Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Ги де Мопассан
Ги де Мопассан
Творчество Мопассана
Когда Мопассан обучался в Руанском лицее, одним из его преподавателей был поэт-
парнасец Луи Буйле (1822 - 1869). Почуяв в поэтических опытах Мопассана искру
дарования, Буйле стал его первым литературным учителем и настойчиво старался
внушить юноше, что работа в области искусства требует великого труда, терпения,
усидчивости, овладения законами литературной техники. Дружа с Флобером,
проживавшим в окрестностях Руана, Буйле порою приводил к нему своего ученика, и оба
писателя слушали его стихи, внимательно разбирали их, давали ему советы.
В 70-х годах литературным учителем Мопассана стал Флобер. «Не знаю, есть ли у вас
талант, - сказал он, познакомившись с первыми произведениями Мопассана, тогда еще
продолжавшего писать стихи. - В том, что вы принесли мне, обнаруживаются некоторые
способности, но никогда не забывайте, молодой человек, что талант, по выражению
Бюффона, - только длительное терпение. Работайте».
Следуя этому совету, Мопассан работал не покладая рук. Он писал стихи, поэмы,
комедии, первые повести и рассказы, написал даже романтическую драму. Суровый
учитель браковал почти все и запрещал ему печататься. Стремлением Флобера, все
более привязывавшегося к своему ученику, было воспитать в нем глубокое уважение к
литературе, понимание ее задач, высокую требовательность к своему творчеству.
Представитель критического реализма, Флобер старался передать Мопассану свой
художественный метод изображения действительности. При этом Флобер требовал от
своего ученика развитой и острой наблюдательности, умения увидеть явления жизни по-
своему, по-новому и показать их с той особой, характерной стороны, которая до него
никем в искусстве еще не была замечена.
В письме к Флоберу от 10 декабря 1877 года он выразил в этой связи свое возмущение
«преступной глупостью» президента Третьей республики Мак-Магона, который «разорил
бедных (единственных, кого разоряют), остановил всякую умственную работу страны,
ожесточил мирных людей и подстрекнул соотечественников на гражданскую войну». Но
не только правитель Франции возмущал Мопассана, а и те перепуганные и озлобленные
Парижской коммуной общественные верхи, которые уповали обрести покой при
реставрации монархии. «Я требую уничтожения правящих классов, - писал далее
Мопассан в этом письме, - этого сброда красивых тупоумных господ, которые копаются в
юбках старой, набожной и глупой шлюхи, именуемой лучшим обществом. Да, я нахожу
теперь, что 93-й год был мягок, что сентябристы были милосердны, что Марат - это
ягненок, Дантон - невинный кролик, а Робеспьер - голубок. Поскольку старые правящие
классы остаются ныне так же неразумны, как и тогда, нужно уничтожить ныне правящие
классы, как и тогда, и утопить красивых господ-кретинов вместе с их красивыми дамами-
потаскушками».
Не следует думать, что такого рода резкий протест Мопассана был вызван только
реакционными происками монархических кругов 70-х годов. Нет. Когда на рубеже 70 - 80-х
годов строй Третьей республики укрепился и к власти пришли руководимые Гамбеттой
буржуазные республиканцы-оппортунисты, пессимистические настроения Мопассана и
его общественная неудовлетворенность еще более обострились. Деятельность
республиканцев-оппортунистов в 80-х годах глубочайше оскорбляла патриотическое
чувство писателя, вызывала в нем настоящую тревогу за судьбы своей родины.
Эти новые правители Франции были плоть от плоти буржуазии, а буржуа был до того
ненавистен Мопассану, что внушал ему отвращение ко всему человеческому роду.
Именно его имел в виду Мопассан, говоря о безнадежном облике Современного
«культурного» человека: «Человек, обыкновенный человек, состоятельный, известный,
почтенный, уважаемый, ценимый, довольный самим собой - он ничего не знает, ничего не
понимает, а говорит об интеллекте с удручающей гордостью». Мопассан видел в своих
современниках существа мелкие, пошлые, раздираемые противоречиями, и его жалость к
людям нередко носила оттенок презрения, ибо покоилась на мысли о ничтожестве и
всяческой неполноценности современного человека.
Трагическое несчастье Мопассана было, однако, в том, что в своей резкой, страстной
критике буржуазного общества сам он оставался на позициях этого общества и, сколько
ни пытался найти выход из положения, найти его не мог. Всю жизнь томился он тоской,
острой тоской художника-гуманиста, по людям цельным, по характерам сильным, по тому
великому и прекрасному, что поднимает человека над неприглядностью буржуазной
действительности. Он находил порою это великое в силе человеческих чувств, в
представлении человека о чести, в силе его любви к родной земле и ненависти к ее
врагам. В ряде его рассказов встречаются цельные, мужественные характеры, говорящие
о красоте человеческого чувства и восхищающие писателя своей законченностью
(«Завещание», «Клошет», «В пути», «Счастье», «Дядюшка Милон», «Дочка Мартена» и
др.). Такие характеры Мопассан чаще всего находил в среде народной, и это было не
случайно: только народная среда, как видел он, противилась уродующим влияниям
буржуазного строя, сохраняла свою человечность, моральное здоровье. Изображая
окружающую действительность, Мопассан, как убедится читатель, нередко высказывал
чисто народную точку зрения, приближался к народной мудрости, и это было его
инстинктивной попыткой отыскать себе опору в своей критике современного общества.
Однако глубокий социальный скептицизм Мопассана, усвоенный им еще в школе
Флобера, и его расхолаживающее представление о тщете всех человеческих усилий
мешали ему до конца поверить в народ как в возможного преобразователя
существующих общественных отношений. Мопассан стоял вдалеке от революционной
борьбы, был равнодушен к ее целям [1], а потому, с отвращением и ненавистью
разоблачая гнусный буржуазный образ жизни, оставался только одиноким протестантом,
блудным сыном того же буржуазного общества.
С другой стороны, очень многие рассказы Мопассана и его роман «Жизнь» написаны в
иной, объективной, внешне безоценочной манере: художник как бы только желает со всей
точностью обрисовать жизненное происшествие, со всей тщательностью воспроизвести
поступки и поведение своих персонажей, но стоит словно в стороне, воздерживаясь от
личных оценок и предоставляя читателям самим сделать нужный вывод.
[1] В настоящее время, пока еще не опубликованы полностью очерки, статьи, письма,
записные книжки Мопассана, нет возможности с полной точностью судить об его
отношении к величайшему революционному событию его времени - Парижской коммуне.
В некоторых очерках Мопассана встречаются беглые отрицательные замечания о
революции 18 марта, а в ранних рассказах 1880 - 1881 годов имеются два - три
шаржированных портрета бывших участников Коммуны. В последующем Мопассан
делал, однако, попытку понять существо Коммуны, хотя и рассматривал ее лишь как
республику с обязательным для всех трудом (см. описание Мзаб в очерке «Под
солнцем»).
В 1880 году Мопассан напечатал повесть «Пышка», сразу же принесшую ему широкую
известность. Писатель высказал здесь смелую правду о минувшей франко-прусской
войне 1870 - 1871 годов и об отношении к ней французского общества. Он показал, что в
годину великого национального испытания общество не обнаружило сплоченности и
единства, что эксплуататорские классы Франции, поглощенные своими корыстными
интересами, были втайне равнодушны к бедствиям родины и что только простые люди
Франции кипели патриотической ненавистью к захватчикам, активно и самоотверженно
боролись с ними.
Устами старой крестьянки, устами народа Мопассан выразил в «Пышке» свое резко-
отрицательное отношение к захватническим войнам, губительным для созидательного
труда, для достижений человеческой культуры. Та же мысль еще более энергично
выражена в позднейшей книге писателя - в его лирическом дневнике «На воде», где
Мопассан заявил, что обществу следовало бы поднимать восстания против
правительств, навязывающих ему войну. «Почему бы не судить правительства за каждое
объявление войны? - писал он. - Если бы народы поняли это, если бы они сами
расправлялись с кровожадными властями, если бы они перестали позволять убивать
себя без всяких причин, если бы они воспользовались оружием, чтобы обратить его
против тех, кто дал им его для истребления других людей, - в этот день война умерла
бы...»
Флобер назвал «Пышку» «шедевром» и утверждал, что рассказ этот «останется», то есть
его никогда уже не забудут. Литературный дебют Мопассана, одновременно издавшего и
свои «Стихотворения», был последней радостью автора «Госпожи Бовари»,
скончавшегося 8 мая 1880 года. Смерть Флобера была страшным ударом для Мопассана,
глубоко и благодарно любившего своего учителя. Мопассан стал деятельным участником
комитета по сооружению памятника Флоберу, писал о нем статьи и горячо защищал его
память от нескромных и злоречивых мемуаристов.
В 70-х годах и особенно в период работы над «Пышкой» Мопассан довольно близко
сошелся с Эмилем Золя и с группой молодых писателей, именовавших себя его
учениками.
В 60 - 70-х годах Золя стал крупнейшим теоретиком эстетики натурализма, которой отдал
значительную дань и в своем творчестве. Однако, являясь по всей основе своего
творчества представителем критического реализма, Золя желал видеть в натурализме
только модернизированную и углубленную его форму, и он оставался в значительной
мере чужд тому движению, которое, прикрываясь его именем, как главы школы, вступило,
по сути дела, в борьбу с принципами критического реализма и в конце концов
превратилось в одно из течений литературы декаданса. Как бы ни были многочисленны и
существенны заблуждения Золя, он никакого отношения к декадансу не имеет.
Пожалуй, со времен Беранже никто не умел так смеяться во французской литературе, как
смеялся Мопассан: тому свидетельство рассказы «Эта свинья Морен», «Заместитель»,
«Туан», «Мой дядя Состен» и многие другие. Юмор Мопассана, нередко связанный с
фривольными мотивами и эротическими ситуациями, носит особый, чисто национальный
характер, восходящий к старинной французской литературной традиции - к
средневековым фабльо, коротким смешным рассказам в стихах. Мопассан высмеивает
хитрость, жадность, скупость, страсть к наживе своих персонажей, их духовное
убожество, неустойчивость их взглядов, а еще чаще их супружеские измены, альковные
приключения, различные любовные казусы.
Это, конечно, пример критической слепоты. Правда, Мопассан как художник был сильнее
всего в своем отрицании буржуазного строя и его мерзостей. Но великим сатириком
всегда движет любовь к родине и к человечеству. Иван Бунин с гораздо большей
проницательностью распознал в Мопассане писателя, «носившего в своем сердце жажду
счастья целого мира» [4]. И если у Мопассана имеются даже такие новеллы, в которых он
ограничивался предельным заострением конфликта, оставляя его неразрешенным или не
полностью разрешенным, то отсюда нельзя делать вывод о его равнодушии, о его
«великолепном спокойствии».
Однако Мопассан и сам, по-видимому, считал, что объективная манера не позволяет ему,
страстному обличителю неправды жизни, высказаться до конца. Поэтому рядом с
объективными рассказами, написанными обычно от третьего лица, в его творчестве
немалое место занимает новелла, повествование в которой ведет внутренний рассказчик,
свободно выражающий свои взгляды и оценки, а наряду с нею лирическая новелла,
полная личных высказываний Мопассана. Писатель дает здесь полную возможность себе
и персонажам излить все, что переполняет их, рассказать о своих печалях, неудачах,
сожалениях, разочарованиях, об интимных горестях, острота которых способна доводить
людей до самоубийства. Этим новеллам свойственно самое разнообразное построение.
Они оформлены в виде писем, признаний, дневниковых записей, исповеди, бреда
безумца, защитительной речи адвоката и т. п.
[5] Речь Золя приведена в книге: Мопассан «Новеллы», Госиздат, М.-Л., 1927, стр. 278.
В 1883 году вышел первый роман Мопассана, «Жизнь», заслуживший высокую оценку
Тургенева и Льва Толстого.
Мопассан рассказал в этой книге историю печального жизненного пути одной женщины,
связанную с обстоятельствами постепенного упадка и разложения ее семьи. В
социальном плане романа речь идет о гибели дворянско-поместного мира и его культуры,
уничтожаемых развитием капиталистических отношений.
Хотя Мопассан и в некоторых предшествовавших рассказах уже говорил о том, как часто
присуще людям жить иллюзиями и утрачивать их, нельзя думать, что в своем романе он
только и хотел доказать, что в рождении и гибели иллюзий состоит все человеческое
существование. Нет, с зоркостью художника-реалиста Мопассан показал, что такого рода
жизнь типична для Жанны как собирательного образа прекрасных в своем роде, но
бездеятельных, инертных женщин из дворянско-поместной среды. Тот читатель, который
легко поддается очевидному состраданию Мопассана к его героине, убежден, что
писатель только любит ее и никогда ни в чем не осуждает. Однако это заключение
неверно, ибо оно сделано без учета той скрытой иронии, которая всегда присуща
произведениям Мопассана, написанным в объективной манере. Мопассан действительно
любит Жанну, любит всю прелесть ее женского облика и, в частности, ту ее высокую
человечность, которая еще не изуродована буржуазными влияниями, а, напротив,
мужественно противостоит им. Но все это не исключает критического отношения
писателя к Жанне, которое нетрудно уловить в ряде эпизодов романа и которое
нарастает к его финалу.
[2] Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочинении, т. 14, Л., 1936, стр. 178.
В книге путевых очерков «Под солнцем» (1884) Мопассан горячо и смело разоблачал
преступления французской колониальной администрации в Алжире, которая сгоняла
арабов с их земель, разоряла их и провоцировала на восстания, подавляемые затем со
всей жестокостью. Ярким дополнением к этой книге явилась новелла «Махмед
Продувной», повествующая о свирепой карательной экспедиции французских
колонизаторов против одного из арабских племен.
Лев Толстой, говоря об этом романе, с одобрением отметил «негодование автора перед
благоденствием и успехом грубого, чувственного животного, этой самой чувственностью
делающего карьеру и достигающего высокого положения в свете, негодование и перед
развращенностью всей той среды, в которой его герой достигает успеха... Здесь он, -
продолжает Толстой о Мопассане, - как будто отвечает на это: погибло и погибает все
чистое и доброе в нашем обществе, потому что общество это развратно, безумно и
ужасно» [1].
Войну за захват Марокко Франция в 80-х годах еще не предпринимала, но этот эпизод
романа представляет собою реалистическое предвидение Мопассана, основанное на
всем характере империалистической политики республиканцев-оппортунистов и, в
частности, на примере тех колониальных войн (за захват Туниса и Тонкина), которые
правительство Третьей республики вело в начале 80-х годов тайком от общественного
мнения.
Критики буржуазной реакции не замедлили поднять крик о том, что в «Милом друге»
Мопассан оклеветал французскую прессу. Позиция народного лагеря, естественно, была
совершенно иной. Поль Лафарг заявил, что Мопассан, «единственный из современных
писателей, в романе «Милый друг» осмелился приподнять уголок завесы, скрывающей
бесчестие и позор французской буржуазной прессы» [3]. Гедистская газета «Путь народа»
принялась в 1887 году перепечатывать на своих страницах роман, назвав его автора
«одним из мэтров современной литературы» [4]. И в наши дни Торез поставил в заслугу
Мопассану то, что он «в своем романе «Милый друг» разоблачил нравы и внутренние
пружины крупной печати, выполняющей приказания финансовой олигархии» [5]. Сила
разоблачений, сконцентрированных в романе Мопассана, повела к тому, что во Франции
не так давно был запрещен фильм, сделанный по мотивам «Милого друга».
В конце своего творческого пути Мопассан поднял особенно мучивший его как художника
вопрос о деградации и вырождении искусства при капиталистическом строе.
[5] Морис Торез «50 лет «Юманите». «Правда», 17 апреля 1954, № 107.
[6] А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем, т. 16, М., 1949, стр. 168.
В одной из самых пленительных, самых «личных» своих книг, «На воде» (1888), Мопассан
рассказывает, как однажды на охоте в беспросветно дождливый осенний день он
случайно попал в хижину крестьян-бедняков, где мать и дочь умирали от дифтерита.
«Жизнь! Жизнь! Да что же это такое? Эти две несчастные, которые всегда спали на
соломе, ели черный хлеб, работали, как волы, страдали от всех напастей, какие только
возможны на земле, - теперь должны умереть! В чем же они провинились? Умер отец,
умер сын. И, однако, эти бедняки слыли за хороших людей, которых любили и уважали,
за простых честных людей.
Я смотрел, как идет пар от моих сапог, как спит моя собака, и меня охватила вдруг
постыдная и чувственная радость от сравнения моей собственной судьбы с судьбой этих
каторжников!»
Но мы любим его и за то, что, поняв существование этого второго мира безотрадной
нищеты, лишений, горя, мира человеческой темноты, грубости, дикости, Мопассан
никогда уже о нем не забывал. Это был не тот мир, где жены и мужья весело и
изобретательно изменяли друг другу (тема адюльтера совершенно неприсуща
крестьянским рассказам Мопассана), это был мир, о котором буржуазные читатели не
очень-то и любили читать.
Если считать, что первый период творчества Мопассана, время его литературного
ученичества и первых опытов, завершается 70-ми годами, если период зрелого
мастерства и расцвета мопассановского критического реализма падает на 1880 - 1886
годы, то примерно с 1887 года начинается последний период его творчества,
характеризующийся тем, что реализм Мопассана мучительно борется с влиянием
литературы декаданса, порою поддаваясь этим влияниям.
В романе «Сильна как смерть» уже заметен перелом в творчестве Мопассана. Еще
сильна здесь сторона его реалистической критики, беспощадного разоблачения
паразитизма, пустоты и пошлости светского общества, неумолимого развенчивания
художника-коммерсанта Бертена. Но в этом романе Мопассан начинает переходить от
изображения социальной психологии своих персонажей к анализу их «личной»
психологии, их интимных переживаний, к «чистому психологизму». Манера художника
становится противоречивой, потому что, разоблачая своих персонажей, как
представителей паразитического светского общества, он одновременно уже как бы
оправдывает их, привлекает к ним сочувствие читателя, говоря о таких их незаслуженных
и неотвратимых страданиях, которые связаны с наступлением старости, или о мучениях
графини де Гильруа, вызванных раздвоением любовного чувства Бертена. Еще более
обостряется уклон в «чистый психологизм» в романе «Наше сердце» (1890), где
Мопассан приходит к тому «открытию», что современному мужчине для его счастья
необходимо иметь по крайней мере двух любовниц...
В этом рассказе Мопассан впервые обратился к теме будущего. Но как! Затем лишь,
чтобы рассказать, что в будущем благоустроенном Париже для человека... будет
облегчено самоубийство. Людям не придется больше хрипеть в петле или перерезывать
себе горло. Они войдут в уютную комнату клуба самоубийц, сядут в удобное кресло и
только вдохнут пленительный смертоносный аромат красивых цветов...
Ставя вопрос о том, кто же повинен в этом море зла, страданий и горя, обрушивающихся
на несчастное человечество, Мопассан утрачивает прежнюю ясность и трезвость мысли.
Ранее ему было понятно, что люди мучаются главным образом от условий угнетающего и
развращающего их буржуазного строя; иногда при этом он думал, что виновата и
собственная их слабость, их ничтожность и неполноценность. Теперь его мысль мутнеет.
В неоконченном романе «Анжелюс» он воскрешает тему, ранее мелькнувшую у него в
новеллах «Муарон» и «Бесполезная красота», - мысль о злорадном божестве,
воплощении жестокости, коварства, человеконенавистничества. Мопассан предполагал
сделать героя этого романа богоборцем, бросающим от имени исстрадавшегося
человечества проклятие богу-палачу...
***
Буржуазный мир до сих пор не может простить великому писателю его разоблачений.
Буржуазные критики Запада старались и стараются всячески дискредитировать
Мопассана, обвинить его в «необоснованном пессимизме», в «безнравственности» (до
того даже договариваются, что он был якобы последователем маркиза де Сада), в том,
что он якобы презирал народ, в том, что он был невежда, ничего не читавший, и т. д., и т.
п. Вражда французской реакционной буржуазии к Мопассану особенно усилилась в годы
войны против гитлеризма, когда вишийцы, коллаборационисты и прочий реакционный
сброд нагло пытались отрицать даже патриотизм Мопассана...
[1] Отрадно отметить, что минувший юбилей Мопассана сильно содействовал во Франции
делу изучения писателя. За последние годы появилось немало ученых и библиографов,
посвящающих свои диссертации, книги и отдельные статьи углубленному исследованию
различных сторон творчества Мопассана. Проводится, в частности, деятельная работа по
обнаружению забытых «хроник» Мопассана, тех его очерков и фельетонов, которые
писатель печатал почти еженедельно в газетах на протяжении всего своего творческого
пути. В настоящее время отыскано уже около двухсот таких очерков, но переиздана пока
лишь очень малая их часть. Точно так же в 1951 году во Франции было опубликовано
собрание неизданных писем Мопассана. Обнаружено и несколько его забытых новелл.
Все эти новые публикации позволят нам в настоящем издании несколько расширить
собрания новелл, очерков и писем Мопассана.