Согласно римо-католическому пониманию природы Церкви, сначала она

формируется как юридический институт с определенной иерархической

структурой, в основании которого лежат нормы божественного права. Затем
эта форма наполняется таинственным присутствием Христа и Святого Духа.
В Православной Церкви, наоборот, сначала появляется Церковь как
таинственное присутствие Христа в среде Его народа через сошествие
Святого Духа в святых таинствах, в основном в таинстве евхаристии. А
затем, как результат этого, следует каноническое устройство Церкви,
поставляя пределы безопасности составленной в таинствах и содержимой
присутствием Христа во Святом Духе общине. Но это не означает, что
Православная Церковь видит в каноническом устройстве лишь некую
внешнюю необходимость, в отличие от протестантов, лишённых правильных
богословских и экклезиологических установок.
Показательно то, что Господь сначала призвал учеников в общение с Собой,
став с ними Церковью и преподав им таинство Божественной евхаристии, и
только потом дал им власть вязать и решить. Таким образом, Церковь сама
является причиной своего канонического устройства и священнической
власти, а не наоборот.
Связь канонического права с Церковью, образуемой в таинстве святой
евхаристии и других таинствах, очевидна. Канонический порядок, который
составляет основу внешней организации церковного тела, не может
существовать, а если и существует, то приносит не пользу, а вред, без
составляющих и оживотворяющих тело Духом Святым Божественных
таинств, во главе с таинством святой евхаристии. Как точно отметил Николай
Кавасила: «Церковь определяется через таинства» . Имеющее жизнь через
105

таинства церковное тело, как и всякий живой организм, не может не иметь

определённой структуры и органов. Порядок, определённая структура и
органы, выполняющие различные функции, обеспечивают
жизнедеятельность организма, а их работа свидетельствует о том, что в
организме есть жизнь. Их подлинность определяется тем, насколько
достоверно выражают они ту жизнь, которую содержат в себе. Они
необходимы в той степени, в какой эту жизнь охраняют. Таким образом,
отношение Церкви к ее каноническому устройству – это отношение
сущности, или содержания, к форме, однако форме существенно
необходимой д ля выражения сущности.
Взгляд на каноническое устройство Церкви с точки зрения места, какое в её
жизни занимают священные таинства, помогает нам понять и происхождение
власти иерархии в Церкви. Основа власти иерархии во власти Христа, образ
Которого – епископ. Как образ Христа, епископ воспринимает на себя Его
власть.
Богословский характер священных канонов означает, что они не просто
качественно выше любого мирского закона, но что они, хотя и не лишённые
юридических формулировок и выражений, по самой сути своей есть нечто
совершенно иное. Что Церковь решает свои насущные нужды не на
основании правил, определённых человеческими началами, религиозной
идеологией или церковным аппаратом и бюрократией, но на основании
пребывающего в Церкви воплощённого Слова Божия, Которое вновь и вновь
воплощается в таинстве Божественной евхаристии. Невозможность
подменить священные каноны определениями, продиктованными частной
волей пастырей Церкви, свидетельствует о невозможности поставить в
Церкви на место богочеловеческой воли волю падшего человека, которая,
немощная и непросвещённая, не в состоянии выразить во времени и
пространстве кафолическую истину Церкви.
Священные каноны являются свидетелями реальности Церкви как
богочеловеческого организма, приведённого в бытие и содержимого Святым
Духом Утешителем. Удаляя нас от какого бы то ни было идеалистического
взгляда на Церковь, священные каноны могут отвергать только те, кто
отрицает постоянное воплощение Церкви в истории, люди, недугующие
неким экклезиологическим монофизитством, или богословы без опыта
пастырства и в силу этого не видящие человеческого фактора в Церкви,
людей нуждающихся в руководстве на пути к преображению в наследников
Царствия Божия.
В заключение скажем, что богословски живущая Церковь, принимает
каноны, в которых выражает свое богословие, а ее богословие – это истина.
С этой точки зрения священные каноны свидетельствуют об истине Церкви,
являясь частью или элементом Предания Церкви. Не может случиться, чтобы
один из источников Предания Церкви лишился своего канонического
авторитета.
Глава IV. Следование священным канонам как
необходимое условие церковного благочиния и
свободы во Христе
Священные каноны говорят о «церковном благочинии» , о «каноническом
106

благочинии»  или просто «порядке» , свидетельствуя, что «порядок

107 108

неразлучен от священства, и с точностью хранить относящиеся к священству

производства, есть дело Богу угодное» . Можно ли отказаться от
109
соблюдения церковных канонов и правил во имя свободы, которую мы
имеем во Христе? Может, церковные правила – это новое иго на выю людей
благодати? Чтобы правильно ответить на этот вопрос, прежде всего
необходимо чётко себе представлять, что такое свобода в её православном
понимании. Каков характер и какова природа нашей свободы во
Христе? Свобода во Христе состоит не в самолюбивом следовании
собственным пожеланиям, но в отречении от собственной воли, через
которое восстанавливается истинное общение с Богом и людьми во Христе.
Таким образом, свобода во Христе – это, прежде всего, свобода от
извращённого себялюбия. Это обретение своего настоящего я, что возможно
в истинном общении с Богом и Его чадами. Таким образом, основа для
свободы во Христе – это любовь, а ее плод – восстановление
действительного богочеловеческого общения личностей.
Возвышение человека к такому образу отношений было бы невозможно без
дела, совершённого Господом Иисусом Христом, Который Своим
мессианским служением, и, прежде всего, крестной смертью, и воскресением
даровал человеку возможность освободиться от извращённого самолюбия,
самодостаточного и эгоцентричного бытия, плодом которого является
смерть, и власти дьявола и войти в блаженное состояние свободы чад
Божиих.
Церковь – это творение, избавленное и постоянно избавляемое от власти
греха. Свобода в Церкви – это плод усилий самого человека, с одной
стороны, а с другой – дар Духа Святого. В благодатном обществе Церкви,
теле Христовом, верующий обретает возможность восстановления
правильных отношений с Богом и ближними, и через это – истинную
свободу.
Священные каноны, помогая падшему человеку пребывать в единении и
гармоничной связи со своими братьями в Церкви, не лишают его свободы, а,
наоборот, открывают её перед ним. Протоиерей Иоанн Мейендорф говорит:
«Закон – это нечто, что помогает грешной природе человека возрасти в
Истине. Когда придёт эсхатологическое исполнение времён, уже не будет
необходимости в канонах и правилах. Все будем видеть Бога. Но до того
времени закон сохраняет свою значимость. Вероятно, обсуждение этой темы
может быть ограничено решением вопроса о том насколько эта
эсхатологическая реальность «осуществилась». Одни считают, что Царствие
Божие уже наступило, что оно между нами. Что это Царство – царство
свободы. Это то Царство, которое делает Церковь Церковью... Она (Церковь)
может предлагать ориентиры, помогающие людям быть внутри Церкви. Но
ориентиры эти второстепенны, поскольку они лишь средство для достижения
Царства. Они не есть Царство и поэтому не могут быть абсолютными.
Церковные правила – это выражение присутствия Царства между людьми.
Помогают частям тела пребывать во взаимном единстве, но никогда не
смогут заменить собой истины. Назначение законов в том, чтобы выражать в
себе истину» .110

Каноны указывают верующему пределы Церкви, за которыми находится

хаос. Регулируют отношения между харизматическими служителями и
церковными институтами, с тем чтобы все вместе гармонично трудились в
созидании единого тела Христова. Определяют средства для врачевания тех,
кто наносит вред единству тела и отпадает от христианской веры и жизни.
Люди, не преображённые благодатью, вызывают в «Церкви Божией распри и
мятежи» , «желая привести в замешательство и низпровергнути церковное
111

благочиние» . Беспорядок в Церкви удаляет от цели, ради которой она

112

существует. Её члены перестают иметь общение любви. Соборное единство

Церкви, по образу единства любви Пресвятой Троицы, не реализуется в
горизонтальной проекции.
Сами по себе церковные правила не могут спасти человека. Однако
помогают ему пребывать в единстве церковном, в единстве с другими
членами Церкви, подавая, таким образом, возможность спасения. Каноны,
являясь своеобразной оградой, не исчерпывают собой великого таинства
Церкви. Но без них она теряет своё выражение как единство любви, как
богоустановленный чин и союз, как гармоничное тело Христово.
Православные не видят противоречия между порядком и Духом, между
Церковью как харизматическим обществом и как институтом. Такой взгляд
на Церковь присущ в первую очередь протестантам. Церковь – это тело,
составляемое Духом Святым, а тело есть живой организм со своим
устройством и своими законами, но никак ни беспорядок и хаос. Согласно
мысли протоиерея Иоанна Мейендорфа, Святой Дух творит тело в целом, а
не отдельные его части . Поэтому Дух есть жизнь всего тела. Это значит, что
113

члены тела находятся в тесной взаимозависимости и взаимодействие частей

тела Христова, Церкви, осуществляется в соответствии с законами Духа.
Когда члены Церкви, пастыри и пасомые, становятся недостойны даров Духа
Святого и отвергают Его действия, которыми вводится гармония в церковное
тело, через смиренное подчинение всех ее каноническому порядку, тогда в
теле Церкви возникают бесчиние, дисгармония, разделения, ссоры и хаос, из-
за которых имя Божие хулится среди неверных. В такой ситуации можно
говорить о свободе, но в нехристианском значении этого слова, когда каждый
человек следует в своих действиях своей больной воле. Каждый следует
собственным страстям, лишаясь свободы во Христе и возможности
достижения в своей жизни Царствия Божия. Такая ситуация свидетельствует
о реальной пользе, которую приносит следование священным канонам в
целях обретения истинной свободы.
Пример подобной ситуации встречаем в послании отцов Гангрского Собора
к епископам, в связи с ересью евстафиан: «Поскольку каждый из них отошёл
от церковного правила, как будто получил особые законы», и как следствие –
разделение их между собой и усвоение противных еретических взглядов:
«Ведь между ними не было общего мнения, но каждый что бы ни придумал,
то и выставлял в клевету Церкви и себе во вред».
Святитель Василий Великий говорит: «Весьма болезную, яко правила
отеческия оставлены, и всякая строгость изгнана из церквей. И боюся, чтобы
дела церковный не пришли в совершенное замешательство, когда сие
равнодушие мало-помалу далее идти будет своим путём» . Примечательно
114

то, что такое суждение Василий Великий высказал о деле, которое бы нам

сегодня показалось малозначительным – поставлении хорепископами
церковных служителей без испытания и одобрения от епископа.
Святитель Кирилл, перечисляя блага, происходящие от следования
церковному благочинию, пишет: «Каждое дело наше, когда прямо последует
правилам благочиния, не порождает для нас никакого смущения, но
избавляет нас от порицания некоторых, паче же приобретает нам и одобрение
благомыслящих. Ибо кто не согласится с мнением безпристрастным, когда
оно произнесено кем-либо? Или не будет ли безукоризнен, паче же всякой
похвалы исполнен, суд законный и правый?» 115

Святой Никодим Святогорец видит в правилах благочиния гарантию

единства Церкви по действию Святой Троицы, благодаря
чему Церковь земная становится образом иерархии Церкви небесной, «И
дабы в примере всё указать, подобно тому как вседействующая Пресвятая
Троица, этот первый материальный мир сотворившая, различными
естественными законами соединила его элементы между собой, от чего
(происходит) порядок, а порядком сохраняется всеобщая целостность, и
становится, как говорил Орфей, всё естество одной музыкальной гармонией,
из различных законов, словно из многовидных и многосоставных слагаемая
звуков. Таким точно образом сия Троица, этот второй умный мир
Кафолической Церкви устроившая, сими священными и божественными
канонами утвердила его и связала. От них происходит благочиние
патриархов, архиереев гармония, священников украшение и диаконов
благоприличие; клириков преосвященность, монахов гармоничность и
стройность, и духовных отцов к исправлению необходимое знание. Царям
честь от всех подаваемая, а простым верующим такой образ жизни и
устроение, какое в целом подобает христианам. В общем же говоря,
соблюдением сих священных канонов земная церковная иерархия становится
подобием и утверждением иерархии горней. И две иерархии вместе
составляют одну, единый глас звучащий мелодичный и многострунный.
Удали законы элементов из материальной природы, и сразу будет расторгнут
порядок, и всё умирает. Изыми священные каноны из Церкви, и сразу
приходит бесчиние и им уничтожается всякая священная красота» .
116

Согласно богословскому взгляду преподобного Никодима, порядок в

видимом мире и Церкви земной, как и гармония Церкви небесной, имеют
своим средоточием и источником Бога, в Пресвятой Троице славимого.
Святой Никодим видит мир в состоянии гармонии и единства. Конечная цель
благочиния земной Церкви и иерархии Церкви небесной – это слава
Пресвятой Троицы. Так всё возвращается к своему источнику и своей
первоначальной причине: «Да будет Бог всяческая во всех» (1Кор. 15, 
28). Таким образом, церковное благочиние не имеет ничего общего с
дисциплиной. Это откровение в Церкви земной Церкви небесной, в согласии
и единстве славящей Бога.
Что происходит, когда в Церкви воцаряется анархия и, как следствие,
человеческий фактор начинает преобладать над божественным, видно на
примере протестантов, которые по известным причинам отказались
признавать божественное происхождение канонического устройства Церкви.
Показательно свидетельство одного протестантского богослова:
«Протестанты делают настолько односторонний упор на Евангелии, что
церковный чин у них частично либо даже полностью пренебрегается. Для
них характерно, с одной стороны, отсутствие сил противостоять самоволию,
из-за их склонности упразднять канонический порядок во имя Евангелия
именно там, где как раз во имя Евангелия он должен поддерживаться.
Отсутствие у них общепризнанных критериев в вопросах церковного
благочиния ведёт к произволу. С другой стороны, односторонний упор на
Евангелие приводит их к механическому и бездушному бюрократизму.
Поскольку мысль, что вопросам канонического порядка не нужно придавать
никакого значения, для них фактически становится принципом жизни, то
сильно искушение решать вопросы церковного благочиния исходя из чисто
прагматических предпосылок. Из-за отсутствия наряду с догматическим
учением канонического возникает простор для действия административного
аппарата и бюрократии» .
117

Следует особо отметить тот факт, что отказ от канонического порядка ведёт
к результату совершенно противоположному ожидаемому – к преобладанию
человеческого фактора над божественным или, выражаясь языком самих
протестантов, человеческого закона над Евангелием.
Разумеется, что, несмотря на верность Православной Церкви своему
каноническому преданию, в её среде не перестают возникать ситуации, когда
поражённая болезнью греха воля ещё не возрождённых Духом её
представителей, игнорирует богочеловеческую волю Церкви, выраженную в
священных канонах. Люди пытаются решать вопросы церковной жизни, не
основываясь на священных канонах или извращая их ради собственной
выгоды. Правило 10-е Двукратного Собора гласит: «Явно предавшиеся
страстям своим не только не ужасаются наказания, определяемаго
священными правилами, но дерзнули даже ругатися над оными. Ибо они
превращают оныя, и, ради страстныя воли своея, искажают их смысл, дабы
по избытку страстнаго обольщения, как речено Григорием Богословом, зло
казалось у них не только не осудительным, но даже божественным».
Страсть препятствует таким людям, посредством смиренного исполнения
канонических постановлений Церкви, возвыситься на высоту свободы во
Христе.
Через послушание каноническим установлениям Церкви христианин может
упражняться в согласовании своей собственной воли с волей божественной и
так восходить от «по образу» к «по подобию», В Православной Церкви путь
подвижничества долог и труден. Необходимо научиться с любовью
оказывать послушание Церкви, своему духовному отцу – служителю Церкви,
с тем чтобы научиться отречению от собственной воли и исполнению с
любовью воли Божественной, в чем и состоит свобода во Христе, Именно по
этой причине от праотцев в раю требовалось соблюдать заповедь Божию. Их
свобода должна была пройти испытание послушанием и через это стать их
неотъемлемым личным стяжанием. Соблюдение Божиих заповедей даёт нам
свободу. Но парадокс в том, что свобода предполагает наше собственное
стремление к ней через подвиг, а подвиг предполагает соблюдение
заповедей. В поучении святого Марка Подвижника говорится: «Закон
свободы научает всякой истине; многие читают его разумом, но не многие
понимают соответственным деланием заповедей... Закон свободы читается
разумом истинным, понимается деланием заповедей, а исполняется
щедротами Христовыми» . 118
О связи свободы с каноническим благочинием свидетельствует, в том числе,
и 8-е правило III Вселенского Собора, утверждающее автокефалию Кипрской
Церкви: «...начальствующие во святых Кипрских церквах да имеют свободу...
сами собою совершати поставление благоговейнейших епископов». Новости,
вводимые в Церковь вопреки церковным установлениям, посягают «на
свободу всех». Причиной нарушения антиохийским епископом прав
начальствующих в Кипрских Церквях были «общественный болезни»,
требующие «сильнейшаго врачевства, яко больший вред приносящия». Одна
из таких болезней – «надменность власти мирския», которая «вкрадывается
под видом священнодействия». Отцы Собора запрещают такое
антиканоническое вмешательство, дабы защитить от «притязания» и
«стеснения» епископа Кипрского и сохранить ту свободу, «которую даровал
нам кровию Своею Господь наш Иисус Христос, освободитель всех
человеков» .
119

В этом правиле выражена важная экклезиологическая

истина. Свобода местных Церквей, их предстоятелей зависит от
существования между предстоятелями этих Церквей правильных
взаимоотношений. Эти взаимоотношения определенны в священных
канонах. Свобода в Церкви – не отвлечённое понятие. Это состояние по Богу
взаимной любви и уважения, в которое человек должен прийти, чтобы
правильно определить себя в отношении к Богу и ближним. В основе этих
взаимоотношений лежит не юридический принцип или принцип внешней
необходимости, но в них выражается природа Церкви как общества любви.
Цель священных канонов, которые регулируют данные взаимоотношения,
состоит не в утверждении превосходства одних над другими и подчинении
всех одному закону, но в спасении человека.
Об этом свидетельствует и принцип икономии, который отличает право
Церкви от права еврейской синагоги. В качестве примера можно привести
88-е правило VI Вселенского Собора («Никто внутрь священнаго храма не
вводит никакого животнаго»). Но в виде исключения оно позволяет при
необходимости вводить животное в церковь, «ибо мы знаем, что суббота
человека ради бысть, и потому всеми средствами пещись должно о спасении
и безопасности человека».
Свидетельством выраженного в священных канонах духа свободы служит
тот факт, что некоторые из содержащихся в них постановлений опередили
своё время, когда совершенно отсутствовали такие понятия, как
политические свободы и равноправие людей, в том виде в каком
человечество их знает сегодня. Так, согласно 8-му правилу Никифора
Исповедника: «От наложницы, или второбрачной, или третьебрачной
рождённые дети, могут быть рукоположены, если покажут житие священства
достойное». Правило 108-е (122-е) Карфагенского Собора провозглашает: «В
сие время издан закон, да по свободному произволению каждый восприемлет
подвиг христианства» . Никто в Церкви не может связать другого
120

«неразумными узами», пренебрегая свободой и личной ответственностью

каждого перед Богом. На 7-ой вопрос: «Один игумен после своей смерти
оставил вместо себя другого, обязав его не оставлять своё место, но тот,
осознав свою слабость, удалился. Что следует делать с обязательством?»
Константинопольский патриарх Николай ответил: «Узы неразумны, и потому
не имеют силы, а связанный ими будет освобождён, если придёт к архиерею
и всё о себе сообщит».
Глава V. Пределы и предпосылки возможного
изменения священных канонов и их адаптации к
современным пастырским нуждам
Отношение к священным канонам как к текстам богословского, а значит, и
пастырского содержания, даёт необходимые предпосылки для решения
вопроса о возможной изменяемости священных канонов, которая с особой
остротой встаёт в наши дни. Возможно ли внесение изменений в священные
каноны с учетом современных потребностей?
Богословский характер священных канонов, выражающих вечную
неизменную природу Церкви и содержимой ею истины, заставляет нас дать
отрицательный ответ на этот вопрос в части догматической истины,
являющейся основанием церковных канонов. Любое изменение богословия
священных канонов означало бы искажение истины Церкви и отпадение от
богочеловеческой реальности ее естества.
Выше мы видели, как Вселенские Соборы высказываются о
богодухновенности священных канонов. Точно такое же отношение к ним
живёт в православном сознании и теперь. Выраженное словами
преподобного Никодима Святогорца, оно звучит так: «Сия книга,
«Пидалион» (или «Кормчая книга») есть после Священного Писания, святое
Писание, после Ветхого и Нового Завета – Завет. За первым
богодухновенным словом, второе богодухновенное слово. Она – это вечные
пределы, которые положили наши отцы, законы, которые существуют во
век... те, что Соборы, Вселенские и поместные во Святом Духе составили.
Она воистину есть, как и названа, руль для Кафолической Церкви,
посредством которого в безопасности управляемая, (находящихся) в ней
команду и пассажиров, имею ввиду клириков и мирян, доставляет в
небурную пристань Вышнего Царствия. Она есть плод, цель и итог, ради
которого столькие... патриархи трудились, столько архиереев, богоносных и
духоносных, с концов вселенной путем (далеким) прошли (из которых
многие были стары и немощны) и составили соборы, Вселенские и
поместные, и столькие годы трудились» .
121

Но, учитывая пастырский аспект священных канонов, можно говорить об их

изменяемости. Изменение канонов может происходить не в части
богословия, то есть сущности или духа, но в части внешнего выражения,
буквы и формы. Такие изменения могут иметь место всякий раз, когда новые
обстоятельства создают ситуацию, требующую особого пастырского
подхода. Но при любом изменении без изменения должна сохраняться
«мысль отцев» . Отрицание изменяемости буквы явилось бы отречением от
122

самих священных канонов, поскольку лишало бы их возможности

реагировать на конкретную жизненную ситуацию и обстоятельства, с
которыми сталкивается Церковь.
Церковь, тело Христово, обладает способностью воспринимать конкретную
историческую эпоху и преображать её в своё богочеловеческое измерение.
Буква канонов – это место, где вечный дух Церкви встречается с данным
историческим моментом, и, таким образом, история обретает спасение в
Церкви. По этой причине соборы, провозглашавшие неизменность и
непреложность канонических постановлений предыдущих соборов, без
колебаний изменяли букву этих постановлений, с тем чтобы сделать их более
эффективными в деле пастырского окормления, а значит, актуальными и
спасительными.
Мнения известных православных пастырей и знатоков канонического права
в данном вопросе полностью совпадают. Считаем необходимым привести
несколько наиболее характерных высказываний, учитывая актуальность и
злободневность рассматриваемой нами темы.
Митрополит Дидимотиху Филарет (Вафидис) писал: «В наших
исследованиях и рассуждениях о церковных канонах, об их авторитете и
значимости, всегда необходимо иметь в виду две стороны: во-первых, дух и
действительную этическую цель, которую ставила перед собой Церковь,
когда их принимала, а, во-вторых, вид и форму, в которой этот дух
воплотился исходя из обстоятельств и условий жизни Церкви. Нравственная
цель и дух всегда неизменны и вечны, изменяемы форма и вид. Главные
каноны, излагающие основные принципы жизни церковного организма, их
истинный дух, нужно отличать от исторических форм, условий времени и
потребностей жизни. Необходимо различать дух, живущий в канонах, от
формы их внешнего воплощения, главную идею канонов, от внешнего,
исторического, образа её выражения» .
123

Так же рассуждает и священник Николай Афанасьев: «Догматы не относятся

к существованию (temporal) Церкви во времени, а каноны – временны.
Однако эта временная перспектива не ограничивает их богодухновенной
природы. Они временны в том смысле, что применяются там, где действует
время, то есть в историческом измерении существования Церкви. Истина,
которую выражают каноны, безусловна и абсолютна, но содержанием
канонов не является истина сама по себе, но способ, посредством которого
должна быть воплощена эта истина в конкретный исторический момент
жизни Церкви» .
124

Настоятель афонского монастыря Дионисиат архимандрит Гавриил на

основании своего богатого пастырского опыта свидетельствует: «Среди
канонов есть такие, что не могут быть применены сегодня. Причина не в
словарных формулировках и, конечно, не в несовместимости с духом
Церкви. Просто изменилось время.,.» .
125

Различие между сущностью, духом канонов, имеющих неизменный вечный

авторитет, и буквой священных канонов, которая может изменяться,
проводит и профессор Константин Муратидис. «Характер и природа
священных канонов, – пишет он, – как и преследуемая ими цель, не
охватывают всего содержания Откровения во Христе. Они не ставят перед
собой задачу систематического и исчерпывающе детального регулирования
всех сторон церковной жизни, но нацелены на решение конкретных
возникающих вопросов. На то, чтобы постоянно и непрерывно воплощать
вечную и неизменную сущность Откровения во Христе в данных
исторических условиях, в соответствии с конкретными обстоятельствами,
для более лёгкого усвоения её верующими. Это совершается в согласии с
каноническим чином и Преданием Церкви и никогда вопреки. Поскольку
каждый канон составлен по вдохновению Духа и выражает полноту
Откровения Истины для каждого конкретного случая. Следовательно,
принятие канонов противоположных по содержанию предыдущим явилось
бы самоотрицанием Церкви» .
126

Также и профессор Власий Фидас в отдельном исследовании, посвящённом

рассматриваемому нами вопросу, отмечает, что «должен считаться
бесспорным тот факт, что священные каноны в своей совокупности
представляют для каждой исторической эпохи надёжное свидетельство во
Святом Духе истинного воплощения откровения во Христе в исторической
жизни Церкви, поскольку являются историческим выражением
содержащейся и опытно переживаемой Церковью истины откровения во
Христе» ...
127

На фоне таких свидетельств, выражающих собой соборное мнение Церкви,

не иначе как диссонансом можно назвать крайние утверждения о
возможности принятия новых правил, противных по духу древним канонам,
или о невозможности какого бы то ни было изменения буквы священных
канонов, продиктованного потребностями нашего времени.
Две эти крайние точки зрения, несмотря на их противоположность,
пересекаются между собой, поскольку в том и другом случае пастырское
служение Церкви в современных условиях делается неэффективным. Та и
другая позиции имеют неправославное экклезиологическое основание. В
первом случае вера, переданная отцами, объявляется неспособной
преобразить современный мир. Церковь должна приспособиться к миру, а не
мир через Церковь преобразиться, как заповедано. Во
втором, Церковь прошлого поставляется вне современности. Она не способна
преобразить сегодняшний мир, так как обязана строго следовать старым
историческим схемам и формам, быть вне современной действительности.
Приоритет – строгому соблюдению буквы.
По нашему мнению, любое подлинно православное обновление
канонического предания Церкви, помимо правильного понимания и
толкования священных канонов, должно исходить из следующих
предпосылок:
1. Не должно преувеличивать масштабы исторических изменений, ради
которых стоило бы менять форму канонических определений. Верно, что в
современном мире происходят глобальные перемены, и это оказывает
влияние на психологию, менталитет человека и весь строй его жизни. У
христиан других конфессий происходящие перемены вызывают паническое
беспокойство. Они требуют немедленного пересмотра формы организации
христианской жизни, что, естественно, не может оставить незатронутой саму
сущность христианства. Но, несмотря на происходящие перемены, есть вещи,
которые не меняются по причине того, что в главном человек остаётся
неизменным. Но даже в вопросах, в которых по сравнению с прошлым
произошли значительные изменения, в решении их можно руководствоваться
принципом аналогии. Это значит, что решением, предлагаемым каноном для
определенного случая в прошлом, можно воспользоваться и для решения
современных проблем, естественно, с учетом изменившихся обстоятельств.
Например, такой подход можно применять в случаях обращения в
Православие из какой-либо ереси.
2. Под предлогом изменения внешней формы канонов возможны попытки
изменения догматической истины Церкви. Возможно, что некоторые
либеральные богословы, не признающие исключительности православной
Церкви, как Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, но
являющиеся сторонниками некой собирательной экклезиологии, согласно
которой истинная Церковь не ограничивается каноническими рамками
Православия, могут выдвигать требования об изменении формы некоторых
канонических правил, которые препятствуют тому, чтобы ставить знак
равенства между Православной Церковью и инославными конфессиями.
Естественно, что всякие подобного рода новшества предполагают изменение
догматической базы. Например, упразднение канонов, запрещающих
совместные молитвы с еретиками (экуменические вечерни, славословия и т.
п.), свидетельствует об искажении православной экклезиологии и истины, о
которой эти каноны свидетельствуют. Ведь, согласно древней вере Церкви,
ереси нельзя делать никаких снисхождений. Не может быть никакого
общения молитв или таинств с еретиками, поскольку отсутствует согласие в
вере. Установившаяся сейчас несогласная с догматическим учением Церкви
порочная практика не может служить поводом к изменению канонических
правил.
3. Изменение канонов с учетом обстоятельств нашего времени не может
идти в ущерб нравственным требованиям Евангелия и общему аскетическому
духу Православия, несмотря на желание некоторых. Заражение жизни и
сознания деятелей Церкви духом антропоцентризма и гуманизма, особенно в
общинах, находящихся за границей, заставляет их искать новые формы
пастырской деятельности, не предполагающей покаяния и подвига для
совлечения ветхого человека, и превращает христианство в один из видов
мирской культуры и идеологическую схему, приспособленную к
современным прагматическим материальным понятиям.
4. Выступать с инициативой изменения некоторых канонических правил
должен соответствующий церковный орган, а именно Вселенский Собор.
Только Вселенский Собор может говорить от имени всей Церкви, вести
созидательную, с точки зрения канонического права, работу, видоизменяя
каноны предшествующих соборов, если к этому есть насущная пастырская
потребность, соблюдая при этом все перечисленные выше условия.
Настоящий Вселенский Собор, действия которого направляются Духом
Святым, имеющий свидетельство Кафолической Церкви, может быть
достоверным выразителем мнения Церкви и быть принятым церковным
сознанием.
Поместные соборы вправе решать вопросы, относящиеся только к
внутренним делам своей Церкви, и их решения не могут входить в
противоречие с общеправославной традицией. Так, недавно принятое
Русской Православной Церковью решение о преподании при определённых
обстоятельствах Святых Таин римо-католикам и старообрядцам находится в
противоречии с традиционной православной экклезиологией, представляя,
таким образом, неудачную попытку адаптации канонического предания к
современным потребностям.
Нам кажется, что при наличии вышеперечисленных предпосылок возможно
изменение вида и формы канонов или принятие новых канонических
постановлений, способствующих истинной и спасительной встрече
современности с Церковью. Любые изменения, вносимые без учета
вышеназванных предпосылок, хотя могут, по нашему мнению, сделать
пастырское служение Церкви более «современным», но вряд ли сделают его
более актуальным, а значит, спасительным. Только то, что спасает, для мира
по-настоящему актуально, то есть крайне необходимо для спасения
современного человека.
Условием правильного отношения и правильного употребления священных
канонов является внутренняя причастность проходящих пастырское
служение духу канонов и духу всей веры Церкви. В этом случае человек
приобретает необходимые предпосылки для понимания значения священных
канонов сегодня в деле пастырского служения, для оценки ситуаций, где
необходимо оправданное снисхождение и разумный подход к решению
вопросов современной пастырской практики. Лишь внешнее знание канонов
опасно. Такое знание может привести либо к их отрицанию или, с другой
стороны, к юридизации духовной жизни христиан.
Пастырь, внутренне обучившийся духу Предания, неотъемлемой частью
которого является каноническая традиция Церкви, познаёт внутренне, через
просвещение от Святого Духа, правильный способ употребления священных
канонов. Дух Святой, пребывающий в Церкви и направляющий её в деле
принятия священных канонов, и сегодня руководит пастырями, которые
посредством покаяния соработают Духу, к правильному их применению.
Трудность здесь состоит не столько в несовременности священных канонов,
сколько в нашей неспособности жить по духу канонов, то есть по духу
православного Предания. Отсюда и отсутствие предпосылок и критериев для
правильной их оценки. Вот почему любая попытка видоизменения
священных канонов пастырями и богословами, не имеющими внутренней
связи с Преданием, обречена на провал. Поэтому на первом месте стоит, по
святоотеческому изречению, «доброе изменение» пастырей Церкви в свете
Предания, и это создаст необходимые предпосылки для подлинного
обновления канонического предания.