Михаил

Осокин

Intertextus
excursus
Статьи и заметки
о литературе XIX—XXI вв.
 Михаил Осокин

Intertextus
& excursus
Статьи и заметки
о литературе XIX—XXI вв.

Москва

MMXXI
УДК 82.09
ББК 83.3

Осокин М. Ю.
О-72 Intertextus & excursus: статьи и заметки о литературе
XIX—XXI вв. – М.: Tapir, 2021. – 428 с. (Hapax legomenon;
T. I).

ISBN 978-5-600-02846-3

Здесь в одном месте собраны тексты 2000—2020 гг. Часть можно

назвать комментаторскими заметками (Н. Гоголь, М. Булгаков,
Д. Хармс, С. Кинг, Э.-Э. Шмитт) с посильным поиском интертекстов,
часть — экскурсами в плохо известное (Пушешников, Мартынов,
дело Бар-кова, Сидаурыанг, Альдапуэрта); часть, посвященная рос-
сийской литературе нулевых, — позитивистские попытки описать
творчество некоторых современных авторов (Б. Ширянов, Д. Вол-
чек, М. Немиров, Белобров-Попов) как факты истории литературы.
Это фрагментарные результаты чтения того, что меня в разное
время периферически увлекло, и единственное, что их объеди-
няет, — то, что я не предполагаю ни возвращаться к этим сюжетам,
ни развивать или расширять их.

© М. Ю. Осокин
Содержание

предуведомление 6
об авторе 7
иппология петра ершова. мотив ‘езды задом
наперед’ в «коньке-горбунке» 8
«руслан» в «ганце кюхельгартене». пушкинская
реминисценция и мотив ‘бегства от женщины’ в идил-
лии гоголя 19
«приезжий во всем как-то умел найтись…»
хрисолог жан-батиста руссо и чичиков гоголя 27
помещик иван пушешников и его библиотека.
комментарий к одному фрагменту «антоновских яб-
лок» и. бунина 34
«гуаша» николая мартынова. из предыстории
русского «педофилического текста» 52
передонов и книги. интертексты невежества в
«мелком бесе» ф. сологуба 62
тайны бульварных аллей. расследование 1912
года о «пикантных книгах» бар-кова 72
заметки о текстах даниила хармса. мотив
‘небесной лампы’, майринковский сюжет «макарова и
петерсена», новая анатомия и геронтография 79
«прямо страшный факт». о хармсовской геронто-
фобии, чернокнижии и оральной фиксации 109
«а с платформы говорят…» самуил маршак и тал-
леман де рео 127
из комментариев к «мастеру и маргарите».
декапитация, отвратительные цветы, амнезия и сверх-
молнии 132
 «коктебель не всем полезен, а иным и вре-
ден». нудисты vs нэпманы в «путешествии по крыму»
михаила булгакова 148
персонажи детского соцреализма. колхозный
кобольд тимофея белозёрова и заяц-коммунист нико-
лая грибачёва 161
фабула бреда. психиатрическая структура «маски-
ровки» юза алешковского 170
случай сидаурыанг. проза тайской писательницы
из движения «литература для жизни» 178
«секта эгоистов» и «опыт новой метафизики».
как утраченное сочинение 1703 года помогло э.-
э. шмитту написать постмодернистский роман 215
«я жду, пока меня забудут». приходы и уходы
баяна ширянова 227
наследство де сада и джека потрошителя.
«тошнотворные басни» х. и. альдапуэрты 244
стивен кинг и гарри поттер. к клинической кар-
тине литературной клептомании д. к. роулинг 264
мишени владимира сорокина. о фильме «ми-
шень» и одноименном рассказе 290
аппарат михаила елизарова. об источниках книг
соцреалиста дмитрия громова из романа «библиоте-
карь» 298
prosa lupus versus, или введение в волчеко-
логию. материалы к биографии дмитрия волчека 310
поезд дальше не идет. мирослав немиров, мино-
рит 1990-х 346
алхимия белоброва-попова. ингредиенты поэ-
тики и творческий путь 359
библиография 399
6

Предуведомление
Здесь собраны статьи и заметки, написанные в
2000—2020 гг., не связанные с основной сферой моих
интересов и похороненные в братских могилах сборни-
ков докладов с конференций или серверов исчезнув-
ших сетевых изданий. Это исключения из моей моноте-
матичности, фрагментарные результаты чтения того,
что меня в разное время периферически увлекло. Они
не обладают непреходящей ценностью, посвящены
частным вопросам, не связаны между собой и не скла-
дываются в целое, так что им трудно было придумать
общий заголовок. Часть можно назвать комментатор-
скими заметками с посильным поиском интертекстов
(Гоголь, Булгаков, Хармс, Кинг), часть — экскурсами в
малоизвестное (Пушешников, Мартынов, Зотов, Си-
даурыанг, Уайтчепел), часть о литературе нулевых —
почти мемуарная, c позитивистскими попытками опи-
сать как факты истории литературы творчество некото-
рых современных авторов, которых, как я понял post
factum, роднит исключительно непринадлежность к
крупным литературным тусовкам.
Единственное, что объединяет заметки, — я не
предполагаю ни возвращаться к этим сюжетам, ни раз-
вивать или расширять их. Поэтому я собрал в одном ме-
сте то, что осталось в компьютере или электронной по-
чте в виде вордовских файлов; названия в некоторых
случаях изменены. Бумажный тираж в целях спасения
русского леса ограничен экземплярами для библиотек,
тем более что большая часть статей уже опубликована.
 7

Об авторе
Родился в 1980 г. в Москве. Защитил диссертацию
по филологии на тему «Сюжет о Психее и Купидоне в за-
падноевропейской и русской литературах XVII‒ XVIII ве-
ков» (2005), читал лекции по истории литературы
XVIII века в Университете Российской академии образо-
вания (2008), работал в различных СМИ, в последние
годы — в информационном издании «Фергана», специа-
лизирующемся на Азиатском регионе. Автор ряда ра-
бот о литературе XVIII века и авангарде 1970-х, в т. ч.:

Корнель и Мольер: передел собственности // Arbor mundi.

2009. № 15. C. 39–55.
Освальдо Ламборгини, убийца литературы; Внутри «Про-
летарского ребенка»; Основные издания О. Ламборгини // Ми-
тин журнал. 2010. № 64. С. 339–360, 407–432, 438–445.
«Елдак, подклеть исполня, воет»: рукописная книга «Бар-
кова сочинение» из собрания Ф. Мазурина // Toronto Slavic
Quarterly. 2018. № 65 <http://sites.utoronto.ca/tsq/65/Osokin65.pdf>
Дворянин-философ в кругу врагов. Из материалов к био-
графии Ф. Дмитриева-Мамонова // Вопросы литературы. 2019.
№ 4. C. 181–210.
Федор Дмитриев-Мамонов. Дворянин-философ: «Изве-
стия», рукописные книги, медали и «системы» (1771–1780) с ма-
териалами к его биографии и комментариями Михаила Осо-
кина. Москва: Б.С.Г.-Пресс, 2019. 1223 с.
Комический театр г-на Фонвизина. «Недоросль»: коммен-
тарий. Москва: Изд. дом ЯСК, 2020. 558 с.
Стихи на состояние Европы в 1756 году и другие вирши
Матвея Комарова // Tigris Philologiae. Сборник статей о француз-
ской литературе (и не только) к юбилею Натальи Пахсарьян.
Санкт-Петербург: Алетейя, 2021. С. 166–186.
8

Иппология Петра Ершова

Мотив ‘езды задом наперед’
в «Коньке-Горбунке»*
В 1834 г. 19-летний студент Петр Ершов (22 II 1815 —
18 VIII 1869), приехавший из Тобольска в Петербург
учиться в университете, издал свою стихотворную
сказку «Конек-Горбунок». Большинство однокурсников
узнали об этом, когда в журнале «Библиотека для чте-
ния» была напечатана первая часть, а профессор рус-
ской словесности П. А. Плетнев зачитал ее с кафедры на
лекции. Сказку похвалили ее первый издатель О. Сен-
ковский, профессор Плетнев и поэт В. А. Жуковский, из-
вестны два отзыва о ней А. С. Пушкина: «Теперь этот род
сочинений можно мне и оставить» (фраза, сказанная, по
свидетельству барона Е. Ф. Розена [Ярославцов 1872, 2]
самому Ершову) и «Этот Ершов... владеет Русским сти-
хом точно своим крепостным мужиком» (фраза, сказан-
ная лейб-гусару графу А. В. Васильеву [Щукин 1899, 355],
молодому офицеру, который тоже писал стихи); не го-
воря уже о позже установленном влиянии «Конька» на
«Сказку о золотом петушке» [Кибальник 2017, 105–114].
Печатно «Конька» разгромил В. Белинский («не имеет
не только никакого художественного достоинства, но
даже и достоинства забавного фарса»), не сделав ски-
док на возраст сочинителя, которому не было даже два-
дцати: «Говорят, что г. Ершов молодой человек с талан-
том; не думаю, ибо истинный талант начинает не с

*
Впервые: Культура и текст. 2018. № 3 (34). С. 22–30.
 9
попыток и подделок, а с созданий, часто нелепых и чу-
довищных, но всегда пламенных...» [Белинский
1953, 151]. Ранее, впрочем, Белинский разгромил и
сказки Пушкина, и «Руслана и Людмилу» как «подделки
под русскую народность». Он воспринимал этот жанр в
одном ряду с «Бовой Королевичем» и «Ерусланом Лаза-
ревичем», — как ублюдочно-лубочный, псевдонарод-
ный, глупый, портящий вкус простолюдинам, как будто
у них был вкус. Для некоторых читателей они были ча-
стью одной картины. Так, в 1834 г. Николай Станкевич в
письме к Я. М. Неверову отнес «Конька» к «ложному
роду» литературы, который изобрел Пушкин, «когда
начал угасать поэтический огонь в душе его» [Станкевич
1914, 296].
Сказка Ершова в самом деле замешана на лубке, и
автор оставляет отсылки к нему, указывая источники.
Отец, уговаривая дурака идти ночью в дозор на поле,
обещает: «Я куплю тебе лубков», хотя в тексте 1834 г.
было: «Я нашью тебе обнов» [Ершов 1834, 10]. На
службе у царя Иван «так храпит, как Еруслан» [Ершов
1902, 45], повара в царской кухне «попивали мед из
жбана, да читали Еруслана». Сказка сама легко входит в
лубочный репертуар, ее раскупают и переиздают (и так
несколько раз), заучивают наизусть, переводят на раз-
ные языки, ей подражают и под нее подделываются
(позже — поставят по ней балеты, спектакли, оперы,
снимут фильм и мультфильм).
Сюжет «Конька-Горбунка» выглядит как фольк-
лорный, хотя именно такой народной сказки не суще-
ствует, это контаминация сюжетов. Сначала у нее был
прозаический вариант, возможно, только устный: уни-
верситетский друг Ершова Владимир Треборн
10
вспоминал, как остался у него ночевать, и тот рассказы-
вал ему перед сном сказку о Коньке-Горбунке, умолчав,
что перелагает ее стихами. Сказка отвечает на вопрос,
почему из трех братьев, везет только дураку, это пра-
вило, кстати, вспоминает брат Данило: «Но давно уж
речь ведется, / Что лишь дурням клад дается, / Ты ж хоть
лоб себе разбей, / Так не выбьешь двух рублей» [Ершов
1902, 17]. Вопрос, почему Ивану дался клад, связан с во-
просом о происхождении белой кобылицы, матери
Конька-Горбунка.
Кобылица, когда ее оседлал дурак, говорит: «Коль
сумел ты усидеть, / Так тебе мной и владеть» [Ершов
1902, 11]. Из этого следует, что Иван был не первым, кто
попытался, но никому это раньше не удавалось. Секрет
успеха дурака в том, что он оседлал ее задом наперед
и держался не за гриву, как было бы логично и как, ви-
димо, делали предыдущие наездники, а за хвост:

К кобылице подбегает,
За волнистый хвост хватает,
И прыгнул к ней на хребет
Только задом наперед [Ершов 1902, 10].

Иван, как положено дураку, ломает шаблон, но ко-

былица, несомненно, связана с нечистью, которая усми-
ряется или обезоруживается «обратными действиями».
Например, один из ходовых способов избавиться от
морока лешего — вывернуть одежду наизнанку, надеть
одежду и обувь задом наперед и/или менять левое с
правым [Криничная 2004, 251–323]. Чтобы опознать кол-
дуна, нужно встать на голову, переворачивание трупов
при выносе из дома и погребении, укладывание в гробу
ничком и переворачивание вещей в доме вверх дном
 11
помогает против ночных визитов вампиров и ходячих
покойников. Одежда на покойнике застегивается на ле-
вую сторону, иногда выворачивается наизнанку или
иным «обратным» образом отличается от одежды жи-
вых [Толстой 1990, 119–126]. Чтобы повстречать нечисть,
следует действовать так же — вывернуть одежду, пере-
весить крест с груди на спину. Символика зеркал как
окон в потусторонний мир связана с представлением о
том, что мир мертвых видит мир живых в зеркальном
отображении.
Понятно, что усидеть, держась за хвост — «Но
Иван и сам не прост, / Крепко держится за хвост» [Ер-
шов 1902, 11], — на обычной лошади невозможно. Укро-
щение хтонической кобылицы («Кобылица молодая, /
Очью бешено сверкая <...> Виснет пластью надо
рвами») становится возможным именно благодаря пе-
реворачиванию («задом наперед»). Лошадь при этом
показывает свою демоническую сущность: «Змеем го-
лову свила / И пустилась, как стрела» [Ершов 1902, 10].
Ершов родился в глухой сибирской провинции —
в деревне Безруково (ныне Ершово) под Тобольском —
и рос посреди дичайших суеверий. Хотя он редко рас-
сказывал о детстве, несколько эпизодов с его слов были
известны университетским товарищам [Ярославцов
1872, 6–8]. Он родился хилым, и в тот же день его покре-
стили: первое, о чем позаботились родители, — чтобы
младенец не умер некрещеным. Ребенок кричал ча-
сами. «По существовавшему поверью, родители взду-
мали продать его нищему, через окно, за один грош: и
припадок как рукой сняло» [Ярославцов 1872, 6]. Ершов
знал эту историю и позже шутил, что ему грош цена. Из
любимых игр его в детстве было впрягать в каретку из
12
бумаги четверку или шестерку тараканов. Отец его был
в этом захолустье исправником, носил сапоги из медве-
жьей шкуры и когда местные самоеды-иноверцы приво-
дились к присяге, он снимал сапог, и самоед произносил
клятву, кладя на него руку. Сказки, которые Ершов об-
работал, были самой безобидной частью этого мифоло-
гизированного быта, не просто полного суеверий, а со-
стоящего из них, поэтому в «Коньке» это учитывалось и
разумелось само собою.
Иван, рассказывая наутро братьям о ночном про-
исшествии, простодушно излагает «прототекст» сказки:

Вдруг приходит дьявол сам,

С бородою и с усам,
Рожа словно как у кошки,
А глаза-то, что те плошки!
Вот и стал тот чорт скакать,
И зерно хвостом сбивать [Ершов 1902, 13–14].

Это то, чем сюжет был до переработки: сказка о

дураке (мужике), перехитрившем или укротившем
черта и получившем его в услужение (как, к примеру, в
забайкальской сказке «Солдат и черт»). Мать Конька-
Горбунка — белая (белорожденная) кобылица, ее
внешность сбивала литературоведов с толку, хотя про-
тив привычки судить по внешности как раз предостере-
гает сказка, к тому же кони у первого и четвертого апо-
калипсических всадников тоже белые: «И видех и се
конь блед» (Апок. 6:2); «И видех, и се, конь блед, и седяй
на нем, имя ему смерть» (Апок. 6:8). В комментариях на
Апокалипсис бенедектинского епископа Хаймо Осер-
ского († ок. 855) четвертый всадник, репрезентирую-
щий смерть, идентифицируется как сам дьявол, а на
 13
иллюстрации немецкой рукописи XII в. этих коммента-
риев он изображен сидящим на лошади задом наперед
и держащим ее за хвост в виде змеи [Mellinkoff 1973,
166–167, fig. 5].
В Средневековье усаживание голым на животное
(как правило, осла или барана) задом наперед исполь-
зовалось в качестве наказания за греховное поведение
(ересь, разврат), в ряде случаев раздетым жертвам от-
резали уши, носы и язык, выкалывали глаза, а затем уби-
вали [Mellinkoff 1973, 154–162]. Одно из первых упомина-
ний этой традиции встречается в Хронике Феофана
(IX в.): по приказу византийского императора-иконо-
борца Константина V патриарх Анастасий на ипподроме
был высечен, раздет и посажен на осла задом наперед.
Наиболее ранние упоминания усаживания на осла в ка-
честве наказания за адюльтер встречаются у грече-
ского историка Николая Дамасского в I веке до н. э. и у
Плутарха в «Греческих вопросах», но без уточнений, как
сидел наездник. Наказания применялись как на западе,
так и на востоке (в Персии, Индии) и существовали до
самого Нового времени, так, в XVII веке в Англии раз-
вратную вдову посадили на черного барана, заставив
держаться за хвост. Наказание сопровождалось риту-
альным текстом, воспроизведенным в назидание дру-
гим шлюхам в «Трактате о замужних женах, или Законе
дам» (A Treatise of Feme Coverts, or The Lady's Law,
1732): «Here I am, / Riding upon the Back of a Black Ram, /
Like a Whore as I am; / And for my Crincum Crancum, / Have
lost my Bincum Bancum; / And for my Tail's Game, / Am
brought to this worldly Shame...» Наказание за грехов-
ное поведение стало в фольклоре характеристикой не-
чистых практик, так, европейские ведьмы, по народным
14
поверьям, съезжались на шабаши задом наперед ли-
цом к хвосту своего демонического животного [Clark
1997, 19].
Хтоническая кобылица рожает за три дня двух ко-
ней и конька-горбунка, т. е. в сутки по плоду. Последний
по фенотипу — выродок, низкорослый гибрид, причем
уже не в первом поколении — помесь осла с верблю-
дом, продукт «семени, употребленного во зло», из ко-
торого, согласно «Новому химическому светилу» А. Се-
тона, рождаются уроды и химеры [Сетон 1785, 14]. Пара-
пушкинист В. Перельмутер — в этом случае проница-
тельно — указал на эротическую символику «без-
удержно-страстной» скачки на «кобылице молодой» (на
это сравнение, впрочем, его мог навести символизм
скачки на ведьме в гоголевском «Вие», эксплицирован-
ный Ю. Арабовым) и намекнул, что Конек — это плод
соития Ивана и кобылицы: «И еще: “Трех рожу тебе
(курсив мой. — В. П.) коней...” Любопытно — от кого?..»
[Перельмутер 1998, 53]. На хтоническую природу
конька указывают, между прочим, слова Кобылицы: «На
земле и под землей / Он товарищ будет твой» [Ершов
1902, 12]. Генетически самый ценный экземпляр из ее
сверхъестественного ожереба — это фольклорный
чертенок, предоставляемый старым чертом в услуже-
ние человеку. В этом аспекте «Конек-горбунок» оказы-
вается в неожиданном родстве, к примеру, с беломор-
ской сказкой «Леший на службе у мужика» (№ 810С): по
совету ворожеи мужик ловит лешего, который по но-
чам обмолачивает и ворует у него хлеб; заставляет ле-
шего вернуть похищенное, работать на него, а затем от-
пускает [Указатель 1979, 204].
Комментаторы обычно принимали сюжет
 15
«Конька» за развертывание модифицированного мо-
тива богатырского коня [Чудаков 2004]. Между тем по-
леты на 80-сантиметровом коньке за тридевять земель
больше напоминают сказочные перелеты на черте, про-
образом было житие архиепископа Иоанна Новгород-
ского, который укротил беса, плескавшегося в руко-
мойнике, превратил его за такую дерзость в коня и
съездил на нем в одну ночь из Новгорода в Иерусалим
и обратно: «Святый же запретив бесу.... рек: буди аки
конь уготовлен стоя пред келлиею моею, яко да всед на
тя совершу желание мое. Бес же изыде аки тьма из со-
суда, и ста по повелению святаго аки конь. Святый же
изшед из келлии, вооружи себе крестом и вседше на
беса, и обретеся тоя нощи во святем граде Иерусалиме
<...> И паки тоя ж де нощи, в великом Нове Граде» (Жи-
тия святых, от сентября 7 дня). Этот источник, между
прочим, эксплицирован в словах Конька: «Как пущусь
да побегу, / Так и беса настигу» [Ершов 1902, 21]. Добы-
вать жар-птицу «на восток» Иван приезжает на восьмой
день, то есть конек преодолевает за сутки примерно по
тысяче километров. Тот же мотив воспроизводит Го-
голь в «Ночи перед Рождеством» (1832), где кузнец Ва-
кула за ночь перелетает на черте из малороссийского
хутора в Петербург.
Ершов заставляет персонажей проговариваться
об источниках сказки. С чертом Конька сравнивает брат
Гаврило, увидав, каков тот в беге: «Закричал тогда Гав-
рило, / Оградясь крестом святым — / Что за бес такой
под ним?» [Ершов 1902, 26], в тексте 1834 г. было: «Что
за бес-конек под ним?» [Ершов 1834, 25]. Сам Конек
вступается за родственника, когда Иван поминает того
после кражи коней: «Ты на черта не клепли, / Братья
16
коников свели» [Ершов 1902, 20]. На связи Ивана с
дьвольщиной намекает бывший конюший, когда хочет
донести в думе,
Что конюший государской
Бесурманин, ворожей,
Чернокнижник и злодей;
Что он с бесом хлеб-соль водит,
В церковь Божию не ходит,
Католицкой держит крест,
И постами мясо ест [Ершов 1902, 41–42].
(Хотя, казалось бы, эта вина несравнима с тремя
котлами, искупавшись в которых можно омолодиться,
и с паганической Царь-девицей, имеющей в родне
Солнце и Месяц; тут видны швы от соединения разных
сюжетов.) Одновременно Конек-горбунок — редупли-
цированный Иван, только поумнее. Он такой же аутсай-
дер, как и его хозяин, на фоне безупречных по виду
старших братьев. Он сердится на Ивана, когда тот уснул
при похищении Царь-девицы: заслушаться и уснуть —
это стандартная реакция, а дурак должен действовать
нестандартно.
Отсылки к прототекстам сознательны, и «Конек»
не так прост, как лубок. В третьей части сказки есть
длинный «ихтиологический» фрагмент, который тормо-
зит основное повествование и затягивает путешествие
Ивана: осетры никак не могут найти затонувший пер-
стень Царь-девицы. Дельфинам приходится искать
ерша, который знает дно лучше других рыб, и они нахо-
дят его в пруду, хотя Рыба-Кит (таксон из «Голубиной
книги») ему говорит «ты по всем морям гуляешь», стало
быть, это морской ерш, скорпена. С ершом связаны ко-
мические, в хвостовском духе стихи: «на колени ерш
 17
упал», «на коленях ерш пищит» [Ершов 1902, 106],
«“Настоящие селедки! / Вам кнута бы вместо водки!” /
Крикнул ерш со всех сердцов» [Ершов 1902, 108–109].
Только ерш может обеспечить дальнейшее развитие
сюжета сказки — понятно, что Ершов кодирует тут
свою фамилию.
В рукописной неподцензурной традиции Ершову
приписывалась иногда еще одна веселая, в барковиан-
ском духе «Сказка о попе Вавиле и жене его Нениле»
[РГАЛИ. Ф. 74. Оп. 1. Ед. хр. 17], которая ему, очевидно,
не принадлежит, хотя и подделывается под стиль
«Конька».
На самом деле после «Конька», несмотря на его
успех, у Ершова начинается жизнь, которой скучно жить
и которую скучно описывать. Вот события за 22 года с
1834 по 1856-й: смерть брата и отца (1834), неудача с по-
иском места и переезд из столицы в глухой Тобольск
(1836), женитьба, смерть матери (1838), смерть жены
(1845), вторая женитьба (1847), смерть второй жены
(1852), смерть сына и дочери на одной неделе (1856). В
Тобольске смеркалось рано, а светало поздно, ночи
были длинные, и у Ершова было 15 детей, в том числе
приемные, девять из них умерли младенцами. Фоном
была рутина — служба, которой он тяготился: «Муза и
служба <...> не могут ужиться...» Ершов писал водевили,
пьесы, рассказы, публиковал банальные романтические
стихи («поэта сумрачные сны», «услажденные воспоми-
наньями»), унылые, как его биография. Ершов и сам счи-
тал свою жизнь скучной и постоянно на это жаловался:
«назади — ничего; впереди... Незавидная участь!»
«Жизнь моя такая вялая и скучная проза, что одно напо-
минание об ней избороздит лоб морщинами» — это
18
написано в 1836 г., и это характеристика всех его позд-
нейших стихов, в основном рифмованных сублимаций
этой скуки. Время повсеместно, не только в Сибири,
наставало непоэтическое, а в захолустье вовсе писа-
лось плохо, как он замечал 5 мая 1837 г.: «Писать не
пишу — потому что не хочется; а не хочется — потому
что скучно...» Были и объективные причины, например,
он планирует написать эпопею, но «живя в глуши, не
имеет нужных к тому материалов». По примеру друга,
уехавшего в Америку, он мечтал путешествовать, хотя
бы по Сибири, но денег не было и на это. Из развлече-
ний — разговоры с ссыльными декабристами, с хими-
ком Д. Менделеевым, который стал его зятем, и роль
сиделки при ослепшем В. Кюхельбекере. Сперва То-
больск угнетал, но он так привыкнет к затхлости, что в
1858 г., вернувшись в Петербург, скажет, что «родной
Тобольск в тысячу раз милее». «Тобольские губернские
ведомости», представлявшие Ершова как просветителя
и педагога [Костецкая 2014, 33–41], вряд ли могли изме-
нить его репутацию автора одного текста и ремифоло-
гизировать биографию; гордиться всем своим — это
общая черта провинциальной прессы. Ершов дослу-
жился до директора гимназии, ушел в отставку, увлекся
религией, переводил, например, «Страдания Господа
нашего Иисуса Христа» Клеменса Брентано, жил
скромно и тихо умер от водянки. Когда в 1869 г. «Санкт-
Петербургские ведомости» напечатали некролог, все
удивились: думали, что его давно уже нет в живых.
 19

«Руслан» в «Ганце
Кюхельгартене»
Пушкинская реминисценция и
мотив ‘бегства от женщины’ в
идиллии Гоголя *

Комментаторы «Ганца Кюхельгартена» (1829) не раз

указывали на эклектизм этой «идиллии в картинах»: как
выразился будущий автор «Проблем русской стили-
стики» (1981) и руководитель сектора стилистики в
ИРЛИ АН СССР (Пушкинский дом), «она спаяна из чужих
и разнородных кусков, которые прозрачными швами
сшиты в одно пестрое одеяло» [Виноградов 1976, 211]. В
«спаянном одеяле» обнаружились заимствования из
«Луизы» (Luise, 1783—1784) Иоганна Генриха Фосса в пе-
реводе Павла Теряева (1820), результаты чтения «Света
Гарема» Томаса Мура и «Абидосской невесты» Бай-
рона, реминисценции из Шатобриана, Жуковского, Кю-
хельбекера, Карамзина, А. Н. Муравьева и мощный
пласт пушкинской фразеологии. Дополняя свод опо-
знанных реминисценций в «Ганце», составленный
Ю. В. Манном для новейшего Полного собрания сочи-
нений Гоголя («Евгений Онегин», «Цыганы», «Погасло
дневное светило», «Торжество Вакха», «Полтава»)
[Манн 2003, 576–577], можно указать на еще одну.
*
Впервые: Литература ХХ века: итоги и перспективы изучения.
Материалы Девятых Андреевских чтений. Москва, 2011. С. 86–
90.
20
Мотивы ‘свадебного пира’ и ‘предвкушения
секса’, которыми начинается действие пушкинской ска-
зочной поэмы «Руслан и Людмила», завершают дей-
ствие «Ганца Кюхельгартена». Картина XVIII, как пред-
ставляется, списана со сцены пира в песни первой:
Руслан и Людмила. Ганц Кюхельгартен.
Песнь первая Картина XVIII
Не скоро ели предки наши, Пируют гости, рюмки, чаши
Не скоро двигались кругом Кругом обходят и гремят
Ковши, серебряные чаши <…>
С кипящим пивом и вином И в упоенье, в неге чувств
<…> Заране юноша трепещет —
Но страстью пылкой утом- И светлый взор весельем
ленный, блещет;
Не ест, не пьет Руслан влюб- И беспритворно, без искус-
ленный; ств,
На друга милого глядит, Оковы сбросив принужде-
Вздыхает, сердится, горит нья,
И, щипля ус от нетерпенья, Вкушает сердце наслажде-
Считает каждые мгновенья нья.
<…> И вас, коварные мечты,
Жених в восторге, в упое- Боготворить уж он не ста-
нье, нет, —
Ласкает он в воображенье Земной поклонник красоты.
Стыдливой девы красоту.

«Ганца Кюхельгартена» Гоголь писал в последних (вось-

мом — девятом) классах Нежинской гимназии высших
наук, в 1827—1828 гг.๑ Об этом свидетельствуют, в

๑
Дополнительные аргументы в пользу авторской датировки
(«писано в 1827») с опровержением попытки Г. Фридлендера
датировать поэму 1828—1929 гг., т. е. уже «петербургским» пе-
риодом: [Манн 1994, 158–160]. Комментируя рассказ П. В. Аннен-
кова о несостоявшемся в 1829 г. знакомстве Гоголя с Пушки-
ным, Ю. В. Манн высказал предположение, что Гоголь хотел
показать Пушкину свое произведение, скорее всего, рукопись
 21
частности, текстуальные переклички стихов «Ганца» с
гоголевскими письмами той поры к Петру Косяров-
скому: некоторые совпадают «до мелочей, до букваль-
ного почти сходства, простирающегося на отдельные
выражения» [Шенрок 1892, 159]. Книжка Пушкина вы-
шла летом 1820 г., произвела фурор в литературных кру-
гах и вызвала «чернильную войну» (А. А. Бестужев)๑, от-
звуки которой, пусть и с запозданием, несомненно до-
шли до Нежина.
Стихи «Не скоро ели предки наши…» и т. д. — это,
как указал О. Проскурин, одна из отсылок к первому
тому карамзинской «Истории государства Россий-
ского», к рассказам о длительности пиров князя Влади-
мира [Проскурин 1999, 20]; о других деталях, восходя-
щих к «Истории» см.: [Томашевский 1956, 296–297]. Го-
голь отбрасывает историческую деталь, но в остальном
перелагает пушкинский эпизод почти дословно, ср.:
«двигались кругом… чаши» >> «чаши кругом обходят»,
«жених в восторге, в упоенье» >> «он полон дум и упое-
нья». Если учесть не только лексические, но и смысло-
вые сближения типа «страстью пылкой утомленный…
на друга милого глядит» >> «в упоенье, в неге чувств за-
ране юноша трепещет», а также рифмовку существи-
тельных с финалями на -енья («нетерпенья / мгновенья»

«Ганца Кюхельгартена», — «ибо с пустыми руками обычно к

литературным знаменитостям не ходят» [Манн 1994, 183]. Если
это так, то Гоголь, должно быть, наивно рассчитывал, что по-
эту может понравиться его сочинение — ведь в нем так много
пушкинской фразеологии.
๑
Об оглушительном читательском успехе «Руслана и Люд-
милы» и «чернильной войне» см., например: [Кошелев 1997,
152–171].
22
и «принужденья / наслажденья» у Пушкина и Гоголя, со-
ответственно)๑, мы получим симптоматичный образчик
юношеского эпигонства (почти плагиата).
Мотив ‘эротического томления’ у Пушкина разво-
рачивается в скрытый эротический сюжет всей поэмы.
Механизмы его импликации описал Ж.-Ф. Жаккар [Жак-
кар 1994; Jaccard 1995]. После слов «Ласкает он в вооб-
раженье / Стыдливой девы красоту» «невесту молодую»
ведут на «брачную постель», где начинаются «предва-
рительные ласки», изображаемые через клише эроти-
ческой поэзии Парни:
Свершились милые надежды,
Любви готовятся дары;
Падут ревнивые одежды
На цареградские ковры.
Добавлю, что «красоты» и «красы» в цитирован-
ном фрагменте и далее («Людмилы нежной красоты /
От воспаленного Руслана / Сокрылись вдруг среди ту-
мана», «Покров завистливый лобзает / Красы достой-
ные чудес») — устойчивый в легкой поэзии эвфемизм
гениталий (И. Ф. Богданович, Я. Б. Княжнин, И. А. Кры-
лов и проч.), усвоенный из барковианы [Барков 1992, 65,
141, 278 и др]. У Гоголя ключевое для метасюжета «Рус-
лана и Людмилы» слово «заране» в стихах «И в упоенье,
в неге чувств / Заране юноша трепещет» восходит к
сцене первой брачной ночи Руслана.
Вы слышите ль влюбленный шопот
И поцелуев сладкий звук

๑
Стих «Оковы сбросив принужденья» возводится к строке из
«Цыган» (1827): «Презрев оковы просвещенья» [Манн 2003,
576].
 23
И прерывающийся ропот
Последней робости?.. Супруг
Восторги чувствует заране.
Затем происходит похищение Людмилы (по
наблюдениям Ж.-Ф. Жаккара, уже после начала поло-
вого акта), и с этого момента генерируется подтекст и
непрерывный эмоциональный фон поэмы — сексуаль-
ная неудовлетворенность Руслана. Прихваченную у
Пушкина сцену Гоголь модифицирует в картину отрезв-
ления от романтизма, поворота к неоплатонической
идее любви, примиряющей платонизм с чувственно-
стью. Однако заканчивается картина XVIII нереши-
тельно, героя охватывает тоска по прежним «мечтам»:
Но что ж опять его туманит?
(Как непонятен человек!)
Прощаясь с ними он навек, —
Как бы по старом друге верном,
Грустит в забвении усердном.
Рассуждение, уводящее в сторону метафизики, от-
сылает к медитациям философской поэзии XVIII века о
метаниях смертных и, видимо, из нее усваивается, ср.,
например, анонимное стихотворение из журнала «Сво-
бодныя часы» (1763), близкое гоголевскому пассажу по
экскламации:
…Не понятен человек!
Щастья ищет и получит,
Новое желанье мучит,
С тем начнет и кончит век…๑

๑
Об этой теме в русской поэзии XVIII в., ее трансформациях и
некоторых французских параллелях см.: [Гуковский 2001, 294–
301].
24
«Бегство от любви в творчестве Гоголя» (Хью Ма-
клейн) начинается именно с этих эпизодов. Кроме того,
здесь можно усмотреть первое проявление легендар-
ной «угнетенной гомосексуальности» (repressed
homosexuality) Гоголя, под которой подразумевается
«подавление эмоционального влечения к представите-
лям своего пола» («overpowering emotional attraction to
members of his own sex») и «отвращение к физическому
или эмоциональному контакту с женщинами»
(«aversion to physical or emotional contact with women»).
Саймон Карлинский определил магистральный метасю-
жет Гоголя как «бегство от женщины», но не вписал в
эту схему «Ганца Кюхельгартена»:
The restless and yearning hero Ganz <…> loves the
young Luise <…> Driven by Wanderlust, Ganz departs on a
tour of Greece and India (there is a chapter describing each
of these countries) without telling Luise, who believes her-
self abandoned. Crazed with grief, she wanders around at
night, encountering elves, fairies, ghosts, corpses, and
other supernatural creatures dear to the imagination of Ro-
mantic poets. Eventually Ganz returns, the lovers are reu-
nited, and the hero ends up by preaching the moral of La
Fontaine’s fable «The Two Pigeons»: if things are good for
you, don’t wander away but stay put [Karlinsky 1976, 19].
Карлинский увидел трагедию Гоголя в том, что тот
не сумел «привести свою гомосексуальность в соответ-
ствие с консерватизмом и фундаменталистской религи-
озностью» [Karlinsky 1992, 167]. Хотя ряду «содомских
откровений» Гоголя можно найти риторические парал-
лели๑ и другое объяснение, после работ Карлинского

๑
О «содомском красноречии» очерка «Женщина», которое
сливается с фоном платоновского «Федра»,
 25
Гоголем занялись специалисты по gay studies, прене-
брегающие разницей между гомосексуальностью и ла-
тентной гомосексуальностью [Woods 1998, 226; Fone
2000, 408–410; Karlinsky 2000, 408–410], которые, если и
не согласны в чем-то друг с другом, то только по част-
ным вопросам๑, тогда как российские биографы готовы
признать Гоголя скорее импотентом [см.: Манн 1994,
191–193], что для них, очевидно, менее позорно.
‘Бегство от женщины’ в «Ганце» закамуфлировано
антуражем романтических странствий, но пушкинская
реминисценция мешает растворить психосексуальный
подтекст в контекстах: Ганц бросает «земную

христианизированного блаженным Августином, и оттого уже

не выглядит таким содомским см. [Вайскопф 2002, 63–64], о
«сентименталистской патетике сладостной мужской дружбы»
и романтических клише «нежных мужских объятий» в «Ночах
на вилле»: [Вайскопф 2002, 580–582].
๑
«Карлинский считает, что Гоголь был латентным гомосексуа-
лом, но я полагаю, что более подходящим “диагнозом” будет
трансвестит/гомовестит с акцентом на гомовестизме», — пи-
шет американский психоаналитик, комментируя рассказ из ме-
муаров Аксакова о том, как Гоголь в доме Жуковского обря-
дился в «кокошник, весьма похожий на головной убор мордо-
вок» [Eby 1998, 332, note 9]. В сознании профессора европей-
ской истории рождается образ Гоголя, который скрывался в
Италии от царского правительства, преследовавшего гомосек-
суалов: «General political circumstances sometimes made expatri-
ation a way to escape harassment or persecution for both politi-
cal and sexual renegades. Gogol and his coterie of Russians in Ca-
pri went to Italy to escape the tsarist government <...> Homosex-
uality was not a crime in Italy <...>» [Aldrich 1993, 168] — синтез
страшилок о русских репрессиях с выводами Карлинского, на
которого профессор университетов Эмори, Брандайза и Сид-
нея аккуратно ссылается [Ibid, 115, 241].
26
женщину», чтобы странствовать в поисках идеала, это
психосексуальная универсалия, один из механизмов за-
щиты или терапии при смешанной идентичности — ср.
бегства Гоголя от фантомных красавиц, упоминаемых в
письме к матери от 24 июля 1829 г., к А. С. Данилевскому
от 10 марта 1832 г., и прочие подозрительные для био-
графа выдумки. В финале происходит воплощение иде-
ала в земной красоте๑. Неоплатонический перелом ма-
нифестирован в сцене свадебного пира, но эротический
импликационал, навеянный реминисценцией из «Рус-
лана и Людмилы», тут же выдыхается. Гоголь снова по-
гружает персонажа в тоску по «коварным мечтам» с
объяснением «Как непонятен человек!», затуманиваю-
щим реликт сюжета ‘бегства от женщины’. Эти колеба-
ния занимают логическое место сцены, предшествую-
щей дефлорации Луизы.
Говорить об антитетичности сюжетов «Руслана и
Людмилы» и «Ганца Кюхельгартена» — чрезмерно, в то
время Гоголь вовсе не умел еще строить сюжет, но от-
талкивание от ситуации — очевидно. Сюжет «Рус-
лана» — поиски женщины, подстегиваемые воздержа-
нием и сексуальной неудовлетворенностью, а «Ганц»
обрывается там, где удовлетворение становится воз-
можным, но ненужным. ‘Томление’ Гоголь помещает
поближе к финалу, «заране» блокируя его экспликацию.

๑
О наслаждении чувственной красотой и одновременном
стремлении к высшей добродетели как диалектике неоплато-
низма: [Baker 1961, 248; Ямпольский 2007, 101–102].
 27

«Приезжий во всем как-то умел

найтись…»
Хрисолог Ж.-Б. Руссо и
Чичиков Гоголя *
Судя по новейшему полному собранию сочинений Н. В.
Гоголя, где собраны все сколько-нибудь значимые ре-
зультаты интерпретаций поэмы «Мертвые души» [Го-
голь 2012, VII/2], совсем без комментария остался пас-
саж о феноменальной способности Павла Чичикова
поддержать любой разговор в городе N:
Приезжий во всем как-то умел найтись и показал в
себе опытного светского человека. О чем бы разговор ни
был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лоша-
дином заводе, он говорил и о лошадином заводе; гово-
рили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень
дельные замечания; трактовали ли касательно следствия,
произведенного казенною палатою, — он показал, что ему
небезызвестны и судейские проделки; было ли рассужде-
ние о билиартной игре — и в билиартной игре не давал он
промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели
рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; об
выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок; о та-
моженных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил
так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком.
Ему обнаруживается параллель с XXIX эпиграм-
мой Ж.-Б. Руссо (Troisième livre des Épigrammes de J.-B.
Rousseau).

*
Впервые: Русская речь. 2018. № 2. С. 60–64.
28
Chrysologue toujours opine;
C’est le vrai Grec de Juvénal:
Tout ouvrage, toute doctrine
Ressortit à son tribunal.
Faut-il disputer de physique;
Chrysologue est physicien.
Voulez-vous parler de musique ;
Chrysologue est musicien.
Que n’est-il point ? Docte critique,
Grand poète, bon scolastique,
Astronome, grammairien.
Est-ce tout? Il est politique,
Jurisconsulte, historien,
Platoniste, cartésien,
Sophiste, rhéteur, empirique.
Chrysologue est tout, et n’est rien
[Rousseau 1820, II, 318].
Ее подстрочник был опубликован в журнале «Еже-
месячные сочинения»:
Хрисолог всегда дает свое мнение: Он настоящей
Грек Ювеналов. Всякое дело, всякая наука от его рас-
суждения зависит. Надлежит ли рассуждать о Физике?
Хрисолог Физик. Желаете ли вы говорить о музыке? Хри-
солог музыкант. Он больше ничего? Ученой Критик, вели-
кой Стихотворец, доброй Схоластик, Астроном, Грамма-
тик. Все ли? Он Политик, Юриспрудент, Историк, Плато-
нист, Картезианец, Софист, Ритор, Емпирик; Хрисолог
есть все, и ничто [Воронцов 1756, 164–165].
«Ювеналов грек» — это отсылка к III Сатире Юве-
нала, обличавшего иноземцев, которые брались в Риме
за множество работ.
Скажи, за кого ты считаешь
Этого мужа, что носит в себе кого только хочешь:
Ритор, грамматик, авгур, геометр, художник, ци-
рюльник.
 29
Канатоходец, и врач, и маг, — все с голоду знает
Этот маленький грек
(Ювенал. Сатиры. Книга I. Сатира III, стихи 75—79.
Перевод Д. С. Недовича).
Эпиграмма Ж.-Б. Руссо была направлена на аббата
Биньона (1666—1743), королевского библиотекаря Лю-
довика XIV с 1718 г., члена французской Академии надпи-
сей [Rousseau 1820, 163], но оторвалась от адресата,
приобрела универсальный смысл и цитировалась для
характеристики «специалистов по всему» — людей, ко-
торые считают себя компетентными в разнообразных
вопросах и обо всем высказывают свое мнение, черпая
уверенность в невежестве. В переведенном А. Р. Ворон-
цовым рассуждении из трактата маркиза д’Аржана «Фи-
лософия здравого смысла» (La Philosophie du bon sens,
1737) эпиграмма приводилась для характеристики
«рода людей, которые рассуждают с большим знанием,
но с таким же на себя надеянием», считают себя судь-
ями всего разумного и «бессменными диктаторами уче-
ного общества», при этом они «никогда ничего сами не
писали и почитают себя за великих писателей», «гово-
рят по-гречески, на котором языке и читать не умеют»,
и называют себя геометрами, «не разумея Евклидовых
оснований» [Воронцов 1756, 163]. Томас Холкрофт
(1745—1809) в «Путешествиях из Гамбурга через Вест-
фалию, Голландию и Нидерланды в Париж» (1804) пи-
сал, что «многие французы убедительны в разговоре,
при этом их запас не знаний, но невежества чрезвы-
чаен», и прибавлял, что подобных людей охарактеризо-
вал Ж.-Б. Руссо в этой эпиграмме [Holcorft 1804, 155]. Ху-
дожник Анн-Луи Жироде-Триозон (1767—1824) в стихо-
творной «Критике на критиков» (1807), направленной
против тех, кто без оснований «считают себя знатоками
30
искусства», вспоминает Хрисолога как пример «дурака,
который мнит себя важным» и «рассуждает и судит
ошибочно» об искусстве [Girodet 1807, 7, 25].
Гоголь мог увидеть эпиграмму Ж.-Б. Руссо в ста-
ром русском журнале или прочесть по-французски. Ее
переложил на русский язык В. А. Жуковский, переиме-
новав Хрисолога в Клима, который «о всем кричит, во
всем знаток».
Судить о музыке начните:
Наш Клим первейший музыкант!
О торге речь с ним заведите:
Он вмиг торгаш и фабрикант!
Чего в нем нет? Он метафизик,
Платоник, коновал, маляр,
Статистик, журналист, бочар,
Хирургус, проповедник, физик,
Поэт, каретник, то и то,
Клим, словом, все! и Клим — ничто.
Сравнив эпиграмму Жуковского «Для Клима все
как дважды два...» с оригиналом, Н. Т. Пахсарьян отме-
тила, что сатира Руссо направлена «на тип светского че-
ловека, претендующего на универсальное знание, не-
опровержимое критическое суждение и тем самым
утрачивающего подлинную светскость, исключающую
педантизм».
Жуковский же рисует такой тип героя, который од-
новременно тщится быть и все и всех знающим, и все
умеющим, потому абстрактные обозначения наук, кото-
рые были у Руссо, заменяются у него конкретными име-
нами ученых. Например, не «астрономия» или «физика»,
а «Лаланд» или «Мушенброк». По этой причине его герой
не только «платоник», но и «коновал», не только «поэт»,
но и «каретник» и т. д. [Пахсарьян 2001, 216–217].
 31
Профессии «каретника» и «коновала» взяты Жу-
ковским как прозаические антитезы высоким интеллек-
туальным занятиям, часто противополагавшиеся:

Но спроси каретника во время самой его работы, что

такое Душа? Онъ тебѣ скажетъ: она не стекло, ни гвозди,
не бархатъ; не возможно оную смѣрить на аршинъ, ни по-
ложить на вѣсы; и такъ, не мое дѣло, скажетъ онъ, о томъ
знать: ибо, каретникъ, не филозофъ [Дмитриев-Мамонов
1775, 115 об. – 116].
Гоголевский фрагмент об успехах Чичикова вы-
глядит как переложение эпиграммы Ж.-Б. Руссо, хотя на
первый взгляд кажется, что речь идет о разных вещах,
и Гоголь не имел в виду, что Чичиков, рассуждая на ка-
кую угодно тему, плохо разбирается в том, о чем гово-
рит. Смысл последней части этой фразы («как будто бы
сам был и чиновником, и надсмотрщиком») раскроется
позже, когда читатель узнает, что Чичиков был и тем и
другим. Речь идет об умении приспосабливаться, найти
подход к каждому собеседнику. Это, однако, не исклю-
чает поверхностности суждений, подразумеваемой в
случае с Хрисологом, смежным которому является дру-
гая эпиграмма Ж.-Б. Руссо — на болтуна, которого не-
возможно остановить («Habiller la fable en histoire...»).
Читатель получает представление о темах, которые об-
суждались в городе N., но не знает цены рассуждениям
героя. О них свидетельствует другая сцена — едва за-
вязавшийся спор Чичикова, вздумавшего было доказы-
вать вред курения табака, с Маниловым, который при-
помнил поручика, не выпускавшего трубки изо рта, но
сохранившего превосходное здоровье после сорока
лет. Спор завершается так: «Чичиков заметил, что это
точно случается, и что в натуре находится много вещей,
32
неизъяснимых даже для обширного ума» [Гоголь 2012,
VII/1, 32]. Чичиков, не прекращая разглагольствовать,
оказывается наиприятнейшим собеседником, у него за-
дача — получить мертвых крестьян, а не переспорить
помещика.
Успехи Чичикова — это успехи в провинциальном
обществе, его способность напоминает «счастливый та-
лант» Онегина «без принужденья в разговоре коснуться
до всего слегка», за который тот снискал от критиков
звание «педанта»๑. Онегин умеет «хранить молчанье в
важном споре» «и возбуждать улыбки дам огнем
нежданных эпиграмм», после чего «свет решает, что он
умен и очень мил». Подразумевалось, что понравиться
в свете не требовалось большого ума, комментаторы
спорили, что имелось в виду под «эпиграммами» — ко-
роткие стихотворения [Бродский 1964, 46] или просто
бонмо, в пользу второго вспоминали о «подчеркнутой
Пушкиным неспособности Онегина к стихотворству»
[Лотман 1995, 554]. Ф. Искандер считал стихи об эпи-
граммах и неумении отличить ямб от хорея «милым
противоречием» [Искандер 1997, 17], хотя чтобы писать
стихотворные эпиграммы, вовсе не обязательно разли-
чать размеры. У Виланда принц Бирибинкер, «едва
только научился говорить, как уже лепетал эпиграммы,
а его остроумие мало-помалу стало столь едким, что ни
одна пчела не могла с ним сравняться, хотя самые

๑
С «Евгением Онегиным» сближала это место Е. А. Смирнова:
«Если Онегин был способен потолковать об Ювенале, читал
Адама Смита и имел талант вызывать улыбку дам огнем
нежданных эпиграмм, то Чичиков “показал в себе опытного
светского человека”, блеснув познаниями совсем иного рода»
[Смирнова 1987, 107].
 33
глупые в том улье обладали недюжинным остро-
умием».
Успехи Онегина и Чичикова отсылают к сатириче-
ской традиции, связывающей умение произвести впе-
чатление не с глубиной ума, а с искусством быть учти-
вым. Гоголь, как и Пушкин, передает восторги обще-
ства, мнения света о приезжем. Для успеха в свете, уме-
ния понравиться в обществе важна способность не при-
помнить нужные факты, а вовремя остановиться в
споре, не глубина суждений, а приятные манеры. Эти
правила, сформулированные сначала в трактатах о при-
дворных, перешли затем в моралистическую сатиру.
Этот контекст сближает эпиграмму Руссо с гоголевским
фрагментом не только по структуре, но и по смыслу
больше, чем могло сначала показаться.
34

Помещик Иван Пушешников

и его библиотека
Комментарий к одному
фрагменту «Антоновских яблок»
И. Бунина *

В «Антоновских яблоках» (1900) И. А. Бунина есть ме-

муар о книгах из усадьбы шурина Арсения Семеновича.
Это описание библиотеки, формировавшейся в конце
XVIII — первой трети XIX века. Самая ранняя из упоми-
наемых книг — «Сатирическія и философическія сочи-
ненія г. Вольтера» — издана в 1784 г. в Москве «Ижди-
вениiемъ Н. Новикова и Компанiи», «въ Университет-
ской типографiи, у Н. Новикова», самые поздние — пе-
реводы из Дюкре-Дюминиля («Тайны Алексиса» — ве-
роятно, роман «Алексис, или Домик в лесу», выходив-
ший в 1794, 1800, 1804 гг., роман «Виктор, или Дитя в
лесу», выходивший в 1799—1800, 1801, 1821 гг.), а также
журналы с именами Жуковского, Батюшкова и лицеиста
Пушкина.
Бунин упоминает сочинение Ф. И. Дмитриева-Ма-
монова «Дворянин-философ» (1769), переизданное еще
при жизни автора в 1796 г. в Смоленске.

*
Впервые: Вестник Университета Российской академии обра-
зования. 2014. № 2. С. 28–37.
 35
Случалось, что у такого гостепрiимнаго сосѣда
охота жила по нѣскольку дней <...> Когда случалось про-
спать охоту, отдыхъ былъ особенно прiятенъ.
Проснешься и долго лежишь въ постели. Во всемъ
домѣ — тишина <...> Потомъ примешься за книги, —
дѣдовскiя книги въ толстых кожаныхъ переплетахъ съ
сафьяномъ и золотыми звѣздочками на корешкахъ.
Славно пахнутъ эти, похожiя на церковные требники
книги своей пожелтѣвшей, толстой шершавой бумагой!
Какой-то прiятной кисловатой плѣсенью, старинными ду-
хами... Хороши и замѣтки на ихъ поляхъ, крупно и съ
круглыми мягкими росчерками сдѣланныя гусинымъ пе-
ромъ. Развернешь книгу и читаешь: «Мысль, достойная
древнихъ и новыхъ философовъ, цвѣтъ разума и чувства
сердечнаго»... И невольно увлечешься и самой книгой.
Это — «Дворянинъ-философъ», аллегорiя, изданная лѣтъ
сто тому назадъ иждивеніемъ какого-то «кавалера мно-
гихъ орденовъ» и напечатанная въ типографiи приказа
общественного призрѣнiя, — рассказъ о том, как «дво-
рянинъ-философъ, имѣя время и способность разсуж-
дать, къ чему разумъ человѣка возноситься можетъ, по-
лучилъ нѣкогда желанiе сочинить планъ свѣта на про-
странномъ мѣстѣ своего селенiя…» [Бунин 1915, 171–173].
Фрагмент говорит о том, что смоленское переиз-
дание «Дворянина-философа» 1796 г. (или выписка из
него) было у Бунина под рукой: помимо точных выход-
ных данных («въ типографiи приказа общественного
призрѣнiя», ср. титульный лист: «Дворянинъ философъ
аллегорiя. Смоленскъ Въ Типографïи Приказа обще-
ственнаго призрѣнïя. 1796 года»)๑, он приводит

๑
Купец Иван Яковлевич Сытин в 1791—1794 гг. держал типогра-
фию в Петербурге [Кацпржак 1958, 38–66], в 1793 г. открыл на
Невском проспекте, в доме Католической церкви книжную
лавку (№ 5), см. [Зайцева 2004, 182–183]. В 1795 г. перевез
36
дословную цитату из аллегории, а также владельческую
маргиналию помещика. Пассаж имеет библиографиче-
ское значение: указание на то, что книга издана иждиве-
нием «кавалера многих орденов», в доступных теперь
экземплярах и каталогах отсутствует. Мимо этого про-
шел в специальной работе библиограф А. Блюм, огра-
ничившись ремаркой:
Бунин очень точен: действительно в 1796 г. в Смо-
ленске, в типографии Приказа общественного призре-
ния, вышла замечательная в своем роде антиклерикаль-
ная книга-памфлет Ф. И. Дмитриева-Мамонова под та-
ким названием [Блюм 1979, 116].
Бунин не просто точен, а составляет описание ред-
кого экземпляра книги с маргиналиями, библиографи-
ческую ценность которого совершенно осознает. На
вышедших тогда же в сытинской типографии восьми-
томнике «Тысяча и одна ночь» и «Новые арабские
сказки», и на «Памеле» Ричардсона в выходных данных
значилось «Иждивением И. Сытина», на «Дворянине-фи-
лософе» такого указания нет и нет места для него
(между заглавием и выходными данными — два грави-
рованных ангела, порхающих в облаках и держащих ве-
нок). Возможно, оно, как и пометы в тексте, было при-
пиской на экземпляре Бунина.

типографию в Смоленск, в 1796 г., — когда вышел указ от 16

сентября «О закрытии всех вольных типографий и о происхо-
дящих от того злоупотреблений», — продал ее оборудование
Приказу общественного призрения, но продолжал им пользо-
ваться, оставаясь ее содержателем. В 1796 г., когда был издан
«Дворянин-философ» и арабские сказки, типография де-факто
управлялась Иваном Яковлевичем, а в 1797 г. была переведена
в ведение губернского правления [Степченков 2008].
 37
Кажется возможным установить автора этой схо-
лии и владельца библиотеки. Им мог быть отец прото-
типа Арсения Семеновича — Иван Васильевич Пушеш-
ников.
Согласно мемуарам В. Н. Муромцевой-Буниной,
под именем Арсения Семеновича выводится Алексей
Иванович Пушешников [Муромцева-Бунина 2007, 72],
который на самом деле был мужем племянницы отца
Ивана Бунина, его двоюродной сестры Софьи Никола-
евны Пушешниковой (из этой многоэтажной степени
свойствá понятно, почему в повести он назван шури-
ном, братом жены). Имение его было в селе Васильев-
ское Елецкого уезда Орловской губернии (ныне — де-
ревня Васильевка Измалковского района Липецкой об-
ласти) и досталось ему от отца, Ивана Васильевича Пу-
шешникова.
Это был маленький полный старичок с короткой
шеей, с длинными обезьяньими руками, очень серьез-
ный, служил по выборам в уездном земстве, никогда не
был женат, но детей имел, и одного, от красавицы с цы-
ганской кровью, усыновил. Человек он был образован-
ный (в его библиотеке были и русские, и иностранные
писатели) [Муромцева-Бунина 2007, 52].
Следы образованности Ивана Васильевича оста-
лись в его заметках о Елецком уезде, «сельско-хозяй-
ственной лѣтописи», которую в 1905 г. опубликовал в
«Русском архиве» С. Н. Шёниг, бывший губернский
предводитель Орловского дворянства [Пушешников
1905, 537–646]; издатель П. Бартенев дал характери-
стику Пушешникову по фотографии («Это старичекъ съ
умнымъ, но скромнымъ выраженiемъ лица») и указал на
38

происхождение из старинного дворянского рода๑.

Его дневник на 300 страницах — переплетенный, с
наклееной на оборот переплета фотографией с подпи-
сью (другим почерком) «Иванъ Васильевичъ Пушешни-
ковъ», — охватывает события за 30 лет, с 1842 по 1872
год, в том числе его деятельность в орловском земстве.
Дата слева — год, когда он вышел в отставку в чине кол-
лежского асессора и удалился в деревню: как он пишет
в 1851 г., «не бывъ въ силахъ, по болѣзненному состо-
янiю, продолжать государственную службу, требовав-
шую, по роду моей должности, усидчиваго труда», он
взялся за устройство запущенного имения в Елецком
уезде и «въ теченiе 10 лѣтъ значительно улучшилъ соб-
ственное и своихъ крестьянъ состоянiе» до такой сте-
пени, что крепостные стали звать его «отцом родным»,
а чужие приходили за советами [Пушешников 1905,
569–570]. В отличие от других помещиков, скрывавших
в 1858 г. манифест об отмене крепостного права, он зна-
комит своих крестьян со всеми получаемыми им бума-
гами и газетами, и «они мало-по-малу начали понимать
свою пользу въ спокойномъ ожиданiи новаго порядка»

๑
В частности, Дмитрий Юрьевич Пушешников был воеводой на
Курске (1601—1603), Торжке (1604), Вятке (1610—1611) и Пу-
тивле (1616—1617); Василий Лаврентьевич Пушечников был
вторым воеводой на Казани, с 1682 — думным дворянином, и
все они в документах пишутся «Пушешниковы», а не «Пушечни-
ковы», как исправлено Петром Бартеневым. Бартенев обра-
щался к публике с просьбой присылать мемуары о И.В. Пушеш-
никове: «Надѣемся, что лица, знавшiя достопочтеннаго Ивана
Васильевича, подѣлятся своими воспоминанiями о немъ съ чи-
тателями Русскаго Архива» [Пушешников 1905, 646, послесло-
вие редактора, подписанное «П. Б.»], но никаких мемуаров,
насколько известно, опубликовано не было.
 39
[Пушешников 1905, 588]. Тогда же Иван Васильевич ста-
новится членом Орловского губернского комитета по
улучшению быта помещичьих крестьян, избранного на
Чрезвычайном губернском собрании летом 1858 года๑,
во главе с председателем, надворным советником В. В.
Апраксиным. По этому поводу он записывает в днев-
нике:
Лица стоявшiя во главѣ управленiя, желая свалить
съ себя часть отвѣтственности въ этомъ важномъ дѣлѣ,
присудили составить губернскiе комитеты изъ избран-
ныхъ отъ каждаго уѣзда дворянъ, подъ предсѣдатель-
ствомъ губернскаго предводителя для составленiя по
каждой губернiи особаго положенiя, на указанныхъ въ
рескриптѣ основанiяхъ. Въ число избранныхъ членовъ
въ комитетъ попалъ и я. Этотъ выборъ долженъ былъ
льстить моему самолюбiю, а я вышелъ изъ собранiя со
слезами на глазахъ и съ глубокою тоскою въ сердцѣ. Въ
продолженiе пятнадцатилѣтней затворнической жизни я
отсталъ отъ дѣлъ и общества, новыя идеи не вяжутся съ
моими убѣжденiями; но отказаться отъ столь серьезной
общественной послуги было бы нечестно и недобро-
совѣстно [Пушешников 1905, 588].
Губернская и уездная бюрократии отбирают
время, сам Иван Васильевич понимает бесполезность,

๑
Коллежский асессор И. В. Пушешников значится как член ко-
митета от Елецкого уезда, заместивший камер-юнкера А. М.
Редкина [Список 1869, 270]. Там же назван коллежский секре-
тарь Василий Дмитриевич Пушешников как член комитета от
Малоархангельского уезда Орловской губернии [Список 1869,
271; Комитеты 1858, 50–51]. Николай Васильевич Пушешников
владел в Орловской губернии в Малоархангельском уезде
сельцом Долгий Колодезь и дер. Хмелево, имевшими 80 душ
крестьян [Приложения 1860, 54].
40
которой оборачиваются собрания («Съ 8-го по 24 Де-
кабря 1865 г. я находился въ Орлѣ, участвовалъ въ Дво-
рянскомъ Собранiи. Разсуждали о многомъ и ни къ ка-
кому результату не пришли...» [Пушешников 1905, 616]),
но деятельности не оставляет. 7 мая 1866 г. на губерн-
ском земском собрании он был избран членом Орлов-
ской губернской земской управы при председателе
С. А. Блохине [Пушешников 1905, 617]๑, а в декабре 1867
г. — ее председателем вместо выбывшего Блохина [Пу-
шешников 1905, 623], о результатах баллотирования в
почетные мировые судьи на заседании 1 июля того же
года см.: [Журналы 1867, 17]. 10 марта 1872 г. Елецкая
земская управа попросила его баллотироваться в пред-
седатели, он согласился с прибавкой жалования 1000
рублей, хотя и заметил:
Все это было бы интересно для молодого человѣка,
но для меня старика такая честь ничего не имѣетъ при-
влекательнаго. Я знаю, что меня ожидаютъ труды, пре-
вышающiе мои силы; ну, да, авось, Богъ поможетъ и моя
служба земству не останется безполезною [Пушешников
1905, 638–639]๒.

๑
Елецкий уезд принадлежал к Орловской губернии, между
прочим, в бытность орловским губернатором М. Н. Лонгинова
(1867—1871), первого мамоновского биографа.
๒
Записки обрываются на 1872 годе, после о деятельности его в
земской управе, по крайней мере, до 1879 года можно судить
по «Журналам Елецких уездных собраний»: «...по баллотиро-
ванiи шарами въ должность Предсѣдателя Уѣздной Земской
Управы былъ избранъ большинствомъ 47 шарами противъ 3-хъ
И. В. Пушешниковъ» [Журналы 1875, 6, 7, sqq.]; в 1875 г. гласный
Пушешников, бывший председатель Управы, единогласно вы-
бран членом губернской ревизионной комиссии [Журналы
 41

Все эти годы он ведет дневник.

Чтобы помочь своей неопытности и памяти, я при-

нялъ за правило каждый вечеръ записывать всѣ обстоя-
тельства, касающiяся хозяйства, начиная отъ ежеднев-
ныхъ работъ до распоряженiй правительства, имѣвшихъ
прямое или косвенное влiянiе на благосостоянiе зем-
ледѣльцевъ, а по прошествiи года вписывалъ въ книгу
болѣе замѣчательные случаи [Пушешников 1905, 569].

Опубликованные экономические записки его, как

видно, представляют собою «избранное» — извлече-
ния из более подробного ежедневника, сгруппирован-
ные по рубрикам «Состоянiе погоды», «Цѣны продук-
товъ», «Cѣвъ и уборка», «Народное здоровье», содер-
жавших отчеты об урожае, эпидемиях, агрономические
наблюдения за гусеницами, пожирающими лебеду...
Особый интерес представляет рассуждения под
рубриками «Законодательство», «Разные предметы»,
«Помѣщичьи усадьбы», «Отношенiя помѣщиковъ къ
крѣпостнымъ людямъ», свидетельствующие о том, что
увлечения его, хотя вращались около сельского хозяй-
ства, простирались далее. Пушешников сам воплощал
тип «дворянина-философа», добровольно закрывше-
гося в глуши, но, в отличие от Мамонова, философа,
настроенного очень практически. Например, в 1860 г.
он формулирует идею возложить на сельских попов
функции врачей и преподавать им в семинарии меди-
цину вместо философии.

1876, 100–102]; «Предсѣдатель управы И. Пушешниковъ» [Жур-

налы 1879, 5, 92, 128, sqq.; Журналы 1880, 12, 14, 21, sqq.].
42
Это знанiе [медицина] для самихъ священниковъ и
для государства было бы несравненно полезнѣе Грече-
скаго языка и философской богословiи, ни къ чему не
служащихъ и которыми изъ 1000 учениковъ одинъ, а
много два пользуются. Никто скорѣе священника не
узнаетъ о болѣзни крестьянина, слѣдовательно меди-
цинскiе совѣты будутъ исполняться крестьяниномъ съ
большею точностью, чѣмъ совѣты врача [Пушешников
1905, 595].

В 1872 г. он высказывается о возможности быть нрав-

ственным без опоры на религию:

Попы и въ рясѣ, и въ клобукѣ, и въ шитыхъ золо-

томъ кафтанахъ, и во фракахъ одинаковы; за неболь-
шимъ исключенiемъ, попъ, въ переводѣ на нравствен-
ный языкъ, значитъ: эгоистъ, сребролюбецъ и ненавист-
никъ чужого благосостоянiя [Пушешников 1905, 638].

В пользу того, что Иван Васильевич Пушешников

был автором маргиналии «Мысль, достойная древнихъ
и новыхъ философовъ, цвѣтъ разума и чувства сердеч-
наго», сделанной гусиным пером на экземпляре «Дво-
рянина-философа», может свидетельствовать стили-
стика отдельных пассажей его дневника. Деревня
настраивала на сентиментально-философско-поэтиче-
ский лад: «Добровольное уединенiе, убаюкивая стра-
сти, дѣлаетъ сердце человѣческое доступнѣе всякому
прiятному впечатлѣнiю» [Пушешников 1905, 612], — пи-
шет он о своем умоначертании. «Я не имѣю жестокаго
сердца...» [Пушешников 1905, 560].
В рубрику «разное» он вписывает астрономиче-
ские наблюдения за кометами, а о большой комете
1858 г. (комета Донати), замечает:
 43

Едва ли когда-нибудь обитатели земли видали та-

кую великолѣпную и блистательную комету. Я назвалъ
бы ее царицей кометъ. Бывало, смотришь на нее, долго
смотришь, а все не хочется отвести глазъ какъ отъ кра-
савицы, плѣняющей насъ прелестью формъ и таинствен-
ностью пути, заповѣданнаго для нея Провидѣнiемъ [Пу-
шешников 1905, 590]๑.

Об опыте истории, оцениваемом через «чувство

сердечное»:
Неисповѣдимы судьбы Творца; но когда заглянемъ
въ исторiю минувшихъ вѣковъ и представимъ настоящiе
событiя, невольно сердце стѣсняется грустью. Всегда и
всюду страдалъ и страдаетъ родъ человѣческiй; умъ и
способности человѣка сознавали свое существованiе:
великiй и драгоцѣнный, но съ тѣмъ вмѣстѣ и горькiй
даръ Неба [Пушешников 1905, 572–573].

Даже его наблюдения за погодой, отмечающие

начало и конец сельскохозяйственного года, иной раз
до такой степени лиричны, что их можно зарифмовать:
«Никто не запомнитъ такой продолжительной и приго-
жей осени...» [Пушешников 1905, 556]; «...опять холод-
ный вѣтеръ завылъ лютымъ звѣремъ, тучи покрыли весь
горизонтъ и пошелъ дождь. Прощай лѣто» [Пушешни-
ков 1905, 586]; «Генварскiе морозы не веселили Русское
๑
Это, кстати, значит, что он еще не видел или не помнил по ма-
лолетству Большую комету 1811 г., т. е., можно предполагать,
родился около этого времени. Дворянин обычно получал чин
коллежского асессора в возрасте от 23 до 28 лет (в зависимо-
сти от сложения лет выслуги и успехов в учебе), после чего вы-
ходил в отставку и женился, в случае Пушешникова это также
дает второе десятилетие XIX в.
44
сердце...» [Пушешников 1905, 600]; «...солнце сильно
нагрѣвало воздухъ, дышать было легко и отрадно,
словно особая благодать снизошла на нашъ уголокъ»
[Пушешников 1905, 631].
Пушешников пытается делать собственные есте-
ственнонаучные наблюдения๑, следит за столичными и
европейскими новостями и анализирует их, отклика-
ется не только на дела земства, но и на европейские
смуты, проводит параллели из истории. В 1871 г. он
предсказывает распад России:
Если Провидѣнiе не пошлетъ спасителя въ лицѣ об-
леченнаго властью доблестнаго мужа, одареннаго крѣп-
кимъ разумомъ, непреклонною волею и непоколебимою
честностью, Россiя, подобно громадному зданiю безъ
прочныхъ связей, развалится, и память о ней сохранится
только въ преданiяхъ; позднiе потомки будутъ указывать
на ея паденiе съ такимъ же укоромъ, съ какимъ мы ука-
зываемъ нынѣ на паденiе Карѳагена и Римской Имперiи.
Не стало чести, не стало гражданской доблести, не стало
любви къ отечеству, не станетъ и Россiи, какъ Карѳагена
и Римской Имперiи [Пушешников 1905, 635].
Замечания дельные, и цену им придает то, что они
формулировались они для себя и высказывались в днев-
нике, в то время как другие наполняли журналы

๑
См., например, о зависимости буйства холеры от темпера-
туры на улице и направления ветра [Пушешников 1905, 555–
556], влиянии туманов на растения и людей [Пушешников 1905,
560, 579], критику хозяйственной литературы, написанной
людьми, не имеющими понятия о сельском хозяйстве, кото-
рой бездумно следуют помещики [Пушешников 1905, 573],
хотя и сам он без успеха проводил агрономические экспери-
менты вроде мелкого запахивания семян, рекомендуемого
учеными [Пушешников 1905, 562].
 45
пустейшими рассуждениями и печатали благоглупости
отдельными брошюрами.
Литературные вкусы Пушешникова сформирова-
лись на литературе XVIII — начала XIX века, хотя он вы-
сказывается и о современных авторах, хвалит публици-
стику Каткова, отмечает брошюры Самарина, преду-
преждавшие об усиливающемся сепаратизме в Прибал-
тийских и Привислянских губерниях, и критикует Гер-
цена как сумасброда и нигилиста:

Каждый здравомыслящiй и безпристрастный че-

ловѣкъ, прочитавъ издаваемый Герценомъ за границею
сборникъ «Полярная Звѣзда», скажетъ: «Герценъ злой,
безнравственный человекъ, достойный не хвалы, но пре-
зрѣнiя, а его сотрудники жалкiе глупцы...» [Пушешников
1905, 593].

Символично, что начинаются записки размышле-

ниями о причинах «плохого состоянiя земледѣльче-
скаго хозйства» и об упадке усадеб:

<…> большая часть достаточныхъ дворянъ нахо-

дится на государственной службе или безъ всякаго дѣла
проживает в столицахъ, предоставляя управленiе
имѣнiями крѣпостнымъ или наемнымъ управителямъ,
людямъ безъ всякаго образованiя, не имѣющимъ ника-
кихъ понятiй о долгѣ человѣколюбiя и о пользѣ порядка
и строгой справедливости [Пушешников 1905, 539] —

и заканчиваются наблюдениями над разорением дво-

рян-землевладельцев:
Упраздненiе крѣпостного права нисколько не умень-
шило доходности имѣнiй, а, напротивъ, <...> доходность
увеличивается по мѣрѣ возвышенiя цѣнъ на
46
земледѣльческiе продукты. Но веденiе хозяйства услож-
нилось, потребовало неусыпной дѣятельности, строгой
расчетливости и ограниченiя послѣдовательно увеличи-
вающихся потребностей жизни, а такiя условiя вовсе не
гармонируютъ ни съ характеромъ, ни съ привычками, ни
даже съ практическими познанiями сельскаго хозяйства
въ большинствѣ Русскихъ дворянъ [Пушешников 1905,
646].
Полный упадок усадеб застанет и будет описывать
уже Иван Бунин.
Иван Васильевич Пушешников приходился пле-
мяннице Алексея Николаевича Бунина (отца писателя)
свекром (т. е. был отцом ее мужа, Алексея Ивановича).
В одно время он рассорился с Алексеем Николаевичем,
«и Бунины перестали бывать у Пушешниковых», но вес-
ной 1884 года Иван Васильевич умирает.
Согласно Муромцевой-Буниной, он «...умер вне-
запно, ему сделалось дурно за обедней, едва довели до
дому, как он скончался». Его смерть описана в «Жизни
Арсеньева», где выведен старик Писарев, прототипом
которого был И. Пушешников. Там старик умирает от
удара поутру на Пасху, сев в кресло, и рассказчик полу-
чает доступ к его библиотеке.
Старик Писарев <…> был, в полную противополож-
ность своему сыну, человек необыкновенно серьезный, с
которым наш отец, разумеется, быстро поссорился. В
этом году сношения между нашими домами возобнови-
лись, — старик умер, — и я получил полную возмож-
ность распоряжаться всей той библиотекой, которую
он собрал за свой долгий век. Там оказалось множество
чудеснейших томиков в толстых переплетах из темно-зо-
лотистой кожи с золотыми звездочками на корешках —
Сумароков, Анна Бунина, Державин, Батюшков, Жуков-
ский, Веневитинов, Языков, Козлов, Баратынский… Как
 47
восхитительны были их романтические виньетки, —
лиры, урны, шлемы, венки, — их шрифт, их шершавая,
чаще всего синеватая бумага и чистая, стройная красота,
благородство, высокий строй всего того, что было на
этой бумаге напечатано! [Бунин 1996, V, 113].

Те же «золотые звездочки на корешках» и «шерша-

вая бумага» упоминаются в описании библиотеки Пу-
шешникова в «Антоновских яблоках».
В письме к В. В. Пащенко из Глотова (между 24 и 27
июня 1892 г.) Бунин сообщает:

Целый день сижу в саду, читаю старинный толстый

том К. Новицкого «Энциклопедия Законоведения» (речь
о книге К. А. Неволина. — М. О.) и стихотв<орения> Рыле-
ева (переписанные рукою покойного старика Пушешни-
кова) [Бунин 2006, 153].

После смерти Ивана Васильевича Иван Бунин

близко сошелся с его сыном — тем самым усыновлен-
ным бастардом:

Сын покойного, Алексей Иванович Пушешников, со-

вершенно не походил на отца: высокий, красивый, нико-
гда ничего не читавший, страстный охотник, веселый об-
щительный человек с прекрасным голосом, он очень лю-
бил Алексея Николаевича, родного дядю своей жены и,
конечно, вскоре после смерти отца поехал в Озерки๑, и

๑
Сельцо Озерки Елецкого уезда (ныне Становлянский район
Липецкой области) принадлежало прадеду Бунина по матери,
затем его по раздельному акту унаследовал Николай Дмитрие-
вич (дед Бунина), получив имение «…в сельцах Семеновском,
Каменка тож и в Озерках». В Каменке с 1827 г. жил отец Бу-
нина, здесь родились старшие братья И. А. Бунина — Юлий
(1857) и Евгений (1858). В 1880-е гг. здесь жил двоюродный
48
отношения возобновились. Если Озерки были живопис-
нее Бутырок๑, то село Глотово было живописнее Озе-
рок, — шире и с большим населением. Там было четыре
усадьбы: Глотовых, Казаковых, которые впоследствии
продали свое поместье Глотовым, Бахтеяровых, с во-
дочным заводом, и Пушешниковых; последнее называ-
лось Васильевское๒. С двух сторон этих усадеб шли

брат Бунина-ст. Петр Николаевич Бунин и его мать Христина

Андреевна. Имение в Озерках после смерти бабки в 1881 году
унаследовала мать Бунина, Людмила Александровна (урожд.
Чубарова), в том же году семья Буниных продаст Бутырки и пе-
реедет в Озерки. Сюда Бунин приезжал на каникулы из Елец-
кой гимназии, а когда бросил ее в 1886 г., остался тут при ро-
дителях и занимался частным образом с братом Юлием. В
Озерках он написал первое опубликованное стихотворение
«Деревенский нищий» и здесь же, согласно «Происхождению
моих рассказов», родился замысел рассказа «Музы» (вошед-
ший в сб. «Темные аллеи»): «Верстах в трех от нашей усадьбы,
в сельце Озерки, в Елецком уезде, при большой дороге в Елец,
было имение, принадлежавшее когда-то моей матери, потом
помещику Логофету, а в моей юности его нищему сыну, пья-
нице, рыжему, тощему...»
๑
Бутырки (в документах 1620 «деревня Есенов Лесок, Овдоть-
ино тож», в XVIII веке — «деревня Авдотьина, Бутырки тож»)
были в 2 км от родового имения Озерки; ныне Малые и Бол. Бу-
тырки по обоим берегам реки Локотцы. Здесь поселилась се-
мья Бунина, когда ему было 3,5 года, и жила с 1874 по 1881 г.,
когда Бунины продали хутор крестьянам, переселившись в
Озерки. Детство в Бутырках описано в «Жизни Арсеньева»
(1933); в версте от Бутырок находились Выселки, упоминаемые
в «Антоновских яблоках».
๒
Село Васильевское, на левом берегу реки Семенек. В сере-
дине XIX в. за Н. Г. Глотовым числилось село Васильевское с
126 душами с относившейся к нему дер. Мягкая со 33 душами
[Приложения 1860, 22]. Имение Пушешникова унаследует дво-
юродная сестра Бунина, Софья Николаевна Пушешникова.
 49
раскинувшиеся улицы с избами бывших крепостных этих
помещиков; было две лавки, школа и церковь, возвы-
шавшаяся на выгоне, рядом с Васильевским. На глотов-
ской стороне жило духовенство. Поместье Бахтеяровых
от других усадеб отделяла узкая речонка Семенёк [Му-
ромцева-Бунина 2007, 52].

Васильевское, Озерки и Бутырки описываются в

разных сочинениях Бунина, и самое раннее из них —
«Антоновские яблоки», опубликованные в 1900 г.
По смерти же Алексея Ивановича Пушешникова๑
имение и библиотека, — минуя его внимание, ибо он,
как сказано, «никогда ничего не читал», хотя его лите-
ратурный персонаж перед охотой цитирует стихотво-
рение Фета «Псовая охота» (1858), — отойдет его сыну,
пошедшему, скорее в деда, — знаменитому в свое
время библиофилу и переводчику Николаю Алексее-
вичу Пушешникову (1882, Глотово-Васильевское — 21 II
1939, Москва).

Ныне это соседние, но разные деревни — Васильевка и Бахти-

яровка, разделенные рекой Семенек, левым притоком реки
Локотцы. В верховьях реки Локотцы, на левом ее берегу, нахо-
дится село Кологривово (уже на территории совр. Орловской
области), с 1681 г. принадлежавшее стольнику И. М. Кологри-
вову, а близ него лес Заказ. Эти владения упоминаются у Бу-
нина в «Золотом дне» (1903), как и деревня Батурино, близ «ко-
логривовского заказа».
๑
В «Антоновских яблоках» Арсений Семенович застрелился,
его прототип, Алексей Иванович, умер внезапно, вероятно, от
сердечного приступа: на первом дне святой недели после
Пасхи, «утром вошел в спальню сестры, поздоровался, упал, и
дух вон» [Муромцева-Бунина 2007, 71]; до этого в марте он те-
рял сознание, что отец Бунина, сам пивший запоями, остро-
умно связал с его алкоголизмом.
50
Николай Пушешников («Коля» в письмах и мемуа-
рах Бунина), один из четырех сыновей С. Н. Пушешнико-
вой, именно по рекомендации дяди занялся перево-
дами, чем впоследствии прославился๑. Он стал владель-
цем библиотеки, которой пользовался Бунин, и его лич-
ным «библиографом».
В статье «Происхождение моих рассказов» Бунин
вспоминал о рождении рассказа «Грамматика любви»
(1915), о своем «племяннике Коле Пушешникове, боль-
шом любителе книг, редких особенно, приятеле многих
московских букинистов...» [Бунин 2000, 565] и одолжен-
ной им книге, изданной в 1831 г. под названием «Грам-
матика любви, или искусство любить и быть взаимно
любимым. Сочиненiе г. Мольера. Переводъ съ француз-
скаго С. Ш. Въ типографiи Лазаревыхъ Института Во-
сточныхъ Языковъ» (см. также: [Блюм 1979, 118]) — пе-
реводе книги «Code de l'amour, ou Corps complet de
définitions, lois, règles et maximes applicables à l'art
d'aimer... suivi du Code pénal de l'amour, rédigé par H. de
Molière» (1829) Ипполит-Жюля Демольера (Hippolyte-
Jules Demolière, 3 VIII 1802 — 26 XII 1877), подписывавше-
гося псевдонимом «de Moléri». В рассказе приводятся
точные цитаты из книги и владельческие стихи, написан-
ные на последней странице.
Это и другие свидетельства о том, как работал Бу-
нин, позволяют предположить, что первое знакомство
с «Дворянином-философом» в самом деле произошло в

๑
О Н. А. Пушешникове, его связи с Буниным и известности как
коллекционера см. [Рыков 1996, 418]. Если даже «начало соби-
рательской деятельности Пушешникова падает на годы его
учебы в Москве» [Рыков 1996, 419], надо иметь в виду, что
часть библиотеки была им унаследована от деда.
 51
Васильевской усадьбе, а затем, работая над «Антонов-
скими яблоками», освежая и «документируя» свои вос-
поминания, Бунин мог пользоваться библиотекой Пу-
шешниковых, отыскать там книгу Мамонова, чем объ-
яснилась бы точность цитат.
И для Н. Пушешникова, и для И. Бунина «Дворянин-
философ» — это библиографическая редкость, они
оба — ценители старинных изданий, а пометы на них
старика Пушешникова — семейная реликвия, факт про-
шлого и объект ностальгии. Искать ее в государствен-
ных хранилищах бесполезно, о судьбе книг из коллек-
ции Пушешникова сказано в описании его рукописей,
хранящихся в ОР РГБ [Рыков 1996, 419]:

К сожалению, библиотека Пушешникова не сохра-

нилась к нашему времени: она разделила печальную
участь многих собраний отечественных библиофилов.
После окончания Великой Отечественной войны в 1950—
1960-х гг. вдова собирателя К. П. Пушешникова продала
собрание книг своего мужа в «Книжную лавку писате-
лей». Выявить эти книги сейчас нам не представляется
возможным.
52

«Гуаша» Николая Мартынова

Из предыстории русского
«педофилического текста»

Вклад в русскую литературу Николая Соломоновича

Мартынова (9 X 1815 — 25 XII 1875) не исчерпывается
убийством Лермонтова. Мартынов, в отличие от Дан-
теса, с которым его несправедливо сравнивали, сам пи-
сал стихи, поэмы и прозу.
Тут не место обсуждать дуэль с Лермонтовым, о
которой есть большая литература и много домыслов.
Достаточно прочесть мемуары и материалы следствия,
чтобы понять, что Лермонтов был малоприятен, раз-
дражал детскими выходками и самой неровностью по-
ведения, строил из себя мизантропа, ненавидящего
весь род человеческий, делая исключения для несколь-
ких близких друзей, и повторял одни и те же шутки на
личность: «Monsieur le Poignard», «горец с большим кин-
жалом», — по-французски это звучало в рифму «монта-
ньяр у гран пуаньяр» («montagnard au grand poignard»)
и, вероятно, имело сексуальный подтекст.
Советские лермонтоведы демонизировали Мар-
тынова, выдумали его творческое состязание с Лермон-
товым в стихах и прозе, хотя писал Мартынов, в отли-
чие от него, без притязаний на публикации, от избытка
образования. К тому же, как отмечал он сам, «в 1841 г.
значение Лермонтова в нашей литературе еще не было
установлено». Сходства объясняются тем, что они
 53
учились в одной школе, служили в одних местах, среда
влияла одинаково — одни и те же истории, знакомые,
разговоры, темы. В 1837 г. Мартынов отправился волон-
тером на Кавказ от Кавалергардского полка в экспеди-
цию против горцев, тогда же там находился Лермон-
тов, переведенный в Нижегородский драгунский полк
за стихи на смерть Пушкина.
Наследие Мартынова разрознено и фрагмен-
тарно: он обычно не заканчивал то, что начинал писать,
за вычетом мелких стихов и поэмы «Герзель-аул» об
июньском походе в Чечню, в котором он участвовал.
Его тексты, о которых сейчас известно, как правило,
группируются около одной даты и места написания и
позволяют выделить пять этапов, или творческих при-
ступов.
1834 год. Петербург, юнкерская школа. Первые
прозаические опыты Мартынова, помещаемые в руко-
писном журнале «Школьная заря», который создавался
в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерий-
ских юнкеров. А. Ф. Тиран, учившийся в юнкерской
школе, вспоминал, что в «Школьной заре» «главное уча-
стие принимали двое: Лермонтов и Мартынов... Марты-
нов писал прозу» [Тиран 1936, 184–185]. Журнал этот до-
ступен исследователям по копии М. И. Семевского из
четвертой книжки [РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 2. № 82], од-
нако он выписал только то, что «принадлежит М. Ю.
Лермонтову». «Подлинная тетрадь», которой пользо-
вался Семевский в Петербурге в 1879 г. благодаря по-
средничеству В. Н. Поливанова, сына товарища Лер-
монтова по юнкерской школе Н. И. Поливанова
54

[Семевский 1882, 391], не разыскана๑.

1836 год. Петербург. Написаны неоконченная по-
эма «Ужасный сон (Командира Кавалергардскаго Ея Ве-
личества полка, генерал-адъютанта Родиона Егоровича
Гринвальда)»; «Экспромт Н. П. В<олконско>й (у которой
была большая родинка на подбородке)», заканчиваю-
щийся словами: «Одно я мог бы в вас заметить... / Да
ведь и в солнце пятна есть»; стихотворение «Нева»
(«Спокойно плещется Нева, / Гранит высокий омы-
вая...»).
1840 год. Червленная станица (Чечня). Написаны
«Гуаша», перевод «Из Андре Шенье» («...Свобода, как
Геркулес, родилася непобедима...»), стихи «Свидание»
(«Конь мой борзый встрепенися...») и «Чеченская
песня», а также поэма в двух частях «Герзель-аул». По-
эма содержит картины кавалергардской жизни, коло-
ритные зарисовки жизни кавказской («То армянин нахи-
чеванской, / Полухитрец, пол-идиот, / С своей любезно-
стью армянской / Он вас как липку обдерет»), в стихах
«Вот офицер прилег на бурке / С ученой книгою в руках,
/ А сам мечтает о мазурке, / О Пятигорске, о балах» рас-
познали шарж на Лермонтова.
В поэме встречается перекликающаяся с «Гу-
ашой» характеристика Кавказа как рая, земного Эдема,
рождающего «страсть» в некоторых приезжих:
Птенцы все юные слетелись,
Из дальних стран родной земли,
Еще путем не обгляделись,
Сквозь призму видят все они:
Для них Кавказ есть рай, поэма,

๑
О других копиях, выявленных в архивах: [Бодрова 2014, 72–
73].
 55
Мир фантастических чудес,
Сады роскошные эдема,
Волшебной сказки чудный лес <...>
Пленяет их воображенье
Полувосточный колорит,
Иных приводит в восхищенье,
Другим о страсти говорит...
[Мартынов 1904, 125–126].
1841 год, Пятигорск [?]. Эпиграмма Лермонтову,
приписанная к рукописи «Рецепт. Как составлять жиз-
ненный элексир»:
Mon cher Michel!
Оставь Adel...
А нет сил,
Пей Элексир...
И вернется снова к тебе Реброва.
Рецепт возврати не иной
Лишь Эмиль Верзилиной
[Гладыш 1963, 136, по РГАЛИ. Ф. 276. Оп. 1. Ед. хр. 77].
Текст перечеркнут и атрибутирован рукой Лер-
монтова: «Подлец Мартышка». Реброва — Нина Алек-
сеевна Реброва, дочь А. Ф. Реброва, в доме которого в
Кисловодске жил в 1837 г. Лермонтов. Эмиль Верзи-
лина — Эмилия Александровна Клингенберг (Верзи-
лина по отчиму), Adel — вероятно, Адель Оммер де
Гелль. Возможно, c этим текстом связана эпиграмма
Лермонтова «Он прав! наш друг Мартыш не Соломон»
(1841).
Село Знаменское, 1866—1871. Здесь, на Клязьме,
была подмосковная усадьба Мартынова (Иевлево-Зна-
менское), где написано стихотворение «На покушение
4 апреля 1866 г.» («Наш Русский Царь, среди сто-
лицы...»), предмет которого — покушение Дмитрия Ка-
ракозова на жизнь «священной особы государя
56
императора», а pointe —
С корнями зло вы истребить хотите?
Похвальный труд, возмездие греху!
Но если так, вы корни их ищите
Не снизу, а вверху...
Здесь же пишутся стихотворение «К декабристам»
(1870) и автобиографические записки, за которые он не-
сколько раз принимался 15 июля (в день убийства): одни
были начаты через 28 лет после дуэли с Лермонтовым
[Мартынов 1904, 147–150], другие — «Моя исповедь» —
15 июля 1871 г., спустя 30 лет. Все мемуары остались в
виде фрагментов: по легенде, в этот день Мартынов за-
пирался в кабинете и напивался, то есть начинал писать
под действием алкоголя, а потом оно заканчивалось.
Небольшое собрание сочинений Мартынова было
впервые издано после его смерти А. Н. Нарцовым в Там-
бове с разрешения сыновей, Дмитрия и Сергея [Марты-
нов 1904]. Стихи будут без добавлений перепечатаны
[Мартынов 1914], еще одна небольшая подборка опуб-
ликована в сборнике по случае столетнего юбилея Ка-
валергардского полка [Панчулидзев 1908], а автобио-
графическая незавершенная повесть «Гуаша» так и
останется на периферии, в тамбовском родословце.
«Гуаша» не датирована, но относится, вероятно, к
червлено-станичному приступу творческой активности
1840 г. Место и время действия — Ольгинский пост
(укрепление на левом берегу Кубани) и соседний с ним
аул, 1837 год.
Гуаша — одиннадцатилетняя черкешенка, кото-
рую плотоядно обсуждают русские офицеры. Среди
действующих лиц: Монго Столыпин — Алексей Аркадь-
евич Столыпин (1816—1858), друг Лермонтова и герой
 57
его поэмы «Монго»; князь Долгорукий — князь Алек-
сандр Николаевич Долгорукий (1819—1842), один из
ближайших друзей Лермонтова, убитый вскоре на ду-
эли, и рассказчик по фамилии Мартынов.
Долгорукий влюблен в черкешенку, товарищи
подбадривают его советами действовать определен-
нее, но возраст черкешенки как будто становится пре-
пятствием для Долгорукова:

«Ведь она девушка? Да еще и прехорошенькая де-

вушка». «Нет, она ребенок», тихо и грустно произнес Дол-
горукий <...> «Здесь, князь, в 11 лет девушек замуж вы-
дают», сердито проворчал разжалованный Штольцен-
вальд. «Не забудьте, что мы здесь не в России, а на Кав-
казе, где все скоро созревает» [Мартынов 1906, 112].
У князя и Гуаши возникает взаимная привязан-
ность: Долгорукий, увидaв черкешенку, «почувствовал
к ней влечение непреодолимое; но что всего страннее:
и она с своей стороны, тот час же его полюбила» [Мар-
тынов 1906, 113]. Тут же разрешается недоумение рас-
сказчика, представлявшего кавказских девушек более
скромными: строгости здесь приняты только для за-
мужних, девочки же пользуются относительной свобо-
дой, Гуаша не закутывается в чадру и отвечает на уха-
живания князя, не стесняясь даже родителей.
Гуаша — это, кстати, имя из нартского эпоса, про-
исходящее от Сатаней-Гуаша (или Гуаща у кабардин-
цев, черкесов и адыгов) — нестареющей матери ста
нартских богатырей, отличавшейся необыкновенной
красотой и не терявшей физические кондиции, не-
смотря на столь многочисленные беременности. Мар-
тынов, еще не видавший девочку, замечает противоре-
чие.
58

По словам товарищей моих, Гуаша была молодая де-

вушка, если еще не в полном развитии, то уже настолько
созревшая, что в нее влюбиться было весьма возможно;
Долгорукий же продолжал утверждать, что она была
дитя, совершенное дитя, которое и любить, и ласкать
можно было только как ребенка [Мартынов 1904, 114].
Чтобы решить его, рассказчик отправляется в аул
оценивать черкешенку самолично:

Опишу здесь первое впечатление, которое она про-

извела на меня; говорят, что оно бывает всегда самое
верное. Судя по росту и по гибкости ея стана, это была
молодая девушка; по отсутствию же форм и в особенно-
сти по выражению лица совершенный ребенок; что-то
детское, что-то не оконченное было в этих узких плечах,
в этой плоской еще неналившейся груди, которая была
стянута серебряными застежками........ [Мартынов 1904,
118].

На этом рукопись обрывается. Главное высказано,

сублимация состоялась, продолжать рассказ (заканчи-
вать, оттачивать) Мартынову уже неинтересно.
«Гуашу» ухитрялись сравнивать с лермонтовской
«Бэлой (Из записок офицера о Кавказе)» (Отечествен-
ные записки. 1839. Т. 2, № 3, отд. III. C. 167–212), в 1840 г.
ставшей главой «Героя нашего времени». Вот одно из
последних сравнений:
<…> князь Долгорукий — антипод Печорина. Он отно-
сится к Гуаше, как к ребенку, которого нельзя обижать.
Изображая князя в качестве идеального героя, Марты-
нов делает это довольно прямолинейно, просто перечис-
ляя его положительные черты [Попов 2000, 6].
Всюду игнорируется тот факт, что Гуаше
 59
одиннадцать, а Бэла — «девушка лет шестнадцати», и в
«Бэле» нет любования незрелым полудетским телом.
Лермонтов описывает глаза Бэлы, Мартынов создает
анатомический портрет черкешенки: узкие плечи, плос-
кая несформировавшаяся грудь. Это, вероятно, один из
первых в русской литературе педофилических текстов.
Мартынов обрубает перспективы развития сю-
жета, создавая самый привлекательный портрет князя
Долгорукого: он порядочен, любим товарищами, доб-
родушен, не испорчен Петербургом и обладает «возвы-
шенной душой», которой пристало раскрыться на Кав-
казе. Перед этим с церемонностью неторопливого рас-
сказчика составляется конспект содержания повести:
Здесь кстати описать характер главнаго действую-
щаго лица в моем расказе, я не говорю героя романа, по-
тому что в сущности тут никакого и романа не было; а
была грустная недоконченная история двух отдельных
существований, из которой я случайно вырвал несколько
листков. Но не станем опережать события — пусть драма
сама развернется перед нами, и без того развязка ея не
далеко [Мартынов 1904, 114–115].
Мартынов, вероятно, делал наброски, но уже
предполагал, что можно его в любой момент закруг-
лить.
Хотя из наброска видно, что рассказ должен был
заканчиваться не тем, на чем он брошен, но видно и то,
что задумывался не роман. Долгорукий, в отличие от
Печорина, добр и не мог навредить черкешенке. Самое
вероятное, что могло произойти: Гуашу выдали бы за-
муж за черкеса, для которого не существует такой ди-
леммы, она бы потеряла свободу, которой, по наблюде-
ниям Мартынова, пользуются на Кавказе девицы, а
князь остался бы при своих неопределенных чувствах,
60
и как раз получилась бы «недоконченная история двух
отдельных существований», — сюжетная модель, из-
вестная впоследствии как «русский человек на rendez-
vous».
Это несмелое педофилическое письмо, цель кото-
рого одна — сублимация, фантазия, реализовать кото-
рую мешают воспитание и «неиспорченность». Она при-
крыта культурологическим флером и выводит на рас-
суждения о цивилизационных различиях: непозволи-
тельное или предосудительное в России оказывается
эвентуально доступным на Кавказе, хотя подчеркнуто,
что этот императив высказывает ссыльный — замеча-
ние разжалованного офицера Штольценвальда о том,
что на Кавказе все «созревает скоро»; сам Мартынов не
был ссыльным, он был волонтером. Князь тоже думает
о Кавказе:

Эта совершенно отдельная от мира кавказская

жизнь, <...> все происходящее там, нисколько не похоже
на остальную Россию [Мартынов 1906, 116].

Это сказано вообще, по многим поводам, но

скрыто рифмуется с рассуждением Штольценвальда.
Психологизма тут не меньше, чем в «первом психологи-
ческом романе», Мартынов даже усложняет себе за-
дачу: испорченные и пресыщенные герои ярче и нагляд-
нее.
Неоконченная повесть Мартынова (или, скорее,
набросок к повести) — пока самый ранний из найден-
ных образцов русского «педофилического текста». Она
была напечатана в 1904 г., почти одновременно с педо-
фильской утопией «Рай земной» Константина Мереж-
ковского (1903), романами Николая Крашенинникова
 61
(1908—1913), книжкой Р. Л. Антропова «Тайные обще-
ства молодежи: Лови момент» (1908, издана под псев-
донимом «Добрый Роман») и продукцией полуподполь-
ного варшавского издательства «Ренесанс»
[так!] — «Эротическими рассказами» (между 1906 и
1913 гг.), написанными неким «любителем “незрелых
плодов”», скрывшимся под псевдонимом Жук, и вошла
в русский «педофилический текст», описание которого
начал М. Н. Золотоносов [Золотоносов 2003, 13–14, при-
меч. 4].
Однако создана она была 30 лет с лишним лет
прежде отреченной главы «Бесов» Достоевского «У Ти-
хона» (1871), за 48 лет до «Исповеди» Иеронима Ясин-
ского (1888), и предвосхитила ряд тем: беззаботно-уто-
пический «рай земной» с его плодами, которые вы-
росли, но еще не налились๑, фиксация на недозревшем
теле, двойственность «вроде уже можно / но еще
нельзя», борьба предубеждений с вожделением и ре-
флексия над условностью границы возраста, которая на
юридическом языке назовется «возрастом согласия».

๑
У Мартынова вариантом этого рая становится Кавказ с его
субтропическим климатом. Ср. обязательные фиксации нераз-
витой груди 13–14-летних девочек в антропологических замет-
ках Н. Миклухо-Маклая 1870-х гг. о Новой Гвинее и Малайском
полуострове. Об эротичности этих заметок, подключающей их
к педофилическому дискурсу: [Золотоносов 2003, 121–122].
62

Передонов и книги
Об интертекстах невежества*

Гимназического учителя словесности Ардальона Бори-

совича Передонова чаще, чем за чтением, можно за-
стать за выпивкой и за перевешиванием портретов
Мицкевича и Пушкина из комнаты в сортир и обратно.
В драме «Мелкий бес» (1908), где намечена предысто-
рия Передонова, которой нет в романном варианте, вы-
пускники утверждают, «что прежде он хороший учи-
тель был» [Сологуб 2004, 319], а Лариса Рутилова гово-
рит, что «он человек не глупый», «только опустился с
Варварой» [Сологуб 2004, 273].
В романе читает Передонов всего дважды: разби-
рает в классе басню Крылова «Лжец» и стихи Пушкина
«С своей волчихою голодной выходит на дорогу волк»,
из которых выводит, как из басни, мораль: «Волки по-
парно ходят. Волк с волчицею голодной: волк сытый, а
она голодная. Жена всегда после мужа должна есть,
жена во всем должна подчиняться мужу». Это вовсе не
«безпредметная игра ума, как всякая игра, ни в чем не
убеждающая» [Горнфельд 1922, 138]: волки действи-
тельно моногамны и ходят попарно.
Из упомянутых в романе книг Передонов не про-
чел ни одной, но его невежество интертекстуально,
снабжено литературными отсылками. Вот три эпизода.
*
Впервые: Литература ХХ века: итоги и перспективы изучения.
Материалы Девятых Андреевских чтений. Москва, 2011. C. 157–
162.
 63

— А что у меня Мицкевич висит, так я его за стихи

повесил, а не за то, что он бунтовал. А я и не читал его
«Колокола».
— Ну, это вы из другой оперы хватили, — бесцере-
монно сказал Авиновицкий. — «Колокол» Герцен изда-
вал, а не Мицкевич.
— То другой «Колокол», — сказал Передонов —
Мицкевич тоже издавал «Колокол».
— Не знаю-с. Это вы напечатайте. Научное откры-
тие. Прославитесь [Сологуб 2004, 79].
Тут несомненная перекличка с «Ревизором» — Пе-
редонов, уличенный в невежестве, выходит из ситуа-
ции, не затрудняясь, совершенно как Хлестаков:
Марья Антоновна. Ах, маменька, там написано,
что это господина Загоскина сочинение <…>
Хлестаков. Ах да, это правда: это точно Загос-
кина; а есть другой «Юрий Милославский», так тот уж
мой.
На аллюзию указала З. Г. Минц [Минц 1979], но в
комментарии к академическому изданию в «Литератур-
ных памятниках» [Сологуб 2004, «Мелкий бес» дальше
цитируется по этому изданию] она не учтена.
В разговоре с девицей Адаменко Передонов при-
знается, что не читал «Человека в футляре» Чехова: «Я
тоже не читал. Я не читаю пустяков. В повестях и рома-
нах все глупости пишут <…> Я все хорошие книги
раньше прочел — заявил Передонов. — Не стану же я
читать того, что теперь сочиняют». В «Литературных
воспоминаниях» Ивана Панаева о Благородном панси-
оне при Петербургском университете (c 1830 г. — Пер-
вая Санкт-Петербургская гимназия) — эта часть мемуа-
ров была впервые опубликована в 1861 г. — есть рассказ
о профессоре Якове Васильевиче Толмачеве,
64
преподавателе словесности, который «питал закорене-
лую ненависть ко всему живому и современному». Пе-
редонов напоминает его опасливостью в отношении
«чиновных людей» и литературным ретроградством —
нежеланием читать все то, что написали после того, как
он бросил читать.
Он упорно остановился на Державине и даже не-
охотно упоминал о Батюшкове и о Жуковском. Карам-
зина он уважал за его историю, и то более потому, что
Карамзин читал первые ее главы августейшим лицам и
был признан официально историографом.
— Я, друзья мои — говорил он нам с чувством гор-
дости — тридцать уже лет ничего не читаю, потому
что убежден, что теперь пишут все пустяки [Панаев
1950, 11].
Передонов говорит то же самое и тоже с чувством
гордости. Возможно, в том, что касается невежества у
него был петербургский образец, хотя многие детали
сюжета «Мелкого беса» несомненно позаимствованы
из школьного скандала с великолукским учителем рус-
ского языка и словесности Иваном Страховым: же-
нитьба на сожительнице, которую он выдавал за сестру,
психическое расстройство с бредом кверулянтства,
грубое отношение к ученикам [Улановская 1969, 181–
184; Сологуб 2004, 684–688].
Туманно-многозначительные разглагольствова-
ния Передонова о Писареве перекликаются с чехов-
ским рассказом «История одного торгового предприя-
тия» (впервые — Осколки, 18, 1892, 2 мая, под подписью:
«Грач»).
Когда к нему заходил кто-нибудь из приятелей, то
он, сделав значительное и таинственное лицо, доставал с
самой дальней полки третий том Писарева, сдувал с него
пыль и с таким выражением, как будто у него в магазине
 65
есть еще кое-что, да он боится показать, говорил:
— Да, батенька… Это штучка, я вам доложу, не
того… Да… Тут, батенька, одним словом, я должен заме-
тить, такое, понимаете ли, что прочтешь да только руками
разведешь… Да.
— Смотри, брат, как бы тебе не влетело! [Чехов
1977, 37–38].
Чеховский Андрей Андреевич для просвещения
земляков заводит в городе, который «коснел в невеже-
стве и предрассудках», книжный магазин. «Идей, по-
больше идей! — думал Андрей Андреевич», напоминая
этим Передонова, который «держал» в доме книги,
чтобы показать, будто у него есть «свободные мнения»,
«хотя на самом деле он не имел ни мнений, ни даже
охоты к размышлениям»; в конце рассказа этот книж-
ный будет переоборудован в универсам. Это могло под-
сказать эпизод, где Передонов демонстративно пере-
прятывает Писарева:
— Мало ли что. Скажут, что я Писарева читал, — и
ау!
— А вы, Ардальон Борисыч, этого Писарева на зад-
нюю полочку, — посоветовал Володин, хихикая <…>
В это самое время глаза Передонова остановились
на полочке над комодом. Там стояло несколько перепле-
тенных книг: тонкие — Писарева и потолще — «Отече-
ственные записки». Передонов побледнел и сказал:
— Книги-то эти надо спрятать, а то донесут <…>
И эти книги он только держал, а не читал <…>
— Строжайше запрещенные книги, — ответил Пе-
редонов на ходу. — Донесут, коли увидят [Сологуб 2004,
23, 48].
Во второй половине XIX в. сочинения Писарева не-
однократно переиздавались, держать их в доме и для
Андрея Андреевича, и для Ардальона Борисовича было
66
безопасно; для обоих прятанье книг — ритуальное,
нужное для того, чтобы хвастать перед приятелями
своею смелостью, широтой взглядов и свободными
мнениями.
Еще одна параллель к «Человеку в футляре»
Передонова часто сравнивали с Беликовым из «Че-
ловека в футляре» А. П. Чехова.
Связь Передонова и Беликова видна не только в со-
поставлениях профессии (оба — учителя-словесники), ха-
рактера (ср. духоту квартиры Передонова, который «бо-
ялся сквозняка» <...>; стремление его отгородиться от
мира, бюрократизм мыслей и языка и т. д.), а также сю-
жетных коллизий (несостоявшаяся женитьба Передонова
на «хохочущей» Людмиле, высмеивающей жениха; ср.
также намекающее совпадение имени Варвара у Чехова
и Сологуба) <...> в глазах Адаменко и ее младшего брата-
гимназиста Передонов оказывается «двойником» Бели-
๑
кова [Минц 1979, 110] .

Передонов придает много значения одежде учите-

лей; замечание, которое Беликов делает Коваленко
(«Вы ходите в вышитой сорочке, постоянно на улице с
какими-то книгами, а теперь вот еще велосипед»), под-
сказали, вероятно, жалобы Передонова на учительницу
Скобочкину, которая ходит в красном платье, а то и
хуже бывает: сарафан наденет, совсем как простая
девка ходит...); он воспроизводит беликовскую опаску
перед начальством («А вот я на вас донесу, <…> разве
можно про таких знатных лиц такие глупости бол-
тать?» — ср. у Чехова: «И прошу вас никогда так не
๑
О сходстве Передонова с Беликовым см. также [Павлова
2004, 796–797] и о расхождении с ним в сторону «карамазов-
ской» садистической страсти: [Ерофеев 2002, 24–25].
 67
выражаться в моем присутствии о начальниках»). Бели-
ковскими сомнениями насчет женитьбы на Вареньке
(«...характер очень бойкий. Женишься, а потом, чего
доброго, попадешь в какую-нибудь историю») явно
подсвечена сцена передоновского сватовства («Они
надо мной, может быть, посмеяться хотят…»), другое
дело, что Передонова насмешки невест неспособны
свести в могилу.
То, что Передонов не читал историю героя, мо-
дель поведения которого воспроизводит, — пример
интертекстуального невежества. Отсылки к чеховскому
тексту, упомянутому в разговоре с девицей Адаменко,
многочисленные и нарочные. Еще одна, неотмеченная
в комментариях, встречается в эпизоде с городовым, у
которого Передонов спрашивает разрешения выкурить
«папиросочку».
— Насчет этого никакого приказания не было <...>
Так что господа, которые курят, это не велено останавли-
вать, а чтобы разрешение вышло, об этом не могу знать.
— Если не было, так я и не стану — сказал покорно
Передонов. — Я — благонамеренный. Я даже брошу па-
пироску. Ведь я — статский советник [Сологуб 2004, 169].
Это корреспондирует словам Беликова: «И раз это
не разрешено циркулярно, то и нельзя».
«Скверный юмор»
У Тэффи был рассказ «Остряки» (1912) — одна из
серии ее новелл о юморе, комизме и смехе, — где ост-
ряки разделялись на несколько категорий: рассказчики
анекдотов, сочинители дешевых острот и сочинители
тупых каламбуров.
Последний, самый скверный, но и самый распро-
страненный тип остряков — это остряки словами. Это те
68
самые, которые, предлагая горчицу, говорят:
— Не желаете ли огорчиться?
Вместо «я напился чаю» — «я уже отчаялся».
Или так:
— Если ты Соня, так отчего же ты не идешь спать?
— Ваш брат разве очень колется?
— Что такое, ничего не понимаю!
— Ну, да ведь вы же сами назвали его «Коля».
Этих остряков часто бьют, невзирая на самые чи-
стые и святые их намерения служить ближнему своему
[Тэффи 1912, 136].
В перечне плоских шуток попадается передонов-
ская:
— А вы дрыхнули тут, — сказал ей (Марте. — М. О.)
Передонов, — храпели во все носовые завертки. Теперь
вы сосна.
Марта не поняла его каламбура <…>
— Вас бы надо Софьей назвать — продолжал Пере-
донов.
— Почему же? — спросила Марта.
— Потому, что вы — соня, а не Марта [Сологуб
2004, 168].
Тэффи наверняка учла Передонова для своей клас-
сификации остряков. Передонов вообще часто шу-
тит — просто наполнен тем, что Тэффи назовет «сквер-
ным юмором»:
— Уши вянут, такой вздор несете, — сказала Гру-
шина.
Передонов свирепо посмотрел на нее и ответил с
ожесточением:
— А коли вянут, оборвать их надо [Сологуб 2004,
46].
— Чего ты все в котелке? <…>
— Отчего же мне, Ардальон Борисыч, не носить
 69
котелка? <…>
— Ты в котелке сваришься, — угрюмо сказал Пере-
донов. Володин захихикал [Сологуб 2004, 214].

Федор Сологуб и Исидор Анненский

В советском фильме Исидора Анненского (режис-
сер и сценарист) «Человек в футляре» (Советская Бела-
русь, 1939; новая редакция фильма — 1965) на совеща-
нии гимназических учителей Беликов почти в точности
повторяет силлогизм из диалога Передонова с жандар-
мом:
Оно конечно: заниматься художеством господам
гимназистам не запрещается. Об этом нет циркуляра.
Но, ведь, и о разрешении тоже нет никаких указаний,
стало быть, если и дозволено, то не вполне-с.
Это эпизод на 7-й минуте фильма, где преподава-
тели обсуждают ученика по фамилии Неверов. До этого
Беликов приходит на молитву следить за поведением
учеников — это аллюзия на главу VII «Мелкого беса»,
где Передонов примечает в пригимназической церкви,
кто как себя ведет во время обедни. На совещании Бе-
ликов замечает, что поведение Неверова «достойно со-
жаления»: «господин Неверов на молитве занимается
рисованием» (и предлагает за это его оставить на вто-
рой год). Реминисценция из Сологуба замаскирована
под антиклерикальную сатиру (ученик с подозритель-
ной фамилией Неверов, пренебрегающий богослуже-
нием, — изобретение Анненского). От этой линии ре-
жиссер почти избавился при перемонтаже картины в
1965 г. [Багиров 2009].
Анненский уловил рифму «вышитой сорочки», ко-
торой Беликов попрекает учителя истории и географии
Михаила Коваленко, с «Мелким бесом»: «У вас
70
учительница одна в красной рубашке ходит <…> она,
говорят, и в школе так щеголяет. А то и хуже бывает:
сарафан наденет, совсем как простая девка ходит».
Предсмертное сумасшествие Беликова в финале — на
67 минуте фильма, где он оправдывается в бреду: «Я не
какой-нибудь вольнодумец, я вышитых сорочек не
надевал-с, ваше превосходительство», — подсказано
передоновским ночным бредом. Чеховский Беликов
умирал немногословно: «Он лежал под пологом, укры-
тый одеялом, и молчал; спросишь его, а он только да
или нет — и больше ни звука».
Сценарий Анненского нашпигован фрагментами
других текстов Чехова: пассаж о кулебяке взят из «Си-
рены» («Кулебяка должна быть аппетитная, бесстыд-
ная, во всей своей наготе...»), рассуждение о статском
советнике («Чтоб достигнуть, положим, статского со-
ветника, мне или тебе нужно всю жизнь протрубить, а
девица в какие-нибудь полчаса обвенчалась со стат-
ским советником — вот уж она и персона») — из рас-
сказа «Женское счастье», любовный бред Беликова на
тему «А лето не то, что зима. Зимою нужно печи топить,
а летом и без печей тепло» — из «Учителя словесности»;
философствование над постелью умирающего Бели-
кова («Самое <главное> в жизни человеческой — это
каланча») — из пьесы «Господа обыватели». В сценарий
вставляются цитаты из переписки («В России есть те-
перь две недосягаемые высоты: вершина Эльборуса и
я») и записных книжек («чтобы <быть> счастливой, надо
<еще> ночью сварить черного кота»). Это отводит глаз
от того, что Анненский смешал «беликовщину» из по-
ощряемого Чехова с «передоновщиной» из предосуди-
тельного Сологуба: советскими литчиновниками он не
 71
поощрялся, а переиздание «Мелкого беса» 1933 г., кото-
рое подготовил А. Л. Дымшиц, было встречено отпове-
дью. Так же встретили фильм.

И. Анненский решил «углубить» образ Беликова…

Но вся-то беда в том, что этот замысел — превратить
трусливого и ограниченного обывателя Беликова в ак-
тивную реакционную силу — оказался порочным [Лев-
шин 1939].

В объявлениях о картине сказано, что сценарий

сделан «по Чехову». Это несправедливо: он сделан про-
тив Чехова, вразрез с Чеховым [Дерман 1939].

Критики фильма из «Правды» и «Учительской га-

зеты» цитаты не опознали, но почуяли неладное.
72

Тайны бульварных аллей

Расследование 1912 года о
«пикантных книгах» Бар-кова *

26 апреля 1912 г. помощник московского градона-

чальника полковник В. Ф. Модль написал встревожен-
ный донос председателю комитета по делам печати:
«Ваше превосходительство. Не откажите Вашимъ рас-
поряженiемъ произвести разслѣдованiе въ “Народ-
номъ Книгоиздательствѣ” о книгахъ автора Бар-кова»
[Дело Бар-кова 1912, л. 2]. Он приложил газетную вы-
резку анонимного объявления с рекламой книг и указа-
нием их стоимости:

СПѢШИТЕ ПОКА НЕ ПОЗДНО.

22 книги пикантного содержанiя
сочиненiя Бар-кова.
1. Горе отъ ума.
2. Сладкiй секретъ (признанiе дѣвушки).
3. Чѣмъ я мужу не жена.
4. Бракъ юной дѣвицы съ 70-ти лѣтнимъ отцомъ.
5. Замоскворѣцкая красавица въ объятiяхъ страсти.
6. Страстная вдовушка и кучеръ коммерсантъ.
7. Отъ вѣнца въ домъ подневольной любви.
8. Прелесть медового мѣсяца.
9. На вдовьемъ положенiи.
10. Красавица въ звѣриныхъ объятiяхъ отца.
11. Разсказъ Луки Медового про жизнь веселую.
12. Тайны бульварных аллей.
13. Мечты дѣвушки.

*
Впервые: Полит.ру, 7 декабря 2020 г.
 73
14. Ночь любви.
15. Въ спальнѣ новобрачныхъ.
16. Первая ночь.
17. Ахъ, какъ сладко мнѣ.
18. Я женщина.
19. Какъ я попала на бульваръ.
20. Я вдовушка.
21. Дѣвушка въ цѣпяхъ насилiя.
22. Потерянная честь.
Всѣ 22 книги стоят 1 р. 80 к. с пер. 2 р. с нал. плат. 2
р. 10 к.
Можно присыл. почт. или герб. марк. мелк. дост.
Адр.: Москва, Цвѣтной бульваръ, уг. Знаменскаго пер. д.
№ 3-27-Б.В. «Народному Издательству» [Там же, л. 3–3
об.].

5 мая помощник градоначальника по гражданской

части К. К. Заккит (1867—1931) приказал направить этот
список приставу по адресу издательства «для
74
выясненiя<,> въ какихъ газетахъ, съ чьего и когда вы-
даннаго разрешенiя напечатано объявленiе, а также
для выясненiя<,> въ какихъ типографияхъ печатались
поименованныя въ объявленiи книги въ цѣляхъ привле-
ченiя виновныхъ къ отвѣтственности за видимое несо-
блюденiе 142, 143 и 167 ст. уст. ценз. Т. XIV Св. зак. по про-
долж<ению> 1906 г.» [Там же, л. 4–4 об.]. О результатах
проверки предписывалось сообщить в московский ко-
митет по делам печати и старшему инспектору книгопе-
чатания и книжной торговли.
Канцелярия московского градоначальника пребы-
вала в твердой уверенности, что обнаружила источник
циничной порнографии, к тому же распространяемой
через газеты безо всякой конспирации, поэтому секрет-
ным поручением инициировала специальное расследо-
вание по установлению заказчика этих тиражей и напе-
чатавших их типографий.

8 мая 1912 г.
Секретно
Пр<иста>ву Срѣтенской ч<асти>
Препроводивъ вырѣзку изъ газѣты съ объяв-
ленiемъ Народнаго книгоиздательства со спискомъ
имѣющихся въ продажѣ у этого книгоиздательства
(Цвѣтной бульваръ, уголъ Знаменскаго пер. д. 3–27)
книгъ пикантнаго содержанiя, канцелярiя по приказанiю
градонач<альника> просит В<аше> В<высокоблагородiе>
выяснить и немедленно сообщить, съ возвращенiемъ
приложенiя, въ какихъ газетахъ, съ чьего и когда выдан-
наго разрѣшенiя напечатано означенное объявленiе.
Кромѣ того, выяснить, въ какихъ типографiяхъ напеча-
таны поименованныя въ объявленiи книги, при чемъ
такъ какъ, повидимому на означенныхъ книгахъ, судя по
ихъ названiю и содержанiю, едвали обозначены тѣ типо-
графiи, въ коихъ печатались эти книги, а слѣдовательно
 75
едвали была соблюдено требованiе 142, 143 и 167 ст. ст.
уст. ценз. т. XIV св. зак. по продолж<ению> 1906 г., то
надлежитъ путемъ дознанiя установить, гдѣ печатались
таковыя, а равно кѣмъ они изданы и немедленно напра-
вить протоколъ дознанiя Старшему Инспектору книгопе-
чатанiя въ Москвѣ для распоряженiя о привлеченiи ви-
новныхъ къ отвѣтственности.
За Упр<авляющаго> Канц<елярiею> Алексѣевцевъ
Делопроизводитель Львовъ [Там же, 5–5 об.]

40-летний
жандармский пол-
ковник Владимир
Модль и 45-летний
статский советник
Карл Заккит хо-
рошо знали, что
под именем Бар-
кова распростра-
няется порногра-
фия и непечатная
литературная про-
дукция. Имя это
давно уже не было
обозначением ав-
торства, а лишь сигналом читателю, что под обложкой
будет что-нибудь не слишком пристойное.
Этим воспользовался лубочный беллетрист
начала XX в. Михаил Зотов, выпустивший в 1910-е гг. под
псевдонимом Бар-ков более десятка книжек с двусмыс-
ленными завлекательными заглавиями. Из брошюр Зо-
това собирает библиотеку герой повести И. А. Бунина
«Деревня» (1910) сапожник Дениска.
76
— А в кармане что?
— Так, кляповинка разная...
— Покажь-ка.
Дениска поставил чемодан на крыльцо и вытащил
из кармана книжечки. Тихон Ильич взял и внимательно
переглядел их. Песенник «Маруся», «Жена-развратница»,
«Невинная девушка в цепях насилия», «Поздравительные
стихотворения родителям, воспитателям и благодете-
лям».
Зотову принадлежали вторая и третья из перечис-
ленных, причем под названием «Невинная девушка в
цепях насилия» вышел текст «Я женщина», переиздан-
ный в 1909, 1910 и 1912 гг. (№ 18 из приведенного выше
рекламного объявления).
Однако за этими заглавиями в сочетании с обе-
щавшим порнографию именем Баркова скрывались
тексты совершенно невинные. Сочинение «Жена-раз-
вратница» действительно о проституции, но вся его
порнографичность исчерпывается заглавием. Макси-
мум, который позволял себе Зотов, — бульварные рас-
сказы с эффектными сюжетными завихрениями во
вкусе горничных.
В рассказе «Тайны бульварных аллей» 18-летняя
девушка Наташа, подобранная во младенчестве на
бульварной скамейке и усыновленная дворянами, зна-
комится весной возле гимназии с молодым дворяни-
ном Пяткиным и после нескольких свиданий отдается
ему, как пишет автор, «почти что сама». Вскоре после
этого Пяткин вешается, потому что потерял деньги,
принадлежащие банку, а девушка, узнав об этом, зака-
лывает себя кинжалом на той самой скамейке, где ее
нашли.
В рассказе «Брак юной девицы с 70-летним
 77
отцом», от названия которого у пожилых любителей
клубнички должны были потечь слюни, старик, раскаи-
вающийся за ошибки молодости, всего лишь хочет
оставить наследство своей незаконной дочери и пред-
лагает ей для этого стать его женой «только на бумаге».
Книги не только не развращали нравственность,
но порой содержали нравоучение, например, «Рассказ
Луки Медового про жизнь веселую» осуждал пьяные
бесчинства: «Разгул на селе продолжался и во многих
местах слышались пьяные голоса, орущие песни, а в
других и отборная русская крепкая брань...»
Разумеется, все брошюры Бар-кова имели выход-
ные данные — они были напечатаны в «типографии п/ф
(т. е. «под фирмою». — М. О.) Ломоносов» (1-я Тверская-
Ямская улица, дом Соловьева) тиражом по 5 тыс. экзем-
пляров. Сложная задача установить типографии, кото-
рую было поставила перед собой канцелярия градона-
чальника, решалась сама собою при первом же знаком-
стве с книжками.
Исторически сложилось так, что лубок старался не
конфликтовать с цензурой. В XVIII в. французская «Голу-
бая библиотека», с которой переводились на русский
лубочные романы, отличалась благочестивыми уста-
новками: издаваемые рукописи подвергались самоцен-
зуре. Серия торговавшихся вразнос книг для развлече-
ния полупросвещенной публики не была включена в си-
стему обязательной регистрации и контролировалась
государством в незначительной степени [Чекалов 2008,
103–106]. Издатели, будучи относительно свободными,
сами знали границы и держались в них без специальных
напоминаний. Редактор «Милорда глупого» Матвей Ко-
маров, готовя к изданию рукописный роман «Гистория
78
об аглинском милорде Гереоне», изъял из него натура-
листические описания, «изображавшие в откровенных
подробностях бесстыдные ухищрения женщин» [Рак
2019, 362–363]. Лубок и порнография — разные жанры,
которые редко смешивались. Так что «“приличным”
массовым писателем» [Плуцер-Сарно 2001] Зотов де-
лает Ивана Баркова ненамеренно, единственная цель
автора и его издателя — извлечь коммерческую выгоду
из читательских ожиданий.
Ответ на запрос канцелярии градоначальника был
прост. 8 мая через старшего инспектора книгопечата-
ния и книжной торговли в мэрию поступили 22 книги, пе-
речисленные в списке, с объяснениями от владельца
книжного склада и магазина книгоиздательства Андрея
Степановича Балашова.
Балашов с невинным видом уведомил, что все эти
брошюры «были своевременно представлены въ Мос-
ковскiй Комитетъ по дѣламъ печати и на каждой изъ
этихъ книгъ обозначены (так!) фирма типографiи»
[Дело Бар-кова, л. 8]. 11 мая «и<сполняющий> д<олж-
ность> Старшаго Инспектора» доложил в канцелярию,
что они «не числятся въ алфавитномъ Указателѣ
Главнаго Управленiя по дѣламъ печати книгъ брошюръ,
арестъ на которыхъ утвержденъ Судебными Установ-
ленiями» [Там же, л. 7]. Издательские уловки были рас-
считаны на то, чтобы заставить читателей платить за
собственные грязные мысли, но в 1912 г. наживку загло-
тили чиновники московской мэрии.
 79

Заметки о текстах
Даниила Хармса
Мотив ‘небесной лампы’,
майринковский сюжет
«Макарова и Петерсена»,
новая анатомия
и геронтография *
Ленинград-Петербург у Хармса часто описывается в
сумерках — в моменты, когда уже не ночь, но еще и не
рассвело.

Уже бледнеет и светает

Над петропавловской иглой
и снизу в окна шум влетает,
шуршанье дворника метлой.
Люблю домой, мечтаний полным
и сонным телом чуя хлад,
спешить по улицам безмолвным
еще сквозь мертвый Ленинград
(«Уже бледнеет и светает…»)
[Хармс ПСС, II, 193];

И в тучах светлая Аврора

Сгоняет в дол ночную тень.
Должно быть очень очень скоро

*
Впервые: Литература XX века: итоги и перспективы изучения.
Материалы Седьмых Андреевских чтений. Под ред. Н. Т. Пахса-
рьян. Москва, 2009. С. 161–177.
80
Наступит новый светлый день
(«Зарождение нового дня», 16 января 1935 г.)
[Хармс ПСС, I, 267];

Уже заря снимает звезды

и фонари на Невском тушит
(Неизвестной Наташе, 23 января 1935 г.)
[Хармс ПСС, I, 268].

Это вполне традиционные пейзажные зарисовки,

закрепляющие за Петербургом определенную цвето-
световую семантику (бледные, тускло-светлые тона) и
тему ‘зарождения нового дня’ с приходом зари.
В «Комедии города Петербурга» (1927) — в моно-
логе об убитом Эммануиле Крюгере — появляется об-
раз небесной лампы, искусственного света на небе и
мотив ‘потухания-угасания’:

В небе лампа потухает

освещая Ленинград
[Хармс ПСС, II, 213].

Естественный свет описывается как искусственный,

и лампа освещает Ленинград не загораясь, а потухая.
Тухнущая «лампа» по соседству с «небом» есть и в «За-
бавном делении мира попалам» (<1925—1931>), но за-
умь и фрагментарность контекста наводят на мысль,
что они не встают в обозначенный ряд:

Когда тукна дверь стояла

Ветер настежь по бокам
Лампа тухла и воняла
небо липло к облакам
[Хармс ПСС, IV, 171].
 81
Образ «небесной лампы» мог иметь библейское
происхождение и, возможно, был усвоен под воздей-
ствием отцовской книги «Золотая лампада» [Ювачев
19<-->]. Первой главе сочинения Ивана Павловича Юва-
чева, лейтмотив которого составляют световые об-
разы, предпослан эпиграф: «Звезда, горящая подобно
светильнику (Апокалипсис. XVIII, 10)». Вот ее содержа-
ние вкратце. «…Темная, безлунная ночь, на морском за-
ливе среди финских островов». Юный моряк Иван Ан-
дреевич Иванов (выражающий по ходу незатейливого
повествования такие же незатейливые идеи автора)
восхищается красотой моря и неба: «ночной полумрак
и тишина стихий навевали на его душу что-то торже-
ственно важное».

Северно-восточный край неба постепенно яснел.

Звездочки заметно побледнели. На другой стороне за-
лива показался яркий огонь.
— Должно быть рыбаки развели костер, — заметил
один из охотников.
— Нет, это не костер, а скорее фонарь. Костер не мо-
жет быть так высоко, наравне с верхушками деревьев, —
возразил другой.
— Но для фонаря этот огонь велик. Да и зачем тут
фонарь.
Пока обсуждали молодые люди это непонятное яв-
ление, огонь разрастался все более и более и подымался
выше. Всем очевидно стало, что огонь стоит выше леса
[Ювачев 19<-->, 2].

Спор об источнике огненно-золотистого света вы-

зывает образ небесной лампы: «Точно золотая лампада
на небе! — восторженно сравнил Иван» [Ювачев 19<-->,
3]. Когда, наконец, выясняется, что источник света —
82
огонь, поднимающийся на высоту, — это «утренняя
звезда» Венера, «стало бледней на светлом фоне
утренней зари». Время, когда «прекрасная планета еще
борется с светлыми лучами солнца», вызывает в памяти
Ивана Иванова «крещенский ирмос, в котором его ан-
гел-хранитель (Иоанн Креститель) называется голосом
Слова, светильником Света, денницею Солнца», и еван-
гельские слова о том, что Иоанн Предтеча «был светиль-
ник горящий и светящий. Он не был свет, но был послан,
чтобы свидетельствовать о Свете». «Какое прекрасное
сравнение! Красивая денница-Венера не имеет соб-
ственного света, а заимствует его от солнца. Она как
“светильник”, сияет нам отраженным светом, преду-
преждая о восходе настоящего света солнца» [Ювачев
19<-->, 4–5].
В отцовской книге Солнце — образ Христа Спаси-
теля («Ты, Господи, мой Свет, в мир пришел еси. Свет
Святый!..»)๑, а светильник — образ Иоанна Предтечи,
предрекающего свет, свидетельствующего о свете,

๑
Ср. в Откровении Иоанна Богослова: «И побеждающему и со-
блюдающему дела Мои до конца, дам ему власть на языцех; и
дам ему Звезду Утреннюю. Имеяй ухо слышати, да слышит, что
Дух глаголет Церквам» (Откр. 2, 26 — 29). «Звездою утрен-
нею, — пишет Андрей Кесарийский, — называет Иоанн Бого-
слов или того, о ком возвещает пророк Исаия: како спаде с
неба денница, восходящая заутра (14, 12), и обещает, сокру-
шив ее, положить под ноги верных (Лк. 10, 18–19; Пс. 90), или
же денницу, упоминаемую блаженным Петром, сияющую ясно
в сердцах верующих (2 Петр, 1, 19), т. е. просвещение Хри-
стово. Денницами также называются обыкновенно Иоанн Кре-
ститель и Илия Фесвитянин, предтеча первого восхода Солнца
правды и предтеча второго пришествия Его» [Андрей Кесарий-
ский, Ювачев, 42–43].
 83
дающего представление о Солнце. Эта образность вы-
водит Ювачева-старшего на рассуждения об отраже-
нии Бога в природе.
Кажется, впервые проблему влияния Ювачева-
старшего на Хармса поставил А. А. Кобринский, отме-
тив, что «религиозность Хармса <…> связана с последо-
вательными православными воззрениями И. П. Юва-
чева, хотя имеет отнюдь не каноническую форму» [Ко-
бринский, Устинов 1991а, 143], во всяком случае, раньше
религиозные сочинения Ювачева характеризовались
как «постные рассуждения о тайнах царства небесного»
[Александров 1989, 10] с намеком на его книжку «Тайны
царства небесного» (1910). Сейчас опубликованы мате-
риалы из личного фонда Ивана Ювачева, хранящегося в
Государственном архиве Тверской области (ГАТО), в
т. ч. переписка супругов Ювачевых, документирующая
ранние годы жизни Даниила [Строганова 1994, 67–80],
дневники Ювачева, в которых есть записи о маленьком
«Дане» [Ювачев 2001, 128, sqq.]. Можно предположить,
что образ «небесной лампы», пропитавший теософ-
скими коннотациями, пришел к Хармсу из отцовских
брошюр. Через отцовские стихи, вероятно, надо объяс-
нять Марию в одном из самых известных стихотворе-
ний Хармса «Выходит Мария отвесив поклон». В неиз-
данной книге стихов Ивана Ювачева «Милость и Ис-
тина» около 20 стихотворений из 68 обращены к Бого-
родице («Мария добрая явилась / В своей духовной кра-
соте»; «Загляни, Мария Дева, / В душу бедную, мою»;
«Вдруг сразу мне Мария снится» и т. д.), которая слива-
ется у него с образом Марии Кржижевской [Строганова
2005, 219].
84
«Фиолетовая смерть» Майринка и «случай» с Петерсеном

Макаров. Название этой книги таинственно...

Петерсен. Хи-хи-хи!
Макаров. Называется эта книга МАЛГИЛ.
Петерсен исчезает <…>
Макаров (читает). «...постепенно человек теряет
свою форму и становится шаром. И, став шаром, человек
утрачивает все свои желания».

Существует не менее десятка толкований назва-

ния магического трактата, которое, судя по всему, пре-
вратило Петерсена в шар. В слове «малгил» многие ви-
дят анаграмму. Одно из ранних толкований, предло-
женное К. Кедровым на конференции «Языки аван-
гарда» в МГУ в 1988 г., — «Маг Лил» — «тайное имя
Хармса» [Кедров 1967; Кедров 1998], «маг — толкова-
тель звезд» [Кедров 1989, 241]. А. А. Александров неза-
тейливо вычитал в «малгиле» «могилу» [Александров
1989, 530]. По В. Н. Сажину, «малгил» — «голем», прочи-
танный наоборот и по др.-евр. традиции без гласных —
ГЛМ; «голем» означает воплощение, а «малгил», соот-
ветственно, развоплощение: «Петерсен попадает в мир
четвертых измерений, где самая совершенная фи-
гура — шар» [Хармс ППС, II, 482], ср.: «<…> трансфор-
мация воплощения в противоположный процесс (раз-
воплощения) связана в рассказе Хармса именно с тем,
что книга становится аллегорией письма» [Липовецкий
2003, 136]. Превращение трактовалось также как
«смерть души» («Его больше не мучает проблема испол-
нения своих желаний» [Зубец 1990, 51]) и как отсылка к
Пьеру Безухову (Петерсен, нем. «сын Петра») из «Войны
и мира» Толстого [Мароши 2005, 105], которого Хармс
ненавидел. Матвей Янкелевич слышал в «магическом»
 85
слове, созданном Хармсом, «звуки древних языков», в
основном, древнееврейского [Yankelevich 2007, 385].
М. Б. Ямпольский расшифровал малгил как «буквенное
колесо» (Абраам Абулафиа), возводя его к др.-еврейск.
mal ‘указание на речь’ и galgal ‘сфера’, ‘круг’ [Ямполь-
ский 1998, 213]๑. Кроме того, в иврите megillah ‘свиток’,
т. е. «сворачивание тела Петерсена в шар имитирует
трансформацию книги в свиток»; «сама форма книги
“МАЛГИЛ” содержит в себе пророчество о сворачива-
нии». В последней «этимологии» израильский филолог
Михаил Клебанов отметил «излишне вольное обраще-
ние с древнееврейским»: «все же “малгил” и “мегила”
не одно и то же — таким же образом можно пристро-
ить сюда, скажем, слово “маг'ил”, означающее “мерз-
кий, отвратительный”» [Klebanov 2005].
К этому перечню можно добавить, что в языке
юкагиров (аборигенов восточной Сибири), описанном
В. Иохельсоном в 1905 г., малгил означает сочленение,
соединение, совмещение: «Ma'lgi or Malgil‘ means joint.
N·e’malgil‘ (all joints together) means a year. Ma'lgiyaloi,
malgiyeloxloi, mean joint-three, joint-four, i. e., each one
contains three or four» [Jochelson 1905, 385; Jochelson
2018, 175]. В январе 1936 г. в Ленинград из Хабаровска к
жене и сыну вернулся юкагир Н. И. Спиридонов (1906—
1938), завершивший чукотскую экспедицию, — автор
ряда работ о юкагирском языке и детский писатель, пе-
чатавшийся под псевдонимом Тэки Одулок (в переводе

๑
В комментарии А. Каплана к «Книге творения» Сефира Иет-
цира, на который ссылается М. Ямпольский, Chashmal перево-
дится как «говорящее (Mal) молчание (Chash)» [Kaplan 1990,
98], следовательно, malgalgal* — «говорящий шар», а не «бук-
венное колесо».
86
с юкагирского — Маленький юкагир). В 1933 г. он со-
трудничал с С. Маршаком, Л. Чуковская в книге «Лабо-
ратория редактора» подробно описала, как Маршак за-
ставлял Спиридонова переводить с юкагирского, на ко-
тором тот думал, на русский. С июня 1936 г. Спиридонов
начал работать в Детгизе и наверняка был знаком с
Хармсом через Маршака๑. Кроме того, Хармс мог чи-
тать спиридоновскую «Жизнь Имтеургина-старшего»
(1934), получившую в 1934 г. вторую премию Ленинград-
ского облисполкома как лучшая книга для детей и пере-
изданную в 1935 и 1936 г. (в 1937 г. автора арестовали, а
в 1938 г. расстреляли). Она полна северных языковых
вкраплений типа «…мясо близко ходит. Ылвылу»,
«сшей собаке лолоквыт», «внутри шатра была йоронга»,
«— Йэтти! Пришел? — сказал Эрмечин, протягивая Им-
теургину кость. — Ы! — сказал Имтеургин, — пришел!»
и т. п., звучавших как заумь в хармсовском вкусе. Изу-
чение юкагирского поощрялось, готовились учебники,
во всяком случае советская власть старалась предста-
вить себя покровительницей угнетенных царским режи-
мом малых народов, о чем Спиридонов писал в Боль-
шой Советской Энциклопедии [Спиридонов 1931]. В
этом контексте юкагирская этимология малгила не ка-
жется более экзотической, чем древнееврейская๒.

๑
На допросе Спиридонов назовет в числе близких знакомых
директора Детгиза Л. Я. Криволапова и С. Я. Маршака, кото-
рого охарактеризует как «политически неблагонадежного»
[Спиридонов 1937].
๒
В «Случаях», датированных 22 апреля 1936 г., выведена семья
Спиридоновых, которая не умеет «поставить себя на твердую
ногу»: «А Спиридонов умер сам собой. А жена Спиридонова
упала с буфета и тоже умерла. А дети Спиридонова утонули в
 87
Дмитрий Токарев упоминает «случай» «Макаров и
Петерсен. № 3» как «каббалистический» в статье о воз-
можном влиянии на Хармса «Ангела Западного окна»
Густава Майринка, в связи c общей идеей оккультизма,
иллюстрируя тезис, что «проговаривание скрытого
смысла равнозначно его профанированию; то, что ста-
новится достоянием многих, утрачивает свою магиче-
скую силу или же действует сугубо негативно» [Токарев
2006, 350]. Увлеченность Хармса творчеством австрий-
ского писателя хорошо известна, проблема «Хармс и
Майринк» поставлена, но поиск конкретных сближений
проводили немногие — А. Никитаев с А. Герасимовой и
Д. Токарев.
Тем временем у Майринка можно найти сюжет-
ную параллель «случаю» Хармса. Это новелла «Фиолето-
вая смерть» (Der violette Tod, 1902), давшая название
сборнику 1913 г. [Meyrink 1913]. «Фиолетовая смерть»
входила в прижизненные сборники «Горячий солдат и
другие истории» (Der heisse Soldat und andere
Geschichten, 1903) и «Волшебный рог немецкого фили-
стера» (Des Deutschen Spiessers Wunderhorn, 1913). В
ней варьируется одна из любимых тем Майринка —
разоблачение обывателя, снисходительно относяще-
гося к мистике (отсюда у Хармса непочтительный к та-
инственной книге Петерсен). Профанация магических
тайн связывается с европейцами, которых тибетцы
ненавидят и надеются с помощью магии уничтожить. В
одной из боковых долин Химаватов (Гималаев)

пруду. А бабушка Спиридонова спилась и пошла по дорогам»

[Хармс ПСС, II, 330]. Надо учесть манеру Хармса давать персо-
нажам имена знакомых писателей. Не исключено, что недати-
рованный «Макаров и Петерсен. № 3» тоже относится к 1936 г.
88
находится труднодоступный участок, где живет малень-
кое загадочное племя диких тибетцев: «оно носит крас-
ные островерхие колпаки и поклоняется какому-то
злому сатанинскому существу в образе павлина». Двое
европейцев — сэр Роджер Торнтон со своим глухим
слугой Помпеем Ябуреком — отправляется в долину
черной магии, и миновав площадку, окутанную парами
углекислого газа, сталкиваются с этим племенем. Ти-
бетцы с устрашающе уродливыми лицами, выражаю-
щими нечеловеческую злобу, по команде своего вождя
зажимают уши и изо всех сил кричат загадочную тибет-
скую мантру «амэлэн» (обычно толкуется как производ-
ное от фр. âme ‘душа, сердце’ и lune ‘луна’). Тело
Торнтона накрывает прозрачная воронка газа, фигура
утрачивает контуры, «их словно стер этот вихрь — го-
лова заострилась, тело, словно подтаяв, осело, и на ме-
сте, где мгновением раньше высился жилистый англича-
нин, стояла теперь какая-то фиолетовая кегля, по
форме и величине напоминавшая сахарную голову»
[Майринк 1992, 193]. Глухой слуга по губам читает таин-
ственное слово, произносимое тибетцем-вождем, и вы-
крикивает его на всю долину, в результате все племя ис-
чезает: «на их месте торчали бесчисленные сахарные
головы фиолетового цвета» [Там же, 194]. Превратив
всех тибетцев в кегли, Роджер Торнтон выбирается из
долины, его история публикуется в «Индийской газете»,
но публикация выходит с запозданием, потому что ре-
дактор газеты и двое служащих, проверявших выпуск,
«бесследно исчезли из закрытого кабинета», точнее, —
превратились в те же пирамиды из фиолетовой слизи.
«Люди читали газеты, обменивались мнением и, отча-
янно жестикулируя, дюжинами исчезали на глазах
 89
повергнутой в ужас толпы, в возбуждении заполнившей
улицы» [Там же, 195]. Слово распространяется через га-
зетные сообщения, телеграф и приводит к вымиранию
человечества. В Германии глухой пастор Штюлькен за
завтраком зачитывает своей семье из 14 человек за-
метку «Происшествие с сэром Роджером Торнтоном»
и, справившись со словом «амэлэн», с ужасом обнару-
жил себя восседающим в кругу каких-то кеглей. Завер-
шается новелла постскриптумом автора: «да поостере-
жется почтенный читатель громко произносить слово
“амэлэн”» [Там же, 197].
При очевидных расхождениях общим остается
сюжет о загадочном слове, которое, будучи произне-
сенным, вызывает трансформацию услышавшего его
человека, думаю, большего сходства не стоит ждать от
Хармса, который ненавидел банальности, считая повто-
рение чужого уделом посредственного ума: «случай»
мог быть подсказан рассказом, но не списан с него.
Автореминисценция «случая» встречается в рас-
сказе «О том, как рассыпался один человек»:
— Говорят, все хорошие бабы — толстозады. Эх,
люблю грудастых баб, мне нравится, как от них пахнет, —
сказав это, он стал увеличиваться в росте и, достигнув по-
толка, рассыпался на тысячу маленьких шариков.
«Один человек» высказывает мысль, которая отве-
чает убежденностям самого Хармса, т. е. достигает ис-
тины, просветления. «Увеличение в росте» метафориче-
ски означает обретение высшего знания, а тысячу ма-
леньких шариков в самом деле можно понять как до-
стижение совершенства.
90
«Новая анатомия»
У одной маленькой девочки на носу выросли две го-
лубые ленты. Случай особенно редкий, ибо на одной
ленте было написано «Марс», а на другой — «Юпитер»
[Хармс ПСС, II, 88].
Этот рассказик 1935 г., озаглавленный «Новая Ана-
томия», обладает известностью несоизмеримой со
своим объемом. Предпринято несколько попыток его
объяснить.
Самый простой способ интерпретации — редук-
ция Хармса к абсурду, по определению логически не-
объяснимому:
Делает музыку в этом сверхкратком тексте глубо-
комысленное ибо, якобы осмысляющее то, что осмысле-
нию принципиально не поддается [Сухих 2003, 231].
В. Сажин, еще до того как взялся комментировать
ПСС, связал этот текст с фрагментом из «Мертвых душ»:
Кажется, что подобный случай «новой анатомии»
фигурирует и в рассказе Ноздрева: «И наврет совершенно
без всякой нужды: вдруг расскажет, что у него была ло-
шадь какой-нибудь голубой или розовой шерсти, и тому
подобную чепуху…» <…> Кстати, слово «чепуха» — тоже
популярное в лексике Хармса [Сажин 1993, 201].
Вероятно, Сажин сам почувствовал неубедитель-
ность сближения, и в его комментарий к ПСС оно не во-
шло. Там предложена другая интерпретация:
В оккультизме все семь отверстий в голове живого
существа управляются семью планетами; в частности,
правая ноздря Марсом (Юпитер отвечает за левое ухо —
у Хармса такое смещение запрограммировано его поэти-
кой) [Хармс ПСС, II, 443].
 91
М. Б. Ямпольский объявил, что Хармс в этом тек-
сте «излагает анатомический принцип его тел»:
Само хармсовское тело — это «лента», на которую
могут проецироваться означающие, в том числе — слова.
На вещах как будто действительно пишутся слова —
«Марс» и «Юпитер», объясняющие серийность и «ассоци-
ативность» вещей. Вещи соединены между собой только
как «свободные» означающие [Ямпольский 1998, 182].
Почти вплотную к внятному истолкованию «Новой
анатомии» подошел А. Кобринский, который предло-
жил «ср. с рассказом Хармса “Новая Анатомия”» следу-
ющий фрагмент дневниковой записи 1935—1936 гг.:
Хотим предложить разделить все произведения ис-
кусства на два лагеря:
1) Огненный и 2) Водяной.
Поясняем примерами: 1) Если пройти по Эрмитажу,
то от галереи, где висят Кранах и Гольбейн и где выстав-
лено золоченое серебро и деревянная церковная резьба,
остается ощущение водяное.
2) От зала испанского — огненное, хотя там есть об-
разцы чисто водяного явления (монахи с лентами изо
рта)» [Кобринский, Устинов 1991а, 84, 166; Кобринский,
Устинов 1991б, 576; ср. Хармс ПСС ЗК, II, 190].
Выводов из этого сравнения не последовало, по-
этому стоит уточнить: ленты изо рта, на которых напи-
саны какие-либо изречения, — эмблематическое изоб-
ражение речи на средневековых гравюрах, способ пе-
редачи произнесенного слова. Оно встречается уже в
аллегорических произведениях искусства позднеэлли-
нистического периода. На южно-галльской картине,
описанной Лукианом (Lucian, Heracles, I sq.), Геракл Гал-
льский (кельтский Огмий) изображен с выпущенными
изо рта золотыми цепочками: одним концом цепочки
92
прикреплялись к кончику языка, другими — за уши лю-
дей, которых он тянет за собой. У Лукиана дается тол-
кование: у кельтов Геракл — воплощение всепобежда-
ющей силы красноречия [Широкова 2002]. Современ-
ный аналог этих эмблем — филактеры в комиксах, т. е.
высказывания, размещенные на овалах, кружочках или
«клубах дыма» (отсюда их итальянское название
«fumetti»), соединенных со ртом или находящихся на
уровне лица говорящего персонажа.
«Новая анатомия» — попытка представить эмбле-
матическое изображение человека и речевого акта как
анатомическое («на носу… выросли»), воплотить эм-
блему, выстроив тело из изобразительной условности.
Этот прием, ставший одним из способов генерации аб-
сурдистских образов, сближается с обэриутовской
идеей «реальности условного». Художник А. Каплан, ра-
ботавший с Хармсом над пьесой «Моя мама вся в ча-
сах» (1926), вспоминал: Хармс хотел, чтобы декорации
подчеркивали «не иллюзорность, а подлинность проис-
ходящего» [Каплан 1990, 10].

К геронтографии Хармса
Наиболее вероятное действие, которое может со-
вершить старуха, появившаяся в тексте Хармса, — это
умереть. «Смерть старухи» для Хармса — если не тавто-
логичное сочетание, то, по крайней мере, такое, в кото-
ром смерть перестает быть трагедией, а становится же-
лаемым и для всех удобным исходом. М. Ямпольский
объяснил это через теорию диегезиса Майкла Риффа-
тера: если «текст строится на принципе повторения, за-
ложенного в основе организующих текст сем и создает
эффект правдоподобия», то сема “старуха” включает в
 93
себя определенный семантический ореол, в котором
смерть занимает, разумеется, не последнее место».
«Сказать: “старуха умерла”, с точки зрения риффате-
ровской теории, — значит лишь эксплицировать смысл,
уже заложенный в семе старуха» [Ямпольский 1998, 38].
По Хармсу, смерть старухи — оптимальный для
нее способ существования, единственный процесс, ко-
торый ей нормально свойствен. Неумирающая старуха
воспринимается как досадная, раздражающая анома-
лия, ср. из письма М. Малич: «Вчера уехала Данина
сестра, и в квартире пусто и тихо, кроме старухи,
кот<орая> наперекор всем продолжает жить» [Глоцер
2001, 106]. Кстати, М. Малич имела или переняла харм-
совскую геронтофобию, во всяком случае, они вдвоем
потешались над неходячей старухой, жившей по сосед-
ству [Там же, 37]. Если появление в тексте старухи пред-
полагает ее последующую смерть, умерщвление ста-
рухи — не преступление, а исправление аномалии. В
ненависти к старикам и детям Хармс совпадает с футу-
ристической агрессией. М. Я. Вайскопф, комментируя
призыв Маяковского в поэме «150 000 000» к убийству
стариков («Стар — убивать. На пепельницы черепа!»),
отмечал:
Отношение Маяковского к дедушкам и бабушкам и
отцам напоминает древнерусский обычай заживо хоро-
нить стариков, опуская их в овраг на лубке. Это архаика,
которая совпала с футуристической ненавистью к «ста-
рым». Футуризм можно даже назвать мощнейшим реци-
дивом архаики [Вайскопф, Гордон 1997, 295].
Похороны стариков заживо и их умерщвление,
иногда с последующим пожиранием трупа считались
священной обязанностью родственников.
94

…умерщвление состаревшихся (так!) родителей до

сих пор считается у некоторых дикарей долгом, в кото-
ром не трудно усмотреть своего рода нравственный мо-
тив; ибо другие кочующие народы, не желающие или не
имеющие возможности заботиться о пропитании дрях-
лых стариков, оставляют их совершенно на произвол
судьбы, обрекая их, таким образом, на голодную смерть
или на съедение диким животным. Еще дальнейшим ша-
гом по этому пути представляются те случаи, когда лю-
бовь к старому родителю, не довольствуясь его убие-
нием, заставляет родственником съедать его невкусное
мясо [Воеводский 1874, 119].

Яков Гримм описывал архаический геронтоцид

как праэвтаназию:

Жизнь без здоровья тела и без власти над его чле-

нами представлялась вполне ничтожною в глазах языче-
ских народов <…> Поэтому, считалось похвальным
(recht) бросать слабых детей, умерщвлять неизлечимо
больных и освобождать их, таким образом, от продолжи-
тельных страданий. Отсюда вытекало и такое презрение
к бессильному старчеству, которое должно бы нам ка-
заться особенно варварским, если бы не оказывалось, что
оно совпадает с желанием и понятиями самих стариков,
предаваемых смерти. Считалось желательным умереть в
полном сознании последней силы, пока человеком не
овладевает совершеннейшее бессилье [Воеводский 1874,
119–120].

В текстах Хармса старики или старухи не имеют ни

с кем родственных связей, но лишь репрезентируют
старость, часто как объекты, не способные вызвать эро-
тических переживаний.
 95
Я не люблю детей, стариков, старух и благоразум-
ных пожилых <…> Я уважаю только молодых, здоровых и
пышных женщин. К остальным представителям человече-
ства я отношусь подозрительно (1937—1738 гг.) [Хармс
ПСС, II, 88];
Что приятнее взору: старуха в одной рубашке или
молодой человек, совершенно голый? И кому в своем
виде непозволительнее показаться перед людьми? (20
марта 1938 года) [Хармс ПСС ЗК, II, 198].
Старухе, теряющей интерес к жизни, остается
только поскорее умереть: «Беги, старуха, в рощу сосен
/ И в землю лбом ложись и тлей». Время материализу-
ется, ср. метафорическую основу для образа старости
в стихотворении «Подруга»: «Мы живем не полным хо-
дом не считаем наших дней, / Но минуты, с каждым го-
дом, все становятся видней» [Глоцер 1988, 136]. Совре-
менный немецкий философ Витторио Хёсле [Хёсле
1994, 113] определит старение как «превращение вре-
мени во внутренний фактор жизни организма», так и у
Хармса старуха персонифицирует прошлое и прожи-
тое — невозвратимое время. Она должна находиться в
состоянии постоянной готовности к смерти. Старичок,
который не знает своего часа, вызывает едва ли не зло-
радство рассказчика («Так настигла коварная смерть
старичка, не знавшего своего часа»).
Смерть старухи у Хармса ординарна и не потря-
сает обыденность, а скорее составляет ее, делая жизнь
скучной. Умирающие одна за другой старухи в рассказе
«Вываливающиеся старухи» быстро перестают интере-
совать рассказчика, и он предпочитает им более содер-
жательный сюжет: Мальцевский рынок, слепой, кото-
рому подарили вязаную шаль («Вываливающиеся ста-
рухи», <1936—1937>) [Хармс ПСС, II, 331].
96

Когда стары[й] человек начнет что нибудь расска-

зывать, это всегда длиться [так!] очень долго и рассказ
конца не имеет. Только какой ни будь [так!] случай застав-
ляет замолчать старого человека» (Записная кн. 27 <25
июня — сентябрь 1933> [Хармс ПСС, II, 11].

Жила была старушка. Жила, жила и сгорела в печке.

Туда ей и дорога! Серов, художник, по крайней мере, так
рассудил… («Художник и часы», 1928) [Хармс ПСС, II, 136].

Первые два предложения — это зачин сказки, ср.,

например: «Живал-бывал старик да старушка. Старушка
померла» [Афанасьев 1984, I, 34]. Но в сказке смерть
старухи стимулирует развитие сюжета:

Смерть в виде различных мотивов, на разные лады

правит основной сказочной интригой, вписываясь в об-
щий мотив беды, с которого начинается волшебная
сказка. Она выступает главной основой сказочного сю-
жета. Поскольку любой литературный сюжет складыва-
ется из описания необычного, неординарного события,
нарушающего привычный ход вещей, постольку <…>
сказка использует для завязки своего сюжета смерть, ко-
торая сильнее всех других событий потрясает обыденную
жизнь (сказочное «жили-были») и нарушает привычное,
уже давшее устоек бытие сказочных героев <…> Смерть
или угроза смерти заставляет героя действовать, совер-
шать подвиги [Малинов 2000, 15].

Здесь же герой Хармса, оценивая событие с точки

зрения его способности продолжить сюжет, приходит к
выводу о его бесперспективности. Смерть фиксиру-
ется, но не вызывает интереса, и героем становится не
кремировавшая себя старуха, а рассказчик, который
отмахивается от этого случая. На протяжении всей
 97
истории он показывает, что рассказать ему особенно не
о чем и переходит от одного неинтересного сюжета к
другому, отказывая им в развитии. «Чего еще? А боле
ничего. Ничего и все тут! И свое поганое рыло, куда не
надо, не суй! Господи помилуй!» Смерть старушки со-
седствует с сообщениями о покупке резины и поломке
часов и уравнивается с ними по значимости.
Смерть старухи не смогла стать достойной осно-
вой сюжета до 1939 г., когда была написана «Ста-
руха» — самый длинный прозаический текст Хармса.
Герой заговаривает на улице со старухой, которая
держит в руках стенные часы без стрелок (еще одна
контаминация Старухи и Часов, означающая, скорее
всего, что старухе пришло время умирать). Он спраши-
вает у нее время, хотя, как потом выясняется, у него у
самого были часы в жилетном кармане (ситуация, моти-
вированная навязчиво подчеркиваемой амнезией ге-
роя, устанавливает символическую связь между ним и
Старухой). Этим моментом М. Ямпольский отметил
начало подчинения воле Старухи: «Герой смотрит на
часы, и этот взгляд как бы парализует его намерение и
превращает в некий автомат, который инерционно про-
должает уже начатое — сидит или идет», однако отка-
зался видеть в часах без стрелок «зловещий символ»
[Ямпольский 1998, 109], о часах без стрелок как сим-
воле смерти [Giaquinta 1991, 136], ср. также: «С событий-
ной точки зрения настоящее время — нулевое, стихий-
ное, соответствующее часам без стрелок. Его мистиче-
ский рисунок означен временем старухи <…> В проек-
ции на циферблат — это прямая линия, застывшее
время и минус-время — его отсутствие. Оно же — веч-
ное, абсолютное время — неделимое и не оплотненное
98
в вещественном мире» [Печерская 1997, 66].
Старуха, определяющая время по часам без стре-
лок, функциональный адекват карабистра — облада-
теля экзотерическим знанием о времени, которому в
«заумных» текстах Хармса поручалось следить за вре-
менем в сломанных часах, искусственно создавая их
ход:
Здыгр апрр устр устр
Где приемные часы?
Если эти побрякушки
С двумя гирями до полу
Эти часики старушки
пролетели параболу <…>
Здыгр апрр устр устр
Ход часов нарушен мною
им в замену карабистр
на подставке здыгр апрр
с бесконечною рукою
приспособленной как стрелы
от минуты за другою
в путь несется погорелый
А под белым циферблатом
блин мотает устр устр
и закутанный халатом
восседает карабистр
он приемные секунды
смотрит в двигатель размерен
чтобы время не гуляло
[Хармс ПСС, II, 9].
Через несколько часов Старуха заявляется к рас-
сказчику в комнату, усаживается на его место и начи-
нает распоряжаться им, причем команды, почему-то по-
корно исполняемые героем, напоминают некий ритуал
поклонения («ты должен встать на колени», «лечь на
 99
живот и уткнуться лицом в пол»). Герой теряет созна-
ние, а очнувшись, обнаруживает, что старуха умерла,
фактически превратив его комнату в собственный
склеп. Однако и после смерти Старуха продолжает
оставаться действующим лицом (рассказчик десять раз
называет старуху мертвой, когда и так уже понятно, что
она умерла). В этом основное отличие сюжета «Ста-
рухи» от обычных геронтографических сюжетов
Хармса, где смертью старухи исчерпывается ее сюжет-
ная функция.
Герой не может пригласить к себе молодую де-
вушку, с которой познакомился в булочной, потому что
в комнате лежит мертвая старуха. Старуха вынуждает
героя отказываться от того, в чем не нуждается она
сама, п о д м е н я я «молодую дамочку», такая анало-
гия — ср. о ней: [Nakhimovsky 1982, 191; Carrick 1995, 714–
715; Кобринский 2000, 78; Токарев 2002, 86] — возни-
кает в разговоре с Сакердоном Михайловичем:
…я вспомнил, что не могу пустить ее [дамочку] в
свою комнату.
— Что же, у вас в комнате была другая дама? — спро-
сил Сакердон Михайлович.
— Да, если хотите, у меня у меня в комнате нахо-
дится другая дама — сказал я, улыбаясь. — Теперь я ни-
кого к себе в комнату не могу пустить.
Напрашивающиеся мифопоэтические параллели
связаны, во-первых, с тем, что старуха не только вопло-
щает прожитое, но и обладает властью над временем
и, во-вторых, вмешивается в сексуальную жизнь героя
(и заодно исключает из сюжета намечавшуюся эротиче-
скую составляющую). В архаичном мышлении власть
стариков над временем связана с институтом
100
геронтократии. Совет старейшин, появившийся на ста-
дии раннепервобытной общины, обладал возможно-
стью воздействовать на биосоциальное время, отсчет
которого был связан с инициацией (например, старики
могли задержать инициацию или свадьбу или лишить ее
и тем самым растянуть период жизни). Геронтократия
простиралась на управление временем: старики узако-
нивали ритуалы, связанные с достижением определен-
ного временного периода и отмечали его своим уча-
стием (одобрением), без которого событие могло не
состояться.
Образы злых старух, обладающих над героем ми-
стической властью, и, как заметила Л. Парпулова-
Гриббл, не имеющих с ним прямых родственных связей
[Парпулова-Гриббл 1995, 267–274], восходят к фольк-
лору. Проанализировав «Руслана и Людмилу», «Пико-
вую даму» Пушкина и «Старуху» К. Павловой, она опре-
делила основу этого сюжета как «взаимоотношения
старух-дарителей с неженатыми молодыми мужчи-
нами»: три мужских героя, «которые стремятся всту-
пить в романтические отношения с молодыми незамуж-
ними женщинами, <…> так и не женятся». В литератур-
ных произведениях «дарительная способность» стари-
ков либо умеривается, либо дар становится подлож-
ным, своеобразной ловушкой для героя (как в «Пико-
вой даме»), как отмечает Парпулова-Гриббл, «дело ни-
когда не доходит до свадьбы, в противоположность
волшебной сказке, в которой свадьба выступает как
традиционное завершение сюжета и как доказатель-
ство того, что главный мужской персонаж обладает
всеми качествами настоящего героя».
Хармсом они были восприняты, вероятнее всего,
 101
не через фольклор: текст «Старухи» обнаруживает мно-
гочисленные генетические и интертекстуальные связи с
классическими текстами Гамсуна, Гоголя, Достоев-
ского («Преступление и наказание»), Густава Майринка,
Пушкина («Пиковая дама») [Scotto 1986, 282–296;
Chances 1985, 353–366; Cornwell 1991, 15, sqq.; Giaquinta
1991, 132–148; Aizlewood, 1995; Ямпольский 1998, 107,
109–112, sqq.; Печерская 1997, 66–68 и др.], но литера-
турная геронтографическая традиция, к которой отсы-
лает «Старуха» Хармса, обширнее. Например, из интер-
претаций, кажется, выпал мотив ‘судьбы’, который в
классических текстах персонифицируется в образе ста-
рухи, в т. ч.: «Моя судьба, старуха, нянька злая…» Я. П.
Полонского, «Старуха» И. С. Тургенева, где воспроизво-
дится ситуация подчинения, безволия и самоосуждения
за бессилие освободиться из-под власти старухи.
У Полонского герой обречен на вечную зависи-
мость от дурной судьбы — старухи, подчинившей себе
разум, отнявшей способность мыслить по воле (непри-
ятное, но неодолимое обстоятельство жизни): «Ста-
руха… во все мешается, хлопочет, и свободы, / лишая
разум, сердце злит», «следит весь день». Старуха — до-
кучливая собеседница, сопутствующая ему в роде со-
ветницы и надзирательницы, — не уживается ни с богат-
ством, ни с благополучием. Подчиняясь ей («жизнь моя
невольно <…> слилась с ее житьем-бытьем»), герой
принимает ее распорядок, а старуха табуирует тщесла-
вие, из которого развивается стремление к совершен-
ствованию, лишает права на любовь («не вправе, не
смеешь, не должен»), — ср. сюжет с дамочкой в «Ста-
рухе» Хармса — подавляет вдохновение, прогоняя
своим внешним видом творческое возбуждение.
102
Вмешательство старухи ведет к бездействию (не-
реализации сил). После встречи со старухой герой
Хармса начинает сочинять рассказ о Чудотворце, но не
может его продолжить, хотя в подробностях описы-
вает процесс несоздания произведения — бесплодного
вдохновения, результатом которого становится упадок
сил, многажды описанный в хармсовских дневниках.
Образ Чудотворца, который не совершил ни одного
чуда๑, подсвечивает образ рассказчика — писателя, ко-
торый садится сочинять «гениальную вещь», чувствует
в себе «страшную силу», но не может работать. В. Н. Са-
жин полагал, что, «по Хармсу, это, следовательно дол-
жен быть рассказ о счастливом человеке, чародее, глав-
ное достоинство которого — в потенции, а не в ее реа-
лизации» [Хармс ПСС, II, 461]; комментатор отсылает к
текстам «Утро» (1931), «Басня» (<1935>) и «Комедии го-
рода Петербурга». Если учесть параллелизм Писателя и
Чудотворца, вряд ли это счастливый случай. Борьба с
бездействием и расслабленностью («Теперь мне хо-
чется спать, но спать я не буду...»), вызывающими твор-
ческий кризис, — постоянная тема дневников Хармса.
Есть выражение — муки творчества, творчество бла-
годать, а муки пока не творишь (8 декабря 1926 г.) [ПСС
ЗК, I, 115];
Я весь какой-то особенный неудачник. Надо мной за
последнее время повис непонятный закон неосуществле-
ния. Что бы я ни пожелал, как раз этого и не выйдет (26
июля 1928 г.) [Хармс ПСС ЗК, I, 231];
Я неправильно живу. Я ничего не делаю и очень

๑
О «проблеме чуда» у Хармса: [Герасимова 1995, 129–139, в т. ч.
136–138 применительно к «Старухе»; Токарев 2002, 112–123; За-
харов 2005, 45–47].
 103
поздно ложусь спать (22 ноября 1932 г.) [Кобринский,
Устинов 1991а, 98];
Я сегодня не выполнил своих 3–4 страниц… (23 де-
кабря 1936 г.) [Хармс ПСС ЗК, II, 190];
Теперь мне кажется, я знаю, как надо писать, но у
меня нет к этому энергии и страсти. Я гибну. Я гибну ма-
териально и гибну как творец (21 января 1937 года) [Хармс
ПСС, II, 411].
Довольно праздности и безделья! Каждый день рас-
крывай эту тетрадку и вписывай сюда не менее полстра-
ницы… (11 апреля 1937 года) [Хармс ПСС, II, 328]
Я совершенно отупел. Это страшно. Полная импотен-
ция во всех смыслах. Расхлябанность видна даже в по-
черке (18 июня 1937 года) [Хармс ПСС ЗК, II, 193];
Я ничего не могу делать. Я не хочу жить (между 16 и
22 ноября 1937 г.) [Хармс ПСС ЗК, II, 196];
Боже, какая ужасная жизнь и какое ужасное у меня
состояние. Ничего делать не могу. Все время хочется
спать, как Обломову. Никаких надежд нет <…> У меня нет
энергии (30 ноября 1937 года) [Хармс ПСС ЗК, II, 197], и
т. п.
Прообразом сюжета о Чудотворце могла стать
«несуразная» жизнь чинаря Дмитрия Дмитриевича Ми-
хайлова (1892?—1941), о которой Я. С. Друскин замечал:
«…в этой несуразности был стиль. Нелепой была вторая
женитьба, кошки, которых он ел, разговоры о силе, ко-
торую он чувствовал и все же не работал, и внезапная
смерть» [Друскин 1999, 133, запись 10 февраля 1942 г.].
Окружение себя т. наз. «естественными философами»,
каковым, судя по всему был Михайлов, и наблюдение
за ними, наряду с чтением книг о гениальности и поме-
шательстве, творчестве психически больных, экспери-
ментами, было упражнением по искусственному сведе-
нию себя с ума, формированию психопатической маски
(«Создай себе позу и имей характер выдержать ее»).
104
Однако в другой записи Друскина этот образ спроеци-
рован на самого Хармса: «1933 годом определяется
кризис в жизни-творчестве Хармса <…> он понял, что
он не чудотворец и не может творить чудеса, и когда он
понял это, он и сотворил чудо… Это победа в пораже-
нии, избыток в недостатке…» Только смерть старухи
позволяет закончить текст: предлежащая повесть и
есть то «гениальное» произведение, которое начинал
писать герой Хармса [см. Горбушин, Обухов 2010, 429–
438].
И. С. Тургенев не упоминается в дневниковых запи-
сях Хармса, на которые в первую очередь принято опи-
раться при поисках параллелей, хотя в другом случае
комментатор указал на убедительную «тургеневскую»
реминисценцию из «Отцов и детей» в пятом «анегдоте
из жизни Пушкина» [Хармс ПСС, II, 484]. Добавлю, что
т. наз. «странные», или «темные» произведения Турге-
нева [Топоров 1997], к которым принадлежит «Старуха»
(1878; из цикла «Стихотворения в прозе. Semilia»), могли
быть вполне во вкусе Хармса. В тексте И. С. Тургенева
старуха, толкающая героя к могиле, персонифицирует
судьбу, понимаемую как неизбежность смерти. К герою
привязывается нищая старуха; он пытается расспро-
сить, чего она хочет, надеясь от нее избавиться, потом
прогнать ее, но старуха настойчиво и неотступно его
преследует.

«Старуха» Тургенева «Старуха» Хармса

…мне начало казаться, …какое право вы имеете

что старушка не идет распоряжаться в моей ком-
только за мною, но что нате да еще командовать
она направляет меня, мной? Я вовсе не хочу
 105
что она меня толкает то стоять на коленях. — И не
направо, то налево, и надо, — говорит старуха.
что я невольно повину- — Теперь ты должен лечь
юсь ей. на живот и уткнуться лицом
в пол. Я тотчас исполнил
приказание... Зачем я стою
«Опять эта женщина! — на коленях перед какой-то
подумалось мне. — Что старухой? Да и почему эта
она ко мне пристала?» старуха находится в моей
комнате и сидит в моем
любимом кресле? Почему я
Она смотрит на меня не выгнал эту старуху?
большими, злыми, зло- ...я только видел злобные
вещими глазами... гла- глаза мертвой старухи,
зами хищной птицы... медленно ползущей ко мне
на четверинках.

Успокаивая себя, оба героя пытаются отрицать ми-

стику и преуменьшают опасность старухи; чтобы обез-
вредить ее «в собственных мыслях», норовят приписать
старухе слабость (слепота, нищета, «беззубое лицо» —
у Тургенева) или комическую беспомощность (попытки
мертвой старухи найти вставную челюсть — у Хармса).

Вероятно, <…> сослепу Может быть, мертвая ста-

сбилась с дороги, идет руха ползала у меня по ком-
теперь по слуху за моими нате, ища свои зубы? Мо-
шагами, чтобы вместе со жет быть даже нашла их и
мною выйти в жилое ме- вставила себе обратно в
сто. Да, да; это так. рот?

Слова тургеневской старухи «не уйдешь» (осколок

идиомы «от смерти/судьбы не уйдешь») переадресу-
ются хармсовскому герою, попытавшемуся избавиться
от мертвой старухи. Даже когда он физически изба-
вился от трупа, старуха все еще способна испортить
106
ему жизнь: «Ну кто теперь поверит, что я не убивал ста-
рухи? Меня сегодня же схватят, тут же или в городе на
вокзале...» Ему продолжает угрожать юридическое
наказание, а, по забавному предположению А. А. Алек-
сандрова, еще и реванш ползающей мертвой старухи:

Чемодан перепуганный вор под каким-нибудь

предлогом сдаст в милицию — и начнутся поиски
убийцы, то есть ни в чем не повинного рассказчика. Или
же вор со страху забросит куда-нибудь чемодан, и ожив-
шая старуха обязательно из него выберется, чтобы
ползти искать нашего героя [Александров 1989, 44].

«Старуха» — текст о «наказании без преступле-

ния», пародийный парафраз «Преступления и наказа-
ния» (другой вариант контаминации беккарианского
выражения, как известно, предложил Адам Соколович
в рассказе И. А. Бунина «Петлистые уши»: «Довольно со-
чинять романы о преступлениях с наказаниями, пора
написать о преступлении без наказания»)๑.
Спор с Сакердоном Михайловичем о вере, как

๑
О возможности идентификации исторических и литературных
источников повести как объектов пародии см.: Cassedy 1984,
268–284; о деидеологизации «ситуации Раскольникова» в «Ста-
рухе», лишающей ее трагического звучания, см.: [Jovanovič
1981, 45–57, особенно 48; Giaquinta 1991, 132, sqq.], в т. ч. о
связи героя Хармса с «человеком из подполья». В последней
статье возражения может вызвать утверждение, что в отличие
от литературных предшественников — Германа и Раскольни-
кова, имеющих «сильные мотивации», идеи и цели, герой
Хармса «чувствует себя спокойно, не склонен к высоким мате-
риям» [Giaquinta 1991, 133]. «Сильной мотивацией» у Хармса
становится написание рассказа о Чудотворце, а результатом
вмешательства Старухи — бессилие.
 107
представляется, связан с основным содержанием «Ста-
рухи», если учесть, что мысль Писателя о неосознавае-
мой замене веры желанием верить —

«Видите ли — сказал я, — по-моему, нет верующих

или неверующих людей. Есть только желающие верить и
желающие не верить», —

перифразирует пассаж из первой части главы VI «Под-

ростка» Достоевского, где Васин выводит веру из про-
явления силы человека, предпочитающего зависеть,
скорее, от Бога, чем от людей:

Сильному человеку иногда очень трудно перено-

сить свою силу <…> они выбирают бога, чтоб не пре-
клоняться перед людьми, — разумеется, сами не ве-
дая, что это в них делается: преклониться пред богом
не так обидно. Из них выходят чрезвычайно горячо ве-
рующие, — вернее сказать, г о р я ч о ж е л а ю щ и е
верить; но желания они принимают за
с а м у ю в е р у . Из этаких особенно часто бывают
под конец разочаровывающиеся.

Подобное место, как указал Хейнонен [Heinonen

2003, 116], встречается в дневниках: «Человек не «ве-
рит» или «не верит», а «хочет верить» или «хочет не ве-
рить». А. Кобринский сближал его с фразой Кириллова
из «Бесов»: «Ставрогин если верует, то не верует, что он
верует. Если же не верует, но не верует, что он не ве-
рует» [Кобринский, Устинов 1991а, 193; Кобринский
2008, 439]. Это одна из повторяющихся идей Достоев-
ского, варьирующаяся, к примеру, в «Братьях Карама-
зовых» (Ч. 1, глава V «Старцы»).
108
Истинный реалист, если он не верующий, всегда
найдёт в себе силу и способность не поверить чуду, а
если чудо станет пред ним неотразимым фактом, то он
скорее не поверит своим чувствам, чем допустит факт
<...> В реалисте вера не от чуда рождается, а чудо от
веры.

На цитату из «Братьев Карамазовых» в ответе Са-

кердона Михайловича впервые указал публикатор «Ста-
рухи» в самиздатовском журнале «Сумерки», заметив:

Для него же самого решение вопроса «завязано»

на мертвой старухе, которому ему Бог ниспослал как ис-
пытание. Как решается он в итоге? неизвестно. И реша-
ется ли вообще? [Кейт 1988, 108].

Спор о вере имплицитно проецируется на основ-

ной сюжет, переломная сцена которого — невольное
(иррациональное) преклонение перед Старухой. Герой
Хармса развил идею о том, что сильные люди, не пре-
клоняющиеся перед другими людьми, желают верить в
Бога, а слабые — желают в него не верить, и человек,
разочаровавшийся в том, что он считает верой в Бога,
перестает верить или начинает желать безверия.
 109

«Прямо страшный факт»

О хармсовской геронтофобии,
чернокнижии и оральной
фиксации*

Стихотворению Д. Хармса «Шел Петров однажды в

лес…» (1936—1937) —
Шел Петров однажды в лес,
Шел и шел и вдруг исчез.
«Ну и ну, — сказал Бергсон, —
Сон ли это? Нет, не сон».
Посмотрел и видит ров,
А во рву сидит Петров.
И Бергсон туда полез.
Лез и лез и вдруг исчез.
Удивляется Петров:
«Я, должно быть, нездоров.
Видел я: исчез Бергсон.
Сон ли это? Нет, не сон» —
обнаруживается забавная параллель в «Сказке про
козла» С. Маршака, впервые опубликованной с подзаго-
ловком «Пьеса в двух картинах» в книге «Театр для де-
тей» [Васильева, Маршак 1922], которая переиздава-
лась в 1923, 1924 и 1927 гг. Там козел убегает в лес, баба

*
Впервые: Филология в системе современного университет-
ского образования. Материалы научной конференции, УРАО
21—22 июня 2006 года. Вып. 9. Москва, 2007. С. 53–61 (§§ I—V);
FederalPost, 10 июня 2003 г. (§ VI).
110
с дедом начинают плакать: «Ах, козел ты наш, козел! /
Ты куда от нас ушел?», и козел вдруг вновь «появляется
из-за деревьев».
Баба. Он ли это?
Дед. Как не он!
Баба. Сон ли это?
Дед. Нет, не сон.
Фрагмент «Записной книжки № 3» (1925):
Пет.
рогатый бешенный
седой
теленок и сарай [Хармс ЗК, I, 38] —
выглядит как конспект стихов из той же сказки:
4-й волк. Ну и бешеный козёл!
5-й волк. До чего рогатый зол!
«Солдата в трусиках» из хармсовской сценки
«Съезжаются гости» (1931) могла подсказать сказка из
того же сборника «Петрушка-иностранец», где был «Че-
ловек в трусиках», который объясняет отсутствие
одежды так:
Гражданин милиционер!
Я — французский инженер.
Купался в Обводном канале,
А у меня брюки украли,
И пальто, и пиджак, и часы.
Остались на мне одни трусы.
А мне надо спешить на станцию,
Чтобы ехать обратно во Францию!
Мотив гибели от огурца
Смерть Коратыгина от удара большим огурцом по
голове в рассказе «Что теперь продают в магазинах»
 111
напоминает примеры «смешных глупостей» типа «юн-
кер Пистолетов носом застрелился» (Куприн А. Юн-
кера, глава IX «Свой дом»), но во фразеопаремиологии
есть более близкий мотив, не зафиксированный в сло-
варях, — зарезаться огурцом. Он встречается в разных
вариациях у М. Е. Салтыкова-Щедрина и Г. И. Успен-
ского как образчик тульского городского фольклора.
В «Нравах Растеряевой улицы» (1866) туляка
Г. И. Успенского обыватели Заречья и Чулковской сло-
боды при встречах с мастерами из города Т. «не упус-
кали случая поделиться взаимными любезностями:
“кошкин хвост!” — говорил один, “огурцом заре-
зался”, — отвечал другой, и оба с серьезными лицами
проходили мимо».
Салтыков-Щедрин служил в Туле с декабря 1866 г.
по 13 октября 1867 г. управляющим казенной палатой,
пока его не перевели в Рязань. В «Письмах к тетеньке»
(1882) паремия регионально окрашена: «Нужды нет, что
старинная пословица гласит, что рязанцы мешком
солнце ловили, что ефремовцы в кошеле кашу варили,
что туляк огурцом зарезался, а Орлы да Кромы — пер-
вые воры: и они горазды кричать “страх врагам!”». Оче-
видно, что именно она подсказала сюжетный ход «Ис-
тории одного города» (1870) с вором-новотором, кото-
рого должны были повесить, но он, «как сущий вор, и
тут извернулся: предварил казнь тем, что, не выждав
петли, зарезался огурцом».
Позже тульская поговорка трансформируется в
универсальную: «…просто зарез <с огурцами>, неда-
ром пословица говорится: “Дурак огурцом зарезался”»
[Богданов 1964, 57]. Вариант зафиксирован писателем
Н. В. Богдановым 1906 г. р., видимо, неподалеку от тех
112
же мест (сам он родом из Тамбовской губернии, но жил
в 1920-е гг. под Рязанью и в 1950-е гг. под Калугой в Та-
русе, хотя в повести 1961 г. описывается московский пи-
онерский лагерь). Вариант «соленым огурцом застре-
лился» встречается у Ф. Ф. Кнорре (1903—1987) в ро-
мане «Каменный венок» (1973) уже как пример петро-
градского уличного фольклора 1920-х гг.
Хармс с детства улавливал гротеск, абсурд и за-
умь. В сентябре 1910 г. 5-летний Даниил пришел в Убе-
жище для женщин, отбывших наказание в местах за-
ключения, в котором работала мать, и, как она жалова-
лась И. Ювачеву, «отправился в гладилку, где девушки
пели и говорит им: “а я лучше вас умею петь и громче”,
да как начал орать, ах дербень дербень Калуга, Ма-
шенька, которая была с ним в это время, говорит, что
она даже покраснела, ей стыдно стало» [Строганова
1994, 73]. («Дербень Калуга» имеет много вариантов, ка-
нонический «Не слыхали ли про ту про Андрееву
жену…» — довольно фривольный.) Его одноклассница
в школе в Детском Селе вспоминала: «Из-за доски мы
видели его ноги в гольфах и баретках и слышали слова
тогда популярной песенки: “Мама, мама, что мы будем
делать, когда настанут зимни холода”, которую Даня
пел по-немецки» [Воспоминания 1973, 3]. Образ, лежа-
щий в основе паремии, стоит учесть как вероятный ис-
точник сюжета.
О возможных истоках хармсовской геронтофобии
Е. Н. Строганова опубликовала письмо И. Ювачева,
отца Хармса, к Надежде Колюбакиной, его матери.
Дорогая Надежда Ивановна!
Никакая фантазия до этого, что я узнал, не может
додуматься…
 113
Прямо страшный факт!
Из письма, положим, не знаешь подробно кар-
тины… Вообще не ясно. И даже сомневаешься в своей
догадке: да так ли? Вот почему хотелось бы спросить Вас
о некоторых подробностях (сколько Вам было лет тогда,
под каким влиянием это было сделано, как Вы отнеслись
к нему, какие результаты). Что делать, к сожалению, я
узнал об этом. И, конечно, лучше знать всю правду, чем
давать волю фантазии и подозрениям.
Но позвольте Вам заметить: зачем Вы говорили об
этом Владыке <митрополиту Антонию А. В. Вадковскому,
работавшему в Убежище для женщин>, Мар<ии> Михай-
ловне и другим! Эту тайну Вы одни должны были знать и
схоронить в себе. Раз знают об этом 5 человек, то
трудно ручаться, что не будут ее знать 10—20 и больше.
Как-никак, а этот факт — пятно на Вашем отце. И выстав-
лять напоказ это пятно не следует. Власть отца над до-
черьми громадна. Его судить мы не смеем. Вино чего не
сделает! Вы помните библейский пример с Лотом… Но
ведь моаветянка Руфь была прабабушкою возлюблен-
ного Давида и праматерью Иисуса Христа. Так что благо-
словение Господне от Вас не отнимется. Напротив, если
Вы со смирением перенесете обиду, то Господь воздаст
Вам сторицею.
Итак, насколько это Вам возможно, свяжите обе-
том молчания всех лиц, кому это известно, и больше об
этом никому ни слова. На отца не обижайтесь. Какой бы
ни был отец — все-таки он отец. И судить человеческие
слабости нам нельзя. Разве Вы осуждаете Адама? А ведь
он виновник всех наших бед… Да будет во всем воля Бо-
жия. Ему Одному ведомы неисповедимые пути, кото-
рыми Он нас ведет к спасению.
Что касается моего отношения к Вам, то это сооб-
щение только заставляет еще более сочувствовать Вам,
сострадать, соболезновать. Стряхните с себя всякую
мысль об этом прошлом и не думайте никогда впредь.
Действительно, Вам нечего краснеть перед
114
обществом. Итак, забудьте всё, выкиньте всё вон из го-
ловы. И да хранит Вас Матерь Божия под кровом Своим
в мире и любви.
Сердечно преданный Иван Ювачев
[Строганова 2006, 318–319].
Из письма следует, что Надежда Колюбакина была
изнасилована отцом, саратовским губернским секрета-
рем Иваном Никитичем Колюбакиным (ок. 1830 —
1884), о чем рассказала не-
скольким людям (Ювачев
ее за это и упрекает). [Как
выяснится, с этим происше-
ствием связан выезд Колю-
бакиной в Петербург из
села Дворянская Терёшка
под Саратовом: после того
как 13-летняя Надежда рас-
сказала об этом на испо-
веди священнику, старших
девочек отправили учиться
в институт. А. Кобринский в
своей биографии Хармса
[Кобринский 2008] вообще не приводит это письмо, а
коллектив составителей биографии [Шубинский 2008,
16] процитирует его без интерпретации, но с произволь-
ным выводом, что на Колюбакину это «роковым обра-
зом» не повлияло.] Тут можно было бы предположить,
что сам Хармс мог узнать об этом эпизоде (как резонно
заметил Иван Ювачев, если знают пять человек, будут
знать и больше) и поставить вопрос о травме, которая
могла бы объяснить легендарную хармсовскую герон-
тофобию и его неоконченный рассказ о грязном ста-
рике, пытающемся изнасиловать девочку. Собственная
 115
оценка Хармса («Хотел написать гадость и написал. Но
дальше писать не буду: слишком уж гадко. 9 сентября
1935 года»), по мнению В. Глоцера, относилась к «мерз-
кому педофильству» «старичка в золотых очках» [Гло-
цер 2002]. Но педофил дядя Мика в засаленном пи-
джаке, грязных носках, с вонючими пальцами с длин-
ными коричневыми ногтями — ср. об этом антиэсте-
тизме как «параметрах педофилии в русской культур-
ной традиции» [Золотоносов 1994, 225] — для Хармса
не менее тошнотворен, чем Лидочка, описанная набо-
ром сюсюкащих деминутивов («на корточках», с «дере-
вянным стаканчиком», «платьицем, рубашечкой и шта-
нишками», «туфельками», «носочками», «животиком»).
«Слишком гадко» получилось потому, что тут умножи-
лись друг на друга педо- и геронтофобия Хармса, есте-
ственно, секс старика с ребенком представился ему ве-
щью невыносимо отвратительной.
О чернокнижии Хармса
В записной книжке № 26, содержащей выписки о
приметах и суевериях из какой-то старой книги, есть
фрагмент о жабе и аббате Руссо, оставшийся в издании
В. Сажина без комментария и принятый некоторыми ис-
следователями за собственную миниатюру Хармса.
Аббатъ Руссо рассказываетъ какъ у него был жаба.
Она сидѣла в стеклянной клѣткѣ. И вотъ однажды на
стала пристально смотрѣть на аббата, такъ, что онъ по-
чувствовал сильное бiенiе сердца, тоску и судорожные
движенiя. Тело покрылось потомъ и аббатъ тут же ис-
пражнился. Вотъ какова сила особого взгляда жабы!
[Хармс ПСС ЗК, I, 469].
Это пересказ фрагмента, восходящего к книге
«Секреты и средства, испытанные аббатом Руссо»
116
(Secrets et remèdes éprouvés par l'abbé Rousseau, 1697),
изданной посмертно его братом. По словам автора,
Анри де Монбазона Руссо (Rousseau Henri de
Montbazon, ок. 1643 — 9 II 1694), бывшего капуцина и
католического миссионера в Эфиопии и Абиссинии, он
едва не умер от воздействия жабы в Лионе, возвраща-
ясь из восточных стран [Rousseau 1708, II, 155].
Этот сюжет часто передавался, в том числе в главе
«Жаба» (Crapaud) из популярнейшей книги Жака Барте-
леми Сальга «Ошибки, распространенные в обществе»
(Des erreurs répandues dans la société; 1810), которая вы-
шла на русском под названием «О заблуждениях и
предрассудках, господствующих в различных сосло-
виях общества», 1836). Там рассказывается, что аббат
Руссо имел «большую жабу, которую онъ держалъ
подъ стекломъ», и пришел к выводу, что один только
вид жабы может вызвать «спазмы, конвульсiи и даже
смерть».

Cet animal, dit-il, après avoir in-
utilement tenté de sortir, se
tourna vers moi en s’enflant
extraordinairement, et s’éle-
vant sur les quatre pieds, il
souffloit impétueusement
sans remuer de place. Il me re-
garda ainsi sans varier les yeux
que je voyois sensiblement
rougir et s’enflammer; il me
prit à l’instant une foiblesse
universelle, qui alla tout d’un
coup à l’évanouissement, ac-
compagné d’une sueur froide
et d’un relâchement par les
Жаба эта, говоритъ онъ,
послѣ тщетныхъ старанiй
вытти изъ под стекла, обра-
тилась на ту сторону, гдѣ я
стоялъ; необыкновенно
надувшись и ставши на че-
тыре ножки, она начала
сильно дышать, не двигаясь
съ своего мѣста. Неподвиж-
ные глаза ея, прямо на меня
устремленные, замѣтнымъ
образомъ краснѣли и пре-
вращались въ пламенные: въ
это самое время, я вдругъ по-
чувствовалъ во всемъ тѣлѣ

selles et les urines, de sorte
qu'on me crut mort [Salgues
1811, I, 419]. Ср. оригинал с
мелкими орфографическими
разночтениями: [Rousseau
1708, II, 155].
117
слабость, дошедшую до об-
морока и сопровождаемую
холоднымъ потомъ и извер-
женiями низомъ: окружавшiе
меня думали, что я уже
умеръ [Сальг 1836, 103–104].

У Хармса один из пересказов๑, источник которого

предстоит установить, пока достаточно указать, что это
не оригинальное произведение, и анализировать его в
системе хармсовской поэтики๒ — напрасный труд.
Следующая часть записной книжки представляет
собою конспект гримуара «La véritable magie noire ou Le
secret des secrets», полное название которого — «Ис-
тинная черная магия, или Секрет секретов. Рукопись,
найденная в Иерусалиме в гробнице Соломона. Содер-
жит: 1. Сорок пять талисманов с гравюрами, а также спо-
соб использовать их чудесные свойства; 2. Все извест-
ные на сей день магические символы, в переводе с
иврита мага Ироя Грего» [Iroé-Grego 1750]. Оттуда
๑
Без детали об испражнении — ср. у Монтегю Саммерса в «Ис-
тории колдовства» со ссылкой на Сальга и К. Гор в главе XXXIII
«Предубеждения, связанные с определенными животными» ее
книги «Мир чудес», уже без ссылки: «The Abbe Rousseau asserts
in his Treatise on Natural History, that the sight of a toad has been
known to produce convulsions and death. “Having enclosed one
of these reptiles”, says he, “in a glass jar, I stood watching it;
when the creature rose on its hinder legs, fixing its red and in-
flamed eyes upon me, till I became so faint and depressed, as to
be on the point swooning. A cold dew rose upon my face, such as
announces the approach of death”» [Gore 1853, 239].
๒
См., например, труды Е. Обухова и С. Горбушина, где доказы-
вается, что «рассказчик — идиот» и не понимает, что речь идет
о грудной жабе, или стенокардии.
118
выписаны объяснения, в какие часы лучше всего об-
щаться с духами.
Les heurs de Saturne ♄, Mars Часы Сатурна, Марса и Ве-
♂ et Venus ♀, sont bonnes неры хорошо подходят для
pour parler aux esprits: celle разговора с духами: часы
de ☿ pour trouver les choses Меркурия — чтобы узнать о
dérobées avec les esprits: celle вещах, сокрытых духами:
de ♄ pour appeler les ames de часы Сатурна — чтобы узнать
l’enfer, savoir de ceux qui sont о тех, кто умер естественной
morts de mort naturelle; смертью; часы Марса, чтобы
призвать души убитых, и по-
l’heure de ♂, pour appeller
том нужно соблюсти день
l’ame de ceux qui ont été tues,
контакта, следуя приведен-
et pour lors on doit, aussi join-
ным далее образцам.
dre le jour comme dans la sui-
vante expérience [Iroé-Grego
1750, 10].
Из этой книги (выписки или списка с нее) Хармс сри-
совывает «Таблицу часов и планет» [Iroé-Grego 1750, 8–9,
ср.: Хармс ПСС ЗК, I, 470], показывающую, в какие дни до-
минирует та или иная планета.
Solday (Сатурн), или ♄ — суббота
Zedex (Юпитер), или ♃ — четверг
Madime (Марс), или ♂ — вторник
Zemen (Солнце), или ☉ — воскресенье
Hogos (Венера), или ♀ — пятница
Cocao (Меркурий), или ☿ — среда
Zeveac (Луна), или ☽ — понедельник
По-видимому, это связано с увлечением Хармса
спиритизмом, о самом раннем опыте которого из-
вестно из записи от 31 августа 1925 г.: «Спиритический
сеанс <…> Левая рука двигал<а>сь. Впечатление, будто
бы с моей помощью, вообще очень безпорядочно были
 119
указаны сл. буквы — прашешипаршяе. потом: Досвида-
ние» [Хармс ПСС ЗК, I, 47].
Следующий за таблицею русский текст, написан-
ный по старой орфографии, —
Всѣ дни вовсе не одинаковы, а потому и часы пла-
нетъ не одинаковы. [Если] Для того чтобы узнать изъ
сколькихъ минутъ состоитъ часъ планеты, нужно сдѣлать
это когда день имеетъ 15 часовъ. Это число часовъ надо
помножить на 5 т.е. 75. И изъ столькихъ минутъ состоитъ
планетный часъ этого дня. Число часовъ ночи, кое есть 9,
умножай на 5 т.е. 45. И изъ столькихъ минутъ состоитъ
планетный часъ ночи. И такъ надо поступать во всѣ вре-
мена года [Хармс ПСС ЗК, II, 471] —
представляет собою неточный перевод фрагмента гри-
муара:
Tous les jours ne sont point égaux, c’est en quoi les
heures des planettes ne sont point égales non plus; et si
vous voulez savoir combien de minutes fait une heure de
planette, il faut aire ainsi lorsque le jour est de quinze heu-
res, il faut multiplier lesdites heures par cinq, c’est-à-dire,
que cinq fois quinze font soixante-quinze, et autant de
minutes, fera l’heure de la planette de ce jour. Les heures
de la nuit qui sont neuf, se multiplient par cinq, cinq fois
neuf, valent quarante cinq et autant de minutes, fera
l’heure de la planette de nuit, et tu feras ainsi de la même
manière en toutes les saisons de l’année [Iroé-Grego 1750,
9].
Все эти выписки остались в ПСС ЗК без коммента-
рия, между тем стоило заметить хотя бы, что к этому
периоду — лето 1933 г. — относится знакомство с Ма-
риной Малич, которая хорошо, в отличие от Хармса,
знала французский и через год стала его женой. Она
вспоминала, что Хармс, «как склонен был ко всему
120
немецкому, так не мог терпеть ничего французского.
Ни французских авторов, ни французского языка» [Гло-
цер 2001, 77]. М. Малич признавала, что под влиянием
Хармса у нее развился интерес к «оккультным наукам»
[Там же, 44]; позже в Валенсии она откроет магазин
книг по эзотерике.
«Первомайская песня»
Михаил Мейлах и Владимир Эрль, начавшие в
1978 г. «первое научное издание произведений Даниила
Хармса», сразу отказались от републикации его детских
сочинений: «В Собрание не включаются вещи Д. Х.,
написанные для детей, так как они почти все опублико-
ваны (или находятся в печати) и широко известны»
[Хармс 1978, I]. С публикацией третьего («детского»)
тома, подготовленного В. Н. и Д. В. Сажиными и А. В. Ко-
скелло, выяснилось, что это не совсем так: Хармс был
практически забыт в качестве конъюнктурщика, но ин-
тересен добросовестными, хотя и безуспешными по-
пытками перенять советскую логику.
Своей считалкой «Миллион» [Хармс ПСС III, 31–32]
Хармс настолько запутал советских детей, что они во-
обще разучились считать. Когда А. А. Литягин пересчи-
тал пионеров из стихотворения, у него получилось
801 040 [Литягин 2003, 244], а никак не миллион. Приме-
чательный пример непопадания Хармса в конъюнк-
туру — «Первомайская песня» 1939 г. [Хармс ПСС III, 65–
66], написанная от лица мальчика, который по случаю 1
мая планирует встать «раньше всех», чтобы на Красной
площади подойти к трибуне «в первые ряды», «чтобы
крикнуть раньше всех Сталину “ура”» [Там же, 65]. Этим
повторяющимся рефреном («Да, сегодня раньше всех,
/ Раньше всех, / Да, сегодня раньше всех / Встанем я и
 121
ты — / Для того, чтоб нам попасть... / В первые ряды»)
дискредитирована солидарность, «объединение в один
братский союз для борьбы <…> за социалистическое
устройство общества» (В. И. Ленин) — цель первомай-
ской демонстрации, где «ура» надо было кричать хо-
ром, а не «раньше всех».
Стихи «Потому что, если враг, / Вдруг и нападет
<…> Ворошилов на коне / В бой нас поведет» [Там же,
66] перифразируют песню Рабоче-Крестьянской Крас-
ной Армии — «Смело мы в бой пойдем / За власть Со-
ветов / И, как один, умрем / В борьбе за это» — с той
разницей, что нигде не сказано «пойдем» и «умрем».
Хармс писал: «Боже, что мне делать чтобы уйти с воен-
ной службы» [Хармс ЗК, I, 215]; «Я самый жалкий чело-
век в мире <…> Наиболее подходящее мне занятие, это
служить в Красной Армии» [Хармс ЗК, I, 261]. «Если гос-
ударство уподобить человеческому организму, то, в
случае войны, я хотел бы жить в пятке» [Хармс ЗК, II,
129]. Это и выразилось помимо желания в его «Перво-
майской песне».

«Часто женщина отказывает в том, что сама страстно

желает»
В записной книжке Хармса есть выписка: «Часто
женщина отказывает в том, что сама страстно желает
(Куприн)» [Хармс ПСС ЗК, I, 13; Зап. кн. 1, осень 1924 г.].
Комментаторы справедливо заметили, что в сочине-
ниях А. Куприна такой фразы не обнаруживается [Ко-
бринский, Устинов 1991, 143]; в ПСС ЗК она осталась без
комментария.
Однако есть похожее высказывание: «Женщина
часто просит не делать именно того, что она искренно и
122
настойчиво желает», которое тиражируется в сборни-
ках афоризмов с безосновательной атрибуцией Го-
голю, а на самом деле принадлежит Николаю Эдуардо-
вичу Гейнце (1852—1913). Это цитата из популярного в
свое время романа «В тине адвокатуры» (1885—1886),
где фразу произносит адвокат Николай Леопольдович
Гиршфельд, который похваляется перед своим пове-
ренным, князем Владимиром Александровичем Шесто-
вым, знанием женщин.
— <…> Она особенно просила, чтобы я вам, как
своему другу, не поверил бы тайну наших отношений.
— Друг мой, женщина часто просит не делать
именно того, что она искренно и настойчиво желает, —
снова усмехнулся Николай Леопольдович.
Владимир вопросительно уставился на него.
— Я этого не понимаю. — И не мудрено, у вас ви-
димо были слишком легкие отношения к женщинам, вам
не приходилось, да и не было надобности их изучать, а я,
увы, знаю женщин слишком хорошо [Гейнце 1994, 349].
Вероятно, Хармс воспроизвел ее по памяти, тем
более что она идет сразу после фиксации совета отца
«записывать мысли из книги» или свои мысли, «мельк-
нувшие из-за чтения или по другой какой причине»
[Хармс ПСС ЗК, I, 13]. Позднейшие записные книжки поз-
воляют предположить, к чему он мог относить это
наблюдение.
«Я хочу сделать ей минет. Вот что я хочу»
Издание тридцати восьми записных книжек
Хармса включает планы текстов, которые никогда не
будут написаны, и проспекты неосуществленных изда-
ний, критику прочитанных книг и списки непрочитан-
ных, записи для памяти и записи, сделанные под алкого-
лем, конспекты по математике и молитвы,
 123
приворотные заговоры и шахматные задачи, распо-
рядки дня, подсчеты, рисунки и фиксации собственных
сексуальных успехов и неудач, прежде всего, пристра-
стия к куннилингусу, который он называл минетом, и ре-
гулярных помех в реализации этой сексуальной прак-
тики.

Г. (Господи. — М. О.) Я воздерзал требовать у тебя

mnt (минет. — М. О.) с (знак «окно», который здесь надо
читать как «Эстер». — М. О.), и наказан за это; Господи я
хотел сегодня mnt, а тут смерть любви [Хармс ЗК, I, 52;
Зап. кн. 4];
Я хочу, чтобы ты сделала мне минет [Хармс ЗК, I,
148; Зап. кн. 8];
Я хочу сделать ей минет. Вот что я хочу;
Если она (Эстер. — М. О.) не согласится сегодня-же
на минет, то я порываю с ней окончательно [Хармс ЗК, I,
174; Зап. кн. 9];
Вопросы. 1. Любит ли меня Эстер <…> 4. Сойдусь-
ли я когда либо с ней. 5. Сделаю-ли я когда либо ей ми-
нет. 6. Когда именно [Хармс ЗК, I, 179; Зап. кн. 9];
Тебе crebovy,
раздвину ноги
и суну голову туда
и потечет моих желаний
Эстерки длинная вода [Хармс ЗК, I, 205; Зап. кн. 11];
Никогда в жизни [знак «окно»] не возмет сама в
рот мой член. Сегодня утро будет неприятное. [«окно»]
не любит мой член и она не любит разврата, а я люблю, а
потому мне не надо ее. Она сама не станет сосать мой
член. Она даже не любит, когда я лижу ее пизденочку.
Сегодня я буду менее доволен ею, чем всегда [Хармс ЗК,
I, 243; Зап. кн. 14];
Мне минет сделать нужно. Она моя. Она отдастся
мне, это случится совершенно явно [Хармс ЗК, I, 272; Зап.
кн. 16];
124
Я хочу чтобы женщина прекрасная и милая подста-
вила бы мне свои влажные половые органы для сосания
и лизания [Хармс ПСС, ЗК, II, 26; Зап. кн. 27].
Я сделал Эстер минет, но это было не вкусно и не-
интересно [Хармс ПСС ЗК, II, 218; Дневник, 3 марта 1933
г.].
В записной книжке Хармса № 27 (1933) изложены
рекомендации женщинам о том, в каком состоянии им
следует держать гениталии:
...выделения женских половых органов, совер-
шенно не противны мужчине <…> Если половые органы
женщины, слишком чисто вымыты, сухи и не издают ни-
какого запаха — это просто противно <…> Человек, у ко-
торого высыхает во рту — противен. О, сколь противна
женщина, половые органы которой сухи! <…> О как
глупы современные женщины, которые частыми подмы-
ваниями уничтожают свой прекрасный запах!
Женщина, время от времяни должна обмывать
только свои бедра! Внутренность-же своих половых ор-
ганов женщина не должна мыть никогда! Как бы сильно
от туда не пахло [Хармс ЗК, II, 12].

Этот фрагмент хронологически и тематически со-

относится с пьесой 1933 г. «Фома Бобров и его супруга»,
в которой бабушка Фомы Боброва критикует жену
внука за влажные гениталии:

А там у нее, ну, просто всегда мокро. Так, другой

раз, и течет. Скажешь ей: ты бы хоть пошла да вымылась,
а она говорит: ну, там не надо часто мыть, и возьмет, пла-
точком просто вытерет. Это еще хорошо, если платоч-
ком, а то и просто рукой. Только еще хуже размажет. Я
никогда ей руки не подаю, у нее вечно от рук неприлично
пахнет [Хармс ПСС, II, 387].
 125
Понятно, что говорить так может только «отрица-
тельный» персонаж, но только после записных книжек
становится очевидно, что эта старуха в своих заблужде-
ниях насчет чистоты гениталий доходит до столь край-
них степеней, что ее стоит зарубить топором и похоро-
нить в общей яме с детьми и немецкими овчарками.
Именно так в рассказе «Меня называют капуцином…»
рекомендовалось поступать со стариками и старухами,
вмешивающимися в интимные дела молодых женщин и
мужчин.
Хармс был помешан на оральном сексе, но редко
имел его из-за комплексов советских женщин:
Я <…> не делаю многое, чего-бы хотел делать, —
только ради того, чтобы не оскорбить ее [Хармс ПСС ЗК,
I, 174; Зап. кн. 9].
о эти неприветливые тупые и грубые советские жен-
щины! куда бежать мне от вас? на 478 тупиц и дуботолок
приходится только одна <…> милая и прекрасная, только
одна! [Хармс ПСС ЗК, II, 32; Зап. кн. 27].
Иногда ему везло. «У Дины хорошая пизда <...> То,
что для Динки удовольствие, моей дорогой (Эстер) —
горе» [Хармс ПСС ЗК, I, 277; Зап. кн. 16]. Марина Малич
(Дурново) в мемуарах самодовольно процитировала
посвященное ей стихотворение 1935 г.:

Куда Марина взор лукавый

Ты направляешь в этот миг?
Зачем девической забавой
Меня зовешь уйти от книг,
Оставить стол, перо, бумагу
И в ноги пасть перед тобой,
И пить твою младую влагу
И грудь поддерживать рукой [Глоцер 2001, 67] —
126
и в них же заметила, что Эстер Русакова любила ее, «в
том числе за то, что отделалась от Дани» [Глоцер 2001,
56].
Этот поворот биографии тоже разъясняется из
дневников: породистая Эстер отвергала куннилингус
(«Она даже не любит, когда я лижу ее пизденочку», ср.
«Ты думаешь, что это гадость…» — в стих. 1931 г. «Ты
шьешь, но это ерунда…»), а более простая Марина Ма-
лич, как следует из стихов, не только соглашалась, но и
сама была инициатором. Хармс сошелся с нею и же-
нился. Так оральная фиксация без преувеличений изме-
нила его жизнь.
 127

«А с платформы говорят…»
Самуил Маршак и
Таллеман де Рео*

Стихотворение 1930 года о Рассеянном с улицы Бассей-

ной — одно из самых известных в творчестве С. Я. Мар-
шака и вообще в детской литературе. Вопросами о про-
тотипе его главного героя задавались уже первые чита-
тели и донимали поэта своими предположениями. Сам
Маршак говорил, что в Рассеянном подозревают про-
фессора И. А. Каблукова и соглашался: «Когда я писал
свою шутливую поэму, я отчасти имел в виду обаятель-
ного — и неподражаемого в своей рассеянности — за-
мечательного ученого и превосходного человека —
И. А. Каблукова…» Догадки подтверждаются чернови-
ками, где герой именовался «Иваном Каблуковым» и
«Иваном Иванычем Башмаковым». Мирон Петровский,
помимо биографических черт профессора Каблукова
(«странная изысканность одежды», «речевые оплошно-
сти» и «невольные каламбуры»), известных Маршаку по
описаниям Андрея Белого, нашел в портрете Рассеян-
ного черты самого Маршака [Петровский 1975, 120].
Кроме того, он привел ряд параллелей к финальному
эпизоду стихотворения: старый дорожный анекдот о
недоразумениях на полдороге между Петербургом и

*
Впервые: Францiя та Україна, науково-практичний досвiд у
контекстi дiалогу нацiональних культур. XI Мiжнародна конфе-
ренцiя: Матерiали. Днiпропетровськ, 2006. С. 155–157.
128
Москвой, известный по очерку А. Ф. Кони «Петербург»
и по рассказам Е. А. Боратынского и академика А. И. Бе-
лецкого [Петровский 1975, 124–125].
Среди возможных источников, найденных М. Пет-
ровским, была повесть В. И. Даля «Бедовик» о рассеян-
ном провинциальном чиновнике Евсее Стахеевиче Ли-
рове, который надевал плащ подкладкой наружу, а в ка-
кой-то ресторации съел котлетку вместе с бумажкой,
садился не в ту карету и «метался между Москвой и Пе-
тербургом»; и повесть А. Ф. Вельтмана «Чудодей», где
рассеянный Даянов на вопрос лакея «Что изволите
одеть?» отвечает: «Что, что, что, что! Черт тебя возьми,
что! Пальто на ноги, штаны на плеча» [Петровский 1975,
125–126].
Этот список может быть продолжен. Стихотворе-
нию Маршака находится близкая, на мой взгляд, сю-
жетная параллель в «Занимательных историях» Талле-
мана де Рео. Сочинение Таллемана де Рео, которое
начинается с жизнеописаний исторических деятелей и
поэтов, к середине превращается в каталог человече-
ских страстей и пороков.
Героями книги становятся известные и неизвест-
ные сумасброды и фантазеры; есть глава, отведенная
под рассеянных, — «Ракан и другие чудаки»; другие —
это г-н де Гиз, г-н де Бранка и Жан де Лафонтен [Талле-
ман де Рео 1974, 132–139].
Отсюда, кажется, перешел самый эпизод, соста-
вивший финальный анекдотический pointe стихотворе-
ния Маршака. У г-на де Бранка однажды сломалась ка-
рета. Знакомый одолжил ему другую, пока починят его
собственную. То, что произошло дальше, надо цитиро-
вать.
 129

Маршак Таллеман де Рео

Побежал он на перрон, «Отлично!» — отвечает

Влез в отцепленный вагон <…> Бранка; он тотчас же садится
Сел в углу перед окном в карету, из которой вы-
И заснул спокойным сном <…> прягли лошадей, задергивает
Он опять поспал немножно, занавески и приказывает:
И опять взглянул в окошко «Домой!» Так он проводит це-
<…> лый час. Наконец, очнувшись,
А с платформы говорят: он начинает кричать: «Эй, ку-
— Это город Ленинград. чер, что это ты все кружишь?
Закричал он: — Что за шутки! Что ж это, мы нынче до дому
Еду я вторые сутки, так и не доберемся?» Услы-
А приехал я назад, шав голос Бранка, кучер под-
А приехал в Ленинград! ходит к нему и говорит: «Су-
дарь, я впряг лошадей в дру-
гую карету и давненько уж
вас поджидаю».
Случай с Раканом, надевшим чужие штаны вместо
подштанников, мог подсказать стихи: «Вместо валенок
перчатки / Натянул себе на пятки». Петровский опознал
тут пародийную аллюзию на стихи Ахматовой: «Я на
правую руку надела / Перчатку с левой руки, — уже спа-
родированные кем-то вполне бестактно: Я на правую
ногу надела / Калошу с левой ноги» [Петровский 1975,
136]. Этой пародии на Ахматову Маршак знать не мог:
она появилась на 13 лет позже «Рассеянного». О. Н. Ан-
стей с мужем, И. В. Матвеевым (Елагиным), написали ее
в числе других в Киеве в феврале 1943 г. для Юлия Тра-
чевского в благодарность за подаренный им четырех-
томный словарь Даля, который был тогда большой ред-
костью: «Вмиг тебе он (видано ль дело?) / Дал словарь,
сказал: «Береги!» / Я на правую ногу надела / Калошу с
левой ноги» [Ледковская 1997].
130
История комической путаницы с гардеробом
(«Надевать он стал пальто, / Говорят ему: не то. / Стал
натягивать гамаши — / Говорят ему: не ваши») напоми-
нает описанный Таллеманом де Рео случай с г-ном де
Бранка, сыном герцога де Виллара, в особняке Рам-
буйе, где де Бранка перепутал свой камлотовый плащ с
бархатным плащом г-на Море. Легендарное косноязы-
чие Ракана («все в нем кажется несуразным <…> он кос-
ноязычен и никогда не мог правильно произнести своей
фамилии») могло трансформироваться в разговор Рас-
сеянного с вагоновожатым («Глубокоуважаемый Ваго-
ноуважатый!») Впрочем, разговор с вагоновожатым и
путаница с покупками («Он отправился в буфет / Поку-
пать себе билет, / А потом помчался в кассу / Покупать
бутылку квасу») может наследовать обэриутской дет-
ской поэзии: стихотворению Д. И. Хармса «Иван Топо-
рышкин» (1928) или Ю. Д. Владимирова «Ниночкины по-
купки» (1928). В списке покупок рассеянной девочки
Нины из первой книжки Владимирова (1909—1931)
была, между прочим, и «бутылка кваса». Девочка
должна была купить «фунт мяса, / Бутылку кваса, / Са-
харный песок, / Спичечный коробок, / Масло и компот»,
но, пока шла до лавки, все перепутала и потребовала у
кассирши: «Фунт кваса, / Бутылку мяса, / Спичечный пе-
сок, / Сахарный коробок…»
На основании «французских» параллелей Рассеян-
ный Маршака может быть определен как героид — син-
тетический персонаж, прототипами которого являются
два и более литературных персонажа или две и более
персоналии, он сочетает черты рассеянности графа
Шарля де Виллара де Бранка, дворянина свиты Анны
Австрийской, и маркиза Оноре де Ракана,
 131
французского поэта, члена Академии и автора знамени-
тых «Пастушеств». Это объясняет замеченную Петров-
ским странность: Рассеянный не вполне обычный для
Маршака персонаж. «Потому что в отличие от других
маршаковских неизвестных героев — строгающих, пи-
лящих, дубящих, красящих, разносящих почту, туша-
щих пожары и покоряющих реки, — этот не приставлен
ни к какому делу. Рассеянного с Бассейной мы не видим
за работой и едва ли можем хотя бы в воображении ре-
шить вопрос о его трудоустройстве» [Петровский 1975,
116]. Дело, видимо, в «благородном» литературном
происхождении: его прототипы — рассеянные француз-
ские дворяне, только и знавшие, что ездить по прие-
мам, а ситуации, в которые он попадает, — из анекдо-
тов о знати XVII века, отсюда контраст между ним и со-
ветским эталоном героя детской поэзии.
Н. Т. Пахсарьян, прочитав эту заметку, 27 июня
2005 г. отметила следующее: «У Стерна в “Сентимен-
тальном путешествии” Йорик садится не в ту карету, ко-
торая должна отправиться в путь, засыпает и просыпа-
ется на прежнем месте. В общем, как любит говорить
Л. Я. Потемкина: все было еще у Гомера».
132

Декапитация, отвратительные
цветы, амнезия и сверхмолнии
Из комментариев к «Мастеру и
Маргарите»*

Основная причина популярности интертекстуальных

разборов «Мастера и Маргариты» не столько в моно-
графии Б. М. Гаспарова «Литературные лейтмотивы»
(1993), сколько в том, что книга М. А. Булгакова была из-
вестна (местами — наизусть) почти каждому, и любой
кто ни попадя, мог соотнести ее пассажи с похожими
или близкими фрагментами из других текстов, найти
сходства, переклички, или — в меру начитанности —
аналогии. Чем дальше эпоха, тем более убедительными
кажутся вчитанные подтексты и менее заметными
натяжки и передержки, но российское булгаковедение
бьет рекорды по части произвольности сопоставлений
и обширности набора глупостей.

Об отрывании голов
Источник слов марша, который урезал оркестр Ва-
рьете, давно известен [Корнеев 1990, 276–384; Бокова,
Раскин 1992, 449]: Булгаков почти дословно цитирует
четверостишие из стихотворения Льва Камбека

*
Впервые: Творчество М. А. Булгакова в мировом культурном
контексте: сборник научных статей по материалам 1-го и 2-го
научно-практических семинаров, 11 апр. 2007 г., 10 апр. 2008 г.
Ред.-сост. Е. Ю. Колышева. Москва, Ярославль, 2010. С. 48–54.
 133
«Современная заметка» (Петербургский вестник. 1862.
№ 13).

Его превосходительство
Любил домашних птиц
И брал под покровительство
Хорошеньких девиц.

Цитата из Камбека в свою очередь отсылает к куп-

лету из популярного водевиля Д. Т. Ленского «Лев Гу-
рыч Синичкин, или Провинциальная дебютантка»
(1839) — переделки французского водевиля «Отец де-
бютантки» (Le père de la débutante, 1830) Жан-Франсуа-
Альфреда Баяра и Эммануэль Теолон [Senelick 1997, XII].
Лев Гурыч, пытаясь выбить дебютную роль для своей
дочери Лизы, говорит содержателю театра Пустослав-
цеву, что она — «крестница его превосходительства, гу-
бернатора здешней губернии», и поет песенку со сло-
вами:

Его превосходительство
Зовет ее своей
И даже покровительство
Оказывает ей (II, iii).

На реминисценцию у Камбека из водевиля Лен-

ского указывал М. Л. Гаспаров, разбирая комическую
семантику 3-ст. ямба с окончаниями дмдм [Гаспаров
1999, 97–98]. В 1981 г. Б. Вахтин отметил «ритмическое
сближение» четверостишия с письмом дамы Чичикову
из «Мертвых душ»: «Две горлицы покажут / Тебе мой
хладный прах, / Воркуя томно, скажут, / Что она умерла
во слезах» [Вахтин 1988, 339]. В комической семантике
3-ст. ямба дмдм выделяется «орнитологическая» ветвь:
134
стихи Льва Квитко «Скрипочка» (1928; на идиш) в пер. Н.
Заболоцкого («Недурно бы на скрипочке / Сыграть и во-
робью <...> Бежит к цыплятам курица, / И кошка — нау-
тек!») и М. Светлова («И курочка задумалась / И зерен
не клюет <...> И воробьи чирикают, / Кричат напере-
бой...»). Прообразом этой метрико-семантической тра-
диции могла быть птичья пастораль И. Богдановича «У
речки птичье стадо / Я с утра стерегла...» (Я3жм): пас-
тушка у Богдановича стережет птиц, а не овец, и ее эро-
тический сон («...Я птенчика прижала, / Прижался также
он. // Сон грозный не собылся, / То был лишь сонный
страх; / А въяве очутился / Иванушка в руках») подсве-
чен барковианским сонетом «Если б так хуи летали, /
Как летают птицы...» [Барков 1992, 213].
Цитатная связь «Провинциальной дебютантки» с
текстом булгаковского марша отмечалась неодно-
кратно [Проскурин 2006], причем в некоторых работах
ошибочно как прямая [Мягков 1987, 156–160; Лесскис
1999, 331, со ссылкой на Б. С. Мягкова]. Через посред-
ство песенки Камбека Булгаков отсылает к «Провинци-
альной дебютантке» Ленского, а упоминанием о каких-
то других словах марша, «неприличных крайне», как
указал О. Проскурин, намекает на обсценную стихо-
творную трагедию конца XIX века «Король Бардак Пя-
тый».

Я перееб бы всех старушек,

Я б изнасиловал девиц,
Я б еб курей, гусей, индюшек
И всех других домашних птиц.
Когда Булгаков упоминает в соответствующем эпи-
зоде своего романа «другие» слова («какие-то неприлич-
ные крайне»), он, по-видимому, подразумевает именно
этот текст. Это тем более вероятно, что прозвучавший в
 135
Театре Варьете «марш» метит главным образом в любве-
обильного председателя Акустической комиссии Арка-
дия Аполлоновича Семплеярова [Проскурин 2006].

Сюжетные переклички с водевилем Ленского,

спровоцированные темой театрального представления
и соперничества актрис, отслежены до сих пор не до
конца. Борьба провинциальных актрис Лизы Синички-
ной и Раисы Минишны Сурмиловой за главную женскую
роль в спектакле заново разыгрывается у Булгакова как
соперничество по тому же поводу саратовской племян-
ницы Семлеярова (начинающей актрисы) и артистки
разъездного районного театра Милицы Андреевны По-
кобатько.

«Провинциальная «Мастер и Маргарита»

дебютантка»
С у р м и л о в а . Так мне не-
даром сказали!.. Они соби-
раются у меня роль отнять!
Б о р з и к о в . Однако ж,
позвольте, сударыня...
С у р м и л о в а . Интриганы!
— Все понятно!.. и я
давно уже подозревала
это. Теперь мне ясно, по-
чему эта бездарность по-
лучила роль Луизы!

Реплики снятой с роли Сурмиловой, снабженные

ремаркой «в бешенстве», отзываются в истерике сем-
плеяровской родственницы. Князю Ветринскому, угро-
жающему ошикать Лизу и сорвать спектакль๑,
๑
Бенгальский — антропонимический адекват Ветринского. Фа-
милия «Ветринский» отсылает к сатирической антропонимике
комедий, где чрезмерно болтливым и/или легкомысленным ге-
роям присваивались фамилии по доминанте характера, —
типа Кутермин («Полубарские затеи» А. А. Шаховского), Зво-
нов («Говорун» Н. И. Хмельницкого) и проч. Псевдоним
136
соответствует конферансье Жорж Бенгальский, кото-
рый «портит сеанс».
Водевильная разнузданность эпизода проникает в
авторскую речь: нарратор сам сбивается на «гаерский
стиль» Коровьева, отсюда, например, фраза «кот… вы-
звал неимоверный аплодисмент». Этот актерский арго-
тизм — о его стилистической маркированности ср.
[Лесскис 1999, 327] — употребляет Синичкин, удивлен-
ный словами Пустославцева о его непригодности на
роль: «Как не гожусь? Почему не гожусь? Кажется я,
Петр Петрович, с позволения сказать, сорвал не один ап-
лодисмент».
Булгаков цитирует еще один водевильный прием и
сюжетный ход. В «Провинциальной дебютантке» озлоб-
ленная Сурмилова произносит: «Провалиться бы вам
всем на месте!..» Синичкин, как будто следуя подсказке
Сурмиловой, сбрасывает князя Ветринского в сцениче-
ский люк: князь «быстро проваливается под пол» с кри-
ками «Что это? Что это? Ай-ай!.. Я провалился?..» Анало-
гичный способ расправы с водевильным героем есть в
«Мастере и Маргарите». Коровьев жалуется публике,
что Бенгальский, мешающий представлению, ему
надоел:
— Голову ему оторвать! — сказал кто-то сурово на
галерке.

«Бенгальский», который ассоциируется с бенгальскими огнями,

подключается к другому, семантически близкому ряду явно го-
ворящих фамилий, связанных с мотивами ‘блеска’, ‘вспышки
света’, ‘мишуры’, типа Фольгин, Блесткин («Урок волокитам»,
«Господин Богатов, или Провинциал в столице» М. Н. Загос-
кина), Блестов («Притворная неверность» А. С. Грибоедова),
Зарницкий («Не любо не слушай, а лгать не мешай» А. А. Шахов-
ского), опять же Фольгин («Липецкие воды» его же) и т. п.
 137
— Как вы говорите? Ась? — тотчас отозвался на это
безобразное предложение Фагот, — голову оторвать?
Это идея!
Безобразное пожелание зрителя исполняется, ср.
далее: «Конферансье... жалобно вскрикнул: — Голова
моя, голова!» Это не просто реализация метафоры, ле-
жащей в основе идиомы, а комический прием, подска-
занный, видимо, водевилем Ленского. В «Мастере и
Маргарите» этот эпизод встает в один ряд с постоян-
ными материализациями междометий-чертыханий๑.
«Отрывания головы» с последующим «собира-
нием тела» возводилась также к народным гуляниям
[Джулиани 1988, 326]. Прием роднит водевиль с народ-
ным театром — ср. пересказанную Ф. М. Достоевским в
«Записках из мертвого дома» сценку, в конце которой
барина уносят в ад черти, а его слуга Кедрил сообщает,
что «барина черти взяли».
Предполагаемая сюжетообразующая функция во-
девиля из черновиков не проясняется: в «Великом канц-
лере» после отрывания головы конферансье Мелунчи
оркестр играет «нелепый марш» без слов, но сохранив-
шаяся рукопись обрывается как раз в том месте, где в
воландовский хэппенинг должен вмешаться Семплея-
ров — «голос из бельэтажа» [Булгаков 2007, 175–176],
т. е. утрачен финальный эпизод, эксплицирующий связь
с «Провинциальной дебютанткой».
Внутри романа отрывание головы Бенгальскому

๑
См. о них: [Лесскис 1999, 317–318, 347–348], о чертыханиях у
Булгакова как знаке демонического: [Пермякова 2002, 39–40,
44, 110]. Об отрывании головы Бенгальскому и «урезании»
марша как противоречиях между пропозициональной и илло-
кутивной семантикой: [Виноградова 2003, 229, 237].
138
очевидно рифмуется с отрезанием головы Берлиозу.
Если случай Бенгальского подсказан водевилем, то слу-
чай Берлиоза напоминает «Героя нашего времени»:
спор о том, кто управляет жизнью человеческой и всем
вообще распорядком на земле, повторяет в новой
аранжировке комплекс идей «Фаталиста».
В «Булгаковской энциклопедии» и других работах
Б. Соколова идейная связь между «Фаталистом» и «Ма-
стером и Маргаритой» отмечена, но квалифицирована
неточно: «Воланд — носитель судьбы, и здесь Булгаков
находится в русле давней традиции русской литера-
туры, связывавшей судьбу, рок, фатум не с Богом, а с
дьяволом» [Соколов 1996, 163–164, Соколов 2003, 178;
Соколов 2006, 288–289]. Чтобы сблизить тексты, автору
пришлось истолковать свинью из «Фаталиста» как от-
сылку к евангельской притче о бесах и стаде свиней:
«Разрубив свинью, казак выпустил из нее беса, который
вошел в него, сделал безумным...» — изощрялся ком-
ментатор, чтобы доказать, будто казаком, разрубив-
шим Вулича, управлял дьявол, а отсюда уже вывести
родство с Воландом.
За абстрактным «продолжением традиций» оста-
лось незамеченным очевидное контактное влияние. В
«Мастере и Маргарите» воспроизводится не только си-
туация «Фаталиста», но и основные нюансы диалога
«предсказателя» с «обреченным»: предсказание скорой
смерти в присутствии свидетелей (свидетеля); уверен-
ность, с которой делается предсказание, с точным ука-
занием времени гибели — у Лермонтова «нынче же», у
Булгакова «седьмое доказательство <…> И вам оно сей-
час будет предъявлено»; cкептическое недоверие обре-
ченного.
 139
«Фаталист» «Мастер и Маргарита»

— Вы нынче умрете! — — Вы умрете другою смер-

сказал я ему. Он быстро тью…
ко мне обернулся, но от- — Может быть, вы зна-
вечал медленно и спо- ете, какой именно? — с со-
койно. вершенно естественной
— Может быть, да, мо- иронией осведомился Бер-
жет быть, нет… лиоз…

Прорицатель продолжает настаивать на своем;

cкепсис обреченного, который только что иронизиро-
вал, внезапно сменяется раздражением:

— Не понимаю теперь, [Незнакомец] громко и ра-

отчего мне казалось, достно объявил: — Вам от-
будто вы непременно режут голову…
должны нынче умереть… Берлиоз спросил, криво
[Вулич], который так не- усмехнувшись:
давно метил себе преспо- — А кто именно? Враги? Ин-
койно в лоб, теперь вдруг тервенты? <…> Гм… —
вспыхнул и смутился. промычал раздраженный
— Однако ж довольно! — шуточкой неизвестного
сказал он, вставая, — Берлиоз. — Ну это, изви-
пари наше кончилось, и ните, маловероятно. —
теперь ваши замечания, Прошу и меня извинить, —
мне кажется, неуместны! ответил иностранец, — но
это так.

Итог: внезапная «случайная» смерть и за секунду до

смерти — мгновение, за которое гибнущий успевает
осознать неправоту. Тут, пожалуй, самое яркое сбли-
жение: оба автора позволяют персонажам вспомнить
спор с предсказанием и понять ошибку.
140
…он был уже при послед- Тут в мозгу у Берлиоза кто-
нем издыхании и сказал то отчаянно крикнул:
только два слова: «он «Неужели?..»
прав!»

В «Копыте инженера», одной из ранних версий ро-

мана (Тетрадь 2. 1928—1929), смерть Берлиоза в описа-
нии Теодора Воланда несколько больше напоминает ги-
бель Вулича, разрубленного шашкой: «…оказывается,
что вы будете четвертованы» [Булгаков 2007, 76]. Впро-
чем, Вулич был разрублен от плеча почти до сердца;
Берлиозу, чтобы трамвай его четвертовал, т. е. отделил
руки, ноги и голову от туловища, надлежало упасть пла-
стом поперек двух рельсов.
«“Аннушка”... — Аннушка... Аннушка?.. — забормо-
тал поэт, тревожно озираясь, — позвольте, поз-
вольте...» Аннушка, из-за которой гибнет Берлиоз, не
просто «излюбленное Булгаковым женское имя для
персонажей из городского мещанства» [Лесскис 1999,
40]. В московском просторечии аннушкой звали трам-
вай, ходивший по маршруту «А». Трамвай «А» упомина-
ется дальше: «…странный кот подошел к подножке мо-
торного вагона “А”, стоящего на остановке…» Тут ком-
ментаторы имеют дело с существенной особенностью
«мифопоэтических текстов» — «ослаблением границы
между сферами имени собственного и апеллятива»,
«вплоть до перехода одного в другое» [Топоров 1995,
208].

Желтые цветы и амнезия

«Она несла в руках отвратительные, тревожные
желтые цветы. Черт их знает, как их зовут, но они
первые почему-то появляются в Москве».
 141
Комментируя этот фрагмент, филологи обычно счи-
тают первым долгом установить биологический вид от-
вратительных желтых цветов: самый популярный вари-
ант — «мимозы» [Соколов 1996, 482, Лесскис 1999, 336],
прямо упомянутые в главе 19: «Что нужно было этой
чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя то-
гда весною мимозами». Анастасии Вертинской в
фильме Юрия Кары (1994) и Анне Ковальчук в фильме
Владимира Бортко (2005) в соответствующем эпизоде
вручены ветки акации серебристой (Acacia dealbata),
которую в обиходе неправильно называют мимозой.
Существуют десятки необязательных толкований жел-
тых цветов: одни их цвет связывали с весенним солнцем
[Ляхова 1994, 78-87], другие, наоборот, — с Луной [Яб-
локов 2002]; усматривали симметрию между ними и ро-
зовым маслом, запах которого не нравился прокура-
тору [Анисимов 2002] и ландышами из 24-й главы [Васи-
льева-Шальнева 2005] и т. д.
Булгаков, видимо, не случайно именует цветы жел-
тыми, избегая ботанических названий: это символ, при-
чем, имеющий интертекстуальное происхождение (как
и подбой плаща прокуратора, о котором см. [Вайскопф
2000]). Желтые цветы связывают «Мастера и Марга-
риту» с «Обыкновенной историей» Гончарова. Там они
впервые появляются в письме к Петру Адуеву от сестры
его золовки Марьи Горбатовой:
«По гроб жизни буду помнить, как мы вместе, гу-
ляючи около нашего озера, вы, с опасностию жизни и здо-
ровья, влезли по колено в воду и достали для меня в
тростнике большой желтый цветок, как из стебелька
оного тек какой-то сок и перемарал нам руки» <…>
— А, старая девка! — подумал Петр Иваныч. — Не-
мудрено, что у ней еще желтые цветы на уме!..
142

После этого «желтые цветы» в речах Петра Адуева,

обращенных к племяннику, становятся ироническим
перифразом романтических бредней, «вещественных
знаков невещественных отношений», и в таком каче-
стве упоминаются не менее девяти раз: «Я виноват, что
ты, едучи сюда, воображал, что здесь все цветы жел-
тые, любовь да дружба…»; «да он уж прежде был
сильно испорчен в деревне теткой да желтыми цве-
тами, оттого так туго и развивается»; «Полно преда-
ваться “искренним излияниям”, полно рвать желтые
цветы!»; «цветов желтых нет, есть чины, деньги: это
гораздо лучше!» — и так до тех пор, пока в финале Алек-
сандр Адуев не заставляет дядю признаться, — шанта-
жируя интимным письмом, писанным в юности, — что
тот тоже «рвал желтые цветы».
У Гончарова нигде, даже в авторской речи (начало
главы VI), не встречается их биологическое название
(желтая кубышка, желтая водяная лилия, купава жел-
тая — Nuphar luteum). Желтые цветы в «Обыкновенной
истории» — символ глупых и несерьезных увлечений,
принимаемых за любовь, от которых нужно вовремя из-
бавиться, чтобы не прожить с ними всю жизнь. Такой
смысл (или более широкий: символ прежней жизни)
вполне мог вкладываться в желтые цветы Маргариты,
при случае выброшенные в канаву.
«...она жила с другим человеком, и я там тогда... с
этой, как ее... <…> На этой... Вареньке, Манечке... нет,
Вареньке... еще платье полосатое... музей... впрочем, я
не помню».
Альфред Барков, полжизни отдавший обоснова-
нию гипотезы о том, что прототипом Мастера был Горь-
кий, находит в этом монологе намеки на его
 143
гражданских жен [Барков 1994]. «Психологически не-
правдоподобно, чтобы человек не помнил имени соб-
ственной жены», — писал Г. А. Лесскис и объяснял эту
деталь характерной булгаковской утрировкой [Лесскис
1999, 336]. Между тем у этой забывчивости на имена
имеется литературный прецедент, в той же «Обыкно-
венной истории». Петр Адуев пытается убедить племян-
ника в том, что женщина, отношения с которой герой
считает сейчас священными, вскоре забудутся, как и ее
имя, специально разыгрывает амнезию, делая вид, что
не может запомнить имя возлюбленной племянника:
«Полно дичь пороть, Александр! мало ли на свете таких,
как твоя — Марья или Софья, что ли, как ее? <…> там
Софья, тут Надежда, в другом месте Марья…», «...как
ее? Марья, что ли? — Наденька», «Твоя Варенька была
на двадцать процентов умнее тебя...».
Из «Обыкновенной истории» в «Мастера и Марга-
риту» перешел мотив припоминания женского имени
путем пренебрежительного перебора в памяти демину-
тивов («…эту, как ее? Наденьку? кажется, попал?»). По
ходу сюжета Петр Адуев пятнадцать раз называет деву-
шек Адуева-младшего разными именами. «Романтиче-
ская» сюжетная линия «Мастера и Маргариты» содер-
жит по меньшей мере две отсылки к «Обыкновенной ис-
тории», которые неплохо бы учесть в комментариях.
О дьявольском захвате телеграфа с телефоном
В главе «Вести из Ялты» Степа Лиходеев, забро-
шенный в Ялту «гипнозом Воланда», заявляется в мест-
ный угрозыск, представляется директором москов-
ского Варьете и шлет послания с предостережениями:
«…установите секретное наблюдение Воландом».
Налицо недосмотр нечистой силы: свита Воланда
144
попустительствует переписке с Ялтой и только на пол-
дороге в НКВД перехватывает телеграммы. Остается
предположить, что переписка с Ялтой с последующим
изъятием корреспонденции, — спектакль, разыгранный
свитой Воланда, точнее, милиция, в которую попадает
Лиходеев, реальна, а корреспонденция, по-видимому,
доставляется нечистью.
По поводу фразы телеграфистки «Сверхмолния
вам» комментаторы уверенно замечали: «Такого вида
телеграфной корреспонденции не существовало (были
телеграммы простые, срочные, молнии), как не было и
“сверхсрочных разговоров” по телефону» [Лесскис
1999, 322]. На самом деле понятие «сверхмолния» упо-
треблялось: так назывались радиограммы чрезвычай-
ной срочности (телеграммы, переданные по радио «вне
всякой очереди»). Юмор здесь, видимо, в другом: для
установления личности похмельного гражданина на ку-
рорте в ночной сорочке и без сапог такой вид связи ис-
пользоваться не мог. Сверхмолниями обменивалась
партийная верхушка по делам особой важности (см.
публикацию телеграммы Сталину и В. М. Молотову из
архива Жданова с пометой «сверхмолния»: [Волкого-
нов 1989, 150]). Радиограммы-сверхмолнии вводились в
экстренных ситуациях, например, в феврале 1934 г., ко-
гда вся страна следила за спасением челюскинцев с за-
тонувшего парохода, в рамках спасательной операции
появилась сверхмолния — радиограмма с грифом «Эк-
ватор». «Был введен специальный разряд радиограмм
под кодовым названием “Экватор”. “Экватор” шел вне
всякой очереди, пробивая всевозможные заторы»
 145

[Кренкель 1973, 313]๑. Вопрос о местонахождении Лихо-

деева решается как дело исключительной важности, но
Иван Варенуха принимает правила игры: «Телеграф?
Счет Варьете. Примите сверхмолнию...» «Сверхмолния
от Варьете» — это оксюморон, соединение несоедини-
мого, которое звучало комически, как и сверхмолнии,
принятые от кабака «Ялта» в Пушкине. Как только адми-
нистрация Варьете втягивается в игру нечисти, ей при-
носят (в черновиках — «через пятнадцать минут») фо-
тограмму почерка — изображение, сделанное без фо-
тоаппарата фотохимическим способом (первая техно-
логия фотографии).
В Ялте копии телеграмм просто исчезли из угро-
зыска, как исчезают дьявольские деньги, договор с ино-
странцем и запись из домовой книги, в Москве же был
разыгран целый спектакль с нападением на Варенуху,
его избиением и возвращением к Римскому в облике
вампира. Если переписка Москвы с Ялтой инсцениро-
вана свитой Воланда (что, кажется, было не очевидно,
даже если не брать в расчет ультраматериалистических
трактовок данного эпизода๒), этот поворот сюжета ко-
дирует призыв из октябрьского послания Ленина 1917 г.

๑
Ср.: «На единственную радистку поселка [Людмилу Шрадер]
обрушился в связи с гибелью “Челюскина” шквал радиограмм
всех разрядов: правительственная, аварийная, “молния”,
“сверхмолния”, авиапогода, метеосводка, авиасообщения о
летящих самолетах» (Военно-исторический журнал. Т. 16. 1974.
С. 74).
๒
В. Новиков, например, счел, что воландовская свита караулит
Варенуху, потому что у него — выручка от спектакля: «Нечи-
стой силе, оказывается, позарез нужны были деньги» [Коле-
сина 1997, 389].
146
«Комбинировать наши три главные силы: флот, рабо-
чих и войсковые части так, чтобы непременно были за-
няты и ценой каких угодно потерь были удержаны: а)
телефон, б) телеграф, в) железнодорожные станции, г)
мосты в первую голову»๑. Булгаков мог иметь в виду ал-
люзию на «Советы постороннего» или на расхожую ис-
каженную цитату оттуда — призыв «захватить почту, те-
леграф и телефон». Нечистая сила устанавливает «дья-
вольский контроль» над телеграфом и телефоном, сим-
волически отбивая захваченные властью советов сред-
ства связи: послания, которые Лиходеев шлет из ялтин-
ского угрозыска, доставляются нечистью, при этом
Римский не может связаться с Ялтой напрямую, по те-
лефону, потому что «как назло, линия испортилась»
(эпизод, когда Варенуха, который пытается дозво-
ниться в квартиру Лиходеева, сквозь гудки слышит от-
рывок из романса Шуберта на стихи Л. Рельштаба:
«…скалы, мой приют…»).
Внутри романа «захват телеграфа» пародийно
дублируется в рассказе вампира Варенухи: «[Лиходеев]
напоил пушкинского телеграфиста, и начали оба безоб-
разничать, в том числе посылать телеграммы с помет-
кой “Ялта”». Только после этого финдиректор Римский
понимает, что дело нечисто. Тут ленинский «афоризм»
комбинируется с другим топосом революции, который
стабильно воспроизводился в «контрреволюционных»
текстах о революции 1917 г. и гражданской войне — в
т. ч. у И. С. Шмелева («Солнце мертвых»), И. А. Бунина
(«Окаянные дни» <1918—1919 г.>), М. А. Волошина (стих.
«Террор», 1921), С. П. Мельгунова («Красный террор в
๑
Написано 8(21) октября 1917 г. Впервые напечатано 7 ноября
1920 г, в газете «Правда» № 250 за подписью «Посторонний».
 147
России», 1924), — «алкогольным угаром» (о влиянии
«алкогольной интоксикации на психическое состояние
и действия» «революционеров» см. [Павлова 2000]).
Лиходеев — алкоголик, который мешает водку с порт-
вейном («Я чувствую, что после водки вы пили порт-
вейн! Помилуйте, да разве это можно делать!») состоит
в литературно-генетическом родстве с «пролетарием»
Шариковым. Большевистский алкоголизм, противопо-
ставленный интеллигентской культуре выпивки, у Булга-
кова стабильно соответствует антитезе царское vs со-
ветское. Большевики не умеют пить, они испортили
водку. В ночь с 20 на 21 декабря 1924 г. Булгаков записы-
вает в дневнике:

В Москве событие — выпустили 30 градусную водку,

которую публика с полным основанием назвала «рыков-
кой» (в честь председателя Совнаркома СССР Алексея
Ивановича Рыкова. — М. О.). Отличается она от царской
водки тем, что на десять градусов слабее, хуже на вкус и
в четыре раза ее дороже. Бутылка ее стоит 1 р. 75 коп.
Кроме того, появился в продаже «Коньяк Армении», на
котором написано 31 градус. (Конечно Шустовской фаб-
рики.) Хуже прежнего, слабей, бутылка его стоит 3 р. 50
коп.

Именно «рыковку» доктор Борменталь из «Соба-

чьего сердца» называет «новоблагословенной», отсюда
знаменитая отповедь профессора Преображенского:
«А водка должна быть в 40 градусов, а не в 30...»
148

«Коктебель не всем полезен,

а иным и вреден»
Нудисты vs нэпманы в
«Путешествии по Крыму»
М. Булгакова *
Серия булгаковских очерков «Путешествие по
Крыму» печаталась в ленинградской «Красной газете» с
27 июля 1925 г. Получив приглашение от М. Волошина
погостить у него на даче в Коктебеле, Булгаков купил
путеводитель по Крыму волошинского приятеля, специ-
алиста по санаторно-курортному лечению, массажу и
лечебной гимнастике Ивана Михайловича Саркизова-
Серазини (18 VII 1887, Ялта — 18 III 1964, Москва). В
очерке «Коктебельская загадка» Булгаков рассказы-
вает, как в этой книге был описан Коктебель.

Я отправился на Кузнецкий мост и купил книжку в

ядовито-синем переплете с золотым словом «Крым» за 1
руб. 50 коп.
Я, патентованный городской чудак, скептик и
неврастеник, боялся ее читать. «Раз путеводитель, зна-
чит, будет хвалить».
Дома при опостылевшем свете рабочей лампы рас-
крыли мы книжечку и увидали на странице 370-й бук-
вально о Коктебеле такое:
«Причиной отсутствия зелени является “крымский

*
Впервые: Литература XX века: итоги и перспективы изучения.
Материалы Восьмых Андреевских чтений. Под ред. Н. Т. Пахса-
рьян. Москва, 2010. С. 171–186.
 149
сирокко”, который часто в конце июля и августа начи-
нает дуть неделями в долину, сушит растения, воздух
насыщает мелкой пылью, до исступления доводит нерв-
ных больных... Беспрерывный ветер, не прекращавшийся
в течение 3 недель, до исступления доводил неврастени-
ков. Нарушались в организме все функции, и больной
чувствовал себя хуже, чем до приезда в Коктебель».
(В этом месте жена моя заплакала.)
— «...Отсутствие воды — трагедия курорта, — чи-
тал я на стр. 370—371, — колодезная вода, соленая, с
резким запахом моря...»
— Перестань, детка, ты испортишь себе глаза.
— «...К отрицательным сторонам Коктебеля при-
ходится отнести отсутствие освещения, канализации,
гостиниц, магазинов, неудобство сообщения, полное от-
сутствие медицинской помощи, отсутствие санитарного
надзора и дороговизну жизни...»
— Довольно! — нервно сказала жена. Дверь от-
крылась.
— Вам письмо. В письме было:
«Приезжайте к нам в Коктебель. Великолепно.
Начали купаться. Обед 70 коп.»
И мы поехали...
Приглашение в письме М. А. Волошина Булгакову
от 28 мая 1925 г., которое перечеркнуло антирекламу
Коктебеля от Серазини, звучало так: «Дорогой Михаил
Афанасьевич, буду очень рад Вас видеть в Коктебеле,
когда бы Вы ни приехали. Очень прошу Вас привезти с
собою все Вами написанное (напечатанное и ненапеча-
танное). Технические сведения: <…> Обед 60—70 к.
Июль — август — наиболее людно...» [Купченко, Давы-
дов 1988, 414; оригинал: ИРЛИ, ф. 369, ед. хр. 371]. Эпи-
зод этот известен, прокомментирован и описан в воспо-
минаниях второй жены писателя Л. Е. Белозерской
(1898—1987), оставленных в 1968 г.
150

Наступило лето, а куда ехать — неизвестно. В воз-

духе прямо носилось слово «Коктебель»: многие гово-
рили о том, что поэт Максимилиан Волошин совершенно
безвозмездно предоставил все свое владение в Кокте-
беле в пользование писателей. Мы купили путеводитель
по Крыму д-ра Саркизова-Серазини. О Коктебеле было
сказано, что природа там крайне бедная, унылая. Про-
гулки совершать некуда. Даже за цветами любители хо-
дят за много километров. Неприятность от пребывания в
Коктебеле усугубляется еще тем, что здесь дуют посто-
янные ветры. Они действуют на психику угнетающе, и
лица с неустойчивой нервной системой возвращаются
после поездки в Коктебель еще с более расшатанными
нервами. Цитирую вольно, но в основном правдиво. Мы
с М. А. посмеялись над «беспристрастностью» д-ра
Саркизова-Серазини, и, несмотря на «напутствие» друга
Коли Лямина, который говорил: «Ну, куда вы едете?
Крым — это сплошная пошлость. Одни кипарисы чего
стоят!», мы решили: едем все-таки к Волошину [Белозер-
ская-Булгакова 1979, 35].

На книге Саркизова-Серазини Булгаков оставил

пометы красным и синим карандашами, они прихо-
дятся исключительно на главу о Коктебеле [Саркизов-
Серазини 1925, 368–371]. Этот экземпляр книги хранится
в НИОР РГБ, ф. 562, к. 22, № 7. Выписка с пометами пол-
ностью приводится впервые.

(Подчеркнуто синим карандашом. — М. О.) Об`яв-

ленный в 1924 г. «курортом», с взиманием установлен-
ного курортного сбора, обладая рядом положительных,
но и отрицательных качеств, а следовательно, показани-
ями и противопоказаниями, Коктебель, по моим наблю-
дениям, служил причиной не только улучшения, но и
резкого ухудшения здоровья приезжающих [с. 367/368].
 151
Он [Коктебель] лежит в широкой долине, на бе-
регу прелестной бухты, граничащей с одной стороны с
мрачным Карадагом, а с противоположной с мысом
Киик-Атлама (прыжок дикой козы) <…>
Местность, бывшая когда-то морским дном, пред-
ставляет собой равнину, (далее подчеркнуто красным ка-
рандашом. — М. О.) лишенную зелени, деревьев. В
изобилии растет полынь, волчица, тернии. Вершины гор,
лишенные оживляющего покрова [с. 368/369] хвои (да-
лее — синим. — М. О.), тоскливо громоздятся причудли-
выми отрогами или над морем, или над глубокими про-
валами, и первое впечатление от всего пейзажа жалкое,
недоумевающее. (далее красным. — М. О.) Повернув-
шись к бухте одной стороной своих скал, Карадаг не
дает еще понятия о величественной красоте своего вул-
кана, а выжженная безлесная степь со стороны Феодо-
сии угнетает приезжего. Единственным деревом, кото-
рому по душе пришелся климат и почва Коктебеля, ока-
зался туркестанский тополь. Причиной отсутствия зе-
лени является «крымский сирокко», который часто, в
конце июля и августа, начинает дуть неделями в долину,
сушит растения, воздух насыщает мельчайшей пылью,
до исступления доводит нервных больных. (Следующий
пассаж отмечен на полях волнистой линией синим каран-
дашом. — М. О.) Наблюдая летом 1924 г. людей боль-
шого умственного труда, писателей, артистов, художни-
ков, живших в доме отдыха у М. Волошина, а затем и
многих приезжих, не могу не отметить резкого ухудше-
ния в их психике, которое заставляло многих отсюда
уезжать на южное побережье. Беспрерывный ветер, не
прекращавшийся в течение 3-х недель, до исступления
доводил неврастеников. Нарушались в организме все
функции, и больные чувствовали себя хуже, чем до при-
езда в Коктебель. Другим недостатком Коктебеля явля-
ется отсутствие хорошей воды. Отсутствие воды — тра-
гедия курорта. Колодезная вода соленая, с резким запа-
хом моря. К отрицательным сторонам Коктебеля
152
приходится отнести и [с. 370/371] отсутствие освещения,
канализации, гостиниц, магазинов, неудобство сообще-
ния, полное отсутствие медицинской помощи, отсут-
ствие санитарного надзора и дороговизна (так! — М. О.)
жизни.

Как видно, отмечая негативные характеристики

Коктебеля, Булгаков не процитировал, хотя явно при-
мерял на себя, пассаж о писателях, у которых резко
ухудшится психика после отдыха в доме Волошина. В
очерке «Коктебель, фернампинксы и “лягушки”» док-
тор Булгаков присвоил себе наблюдение Саркизова-Се-
разини о вреде сирокко для неврастеников:

Только одно примечание: Коктебель не всем поле-

зен, а иным и вреден. Сюда нельзя ездить людям с очень
расстроенной нервной системой.
Я разъясняю Коктебель: ветер в нем дует не в мае
или августе, как мне говорили, а дует он круглый год
ежедневно, не бывает без ветра ничего, даже в жару. И
ветер раздражает неврастеников.

Там же он сочувственно отзывается о коктебель-

ских нудистах:

Они-то самые умные и есть. Они становятся корич-

невыми, они понимают, что кожа в Крыму должна ды-
шать, иначе не нужно и ездить. Нэпман ни за что не раз-
денется.

Булгаков противополагает нудистов нэпманам, кото-

рые отдыхают в галстуках и соломенных шляпах, с же-
нами в кремовых чулках и лакированных туфлях. Булга-
ковский нэпман — порожденный капиталистической
политикой пролетарского государства новый буржуа, у
 153
которого появились деньги, но нет вкуса, — постоянно
носит на себе знаки роскоши, не расставаясь с ними
даже на курорте. Булгаков перечисляет повадки и при-
меты, по которым можно опознать нэпмана; особый
стиль одежды, элемент которого — лакированные бо-
тинки (ср.: «Родился нэп в лакированных ботинках» —
«Столица в блокноте», 1922), именно эту моду перени-
мает Шариков, считающий себя «трудовым элемен-
том» («Что я, хуже людей? Пойдите на Кузнецкий, все в
лаковых»). В «Путешествии по Крыму» есть полемика с
«Крымскими очерками» Сергея Елпатьевского (1913),
который писал:

А выкупаешься, не хочется идти домой, и дaмы,

привыкшие в других местах к другим манерам, долго
бродят по песку в фиговых костюмах, стыдливо подни-
мая подолы, заходят в волну, чтобы поиграть с волной…
[Елпатьевский 1998, 42].

Булгаков цитирует этот фрагмент без ссылки (Ел-

патьевский именуется «бездомным студентом», напи-
савшим по заказу содержателя коктебельской гости-
ницы рекламную брошюру) и отвечает:

Никаких подолов никто стыдливо не поднимает. В

жаркие дни лежат обожженные и обветренные мужские
и женские голые тела.

Нет сомнений, что эти идеи Булгакову внушены Во-

лошиным, который с «сочувствием относился к ну-
дизму, проповедуя, в частности, “союз танца и наготы”,
импонирующий ему как вызов “лицемерному и раз-
вратному мещанству”» [Купченко 1974, 162, прим. № 1 к
письму Ф. Тетерникова (Сологуба) к Волошину конца
154
марта 1914 г.]. Эта антитеза имплицирована в противо-
поставлении нэпманов и нудистов у Булгакова: нэпманы
втайне развратны, но лицемерны и стыдливы на пуб-
лике, и естественное оздоровительное обнажение на
пляже отождествляют не иначе как с развратом, кото-
рый привыкли скрывать, еще и поэтому «нэпман ни за
что не разденется».
Идеи нудизма у Волошина имеют французское
происхождение, это легко прослеживается по его пись-
мам и статьям. 15 декабря 1902 г. Волошин пишет
А. М. Пешковскому о посещении художественных ма-
стерских в Париже:

…видно раздетых моделей. Нет ничего менее чувствен-

ного и будничного, как голое человеческое тело. «Чело-
век один из всех зверей изобрел одежду, чтобы насла-
ждаться наготой», — это сказал Сюлли-Прюдом.
Нагота — это самое отрезвляющее средство для всякой
чувственности. Тело так произаично, иногда так красиво,
что само по себе в веками притупленном вкусе человека
не может вызвать страсти без посредства одежды. Един-
ственное средство против чувственности — это не
толь<ко> общие учебные заведения, но и устранение
одежды [ИРЛИ. Ф. 562. Оп. 3. Ед. хр. 99, цит.: Волошин
1988, 719].

Источник этой цитаты — стихотворение Сюлли-

Прюдома: «Le seul des animaux qui se soit fait des voiles /
Pour jouir de la nudite!» [Sully Prudhomme 1883, 184]. Ну-
дистская философия развернута в волошинских очер-
ках: «Весенний праздник тела и пляски» [Волошин 2000,
V, 400—407; впервые: Русь. 1904. № 129. 22 апреля. С. 3],
«Письмо из Парижа» [Волошин 2000, V, 416–424; впер-
вые: Весы. 1904. № 5. С. 33–39), «Среди парижских
 155
художников» [Волошин 2000, V, 569–577, впервые: Русь.
1905. № 126. 14 мая. С. 3], «О наготе» [Волошин 2000, V,
23–26; впервые: Дневники писателей. 1914. № 1 (март).
С. 34–40] и неопубликованной при жизни статье «Лицо,
маска и нагота» [Волошин 2000, V, 264–272].
Ко времени приезда Булгакова в Коктебель Воло-
шин приобщает гостей своего дома к нудистским прак-
тикам, отрицая их связь с сексуальностью:
…благодаря спорту и гигиене, эта нагота получит право
гражданства в Европе. Там, где ритмически напрягается
мускул, где есть здоровое физическое утомление — там
нет места чувственности [Волошин 2000, V, 25].
Булгаков не подхватывает всего комплекса воло-
шинских идей, в частности о красоте обнаженного тела,
во всяком случае не излагает их для «Красной газеты»,
но соглашается по меньшей мере в трех пунктах: спор-
тивно-гигиенической трактовке пользы обнажения,
асексуальности нудизма и социально-классовой подо-
плеке отношения к нему.
«Какой-то рассказ» и «какая-то поездка в санаторию в
Ялту»
«Путешествие по Крыму» начинается с глухой
ссылки — стихотворного эпиграфа:

Хвала тебе Ай-Петри великан,

В одежде царственной из сосен!
Взошел сегодня на твой мощный стан
Штабс-капитан в отставке Просин!
(Из какого-то рассказа)
Источник не указан не только в сборнике, где
очерки впервые перепечатаны [Булгаков 1989, 482], но
и в позднейших комментариях.
156

...автор, подобно буфетчику из Зощенко, «держится ин-

дифферентно». Он, не моргнув глазом, может поставить
эпиграфом и корявую стихотворную строфу, отведя от
себя подозрение в подделке указанием на анонимность
[Химич 2000, 148].
«Какой-то рассказ» — это рассказ А. И. Куприна
«Последнее слово» (1908); там эти стихи приводятся в
пример пошлятины, которая так раздражает героя-рас-
сказчика, что он убивает безграмотного литератора-ди-
летанта, учителя чистописания Воронежской мужской
гимназии. «Кокетство булгаковского текста» (термин
Веры Химич) — одно из самых неподходящих слов, ко-
торым можно охарактеризовать этот эпиграф. Рассказ
«какой-то» — потому что невозможно было цитировать
дореволюционного писателя-эмигранта в большевист-
ской «Красной газете», главном пропагандистском ру-
поре ВКП(б).
Тема «Булгаков и Куприн», как видно, не исчерпы-
вается купринскими рефлексами «патриаршьей» главы
«Мастера и Маргариты», т. е. реминисценциями в ней из
рассказов Куприна «Каждое желание» («Звезда Соло-
мона», 1912) [Кузякина 1988; Петровский, Киселева
1988; Балонов 1988] и «Гад» (1915) [Мошинская 2012].
Булгаков, как тогда говорили, «протаскивает» Куприна
в большевистскую печать, маскируя своею забывчиво-
стью.
В «Путешествии по Крыму» Булгаков воспроизво-
дит типичный туристический маршрут «осмотра досто-
примечательностей» Ялты 1920-х годов, в полном соот-
ветствии с рекомендациями профессора М. И. Сарки-
зова-Серазини.
 157
Музей им. А. П. Чехова. — В верхней Аутке. Заве-
дующей музеем состоит сестра писателя — М. П. Че-
хова, которая с трогательной любовью к памяти брата
подробно останавливается на истории каждой реликвии,
давая об`яснения многочисленным экскурсантам.
Развлечения. — Почти ежедневно играет симфони-
ческий окрест, устраиваются концерты, спектакли, экс-
курсии, катанья на лодках [Саркизов-Серазини 1925, 268].
В ялтинских очерках Булгакова описывается дом-
музей А. П. Чехова, где экскурсоводом работала его
сестра Марья Павловна, и упоминается ресторан, в ко-
тором играется вальс из «Фауста»:
Когда приходишь из Ливадии в Ялту, уже глубокий
вечер, густой и синий. И вся Ялта сверху до подножия
гор залита огнями, и все эти огни дрожат. На набереж-
ной сияние. Сплошной поток, отдыхающий, курортный. В
ресторанчике-поплавке скрипки играют вальс из «Фау-
ста». Скрипкам аккомпанирует море, набегая на сваи по-
плавка, и от этого вальс звучит особенно радостно.
Полагаю, этот очерк может объяснить туманный
фрагмент из «Мастера и Маргариты»:
Простите, может быть, впрочем, вы даже оперы
«Фауст» не слыхали? Иван почему-то страшнейшим обра-
зом сконфузился и с пылающим лицом что-то начал бор-
мотать про какую-то поездку в санаторию в Ялту...
Почему Иван Бездомный при слове «Фауст» вспо-
минает ялтинскую санаторию? (Это, кстати, не безгра-
мотность пролетарского поэта, а нормативная форма
того времени — санаторий был женского рода.) Ком-
ментаторы, цитируя разговора Ивана с Мастером в су-
масшедшем доме, ограничиваются констатацией неве-
жественности Бездомного, неспособного распознать
дьявола по расхожему описанию, и противополагают
ее начитанности Мастера [Петелин 1976, 238;
158
Гимпилевич-Шварцман 1988, 125; Бабичева 1988, 116].
Варшавский славист Ежи Фарыно истолковал Иваново
бормотание невпопад как одно из свидетельств асеми-
отичности его мышления:
«Ну вот... ведь даже лицо, которое вы описывали...
разные глаза, брови! Простите, может быть, впрочем, вы
даже оперы “Фауст” не слыхали?» Знай Иван искусство
(оперу «Фауст») — Воланд не потряс бы его. Но мир Иван
воспринимает чисто утилитарно, асемиотически (на
слова Мастера «Иван почему-то страшнейшим образом
сконфузился и с пылающим лицом что-то начал бормо-
тать про какую-то поездку в санаторию в Ялту...»), и лицо
профессора ничего ему не сказало [Faryno 1991, 409].
В этом случае утилитарность не равноценна асе-
миотичности, наоборот, опера «Фауст» напомнила
Ивану нечто связанное с Ялтой, — это случай какой-то
бытовой семиотичности. Ближе, кажется, подошел
Карло Теста, рассуждая о карнавализованности как
«обязательной предпосылке для изображения дьявола
в современности». В самом упоминании оперы он уви-
дел симптом карнавализации: «Все трагические темы
пропущены через призму оперы, музыки, мелодрамы»
[Testa 1990, n. 14; о связях «Мастера и Маргариты» с
«Фаустом» см.: Harber 1975, 384–409; Stenbock-Fermor
1969, 309–326; параллели Воланда с Мефистофелем и
другими дьяволами см.: Wright 1973, 1162–1172; Schrewe
1995, 273–282 и др.].
С «Фаустом» в Крыму произошла туристическая
фетишизация. Чехов, который сделался в Ялте местной
достопримечательностью, как Волошин в Коктебеле
или Александр Грин с Айвазовским в Феодосии, бывал
на местных постановках «Фауста», о чем упоминал в
письме Лике Мизиновой от 27 марта 1894 г.
 159
Здешняя, так сказать, аристократия ставит «Фау-
ста», и я бываю на репетициях и наслаждаюсь там созер-
цанием целой клумбы черных, рыжих, льняных и русых
головок, слушаю пение и кушаю [Чехов 1976, 47].
Десять лет (с 1903 г.), выступая с концертами, в
Ялте прожила оперная певица Евгения Константиновна
Мравина, вошедшая в историю театра партиями Марга-
риты из «Фауста» [Григорьева 1975].
«Ялтинский Фауст» был растиражирован как до-
стопримечательность для скучающих туристов, и Булга-
ков тут делится с персонажем деталью своей биогра-
фии: сам он пробыл в Ялте сутки, за которые успел услы-
шать вальс из «Фауста». «Творческий отпуск» в «санато-
рию» поэт Бездомный получил как член МАССОЛИТа
(напомню разговор в МАССОЛИТе: «“Я вчера два часа
протолкался у Грибоедова”, — “Ну и как?” — “В Ялту
на месяц добился” — “Молодец!”» и надпись на одной
из дверей: «Полнообъемные творческие отпуска от
двух недель (рассказ-новелла) до одного года (роман,
трилогия). Ялта, Суук-Су...»). Опера «Фауст» Шарля Гуно
вошла в обязательную программу развлечений совет-
ской «творческой интеллигенции» в Ялте. Иван познако-
мился с «Фаустом» на курорте, случайно, вынужденно и,
разумеется, поверхностно, через оперу, где все диа-
логи заменены речитативом, а от сюжета первой части
трагедии Гете осталась лишь любовная линия. Опера
была одним из генераторов паралитературного мас-
сива образов: попадание сюжета в оперу — сигнал его
усвоения «массовой культурой» [Чекалов 2008, 153].
Если прибавить к этому, что Булгаков любил оперу
«Фауст», но в целом не любил Крым («Крым, как всегда,
противненький…» — цитирует его письмо
160
[Белозерская-Булгакова 1979, 43]), место ссылки Степы
Лиходеева тоже не случайно. В ранних редакциях Лихо-
деев перебрасывался во Владикавказ, комментаторы
полагали, что в замене Владикавказа Ялтой сказался
«отказ от излишних автобиографических проекций и
деталей» [Белобровцева, Кульюс 2007, 59]. В оконча-
тельной администратор Варьете выбрасывается из
Москвы «ко всем чертям» (выражение Азазелло) и по-
падает в Ялту — средоточие профанического, трижды
паралитературного («советского», «оперного» и «куро-
ротного») фаустианства. «Ялтинская» автобиографиче-
ская проекция выразилась в невнятном бормотании
Бездомного, которого никто не разобрал.
 161

Персонажи детского
соцреализма
Колхозный кобольд
Тимофея Белозёрова
и заяц-коммунист
Николая Грибачёва *
В советской детской литературе появился особый тип
героя — ‘сказочный функционер’, или ‘волшебный чи-
новник’, формально наделенный некоторой волшебной
харизмой, но фактически выполняющий исключи-
тельно инспекционные и/или бюрократические задачи.
Одним из первых был Мойдодыр Корнея Чуковского,
«умывальников начальник и мочалок командир» (1923).
В дистиллированном виде этот тип воплотился в
Огородном Подрастае из одноименной стихотворной
сказки (1962) поэта Тимофея Белозёрова (23 XII 1929,
село Камыши Уральской области — 15 II 1986, Омск), пи-
савшего в основном лирические и совсем не идеологи-
зированные стихи о природе.
Подрастая можно было бы возвести к королю ово-
щей из сказки Гофмана «Королевская невеста», огород-
ному кобольду барону Порфирио фон Океродастесу по
прозвищу Кордуаншпиц, или Даукусу Кароте Первому,
но еще больше он напоминает колхозного бригадира,

*
Впервые: Полит.ру, 30 декабря 2004 г.
162
потому что не столько персонифицирует жизненные
силы природы, сколько контролирует и инспектирует
процесс роста овощей.
Кордуаншпиц — безобразный карлик с огромной
головой в похожей на корону шапочке с султаном из
травянисто-зеленых перьев. Хотя карлик только прики-
дывает благородным, будучи гномом из низкого рода,
ведающего овощами, он повелевает подданными и об-
ладает способностью волшебным способом интенси-
фицировать их рост или создавать такую иллюзию. В
сказке же Белозерова, чтобы получить урожай, нужно
трудиться. Подрастай лишь регулирует то, что происхо-
дит медленно естественным образом, или руководит
работами: дает указания ветру разогнать тучи, пти-
цам — поклевать гусениц, овощам — расти, а детей
скликает на огород — «Эй, ребята, все сюда» — строить
парники и жечь солому, чтобы спасти насаждения от
мороза.
Сам он не делает ничего, только ходит по огороду
«налегке с белой палочкой в руке», всех подгоняет, со-
бирает жалобы от овощей или спит. Действия Подрас-
тая в основном исчерпываются визионерскими глаго-
лами «ходит» и «слышит»: «Подрастай идет и слышит, /
Как бобы встают на ножки…», «Подрастай неслышно
ходит, / Улыбается в усы…» Количество урожая от
него напрямую не зависит. Это следует из песни детей,
работающих на огороде, которой заканчивается
сказка:
Уважаешь Подрастая,
Дай ему часок поспать.
Ожидаешь урожая —
Не ленись пораньше встать.
Если ты запустишь грядки,
 163
Не прополешь, не польешь,
Ни одной морковки сладкой
В огороде не найдешь.
Подрастай им слово скажет,
В землю спрятаться прикажет
И в соседний огород
Домик свой перенесет.
На обложке первого
издания [Белозеров 1962],
оформленного художни-
ками Б. Спорниковым и Е.
Куприяновой, Подрастай
безо всяких на то основа-
ний изображен в ра-
боте — он везет тачку, гру-
женную большим арбу-
зом.
Более точен был ху-
дожник Л. Груздев, кото-
рый на обложке второго
издания [Белозеров 1964]
изобразил его руководителем с головой в виде репы и
усами из ботвы.
Уловил суть дела и Л. П. Зусман [Белозеров 1976],
у него Подрастай — крупный мужчина с излишним ве-
сом, с пшеничными усами и бородой, в широкополой
шляпе и в вышиванке, на одной оборочной иллюстра-
ции — с тростью, на полосных — с небольшой палоч-
кой, которую он держит наподобие волшебной, разго-
няя тучи. Праздность колхозного кобольда подчерк-
нута трубкою в зубах: в книжке пять изображений Под-
растая, на трех из них он курит.
164
На рисунках Э. Була-
това и О. Васильевой [Бе-
лозеров 1984], которыми
проиллюстрировано одно
из последних прижизнен-
ных изданий, низкорослый
Подрастай напоминает се-
довласого эльфа: он носит
фиолетовые шаровары, зе-
леный кафтан и зеленый
колпак с кисточкой (цвета
одежды совпадают с цве-
тами ботвы растущей у
него над домиком свеклы),
в руках у него несомненно волшебная палочка (ее нако-
нечник искрится). В этом издании напечатано обраще-
ние Т. Белозёрова к читателям:
Я написал немало книг, и в каждой мне хотелось не
только познакомить тебя со своим краем, но и сказать са-
мое главное:
— Учись видеть, наблюдать, думать!
Тебе это пригодится [Белозёров 1984, 4].
Именно этим я и пытался заняться в эссе. Другой,
несравнимо более известный, пример сказочного функ-
ционера — советская Снегурочка, которую ничто,
кроме имени, не связывает ни с фольклором, ни с пье-
сой Островского [Душечкина 2002]. Она приживается
на детских городских утренниках после ёлки Москов-
ского дома союзов 1937 г. На первых советских ёлках ее
не было, на описанной В. Д. Бонч-Бруевичем «ёлке Иль-
ича» в 1935 г., когда появляется традиция празднования
Нового года, «советского Рождества», функции
 165
сказочных новогодних персонажей выполнял Ленин: он
водил с детьми хороводы вокруг елки, играл и пел
песни. Иллюминация устраивалась местным электри-
ком. Когда Ленин умер, на Снегурочку каждый Новый
год стали перекладывать часть обязанностей, с кото-
рыми на американской и западноевропейской рожде-
ственской ёлках Санта Клаус успешно справляется в
одиночку. Более того, все западные аналоги Деда Мо-
роза обходятся без нее. В свое время журналист Irish
Times Мартин Шеймус увязал популярность Снегурочки
в России с национальным обычаем спаивания Деда Мо-
роза: разнося подарки по домам, он, в отличие от Санта
Клауса или Джека Фроста, быстро напивается и потому
нуждается в помощнице. На этот счет в России суще-
ствует примета: если видишь трезвого Деда Мороза, —
это Санта Клаус.
Е. Душечкина описывала ее сюжетную функцию в
утренниках так: «Будучи помощницей Деда Мороза,
Снегурочка способствует установлению контакта
между Дедом Морозом и детьми». В некоторых сцена-
риях Снегурочке предписывается зажигать елку (лиш-
няя бюрократическая инстанция), но фактически у нее
нет никаких особых функций, она только усложняет и
замедляет процесс дарения подарков: «давайте позо-
вем Деда Мороза» (как будто он сам не придет), «что
нужно сказать, чтобы ёлка зажглась?», «прочитайте сти-
хотворение, чтобы получить подарок» и т. д. Логично
поэтому, что в постсоветских текстах образ эротизиру-
ется, это заметили и Е. Душечкина в главе о Снегурочке
из монографии «Русская ёлка», и профессор МГУ
А. Илюшин в статье «Геронтофильские мотивы в рус-
ской поэзии» [Илюшин 1995, 75]; на эту тему написаны
166
килобайты новогодних эротических рассказов, а в ката-
логах сексуальных услуг прочно закрепились прости-
тутки в амплуа Снегурочек. Эротика заполнила функци-
ональную пустоту, которая образовалась вокруг нее в
сценариях утренников.
Заяц Коська Николая Грибачева и волшебный фильтр
В сказке Н. Грибачёва (1910—1992) «Волшебные
очки» (1973) заяц Коська, гуляя по лесу, находит очки с
розовыми стеклами.
Надел заяц Коська очки и очень удивился — все кру-
гом сразу розовым стало: и дорога, и вода, и облако в
небе. «Наверное, это волшебные очки, — подумал он. —
Таких ни у кого в лесу нет. Теперь все меня бояться
должны».
Заяц начинает врать, что видит в этих очках всю
землю и всех животных насквозь. Удивив и напугав зна-
комых зверей в округе, он принимается искать заячью
капусту и впадает в отчаяние:
Нашел, глянул, капуста вроде как капуста, да только
не зеленая почему-то, а розовая. «Наверное, порченая
она, — подумал заяц Коська. — Не буду есть, другую по-
ищу». Нашел другую, а она тоже розовая. «Заболела вся
капуста в лесу, — решил он. — Лучше я осинку погрызу».
Нашел осинку, а она тоже розовая.
Заяц не может ничего есть и остается голодным
весь день, пока ночью его не вразумляет филин Семка:
— Глупый ты, заяц Коська, — захохотал филин. — Ни-
когда ты и не найдешь ничего зеленого, потому что у тебя
розовые очки на носу. Они все перекрашивают. Отдай их
мне.
А зайцу Коське очки уже и самому надоели, нос
натерли. «Ну их, — подумал он, — никакие они не вол-
шебные». И отдал очки.
 167
Зеленая капуста сквозь розовые очки, в зависимо-
сти от оттенка травы и очков, будет выглядеть коричне-
вой или желтой, согласно стандарту аддитивного сме-
шения цветов по модели RGB (red green blue), но никак
не розовой же. Наверняка ошибку Грибачёва заметили
создатели цветного диафильма 1980 г. — по крайней
мере, художник-иллюстратор Т. Игнатьева, которой по-
лагалось разбираться в таких вещах, — но им ничего не
оставалось, как выкрасить траву в розовый, повинуясь
сюжету. При этом заяц у Игнатьевой почему-то нарисо-
ван в красном платье, хотя он всюду именуется в муж-
ском роде.
Сталинист Н. Грибачёв был одной из самых одиоз-
ных фигур советской литературы, участником всевоз-
можных литературных погромов, требовавшим от пи-
сателей стать «верными автоматчиками партии». Сочи-
няя сказку, он держал в голове не фильтр RGB, а рито-
рику советской публицистики.
На карикатуре Кукрыниксов, открывавшей № 7 са-
тирического журнала «Крокодил» за 10 марта 1953 г.,
изображался радостный чиновник, приветливо глядя-
щий сквозь огромные очки с розовыми стеклами на по-
дозрительного посетителя с портфелем и в очках с фа-
шистской свастикой на окулярах; без розовых очков по-
сетитель выглядит злоумышляющим. Карикатура при-
зывала к бдительности в мире, полном врагов.
Умение смотреть на мир без розовых очков устой-
чиво приписывалось большевикам и коммунистам.
Политотделы должны были трезво подойти к каж-
дому колхозу, без тех розовых очков и небольшевист-
ской идеализации, которые мешали некоторым сель-
ским коммунистам, ряду районных и областных (крае-
вых) работников разглядеть и вскрыть несоответствие
168
между социалистической формой и фактическим суще-
ством работы многих и многих колхозов (Большевик.
1934. № 24. 31 декабря. С. 2).
Может быть, он, Деригузов, думает, что уже
настало время, когда коммунисты могут смотреть на
жизнь сквозь розовые очки и не замечать ухабов на
своей дороге? (Дон. 1968. № 2. С. 133).
Но коммунисты не смотрят на мир сквозь розовые
очки и не тешат себя пацифистскими иллюзиями (Совет-
ские профсоюзы. 1976. № 13. С. 41).

В романе узбекского писателя Шарафа Рашидова о

покорителях целины председатель райисполкома Сул-
танов, любящий произносить речи, обличает Умурза-
кову, играющую на «отсталых настроениях масс» и
натравливающую дехкан на руководство колхоза.
 169
Красно, красно говорила товарищ Умурзакова! Но
очень уж благополучно у нее все получается. Сплошная
идиллия: пришли, увидели, победили! А мы, коммуни-
сты, привыкли смотреть правде в глаза. Розовые очки
нам не к лицу! Конечно, как говорится в народе, правда
глаза колет. Но я все-таки предпочитаю правду, не легко-
мысленные прожекты! [Рашидов 1975, 370].
Розовые очки — метафора оптимизма, коммунист
же должен быть не оптимистичным, а постоянно насто-
роженным. Это производное другого штампа эпохи —
большевистской бдительности из доклада Сталина
«Итоги пятилетки в четыре года в области борьбы с
остатками враждебных классов» 1933 г.: «революцион-
ная бдительность является тем самым качеством, кото-
рое особенно необходимо теперь большевикам». Иди-
ома «розовые очки», восходящая к XIX в.๑, в соцреали-
стических текстах сделалась обозначением иллюзий, от
которых настоящие коммунисты должны избавляться.
Снимая очки, заяц Грибачёва символически становится
коммунистом, способным обучаться, умеющим трезво
оценивать мир и признавать свои ошибки.
Заяц Коська, глупый и малограмотный, как и его
создатель, был одним из любимых героев Грибачёва,
ему посвящен целый цикл сказок, из которых самой из-
вестной стала «Заяц Коська и родничок», благодаря
снятому по ней мультфильму.

๑
Английские глаголы rosy и rose-colored использовались в зна-
чениях ‘hopeful’, ‘optimistic’ с 1700-х гг., а идиома through rose-
colored glasses — с 1850-х [Ammer 2013, 394]. В XIX в. употреб-
ляются аналогичная немецкая die rosafarbene Brille, француз-
ская à travers des lunettes roses, испанская lentes color de rosa и
т. д.
170

Фабула бреда
Психиатрическая структура
«Маскировки»
Юза Алешковского *

«Маскировка» была написана в 1978 г., а впервые издана

в 1980-м. Ее герой, Федор Милашкин, живет в «самом
грязном и аморальном» городе Старопорохове. Он
убежден, что аморальность предусмотрена специаль-
ной государственной программой, а повсеместный ал-
коголизм — негласной конвенцией с правительством
СССР, со дня на день ожидавшим диверсии Запада. Ми-
лашкин исходит из того, что люди не могут быть
настолько унижены государством бесцельно, должна
быть причина, по которой страна плодит асоциаль-
ность. Публичные заведения типа магазинов и киноте-
атров не должны привлекать публику, потому что со-
оружались не для ее удовольствий, а для маскировки от
Пентагона стратегических объектов — мест производ-
ства водородных бомб. Лично Милашкин и его бригада
помогают власти тем, что пьют.
Антиалкогольные фельетоны пародируются прие-
мами производственного романа: рабочие спиваются в
соответствии с планом, бригадир Милашкин относится
к алкогольно-конспиративной миссии не менее ответ-
ственно, чем герой Венедикта Ерофеева, причем

*
Впервые: FederalPost, 15 января 2003 г.
 171
потребляют они мутагенную водку, качество которой
было в целях рационализации снижено по «инженерной
и экономической идее» Тетерина: «Водка стала обхо-
диться государству в сотни раз дешевле, а балдеть
мы — самогонщики-маскировщики стали сильней». Ми-
лашкин работает маскировщиком 8 разряда до тех
пор, пока его не насилуют, когда он лежит в отрубе,
возле памятника Ленину.
«Маскировка» имеет подзаголовок «история од-
ной болезни», но читатель придает этому значение
только в самом конце, когда выясняется, что рассказ-
чик — пациент психбольницы, а условный собесед-
ник — не «генерал-лейтенант», а психиатр. В финале это
воспринимается как диагноз стране, но у сюжета об из-
насиловании есть другой, чисто психиатрический ас-
пект. Это психотическая фабула бреда гомосексуаль-
ного содержания, наблюдающегося при непрерывноте-
кущей параноидной и депрессивно-параноидной шубо-
образной шизофрении и остром алкогольном галлюци-
нозе.
Этот феномен описан в ряде работ по психиатрии,
ниже будет цитироваться брошюра «Особенности кли-
ники, лечения и прогноза шизофрении и острого алко-
гольного галлюциноза, протекающих с симптомами го-
мосексуального содержания» [Гулямов, Мыслицкая
1990], которая вышла в 1990 г. в Душанбе при Таджик-
ском государственном медицинском институте им.
Абуали ибн-Сино тиражом 120 экземпляров. Л. К. Мыс-
лицкая, обозначенная на титуле как одна из соавторов,
защитила в 1990 г. во ВНИИ общей и судебной психиат-
рии им. В. П. Сербского диссертацию на эту тему [Мыс-
лицкая 1990].
172
В конце 1970-х годов, говорится в брошюре, пси-
хиатры отметили, что в клинической картине шизофре-
нии и алкогольного галлюциноза увеличился удельный
вес гомосексуальных феноменов. Психопатология Фе-
дора Милашкина соответствует описанным в ней типам
проявления гомосексуальных бредовых идей.
1. «Больные с бредовыми идеями воздействия го-
мосексуального содержания, приводя различные дока-
зательства, утверждают, что чаще неизвестное, реже
известное лицо совершает с ними половой акт». Это ма-
гистральный сюжет «Маскировки».
2. «Больные не только высказывают убеждение в
совершаемых над ними унизительных действиях, но и
испытывают мучительные ощущения в виде жжения,
онемения, распирания, присутствия инородного тела в
области заднего прохода, общую слабость, разбитость,
головные боли, головокружение». В «Маскировке» Ми-
лашкин так описывает свое состояние после изнасило-
вания: «…вдруг продираю глаза от незнакомой и
страшной боли в заднем проходе. Жжение и боль.
Башка тоже, естественно, трещит»; «…ходить тяжело,
в заду все жжет и першит, хотя пятнадцать суток про-
шло с момента изнасилования…»
3. «…больные заявляют, что над ними соверша-
ется половое насилие при помощи лучей лазера, элек-
тромагнитных полей, элементарных частиц, специаль-
ных аппаратов и т. п.» В «Маскировке» этот симптом
подчеркнуто советский и политизированный: Федор
Милашкин выхарен искусственным членом, изготов-
ленным из новейшего, специально разработанного по-
лимера политбюрона, украденного в секретной лабо-
ратории.
 173
4. «Больные <…> утверждают, что окружающие
своими действиями, поведением и разговорами дают
им знать о том, что они являются гомосексуалистами.
Так, проходя мимо них, одни, подкручивая усы, ухмыля-
ются, другие многозначительно улыбаются, подмиги-
вают, третьи — в их присутствии в речи употребляют за-
гадочные слова и фразы, заводят разговоры на сексу-
альные темы. Больные убеждены в том, что окружаю-
щие избегают пользоваться предметами, к которым
они прикасаются, обедать с ними за одним столом». На
следующий день после изнасилования об этом уже
знает весь Старопорохов. «Охаю, поднимаю голову, а
надо мной голос: “Лежите спокойно, Милашкин, не ме-
шайте делать замеры” <...> Мужик другой конец ру-
летки <...> прямо в зад воткнул, а баба ходит вокруг
меня и метры сообщает». «Милиционеры уже зевак во-
нючих целую толпу сдерживали. Я снова дернулся, мне
стыдно ведь и больно. “Что ощерились?” — толпе го-
ворю. Смеются, змеи».
5. «Истинные слуховые галлюцинации гомосексу-
ального содержания, — пишут психиатры, — проявля-
ются в виде неприятных оскорбляющих голосов, при-
надлежащих знакомым и незнакомым лицам. Голоса,
называя больных педерастом, петухом, голубым, гомо-
сексуалистом, обсуждают пути совершения с ними из-
вращенных половых актов». Милашкина выгоняют с ра-
боты, исключают из партии за гомосексуализм:
«Парторг на меня волкодавом налетает<:> “Партбилет на
стол! <…> В бригадирах тебе больше не бывать. Бери рас-
чет! Пидорасов в партии не было, нет и не будет!”». «До-
мой заявляюсь. “Пидарас пришел! — это теща моя ска-
зала параличная. — Корми, Дуська, своего пидараса!”»
174
6. Слуховые галлюцинации проявляются при
остром алкогольном галлюцинозе в развернутой ста-
дии психоза. Галлюцинации сопровождают Федора Ми-
лашкина постоянно:

Вдруг «Немецкая волна» передает про моего

Славку. Его забрали, арестовали, тридцать писателей ве-
лели Брежневу его освободить. А Брежнев пришел в про-
грамму «Время» и отвечает: «Мы поменяем Милашкина
на крылатую ракету» [Алешковский 1996, 243]. По дороге
Би-би-си слушаю. Все про Славку моего говорят [Там же,
244].
Голос диктора по радио тут неслучаен, Алешков-
ский воспроизводит симптоматику шизофрении или ал-
когольного делирия, а шизофреник или алкоголик, слу-
шающий по радио разговоры о себе, — это психиатри-
ческая классика.
7. «Больные беспокойны, испытывают страх, тре-
вогу». «...смятение в душе моей, тоска, мрак», — жалу-
ется Милашкин. «Нет нам покоя, пока не изловим длин-
новолосого, активного пидараса и выдернем у гондона
из жопы ноги, пущай в инвалидной коляске катается».
Униженный Милашкин чувствует «опасность для
личности», устраивает митинг среди алкоголиков, а ко-
гда его призывы не находят отклика, пытается поймать
и самостоятельно изобличить преступника. С этого мо-
мента весь сюжет заворачивается вокруг попыток изло-
вить того, кто «харит спящих алкоголиков»: «Психопа-
тологические феномены гомосексуального содержа-
ния становятся с момента появления доминирующим
расстройством и определяют поведение больных».
Психиатры описывают два типа проявления бре-
довых идей. Одни больные говорят, что их преследуют,
 175
чтобы изнасиловать, «морально уничтожить», унизить,
но при этом не называют конкретных преследователей.
Другие, «называя конкретных преследователей, стано-
вятся активными преследуемыми преследователями».
Месть Федора Милашкина, организующего облаву на
насильника, — синтез симптомов: «Нечего гадать, кто
нас по ночам влупляет — диссиденты или сионисты, —
говорит он на митинге. — Важно изловить этого чело-
века и казнить самосудом».
Считается, что шизофреники с такими симпто-
мами менее опасны, чем алкоголики. Действия шизо-
фреников, пишут психиатры, аутогрессивны, направ-
лены на себя, поскольку так больные пытаются «реаби-
литировать себя в глазах окружающих, избавиться от
переживаний, освободиться от тягостных ощущений
ценой жизни». При алкогольном же галлюцинозе с го-
мосексуальными психопатологическими феноменами
агрессивные действия направлены на ближайшее окру-
жение больных и проявляются в «хулиганских дей-
ствиях»: «действия алкоголиков гетерогрессивны», то-
гда как аутогрессивные действия «характеризуются не-
завершенностью». Об обратном свидетельствует из-
вестный в советской криминалистике пример 23-лет-
него серийного убийцы Виктора Ершова (1967 г. р.), ско-
рее шизофреника, чем алкоголика, зарезавшего на ру-
беже 1980—90-х гг. в Нижегородской области четырех
женщин. Первую девушку (шестнадцати лет) он зару-
бил топором:

Оттащив жертву в кусты, раздел, отрезал груди,

чтобы съесть, поскольку, по его словам, думал, что они
состоят из мяса, но они оказались из жира, поэтому есть
их не стал, а выбросил. Ножом порезал влагалище до
176
анального отверстия и пытался отрезать голову, но не
смог. Отрезанные груди потом разыскал, положил в цел-
лофановый пакет и унес домой, но около дома выбро-
сил. Половой акт даже не пытался совершить [Антонян
1997, 115–116].

Перед тем как совершить следующее преступле-

ние — двойное убийство — Ершов долго наблюдал за
молодыми женщинами, купавшимися в озере: «Одна
разделась догола, а вторая была в купальном костюме,
а Ершов сидел в кустах и смотрел на них около двух ча-
сов». Первой он зарубил женщину, которая разделась,
потом тремя ударами в шею уложил вторую. «Трупы от-
тащил в кусты и стал обеим наносить удары в грудь но-
жом и во влагалище, затем во влагалище одной убитой
засунул ветку. Оба трупа раздел, но не пытался совер-
шать половой акт, а только «чтобы посмотреть». Чет-
вертую женщину он убил банально — в кустах ударом
топора по шее и пятнадцатью ударами ножа в живот.

Ершов — симпатичный, но стеснительный, когда

речь заходила о сексе — «на улице, в других обществен-
ных местах слышал голоса: они договаривали за него ко-
нец фразы, которые были у него в голове, называли «пи-
дером», ругали нецензурной бранью; даже по радио слы-
шал, как называли его имя» [Антонян 1997, 116].

Ершову диагностировали шизофрению. Кримина-

листы, изучавший его дело, отмечали, что маньяк часто
жаловался врачам на голос и/или голоса, называющие
его «пидером» и принадлежащие чаще всего женщи-
нам:
Поскольку Ершов оставался девственником, т. е.
был неспособен проявить мужское начало, всегда
 177
активное, он невольно стал представлять себя в женской
роли. Это приносило ему дополнительные страдания и
унижения, убеждая в том, что виноваты во всем жен-
щины. «Я решил их убивать. Это была моя месть людям,
поскольку они толкали меня на это, говорили вслух о
моих ощущениях: «тут ребрышко», «тут кусочек мяса»,
«ага, вот заболел желудок». Они чувствовали мой орга-
низм, я измучился, что из моей головы снимали показа-
ния. Женщины читали мои мысли, все это скапливалось в
груди, не было сил этого перенести».

В финале сюжет переворачивается, и доверие к

рассказчику подрывается: он оказывается пациентом
психбольницы, и теперь неясно, что в прочитанном
было бредом и галлюцинацией. Подзаголовок «Маски-
ровки» — «История одной болезни» — приобретает по-
мимо очевидного еще один смысл, вскрывая подтекст
и, возможно, источник замысла: психопатологические
феномены гомосексуального содержания, наблюдае-
мые при шизофрении и остром алкогольном галлюци-
нозе.
2000
178

Случай Сидаурыанг
О прозе таиландской
писательницы из движения
«Литература для жизни»
Сидаурыанг — очень тайская и одновременно нетипич-
ная для Таиланда. Для большинства тайцев она чрез-
мерна. В Таиланде, где потребителей литературы во-
обще немного, любят истории о семье и семейных цен-
ностях со счастливым концом, — это сюжеты, на кото-
рых замешано все тайское «мыло». Герои Си-
даурыанг — необразованные маргиналы, люмпены, су-
масшедшие, сюжеты слишком депрессивны, язык —
груб, персонажи — малопривлекательны.
В рассказе «Кто-нибудь видел мою собаку?» маль-
чик из трущоб, разыскивающий своего щенка, в конце
узнает, что съел его на ужин. В рассказе «Спаривающи-
еся змеи» девица наблюдает за парой совокупляю-
щихся змей, а в финале забивает одну насмерть кирпи-
чами и лопатой:
Она размозжила ей все тело, голову и шею, которая
в ярости поднялась было над кирпичами, готовясь к
атаке. Удар. Удар. Она била змею так сильно, что лопата
помялась и сломалась у нее в руках. Мерзкая змея за-
дохнулась на земле, замерев рядом с телом своей
несчастной жертвы. Пульс девушки замедлился и тепло
разлилось по телу, достигнув, кажется, кончиков паль-
цев рук и ног. Вдохнув воздуха безопасности, она взгля-
нула вниз на свои руки — руки, которые только что рас-
правились с убийцей. Вот только кто был убийцей?
 179

Образование — важный фактор, определяющий в

Таиланде статус, в случае с Сидаурыанг все время под-
черкивается, что она писательница с четырьмя клас-
сами школы. Ей не давали престижных литературных
премий в Таиланде и плохо знают на родине, зато давно
оценили на Западе. Она, пожалуй, одна из самых извест-
ных за рубежом тайских авторов, если вычесть «экс-
портных» вроде С. П. Сомтоу, пишущих сразу по-англий-
ски в расчете на международную аудиторию. Ее счи-
тают доказательством того, что образование — не уни-
версальный индикатор писательского мастерства или
интеллектуального уровня, и сравнивают в этом отно-
шении с Максимом Горьким [Chusak Pattarakulvanit
2011].
Прозу Сидаурыанг переводили и изучали британ-
ский историк, профессор Корнельского университета
Бенедикт Андерсон [Anderson 1985], профессор Кали-
форнийского университета в Беркли Сюзан Кепнер
[Kepner 1999; Kepner 2003], преподаватель школы во-
сточных и африканских исследований Лондонского уни-
верситета Рэйчел Харрисон перевела на английский 14
ее рассказов, написанных в 1975—1990 гг. [Sidaoruang
1994]. Джузеппе Стрикколи — три рассказа на итальян-
ский [Striccoli 2004]. Естественно, она переведена на
многие азиатские языки, в том числе в 2018 г. на япон-
ский: 21 рассказ перевела Юмико Удо (Yumiko Udo) из
Токийского университета [Suchat Sawatsri 2017].
В России она не известна совсем, и эта статья
написана, чтобы в сети находилось хоть что-то по ки-
риллическому запросу «Сидаурыанг» (или Сидаоруанг).
180
Начало
Сидауры́анг — псевдоним Ванны Таппананон Са-
ватси (Wanna Thappananon Sawatsri). Ванна родилась
27 марта 1943 г. в городке Банг Кратум в провинции
Пхитсанулок на севере Таиланда. Она была третьим ре-
бенком в многодетной семье из восьмерых детей. Отец
ее работал на железной дороге, а мать вдоль той же до-
роги торговала сладостями. Ванна, как она рассказы-
вала в интервью 1993 г. тайскому журналу «แพรว», пыта-
лась помогать матери: «Ходила и кричала: каном джаа
(ขนม — сладости. — М. О.), но я стеснялась и кричала не-
достаточно громко, чтобы что-нибудь продать» [Wan
Pen 1993, 265]. Родители, по ее словам, любили читать и
собирали старые книги, она сама читала тайские стихи
бабушке и книги, которые приносил отец, но денег на
это было мало: в школу Ванна пошла в юбке, взятой у
друга семьи. Она успела окончить только четыре
класса, когда в 12 лет ее забрали из школы и отослали в
Бангкок. Кто-то приехал в деревню искать детей для ра-
боты в столице. Несмотря на предложение местной
женщины, которая хотела продолжать заниматься ее
обучением, и на просьбы самой Ванны оставить ее в
школе, мать заставила ее уехать с этим человеком.
Оказавшись в Бангкоке, Ванна работала сортиров-
щицей на стекольном заводе, уборщицей, уличной тор-
говкой, кассиршей в ресторане. Она пыталась зани-
маться самообразованием, но ощущение, что она чего-
то недополучила, осталось на всю жизнь: Ванна часто
будет упоминать о дискомфорте, который чувствует
среди «интеллектуалов».
В 1973 г. во время студенческих протестов в Банг-
коке против авторитарного премьер-министра Танома
 181
Киттикачона Ванна познакомилась с Сучатом Саватси,
писателем и политическим активистом (он выступал на
митинге возле ресторана, в котором работала Ванна),
увлеченным «прогрессивными» идеями социализма и
коммунизма, который, как считается, убедил ее писать.
Сучат Саватси, родившийся 24 июня 1945 г. в про-
винции Аютайя, был одним из первых студентов фа-
культета истории искусств Университета Таммасат.
Позже он получит известность как философ и историк,
автор работ по истории философии и тайской истории
и рассказов (один из них, переведенный Беном Андер-
соном, войдет в книгу [Anderson 1985]). Сучат узнал, что
ей нравятся книги (она купила разговорник англий-
ского, чтобы учить язык, ходила на семинары, читала га-
зеты, начала посещать политические митинги — в Банг-
коке тогда все интересовались политикой, это был
центр сил), и принес ей сборник стихов и бесплатный эк-
земпляр романа Вирачона Асеана (Veerachone Asean) о
борцах за свободу. Позже Сучат вспоминал:

Я впервые увидел, как она читала книгу Суподжа

Дантракула об убийстве короля Рамы VIII. Потом я за-
стал ее за чтением перевода «Хижины дяди Тома». Ино-
гда я видел, как она писала стихотворение, даже зная,
что это. Там были рифмы и слова. Для нее это было есте-
ственно, у нее был собственный способ писать и исполь-
зовать слова [Anchalee Kongrut 2014].

Сучат переехал с нею в съемную комнату в проле-

тарском районе Сапхан Квай. Ванна и Сучат поженились
14 октября 1974 г., хотя брак долго не афишировалcя
даже среди друзей [Chusak Pattarakulvanit 2011]. Пер-
вый ее рассказ был опубликован в журнале
182
«Общественные науки» (январь-март 1975) под псевдо-
нимом Сидаурыанг (это название цветка — бархатцы,
или бархотка), который многие тогда сочли псевдони-
мом Сучата.
Спустя четыре года, когда на авторство ее текстов
начал претендовать кто-то еще, ей пришлось предъ-
явить себя публике, но в тайских литературных кругах

до 1980-х ходили слухи, что писать ей помогает муж, бо-

лее образованный, переводивший статьи о литературе
абсурда, влияние которой находили в ее прозе. Теперь
причиной ее оригинальности стали считать как раз то,
что «она не была продуктом образовательной си-
стемы», которая влияла на всех уравнительно [Kepner
1999, 170–171]. Это в самом деле, как будет видно, опре-
делило ее уникальное положение среди тайских писате-
лей.
Ни тогда, ни позже Сидаурыанг не любила публич-
ности, предпочитая узкий круг близких и садоводство.
Она называла себя «домохозяйкой, которая пишет
 183
рассказы», а в 1976 г. записала в дневнике: «Я хочу
остаться одна в тишине и покое. Для писателя нет ника-
кой необходимости появляться на публике. Восторг, ко-
торый испытывают люди, заинтересовавшиеся сочине-
нием, и их реакция — более чистые, когда писателя не
знают» [Harrison 2009, 284].
Она написала несколько коротких романов и бо-
лее сотни рассказов, в той или иной степени биографи-
ческих. Чтобы был понятен литературный контекст, в
котором она начинала, нужна минимальная ретроспек-
ция.

Литература мигрантов
В 1932 г. произошла Сиамская революция — госу-
дарственный переворот, в результате которого абсо-
лютная монархия сменилась конституционной. Этот год
считается началом новой эпохи, и в литературе тоже.
После смерти Сунтона Пу (1783—1855), автора поэмы
«Пра Апхай Мани» (1835), — самого знаменитого произ-
ведения тайского эпоса, — в сиамской литературе нача-
лось столетие подражаний, особенно мощное влияние
шло со стороны Англии, Франции и Китая. «Король-пи-
сатель» Рама VI Вачиравут (1881—1925), до коронации
живший в Лондоне, переводил на тайский пьесы Шекс-
пира («Ромео и Джульетта», «Как вам это понравится»,
«Венецианский купец») и Мольера («Лекарь поне-
воле»), сам сочинял пьесы, стихи и романы и создал тай-
ский вариант конан-дойлевского Шерлока Холмса
(«Най Тонг-ин»). В 1880—1930 гг. тайцы сочиняли ро-
маны под влиянием Диккенса, Энтони Троллопа, Валь-
тера Скотта и сестер Бронте. После революции литера-
тура увеличилась в количестве и сменила качество,
184
появились новые темы — путешествия за границу, ро-
маны между тайками и фарангами, классовое неравен-
ство, экологическая деградация, противопоставление
современности традиционным ценностям.
В традиционном тайском обществе очень важна
иерархия, которая видна и сейчас и в мифологии, и в
языке, и в литературе. Писатели делились на «благород-
ных», в буквальном смысле титулованных (имеющих ти-
тул) аристократов, «элитных» интеллектуалов и «ми-
грантов» — выходцев из низшего и среднего классов,
перебравшиеся из деревень в Бангкок и пытавшиеся пи-
сать о том, что им близко. Мигранты размышляли над
политикой быстрой индустриализации, проводившейся
премьер-министром Таиланда (1959—1963) Саритом
Танаратом, следствием которой стала массовая мигра-
ция сельских жителей в город. Именно эти писатели в
1970-е гг. создают «литературу для жизни», ванакамп-
х
ыачивит (วรรณกรรมเพื,อชีวติ ) — о миграции, последствиях
быстрой урбанизации, бедности и бесправии, тяжелой
судьбе крестьян, социальной несправедливости и клас-
совой борьбе в тайском обществе [Anchalee Kongrut
2014].
Эпоха «быстрого социального изменения, кото-
рое вызывает проблемы, не имеющие легких и очевид-
ных решений» [Platt 2002, 81], для литературы стала
«эпохой поиска». Об этой генерации тайских писателей
защищена диссертация в Университете Беркли
[Boccuzzi 2007], интересная, кроме прочего, тем, что
она основывается на интервью с писателями, взятых
специально для исследования. Обычный герой такой ли-
тературы, как он определяется в этой работе, — ми-
грант, который теряет себя (на гуманитарном арго —
 185
утрачивает идентичность), порывая с обычной средой.
Типичный сюжет: выходцы с периферии пытаются об-
житься в центре. Часто повторяемые тропы и символы:
механизация человека и очеловечивание машин, обмен
здоровья (тела, жизни) на работу и деньги, природа и
животные в городе, смесь сельских и городских пейза-
жей, интеграция «чужих» в городскую среду, «темные
стороны» города.
Литературу мигрантов в конце 1960 — начале
1970-х гг. создавало первое поколение тайцев, получив-
ших, благодаря американскому влиянию на школу, до-
ступ к высшему образованию. Как правило, это сту-
денты, молодые интеллектуалы, приехавшие из провин-
циальных городов и деревень в Бангкок и писавшие о
том, что им близко, — о массовой миграции, перемене
мест и связанных с этим проблемах адаптации. Амбици-
озные дети из провинциальных школ Чиангмая, Пхет-
бури и других провинций, устремившиеся в Бангкок в
университеты [Anderson 1985, 41–42], сами обладали
уникальным опытом миграции, — каждый основывался
на том, что пережил лично, — но писали они не о себе,
а о деревенской бедноте, которой приходится жить
среди городской элиты. Бенедикт Андерсон объяснял
это тем, что они понимали свое привилегированное по-
ложение и испытывали «вину выживших», «болезнен-
ное осознание того, что те же самые силы сделали воз-
можным их собственный успех, обусловили и деграда-
цию тех людей и той среды, с которыми и в которой они
выросли» [Anderson 1985, 43]. Если они переехали в го-
род, чтобы заниматься образованием, то их односель-
чане — чтобы выжить. Поэтому рассказы о бедных ми-
грантах — где мигранты получают возможность
186
высказаться или рассказать свою историю — позво-
ляют «искупать» им эту привилегию [Boccuzzi 2007, 41].
Типологически это близко итальянскому веризму и
неореализму 1960—1970-х годов, когда «левые» интел-
лектуалы вроде Пьера Паоло Пазолини рассказывали о
жизни низов.
Мигрантская литература 1970-х находилась под
влиянием леваческого движения, которое задавало ей
тон поиска справедливости. Студенческая революция,
свергнувшая 14 октября 1973 г. режим военной дикта-
туры Танома Киттикачона, обеспечила три года сво-
боды: цензура была отменена, возродилась радикаль-
ная левая литература, подавлявшаяся режимом. В
1972 г. студенты Университета Таммасат переиздали
книгу «Искусство для жизни, искусство для людей»
Джита Пумисака (1957), которая имела «эффект мани-
феста для движения “Искусство для жизни”» [Platt
2002, 83]. В ней проводилось марксистское понимание
«искусства, которые служит жизни людей», отвергались
эскапизм, искусство для искусства, романическое, ко-
медийное. Эскапистское искусство, писал Пумисак под
псевдонимом Типакон, «заставляет людей забывать о
реальностях общества», «это искусство, отравляющее
людей» [цит. по: Sidaoruang 1994, 25]. «Проснитесь, тай-
ские поэты, поставьте свою поэзию на службу масс, ко-
торые так тяжело трудятся. Вы должны использовать
голос поэзии, чтобы облегчить их страдания, вдохно-
вить на борьбу, которая может изменить их жизни. Та-
ково высшее предназначение поэта. Вы должны по-
жертвовать всю вашу кровь до единой капли на поиски
свободы человечества; возможность объединить лю-
дей на борьбу к изменению жизни есть высочайшая
 187
честь, которая выпадает поэту» (тот же Пумисак под
псевдонимом Син Пхитакчон, цит. по: [Sidaoruang 1994
24]. В манифестах Пумисака с марксизма скопировано
все, вплоть до риторики (служба до последней капли
крови).
Сидаурыанг, переехавшая в Бангкок из-под Пхит-
санулока, биографически принадлежит к литературе
мигрантов и одновременно выделяется из нее, состав-
ляя важное исключение.

Во-первых, она приехала в город не учиться, а ра-

ботать, то есть принадлежала именно к «выживаю-
щим» — той части «мигрантов», за которых высказыва-
лись «интеллектуалы». Во-вторых, когда она стала пи-
сать сама, то отличалась от других тем, что просто опи-
сывала проблемы, тогда как другие искали решения
[Sidaoruang 1994, 48]. Литературе студенческих
188
организаций, развившейся за три года между 1973 и
1976, помимо установки на социальный реализм, изоб-
ражение «мерзостей жизни» как они есть, было свой-
ственно искать причины несправедливости и способы
улучшить жизнь, и наиболее эффективными виделись,
конечно, революция и насилие: фабричный повар, тре-
бующий повышения зарплаты, вдохновляет рабочих на
организованную забастовку (Ват Ванлайнкун, «Горячий
красный монинг глори», 1975); женщина из деревни,
ставшая в городе проституткой, закалывает своего
угнетателя, чтобы не жить, «как животное» (Кон Край-
лат, «Был день», 1976) и т. д.
Этими обстоятельствами объясняется эволюция
Сидаурыанг: когда она начинала, образцами для нее
были тексты, произведенные движением «Искусство
для жизни», и она тоже писала о фабричных рабочих.
«Веристские» рассказы Сидаурыанг составили сборник
«Капля стекла» (1975).
В рассказе «Капля стекла» девушка по имени
Анонг из сельской местности, работает на стекольной
фабрике. Ее работа заключается в том, чтобы «подни-
мать каждое стекло, подносить к свету и внимательно
осматривать. Если она обнаружит в нем пузырьки или
царапины, она кладет его в одну коробку; те, с кото-
рыми все в порядке, — в другую». Большую часть зар-
платы Анонг отсылает домой, а сама «не может даже
мечтать, чтобы иметь нормальную кровать, чтобы ле-
жать с нормальной подушкой и матрасом». Когда
управляющий обвиняет ее в том, что плохо работает,
шофер Лианг убеждает, что она должна прислуши-
ваться к критике: «Мы бедняки и должны делать то, что
они говорят. Просто не обращай внимания. Знаешь, у
 189
нас у всех есть у кого что, что унижает нас. У меня то же
самое… Но ты девочка. Ты ничего не сможешь с этим
поделать. Все что ты можешь, это не переживать из-за
этого. Просто продолжай работать, лучше всего».
В Анонг опо-
знается сама Си-
даурыанг, в герое
новеллы «Отец» —
ее отец. Скромный
мужчина, который
пытался прожить
жизнь честно, ра-
ботая на малень-
кой железнодо-
рожной станции в
Банг Кратуме,
«настолько ма-
ленькой, что ни
пассажиры скорых
поездов и экспрес-
сов не интересова-
лись его жителями,
ни те ими». Он жил
с большой семьей в маленьком тесном доме, набитом
детьми. Проработав на станции много лет, всегда отно-
сясь к работе ответственно, он не добивается ни уваже-
ния, ни денег и только терпит оскорбления от началь-
ства: «Ему было стыдно. Все время, что он был женат,
он никогда не знал достатка. Наоборот, со временем
все становилось только хуже и хуже, и это при том, что
соседи всегда говорили, какой он хороший человек…»
Неспособность обеспечить семью и страх стать для нее
190
обузой доводят его до самоубийства.
Дело не только во влиянии мужа-марксиста, но и в
том, что тогда, по выражению писателя Вьенга Вачира-
буасона, «если что-то не было литературой для жизни,
то это и не было литературой» [Boccuzzi 2007, 44]. Р.
Харрисон в ранних рассказах Сидаурыанг находила вли-
яние Горького и его романа «Мать» (это не типологиче-
ское сближение: Горького определенно хорошо знает
Сучат, судя по его блогу на движке WordPress), с уточ-
нением, что сама писательница отрицала влияние на
нее конкретных авторов, но признавала возможное не-
прямое воздействие идей социального реализма. Си-
даурыанг просто натуралистически фиксировала
жизнь, которую лучше всего знала, не делая выводов и
ни к чему не призывая, хотя намеки на марксистские
«рецепты» у нее в наличии: в новелле «Отец» отец одоб-
ряет стачку носильщиков, борющихся за свои права, в
«Капле стекла» владельцы стекольного завода перепу-
ганы протестом стекольщиков, к которому присоеди-
нились и работники соседних, сахарной и платяной,
фабрик.
6 октября 1976 г. движение «Литература для
жизни» прервалось. Студенческие демонстрации в уни-
верситете Таммасат были подавлены, вновь устано-
вился военный режим, а левачествующие литераторы
укрылись в джунглях Исана (регион на северо-востоке
Таиланда на плато Корат), где продолжали подпольную
деятельность в сотрудничестве с коммунистическими
движениями Лаоса, Камбоджи, Вьетнама и Китая. Од-
ним из результатов «литературы Исана» были «Песни
для жизни», написанные в джунглях группой «Караван».
Впрочем, в 1978 г., после того как объявили амнистию,
 191
многие вернулись из джунглей, но уже укрощенными,
попытались реинтегрироваться в тайское общество, но
стали осторожнее, смягчились и ушли от радикального
марксизма и политического экстремизма.
Бойне в университете Таммасат посвящен рассказ
«Мой друг еще не вернулся из города». Если ранние рас-
сказы Сидаурыанг более политизированы и описывают
рабочий класс, то позднейшие сосредоточены на бере-
менностях, мертворождении и детских болезнях
[Harrison 2009, 280–284].

«Тану»
Образец такого рассказа — новелла «Тану». Она
автобиографична: в 1979 г. у Ванны и Сучата родился
сын со множественными пороками сердца. Весь рас-
сказ — это описание переживаний матери, выхаживаю-
щей больного сына в ожидании операции, которая мо-
жет помочь, а может оказаться фатальной.
192
Когда маленький ребенок ест очень мало и меся-
цами не набирает нужного веса, взволнованные роди-
тели судорожно ищут способы исправить положение.
Если ребенок начнет хорошо кушать, хорошо спать и
расти днем и ночью, родители будут довольны, и их
страхи исчезнут. Но я не из таких родителей…
Нам было трудно завести ребенка. Я пошла к аку-
шерке, когда задержка была только три недели. Муж по-
советовал обратиться к врачу, который читал лекции по
акушерству. Он работал в правительственной больнице,
а по вечерам занимался частной практикой. Я сделала
все, что предложил врач. Купила лекарств от утренней
тошноты и тонизирующих для снятия стресса и каждую
неделю, когда приходила к нему, делала инъекции гор-
монов, которые, по его словам, помогут младенцу. Рас-
ходы на эти еженедельные посещения пугали, но мы
были рады платить. Я была благодарна за чувство без-
опасности и теплоты, и так неделю за неделей, под бди-
тельным присмотром врача.
В те месяцы друзья, которые знали, как трудно нам
было завести ребенка, постоянно советовали, особенно
насчет того, как я должна питаться, чтобы и я и ребенок
были сильными и здоровыми. Муж запретил мне зани-
маться всем, что требовало усилий. У меня должна была
быть веская причина, чтобы подняться самой по лест-
нице.
У нас не было прислуги, и он взял на себя все до-
машние хлопоты. Мой живот был очень большой. Все
эти месяцы мы мечтали о большом и сильном младенце,
а сама я подозревала, что могу разродиться двойней.
Очень большим ребенком или двойней… Ее сложно ро-
дить? Я бы потерпела.
Наконец наш Тану родился. Весом четыре фунта и с
пороком сердца. Его рот был голубой, а его крошечные
ноготки были округлыми и толстыми. В первые месяцы
его жизни, куда бы я не брала его, за нами следовали об-
рывки разговоров.
 193
— Поглядите-ка на этого ребенка… такой бледный,
но — синюшный.
Или:
— А почему он такого цвета?
Или:
— Ну, этого они не вырастят.

Часто я останавливалась и отвечала на вопросы.

Люди, гуляющие по улице, могли спрашивать о Тану так,
как они обычно спрашивают «как вам погода?» или «вы
уже пообедали?» Задавая вопросы, они как будто испол-
няли повинность. Мы жили недалеко от окраины Банг-
кока, которая походила на деревню. Наши соседи пони-
мали повинность иначе, это заключалось в раздаче сове-
тов, от всего сердца. Они подсказывали нам имена вра-
чей, институты и больницы, в которых нам следовало по-
пытать счастья. И средства, которые мы должны испро-
бовать сами. Но советы не исчерпывались медицин-
скими вопросами. Еще одной заботой было — как рас-
тить Тану.
— Нужно чтобы ребеночек играл в грязи и песке.
Так он окрепнет.
— Посмотрите на это плоскостопие. Как стопы
194
статуи Будды. Знаете, это значит, что ребенку уготован
великий жребий. Но, дорогая, я могу сказать тебе, по-
чему он еще так плохо ходит. Ему нужно ходить по росе.
Сажаешь его на траву перед тем, как роса осядет, и ноги
окрепнут. Роса укрепляет кости.
— Сгущенное молоко, вот что ему нужно. Это все-
гда работает. Ни разу не видела, чтоб не помогло, даете
ребенку сгущенку, и ребеночек набирает вес.
Я не могла верить в эти средства, но понимала, что
они хотят добра. Даже когда они смотрели на Тану как
на какое-то диковинное существо:
— Сколько лет? Чем вы его кормите?
— Мой мальчик на три месяца младше его, а больше
раза в два…
Я старалась сдерживаться. Может быть, я буду
сдерживаться всю жизнь Тану. Кто знает? А может, и всю
свою жизнь тоже. Что до папы Тану, он не терпел того,
что говорили люди. Он считает, что эти замечания, по-
мимо того что бесполезны, еще и неискренни. Он счи-
тает, что выставлять это — подвергать пристальному
разбору проблемные стороны людских жизней — род
оскорбления, и как оскорбление заслуживает того,
чтобы на него ответить <…>
Мы совсем как другие родители. Он был самым ми-
лым младенцем на свете, а теперь он самый милый ма-
ленький мальчик. Я так думаю, хотя знаю, что другие
люди на расстоянии видят: маленький, невзрачный ребе-
нок, с тяжелой головой, с торчащими ушами и очень то-
щий.
Вот это они видят на расстоянии. Они не замечают
ясных, сверкающих круглых глаз; прекрасных длинных
ресниц; чистых, маленьких белых зубов. До трех лет
Тану не начал ходить, но еще до того как начал ходить,
разучил несколько песен. Он даже запоминал целые по-
эмы, которые его папа и я читали ему. У него был тяже-
лый нрав, и он легко становился сердитым, но вот он
снова мой любимый ласковый мальчик. В этом Тану весь
 195
в папу. Когда он кричит, мы почти всегда можем его рас-
смешить, и он обнимает нас с готовностью, хотя слезы
еще видны на его лице. Он любит играть с ожерельем из
семян тамаринда, которое сделала соседская девочка и
оставила у нас. Он будет сидеть неподвижно, скрестив
ноги, гоняя тамариндовые косточки между пальцами и
прикидываясь монахом, которого он видел читающим
молитвы по телевизору.
Еще он любит ледяной бандаж, который я использо-
вала, когда растянула лодыжку. Он терпеливо стягивает
его на себе, разматывает, потом опять стягивает, пока
хватает сил. Но из настоящих игрушек в доме для него
нет ничего любимей, чем его поезд <…>
Чух-чух-чух-чух, ту-ту, ту-ту. Мама, это мой поезд.
Папа, смотри. Это поезд 555, поезд-ракета (555 на тай-
ском звучит как «ха-ха-ха». — М. О.).
Мама и папа должны слушать с интересом и показы-
вать, что они впечатлены. Иногда Тану будет играть по-
долгу сам с собою или просто сидеть, наблюдая, как тре-
пещут листья на бризе, или как облака плывут по небу.
Это может длиться часами. Как-то днем мы услышали,
как он обращается к птичке, которая сидит на ветке че-
рез дверь, крича: тью, тью. Он просил птицу — ты прине-
сешь мне кутью? (в оригинале тьеу и кайтьеу, ‘омлет’.
— М. О.) и от души рассмеялся. В другой раз он обра-
тился к зеленой змее, приглашая ее заползти и попробо-
вать его конфету.
Однажды жаркой ночью он крикнул в окно: «Луна,
это ты там что ли греешь?» В другой раз, ночью, когда он
не увидел ни одной звезды на небе, он указал наверх и
спросил меня: куда делись все мои друзья?
— Ах, луна тоже спряталась, — сказала я. — Может
быть, они ушли купить подарок для Тану.
Ему это понравилось. Когда он сидел подолгу, играя
сам с собою, или когда я была занята работой слишком
долго, чтобы уделять ему время, он внезапно появится
за мной и будет задавать вопросы, которые он задавал
196
по нескольку раз каждый день.
— Мама. Ты много думаешь о Тану?

Всякий раз я чувствую тот же холодный укол. Когда

я отвечаю не глядя, не отрываясь от работы «Думаю о
тебе, Тану», он прибавляет: «а любишь?»
Это игра, ритуал, который важен для Тану. Если вме-
сто того, чтобы сказать «думаю о тебе, Тану», я скажу
«ммм, нет, не думаю» или «не люблю», он бросится ко
мне на колени и крепко прижмется. Он смотрит умоля-
юще, с несчастным лицом, поднимает свои брови, сжи-
мая их посередине, и делая дурашливое лицо.
— Думай о Тану, — приказывает он. — Люби Тану!
Бывало, он решит, что сейчас время прекратить ра-
боту, время поиграть с Тану. Я знаю, что он одинок. Ря-
дом нет детей его возраста и я, как правило, занята.
Слишком часто для Тану по крайней мере. Иногда я бро-
саю работать и играю с ним.
 197
Но у меня тоже бывают дни раздражения, и я не
всегда могу все бросить и играть. Тогда он будет скулить
и налетать на меня и возможно, в порыве гнева я дотя-
нусь, когда он неистово подпрыгивает, и шлепну его ле-
гонько сзади рукою.
— Ооо, ты поранила меня. О, моя бедная задница,
ты меня ударила. Поцелуй мою задницу, где ты меня уда-
рила, ооо, мой бедная задница, пожалей ее, мама. Ооо,
не бей меня, мама. Я схвачу тебя за руку и не позволю ей
ударить меня!
Все это из-за одного шлепка. Но он умный ребенок и
недавно освоил новую тактику. Когда он видит, что я не
в настроении и что его нытье или баловство может за-
кончиться для него плохо, он быстро повернется ко мне
и скажет: «Дай мне обнять тебя, мама, и тебе станет
лучше».
Детская кардиология принимает в больнице по сре-
дам и пятницам. Детские симптомы разные, но большин-
ство едва заметны. Дети не бегают и не играют в ком-
нате ожидания. Многие из них тощи и бледны и ходят
неуверенно.
Некоторые выглядят так, как будто все время
больны. У некоторых плохие зубы. У некоторых еще и за-
держка в развитии. Отцы и матери глядят друг на друга
и между ними сквозит понимание. Некоторые родители
никогда не сидят вместе со всеми. Они ходят медленно
взад вперед перед окном или уходят в комнату перед
рентгенологическим кабинетом, перед которым меньше
людей. Время от времени они возвращаются и огляды-
ваются и держат ребенка в руках чуть-чуть ближе, как
будто боятся, что мы разбудим его, приходят и убегают
с ними прочь. Когда Тану еще не было года, врач сказал,
что ему нужно сделать особый рентген, который пока-
жет место, где они его смогут прооперировать. Когда
папа Тану спросил, не опасна ли эта операция, врач отве-
тил, что ничего не гарантирует. Но какое это имело зна-
чение? Мы знали, что нужно использовать шанс.
198

На таких перебивках строится рассказ. Тану игра-

ющий, разговаривающий с Луной, змеей и птицами — и
маленький Тану, накачанный седативным, в ожидании
очереди в страшный кабинет с надписью «Кардиотони-
ческая катетеризация».

Подошло время нести Тану в операционную. Там

было холодно и стояли большие машины. Вошли люди,
которые должны выполнить процедуру. Они двигались
скованно из-за огромных толстых пластиковых облаче-
ний красных и зеленых, которые они надели поверх
своей одежды. Они выглядели как персонажи в римской
пьесе. Все было огромным: люди, их одежды, их ма-
шины, стол, за которым они сгрудились, когда готови-
лись к работе над ребенком, который казался даже еще
тоньше, чем был до этого.
Катетеризация закончилась, оставив в паху Тану ма-
ленькую дырочку. Еще через неделю они будут опериро-
вать Тану, чтобы исправить кровоток между сердцем и
легкими.
<…>
Я позволила слезам упасть на лицо Тану. Я ухвати-
лась за него, поцеловала его шею, его лоб, его пахнущий
молоком ротик. Я прошептала ему в ухо: «Тану, вер-
нись».
К нам вышла медсестра. Сразу же у меня затряслись
руки и ноги. Я поднялась и пошла за ней. У меня в голове
было полно вопросов, но звуки застревали в горле. В
дверях она повернулась, и я протянула и отдала мое
сердце ей в руки. Сейчас ночью не очень жарко и не
очень холодно. Уже довольно поздно. Звук часов в ком-
нате, как обморок, даже сердцебиение. Тану быстро за-
снул. Я сидела и смотрела на него в тихом сумраке, и ду-
мала обо всем, что случилось за его его жизнь.
«Оставайся со мной, Тану».
 199
Это то, что я сказала сыну, когда сидела в темноте и
смотрела на него спящего. Маленький лоб и волосы
намокли от пота. Рубашка тоже. Я сшила его ночную ру-
башку из старых мягких пеленок.
Каждый вечер, перед тем как ночной воздух станет
прохладным, я стираю пот с его кожи мягким полотен-
цем, смоченным чуть теплой водой. Шрам от этой пер-
вой операции тянется от правого соска снизу к руки и че-
рез середину его спины. Он отчетливо виден, даже при
слабом свете ночника.
Осторожно я ложусь рядом с ним, стараясь не раз-
будить. Я хочу просунуть руку под его подушку и дер-
жать его всего несколько минут перед тем, как уйти. Он
не любит, когда его держат, когда он спит, так что я дви-
гаюсь аккуратно, затаив дыхание. Я слышу его сердце,
которое бьется чаще, чем мое, и громче. Оно бьется те-
перь медленно, когда он уснул. И оно производит звук,
которого нет в моем, звук, который я не могу заставить
себя не слышать. Это шепчущий звук: «фуууу, фууу,
фууу». шепот, который длится днями и ночами, между
ударами.
Я поднялась и собралась уходить, как он начал гово-
рить во сне.
— Мама, ты где? — хватает он воздух.
— Здесь, сынок. Я рядом.
Он часто говорит во сне, но я никак не могу привык-
нуть. Когда я успокаиваю его, ложусь рядом снова. Я не
ухожу. Что бы сказали психологи? Я знаю. Они правы.
Мать, которая спит в постели сына, которая не может
вынести его плачь ночью, которая думает только о боли
в этих ярких, карих глазах, сердце, которое будет
биться быстрее, быстрее, когда он испугается… кого вы-
растит такая мать? Я не ухожу.
Иногда, когда все быстро засыпают, Тану пронзи-
тельно закричит и будет звать маму или папу; или бормо-
тать о плохой собаке, которая кусается; или спорить об
игрушке с воображаемым другом; или хуже всего,
200
всхлипывать в подушку: Оо, вы сердитесь на Тану.
В обычный день ни перед мужем, ни перед сосе-
дями я не позволяю показывать свои слабость и страх.
Двое из нас, мать и дитя, мы играем вместе, говорим,
смеемся и деремся. Мой муж покачает головой и ска-
жет: Что за пара.
Они вдвоем играют в странную маленькую игру.
Папа Тану успокаивает себя этим.
Вот как это будет, Тану, — скажет он, ползя на Тану
медленно, страшно до дрожи. — Я нажму на эту кнопку
и потом ты останешься с папой до старости, пока не ста-
нешь стариком, 72 лет, 4 месяцев и 2 дней.
Или: — Ай, Тану, — поднимая его и сажая к себе не
колени, — ты должен стать врачом, как твой дедушка. А
не нищим писателем, как твой папа. Нет, Тану, я не поз-
волю.
Тану торжественно уставится в папины глаза и кив-
нет. Но часто мой муж будет мрачнеть и предупреждать
меня, как будто мне нужно напоминание: «не люби его
так сильно».
Обычно я ухожу, когда он начинает это, но иногда
теряю самообладание.
Мы живем ото дня ко дню, как все. Мы не можем
сидеть и волноваться за него все время. Мы должны лю-
бить его как можно сильнее и быть как можно счастли-
вее. Разве в этом не больше смысла, чем в активном
страдании?
Папа Тану держит меня в руках и говорит: Дорогая,
отцы не так сильны, как матери.
Но никто, ни он, ни кто-либо другой не знает, ка-
ково мне, когда я одна. Я не могу избавиться от мысли
«ты мой любимый ребеночек, Тану, и врачи отказались
пообещать мне, что у тебя есть будущее. Если это слу-
чится, как я буду жить?» Папа Тану задает тот же вопрос.
Я вижу, я знаю. Одежда, которую я сшила Тану своими
руками, его любимые игрушки — поезд, самосвал, ла-
зерный пистолет, космонавт. Его любимые истории
 201
перед сном. Как мне смотреть на них или прикасаться к
ним. Выкинуть их? Я не могу не думать об этом. Мое со-
знание спутанно, расстроенно, нерационально. Я иду
дальше и погружаюсь в самые плохие мысли. Можно ли
сказать «время пришло» и отнести это маленькое тело к
монаху в храм, чтобы кремировать? Нет. Я выхожу его, и
он никогда меня не покинет.
Время прошло. Моему Тану сейчас три с половиной.
Но его вес не увеличился за 7 месяцев. Не только я стра-
даю. Врач кажется раздраженным. С момента первой
операции синюшность ушла, и его ногти не выглядят
больше такими уплотненными и круглыми. Но его дыха-
ние все еще не в порядке. В сердце остается течь. Он
еще покрывается испариной, даже когда прохладно. Он
часто простужается и трудно его лечить. Врач говорит,
что первая операция была только для того, чтобы снять
симптомы синдрома «синего ребенка».
Большую операцию, ту, что должна исправить
сердце, нельзя делать пока вес Тану не будет хотя бы 30
фунтов. Или до тех пор пока симптомы не станут тре-
вожными и мы будем вынуждены попытаться. Мы со-
гласны с врачом, что лучше подождать, пока Тану до-
стигнет желаемого веса, а пока наслаждаться друг дру-
гом столько, сколько отпущено. Если будет можно, врач
сделает операцию перед тем, как Тану пойдет в школу.
Он прописал новые таблетки, что-то для улучшения
аппетита Тану. Тану корчит рожицу, когда пробует их. Я
попробовала; они тошнотворно сладкие. Тем не менее,
это должно стать частью его жизни, и он принимает это
без всяких жалоб. К удивлению, это работает, но когда
закончилась первая бутылка перед его следующим
назначением, он два дня ковырялся в еде, оставляя ее на
тарелке. Теперь вторая бутылка наполовину опустела.
Если Тану продолжает есть и спать хорошо, и если
его вес доберется до 30 фунтов, врачу можно будет по-
думать об операции. Но они ничего не обещает. Тану
должен рискнуть.
202
Каждый, кто делал операцию, молодой или старый,
рисковал? Кто-нибудь получал от врача обещание? Та-
ким образом я размышляю, убеждая себя. Жизнь для
Тану вся была подготовкой к этой схватке.
Итак. Когда маленький ребенок ест очень мало и не
может набрать вес в течение нескольких месяцев, его
родители судорожно ищут способы это исправить. Если
ребенок начнет хорошо кушать, хорошо спать и расти
днем и ночью, родители будут довольны, и их страхи ис-
чезнут. Но я не из этих родителей...
Я мать, у которой нет выбора. Я подношу ложку с
едой ко рту моего ребенка, и рука моя дрожит. Я даю
ему силы и жизнь или же приближаю день, когда поте-
ряю его навсегда? Судьбу я не знаю. В карму не верю. Но
я верю в слова, которые эхом раздаются в моей голове:
«Вот как все будет, Тану… Я нажму эту кнопку, и ты оста-
нешься с папой пока не станешь старым, стариком 72
лет... и 4 месяцев…»
Мои глаза наполняются слезами.

В феврале 2007 г. на конференции Literary Festival

Asia — Africa в Южной Корее (The Annual. Fri 2007 Town
Jon Ju South Korea) Сидаурыанг скажет: «Как писатель-
ница я уверена, что “писать хорошо”, значит писать о
том, что ценно, создавать “надежду на что-то” в нашем
мире, мы боимся очень многих вещей, но мы и “наде-
емся” на многие вещи, и они существуют. Я надеюсь,
что мир будет лучше и убеждена, что давать надежду —
это часть того, на что способна “сила литературы”».
Мон, прототип Тану, выжил. Его фотографии те-
перь можно посмотреть на странице Сидаурыанг в Fa-
cebook. Фото сделаны в Донмыанге, в районе старого
аэропорта в Бангкоке, где они живут. (В 2011 г. после
большого бангкокского наводнения было утрачено
большое собрание книг, находившихся в доме.)
 203

«Матси»
Новелла «Матси» (Matsii, 1985), которая дала
название сборнику рассказов Сидаурыанг, изданному в
Бангкоке в 1990 г., — рассказ о 18-летней женщине, ко-
торая оставила детей на автобусной остановке. Он был
сначала отправлен в местную газету, но там отказались
его печатать. Весь текст — диалог полицейского и жен-
щины, сидящей в полицейском участке, которая дока-
зывает «правильному» лейтенанту, что снова бросит де-
тей, потому что хочет уйти в монастырь.
Она сидела напротив лейтенанта полиции, волосы
ее были грязны и спутаны, а лицо усеяно мелкими бе-
лыми прыщами. Она попыталась рассмеяться, нимало не
заботясь о двух расстегнутых пуговицах на блузке или
небрежно завязанном узелке, который поддерживал
спадавший пояс на ее юбке.
«Я уже все сказала, я не хочу их — хотите посадить
меня в тюрьму? Давайте, сажайте, но я не собираюсь
больше их растить».
Лейтенант тряхнул головой. Нужны были силы,
чтобы сдерживаться перед этой развязной девицей. Он
вытащил сигарету из пачки, зажег и затянулся. Он пы-
тался выдохнуть медленно, заботливо глядя на обвиняе-
мую, которая, передразнивая его, преувеличенно вдох-
нула и выдохнула.
«Если вы их не хотите, зачем вы их завели? Я извиня-
юсь за такие слова, но даже сука любит своих щенков».
Он не старался говорить тише, чувства выражались сло-
вами ровно.
«А как насчет их папаши?» — спросила она, и ее го-
лос задрожал от возмущения. — Почему бы вам не аре-
стовать его? Если я поступила не так, тогда он сделал
еще хуже, a он один из тех, кто сделал это. Он бросил
детей и жену, чтобы поволочиться за какой-то новой
204
мандой. Я ведь не бросила их, чтобы завести нового
мужа».
Она заговорила тише и медленнее. «В любом слу-
чае, я не сержусь, господин полицейский. Наши тела
рождаются, но они не наши. Как говорят монахи в своих
проповедях, мы рождаемся, а потом умираем... эти дети
родились, но они не мои. Они —»
«Что? К чему вся эта ерунда! Допустим, кто-нибудь
заберет и вырастит этих детей. А что вы собираетесь де-
лать?»
Горечь залила большие круглые глаза, залитые сле-
зами. Она не ответила. Наконец-то он завладел ее вни-
манием. Когда она тряхнула головой, следы брызнули,
скользнув на щеки. «Я просто хочу стать монахиней. Хва-
тит мужей и детей. Я решила. Вы видите — я не могу
даже освободить себя от своих детей...»
В оригинале отсылка к выражению тат килет
‘освободить себя от желаний’, что ведет к дуккхе, ‘бес-
покойной неудовлетворенности’, ‘страданиям’, — этап,
за которым нирвана, освобождение от страданий. Лей-
тенант пытается проявить сочувствие, но слишком свя-
зан с системой, чтобы понять собеседницу.
Лейтенант откинулся назад, слегка наклонив
кресло, вздохнул с усталостью и отвращением. «Сколько
вам лет?»
Она взглянула, встретилась с ним глазами. «Девят-
надцать».
«Девятнадцать, с тремя детьми. Как в это можно по-
верить? Такая молодая, и сделала такую гадость. Что
случится, если твой муж вернется и умаслит тебя, а? Бу-
дешь опять разгуливать с большим пузом». Лейтенант
стал не так вежлив.
«Нет, я усвоила урок. Если я стану монахиней, я
останусь монахиней. Мы навсегда останемся скован-
ными узами. Ничего больше между нами не будет».
 205
Сложно поверить. Ее слова прозвучали убедительно
и вести она себя стала совсем по-другому, как сумасшед-
шая или, быть может, умственно отсталая.
«Значит, в монастырь?»
«Да. До замужества я ходила с матерью каждый ван
пра». Когда она произнесла эти слова, глаза ее забле-
стели счастьем. Внезапно она стала похожа на ребенка,
который только что получил подарок. «Я слушала пропо-
веди, и после них чувствовала себя счастливой. Я не за-
ботилась ни о чем».
«Вот как. Ладно, я понял, вы добрая девушка, кото-
рая любит ходить в храм. Но я что-то не пойму, если вы
такая добрая, почему у вас не найдется хоть немного
жалости для собственных детей. И как вы могли оста-
вить их на автобусной остановке — мимо которой, на
счастье, случилось проехать патрулю. Что, если бы этого
не произошло? На оживленном перекрестке, где полно
машин?»
Женщина сделалась угрюмой и напряглась.
«Сколько раз вам сказать, что я не хочу их — не хочу их!»
Она выкрикнула последние слова; невозможно было по-
верить, что она может так и здесь кричать. «Если вы по-
весите их на меня, господин полицейский, я просто
опять оставлю их на дороге. А если будут вопить, изо-
бью. Это же не против закона — матери бить своих де-
тей. Я не убивала их! Когда я была ребенком, мать все-
гда избивала меня, и каждый раз я думала: “Ну вот сей-
час я умру”».
Она закинула ногу на ногу и сидела так на стуле.
Кончики ее тонких губ стали темными, поскольку она
беспокойно двигала ими туда-сюда, туда-сюда.
Незадолго перед этим она подняла среднего, грубо
подтащила его к пассажирской скамейке на автобусной
остановке с криком: «Кому ребенка? вот забирайте
этого». Люди, ждавшие автобус, поспешили выйти из
убежища, подальше от женщины с ее ребенком. Не-
сколько мгновений она молчала, потом повернулась к
206
старшей, маленькой девочке, державшей младенца, и
сказала: «Вы все оставайтесь здесь. Не смейте идти за
мной. Спрашивайте людей, которые приходят сюда,
можно ли вам пойти с ними. Понятно? Людей здесь —
как червей. Скоро вы найдете какого-нибудь добряка».
Она ушла. Трое детей, хоть и были напуганы и за-
биты, чтобы бежать за ней, принялись вопить. «Мама!
Мама! Не бросай нас», — кричала старшая. «Мама! Мне
страшно!»
На самом деле девушка могла бы счастливо изба-
виться от трех кусков геморроя на той автобусной оста-
новке, если бы той патрульной машине не случилось про-
езжать в это время мимо. Теперь она сидела перед лей-
тенантом в полицейском участке.
«Господин полицейский, вы не верите в доброде-
тель и грех?»
Наглость какая. «Верю. И я верю в то, что женщина
с такими тяжкими грехами, как у вас, попадет прямиком
в ад».
«Вы не поняли. Если я такая великая грешница и мне
надо искупать грехи в аду, тогда почему вы арестовали
меня? Вместо того чтобы возиться со мной, отчего бы не
дать аду позаботиться обо мне?»
Лейтенант очень рассердился. Большинство право-
нарушителей, когда их допрашивали, какими бы они ни
были упрямыми, находили тому, что сделали, извинения
поразумнее. Эта женщина не произнесла в свое оправда-
ние ничего, кроме слабоумного религиозного лепета. Он
мог бы отправить ее к врачам из психушки. Или просто
дать ей уйти. Но дети должны были отправиться в
службу соцобеспечения — или можно было бы дать ис-
торию в Thai Rath (ежедневная газета, издаваемая в
Бангкоке, старейшая газета на тайском языке. — М. О.).
За такими заголовками всегда следят. По крайней мере,
добросердечные люди могут прочесть о детях и, может
быть, что-то сделают для них. Просто. С другой стороны,
следует поговорить с их отцом, перед тем как что-то
 207
предпринять.
«Их отец?» — сказала вдруг женщина, как будто
прочитав его мысли. «Эта мразь даже не признает, что
они от него. Можно мне сигарету?»
Лейтенант, уже уставший от ее самонадеянности,
вдруг подумал, а не проститутка ли она. Но тут же отбро-
сил эту мысль, проститутке скорее под силу вырастить
детей. Он посмотрел на зажженную сигарету в своей
руке, затушил ее в пепельнице, а потом вытащил свою
пачку с последней оставшейся сигаретой и протянул ей
через стол.
«Я понимаю, что у вас проблемы. Ваш муж не хочет
кормить детей; он закрутил с любовницей — но дети,
они не должны об этом знать. Если вы вышвырнете их
вот так, оставите их на обочине, они станут ворами, мо-
жет быть, наркоманами. Девочки кончат тем, что будут
торговать собой. Даже если вы отдадите их кому-нибудь
еще, это не то же самое, как если бы они росли с соб-
ственными родителями. Они будут чувствовать себя
ущербными в сравнении с другими людьми, когда они
вырастут. Вы даете им жизнь, и потом вы же не заботи-
тесь о них — подумайте об этом. Если вы хотите найти
работу, я могу вам помочь. Может быть, в ресторане или
уборщицей. Я могу помочь снять дешевую комнату. Де-
тей можно устроить в детский сад, но, когда вы закон-
чите работу, надо забирать их, брать их домой на ночь.
Как вам такой вариант?» <…>
Женщина глубоко вздохнула, выглядела задумчиво,
как она медленно застегнула расстегнутые пуговицы на
блузке. «Да, это было бы неплохо. Но мне придется ра-
ботать, а это тяжело...»
«Все работают. Есть куча людей, которые хотели бы
найти работу, хотя бы и тяжелую, но не могут. Я офицер
полиции, это моя работа, а вы...» Он поборол гнев, пони-
зил голос и выговаривал слова медленно, как на пропо-
веди.
«Ну... Я раньше никогда такого не делала. Чтоб
208
работать».
«Вы никогда не работали! Но вы вышли замуж, ко-
гда стали почти взрослой, — так, может быть, ему про-
сто надоело одному в семье работать и кормить вас с
тремя детьми». Это уже меньше прозвучало как пропо-
ведь, больше — как слова человека в полицейской
форме.
Слезы начали скатываться по щекам женщины. Она
смотрела на него с чем-то похожим на страх, а голос ее
изменился и сделался умоляющим, когда она произ-
несла: «Пожалуйста, пожалуйста, дайте мне уйти в мо-
нахини...»
Вот оно что. Лейтенант поднялся, свирепо взглянул
на нее и громко хлопнув по столу ладонями обеих рук,
едва сдерживаясь чтобы не перейти на крик, сказал:
«Так вы думаете, что можете просто уйти! Что вы за че-
ловек такой — у вас нет чувства ответственности перед
обществом?»
«Множество мужчин становятся монахами, множе-
ство! Почему на них никто не орет?» Она, кажется, не по-
няла ничего из его проповеди.
«Но эти люди не убегают от ответственности, при-
крывая лицо религией, как вы. Даже если ваши бедные
дети по доброй воле пойдут по дорогам, как думаете,
это покажет, что их мать может избавиться от страстей?
«Тогда почему мужчины так делают?»
«Кто так делает? Скажи мне, пожалуйста, какой
мужчина сделал то, что сделала ты?
«Ну, Пра Ветсандон!»

Только после этого пораженный полицейский от-

дает распоряжение отослать женщину к психиатрам.
Чтобы понять, что так поразило полицейского и кто та-
кая Матси, надо знать, что Пра Ветсандон — принц Вет-
сандон, тайская версия имени Будды (индийская — Вес-
сантара) в его последней инкарнации, перед тем как он
 209
воплотился как Гаутама. Об этой инкарнации рассказы-
вается в известной Таиланду, Лаосу, Камбодже, Шри-
Ланке и Бирме джатаке, которая в тайской версии назы-
вается «Великая история Ветсандона» («Maha
Wetsandon chadok») и к которой отсылает название но-
веллы Сидаурыанг. Это популярнейшая в буддийской
тераваде авадана (жанр буддийской литературы, близ-
кий житию, — повесть о благочестивых или греховных
деяниях и о том, как они сказываются на последующих
воплощениях) была написана в правление короля
Монгкута несколькими авторами, в том числе, как счи-
тается, самим Монгкутом. Принц, изгнанный из коро-
левства Сончай (Четадор) своим отцом, удалился в лес
и стал аскетом. Его супруга принцесса Матси (Мадди,
Метри) с двумя детьми (принцем Джали и принцессой
Канхажиной) ушла вместе с ним. Однажды, когда
Матси не было, жадный старый нищенствующий брах-
ман Чучок, прознав о щедрости Вестсандона, попросил
отдать ему двух детей в услужение его прекрасной
жене Амиттаде, и принц выполнил его просьбу. Когда
Матси вернулась и обнаружила, что дети исчезли, она
всю ночь искала их и наконец рухнула без сил перед му-
жем. Вессантара привел ее в чувство и объяснил, что от-
дал детей. Матси не упрекала его и даже похвалила, но
с тех пор супруги приняли целибат и не прикасались
друг к другу.
Сидаурыанг и феминисты
Когда Сюзан Кепнер перевела «Матси» на англий-
ский, феминисты зачислили Сидаурыанг по своему ве-
домству. В их трактовках упор делается на то, что рас-
тить детей в Таиланде не привилегия, а тяжкая ноша,
что мужчины полигамны, а женщины не могут подать на
210
развод по причине измены. Матси в связи с этим хва-
лится как решительная женщина, отстаивающая равно-
правие ссылками на Ветсандона, который мог бросить
детей и следовать своим религиозным идеалам.
Одним из первых феминистку начал лепить из Си-
даурыанг тайский режиссер Сининад. В 2002 г. он адап-
тировал рассказ «Матси» для короткометражки, снятой
при поддержке магистерской программы Women's
Studies Университета Таммасат: «Это голос женщины.
Это так по-феминистски», — упивался режиссер. Он
консультировался с писательницей, посылал ей сцена-
рии, но она ничего содержательного о его интерпрета-
циях не сказала. «Она сказала: мне уже 72, я написала
это давно и уже стала забывать, о чем там. Замеча-
тельно, что вы этим занимаетесь. Я, когда вернусь, тоже
перечитаю» [Amranand Amitha 2013].
Под феминизм дали денег и, чтобы их освоить, по-
требовалось его подверстать подо что-нибудь подходя-
щее. Для приличия спросили саму писательницу, но она
не ответила на прямой вопрос «Да, вы правы, я старая
феминистка», а обошлась с режиссером предельно ди-
пломатично: какая у вас интересная трактовка, моло-
дой человек, уже не помню, чтобы там было такое, надо
будет перечитать. Она вообще, как сказано выше, пред-
почитала не вмешиваться в читательские интерпрета-
ции, хотя в разговоре с С. Кепнер все же сообщила, что
феминисткой себя не считает [Kepner 2004, VII]. 70-лет-
нюю тайку объявили феминисткой американцы, кото-
рые не смогли прочесть рассказ иначе в силу выучки, и
он провалился в яму «современной женской прозы» с
ее типичной проблематикой.
Это не значит, что с феминистской методологией
 211
в текстах Сидаурыанг вовсе делать нечего, есть чего —
просто по физиологическим причинам. Когда к 72-ле-
тию писательницы театр Crescent Moon поставил спек-
такль «Phap Luang Ta Ti Neun Mafeung» по двум мини-
пьесам, написанным на основе ее романа «Neun
Mafeung» и рассказа «Иллюзия изменения местоиме-
ний», — это рассказ из сборника 1989 года о женщине,
у которой есть муж, ребенок от него и мужчина, кото-
рого она любит, — режиссер Синидат Кейтпрапай вы-
бор материала объяснила так: «Матери-одиночки были
такой редкостью в 1980-е. Я заинтересовалась тем, что
героиня “Пхап Луанг Та” решила не выходить замуж
вновь и стала матерью-одиночкой» [Amranand Amitha
2013]. Но в «Матси» дело не в сексизме, а в религии, и
героиня не феминистка, а юродивая, в русском смысле
слова — очень недалекая, не исключено, что умственно
отсталая (она жалуется, что мать ее избивала), и сюжет
рассказа — рождается в столкновении этой юродивой,
с детства наблюдающей параллельную легкую жизнь
монахов, с полицейской системой, хотя фоном, на кото-
ром он разыгрывается, становится разговор полицей-
ского с закрепощенной женщиной. Единственное свет-
лое воспоминание, которое у нее осталось от дет-
ства, — ван пра (монашеские дни, буддийские празд-
ники, которые отмечаются в 8, 15, 23 и 29 или 30 день
лунного месяца), когда она ходила в монастырь, и те-
перь она пытается сбежать туда от взрослой жизни. За-
держанная необычна для практики полицейского, впро-
чем, тоже молодого, дослужившегося только до лейте-
нанта: «решительная женщина» ни дня в жизни не рабо-
тала и не хочет работать. Монастырь для нее — способ
уйти в детство, состояние, в котором ей комфортно и
212
из которого она психологически не выходила.
Рассказ подсвечен тайской мифологией и без нее
совершенно не понятен. В 1980-е Сидаурыанг пыталась
объяснять жизнь через мифологию и написала шесть
«сказок о демонах» (ruang chaaw yak) по мотивам по-
эмы «Слава Рамы» («Рамакиен»), тайской версии «Рама-
яны», созданной в XVIII в. при короле Раме I и при его
участии. «Рамакиен» — важный текст, объясняющий
мощное влияние индийской мифологии на сиамскую:
сюжеты склоненной на тайские нравы «Рамаяны» ис-
пользовались в скульптурах и памятниках, в поздней-
ших поэмах (например, в поэме 1784 г. «Яган о Раме» У
Тоу) и традиционной тайской драме кхон, темы для ко-
торой разрабатывал Рама II (ценительницей кхон в со-
временном Таиланде является кронпринцесса Чу-
лапхон, благодаря которой такие спектакли до сих пор
показывают по телевизору). В «Рамакиен» принцесса
Сита, похищенная у принца Рама влюбленным королем
демонов Тотсаканом (Раванна в индийской версии),
вызволяется Рамом с помощью принца Лака и Хану-
мана (короля обезьян) из Ланки (королевства Тотса-
кана).
Сидаурыанг перенесла героев «Рамакиен» в но-
вейшую современность (Сита, ее муж Тотсакан и сын
Хануман живут в пригороде Бангкока середины 1980-х
гг.), взяв за повод поговорить об отношениях мужчины
и женщины в тайском обществе. Эта книга тоже ча-
стично переведена на английский [Kepner 2004] и тоже
непонятна без комментария.
Одну полезную вещь феминисты сделали: из-за
них Сидаурыанг теперь знают на Западе, представляя
то как феминистку, то, как в Скандинавии, упирая на ее
 213
«пролетарское» происхождение [Gallmo 1997]. В 1997 г.
писательница впервые выехала за границу, когда тай-
ское сообщество Швеции пригласило ее прочесть лек-
цию о своем творчестве. Вместе с мужем и сыном она
посетила Германию, Данию и Великобританию, не поза-
быв заглянуть на могилу Маркса на Хайгейтском клад-
бище в Лондоне, а позже написала ряд статей об этом
путешествии в Европу, которые составили книгу «Че-
тыре других земли» (2004).
Сидаурыанг говорила, что выращивать цветы ей
нравится больше, чем писать, а процесс письма мало
чем отличается от работы на фабрике. Если бы ее не
тормошили специалисты по Юго-Восточной Азии и меж-
дународные литературные фестивали вроде AALF (Asia-
Africa Literature Festival in Jeonju, South Korea 2007), где
она выступала в секции «Женщины, говорящие другим
голосом», она, может быть, и бросила уже давно лите-
ратуру. Там ее заставляли высказываться о феминизме.
214
«Как писатель я думаю, что сборник получился полез-
ным и ценным. И я с уважением отношусь к этому мате-
риалу, он дает немного надежды в нашем мире»
(ในฐานะนักเขียนฉันเชื่อว่างานเขียนที่น่านับถือหมายถึงงานเขียนที่มีคุณค่าที่สร้างความ
หวังบางอย่างให้กับโลกของเรา), — сказала она в Южной Корее.
Bangkok Post в 2013 г. заметил, что «в Таиланде ее
книги очень сложно найти в книжных магазинах»
[Amranand Amitha 2013]. Она не переиздается, в магази-
нах есть только ее сказки для детей. Впрочем, Апичат-
понг Вирасетакул тоже говорил, что вся его междуна-
родная известность ничего не значит в Таиланде.
Facebook, судя по всему, ведет муж, но там нет записей
«What's on your mind?» Только фрагменты книг, перево-
дов и фотографии, которые служат иллюстрациями к
рассказам, задокументировавшим ее жизнь.
 215

«Секта эгоистов» и
«Проект новой метафизики»
Как утраченное сочинение
1703 года помогло Э.-Э. Шмитту
написать постмодернистский
роман

После «Рассуждения о методе» Рене Декарта (1637) и

материалистам, и идеалистам приходилось считаться с
доказанным в нем принципом «мыслю, следовательно,
существую», который стал критерием достоверного
научного знания. Именно тогда, в конце XVII века, по-
явились эгоисты — философы, которых этот тезис за-
вел дальше других; туда, куда сам Декарт не рассчиты-
вал никого завести.
Эгоисты устрожили картезианскую предпосылку:
философ может быть уверен только в своем сознании;
это он мыслит и существует, а поручиться за окружаю-
щих не может и не может даже достоверно доказать су-
ществование окружающих. Эгоистами их назвал Хри-
стиан Вольф (потом их переименуют в солицистов),
сами они себя так не называли, и глупо было придумы-
вать название, ставя себя в один ряд с философами, о
которых неизвестно, существуют ли они вообще.
Благодаря Вольфу, об эгоистах стало известно
даже в России, впрочем, совсем по верхам и, кажется,
без видимых последствий.
216
Эгоисм же, по свидетельству Волфиеву
[Psych<ologia> rat<ionalis methodo scientifica pertactata,
1734>. Sect. I. Cap. I, § 15], в не давных временах защищал
в Париже некто из последователей Малебраншевых; да и
сам Малебранш согласным с мнением своего последова-
теля оказался чрез явное свое подтверждение следую-
щаго: до сих пор еще не учинено, да и не может учинено
быть доказательство действительного и настоящего
тел бытия [Аничков 1777, 8].
Эта цитата из «Слова о невещественности души»
Д. Аничкова — перевод из Вольфа с латыни, в котором
к тому же неверно указан параграф (15, а не 38, как
должно быть):
Fuit paucis abhinc annis affecla quidam Malebranchii
Parisiis, que Egoismum professus (quod mirum videri po-
terat) affeclas & ipse nactusest. Malebranchius enim cum in
dialogus metaphysicis sermone patrio editis Dial. 5. p.m. 195
demonstrationem existentiae realis corporum impossibilem
judicasset; ipsis ab Idealismo non abhorruisse visus est
[Wolff 1734, 26].
Никто — ни Вольф, ни тем более Аничков — не
называет фамилии философа и не ссылается на его
труд. Ссылаться было не на что: о философских сочине-
ниях Клода Брюне (Claude Brunet) почти ничего не было
известно, кроме обрывочных упоминаний. Главный
труд, в котором излагалось его учение, — «Проект но-
вой метафизики» (Projet d'une nouvelle métaphysique),
напечатанный в Париже в 1703 или 1704 г., — дезиде-
рата: трактат этот до сих пор не разыскан, а его содер-
жание передается только в пересказах.
«Эгоистическая» идея была в посмеянии, хотя из
всех философских идей, оставшихся от XVIII века, она
наиболее созвучна новейшей современности с ее
 217
виртуальной реальностью, идеей «The Matrix has you» и
т. п. Реконструкцией утраченного сочинения Брюне по-
пытался заняться французский писатель Эрик-Эмманю-
эль Шмитт в дебютном романе «Секта эгоистов» (La
Secte des égoïstes, 1994). Клод Брюне трансформиро-
вался в Гаспара Лангенхаэрта, уроженца Голландской
республики, подвизающегося во французских салонах
XVIII века со своей «куриозной» теорией. Шмитт замас-
кировал персонажа не настолько, чтобы его не узнать๑,
и в конце концов сам сознался:
J'avoue que ce destin m'a fasciné et que, lors d'un
long été loisif, j'ai transformé ce Gaspard Languenhaert en
héros d'un roman, La Secte des Égoïstes [Schmitt 1997, 133].
(Я признаю, что меня очаровала его [Брюне]
судьба, и на досуге летом я превратил его в Гаспара Лан-
герхаерта, героя романа «Секта эгоистов»).
Указан даже год его рождения, хотя Брюне ро-
дился во второй половине XVII в., первое его философи-
ческое выступление на публике состоялось не позже
1691 (год смерти Адриена Озу). Брюне произнес речь на
публичных лекциях аббата де ла Роке (de la Roque) о
языке животных в присутствии астронома Адриена Озу
(Adrien Auzout, 1622—1691), философа-картезианца
Пьера Режи (Pierre Sylvain Regis, 1632—1707), химика
Никола Лемери (Nicolas Lémery, 1645—1715), матема-
тика Жака Озанама (Jacques Ozanam, 1640—1718),

๑
«The novel is not entirely fictional; it is, in fact, a fictionalized bi-
ography of an early eighteenth-century Dutch philosopher of the
same name, presumably himself, besides Brunet, one of the so-
called Parisian egoists; although numerous details are clearly in-
vented, the metaphysical framework of the novel faithfully fol-
lows the egoist doctrine» [Bozovič 2010, 153].
218
анатома Дюверни (Guichard Joseph Duverney, 1648—
1730), и других людей, составлявших научную элиту
Франции. Он также присутствовал на многих собраниях
аббата де Кордемуа (abbé de Cordemoy).
Источники «Секты эгоистов»
Шмитт изучил все доступные источники, должен
был знать трактат Вольфа и опознать Брюне в неназван-
ном последователе Мальбранша. Идею сдвинуть время
действия по хронологии вправо могло подсказать при-
мечание Вольфа в сочинении 1734 г. — «paucis abhinc
annis» (несколько лет назад), что следует читать «в 1720-
х». Беркли, прямо упомянутый в тексте романа, в об-
зоре «Принципов» сообщал о мальбраншисте, который
зашел еще дальше него, а именно доказывал, что суще-
ствует лишь он один, что нет не только тела, но даже
духа, и что мы видим только воображаемый мир.
Основная же идея, как можно предположить (но
источников и не так много, чтобы в них запутаться), при-
шла из пересказа концепции Брюне аббатом Антель-
мом Трико де Бельмонтом (Anthelme Tricaud de
Belmont, 1671—1738), писавшим под псевдонимом Сен-
Совер (Flachat de Saint-Sauveur, Pieces fugitives d’his-
toire et de litterature. Paris, 1704):
M. Brunet pose donc pour principe fondamental que
lui seul existe dans le monde; que sa pensée est la cause de
l’existence de toutes les créatures; que quand, par malheur
pour le genre humain, il cesse d’y penser, elles sont
anéanties [Robinson 1913, 19].
(Г. Брюне утверждает в качестве основоположного
принципа, что он лишь один в этом мире; что его мышле-
ние является причиной бытия всех существ; и что когда, к
несчастью для человечества, он перестанет думать о них,
они будут уничтожены.)
 219
Сен-Совер утверждал, что «Проект» Брюне был
напечатан в виде тонкой книжки, которая плохо прода-
валась, хотя автор рекламировал ее в публичных лек-
циях. Сен-Совер насмехался:
Nous avons donc tous, tant que nous sommes, un in-
térêt que le tout puissant M. Brunet pense toujours, et
quand il commence à dormir, j’entre dans une appréhension
mortelle que toute l’espèce des hommes et moi, qui en suis
un des moindres individus, ne rentrions dans le néant [Ibid.]
(Так что все мы, пока живы, заинтересованы в том,
чтобы всемогущий г-н Брюне продолжал мыслить; и когда
он засыпает, меня охватывает смертельный ужас за весь
род человеческий — и за себя, одного из малых его пред-
ставителей, — как бы нам не повергнуться в небытие.)
Историки философии сомневаются, что идея
Брюне изложена корректно [Robinson 1913; McCracken,
Tipton 2000, 71]; вероятно, это карикатура, и следствие
вывел сам аббат, но трактат Брюне стал основой сю-
жета «Секты эгоистов» именно в этом карикатурном из-
ложении (все в этом мире суть продукт его, Брюне,
мысли). Насмешник-аббат превратится у Шмитта в
председателя Каррьера, который, чтобы доказать Лан-
генхаэрту несостоятельность его философии, изо всех
сил пинает его, предъявляет ему реальность в виде
боли — противополагает метафизической абстракции
здравый смысл и потешает салон. Однако и это не убеж-
дает философа, он по-прежнему считает пнувшего по-
рождением своего сознания, гадкой и некультурной
проекцией. Лангенхаэрт убежден, что сам «создает»
себе оппонентов, чтобы проверить свою теорию.
Брюне занимался медициной, философия, веро-
ятно, была на периферии его интересов и составляла
факультативную часть ученых занятий. Известны его
220
латинские брошюры по медицине, подписанные
«Claudio Brunet» (диссертация по медицине, защищен-
ная 22 апреля 1717 г., — «An a diversis alimentis, indoles
ingenii diversa»; «An rheumatismi affectibus diaphoret-
ica», 1717; «An lactentes pultiphogos lumbrici citius, serius
exerceant variolae», 1718), из-за чего его смешивают с
Жаном Брюне, тоже врачом, издателем Journal de
medecine, ou Observations des plus fameux medecins,
chirurgiens et anatomistes de l’Europe, 1695—1709 гг.
[Castiglioni 1958, 651], но эта компонента, делавшая про-
тотипа Лангенхаэрта более социализированным, из ро-
мана вычищена. Лангенхаэрт Шмитта, наследуя из био-
графии Брюне проповеди в салонах, ведет исключи-
тельно богемный образ жизни, а философия становится
делом его жизни.
Начинается роман как «букинистический детек-
тив» — с книжных разысканий аспиранта, работающего
в государственной библиотеке над никому не интерес-
ной диссертацией. Персонаж, разумеется, автобиогра-
фический: это сам Шмитт — доктор философии (1986),
автор диссертации «Дидро и метафизика». Однажды он
решает заказать случайную книгу без практической
цели и нападает в ней на упоминание загадочного пер-
сонажа начала XVIII столетия — писателя, труд кото-
рого не отыскивается ни в одном библиотечном ката-
логе. Сюжетом детектива становятся библиографиче-
ские разыскания. Из биографии Брюне оставлена
«неуловимость», которая превращается в фантом-
ность.
Философ проповедует взгляды на публике, со-
здает подобие секты, в которой выступает со своими
лекциями, и сочиняет «Проект новой метафизики».
 221
Название совпадает с трактатом Брюне. Взято, точнее
оставлено, характерное для эпохи (или нехарактерное
для последующих эпох), бессодержательное, ни о чем
не говорящее название, которым мало кому придет в
голову заинтересоваться, если оно попадется на глаза.
О «секте эгоистов», которая возникла вскоре по-
сле Декарта, упоминал Томас Рейд (Thomas Reid) в «Es-
says in the Intellectual Powers of Man» (1785): «For, soon
after Des Cartes, there arose a sect in France called Ego-
ists, who maintained that we have no evidence of the ex-
istence of anything but ourselves» [цит. по: Bokil 1996, 37–
38]. Рейд пишет о ней независимо от Вольфа, утвер-
ждая, что не читал его «Рациональную психологию»
(Psychologia rationalis, 1734). Его комментатор Уильям
Гамильтон сомневался в существовании секты [Bokil
1996, 38–39].
Еще одно разыскание, приводящее к неопреде-
ленному результату, порождает сюжет о поисках фан-
томной книги, известной только по редким ссылкам, ко-
торый развивается от одного библиографического упо-
минания к другому мемуарному, потом вовсе к белле-
тристическому. Когда о Лангенхаэрте отыскано, ка-
жется, все, что можно было отыскать, все источники
оказываются вторичными, аутентичное сочинение
найти так и не удается. По теории Брюне, книга, ее ре-
клама в салонах и ее критики — порождения сознания
самого автора. Аспирант забредает из библиотек в ар-
хивы, из архивов к таинственному коллекционеру, ко-
торый дарит ему рукописный листок, якобы из ланген-
хаэртовских сочинений, и советует перестать искать в
текстах и погрузиться в себя. Поиски выходят за пре-
делы библиотек и архивов туда, где ответ может быть
222
только фантастический: то ли Лангенхаэрт был богом,
творцом всего сущего, которому все должны быть бла-
годарны за свое существование, то ли сумасшедшим,
который этой благодарности настоятельно требовал.
«В каждом поколении находится человек, который раз-
рабатывает новый участок философии Гаспара Ланген-
хаэрта», расследование замыкается на повествова-
теле — последнем, кто проявил интерес к эгоисту; по
логике постмодернистского романа, аспирант и оказы-
вается этим Лангенхаэртом — автором «Проекта новой
метафизики» (так, по идее, должен был называться ро-
ман Шмитта, если бы это было хоть сколько-нибудь
«продающее» название).
Брюне переименован, вероятно, на тот случай,
если когда-нибудь найдется его сочинение или список с
него. Эта фантазия, наверное, знакомая каждому иссле-
дователю, который не может найти редкую рукопись,
никому, может быть, кроме него, не интересную, объ-
ясняет, как писался роман «Секта эгоистов». Так же был
написан интеллектуальный бестселлер «Имя Розы» (Il
nome della rosa) Умберто Эко.
Рецепт «Имени Розы»
В 1980 г. вышла книга «Имя Розы», с которой к Ум-
берто Эко, специалисту по семиотике и медиевистике,
пришла слава главного итальянского интеллектуала. Об
Эко говорили, что он возродил интерес к Средневеко-
вью, увеличил количество абитуриентов, идущих на ме-
диевистику. Абитуриенты были обмануты: разбираться
в настоящем Средневековье им будет не так инте-
ресно, как в эконианском.
Время действия — XIV век. Текст шифруется одно-
временно разными кодами — это исходная
 223
семиотическая предпосылка монаха-следователя [Лот-
ман 1989] и метод, которым написан роман, поэтому
его можно читать разными способами: как детектив
(англичанин Вильгельм Баскервильский — Шерлок
Холмс из «Собаки Баскервилей», его непонятливый
спутник Адсон — Ватсон), как пособие о сектах и ере-
сях, как квест (первые читатели рисовали схемы мона-
стыря и планы библиотеки; подобным занимались и тол-
киенисты, но тут результатом был не выдуманный мир,
а исторически достоверный средневековый мона-
стырь — у Эко был собственный план), как историче-
ский роман, бытописательный, эротический и т. д., и,
наконец, как реконструкцию утраченной части «Поэ-
тики» Аристотеля. В разной степени в книге преломи-
лись основные увлечения Эко (медиевистика, массовая
культура, тоталитаризм, семиотика), эти смыслы были в
нее сознательно вложены и начали генерировать но-
вые.
Атеизм, следует из «Имени Розы», рождается не в
среде простецов (среди них может родиться только
ересь, и то непреднамеренно, просто потому что они
безграмотны и не знают канонов), а в монастырях,
среди тех, кто знает слишком много и начинает сомне-
ваться. Это результат суммы знаний, которая при счаст-
ливом стечении обстоятельств переходит в новое каче-
ство. Это иллюстрирует Вильгельм, францисканский
монах, бывший инквизитор. Понятно, что в 1970-е гг., ко-
гда писался роман, Вильгельм был бы атеистом. Эко от-
стал от католической церкви во время учебы в универ-
ситете: «Я перестал верить в Бога в 20 лет после своей
диссертации о Фоме Аквинском. Можно сказать, он чу-
десным образом излечил меня от веры» [Israely 2005].
224
Вильгельм — это нарциссический автопортрет
Эко, поэтому он и получился таким привлекательным.
Он знает греческий и арабский, машинально переходит
с латыни на родной английский, когда говорит об англи-
чанах или ругается. Взгляды на мир у этого средневеко-
вого монаха гораздо шире, чем у большинства совре-
менных светских людей, не говоря уже о знаниях. Он не
просто бы выжил в современном мире, а не вылезал бы
из интернета, думая, что попал в рай, и стал колумни-
стом (вел бы рубрику в журнале «Эспрессо», как Эко),
тем более, что многие его рассуждения не потеряли ак-
туальности, например, о псевдореликвиях: «Когда-то в
Кельнском соборе я видел череп Иоанна Крестителя в
возрасте 12 лет <...> но ведь Креститель погиб в более
зрелом возрасте! <...> Другой череп, должно быть, в
другой сокровищнице» (с самоповторами тема будет
развита в «Баудолино»).
Монашество Вильгельма — средство добывания
знания, условие доступа к книгам, которые придают
смысл жизни и составляют главную ее ценность. Он со-
глашается с этими условиями, осваивает схоластику и
богословскую риторику, без труда манипулирует ими,
участвуя в диспутах и спорах, ни разу не подставляясь,
как и положено, ссылаясь на авторитеты. Собственная
система взглядов не излагается прямо (это гарантиро-
ванная дыба), но просвечивает сквозь ссылки, которые
он подбирает, чтобы ее выразить. Это иллюстрация
того, как наука ухитрялась выживать в кислотной среде
христианства. Он на стороне знания, а не веры (главное
расхождение с Хорхе), а знание невозможно без сомне-
ния.
Повествователь Адсон, пожилой монах, пишущий
 225
мемуары в бенедектинском монастыре, усваивая виль-
гельмовский урок различать «следы, по которым чи-
таем в мире, как в огромной книге», сам становится ате-
истом (Эко хотел назвать роман «Адсон из Мелька», но
этот вариант забраковали издатели). Последние стра-
ницы, как в образцовом постмодернистском романе,
бросают другой свет на всю книгу: может быть, Адсон,
вспоминая, видел то, что хотел видеть и наделял учи-
теля определенными чертами задним числом. Адсон,
описывая эпизод, когда он переспал с девушкой, за-
бравшейся в монастырь, замечает: Вильгельм, «как мне
показалось, с некоторой завистью» узнал об этом, от-
пуская грех. «Для послушника Св. Бенедикта ты неплохо
начитан, — бесстрастно заметил Вильгельм», когда Ад-
сон на радостях, что точно понимает, о чем говорил учи-
тель, пересказывает любовный роман.
Вильгельм для достоверности спроецирован на
реальный тип (таким же ученым в XIII столетии был
францисканец Роджер Бэкон (ок. 1214 — ок. 1292), фило-
соф, физик и математик, алхимик и астролог, на кото-
рого постоянно ссылается Вильгельм, в XVI в. —
Агриппа Неттесгеймский), но дописан с себя: Эко пред-
ставил, кем бы он был в Средневековье. Наряду с авто-
биографией в роман инкорпорирована литературовед-
ческая реконструкция, которая могла стать сюжетом
очередной статьи. В «Правилах жизни Умберто Эко»
есть такое:
Когда я приступал к написанию «Имени Розы», я,
безусловно, не знал, что именно могло содержаться в уте-
рянном томе аристотелевской «Поэтики» — том самом,
что был посвящен комедии. Но в процессе написания
книги я, кажется, стал догадываться.
226
Умберто Эко, специалист по медиевистике («Ис-
кусство и красота в средневековой эстетике», «Эволю-
ция средневековой эстетики», исследование по Апока-
липсису и комментарий к толкованию Апокалипсиса Бе-
ата Лиебанского), герменевтике и семиотике («Отсут-
ствующая структура», «Открытое произведение», «Роль
читателя. Исследования по семиотике текста», «Поиски
совершенного языка в европейской культуре»), массо-
вой культуре («Минидневник», «Апокалиптические и ин-
тегрированные: массовая коммуникация и теории мас-
совой культуры»), переводу («Сказать почти то же са-
мое. Опыты о переводе»), пишет роман, который стал
работать как «машина-генератор интерпретаций» (его
термин). Машина могла не заработать, настолько она
сложно устроена («Я разработал план аббатства, выве-
рил все расстояния, пересчитал все ступеньки винтовой
лестницы <...> Если у меня герои начинают беседовать
по пути из трапезной на церковный двор — я слежу за
ними по плану и, когда вижу, что они уже пришли, обры-
ваю разговор»), но помогло топливо — энергия симво-
лов и смыслов Средневековья. Конструкции Шмитта
менее сложны, но тоже работают на топливе XVII—XVIII
вв. В основу обоих романов положены автопортреты и
тупиковые библиографические задачи, поиски ответов
на которые приводят к погружению в себя. Шмитт, как
прежде Эко, отталкивается от своих разысканий, кото-
рые никуда не привели, и, отчаявшись узнать, что было
в утерянной книге, пишет библиографический детек-
тив. Бессилие исследователя установить, «как все
было», сублимируется в роман — «то, чего не было».
 227

«Я жду, пока меня забудут»

Приходы и уходы
Баяна Ширянова*

Баян Ширянов, когда его звали еще Кирилл Воробьёв

(27 IX 1964, Киров — 14 VI 2017, Москва), начинал с жур-
налистики — производственной (первая публикация —
репортаж с празднования выхода 200-го номера жур-
нала «Химия и жизнь» в 1981 г.) и таблоидной (тексты
для «независимой эротической газеты» «Ещё», издавав-
шейся с 1990 г.). В девяностых он стал писать pulp —
криминальную макулатуру под названиями «Поно-
марь», «Монастырь», «Оборотень», «Одноразовые
убийцы», которую рассовывал в разные издательства с
зашкаливающей энергичностью. Он писал не так много,
как другие производители макулатуры, к тому же, в от-
личие от них, самостоятельно, так что под него невоз-
можно было запустить серию. Однако специалистом по
рассовыванию сделался таким, что к нему обращались
за консультациями другие писатели, а он все накапли-
вал полезные и бесполезные контакты.
Cерийным претендовал быть «Пономарь»: I —
«Пономарь», II — «Убийца для Пономаря», III — «Дуэль
Пономаря», IV — «Последняя битва Пономаря». Потом
появился роман «Похороны Расписного», он же «Мо-
гила Бешеного», где эта серийность спародирована.

*
Впервые: มิคาอิล ออสซอคิน’s Facebook, 14 июня 2017 г.
228
Роман «Пономарь» (1998) начинался так: «Он уже
не первый десяток лет лечил людей и почти не сомне-
вался в собственной непогрешимости». Роман «Оборо-
тень» (2000) — так: «Пошел уже третий десяток лет с
тех пор, как Дарофеев начал лечить людей. Он почти не
сомневался в собственной непогрешимости...» «Поно-
марь» [Воробьев 1998] и «Оборотень» [Воробьев
2000] — это две редакции одного романа, проданного
разным издательствам, сначала украинскому, потом
российскому. Это, кстати, конспект баяно-ширяновской
прозы, почти «Пилотажи», там много наркотиков и
варки джефа.
В 1999 г., уже прославившись в сети под именем
Баяна Ширянова, Кирилл Воробьев издал под настоя-
щей фамилией «Монастырь». Этот роман, сознательно
писавшийся в манере pulp fiction и с расчетом на массо-
вый тираж, — пародия на «Имя Розы» Умберто Эко.
Начинается книжка с расследования убийства, совер-
шенного в мужской тюрьме, в которой 30 лет назад был
мужской монастырь. Интрига заворачивается вокруг
дневниковых записей убитого, Виктора Гладышева, ко-
торый собирал байки и легенды про монастырь. Сюжет-
ные функции Вильгельма Кентерберийского передове-
рены куму (оперуполномоченному) по фамилии Лак-
шин. В числе тайн — книгохранилище и библиотекарь.
Кум расшифровывает записи убитого библиотекаря
Братеева; для этого ему понадобилась лупа, поскольку
у Братеева был «бисерный почерк» — отсылка к соот-
ветствующей сцене, где Вильгельм Кентерберийский
может прочитать рукопись только в очках. Пародийная
отсылка к черным пальцам покойников в «Имени Розы»
выглядит так:
 229
Мертвеца уже вымыли, и теперь Игнат Федорович
получил возможность рассмотреть покойного Глады-
шева. Он оказался спортивного сложения, с рельефной
мускулатурой живота. Волос на теле оказалось немного,
да и те группировались на груди да на лобке. Через мгно-
вение кум заметил, что вместо того, чтобы рассмотреть
тело покойника, он приник взглядом к его гениталиям,
словно мужские достоинства мертвеца были самым важ-
ным во всем его теле.
— Это нормальная реакция — холодно констатиро-
вал Поскребышев, перехватив взгляд Игната Федоровича
и заставив того покраснеть и отступить назад. — Генита-
лии являются самым главным ярким пятном на человече-
ском теле и просто обязаны невольно притягивать взоры.
Правда рассчитано это на самок…
Михаил Яковлевич внезапно умолк, сам пристально
уставившись на пах трупа. Затем рукой в перчатке доктор
приподнял пенис, осмотрел мошонку странного черно-
красного цвета. Хмыкнул [Воробьев 1999, 51].
В предсмертном коммьюнити «Помоги Баяну Ши-
рянову» в Facebook на фотографии книжной полки ря-
дом с известными сочинениями Баяна стоял криминаль-
ный роман в мягкой обложке карманного формата «Аб-
солютный убийца», подписанный псевдонимом Кирилл
Шарапов. Под тем же именем в том же издательстве
«Центрполиграф» вышел «Кровавый Крым». Этот псев-
доним и авторство этих книг [Шарапов 1998a; Шарапов
1998b] Кирилл Воробьев не афишировал, хотя на их об-
ложках был напечатан его портрет. Псевдонимы, кото-
рые он указывал на своих сайтах: Кира Мурашова๑, Кир

๑
Так подписаны эротические рассказы «Театр “Единорог”»,
«Сексуальная романтика» для газеты «Ещё», вошедшие потом
в «Занимательную сексопатологию».
230

Моталкин๑, Кирилл Фрац๒, Баян Ширянов и Содом Капу-

стин.

Винтовой приход
Приход Кирилла Воробьева в полуандеграундную
литературу (экзотичный интернет тогда был не у всех)
состоялся в 1996 г., когда на сервере «Русская марги-
нальная культура» под именем Баян Ширянов был выло-
жен «Низший пилотаж, роман в новеллах о наркоманах
для них самих и всех прочих желающих». В 1997 г. он
получил премию «Арт-Тенета», а к 1998 г. уже имел зна-
чительную внесетевую аудиторию. 500 экземпляров,
выпущенные издательством «Геликон» в серии «World
๑
Им подписаны рассказы «Эротический бестиарий», «Сдобный
член» из «Ещё» и статья в «Огоньке» [Моталкин 2000, 3] о том,
как подготовить к продаже автомобиль.
๒
Так подписаны стихи 1980-х гг., опубликованные в апреле
2000 г. на сайте «Стихи.Ру», см. также «Избранные места из пе-
реписки автора “Пробела” и его друга Фраца» — приложение
к его роману «Пробел» (2000), состоящему из единственного
пробела.
 231
Wide Writers» [Ширянов 1998] и тут же ставшие редко-
стью, — не в счет. Была серия дисков «Библиотека в
кармане», на которую записывались тексты, скачанные
из интернета, в основном из библиотеки Максима Мош-
кова, в том числе, «Низший пилотаж». Компьютеры, в
отличие от интернета, были уже у многих, это сравнимо
с огромным бумажным тиражом.
10 сентября 2000 г. последовала мнимая смерть
Баяна. На сайте Содружества Периодических Изданий
(ЕЖЕ) появилось написанное от имени его жены письмо
о том, что 7 сентября он умер от передозировки перви-
тина. Кирилл Воробьев несколько дней наблюдал за ре-
акцией на свою смерть в интернете, в котором сидел по
дайлапу (dial-up, способ связи с интернетом через теле-
фонную сеть, когда компьютер дозванивается до теле-
фона провайдера и занимает линию, так что разговор
по телефону, пока пользуешься интернетом, стано-
вится невозможным). Он прочитал, как роман объявили
«самым значимым и весомым порождением русской
Сети» и «эталоном русской маргинальной культуры»
[Котомин 2000], и, немного погодя, объявил, что похо-
ронил своего виртуального персонажа — Баяна Ширя-
нова.
В 2001 г. «Низший пилотаж» вышел в Ad Marginem.
В отличие от сетевой версии, бумажный «Низший пило-
таж» имел обвязку из наркологической статьи, объяс-
нявшей, что в наркотиках мало хорошего, и Баян, про-
биваясь к свету, не копырзился и добавил в конец еще
одну главу «Улица мертвых наркоманов», которой не
было в сетевой версии. Это была глава-предостереже-
ние о том, что наркоманы имеют обыкновение быстро
умирать, и все герои — покойники, из всех только один
232
и остался, чтобы рассказать миру эту историю. В 2002 г.
эта глава была задним числом подверстана на сайт lib.ru
в файл, впервые вывешенный в мае 1998 г.; в первом ва-
рианте ее не было, он заканчивался главой «Контроль»
и фразой: «И баян снова будет терпеливо ждать, чтобы
очередной раз присосаться к моему веняку».
Редакция, которая разошлась офлайн на дисках
«Библиотека в кармане», сохранилась в «Музее Низ-
шего Пилотажа» на сайте Михаила Вербиц-
кого — <http://imperium.lenin.ru/EOWN/eown5/pilotazh/>
Это не единственная уступка. Cуществовала еще
одна, неопубликованная версия «Низшего пилотажа»,
из которой выброшен весь мат: «Одно издательство вы-
нудило меня подписать договор на вариант без мата, но
случился дефолт — и он не вышел» [Рахаева 2002]. Это
одна из черт Баяна, он был не слишком принципиален.
Наркоманы в литературе имелись в достаточном
количестве и ранее: Квинси и Булгаков (опиум), Марк
Леви-Агеев (кокаин), Уильям Берроуз — джан (опий сы-
рец, героин), Алехандро Ходоровски (ЛСД) и т. д. Но-
визна «Пилотажей» заключалась в материале и анту-
раже: это первые и последние тексты, которые описы-
вают винтовую субкультуру позднего СССР и ельцин-
ской эпохи. Потом пропала сама субкультура, потому
что исчез винт, процитирую своего знакомого И. Г.: «По-
сле того как солутан перестали производить, винт стали
варить из псевдоэфедрина, вышибая эфедру из колес.
Дрянь получается, отдаленно напоминающая тот винт
из прошлого». В этом смысле Баян был не писателем, а
скорее мемуаристом.
В России всегда были сложности с ЛСД, в ходу
была наркота, которая не расширяет, а только сужает
 233
сознание — героин или дезоморфин. Винт обычно не
провоцирует на творчество или, если провоцирует, же-
лание пропадает вместе с трипом. Это объясняет, по-
чему винтовых наркоманов было много, а винтовых пи-
сателей — нет. Мемуаров не пишут еще и потому, что
тяжелые наркотики убивают память, вспоминать оказы-
вается особо и нечего. Поэтому в России с этим был
полный затык, вспоминается разве что песня питер-
ского актера Игоря Карташёва «Розовые сны» из 1989 г.
(«Что ты лезешь, парень, ко мне в душу…»): «Спецовая
иголочка, коли, коли, коли, / Измученная веночка, гори,
гори, гори...» Это, сошлюсь опять на своего знако-
мого, — песня про черняшку (кустарный полуфабрикат
героина), вены горят от нее.
«Низший пилотаж» состоит из описаний будней
наркоманов, разбавленных наркоманским фолькло-
ром, например, песенка, которую напевает Блим Ко-
лоллей «А я видел, как ширяются эллипсы, / А я видел,
как ширяются квадраты...» [Ширянов 2001, 62] — это пе-
ределка песенки «Треугольники» группы «Хуй Забей» с
альбома 1989 г. Баян, кстати, был с ними знаком, я уже
говорил: он коллекционировал знакомства. Еще
больше такого фольклора в приложении к «Словнику
корпоративного сленга лиц, употребляющих вещества,
находящиеся в списке наркотических средств», так и не
изданному на бумаге.
В «Низшем пилотаже» есть эмблема наркоман-
ского творчества: «Всю ночь рисовал на заморочке ка-
кую-то картину. Так завалил ее деталями, что к утру по-
лучился сплошной синий лист. Все пальцы в чернилах»
[Ширянов 2001, 18]. Этим винтовое творчество, как пра-
вило, заканчивается, но у Баяна получились
234
наркоманские мемуары. Временная дистанция — это
общее место: непосредственно под наркотой написано
немного, а хорошего — ничего, под воздействием не
работали ни Керуак, ни Берроуз, героиновый наркоман
Уилл Селф выкраивал на работу время, когда был не под
кайфом [об этом: Day, Smith 2009, 94], a героиновый,
под конец переключившийся на терпинкод Егор Радов
говорил, что ему нужно «привести сознание в порядок
и только потом можно начинать писать» [Радов 2009].
Первые читатели, вероятно, представляли автора
так: клавиатура заляпана кровью, рядом кучи шприцов
и копченая ложечка, а он тупой инсулинкой ковыряет
последнюю рабочую вену, в попытках взять кон-
троль, от неудачных попыток злится и пишет об этом
роман. На самом деле «Низший пилотаж» родился не на
винтоварне под абстягой, а на литературном семинаре
писателя А. Бородыни, который и придумал псевдоним
«Баян Ширянов». Бородыня в 2003 г. станет автором
сценария и режиссером фильма «Подержи зеркало»
(2006) — «киноэтюда по мотивам книги Баяна Ширя-
нова», как написано в титрах. Но Баян предпочитал,
чтобы его представляли если не с инсулинкой и ложеч-
кой, то как подвязавшего торчка, выбросившего теле-
фон с контактами, регулярно отмечающегося в нарко-
диспансере и сублимирующего желание вмазаться в
буквы. Баяно-ширяновскую мифологию генерировало
его интервью Евгению Горному «Нужно идти навстречу
своим страхам...» в «Русском журнале» 26 мая 1998 г.
Весной 2001 г., когда Госнарконтроль попытается изъ-
ять изданный роман из магазинов, интервью удалили с
сервера, но оно было перепечатано в бумажном жур-
нале «Пушкин», где Горный заведовал разделом «Net-
 235
культура»: «Пилотажа» еще не было на бумаге, а интер-
вью с Баяном — было.
«С наркотиками я познакомился в 15 лет. Активную
наркоманскую жизнь вел лет десять», — рассказывал в
интервью Баян и утверждал, что променял наркотиче-
ский кайф «на творчество» [Горный 1998]. Там было не-
сколько забавных утверждений, например: «Я как чело-
век с высшим химическим образованием могу заявить,
что у героина и воздуха совершенно разная химическая
структура». Даже без высшего химического, из сред-
него школьного, можно было вынести, что у воздуха, в
отличие от героина, нет химической структуры, это
смесь газов, в основном азота и кислорода.
Серьезная его биография, изложенная в интервью
Ю. Рахаевой в «Известиях», выглядела так: спецфизмат-
и вечерняя химическая школы, дурка вместо армии, ин-
ститут стоматологии, затем ММСИ, в 1995 г. автоката-
строфа и клиническая смерть («38 переломов, разрыв
селезенки, печенки, черепно-мозговая травма, тре-
щина черепа — сочетанная травма, состояние, несов-
местимое с жизнью»), после которой он начал писать,
потом разные литературные студии, в 1996 г. — занятия
в литсеминаре общества «Черновик» при Некрасовской
библиотеке у Александра Бородыни и «Низший пило-
таж».
Замысел [Пилотажа] возник где-то в 1985 году, но
не было ни названия, ни псевдонима. Я хипповал, некото-
рым образом был приобщен к наркокультуре. Кроме
того, у меня был друг, который употреблял по полной про-
грамме [Рахаева 2002].
Рахаева была строга, намекнула, что писатель он,
в отличие от Бородыни, плохой, и «построила» его так,
что он изложил биографию почти без прогонов, во
236
всяком случае, не втирал, как мне, что сидел за попытку
покушения на Брежнева.

Малозанятная сексопатология
«Занимательная сексопатология» [Ширянов
2003] — это тексты, написанные Баяном в девяностые
для эротической газеты «Ещё», собранные и переиздан-
ные, когда надо было срочно что-то издать, пока имя на
слуху. После выхода книжки Михаил Золотоносов заме-
тил, что описания секса в ней скучны и однообразны,
как в производственном романе, и что на долю Баяна
Ширянова выпала роль завершить сексуальную рево-
люцию [Золотоносов 2003]. Баян, когда я прислал ему
ссылку, сказал, что он всегда мечтал, чтобы кто-нибудь
его так назвал.
Характеристика «производственный роман»
встречалась во многих рецензиях — не только на «За-
нимательную сексопатологию», но и на «Пилотажи» (а
только эти четыре текста по тематике не укладывались
в формат pulp). Описания, что варки винта, что секса
могут утомить (в этом легко убедиться, если перечитать
эти книги сейчас спокойно, без газетных шумов). Луч-
шим был «Низший пилотаж», который сочинялся не для
заработка, а для себя, в нем однообразие наркоман-
ских будней разбавлялось фольклором субкультуры, до
тех пор для большинства экзотической. В «Срединном»
и «Верховном» новизны уже не было, а было выжима-
ние темы.
Настоящая сексопатология происходила вокруг
этих книг. «Идущие вместе» — «путинюгенд» (автор-
ство этого термина приписывала себе Валерия Ново-
дворская) — принесли в ОВД «Басманное» 10 ноября
 237
2002 г. «Срединный пилотаж», где его начали проверять
на наличие порнографии (наркоманию решили не тро-
гать), а 7 сентября Басманная межрайонная прокура-
тура возбудила дело по статье 242 (незаконное распро-
странение порнографии). Защищал Воробьева адвокат
Александр Глушенков, я участвовал в освещении ме-
диаисторий (этот сюжет я планирую изложить особо), в
том числе опубликовал «экспертизу» романа от литера-
тора Николая Переяслова, где доказывалось, что Баян
«наносит государству вред на международной арене».
В конце концов судья устал от экспертиз, каждая из ко-
торых противоречила предыдущей, и закрыл дело.
Параллельно развивалось дело Владимира Соро-
кина: малолетние зомби называли его «калоедом», ску-
пали на сурковские деньги его книги, топили в унитазе
или обменивали на сборники классики, чем суще-
ственно подняли тиражи (Сорокина, а не классиков).
Баян, привыкший со всеми завязывать неформальные
знакомства, называл Сорокина не иначе как Володя, но
подружиться с ним против «Идущих вместе» не уда-
лось. Володя не был хиппи и демонстративно держал
дистанцию, ибо, как заметил тогда же другой извест-
ный писатель, — это «человек академического склада,
к нему так просто не подойдешь и не скажешь: Сорокин,
а пошли говно ложками жрать».
Баян за все время существования уголовного
дела, что называется, не проявил никакого раскаяния и
сам писал на себя доносы, которые никто не хотел пуб-
ликовать. А. В. Глушенков, глава адвокатской конторы
своего имени, почти три года защищавший В. Сорокина
и Воробьева, сам предпочитал читать Милорада Па-
вича, Джона Фаулза, Пауло Коэльо, Алессандро
238
Баррико, Марио Варгаса Льосу, Мураками, Макса
Фриша, Аготу Кристофф и Маккормика. Ему не нра-
вился заискивающий стиль доносов Ширянова, он пы-
тался его убедить этого не делать, но все было беспо-
лезно: «Я уже устал ему говорить, он все равно гнет
свою линию и не хочет ничего менять». С дознавателем
Баян пытался разговаривать как с журналистами, и ад-
вокату приходилось «бороться за чистоту жанров»:
Когда он подобное хотел задвигать следователю,
то она впала в ступор, из которого мне пришлось ее долго
выводить, и я еле уговорил одного не гнать это в стиле су-
перинтеллектуального интервью, а вторую — не записы-
вать это «интервью» в протокол.

Балласт к «Пилотажам»
Когда прогремели «Пилотажи», Баян выжал из
этого успеха все: перепечатал ранее написанное под но-
вым, раскрученным псевдонимом и новыми названи-
ями («Пономарь», «Оборотень», «Дуэль», «Мона-
стырь»), попытался с моей помощью организовать
скандал вокруг романа «Могила Бешеного», первая бу-
мажная версия которого называлась «Похороны Рас-
писного» [Воробьев 1997]. Это была пародия сразу на
все романы Виктора Доценко.
Доценко подставился сам, он жаловался «Незави-
симой газете», что обложка, на которой он изображен
с женским телом, опозорила его перед уголовниками:
Как должны среагировать на нее люди, с кото-
рыми я, скажем, когда-то сидел в тюрьме <...> Когда
изображено мое лицо с женским телом! <...> Это не па-
родия, а настоящая грязь. Там обо мне рассказыва-
ются небылицы — будто я повстречал уголовника Бе-
шеного, за которым записываю его истории, потом
 239
будто бы тот же Бешеный заставлял уголовников ску-
пить первый тираж моей книги, чтобы она стала бест-
селлером, и в конце концов злобная фантазия Ширя-
нова доходит до того, что Бешеный меня еще и уби-
вает. Мое уважаемое издательство «Вагриус» названо
там «Вагинусом» [Вознесенский 2002].
Если бы это не было интервью по поводу новой
книги Доценко и если бы не иск, можно было подумать,
что Баян сам сочинил этот текст, ибо отрекламировать
«Могилу Бешеного» еще лучше было невозможно. Сам
Баян об этом скажет:
Когда сочинялась «Могила Бешеного», словосо-
четание «Виктор Доценко» было для меня олицетворе-
нием всех писателей поп-детективов. Я вообще не знал
о том, что Доценко — конкретный человек. Убийство
литературного героя с именем Виктор Доценко — ал-
легория того, что писательство ради денег уничтожает
творца, душу писателя, и реакция живого Виктора До-
ценко подтверждает этот тезис [Осокин 2002].

Баян, которому в собственном pulp’e не удалось

добиться искомой серийности, в «Могиле Бешеного»
над нею издевался: как заметил в своей диссертации
Илья Саморуков, у Доценко каждый этап жизни Беше-
ного — материал для книги, у Ширянова — для главы,
«поэтому его небольшой роман так пародийно много-
главен (80 глав). Роман самого Доценко в среднем
насчитывает около 30 глав» [Саморуков 2006, 159].
Кому предназначалось это чтение — непонятно, воз-
можно, как раз авторам диссертаций, потому что тем,
кто не читал Доценко, — скучно читать пародию на
него, а потребителям Доценко неинтересен текст, в ко-
тором растаптывается то, что они потребляют.
240
Примерно то же произошло с «Монастырем»: отсылки
к «Имени Розы» не были опознаны потребителями
pulp’a ни в 1999 г., ни позже, в 2002 г., когда «Мона-
стырь» переиздали под брендовым именем.
Когда бренд выдохся, Баян целиком переме-
стился в интернет: некоторое время был литературным
обозревателем сайта Дни.Ру, работал в газете «Взгляд»
и пытался выступать экспертом по наркоманской тема-
тике на профильных сайтах. Когда его перестали печа-
тать окончательно, в 2005 г. вывесил на «Ресурсе Удава»
под ником Содом Капустин «Поэму тождества». Она су-
ществует в двух редакциях, одна хуже другой, и в чер-
новиках называлась «Очко» и «Жизнь Содома Капуст-
кина»: «Этот свой псевдоним [Баян Ширянов] я уже сме-
нил, сейчас я — Содом Капусткин. В этом качестве пишу
роман “Жизнь Содома Капусткина”» [Воробьев 2003].
Публикация на «Удаве», сайте графоманствующих
гопников, была понижением, но издатели отказывались
и, наверное, не только потому что «боялись», как утвер-
ждал Баян, а потому что текст этот, написанный от
имени лагерного «петуха», с бесконечным нанизыва-
нием синонимов к каждому слову (отсюда «Поэма тож-
дества»), был намного скучнее и безблагодатнее произ-
водственных романов о наркотиках и сексе под ними.
Типа стеба над инкарнациями
Сохранился один из последних моих разговоров с
Баяном по аське (сейчас уже и слов таких нет, аська —
это мессенджер времен начала интернета, у Баяна был
ник «Вандернахуй Хуй»):
Я: Ты что-то затих как-то.
БШ: Я жду, пока меня забудут <...> Сейчас думаю
сделать фантастический роман в рассказах... Тема такая,
 241
которой вообще нигде никогда не было.
Я: Что за тема?
БШ: Умирает человек, мнящий себя великим учите-
лем жизни. Его кремируют, его атомы, в которых хра-
нится его память попадает в разных людей. Эта память в
них активируется, он начинает давать советы. Люди им
следуют... или не следуют... и дохнут вне зависимости...
Я: Кирилл, ты еще колешься?
БШ: Нет. Пью.
Я: А идея такая, как будто колешься.
БШ: Это последствия... Мозги уже работают так,
безо всякого. Но сама идея тебе как?
Я: Надо писать о жизни, a не об атомах после кре-
мации.
БШ: Атомы — фоновая завязь. Это будет типа стеба
над инкарнациями.
Я: Инкарнации всех заебали. Хочется новейшей со-
временности.
БШ: Тогда читай, амиго)
Я: Напиши роман про Путина.
БШ: Он не вечен. А я пишу о вечном:)))
Зная стиль Баяна, нельзя быть уверенным, был это
замысел или очередной прогон. В конце нулевых обще-
ние прекратилось, потому что я прекратил общение в
мессенджерах вообще, а офлайновое свелось к тому,
что мы познакомились в 2002 г. после какой-то конфе-
ренции, где он объяснял наркологам, что «нет такого
растения марихуана, есть растение — конопля», и я по-
дарил ему первое бумажное издание «Монастыря» в
черной обложке издательства «Букмэн» 1999 г. и еще
какого-то его романа (кажется, один из «Пономарей»),
которые он нигде не мог отыскать и считал библиогра-
фической редкостью. (Впрочем, букмэновского «Мона-
стыря» нет в фондах РГБ.)
Баян еще будет излагать свои теории о
242
легализации наркотиков на всяких наркоманских сай-
тах, которые тогда же, задолго до закона о запрете про-
паганды, методично прикрывали. Основная его мысль
заключалась в том, что наркотическая зависимость —
результат действия антинаркотической пропаганды, а
не самих наркотиков.
Имидж главного наркомана страны — один из
прогонов, Баян в то время даже сигареты не курил. Ко-
гда заводились дела, он сперва сам подливал бензина,
ходил в офис к «Идущим вместе», сочинял доносы на
себя, а потом всерьез испугался, что «посодють». Драз-
нить школьников было забавно, но скоро эти школь-
ники сделали карьеры, из специалистов по сгону про-
ституток в леса стали управленцами и коучерами. Он
уже не доказывал, например, в 2014 г., что блокировать
сайты с «Наркоманским словарем» — абсурдно, потому
что в нем нет рецептов, а только термины, из которых
наркотик не сваришь. На этот новый уровень опасности
Баян не вышел, он и на старом очень дозировал свою
борьбу. Роль альтернативного наркоэксперта, которую
он освоил, стала подсудной: любой легальный разговор
о наркотиках мог состоять из единственной предпо-
сылки («курить — здоровью вредить»). Любая же поле-
мика стала уже не социальным табу, а запретом из пра-
вил внутреннего распорядка концентрационного ла-
геря. Если табу Баян нарушал, практически это было
безопасно, и эту роль отыгрывал уже по инерции, то
строить из себя борца за права в концлагере стало со-
вершенно бессмысленно: таким способом толпу вокруг
себя не соберешь, разве что толпу ментов. Отказаться
от роли было нетрудно: борцом Баян не был и если чув-
ствовал себя таковым, то лишь в окружении адвокатов.
 243
Ждать, пока забудут, пришлось недолго. Баян Ши-
рянов из деятеля рунета стал просто юзером Кириллом
Воробьевым и затерялся в сети, как прочие «пио-
неры» — Максим Мошков, его друг Вадим Вадимович
Гущин, который первым и выложил «Низший пилотаж»
на своем сайте «Русская маргинальная культура», и Ев-
гений Горный, переехавший в Таиланд и обновляющий
оттуда сайт «Русская виртуальная библиотека».
В 2015 г. Кирилла Воробьева парализовало после
инсульта, ему диагностировали энцефалопатию голов-
ного мозга. У него оказались четверо детей, причем
трое старших лишили его родительских прав, и жена,
живущая в Италии. Чтобы собрать денег на сиделку и
лечение, понадобился краудфандинг в Facebook. В ночь
на 15 июня 2017 г. он умер в больнице от цирроза печени.
«Пилотажи», по малой мере, «Низший», заняли свое ме-
сто в мемуаристике о винтоварении.
244

Наследство де Сада и
Джека Потрошителя
«Тошнотворные басни»
Хесуса Игнасио Альдапуэрты

В 1995 г. вышла книга испанского андеграундного писа-

теля Хесуса Игнасио Альдапуэрты «Глаза: тошнотвор-
ные басни андалузского де Сада» (The Eyes: Emetic
Fables from the Andalusian de Sade) — 88-страничный
сборник рассказов, изданных им за свой счет в 1986 г.,
за год до смерти, а затем посмертно переизданных в
новом переводе на английский.
В 1997 г. сборник попал, вероятно, не без приложе-
ния усилий издателя, в каталог детских книг [Bowkers
1997]. На сайте интернет-магазина Amazon к ней будет
пришпилен тэг «for children's interests», который вызо-
вет отповеди читателей, хотя, строго говоря, трудно
спорить с тем, что книга может оказаться интересной
для детей.
Тошнотворная биография
Самой первой «тошнотворной басней» сборника
была биография Альдапуэрты, изложенная в предисло-
вии. Сообщалось, что он родился в Севилье около
1950 г., значительную часть жизни провел за пределами
Испании, в Центральной и Южной Америке и на Филип-
пинах.
 245
На родине его основной доход считался мелким кри-
миналом, и он несколько раз сидел за воровство и нарко-
тики, самым долгим и мучительным было тюремное за-
ключение при Франко (до 1973. — М. О.). Деньги, выручен-
ные от этой деятельности, тратились преимущественно
на книги, почти исключительно порнографические, и про-
ституток [Aldapuerta 1995, 5].

Книги добывались и другими способами, например,

в обмен на сочинения маркиза де Сада он отдавался
владельцу книжного в Мадриде — старому грязному
пидору, извлекавшему свою выгоду из его страсти к
чтению. Потом Альдапуэрта проучился два года в меди-
цинской школе.

Особое удовольствие он находил в присмотре за фи-

зически нетрудоспособными и был благодарен за сво-
бодные халаты, «не дававшие матроне из сиделок заме-
тить стоящий член, который я мог периодически сжимать
перед парализованным пациентом» [Aldapuerta 1996, 6].

Мемуарные цитаты, которые приводятся в преди-

словии, — из неопубликованных и зашифрованных
дневников Альдапуэрты.

Однажды он нашел завернутый в марлевые бинты

подготовленный для утилизации «крошечный кусочек бе-
лой плоти». Это была крайняя плоть ребенка, оставшаяся
после обрезания. Он вымыл ее, забрал домой и хвастал
тем, что может растягивать ее на собственном члене и
«эякуляция была мгновенной, без всякой мануальной сти-
муляции» [Ibid.].

Позже он рассказывал одному из приятелей о

судьбе этого кусочка: «Корона скоро потеряет свою
246
гибкость, затвердеет и высохнет. Ее нельзя будет ис-
пользовать, поэтому я съел ее».
Помимо наркотиков и воровства, были путеше-
ствия по Центральной Африке, откуда он попытался
провезти две высушенные человеческие руки, куплен-
ные в магазинчике военных трофеев и конфискованные
на таможне.
Помимо этого он писал книги, мать его сама сочи-
няла слащаво-романтические истории для женских
журналов и, видимо, поощряла сочинительство, однако
писания Альдапуэрты, были чем-то совершенно проти-
воположным, семья сначала о них не подозревала, а ко-
гда узнала, — отреклась от него.
В марте 1987 г. частично сгоревшее тело Альдапу-
эрты обнаружили в съемной комнатке, за аренду кото-
рой он задолжал за несколько месяцев. Вокруг его
смерти ходило много слухов (самоубийство из-за отсут-
ствия литературного признания или из-за СПИДа, убий-
ство наркоторговцами за долги); найденная канистра
бензина убедила полицейских, что пожар был не слу-
чайностью, а самосожжением. Возгорание потушили
неожиданно быстро подъехавшие пожарные, из ком-
наты вытащили уцелевшие рукописи, дневники и раз-
ные артефакты, которые характеризовали личность по-
койного писателя:

В его квартире была обнаружена еще одна любопыт-

ная вещь, с которой с улыбками фотографировалась по-
лиция, — дилдо, украшенное запутанным орнаментом и
изготовленное из бедренной кости ребенка. Альдапуэрта
рассказывал нескольким людям об этом приспособле-
нии, своем hueso, и о том, как превосходно оно подхо-
дило для стимуляции perineo во время полового акта или
мастурбации [Aldapuerta 1996, 7].
 247

Недораскрытая мистификация
Это предисловие — на самом деле первая новелла
в форме предисловия: никакого Альдапуэрты в Испании
никто не знал, книга изначально написана по-английски๑
и спустя 10 лет атрибутирована британцу Саймону Уайт-
чепелу (Simon J. Whitechapel). Авторство будет рас-
крыто 2 апреля 2006 г. на борде
susanlawly.proboards.com, где сообщалось, что
«“Глаза” написаны людьми, ответственными за издание
журнала Headpress, другая книга автора — The
Slaughter King»๒.
Так «Глаза» были хотя бы вписаны в контекст, даже
сразу в два: в библиографию Уайтчепела и — шире — в
продукцию независимого издательства Headpress, ос-
нованного летом 1991 г. Дэвидом Флинтом (David Flint),
Дэвидом Керекесом (David Kerekes) и Дэвидом Слейте-
ром (David Slater). В этом случае псевдоним можно пе-
ревести как Alda Puerta ‘у врат’, Jesus — Иисус, и пред-
положить, что Уайтчепел — еще одно фальшивое имя,

๑
В выходных данных значилась переводчицей и автором пре-
дисловия Люсия Теодора. В предисловии сообщалось, что
«Глаза» были переведены на английский самим Альдапуэртой,
но потребовался новый перевод, поскольку его собственный
английский был слишком «школьным» и неестественным
вследствие сильной зависимости от испанских конструкций.
๒
В авторстве, кроме Уайтчепела, подозревали Джеймса Уиль-
ямсона. Одновременно или даже раньше мистификацию рас-
крыл Д. Волчек (см. статью «Prosa lupus versus» на с. 324 в наст.
изд.), который хотел перевести книгу на русский, но так и не
перевел. Позже он сказал, что «разлюбил Уайтчепела, не полю-
бив», и назвал его сочинения графоманией, хотя в ряде других
случаев графомания не была препятствием для Kolonna.
248
произведенное от района Лондона и одного из про-
звищ Джека Потрошителя «Убийца из Уайтчепела» (The
Whitechapel Murderer). Биография Уайтчепела (родился
на Мадагаскаре, переезжал из Англию во Флориду из
Флориды в Новую Гвинею) выглядела более правдопо-
добно, чем у Альдапуэрты с его фаллоимитатором из
детской кости, но не более достоверно.
Я предположил это в 2014 г. В апреле 2020 г. это
подтвердил в Facebook писатель и музыкант Стив
Лайнс, основатель Rainfall Records и Rainfall Books (с
Джоном Фордом), автор фантастических ужасов и ил-
люстратор уайтчепеловской книги [Whitechapel 2007]:
«Это псевдоним — его звали Стивен или как-то в этом
роде»๑.
Зная о британском происхождении Уайтчепела,
проще установить прямую связь Альдапуэрты с бритто-
новским лордом Хоррором, свежевавшим юных ев-
реек из Польши и из России. К роману Д. Бриттона, в
частности, отсылают дилдо из кости и украшение из
крайней плоти ребенка:
Иногда из кожи мертвой женщины изготавливал
маску и прилаживал себе на лицо. Если был в настрое-
нии — надевал их срамные части, как украшения. Сплетал
воедино груди дюжины различных женщин и носил мяг-
ким бронзовым шарфом на плечах <…> Стальным кинжа-
лом он выдалбливал кости и хрящи из ампутированной
ноги еврейки и носил, как кисет, над своим выставленным
напоказ пенисом [Бриттон 2019, 18].

๑
«It is a pseudonym — his name was Stephen something or
other» (Steve Lines's commentary in Mythos Fiction, 11 April 2020
<https://www.facebook.com/groups/462708060430108/per-
malink/3113439528690268>
 249

Лорд Хоррор (превращенный нацистский радиоведу-

щий Уильям Джойс) живет экстрактами и солями ев-
реев, Альдапуэрта — экстрактами и солями детей, са-
мых беззащитных и уязвимых существ.

Радикальная герменевтика
Фамилия «Уайтчепел» появляется в 1990-е гг. в садо-
порно-эзотерическом журнале Headpress, ею подписы-
ваются статьи со множеством ссылок, выглядевшие как
научные, — например, исследования о феномене пер-
дежа. Увлечение Уайтчепела — cоздание альтернатив-
ных теорий, методы — конспирология, нумерология и
радикальная герменевтика, предпосылки — эзотериче-
ские. Вырисовывается круг любимых героев Уайтче-
пела и сфера интересов — де Сад, Гитлер, Джек Потро-
шитель; его интересуют серийные убийства, расследо-
вания которых он проводит с педантизмом и подобием
знания дела.
В статье «Кишки и розы: Джек Потрошитель, Ге-
лиогабал и метеориты» [Whitechapel 2007a] доказыва-
ется, что Потрошитель был полицейским и потому мог
приближаться к жертвам и убивать, не вызывая подо-
зрений. Гипотеза ничем не хуже других спекуляций во-
круг Потрошителя, но в числе доказательств фигуриро-
вали Гелиогабал, метеориты и ритуальные жертвопри-
ношения с целью разрушения мира, в духе конспироло-
гических частных журналов, создающих альтернатив-
ные картины мира, в которых колебания курсов валют
объясняются происками НЛО, а печатается «исследова-
ние» в Fortean Studies — «академическом» приложении
к журналу о паранормальных явлениях Fortean Times.
В статье «Полный Во. Знаем ли мы всю правду о
250
величайшем романисте XX века?» [Whitechapel 1995]
доказывается, что Ивлин Во практиковал в Оксфорде
сатанизм и магию, а его трость, об утере которой напе-
чатал объявление оксфордский университетский жур-
нал Isis, — это волшебная палочка [Whitechapel 1995,
120]. Были и в тесном смысле слова герменевтические
толкования Библии: «Царь царей? Радикально новая ин-
терпретация христианского послания».
Лавкрафтианский рассказ Уайтчепела «Вальпурги-
ева музыка» (Walpurgisnachtmusik, 1994) из коллектив-
ного цикла «Мифы Ктулху» вошел в антологию «The
Starry Wisdom: A Tribute to H. P. Lovecraft» (1994) с дис-
клеймером, что автор, редактор и издатель не разде-
ляют философию героя — насильника и сторонника Хо-
локоста.
В 1997 г. выходит «Путешествие через похоть, убий-
ство и адское пламя» [Whitechapel 1997], в 2000 г. —
книга «Переезжающие убивать: реальная история ку-
рорта серийных убийц» (Crossing to Kill: The True Story
of the Serial-killer Playground), — документальный ро-
ман, объясняющий историю феминицида в Южной Аме-
рике: загадочные убийства женщин в северном мекси-
канском штате Чиуауа, продолжавшиеся с 1993 до
2001 г. Их никто не расследовал, и они обросли мифами
и домыслами, из обломков которых Уайтчепел констру-
ирует свой: криминальный Сьюдад-Хуарес стал своего
рода курортом серийных убийц, приезжавших сюда
резвиться из США. Обе книги переизданы в 2002 г.
[Whitechapel 2002a, Whitechapel 2002b].
В 2003 г. издаются еще две книги: «Адская плоть:
Злодеяния Торквемады и испанской инквизиции» (Flesh
Inferno: Atrocities of Torquemada and the Spanish
 251
Inquisition) и «Лагерный секс: иллюстрированная исто-
рия нацистской эксплуатации» («Kamp sex: An Illustrated
History of Nazi Exploitation), в последней собраны мате-
риалы по истории концлагерей — от первых воспоми-
наний о них до сексплуататорских фильмов 60-х, комик-
сов и запрещавшихся в 1990-е видеоигр, в которых по-
бедитель становился начальником собственного лагеря
смерти.

Заглядывая в «Глаза»
«Глаза» — вторая по счету изданная художествен-
ная книга Уайтчепела, первой был «Король резни, или
Новая Аталанта» (The Slaughter King Or, The New
Atalanta, 1992), переизданный в 1993 и 1998 гг. под загла-
вием «Король резни» (The Slaughter King). Король
(El Rey) — это маньяк, который убил и искалечил в Ев-
ропе сотни женщин и мужчин «с мастерством и анато-
мической точностью хирурга, талантом художника-
сюрреалиста, ненасытной свирепостью животного». Ав-
тор упивается детальными описаниями садистских
убийств, включая изощренные вроде буржуазного
ужина, где едят живых пчел, пока не опухают и не па-
дают замертво на стол, который заканчивается десер-
том — бисквитом, приготовленным из ягод белла-
донны, аронника и цветков аконита.
В «Глазах» — двенадцать текстов, если считать пре-
дисловие. Следом идущий «Индокитай» — «басня» о
лейтенанте, который каждую неделю совокуплялся с
мертвой вьетнамской, камбоджийской или лаосской
шлюхой. Время действия — война во Вьетнаме, по-
этому лейтенант всегда совершал надругательство над
трупом на фоне крупномасштабной карты Индокитая с
252
показанными на ней точками от бомбовых ударов B-521.
Во время оргазма он «выдыхал названия вьетнамских
или лаосских или камбоджийских городов и округов».

В ее лице он трахал все недавние трупы, все тысячи,

десятки тысяч убитых за неделю, с тех пор как он трахал
последнюю мертвую вьетнамскую шлюху [Aldapuerta
1995, 12].

У него был поставщик, дезертировавший из Армии

Республики Вьетнам, который находил девушек, каж-
дый четверг — новую:
Агент объяснял, что она якобы тайком проберется в
лагерь, указывая при этом на бензовоз, припаркованный
на обочине, а потом помогал ей забраться внутрь пустого
бака, сообщив, что долго она этого запаха не выдержит,
пару минут, три-четыре, самое большее. Потом он дол-
жен был закупорить люк, через который залезла девочка,
сесть в кабину бензовоза и врубить радио на полную
громкость. Через полчаса, когда звуки, заглушаемые
Джими Хендриксом или Led Zeppelin или Creem оконча-
тельно стихали, он заводил бензовоз и заезжал в лагерь
[Aldapuerta 1995, 11].
Убийство под музыку — одна из навязчивых идей
Уайтчепела, отсылающая к «Королю резни», где серий-
ный убийца под громкую музыку расправляется с
хастлером. Если в «Индокитае» жертву внутри бензо-
воза умерщвляет под музыку поставщик, то в других
«баснях» звуковое сопровождение необходимо мань-
яку. Герой новеллы «Песок, песок» насилует пристре-
ленного им полуживого Гламира, включив радио на
полную мощность [Aldapuerta 1995, 31]. В «Охапке» де-
портированный из Таиланда педофил, купивший за 800
песо девственницу-метиску, напевает себе под нос в
 253
такт скрежету об пол куска цемента, который он зата-
чивает, чтобы вырезать филе из гениталий [Ibid, 42].
Садисты у Альдапуэрты имеют дело с беспомощ-
ными телами, кондиции которых облегчают их ра-
боту, — обездвиженными, парализованными, зафикси-
рованными и ослабленными, превращенными в подат-
ливый материал, который легко разодрать руками на
куски: нежное тело ребенка, подкошенного холерой,
или полусгоревшее тело девушки, на котором мясо
само разъезжается и отделяется от костей. В лучших
текстах создается фантазийная ситуация, в которой
жертва максимально беззащитна и беспомощна;
дальше над ней совершается череда ультрасадистских
сексуальных манипуляций, которые приводят к пол-
ному разрушению тела, венчаемому некрофилией и
расчленением. В соответствии с общим для карногра-
фии правилом, жертвы обладают неправдоподобной
живучестью и не теряют сознания из-за болевого шока,
чтобы удовлетворить садистическую фантазию автора
и читателя. В «Песке» изнасилование кодируется педо-
филическими кодами:

Он отставил в сторону банку с горючим и перекатил

Гламира на живот. Штаны сзади стали картонными из-за
засохшей крови и дерьма. Он порвал их, прежде чем стя-
нул. Когда он вошел в него, Гламир вскрикнул, слабо, как
ребенок, на мгновение нарушив своим голосом треща-
щий наст радиопомех. «Ну-ну», — сказал он. Он не смог
совершить проникновение так, как хотел, потому что
трудно было обхватывать тело Гламира. Пытаясь сделать
это, он погрузил руки в покрывшиеся гладкой коркой
раны на животе. Он старался. Гламир был еще жив, когда
он испытал оргазм. Он молился об этом. Он перевернул
его на спину и открыл сморщенные гениталии холодному
254
ночному воздуху и смотрящим сверху звездам. Он при-
нес канистру с горючим и налил немного в горсть
[Aldapuerta 1995, 31].

Жертва кричит слабо, «как ребенок», а фраза

«There, there» используется обычно, чтобы успокаивать
детей. Здесь это способ описания предельной незащи-
щенности и уязвимости. В «Охапке», следующей через
новеллу после «Песка», девочка лет 9—10, ослабленная
недоеданием и только что перенесенной холерой, за-
перта с садистом в одной каморке, где легко можно со-
орудить пыточный инструмент.

Начал с простого: я расколол ее череп об стену, рас-

ширил отверстие куском цемента, выломанным из пола,
и вычерпал, всосал и подъел его — ее черепа — содержи-
мое. Еще, конечно, теплое и даже слегка дымившееся
[Ibid, 41].

Маньяк надрезает девочке живот (рецепт от Джека

Потрошителя) заточенной об пол маленькой дешевой
заколкой, выпавшей из ее волос.

Я обследовал ее, уложив на пол камеры размякшее

изможденное тело и пробежал пальцами в поисках ме-
ста, чтобы начать сначала. Зияющее отверстие ануса или
вагина казались подходящим местом, но пальцы не нащу-
пали, за что зацепиться, чтобы начать вырывать из нее
плоть. Кусок цемента, которым я принялся вскрывать ей
череп, почти принял форму лезвия [Ibid, 42].

В «басне» «Икар» действие происходит во время

Второй мировой войны. В сбитом бомбардировщике B-
17 пилот наблюдает за сценой потрошения девушки,
приколотой к садистскому распятию. От де Сада
 255
наследуется отмеченная Р. Бартом особенность —
жертва, если она остается жива, лишается права на
речь: челюсти девушки сшиты стальными нитями, а
язык не шевелится во рту, наполовину заполненном
кровью и кровавой пеной.

Это была скульптура, распятие из сломанных и зазуб-

ренных кусков железа, стали и меди, подвешенных
между полом и крышей и стенками фюзеляжа, на кото-
рые было надето — пригвождено, прискоблено, нако-
лото, зажато — тело женщины. Она была голая, с выбри-
той головой — рубиновая, почти затянувшаяся коркой
кровь пылала, как глаза, на изодранной коже черепа
между нитями короны из витой медной проволоки, —
она плакала, взвизгивала, челюсти и губы ее были стис-
нуты и сшиты нитями из меди и стали… [Aldapuerta 1996,
21].

В сюжете новеллы «A la Japonaise», помимо аллю-

зий на путешествующих либертенов де Сада, опозна-
ется фантазия на тему «Переезжающих убивать». Секс-
туристы-каннибалы, посетившие Сидней, Дели, Лхасу,
Шанхай и т. д., теперь разъезжают на машине скорой
помощи по разбомбленному Мацуэ (город в западной
части японского острова Хонсю) и подбирают постра-
давших, чтобы, пользуясь их беспомощностью, насило-
вать и пожирать. Нарратор-извращенец (сам рассказ-
чик, как и другие маньяки Альдапуэрты, анонимен, но
называет имена подельников) удивляется живучести
японки, получившей смертельные ожоги и превратив-
шейся в кусок дымящейся плоти, и хозяйственно жалу-
ется на неудобства, доставленные ему способом мучи-
тельной казни.
256
Как она оставалась жива, не знаю. На руках, кото-
рыми она подавала нам знаки, блестела обнажившаяся
кость, и разрушенная плоть на ее теле, блестевшая рас-
топленным жиром сквозь покров пыли, отставала от
опоры скелета. Лицо было по большей части неопознава-
емо, а волосы сгорели. Она плакала, впрочем, довольно
нежно, словно ее раны были пустяковыми <…> Мы оста-
новили скорую и вынесли ее на обочину, один или двое из
наших поотведали ее подгоревшей плоти, вырезая по-
лоски из грудей, еще даже не положив на подходящее
ровное место. Поскольку я не интересовался мясом, мне
дали минуту или две потыкать пенисом в ее вагину. Я об-
жегся, пока проделывал это: даже внутри она была, как
кипяток. От застывшего на лобковых волосах жира не
мог потом избавиться больше суток. За секунду до ор-
газма я передернул и подсолил ее от живота до лица, пе-
ред тем как один из ожидавших гурманов с криком от-
толкнул меня от своей цели. Я думал, она к этому вре-
мени умерла, но, когда ей на лицо упало мое семя, ее
язык высунулся и попробовал его. Думаю, она приняла
его за дождь, наконец-то пролившийся охладить ее с за-
тянутых дымом небес.
Я вернулся в скорую ждать, когда закончится поеда-
ние. Шамех потом сказал мне, что она оставалась жива
почти весь сеанс, глядя прямо вверх. Коф нассал ей на
лицо, чтобы посмотреть, не попробует ли она снова, но
она не стала, и даже глаза ее оставались открытыми под
струей и смотрели вверх через впадины, заполнившиеся
мочой. Я предположил, что она умерла, но Шамех сказал:
нет, она еще дышит [Aldapuerta 1995, 60–61].
Здесь, кажется, в описание вмонтирован кадр из
POV-порнофильма, где сабу полагается смотреть на до-
минатора снизу вверх. В отличие от классических мань-
яков, выкалывающих глаза (причины они объясняют по-
разному — чтобы «не смотрели», чтобы на сетчатке не
остался отпечаток изображения убийцы и т. д.),
 257
альдапуэртовские заглядывают в глаза своим жертвам.
Это один из смыслов заглавия; другой, метафориче-
ский, вскрывается на бларбе, написанном, несомненно,
самим автором: «Это немигающие глаза, в которых Аль-
дапуэрта отражает грязь и разложение нашего коллап-
сирующего мира и самые дурные ужасы, копошащиеся
на развалинах его фундамента».
Запах горящей плоти — один из ольфакторных
лейтмотивов «Глаз»: лейтенант-некрофил, пыхтя над
трупом проститутки, подносит зажигалку Zippo к ее
соску и «вдыхает запах обугленного мяса, не сводя при
этом глаз с карты, хотя один раз он довольно сильно об-
жег палец, не обращая внимания на пламя» [Ibid, 12--13];
в «Песке» садист обливает авиационным бензином кор-
чащегося от боли Гламира и слушает его крики и «треск
горящего жира» [Ibid, 31–32]; в «A la Japonaise» это по-
чти атмосферное явление в дымящемся Мацуэ; в «Пор-
ноглоссе» есть специальные термины для пыток раска-
ленными предметами:

pí: изнасиловать с использованием раскаленного ин-

струмента (например, паяльника);
r(): префикс, обозначающий действия, совершаемые
с использование нагревания, например, rigrí-: пытать
ступни раскаленными инструментами; rongo-: прокалы-
вать половые органы и т. д. раскаленными иглами [Ibid,
85, 86].
Иногда даже фантастической живучести жертвы не
хватает, и тогда уайтчепеловский маньяк, уничтожая
тело, оживляет жертву в фантазиях, чтобы вновь с нею
расправиться. Педофил из «Охапки» сравнивает де-
вочку, превратившуюся в «охапку влажных костей», с
козлом Тора и фантазирует, выскребая костный мозг.
258

Случись ей каким-то божественным чудом возро-

диться, она бы хромала, как козел Тора. Скоро, когда я
начал дробить кости на куски, ей было бы не под силу
даже хромать [Ibid, 45].
Козлы Тангниостр и Тангриснир служили Тору неис-
черпаемым источником пищи: он убивал их, отваривал,
а затем воскрешал из груды костей, но один из козлов
после очередного воскрешения охромел, потому что
деревенский мальчик Тьяльфи по совету Локи сломал
кость ноги и высосал сладкий костный мозг.
У Альдапуэрты, как справедливо заметил хорват-
ский критик Зоран Роско, пытки стабильно монтиру-
ются с сюрреалистическими образами, сообщающими
«ощущение вечной меланхолии», которая поднимает
его тексты над обычной порно- и карнографией [Rosko
2009]๑. В «Песке» изнасилованию умирающего предше-
ствует разговор со звездным небом:
Теперь высыпали звезды. Он смотрел на них, выби-
рая те созвездия, которые узнал, и произнося их названия
вслух. Иногда среди них мелькали искры света. Посте-
пенно он осознал, что небо пыталось говорить с ним. Он
задрожал. Звезды засверкали. Это было очевидно. Он
вернулся в самолет и включил радио, сделав звук на пол-
ную катушку, а затем вернулся, чтобы слить немного топ-
лива из почти пустых баков. Звук статики преследовал
его, когда он склонился над двумя телами. Как и обещали
звезды, Гламир был еще жив, жив для него [Aldapuerta
1995, 31].

๑
Другая отмеченная им особенность: «Последствия описанных
сексуальных действий почти всегда заканчиваются изоляцией,
как будто безымянные главные герои внезапно остро осознали
свою дистанцию от всякого общества, от всякого вида любви.
Пустоту после оргазма».
 259

Это кантовское «звездное небо над головой»,

«наполняющее ум все новым и возрастающим восхи-
щением и трепетом», только «нравственный закон
внутри», выводимый из предпосылки, что разум явля-
ется источником любой цели и ценности, заменен зако-
ном садистского удовольствия, где целью становится
боль. В последнем предложении новеллы, когда выжив-
ший ждет под крыльями разбившегося самолета («He
waited, kneeling, for wings to sweep out black wounds in
the star-cankered flesh of the heavens above him»), рас-
хожая фраза — в английском переводе «the starry heav-
ens above» — цитируется почти дословно. Прием тут
же, как только читатель успел его заметить, автомати-
зируется в следом идущей новелле «Инь и Янь», где
мужчина рисует узоры из плоти и органов мерзлых тру-
пов, которые обнаруживает в разбившемся самолете:
ошметки плоти встраиваются в пейзаж.
Если по Канту, человек должен делать предписан-
ное разумом, законы которого вечны и универсальны,
то, согласно Альдапуэрте, универсальна боль, чтобы че-
ловек ее испытал, не нужно сложной работы разума.
Эта метафизика изложена в новелле B.V.M.:

Дайте мне кубический сантиметр вашей плоти, и я

смогу причинить вам боль, которая поглотит вас, как
океан поглощает крупицу соли. И вы всегда были готовы
к этому — с момента, предшествующего рождению, и до
самой смерти. У нас всегда подходящее время, чтобы по-
пасть в объятия боли. Чтобы испытывать боль, не нужно
ни интеллекта, ни зрелости, ни мудрости, ни медленной
работы гормонов в сырой полночи наших внутренних ор-
ганов. Мы всегда готовы к этому. Всю жизнь готовы. Все-
гда [Ibid, 52–53].
260
Наследуются структурные сходства с герметически
изолированными пространствами «Жюстины» и «120
дней Содома»: край света, пустыня, запертая комната.
В некоторых случаях антураж исторический, времен
Второй мировой («A la Japanese», «Песок, песок») или
войны во Вьетнаме («Индокитай»), но современному
человеку проще узнать себя в этих пейзажах, чем в
десадовских замках XVIII — начала XIX в. Когда Аль-
дапуэрта помещает героев в ситуацию войны, с одной
стороны, это хаос, создающий обстановку, в которой
никому не придет в голову расследовать преступления,
т. е. комфортные условия работы для маньяка, с дру-
гой — подразумеваемый фон из беспрерывных узако-
ненных массовых убийств. Это выводит на размышле-
ния, «нормален» ли читатель, который считает убий-
ства, совершаемые по договоренности правительств,
менее ужасными и противоестественными, чем разво-
рачивающийся тут же рядом детально описанный са-
дизм в исполнении маньяков.
Искусственные языки
Еще одна навязчивая идея Уайтчепела — создание
шрифтов (алфавит ротор, в 2012 г. — шрифт Majikalph и
т. п.) и искусственных языков, приспособленных для
описания редуцированного мира, например, в книге
«Глаза» это последний текст «Порноглосса»
(Pornoglossa), который, по легенде, изложенной в пре-
дисловии, не входил в авторизованный сборник, а был
извлечен из бумаг Альдапуэрты. В нем конструируется
язык, состоящий исключительно из лексики ультраса-
дистской порнографии, изобретенный неким корре-
спондентом Альдапуэрты в Сеуте (полуанклав Испании
в Марокко).
 261
hi: порвать промежность;
hí: изнасиловать;
hiz-: испытать оргазм во время изнасилования;
kikh: издавать чмокающие звуки во время анального
изнасилования;
yîmm-: клитордектемировать девочку препубертат-
ного возраста;
mao: вырванный с корнем лобковый волос;
q-: сосать кровь из мелких ран (на груди или половых
органах)
tsó: мастурбировать, используя открытую рану;
ts(): префикс, обозначающий действия, совершае-
мые с холодными предметами и т.д., например, tsiví-: из-
насиловать сосулькой или замороженным дилдо;
y-: кровоточение из половых органов после изнаси-
лования [Ibid, 84, 85, 87].
В позднейшем тексте «Копфмуркундалини»
(2004) — это язык, на котором общается парализован-
ный после катастрофы байкер, очнувшийся на больнич-
ной койке с раздробленным позвоночником: «он от-
крыл глаза, увидев кусок потолка, и запах больницы
бросился ему в ноздри и он знал, где он и что с ним про-
изошло даже еще до того как он открыл рот, полный
пластика и резины». Сначала он способен коммунициро-
вать с медсестрами и врачами только движением глаз,
потом с помощью азбуки Морзе, по которой он учится
моргать, а затем рассказ постепенно полностью пере-
ходит на особый язык.

Óóhájýú yíáòbá ýp jírréàjín íp múráág-yíòíj, áìhújáú

rnóréígón of ngópódéàjón óóházéú behind yíéàj, áìhìgá that
qé rí ngúmúríýr óóhírrí, that near rí írrí-ngúkúgýóg úìh-
splayed óš tà ngà-seat-áág-the, úìh-kneeling on jì
ngášngázéàján, èòhébú ngúthmúbíýr-ngà-his-óúgà forward
ngúššúrráág-the. Óóhégí yíáòbá car-íýr-yíòíj and áìhúzàú rear
262
rnóréíg-ón, tsé áìh-need myzíýr-yíòíj, šy áìhýló yíáòbá
múríýrún tsé-újýú qè rrí ngà-night-áág-the, tò áìh-enter,
áìhògìò ngà-blanket-íýr-òn and wógíýrón rrý áìhóráú yíáòbá.
Óóh-knelt she-áòbá érr rear seat-áág-the, áìhújáú nì
jhèzíýrèn of salt-áág érr jhàbáágàn, tò óóhìdé óš back-áág
òts tà šngázéàján íp dashboard-áágín, áìhúgà rjúdzíýr-yíòíj úr
sèwáágèn úàýóg óóhówýú úzàú khòléàj, áìh-feel tsé-tì
ngènèðéíg óóh-begin ýzá against thègéàj-yíòíj, py
ngàngàríýràn òts skull-áág-yíòíj. Jtàjìéàj, when
ngýnglýwýógýn òts rrárréàj-the úìhàgó, áìhygýú rrkýgíýrýn
which-ýóg jó áìhérà ýáíýr, óóhélé yíéíg, qhsýzýóg-yíòíj wó
spine-ýóg-yíòíj úìhóðí nèðáòbá círýóg-the òts pí míwáág
úàýóg óóhýwé àq ngàctàwéàj òts tsò from ngíjírréàjín tò
óóh-swim tsé-šmúrráág áts coral-áág ngà-canyon-áág-án òts
ìbò city-áág-the [Whitechapel 2004].

Текст предлагается перевести с помощью прилага-

емого к рассказу глоссария.
В 2006 г. был создан сайт «Amygdala» (его больше
нет, интернет-архивы сохранили его плохо), а в 2011 г.
вышла последняя самиздатовская книжка Уайтчепела
[Whitechapel 2011], включавшая в том числе три рас-
сказа, опубликованных на сайте, и представленная как
оммаж Кларку Эштону Смиту (Clark Ashton Smith), ав-
тору некромантических ужасов в духе Эдгара По. Ре-
цензию на нее сочинил американский писатель Питер
Сотос (Peter Sotos), специализирующийся на близких
темах с упором на садизм и педофилию:

Я хотел бы, чтобы Уайтчепел воскрес... а потом был

приговорен к смертной казни за то, что он сделал с Го-
вардом Филиппсом Лавкрафтом, Монтегю Родсом
Джеймсом и Рэмси Кэмпбеллом. Будучи фанатом всех
трех, не могу передать ужас и отвращение, которое мне
пришлось испытать от их влияния на Gwell. Это как будто
 263
вы наслаждаетесь, потягивая из бокала хорошее вино,
пока не обнаруживаете, что кто-то прополоскал в нем
свой сифилитический член. И много чего еще. Если вы
попытаетесь читать это, Иисус разрыдается на плече Ма-
рии, а сатана даст пять Мефистофелю [Sotos 2012].

Первая мысль, которая может возникнуть при изу-

чении библиографии Уайтчепела, — не писано ли это ка-
ким-нибудь настоящим, практикующим маньяком?
Предмет почти всех — карнография, история жестоко-
сти и насилия, факты которых педантично собираются
и/или прихотливо интерпретируются; автор прячется за
двумя или тремя псевдонимами, в отличие от самодо-
вольного эксгибициониста Сотоса. Но пример с фами-
лией показывает, что именно эта мысль внушалась ми-
стификатором: так маньяков показывают в фильмах —
коллекционирующими «трофеи» (части тела или об-
разцы крови, как Декстер Морган) или просто увешива-
ющими все стены в комнате газетными вырезками из
криминальной хроники. После этого сборника Уайтче-
пел бесследно исчез, в 2014 г. был вброшен слух, будто
он получил тюремный срок [Messiah 2014]. Вероятно,
«Стивен или как его там» им наигрался, но не похоро-
нил, а оставил маневр для возвращения.
264

Стивен Кинг и Гарри Поттер

К клинической картине
литературной клептомании
Д. К. Роулинг*

В Хогвартсе нет уроков литературы, а сами малолетние

чернокнижники из «Гарри Поттера» на протяжении пер-
вых шести томов не читают ничего, кроме колдовских
учебников, газеты «Ежедневный пророк» и фантиков от
волшебных конфет. В «Философском камне» сведения
о Николасе Фламеле — реальном алхимике второй по-
ловины XIV в., информацию о котором без труда можно
было найти в какой-нибудь магловской книге по исто-
рии Средневековья, — добываются из вкладыша к шо-
коладной лягушке, поскольку в хогвартской библио-
теке к алхимии первокурсников не допускают.
Возьми они любую из магловских книг, подходя-
щих им по возрасту, станет ясно, что мир, в котором
они живут, — большой плагиат магловского. Из «Стар-
шин Вильбайской школы» Рида Тальбота (1887) пере-
шли описания школьных нравов: соперничающие отде-
ления, спортивные состязания, Невилл копирует
Бошера, Поттер — Ридделя, братья Уизли, подсвечен-
ные Тарлтонами, — Тельсона и Парсона и т. д.). С рыжих

*
Впервые: Полит.Ру, 21 июля 2007 г.; Литература XX века: Мате-
риалы Шестых Андреевских чтений. Под ред. Н. Н. Андреевой,
Н. А. Литвиненко и Н. Т. Пахсарьян. Москва, 2008. C. 172–186.
 265
Тарлтонов из «Унесенных ветром» Митчелл (1936) спи-
сано семейство Уизли — близнецы, мать, которую они
боятся. В «Говорящем свертке» Джеральда Даррелла
(1974) уже был магический вуз, путешествие на паро-
возе в Мифландию — заповедник волшебных существ,
фениксы, единороги, злые василиски и слишком много,
чтобы быть случайными, сближений с «Гарри Потте-
ром». Из «Самой плохой ведьмы» Джилл Мерфи (1974)
мог прийти колледж для волшебниц, обосновавшийся в
старом замке с привидениями; прототип Снейпа — учи-
тельница зельеварения Констанция, которая благово-
лит чистокровным волшебникам и ненавидит заглав-
ную героиню — ведьму Мили Хаббл; прототип Дамбл-
дора — старая директриса, которая, наоборот, потвор-
ствует Хаббл; чистокровная, заносчивая волшебница
Этель Хэллоу, дочка богатого и влиятельного отца, —
прообраз Драко Малфоя и т. д. В «Маленькой Бабе-Яге»
Отфрида Пройслера есть колдовской шоппинг с покуп-
кой метлы и экзамены по колдовству. В «Биби, малень-
кой волшебнице» Эльфи Доннелли (1979) малолетняя
ведьма, которая постоянно нарушает правила — кол-
довской кодекс, запрещающий вмешиваться в жизнь
обычных людей; Бернхард, отец Барбары, который не
умеет колдовать и хочет жить в нормальной семье —
антиципация Петунии Дурсль. С «Рэдволла» Брайана
Джейкса списана сцена битвы в тайной комнате с чудо-
вищной ядовитой змеей с опасными глазами. Из «Вла-
стелина Колец» Толкиена пришли зеркало Еиналеж и
дементоры, напоминающие рыскающих повсюду назгу-
лов)๑. Много параллелей обнаружилось с романом
๑
Список перекличек «Гарри Поттера» с «Властелином колец», в
т. ч. параллели Гарри/Фродо, Рон/Сэм, Дамблдор/Гендальф,
266
Филипа Пулмана «Темные начала» о 12-летней девочке
Лире, живущей в волшебном мире, который соприкаса-
ется с настоящим (первая часть вышла в 1995 г.)๑.
Литературная клептомания Роулинг импульсивна:
стремление умыкнуть что-нибудь приглянувшееся воз-
ведено в принцип творчества, все кражи — по мелочам
(в отличие от продуманных, масштабных плагиатов),
почти все краденное складируется в первых двух томах
(остальные пять приходятся на период ремиссии).
Наконец, как классическая клептоманка, когда ее ули-
чают в мелком воровстве, она ссылается на непредна-
меренность кражи.
— Did you come up with «Sugar Quills» from Charlie
and the Chocolate factory? I believe there were «Sugar Pen-
cils» in that book.
— Oh dear, I don't know whether I did or not. Not con-
sciously, anyway. But it's not a very difficult idea to come

Волдеморт/Саурон, Добби/Горлум, Сириус/Арагорн, и т. д. см.:

[Lowagie 2006].
๑
Это наиболее очевидные интертексты. Тут не место состав-
лять библиографию по проблеме интертекстуальных связей
«ГП» (внушительный список литературы о «Гарри Поттере» см.:
[Rémi 2004—2008]), а те, кто будут ее составлять, должны
иметь в виду, что лучше всех ориентируются в творчестве Ро-
улинг поттероманы, знающие наизусть все семь томов. Показа-
телен процесс над Стивом Уандером Арком, создателем из-
вестной он-лайн энциклопедии «The Harry Potter Lexicon»
(<www.hp-lexicon.org>, 2001—2007), инициированный Роулинг
31 октября 2007 г., когда материалы сайта готовились к изда-
нию в виде книги [Neumeister 2008; Crace 2008]. Роулинг сама
планировала написать аналогичный вадемекум и пустить выру-
ченные деньги на благотворительность, но как только серия
была объявлена «законченной», нужда в авторе отпала: его
смог заменить фанатствующий школьный библиотекарь.
 267
up with; we all suck the ends of pens and pencils (or I do),
so it seemed logical to make them taste nice, and at Hog-
warts, obviously, they use quills! [Rowling 2004]๑
(— «Сахарные Перья» у вас из «Чарли и Шоколадной
фабрики» (Роалда Дала. — М. О.)? По-моему, там были
«Сахарные Карандаши».
— О боже, не знаю, взяла я оттуда что-то или нет.
Не умышленно, в любом случае. Да и придумать такое не
особенно сложно; все мы грызем кончики ручек и каран-
дашей (или я так делаю), так что это же логично сделать
их вкусными, а в Хогвартсе, понятно, все пишут перь-
ями.)
Вилли Вонка потому и закрыл свою шоколадную
фабрику, что конкуренты стали воровать его изобрете-
ния. Сцена с надувающейся тетушкой Мардж из «Узника
Азкабана» повторяет инцидент с девочкой на шоколад-
ной фабрике (сходство особенно заметно, если посмот-
реть подряд фильм Альфонсо Куарона и экранизацию
«Шоколадной фабрики» Тима Бертона), а драже Лю-
бого Вкуса Берти Ботта напоминает жвачку Вонка, ко-
торая меняет вкус по мере того как ее жуешь.
Поскольку целевой аудиторией чата, где задан
этот вопрос, были дети и фанаты, — оправдываться
было бы глупо. Вместо этого Роулинг, едва сдерживая
раздражение, прикинулась рассеянной тетушкой и на
пальцах объяснила, что все гениальное просто. Для тех,
кто не грызет ручки, это неочевидно, и Роулинг сгинула
бы в одном из цехов фабрики Вонка за такие слова.
Все, что попадает в кладовку «J. K. Rowling’s
Laboratory», навсегда утрачивает связь с

๑
Ср. признание в том же чате: «Не думаю, что когда-нибудь
опубликую свои черновики. Слишком много разоблачительных
набросков».
268
первоисточником. Вот еще одно характерное оправда-
ние с официального сайта писательницы:
Until I received this letter, I had no idea that the actors
who played Stuart and Brent Tarleton were called Fred
Crane and George Reeves. No, this isn't where I got the
names (I simply called Fred and George ‘Fred and George’
because I like those names and they fitted well with the old
fashioned names of the other Weasley brothers), but it is a
funny coincidence!
Fred and George have red hair because Ron does; in
other words, I created Ron as a character first, then in-
vented his brothers and sister [Rowling FAQ].
(До этого письма я и понятия не имела, что актеров,
сыгравших Стюарта и Брента Тарлтонов (в фильме Вик-
тора Флеминга «Унесенные ветром» 1939 года. — М. О.),
звали Фред Крейн и Джордж Ривз. Нет, имена я брала не
отсюда (я просто назвала Фреда и Джорджа «Фредом и
Джорджем», потому что мне нравятся эти имена, и они
неплохо подошли к старомодным именам других бра-
тьев Уизли), но это забавное совпадение!
У Фреда и Джорджа рыжие волосы, потому что они
рыжие у Рона; иначе говоря, сперва я создала Рона, а по-
том уже ему были придуманы братья и сестра.)
Предложив посмеяться над совпадением, следую-
щей фразой Роулинг отметает подозрения в зависимо-
сти от Митчелл, бросившейся в глаза всем (неслучайно
на сайте Роулинг этот вопрос помещен в раздел F.A.Q.).
Список писателей, которых обобрала Роулинг,
должен быть пополнен за счет Стивена Кинга.

«Кэрри» (Carrie, 1974)

Много соприкосновений у первой книги серии о
Гарри Поттере с первой книгой Стивена Кинга. «Ненор-
мальность» Гарри («I will not tolerate mention of your
 269
abnormality under this roof!») проявляется, когда он
злится: например, уменьшает размер свитера на Дадли
(«Тайная комната»), натравливает на него змею из зоо-
парка («Философский камень»), надувает тетку Мардж
за то, что она паскудит его родителей («Узник Аз-
кабана»), перекрашивает парик учительницы в синий
цвет (флешбэк, досочиненный уже в «Ордене Фе-
никса»). Эту черту он унаследовал от Кэрри Уайт, кото-
рая в особо стрессовых состояниях может вызвать кам-
непад, передвинуть предметы и поджечь их. В «Кэрри»
все паранормальные события воспринимаются как чер-
ное колдовство, строго запрещенное в доме:
She thought of imps and families and witches. (am i a
witch momma the devil's whore)
(Она [Кэрри] представляла себе бесов и ведьм. (я
ведьма мама дьявольская шлюха));
it's you it's you devilspawn witch imp of the devil it's
you doing it) – ‘Witch,’ Momma whispered. ‘It says in the
Lord's Book: «Thou shalt not suffer a witch to bye.» Your
father did the Lord's work’
(— Ведьма, — прошептала мама. Это сказано в Свя-
щенном Писании [миссис Маргарет Уайт цитирует Исх.
22:18. — М. О.]: «Ворожеи не оставляй в живых».)
Помешанная на религии мать Кэрри постоянно за-
пирает дочь в чулане («to the closet») — деталь, которая
воспроизводится в «Гарри Поттере», где приобретает
(гомо)сексуальный подтекст๑. Когда Кэрри осознает
๑
«Непохожесть Гарри делает его изгоем в семействе <…> ка-
кой вывод мы должны сделать из того факта, что Гарри,
прежде чем он догадается о своей реальной идентичности, вы-
нужден жить в чулане (closet). Или другого факта — еще перед
зачислением в Хогвартс, его собираются отдать в Stonewall
High School» [Bronski 2003a; Bronski 2003b; Bronski 2003c]. В
270

первом случае Майкл Бронски намекает на реализацию мета-

форы раскрытия сексуальной ориентации – «coming out from
the closet» («emergence from the closet», буквально: «выход из
чулана»), во втором — на гей-бар Стоунволл-инн, ставший сим-
волом борьбы ЛГБТ за свои права, или крупнейшую британ-
скую организацию Stonewall, основанную в 1989 г. для созда-
ния лобби, предупреждающего нападки на лесбиянок, геев и
бисексуалов. Впервые аналогию волшебники-геи vs маглы-ге-
теросексуалы провел даже не Бронски; она появилась в рецен-
зии на «Узника Азкабана» за пять лет до того в журнале Slate:
«Вы выросли во враждебном мире, управляемом кодами и
нормами, которые кажутся вам бессмысленными, и в опреде-
ленном возрасте обнаруживаете, что существуют такие же
люди, как вы, более того, есть целая субкультура со своими
собственными кодами и нормами, тут же рядом с традицион-
ными (магловскими), странным образом даже не замечаемая»
[Scott 1999, цит. по: Nel 2001, 63]. Бронски, как видно, развил
идею нью-йоркского кинокритика Энтони О. Скотта: «В начале
цикла мы встречаем осиротевшего Гарри в одном доме с те-
тушкой Петунией, дядей Верноном и кузеном Дадли, и никто
из них его не любит и не понимает. Он борется со своими ощу-
щениями и физическими явлениями, которых не может объяс-
нить и которые его пугают. Одним словом, Гарри – другой, но
он обречен жить в мире нормальных людей. А Роулинг делает
родственников Гарри — Дурслей — подчеркнуто нормаль-
ными»; и далее — о причинах жестокости Дурслей: «…в сущ-
ности, он [Гарри] ведь хабалит (queer-bashed), не раз их на это
провоцируя. И, как во многих историях о камингауте, Гарри
стесняется своего тайного желания (хотя в данном случае пре-
следуется его тайная сила вроде телекинеза или способности
разговаривать со змеями) <…> фразами, которыми у Роллинг
пользуются Дурсли, когда обсуждают мать Гарри и ее мужа-
волшебника, упоминая о «ее компании» и об «их виде», — не-
редко принято характеризовать гомосексуалистов. Как только
Гарри узнает природу своего отличия от остальных, Дурсли
требуют, чтобы он молчал и сохранял все в тайне…» [Bronski
 271

2003a]. Странно, что М. Бронски, когда писал о манере вол-

шебников обряжаться в необычные, вызывающие одежды, не
отметил трансвестистский эпизод из «Кубка огня», где волшеб-
ник Арчи рядится в магловскую женскую одежду и отказыва-
ется надеть брюки: «I'm not putting them on <…> I like a healthy
breeze 'round my privates» (откуда можно сделать вывод, что
волшебники не носят нижнее белье под своими балахонами).
Наблюдение о фаллической символике волшебных палочек
находит выразительное подтверждение в сцене проверки этих
палочек перед Турниром Трех Волшебников, пародии на медо-
смотр: «толстовата, довольно жесткая...», «...хорошая упру-
гость...»; палочки различаются по длине и толщине, молодые
волшебники регулярно их «чистят» («Вчера вечером полиро-
вал», «Гарри взглянул на свою палочку — вся в отпечатках
пальцев!») Гомосексуальный импликационал поттерианы стал
ресурсом слэшфанфика. Первая книга вышла в 1997 г., при-
мерно тогда же набирает популярность интернет, переполнен-
ный фанфиком и порнографией. Счастливая идея о том, что ос-
новной сюжет первой же книги о Поттере «воспроизводит
обычную историю каминг-аута», удовлетворительно объяс-
нила механизм порождения слэша еще на ранней стадии фор-
мирования этого феномена. Слэшфанфик (от slash — «/») —
разновидность фанфика, сюжет которого конструируется из
эротических фантазий на тему гомосексуальных отношений
персонажей, не свойственных им в сюжете оригинала («ори-
джа»). Диспозиция сношающихся в тексте слэша персонажей
называется парингом; самые популярные паринги среди сле-
шеров — Гарри Поттер / Драко Малфой и Гарри Поттер / Рон
Уизли. Фанаты решают, что Роулинг работает слишком мед-
ленно и начинают самоудовлетворять свои эстетические по-
требности, заодно сублимируя фантазии. В раннем интернете
мало книг, но уже есть анонимность, много порнографии и
сборища по интересам — слагаемые, из которых рождается
слэш. Ранние образцы можно найти в досетевую эпоху на дру-
гом материале, но тогда это не было ни феноменом, ни даже
не жанром, а какой-то совсем маргинальной частью
272
телекинетические способности, она начинает запуги-
вать ими мать («‘Pray, woman.’ — ‘I'll make the stones

рукописных тетрадок закомплексованных подростков. В сети

закомплексованные подростки сплотились и начали массово
сочинять. Либидо оказалось больше, чем материала, поэтому
фантазии перекинулись на другие книги. Поначалу Роулинг со-
противлялась попыткам увидеть queer-аллегории в деталях сю-
жета. Источник, близкий к писательнице, заявил, что интерпре-
тация Бронски до неузнаваемости искажает книгу: «It is
astonishing the interpretation people can put on something»
[Gray 2003]. Однако вскоре после выхода в свет «Даров
смерти» Роулинг сама подкинула слэшерам тему, объявив, что
Альбус Дамблдор был геем, влюбленным в своего друга Гел-
лерта Гриндевальда. Раньше остальных об этом узнал режис-
сер «Принца-полукровки» Дэвид Йейтс: в сценарии фильма фи-
гурировала «некая девушка, которая когда-то пленила Дамбл-
дора». Роулинг распорядилась избавиться от этой детали и
похвасталась: «Вообразите, что теперь будет с фанфиком»
[Italie 2007]. Это было попыткой задним числом поставить под
свой контроль мутный поток слэша, направив радикально-гер-
меневтический энтузиазм и фантазии слэшеров в не самый
востребованный до сих пор паринг, и это лишь один из част-
ных случаев, когда Роулинг, устранившись от работы над даль-
нейшим конструированием мира, пытается влиять на канон че-
рез интервью — дискредитируя, блокируя или корректируя
изобретения фикрайтеров. Достоинство книг Роулинг было не
в том, что они породили «волю к чтению», ее при надлежащем
PR может вызвать любой другой качественный детский fiction;
к примеру, в США эту функцию успешно выполнял переведен-
ный с немецкого «Повелитель драконов» (Drachenreiter, 1997)
Корнелии Функе [Funke 2004], а в мощном герменевтическом
импульсе, который несколько лет поддерживался приемом «to
be continued...» О беспрецедентных для детской литературы
читательских спекуляциях, среди которых попадаются герме-
невтические находки, тонкие выводы и гипотезы, см.: [Bomel-
Rainelli 2007].
 273
come again, Momma.’ Momma halted»). Подобно ей,
Гарри Поттер позже запугивает Дурслей, пока те не
узнают, что ему нельзя колдовать вне Хогвартса.
Общим является сексуальный фон «ненормально-
сти». «Ненормальность» («греховность») Кэрри связана
с поздними месячными. «Кэрри», по словам Кинга, —
книга о том, «что страшит мужчин в женской сексуаль-
ности» [Кинг 2005, 171]๑. Слабые телекинетические спо-
собности Кэрри усиливаются после первой менструа-
ции. Удивление директора колледжа у Кинга —
It's hard for me to believe that a girl in this or any
other high school could get through three years and still be
alien to the fact of menstruation…
(Трудно поверить, что девочка в этой да и в любой
другой школе может отучиться три года и до сих пор не
знать о менструации…) —
напоминает реакцию Хагрида в «Философском камне»:
It's an outrage! A scandal! Harry Potter not knowin' his
own story when every kid in our world knows his name!
(Это возмутительно! Позорище! Гарри Поттер не в
курсе своей собственной истории, при том, что каждый
ребенок в нашем мире слыхал его имя!)

«Оно» (It, 1986)

Богарты (boggarts), впервые появляющиеся в «Уз-
нике Азкабана», — существа, которые принимают вид
того, чего человек больше всего боится, — не имеют

๑
Одни предположение о гомосексуальности самого Поттера
считают «маловероятным», ссылаясь на его отношения с Чжоу
Чанг [Lurie 2003, 118], по мнению других, те же отношения не
дотягивают до аутентичной гетеросексуальности [Willis 2006,
160–161].
274
ничего общего с фольклорными богартами. Богарты в
британской мифологии — вредоносные домашние
духи, мелкие пакостники, которые заставляют собак
хромать, вещи исчезать, молоко — киснуть и т. п.; они
неспособны менять форму, как у Роулинг [Colbert 2001,
47]. У Стивена Кинга в «Оно» — это чудовище из Дерри,
которое каждому герою является в образе его индиви-
дуального кошмара: начитанный Бен Хэнском видит му-
мию в клоунском костюме, Эдди — прокаженного бро-
дягу или сифилитика с провалившимся носом, который
предлагает ему «трахнуться за 25 центов»๑, Генри

๑
Это один из целой галереи кинговских педофилов. В «Плясках
смерти» Кинг пишет, что секс был «всегда останется движущей
силой жанра ужасов», причем это обязательно секс, ведущий
«к плохому финалу», «связанный с проявлением силы». Он от-
мечает девальвацию сексуального элемента в ужастике, объ-
ясняя свое намерение исключить секс из «Жребия»: «…в об-
ществе, где гомосексуализм, групповой секс, оральный секс и
даже, Бог нас спаси, водный спорт (термин порноиндустрии
water sport — набор сексуальных практик, связанных с урина-
цией, обливанием мочой и проч. Это без ущерба для смысла
можно было перевести как «золотой дождь», но у О. Э. Колес-
никова получилось даже смешнее. — М. О.) стали предметом
публичного обсуждения (не говоря уже о сексе с различными
фруктами и овощами, если верить колонке «Форум» в «Пентха-
усе»), сексуальный двигатель, который придавал энергию
книге Стокера, вероятно, останется без горючего» [Кинг 2005,
73]. Во-вторых, по Кингу, в основе сюжета ужастика лежит про-
тиворечие норме, которое пугает и/или вызывает отвращение,
апеллирует «ко всему худшему в нас» [Кинг 2005, 177]. В этом
смысле совращение или изнасилование ребенка (секс + наси-
лие + девиация) идеально отвечает генологическому стан-
дарту ужастика. Не случайно, сюжет книги сына Кинга Джо
Хилла «Коробка в форме сердца» (Heart-Shaped Box, 2007),
 275
Бауэрс — Франкенштейна из фильма, Билл Денбро и
Ричи Тозиер — оборотня-клоуна и т. д.; в финальных
сценах Оно превращается в Паука, т. е. персонифици-
рует арахнофобию, которой, кстати, страдает Рон
Уизли (его богарт тоже оборачивается пауком). В книге
«Правда о ночи» Билл Денбро находит мифологические
прототипы Оно (притянутые Кингом за уши): гималайцы
называли его Taelus — злобное существо, который мо-
жет прочитать ваши мысли и затем принять форму са-
мой страшной для вас вещи; его индейское имя — ма-
ниту, гэльское — глэмор, центрально-европейское —
эялик и т. д.
Чудовища, эксплуатирующие самые потаенные
страхи человека, встречались в фантастической литера-
туре задолго до Кинга, к примеру, в новелле Роберта
Шекли «Призрак V» (Ghost V, 1954), где речь идет о при-
зраке, занесенном в «Каталог инопланетных

написанной по рецептам отца и автоматизирующей его при-

емы, также густо замешан на педофилии: Мэрибет, подружка
главного героя — рокера Джуда с тринадцати лет занималась
сексом с лучшим другом своего отца Джорджем Рюгером, ко-
торому было за сорок; мертвый вьетнамец Крэддок, который
на протяжении всей книги преследует Джуда, при жизни лю-
бил трахать малолетних девочек — своих приемных дочерей:
сначала старшую Джессику, потом младшую Анну. В тайне се-
мейки, раскрывшейся Джуду, слышатся явные отзвуки «Доло-
рес Клейборн» (Dolores Claiborne, 1992) и связанной с нею пе-
рекрестной связью «Игры Джеральда» (Gerald’s Game, 1993), а
сцена обличения педофила дочерью — благодаря теме инце-
ста и вуайеристской перспективе — вызывает ассоциации со
«Страшной местью». Ближе к финалу Анна становится частью
Мэрибет, символически расправляясь с педофилом, который
совпадает с воплощением мистического Зла.
276
редкоземельных элементов» как Лонгстед 42: он воз-
действует на подсознание, растормаживая «самые ост-
рые подсознательные страхи, оживляет все то, чего ты
в детстве панически боялся и что с тех пор в себе подав-
лял. Одушевляет страхи»๑.
Однако самая пугающая особь была выведена в
«Оно» и, кажется, богарты Роулинг пришли не из гима-
лайского фольклора. Дэвида Пола и Кэтрин Джек Дивел
очень занимал вопрос, на что похож богарт, когда его
никто не видит [Deavel 2004, 134]๒. Чтобы получить от-
вет, достаточно прочитать второй том «Оно» Стивена
Кинга, у которого Роулинг умыкнула идею. Инопланет-
ное происхождение Оно самому Кингу мог подсказать
рассказ «Песочный человек» Рэя Брэдбери (Referent,
1943, опубликован в 1948): инопланетное существо

๑
Сходства с кинговским Оно у Лонгстеда 42 на этом заканчива-
ются: доктор Фрэнк Арнольд у Шекли путается в психиатриче-
ских терминах, утверждая, что «Призрак – V» не является гал-
люцинацией Грегора. Это персонифицированная псевдогаллю-
цинация, составляющая синдрома психического автоматизма
(синдрома Кандинского — Клерамбо, или синдрома воздей-
ствия) — разновидности галлюцинаторно-параноидного син-
дрома; герои рассказа не видят реальных физических тел, их
видения относится к «субъективному психическому простран-
ству». В финале, чтобы избавиться от призрака, «друзья при-
бегли к самому верному средству против ночных страхов —
забрались с головой под одеяла».
๒
В русском переводе их статьи «богарт» именуется «призра-
ком» [Дивел 2005, 215], поскольку А. К. Секацкий, — научный
редактор этой запредельно занудной книги, — «Гарри Пот-
тера», видимо, не читал или читал, но ничего не помнит. По той
же причине переводчики сменили пол профессору МакГонагол
[Там же, 307] и Флер Делакур [Там же, 200].
 277
(Referent) приобретает облик этого предмета, который
представляет себе мальчик Роби Моррисон. Оно имеет
много общего с Фредди Крюгером: атакует только де-
тей, а взрослые оказываются в стороне от кошмаров (у
Кинга они вообще ничего не видят, для них это парал-
лельный мир), питается их страхами и, перед тем как
убить жертву, воплощает ее персональные фобии.
«Оно» вышло в 1986 году, а первый фильм «Кошмар на
улице Вязов» в 1984 г.
«Оно» Кинга вспомнилось в связи с «Гарри Потте-
ром» не только мне. Филолог из Бангалора, шт. Карна-
така (Индия) усмотрел сходство даже в повадках Оно,
обитающего в трубах сточных вод Дерри, и богартов,
которые любят скрываться в темных укромных местах,
сортирах, под кроватями, в дуплах деревьев [Sandya
2006; этот текст давно удален]. Кроме того, к книге
Кинга он возвел мотив «оживающих картин», на кото-
рых люди встают и оставляют раму. «Стоны Миртл» из
ванной комнаты для девочек напомнили ему видения
Беверли Марш, которая слышит плач детей в ванной
комнате. Другие отмеченные им сходства менее убеди-
тельны. Например, на сближении василиска из «Тайной
комнаты», который производит шум в трубах, с мон-
стром из «Оно» я бы настаивать не стал: «Пеструю
ленту» (The Adventure of the Speckled Band) соотече-
ственник Роулинг Артур Конан Дойль написал еще в
1892 г.; там были и шелестящий звук, и дрессированная
болотная гадюка, ползающая туда-сюда по вентиляци-
онной трубе. К чести Роулинг надо заметить, что она
приспособила чужую выдумку куда изящнее, чем Конан
Дойль воспользовался своей: у змей плохой слух, так
что подсвистывать им, как делал доктор Гримеби
278
Ройлотт, — бесполезно; у Роулинг общение Тома Рид-
дла (Tom Riddle) с василиском происходит на парсел-
танге (parceltongue), он же серпентарго. [Кажется,
сходство богартов с Оно учтут Чейз Палмер, Кэри Фуку-
нага и Гэри Доберман — сценаристы фильма Энди Мус-
кетти. В экранизации 2017 г., когда дети атакуют Оно со-
обща, монстр теряется и начинает принимать один об-
лик за другим. Это растерявшийся богарт из «Узника Аз-
кабана», где вампир Люпин учит: «...с богартом лучше
сражаться вдвоем, втроем, вообще, чем вас больше,
тем лучше. Он сразу теряется, не может выбрать, в кого
ему превратиться».]
«Глаза дракона» (The eyes of the dragon, 1987)
Перифрастический эвфемизм «Сам-Знаешь-Кто»
(«You-Know-Who») или «Тот-Кого-Нельзя-Называть»
(«He-Who-Must-Not-Be-Named»), встречающийся по де-
сятку раз во всех томах поттерианы (кроме предпо-
следних, где герои осмелели и распустили языки, в 7-м
томе на него вновь наложен запрет), генетически вос-
ходит, безусловно, к архаическим пластам магии — к
номинативной традиции «переименований по запрету»
и т. п. языческим фобиям, но, думается, Роулинг не хо-
дила за этой деталью далеко.
В книге Стивена Кинга «Глаза дракона» рассказы-
вается о планах чародея Флегга прибрать к рукам коро-
левство Дилейн. Флегг — черный маг, одно из воплоще-
ний «вечного зла», ему более 400 лет. У Кинга он встре-
чается еще в нескольких книгах, является во множе-
стве инкарнаций, в т. ч. в «Противостоянии» и
«Стрелке»; Дилейн упоминается в «Смиренных сестрах
Элурии» (Джон Норман, пленник сестер-вампирш, —
уроженец Дилейна, «Логова Дракона»), тематически
 279
примыкающих к «Темной Башне». Флегг убивает отца и
мать Питера (главного положительного героя сказки).
Его белое лицо трупа с черными дырами вместо глаз по-
чти всегда скрыто под капюшоном (волдемортовская
манера одеваться). Флегг обладает способностью слы-
шать, когда о нем говорят, поэтому его имя избегают
произносить не только вслух, но даже мысленно. Когда
Деннис мысленно произносит имя Флегга, черный вол-
шебник узнает об этом по вою волка:
He thought he knew how it could be done . . . if, that
was, Flagg did not smell him.
He had no more than thought the magician's name
when a wolf howled somewhere out in the still white
wastes. In a dark room below the castle, Flagg's own sitting
room, the magician sat bolt upright suddenly in his chair,
where he had fallen asleep with a book of arcane lore open
on his stomach.
‘Who speaks the name of Flagg?’ the magician whis-
pered, and the two-headed parrot shrieked <...> He had
thought of Flagg... and somehow Flagg had heard him.
(Он думал, что знает, как это сделать... если Флегг
не пронюхал.
Имя мага всего лишь пришло ему на ум, как вдруг
где-то завыл волк на все белые просторы. В темной ком-
нате под башней, в собственном кабинете Флегга, маг
неожиданно встрепенулся в своем кресле, где было за-
дремал, положив колдовскую книгу заклинаний на жи-
вот.
— Кто произнес имя Флегга? — прошелестел маг, и
двухголовый попугай пронзительно закричал <...> Он
(Деннис. — М.О.) подумал о Флегге… и каким-то обра-
зом Флегг услышал его.)
Это объясняет, почему герои поттерианы испыты-
вают страх перед именем Волдеморта. Волдеморт, как
выясняется в «Ордене Феникса», хорошо владеет
280
окклуменцией (проникновением в сознание). В «Глазах
дракона» персонажи, противостоящие силам зла, точно
так же осаживают друг друга, когда кому-нибудь слу-
чится упомянуть имя Флегга:
Tears were standing in Dennis's eyes. ‘I mean F-’
‘Softly, Dennis,’ Peyna said. His voice was mild, but his
eyes were not. ‘I know who you mean. Best not to speak
his name aloud’». (В глазах Денниса стояли слезы. — Я
говорю о Фл… — Тихо, Деннис, — сказал Пейна (глав-
ный судья королевства Делейн. — М. О.) <…> Я знаю, о
ком ты говоришь. Лучше не произноси его имя вслух.)
Для Флегга выдумываются перифрастические эв-
фемизмы. Деннис, например, пишет Питеру: «You would
Noe the name of this Black Killer if I dared to Rite it, but I
do Not» («Вы узнали бы имя этого Черного Убийцы, если
бы я отважился Написать его, но я не смею»). Бен Стад
говорит: «I'm worried. I've had dreams of… well, dreams
of one it's better not to name» («Я волновался. Мне сни-
лись сны… ну, сны о том, кого лучше не называть»).
Анна Крукбоус, которую Флегг вербует себе в помощ-
ницы (с ее помощью он убивает мать Питера), называет
черного мага Лордом Флеггом:
«What would you pay for such a miracle?» he asked.
«Anything,» she gasped, and meant it. «Oh my Lord Flagg,
anything!» (Чем бы ты могла отплатить за такое чудо? —
спросил он. — Чем угодно, — О мой Лорд Флегг, чем
угодно!)
Уместно напомнить, что Пожиратели Смерти
(Death Eaters), поборники Волдеморта, называют его
Темным Лордом (Поттер только к «Принцу-полу-
кровке» догадался отличать их по этому признаку). У
Кинга и Роулинг мог быть и общий источник — «Власте-
лин колец» Толкиена, герои которого испытывают
 281
страх перед именем Саурона («Неназываемого», «Враг,
которого не называют у нас, снова поднимается»). Ти-
тул «Лорд» («Lord Rings») с эпитетом «темный» употреб-
ляется на совете Элронда: так называет Саурона Боро-
мир. Возможно, Кинг взял идею у Толкиена, а Ро-
улинг — у Кинга. Спрашивать у нее бесполезно: она ска-
жет, что уже не помнит, или придумать такое не очень
сложно.

«Темная половина» (The Dark Half, 1989)

«Двойники», претендующие на превосходство
над «хозяином» (реже — на паритет) были известны
еще литературе романтизма. Именно к этой сюжетной
модели приблизительно с середины поттерианы начи-
нают тяготеть отношения Поттера с Волдемортом.
Книга Кинга «Темная половина» начинается с исто-
рии о том, как у 11-летнего мальчика начинает резаться
третий глаз; хирурги его удаляют и заодно достают из
черепной коробки пару зубов и ногтей. Так у Тадеуша
Бомонта появляется зловещий двойник и антагонист
Джордж Старк, которого он почти уничтожил в утробе,
но который со временем возрождается. Связь между
ними описывается метафорой «два тела, которые делят
между собой одну душу» («he would eventually have to
wrestle George Stark for control of the one soul they
shared»). Джордж Старк, местами похожий на раздвое-
ние личности при шизофрении, то почти исчезает, то
ослабевает, то собирается с силами и совершает серию
убийств, как позже лорд Волдеморт.
Из «Темной половины» Роулинг могла позаимство-
вать «шрам на лбу» как знак связи с «двойником» и
невроз Гарри Поттера — привычку хвататься за этот
282
шрам руками, когда он чувствует злобные эманации
Волдеморта. Эту манеру Тада Бомонта, которая в пси-
хиатрии зовется «защитным ритуалом», Кинг сделал
навязчиво повторяющимся мотивом:
He rubbed absently at the small white scar high on his
forehead as he did so
(Он рассеянно потер небольшой белый шрам на
лбу, как обычно это делал);
And all the time Mr Beaumont had stood there
and.watched, sometimes rubbing the small white scar on
his forehead in that odd, characteristic way he had
(И все это время Бомонт стоял там и ждал, время от
времени протирая небольшой белый шрам на лбу по
странной, характерной привычке);
The sparrows are flying again, he thought, and rubbed
at the scar on his forehead...
(Воробьи летают снова, думал он и тер шрам на
лбу...)
Когда Тада допрашивают за очередное убийство,
совершенное Старком, «he put a hand up to his head and
touched the small scar there, and the shiver came again,
stronger this time, twisting through his flesh like wire. Lie
me an alibi, George, he thought» («он положил руку на го-
лову и коснулся небольшого шрама на лбу, и снова про-
била дрожь, на этот раз сильнее, скручивая его плоть,
как проволоку. Сочини мне алиби, Джордж»).
Или вот Тад пытается так изгнать Старка из созна-
ния: «Thad's fingers had gone to the small white scar on
his forehead and were rubbing there, rubbing hard
enough to redden the skin» («Пальцы Тада нашли неболь-
шой белый шрам на лбу и терли его с такой силой, что
кожа покраснела»).
Шрам Поттера начинает болеть, когда Волдеморт
 283
становится сильнее, находится близко, злится или,
наоборот, радуется… Поттер то и дело впадает в
трансы, видит сны о преступлениях Волдеморта (змею,
покусавшую мистера Уизли, пытки Оливандера и проч.).
Его приступы подсвечены шизофреническими видени-
ями Тэда Бомонта, часть которого оказывается на ме-
сте убийства, чтобы следить за Старком.
Мотив таинственной «необходимой связи» с каж-
дой книгой эволюционирует, у Волдеморта в конце кон-
цов появляется способность видеть Хогвартс глазами
Поттера, а Поттер открывает в себе все больше сходств
с Темным Лордом, не переставая при этом оставаться
положительным героем. Традиционное «добро» конку-
рирует с традиционным «злом» в одном теле. Идея
«темной половины» явно пригодилась Роулинг.
Мотив распадения двойника на части в «Темной
половине» мог подсказать Роулинг идею хор-
крукса/horcruxe, хотя «дополнительные жизни» вполне
могли прийти и из компьютерных игр.
«Талисман» (The Talisman, 1984)
Волдеморт в момент убийства Гарри Поттера де-
легировал ему часть своих магических способностей. В
«Дарах смерти» в этот сюжетный ход Роулинг задним
числом втиснула еще и имплантацию хоркрукса: по-
следним хоркруксом Волдеморта оказывается сам
Гарри Поттер (это стало очевидно сразу после «Принца-
полукровки»). История с поиском хоркрукса слегка
напоминает поиски Талисмана в фэнтези Стивена Кинга
и Питера Фрэнсиса Страуба. Джек Сойер путешествует
по Территориям (Territories) — параллельному миру
магии («They have magic like we have physics…» — «Они
используют магию так же, как мы физику…») — в
284
поисках Талисмана, который должен спасти умираю-
щую Королеву и его мать, покончив с черным злом в
лице Моргана Слоута. Миграция на Территории подо-
зрительно похожа на эффект при трансгрессировании у
Роулинг:
‘Did I disappear, Speedy? Did you see me disappear?’
‘You went,’ Speedy said, and clapped his hands once,
sharply, ‘just like that.’
(— Как я исчез, Спиди? Ты видел, как я исчез?
— Это было, — сказал Спиди и один раз резко хлоп-
нул в ладоши, — вот так).
Как и у Гарри Поттера, у Джека Сойера есть друг-
оборотень – Волк, самый симпатичный персонаж книги;
концепцию социализации оборотней в мире волшебни-
ков можно считать результатом эволюции кинговского
опыта реабилитации оборотней на Территориях. Впро-
чем, большинство деталей, в которых Роулинг совпа-
дает с «Талисманом», списываются на общие особенно-
сти фэнтези или вообще фантастики. Как заметил Кинг
в книге «Данс макабр» (Danse Macabre, 1981), «если бы
за каждое письмо, напечатанное в журналах и посвя-
щенное дихотомии «фэнтези — научная фантастика»,
мне дали бы по пять центов, я смог бы купить один из
Бермудских островов <...> это совершенно не инте-
ресно никому, кроме тех, кто, напившись, обожает по-
говорить о высоком, да еще аспирантов — эти две ка-
тегории людей равны в своем невежестве» [Кинг 2005,
25].
Еще один вариант первобытного вечного зла у
Кинга встречается в «Буре столетия» (Storm of the
century, 1999): Андре Линож (Linoge) — анаграмма
Legion, с разгаданной шерифом Майком аллюзией на
 285
экзорцистскую притчу из Евангелия от Марка [Мрк., 5:9;
ср. Лк., 8:30) — типологически близок к Флеггу из «Глаз
дракона» и связан с чудовищем из «Оно»: дети, находя-
щиеся во власти Оно и Линожа, — летают๑, отсюда мо-
тив «полета смерти», зашифрованный в имени Волде-
морта (фр. «Vol de Mort»), который, кстати, придумал
себе пугающее самоназвание («I am Lord Voldemort»),
анаграммировав «Tom Marvolo Riddle».
«Как писать книги: мемуары о ремесле» (On Writing: A
Memoir of the Craft, 2000)
Отношение Кинга к книгам Роулинг сложнее, чем сле-
дует из его рецензий на «Гарри Поттера», имитирую-
щих корпоративную солидарность — дружбу успешных
писателей против скептических критиков. На «Узника
Азкабана» Кинг написал развернутую одобрительную
рецензию. Похвалив Роулинг за воображение, которое
нужно «застраховать на 3 миллиарда долларов», он до-
бавил:

๑
Джека предупреждают: «‘Don't you let nuthin git you up in the
sky! You dassn't! If you happened to flip over into the Territories
while you was up there —’ He said no more; he didn't have to».
Jack had a sudden, appalling picture of himself tumbling out of
that clear, cloudless sky, a screaming boy-projectile in jeans with a
red-and-white-striped rugby shirt, a sky-diver with no parachute»
(«Ни в коем случае не позволяй ничему поднимать себя в небо!
Тебе этого нельзя. Если ты поднимешься в воздух на Террито-
риях… Ничего больше он не сказал; не мог. Джек представил
стремительную, страшную картину — себя, падающего с чи-
стого, безоблачного неба, в джинсах, в красно-белой полоса-
той рубашке для регби, парашютистом без парашюта»). Этот
запрет остался ненарушенным, а мотив — неразвитым; не ис-
ключено, что соавторы о нем позабыли. Между тем он стаби-
лен у Кинга.
286

As a writer, however, she is often careless (characters

never just put on their clothes; they always get «dress at
top speed») and oddly, almost sweetly, insecure. The part
of speech that indicates insecurity («Did you really hear me?
Do you really understand me?») is the adverb, and Ms.
Rowling seems to have never met one she didn't like, espe-
cially when it comes to dialogue attribution. Harry's godfa-
ther, Sirius, speaks «exasperatedly»; Mrs. Weasley (mother
of Harry's best friend, Ron) speaks «sharply»; Tonks (a
clumsy witch with punked-up, parti-color hair) speaks «ear-
nestly.» As for Harry himself, he speaks quietly, automati-
cally, nervously, slowly, and often — given his current case
of raving adolescence — ANGRILY.
Those minor flaws of diction are endearing rather than
annoying; they are the logical side-effect of a natural story-
teller who is obviously bursting with crazily vivid ideas and
having the time of her life. Yet Ms. Rowling could do better,
and for the money, probably should. In any case there's no
need for all those annoying adverbs (he said firmly), which
pile up at the rate of eight or ten a page (over 879 pages,
that comes to almost a novell's lenght of -ly wards).
Because, really — we hear, we understand, we enjoy [King
2009].
(Как писатель, однако, она часто неосторожна (ее
персонажи никогда просто не одеваются; они «одева-
ются второпях») и странно, почти очаровательно неуве-
ренна. Часть речи, которая указывает на неуверенность
(«Вы действительно меня услышали? Вы действительно
меня поняли?»), — наречие, и г-жа Роулинг, кажется, не
встретила ни одного, которое бы ей не приглянулось,
особенно, когда нужно передать диалог. Крестный
Гарри Сириус говорит «раздраженно», миссис Уизли
(мать Рона, лучшего друга Гарри) говорит «реши-
тельно»; Тонкс (неуклюжая ведьма с торчащими разно-
цветными волосами) говорит «убедительно». Что до са-
мого Гарри, он говорит «спокойно», «автоматически»,
 287
«нервно», «медленно» и зачастую — обнаруживая юно-
шеское исступление — СЕРДИТО.
Эти мелкие недостатки стиля скорее располагают к
себе, чем раздражают; они являются логичным побоч-
ным эффектом естественности рассказчика, который,
очевидно, разрывается между великолепно яркими иде-
ями и желанием расслабиться. Хотя Роулинг могла бы —
а за такие деньги и должна была — написать получше. В
любом случае, не нужны все эти наречия (сказал он
твердо), которые скапливаются по восемь или десять
штук на странице (и так на 870 страниц, делянка из слов
на «–но» тянет на рассказ). Потому что, действи-
тельно, — мы слышим, понимаем, наслаждаемся.)
Дурная техника письма Роулинг — общее место
придирок англоязычных рецензентов๑, однако у этого
пассажа есть подтекст: Кинг не в первый раз критикует
авторов, злоупотребляющих наречиями. Трактат «Как
писать книги» — это руководство для начинающих пи-
сателей, но сарказм, с которым излагается предмет,
превращает учебник в литературную сатиру: Кинг со-
здает образ автора, пристрастившегося к наречиям, —
неуверенного, робкого, постоянно опасающегося
остаться непонятым, короче говоря, плохого. В книгу

๑
«Книга ужасна, — написал автор “Страха влияния” Харольд
Блум в рецензии на “Орден Феникса”. — Мыслью Роулинг
настолько управляют клише и мертвые метафоры, что она не
обладает никаким другим стилем письма» [Bloom 2003]. Дру-
гой нью-йоркский критик, заметив, что книжки про Поттера
становятся все толще и толще, и объявил, что Роулинг подда-
лась «синдрому Стивена Кинга» (потребности «гнать объем»):
«Наваливайте слова. Прилагательные! Наречия! Чем больше
книга, тем лучше!» [Eberhart 2003]. Последнее замечание не-
справедливо: Кинг и сам осторожен с наречиями, и осуждает
их у других.
288
включен анализ психопатологии употребления наре-
чий: «С помощью наречий автор обычно сообщает нам,
что он боится выразиться недостаточно ясно. Такой
страх лежит в основе почти любой плохой прозы».
Клише возникают в тексте от нежелания думать, искать
слова, в чем помогают наречия и слова категории со-
стояния, эффектом которых становится избыток штам-
пованных метафор и нагромождение банальностей, из-
рыгаемых безо всяких усилий, — то, что Кинг называет
«ленивым письмом».
К трактату прилагался список «лучших книг», кото-
рые он прочел за 4 года; из 96 пунктов три отведены под
творчество Роулинг (больше — только Питера Абра-
хамса): названы «Философский камень», «Тайная ком-
ната» и «Узник Азкабана», т. е. все, что было написано
ею к 2000 году. В рецензии на «Узника Азкабана» Кинг
повторяет соображения о подоплеке наречных кон-
струкций, но смягчает критику в отношении Роулинг.
Между тем тавро поставлено: Роулинг не отвечает тре-
бованиям Кинга к хорошим писателям; de facto он гово-
рит, что «Гарри Поттер» — это хорошая книга, благо-
даря сюжету и несмотря на стиль.
Роулинг подсасывается к успеху Кинга, используя
его выгодные находки. Это одно из слагаемых «фено-
мена Роулинг». Она воспринимает книги Кинга как поли-
гон испытания изобретений: успешно опробованные на
читателях идеи она перенимает и вставляет в свою сагу.
Бесперебойная подпитка народным НЛП обеспечивает
успех.
Книга компилируется из выигрышных сюжетных
ходов, которые мотивируются финансовым расчетом.
В начале июня 2007 г. букмекерская контора William Hill,
 289
дойдя до суммы в 17 тысяч фунтов стерлингов, прекра-
тила принимать ставки на смерть Поттера: никто не ста-
вил на happy end. Зная, как Роулинг не любит, когда на
ее книгах наживаются посторонние, можно предполо-
жить, что нетривиальная задача уничтожить хоркрукс,
не повредив Поттера, появилась у нее назло игрокам в
тотализатор. Рецензию на заключительную книгу потте-
рианы Кинг начал так:
Those who bet Harry Potter would die lost their
money; the boy who lived turned out to be exactly that
[King 2007]
(Те, кто ставили на смерть Гарри Поттера, потеряли
деньги; мальчик, который выжил, именно это и сделал.)
Это ход мыслей автора «Даров смерти»: финал
сказки описывается не как «обман читательских ожида-
ний», а как проигрыш на тотализаторе. Катарсис, по Ро-
улинг, — это подсчет прибылей.
290

Мишени Владимира Сорокина

О фильме «Мишень»
и одноименном рассказе*

В 2011 г. 14 февраля на Берлинском кинофестивале со-

стоялась мировая премьера фильма «Мишень» режис-
сера Александра Зельдовича. Российская гала-премь-
ера прошла 26 июня на 33 Московском международном
кинофестивале. Это третий кинопроект компании REN
film и продюсера Дмитрия Лесневского (первыми
двумя были фильмы Андрея Звягинцева «Возвраще-
ние» и «Изгнание») и вторая совместная работа Зельдо-
вича и Владимира Сорокина (первой была «Москва»).
Сорокин давно снабжает комментаторов тексто-
логической работой. В 1997 г. в приложении к № 27 жур-
нала «Новое литературное обозрение» на с. 416–431
был опубликован блок «Владимир Сорокин. Из книги
“Концерт”» (драматический текст, где действуют два
конферансье Шноговняк и Оболенский). В 1999 г. в мар-
гинальном «журнале интерпретационного искусства
Место печати» (№ 12) публикуется фрагмент — «из ро-
мана “Концерт”». За 15 лет книги «Концерт» Сорокин не
написал. Фрагменты потом вошли в совершенно другой
редакции в «Голубое сало» и в сборник «Пир» под назва-
нием «День русского едока». Сорокин сам показал, как
у него меняются замыслы, позволил следить своей
«творческой эволюцией» и устанавливать смысловые
*
Впервые: Полит.ру, 27 июня 2011 г.
 291
связи между произведениями разных периодов.
У Сорокина был одноименный рассказ «Мишень»,
изданный в 2005 г. В 2010 г., когда уже был снят фильм,
Сорокин переименует рассказ «Мишень-1» и опубли-
кует в другой редакции под названием «Путем крысы»
[Сорокин 2010, 141–163] в сборнике «Моноклон», состав-
ленном в основном из текстов в манере магического
соцреализма, который из возник из синтеза мамлеев-
ских фантасмагорий с соцартом-концептуализмом.
Сюжет «Мишени-1» энигматичен. 1949 год. Дворо-
вая шпана собирается на складах жечь крыс. На склады
забредает тихий псих Гоша, с которым боятся связы-
ваться, после того как он чуть не прикончил однокласс-
ника. Гоша обменивает пленную крысу на зеленоватый
стеклянный шар, найденный на помойке, обмен напо-
минает магический ритуал: «надо что-то дать им».
Крыса приводит его к трем нищим, которые почти
насильно кормят его сахаром. Положив сахар в рот,
Гоша видит своего отца, который пару лет назад покон-
чил с собой, кинувшись в жерло котельной и оставив
странную предсмертную записку: «Отбойхромой!» При-
близившись, он понимает, что принял за отца черную
фанерную мишень с нахлобученной на нее кепкой. «На
месте сердца у плоского черного человека зияла рва-
ная дыра с торчащей по краям раздробленной фане-
рой». Гоша вынимает сахар изо рта и вкладывает в про-
битую грудь мишени: «Отбойхромой! — хрипло вы-
крикнул Гоша в черное лицо».
Администратор журнала «Банк органов для вирту-
альных ампутантов» нашел в этой истории «библейский
субстрат», присыпанный «советским культурным
слоем». Отец Гоши, потерявший в боях кусок бедра,
292
отсылает к библейскому Иакову, повредившему бед-
ренный сустав (Быт. 32:25, 32), и пытается «реконструи-
ровать лестницу Иакова», но «Гоша пресекает жерво-
приношение нечестивое (всесожжение крысы) и прино-
сит жертву бескровную как умеет» [Донор 2010]. Ком-
ментатор прошел мимо более очевидной библейской
аллюзии в трапезе нищих:

На слегка подмокшей за время трапезы бумаге

остались лежать четыре неровных куска рафинада. Ста-
рик забрал сахар, один кусок сунул в рот, другой отдал ин-
валиду, третий положил на грудь раскинувшемуся в траве
мальчику, а четвертый, повертев в руке, протянул Гоше:
— На-ка.
Гоша взял сахар, облепленный хлебными крош-
ками. «Надо же, всем хватило...» — подумалось ему.

Крошки хлеба на сахаре и то, что подумалось

Гоше, — очевидный перифраз чудесного насыщения в
Вифсаиде. (Эта же сцена отзовется потом в новелле
«Калики» из «Сахарного Кремля».) Сорокин по-своему
повторяет опыт Бунюэля, который в «Виридиане»
(1961) — на 76 минуте — показал попойку нищих через
да Винчи, как «Тайную вечерю». Это Евангелие от Мат-
фея («И ели все и насытились», 15:37) с сорокинской
правкой: хлеба подменяются сахаром (который еще
позже станет у него «нормой» эпохи гламура), кусков
же четыре, а не пять, потому что «4» — лучше, как из-
вестно из рассказа Володи-Шнурова на 28 минуте одно-
именного фильма: «Четыре! Вот число, на котором дер-
жится мир. Не 3. А 4!»๑.

๑
Соображения о стабильности клонирования по типу 4 могли
быть подсказаны работами о мифопоэтике четвертичности
 293
Фильм «Мишень» о другой мишени, но, поскольку
изобретатель у них один, это не значит, что они не свя-
заны. Сам Сорокин в 2008 г. в интервью «Эху Москвы»
настаивал на обратном: «Фильм под названием “Ми-
шень” <...> не имеет отношения к моему рассказу “Ми-
шень”» [Сорокин 2008]. Позже об этом предупредил
Зельдович:
У Сорокина есть рассказ «Мишень», но он к этому
сюжету не имеет никакого отношения. И даже название
пришло не из рассказа — это технический термин. При-
чем, когда мы начали писать сценарий, мишени тоже не
было и в помине. Были персонажи, и было ощущение, что
все они должны куда-то поехать. И там должно быть Не-
что. И это Нечто должно с ними что-то сделать. Мы стали
думать, что это, собственно, может быть. И в итоге воз-
никла Мишень [Зельдович 2011, 15].
«Мишень-1» заканчивалась ничем — фанерная ми-
шень, в пробитое «сердце» которой вкладывался кусок
сахара, заставляла вспомнить кардиоэктомию в жерт-
воприношениях майя, обряд пробуждения братьев из
«Льда» куском тунгусского метеорита, голем, энвольт,
словом, слишком многое. Если бы все было понятно,
это был бы не магический, а просто соцреализм (кстати,
в последней, «моноклоновской» редакции финал меня-
ется на еще более многозначительный: Гоша отправ-
ляет в отверстие от пуль кусок сахара молча, без закли-
нания «Отбойхромой!»).

(1981, 1983) академика В. Н. Топорова, который в лат.

quadratus и его индоевропейских корнях нашел семантику
«устойчивости, солидности, надежности, гарантированности»,
в отличие от числа «три», дающего контекст «риска, случая, го-
товности не только к неожиданностям, но и к жертве вплоть
до смерти» [Топоров 2004, 307–308].
294
Когда понадобилось «Нечто», — выражение Зель-
довича, — всплыла мишень. Это именно та ложно мно-
гозначительная «Мишень-1», которой теперь придается
смысл.
Замысел меняется примерно в 2006—2007 гг., ко-
гда Сорокин становится притчево-аллегорическим: те-
перь мишень — воплощение мечты о бессмертии, гене-
ратор голубого сала, вариант философского камня
и т. д. Мишень в фильме показана в виде концентриче-
ских окружностей с впадиной в центре.
В «Мишени-2» отозвалась поэтика «Дня оприч-
ника» (2006) и «Сахарного Кремля» (2008). Это были
«романы с ключом» в классическом смысле «roman
àclef» — популярных в XVII веке «Аргениды» Барклая,
«скандальных хроник», «секретных историй» и псевдо-
мемуаров. «Ключи» обеспечивали занимательность,
провоцировали на поиск прототипов в стилизованном
средневековье.
Место действия — китаизированная Россия 2020
года, коррумпированная транзитно-сырьевая зона
между Китаем и Европой. Сам Зельдович объяснил в ин-
тервью «Новому времени», что это был намек на одну
маленькую славянскую страну, не имеющую выходов к
морю («Белоруссия в основном живет за счет трассы M1
из России в Европу. Говорят, что в 90-е на этой трассе
удили очень активно. Если там пропадала фура, то вер-
нуть ее потом было почти невозможно, даже имея зна-
комых в ГБ, — хорошо если удавалось отыскать води-
телей. У нас точно так же промышляет на трассе один из
главных персонажей, полковник мобильной таможни»).
Политика в стране сводится к болтовне в кулинар-
ном шоу — переформатированное «К барьеру»,
 295
ведущий которого в исполнении Данилы Козловского, в
финале изгоняемый с телевидения, напоминает карика-
турного «циркового коверного Володьку Соловья» из
«Сахарного Кремля» (главка «Кабак»). В сцене охоты на
китайских контрабандистов отозвался рассказ «Откры-
тие сезона» из сб. «Первый субботник».
Москва увешана китайскими надписями и рекла-
мой по сорокинским слоганам. Прием применяется так
навязчиво, что смотрится как пародия на Product
Placement, а в русском контексте — на Т. Бекмамбе-
това, который довел идею скрытой рекламы до идио-
тизма, превратив фильмы в полнометражные реклам-
ные ролики, где сюжет утопает в брендах.
В сюжете об омоложении реанимируется пробле-
матика 1930-х годов с той разницей, что у советской ге-
ронтократии был госзаказ на омоложение, а Россия
2020 — чисто сырьевая и транзитная, в ней уже ничего
не производится. Стареющей элите страны, чтобы об-
рести вечную молодость, приходится набиться в не-
большой вертолет и лететь на заброшенный — совет-
ских времен — астрофизический спецобъект, конден-
сирующий космическую радиацию. За вечную моло-
дость героям придется платить психозами, всплесками
агрессии, перевозбуждением и преждевременной
эякуляцией. Залезшие в мишень пары, изменив есте-
ственное течение жизни, не могут контролировать же-
лания. Тем, что помоложе, приходится расставаться на
20–30 лет, чтобы отвыкнуть и приглушить эмоции (love
story официантки Таисии и ее бойфренда из прошлого
дублирует love story телеведущего Мити и Анны, радио-
ведущей «Китайского для чайников»). Те, что по-
старше, — сходят с ума (любовный треугольник из
296
министра, его жены Зои и таможенника Николая).
Супруга министра, копировавшая по задумке Зель-
довича Анну Каренину [Зельдович 2011, 15], кончает
жизнь на рельсах, а таможенника ждет логичная буд-
дистская развязка — герой Виталия Кищенко, испор-
тивший себе карму расправами над нелегалами, сам пе-
рерождается в нелегала: его не удается отмазать за
убийство китайца, и он обречен ехать в фуре по тридца-
типолосной трассе «Гуанчжоу—Париж».
В финале «Мишени-2», когда обезумевший ми-
нистр природных ресурсов заполняет свой особняк
бомжами и устраивает для них пир, цитируется все та
же сцена из «Виридиана» Бунюэля, уже без всяких биб-
лейских аллюзий, как в «Мишени-1», просто — попойка
и оргия нищих в господском доме. Мое указание на эту
реминисценцию, сделанное в рецензии на фильм, раз-
вернула Андреа Гульфо в работе [Gulfo 2014, 37–38], где
отмечены также отсылки к «Сталкеру» Тарковского,
стихам Лермонтова, Северянина и Бальмонта. В дан-
ном случае важно, что общая для «Мишени-1» и «Ми-
шени-2» референция с Бунюэлем вскрывает глубинную
связь двух текстов, которую создатели отрицали.
Работа над «Мишенью-2» длилась пять лет: в де-
кабре 2005 г., в год публикации «Мишени-1» возник за-
мысел, в 2006 г. сочинялся сценарий (в соавторстве с
режиссером) и шел кастинг по всему миру (актерский
состав — интернациональный), съемки начались в ап-
реле 2007 г. Москва будущего снималась в Гонконге и
Пекине, а «мишень» (заброшенный астрофизический
спецобъект) — в Чуйской степи на границе Алтая с Мон-
голией. Это футурологическая дистопия — жанр, отсут-
ствующий в репертуаре отечественного кино,
 297
предпочитающего высказываться о современности в
форме лобовой чернухи или гламурного псевдореа-
лизма.
Действие фильма тянется вальяжно, как утро ми-
нистра природных ресурсов. Фоном утомительно не-
спешно реализованной фабулы была сатиричность,
усвоенная из «Дня опричника» и «Сахарного Кремля»,
но в фильме ее таргетинг сузился до фельетонности, а
шаржи и намеки по более высоким целям размыты
настолько, что не угадываются. Возможно, создателям
фильма показалось, что злоба дня его удешевит и, мо-
жет быть, через несколько лет он будет смотреться
иначе, но пока смотрится он как кинороман с ключом,
из которого выкинули «ключи», заменив дорогостоя-
щим декором и пейзажами. То ли Сорокин, задумав-
шийся о душе, стал менее парафреничным и слишком
благонравным (в 2011 г. писателю исполняется 56, от-
сюда тема старения), то ли сказалось соавторство Зель-
довича, которому будет 53. Однако лучшим фильмом
по Сорокину остается «4», снятое в 29 лет Ильей Хржа-
новским, и планка эта пока не преодолена.
298

Аппарат Елизарова
Об источниках книг
соцреалиста
Дмитрия Громова
из романа «Библиотекарь»

Только после романа «Pasternak» (2003) немцы, при-

ютившие молодого писателя c Украины Михаила Елиза-
рова, поняли, что вскормили своими грантами змею.
Книга «Ногти» (2001) с ранними, написанными еще в
Харькове рассказами, на фоне почти одновременно вы-
шедшего «Белого на черном» (2002) Рубена Гальего
воспринималась как сборник рассказов о садизме в
детских интернатах. Елизаров позже на это жаловался:
Немцы... эту книгу купили для смакования ужасов
советской действительности. Они любят жалостливые ис-
тории. А если это не о советской психиатрии, если это
придумано — тогда не нужно. У них так построена вся си-
стема: они воюют с Россией. Если текст не работает на их
идеологию — они отказываются [Рылев 2007].
Там речь шла о детях из интерната для слабоум-
ных. И немецким читателям ее продавали как обличение
ужасов советской психиатрии, а сказочность сюжета иг-
норировалась. Когда я им объяснил, о чем книга, то
гранты тут же прекратились... [Стародубец 2008].
В 2007 г., когда вышел «Библиотекарь», первые чи-
татели были уверены, что это ирония и стеб. Графоман-
ские книги «Пролетарская», «Счастье, лети!», «Нарва»,
«Дорогами труда», «Серебряный плес», «Тихие травы»
 299
безвестного соцреалиста Дмитрия Громова, никем ни-
когда толком не читанные, по прошествии времени ока-
зались источником мистической энергии, которой
можно подзаряжаться бесконечно, если читать их под-
ряд, не отрываясь. Это было смешно до тех пор, пока
Елизаров не начал объяснять, что он и в самом деле так
думает: советские книги обладают мощнейшей энер-
гией, за которой — мощь страны. Эта мысль повторя-
лась в разных его интервью.

Если у страны нет идеологии — у нее нет энергети-

ческой защиты. Создавая «Библиотекаря», я хотел напи-
сать роман в духе «Как закалялась сталь» [Рылев 2007].
[Роман «Библиотекарь» написан] иронично, но с
долей серьезности. В романе нет ностальгии по Совет-
скому Союзу, но есть ностальгия по человеческим каче-
ствам, которые умело воспевала советская культурная
индустрия — верность, дружба, отвага [Левченко 2009].

Елизаров иногда давал понять, что ему не хочется

на завод «Серп и молот», а совок нравится исключи-
тельно во временной перспективе:
Мое отношение к советскому проекту... Чем
дальше он погружается во время, тем больше он мне
нравится… Он величественен и красив [Прилепин 2008].

Рождение замысла «Библиотекаря» Елизаров опи-

сывал так:
Гэг — это прием, необязательно смешной, малень-
кий мотор, который запускает какую-то историю, — по-
явился о том, что существуют волшебные книги, но
чтобы понять, что они волшебные, нужно сделать то-то
или то-то… [Елизаров 2015].
300
Гэг существовал давно, еще рассказе «Сифилис»
(сб. «Ногти») доктор Борзов утверждает, что пациентка
заразилась от печатного слова, а именно от «Тихого
Дона» Шолохова: «Дарья криво улыбнулась и впервые
за разговор подняла полышущие огнем глаза: — У меня
сифилис. Это от какого не вылечиваются, от какого
носы проваливаются». Другой дериватив сюжета — в
романе «Pasternak», где книга Пастернака сосет кровь,
как вампир [Елизаров 2003, 201–202], а на Любченева
мистическое бессознательное влияние оказывает
найденный учебник по химии за 6—9 классы с заклад-
кой из портрета Брежнева.
Мало понимая содержание, он начал читать. Из га-
зеты ржавым бритвенным лезвием он вырезал фотогра-
фию и стал носить ее на шее как талисман. С момента
удивительной находки жизнь Любченева изменилась.
Прежняя трагедия открыла в нем странный талант. Инту-
итивно из простейших бытовых компонентов он
научился мастерить бомбы, с каждым разом все лучше и
мощнее [Елизаров 2003, 97].
Еще один конспект «Библиотекаря» встречается в
рассказе «Госпиталь» о дедовщине в армейском госпи-
тале. Герой читает «Учебник сержанта мотострелковых
подразделений» под редакцией Т. Ф. Реукова (1980)
сначала, чтобы убить время в библиотеке, подражая
курсанту Кочуеву, обладающему способностью сли-
ваться с окружающей средой, а потом в любой непонят-
ной или затруднительной ситуации. Чтение становится
ритуалом, а книга оберегом. Скучный учебник вдруг
превращается в Псалтырь, наделяется мистическим
смыслом, к тому же структурирующим рассказ: после
появления в госпитале танкиста Прищепина, превратив-
шего атмосферу из терпимой в совершенно
 301
нездоровую, намечалась попойка дедов: «По привычке,
я бросился искать совета у Т. Ф. Реукова, открыл “Учеб-
ник сержанта” наудачу, как псалтырь…» [Елизаров
2005, 49]. Советы из раскрытой наугад книги оказыва-
ются если не полезными для выживания среди дедов,
то неслучайными, цитаты из учебника 1980 года изда-
ния — подлинные. Заканчивается рассказ демобилиза-
цией в день ГКЧП: «Был понедельник, девятнадцатое ав-
густа тысяча девятьсот девяносто первого года» [Елиза-
ров 2005, 64].
Писателя Дмитрия Громова не существовало, как
не было совершенно безобидных советских графома-
нов, которые сумели бы издать такое количество книг.
Советские писатели должны были куда-то инкорпори-
роваться и заниматься поеданием друг друга. Про-
дукта, даже уныло-верноидейного, — было мало, в этой
профессии обязательно надо было быть еще и подле-
цом. У Елизарова эта опция отсутствует, у него смеши-
ваются два амплуа — писателя-фронтовика, участника
Великой Отечественной войны, которого печатают из
уважения, и сталиниста-соцреалиста, работающего на
идею.
Книги писателя Громова выдуманы. Елизаров ска-
зал, что книга писалась в Германии, поэтому проще
было придумать, чем копаться в библиотеках.
Частично я его написал в австрийском городе
Швац, я смотрел на Альпы <...> в францисканском мона-
стыре <...> и шарился тупо в интернете <...> Два месяца
поработал, успел написать большой блок, потом уже его
в Берлине заканчивал [Гоблин 2017].
На самом деле источниками текстов романов «Се-
ребряный плес» и «Тихие травы» был журнал «Юный
302
натуралист», и вряд ли Елизаров потащил его в Герма-
нию.
Книга Терпения («Серебряный плес», 1972)
Книг про какой-нибудь плес в СССР было не менее
десятка: «Сталинградский плес: рассказы» Бориса Зуба-
вина (1948), «Днепровский плес: перевод с белорус-
ского» Степана Гаврусева (1959); «Шалый плес: повесть»
Василия Никонова (1965); «Волжские плесы» Николая
Зарембо (1970) о волжской военной флотилии, «Вечер-
ний плес» Ильи Авраменко (1972), «Золотой плес: пове-
сти, рассказы» Николая Смирнова (1982), «Счастливый
плес» Эмма Марченко (1985) или просто: «Плес: новые
стихи» Федора Фоломина (1964), «Плес: стихи» Анато-
лия Ардатова (1978). Название было расхожим, но ис-
точник романа — текст из рубрики «Лесная газета.
Март» в журнале «Юный натуралист». Неслучайно ге-
рои «Серебряного плеса» — «лесовод, влюбленный в
природу, и его маленький сын, перед которым посте-
пенно открывались поэтические красоты родного края»
[Елизаров 2008, 167].

Вот отрывок из романа, кото- а вот оригинал — «Вести с

рый цитируется в «Библиоте- опушки»:
каре»:

Апрель начался вихрями и Март начался снежными вих-

морозами. А потом вдруг
сдалась зима. Еще несколько
дней назад не видно было в
поле ни клочка земли, тор-
чали лишь вытаявшие в су-
гробах кустики, как вдруг на
южном склоне осенняя па-
хота показалась, а там грачи
рями и морозами, зима зли-
лась напропалую» [Гудков
1972, 17]. «Прилетели неуго-
монные грачи, важно расха-
живают по проталинам»
[Там же, 16]. «Под солнцем с
крыш домов уже сошел снег,
и крыши теперь сухие и

вышагивают. Когда приле-
тели?..» [Елизаров 2008, 166].
303
чистые, как в жаркое лето.
Еще несколько дней назад на
поле не было видно ни клочка
земли — торчали только
вытаявшие из снега ку-
стики, а вчера вечером на
южном склоне оврага появи-
лась первая проталина. Сего-
дня проталина стала шире и
длинней, а неподалеку,
прямо на поле, показалась
осенняя пахота. Под теплым
солнцем оттаявшая земля
дышит, дымится легким про-
зрачным паром» [Там же,
18].

Елизарову нужен был образец усредненного ли-

рично-графоманского текста о природе, и он — чем са-
мому сочинять — забрал его из советского журнала для
детей. Плагиат пока доказывает только то, что и так
было очевидно: как стилист Елизаров несравним с Со-
рокиным, сколько бы их ни сравнивали.
Книга Памяти («Тихие травы», 1977)
Как минимум одна советская книга под названием
«Тихие травы» была. Ее написал кабардино-балкарский
поэт Петр Хаибович Кажаров, 1935 г.р. [Кажаров 1967].
Писать он начал в конце 1950-х, первая книжка (для де-
тей) называлась «Росинки-бусинки» (1961). Названия
других его книг: «Млечный путь», «На Джулате», «Чут-
кость», «Газыри», в них стихи — «Тропа любви», «До-
рога исчезает в сумерках», «Сердце — огонь очага».
Одноименная книга Громова вышла ровно спустя
10 лет после «Тихих трав» Кажарова, ее эффект:
304
«дремотное состояние... ярчайший фантом, несуще-
ствующее воспоминание... сокрушающая нежность к
той приснившейся жизни... слезливый восторг... от все-
поглощающего чувства светлого и чистого умиления»
[Елизаров 2008, 12].
Кстати, в юбилейной заметке к 75-летию Петра
Кажарова в газете «Кабардино-Балкарская правда» со-
общалось о том, чем он сейчас занимается: «Он молод
душой, несколько часов ежедневно проводит за пись-
менным столом, говорит, что по многолетней привычке
рука сама тянется к перу».
«Мемуары не пишу, работаю над словарем. Счи-
таю, пока еще не созданы грамотные орфографический
и орфоэпический словари. Болит душа, — сокрушается
писатель, — если на одной странице официально называ-
емого толковым словарем издания я нахожу множе-
ство ошибок». Несколько лет назад Петр Хаибович от-
правил авторам издания свой экземпляр толкового сло-
варя, страницы которого были испещрены его замечани-
ями, исправлениями, дополнениями. Ответа пока не по-
лучил [Моттаева 2010, 4].
Бандероль, отправленная из Кабардино-Балкарии
в институт Виноградова, конечно, забавна, трудно вы-
думать еще более экзотически-бесполезную работу,
чем орфоэпический словарь под редакцией кабардино-
балкарского графомана. Придумать такое способен
только писатель-соцреалист на пенсии. Но и самодо-
вольство, с которым выпускник филфака КБГУ, бывший
ответственный секретарь Союза писателей КБР, по-
учает современных лингвистов, — тоже невообрази-
мое: он один точно знает, как нужно, поэтому исчеркал
огромный словарь, составленный коллективом авто-
ров, исходящих из того, что язык развивается и
 305
меняется. Это и есть хранитель памяти, обладатель
того тайного знания и мощнейшей магической энергии
(какая энергия у Петра Хаибовича была раньше, когда
он был моложе и работал ответственным секретарем
местного Союза писателей, — представлять страшно).
Впрочем, автором «Книги Памяти» Кажарову
стать не удалось. Фрагмент, который цитируется на с.
149–150, был взят Елизаровым из статьи В. Заворотова
«Не только фантазия» в журнале «Юный натуралист»
(1988), точнее, из «газеты Колосок», публиковавшейся в
этом журнале.

Просто для транс- «...Игорь Чуялов уже не-

портировки зерна надо вы- сколько месяцев занимается
пускать специальные ма- проблемой сохранности
шины, — упрямо повторял зерна при перевозках.
Никодимов, едва поспевая — Я убежден, — гово-
за широким шагом предсе- рит Игорь, — что для транс-
дателя. — Точнее, не ма- портировки зерна надо выпус-
шины, а цельнометалличе- кать специальные машины.
ские бункера, они устанав- Точнее, не машины, а цельно-
ливаются на ходовую металлические бункера, ко-
часть «камаза» или «зила». торые устанавливаются на
Зерновоз сможет прямо ходовую часть КамАЗа или
от комбайна везти зерно ЗИЛа. Такой зерновоз сможет
на элеватор без промежу- прямо от комбайна везти
точной сортировки. Бун- зерно на элеватор без проме-
кер-то герметичный, зна- жуточной сортировки. Бун-
чит, сохранность зерна не кер герметичный — значит,
зависит от ветра, состоя- сохранность зерна не зависит
ния дороги или ее протя- от ветра, состояния автомо-
женности. бильных дорог и их протя-
Фомичев задумался: женности.
— А как с непогодой — А как быть с пого-
быть? Она же нередко дой? Она нередко увлажняет
306
увлажняет хлеб в валках и хлеб в валках, а зерно — на
зерно на токах. Погорит токах, тогда оно начинает
твое зерно. Правильно я «гореть». Выходит, транспор-
говорю, товарищ Митро- тировка влажного зерна в
хин? [Елизаров 1998, 149– герметичной емкости еще
150]. больше ухудшит качество
хлеба?» [Заворотов 1988, 4].

Этот плагиат более масштабный, переписана по-

чти вся статья. Если с «Тихими травами», плесами и, тем
более, с названиями «Пролетарская», «Нарва», совпа-
дения случайные, была по крайней мере одна книга, ко-
торая отсылает не к «Юному натуралисту», а к конкрет-
ному соцреалистическому тексту, — и это главная
книга «Библиотекаря».

Книга Смысла («Дума о сталинском фарфоре», 1956)

Роман Громова, тираж которого был уничтожен,
имеет прообразом «Поэму о фарфоровой чашке»
(1930) сибирского писателя Исаака Гольдберга. Как и в
случае с сочинением Громова, кидается в глаза экзоти-
ческий жанр: текст Гольдберга о «социалистическом за-
воде» написан в прозе и назван поэмой; прозаических
поэм немного, их писали, например, Гоголь и Голь-
дберг. В 2006 г. Д. Быков назовет «поэмой» свой роман
«ЖД».
Если в «Библиотекаре» «Книга Смысла» сохрани-
лась в единственном экземпляре, то в «Поэме о фарфо-
ровой чашке» не было недостатка, она переиздавалась
в 1931 г., ее выделил М. Горький [Горький 1933]. В пере-
изданиях наступил перерыв, связанный с тем, что в
1937 г. Гольдберг был репрессирован, а в 1939 г.
 307
расстрелян. Потом в 1957 г. его посмертно реабилити-
ровали, «Фарфоровую чашку» переиздавали в 1959,
1965, 1971 гг., а литературовед Н. Н. Яновский в преди-
словии сетовал, что повести «Цветы на снегу», «Сладкая
полынь», «Главный штрек» (1932), «к сожалению», «не
были в свое время замечены критикой» [Яновский 1959,
9].
«Поэма о фарфоровой чашке» — производствен-
ный роман о том, как новое красное руководство об-
ветшавшей фарфоровой фабрики пытается реконстру-
ировать износившееся оборудование, а ему приехал
мешать замаскированный вредитель из Москвы «с ши-
рокими полномочиями», классовый враг, наследник
бывшего владельца фабрики Валентин Петрович Вави-
лов. Он приехал застопорить перестройку фабрики, где
окопались тоскующие по капитализму вредители, кото-
рые хотят наладить все по-старому, по-дореволюцион-
ному («у того Вавилова корни здесь остались глубокие
в несознательном элементе, в стариках и тому подоб-
ное»). Дело доходит до контрреволюционного под-
жога. По ходу романа меняется технический дирек-
тор — инженер Карпов был «дельный и знающий», но
дело тут не в политике, а в том «директор встал на пути
к женщине», которую он полюбил. Текст заканчивается
газетными сообщениями о суде над вредителями, а
фабрика начинает изготавливать первые чашки с изоб-
ражением Ленина («И Ильич — как живой!»).
Книга Громова — послевоенная и эпигонская по
отношению к книге Гольдберга (если применительно к
производственному роману можно говорить об эпигон-
стве). Фарфоровая фабрика разрушена после войны, ее
возрождает бывший фронтовик, «красный директор
308
Щербаков». «Полемично с образом Щербакова выпи-
сан главный инженер Бережной»: он профессионален,
прагматичен, спорит с директором, но решающим ока-
зывается не это, а «личный конфликт»: «Бережной
влюбляется в ту же девушку, что и директор, и когда об-
наруживает, что Катя не питает к нему никаких чувств,
немедленно подает заявление об уходе» [Елизаров
2008, 287–288].
Как видно, сюжет совпадает в большинстве мо-
ментов вплоть до финала (только у Гольдберга на
чашке — Ленин, а у Громова — Сталин), причем фи-
налы — дословно.

Громов в пересказе Гольдберг:

Елизарова:

Радостно несет он в кон- Никулин взял две обожжен-

тору готовые обожженные
чашки с изображением Ста-
лина. Счастливыми улыбками
встречают его Щербаков
(директор. — М. О.), Катя и
новый главный инженер Ве-
ликанов…
ные готовые чашки и, неся
их на виду, пошел в контору,
к директору. Он нес свои
чашки сосредоточенно и
осторожно, как драгоцен-
ность.

Секта А. Проханова, к которой прислонил себя

Елизаров, и ее печатный орган газета «Завтра» создали
фетиш, в котором были сплетены быль и небыль воспо-
минаний (выражение из «Поэмы о фарфоровой
чашке»). Небыль в том, что производственные романы
безобидны. «Фарфоровая чашка» Гольберга, например,
развивала конспирологический сюжет, работая на тео-
рию заговоров НКВД, тут же воплощавшихся, а «Фарфо-
ровая чашка» Громова остается без заговора
 309
вредителей, хотя разоблачения не прекращались: дело
врачей-отравителей (1948—1953), борьба с безрод-
ными космополитами (1947—1953). Ассоциации, в боль-
шинстве случаев случайные (за исключением одного
несомненно неслучайного), позволили вспомнить ряд
историй, о которых позабыл сообщить ностальгирую-
щий по СССР Елизаров.
С коллективными травлями и репрессиями фетиш
был не таким величественным и привлекательным, а ин-
дустриально воспетые верность, дружба и отвага зву-
чали фальшиво. Разумеется, для тех, кто задумывался о
прочитанном. Характерно, что для магического эф-
фекта книг Громова не нужно было понимать текст, по-
этому они у Елизарова действуют даже на альцгеймер-
ных старух.
310

Prosa lupus versus, или

Введение в волчекологию
Материалы к биографии
Дмитрия Волчека*

Главное сочинение Дмитрия Волчека не опубликовано

и первоначально не предназначалось для печати. Это
дневник, который он ведет с 2001 г. Тут сделана попытка
по открытым, полуоткрытым или утраченным уже ис-
точникам собрать материалы к биографии писа-
теля — основателя самиздатовского «Митина жур-
нала» (далее МЖ), представлявшего сначала жизнь со-
ветского подполья, затем «альтернативную» картину
литературы с XIX до начала XXI вв., издателя Уильяма
Берроуза, Габриэль Витткоп, Освальдо Ламборгини,
Ильи Масодова etc. и последовательного диссидента,
противопоставляющего себя любой власти.

Пенсионер Кёчлов
Дмитрий Волчек родился 16 июня 1964 г. в Ленин-
граде в семье научных сотрудников. Отец — Борис За-
харович Волчек (1931 г.р.), кандидат физико-математи-
ческих наук (1961), ведущий научный сотрудник Анали-
тического центра Ленинградского Института высокомо-
лекулярных соединений АН СССР.

*
Впервые: Сигма, 27 декабря 2020 г.
 311
Я <…> вспомнил свой первый нравственный выбор.
Я тогда учился во втором классе и услышал в программе
«Пионерская Зорька» рассказ о том, как одна принципи-
альная пионерка разоблачила одноклассников, списав-
ших контрольную. Много позже я прочитал у Берроуза,
что худший человеческий грех — влезать в чужие дела,
но тогда, не зная этого, написал в «Пионерскую Зорьку»
письмо, в котором осудил девочку. И мое письмо прочи-
тали: все наши слушатели одобрили поступок Нади, и
лишь один Дима В. из Ленинграда прислал нам возмути-
тельное, злое письмо. Так я впервые услышал свое имя по
радио [Волчек 2014].
Дима В. много читал и написал письмо в журнал
«Иностранная литература», где попросил печатать
больше Сименона, Кобо Абэ и меньше Торнтона Уайл-
дера.
Когда мне было 11 лет, я написал письмо в редакцию
от имени пенсионера Кечлова (перевернул свою фами-
лию), и это письмо было опубликовано «Иностранной ли-
тературой». Мне до сих пор стыдно, потому что письмо
было исключительно глупое — я ругал Торнтона Уайл-
дера (тогда как раз в «ИЛ» был напечатан «Теофил
Норт»). Много лет спустя я увлекся Уайлдером, когда
прочитал его переписку с Гертрудой Стайн и мемуары
Сэмюэла Стюарда [Волчек 2007].
Волчек ошибся на два года. Письмо было опубли-
ковано в январском номере за 1978 г. Вот оно в том
виде, в каком его напечатали:
Я выписываю и читаю ваш журнал с 1958 года. Из
публикаций последних лет на меня произвели прекрас-
ное впечатление роман К. Воннегута «Завтрак для чем-
пионов», рассказы С. Хилл, повесть Л. Малербы «Сальто-
мортале». В ваших следующих номерах я рассчитываю
увидеть новые произведения этих писателей. Я считаю,
312
что ваш журнал недостаточно уделяет внимания детек-
тивному жанру. Например, я с удовольствием увидел бы
в вашем журнале новую повесть Ж. Сименона или хотя
бы его рассказы. Мне совершенно непонятно, зачем вы
опубликовали роман Т. Уайлдера «Теофил Норт». По-мо-
ему, этот роман не представляет никакого интереса. Я
думаю, что стоит еще раз уделить внимание прекрасным
рассказам А. Моравиа, романам Ж. Амаду. Я также ду-
маю, что для читателя представляют большой интерес
произведения японской литературы. С удовольствием я
читал роман «Человек-ящик» Кобо Абэ. Нельзя ли опуб-
ликовать новые произведения этого писателя? [Волчек
1978, 259].

Примерно тогда же он начинает сочинять, если ве-

рить записи комментарием в стертом LiveJournal: «Я в
тринадцать уже написал повесть про маньяка, убиваю-
щего проституток, родители охуели».
Родители, научные работники института высоко-
молекулярных соединений, устраивали в кафе «Моле-
кула» выступления рок-групп, в том числе один из пер-
вых концертов «Аквариума» [Волчек 2018b]. В школь-
ные годы Волчек, как он сообщит сайту премии Андрея
Белого после ее получения в 1999 г., «посещал кафе
“Молекула”, где выступали неофициальные поэты и
 313
прозаики», а это, меж тем, было закрытое кафе инсти-
тута, куда должны были пускать только его сотрудни-
ков. Помимо неформальных сборищ, была официаль-
ная секция: советский ребенок обязан был чем-то зани-
маться, у Волчека это был «кружок при Эрмитаже» [Вол-
чек 2011b].
В 17 лет на даче же Волчек потерял девственность
с одноклассницей — дочерью начальника отдела кад-
ров КГБ Ленинграда, вышедшей затем замуж за сына
министра угольной промышленности УССР.
В Русском музее открылась выставка Аркадия Ры-
лова (1870—1939). Этот посредственный художник был
влюблен в мою двоюродную бабушку, в зрелые годы за-
нимавшую изысканную должность главного архитектора
Петергофа. Специально для нее он смастерил из крас-
ного дерева гарнитур, который после войны переехал на
нашу дачу. Там были козетка, кресла, обеденный стол,
стулья и огромная кровать, на которой я в детстве спал.
Кровать была странная: очень высокая, с неравной вы-
соты темно-красными спинками и абсурдно короткая,
словно для гнома, так что уже в 16 лет я не мог на ней вы-
тянуться, и приходилось поджимать ноги. Именно на
этой рыловской кровати я и потерял на следующий год
девственность — с дочерью начальника отдела кадров
ленинградского КГБ. Очевидно, что именно он оформ-
лял на работу Путина. Если Бога нет, кто же создает та-
кие грандиозные комедии? [Волчек 2017].
Роман с Ирочкой упоминается в главке «Пир Три-
малхиона» мемуаров о встречах с сотрудниками КГБ
[Волчек 1992а, 47]. В 1982 г., в 18 лет, Волчек стал одним
из создателей самиздатовского литературного жур-
нала «Молчание» (с сентября 1982 до конца 1983 г. вы-
шли девять номеров) с приложением «Гостиница»
(1982—1984), познакомился с литераторами круга
314
журнала «Часы» (редактор Борис Иванов) и их нефор-
мального объединения «Клуба–81» (Волчек рассказы-
вал об их конференциях «о путях развития культуры»).
«Клуб-81», создание которого инициировали «Часы»,
«стал в городе центром культурной оппозиции режиму»
[Иванов 1995, 194]. Членами клуба тогда были «все из-
датели более или менее известных ленинградских сам-
издатских журналов» [Там же, 197].
«Молчание», по словам Волчека, был органом не-
большой группы «скорее друзей, чем единомышленни-
ков». Журнал публиковал переводы из Олдоса Хаксли,
Эжена Ионеско, Франца Кафки, Яна Флеминга и т. д., а
«Гостиница», в которой участвовали Алексей Хвостенко
и Владимир Эрль, осваивала «эстетику абсурда, пароди-
рования, литературной игры» [Там же, 195].
С 1983 г. в самиздат вышли сочинения Волчека
«Остров сахарного человека», повесть «Поведала
рыба» и роман «Комната» [Огрызко 2004, 111]. В 1986 г.
в первом номере самиздатовского журнала «Эос» напе-
чатана повесть «Блондины и демоны» [Северюхин 2003,
140]. Он их не переиздавал, не выкладывал в сеть и во-
обще предпочитал об этих опытах не вспоминать,
утверждая, что в 1980-х вовсе не сочинял романов. Ко-
гда М. Вербицкий в одной из жежешных полемик упо-
мянул, что «из текстов Волчека читал только какие-то
романы середины 1980-х, в самиздате», Волчек отве-
тил: «В середине 80-х я тоже не писал» [Вербицкий
2002]. Этих машинописей теперь нигде не отыскать, но
кое-что удалось выяснить в первоисточнике:
«Поведала рыба» я читал на собрании Клуба-81, и
это был оглушительный провал <…> Мне было 19—20
лет, я прочитал «Зияющие высоты» и пытался писать под
 315
Зиновьева. Это было ужасно, и, надеюсь, никогда не вы-
плывет <…> Это дикая графомания๑.

Помимо «Рыбы», «под Зиновьева» были написаны

«Остров сахарного человека» и «Комната». Другие
названия, которые указаны в библиографии Д. Северю-
хина, — «Похвала секретному юбилею» (1984), «Сенти-
ментальное изменение лица» (1984), «Незамеченный
Петроград» (1985), «Хуанита. Охотник. Синтаксис Дрез-
дена» (1985), «Жизнь на море и на островах» (1986) —
маленькие машинописные сборники стихов, по харак-
теристике автора, «тоже графоманские» и «ни малей-
шей ценности не представляющие». Часть книг подпи-
сана псевдонимом Линдон Дмитриев, часть настоящей
фамилией. Это пародия на Линдона Джонсона, прези-
дента США (1963—1969). «Он мой очень дальний род-
ственник, его предки были из Литвы», — объяснил Вол-
чек происхождение псевдонима.
Так же подписывались публикации в самиздатов-
ских журналах. Например, в ленинградском машино-
писном журнале «Часы» под своим именем он ответил
на анкету «Велимир Хлебников сегодня» [Волчек 1986,
121–122], где объявил, что Хлебников устарел, а его язы-
ковые эксперименты бесперспективны. Под именем
Линдона Дмитриева в «Часах» вышла подборка стихов
«Тайные причуды кардинала Пирелли. Памяти Р. Фирб-
энка» [Волчек 1984, 118–129а]:
в опустевшем бассейне по растрескавшимся мра-
морным плиткам
теряя остроносые шлепанцы и задыхаясь от тяжкой

๑
Здесь и далее цитаты, к котором нет ссылок, — из разговоров
с Д. Волчеком по мессенджеру или по электронной почте.
316
погони за непокорным мальчишкой
мечется седой кардинал пирелли
на спасской башне догорает как уголь медуз, —
к которой прилагалась нарочито наукообразная статья
Аркадия Драгомощенко (за подписью АТД) «Тайные
причуды кардинала Пирелли или Сад черепков (не-
сколько замечаний к книге Л. Дмитриева «Нестойкое
чувство»)» с эпиграфом из Гребенщикова, где эти стихи
анализировались со ссылками на Джойса, Кузмина, Ва-
гинова, Адамовича, Фуко и Боя Джорджа и ни словом не
поминался Фирбенк и его персонаж Пирелли из «Искус-
ственной принцессы». (Драгомощенко тогда еще не
прочел «Принцессу» Фирбенка, которую Волчек ровно
через 20 лет, в 2004 г., издаст в Kolonna). Эта игра в со-
дружестве «автора» с его «интерпретатором» продол-
жится в 1985 г. в «Митином журнале», см. ниже главку
«Переводы».
Тем же псевдонимом подписаны циклы стихов
«Любовь к капитану Д.», «Похвальное слово фарфору.
Арк. Драгомощенко» и «Зимняя любовь. Ольге Волчек»
(Часы. Т. 57. 1985. С. 110–119)๑, интервью «Беседа с Роди-
оном (Анатолием Заверняевым)», организатором под-
польных авангардных постановок спектаклей 1985 г. по
мотивам «Анны Карениной» и «Идиота» (Часы. Т. 68.
1987. С. 252–262; там же под настоящей фамилией

๑
Одна из первых попыток вписать стихи Волчека-Дмитриева в
литературный контекст: «Эстетический морализм и жесткая
просодия позаимствованы у Ходасевича, принципы работы со
словом и представления об «эллинизме» культуры восходят к
Мандельштаму, а принимаемая литературная позиция — про-
клятого поэта, вакантная со времен Георгия Иванова» [Вишне-
вецкий 2003].
 317
опубликовано «Интервью с Виктором Кривулиным»),
стихи в московском журнале «Эпсилон-Салон» (1986. №
3, март), некоторые публикации в «Митином журнале»:
рассказ «По канве Гарольда Роббинса» (1986. № 11);
стихи «Смерть Лавровой» <ноябрь 1985> (1985. № 6);
рубрика «Обзор периодики» (1986. № 7, 8); инициалами
Л. Д. — перевод статьи Патриции Блэйк «Советская ли-
тература движется на Запад» в МЖ [Блейк 1985, ориги-
нал: Blake 1984] и статья о философских основах сбор-
ника А. Кушнера «Канва» в журнале «Обводный канал»
[Волчек 1981, 195–207], которая заканчивалась так: «Я
слышал просвещенное мнение, что у нас именно Куш-
нер самый лучший поэт. Нет, нет, я не спорю, я с этим
согласен. Но что же это за поэзия, в которой лучший
поэт — Кушнер?» [Волчек 1981, 207].
В это время Волчек учился на факультете русского
языка и литературы Ленинградского пединститута им.
А. И. Герцена, женился на переводчице Ольге Парфено-
вой๑. Трудовая книжка короткая: работал сторожем «в
Радиевом институте им. [В. Г.] Хлопина — месяца два, и
на заводе им. [И. Е.] Котлякова — полгода. А потом

๑
Ольга Евгеньевна Волчек, училась на филфаке ЛГУ в 1976—82
гг., доцент кафедры французского языка, заведующая Цен-
тром гуманитарных исследований Института иностранных язы-
ков (с 1999), автор статей, комментариев и переводов, в том
числе перевода и комментарии к книге Анри де Монтерлана
«Дневники 1930—1944». Ее переводы с 1986 г. печатались в
журнале «Обводной канал» и «Митином журнале», например,
«Человек с Атлантики» М. Дюрас (МЖ. 1986. № 11), стихи и
проза Б. Виана (1985. №2, 1985—86. № 5—12; 1991. №37, 38;
1999. № 57), Р. Кено (1986. № 7), А. Бодельсена (1987. № 13) и
позже в Kolonna: «Коллет Пеньо (Лаура)» Жоржа Батая (2004).
318

сразу в диссиденты»๑. К диссидентскому периоду отно-

сится увлечение телемой, Алистером Кроули и всякими
оккультными продуктами, знакомство с Сергеем Куре-
хиным и «Поп-механикой».
«Митин журнал»
В 1984 г. Волчеку 20 лет, и он основал «Митин жур-
нал» (далее МЖ)๒ — самиздатовский проект, впослед-
ствии легендарный, но тогда ухитрявшийся остаться
маргинальным даже в подполье. Позже он критиковал
тогдашний самиздат за чрезмерную серьезность: никто
не хотел рисковать и сидеть за несерьезное.
Было жутко. Царствовал Черненко. Всюду шныряла
гебня. Писатели служили истопниками. Я сам сторожил
чугунные болванки на складе завода им. Котлякова, акку-
рат напротив кладбища (МЖ. 1997. № 55. C. 4).
По наблюдениям Бориса Иванова, Волчек, Тимур
Новиков, митьки — новая генерация, «молодые люди,
которые сформировались в узком, но живущем ак-
тивно пространстве культурного сопротивления», и ко-
торым «любые авторитеты <…> представлялись отвле-
ченными», — противополагала себя литераторам

๑
Комментарий ex_frdv792 5 января 2002 г. в журнале
<http://hgr.livejournal.com/21906.html?thread=84114#t84114>
๒
Первый номер в росписи содержания (МЖ. 1997. № 50) и ар-
хиве, выложенном на сайте «Митин журнал», датирован 1985
(<http://kolonna.mitin.com/archive/mj01/>), но готовился первый
номер раньше; исправляю датировку по записи в сентябре
2017 г. в Facebook Д. Волчека: «...уже 22 года живу в одной
квартире (1995), 26 лет в счастливом, можно сказать, браке
(1991), у меня 19 лет один и тот же номер мобильного теле-
фона (1998), 25 лет тот же самый мейл, 29 лет одна и та же ра-
бота, 33 года я издаю “Митин журнал” (1984)».
 319
«Обводного канала» с его оппозиционностью и «слиш-
ком серьезным отношением к самой культуре» [Иванов
1995, 194–195].
Первые номера содержали то, что прошло мимо
СССР, пока в нем переводили бумагу на стенограммы
съездов КПСС: Борис Виан, Жан Кокто, Борхес, Герман
Гессе, Пол Боулз, Сэмюэл Беккет, Вернон Салливан,
Роальд Даль, Джордж Оруэлл, — т. е. то, что сейчас
называется зарубежной классикой XX века, плюс рос-
сийский подпол, в том числе Даниил Хармс (№ 7. 1986),
Евгений Харитонов (№ 5. 1985; № 32. 1990), Владимир
Сорокин (№№ 17, 18. 1987), Егор Радов (№ 18. 1987. №
26. 1989), Тимур Кибиров (№ 25. 1989), Дмитрий Пригов
(№ 6. 1985; №№ 11, 12. 1986; № 30. 1989). Радикальная
русификация контента произошла в 1988 г. (перестали
бояться), в 1988—1990 гг. целые номера, а их тогда вы-
ходило по шесть на год, состояли полностью из отече-
ственного продукта; c 1991 г. постсоветский «пир духа»
(М. Горбачев) снова начинает разбавляться перево-
дами. В № 47/48 (1992) впервые появляется Ярослав
Могутин, в № 51 (1994) — Александр Ильянен, впослед-
ствии важные авторы для издательства Kolonna: «И
финн» (1997) Ильянена, «Америка в моих штанах»
(1999), «Роман с немцем» (2000), «Декларация незави-
симости» (2004) Могутина. Начинает формироваться
гейская лейттема, которая — в отсутствие других по-
добных изданий — станет считаться отличительной
особенностью МЖ. В 1993 г., с 49-го номера, журнал пе-
решел с ксерокса на полиграфию, т. е. технически пере-
стал быть самиздатовским. Еще позже, когда авторы
будут изданы и переизданы официально, изменился
формат.
320
...меня интересуют иконокласты и аутсайдеры, но
не сегодняшние, потому что больше нет запретов, а из
тех времен, когда культура была опутана цензурными
цепями. Бунт, но в прошедшем времени. Книги, которые
продавались из-под прилавка, которые прятали, когда
появлялся жандарм. Книги, которые отказывались наби-
рать в типографиях, книги, которые изымали на та-
можне. Дикие, опасные книги. Книги, без которых не
было бы нашей свободы. Я уже сказал: маркиз де Сад.
Это одна линия «Колонны», серия «Сосуд беззаконий».
Вторая — просто прекрасные модернистские тексты са-
мого разного толка — от Альфреда Дёблина до Гер-
труды Стайн. Это серия Crème de la crème [Львовский
2010].
Волчек говорит о программе издательства
Kolonna, главным редактором которого он стал (то есть
начал единолично определять политику) в 2002 г., но
МЖ к этому времени сделался дайджестом издатель-
ства, и авторы пересекались.
С появлением сети архив был оцифрован (сайт
mitin.com). Сказать, как иногда говорится для красоты
слога, что это единственный выживший самиздатов-
ский журнал — не вполне точно: концепция менялась,
под тем же названием выходил разный продукт, изме-
нилась периодичность (с раз в два месяца до раз в год
максимум)๑. В 1999 г. Волчек напечатал

๑
В выживании журнала отмечают роль секретаря и фактиче-
ского соредактора Ольги Ильтезаровны Абрамович (1954, Ле-
нинград — 2018, Санкт-Петербург). Выпускница и сотрудница
геологоразведочного факультета Ленинградского горного уни-
верситета (1972—1982) живо интересовалась гуманитарными
вопросами, редактировала переводы с английского и француз-
ского. «Он (журнал. — М. О.) занял в ее жизни, похоже, глав-
ное место)» [Иванов 1995, 196]. «Летом 1992 года Ольга
 321
порнографический «Дамский остров» Пьера Луиса в пе-
реводе М. Климовой и В. Кондратовича (МЖ. 1999. №
57), из-за которого часть тиража задержала брестская
таможня [Вербицкий 2002]. В марте 2002 г. он жало-
вался, что МЖ «отказываются продавать большие мага-
зины»:
Из питерского Дома Книги моего распространителя
выводили чуть ли не с милицией, в Москве Дом Книги и
«Молодая гвардия» вернули мне все заказанные тиражи,
заявив, что они порнографией не торгуют, из-за книжки
Масодова я получил предупреждение минпечати, мои
издания несколько раз публично сжигали, а на моем ве-
чере в Питере устроили погром.
Единственный смысл существования МЖ — как раз
издавать то, что не вписывается в доминантную эсте-
тику. В 1987 году это были Драгомощенко и Сорокин, в
1999 документы ОТО и Масодов, что будет в 2003 —
пока не знаю [Вербицкий 2002].
В 2005 г., после 63-го номера, журнал приостанов-
лен, реанимирован через 5 лет, в 2010 г. Причины пере-
рыва Волчек объяснял тем, что нечего издавать, «никто
ничего не пишет».

Филология
«...мне не хватало усидчивости для того, чтобы
стать литературоведом. Ну и потом это скучно», — ска-
зал Волчек в интервью украинскому журналу «ШО» [Ба-
вильский 2014]. Как издатель и переводчик он был го-
раздо полезнее, чем еще один литературовед, кроме
того, когда издавать стало нечего, Волчек сделался

Абрамович <…> уже фактически вела “Митин журнал”, потому

что его основатель Дмитрий Волчек уезжал за границу…»
[Матвеева 2016].
322
историком литературы по преимуществу, но и кое-что
литературоведческое он сделал.
В 1983 г. под псевдонимом прокомментировал вы-
шедшие в Париже переводы Ходасевича [Волчек 1983,
351–362]. В 1986 г. отмечалось 100-летие со дня рожде-
ния Ходасевича (1886—1939), который не издавался на
родине с 1922 г., его нужно было вытаскивать из старой
периодики и архивов. Тогда была мода на запрещенный
Серебряный век, от которого в начале нулевых станет
не продохнуть, но тогда только началась ревизия и «пе-
рестройка» канона, сейчас более или менее застыв-
шего.
Волчек получил доступ в ЦГАЛИ, где хранится ар-
хив Ходасевича (Ф. 537), что-то публиковал в МЖ:
Письма В. Ходасевича А. Тинякову, публикация и приме-
чания Дмитрия Волчека (1986. № 9–10); Владислав Хо-
дасевич, Николай Попов. Счастливое заблуждение, или
Выбор Пьеретты, Владислав Ходасевич. Из неопублико-
ванного (1986. № 11). Это мешало несамиздатовским
публикациям:

Я тогда готовил одну небольшую публикацию в офи-

циальном журнале — совершенно невинную, про Держа-
вина (имеется в виду [Ходасевич 1987, 100–110]. — М. О.).
И вдруг редактор, опустив глаза, мне говорит: «Из КГБ
приказали ваше имя не упоминать». И в последний мо-
мент статью подписали псевдонимом. А это означало
одно — готовится арест [Львовский 2010].
Как видно, помимо «скучно» и «неусидчивости»,
была другая причина. Остальное ходасевичеведение
было переправлено за границу:
В 1986 году, когда было столетие Ходасевича, ре-
шение о снятии запрета на его имя было еще не
 323
окончательным, и мы готовили первую публикацию не-
сколько месяцев, редактор консультировался с обко-
мом КПСС, с КГБ, это был тихий ужас, и, в конце концов,
очень сильно в последнюю минуту сократили текст, вы-
бросили мое предисловие и неопубликованные стихи,
которые я нашел в архивах, и я тогда их напечатал в Па-
риже, в газете «Русская мысль», и отправил в Америку
Джону Мальмстаду, который в издательстве «Ардис» го-
товил собрание сочинений Ходасевича. Так что все было
напечатано, но за границей [Волчек 2011a].

В 1989 г. в серии «Библиотека поэта» выйдет пер-

вая в СССР книга Ходасевича, подготовленная совмест-
ная с Н. А. Богомоловым [Ходасевич 1989]. В некрологе
Богомолову он вспоминал:
Мы вместе делали первое в СССР собрание стихо-
творений Ходасевича, и это, наверное, было единствен-
ное в истории литературоведения сотрудничество про-
фессора и заводского сторожа, каковым я тогда чис-
лился. С бумажкой от «Библиотеки поэта» я проник в
спецхран, где были спрятаны рукописи Ходасевича, сде-
лал копии и, пока советское издание проползало через
цензуру, отдал Джону Мальмстеду, который немедленно
опубликовал их в Америке. Я и познакомил Мальмстеда
с Богомоловым, и через несколько лет они написали
вместе книгу о Кузмине [Волчек 2020].
Другой литературоведческий опыт был расследо-
ванием. Предметом стал загадочный «Роман с кокаи-
ном», впервые напечатанный под псевдонимом М.
Агеев в парижском еженедельнике «Иллюстрирован-
ная жизнь» (1934) как роман-фельетон, в 17 приемов, a в
1936 г. отдельной книгой, целью — атрибуция (роман,
как выяснится, принадлежал Марку Леви). В рижском
«Роднике» Волчек публикует статью об Агееве [Волчек
324
1989], которая потом будет перепечатана предисло-
вием к отдельному изданию в «Терре» [Волчек 1990a].

Странным образом, я, не нюхавший в 1989 году ни-

чего сильнее пятновыводителя, подарил советскому
народу «Роман с кокаином»: он печатался с моим преди-
словием и по моей парижской книжке в шести номерах
популярного журнала «Родник». Вчера узнал, что в этом
году юбилей — 120 лет со дня рождения М. Агеева, ав-
тора этого романа. Заодно узнал, что он жил в двух ша-
гах от меня, хоть и на 70 лет раньше, и я ходил мимо его
дома (Цветной бульвар, 22) на Центральный рынок —
единственное место, где тогда в Москве можно было ку-
пить жратву. Увидев меня с блондином, почти альбино-
сом Андреем, торговец-азербайджанец воскликнул:
«Ой, как похожи! Братья, да?» А редактор только что ос-
нованного издательства «Терра», выпустившего «Роман
с кокаином» полумиллионным тиражом все с тем же
моим предисловием, нашпигованным жуткими опечат-
ками, сообщил: «Мы будем издавать настоящих русских
писателей — Бунина, Агеева, а не всяких инородцев типа
Мандельштама». Разумеется, вскоре выяснилось, что
Агеев — псевдоним Марка Лазаревича Леви. Веселое
было время! [Волчек 2018a].

В статье об Агееве он заметил: «привкус загадки

никогда еще не вредил хорошей литературе» [Волчек
1989, 77]. Разгадывание мистификаций — еще одно
хобби Волчека, например, он будет заниматься иденти-
фикацией автора книги «Глаза», якобы написанной по-
гибшим при пожаре испанцем («Заинтересовала мисти-
фикация, которую мне довольно легко удалось разга-
дать — нашлись общие знакомые. Это некий Саймон
Уайтчапел, довольно любопытный персонаж») и много
лет — поисками Ильи Масодова.
 325

Открытие Масодова
Из русскоязычных авторов, которых открыл Вол-
чек, по-настоящему культовым стал, пожалуй, только
Илья Масодов (хотя свои локальные культы сложились
вокруг Маруси Климовой и Шиша Брянского). В случае
с Масодовым культ сформировался во многом благо-
даря загадке вокруг его биографии.
Масодова впервые в сети опубликовал автор киев-
ского сайта «Арктогея» Карл (Варяг) aka karlchal. В
1998 г. он выслал файл с трилогией «Мрак твоих глаз»,
«Тепло твоих рук», «Сладость твоих губ нежных» и но-
веллой «Сука» Славе Янко с примечанием об авторе:
Жизнь моя будет прекрасна, если ты опубликуешь в
своей библиотеке три романа и одну повесть некоего
Ильи Масодова, которые я высылаю тебе атачем. Лич-
ность загадочная. Говорят, что он живет где-то в Герма-
нии среди её русско-еврейской диаспоры.
Тексты появились в библиотеке Янко
(yanko.lib.ru), на сервере «Севера» Алексея Дубинина
(egroups.com/list/cebep), первая рецензия на них — на
сервере :ЛЕНИН: [Вербицкий 1999]. В 1999 г. масодов-
ские сочинения начали выкладываться на gothic.ru —
сайт русских готов, которые за год и сделали из него
культ. Сюда они заливались в такой последовательно-
сти: 28.08.99 — «Тепло твоих губ» и «Мрак твоих глаз»,
3.09.99 — «Сука» и «Сладость твоих губ нежных»,
30.10.99 — «новые работы Ильи Масодова» (видимо,
«Черти» и «Ключ от бездны»), 18.12.99 два новых рас-
сказа («Крематорий» и «Ларинголог»), 2.07.00 — «но-
вые рассказы», и это была последняя публикация.
Высказывавшаяся в сети версия о том, что
326
Масодов — псевдоним Волчека безусловно неверна,
Волчек сам узнал о нем с запозданием, несмотря на
позднейшие попытки представить себя в качестве пер-
вооткрывателя. У Варяга контактов не было (свидетель-
ство М. Вербицкого), и самого этого интернет-деятеля
в авторстве никто не подозревал (в собственных
текстах он не ставил пробелы после знаков препинания,
в масодовских они были на месте). «Я хотел ее издать
немедленно, но на то, чтобы найти автора и получить у
него разрешение, ушло два года» [Вербицкий 2002]. На
автора удалось выйти через масодовский сайт «White
angel of sorrow»; администратором значилась сестра
Масодова, которая представлялась его фанаткой и под-
писывалась псевдонимом М. В. Журавлёва.
Волчек извлек Масодова из патриотически-готиче-
ского окружения, в котором он висел в сети, и перенес
на бумагу: сначала в МЖ (1999. № 59; 2001. № 59), потом
вышла первая книга «Мрак твоих глаз» (2001), за кото-
рую издательству тут же вынесло предупреждение
Минпечати. В предупреждении говорилось об «убий-
ствах, глумлении над трупами», «вымыслах о героях
гражданской и великой отечественной войн» и «непри-
стойных сценах, провоцирующих низменные ин-
стинкты». Низменные инстинкты книжка вызвала в за-
местителе министра печати Валерии Сироженко, чинов-
нике-юристе при кострах тщеславия. Эту должность он
занимал с 1999 по 2004 г. и был если не главным инкви-
зитором в период раннего путинизма (курировал дело
о запрете «Лимонки», пытался закрыть газету «Завтра»
и т. д.), то главным спикером на подобные темы.
Масодов в первом телефонном разговоре с Вол-
чеком, в ходе которого он разрешил издавать свои
 327
тексты, сообщил, что родился в Ленинграде в 1966 г.,
работал учителем математики в школе и в начале 90-х
переехал в Германию. Позже из общения с посредни-
ками выяснится, что он жил в Ганновере (Нижняя Сак-
сония), потом перебрался в Америку. Это три факта из
биографии, похожих на правду, все остальное — фан-
томное: и досочиненная позже кем-то дата рождения 6
июня (если записать все цифрами, получится «6.6.66»),
и фамилия, которую фанаты будут дешифровать как ак-
роним «МАмлеев-СОрокин-ДОВлатов», несмотря на то,
что от Довлатова в нем — менее, чем ничего, хотя от-
сылки к Сорокину и Мамлееву легко считываются๑.
Псевдоним Масодов, скорее всего, анаграммировал
«М[аркиз] Де Сад», ср. с Марком Десадовым, сетевым
сочинителем, переводчиком и коллекционером порно-
рассказов на тему БДСМ.
Масодов выходил книгами в «Колонне» в серии
«Сосуд беззаконий» в такой последовательности: ро-
маны «Черти» (2003), «Ключ от бездны» (2003), сборник
рассказов «Небесная соль» (2003), романы «Сладость

๑
Заглавная новелла сборника «Небесная соль» пародирует
рассказ «Уроки французского» Валентина Распутина, который
по школьной программе проходили в шестом классе (даже
имена учительниц совпадают — Лидия Михайловна), заканчи-
ваясь по десоцреалистическим рецептам Сорокина: учитель-
ница перерезает ученику горло, чтобы хорошенько вымыть
руки его кровью, потому что в доме отключили горячую воду.
Масодовская новелла «Гниды» из того же сборника — дерива-
тив сорокинского «Обелиска» (прототип Филиппа-говноеда —
Мария Николаевна Бытко); новелла «Экзамен» отсылает к «До-
рожному происшествию»; в «Мраке твоих глаз» мамлеевизи-
руются шолоховский «Нахаленок» (1925) и социалистическая
фетишизация Ленина и т. д.
328
губ твоих нежных» (2005), «Тепло твоих рук» (2005).
Некросоцреалистическая трилогия переиздана, редак-
турой по просьбе Д. Боченкова (директора издатель-
ства) занимался Д. Кузьмин, который потом написал
статью о деградации Масодова от сложной идеи в «Сла-
дости губ», к упрощению ее в «Чертях», еще боль-
шему — в «Мраке» и скатыванию до «мастеровитого
промысла» в «Тепле твоих рук» [Кузьмин 2004], но объ-
яснить перепады уровня не смог, поскольку неизвестна
последовательность, в которой писались тексты. В сеть
романы и сборники Масодова, напомню, выкладыва-
лись в другой последовательности: «Ключ» (2003),
«Черти» (2003), «Небесная соль» (2003), «Мрак» (2004),
«Тепло» (2005), «Сладость» (2005). Писались же они в
третьем порядке: под всеми романами — у Варяга и на
gothic.ru — имелись знаки копирайта с «выходными
данными», в печатных изданиях опущенными. «Тепло
твоих рук» — TUDOR-Edition 1997. M-01233845478. All
Rights reserved; «Мрак твоих глаз» — TUDOR-Edition
1997. M-01233845202. All Rights reserved; «Сладость
твоих губ» — TUDOR-Edition 1998. M-012338451119. All
Rights reserved; «Ключ от бездны» — TUDOR-Edition
1998. M-026122804711. All Rights reserved; «Черти» —
«TUDOR-Edition 1999. M-02548812042. All Rights
reserved. Если им довериться, последовательность та-
кая: «Мрак», «Тепло», «Сладость», «Ключ», «Черти».
В 2004 г. «Черти» попали в шорт-лист «Нацбеста»,
и Масодову достался «утешительный приз», но в 2003 г.
он уже пропал, перестал производить новые тексты и
отзываться на письма. Справка с его реквизитами была
подделана, и денег по ней «Нацбест» так и не заплатил.
Исчезновение Масодова и его посредников было
 329
связано с тем, что автором заинтересовалось ФСБ, и
они об этом узнали от издателя.
К нашему распространителю в Питере пришли из
ФСБ и стали спрашивать, что он знает про Масодова и как
его найти. Он, разумеется, ничего не знал, только я знал
адрес в Ганновере. Я ей написал об этой истории, и они
тут же прервали со мной все контакты. И так я не получил
«Скопище». Парень дико испугался и, видимо, Масодов
тоже решил, что я могу его заложить. Там явно был какой-
то криминал.
Криминал, — исключительно по слухам, — был
связан с педофилией; эту версию закрепил директор
Kolonna Дмитрий Боченков [Боченков 2018].
На сайте, сделанном самим Масодовым, где он
именуется «последним советским писателем», его тек-
сты рассортированы по трем разделам: «Трилогия
“Мрак твоих глаз”», «Отдельные повести» и «Рассказы».
В разделе повестей последней обозначена книга «Ско-
пище», которая так и не была опубликована๑. «Сестра
Масодова мне сказала, что “Скопище” — его лучшая
книга. Она мне обещала его прислать, но исчезла».
В 2011 г. Дм. Волчек написал мне, что «Масодов
умер, судя по всему», а позже попытался найти его в
Ганновере, но безуспешно. В 2014 г. он опубликовал в
Facebook перекрученный детективный сюжет.
Мои многолетние поиски Ильи Масодова оконча-
тельно зашли в тупик. Я подозревал, что Масодов —

๑
Сайт этот переехал на бесплатный хостинг и существует до
сих пор: whiteangelofsorrow.tripod.com. В интернете под
названием «Скопище» распространилась новелла «Извлечение
зла», Масодову не принадлежащая и представляющая собою
фанфик по масодовским мотивам.
330
некий Сергей Д. из Ганновера, матери которого я пересы-
лал книги, которые мы издавали. С большими сложно-
стями несколько лет назад разыскал его телефон, но
трубку никогда никто не брал, и вот наконец вчера я до
него дозвонился. Выяснилось, что его адрес использо-
вали для конспирации, Масодова он никогда не видел,
лишь пересылал книги его сестре, которая 11 лет назад ис-
чезла, и он тоже безуспешно ее ищет. Тогда же, в 2003
году, и я потерял всякую связь с нею. Боюсь, что ни Масо-
дова, ни рукопись его последнего романа (по словам чи-
тавших — лучшего его сочинения) уже найти не удастся.
Скорее всего, последний советский писатель умер, или
сидит в тюрьме, или превратился в домохозяина в штате
Юта, как Бетти Пейдж.
Вывод о том, что Масодов мог оказаться в
тюрьме, сделан из разговора Волчека с одной его зна-
комой, которая в 2008 г. общалась с сестрой Масодова,
и та ей сообщила: «Илья сделал ужасную вещь, о кото-
рой даже нельзя рассказать». Приведу еще два коммен-
тария Д. В. из Facebook от 30 июля 2014 г.:
Я переписывался с двумя его подругами (одна — ви-
димо, не подруга, а сестра) и разговаривал с ним самим
по телефону. Кстати, у него был сильный восточноукраин-
ский акцент, так что Новороссия родилась из его лона. Но
в 2003 году все исчезли, на письма не отвечают.
Мы обсуждали разные технические вещи по изда-
нию его книг, у меня не было сомнений, что это он. И сей-
час нет. Но он уже тогда сказал, что не хочет иметь ничего
общего с литературным миром. И был прав. Но потом
оказалось, что он вообще ни с каким миром не хочет об-
щаться.
К тому же Масодов, по слухам, был не слишком
доволен контекстом, в который его поместили. Между
тем в 2010-е годы фанаты Масодова скупили все его
 331
книги у букинистов, и когда они появляются, то стоят
тысячи рублей. Среди его ценителей значились Олег
Мавроматти и Кирилл Серебренников, которые даже
собирались его экранизировать (Мавроматти —
«Ключ» и «Мрак», Серебренников — «Чертей»), но пока
ничего не сняли.

Гей-литература
В России критиковали искусственность этого поня-
тия: принято было считать, что никакой гей-литературы
нет, есть только литература с разными темами, в том
числе гомосексуальной [Чупринин 2017]. Однако упор-
ство, с которым к этому словосочетанию возвраща-
ются, свидетельствует о том, что у него есть денотат, и
в США его давно теоретически осмыслили — придумав
прокрустову схему и для критиков, которые видели в
термине ограниченность или негативные смыслы, и для
непокладистых писателей, которые отказываются отно-
сить себя к гей-литературе, но при этом из романа в ро-
ман пишут о геях, как, например, Майкл Каннингем.
Рид Вудхаус разделил гей-прозу на «пять до-
мов» — категорий со сходными особенностями
[Woodhouse 1998, 1–7]. Первую категорию, служащую
ядром, он назвал литературой гетто; вокруг нее группи-
руются четыре спутника: чуланная литература, литера-
тура прото-гетто, ассимилятивная и трансгрессивная
литература [Woodhouse 1998, 1].
Положение литературы гетто соотносимо с поло-
жением настоящих гетто в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе
или Сан-Франциско. В этом «доме» гомосексуальность
не кажется чем-то странным или чужеродным, это пока-
зано, например, у Эндрю Холлерана (Dancer from the
332
Dance, 1978). Отличие гетто от прото-гетто в том, что
персонажи книг прото-гетто не принадлежат гей-сооб-
ществу и не относят себя к геям, типичный пример —
«Узкие комнаты» (Narrow Rooms, 1978) Джеймса Парди.
Чуланный фикшн предшествует как гетто, так и прото-
гетто, и рассматривает гомосексуальность как «нечто
безусловное, но шокирующее». Пример — «Комната
Джованни» Джеймса Болдуина, которую Вудхаус назы-
вает «чуланным романом par excellence».
Две оставшиеся категории — результаты постсто-
унволлской либерализации, имеющие мало общего
между собою, «ассимилятивная» и «трансгрессивная»
(последняя также обозначается как «квир»). Трансгрес-
сивные авторы (они же квир) в первую очередь queer,
во вторую gay. В этом контексте квир означает не гомо-
сексуальный по преимуществу, а обособленный
(estranged) или маргинальный [Woodhouse 1998, 3]. Их
сочинения сосредоточены вокруг тем ужаса, разъеди-
нения и эмоциональной немоты. Один из наиболее зна-
чительных американских квир-авторов — Деннис Ку-
пер с романами «Ближе» (Closer, 1989), «Фриск» (Frisk,
1991), «Попробуйте» (Try, 1994), «Руководство» (Guide,
1997) и т. д. Для трансгрессивного письма характерны
одержимость сексом, поэтому романы, принадлежа-
щие к этой категории, часто порнографичны, они «отре-
каются от обычного (straight) мира» [Woodhouse 1998,
4], и вряд ли могут «обратить на себя внимание боль-
шой гетеросексуальной читательской аудитории»
[Young 2003, 16].
Контраст им составляет ассимилятивная литера-
тура, которая представлена в США именами Дэвида Ле-
витта (David Leavitt), Кристофера Брэма (Christopher
 333
Bram) и Майкла Каннингема. Ассимилятивную литера-
туру можно рассматривать как «фикшн о геях для гете-
росексуальных читателей» [Woodhouse 1998, 3]. Асси-
миляция связана с «художественными амбициями и
успехом» у главной группы покупателей книг в США
«представляет гетеросексуально ориентированная бе-
лая женщина из среднего класса» [Woodhouse 1998, 7].
Автор ассимилятивной литературы, у которого успех
становится целью, должен быть осторожен, чтобы ни-
кого не оскорбить, его цель не скандализировать, а со-
брать гомо- и гетеросексуалов вместе и помочь им по-
нять друг друга, характерный пример ассимилятивной
литературы — второй роман М. Каннингема «Дом на
краю света» (1990).
Схему можно критиковать за смешение разных
принципов (хронологического, интенционального и
т. д.), за то, что «протогетто» оказывается на перифе-
рии гетто, при том что «гетто-фикшн, который пишется
“геями, для геев и о геях” <…> получил название ско-
рее по положению в литературе, нежели по бэкграунду
писателей, которые принадлежат к нему, или персона-
жей их книг» [Burda 2009], — но она, неизбежно что-то
спрямляя, описывает многообразие и канализирует
ксенофобские оттенки смыслов в отдел квир.
В России четверть из перечисленного напечатал
Александр Шаталов, четверть — Дмитрий Волчек,
остальное — другие издательства, в первую очередь
«Инапресс» (Пьетро Аретино, Ж. Жене, Ф. Фернандес,
М. Жакоб и т. д.). Разница между ними, кроме прочего
в том, что продукция шаталовского «Глагола» выходила
массовыми тиражами, сопоставимыми с советскими,
была ориентирована на продажи и поставлялась в
334
районные библиотеки, а большинство изданий Kolonna
Publications стали коллекционными.
Если спроецировать на русскоязычную литературу
схему Вудхауса, не сочиняя на ее основе собственных,
более дробных классификаций, и условным Стоунвол-
лом положить либерализацию 90-х๑, получится, что Ша-
талов и М. Кононов знакомили публику в основном с
отечественными и переводными гетто-фикшен (Е. Хари-
тонов), прото-гетто и ассимилятивной литературой
(Э. Лимонов, М. Волохов), а издательские предпочте-
ния Волчека сдвинуты в сторону квира (У. Берроуз с ро-
маном «Пидор» (Queer), Я. Могутин, А. Ильянен), хотя
включали литературу гетто (первые подпольные публи-
кации Е. Харитонова были в МЖ, «Малколм» Джеймса
Парди и т. д.).
Когда исчезли «Глагол» и «Инапресс», функции пе-
рераспределились между другими издательствами, в
том числе Kolonna стала гетторетроспективной. Одним
из последних открытий Волчека в этой сфере был Вале-
рий Печейкин (МЖ. 2011. № 65. С. 100–146), быстро эво-
люционировавший от квира к ассимиляции.

๑
Первым примером российского квира, т. е. литературы, уже
вышедшей из гетто, отделенной от «обычного мира», порно-
графичной и «неинтересной гетеросексуальной аудитории»,
был, видимо, легендарный трехстраничный рассказ «Мои ми-
неты на баррикадах», написанный одним из защитников Бе-
лого дома в 1991 г. [Вахонин 1996; Макрушин 2012], в нуле-
вые — сочинения Евгения Кончаловского, Марата Миндия-
рова, Вадима Калинина и т. д. К тому же «дому» придется отне-
сти продукты психического онанизма, например, Филиппа Фло-
повского и т. п. сетевую порнографию.
 335
Стихи
Подборки стихов Волчека печатались в МЖ, в жур-
налах «Континент» Владимира Максимова, «Стрелец»
Александра Глезера, «Сумерки» Александра Новаков-
ского («Три стихотворения» 1989. №5) и «Звезда Во-
стока» («Чем слаще сумерки, тем колокол острей...»,
1991. № 7), где отделом поэзии заведовал Шамшад Аб-
дуллаев, а прозой — Даниил Кислов, в 1991—1996 гг.
превратившие скучный ташкентский журнал в одну из
передовых площадок российского и переводного аван-
гарда๑.
В 1992 г. вышла первая печатная книга стихов Вол-
чека «Говорящий тюльпан» [Волчек 1992]. Рецензент —
саратовский поэт Олег Рогов, печатавшийся в одно
время с Волчеком в ленинградском самиздате («Часы»,
«Сумерки», «Обводный канал»), — отметил отсылки к
Ходасевичу, Кузмину, Вагинову и обэриутам и выразил
надежду, что в новом сборнике Волчек найдет новые
пути, помимо распада и реминисценций.

Изящно изданный стихотворный сборник оставляет

двойственное впечатление. Старомодными кажутся
обыгрывания цитат из поэзии Серебряного века в полити-
ческом контексте: «только детские книги читать / только
голос америки слушать <...> музейный вавилон ахматова
анреп / я список словарей открыл на середине». Квази-
центон, которым представляется | целиком вся книга, ча-
сто не имеет в виду конкретного автора или интонацию,

๑
Стихотворный блок «Не уходи… Восторг еще возможен»
(Дальний Восток. 1994. № 10), приписанный Дмитрию Волчеку в
монографии Ириной Скоропановой «Русская постмодернист-
кая литература» [Скоропанова 2002, 322], принадлежит одно-
фамильцу — хабаровскому таксисту, сочиняющему стихи.
336
но создает неуловимое ощущение имитации <…> Вместе
с тем сюрреалистическая образность и выбор определен-
ных тем удачно создают впечатление ежеминутно руша-
щегося мира привычных связей. На таком балансе —
культурных реминисценций и распада — и строится в ос-
новном поэтика Волчека [Рогов 1993, 174].
Через три года появилась еще однa книжка — «По-
луденный демон» [Волчек 1995]. Сам Волчек, объясняя
заглавное стихотворение —
день длится пятьдесят часов
бывает так — раздвинешь ноги
а тут журчит в сенях засов
и тень хлопочет на пороге
скажи кудесник: отчего
обманывать решило зренье?
«когда же черт возьмет его» —
двусмысленное наслажденье
листать лицейский бюллетень
курить и не вставать с дивана
покуда продлевает день
твой daemon meridianus, —
назвал демона по-парацельсовски элементалом и при-
писал свойства разных существ.
Полуденный демон очень ленив, он много спит, появ-
ляется в полдень, и иной раз растягивает день до пятиде-
сяти часов. Он любит сбивать с дороги путников, запле-
тать гривы коням, поворачивать вспять ручьи. Ну, это ис-
торически, сейчас он, может быть, разряжает мобильные
телефоны, не знаю. Стихотворение, которое я ему посвя-
тил, не все поняли [Шевелев 2001].
Гривы коням заплетают домовые (хотя советские
зоологи-материалисты приписывали это занятие лас-
кам), сбивают с дороги — лешие, пакостят — гномы и
 337
богарты. Daemon meridianus — полуденный, гиппо-
морфный демон. Источник этого стихотворения, если
опустить самоочевидные пушкинские, — книга Джеф-
фри Бартонa Рассела «Сатана. Восприятие зла в ранней
христианской традиции» (1977):
Демон уныния (acedia) — также называемый бесом
полуденным — есть тот, кто приносит более всего хло-
пот. Он тяготит монаха своими нападениями в течение
четырех часов в середине дня. Прежде всего, он вызы-
вает впечатление, что солнце едва движется, если дви-
жется вообще, и что день длится пятьдесят часов.
Это не самый энигматичный текст. В стихах Вол-
чека все более или менее понятно только с (гомо)эро-
тическими фетишами, по преимуществу милитарист-
скими, закамуфлированными литературными прие-
мами в духе Заболоцкого, ср., например, стихотворе-
ние «чем солдатик пахнет? — газом...» [Волчек 1991, 6].
Возможно, комментировать их будет интересно по-
смертно, когда обнародуются дневники.
Держась подальше от поэтов самиздата, по инер-
ции воспроизводивших советский язык, он неявно про-
тивополагал себя и концептуалистам, которые этот
язык деконструировали и как-то иначе с ним работали:
«Реформы Хлебникова (а если я верно правильно пони-
маю, их суть — возвращение языка в лоно праславян-
ской гибкости) прямо полярны тому, чем занимаюсь я
(а именно, насыщение русского письма варвариз-
мами)» [Волчек 1986, 121]. Сформулированный принцип
останется и в поэзии 1980-х («там астролябия и синхро-
фазотрон», «пустой очаг савонарола», «на листве под
балдахином», «насилье клетка виринея», «тайнопись
вокабуляра», «манифестацией надземной / не
338
перегнуть камею в гемму») и 1990-х («в узилище дрожит
вуалехвост», «феллахи сфинксы субмарины», «глаза
скует асбестом димедрол»), и в романах и в дневниках.

Эмиграция
Политика — еще одна постоянная сфера интере-
сов Волчека, публикации разные, направление — анти-
тоталитарное. В 1987 г. Волчек переехал в Москву, как
он сказал, «поближе к революции», в 1988 г. вошел в ре-
дакцию правозащитного журнала Cергея Григорьянца
«Гласность», подпольного, но с первыми американ-
скими «Макинтошами»: «когда во всех редакциях еще
стучали машинки “Ятрань”, в “Гласности” уже появи-
лись компьютеры» [Морев 2013]. C того же года стал со-
трудником радио «Свобода» — первым сотрудником
этой радиостанции в СССР. В 1989—1990 гг. печатался в
латвийских газетах «Атмода» и «Советская молодежь»
(Против Кремля? // Советская молодежь, 28 ноября
1989), парижской «Русской мысли» («Встал на опреде-
ленные идеалы...»: Советский историк Р. Медведев об
А. Солженицыне, 1989. 26 мая. С. 7). В последней, кстати,
опубликована статья «Соблазн деспотии» [Волчек
1990b, 14] — о документальном фильме С. Говорухина
«Так жить нельзя», в котором, как заметил рецензент,
выразилась «тоска по сильной руке». (В тот день Волчек
прорицал.)
С ненавистью к советскому связана эмиграция. 7
ноября 1993 г. после расстрела Белого дома он уехал в
Мюнхен, в 1995 г. переехал в Прагу, много путешество-
вал. Сначала это было, видимо, попыткой надышаться
свободой, позже вошло в привычку, например, в сен-
тябре 2014 г. авангардный итальянский театральный ре-
жиссер Ромео Кастеллучи привозит в Петербург
 339
спектакль «Юлий Цезарь: отрывки», Волчек его смот-
рит, а через неделю летит в Брюссель на один день,
только чтобы посмотреть в его постановке «Лебединую
песнь D744» Франца Шуберта. Сам Волчек будет пред-
ставлять эти перелеты как «бегство от смерти»:
...ты прячешься от смерти, которая приходит к тебе до-
мой, стучится и никого не застает дома. Ты уехал, мо-
бильный телефон даже не работает где-нибудь в Тибете,
и смерть не может тебя найти. Это очень важный бессо-
знательный стимул [Ткачук 2003].
Поездки по Европе у него вообще скоро переста-
нут считаться за путешествия, экзотические маршруты
выстраивались литературные, «по следам» переводи-
мых или просто любимых писателей: Мадагаскар, где
происходит действие новеллы Берроуза «Призрачный
шанс»; усадьба Алистера Кроули в Шотландии на берегу
Лохнесского озера, где написан «Безымянный роман»;
дом в Шри-Ланке, где Пол Боулз писал «Дом паука»;
Камбоджа, где провела детство Маргерит Дюрас; Бор-
нео, где жила Витткоп и т. д.
Я живу [в Мариенбаде] среди теней великих писате-
лей: напротив моего дома гуляет бронзовый Гете с Уль-
рикой фон Леветцов, в пяти минутах ходьбы — отель
«Максим», где провели снежную зиму 1923 года Горький
и мой любимый поэт Ходасевич [Осокин 2011].
В некоторых случаях это помогало понимать тек-
сты, которые он переводил, подбираясь к писателям «с
черного хода».
Когда я переводил марокканские рассказы Гайсина,
я чувствовал все эти запахи арабских трущоб с кана-
вами, по которым течет моча, видел этих дервишей, су-
масшедших паломников и стариков, сидящих в кафе.
Если ты калькируешь образы, которых нет в твоей
340
зрительной памяти, ничего не получится. Когда Берроуз
пишет о Южной Америке, в портретах непременно упо-
минаются «ярко-красные десны». Один переводчик, не-
довольный этими деснами (в самом деле, как это можно
разглядеть цвет?), нахально заменил их на губы. Ярко-
красные губы — очень складно получилось, не приде-
решься. И вот в Перу я заметил такой индейский тип, —
губы очень узкие, зубы торчат, рот — точно прорезь у
свинки-копилки, и первое, что бросается в глаза — крас-
ные десны. Ерунда, конечно, и для читателя визуальную
сноску не сделаешь, но, по крайней мере, ты сам знаешь,
что добрался в тексте до самого дна [Калашникова
2002].
Переводы
Первый перевод, под которым в МЖ появляется
подпись Волчека, — стихи австрийца Людвига фон Те-
лиана из книги «Четыре содержания» (1985. № 2). Это
была мистификация, игра с доверчивым советским чи-
тателем: «Мы взяли сборники советских поэтов, из со-
держаний выбрали строки и составили 4 стихотворе-
ния, а Аркадий Драгомощенко написал биографию Те-
лиана». Первый текст из фантомной 24-страничной
книги, изданной в Лондоне, был центоном из инципитов
М. Волошина, второй — из стихов Фета, третий — из
влиятельного в Ленинграде Вадима Шефнера, а четвер-
тый составлен из ахматовских переводов корейской
классической поэзии.
Затем появились серьезные переводы: С. Беккет
«Звуки шагов» (№ 3), Карсон Маккаллерс «Переписка»
(№ 5), Дэвид Бетеа «Обретение дома» (№ 9/10), Эдгар
Лоуренс Доктороу «Водоочистительная станция» (№
11), Трумен Капоте «Одно рождество» (№ 13). Среди
книг в переводах Волчека, изданных «Колонной»: Фи-
лип Ридли («Страх гиацинтов»), У. Берроуз («Порт
 341
святых», «Дезинсектор», «Счетная машина», «Кот
внутри», «Блэйдраннер»), Алистер Кроули («Завещание
Магдалины Блэр»), Кэти Акер («Похоть»), рассказы
Пола Боулза, Герарда Реве и Фланнери О'Коннор.
Один из главных авторов, как видно хотя бы по ко-
личеству, — Уильям Берроуз. Первым на русском был
напечатан «Голый ланч» (Naked Lunch) в переводе В. Ко-
гана под названием «Голый завтрак» (1994). Этот пере-
вод был сделан еще в 1980-е и переиздавался не-
сколько раз. Волчек, ставший потом главным специали-
стом по Берроузу, жестко его критиковал: «Коган погу-
бил русского Берроуза. Просто взял и зарезал без
наркоза» [Калашникова 2002], в том числе за название.
М. Немцов переведет его как «Нагой обед» в 1995 г., ко-
гда слово «ланч» ‘перекус в полдень’ вообще не надо
было переводить, оно было уже в меню любой забега-
ловки.
Временем доказано, что лучше плохой перевод,
чем никакого (сотни книг, в том числе, английских, пе-
реведенных с французского или немецкого в XVIII —
начале XIX вв., — до сих пор существуют в одном пере-
воде, других нет), этот снобизм, видимо, съел много
проектов, но «Колонне» можно многое простить за Га-
бриэль Витткоп (1920—2002), автора романов «Некро-
фил» и «Торговка детьми». Витткоп даже на родине
знали плохо, а в России усилиями Волчека, начавшего
ее издавать в 2003 г., вышло почти полное собрание ее
сочинений, причем русские и французские издания осу-
ществлялись симультанно.
Kolonna и «Митин журнал» впервые на русском пе-
чатают сочинения немецкого экспрессиониста Ханса
Хенни Янна (1894—1959), чилийского писателя и
342
режиссера Алехандро Ходоровски, аргентинского пи-
сателя Освальдо Ламборгини (1940—1985), француза
Тони Дювера, полное собрание сочинений Эрве Гибера
и многое другое. Программа Волчека уже далека от пе-
рестроечного ликбеза, в 2011 г. он сравнивает издатель-
ство «с револьвером с золоченой рукояткой и перла-
мутровыми накладками, но стреляющим все-таки
настоящими пулями», а свою деятельность описывает
bon mot Джеральда Гамильтона:
Джон Саймондс в своей книге «Разговоры с Дже-
ральдом» рассказывает о том, как Джеральда Гамиль-
тона, известного остроумца, в 1939 году избрали главой
британского общества гурманов. И вот он дал по этому
случаю обед в лондонском ресторане. Главным блюдом
были трюфели из Перигора, приготовленные по его ре-
цепту. Но тут здание ресторана окружила толпа возму-
щенных рабочих-социалистов с плакатами «Мы хотим
хлеба! Дайте хлеба!» Их предводители ворвались в зал,
где заседали гурманы. Гамильтон, не растерявшись,
предложил им присесть: «Почему же хлеба? Отведайте
мои трюфели». Правда, ничего из братания с народом не
вышло, потому что пришла полиция и выставила смутья-
нов вон. Вот это я и делаю в ресторане. Угощаю трюфе-
лями гостей — званых и незваных [Осокин 2011].
Проза
Вину за юношеские прозаические подражания Зи-
новьеву Волчек сублимирует в полумемуарный рассказ
«Меня задержали в подворотне», напечатанный в
1992 г. А. Мальгиным в «Столице»:
Подпольные писатели-авангардисты издавна недо-
любливали писателей-диссидентов <…> эстетам казался
вульгарным пафос прямолинейного разоблачения всем
и без того заметных язв коммунистического режима
[Волчек 1992, 46].
 343

Далее там выводится «фантастически глупый» се-

довласый генерал КГБ (отец той самой Наденьки, вы-
шедшей замуж за сына министра угольной промышлен-
ности УССР), который увлекался фотографией и прекло-
нялся «перед трудами философа-диссидента Алек-
сандра Зиновьева», изготовляя «фотокопии изъятых на
обысках книг Зиновьева у себя в ванной, где была обо-
рудована лаборатория» [Там же, 47]. Это причина, по
которой «зиновьевщина» скрывалась: в этой системе
оценок Волчек старался быть эстетом, а не диссиден-
том๑.
В конце 90-х он писал для журналов «ОМ», «Птюч»,
Premiere, позже — вел колонку в «Ведомостях». Юби-
лей Пушкина был отмечен коллективным, сознательно
графоманским журналом «Дантес» [Дантес 1999], вы-
шедшим тиражом 500 экз. В 1999 г. эпатировать кого-то
было невероятно сложно, на альманах откликнулся Аб-
рам Рейтблат: «Но мало унизить Пушкина, хочется
(пусть в воображении) просмаковать и физическое его
уничтожение», «авторы безумно хотят подразнить и
спровоцировать читателя, но представляют его себе,
по-видимому, только в образе старичка-пенсионера
или старой девы» (НЛО. 1999. № 39. С. 445, рецензия
подписана А. Р.). Это, впрочем, еще «продвинутая» ре-
акция, совсем незамутненная была, например, у газеты
«Советская Россия».
Из всего, что Волчек написал в прозе, печатно вы-
шли два романа: «Кодекс гибели» (1999) и «Девяносто

๑
Ср. автохарактеристику А. Драгомощенко: «Диссидентом не
считался, так как не умел этого делать должным образом» [Са-
кина 1995, 241].
344
три!» (2001). Дальше он, кажется, понимает, что проза в
формах романа и повести изживает себя. Сорокин хо-
ронит классический роман и переходит к антиутопиям;
самой подходящей, актуальной и злободневной фор-
мой фиксации времени становится дневник. Волчек
первым стал публиковать прижизненные дневники, точ-
нее, сетевые записки, максимально близкие к дневнику:
сначала LiveJournal диджея Александра Милованова
(2002, «документ времени»), затем дневники филолога
Александра Маркина («настоящий литературный днев-
ник») в двух частях (2006—2011, 2011—2015), потом
книгу «Пенсия» А. Ильянена (2015), сборник записей на
стене во «ВКонтакте».
Отрывки из собственного дневника Волчека печа-
тались в OpenSpace в 2011 и 2012 гг. с предуведомле-
нием:
Я начал вести дневник 1 января 2001 года. Поначалу
собирался запомнить только первый год нового века и
31 декабря дневник забросить, но не сумел: привычка
описывать все случившееся за день оказалась лучшим
лекарством от депрессии. Я никогда не готовил дневник
к печати и не вижу смысла публиковать его целиком.
Еще раньше какие-то фрагменты попадали в ЖЖ,
которое он вел под ником frdv, т. е. frère D. Volchek (так
же подписан «Кодекс гибели» — Fr. D.V.»), но публич-
ный дневник — другой жанр. Как скажет Волчек в раз-
говоре с Марусей Климовой, «для мизантропа это до-
вольно необычное занятие — вести блог, мизантроп
должен тайно вести дневник для себя» [Волчек 2013].
Когда Маша Гессен в сентябре 2012 г. на девять месяцев
стала директором русской службы «Радио Свобода» и
принялась методично загонять эту службу в гроб (как
 345
она поступает со всеми изданиями, которые возглав-
ляет), Волчек начал вести «Культурный дневник», он пе-
ресекался с дневником тематически и хронотопически
(маршрутами путешествий), но ничем не напоминал ми-
зантропических заметок с чеканными характеристи-
ками.
Волчек всю жизнь преследовал авангард, и днев-
ник — отчасти путеводитель по нему, но содержание
его шире, поскольку он там пишет не только о том, что
сам потребляет, но и о том, что хронически не перева-
ривает. Почти уверен, что в какой-то момент он начал
считать дневник своим opus magnum, и жить так, чтобы
ему соответствовать, т. е. эстетизировать жизнь вокруг
себя и культивировать непрекращающиеся интеллекту-
альные активности, которые когда-то были попытками
наверстать упущенное за годы жизни в СССР, а потом
стали обеспечивать материалом этот opus.
346

Поезд дальше не идет

Мирослав Немиров,
минорит 1990-х годов*

Для трех своих сборников стихов Мирослав Немиров

(8 XI 1961 — 21 II 2016) из общего количества написан-
ного за 30 лет отобрал более полутораста: столько их в
«двухтомнике» карманного формата «Некоторые сти-
хотворения, расположенные по алфавиту» [Немиров
1999, 2001] и в последнем прижизненном сборнике, ко-
торый назывался «164 или где-то около того стихотво-
рений в хронологическом порядке, от марта 1981 по но-
ябрь 2009: без комментариев» [Немиров 2011]. У лю-
бого поэта, считающегося хорошим, мало действи-
тельно хороших стихов. Даже если в том, что сам хоро-
ший поэт считает избранным, наберется штук десять, —
это уже много. Вот некоторые из них.
«Станция Речной вокзал…»
Это стихотворение 1990 года — одно из самых из-
вестных у Немирова.
«Станция Речной вокзал —
Поезд дальше не идет».
А меня блядь не ебет!
Я сюда блядь и желал!
Мне сюда как раз и было надо!

*
Впервые как некролог: มิคาอิล ออสซอคิน’s Facebook, 21 февраля
2016 г.
 347
Я живу как раз здесь, сука, рядом!
«Просьба», блядь, «освободить вагоны»!
Да ебу я на хуй вас, гондоны!
Я блядь поэт, творец искусства,
А вы — ничтожное говно! [Немиров 1999, 97]
Кода, на первый взгляд парадоксальная (при чем
здесь поэт и где тут искусство), на самом деле логична,
а с виду немотивированная агрессия — мотивирована.
Акт «творения искусства» состоялся только что: поэт —
это тот, кто сумел сделать из объявления в метро
вполне концептуалистское стихотворение (ср. «Появле-
ние героя» Л. Рубинштейна, 1986), а «ничтожное
говно» — те, кто только и может что объявлять станции
на Замоскворецкой линии.
В другой редакции между словами «гондоны» и «я
блять поэт» была вставка из стих. Пушкина «Поэт и
толпа»: «Молчи, бессмысленный народ, / Поденщик,
раб нужды, забот! / Несносен мне твой ропот дерзкий»,
но в дефинитивной версии ее нет.
«Хочу Ротару я пердолить»
Под стихотворением выставлена дата: «июнь
1989, Москва» [Немиров 1999, 106], в «Немиропедии» —
«май 1989».
Хочу Ротару я пердолить!
Хоть уж и старая она.
Хочу, раз так, еще тем боле:
Пок есть йще все ж в ней красота.
Хочу ея услышать стонов,
Когда ей буду обладать,
Хочу свое нагое лоно
С ея нагим соединять
Ну, правда, счас она, конечно,
Скорей всего мене не даст:
348
Не так уж я смазлив на внешность,
Нет у меня больших деньжат,
Но скоро я за всю мазуту
Начну печататься везде,
Поэтом знаменитым буду
На русской на родной земле,
И вот тогда, тогда, быть может,
Оттарабаню я ея!
И грусть, что сердце мене гложет,
Утихнет, на хуй, как змея.
[Немиров 1999, 106]

Автору через полгода должно было исполниться

27, а Ротару через три месяца — 41. Разница чуть
больше 10 лет, но Немирова возмутило ее заигрывание
с молодежью. К этому стихотворению, как и к осталь-
ным своим стихам, он написал комментарий:
Всю жизнь автора этих строк, сколько он себя пом-
нил, Ротару была бесполым ором комсомольского офи-
циоза, истошно голосящим в Кремлевском Дворце Съез-
дов в платье с фольклорным узором до пят. Тут однажды
я иду по метро, смотрю — плакат с Ротару, где она на
старости лет вырядилась а-ля малолетка в железках,
дырках и прическах типа хэви метал. На такое трудно
было соответствующим образом не откликнуться [Неми-
ропедия].
Там же он пишет о фетишизации Ротару как некро-
филии, о своих намеренно убогих рифмах как акте свя-
тотатства над лефо-конструктивистским культом риф-
менной изощренности и — ни слова об Умберто Эко и
«Имени Розы», которым де-факто навеяно стихотворе-
ние.
В 1980 г. Эко опубликовал «Имя Розы», а через
 349
восемь лет роман вышел на русском в переводе Елены
Костюкович в «Иностранной литературе» (1988. №8—
10) и отдельным изданием (Москва: Книжная Палата,
1988). Там старый францисканец Убертин обличает
францисканское меньшинство — миноритов-спиритуа-
лов, или «мужей духа», обвиняя их в разврате.

Они искали сладострастия! И когда плоть одолевала,

они за грех не считали для ея успокоения мужчине лечь с
женщиною и друг друга лобызать во все места, и соеди-
нять его нагое лоно с ея нагим лоном!

«Должен сказать, что убертинова манера обличе-

ния навела меня не на праведные мысли», — прибав-
ляет рассказчик. Убертинова проповедь навела на не-
праведные мысли не только Адсона, но и поэта Неми-
рова в Москве весной 1989 г.: сексуальные фантазии, пе-
ренаправленные на Ротару, пришли из нее. Этот неожи-
данный плагиат, объясняющий книжное местоимение
«ея», — скорее всего и есть самый первый опыт художе-
ственного осмысления «Имени Розы» в СССР. В первую
очередь советский читатель осмыслил именно это, а
уже потом «идейные параллели» (КГБ/инквизиция,
спецхран/Предел Африки, Жданов/Хорхе), о которых в
статье «Двадцать лет спустя» напишет Е. Костюкович.
«Быть падшей женщиной — приятно...»

Быть падшей женщиной — приятно:

За сиськи всяк тебя берет,
Ходить ведет по ресторанам,
Деньжата пачками дает,
Но время быстро пролетает,
Уж замуж просится душа,
350
И тут девчонка понимает,
Что честь ей — ужас как нужна!
Так берегите честь, девчата!
Без чести — просто никуда!
И трата-тата трататата
До свадьбы лучше — никогда!

Уж лучше без ноги остаться!

Полюбит, может, инвалид.
Бесчестной ж век одной скитаться,
Постыдный свой влачая быт.

Дата под стихотворением — «сентябрь 1988, Ро-

стов-на-Дону» [Немиров 1999, 18], то же в «Немиропе-
дии», при этом Немиров назвал его кратким переска-
зом фильма «Интердевочка» и откликом на пришедшую
с горбачевской гласностью волну газетных статей о
проституции. Однако премьера фильма П. Тодоров-
ского состоялась в январе 1989 г. и отнюдь не в Ростове-
на-Дону, а в 1988 г. была только опубликована повесть
В. Кунина в журнале «Аврора» (№ 2—3), так что неми-
ровские датировки и примечания — часть творческого
процесса, а не комменаторского.
Предложенное же Немировым сопоставление со
стихотворением Игоря Иртеньева тех времен: «Жен-
щина в прозрачном платье белом, / В туфлях на высо-
ком каблуке, / Ты зачем своим торгуешь телом / От
большого дела вдалеке, Ах, зачем пошла ты в прости-
тутки, / Ведь могла геологом ты стать, / Или быть води-
телем маршрутки / Или в небе соколом летать» [Ирте-
ньев 1989, 10–11] — вовсе уводит в сторону от замысла.
Минорит Немиров может сколько угодно настаивать на
серьезности своей проповеди, но у Иртеньева был
 351
очевидно другой жанр — зарифмованная проработка
на общественном собрании, где проститутке объяс-
няют, чем следует заниматься, чтобы приносить пользу
государству: «Видишь в поле трактор что-то пашет, / Ви-
дишь, из завода пар идет...» Это стихотворение было
положено на музыку группой «Зодчие» и стало песней
«Девушка в белом». Об альтернативном способе сохра-
нить честь и выйти замуж пелось в другой песне той
эпохи — «Минет» «Сектора газа» (1990).
«Идите вы нахуй, ебаные козлы...»
Об этом стихотворении 1998 года Михаил Золото-
носов написал, что в нем «есть социальный протест, но
нет поэзии», а Дмитрий Волчек считал первую строчку
единственной удачной у Немирова.
Идите вы на хуй, ёбаные козлы, идите вы на хуй!
Идите вы на хуй, ёбаные козлы, ёбаная пидарасня!
Идите на хуй, идите, блядь, суки, в пизду,
Идите блядь в сраку, мудилы ебучие, на хуй идите,
оставьте меня!
Идите вы на хуй, ёбаные козлы, идите вы на хуй,
Свою заберите всю ёбаную хуйню!
Уж нету терпения, я заявляю вам с полным размахом,
Да на хуй всю эту блядь вашу блядь мудозвотню!
Идите вы на хуй, вы блядь заебали совсем,
Вы блядь, пидарасы, уже заебали вконец!
Идите вы на хуй, мудилы, так я объявляю вам всем,
Идите вы на хуй, а то уж блядь полный пиздец!

Идите вы на хуй, короче, ёбаные суки козлы, идите вы на

хуй в пизду!
Уж нету терпения гадское блядское это всё видеть
курлы блядь мурлы
Идите вы на хуй, спиною вперёд блядь и кланяясь:
352
«Слушаюсь, сэр, и иду»,
Идите вы на хуй, и быстро при этом, и хуй вам на рыло,
козлы!
[Немиров 1999, 41]
…Хотя, может, и не считал, это было сказано по-
лемическим комментарием в журнале А. Милованова
aka alexmsk, 4 сентября 2001 г.:
Все это поколение [Быкова, Немирова, etc.], как
мне кажется, лучше всего сбросить в яму и залить це-
ментом. И прочитать напоследок ИДИТЕ ВЫ НА ХУЙ
ЕБАНЫЕ КОЗЛЫ (пожалуй, единственная хорошая
строчка у Немирова).
Тут, однако, надо учесть, что это и другие неми-
ровские стихотворения имели свойство читаться на
публике. И вот там, на месте, возникал совсем другой
эффект, в книгах не передаваемый.
В сборнике Максима Белозора «Волшебная
страна» о художниках и писателях-алкоголиках есть ис-
тория о том, как поэт-нонконформист Немиров, рас-
швыряв по улице рукописи Галича, вместе с художни-
ком Авдеем Тер-Оганьяном зашел в гости к Инге Жуко-
вой:
...а там тихий семейный праздник: за столом сидит
Инга с мамой, телевизор работает, елочка горит. Уса-
дили их за стол, налили водки, положили закуски. Они
выпили по рюмочке, потом еще. Ингина мама говорит:
— Когда мы были молодыми, мы на праздниках не
только пили. Мы общались, читали стихи...
Мирослав Маратович как услышал, сразу говорит:
— Стихи? Запросто! Сейчас я почитаю!
Влез на стул и начал:
— Хочу Ротару я пердолить!...
И так далее. Выгнали их с позором
[Белозор 2003, 53].
 353

Сохранился отчет об одном из первых чтений «Идите

вы нахуй…» 23 октября 1998 г. в третьем отделении кон-
церта тюменской панк-группы «Инструкция по выжива-
нию», идеологом и основателем которой был Немиров,
в кинотеатре «Юность» в Москве:
Постепенно время перекатилось в сторону третьего
отделения. Его открывал устной речью Мирослав Неми-
ров (расслышать толком имя-фамилию было невоз-
можно, на всякий случай просим прощения уважаемого
автора, если что переврали). Мирослав Немиров был
пьян. Он был в сером пиджаке, кажется, и в очках, с
портфелем. Из портфеля перед выходом на сцену до-
стал стопку исписанных листов. Выступая, читал по бу-
маге, что в его состоянии не только извинительно, но
неизбежно. Текст выступления приводим с итератив-
ными купюрами:
«А пошли вы все на хуй!.. Д-да... пошли вы все нна
хуй! ...Э-э-э... Ммудаки ебаные, мудаки... Нна хуй... (пере-
ворачивает лист) дда пошли вы все на хуй!!! И бляди
все... и в пизду... Пошли вы все на хуй!.. У, козлы ебаные!»
и т. д. <…>
Речь была встречена бурными, продолжительными
аплодисментами, как на съезде КПСС. Автор речи, чело-
век уже немолодой, поклонился и героически спустился
в зал самостоятельно, безо всякой поддержки [Фридман
1998].

Однако были другие чтения, например, в московской

«Билингве», когда Немиров с националистом К. Крыло-
вым влезли на стол и, расплескивая вискарь, приобняв-
шись, на два голоса начали декламировать «Идите вы
нахуй ебаные козлы...» Отчет об этом выступлении с фо-
тографиями был вывешен в немировском LiveJournal’e
5 ноября 2006 г.
354

Администраторша Билингвы, услышав и увидев про-

исходящее, стала кричать, чтобы немедленно прекра-
щали и убирались — даёт три минуты — а то вызовет
ОМОН. Лютая Гузель ответила — вызывайте! Нам ещё
лучше! Что за гулянка без ОМОНа! Кончилось тем, что
позвонили Ицковичу, тот повелел продолжать. Вот. Это
вот и есть то, как оно должно быть — выступления по-
этов. А когда двадцать очкариков сидят на жопах, а один
два часа бубнит перед ними стихи — таким я нет, не
увлекаюсь.
В «Билингве» еще неделю после того вспоминали,
как «одного поэта в одних трусах по лестнице тащили
наверх». Лютая Гузель — супруга и импресарио Неми-
рова Гузель Немирова (Салаватова), Ицкович — быв-
ший совладелец клуба Дмитрий Ицкович, администра-
торша «Билингвы» — Света, быдло обыкновенное,
одна штука, — злющая, все время недовольная, прово-
ровавшаяся и по этой причине до ликвидации клуба не
доработавшая. Она была родом из колхоза, никак не
подходила для роли администратора интеллектуаль-
ного кафе, и не все истории с нею заканчивались так
счастливо. Водитель Ицковича Руслан зашел как-то в
«Билингву» пообедать: «Взял себе суп, ем, подходит эта
Света, говорит: что ты тут ешь, это был мой суп. Я го-
ворю: мне дали, я ем, Света опять: это мое. Я говорю:
твое — знаешь где? Вон в сортир пойдешь просрешься,
вот там будет твое». С тех пор Руслана в «Билингву»
больше не пускали.
Я, однако, не к тому, чтобы кого-то сравнить, а к
тому, что стихи эти, напечатанные в интернете или в
книге, — это одно, а зачитанные со стола Свете или вот
хоть Руслану — вещь несравнимо более сильная.
 355
Немиров, помимо прочего, был автором записок
о русской поэзии («Все о поэзии» в «Русском журнале»
за 2000—2003 гг.), знал ее как минимум от силлабиков,
и в собственных стихах устанавливал связи с ней самые
прямые и экзотические. В синтаксисе — c Тредиаков-
ским (слова могут стоять в любой последовательности,
с чудовищными инверсиями), в манифестациях «чистой
поэзии» («…Так и ты поэт! Будь стойкий, / Несгибаемый
ты будь») — c XIX веком.
Немиров приписал себе изобретение «универ-
сального метода стихосложения»: «…стихи можно со-
чинять совершенно автоматическим способом, если
везде, где нужно, для связки слов и складности не стес-
няться вставлять “блядь" или “блядь на хуй”» [Немиров
1999, 57]. Впервые этот метод применен в стих. «Любов-
ной блядь лирики блядь сочинять…», датированном «4
июня 1990, Надым». Проверить это сложно, поскольку
опубликовано оно только в 1999 г., но приоритет никто
не оспоривал. Истоки этого метода снова в XVIII веке,
когда поэты вставляли для метра «ах!» в мало подходя-
щих местах, это пародировал уже Карамзин в посла-
ниях Семиона де Мазюра к Ивану Дмитриеву 1794 г.

Со оным хлопцем-то, ко мнѣ сей день присланнымъ,

И сей же отъ меня къ тебѣ — ахъ! — отосланнымъ
<…>
Коль красенъ вить сей день, и коль — ахъ! — сол-
нечнъ есть!
Тумановъ, мрака въ немъ совсѣмъ, совсѣмъ — ахъ!
— нѣсть.
Легко представить, как в исполнении Немирова
выглядела бы, например, песенка Гринева:
356
Мысль любовну истребляя,
Тщусь прекрасную забыть,
И ахъ, Машу избѣгая,
Мышлю вольность получить.

Не было бы дуэли, и «Капитанская дочка» закончи-

лась иначе. Развитие поэзии в XIX веке как раз и заклю-
чалось в том, чтобы избавиться от этих «ах» и насиль-
ственных ударений, сделать стих глаже и сладкозвуч-
нее, и Немиров для своих экспериментов возвращается
почти к истокам. Неожиданные риторические парал-
лели оказываются неслучайными, например:

Для того ли Менделеев сзобретал,

Для того ли были Чехов и Некрасов <...>
Для того ли Достоевский срок тянул,
Для того ли был Столыпин дан Россее
Чтобы как кому хотел тому и вдул
Посередь телеэкрана Моисеев
(«О Борисе Моисееве», июнь 1997 г.)
[Немиров 1999, 35]

и «Ода по восшествiи ея величества на всероссiйскiй

престолъ, на день тезоименитства ея 1762 года), пере-
печатанная в «Избранных произведениях» в «Библио-
теке поэта» 1966 г.:

Къ тому-ль ты расширялъ границы

Во мнѣ и бунты усмирялъ <...>
Къ тому-ль науки насаждалъ,
Чтобъ послѣ та гремяща слава,
И купно съ ней моя держава
И Вышняго законъ упалъ?

Знак троетирия «— — —», изобретение которого

 357
Немиров приписывал себе, в изобилии встречается в
текстах XVIII века, в том числе у Карамзина.
Можно вспомнить еще стихи «Об Андрее Саха-
рове» (1989), «Зашибает Илья Резник...» (1990), «Позор-
ной болезнью, ребята…» (1991), лирику на любителя
вроде графини Толстой («Небо в Москве по ночам, — /
Оно почему-то нынче — бледно обычно зелёное...»),
учесть отдельные строчки (например, «Пастернак не
ебся в сракотан»), — вряд ли наберется больше де-
сятка. И концентрация приходится на 1988—1991, мак-
симум 1998 г., если верить авторским датировкам.
Больше он стихов того же уровня не писал и начал зани-
маться вещью несовместной — «организацией литера-
турной жизни». В 1999 г. собирается, а в 2002—2005 гг.
вступает в активную фазу «Осумбез» («Осумасшедшев-
шие безумцы») — «центр силы» (термин Немирова), в
котором сильнейшими были Андрей Родионов и Всево-
лод Емелин.
К этому периоду относится еще одно немиров-
ское стихотворение, написанное 22 ноября 2004 г. (его
нет ни в «Немиропедии», ни в сборниках), почти за де-
сять лет до Крыма, которое часто приходило на память
после:

Украина, Украина,
На хуя ж ты нам сдалась?
Али нету, Украина,
Блять у нас своих забот?
Так вот знай же, Украина —
Ты нам на хуй не всралась!
Блять у нас своих забот,
Украина, — полон рот!
[Немиров 2007]
358
Дальше было, как в псевдохармсовском анек-
доте: «Тут все и кончилось». Это он, впрочем, сам там
же признал, когда сказал в программе «Школа Злосло-
вия» (Выпуск № 282, эфир от 6 октября 2012 г.): «Из поэ-
зии ушел центр силы, я это чувствую». Там же он заявил:
«Я поэт уровня Бродского и Пригова».
Немиров — поэт 1990-х, но, запоздав с печата-
нием и собрав в нулевых «Осумбез», он заполнил обра-
зовавшуюся пустоту и создал ложное впечатление, что
тогда еще все не кончилось.
 359

Алхимия Белоброва-Попова
Ингредиенты поэтики
и творческий путь

В конце 1990-х андеграундные писатели Владимир Бе-

лобров и Олег Попов размышляли о непопадании в ли-
тературный процесс на примере С. С. Заяицкого:
У нас был разговор когда-то с двумя филологич-
ками. Мы говорили: мама родная! вот вышел Сергей За-
яицкий (в самом начале 90-х) 50-тысячным тиражом — и
никто этого и не заметил! А они нам говорят... да очень
жаль, что этот хороший писатель не попал в литератур-
ный процесс... А мы тогда стали думать-думать, чего та-
кое литературный процесс. Это хорошее словосочета-
ние для сосредоточения — либо тронешься, либо про-
светлишься. Но это все к вопросу, что такое литература
и ее аксессуары для читателей [Жуков 1999].
Непопадание — это не синоним невостребованно-
сти, а именно невписанность. С. С. Заяицкий в современ-
ном ему «литературном процессе» занимал место, ко-
торое заслуживал, но умер в 36 лет. Упомянутая книжка
вышла с предисловием В. Пьецуха [Заяицкий 1991], что
исключило его серьезное возвращение, а позже им по-
чти никто не занимался, кроме С. А. Кибальника и Т. Н.
Фоминых, и он остался сателлитом Булгакова.
Изложенная ниже история соавторства Бело-
брова и Попова, начавшаяся в андеграунде второй по-
ловины 1980-х, должна помочь определить их место в
«литературном процессе» тому, кто этим займется.
360
Материалы к биографиям
Белобров родился в 1962 г. в Москве, учился на
филфаке МГУ, Попов родился в 1965 г. в Волжске, c 1980
до 1982 г. учился в бухарестской школе при посольстве
СССР в Румынии, потом на филфаке Казанского универ-
ситета, с которого перевелся на филфак МГУ. Оба бро-
сили вуз, не дойдя до пятого курса, и даже встретились
не там: их свел общий знакомый, музыкант Николай
Юров, который пропагандировал тогда стихи Бело-
брова.
В 1988 г. Белобров и Попов договорились зараба-
тывать в парке «Измайлово», где с 1987 г. собирались
«кустари» (термин эпохи) и торговали изделиями соб-
ственного изготовления, и там, по выражению Попова,
«завели большой круг знакомств в художественных
кругах». Состоялось, в частности, знакомство с Ан-
дреем «ЗиЗиТоп» Захаровым (впоследствии гитари-
стом и вокалистом группы «Рашен Бразерс»), Сергеем
Пахомовым (Пахомом), который прославился после
фильма «Зеленый слоник» (1999), а в Измайлове, по рас-
сказам А. Захарова, продавал лубки типа «Астроном
Стекляшкин пропил трубу, а потом и стекла к ней. По-
зор!» В 1989 г. в Измайлове же Олег Попов встретился с
фотографом Натальей Четвериковой, которая станет
его второй женой. Еще раньше, в 1986 г. на даче в Тара-
совке Попов познакомился с художником Александром
Шевченко, потом с Константином Сутягиным (худож-
ники позже поселились в одной коммуналке), и позна-
комил их обоих с Белобровым. Это положило начало
долгосрочному творческому содружеству.
Двадцатилетние Белобров с Поповым торговали в
Измайловском парке сначала значками, затем начали
 361
выступать как художники, продавая картины.
Мы познакомились и стали зарабатывать в Измай-
лово на кустарном производстве значков, а со временем
условия рынка продиктовали нам перейти с малых форм
на крупные, мы стали рисовать картины — холст, масло
[Жуков 1999].
Это был наив co стебом, иногда в целях большей
наживы они вписывали в картину портрет заказчика. По-
пов промышлял в Измайлове до осени 1992 г., Бело-
бров — до 1994.
Тогда же образовался музыкальный коллектив
«Гринкисс» (был еще вариант названия «Лос Битлос»),
позже был переименованный в Russian Brothers (или
«Рашен Бразерс») и исполнявший песни в основном на
стихи В. Белоброва (вокал, гитара). В группе участво-
вали мультиинструменталист Андрей Захаров, Антон
Суссь (гитара, скрипка, вокал), гитарист Владимир
Крючков из «НИИ Косметики», который играл на табла
(индийский парный барабан) до смерти в 1994 г., Вяче-
слав Гришин (ударные), Николай Латышев (скрипка) и
др. Тексты песен были такими.
Как из Северной Кореи
К нам приехали евреи,
Дал в дорогу Ким Ир Сен
Каждому по колбасе.
А из Южной из Кореи
Не приехали евреи,
Их диктатор Ро Дэ У
Не велел пущать в Москву
(«Как из Северной Кореи»).

Выпила девчонка
Красного вина
362
И лежит на лавке
Пьяная она,
Сослепу не сядьте
На девчонку — нет!
Не спихните с лавки,
Ей шестнадцать лет.
Рядом ходят люди,
Вдоль по мостовой,
Кто-то может плюнуть,
Кто-то пнуть ногой,
Но не обижайте
Вы девчонку — нет!
Не спихните с лавки,
Ей шестнадцать лет («Девчонка»)
В нашем кране не было воды,
Мы гадали, куда ведут следы,
Мы уже почти что угадали,
А сегодня дали воду, дали,
Дали воду, воду дали, дали, дали… («Дали воду»)
Олег Попов был автором текстов и исполнителем
романса-перформанса «Пеликан» на свои стихи. Каж-
дый раз, когда исполнялась песня, он срывал голос.

Белобров-Попов: начало
Во второй половине 1990-х годов на принтере в
единственном экземпляре напечатана 28-страничная
книжка Белоброва и Попова «Большие кисти» — сбор-
ник историй о художниках Сутягине и Шевченко. Она
будет издана «в качестве артефакта эпохи» в конце
2020 г. в составе книги «Художникам звонить два раза»
[Сутягин, Шевченко, Белобров, Попов 2020], где есть
несколько мемуаров об «измайловском» периоде твор-
чества, в т. ч. рассказ Белоброва о переходе к живо-
писи.
 363

В конце 80-х — начале 90-х годов, в период кустар-

ного капитализма, мы с Поповым делали значки с тек-
стами и продавали в Измайлове на вернисаже. Мы не-
плохо зарабатывали. А время было бурлящее, никто не
понимал, в какую сторону что будет развиваться. По Из-
майлову время от времени ходили слухи, что всех при-
кладников с вернисажа уберут, а оставят только худож-
ников и скульпторов мелких форм (чистое искусство).
Сейчас это воспринимается смешно. А в 90-м такая
угроза выглядела вполне себе реальной. Многие верили,
что так оно, возможно, и будет. Мы тоже не исключали
такого поворота.
Летом 90-го слухи эти усилились как-то уж очень, и
мы стали думать, как нам, если чего, это дело обойти, и
придумали стать художниками. Концепт такой был: по-
ставим перед значками картины, в случае чего — значки
убираем, мы художники. До этого мы никогда не рисо-
вали. Но нас не смущало. Во-первых, у нас были друзья,
настоящие художники Сутягин и Шевченко. И они нас
быстро обучили разным техническим хитростям. Во-вто-
рых, в современной живописи один фиг никто ничего не
понимает. В-третьих, мы, собственно, художниками со-
бирались становиться только для вида. То есть мы не со-
бирались живопись продавать. У нас была стратегия:
нарисовать штук шесть картинок подмышечного раз-
мера, чтобы носить нетяжело было, и выставить их за та-
кую цену, чтоб точно не купили. Мы провели предмарке-
тинг — прошлись по вернисажу, узнали, сколько чего
стоит. Купили в книжном за какие-то копейки репродук-
ции на картонках в золоченых рамах, размером при-
мерно 20 на 30 см, и прямо на этих же репродукциях
нарисовали первые, и, как мы думали тогда, последние
шесть картин маслом из набора «Юный художник». Пока
рисовали, мы получили массу удовольствия, а главное, у
нас буквально сразу стало нормально, как нам тогда ка-
залось, получаться. В уикенд мы принесли картины на
вернисаж, расставили. Было раннее утро, покупателей
364
еще не было. К нам начали подходить коллеги-худож-
ники. Было заметно, что они, кто приятно, а кто нет, по-
ражены увиденным. Потом пошли покупатели, и вокруг
наших работ образовалась толпа не меньше той, кото-
рая собиралась обычно вокруг наших значков. Многие
интересовались стоимостью. Мы называли заоблачные,
как и планировали, цены. Покупатели удивлялись: «А по-
дешевле нельзя?» — «Нет!» — строго отвечали мы. В
итоге к концу дня мы продали все картины по заявлен-
ным ценам и, подсчитав барыши, поняли, что художни-
ками быть не только приятно, но и выгодно. Так мы
стали художниками.
В 1993 г. тиражом
1000 экземпляров вышла
их первая книжка «Десять
струй, которые потрясли
мы»๑, точнее, здесь они
напечатаны под одной об-
ложкой, но пока с тек-
стами, написанными авто-
номно: в книге два раз-
дела, в одном — стихи Бе-
лоброва, в другом — 13
стихотворений и три рас-
сказа Попова («Тайна Гер-
берта Уэллса», «В царстве
сна», «Вставай, проклятьем заклейменный»).
В белобровских стихах, датированных 1980-ми гг.,
два идефикса — Китай и издевательства над живот-
ными. Белобров в детстве был в КНР, где работала его
мать, и интересовался даосизмом, отсюда
๑
В выходных данных выставлен 1991 год, но на самом деле она
издана в 1993 г.
 365
«просветленный буддист Ван-Ши-Мэн» («Ваш-Шин-
Мэн», 1986), «сопки Шанхайские», «жареный рис и хун-
жу» («Девушка Дзин», 1985), «желтобрюхий Гао Линь» у
речки Хуншуйхэ («Песня реки Хуншуйхэ», 1986), «Вся
жизнь прошла, как с белых сакур дым» («Шанхайская
циновка», 1986) и другие тексты, которые легли на
начавшуюся в распадавшемся СССР моду на китайское.
Когда рухнула Берлинская стена и КНР открыл границы,
Советский союз захлестнули феншуй, даосская йога, бо-
евые искусства (ушу) и чайные церемонии. «Сплошь —
Штирлиц, секс, восточные единоборства и народная
медицина. А книг нет», — жаловалась в 1990 г. заведую-
щая книжного магазина издательства «Наука» [Костю-
ковский 1990]. Второй мотивный комплекс образуют
тяжелые взаимоотношения с живностью:
Мы летим на самолете
И сбиваем по дороге
Много куриц быстроногих.
Перья сыплются повсюду...
(«Курицы», 1985)
[Белобров, Попов 1991, 6].
Воробьи, воробьи, птицы чумовые,
Что глядите на меня, клювы растопыря?!
Вот пульну сейчас по вам метко из рогатки,
Только перья полетят и хвостов остатки!
(«Воробьи», 1985)
[Там же, 9].
Бегемоты лезут в дверь.
Не было заботы!
Не хватало мне теперь
Только бегемотов!
Вот лежишь, скребешь живот,
А потом, вдруг, — НАТЕ!
366
Развалился бегемот
На твоей кровати!
Ходят по полу, плюют.
Во, какие хамы!
Я метелкой их гоню:
«Кыш, гиппопотамы!!!»
(«Бегемоты», 1985)
[Там же, 13].
Вьются мухи перед носом.
Я луплю по ним подносом
(«Вьются мухи…», 1986)
[Там же, 15].
Я иду, топчу гусей,
С Манькой, милою моей.
И, почти как соловей,
Горлопаню песни ей...
(«Желтые портки», 1986)
[Там же, 20].
Из этого необозначенного цикла получило извест-
ность только одно стихотворение — «Жаба».

«Жаба, жаба, где твой хвост?

Где твоя щетина?
Где твой вертикальный рост,
Глупая скотина?»

Жаба смотрит, как утюг,

Не соображая.
Тюк! ее ботинком, тюк!
Мерзость-то какая!!!
22.1.1988
[Белобров, Попов 1991, 48].

Оно стало почти народным, во всяком случае, в

 367

сети разошлось без имени автора๑.

Стихотворение Попова «Роман» («Знал я одного
человека — по имени он был Роман...») по всем атрибу-
там — отсутствию знаков препинания, стиху, напомина-
ющему позднейшие родионовские верлибры, — выгля-
дит как авангардистское:

С собой этот хахаль приволок собаку и дочку,

Которая таскалась по квартире нагишом
И собака была почти такая же сволочь
И любила нажраться на кухне чьих-нибудь рыбьих
кишок.

За свою бесстыжую любовь к кишкам

Собака заработала себе солитёра,
Который иногда выползал из неё и ползал кругом
везде.
Пока его не раздавила в крепком ещё ботинке нога
лифтера
Спешащего на улицу по работе или же по нужде
[Белобров, Попов 1991, 80]

хотя это, судя по выведенной в нем морали («Но этом

нам, граждане, горе — не горе, — / Или, аналогично го-
воря, — не беда»), стеб над авангардом. Позже Попов
стихов не писал, за исключением текстов для «Рашен
Бразерс» и хокку плюс, о которых ниже, или во всяком
случае книгами не публиковал.
Художники Сутягин и Шевченко в начале 90-х пы-
таются влиться в концептуальный совриск, делают кон-
цептуальную выставку «Под стеклом» на
๑
Когда Полит.Ру записывал видео для поэтического проекта,
Белобров зачитал его, обозначив приоритет [Белобров 2008],
а позже для закрепления положил на музыку.
368
Абельмановской заставе (1993, в соавт. с Е. Василье-
вой), проект «Памяти падения Тунгусского метеорита»
в Школе современного искусства на Разгуляе (1994) к
85-й годовщине падения Тунгусского метеорита. На
стене висел огромный чистый холст, по краю которого
были помещены поваленные елки и надпись: «Экспеди-
ция, отправленная к центру падения, не обнаружила
НИЧЕГО». Перед холстом на высокой тумбе стоял мик-
роскоп, заглянув в который можно было прочесть: «Со-
всем ничего». Белобров с Поповым написали для этого
вернисажа рекламную листовку (скан с полным тек-
стом опубликован в книге «Художникам звонить два
раза»):

Комитет Борьбы с ликвидацией последствий паде-

ния Тунгусского Метеорита из Космоса призывает:
НЕ ХОДИТЕ ТУДА!
ВАС ОБМАНУТ!
Граждане! Не участвуйте в сомнительной акции этих
псевдохудожников и псевдоученых вредителей.

Рассказы Олега Попова этого периода — соцарт:

он берет советские сюжеты (Ленин и чернильницы, Ле-
нин и ходоки, лампочка Ильича, Луначарский, Дзержин-
ский etc) и разыгрывает из них гиньоль, кукольный те-
атр абсурда. В «Тайне Герберта Уэллса» Ленин верхом
на Дзержинском въезжает в Кремль, пародируя въезд
на осле в Иерусалим, и начинает обустраиваться:
Ленин, отыскав подходящее место для полочки, по-
дозвал Луначарского и попросил подержать ее, потом
отбежал подальше, склонил голову и прищурил левый
глаз.
— Что ж, сказал он. — Недурно, очень недурно.
Подбежал, подхватил полочку и, играючи, треснул
 369
помощника молотком по затылку. У Луначарского от
удара свалилось пенсне, оттуда выскочили стекла и куда-
то закатились. Подслеповатый Луначарский опустился на
колени и пополз на четвереньках, шаря вокруг себя.
Ильич выронил от смеха и полочку, и молоток, бил ладо-
нями по коленям и хохотал.
— Ну — кот! Вылитый кот, Васильевич. — Он скакал
рядом, дергал ползуна за усы и приставлял Луначар-
скому к жопе свой галстук в горошек вместо хвоста <…>
Ленин тем временем насовал полный рот гвоздей и
взялся за дело. Но тут снова стряслось несчастье. Ленин
задумался и ненароком проглотил несколько гвоздей.
Он очень испугался и рухнул на диван <…>
Все были убиты горем. Только иуда Троцкий мсти-
тельно потирая руки, думал дурные мысли: «Допрыгался,
Вовик, — думал Троцкий. — Это тебе не чернильницы по
тюрьмам кушать. Конец этой картавой жопе!
Но гвоздь — не помеха могучему организму. Прибе-
жали врачи, вставили Ильичу клизму, и струей воды вы-
гнали гвозди в горло, в рот, а потом он их благополучно
сплюнул [Белобров, Попов 1991, 86–87].

Ходоки учли рассказ Зощенко «Как Ленину пытались по-

дарить рыбу» и попытались сами отнести рыбу в дет-
ский дом, но Ленин вынудил их оставить гостинцы в
Кремле.
И вдруг Надежда Константиновна радостно зама-
хала руками и закричала: «Идут! Идут!» Ленин сразу взял
себя в руки, задвинул занавески и приказал: «Все по ме-
стам, по местам». Через минуту он уже сидел за рабочим
столом, обложившись газетами, и писал на листке бу-
маги матерные слова ненашими буквами. Когда ходоки
робко вошли – они увидели мыслящего Ленина и им
стало неудобно, что вот они пришли с какой-то х…ней
отрывать от дела вождя. И они робко топтались у двери,
очевидно думали: «Не съе…ться ли?» Надежда Констан-
тиновна прочла на их лицах эти мысли и, забоявшись
370
такого исхода, нерешительно пукнула. Ленин тут же при-
поднял голову, распахнул объятия и заорал.
— Ба! Кого мы видим! Проходите сейчас же, мои до-
рогие хлеборобы и расскажите тотчас, как вы землю в
свои руки взяли, которую я вам пожаловал <…>
— Так не изволь беспокоиться, Ильич, сами и сне-
сем в лучшем виде, не оплошаем.
— Нет-нет, — заторопился Ильич — сказал нет —
значит нет. Я вот сейчас чуть-чуть подразгружусь и до-
бегу до сирот.
Ходоки поставили узлы и начали двигатьcя к две-
рям. Ильич как бы между прочим спросил:
— А нет ли у вас, товарищи, случайно, какой-нибудь
походной четверти самогона. Мы бы предварительно
протерли деревенский продукт, чтобы не занести детям
какого-нибудь вредного сельского микроба.
— А как же, — сказал Смелый и достал из-за пазухи
початую четверть.
— Прикажешь протереть, Ильич? — спросил он.
— Нет уж, батюшка — сказал Ленин, начиная сер-
диться. — Сами, сами. А вы идите себе, идите!
Ленин вытолкал ходоков и заплясал вокруг бур-
жуйки лезгинку. В дверь постучали. Ленин прыгнул за
стол [Там же, 90 – 91, 92].

Встреча Ленина с Уэллсом заканчивается мордобоем,

как часто будут решаться конфликты цивилизаций, ко-
торым, по Белоброву-Попову, никогда не суждено дого-
вориться — ср., хотя бы, попойку Меншикова с голланд-
ским послом:
— Ну на, сукин сын! — Меншиков ударил графином
посла по голове.
Посол упал со стула на пол.
Меншиков, не спеша, поднялся из-за стола, подо-
шел к голландцу и добавил сверху блюдом [Белобров-
Попов 1997, 17].
 371

«10 струй…» и «Шампанского брызги на белых

штанах», вышедшие почти одновременно, были од-
ними из первых печатных книг с обсценной лексикой
(«Шампанского брызги…» станут источником словаря
«Русской заветной идиоматики Василия Буя» А. Бара-
нова и Д. Добровольского). Издание «10 струй…» про-
финансировал музыкант Николай Юров, игравший в
группах «Фея», «Мираж» и т. д., но типографии не при-
нимали заказы без литовки издательств. Литовку согла-
сился сделать за 5% от тиража журналист и литератор
Владимир Марочкин, печатавший тогда музыкальный
журнал «Давай! Давай!» («10 струй...» обозначены как
приложение к этому журналу), а до этого музыкальный
самиздат.

Быдло-граф и другая аристократия

Еще одна книга была написана в 1993 г. по заказу.
Издатели — «ППП — Инвест ППП» — попросили пере-
делать для шестилетних детей «Остров сокровищ» так,
чтобы уложить все в 25 страниц.
Самое первое, чего мы написали, — пересказ «Ост-
рова cокровищ» Стивенсона для 6—8-летних. Друзья
нам заказали, которые книжки тогда издавали. Мы напи-
сали, Женя Подколзин๑ картинки рисовал года три. Но
книжку не успели издать, перестали этим заниматься
[Жуков 1999].
Фрагмент ее (глава 19 «Конец боцмана») был зачи-
тан в 1994 г. в программе «Змея и чаша», выходившей
๑
Евгений Подколзин (1961—), московский театральный худож-
ник, в начале 1990-х работавший иллюстратором детских книг
и одним из руководителей издательства «ППП — Инвест ППП».
372
на радио «Ракурс». В романе Стивенсона боцман Из-
раэль Хендс, пытаясь убить мальчика Джима, просит
принести бутылку вина, в пересказе все «недетские» де-
тали заменены фирменным белоброво-поповским
юмором.
Я встал у штурвала, а Хендс помогал мне советами.
Но вел он себя как-то подозрительно: все время улы-
бался, даже язык высовывал от избытка хитрости. Тут и
дурак бы догадался, что он что-то замышляет.
— Джим! — вдруг проговорил он. — Принеси мне
расческу, я хочу… это… позабыл чего... А, вот, вспом-
нил: я хочу ей расчесаться.
Я сразу подумал, зачем это пирату расческа? Это по-
казалось мне подозрительным <…>
— На кого ты крошишь свой батон, щенок? —
гнусно ухмыльнулся Хендс. (Примечание: кого пугаешь,
мальчик? Так говорили пираты, проживающие в одном
приморском городе) [Ракурс 1994].
Книга осталась в рукописи, на компьютере не
набиралась и в сеть не выкладывалась.
Первой совместно написанной и изданной книгой
стала повесть «Шампанского брызги на белых штанах»
(1994) о похождениях графа Пардонова. Главный ге-
рой — аристократ приблизительно XIX века, который
ведет себя как свинья или как поручик Ржевский. Это
еще не роман, но попытка перейти к романной форме:
сборник новелл, раздробленных на главы, объединен-
ные общим сюжетом и персонажами — барон Фуйберг,
князь Термитов, графиня Затылкина, генерал Полоса-
тов, каждый со своей историей.
Еще более мелкие новеллы вкладываются в рече-
вые партии персонажей как их рассказы или сочинения:
статья, которую пишет Пардонов в журнал «Мир
 373
Парнасов», его же пьеса «Конец кровожадного фа-
кира», и истории «неуто-
мимого рассказчика»
графа Плеткина, похо-
жие на «блатные
рóманы», техника созда-
ния которых описана
Варламом Шаламовым в
очерке из «Колымских
рассказов», т. е. прибли-
зительные пересказы
классики в меру понима-
ния рассказчика.
Персонажи должны
были как-то коммуници-
ровать в тексте, и коммуникация сводится к тому, что
они пьют или едят вместе.
Ездил к губернатору. Весь вспотел. Паштеты ку-
шали. Парадоксальное блюдо — выглядит как говно, а
вкуса наинежнейшего... [Белобров, Попов 1994, 17].
Это был постсоветский андеграунд, книга издана
«у друзей», в «ППП — Инвест ППП». Приемами «анек-
дот-история-анекдот» она напоминает роман «Штир-
лиц, или Как размножаются ежики» Павла Асса и
Нестора Бегемотова๑: «Штирлиц встал и высморкался в

๑
Настоящие имена: Павел Афонин 1965 г.р. и Олег Романов,
1966 г.р., — инженеры, выпускники МЭИ, ровесники Бело-
брова-Попова. Роман, выросший в 1986—1987 гг. из анекдотов
о Штирлице и читавшийся как пародия на «17 мгновений
весны» Юлиана Семенова, ходил в перестроечном самиздате и
в конце концов опубликован [Афонин, Романов 1991], а затем
374
занавеску», «“Шлюхи”, — подумал Штирлиц. “Штир-
лиц”, — подумали шлюхи». Однако это типологическое
сходство, Олег Попов, когда я их сравнил, отрицал вся-
кое знакомство с «Ежиками».
Писатели вместе работали в Депозитарно-клирин-
говой компании (ДКК), Попов с 1994, Белобров — с 1995
г., потом — в Первом специализированном депозита-
рии (Паевых инвестиционных фондов), и с 1994 по 1997
г. вели на радиостанции «Ракурс» еженедельную про-
грамму «Змея и Чаша»๑ и периодически делились иде-
ями по обустройству России (это было не только назва-
нием книги Солженицына, но и целым жанром постсо-
ветской публицистики) — например, проектом возве-
дения Неимоверной Московской стены, которая после
разрушения Берлинской восстановила бы нарушенное
равновесие между Европой и Азией, или проектом
«Медного всадника–2», призванным снизить напряже-
ние в обществе из-за переименования Ленинграда в
Санкт-Петербург (цитирую по магнитофонной записи).
Как всем ясно, символом Северной Пальмиры слу-
жит конная статуя Петра Первого, топчущая копытами
змею, более известная как Медный всадник. До нас до-
шло, что пока Петр Первый сидит на лошади, существует
угроза переименования города Ленинграда в Санкт-Пе-
тербург. Естественно, нужно было Петра Первого с ло-
шади снять и посадить туда Ленина. Первое время никто
бы все равно этого подлога не заметил, а потом бы все
привыкли, и никому бы уже в голову не пришло переиме-
новывать город, так как на символе теперь сидел бы

переиздан в 1992 г. массовым тиражом и растиражирован пи-

ратами.
๑
Архивы из частных коллекций оцифрованы и сложены на
сайте www.rakurs.ru/pr/z.htm
 375
Ленин. В Ленинградском обкоме партии сидели тоже не
глупые люди и они, конечно, ухватились за эту идею.
Естественно, нам и было поручено воплотить этот про-
ект материально в жизнь и спасти тем самым славное
имя города на Неве.
Мы принялись отливать Медного всадника–2. Чтобы
соблюсти историческую достоверность, нам было ве-
лено сохранить на голове треуголку, а поскольку мы
имели и имеем тонкий вкус и чувство стиля, мы решили,
что поскольку мы оставляем треуголку на голове у Ле-
нина, то тогда для гармонического соответствия, одну
ногу ему нужно сделать деревянную, тем более, что вто-
рым символом Ленинграда является маленький кораб-
лик, нахлобученный на Адмиралтейскую как будто ан-
тенну. Треуголка, деревянная нога и маленький кораб-
лик — это очень гармонично соответствует друг другу,
как нам кажется.
Второе изменение, которое мы внесли, касалось
змеи, которую всадник топчет. Мы были категорически
против такой трактовки, потому что змея является сим-
волом нашего научного сообщества <…> По какому,
собственно, праву Ленин должен топтать змею? Мы бы
ничего не имели против, если бы он топтал, к примеру,
курицу. Вот мы и заменили змею на курицу — пусть ку-
рицу топчет. По нашему проекту и для спешенного Петра
Первого отводилось место. Мы решили посадить импе-
ратора на мемориальный финский паровоз. Когда ко-
миссия обкома партии пришла принимать нового Мед-
ного всадника, то они схватились за головы из-за дере-
вянной ноги и курицы. Мы пытались им честь по чести
объяснить, что мы — художники, мы так видим, но бю-
рократы ничего не хотели слушать и зарезали наш па-
мятник. Вот так из-за чиновничьего слабоумия наша Ро-
дина уже в который раз серьезно пострадала [Ракурс].
Тут обозначается оптимизаторская идея, на кото-
рой будет основано большое количество текстов
376
Белоброва-Попова 90-х годов: это все проекты, коррек-
тирующие существующий порядок вещей.
Сначала мы делали просто радиопередачи, а потом
начали писать книжки и поняли, что у нас времени на то
и на другое не хватает. И тогда стали во время передач
читать с продолжениями наши книжки [Жуков 1999].

Это были литературные читки, в духе радиопоста-

новок, совместно написанных текстов — «Арап Петра
Великого–2» (1994), «Остров сокровищ» (1993), «Книга
о королях», «Рыбы юрского периода», в 1995—1996 г. —
«История о Толике Щипцове», в 1996 г. — «Шампан-
ского брызги...», в 1997 г. — «Три зигзага смерти», начи-
танные на два голоса и перебиваемые музыкальными
треками.
Некоторые сочинения времен радиопередачи
остались неоконченными, многие только в магнитофон-
ных записях, например, «История о Толике Щипцове»;
что-то опубликовано только в сети, например, цикл
«Книга о королях» (1995, в сети — под названием
«Наступление королей», в т. ч. «Сказание о Зигмунде
Четвертом Философе и его племяннике Генрихе Фур-
ценбокере», «Сказание о короле Сэре Роберте Пятом
Необузданном и Рыцарях Круглого стола (с дыркой)»,
«Сказание об Асмофундиле Четырнадцатом Твердом и
Якшибурмахе Восьмом Строгом», «Хорошие поступки
Бамбаста Синдерзайна Наездника» и т. д.), построенная
на тех же приемах, что и «Шампанского брызги…» Не-
которые будут доработаны и доведены до публикации
в бумажном виде, например, «Новогодняя ночь с Фри-
цем Дубертом» войдет в сборник «Уловка водорастов»
(2005), а «Шампанского брызги…», «Арап Петра Вели-
кого–2» и «Три зигзага смерти» напечатаны отдельными
 377
книгами. «Большая шишка», особенность которой в
том, что «любой ее фрагмент воспринимается как само-
стоятельное произведение» [Белобров 2019], будет за-
вершена только в 2019 г.
«Арап Петра Великого–2» в 1997 г. выходит в мить-
ковском издательстве «Красный матрос» с иллюстраци-
ями А. Шевченко и рисунками из «Картинной книги»
князя Тимофея Енгалычева, который считается родона-
чальником наивного искусства (на титульном листе по-
мещена картина «В Петербурхе зделан сим образом
манумент в честь государя Петра Великаго…»). В 1980-
х открываются архивы, начинается ревизия истории, и
повесть Белоброва-Попова, рассказывающая о похож-
дениях второго арапа Петра I Занзибала, была пароди-
ческой реконструкцией альтернативной истории, ин-
крустированной нарочитыми анахронизмами и варва-
ризмами петровской эпохи (мин херц, физиогномия,
фортификация). Заканчивалась она тем, что Занзибала
услали в Америку:
Меншиков оказался никому из царей ненужным, и
его отправили в ссылку. Перед ссылкой Меншиков в бес-
сильной злобе сжег часть государственного архива, в
том числе, все документы, касавшиеся ефиопов Пушки-
ных. Поэтому Александр Сергеевич Пушкин и не дописал
«Арапа Петра Великого-1» про своего предка Ганнибала.
Не имея на руках документов, он не знал, чем там у него
дело кончилось. Поэтому и о пропавшем в Америке Зан-
зибале вовсе забыли [Белобров-Попов 1997, 87].
Андеграунд фактически исчезает с появлением ин-
тернета, где все стало доступно в два клика, но там
начинает выстраиваться виртуальная модель этой вер-
тикали и появляется первый сетевой «контркультур-
ный» проект — Fuck.Ru с логотипом из двух
378
совокупляющихся мух, ставший прообразом субкуль-
туры «падонков». Белобров с Поповым с 1998 г. участ-
вуют в его наполнении, Белобров подписывался псевдо-
нимами Хуй Проссышь и Без Трусов, а Попов — псевдо-
нимом Хуй Догонишь. Другими основными авторами
были Скелетрон, он же Франко Неро (Егор Лавров),
Джейсон Форрис (Константин Рыков), Сумерк Богов
(Александр Жуков) и сетевой дизайнер Linxy (Дмитрий
Белинский), который изобрел большую часть вокабу-
ляра, позже названного «олбанским языком» и «жарго-
ном падонкоф», в том числе само слово «падонки». Су-
мерк Богов вспоминал:
Джейсон мощно разрабатывал главное для японцев
идеологическое направление — еблю в жопу. Хуй Дого-
нишь и Хуй Проссышь делали русский патриотизм (очень
смешной и реальный), я, прикрываясь демагогией про
духовность, целиком занимался промоцией бритых пезд
[Жуков 2000].

В качестве образчика этого недолгого контркуль-

турного периода приведу два коротких текста (с сохра-
нением «падонкафской» орфографии, которую исполь-
зовали все авторы Fuck.Ru), где вновь излагаются про-
екты усовершенствования существующего порядка ве-
щей.
Зачем у нас двуглавый орел? Одни Пиздикляусы
объясняют, что орел в переносном смысле смотрит од-
новременно НА ЗАПАД-ВОСТОК, а ПОСРЕДИНЕ — срет.
Но на самом деле это так только говорится для того
чтобы мы привыкали к такому печальному палажению
СНИЗУ. На самом деле чтоб у нас было все нормально —
НАМ НУЖНО ДВЕ ГОЛОВЫ государства, как у символа —
орла. Нам нужно две голавы и больше никаких на хуй
витвей власти. У ОРЛА НИКАКИХ ВИТВЕЙ НЕ БЫВАЕТ,
 379
ПАТАМУ ЧТО ОН ГОРДАЯ ПТИЦА, А НЕ ВЕНИК ДЛЯ
МУСОРА. Вот какое устройство нам падходит — выбира-
ются два призидента, чтобы соблюдать необходимый
противавес. Минимальные к ним требования — чтоб они
были крепкие парни и как минимум чемпионы страны по
боксу в одном весе. И вот они утром для поддержки па-
литичиского диалога пишут по указу. Один пишет —
АТДАТЬ НА ХУЙ ЯПОНЦАМ НАШИ ОСТРАВА. А второй пи-
шет — ЗАБРАТЬ НА ХУЙ У ЯПОНЦЕВ ИХ ОСТРАВА. Вече-
ром все смотрят по тиливизору как президент в красных
трусах пиздит по мордасам президента в синих трусах и
в честном бою отстаивает свою точку зрения. А призи-
дент в синих трусах не здается, хуярит и хуярит ему по
печени. Дал пизды — твой указ победил. Получил пизды
— потерпел политическое фиаско. И никаких ветвей. Все
па-честному, по яйцам бить нельзя. А если они иногда и
будут, как в боксе принято, зарание договариваться —
кто из них ляжет, а кто пабедит — значит все пиздато —
две голавы государства (и в красных и в синих трусах)
дастигли согласия в этом вопросе, а выходят на трансля-
цию мочилавки все равно, чтобы не лишать удоволь-
ствия народ, которому любо-дорого посмотреть как ево
призидентов пиздят [Белобров-Попов 1998].

Хуже нет на свете ничиго, как саберутся люди и

начинают опсуждать чего для них харашо-чего плохо.
Это ахуеть можно! Хочится ходить между ними и за каж-
дое хорошо-плохо давать им пътзатыльники, пока у них
насморък не пальется <…> Мы сейчас скажем — чего
плохо, чего западло! Самое западло — это абщаться с
бедными художниками, а их как назло у нас очинь да
хуя! Хуже бедного художника не бывает ничего, мы ни-
чего хуже не знаем. У таких сук, только одна всегда
м<ы>сль — я бедный художник и каждый должен мне
помочь, чтобы я принес в этот мир то, что нагавнякал в
уединении. А кто мне паможет — таму я наголову
насру — имею, бля, полное право. Как бы таким делъть
380
такую аперацию на галаве, штобы они начинали думать
как будто ани небедные художники, а бедные летчики
или бедные хакиисты. Хули зря у нас чтоли бисплатная
мидицина? [Белобров-Попов 1999].
Изобразительный «измайловский» арт тоже пере-
местился в интернет и продолжил существование там,
наибольшую известность в начале 2000-х гг. получила
серия открыток «Упущенные возможности», которые
были, по сути, первыми образцами сетевых мемов.
 381
Хокку плюс
Еще одно изобретение Белоброва-Попова конца
1990-х — хокку с дописанной четвертой строкой. В
1999 г. вышло сетевое издание книжки «Владимир Бело-
бров, Олег Попов и древнеяпонские поэты. Палка с рези-
новой нахлобучкой», которую предварял манифест «Не-
досказанность — это когда нечего сказать»:
У нас хватает ума, чтобы не восхищаться чепухой и
массовой недоделанной культурой <...> Долгое время
принято было восхищаться недописанными японскими
трехстишиями, так называемыми хокку или хайку. Нако-
нец мы нашли время, чтобы поработать над этим делом
и доделать то, что поленились доделать японцы. Хо-
рошо, конечно, японцы делают аппаратуру, но со сти-
хами у них явная некондиция [Белобров-Попов 1999].
382
Дальше шли 85 «отреставрированных» хокку с
«русской четвертой строчкой», которая рифмовалась,
как правило, с оригинальной второй так, что из импрес-
сионистических японских трехстиший получались чет-
веростишия abcb, взрывавшие исходный образ.
Ясное утро —
Уголь радуется в очаге,
Крак-крак-крак — мурлычет
Кошка, привязанная к ноге.
Солнцем озарены,
Валуны вдалеке лоснятся —
Зимнее поле.
Красота — обосраться!
Поет соловей
и при этом сурово косится
на мою лачугу —
Пизды получить боится!
[Там же]
«Палка» осталась только в сетевом варианте, но
идею развил Герман Лукомников. В книжке «Бабочки
полет или Хокку плюс. Японские поэты плюс Герман Лу-
комников», изданной в 2001 г. «Красным матросом», —
93 «досказанных» классических японских хокку.
Над волной ручья
Ловит, ловит стрекоза
Собственную тень,
Выпучив глаза.
[Лукомников 2001, 59]
Майские льют дожди
Что это? Лопнул на бочке обод?
Звук неясный ночной...
В окне показался хобот!
[Там же, 63]
 383

Лукомников отметил приоритет, на титуле выстав-

лено: «Идея В. Белоброва и О. Попова», а в копирайтах:
«Владимир Попов и Олег Белобров — идейя (четвертой
строки)». Это не ошибка, а самое первое стихотворе-
ние, написанное четырехстопным амфибрахием. Лу-
комников полагал, что так лучше, потому что из «Влади-
мир Белобров и Олег Попов» не получается амфибра-
хий.
«Палка с резиновой нахлобучкой» продолжила ре-
конструкторско-оптимизаторскую тему: Белобров-По-
пов снова что-то исправляют, совершенствуют и восста-
навливают — от воссоздания «подлинной» истории в
«Арапе Петра Великого–2» переходят к реставрации
«недоделанной» японской поэзии.
В том же «Красном матросе» выходит сборник Бе-
лоброва «Беседа с ушами» [Белобров 2000], составлен-
ный из стихотворений, написанных с 1991 по 1998 г., а в
2001 г. рассказ Белоброва-Попова «Лаврентий Зайцев в
командировке» переводится на немецкий в составлен-
ном Виктором Ерофеевым сборнике «Приглашение к
оргии» [Belobrov, Popov 2000], который выйдет на рус-
ском под названием «Время рожать» в серии «Русские
цветы зла» [Время рожать 2001]๑. Там были, среди про-
чих, Павел Пепперштейн, Ярослав Могутин, Екатерина
Садур, Герман Лукомников, Баян Ширянов с новеллой
«Рабыня» (на самом деле это глава «Глядя в телевизор»
из «Низшего пилотажа»), Софья Купряшина, которая пи-
сала истории про бомжей, исходя из собственного

๑
Позже рассказ о Лаврентии Зайцеве в Уссурийске будет пере-
веден на сербский [Belobrov, Popov 2013, 171–192; Белобров-По-
пов 2017].
384
опыта бомжевания, и Елена Мулярова; с последними
четырьмя у Белоброва-Попова сложились дружествен-
ные отношения.
В ноябре 2000 г. на презентации сборника в ЦДЛ
собрались писатели, Олег Попов пришел с женой Ната-
льей Четвериковой, которая фотографировала меро-
приятие. «В этом зале, — сказал ей задумчиво писатель
Игорь Яркевич, в сборнике не участвовавший, — только
один настоящий писатель — я». «Как, вы разве тоже пи-
сатель?» У Яркевича испортилось настроение, и он
ушел. Потом сборник переиздавался, о чем Ерофеев по-
забывал сообщать участникам проекта, и общение с
ним закончилось.

«От заката до рассвета на Тамбовщине»

Процесс творчества писатели в интервью сотруд-
нику Fuck.Ru охарактеризовали так: «Для нас это вроде
Алхимии, когда ты жаришь-перегоняешь и получаются
для тебя совершенно неожиданные вещи» [Жуков
1999].
Алхимия включала, кроме прочего, каннабис. Если
идея или поворот сюжета одновременно приходили в
голову обоим, такой вариант браковался и отбрасы-
вался, затем получившиеся тексты избавлялись от лиш-
них слов, оборотов и сюжетных нестыковок. Так писа-
лись лучшие вещи, в том числе роман «Красный Бубен»,
с которым они вышли из андеграунда к широкой ауди-
тории.
Отрывки из «Бубна» в апреле — сентябре 1999 г.
выкладывались в интернете, в декабре 2002 г. роман
был опубликован в питерском издательстве «Лимбус-
Пресс», в 2003 г. номинирован на премию
 385
«Нацбестселлер» (ее тогда получила «Головоломка»
Гарроса-Евдокимова, пролоббированная Константи-
ном Тублиным — гендиректором и председателем со-
вета директоров «Лимбус-пресса» и одновременно со-
учредителем премии), затем несколько раз допечаты-
вался и переиздавался.
Красный Бубен — это название деревни в Мор-
шанском районе Тамбовской области. На самом деле
деревни с таким названием там нет (что, впрочем, схо-
дится с сюжетом: роман рассказывает о том, как за три
дня деревня исчезла), но Моршанский район есть, и ос-
новное направление его экономики, как говорилось на
сайте tambovwolf.ru, — «сельское хозяйство», пред-
ставленное тремя крупными предприятиями: одно спе-
циализировалось на выращивании яблок, два других —
спиртзаводы. Эти два спиртзавода на район заметно
сказались и на особенностях жизни, и на героях ро-
мана, с первых же страниц — рассказа о том, как
«Петька Углов собрался ночью на рыбалку».
Тамбовский сюжет имел реальную основу начала
1990-х, о чем О. Попов упомянул 4 мая 2003 г. в интер-
вью «Эху Москвы»:
Мы с Володей лет 13 назад купили дома в тамбов-
ской деревне, имели некоторый опыт общения с мест-
ными жителями. И мы решили когда-то написать неболь-
шой рассказ, всю правду. А получился у нас роман ужа-
сов...
Там же он рассказал об особенностях общения с мест-
ными жителями:
Мы дом покупали за 1 500 рублей, это год 91-й, т. е.
тогда в Москве понимали, что уже идет инфляция, а до
деревни это еще не дошло. Т. е. можно было купить раза
386
в три дом дешевле. Для нас тоже это было не очень
напряжно, мы его купили за 1 500. Проходит какой-то
год, допустим, 95-й. 2 000 — это «Чупа-чупс» или жвачка
примерно. Приходит сын хозяина, у которого мы поку-
пали дом, и говорит моей мамане: Павловна, когда па-
паня продавал дом, он с нами не посоветовался. А что я
сейчас, куда я пойду? И я понимаю, что я деньги принес,
давай я назад их отдам, а ты мне дом отдашь. И протяги-
вает 1 500, этот самый «Чупа-чупс». Он думает как: что,
естественно, это не сработает, но, а вдруг, он подумал,
так вот, а вдруг, мало ли что подумают. Но не сработало:
ну и ладно, не обижайся, ладно, я пошел. А так можно
было бы [Попов, Белобров, Набатникова 2003].
В романе много ответвлений, выстроенных по кин-
говским рецептам из «Оно»: флешбэк отбрасывает из
постсоветской современности в старинный замок отби-
того у фашистов саксонского Фрайберга, читателя швы-
ряет то на колхозное поле, то в офис программиста, то
в провинциальный морг, то на засекреченный военный
аэродром, то на большак с обкурившимися заезжими
рокерами с походной палаткой, то в застенки тюрем-
ной психбольницы, то в церковь, на которую падают са-
молеты; среди персонажей — Брежнев в Кремле, док-
тор Айболит из «Скорой помощи» с газонокосилкой и
Габриэль Гарсиа Маркес, получающий от дьявола Нобе-
левскую премию.
Магистральный сюжет приходит из детской стра-
шилки, которой Игорь Мешалкин пугает сестренку Ве-
рочку. Хамдэр — повелитель тьмы у древнегерманских
племен, он же Троцкий, прикидывающийся соратником
Ленина и сотрудником Коминтерна, — пытается вер-
нуть себе выкраденную во время войны Абатуровым
шкатулку с пальцем Ильи Пророка, чтобы устроить Апо-
калипсис, который в этой версии совпадет с излучением
 387
божественной звезды Рэдмах.
Авторы превращают персонажей в вампиров с це-
ремониями, но без особого сожаления, а потом уби-
вают с расточительностью Хармса, и модернизируют
вурдалачьи техники. На списанном в архивы сайте belo-
brovpopov.ru, анонсировавшем сначала отрывки из ро-
мана, потом выход книги, «Красный Бубен» рекламиро-
вался как «новое слово в жанре “роман о вампирах”»:
«Впервые в истории романов ужасов вампиры приме-
няют огнестрельное оружие и пьют кровь через ды-
рочки от пуль».
Сюжетная линия с советскими вождями, объясне-
ние выражения «пиздеть как Троцкий» (в бумажном ва-
рианте — «свистеть»), рассказ старика Семена Абату-
рова о том, как Троцкий сменил фамилию и после
смерти Ленина стал всех большевиков, кроме себя и
Ленина, считать говном, а затем заключил в Мексике
сделку с дьяволом, и т. п. — продолжение соцартов-
ского гиньоля с персонажами истории, которое, ко-
нечно, не считывалось ни жюри «Нацбестселлера», ни
рецензентами романа, ни потребителями серии «От за-
ката до рассвета», в которой издана книга.
В роман инкорпорируется полученная в тамбов-
ской деревне Петровка๑ порция народной ксенофобии:
«дрянь в деревне», по выражению местного жителя Ко-
новалова, началась из-за того, что из Москвы понаехали
«носатые», а именно семейная пара Дегенгардов, кото-
рым суждено было первыми превратиться в вампиров.
Собственный опыт общения с «людьми в регионах»
๑
Это деревня рядом с ж/д станцией Хлудово. По соседству с
нею, в том же Моршанском районе, находился поселок Крас-
ный Угол, от названия которого произошел Красный Бубен.
388
переосмыслен как дегенгардовский. Жители Красного
Бубна делят мир на «своих» и «чужих» в соответствии с
«вампирической» топикой субкультуры русского анти-
семитизма [Одесский 2011, 379–386]๑, однако «чужими»
оказываются не только евреи, вампиры и евреи-вам-
пиры, но и все немцы, которые уравниваются с фаши-
стами (здесь нет преувеличения, на прифронтовых тер-
риториях память о немцах с Великой Отечественной
войне жива, в т. ч. в Тамбовской области, где на фронт
ушел каждый четвертый, из которых погибли 58%; еще
больше можно услышать от жителей бывших оккупиро-
ванных территорий, где ежегодно справляется день
освобождения), а заодно вообще все иностранцы, а
также москвичи и вообще все городские, «додики» и
«пидарасы».
Писатель Н. Переяслов — тот самый, который
нашел порнографию в «Срединном пилотаже» Баяна

๑
И в статье М. Одесского, и в статье М. Золотоносова «Ахуто-
коц-Ахум» о «Мухе-Цокотухе», и в монографии М. Вайскопфа
«Покрывало Моисея» о юдофобском тексте русской литера-
туры упущено едва ли не первое сравнение еврея с вампиром
в «Иване Выжигине» Фаддея Булгарина, рифмующееся с обра-
зом паука из позднейшей антисемитской публицистики:
«…жид, как истинный вампир, сосал кровь усыпленного чело-
вечества в имении Гологордовского, богател и, подобно бо-
лоту, принимая в себя всю живительную влагу, иссушал окруж-
ные источники богатства и порождал повсюду нищету и бес-
плодие». До логического предела топика будет доведена в
нацистской еженедельной газете Der Sturmer, основанной в
1923 г. «ярым антисемитом № 1» Юлиусом Штрейхером. В 1934
г. там печатается карикатура, на которой изображен еврей-
вампир, парящий над бегущими от него немцами.
 389

Ширянова๑, — в своей статье о «Красном Бубне» попал

во все расставленные авторами ловушки, сочувственно
выписал почвеннические сетования искусствоведа Де-
генгарда на падение культуры в ельцинскую эпоху, рас-
суждения о необходимости возрождения православия
и патриотические пассажи вампира Колчанова. Переяс-
лов заметил, что Белобров-Попов «откровенно ерни-
чают», но все равно вывел свою мораль и назвал роман
«энциклопедией русской жизни» [Переяслов 2003].
В 2002 г. Олег Попов утверждал, что размышления
Дегенгарда о петухе —
Городской житель в деревне чувствует себя первое
время немного не в своей тарелке. Ему не хватает шума
и суеты города. Ему странно видеть, как буквально в
трех метрах от него прохаживается свинья, а с забора
косится петух, покачивая блестящим разноцветным хво-
стом. Особенно хвост удивлял Георгия Адамовича —
ему казался очень странным факт, что из обычной кури-
ной задницы растут такие разные по цвету перья. Как же
это так — из одной жопы такие разные перья! Парадокс!
подсказаны рассказом Виктора Ерофеева «Роман»
(1978):
Любопытная вещь, — подумал Богаткин, сморкаясь.
— С виду Лидия Ивановна такая интеллигентная, такая
деликатная женщина, а в жопе у нее растут густые чер-
ные волосы…» — Парадокс, — прошептал Богаткин
[Ерофеев 1993, 148].
Позже выяснилось, что этот рецепт был фальши-
вым, призванным скрыть алхимический процесс от не-
посвященных: рассуждение о перьях из жопы восходит
๑
См. статью «Приходы и уходы Баяна Ширянова» на с. 237 в
наст. изд.
390
к bon mot знакомого художника.
Некоторые лежащие на поверхности источники
опознают сами персонажи. У бубновцев, чтобы изба-
виться от нечисти, есть три ночи, как в «Вие» (они сами
вспоминают Гоголя, а в финале Абатуров и Мешалкин
смотрят по телевизору «Вия»). Финальное «Излучение»
(глава 16): «Потом земля зашевелилась, и из-под нее
начали выбираться все те, кто мог выбраться» — реми-
нисценция «Страшной мести». В той же главе: «Огром-
ное количество монстров копало землю. Это ему (Ме-
шалкину) напомнило фильм “Судьба человека”, тот эпи-
зод, где заключенные работают на карьере у фаши-
стов».
Другие вычисляемы. В немецком происхождении
Сатаны отозвалось булгаковское фаустианство, нечисть
ругается, как переводчик американских фильмов Лео-
нид Володарский: «Ты, в жопу траханный ублюдок! Пи-
дараз! — взревел демон и оскалил свою ужасную кро-
вавую пасть». Жители села укрываются от нечисти в
церкви, Сатана знает всю подноготную об американ-
ской шпионке, которая под именем Ирины околачива-
ется возле военной базы, и открывает героям самые по-
стыдные и потаенные эпизоды их жизни. Это сюжетные
ходы из «Бури столетия» Стивена Кинга, где жители ост-
рова пытаются скрыться в церкви от всеведущего дья-
вола. От Кинга перешел прием перекрестных ссылок на
собственные тексты. Бывший военрук и преподаватель
философии Бронислав Иванович Магалаев, который в
воспитательных целях изнасиловал учеников Веронику
Полушкину и Леню Скрепкина за то, что они раньше вре-
мени начали половую жизнь, и едва не изнасиловал раз-
ведчицу Ирину, — превращенный маньяк Бруслим
 391
Магалаев из их пьесы «Возбужденный маньяк» (1997),
эпиграфы взяты из песен «Рашен Бразерс». В одном из
эпизодов выведен художник Константин Сутягин, к ко-
торому Юрий Мешалкин привел свою жену, а в бредо-
вое видение цээрушницы о том, как она с Мешалкиным
скроется в Мексике, встроены воспоминания авторов о
собственных художествах в Измайловском парке.
Юра вспомнил, как когда-то, очень давно, в России,
он делал для вернисажа в Измайлово матрешек. Мат-
решки шли на ура. Лучше всех продавались матрешки с
политическими деятелями: Ельцин, Горбачев, Брежнев,
Хрущев и так далее. Сам он вообще-то к матрешкам от-
носился не очень. Но фигурки в Измайлово не шли, к
тому же жалко их было продавать.
«Алхимическая» составляющая выплеснулась в
сюжет о группе «Собаки Лондона», которая останавли-
вается неподалеку от Бубна, накуривается и пишет
песню про негра.
«Подъем переворота», «Три зигзага смерти» и «Уловка
водорастов»
От 2001 г. осталась неопубликованная повесть
«Подъем переворота» в 12 главах с эпилогом, рассказы-
вающая о Ленине, который, маскируясь от врагов рево-
люции, перестарался так, что его в решающий револю-
ционный момент приняли за клоуна.
Ленин закатил глаза. Без бороды, с юбкой на го-
лове, и с выпученными белками, Ленин вполне был по-
хож на сумасшедшего индийского факира из цирка.
¾ Ну, я ж говорил тебе, а ты засомлевался. Энто
клован, а не немецкий шпиен. Эй, клован, ты где зрения
лишился?
¾ От фокусов, ¾ ответил Ленин сразу.
¾ Эх ма! Фокусы, брат, до добра не доводят, ¾
392
покачал головой Петро, опуская очки Ленину на место.
¾ Ты, братишка, ступай в свой цирк, а то время такое...
по улицам Ленины шастають! Иди к себе в цирк обезьяну
гладить [Белобров-Попов 2001].
Череда приключений на пути к Смольному мешает
Ленину совершить переворот, его место занимает
Троцкий, а Ленин под фамилией Троцкого уезжает за
рубеж, где его убивает киллер, которого подослал Ста-
лин. Соцартовский гиньоль абсорбирует и скатологиче-
скую ленинскую риторику («Да жив, только ограбили
меня! — Ленин снял со своей шеи руки Крупской. — В
чем же теперь в Смольный идти?! Все спиздил люмпен-
пролетариат! <…> — Ты же интеллигентный человек! —
Сама ты интеллигентная! На улице революция! Усрись
со своею говнястой интеллигенцией!»), и «антисовет-
скую» публицистику:
Подбежал второй разбойник и сорвал с Ленина кара-
кулевую шапку-ушанку.
— Чего это у тебя башка обвязана! — удивился он.
— У меня сифилис, — проявил находчивость Ленин
[Там же].
Приемами «Подъем переворота» через «соцар-
товский» слой «Красного Бубна» и альтернативную ис-
торию «Арапа Петра Великого-2» генетически связан с
ленинианой раннего Олега Попова. Сюжет развивается
из легко вылавливаемых коллективным бессознатель-
ным конструктов вроде легенды о менинговаскуляр-
ном сифилисе головного мозга Ленина, которые пере-
плавляются в «космогонические» в смысле М. Элиаде,
т. е. толкующие возникновение чего-либо. Воспроизво-
дится уже знакомая метаидея — исправление искажен-
ной истории и моделирование ее альтернативной вер-
сии.
 393
«Три зигзага смерти» изданы в 2006 г., после
«Красного Бубна», хотя написаны в обратной последо-
вательности: «Зигзаги» — в 1997 г.
В новеллах, вошедших в сборник «Уловка водо-
растов» (2005), используется метод компоновки,
найденный в «Большой шишке» и «Шампанского брыз-
гах…», когда в рассказ включаются фрагменты от од-
ного до нескольких текстов, что, во-первых, позволяет
при желании оборвать в любом месте любой из них, в
том числе рамочное повествование, а во-вторых, сни-
мает ответственность за высказанные идеи и стиль, ко-
торым они изложены. Так написаны «Муму возвраща-
ется из ада», «Письмо в ад», «Новогодняя ночь с Фрицем
Дубертом» и т. д., а также «Предметы» и «Реализация»
из романа «Большая шишка». Из фрагментов незавер-
шенных текстов состоит рассказ «Почему не спит лось».
В «Уловке» обозначается еще одна лейттема —
тоска по 70-80-м. «Муму возвращается из ада» посвя-
щена «Памяти семидесятых», действие «Более или ме-
нее вечных ценностей» происходит в 1980, в год смерти
Высоцкого. В «Красном Бубне» был сюжет о Брежневе,
который тайно покровительствует Высоцкому, но там
он вкладывался в бред одного персонажа и скрады-
вался сложной структурой романа. В сборнике это
сконденсировалось и обозначило возрастную носталь-
гию по СССР. Рассказы эти датированы 1998 г., когда Бе-
лоброву исполнилось 36, Попову — 33.
Белобров в нулевые работает на РБК-ТВ ведущим
рубрики «Рынок облигаций», потом шеф-редактором
программы «Рынки от 4 до 21 минут», затем — ведущим
бизнес-новостей на том же канале, Попов — в начале
2000 г. три месяца работает в «Обозрении.Ру», потом —
394
с 2000 до 2003 г. заместителем главного редактора ин-
формационного агентства «Пресс-центр.Ру» (первого
новостного агентства, созданного в формате онлайн), в
частности изобретает способы рекламы, из-за которых
Антон Носик вводит цензуру в баннерообменных сетях
«Союза журналистов». После ликвидации «Пресс-цен-
тра» переходит к Белоброву в редакцию РБК-ТВ, а с
осени 2004 до 2013 г. работает информационным дирек-
тором интернет-издания Полит.Ру. Работа с новостями
сказалась на текстах, газетные статьи становятся струк-
турообразующим приемом, например, фрагмент не-
оконченного романа «Робот-президент» почти целиком
построен на новостных сообщениях.

Как поссорились Владимир Сергеевич и Олег Владими-

рович
Сборник сказок Белоброва-Попова «Джунгли для
белых» (2010) состоял из двух текстов «Как слон Носов
свинью Колбаскину полюбил» и «Король обезьян», ко-
торые с 2000 г. лежали в сети, и одной неопубликован-
ной «индустанской сказки» «Моя прекрасная
Драупади», пародирующей индийские фильмы. В 2013 г.
вышел составленный П. Крусановым и А. Етоевым сбор-
ник «Русские дети», где напечатан рассказ «Высшие
силы» (строго говоря, не рассказ, а фрагмент незавер-
шенной вещи, подходивший по тематике к сборнику;
был еще фрагмент «В зоопарке», — отрывок из романа
«Первые гантели», начатого в 2000 г.๑, — но его

๑
Роман «Первые гантели» остался ненаписанным. Еще один от-
рывок из него «Смерть стучится в твой дом» 30 января 2001 г.
опубликован в сети на сайте «ДаунКосмос», а затем в виде рас-
сказа напечатан в «Огоньке» [Белобров-Попов 2005, 14].
 395
незаконченность виднее, и в сборник он не вошел).
«Высшие силы» были отобраны из архивов — из напи-
санного совместно, но неопубликованного. В это время
тандем уже распадается. Размолвка не афишировалась
и никуда не выплескивалась, но привела к перерыву и
перелому, и упомянуть о ней надо. Она произошла из-за
готовившейся в Central Partnership экранизации «Крас-
ного Бубна»: соавторы начали писать сценарий, но не
договорились о том, каким должен быть фильм; в итоге
картина так и не вышла.
После этого начинается длинный, более 10 лет про-
межуток, в котором авторы работают раздельно. Бело-
бров продолжает писать стихи, из последнего —
Куда девать таких, как мы
Планеты светлые умы
Над этим думали веками
Чесали головы руками
А иногда и жопы тоже
И вот додумались, похоже
(23 декабря 2020 г.), —
и рисует иллюстрирующие их картинки. Попов тоже ри-
сует (серии картинок о жизни гигантской божьей ко-
ровки, об огурце, куриной ноге, колбасе и вареном
яйце и т. д.), открывает мастерскую «Луковская иг-
рушка» в центре Москвы в Луковом переулке, выпускав-
шую деревянные фигурки и сувениры по рисункам А.
Шевченко, и печатает в ОГИ (политрушная тусовка)
сборник своих рассказов «Первый психоаналитик в кос-
мосе» [Попов 2014] с иллюстрациями А. Шевченко
(совриск) и Д. «Linxy» Белинского (факрунетовская ту-
совка).
Совместные читки возобновляются в конце
396
десятилетки, когда завершается «Большая шишка», а в
2020 г., во время эпидемии COVID-19, сначала на элек-
тронной платформе Author.Today, а позже и на бумаге,
выходит «пандемическая трилогия»: три коротких ро-
мана — «Плановый апокалипсис», «Книга счастья», «Не-
видимые миру связи, или Разумные зайцы». Первый да-
тирован «05.03—21.04.20», второй — «27.05—28.06.20»,
текст о зайцах с планеты Кодр, вышедший в сентябре,
писался с июля по август, т. е. работа была начата в пе-
риод жесткого карантина (локдауна) по случаю наступ-
ления коронавируса, когда у всех образовалась масса
свободного времени. Сюжет романов, объединенных
перекрестными связями, объясняет причины этой эпи-
демии. Тексты написаны новым способом: «Все три
книги этого пандемического цикла мы писали по одной
схеме — по очереди через главу, ни о чем предвари-
тельно не договаривались, и в тексты друг друга не вме-
шивались даже на этапе правки». Последовательность
чередования не указана, но из следующего текста «Не-
званые и гость» (9 сентября — 21 ноября 2020 г.) выяс-
нится, что философ Маналов — персонаж Белоброва,
которому он делегирует свои метафизические «по-
пытки объяснить необъяснимое посредством недока-
зуемого и примириться таким образом с несовершен-
ным окружающим», так что альтернацию можно оце-
нить с учетом этого знания. В трилогии встречаются
тонкие наблюдения вроде «С соседями лучше дружить,
какие бы они, при этом, неприятные не были» («Книга
счастья»), но концентрация их слабее, чем в прежних
книгах, потому что тут авторы заняты каждый собой, а
все силы брошены на сплетение параллельно выстроен-
ных линий.
 397
В предуведомлении к «Незваным и гостю» струк-
тура книги описывается как проницаемая стена: «Мы со-
здали конструкцию этой книги по подобию стены. Книга
(стена) — это целое, но каждая повесть (сторона) —
часть разных миров. В тоже время повести (стороны) —
часть целого, и поэтому между ними есть взаимопро-
никновение». Белобровская часть озаглавлена «Исто-
рии отдельных вещей», поповская — «Каменный гость
Петербурга». Прежде метафоры были другие: они име-
новали себя «учеными профессорами» и «двумя голо-
вами русского орла» и объясняли, что «при включении
двух механизмов создается некоторое поле, и возмож-
ность его создания и существования заключается в
наличии и включении Двух механизмов» [Онуфриенко
2003]. Мир Белоброва-Попова распался: фактически
они пришли к тому, с чего когда-то начинали — изданию
самостоятельных текстов под одной обложкой, и алхи-
мию, видимо, забросили, поэтому под заявленной те-
мой можно подвести предварительный итог.
Основные ингредиенты поэтики пришли из случай-
ного набора важных авторов, которые как-то на них
(неодновременно и в неравной степени) повлияли,
среди них — С. Заяицкий, Н. Лесков, С. Кинг, К. Вагинов,
упоминавшиеся в интервью, сетевых дневниках или
частных разговорах, из часто упоминаемых в рецен-
зиях — обэриуты๑; круг общения с 1990-х по 2020-е гг. —
андеграундные художники, митьки и авторы митьков-
ского издательства Михаила Сапего «Красный матрос»,
Герман Лукомников (еще один автор, существующий
๑
Андрей Левкин в рецензии на «Джунгли для белых» назвал Бе-
лоброва-Попова «пост-обериутами», или «обериутами прямого
действия» [Левкин 2010].
398
поперек «литературного процесса»), осумбезовцы, се-
тевая контркультура Fuck.Ru, некоторые участники аль-
манаха «Время рожать», в середине нулевых — Дмит-
рий Александрович Пригов из политрушной тусовки, с
которой сблизился Олег Попов; влияние концептуа-
лизма признавалось ими в том смысле, что они «дей-
ствуют в связке — образ созданный и образ автора».
Рецепт и пропорции, в которых это все смешивалось,
как полагается в алхимии, остаются известны только
адептам.
Какимъ образомъ огонь соединяется съ водою, вода
съ огнемъ, земля съ воздухомъ, и воздухъ съ землею? Ка-
кимъ образомъ мïръ сохраняется разногласнымъ какъ
бы вещей согласïемъ? <…> всѣ естества испытатели,
тѣмъ же побуждены будучи со мною, сïю цѣпь, нижшiя и
вышшïя связующую, возлюбили. Ибо кто се познаетъ,
тотъ по свидѣтельству Агазiела Араба, познаетъ таинство
изъ всѣхъ таинствъ величайшее [Балдуин 1792, л. 2–2об.]

Библиография
Александров 1989 — 1997. 202 с.
Хармс Д. И. Полет в небеса. Стихи;
Проза; Драмы; Письма. Советский
писатель, Ленингр. отделение,
1988. 558 с.
Алешковский 1996 — Алеш-
ковский Юз. Маскировка // Алеш-
ковский Ю. Собрание сочинений в
трех томах. Т. 1. Москва: ННН, 1996.
С. 225–272.
Андрей Кесарийский, Юва-
чев — Св. Андрей Кесарийский.
Апокалипсис. Со вступит. очерком
Ив. Ювачева. Санкт-Петербург:
изд. П. П. Сойкина [б. г.].
Анисимов 2002 — Аниси-
мов А. В. «Мастер и Маргарита».
Рекурсия М. А. Булгакова // Пост-
Методика. 2002. № 1 (39). Як вив-
чати мови і літературу. С. 12–18.
Аничков 1777 — Слово о не-
вещественности души человече-
ской и из оном происходящем ея
безсмертии. <...> говоренное в пуб-
личном Императорском Мос-
ковскаго университета собрании
Дмитрием Аничковым <...> апреля
22 дня 1777 года. Печатано при Им-
ператорском Московском Универ-
ситете. 32 с.
Антонян 1997 — Анто-
нян Ю. М., Верещагин В. А., Пота-
пов С. А., Шостакович Б. В. Серий-
ные сексуальные убийства. Учеб-
ное пособие. Под ред. Ю. М. Анто-
няна. Москва: Московский юриди-
ческий институт МВД России,
399
Афанасьев 1984 — Лиса-пла-
чея: [Сказка] № 22 // Народные рус-
ские сказки А. Н. Афанасьева: В 3 т.
Т. 1. Москва: Наука, 1984. (Литера-
турные памятники)
Афонин, Романов 1991 —
[Афонин П., Романов О.] Как раз-
множаются ежики. Москва: Изд-во
стандартов, Селф, 1991. 30 с.
Афонин, Романов 1992 —
[Афонин П., Романов О.] Как раз-
множаются ежики. Москва: Изд-во
стандартов, Селф, 1991. 30 с.
Бабичева 1988 — Баби-
чева Ю. В. Театральная проза Ми-
хаила Булгакова // Поэтика жанров
русской и советской литературы.
Межвузовский сборник научных
трудов. Вологда: Вологодский гос-
ударственный педагогический ин-
ститут, 1988. С. 103–120.
Бавильский 2014 — Бавиль-
ский Д. Дмитрий Волчек: «Я ношу с со-
бой синее пятно» // ШО, 02.06.2014
<http://sho.kiev.ua/article/113098>
Багиров 2009 — Багиров П.
Исидор Анненский // Кино России:
Режиссерская энциклопедия в 2 т.
Т. 1. Москва: Научно-исследова-
тельский институт киноискусства,
2009.
Балдуин 1792 — Злато Гер-
метическое Вышшее и Нижшее
Воздуха Вышшаго и Нижшаго
Христïана Адольфа Балдуина Р. И.
Академïи Естества Испытателей
400
члена по прозванïю Гермеса. Ори-
гиналъ печатанъ въ 1645 году. 1792
года. Перевелъ съ Латинскаго
языка Ярославской семинарïи Слу-
шатель Богословiи Алексѣй Голо-
совъ (ОР РГБ. Ф.147 №187).
Балонов 1988 — Балонов Ф.
Сатанинский цвет: Булгаков и Куп-
рин // Электросила (Ленинград),
1988, 4 фев. С. 10.
Барков 1992 — Девичья иг-
рушка, или Сочинения господина
Баркова / Изд. подгот. А. Зорин и Н.
Сапов [С. Панов]. Москва: Ладо-
мир, 1992. 416 с.
Барков 1994 — Барков А. Н.
Роман Михаила Булгакова «Мастер
и Маргарита»: альтернативное про-
чтение. Киев: Текма, 1994. 300 с.
Белинский 1953 — Белин-
ский В. Г. Конек-Горбунок. Русская
сказка. Соч. П. Ершова // Белинский
В. Г. Полное собрание сочинений.
Том 1. Статьи и рецензии. Художе-
ственные произведения 1820—1835
гг. Москва, 1953. С. 150–151.
Белобров 2000 — Бело-
бров В. Беседа с ушами. Художник
Александр Шевченко. Москва:
Красный матрос, 2000. 99 с.
Белобров 2008 — Владимир
Белобров читает свои стихи. Видеоза-
пись // Полит.Ру, 12 августа 2008 г.
<https://polit.ru/news/2008/08/12/video
n_st_belobrov/>
Белобров 2019 — Бело-
бров В. [Анонс чтений заключитель-
ной части романа «Большая Шишка»
27 сентября 2019 г. в кафе-баре
«Бобры и Утки»] // Vladimir Belobrov's
Facebook, 19 сентября 2019 г.
<https://www.facebook.com/vladimi
r.belobrov.9/posts/1677156462419831>
Белобров-Попов 1991 — Бе-
лобров Владимир, Попов Олег. Де-
сять струй, которые потрясли мы.
[Москва:] Амикс, 1991. 112 с. (Прило-
жение к журналу «Давай! Давай!»).
Белобров-Попов 1994 — Бе-
лобров Владимир, Попов Олег.
Шампанского брызги на белых шта-
нах. Москва, Волгодонск: СТ
«ППП», ТОО «Инвест-ППП», 1994. 75
[4] с. (Greenkiss; Хроника совре-
менного шедевра).
Белобров-Попов 1997 — Бе-
лобров В., Попов О. Арап Петра Ве-
ликого–2. Художник Александр
Шевченко. Санкт-Петербург: Крас-
ный матрос, 1997. 90 с.
Белобров-Попов 1998 — Хуй
Догонишь & Без Трусов [Попов О.,
Белобров В.]. Орел и веник //
Fuck.Ru, выпуск от 18 декабря 1998
г.
Белобров-Попов 1999 —
Владимир Белобров, Олег Попов и
древнеяпонские поэты. Палка с ре-
зиновой нахлобучкой, 1999
<http://web.archive.org/web/200102
20172033/http://www.belobrovpopo
v.ru/palka/palka.htm>
Белобров-Попов 1999b —
Хуй Догонишь и Без Трусов [По-
пов О., Белобров В.] Меньше бед-
ных художников // Fuck.Ru. Выпуск
от 20 февраля 1999 г.
Белобров-Попов 2000 — Бе-
лобров-Попов. Отрывок из романа
«Первые гантели» // Down.Cosmos,
28 декабря 2000 г.
<http://web.archive.org/web/200106
02091136/http://cosmos.down.ru/ne
ws.php3?detail=n977952668.news>
Белобров-Попов 2001 — Бе-
лобров В., Попов О. Подъем

переворота, 01—16 февраля 2001.
22 с. (рукопись)
Белобров-Попов 2002 — Бе-
лобров В., Попов О. Красный Бу-
бен. Санкт-Петербург: Лимбус-
пресс, 2002. 768 с.
Белобров-Попов 2005 — Бе-
лобров-Попов. Смерть стучится в
твою дверь // Огонёк. №22. 6 июня
2005 г. С. 14.
Белобров-Попов 2017 — Бе-
лобров Владимир, Попов Олег.
Мува. Лаврентије Зајцев на службе-
ном путу; превела с руског Ната-
лија Ненезић. Београд: ЛОМ, 2017.
46 с.
Белобровцева, Кульюс 2007
— Белобровцева И., Кульюс С. Ро-
ман М. Булгакова «Мастер и Марга-
рита». Комментарий. Москва:
Книжный клуб 36.6, 2007. 496 с.
Белозеров 1962 — Белозе-
ров Т. Огородный Подрастай. Ху-
дож. Б. Спорников, Е. Куприянов.
Омск: Омское кн. изд-во, 1962. 20 с.
Белозеров 1964 — Белозе-
ров Т. Огородный Подрастай. Ху-
дож. Л. А. Груздев. Новосибирск:
Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1964. 16 с.
Белозеров 1976 — Белозе-
ров Т. Огородный Подрастай.
Сказка. Рис. Л. П. Зусмана. Москва:
Детская литература, 1976. 16 с.
Белозеров 1984 — Белозе-
ров Т. Песенка-чудесенка. Стихи,
загадки, скороговорки, небылицы,
сказка. Москва: Малыш, 1984. 80 с.
Белозерская-Булгакова 1979
— Белозерская-Булгакова Л. Е. О,
мед воспоминаний. Ann Arbor:
Ardis, 1979. 133 с.
Белозор 2003 — Белозор М.
Волшебная страна. Санкт-
401
Петербург: Красный матрос, 2003.
158 с.
Блейк 1985 — Блэйк Патри-
ция. Советская литература дви-
жется на запад. Перевод с англ.
Л. Д. [Д. Волчека] // Митин журнал.
1985. № 1.
Блюм 1979 — Блюм А. В.
«Лишь слову жизнь дана...» (И. А.
Бунин и старая книга) // Альманах
библиофила. Выпуск 7. Москва:
Книга, 1979. С. 109–124.
Богданов 1964 — Богда-
нов Н. Когда я был вожатым. По-
весть. Москва: Детская литера-
тура, 1964. 191 с. (Школьная биб-
лиотека)
Бодрова 2014 — Бод-
рова А. С. (Не)академический Лер-
монтов: тезисы к изучению «юнкер-
ских поэм» // Дундуковские чтения.
Материалы конференции памяти
Академии наук (26 октября 2013 г.).
Москва: Лабиринт, 2014. С. 66–78.
Бокова, Раскин 1992 — Бо-
кова В. М., Раскин Д. И. Камбек Лев
Логгинович // Русские писатели.
1800—1917. Биографический сло-
варь. Т. 2: Г—К. Москва: БРЭ, 1992.
С. 449.
Боченков 2018 — Бочен-
ков Д. Опасные извращенцы и
мертвые: как выбирают культовых
писателей для издания книг // Нож,
31 июля 2018 г. <https://knife.media/
club/deadmen-publications/>
Бриттон 2019 — Бриттон
Дейвид. Трилогия Лорда Хоррора.
Перевод с англ. М. Немцова.
Москва: АСТ, 2019. 736 с. (Extra-
text)
Бродский 1964 — Брод-
ский Н. Л. «Евгений Онегин». Роман
402
А. С. Пушкина: Пособие для учи-
теля. Москва: Просвещение, 1964.
408 с.
Булгаков 1988 — Булга-
ков М. А. Чаша жизни: повести, рас-
сказы, очерки, фельетоны, пьеса,
письма. Сост. Б. В. Соколов, В. С.
Мягков. Москва: Советская Россия,
1988. 592 с.
Булгаков 1989 — Булга-
ков М. Путешествие по Крыму //
Булгаков Михаил. Дьяволиада. По-
вести. Рассказы. Фельетоны.
Очерки. Составитель И. А. Коряв-
ская. Кишинев: Литература арти-
стикэ, 1989. С. 558–570.
Булгаков 2007 — Булга-
ков М. А. Князь тьмы: Редакции и
варианты романа «Мастер и Марга-
рита». Санкт-Петербург: Азбука,
2007. 800 с.
Бунин 1915 — Полное со-
бранiе сочиненiй И. А. Бунина. Томъ
первый. Петроградъ: Изданiе типо-
графiи А. Ф. Марксъ, 1915. 258 с.
Бунин 1996 — Бунин И. А. Со-
брание сочинений в 8 т. Т. 5. Жизнь
Арсеньева. Произведения 1924—
1931. Вступ. ст. Г. В. Адамовича,
В. Ф. Ходасевича, Б. К. Зайцева.
Москва: Московский рабочий,
1996. 592 c.
Бунин 2000 — Бунин И. А.
Собрание сочинений в 8 т. Т. 7. О
Чехове. Дневники. Автобиографи-
ческие заметки. Статьи и выступле-
ния. 1894—1913. Предисл. М. А. Ал-
данова; Вступ. ст. В. Н. Буниной.
Москва: Московский рабочий,
2000. 670 с.
Бунин 2006 — Бунин И. А.
Полное собрание сочинений в ХIII
томах. Т. 2. Письма И. А. Бунина и
В. В. Пащенко, 1890—1895 гг.
Письма И. А. Бунина, 1885—1900 гг.
Переписка И. А. Бунина с
А. М. Горьким, 1899—1917 гг.
Москва: Воскресенье, 2006. 515 с.
Вайскопф 2002 — Вайскопф
Михаил. Сюжет Гоголя. Морфоло-
гия. Идеология. Контекст. Москва:
РГГУ, 2002. 686 с.
Вайскопф 2000 — Вайскопф
Михаил. Булгаков и Загоскин: О ми-
стико-охранительной традиции в
«Мастере и Маргарите» // Поэзия и
живопись. Сборник трудов памяти
Н. И. Харджиева. Под ред. М. Мей-
лаха и Д. Сарабьянова. Москва:
Языки русской культуры, 2000. С.
817–820.
Вайскопф, Гордон 1997 —
Вайскопф М. Россия оказалась ря-
дом. Беседа с Александрой Гордон
// Вопросы литературы. 1997. № 4.
Июль — Август. C. 277–296.
Васильева-Шальнева 2005
— Васильева-Шальнева Т. Б. Лейт-
мотивный образ цветка в романе
М. А. Булгакова «Мастер и Марга-
рита» // Современный музей как
важный ресурс развития города и
региона. Материалы Международ-
ной научно-практической конфе-
ренции, посвященной 1000-летию
Казани и 110-летию Национального
музея Республики Татарстан, 12—
17 сентября 2005 г. Секция литера-
туры. Казань: Школа, 2005. С. 282–
284.
Васильева, Маршак 1922 —
Васильева Е., Маршак С. Театр для
детей. Краснодар: Кубано-Черно-
морск. отд. нар. образ., 1922. 234 с.
Вахонин 1996 — Вахонин Па-
вел. Лапин создал голубой музей //

Мегаполис-Экспресс. № 41. 23 ок-
тября 1996 г., среда.
Вахтин 1988 — Вахтин Б.
Булгаков и Гоголь: материалы к
теме // М. А. Булгаков — драматург
и художественная культура его
времени. Сборник статей. М.: Союз
театральных деятелей РСФСР,
1988. С. 334–342.
Вербицкий 1999 — Вербиц-
кий Миша. Кошачье сердце Ильи
Масодова // Ужас и моральный тер-
рор, условно еженедельные обо-
зрения Интернета. Вып. 14. 1 июля
1999.
Вербицкий 2002 — Вербиц-
кий Миша. О.Т.О. как форма урино-
терапии // Misha Verbitsky’
LiveJournal, 13 марта 2002 г.
<http://imperium.lenin.ru/~verbit/LJ/
tiphareth/2002/3/107888.html>
Виноградов 1976 — Вино-
градов В. В. Гоголь и натуральная
школа [1925] // Виноградов В. В. Из-
бранные труды. Поэтика русской
литературы. Москва: Наука, 1976.
С. 191–228.
Виноградова 2003 — Вино-
градова Е. М. Ситуации коммуника-
тивных неудач в романе М. А. Бул-
гакова «Мастер и Маргарита» //
Текст в лингводидактическом ас-
пекте: Материалы научно-практи-
ческого семинара. Калининград:
Изд-во КГУ, 2003. С. 228–240.
Вишневецкий 2003 — Виш-
невецкий И. Изобретение тради-
ции, или Грамматика новой рус-
ской поэзии // Новое литературное
обозрение. 2003. № 62. С. 174–200.
Воеводский 1874 — Воевод-
ский Л. Каннибализм в греческих
мифах. Опыт по истории развития
403
нравственности. Санкт-Петербург:
тип. В. С. Балапега, 1874. 397 с.
Вознесенский 2002 — Воз-
несенский Александр. Кого похо-
ронят в «Могиле Бешеного»? // НГ
— Ex Libris, 28 ноября 2002
<https://www.ng.ru/ng_exlibris/200
2-11-28/1_dotsenko.html>
Волкогонов 1989 — Волко-
гонов Дмитрий. Триумф и траге-
дия: политический портрет И. В.
Сталина: В 2 кн. Т. 2. Ч. 2. Москва:
Изд-во АПН, 1989.
Волошин 1988 — Волошин М.
Лики творчества. Ленинград:
Наука, Ленинградское отд., 1988.
848 с.
Волошин 2000 — Волошин М.
Собрание сочинений. Под общ.
ред. В. П. Купченко и А. В. Лаврова
при участии Р. П. Хрулевой. Т. 5.
Москва: Эллис Лак, 2000. 928 с.
Волчек 1978 — Кёчлов. Ле-
нинград [Волчек Д. Письмо в редак-
цию] // Иностранная литература.
1978. № 1 (январь). С. 259.
Волчек 1981 — Л. Д. [Вол-
чек Д.] Маленькие тайны (О сбор-
нике Александра Кушнера «Канва».
Л., 1981 // Обводный канал. Литера-
турно-критический журнал. 1981. №
1. С. 195–207.
Волчек 1983 — Северюхин
Дмитрий [Волчек Д.]. России па-
сынки. Инородческая поэзия в пе-
реводах В. Ф. Ходасевича // Влади-
слав Ходасевич. Собрание стихов:
В 2 т. / Владислав Ходасевич. Paris,
1983. Т. 2. С. 351–362.
Волчек 1986 — Волчек Д.
[Ответ на анкету «Велимир Хлебни-
ков сегодня»] // Обводный канал.
1986. № 9. С. 121–122.
404
Волчек 1989 — Волчек Д. За-
гадочный господин Агеев // Родник.
1989. № 11. С. 76–77.
Волчек 1990a — Волчек Д.
Загадочный господин Агеев //
Агеев М. Роман с кокаином.
Москва: Терра, 1990. С. 3–10.
Волчек 1990b — Волчек Д.
Соблазн деспотии // Русская мысль,
1990. 17 авг. С. 14.
Волчек 1992 — Волчек Дмит-
рий. Говорящий тюльпан. Стихо-
творения 1986—1991. Санкт-Петер-
бург: Омфала, MCVXCII. 112 c.
Волчек 1992а — Волчек Д.
Меня задержали в подворотне //
Столица. 1992. №3, январь. С. 46–
49.
Волчек 1995 — Волчек Д. По-
луденный демон: Стихотворения
1991—1995. Санкт-Петербург: Ом-
фала, 1995. 40 с.
Волчек 2007 — «Я убежден:
будущее литературы в прошлом».
С Дмитрием Волчеком, главным ре-
дактором издательства «Kolonna
publications», беседует Светлана
Силакова // Иностранная литера-
тура. 2007. № 11. С. 277–279.
Волчек 2011a — Волчек Д. За-
молчавший на вершине [: интервью
с В. Шубинским о Ходасевиче] // Ра-
дио «Свобода», 01.06.2011
<http://www.svobodanews.ru/content/
transcript/24213153.html>
Волчек 2011b — Волчек Д.
Печальная история Ньютона из
Купчино // Радио «Свобода», 7 ап-
реля 2011.
Волчек 2013 — Волчек Д. Мо-
лимся на Петросяна [Разговор с Ма-
русей Климовой о книге «Безумная
мгла»] // Радио «Свобода», 17 октября
2013 г. <https://www.svoboda.org/a/2-
5137702.html>
Волчек 2014 — Сегодня в фи-
лармонии произошла ката-
строфа…», Dmitry Volchek’s
Facebook, 5 июня 2014
<https://www.facebook.com/dmitry.
volchek/posts/884409004919128>
Волчек 2017 — Волчек Д. «В
Русском музее открылась выставка
Аркадия Рылова…» // Dmitry
Volchek’s Facebook, 20 августа 2017
<https://www.facebook.com/dmitry.
volchek/posts/1844481122245240>
Волчек 2018a — «Странным
образом, я, не нюхавший в 1989
году ничего сильнее пятновыводи-
теля…» // Dmitry Volchek’s
Facebook, 19 сентября 2018 г.
<https://www.facebook.com/dmitry.
volchek/posts/2333003663392981>
Волчек 2018b — «Я послед-
ний человек во вселенной, посмот-
ревший фильм “Лето”» // Dmitry
Volchek’s Facebook, 18 июня 2018 года
https://www.facebook.com/dmitry.volc
hek/posts/2183156461711036>
Волчек 2020 — Волчек Д. «Я
боготворил Николая Алексеевича
Богомолова…» // Dmitry Volchek’s
Facebook, 21 ноября 2020
<https://www.facebook.com/dmitry.
volchek/posts/4082980598395270>
Воробьев 1997 — Воробьев
Кирилл. Похороны Расписного.
Москва: Центрполиграф, 1997. 488
с. (Отечественный мужской детек-
тив).
Воробьев 1998 — Воробьев
Кирилл. Пономарь: Роман. Донецк:
ЧИКФ «ТББ», 1998. 400 с. («Пау-
тина»).
Воробьев 1999 — Воробьев

Кирилл. Монастырь. Москва: Бук-
мэн, 1999. 352 с. («Калибр 45»).
Воробьев 2000 — Воробьев
Кирилл. Оборотень. Москва: Изда-
тельский дом ОНИКС 21 век, 2000.
400 с. («Место действия — Рос-
сия»).
Воробьев 2003 — Кирилл
Воробьев, Баян Ширянов или Со-
дом Капусткин? // Столичная: ве-
черняя газета, 4 декабря 2003 г.
Воронцов 1756 — Рассужде-
ние о приятностях сообщества / Пе-
реводил Александр Воронцов // Со-
чинения и переводы, к пользе и уве-
селению служащия. 1756. Февраль.
В Санктпетербурге: При Импера-
торской Академии наук. С. 153–179.
Воспоминания 1973 — Вспо-
миная Даниила Хармса // Вперед
(Пушкин). 1973. 13 января. № 134. С.
3.
Время рожать 2001 —
Время рожать: Сборник.
Сост. В. В. Ерофеев. Москва: Под-
кова, Деконт +, 2001. 309 с.
Гаспаров 1999 — Гаспа-
ров М. Л. Метр и смысл. Об одном
из механизмов культурной памяти.
Москва: РГГУ, 1999. 297 с.
Гейнце 1994 — Гейнце Н. Е. В
тине адвокатуры // Гейнце Н. Е. Со-
брание сочинений в семи томах. Т.
7. Москва: Терра, 1994.
Герасимова 1995 — Гераси-
мова А. Н. Даниил Хармс как сочи-
нитель (Проблема чуда) // Новое
литературное обозрение. 1995. №
16. С. 129–139.
Гимпилевич-Шварцман 1988
— Гимпилевич-Шварцман З. Интел-
лигент в романах «Доктор Живаго»
и «Мастер и Маргарита». Orange,
405
CT: Antiquary, 1988. 194 с.
Гладыш 1963 — Гладыш И. К
истории взаимоотношений М. Ю.
Лермонтова и Н. С. Мартынова (не-
известная эпиграмма Мартынова)
// Русская литература. 1963. № 2. С.
136–137.
Глоцер 2001 — Глоцер В.
Марина Дурново. Мой муж Даниил
Хармс. Москва: ИМА-пресс, 2001.
196 с.
Глоцер 2002 — Глоцер В. За-
чем понадобилось врать, разби-
раться недосуг // НГ — ExLibris, 25
апреля 2002 г.
Гоблин 2017 — Разведопрос:
Михаил Елизаров про жизнь и твор-
чество // Опер.Ру, 24.08.17.
Гоголь 2012 — Гоголь Н. В.
Полное собрание сочинений и пи-
сем. В 23 томах. Т. VII. Кн. 1—2. Отв.
ред. тома Ю. В. Манн. Москва:
Наука, ИМЛИ РАН, 2012. 804 с.; 886
с.
Горбушин, Обухов 2010 —
Горбушин С., Обухов Е. «Старуха»
Д. Хармса в свете последней фразы
// Вопросы литературы. 2010. № 6.
С. 429–438.
Горнфельд 1922 — Горн-
фельд А. Г. Пути творчества: статьи
о художественном слове. Петер-
бург: Колос, 1922. 232 с.
Горный 1998 — Баян Ширя-
нов: «Нужно идти навстречу своим
страхам...» Автор антинаркотиче-
ского романа выступает за легали-
зацию наркотиков / Беседовал Ев-
гений Горный // Русский Журнал, 26
мая 1998 г.
Горький 1933 — Горький М.
Приветствие Исааку Григорьевичу
Гольдбергу в день тридцатилетия
406
литературной деятельности // Во-
сточно-Сибирская правда. 1933, 4
декабря.
Григорьева 1975 — Григорь-
ева А. П. Евгения Мравина в Ялте //
Курортная газета (Ялта). 1975. 18
февраля.
Гудков 1972 — Гудков В. Ве-
сти с опушки // Юный натуралист.
1972. № 3. С. 14–15.
Гуковский 2001 — Гуков-
ский Г. А. О русском классицизме
[1929] // Гуковский Г.А. Ранние ра-
боты по истории русской поэзии
XVIII века / Общ. ред. и вступ. ст.
В. М. Живова. Москва: Языки рус-
ской культуры, 2001. С. 227–328.
(Studia philologica. Series minor)
Гулямов, Мыслицкая 1990 —
Гулямов М. Г., Погосов А. В., Мыс-
лицкая Л. К. Особенности клиники,
лечения и прогноза шизофрении и
острого алкогольного галлюци-
ноза, протекающих с симптомами
гомосексуального содержания. Ду-
шанбе: Министерство здравоохра-
нения Таджикской ССР, 1990.
Дантес 1999 — Дантес: Лите-
ратурно-художественный журнал.
СПб., 1999. № 1. 80 с.
Дело Бар-кова 1912 — Дело
Канцелярии Московскаго Градона-
чальника о пикантных книгах [ав-
тора Бар-кова]. ЦГАМ. Ф. 46. Оп. 4.
Д. 167. 8 л.
Дерман 1939 — Дерман А.
«Человек в футляре» на экране //
Правда. 1939. 5 июня.
Джулиани 1988 — Джулиани
Рита. Жанры русского народного
театра и роман М. Булгакова «Ма-
стер и Маргарита» // М. А. Булга-
ков — драматург и художествен-
ная культура его времени. Сборник
статей. Москва: Союз театральных
деятелей РСФСР, 1988. С. 312–333.
Дивел 2005 – Дивел Дэвид и
Кэтрин. Извращенное рассужде-
ние. Основа зла // Бэггет Д.,
Клейн Ш. Э. Философия Гарри Пот-
тера: Если бы Аристотель учился в
Хогвартсе. Санкт-Петербург: Ам-
фора, 2005. P. 212–237.
Дмитриев-Мамонов 1775 —
Богословiя. Дворянина философа
сочиненная имъ самимъ. О богѣ и о
сотворенiи мира, о ангелахъ о при-
надлѣжащихъ до Христiанства
какъ то: О пророчествахъ о вопло-
щенiи, о событiи пророчествѣ, и о
прочемъ: такъ ж и о Элементар-
ныхъ духо-человѣкахъ съ опи-
санiемъ ихъ Свойствъ (Рбф ГАЯО.
Ф. 97 (Помещики Кожины). Оп. 1
(1627—1822 гг.). Ед. хр. 321. 121 л.)
Донор 2010 — Donor_darom.
Любая жила струною ангелу слу-
жила // Банк органов для виртуаль-
ных ампутантов, 20 октября 2010 г.
<https://organ-bank.live-
journal.com/249025.html>
Друскин 1999 — Друскин
Яков. Дневники. Составление, под-
готовка текста, примечания Л. С.
Друскиной. Санкт-Петербург: Ака-
демический проект, 1999. 604 с.
Душечкина 2002 — Душеч-
кина Е. В. Русская елка: История,
мифология, литература. Санкт-Пе-
тербург: Норинт, 2002. 414 с.
Елизаров 2003 — Елиза-
ров М. Pasternak. Роман. Москва:
Ad Marginem, 2003. 294 с.
Елизаров 2005 — Елиза-
ров М. Красная пленка: рассказы.
Москва: Ad Marginem, 2005. 239 с.

(Суперmarket)
Елизаров 2008 — Елиза-
ров М. Библиотекарь. Москва: Ad
Marginem, 2008. 443 с.
Елизаров 2015 — Елиза-
ров М. Встреча с читателями в г.
Липецке. Центральная городская
библиотека им. С. Есенина, 24 сен-
тября 2015 г.
Елпатьевский 1998 — Елпа-
тьевский С. Крымские очерки. Год
1913-й. Феодосия: ИД «Коктебель»,
1998. 143 с.
Ерофеев 1993 — Ерофеев В.
Роман // Ерофеев Виктор. Избран-
ное, или Карманный апокалипсис.
Рассказы. Повесть. Москва — Па-
риж — Нью-Йорк, 1993.
Ерофеев 2002 — Ерофеев В.
Лабиринт Один: Ворованный воз-
дух. Москва: Эксмо-Пресс, Зебра Е,
2002. 496 с.
Ерофеев 2019 — Еро-
феев В. В. Русский апокалипсис.
Москва: Рипол Классик, 2019. 573 с.
Ершов 1834 — Ершов П. Ко-
нек-горбунок. Русская сказка. В III
частях. Санкт-Петербург: В типо-
графии Гинцы, 1834. 122 с.
Ершов 1902 — Ершов П. Ко-
нек-горбунок. Русская сказка. С 47
рисунками Е. Самокиш-Судков-
ской. Санкт-Петербург: Типография
журнала «Искусство и Худож. Про-
мышл.» Н. П. Собко, 1902. 127 с.
Жаккар 1994 — Жаккар Ж.-
Ф. Между «до» и «после». Эротиче-
ский элемент в поэме А. С. Пушкина
«Руслан и Людмила» // Russian
Studies: Ежеквартальник русской
филологии и культуры. 1994. Т. I. №
1. С. 156–181.
Жуков 1999 — Сумерк Богов
407
[Жуков Александр]. Интервью с Бе-
лобровым-Поповым // НостальЕжи
[Международный союз интернет-
деятелей «ЕЖЕ»], [1999]
<http://ezhe.ru/data/eks/10.html>
Жуков 2000 — Сумерк Бо-
гов [Жуков Александр]. Сон Темы
Лебедева. Повесть // Gif.ru, февраль
2000 <http://www.gif.ru/texts/txt-
bogov-son-t-
lebedeva/view_print/city_730/fah_810/>
Журналы 1867 — Журналы
чрезвычайнаго засѣданія Елецкаго
уѣзднаго земскаго собранія 1867
года. Елецкое земское собраніе.
[Елецъ, 1868]. 84 с.
Журналы 1875 — Журналы
чрезвычайныхъ и девятаго очеред-
наго Елецкихъ уѣздныхъ земскихъ
собраній за 1874 годъ. Елецъ: Типо-
графiя А. Н. Поволоцкаго, 1875.
Журналы 1876 — Журналы
десятаго очереднаго Елецкаго зем-
скаго собранiя за 1875 годъ. Елецъ:
Типографiя А. Н. Поволоцкаго,
1876.
Журналы 1879 — Журналы
чрезвычайныхъ и XIII очереднаго
Елецкихъ уѣздныхъ земскихъ со-
браній 1878 года. Елецъ: А. Н. Пово-
лоцкаго, 1879.
Журналы 1880 — Журналы
Елецкаго земскаго собранiя за 1879
годъ. Елецъ: Типографiя И. М. Ко-
чергина, 1880.
Заворотов 1988 — Заворо-
тов В. Не только фантазия // Юный
натуралист. 1988. № 9. С. 6.
Зайцева 2004 — Зай-
цева А. А. Книжная торговля в
Санкт-Петербурге второй поло-
вины XVIII века. Санкт-Петербург:
БАН, 2004. 366 с.
408
Захаров 2005 — Заха-
ров Е. В. Проблема не-чуда в малой
прозе Д. Хармса // Актуальные про-
блемы анализа художественного
произведения. Сборник научных
трудов. Курган: Изд-во Курган-
ского гос. ун-та, 2005. С. 45–47.
Заяицкий 1991 — Заяиц-
кий С. С. Судьбе загадка [Повести и
рассказы. Предисл. В. Пьецуха].
Москва: Московский рабочий,
1991. 381 с.
Зельдович 2011 — «Вирту-
альный проект идеального буду-
щего, придуманного кремлев-
скими политтехнологами». Алек-
сандр Зельдович о фильме «Ми-
шень» // Коммерсант. № 27, 16 фев-
раля 2011. С. 15.
Золотоносов 1994 — Золо-
тоносов Михаил. Жан Д’Арк как фе-
номен культуры. Несколько мыс-
лей о педерастии // Стрелец. 1994.
№ 74. С. 218–226.
Золотоносов 2003 — Золо-
тоносов М. Н. Братья Мережков-
ские: Отщеpenis Серебряного века.
Роман для специалистов. Москва:
Ладомир, 2003. 1029 с.
Золотоносов 2004 — Золо-
тоносов М. Конец секса. Издатель-
ство «Эксмо» выпустило сборник
рассказов Баяна Ширянова «Зани-
мательная сексопатология» // Мос-
ковские новости. 5 марта 2003. №
14.
Зубец 1990 — Зубец О. П.
Жизнь в своем нелепом проявле-
нии // Философия возвращенной
литературы. Москва: ИФАН, 1990.
С. 34–57.
Иванов 1995 — Иванов Бо-
рис. В бытность Петербурга
Ленинградом. О ленинградском
самиздате // Новое литературное
обозрение. 1995. № 14. С. 188–199.
Илюшин 1995 — Илю-
шин А. А. Геронтофильские мотивы
русской поэзии // Комментарии.
1995. № 4. С. 67–98.
Иртеньев 1989 — Ирте-
ньев И. Камелия // Иртеньев Игорь.
Попытка к тексту. Москва: Москов-
ский рабочий, 1989. С. 10–11.
Искандер 1997 — Искан-
дер Ф. Думающий о России и аме-
риканец // Знамя. 1997. № 9. С. 7–34.
Кажаров 1967 — Кажа-
ров П. Х. Тихие травы. Перевел с ка-
бардинского А. Янов. Нальчик: Ка-
бард.-Балкар. кн. изд-во, 1967. 95 с.
Калашникова 2002 — Ка-
лашникова Елена. Дмитрий Волчек
об искусстве перевода: «Мне все-
гда хочется забраться в дом писа-
теля, которого я перевожу, с чёр-
ного хода» // Русский журнал, 25
июля 2002 г.
<http://www.russ.ru/pole/2002-
Dmitrij-Volchek-ob-iskusstve-
perevoda>
Каплан 1990 — Сурис Б. Из
воспоминаний Анатолия Каплана //
Сурис Б. Теория и история искус-
ства, эстетика. Санкт-Петербург:
Искусство России, 2003. С. 123–124.
Кацпржак 1958 — Кацпр-
жак Е. И. Типография И. Я. Сытина в
Петербурге (1791—1795) // Труды
Государственной библиотеки СССР
им. В. И. Ленина. Москва, 1958. Т. 2.
С. 38–66.
Кедров 1967 — Кедров К.
Лобачевский — Хлебников — Эйн-
штейн. Влияние «Воображаемой
геометрии» Лобачевского и

специальной теории относительно-
сти Эйнштейна на художественное
сознание Велимира Хлебникова
(Краткое изложение дипломной
работы. Казанский государствен-
ный университет. 1967 г.) //
Проза.Ру, 24.12.2007.
Кедров 1988 — Кедров К. А.
Новая семантика (обэриуты и Хлеб-
ников) [: материалы московского
семинара «Новые языки в искус-
стве» (1—5 февраля 1988 г., МГУ)] //
Митин журнал. 1988. № 20.
Кедров 1989 — Кедров Кон-
стантин. Поэтический космос.
Москва: Советский писатель, 1989.
333 с.
Кейт 1988 — Кейт А. Повесть
Даниила Хармса «Старуха» // Су-
мерки. 1988. № 1. С. 106–108.
Кибальник 2017 — Кибаль-
ник С. А. Пушкинская «Сказка о зо-
лотом петушке» и «Конек-Горбу-
нок» П. П. Ершова // Пушкин и дру-
гие (двадцать лет спустя). Сборник
статей к 80-летию Сергея Алексан-
дровича Фомичева. Санкт-Петер-
бург: Пальмира; Москва: Книга по
требованию, 2017. С. 105–114.
Кинг 2005 — Кинг Стивен.
Пляска смерти. Перевод с англий-
ского О. Э. Колесникова. Москва:
АСТ, 2005. 505 c.
Кобринский 2000 — Ко-
бринский А. А. Поэтика «ОБЭРИУ» в
контексте русского литературного
авангарда. Том II (= Ученые записки
МКЛ № 1310). Москва: МКЛ № 1310,
2000. 144 с.
Кобринский 2008 — Ко-
бринский А. Даниил Хармс.
Москва: Молодая гвардия, 2008.
499 с. (ЖЗЛ).
409
Кобринский, Устинов
1991а — Хармс Д. Горло бредит
бритвою. Случаи, рассказы, днев-
никовые записи. Составление и
комментарии А. Кобринского и А.
Устинова. [Москва]: Глагол, 1991.
236 с. (= Глагол: литературно-худо-
жественный журнал. № 4).
Кобринский, Устинов
1991б — Устинов А., Кобринский А.
Дневниковые записи Даниила
Хармса // Минувшее. Исторический
альманах. 1991. № 11. С. 417–583.
Колесина 1997 — Колесина
О. [Рец. на кн.: Новиков В. В. Ми-
хаил Булгаков — художник. М.,
1996] // Новое литературное обо-
зрение. 1997. № 27. С. 388–397.
Комитеты 1858 — Губерн-
скiе комитеты по устройству кре-
стьянскаго быта. III. Орловской гу-
бернiи // Современная лѣтопись
Русскаго вѣстника. Томъ шестна-
дцатый. Москва: Въ типографiи
Каткова и Ко, 1858.
Корнеев 1990 — Корнеев А.
Загадка одного четверостишия //
Лазурь. Литературно-художествен-
ный и критико-публицистический
альманах. Вып. 2. Москва: Проме-
тей, 1990. С. 276–283.
Костецкая 2014 — Костец-
кая Е. В. Литературная биография
П. П. Ершова в материалах «То-
больских губернских ведомостей»
// Вестник Томского государствен-
ного университета. 2014. № 381. С.
33–41.
Костюковский 1990 — Ко-
стюковский Виктор. Автора! // Из-
вестия. 13 октября 1990 г. № 285
(Моск. вечерний выпуск)
Котомин 2000 —
410
Котомин Михаил. Химик с либидо //
Независимая газета, 21 сентября
2000 г.
Кошелев 1997 — Кошелев В.
А. Первая книга Пушкина. Томск:
Водолей, 1997. 224 с.
Кренкель 1971 — Крен-
кель Эрнст. RAEM — Мои позыв-
ные. Москва: Советская Россия,
1973. 494 с.
Криничная 2004 — Кринич-
ная Н. А. Русская мифология: Мир
образов фольклора. М.: Академи-
ческий проект, Гаудеамус, 2004.
1008 с.
Кузьмин 2004 — Кузьмин Д.
Масодов // Dmitry Kuz'min (Дмит-
рий Кузьмин, стало быть)'s
LiveJournal, 10 января 2004 г.
<https://dkuzmin.livejournal.com/75
343.html>
Кузякина 1988 — Кузя-
кина Н. От Тоффеля к Воланду. Бул-
гаков читает Куприна // Вечерний
Ленинград. 1988. 2 февраля. С. 3; 3
февраля. С. 3; 4 февраля. С. 3; 5 фев-
раля. С. 3.
Купченко 1974 — М. А. Воло-
шин и Ф. Соллогуб. Публикация В. П.
Купченко // Ежегодник Рукописного
отдела Пушкинского дома на 1974
год. Ленинград: Наука, Ленинград-
ское отд., 1974. С. 151–164.
Купченко, Давыдов 1988 —
Купченко Вл., Давыдов З. М. Булга-
ков и М. Волошин // М. А. Булга-
ков — драматург и художествен-
ная культура его времени. Сборник
статей. Москва: Союз театральных
деятелей РСФСР, 1988. С. 411–424.
Левкин 2010 — Левкин А.
Возвышенные приключения ОПД
[О кн.: Белобров-Попов. Джунгли для
белых. М.: Красный матрос, 2010] //
Полит.Ру, 17 апреля 2010 г.
<http://polit.ru/article/2010/03/17/popoff
belobroff/>
Левченко 2009 — Лев-
ченко Ян. Михаил Елизаров: Я про-
сто не люблю Пастернака // Собе-
седник, 2 июня 2009.
Левшин 1939 — Левшин А.
«Человек в футляре» // Учительская
газета. 1939. 5 июня.
Ледковская 1997 — Ледков-
ская М. Спасибо Владимиру Иоган-
новичу Далю // Новый журнал = The
New Review. Нью-Йорк, 1997. № 207
(июнь).
Лесскис 1999 — Лесскис Г. А.
Триптих М. Булгакова о русской ре-
волюции. «Белая гвардия», «За-
писки покойника», «Мастер и Мар-
гарита». Комментарии. Москва:
ОГИ, 1999. 432 с.
Липовецкий 2003 — Липо-
вецкий М. Аллегория письма: «Слу-
чаи» Д. И. Хармса (1933—1939) //
Новое литературное обозрение.
2003. № 63. С. 123–152.
Литягин 2003 — Литя-
гин А. А. Метафизика счета в аван-
гардной детской поэзии 1920—30-х
годов // Детский сборник. Москва:
ОГИ, 2003. С. 237–244.
Лобанов-Ростовский 2012 —
Лобанов-Ростовский Н. Экслибрис
Алека Флегона // Новый журнал.
2012. № 268.
Лотман 1989 — Лот-
ман Ю. М. Выход из лабиринта //
Эко У. Имя Розы. Перевод с ита-
льянского Е. Костюкович. Москва:
Книжная палата, 1989. С. 468–481.
Лотман 1995 — Лoт-
ман Ю. М. Пушкин. Биография

писателя. Статьи и заметки 1960—
1990. «Евгений Онегин»: Коммента-
рий. Санкт-Петербург: Искусство-
СПБ, 1995. 847 с.
Лукомников 2001 — Япон-
ские поэты + Герман Лукомников.
Бабочки полёт, или Хокку плюс.
Книга стихотворений. Идея В. Бе-
лоброва и О. Попова. Использо-
ваны переводы Веры Марковой.
Художник А. Флитман. Москва;
Санкт-Петербург: Красный Матрос,
2001. 96 с.
Львовский 2010 — Львов-
ский C. Дмитрий Волчек: «У мон-
стра нет ни вкуса, ни совести. А у
нас есть» // OpenSpace, 26 апреля
2010.
Ляхова 1994 — Ляхова Е.
Лейтмотивы солнца и луны в ро-
мане Михаила Булгакова «Мастер
и Маргарита» // Циклизация литера-
турных произведений: Систем-
ность и целостность. / Кемер. гос.
ун-т. Отв. ред. М. Н. Дарвин. Кеме-
рово: [Б. и.], 1994. С. 78–87.
Макрушин 2012 — Макру-
шин Дмитрий. Из главы 8 «Где я
служил и что видел» // Проза.Ру, 08
ноября 2012 г. <https://proza.ru/2012
/11/08/1108>
Малинов 2000 — Мали-
нов А. В. Предрассмертные про-
гулки. Санкт-Петербург: Алетейя,
2000. 126 с.
Манн 1994 — Манн Ю. В.
«Сквозь видный миру смех...»
Жизнь Н.В. Гоголя. 1809 — 1835.
Москва: Мирос, 1994. 472 с.
Манн 2003 — Манн Ю. В.
Ганц Кюхельгартен. Источники тек-
ста // Гоголь Н. В. Полное собрание
сочинений и писем. В 23 томах. Т. 1.
411
Тексты и комментарии подгото-
вили И. Ю. Виницкий, Е. Е. Дмитри-
ева, Ю. В. Манн, К. Ю. Рогов.
Москва: Наука, ИМЛИ РАН, 2003. С.
576–577.
Мароши 2005 — Ма-
роши В. В. К генезису нарратива аб-
сурда: Л. Н. Толстой и Д. Хармс //
Критика и семиотика. Вып. 8. Ново-
сибирск: НГУ, 2005. С. 98–112.
Мартынов 1904 — Приложе-
ние VI. Cочинения Николая Соломо-
новича Мартынова // Материалы
для истории дворянских родов
Мартыновых и Слепцовых с их вет-
вями <...> А. Н. Карнова. Часть вто-
рая. Тамбов: Типо-литография Гу-
бернскаго Правления. 1904. С. 111–
140.
Мартынов 1914 — Стихотво-
ренiя Николая Соломоновича Мар-
тынова // Русский архив. 1914. № 11.
С. 388–409.
Матвеева 2016 — Матве-
ева А. Места силы неофициального
искусства Ленинграда–Петербурга.
Часть 12. «Борей» // Артгид,
18.10.2016 <https://artguide.com/>
Минц 1979 — Минц З. О не-
которых «неомифологических»
текстах в творчестве русских сим-
волистов // Блоковский сборник III.
Творчество А. А. Блока и русская
культура ХХ века (Ученые записки
Тартуского государственного уни-
верситета. Вып. 459). Тарту, 1979. С.
76–120.
Морев 2013 — Морев Г. Вол-
чек: я был первым человеком в
СССР, который работал на «Макин-
тоше» // РИА «Новости», 17.09.2013.
Моталкин 2000 — Кир Мо-
талкин [Воробьев Кирилл]. Как
412
отлакировать свое сокровище //
Огонёк. 27 августа 2000. №30
(4657). С. 3.
Моттаева 2010 — Моттаева
Светлана. В его лирике — голоса
предков и звучание шикапшины //
Кабардино-Балкарская правда. №
213. 13 ноября 2010. С. 4.
Мошинская 2012 — Мошин-
ская Р. Зачем Булгакову Куприн? //
Вопросы литературы. № 5. 2012.
С. 421–436.
Муромцева-Бунина 2007 —
Муромцева-Бунина В. Жизнь Бу-
нина: Беседы с памятью. Москва:
Вагриус, 2007. 509 с.
Мыслицкая 1990 — Мыслиц-
кая Л. К. Клинические особенности
шизофрении и острого алкоголь-
ного галлюциноза, протекающих с
психопатологическими феноме-
нами гомосексуального содержа-
ния: автореферат дис. ... кандидата
медицинских наук: 14.00.18 / ВНИИ
общ. и судебной психиатрии им. В.
П. Сербского. Москва, 1990. 17 с.
Мягков 1987 — Мягков Б. С.
Адреса «Мастера и Маргариты» //
Куранты: историко-краеведческий
альманах. Вып. II. Москва: Москов-
ский рабочий, 1987. С. 155—169.
Немиров 1999 — Некоторые
стихотворения, расположенные по
алфавиту. Санкт-Петербург: Крас-
ный матрос, 1999. Т. 1. 116 c.
Немиров 2000 — [Письмо]
Вербицкому от Немирова, 13 июля
2000 // Антикультурологический
еженедельник :ЛЕНИН: [под ред. М.
Вербицкого]. Вып. 29. 3 августа 2000
<http://imperium.lenin.ru/LENIN/29/ne
mirov-o.html>
Немиров 2001 — Немиров М.
Некоторые стихотворения, распо-
ложенные по алфавиту. Санкт-Пе-
тербург: Красный матрос, 2001.
Т. 2. 96 c.
Немиров 2007 — Немиров М.
Избранные стихотворения // Рус-
ский мат с Алексеем Плуцером-
Сарно, 9 декабря 2007 г.
<http://plutser.ru/literature_mat
/nemirof_izbrannoje/>
Немиров 2011 — Неми-
ров М. 164 или где-то около того
стихотворений в хронологическом
порядке, от марта 1981 по ноябрь
2009: без комментариев. Москва:
Немиров, 2011. 211 с.
Немиропедия 2017 — Энцик-
лопедия Мирослава Немирова. По-
следнее обновление 3 октября 2017
г. <http://www.mnemirov.ru>
Огрызко 2004 — Огрызко
Вячеслав. Русские писатели. Совре-
менная эпоха. Лексикон. Москва:
Литературная Россия, 2004. 560 с.
Одесский 2011 — Одес-
ский М. Вампирическая топика и
современный антисемитизм //
Одесский М. П. Четвертое измере-
ние литературы: Статьи о поэтике.
Москва: РГГУ, 2011. С. 378–386.
Онуфриенко 2003 —
R.Johnson [Онуфриенко Влади-
слав.] Живой журнал словами писате-
лей. Выпуск 16. Олег Попов. Монолог
половины всех голов русского орла,
или ЖЖ-самоходка и самобранка //
Русский журнал, 26 сентября 2003 г.
<http://old.russ.ru/krug/20030926_bp.h
tml>
Описание материалов Госу-
дарственного музея И. С. Турге-
нева. II. И. А. Бунин / Составители
А. С. Логвинов, А. И. Понятовский,

В. В. Сафронова, Е. М. Шинкова.
Орел: Приокское книжное изд-во,
Орл. отд., 1979. 191 с.
Осокин 2002 — Осокин М.
Запрещена новая книга Баяна Ши-
рянова. Доценко обиделся на убий-
ство Бешеного // FederalPost, 29 но-
ября 2002 г.
Осокин 2011 — Осокин М.
Дмитрий Волчек: «Нам нужен сын
Люцифера и Дарьи Жуковой» // По-
лит.Ру, 1 сентября 2011 г.
Павлова 2000 — Пав-
лова Т. А. Алкоголь и русская рево-
люция // Вопросы истории. 2000. №
7. С. 170–173.
Панаев 1950 — Панаев И. И.
Литературные воспоминания. Ре-
дакция текста, вступительная ста-
тья и примечания И. Ямпольского.
[Москва:] Государственное изда-
тельство художественной литера-
туры, 1950. 472 с.
Панчулидзев 1908 — Панчу-
лидзев С. Сборник биографий кава-
лергардов. Т. 4. Санкт-Петербург:
Экспедиция заготовления государ-
ственных бумаг, 1908. С. 103–106.
Парпулова-Гриббл 1995 —
Парпулова-Гриббл Л. Таинственная
власть злой старухи — тема и вари-
ации в русском фольклоре и в лите-
ратуре XIX века // Кунсткамера.
1995. Вып. 8/9. С. 265–274.
Пахсарьян 2001 — Француз-
ская поэзия в переводах В. А. Жу-
ковского. Составление, предисло-
вие и комментарии Н. Т. Пахсарьян.
Москва: Радуга, 2001. 254 с.
Переяслов 2003 — Переяс-
лов Н. Инфернальные акценты рос-
сийской прозы // Сетевая словес-
ность, 27 ноября 2003 г.
413
<https://www.netslova.ru/pereyaslo
v/mistika.html>
Пермякова 2002 — Пермя-
кова Н. А. Особенности поэтики
Михаила Булгакова (формы и функ-
ции фантастики демонического).
Киров: Вятский гос. гуманитарный
университет, 2002. 131 с.
Петелин 1976 — Петелин
Виктор. Родные судьбы: Споры и
размышления о современной рус-
ской прозе. Москва: Современник,
1976. 400 с.
Петровский 1975 — Петров-
ский М. Странный герой с Бассей-
ной улицы // Жизнь и творчество Са-
муила Яковлевича Маршака: Мар-
шак и детская литература. Сост.
Б. Галанов, И. Маршак, М. Петров-
ский. Москва: Детская литература,
1975. С. 115–138.
Петровский, Киселева
1988 — Петровский М., Киселева В.
«Писатели из Киева»: Куприн и Бул-
гаков // Радуга (Киев). 1988. № 10.
С. 124–132.
Печерская 1997 — Печер-
ская Т. И. Литературные старухи
Даниила Хармса (повесть «Ста-
руха») // Дискурс. Коммуникация.
Образование. Культура. № 3/4. Но-
восибирск, 1997. С. 65–70.
Плуцер-Сарно 2001 — Плу-
цер-Сарно А. Ю. Русская порногра-
фическая литература XVIII—XIX вв.
(Размышления над книгами серии
«Русская потаенная литература») //
Новое литературное обозрение.
2001. № 48. С. 358–387.
Попов 2000 — Попов О. П.
Чего хочет «жалкий человек». Опыт
анализа сочинений Н. С. Мартынова //
Русская речь. 2000. № 4. С. 3–10.
414
Попов, Белобров, Набатни-
кова 2003 — Книжное казино:
гости О. Попов, Т. Набатникова,
В. Белобров. Ведущие Николай Та-
мразов, Матвей Ганапольский,
Елена Кандарицкая // Эхо Москвы,
4 мая 2003 г. <https://echo.msk.ru/
programs/kazino/22098/>
Попов 2014 — Попов О. Пер-
вый психоаналитик в космосе.
Москва: ОГИ, 2014. 208 с.
Прилепин 2008 — Михаил
Елизаров. Против течения / Беседо-
вал Захар Прилепин // Литератур-
ная Россия, 28 марта 2008.
Приложения 1860 — Прило-
женiя къ трудамъ редакцiонныхъ
коммиссiй, для составленiя поло-
женiй о крестьянахъ, выходящихъ
изъ крѣпостной зависимости.
Свѣдѣнiя о помѣщичьихъ
имѣнiяхъ. Томъ II. Извлеченiя изъ
описанiй имѣнiй, по Великорос-
сiйскимъ губернiямъ. Извлеченiе
изъ описанiй помѣщичьихъ имѣнiй
въ 100 душъ и свыше. Орловская гу-
бернiя. Санктпетербургъ: Въ типо-
графiи В. Безоброзова и комп.,
1860. 807 с.
Проскурин 1999 — Проску-
рин О. А. Поэзия Пушкина, или По-
движный палимпсест. Москва:
НЛО, 1999. 462 с.
Проскурин 2006 — Проску-
рин О. А. Его превосходительство
любил домашних птиц (Из серии
«Интертексты») // Записки читателя,
02.05.2006 <http://o-proskurin.livejour-
nal.com/48693.html>
Пушешников 1905 — Пушеч-
никовъ И. В. Замѣтки старожила
Елецкаго уѣзда. Съ 1842 по 1872
годъ (Сообщены С. Н. Шёнигомъ)
[Послесловие и примечания П. И.
Бартенева] // Русскiй Архивъ (Годъ
сорокъ третiй). 1905. [Книга I. Вы-
пускъ] 4. C. 537–646.
Радов 2009 — Радов Алек-
сей. «Сегодня я знаю, что отец —
гений» // Частный корреспондент, 1
июня 2009 г.
Рак 2019 — Рак В. Д. Две по-
вести Матвея Комарова, «жителя
города Москвы» // Матвей Кома-
ров. Ванька Каин. Милорд Георг.
Москва: Ладомир; Наука, 2019. С.
349–368.
Ракурс — Программа «Змея
и Чаша» (1994—1998). Из архивов
Сергея Галямина, Вячеслава Гри-
шина, Дениса Тубусова, Петра Зю-
зина, Олега Попова и Владимира
Белоброва <http://www.rakurs.ru>
Рахаева 2002 —Кирилл Во-
робьев: Я убил Баяна Ширянова /
Беседу вела Юлия Рахаева // Изве-
стия. 2002. № 186. 14 октября.
Рашидов 1975 — Раши-
дов Ш. Р. Победители. Сильнее
бури: романы: авториз. пер. с узб.
Москва: Известия, 1975. 640 с. (Биб-
лиотека «Дружбы народов»)
Рогов 1993 — Рогов О. Дмит-
рий Волчек. Говорящий тюльпан.
Стихотворения 1986-1991. Санкт-
Петербург, «Омфала», MCMXCII //
Волга. 1993. № 11. С. 174.
Рыков 1996 — Рыков Ю. Д.
Собрание Н. А. Пушешникова. Ф.
715 // Рукописные собрания Госу-
дарственной библиотеки СССР
имени В. И. Ленина. Указатель / Гос.
биб-ка СССР им. В. И. Ленина. Отдел
рукописей. Отв. ред. выпуска
Ю. Д. Рыков. Москва: Археографи-
ческий центр, 1996. Т. 1. Вып. 3

(1948—1979). С. 416–426.
Рылев 2007 — Рылев Кон-
стантин. Жрец советской магии //
Взгляд, 25 июля 2007.
Сажин 1993 — Сажин Вале-
рий. Тысяча мелочей // Новое лите-
ратурное обозрение. 1994. № 3. С.
227–229.
Сакина 1995 — Сакина М.
[Драгомощенко Аркадий Трофи-
мович: комментарий]: «Круг» и во-
круг, или К истории одной круго-
вой поруки. Ламентация цензора с
комментариями / Автор проекта
Михаил Золотоносов // Новое лите-
ратурное обозрение. 1995. № 14. С.
241–242.
Сальг 1836 — О заблуж-
денiяхъ и предразсудкахъ, господ-
ствующихъ въ различныхъ со-
словiяхъ общества. Соч. I. Б.
Сальга. Переводъ съ четвертаго из-
данiя. Часть вторая. Санктпетер-
бургъ. Въ Типографiи Н. Греча,
1836. 209 c.
Саморуков 2006 — Самору-
ков И. И. Массовая литература:
проблема художественной ре-
флексии: диссертация ... кандидата
филологических наук: 10.01.08. Са-
мара, 2006. 198 с.
Саркизов-Серазини 1925 —
Крым. Путеводитель под общ. ре-
дакцией члена президиума Мос-
ковского физио-терапевтич. о-ва и
члена правления Российского о-ва
по изучению Крыма д-ра И. М.
Саркизова-Серазини с 8 картами и
30 рис. / Московское физио-тера-
певтическое о-во и российское о-
во по изучению Крыма. Москва; Ле-
нинград: «Земля и Фабрика», 1925.
416 с.
415
Северюхин 2003 — Доли-
нин В. Э., Иванов Б. И., Останин Б.
В., Северюхин Д. Я. Самиздат Ле-
нинграда 1950-е — 1980-е. Литера-
турная энциклопедия. Под общей
редакцией Д. Я. Северюхина.
Москва: НЛО, 2003. 623 с.
Семевский 1882 — N. N. [Се-
мевский М. И.] «Школьная Заря» //
Русская старина. 1882. № 8. С. 391.
Сетон 1785 — Сетон А. Но-
вое химическое светило, из Источ-
ника Натуры и ручнаго опыта по-
черпнутое: с присовокуплением
Философской Притчи и Разговора
между Алхимистом, Меркурием и
Натурою. Сочинение Михайла Сен-
дивогия. Москва, 1785. 146 с.
Скоропанова 2002 — Скоро-
панова И. Русская постмодернист-
ская литература: новая философия,
новый язык. Санкт-Петербург:
Невский простор, 2002. 415 с.
Смирнова 1987 — Смирнова Е.
Поэма Гоголя «Мертвые души». Ле-
нинград: Наука, Ленинградское
отд., 1987. 200 c.
Соколов 1996 — Соколов Б. В.
Булгаковская энциклопедия.
Москва: Локид, Миф, 1996. 586 с.
Соколов 2003 — Соколов Б. В.
Булгаков: энциклопедия. Москва:
Алгоритм, 2003. 607 с.
Соколов 2006 — Соколов Б. В.
Тайны «Мастера и Маргариты»:
расшифрованный Булгаков.
Москва: Эксмо, Яуза, 2006. 606 с.
Сологуб 2004 — Сологуб Ф.
Мелкий бес. Издание подготовила
М. М. Павлова. Санкт-Петербург:
Наука, 2004. 890 с.
Сорокин 2008 — Владимир
Сорокин в программе
416
«Дифирамб», ведущая Ксения Ла-
рина // Эхо Москвы, 21 сентября
2008 г. <https://echo.msk.ru/prog-
rams/dithyramb/540981-echo/>
Сорокин 2010 — Сорокин В.
Путем крысы // Сорокин В. Мо-
ноклон. Москва: АСТ, Астрель,
2010. С. 141–163.
Список 1869 — Списокъ Чле-
новъ и Кандидатовъ Губернскихъ
Комитетовъ по устройству быта
помѣщичьихъ крестьянъ. XXIII. Ор-
ловскiй Комитетъ // Сборникъ пра-
вительственныхъ распоряженiй по
устройству быта крестьянъ, вы-
шедшихъ изъ крѣпостной зависи-
мости (за 1857, 1858, 1859 и 1860
годы). Томъ I (Изданiе третье). С.-
Петербургъ: Въ типографiи Мини-
стерства внутреннихъ дѣлъ, 1869.
Сравнительный указатель
сюжетов. Восточнославянская
сказка. Составители Л. Г. Бараг, И.
П. Березовский, К. П. Кабашников,
Н. В. Новиков. Ленинград: Наука,
1979. 442 с.
Станкевич 1914 — Станкевич
Н. В. Переписка, 1830—1840.
Москва: Товарищество типогра-
фий А. И. Мамонтова, 1914. 787 с.
Стародубец 2008 — Старо-
дубец Анатолий. Михаил Елизаров:
я «товарищ», а не «господин» // Сво-
бодная Пресса, 2 декабря 2008.
Степченков 2008 — Степчен-
ков Леонид. Полиграфические за-
ведения конца XVIII — начала XIX
вв. [: Препринт из книги «Полигра-
фия Смоленщины: 1795—1915 гг.»] //
Новый Смоленск. 2008. № 1. С. 30–
32.
Строганова 1994 — Строга-
нова Е. Н. Из ранних лет Даниила
Хармса (Архивные материалы) //
Новое литературное обозрение.
1993—1994. № 6. С. 68–70.
Строганова 2005 — Строга-
нова Евгения. О книге стихов И. П.
Ювачева // Столетие Даниила
Хармса. Материалы международ-
ной научной конференции, посвя-
щенной 100-летию со дня рожде-
ния Даниила Хармса / Научн. ред. А.
Кобринский. Санкт-Петербург: ИПЦ
СПГУТД, 2005. С. 215–224.
Строганова 2006 — Строга-
нова Е. Н. К биографии Даниила
Хармса: предыстория семьи в пись-
мах родителей // Фольклор, пост-
фольклор, быт, литература: сб. ст. к
60-летию А.Ф. Белоусова / Ред. А. К.
Байбурин, В. В. Головин, Е. В. Ду-
шечкина, Г. А. Левинтон; СПбГУКИ,
Европ. ун-т. Санкт-Петербург:
СПбГУКИ, 2006. С. 308–318.
Сутягин, Шевченко, Бело-
бров, Попов 2002 — Сутягин Кон-
стантин, Шевченко Александр, Бе-
лобров Владимир, Попов Олег. Ху-
дожникам звонить два раза. Пре-
дисловие Жанны Васильевой.
Москва: ОГИ, 2020. 205 с.
Сухих 2003 — Сухих Игорь. У
прозрачной стены (1931); «Порт-
рет» (1935); «Город Эн» Л. Добы-
чина // Звезда. 2003. № 8. С. 224–
233.
Таллеман де Рео 1974 — Тал-
леман де Рео Ж. Занимательные ис-
тории / Изд. подгот. A. Андрее,
Э. Л. Линецкая, Т. Г. Хатисова,
А. А. Энгельке. Ленинград: Наука,
1974. 316 с. (Серия «Литературные
памятники»)
Тиран 1936 — Записки неиз-
вестного гусара <А. Ф. Тирана из

собрания Д. В. Стасова в ИРЛИ>
[Публ. В. А. Мануйлова] // Звезда.
1936. № 5. С. 183–196.
Ткачук 2003 — Ткачук Тать-
яна. Куда поехать в отпуск? [про-
грамма «Личное дело»] // Радио
«Свобода», 1 июня 2003
<https://www.svoboda.org/a/242012
21.html>
Токарев 2002 — Токарев Д. В.
Курс на худшее. Абсурд как катего-
рия текста у Даниила Хармса и
Сэмюэля Беккета. Москва: НЛО,
2002. 336 с.
Токарев 2006 — Токарев
Дмитрий. «Пути достижения»: Да-
ниил Хармс и Густав Майринк //
Хармс-авангард. Материалы меж-
дународной научной конференции
«Даниил Хармс: авангард в дей-
ствии и в отмирании. К 100-летию
со дня рождения поэта» / Филол.
фак. Белград. 14 — 18 декабря 2005
г. Белград, 2006. С. 339–348.
Толстой 1990 — Толстой Н. И.
Переворачивание предметов в сла-
вянском погребальном обряде //
Исследования в области балто-сла-
вянской духовной культуры. Погре-
бальный обряд. Москва, 1990. С.
119–129.
Томашевский 1956 — Тома-
шевский Б. Пушкин. Книга первая
(1813—1824). Москва; Ленинград:
Изд-во АН СССР, 1956. 744 с.
Топоров 1995 — Топоров В. Н.
Миф. Ритуал. Символ. Образ: Ис-
следования в области мифопоэти-
ческого. М.: Прогресс, Культура,
1995. 623 с.
Топоров 1997 — Топоров В. Н.
Странный Тургенев. Четыре главы.
Москва: РГГУ, 1997. 192 с. (Чтения
417
по истории и теории культуры. Вып.
20.).
Топоров 2004 — Топоров В. Н.
Исследования по этимологии и се-
мантике. Т. 1. Теория и некоторые
частные ее приложения. Москва:
Языки славянской культуры, 2004.
818 с. (Opera etymologica. Звук и
смысл).
Тэффи 1912 — Тэффи. И
стало так... Юмористические рас-
сказы. Санкт-Петербург: Типогра-
фия журнала «Сатирикон», М. Г.
Корнфельда, 1912. 201 с.
Улановская 1969 — Уланов-
ская Б. Ю. О прототипах романа Ф.
Сологуба «Мелкий бес» // Русская
литература. 1969. № 3. С. 181–184.
Фридман 1998 — Фридман
Юлия. Вифлеемские звезды на по-
гонах и Логика Духовной Войны,
27.10.1998 // Север: молодежно-раз-
влекательно-сетевой еженедель-
ный журнал [Под ред. Миши Вер-
бицкого и Саши Шермана]. № 6. 26
декабря 1998 г.
<http://imperium.lenin.ru/LENIN/27/
nemirov-kozly.html>
Хармс 1978 — Хармс Д. Со-
брание произведений. Под ред.
Михаила Мейлаха и Владимира
Эрля. Книга 1 / Center for study Slavic
languages and literatures. The He-
brew University of Jerusalem. Бре-
мен: K-Presse, 1978. 200 c.
Хармс ПСС, I—IV — Хармс Д.
Полное собрание сочинений. Т. 1.
Стихотворения, переводы. Вступи-
тельная статья, составление, под-
готовка текста и примечания В. Н.
Сажина. Т. 2. Проза и сценки. Дра-
матические произведения. Автор-
ские сборники. Незавершенное.
418
Составление, подготовка текста и
примечания В. Н. Сажина. Т. 3. Про-
изведения для детей. Подготовка
текста А. В. Коскелло, В. Н. Сажина,
Д. В. Сажина. Составление и приме-
чания В. Н. Сажина. [Т. 4]. Неиздан-
ный Хармс. Трактаты и статьи.
Письма. Дополнения к т. 1—3.
Санкт-Петербург: Академический
проект, 1997. 440 с., 504 с., 351 с.,
320 с.
Хармс ПСС ЗК — Хармс Д.
Полное собрание сочинений. За-
писные книжки. Дневник. В 2 кн.
Подготовка текста Ж.-Ф. Жаккара и
В. Н. Сажина, вступительная статья,
примечания В. Н. Сажина. Санкт-Пе-
тербург: Академический проект,
2002. 480с., 416 с.
Хёсле 1994 — Хёсле В. Кри-
зис индивидуальной и коллектив-
ной идентичности // Вопросы фило-
софии. 1994. № 10. С. 112–123.
Химич 2000 — Химич В. В.
«Кокетство» булгаковского текста
// Известия Уральского государ-
ственного университета. Екатерин-
бург. 2000. № 17. Гуманитарные
науки. Вып. 3. C. 147–153.
Ходасевич 1987 — Ходасе-
вич В. Державин (Фрагменты
книги) // Наука и жизнь. 1987. № 9.
С. 100–110.
Ходасевич 1989 — Ходасе-
вич В. Ф. Стихотворения. Вступи-
тельная статья Н. А. Богомолова.
Составление, подготовка текста и
примечания Н. А. Богомолова и Д.
Б. Волчека. Ленинград: Сов. писа-
тель, 1989. 464 c.
Чекалов 2008 — Чека-
лов К. А. Формирование массовой
литературы во Франции. ХVII —
первая треть ХVIII века. Москва:
ИМЛИ РАН, 2008. 248 с.
Чехов 1976 — Чехов А. П.
Полное собрание сочинений и пи-
сем: В 30 т. Письма: В 12 т. Т. 5.
Письма, март 1892—1894 / Тексты
подготовили и примечания соста-
вили Л. М. Долотова, А. М. Мала-
хова, Н. А. Роскина; редактор пя-
того тома А. И. Ревякин. Москва:
Наука, 1977. 679 c.
Чехов 1977 — Чехов А. П.
Полное собрание сочинений и пи-
сем в 30 тт. Сочинения. Том 8. [Рас-
сказы. Повести], 1892—1894.
Москва: Наука, 1977. 528 с.
Чудаков 2004 — Чудаков А.
«Конек-горбунок» // Литература.
2004. № 9. С. 9–15, 18–22.
Чупринин 2017 — Чупри-
нин С. Гей-литература, литература
русского гомосексуализма // Чу-
принин С. Русская литература сего-
дня. Жизнь по понятиям
<https://lit.wikireading.ru/11511>
Шарапов 1998а — Шарапов
Кирилл [Воробьев К. Б.]. Кровавый
Крым: Роман. Москва: Центрполи-
граф, 1998. 440 с. (Черная метка.
Бестселлер).
Шарапов 1998b — Шарапов
Кирилл [Воробьев К. Б.]. Абсолют-
ный убийца: Роман. Москва: Центр-
полиграф, 1998. 408 с. (Черная
метка. Бестселлер.)
Шевелев 2001 — Митя из
«Митиного журнала». Самиздат и
«вражьи голоса» готовы в России к
новому расцвету. Беседовал Игорь
Шевелев // Время MN, 2001. № 83
(19 мая).
Шенрок 1892 — Шенрок В.И.
Идиллия «Ганц Кюхельгартен» //

Шенрок В. И. Материалы для био-
графии Гоголя: В 4 т. Т. I. Москва:
Типография А. И. Мамонтова и К,
1892. С. 154–168.
Широкова 2002 — Широ-
кова Н. С. Огмий — кельтский бог
«связыватель» // Мнемон. Исследо-
вания и публикации по истории ан-
тичного мира. Под редакцией про-
фессора Э. Д. Фролова. Санкт-Пе-
тербург, 2002. С. 253–262.
Ширянов 1998 — Баян Ши-
рянов. Низший пилотаж: Роман.
Санкт-Петербург, 1998. 174 с.
(World Write Writers: WWW. print-
on-demand).
Ширянов 2001 — Баян Ширя-
нов. Низший пилотаж. Москва: Ad
Marginem, 2001. 240 с.
Ширянов 2003 — Баян Ши-
рянов. Занимательная сексопато-
логия. Москва: Эксмо, Зебра-Е,
2003. 494 с.
Шубинский 2008 — Шубин-
ский Валерий. Даниил Хармс.
Жизнь человека на ветру. Санкт-Пе-
тербург: Вита Нова, 2008. 560 с.
(«Жизнеописания»).
Щукин 1899 — Разныя за-
метки о Пушкине. Из записных кни-
жек «Русскаго Архива» (Из Музея
И. И. Щукина) // Русский архив.
1899. Кн. 2. № 6. С. 383–396.
Ювачев 19[--] — Золотая
лампада. Очерк Ив. Ювачева.
Санкт-Петербург: типолитография
Фроловой, 19[--]. 20 с.
Ювачев 2001 — «Мне ка-
жется, я люблю ее и любил ис-
кренно...» Эпистолярный дневник
Ивана Ювачева. Вступительная ста-
тья Е. Н. Строгановой. Подготовка
текста и примечания Е. Н. Стро-
419
гановой, А. И. Новиковой // Новый
мир. 2001. № 6. С. 128–158.
Яблоков 2002 — Яблоков
Евгений. Женщина цвета луны // Ли-
тература. 2002. 16—31 июля (№
27—28). С. 20.
Ямпольский 1998 — Ямполь-
ский М. Беспамятство как исток
(Читая Хармса). Москва: НЛО,
1998. 379 с.
Ямпольский 2007 — Ямполь-
ский М. Б. Ткач и визионер. Очерки
истории репрезентации, или О ма-
териальном и идеальном в куль-
туре. Москва: НЛО, 2007. 616 с.
Яновский 1959 — Янов-
ский Н. Исаак Гольдберг // Голь-
дберг И. Поэма о фарфоровой
чашке. Новосибирск: Новосибир-
ское книжное издательство, 1959.
253 с. (Библиотека сибирского ро-
мана. Т. 2).
Ярославцов 1872 — Яро-
славцов А. К. Петр Павлович Ер-
шов, автор сказки «Конек-горбу-
нок». Биографические воспомина-
ния университетского товарища. С
приложением литографирован-
ного портрета П.П. Ершова, снимка
его почерка и рецензий, являв-
шихся с изданием его сказки, «Ко-
нек-Горбунок». Санкт-Петербург:
Тип. В. Демакова, 1872. 200 с.
Aizlewood 1995 — Kharms D.
The Old Woman (Хармс Д. Старуха).
Ed. with introduction, notes and vo-
cabulary by Robert Aizlewood. Bris-
tol: Bristol Classical Press, 1995. 88 p.
Aldapuerta 1995 — Al-
dapuerta Jesús Ignacio. The Eyes:
Emetic Fables from the Andalusian
de Sade. Translated and Edited by
Lucı́a Teodora. Stockport:
420
Headpress, 1995. 88 p.
Aldrich 1993 — Aldrich Rob-
ert. The seduction of the Mediterra-
nean: Writing, Art and Homosexual
Fantasy. London & New York:
Routledge, 1993. 259 p.
Ammer 2013 — Ammer Chris-
tine. The American Heritage Diction-
ary of Idioms. Second Edition. Boson,
New York: Houghton Mifflin Har-
court, 2013. 506 p.
Amranand Amitha 2013 —
Amranand Amitha. Right on track //
Bangkok Post. 27. 03. 2013
<http://bang-
kokpost.com/life/342546>
Anchalee Kongrut 2014 — An-
chalee Kongrut. The wordy wife. The
literary reverberations of esteemed
writer Wanna Sawatsi and her hus-
band and editor, Suchart, are felt
worldwide // The Bangkok Post, 19
May 2014 <https://www.bang-
kokpost.com/life/social-and-life-
style/410465/the-wordy-wife>
Anderson 1985 — Benedict
Anderson. In the Mirror: Literature
and Politics in Siam in the American
Era. Bangkok: Editions Duang Kamol,
1985. 303 p.
Baker 1961 — Baker Hershel.
The image of the Man. A Study of the
Idea of Human Dignity in Classical An-
tiquity, the Middle Age, and the Re-
naissance [1947]. New York: Harper
& brothers publishers, 1961. 365 p.
Belobrov Popov 2013 — Belo-
brov V., Popov O. Muva ili Lavrentije
Zajcev na sluzbenom putu (prevelar
sa rusog Natalija Nenezic) // Život je
uvek u pravu: price o zivotnoj ra-
dosti. Priredila Ljubica Arsić. Beo-
grad: Laguna, 2013. S. 171–192.
Belobrov, Popov 2000 —
Belobrov Vladimir und Popov Oleg.
Die Fliege oder Lavrentij Zajcev //
Vorbereitung für die Orgie. Junge
russische Literatur. Hrsg. von Viktor
Jerofejew. Köln: DuMont Verlag,
2000.
Blake 1984 — Blake Particia.
Soviet Literature Goes West. A gen-
eration of Russian writers is thriving
in exile // Time. 1984. Vol. 123. № 11.
March 12, Monday. P. 77–79.
Bloom 2003 — Bloom Harold.
Dumbing down American readers //
The Boston Globe, 24.09.2003.
Boccuzzi 2007 — Boccuzzi El-
len Elizabeth. Becoming Urban: Thai
Literature about Rural-urban Migra-
tion and a Society. Berkeley: Univer-
sity of California, 2007. 848 p.
Bokil 1996 — Bokil S. V. Devel-
opment of solipsism after Rene Des-
cartes-I // Indian Philosophical Quar-
terly. Vol. XXIII. № 1—2. January and
April, 1996. P. 37–76.
Bomel-Rainelli 2007 – Bomel-
Rainelli Béatrice. Utilisation et dé-
construction des stéréotypes dans le
cycle Harry Potter // Loxias 17: Litté-
rature à stereotypes. Actes de la
journée d'études, Nice, 23 février
2007 <http://revel.unice.fr>
Bowkers 1997 — Bowk-
ers R. R. Children's Books in Print,
1998: Awards, authors, illustrators. T.
1. Rr Bowker Llc, 1997. 2253 p.
Bozovič 2010 — Bozovič Mi-
ran. Metaphysical Egoism and its Vi-
cissitudes // Essays on the Concept of
Mind in Early-Modern Philosophy,
edited by Petr Glombíček, James Hill.
Cambridge: Cambridge Scholars
Press, 2010. P. 149–158.

Bronski 2003a — Bronski Mi-
chael. There-s something about
Harry // The Phoenix, June 27 — July
3, 2003.
Bronski 2003b — Bronski Mi-
chael. What Is It About Harry? // Alter-
Net, July 7, 2003 <http://www.alter-
net.org/story/16314/>
Bronski 2003c — Bronski Mi-
chael. Queering Harry Potter // Z
Magazine Online, Vol. 16, № 9 (Sep-
tember 2003).
Burda 2009 — Burda Ivan.
Sexualita v románech Michaela Cun-
ninghama. Bakalářská práce (Bc.).
Univerzita Tomáše Bati ve Zlíně.
Fakulta humanitních studií. Zlín, 2009
<https://theses.cz/id/48eitq/>
Carrick 1995 — Carrick Neil. A
Familiar Story: Insurgent Narratives
and Generic Refugees in Daniil
Kharms’s «The Old Woman» // The
Modern Language Review. [Belfast,
etc.] 1995. Vol. 90. Issue 3. P. 707–721.
Cassedy 1984 — Cassedy Ste-
ven. Daniil Kharms’s Parody of Dos-
toevskii: Anti-Tragedy as Political
Comment // Canadian-American
Slavic Studies, 18. 3. 1984. P. 268–
284.
Castiglioni 1958 — Castiglioni
Arturo. A history of medicine, trans-
lated from the Italian and edited by
E.B. Krumbhaar. 2nd ed. Vol. II. New
York, A. F. Knopf, 1958. 1192 p.
Chances 1985 — Chances El-
len B. Daniil Charms' «Old Woman»
Climbs her Family Tree: «Starucha»
and the Russian Literary Past // Rus-
sian Literature. 1985. Vol. 17/4. P.
353–366.
Chusak Pattarakulvanit 2011
— ชูศกั ดิ< ภัทรกุลวณิ ชย์. วรรณาคดีของศรี ดาวเรื อง
421
“อ่าน” ปี ที, 3 ฉบับที, 4 ตุลาคม 2554-มีนาคม 2555
<https://readjournal.org/contents/ch
usakpattarakulvanit/>
Clark 1997 — Clark S. Thinking
with Demons: The Idea of Witchraft
in Early Modern Europe. Oxford: Clar-
endon Press, 1997. 827 p.
Colbert 2001 — Colbert David.
The Magical Worlds of Harry Potter:
A Treasury of Myths, Legends, and
Fascinating Facts, Lumina Press,
2001. 209 p.
Cornwell 1991 — Cornwell N.
Introduction: Daniil Kharms, Black
Miniaturist // Daniil Kharms and the
Poetics of the Absurd. Edited by Neil
Cornwell. Macmillan: Basingstoke &
London, 1991. P. 3–21.
Crace 2008 — Crace John.
Harry Potter: the last battle // The
Guardian, March 11, 2008.
Day, Smith 2009 — Day Ed &
Smith Iain. Literary and biographical
perspectives on substance use // Min-
dreadings: literature and psychiatry.
South Asian Edition. Edited by Femi
Oyebode / The Royal College of Psy-
chiatrists. Delhi: Byword Books Pri-
vate Limited, Indaprastha Press,
2009. P. 89–101.
Deavel 2004 — Deavel David
and Catherine. A Skewed Reflection:
The Nature of Evil // Harry Potter and
Philosophy: If Aristotle Ran Hog-
warts. Ed. by David Baggett and
Shawn E. Klein. Chicago and LaSalle,
Illinois, 2004. P. 132–147.
Eberhart 2003 — Eberhart
John Mark. Rowling succumbs to
'Stephen King' syndrome // The Age,
June 22, 2003.
Eby 1998 — Eby Carl P. Hem-
ingway's Fetishism: Psychoanalysis
422
and the Mirror of Manhood. Albany,
New York: State University of New
York Press, 1998. 366 p.
Faryno 1991 — Faryno Jerzy.
Введение в литературоведение. —
Wstęp do literaturoznawstwa.
Wydanie drugie poszerzone i
zmienione. Warszawa: Państwowe
Wydawnictwo Naukowe, 1991. 646 s.
Fone 1998 — The Columbia
Anthology of Gay Literature: Read-
ings from Western Antiquity to the
Present. Ed. by Byrne R. S. Fone. New
York: Columbia University Press,
1998. 829 p.
Funke 2004 — Funke Cor-
nelia. Dragon Rider. Translated by
Anthea Bell. New York: The Chichen
House, 2004. 524 p.
Gallmo 1997 — Gallmo Gun-
nar. [About the short stories of
Sidaoru’ang in her collection «A Drop
of Glass and Other stories»] 31 May
1997 // ศรี ดาวเรื อง's Facebook, 10 March
2017 <https://www.face-
book.com/perma-
link.php?story_fbid=12219402045226
44&id=719476051435731>
Giaquinta 1991 — Giaquinta
Rosanna. Elements of the Fantastic
in Daniil Kharms’s Starukha // Daniil
Kharms and the Poetics of the Ab-
surd. Essays and materials. Edited by
Neil Cornwell. London, 1991. P. 132–
148.
Girodet 1807 — [Girodet
Anne-Louis]. La critique des critiques
du sallon de 1806. Paris: chez Firmin
Didot, imprimeur-libraire, 1807. 42 p.
Gore 1853 — [Gore Cathe-
rine]. A World of Wonders: With An-
ecdotes and Opinions Concerning
Popular Superstitions London:
Richard Bentley, 1853. 362 p.
Gray 2003 – Gray Richard. Pot-
ter is not gay, says Rowling // The Mir-
ror, 14.07.2003.
Gulfo 2014 — Gulfo An. Mišen’
di Vladimir Sorokin e Aleksandr
Zel’dovič. Una proposta di traduzione.
Tesi di Laurea. Venecia: Universita Ca
Foscari, 2014. 128 p.
<http://dspace.unive.it/bitstream/han-
dle/10579/4674/837184-1166878.pdf>
Harber 1975 — Haber E. C.
The Mythic Structure of Bulgakov’s
The Master and Margarita // Russian
Review. 1975. № 34. P. 384–409.
Harrison 2009 — Harrison R.
Sidaoru’ang (Wanna Thappanonon)
// Dictionary of Literary Biography.
Southeast Asian Writers. Vol. 348.
Ed. by David Smyth. Detroit: Gale
Cengage Learning, 2009. С. 280–284.
Heinonen 2003 — Heinonen J.
Это и то в повести «Старуха» Дани-
ила Хармса. Helsinki: Helsinki Uni-
versity Press, 2003. 230 p. (Slavica
Helsingiensia 22)
Holcorft 1804 — Travels from
Hamburg, Through Westphalia, Hol-
land, and the Netherlands to Paris.
By Thomas Holcorft. In two volumes.
Vol. 2. London: Printed for Richard
Phillips, 1804. 550 p.
Iroé-Grego 1750 — La vérita-
ble magie noire ou Le secret des se-
crets. M anuscrittrouvé à Jérusalem,
dans le sépulcre de Salomon. Con-
tenant : 1. Quarante-cinq talismans
avec leurs gravures, ainsi que la
manièrede s'en servir, et leurs
merveilleuses propriétés ; 2. Tous les
caractères magiques connus jusqu'à
ce jour, traduit de l'hébreu,du mage
Iroé-Grego. A Rome. L'an de grace

1750. 164 p.
Israely 2005 — Israely J. A Re-
sounding Eco // Time (Milano), 5 June
2005, Sunday.
Italie 2007 — Italie H.
J. K. Rowling outs Hogwarts charac-
ter // Associated Press, Oct 20, 2007.
Jaccard 1995 — Jaccard J.-P.
Эротический элемент в поэме Пуш-
кина «Руслан и Людмила» // Studia
Russica Budapestinensia. Матери-
алы III и IV Пушкинологического
Коллоквиума в Будапеште 1991,
1993. Redigunt Árpád Kovács, István
Nagy. T. II/III. Budapest, 1995. C. 35–
54.
Jochelson 1905 — Jochel-
son W. Essay on the Grammar of the
Yukaghir Language // American An-
thropologist, Supplement. 1905. Vol.
VII. № 2 (April–June). P. 369–424.
Jochelson 2018 — Jochel-
son W. The Yukaghir and the Yukagh-
irized Tungus. Ed. by Erich Kasten
and Micael Durr. Verlag der Kul-
turstiftung Sibirien, 2018. 548 p.
Jovanovič 1981 — Jova-
novič M. Ситуация Раскольникова и
ее отголоски в русской советской
литературе (Пародийный аспект) //
Сборник за славистику. 1981. № 21.
С. 45–57.
Kaplan 1990 — Kaplan Aryeh.
Sefer Yetzirah. The Book of Creation.
York Beach, Me.: Samuel Weiser,
1990. 388 p.
Karlinsky 1976 — Karlinsky Si-
mon. The Sexual Labyrinth of Nikolai
Gogol. Cambridge, Mass. & London:
Harvard University Press, 1976. 333 p.
Karlinsky 1992 — Karlinsky Si-
mon. Russia’s Gay Literature and Cul-
ture: The Impact of the October
423
Revolution // History of Homosexual-
ity in Europe and America. Ed. by
Wayne R. Dynes, Stephen Don-
aldson. New York: Garland Pub.,
1992. P. 348–364 (Studies in Homo-
sexuality, Vol. 5).
Karlinsky 2000 — Karlinsky Si-
mon. Gogol Nikolay // Gay histories
and cultures: an encyclopedia. Edited
by George E. Haggerty. New York,
etc.: Garland publishing, a member
of the Taylor & Francis Group, 2000.
P. 408–410.
Kepner 1999 — Kepner Susan
Fulop. Dropping the Towel: Images
of the Body in Contemporaty Thai
Women's Writing // Transnational
Asia Pacific: Gender, Culture, and the
Public Sphere. Edited by Shirley
Geok-lin Lim, Larry E. Smith, and Wi-
mal Sissanayake. Urbana: University
of Illinois Press, 1999.
Kepner 2004 — Married to
the Demon King: Sri Daoruang and
Her Demon Folk. Ed. and trans. by Su-
san F. Kepner. Chiang Mai: Silkworm
Books, 2004. 131 p.
King 2007 — King Stephen.
J. K. Rowling’s Ministry of Magic //
Entertainment Weekly, Oct 8, 2007.
King 2009 — Harry Potter and
the Order of the Phoenix. By J. K.
Rowling. Review by Stephen King //
Entertainment, August 01, 2009
<https://ew.com/books/2009/08/01/
harry-potter-and-order-phoenix-4/>
Klebanov 2005 — Kleba-
nov M. Изучая нарративы Хармса:
От Жаккара к Ямпольскому. Да-
ниил Хармс: два взгляда извне [=
Studying Kharmsian modes of Narra-
tion: From Jaccard to Iampolsky] //
Amsterdam International Electronic
424
Journal for Cultural Narratology, 1
(Spring 2005) <http://cf.hum.uva.nl/nar-
ratology/klebanov.htm>
Lowagie 2006 — Lowagie
Quentin. Le Seigneur des Anneaux
vs. Harry Potter // L'Encyclopédie
Harry Potter, 07.04.2006
<http://www.encyclopedie-
hp.org/essays/essay-tolkien.php>
Lurie 2003 — Lurie Alison.
Boys and Girls Forever: Children’s
Classics from Cinderella to Harry Pot-
ter. New York: Penguin Books, 2003.
219 p.
McCracken, Tipton 2000 —
Berkeley's Principles and Dialogues:
Background Source Materials by C. J.
McCracken, I. C. Tipton. Cambridge:
Cambridge University Press, 2000. P.
70–75.
Mellinkoff 1973 — Ignacio Aldapuerta // Zoran Rosko
Mellinkoff R. Riding backwards:
Theme of Humiliation and Symbol of
Evil // Viator. 1973. № 4. P. 153–176.
Messiah 2014 — Messiah
Maverick. Sime Time // Overlord of the
Über-Feral, 06.08.2014 <https://over-
lordoftheuberferal.wordpress.com/
2014/08/06/sime-time/>
Meyrink 1913 — Meyrink G.
Der violette Tod und andere Novel-
len. Leipzig: Reclam, 1913. 74 s.
Nakhimovsky 1982 — Na-
khimovsky A. S. Laughter in the void:
An introduction to the writings of
Daniil Kharms and Alexander
Vvedenskii (= Wiener Slawistischer
Almanach. 1982. Bd. 5). 191 p.
Nel 2001 — Nel Philip. J. K.
Rowling's Harry Potter Novels: A
Reader's Guide. New York: Contin-
uum, 2001. 96 p.
Neumeister 2008 — sur la vie et les écrits de l'auteur.
Neumeister L. JK Rowling Bashes
‘Harry Potter Lexicon’ // Associated
Press, February 29, 2008.
Platt 2002 — Platt Martin
Brewster. Regionalism and modern
Thai literature: the case of Isan. Lon-
don: School of Oriental and African
Studies (University of London), 2002.
Rémi 2004—2008 — Rémi
Cornelia. Harry Potter Bibliography –
Bibliographie // Viola Owlfeathers
Harry-Potter-Kiste Ein Harry-Potter-
Lexikon, 9 June 2004 — 17 April 2008
<http://www.eulenfeder.de/hplitera-
tur.html>
Robinson 1913 — Robinson
Lewis. Un solipsiste au XVIII siècle //
Année philosophique. 1913. № XXIV.
P. 15–30.
Rosko 2009 — Rosco Z. Jesus
vacuum player, December 28, 2009
<https://zorosko.blog-
spot.com/2009/12/jesus-ignacio-al-
dapuerta-definitely.html>
Rousseau 1708 — Secrets et
remèdes éprouvez, Dont les prépara-
tions ont été faites au Louvre, de
l'Ordre du Roy, par deffunt M. l'abbé
Rousseau, cy-devan Capucin et
Medecin de sa Majesté. Seconde Edi-
tion corrigée & augmentée des Pré-
servatifs et Remèdes universels; tirez
des Animaux, des Vegetaux, & des
Mineraux, Ouvrage Posthume du
même Auteur. Seconde partie. A
Paris, Cahz Claude Jombert,
MDCCVIII. 144 p.
Rousseau 1820 — Oeuvres de
J. B. Rousseau, nouvelle édition ,
avec un commentaire historique et
littéraire, précédé d’un nouvel essai

Tome II. Paris: Chez Lefèbvre, 1820.
388 p.
Rowling 2004 — JK Rowling's
World Book Day Chat, March 4, 2004
// Accio Quote! The largest archive of
J. K. Rowling interviews on the web
<http://www.accio-quote.org>
Rowling FAQ — Section
F.A.Q.: How did Fred and George get
their names, is it from the twins in
«Gone With the Wind», they were
both red headed boys? // J. K. Rowl-
ing Official Site, w.d.
<http://www.jkrowling.com>
Salgues 1811 — Jacques
Barthélemy Salgues — Des erreurs et
des préjugés répandus dans la so-
ciété; par J. B. Salgues. Tome prem-
ier. Seconde édition, revue et corri-
gée. A Paris, Chez F. Buisson, 1811.
564 p.
Sandya_1971 — Did J.K.Rowl-
ing reuse some ideas from Stephen
King’s IT? // Sulekha.com
<http://cricket.sulekha.com>, Oct 6
2006.
Schmitt 1997 — Schmitt Éric-
Emmanuel. Diderot ou la Philosophie
de la séduction. Paris : Albin Michel,
1997. 336 p.
Schrewe 1995 — Schrewe Ur-
sula Reidel. Key and Tripod in Mikhail
Bulgakov’s Master and Margarita //
Neophilologus. 1995. № 79/2 (April).
P. 273–282.
Scott 1999 — Scott A.O. &
Shulman Polly. Is Harry Potter the
New Star Wars? [epistolary discus-
sion] // Slate magazine, 23—26 Aug.
1999.
Scotto 1986 — Scotto Susan
D. Xarms and Hamsun: «Staruxa»
Solves a Mystery? // Comparative
425
Literature Studies. 1986. № 23/4. P.
282–296.
Senelick 1997 — Russian com-
edy of the Nikolaian era. Four come-
dies. Translated and with an intro-
duction by Laurence Senelick. Am-
sterdam: The Netherlands by Har-
wood Academic Publichers, 1997.
xviii + 161 p.
Sidaoruang 1994 — Sidao-
ruang. A Drop of Glass and Other Sto-
ries, translated and with an introduc-
tion by Rachel Harrison. Bangkok:
Duang Kamol, 1994. 190 p.
Sotos 2012 — It’s The Gweel
Thing… Reviewed by Peter Sotos //
Overlord In Terms of Core Issues
Around Maximal Engagement with
Key Notions of the Über-Feral, 14th
Mar, 2012 <https://overlordoftheuber-
feral.com/2012/03/14/its-the-gweel-
thing/>
Stenbock-Fermor 1969 —
Stenbock-Fermor Elisabeth. Bulga-
kov’s The Master and Margarita and
Goethe’s Faust // Slavic and East Eu-
ropean Journal 13 (1969). P. 309–326.
Striccoli 2004 — Amato
difetto e altri racconti dal Siam.
Traduzione di Giuseppe Striccoli e
Anna Simone. Nardo : Besa, 2004.
Suchat Sawatsri 2017 — สุ ชาติ
สวัสดิ<ศรี . ความสัมพันธ์ 130 ปี ไทย-ญี,ปุ่น // สุ ชาติ สวัสดิ<
ศรี ’s Facebook, 18 November 2017
<https://www.facebook.com/permal
ink.php?story_fbid=2047007462242
421&id=100007995606560>
Sully Prudhomme 1883 —
Sully Prudhomme. Au Bal de Opera //
Oeuvres de Sully Prudhomme. Paris:
A. Lemerre, 1883. P. 184.
Testa 1990 — Testa Carlo. Bul-
gakov’s Master i Margarita: Post-
426
Romantic Devil Pacts // Canadian-
American Slavic Studies. 1990. №
24/3 (Fall). P. 257–278.
Wan Pen 1993 — Wan Pen.
Nay Wannii khong Sii Daaw Ruang //
Praew, 14/335 (August 1993). P. 265.
Whitechapel 1995 — White-
chapel Simon. Total Wauch. Do we
yet know the Full Truth about the
Twentieth Century’s Greatest English
Speaking Novelist? // Critical Vision:
Random Essays & Tracts Concerning
Sex, Religion, Death. Edited by David
Kerekes, David Slater. Stockport,
Cheshire: Critical Vision, 1995. P. 118–
128.
Whitechapel 1997 — White-
chapel Simon. Intense Device: A
Journey Through Lust, Murder & the
Fires of Hell. [Stockport:] Head-
press/Critical Vision, 1997. 189 p.
Whitechapel 2002 — White-
chapel Simon. Intense Device: A
Journey Through Lust, Murder & the
Fires of Hell. Headpress, 2002. 100 p.
Whitechapel 2004 — White-
chapel Simon. Kopfwurmkundalinii //
Amygdala. Heterowebbing the
nexus of ideophasis with Simon
Whitechapel, 2004
<http://web.onetel.net.uk/~amyg-
dala/texts/wyrm.html>
Whitechapel 2007a — White-
chapel Simon. Guts 'N' Roses — Jack
the Ripper, Heliogabalus and Mete-
orites // Fortean Studies. 2007. Vol. 7.
Whitechapel 2007 — White-
chapel Simon. Temples & Torments
Pamphlet. Rainfall Books, 2007. 39 p.
Whitechapel 2011 — White-
chapel Simon. Gweel & Other Alteri-
ties. Ideophasis Books, 2011. 155 p.
Willis 2006 — Willis Ika.
Keeping Promises to Queer Children.
Making Space (for Mary Sue) at Hog-
warts // Fan Fiction and Fan Commu-
nities in the Age of the Internet: New
Essays. Ed. by Karen Hellekson, Kris-
tina Busse. Jefferson, N.C.: McFar-
land and Co., 2006. P. 153–170.
Wolff 1734 — Wolfio Chris-
tiano. Psychologia rationalis, methodo
scientifica pertractata, qua ea que de
anima humana indubia experientiae
fide innotescunt, per essentiam et nat-
uram animae explicantur, et ad intimio-
rem naturae ejusque autoris cogni-
tionem profutura proponuntur. Fran-
cofuri & Lipsiæ, MDCCXXXIV. 680 p.
Woodhouse 1998 — Wood-
house Reed. Unlimited Embrace: A
Canon of Gay Fiction, 1945-1995. Am-
herst: University of Massachusetts
Press, 1998. 338 p.
Woods 1998 — Woods Greg-
ory. A History of Gay Literature: The
Male Tradition. New Haven, Connect-
icut: Yale University Press, 1998. 456
p.
Wright 1973 — Wright Colin A.
Satan in Moscow: An Approach to
Bulgakov’s Master and Margarita //
PMLA. 1973. № 88/5. P. 1162–1172.
Yankelevich 2007 — Today I
Wrote Nothing: The Selected Writing
of Daniil Kharms. Edited and with an
introduction by Matvei Yankelevich.
Translated from the Russian by Mat-
vei Yankelevich with Ilya Bernstein,
Eugene Ostashevsky, and Simona
Schneider. New York: The Overlook
Press, 2007. 288 p.
Young 2003 — Young Tory.
Michael Cunningham's The Hours: a
reader's guide. New York:
Continuum, 2003. 96 p.
Для заметок
 Осокин Михаил Юрьевич

Intertextus & excursus:

статьи и заметки о литературе XIX—XXI вв.

Редактор М. Чекулаев
Корректор Н. Шишина
Дизайн обложки К. Гречка
Фото на фронтисписе Т. Амирян

Tapir Ltd., Phla Rd, Ban Chang, Ban Chang District,

Rayong 21130, Thailand
E-mail: zachespress@gmail.com

Подписано в печать 12.01.2021. Формат 148х210

Печать офсетная. Гарнитура Candara
Бумага тип. Усл. печ. л. 16

Отпечатано ООО «Белый ветер»

Москва, м. Павелецкая, ул. Щипок, д. 28
тел.: (495) 651-84-56
иппология петра ершова. мотив ‘езды задом наперед’ в «коньке-
горбунке» • «руслан» в «ганце кюхельгартене». пушкинская
реминисценция и мотив ‘бегства от женщины’ в идиллии гоголя
• «приезжий во всем как-то умел найтись…» хрисолог жан-
батиста руссо и чичиков гоголя • помещик иван пушешников
и его библиотека. комментарий к одному фрагменту
«антоновских яблок» и. бунина • «гуаша» николая мартынова.
из предыстории русского педофилического текста • тайны
бульварных аллей. расследование 1912 года о «пикантных
книгах» бар-кова • заметки о текстах даниила хармса.
мотив ‘небесной лампы’, майринковский сюжет «макарова
и петерсена», новая анатомия и геронтография • «прямо
страшный факт». о хармсовской геронтофобии, чернокнижии
и оральной фиксации • «а с платформы говорят…» самуил
маршак и таллеман де рео • из комментариев к «мастеру
и маргарите». декапитация, отвратительные цветы, амнезия
и сверхмолнии • «коктебель не всем полезен, а иным и
вреден». нудисты vs нэпманы в «путешествии по крыму» михаила
булгакова • герои детского соцреализма. колхозный кобольд
тимофея белозёрова и заяц-коммунист николая грибачёва
• фабула бреда. психиатрическая структура «маскировки» юза
алешковского • случай сидаоруанг. проза тайской писательницы
из движения «литература за жизнь» • «секта эгоистов» и «опыт
новой метафизики». как утраченное сочинение 1703 года помогло
э.-э. шмитту написать постмодернистский роман • наследство
де сада и джека потрошителя. «тошнотворные басни» хесуса
игнасио альдапуэрты • стивен кинг и гарри поттер. к клинической
картине литературной клептомании д. к. роулинг • аппарат
михаила елизарова. об источниках книг соцреалиста дмитрия
громова из романа «библиотекарь» • мишени владимира
сорокина. о фильме «мишень» и одноименном рассказе • «я жду,
пока меня забудут». приходы и уходы баяна ширянова • поезд
дальше не идет. мирослав немиров, минорит 1990-х • prosa lupus
versus, или введение в волчекологию. материалы к биографии
дмитрия волчека • алхимия белоброва-попова. ингредиенты
поэтики и творческий путь