д.), несущих наибольший потенциал творчества. Без
примата общей способности над частными, как свидетельствует
история, не бывает действительно творческой личности, таланта.
Однако формирование способностей человека есть не узколокальный
процесс, а процесс воспитания целостной личности, в котором
ведущую роль играет образ жизни. Недооценка определяющего
влияния в формировании личности образа жизни приводит к
серьезным ошибкам, к отрыву слова от дела. Об этом свидетельствуют
проявившиеся в социалистическом образе жизни негативные явления,
которые воспитательный процесс далеко не в должной мере учитывал,
поскольку им не было дано своевременной политической оценки и не
были приняты необходимые меры для их искоренения.

5.4. Индивид и общество

Обычно понятие “индивид” рассматривают как однозначное.

Однако оно имеет три существенно различных значения,
отождествление которых приводит к весьма серьезным теоретическим
ошибкам в толковании индивида и общества. Вероятно, правильнее
считать, что существуют три последовательно развертывающихся
понятия индивида, или, иначе, понятие индивида проходит три
последовательно развертывающиеся ступени развития.

168
 1. Индивид, единичное, как данное отдельное образование: “эта
вещь”, Иван, Петр и т.д. Это понятие индивида имеет наиболее узкий и
наименее содержательный смысл.
2. Индивид, единичное вообще: единичная вещь вообще,
единичный человек вообще. Если в первом случае индивид выступает
в своей “предельной единичности”, то во втором значении индивида
единичное выступает как общее. Единичное, индивид есть также
общее понятие, обозначающее индивида, единичное как общее. К
этого рода понятиям индивида относятся, например, понятия о членах
данного социального слоя, класса и т.д. Одним из вариантов такого
понятия индивида является представление о “среднестатистическом”
гражданине данного общества, класса, группы. Понятие единичного,
индивида выступает, следовательно, в качестве общего понятия, хотя и
общего понятия единичного, индивида.
3. Наконец, термин индивид может обозначать множество,
совокупность индивидов, обозначенную множественным числом
термина — индивиды. Понятие индивида в таком случае имплицитно
включает в себя не только признак общности (общее), но и признак
целостности, ибо множество индивидов должно составлять целое.
Последнее значение термина весьма близко понятию общества,
обозначает его непосредственную индивидную основу. Выступая
первоначально в своем “предельно единичном” содержании, понятие
индивида последовательно развивается, расширяется и
останавливается у порога понятия общества.
Обычно в философской науке три понятия (или значения
термина) индивида не различаются, сливаются в одно общее и
неопределенное понятие, что содержит возможность ряда крупных
теоретических ошибок, реализовавшихся, в частности, в концепциях
индивида и общества, связанных с вульгаризованной интерпретацией
исторического материализма, выразившейся далее в вульгаризованной
концепции социализма. Соотношение индивида и общества
существенно различается в зависимости от того, в каком значении
рассматривается индивид. Особенно явственно это выражено в
трактовке примата, верховенства общественного над
индивидуальным. По отношению к данному, “единичному индивиду”
понятие примата, верховенства общественного над личным,
индивидуальным выражено с наибольшей определенностью и
безусловностью. Однако оно в значительной мере ослабляется, если
индивид рассматривается как “индивид вообще”. Развитие индивида
вообще, уровень удовлетворения его потребностей в существенной
степени выражает природу того или иного общества. Если понятие

169
индивида выступает в его третьем варианте, положение о примате
общественного над индивидуальным вообще теряет (или в основном
теряет) смысл, ибо общество и есть сложно организованная
совокупность индивидов.
Соответственно трем значениям термина индивида термин
“общество” так же выступает в трех значениях. При этом третье
значение выступает в качестве синтезирующего, интегративного
понятия общества. Общество, в соответствии с действительным
содержанием научного материализма, есть сложно организованная
совокупность индивидов, включающая в себя как общее в индивидах,
так и всю совокупность индивидуальных различий. Общество — не
“абстрактная общность” людей, не общее между людьми, а
конкретно-всеобщая общность, конкретное целое, включающее как
общее между людьми, так и всю совокупность индивидуальных
различий. Уровень развития общества определяется тем, насколько
свободно развивается как общее, так и совокупность индивидуального.
Такой критерий высшего, наиболее развитого общества был положен
марксизмом в основу концепции коммунизма как общества, в котором
свободное развитие каждого — условие свободного развития всех.
Между тем вульгаризованная интерпретация марксистской концепции
общества свела последнее к абстрактно-всеобщему.
Индивид (единичное) трактуется в научном материализме,
далее, как единство всеобщего, особенного и единичного. В
первоначальном виде такая концепция единичного была введена
Гегелем в учении о понятии, где всеобщее, особенное и единичное
были представлены как последовательные, все более богатые ступени
развития. Единичное, по Гегелю, включая в себя всеобщее и
особенное, оказывается не простейшим, а, напротив, высшим, по
сравнению с всеобщим и особенным, уровнем развития понятия.
Всеобщее и особенное — “моменты становления единичного”.
Широко распространенный догмат безусловного “верховенства”
общего над единичным не учитывает коренной особенности
существования единичного, которую пытался осмыслить еще
Аристотель, определявший единичное как “первую сущность”.
Единичное, индивид обладает обособленным, в некотором смысле
“первичным”, существованием, в то время как общее существует лишь
через единичное, в единичном. “Главенство”, верховенство общего над
единичным означает поэтому прежде всего, что “общее в массе
единичных”, или как “составная часть” совокупности единичных,
обладает главенством над “собственно единичным”, т.е. содержанием
совокупности единичных, остающимся “за вычетом” общего в

170
единичных. В этом смысле не единичное “принадлежит” общему, а
общее принадлежит совокупности единичных.
Материальный мир — это не мир общего, управляющего
единичным, а мир вещей, несущих в себе общее, управляющий собой
благодаря своему всеобщему, особенному и собственно единичному
содержанию. Фигурально выражаясь, мир “демократичен” по своей
природе. Соотношение общего и единичного в материальном мире
предопределяет роль общего и индивидов в обществе. Общество есть
общество людей. Именно в этом ключе Маркс определял общество как
индивида в его отношениях к другим индивидам. Индивидный
уровень — определяющий, базовый, исходный уровень общества.
Как отмечалось ранее, одной из важнейших всеобщих
закономерностей развития является аккумуляция бесконечного
содержания предшествующих ступеней развития материи в
последующих. В развитии индивида эта закономерность выражается в
том, что индивид все полнее и всестороннее выражает содержание
рода, к которому он принадлежит: биологические индивиды полнее,
чем химические, выражают свойства своего “рода” — жизни.
Коренная особенность социального индивида заключается в том, что,
будучи универсальным материальным существом, “микрокосмом”,
своеобразно повторяющим бесконечный космос, человеческий
индивид становится тождественным роду. Характерно, что ни один
биологический индивид, вид, род и т.д. не может рассматриваться как
“типичное выражение” живого как такового. Так, не все живое
обладает способностью двигаться, хотя последняя — одна из наиболее
ярких характеристик жизни. По мере эволюции живые существа
становятся, однако, все более универсальными. В человеке жизненные
свойства выражены с наибольшей полнотой и всесторонностью. В
этом смысле человек — наиболее живое из всех живых существ. Еще
большее совпадение индивида и рода выражено в человеке как
социальном существе. В каждом индивиде представлены все свойства
человека “вообще”, рода “человек”. Это тождество индивида роду
лежит в основе самой природы человека и общества, “природного”
равенства людей и обусловливает в конечном счете возникновение
действительного равенства людей в обществе будущего, начинавшего
подлинную историю человечества.
Сущность и смысл индивидуализации бытия в процессе
мирового развития заключается в том, что возникающие свойства и
качества могут реализоваться лишь через их индивидуальное
осуществление. Сущностные свойства человека — труд, мысль,
общение, способности и потребности и т.д. могут возникать и

171
существовать лишь как свойства индивидов и, на этой основе, как
свойства человека вообще, общества как такового. Разумеется,
сказанное ни в малейшей мере не ставит под сомнение то, что
.индивид может быть таковым только в обществе себе подобных. Речь
идет лишь о том, что сущностные свойства человека выступают
прежде всего как свойства индивида и поэтому — как свойства
человека вообще, общества как коллектива людей. Ключевой вопрос
объяснения того, почему появляется то или иное сущностное свойство
человека — труд, мысль, общение, эстетическое и этическое сознание
и т.д.,— заключается в том, что дает для индивидуального
существования это свойство, почему оно может возникнуть в
индивидуальном развитии социального индивида.
Одной из наиболее интересных и сложных проблем теории
человека и общества, социального прогресса является проблема
индивидуальности как коренного условия и способа появления и
существования труда, мышления, эстетического и этического
сознания, потребностей и способностей, логических форм и законов
мышления и т.д.
В самом общем виде
Что значит быть индивидуальность означает быть самим
индивидуальностью собой, или, иначе, быть причиной самого
себя. Это предполагает усвоение
индивидом материальной и духовной культуры, накопленной
человечеством. Невозможно стать индивидуальностью, не
аккумулируя в себе культуру, которая, фигурально выражаясь, и есть
бытие человека как творца себя. Именно от степени концентрации в
индивиде культурного наследия и зависит прежде всего степень его
индивидуальности. Вне связи с родовым, общественным нет и не
может быть индивидуальности. Она заключается не в отчуждении от
всеобщего содержания (опыта, знаний, умений, навыков, традиций и
т.д.), а в известном родстве, тождестве с ним. Однако это тождество не
буквальное, а диалектическое, включающее способность
аккумулировать всеобщее в индивидуальной форме, т.е. способность
превращать его в личный опыт, знания, стиль работы. Но в таком
случае, не следует ли считать, что индивидуальное слепо копирует
родовое, полностью ему подчинено, не выходит за его пределы?
Человеческая сущность, как известно, существует через
индивидуальные человеческие сущности, является сущностью каждого
отдельного индивида, как основного элемента общества. Последнее не
есть некая стоящая над людьми организация, оно представляет собой
организованный человеческий коллектив, в котором каждая

172
человеческая личность есть индивидуальная общественная сущность,
связанная с сущностью общества. Поэтому развитие родовой
человеческой сущности осуществляется через развитие
индивидуальных сущностей. Каждый индивид вносит определенный
вклад в развитие общечеловеческого. Высший смысл
индивидуальности в том, что она может превосходить родовое,
общественное. Каждый индивид, создавая новое в материальной или
духовной сфере, способен фактически выходить за рамки прежнего
родового. Индивидуальное в этом случае оказывается выше родового,
превосходит его наличный уровень и тем самым создает основу для
его дальнейшего развития. Особую роль в истории играют
высокоиндивидуальные, одаренные, талантливые и гениальные
личности.

5.5. Человек как объект биологического исследования

Характер человеческой биологии — одна из наиболее

существенных сторон проблемы человека. Как отмечалось ранее,
социальная природа человека является интегральным образованием,
включающим в себя как собственно социальный, так и биологический
уровень, подчиненный интегральному социальному целому. Поэтому
выяснение социальной сущности человека с необходимостью
предполагает изучение ее биологической основы. Значение проблемы
человеческой биологии непрерывно возрастает по мере развития
общественной сущности человека, ибо последняя развертывается не в
абсолютной самостоятельности, а в известной глубокой зависимости
от прогресса своей биологической основы. Это проявляется в
последние годы особенно ярко в том, что потребности развития
производства, современная научно-техническая революция делают все
более необходимым глубокий учет особенностей человека как
биологической системы. Социально-биологическая проблема получает
поэтому не только общетеоретический, но и острый практический
интерес.
Особенности человеческой биологии могут быть рассмотрены в
пяти основных планах (аспектах): органическом, генетическом,
популяционном, эволюционном, экологическом.
Органический аспект. В органическом плане человек обладает
огромным превосходством структурной организации и функций тела:
он представляет собой наисложнейший организм, обладающий всеми
основными чертами биологических организмов вообще и вместе с тем
имеющий специфические черты, качественно отличные признаки

173
анатомо-физиологического характера, которые можно объяснить
только особым путем формирования человека из обезьяны под
влиянием трудовой деятельности. Прямохождение обусловило
коренную перестройку человеческого тела, которая выразилась в
строении стопы, кисти, форме позвоночника с его четырьмя изгибами,
положении таза под определенным углом к горизонтали, голове, с ее
большим и тяжелым мозгом, крупных размерах мозга и малых
размерах лицевых отделов черепа, слабом развитии наружного
рельефа черепа и т.д. Мышечно-скелетная схема человека пригнана к
сложной моторике всевозможных трудовых процессов. Человек
приспособлен к длительному стоянию, хождению, бегу на двух ногах.
В строении нижних конечностей с переходом к вертикальному
положению возник ряд положительных морфологических и
структурных изменений. Важное значение имеет стопа с ее упругим и
продольным сводом. В мускулатуре нижних конечностей
прогрессивно развивались те мышцы, которые впоследствии явились
важной биологической предпосылкой трудовых процессов. Это
относится к икроножным, четырехглавой и другим мышцам. У
человека получили сильное развитие разгибатели бедра. В строении
костного таза, позвоночника и грудной клетки также наблюдаются
важные прогрессивные особенности. Крупная ягодичная мускулатура
предохраняет как от опрокидывания вперед, так и уменьшает
возможность травм при падении назад. У человека наблюдается
усиленное крепление позвоночного столба с тазом. Включение
лопатки в скелетно-мышечную систему способствует самым
разнообразным движениям, которые может совершать рука человека.
Она способна описать любой пространственный кинематический
рисунок.
Итог всех прогрессивных тенденций в физическом развитии
человека воплощает в себе мозг, объем которого резко увеличился. По
размерам площади поверхность больших полушарий человека в три
раза превосходит ее у шимпанзе, вся нижнетеменная область у
человека — в десять раз больше, чем у человекообразных обезьян.
Такое сильное развитие филогенетически новой нижнетеменной
области у человека зависит от более интенсивного и своеобразного
функционирования под влиянием трудовых действий и второй
сигнальной системы. Г. Шошар считает, что выделение человека из
животного мира — это прежде всего процесс возвышения мозга,
создание органа, но сам человек начинает существовать лишь после
того, как биологическая эволюция завершена. В сравнении с
животными, человек обладает супермозгом, который превращает его в

174
существо другого порядка. Супермозг определяет человека как
“существо, обладающее внутренней динамичностью”106.
В физиологическом плане наиболее характерные отличия
человека от животных выражены в высшей нервной (т.е.
физиологической) деятельности. Человек обладает сложнейшей
высшей нервной деятельностью, характеризующейся широким
диапазоном безусловно- и условнорефлекторных реакций, большой
динамичностью нервных процессов, несравненно большим числом
порядков условных рефлексов, наличием второй сигнальной системы
и т.д.
Генетический аспект. Генетический аспект человека
составляют те материальные структуры и процессы, которые
обеспечивают передачу генотипических особенностей от человека к
человеку (от родителей к потомкам в ряду поколений). Согласно
современной генетике каждый организм имеет свой генотип и
фенотип. Генотип — это комплекс генов (полученный организмом от
его родителей), который определяет норму реакции организма,
изменяющую проявление и выражение признаков в разных условиях
среды. Общее число генов у человека составляет примерно 30-40
тысяч. Гены человека подвергаются изменениям (генные мутации), в
основе которых лежат молекулярные преобразования участков ДНК. В
тех случаях, когда мутациями затрагивается структура хромосом или
изменяется их число, возникают хромосомные мутации.
Естественный отбор утратил в развитии человека роль ведущего
фактора. С возникновением человека появились социальные
взаимоотношения, которые исключили обязательность выживания
людей, наиболее приспособленных в чисто биологическом плане.
Развитие человека зависит как от генотипа, полученного от родителей,
так и от влияний той социальной среды, где он находится, т.е. он
развивается под воздействием двух программ — генетической и
социальной. Последняя аккумулирует личный опыт поколений, что в
адекватной форме передается потомкам путем воспитания.
Генетически люди не идентичны, обладают уже при рождении
генетически различной нормой реакций. Генотип человека во многом
определяет не только его внешние, физические, биохимические
особенности, но и нервно-психические характеристики. Сейчас уже
невозможно отрицать известной доли наследственного разнообразия
людей по характеру, интеллекту и т.д. Вся сумма социальных мер
воспитания действует не на однородный и аморфный материал, а на
разнообразную генетически сложно дифференцированную по многим
морфофизиологическим и психологическим свойствам популяцию

175
людей. Однако одаренность, рассматриваемая в плане ее генетических
предпосылок, — это результат проявления не специальных генов, а
уникальных, в каждом отдельном случае неповторимых сочетаний
целого ряда генов, каждый из которых в отдельности никакого
выдающегося эффекта не вызывает107. Иначе говоря, гениальность
есть продукт уникального и потому невоспроизводимого в потомстве
генотипа, возможности которого реализованы в определенной
социальной среде.
Популяционный аспект. В соответствии с данными современной
биологии живые организмы всегда существуют в составе популяции,
т.е. группы свободно скрещивающихся особей данного вида,
находящихся в устойчивых биологических отношениях, занимающих
определенную территорию (ограниченный ареал). Популяции
складываются в определенных условиях существования на основе
взаимодействия факторов наследственности, изменчивости, отбора.
Как живое существо, человек не может существовать вне
биологической связи с другими живыми человеческими
индивидуумами. Поэтому общество, будучи социальной
целостностью, выступает в то же время как гигантская популяция (или
совокупность популяций) наисложнейших биологических существ.
Эта популяция является самой сложной, обладает уникальными
чертами, оказывающими большое влияние на социальное развитие
людей. Популяции человека характеризуются множеством других
различий, которые касаются цвета и свойств глаз, волос, формы
головы, конституции тела и т.д. Наследование всех этих признаков
имеет сложный характер и часто связано с наличием полигенов, с
влиянием внешней среды. Так, пигментация почти во всех случаях
интенсивнее во влажных тропиках, чем в более сухих и холодных
районах (правило Глогера). У племен, обитающих в субтропиках и
тропиках, относительно небольшое туловище и удлиненные
конечности, в то время как у рас, живущих в суровых, холодных
климатических условиях, выступающие части тела намного короче.
Это можно проследить, когда одна расовая группа проникает в
различные климатические зоны.
Совокупность популяций, отличающихся специфическим
комплексом популяционных характеристик и иерархическим
соподчинением той или иной сложности, образует расу. Все расы
(европеоидная, монголоидная, негроидная) находятся на одинаково
высокой ступени развития в отношении структуры головного мозга,
руки, стопы. Число хромосом у всех представителей рас одинаково и
равно 46, структуры хромосом также тождественны. Причины

176
существенных различий в особенностях и уровне их культуры кроются
в исторических условиях, в способе производства, а не в генетических
различиях. Большая численность, практически неограниченная
экологическая ниша, богатый генофонд, единый у всех рас и народов,
создают основу для длительного, практически неограниченного
социального прогресса. Этому способствует и специфическая для
человеческой популяции норма реакций: сравнительно большая
длительность жизни индивида, в том числе активного ее периода,
позволяющая каждому новому поколению овладеть культурным
наследием прошлых поколений и внести свой вклад в него; богатство
задатков к различным видам социальной деятельности, содержащихся
в генотипе индивида, устойчивость последнего по отношению к
внешним воздействиям.
Эволюционный аспект. Одной из наиболее существенных
особенностей человеческой биологии является отсутствие узкой
специализации по отношению к конкретным условиям существования.
Эволюция живых существ есть двуединый процесс специализации и
универсализации. Критерии биологического прогресса основаны
поэтому на определенном сочетании признаков специализации и
универсализации. Однако если рассматривать магистральную линию
развития живых существ, то господствующей тенденцией развития
оказывается универсализация, приспособление живых существ ко все
более многообразным условиям существования. Высокая
специализация организмов всегда приводила к появлению
эволюционных тупиков. В таких тупиках находятся в настоящее время
простейшие, рыбы (развитие которых фактически прекратилось после
мезозойской эры), остатки рептилий и др., в основном исчерпавшие
фонд развития, заключенный в тех конструктивных принципах, на
которых они основаны.
Высокой специализацией отличаются антропоиды с их
мощными клыками, крупными резцами, секториальной формой первой
пары нижних премоляров, специализированной ступней и мощными
специализированными к брахиации “руками”. Высокая специализация
животных приводит к полной зависимости их от
высокоспециализированных органов. В случае резкого
неблагоприятного изменения окружающей среды существование таких
животных не только затрудняется, но часто оканчивается гибелью.
Согласно Тейяру де Шардену, специализация парализует, а
ультраспециализация убивает. Деление прогресса на неограниченный
и ограниченный введено Дж. Хаксли, который рассматривал
неограниченный прогресс в качестве главного направления эволюции

177
от примитивнейших форм к приматам и человеку. Все другие
филогенетические ветви рано или поздно приобретали особенности,
закрывавшие дорогу к дальнейшему коренному прогрессу
организации, и оказывались в силу этого способными лишь к
“ограниченному прогрессу”. Важнейшими условиями сохранения
способности к неограниченному прогрессу являются степень
эволюционной пластичности организма и сохранение его
неспециализированного состояния. Поэтому высшие формы
организмов возникают обычно не из завершенных и достаточно
совершенных, в смысле специализации, низших форм, а из
“примитивных” представителей исходной группы. Этим объясняется
то, что предками древних гоминид явились не наиболее совершенные
антропоморфные обезьяны, а дриопитеки (обобщенная форма
антропоидов). Выражением пластичности биологии антропоидов
служит уменьшение числа потомства, что способствовало увеличению
времени развития (увеличился период до наступления половой
зрелости, продолжительность необходимого материнского ухода). Эти
факторы обусловливают пластичность поведения, основанного на
обучении.
В настоящее время следует считать
Развивается ли доказанным, что биологический тип
биология общества человека как вида Homo sapiens является
сформировавшимся и не претерпевает
изменений, которые могли бы привести к появлению нового
биологического вида. С возникновением человека коренным образом
изменяется тип развития материи: процесс видообразования сменяется
социальным развитием, состоящим не в изменении органов и
организма, а в преобразовании внешней среды и социального бытия
человека, не затрагивающем общих черт биологического типа
человека.
Однако неизменность основных, или видовых, биологических
особенностей человека отнюдь не означает прекращения его
биологической эволюции в рамках наличного биологического вида.
Данные биологии, диалектико-материалистическая концепция
развития заставляют признать, что биология человека продолжает
развиваться под влиянием природных и социальных факторов.
Основным и определяющим фактором эволюции биологии человека
является социальное развитие, социальный фактор.
Таким образом, при неизменности видовых особенностей
биологии человека существенные биологические черты его
непрерывно развиваются под влиянием развития общества. Критерии

178
биологического прогресса должны быть поэтому изменены по
отношению к эволюции человеческой биологии (человека и общества).
Наиболее общим критерием прогресса живой природы выступает
повышение уровня морфофизиологической организации и
приспособленности к внешней среде. Критерий прогресса социальной
биологии является производным от общебиологического критерия
прогресса и критерия социального прогресса. Сущность прогресса
социальной биологии заключается в таком повышении уровня
биологической жизнедеятельности во всех ее проявлениях
(морфофизиологическом, популяционном, экологическом,
генетическом и т.д.), который приспособлен к уровню социального
развития, являясь одновременно следствием и предпосылкой
социального развития.
Одной из основополагающих идей материалистического
объяснения общества служит мысль о зависимости общественного
развития от телесной организации человека и других природных
основ, которые подвергаются изменению в ходе истории. С этих
позиций первой предпосылкой человеческой истории является
существование живыx человеческих индивидов. Рассматривая
последних как социальных индивидов, Mapкс и Энгельс отмечают их
биологическую сторону — телесную организацию, от которой зависит
социальное существование вообще, производство материальных благ в
частности. Достижения всего цикла биологических наук о человеке,
обнаруживающих все более глубокие уровни биологии общества и
раскрывающих их специфически человеческую биологическую
природу, позволяют сделать заключение, что в пределах наличного
биологического типа, в рамках единого биологического вида
происходит процесс действительного биологического развития
человечества. Это развитие связано не со значительными
морфофизиологическими признаками, которые свидетельствуют о
видовой определенности и законченности Homo sapiens, а со
специфическими уровнями, или “пластами”, биологии общества,
обусловленными социальным образом жизни.
В человеческой биологии (индивидуума и общества)
существуют, следовательно, два уровня — уровень относительно
неизменных морфологических и функциoнaльныx признаков и уровень
изменчивых и подвижных признаков, находящихся в непрерывном
развитии. Необходимо, таким образом, признать существование еще
слабо изученного “пласта” биологии человека и общества, не
укладывающегося в представление о неизменности биологии человека.
Коренная особенность человеческой биологии (биологии человека и

179
общества) заключается в том, что, сохраняя общую биологическую
природу (тождественную биологии животных), она включается в
процесс социальной жизнедеятельности, т.е. процесс производства и
воспроизводства. Биология человека и общества, таким образом,
воспроизводится в процессе общественного производства. Последнее
представляет собой поэтому сложный процесс, означающий
производство как социальной жизнедеятельности, так и включенной в
нее биологической жизни (“физического существования”). “...Способ
производства надо рассматривать не только с той стороны, что он
является воспроизводством физического существования индивидов. В
еще большей степени это — определенный способ деятельности
данных индивидов, определенный вид их жизнедеятельности, их
определенный образ жизни”108.
Что означает включение биологического существования в
процесс общественного производства и воспроизводства? Не теряет ли
при этом биология человека и общества coбственно биологического
хapaктера? Включение человеческой биологии в процесс
общественного производства означает, что биологическая жизнь
осуществляется в ее наиболее сложной форме, вовлеченной в
процессы труда, общения, потребления, мышления и т.д.
Биологическое существование не теряет ни одного из своих основных
свойств и закономерностей, однако оно связано с более сложной,
социальной жизнедеятельностью. Двумя основными материальными
факторами, воздействующими на биологическое существование
общества, являются труд и потребление. Труд как деятельность
представляет собой необходимое условие и способ существования
человеческого организма и человеческих популяций, их нормального
биологического функционирования, поддержания биологической
целостности. Одновременно производительный труд выступает в
качестве источника материальных средств, необходимых для
поддержания биологического существования человека и общества.
Включение биологического в социальное не устраняет основного
признака биологической жизни — присвоения готовых условий
существования, поскольку биологический организм как таковой
получает необходимые для жизнедеятельности условия готовыми, т.е.
созданными социальным процессом труда. Разумеется, биологическая
деятельность организма необходима для того, чтобы процесс труда
мог осуществиться, но труд создает материальные ценности,
поскольку он есть социальный, а не биологический процесс. Таким
образом, биология человека и общества оказывается в принципиально
новых условиях существования, не теряя при этом своей

180
биологической сущности, своего приспособительного характера.
Общественная форма бытия ставит человеческую биологию в
несравненно более благоприятные условия, вследствие чего
биологическая жизнь претерпевает дальнейшее всестороннее развитие,
становится более интенсивной и многообразной.
Демографические процессы. В способ жизни индивидов как
социальных, производящих свое бытие и сущность существ
включается физическое воспроизводство, т.е. воспроизводство их в
качестве биологических существ. Биологическое воспроизводство
населения, его структура (половозрастная, расовая), численность,
размещение, динамика, миграция — предмет особой науки —
демографии. Наряду с этим она изучает рождаемость, смертность,
брачность и т.д. Научная философия исходит из признания решающего
влияния на демографические процессы социально-экономических
факторов, или, иначе, подчинения этих процессов социальным
законам. Об этом свидетельствует и динамика народонаселения земли.
К началу неолита (обозначившего переход от присваивающего способа
существования человека к производящему) численность населения
составляла 10 млн человек, а к его концу — 50 млн. К началу нашей
эры она достигла 230 млн, к началу XIX в. — 1 млрд, 1930 г. — 2 млрд,
к 1980 — 4,4 млрд, к 2000 — около 6 млрд. Темпы роста населения
непрерывно увеличивались, достигнув 2% в год в начале 70-х гг., что
дало основания говорить о “демографическом взрыве”.
В условиях углубляющегося глобального кризиса человеческой
цивилизации рождаемость населения в отдельных регионах, в том
числе на территории бывшего СССР, резко сокращается, а
смертность — увеличивается. Особенно опасным для будущих
поколений, как считают ведущие демографы, является резкое
снижение качества жизни, в первую очередь количественное и
качественное ухудшение рациона питания и состояния
здравоохранения. Маркс впервые установил, что каждой ступени
общественного развития свойственны особые, имеющие исторический
характер, законы народонаселения. Так, для капитализма характерно
относительное перенаселение, избыточность населения, для
собственно коммунизма — его полная рациональная занятость и
размещение, оптимальная структура и динамика численности.
Избыточность трудоспособного населения при капитализме есть
следствие прежде всего капиталистической эксплуатации и
конкуренции. Высокопроизводительный труд, революционный
технический базис создают возможность сокращения рабочей силы в
сфере непосредственного производства. Однако главная причина

181
заключается в капиталистической конкуренции, имеющей своей
основой достижение наивысшей прибыли. Поскольку условия
размножения человека непосредственно зависят от устройства
различных социальных организмов, закон народонаселения надо
изучать для каждого социального организма отдельно, а не
“абстрактно, без отношения к исторически различным формам
общественного устройства”. Рост населения не является
определяющим фактором в развитии общества, ибо большая плотность
населения не влечет за собой более высокий общественный строй.
Процесс воспроизводства населения, его возрастание не объясняет
переход от одной ступени развития к другой, так как зависит от
социально-экономических условий жизни людей. В то же время
демографические процессы прямо не связаны с периодами развития
производства, экономическим базисом; им свойственна определенная
инертность, обусловленная непосредственным влиянием традиций,
обычаев, взглядов. Поэтому тенденции к росту или уменьшению
рождаемости не возникают автоматически с изменением
производства. Тенденция к расширению воспроизводства изжившего
себя товарного производства неизбежно приведет к гибели
человечества. По стандартам жизни, характерным для
“цивилизованных” капиталистических стран, на Земле некоторое
время может существовать лишь один миллиард людей из наличных в
настоящее время шести миллиардов — так называемый “золотой
миллиард”. В идущей войне за природные ресурсы выживания
особенно угрожающим становится положение России с ее
разрушенной экономикой и низкой обороноспособностью.
Экологический аспект. Экология — это наука о
взаимоотношениях организмов и среды. Как живой организм, человек
зависит от определенной биологической среды. Поэтому правомерно
существование экологии человека, исследующей специфические
отношения человека с его биологической средой. Экология человека
(антропоэкология) решает следующие основные вопросы: обмен
веществом и энергией между природой и человеческим обществом;
климатическая адаптация, экологическая природа болезней, влияние
внешней среды на генетику человека, борьба с загрязнением
природной среды и т.д. Ссылаясь на социальную природу человека,
некоторые ученые утверждают, что экологический подход к человеку
является несостоятельным, приводит к биологизации человека и,
следовательно, к ошибочным решениям проблем здравоохранения.
Однако антропоэкология как таковая отнюдь не игнорирует
социальной сущности человека. Экология человека изучает

182
действительно существующие взаимоотношения человеческого
организма (а также человеческих популяций) и биологической среды.
Поскольку специфическая биологическая среда человека неразрывно
связана с его социальной средой, постольку антропоэкология должна
учитывать социальную природу человека, определяющую роль
социальных факторов.
В экологическом плане совершенство человеческой биологии
выражается прежде всего в универсальности, потенциальной
неограниченности ареала. Человеческий организм и сообщества людей
находятся в динамической взаимозависимости со средой обитания,
включающей совокупность абиотических и биотических факторов.
Физические, климатические и другие факторы среды обусловливают
не только естественно возникшую телесную организацию людей, но и
все ее дальнейшее развитие. В процессе экологических
взаимодействий при изменяющихся условиях существования человек
сохраняет биологический гомеостазис как совокупность устойчивых
состояний организма. Поддержание гомеостазиса обеспечивается
биологическими и, через их посредство, социальными факторами.
Среда человека охватывает все многообразие поверхности земли,
включающей четыре основных компонента — лито-, гидро-, атмо- и
биосферу. Главным или опорным абиотическим элементом
человеческой среды обитания является литосфера, обладающая
наибольшим многообразием условий (которое дополняется и
усиливается многообразием гидро- и атмосферы) и в то же время
наибольшей устойчивостью. Среда человека относится к
макроскопическому уровню (макромиру) иерархии материи,
являющемуся той областью мира, в которой концентрируется
наибольшее богатство условий и наибольшая упорядоченность.
Микро- и мегамиры не являются тем оптимальным единством
многообразия и упорядоченности, не обладают той концентрацией
материального богатства мира, с которыми может быть связана
наивысшая ступень развития материи — человек. Естественная среда
человека в ряде моментов совпадает с природной средой животных.
Однако в целом эти природные среды обитания коренным образом
различны. Среда человека является наиболее богатой, охватывающей
все основное многообразие природных условий и, вследствие этого,
способной к потенциально неограниченному расширению, что
обусловлено социальной природой человека — преобразующим
(производящим) образом жизни. Она включает также непрерывно
расширяющуюся искусственную среду, созданную человеком.
Искусственная среда включает измененную человеком природу

183
(сельскохозяйственные угодья, сады, сельскохозяйственные животные,
микрофауна и микрофлора и т.д.) и созданную материальную культуру
(техника, жилище, одежда, городские условия существования,
продукты питания и т.д.). Наличие системы искусственных природных
объектов, с которыми человеческий организм вступает в особого рода
экологические связи, — первая существенная особенность
экологических отношений человека, коренным образом отличающая
эти отношения от экологических отношений животных. Второй
важнейшей особенностью экологии человека является то, что
отношение человека к окружающей его природной среде опосредовано
системой искусственных природных объектов (техносфера), благодаря
чему это отношение становится качественно отличным от отношений
других животных организмов. Отношение человека к среде в
рассматриваемом плане остается биологическим по своей общей
природе, но в рамках этой общей природы оно представляет собой
наивысшую ступень экологических отношений, свойственных только
человеку и определяемых его социальной сущностью. Как установлено
научной теорией общества, сущность отношения социального
человека к природной среде заключается в познании и использовании
объективных свойств и закономерностей природы в соответствии с ее
объективными законами и потребностями человека, или, кратко,
господстве человека над природой. Биологическая зависимость
человека от природной среды сохраняется, но включается в цикл таких
взаимосвязей и взаимодействий человека и среды, в которых человек
благодаря своей социальной сущности оказывается господствующим
над средой в двух смыслах: как социальное существо и как
биологический вид.
Экологический кризис. Преобразующая деятельность
человечества имеет позитивную и негативную стороны. В общем и
целом деятельность человека приводит к непрерывному расширению
сферы природных условий, которые ставятся на службу человечеству,
построению все более сложной искусственной оболочки
существования человека — техносферы. Однако негативная сторона
человеческой деятельности получила в настоящее время чрезмерное и
неконтролируемое развитие. Она выражается в разрушении
природных условий, нарушении их естественного равновесия, растрате
природных ресурсов (земли, воды, воздуха) и т.д. Быстрыми темпами
происходит истощение невозобновимых ресурсов Земли — железа,
угля, нефти, газа, меди и т.д., что, по прогнозам специалистов
“Римского клуба”, после 2030 г. приведет к возникновению
катастрофической ситуации. Основной вклад в подготовку

184
экологической катастрофы вносят США. Как отмечают авторы
“Пределов роста”, уже в 1970 г. средний житель США потреблял
ресурсов в семь раз больше, чем средний мировой потребитель. Из
числа невозобновимых природных ресурсов США в начале 70-х гг.
потребляли 63 % природного газа, 42 % алюминия, 33 % нефти, меди и
кобальта и т.д. По мнению академика Н.Н. Моисеева, нефть и газ из
земных недр были выкачаны за одно десятилетие, если бы
потребление электроэнергии на душу населения в мире было бы
равным энергопотреблению в США. Последние не имеют себе равных
и в подготовке “парникового эффекта”, углубляющего экологический
кризис. Известный американский футуролог П. Кеннеди в своей книге
“Вступая в XXI век” отмечает, что “4 % населения Земли пожирает
более четверти расходуемого в мире топлива и играет главную роль в
заражении атмосферы газами, вызывающими парниковый эффект”.
Не меньшую опасность для человечества, чем агрессивно-
потребительское отношение к природе США и других развитых стран,
представляет угрожающе растущее загрязнение планеты: физическое
(тепловое, радиационное и др.), химическое и биологическое. Так,
можно сказать, что современный человек живет в основном уже в
искусственно созданной химической среде: вода, воздух, пища, и
т.д. — все это изменилось по сравнению с природным состоянием.
Многие люди живут теперь в окружении, в котором почти
отсутствуют встречающиеся в природе исходные материалы. Ввиду
тождества вновь возникающих и исторически накопившихся дефектов
(генетический аппарат человеческих популяций уже отягощен
значительным грузом вредных мутаций, находящихся
преимущественно в гетерозиготном состоянии) с определенного
момента можно ожидать резкого увеличения различных аномалий.
Основными химическими факторами роста патологических
отклонений от нормы являются токсические вещества, лекарственные
препараты, белковая недостаточность (дефицит растительных и
животных протеинов составляет 50% мировой потребности в них),
высокотемпературная обработка пищевых продуктов, ведущая к
снижению в них минимума содержания важнейших химических
веществ и приобретению некоторыми пищевыми продуктами
канцерогенных свойств и прочее. Одним из главных очагов
повышения мутагенеза служит консервная промышленность,
использующая различные химические добавки, среди которых есть
сильные мутагены. Синтетические лекарства вкупе с пищевыми
добавками образуют своего рода пресс, массированно и непрерывно
давящий на человечество. В условиях постоянного роста

185
антропогенного потока химических соединений даже эволюционно
сформировавшиеся способы обезвреживания чуждых организму
веществ стали усиливать токсичность промышленных ядов, лекарств,
пестицидов. Исследования метаболизма некоторых полициклических
ароматических углеводородов показали, что сами по себе эти
соединения не канцерогенны, но при действии гидроксилаз клеток
печени становятся мощными канцерогенами.
Человечество находится в преддверии глобальной
экологической катастрофы, выход из которой возможен только на
основе глобальной революции, затрагивающей коренные основы
существования человеческой цивилизации, ибо главным препятствием
на пути решения экологической проблемы является частная
собственность. Перед Россией в геополитическом отношении сейчас
стоят две основные задачи: не утратить контроль над собственными
богатейшими источниками сырья, представляющими важнейший
интерес для Запада, и экономическую самостоятельность в
стратегических отраслях.
Универсальный и исторический характер биологии человека.
Сложность человеческой биологии связана в то же время с ее
относительной простотой: во многих или, возможно, большинстве
собственно биологических функций человек уступает тем или иным
животным. Человеческий организм не обладает такими мощными
средствами защиты и нападения, которыми располагают животные,
уступает многим животным в скорости передвижения, по физической
силе, не обладает способностью полета, плавает хуже рыб, роет землю
хуже крота и т.д. Антропологами давно замечено, что вертикальный
способ передвижения далеко не самый эффективный и экономичный.
С переходом к прямохождению возникла необходимость в
дополнительных механизмах, обеспечивающих поддержание
равновесия головы на позвоночнике, прикрепление внутренних
органов. Произошли большие изменения в тазовом поясе человека, на
который легла двойная нагрузка. Механическое несовершенство
человеческого таза выражается в чрезвычайно затруднительном акте
родов, в больших (до 50 кг) удельных нагрузках на отдельные связки.
Одним из “слабых узлов” является поясничная область. Нога человека
в некоторых отношениях даже более примитивна, чем нижняя
конечность больших обезьян.
Не обладая абсолютными преимуществами в отдельных
структурах и функциях, человек имеет безусловное превосходство в
целостной организации и функционировании. Наивысшее структурное
и функциональное целое, таким образом, может быть построено из

186
оптимально, а не максимально сложных элементов. Преимущества
человеческой биологии обнаруживаются не только на уровне
структуры и функционирования организма как целого, но уже в
наиболее крупных структурах и функциях организма — высшей
нервной деятельности и двигательной активности.
Сложность и совершенство человеческой биологии заключается
прежде всего в ее универсальности, приспособленности человека к
наиболее многообразным и богатым условиям существования,
способности человека к многообразной деятельности. Это есть
универсальность человеческой среды обитания — определенной
области макрокосмоса, обладающей наибольшим многообразием и
упорядоченностью содержания. Универсальность биологии человека
является продуктом материального обобщения условий
существования, органических структур и функций. Развитие вообще,
биологических структур и функций в частности, происходит не путем
простой замены одного единичного другим, а посредством
материального обобщения различных вариантов низшей ступени
развития. Двигательная активность человека является аккумуляцией
всех основных форм активности живых существ (начиная с
амебовидного, реснитчатого и жгутикового способов перемещения). В
наиболее явной форме эта обобщенность выражена в руке, которая
(рука) способна к самой разнообразной деятельности. Высшая нервная
деятельность есть обобщение всех основных форм реакций живых
организмов. Это прежде всего связано со второй сигнальной системой,
ибо рефлексы на “сигналы сигналов”, или, иначе, слова являются
обобщением многообразия условных рефлексов на конкретные
раздражители.
Универсальность человеческой биологии не носит, разумеется,
“чистого” характера; обладая универсальностью, человек в то же
время является специфическим видом животных. Его специфичность
связана в первую очередь с особым развитием нервной и психической
деятельности и моторики руки. Однако эта специфичность
представляет собой воплощение биологической универсальности
человека. Универсальность человеческой биологии делает ее
последним наивысшим вариантом биологии вообще. Хотя с
появлением Homo sapiens как биологического вида процесс
видообразования заканчивается (и в этом плане процесс
биологического обобщения исчерпал себя), но в рамках наличного
биологического вида возможен дальнейший морфологический и
функциональный генезис, связанный с развитием человеческой среды
обитания и биологической деятельности, определяемый социальным

187
прогрессом общества. Универсальный характер человеческой
биологии выступает в качестве широкой биологической основы
социального образа жизни человека, прежде всего его трудовой
деятельности. Будучи активностью, потенциально способной к
преобразованию любых предметов и условий окружающего мира, труд
должен опираться на биологические структуры и функции, имеющие
предельно обобщенный и универсальный характер. Чтобы иметь
возможность вступать в контакт с любыми предметами, человек
должен обладать всем многообразием основных форм реакций на
предметы, непосредственно определяемыми природой этих предметов.
В рамках наличного биологического типа человек будет
претерпевать процесс дальнейшей биологической универсализации и
обобщения. Один из ближайших этапов такого процесса связан с
преодолением существенного различия между умственным и
физическим трудом. Обладая потенциальным единством
биологических основ мыслительной и двигательной деятельности,
человек исторически реализует это единство далеко не сразу.
Потенциальные возможности человеческой биологии выявляются и
используются в ходе социально-экономического развития, или шире,
социального прогресса.
Как отмечалось в курсе общей
Социальная философии, на границе между биологией и
биология социальными науками образуется особенно
сложный комплекс пограничных научных дисциплин: анатомия и
физиология человека, экология, антропология, генетика, медицина,
геронтология, валеология и др. Поскольку социальная и биологическая
реальности являются наиболее сложными областями
действительности, система пограничных наук оказывается здесь
особенно сложной и многоплановой. Вместе с тем система социально-
биологических (или биосоциальных) наук должна обладать своим
глубоким единством, т.е. иметь единый предмет исследования,
структуру, закономерности, методы. Эту единую систему наук можно
обозначить как социальную биологию.
Социальная биология может пониматься в узком и широком
смыслах слова. В узком смысле социальная биология — это общая
теоретическая концепция системы пограничных между биологией и
социальными науками дисциплин. В широком смысле она включает в
себя эту обобщающую концепцию (социальную биологию в
собственном смысле слова) и систему пограничных между биологией
и социальными науками дисциплин. Социальная биология в широком
смысле изучает биологию человека (как социального индивидуума) и

188
общества (как социального коллектива). Обладая общей
биологической природой и подчиняясь всем наиболее общим
биологическим закономерностям, социальная биология в то же время
является специфической, наивысшей разновидностью биологии,
приспособленной к социальному образу жизни и в свою очередь
обусловливающей последний.
Социальная биология исследует биологические предпосылки
возникновения человека и общества, процесс возникновения человека
и общества (эволюционная биология, антропология), означающий
появление новой, социальной формы (ступени, уровня развития)
материи, которая включает себя свою измененную биологическую
основу, биологические основы существования и развития
человеческого общества (анатомия и физиология человека, физиология
высшей нервной деятельности человека, экология человека, медицина,
геронтология, валеология и др.) Социальная биология использует
понятия и методы биологии и социальных наук, подвергшиеся
определенной взаимной модификации и согласованию. Наиболее
общей теоретической и логической основой такой модификации и
согласования является концепция соотношения высших и низших
форм материи. Следует отметить, что благодаря этой теоретической
разработке отечественная философская наука обладает явным
приоритетом перед западной философией, в которой не создано
сколько-нибудь заметной общей теории соотношения пограничных
наук и основательной концепции социальной биологии. Не случайным
является то, что в западной науке преобладают более иди менее
биологизаторские концепции социальной биологии, рассматривающие
человека по сути дела как особое биологическое существо,
принижающие социальные особенности человека и, следовательно,
затрагивающие его достоинство и величие как высшего творческого
существа в мире.
Социальная биология как система наук находится еще в
процессе формирования. Этот процесс может происходить достаточно
успешно только при опоре на научную концепцию соотношения
биологического и социального, основывающуюся в свою очередь на
общей философской теории соотношения пограничных наук.

5.6. Исторические формы общества

Общество вообще существует в конкретных исторических

формах. Форма общества — это общество на определенной ступени
развития, или общественно-экономическая формация. Понятия

189
“общество вообще” и “общественно-экономическая формация”
соотносятся как род и вид. Первое выражает качественную
определенность социальной формы материи, ее отличие от других
форм, второе — качественную определенность исторических ступеней
ее развития.
Каждая общественно-экономическая формация представляет
собой особый социальный организм, обладающий своеобразным
отличительным “характером”. Поскольку общество представляет
собой сложный коллектив индивидов и выражает сумму тех связей и
отношений, в которых они находятся друг к другу, общественно-
экономическая формация как историческая форма общества связана с
социально-историческим типом индивида или, иначе, с социальной
организацией родовых и собственно индивидуальных сущностных
свойств, присущих той или иной ступени развития общества.
Социально-исторический тип индивида следует отличать от
психологического типа индивида, который в значительной мере
зависит от биологических особенностей человека (различают
художественный и мыслительный типы, экстравертов и интровертов и
др.). Общественно-экономическая формация, следовательно, есть
социальная форма организации человеческой сущности, которая
модифицируется в каждую историческую эпоху. В сущности
человека, представляющей собой единство родового и
индивидуального, коренится противоречие коллективного и
индивидуального. В каждой формации оно имеет свою форму, и
потому формации характеризуются различной степенью идентичности
(соответствия) человеческих индивидов своей сущности. Иными
словами, каждой исторической ступени развития человечества
свойственно противоречие между универсальной, потенциально
бесконечной человеческой сущностью и ее исторически ограниченной
формой, осуществлением.
Структура формации. Поскольку ОЭФ есть общество на
определенной ступени развития, основу каждой общественно-
экономической формации образует способ производства (или способ
жизнедеятельности индивидов, их образ жизни). Он представляет
собой единство производительных сил и производственных
отношений. В этом единстве ведущими являются производительные
силы, которые и определяют производственные отношения. Эти
отношения суть материальные, “они формируются, не проходя через
сознание людей”. В отличие от них идеологические отношения,
складываясь, проходят через сознание людей. Однако эти отношения
возникают не из сознания, а в результате отражения материальной

190
деятельности и отношений. Как и само сознание, идеологические
отношения суть порождение и выражение общественного бытия, но
они складываются на основе определенных взглядов, идей, теорий, в
которых это бытие отражается. Так, политические отношения
возникают на основе политических взглядов, теорий, являющихся
концентрированным выражением экономики, и вне сознания не
существуют. Идеологические отношения, в том числе
политические, — это духовные отношения людей к природе и друг к
другу, отношения сознания людей в отличие от экономических,
материальных отношений как формы, в которой протекает процесс
труда. Идеологические (духовные) отношения существуют при
помощи материальных средств, средств объективизации, реализации
сознания (язык, действия, произведения искусств, средства печати и
информации, финансы и т.д.). Они воплощаются в материальных,
практических действиях, отношениях, но их нельзя отождествлять со
средствами объективации.
Базис и надстройка. Совокупность производственных
отношений составляет экономический базис формации. Над ним
возвышается надстройка. Основные составляющие надстройки суть
идеи (взгляды), идеологические отношения и соответствующие им
учреждения. Отношение базиса и надстройки есть отношение
первичности-вторичности. Идеологические отношения как духовные
(субъективные) по своей природе имеют объективное содержание и
материальные средства реализации, или материальную часть
надстройки. Последняя “изъята” из материального производства для
осуществления духовной жизни и, будучи объективной, представляет
собой специфический компонент общественного бытия. Эта
объективная часть надстройки есть связующее звено объективно-
реального и субъективно-реального существования общества, средство
их взаимного влияния. Исторически определенный экономический
базис определяет тип общественной надстройки: природу государства
и права, нравственные, философские, художественные, религиозные и
т.д. взгляды и отношения, а также соответствующие им учреждения.
Переворот в экономическом строе (базисе) данного общества вызывает
изменения во всей общественной надстройке. Каждая исторически
определенная общественная надстройка имеет в качестве своей основы
исторически определенный экономический базис, который она не
может опережать. Надстройка опережает не базис в целом, а
наличный базис, его реализованную часть, но не заключенные в базисе
глубинные тенденции развития. Если правовая, политическая и т.д.
надстройка опережает наличный экономический базис, то это

191
означает, что она выражает, фиксирует в своих нормативных актах и
законах в общем виде тенденцию его дальнейшего развития. Тем
самым она не отрывается от действительности, а приближается к ней,
ибо это предвидение не из самого сознания, а на реальной
материальной основе, на базе тех элементов будущего, которые
заключены в настоящем и отражены сознанием. Само бытие,
экономический базис, а не сознание определяют глубину предвидения,
ограничивают его пределом времени и степенью точности.
Так как социальная жизнь зависит от
Социально- телесной организации человека и других
биологические природных основ, последние также
формации вовлекаются в историческое развитие и
принимают исторические формы,
определяемые историческими ступенями развития общества. Глубокая
взаимосвязь социального и биологического выражается в том, что
биологическая жизнь человека и общества “отливается” в формы,
создаваемые общественной жизнью, т.е. производится обществом.
Уровень биологии, непосредственно граничащий с социальной
жизнедеятельностью, оказывается изоморфным социальной
жизнедеятельности, согласованным с нею. Поэтому следует выделять
исторические типы (формации) биологии общества, связанные с
общественно-экономическими формациями.
Ступеням исторического процесса — общественно-
экономическим формациям — соответствуют социально-
биологические формации, которые характеризуются определенными
биологическими потребностями, биологической нормой потребления,
специфической организацией физиологических процессов труда,
нормой здоровья или, иначе, нормой (стереотипом) биологической
жизнедеятельности. В каждой общественно-экономической формации
существуют определенная структура и нормы питания (которые в
прошлом никогда не были полностью приспособлены к потребностям
человеческого организма), качество и норма жилищных условий и т.д.
Общество, таким образом, производит исторически определенные
социальные и биологические потребности. При этом биологические
потребности не являются простыми и неизменными, они всегда будут
создавать для общества сложнейшие проблемы, в особенности в связи
с известной ограниченностью природных ресурсов, возникновением
экологических и других кризисов, порождаемых развитием
общественного производства. Исторически определенная
производительность труда в целом определяет размер тех
биологических условий, которые создает и может потребить общество,

192
и, следовательно, уровень биологического развития человека и
общества, численность человечества, определенную норму здоровья,
продолжительность жизни и т.д. Развитие общества, рассматриваемое
в социально-биологическом аспекте, представляет собой
формирование, перестройку норм биологической жизнедеятельности в
ходе развития общественной жизни. В целом можно, по-видимому,
различать неантагонистический тип развития природных основ
истории, сложившийся естественно и включающий в себя
возможность гармонического единства общества и природы, и
антагонистический, являющийся продуктом разделения труда,
частной собственности, эксплуатации. Как противоположности
собственно социальная и биологическая жизнедеятельности находятся
в отношениях единства и противоречия. Они никогда не
соответствуют друг другу полностью. Поэтому в ходе общественного
развития закономерно возникают социально-биологические кризисы,
вызванные несоответствием либо социальных изменений
биологической основе человека и общества, либо биологической
жизнедеятельности социальным формам существования.
Формация и цивилизация. Наряду с формационным подходом,
связанным с выделением крупнейших типов общества, или ступеней
его развития, в науке об обществе существует также цивилизационный
подход, основанный на понятии “цивилизация”. Термин
“цивилизация” имеет целый ряд значений. Морган и Энгельс называли
цивилизацией ступень общественного развития, следующую за
варварством. Шпенглер понимал под цивилизацией заключительную
стадию развития любой культуры. Весьма часто понятие цивилизации
сближается с понятием культуры. В этом плане выделяют ряд крупных
типов цивилизаций или культуры: древнекитайскую,
древнеиндийскую, древнеегипетскую и др.
В наиболее употребляемом значении цивилизации — это
конкретно-исторические формации, связанные с теми или иными
крупными факторами жизни общества — использованием железа, пара
и машин, атомной энергии и т.д. Выделение таких конкретно-
исторических формаций должно базироваться на понятии
общественно-экономической формации, выражающем основные,
всеобщие ступени развития родовой и индивидуальной сущности
человека. Понятие цивилизации раскрывает не глубинные тенденции
развития человеческой сущности и истории, а лишь отдельные,
определенные стороны этой сущности. К тому же необходимо
различать закономерную последовательность ОЭФ как всеобщих
ступеней развития социальной субстанции, взятых в их основном

193
содержании, и проявление этой необходимости во множестве
конкретных ступеней, частных исторических событий.

Тема 6. МАТЕРИАЛЬНОЕ ПРОИЗВОДСТВО —

ОСНОВА ЖИЗНИ ОБЩЕСТВА
6.1. Материальное производство:
структура и источники развития

Понятие материального производства имеет в научной

социологии узкий и широкий смыслы. В узком смысле материальное
производство есть собственно производство; в широком смысле оно
представляет собой единство четырех основных сфер: собственно
производства, распределения, обмена и потребления. При
поверхностном подходе представляется, что люди в процессе
производства приспосабливают предметы природы к человеческим
потребностям, т.е. производство ориентировано лишь на
удовлетворение потребностей. Оно создает предметы,
соответствующие потребностям индивидов, распределение
рассредоточивает их согласно общественным законам, обмен вновь
распределяет уже распределенное соответственно отдельным
потребностям, а в потреблении созданный предмет непосредственно
потребляется. Производство выступает поэтому исходным пунктом,
ибо с него процесс начинается, а потребление — господствующим
моментом, ибо в нем процесс завершается и им определяются цели
нового процесса.
Однако при более глубоком подходе обнаруживается, что в
процессе производства индивиды развивают самих себя,
совершенствуют свои способности. Индивид производит предмет и
через его потребление возвращается к себе, но как производящий и
воспроизводящий себя индивид, поэтому производство есть не только
исходный пункт, но и господствующий момент. Потребление же
выступает как сторона производства. Оно есть прежде всего
потребление рабочей силы и средств производства, которые
используются, изнашиваются и т.д. В то же время, потребляя
производимые материальные блага, индивиды производят и самих
себя, свое социальное бытие.
Распределение выступает также моментом производства как по
содержанию (распределяться могут только результаты производства),
так и по форме. Структура распределения полностью определяется
структурой производства. Индивид, участвующий в производстве как

194
наемный рабочий, в распределении может участвовать через
посредство заработной платы. Обмен есть тоже прежде всего обмен
деятельностей и способностей, и потому он не существует без
разделения труда (например, обмен между городом и деревней вызван
разделением труда на промышленный и сельскохозяйственный). В
свою очередь производство обусловливается распределением,
обменом и потреблением. Если расширяется рынок, т.е. сфера обмена,
то возрастают размеры производства и углубляется его
дифференциация. С изменением распределения населения между
городом и деревней изменяется и производство. Оно изменяется также
и с ростом потребления.
Производство и потребление как противоположности
тождественны (идентичны), по Марксу, в трех смыслах: 1) каждое из
них есть непосредственно другое; 2) каждое из них опосредует другое
и 3) каждое из них, совершаясь, создает себя как другое. Однако в
конечном счете производство господствует над потреблением. С
производства, а не с потребления начинается каждый раз процесс
снова. Оно есть исходный и, следовательно, господствующий момент.
Подводя итоги исследованию диалектики производства и потребления,
производства и обмена, Маркс отмечает, что “результат, к которому
мы пришли, заключается не в том, что производство, распределение,
обмен и потребление идентичны, а в том, что все они образуют собой
части единого целого, различия внутри единства. Производство
господствует как над самим собой во всей противоположности своих
определений, так и над другими моментами” 109. Односторонняя
ориентация производства на удовлетворение потребностей приводит к
серьезной недооценке важнейшего человеческого капитала —
способностей и с неизбежностью порождает тенденцию
потребительства, которая в конечном счете наносит урон развитию
производства и порождаемых им потребностей. Потребительство,
культ потребностей приводит поэтому не к расцвету потребностей, а к
их обеднению.
Как два полюса человеческой
Источник сущности, способности и потребности
прогресса: находятся в единстве, которое
способности или непосредственно состоит в том, что
потребности? способность есть потребность иметь
способность, а потребность есть способность
иметь потребность. Вместе с тем потребности и способности
опосредуют друг друга. Способности, как внутренний момент
деятельности, формируют потребности, создают для них предмет, а

195
также и “субъект для предмета”. В свою очередь, потребности
побуждают, стимулируют развитие способностей, выступают в
качестве их предпосылки и цели. Но способности не только суть
непосредственно другое (потребности) и не только опосредствуют
другое, они создают себя как другое. Способности в конечном счете
определяют потребности, способ и характер их удовлетворения, что
приводит к возникновению новых потребностей, которые, в свою
очередь, обусловливают усложнение способностей, возвышение их до
уровня искусства.
Выступая в трех названных отношениях как тождественные,
способности и потребности в то же время оказываются
неравноценными: первые являются господствующим, ведущим
моментом, а вторые — подчиненным. По Марксу, рабочая сила (т.е.
способность к труду) производит больше, чем необходимо для ее
воспроизводства. В условиях капитализма последнее выражается в
том, что рабочая сила производит большую стоимость, чем стоимость
средств, необходимых для ее воспроизводства. Это означает, что в
сущности труда заключено неравенство между условиями,
необходимыми для его осуществления, и суммой тех изменений,
которые он производит, т.е. труд способен создавать больше, чем
необходимо для его собственного поддержания. В силу этого именно в
нем прежде всего заложена способность социальной жизни к
саморазвитию.
В известном смысле потребности должны обгонять
способности, так как в самой общей (родовой) природе их заключена
тенденция к саморазвитию. Однако эта тенденция является
относительной. Будучи способом существования общества,
производство обладает наибольшей способностью к саморазвитию.
Потребности в конечном счете всегда детерминированы
производством, хотя вследствие заложенной в их природе тенденции к
саморазвитию оказываются богаче породившего их производства.
Диалектика производства и потребления имеет, таким образом,
двойственный характер. С одной стороны, производство всегда
отстает от уже порожденных им потребностей, а с другой — оно
опережает еще только зарождающиеся новые потребности. Но как
только эти потребности оформятся, производство вновь начнет
отставать от них, опережая вместе с тем новые зарождающиеся
потребности. Поэтому, хотя богатство человеческих потребностей
является одним из критериев социального прогресса, данный критерий
производен от основного, высшего критерия — развития

196
производительных сил, или способностей к труду, — который
определяет поступательное движение общества.
Исходное и фундаментальное противоречие человеческой
сущности и человеческой истории — между способностями и
потребностями — имеет, следовательно, сложный и противоречивый
характер. Его нельзя представить однозначно и односторонне — лишь
как противоречие между растущими потребностями и отстающими от
них способностями, точно так же, как противоречие между
производством и потребностями нельзя односторонне истолковать
только как отставание первого от второго. С одной из своих
существенных сторон противоречие между способностями и
потребностями, производством и потребностями действительно
выступает как противоречие отставания первых (способностей и
производства) от вторых (потребностей). Эта сторона противоречия
имеет важный социальный смысл и не может игнорироваться. Она
является одним из важнейших факторов, положенных в основу
формирования социальной стратегии современного общества. Однако
под указанным уровнем противоречия между способностями и
потребностями, производством и потребностями лежит второй, более
глубокий и стратегически более важный уровень противоречия,
обратный первому: отставание потребностей от производства, уровень
порождения потребностей способностями и производством.
Продолжив анализ рассматриваемого исходного противоречия,
обнаруживаем, что оно не сводится и к указанному двойственному
противоречивому взаимодействию. Способности и потребности,
производство и потребление не развиваются только через
опосредование друг другом. Каждая из сторон противоречия —
способности и потребности — имеет и свою собственную,
относительно самостоятельную жизнь, включенную в круговорот их
общего противоречия. Из самой природы потребности необходимо
следует, что удовлетворение ее в процессе потребления порождает
новую, более высокую потребность. Наряду со стимулированием
потребности способностями и производством существует также
“самостимулирование” потребности ее удовлетворением в процессе
потребления. Точно так же применение способностей в труде,
производстве порождает тенденцию совершенствования способностей.
Развитие способностей нельзя свести только к стимулированию
прямым вознаграждением; способности развиваются в силу
заложенной в них тенденции, к усложнению, которая действует во
всех общественно-экономических формациях. Таким образом,
“большой круг” противоречия между способностями и потребностями,

197
производством и потребностями (или потреблением) включает в себя
два подчиненных “малых круга” — саморазвитие, самопроизводство,
или, иначе, самостимулирование потребностей и способностей.
“Большой” и два “малых круга” противоречия между способностями и
потребностями лежат в основе открытой Марксом закономерности
возвышения способностей и потребностей.
Примат способностей над потребностями означает, что
реализация и развитие потребностей зависят от уровня развития
способностей, выраженных в количестве и качестве труда. Неравным
способностям и вкладу в общественное развитие должны
соответствовать и неравные условия, неравное удовлетворение
потребностей, как простых, так и сложных. Примат способностей над
потребностями означает также направленность системы потребностей
на опережающее развитие способностей, в первую очередь
способности к труду. Средний японец сейчас обеспечен
электротехникой лучше, чем одеждой, одеждой лучше, чем питанием,
питанием лучше, чем жильем. Среди капиталистических стран Япония
располагает наиболее эффективной и массовой системой образования.
Такая структура потребностей имеет явно выраженную
направленность на развитие способности к
высококвалифицированному труду.
Человеку вовсе небезразлично что потреблять и как
потреблять. Обеспечение оптимальных условий для развития личности
предполагает многообразие предметов потребностей, их высокое
качество и богатый ассортимент. Невнимание к структуре
потребления, к тому, что и как потребляется, служит серьезным
барьером на пути к развитию творческой личности, индивидуальности,
нравственных качеств, ибо ведет к развитию чувства
неудовлетворенности жизнью, трудом, самореализации в
потребительской стихии, росту преступности. Наиболее свободное
развитие способностей может происходить лишь на основе свободного
развития потребностей, ориентированных на рост их богатства, в
особенности сложных потребностей, безграничность развития в
перспективе. Марксистская концепция потребностей, как отмечал
Энгельс, несовместима с “плебейски пролетарским аскетизмом”.
Социальная направленность производства и способностей на
удовлетворение простых и сложных потребностей приобретает
исключительное значение в условиях современной НТР.
В собственно производстве как ведущей сфере материального
производства различают две стороны: производительные силы и
производственные отношения.

198
 6.2. Производительные силы:
структура и источники развития

Производительные силы выражают отношение индивидов к

природе и представляют собой единство двух сторон: личной (самый
труд) и вещественной (средства производства). “Потребление
рабочей силы — это caм труд”110. Предмет труда (то, на что
направлена человеческая деятельность, самый труд) и средства труда
(то, что служит проводником воздействия на предмет труда) образуют
средства производства. В средствах труда, в свою очередь, различают
механические средства, или орудия труда (совокупность которых есть,
по определению Маркса, “костная и мускульная система
производства”) и средства для хранения предметов труда (которые
Маркс назвал “сосудистой системой производства”). Продукты труда
представляют собой не только результат, но в то же время и условие
процесса труда (например, сырой материал). Самый труд, или живой
труд, потребляет свои вещественные элементы (предметы и средства
труда)111, т.е. осуществляется посредством орудий или, шире, средств
труда. Последние имеют вещное, природное, осязаемое, чувственное
бытие. Преобразованная человеком вещь не теряет своего природного
(хотя и измененного) бытия. “Человек в процессе производства может
действовать лишь так, как действует сама природа, т.е. может
изменять лишь формы веществ” 112. Средства труда, следовательно,
могут быть названы социальными” только в широком смысле слова:
как существующие в обществе. Называя нечто социальным (в
широком смысле слова), мы утверждаем, что оно существует в
обществе, но еще не вскрываем глубинной природы этого нечто, не
делаем различия между вещью и человеком. Общество есть целое,
вещи и люди — его части; однако собственный признак целого не
обязательно должен принадлежать каждой его части в равной мере, в
одном и том же значении.
В “Капитале” Маркс показал, что товар есть не вещное, а
общественное отношение, что социальный способ существования
товара не имеет ничего общего с его телесной реальностью.
Общественный характер товаров — это их “стоимостный характер”.
Как стоимости, товары суть общественные величины, следовательно,
нечто абсолютно отличное от их “свойств как вещей”. В качестве
стоимости они представляют лишь отношения людей в их
производственной деятельности. Тем самым различается природное
бытие используемых человеком средств воздействия на природу и

199
социальное бытие человека. Социальным существованием в
собственном, наиболее глубоком смысле слова обладают лишь человек
и человеческое общество (как коллектив людей). Средства труда
имеют не собственно социальное, а преобразованное природное
существование. Они суть преобразованные человеком природные
средства социального существования. В этом заключается их сущность
и их противоречие. Соотношение труда и орудий труда поэтому есть
соотношение высшего (социального) и низшего (природного). Как
низшее, орудия не выражают всего богатства человека, его
сущностных сил, ибо в них как преобразованных природных
образованиях собственно социальное содержание угасает. Их
качество — это редуцированное социальное качество труда, мысли и
т.д.
Источники развития производительных сил. В
производительных силах, представляющих собой единство личного и
вещественного элементов, наиболее подвижным, динамичным
является личный элемент, ибо общество в собственном смысле слова и
есть люди, а техника — лишь преобразованный природный элемент
общества, средство человеческого существования. Изменение техники
инициируется и осуществляется людьми. Это означает, что человек с
его сущностными свойствами должен меняться раньше, чем техника.
Разумеется, изменение человека происходит в “диалоге” с техникой,
но главный импульс к развитию заключен не в ней. Новая техника
создается в результате целесообразной деятельности человека, а не
автономного процесса развития самой техники. Появлению новой
техники предшествует возникновение новых потребностей, которые
сознательно или бессознательно толкают человека к ее
совершенствованию, и способностей, которые в процессе создания
новой техники получают дальнейшее развитие, перерастая
впоследствии достигнутый технический уровень. Так, способность к
ручному труду, совершенствование которой происходит на
протяжении многих сотен поколений и достигает наивысшего
развития в ремесленном труде, связана с эмпирическим освоением
человеком преимущественно внешних сторон макромира.
Проникновение человека в некоторые сущностные его стороны, в
частности физические, открывает возможность формирования
способности к более сложному, машинному труду. Последняя
качественно отличается от способности к ручному труду, где процесс
производства уже заранее приспособлен к рабочему, ибо количество
инструментов, которыми он может действовать, ограничено органами
его тела. Как отмечал Маркс, прядилыцики-виртуозы, которые могли

200
бы одновременно прясть две нитки, встречались почти так же редко,
как двухголовые люди. Машина имеет такой рабочий механизм,
который одновременно оперирует многими орудиями. Здесь весь
процесс труда разделен уже не субъективно, а объективно. Поэтому
машина функционирует только в руках обобществленного (а не
обособленного) рабочего, который застает машину как готовое
материальное условие производства и должен приспосабливаться к
непрерывности процесса производства и ритму, заданному ему
машиной. Кроме того, мастерство ремесленников было тем выше, чем
больше искусства, накопленного поколениями, они в себя вбирали. В
машинном производстве картина резко меняется. Хотя
воспроизводство рабочего класса включает в себя также передачу и
накопление искусства из поколения в поколение, в силу
революционности технического базиса накопленное им мастерство в
выполнении отдельной операции быстро утрачивает свою значимость
и потому требуется та или иная специальная профессиональная
подготовка.
Автоматизация производства требует в тенденции развития
многосторонних и универсальных способностей. В условиях, когда
поколения машин меняются значительно быстрее, чем поколения
людей (за период, равный по сути трудовой деятельности одного
поколения людей — 40 лет), создается уже третье поколение роботов,
пятое поколение ЭВМ, а микроэлектроника предвещает еще более
быструю смену поколений машин), рабочему приходится не менее
шести раз менять профессию. Если в ручном и машинном
производстве накопление и сохранение искусного труда по
отношению к преобладающей массе рабочих осуществляется
преимущественно в процесс воспроизводства, то формирование
способности к автоматизированному труду невозможно без
длительного обучения и непосредственного “капиталовложения в
человека”. Экономику роста во все большей степени предопределяет
теперь “человеческий капитал”, индивиды, обладающие высоким
уровнем знаний, умением быстро осваивать новые профессии,
непосредственно участвовать в совершенствовании техники и
технологии.
Поскольку развитие личного элемента производительных сил
само по себе не имеет каких-либо внешних предметных форм (это
внутренний, скрытый процесс), возникает иллюзия большей
подвижности вещественного элемента. В силу этого результат
человеческой деятельности воспринимается в качестве ее начала.
Отсюда делается вывод, что развитие производства начинается с

201
изменения орудий труда. Точка зрения, согласно которой
первоначально развивается техника, а потом человек, содержит в себе
рациональный момент, поскольку введение новой техники приводит к
массовому изменению квалификации, производственного опыта
людей, организации труда и т.д. Однако в ней не учитывается более
важная сторона проблемы: массовому изменению труда должно
предшествовать создание новой техники, воплотившей в себе новые
знания, навыки, опыт.
Недооценка самого человека, собственно человеческих
закономерностей не согласуется с материалистическим пониманием
истории и ведет к технократизму. Одним из его выражений является
представление о снижении в эпоху НТР роли живого труда, передаче
творческих функций машине. В действительности этот процесс нельзя
понимать упрощенно. Машине передается, во-первых, только та часть
этих функций, которая играет ведущую роль в непосредственном
процессе труда, а во-вторых, менее творческая их часть. Наиболее
творческая часть труда всегда осуществляется человеком. Конечно,
граница между творческими функциями человека и функциями,
осуществляемыми машиной, постоянно меняется. Вначале человек
доводит выполняемые им операции до виртуозного, искусного
исполнения и только потом передает их машине. С передачей части
выполняемых им функций машине у него появляются новые
творческие функции. Особенно ярко это перераспределение функций
между машиной и человеком выражено в развитии
автоматизированных систем, где на человека возлагаются наиболее
творческие и ответственные функции принятия решений в
экстремальных ситуациях. Развитие творческих функций у человека
происходит в непрерывном “состязании” с машиной. Однако, хотя
машина и осуществляет те или иные творческие функции, которые по
мере совершенствования техники возрастают (так, уже сейчас
интеллектуальные компьютеры оказываются способными выдавать
решения, не только сопоставимые с теми, которые человек достигает с
помощью своего интеллекта, но в некоторых случаях и по некоторым
параметрам превосходящие человеческие возможности), ведущим в
творчестве всегда остается человек. Только отталкиваясь от
достигнутого им, он поднимается на новую ступень, совершенствует
посредством присвоения более сложных природных сил свои
способности и вновь овеществляет их в орудиях труда.
Существует также мнение, что переход к автоматизированному
производству делает человека независимым от техники. Такое
понимание связи человека и ЭВМ является упрощенным. Процесс

202
взаимодействия человека и машины противоречив: с одной стороны,
происходит несомненный рост свободы, ослабление зависимости
человека от освоенной им техники, с другой — растет его зависимость
от новой, более сложной техники. Овладевая наличными орудиями
труда, индивид подчиняет их себе и тем самым приобретает свободу,
независимость от техники данного уровня. Вместе с тем он попадает в
глубокую зависимость от вновь создаваемой им более сложной
техники, например, экспертных систем. Поэтому достигаемая им
свобода, во-первых, никогда не может быть абсолютной, во-вторых, в
силу непрерывного развития труда происходит усложнение
зависимости человека от вновь создаваемых им орудий труда,
несмотря на то, что они становятся все более очеловеченными.

6.3. Производственные отношения:

структура и источники развития

Производственные отношения суть отношения между людьми в

процессе производства. В соответствии со сложной структурой
производства различают собственно производственные отношения,
отношения распределения, обмена и потребления. В этой системе
отношений определяющую роль играют собственно производственные
отношения, а остальные являются производными от них. В свою
очередь собственно производственные отношения всегда таковы,
каковы производительные силы. Это означает, что главный источник
их развития заключен не в них самих, а в производительных силах. В
силу относительной самостоятельности производственные отношения
заключают в себе тенденцию к саморазвитию. Однако эта тенденция
значительно слабее тенденции, свойственной производительным
силам.
В этой связи важно выяснить, чем определяется развитие
производственных отношений: орудиями труда или самим трудом. Как
известно, процесс труда невозможен без орудий труда. Между ними и
производственными отношениями существует глубокая связь. Маркс
отмечал, что ручная мельница дает общество во главе с сюзереном, а
паровая мельница — во главе с промышленным капиталистом. Однако
из этого никоим образом не следует, что орудия труда определяют
производственные отношения и социально-экономическую структуру
общества в целом. Орудия труда служат лишь показателем, мерилом
развития рабочей силы, или способности к труду. Как мерило развития
труда, сущностных сил человека, они дают возможность судить о том
или ином историческом этапе и, в известной мере, предсказывать

203
направление дальнейшего развития общества. Но одно дело быть
фактором, по которому можно судить об обществе и реконструировать
его “физиономию”, а другое — быть конечной основой и причиной
развития общества. Изменение производственных отношений
непосредственно обусловливает не техника как таковая, а живая
человеческая деятельность.
Научный смысл утверждения, что ручной мельнице
соответствуют феодальные производственные отношения, а
паровой — капиталистические, становится понятным, если учитывать
двойственное отношение субъекта к средствам производства, т.е.
отношение к ним как к простому моменту труда и как к объекту
собственности. В первом случае они служат мерилом и показателем
развития рабочей силы, во втором — показателем тех
производственных отношений, при которых совершается труд. В
зависимости от природы труда средства производства обособляются в
особые структуры (мельница, фабрика и т.д.), которые и становятся
объектами собственности. Между трудом и средствами труда, с одной
стороны, средствами труда и экономическими отношениями — с
другой, существует, следовательно, своего рода структурное
соответствие. Они формируются в процессе труда на основе особой
матрицы, в качестве которой выступают обособившиеся в
соответствии с природой труда, как объекты собственности, средства
производства.
Диалектика производительных сил и производственных
отношений. Соотношение производительных сил и производственных
отношений впервые научно раскрыто Марксом. Эти две стороны
способа производства органически взаимосвязаны, одна не существует
без другой, одна оказывает влияние на другую, но это влияние
различно. Производительные силы, будучи содержанием способа
производства, определяют форму — производственные отношения.
Пока производственные отношения соответствуют
производительным силам, они создают простор их развитию. Однако в
силу большей динамичности, подвижности содержания это
соответствие всегда включает в себя элемент несоответствия
(противоречия), который по мере развития производительных сил
усиливается. Когда возможности развития производительных сил в
рамках данной формы исчерпывается, из фактора развития они
превращаются в тормоз, в оковы. Становится необходимой замена
старых производственных отношений новыми, более сложными, что и
осуществляется в ходе социальной революции. Зародыши новых
производственных отношений или их переходные формы возникают в

204
недрах старого способа производства. Неразвитым новым
производительным силам, как показал Маркс на примере
мануфактуры, соответствуют и неразвитые производственные
отношения. Только тогда, когда возникает технический базис,
адекватный новому способу производства, и соответствующая ему
рабочая сила, т.е. когда создаются качественно новые
производительные силы, складываются и качественно новые
производственные отношения. До становления крупной
промышленности в капиталистическом производстве господствует не
относительная, а абсолютная прибавочная стоимость.
Взаимосвязь двух сторон способа производства определяет
закон соответствия производственных отношений
производительным силам. Этот закон коренится в природе человека.
Производительные силы выражают отношение человека к природе,
которое не сводится лишь к ее преобразованию, созданию потребных
человеку материальных условий жизни, оно есть отношение человека
и к своей родовой сущности, к человеческой сущности вообще.
Именно в переработке предметного мира человек впервые
действительно утверждает себя как родовое существо. Отношение
родовой сущности человека включает в себя и отношение индивидов
друг к другу. Производя себя в процессе труда как родовое существо,
человек производит и отношения между людьми. Производство
общественной жизни — это целостный процесс, необходимой
стороной которого является производство отношений, в первую
очередь отношений собственности. Таким образом, закон соответствия
производственных отношений производительным силам выражает
соответствие отношений человека и его собственной сущности.

6.4. Труд и собственность

6.4.1. Сущность труда

Главные составляющие способа производства, своего рода его

“ядро” — труд и отношения собственности. Без знания сущности
труда, сущности феномена собственности, а также сущности
отношений труда и собственности нельзя понять действительную
сущность человека и его истории
Труд — важнейшее проявление (и подтверждение)
человеческой сущности. В известном смысле он создал человека
исторически и вместе с тем труд непрерывно производит, порождает
человека из окружающих его природных условий. Будучи основным
способом и средством существования человека, труд представляет

205
собой единство всеобщего, особенного и единичного
(индивидуального). Во всеобщем плане труд выступает как наивысшая
форма материальной активности, высший способ движения и
развития высшей формы материи — человека. В нем в обобщенном и
сокращенном виде представлено основное содержание бесконечно
многообразных форм движения и развития материи, благодаря чему
труд выступает как всеобщая и универсальная форма движения и
развития. Непосредственно всеобщность и универсальность труда (как
и мысли) выражается в том, что труд приложим к любым формам
материи, бесконечному качественному многообразию материального
мира. В силу универсальности, в “пламени труда” могут
преобразовываться любые качества бесконечного многообразия вещей
и явлений. Труд в этом смысле является потенциально бесконечным и
содержит в себе возможность и необходимость бесконечного
существования человека, бесконечной неисчерпаемой человеческой
сущности. В то же время он служит генератором идентичности
человеческой сущности, которая в свою очередь выступает основой
существования человеческого сознания, индивидуальности.
В особенном плане труд есть конкретный процесс
преобразования природы и человека. Так как этот процесс
осуществляется индивидом, труд всегда индивидуален.
Проблема сущности труда — ключевая проблема социальной
философии и системы общественных наук в целом. В отечественной
науке последних десятилетий понятие сущности труда специально не
выделялось, в силу чего некоторые существенные стороны природы
труда остались не исследованными. Более того, перечисляя основные
стороны проблемы труда, многие авторы вообще игнорируют это
понятие, считая, что труд как решающий фактор изменения
человеческой природы может быть понят лишь при помощи категорий
содержания, характера и формы. При этом содержание труда
полностью сводится к технико-организационным процессам, т.е.
трудовым операциям, обусловленным техникой, технологией,
организацией производства, предметами труда и мастерством
рабочего. Тем самым в нем утрачивается то основное, та “субстанция”,
которая является выражением всеобщих сущностных сил человека.
Чтобы раскрыть сущность труда, необходимо представить его
как совокупность элементарных процессов труда. Элементарный
процесс труда — это “ячейка” труда, заключающаяся в превращении
некоторого исходного предмета в продукт труда, служащего для
удовлетворения определенной человеческой потребности. Такой
процесс разлагается в свою очередь на более простые процессы,

206
результатами которых оказываются промежуточные процессы,
промежуточные продукты труда, выступающие предметами для
последующего процесса труда. В элементарном процессе труда
проявляется прежде всего его своеобразная двойственность: с одной
стороны, труд представляет собой процесс преобразования предмета
труда в продукт труда, с другой — он выступает как развертывание и
развитие рабочей силы, сущностных сил человека. В этом
двойственном процессе обнаруживается его основное направление,
выражающее самую сущность труда — движение от простого,
исходного предмета труда к более сложному, продукту труда. Человек
в процессе труда создает такие предметы и условия, которые не могут
существовать в природе и которые должны быть произведены
человеком. Хотя нередко продукт труда может быть более простым
повторением природных предметов (определенные искусственные
материалы — кожа, ткани и т.д.), конечный продукт труда все же
всегда или, как правило, сложнее исходных материалов, которые
могут быть получены, например, путем разложения исходных
природных вещей (нефть, газ). При этом, превращая предмет труда во
все более сложный, человек “пробегает” элементарный процесс
усложнения и мысленно, поскольку имеет мысленную модель
потребного предмета, и операционально, осуществляя те операции,
которые приводят к усложнению предмета труда. Так, создавая из
камня элементарное орудие труда, человек использовал
сформированный им мысленный образ более сложного предмета,
который предстояло получить, и посредством серии операций
превращал исходный предмет в более сложный. По мере перехода ко
все более сложным предметам и продуктам труда усложняется,
прогрессирует и самый труд,
Усложнение труда — двухсторонний процесс: с внешней
(непосредственной) стороны он есть увеличение количества трудовых
операций, рост их многообразия, а с внутренней (глубинной) —
присоединение к силам человека новых, более мощных сил природы,
совершенствование способа их присоединения. Так, продукт крупной
промышленности — локомотив — состоит более чем из 5 тыс.
самостоятельных частей. Но суть промышленного переворота
заключается не во введении новых операций, не в росте их
многообразия, а в преобразовании и использовании колоссальных сил
природы. Наиболее общей сущностью труда, “субстанцией” являются
действующие сущностные силы человека, которые могут
существовать и развиваться только присоединяя к своей исходной
(природной и социальной) активности силы природы, сами по себе

207
безграничные. Его уровень развития есть функция того многообразия
качеств внешнего мира, которые он ассимилирует, преобразует и
использует. Чем сложнее присвоенные человеком силы природы, тем
сложнее он сам и осуществляемый им процесс труда. Поэтому
субстанция труда может быть определена далее как сущностные силы
природы, ассимилированные, аккумулированные и преобразованные в
человеческие сущностные силы.
Первоначально человек использует лишь наиболее простые из
известных нам явлений — механические. Каждый освоенный предмет
(камень, кость, дерево и т.д.) или процесс (обивка, шлифование,
сверление, метание и т.д.) становится предметом человеческих
способностей и потребностей и воплощается в орудиях труда. Переход
к освоению и использованию металлов (меди, а позднее бронзы) и к
применению наряду с механическими более сложных (физических,
химических и т.д.) свойств вещей приводит к значительному росту
сущностных сил человека и, соответственно, к изменению качества и
количества труда, его дифференциации и специализации. Если на
первых ступенях человеческой истории производительность труда
возрастала каждые 10 тыс. лет на 2-2,5%, то в последующие 4,5-5 тыс.
лет она увеличивалась уже на 4% каждые 100 лет. С дальнейшим
ростом сущностных сил промышленность колоссально развилась и
вызвала к жизни массу новых механических (ткачество, часовое дело,
мельницы), химических (красильное дело, металлургия, алкоголь) и
физических (очки) фактов, которые, позволили сконструировать новые
инструменты (Энгельс). Однако их функционирование целиком
зависело от моторных, сенсорных, интеллектуальных возможностей
человека, который весь вовлекался в процесс труда. Такому уровню
развития сущностных сил человека мог соответствовать только ручной
труд, обязанный своим существованием личной силе, личному
искусству, т.е. зависящий от мускульной силы, верности глаза,
виртуозности рук.
Овладение для процесса производства колоссальными силами
природы и естествознанием позволило человеку “работать не ручным
орудием, а машиной, которая сама по себе оперирует своими
орудиями” (Маркс). Дальнейший прогресс машинного труда
становится невозможным без присвоения человеком глубинных,
сущностных сторон макромира, охватывающего известные нам
основные формы материи — физическую, химическую,
биологическую и социальную.
Сведение содержания труда к
Материальный труд непосредственным трудовым операциям
не тождественен
физическому труду
208
имеет своим основанием отождествление материального труда с
физическим. Понятие физического труда отражает целенаправленную
систему физиологических (мышечных и нервных) процессов в их
социальном значении. Физический труд — это социальное явление, в
котором “просвечивает” его биологическая основа. Противоположный
ему умственный труд представляет собой конкретные виды в
основном духовной деятельности, имеющие результатом идеальные
продукты, созданные и существующие при помощи определенных
материальных средств. Физический труд реализуется в различных
формах, видах в зависимости от уровня развития производительных
сил общества и общественного разделения труда и входит в
содержание материального труда, который, однако, к нему не
сводится.
Материальный труд осуществляется при помощи мускульной
силы, но главное в нем — способность приводить в действие
природные силы. Как известно, простой и сложный труд
различаются степенью напряженности, интенсивности, продуктом
(результатом) труда и примененными в нем способностями. Однако
главное их различие заключено в качестве природных сил и в способе
присоединения их человеком. Одним из более существенных критериев
сложности труда является его наукоемкость. Сейчас считают, что
качество труда и его продуктов на 70 % зависит от степени
фундаментальности идеи, воплощенной в них.
Элементарный процесс труда
Основное является исходной “клеточкой”
противоречие труда социального прогресса, исторического
процесса развития человека и общества.
Противоречие между простым и сложным, низшим и высшим
выступает в качестве основного внутреннего противоречия труда,
охватывающего как труд в целом, так и обе его стороны —
преобразование предметов природы и самого себя. Рассматривая труд
вместе с условиями его поддержания, т.е. условиями существования
индивида, мы обнаруживаем основное экономическое противоречие
труда, лежащее в фундаменте всякого социального прогресса. В самой
природе труда заложено превышение издержек, идущих на
поддержание труда, рабочей силы, результатами труда. Труд способен
создавать больше материальных благ, чем необходимо для его
собственного поддержания. Это экономическое противоречие имеет
аналог в области духовного производства, духовной жизни общества:
научное и художественное творчество, нравственный прогресс и т.д.
по существу включает в себя превышение исходных

209
интеллектуальных, художественных, нравственных предпосылок
конечными результатами духовной деятельности. Духовное
производство также “избыточно” по самой своей природе.
Избыточность труда имеет качественную и количественную стороны.
С качественной стороны она заключается в создании качественно
более сложного продукта. С количественной, собственно
“экономической” стороны, труд создает больше средств потребления,
чем это необходимо для его существования. Это означает, что труд
объективно содержит некоторую количественную меру, некоторую
однородность или величину, делающую сопоставимыми исходные
затраты и результаты труда. Обнаружение однородной стороны труда
в его капиталистической форме является одной из крупнейших заслуг
марксизма. Труд обладает, таким образом, фундаментальной
способностью к самовозрастанию; труд — процесс, который
непрерывно превосходит самого себя, самовозрастающий процесс.
Являясь микрокосмом, в сокращенном и обобщенном виде несущим в
себе бесконечное многообразие мира, человек способен присоединять
к своим силам любые силы природы, что делает избыточность труда в
тенденции неограниченной и бесконечной.
Рассматривая труд как особенное, т.е. социальное явление, мы
обнаруживаем в нем общие признаки труда как такового, как труда
вообще, безотносительно к его историческим формам, и его
исторические формы, или типы. Наиболее крупными из этих форм
являются ручной, машинный и автоматизированный труд.
Существует и второй ряд исторических форм труда, связанный с
последовательностью общественно-экономических формаций, —
первобытнообщинный, рабовладельческий, феодальный,
капиталистический и коммунистический труд. Исторические формы
труда — это ступени развития труда, последовательность качественно
усложняющихся типов труда.
“Труд вообще” и исторические формы труда находятся в
сложном и противоречивом взаимодействии. Диалектика этого
взаимодействия такова, что каждая из противоположностей, обладая
самостоятельным импульсом развития, вместе с тем развивается,
“отталкиваясь” от “своей противоположности”. С усложнением форм
труда, с переходом от ручного труда к машинному и
автоматизированному усложняется и общая способность к труду, труд
вообще. В то же время каждая новая форма труда нуждается в более
развитой общей способности к труду. Общее (труд вообще) не
является пассивным и “окаменевшим” компонентом развития, оно
само способно к непрерывному внутреннему усложнению и

210
обогащению, содержит в себе мощный импульс к развитию. Последнее
определяется противоречивым взаимодействием общего и особенного.
Труд вообще может быть противопоставлен также конкретному труду
как множеству видов труда, направленных на создание определенных
потребительных стоимостей, т.е. продуктов труда (вещей, услуг),
обладающих конкретными потребительскими качествами. Конкретный
труд — множество видов труда, входящих в состав исторических форм
труда и рассматриваемых в аспекте производства потребительных
стоимостей. Деление на труд вообще и конкретный труд является
близким делению на труд вообще и формы труда, но не совпадает с
ним.
В силу самой природы человека и общества труд делится, далее,
на индивидуальный и общественный. Труд всегда индивидуален,
поскольку осуществляется индивидом. В деятельности индивида
обнаруживаются все признаки труда. Индивидуальный труд — это
элементарная, далее неразложимая форма, или ячейка, труда,
состоящая из совокупности трудовых операций. На первоначальной
ступени общественного развития — в первобытном обществе —
элементарный трудовой процесс осуществлялся индивидом. Вместе с
тем индивидуальный труд может существовать только в обществе как
сложнейшем коллективе индивидов и в этом смысле является
общественным. Труд индивидов как разновидность труда вообще
имеет общие черты. В этом плане он также обнаруживает свою
общественную природу. “Труд вообще” всегда есть общественный
труд. Наконец, с самим появлением общества индивиды осуществляли
свой труд в том или ином взаимодействии друг с другом. Таким
образом, индивидуальный труд имеет общественный характер в
широком смысле слова как труд, 1) возможный только в обществе,
2) имеющий общие для всех индивидов черты, 3) осуществляемый во
взаимодействии с другими индивидами. В первых двух случаях труд
выступает как абстрактно-общественный. Всякое реальное
взаимодействие, взаимный обмен деятельностью в труде выражает
непосредственно общественный характер труда. С появлением
товарно-денежных отношений труд приобретает опосредованно
общественный характер, т.е. общественный характер труда начинает
опосредоваться товарами.
Противоречие между индивидуальным и общественным трудом
является одним из важнейших противоречий развития общества. На
различных этапах общественного прогресса это противоречие
получает различные модификации. С появлением достаточно
большого прибавочного продукта, сделавшего возможным его частное

211
присвоение и становление частной собственности, возникает частный
труд как историческая модификация индивидуального труда. Точнее,
появление частного труда, обладающего производительной силой,
достаточной для производства сравнительно большого прибавочного
продукта, приводит к частной собственности. Частный труд — это
существенно обособленный труд, связанный с определенной ступенью
разделения труда. В условиях рабовладельческого общества он служит
основой как рабовладельческой частной собственности, так и частной
собственности свободного общинника, живущего за счет собственного
труда. Частный труд, связанный с индивидуальной частной
собственностью, получает большее развитие при феодализме. В
условиях капитализма он приобретает своего рода коллективный
характер, представляя собой совокупный труд работников отдельных
предприятий или объединений, выступающих в качестве независимых
товаропроизводителей. Таким образом, в рамках частного труда, как
определенной совокупности труда индивидуального, все более широко
развивается непосредственно общественный труд, составляющий
отдаленную предпосылку всеобщего непосредственно общественного
труда коммунистической формации. С появлением товарного
производства частный труд имеет также опосредованно общественный
характер, реализующийся через обмен товаров.
Как показал Маркс, товарное производство связано с
возникновением особой двойственности труда, когда труд вообще
приобретает характер абстрактного труда, противостоящего
конкретному труду. Абстрактный труд нередко определяется как труд
вообще, независимо от его общественной формы. Однако это является
ошибочным по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, труд
вообще, независимо от его общественной формы, существует всегда,
на всем протяжении существования общества, а абстрактный труд
появляется лишь с товарным производством и окончательно
складывается в капиталистическом товарном производстве. Во-
вторых, абстрактный труд не полностью тождествен труду вообще,
общему в труде. Последнее обстоятельство обычно игнорируется в
философской и экономической литературе. Труд вообще как
абстрактный труд — это не общее в труде в том смысле, в каком
всегда употребляется категория общего в философии и других науках,
т.е. все общие и всеобщие черты труда, описанные выше. Согласно
Марксу, абстрактный труд, труд вообще, есть “расходование
человеческой рабочей силы”, “просто человеческий труд, затрата
человеческого труда вообще”. “Он есть расходование простой рабочей
силы, которой в среднем обладает телесный организм каждого

212
обыкновенного человека, не отличающегося особым развитием”.
Абстрактный труд — это “простой средний труд”, который, “хотя и
носит различный характер в различных странах и в различные
культурные эпохи, тем не менее для каждого определенного общества
есть нечто данное”113.
Абстрактный труд — это усредненный труд, измеряемый
общественно необходимым рабочим временем, т.е. временем, которое
требуется для изготовления какой-либо потребительной стоимости при
наличных общественно нормальных условиях производства и при
среднем в данном обществе уровне умелости и интенсивности труда.
Как труд вообще, абстрактный труд выступает только в том смысле,
что он есть усредненные затраты рабочей силы вообще. Остальное
содержание “общего и всеобщего в труде” не поддается процессу
материального абстрагирования, абстрагируются лишь усредненные
затраты труда как такового. При этом одна из решающих общих
характеристик труда — его производительная сила есть
характеристика не абстрактного, а конкретного труда.
Как полезный производительный труд, направленный на
создание потребительных стоимостей и характеризуемый
определенной производительной силой, конкретный труд не сводится
к сумме, множеству особенных видов труда, а включает в себя
фундаментальнейшую характеристику труда — его
производительность. Более того, общее и всеобщее содержание труда,
возможно, в большей степени связано с конкретным, чем с
абстрактным трудом как затратами однородной рабочей силы.
Разумеется, абстрактный труд несет в себе значительную “часть”
общего и всеобщего содержания труда. Абстрактный и конкретный
труд развиваются через взаимное противопоставление и
взаимодействие, выступая каждый в качестве фактора развития
“своего другого”. Прогресс качества труда и потребительных
стоимостей, их многообразия и сложности происходит на основе
абстрактного труда. При капитализме, овеществленный в капитале как
накопленной стоимости, он приобретает самовозрастающий характер.
Капитал “выступает как саморазвивающаяся, как самодвижущаяся
субстанция”, “как стоимость, которая больше самой себя” (Маркс). В
форме капитала абстрактный труд революционизирует общественное
производство, дает гигантский импульс развитию общественных
производительных сил, научно-техническому и социальному
прогрессу. Капитал не может возрастать, не снижая общественно
необходимые затраты труда и общественно необходимое рабочее
время посредством научно-технического прогресса. Этот

213
революционный потенциал абстрактного труда далеко не исчерпан
современным капитализмом. Задача, стоящая перед обществом,
заключается в том, чтобы полностью использовать
революционизирующий потенциал абстрактного труда, который в
условиях общественной собственности должен образовать
самовозрастающую субстанцию, обладающую несравненно большим
потенциалом развития, чем капитал. Этот потенциал заключен в
преимуществах непосредственно общественного труда и
общественной собственности в их комбинации с абстрактным
трудом.
Следует заметить, что усреднение трудовых усилий, затрат
труда, с которым связана абстракция труда, не есть усреднение труда
как такового, конкретного труда, его качества и тем более его
упрощение, сведение к некоему однообразному труду, ликвидация
различия между простым и сложным трудом. “Абстрагирование”
труда в товарном производстве не “запрещает” его качественного
многообразия, дифференциации на простой и сложный труд, хотя в
какой-то мере это и происходит, в особенности на стадии
домонополистического капитализма. Напротив, абстрагирование труда
создает мощные стимулы повышения качества труда, не
ослабевающие по мере развития капитализма. В современном
капитализме возросло стимулирующее влияние “абстракции труда” на
рост качества и многообразия конкретного труда. Важным
механизмом такого влияния является экономический “перевод”
качества труда в умноженный простой труд. Взаимодействие простого
и сложного труда под воздействием современной научно-технической
революции заметно усложнилось по сравнению с прошлым столетием.
Непосредственно научно-технический прогресс, рост
производительности труда связаны с конкретным трудом. Однако
абстрактный труд в единстве с общественными потребностями
остается мощным фактором их развития.
Разделение труда и его кооперация. Разделение труда есть
“расщепление” сущностных сил человека, “разделение” субстанции
труда. Оно происходит по логике самого труда и зависит от его
сложности, содержательности. На неразвитой стадии производства,
когда люди живут охотой и рыболовством, приручают животных,
разделение труда развито еще очень слабо и ограничивается лишь
расширением естественно возникшего в семье разделения труда. Более
развитый характер оно получает в античный период. В эпоху
феодализма в земледелии разделение труда затруднялось
парцеллярной обработкой земли, связанной с господством мелкой

214
частной собственности, внутри ремесел его вовсе не существовало, а
между отдельными ремеслами оно было лишь очень незначительным.
Разделение труда получает очень широкий характер с развитием
капитализма, точнее, собственно машинного труда. В
“Происхождении семьи, частной собственности и государства”
Энгельс развивает идею зависимости разделения труда от его
сложности. Переход от приручения животных к их разведению явился
скачком в развитии труда, который привел к первому крупному его
разделению. Второе крупное разделение труда также вызвано
усложнением труда вследствие использования железа, а позднее —
стали.
Однако разделение труда становится действительным лишь
тогда, когда появляется разделение материального и духовного труда.
Именно оно “расщепляет” сущностные силы человека, делает
действительным, что “духовная и материальная деятельность,
наслаждение и труд, производство и потребление выпадают на долю
различных индивидов...”114. Вместе с этим (действительным)
разделением труда дано неравное распределение труда и его
продуктов, т.е. дана и частная собственность. Сложный труд,
выполняемый отдельным лицом, оказывается менее
производительным и эффективным, поскольку переходы от одной
операции к другой прерывают течение его труда и образуют своего
рода поры в его рабочем дне. Вследствие разделения труда индивид
избирает соответствующую сферу деятельности и тем самым
совершенствует свои способности. Без ограничения сферы
деятельности, как отмечал Маркс, нельзя ни в одной области
совершить ничего значительного. Конечно, труд всегда
осуществляется при помощи орудий труда, т.е. представляет собой
диалоговый процесс, но ведущим в нем является человек, который
начинает и ведет диалог. Поэтому орудия труда служат не исходным, а
опорным пунктом разделения труда. Иначе говоря, разделение труда
происходит по логике самого труда, но при опоре на орудия труда.
Ручная мельница предполагает иное разделение труда, чем паровая. В
мануфактуре расчленение процесса производства на особые фазы
совпадает с разложением ремесла на различные частичные операции.
Но как только различные операции процесса труда обособились друг
от друга, возникает необходимость изменений в орудиях труда. В
мануфактурный период совершенствуются и разнообразятся рабочие
инструменты путем приспособления их к особым функциям
частичных работников. Ту почву, на которой происходит разделение
труда в мануфактуре, образуют их (работников) природные

215
особенности, которые делятся, классифицируются и группируются
сообразно их преобладающим способностям. Орудия труда выступают
лишь средством разделения труда. Понимание его природы требует
учитывать сущность труда, связанную с присвоением человеком все
более мощных сил природы и их аккумуляции в сущностные силы
человека.
Разделение труда, имеющее исходным пунктом реализацию и
развитие сущностных сил человека, исторически непреходяще,
меняются лишь его формы. Каждая ступень в развитии сущностных
сил человека означает и ступень в развитии разделения труда, в
котором нагляднее всего выражается сущность труда. Вместе с
коренным изменением в будущем сущностных сил человека коренным
образом изменится и разделение труда, осуществляемое при наличии
новых орудий труда. Последнее будет связано не с “частичным
индивидом” (неполным человеком), а с универсально развитым,
всесторонним индивидом. Предпосылки нового разделения труда,
основанного на универсальном развитии индивидов, складываются в
условиях крупной промышленности, точнее, автоматизированной
системы машин. По мере ее становления и развития основой
производства все более оказывается развитие общественного
индивида, понимание им законов природы и господство над ней.
Историческое назначение производства, основанного на абстрактном
труде как субстанции стоимости, Маркс видел в создании условий для
свободного развития всех членов общества. Такой способ
производства предполагает резкое усложнение труда, превращение его
во всеобщий, “научный труд”. Последний, соединив в себе
материальный и умственный труд, вызовет значительное возрастание
способности к труду вообще. Уже на современном этапе основным
источником увеличения производительности труда все больше
становится не виртуозность рабочего, а его универсальность и
творческие способности. Однако в условиях капитализма, где
регулятором производства является прибыль, действительное
соединение физического и умственного труда невозможно, хотя
некоторое сближение их происходит благодаря созданию мощных
управляющих устройств.
Кооперация, или комбинирование, труда — это
противоположность, “свое другое” разделения труда. Она имеет
место как при выполнении одной и той же работы, так и при
одновременном выполнении различных работ. По мере развития
разделения труда развивается и кооперация, достигающая при
капитализме широких масштабов и выступающая наряду с

216
разделением труда в качестве основной формы организации труда и,
соответственно, новой общности людей. Результат труда одного
индивида становится в капиталистическом производстве исходным
пунктом труда другого. Непосредственная взаимная зависимость
отдельных работ и рабочих вынуждает каждого употреблять на свою
функцию лишь необходимое рабочее время. Этим обеспечиваются
отсутствующие в ремесленном труде и даже в простой кооперации
непрерывность, единообразие, регулярность, порядок и, в
особенности, интенсивность труда. Простая кооперация существует
там, где разделение труда и машины не играет еще значительной роли.
Поэтому она может базироваться, как, например, у охотничьих
народов, на общей собственности на условия производства и прочной
привязанности индивида к роду или общине. Но с определенного
момента простая кооперация выступает также в качестве исходной
формы капиталистического производства (и кооперации). Основанный
на частной собственности и свободе наемного рабочего, продающего
свою рабочую силу капиталу, способ производства развивается в
направлении углубления разделения труда, возникновения особой его
формы — единичного разделения труда и свойственной ему
капиталистической кооперации труда. Природа труда, таким образом,
диктует ту или иную форму разделения и кооперации труда, на основе
которых формируются соответствующие им общности людей.
По своей сути кооперация труда — это выражение единства
разделенного труда. Взаимодействие разделения труда и кооперации
выражает диалектику противоречия и единства противоположностей.
Как противоречие, так и единство играют активную роль в развитии,
однако ведущим, определяющим источником развития служит
разделение труда. Оно создает те “стороны”, или “носители”, которые
выступают своего рода “предметами” кооперации, объединения
индивидов. Знание того, как взаимодействуют разделение и
кооперация труда, приобретает ключевое значение для стратегии
перестройки социалистического общества. Определение наиболее
целесообразных форм организации производства зависит от природы
труда, от того, насколько самый труд является разделенным и единым,
обобществленным. Реальное обобществление труда определяется его
природой и происходит вследствие углубления разделения и
кооперации труда. Однако с определенного момента в качестве
ведущего фактора развития производительных сил начинает выступать
уже не углубление существующего разделения труда, а его
преодоление посредством сближения умственного и физического
труда в автоматизированном производстве. Это сближение создает

217
предпосылки для нового разделения труда, которое в условиях
общественной собственности станет мощным фактором развития
производительных сил и предпосылкой для формирования нового типа
общностей.

6.4.2. Собственность:
природа, структура, тенденции развития

Собственность — это сложный социальный феномен,

выступающий наряду с трудом одним из важнейших источников
развития человечества. Благодаря ей у человека возникает контакт со
все расширяющейся совокупностью вещей, которые становятся
объектами его собственности, а также с другими людьми,
аккумулируются результаты труда и тем самым создается возможность
для определения направления его дальнейшего развития. В
собственности заключен один из важнейших стимулов к труду —
стремление человека к владению вещами и превращению их в средства
собственного развития. В самом общем смысле собственность
означает отношения между людьми по поводу определенных
материальных условий. Поэтому она включает и биологические
отношения к этим условиям. Средства существования человека (пища,
одежда, жилище и т.д.) обеспечивают социальный образ жизни и
вместе с тем удовлетворяют его биологические потребности. В силу
этого отношения собственности включают биологические отношения к
биологическим условиям. Распределение биологических условий
существования зависит от социальных отношений собственности, т.е.
социальные отношения определяют биологические отношения внутри
общества. Плодотворные попытки исследования биологических основ
социальных отношений (хотя и весьма ограниченные) связаны с
классическим психоанализом. Фрейдизм, как известно, рассматривал
биологические связи между людьми, однако основное внимание
уделял биологическим отношениям, связанным с половым
инстинктом. Более сложным является изучение биологических основ
поведения человека и общества, связанных с другими инстинктами
(родственным, деятельности и т.д.). Исследование этой стороны
биологических отношений в обществе, по-видимому, дело будущего.
Возникновение феномена собственности Маркс объясняет
прежде всего особенностью человеческого способа существования и
развития, состоящего не в потреблении того, что дано природой в
готовом виде, а в преобразовании ее. Всякий предмет, даже
дарованный природой, например, камень, должен быть вначале
присвоен посредством какой-либо деятельности. Это означает, что

218
собственность есть предпосылка и результат практического отношения
человека к вещи, что она формируется лишь в процессе производства,
ибо действительное присвоение совершается сперва не в мысленном, а
в активном, реальном отношении к этим условиям. При этом
необходимо различать две стороны присвоения индивидами средств
производства: техническую, т.е. присоединение к его собственным
силам сил природы, и экономическую, т.е. отношение к ним либо “как
к своей”, либо “как к не-своей” собственности. Эти две стороны
тождественны в том смысле, что обе они суть объективные, а не
мысленные. В то же время по содержанию они являются в корне
различными.
Техническое отношение субъекта к вещи есть непосредственная
сторона собственно труда, в процессе которого производятся
отношения собственности. Последние по своей сущности являются
отношениями между людьми. Их истинное содержание —
экономическое. Отношение к вещи как к своей или чужой
опосредованно отношениями между людьми, пронизано ими.
Капиталист, по словам Маркса, не потому капиталист, что он
управляет производством, он управляет им потому, что является
капиталистом. Однако собственность как таковая не сводится к
отношениям между людьми, а включает в себя экономическое
отношение субъектов к средствам производства, реальное воздействие
на них. Как хозяин средств производства капиталист практически
(непосредственно или опосредованно) оказывает на них влияние. Его
отношение к ним не техническое, а экономическое, собственническое.
В той мере, в какой в отношениях собственности реализуется
экономическое отношение индивида к средствам производства,
реальное воздействие его на процесс производства, эти отношения
наполняются экономическим содержанием, способствуют появлению
избыточности, превышению результатами труда его затрат. Чтобы
самый труд стал избыточным, индивид должен также экономически
присвоить необходимые ему в процессе труда средства труда.
Отношение субъекта труда к средствам производства как к
своей или к не-своей собственности, т.е. экономическое отношение его
к ним, является одной из важнейших составляющих феномена
собственности. Игнорирование этой связи в условиях общественной
собственности способствовало значительному отчуждению от нее
человека, снижению заинтересованности его в труде. Отчуждение от
труда, т.е. превращение его в нечто внешнее, не принадлежащее
сущности индивида, порождается в первую очередь разделением труда
на умственный и физический, их противоположностью и узкой

219
специализацией. Поэтому ликвидация эксплуатации и обобществление
средств производства приводят не к полному, а лишь к частичному
упразднению отчуждения. Пока сохраняется товарное производство,
хотя и в ином содержании, сохраняется и породившее его разделение
труда как такового и, следовательно, отчуждение. Главным в
содержании собственности продолжает оставаться обладание вещами
как товарами. Последние присваиваются в качестве средств к жизни,
присваиваются односторонне, их сущности не служат средством
всестороннего развития человека, которое еще не выступает в качестве
цели развития. Это предполагает высокий уровень развития
производительных сил, характеризующийся новым типом работника и
труда, а также новым разделением труда. Отчуждение, обусловленное
“ничейным” характером общественной собственности, — вторичное,
дополняющее неизбежное при невысоком уровне развития
производительных сил отчуждение индивидов от труда и от самих
себя.
Другой важнейшей составляющей феномена собственности
является отношение индивидов к своей рабочей силе. Это отношение
недостаточно исследовано в науке и не рассматривается в качестве
одной из сторон отношений собственности. Между тем именно она
служит показателем степени развития сущностных сил индивида и его
экономической свободы. Обычно полагают, что капитализм укрепляет
собственность лишь на средства производства и тем самым создает
острые стимулы к труду. В действительности капиталист является
также собственником действующей рабочей силы. Он не может
осуществить себя в качестве собственника до тех пор, пока не
присоединит к принадлежащим ему средствам производства живой
труд. Противоречие заключается поэтому в том, что владелец рабочей
силы не может жить, не лишаясь этой собственности и не
восстанавливая себя постоянно как ее собственника. При капитализме,
следовательно, существуют два полюса собственности: собственность
на средства производства и собственность на рабочую силу, без
взаимодействия которых невозможно ни накопление капитала, ни
развитие рабочей силы. Как показал Маркс, поляризация отношений
собственности заключает в себе более сильный стимул к труду, чем
существование при рабстве и крепостничестве единого собственника
на рабочую силу и средства производства. Собственность на рабочую
силу, как и собственность на средства производства, претерпевает в
ходе исторического развития сложную эволюцию. При капитализме
она становится основой индивидуальной свободы человека и одним из
важнейших факторов развития общества. Еще большую значимость

220
собственность на рабочую силу приобретет в условиях подлинного
социализма и коммунизма, где она явится главным богатством
общества. Это совпадает с основным направлением социального
прогресса — всесторонним развитием каждого индивида как условием
свободного развития всех. Собственность — индивидуальная и
коллективная на рабочую силу — важнейшая основа развития
подлинной демократии, ибо в конечном счете она состоит в создании
условий для максимальной свободы личности, проявления ею всех
потенциальных возможностей, в первую очередь способности к труду.
Именно неиндивидуализированность общественной собственности,
“казарменный режим” в использовании рабочей силы явились главной
причиной, сдерживающей реализацию возможностей, заложенных в
природе социализма.
Поскольку рабочая сила, человек есть определяющий фактор
производства, а орудия и предметы труда лишь средства ее развития,
логично допустить, что главным и своеобразным “объектом”
собственности является сам человек. По Марксу, главное богатство
общества заключается не в вещах, созданных и накопленных им, а в
наличии у индивидов навыков, умений, знаний, необходимых для
создания новых средств труда, т.е. в уровне развития общественного
индивида, его рабочей силы. Это означает, что главным объектом
собственности является рабочая сила, а не средства производства.
Таким образом, в собственности как таковой следует различать три
стороны: 1) отношения между людьми как собственниками и
несобственниками; 2) отношения к средствам производства как к
своей или чужой собственности; 3) отношения к рабочей силе как к
своей или чужой собственности. Будучи первоначально
представленными в относительно слитном, слабо расчлененном виде,
эти три отношения в структуре собственности дифференцируются по
мере перехода от низших исторических форм труда и собственности к
высшим.
Пока труд не отделен от средств производства (объективных
условий), есть еще собственный труд работника, последний
непосредственно присваивается в качестве условия производства. Так,
раб как рабочая сила является вещью, принадлежащей отдельному
рабовладельцу, и не относится к своей живой трудовой деятельности
как субъект. Крепостной крестьянин выступает наравне с рабочим
скотом придатком к земле. Цель ручного труда на всем протяжении
его развития — не созидание стоимости, а обеспечение существования
отдельного собственника и его семьи, а также и всей общины. Этот
труд базируется преимущественно на потребительной стоимости и

221
служит непосредственному потреблению. В силу своей природы он
порождает собственность, при которой средства производства
принадлежат частным лицам. В зависимости от того, являются ли
последние работниками или неработниками, изменяется лишь
характер частной собственности, но при этом сохраняется главное —
раздробленность средств производства и его узкие границы. На
известной ступени ручной труд создает условия для превращения
основанной на собственном труде раздробленной частной
собственности отдельных личностей в капиталистическую. Это
происходит тогда, когда формируется собственно машинный труд, т.е.
когда изменяется сущность труда. С этого момента рабочая сила
полностью обособляется от средств производства и
противопоставляется им. Но пока сущность труда радикально не
меняется, пока труд не становится собственно машинным трудом и не
происходит отделение рабочей силы от условий труда, не появляются
и собственно капиталистические производственные отношения. Лишь
с момента производства машин с помощью машин, а не посредством
мастерства рабочего, труд производит не только прибавочную
стоимость, но и само капиталистическое отношение — капиталиста на
одной стороне, наемного рабочего — на другой.
Развитие машинного труда и орудий труда, их усложнение в
эпоху НТР ставят предел существованию частной капиталистической
собственности на средства производства и создают необходимые
материальные предпосылки для превращения их в общественное
достояние. Уже с развитием крупной промышленности растет
организация производства как общественного на каждом отдельном
предприятии и в монополии, намечается тенденция к “коллективным”
формам собственности. Вследствие этого целый спектр экономических
отношений, в первую очередь организационно-экономические
отношения, приобретает характер отношений сотрудничества и
взаимопомощи. Основное противоречие капитализма между
общественным характером труда и частнокапиталистической формой
присвоения имеет, следовательно, сложный характер. Строго говоря,
оно есть противоречие между производительными силами, наиболее
тесно связанным с ним слоем экономических отношений, и
капиталистической формой присвоения. Чем больше человек
“вбирает” в себя и “излучает” из себя природные силы, тем быстрее
средства труда становятся такими, которые по самой своей
вещественной природе могут быть применены только совместно. То
есть чем сложнее характер орудий труда, определяемый степенью
преобразования в них сил природы, тем настоятельнее потребность в

222
общественной собственности на средства производства, без которой
дальнейшее присвоение человеком колоссальных сил природы
оказывается невозможным. Следовательно, вещественная природа
орудий труда в известной мере обусловливает новый тип
производственных отношений.
Автоматизированный труд по мере роста его сложности,
содержательности все в большей степени приобретает
индивидуализированный характер. В процессе труда вновь на первый
план выходят индивидуальные, а не родовые потенции человека. Как
известно, совокупный труд в существенной мере связан с реализацией
родовых потенций и погашением в силу кооперации погрешностей в
задатках и способностях отдельных индивидов. Труд в наукоемком
производстве в первую очередь зависит от индивидуальных
способностей и потому предполагает не внешнее погашение неравных
способностей индивидов, а реальное уничтожение этого неравенства
посредством развития задатков и способностей каждого индивида, что
возможно только в условиях общественной собственности на средства
производства. Тем самым автоматическая система машин
подготавливает условия для появления экономических отношений, при
которых становится возможным универсальное развитие индивидов.

6.4.3. Свобода и факторы ее развития

В самом общем смысле свобода есть относительная

самостоятельность, независимость от обстоятельств. Вместе с тем
эта относительная независимость сама обусловлена обстоятельствами.
В конечном счете всякая свобода ограничивается действием
объективных законов природы и общества. Поэтому знание законов и
их умелое использование обеспечивают индивидам свободу выбора
вариантов действий, допускаемых рамками действия этих законов. Как
уже отмечалось, законы общества возникают одновременно с началом
человеческой истории и являются “априорными” по отношению ко
всей последующей истории, обусловливая ее основное содержание и
основные этапы развития. По мере развития труда законы общества
усложняются, наполняясь новым содержанием. Так, закон стоимости
при капитализме изменяет свою форму, сохраняя при этом общую
природу — эквивалентный обмен затратами, и становится главным
законом экономической жизни. При социализме он не исчезает, не
сужает сферу своей деятельности, а включается в более мощные
экономические и социальные отношения, открывающие новые
возможности для его функционирования.

223
 Основными факторами развития индивидуальной и
общественной свободы являются труд и собственность: они задают
тот или иной масштаб развития индивидов и, соответственно,
определяют границы их свободы. Развитие индивидов без заранее
установленного масштаба возможно в условиях непосредственно
общественного труда и общественной собственности, имеющих
индивидуализированный, а не обезличенный характер. Рост свободы
зависит, в первую очередь, от содержания труда, ибо его субстанцией
выступает человек, проявляющий в процессе труда свои родовые и
индивидуальные сущностные силы и тем самым непрерывно
производящий самого себя и общество. Чем сложнее присвоенные
человеком силы природы, тем сложнее он сам и осуществляемый им
процесс труда. Развитие сущностных сил человека определяется тем,
какие природные силы присвоены (преобразованы и использованы) им
и в какой форме (эмпирической или научной) произведено их
присвоение. Пока труд малопроизводителен, индивиды связаны с
ограниченной деятельностью: крестьянин — с землей, рабочий — со
станком, управляющий — с конторой и потому, во-первых, все они
несвободны, все в одинаковой степени находятся в положении
“порабощения” их собственными средствами производства; во-
вторых, одни индивиды живут за счет других, так что условием
свободы меньшинства становится несвобода большинства; в-третьих,
они вынуждены большую часть времени отдавать навязанному им
труду и почти не имеют времени для свободно выбранных занятий; в-
четвертых, их деятельность основана на знании простых законов
природы, обеспечивающих для свободного выбора незначительное
число вариантов действий. Сложный труд позволяет индивидам
наиболее эффективно регулировать свой обмен веществ с природой,
совершать его с наименьшей затратой сил и при условиях наиболее
достойных их человеческой природы и адекватных ей. Однако, пока
труд диктуется нуждой, не свободен от физических потребностей
людей и в большей мере направлен на их удовлетворение, об истинной
свободе не может быть и речи. Только будучи направленным в первую
очередь на развитие каждого индивида и его индивидуальности во
всем ее богатстве, он делает возможным переход от царства
необходимости в царство свободы.
Рост свободы зависит также от формы собственности,
устанавливающей масштаб развития индивидов. Этот масштаб
определяется объектами собственности, подлежащими присвоению, и
способом их присвоения. Мелкая собственность не позволяет
индивиду воспроизводить себя как индивида во всем многообразии

224
своих сущностных сил. Даже ремесленник, овладевший ремеслом во
всем объеме, может подняться лишь до некоторого ограниченного
художественного вкуса. Крупная частная собственность задает иной
масштаб развитию индивидов, поднимая на более высокую ступень
способности и потребности, возвышая их. Однако она не позволяет
индивиду стать для себя родовым существом, делая его прежде всего
экономическим существом. Общественная собственность —
фундаментальная предпосылка свободного развития творческих
способностей индивида, его полного, всестороннего развития. Но пока
сохраняется товарное производство, хотя и в ином уже содержании,
главным в природе собственности остается обладание вещами как
товарами. Последние присваиваются в первую очередь в качестве
средств к жизни, присваиваются односторонне, их сущности не служат
средством всестороннего развития индивида, которое само еще не
выступает в качестве непосредственной цели развития. Это
предполагает высоко развитые производительные силы,
характеризующиеся новым типом работника и труда и,
соответственно, новым разделением труда.

6.5. Научно-технический прогресс:

сущность, основные принципы и направления развития

Научно-технический прогресс — это поступательное развитие

науки и техники, превращение науки в непосредственную
производительную силу общества, т.е. систематическое использование
достижений науки с целью совершенствования техники и технологии
производства, их онаучивание. В конечном счете НТП выражается в
развитии вещественного элемента производительных сил, в
усложнении техники и технологии производства посредством
присоединения человеком все более мощных сил природы с целью
роста производительности труда и, следовательно, его экономии.
Главный источник развития НТП заключен не в нем самом, а в
сущностных силах человека. Необходимость научно-технического
прогресса обусловлена не нуждами самой техники и технологии, она
заложена в природе человека, в сущности человеческого
существования. Именно люди, развивая производительные силы и
меняясь под их влиянием, определяют в конечном счете основные
принципы и направления НТП.
НТП зарождается в античный период, но как социальный
феномен возникает в эпоху капитализма. До конца XVIII в. развитие
техники направлялось эмпирическим опытом и зачатками научных

225
открытий. Современным этапом НТП является современная научно-
техническая революция. Исходный пункт ее возникновения —
“новейшая революция в естествознании” (Ленин), которая привела в
середине XX в. к глубокой коренной ломке всей науки и техники. Обе
революции (в науке и технике) развивались в дальнейшем не
обособленно, а слились в единый процесс научно-технической
революции, в котором переворот в науке и переворот в технике
представляют собой лишь ее различные стороны. При этом научные
открытия становятся необходимой предпосылкой появления новых
отраслей техники.
Сущность НТР может быть выражена следующими ее чертами.
Прежде всего это фундаментальные научные открытия в физике,
химии, биологии, в первую очередь в физике, которая проникла в
микромир и своими успехами продвинула вперед весь комплекс
естественных наук. Возникли новые области знания, среди которых
решающую роль стала играть кибернетика. Фундаментальные
открытия, в первую очередь теория ядерного строения, начали
превращаться в прикладные, а затем овеществляться в средствах
труда, что привело к коренным изменениям в технике и технологии
производства. Возникли новые отрасли: атомная энергетика, ракетная
техника, радиоэлектроника. Последняя позволила значительно
совершенствовать технологию, а также послужила основой создания в
60-х гг. ЭВМ. Автоматизация и кибернетизация производства
составляют стержень современной НТР. Как известно, рабочие
машины в XVIII в. заменили собой не какое-то орудие труда, а
человеческую руку, что явилось поворотным пунктом в развитии
производства. Если применение рабочих машин освобождает руки
рабочего, то использование кибернетических устройств приводит к
освобождению головы человека от выполнения некоторых логических
и контрольно-управляющих функций. В результате коренным образом
меняются место и роль человека в системе производства и,
следовательно, содержание живого труда. Говоря словами Маркса,
труд выступает уже не столько как включенный в непосредственный
процесс производства, сколько как труд, при котором человек
относится к процессу производства как его контролер и регулировщик.
Это предполагает формирование нового типа работника, в
совершенстве владеющего научными принципами производства и
способного обеспечить его функционирование на основе достижений
науки и техники, т.е. обеспечить интенсивное развитие производства.
Коренное изменение содержания труда влечет за собой
коренное изменение всей системы общественной жизни, образа

226
жизни в целом: социально-экономической структуры, степени
свободы, демократизации, социальной обеспеченности, системы
образования, духовной культуры, общения и т.д. НТР поэтому не
только следствие, но и причина преобразования общества, главное
средство решения социальных вопросов, активизации человека.
Отсюда одним из необходимых условий перехода к новой модели
социализма является овладение НТП.
В современных условиях выделяют пять основных направлений
научно-технического прогресса: электронизацию, комплексную
автоматизацию, атомную энергетику, освоение новых видов
материалов, биотехнологию. Определяющие основное содержание
НТП приоритетные направления связаны с сегодняшним состоянием
науки и техники и в будущем дополнятся и заменятся новыми. Это
делает необходимым более глубокий подход к НТП как основному
средству решения проблем ускорения социально-экономического
развития, который позволит вскрыть глубинные тенденции развития
техники и технологии и определить наиболее фундаментальные
направления, составляющие основу приоритетных направлений НТП.
Ключ к их выявлению дает концепция единого закономерного
мирового процесса, рассматривающая человека и природу в едином
процессе развития. С этих позиций техника выступает как доразвитие
природы, реализация нереализованных ею потенций.
В каждой из известных нам основных форм материи
(физической, химической, биологической), образующих
последовательность ступеней развития природы, заключен огромный
фонд возможностей, которые не могут быть реализованы природой,
поскольку ей не хватает той сложности и направленности, которые
присущи человеку как универсальному существу. Средства труда
выступают поэтому как результат доразвития природы человеком,
реализации нереализованных ею возможностей. Овладение природой
может осуществляться человеком только по логике способов развития
основных форм материи: физического и химического субстратного
синтеза и биологических превращений. Способ развития каждой
основной формы материи и составляет основу технологии. Однако
выступая в качестве основы преобразующей деятельности, способы
развития основных форм материи не просто используются человеком,
а соответствующим образом модифицируются, приобретают
технологический характер. Эти модификации получают более
сложный вид по сравнению с природными способами развития. Так,
техногенный химический синтез является высшей формой
химического синтеза.

227
 Способам взаимодействия человека и преобразуемой им
природы соответствуют три основных технологических принципа.
Первый технологический принцип заключается в концентрации
(аккумуляции) потоков вещества, энергии, информации. Человек как
надприродное существо не ограничивается тем, что находит в природе,
а концентрирует рассеянные в ней ресурсы. По существу этот
технологический принцип есть использование в особой, высшей
форме всеобщей закономерности аккумулятивного развития материи.
Темпы концентрации потребляемых человеком веществ, энергии и
информации в современную эпоху возрастают с колоссальной
скоростью. При этом все в большей мере в качестве наиболее мощного
“вида энергии” начинают выступать знания. Так, Япония, обеспечивая
свои энергетические потребности на 98% за счет импорта
соответствующих средств из других стран, стоит в ряду самых
промышленно развитых стран. Ее программа создания компьютера
пятого поколения ставит своей целью превратить страну в один из
главных источников интеллектуальной энергии.
Создавая “вторую природу”, человек, однако, нуждается не
просто в веществе, энергии, информации, а в свойствах и качествах
природных объектов, которые он также концентрирует.
Синтезируемые им полимерные материалы, композиты, керамики
превосходят природные материалы любой группы по разнообразию
свойств.
Количественное и качественное “уплотнение” вещества,
энергии, информации способствует ускорению и усилению природных
процессов, т.е. их интенсификации (второй технологический
принцип). За несколько десятилетий человечество синтезировало такое
многообразие химических соединений (около 8 млн), которое во много
раз превосходит многообразие, созданное природой за миллиарды лет.
В обозримом будущем будет искусственно синтезирована жизнь, т.е.
будет воспроизведен, повторен в искусственных условиях миллиарды
лет идущий химический процесс, породивший живое. На современном
этапе человечество приступило к созданию особо интенсивной
техники и технологии: лазерной, генной, плазменной, планарной и др.
Однако главный путь интенсификации техники и технологии, на наш
взгляд, заключен в реализации тех потенций, которые заложены в
линии развития “подчиненного” (“включенного”) низшего, поскольку
“включенное” низшее оказывается, с одной стороны, наиболее
развитым низшим, а с другой — “пригнанным” к высшему, находится
с ним в формально-структурном (изо- и гомоморфном) соответствии.

228
 В интенсификации технологических процессов выражается
активность человека как универсального существа, способного к
неограниченному комбинированию природных условий, к разделению
и соединению природных сил по законам природы, но лучшими, чем в
природе, способами. В силу своей универсальности он может
получать, например, физические явления и процессы не только
физическими, но и более сложными, химическими и биологическими
способами. Поэтому создаваемые им конструкции оказываются
сложнее и лучше природных. К тому же природные процессы
протекают относительно медленно и распределены в огромном
пространстве. Человек, производя условия, которые отсутствуют в
природе, интенсифицирует процессы, “уплотняет” пространство и
время.
Третьим, обобщающим принципом технологической
деятельности является антропоморфный принцип, выступающий
продолжением, дополнением и своего рода противоположностью
антропного принципа. Его главный смысл заключается в том, что
дальнейшее развитие материи немыслимо без участия порожденного
ею человека. Именно в нем материя получает решающий фактор
своего дальнейшего развития, без которого существенный ее прогресс
становится невозможным. Появление человека поэтому в известном
смысле означает “подлинное воскресение природы”. Разумеется,
природе не присуще какое-либо сознательное “стремление” к
прогрессу. Речь идет лишь о том, что она заключает в себе
возможности дальнейшего прогресса. Однако природа не обладает
способностью их реализации; этот прогресс может быть осуществлен
только человеком как высшим продуктом природы. Антропный
принцип, таким образом, превращается в свою противоположность —
антропоморфный принцип. Антропный принцип означает, что
материальный мир “чреват” человеком, а антропоморфный —
указывает на то, что материальный мир может преобразовываться
человеком в нужном ему направлении, приобретать “очеловеченную”
форму. При этом, изменяя мир, человек не нарушает его законов,
напротив, они получают в человеческой деятельности наивысшее
выражение.
Антропоморфный принцип выражает развитие техники в трех
фундаментальных направлениях, обусловленных в существенной мере
логикой единого закономерного мирового процесса. Прежде всего,
человек реализует те варианты сложности, которые не были
реализованы самой природой, т.е. доразвивает многочисленные
боковые линии развития основных форм материи: физической,

229
химической и биологической. Так, он синтезировал, например,
трансурановые элементы, аналоги которых на Земле не обнаружены. В
природе нет также кремнийорганических соединений, бороводородов,
элементоорганических соединений и т.д. В будущем человечество
сможет производить предбиологические и биологические системы,
которые природой не были реализованы. Производство новых ветвей
эволюции основных форм материи является первым
фундаментальным направлением НТП.
Развитие техники и технологии в силу макроскопичности
человека начинается с освоения близлежащих ему уровней макромира
(в современном понимании он охватывает определенные стороны
четырех известных нам форм материи), т.е. начинается с относительно
сложных, а не простых (например, микромира) уровней. В пределах
макромира человек также вначале использовал наиболее простые
свойства и процессы, затем более сложные, “скрытые”
макроскопические свойства и процессы и только в XX в. он углубился
в микромир. На современном этапе развитие идет как “вглубь”, к
овладению субфизическими формами материи, так и “вширь”, к
овладению Галактикой и Метагалактикой. Однако, как бы не
изменялся вещественный субстрат орудий труда, их эффективное
использование предполагает наличие макроскопического
соединительного звена, поддающегося непосредственному
чувственному восприятию человека. Только благодаря ему у человека
как макроскопического существа может возникать контакт с
отдаленными от него уровнями. Используя одну из основных
закономерностей эволюции природы — закономерность
аккумулятивного развития, человек перестраивает микромир (а в
будущем приступит и к перестройке мегамира) и создает новые
“макромиры”. Сегодня мы являемся свидетелями все большего
проникновения в нашу жизнь макроскопических квантовых явлений и
объектов (сверхпроводимость, лазеры и т.д.). Производство новых
макрообъектов, необходимых человеку как макросуществу для
эффективного контакта с микро- и мегамирами, является вторым
фундаментальным направлением НТП.
Изменяя природные явления и процессы, человек наделяет
создаваемые им конструкции свойственными ему чертами:
автономностью, самосовершенствованием, самоуправляемостью и т.д.,
то есть все более приближает их к собственной природе, “подтягивает”
к своему уровню. Особенно явно это проявляется в создаваемых им
ЭВМ, гибких автоматизированных производствах, несущих в себе
зародыши человеческих способностей к действию и мышлению.

230
Производство сверхприродных по сложности объектов, т.е.
искусственных систем, приближающихся по свойствам, функциям и
сложности к человеку, составляет третье фундаментальное
направление НТП. Сейчас создана лишь искусственная физическая
система (ЭВМ), превосходящая по сложности природные физические
объекты. Но развитие “второй природы” идет в направлении создания
искусственных “жизнеподобных организмов”, имитирующих функции
и связи живого организма и человеческого мозга. Экономический
потенциал любой развитой страны вскоре будет во многом
определяться оперативностью, эффективностью и масштабом
использования достижений биохимии и биологии. Антропоморфность
(очеловеченность) второй природы, таким образом, приобретает на
современном этапе новые формы, определяемые близостью
(параллельностью) путей развития человека и техники. Иначе говоря, в
ходе преобразующей деятельности человечество приступило к
непосредственному синтезу глубинных тенденций развития природы и
человека. На этом пути и находится основной источник дальнейшего
развития НТП.
Непосредственный синтез глубинных тенденций развития
природы и человека обусловлен в известной мере объективной
логикой развития материи. Автоматизированные системы возникают
как результат доразвития “первой природы”, которая может
развиваться только в сторону большей сложности, т.е. от низших ее
ступеней к высшим — живому и человеку. Поэтому современная
техника все больше начинает, во-первых, соответствовать биологии
человека: в ней все чаще используются свойства глубинных уровней
живого — молекулярного и субмолекулярного; контакт с отдаленными
от человека уровнями усиливается благодаря специальным
макрозвеньям. Во-вторых, техника все в большей мере становится
“сколком” человека как целостного существа, его копией.
Антропоморфность современного этапа НТП, таким образом,
выражается в возможности создания техники таких поколений,
которые по сложности приближаются к сложности самого человека.
Это делает необходимым разработку “машинных вариантов”
человеческих проблем: “психологии” и “социологии” машин,
машинной “этики” и т.д.
Выведение фундаментальных технологических принципов и
направлений из наиболее общих свойств развития, закономерностей
соотношения низших и высших форм материи позволяет заключить,
что диалектико-материалистическая теория развития выступает в
качестве наиболее общей теории развития техники и технологии,

231
теории НТП. Игнорирование концепции развития, диалектики
низшего и высшего в процессе проектирования, производства и
эксплуатации технических систем ведет к созданию нежизнеспособной
техники. Известно, что процесс возникновения, функционирования и
изменения объектов сокращенно воспроизводит длительную историю
развития материи. Эта закономерность прослеживается и в развитии
техники. Технические системы находятся в непрерывном развитии,
выражающемся прежде всего в преемственности их функционально-
структурной организации. Одна техническая система, исчерпав
возможности развития, становится составной частью другой, новой,
т.е. в организации последней воспроизводится история ее развития.
Например, микропроцессор повторяет структуру как классических
ЭВМ предшествующих поколений, так и современных мини-ЭВМ,
включая в себя все основные типовые функциональные узлы.
Опираясь на теорию развития как движения от низшего к высшему и
учитывая современный уровень техносферы, можно со всей
определенностью сказать, что дальнейшее развитие техники пойдет по
пути все большего приближения ее к структуре, свойствам и природе
человека. Это приведет к большей “пригнанности”,
приспособленности (эргономичности) техники к человеку,
эффективности диалога человека и машины и, соответственно, к
усилению гуманистической сущности НТП.
Одно из проявлений гуманистической сущности НТП в
настоящее время — коренное изменение характера труда и улучшение
его условий. Это способствует развитию богатства человеческой
природы, обогащению содержания человеческой жизни, изменению ее
качества. Человек устраняется из непосредственного процесса
производства и становится рядом с ним, сокращаются затраты на
малосодержательный труд и увеличивается объем свободного
времени, необходимого для совершенствования его физических и
духовных сил. Изменение качества жизни достигается также благодаря
“технизации жизни”, т.е. проникновению техники во все сферы
общества: экономику, нравственность, политику, искусство и т.д.
Развитие техники, которая берет на себя одну за другой
функции человека, также ведет к ее гуманизации. При капитализме эта
тенденция ограничена господствующей тенденцией — стремлением
извлечь наибольшую прибыль. Поэтому, как считают некоторые
американские ученые115, дальнейшая кибернетизация производства
резко усилит негативные тенденции в развитии капитализма.
Отставание социализма в развитии новейшей техники ставит человека
в социальном плане в невыгодное по сравнению с капитализмом

232
положение. Общество, в котором 50% ручного труда, несомненно, в
определенном гуманистическом плане уступает обществу с высоким
уровнем автоматизации труда.
Гуманистическая тенденция НТП заключена и в возможности
направленного вмешательства в биологию человека с целью ее
совершенствования. Различают два направления воздействия —
биологическое и технологическое. Первое связано с расшифровкой
генома человека (как считают генетики, эффективные методы
изучения организации генома человека позволят к 2000 г. полностью
описать его в химических терминах) и с развитием генной инженерии,
открывающими возможность лечения и предупреждения
наследственных болезней, которых насчитывается уже более двух
тысяч. Предполагают, что генетические исследования позволят
существенно продлить срок жизни человека. В рамках новой НТР,
которую связывают с широким использованием в технике и
технологии свойств и закономерностей биологической формы
материи, можно ожидать и значительной перестройки биологии
человека.
Второе направление позволяет конструировать искусственные
органы человеческого организма, восстанавливающие утраченные
функции естественных органов или заменяющие их. Достигнутые
результаты свидетельствуют о том, что с помощью специфических
искусственных устройств могут быть реализованы функции почти всех
органов. Существенно более сложная задача — создание
искусственного интеллекта на небиологической основе. Частичное ее
решение — моделирование систем искусственного интеллекта —
достижимо на современном этапе НТП, полное решение — создание
искусственного интеллекта с параметрами высокоорганизованных
биологических систем — в отдаленном будущем. По сравнению с
нейронами быстродействующие электронные элементы
переключаются приблизительно в миллион раз быстрее. Поэтому одна
сверхмощная вычислительная система может вести диалог с тысячами
абонентов, которые не замечают задержки в ответах на их вопросы,
хотя система “беседует” с ними не одновременно, а поочередно,
уделяя каждому сравнительно небольшой — порядка одной тысячной
доли секунды — отрезок машинного времени. Высокоорганизованные
автоматы развиваются достаточно быстрыми темпами и по скорости
решения интеллектуальных задач будут значительно превосходить
человека.
Гуманистическая сущность НТП проявляется и в расширении
среды обитания человека вследствие неограниченной экспансии его в

233
космос. Вступая в эру настоящей истории и завершая предысторию,
общество находится лишь в начале глобальной космической
эволюции.
Знание фундаментальных направлений НТП позволяет также
глубже понять решающую роль человеческого фактора в условиях
ускорения темпов НТП. Создание все более сложной и
“очеловеченной” техники ни в коей мере не упрощает труд, а,
напротив, усложняет его, требует от человека выработки способности
планирования деятельности с учетом вероятности изменения хода
управляемого процесса под влиянием изменения среды.

6.6. Проблема постиндустриального общества

Во второй половине ХХ в. развитые страны вступают в новую

стадию развития, названную постиндустриальным, или
информационным, обществом. Примечательным симптомом нового
общества и новой экономики явился тот факт, что в 1955 г. в США
затраты на производство информации впервые превысили затраты на
материальное производство. Д. Белл отмечает, что в 1950–1970-е гг.
капитализм развивался вполне по "Капиталу" К. Маркса. Однако
позднее начинает складываться новое общество, вызывающее, по
выражению Э. Тоффлера, шок будущего. В последней трети ХХ в.
складывается теория постиндустриального (информационного)
общества (Э. Тоффлер, Д. Белл, Ж. Фурастье, Р. Хейлбронер,
П. Дракер, М. Кастельс и другие). Наиболее основательная разработка
концепции постиндустриального общества дана в работах Д. Белла и
М. Кастельса116.
Главное произведение Д. Белла "Грядущее постиндустриальное
общество" было впервые издано в СССР в 1973 г. узким тиражом
(300 экз.) и встречено рядом догматиков резкой критикой, вплоть до
упреков в антимарксизме. В предисловии к русскому изданию 1999 г.
Белл писал по этому поводу: "Но я вовсе не антимарксист. Как
ученый-социолог может быть антимарксистом? Многое в
марксистском анализе социальных и производственных структур
сохранило свое значение и вошло в современные теории... Я бы скорее
назвал себя постмарксистом в том смысле, что я воспринял достаточно
много марксистских представлений о социуме"117.
В 1996–1998 гг. М. Кастельс публикует трехтомную
монографию «Информационная эпоха. Экономика, общество и
культура», первый том которой, с добавлением главы и итогового
заключения третьего тома, опубликован в России в 2000 г.

234
Монография Кастельса составляет новый этап, «новую волну»
разработки теории постиндустриализма и содержит ряд
существенных уточнений концепции, предложенной его
предшественниками.
Теория постиндустриального общества представляет собой
весьма интересную версию современного этапа развития общества,
претерпевающего глубокие технологические, экономические и
культурные изменения, многие существенные стороны которых
схвачены этой теорией. Постиндустриальная теория подметила целый
ряд важнейших феноменов современного общества и нуждается в
самом серьезном анализе.
Однако, с нашей точки зрения, теория постиндустриального
общества не затрагивает наиболее фундаментальные тенденции
общественного развития и должна быть признана скорее
«феноменологией» современного общества, объяснительные и
предсказательные пределы которой определены границами
указанного среза общества.
Классическая теория постиндустриализма исходит из трех
основных положений.
1. Источником производительности и роста нового этапа
общественного развития («третьей волны» — по Тоффлеру) являются
знания, информация, обрабатываемая и распространяемая на все
области экономической деятельности с помощью информационных
технологий.
2. Экономическая деятельность смещается от производства
товаров к производству услуг. Сфера услуг выделяется как новая
крупнейшая сфера экономической деятельности, состоящая в
воздействии на человека, а не на природу.
3. В новой экономике все возрастающую роль играют профессии,
связанные с высокой насыщенностью знаниями и информацией. Ядро
новой социальной структуры составляют профессионалы и техники.
По Тоффлеру, различие между доиндустриальной (аграрной,
«первой волны»), индустриальной и постиндустриальной эпохами
можно связать со специфическими для них видами производства:
вещества — энергии — информации. В рамках информации Белл и
Кастельс особо выделяют знания, науку, прежде всего —
фундаментальную науку. В постиндустриальную эпоху наука
окончательно превращается в непосредственную производительную
силу. Как известно, мысль о превращении науки в непосредственную
производительную силу общества впервые высказал К. Маркс.
Возникновение постиндустриализма связано с революцией в

235
информационных технологиях. Новое общество, которое Кастельс
определяет как информациональное, "организует свою
производственную систему вокруг принципов максимализации
основанной на знании производительности через развитие и
распространение информационных технологий»118. Кастельс
отмечает, что использование информации в производстве
происходило и в индустриальную (машинную) эпоху. Однако только
в постиндустриальную эпоху возникают сложнейшие технологии
обработки информации. Информация становится важнейшим
сырьем, предметом и продуктом производства. Постиндустриализм
связан с революцией в области электроники, связи, компьютерной
техники, генной инженерии. По Кастельсу, информационная
технология — это сходящаяся совокупность технологий в
микроэлектронике, создании вычислительной техники (машин и
программного обеспечения), телекоммуникации/вещании, оптико-
электронной промышленности, генной инженерии.
Классическая теория постиндустриализма, по Беллу,
основывается на концепции общества как совокупности трех сфер:
технико-экономической системы, политического строя и культуры.
Белл не считает себя «технологическим детерминистом».
«Разумеется, — пишет он, — технико-экономическая система
оказывает воздействие на другие сферы общества, но она не
определяет их. Политика относительно автономна, а культура —
исторична». Белл не разделяет марксистскую концепцию общества,
которая в его понимании есть «экономический детерминизм», суть
которого Белл не разъясняет. Рассматривая три сферы общества как
«осевые линии» анализа, Белл однако признает, что влияние технико-
экономической сферы «на другие стороны жизни огромно»119.

Информационная революция привела к изменению труда и

поэтому к изменению социально-классовой структуры общества.
Резко сократилась численность и роль промышленного пролетариата
("синих воротничков"), на первый план вышли работники
интеллектуального труда, организаторы производства, техническая
интеллигенция, административные кадры. Предполагалось, что к
началу XXI в. в США пролетариат «фабричных труб» составит лишь
10% численности работающих. Однако это оказалось большим
преувеличением. В предисловии к русскому изданию «Грядущего
постиндустриального общества» (1999 г.) Белл отмечает, что в
развитых странах "белые воротнички" составляют около 60% всех
занятых в производственной сфере.

236
 Постиндустриализм характеризуется, далее, существенным
изменением в экономических и управленческих структурах общества.
На место сложной иерархической пирамидальной структуры фирм
приходит более «плоская» — сетевая структура, происходит сдвиг
от «вертикальных бюрократий» к «горизонтальным корпорациям».
Преимущество сетевых корпораций перед прежними иерархическими
в условиях резкого усиления динамики экономической
деятельности — вплоть до «бизнеса со скоростью электронных
средств связи» (Кастельс) и даже «со скоростью мысли» (Б. Гейтс) —
заключается в том, что «сетевой рой весь состоит из краев и поэтому
открыт для любого пути, которым вы к нему подходите»120.
Все сторонники постиндустриальной концепции сходятся в
признании современного (постиндустриального) общества как
состояния глубоких социальных ломок, "исчезающей реальности",
"виртуальной реальности", неопределенностей, противоречий,
вызывающих «шок будущего». Иными словами — в признании
глубокого кризиса мировой цивилизации. Не вдаваясь далее в эту
проблему, отметим две важные — в истолковании
постиндустриалистов — черты этого кризиса: процесс политизации и
идеологизации общественных движений, экономической и другой
деятельности и угрозу возврата в «Темные века». По мнению
Тоффлера, постиндустриальное общество стоит перед выбором
между дальнейшим развитием демократии или возвратом в Средние
века. В период индустриального общества наука добилась явного
превосходства перед религией и церковью, в современном обществе
последние стремятся восстановить свое господствующее положение.
«К середине индустриальной эры …секулярные силы сумели
подавить организованную религию, ослабляя ее влияние на школу, на
нравственность и на само государство». Однако христианские
фундаменталисты, а затем и другие религиозные фундаменталистские
силы «начали мощную контратаку на секуляризм, которая скоро
приняла форму весьма эффективной политической акции»121.
Весьма важной чертой постиндустриальной эры, как
особенно подчеркивает Кастельс, является существенный рост роли
государства, его влияния на экономику, роли стратегического
планирования. Известно, что в последние полстолетия доля
государственной собственности в европейских странах заметно
возросла и составляет ныне 42-45 % во Франции и Германии, 65% в
Швеции и Австрии, 70% в Финляндии. Заметное усиление роли
государства в экономическом развитии общества означает
существенное ограничение так называемого "свободного рынка",

237
крах идеологии правого либерализма, "рыночного фундаментализма",
согласно которой государство должно отойти от экономики, быть
"ночным сторожем" в гражданском обществе, а экономические
процессы должны целиком определяться "невидимой рукой рынка".
Как известно, из такой идеологии исходили и исходят определенные
группы реформаторов в России.
Кастельс показал, что следование «абстрактной рыночной
логике» ведет общество к краху, примером чего служат реформы в
России. «"Рыночная логика" так глубоко опосредована
организациями, культурой и институтами, что экономические агенты,
осмелившиеся следовать абстрактной рыночной логике, диктуемой
неоклассической экономической ортодоксией, потерпят крах»122.
Весьма важной чертой постиндустриального общества
является развитие сферы производства услуг. При этом три области
этой сферы наука, — образование, здравоохранение и искусство —
не являются рыночными. Эту особенность указанных сфер в
принципиальной форме раскрыл еще К. Маркс. В современном
развитом постиндустриальном обществе нерыночный характер этих
сфер становится весьма сильнодействующим фактором
общественного развития, определяющим будущие пути
общественного прогресса. К нерыночным областям следует отнести
также вообще всю духовную жизнь общества, включая мораль,
религию, философию. К сожалению, нерыночный характер указанных
сфер жизни общества и личности не учитываются определенной
частью российских реформаторов. Соотношение рынка и
нерыночных сфер представляет собой весьма важную проблему
социальной философии.
Не менее сложная проблема — соотношение рынка и
сельскохозяйственного производства. Практика развития ведущих
стран мира после Второй мировой войны показала, что полное
включение сельского хозяйства в рынок приводит к деградации
сельского хозяйства. Дело в том, что в сельскохозяйственном
производстве доля живого труда, в отличие от хорошо
механизируемого промышленного производства, остается достаточно
большой, что приводит к высокой стоимости продуктов
сельскохозяйственного производства и, следовательно, к их малой
доступности. Поэтому во всех странах развитого сельского хозяйства
производится своего рода его частичное выключение из рынка,
которое осуществляется за счет государственного дотирования
сельского хозяйства, составляющего 40-60 и более процентов
себестоимости продукции. К сожалению, в современной России эта

238
важнейшая социально-экономическая особенность развития
сельского хозяйства игнорируется.
По широкому признанию, одной из важнейших черт
капиталистической экономики ХХ в. является процесс социализации,
получивший первое заметное выражение в политике президента
США Рузвельта в период «Великой депрессии» 1929–1932 гг.,
развернувшейся в ведущих странах мира после Второй мировой
войны. Общеизвестно, что процесс социализации, создания развитой
системы социальных гарантий для трудящихся был обусловлен
интересами развития капитализма, влиянием примера СССР, борьбой
трудящихся за свой права.
Процесс социализации в условиях складывающегося
постиндустриализма второй половины ХХ в. дал определенные
основания для формирования представления о будущем
постиндустриальном обществе как глубоко социализированном, что
послужило предпосылкой для его трактовки как «постбуржуазного»
или «посткапиталистического» (Дракер, Дарендорф, Лихтхейм и
другие). Такая трактовка сохраняет определенный смысл, однако
нуждается в более глубоком анализе природы постиндустриализма. В
этом плане весьма серьезного внимания заслуживает трактовка
природы постиндустриализма, данная Кастельсом.
С точки зрения Кастельса, постиндустриальное общество —
современная ступень развития капитализма, результат
реструктуризации капитализма, информационный капитализм. Суть
реструктуризации — децентрализация и появление сетевых структур
на базе информационных технологий, что позволило резко
интенсифицировать экономическую деятельность, в тенденции — до
скорости действия оптико-волоконной связи. Это привело к
значительному усилению роли капитала по отношению к труду и, как
следствие, — к упадку рабочего движения. Информационный
капитализм оставил в прошлом кейнсианскую экономическую
модель, принесшую «беспрецедентное экономическое процветание и
социальную стабильность большинству рыночных экономик в период
почти трех десятилетий после Второй мировой войны». Следствием
реструктуризации явился демонтаж социального контракта между
трудом и капиталом. Информациональный капитализм направлен на
«углубление капиталистической логики стремления к прибыли» 123,
на максимизацию прибыли. Реструктуризация сопровождалась
«широко распространенным ухудшением условий жизни и труда
работников», «потрясающим прогрессом неравенства доходов в
США»124. Информациональный капитализм полностью исключает

239
модель «государства всеобщего благоденствия».
Важнейшей чертой новой экономики является ее
глобализация. Глобальная экономика, возможно, является основной
характеристикой и самой важной чертой информационального
капитализма. При этом, вопреки распространенному у нас мнению,
глобальная экономика — это вовсе не мировая экономика в целом.
Это «экономика, способная работать как единая система в режиме
реального времени в масштабе всей планеты». Глобальная
экономика, по мнению Кастельса, — это объединенная экономика
наиболее развитых, постиндустриальных стран мира. Ее важнейшей
чертой является механизм исключения из глобальной экономической
системы целых регионов, к которым Кастельс относит Африку.
Последним рубежом глобальной экономики Кастельс считает Россию
и бывшие советские республики. — «Интеграция оставшихся
экономических руин в глобальную экономику есть последний фронт
экспансии капитализма125. Целые страны и даже регионы обречены
глобализмом оставаться на периферии, в роли безнадежно отставших
стран. Что касается России и бывших советских республик, то они, по
мнению Кастельса, могут включаться в глобальную экономическую
систему путем сегментированной инкорпорации, т.е. в расчлененном
виде. Однако Кастельс считает, что Россия найдет в себе силы для
возрождения и сохранения независимости.
Белл отмечает, что в СССР имелись широкие предпосылки
перехода к постиндустриальной стадии развития — наличие
большого контингента ученых, огромного числа образованных
инженеров и техников, огромных природных ресурсов. Кастельс
убежден, что "демонтаж коммунистического государства и, более
того, распад Советского Союза не были исторической
необходимостью"126. Упомянутый уже теоретический догматизм,
отсутствие глубокого анализа закономерностей развития
современного общества, наконец, действие известных
разрушительных сил не позволили вовремя разработать и приступить
к реализации в СССР новой экономической модели,
соответствующей закономерностям социально-экономического
развития, требованиям постиндустриального общества. Искусственно
организованный развал СССР и последовавший развал экономики
("экономические руины" — по выражению Кастельса) — потеря
свыше 50% экономического потенциала, развал сельского хозяйства и
утрата продовольственной независимости, деградация образования,
потеря половины научных школ, вымирание населения,
колоссальный рост коррупции, преступности, алкоголизма,

240
наркомании, проституции и т.д. — следствие деятельности
"реформаторов", ничего не понимавших в закономерностях развития
современного общества. Реформы в России полностью игнорировали
закономерности постиндустриального развития.
Страны СНГ обладают 50% мировых невозобновимых
природных ресурсов, включая 40% стратегических. Современная
Россия — порядка 25% невозобновимых ресурсов. Известно, что
разведанные ресурсы оцениваются в России в 30 трлн. долларов, в то
время как в США — в 6 трлн., в Китае — в 8,5, в Зап. Европе — в 3,5
трлн. Как известно, современный мир приближается к экологической
катастрофе, связанной прежде всего с ограниченностью природных
ресурсов. В условиях жесточайшей конкурентной борьбы, в
конечном счете — за место под солнцем, при действии «механизма
исключения» из глобальной экономики, при разрушенной
некомпетентными экономистами и другими «реформаторскими
силами» экономике, продолжении политики разрушения
государственной собственности и, следовательно, ослаблении
государства Россию неминуемо ожидает превращение в сырьевой
придаток глобальной экономики.

Теория постиндустриального общества представляет

несомненный теоретический и практический интерес. В анализе
феноменов современного общества она действительно превосходит
другие версии характера современного общества. Однако, с нашей
точки зрения, она лишь частично приоткрыла фундаментальные
тенденции современного мира и не может претендовать на роль
теории, действительно раскрывающей сущность, закономерность и
перспективы развития современного мира. Доскональный анализ
постиндустриальной теории — задача многих исследований.
Как уже отмечено, теория постиндустриального общества
дает определенный «срез» современного общества, что определяет,
ограничивает ее теоретические и предсказательные возможности.
Базовым уровнем, на котором строится постиндустриальная теория,
является технология и труд, рассматриваемый лишь в его
профессиональном плане (работники физического и умственного
труда, техники, профессионалы, менеджеры и т.д.). Однако под этим
уровнем общественной жизни лежит еще более фундаментальный, на
уровне которого различается конкретный и абстрактный труд,
требующий несомненно более высоких абстракций анализа и таящий
под собой мощную философскую базу. Именно на этом уровне
обнаруживаются такие фундаментальные для экономики и

241
общественной науки вообще реальности, как стоимость, товар,
рабочая сила, производительность труда, общественные
отношения, собственность и т.д., имеющие ключевое значение для
понимания экономического фундамента общественного развития.
Марксова "трудовая парадигма" обладает несомненно большей
глубиной и объяснительной ценностью.
Главная ошибка теории постиндустриализма — как это ни
парадоксально — сопряжена с главной идеей этой теории —
огромной роли знания, науки, информации в современном обществе.
Создатели теории постиндустриального общества подметили
действительно огромную и постоянно возрастающую роль знания,
науки, образования, информации в современном обществе, огромную
роль информационных технологий. Однако узкая философско-
теоретическая база, ограниченная трактовка труда привели к
принципиальной недооценке материального труда, который по
существу оказался отождествленным с физическим трудом. В
результате такого подхода определяющим фактором общественного
развития оказался духовный фактор — знания. Однако замечательная
особенность постиндустриальной эпохи заключается в появлении
новой исторической формы труда, в принципиальных чертах
описанной еще в ХIХ в. Марксом. Эта новая историческая форма
труда была названа Марксом автоматизированным трудом,
научным трудом, всеобщим трудом.
Маркс показал, что в автоматизированном труде,
возникавшем в ХIХ в. в его первоначальных, простейших формах,
человек перестает быть непосредственным участником
производственного процесса, становится его контролером и
регулировщиком. "Труд выступает уже не столько как включенный в
процесс производства, сколько как такой труд, при котором человек,
наоборот, относится к самому процессу производства как его
контролер и регулировщик"127. Теперь главной основой производства
выступает не непосредственный, физический, труд, и не рабочее
время, а всеобщая производительная сила человека, всеобщий труд
как выражение творческих сил человека как высшей формы материи.
Этот труд Маркс называет также научным, т.е. наукоемким, трудом.
Производительная сила такого труда, "созидание действительного
богатства становится менее зависимым от рабочего времени и от
количества затраченного труда, чем от мощи тех агентов, которые
приводятся в движение в течение рабочего времени и которые сами, в
свою очередь (их мощная эффективность) не находятся ни в каком
соответствии с непосредственным рабочим временем... а зависят,

242
скорее, от общего уровня науки и от прогресса техники, или от
применения этой науки к производству"128.
Замечательной особенностью постиндустриального общества
является возникновение новой формы материального труда —
производства информации. Информация, согласно создателю
кибернетики Н. Винеру, — это мера организации, мера,
упорядоченности в системах с обратной связью и управлением.
Вопреки распространенному "ходячему" представлению,
информация — это не мысль, знание, а абстрактные материальные
структуры в системах с обратной связью. Информация может
осознаваться и выступать в форме знания, однако преобладающая
часть информации по мере развития современной техники остается в
сфере системы информационной и другой техники. Коренная
особенность постиндустриального общества, не замеченная
создателями теории постиндустриального общества, заключается в
возникновении новой формы материального производства и
материального труда — производства абстрактных материальных
структур. В наше время человек становится регулятором и
управляющим уже не только непосредственного производства, о чем
писал в свое время Маркс. Посредством информационных
технологий он поднимается на новую ступень управления:
непосредственно управляющим теперь оказывается не человек, а
созданная им информационная технология.
Появление новой формы материального труда приводит к
поистине архитектоническим сдвигам в основах человеческой
цивилизации. Большая часть современного человечества существует
на основе рыночного хозяйства или его переходных форм. Точнее, на
основе товарного производства, частью которого выступает так
называемый рынок. Высшей формой товарного производства
выступает капиталистическая система хозяйства, которая привела
общество к большому социальному прогрессу по сравнению с
предшествовавшим ему феодальным хозяйством с его ручным
"натуральным производством". Товарное производство базируется на
стоимостном отношении, которое возникает на том уровне развития
производства — машинном производстве, при котором возникает,
пропорциональность между двумя видами общественного
богатства: вещественным и стоимостным. Вещественное
богатство — это совокупность всех полезных вещей, созданных
человеческим трудом, или потребительных стоимостей. Стоимостное,
или абстрактное, богатство — это накопленный человечеством
абстрактный труд, труд вообще, затраты непосредственного

243
человеческого труда. Товарное производство, рынок, абстрактное
богатство возникают тогда, когда каждой вещи, потребительной
стоимости начинает соответствовать определенная порция
абстрактного "труда вообще". Такая пропорциональность возможна
преимущественно в условиях машинного труда. Когда возникает
всеобщий, или научный, труд, такая пропорциональность начинает
разрушаться. Как измерить в стоимостных величинах, деньгах что
произведено в обществе благодаря применению, например, теории
относительности или квантовой механики? Возникновение первых
форм всеобщего труда означает архитектонические сдвиги в самих
фундаментах современной цивилизации, начало разрушения
стоимостного отношения, рыночного хозяйства, формирование
принципиально новой экономики и нового общества. В этом смысле
совершенно правы Дракер, Хейлбронер, Лихтхейм129.

Тема 7. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ
СТРУКТУРА ОБЩЕСТВА
Социальную сферу общества образуют крупные, более или
менее устойчивые социальные объединения людей и взаимоотношения
между ними. Эти объединения формируются под непосредственным
воздействием труда, экономической жизни общества в целом и вместе
с тем тесно связаны с политической и духовной сферами. Социальные
отношения выступают поэтому в качестве сторон материальных и
духовных отношений, в том числе политических, а не существуют
наряду с ними. Духовные и политические отношения по своей природе
суть отношения идеологические и соотносятся как целое и часть.
В социально-экономической структуре общества различают
структуры первого и второго порядков. К структуре первого порядка
относят крупные, имеющие исторический характер социальные
объединения индивидов, получившие название исторических
общностей людей. В структуре второго порядка выделяют прежде
всего классы.

7.1. Исторические общности людей

Исторические общности людей — это крупные, устойчивые

объединения (коллективы), обнаруживающие общие черты жизни,
материальной и духовной культуры, языка, психологии и т.д. Это
своего рода закономерные ступени развития родовой, общественной
сущности человека, в первую очередь труда и мысли. Поскольку труд

244
является конечной основой и причиной развития общества, он
выступает важнейшим фактором объединения индивидов в различные
типы и формы общности и их последовательной от формации к
формации смены. Если нет совместной жизни и труда, нет и
исторической общности. Последняя поэтому выступает прежде всего
как хозяйственная, экономическая общность. Связи в процессе
производства ведут к связям территориальным, административным, к
общности языка, как необходимого средства общения, накопления,
хранения и передачи социально-организованного опыта, к
формированию некоторых психологических черт людей,
обусловленных условиями совместной жизни и труда.
С изменением производительных сил и производственных
отношений изменяются типы и формы коллективности. Основными,
известными истории типами общности являются родоплеменная
общность, народность, нация. Иногда к ним относят и расы, т.е.
группы людей, различающиеся по антропологическим, биологическим
признакам (цвету и форме волос, форме глаз и т.д.), выраженным в
социальных общностях. До сих пор принадлежность к расе выполняет
социообразующую функцию: симпатии, близкие отношения, общение
возникают в первую очередь между представителями одной расы.
Однако вряд ли правомерно рассматривать расу как историческую
общность, главным признаком которой является та или иная форма
экономической общности.
В первобытнообщинной формации на основе
кровнородственных отношений складываются родовые и племенные
общности, а вместе с ними возникают первые формы брака и семьи.
Характерной чертой родоплеменной общности является то, что
экономические отношения выступают здесь в оболочке родственных
связей. Экономическая жизнь общества была такова, что на первый
план выдвигала именно родственные связи. Родство — это сложное
социальное явление, имеющее свою биологическую основу. Последняя
выступает в качестве своего рода матрицы, на которой формируются
социальные связи (родовые, семейные, национальные и пр.).
Предполагают, что к моменту разделения первобытного стада
(исходного состояния человеческого общества) стали играть
известную роль родственные связи, материнские роды формировались
главным образом из родственников женской линии. Их возникновение
определялось не только естественными связями, но и социальными —
значительной ролью женщины в домашнем и общественном труде,
особенно в период мотыжного земледелия. С переходом от мотыжного
земледелия к плужному, от разведения домашних животных — к

245
скотоводству матриархат сменяется патриархатом, ибо в скотоводстве,
а потом и в земледелии (где скот стал использоваться в качестве
тягловой силы) главная роль стала принадлежать мужчине. Из
патриархального рода постепенно возникает патриархальная семья
(состоящая из трех-четырех поколений ближайших родственников,
потомков отца), экономическую основу которой составляет
коллективное владение землей и основными средствами производства;
в индивидуальном владении находятся лишь предметы личного
пользования.
Семья возникает из потребности воспроизводства
человеческого рода, но имеет социальную природу. Брачные и
близкородственные отношения — это лишь биологическая основа
семьи, но не ее сущность. Семейные отношения с усложнением труда,
экономической жизни в целом все больше наполняются социальным
содержанием. Вместе с тем социальное родство сохраняет
существенную зависимость от биологических связей. Поэтому как в
исторических общностях (род, племя, народность, нация), так и в
основной ячейке общества — семье — необходимо учитывать
биологическую матрицу. Биологическая связь родителей и детей
выступает в качестве той основы, на которой формируются
социальные связи также и в обществе в целом. Известно, что в
современных нациях в конечном счете все индивиды являются
отдаленными родственниками. В условиях глобальных
интеграционных процессов, происходящих в мировом хозяйстве,
возможно превращение человечества в панмиксический род, таящий
вследствие гетерозиса (свойства гибридов первого поколения
превосходить по жизнестойкости, плодовитости и другим
биологическим признакам лучшую из родительских форм)
возможности дальнейшего биологического развития человечества.
Экономической основой формирования новой общности —
народности — служат частный труд и частная собственность.
Преимущественно натуральный характер хозяйства определяет
локальные, местные хозяйственные и другие связи. Народность
складывается как результат слияния разных племен, утраты ими
экономической, территориальной, административной, языковой
самостоятельности и формирования на их основе общей материальной
и духовной культуры, единой территории, языка, позднее и
государства, способствующего ее упрочению. По форме различают
народности рабовладельческого и феодального общества. Исторически
первыми образовались древнеэллинская, древнеегипетская и другие
народности рабовладельческого общества. Они охватывали, по-

246
видимому, свободное население данной страны, не включая рабов.
Народность в феодальном обществе (древнерусская,
северофранцузская и др.) включает в основном трудящееся население
(крестьян, ремесленников и т.д.). Некоторые народности (ненецкая и
др.) начали складываться в условиях капитализма.
Нации формируются из людей различных племен и народностей
(например, итальянская нация образовалась из римлян, греков,
германцев, этрусков, арабов и т.п.) вследствие обобществления
производства, создания единого рынка. Нация характеризуется
общностью экономической жизни, территории, языка, психического
склада, проявляющегося в национальном характере и культуре.
Свойственная ей экономическая общность имеет более глубокий и
универсальный характер в силу господства капиталистического
товарного производства с присущими ему разделением и кооперацией
труда, товарно-денежными отношениями. Так, слиянию ранее
разобщенных русских областей, земель, княжеств в одно целое
способствовали усиливающийся обмен между ними, постепенно
растущее товарное обращение, концентрирование рынков в единый
рынок. Но так как руководителями и хозяевами этого процесса были
капиталисты, то создание этих национальных связей было не чем
иным, как созданием связей буржуазных.
Ленин выделил две основные тенденции в развитии буржуазных
наций. Первая: пробуждение национальной жизни и национальных
движений, борьба против всякого национального гнета, создание
национальных государств. Вторая: развитие и учащение всяческих
сношений между нациями, ломка национальных перегородок,
интернациональное единство капитала и экономической жизни
вообще. Обе эти тенденции в их диалектической взаимосвязи
составляют единый мировой закон капитализма, но если первая из них
преобладает в начале его развития, то вторая характеризует “зрелый и
идущий к своему превращению в социалистическое общество
капитализм”130. Отсюда вытекают основные принципы национальной
программы при социализме: 1) принцип равноправия наций, в том
числе права наций на самоопределение и отделение; 2) принцип
интернационализма и борьбы с буржуазным национализмом. При этом
необходимо отличать национализм угнетенной нации и угнетающей.
Если для пролетариата угнетающей нации основным требованием в
национальном вопросе, как правило, является признание права малых
наций на отделение, то для пролетариата угнетенных наций таким
требованием остается право на объединение. Поскольку в каждом
буржуазном национализме угнетенной нации есть

247
общедемократическое содержание против угнетения, его необходимо
поддерживать.
Социалистические нации складываются двояким путем: в
результате коренного преобразования буржуазных наций или
непосредственно из народностей. Общественный характер труда и
собственности способствует созданию единой многонациональной
общности, учитывающей особенности труда, быта, культуры,
демографических процессов и т.д. каждой нации и народности, не
исключая малых этнических общностей.
Происходящие в современном мировом хозяйстве
интеграционные процессы явно указывают на то, что в будущем на
основе новой общности хозяйственной жизни постепенно будут
стираться национальные различия. На смену национальной
замкнутости придет всесторонняя связь наций, зависимость их друг от
друга. Изменение в экономической жизни приведет к изменению
психического склада людей, к необходимости единого языка. Тем
самым создадутся предпосылки, необходимые для возникновения
новой общности людей. Последняя в отличие от предшествующих
исторических общностей будет уже внеисторической. Такой формой
общности людей и станет обобществившееся человечество, которое
Маркс рассматривал как идеал нового, т.е. диалектического и
исторического материализма. “Точка зрения старого материализма
есть “гражданское” общество; точка зрения нового материализма есть
человеческое общество, или обобществившееся человечество” 131.
Возникший и углубляющийся кризис современной цивилизации
властно потребовал совместных действий всех стран, всех
общественных сил мира. Объединенное человечество мыслилось
Марксом как созданное на коммунистической основе. Появление
глобальных проблем выдвигает более сложную и грандиозную
задачу — создание объединенного в своих усилиях человечества в
условиях социально разнородного мира, не изжившего еще
антагонизма классов.

7.2. Классовая структура общества

В работе “Великий почин” Ленин дал определение классов.

“Классами называются большие группы людей, различающиеся по их
месту в исторически определенной системе общественного
производства, по их отношению (большей частью закрепленному и
оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в
общественной организации труда, а следовательно, по способам

248
получения и размерам той доли общественного богатства, которой они
располагают. Классы — это такие группы людей, из которых одна
может присваивать труд другой, благодаря различию их места в
определенном укладе общественного хозяйства” 132. Это определение
имеет три части. Первая часть — тезис о различии социальных групп
по их месту в системе производства — заключает в себе общее,
неразвернутое определение классов, в котором имплицитно
содержатся все классообразующие признаки. “Место” в системе
производства в существенной мере связано с отношениями
собственности. Капиталист, как уже отмечалось, не потому
капиталист, что он управляет производством, наоборот, он управляет
им потому, что является капиталистом. В соответствии с признаком
“место” в системе производства классы делятся на основные и
неосновные, антагонистические и неантагонистические.
Вторая часть определения указывает на три взаимосвязанных
признака: отношение к средствам производства, роль в
общественной организации труда, способы получения и размеры
получаемой доли общественного богатства. Они соответствуют трем
основным элементам системы производственных отношений и сами
образуют иерархическую систему: отношение к средствам
производства выступает в качестве главного классообразующего
признака. Ленин неоднократно отмечал, что основной признак
различия между классами — их место в общественном производстве и,
следовательно, их отношение к средствам производства. Пролетариат
при капитализме на всех стадиях его развития не является основным
собственником средств производства, он собственник своей рабочей
силы до момента ее продажи и потому не определяет цели
производства, не является его организатором и руководителем. В
условиях общественной собственности труд рабочего класса не
присваивается, а оплачивается в соответствии с основным законом
социализма по стоимости рабочей силы и трудовым затратам, за
вычетом того, что необходимо для развития расширенного
воспроизводства, общественных фондов, через посредство которых
вычтенное частично возвращается рабочему. Он должен быть также
частичным собственником средств производства, находящихся в
целом в общественной собственности, быть хозяином производства.
Буржуазия как основной собственник средств производства и
действующей рабочей силы руководит, управляет капиталистическим
производством в целом. Управленческий труд — это разновидность
умственного труда, он не создает прибавочной стоимости, но
обеспечивает условия для ее создания. Такова же роль в производстве

249
менеджеров, научно-технического персонала, ученых. Следовательно,
роль классов в общественной организации труда, а также способы
получения и размеры доходов обусловлены прежде всего отношением
их к средствам производства, хотя в основе деления на классы в
конечном счете лежит разделение труда на организаторский и
исполнительский, сложный и простой, физический и умственный.
Разделение труда, не являясь непосредственно классообразующим
признаком, должно учитываться при выяснении различий между
классами, социальными группами, слоями. Однако классовую
структуру надо отличать от структуры профессиональной.
Различия между профессиями неправомерно смешивать с
различиями между классами. Последние являются более глубокими и
имеют своей непосредственной причиной различия в отношениях
собственности и эксплуатацию. Профессиональное разделение труда
(в частности, обособление в качестве самостоятельных видов
деятельности скотоводства, земледелия, ремесла) служит
предпосылкой деления общества на классы, оно выступает также в
качестве основы их деления на слои и социальные группы, которые
различаются по роду деятельности, квалификации, специализации. Не
род деятельности, не квалификация определяют принадлежность
индивидов к классам, напротив, их классовая принадлежность
обусловливает круг профессий, которыми они могут овладеть.
Третья, заключительная, часть определения характеризует
сущность взаимоотношений между классами в антагонистических
обществах, которая состоит в присвоении чужого труда, эксплуатации
одних классов другими.
Классовая структура общества выражается в соответствующей
политической и правовой структуре, ибо общественные группы
отличаются по своему отношению к государственной власти.
Особенно ярко это проявляется в сословном делении. Сословия суть
социальные группы людей, принадлежность к которым закрепляется
юридически в качестве особых прав и обязанностей, установленных
законом. Иначе говоря, сословия есть не что иное, как политическая и
юридическая форма классовых различий. В рабском и феодальном
обществе различие классов фиксировалось установлением особого
юридического места в государстве для каждого класса. Поэтому
классы рабского и феодального (а также крепостного) общества были
и сословиями. Напротив, в буржуазном обществе все граждане
равноправны, сословные деления уничтожены (по крайней мере, в
принципе) и поэтому классы перестали быть сословиями.

250
 7.3. Экономические основы существования классов

Труд, как известно, зависит прежде всего от состояния рабочей

силы, но реализация и развитие ее, в свою очередь, зависит от средств
труда, овеществивших в себе живой труд и мысль. Вещественное
богатство есть поэтому не что иное, как накопленные обществом
сущностные силы человека. Не овладев ими, нельзя развить
способности и потребности и, следовательно, осуществить процесс
труда, ибо живой человеческий труд можно присоединять лишь к
существующим средствам производства. Овладение ими есть
овладение определенными общественными силами, с помощью
которых можно подчинять чужую рабочую силу, присваивать чужой
труд. Однако присвоение чужого труда невозможно до тех пор, пока
не возрастет существенно избыточность труда. С появлением высокой
доли прибавочного продукта создались условия для накопления
богатства и разделения труда по отдельным семьям. Развитие
семейной собственности в неравных условиях привело к разделению
на имущих и неимущих, присвоению чужого труда. Свою роль здесь
сыграли алчность, грубый интерес. Конечная причина деления
общества на классы заключена в природе труда, его коренном
противоречии между результатами и затратами, а непосредственная —
в изменении формы собственности, в вытеснении общественной
собственности частной. Последнее оказывается возможным благодаря
развитию труда, росту его производительности и избыточности.
Усложнение труда ведет к его разделению, что, в свою очередь,
способствует росту прибавочного продукта. На неразвитой стадии
производства, когда люди жили охотой и рыболовством, приручали
животных, разделение труда развито очень слабо и ограничивалось
расширением естественно сложившегося в семье разделения труда.
Общественное разделение труда возникло на той ступени его развития,
когда скотоводство отделилось от земледелия, т.е. когда рабочая сила
человека стала способной давать значительно больше продуктов, чем
это необходимо для существования непосредственного производителя
и его семьи. Многообразие видов деятельности и мастерство резко
возросли с использованием человеком железа. Разнообразная
деятельность не могла уже выполняться одним и тем же лицом;
произошло второе крупное разделение труда — отделение ремесла от
земледелия. Однако разделение труда становится действительным
лишь с разделением его на материальный и духовный труд, в
результате чего духовная и материальная деятельность, наслаждение и
труд, производство и потребление выпадают на долю различных

251
индивидов. Вместе с действительным разделением труда возникло
неравное распределение труда и его продуктов, т.е. появилась частная
собственность.
В основе деления общества на классы лежит закон разделения
труда. Именно в нем (а не в кооперации труда), как отмечалось ранее,
заключен главный источник развития труда. Вследствие разделения
труда индивид избирает соответствующую сферу деятельности и тем
самым совершенствует свои способности. Без ограничения сферы
деятельности нельзя ни в одной области совершить ничего
значительного. “Пока труд был еще так малопроизводителен, что
давал только ничтожный избыток над необходимыми жизненными
средствами, до тех пор рост производительных сил, расширение
обмена, развитие государства и права, создание искусства и науки —
все это было возможно лишь при помощи усиленного разделения
труда, имевшего своей основой крупное разделение труда между
массой, занятой простым физическим трудом, и немногими
привилегированными, которые руководят работами, занимаются
торговлей, государственными делами, а позднее также искусством и
наукой. Простейшей, наиболее стихийно сложившейся формой этого
разделения труда и было как раз рабство”133.
Противоположность физического и умственного труда — одна
из важнейших основ существования классов. В каждой
антагонистической формации эта противоположность принимала свой
вид. Первоначально разделение труда на умственный и физический
имело малосодержательный характер: непосредственные
производители отставали в интеллектуальном развитии, не
реализовали полностью своих потенциальных возможностей и
склонностей, но в процессе своей деятельности, имеющей
преимущественно индивидуальный характер, сохраняли целостность
развития. Ремесленник имел свое ремесло, так сказать, в пальцах и в
мозгу. Только в условиях разделения труда внутри мастерской
происходит более полное отделение планирующей работу головы от
рук. Углубление противоположности физического и умственного
труда способствовало превращению труда в силу, стоящую над
людьми и порабощающую их. В результате он стал больше управлять
людьми, чем они им. Уже отделение города от деревни облекло
сельское население на тысячелетия отупления, а горожан — на
порабощение каждого его ремеслом. Развитию одной деятельности
приносятся в жертву все другие физические и умственные
способности. Такая узость свойственна и представителям
господствующего класса: буржуа порабощен своим собственным

252
капиталом и страстью к прибыли, юрист — своими окостенелыми
правовыми воззрениями и т.д.
Сложность и богатство общественных отношений, уровень
общественного прогресса, развитие сущностных сил человека зависят
от многообразия видов труда. Последнее обусловливает также и
развитую социальную структуру, увеличивает темпы общественного
прогресса. Однако в условиях господства ручного труда, разделенного
на те или иные операции, возможно лишь закрепление работника,
чаще всего пожизненное, за определенным занятием. С развитием
крупного машинного производства, где весь процесс делится на
составные фазы не субъективно, т.е. в соответствии с особенностями
человеческого организма, а объективно, проблема выполнения
каждого частичного процесса и их соединения решается посредством
технического применения механики, физики, химии. Свойственные
крупной индустрии тенденции вызывают необходимость во
всесторонней подвижности рабочего. Но капитализм, в том числе и
современный, не разрешает противоречия между новейшей техникой и
старым разделением труда. Под влиянием современной НТР
устраняются те стороны разделения труда, которые связаны с
подавлением и деградацией личности; все в большей мере критерием
прогресса становится развитие общественного индивида, чему и
подчиняется разделение труда. Важнейшими предпосылками этого
процесса Маркс считал превращение труда во всеобщий труд.
Предпосылки нового разделения труда, основанного на
универсальном развитии индивидов, и, соответственно, новой
социальной структуры складываются в условиях крупной
промышленности, точнее, автоматизированной системы машин. По
мере ее становления и развития основой производства все больше
оказывается развитие общественного индивида, научное понимание им
природы и господства над ней. В ходе современной НТР растет
потребность в новом слое рабочего класса, заинтересованного в
творческом характере своего труда, развитии своих сущностных сил,
росте содержательности жизни в целом. Революция в
производительных силах воспроизводит и концентрирует
противоречия капитализма непосредственно на развитии
общественного индивида, все активнее вытесняя традиционных
рабочих, связанных преимущественно с физическим трудом,
рабочими, сочетающими умственный и физический труд,
предприимчивыми, мобильными, с высокой степенью свободы.
Количественную сторону избыточности труда выражает закон
неуклонного роста производительности общественного труда. Маркс

253
рассматривал этот закон как всеобщий экономический закон, согласно
которому издержки производства постоянно падают, а живой труд
становится все производительнее. Рост производительности труда
ведет к увеличению массы материальных благ. Производительный
труд — это труд, при котором получают максимум продукта при
минимуме труда. Вместе с тем рост производительности труда
обеспечивает и экономию времени. Тот же самый рабочий день при
повышении производительности труда доставляет больше продукта,
т.е. изготовление продукта требует меньше труда, чем раньше.
Действительное богатство общества, таким образом, зависит не от
продолжительности труда, а от его производительности. Постоянная
тенденция капитала заключается, с одной стороны, в созидании
свободного времени, а с другой — в превращении этого свободного
времени в прибавочный труд. В действительности экономия времени
есть экономия необходимого труда с целью создания условий для
свободного всестороннего развития всех и каждого, а не с целью
получения наивысшей прибыли. Поэтому в капиталистическом
производстве в качестве его основного регулятора выступает рабочее
время, но не свободное.
Современная НТР резко усложняет труд, делает его научным
(“всеобщим”). Тем самым создается возможность для устранения
противоположности физического и умственного труда и,
соответственно, классов. Всеобщий научный труд и означает
соединение умственного и. физического труда. В условиях
частнокапиталистического присвоения это соединение невозможно,
хотя в эпоху современной НТР некоторое существенное сближение
происходит благодаря появлению мощных управляющих устройств,
аккумулирующих в себе сложный комплекс природных сил,
способный определять процесс производства информации.
Ликвидация противоположности физического и умственного труда
вследствие гигантского роста избыточности труда есть уничтожение
той основы, на которой существуют современные классы. Социальная
однородность общества, однако, не означает однородности труда.
Всеобщий труд — это сложный материальный и духовный труд со
свойственной ему дифференциацией. Но последняя будет связана уже
не с “частичным индивидом”, а с универсально развитым. Вместе с
коренным изменением в будущем разделения труда коренным образом
изменится и его распределение: оно также будет связано в первую
очередь с развитием сущностных сил человека, а не с интересами
производства. Новое разделение труда не будет иметь
принудительного характера, вести к классовому расслоению общества,

254
поскольку оно возможно только в условиях подлинно общественной
собственности. На его основе возникнет социальная структура из
определенных групп людей, различающихся по степени и
многообразию развития сущностных сил. Однако это различие будет в
рамках социального равенства, одинаковых возможностей для
развития всех индивидов, которые генетически неидентичны.
Поскольку социальные факторы действуют не на однородный и
аморфный материал, а на разнообразную, генетически сложно
дифференцированную по многим морфо-физиологическим и
психическим свойствам популяцию людей, воспитание и образование
также должны быть не стандартными, не одинаковыми для всех, а
должны учитывать генетическую неидентичность, т.е.
разнокачественность, разнонаправленность задатков, их
неодинаковость.

7.4. Классовая борьба и ее особенности в современную эпоху

Как отмечалось ранее, буржуазные экономисты и историки

открыли классы и их борьбу. Однако, во-первых, они не смогли
подняться до понимания исторически преходящего характера
классовой структуры общества; во-вторых, не поняли экономической
основы существования классов, которая в рабовладельческом и
феодальном обществах, как известно, была завуалирована
патриархальными, правовыми, политическими, религиозными и
другими идеологическими наслоениями; в-третьих, в классовой борьбе
они усматривали порок, устранение которого возможно лишь
посредством примирения классовых интересов. В письме
И. Вейдемейеру Маркс формулирует принципы научной теории
классов и классовой борьбы: 1) существование классов связано с
определенными историческими фазами развития производства,
2) классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) эта
диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких
классов и к обществу без классов 134. Историческая необходимость
диктатуры пролетариата вытекает не только из того, что никаким
иным способом невозможно свергнуть господствующий класс, но
также из того, что свергающий класс лишь в революции может стать
способным создать новую основу общества, обеспечить его развитие
по пути к обществу без классов и государства. Следовательно,
диктатура пролетариата имеет необходимый и вместе с тем
преходящий характер. Пока существует материальная основа,
порождающая полярность интересов даже в смягченной форме,

255
противоположность антагонистических классов не может быть
устранена. Классовая борьба является объективным законом развития
всех антагонистических формаций. Только в борьбе классов,
необходимо завершающейся социальной революцией, разрешаются
антагонистические противоречия, заменяется способ производства и
совершается переход к новой ступени общественного развития.
Экономические, политические и другие интересы классов осознаются
в той или иной мере и становятся мотивами борьбы классов. Класс, не
осознавший свои интересы, является, по Марксу, “классом в себе”.
Наличие политической партии — свидетельство зрелости класса, роста
его самосознания. Ни один класс, стремящийся к завоеванию и
удержанию власти, не может обойтись без своего организованного
авангарда, способного выработать и осуществить правильную
стратегию и тактику классовой борьбы.
Основными формами классовой борьбы пролетариата против
буржуазии являются экономическая, детерминированная его
положением в системе производства, политическая, способная
вывести рабочий класс на путь революционного преобразования
капитализма в социализм и потому являющаяся решающей,
идеологическая, освобождающая классовое самосознание
пролетариата из-под влияния буржуазной идеологии.
Особенности классовой борьбы на современном этапе связаны
прежде всего с происходящей НТР, которая в индустриально развитых
странах капитала вызвала серьезные социальные сдвиги: 1) вовлекла в
армию наемного труда новые слои населения, составляющие,
например, в Японии 55% трудового населения (служащих и
интеллигенцию предприятий торговли, услуг, банковского и
страхового дела); 2) вызвала изменения в самом ядре рабочего класса,
резко сократив его численность в традиционных отраслях с
приоритетными, наукоемкими технологиями; 3) заметно увеличила
удельный вес научно-технической интеллигенции, в том числе и
ученых, на производстве; 4) привела к росту армии безработных и
изменила ее характер и возраст. Несмотря на такие радикальные
изменения социальной структуры, главные силовые центры (ядро)
рабочего движения составляют рабочие пяти традиционных отраслей:
промышленности, энергетики, строительства, транспорта, связи, что
объясняется их ключевой ролью в современной экономике. Они
остаются опорой всех забастовочных и классовых движений; новые
силы либо примыкают к ним, либо втягиваются непосредственно в это
движение. Хотя организованное рабочее движение все более осознает
необходимость контроля над капиталом, его применением,

256
функционированием, перемещением, центральными остаются вопросы
заработной платы, интенсивности труда, рабочего времени, рабочих
мест, т.е. непосредственные экономические интересы, а не интересы
творческого труда и управления, которые лишь начинают осознаваться
и приобретать значимость.
Стимулирование физического и умственного труда существенно
различно: для первого главным являются материальные стимулы, для
второго более важными становятся профессиональная
удовлетворенность, самостоятельность, ответственность, которые
обеспечиваются их участием в управлении. Это обусловлено тем, что
умственный труд характеризуется большей целостностью, чем
физический, разделенный на отдельные операции. Различие в
стимулировании необходимо учитывать при анализе интересов
высококвалифицированных рабочих, составляющих, например, в
США 20% самодеятельного населения (это так называемые “золотые
воротнички”, т.е. специалисты высочайшей квалификации и ученые,
занятые в производстве). Экономисты и социологи отмечают среди
занятых в производстве усиливающийся сдвиг в потребностях — от
простых материальных к потребностям, определяющим положение
индивида в производстве и обществе. “Кем быть” оказывается для них
важнее “иметь”. Чем выше культурно-технический уровень
индивидов, тем сильнее их стремление к экономической и
политической демократизации жизни общества. Однако наличие
большого числа мелких акционеров, которыми являются также и
рабочие крупных предприятий, пока не оказывает существенного
влияния на характер производства и управления и фактически
способствует сосредоточению власти в руках финансового капитала.
В последнее десятилетие в зарубежной литературе получило
распространение мнение о том, что вместо вскрытой Марксом
тенденции к усилению пролетаризации в буржуазном обществе
действовала тенденция усиления роста среднего класса.
Действительно, в 90-е гг. под влиянием микроэлектронной революции
начался процесс снижения доли лиц, занятых физическим трудом. Это
послужило основанием для утверждения о начале “эры упразднения
труда” и “самоликвидации” пролетариата. Однако по мере развития
крупного промышленного производства, создания им
автоматизированных систем живой человеческий труд, с одной
стороны, усложняется, включает в себя и интеллектуальную
деятельность, с другой — остается непосредственной
производительной силой, мощь которой непрерывно возрастает.
Отсюда и растущая потребность в новом типе рабочего, заменяющем

257
старый, традиционный тип, связанный лишь с физическим трудом.
Вместе с тем, как считает американский социалист М. Харрингтон,
нельзя не учитывать то обстоятельство, что “относительное убывание
рабочей силы в фордистском значении этого слова сосуществует с
абсолютным ростом ее числа” 135. В экономически развитых странах
традиционный рабочий класс в ближайшие полвека будет численно
весьма значительным.
Классовая борьба в современный период, о чем свидетельствует
практика этой борьбы в Западной Европе и Америке, во-первых, не
утихает, что вызвано негативными социальными последствиями НТР,
прежде всего увеличением нагрузок (ростом интенсивности труда),
сокращением рабочих мест, интернационализацией экономики.
Международное разделение труда усиливает опасность того, что
достижение успехов в классовой борьбе в одной стране будет
чрезвычайно затруднено международной координацией мер:
нейтрализацией посредством вывоза капитала, валютными
махинациями, отказом в кредитах и т.д.
Во-вторых, классовая борьба все больше ориентирована на
изменение внутреннего соотношения сил в пользу рабочего класса и
других демократических сил, противостоящих процессам
монополизации производства и антидемократическим методам
управления обществом (все эти процессы и методы были, по Ленину,
тормозом, развития производительных сил). Антимонополистические
силы во многом способствовали при этом усилению действия
экономических факторов развития — выросла диверсификация
производства136 и др. Все это, однако, не ликвидировало противоречий
капитализма — периодических кризисных явлений в экономике и
финансах, относительно низкого жизненного уровня слоев, связанных
с некоторыми традиционными отраслями производства (угледобыча,
металлургия и др.), обнищания в ряде стран маргинальных слоев,
засилья бюрократических структур в политике, манипулирования
общественным сознанием и т.п. Но противоречия были, несомненно,
смягчены, что делает возможным ориентацию классовой борьбы в
течение длительного периода на поворот к установлению
антимонополистической демократии и преодолению в конечном счете
революционным путем экономической и политической власти
монополистического капитала.
Существует мнение, что в высокоразвитых капиталистических
странах эксплуатация уже исчезла. “Отсутствие” эксплуатации в
современном капитализме связывают с развитием акционерных
компаний. В США акционеров уже более 50 млн., в Англии примерно

258
20% взрослого населения владеют акциями. Однако основной объем
производства товаров и услуг (свыше 90%) приходится в США на
крупные корпорации. Распространение акций среди рабочих и
служащих имеет своей целью не ослабление эксплуатации, а
стимулирование их деятельности. По мнению основателя программы
распространения акций в США Л Келсо, “капитализм не может
выжить, если собственность на капитал не будет распространена более
равномерно по всей экономике”137. Принадлежащие рабочим
акционерные компании, кооперативные фабрики не способны
принципиально изменить положение рабочего класса в современном
производстве. Конкуренция принуждает их действовать в том же
русле, что и корпорации. Как отмечал Маркс, оценивая кооперативные
фабрики, антагонизм между капиталом и трудом уничтожается в
пределах этих фабрик, но он сохраняется в масштабах общества.

Тема 8. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

ОБЩЕСТВА
8.1. Происхождение и сущность государства

Общество как сложный коллектив индивидов, осуществляющих

материальную и духовную деятельность и связанных
соответствующими материальными и идеологическими отношениями,
всегда нуждается в управлении, власти. Власть — это способность
подчинять поведение и деятельность людей воле и интересам
общества в целом или отдельного класса. В первом случае она есть
самоуправление, во втором она выступает как государство, или,
шире — политическая организация общества, включающая наряду с
государством партии, профсоюзы, церковь и другие организации и
движения, преследующие политические цели и отражающие
классовую структуру общества.
Как главный институт политической надстройки общества,
призванный охранять и укреплять породивший его экономический
базис, государство существует не вечно. Родовое общество
организуется по кланам (родам) и управляется в соответствии с
принадлежностью людей тому или иному клану. Его самоуправление
непосредственно совпадает с населением, организующим себя как
самодействующая вооруженная организация. Характеризуя это
управление, Энгельс писал: “Хотя общих дел гораздо больше, чем в
настоящее время, — домашнее хозяйство ведется рядом семейств
сообща и на коммунистических началах, земля является

259
собственностью всего племени, только мелкие огороды предоставлены
во временное пользование отдельным хозяйствам, — тем не менее нет
и следа нашего раздутого и сложного аппарата управления. Все
вопросы решают сами заинтересованные лица, и в большинстве
случаев вековой обычай уже все урегулировал”138.
С делением общества на антагонистические классы характер
управления коренным образом изменяется. Место общего интереса
занимает интерес экономически господствующего класса. Энгельс
отмечает, что государство возникло в столкновениях враждебных
классов с целью умерять их борьбу, “держать в узде”
противоположные классы. Оно не есть сила, извне навязанная
обществу. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда
и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть
примирены. Это орган, машина подавления одного класса другим —
вот в чем состоит сущность государства в собственном смысле слова.
При помощи государства экономически господствующий класс
становится также политически господствующим и приобретает тем
самым новые средства для подавления и эксплуатации угнетенного
класса. Как продукт и проявление непримиримости классовых
противоречий, государство есть сила, ставящая себя над обществом и
отчуждающая себя от него тем больше, чем острее классовые
противоречия. В периоды равновесия классовых сил государственная
власть получает известную самостоятельность по отношению к обоим
классам, как кажущаяся посредница между ними (например,
бонапартизм первой и второй империи Франции, Бисмарк в Германии,
правительство Керенского в России).
Признаки государства. От родового управления по родовому
делению и кровному родству государство отличается разделением его
поданных по территориальному принципу (первый признак). С
вытеснением родовой собственности частной члены рода перестали
жить вместе; на одной территории стали поселяться люди разных
родов, которым находилось определенное занятие. Управление в
классовом обществе строится по территориальному делению
населения, безотносительно к роду и племени.
Второй, главный признак государства — наличие публичной или
общественной власти, которая уже не совпадает непосредственно с
обществом и его населением. Эта власть состоит из “особых отрядов
вооруженных людей” — армии, полиции и т.д., а также их
вещественных придатков: тюрем и других принудительных
учреждений. Общество налогами оплачивает существование этой
власти — аппарата насилия над ним, состоящего из вооруженных сил,

260
привилегированных чиновников и т.д. Ленин писал, что
отличительной чертой государства, будь оно монархией или
республикой, является то, что оно превращает должностных лиц, слуг
общества, органы его в господ над ним. Эти носители отчуждающейся
от общества власти основывают свой авторитет на принудительной
силе. Существование авторитета власти есть показатель наличия в
обществе господства и подчинения.
Типы и формы государства. По тому, какой класс стоит у
власти и осуществляет диктатуру, определяется тип государства. В
конечном счете он зависит от исторического типа труда и
экономического базиса общества. Известны четыре основных типа
государства: рабовладельческое, феодальное, капиталистическое,
социалистическое. Последнее есть новый, высший, тип государства, в
задачу которого входит уничтожение всякой эксплуатации, построение
общества без классов и государства. На этапах перехода от одной
общественно-экономической формации к другой возможны
государства переходного типа. Один и тот же тип государства может
существовать в различных формах. Уже в Древней Греции и Древнем
Риме были разнообразные формы государства: монархия — как власть
одного, республика — как отсутствие какой-либо невыборной власти,
аристократия — как власть небольшого сравнительно меньшинства,
демократия — как власть народа. Формы правления зависят от
степени влияния господствующего класса, соотношения классовых
сил, остроты классового антагонизма, особенностей развития страны,
ее исторических традиций, политической активности населения и
уровня культуры. Кроме форм правления (или организации власти)
существуют формы государственного устройства. Различают
унитарные, или единые, государства, федерации (союз относительно
самостоятельных государственных образований: штатов, земель,
республик и т.п.), конфедерации (союз полностью независимых
государственных образований, которые имеют специальные
объединенные органы для координации действий: экономических,
военных, внешнеполитических и др.). Государства различаются также
по политическим режимам, под которыми понимают систему методов
осуществления политической власти, степень реализации
демократических прав и свобод личности, отношение власти к праву и
др. Существуют парламентский, авторитарный, военно-диктаторский,
фашистский, полуфашистский и другие режимы. В условиях
парламентских режимов буржуазия руководит обществом косвенно, но
тем вернее. Тот особый слой, в руках которого находится власть в
обществе, — это бюрократия, связанная с буржуазией тысячью

261
крепчайших нитей. Суть бюрократии — в главенстве формы
деятельности над содержанием, в подчинении правил и задач
функционирования и организации целям ее сохранения и укрепления.
Завоевав политическую власть, рабочие должны сломать до основания
старый военно-бюрократический аппарат и заменить его новым,
состоящим из самих рабочих, превращение которых в бюрократов
станет невозможным в силу принятых мер: 1) не только выборность,
но и сменяемость в любое время; 2) плата не выше платы рабочего;
3) переход к тому, чтобы все исполняли функции контроля и надзора,
которые необходимо довести до конца, до полного введения
демократии для народа.

8.2. Экономические основы отмирания государства

Вся марксистская теория отмирания государства есть

применение теории развития к предстоящему краху капитализма и к
будущему развитию коммунизма. Ленин отмечает, что “Маркс ставит
вопрос о коммунизме, как естествоиспытатель поставил бы вопрос о
развитии новой биологической разновидности, раз мы знаем, что она
так-то возникла и таком-то определенном направлении
видоизменяется”139. Первое, что установлено вполне точно теорией
развития, — это то, что должна быть особая стадия перехода от
капитализма к коммунизму. На этой стадии речь идет об обществе,
которое не развилось на своей собственной основе, а вышло из недр
капитализма и во всех отношениях (экономическом, нравственном и
умственном) носит еще его отпечаток. Буржуазное право отменяется,
но лишь по отношению к средствам производства, которые становятся
общей собственностью. Однако оно в известной мере сохраняется в
качестве регулятора распределения труда и продуктов между членами
общества, ибо неравным людям за фактически неравное количество
труда дается равное количество продукта. Полной справедливости и в
этом смысле равенства низшая фаза коммунистического общества
поэтому дать не может, но эксплуатация человека человеком
становится уже невозможной. Однако один переход средств
производства в общественную собственность не устраняет неравенства
“буржуазного права”, которое продолжает господствовать, поскольку
действует принцип “каждому — по труду”. И потому остается еще
необходимость в государстве, которое, охраняя общую собственность
на средства производства, охраняет равенство распределения.
“Узкий горизонт буржуазного права” (Маркс) может быть
преодолен при условии, что вместе с всесторонним развитием

262
индивидов вырастут и производительные силы, а труд перестанет быть
только средством для жизни и превратится в первую потребность
жизни, исчезнет противоположность умственного и физического
труда. Исходя из данных развития капиталистического общества,
Маркс считал, что в условиях общественной собственности уже на
основе достигнутого уровня развития техники и технологии можно
гигантски развить производительные силы. Но насколько быстро
пойдет это развитие дальше, когда приведет к уничтожению
противоположности умственного и физического труда, превращению
труда в первую жизненную потребность, — “этого мы не знаем и знать
не можем”. Вопрос о сроках или о конкретных формах отмирания
государства Маркс оставляет открытым.
Оперируя только твердо установленными научными данными,
он отмечает, что для полного отмирания государства нужен полный
коммунизм. Научная разница между низшей и высшей фазами
коммунизма, по Марксу, такова: первая есть не полный коммунизм,
вторая — полный коммунизм. Опираясь на теорию развития, Маркс
рассматривает их как ступени экономической зрелости коммунизма.
На первой ступени он не может еще быть экономически вполне
зрелым, свободным от традиций капитализма, в частности от
буржуазного права, а следовательно, и буржуазного государства (без
буржуазии), так как право есть ничто без аппарата, способного
принуждать к соблюдению его норм. Ленин отмечает, что это может
быть воспринято как игра ума, в которой часто обвиняют марксизм
люди, “не потрудившиеся ни капельки над тем, чтобы изучить его
чрезвычайно глубокое содержание”140. Однако Маркс не произвольно
включил “буржуазное право” в социализм, а выявил то, что
экономически и политически неизбежно в обществе, выходящем из
недр капитализма. Только тогда, когда труд станет настолько
производителен, что люди добровольно будут трудиться по
способностям, узкий горизонт буржуазного права, заставляющий
высчитывать, как не переработать лишних полчаса в сравнении с
другим, не получить меньше платы, чем другой, — этот узкий
горизонт будет перейден. До этих пор необходим строжайший
контроль со стороны государства над мерой труда и мерой
потребления, но этот контроль должен проводиться не государством
чиновников, а государством вооруженных рабочих. Учет и
контроль — вот главное, что требуется для нормального
функционирования первой фазы коммунизма, и когда этот контроль
получит всеобщий, всенародный характер, тогда от него некуда станет
деться, “все общество будет одной конторой и одной фабрикой с

263
равенством труда и равенством платы”141. Но эта “фабричная
дисциплина”, которую пролетариат распространит на все общество,
есть лишь необходимая ступень для движения общества вперед,
дающая возможность всем или большинству членам научиться самим
управлять государством, самостоятельно осуществлять учет и
контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому подобных
“хранителей традиций капитализма”. В результате необходимость
соблюдать основные правила человеческого общежития станет
привычкой и это сделает возможным переход (при высокоразвитом
труде) к высшей фазе коммунизма и полному отмиранию государства.
Таким образом, отмирает не буржуазное государство, а государство,
ставшее демократией громадного большинства.
Понимание социалистического производства как “единой
фабрики”, предполагающей непосредственно общественный труд,
прямой продуктообмен, позднее сменилось пониманием социализма
как строя “цивилизованных кооператоров”. Коренное изменение точки
зрения на социализм Ленин объяснил существенной
незавершенностью экономического обобществления.

8.3. Научная теория государства и революция

в современную эпоху

В связи с коренными изменениями, происходящими в мире под

влиянием НТР, все чаще в литературе стали появляться утверждения о
том, что марксистско-ленинская теория государства и революции
устарела, что она соответствовала социально-экономическому
состоянию общества в период раннего монополистического
капитализма. В условиях позднего монополистического капитализма
еще при сохранении классов и классовой борьбы становится
возможным отмирание политических революций и даже государства.
При этом марксизм однозначно трактуют как теорию насильственного
пути развития революции. В этой связи особый интерес представляет
положение Маркса о сломе буржуазной государственной машины как
“предварительном условии всякой действительной народной
революции на континенте”. Ленин в работе “Государство и
революция” заостряет внимание на двух моментах этого положения:
1) ограничении данного вывода континентом и 2) признании слома
условием лишь действительной народной революции. Поскольку
Англия тогда являлась образцом чисто капиталистической страны, но
без военщины и в значительной мере без бюрократии,

264
социалистическая революция, как считал Маркс, была возможна без
слома готовой государственной машины.
Однако это означало отрицание не революции вообще, а ее
немирной (с вооруженным восстанием) формы. В начале XX в. и в
Англии, и в Америке предварительным условием, как отмечает Ленин,
становится разрушение готовой государственной машины в силу
обрастания ее военно-бюрократическими учреждениями.
Марксистско-ленинская теория революции не исключает мирного, без
крайней формы насилия, пути ее развития, поскольку, как
неоднократно отмечали Маркс, Энгельс, Ленин, формы ее
многообразны и в конечном счете зависят от конкретно-исторических
условий той или иной страны, от силы сопротивления
господствующего класса и уровня общественного развития в целом.
Поэтому под влиянием происходящих процессов социализации и
гуманизации общественной жизни вполне реальным стало мирное,
наиболее безболезненное для общества, осуществление
социалистической революции в целом, т.е. без вооруженного
восстания и гражданской войны. В то же время необходимо иметь в
виду и возможность немирного перехода к социализму. Как отмечал
Ленин, “история вообще, история революций в частности, всегда
богаче содержанием, разнообразнее, разностороннее, живее, “хитрее”,
чем воображают самые лучшие партии, самые сознательные
авангарды, наиболее передовых классов”142.
Что касается второго момента — действительной народной
революции, то по существу Маркс имеет в виду социалистическую
революцию, в которой масса народа, громадное большинство его
выступают активно, самостоятельно, со своими экономическими и
политическими требованиями. Тем самым он не сводит
социалистическую революцию к сугубо пролетарской революции, а
считает ее движущими силами самые глубокие общественные “низы”,
задавленные эксплуатацией. Это чрезвычайно глубокое замечание
Маркса приобретает особое значение в современную эпоху, в связи с
изменением социальной структуры общества, сокращением
численности традиционных слоев рабочего класса. Ибо чаще всего
именно с этим фактором связывают невозможность социалистических
революций вообще в современный период.
В последние десятилетия капитализм сделал мощный
технологический рывок вперед — из индустриальной в
постиндустриальную фазу, резко усилил интеграционные тенденции,
процессы обобществления производства, причем все эти изменения
затронули в значительной мере сущностные стороны капитализма,

265
вынужденного участвовать в соревновании с социализмом. Однако без
государственного, а теперь и надгосударственного регулирования не
обходится ни одно современное капиталистическое производство,
функции его регулирования (на макро- и микроуровнях) выполняют
крупные корпорации, выросшие на базе акционерной собственности, а
также рынок. Парадокс последних десятилетий мировой истории в
том, что механизмы самодвижения капиталистической системы,
подчиненной в существенной мере господству стихийных
экономических законов, оказались на данном отрезке исторического
пути эффективнее механизмов самодвижения социалистической
системы, предавшей забвению ленинское положение о том, что
невозможен победоносный социализм без широкой демократии и
высокопроизводительного труда.
Анализ глубинных тенденций современной эпохи, а не
стремление “придумать в своем усердии мудрствования нечто совсем
особенное” (Ленин) позволяет заключить, что углубление
международного разделения труда и единый мировой рынок делают
возможным одновременное вызревание условий для революционного
перехода к социализму во всей системе капитализма или в
большинстве стран, где особенно выражены процессы социализации
(отрицания капитализма в самом себе, развитие в нем элементов
социализма). В этих условиях революционный переход может
представлять собой серию ломок, одной из составляющих которых
станет антимонополистическое коалиционное правительство,
преодолевающее сопротивление монополистической буржуазии
посредством проведения коренных антимонополистических реформ:
участия широких демократических сил в управлении, контроле за
инвестициями и национализацией.
Формирование правового государства — необходимый шаг на
пути к отмиранию государства и в конечном счете исчезновение
политической организации общества. В самом общем смысле
отмирание государства означает обратное поглощение обществом
государственной власти — силы, возникшей из общества и ставшей
над ним. В более конкретном смысле оно есть систематическое
привлечение все большего числа граждан, а затем поголовно всех
граждан к непосредственному участию в управлении общественной
жизнью. Отмирание государства произойдет не посредством
максимального усиления государственной власти, создания
всеохватывающего, тотального, государства, пытающегося
регулировать едва ли не все стороны общественной жизни, начиная от
“лужения умывальников” и кончая художественным творчеством, а

266
путем сужения его функций, повышения роли общественных
организаций, превращения их в некую “критическую” силу,
способствующую своевременному обнаружению и разрешению
возникающих в обществе проблем.

267
 Тема 9. ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ ОБЩЕСТВА
9.1. Общественное и индивидуальное сознание

Важнейшими составляющими человеческой сущности

являются, как известно, труд и мысль. При этом было бы серьезной
ошибкой считать сознание менее реальным, чем труд. Оно не есть
лишь механический отзвук материальных событий, его сила настолько
велика, что создается иллюзия — будто бы в нем и заключен истинный
смысл человеческой жизни. К такому пониманию смысла жизни в
последние годы часто склоняются многие деятели культуры. В
действительности активность общественного (и индивидуального)
сознания вторична, производна от общественного бытия, глубины его
отражения. Сознание вообще, те или иные идеи, принципы в частности
всегда есть осознание объективного мира и жизненного процесса
человечества, их приблизительно верное отражение.
Как сознание общества, общественное сознание является
совокупностью индивидуальных сознаний, т.е. имеет исходным
уровнем сознание индивидов, которые суть его непосредственные
носители. В общественном сознании поэтому есть всеобщее, родовое,
свойственное духовному процессу жизни всей массы индивидов и
собственно индивидуальное, присущее сознанию отдельных
индивидов. В каждую историческую эпоху общественное сознание
представляет собой единство родового и индивидуального, но в
предыстории общества, особенно в докапиталистических формациях,
доля собственно индивидуального в нем была незначительной
вследствие слабой обособленности человека как индивида, слитности
его с той или иной общностью (родом, общиной, кастой и т.д.).
С ростом индивидуализации материального труда усиливается и
индивидуализация общественного сознания, которое все больше
наполняется собственно индивидуальным, т.е. обогащается главным
образом за счет не массового, обезличенного сознания, а уникального,
неповторимого. Развитие, усложнение общественного сознания не
сводится, следовательно, к развитию в нем родового, оно есть также
аккумуляция им собственно индивидуального во всем его богатстве и
многообразии. Рост основательности исторического процесса был бы
невозможен без усиления индивидуализации труда и мысли.
Усложнение родового в его единстве с индивидуальным образует
главный, магистральный путь развития общества как коллектива
индивидов, ибо родовое, общественное развивается через развитие
индивидуального.
 В отечественной психологии существует точка зрения, согласно
которой собственно человеческая психика целиком является
прижизненным и индивидуальным новообразованием. У человека
имеются задатки (врожденные анатомо-физиологические особенности,
предпосылки) только к естественным, биологическим
способностям143. Таким образом, все специфически человеческое
рассматривается как ненаследственное, все врожденное — как
биологическое.
Основная концепция о законченности, в пределах общего
биологического типа, биологической эволюции человека, о
ненаследуемости результатов культурного развития человеческого
общества является бесспорной. Однако из нее не следует, что в
специфически человеческих способностях и функциях нет
наследуемых компонентов, которые имеют не биологическую, а
специфически человеческую психологическую природу. Способности
мышления и трудовой деятельности не даны человеку от рождения,
они формируются в процессе индивидуального развития под влиянием
воспитания в широком смысле этого слова. Но человек от рождения не
является животным, он рождается как человеческое дитя, которое от
рождения несет в себе человеческие задатки, предпосылки к
специфически человеческой трудовой деятельности и мышлению.
Формирование человека в процессе антропогенеза не было
только биологическим процессом. Возникновение человека
современного типа означает прежде всего формирование его
социальной природы, которое в подчиненном виде включает в себя
процесс складывания нового биологического типа. Когда процесс
формирования человека, как социального существа, заканчивается,
люди из поколения в поколение передают определенные элементарные
предпосылки, задатки специфически человеческих психических
свойств, но не получают их каждый раз заново. Отрицание
специфически человеческих наследуемых задатков было бы
равносильно отрицанию устойчивости человеческой физической и
психологической организации, отличающей человека от животных.
Такой взгляд искажает понятие о коренном различии между человеком
и животным, рассматривает природу человека как нечто наносное, не
имеющее корней во врожденной организации человека. Анатомо-
физиологические условия существуют и для задатков, и для
способностей, но задатки, или “данные”, представляют относительно
элементарные свойства. Как совокупное сознание индивидов,
выработанное ими в процессе совместной деятельности, общения,
общественное сознание может быть определяющим только по

269
отношению к сознанию данного индивида. Это не исключает
возможности выхода индивидуального сознания за пределы наличного
общественного сознания.
Каждое индивидуальное сознание формируется под влиянием
индивидуального бытия, образа жизни и общественного сознания. При
этом важнейшую роль играет индивидуальный образ жизни человека,
преломляющий содержание общественной жизни. Другим фактором
формирования индивидуального сознания является процесс усвоения
индивидом общественного сознания. Этот процесс назван в
психологии и социологии интериоризацией. В механизме
формирования индивидуального сознания необходимо, таким образом,
различать две неравнозначные стороны: самостоятельное осознание
субъектом бытия и усвоение им существующей системы взглядов.
Главное в этом процессе — не интериоризация взглядов общества, а
осознание индивидом своей и общества материальной жизни.
Признание интериоризации основным механизмом формирования
индивидуального сознания ведет к преувеличению детерминации
внутреннего внешним, к недооценке внутренней обусловленности этой
детерминации, “игнорированию способности индивида творить самого
себя, свое бытие.
В классовом обществе общественное сознание имеет классовый
характер, представляет собой совокупное сознание господствующего и
подчиненных классов. Определяющим в нем являются идеи, взгляды,
иллюзии и т.д. экономически и политически господствующего класса.
Индивиды, составляющие его, господствуют и как творцы мыслей:
регулируют производство и распределение, а это значит, что их мысли
являются господствующими мыслями эпохи.
Оценивая существующую историографию, Маркс и Энгельс
отмечали, что в объяснении общественной жизни она не достигла даже
уровня, который был присущ обыденному сознанию. В то время как в
обыденной жизни любой лавочник легко различит, за что выдает себя
тот или иной человек и что он собой представляет в действительности,
историография верит на слово каждой эпохе, что бы та о себе ни
говорила и ни воображала. Идеалистическое понимание истории не
предполагает действительного процесса жизни людей и определение
из него всех форм сознания. Отсюда — при описании той или иной
эпохи идеологи господствующего класса вынуждены были разделять
иллюзию абсолютной самостоятельности идей, довольствоваться
утверждениями, что в эпоху аристократии господствуют понятия
“честь”, “верность” и т.д., в эпоху буржуазии — понятия “свобода”,
“равенство” и другие. Такое общественное сознание является

270
иллюзорным, превратным, ставящим все в истории “с ног на голову”.
Иллюзии могут сильно влиять на общественное и индивидуальное
сознание. Так, возникшие под влиянием происходящих в мире
процессов социализации и гуманизации иллюзии — отсутствие
коренных различий между капитализмом и социализмом, способность
капитализма обезвредить порожденные собственной природой
“мины”, отмирание политических революций в условиях сохранения
антагонизма между классами — стали распространенными в
современном сознании. Между тем иллюзии — это всегда тупиковые
направления развития общественного и индивидуального сознания.
Они могут быть порождены также общественным бытием, которое по
своей сути не является необходимым бытием. Не следует думать, что
всякое бытие необходимо лишь потому, что оно есть. Необходимым
является лишь такое бытие, которое способствует прогрессу общества
и в большей мере соответствует природе человека, деформация
которой ведет к деформации общественного бытия и, соответственно,
к иллюзорности общественного сознания.

9.2. Законы развития общественного сознания

Материалистическое, понимание истории исходит из признания

первичности общественного бытия и вторичности общественного
сознания, которое всегда есть осознание материального жизненного
процесса, его приблизительно верное отражение. Материальная и
духовная стороны общественной жизни не тождественны уже потому,
что реальный процесс жизни индивидов не осознается и не
охватывается общественным сознанием полностью. Производственная
деятельность, труд не только основа жизни индивидов, но и база, на
которой формируется, развивается индивидуальное и общественное
сознание. Последнее выступает как продукт, образ общественного
бытия. Хотя становление общественного бытия и общественного
сознания происходит одновременно, главные источники
возникновения и развития сознания заключены не в нем самом, а в
общественном бытии, в исторической практике людей. Пока
совокупный общественный продукт не превышал уровня потребления,
элементы духовного творчества были вплетены в материальное
производство, духовного производства как такового не было. Лишь
тогда, когда труд достиг известной сложности и избыточности,
духовное производство обособляется в самостоятельную отрасль.
Наиболее общие законы развития общественного сознания
выражают его вторичность, производность от общественного бытия,

271
т.е. являются следствиями закона определяющей роли общественного
бытия в жизни общества. К ним относятся три основных закона:
1) зависимости общественного сознания от общественного бытия,
2) относительной самостоятельности общественного сознания,
3) активного влияния общественного сознания на материальные
процессы. Существуют, по-видимому, более конкретные законы
развития общественного сознания, которые пока еще не известны.
Закон зависимости общественного сознания от общественного
бытия. Поскольку общественное сознание отражает общественное
бытие, оно зависит от него. Как известно, общественное сознание не
имеет своей абсолютно самостоятельной истории, ступени его
развития необходимо выводить и объяснять из ступеней развития
общественного бытия, прежде всего из исторических типов труда.
Ограниченное отношение индивидов к природе определяет
ограниченное отношение друг к другу, и потому сознание вначале есть
всего лишь осознание ими этой ограниченной связи с вещами и
другими индивидами. Пока общественная жизнь еще носит в
значительной мере животный характер, человек отличается от
животного лишь тем, что сознание заменяет ему инстинкт, или что его
инстинкт осознан. “Это баранье, или племенное, сознание получает
свое дальнейшее развитие благодаря росту производительности, росту
потребностей и лежащему в основе того и другого росту
населения”144. В античном обществе человек осознает себя как нечто
отличное от природы, как микрокосм, важнейшими чертами которого
оказываются мысль, свобода, достоинство, связь с космосом.
Осознание собственной индивидуальности возвысило греков над
варварами. Грек смотрел на себя и других сквозь призму собственного
внутреннего мира. В средние века общественное сознание в
значительной степени было соткано из бессознательных верований и
предрассудков; весь мир с его историей представал в своеобразной
религиозной окраске, а человек осознавал себя как часть иерархически
структурированной общности: сословия, касты, цеховой организации и
т.д. Он смотрел на себя и других людей через призму своей
общественной роли. В эпоху Возрождения в общественном сознании
вновь утверждаются чувства достоинства, индивидуальности,
свободы, космополитизма. Человек осознает, что природа есть некая
отдельность, которой можно не только овладевать теоретически и
практически, но и наслаждаться ее красотой.
Что же касается господствующих в ту или иную эпоху
принципов, то они производны от уровня развития индивидов, их
сущностных сил, в первую очередь труда и собственности. Феодализм

272
утверждается не потому, что в сознании общества стали
господствовать принципы вассальной зависимости и рыцарской чести,
напротив, эти принципы утвердились благодаря особой форме
разделения труда и соответствующей ей форме собственности. Точно
так же буржуазное общество возникает не в силу господства идеалов
свободы, равенства, братства. Наоборот, они появляются с
зарождением этого общества и наполняются реальным содержанием
по мере развития капиталистического типа труда и собственности.
Поскольку общественное бытие не однородно, а раздвоено на
неравнозначные стороны — труд и отношения, зависимость
общественного сознания от общественного бытия двойственна: оно
зависит от труда как такового (непосредственная связь) и от
производственных отношений, сложившихся на его основе
(опосредованная связь). Поэтому возможен в известной мере
непосредственный перевод содержания общественного бытия в те
или иные духовные принципы (труд и соответствующие его природе
нравственные, эстетические и другие принципы) и опосредованный
(труд, экономический базис и соответствующие им нравственные,
эстетические и иные принципы). Всякий духовный принцип,
сложившийся в обществе, в конечном счете есть результат отражения
существующих типа труда и производственных отношений, в первую
очередь отношений собственности. С одной стороны, как процесс
творческий, реализующий и развивающий способности индивида, труд
сам формирует трудолюбие, любовь и добросовестное отношение к
себе. И чем сложнее, чем больше в нем элементов творчества и выше
его культ в обществе, тем сильнее у индивидов развито трудолюбие. С
другой стороны, труд должен быть внутренне “осмысленным”, т.е.
иметь определенную социальную направленность, способствовать
созданию условий, все более соответствующих природе человека и его
собственному развитию. И чем сильнее и глубже выражена
направленность труда на развитие индивидов, их сущностных сил, тем
более развито у них трудолюбие. Социальная направленность труда
есть выражение существующих в обществе экономических и других
отношений. Формирование трудолюбия происходит на основе самого
труда, порожденных им отношений.
Зависимость общественного сознания от общественного бытия
имеет две стороны. Качественной стороной этой зависимости является
их содержательное сходство, или соответствие; количественной —
степень этого сходства, соответствия. Сознание отражает
общественное бытие не полно, не точно, в лучшем случае
приблизительно верно. При этом оно всегда содержит в себе иллюзии,

273
заблуждения, ошибки, которые возникают в силу игнорирования
действительной основы исторического процесса, скольжения по его
поверхности, непосредственного перевода экономических принципов
в духовные, узкоклассового подхода к общественной жизни, а также в
силу тупикового направления развития общественного бытия. В целом
содержание политических, правовых и иных взглядов совпадает с
реальным содержанием экономических процессов, является их
адекватным отражением. Взгляды классов в целом тоже таковы,
каково их реальное положение в системе производства, и потому
анатомию гражданского общества следует искать в политической
экономии данного общества. К тому же новый класс, ставящий себя на
место господствующего до него класса, вынужден вначале
представлять свой интерес как общий интерес всех членов общества,
т.е. вынужден придавать ему всеобщий характер. Поэтому вначале эта
иллюзия правдива, ибо его интерес действительно связан более или
менее с общим интересом всех негосподствующих классов. Но по мере
утверждения господства нового класса этот интерес все более
развивается в особый интерес особого класса, т.е. становится все более
узкоклассовым и менее гуманистичным. Нисходящая ступень в
развитии антагонистических формаций и выражает подрыв,
исчерпание узкоклассовых интересов и целей, их противоположность
объективному ходу истории, общественной потребности. По
потенциальным возможностям развития, степени соответствия
общечеловеческим интересам интерес пролетариата выше интереса
буржуазии, самых прогрессивных ее слоев, но это соответствие
никогда не бывает абсолютным, оно включает в себя и различие
(собственно классовый интерес).
Важнейшая закономерность общественного сознания —
непрерывный рост общечеловеческого содержания. Это стало
особенно явным в современную эпоху, представляющую собой эпоху
завершения предыстории общества и перехода к подлинной истории.
Резкое возрастание общечеловеческого содержания в сознании
общества обусловлено той критической ситуацией, в которой оно
оказалось вследствие угрозы гибели человечества в ядерной войне,
истощения ресурсов Земли, загрязнения окружающей среды.
Закон относительной самостоятельности общественного
сознания. Как производное, вторичное общественное сознание
обладает не абсолютной, а относительной самостоятельностью. Но с
определенного момента, как отмечали основоположники марксизма, а
именно тогда, когда появляется разделение материального и духовного
труда, становится возможным его отрыв от общественного бытия,

274
появляется возможность представить общественное сознание как
полностью независимое от материального бытия. С усложнением
труда, его разделением общественное сознание “может действительно
вообразить себе, что оно есть нечто иное, чем осознание
существующей практики”145, материальной жизни людей, и,
следовательно, вообразить превращение себя в демиурга, творца
бытия. Относительная самостоятельность общественного сознания
означает, что, будучи зависимым от общественного бытия, оно вместе
с тем обладает собственными закономерностями, присущими его
собственной природе и выраженными в ряде тенденций: 1) отставании
в конечном счете от общественного бытия, 2) преемственности,
3) неравномерности развития уровней и форм сознания. Поскольку по
своему происхождению, содержанию общественное сознание
вторично, оно в конечном счете всегда отстает от общественного
бытия, изменяется вслед за ним. Это проявляется в медленном,
постепенном отмирании старого мышления, его стереотипов. Овладев
умами масс, став силой материальной, старые идеи, взгляды, чувства,
иллюзии и т.д. не могут сразу, целиком быть вытесненными новыми
идеями, чувствами. Так, в нашем обществе наряду с трудолюбием
распространено недобросовестное отношение к труду, стремление к
нетрудовым доходам. Отставание общественного сознания от
общественного бытия обусловлено в значительной мере
консервативностью, живучестью идей, традиций, чувств, их
способностью быть активными и тогда, когда они уже устарели, не
соответствуют коренным образом изменившейся действительности.
Так, многие дореволюционные взгляды, предрассудки, в том числе и
религиозные, сохранились и даже оживились в настоящее время. Как
отмечал Маркс, в истории устаревшее стремится восстановиться и
упрочиться в рамках вновь возникших форм и даже взять реванш.
Относительная самостоятельность общественного сознания
выражается, далее, в преемственности идей, традиций, чувств и т.д., в
зависимости его от прежнего мыслительного материала. Каждая эпоха
не создает на пустом месте свою науку, мораль, искусство, культуру в
целом, а использует достижения предшествующих эпох. Люди творят
историю при обстоятельствах, которые к ним перешли от прошлого и
произведены предшествующими поколениями. Это относится и к
духовному производству, производству идей, которое не может
создать что-либо значительное, не опираясь на прошлый опыт, знания,
чувства, не аккумулируя их в себе. В силу исторической
преемственности экономически более отсталые страны могут в
определенные периоды истории играть ведущую роль в развитии

275
различных областей общественной мысли. Так, в философии XVIII в.
Франция играла первую скрипку по отношению к Англии, на
философию которой французы опирались, а затем Германия — по
отношению к первым двум. Но вместе с тем и во Франции и в
Германии расцвет философии и литературы был также результатом
нарастающего экономического подъема. Однако почему в прошлой
духовной культуре общество или классы берут именно тот, а не иной
мыслительный материал? Это обусловлено прежде всего
потребностью общественного развития, объективным процессом
развития человеческой сущности, теми общечеловеческими нормами и
принципами, которые существуют в любом обществе. Главное
направление развития материальной и духовной культуры связано с
накоплением общечеловеческих ценностей. Причем в большей мере в
сохранении и развитии общечеловеческого в материальной и духовной
сферах заинтересованы угнетенные классы, позиция которых имеет
несравненно более широкий общечеловеческий характер.
Удержание и накопление духовной культуры вместе с тем
зависит и от поставленных тем или иным классом целей и задач,
которые, в свою очередь, зависят от глубины осознания этим классом
объективных процессов, происходящих в обществе, и, соответственно,
от возможности и способности достижения им поставленных целей.
Каждый класс с позиций своих интересов, в первую очередь
экономических, оценивает и критически осмысливает идейное
наследство, отбирая в нем то, что не противоречит его интересам и
целям, способствует их реализации. Восходящие и нисходящие
ступени в развитии общества сказываются на преемственности: из
идейного наследия заимствуется в большей мере либо передовое,
прогрессивное, либо реакционное. Современная буржуазия оказалась
способной в известной мере преодолеть свой узкоклассовый интерес,
выйти за его пределы, о чем свидетельствуют происходящие в
обществе процессы социализации и гуманизации. С целью
самосохранения и извлечения наибольшей прибыли в условиях
высоких темпов НТП она все больше апеллирует к общечеловеческим
интересам и ценностям, к человеку как индивиду, а не усредненному,
частичному индивиду, формирующемуся в условиях господства
абстрактного труда и свободной конкуренции.
Относительная самостоятельность общественного сознания
проявляется также в неравномерном развитии форм общественного
сознания: экономического, экологического, политического, правового,
нравственного, эстетического, религиозного, научного, философского.
Эта неравномерность зависит от степени близости той или иной

276
формы сознания к целесообразной деятельности и экономическому
базису. Наиболее тесно связаны с трудом и экономическими
отношениями экономическое, политическое, правовое сознание, и
потому они изменяются быстрее остальных форм сознания. В
“Предисловии” к работе “К критике политической экономии” Маркс
отмечал, что надстройка сходит со сцены не одновременно с базисом,
а постепенно и по частям. Переворот в ней — это целый исторический
период, длительный процесс, причем невозможно точно определить,
когда он начинается и когда завершится.
Закон активного влияния общественного сознания на
материальные процессы. Будучи производным от общественного
бытия, общественное сознание не является пассивным, а оказывает
активное влияние на материальные, в том числе экономические,
процессы и при известных условиях может играть решающую роль. Не
признавая в значительной мере самостоятельного исторического
развития общественного сознания вообще, его различных форм в
частности, мы отрицаем и всякую возможность его воздействия на
историю. Материалистическое понимание истории представляет весь
ход развития общества как взаимодействие всех его сторон, среди
которых главенствующей и определяющей является экономическая
сторона. Но это не исключает обратного влияния экономических,
политических, правовых и других воззрений на развитие экономики.
Если политическая власть экономически бессильна, то нет смысла,
считает Энгельс, бороться за политическую диктатуру пролетариата.
Насилие (т.е. государственная власть) — это тоже экономическая сила.
Не только политические, художественные и иные произведения, но и
заключенные в них ошибки оказывают обратное воздействие на
общественное развитие. При этом не следует лишь забывать, что сами
ученые и писатели находятся под господствующим влиянием
экономического развития.
В отличие от идеалистического понимания истории, ставившего
все на голову, материалистическое ее понимание признает активную
(позитивную и негативную) роль идей в обществе, но сами идеи
принимаются не за первичное, а за вторичное, производное от
материального. Поэтому коренное различие между двумя
противоположными взглядами на историю состоит не в том, что
идеализм признает активный, творческий характер сознания, а
материализм отрицает или игнорирует его, но в том, что активность
сознания рассматривается ими либо как первичная, либо как
вторичная. С позиций марксизма общественное сознание активно,
однако наибольшей активностью обладает не оно, а общественное

277
бытие, материальный труд. Роль идей тем выше, чем ближе они к
действительности, теснее связаны с жизнью, более полно и точно ее
отражают, являются достоянием не одиночек, а масс. К тому же одно
дело — активность научных идей, другое — религиозных. Чем
большую роль в обществе играют религиозные идеи, тем меньше
остается места для влияния научных идеи, и наоборот.
Наибольшая активность сознания вообще, общественного в
частности проявляется в его способности опережать наличное бытие,
предвосхищать будущее. Всем прогрессивным классам и слоям
свойственно стремление предвидеть результаты и последствия своей
исторической деятельности. Однако это стремление до открытия
объективных законов развития общества было сковано ненаучным,
идеалистическим взглядом на историю и ограничивалось в лучшем
случае предсказанием ближайших результатов и последствий
деятельности. Сила научного предвидения состоит не только в том,
что оно прослеживает направление уже действующих законов и тем
самым предвидит более отдаленные последствия, но главным
образом — в обнаружении зачатков, ростков нового, того, что в
данный момент не играет решающей роли. Заслугу Маркса Ленин
усматривает в его способности ставить вопрос о будущем развитии
будущего коммунизма на основании глубокого познания им сущности
капитализма, выявления глубинных тенденций дальнейшего развития,
заложенных в его природе “мин”. В своей способности предвосхищать
будущее сознание реализует свою относительную
самостоятельность, ибо оно лишь обнаруживает элементы, ростки
будущего. Оно опережает не общественное бытие, а наличное, не
глубинные тенденции, заключенные в нем, а лишь реализованные.
Идея опережает реализованную часть бытия, а не глубинные
тенденции, заложенные в нем. Она только схватывает эти тенденции,
выражает их в общем виде. Оценивая учение социалистов-утопистов,
Ленин отмечал верное предсказание ими будущего направления
развития общества: они смотрели в ту же сторону, куда шло и
действительное развитие, они действительно опережали это развитие.
Как уже отмечалось, один из основателей социальной
психологии Э. Фромм по существу “переоткрыл” законы развития
общественного сознания146. Проанализировав психологию лидеров
(Лютера, Кальвина, Гитлера) и их последователей, он пришел к
выводу, что социальный характер формируется экономическими
условиями. Этот характер, представляющий собой совокупность черт,
свойственных той или иной социальной группе, определяет ее мысли,
чувства, действия. Если он соответствует объективным условиям, то

278
психологическая энергия людей превращается в их производительную
силу. В каждую историческую эпоху взаимодействуют
экономический, психологический и идеологический факторы.
Экономический фактор определяет психологическую структуру
социальных групп, классов, их мысли, чувства, действия. Социальная
группа или класс реагирует на ту или иную экономическую тенденцию
прежде всего психологически. Через изменения в психологии
экономический фактор влияет на идеологию, которая в свою очередь
закрепляет, усиливает возникшие психологические черты.
Взаимосвязь этих трех факторов не исключает их определенной
самостоятельности. Экономический фактор как ведущий обладает
наибольшей самостоятельностью, ибо экономика развивается по
собственным объективным законам. Возникшие на ее основе
психология и идеология имеют меньшую, чем экономическая сфера,
автономность. Автономность идеологии связана с законами логики и
традициями научного познания. Однако, будучи зависимыми от
экономики, психология и идеология оказывают на нее активное
воздействие147.

9.3. Структура общественного сознания

Структура общественного сознания (духовной сферы общества,

надстройки) является в известной мере отражением структуры
общественного бытия в его широком смысле слова. Поскольку
общественное бытие имеет две стороны: непосредственную
(внешнюю) и глубинную (внутреннюю), в общественном сознании
различают два уровня: обыденное и теоретическое сознание.
Обыденное сознание формируется в процессе повседневной
практической деятельности людей, есть непосредственное отражение
реального процесса их жизни в форме взглядов, чувств, иллюзий,
простых законов и т.д. Преобладающей в нем является рациональная
сторона, а не чувственная. Ядро обыденного сознания — здравый
смысл — по глубине осознания действительности нередко
приближается к уровню научного сознания. Обыденное сознание —
это первичный уровень осознания общественной жизни и природной
среды. Оно ближе к непосредственной действительности, полнее
отражает специфику ситуаций, но включает в себя так называемое
обывательское, весьма ограниченное, сознание.
С обыденным сознанием тесно связана общественная
психология, являющаяся также непосредственным отражением
повседневной жизни людей, их условий, интересов, деятельности в

279
форме чувств, мыслей, представлений, настроений, иллюзий, взглядов,
традиций, обычаев и т.д. Содержание общественной психологии
многообразно: в нем различают чувственную сторону (эмоции,
настроения, сложные чувства) и рациональную (идеи, представления,
взгляды), а также привычки, обычаи, традиции, устойчивые вкусы и
другие социально-психологические образования. Однако в отличие от
обыденного сознания ведущей стороной в ней является чувственная
сторона. Общественную психологию создает, творит все общество, у
нее нет отдельного от масс носителя. В классовом обществе она
приобретает классовый характер, ее творит весь класс. Маркс отмечал:
“Над различными формами собственности, над социальными
условиями существования возвышается целая надстройка различных и
своеобразных чувств, иллюзий, образов мысли и мировоззрений. Весь
класс творит и формирует все это на почве своих материальных
условий и соответствующих общественных отношений”148.
Общественная психология направлена непосредственно на
практическую деятельность и в ней прежде всего реализуется. Ее
основная функция — стимулирование деятельности, воплощение
чувств, идей в реальные отношения, поведение людей. Не имея иного,
кроме самих масс, носителя и создателя, общественная психология
выступает как массовое сознание, как продукт социальных условий
жизни общества, класса, группы и их побудительная сила. Статус
общественной психологии как науки пока еще точно не определен.
В условиях господства командно-административной системы
сложилась тенденция к особому типу психологии, типу массового
сознания — этатистскому. Это сознание пронизано страхом перед
государством и прежде всего перед его карательными органами,
наделенными огромной силой и властью. Страх в свою очередь
порождал гражданскую пассивность, приспособленчество,
безынициативность, отстраненность от общественных дел.
Этатистскому сознанию свойственно также иждивенчество по
отношению к государству и обществу, суеверное почтение к аппарату.
Следует заметить, что в общественном сознании этой тенденции
противостояла основная тенденция, выражавшая общечеловеческое
содержание общественной жизни масс.
С обыденным сознанием тесно связано общественное мнение,
т.е. состояние массового сознания, заключающее в себе отношение
(скрытое или явное) к событиям и фактам действительности, к
деятельности партий и социальных групп, общественных организаций,
отдельных личностей и т.д. и их оценку. Оно действует практически во
всех сферах общественной жизни, его объектом могут быть

280
объективные и субъективные явления, вызывающие общественный
интерес. В качестве источников формирования общественного мнения
могут выступать различного рода информация, поставляемая
средствами массовой коммуникации, научные знания,
индивидуальный и групповой опыт, слухи, молва и т.д. В силу этого
оно может быть в различной степени истинным или ложным,
адекватным или иллюзорным. Взятое в целом общественное мнение
представляет собой сложное переплетение истины и заблуждения. В
развитом обществе привычными каналами и формами выражения
общественного мнения являются референдумы, конференции,
совещания, прямое участие масс в законодательных и исполнительных
органах, манифестации и т.д. В таком обществе его роль в
общественной жизни резко возрастает: усложняются функции,
расширяется сфера деятельности, увеличивается степень глубины и
компетентности его субъекта.
Второй уровень общественного сознания — теоретическое
сознание, отражающее глубинные, сущностные стороны
общественной жизни и включенной в нее природной среды в форме
взглядов, теорий, законов. От обыденного сознания оно отличается
большей сложностью из-за проникновения в сущность общественного
бытия, законы и источники его развития. Вместе с тем теоретическое
сознание опирается на обыденное сознание, особенно на здравый
смысл, но идет дальше и глубже его. Взаимосвязь теоретического
сознания и здравого смысла двусторонняя: с одной стороны, под
влиянием развития НТП обыденная жизнь наполняется научным
знанием, и здравый смысл, вбирая в себя то, что было ранее лишь
достоянием науки, обогащается; с другой стороны, здравый смысл в
известной мере контролирует науку, поскольку последняя, имея дело с
абстракциями, может терять чувство реальности, отрываясь от
действительности. Так, в течение десятилетий существовал
значительный отрыв общественных наук от реальной жизни, ее
насущных проблем. Возникли элементы утопизма, в то время как
здравый смысл, связанный с обыденной жизнью, все больше порождал
недоверие к развиваемым в них идеям. Однако концепция перестройки
общества, переход к новой модели общества, может быть
сформулирована только общественными науками, при опоре их на
здравый смысл.
С теоретическим сознанием тесно связана идеология, т.е.
система идей, взглядов, теорий, отражающих сущность, законы
общественного бытия под углом зрения интересов общества, классов,
социальных групп. В отличие от общественной психологии, идеология

281
создается не обществом или классом в целом, а отдельными его
представителями, которые, по выражению Маркса, теоретически
приходят к тем же выводам, к которым общество или класс приходят
практически. Из условий жизни общества или класса стихийно
возникает не идеология, а общественная психология, создающая
определенную почву для выработки, распространения и усвоения
идей. Анализируя механизм формирования и распространения
научной идеологии, Ленин показал, что она возникает не из
стихийного роста рабочего движения, а как результат развития науки,
культуры, прогресса общественной мысли, и носителем ее является
передовой, сознательный авангард рабочего класса — партия, которая
вносит идеологию в массы. Сам рабочий класс не может осознать свои
коренные интересы, цели и задачи борьбы. С тред-юнионистским
сознанием и стихийной борьбой он остается до усвоения научной
идеологии “классом в себе”. Лишь осознав с ее помощью свои
коренные интересы, цели, задачи, он становится “классом для себя”,
классом со зрелым самосознанием.
Различают ненаучную и научную идеологию. Последняя, по
определению Ленина, соединяет в теории высшую и строгую
научность с революционностью. Будучи в классовом обществе
классовой и партийной, идеология связывает познание социальной
действительности с интересами того или иного класса. На этом
основании иногда утверждают, что научность и партийность
несовместимы, и потому любая идеология представляет собой в
значительной мере превратное отражение действительности. При этом
не учитывается, что познание возникает как выражение и реализация
определенных интересов и потребностей. Природа как объект
естественных наук определяет лишь возможность их появления,
которая превращается в действительность тогда, когда формируется
общественный или классовый интерес, общественная или классовая
потребность в его исследовании. “Даже это “чистое”
естествознание, — отмечали основоположники марксизма, —
получает свою цель, равно как и свой материал, лишь благодаря
торговле и промышленности, благодаря чувственной деятельности
людей”149. Вся наука в целом развивается как результат реализации
определенных общественных, классовых или личных интересов, но
общественные науки в большей мере, чем естественные, зависят от
них. В “Немецкой идеологии” Маркс и Энгельс показали, что
идеологию нельзя рассматривать вне истории общества, ибо
господствующие идеи, мысли являются идеями и мыслями людей о
себе и об обществе, в котором они живут. Каково общественное бытие,

282
таковы и взгляды, теории. В материальной жизни общества,
основанного на частном труде и собственности, заложена реальная
основа проявления превратного, иллюзорного сознания. Так,
овеществление производственных отношений, происходящее в силу
всеобщего обмена, всеобщей купли-продажи, порождает товарный
фетишизм. У людей складывается представление, что вещи по самой
своей природе обладают какими-то таинственными свойствами.
Однако не идеологию вообще определяли классики марксизма как
извращенное понимание истории, а идеологию, господствующую до
становления развитого капиталистического общества. Прежде всего в
силу самих условий материальной жизни она могла быть либо
превратным пониманием истории, либо полным отвлечением от нее.
До тех пор, пока существуют частный труд и частная собственность,
сохраняется и реальная основа для существования ненаучной
идеологии, дающей в той или иной мере превратное объяснение
действительности. Сознание и самосознание общества всегда таковы,
каков реальный процесс жизни людей.
В последнее время нередко выдвигается требование
деидеологизации общества, его политической, экономической,
правовой и других сфер. Деидеологизация, понятая разумно, есть
устранение подмены экономических, конкретно-научных решений
идеологическими, не вытекающими из сути дела. Однако без
идеологии, соответствующей уровню экономического развития
общества, не может существовать ни одно государство.

9.4. Формы общественного сознания

Как уже отмечалось, структура общественного сознания в

значительной степени является отражением структуры общественного
бытия. Вследствие многоуровневости и многосторонности
общественного бытия в общественном сознании как его отражении и
осознании выделяют различные формы сознания: экономическое,
философское, политическое и т.д. Общественное сознание и его форма
соотносятся как род или вид. Формы сознания различаются по
предмету и способу отражения общественного бытия и,
соответственно, по свойственному им содержанию и его глубине. Так,
экономическое сознание отражает экономическую жизнь общества, ее
общие и специфические стороны и законы, выступающие в качестве
предмета исследования политической экономии и экономических
наук. Политическое сознание также является концентрированным
выражением экономики, но оно отражает ее под углом зрения

283
интересов классов, государств и т.д. Отражение общественного бытия
этими формами сознания осуществляется посредством понятий в
отличие от эстетического сознания, отражающего его в
художественных образах.
Форма сознания представляет собой систему определенных
взглядов и идеологических отношений, в которых эти взгляды
выражаются. Идеологические отношения, как известно, формируются,
проходя через сознание людей, но возникают они не из самого
сознания, а в результате отражения в нем материальной деятельности
и отношений. Как и само сознание, идеологические отношения суть
порождение и выражение общественного бытия, но они складываются
на основе определенных взглядов, идей, теорий, в которых это бытие
отражается. Поэтому неправомерно отнесение к объективному в
истории того, что в самом общественном сознании складывается как
социально-психологическая реакция на изменение условий
общественной жизни независимо от воли и желаний слоев, групп,
классов. Как справедливо заметил Фромм, многие последователи
Маркса, не сумевшие понять “основных концепций своего учителя”,
отождествляли объективные экономические условия с субъективными
экономическими мотивами. На этом основании они приходили к
выводу, что главным мотивом поведения людей во все исторические
эпохи была страсть к богатству. В действительности эта страсть
характерна лишь для эпохи капитализма150.
Основными функциями общественного сознания и его форм
являются познавательная, воспитательная, регулирования
общественной жизни (деятельности и отношений людей к природе и
друг к другу). Различают исторически непреходящие формы
общественного сознания (экономическое, нравственное, эстетическое,
философское, научное), и исторически преходящие (политическое,
правовое, религиозное), существующие лишь в классовом обществе и
отмирающие с переходом его к собственно истории.
Наиболее близкой к экономическому базису формой
общественного сознания является экономическое сознание,
отображающее экономическую, хозяйственную деятельность людей
и их взаимоотношения в процессе этой деятельности. Эта форма
сознания зарождается в представлениях первобытного человека и
играет необходимую роль в производственной и общественной
деятельности людей. От первоначальных примитивных взглядов
экономическое сознание развивается до первых экономических
учений, прежде всего трудовой теории стоимости (А. Смит,
Д. Рикардо), затем к научной политэкономической теории К. Маркса,

284
открывшим целый ряд законов капитализма, в особенности закон
прибавочной стоимости, являющийся основой образования и
функционирования капитала как экономической базы
капиталистического производства.
Мораль — столь же древняя, точнее, возникающая в глубокой
древности и существующая, пока существует человечество, форма
общественного сознания, регулирующая поведение людей, их
отношения друг к другу и к обществу. Она включает нравственные
чувства, понятия, принципы, идеалы, оценки и нормы. Важнейшими
понятиями, определяющими нравственные нормы, являются понятия
добра и зла, нравственного долга. Центральное место в системе
морали занимает совесть, которая выступает и понятием, и чувством,
и оценкой, и нормой. Совесть — внутренний голос, побуждающий
человека поступать в соответствии с понятиями и нормами морали.
Главным вопросом нравственного сознания является вопрос о смысле
жизни, в концентрированном виде выражающий основное содержание
моральных понятий, чувств, принципов, норм. Этот вопрос имеет
также свое философское ядро и выступает поэтому стороной
основного вопроса философии. Мораль есть отражение
экономического базиса общества и потому определяется прежде всего
отношениями собственности. Однако это не означает, что она
представляет собой некую механическую копию экономических
реалий. Мораль — своеобразное социальное явление, область
духовной жизни общества, в которой экономические факторы
получают сложное преломление.
Развиваясь в соответствии с изменениями экономического
базиса, мораль имеет исторический характер. Каждая общественно-
экономическая формация характеризуется своей специфической
нравственной жизнью. В классовом обществе мораль неизбежно
получает классовый характер, ибо господствующие и угнетенные
классы не могут иметь одинаковые представления о добре и зле,
справедливости, долге и т.д. При этом мораль господствующего класса
занимает господствующее место, стремится выдать себя за
общечеловеческую. Будучи исторической и классовой, мораль вместе
с тем имеет и общечеловеческое содержание, которое растет по мере
развития человеческого общества. Наибольшим общечеловеческим
содержанием обладает мораль трудящихся, поскольку они существуют
не за счет присвоения результатов чужого труда, не ассимилируют
жизненные силы других. С исчезновением классов, переходом
общества к собственно истории мораль утратит классовый характер и
превратится в главный регулятор поведения людей. К возникшим в

285
глубокой древности формам общественного сознания относится также
эстетическое сознание, высшей формой которого выступает
художественное сознание, выражающееся в искусстве. Эстетическим
сознанием обладает каждый индивид, однако высшей его формой
является художественное сознание, создаваемое наиболее эстетически
одаренными индивидами — художниками. Предметом эстетического
отражения выступает как природа, так и общество, человек. Однако
главный предмет эстетического и художественного сознания —
человек. Специфика эстетического сознания заключается прежде всего
в том, что оно представляет собой отражение реального мира в
эстетических или художественных образах. Эстетический образ —
сложное образование, в котором понятийное содержание выражено не
в явной, вербальной форме (не высказано прямо), а скрыто в формах
сложных чувственных образов.
Важнейшими категориями эстетического сознания,
действующими в относительно простой (обыденное эстетическое
сознание) или развитой (художественное сознание, искусство) форме,
являются прекрасное и безобразное. Суть эстетического осознания
действительности заключается в отражении ее как прекрасной или
безобразной. При этом для гуманистического эстетического и
художественного сознания характерна прежде всего оценка
действительности как прекрасной. Мир прекрасен, однако он содержит
в себе также и безобразное, которому человек должен противостоять.
Сделать окружающий мир и самого себя прекрасным — одно из
величайших стремлений человеческого духа, обусловленных природой
человека как высшего и универсального существа, “высшего цвета”
материи; в котором мир приходит к осознанию самого себя.
Эстетический образ включает в себя чувственно-образное,
эмоциональное и понятийное содержание. С этим связано коренное
отличие эстетического, искусства от науки. Если наука схватывает мир
в абстрактных понятиях, то эстетическое и художественное отражают
действительность в ее целостности, конкретности,
индивидуальности. Искусство отражает мир в типических образах и в
типических обстоятельствах. Эстетическое сознание в конечном
счете определяется экономическим базисом, поскольку эстетические
взгляды людей, понятия о прекрасном и безобразном не могут не
зависеть от экономических отношений, форм собственности и т.д.
Однако оно обладает весьма существенной относительной
самостоятельностью, которая выражается, в частности, в том, что
расцвет искусства, отнюдь не всегда связан с экономическим
расцветом общества. Эстетическое сознание исторично. В классовом

286
обществе оно становится неизбежно классовым, и вместе с тем имеет
общечеловеческое содержание, возрастающее по мере развития
общества от одной общественно-экономической формации к другой.
Эстетическое отражение действительности обладает формой и
содержанием. Определяющую роль в нем играет содержание, т.е.
отображенный в сознании мир с его эстетической оценкой. Однако в
эстетическом и художественном сознании особое внимание
обращается на форму, без которой не может быть и художественного
содержания. Существует множество видов искусства: художественная
литература, кино, музыка, живопись, ваяние, танец, а также
декоративно-прикладное искусство, архитектура и дизайн, тесно
связанный с материальным производством и бытом людей,
Право и политика — две формы общественного сознания,
возникающие с появлением классов и исчезающие в бесклассовом
обществе. Право — совокупность взглядов и норм, регулирующих
наиболее существенные отношения людей друг к другу, классам,
обществу, государству. Право включает правосознание и нормы,
определяемые юридическими законами. Право родственно морали и
возникает из нравственных взглядов и норм с появлением классов и
государства. Определенная часть нравственного сознания и норм
“ужесточается” и формализуется, превращаясь в явления права. В
отличие от морали, право имеет свое учреждение, или институт, —
государство, которое поддерживает и защищает право, в том числе и
насильственными средствами. Хотя нравственность также
предполагает определенное принуждение, последнее, в его более
жестких формах, характерно только для права. Важнейшие понятия
правосознания — справедливость (“правовая справедливость”, ибо
понятие справедливости существует и в нравственности) и
законность.
Как и политика, право определяется экономическими
отношениями, в особенности отношениями собственности, так как в
отличие от других форм общественного сознания политика и право
находятся “ближе” к экономическому базису. Важнейшим принципом
права в эксплуататорских обществах является “священное право
частной собственности”, которое правовая идеология этих обществ,
вопреки логике истории, стремится представить как вечное. Право —
это воля господствующего класса, возведенная в закон. В праве однако
всегда присутствует и общечеловеческий момент, который выступает
в качестве подчиненного в системе классового права. В процессе
социализации современного капиталистического общества
общечеловеческое содержание права заметно усиливается. В

287
классовом обществе право служит важным регулятором всей
общественной деятельности. Каждое более или менее существенное
явлений общественной жизни должно получить правовое оформление.
Политическое сознание отражает и регулирует отношения
между классами, этническими общностями, государствами.
Политика выступает прежде всего как концентрированное выражение
экономики и в первую очередь выражает интересы господствующих
классов. Политическое сознание включает политическую идеологию —
систему взглядов господствующего класса и политическую
психологию — несистематизированные политические взгляды, а также
чувства и настроения классов. Политическое сознание и деятельность
обладают своеобразной универсальностью: политика выступает в
качестве важнейшего регулятора всех сторон общественной жизни,
включая в значительной степени “частную жизнь” индивидов.
Политизация общественной жизни особенно интенсивно происходит с
возникновением капитализма. Если в феодальном обществе сознание
имеет ярко выраженную религиозную окраску, то в
капиталистическом — политическую и правовую. Такая особенность
общественного сознания является выражением глубокой интеграции
общественного развития и в конечном счете служит подготовкой к
возникновению бесклассового общества, в котором политика и право,
а также их институт — государство — исчезнут.
К числу наиболее удаленных от экономического базиса форм
общественного сознания относятся религия и философия. Религия —
фантастическое представление о мире, основанное на понятии
сверхъестественного духовного существа — бога. Она включает в
себя религиозное учение (религиозную идеологию), мифы, веру в
сверхъестественное, а также систему религиозного поведения —
культ (обряды). Религия имеет свое учреждение — церковь, нередко
располагающую огромными финансовыми средствами. Религиозные
представления выражаются в мифах, доступных мышлению наименее
образованных слоев общества. Испытывая непосредственное давление
жизни, религия в значительной мере включает в себя жизненный опыт
общества, который стремится подчинить основным религиозным
догмам. Под влиянием жизни она может наполняться более или менее
прогрессивным, гуманистическим содержанием. Католическая религия
времен “крестовых походов” и костров инквизиции, православная
религия времен сожжения “в бревешках” гуманиста протопопа
Аввакума — и современная православная религия, испытавшая резкую
критику за содействие ранее царизму и капиталистической
эксплуатации со стороны гуманиста Н. Бердяева — не одно и то же.

288
 Философия — система всеобщих взглядов на мир и человека.
Это наиболее фундаментальная часть общественного сознания,
связанная с высшими (по степени абстрактности) уровнями
человеческого знания. Она испытывает в конечном счете
определяющее влияние экономического базиса, но развивается также
под мощным влиянием преднаучного (античность, средневековье) и
научного знания о мире. В ней наиболее явно выражена универсальная
природа человека как “высшего цвета материи”, взаимодействующего
не только с сугубо локальными областями мира, но и с бесконечным
миром в целом. С момента возникновения в эпоху рабовладельческого
общества философия оказывала все возрастающее влияние на развитие
духовной жизни общества, поскольку связана преимущественно с
наиболее фундаментальными проблемами науки и человеческого
бытия, решение которых невозможно без прямого участия
философской мысли. В силу характера своего основного вопроса она
делится на два противоположных направления: реалистическое
(материализм) и фантастическое, основанное на антропоморфизме
(идеализм). Общая тенденция развития философской мысли, которая
становится особенно заметной в современную эпоху, — движение к
научной философии.
Наука в системе форм общественного сознания занимает особое
место, в частности, в ее отношении к производительным силам и
экономическому базису. Наука — адекватное отражение
действительности в системах понятий, центральное место среди
которых занимают законы науки, отображающие законы реальной
действительности: материальной и духовной. Науки делятся на
естественные, общественные и технические, фундаментальные и
прикладные. Если общественные науки находятся в наиболее явной
зависимости от экономического базиса, то естественные и технические
испытывают несомненно большее влияние производительных сил
общества, потребностей их развития. Наука имеет предмет и метод.
Предметом науки, в отличие от обыденного сознания, выступают
наиболее сложные стороны действительности, прежде всего ее законы.
Наука обладает научным методом, т.е. системой теоретически
разработанных подходов, “технологий” научного познания, главным
критерием которых является соответствие фактам. Методы науки
конкретизируются в методиках — более частных приемах
исследования. Начиная с XIX в. наука постепенно превращается в
непосредственную производительную силу общества. В современном
обществе происходит по существу непрерывная научно-техническая
революция, проходящая ряд последовательных этапов. Всестороннее

289
содействие научно-техническому прогрессу, способность полно
использовать его достижения — один из важнейших критериев
социально-экономической организации общества. Пока сложившаяся в
СССР модель социализма соответствовала потребностям
экономического развития и научно-технического прогресса наша
страна развивалась наивысшими в мире темпами. Так, рост
национального дохода СССР за 70 лет его существования в 4 раза
превосходил темп роста национального дохода в США. К середине
70 -х гг. прежняя модель социализма исчерпала свои возможности, что
выразилось в ее неспособности использовать достижения второго
этапа НТР. Неспособность бывшего руководства страны и КПСС
выработать новую, современную модель социализма и ряд других
причин послужили причиной начала реставрации капитализма.
Одна из особенностей современного кризисного периода
истории — необходимость глубокого осознания человеком и
обществом своего будущего. Если прежде большинство проблем
мировой истории рано или поздно решались в результате давления
стихийных сил общества, то в настоящее время человечеству не
удастся себя сохранить и стихийно преодолеть возникший кризис
мировой цивилизации. Решение его возможно лишь посредством
формирования глобального, общечеловеческого мышления, осознания
каждым индивидом истинной сути своего существования, себя как
высшей ценности общества, живущего по критериям совести, добра,
ответственности.

Тема 10. ЛИЧНОСТЬ И ОБЩЕСТВО

10.1. Понятие личности и механизм ее формирования

С позиций научной философии личность есть социальный

индивид в его деятельности и отношениях. Или, иначе, личность —
это индивидуальная общественная сущность, связанная с сущностью
общества. Личность — конкретно-историческое образование, а в
классовом обществе — классовое. Как конкретное единство
всеобщего, особенного и единичного, она обладает не только общими
чертами, присущими определенному типу личности, но и собственно
индивидуальными чертами, свойственными только данному
конкретному индивиду. По Марксу, “сущность “особой личности”
составляет не ее борода, не ее кровь, не ее абстрактная физическая
природа, а ее социальное качество”151, т.е. способность производить
себя и общество, производить родовую сущность. Если понятие

290
индивидуальности акцентирует внимание прежде всего на особенном,
специфическом, своеобразном в индивиде, то понятие личности — на
всеобщем, родовом, на том, что делает человека именно человеком,
человечным (гуманным), жизнеспособным существом.
Формирование личности, или
Социализация социализация индивида, сложный
индивида многоуровневый процесс, подчиненный ряду
закономерностей. Прежде всего, социализация
происходит на основе общечеловеческих свойств, присущих
человеческому роду (или человеку вообще) и включает три формы
(или уровня): идентификацию, индивидуализацию, персонализацию.
Идентификация — это первичная форма социализации, в ходе
которой индивиду передается родовое и достигается в известном
смысле его тождество с родом. Идентификация означает по существу
“наложение” на ребенка социального опыта, т.е. своеобразной
социальной матрицы, на базе которой и развертываются его задатки
как социального существа. Сущность индивидуализации состоит в
активном утверждении индивидом себя, своего Я через приобщение,
самоовладение материальным и духовным потенциалом общества.
Индивидуализация поэтому есть не только освоение индивидом
социального опыта, но и проявление, развертывание индивидуальной
сущности, формирование индивидуального бытия, стиля деятельности
и т.д. Высший уровень социализации — персонализация, сутью
которой является превращение каждого индивида в активного,
самодеятельного субъекта, творящего себя, свое и общественное
бытие в соответствии с собственной жизнеутверждающей позицией. В
процессе социализации личности все три ее формы реализуются
одновременно, но в разные возрастные периоды выражены по-
разному.
Для творческой личности свойственно гармоничное сочетание
способностей и потребностей. Такое сочетание предполагает, что
уровень развития способностей качественно и количественно
превышает уровень развития личного благополучия, или, иначе,
личные притязания должны быть ниже вклада личности в
общественное развитие. Качество личности, ее отношение к труду
значительно изменяется в соответствии с осознанием собственных
способностей, ибо такие важнейшие личностные черты, как
достоинство, смысл жизни, престиж в большей мере определяются
способностями человека, а не его потребностями. Реализация
способности к труду приводит к ее самовозрастанию, доведению до
степени мастерства и появлению на этой базе новых способностей.

291
Если же способность применяется односторонне (например при
конвейерном труде), то она быстро исчерпывает себя.
По данным западных психологов, сложную и противоречивую
реальность более точно и оптимистично воспринимают творческие,
самоактуализирующиеся индивиды. Они имеют дело прежде всего с
объектами, а не с субъективными желаниями, надеждой,
переживаниями, лучше отличают конкретное и индивидуальное от
абстрактного и общего и потому способны жить в реальном мире, а не
в искусственной среде ожидания, стереотипов. Неизвестное более
притягательно для них, чем известное, ибо основной мотив их
жизни — это собственный рост, развитие, самовыражение, решение
реальных проблем, внешних по отношению к ним, зависимость в
большей мере от собственного потенциала (самодостаточность),
“чувство общности с человечеством” (Адлер), творческое и
ответственное отношение к любой деятельности.
Самоактуализирующиеся индивиды, как правило, обладают более
высокими, чем приспосабливающиеся индивиды, интеллектуальными
способностями, живут в мире универсальных и долговременных
ценностей, отчуждены от обычных условностей, способны к большей
самоотдаче, сотрудничеству, индивидуализации, спонтанности в
поведении, мыслях, чувствах. Приспосабливающиеся, нивелирующие
свою индивидуальность индивиды, напротив, чаще заблуждаются
интеллектуально, их прогнозы на будущее оказываются менее
точными, основной мотив их жизни — стремление к удовлетворению
естественных потребностей, им свойственна сильная зависимость от
природной и социальной среды, подражание, агрессия, тяга к
авторитарности, низкая самоотдача, отсутствие или утрата смысла
жизни.
Процесс социализации на всех уровнях является двусторонним:
с одной стороны, личность формируется под влиянием коллектива
индивидов, осуществляющих деятельность и вступающих в отношения
друг с другом, с другой — она саморазвивается через осуществляемую
ею деятельность, в первую очередь труд. Нередко двусторонность
процесса становления и развития личности игнорируется, т.е.
социализация трактуется односторонне, сводится к формированию
под влиянием социальной среды, общества. В действительности
социальная среда, сколь бы она ни была благоприятной, не может
заставить индивидов развиваться, если они не обладают внутренним
потенциалом (тенденцией) к саморазвитию. Как справедливо считает
Б.Г. Ананьев, “превращение человека из объекта в субъект
осуществляется лишь посредством собственной деятельности” 152.

292
Развитие личности поэтому есть саморазвитие, осуществляемое под
влиянием среды.
Общество, социальная среда воздействуют на индивида двояко:
целенаправленно (через систему воспитания в семье, школе, трудовом
коллективе и т.д.) и непосредственно, стихийно (через повседневную
деятельность, события, образ жизни в целом). Поэтому воспитание в
широком смысле — это целенаправленное воспитание и воспитание
образом жизни. Формирование человека не узколокальный процесс;
это процесс воспитания целостной личности, в котором ведущую роль
играет образ жизни. Личность формируется прежде всего образом
жизни, а не социальным воспитательным процессом. Последний
должен органически включаться в образ жизни, быть направленным в
сторону тех прогрессивных тенденций, которые заложены в нем.
Недооценка определяющего влияния образа жизни на формирование
личности приводит к серьезным ошибкам, усиливающим в обществе
негативные процессы. В эпоху НТР назрела необходимость в
коренном изменении этих двух важнейших компонентов процесса
воспитания (в широком смысле слова), находящихся в глубокой
диалектической взаимосвязи. Это изменение должно состоять прежде
всего в нацеленности образа жизни и собственно воспитательного
процесса на формирование высших творческих способностей
человека, в переориентации их на решение первоочередных задач,
которые ставит перед собой прогрессивное человечество.

10.2. Исторические типы взаимоотношений

личности и общества.

Взаимосвязь личности и общества как организованного

коллектива индивидов коренится в самой человеческой сущности,
представляющей собой единство родового и индивидуального.
Поскольку сущность человека, включая и общую родовую,
модифицируется в каждой формации, отношения личности и общества
принимают различные исторические формы.
На каждой ступени развития
Типы социальности
человечества индивиды таковы, какова их
жизнедеятельность, или определенный образ жизни. “То, что они
собой представляют, совпадает, следовательно, с их производством —
совпадает как с тем, что они производят, так и с тем, как они
производят”153. Тип личности, возможности ее реализации и развития
зависят прежде всего от общественной системы производства и места
индивидов в ней. В соответствии с тремя крупными историческими

293
типами труда Маркс выделил три основных исторических типа
взаимоотношений личности и общества, или, иначе, социальности:
отношения личной зависимости, отношения вещной зависимости и
отношения свободных индивидуальностей. В первобытнообщинной
формации сущность индивида совпадает с родовой сущностью и
является ее простейшим выражением. Общественное и личное в ней
непосредственно едины, хотя они опосредуют друг друга и примат
принадлежит родовому началу. Первобытным индивидам присущи все
наиболее общие человеческие свойства и черты, но они представлены
в них в наиболее абстрактном, неразвитом виде. Адекватная
реализация человеческой сущности в каждом отдельном индивиде в
первобытном обществе в классово-антагонистических обществах
сменяется культивированием части заложенных в нем сущностных
сил, развитием какой-нибудь одной существенной стороны
индивидуальности. Это связано с разделением труда на материальный
и духовный, их противоположностью. С этого момента возникает
различие между личной жизнью каждого индивида и его жизнью как
представителя класса, т.е. жизнью, подчиненной той или иной отрасли
труда и соответствующим ей условиям. Классовый индивид находит
уже заранее установленные условия своей жизни, свое жизненное
положение и, следовательно, заранее заданный масштаб развития
своей индивидуальности, себя как личности. Противоречие между
трудом, или навязанными жизненными условиями, и личностью
становится основным противоречием человеческого бытия в условиях
классового антагонизма. По мере углубления противоположности
материального и духовного труда (или противоположности труда и
собственности) утрачивается непосредственное единство личного и
общественного, они все больше противостоят друг другу.
Общество и личность противостоят в той мере, в какой
индивиды отчуждены от рода “человек”. Отчуждение человека от его
родовой сущности означает отчуждение индивидов друг от друга и
каждого из них от себя как высшей ценности и цели. Главное
сущностное свойство человека — труд — становится внешним, не
принадлежащим их сущности, ибо в навязанной им деятельности они
не осуществляют себя, не утверждают свою личность, а, напротив,
чувствуют себя все более оторванными от своей человеческой
природы. Их деятельность превращается преимущественно в средство
осуществления узкоклассовых целей, но не в способ и смысл жизни
индивидов, и непосредственно не направлена на реализацию их
родовой и индивидуальной сущности. Частная собственность в любой
ее форме не позволяет человеку стать человеком для себя, она делает

294
его прежде всего средством. Способ жизни одних за счет других
“расщепляет” родовые свойства человека (способности и потребности,
труд и собственность, труд и мысль и т.д.) и противопоставляет их.
Основанные на малопроизводительном ручном труде и мелкой
частной собственности докапиталистические общества “покоятся на
незрелости индивидуального человека”, личности, слабой
обособленности индивидов от образуемого ими коллектива, которому
свойственна та же незрелость. Капиталистическое общество в силу
самой своей природы не может опираться на ограниченно развитую
человеческую сущность и отношения личной зависимости в сфере
производства. Именно при капитализме личность становится
автономной, самостоятельной (человек обособляется как индивид) и
опосредованно включается в универсальную общественную связь.
Отделение непосредственного производителя от средств производства
и превращение его рабочей силы в товар (“поляризация
собственности”) явилось исходным пунктом развития личности,
расширения возможностей для самореализации, саморазвития,
свободы. Вместе с тем вытеснение отношений личной зависимости
“вещными”, замещение подлинного богатства (сущностных свойств
человека) вещественным и денежным богатством превратило
овеществленные сущностные свойства человека (труд и мысль) в силу,
господствующую над индивидами и враждебную им. Продавая
рабочую силу, способную создавать прибавочную собственность,
индивид по существу продает себя и ощущает себя товаром,
средством, а не целью. Ему противостоят мощные силы: капитал и
рынок, лишающие его уверенности в себе, чувства собственного
достоинства и самоутверждения и превращающие личный успех и
денежное богатство в суть и смысл жизни. В условиях господства
частной собственности отчуждению подвержены не только
угнетенные классы, но и имущие. Однако господствующий класс
чувствует себя в этом самоотчуждении утвержденным, воспринимает
его как свидетельство своего собственного могущества, а угнетенный
класс чувствует себя в нем угнетенным и осознает действительность
своего нечеловеческого существования154.
Чем сложнее производимое индивидами общественное и
индивидуальное бытие, тем выше степень идентичности человечества
своей сущности. Однако рост идентичности сдерживается товарным
производством (“рыночным хозяйством”) с его жаждой накопления. В
силу этого человеческая сущность остается расщепленной, она не
совпадает с собственно социальной сущностью (индивиды действуют
преимущественно как живые существа, осуществляющие мускульную

295
и психическую деятельность), индивидуальное и общественное в ней
настолько противостоят друг другу, что возникает кризис личности,
человечности. Современный кризис мировой цивилизации — это
кризис неидентичности человечества своей сущности,
выражающийся в утрате индивидами сущности и смысла
человеческого существования, человечности, что, по Фромму,
равнозначно смерти человека (“человек умер”). Еще в середине ХХ в.
Г. Маркузе и Э. Фромм связывали наступление кризиса человечности с
тем, что западное общество все больше вытесняет истинно
человеческие ценности и замещает их суррогатами (страстью к власти,
вещественному богатству и т.д.), что оно устранило не насилие, а лишь
его традиционную форму — прямое насилие над личностью. В
действительности, в так называемом демократическом обществе с
рыночным фундаментом действуют скрытые и косвенные формы
насилия. Непосредственно человека не заставляют делать то, чего он
не хочет. Он делает, что хочет. Но хочет от того, что требуется. В
результате индивиды отчуждаются даже от собственного сознания,
они не властны над своим Я. Такое потребительское общество, где
власть над человеком из внешней превращается во внутреннюю и где
манипулирование сознанием приводит к тому, что у многих индивидов
оно оказывается не совсем человеческим, Г. Маркузе назвал обществом
с “прибавочной репрессивностью”. Что касается конца ХХ в., то, как
справедливо заметил Ж. Бодрийар, — это “время агонии самой
реальности”, т.е. начало той стадии развития западной цивилизации,
“когда человек превращается в хаос”. Причем этот заплутавшийся,
безумный, теряющий все человеческое, “ошеломленный человек”, или
дезорганизованная личность, есть результат не “жесткого”,
традиционного тоталитаризма, а “мягкого”, гуманного, “с
человеческим лицом” тоталитаризма, развившегося в последние
десятилетия в западном обществе с рыночным фундаментом, властью
закона и потребления.
Чтобы реализовать и развить себя как полноценную личность,
индивиды должны заменить товарно-денежный способ существования,
нивелирующий как их самих, так и коллективы, в которых они
получают средства своего развития, новым, коммунистическим
обществом, в котором свободное развитие каждого является
условием свободного развития всех. Такое гуманистическое общество
следует отличать от грубого, уравнительного коммунизма,
отрицающего человеческую личность. Ибо этот грубый коммунизм
есть лишь “обобщение и завершение отношения частной
собственности... только отрицательное выражение упразднения

296
частной собственности и присущего ей овеществления жизни” 155.
Действительное, позитивное упразднение частной собственности
возможно при условии всестороннего развития человеческой
личности, которое в свою очередь предполагает наличие
универсального развития производительных сил и форм общения.
Только вместе с универсальным развитием производительных сил
устанавливается и универсальное общение людей.
Следует отметить, что гуманизм возник на заре развития
капитализма как прогрессивное течение общественной мысли,
основным требованием которого были свобода личности,
справедливое общественное устройство, право человека на
удовлетворение земных потребностей. Экономическая основа
буржуазного гуманизма — частная собственность, нравственная —
индивидуализм и “разумный эгоизм”, идеал — свободное развитие
естественных задатков и склонностей человека. Однако вместо
свободы, равенства, братства, расцвета личности капитализм вел к
деградации и нравственному распаду личности, отчуждению ее от
родовой сущности, утрате человечности. В своем труде рабочий по
существу не утверждает, а отрицает себя, не развертывает свободно
свою духовную и физическую энергию, а изнуряет физическую
природу и разрушает свой дух156. Путь к истинному гуманизму —
построение бесклассового общества, разрешающего
антагонистическое противоречие личности и общества, создающего
условия для свободного развития всех и каждого на основе всеобщего,
научного труда и индивидуализированной общественной
собственности.
По мнению Тейяра де Шардена, глубинная тенденция развития
человечества в эпоху НТР — замена индивидуалистической
цивилизации, приведшей к эгоистическому примату индивида над
коллективом, коллективистской суперцивилизацией, в которой
коллективность выступает в качестве необходимого условия
персонализации индивидов, а персонализация индивидов — основным
условием существования и развития коллектива (общества).
“Коллективизация или суперсоциализация в отношении к человеку
могут означать только суперперсонализацию”157. Принцип
“персонализирующего объединения” по существу означает
гармоничное развитие личности и общества, направленность личных и
общественных интересов на всеобщий прогресс, преодоление всех
форм отчуждения личности от общества.
Что касается попыток освободить себя из-под власти безличных
сил путем экзистенциального “бунта”, преодоления в своем Я
297
суррогатов ценностей современного общества, то они носят мнимый
характер, не приводят к устранению антагонизма между личностью и
обществом, не возвращают индивидам человеческие отношения,
свойственные подлинной коллективности, основой которой является
совпадение рода и индивида, непосредственное единство личного и
общественного.

10.3. Роль народных масс и личности в истории

Жизнь общества — это бытие всей совокупности индивидов,

массы людей, ибо объективные законы общества суть прежде всего
законы человеческой сущности (родовой и индивидуальной). Поэтому
решающая роль в жизни общества принадлежит не отдельным
индивидам, а всей их совокупности. Люди, народные массы — это
творцы истории, играющие в ней ведущую роль. Именно они —
главные созидатели материальной и духовной культуры, основная
движущая сила социального прогресса, неиссякаемый источник
подлинного искусства. Историческая роль каждого поколения, их
вклад в общечеловеческое, зависит от того, насколько полно они
вбирают (аккумулируют в себе) и выражают наличную родовую
человеческую сущность. Рост основательности исторического
действия — это прежде всего результат аккумулятивного развития
сущностных сил человека (в первую очередь труда, обладающего
наиболее сильной тенденцией к самовозрастанию), выражающийся в
аккумулятивном развитии техники, науки, искусства и т.д. В “Святом
семействе” Маркс и Энгельс сформулировали закон возрастания роли
народных масс в истории, согласно которому вместе с
основательностью исторических действий будет расти и объем массы
людей, делом которых они являются. Причины такого возрастания
заключены в развитии производительных сил, которые определяют
объем исторических действий, обусловливающих численность и
активность индивидов. В те исторические периоды, когда
производственные отношения создают простор для развития
производительных сил, творческая энергия масс проявляется прежде
всего в материальной и духовной деятельности, в переходные эпохи —
в революционной деятельности. Наиболее ярко роль народных масс
проявляется в социальных революциях и национально-
освободительных движениях.
Помимо роста массы участвующих в историческом творчестве,
растет и сознательность людей, степень их зрелости. Глубокие
общественные преобразования, как считал Ленин, требуют

298
сознательного отношения к ним индивидов. Поэтому деятельность
выдающейся личности, руководителя будет в той мере успешна, в
какой она сможет указать ему путь раньше других, разрешить те
вопросы, на которые оно (движение масс) стихийно наталкивается.
Решающая роль в обществе народных масс означает не
отрицание существенной роли выдающихся личностей, а
производность их деятельности от совокупной деятельности
индивидов. Последняя всегда предполагает общественную
организацию людей и тем более сложную, чем сложнее
осуществляемая индивидами деятельность. Сколь бы ни была велика
роль личности в истории, ее величие — продукт величия исторических
преобразований, совершаемых действием народных масс, а сама
великая личность есть лишь результат великой эпохи. Однако умение
руководителя видеть дальше, понимать происходящие события глубже
других, способность ставить цели, не вступающие в противоречие с
объективными законами и условиями действительности, оказывают
значительное влияние на ход событий.
С усложнением труда и общественной жизни в целом растет и
роль личности. В формирующемся постиндустриальном обществе
высшей ценностью становятся личности, обладающие развитой
индивидуальностью и личной ответственностью за все, что они
совершают. Особую значимость приобретает чувство индивидуальной
ответственности за сохранение окружающей среды, предотвращение
ядерной угрозы, ликвидацию бедности, выживание человечества
вообще, славянских народов в частности.

Тема 11. ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС И БУДУЩЕЕ

ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Переломный характер современной эпохи делает необходимым
глубокое исследование наиболее общей природы исторического
процесса, его глобальных перспектив. Все рассмотренные концепции
исторического процесса схватывали более или менее существенные
моменты или черты действительной истории человечества: ее
прогрессивный характер (просветители), великую роль разума
(французские материалисты XVIII в.), зависимость от прогресса
человеческой сущности (русские революционеры-демократы XIX в.),
закономерный характер (Гегель). Вместе с тем, накапливая элементы
научного анализа истории, они не поднялись до создания
действительно научной теории исторического процесса.

299
 Характерным недостатком предшествующих трактовок
развития общества является предвзятый характер общих концепций,
которые не столько доказывались на основе научного метода, сколько
постулировались. Главный недостаток предшествующих концепций
исторического процесса заключается в том, что они оставались по
существу на поверхности общественной жизни, базируясь целиком на
идее зависимости истории от сознания людей. Существенной
особенностью общественной жизни является то, что люди действуют в
определенной мере сознательно, определяя свои потребности, цели,
формулируя идеалы и т.д. Однако мыслители прошлого не поняли
того, что цели и идеалы людей, идеальные побудительные мотивы их
деятельности не есть первопричина общественной жизни,
исторических событий. Они определяются факторами, заложенными в
материальной производственной (экономической) деятельности
людей. Так, товарное производство возникло не потому, что у людей
появилась “идея рынка”, а в силу того, что на определенной ступени
развития материального производства, связанной с глубоким
разделением труда, создалось товарное производство со свойственным
ему обменом товарами. “Идея рынка” появляется тогда, когда
формируются реальный рынок и товарное производство. Не случайно,
что трудовая теория стоимости возникает лишь в XVII–XVIII вв., в то
время как рынок зарождается еще в глубокой древности.

11.1. Сущность истории человечества

С возникновением марксизма коренным образом меняется

взгляд на историю, ее сущность и смысл. История человечества
предстает как объективный, поступательный процесс реализации и
развития творческих (материально-практических и духовных)
возможностей человека, его родовой и индивидуальной сущности.
Исходной точкой ее являются сами индивиды, их собственно
человеческая природа, возникающая вместе с началом исторического
процесса и являющаяся “априорной” по отношению ко всему
последующему развитию общества. Рассматривая человеческий род
как субстанцию общественного развития, как его высшую ценность и
цель, Маркс и Энгельс в общем и принципиальном виде разработали
концепцию человеческой сущности исторического процесса. “Вся
история, — отмечал Маркс, — есть не что иное, как непрерывное
изменение человеческой природы”158, ее самовозрастание в силу
коренного свойства труда производить больше, чем необходимо для
его собственного поддержания. Присваивая силы природы, люди

300
создают необходимые им как социальным существам средства
существования, а также создают и самих себя. Сущность
человеческого существования состоит поэтому в непрерывном
процессе порождения индивидами себя из природы, в производстве
себя посредством ее преобразования. Производство индивидов — это
производство их родовой и индивидуальной сущности, которая
выражается в сущностных силах: способностях и потребностях,
труде и мысли и т.д. Эти сущностные силы находятся в единстве и
противоречии. Человеческая сущность чревата внутренними
противоречиями: между способностями и потребностями, трудом и
мыслью, коллективностью и индивидуальностью и другими.
Внутренние противоречия человеческой сущности находят выражение
в разделении труда, коллективной и частной собственности, борьбе
классов и т.д.
Исторический процесс представляет собой развертывание,
углубление прежде всего родовой сущности человека, а не ее внешних
проявлений. Углубление человеческой сущности есть ее усложнение,
т.е. увеличение многообразия сущностных сил и усиление их
интеграции. Рост многообразия сущностных сил суть возникновение
новых и аккумуляция (обогащение) наиболее общих (вечных)
сущностных сил, а уровень роста есть функция того многообразия
качеств внешнего мира, которые ассимилирует, преобразует и
использует человеческий род. Как постоянная предпосылка истории, ее
субстанциальная основа, он есть также ее постоянный продукт и
результат. Чем сложнее присвоенные им в процессе труда силы
природы, тем сложнее родовая и индивидуальная человеческая
сущность и, соответственно, выше уровень развития общества.
Исторический процесс имеет, таким образом, направленный
характер. Общее направление человеческой истории — все более
полная реализация потенциально бесконечной универсальной
сущности человека. Всеобщим основанием направленности
исторического процесса является закономерная направленность
развития материи от низших ступеней к высшим, от простого к
сложному. Возникая как закономерный результат всеобщего мирового
процесса развития, человеческое общество несет в себе изначальный
импульс движения от низшего к высшему, изначальную
направленность развития. Объективная направленность развития
имеет в этом смысле “априорный” по отношению к дальнейшему
социальному развитию характер. При этом, поскольку способом
существования общества становится преобразование природы,
развитие материи своеобразно опосредуется всем прошлым развитием.

301
Современная цивилизация связана с преобразованием и
использованием (в известных исторических пределах) цикла четырех
форм материи (физической, химической, биологической, социальной).
Цивилизации будущего будут во многом определяться
использованием и преобразованием нижележащих циклов форм
материи, доступ к которым (познание и преобразование) возможен
только через посредство освоенных человечеством форм материи.
Овладение космическими объектами, превращение их в объекты
общественной собственности неизмеримо расширит возможности
развития человека, его сущностных сил. Степень освоения
космического пространства становится в настоящее время одним из
важнейших показателей могущества человека в овладении силами
природы, в совершенствовании человеческих способностей и
потребностей. Но необходимость социального прогресса не вытекает
из каких-либо “нужд” природы, она заключена в сущности
человеческого существования, в направленности на бесконечное
развитие человека путем преобразования окружающего мира.
Направленность исторического процесса от низшего к высшему
рождается из природы способностей и потребностей, труда и
познания, производства и потребления. В природе труда заложена
присущая ему изначальная направленность от низшего к высшему, от
простого к сложному — от исходных природных материалов к более
сложному продукту труда, в конечном счете — от природного к
усложняющемуся социальному бытию. Эта фундаментальная
сущностная направленность труда лежит в основе направленности
общественного развития. Важным основанием направленности
социального прогресса является природа человеческих способностей и
потребностей (общественных и индивидуальных), которые, во-первых,
требуют более сложных, чем природные, условий для развития и
удовлетворения, во-вторых, обладают глубокой сущностной
тенденцией к непрерывному усложнению, неуклонному возвышению.
Подчиненные социальному образу существования человека
биологические способности и потребности также непрерывно
изменяются в процессе развития общества. Удовлетворение
очеловеченных биологических потребностей — один из необходимых
стимулов развития человеческого общества, подчиненный собственно
социальным факторам развития, ибо развитие и усложнение
биологической жизни является элементарным и вместе с тем
фундаментальным условием социальной жизни. Цель собственно
истории — создание условий для всестороннего развития человека,
которое означает и всестороннее удовлетворение биологических

302
потребностей (в пище, одежде, жилье, физиологически нормальной
порции труда, здоровой природной среде) и развитие задатков
человека (лежащих в основе его способностей).
Весьма важным фактором, определяющим интегральную
прогрессивную направленность исторического процесса, является
сознание. Уже фундаментальная структура его — деление на две
ступени: чувственную и логическую — выражает основную
тенденцию процесса познания — усложнение. В природе лучших
достижений человеческого разума, научных открытиях и теориях,
художественном отражении мира также заключена мощная
предпосылка социального прогресса, роль которой резко возрастает в
современный период мировой истории. Но развитие познания в
конечном счете обусловлено прогрессивной направленностью
человеческого существования, человеческой сущностью,
“определенной к прогрессу”, производящим способом человеческого
существования, основанным на создании сложных, не существующих
в природе предметов и условий, из более простых, природных.
Одно из крупных открытий К. Маркса — единый закономерный
исторический процесс, “магистраль” которого образована
последовательностью пяти известных общественно-экономических
формаций. Теория закономерной смены формаций убедительно
обоснована им политэкономической теорией товарного производства.
Фундаментальный вопрос научной
Всеобщий теории исторического процесса —
исторический закон существует ли закон (закономерность),
определяющий необходимую
последовательность общественно-экономических формаций (ОЭФ),
являющихся основными ступенями развития общества? Такой
закон — недостающее звено в объяснении как закономерной смены
формаций в целом, так и особенностей современного этапа развития.
Необходимый характер появления каждой отдельной ОЭФ из
предшествующей в значительной мере можно объяснить законами
соответствия производственных отношений производительным силам,
разделения труда, товарного производства. Что касается глубинной,
общей “сквозной” необходимой связи основных ступеней развития
общества, то она не может быть раскрыта на их основе, ибо они
выражают либо абстрактные (структурные) моменты общественной
жизни, либо частные. Признание всеобщего исторического закона
следует из изучения соотношения ОЭФ, а также из эмпирического
материала наук, изучающих основные ступени исторического
процесса. Разумеется, это не означает, что всеобщий исторический

303
закон может быть дан средствами частных наук. Известно, что они
имеют своим предметом особенное, которое вне связи с всеобщим не
может быть понято. Вывести такой всеобщий закон можно на основе
конкретно-всеобщей интерпретации исторического процесса как
развития родовой и индивидуальной сущности человека.
Противоречие общественного (коллективного) и
индивидуального коренится в самой человеческой сущности как
единстве родового и индивидуального. Это противоречие является
одним из важнейших внутренних противоречий развития общества,
восхождения его от низших ступеней к высшим. В первобытном
обществе общественный характер труда и собственности играет
огромную роль в формировании человеческой сущности. Начиная с
рабства социальный прогресс осуществляется посредством
“расщепления” человеческой сущности и противопоставления
сущностных сил человека. Частный ручной труд и мелкая частная
собственность делали возможным воспроизводство индивида,
тождественного либо общине, либо касте, сословию и т.д. Однако, по
сравнению с рабством, крепостная зависимость все-таки значительно
расширила индивидуальность крестьянина и ремесленника. Отделение
непосредственного производителя от средств производства явилось
исходным пунктом индивидуального развития при капитализме.
Поляризация собственности позволила одним индивидам в большей
мере развивать себя как владельцев особого товара — рабочей силы,
другим — как владельцев средств производства. Но универсальная
сущность человека противостоит здесь все большей специализации
сущностных сил индивидов, частичному развитию их сущности
(развитию одной какой-нибудь части сущности). По мере углубления
разделения труда универсальное в человеческой сущности как бы
убывает, ибо все больше проявляется в специализированной и
отчужденной форме, сдерживающей развитие индивидуальности.
Историческая заслуга капитализма — превращение рабочей силы в
частную собственность индивида, что послужило одной из важнейших
предпосылок колоссального прогресса общества. Однако капитализм
порождает собственное отрицание, которое восстанавливает не
частную собственность, а общественную индивидуализированную,
благодаря которой возможно действительное соединение трудящихся
со средствами производства, создание устойчивых предпосылок
индивидуального развития, индивидуальной свободы и активности.
История человечества, таким образом, представляет собой процесс
развития человеческой сущности от простейшей формы конкретно-
всеобщего, в котором преобладает абстрактно-всеобщее (примитивная

304
универсальность), к конкретно-всеобщему, в котором на первый план
выходит частное (комбинированная универсальность) и, далее, к
подлинной универсальности (всеобщему, опосредованному всем
богатством содержания собственно единичного), т.е. к существенному
совпадению родового и индивидуального, тождеству индивида и
рода, лежащего в основе человеческой сущности.
В силу тождества социального индивида роду “человек”
(каждый социальный индивид является носителем всех свойств
человека вообще) историческая роль каждого поколения или
индивида, их величие, достоинство, смысл жизни зависят от того,
насколько полно они вбирают и выражают актуализированную
(наличную) универсальную человеческую сущность. Чем богаче
творческие возможности индивида, их индивидуальное бытие, тем
основательнее исторический процесс (выше степень совпадения
потенциально универсальной человеческой сущности с ее
осуществлением) и наоборот. Между общественно-экономическими
формациями и человеческой сущностью имеется диалектическая
связь: неантагонистические и антагонистические формации по-
разному соотносятся с человеческой сущностью; первые
соответствуют человеческой сущности, наиболее прямо и полно
выражают ее, вторые, “расщепляя” сущностные силы человека,
коренным образом ее деформируют, искажают.
Противоречие общественного и индивидуального есть в
известном смысле противоречие между универсальной сущностью
человека, способной к бесконечному развитию, и ее историческими
модификациями. В каждую историческую эпоху человеческая
сущность принимает определенную форму, которую она впоследствии
перерастает. Сущность истории как объективного процесса и состоит в
постоянном преодолении человечеством исторической
ограниченности своей сущности. С этих позиций последовательность
общественно-экономических формаций как исторических форм,
ступеней организации человеческой сущности представляет собой не
простую цепь изменений, вызванную противоречием между
производительными силами и производственными отношениями, а
развитие собственно социальной субстанции — человеческого рода,
его родовых и индивидуальных сущностных сил. Это означает, что в
человеческой сущности заключена глубинная тенденция (закон) к
самовозрастанию, переходу от низших ступеней к высшим, ко все
большей идентичности самой себе.
Всеобщий исторический закон и есть закон необходимой смены
ОЭФ. Детерминируя в существенной мере субстанциальное свойство

305
социальной материи — тождество индивида и рода, этот закон
детерминирует и общее направление развития общества от
примитивной универсальности человеческих индивидов ко все более
полному, всестороннему и свободному их развитию. Бытие в качестве
истинно общественных, универсальных индивидов, в которых родовое
и собственно индивидуальное в существенной мере совпадут, есть
предпосылка и основа идентичности человечества своей сущности.
Поскольку исторический процесс осуществляется людьми в
соответствии с логикой, законами развития их сущности, т.е. имеет
закономерный характер, всеобщим (изначальным и фундаментальным)
противоречием исторического процесса является основное
противоречие человеческой сущности — противоречие между
способностями и потребностями (выражающееся в противоречии
между производством и потреблением материальных и духовных
благ), заложенный в нем импульс развития включает целый ряд
моментов, исследование которых позволяет выделить закономерности,
составляющие основу общественной жизни.
Развитие человека, его сущностных сил
Закономерности
подчинено целому ряду закономерностей. К
исторического
важнейшим из них относят пять
процесса
закономерностей. Первой закономерностью
исторического процесса, как процесса развития человеческой
сущности, является открытое Марксом умножение, возвышение
сущностных сил человека, включающее в себя не только
количественный рост, но прежде всего качественное усложнение, ибо
их предметом становятся все более сложные производимые человеком
условия.
Вторая закономерность исторического процесса заключается в
опережающем развитии способностей, служащих основным
источником общественного богатства. По Марксу, богатство страны в
большей мере проявляется в превосходстве мастерства и знаний,
приобретаемых длительным навыком и опытом для того, чтобы
изобрести и сделать больше. Труд как процесс связан прежде всего с
реализацией способностей, обладающих наиболее сильной тенденцией
к саморазвитию, с присоединением к силам человека сил природы.
Необходимость превышения способностями потребностей или, иначе,
опережающего развития способностей, выступает поэтому в качестве
важнейшего фактора прогрессивного развития индивида и общества,
качественного усложнения производительных сил (человека и
техники). Более того, ни индивидуальный прогресс, ни тем более
социальный был бы невозможен без определяющего развития общей

306
способности к труду, заключающей в себе основной импульс к
творчеству, ибо одним из важнейших противоречий развития труда
является противоречие между способностью к труду вообще (общей
способностью) и способностью к конкретным видам труда (частными
способностями). Диалектика общей и частных способностей к труду
состоит в том, что общая способность развивается на базе частных
способностей и наоборот, но примат принадлежит первой.
Третья закономерность состоит в противоречивом и
скачкообразном росте свободы развития сущностных сил человека в
ходе исторического процесса, в превращении несвободного способа их
развития в свободный. Эти способы различаются по трем основным
признакам: 1) характеру связей способностей и потребностей —
непосредственному и опосредованному, 2) воспроизведению человека
во всей его полноте или ограниченному рамками той или иной формы
эксплуатации, 3) возможности развития всех и каждого или
меньшинства индивидов за счет большинства.
Четвертая закономерность исторического процесса — его
аккумулятивный характер. Эта закономерность служит проявлением
всеобщей диалектической закономерности аккумулятивного развития
материи. В “Капитале” Маркс показал, что объективной основой
истории общества выступает аккумулятивный характер развития
труда, выражающийся в росте богатства содержания при переходе от
простого (ручного) труда к более сложному, машинному, и далее к
автоматизированному труду. Точно так же, как сложный труд
включает в себя простой, способность к более сложному труду
содержит в себе способность к менее сложному труду, но не сводится
к ней. Так, способность к машинному труду снимает в себе
способность к ручному труду (которая есть накопленная из поколения
в поколение и передаваемая по наследству от отца к сыну специальная
сноровка), но качественно отличается от нее, ибо машина
функционирует только “в руках непосредственного обобществленного
или совместного труда” (Маркс). С усложнением труда, переходом его
от одного вида к другому происходит и усложнение потребности в
нем. Удовлетворение ее в процессе труда рождает потребность в более
сложном труде. Возрастание способности к труду, таким образом,
приводит к возвышению потребности в нем, к формированию более
богатой системы потребностей в целом.
История общества, следовательно, есть не простая смена
поколений, а процесс обогащения, усложнения сущностных сил
человека, наполнения их все более богатым содержанием. Благодаря
этому каждый последующий шаг исторического действия становится

307
более эффективным, мощным, что и обусловливает ускоренное
развитие общества. Усложнение средств труда есть следствие
развития богатства человеческой природы, а не его причина. Чем
сложнее техника, тем больше опыта, знаний, искусства работника
аккумулировано в ней. Поэтому усложнение сущностных сил человека
вызывается накоплением не только живого, но и овеществленного
труда — используемых в нем средств труда. Повышение
производительности труда невозможно без постоянного возрастания
способностей человека и совершенствования средств труда.
Пятой закономерностью истории как развития человеческой
сущности является возрастание от формации к формации степени
индивидуализации сущностных сил человека. Будучи родовыми
свойствами, они непосредственно принадлежат индивидам, а не
коллективам людей и в этом смысле всегда имеют индивидуальный
характер. В “Капитале” Маркс описывает индивидуальный труд,
индивидуальное потребление, индивидуальную рабочую силу,
индивидуальную стоимость и т.д. Он показывает, что производство
стоимости, субстанцией которой является абстрактный труд,
осуществляется отдельным индивидом, противостоящим в качестве
наемного рабочего капиталу. Однако это “частный” индивид, который
“живет какой-то одной частью своей сущности” в силу того, что его
труд не имеет целостного характера. Исторический процесс, таким
образом, выступает с одной из важнейших сторон как процесс
развития индивида, процесс индивидуализации его сущностных сил.
Общественная история и есть история индивидуального развития
людей, но в антагонистических формациях она обеспечивается и
осуществляется “ценой колоссального расточения сил отдельного
индивидуума” (Маркс).
Закономерности развития сущностных сил человека раскрывают
внутренний механизм общественного развития, который выражается в
соотношении производительных сил и производственных отношений,
экономического базиса и надстройки. От уровня реализации и
развития способностей и потребностей зависят тип труда, его
разделение и кооперация, а также порождаемая им социально-
экономическая структура общества в целом с соответствующей ей
духовной культурой. Существование общих закономерностей развития
сущности человека и истории есть следствие ее единства. Последнее
выражается прежде всего в трех взаимосвязанных сущностных
моментах: труде, собственности, мышлении, при примате первого.
Свобода, в которой иногда усматривают главный сущностный признак
человека, зависит в первую очередь от содержания труда. Пока труд

308
диктуется нуждой, не свободен от физических потребностей людей и в
большей мере направлен на их удовлетворение, об истинной свободе
не может быть и речи. Только тогда, когда он будет направлен
непосредственно на развитие каждого индивида (а не меньшей их
части), их индивидуальности во всем ее богатстве, произойдет скачок
из “царства необходимости в царство свободы”.
Труд как самовозрастающий процесс является основой
социального прогресса вообще, нравственного, политического,
духовного в частности. Социальный прогресс осуществляется не
автоматически, фатально, а творится, производится человечеством в
процессе труда. Будучи существами деятельными, производящими,
индивиды творят бытие, которого ранее не было. Создавая новые
формы общественного бытия, новые объекты “второй природы”,
человечество в ходе социального прогресса создает и новые законы
природного и общественного бытия на основе всеобщих и
общесоциологических законов. Хотя появление нового первоначально
происходит нередко в стихийной форме, в основе исторического
процесса лежит не случайность, а необходимость, или историческая
закономерность: он осуществляется индивидами в соответствии с
логикой, законами развития природы и их собственной универсальной
сущности.
Критерий В философии термин “критерий”
исторического употребляется в трех смыслах: показатель,
прогресса мерило (средство проверки), существенный
признак (признаки). Критерий социального
прогресса имеет сложный комплексный характер, ибо охватывает все
основные стороны, сферы общественного развития. Каждой сфере
общественной жизни, в свою очередь, свойствен свой критерий
развития, включенный в подчиненном виде в состав комплексного
критерия. Последний представляет собой поэтому целостную систему
частных критериев, каждый их которых имеет свой “вес”,
определяемый на основе действительной роли каждой стороны в
системе общественной жизни. Главным, высшим критерием
социального прогресса является уровень развития производительных
сил. Современная эпоха особенно подчеркивает его ведущую роль в
составе целостного комплексного критерия социального развития. Это
обусловлено происходящей революцией в производительных силах.
Высший критерий имеет две стороны: количественную и
качественную. С количественной стороны уровень развития
производительных сил характеризуется уровнем производительности
труда, с качественной — коренным усложнением производительных

309
сил, т.е. техники и самого человека, что требует, в свою очередь,
определения критериев усложнения этих двух элементов как таковых.
Поэтому в основе социального прогресса вообще, современного этапа
в частности лежит уровень развития сущностных сил человека, в
первую очередь, производительных сил людей. Ступени развития
общества — это ступени развития способностей и потребностей
индивидов. Такой подход к социальному прогрессу в прошлом не
нашел достаточно полного выражения в стратегии развития
индустриального общества. Коренные недостатки его связаны с
недооценкой человеческого фактора, развития сущностных сил
человека.
Комплексный критерий социального прогресса прежде всего
выражает, насколько социальный прогресс обеспечивает развитие
человека (его способностей, потребностей, их удовлетворение), уровня
и качества жизни. Это и является конечной сутью критерия
исторического прогресса, который необходимо, таким образом,
доводить до выяснения содержания, характера и уровня развития этих
сущностных сил, ибо самовозрастание, усложнение сущностных сил
человека есть основное содержание исторического процесса. При этом
он должен быть определен по отношению не к обществу как
абстрактному, “обезличенному” целому, не к “человеку вообще”, а ко
всем индивидам в их конкретном многообразии. Иначе говоря,
критерий социального прогресса указывает, насколько общество
открывает простор для развития каждого члена. Этот критерий был
введен в “Коммунистическом манифесте”: “Свободное развитие
каждого является условием свободного развития всех”. Однако
следует учесть, что комплексный критерий, выражающийся в уровне
развития человека, качестве его жизни имеет сложную структуру и
может быть правильно интерпретирован только на основе научной
концепции социального развития, материалистического понимания
истории. Главной, определяющей стороной критерия социального
прогресса является показатель уровня развития материальной основы
общественной жизни. Как социальная значимость общественного
развития, так и степень социальной справедливости в конечном счете
определяются тем материальным содержанием, которое они несут в
себе.

11.2. Единство и многообразие исторического процесса

Общество с момента своего возникновения обладает глубоким

социальным единством, определяющими факторами которого

310
являются: 1) единство человеческой природы; 2) единство собственно
социальных законов; 3) единство ступеней развития. Родовая
социальная сущность человека — стержень единства, а законы и
ступени — ее выражение. Единая биологическая организация людей,
единство географических условий составляют два существенных
природных фактора, обусловливающих единство мировой истории.
Единство человеческой природы, т.е. социальной сущности
человека, является определяющим фактором единой человеческой
истории. Исходная точка истории — сами индивиды, их человеческая
природа, возникшая вместе с началом исторического процесса и
являющаяся “априорной” по отношению ко всему последующему
развитию общества. В каждой общественно-экономической формации
человеческая природа изменяется под влиянием различных факторов,
в первую очередь труда и отношений. При этом не труд и отношения
формируют сущностные свойства индивидов, а они сами в процессе
труда производят, творят себя. Чем сложнее труд, тем больше он
соответствует родовой и индивидуальной сущности индивидов и в
свою очередь сам зависит от степени их развития, усвоения ими
накопленного социального опыта, материальной и духовной культуры.
Частная собственность заранее задает масштаб развитию индивидов,
ограничивая его существующими объектами собственности,
подлежащими присвоению, и тем самым не позволяет им
воспроизводить себя во всем многообразии сущностных сил. Развитие
индивидов без заранее установленного масштаба, развитие всего
богатства их способностей и потребностей возможно лишь в условиях
общественного труда и индивидуализированной общественной
собственности, обладающей возможностью безграничного расширения
многообразия объектов, подлежащих присвоению.
Единство человеческой истории выражается, далее, в единстве
ее законов (в первую очередь собственно социальных) и ступеней —
общественно-экономических формаций, являющихся социальной
формой развития человеческой сущности.
Единство всемирного исторического процесса формируется по
мере преодоления изоляции народов, государств, развития связей
между ними. Целостность мировой истории является продуктом
развития человечества. Как отмечал Маркс, “всемирная история
существовала не всегда: история как всемирная история —
результат”159. Аккумулятивный характер развития сущностных сил
человека, в первую очередь способности к труду, исчерпание
возможностей развития, заложенных в природе мелкой частной
собственности, способствовали возникновению крупномасштабной

311
экономической интеграции, мирового рынка, связавшего все страны в
единое целое. Именно крупная промышленность сделала конкуренцию
универсальной, создала современные средства сообщения и
современный мировой рынок. “Она впервые создала всемирную
историю, поскольку поставила удовлетворение потребностей каждой
цивилизованной страны и каждого индивида в ней в зависимость от
всего мира и поскольку уничтожила прежнюю, естественно
сложившуюся обособленность отдельных стран”160.
Современная революция в производительных силах создала
предпосылки для конструктивного, созидательного взаимодействия
государств и народов в масштабах всей планеты.
Единство исторического процесса не исключает, а предполагает
свою противоположность — многообразие, которое есть прежде всего
многообразие индивидов. Люди неидентичны по своим задаткам и
склонностям, уже при рождении обладают генетически различной
нормой реакции: нет двух генетически идентичных индивидов.
Генотип человека во многом определяет не только его внешние,
физические, биохимические особенности, но и нервно-психические
характеристики. Невозможно отрицать существование известной доли
наследственного разнообразия людей по характеру, интеллекту и т.п.
Но эта неидентичность телесных индивидов выступает лишь в
качестве одной из предпосылок многообразия исторического процесса.
К другим его предпосылкам относят: происхождение человека от
одного или нескольких предков, расселение и особенности
дальнейшего развития, этническое разнообразие и географическую
среду.
Источник многообразия исторического процесса заключен в
развитии родовой и индивидуальной сущности человека. Поскольку
человек может существовать и развиваться только присоединяя к
своей исходной активности силы природы, его уровень развития и,
соответственно, его многообразие есть всегда функция того
многообразия качеств внешнего мира, которые он ассимилирует,
преобразует и использует. Чем сложнее присвоенные человеком силы
природы, тем сложнее он сам и осуществляемый им исторический
процесс. Развитие сущностных сил человека, их многообразие и
сложность определяются тем, какие природные силы присвоены
(преобразованы, использованы) им и в какой форме (эмпирической или
научной) осуществлено их присвоение. В историческом процессе
человеческая природа становится, таким образом, все более богатой,
внутренне дифференцированной, развернутой, вследствие
присоединения все новых природных сил. С качественным и

312
количественным изменением сущностных сил человека меняются
типы и формы коллективности (общности), происходит их
последовательная, от формации к формации, смена.
Ареалы новых формаций никогда не охватывали сразу
большинство стран земного шара, в результате по мере эволюции
человечества, перехода от формации к формации значительное число
государств оказывалось в стороне от магистрали общественного
прогресса, в зонах вторичных и третичных моделей, обладая разного
рода переходными или промежуточными экономическими,
политическими и социальными структурами. Это означало, что в
масштабах мира разные страны и народы (или даже части народов)
постоянно сосуществовали друг с другом, живя как бы в
неодинаковых исторических временных измерениях. Различают
синхроническое (одновременное) и диахроническое (историческое)
многообразие индивидов, групп, сообществ, цивилизаций, формаций.
При этом первый тип многообразия является результатом второго,
который в свою очередь опирается на существующее в данный момент
разнообразие индивидов и их общностей.
Одна из характерных черт современного мира его необычайное
многообразие, многоликость. Мировое сообщество пополнилось за
последние десятилетия большим числом молодых суверенных
государств. Существенно усложнилась и картина формационного
развития: человечество еще не знало такого многоцветия палитры
государств, не только принадлежащих к различным формациям, но и
находящихся на неодинаковых уровнях, фазах одной и той же
формации. Нарастает тенденция многовариантности общественного
развития.

11.3. Основные ступени исторического процесса

Первобытно-общинная формация — первая ступень развития

сформировавшегося общества (от завершения социогенеза до начала
становления классов и государства). В развитии первобытного
человека выделяют две основные стадии: дикость и варварство. Они
различаются степенью развития сущностных сил (природных и
социальных), что нашло выражение в характере труда и его
производительности, природе собственности, духовной культуре, в
первую очередь в мировоззрении. На стадии дикости люди
производили простейшие орудия труда и с их помощью присваивали
средства к жизни, в силу чего их образ жизни часто называют
присваивающим. Основными способами добывание пищи были охота,

313
собирательство, рыболовство. Разделение труда существовало лишь
между полами.
По сравнению с современным человеком, собиратель и охотник
были знатоками природы, что способствовало выработке ими все
более разнообразного и гибкого поведения. Согласно
антропологическим исследованиям корни успеха собирателей и
охотников лежат в неизменно возраставшей способности к
объединению усилий, укреплению общественного образа жизни в
составе кочевого племени, включавшего несколько семей (до 50
человек). Для эпохи дикости лук и стрела были решающим орудием.
На первой стадии обмен мог происходить лишь случайно и только
внутри племени (так, особое искусство в изготовлении оружия и
орудий могло вести к временному разделению труда и обмену). Знания
и навыки редко выходили за рамки одного племени, а внутри его
передавались от поколения к поколению преимущественно в устной
форме. С гибелью вождя племени утрачивались наиболее ценные
знания и умения. Многие их них приходилось осваивать заново. Из-за
нехватки подлинного, основанного на опыте, знания человек прибегал
к сверхъестественным объяснениям, мифам и магии. Мифология как
способ объяснения природной и социальной действительности
доминирует в духовной культуре первобытного общества и включает в
себя зачатки не только религии, но и философии, искусства.
Для второй стадии характерным является приручение и
разведение животных и возделывание растений, в первую очередь
злаков161. При этом вследствие различия природных условий на
востоке (так называемый “Старый свет”) начинают с приручения
животных, на западе — с возделывания съедобных растений. Поэтому
восточный материк обладал почти всеми поддающимися приручению
животными и всеми пригодными для разведения видами злаков, кроме
одного; западный же материк, Америка, из всех поддающихся
приручению млекопитающих — только ламой, да и то лишь в одной
части юга, а из всех культурных злаков только одним, но зато
наилучшим — маисом. Приручение и разведение скота, образование
крупных стад вело к пастушеской жизни, характеризующейся новыми
средствами к жизни и большей избыточностью труда. Это привело к
первому общественному разделению труда отделению скотоводства от
земледелия и сделало возможным регулярный обмен между
племенами. Скот стал товаром, посредством которого оценивались все
другие товары, и приобрел функцию денег. Весь избыток, который
давало скотоводство, принадлежал мужчине, что обусловило его

314
господство в доме, самостоятельность семьи и обеспечило переход от
матриархата к патриархату.
Если на первой стадии первобытно-общинной формации
человек при помощи созданных им орудий лишь присваивал средства
к жизни, которые находил в готовом виде в природе, то с развитием
земледелия и скотоводства, взяв под свой контроль определенные
природные процессы, он начал их производить. В результате от
распределения в соответствии с полом и возрастом (мужчины,
нуждающиеся в большем количестве пищи, чем женщины, старики и
дети, получали большие доли продукта) стали переходить к трудовому
способу распределения, что привело к формированию
обобществленной (семейной) собственности, противопоставлению
семьи роду. Обрабатываемая земля (зерно сначала производилось
пастушескими племенами для скота, затем оно становится пищей и для
человека) передается в пользование вначале роду, потом домашним
общинам и, наконец, отдельным лицам. В сфере изготовления орудий
труда особо важное значение приобрели плавка металлических руд и
обработка металлов, самыми важными из которых были медь и олово,
а также выплавляемая из них бронза. Применение наряду с
механическими более сложных физических, химических и других
свойств вещей способствовало значительному росту сущностных сил
человека и, соответственно, изменению качества и количества труда,
его дифференциации и специализации. Изготовление кремниевого
топора требовало нескольких месяцев напряженного труда, из меди
или бронзы его изготовить значительно легче и быстрее. Но бронза не
смогла вытеснить каменные орудия труда.
Рост избыточности труда способствовал становлению
раннеклассового общества. Шумерская и египетская цивилизации
возникли в меднокаменном веке (в 4 тыс. до н.э.) в междуречье Тигра
и Евфрата и долине Нила, индийская и китайская — в бронзовом веке
(в 3 и 2 тыс. до н.э.) в долинах Инда и Хуанхэ. Чаще всего их
характеризуют как общество с азиатским способом производства,
представляющим собой своеобразную систему земледельческих
общин, объединенных государством. Земледельческая община
сочетала в себе общую собственность на землю, коллективный труд с
зародышем частной собственности в виде дома и приусадебного
участка отдельной семьи. Системы земледельческих общин, как
правило, возникали в долинах больших рек, где борьба с
наводнениями и ирригация были непременными условиями
земледелия. Образовавшиеся на этой основе государства, взимая
натуральную ренту, присваивали прибавочный продукт и тем самым

315
обеспечивали себе верховную собственность на землю и воду; в их
руках сосредоточивалась также и торговля. Дуализм земледельческой
общины, ее переходный характер, слабое развитие товарного
производства и классовой дифференциации обеспечивали ей высокую
жизнеспособность.
Итак, в первобытном обществе труд освободился от
примитивной, инстинктивной формы и стал исключительным
достоянием человека. Он характеризуется относительной простотой,
слабым общественным разделением, свойственным позднейшим
формам, но ему присущи все наиболее общие признаки труда:
присвоение вещества природы, изменение его формы, осуществление
сознательной цели, овеществление в орудиях труда сущностных сил
человека и т.д. Однако эти черты представлены в нем в наиболее
абстрактном виде. Маркс в “Капитале” показал, что пока труд
малопроизводителен, слабо дифференцирован на конкретные виды, а
продукты труда превращаются в товары посредством единичных и
случайных актов, всеобщее в нем еще не выражено отчетливо.
Всеобщее в начале человеческой истории заключается в общности
процесса труда в различных обществах. Труд как актуально единый
процесс не охватывает еще общество в целом. Общественный характер
труда и собственности (главным объектом которой была земля) играет
огромную роль в формировании социальной сущности индивида и
общества. Это были не развитые, но целостные, свободные, не
подверженные отчуждению люди, с чувством собственного
достоинства, прямодушием, бескорыстием, храбростью. Наличие
таких качеств Л. Морган и вслед за ним Энгельс объясняют тем, что
фундаментом древнего общества был род, основными (хотя и не
сформулированными) принципами которого являлись свобода,
равенство, братство, труд.
Первобытная общность была сломлена разделением труда,
породившим частную собственность, расколовшим общество на
враждебные классы, поставившим на место всех физических и
духовных чувств человека — чувство обладания.
***
С эпохи рабства социальный прогресс осуществляется
посредством “расщепления” человеческой сущности и в конечном
счете — несвободного развития большей части индивидов. Способ
существования за счет большинства заключается в том, что
действительное существование индивидов как единства их
способностей и потребностей разделяется и уродуется: на одном
полюсе — большинство, для которых главным является способность

316
производить, на другом — меньшинство, главной целью которого
становится удовлетворение собственных потребностей за счет других.
Это не означает, что способности и потребности обособляются,
отделяются друг от друга абсолютно. Несомненно, что
господствующий класс развивает в той или иной мере свои
способности, в особенности в духовной деятельности, а угнетенный
класс — свои потребности. Общественная сущность индивида и
главная ее составляющая — труд — проявляется в отчужденной
форме, сдерживавшей развитие индивидуальности.
Коренной особенностью второй ступени исторического
процесса, отличающей ее от предшествующей и последующих
ступеней, является господство рабского труда и, соответственно,
деление людей на людей-индивидов (свободных и рабовладельцев) и
людей-вещей (рабов). В истории человечества рабство — это самая
грубая, варварская форма эксплуатации человека человеком.
Наибольшее развитие рабовладельческий способ производства
получил в Китае, Греции и Италии, но он существовал также в Египте,
Вавилонии, Персии, Ассирии, Индии. Рабство возникает в период
разложения первобытно-общинной формации (средняя ступень
варварства). Первое крупное общественное разделение труда наряду с
увеличением количества труда, его избыточности, вызвало увеличение
количества труда, приходящегося на каждого члена рода или семьи,
что породило потребность в применении новой рабочей силы. Ее
поставляла война, которую раньше вели прежде всего с целью
расширения территории, а теперь — ради грабежа и пополнения
рабочей силы: военнопленных чаще всего обращали в рабов. Как
отмечает Энгельс, из первого крупного общественного разделения
труда возникло и первое крупное разделение общества на два
класса — господ и рабов, эксплуататоров и эксплуатируемых 162.
Деление общества на классы вызвано не только отделением
скотоводства от земледелия, положившим начало регулярному обмену
и частной собственности, но в первую очередь отделением
материального труда от духовного. С использованием рабов в качестве
рабочей силы собственный труд начинает считаться более позорным,
чем война и грабеж. Приобретение богатства посредством грабежа и
присвоения труда рабов становится на длительный период одной из
важнейших жизненных целей.
Рабство — это “простейшая, наиболее стихийно сложившаяся
форма разделения труда” (Энгельс) на материальный и духовный, но
создавшая предпосылки для экономического, политического и
интеллектуального развития человечества. Необходимость деления

317
индивидов на массу, занятую простым физическим трудом, и
немногих привилегированных, которые руководят работами,
занимаются торговлей, государственными делами, а позднее также
искусством и наукой, вызвана слабым развитием сущностных сил
человека, присвоением сил природы, по существу равных физическим
возможностям человека. Это обусловило создание орудий труда, почти
не отличающихся от производительной силы человека: они
практически оставались “орудиями человеческого организма”.
Более существенный рост сущностных сил человека происходит
с момента освоения им железа, которое дало ремесленнику орудия
такой твердости и остроты, которым не мог противостоять ни один
камень, ни один из других известных тогда металлов. Оно сделало
также возможным полеводство на более крупных площадях, расчистку
под пашню широких лесных пространств. Земледелие стало давать
наряду с зерном, стручковыми растениями и фруктами растительное
масло и вино; увеличилось разнообразие ремесел и
совершенствовалось мастерство. Наступила эпоха железного меча,
плуга и топора — так называемая героическая эпоха, относящаяся к
высшей ступени варварства. В эту эпоху произошло второе крупное
общественное разделение труда: ремесло отделилось от земледелия.
Рабство, имевшее ранее спорадический характер, становится теперь
существенной составной частью общественной системы; рабы из
простых подручных постепенно превращаются в основную рабочую
силу мастерских и полей. Богатство растет быстро, но как богатство
отдельных лиц. Наряду с разделением на богатых и бедных
зарождается особый класс — купцов, не принимающий никакого
участия в производстве, а вместе с ним появляются металлические
деньги и новое средство господства непроизводителя над
производителем и его трудом.
Разделение труда между ремеслом и земледелием по своей
сущности представляет “наибольшее разделение материального и
духовного труда”, ибо оно в наиболее резкой форме выражает
подчинение индивида определенной, навязанной ему деятельности,
которое (подчинение) “одного превращает в ограниченное городское
животное, а другого — в ограниченное деревенское животное”
(Энгельс). С момента разделения труда на материальный и духовный
индивиды с одинаковыми задатками и склонностями выполняют
разный труд, участвуют в разных видах деятельности. Их
принадлежность к классу опосредована принадлежностью к
определенным кастам и сословиям. Если первобытно-общинный строй
совершенствовал в человеке прежде всего способность к труду

318
вообще, то рабовладельческий посредством разделения труда и
собственности закреплял отдельные функции этой способности за
определенными классами, кастами, цехами и т.д. Универсальная
природа труда противостоит здесь уже большей специализации труда,
доходящей до противоположности материального и духовного труда,
жесткого разделения его в ряде производств. Хотя относительно
простая техника требовала от работника прежде всего универсальных
навыков и знаний, их развитие сдерживалось насильственной
специализацией и повторением процесса производства в прежних
размерах, на прежнем техническом основании, т.е. известным
консерватизмом технического базиса.
Вместе с тем благодаря разделению труда совершенствуются и
производитель и его продукт. Это обусловлено преимущественно
натуральным характером производства, заинтересованностью
рабовладельцев из-за обилия и дешевизны рабского труда в
потребительной стоимости. Высокие требования к качеству изделий
повышали требования к самим производителям (их навыкам, умениям,
знаниям), в том числе и рабам, но сдерживали развитие орудий труда.
В рабовладельческую эпоху явственно проявилась открытая Марксом
закономерность, согласно которой экономические эпохи различаются
не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами
труда. Великолепные творения, в том числе семь чудес света, были
созданы при помощи примитивных орудий труда. Консервативность
технического базиса вытекла из природы рабского труда и
объяснялась прежде всего тем, что затраты, необходимые для
совершенствования орудий труда, были бы гораздо выше затрат,
идущих на содержание большого количества рабов. Кроме того,
разделение труда на материальный и духовный, осуществляемое в
форме рабства, породило презрение к производительному труду, как
делу, недостойному свободного человека. Презрение к нему возникло
не потому, что этот вид труда открывал меньший простор для
проявления и развития сущностных сил человека, а потому, что он был
атрибутом рабства. Вначале физический труд, как более простой и
тяжелый, возложили на рабов, а уже потом стали его считать
унизительным. Даже в тех случаях, когда раб был скульптором,
музыкантом, поэтом, его труд оставался презренным. В формировании
презрения к физическому труду большую роль сыграла философия,
рассматривавшая социальное неравенство людей, порожденное
разделением труда, как естественное по своей природе. Духовная
природа в целом, ее ядро — философия, осталась по существу
равнодушной ко все возрастающей силе труда, способного дать ключ к

319
тайнам жизни. Настойчивый интерес к познанию мира и места в нем
человека, бурное развитие точного знания, архитектуры,
строительства, изобразительного, прикладного искусства — все это
было почти полностью отвлечено от потребностей материального
труда и его главного субъекта — раба. Поэтому пытливый ум в этот
исторический период, когда голова обособилась от рук, мысль — от
материального производства, не был нацелен на совершенствование
орудий труда и облегчение самого труда. К тому же впоследствии, в
период упадка рабовладельческого общества, на рабов был возложен в
значительной мере и умственный труд, в том числе функции
управления производством, занятия наукой и искусством.
Базисом собственности в рабовладельческой формации
первоначально служил город (полис), а ее объектом были рабы и
земля. Преобладающая форма собственности на рабов — частная, на
землю — также частная, но опосредованная вначале принадлежностью
к общине. Маркс отмечал, что экономической основой классического
рабовладельческого общества в наиболее цветущую пору его
существования, когда рабство еще не успело овладеть производством в
сколько-нибудь значительной степени, было мелкое крестьянское
хозяйство и независимое ремесленное производство. Но вершины
развития рабовладельческая формация достигла в рамках больших
держав: империи в Китае (династии Цинь и Хань в III в. до н.э.),
Римской империи (с I в. до н.э.), где рабский труд стал
господствующим, а рабы составляли большинство населения. С
образованием империй расширяется и упрочивается торговля,
ростовщичество, частная собственность на землю (ставшую товаром,
который продают и закладывают), усиливается концентрация и
централизация богатств (вещественного, включающего рабов;
денежного и земельного) в руках немногочисленного класса, и в то же
время растет обнищание основной массы свободных ремесленников и
земледельцев, резко усиливается эксплуатация рабов. Общественной
функцией рабовладельцев все в большей степени становится
тунеядство, а в среде рабов появляется интеллектуально развитый
слой, не уступающий в этом отношении труженикам из свободного
населения, особенно земледельческого. Экономический кризис,
углубляясь, переходит в социальный, волнения рабов все чаще
перерастают в восстания. Но главной силой, окончательно
разрушившей исчерпавшее свои возможности рабовладельческое
общество, были не рабы, а свободные ремесленники и
землевладельцы. Рабство изжило себя, ибо для повышения
эффективности труда, как земледельческого, так и ремесленного,

320
требовалось уже не “живое орудие”, а самостоятельно организующий
свою работу индивид.
***
Феодализм возникает из разложения не только
рабовладельческого общества, но и общинно-родового строя у
варваров, завоевавших государства античного или азиатского типа.
Под влиянием этих более развитых обществ ускоряется распад
родовых связей, усиливается социальное расслоение, формируются
различные сословия. По сравнению с предшествующими формациями,
эта историческая ступень открывает больший простор для развития
индивидов, материальной и духовной культуры. На этой ступени
происходит дальнейшая специализация труда, обусловленная
обособлением ремесла от земледелия, и вместе с тем некоторый
возврат к целостному, универсальному труду, ибо крестьянин и
ремесленник, производя законченный продукт, выполняли все
многообразие связанных с ним видов труда. Технический базис при
феодализме покоился на той же качественной основе: господствующей
формой рабочего орудия оставалось ручное орудие, а господствующей
формой труда — ручной труд. К тому же на первой стадии
феодального общества производительные силы отличались большей,
чем при рабстве, примитивностью, возвратом к господству
натурального хозяйства, снижением уровня культуры. Экономический
и культурный подъем происходит лишь на стадии развитого
феодализма (в Западной Европе начиная с XI в.).
В силу свойственной ручному труду слитности с его условиями,
непосредственной принадлежности работников к этим условиям ему
соответствуют отношения личной зависимости. Происшедшая при
переходе от рабства к феодализму замена человеческой энергии
силами природы (ветра, воды и т.д.), появление новых орудий труда
привели к изменению отношений между антагонистическими
классами: внеэкономическое принуждение (личная зависимость) из
главенствующей формы превратилось в своеобразный механизм
обеспечения экономического принуждения. Труд крестьянина “на
себя” (на своем наделе) был условием и способом удовлетворения
потребностей феодала. Однако, имея свой надел, крестьянин до
известной степени принадлежал себе и развивался как относительно
свободное существо. Он мог увеличить, благодаря устойчивому
разделению труда на необходимый и прибавочный,
производительность труда сверх традиционной нормы. Поэтому при
феодализме у непосредственных производителей существовала более
прямая взаимосвязь способностей и потребностей, чем при рабстве.

321
Конечно, соответствие способностей и потребностей оставалось
ограниченным рамками эксплуататорского общества.
Рост производительности ремесленного труда в значительной
мере был связан с виртуозностью и профессиональными умениями,
заинтересованностью в приобретении знаний, ибо труд при цеховой
или кастовой системе считался в известной мере деятельностью по
призванию. Развитие общей способности к труду у ремесленников
обеспечивалось формированием разнообразных способностей в
обязательный для них период ученичества. По известной оценке
К. Маркса, труд ремесленника был наполовину искусством,
наполовину самоцелью. Сочетание в труде замысла, исполнения и
управления обусловило развитие его творческих потенций. У
ремесленника сохранялся интерес к работе и умелому ее выполнению,
он был целиком поглощен ею и относился к ней с рабской
преданностью. Сельский труд также развивался в направлении роста
содержательности, обобщенности. Замена человека в выполнении
энергетической функции труда силами природы, устойчивое
разделение труда на прибавочный и необходимый стимулировали рост
его производительности. В силу общественных связей внутри
земледельческой общины при феодализме в меньшей мере, чем при
рабстве, развитие общей способности к труду сдерживалось
специализацией труда, развитием частных способностей.
Ручной труд и мелкая частная собственность делали возможным
воспроизводство индивида, тождественного либо общине, либо касте,
сословию и т.д. Однако, по сравнению с рабством, крепостная
зависимость значительно расширила индивидуальность крестьянина и
ремесленника. В наибольшей мере развитие личности в этот период
происходило в городах. Каждый ремесленник выполняет все
относящиеся к его профессии операции традиционным способом при
помощи орудия труда, переходящего иногда в течение тысячелетий от
одного поколения к другому, и в основном самостоятельно: цеховые
законы строго ограничивали число подмастерьев у мастера. Цеховая
организация труда исключала возможность появления нового
разделения труда — разделения внутри мастерской, это связано с
сущностью ручного труда, свойственной ему слитностью,
сращенностью объективных и субъективных условий труда.
С ростом городов развивается товарное производство (а вместе
с ним и купечество), однако оно не является определяющим.
Преобладает натуральное хозяйство с присущим ему простым
воспроизводством и ориентацией на потребительную стоимость,
вассальной и корпоративной зависимостью. Наряду с

322
“вертикальными” отношениями господства и подчинения
существовали “горизонтальные” отношения корпоративного типа
(сельские общины и городские коммуны, союзы городов, курии
вассалов, монашеские и рыцарские ордена, купеческие гильдии,
ремесленные цехи и т.д.). Включение индивида в “горизонтальную”
связь с членами корпорации формировало у него сознание равенства и
необходимости взаимного уважения прав.
Религия при феодализме выступает в качестве “наиболее
общего синтеза и наиболее общей санкции” социального порядка:
философия, право, мораль, искусство, литература, образование
пронизаны религиозным мировоззрением. Средневековье стерло с
лица земли древнюю цивилизацию, философию, политику, право;
образование приняло преимущественно богословский характер.
Наряду с усилившимся антагонизмом между физическим и
умственным трудом развивался антагонизм в сфере сознания: между
зарождающейся наукой и религией. Схоластика сковывала мысль,
невежество и аскетизм были возведены в критерий нравственности и
прославлялись искусством. Интеллектуальная жизнь в целом
развивалась в направлении, чуждом материальному производству.
Духовенство монополизирует идеологическую жизнь общества,
контролирует все отрасли духовного производства, подчиняя его
интересам церкви и господствующего класса, частью которого она
является. Возникнув на первоначальной ступени человеческой
истории в качестве средств защиты от “таинственных” сил природы,
перед которыми человек был бессилен, религия в классовом обществе
выступает как духовная опора мира, построенного на социальном
неравенстве и гнете, как один из важнейших инструментов
утверждения в обществе идей господствующего класса. Поэтому в
фантастических образах она все в большей мере стремится отразить
таинственные силы истории, человеческой природы.
Первоначальное накопление является исходным пунктом
капиталистического производства, его предысторией, а не
результатом. Оно есть не что иное, как исторический процесс
отделения производителя от средств производства, экспроприации у
народных масс, в первую очередь у крестьян, земли, жизненных
средств, орудий труда, превращение их в наемных рабочих и,
соответственно, превращение феодальной эксплуатации в
капиталистическую. Зачатки капиталистического производства
спорадически встречаются в XIV–XV вв., но начало
капиталистической эры относится к XVI в.
***

323
 В капиталистической формации развитие человеческой
сущности связано с тремя стадиями: домонополистической, или
доиндустриальной, монополистической, или индустриальной,
современной, или постиндустриальной. На первой стадии
посредством мануфактуры создается собственно капиталистическая
экономическая и техническая основа и соответствующая духовная
культура. Мануфактура характеризуется разделением труда внутри
мастерской, которое отличается от разделения труда внутри “не только
по степени, но и по существу” (Маркс). Если первое опосредуется
куплей и продажей продуктов различных отраслей труда, то второе —
продажей различных рабочих сил одному и тому же капиталисту,
использующему их как совокупную рабочую силу. Отделяя замысел и
управление от исполнителя, мануфактура разрушает целостность
процесса труда: каждый рабочий приспосабливается к выполнению
одной частичной функции и меньше наслаждается трудом как игрой
физических и интеллектуальных сил. Она развивает рабочие силы, по
самой своей природе пригодные лишь к односторонним
специфическим функциям; рабочие в ней делятся сообразно их
преобладающим способностям. Привычка к выполнению
односторонней функции позволяла действовать им с инстинктивной
уверенностью, а связь совокупного механизма — с регулярностью
отдельной части машины. Мануфактурное разделение труда, основу
которого образуют природные особенности рабочих, привело к
значительному повышению производительности труда вследствие, во-
первых, кооперации, которая порождает новую, массовую по своей
сущности, производительную силу, функционирующую как средняя
рабочая сила; во-вторых — виртуозного исполнения каждой операции
частичным рабочим; в-третьих — пригнанности инструментов к
особым функциям. Тем самым оно создает одну из материальных
предпосылок машины, представляющей собой комбинацию многих
простых инструментов. Односторонность и даже неполноценность
частичного рабочего становятся его достоинством, коль скоро он
выступает как орган совокупного рабочего, обладающего всеми
производственными качествами в одинаковой степени виртуозности.
Применяя одновременно многих рабочих в одном и том же
процессе труда, капиталист приводит в движение средний
общественный, или абстрактный, труд. Этот одинаковый для всех
труд, преимущественно физический, образует субстанцию
стоимости, кристаллами которой выступают продукты труда.
Мануфактура вынуждает каждого частичного рабочего расходовать на
свою функцию лишь необходимое время, ибо результат труда одного

324
образует исходный пункт труда другого. Однако вплоть до эпохи
крупной промышленности капиталисту не удавалось подчинить себе
то рабочее время, каким располагал мануфактурный рабочий. Это
становится возможным тогда, когда коренным образом меняется
сущность труда. С этого момента самый труд полностью обособляется
от средств производства и противопоставляется им. Капиталист
присваивает не рабочего, а его труд, причем он присваивает его не
непосредственно, а посредством обмена. То есть условием
производства для капитала выступает не сам рабочий, а его
способность к труду. Для рабочего способность к труду, или рабочая
сила, есть его собственность, к которой он относится как субъект, а для
капиталиста — она стоимость, обладающая своеобразной
потребительной стоимостью. Разрушая общинные, сословные,
кастовые отношения, капитализм ставит на их место безличные
отношения безразличных друг другу индивидов — вещные
отношения, при которых товаром становится сама рабочая сила,
способная создавать прибавочную стоимость.
По мере становления машинного труда отношения
собственности начинают выступать в непосредственной
экономической форме, скрытой ранее за отношениями личной
зависимости. В силу этого в отношении к средствам производства
отчетливо обозначаются две стороны: техническая и экономическая, и
отношение к самой рабочей силе приобретает экономический
характер: владельцем потенциальной рабочей силы становится
рабочий, а действующей — капиталист. Существование двух
собственников заключает в себе более сильный стимул к труду, чем
господство при рабстве и крепостничестве единого собственника на
рабочую силу и средства производства. Ориентация капиталиста на
накопление делает технический базис весьма динамичным,
революционным, а рабочую силу — эффективной в условиях быстро
меняющихся средств производства и перемены труда. К этому ее
побуждает также рынок свободной рабочей силы и конкуренция.
Реализация и развитие рабочей силы становятся зависимыми как от
самого рабочего (чтобы стать предметом продажи, она должна
обладать способностью доставлять полезный труд той или иной
отрасли производства), так и от капиталиста, создающего условия для
ее воспроизводства.
Появление новой исторической формы труда — машинного
труда — явилось следствием развития сущностных сил человека.
Благодаря росту их содержательности то, что было деятельностью
живого рабочего, стало деятельностью машины, которая, заменив

325
человеческую руку, сама оперирует своими орудиями. Суть
совершенного капиталом переворота заключается прежде всего в
использовании новых сил природы, открывших эпоху “пара” и машин.
Крупная промышленность отделяет науку как самостоятельную
потенцию производства от труда и заставляет ее служить капиталу.
Наука присваивается им так же, как чужой труд, ибо теперь процесс
производства все в большей мере выступает не как подчиненный
непосредственному мастерству рабочего, а как технологическое
применение науки. Этот процесс отделения духовных потенций от
непосредственного производителя не делает его труд более простым,
ибо выполнение отдельной операции невозможно без определенной
квалификации, которая приобретается не опытом, а предварительной
профессиональной подготовкой. Машинный труд предполагает
большую многосторонность и индивидуальность способностей
индивида. Вследствие революционности технического базиса и
растущей перемены труда возрастает общая способность к труду и
потребность в нем, причем в большей мере, чем в предшествующих
формациях. Правда, это возрастание осуществляется лишь в той
степени, в какой оно необходимо для получения прибавочной
стоимости, а не для развития сущностных сил индивидов. Тенденции
превращения работника в придаток средств труда, присущей всякому
эксплуататорскому типу труда, при капитализме особенно сильно
противостоит тенденция развития его способностей и потребностей,
ибо машина сама по себе не обладает внутренним богатством
функций, не зависящих от человека: ее “способности” заданы им. В
“Капитале” Маркс различает, что дает человеку машина и ее
капиталистическое применение. Антагонизм и противоречия
происходят не от машин, а от их капиталистического применения.
Машина сама по себе сокращает рабочее время, облегчает труд, делая
мускульную силу излишней, способствует многостороннему развитию
индивида, а ее капиталистическое применение порабощает человека
силами природы, превращает его в придаток машины, отчуждает от
труда и самого себя.
При капитализме (на любой его стадии) связь способностей и
потребностей опосредована капиталом. Основной принцип
капиталистической формации: от каждого по способностям,
каждому по стоимости рабочей силы или по капиталу. Стремление
буржуазии к достижению наибольшей прибыли сводит в значительной
мере потребности наемного рабочего к потребностям содержания его
во время работы. Тем самым домонополистический капитализм
придает сущностным силам индивида свойства, противоречащие их

326
действительным свойствам, т.е. производит по существу подмену
природных и человеческих качеств. Однако низведение условий
существования рабочего ниже допустимого предела лишает его
способности производить прибавочную стоимость. В силу этого
капиталист заинтересован в определенном расширении потребностей с
целью развития способностей индивидов.
В последней трети XIX в. наступает эпоха монополистического
капитализма, или империализма, характерными чертами которой
являются: господство монополий и финансового капитала, вывоз
капитала, начавшийся раздел мира между международными трестами,
закончившийся раздел мира крупнейшими политическими странами.
Это углубляет противоположность труда и капитала, порождает
разрушительный кризис (Великую депрессию 1929–33 гг.), выход из
которого стал возможен благодаря начавшемуся процессу
социализации капитализма (ограничению отрицательных сторон при
сохранении его основных устоев). Одним из важнейших направлений
социализации капитализма (отрицания капитализма на его
собственной основе) является все более широкое внедрение плана,
государственного регулирования экономикой. Благодаря сочетанию
планирования и рынка Япония по экономическому развитию вышла на
второе место в мире.
В конце 70-х гг. ХХ в. высокоразвитые капиталистические
страны вступили в постиндустриальную стадию развития, которая по
экономической и социальной сущности является преддверием новой
формации. Характерные черты ее — производство информации,
интеллектуальная собственность, замена труда наукой и,
соответственно, превращение ее в источник прибавочной стоимости,
дестандартизация производства, стратегическое планирование, выход
на первый план “человеческого капитала” или ценности
самосовершенствования индивидов (О. Тоффлер), прекращение
процесса аккумуляции собственности, разрушение материальных и
духовных ценностей капитализма (Р. Хейлбронер), вытеснение
рыночной системы планирующей и развитие социализированной
экономики или, иначе, экономики, рождающей новый социализм, т.е.
социализм, вызванный к жизни необходимостью и не имеющий
альтернативы (Дж. Гэлбрейт).
Роль постиндустриального производства аналогична роли
мануфактурного производства, подготовившего переход общества к
собственно капитализму, т.е. капитализму, развивающемуся на своей
экономической и технической основе. В отличие от прежнего
индустриального типа производства, связанного с созданием и

327
потреблением вещественного продукта, постиндустриальное
производство связано также с созданием и потреблением
невещественных, информационных ресурсов, обслуживающих
производственный процесс. Производство и потребление
информационных технологий, с одной стороны, подрывает прежнюю
субстанцию стоимости (и денег) — абстрактный труд (ибо
способствует росту непропорциональности между вещественными
продуктами производства и затратами усредненного труда,
измеряемого рабочим временем), с другой — создает предпосылки для
формирования новой субстанции стоимости, что свидетельствует о
прогрессе человечества, происходящем на основе изменения сущности
труда. Как известно, рост сложности индустриального
(комбинированного) труда происходит преимущественно через
совершенствование выполнения каждым индивидом отдельной
операции в ритме, заданном машиной. В то время как труд каждого
индивида, включенного в совокупный процесс, упрощается (сводится
к виртуозному выполнению одной операции), совокупный, или
комбинированный, труд, обладающий всеми производственными
качествами в одинаковой степени виртуозности, усложняется.
Причем это усложнение во многом связано с быстрым развитием
инженерно-технического труда, в котором выражается целостность
труда, его интегрирующий момент. Таким образом, главная тенденция
развития индустриального общества — непрерывное
совершенствование комбинированного труда за счет сохранения в нем
ведущей роли частичного, узкоспециализированного труда,
превращающего рабочего в “винтик” машины. Труд в
постиндустриальном производстве в существенной мере зависит от
индивидуальности человека, степени развития его сущностных сил.
Поэтому современный капитал все больше апеллирует к индивиду как
личности, развитие которой при этом подчинено потребности
современного производства в многосторонне развитом индивиде,
становящемся главным фактором роста экономической
эффективности. Это означает по существу, что “взрываются” те
“мины”, которые заложены в способе производства, основанном на
абстрактном труде. Последний все больше вытесняется
непосредственно общественным трудом в силу растущего
международного разделения труда, его обобществления и интеграции.
Тем самым создаются материальные предпосылки, необходимые для
превращения труда во всеобщий труд, достигающий научного
господства над природой.

328
 По мере становления и развития капиталистического способа
производства формируется и новый тип духовной культуры, ядро
которой составляет экономическое, политическое и правовое сознание.
Выдвижение этих форм общественного сознания на первый план
обусловлено тем, что внеэкономическое принуждение к труду
заменяется экономическим и экономические отношения выступают в
своем непосредственном виде, а целью производства становится
извлечение наибольшей прибыли. Каждой стадии капитализма
соответствует определенная форма экономического мышления и
соответствующие ей политическое и правовое сознание, которые, как
показал впервые Маркс, а вслед за ним в новых условиях показал
Дж. Кейнс, не могут быть выведены из самих себя. Современная
форма буржуазного экономического мышления в большей мере
опирается на экономическую теорию Маркса, о чем свидетельствует
глубокая заинтересованность предпринимателей и ученых в хорошем
знании и практическом использовании всего позитивного, что
содержится в “Капитале” и “Экономических рукописях” Маркса. Это
объясняется природой и структурой постиндустриального
производства, которое все больше ориентируется на целостную
личность.
***
Коммунистическая формация — наивысшая ступень
исторического процесса. По Марксу, в первой, низшей, фазе
коммунистическое общество во всех отношениях (в экономическом,
нравственном и умственном) несет еще отпечаток старого общества,
из недр которого оно вышло. Но поскольку средства производства
становятся общей собственностью, слово “коммунизм” применимо и к
ней, если не забывать, что это не вполне зрелый коммунизм. Переход
средств производства в общественную собственность, т.е. присвоение
каждым индивидом всей совокупности производительных сил, а не
только отдельного средства труда, и экспроприация капиталистов
открывают возможность для гигантского развития производительных
сил общества, но при этом сохраняется один из важнейших
источников социального неравенства — существенное различие
умственного и физического труда, а вместе с ним — “узкий горизонт”
буржуазного права. Следовательно, равенство при социализме имеет
еще частично формальный характер: это равенство по отношению к
средствам производства. Полное и фактическое равенство означает
осуществление принципа “от каждого — по способностям,
каждому — по потребностям”. Но оно предполагает создание новых
производительных сил, исчезновение социального деления на

329
умственный и физический труд, превращение труда в первую
жизненную потребность, индивидуализацию труда и собственности.
Коммунистическое общество — высшая цель и форма
общественного развития — основано на всеобщем непосредственно
общественном труде. Его формирование невозможно без прохождения
обществом ступени абстрактного, опосредованно общественного,
труда, являющегося эффективным средством его развития. Поэтому
механизм усреднения труда, объединения его разнородных видов,
выработки единой социальной связи, экономической общности в
какой-то новой форме должен существовать и при социализме. Как
известно, в “Критике Готской программы” Маркс утверждал, что
затраченный труд перестает выступать в первой фазе как стоимость.
Здесь каждый отдельный производитель получает обратно от общества
за вычетами ровно столько, сколько сам дает ему. Однако, не считая
экономику социализма “стоимостной”, он раскрывает по существу ее
глубокое сходство с товарной экономикой. При социализме
господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, —
принцип эквивалентного обмена по труду. При этом, если в товарном
производстве обмен эквивалентами существует лишь в среднем, то в
первой фазе он будет осуществляться “в каждом отдельном случае” 163.
Но, как известно, эквивалентный обмен невозможен без реального
экономического усреднения трудовых затрат, т.е. он должен быть
обязательно товарным обменом. Это означает, что абстрактный труд и
его опредмеченная форма — стоимость — не просто отменяются, а
превращаются в более высокую общественную форму существования,
в которой сохраняется все положительное в них: обобществление
труда и социальной связи, невозможные без определенного
усреднения труда трудовых затрат, имеющих общественно
необходимый характер. Однако в социалистическом производстве
должны быть устранены те черты, в которых выражены специфически
капиталистические производственные отношения, прежде всего
господство капитала над трудом, эксплуатация. Отсюда и равенство
при социализме должно означать, во-первых, гарантированные
обществом равные, оптимальные для экономического и социального
уровня общества условия проявления и развития задатков и
способностей и, во-вторых, неравенство условий, заработанных
индивидом в зависимости от его способностей, в соответствии с
качеством и количеством труда, вкладом в общественное достояние.
Трактовка неравенства при социализме как полностью “дарового” и не
зависящего от личного вклада имеет упрощенный характер.

330
 В социалистическом производстве абстрактный труд не
является господствующим, поскольку существует непосредственно
общественный труд. Поэтому распределение получает характер
распределения по труду, учитывающего стоимость рабочей силы, а
также количество и качество трудовых затрат. В принципе
распределения по труду должны быть совмещены две стороны
распределения: по стоимости рабочей силы и по трудовым
затратам. При этом произведенную индивидом стоимость,
существенно превышающую затраты на производство его рабочей
силы, необходимо учитывать в величине заработной платы. Последняя
должна быть тем выше, чем выше произведенная ею прибавочная
стоимость. Прибавочная стоимость существует и при социализме, но
она присваивается обществом как совокупным собственником и
служит важным средством накопления, роста народного богатства,
удовлетворения потребностей и всестороннего в тенденции развития
индивидов.
По Марксу, стоимость рабочей силы измеряется и возмещается
стоимостью необходимых для ее воспроизводства жизненных средств.
Исходя из этого, Энгельс считал, что в условиях социализма работник
не будет иметь права претендовать на дополнительную оплату за более
сложный труд, так как расходы на его подготовку несет общество. В
действительности более искусная рабочая сила, даже если на ее
подготовку использованы общественные средства, является во многом
результатом личного труда индивида. Поэтому с позиций принципа
“каждому по труду” ему необходимо дополнительное вознаграждение
за более сложный труд. Как владелец рабочей силы, он в процессе
обучения в значительной мере сам производит ее стоимость. Ошибка
Энгельса заключает в себе элемент уравнительности. Эта ошибка была
воплощена в практику построения социализма в СССР и привела к
отрицательным результатам.
Модель социализма, сформировавшаяся в СССР, в 60-80-е гг.
пришла в противоречие с потребностями развития и нуждалась в
глубоких реформах. Ее основными недостатками, по нашему мнению,
были недооценка товарного производства, абсолютизированный план
и чрезмерное огосударствление собственности. Вместе с тем
экономика СССР не была в состоянии кризиса, но испытывала
серьезные трудности, свидетельствовавшие о необходимости научно
обоснованных реформ. Эти реформы должны были касаться
собственности, “размеров рынка” и характера плана.
Существовавший способ “всепланирования”, основанный на модели
общества как “большой плохо иерархизированной системы” должен

331
был быть заменен более гибким планированием по модели общества
как “большой хорошо иерархизированной системы” с существенным
элементом самостоятельности каждого уровня. Однако вследствие
бездарности руководства СССР и КПСС и других известных причин
власть в стране была захвачена антисоциалистическими силами.
Реформа в России получила негативную оценку со стороны
крупнейших экономистов мира. “Революция богатых против
бедных”, — лауреат Нобелевской премии по экономике Дж. Гэлбрейт.
“Разовый отпуск цен — глупость, а обесценение вкладов —
подлость”, — оценка “реформ” главой монетаристской школы США
Фридмэном. Единственной действительной целью этих “реформ” был
захват общенародной, коллективной и в значительной мере личной
собственности (сбережения в Сбербанке) ничтожным меньшинством
населения. Так, примерно один процент населения захватил более
половины государственной собственности. В результате
грабительских реформ по уровню экономического развития Россия
отброшена со второго на восемнадцатое, а по уровню жизни — на
семьдесят второе место в мире.
Коренной порок “реформ” связан с игнорированием глубинных
тенденций развития отечественной и мировой экономики:
постепенного “вырождения” рыночных отношений, феномена
стоимости и формирования плановой экономики.

11.4. Смысл истории и его исторические модификации

В научной концепции человеческой сущности исторического

процесса осмысление, осознание истории совпадает с действительной
сущностью или, иначе, с объективной основой смысла истории.
Научное понимание смысла истории поэтому включает в себя знание
ее сущности и адекватное ее осознание. В такой трактовке смысла
истории действительная сущность и ее осмысление становятся
диалектически тождественными. С этих позиций смысл истории
вообще, исторической эпохи в частности можно постичь благодаря
познанию действительной сущности исторического процесса в целом
или его ступени. Способ осознания, осмысления истории определяется
прежде всего логикой объективного процесса, его сущностью и
законами, но он обусловлен также социально-экономическими и
духовными факторами. На каждом этапе общественной жизни смысл
истории зависит, с одной стороны, от исторической формы
объективно-реального процесса, создаваемого, творимого индивидами,
с другой — от формы и способа ее осознания ими. В свою очередь

332
осознание смысла истории определяется многими факторами, в
особенности экономическими и политическими интересами
господствующих в обществе групп, классов, слоев. Поэтому та или
иная концепция смысла истории всегда обусловлена не только
исторической формой сущности человека, но и способом ее
осознания, обладающим относительной самостоятельностью.
Общество в целом или каждый класс с позиций своих интересов, в
первую очередь экономических, оценивает и критически осмысливает
общественную жизнь. Ее осознание зависит также от поставленных
ими задач, которые, в свою очередь, зависят от степени развития
объективных процессов, происходящих в обществе, а также от
глубины их познания и, соответственно, от возможности и
способности достижения обществом или классом поставленных целей.
Поскольку человек сам производит себя, свое бытие и
сущность, последняя составляет объективную основу смысла его
существования. Раскрыв истинную сущность человека, марксистская
философия впервые показала, что смысл человеческого существования
нельзя искать вне человеческой жизни — в природе, боге, идее и т.д.
Смысл заложен в самом человеческом существовании, материальном и
духовном творчестве, в познании и преобразовании мира и себя. При
этом он состоит не просто в существовании, а в бесконечном
углублении человека в собственную родовую и индивидуальную
сущность.
И сущность человека, и процесс ее осмысления историчны.
Смысл жизни меняется на основе изменения реальной сущности
человека, ее модификаций. Изменение человеческой сущности, или
объективной основы смысла жизни, и осознание этого изменения
индивидами всегда разделены во времени, так как в конечном счете
сознание отстает от бытия, изменяется вслед за ним. Чем сложнее и
богаче человеческая жизнь, тем сложнее и ее объективный смысл
(сущность). Он создается индивидами, творящими собственное, не
существовавшее ранее бытие и его законы, а его осознание ими
зависит от уровня развития общества, присущих ему
производительных сил и производственных отношений, а также
индивидуальных, классовых и других факторов общественного
развития. Сущность, или объективный смысл человеческого
существования, принимает определенные исторические формы,
соответствующие степени и глубине развития сущностных сил
человека. Поэтому, только познав сущность и смысл человеческого
существования, их модификации в каждую историческую эпоху,
можно понять сущность и смысл исторического процесса.

333
 Трудность осмысления истории, постижения ее подлинного
смысла заключается еще и в том, что реальный процесс жизни
индивидов не охватывается и не осознается ими полностью. Хотя
каждый акт человеческой деятельности осуществляется сознательно,
совокупность этих актов в целом, конечный результат, к которому они
приводят, не могут быть столь же осознанными и осмысленными. К
тому же объективные законы, детерминирующие основное содержание
и основные ступени действительной человеческой истории, не
остаются неизменными, а с усложнением универсальной сущности
человека, “субстанции” труда развиваются, обогащаются новым
содержанием и принимают новые формы. Осознание истинного
смысла истории есть последовательное движение, углубление
человечества в собственную, им самим произведенную сущность,
которая вследствие присвоения новых сил природы становится все
более сложной, внутренне дифференцированной, развернутой. С его
постижением провиденциалистское понимание истории и ее смысла
как движения человечества к некой предустановленной богом цели —
“грядущего мира” на земле после “конца света” полностью изживет
себя.
Выдвижение в последние десятилетия на первый план
потребности в сохранении биологической и социальной жизни
индивида и общества связано не только с переломным характером
современной эпохи, когда вопрос “быть или не быть” стал уже
вопросом для всего человечества, но и с острым экологическим
кризисом, ставшим сегодня дамокловым мечом, занесенным над
человечеством. В силу этого ни один человек не может себя считать
достаточно зрелым, если он сознательно не содействует реализации
этой потребности.

11.5. Кризис человеческой цивилизации и

стратегия развития в XXI веке

Кризис человеческой цивилизации. В современную эпоху

человеческая цивилизация переживает глобальный кризис, суть
которого в разрешении противоречия, заключенного в человеческой
сущности, — противоречия между универсальной человеческой
сущностью, способной к бесконечному развитию, и ее исторически
ограниченной модификацией. Этот кризис порожден изжившим себя
способом производства — товарным производством с
господствовавшим в нем абстрактным трудом, который исчерпал свои
прогрессивные возможности. Свидетельством тому является

334
неспособность “рыночного” хозяйства решать порожденные им
глобальные проблемы экономического, экологического,
демографического и духовного развития в интересах всего
человечества. По стандартам жизни, характерным для развитых
капиталистических стран, на Земле в ближайшем будущем могут
существовать лишь один миллиард человек из наличных в настоящее
время шести миллиардов. Тенденция расширенного воспроизводства
изжившего способа жизни создает угрозу гибели человечества, конца
человеческой цивилизации. На конференции в Рио-де-Жанейро
премьер-министр Норвегии Гру Харлем Брунтланд заявила, что “более
миллиарда человек, не могущих сегодня удовлетворить свои основные
потребности, наши собственные дети и внуки и сама планета Земля
требуют революции. Она грядет”164.
Кризис мировой цивилизации имеет своей основой социально-
биологический кризис, вызванный несоответствием происходящих в
мире социальных изменений и биологической основы человека и
общества. В целом предыстория человечества связана с недостаточной
адекватностью социальных условий существования генетически
обусловленным возможностям биологии человека. Социальный
прогресс до настоящего времени осуществлялся в значительной мере
за счет ее перенапряжения, порождающего рост сердечно-сосудистых,
нервно-психических и других заболеваний, стрессовых состояний.
Хотя социальный прогресс привел к заметному увеличению средней
продолжительности жизни, она все еще намного ниже генетической
нормы. Развитие производительных сил, создание принципиально
новой технологии, автоматизация производства, коренная перестройка
общественных отношений, устранение эксплуатации и войн из жизни
народов позволят решать проблемы социального прогресса не за счет
перенапряжения биологических сил человека, а посредством прогресса
науки и техники, рациональной организации труда. Наиболее богатая
и многогранная социальная жизнь возможна на основе оптимальной
интенсивности биологической жизнедеятельности, а не предельной,
максимальной. Разрешение социально-биологического кризиса,
лежащего в основе кризиса современной цивилизации, связано с
коренным переустройством общества, включающим цепь радикальных
реформ, преобразующих все сферы общественной жизни —
экономическую, социальную, политическую, духовную. Такое
преобразование требует предельно объективного подхода к
пониманию сущности, объективных законов и критериев
общественного развития.

335
 Глубоко переломный характер
Стратегия развития современной эпохи заключается в
в XXI в. становлении предпосылок новой, более
сложной социальной реальности, для
которой производство собственно социального субстрата, т.е.
общественного индивида превратится в самоцель. С созданием этих
предпосылок завершится тот период человеческой истории, в котором
человек действовал преимущественно как живое существо (телесный
организм), осуществляющее мускульную и мыслительную
деятельность.
Одним из крупнейших открытий Маркса является
предсказанное им возникновение всеобщего, или научного, труда,
элементы которого зарождались уже в XIX в. Всеобщий, научный труд
Маркс противопоставлял физическому труду, который всегда
выступает как частичный труд, связанный с “совокупным рабочим”, в
отличие от труда в науке, имеющего всеобщий характер. По Марксу,
всеобщий труд — это, во-первых, кооперированный труд; во-вторых,
труд, в котором использован, аккумулирован весь предшествующий
опыт. В будущем непосредственный физический труд перестанет быть
главной основой общественного производства, в качестве которой
выступит всеобщий, научный труд. “В этом превращении в качестве
главной основы производства и богатства выступает не
непосредственный труд, выполняемый самим человеком, и не время, в
течение которого он работает, а присвоение его собственной всеобщей
производительной силы, его понимание природы и господства над ней
в результате его бытия в качестве общественного организма, одним
словом — развитие общественного индивида”165.
Однако суть дела заключается в том, что, по Марксу, научный
труд будущего — это не труд в науке, не умственный труд как
таковой, а материальный труд, утративший свой прошлый частичный,
разделенный, специализированный характер и ставший
универсальным, всеобщим трудом. Такой труд является
непосредственным воплощением результатов науки, т.е. онаученным
трудом, и приводит в действие колоссальнейшие силы природы,
которые становятся основным источником общественного богатства.
Ведущую роль в новом историческом типе труда играет
высокоразвитая общая творческая способность к труду, выражающая
универсальную, всеобщую природу человека. Хотя такой труд будет
иметь, очевидно, и какой-то специализированный компонент, в
основном исполнительские функции перейдут к автоматизированной
системе машин. Всеобщий труд связан с универсальным, всесторонне

336
развитым, целостным человеком и в будущем совпадет с его
универсальной сущностью.
Другое крупнейшее открытие Маркса, не понятое многими
современными отечественными и зарубежными марксистами, состоит
в том, что с появлением всеобщего труда, связанного с гигантской
производительностью, исчезнет соответствие, пропорциональность
между вещественным богатством (совокупностью потребительных
стоимостей), производимым обществом, и стоимостью, абстрактным
трудом, которое (соответствие) лежит в основе существования
товарного производства. С исчезновением такого соответствия
исчезнет и товарное производство, с которым связана предыстория
общества. Исчезновение стоимости как мерила общественного
богатства и развития индивидов и зарождение всеобщего труда
Маркс считал важнейшими предпосылками появления социализма и
коммунизма.
Коренной особенностью постиндустриального периода развития
общества является постепенное формирование всеобщего, или
научного труда, изживающего социальное разделение труда на
умственный и физический, а тем самым и стоимость.
Всеобщий труд, очевидно, выступает
Всеобщий труд и
в исторически конкретных формах.
пострыночная
Историческая форма всеобщего труда должна
экономика
быть определена на основе учета средств
труда, предмета труда, продуктов труда, содержания и характера
самого труда, социальных отношений и социальных последствий.
Характеристика складывающейся формы труда должна учесть
следующие особенности. Прежде всего, новая форма труда связана с
высокой степенью механизации и определенной формой
автоматизации труда, широким использованием компьютерной
техники. Необходимо, далее, более точно определить характер
продукта современной формы труда. Известная оценка труда и
производства в целом, связанная с выделением вещественного,
энергетического, затем информационного продукта, является, по
нашему мнению, весьма приблизительной. Известные ступени
развития производства действительно в определенной мере связаны с
особой ролью на каждом историческом этапе вещественного,
энергетического и информационного компонентов. Однако продукт
труда необходимо рассматривать как целостное и многоуровневое
образование — вещественное — энергетическое — информационное.
Современный конечный продукт труда должен быть вещественным,
но на порядок более сложным, чем в прошлом веке. Он связан с

337
новыми энергетическими затратами (и новыми формами энергии). В
связи с необходимостью глубоких преобразований Земли,
природоохранных мероприятий, космизацией производства,
необходимостью создания сложнейших космических станций,
освоением других небесных тел роль вещественного и
энергетического компонентов производства будет неограниченно
возрастать, а не падать. Следует учесть, далее, что информация, как
продукт все более преобладающей доли труда, не является самоцелью,
а служит в конечном счете созданию вещественных продуктов труда,
“второй природы”, без которой человечество не сможет сохраниться и
прогрессировать.
Особое место в характеристике современной формы труда
занимает проблема производства информации и информационного
продукта. В философской и экономической науке производство
информации рассматривается как разновидность интеллектуального
труда. Однако эта кажущаяся очевидной трактовка вызывает
возражения. Согласно Н. Винеру, информация есть мера
упорядоченности, организации в системах. Как бы не трактовалась эта
мера — величина, обратная энтропии, алгоритм и т.д., информация
является явлением материального мира, материальных систем (с
обратной связью или систем вообще). Информация свойственна и
психическим процессам, высшей формой ее выступает мыслительная
информация. В компьютере или системе компьютеров функционируют
чисто материальные процессы, происходит преобразование
абстрактных материальных структур. Производство информации
выступает, таким образом, как современный уникальный вид
материального, вещественного производства, производства
абстрактных структур. Этот уникальный вид производства
неразрывно связан с соответствующим ему духовным производством,
заключающемся в разработке программ, способов кодирования и
декодирования информации, интерпретации информации.
Компьютерному труду присуща принципиально новая форма единства
материального и духовного процессов, ибо он обнаруживает глубокое
соответствие абстрактных материальных и мыслительных
структур. Это свидетельствует о высшей форме выражения одного из
важнейших технологических принципов — антропоморфизма
техники и технологии. Производство абстрактных материальных
структур, по-видимому, является главной особенностью современной
формы всеобщего труда.
Современная форма труда в существенной мере разрушила
пропорциональность между затратами труда и его результатами,

338
существенно подорвала реальную абстракцию труда, что означает
заметное разрушение прежнего стоимостного отношения. Какое
экономическое содержание, экономическое отношение приходит на
смену стоимостному отношению? Этот вопрос, очевидно, главный
вопрос, который должен быть решен современной человеческой
цивилизацией.
Поскольку труд был и остается главным источником
общественного богатства, новое ценностное (или стоимостное — в
новом значении слова) отношение имеет трудовую природу. Это
значит, что необходимо создание новой трудовой теории ценности
или стоимости. Однако трудовое содержание продуктов труда как
ценностей получает в современных условиях новое содержание:
стоимость (ценность) — это сгусток всеобщего труда, т.е. более
глубоких и богатых, чем непосредственный труд, выраженный в
рабочем времени, сторон труда, или всеобщих сущностных сил
человека. Тем самым стоимость становится все более многосторонним
выражением человеческой родовой и индивидуальной сущности, или,
иначе, она очеловечивается. В этом смысле стоимость перестает быть
отчужденной сущностью, поскольку абстрактный труд как таковой
был отчужденным трудом.
Гуманизация экономического содержания продуктов труда
означает коренное изменение собственности. Д. Белл и Ж. Фурастье
считают, что в постиндустриальном обществе собственность перестает
быть решающим фактором формирования социальных структур. По
Р. Хейлбронеру, в новом обществе прекратится процесс аккумуляции
собственности. Возрастание роли государственной собственности
констатирует Дж. Гэлбрейт. Однако нам представляется, что более
точным определением последствий формирования новой формы труда
является констатация перехода общества от частной собственности к
общественной собственности. Прекращается не аккумуляция
собственности, а аккумуляция частной собственности.
Всеобщий труд имеет ярко выраженный общественный
характер. Ликвидируя прежнее разделение труда, он превращается в
глубоко общественный труд и, следовательно, влечет за собой
длительный и сложный процесс обобществления собственности.
Западные авторы по существу подметили различные проявления этого
процесса. Наиболее типичной и неизбежной, хотя и первоначальной,
формой такого обобществления является ограничение роста
государственного управления экономикой. По нашему мнению,
будущая форма общественной собственности получит не абстрактно-
всеобщий, а конкретно-всеобщий характер, или, иначе, будет включать

339
большую степень активности индивидов (“индивидуализированная
общественная собственность”).
Замечательной особенностью компьютерного труда является его
глубоко общественный характер. Информация, как абстрактные
структуры стоимости, имеет всеобщий характер, объединяющий все
формы производства. Единые информационные сети — это своего
рода центральная нервная система общественного организма. Сети
типа Интернета служат средством обобществления труда в масштабах
человеческой цивилизации в целом. Единство информации как
всеобщих абстрактных структур связано с единством средств
производства и хранения информации — информационной техники,
которая образует техническую систему, объединяющую производство
(а также культуру) в пределах страны и, шире, человеческого общества
в целом. Компьютеризированный труд, общественный по своей
природе, потенциально предопределяет формирование общественной
собственности в масштабах страны и общества в целом.
Новая стоимость должна обладать какой-то формой измерения.
Теряя прежний аддитивный характер, стоимость, очевидно, не может
выявляться в результате рыночной стихии спроса и предложения, хотя
функция отбора должна получить в пострыночной экономике какую-
то новую форму выражения. Возможно, существенным средством
измерения новой формы стоимости станет “информационная емкость”
продукта труда, т.е. затраты информации на единицу продукции,
поскольку информация измерима. Однако количественный показатель
информации имеет существенную ограниченность, ибо количество
информации неоднозначно связано с ее ценностью. Впрочем, может
обнаружиться некий процесс усреднения ценности информации.
Определение новой стоимости должно несомненно иметь не
стихийный, а сознательный и плановый характер.
ХХ век — начало великого исторического процесса перехода от
капитализма к социализму, от предыстории общества к ее
действительной истории. Этот процесс был начат Великой
Октябрьской Социалистической революцией, которая нашла свое
продолжение в революциях Китая и других стран. Как и всякий
революционный процесс, переход протекает неравномерно, включает
периоды собственно революций и контрреволюций или реставраций
старого строя. В силу допущенных ошибок, слабости руководства
страны, догматизации теории в СССР не были вовремя разработаны и
проведены в жизнь необходимые реформы социализма, инициатива
была перехвачена прокапиталистическими силами, которые получили
всестороннюю поддержку со стороны мирового капитализма. Однако

340
временное поражение социализма в СССР — это отступление от
магистрали исторического процесса в период неотвратимого движения
общества от частной собственности и капитализма к общественной
собственности и социализму.
Буря на поверхности, принесшая
Концепция
столько бед и страданий народам СССР, не
современного
может скрыть того крупнейшего исторического
социализма
факта, что в фундаменте человеческой
цивилизации происходят мощные и
неотвратимые сдвиги к социализму, которому, как отметил лауреат
Нобелевской премии по экономике Дж. Гэлбрейт, нет альтернативы.
Концепция современного социализма должна учитывать глубинные
тенденции постиндустриального этапа развития, прежде всего
особенности производства рабочей силы в условиях НТР и полностью
исключить идеи уравнительного социализма. Если в свое время Маркс
имел право утверждать, что издержки обучения обычной рабочей силы
“совершенно ничтожные”, то в настоящее время дело изменилось
коренным образом. Необходимо также учитывать, что отрицание
стоимостного характера рабочей силы при социализме связано у
Маркса с общим тезисом о нетоварном характере социалистического
производства. К тому же крупные изменения произошли в последние
годы в наборе, структуре, качестве средств индивидуального
потребления. В XIX в. их основу составлял комплекс элементарных
продуктов питания, одежды, примитивного жилья, в настоящее время
в круг индивидуального потребления входят сложные вещи и условия:
автомашины, видеотехника, компьютеры и т.д., стоимость которых
многократно превосходит стоимость жизненных средств английского
рабочего середины XIX в.
Стоимостный подход к рабочей силе эффективен только при
хорошо организованной экономике, всецело учитывающей
экономические, в том числе стоимостные законы: всеобщий закон
накопления и закон тенденции понижения нормы прибыли. Всеобщим
законом социалистического накопления является накопление богатства
в двух формах: в форме собственно общественного богатства,
находящегося в общенародной и коллективной собственности, и в
форме массы индивидуальных долей богатства, находящихся в
индивидуальной собственности. Возникновение индивидуальной
собственности является, по Марксу, существенной стороной
закономерного исторического процесса. Капитализм порождает свое
собственное отрицание, которое восстанавливает не частную
собственность, а индивидуальную, возникающую на основе

341
кооперации, общего владения землей и произведенными собственным
трудом средствами производства.
Рост богатства, находящегося во владении общества, служит
коренным условием развития массы индивидуальных богатств в их
тесном взаимодействии и является законом социалистического
накопления. При этом для каждого этапа развития общества
характерно определенное соотношение двух частей совокупного
богатства общества. Необоснованный рост индивидуального
накопления и потребления в ущерб общественному богатству
неминуемо приводит к “проеданию” накопленного богатства и
замедлению темпов развития. Недостаточный рост массы
индивидуальных долей богатства также порождает отрицательные
последствия, ибо индивидуальное накопление создает предпосылки
индивидуального развития, индивидуальной свободы и активности.
Закон тенденции понижения нормы прибыли стимулирует
экономию труда, научно-технический прогресс через снижение цен,
нормы прибыли. Как показал Маркс, этот закон, выражающий
действие общего закона стоимости, заставляет капиталистов снижать
цены на продукты производства и ведет к увеличению суммы
присваиваемой прибавочной стоимости. В условиях товарного
производства, основанного на социалистических принципах, только
под контролем закона тенденции понижения нормы прибыли
возникает нормальное стимулирование экономического роста и
научно-технический прогресс приобретает естественный характер. Это
сделает возможным достижение адекватного, хотя далеко не полного
по сравнению с коммунизмом, соответствия способностей и
потребностей. Отсутствие эксплуатации и рост производительности
труда позволяют удовлетворять потребности индивидов в зависимости
от развития способностей и тем самым внести новый принцип
социальной справедливости — социалистическую справедливость:
чем больше в процессе труда реализуются и развиваются способности,
тем больше возвышаются и удовлетворяются потребности. При этом
связь их опосредуется товарно-денежными отношениями,
результатами труда, измеряемыми в стоимостной форме. Введение
экономически обоснованной зависимости удовлетворения
потребностей от количества и качества труда, создание хозяйственного
механизма на основе многообразия форм собственности в свою
очередь явится мощным стимулом развития труда и НТП.
Труд “на себя” приобретает глубокое социальное содержание и
значимость лишь тогда, когда он связан с трудом “на других”,
подчинен ему. Концепция современного социализма поэтому должна

342
раскрыть принцип распределения по труду как содержащий в себе в
подчиненном виде закон стоимости. Только учитывая действие новой
формы закона стоимости, можно решить проблему распределения по
труду, воплотить в жизнь подлинно социалистическую
справедливость, которая антагонистически не противоречит закону
стоимости, подчиненному интересам развития каждого индивида и
общества в целом. Деформация основного принципа социализма была
вызвана прежде всего тем, что этот принцип рассматривался как
абсолютно противостоящий закону стоимости, как полное его
отрицание.
Подлинно социалистическое общество создает предпосылки для
превращения труда из первой жизненной необходимости в первую
жизненную потребность, привычку трудиться на общую пользу. Но
это не означает, что труд при коммунизме перестанет быть жизненной
необходимостью. Диалектика соединения необходимости в труде с
потребностью в нем — одна из ключевых черт коммунизма. По-
видимому, при коммунизме исчезнет прямая зависимость
удовлетворения потребностей от количества и качества труда, но
сохранится в общественно необходимой форме учет личного вклада
каждого индивида. Стимулирование в зависимости от количества и
качества труда будет осуществляться, очевидно, посредством
предоставления индивиду таких возможностей в труде, которые он
заслуживает благодаря своим способностям. Стимулирование трудом,
вероятно, сохранится в сфере развития способностей.
В собственно коммунизме коренным образом изменится
соотношение общей и частных способностей, которые приобретут
большую универсальность. В нем произойдет совпадение способности
к труду вообще со способностями к конкретным видам труда, т.е.
будет достигнуто единство природы способности к труду и ее
выражения. Однако это совпадение не является абсолютным.
Конкретный труд, становясь все более универсальным, не утратит
своей специфичности. Поэтому совпадение сути труда с его
проявлениями не исключает противоречия между ними. Всеобщий,
научный труд, развиваясь, всегда будет выражен в конкретных
формах.
Основное содержание и смысл человеческого существования в
обществе, организованном на действительно человеческих началах, —
“развитие богатства человеческой природы как самоцель” (Маркс). С
этого момента исторический процесс становится выявлением
творческих дарований человека, без каких-либо других предпосылок,
кроме предшествовавшего исторического развития, делающего

343
необходимым развитие всех человеческих сил как таковых,
безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному
масштабу.
Не вызывает сомнения, что грядущий XXI век станет временем,
когда происходящие сейчас сдвиги приобретут более яркий и
радикальный характер, временем перехода к социализму в мировом
масштабе. Только коренное изменение способа существования
цивилизации, переход к плановому ведению хозяйства на Земле может
предотвратить наступление катастрофы. У нас еще есть время, но это
время сокращается как шагреневая кожа.

Кризис или триумф материализма?

Как уже отмечалось, материалистическое понимание истории, а

вместе с ним научный материализм и марксизм в целом встретились с
самой серьезной трудностью, с какой они когда-либо сталкивались с
момента создания их Марксом и Энгельсом. Эта трудность связана с
тем, что физический труд в современном постиндустриальном
обществе непрерывно сокращается и перестает быть главной
производительной силой. Его место все в большей степени занимает
умственный труд.
Глубинной стороной происходящих в производстве изменений
является постепенное формирование всеобщего труда.
Преобладающее значение в таком труде будут иметь общая
универсальная способность к труду и наиболее универсальные приемы
труда или операции, которые могут безболезненно переноситься из
одних видов труда будущего в другие. По-видимому,
непосредственной основой (или одной из них) разделения всеобщего
труда окажется индивидуальный труд, индивид. Во всеобщем труде
существует, очевидно, специфическое разделение труда, не связанное
с тем разделением человеческой сущности, которая характерна для
разделения труда на умственный и физический.
Всеобщий труд вызывает к жизни новые тенденции, далеко не
понятые нами. Поскольку этот труд имеет зачаточный, неразвитый
характер, мы не в состоянии адекватно схватить, осознать коренные
его особенности как материального процесса. Для осознания новой
материальной реальности потребуются также новые сложные формы
абстракции, не выработанные еще в современном марксизме.
Научный, всеобщий труд есть выражение глубинных сторон
человеческой сущности, человеческого бытия, которые во многом еще
скрыты от нас. Пока природа всеобщего труда не будет достаточно
понята, останутся непонятными и глубинные стороны человеческой
344
сущности и, следовательно, существенные стороны материи,
материального.
Переход к подлинной истории общества, связанный со
всеобщим трудом как основой истинно человеческого существования,
приведет, по-видимому, к созданию нового уровня
материалистического понимания истории, научного материализма,
марксизма в целом, к утверждению в обществе строго научных
представлений о сущности человека и истории.
Подлинный расцвет научного материализма, понимания мира,
человеческого бытия и человеческой сущности еще впереди.
_____________________________
 1
Грэхем Л. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в
Советском Союзе. М., 1991. С.416.
 2
Кууси П. Этот человеческий мир. М., 1988. С.93-94.
 3
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.20. С.493.
 4
См.: Ленин В.И. Карл Маркс // Полн. собр. соч. Т.26. С.56.
 5
Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К.,
Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С.631.
 6
Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие. Соч. Т.13. С.6.
 7
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.18. С.343.
 8
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.42. С.126.
 9
См.: Рассел Б. Почему я не христианин. М., 1978. С.112.
 10
См.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. М., 1961. Т.1. С.393.
 11
Цит. по: Кессиди Ф.Х. От мифа к логосу. М., 1972. С.218.
 12
Цит. по: Нерсесянц В. С. Политические учения Древней Греции. М.,1979.
С.158.
 13
См.: Аристотель. Никомахова этика. Соч. М., 1984. Т.4.
 14
Социально-философские взгляды изложены им в главном труде “О граде
божьем” (в 30 книгах). В первых пяти книгах выясняются причины
падения Рима, в пяти последующих – рассматриваются заблуждения и
ошибки античных философов, в двадцати остальных – описывается борьба
светского града (государства) и царства божьего – церкви.
 15
Соловьев В. Статьи и письма //Новый мир. 1989. № 1. С.229-230.
 16
Из идеи всемогущества бога следует, что он не оставит свои создания без
знания своих законов, но дает им это знание лишь в той мере, в какой оно
необходимо людям для того, чтобы они могли подчиняться его воле.

345
 17
Цит. по: Ярошевский Т.М. Личность и общество. М., 1973. С.520-521.
 18
Там же. С.505.
 19
Спиноза Б. Избр. произв. М., 1967. Т.2. С.79.
 20
Спиноза Б. Избр. произв. Т.1. С.323-324.
 21
Гольбах П.А. Избр. произв. М., 1963. Т.2. С.92.
 22
Там же. С.578.
 23
Гельвеций К.А. Соч. М., 1973. Т.2. С.238.
 24
Там же. С.375.
 25
Кант И. Соч. Т.4. Ч.1. С.455.
 26
Там же. С. 347. В Евангелии этот закон сформулирован так: “поступай по
отношению к другим так, как ты желал бы, чтобы другие поступали по
отношению к тебе”.
 27
“Золотое правило”, связанное с именами Хилела, Фалеса, Конфуция, в его
распространенной формулировке таково: “не поступай по отношению к
другим так, как ты не хотел бы, чтобы они поступали по отношению к
тебе”. В Евангелии оно дано в формуле: “не делай другому того, чего не
хотел бы, чтобы делали тебе”.
 28
Кант И. Соч. Т.4. Ч.1. С.79-82.
 29
Там же. С.455.
 30
В “Нравоучении” (1797) и “Закрытом торговом государстве” (1800) Фихте
отделяет практическую деятельность от нравственной, считая, что
наукоучение должно быть также и собственно практическим, включающим
в себя биологические и трудовые отношения к миру.
 31
См.: Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. С.68.
 32
Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. М., 1959. С.168.
 33
Он же. Политические произведения. М., 1978. С.290.
 34
Он же. Философия права. С.437-439.
 35
Там же. С.440.
 36
Гегель Г.В.Ф. Философия права. С.289.
 37
Там же. С.462-463.
 38
Гегель Г.В.Ф. Философия права. С.469.
 39
Гегель Г.В.Ф. Соч. Т.8. С.27.
 40
Фейербах Л. Избр. филос. произв. М., 1955. Т.2. С.883.
 41
Там же. С.641.

346
 42
Там же. С.406.
 43
Там же. С.408.
 44
Там же. С.496.
 45
Герцен А.И. Собр. соч. Т.6. С.14-15.
 46
Белинский В.Г. Полн. собр. соч. Т.6. С.94.
 47
Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. Т.3. С.182.
 48
Там же. Т.10. С.441.
 49
Плеханов Г.В. Избр. филос. произв. М., 1956. Т.2. С.216.
 50
См.: Соловьев В.С. Три силы // Новый мир. 1989. № 1. С.198-204.
 51
Соловьев В.С. Статьи и письма // Там же. С.229-230.
 52
См.: Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.
 53
См.: Федоров Н.Ф. Соч. М., 1913. Т.2.
 54
См.: Там же. С.350.
 55
Булгаков С.Н. Философия хозяйства. М., 1912. С.107.
 56
Бердяев Н.А. О России и русской философской культуре. М., 1990. С.235,
258.
 57
Циолковский К.Э. Избр. труды. М., 1962. С.207-208.
 58
См.: Философские проблемы астрономии XX века. М., 1976.
 59
Вернадский В.И. Размышления натуралиста. Научная мысль как
планетарное явление. М., 1977. С.19, 33.
 60
Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Спб., 1871. С.90.
 61
Там же. С.94.
 62
Леонтьев К.Н. Восток, Россия и славянство. Спб., 1885. Т.1.
 63
См.: Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989.
 64
Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990. С.230-247.
 65
Ницше Ф. Собр. соч. Т.4. С.330.
 66
См.: Агацци Э. Человек как предмет философии // Вопросы философии.
1989. № 2. С.26.
 67
Там же. С.33.
 68
Там же. С.31.
 69
Сартр Ж.П. Экзистенциализм – это гуманизм // Сумерки богов. С.344.
 70
Там же. С.336-337.

347
 71
См.: Камю А. Бунтующий человек. М., 1990.
 72
Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С.56-59.
 73
Там же.
 74
Там же. С.256-270.
 75
Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990. С.111, 120.
 76
Там же. С.55-57, 121.
 77
Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990, С.21.
 78
Фромм Э. Бегство от свободы. С.24-25.
 79
Там же. С.107.
 80
Шпенглер О. Закат Европы. М., 1923. С.159-165.
 81
Этот труд включает 12 томов, издававшихся на Западе в течение 27 лет (с
1934 по 1961 гг.). Изданное на русском языке “Постижение истории” (М.,
1991) охватывает ранний период творчества автора (примерно с 1914 по
1952 гг.). В целом его творческая деятельность продолжалась шесть
десятилетий (до середины 70-х гг.).
 82
По Тойнби, цивилизация – это устойчивая общность людей, объединенных
духовными, в первую очередь религиозными, традициями и территорией.
На ранних этапах развития цивилизации духовной общности соответствует
экономическая и политическая общность, а на поздних – сохраняется
преимущественно духовная связь, так как в экономическом и
политическом отношениях общество все более становится всемирным.
 83
Из 26 биографий, приводимых в “Исследовании истории”, посвящены
основателям религии – 7, государственным деятелям – 5, полководцам – 4,
историкам и политическим мыслителям – 8, философам – 1, поэтам – 1.
Великими историческими деятелями России Тойнби считал Петра I и
В.И. Ленина.
 84
Под “высшими религиями” Тойнби имеет в вилу “такие религии, которые
устанавливают прямой контакт индивидуального человеческого существа с
конечной духовной реальностью вместо предоставления ему лишь
непрямого контакта с ней через посредство либо нечеловеческих сил
природы, либо институтов, олицетворяющих коллективную человеческую
силу.
 85
По Тойнби получается, что великие исторические повороты вызывались
изменениями в религии. В действительности процесс становления
мировых религий, как было показано ранее, явился специфическим для
своего времени духовным выражением и сопровождением определенных
этапов развития рабовладельческого строя или становления феодализма в
соответствующих странах. Иными словами, развитие “мировых религий”
при всей их огромной роли для определенных эпох и стран не только не
348
 лежало в основе социально-экономических процессов, но, напротив,
находилось в решающей зависимости от них.
 86
См.: Тойнби А. Постижение истории. М., 1991.
 87
Цит. по: Семенов Ю.И. Социальная философия А. Тойнби. М., 1980. С.182-
190.
 88
Маркс К. Капитал. Т.1. С.34. Предисловие.
 89
Энгельс Ф. Письмо И. Блоху, 21 сентября 1980 года // Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. Т.37. С.396.
 90
См. об этом: Корнфорт С. Открытая философия и открытое общество. М.,
1972; Парсонс Г. Человек в современном мире. М., 1985; Печен А.
Человеческие качества. М., 1986; Фромм Э. Бегство от свободы.
 91
Кууси П. Этот человеческий мир. М., 1988.
 92
Энгельс Ф. Письмо И. Блоху, 21 сентября 1890 года // Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. Т.37. С.395.
 93
Энгельс Ф. Письмо К. Шмидту, 27 октября 1890 года // Там же. С.421.
 94
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.18. С.343.
 95
Там же. Т.33. С.7.
 96
Там же. Т.30. С.123.
 97
Там же. Т.45. С.381.
 98
Ленин В.И. Детская болезнь “левизны” в коммунизме // Полн. собр. соч.
Т.41. С.80.
 99
Цит. по: Гальчинский А.С. К. Маркс и развитие экономической мысли
Запада. М., 1990.
 100
Кууси П. Этот человеческий мир. М., 1988. С.95. Там же. С.102.
 101
Там же. С.102.
 102
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.3. С.19.
 103
Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. С.631.
 104
Там же. С.631.
 105
См.: Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.
 106
Шошар П. Человеческий мозг – орган прогресса // Какое будущее
ожидает человечество? Прага, 1964. С.273-277.
 107
Беляев Д.К. Проблемы биологии человека: генетические реальности и
задачи синтеза социального и биологического // Природа. 1976. №6. С.29.
 108
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.3. С.19.

349
 109
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.12. С.725.
 110
Маркс К. Капитал. Т. 1.С.188.
 111
Там же. С.188-192.
 112
Там же. С.51-52.
 113
Маркс К. Капитал. Т.1. С.52-53.
 114
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Гл.1. С.24.
 115
См.: Парсонс Г. Человек в современном мире. М., 1985.
 116
Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999.
Кастельс М. Информационная эпоха, Экономика, общество и
культура. М, 2000.
 117
Белл Д. Указ. соч. С.XCL.
 118
Кастельс М. Указ. соч. С.4.
 119
Белл Д.Указ. соч. С.XCIX.
 120
Кастельс М.Указ. соч. С.77.
 121
Тоффлер Э. Метаморфозы власти. М., 2001. С.453, 452.
 122
Кастельс М.Указ соч. С.175.
 123
Там же. С.26, 40, 41.
 124
Там же. С.262, 265.
 125
Там же. С.144, 22.
 126
Там же, С.485.
 127
Маркс К. Капитал. Т.III, Ч.1 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.2-е изд.
Т.46, Ч.2. С.212-215.
 128
Там же.
 129
См.: Орлов В.В., Васильева Т.С. Философия экономики .Изд. 1,2. Пермь,
2005, 2006.
 130
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.24. С.124
 131
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.3. С.4.
132
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.39. С.15.
 133
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.20. С.186.
 134
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.28. С.427.
 135
Харрингтон М. Постепенное движение к далекой цели // Коммунист.
1991. №7. С.15.

350
 136
Диверсификация – расширение объектов деятельности, номенклатуры
продукции, производимой монополистическими объединениями.
 137
См.: Чибиков Г. Эксплуатация: как ее теперь понимать? // Коммунист.
1990. №11.
 138
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.21. С.98.
 139
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.33. С.85.
 140
Там же. С.99.
 141
Там же. С.101.
 142
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.41. С.80.
 143
См.: Леонтьев А.Н. О формировании способностей // Вопросы
психологии. 1960. №1; Его же. Биологическое и социальное в психике
человека // Там же.
 144
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Гл.1. С.23.
 145
Там же. С.23.
 146
Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990. С.230-247.
 147
Там же.
 148
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.8. С.145.
 149
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Гл.1. С.18.
 150
Фромм Э. Бегство от свободы. С.25.
 151
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.1. С.242.
 152
Ананьев Б.Г. О проблемах современного человекознания. М., 1977. С.156.
 153
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.3. С.19.
 154
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.2. С.39.
 155
Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. С.586.
 156
См.: Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. С.563.
 157
Цит. по: Ярошевский Т.М. Личность и общество. М., 1978.
 158
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.4. С.162.
 159
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.12. С.736.
 160
Там же. Т.3. С.60.
 161
Переход к скотоводству и земледелию называют “неолитической
революцией”, которая, по мнению археологов, длилась около 300 лет. Она
вызвала первый в истории человечества демографический взрыв,
породила ряд новых производств, ускорила переход к оседлости,

351
 положила начало расцвету искусства малых форм (роспись керамики и
т.п.).
 162
См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.21. С.162.
 163
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.19. С.98.
 164
Цит. по: Тихонов В. Будущее человеческой цивилизации в России. М.,
1996. С.15.
 165
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.46. Ч.1. С.213-214.

352
 ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 3
Тема 1. Социальная философия, ее проблематика и основные
направления 4
Тема 2. Основные этапы развития социальной философии 13
2.1. Социально-философская мысль в античную эпоху 20
2.2. Социально-философские взгляды Средневековья 30
2.3. Социально-философские взгляды Нового времени 38
2.4. Классическая немецкая социальная философия 48
2.5. Русская социальная философия XVIII–XX вв. 72
2.6. Западная социальная философия второй половины XIX–XX вв. 97
Тема 3. Возникновение научной социальной философии 131
3.1. Предпосылки возникновения исторического материализма 131
3.2. Основные этапы развития научной социальной философии 133
Тема 4. Предмет, структура и функции научной социальной философии 141
4.1. Предмет и структура исторического материализма 141
4.2. Социальная философия и частные науки 145
Тема 5. Человек, или социальная форма материи 153
5.1. Сущность человека 153
5.2. Законы общества 157
5.3. “Сущностные силы” человека 160
5.4. Индивид и общество 167
5.5. Человек как объект биологического исследования 172
5.6. Исторические формы общества 188
Тема 6. Материальное производство – основа жизни общества 193
6.1. Материальное производство: структура и источники развития 193
6.2. Производительные силы: структура и источники развития 197
6.3. Производственные отношения: структура и источники развития 202
6.4. Труд и собственность 204
6.5. Научно-технический прогресс: сущность, основные принципы
и направления развития 224
6.6. Проблема постиндустриального общества 233
Тема 7. Социально-экономическая структура общества 243
7.1. Исторические общности людей 243
7.2. Классовая структура общества 247
7.3. Экономические основы существования классов 249
7.4. Классовая борьба и ее особенности в современную эпоху 254
Тема 8. Политическая организация общества 258
8.1. Происхождение и сущность государства 258
8.2. Экономические основы отмирания государства 261
8.3. Научная теория государства и революции в современную эпоху 263
Тема 9. Духовная жизнь общества 266
9.1. Общественное и индивидуальное сознание 266
9.2. Законы развития общественного сознания 269
9.3. Структура общественного сознания 277
9.4. Формы общественного сознания 281

353
Тема 10. Личность и общество 288
10.1. Понятие личности и механизм ее формирования 288
10.2. Исторические типы взаимоотношений личности и общества 291
10.3. Роль народных масс и личности в истории 296
Тема 11. Исторический процесс и будущее человечества 297
11.1. Сущность истории человечества 298
11.2. Единство и многообразие исторического процесса 308
11.3. Основные ступени исторического процесса 311
11.4. Смысл истории и его исторические модификации 330
11.5. Кризис человеческой цивилизации и стратегия 332
развития в XXI в.
Кризис или триумф материализма? 342

354
 Учебное издание

Васильева Татьяна Степановна

Орлов Владимир Вячеславович

Социальная философия

Редактор Л.П. Сидорова
Корректор Л.П. Северова
Компьютерная верстка В.М. Ощепкова, Г.А. Мышлявкиной

Подписано в печать 23.01.2007. Формат 60х84 1/16. Бум. ВХИ.

Усл. печ. л.20,46. Уч. изд. л.22.
Тираж 1000 экз. Заказ

Редакционно-издательский отдел Пермского государственного

университета
614990, Пермь, ул. Букирева, 15

Типография Пермского государственного университета

614990, Пермь, ул. Букирева, 15