Философия экзамен

1.Декарт Р. «Размышления о первой

философии…» (размышления 1 и 2)
https://drive.google.com/file/d/1vB0i6CeHo5iisOPdulyquUq5EceStEzy/view

Размышление 1
В «Первом размышлении» излагаются причины, по которым мы имеем право сомневаться
относительно всех вещей, особенно материальных, до тех самых пор, пока у нас не будет иных
научных оснований, нежели те, кои были у нас раньше. И хотя полезность такого рода
размышления не сразу бросается в глаза, оно тем не менее весьма важно в том отношении, что
освобождает нас от всех предрассудков и пролагает легчайший путь к отчуждению ума от чувств;
наконец, оно подводит нас к отказу от сомнений в тех вещах, истинность которых оно
устанавливает.

Конспект:
В первой главе, озаглавленной «О том, что может быть подвергнуто сомнению» Декарт
формулирует принцип кардинального сомнения во всех данных сознания. Философ
проводит мысленный эксперимент, заключающийся в допущении полной иллюзорности всей
доступной субъекту реальности.

Первому размышлению даётся определение того, что может быть подвергнуто сомнению. И
сомнению может быть подвергнуто абсолютно всё. На том и строится диалог людей, взявшихся о
чём-то судить. Обязательно между ними найдутся различия во взглядах, причём произрастающие
от мельчайшего несходства, воспринимаемого ими в качестве критически важного
обстоятельства. Но всему своё время и место. Обязательно требуется любая идея, должная
служить в качестве опоры суждений. Определённо точно можно быть уверенным — лживые
предпосылки приводят в конечном счёте к верным выводам, правда не всегда рассуждающему
ясно, когда наступит момент, знаменуемый верным, поскольку чаще промежуточный итог
воспринимается за действительную истину. На самом деле, к чему не стремись человек — на
протяжении существования отдельно взятых индивидов, либо человечества вообще —
определяющего бытие вывода достигнуть не получится. Поэтому неважно, живёт ли человек в
окружении лживых предпосылок, или он ратует за доказанное в качестве истины, он продолжает
существовать в мире изменяющихся мнений, так или иначе опирающихся на суждения, сказанные
его современниками и предками. Посему требуется определиться сугубо с фундаментом знаний,
на котором будут выстраиваться собственные теории. Так Декарт решил дождаться, пока его
мировоззрение не примет очевидного для него вида, после чего он и взялся создавать
метафизику, основанную на признании существования Бога. Но для первого размышления он
вынужден принять за данность, будто Бога нет.

Из чего состоит истина? Она не возникает из пустоты, для её получения требуется обладать
соответствующей информацией. Ведь нельзя воссоздать понимание прошлого, не имея о нём
никаких представлений. Так и о происходящем сейчас не скажешь, если имеешь о нём смутные
представления. О будущем и подавно не следует судить, не взяв для рассмотрения совокупность
великого множества процессов. Однако, всё становится проще, ежели будет отказываться всему в
праве на существование. Почему бы не думать, что жизнь — есть сон? Сновидения случаются
разные, в том числе и далёкие от реальности. Значит могут существовать и мнения, к реальности
имеющие опосредованное отношение, связанные с действительностью фантазией
предполагающего. Такие мнения чаще всего опровергают устоявшиеся суждения, берясь
разрушить их доказательство на собственном примере, опираясь на мнимые предположения.
Отчего в той же мере не возвести стену против Бога? Раз возможно отгородиться от солнечного
света, тогда и власть Бога может померкнуть, не способная пробиться через ханжество
сомневающихся.

Постулат, аксиома, либо догмат — не позволяют сомневаться в верности установленного за

неоспоримую истину. Необходимо принять на веру, будто это так. Ведь нельзя усомнится, что
сложение двух и трёх даст в сумме пять, как и обнаружить у квадрата более или менее четырёх
сторон. Это не нужно принимать на веру, так как зримо и не требуется проведения
дополнительных исследований. Но постулат, аксиома, либо догмат — подлежат обязательному
сомнению, ибо если они окажутся далёкими от истины, тогда всякое доказательство, основанное
на их применении, станет несущественным. Для Декарта, в случае Бога, стало важным разрушить
сомнения. Для этого он взялся определить Бога основой представлений о метафизике сущего, и
если Бог окажется лишним, тогда всё им рассматриваемое станет подобием сновидения, а
умозаключения — ложными.

Бога не может не существовать: таково твёрдое уверение Декарта. Бог — есть всё сущее, он —
окружающая всё субстанция, и он — мы сами. А ежели этого нет, значит и мы сами не существуем.
Поэтому пусть всякий сомневающийся представит, будто его нет, тогда он поймёт — Бог есть.

Второе размышление

Во второй главе Декарт приступает к анализу самого человеческого сознания и приходит к

умозаключению — даже если я во всем ошибаюсь, и не могу отличить реальность от
иллюзии, тем не менее, сам факт наличия сознания и в этом случае несомненен. Таким
образом, формулируется знаменитый постулат «cogito ergo sum».

Во «Втором размышлении» говорится об уме, который, пользуясь присущей ему свободой,

предполагает, что не существует ничего из вещей, относительно существования коих он может
питать хоть малейшее сомнение; в то же время он замечает, что его собственное существование
отрицать невозможно. Это заключение ума также весьма полезно, ибо таким образом он легко
отличает вещи, относящиеся к нему, то есть к мыслящей природе (natura intellectualis), от вещей,
принадлежащих телу. Но поскольку некоторые читатели, быть может, станут искать здесь
аргументы в пользу бессмертия души, я считаю своим долгом тут же их предупредить, что
стараюсь писать лишь о том, что я в состоянии доказать со всей точностью, а потому я мог идти
лишь таким путём, какой обычен для геометров: именно, я должен изложить всё то, от чего
зависит искомое положение, прежде чем сделаю относительно него какой-либо вывод. Первой
же и главнейшей предпосылкой для познания бессмертия души является предельно ясное
понятие о душе, совершенно отличное от какого бы то ни было понятия о теле; эта-то задача здесь
и решена. Притом от нас требуется также понять: всё, что мы постигаем ясно и отчётливо, тем
самым – в силу такого рода постижения – истинно; но вплоть до «Четвертого размышления»
положение это не может быть доказано. Кроме того, необходимо иметь отчётливое понятие
(conceptus) природы тела – мы формируем его частично в этом «Втором размышлении», частично
же в пятом и шестом. Далее, из этого надлежит сделать следующее заключение: всё, что ясно и
отчётливо воспринимается в качестве различных субстанций – подобно тому как мы постигаем
различие ума и тела, – поистине и реально суть субстанции, отличающиеся друг от друга; в
«Шестом размышлении» я и делаю этот вывод. Там же я подтверждаю свой вывод
соображением, что любое тело мы воспринимаем в качестве чего-то делимого, в то время как
любой ум (mens) [1], напротив, постигается нами в качестве неделимого: ведь нам не дано
помыслить срединную часть ума, как дано постичь срединную часть любого сколь угодно малого
тела. Таким образом, природа ума и тела признаётся нами не только различной, но даже в
известной мере противоположной. Однако в данном сочинении я более не обсуждаю этот вопрос,
поскольку сказанного достаточно, чтобы установить, что из разрушения тела не вытекает гибель
души, и дать, таким образом, смертным надежду на иное существование. Более того, посылки, из
коих может быть сделан вывод о самом бессмертии души, зависят от объяснения всей природы в
целом; потому что прежде всего надобно знать: все субстанции, для созидания и последующего
существования которых необходим Бог, по самой своей природе неуничтожимы и бытие их не
может иметь конца, кроме тех случаев, когда сам Бог отказывает им в своём содействии и они
обращаются им в ничто. Далее надо заметить, что тело, взятое в своём родовом значении, есть
субстанция и потому никогда не гибнет. Но человеческое тело, отличаясь от прочих тел, являет
собой соединение членов, имеющих определённую форму, и других подобных же акциденций;
человеческий же ум не представляет какого-то соединения акциденций, но являет собой чистую
субстанцию, и, хотя все его акциденции подвержены изменению – он то понимает какие-то вещи,
то желает другие или чувствует третьи и т. д., – тем не менее сам по себе он не изменяется; а что
касается тела человека, то оно изменяется хотя бы уже потому, что подвержены изменению
формы некоторых его частей. Из этого следует, что тело весьма легко погибает, ум же по самой
природе своей бессмертен.

Второе размышление звучит: О природе человеческого ума — о том, что ум легче познать,
нежели тело. Разве это не так? Человеку проще понять, как устроен мир, нежели объяснить
устройство его окружающего, в том числе и собственного тела, если ему о том неизвестно из
посторонних источников. О всём человек берётся судить, когда то подвластно присущим ему
умственным способностям. И чаще человек опирается на принцип сомнения. Он старается
опровергать всё, предлагая собственное мнение. Так почему подобный способ не довести до
абсолюта, не усомнившись во всём сущем? Так и поступил Декарт, стремясь на основе
рассмотрения абсурдной ситуации — убедить в существовании всего окружающего человека.
Сделано одно исключение — если всему есть место, тогда пока нужно смотреть на устройство
мира без присутствия в нём Бога.

Итак, принцип сомнения требует отказаться от согласия с существованием сущего. Нет мира и нет
человека, нет и мысли, способной из ничего создать всё. Сам человек, пытающийся мыслить —
есть химера. Ежели нет человека, тогда не может быть и мысли. А если мысль есть, значит в мире
есть и нечто другое, от чего данная мысль исходит. Но кто способен мыслить? Камни не мыслят,
значит они существуют. И деревья не мыслят — и они существуют. Человек мыслит — тогда его не
существует. Либо иначе, всё способно мыслить, кроме человека. Или мысли вовсе не существует,
имеется только состояние — позволяющее думать, будто некто способен на умственную
деятельность.

Дабы было проще — представим — человек всё-таки есть, но он ничем не отличается от камней и
деревьев, он — мыслящая вещь. Однако, вещь не может мыслить. Следовательно, человек стоит
выше камней и деревьев. И всё же человек их не превосходит. Он не способен изменяться,
оставаясь всегда человеком. Если некое вещество способно разрушаться и восстанавливаться,
человек такой способности лишён. Камень может быть искрошен, но из того крошева он способен
обратиться обратно в камень. Изломанное дерево, чей прут будет брошен, станет деревом. С
человеком подобного не произойдёт — уничтоженный физически, он не сможет восстановиться
из того же. Так он выше или ниже камней и деревьев? Его отличает единственная способность —
умение мыслить. А если человек мыслит — он определённо существует. Более того, человеческая
мысль — это то, что позволяет человеку уподобиться камням и деревьям: уничтоженный
физически, он возрождается в мыслях других.

Получается, человек постигает мир не с помощью зрения — мало увидеть, чтобы понять.
Увиденное не позволяет делать выводов, являясь чаще причиной для ложных суждений. Как-то
мнение, словно Бога не существует, основанное на невозможности узреть. В той же мере можно
сказать о других органах чувств, позволяющих познать мир полнее. Декарт стремился доказать
главнейшую из человеческих способностей — умение постигать окружающее. Основываясь на
чувствах в совокупности, используя метод рассуждения, человек достигает ему требуемого,
пускай не в требуемом для истины объёме, зато в частично верном смысле. Когда-нибудь картина
бытия окажется воссоздана в необходимом для того уровне, сумей человечество до того момента
дожить. Впрочем, уже было сказано, что и тогда человек усомнится в истинности достигнутого,
продолжив искать объяснение сущего.

Пока же установлено — человек способен познавать мир с помощью ума, но сделать того не в
состоянии, не опираясь на посторонние источники. Только кажется, будто до всего человек может
дойти самостоятельно. На самом деле, не опираясь ни на что, человек и создаст ничто.
Разеев свобода воли
Основные мысли
Эксперимент либета

Эксперимент Суна
Ключарев В.А. «Свобода воли - нейроэкономический
подход»
Основные мысли
4. Сартр Ж.-П. «Экзистенциализм - это гуманизм»
Краткое изложение
Сартр утверждает, что ключевым и определяющим понятием экзистенциализма является то,
что существование человека предшествует его сущности. Тезис «существование предшествует
сущности» впоследствии стал максимой экзистенциалистского движения. Проще говоря, это
означает, что ничто не может диктовать характер человека, его жизненные цели и т. д.; только сам
индивид может определить их сущность.

Согласно Сартру, «человек прежде всего существует, сталкивается с самим собой, обнаруживается
в мире — и определяет себя впоследствии». Таким образом, Сартр отвергает то, что он называет
«детерминистскими оправданиями», и утверждает, что люди должны нести ответственность за
свое поведение.

Сартр определяет страдание как эмоцию, которую люди испытывают, осознав, что несут
ответственность не только за себя, но и за все человечество. Мучения заставляют людей осознать,
что их действия направляют человечество и позволяют им судить о других на основе их
отношения к свободе. Мучения также связаны с понятием отчаяния. Отчаяние, говорит Сартр,
означает лишь то, что зависит от нашей воли, или ту сумму вероятности, которая делает
возможным наше действие.

Сартр утверждает, что «создавая себя, я создаю человека», говоря, что действия человека будут
влиять и формировать человечество. Существо как таковое использует отчаяние, чтобы обрести
свободу и предпринять осмысленные действия, полностью принимая любые последствия,
которые могут возникнуть в результате.

Также он описывает заброшенность как одиночество, которое испытывают атеисты, когда они
понимают, что нет Бога, предписывающего образ жизни, нет руководства для людей о том, как
жить. Мы заброшены в смысле одиночества во вселенной и нет постороннего, который
определил бы нашу собственную сущность. Сартр завершает свою работу, подчеркивая, что
экзистенциализм, поскольку он является философией действия и определяет себя, оптимистичен
и свободен.

Краткое содержание Сартр Экзистенциализм это гуманизм 2

В эссе автор ищет ответ на вопрос, который подразумевается в заголовке. В первых строках Сартр
заявляет, что вынужден защитить экзистенциализм и тех, кто придерживается его идей, от
непонимания обществом.

Философ говорит о том, что зачастую и экзистенциализм, и гуманизм каждый толкует по своему,
ведь слишком много вкладывается в эти понятия. Сартр приводит множество примеров из
литературы для иллюстрации своих идей.

Очень много Сартр вкладывает в понятие свободы. Он пишет о том, что она может быть очень
разной для каждого, и каждый в поисках свободы идёт своим путём. Способы достижения
свободы могут быть диаметрально противоположными (например, и замужество, и холостая
жизнь).

Сартр рассуждает о том, что человек создаёт сам себя из индивида. Каждый шаг к человечности –
это осознанный выбор. Смельчак не рождён храбрецом, но он каждый раз делает что-то, чтобы
сохранить этот «образ», а может повести себя и как трусливый человек. То есть ничто не
детерминировано заранее и навсегда. Выбор за человеком.

Из-за такой ответственности перед жизнью, обществом обычным состоянием каждого становится
тоска, но её не нужно бояться и бежать от неё.

Упоминается советская Россия, ведь Сартр видит, что только здесь народ (пролетариат) играет
ведущую роль. Философ верит, что можно работать на построение социализма, но нельзя
рассчитывать на успех, как и во всём другом. Люди что-то делают с хорошими, конечно,
намерениями, но гарантировать ожидаемое будущее нельзя.

Просто мечты, намерения и желания человека ничего особенно не значат. Человек оценивается
только по его делам. Нет смысла оправдываться, что, например, не создал семью, так как не
встретил «того самого» человека. Оправдания всегда только предлоги. Сартр предлагает человеку
взять всё в свои руки. Даже когда человек просит совета, то он делает свой выбор уже тем, что
обращается к определенному советчику, ведь он сам понимает, что скажет ему тот или иной
человек. И тут ответственность не снять с себя.

О существовании божеств Сартр даже не хочет спорить, так как это ничего бы не изменило. О
христианстве он упоминает в том смысле, что и доктрина всеобщей любви не даёт ответов. Под её
предлогом можно делать абсолютно разные вещи.

Эссе Сартра определяет экзистенциализм, говоря об его истинном гуманизме, который отдаёт в
руки человека ответственность за её развитие, за переход от существования к настоящей жизни.
Кант И. «Основы метафизики нравственности»
(фрагменты)

Содержание

В «Основаниях» Кант стремится использовать то, что Кант называет «чистой философией», или
только разум, для разработки моральной философии. То, что является этичным, должно быть
сделано ради закона, и по этой причине наш опыт не может служить надёжной основой для
прочной моральной философии. Написав «Основания», Кант надеется установить возможность
моральной философии и прояснить её основные понятия, прежде чем переходить к разъяснению
самой философии.

Кант открывает «Основание», атакуя теорию моральных чувств, которую разработали

шотландские философы эпохи Просвещения, такие как Адам Смит и Дэвид Юм, и которая была
очень влиятельной. Мораль, утверждает Кант, не может быть основана на склонностях или
чувствах, как утверждали Юм и Смит. Поступать нравственно означает действовать в соответствии
с моральным законом, а склонности и чувства делают это лишь случайно.

Наши чувства могут направить нас к тому, что хорошо; но в следующий момент они могут так же
легко направить нас к тому, что плохо. В любом случае, они не дают нам твёрдого критерия для
различения одного и другого. Единственное твёрдое основание для того, чтобы убедиться, что
действие соответствует моральному закону, – это совершать его потому, что оно соответствует
закону, независимо от того, что человек при этом чувствует.

Из этого принципа Кант может вывести принцип формулирования моральных действий: всегда
поступай так, чтобы твой поступок мог стать основой всеобщего закона. Кант называет это
категорическим императивом. Только категорический императив представляет действия как
универсально необходимые, исходя только из формы их суждения; все другие основания для
принятия решения о моральном действии обязательно зависят от чувства удовольствия или
неудовольствия, а значит, ситуативны и не являются истинно моральными. Категорический
императив также настаивает на том, чтобы мы относились к другим людям как к «целям» самим
по себе. Он запрещает нам использовать других людей в качестве «средства» для достижения той
или иной цели, поскольку только достоинство человечества является действительно
общепризнанной целью.

В той мере, в какой мы используем разум, мы являемся одновременно и законодателями,

и субъектами закона. Когда мы используем категорический императив для формулирования
моральных суждений, мы представляем себя принадлежащими к сообществу, в котором каждый
человек является и законодателем, и субъектом. Кант называет это царством целей.

Кант завершает «Основания» признанием того, что, хотя категорический императив является
единственной законной формулировкой морального действия, он не может доказать, что мы
должны быть моральными.

Люди живут в двух мирах: мире разума и мире явлений. Чтобы быть свободным и, следовательно,
моральным, действие должно быть самопричинным. Именно поэтому моральное действие
является моральным: благодаря форме, в которой мы его мыслим. Но чтобы действовать в мире,
оно должно присоединиться к цепи бесконечной причинности, которая составляет природу.
Следовательно, оно уже не будет свободным. Поэтому моральный закон – это нечто
принципиально непостижимое для нас, чем мы, тем не менее, должны восхищаться.
Темы
Закон

Кант считает, что для того, чтобы моральные суждения были действительными, они должны
основываться на законе и быть сформулированы в виде закона. Закон – важнейшее понятие
во всех работах Канта, и он часто использует образы и язык, связанные с законом, особенно
с суждением.

Привлекательность закона для Канта заключается в его способности быть универсальным,

а значит, вывести нас из проблемы солипсизма и релятивизма – то есть убеждения, что наши
моральные суждения актуальны только для нас и что мы не имеем права требовать от других
соблюдения тех же стандартов. Для Канта закон – это средство, с помощью которого человеческие
умы связывают себя друг с другом, воспринимая себя как часть сообщества рационально
мыслящих людей.

Долг

Для Канта долг – это противоположность склонности. Долг – это то, что мы чувствуем, что должны
сделать – часто несмотря на то, что мы не хотим этого делать. Способность чувствовать тягу
к долгу, законность которого мы признаем – даже если мы склонны поступать иначе – является
для Канта основным фактом нашего опыта, позволяющим вообще существовать моральной
философии.

«Основания метафизики нравов» работает в обратном направлении, отталкиваясь от этого факта

нашего опыта, чтобы определить, по какому «праву» мы ощущаем эти обязанности и решаем им
следовать. Эта концепция имеет явно христианский оттенок – в качестве архетипической
обязанности Кант упоминает заповедь Христа о любви к врагам.

Свобода

Для Канта свобода и нравственность – понятия взаимно дополняющие друг друга. Мы свободны
от тирании наших инстинктов и склонностей именно потому, что способны выносить моральные
суждения. Свобода заключается в сопротивлении власти чего-либо, кроме нашего собственного
разума – включая наше собственное тело и эмоции – устанавливать для нас законы. Поэтому
разум является единственным возможным основанием для свободы и единственным возможным
основанием для морали.

Это понятие свободы стало решающим для Просвещения – а именно, что свобода состоит
не в том, чтобы быть свободным от закона, что было бы хаосом, а в том, чтобы иметь
возможность устанавливать законы для себя.

Автономия

Центральным в антропологии Канта (его представлении о человеке) является представление

о том, что свобода человека и его достоинство заключаются в его автономии – способности
самому устанавливать законы. Учитывая кажущуюся холодность категорического императива
и акцент Канта на долге, важно отметить, насколько революционным является этот тезис.

Только человек может быть надлежащим источником своего собственного морального авторитета
и своей собственной свободы. Церковь, государство, семья – все это лишь формы гетерономии,
внешней тирании, которые никогда не могут служить законным основанием для моральных
суждений. Поэтому категорический императив Канта можно рассматривать как инструмент,
позволяющий человеку отвоевать свою автономию у этих внешних сил. Только приняв эту
автономию, человек становится человеком.
Цели

Большая часть аргументации во второй половине книги сосредоточена вокруг вопроса о средствах
и целях. Кант считает, что человек обладает разумом, другими словами, находится в уникальном
положении, позволяющем ему ставить собственные цели не только для себя как личности,
но и для человечества как такового. В этом Кант перекликается с французским философом Жан-
Жаком Руссо, который утверждает, что самосовершенствование является уникальным качеством,
отличающим человека от животных.

Представление о том, что мораль заключается в отношении к человеку как к самоцели, идёт рука
об руку с методологией Канта, а именно: мы используем свой разум для исследования
собственного разума. Опираясь на Руссо, Кант рассматривает человека как единственное
существо, целью которого может быть открытие самого себя и восстановление своего
достоинства.

Категорический императив

Категорический императив – это, несомненно, концепция, которой Кант прославился больше

всего. Принцип категорического императива заключается в том, что, желая совершить какое-либо
действие, мы представляем себе, что наше желание является основанием для всеобщего закона.
Можем ли мы представить себе этот закон как принцип, на основании которого должен
действовать каждый человек? Если да, то тогда – и только тогда – мы можем считать его
справедливым.

По сути, это своего рода мысленный эксперимент, призванный выявить влияние наших
собственных склонностей и сохранить нашу автономию как единственную легитимную инстанцию,
которая может издавать моральные законы, не впадая при этом в солипсизм, который сделал бы
мораль совершенно невозможной.

Царство целей

Кант утверждает, что когда мы используем категорический императив для руководства нашими
моральными действиями, мы представляем себя принадлежащими к сообществу
единомышленников, которые принимают на себя роль законодателей, и понимаем себя как
субъектов моральных законов других людей, легитимность которых мы признаем своим разумом.

Царство целей раскрывает демократическую и коммунитарную сторону мышления Канта, которая

является оборотной стороной его акцента на автономии. Разум – это то, что позволяет нам
признать достоинство других людей, поскольку разум по своей природе универсален; все люди,
использующие разум, должны представлять свои суждения как легитимные для всех других
разумных существ. Царство целей имеет ярко выраженный демократический характер, поскольку
в нём каждый человек является и правителем, и подданным, но оно также подчёркивает, в какой
степени Кант понимает процесс мышления и разума как социальный и политический,
происходящий в обществе других людей и имеющий последствия и для них. Если бы у людей
не было коллективной жизни, то не было бы ни основы для морали, ни необходимости в ней.
Бентам И. «Введение в основания нравственности и законодательства»
(фрагмент)

Английский мыслитель отнюдь не предполагал, что все люди именно с помощью "принципа
полезности" будут регулировать свое поведение, ибо каждый, как он подчеркивал, стремится
максимизировать свое личное счастье, а не действует на основе одного лишь чувства долга.
Поэтому "принцип" был прежде всего адресован законодателям и политическим деятелям,
способным вносить изменения в общество (сам Бентам, как известно, был лидером партии
реформаторов-радикалов). Законодатели должны использовать силу поощрений и наказаний
(они важнее) для того, чтобы преследование личного счастья индивидом соответствовало
возрастанию счастья других. В этом плане в трактовке "принципа" содержится нормативный
момент. У Бентама есть рассуждения и о "личной этике" (в поздних произведениях - "личной
деонтологии"), которая призвана инструктировать индивида, как увеличить свое собственное
счастье, являющееся элементом счастья всего сообщества. Образование должно помочь
индивиду осознать, что преследуя общие интересы, он действует и в свою пользу. Трактуя
максимализацию счастья как критерий правильности действий, Бентам, однако, ничего не
говорил о справедливости в распределении счастья.

Причиной любых действий он называл удовольствия (как чувственные, так и интеллектуальные) и

страдания, рассматривая человека как стремящееся к удовольствиям и избегающее страданий
существо. Величина удовольствия отдельной личности зависит от его интенсивности,
длительности, определенности (или неопределенности), близости (или удаленности) источника
удовольствия. Если же речь идет о группе личностей, то добавляются еще такие факторы, как
плодотворность, чистота и широта распространения (то есть зависимость от числа людей, на
которых оно распространяется) (см. главу IV). Критики Бентама не без основания отмечали, что он
переоценивал сходство людей в отношении удовольствий и страданий, не видел качественного
различия среди удовольствий и страданий.

Следует подчеркнуть, что в концепции Бентама мотивом того или иного действия является,
собственно, не удовольствие или страдание, испытываемое в момент совершения действия, а их
идея, фиксирующая вероятный баланс удовольствия, получающийся в результате действия.
Правильные действия людей увеличивают сумму удовольствий, а неправильные - уменьшают.
Наказания также приносят людям страдания и ухудшают их баланс удовольствий. Поэтому
правителям и законодателям важно точно определять минимально необходимое наказание за
тот или иной проступок.

Бентам стремился сделать мораль и право столь же строгими, как и физические науки,
предвосхищая будущую разработку Д.С.Миллем "логики нравственных наук". Он говорил, что
"логика воли" важнее "логики разумения" (логики Аристотеля), которой занимались многие
поколения метафизиков. В этой связи Бентам строил "гедонистическое исчисление", которое, по
его замыслу, должно было математически точно определять соотношение удовольствий и
страданий, получающееся в результате действий. Для этого предлагалось складывать полезные и
вредные последствия действий, а затем вычитать сумму удовольствий из суммы страданий (или
наоборот), чтобы определить остаток. Бентам при этом дал исчерпывающую, как он предполагал,
классификацию удовольствий (14 видов) и страданий (12 видов). Образцом для него служили
классификации болезней и лекарств в медицине, а также классификации биологических видов. В
своих классификациях он использовал дихотомический метод.

Согласно Бентаму, все моральные теории, отвергавшие "принцип полезности", сводились к двум
главным: аскетическим теориям и теориям, основанным на принципе симпатии-антипатии.
Принцип аскетизма, по его мнению, основывается на извращенной идее пользы, отдавая
предпочтение страданию над удовольствием. Теории симпатии же (или врожденного морального
чувства в целом) основывались на чисто субъективных переживаниях и, как правило, сами
зависели от "принципа полезности". Оба подхода лишены той "объективности", которая присуща
этике пользы.

Для методологии этического и юридического исследования Бентама характерно пристальное

внимание к деталям, апелляция к фактам и борьба с терминологическими фикциями. Все
существительные, отмечал он, делятся на имена фиктивных и реальных (например,
"удовольствие" и "страдание") сущностей. Имена фиктивных сущностей должны быть
элиминированы из языка науки. Он, в частности, был противником абстрактных моральных
принципов, требуя их редуктивного анализа (например, сводил утверждения об общем благе к
утверждениям об индивидуальном благе и т.п.). Бентам критиковал такие понятия, как "общий
интерес", считал риторическими метафорами популярные среди просветителей понятия
"общественного договора", "естественного права", "естественного закона", а также понятие
неотчуждаемых "прав человека". Одновременно он ввел в научный оборот ряд новых слов,
которые закрепились в языке моральной и правовой теории (например, "интернациональный",
"кодификация", "максимализация" и "минимализация" и нек. др.). Во "В." осуществляется тонкий
концептуальный анализ понятий: "удовольствие", "страдание", "мотив", "предрасположенность",
"эмоция", "страсть", "стремление", "добродетель", "зло", "чувствительность", "намерения",
"сознательность". В этом отношении подход Бентама предвосхищает подход аналитической
метаэтики и лингвистической философии в 20 столетии. Утилитаристская этика, основные
положения которой были заложены "Введением в принципы нравственности и
законодательства", оказывает значительное влияние и на современную моральную философию (в
основном англо-американскую), представляя собой главную альтернативу кантианской
антиэвдемонистической традиции в этике.
Фрейд З. «Некоторые замечания о понятии бессознательного в
психоанализе» С. 30-37.
Фромм Э. «Душа человека» (Глава VI. Свобода. Детерминизм.
Альтернативность) С. 83-108.
Краткое

В заключительной главе Фромм возвращается к вопросу заданным им в

самом начале: хорош человек или зол, свободен он или его поступки
определяются внешними обстоятельствами? Фромм приходит к выводу, что
человек не является ни хорошим, ни дурным, а что нужно смотреть о каком
конкретно человеке идёт речь, что нужно рассматривать конкретную
личность: «Отсюда следует, что один человек обладает свободой выбора, в то
время как другой её утратил. Если же мы ссылаемся на всех людей, то мы
имеем дело с абстракцией, либо всего лишь с моральным постулатом в
смысле Канта или Ульяма Джеймса».
Далее Фромм размышляет о проблеме выбора и о связи этого выбора с
добром или злом «Человеческая деятельность, по Спинозе, казуально
определяется страстями или разумом. Если человек одержим страстями – он
раб, если он подвластен разуму – он свободен». Вот собственно, это главный
ответ на вопрос, как не поддаться «синдрому распада». Я думаю, это
основная идея книги. Люди, что руководствуются не разумом, а
предрассудками, очень часто страдают от одной из трёх наклонностей,
которые анализирует в данной работе Фромм. Человек же действующий
согласно разуму, способен снизить тёмные тенденции своего Я.
В самом последнем моменте Фромм задаётся процессом выбора:
«детерминисты утверждают, что в каждой ситуации есть только одна
единственная реальная возможность выбора. Согласно Гегелю свободный
человек действует на основании понимания этой одной возможности, то есть
на основе осознанной необходимости. Примером неправильного выбора или
прекращение возможности свободного выбора он видит в том, что человек
делает серию ходов, каждый из которых не обязательно является
ошибочным, но если он начал движение в ошибочном направлении, то у него
всё увеличивается шанс, в конце концов, перейти точку невозврата, когда
игра продолжается, но свобода выбора уже потеряна, т.к. конец предрешён
уже за долго до финала. Для примера он вводит описание партии в шахматы,
когда у обоих партнёров шансы на победу одинаковы, но многократно
повторенная ошибка одного, приводит к тому, что умный человек
остановится и признает поражение, и не будет доигрывать заранее
проигранную партию. Например, в определённый момент, Гитлер мог
остановиться и отказаться от неправильных шагов, но начиная с
определённого момента (жестокость по отношению к завоёванным народам)
он потерял свободу выбора, игра была окончена задолго до официального
признания. Правда, как отмечает Фромм, в одних случаях человек, который
продолжает играть, не теряет ничего, кроме времени, в других, как в примере
с Гитлером, нация теряет в заведомо проигрышной игре миллионы своих
граждан. «Свобода человека состоит в его возможности выбирать между
двумя наличными реальными альтернативами. Свободу в этом смысле
следует дефинировать не как «действия в сознании», но как действия на
основе осознания альтернатив и их последствий».
Итог: отказ от разумного анализа всех возможных реальных альтернатив и их
последствий ведёт человека к отказу от свободы и позитивного роста и воз
обладание в человеке его деструктивной стороны, выраженной Фроммом в
некрофилии, нарциссизме и инцезуальных связях, которые в свою очередь
являются питательной почвой для агрессии, ненависти, злобы и так далее.
Книга Э. Фромм «Душа человека» представляет собой такую же интересную
работу, как и его труд «Бегство от свободы» и которая дополняет его новым
материалом. Книга хорошо написана и легко читается и поэтому подойдёт
практически для любого читателя. Одна из ценностей книги: помочь
читателю определить людей с преобладание «синдрома распада» или
«синдрома роста» для того, чтобы выработать определённую тактику
поведения в отношении их, а так же даст возможность для собственного
воспитания себя или близких людей.