- Междн

Берлином
и Москвой
Славомир Дембски -
историк и политолог.
Директор Польского института международных дел
в 2007-2010 гг. и в настоящее время (с февраля 2016 г.).
В 2011 г. был организатором и первым директором
(2011-2016 гг.) Центра польско-российского диалога
и согласия, созданного в соответствии с постановлением
Сейма Республики Польша.
В 2008-2016 гг. - член Польско-российской группы
по сложным вопросам.
Редактор томов польских дипломатических документов
за 1918 и 1919 годы.
Автор монографии «Между Берлином и Москвой.
Германо-советские отношения 1939-1941 гг.»,
•Л * ^ * Z ?
I нй получившей высокую оценку рецензентов как одно
из лучших монографических исследований этой темы
в мировой литературе.

Центр польско-российского диалога и согласия

является государственным юридическим лицом
Республики Польша, созданным с целью поддержки
и развития польско-российских отношений, в том числе
в области истории, культуры, науки и образования.
Центр ведет научные исследования и издательскую
деятельность, предоставляет стипендии для молодых
российских ученых, организует и финансирует
мероприятия, предпринимаемые во имя диалога
и согласия в польско-российских отношениях.

CENTRUM
POLSKO-ROSYJSKIEGO
DIALOGU I POROZUMIENIA
 S tau jo m ir D ę b s k i
P o ls k i In stytu t Sprcu u M i ę d z y n a r o d o u j y c h

Międ zy
Beru n em
a Mdskw ą
Stosu nk i n iem iec k o -s d w iec k ie
1939-1941
U U y d o n ie d r u g i e p o p r o u u i o n e

PISM
Warszawa
2007
Со в ет при През и д ен те Российской Фед ерац ии
ПО Р А З В И ТИ Ю ГРАЖ Д АН С К О ГО О Б Щ ЕС ТВ А
И ПРАВАМ Ч ЕЛ О В ЕК А

О С УД А РС ТВ ЕН Н Ы Й А Р Х И В
оссийской Ф е д е р а ц и и

Р О С С И Й С К И Й ГО С УД А Р С ТВ ЕН Н Ы Й А Р Х И В
О Ц И АЛ Ь Н О -П О Л И ТИ Ч ЕС К О Й И С Т О Р И И

Презид ен тс к ий ц ен тр Б. Н. Е л ьц ин а

И зд ател ь с тв о
«П ол и ти ч ес к ая э нц икл опед ия»

М е ж д у н а р о д н о е и с т о р и к о -п р о с в е т и т е л ь с к о е ,
Б Л А ГО Т В О Р И ТЕЛ Ь Н О Е И П Р АВ О З АЩ И ТН О Е
об щ ес тв о «М ем о ри ал »

И н с ти тут научной инф орм ации

ПО О Б Щ ЕС ТВ ЕН Н Ы М Н АУКАМ Р А Н
УДК94(100)"654'
ББК 63.3(0)6
ДЗО

NARODOWY PROGRAM
ROZWOJU HUMANISTYKI
Публикация финансируется в рамках программы
Министерства науки и высшего образования Республики Польша
«Национальная программа развития гуманитарных наук»
в 2014-2019 годах
Редакционный совет серии:
Й. Баберовски (Jörg Baberowskï), Л. Виола (Lynn Viola),
А. Грациози (Andrea Graziosi), A. A. Дроздов,
Э. Каррер Д’Анкосс (Hélène Carrère D ’Encausse),
В. П. Лукин, С. В. Мироненко, В. Пасат (Valeria Pasat),
Ю. С. Пивоваров, |А. Б. Рогинский,! Р. Сервис (Robert Service),
Л. Самуэльсон (Lennart Samuelson), А. К. Сорокин,
Ш. Фицпатрик (Sheila Fitzpatrick),
М. А. Федотов, О. В. Хлевнюк

Дембски С.
ДЗО Между Берлином и Москвой. Германо-советские отношения
в 1939-1941 гг. / Славомир Дембски ; [пер. с польск. Ю. Чайнико-
ва, науч. ред. В. А. Невежина]. - М. : Политическая энциклопедия,
2018. - 814 с. : ил. - (История сталинизма).

ISBN 978-5-8243-2220-0
Монография является переводом на русский язык книги известного
польского историка С. Дембски о советско-германских отношениях. Автор
предпринял попытку ответить на следующие вопросы: в чем заключалась мо­
тивация внешней политики Третьего рейха и Советского Союза в ходе дву­
сторонних отношений после заключения 23 августа 1939 г. пакта Риббентро­
па - Молотова? Какие факторы повлияли на формирование этих отношений?
Что предопределило нападение Германии на СССР 22 июня 1941 г.? Основыва­
ясь на анализе историографии проблемы, а также опираясь на солидную источ-
никовую базу (документы из архивов Польши, Германии, России, Великобри­
тании и США), опубликованные материалы, а также на мемуарную литературу,
дневники, переписку, периодику, автор обстоятельно и полно дает ответы на по­
ставленные вопросы.
В монографии сделан основополагающий вывод о том, что несмотря на все
попытки осуществления советско-германского сотрудничества, несовпадение
интересов Берлина и Москвы свело их на нет. Война между Германией и СССР
оказалась неизбежной в силу ошибок, которые и Гитлер, и Сталин допустили
при оценке ситуации на мировой арене, сложившейся после капитуляции Фран­
ции.
Книга рассчитана на ученых, студентов и на всех интересующихся историей.
УДК 94(100) "654"
ББК 63.3(0)6

ISBN 978-5-8243-2220-0 © Центр польско-российского диалога и согласия, 2018

© Издание на русском языке. Оформление.
Издательство «Политическая энциклопедия», 2018
 ПРЕДИСЛОВИЕ К РОССИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ

Мне чрезвычайно приятно, что благодаря стараниям многих ин­

ститутов и любителей истории в России я могу сейчас обратиться
к русскоязычным читателям с Предисловием к русскому изданию
моей книги «Между Берлином и Москвой. Германо-советские от­
ношения 1939-1941 гг.». Я готовил эту книгу почти шесть лет, ко­
торые посвятил чтению обширной мировой литературы по предмету
и работе в немецких, российских, польских и британских архивах.
Когда я, молодой исследователь, впервые приехал в Москву, чтобы
начать свои архивные изыскания, от одного сотрудника российского
МИД, занимающегося архивами, я услышал, что тема моих научных
интересов лишена перспектив. «Все на эту тему уже написано, - ре­
шительно заявил он, - все опубликовано. Подумайте о какой-нибудь
другой теме». Такое мнение мне уже тогда показалось курьезным.
Совершенно очевидно, что это было мнение чиновника, имевшего
о работе историка смутное представление. Архивные исследования
всегда приносят что-то новое, там всегда можно что-то найти, но даже
если перед исследователем старый, в смысле хорошо всем известный
документ, то все равно получается новое знание, ибо каждый исто­
рик читает историю в документах по-своему. У каждого свой багаж
знаний, опыта, свой круг чтения и свои построенные на всем этом
размышления, которые в итоге определяют его особую манеру ар­
хивного поиска, его особый взгляд на пожелтевшие страницы архив­
ных документов, пестрящие пометами и резолюциями чиновников и
исторических деятелей. Хотя бы по этой причине я был убежден, что
моя работа даст результат. Но если бы только это... Источником са­
мого большого моего оптимизма относительно будущего моей рабо­
ты стала бьющая ключом научная жизнь Москвы. Российская исто­
риография переживала тогда свой золотой век. В начале 1990-х гг.
российские архивы распахнули двери ученым всего мира. Бывало,
что в читальных залах архивов выстраивались очереди из историков
разных стран, воодушевленных возможностью исследовать историю
Советского Союза. Политика отмежевания от советского прошлого,
5
которую вел президент Борис Ельцин, дала возможность увидеть свет
тысячам документов, хранившимся до той поры под семью печатями.
В последнее десятилетие XX в. историки получили доступ к оке­
ану не известных им ранее документов, в ином свете представляю­
щих советское прошлое. Коммунизм рухнул, но оставил после себя
огромное архивное наследство, которое впервые можно было под­
вергнуть систематической научной рефлексии. И хоть, к сожалению,
это время длилось недолго, советская историография сумела пре­
красно воспользоваться им. Тогда она полной грудью дышала возду­
хом свободы. Эта свобода привела к тому, что российские историки
стали писать прекрасно документированные новаторские работы по
истории СССР. Свидетельством этой необычайной атмосферы ста­
ли исторические (во всех смыслах этого слова) дискуссии в Москве.
Зачастую очень жаркие и проходившие на очень высоком научном
уровне. Одна из них - «незапланированная дискуссия» российских
историков на тему характера подготовки Советского Союза к прибли­
жающейся войне с Германией. В восьмидесятые годы XX в. бежав­
ший на Запад офицер советской военной разведки Виктор Суворов
сформулировал гипотезу, гласящую, что советские приготовления
имели наступательный характер. Открытие советских архивов по­
сле краха коммунизма дало возможность российским историкам
предпринять проверку этой гипотезы на основе первоклассного ар­
хивного материала, практически нигде ранее не публиковавшегося.
Российскую научную прессу заполнили статьи с публикациями ис­
точников. Проходили организованные на высшем научном уровне
конференции, доклады потом публиковались. Часть историков, по
большей части люди старшего поколения, которые свою научную и
административную карьеру сделали в советское время, отстаивали
классические интерпретации, согласно которым Советский Союз
всегда стоял на страже мира, а начало Второй мировой войны - ис­
ключительно вина западных империалистов, которые не только не
захотели сдержать Гитлера, но еще и провоцировали его напасть на
Родину Пролетариата. Однако сеньоры исторической науки столк­
нулись с новой волной исследователей, зачастую лучше знавших
недавно открытые документы, смело, не обращая внимания на недо­
вольство научной бюрократии, бросавших вызов наезженным про­
пагандистским схемам, находящим поддержку у аппаратчиков от
науки. Они стали силой новой свободной российской историогра­
фии. Это они поставили под вопрос миф о Сталине как защитнике
мира в Европе. Таким образом, они совместно создали исключитель­
ную атмосферу интеллектуальной и научной Москвы в середине
1990-х гг. Представителей обоих сообществ я встречал в архивах, в
научных институтах Российской Академии наук, в научных библио­
6
теках и книжных магазинах, но также в кафе и барах. Книга, которую
сегодня я представляю русскоязычному читателю, - своего рода дань
уважения той Москве, тому времени свободных, демократичных на­
учных дебатов о Советском Союзе, о Сталине, его внешней политике
и политике сотрудничества с Адольфом Гитлером - весьма тесном в
1939-1940 годы, - а также о подготовке Красной армии к вооружен­
ному столкновению с вермахтом.
Велик список моих российских друзей-ученых, которым так мно­
гим обязана эта книга, очень велик. Я должник каждого из участни­
ков «незапланированной дискуссии», каждого добросовестного рос­
сийского исследователя советского прошлого и внешней политики
СССР. Впрочем, и не вполне искренне заблуждавшихся я тоже не
могу обойти молчанием. История - не математика, и каждая интер­
претация, пусть даже ошибочная, оттачивает критический аппарат
исследователя, делая его совершеннее, что приближает его к научной
истине.
Здесь я хотел бы особым образом выразить благодарность пяти
российским историкам, без помощи которых эта книга не увидела
бы свет. Хотелось бы от всей души поблагодарить проф. Альбину
Федоровну Носкову, работавшую тогда в Институте славяноведения
Российской Академии наук, за доброжелательность, за бесценную по­
мощь в налаживании контактов с российским научным сообществом
в самом начале моего пребывания в Москве. Профессору Алексею
Ильичу Миллеру, который тогда работал в том же институте, за ока­
занную помощь в организации моей первой научной командировки в
Москву и за постоянные интеллектуальные в хорошем смысле про­
вокации с его стороны. Наверняка я был бы сегодня каким-то дру­
гим историком, иначе интерпретировал бы историю России и СССР,
если бы не беседы с Алешей.
Наконец, слова особой благодарности я должен обратить к актив­
ным участникам «незапланированной дискуссии», с которыми я вел
бесконечные диспуты. Спасибо им за помощь как в ознакомлении
с российским научным сообществом, так и в составлении библио­
графии. Я хотел бы выразить сердечную благодарность профессору
Михаилу Ивановичу Мельтюхову, с которым я подружился, работая
в российских архивах. Я считаю Михаила их лучшим знатоком, и в
особенности - военных архивохранилищ. Без наших долгих предмет­
ных разговоров на тему источников мне было бы значительно труд­
нее писать свою книгу.
Помощь российских друзей действительно очень много мне дала,
однако ответственность за представленные в данной книге интерпре­
тации целиком лежит на мне. Я сосредоточил в этой книге все зна­
ния, которые мне удалось накопить и осмыслить. Много вопросов,

7
для решения которых у меня не было достаточных оснований или
документальной базы, я оставил без ответа. Прошло более десяти лет
с момента, когда я закончил работу над этой монографией, с тех пор
открылись новые источники, появились новые данные, тем не менее
это не изменило принципиальной линии моей мысли и не умалило
значения содержащихся в книге интерпретаций.
В то же время я надеюсь, что моя книга станет для русскоязычных
читателей источником духовного поиска. Может быть, ее возьмет в
руки будущий исследователь вопросов и проблем, которые много лет
назад сподвигли меня на исследование германо-советских отноше­
ний 1939-1941 гг. Надеюсь, что моя книга поможет им принять ре­
шение продолжать исследования в этом направлении. А исследовать
есть что, еще очень много вопросов остается без удовлетворительного
ответа. В любом случае, желаю интересного чтения.
Славомир Д ем бски
 ВВЕДЕНИЕ

Советско-германские отношения 1939-1941 гг. не раз станови­

лись предметом серьезного исторического исследования. Им посвя­
щены десятки монографий и сотни статей, содержащих как обоб­
щенный взгляд на проблему, так и углубленное изучение отдельных
моментов. Появлялись даже публичные заявления историков, зани­
мающихся этой проблематикой, которые утверждали, что на эту тему
уже все сказано. И все же автор этой монографии убежден, что суще­
ствуют весомые аргументы в пользу проведения новых исследований
в этой области.
Во-первых, в мировой историографии не хватает современного
подхода к этой проблеме, в котором бы учитывались введенные в на­
учный оборот в 1990-е гг. не известные ранее советские источники.
С другой стороны, возобновление архивных исследований польским
историком дает шанс взглянуть на отношения между Третьим рей­
хом и Советским Союзом в 1939-1941 гг. без груза того историче­
ского бремени, которым стал опыт войны 1941-1945 гг. и от которо­
го так трудно абстрагироваться и немецким, и российским ученым.
Во-вторых, за последнее десятилетие мировая историография так и
не отметилась новой монографией по германо-советским отноше­
ниям интересующего нас периода, в которой были бы максимально
использованы источники с обеих сторон. В-третьих, существовала
насущная потребность, чтобы по завершении в конце 1980-х гг. спо­
ра немецких историков (Historikerstreit), а также после публикаций
Виктора Суворова и спровоцированной ими «незапланированной
дискуссии»1 российских историков в 1990-е гг. комплексно заняться
проблематикой германо-советских отношений накануне гитлеров­
ского нападения на Советский Союз в 1941 г., а также попытаться ве­
рифицировать сформулированные за последнее время тезисы с менее
эмоциональных позиций, чем это могли сделать немцы или русские.

1 Такое определение использовал В.А. Невежин, один из ее участников.

См.: Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? Незаплани­
рованная дискуссия: Сборник материалов. М., 1995.

9
Не подлежит сомнению, что проблематика, связанная с причинами
нападения Германии на Советский Союз в 1941 г., а также пораже­
ния Красной армии на первом этапе этой войны, все еще представ­
ляет предмет живого интереса сообществ обеих стран и часто впле­
тается в современные политические споры. Особенно это заметно в
сегодняшней России, где после распада СССР мифологизированную
советской пропагандой историю Великой Отечественной войны,
равно как и другие символы советского прошлого, часто пытаются
использовать в качестве инструмента для воспитания российской
национальной гордости, необходимой для взращивания чувства на­
циональной идентичности, тем более в условиях дефицита государ­
ствообразующих идей, который теперь преодолевает постсоветская
Россия.
Ситуация, в которой исторические исследования становятся
элементом спора в процессе формирования национальной идентич­
ности, как правило, не способствует углубленной, стремящейся к
объективности исторической рефлексии. Тем не менее российская
историография, восполнявшая в последнее десятилетие XX в. про­
белы в изучении истории социалистической эпохи, внесла большой
вклад в исследование интересующей нас проблематики, о котором,
к сожалению, мало известно за пределами России. Не вдаваясь в
подробное рассмотрение разнообразных причин столь слабого зна­
комства западных исследователей с работами их российских коллег,
следует отметить, что его результатом стал уход западной истори­
ографии в интерпретации, основные тезисы которых были сформу­
лированы ранее, в 1960-е-1970-е гг., на базе имевшихся на то время
источников, не сравнимой с нынешней. По этой причине автор пред­
принял попытку свести воедино результаты исследований западных
ученых и тех тезисов и гипотез, которые выдвинули за последнее вре­
мя российские историки.
Главная исследовательская проблема, предопределившая направ­
ление предпринятого в данной работе анализа, сводилась к поиску
ответов на три основных вопроса: какова была мотивация внешней
политики Третьего рейха и Советского Союза в двусторонних отно­
шениях после заключения 23 августа 1939 г. договора о ненападении,
называемого также пактом Риббентропа - Молотова? какие факто­
ры влияли на формирование этих отношений? что вызвало, в конеч­
ном счете, германо-советскую войну, начавшуюся 22 июня 1941 г. с
нападения Третьего рейха на СССР? Из этого следует, что времен­
ные рамки определяются двумя датами: 23 августа 1939 г. и 22 июня
1941 г.
В силу необходимости круг затронутой проблематики был огра­
ничен исключительно политическими и военными аспектами гер-

10
мано-советских отношений. Поэтому хозяйственные вопросы не
стали предметом исследования, результаты которого представлены
в данной монографии; этим моментам посвящено лишь несколько
абзацев, причем там, где это было необходимо по другим причинам.
Несомненно, это очень важная тематика, заслуживающая особого
разговора, но доступная база источников здесь значительно беднее,
особенно если говорить о российских архивах. За последнее время,
опираясь прежде всего на немецкие архивные документы, эту пробле­
му изучали исследователи из Германии - Ханс Швендеманн1 и Карл
Хайнц Блюменхаген2. В их работах представлен исчерпывающий
анализ различных аспектов советско-германских экономических и
торговых отношений за период 1939-1941 гг., а по уровню детализа­
ции они превосходят опубликованные в 1990-е гг. работы Мартина
Цайдлера3 и Ганса-Эриха Фолькмана4.
Важным подспорьем в изучении этой проблематики стали доку­
менты из личного фонда А. И. Микояна, который в интересующий
нас период занимал пост наркома внешней торговли СССР, был
членом Политбюро ЦК ВКП(б), курировавшим ход торгово-эконо­
мических переговоров с Третьим рейхом. Это собрание хранится в
Российском государственном архиве социально-политической исто­
рии (РГАСПИ) в Москве и, судя по описи, с которой автору удалось
ознакомиться, содержит материалы, касающиеся советско-герман­
ских торгово-экономических отношений 1939-1941 гг., в том числе
протоколы бесед и переговоров. Однако в то время, когда велась ра­
бота над данной монографией, многочисленные попытки познако­
миться с находящимися в личном фонде Микояна документами не
дали результата, ибо с него еще не был снят гриф секретности.
Мимоходом в настоящей работе были затронуты также вопросы
пропаганды в контексте подготовки обеих сторон к вооруженному
конфликту. Впрочем, появились монографии, в которых довольно

1 Schwendemann Я. Die wirtschaftliche Zusammenarbeit zwischen dem

Deutschen Reich und der Sowjetunion von 1939 bis 1941. Berlin, 1993.
2 Blumenhagen K.H. Die deutsch-sowjetischen Handelbeziehungen 1939—
1941. Hamburg, 1998.
3 Zeidler M. Deutsch-sowjetischen Wirtschaftsbeziehungen im Zeichen des
Hitler-Stalin-Paktes / / Zwei Wege nach Moskau. Von Hitler-Stalin Pakt bis zum
«Unternehmen Barbarossa». München, 1991. S. 93-110.
4 Фолькман Х.-Э. Советский Союз в экономических расчетах «Третьего
рейха» 1933-1941 годы / / Отечественная история. 1997. № 2. С. 74-86.

И
серьезно изучается данная проблематика, и в связи с этим трудно
было добавить что-то новое в ее исследование1.
Также пришлось отказаться от подробного анализа текстов со­
ветско-германских договоров от 23 августа и 28 сентября 1939 г. и
секретных протоколов к ним. Содержание этих документов в насто­
ящее время хорошо известно. Они публиковались сотни раз, и их
можно найти чуть ли не в каждом учебнике истории, поэтому в пер­
вой главе дано лишь их краткое описание и указаны обстоятельства
появления.
В силу других причин при рассмотрении проблемы был опущен
документ, выявленный и опубликованный российской исследова­
тельницей Т.С. Бушуевой. По ее мнению, это запись выступления
И. В. Сталина на заседании Политбюро 19 августа 1939 г., на котором
советский руководитель сообщил своим соратникам о намерении
заключить пакт с Гитлером и о целях, которые в свете этого собы­
тия тогда стояли перед советской внешней политикой2. О выступле­
нии Сталина 19 августа сообщило уже в 1939 г. Агентство «Гавас»,
а опубликованный в западноевропейской прессе на основе этого
сообщения текст сталинской «речи» был еще в 1950-е гг. признан
германским исследователем Эберхардом Йеккелем фальшивкой3.

1 Невежин В Л . Синдром наступательной войны. Советская пропаганда

в преддверии «священных боев», 1939-1941 гг. М., 1997; он же. «Если зав­
тра в поход...» Подготовка к войне и идеологическая пропаганда в 30-х -
40-х годах. М., 2007; DmitrówE. Obraz Rosji i Rosjan w propagandzie narodowych
socjalistów 1933-1945. Warszawa, 1997.
2 Бушуева Т.С. «Проклиная - попробуйте понять» / рец. на кн. В. Суво­
рова «Ледокол» и «День-М» / / Новый мир. 1994. № 12. С. 230-237. Текст
предполагаемого выступления Сталина см.: Czwarty rozbiór Polski. Z dziejów
stosunków radziecko-niemieckich w okresie międzywojennym. Warszawa, 1990.
S. 212; Agresja sowiecka na Polskę w świetle dokumentów, 17 września 1939
(ASP). T. 1. Warszawa, 1994. Dok. № 28. S. 71.
3 Jäckel E. Über die angebliche Rede Stalins vom 19. August 1939 / /
Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1958. S. 4. Об этом выступлении упоминал
в своих мемуарах Уинстон Черчилль: «Вечером 19 августа [1939 г.] Сталин
сообщил членам Политбюро, что собирается подписать пакт с Германией»
( Черчилль У. Вторая мировая война: В 3-х кн. Кн. 1. Т. I—II. М., 1991. С. 178).
В свою очередь, аналитики, сотрудничавшие с Абвером и Министерством
иностранных дел, в июле 1941 г. признавали эти публикации достоверными
(Aufklärungs-Ausschuß Hamburg-Bremen / / ВА-МА. OKW /Am t Ausland/
Abwehr/Länderberichte UdSSR. Sygn. RW 5/52. Пагинация отсутствует).
(С.З. Случ, используя документальные материалы, убедительно доказал,
что И.В. Сталин 19 августа не выступал с речью перед членами Политбюро

12
Детальный критический анализ представленного Бушуевой доку­
мента дает основание для вывода, что и на этот раз мы имеем дело с
недостоверным материалом.
Поле исследования было дополнительно сужено в результате
избранной автором европоцентричной перспективы рассмотрения
германо-советских отношений. Такой подход обусловлен тем, что
в интересующий нас период европейские проблемы имели приори­
тетное значение как для Берлина, так и для Москвы. Однако нега­
тивным следствием такой исходной позиции, с которым автор был
вынужден, к сожалению, смириться, стало то, что за границами при­
стального внимания автора пришлось оставить сюжеты, связанные
с Азией. Поэтому в настоящей монографии в контексте германо-со­
ветских отношений не были подняты вопросы, касающиеся Китая и
Афганистана, мало места отведено и Японии, которая стала предме­
том рассмотрения лишь в связи с проектом «континентального бло­
ка», с поездкой японского премьера Ёсукэ Мацуоки в Европу в конце
марта - начале апреля 1941 г. и в качестве сопутствующего обстоя­
тельства советского оперативного планирования. Да и анализ опера­
тивных документов Красной армии показывает, что значение «япон­
ской угрозы» для стратегии Советского Союза на международной
арене, в частности для советской политики в отношении Третьего

ЦК ВКП(б). См.: Случ С.З. Речь Сталина, которой не было / / Отечествен­

ная история. 2004. № 1. С. 113-139. Примечательна реакция самого Сталина
на распространявшиеся иностранными средствами массовой информации о
его мифической «речи 19 августа 1939 г.» 28 ноября 1939 г. полномочный
представитель СССР в Париже Я.З. Суриц сообщил в Народный комисса­
риат иностранных дел, что в тот день все французские газеты «под самыми
шумными заголовками поместили переданную Гавасом “из Женевы” очеред­
ную сенсацию» - «содержание доклада Сталина на заседании Политбюро от
19 августа» (Документы внешней политики (далее - ДВП). 1939. T. XXII.
В 2 кн. Кн. 2. Сентябрь-декабрь. М., 1992. Док. № 813. С. 343). (Уже 30 ноя­
бря в газете «Правда» была опубликоваан небольшая заметка, озаглавленная
«О лживом сообщении агентства “Гавас”», авторство которой, несомненно,
принадлежало И.В. Сталину (См.: РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1123. Л. 39;
Д. 1542. Л. 23). Впоследствии он резко отрицательно реагировал на мате­
риалы, распространявшиеся этим крупнейшим информационным органом
Франции. Так, ознакомившись со служебным выпуском бюллетеня ТАСС от
10 января 1940 г. под заголовком «Агентство Гавас о военных действиях в
Финляндии», Сталин оставил следующую краткую, но выразительную ре­
золюцию красным карандашом: «Сволочь». См.: РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11.
Д. 207. Л. 88) . - Науч. ред.

13
рейха, было, похоже, менее существенным, чем до сих пор считали
исследователи.
Как уже говорилось, германо-советским отношениям 1939-
1941 гг. посвящено в историографии очень много внимания, но по­
стоянно возникают все новые и новые сюжеты, переосмысливают­
ся устоявшиеся взгляды, продолжается поиск ответов на вопросы
о мотивах, которыми руководствовались Сталин и Гитлер, когда в
августе 1939 г. приняли решение заключить договор о ненападении
между Советским Союзом и Третьим рейхом. Почему такому раз­
витию событий не помешали идеологические различия, которые
прежде заставляли видеть в обоих режимах ярых антагонистов?
Продолжаются и дискуссии о мотивах Гитлера при принятии в
1940 г. решения о начале подготовки к нападению на СССР, о роли
германо-советских отношений в стратегии Гитлера и Сталина, о ви­
зите В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г. и о последствиях этого
визита. Кроме того, среди историков продолжается спор о том, мож­
но ли операцию «Барбаросса» характеризовать как «превентивную
войну», а также действительно ли Сталин собирался «опередить»
Гитлера и сам готовился к «наступательной войне»?
В существующих на сегодняшний день в историографии интер­
претациях доминирует тенденция к упрощению и статичному подхо­
ду к анализу мотивов, которыми руководствовались Гитлер и Сталин
в своих взаимоотношениях, как именно шел поиск обоснования про­
думанных и последовательно реализуемых планов, каковыми оба ли­
дера якобы должны были руководствоваться во внешней политике
своих стран в бурные 1939-1941 гг. Причем различия в их намере­
ниях касались главным образом тех факторов, которые оказали са­
мое сильное влияние на внешнеполитические «программы». Короче
говоря, часть исследователей указывали на их «идеологическую за­
программированность», тогда как другие были склонны видеть в их
основе рациональные моменты, вытекающие из по-разному понимае­
мой Realpolitik (реальной политики)1.

1 См., например: Jäckel Е. Panowanie Hitlera, spełnienie światopoglądu.

Wrocław-Warszawa, 1989; Jacobsen H.-A. Nationalsozialistische Aussenpolitik
1933-1938. Frankfurt a. M„ 1968; Hillgruber A. Hitlers Strategie. Politik und
Kriegführung 1940-1941. Bonn, 1993 (репринт 1965); Steinert M. Hitler.
München, 1994; Городецкий Г. Роковой самообман. Сталин и нападение Гер­
мании на Советский Союз. М., 1999; Сиполс В Я . Тайны дипломатические.
Канун Великой Отечественной. 1939-1941. М., 1997; Мельтюхое М.И. Упу­
щенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 гг. (Документы, фак­
ты, суждения). Изд. 3-е, испр. и доп. М., 2008.

14
 Между тем анализ доступных источников скорее показывает,
что такого рода подход не позволяет увидеть, что при высоком ди­
намизме развития событий на международной арене в рассматривае­
мый в настоящей монографии период как у Гитлера, так и у Сталина
было много трудностей с правильной интерпретацией ситуации, а на
углубленную рефлексию времени обоим, как правило, не хватало.
В результате нелегко было последовательно реализовывать принци­
пы, которые исповедовали каждый из этих лидеров накануне мирово­
го конфликта. В самые напряженные моменты в процессе принятия
принципиальных решений, которые впоследствии предопределяли
характер германо-советских отношений, обе стороны допускали се­
рьезные ошибки в оценке не только собственных возможностей, но
и намерений противоположной стороны, в том числе в определении
границ поля для маневра противника. Порой складывается впечатле­
ние, что на развитие германо-советских отношений принципиальное
воздействие оказывали не столько идеологические принципы или
стратегические цели, сколько дезориентация в общей ситуации на
международной арене, ставшая особенно заметной после капитуля­
ции Франции в 1940 г. и сохранявшаяся в принципе до дня нападе­
ния Гитлера на СССР.
Впрочем, такая констатация не может стать поводом для выска­
зывания негативных мнений о талантах Гитлера или Сталина как
государственных руководителей, о профессиональных способностях
германских и советских дипломатов и военных, их умения правиль­
но оценивать и предвидеть происходящее. В 1939-1941 гг. события
сменяли друг друга с молниеносной быстротой, ситуация менялась
ежечасно, а в таких условиях даже гениальные задатки вождей не
могли гарантировать ее безошибочную оценку и принятие только
удачных решений. История германо-советских отношений с момен­
та подписания договора о ненападении в августе 1939 г. и до агрес­
сии нацистской Германии против СССР - это в значительной части
история больших и малых недоразумений, бесконечных нестыковок,
неудачных оценок и трагических ошибок лидеров обоих государств.
Об этом, собственно, по большей части и идет речь в данной моно­
графии.

Самая давняя традиция изучения германо-советских отно­

шений 1939-1941 гг. существует в германской историографии.
Немецкие историки издавна предпринимали глубокие и много­
сторонние исследования целей внешней политики Гитлера и
15
Третьего рейха. Здесь следует упомянуть фундаментальные ра­
боты Андреаса Хильгрубера1, Клауса Хильдебранда2, Эберхарда
Йеккеля3, Ханса Адольфа Якобсена4, Акселя Куна5, Бернда Мартина6
и Герхарда Хасса7. Наиболее ценной среди них представляется ра­
бота Хильгрубера «Hitlers Strategie», поскольку этот историк в ка­
честве исходной точки для своих рассуждений о целях политики
Гитлера взял 1940 г. Фюрер тогда принял целый ряд решений, ко­
торые предопределили ход вооруженного конфликта, а также в
большой степени конфигурацию Европы на следующие полвека.
Многие интерпретации, представленные в данной книге, оказа­
лись идентичными выводам, к которым пришел Хильгрубер, не­
которые из его находок до сих пор сохраняют исключительное
значение.
На важную роль министра иностранных дел Третьего рейха
Иоахима фон Риббентропа в формировании внешнеполитиче­
ских стратегических концепций Третьего рейха обращал внимание
Вольфганг Михалка8. Нельзя не упомянуть очень интересные ра­
боты Бернда Мартина, проливающие свет на проблему германских

1 Hillgruber A. Die Zerstörung Europas. Beiträge zur Weltrkriegsepoche

1914-1945. Frankfurt a. M., 1979; idem. Der Zweite Weltkrieg 1939-1945.
Kriegsziele und Strategie der großen Mächte. Stuttgart, 1982 (1989); idem.
Hitlers Strategie...
2 Hildebrand K. Deutsche Aussenpolitik 1933-1945. Kalkül oder Dogma?
Stuttgart, 1972 (1980); idem. Das vergangene Reich. Deutsche Aussenpolitik von
Bismarck bis Hitler 1871-1945. Stuttgart, 1995.
3 Jäckel E. Panowanie Hitlera...; idem. Hitler’s Weltanschauung: A Blueprint
for Power. Middletown, 1971; idem. Hitlers Kriegspolitik und ihre nationalen
Voraussetzungen / / 1939. An der Schwelle zum Weltkrieg. Die Entfesselung
des Zweiten Weltkrieges und das internationale System. Berlin - New York,
1990.
4 Jacobsen H.-A. Nationalsozialistische Außenpolitik, 1933-1938; idem. Zur
Rolle der Diplomatie im Dritten Reich / / Das diplomatische Korps 1871-1945.
Boppard a. Rh., 1985.
5 Kuhn A. Hitlers außenpolitisches Programm. Entstehung und Entwicklung
1919-1933. Stuttgart, 1970.
6 Martin B. Weltmacht oder Niedergang? Deutsche Großmachtpolitik im 20.
Jahrhundert. Dannstadt, 1989.
7 Hass G. Krieg in Ost oder West? Zu Entscheidung über die Reihenfolge der
faschistischen Aggression / / Der W eg in den Krieg. Studien zur Geschichte der
Vorkriegsjahre (1935/36 bis 1939). Berlin, 1989.
8 Michałka W. Ribbentropunddiedeutsche Weltpolitik 1933-1940. München,
1980; idem. Vom Antikomintern Pakt zum euro-asiatischen Kontinentalblock:

16
мирных предложений в 1939-1941 гг. и реальных возможностей ком­
промиссного окончания войны на Западе перед нападением Гитлера
на Советский Союз1. В последнее время выводы Мартина были до­
полнены Ульрихом Шли2. Существенное значение имеют также
работы Райнера Ф. Шмидта3, в которых подводится итог западных
историографических исследований на тему миссии Рудольфа Гесса
в Англию в мае 1941 г. К сожалению, Шмидт не учел важные но­
вые источники и сообщения с описанием советской реакции на это
событие.
Многие вопросы, касающиеся военно-политических аспектов
внешней политики Третьего рейха, рассмотрены в коллективном
труде, который представляет собой критический немецкий взгляд
на историю Второй мировой войны, причем для настоящей моно­
графии наибольшее значение имел 4-й том, речь о котором пойдет
далее4.
Монографический подход к проблеме германо-советских от­
ношений в интересующий нас период представляют, в частности,
Филипп Вальтер Фабри5, Ингеборг Фляйшхауэр6, Герхард Людвиг

Ribbentrop Alternativkonception zu Hitlers aussenpolitischen «Programm» / /

Nationalsozialistische Aussenpolitik. Darmstadt, 1978.
1 Martin B. Die Friedensinitiativen und Machtpolitik im Zweiten Weltkrieg
1939-1942. Düsseldorf, 1974; idem. Das «Dritte Reich» und die «Friedens»-
Frage im Zweiten Weltkrieg / / Nationalsozialistische Aussenpolitik...
2 Schlie U. Kein Friede mit Deutschland. Die geheimen Gespräche im Zweiten
Weltkrieg 1939-1941. München-Berlin, 1994.
3 Schmidt R.F. Rudolf Hess «Botengang eines Toren»? Der Flug nach
Grossbritannien vom 10. Mai 1941. Bonn, 1997; idem. Der Hess-Flug und
das Kabinett Churchill. Hitlers Stellvertreter im Kalkül der britischen
Kriegsdiplomatie M ai-Juni 1941 / / Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1994.
Z. 1.
4 Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg, Militärgeschichtlichen
Forschungsamt Freiburg. Stuttgart, 1979-1990. Bd. 1-6. Что касается IV тома,
то автор пользовался «карманным» изданием: Der Angriff auf die Sowjetunion.
Frankfurt a. M., 1991.
5 Fabry P.W. Der H itler-Stalin Pakt 1939-1941. Ein Beitrag zur Methode
sowjetischer Außenpolitik. Darmstadt, 1962; idem. Die Sowjetunion und das
Dritte Reich 1933-1941. Stuttgart, 1971.
6 Фляйшхауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипло­
матии. 1938-1939. М., 1990; Fleischhauer I. Diplomatischer W iderstand gegen
«Untenehemen Barbarossa». Die Freiedensbemühungen der Deutschen Botschaft
Moskau 1939-1941. Frankfurt a. M., 1991.
17
Вайнберг1 и Аксель Кун2, а также Андреас Хильгрубер3, который
рассмотрел проблему внешней политики Советского Союза за весь
период Второй мировой войны в целом4. Интересный и нетривиаль­
ный подход продемонстрировал Эрнст Нольте: германо-советские
отношения 1939-1941 гг. он интерпретирует как временный перерыв
в продолжавшемся с Первой мировой войны общеевропейском спо­
ре мировоззрений, который разгорелся между поднимавшим голову
фашизмом и большевизмом, споре, который он назвал «европей­
ской гражданской войной». По мнению Нольте, эта война вспыхну­
ла с удвоенной силой после нападения Гитлера на Советский Союз в
июне 1941 г.5
Трудно переоценить также значение работ, проливающих свет на
политику рейха в отношении государств, упомянутых в приложен­
ном к договору Риббентропа - Молотова секретном протоколе и
оказавшихся в сфере интересов СССР или же неожиданно сыграв­
ших заметную роль в советско-германских отношениях. Здесь следу­
ет назвать работы Герда Юбершера6, Андреаса Хильгрубера7, Ганса
Иогана Хоппе8 и Клауса Шёнхерра9.

1 Weinberg G.L. Germany and the Soviet Union, 1939-1941. Leiden 1951.
См. также более позднее исследование этого автора на ту же тему: idem.
German Diplomacy toward the Soviet Union / / Soviet U nion/Union Soviétique.
1991. Vol. 18. S. 317-333.
2 Kuhn A. Das Nationalsozialistische Deutschland und die Sowjetunion / /
Hitler, Deutschland und die Mächte. Materialen zur Aussenpolitik des Dritten
Reiches. Düsseldorf, 1978. S. 639-653.
3 Hillgruber A. Der Hitler-Stalin-Pakt und die Entfesselung des Zweiten
Weltkrieges. Situationsanalyse und Machkalkül der beiden Pakt-Partner / /
Idem. Die Zerstörung Europas. Beiträge zur Weltrkriegsepoche 1914-1945.
4 Idem. Sowjetische Außenpolitik im Zweiten Weltkrieg. Königstein-
Düsseldorf, 1979.
5 Nolte E. Der europäische Bürgerkrieg 1917-1945. Nationalsozialismus und
Bolschewismus. Frankfurt a. M., 1987.
6 Ueberschär G.R. Hitler und Finnland 1939-1941. Die Deutsche-Finnischen
Beziehungen während des Hitler-Stalin Paktes. Wiesbaden, 1978.
7 Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu. Die Deutsch-
Rumänischen Beziehungen 1938-1944. Wiesbaden, 1965; idem. Deutchland
und Ungarn 1933-1944. Ein Überblick über die politischen und militärischen
Beziehungen im Rahmen der europäischen Politik / / Wehrwissenschaftliche
Rundschau. 1959. № 9.
8 Hoppe H.-J. Bulgarien - Hitlers eingenwilliger Verbündeter. Eine Fallstudie
zur nazionalistischen Südosteneuropapolitik. Stuttgart, 1979; idem. Deutschland
und Bulgarien 1918-1945 / / Hitler, Deutschland und die Mächte. Materialien
zur Außenpolitik des Dritten Reiches. Düsseldorf, 1976.
9 Schönherr K. Neutralität, «Nonbeligérence» oder Krieg. Die Türkei im
Spannungsfeld der europäischen Mächte 1939 bis 1941 //Z w e i Wege nach Moskau...

18
 Особое место занимают достижения германской военной историо­
графии, историков, подробно анализирующих различные аспекты
подготовки операции «Барбаросса» - плана нападения Германии на
Советский Союз. Не потеряла своего значения трехтомная работа
Буркхарта Мюллера-Гиллебрандта о роли вермахта в Третьем рей­
хе, причем при написании настоящей монографии большое значе­
ние придавалось использованию второго тома этого произведения1.
Устаревшей можно считать книгу Альфреда Филиппи и Фердинанда
Хайма, она посвящена по большей части германо-советской
войне 1941-1945 гг., но авторы затрагивают также темы, касающи­
еся германских приготовлений к этой кампании2. А вот ключевое
значение для изучения военных аспектов германо-советских отно­
шений в 1939-1941 гг. имеет 4 том уже упоминавшейся немецкой
истории Второй мировой войны, в который вошли главы, автора­
ми которых являются выдающиеся германские военные историки:
Юрген Фёрстер, Иоахим Хоффманн, Эрнст Клинк, Хорст Боог, Герд
Юбершёр, Рольф-Дитер Мюллер3. Невозможно не упомянуть и ра­
боту Карла Клее, в которой рассматривается подготовка Германии к
операции «Морской лев», т. е. к планировавшейся в 1940-1941 гг. вы­
садке десанта на Британских островах4.
По понятным причинам должны были быть учтены и те мнения,
которые возникли в ходе знаменитого спора германских историков
(Historikerstreit), имевшего место во второй половине 1980-х гг., осо­
бенно те его моменты, которые так или иначе относились к вопросу
о так называемом превентивном характере германского нападения на
СССР 22 июня 1941 г. Некоторые из участников этой порой весьма
жаркой дискуссии, отчасти вдохновленные публикациями Виктора
Суворова, высказывали мнение, что Советский Союз в силу импер­
ской запрограммированности своей внешней политики и характера
его военных приготовлений создавал угрозу для Третьего рейха и для
всей Европы, и потому Гитлер имел все основания начать превентив­
ную военную кампанию на Востоке. Среди германских и австрийских

1 Мюллер-Гиллебрандт Б. Сухопутная армия Германии. 1933-1945. М.,

2002 .
2 Philippi A., Heim F. Der Feldzug gegen Sowjetunion 1941-1945. Ein
operativer Überblick. Stuttgart, 1962.
3 Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg... Bd. 4. «Карманное» из­
дание: Der Angriff auf die Sowjetunion...
4 Klee K. Das Unternehmen «Seelöwe». Die geplante deutsche Landung
in England 1940 (Seria: Studien und Dokumente zur Geschichte des Zweiten
Weltkrieg). Berlin - Frankfurt a. M., 1958.

19
сторонников такой интерпретации, названных оппонентами «ревизи­
онистами», следует назвать Иоахима Хоффманна1, Эрнста Топича2,
Фрица Беккера3, Макса Клювера4, Хартмунта Шустерайта5, Вернера
Мазера6, Гюнтера Гилессена7. В середине 1990-х гг. провозглашаемые
ими взгляды стал разделять австриец Ханс Магенхаймер8 , присоеди­
нился также немецкий военный историк Вальтер Пост9. Последний
ввел понятие «превентивная война в широком смысле слова», кото­
рое, естественно, расширяло интерпретацию этого термина. В соот­
ветствии с таким подходом Гитлер мог решиться на войну против
СССР, когда в 1940 г. пришел к выводу, что конфликт германо-совет­
ских интересов настолько велик, что рано или поздно дело дойдет до
вооруженного столкновения. Поэтому он предпочел ударить первым
и таким образом взять инициативу в свои руки.
Оппоненты «ревизионистов» из числа немецких историков атако­
вали последних по двум направлениям. Одни оппоненты упрекали
сторонников тезиса о превентивном характере германского напа­
дения на Советский Союз в 1941 г. в том, что они не принимают во
внимание идеологические мотивы Гитлера, «отметая» тот факт, что
он давно замышлял войну с Россией, стремился к завоеванию «жиз­
ненного пространства» и из расистских побуждений собирался унич­
тожить народы, живущие на востоке Европы. Другие историки из
этой группы выражали недоверие утверждению, что у Гитлера были
причины бояться Советского Союза. Прибегая по большей части к
тиражированию «находок советских исследователей», они утвержда­

1 Hoffman I. Stalin wollte den Krieg / / Frankfurter Allgemeine Zeitung.

1986.16 okt.; idem. Die Sowjetunion bis zum Vorabend des deutschen Angriffs / /
Der Angriff auf die Sowjetunion.
2 Topitsch E. Wojna Stalina. Długofalowa strategia radziecka wobec Zachodu
jako racjonalna polityka siły. Wrocław - Warszawa - Kraków, 1996.
3 Becker F. Im Kampf um Europa. Stalins Schachzüge gegen Deutschland und
den Westen. Graz, 1991.
4 Klüver M. Präventivschlag 1941. Zur Vorgeschichte des Rußlandfeldzuge.
Leoni, 1986.
5 Schustereit H. Hitlers Angriff auf die Sowjetunion als Versuch durch den
Sieg im Osten den Westen zu bezwingen. Herford und Bonn, 1988.
6 Maser W. Der Wortbruch. Hitler, Stalin und der Zweite Weltkrieg.
München, 1994.
7 Gillesen G. Der Krieg zweier Aggressoren. W as plante Stalin vor dem Angriff
Hitlers auf die Sowjetunion? / / Frankfurter Allgemeine Zeitung. 1989.27 apr.
8 Magenheimer H. Hitler. Strategia klęski 1940-1945. Warszawa [без даты].
9 Post W. «Untenehmen Barbarossa». Deutsche und sowjetische Angriffspläne
1940/1941. Hamburg - Berlin - Bonn, 1996.

20
ли: СССР вел мирную политику и всеми силами старался избегать
конфликтов с Третьим рейхом, а потому война Гитлера с Россией
не могла быть войной превентивной, а стала его следствием импер­
ских поползновений и расистской идеологии. С критикой в адрес
«ревизионистов» выступили, в частности, Герд Юбершер, Вольфганг
Ветте, Лутц Лемхёфер, Рольф-Дитер Мюллер, Кристиан Штрайт,
Андреас Хильгрубер, Арнольд Зювоттек, Вольфганг Бенц1, Манфред
Мессершмидт2, Бьянка Пиетров-Энкер3, Ганс-Адольф Якобсен4. Эти
исследователи обвиняли «ревизионистов» в том, что их настоящая
мотивация - желание оправдать Гитлера или же антисоветские фо­
бии, возникшие на почве их собственных политических убеждений.
Вместе с тем наряду с дельными аргументами в дискуссии стали по­
являться откровенно грубые выпады, а спор приобрел идеологиче­
скую окраску.
Исследования по интересующей нас проблематике до недавнего
времени весьма динамично развивались в России, и это несмотря
на то, а может, именно потому, что история Великой Отечественной
войны и роль СССР на международной арене в 1939-1941 гг. стала
полем поиска источников национальной гордости россиян в постсо­
ветский период. Российская историография наверстала, таким об­
разом, потерянное в эпоху СССР время, когда исследования велись
исходя из пропагандистских потребностей. По этой причине лите­
ратура предмета, изданная в СССР до середины 1980-х гг., зачастую
не заслуживает внимания. Вплоть до начала горбачевской «пере­

1 Benz W. Präventiver Völkermord? Zur Kontroverse um den Charakter des

deutschen Vernichtungskrieges gegen die Sowjetunion / / Blätter für deutsche
und internationale Politik. 1988. № 33.
2 Der Deutsche Überfall auf die Sowjetunion «Unternehmen Barbarossa»
1941. Berichte, Analysen, Dokumente. Paderborn, 1984; специальное издание:
Frankfurt а. M., 1999. См. также: Messerschmidt M. 22. Juni 1941: Angriffsoder
Präventivkrieg? / / Studia nad Faszyzmem i Zbrodniami Hitlerowskimi. T. XXI.
Wrocław, 1998; idem. June 1941 Seen through German Memoirs and Diaries.
Operation Barbarossa. The German Attack on the Soviet Union, June 22 / /
Soviet Union / Union Soviétique. 1991. № 18.
3 Пиетров-Энкер Б. Германия в июне 1941 г. - жертва советской агрес­
сии? / / Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты
исследований. М., 1997. С. 459-475.
4 Jacobsen Н.-А. Ideologische Kriegführung in Widerstreit historischer
Forschungen. Zum Fall «Barbarossa» 22 VI 1941 / / Studia nad Faszyzmem i
Zbrodniami Hitlerowskimi. T. XX. Wrocław, 1997; Якобсен Г.-А. Противо­
речивые оценки 22 июня 1941 г. / / Война и политика 1939-1941. М., 1999.
С. 253-269.

21
стройки» расхожая версия советско-германских отношений 1939—
1941 гг. базировалась на взглядах, изложенных еще в пропагандист­
ской брошюре «Фальсификаторы истории», подготовленной по лич­
ному указанию Сталина и изданной в Москве1. Это была реакция
на публикацию американским Госдепартаментом немецких доку­
ментов, которые после капитуляции Третьего рейха оказались в его
распоряжении (сборник «Nazi-Soviet Relations»), По мнению авто­
ров брошюры «Фальсификаторы истории», заключение Советским
Союзом пакта о ненападении с Третьим рейхом в августе 1939 г. было
«дальновидным выбором и мудрым шагом советской дипломатии пе­
ред лицом возникавшей тогда ситуации. Этот шаг советского прави­
тельства в значительной степени предопределил благоприятные для
Советского Союза и для всех свободолюбивых народов результаты
второй мировой войны»2. На этой основе советская историография
в соответствии с намеченной Сталиным линией последовательно
опровергала существование секретных протоколов к договорам, за­
ключенным между СССР и Германией в 1939 г. Л.А. Безыменский,
один из видных представителей советских исследователей герма­
но-советских отношений, в своей итоговой книге признал, что без
ссылки на секретные протоколы рассуждения о внешней политике
Советского Союза 1939-1941 гг. были ничего не стоящими3.
Фундаментальным достижением советской военной историогра­
фии стала «История Великой Отечественной войны Советского
Союза 1941—1945»4. В этом монументальном шеститомном издании
была изложена официальная версия истории Великой Отечественной
войны, продержавшаяся в принципе до конца 1980-х гг. Начиная с
1985 г. под руководством генерала Д.А. Волкогонова развернулась
работа над новым вариантом истории этой войны, но она не была за­
вершена, поскольку коллектив «ревизионистов» разогнали через не­
сколько лет. Обновленная редакция истории Великой Отечественной
начала появляться в России только с 1998 г.5, и, хотя в ней и были
учтены достижения российской историографии первой половины
1990-х гг., публикация эта, к сожалению, скорее разочаровывает, по­
скольку авторы пытались найти компромисс между результатами но­

1 Фальсификаторы истории. Историческая справка. М., 1948.

2 Там же. С. 62.
3 Безыменский Л.А. Гитлер и Сталин перед схваткой. М., 2000. С. 13-15.
4 История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941-1945.
Т. 1. М., 1960.
5 Великая Отечественная война 1941-1945. Кн. 1. Суровые испытания.
М., 1998.

22
вых исследований и интерпретациями, выработанными в советский
период.
Сам Волкогонов - автор знаменитой биографии Сталина, в кото­
рой в значительной мере были использованы не известные ранее со­
ветские архивные источники1. Однако в то время, когда он готовил
свою книгу (а это была вторая половина 1980-х гг.) и вел архивные
исследования, доступ ко многим ключевым документам был сильно
ограничен даже для историка, стоящего в иерархии советской исто­
риографии так высоко, как Волкогонов. Однако с момента выхода
в свет первого издания «Сталина», т. е. с 1989 г., доступная база ис­
точников значительно расширилась, и многие суждения нуждались в
пересмотре. Волкогонов признавал - и об этом свидетельствует пре­
дисловие к последнему англоязычному изданию вышедшей из-под
его пера биографии советского вождя2, - что книга во многом уже
устарела (это всего спустя шесть лет после первого издания!) и ее
следовало бы написать заново. К сожалению, тяжелая болезнь не по­
зволила Д.А. Волкогонову осуществить этот замысел.
Из работ российских историков, появившихся уже в новую
эпоху и целостно рассматривающих проблему внешней политики
Советского Союза на международной арене в 1939-1941 гг., сле­
дует упомянуть монографии М.И. Семиряги3, А.Н. Мерцалова и
JI.A. Мерцаловой4, которые порывают с пропагандистскими клише
советской историографии. Однако наиболее новаторский и ком­
плексный подход продемонстрировал в своем фундаментальном ис­
следовании М.И. Мельтюхов5. Эта книга - внушительное произведе­
ние, отличающееся объективностью; автор рассмотрел политическую
и военную проблематику, привлекая для этой цели не только имев­
шиеся на момент написания книги достижения российской историо­
графии, но и в значительной степени дополняя источниковую базу
материалами, собранными в ходе многолетних архивных изысканий.
Слабой стороной монографии Мельтюхова, пожалуй, можно счесть
чрезвычайно широкий разброс проблематики, что несколько затруд­
няет восприятие материала. И хотя можно сделать замечание отно­
сительно слабого использования западной литературы, тем не менее

1 Волкогонов Д А . Сталин. Политический портрет. Т. 2. М., 1989. Автор

пользовался 4-м изданием этой книги (М., 1996).
2 Volkogonov D. Stalin, Triumph and Tragedy. L., 1995 (paperbeck edition).
3 Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии, 1939-1941. М., 1992.
4 Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война. Изд. 2-е, испр. М.,
1998 (1-е изд. - 1994).
5 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина...

23
на фоне некоторых других работ российских авторов эта монография
выглядит выигрышно.
К сожалению, следующую работу этого же автора1следует оценить
гораздо ниже. В ней, в частности, Мельтюхов утверждал, что совет­
ская агрессия против Польши 17 сентября 1939 г. ни в коем случае не
может привести к выводу о «фактическом» или «неписаном» союзе
между Третьим рейхом и Советским Союзом, поскольку Красная ар­
мия ничем не помогла немцам2. Соглашаясь, что вторжение Красной
армии в Польшу в сентябре 1939 г. стало нарушением международ­
ного права, автор, однако, утверждает, что, во-первых, права придер­
живаются только тогда, когда это выгодно, а во-вторых, советская
агрессия была абсолютно справедливым актом, поскольку благодаря
ей Советский Союз возвратил свои прежние территории, потерянные
в результате «польской агрессии» 1920 г., на которых этнические по­
ляки составляли меньшинство3. Рассуждая подобным образом, мож­
но прийти к следующему выводу: в 1920-е гг. Советский Союз имел
полное право ликвидировать независимость своих западных соседей,
потому что эти государства в силу какой-то исторической несправед­
ливости возникли на «бывших российских землях». Стоит заметить,
что если бы провозглашаемые Мельтюховым в упомянутой книге
тезисы были истинными, то отношения между государствами до сих
пор напоминали бы «борьбу за огонь» первобытных обществ.
Отдельные российские исследователи продолжают защищать не­
которые из тех взглядов, с которыми во времена СССР выступали
советская пропаганда и историография. Здесь следовало бы указать
на работу В.Я. Сиполса4. И хотя последняя монография этого автора
вызывает массу нареканий относительно интерпретаций, тем не ме­
нее он ввел в научный оборот несколько своих находок, и эту публи­
кацию ни в коем случае нельзя обойти вниманием.

1 Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое про­

тивостояние 1918-1939 гг. М., 2001.
2 Там же. С. 403. М.И. Мельтюхов, как и большинство современных
российских историков, не использовал термин «советская агрессия» при­
менительно к сентябрьскому походу Красной армии 1939 г., а назвал
его «польской кампанией» и «миротворческой операцией». (См., напри­
мер: Мельтюхов М.И. Советско-польские конфликты. 1918-1939 гг. М.,
2017).
3 Мельтюхов М.И. Советско-польские конфликты... С. 501.
4 Сиполс В Я . Тайны дипломатические...; он же. Дипломатическая борьба
накануне Второй мировой войны. М., 1989.

24
 Проблематику германо-советских отношений в 1939-1941 гг. под­
нимали в своих работах Д.М. Проэктор1, Г.Л. Розанов2, А.С. Орлов3,
В.И. Дашичев4, Л.А. Безыменский5, Е.Н. Кульков6, М.И. Семиряга7,
О.В. Вишлёв8. Работа Проэктора уже в момент ее публикации содер­
жала интерпретации по большей части неактуальные. Он пытался
защищать свои ранее выдвинутые тезисы, инспирированные офици­
альной советской пропагандой, согласно которой проводивший ми­
ролюбивую политику Советский Союз пал жертвой внезапного пре­
дательского нападения со стороны «фашистской Германии». Позднее
Розанов и Орлов также выразили мнение, что целью внешней поли­
тики Советского Союза, в том числе и в отношении Третьего рей­
ха, было поддержание мира и сдерживание нацистской экспансии.
В этих работах особенно ярко заявляет о себе просоветская интер­
претационная ориентация, впрочем, часто присутствующая в публи­
кациях и других российских историков. Такой подход склоняет этих
исследователей к признанию справедливости аргументов, которы­
ми Советский Союз обосновывал свои действия на международной
арене. Так, например, Орлов как в своей монографии, так и в мно­
гочисленных статьях утверждал, что в пользу аннексии Советским
Союзом балтийских государств летом 1940 г. свидетельствовали се­
рьезные стратегические интересы Москвы, с чем можно в определен­
ной мере согласиться. Однако Орлов склонен признавать таковыми
приоритет над собственными интересами Литвы, Латвии, Эстонии и
стремлениями этих государств к сохранению независимости. Таким
образом, автор, возможно, совершенно неосознанно, добавил лишние
аргументы в оправдание советского империализма. Впрочем, анало­

1 Проэктор Д.М. Фашизм: путь агрессии и гибели. М., 1989.

2 Розанов ГЛ. Сталин-Гитлер: Документальный очерк советско-герман­
ских отношений, 1939-1941 гг. М., 1991.
3 Орлов A.C. Третий рейх и третий Рим, 1933-1941. М., 1993.
4 Дашичев В.И. Пакт Гитлера - Сталина: мифы и реальность / / Историки
отвечают на вопросы, М., 1990. Вып. 2. С. 262-273.
5 Безыменский Д А . Гитлер и Сталин перед схваткой...
6 Кульков Е.Н. Советский Союз в военно-политических планах на­
цистской Германии (1933-1941) / / Россия и Германия. М., 1998.
С. 294-318.
7 Семиряга М.И. Советско-германские отношения ( 1 9 3 9 -1 9 4 1 ) // Россия
и Германия... С. 319-336.
8 Вишлёв О.В. К вопросу о характере германо-советских отношений
(осень 1939 - лето 1940 г.) / / Россия и Германия... С. 337-349.

25
гичные упреки можно предъявить и другим российским исследовате­
лям, например Сиполсу или Вишлёву1.
Более объективный подход к проблеме представил А.М. Некрич,
который в своем обобщающем труде исследует интересующие и нас
вопросы в более широком контексте отношений между Берлином и
Москвой в 1922-1941 гг.2 О германо-советских отношениях 1939—
1941 гг. идет речь в ценной коллективной монографии3. Ее авторы
объективно и по-деловому обсуждают ряд важных вопросов, ка­
сающихся этой проблемы. Особого внимания заслуживают главы
С.З. Случа4, В.К. Волкова5, Т.М. Исламова и Т.А. Покивайловой6,
М.Д. Ерещенко7, E.JI. Валевой8 и Л.Я. Гибианского9, которые стали
для автора настоящей книги необыкновенно ценным источником
вдохновения.
Особенно важна здесь позиция С.З. Случа. Случ считает, что,
совершая вторжение в Польшу 17 сентября 1939 г., Советский
Союз вступил во Вторую мировую войну как союзник Третьего
рейха, тем самым события, произошедшие в 1941 г., следова­
ло бы рассматривать как изменение альянсов10. Интерпретации

1 Вишлёв О.В. Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки. М.,

2001. С. 13-24.
2 Niekrich А.М. Pariahs, Partners, Predators. German-Soviet Relations
1922-1941. New York, 1997.
3 Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939-1941 гг. М.,
1999.
4 Случ С.З. Гитлер, Сталин и генезис четвертого раздела Польши / /
Восточная Европа между Гитлером и Сталиным... С. 77-168.
5 Волков В.К. Балканские проблемы в отношениях Советского Союза
и Германии в 1940 г. / / Восточная Европа между Гитлером и Сталиным...
С. 241-296.
6 Исламов Т.М., Покивайлова Т.А. Румыно-венгерский конфликт в кон­
тексте германо-советского соперничества / / Восточная Европа между Гитле­
ром и Сталиным... С. 297-332.
7 Ерещенко М Д . Румыния между Германией и Советским Союзом: по­
литика без иллюзий / / Восточная Европа между Гитлером и Сталиным...
С. 333-362.
8 Валева ЕЛ. Болгария в советско-германских противоречиях на Балка­
нах / / Восточная Европа между Гитлером и Сталиным... С. 363-404.
9 Гибианский Л Я . Югославия перед лицом фашистской агрессии и
Советский Союз / / Восточная Европа между Гитлером и Сталиным...
С. 405-504.
10 Stucz S. 17 September 1939: Der Eintritt der Sowjetunion in der Zweiten
Weltkrieg / / Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 2000. Z. 2. S. 219-254;
Случ С.З. Советско-германские отношения в ходе польской кампании и во-

26
Случа, хотя они и вызывают противоречивые чувства, всегда
подкреплены замечательной источниковой базой и свидетель­
ствуют о том, что автор прекрасно ориентируется в литературе
предмета.
Особое место в российской историографии занимает спор, вы­
званный публикациями Виктора Суворова (В.Б. Резуна)1. Следует
уделить ему немного внимания.
Основной тезис Виктора Суворова сводился к утверждению,
что с начала 1920-х гг. Советский Союз по чисто идеологическим
соображениям готовился к широкомасштабной войне с миром ка­
питализма, в результате которой пожар большевистской револю­
ции должен был охватить всю Европу. Сталин благосклонно от­
носился к Гитлеру, поскольку надеялся, что тот станет «ледоколом
революции», а развязанная им война расчистит путь для револю­
ции в Европе и распространению советской власти. Заключенный
с Гитлером пакт в конечном счете должен был подтолкнуть к войне
против Третьего рейха, которую Сталин хотел использовать для во­
площения ленинской мечты о власти над всей Европой. Согласно
Суворову, Сталин собирался использовать период борьбы рейха
с западными державами для наступательной войны, начало кото­
рой планировалось на 1942 г. Молниеносная победа вермахта во
Франции заставила его ускорить подготовку к нападению на Третий
рейх. Но Гитлер действовал быстрее, а германские вооруженные
силы оказались машиной, работающей гораздо более четко, чем
Красная армия, поэтому они смогли быстрее провести свою кон­
центрацию, и 22 июня 1941 г. Гитлер опередил Сталина, который,
по мнению Суворова, планировал начать свое наступление 6 июля
1941 г.
Как мы уже говорили, тезисы Суворова вызвали оживленную
дискуссию сначала в Германии, а потом и в России. Кроме упоми­
навшихся немецких авторов в числе критиков следует назвать изра­
ильского историка Габриэля Городецкого2 (а также польских исто­

прос о вступлении СССР во Вторую мировую войну / / Славяноведение. 1999.

№ 6. С. 38-41; он же. Советско-германские отношения в сентябре-декабре
1939 года и вопрос о вступлении СССР во Вторую мировую войну / / Отече­
ственная история. 2000. № 5-6 .
1 Суворов В. Ледокол; День «М». М., 1994; он же. Последняя республика.
М , 1995.
2 Городецкий Г. Миф «Ледокола»: накануне войны. М., 1995.

27
риков - Кароля Йонцу1, Мариана Згорняка2 и Яна Замойского3).
В России взгляды Суворова подверглись критике, в частности, со
стороны Д.А. Волкогонова4, А.Н. Мерцалова и Л.А. Мерцаловой5,
С. Григорьева6, А.Д. Орлова7, М.А. Гареева8. Суворова упрекали в
«недостатке знания», «непрофессионализме»; специалистов «воз­
мущало незнание архивных материалов» и отсутствие ссылок на
неизвестные ранее документы, «поддержка» ревизионистов, стре­
мившихся «оправдать» Гитлера. Его обвиняли в фактографических
ошибках и жонглировании «фактами, не имеющими связи друг с
другом». Критиковалась его состоявшая преимущественно из мему­
арной литературы источниковая база, на которую он опирался в сво­
их изысканиях.
Отдельные тезисы и аргументы Суворова были взяты под защиту
некоторыми российскими историками, в частности Б.В. Соколовым9
и В.Д. Даниловым10. Другие (М.И. Мельтюхов11 и В.А. Неве-

1 Jońca К. Spory wokół doktryny wojennej i «Fall Barbarossa» / / Studia nad

faszyzmem i zbrodniami hitlerowskimi. T. XX. Wrocław, 1997.
2 ZgómiakM. Wokół genezy «Fall Barbarossa» i problemu wojny prewencyjnej
w 1941 r. / / Studia nad faszyzmem i zbrodniami hitlerowskimi. T. XX. Wrocław,
1997.
3 Замойский Я. «Черная дыра», сентябрь 1939 - июнь 1941 г. (К вопро­
су о политике СССР в начальном периоде конфликта) / / Россия в XX веке:
Историки мира спорят. М., 1994. С. 421-428.
4 Волкогонов Д.А. Эту версию уже опровергла история / / Известия. 1993.
15 января.
5 Мерцалов А.Н., Мерцалова JIA. Между двумя крайностями / / Готовил
ли Сталин наступательную войну против Гитлера?.. С. 36-45.
6 Григорьев С. О военно-технических аспектах книги В. Суворова / / Там
же. С. 13-23.
7 Орлов А Д . «Суворов» против Сталина или опыт построения антиисто­
рии / / Россия XXI. 1993. № 8. С. 6-20.
8 Гареев М.А. Готовил ли Советский Союз упреждающее нападение на
Германию в 1941 году? / / Война и политика 1939-1941... С. 270-279.
9 Соколов Б.В. Похвальное слово Виктору Суворову и эпитафия катын­
ским полякам / / Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитле­
ра?.. С. 24-29.
10 Данилов В Д . Готовил ли Генеральный штаб Красной Армии упреждаю­
щий удар по Германии / / Там же. С. 82-91.
11 Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 г.: опыт критического осмысления
одной дискуссии / / Там же. С. 92-109; Мельтюхов М.И. Современная исто­
риография и полемика вокруг книги Суворова «Ледокол» / / Советская исто­
риография. М., 1996. С. 488-521.

28
жин1) отметили ошибки и передергивания его критиков, особен­
но досталось Г. Городецкому, что на Западе не является известным
фактом2.
В настоящей монографии нет ссылок на публикации Виктора
Суворова. С одной стороны, со многими отдельными упреками его
оппонентов следует согласиться, но, с другой стороны, некоторые из
них заходят слишком далеко. Действительно, автор не является исто-
риком-профессионалом, зато он, несомненно, профессиональный
аналитик разведки. Это четко видно по его подходу к источникам.
Опираясь главным образом на мемуарную литературу, Суворов при­
бег в ее изучении к методу «чтения между строк», «игнорирования
источников» и анализу качественных данных, то есть практически
применил классические методы, используемые в работе разведчика-
профессионала, впрочем не чуждые и работе историка. Результаты
использования разведметодов в исследовании мемуарной литера­
туры пусть и вызывают споры, но со всей уверенностью обращают
внимание на те аспекты, которые прежде отсутствовали в историче­
ских исследованиях. Заметная слабость работ Суворова - это, что
называется, плохое владение материалом. В результате он слишком
часто высказывает гипотезы, которые строит на очень уж сомнитель­
ных предпосылках. Прекрасный пример подобного рода гипотез его
утверждение: поскольку «Жуков (как и Сталин) любил начинать
свои внезапные атаки в воскресенье и на рассвете», то советское на­
ступление должно было начаться 6 июля 1941 г., т. к. именно на этот
день приходилось «последнее воскресенье перед полной концентра­
цией советских войск»3. Однако невозможно отрицать, что благо­
даря в том числе и работам Суворова в России начался настоящий
бум в исследовании затронутых им проблем, что, несомненно, спо­
собствовало увеличению знаний по данной теме. Кроме того, теперь
автор(ы) любой работы, в которой так или иначе трактуются герма­
но-советские отношения в 1939-1941 гг., волей-неволей вынуждены
определить свое отношение к «тезису Суворова», и уже по этой при­
чине названия его публикаций фигурируют в списке литературы к
данной монографии.

1 Невежин В.А. Сталинский выбор 1941 года: оборона или... лозунг

«наступательной войны»? (по поводу книги Г. Городецкого «Миф Ледоко­
ла») / / Отечественная история. 1996. № 3. С. 55-73.
2 Замечания в адрес критиков В.Б. Резуна (В. Суворова) не означают, что
оба российских автора разделяют его точку зрения.
3 Суворов В. Ледокол. День «М».

29
 Ставшие результатом «незапланированной дискуссии», спро­
воцированной публикациями Суворова, находки российских исто­
риков оказали значительное влияние на направления архивных по­
исков автора и на структуру предлагаемой монографии. Одним из
наиболее важных следует назвать исследование Ю.А. Горькова, вы­
ступившего, в частности, с ценной книгой, посвященной механизмам
и структурам командования Красной армией в интересующий нас
период1. Нельзя не упомянуть также статьи и многочисленные пу­
бликации источников, подготовленные Горьковым, часть из которых
(хотя порой и с нарушением требований, предъявляемых к публика­
ции не известных ранее источников) стали отправными точками для
развития исследований по оперативному планированию в Красной
армии накануне нападения Германии на СССР2.
Равноценную роль играют статьи и источниковедческие публи­
кации В.Д. Данилова, который также, являясь военным историком,
много способствовал распространению на Западе все еще мало из­
вестных западным исследователям находок российских историков
(его публикациями пользовался, например, Вальтер Пост). В сво­
их статьях Данилов анализирует процесс советского оперативного
планирования; он пришел к выводу, что оно проходило под знаком
подготовки к наступательным действиям и также привело советские
вооруженные силы к катастрофе летом 1941 г.3 Другой российский
исследователь и, что следует подчеркнуть, решительный критик
Суворова и сторонников его тезисов, М.А. Гареев, ввел в научный
оборот информацию о том, что на оперативном плане от И марта
1941 г. имелась важная помета от руки: «Наступление начать 12.VI».
Гареев отмечал по этому поводу: «Точный срок начала наступления
можно определить только той стороне, которая планирует распола­
гать инициативой начала военных действий»4. Собранные воедино
наблюдения Горькова, Данилова и Гареева доказывают, что планы
«упреждающего удара», готовившиеся в Генеральном штабе РККА

1 Горьков Ю Л. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995.

2 См.: Горьков Ю Л. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гит­
лера в 1941 году? / / Новая и новейшая история. 1993. № 3. С. 29-45; Горь­
ков Ю Л., Сёмин Ю.Н. О характере военно-оперативных планов СССР нака­
нуне Великой Отечественной войны. Новые архивные документы / / Война
и политика 1939-1941... С. 280-304.
3 Daniłow W.D. Hat der Generalsstab der Roten Armee jenen Präventivschalg
gegen Deutschland vorbereiten? / / Oesterreichische Militärische Zetschrift,
1993. № 1; Данилов В Д . Сталинская стратегия начала войны, планы и реаль­
ность / / Отечественная история. 1995. № 3. С. 33-44.
4 Цит. по: Гареев М Л . Неоднозначные страницы войны (Очерки о про­
блемных вопросах истории Великой Отечественной войны). М., 1995. С. 93.

30
накануне германской агрессии, не были «импровизацией» действо­
вавших по собственной инициативе советских штабистов и, несо­
мненно, воплощали волю Сталина.
Работы П.Н. Бобылева1дали дополнительные аргументы в пользу
данного тезиса. Этот автор глубоко проанализировал советские до­
кументы, имеющие отношение к «военным играм», проводившимся
в Генеральном штабе РККА в январе 1941 г. В результате были раз­
веяны многие мифы и пропагандистские фальшивки на тему пред­
мета и хода упомянутых штабных учений и той роли, какую играли
отдельные их участники.
Здесь обязательно надо упомянуть о монографии, подготовлен­
ной в Генеральном штабе Объединенных Сил СНГ к 50-й годовщине
начала Великой Отечественной войны и в связи с продолжающейся
дискуссией вокруг тезисов Суворова2. Это исследование имело це­
лью показать, что тезис о превентивном характере германской агрес­
сии безоснователен; а поскольку монография имела характер чисто
коньюнктурной внутренней публикации, авторы, не обремененные
политическими условностями, в своем анализе сохраняли сугубую
объективность, благодаря чему констатации, содержащиеся в этой
работе, не вполне совпали с тем, что декларировалось во введении и
присутствует в заключении. Но что более важно, в этой разработке
были использованы сотни не известных прежде документов, боль­
шая часть которых до сих пор недоступна историкам. Подробно и
компетентно были рассмотрены проблемы подготовки Красной ар­
мии в 1940-1941 гг. к вооруженному конфликту, учтены аспекты,
связанные с оперативным планированием, организацией тыла, про­
изводством вооружения и т. д. Эта публикация имела существенное
значение для моей работы над данной монографией.
Невозможно не сказать и о серии необычайно важных статей уже
упоминавшегося выше М.И. Мельтюхова, который активно участво­
вал в спорах в ходе «незапланированной дискуссии», причем этому
исследователю, как правило, присущи оригинальные трактовки, ос­
нованные на солидной Источниковой базе3.

1 Бобылев П.Н. В январе сорок первого Красная Армия наступала на Кё­

нигсберг / / Известия. 1993. 22 июня 1993; он же. Репетиция катастрофы / /
Военно-исторический журнал. 1993. № 7. С. 14-21; он же. К какой войне
готовился Генеральный штаб РККА в 1941году? / / Отечественная история.
1995. № 5. С. 3-21.
2 1941 год - уроки и выводы. М., 1992.
3 Мельтюхов М.И. Идеологические документы мая-июня 1941 года
о событиях Второй мировой войны //Отечественная история. 1995. № 2.
С. 70-85; он же. Советская разведка о проблемах внезапного нападения / /
Отечественная история. 1998. № 3; он же. Канун Великой Отечественной

31
 Очень большое значение для моей работы имела монография
В.А. Невежина, факт появления которой позволил сосредоточиться
на военно-политических проблемах и не приниматься за изучение
советской пропаганды1. В несколько меньшем объеме были при­
влечены работы других участников «незапланированной дискус­
сии» - О.В. Вишлёва2, В.Э. Молодякова3, А.И. Борозняка4и Б.В. Соко­
лова5.
И наконец стоит вспомнить об изданном в Москве сборнике ста­
тей, основанном на текстах выступлений участников научной конфе­
ренции, посвященной 50-й годовщине окончания Второй мировой
войны6. В определенном смысле он отражает новейшие направления
исследований генезиса германского нападения на Советский Союз.
И, хотя в нем преобладают тексты противников «тезиса Суворова»,
это хорошее дополнение к аналогичной публикации, появившейся в
Германии в начале 1990-х гг.7
Не стоит забывать также о публикации В.Н. Барышникова, зна­
тока проблематики советско-финляндских отношений в интересу­
ющий нас период8. Барышников является также автором важной,

войны. Дискуссия продолжается. М., 1999; он же. Наращивание советского

военного присутствия в Прибалтике в 1939-1941 годах / / Отечественная
история. 1999. № 4.
1 Невежин В А . Синдром наступательной войны...
2 Вишлёв О.В. Почему медлил И.В. Сталин в 1941 г.? Из германских ар­
хивов / / Новая и новейшая история. 1992. № 1. С. 86-100; он же. Накануне
22 июня 1941 года. Документальные очерки. М., 2001.
3 Молодяков В.Э. Начало Второй мировой войны, некоторые геополити­
ческие аспекты / / Отечественная история. 1997. № 5.
4 Борозняк А.И. 22 июня 1941 года. Взгляд с «той» стороны / /
Отечественная история. 1994. № 1. С. 148-156.
5 Соколов Б.В. Собирался ли Сталин напасть на Гитлера? / / Вой­
на и политика... С. 305-329; Sokolow B.W. Polska w planach Stalina 1939—
1941 //A rcan a. 1999. № 4.
6 См. рец. на кн. «Война и политика»: Dębski S. Wojna i polityka. Związek
Sowiecki na arenie międzynarodowej w latach 1939-1941 / / Dzieje Najnowsze.
1999. № 4.
7 Zwei Wege nach Moskau...
8 В.Н. Барышников - автор и соавтор нескольких статей по данной про­
блематике (Барышников В.Н. Начало войны / / Война и политика 1939-1941.
С. 174-191; он же. Эволюция отношений СССР с Финляндией в предво­
енный период / / Зимняя война 1939-1940. Т. 1. Политическая история. М.,
1999. С. 70-92; он же. Правительство в Терийоки / / Там же. С. 176-191; он
же. Экономика и социально-политическая обстановка в СССР / / Там же.

32
опирающейся на углубленные разыскания в российских и финских
архивах монографии об этих отношениях в 1917-1939 гг.1 Стоит
также вспомнить пусть небольшую по объему, но новаторскую для
российской историографии книгу В.Э. Молодякова, трактующего со­
ветские оценки германской концепции «континентального блока» в
1939-1941 гг. В этой книге использована японские литература и ар­
хивные материалы, содержится много ценных наблюдений2.
Что касается работ авторов не из Германии, России и Австрии, то
для нашей монографии они имели главным образом характер допол­
нительных. Лучшей последней монографией о советско-германских
отношениях интересующего нас периода является работа Роджера
Мурхауза «Дьявольский альянс. Пакт Гитлера со Сталиным. 1939—
1941»3. Относительно большое значение (если речь идет об этой
группе) имели лишь публикации американского историка Ричарда
Раака4, особенно его статья о выступлении 21 февраля 1941 г.
Вальтера Ульбрихта - представителя Коммунистической партии
Германии в Коминтерне, в котором он информировал своих товари­
щей о намерениях советского руководства в отношении Германии5.
Кроме того, внимания заслуживают замечательная работа финского
историка Сеппо Миллиниеми6, касающаяся проблемы балтийских
стран, монография Габриэля Городецкого7 и отчасти также извест­
ная, написанная биография Стаффорда Криппса, британского посла
в Москве с мая 1940 г.8

С. 215-227; он же. Угроза разрастания войны / / Там же. С. 260-282; Вехви-

ляйнен О., Барышников В.Н. Две стратегии мира / / Там же. С. 283-302; они
же. От войны к миру / / Там же. С. 329-361).
1 Барышников В.Н. От прохладного мира к зимней войне. Восточная по­
литика Финляндии в 1930-е годы. СПб., 1997.
2 Молодяков В.Э. Берлин-М осква-Токио. К истории несостоявшейся
«оси» 1939-1941. М., 2000.
3 Moorhouse R. The Devils Allince: Hitler's Pact with Stalin, 1939-1941.
London, 2014.
4 Raack R.C. Polska i Europa w planach Stalina. Warszawa, 1997.
5 Раак P. Источник из высших кругов Коминтерна о планах Стали­
на, связанных со Второй мировой войной / / Отечественная история. 1996.
№ 3 . С. 4 1 -4 6 .
6 Myllyniemi S. Die Baltische Krise 1938-1941. Stuttgart, 1979.
7 Gorodetsky G. Self-Deception. Stalin and the German Invasion of Russia.
London, 1999. Автор предлагаемой монографии пользовался русскоязычным
изданием этой книги: Городецкий Г. Роковой самообман...
8 Gorodetsky G. Stafford Cripps’ Mission to Moscow, 1940-1942. Cambridge,
1984; idem. The Impact of the Ribbentrop-Molotov Pact on the Course of Soviet

33
 В меньшей степени, лишь для того, чтобы обозначить не­
сколько весьма специфических проблем, были использованы ра­
боты Карла фон Дюка1, Энтони Ф. Аптона2, Селима Дерингила3,
Давида М. Глэнца4, Дональда Камерона Уотта5, Роберта Такера6
и Вальтера Лакера7. Публикации Джеффри Робертса8, Мартина
Малии9, Дэвида Дж. Даллина10, Джонатана Хэслама11, Адама
Улама12 и Генри Киссинджера13 были приведены в качестве при­
мера классической интерпретации, давшей толчок моим собствен­
ным размышлениям по разным аспектам данной работы. Наконец,
нужно вспомнить и о пусть не слишком много нового внося­
щем, но все же добротном пересказе достижений западной исто­
риографии - книге двух журналистов - Энтони Рида и Дэвида
Фишера14.
Достижения польской историографии в исследовании советско-
германских отношений 1939-1941 гг. неоднозначны. С одной сторо­
ны, подробно рассмотрена проблема германо-советских отношений в

Foreign Policy / / Cahiers du Monde Russe et Soviétique. 1990. T. 31. № 1.

P. 27-41.
1 Dyke C., van. The Soviet Invasion of Finland 1939-1940. London, 1997.
2 Upton A.F. Finland in Crisis 1940-1941. A study in Small-Power Politics.
London, 1964.
3 Deringil S. Turkish Foreign Policy during the Second World War: An
«Active» Neutrality. Cambridge, 1989.
4 Glanz D.M. The Red Army on the Eve of World War. Kansas, 1998.
5 Watt D.C. How War Came. The Immediate Origins of the Second World
War 1938-1939. London, 1989; idem. The Invitation of the Negotiations Leading
to the Nazi-Soviet Pact. A Historical Problem / / Esseys in Honour of E.H. Carr.
Oxford, 1975. P. 152-168.
6 Такер P. Сталин у власти. История и личность, 1928-1941. М., 1997.
7 Laquer W. Russia and Germany. A Century of Conflict. London, 1965.
8 Roberts G. The Soviet Union and the Origins of the Second W orld War:
Russo-German Relations and the Road to War, 1933-1941. London, 1995.
9 Малиа М. Советская трагедия. История социализма в России, 1917—
1991. М., 2002.
10 Dallin DJ. Soviet Russia’s Foreign Policy 1939-1942. New Haven, 1942.
11 Haslam J. The Soviet Union and the Strugle for the Collective Security.
London, 1978; idem. Soviet Foreign Policy 1939-1941: Isolation and Expan­
sion / / Soviet Union / Union Soviétique. 1991. Vol. 18. P. 103-121.
12 Ulam A. Expansion and Coexistence: The History of Soviet Foreign Policy,
1917-1973. New York - Washington, 1974.
13 Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997.
14 Read A., Fisher D. The Deadly Embrance. Hitler, Stalin and the Nazi-Soviet
Pact 1939-1941. New York - London, 1988.

34
1939 г., с другой, недостаточно внимания уделялось проблеме отно­
шений между Берлином и Москвой после сентябрьской кампании в
целом. Главной причиной такого положения дел был факт, что в эпо­
ху ПНР тема германо-советских отношений не имела шансов на объ­
ективное рассмотрение. Исследование проблем, связанных с Великой
Отечественной войной, почти исключительно оставалось полем де­
ятельности советских ученых1. В силу этих причин в течение деся­
тилетий сохраняла ценность замечательная монография Александра
Брегмана2, журналиста и ведущего политического писателя польской
эмиграции, которая впервые была опубликована в 1958 г., а позже пе­
режила десять переизданий, в том числе - в эмигрантских и подполь­
ных издательствах социалистической Польши. В ситуации, когда
Советский Союз вплоть до инициированной Михаилом Горбачевым
перестройки отрицал исторические факты германо-советских отно­
шений в 1939-1941 гг. и в особенности - существование секретного
протокола к договору от 23 августа о ненападении между Третьим
рейхом и Советским Союзом, а советская историография и вслед за
ней историография ПНР опровергали «клеветников», писавших о
германо-советском сотрудничестве, начало которому положил этот
договор, работа Брегмана стала, как писал в предисловии к ее девя­
тому, лондонскому, изданию Адам Чёлкош, «документом борьбы за
историческую правду»3. Несмотря на постоянно от одного издания
к другому расширявшуюся источниковую базу (главным образом
благодаря публикации немецких источников, собраний документов,
дневников и мемуаров свидетелей событий 1939-1941 гг.), работу
Брегмана следовало бы окончательно признать устаревшей сразу по­
сле распада СССР, когда в научном обороте появились тысячи но­
вых, пока еще не известных исследователям документов из советских
архивов.
В начале 1990-х гг. существующий пробел в польской историо­
графии пытался заполнить Анджей Скшипек, но в полной мере вы­
полнить эту гигантскую по объему задачу ему не удалось4. Проблему

1 Анфилов В.А. Крах «блицкрига». М., 1975. Исключения были редки и

имели весьма общий характер, например: Bortnowski W. Historia ZSRR. Okres
umacniania socjalizmu i Wielkiej Wojny Narodowej 1938-1945. Łódź, 1977.
2 Bregman A. Najlepszy sojusznik Hitlera. Studium współpracy niemiecko-
sowieckiej 1939-1941. Londyn, 1958.
3 Ciołkosz A. Słowo wstępne do IX wydania / / Bregman A. Op. cit. Wyd. 9.
Londyn, 1987. S. 6.
4 Skrzypek A. Niespełniony sojusz. Stosunki sowiecko-niemieckie 1917-1941.
Warszawa, 1992. См. также: Idem. Niemcy w polityce ZSRR (1939-1941) / /
Niemcy w polityce międzynarodowej 1919-1939. T. 4. Na przełomie pokoju i
wojny. Poznań, 1992. S. 243-262.

35
не могла разрешить сумбурная работа Анджея Лешека Щесьняка,
основной целью которого было осветить начальный период герма­
но-советского сотрудничества на международной арене и предста­
вить основные источники. Автор позволил себе лишь ряд замечаний
общего характера на тему отношений между Берлином и Москвой в
1939-1941 гг.1 В свою очередь, Кароль Грюнберг и Ежи Серчик со­
средоточились в основном на договоре Риббентропа - Молотова и
на польском вопросе, опустив более долгосрочные последствия это­
го пакта для отношений между Берлином и Москвой2. Упомянутые
не вполне удачные попытки исследовать эту проблематику, к сожа­
лению, отбили охоту у других исследователей брать на себя такую
ношу. В результате до последнего времени лучшим из описаний дан­
ной проблемы оставалась довольно анахроничная даже для того вре­
мени работа Брегмана.
В последнее время к проблеме попытался подступиться Марек
Казимеж Каминьский, но в поле его интереса оказалась главным об­
разом политика Москвы, но с этой перспективы невозможно пред­
ставить всю сложность германо-советских отношений и стратегиче­
ских расчетов обеих сторон в 1939-1941 гг.3 Однако в конце XX в.
появлялись работы, касающиеся конкретных аспектов германо-со­
ветских отношений или их отдельных временных отрезков. Как пра­
вило, это были обсуждения какого-нибудь события или его послед­
ствий.
Таким образом, наиболее полно польскими историками исследо­
ваны вопросы, касающиеся роли пакта Риббентропа - Молотова в
политике рейха и Советского Союза, его влияния на международную
ситуацию в 1939 г. и в целом на польский вопрос во Второй мировой
войне. Этим темам посвятили свои работы Веслав Балцерак4, Хенрик

1 Szczęśniak A.L. Zmowa. IV rozbiór Polski. Warszawa, 1990.

2 Grünberg K., Serczyk J. Czwarty rozbiór Polski: z dziejów stosunków
radziecko-niemieckich w okresie międzywojennym. Warszawa, 1990.
3 Kamiński M.K. Polityka zagraniczna Związku Sowieckiego w przededniu
wojny z Niemcami (1938-1941) / / Droga ku wojnie. Polityka europejska
i amerykańska w przededniu drugiej wojny światowej, Bydgoszcz, 1999.
S. 85-104.
4 Balcerak W. Na drodze do wojny. Europa Środkowo-Wschodnia wobec
agresji niemieckiej i sowieckiej / / Od Wersalu do Poczdamu. Sytuacja
międzynarodowa Europy Środkowo-Wschodniej 1918-1945. Warszawa, 1996.
S. 106-116.

36
Батовский1, Эугениуш Дурачиньский2, Артур Хайнич3, Петр Вандич4,
Михал Ежи Захариас5, Станислав Жерко6, Марек Корнат7 (особенно
стоит отметить впечатляющую монографию этого автора, в которой
идет речь о позиции Польши и ее отношении к пакту Риббентро­
па - Молотова8) и частично также Войцех Матерский9. Эти работы
стали исходным пунктом для моих собственных научных поисков и

1 Batowski Н. 17 September 1939. Before and After. The Road to War / /

East European Quarterly. 1993. T. XXII. № 4. S. 522-534; idem. Antecedencje
17 września 1939 roku / / 17 września 1939. Materiały z ogólnopolskiej
konferencji historyków, Kraków 2 5 -2 6 października 1993 r. Kraków, 1994.
S. 17-32; idem. Die internationale Lage zwischen dem Münchener Abkommen
und der ersten Monatem des zweiten Weltkrieges / / Menetekel. Das Gesicht
des zweiten Weltkrieges. Nürnberger Gespräch zum 50. Jahrestag der
Entfesselung des zweiten Weltkrieges. Krakow-Nürnberg, 1991. S. 92-106;
idem. Układy niemiecko-radzieckie z 23 sierpnia 1939 / / Niemcy w polityce
międzynarodowej 1919-1939. T. 4: Na przełomie pokoju i wojny, Poznań 1992.
S. 297-306.
2 Duraczyński E. Polska w polityce Moskwy latem 1939 / / 17 września
1939. Materiały z ogólnopolskiej konferencji... S. 33-52; idem. Polska w polityce
Moskwy, 1939-1941 / / Annales Universitatis Mariae Curie-Słodowska. Lublin,
1996. T. 51. Sekcja F. Z. 16; Дурачиньский Э. Польша в политике Москвы
1938-1941 годов: факты, гипотезы, вопросы / / Война и политика 1939-1941.
С. 50-64.
3 HajniczA. Od paktu Ribbentrop-Mołotow do konferencji jałtańskiej. Próba
oceny w świetle prawa międzynarodowego / / Kompleks wypędzenia. Warszawa,
1998. S. 230-251.
4 Wandycz P. Poland between East and W est / / The Origins of the Second
World War Reconsidered. London, 1986. Перевод на польский язык: Idem.
Z dziejów dyplomacji. Londyn, 1988. S. 101-118; см. также: Idem. Telegram
ambasadora Steinhardta / / Zeszyty Historyczne. 1988. Z. 84. S. 204-207.
5 Zacharias MJ. Polska wobec zbliżenia niemiecko-sowieckiego w okresie
międzywojennym (ze szczególnym uwzględnieniem układu z 23 sierpnia
1939 r.) / / Rola i miejsce Polski w Europie 1914-1957. W 75. rocznicę
odzyskania Niepodległości. Materiały z sesji naukowej w Instytucie Historii PAN
8 - 9 listopada 1993 r. Warszawa, 1994. S. 108-118.
6 Żerko S. Stosunki polsko-niemieckie 1938-1939. Poznań, 1998; idem. Polska
wobec zbliżenia niemiecko-radzieckiego u schyłku lat trzydziestych / / Przegląd
Zachodni. 1998. Z. 2. S. 115-135.
7 Kom at M. Dyplomacja II Rzeczypospolitej wobec paktu Ribbentrop -
Mołotow / / Dzieje Najnowsze. 2000. XXXII. Z. 2. S. 23-54.
8 Kom at M. Polska 1939 roku wobec Paktu Ribbentrop - Mołotow.
Warszawa, 2002.
9 Materski W. Tarcza Europy. Stosunki polsko-sowieckie 1918-1939.
Warszawa, 1994. S. 108-118.

37
размышлений, которые, впрочем, изначально были устремлены в не­
сколько ином направлении.
Особое место занимают публикации, в которых проблема германо­
советских отношений рассмотрена в одном специфическом аспекте, а
именно: как использовался договор от 23 августа 1939 г. в действиях
против Польши. На эту тему, в частности, писали Чеслав Мадайчик1,
Чеслав Гжеляк2, Мариан Згорняк3, Рышард Шавловский («Кароль
Лишевский»)4. Для моей работы их публикации имели сугубо вспо­
могательное значение, поскольку детальное описание военных дей­
ствий в Польше не является предметом настоящего исследования.
Аналогичным образом проблема германо-советских отношений
рассмотрена исследователями проблематики, связанной с судь­
бами балтийских стран, а также Финляндии и Румынии в 1939—
1940 гг. Эту тему поднимали Мечислав Нурек5, Петр Лоссовский6,
Михал Захариас7, Анджей Касторы8, Агнешка Касторы9, Бернард
Петровский10, Яцек Жмудский11. Несомненно, наибольшее значение
имеют труды Петра Лоссовского, которым трудно найти аналоги в

1 Madajczyk C. Die Stellung der Sowjetunion im deutsch-polnischen

Krieg / / Mentekel. Das Gesicht des zweiten Weltkrieges. Nürnberger Gespräch
zum 50. Jahrestag der Enffesselung des zweiten Weltkrieges. Kraków; Nürnberg,
1991. S. 118-131.
2 Grzelak C. Kresy w czerwieni. Warszawa, 1998.
3 Zgómiak M. Współpraca wojskowa Niemiec i ZSRR przed agresją
17 września 1939 r. i działania Armii Czerwonej na terytorium II Rzeczypospo­
litej / / 17 września 1939... S. 119-134.
4 Szawłowski R .(Liszewski K.). Wojna polsko-sowiecka. T. 1. Warszawa, 1997.
5 Nurek M. Państwa Europy bałtyckiej w polityce Niemiec i Wielkiej Brytanii
(marzec-sierpień 1939) / / Niemcy w polityce międzynarodowej 1919-1939.
Poznań 1992. T. 4. S. 339-352.
6 Łossowski P. Tragedia państw bałtyckich. Warszawa, 1990; idem. Związek
państw bałtyckich w latach 1918-1934-1940 / / Komunikaty Instytutu
Bałtyckiego (Gdańsk). 1992. Z. 41; idem. Agresja 17 września a państwa bałty­
ckie / / 17 września 1939... S. 151-164.
7 Zacharias MJ. Pakt Ribbentrop-Mołotow w dokumentach estocńskich / /
Kwartalnik Historyczny. 1991. Z. 4. S. 102-111.
8 Kastory A. Finlandia w polityce mocarstw 1939-1940, Kraków, 1993; idem.
Złowrogie sąsiedztwo. Rosyjska polityka wobec europejskich państw ościennych
w latach 1939-1940. Kraków, 1998.
9 Kastory A. Rozbiór Rumunii w 1940 roku. Warszawa, 2002.
10 Piotrowski B. Wojna radziecko-fińska (zimowa) 1939-1940. Legendy,
niedomówienia, realia. Poznań, 1997.
11 ŻmudzkiJ. Finlandia w polityce mocarstw, 1939-1944. Przemyśl, 1998.

38
мировой историографии1. А вот монографии Бернарда Петровского
и Анджея Касторы разочаровывают своей поверхностностью, причем
в последнем случае вызывает удивление односторонний подход к вы­
бору источников.
При рассмотрении других вопросов ценными оказались публи­
кации Чеслава Мадайчика2, Альбина Гловацкого3, Петра-Павла
Вечоркевича4, а также монография о советско-японских отношениях
1939-1941 гг. Якуба Войтковяка, которая произвела необычайно по­
ложительное впечатление5.

***

Обращение к проблематике, которая уже известна историогра­

фии, оправдано лишь тогда, когда можно расширить существующую
базу источников и предложить на ее основе новые интерпретации. По
этой причине любой документ, впервые введенный в научный обо­
рот, имеет огромное значение. Архивные иссследования, предприня­
тые в связи с подготовкой данной работы, дали в этом смысле суще­
ственные результаты.
Приступая к поискам в Политическом архиве Министерства ино­
странных дел (Politisches Archiv des Auswärtiges Amtes - PAAA)
в Бонне (сейчас этот архив находится в Берлине), я не испытывал
большого оптимизма, поскольку архивы германской дипломатии
уже были предметом интереса многих замечательных специалистов.
Особенно подробно были изучены источники, находящиеся в собра­
нии Büro des Staatssekretärs (Бюро статс-секретаря), в котором нахо­
дятся документы Эрнста Вайцзеккера, занимавшего в интересующий
нас период должность статс-секретаря в германском МИДе, то есть
фактически был заместителем Риббентропа. В этой коллекции собра­
ны наиболее важные документы, имеющие отношение к внешней по­
литики рейха. В ходе изучения данного комплекса (папки: Польша -
Polen, Война - Der Krieg, Россия - Rußland, а также Документация
по внутренним делам - Aufzeichnungen über interne Angelegenheiten)

1 Łossowski P. Litwa a sprawy polskie 1939-1940. Warszawa, 1982.

2 Madajczyk C. Polityka III Rzeszy w okupowanej Polsce. T. 1 -2. Warszawa,
1970.
3 Głowacki A. Sowieci wobec Polaków na ziemiach wschodnich II
Rzeczpospolitej 1939-1941. Łódź, 1997.
4 Wieczorkiewicz P.P. Stalin i generalicja sowiecka w latach 1937-1941.
Sprawa Tuchaczewskiego i jej konsekwencje. Warszawa, 1993.
5 WojtkowiakJ. Stosunki radziecko-japoóskie 1939-1941. Poznań, 2000.

39
было востребовано несколько десятков документов, проливающих
свет на позицию рейха по некоторым вопросам. Чаще всего они каса­
лись политики Германии и Советского Союза в отношении третьих
стран и потому часто ускользали из поля зрения историков, занима­
ющихся германо-советскими отношениями.
Аналогичное значение имело изучение собрания материалов
Бюро заместителя статс-секретаря (Büro des Unterstaatssekretärs), в
котором хранились документы Эрнста Вёрмана, в то время началь­
ника Политического отдела (Politische Abteilung) и заместителя
Вайцзеккера. А поскольку Верман отвечал за координацию сотруд­
ничества Политического отдела с другими отделами Министерства
иностранных дел и курировал текущую работу германских посольств,
я нашел в этом собрании документы, относящиеся к детальным со­
гласованиям, имевшим место во время разных германо-советских пе­
реговоров, в частности: при определении демаркационной линии по
территории Польши в сентябре 1939 г.; по военному сотрудничеству
во время сентябрьской кампании; по проблеме лиц, нелегально пере­
секающих новую германо-советскую границу и других инцидентов.
Собрание Политического отдела I (Военного) [Politische Abtei­
lung I (Militär)] содержит документацию на тему сотрудничества во­
енных атташе за границей с Управлением иностранных дел и кон­
тактов МИД с военными командованиями. Эти вопросы курировал
барон Бернд Отто Хайден-Ринш, начальник военного отделения
Политического отдела I МИДа. В данной работе были использованы
хранящиеся в этом собрании разработки по советским вооруженным
силам начала 1941 г. (Orientierungsheft Ost).
Поиски в собрании Politische Abteilung V (Ost-Europa) (П о­
литический отдел V (Восточная Европа)) принесли наиболее инте­
ресные результаты. V Отделение Политического отдела курировало
все аспекты политических отношений Рейха с Польшей и Советским
Союзом. Его начальником был Мартин Шлип. Документы по поль­
ским делам (также в контексте германо-советских отношений) об­
наружены в папках: «Akten betreffend Politische Beziehungen Polens
zu Deutschland - Документы, касающиеся политических отноше­
ний Польши к Германии» и «Akten betreffend Politische Beziehungen
zwischen Polen und Rußland - Документы, касающиеся политических
отношений между Польшей и Россией». В них находятся очень ин­
тересные материалы, связанные с германскими оценками советской
политики в отношении Польши и поляков в 1940-1941 гг. Различные
аспекты отношений с Советским Союзом отражены в документах,
трактующих конкретные вопросы. Политические вопросы иллю­
стрируют документы из папки «Politische Beziehungen Russland zu
Deutschland - Политика России в отношении Германии»; процесс

40
делимитации границы - «Akten betreffend Grenzziehung zwischen
Deutschland und Rußland im ehemaligen Polenstaat - Документы по
вопросу о границе между Германией и Россией в бывшей Польше»;
проблемы пограничных инцидентов («Grenzverletzungen Russland»);
проблема беженцев - «Akten betreffend Heimschaffung, Übernahme,
Behandlung von Flüchtlingen - Документы по вопросу репатриации,
передачи и обращении с беженцами», а все связанное переселе­
нием, находится в папках «Akten betreffend Auswanderungwesen -
Документы, касающиеся эмиграции». Весьма специфическим аспек­
том германо-советских отношений являются, в частности, поиски
разного рода польской документации предприятий и организаций,
которая велись германской стороной на занятых Красной армией
польских территориях. Вопросы эти упоминались в связи с исполь­
зованием папок «Akten betreffend Nachforschungen nach Akten, in den
von der Sowjetunion einverleibten Teilen Polens - Документы, касаю­
щиеся расследований по материалам на территории Польши, аннек­
сированной Советским Союзом».
Изучение собрания Политического Отдела XIII (Пропаганда)
и особенно папок «Allgemeine Akten» («Общие документы») дало
материал для анализа германской пропаганды - в первые месяцы
после нападения на Советский Союз, - имевшей целью ослабить
советское государство и воздействовать на моральное состояние со­
ветских солдат. Эта деятельность интересует нас постольку, посколь­
ку проводилась под эгидой Министерства иностранных дел и под его
исключительную ответственность, не находя понимания в других
государственных институтах Третьего рейха и у нацистской верхуш­
ки. В той же коллекции находятся протоколы допросов и показаний
советских военнопленных, собранные в 1941-1943 гг. подчиненной
германскому МИД группой Вестфаллен, которой совместно руково­
дили бывший посол в Москве Фридрих Вернер фон дер Шуленбург и
бывший советник германского посольства в Москве Густав Хильгер.
Многие из допрошенных утверждали, что Красная армия вела под­
готовку к наступательным действиям. Эти материалы были исполь­
зованы Иоахимом Хоффманом в качестве доказательства того, что
Сталин в 1941 г. готовил нападение на Третий рейх. Правдивость
этих сведений уже много раз подвергалась сомнениям. Так, в част­
ности, возражали, что им нельзя доверять, поскольку показания либо
давали предатели (в частности, генерал А. А. Власов), либо на допросе
их выбивали силой «палачи»1. В настоящей работе упомянутые ис­

1 См.: Пиетров-Энкер Б. Германия в июне 1941.

41
точники не были привлечены из-за их противоречивого характера, но
их анализ позволяет сделать ряд выводов:
1. Эти сообщения были собраны в 1941-1943 гг.
2. Признательные показания о подготовке наступления Красной
армии не были инспирированы допрашивающими, которые, что
очевидно, поначалу либо вовсе не располагали подобной инфор­
мацией, либо (как в случае показаний, касающихся выступления
Сталина 5 мая 1941 г.) - как уже сегодня известно - имели ложные
сведения.
3. Проводившие допрос не были «нацистскими палачами». Часто
это были сотрудники дипломатической службы, придерживающиеся
совершенно других ценностей, чем нацисты (ведь сам Шуленбург на­
ходился в оппозиции к Гитлеру, за что, собственно, и был казнен по­
сле покушения на Гитлера в 1944 г.).
4. Советские военнопленные часто сами признавались и без наво­
дящих вопросов говорили о том, что интересует немецкую сторону.
Примером может быть случай офицера НКВД, некоего Жигунова,
служившего до войны в Москве, в отделе, осуществлявшем слежку
за иностранными дипломатами. Жигунов перешел на сторону нем­
цев в сентябре 1941 г. и по собственной инициативе подготовил для
них ряд разработок, в которых описал оперативную технику НКВД,
систему подготовки кадров, способы контроля над дипломатами.
Он продемонстрировал знания, полученные на службе в НКВД.
Жигунов также убеждал немцев, что своим нападением они предупре­
дили советские намерения (папка: «G.P.U - Funktionär Shigunow» -
«ГПУ - функционер Жигунов»),
Копии материалов Жигунова хранились также в военном архиве во
Фрайбурге (собрание: «Abteilung für Wehrmacht Propaganda - Отдел
пропаганды вермахта», папка: «Propagandaführung im allgemeinen.
Weisungen für die Handhabung der Presse im Falle “Barbarossa”.
Propagandische Nutzen der Aussagen des russischen Überläufers
Shigunow [NKWD - Funktionär]» - Общие вопросы пропаганды.
Рекомендации для прессы в плане «Барабаросса». Пропагандистские
материалы из показаний русского перебежчика Шигунова [сотруд­
ник НКВД]».
Обращение к архивному комплексу «Botschaft Moskau» («По­
сольство в Москве») принесло результаты, которые позволяют до­
полнить картину германо-советских отношений, какая предста­
ла в результате анализа документов центра хранения в Берлине;
были получены дополнительные материалы, освещающие много
конкретных вопросов. Большое значение имели папки, посвящен­
ные вопросам германо-советских отношений в связи с прибалтий­
скими («Botschaft Moskau», «Geheim Akten betreffend Politische

42
Beziehungen der Sowietunion zu den Baltische Staaten» - «Секретные
материалы, касающиеся политических отношений Советского
Союза со странами Балтии») и балканскими («Botschaft Moskau»,
«Geheim Akten betreffend Polit. Bezihungen der Sowjetunion zu den
Balkanpakt-Staaten [Bulgarien, Griechenland, Jugoslawien, Rumänien,
Türkei]. Balkanpakt. Mittelmeerfragen. Schwarzmeerpakt. Bessara-
bien» - «Посольство в Москве», «Секретные материалы о полит, отно­
шениях со странами балканского пакта [Болгария, Греция, Югославия,
Румыния, Турция]. Балканский пакт. Средиземноморские вопросы.
Черноморский пакт. Бессарабия») странами.
Такой же положительный результат имели поиски в собрании
«Handakten Etzdorf», в котором хранятся документы представителя
Министерства иностранных дел при Главном командовании сухо­
путных войск (Oberkommando der Heeres - ОКХ) Хассо Этцдорфа.
Они позволили пролить свет на ряд подробностей германо-советских
отношений. (В этом собрании находятся также материалы допросов
советских военнопленных за 1941-1944 гг.)
Последним из использованных собраний РААА является собра­
ние документов «Dienststelle Ribbentrop» («Бюро Риббентропа»),
Это учреждение уже в 1940-1941 гг. выполняло функцию исклю­
чительно «личной разведслужбы» Иоахима фон Риббентропа и,
пользуясь услугами множества агентов, в основном представлявших
журналистский цех, поставляла информацию на тему жизни дипло­
матического корпуса в Берлине. В 1940 г. подчиненным Риббентропа
удалось «перевербовать» одного из сотрудников советской развед­
ки - Ореста Берлингса, латвийского журналиста из газеты «Briva
Zeme», работавшего в Берлине. С советской стороны его курировал
лично А.З. Кобулов (кличка «Захар»), брат Б.З. Кобулова, который
являлся заместителем Народного комиссара государственной безо­
пасности СССР (с25 февраля 1941 г.). «Захар» был резидентом НКВД
Берлине, а официально занимал должность советника посольства.
О ценности этого источника информации для советской стороны сви­
детельствует тот факт, что в конце 1940 г. под начало А.З. Кобулова
определили также И.Ф. Филиппова, руководителя отделения агент­
ства ТАСС в Берлине, а на самом деле нелегала ГРУ в Третьем рейхе.
Берлингс передал немцам много очень ценных данных, а Гитлер рас­
порядился, чтобы ему доставляли его донесения1.

1 Орест Берлингс проходил в списке агентов НКГБ в Берлине под клич­

кой «Лицеист», а у немцев - «Петер». Хотя ни советская, ни немецкая сто­
рона полностью не доверяла этому агенту, тем не менее поступавшая от него

43
 Проведенные в «Bundesarchiv-Militärarchiv» (ВА-МА) во Фрай­
бурге исследования были полезны в основном для понимания воен­
ных аспектов германо-советского сотрудничества, как оно виделось
со стороны германских вооруженных сил. Но, поскольку в поле на­
шего зрения находились прежде всего материалы разведки, многие из
привлеченных документов помогли уточнить или по-новому взгля­
нуть также на политическую проблематику и на действия германской
дипломатии. В поиске развединформации мы концентрировались на
материалах, содержащих уже обработанные результаты деятельности
разных служб и институтов Рейха, в задачу которых как раз и входи­
ли сбор и обработка такого рода данных. В связи с этим велись по­
иски рассредоточенных по разным собраниям разработок Отдела IV
ОКН Fremde Heere Ost (ОКХ, Иностранные армии Востока) O K W /
Abteilung Außland - Abwehr. Другую группу использованных доку­
ментов составляют оперативные материалы, возникавшие в связи с
подготовкой к операции «Барбаросса».
Очень хорошие результаты дала работа по собранию
«Oberkommando der Wehrmacht/Wehrmachtfiihrungsstab (O K W /
WFST)», которым руководил генерал Альфред Йодль, входивший в
ближайшее окружение Гитлера. В папках «Abteilung für Wehrmacht
Propaganda, Geheim Akten. Fremde Staaten Russland. Beobachtung
der Lage - Отдел пропаганды вермахта, секретные документы.
Иностранные государства Россия. Наблюдение за ситуацией» было
найдено много интересных донесений Абвера. Оказалось, что недо­
верие многих исследователей к документам из собрания Отдела про­
паганды вермахта необоснованно. Этот отдел, в частности, собирал
информацию и донесения, которые можно признать достоверными,
во всяком случае не специально изготовленными, ибо речь идет об
информационном «сырье», на основе которого потом готовились
пропагандистские материалы.
В этом собрании хранится также папка «Berichte des OKW an
Reichsregierung über sowjetrussischen Aufmarsch gegen Deutsch­
land - Отчеты ОКБ для Reichsregierung о советском выступлении
против Германии». Она содержит черновой оттиск немецкой «Белой
книги», а вернее ее части (страницы 50-59 и таблицы), в которую
вошли документы, с января 1941 г. пересылавшиеся в МИД лично
послу по специальным поручениям Карлу Риттеру, отвечавшему в
тот период за контакты с вермахтом. Микрофильм с оригиналов этих
документов независимо от нас обнаружил профессор Ричард Раак в

информация шла на самый верх (Сталину и Молотову в Москве, Гитлеру и

Риббентропу - в Берлине).

44
Национальном архиве (National Archives). Благодаря его любезности
удалось сравнить хранившиеся во Фрайбурге «Гранки публикации»
с «оригиналами» документов, которые получал Риттер. На основа­
нии этих документов стало возможным констатировать, что герман­
ский МИД не вмешивался в документацию ОКБ, и оба варианта до­
кументов идентичны.
Разумеется, следует иметь в виду, что эти материалы относятся
к тому периоду, когда подготовка к операции «Барбаросса» уже шла
полным ходом; нельзя забывать и о запланированном предназна­
чении материалов. Но все указывает на то, что это аутентичные ис­
точники, а вот содержащуюся в них информацию удалось подтвер­
дить «рабочими» документами, которыми пользовался оперативный
отдел ОКХ. По нашему мнению, они дополняют сведения о посту­
павшей в Берлин весной 1941 г. информации о действиях советской
стороны.
Остальные папки этого собрания: «Vorbereitung der Lan­
desverteidigung; Kriegsführung, Chefsachen “Barbarossa” (Vorberei­
tung und Durchführung), Einzelne Krigsschauplätze» и «Vorbereitung
des deutschen Aufmarsches im Osten, 1940-1941 - Подготовка немец­
кого наступления на Востоке, 1940-1941 гг.», содержат документы, ко­
торые были использованы штабом командования вермахта и генера­
лом Йодлем в ходе разработки операции «Барбаросса». Оперативные
материалы, связанные с подготовкой плана «Барбаросса», можно
найти в ряде других собраний, кроме уже упоминавшихся, напри­
мер в: «Oberkommando der Kriegsmarine, Reichsminister der Luftfahr
und Oberbefehlhaber der Luftwaffe» (здесь также: «Orientierungsheft
Ost»), а также в фондах отдельных групп армий.
Плодотворной оказалась работа с документами коллекции
«OKW /Amt Ausland/Abwehr». Здесь я обнаружил материалы Отдела
пропаганды вермахта. Особо ценную информацию дало чтение па­
пок, содержащих бюллетени текущей информации Абвера, собирае­
мые этим отделом: Geheimakten, Laufende Informationen - Секретные
документы, текущая информация. «Laufende Informationen» - это
бюллетень, содержащий «сырье» - необработанные и не снабжен­
ные комментариями донесения источников Абвера, поступавшие в
Abteilung Ausland - Abwehr/OKW - Иностранный отдел - Абвер
ОКБ. Находящиеся в этом фонде материалы - это копии инфор­
мационных сообщений, пересылавшихся из Абвера в МИД и в
штаб командования вермахта. Содержание бюллетеня «Laufende
Informationen» могло, таким образом, влиять на оценки ситуации на
международной арене, исходившие от командования вермахта, гер­
манской дипломатии, и не исключено, что косвенно - на восприятие ее
Гитлером.

45
 Существенное значение имеют также папки «Länderberichte von
Vertrauensleuten - deutsch-sowjetische Wirtschaftsverhandlungen» -
«Доклады по странам о надежных людях - германо-советские эко­
номические переговоры» и «Länderberichte UdSSR» - «Доклады об
СССР». Их названия уводят несколько в сторону, ибо на самом деле
в них содержатся материалы, поступавшие из важного, как нам пред­
ставляется, аналитического центра Aufklärungs-Ausschuß Hamburg-
Bremen (Beauftragten Dienstelle verschiedenen Reichsministerien), со­
трудничавшего с Абвером, МИД и другими министерствами рейха.
Штаб-квартира этого аналитического центра находилась в Гамбурге
на этаже под номером III в здании Гамбургской биржи (Hamburg 11,
Börsengebäude, III Stock). Этот адрес может подсказать, что анали­
тиков, занятых в этом институте, интересовали прежде всего во­
просы экономические и хозяйственные. В сущности, большая часть
находящихся в этом собрании документов - это материалы, в кото­
рых содержится анализ советско-германских экономических, тор­
говых и правовых отношений и их перспектив. Сопроводительные
записки к направляемым в Абвер документам подписывал некий
Йоханнсен. На каждой из них имеется один и тот же постскриптум:
«Die Reichsministerien sind in der gleichen W eise unterrichtet worden»
(«Аналогичным образом информируются министерства»). К сожа­
лению, нельзя на этом основании установить, какое из министерств
было главным заказчиком этих разработок.
Во время разысканий в РААА удалось выявить несколько ана­
литических материалов этого центра, переданных в МИД; часть из
них - практически те же самые материалы, которые получал Абвер и
которые находятся в упомянутой папке. С уверенностью можно ска­
зать, что авторами этих разработок были случайные люди. Вероятнее
всего, самое позднее в середине июля 1939 г. это структурное подраз­
деление получило заказ от какого-то из рейхсминистерств подгото­
вить аналитическую справку о Советском Союзе1.
Ценную информацию содержат и другие бюллетени текущей ин­
формации, хранящиеся в этом собрании (в папках «Außenpolitische
und militärpolitische Nachrichten» и «Zusammenstellung wichtiger
militärischer Nachrichten»), Оба бюллетеня аккуратно доставлялись
в Отдел пропаганды вермахта, где и хранились. Аналогичное значе­
ние имели и еженедельные бюллетени, подготавливаемые Отделом
разведки (Ic) Seekriegsleitung, то есть штабом командования ВМФ

1 ВА-МА. Oberkommando der Wermacht / Amt Ausland / Abwehr.

Länderberichte UdSSR. Sygn. RW 5/52. (Пагинация отсутствует.)

46
(Kriegsmarine). Они назывались «Wochenberichte - Völkerrecht,
Politik und Propaganda». Благодаря этим документам удалось про­
лить свет на многие конкретные проблемы в германо-советских отно­
шениях, связанные с флотскими делами. Эти бюллетени сосредото­
чены в собрании «Oberkommando der Kriegsmarine / Seekriegsleitung,
в папках: «Lageübersicht zu Politik. Völkerrecht und Propaganda».
1 SKI. KTB. Teil. B. Heft. VIII.
Как уже говорилось выше, документы Отдела Генерального
штаба сухопутных войск «Иностранные армии Востока» (разра­
ботки, аналитические материалы, рапорты, сопоставления развед­
данных) разбросаны по многим собраниям и самым разным папкам.
Единственным относительно консолидированным собранием этого
типа материалов является коллекция «Oberkommando des Heeres /
Generalstab des Heeres» («Главное командование Сухопутных
войск / Генеральный штаб сухопутных войск»). Среди нескольких
дел из числа изученных в ходе работы в этом фонде стоит обратить
внимание на те, что содержат «частную» переписку военных атташе в
Анкаре и Хельсинки с генералом Куртом фон Типпельскирхом и его
преемником в должности 4-го обер-квартирмейстера ОКХ, началь­
ником отдела «Иностранные армии» генералом Герхардом Матцки.
В своих письмах атташе передавали 4-му обер-квартирмейстеру
данные, о которых в силу разных причин не хотели информировать
МИД, несмотря на то что формально подчинялись и ему.
Поиски в российских архивах были долгими и трудными, и их ре­
зультаты следует признать неудовлетворительными. Несколько пас­
сажей можно было бы посвятить описанию материалов, до которых
автору так и не удалось добраться, а также перипетиям, с какими было
связано получение тех документов, с которыми все-таки удалось оз­
накомиться. Однако, несмотря ни на что, по крайней мере отдельные
фрагменты данной работы были в значительной степени обогащены
не известными прежде советскими источниками. Часть из них - из
Архива внешней политики Российской Федерации (АВП РФ ) в
Москве. Поскольку первоначально дирекция архива не давала согла­
сия на разыскания по теме данной монографии, диапазон поисков в
АВП РФ был сужен до проблем, связанных с деятельностью герма­
но-советских переселенческих комиссий в 1939-1941 гг. Однако уда­
лось получить дело из фонда «Референтура по Германии», в котором
содержится анализ и предложения относительно советской позиции
по вопросу о новом режиме Дуная, появившемуся в повестке дня
германо-советских отношений летом 1940 г. В остальных делах из
этого фонда находятся материалы, касающиеся переселения этниче­
ских немцев из Бессарабии и Северной Буковины в 1940 г. и из стран
Балтии в 1941 г. Дело из фонда Народного комиссара иностранных

47
дел В.М. Молотова содержит материалы германо-советской пере­
селенческой комиссии - ее работы во время акции по переселению
этнических немцев с территории Польши, занятой Красной армией
после 17 сентября 1939 г., и этнических украинцев и белорусов из
Генерал-губернаторства - в СССР. Все это очень ценные, ранее не
известные науке (за исключением материалов, относящихся к акции
в Бессарабии и Буковине) документы, которые в значительной степе­
ни дополняют то знание, какое дают по этой теме немецкие архивы.
Более успешными оказались разыскания, проведенные в
Российском государственном архиве социально-политической исто­
рии (РГАСПИ). Важным в профессиональном плане источником
являются протоколы решений Политбюро, хранящиеся в фонде
Центрального Комитета ВКП(б). Из этого же фонда привлекалась
стенограмма совещания при ЦК ВКП(б) военных летчиков с руково­
дителями партии и правительства (7 -8 июня 1936 гг.). Содержание
этой стенограммы свидетельствует, что одной из перманентных сла­
бостей советской авиации была высокая аварийность машин незави­
симо от типов самолетов. Это знание помогло потом в интерпретации
данных об огромных потерях, часто превышавших немецкие потери в
битве за Англию, какие понесла советская авиация в первые месяцы
1941 г., когда Советский Союз еще не был воюющей стороной.
Из личного фонда В.М. Молотова (корреспонденция, посту­
павшая председателю Совнаркома) использовано несколько до­
кументов, пополняющих наши знания на тему уже упоминавшей­
ся акции переселения «волынских немцев» (декабрь 1939 - март
1940 г.). Более ценным источником, однако, стало дело «Секретариат
В.М. Молотова, председателя СНК СССР», в котором хранится жур­
нал регистрации приходящей корреспонденции, а точнее его фраг­
мент за 1940-1941 гг., в котором имеются резюме из поступавшей
служебной корреспонденции или приведены наиболее важные вы­
держки из нее. С помощью этого источника удалось установить не­
сколько не известных ранее фактов.
Из личного фонда М.М. Литвинова был использован один до­
кумент. Это датированное январем 1924 г. письмо Литвинова - в то
время заместителя народного комиссара по иностранным делам -
Раковскому, полпреду СССР в Лондоне, в котором намечена прин­
ципиальная линия советской политики в отношении Румынии.
Очень важные результаты принесли работы в Архиве Коминтерна,
который также хранится в РГАСПИ. Собрание документов
Исполнительного Комитета Коминтерна (И ККИ) дало возможность
ознакомиться с ранее не публиковавшимися материалами по вопро­
су об отношении Коминтерна к немецкой агрессии против Польши,
а документы из коллекции его немецкой секции позволили конкре­

48
тизировать представление о позиции этой организации в отношении
вооруженного конфликта в Европе. Особенно ценными являются
три не известных ранее документа, авторство которых принадлежит
Вальтеру Ульбрихту, представителю Коммунистической партии
Германии при Коминтерне. Это, похоже, рабочие версии выступле­
ния Ульбрихта в феврале 1941 г. в гостинице «Люкс» в Москве, когда
он заявил, что цель германских коммунистов - начать революцию в
Германии, «в тылу врага». Знакомство с этими документами позволя­
ет проследить эволюцию, которую на протяжении двух месяцев (де­
кабрь 1940 - февраль 1941 г.) проделал в своих взглядах Ульбрихт в
отношении будущего Германии.
В Российском государственном военном архиве (РГВА) в Москве
мне удалось ознакомиться с документами, проливающими свет не
только на определенные аспекты германо-советских отношений, но
также и на состояние и качество советских вооруженных сил, что не
менее важно. Как и в ходе архивных изысканий во Фрайбурге, наше
внимание было сосредоточено на разведматериалах. На сей раз это
были многочисленные разнообразные мелкие и, как правило, необ­
работанные сообщения, разбросанные по разным фондам [начиная
от уровня округа (фронта) до армии]. Между прочим, на этой основе
удалось нетривиально описать не известные ранее аспекты разграни­
чения сфер интересов между Германией и СССР на территории ок­
купированной Польши.
Но наиболее интересными и ценными оказались архивные дела
разведотдела Киевского особого военного округа (KOBO) за 1940 г.
с разведсводками, которые удалось найти в фонде этого округа и
6-й армии. Эти собрания не вполне совпадают друг с другом, хотя
охватывают приблизительно один и тот же временной отрезок (более
полное собрание находится в материалах 6-й армии). Разведсводки
разведотдела KOBO - это секретные бюллетени, подготовленные
разведотделом штаба округа. Они составлялись с периодичностью
примерно раз в десять дней и выполняли весьма специфическую
функцию. С одной стороны, в них содержалась информация из раз­
ведотделов частей и соединений, которая поступала в штаб округа,
проверялась там и обрабатывалась, тем самым на ее основании мож­
но сделать выводы о качестве разведдеятельности KOBO. С другой
стороны, в них помещалась информация, поступавшая из других
разведорганов, например из пограничных частей НКВД или 5-го
Управления Генерального штаба РККА. Эти «сводки» имели целью
не только сообщать командованию округа свежие разведданные, но и
формировать образ мысли руководящего состава в том направлении,
которое в тот момент требовала Москва. Особенно четко это стало
видно с февраля 1940 г., когда в информации о Румынии стали появ­

49
ляться сообщения о «преследовании коммунистов», «антисоветских
провокациях» и т. д. Так началась антирумынская пропагандистская
кампания, которая, видимо, имела связь с подготовкой к вторжению
советских войск в Бессарабию, что, как мы знаем, произошло летом
1940 г.
Разведсводки Западного особого военного округа по качеству со­
держащейся в них информации оказались значительно менее ценны­
ми. Для них характерны как недостаток фактической информации,
так и поверхностность, а их отдельные экземпляры можно найти в
делах «Коллекции документальных материалов по освобождению
Западной Белоруссии, 1939-1940 гг.» (это собрание было пересня­
то на пленку в середине 1990-х гг. Польской исторической комис­
сией и доступно для ознакомления в Институте военной истории
Польши).
Здесь следует добавить, что доступ к материалам погранвойск
НКВД оказался закрыт. До 1995 г. они хранились в РГВА, но в сентя­
бре того года были переданы на хранение в архив ФСБ России. Речь
идет о документации командования погранвойск НКВД, получен­
ной из Харькова и Киева (Ф. 40925); Львова (Ф. 40932) и Таллина
(Ф . 32904, 40717), а также из погранотрядов, осуществлявших в
1939-1940 гг. контроль на новой советской границе с Третьим рей­
хом, проходившей по оккупированной польской территории: № 88 из
Белостока (Ф. 32937), № 89 из Бреста; № 91 из Равы-Русской и № 92
из Перемышля. Может, когда-нибудь кому-то из историков удастся
до них добраться.
Работа в двух других российских архивах: Государственном ар­
хиве Российской Федерации (ГА РФ ) и Центре хранения истори­
ко-документальных коллекций (Ц ХИ ДК )1 - оба в Москве - имела
целью найти дополнительную - к уже имеющимся у меня сведе­
ниям - информацию. В ГА РФ было обнаружено несколько докумен­
тов, относящихся к переселению этнических немцев из Волыни в рейх
и Генерал-губернаторство, а в РЦХИДК важно было ознакомиться
с упоминавшимся в публикации Т.С. Бушуевой источником о яко­
бы имевшем место выступлении Сталина на заседании Политбюро
19 августа 1939 г.
Очень ценным дополнением моих находок оказались - и это
может удивить, если мы примем во внимание тему данной кни­
ги, - результаты поисков в Архиве новых актов (Archiwum Akt

1 В 1999 г. на хранение в РГВА поступили документы присоединенного

к нему ЦХИДК.

50
Nowych, AAN) в Варшаве. Были использованы документы собра­
ния МИДа, Восточного Отдела, имеющие отношение к СССР,
Румынии, Латвии, Финляндии и Турции. Чаще всего они служат
иллюстрацией взглядов на международное положение и прогнозов
относительно развития событий на мировой арене, высказанных
политиками этих государств еще до германского и советского втор­
жения в Польшу. В нескольких случаях документация польской
дипломатии была привлечена для прояснения долгое время назре­
вавшей международной проблемы. В свою очередь, папка «Gabinet
Ministra Spraw Zagranicznych» («Кабинет министра иностранных
дел») содержит «Отчет о беседе, состоявшейся 14 мая 1936 г. между
г-ном министром Беком и министр-президентом Герингом в при­
сутствии посла Польши Липского», в ходе которой Геринг сооб­
щил министру Беку о предложениях вернуться к сотрудничеству в
духе Рапалло, какие сделал Германии Д.В. Канделаки, советский
представитель на торговых переговорах между СССР и Германией.
Этот архивный материал уже был использован в других публи­
кациях.
Несколько документов, выявленных в Public Records Office
(Государственный архив Великобритании) предоставил авто­
ру для нужд этой работы д-р Марек Корнат, а из US National
Archives (Национального архива США) были взяты уже упоми­
навшиеся документы, которые любезно переслал проф. Ричард
Раак.
Архивные документы, использованные в данной работе, хотя и
важны и во многих случаях позволяют по-новому взглянуть на не­
однократно обсуждавшуюся проблематику, в сущности, лишь допол­
няют уже известную, весьма обширную базу источников, которую со­
ставляют ранее опубликованные документы.
Первостепенное значение здесь имеют «Akten zur deutschen
auswärtigen Politik - Документы германской внешней политики»
(A D АР), серии А-D , в частности документы по истории германской
внешней политики за 1918-1941 гг. В силу понятных причин наи­
более полно была привлечена серия D, и особенно тома с VI по XII.
Мы пользовались новым изданием, подготовленным издательством
Vendenhoeck & Ruprecht в Гёттингене1. При этом нумерация доку­
ментов, принятая в первом издании 1950 г. (Р. Keppler Verlag KG в

1 Akten zur deutschen auswärtigen Politik (ADAP). Seria A -D . Göttingen,

1995.

51
Баден-Бадене и во Франкфурте-на-Майне)1, была сохранена и в но­
вом издании.
Собрание документов ADAP, составленное прежде всего в кон­
тексте германо-советских отношений и опубликованное на польском
языке в Вильнюсе2, принесло разочарование главным образом из-за
неточного перевода документов, а иногда - не обозначенных в тексте
купюр.
Тома из серии D компенсируют многие из более ранних изданий
источников, посвященных германо-советским отношениям в интере­
сующий нас период, а также подборки документов по внешней по­
литике Третьего рейха в отношении СССР3, причем в одном из этих
изданий4 до сих пор имеется несколько документов, которые опубли­
кованы только в нем. Речь прежде всего о менее важных рапортах
Вернера фон Типпельскирха, первого советника германского посоль­
ства в Москве и заместителя Шуленбурга.
Важным дополнением к ADAP явился опубликованный герман­
ской исследовательницей Ингеборг Фляйшхауэр протокол перего­
воров, которые германский министр иностранных дел Иоахим фон
Риббентроп вел со Сталиным и Молотовым 28 сентября 1939 г.,
обсуждая договор о дружбе и границе5. Ингеборг Фляйшхауэр на­
шла этот протокол среди документов частного архива германского
посла в Москве в 1934-1941 гг. барона Фридриха Вернера фон дер
Шуленбурга. Это - единственная известная нам полная запись хода
переговоров, завершившихся подписанием упомянутого соглаше­
ния. По сравнению с официальным отчетом о переговорах, который
Риббентроп представил Гитлеру, эта запись позволяет гораздо ближе
и в совершенно ином свете увидеть переговорные позиции, из кото­

1 Akten zur deutschen auswärtigen Politik (ADAP). Seria A -D . Baden

Baden-Frankfurt a. M., 1950-1966.
2 Białe plamy. ZSRR-Niemcy 1939-1941. Dokumenty i materiały dotyczące
stosunków radziecko-niemieckich od kwietnia 1939 r. do lipca 1941 r., Vilnius
1990 [польское издание, без указания места издания].
3 Nazi-Soviet Relations 1939-1941. Documents from the Archives of
the German Foreign Office. Washington, 1948; Die Beziehungen zwischen
Deutschland und der Sowjetunion 1939-1941. Dokumente des Auswärtiges
Amtes. Tübingen, 1949; Stalin und Hitler. Pakt gegen Europa. Wien, 1973;
Hass G. 23 August 1939. Der Hitler - Stalin Pakt. Dokumentation. Berlin
1990; Sowjetstern und Hakenkreuz 1938-1941. Dokumente zu den deutsch-
sowjetischen Beziehungen. Berlin, 1990.
4 Die Beziehungen zwischen Deutschland und der Sowjetunion 1939-1941...
5 Документы внешней политики. 1939. T. XXII. Кн. 2. М., 1992. C. 6 0 6 -
617, примеч. 226.

52
рых исходил глава германской дипломатии во время своего второго
визита в Москву.
Среди других опубликованных германских источников следует
назвать сборник речей Адольфа Гитлера1; издания германских доку­
ментальных источников2, в том числе посвященных исключительно
плану «Барбаросса»3.
Здесь следует назвать и другие важные публикации4, это, правда,
дневники, но ввиду характера и значимости они могут рассматри­
ваться наравне со сборниками документов первостепенной важности.
Не потеряли актуальности дела и протоколы допросов
Нюрнбергского процесса. Однако это противоречивые источники,
доверие к которым должно быть избирательным5.
Что касается опубликованных российских источников, то равно­
ценными собраниям ADAP и столь же значимыми для настоящей ра­
боты стали «Документы внешней политики СССР» (ДВП), причем
особенно активно были использованы XXII и XXIII тома (каждый
состоит из двух частей), содержащие документальные материалы за
1939 - июнь 1941 г.6 В высшей степени тщательно подготовлен и из­
дан XXII том за 1939 г. Однако впоследствии, при подготовке очеред­
ного, XXIII, тома, в него, к сожалению, не были включены подбор­

1 Der Großdeutsche Freiheitskampf. Reden Adolf Hitlers. Bd. 1-3. München

1940, 1941, 1943. См. также издание в критической обработке Мартина До-
маруса: Hitlers Reden und Proklamationen 1932-1945. Kommentiert von einem
deutschen Zeitgenossen. Bd. II (1 -2 ). 1939-1945. Würzburg, 1963.
2 Dokumente zur Vorgesichte des Westfeldzuges 1939-1940. Berlin-
Frankfurt a. M., 1956; Klee K. Das Unternehmen «Seelöwe». Die geplante
deutsche Landung in England 1940. Berlin - Frankfurt a. M., 1958 (Seria: Studien
und Dokumente zur Geschichte des Zweiten Weltkrieg); Hitlers Weisungen für
die Kriegsführung 1939-1945. Dokumente des Oberkommandos der Wehrmacht.
Frankfurt a. M., 1962; Die Berichte des Oberkommando der Wehrmacht. T. 1-3.
München, 1985.
3 Fall Barbarossa. Dokumente zur Vorbereitung der faschistischen
Wehrmacht auf die Aggression gegen die Sowjetunion, 1940/1941. Berlin (Ost)
1970; Der Deutsche Überfall auf die Sowjetunion «Unternehmen Barbarossa»
1941. Berichte, Analysen, Dokumente. Paderborn 1984 (Frankfurt a. M., 1999).
4 Kriegstagebuch des Oberkommandos der Wehrmacht (Wehrmacht­
führungsstab), 1940-1945 (далее - KTB OKW ) . Bd. 1-2. Frankfurt a. M.,
1961-1979; Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. M., 2002; он же. Воен­
ный дневник, 1940-1941. М., 2003.
5 Trial of the Major War Criminals Before the International Military
Tribunal, Nuremberg 14 November 1945 - 1 October 1946 (далее - TIWC).
Vol. 1-23. Nuremberg, 1949.
6 ДВП .М ., 1976-1998. T. X X -X X III.

53
ка шифрограмм и отрывки из дневника А.А. Шкварцева, который с
3 сентября 1939 г. являлся советским полномочным представителем
(полпредом) в Берлине. Том за 1939 г. увидел свет в 1992 г. в весь­
ма специфической, как потом оказалось, атмосфере сведения счетов
с прошлым. Продержалась эта атмосфера в России недолго, и по­
тому, как осенью 1997 г. с обезоруживающей искренностью сказал
в приватном разговоре В.В. Соколов, в то время - заместитель ди­
ректора Историко-документального департамента МИД Российской
Федерации, многие из помещенных в XXII томе материалов
(за 1939 г.) остались бы неизвестными, если бы их подготовка затяну­
лась еще на несколько лет. Он же заметил тогда, что «все документы
(касающиеся германо-советских отношений) из архива министер­
ства уже опубликованы». Тем временем XXIII том (в трех книгах)
увидел свет в 1995-1998 гг., причем его издатели подходили к своей
работе с «большей осторожностью». Тем не менее это издание пре­
красно заменяет более ранние, фрагментарно обнародованные в со­
ветских научных журналах советские дипломатические документы,
главным образом имеющие отношение к миссии Молотова в Берлин
в ноябре 1940 г.1, равно как и XXII том с успехом заменяет большую
часть изданного ранее двухтомного собрания документов2.
Ценность этого последнего издания сильно умаляет тенденциоз­
ность подбора документов, в чем открыто признаются в введении
сами авторы этой публикации - В.Я. Сиполс и B.C. Парсаданова.
Кроме того, многие из помещенных там документов публиковались и
ранее в сборниках3, и в вышедшем в 1977 г. XXI томе ДВП за 1938 г.
Документы во всех трех публикациях подобраны так, чтобы доказать:
советское правительство в 1939 г. стремилось сохранить мир в Европе
и искренне выступало за создание системы «коллективной безопас­
ности». Но, поскольку антисоветская политика Великобритании и
недоброжелательное отношение Польши сделали невозможным соз­
дание такого блока, Советский Союз, чтобы не быть втянутым в вой­
ну, был вынужден заключить договор о ненападении с Германией.
Документацию по советской внешней политике в 1939-1941 гг.
дополняют изданные в разные годы сборники документов, связан­
ных с несколькими конкретными проблемами. Так, например, по­
литику Москвы в отношении Польши и балтийских государств хо­

1 Переписка В.М. Молотова с И.В. Сталиным. Ноябрь 1940 года / / Во­

енно-исторический журнал. 1992. № 9. С. 18-23; Поездка В.М. Молотова в
Берлин в ноябре 1940 г. / / Новая и новейшая история. 1993. № 5. С. 64-99.
2 Год кризиса 1938-1939: Документы и материалы. Т. 1-2. М., 1990.
3 СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны. М., 1971.

54
рошо иллюстрируют три серьезных документальных издания1. Для
этой проблематики интересным дополнением является публикация
Марека Корната о дипломатии стран Балтии в период после подпи­
сания пакта Риббентропа - Молотова, в которой автор рассматривает
внешнюю политику этих стран в свете новых документов2. Вопросы
советской внешней политики по отношению к Балканам также осве­
щаются в ряде изданий3, а также приложения к работе румынского
историка В.Ф. Добринэску4.
Очень важным для нашей монографии оказался двухтомник
«1941 год»5. И хотя подбор документов и их обработка в данном сбор­
нике вызывают массу обоснованных возражений, ценно то, что в нем
опубликованы десятки рапортов и донесений разведки, поступавших
в Москву из особых, специальных источников. Эти материалы по­
зволяют детально проанализировать весь комплекс сведений о подго­
товке Германии к столкновению с Советским Союзом, какими на тот
момент располагали в Кремле. Кроме того, в двухтомнике представле­
ны - пусть и не целиком, пусть с купюрами - оперативные документы
Красной армии, а также - относительно полно - материалы разных
комиссариатов, департаментов и промышленных предприятий, т. е.
материалы, которые иллюстрируют динамику производства некото­
рых типов вооружения (танки, самолеты, корабли, подводные лодки
и т. д.), а также объем накопленных сырьевых запасов. Впрочем, по­
лезность этих публикаций снижалась порой скандальными опечатка­
ми в том, что касалось, в частности, конкретных цифр.
Важное место среди использованных источников занимают
также документы, издаваемые в серии «Русский Архив. Великая

1 Советско-польские отношения в 1918-1945: Сборник документов в

4 т. М.: Аспект-Пресс, 2017. Т. 4: 1939-1945. Полпреды сообщают. Сборник
документов об отношении СССР с Латвией, Литвой и Эстонией. Август
1939 - Август 1940. М., 1990; От пакта Молотова - Риббентропа до договора
о базах. Документы и материалы. Таллинн, 1990.
2 Dyplomacja państw bałtyckich w obliczu układu Ribbentrop - Mołotow
świetle nowych dokumentów / / Studia z Dziejów Rosji i Europy Środkowo-
Wschodniej. 2000. T. 35. S. 197-217.
3 Советско-болгарские отношения и связи: Документы и материалы.
Т. 1. М., 1976; Бессарабия на перекрестке Европейской дипломатии: Доку­
менты и материалы. М., 1996; Трансильванский вопрос. Венгерско-румын­
ский территориальный спор и СССР, 1940-1946: Документы. М., 2000; The
Pact Mołotow - Ribbentrop and its consequences for Bessarabia. Chisnau, 1991.
4 Dobrinescu V.F. Bätäliapetru Besarabia, 1918-1940. laçi, 1991.
5 1941 год: В 2 кн. М., 1998.

55
Отечественная». Здесь следует упомянуть три тома этого издания1,
которые в значительной степени были использованы в настоящей
работе.
Ценным источником стали обнародованные в последние годы
сборники документов Коминтерна. «Коминтерн и идея мировой
революции»2 - публикация, проливающая свет на отношение к идее
мировой революции, как ее понимали в зависимом от Москвы меж­
дународном коммунистическом движении в 1919-1934 гг., а также
на процесс формирования программы борьбы с фашизмом в 1934—
1935 гг. В свою очередь, «Коминтерн и Вторая мировая война»3 -
это чрезвычайно ценный двухтомник, в котором собраны доку­
менты 1939-1941 гг., позволяющие проанализировать позицию
Коминтерна в отношении идущего в Европе вооруженного кон­
фликта.
Не стоит забывать и о трехтомнике4, в который включены источ­
ники (главным образом из российских военных архивов), выявлен­
ные членами польской исторической комиссии, которая работала в
этих архивах в середине 1990-х гг., и дополненные немецкими дипло­
матическими и военными документами как хранящимися в архивах,
так и извлеченные из предыдущих публикаций. К сожалению, при
переводе документов с русского языка на польский авторы не избе­
жали огрехов, порой скандальных5.

1 Русский архив. Великая Отечественная. Накануне войны. Т. 12 (1). Ма­

териалы совещания высшего руководящего состава РККА, 23-31 декабря
1940 г. М., 1993; Русский архив. Великая Отечественная. Накануне войны
Т. 12 (2). Материалы совещания высшего руководящего состава ВМФ СССР
в конце 1940 года. М., 1997; Русский архив. Великая Отечественная. Нака­
нуне войны. Т. 13 (2 -1 ). Приказы народного комиссара обороны СССР.
1937 - 21 июня 1941 г. М., 1997.
2 Коминтерн и идея мировой революции: Документы. М., 1998.
3 Коминтерн и Вторая мировая война. Ч. 1: До 22 июня 1941 г. М., 1994;
Ч. 2: После 22 июня 1941 г. М., 1998.
4 Agresja sowiecka na Polskę 17 września 1939 w świetle dokumentów. T. 1 -3
(далее - ASP). Warszawa, 1994-1996.
5 См., например, т. 1 вышеупомянутой публикации и ср. приведенные
переводы пункта I дополнительного секретного протокола к пакту о ненапа­
дении между Германией и СССР (Dok. № 41 и Dok. № 45). Были использова­
ны две разные формулировки, тогда как в оригинальной версии документов
имеет место только одна. В документе ранга международного соглашения
такое недопустимо.

56
 Дополнением отмеченной выше базы источников являются
«Foreign Relations of the United States (F R U S)»1 и «I Documenti
Diplomatici Italiani (D D I)»2.
Среди дневников наиболее важное значение для настоящей рабо­
ты, кроме упомянутых уже дневников Франца Гальдера и журнала
военных действий вермахта, имеют дневники Георгия Димитрова3,
Йозефа Геббельса4, Альфреда Розенберга5 и Эрнста фон Вайц-
зеккера6.
Из огромного массива мемуарной литературы на содержание дан­
ной монографии в значительной степени повлияли воспоминания
Иоахима фон Риббентропа7 и германских дипломатов: Виперта фон
Блюхера8, Ганса фон Херварта9, Густава Хильгера10, Петера Кляйста11,
Эриха Кордта12, Пауля Шмидта13, Эрнста фон Вайцзеккера14, а также
военных: Николауса фон Белова15, Хайнца Гудериана16, Ганса Грай­

1 Foreign Relations of the United States (далее - FRUS). 1940. Vol. 1.

General. Soviet Union. Washington, 1959; 1941. Vol. IV. Far East, Washington,
1956.
2 I Documenti Diplomatici Italiani (далее -D D I). Nona Serie: 1939-1943.
Vol. III-V I. Roma, 1953.
3 Димитров Г. Дневник (9 март 1933 - 6 фебруари 1949). София, 1997.
4 Die Tagebücher von Joseph Goebbels. Sämtliche Fragmente. I: Aufzeich-
mungen 1924-1941. Bd. 1-4. München 1987; GoebbelsJ. Tagebücher 1924-1945.
Bd. 3 -4 . München, 1999; Агапов А.Б. Дневники Геббельса: прелюдия «Барба­
россы». 2-е изд. М., 2004.
5 Das politische Tagebuch Alfred Rosenbergs aus den Jahren 1934/35 und
1939/40, Göttingen, 1956.
6 Die Weizsäcker-Papiere 1933-1950. Frankfurt а. M. - Berlin, 1974.
7 Риббентроп И., фон. Между Лондоном и Москвой. Воспоминания и по­
следние записи: Из его наследия, изданного А. фон Риббентроп. М., 1956.
8 Blücher. W. von. Gesandter zwischen Diktatur und Demokratie. Errinerungen
aus den Jahren 1935-1944. Wiesbaden, 1951.
9 Herwarth H. von. Między Hitlerem a Stalinem. Wspomnienia dyplomaty i
oficera niemieckiego 1931-1945. Warszawa, 1992.
10 Хильгер Г., Майер А. Россия и Германия. Союзники или враги? М., 2008.
11 Kleist Р. Zwischen Hitler und Stalin 1939-1945. Aufziechnungen. Bonn,
1950.
12 KordtE. Nicht aus den Akten... Stuttgart, 1950.
13 Шмидт П. Переводчик Гитлера. M., 2001.
14 Weizsäcker E., von. Erinnerungen. München, 1950.
15 Below N. von. Byłem adiutantem Hitlera 1937-1945.Warszawa, 1990.
16 Гудериан F. Воспоминания солдата. М., 2004.

57
нера1, Вальтера Варлимонта2, Эрнста Кёстринга3; сотрудников
Абвера: Оскара Райле4, Пауля Леверкюэна5. Естественно, нельзя
было обойтись без воспоминаний советских героев и свидетелей тех
событий: политиков - В.М. Молотова6, А.И. Микояна7; дипломатов -
И.М. Майского8, А.М. Коллонтай9, В.М. Бережкова10, B.C. Семенова11.
Особое место занимают воспоминания советских военных -
Г.К. Жукова12, К.К. Рокоссовского13, И.Х. Баграмяна14, К.А. Мерец­
кова15, А.М. Василевского16, Н.Г. Кузнецова17 и И.С. Конева18.
В соответствии с хронологией и проблематикой работа разделе­
на на одиннадцать глав. В I главе представлены исходные моменты
формирования темы. В главе II рассмотрен первый, чрезвычайно
важный, период германо-советского сотрудничества - с 23 августа до
28 сентября 1939 г., когда собственно и произошло принципиальное

1 Greiner H. Die Oberste Wehrmachtführung 1939-1943. Wiesbaden, 1951;

idem. Za kulisami OKW. Warszawa, 1959.
2 Warlimont W. Im Hauptquartier der deutschen Wehrmacht 1939-1945,
Grundlagen, Formen, Gestalten. Frankfurt a. M. - Bonn, 1964.
3 Kostńng E. Erinnerungen 1921-1939 / / General Ernst Köstring. Der
militärische Mittler zwischen dem Deutschen Reich und der Sowjetunion 1921—
1941. Frankfurt a. M .,1966.
4 Reile 0 . Geheime Ostfront. Die deutsche Abwehr im Osten 1921-1945.
München, 1963.
5 Leverkuehn P. Der geheime Nachrichtendienst der deutschen Wehrmacht
im Kriege. Frankfurt a. M., 1957.
6 Чуев Ф. Молотов. Полудержавный властелин. М., 2000.
7 Микоян А.И. Так было: Размышления о минувшем. М., 1999.
8 Майский И.М. Воспоминания советского дипломата, 1925-1945. М.,
1980.
9 Коллонтай А.М. Семь выстрелов зимой 1939 г. / / Международная
жизнь. 1989. № 12.
10 Бережков В.М. С дипломатической миссией в Берлин. 1940-1941. М.,
1967.
11 Siemionow VE.S. Von Stalin bis Gorbatschov. Ein halbes Jahrhundert in
diplomatischer Mission 1939-1991. Berlin, 1995.
12 Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Изд. 10-е, доп. по рукописи
авт.: В 3 т. Т. 1.М., 1992.
13 Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., 2015.
14 Баграмян И.Х. Так начиналась война. М., 2000.
15 Мерецков К Л . На службе народу. М., 2015.
16 Василевский А.М. Дело всей жизни. М., 2015.
17 Кузнецов Н.Г. Накануне. М., 1989.
18 Конев И.С. Записки командующего фронтом. М., 2000.

58
уточнение сферы и основных параметров дальнейшего сотрудниче­
ства. В III главе исследуется роль начавшейся «всеобщей войны»
как важного фактора, влиявшего на отношения между Берлином и
Москвой в 1939-1940 гг. В главе IV затронуты практические про­
блемы германо-советского сотрудничества, возникшие при разграни­
чении сфер интересов или в результате их установления (речь идет
о проблеме беженцев, военнопленных и операций по переселению).
В главе V изложена проблема советско-германского сотрудничества
по проблеме стран Балтии с августа 1939 г. до августа 1940 г. Глава VI
посвящена советско-финским отношениям в тот же период и немец­
ким оценкам их развития. В главе VII в контексте германо-советских
отношений была проанализирована балканская проблематика в пер­
вый год после заключения пакта Риббентропа - Молотова. В главе
VIII рассмотрены германо-советские отношения за период с июня по
декабрь 1940 г., то есть в период вступления сотрудничества между
Берлином и Москвой в фазу кризиса. Две следующие главы посвяще­
ны вопросам, связанным с германским оперативным планированием
против Советского Союза (глава IX) и месту Третьего рейха в совет­
ском оперативном планировании (глава X). Последняя глава (XI)
затрагивает германо-советские политические отношения накануне
22 июня 1941 г.
Приношу благодарность доктору наук М.И. Мельтюхову, кото­
рый посвятил мне много времени и подтолкнул к многим размыш­
лениям. Спасибо и профессору Бернду Бонвечу, благожелательность
которого позволила мне провести исследования в немецких архивах,
бесценными были и наши беседы на тему многих из затронутых в на­
стоящей работе проблем.
Слова благодарности я обращаю также к профессору Ричарду
Рааку за чрезвычайно интересные дискуссии, значение которых для
моей работы трудно переоценить, а также за возможность ознакомить­
ся с найденными им в Национальном архиве США и в Федеральном
архиве Германии материалами. По той же самой причине я благода­
рен доктору наук Станиславу Жерко, который ознакомился с полным
текстом моей работы, сделал много ценных замечаний и помог найти
ряд труднодоступных источников. Благодарю также доктора Марека
Корната за внимательное ознакомление с несколькими главами моей
работы, ценные замечания и предоставление нескольких документов
из Национального архива Великобритании.
Особая благодарность Зигмунту и Кристине Шимоньчик из
Свидника, любезность которых облегчила мне работу в московских
архивах.
Слова благодарности - любимой жене Анне. Без ее помощи, бла­
гожелательного отношения и терпения эта книга не увидела бы свет.

59
 Мои исследования и появление этой монографии стали возмож­
ными благодаря стипендиям, предоставленным Sasakawa Fundation
(июнь 1997), ректором Ягеллонского Университета (январь 1998),
Deutscher Akademische Austauschdienst - DAAD (сентябрь 1998),
Фондом помощи независимой польской науке и литературе (1999) и
Фондом им. Станислава Эстрайхера (2000).
 ГЛАВА I

ГЕРМАНО-СОВЕТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
В МЕЖВОЕННЫЙ ПЕРИОД

Из хаоса, в который погрузился мир в 1914 г., Германия и Россия

вышли полностью преображенными. Оба государства лишились
имперского статуса, на который они работали несколько столетий:
Германия - в итоге проигранной войны, Россия - в результате ли­
беральной революции и большевистского переворота. Но был, по
крайней мере, еще один момент, общий для этих стран: военное про­
тивостояние на германо-российском фронте Первой мировой войны
оставило глубокий след в сознании обоих обществ и в образе мыслей
политических и военных элит.
Для немцев самым главным оказался опыт войны на два фронта,
войны, в которой борьба с Россией занимала особое место. Война
Германии на Востоке, пусть и победоносная, связала значительные
силы ее армий, обрекая тем самым на военные неудачи на запад­
ном театре военных действий и став, таким образом, одной из глав­
ных причин унизительного мира, навязанного немецкому народу
державами-победительницами. Но с другой стороны, необычный
прецедент, связанный с установленной Брестским миром в марте
1918 г. немецкой «восточной границей», протянувшейся от Нарвы до
Ростова-на-Дону, и ставший в межвоенный период поистине источ­
ником вдохновения для авторов самых разных концепций немецкой
«Ostpolitik» («восточной политики») как для программ германо­
российского сотрудничества, так и для действий, направленных на
дальнейшее расчленение России, создание буферных государств, а в
конце концов - и новых немецких колоний1. Опыт Первой мировой
войны подсказывал, что Россию все-таки можно победить, что ста­

1 См.: Baumgart W. Deutsche Ostpolitik 1918. Von Brest-Litovsk bis zum

Ende des Ersten Weltkrieg. Vienna - Munich, 1966; Hidden J. The Baltic States
and Weimar Ostpolitik. Cambridge, 1987. S. 4.

61
вило под сомнение выводы, сделанные из поражения Наполеона в
1812 г.
В свою очередь, для большевиков, дебютировавших в 1917 г.
на международной арене под лозунгом перманентной революции,
столкновение с немецкой армией стало одним из важнейших уроков,
с учетом которых строилась Советская Россия, ибо на их основе были
сформулированы основные положения стратегии и тактики внешней
политики молодого государства. Ленин, навязывая своей партии
Брестский мир, который, по его мнению, имел для России такое же
значение, что и Тильзитский мир 1807 г.1, то есть был всего лишь
тактическим и временным шагом, предопределив приоритет поли­
тического прагматизма над идеологической догмой. Последствия
этой победы прослеживались во внешней политике большевистской
России не только в межвоенный период: в течение целых десятиле­
тий советское государство сотрудничало или делало вид, что сотруд­
ничает с внешним миром, в то же время выжидая удобный момент
его ослабления, чтобы нанести решительный удар и расширить ареал
революции2.
Политическая изоляция, в какой оказались оба государства:
Германия из-за проигранной войны, и Россия в результате больше­
вистского переворота и попытки создать альтернативную «европей­
ской цивилизации систему ценностей, - парадоксальным образом
способствовала возникновению платформы для соглашения по ли­
нии Берлин - Москва. Начав сотрудничать друг с другом в соответ­
ствии с заключенным 16 апреля 1922 г. в Рапалло договором, оба го­
сударства вышли из исторического тупика3.

1 Ленин В.И. Доклад о ратификации мирного договора на IV-м Чрез­

вычайном Всероссийском Съезде Советов (14 марта 1918 г.) / / Ленин В.И.
Поли. собр. соч. Т. 36. М., 1969. С. 107.
2 Johnson J. When the Soviet Union Enterned World Politics. Berkeley -
New York - London, 1994; Librach J. The Rise of the Soviet Empire: A Stude of
Soviet Foreign Policy. New York, 1964.
3 Текст договора см.: Przegląd Polityczny. Czasopismo poświęcone
zagadnieniom polityki zagranicznej. T. IV. Marzec 1926. Załącznik do z. 2 -3 .
S. 35-39; на немецком языке: Deutsch-sowjetische Beziehungen von den
Verhandlungen in Brest-Litowsk bis zum Abschlus des Rapallovertrages. Berlin,
1971. Bd. 2. Dok. № 187. Подробнее на тему переговоров, которые привели к
заключению соглашения, писал X. Берндорфф: B em dorff H. General zwischen
Ost und West. Aus den Geheimnissen der Deutschen Republik. Hamburg, 1954.
О роли Рапалльского договора в стратегии внешней политики Веймар­
ской Республики см.: Erdmann K.D. Deutschland, Rapallo und der W esten / /
Viertejahrshefte für Zeitgeschichte. 1963. Z. 2. О фундаментальных проблемах

62
 Соглашение с Москвой значительно расширяло возможности гер­
манской дипломатии в трудных переговорах с западными державами
как в сфере экономической, так и политической, чем способствовало
экономической стабилизации внутри самой Германии и наверняка
облегчило германскому правительству заключение мирного дого­
вора в Локарно, поставившего точку в Первой мировой войне1. На
международной арене одним из преимуществ, которые Веймарская
Республика получала от своих связей с Кремлем, а именно возможно­
стью шантажировать западноевропейских политиков перспективой
укрепления сотрудничества с большевистским государством, этим
enfant terrible международных отношений, было то, что, несмотря на
разочаровывающие во многих других отношениях результаты этого
сотрудничества, Берлин решительно продолжил «линию Рапалло» и
в постлокарнский период, что нашло свое отражение в германо-со­
ветском Берлинском договоре от 24 апреля 1926 г.2
Описывая генезис политики Германии по отношению к России
после Первой мировой войны, не следует забывать, что у той части не­
мецкой политической элиты, которая определяла стратегию Берлина
в двадцатые годы и ориентировалась на достижение договоренности
с Кремлем, были оппоненты, апеллировавшие к традициям немец­
кой внешней политики в отношении «Восточного Рима», их пози­
ции еще больше укрепились недавними победами немецкого оружия
над царскими армиями в Первой мировой войне. Многочисленных и
влиятельных сторонников имели также программа компенсации по­
ражения на Рейне путем экспансии на Востоке или проекты участия
Германии в западноевропейской коалиции против большевизма3.

германской внешней политики в период 1918-1922 гг. см. также: Hildebrand К.

Das vergangene Reich... S. 383-432. Историография германо-советского со­
трудничества в период Рапалло имеет очень богатую традицию; см.: BeloffM .
The Foreign Policy of Soviet Russia, 1929-1941. London - New York - Toronto,
1955 (1949). Vol. I—II; CarrE.H. German-Soviet Relations between Two World
Wars 1919-1939. Baltimore, 1952; Les Relations Germano-Soviétique de 1933 à
1939. Paris 1954; NiekrichAM . Partners, Predators...
1 Walsdorff M. W estorientierung und Ostpolitik. Stresemanns Rußlandpolitik
in der Locarno Era. Bremen, 1971; Freund G. Unholy Alliance. Russia-German
Relations from the Treaty of Brest-Litiovsk to the Treaty of Berlin. London, 1957.
2 Haigh R.H., Morris D.S., Peters A.R. German-Soviet Relations in the Weimar
Era. Friendship from Necessity. Aldersnot, 1985.
3 В этом контексте следовало бы назвать таких немецких политиков и
военных, как генерал Макс Хоффманн, Арнольд Рехберг, Маттиас Эрцбер-
гер и, с определенными оговорками, генерал Эрих Людендорф. - См.: Die
Aufzeichnungen des Generalmajors Max Hoffmann, Berlin 1929. Bd. 1. S. 339

63
 Для большевистской России заключенный в Рапалло договор
имел значение не меньшее, чем для немецкой стороны. После трех
лет экономических экспериментов, проводившихся репрессивны­
ми методами и приведших Россию не только в состояние полно­
го хозяйственного паралича, голода, но также и к идеологическому
кризису в партии и угрозе масштабного антибольшевистского вос­
стания, Ленин объявил о переходе к новой экономической полити­
ке, представлявшей собой отказ от прежних наивных положений и
планов экономической перестройки государства на идеологической
основе. Однако, с одной стороны, новый экономический курс был
невозможен без сотрудничества с внешним миром, страна нужда­
лась в импорте техники и технологии, а также в инвестициях. С этой
точки зрения установление политического, а затем экономического
и военного сотрудничества с Веймарской Республикой становилось
обязательным условием укрепления власти большевиков в России1.
С другой стороны, на кону стояли важные цели на международ­
ной арене, рассматривавшейся первоначально Лениным и его со­
ратниками в идеологическом ракурсе. Не считая Брестского мира,
Рапалльский договор стал первым соглашением, который больше­
вистское государство заключило с капиталистическим государством.
Так в очередной раз реальные тактические соображения взяли верх
над идеологически мотивированной стратегией. После принятия те­
зиса о том, что пролетарское государство должно сначала окрепнуть
изнутри, чтобы быть в состоянии раздуть «пожар революции», кото­
рый рано или поздно обязательно охватит весь мир, соглашение с од­
ним из капиталистических государств как раз и укрепляло молодую
республику, пробивая брешь в стене враждебности, которая, как счи­
тали большевики, окружала Советскую Россию.
Одним из важных аспектов германо-советского сотрудничества,
опирающегося на Рапалльский договор, были военные контакты.
В соответствии с Версальским договором в этой сфере на Веймарскую
Республику были наложены очень серьезные ограничения, а договор
с большевиками как раз давал возможность Германии осваивать со­
временное оружие: авиацию, артиллерию, бронетанковые и химиче­
ские войска. В Советском Союзе были открыты школы, готовившие
немецких летчиков, танкистов и артиллеристов, на специальных по­

и далее; Arnold Rechberg und das Problem der politischen West-Orientierung

Deutschlands nach dem 1. Weltkrieg. Koblenz, 1958. S. 6 0 -6 5 ,1 2 6 -1 3 6 .
1 На тему германо-советского экономического сотрудничества в период
Рапалло см.: Beitel W., NötzoldJ. Deutsch-sowjetische Wirtschaftsbeziehungen
in der Zeit der Weimarer Republik. Baden-Baden, 1979.

64
лигонах проводились совместные с Красной армией учения, на кото­
рых оттачивалось воинское мастерство. В открытых в России герман­
ских конструкторских бюро рождались проекты новых технических
решений, имеющие применение во всех родах войск. Одновременно
советская сторона получила доступ к немецкой военной технологии,
теоретическому знанию, благодаря чему имел место заметный про­
гресс в развитии советских вооруженных сил. В Красную армию по­
ступило современное вооружение, в результате в конце двадцатых -
начале тридцатых годов получила успешное развитие советская во­
енно-теоретическая мысль. Приносящее весьма ощутимую пользу
обеим сторонам, германо-советское военное сотрудничество за­
няло видное место в сознании политических и военных элит обоих
государств1.
Аналогичную, сплачивающую обе стороны роль играл антиполь-
ский аспект Рапалльского договора. На соглашение между двумя
соседями возрожденной Польши неизбежно смотрели в контек­
сте исторического прецедента, каковым стал раздел Первой Речи
Посполитой. В германской внешнеполитической стратегии двадца­
тых годов Польша все-таки была очень важным игроком: в Берлине
в ней видели элемент Версальской системы, созданной на базе анти­
германизма. С немецкой точки зрения, такую интерпретацию под­
тверждало создание Францией на востоке Европы системы союзов, в
которой Польша занимала видное место2. По этой причине характер
польско-германских отношений в двадцатые годы никогда не был
сугубо двусторонним, чаще эти отношения были функцией развития
германо-франко-британских и германо-советских отношений. Идя
этим путем, трудно не заметить, что для Берлина одним из главных
стимулов заключить договор с Россией было существование фран­
ко-польского союза. Рапалло должно было стать противовесом для
имевших антинемецкую направленность моментов франко-польско­
го сотрудничества. Кроме того, Польша как один из главных (а с гер­
манской точки зрения, абсолютно незаслуженных) бенефициариев
Первой мировой войны представляла объект естественных и вполне

1 Zeidler М. Reichswehr und Rote Armee 1920-1933. Wege und Stationen

einer ungewöhnlichen Zusammenarbiet. München, 1993; Gorlow S. Geheimsache
Moskau - Berlin. Die militärpolitische Zusammenarbiet zwischen der Sowjetunion
und dem Deutschen Reich 1920-1933 / / Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte.
1996. Z. 1. S. 133-165; Горлов C.A. Совершенно секретно: Альянс Москва -
Берлин, 1920-1933 гг.: (Военно-политические отношения СССР - Герма­
ния). М., 2001.
2 WandyczP. France and her Eastern Allies 1919-1925. French-Czechoslovak-
Polish Relations from Paris Peace Conference to Locarno. Minneapolis, 1962.

65
понятных ревизионистских устремлений. Это государство, по мне­
нию германских политиков, возродилось благодаря конъюнктурной,
как считалось, поддержке западных держав1. Поэтому казалось, что
для достижения выгодных для Берлина изменений на Востоке сле­
довало в первую очередь договориться с Парижем и Лондоном и тем
самым ослабить франко-польский союз, а в оптимальном варианте -
вместе с Россией довести дело до возвращения status quo ante bellum в
Центральной и Восточной Европе.
В глазах большевистских вождей Польша была прежде всего ба­
рьером, отгораживающим советскую Россию от Европы, барьером, в
преодолении которого видели необходимое условие успеха програм­
мы «экспорта» революции. Наверняка большое значение для такого
образа мышления имел опыт большевиков и особенно опыт пораже­
ния, какое потерпела Красная армия на Висле в 1920 г. Тем более что
герои этих боев - Тухачевский, Сталин, Буденный, Егоров - в конце
1920-х гг. уже составляли военно-политическую элиту советского го­
сударства. Жажда реванша наверняка не была им чужда.
Здесь стоит обратить внимание также на значение балтийских
государств и Финляндии в германо-советских отношениях в период
Рапалло. Военные успехи Германии на Восточном фронте во время
Первой мировой войны привели к тому, что под покровительством
Берлина или с его помощью провозгласили и защитили свою неза­
висимость балтийские государства - Литва, Латвия и Эстония, а так­
же Финляндия. В связи с этим весь межвоенный период Германию
воспринимали в Москве как силу, имеющую в этом регионе важные
политические и экономические интересы и выступающую своего
рода гарантом независимости балтийских государств и Финляндии2.
Помнили и в Берлине о той роли, какую сыграли «немецкие шты­
ки» в борьбе этих стран за независимость от России. Правда, в
Финляндии немецкое влияние со временем ослабло, но в случае бал­
тийских государств Берлин вел значительно более активную полити­
ку. И причиной была не какая-то душевная привязанность, а скорее

1 В беседе с бывшим главой германской дипломатии (позднее он стал

послом Германии в Москве), графом фон Брокдорф-Ранцау, канцлер Вей­
марской Республики Йозеф Карл Вирт объяснял антипольский отзвук Ра-
палльского договора: «Я не заключаю никаких договоров, которые делают
поляков сильнее (...) По этой причине я заключил договор в Рапалло». См.:
Записка графа фон Брокдорф-Ранцау, 24 июля 1922 г. / / ADAP. Serie А.
Bd. VI. Dok. № 159.
2 См.: Rauch G., von. The Baltic states. The years of independence, Estonia,
Latvia, Lithuania 1917-1940. London, 1974; Барышников В.Н. От прохладного
мира... С. 83 и далее.

66
необходимость противодействовать расширению польского влияния
в этом регионе. Восприятие Берлином проблемы балтийских стран
в контексте политики по отношению к Польше и необходимость ре­
визии восточной границы Германии, проявилось в расчетах Густава
Штреземана в 1923-1925 гг. Тогда в Берлине рассматривали проект
совместной германо-российской акции в Центральной и Восточной
Европе, в результате которой из Прибалтики было бы вытравлено
польско-французское влияние, а взамен за оказанную Германии по­
мощь в пересмотре границ с Польшей Советский Союз получил бы от
Берлина «свободу рук» в Прибалтике. До реализации этого проекта
дело не дошло главным образом потому, что он вступал в противоре­
чие с другими стратегическими интересами Германии. Локарно было
для Штреземана исключительно важно, и он не мог рисковать ухуд­
шением отношений с западными державами. Кроме того, оказалось,
что шансы создать «балтийский блок» под польским руководством, в
сущности, были невелики1. Трудно не заметить, что идея компенси­
ровать России ее содействие в уничтожении польского государства,
уступив ей балтийские государства, появилась в рамках германской
Ostpolitik уже в середине 1920-х гг.
В конце 1920-х - начале 1930-х гг. активность германской дипло­
матии стала терять свою прежнюю динамику. Локарнское соглаше­
ние и сотрудничество с СССР, продленное на основе Берлинского
договора от 24 апреля 1926 г., создали базу для возвращения Берлину
равноправного статуса на международной арене, но одно лишь вос­
становление политической позиции, конечно, не могло удовлетво­
рить естественного стремления Германии к пересмотру положений
Версальского мира, ограничивавших суверенитет государства. Этот
пересмотр и стал очередной задачей германской дипломатии. Но
только собрались решать эту задачу, как разразился мировой эко­
номический кризис, лишивший германскую экономику, общество и
элиту времени на постепенное, эволюционное возвращение сувере­
нитета. Политика Густава Штреземана исчерпала себя, а программа
скорого восстановления суверенитета неизбежно вела к конфликту
с западными державами2. В то же время становились более прохлад­
ными отношения с Москвой, которая фактически отошла от линии
Рапалло, заключив договоры о ненападении: сначала - в апреле
1931 г. - с Францией, а потом - в июле 1932 г. - и с Польшей, то есть
еще до прихода к власти Адольфа Гитлера. Правда, советско-герман­

1 Hidden J. The Baltic States... P. 142-169.

2 Об этой эпохе в истории Германии см.: Hildebrand K. Das vergangene
Reich... S. 438 и далее.

67
ский «договор о дружбе» от 1926 г. в июне 1931 г. был продлен, но
всего лишь на два года. И хотя осенью 1932 г. на маневры в Германию
был приглашен заместитель наркома по военным и морским делам
М.Н. Тухачевский и еще шли разговоры о совместных действи­
ях Красной армии и рейхсвера против Польши, это не могло отме­
нить того факта, что германо-советское сотрудничество неуклонно
близилось к концу. Ратификацию договора о продлении начатого в
Рапалло сотрудничества Германия постоянно откладывала; в конце
концов это произошло в июне 1933 г., т. е. уже после того как рейхс­
канцлером стал Адольф Гитлер, вовсе не собиравшийся реанимиро­
вать сотрудничество с Советским Союзом, ибо резко отрицательно
относился к нему1.
Приход Гитлера к власти в 1933 г. был положительно воспринят
немецким обществом в силу нескольких причин, одной из которых
было признание широкими массами и политическими элитами целей
внешней политики Германии, за которые он выступал. Еще до того,
как он стал рейхсканцлером, он писал: «Когда мы сегодня в Европе
говорим о новых землях и пашнях, мы можем думать в первую
очередь о России и подчиненных ей пограничных государствах»2.
Позднее Гитлер решительно исключал возможность союза с «жидов­
ско-большевистской Россией», даже если бы это могло помочь дости­
жению германских целей на Западе. Он опасался, что такой союз при­
вел бы к «большевизации Германии»3. Для фюрера, и не только для
него, главным врагом Германии на международной арене оставалась
Франция. Борьба с ней являлась для него безусловным приоритетом
и основным исходным принципом его представления о международ­
ных отношениях и той роли, какую в них должна играть Германия.
Аналогичное значение имел для него союз с Италией Бениото
Муссолини, далее - перспектива мира с Англией, затем - завоевание
жизненного пространства для немецкого народа на Востоке, а стало
быть, война с Россией, и наконец - достижение господства над миром
(Weltvorherrschaft, Weltherrschaft). Примерно так видел Гитлер иерар­

1 На тему германо-советских отношений после прихода Гитлера к власти

в Германии писали, в частности: Fabry Ph.W. Die Sowjetunion...; Roberts G. The
Unholy Alliance...
2 Hitler A. Mein Kampf. München, 1927. Bd. II. S. 317. Термин «погранич­
ные государства» в узком смысле означал Литву, Латвию и Эстонию, в более
широком - также Польшу и Финляндию. О роли антиславизма Гитлера в его
образе мысли о «жизненном пространстве» для немецкого народа на Востоке
см.: BorejszaJ.W. Antyslawizm Adolfa Hitlera. Warszawa, 1988.
3 Hitlers Zweites Buch. Ein Dokument aus dem Jahr 1928. Stuttgart, 1961.
S. 155.

68
хию целей, которые он ставил перед собой, причем следует помнить,
что к такой их формулировке он подошел не сразу, его взгляды на эти
идеи эволюционировали под влиянием внешних факторов, полити­
ческих реалий и текущих потребностей1.
В историографии по сей день идут споры о том, как надо воспри­
нимать Гитлера: как идеолога или скорее как политика-прагматика.
Сторонники как одной, так и другой точки зрения приводят сильные
аргументы: с одной стороны - преступления Холокоста в качестве
доказательства идеологической мотивации политики Гитлера, с дру­
гой, ссылаются, в частности, на пакт Риббентропа - Молотова, при
заключении которого Гитлеру не помешало неприятие им «жидов­
ско-большевистской России». Спор, конечно, необычайно важный:
в зависимости от того, какую из этих двух позиций занять, мы по­
лучим разные оценки как самого Гитлера, его действий, так и внеш­
ней политики Третьего рейха. А поскольку в истории человечества
невозможно найти пример руководителя государства, который ру­
ководствовался бы исключительно идеологическими мотивами (на­
верняка этого не скажешь ни о Ленине, ни о Муссолини, ни даже о
папах римских), поэтому и смотреть на деятельность Гитлера как
мотивированную исключительно его до предела идеологизирован­
ным расистским мировоззрением также представляется слишком
большим упрощением. Это правда, что в своей «идеологической за­
программированности» Гитлер мечтал войти в историю в качестве
государственного деятеля. Однако, анализируя историю его полити­
ческой карьеры, можно заметить, что, если ему удавалось одержать
успех с помощью политической игры, идеология отходила на задний
план. Но, потерпев фиаско как политик, что со временем случалось
все чаще, он тем решительнее и последовательнее обращался к идео­
логии, которая в конечном счете оправдывала даже самые тяжелые
поражения и те жертвы, которые их сопровождали.
Приход Гитлера к власти был воспринят в Кремле с полным спо­
койствием, Сталин проигнорировал антироссийскую и антибольше­
вистскую риторику фюрера2. В победе фашизма в Германии, которой

1 См.: Jäckel E. Frankreich in Hitlers Europa. Stuttgart, 1966; Pese W.W.

Hitler und Italien, 1920-1926 / / Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1955. Z. 3;
Thies J. Architekt der Weltherrschaft. Die «Endziele» Hitlers. Düsseldorf, 1976;
Hildebrand K. Deutsche Aussenpolitik 1933-1945...; idem. Das vergangene Reich...
S. 572 и далее; Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 13-24; Źerko S. Wymarzone
przymierze... S. 63-82; Lange K. «Lebensraum» in Hitlers «Mein Kampf» / /
Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1965. Z. 4.
2 C m .: Niclauss K. Die Sowjetunion und Hitlers Machtergreifung. Eine Studie
über die deutsch-russischen Beziehungen der Jahre 1929 bis 1935. Bonn, 1966.

69
Москва изрядно поспособствовала, приказав германским коммуни­
стам бороться не с нацистами, а с социал-демократами, советский
руководитель видел симптом кризиса капиталистического мира1.
«(...) Победу фашизма в Германии, - говорил Сталин 26 января
1934 г. с трибуны XVII съезда ВКП(б), - нужно рассматривать не
только как признак слабости рабочего класса и результат измены со­
циал-демократии рабочему классу, расчистившей дорогу фашизму.
Ее надо рассматривать также как признак слабости буржуазии, как
признак того, что буржуазия уже не в силах властвовать старыми ме­
тодами парламентаризма и буржуазной демократии, ввиду чего она
вынуждена прибегнуть во внутренней политике к террористическим
методам управления, - как признак того, что она не в силах больше
найти выход из нынешнего положения на базе мирной внешней по­
литики, ввиду чего она вынуждена прибегнуть к политике войны»2.
Фашизм был для Сталина лучше, чем капитализм, Гитлер же лучше,
чем какой бы то ни было политик с демократическими убеждениями.
Опасность, связанная с заявлениями Гитлера, пообещавшего сра­
жаться за жизненное пространство для немецкого народа на Востоке,
представлялась Сталину очень отдаленной и маловероятной пер­
спективой. В то время основной целью фюрера было разорвать
Версальский договор. Его предсказания о том, что Германия получит
достойное место на международной арене, возьмет реванш за уни­
зительный Версальский договор, приближали перспективу долго­
жданной среди последователей Ленина войны в капиталистическом
лагере, благодаря которой Советский Союз смог бы спокойно «стро­
ить социализм», а в удобный момент, воспользовавшись ослаблени­
ем буржуазного мира, дерзнуть большевизировать Европу. В 1935 г.
на VII Конгрессе Коминтерна Георгий Димитров, генеральный се­
кретарь этой организации, открыто заявлял: «Наша борьба против
варварского фашизма не означает, что мы стали сторонниками ли­
цемерной и продажной буржуазной демократии! Да, мы демократы!
Да, мы защищаем демократию! Цель нашей борьбы против фашизма
не восстановление буржуазной демократии, а завоевание советской
власти»3.

1 Об отношении Коминтерна к НСДАП и роли коммунистов в победе

Гитлера см.: Weingartner Т. Stalin und der Aufstieg Hitlers. Berlin, 1970.
2 Сталин И.В. Отчетный доклад XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б),
26 января 1934 г. / / Сталин И.В. Сочинения. Т. 13. М., 1951. С. 292-293.
3 Проект заключительного раздела «За власть Советов», резолюции
VII Конгресса Коминтерна по докладу Г.М. Димитрова. Москва, 21 июля
1935 г. / / Коминтерн и идея мировой революции... Док. № 216. С. 881-882.

70
 Сталин открыто давал при этом понять, что если бы только Гитлер
потребовал какой-нибудь помощи со стороны Советского Союза в
реализации своих планов разрушения Версальской системы, то он
не встретил бы препятствий для такой договоренности: «Конечно,
мы далеки от того, чтобы восторгаться фашистским режимом в
Германии. Но дело здесь не в фашизме, хотя бы потому, что фашизм,
например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отно­
шения с этой страной. Дело также не в мнимых изменениях в нашем
отношении к Версальскому договору. Не нам, испытавшим позор
Брестского мира, воспевать Версальский договор»1. На практике эта
декларация привела к тому, что советская сторона после 1933 г. по­
стоянно предпринимала попытки возобновить германо-советское со­
трудничество. Такое предложение делал немцам, в частности, Давид
Канделаки, глава советской делегации на советско-германских тор­
говых переговорах, проходивших в Берлине в 1935-1936 гг. Но тогда
Гитлер не проявил интереса к советским предложениям2.

1 Сталин И.В. Отчетный доклад XVII съезду партии. С. 301.

2 Об этом деле писали, в частности: Niekńch А.М. Partners, Predators...
P. 91-98; Biezymienskij LA. Geheimmision in Stalins Auftrag? David Kandelaki
und die sowjetisch-deutschen Beziehungen Mitte der Dreissiger Jahre / /
Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1992. Bd. 40. S. 340-342. Оказалось, что
оно имело также определенный польский контекст, поскольку Германия
использовала переговоры, которые велись с Д.В. Канделаки, для оказания
давления на польскую сторону, чтобы она согласилась на укрепление со­
трудничества с Третьим рейхом и придание польско-германским отноше­
ниям явной антисоветской направленности. В конечной фазе переговоров,
13 мая 1936 г., Канделаки и его заместитель Е.К. Фридриксон были приня­
ты Германом Герингом, который проявил большой интерес к возможности
улучшения отношения с Москвой. По его мнению, заявленная советской
делегацией потребность в немецком оборудовании и военной технике мог­
ла быть удовлетворена лишь после того, как германская промышленность
удовлетворит потребности внутри самой Германии. В конце встречи Геринг
выразил убежденность, что наступит время, когда советско-германские отно­
шения смогут улучшиться и в политической, и в экономической сферах. На
следующий день, 14 мая 1936 г., польский министр иностранных дел Юзеф
Бек на обратном пути из Женевы остановился в Берлине и в столице рейха
вместе с польским послом имел беседу с Герингом. Польская записка о ходе
этой беседы содержала, в частности, следующее сообщение: «Относительно
отношений с Советами г-н Геринг сказал, что после заключения последнего
советско-германского клирингового договора советская делегация во главе
с г-ном Канделаки приложила максимум стараний, чтобы Геринг принял ее,
что, собственно, и произошло. В беседе она подчеркивала желание улучшить
отношения с Германией прекращением нападок в прессе, а конкретно - пред-

71
 Готовясь к конфронтации с Парижем, Гитлер пытался подорвать
международные позиции Франции, а в оптимальном для себя вари­
анте - вызвать ее изоляцию. Этой цели служили попытки рассорить
Париж и Лондон1, сблизиться с Римом2, а также разворот в отношени­
ях с Варшавой3, который косвенно должен был ударить по Франции
и по ее «стратегии окружения» Германии. Однако в действительно­
сти Париж по собственной инициативе давно уже отказался от этой
стратегии4.
Когда явное фиаско «пакта четырех»5 и выход Германии из Лиги
наций углубили политическую изоляцию Берлина на международ­
ной арене, германская дипломатия под нажимом Гитлера стала ис­
кать выход из этой ситуации, осуществив поворот в германо-польских
отношениях. Так, 26 января 1934 г. была подписана «Декларация о

дожила покупку в Германии нескольких военных кораблей и боеприпасов.

Она также давала понять, что Сталин, в противоположность Литвинову, по­
ложительно относится к Германии. Г-н Геринг выслушал эти заявления и до­
ложил о них Канцлеру, который резко выступил против подобных предло­
жений. Тем не менее г-н Геринг задается вопросом, каковы мотивы Советов,
заставляющие их идти в этом направлении». На последний вопрос Бек дал
уклончивый ответ, отмечая ухудшение международного положения Москвы.
Он подчеркнул, что в отношениях с Польшей стало заметно смягчение со­
ветской политики. Естественно, Геринг не приводил собственные воззрения
на развитие советско-германских отношений, которые он изложил в присут­
ствии Канделаки (Sprawozdanie z rozmowy odbytej w dniu 14 maja 1936 r. przez
P. Ministra Becka z Ministerprezydentem Göringiem w obecności Ambasadora
R.P. Lipskiego / / AAN. Warszawa. MSZ. Gabinet Ministra. 108 А. T. II.
K. 4 7 -4 8 ). О других предложениях советской стороны, свидетельствовавших
о ее готовности возобновить сотрудничество с рейхом «в духе Рапалло», пи­
сал А.М. Некрич: Niekrich А.М. Partners, Predators... P. 63-101.
1 Weinberg G.L. The Foreign Policy of Hitler’s Germany. A diplomatic
revolution in Europe 1933-1936. Chicago, 1970. S. 14-15.
2 Pese W.W. Op. cit. S. 113-126; Weinberg G. The Foreign Policy... P. 16-18.
3 Wojciechowski M. Stosunki polsko-niemieckie, 1933-1938. Poznań, 1980.
S. 21 и далее.
4 На тему эрозии французской концепции «cordon sanitaire» («сани­
тарного кордона») в Центральной и Восточной Европе см.: Wandycz P. The
Twilight of French Eastern Alliances, 1926-1936. French-Czechoslovak-Polish
Relations from Locarno to the Remilitarization of the Rhineland. Princeton, 1988.
P. 98-101, 109-110, 152-153. См. также: Bariéty J. Die französich-polnische
«Allianz» und Locarno / / Locarno und Osteuropa. Marburg, 1994. S. 78-81.
5 «Пакт четырех» — международный договор, подписанный представи­
телями Италии, Великобритании, Германии и Франции 15 июля 1933 года в
Риме. (Примеч. ред.)

72
неприменении силы между Германией и Польшей». Гитлер, хотя и
не отрекался ни от одного из германских притязаний в отношении
Польши, в противоположность своим предшественникам не исклю­
чал принципиальной возможности решения германо-польских про­
блем путем переговоров, без вовлечения в вооруженный конфликт.
Он не стремился к безусловному «уничтожению» Польши, что само
по себе позволяло воспринимать его в Варшаве как политика умерен­
ного и разумного. Первоначально фюрер видел Польшу в роли «фор­
поста», «бастиона цивилизации на Востоке», стоящего на защите
Германии, с одной стороны, от большевистской опасности, а с другой,
от возможных французских попыток оказывать давление на рейх.
В перспективе Гитлер рассчитывал на более тесную привязку
Варшавы и подчинение ее германским целям на международной аре­
не. В первую очередь, он планировал войну на Западе с лишенной
союзников Францией. Только после победы на этом направлении он
намеревался выступить против России; по этому последнему вопросу
он не исключал возможности сотрудничества с Варшавой. Тем самым
«роль Польши в перспективных планах Гитлера на востоке зависела
от развития отношений Германии с западными державами»1.
В Москве с беспокойством воспринимали тот факт, что от ухудше­
ния советско-германских отношений выигрывала Варшава2, и, стара­
ясь противодействовать такому положению дел, стремились придать
польско-советским отношениям демонстративно антигерманский
характер. С этой целью Москва попыталась использовать негативное
отношение Польши к «пакту четырех», совпадавшее в данном вопро­
се с позицией советской дипломатии. Так, Карл Радек во время своего
пребывания в Польше в июле 1933 г. предложил польским партнерам
заключить польско-советский договор, гарантирующий независи­
мость балтийских государств и направленный против Германии3.
Если мы будем рассматривать, как повлияла польско-германская
декларация 1934 г. на советскую внешнюю политику, то заметим, что
в Москве, по всей вероятности, этот фактор не считали долгосроч­
ным. В Кремле полагали, что российско-немецкое сотрудничество
на международной арене заложено в традициях немецкой внешней

1 Wojciechowski М. Stosunki polsko-niemieckie... S. 111.

2 См.: Беседа германского chargé d’affaires (поверенного в делах) в
Варшаве Мартина Шлипа с советским полпредом в Варшаве В.А. Антоно­
вым-Овсеенко (Шлип - в МИД, 28 июля 1933 / / ADAP. Serie C. Bd. 1/2.
Dok. № 379. S. 687-688).
3 Miedziński M. Pakty wilanowskie / / Kultura. Paryż, 1963. № 7 -8 .
S. 113-133; Wojciechowski M. Stosunki polsko-niemieckie... S. 62-64, 100-102;
Materski W. Tarcza Europy... S. 257-261, 266-267.

73
политики, в самой ее природе, ибо приносит Берлину значительно
большие выгоды, чем его связи с Польшей. Поэтому поворот Берлина
в сторону Варшавы и отход от линии Рапалло не могли, по оценкам
советского руководства, продолжаться слишком долго. Впрочем, до
самого 1939 года эти расчеты Кремля не оправдывались, потому что
только во второй половине тридцатых произошла определенная эво­
люция взглядов Гитлера на роль Польши в его планах установления
«нового порядка» в Европе. Наверняка уже в 1935 г. он не исключал,
что Польшу можно будет не только вассализировать, но и связать с
Германией союзом, направленным против СССР. Трещины на этом
проекте появились только после Мюнхенской конференции осенью
1938 г.
Мюнхенский договор, который большинство историков считает
решающим моментом в ряду событий, приведших к Второй мировой
войне, был, в сущности, неудачей Гитлера. Определенно стремив­
шийся к локальному блицкригу с Чехословакией, Гитлер увяз в ди­
пломатических переговорах. И хотя он в итоге без единого выстрела
получил от западных держав одобрение своим притязаниям, ему тем
не менее, не желая того, пришлось признать за ними право голоса
по вопросам Центральной и Восточной Европы1. С тех пор Гитлер
всегда считал Мюнхен самой большой своей ошибкой, упрекая себя
в том, что не захотел или был не в состоянии перейти от пропаганды
и дипломатии к военным действиям. Держа в памяти этот горький
для себя урок, он был потом очень осторожен, чтобы не допустить
эту ошибку вновь. В более поздние годы ему иногда случалось пере­
носить дату нападения, но само решение о нападении он больше ни­
когда не менял. Летом 1939 г. он вызвал своих послов из Варшавы и
Лондона и не позволил им вернуться к местам их службы, и всё лишь
для того, чтобы, как потом он объяснил генералитету вермахта, «в
последний момент какая-нибудь паршивая свинья не подсунула» ему
«свой план посредничества», явно при этом намекая на Чемберлена
и Мюнхен2.

1 Здесь следует согласиться, в частности, с позицией Герхарда Вейнбер-

га и Станислова Жерко. Недовольный результатом Мюнхена, Гитлер, фор­
мально признававший право Лондона и Парижа вмешиваться в дела Цен­
тральной и Восточной Европы, на практике не собирался с ним считаться.
См.: Weinberg G. Munich after 50 Years / / Foreign Affairs. Fall 1988. P. 165-178;
Żerko S. Stosunki polsko-niemieckie... S. 87-88.
2 Цит. по: Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне «тре­
тьего рейха» против СССР. Секретные речи. Дневники. Воспоминания. М.,
1996. С. 95.

74
 Между тем надежды западных держав, связанные с созданием
мюнхенской системы, базировались на вере в нерушимость дипло­
матических норм и их главный принцип: pacta sunt servanda (лат.,
договоры должны соблюдаться. - Перев.). Но Гитлер пренебрег
традиционными условностями и отбросил «мещанскую мораль».
Он утверждал, что договорные обязательства не должны ограничи­
вать современного политика. Тем самым урезанная после Мюнхена
Чехословакия попала в полную зависимость от фюрера, который в
любой момент мог решить ее судьбу1.
Готовясь к решительному бою с Францией, Гитлер пошел на
укрепление отношений с Польшей. 24 октября 1938 г. министр ино­
странных дел Третьего рейха Иоахим фон Риббентроп в разговоре
с Юзефом Липским, польским послом в Берлине, представил гер­
манские условия «глобального» урегулирования германо-польских
отношений. Берлин требовал включения Данцига в состав рейха,
признания за Германией права провести экстерриториальную ав­
тостраду через «польский коридор» и присоединения Польши к
«Антикоминтерновскому пакту», к которому прилагалась консуль­
тационная клаузула; тем самым Варшава взяла бы на себя обяза­
тельство согласовывать свою внешнюю политику с Германией2.
У Гитлера были серьезные основания выбрать именно этот момент
для принятия окончательного решения относительно Польши, Во-
первых, после польской акции против Чехословакии Варшава оказа­
лась в изоляции на международной арене, что в двусторонних герма­
но-польских отношениях играло на руку Берлину. В столице рейха,
возможно, заблуждались, полагая, что поляки будут испытывать
признательность за оказанную им Германией поддержку в прира­
щении территории Польши за счет Тешинской Силезии. Во-вторых,
рассчитанный на четыре года немецкий план вооружений только на­
чал давать результаты, и лишь после его окончания, запланирован­
ного на 1940 г., Гитлер планировал войну с Францией3. А до тех пор

1 Уже 10 октября 1938 г. Гитлер говорил открыто, что чешскую проблему

все-таки придется окончательно решить в течение ближайших нескольких
месяцев. См.: Hassel ü., von. Vom anderen Deutschland. Aus den nachgelassenen
Tagebücher. Zürich - Freiburg, 1946. S. 21.
2 Diplomat in Berlin, 1933-1939. Papers and Mémoires of Józef Lipski,
Ambassador of Poland. New York - London, 1968. P. 453-454. C m .: Żerko S.,
Stosunki polsko-niemieckie... S. 114. Примеч. 105.
3 Żerko S. Wymarzone przymierze. Wielka Brytania w narodowosocja-
listycznych koncepcjach i polityce III Rzeszy do 1939 r. Poznań, 1995. S. 359 и
далее; idem. Stosunki polsko-niemieckie... S. 196; Grami H. Europas W eg in den
Krieg. Hitler und die Mächte. München, 1990. S. 116 и далее.

75
Польша должна была служить целям Берлина на международной
арене, исключая тем самым возможность польского участия на сто­
роне Парижа и создавая полностью зависимую и контролируемую
«буферную» зону, отделяющую рейх от Советского Союза.
Варшава пыталась усилить свои позиции путем налаживания от­
ношений с Советским Союзом, положение которого также представ­
лялось не особо выигрышным1. «Мюнхенский прецедент, похоже,
указывал на то, что в будущем европейские проблемы смогут решать­
ся без участия представителей Советского Союза, что усиливало бы
его международную изоляцию. Официально Москва продолжала
поддерживать политику коллективной безопасности, но можно пред­
положить, что после Мюнхена советские руководители усиленно
стали продвигать второй компонент своей политики, т. е. пытались
найти modus vivendi (способ существования. - Перев.) в своих от­
ношениях с Германией»2. К тому же в германском МИДе работало
много сторонников этого курса в восточной политике рейха, который
восходил к традициям Рапалло.
Сигналы о возможном улучшении польско-советских отношений
наверняка не вызывали восторгов в Берлине. Шаг Варшавы там од­
нозначно интерпретировали как завуалированную форму отказа на
германское предложение присоединиться к антикоминтерновскому
пакту. Следует согласиться с Войцехом Матерским, который, оцени­
вая совместное советско-польское коммюнике с перспективы ухуд­
шавшихся польско-германских отношений, заметил: «(...) И само
коммюнике, и шум в прессе, возникший вокруг него под лозунгом
сближения Варшавы и Москвы, были расценены частью политиче­
ских наблюдателей как антинемецкая демонстрация. В этом смысле
проведение польской западной политики, находящейся под давлени­
ем предложения «Globallösung» («глобального решения». - Перев.)

1 В результате польско-советских переговоров в Москве 27 и 28 ноября

1938 г. правительственные инфрормационные агентства опубликовали со­
вместное польско-советское коммюнике, подтверждающее действенность
соглашений, заключенных ранее между этими государствами. Это коммюни­
ке интерпретировал Юрген Пагель: PagelJ. Polen und die Sowjetunion 1938-
1939. Die polnisch-sowjetischen Beziehungen in den Krisen der europäischen
Politik am Vorabend des Zweiten Weltkriges. Stuttgart, 1992. S. 179-220. Вой-
цех Матерский считает, что проект сближения с Москвой вписывался в
осуществляемую Юзефом Беком «политику равновесия» и был своего рода
ответом на усиление Германии после аншлюсса и на эрозию польско-фран­
цузского союза (см.: Materski W. Tarcza Europy... S. 323-327).
2 Gregorowicz S., Zacharias MJ. Polska - Związek Sowiecki. Stosunki poli­
tyczne 1925-1939, Warszawa 1995. S. 166.

76
еще больше затруднялось. Вопреки намерениям [польского МИДа. -
С.Д.] в очередной раз была подорвана вера Берлина в то, что союз с
II Речью Посполитой на антисоветской платформе - это всего лишь
вопрос времени»1.
Польско-германские отношения быстро ухудшались2. Берлин по­
стоянно усиливал давление на Варшаву, но германская дипломатия
продолжала замалчивать этот факт. Наверное, не хотели на этом эта­
пе развития ситуации предопределять будущее германо-советских
отношений3.
Положение Варшавы в это время было очень трудным; с одной
стороны, оживление контактов с Советским Союзом могло реально
усилить ее позиции по отношению к Германии, но, с другой, такого
рода движение могло быть воспринято в Берлине как провокация.
По этой причине польская дипломатия избегала разыгрывать совет­
скую карту. В Варшаве по-прежнему питали иллюзии, что немецкое
предложение «Globallösung» представляло собой всего лишь в общих
чертах изложенную исходную позицию, и, стало быть, компромисс в
переговорах с немецкой стороной все еще возможен4.

1 Materski W. Tarcza Europy... S. 326-327.

2 5 и 6 января 1939 г. в Берхтесгадене и Мюнхене у министра Бека со­
стоялись беседы с Гитлером и Риббентропом. В ходе этих встреч германские
политики, пока еще не прибегая к угрозам, четко повторили свои ранее озву­
ченные требования. К тому же Гитлер сказал, что рейх заинтересован в суще­
ствовании сильной и «национальной» Польши вне зависимости от того, ка­
кой политический строй будет в России, а наличие сильной польской армии
могло бы ослабить бремя германского военного бюджета. «Если министр Бек
еще тешил себя иллюзиями, что при отказе польской стороны Германия не
будет настаивать на своих октябрьских предложениях и что сказанное тог­
да было всего лишь личной инициативой Риббентропа, то теперь он изба­
вился от иллюзий», - писал Станислав Жерко. См.: Żerko S. Stosunki polsko-
niemieckie... S. 183.
3 Во время декабрьского визита в Париж Риббентроп в беседах с ми­
нистром Боннэ вообще не поднимал эту тему. См.: ADAP. Seria D. Bd. 4.
Dok. № 370,372. См. такжезаявление статс-секретаря МИД Вайцзеккера в раз­
говоре со шведским послом Арвидом Г. Рихтером: «Новая ориентация Поль­
ши не предлагается и не рассматривается, поскольку Польша будет полагать­
ся (только) на нашу дружбу» / / РААА. Büro des Staatssekretärs. Polen. Bd. 1.
№ 29683. Bl. 34524.
4 По вопросу Данцига Польша соглашалась, в частности, на удаление
Лиги Наций из Вольного города и была готова обсуждать тему будущего
статуса этого города с Берлином в рамках двустороннего соглашения. По
вопросу «экстерриториальной автострады» Польша также была откры­
та для диалога с Гитлером, о чем свидетельствуют далеко идущие предло-

77
 Основной целью Гитлера были, однако, не территориальные во­
просы, а жесткое подчинение Польши его политическим планам.
Уступить этим требованиям означало бы для Польши потерять не­
зависимость. Вступление Варшавы в антисоветскую коалицию долж­
но было стать своего рода символом, практическую же роль должны
были играть обязательные консультации. Но если исходить из поль­
ских реалий, следует сказать, что германских территориальных при­
тязаний не смогло бы принять ни одно независимое польское прави­
тельство. «Для Гитлера, в свою очередь, польский отказ перечеркивал
планы экспансии на восток, против Советского Союза и в случае во­
оруженного конфликта на западе создавал риск войны на два фронта.
Впрочем, не думается, что в планах германского диктатора уже тогда
значилось начало войны в 1939 г.»1
В историографии германо-советских отношений, посвященной
периоду, предшествовавшему заключению пакта Риббентропа -
Молотова, большое значение часто придается беспрецедентному раз­
говору, состоявшемуся у Гитлера с плохо говорившим по-немецки
советским послом в Берлине А. Мерекаловым во время новогоднего
раута в Рейхсканцелярии 12 января 1939 г.2 Этот запланированный
и хорошо режиссированный шаг фюрера дал волю фантазии дипло­
матического корпуса о якобы уже начавшихся германо-советских
тайных переговорах. Вот и многие исследователи тоже пошли по
этому пути, выдвигая гипотезу, что Гитлер собирался таким образом
дать Москве сигнал о своей готовности к улучшению отношений3.
Между тем, как следует из сохранившегося протокола приема, рядом
с Мерекаловым находился посол Липский, и это на его глазах Гитлер
разыграл своеобразное «представление». Вот почему «сигнал», ве­
роятнее всего, был адресован не Москве, а Варшаве, и должен был
представлять собой очередной элемент давления, какое германская
дипломатия пыталась оказывать на Польшу4.
Многое указывает на то, что в Москве пока еще не понимали, в
каком трудном положении оказались тогда поляки, и что в польско-

жения министра Бека, сделанные им 25 марта 1939 г. (Diplomat in Berlin...

Dok. № 139. S. 504-507; См.также: Beck J. Ostatni raport. Warszawa, 1987.
S. 116-118 (издание на французском языке: Beck J. Dernier rapport. Politique
Polonaise 1926-1939. Neuchâtel, 1951, а также англоязычное издание: BeckJ.
Final report. New York, 1957).
1 Żerko S. Stosunki polsko-niemieckie... S. 246-247.
2 См.: Дневник А.Ф. Мерекалова. 12, 17 января 1939 г. / / ДВП. 1939.
T. XXII. Кн. 1. Док. № 23. С. 39.
3 Fleischhauerl. Der Pakt... S. 87; Розанов ГЛ. Указ. соч. С. 47.
4 Случ С.З. Гитлер, Сталин и генезис... С. 121.

78
германских отношениях произошло охлаждение. Там беспокоились,
не станет ли наступившее после Мюнхена потепление в советско-
польских отношениях картой в руках польских дипломатов в их пе­
реговорной игре с немцами1. Уже в конце февраля 1939 г. в Москве
разрабатывали план вооруженных действий на случай совместной
германо-польской военной акции против Советского Союза2. Правда,
с 1938 г. у Кремля появился доступ к относительно важному источ­
нику информации о состоянии польско-немецких отношений, и был
им германский дипломат Рудольф фон Шелиа, доверенное лицо гер­
манского посла в Варшаве Ганса-Адольфа фон Мольтке. Однако по
этому каналу советская разведка могла получить знание о кризисе в
германо-польских отношениях не ранее марта 1939 г.3
15 марта Гитлер вошел в Прагу, нарушив Мюнхенский договор.
Ликвидация Чехословакии среди своих целей имела и одну стратеги­
ческую - оказать более жесткое давление на Варшаву и принудить ее
принять требования Берлина. Речь шла не о «коридоре» или Данциге,
а прежде всего о том, чтобы польское государство было лишено
проявлений собственной воли, превратилось в вассала Германии.
Действительно, территориальные вопросы и особенно проблему
Данцига Гитлер мог решить в свою пользу и в рамках мюнхенской

1 7 января 1939 г. вызванный в Народный комиссариат иностранных дел

польский посол в Москве Вацлав Гжибовский имел беседу с заместителем
наркома иностранных дел В.П. Потемкиным. Об этом разговоре он потом со­
общал в Варшаву: «В очень образных выражениях Потемкин высказал опасе­
ние, что наша совместная декларация [от 27/28 ноября 1938 г. - С Д .] может
быть только маневром и предметом торга. Я категорически заявил, что если
независимость нашей политики не будет признана как непреложный факт,
то действительно очень трудно понять нашу политику. Тогда Потемкин вы­
разился ясней, сказав, что польское общественное мнение, имея на выбор
альтернативу - гитлеризм или большевизм - скорее выберет гитлеризм.
Я ответил ему, что такой альтернативы нет, зато мы сочли бы равным обра­
зом нежелательным как большевизацию Германии, так и гитлеризацию Рос­
сии» (Гжибовский - министру иностранных дел Польши, 7 января 1939 г. / /
AAN. ZSRR. № 6756. Пагинация отсутствует).
2 Барышников В.Н. Эволюция отношений СССР с Финляндией в предво­
енный период / / Зимняя война... Кн. 1. С. 87.
3 См. воспоминания одного из членов «Красной Капеллы» (Кёгель Г.
В бурях нашего века: Записки разведчика-антифашиста. М., 1987); и био­
графию фон Шелиа (Sahm U. Rudolf von Scheliha 1897-1942. Ein deutscher
Diplomat gegen Hitler. München, 1990). Следует отметить, что P. фон Шелиа
не понимал, что сотрудничает с советской разведкой. Он считал, что пере­
дает информацию британцам и французам и таким образом помогает отвести
угрозу войны.

79
системы1. Однако для достижения его более перспективных целей
необходимо было ее разрушить. Решаясь на это, Гитлер наверняка
еще не замышлял войну с Польшей2. Если бы дело обстояло иначе,
оккупацию Праги следовало бы признать самой большой ошибкой в
политической карьере фюрера, потому что этот акт изменил полити­
ку западных держав в отношении Берлина и в итоге выводил Польшу
из политической и военной изоляции, а Германию лишал возможно­
сти придать войне с Польшей характер локального конфликта. Иначе
говоря, если целью Гитлера было лишь подчинить себе Польшу во­
енным путем, то до 15 марта 1939 г. он мог сделать это сравнительно
быстро в рамках локальной европейской войны, но после этой даты
любая локальная война превращалась в мировую3.
Тем временем 10 марта 1939 г. на XVIII съезде партии Сталин вы­
ступил с докладом, в котором, в частности, охарактеризовал между­
народное положение Советского Союза. Речь Сталина была лишена

1 Эрнст фон Вайцзеккер, статс-секретарь германского МИД, в феврале

1939 г. заметил, что присоединение к рейху Данцига и Мемеля и получение
возможности сообщения по суше с Восточной Пруссией было бы в Германии
«самым популярным и самым понятным для заграницы очередным актом
германской внешней политики». Изолированную и не способную рассчиты­
вать ни на чью помощь Польшу Германия могла бы легко «сократить» до раз­
меров всего лишь «буфера» между рейхом и Россией. К такой акции Вайц­
зеккер склонял Риббентропа уже в декабре 1938 г. (D ie Weizsäcker-Papiere...
S. 146,150).
2 Żerko S. Stosunki polsko-niemieckie... S. 274-275. Еще в начале мая гер­
манский посол в Бухаресте в беседе с литовским дипломатом Эдвардом Ту-
раускасом говорил, что Гитлер не хотел провоцировать войну с Польшей, по­
скольку «фюрер именно так, а не иначе представил германские притязания
в отношении Польши, не желая довести дело до военной катастрофы и что
мог в этом отношении грубо ошибиться, при том что обладал неплохим чу­
тьем политической реальности» (Рачиньский [Бухарест] - в Министерство
иностранных дел, 17 мая 1939 г. (секретно) / / AAN. MSZ. Rumunia. № 6368).
3 Бывший польский дипломат, начальник Правового отдела польского
МИД Владислав Кульский, в своих воспоминаниях писал: «(...) Если бы Гит­
лер в марте 1939 г. вместо того, чтобы занимать Прагу и чисто национальные
чешские и словацкие земли, потребовал от Польши согласия на включение
Данцига и Померании (в состав Германии), то наверняка смело мог бы на­
пасть на Польшу без опасения быть втянутым в войну с Англией и Францией,
общественное мнение которых считало бы, что только сопротивление Поль­
ши причина этой локальной войны» (Kubki W. Pamiętnik byłego dyplomaty / /
Zeszyty Historyczne. 1977. № 42. S. 156). Занятие Гитлером Праги и Мемеля
он интерпретировал как такой шаг, который увеличивает давление на Поль­
шу (Sowa A.L. U progu wojny. Kraków, 1997. S. 243-244. См. также: Wein­
berg G. Munich after 50 Years... P. 174-175).

80
типичных нападок на гитлеровскую Германию. Возможно, это была
реакция на отсутствие антисоветских акцентов в январском высту­
плении Гитлера1. По мнению Сталина, «новая империалистическая
война уже началась». Великобритания и Франция отказались от
принципов коллективной безопасности и ведут пагубную полити­
ку поощрения агрессора. Одна из ее целей - поссорить Германию с
Советским Союзом и спровоцировать конфликт между этими госу­
дарствами, для которого, в сущности, нет никаких причин. В этих
условиях, подчеркнул И.В. Сталин, Советский Союз должен при­
держиваться следующего принципа: «Соблюдать осторожность и не
давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, при­
выкшим загребать жар чужими руками»2.
Если в намерения советского руководителя входило обратить
внимание германских дипломатов, следивших за работой съезда, на
существующую возможность нового урегулирования отношений
Советского Союза с Германией, то многое указывает на то, что его
намеки не сразу были правильно поняты3. В первом отчете о высту­
плении Сталина, составленном в германском посольстве 11 марта
1939 г., отмечалось, что, по мнению советского руководителя, «анти-
коминтерновский пакт» направлен скорее против демократических
держав, чем против Советского Союза, а основой политики Сталина
и дальше останется невмешательство в какие-либо конфликты и
одновременное укрепление потенциала Красной армии. Два дня
спустя германский посол в Москве барон Фридрих Вернер фон дер
Шуленбург переслал в МИД два важных документа, касающиеся
XVIII съезда ВКП(б). Первым из них был пространный материал на
тему выступления Сталина. Шуленбург, в частности, цитировал в нем
сформулированные Сталиным тезисы о главных принципах внеш­
ней политики Советского Союза. Одним из принципов был тезис,
что СССР будет поддерживать все народы, которые станут жертвами
агрессии и которые будут бороться за независимость родной стра­

1 Посол СССР в Берлине А.Ф. Мерекалов обращал внимание в своем

дневнике на то, что в январском выступлении Гитлер «не допускал никаких
прямых выпадов против СССР» / / ДВП. 1939 год. T. XXII. Кн. 1. С. 88.
2 Сталин И.В. Отчетный доклад на XVIII-м съезде партии о работе ЦК
ВКП(б), 10 марта 1939 / / Правда. 1939.11 марта.
3 «В качестве основной тенденции внешней политики Сталина выступа­
ет желание уклониться от всех конфликтов и не ввязываться в них. Подчерк­
нутое миролюбие при одновременной необходимости и дальше укреплять
Красную Армию для отражения нападений». Копия записки для Politische
Abteilung V. Москва, 11 марта 1939 / / РААА. Politische Abteilung V. Rußland.
Allgemeine auswärtige Politik Rußland. Bd. 1. № 104355.

81
ны. По крайней мере вначале именно этот фрагмент речи Сталина
Шуленбург счел самым важным1. Вторым документом, относящим­
ся к выступлению Сталина на XVIII съезде ВКП(б), составленным
германским послом в Москве 13 марта, был более короткий анализ
речи Сталина в контексте политики Кремля в отношении Польши
и Румынии. Из не слишком ясных слов советского руководителя
Шуленбург сделал вывод, что, если вдруг какая-то из стран - сосе­
дей СССР станет жертвой агрессии, Советский Союз мог бы прийти
к ней на помощь. Посол обратил внимание, что из этих слов нельзя
сделать вывод относительно возможной формы этой помощи2.
В конце марта 1939 г. международная ситуация изменилась бла­
годаря британским гарантиям для Польши, которые, несомненно,
усиливали позиции Варшавы, испытывавшей давление германско­
го ультиматума. Когда известие об английских гарантиях дошло до
Гитлера, тот впал в ярость и пообещал: «Я заварю им [англичанам]
дьявольский напиток»3. В речи, произнесенной в Вильгельмсхафене

1 Шуленбург - в МИД, 13 марта 1939 г. / / ADAP. Serie D. Vol. VI.

Dok. № 1. S. 1-3 . Этот рапорт является хорошо известным документом, со­
держание которого издавна дискутируется в исследовательской литературе.
См.: B eloff М. Op. cit. Vol. II. S. 224-228; Tucker R.C. Stalin in Power... См. так­
же: Watt D. C. The Initiation of the Negotiations Leading... P. 152-168; Roberts G.
The Soviet Decision for a Pact with Nazi Germany / / Soviet Studies. 1992.
Vol. 44. № 1. P. 59.
2 «Позиция Советского правительства только сейчас, после выступления
Сталина на XVIII съезде Коммунистической партии, была в принципе уточ­
нена в том плане, что Советский Союз поддержит любое государство, став­
шее жертвой агрессии. Сталин не сказал, в чем будет состоять эта поддерж­
ка, однако в другом месте своей речи даже отметил, что он будет избегать
запутанных пересечений с другими странами». См.: Шуленбург - в МИД,
13 марта 1939 / / РААА. Politische Abteilung V. Polen. Politischen Beziehungen
zwischen Polen und Rußland. Bd. 1. R 104130. Bl. 338480-338481. В подобном
духе высказывались советские дипломаты в Лондоне, которые также счита­
ли, что выступление Сталина было верным знаком того, что Советский Союз
окажет «помощь соседям в случае нападения Германии» (Посол Эдвард
Рачиньский - в МИД. Лондон, 18 марта 1939 г. № 12 / / Polish Diplomatic
Documents Concerning Negotiations between Great Britain, France and the
Soviet Union before the Outbreak of the Second World War (PAD). General
Sikorski Historical Institute. Londyn, 1955. Doc. № 1. P. 3). Некоторые авто­
ры считают, что немецкая сторона поняла значение речи Сталина только
10 мая 1939 г. См., например: Grosfeld L. Polskie aspekty stosunków niemiecko-
sowieckich. Warszawa, 1981, а также: Sowa A.L, U progu wojny... S. 266.
3 По сообщению Канариса. См.: Гизевиус Г.Б. До горького конца. Записки
заговорщика. Смоленск, 2002. С. 362.

82
1 апреля 1939 г., фюрер подверг нападкам Лондон за его политику
«окружения» Германии с помощью «сателлитов», предостерегал
также от «таскания для супердержав каштанов из огня», потому
что при этом можно обжечь руки. Насмехался над английскими
попытками договориться с «большевистской Россией Сталина»1.
Станислав Жерко справедливо заметил, что в выступлении Гитлера
в Вильгельмсхафен можно найти привязки к выступлению Сталина
10 марта. Вскоре фюрер поручил германским штабистам начать под­
готовку к войне с Польшей2.
Гарантии, которые Великобритания дала Польше и Румынии,
имели серьезные последствия и для Москвы, ибо они явно защища­
ли от гитлеровской агрессии также и Советский Союз. Можно даже
сказать, что, не будучи прямым адресатом гарантий, Сталин стал наи­
более привилегированным их бенефициарием, его страховой полис
был более надежным, чем тот, который западные державы предложи­
ли Польше, а все потому, что у Гитлера не было реальной возмож­
ности напасть на СССР без предварительной победы над Польшей и
ее западными союзниками. В те времена казалось, что такое предпри­
ятие могло растянуться самое малое на несколько лет. Сложившаяся
ситуация только улучшала позиции Москвы, повышая цену за ее
возможное сотрудничество3. Беспокойство в Кремле могла вызвать

1 Hitlers Reden und Proklamationen... Vol. II. S. 1119 и далее. Действи­

тельно, в середине марта в Лондоне появился проект включения Советского
Союза в акцию «устрашения Гитлера». 20 марта Лондон предложил, чтобы
Англия, Франция, Советский Союз и Польша огласили совместную деклара­
цию, которая обязывала бы эти страны к взаимным консультациям в случае
опасности для мира в Европе. Советский Союз формально принял идею де­
кларации, но хотел распространить его на балтийские, скандинавские и бал­
канские государства, что лишало весь проект смысла. (Documents on British
Foreign Policy. Seria 3. Vol. 4. P. 400, 467, 490-492.) Кремль, в свою очередь,
предложил созвать международную конференцию с участием потенциально
наиболее «заинтересованных государств»: Великобритании, Франции, Ру­
мынии, Польши и Турции (Известия. 1939.22 марта. С. 1). Британское пред­
ложение не вызвало в Центральной и Восточной Европе большого энтузиаз­
ма, а поскольку на Даунинг стрит перспектива сотрудничества с Советским
Союзом также не вызвала эйфории, было (в конце концов) решено остано­
виться на гарантиях для Польши и Румынии {Kamiński М.К, Zacharias M.J.
W cieniu zagrożenia. Polityka zagraniczna RP 1918-1939. Waszawa, 1993.
S. 242-245).
2 Żerko S. Stosunki polsko-niemieckie... S. 292-293.
3 Так Адам Улам оценивал британские гарантии для Польши: Ułam А.
Expansion and Coexistence. P. 267 и далее. Иного взгляда придерживался За-
хариас, считавший, что такие последствия для советской внешней политики

83
лишь возможность решения «польского кризиса» в ходе междуна­
родной конференции по типу Мюнхенской, т. е. без участия СССР1.
Вот только Гитлер не мог быть заинтересован в таком решении, по­
скольку стремился прежде всего к полному подчинению Польши, что
трудно было бы достичь через переговоры с западными державами.
В начале апреля 1939 г. Кремль, видимо, уже имел достаточно
целостное представление о ситуации. Рудольф фон Шелиа знал о не­
приятии Варшавой германского «ультиматума», и информация эта
наверняка дошла до Москвы. Поэтому там обязаны были понимать,
что в польско-германских отношениях произошли необратимые из­
менения. Были известны и британские гарантии Польше, хотя, как
представляется, советская сторона поначалу испытывала затрудне­
ния с определением их значимости2. Не исключено, что в Москве
опасались, что с их помощью Лондон собирается несколько разря­
дить напряженность в отношениях между Польшей и Третьим рей­
хом (во всяком случае, польскую дипломатию прощупывали в этом
направлении)3. Возможно также, что Москва получила информацию,
что на Даунинг стрит гарантийное заявление Чемберлена считали
всего лишь «демонстрацией» и что там не собирались предприни­
мать какие-либо военные шаги для реализации взятых на себя в от­

нес только отказ 28 апреля 1939 г. Гитлера от польско-германской деклара­

ции о неприменении силы. Этот взгляд следует тем не менее считать ошибоч­
ным. Kamiński М.K., Zacharias MJ. W cieniu zagrożenia... S. 256. О британских
гарантиях Польше как источнике увеличения переговорных возможностей
Москвы см.: Murray W. The Change in the European Balance of Power 1938-
1939: The Path to Ruin. Princeton, 1984. P. 290 и далее.
1 Анна Ченчала писала: «(...) Хотя британское правительство не могло
применить в отношении Польши такого давления и угроз, к каким - впро­
чем, вместе с Францией - прибегло в 1938 г. в отношении Праги, и не могло
также в условиях отсутствия доверия к Гитлеру предлагать новую конфе­
ренцию à la Мюнхен - оно сейчас, как и в 1938 г., стремилось одновременно
и к компромиссу ценой жертвы, и к всеобъемлющему договору с Германи­
ей» ( Cienciała A. Polska w polityce Wielkiej Brytanii w przededniu wybuchu
II wojny światowej / / Kwartalnik Historyczny. 1990. XCVII. Z. 1-2. S. 9 2 -9 8 ).
2 В Москве поначалу расценили британские гарантии как шаг, непо­
средственно направленный не только против Третьего рейха, но и против
СССР, и не исключали, что они должны обезопасить Польшу и Румынию
от возможной угрозы как с запада, так и с востока. См.: Литвинов - Сурицу
[послу в Париже], 11 апреля 1939 г. / / Год кризиса. T. I. Док. № 362; Литви­
нов - Майскому [послу в Лондоне], И апреля 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII.
Кн. 1. Док. № 210.
3 K om at М. Polska 1939 roku... S. 284-285.

84
ношении Польши обязательств1. Если бы дело обстояло именно так,
то подтвердилось бы предположение, что целью гарантийного заяв­
ления было давление на Берлин прежде, чем Гитлер решится на оче­
редной шаг в осуществлении своей политики свершившихся фактов.
Наверняка советская сторона внимательно анализировала ситуацию,
которая стала приобретать столь выгодный для Кремля оборот. Так, в
середине апреля в Москву были вызваны советские послы в Париже,
Лондоне и Берлине, которые должны были принять участие в спе­
циальном совещании в присутствии И.В. Сталина, на которое были
приглашены члены Политбюро и советские дипломаты.
Перед отъездом в Москву Я.З. Суриц, советский посол в Париже,
встретился с представителями французских левых. Во время «чаепи­
тия», устроенного в здании советского посольства, дискутировалась
советская внешняя политика в контексте сложившейся международ­
ной обстановки. В этой части встречи Суриц хранил молчание, укло­
няясь от объяснений. Однако по завершении официальной части
состоялась продолжительная теплая беседа с Франсуа де Тессаном
и г-ном Лиоте, депутатом Национального собрания Французской
Республики, «левыми радикал-социалистами - как их окрестил в
своей телеграмме польский посол в Париже Юлиуш Лукасевич -
кандидатами на руководящие посты в министерстве иностранных
дел в случае “реставрации Народного Фронта”»2. В ходе этой встре­
чи советский посол объяснил позицию Москвы по главным между­
народным проблемам. Он сказал, что продолжающиеся британо-со­
ветские консультации вокруг пакта о взаимопомощи не имеют для
Советского Союза приоритетного значения3. Потому что такого рода

1 Сообщил об этом в Москву Ким Филби или кто-то другой, в сущно­

сти, неважно. Наверняка советские агенты имели доступ к самой тайной ин­
формации относительно политики британского правительства / / Судопла-
тов П.А. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля. М., 1996.
С. 111.
2 В июне 1938 г. в отставку подал II кабинет Леона Блюма, что завер­
шило период правления коалиции Народного Фронта. Рапорт посла РП в
Париже Юлиуша Лукасевича о высказываниях советского посла в Париже
Якова Сурица на тему международного положения СССР и перспектив раз­
вития советско-германских отношений, 20 апреля 1939 г. / / Kom at М. Polska
1939 roku... Aneksy. Dok. № 281. S. 361.
3 Это подтверждают и другие источники. 4 апреля Литвинов писал Ме-
рекалову: «Мы отлично знаем, что задержать и приостановить агрессию в Ев­
ропе без нас невозможно, и чем позже [западные державы] обратятся за на­
шей помощью, тем дороже нам заплатят. Мы относимся поэтому совершенно
спокойно к шуму, поднятому вокруг так называемого изменения английской
политики» / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 1. Док. № 199. С. 252-253.

85
договор не служит защите советских интересов. Суриц, в частности,
заявил, что Сталин не верит, что государства «капиталистической
демократии» способны пересмотреть свою политику «откупа» от
Гитлера, по мнению советского руководителя, они продолжают ее,
стремясь к тому, чтобы направить «германский “динамизм”» на вос­
ток. Особое недоверие, продолжал Суриц, советский руководитель
питал к «мюнхенцам» - к Чемберлену и паре Боннэ - Даладье, ко­
торых считал сторонниками идеи «взаимного натравливания СССР
и Германии»1. Суриц объяснял это так: Советский Союз опасается
вступать в предлагаемый ему западными державами антигерманский
блок, поскольку это может означать, «что как раз Красной Армии
придется принять на себя тяжесть главного удара германских во­
оруженных сил, потому что СССР граничит с теми странами, кото­
рые являются объектом германской агрессии». Москва, продолжал
советский дипломат, считает маловероятным, что Германия ударит
по Советскому Союзу, и «поэтому помощь СССР Европе видится
как “односторонняя” и не имеющая эквивалента с другой стороны»2.
Тем более что, по мнению Кремля, «Франция будет отсиживаться за
линией Мажино, высовываясь время от времени, причем очень осто­
рожно, (...) Англия же может ограничиться обороной Голландии и,
возможно, Бельгии, а также - боями в воздухе»3. Суриц сообщил так­
же, «что во время последней встречи в Берлине между полпредом4
Мерекаловым и Риббентропом Мерекалов получил исчерпывающие
заверения германского министра иностранных дел, что Германия
считает советско-германский договор о ненападении и нейтралитете5
имеющим силу и готова подтвердить эту свою позицию формально,
вплоть до личного заявления рейхсфюрера. А еще Риббентроп выра­
зил надежду, что и СССР считает этот договор действующим и воз­
держится от подписания каких бы то ни было обязательств, которые
формально или фактически аннулировали бы его значение»6.

1 K om at М. Polska 1939 roku... Aneksy. Dok. № 7. S. 549.

2 Ibidem. S. 551
3 Ibidem. S. 549-550.
4 Полпред, или полномочный представитель: после 1917 г. большеви­
ки отказались подчиняться существующим дипломатическим нормам, что
проявлялось, в частности, в непризнании традиционной титулатуры. Титул
посла окончательно вернули только в 1941 г. после нападения Германии на
СССР, когда сотрудничество с «западными буржуазиями» стало для Мо­
сквы приоритетным делом.
5 Речь идет о «берлинском договоре» от 26 апреля 1926 г. На эту тему см.:
Kom at М. Polska 1939 roku... Aneksy. S. 552. Примеч. 75.
6 Ibidem. Dok. № 7. S. 552.

86
 По мнению Марека Корната, который первым обратил внимание
на содержащий высказывания Сурица рапорт Юлиуша Лукасевича,
польского посла в Париже, рассматриваемая через призму этих вы­
сказываний, «а не только на основе часто цитируемого выступления
Сталина 10 марта, становится понятной политика советской России
летом 1939 года»1. А поскольку этот документ прежде не был изве­
стен исследователям, необходимо пояснить несколько моментов.
Несмотря на то что мы имеем дело с пересказом из вторых, а то и
вовсе из третьих уст (Лукасевич сообщает о высказываниях, кото­
рые сам не слышал), большинство из сформулированных Сурицем
тезисов находит свое подтверждение в других источниках и согла­
суется с имеющимися в распоряжении историков источниками.
Существенным новшеством стало недвусмысленно выраженное со­
мнение советской стороны относительно готовности западных дер­
жав к эффективному вооруженному выступлению против Третьего
рейха в случае его агрессии на востоке Европы, а также предоставлен­
ная Сурицем информация о ходе беседы Риббентропа и Мерекалова.
Вот только историки ничего не знают о том, что такая беседа вообще
имела место2, впрочем, все чаще приходится убеждаться, что в из­
вестной на сегодняшней день документации существуют серьезные
пробелы.
17 апреля Мерекалов впервые с момента вручения рейхсканцле­
ру верительных грамот (церемония состоялась 5 июня 1938 г.) на­
нес визит Эрнсту фон Вайцзеккеру. Беседа обоих дипломатов каса­
лась прежде всего советских претензий на то, что после вступления
немцев в Прагу чехословацкие военные заводы «Шкода» перестали
выполнять заключенные с советской стороной контракты на по­
ставку вооружений. Согласно записям Вайцзеккера, сделанным
после беседы, советский посол по этому поводу заявил следующее:
«Советская политика всегда была прямой. Идеологические разли­
чия практически не влияли на советско-итальянские отношения, не
должны они стать препятствием и для Германии. Советская Россия
не пользовалась существующими трениями между Германией и де­

1 Ibidem. S. 281-282.
2 Из доступных германских и советских дипломатических документов
известно, что советский посол беседовал с германским министром иностран­
ных дел только на новогоднем рауте в рейхсканцелярии 12 января 1939 г.
(Риббентроп тогда сопровождал Гитлера и был свидетелем его разговора с
советским послом). А поскольку рядом с Мерекаловым находился и посол
Польши Юзеф Липский, наверняка Риббентроп ограничился лишь общими
словами.

87
мократиями Запада и не собирается этого делать. Нет причин, по ко­
торым Россия не могла бы жить с Германией в хороших отношениях.
Начиная с нормализации, отношения могли бы постоянно улуч­
шаться»1.
Приведенное выше высказывание советского посла в течение мно­
гих десятилетий считалось очередным - после выступления Сталина
10 марта - и даже более четким сигналом о готовности советской
стороны к переговорам с Берлином на тему улучшения двусторон­
них отношений2. Однако в начале 1990-х гг. была опубликована за­
писка Мерекалова о той самой беседе. Оказалось, что ее содержание
серьезно отличается от ранее опубликованного немецкого документа.
Во-первых, в записке нет речи о заявлении, какое, согласно сообще­
нию Вайцзеккера, якобы сделал советский посол. Во-вторых, объяс­
няя советскому дипломату причины, по которым заводы «Шкода»
не выполняют советские заказы, германский статс-секретарь пред­
положил, что германские экономические круги постараются выпол­
нить обязательства «Шкоды», тогда как военные, вероятно, будут
противиться этому, пребывая в сомнениях: «можно ли Советскому
Союзу давать зенитные орудия, если советское правительство ве­
дет переговоры об участии в пакте, который (...) направлен против
Германии?» И наконец, именно фон Вайцзеккер, как следует из за­
писки Мерекалова, выступил с квазиформальным заявлением о том,
что «Германия отличается от СССР в плане политических прин­
ципов, но тем не менее хочет развивать с ним экономические отно­
шения»3.
То есть, согласно документу, составленному Мерекаловым, если
17 апреля кто-то и предлагал улучшить германо-советские отно­
шения, то это был фон Вайцзеккер. Бесспорно одно: одна из сто­
рон - либо Вайцеккер, либо Мерекалов - в своем отчете опустила
существенный фрагмент разговора. Возможно, заявление советско­
го посла было сделано во время какой-то не отраженной в историо­
графии его встречи с Риббентропом, о которой в середине апреля в
Париже рассказал своим французским собеседникам Я.З. Суриц.
А может, оно было связано с какой-то особой инструкцией, о выпол­
нении которой было сообщено в некоей телеграмме, которую следует
поискать в российских архивах? Или, составляя отчет о встрече, фон

1 ADAP. Serie D. Bd.VI. Dok. № 217.

2 См.: Bregman A. Najlepszy sojusznik Hitlera... S. 15; Watt D.C. How war
саше... Гл. 13 и 14.
3 Запись беседы Мерекалова с фон Вайцзеккером, 17 апреля 1939 г. / /
ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 1. Док № 236. С. 291-292.
Вайцзеккер в силу каких-то обстоятельств собственное высказыва­
ние приписал советскому дипломату? Многое указывает на то, что
именно германский МИД склонял Гитлера весной 1939 г. к догово­
ренности с Советским Союзом. Быть может, было важно представить
дело в таком свете, чтобы казалось, что предложение о нормализа­
ции отношений поступило с советской стороны? Как все обстояло
на самом деле, остается загадкой, однако независимо от того, какой
именно вариант записи разговора правдиво отражает состоявшуюся
беседу, исходя даже из этих данных, можно предположить, что самое
позднее во второй половине апреля 1939 г. у советской стороны уже
была выработана позиция по возможным германским намерениям и
что Кремль отдавал себе отчет в том, что появляются шансы на пово­
рот в германо-советских отношениях1.
Как уже говорилось, примерно в середине апреля в Москву были
вызваны послы И.М. Майский, А.Ф. Мерекалов и Я.З. Суриц. Этот
последний в итоге остался в Париже, а вместо него приехал советник
посольства Крапивенцев. Видимо, такое решение было продиктовано
опасениями, что в ходе переговоров с западными державами может
создаться неблагоприятная для Москвы ситуация, вызванная отсут­
ствием послов в Париже и Лондоне одновременно.
21 апреля состоялось упомянутое заседание Политбюро, на
котором присутствовали Сталин, Молотов, Микоян, Каганович
и Ворошилов, и на которое пригласили руководство НКИД -
М.М. Литвинова и его заместителя В.П. Потемкина, а также вызван­
ных в Москву И.М. Майского, А.Ф. Мерекалова и советника посоль­
ства в Париже Крапивенцева. Заседание продолжалось с 13.15 до
16.50 и, видимо, сопровождалось бурным обменом мнений о между­
народной ситуации и курсе внешней политики СССР. Давая оцен­
ку текущей политике Гитлера и его целям на международной арене,
Мерекалов якобы выразил мнение, что Гитлер будет стремиться к на­
падению на Советский Союз через 2 -3 года, и в связи с этим следова­
ло бы отбросить немецкие «заискивания»2. Исходя из того, что про­
изошло дальше, можно предположить, что Мерекалова поддержал
Литвинов, который был сторонником создания Советским Союзом

1 Относительно спора историков по вопросу, какая из сторон первой

попыталась прощупать почву возможного поворота в германо-советских
отношениях, см.: Фляйшхауэр И. Указ. соч.; Watt D.C. The Initiation of the
Negotiations Leading...; Roberts G. The Soviet Decision for a Pact with Nazi
Germany...
2 См.: Безыменский JIA. Советско-германские договоры 1939 г.: новые
документы и старые проблемы / / Новая и новейшая история. 1998. № 3.
С. 13-14.

89
и западными державами антигерманского блока. Вероятно, в поль­
зу курса на заключение договора с Берлином, выступил Молотов.
В любом случае результат заседания имел, как представляется, ре­
шающее значение для выработки направления советской внешней
политики летом 1939 г. На это указывает тот факт, что Литвинов сно­
ва появился в кабинете Сталина только 3 мая, т. е. в тот день, когда
«Политбюро удовлетворило просьбу (тов.) Литвинова и освободило
его от выполнения обязанностей Народного комиссара иностранных
дел»1. Его место занял Молотов. В тот же день Сталин в специаль­
ной телеграмме, направленной советским полпредам в столицах за­
рубежных стран, объяснил, что причиной отставки Литвинова был
«серьезный конфликт» между ним и Молотовым, возникший в связи
с нелояльностью Литвинова к Совету народных комиссаров2. Судьбу
Литвинова впоследствии разделил Мерекалов, который после со­
вещания 21 апреля выехал в Берлин, откуда 5 или 6 мая снова был
вызван в Москву и в столицу рейха больше не вернулся. Советские
интересы в последние месяцы мира представлял временный поверен­
ный Георгий Астахов3. Так Сталин убрал из Народного комиссариата
иностранных дел главных противников сближения с Германией.

1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1009. Л. 18; На приеме у Сталина. Тетради

(журналы) записей лиц, принятых И.В. Сталиным (1924-1953 гг.). Справоч­
ник. М., 2008. С. 258.
2 ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 1. Док. № 269.
3 Немцы все время пытались узнать, когда Мерекалов снова появится в
столице рейха. В первый раз Вайцзеккер попросил германское посольство
в Москве запросить такую информацию от НКИД 24 мая 1939 г. (Вайц­
зеккер - в посольство в Москве, 24 мая 1939 г. / / РААА. Botschaft Moskau.
Geheim Akten betr. Politische Beziehungen der Sowjetunion zu Deutschland. Bd.
Bl. 260421). Выяснить этот вопрос вначале попросили Херварта. Затем этим
занялся Хильгер, которому в НКИД сказали, что посол вернется в Берлин
через 10 дней (Помета Хильгера на обороте телеграммы фон Вайцзеккера от
24 мая 1939 г. / / Ibidem. Bl. 260429). Фон Вайцзеккер снова интересовался
этим делом 7 июля 1939 г. (фон Вайцзеккер - в посольство в Москве, 7 июля
1939 г. / / Ibidem. Bl. 260377). На этот раз в германском посольстве в Москве
делом занялся секретарь посольства фон Вальтер. Он обратился к заведую­
щему Протокольным отделом НКИД В.Н. Баркову, которого попросил про­
верить, где находится А.Ф. Мерекалов и когда снова будет в Берлине. На что
получил ответ, что Мерекалов в отпуске. Несколько дней спустя вопрос сно­
ва хотел выяснить Хильгер, но ему снова сказали, что Мерекалов вернется
в Берлин через 10 дней. Потом в посольстве лишь фиксировали очередные
запросы по делу Мерекалова и ответы из НКИД: 21 июля - «вернется через
10 дней», 31 июля - то же. Пометы на обороте телеграммы Вайцзеккера,
7 июля 1939 г. //Ib id em . К. 260378.

90
 В свете приведенных выше данных, германская дипломатия ин­
терпретировала отставку Литвинова правильно, т. е. как результат
вспыхнувшего в Кремле конфликта вокруг стратегии и тактики со­
ветской внешней политики. Считалось, что пробританская ориента­
ция бывшего наркома иностранных дел была подвергнута критике
со стороны Сталина, еще в марте предупреждавшего, что Советский
Союз не позволит втянуть себя в войну1. Назначение Молотова фор­
мальным главой советской дипломатии означало, как считали нем­
цы, переход контроля над внешней политикой Советского Союза в
руки самого Сталина. Молотов, по мнению германских дипломатов,
работавших в Москве, был лишь статистом (практической работой
Комиссариата руководил его заместитель Потемкин). Неожиданную
замену на посту наркома иностранных дел в дипкорпусе восприняли
как предвестие резкого поворота в германо-советских отношениях2.
Тогда же в Берлине поняли, что роль Москвы в ситуации, соз­
давшейся на международной арене весной 1939 г., становится клю­
чевой. После того как западные державы дали гарантии Польше, а
Лондон и Париж предприняли попытки привлечь Советский Союз
в формирующуюся антигерманскую коалицию3, заключение догово­
ра с Москвой стало представляться германской дипломатии весьма
выгодным шагом, выбивающим из рук Великобритании и Франции
«русскую шпагу». Проблемой для Риббентропа и его подчиненных
оставалась позиция Гитлера, который прежде отказывался иметь
дело с Москвой. А потому не исключено, что некоторые германские
дипломаты, дабы склонить канцлера к активизации восточной по­
литики и возобновлению сотрудничества с Россией, придавали - с
ведома Риббентропа - более выгодный вид своим отчетам о беседах
с советскими дипломатами. Не подозревающая о таких нюансах гер­
манской внешней политики советская сторона получала ясный сиг­
нал, свидетельствовавший о готовности Германии возобновить поли­
тическое сотрудничество с СССР. Существуют доказательства, что
германский МИД вел широкомасштабную кампанию, направленную

1 Chargé d’affaires посольства Германии в Москве Вернер фон Типпель-

скирх - в МИД, 4 мая 1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VII. Dok. № 325.
2 В. фон Типпельскирх - в МИД, Absetzung Litwinows und Übertragung
des Aussenkommissariats an Molotow, 3 мая 1939 r. / / Kom at M. Polska 1939 ro­
ku... Aneksy. Dok. № 56. S. 644-646; В. фон Типпельскирх - в МИД, Poli­
tischer Bericht, 8 мая 1939 r. //Ib id em . Dok. № 57. S. 647-649.
3 О ходе переговоров весной и летом 1939 г. между Парижем, Лондоном и
Москвой по вопросу создания антигерманского блока см.: Ulam A. Expansion
and Coexistence...

91
на нейтрализацию возможного идеологического сопротивления на­
цистского руководства сотрудничеству с большевиками1.
В начале мая 1939 г., видимо, в Политическом отделе герман­
ского МИД была проанализирована политика Кремля на между­
народной арене за первые месяцы 1939 г. По мнению авторов этого
аналитического материала, начало британо-советских переговоров
свидетельствует о том, что обе стороны исходят из понимания, что
в случае вооруженного конфликта в Европе «внутриполитические и
мировоззренческие различия не станут препятствием для [образова­
ния. - С Д .] союза даже при доходящих до противоположности идео­
логических различиях, какие существуют между ультракапиталисти-
ческой, частнособственнической, рыночной английской монархией
и радикально-антикапиталистическим, атеистическим, коммунисти­
ческим большевизмом». Авторы документа считали, что если совет­
ская сторона будет исходить из такой позиции, то это немедленно
сыграет на руку Германии, поставив ее в значительно более выгод­
ную ситуацию, чем та, в которой находятся «западные демократии».
Идеологические различия между Россией и «германской НСДАП»
были гораздо менее существенными, чем те, что отличали «государ­
ство пролетарского авангарда» от «капиталистической английской
монархии». В последние годы, по мнению авторов, разногласия
между Германией и Россией носили исключительно идеологический
характер, а теперь, в связи с новой советской позицией по вопросу
значимости «идеологических препятствий» во внешней политике,
они больше не будут создавать проблем. Тем более что, вступая в
предлагавшийся Лондоном антигерманский блок, Москва лишь уси­
лила бы своих соседей - Польшу, Румынию и Британскую Империю
(Индию). В свою очередь, участие Советского Союза в войне «вместе
с Германией против Польши было бы менее рискованным и могло бы
[помочь] вернуть старые белорусские и украинские земли, отошед­
шие к Польше»2. Как видно, в германском МИД уже в мае 1939 г.
четко представляли, какую цену придется заплатить за нейтрализа­
цию Москвы и торпедирование усилий западных держав по втяги­
ванию СССР в антигерманский блок. Месяц спустя этот документ
(с мелкой стилистической правкой) - при посредничестве связанного

1 Большую роль в усилиях германской дипломатии по сближению с

СССР сыграл посол Третьего рейха в Москве фон дер Шуленбург. Об этом
см.: Фляйшхауэр И. Указ. соч.
2 «Russlands Neuorientirung» [эта разработка появилась в период с 4 по
10 мая 1939 г.] / / РААА. Politische Abteilung V. Rußland. Allgemeine auswär­
tige Politik Rußland. Bd. 1. R 104355. K. 202583-202585.

92
с Абвером аналитического бюро из Гамбурга - был разослан по дру­
гим министерствам рейха1. Можно предположить, что в подобном же
духе Риббентроп убеждал Гитлера заключить договор со Сталиным.
Даже если инициатива германо-советского сближения в конце
концов пришла с немецкой стороны, то надо признать, что попала
она на благодатную почву, поскольку Москва давно уже выражала
желание вернуться к традиции сотрудничества с Германией в духе
Рапалло. Так или иначе, не подлежит сомнению, что течение собы­
тий привело к ситуации, когда возобновление такого сотрудничества
оказалось в интересах обеих сторон.
Приняв решение о вооруженном столкновении с Польшей, Гитлер
постарался изолировать Варшаву на международной арене и тем са­
мым придать грядущей войне локальный характер. С этой целью гер­
манская дипломатия активизировала свои усилия сразу по несколь­
ким направлениям. Во-первых, германская дипломатия, теперь уже с
санкции фюрера, оживила свои контакты с советской стороной. Во-
вторых, германский МИД предпринял действия, направленные на
ослаблениесоюзазападныхдержавсПолыпей. Германия старалась по­
казать западным дипломатам, что в отношениях с Советским Союзом
у нее есть широкое поле для маневра. Вопреки распространенному
мнению, она вовсе не была заинтересована скрывать возможность по­
ворота в ее отношениях с Советским Союзом. Настойчивые сигналы
о такой возможности должны были отбить охоту у западных держав
поддерживать Польшу. В германских интересах было показать, что
ситуация, в которой оказалась Польша, настолько трудна, что любая
помощь ей будет бесполезна. Как свидетельствуют многие источни­
ки, именно такова была цель и германской «пропаганды шепотом»2, и

1 «Das Problem der Russischen Politik». Aufklärungs-Ausschluß Hamburg-

Bremen, Hamburg, 27 июня 1939 г. / / BA-MA. Oberkommando der Wehrmacht/
Amt Ausland/Ab wehr. Länderberichte von Vertrauensleuten - deutsch-
sowjetische Wirtschaftsverhandlungen - Juni 39 - Dez. 39. RW 5/591.
2 В инструкции польского МИД от 19 августа 1939 г. Вацлаву Гжибов-
скому говорилось: «(...) Германская “пропаганда шепотом” старается вне­
дрить убеждение, что не только в экономической, но и в политической пло­
скости рейху не нужно опасаться Советов». В связи с этим Гжибовскому был
задан вопрос: «(...) Нет ли у него хотя бы косвенных свидетельств о совет­
ско-германских экономических переговорах?» (министерство иностранных
дел Польши - польскому послу в Москве, 19 августа 1939 г. / / AAN. MSZ.
Wydział Wschodni. ZSRR. 5756). «Пропаганда шепотом» - деятельность спе­
циализированных государственных структур нацистской Германии, направ­
ленная на формирование необходимых общественных нестроений путем
создания и распространения слухов и «утечки» информации, социологиче-

93
практически неприкрытой информационной обработки германским
МИДом французского посла в Берлине Робера Кулондра, рапорты
которого в значительной степени повлияли на оценку французским
МИДом международной ситуации1.
Германская дипломатия, а вскоре наверняка и Гитлер, поняли, что
в случае вступления Москвы - пусть даже только на словах - в ско­
лачиваемый западными державами антигерманский блок локальный
характер войны с Польшей даже в условиях невмешательства запад­
ных держав будет поставлен под вопрос2. Поэтому весной и летом
1939 г. целью Берлина на международной арене была выработка как
можно более широкой переговорной базы, подбор козырей, которые
можно было бы пустить в игру в переговорах с Советским Союзом.
В этом контексте следует прежде всего рассматривать заключение
договоров о ненападении с балтийскими государствами и постепен­
ную интенсификацию переговоров с советской стороной, во время
которых происходил переход от общих хозяйственных вопросов к
вопросам с самым большим политическим весом.
В германском МИДе понимали, что Москва не заинтересована в
стабилизации политической ситуации и не имеет никаких причин
бороться за сохранение статус-кво в Европе. Более того, пользуясь
неразберихой, какая могла возникнуть из вооруженной конфронта­
ции Германии с Польшей и западными державами, Кремль охотно
подчинил бы себе не только часть Польши, но и балтийские государ­
ства и Финляндию3. В результате англо-франко-советские перегово­

ских исследований и т. п. Была широко распространена и инициировалась

Й. Геббельсом.
1 См.: рапорты Р. Кулондра министру Боннэ от 9 и 22 мая 1939 г. / /
Le Livre jaune français. Documents diplomatiques 1938-1939, Paris, 1939.
Doc. № 125,127. P. 163-165,172-174.
2 В случае неудачи маневра по нейтрализации СССР Гитлер намеревался
отказаться от планов войны с Польшей и созвать в Мюнхене чрезвычайный
съезд НСДАП под мирными лозунгами. См.: Kordt E. Nicht aus den Akten...
S. 310; 315; Coulondre R. De Stalin a Hitler. Paris, 1950. P. 271; Bregman A.
Najlepszy sojusznik Hitlera... S. 18.
3 Эстонский министр иностранных дел Карл Сельтер в связи со слуха­
ми, появившимися в балтийских странах и Финландии после визита По­
темкина в Варшаву, информировал 17 мая 1939 г. о такого рода советских
намерениях германского посла в Таллинне Ганса Фровайна. Заместитель
Наркома иностранных дел сообщил министру Беку, что в случае польско-
германского вооруженного конфликта Советский Союз окажет Польше по­
мощь, а Красная Армия войдет в балтийские страны (Фровайн - в МИД.
17 мая 1939 / / РААА. Botschaft Moskau. Geheim Akten. Politische Beziehungen
der Sowjetunion zu den Baltischen Staaten. 490. Bl. 226989-226990). О выше-

94
ры становились не чем иным, как еще одним фактором усиления дав­
ления на Берлин в пользу скорейшего достижения договоренности
с Советским Союзом1. Похоже, что как раз при получении известий
о начале франко-британо-советских военных переговоров в июле
1939 г., Гитлер не на шутку забеспокоился, поняв, что ему теперь
будет труднее реализовать планы в отношении Польши, и в конце
концов склонился в пользу идеи договора с Москвой2. Из-за того,
что в процессе формирования в Европе двух враждебных лагерей
Советский Союз стал играть роль, которая оказалась определяющей
преимущество одной из сторон, Гитлер был вынужден прийти к дого­
воренности со Сталиным, чтобы таким образом заблокировать своим
противникам - западным державам - возможность сотрудничать с
СССР.
Германская дипломатия располагала информацией, что использо­
ванная летом 1939 г. по инициативе советской дипломатии в ее перего­
ворах с западными державами формулировка, что casus foederis (лат.,
случай договора. - Перев.) возникает также при «непрямой агрес­
сии», на самом деле означала требование признания за Советским
Союзом «свободы рук» в балтийских странах и Финляндии3. Из
этого, в свою очередь, следовало, что Гитлер располагает достаточ­
ным количеством данных, раскрывающих цели Советов. Для того
чтобы расправиться с поляками, сотрудничество с Кремлем фюреру
было не нужно, но оно играло существенную роль как средство, по­
могающее изолировать Польшу и лишить ее поддержки западных
союзников. С его точки зрения, пакт со Сталиным был всего лишь
тактической уловкой. Да, он создавал modus vivendi для сотрудниче­
ства с Москвой, но он был временным, и его целью должен был стать
громкий пропагандистский эффект накануне нападения на Польшу4.

упомянутых слухах 19 мая 1939 г. сообщали в Берлин также и из германского

посольства в Хельсинки (М И Д - в посольство в Москве, 31 мая 1939 г. / /
Ibidem. Bl. 226988). Не исключено, что, что такого рода слухи распространяли
в балтийских странах советские дипломаты.
1 Zgómiak М. Sojusz polsko-francusko-brytyjski i problemy jego realizacji
w planowaniu oraz praktycznej działalności wojskowej mocarstw zachodnich w
1939 r. / / Z dziejów dyplomacji i polityki polskiej. Studia poświęcone pamięci
Edwarda hr. Raczyńskiego Prezydenta Rzeczpospolitej Polskiej na Wychodźstwie.
Warszawa, 1994. S. 372-373.
2 Michałka W. Ribbentrop und die deutsche Weltpolitik... S. 278-279.
3 Телеграмма Вельчека [Париж] - в МИД, 21 июля 1939 / / РААА. Büro
des Staatssekretärs. Russland. Bd. 1. 29712. Bl. 111483; Блюхер - в МИД,
29 июля 1939 r. / / Ibidem. Bl. 111500.
4 Hillgruber A. Der zweite Weltkrieg... Ausgabe 5.

95
Шок, связанный с обнародованием информации о заключении гер­
мано-советского договора о ненападении, должен был удержать за­
падные державы от вмешательства в польско-немецкую войну. В то
же время распределение при этой оказии «сфер влияния» между
Советским Союзом и Третьим рейхом в Центральной и Восточной
Европе или даже в Юго-Восточной в действительности не имело для
Гитлера большого значения.
Для Кремля польско-германский конфликт представлял удобный
случай восстановить позиции советского государства на междуна­
родной арене1. «(...) Союз с Германией или хотя бы нейтралитет при
конфликте Германии с остальной Европой, - утверждает польский
историк Павел Заремба, - давали России в ближайшем будущем пря­
мую выгоду в виде раздела Восточной Европы на сферы интересов,
что на практике означало раздел Польши и захват балтийских стран
с перспективой захватов на Балканах. Эти выгоды создавали доста­
точную базу для дальнейшей экспансии Советского Союза в любой
удобный для него момент. Ключевым элементом здесь была ликвида­
ция польского государства как самого сильного звена мирного суще­
ствования в этой части Европы. Ликвидация польского государства
была также основным приоритетом Германии и в плане обеспече­
ния себя территориями для эксплуатации, и как гарантия безопас­
ности своих тылов в борьбе с западными демократиями»2. То есть
Сталину война между Польшей и Германией была нужна не меньше,
чем Гитлеру, а переговоры с Францией и Великобританией служили
советской стороне только в качестве фактора, укрепляющего ее по­
зиции в переговорах с Германией3. На этой почве стало возможным
соглашение между Берлином и Москвой, которое в историографии
часто интерпретируют как сигнал Гитлеру к нападению на Польшу,
обозначившему начало Второй мировой войны4. Однако анализ ряда

1 Так оценивала ситуацию и польская дипломатия: Dyplomata w Paryżu

1936-1939. Wspomnienia i dokumenty Juliusza Łukasiewicza, ambasadora
Rzeczypospolitej Polskiej. Wyd. Rozszerzone. Londyn, 1989. S. 243.
2 Zaremba P. Historia dwudziestolecia (1918-1939). Wrocław, 1991. S. 493.
3 Случ С.З. Гитлер, Сталин и генезис... С. 165-166; Сувениров О.Ф. «Клим,
Коба сказал...» / / Военно-исторический журнал. 1988. № 12. С. 5 1-60.
4 См., например: Hildebrand K. Die Entfesselung des Zweiten Weltkrieges
und das internationale System: Probleme und Perspektiven der Forschung / /
1939. An der Schwelle zum Weltkrieg. Die Entfesselung des Zweiten Weltkrieges
und das internationale System, Berlin 1990; Adamthwaite P. The Making of
the Second World War. London, 1977; Hillgruber A. Der zweite Weltkrieg.;
Fischer L. Russia's Road from Peace to War. Soviet Foreign Relations. Leiden,
1971; Fabry Ph.W. Die Sowjetunion und das Dritte Reich.Eine dokumentierte

96
источников и последовательности событий с сентября 1939 г. позво­
ляет сформулировать предположение, что это слишком упрощенное
видение, о чем пойдет речь в следующей главе.
Заключенный 23 августа 1939 г. договор о ненападении между
Германией и СССР состоял в основной своей части из семи статей1.
В статье первой обе стороны обязывались «воздерживаться от вся­
кого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападе­
ния в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими
державами». Во второй статье говорилось, что, в случае если одна
из сторон окажется в состоянии войны с третьей державой, вторая
сторона ни в какой форме не будет поддерживать эту державу. На
основании этой статьи германская сторона могла ожидать советского
нейтралитета в случае польско-немецкого вооруженного конфлик­
та. В третьей статье оба правительства брали на себя обязательства
взаимно консультироваться по вопросам, «затрагивающим их общие
интересы». Четвертая статья исключала возможность участия сторон
в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно
направлена против другой договаривающейся стороны. Тем самым
германская дипломатия заблокировала возможность присоединения
СССР к создаваемому Лондоном и Парижем антигерманскому бло­
ку. В пятой статье стороны декларировали желание разрешать воз­
можные конфликты путем мирных переговоров или в случаях необ­
ходимости путем создания комиссий по урегулированию конфликта.
Шестая статья гласит, что договор заключается на десять лет, и если
после девяти лет ни одна из сторон не денонсирует его, то договор бу­
дет автоматически продлен на очередные пять лет. В седьмой статье
говорилось, что договор вступает в силу немедленно после его под­
писания, а обмен ратификационными грамотами пройдет в Берлине
в возможно короткий срок.
К договору о ненападении прилагался дополнительный секрет­
ный протокол, в котором была обозначена цена, за какую Советский
Союз решился на заключение пакта о ненападении с Третьим рейхом,
то есть во что обошлась Гитлеру столь желанная ему пропагандист­

Geschichte der deutsch-sowjetischen Beziehungen vom 1933 bis 1941. Firenze,

1951; Bregman A. Najlepszy sojusznik Hitlera..; Гинцберг Л.И. Советско-
германский пакт, замысел и его реализация / / Отечественная история. 1996.
№ 3. С. 31-35; Grünberg K., Serczyk J. Czwarty rozbiór Polski... S. 212.
1 Текст договора и секретного протокола к нему много раз публиковался,
поэтому я ограничусь ссылкой лишь на один источник: ASP. Т. 1. Dok. № 40,
41. Обширный анализ генезиса и правовых последствий пакта представлен
Т. Ясудовичем. См.Jasudowicz Т. Widmo krąży po Europie. Bezprawie paktu
Ribbentrop - Mołotow. Toruń, 1993.

97
ская демонстрация. В первом пункте этого протокола говорилось, что
«в случае территориально-политического переустройства областей,
входящих в состав балтийских государств [к которым отнесли так­
же и Финляндию], северная граница Литвы будет являться границей
сфер интересов Германии и СССР», Виленская же область будет пе­
редана Литве. Во втором пункте устанавливалось, что в случае «тер­
риториально-политического переустройства областей, входящих в
состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии
и СССР будет приблизительнно проходить по линии рек Нарева,
Вислы и Сана». Вопросу о существовании независимого Польского
государства предстояло стать предметом последующих согласований
сторон. В третьем пункте Советский Союз заявил о своем интересе к
Бессарабии, Третий рейх - о своей полной политической незаинтере­
сованности в этих областях. В пункте четвертом стороны обязались
сохранять тайный протокол в строгом секрете.
По завершении войны с Польшей Третий рейх и СССР заключи­
ли второй договор, не менее важный для дальнейшего развития отно­
шений между этими государствами. 28 сентября 1939 г. Риббентроп
подписал в Москве договор о «дружбе и границе»1. Состоит он из пяти
статей. Стороны пришли к договоренности, что распад Польского го­
сударства сделал их ответственными за «мир и порядок» на ее быв­
шей территории и обязанными обеспечить народам, живущим там,
«мирное существование». В первом пункте договора говорилось, что
на территории бывшего Польского государства будет проведена но­
вая граница между рейхом и СССР, а ее точное прохождение будет
определено в дополнительном протоколе. Во второй статье было
сказано, что установленная таким образом граница будет оконча­
тельной между двумя государствами, а вмешательство в это решение
третьих держав исключается. В третьей статье шла речь о том, что
каждая из сторон самостоятельно определит форму государственно­
го устройства в признанной за ней сфере интересов на территории
бывшего Польского государства. В четвертой статье обе стороны де­
кларировали, что достигнутое соглашение будет составлять основу
для развития дружеских отношений между народами двух стран, а
пятая статья сообщала, что договор вступает в действие с момента его
подписания. Так же, как и в случае договора о ненападении от авгу­
ста 1939 г., обмен ратификационными документами должен пройти в
Берлине в кратчайший срок.

1 ASP. Т. 1. Dok. № 125.

98
 К договору прилагались один доверительный1 и два секретных
дополнительных протокола2. В доверительном протоколе оба пра­
вительства договаривались по вопросу организации переселения
этнических немцев из советской сферы интересов в рейх, а этни­
ческих украинцев и белорусов - из германской сферы интересов в
СССР. В первом секретном дополнительном протоколе было со­
гласовано, что предстоит коррекция в том, что касается зоны сфер
интересов обеих договаривающихся сторон, определенных на ос­
нове пакта Риббентропа - Молотова. В результате этой коррек­
ции Литва перейдет в советскую зону интересов, а рейх получит
взамен Люблинское воеводство и часть Варшавского воеводства.
Одновременно было заявлено, что с момента, когда СССР предпри­
мет «специальные меры на Литовской территории для защиты своих
интересов», будет проведена корректировка германо-литовской гра­
ницы таким образом, чтобы отмеченная на приложенной карте часть
территории Литвы (речь шла о так называемом Мариампольском
районе) отошла к Германии. Во втором дополнительном протоколе
обе стороны заявляли, что не допустят на своих территориях никакой
польской агитации.
Два упомянутые договора, заключенные в 1939 г. между рейхом
и СССР, легли в основу отношений между обоими государствами
в период, рассматриваемый в данной монографии. Поскольку лите­
ратура, касающаяся обоих документов3, настолько обширна, что не
было нужды детального их описания, поэтому их краткое изложение
стало последним пунктом разбора событий, предшествовавших воз­
обновлению германо-советского сотрудничества на международной
арене в 1939 году.

1 Ibidem. Dok. № 128.

2 Ibidem. Dok. № 126,127.
3 См.: Newman В. The Captured Archives, London 1949; Król E.C. Jak
odtajniono tajny protokół / / Polityka. 1989. № 32.
 ГЛАВА II

ПАКТ РИББЕНТРОПА - МОЛОТОВА В ПЛАНАХ

ТРЕТЬЕГО РЕЙХА И СОВЕТСКОГО СОЮЗА,
23 АВГУСТА - 28 СЕНТЯБРЯ 1939 ГОДА

Договор, заключенный Иоахимом фон Риббентропом 23 августа

1939 г. в Москве, стал для Гитлера документом поистине бесценным.
Фюрер верил, что соглашение между ним и Сталиным лишит бри­
танские и французские политические элиты всех надежд на форми­
рование коалиции, способной противостоять Германии, и тем самым
окончательно отобьет охоту у западных держав к вооруженному
вмешательству в будущий немецко-польский конфликт. На состо­
явшемся 22 августа 1939 г. совещании командующих родами войск,
практически накануне агрессии против Польши, Гитлер так объяс­
нял собравшимся мотивы, которыми он руководствовался, заклю­
чая договор со Сталиным: «Таким образом, я выбил из рук западных
господ [Англии и Франции] их оружие. Польшу мы завели в поло­
жение, наиболее удобное нам для достижения военного успеха»1.
Германский лидер не видел необходимости военного сотрудничества
с Советским Союзом, не нуждался в участии Красной армии в вой­
не с Польшей. Для него в этот момент был важен пропагандистский
эффект и эффект неожиданности, возникавший из резкой смены по­
литической ситуации в Европе после подписания Третьим рейхом
и СССР договора о ненападении. Содержание же документов - как
открытой, так и секретной частей этого договора - имело для него
явно второстепенное значение2. Такой подход германской стороны к

1 Галъдер Ф. Военный дневник, 1939-1940 гг. Запись от 22 августа

1939 г. С. 66.
2 Подобные оценки ранее сформулировал немецкий историк Герд Р.
Юбершер, который считал, что пакт Риббентропа - Молотова был для
Гитлера исключительно «тактическим маневром» ( Ueberschär G.R. Hitlers
Entschluß zum «Lebensraum» - Krieg im Osten. Programmatisches Ziel oder
militarstrategisches Kalkül? / / Der Deutsche Überfall auf die Sowjetunion,
«Unternahmen Barbarossa» 1941... S. 21).

100
договору с Москвой довольно скоро отрицательно сказался на герма­
но-советских отношениях.
Один из выдающихся немецких знатоков советской России ге­
нерал Эрнст Кёстринг, германский военный атташе в Москве, уже
в момент заключения соглашения со Сталиным не питал иллю­
зий относительно ограниченной - как по содержательной части,
так и по времени действия - ценности этого договора1. 24 августа
1939 г. в своем полуофициальном рапорте для генерала Курта фон
Типпельскирха [Обер-квартирмейстер IV в Генеральном штабе
сухопутных войск], начальника отдела «Иностранные армии» в
ОКХ Кёстринг писал: «(...) После скоропалительного заключения
пакта о дружбе Германия/СССР я сразу подумал о том, чему учил
Ленин: Советский Союз победит, когда капиталистические государ­
ства окажутся в конфликте из-за политических и экономических
противоречий»2. Фридрих Вернер фон дер Шуленбург после за­
ключения договора со Сталиным выражал сомнение: «Может, это не
такое уж и благо для Германии?» У этого опытного дипломата, как
видно, не было однозначного мнения относительно поворота в совет­
ско-германских отношениях и его роли в общей ситуации на между­
народной арене. Однако он не исключал, что германо-советский пакт
будет способствовать снижению напряженности в международных
отношениях и поможет избежать вооруженного конфликта3.

1 Существуют свидетельства, что генерал Эрнст Кёстринг сыграл нема­

лую роль в переговорах, которые в итоге привели к подписанию пакта Риб­
бентропа - Молотова. Отмечая триумф в германском посольстве по возвра­
щении из Кремля ночью 24 августа, Риббентроп обратился в первую очередь
к Кёстрингу со словами: «Спасибо, господин генерал. Ваше сотрудничество
было решающим» (General Ernst Köstring... S. 129). Здесь стоит добавить,
что в воспоминаниях бывшего офицера Абвера Оскара Райле, в свое время
служившего в Кёнигсберге и в отделении германской разведки в Данциге,
имеется намек на возможность активного участия германской и советской
разведок в работе над заключением пакта Риббентропа - Молотова (Reile О.
Geheime Ostfront, Die deutsche Abwehr im Osten 1921-1945. Münich, 1963.
S. 284).
2 Сообщения Кёстринга Курту фон Типпельскирху за май-сентябрь
1939 г., к сожалению, не сохранились. Приведенный фрагмент одного из них
(от 24 августа 1939 г.) взят из письма Кёстринга генералу Матцки, преемни­
ку фон Типпельскирха на посту IV-ro офицера Генерального штаба (21 мая
1941 г.), в котором германский атташе в Москве сослался на свое видение со­
бытий (Кёстринг - Матцки. 21 мая 1941 г. / / General Ernst Köstring... S. 309).
3 Fleischhauer I. Diplomatischer Widerstand gegen «Unternehmen Barba­
rossa»... S. 19-21.

101
 После подписания договора о ненападении состоялась беседа
Иоахима фон Риббентропа со Сталиным. Собеседники обменя­
лись взглядами на текущую международную обстановку и перспек­
тивы ее развития. Оба сошлись в том, что в военном отношении
Великобритания слаба. По мнению германского министра, об этом
свидетельствовал тот факт, что она продолжала стремиться избегать
конфликтных ситуаций. Но если бы в случае германо-польской вой­
ны она решилась на враждебный акт, направленный против рейха,
Германия ответила бы бомбардировкой Лондона. Риббентроп так­
же заявил, что, «если Франция попытается воевать с Германией, она
определенно будет побеждена». Однако при этом он не был уверен,
что война с Польшей неизбежна. В ответ на дежурный оптимизм
Риббентропа Сталин вроде как мимоходом заметил, что Франция
«располагает армией, достойной внимания», а Англия, «несмотря на
слабость, будет вести войну ловко и упрямо»1. Советский руководи­
тель был глубоко убежден, что заключенный недавно договор рано
или поздно приведет Третий рейх к войне не только с Польшей, но и
с ее западными союзниками. Такая перспектива должна была произ­
водить на Сталина и его окружение сильное впечатление. Даже если
они в своих расчетах руководствовались исключительно прагматич­
ной Realpolitik, наверняка были очарованы моментом. Еще бы: у них
появился шанс стать теми, кто воплотит в жизнь ленинские мечты и
главными выгодополучателями от их осуществления. Трудно пред­
положить, что они успели забыть об этих мечтах, коль скоро даже
германскому военному атташе сразу же пришли в голову эти ассо­
циации: совпадение их внешнеполитических намерений лета 1939 г. с
заветами первого большевистского вождя.
Однако те выгоды, которые советская сторона могла получить в
результате заключения с Гитлером договора о ненападении, в значи­
тельной степени зависели от конечной позиции западных держав в
случае предсказанного Риббентропом немецко-польского вооружен­
ного конфликта. Ситуация во второй половине августа 1939 г. тем не
менее диктовала Сталину вести себя в высшей степени осторожно.
Во-первых, всегда существовала вероятность, что нарастающий кри­
зис в германо-польских отношениях не выльется в вооруженный кон­
фликт и в последнюю минуту будет решен мирным путем, например
с помощью какой-нибудь мирной конференции типа Мюнхенской.
В таком случае наличие договора о ненападении между СССР и

1 Запись беседы см. в: ADAP. Seria D. Bd. VII. S. 189-204; Цит. по: Огла­
шению подлежит: СССР - Германия. 1939-1941: Документы и материалы.
М., 1991. Док. № 34. С. 75, 76.

102
Германией могло бы помешать Советскому Союзу принять участие
в такой конференции, он не мог бы также рассчитывать на какие бы
то ни было территориальные уступки в Центральной и Восточной
Европе, а дополнительный секретный протокол тут же утратил бы
свое значение1. Во-вторых, трудно было предвидеть: решатся или нет
западные державы на этот раз, то есть уже после Мюнхена, на воору­
женное вмешательство. Да и результат такого вмешательства на тот
день был неясен; по мнению многих современников, при таком разви­
тии событий весьма вероятным было бы поражение Третьего рейха.
В этом случае Советскому Союзу любой ценой надо было держаться
за рамками конфликта, чтобы его не сочли германским союзником.
Иначе Сталин со своими соратниками мог оказаться перед лицом
многолетнего кошмара - общеевропейской антисоветской коалиции.
Иначе говоря, представляется, что пакт с Гитлером был для Сталина
выгодным и безопасным только тогда, когда, по существу, исполнял
роль, которую ему предназначил Гитлер, то есть отбил бы охоту у
Великобритании и Франции обеспечивать те гарантии, которые обе
державы обещали Польше.
Тем временем развитие событий на международной арене все
больше запутывало ситуацию вместо того, чтобы развеивать сомне­
ния. Подписание 25 августа 1939 г. польско-британского союзниче­
ского договора и все более активные попытки организовать «второй
Мюнхен» поставили под вопрос ценность соглашения о разделе сфер
интересов в Центральной и Восточной Европе. Если, подписывая
договор Риббентропа - Молотова, в Берлине рассчитывали, что он
разрушит систему западных гарантий Польше, то уже два дня спустя
выяснилось, что эти надежды были напрасными2. Несмотря на посту­
пающие отовсюду пессимистические сообщения, Лондон больше не
собирался ни уступать Гитлеру, ни уговаривать Варшаву, чтобы та
подчинилась диктату германского канцлера3.
Фюрер лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации, в ко­
торую сам себя и загнал. Советская карта, на которую он столько по­
ставил, оказалась вовсе не козырной. Мало того, 25 августа швейцар­
ская газета “Neue Züricher Zeitung” опубликовала информацию, что
Советский Союз отвел от границы с Польшей 250 тыс. солдат, что
противоречило слухам о возможном участии Красной армии в оче­

1 См.: Raack R. Polska i Europa w planach Stalina... S. 33-34; K om at M.

Polska 1939 roku... S. 473.
2 Żerko S. Stosunki polsko-niemieckie... S. 437.
3 Tebinka J. Polityka brytyjska wobec problemu granicy polsko-radzieckiej
1939-1945. Warszawa, 1998. S. 57.

103
редном разделе Польши. Для того чтобы выграть время и, с одной
стороны, найти способ сдержать западные державы от интервенции
в немецко-польскую войну, а с другой - выяснить позиции Москвы,
Гитлер перенес сроки начала вторжения в Польшу. Потом он пред­
принял еще одну попытку вбить клин между Западом и его восточ­
ным союзником, а именно передал в Париж и Лондон новые «вели­
кодушные предложения». Варшава должна была отдать Германии
коридор и согласиться на присоединение Данцига к рейху. Все это
должно было получить гарантии великих держав, в том числе и
Советского Союза. Цель была очевидной: речь шла о том, чтобы по­
сеять неуверенность в Лондоне и Париже. Зато Варшава, для которой
«предложение» было явно неприемлемым, должна была принять на
себя всю ответственность за вспышку локальной войны1.
Одновременно германская дипломатия предприняла энергичные
шаги, чтобы получить от Москвы официальное опровержение сооб­
щений об отводе советских войск с польской границы2. Сначала с этой
просьбой обратился к Молотову Шуленбург, и 28 августа он получил
заверения, что информация западной прессы не соответствует дей­
ствительности. На следующий день это заявление смог подтвердить
Кёстринг3. Однако в Берлине, должно быть, нервничали, коль скоро
данную информацию признали недостаточной. Еще вечером 28 авгу-
ста Риббентроп лично позвонил в советское посольство, хотя знал,
что в Берлине на тот момент не было ни одного высокопоставлен­
ного советского дипломата, и решительно потребовал опровергнуть
слухи об отводе советских войск от советско-польской границы4.
Германской стороне важны были не столько дипломатические объ­
яснения Москвы, сколько громкое публичное опровержение, данное
советским правительством. Возникает вопрос: неужели такой мелкий
факт, как сообщение швейцарской газеты, мог вызвать столь необыч­
ную для дипломатической практики реакцию германской стороны?
Поскольку это не представляется возможным, следует допустить,
что публикация в “Neue Züricher Zeitung” спутала германские планы
каким-то особым образом. Если самым большим ожиданием Гитлера
в отношении пакта Риббентропа - Молотова было добиться сильно­
го пропагандистского эффекта, а в результате - хотя бы краткосроч­
ного психологическиго преимущества над западными державами, то

1 Żerko S. Stosunki polsko-niemieckie... S. 445-447; Batowski H. Agonia

pokoju i początek wojny, sierpień-wrzesień 1939. Poznań, 1984. S. 123 и далее.
2 ADAP. Seria D. Bd. VII. Dok. № 360.
3 Ibidem. Dok. № 383, 413.
4 Ibidem. Dok. № 471.

104
появление информации об отходе Красной армии от польских гра­
ниц противоречило его интересам. Таким образом, этот, казалось бы,
несущественный инцидент представляется весьма красноречивым.
С одной стороны, он может подтвердить тезис, что Гитлер собирался
использовать соглашение со Сталиным совершенно прагматически,
в качестве одного из козырей в тактическом противостоянии с за­
падными державами накануне агрессии против Польши, с другой же,
указывает на тот уровень напряженности, с каким в столице рейха
наблюдали за развитием событий на международной арене в послед­
ние дни мира. Есть масса других моментов, которые также свидетель­
ствуют о сильной нервозности германской стороны в это время.
Заключение союзнического договора между Великобританией
и Польшей, похоже, вызвало в Берлине опасения, что в создавшей­
ся ситуации Советский Союз может признать пакт Риббентропа -
Молотова документом, утратившим свое значение. Мы должны
помнить, что эти опасения не обязательно имели своим истоком по­
ведение советской стороны. Разочарованная тем, что новость о за­
ключенном 23 августа договоре вызвала противоположную ожида­
ниям Берлина реакцию западных держав, Германия могла ожидать,
что настроения, аналогичные царившим в Берлине, могли охватить
и Кремль. Об этом говорит тот факт, что 29 августа Риббентроп вы­
звал временного поверенного в делах СССР в Берлине В.Н. Иванова
и однозначно заявил, что в связи с германо-британскими перегово­
рами по «польской проблеме» немецкие обязательства в отношении
России остаются в силе, другими словами, подтвердил действенность
заключенного в Москве соглашения1. Если бы Риббентроп не опасал­
ся, что под влиянием развития ситуации на международной арене мо­
жет измениться также благосклонная в последнее время к немецким
планам позиция Москвы, он не имел бы нужды лично заверять со­
ветский МИД в серьезности принятых на себя рейхом обязательств.
Заодно германский министр иностранных дел сообщил Иванову,
что «“польский вопрос” будет решен на днях любой ценой»2. Тем са­
мым он заверил советскую сторону, что война с Польшей, несмотря
ни на что, обязательно начнется, даже если это будет означать, что
рейх окажется в состоянии войны с западными державами. Так что в
Кремле могли вздохнуть с облегчением; Гитлер был полон решимо­
сти напасть на Польшу, а стало быть, Советский Союз мог продол­
жать рассчитывать на оговоренные территориальные приобретения.

1 Ibidem. Dok. № 431. См. также: Год кризиса... Кн. 2. Док. № 617. С. 337.
2 Год кризиса... Кн. 2. Док. № 617. С. 338.

105
 30 августа появилось сообщение ТАСС, опровергающее информа­
цию швейцарской газеты об отводе частей Красной армии от границы
с Польшей. Там указывалось, что эти слухи ложны, более того, «вви­
ду обострения положения в восточных районах Европы и ввиду воз­
можности всяких неожиданностей советское командирование реши­
ло усилить численный состав гарнизонов западных границ СССР»1.
В Москве, несомненно, тщательно изучили представленный для
публичного ознакомления текст польско-британского договора.
В его первой статье подписанты обязывались оказывать друг дру­
гу помощь в случае агрессии со стороны европейской державы.
Советская сторона наверняка должна была задать себе вопрос: не
предусматривают ли британские гарантии Польше также и возмож­
ное нападение на Польшу с Востока?2 Не удивительно, если бы в
Кремле вдруг засомневались в прочности заключенного с Германией
договора. Возможное отступление Гитлера или завершение «польско­
го кризиса» мирной конференцией, лишавшей Москву ожидаемых
выгод, могло в сложившейся ситуации показаться советской стороне
вполне вероятным3. Поэтому заверения, переданные Риббентропом
Иванову, в Москве, скорее всего, восприняли с удовлетворением.
28 августа 1939 г. Гитлер назначил новую дату нападения на
Польшу - 1 сентября. Тогда же, 28 августа, Шуленбург и Молотов
подписали в Москве документ, уточняющий линию, разграничива­
ющую сферы интересов обеих держав на территории Польши. Во
второй пункт дополнительного секретного протокола вписали реку
Писа и тем самым сняли последнюю неясность4. Гитлер мог смело
начинать военные действия.

1 Правда. 1939. 30 августа. С. 1.

2 Tebinka J. Op. cit. S. 56. О том, что такие опасения на самом деле суще­
ствовали, может свидетельствовать содержание ноты, обосновывающей всту­
пление Красной армии в Польшу, которую Потемкин пытался вручить поль­
скому послу Гжибовскому 17 сентября 1939 г. См.: Sword К. British Reactions
on the Soviet Occupation of Eastern Poland in September 1939 / / Slavonic and
East European Review. 199.1. № 1. P. 87.
3 См.: Семиряга М.И. Советско-германские отношения (1939-1941 гг.) / /
Россия и Германия. М., 1998. С. 324-325; он же. Тайны сталинской дипло­
матии.... См. оценку сложившейся ситуации, данную польским послом в Мо­
скве Вацлавом Гжибовским, в: Diariusz i teki Jana Szembeka T. IV. London,
1972. S. 771-772, а также: ASP. Т. 1. Dok. № 46. S. 95-96. Последнее издание
из-за поразительной произвольности перевода документов как немецких, так
и советских имеет для историка ограниченную ценность. По этой причине я
стараюсь ссылаться на оригинальные версии цитируемых документов.
4 Год кризиса... Кн. 2. Док. № 614. С. 335.

106
 Уже через четыре часа после нападения на Польшу Германия об­
ратилась к советской стороне с просьбой о военном сотрудничестве.
1 сентября 1939 г. в 7.30 генерал Вольфганг Мартини, командир свя­
зи Люфтваффе, позвонил в Москву и попытался связаться с генера­
лом Кёстрингом. А поскольку с последним соединиться не удалось,
инструкции от Мартини принял посол Шуленбург. Мартини передал
ему, что начальник штаба Люфтваффе генерал-майор Ганс Ешоннек
обратился к наркому почт и телеграфов с просьбой, чтобы радио­
станция в Минске «передавала - в свободных минутах программы -
длинный сигнал с текстом “Рихард Вильгельм 1.0”, а в ходе обычных
передач как можно чаще посылала в эфир сигнал “Минск”»1. Просьбу
командования Люфтваффе передал народному комиссару иностран­
ных дел в 11.00 (московского времени) советник германского посоль­
ства в Москве Густав Хильгер, который одновременно сообщил со­
ветской стороне, что Гитлер начал военные действия против Польши
и о присоединении Данцига к рейху. Он попросил также согласия на
публикацию в немецкой прессе сообщения о прибытии в Берлин со­
ветской военной миссии2. Все указывает на то, что германская сторо­
на намеревалась использовать факт прибытия советской делегации
в качестве дополнительного элемента психологического давления на
западные державы3.
В тот же самый день в Берлин пришло принципиальное согласие
советской стороны оказать навигационную помощь германской во­
енной авиации. Москва обязалась как можно чаще передавать в эфир
сигнал «Минск» (с этой целью время работы радиостанции было
увеличено на целых два часа). «А вот текст советское правительство
передавать не захотело, дабы избежать ненужного шума»4. 3 сентября
Мартини поручил Кёстрингу передать советской стороне сердечную
благодарность за понимание и попросил как можно скорее сообщить
время, когда передается сигнал из Минска с тем, чтобы можно было
скоординировать его с немецкими навигационными сигналами5.

1 ADAP. Seria D. Bd. VII. Dok. № 496; ASP. T. 1. Dok. № 49. S. 103-104.
2 Год кризиса... Кн. 2. Док. № 625. С. 356-357.
3 Прибытие советской военной миссии в Берлин произвело сильное впе­
чатление в дипломатическом корпусе в Германии. Посол Италии в Третьем
рейхе 5 сентября информировал своего министра иностранных дел Галеаццо
Чиано, что приезд М. А. Пуркаева в Берлин 3 сентября имеет целью обсудить
принципы германо-советского военного сотрудничества против Польши.
(Аттолико - Чиано, 5 сентября 1939 / / DDI. Seria IX. Vol. 1. Doc. № 48. P. 27).
4 ADAP. Seria D. Bd. VII. Dok. № 496; ASP. T. 1. Dok. № 49. S. 103-104.
5 Мартини - Кёстрингу, 3 сентября 1939 г. (PAAA. Botschaft Moskau.
Geheimakten betreffen Innenpolitik der Sowjetunion. Militär, Marine, Luftfahrt.

107
 Факт военно-технического сотрудничества с Германией, воюющей
с Польшей, являлся явным нарушением принципов нейтралитета, и
Кремль прекрасно это понимал. Однако, чтобы «избежать ненужного
шума», Москва старалась воздерживаться от слишком открытой де­
монстрации своего расположения к Берлину. Возможно, что именно
это и было причиной затягивания с выездом в столицу рейха нового
советского военного атташата во главе с М.А. Пуркаевым, тем более
что Молотов противился обнародованию германской стороной факта
прибытия новой команды в Берлин1.
На 3 сентября 1939 г. было назначено вручение верительных гра­
мот новым советским послом в Берлине А.А. Шкварцевым. С мая
1939 г., то есть со времени, когда в Москву был отозван предыдущий
посол СССР А.Ф. Мерекалов, в Берлине в силу обстоятельств сло­
жилась практика выстраивания отношений при помощи собственно­
го посла в Москве - Шуленбурга. Шкварцев был немцам не известен,
а стало быть, считали они, человеком был неопытным и, следователь­
но, не заслуживающим большого доверия, а дипломатических не­
доразумений в отношениях с Москвой Берлин хотел меньше всего.
Так что не следует удивляться, что немцы продолжили контакты с
Кремлем по проверенному каналу, то есть через германское посоль­
ство в Москве, а Шкварцев до конца своего пребывания в должности
в Берлине оставался фигурой скорее декоративной.
В тот же день (3 сентября) в 9.00 английское правительство пе­
редало Берлину ультиматум с требованием прекратить до 11.00 во­
оруженные действия против Польши и вывести части вермахта с
польской территории. Через четверть часа после означенного в уль­
тиматуме срока премьер Чемберлен объявил о состоянии войны меж­
ду Великобританией и Германией. Около 11.30 фон Риббентроп при­
нял британского посла в Берлине Нэвилла Хендерсона и, несмотря

Т. 1). Отсюда можно сделать вывод, что подключение радиостанции из Мин­

ска к германской системе радионавигации над Польшей произошло самое
раннее 4 сентября 1939 г.
1 Политбюро ЦК ВКП(б) назначило состав военной миссии в Берлине
29 августа 1939 г. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1013. Л. 48). Отъезд Пурка-
ева и его сотрудников откладывался с 31 августа 1939 г. (РААА. Büro des
Staatssekretärs. Rußland. Bd. 1. Sygn. 29713). Скорее всего, это было связа­
но с тем, что лишь 1 сентября Политбюро приняло решение относительно
окончательного состава советского дипломатического представительства в
Берлине (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1013. Л. 63). Молотов 2 сентября в беседе
с послом Шуленбургом выразил пожелание не афишировать прибытие со­
ветской военной миссии в Берлин (ADAP. Seria D. Bd. VII. Dok. № 534; ASP.
T. 1. Dok. № 51. S. 105).

108
на то что оба государства официально находились в состоянии вой­
ны, зачитал ему меморандум, в котором полемизировал с содержа­
нием британского ультиматума. Разумеется, это никак уже не могло
повлиять на решения Лондона.
Сразу после ухода Хендерсона Риббентроп послал машину за
Шкварцевым с приглашением вручить Гитлеру верительные гра­
моты. Фюрер принял советскую делегацию в 12.00. После офици­
альных речей, в которых как Гитлер, так и Шкварцев подчеркнули
переломный для развития советско-германских отношений харак­
тер договора от 23 августа 1939 г., имела место короткая беседа со­
ветской делегации с Гитлером, на которой с германской стороны
присутствовали Риббентроп, Геринг и «высшие чины, в количестве
всего до 8 человек». Поддерживать беседу помогали немецкий и со­
ветский переводчики. В ходе встречи фюрер заявил: «(...) Германия
находится в тяжелой борьбе. Но из этой борьбы, спровоцированной
великими державами, Германия выйдет победительницей. Польша
будет разгромлена. Если Англия и Франция объявят нам войну, то
мы спокойны, так как наши западные границы надежно укреплены».
Шкварцев попросил Гитлера предоставить дополнительную инфор­
мацию о ходе военных действий и ситуации на фронте (его интере­
совали более детальные данные, чем те, которые можно было найти в
сообщениях прессы).
Эта просьба Шкварцева вызвала легкое замешательство среди
германских участников встречи. После краткого обмена мнениями
немцы, видимо, сообразили, что советский дипломат пока не в кур­
се о начале войны между Третьим рейхом и Британской империей.
Гитлер ответил уклончиво, что в общедоступной прессе можно най­
ти любую информацию о военном положении Германии. При этом
он добавил: «(...) В результате войны будет ликвидировано поло­
жение, существующее с 1920 года по Версальскому договору. При
этой ревизии Россия и Германия установят границы, существовав­
шие до войны» (речь шла, естественно, о Первой мировой войне).
Шкварцев пообещал передать слова германского канцлера в Москву,
после чего встреча закончилась. По возвращении посла в посольство
В.Н. Иванов сообщил ему, что в 12.20 (в сообщениях А.А. Шкварцева
указывается время: 12.30) в советскую дипломатическую миссию
позвонил И.Ф. Филиппов и сказал, что Великобритания объявила
Германии войну1. Отметим необычный способ, каким советское по­
сольство в Берлине узнало об этом в высшей степени важном факте.

1 Год кризиса... Кн. 2. Док. № 628. С. 360; ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 531. С. 15.

109
 Стоит обратить внимание на то, что Гитлер, кроме общих слов,
подтверждающих германские намерения, отраженные в договоре от
23 августа, не стал затрагивать в беседе со Шкварцевым вопрос о на­
чале или ускорении советской стороной действий, направленных на
занятие признанной за ней части польской территории. Для этого,
надо полагать, было несколько причин. Во-первых, не подлежит со­
мнению, что Гитлер делал хорошую мину при плохой игре. Надежды,
которые он связывал с заключенным со Сталиным пактом, не оправ­
дались, Запад не спасовал и объявил ему войну. Непредсказуемость
дальнейшего хода событий вела к тому, что Советский Союз мог ока­
заться нужен Берлину уже не в качестве средства нажима на Лондон
и Париж, а просто как союзник в войне против Польши и западных
держав. На этом этапе невозможно было предвидеть характер буду­
щих отношений с Кремлем. Во-вторых, находившиеся в состоянии
огромного, хоть и умело скрываемого напряжения собеседники со­
ветского дипломата могли избегать в беседе с ним трудных или не­
удобных тем.
Сразу после церемонии официального вступления Шкварцева
в должность Риббентроп принял в 12.20 французского посла
Кулондра1, который, как и ожидали немцы, передал ему французский
ультиматум, истекающий в 17.00. После этого часа Германия оказы­
валась в состоянии войны еще и с Францией. Трудно не заметить, что
церемония вручения верительных грамот новым советским послом
практически в то же самое время, когда западные державы объявляли
войну Третьему рейху, имела демонстративный характер.
В 18.50 Риббентроп послал телеграмму Шуленбургу, в которой
утверждал, что «в течение нескольких недель польская армия будет
наголову разбита» и Германия займет установленную Московским
договором сферу своих интересов. Шуленбург должен был узнать,
«не посчитает ли Советский Союз желательным, чтобы русская ар­
мия выступила в подходящий момент против польских войск в рус­
ской сфере интересов». Это, по мнению Риббентропа, «не только
помогло бы» Германии, но также в соответствии с Московскими со­
глашениями было бы и в советских интересах2. В Берлине полагали,
что Кремлю уже пора приступить к реализации августовского согла­
шения и занять отведенную ему часть Польши.

1 О ходе своего последнего визита на Вильгельмштрассе Кулондр писал

в воспоминаниях: Coulondre R. Op. cit.
2 ADAP. Seria D. Bd. VII. Dok. № 567. S. 450-451; Цит. по: Оглашению
подлежит... C. 89.

110
 Однако вопрос был весьма деликатным. Договор Риббентропа -
Молотова не определял никаких сроков реализации его положений.
Отсутствуют сообщения о том, что этот вопрос поднимался в неофи­
циальных беседах: наверняка ни одна из сторон не хотела в конце ав­
густа уточнять свои обязательства. Casus foederis договора был свя­
зан с тем, что Германия начала военные действия против Польши, а
потому появился он уже 1 сентября1. Теперь Германия находилась в
состоянии войны не только с Польшей, но и с коалицией Лондон-
Париж-Варшава2. Возникал вопрос, не будет ли советское вмеша­
тельство означать вовлечение Советского Союза в конфликт также
и с западными державами? Можно понять, что вероятность попасть
в такого рода хитросплетение не вызывала большого беспокойства
в Берлине, но в Москве к такой опасности должны были отнестись
настороженно. Если принять во внимание мотивы, которые привели
Берлин к заключению договора о ненападении с Советским Союзом,
понятно, почему в договоре не был уточнен момент его вступления в
силу. Немцы считали, что соглашение с Москвой сдержит западные
державы от выступления на стороне Польши. Придерживаясь этих
позиций, они не придавали значения срокам выступления Красной
армии, им даже могло показаться, что СССР может занять отведен­
ную ему часть Польши через некоторое время после завершения вер­
махтом своей части работы. Тем временем пакт не произвел должно­
го впечатления на западных гарантов Польши, а его тактический и
временный, как поначалу думалось, характер стал постепенно обора­
чиваться трудностями для германской дипломатии, хотя, возможно,
в начале сентября Германия еще не осознавала этого. Берлину нужно
было срочно высвободить силы с восточного фронта и перебросить
их на запад, а внешнеполитическое ведомство было вынуждено про­
должать свою импровизацию в отношениях с Москвой.

1 Правда, термин casus foederis относится к договорам, имеющим харак­

тер союза, каковым пакт Риббентропа - Молотова формально не был, одна­
ко на практике военное сотрудничество Германии и СССР в войне против
Польши опиралось на решения и дух этого договора и приложенных к нему
секретных протоколов. Этот договор, несомненно, поддерживал Германию
также и в ее войне с Англией и Францией (см.: Семиряга М.И. Советско-гер­
манские отношения... С. 326).
2 Сталин наверняка отдавал себе отчет в том, что договор с Берлином об­
легчит Гитлеру нападение на Польшу, однако трудно сделать однозначный
вывод, считался ли он с тем, что западные державы решатся из-за этого объ­
явить войну Германии. См.: Dallin D. Op. cit. P. 66-67; Ulam A. Stalin. New
York, 1973. P. 510-513.

111
 4 сентября в 17.30 по московскому времени (15.30 по берлинско­
му) Шуленбург выполнил полученные указания и предал Молотову
просьбу своего правительства о начале Советским Союзом интер­
венции в Польше. Ответ советской стороны германскому послу со­
общили на следующий день в 12.30 (10.30 по берлинскому времени).
Советское правительство разделяло мнение, что «в соответствующий
момент оно безусловно» будет вынуждено «начать конкретные дей­
ствия». Тем не менее в Москве считали, что «этот момент еще не на­
ступил». Советская сторона подчеркивала, что ее позиция продикто­
вана опасениями, как бы излишняя спешка не навредила всему делу и
не привела к объединению противников. Несомненно, она опасалась,
что международное сообщество признает Советский Союз союзни­
ком Германии и тем самым - пособником агрессора: предварительно
уже состоялся разговор о том, что польско-британский союзнический
договор мог поначалу дезориентировать советскую дипломатию.
В переданном Шуленбургу ответе Кремль в то же время дал согласие
на временное пересечение действующими в Польше германскими ча­
стями линии разграничения зон интересов1.
Отрицательный ответ Москвы еще больше осложнил положе­
ние Германии. Опасность вооруженного вмешательства западных
держав представлялась вполне реальной2. Берлин считал, что втор­
жение Красной армии могло бы оказаться решающим в судьбе поль­
ской кампании и таким образом повлиять на дальнейшие действия
западных держав, может быть, даже создало бы шансы мирного за­
вершения конфликта. Такие чисто военные взгляды указывали на
немалые выгоды, какие могло бы дать советское участие в войне с
Польшей. Это значительно разгрузило бы германские силы, кото­
рые можно было бы перебросить на западную границу. Тем време­
нем позиция Москвы не была до конца ясна. Действительно, Кремль
обязался вмешаться, но сроки вмешательства не уточнил, да к тому
же выражал опасения относительно возможного «объединения про­
тивников». Более того, из Москвы в Берлин поступали и другие не­
однозначные сигналы. Так, 6 сентября Шуленбург телеграфировал в
свой МИД: «Советское правительство делает все возможное, чтобы
изменить отношение населения к Германии». Прекратились нападки
в прессе, книжные магазины очистили от антинемецкой литературы.
В то же время «начало войны между Германией и Польшей сильно
повлияло на общественное мнение здесь, и в определенных кругах

1 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 5. S. 3-4 .

2 Leeb R., von. Generalfeldmarschall Wilhelm Ritter von Leeb, Tage­
buchaufzeichnungen und Lebebeurteilungen aus zwei Weltkriegen. Stutt­
gart, 1976. S. 172-173.

112
возникли новые опасения того, что Советский Союз будет вовлечен
в войну», а «население высказывает опасения, что после разгрома
Польши Германия повернется против Советского Союза»1.
Неуверенность относительно окончательной позиции Москвы по­
буждала германскую дипломатию искать альтернативные решения.
Уже 3 сентября Риббентроп в беседе с Дёме Стояи, венгерским по­
слом в Берлине, спросил, не желает ли Венгрия получить какую-либо
часть польской территории, при этом намекнул, что в данном случае
речь идет о тех районах, которые прилегают к Закарпатской Украине,
в частности города Турка и Самбор2. Венгерский дипломат сразу же
отверг это предложение, но глава германской дипломатии, не обес­
кураженный первой неудачей, выслал 5 сентября приглашение вен­
герскому министру иностранных дел Иштвану Чаки нанести визит
7 сентября в «германскую штаб-квартиру в Польше»3. Чаки при­
нял приглашение. Во время двухчасовой беседы Риббентроп прямо
спросил венгерского министра иностранных дел: «Нет ли у Венгрии
каких территориальных требований к Польше?» Но и здесь он по­
лучил отрицательный ответ4. Представляется очевидным, что пере­
дача Венгрии права на часть польской территории предполагалась за
счет советской сферы интересов. Предложения Риббентропа венграм
свидетельствуют, что в конце первой недели сентября у него еще не
было полной уверенности в том, что Советский Союз выполнит свои
обязательства. К сожалению, в свете доступных нам источников мы
не можем однозначно решить, были ли немецкие предложения ини­
циативой шефа германской дипломатии или же их инспирировал сам
рейхсканцлер5.

1 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 13.

2 Стояи - Чаки, 5 сентября 1939 г., 12.15 / / Allianz H itler-H orthy-
Mussolini Dokumente zur Ungarischen Aussenpolitik (1933-1944) (AHHM ).
Budapest, 1966. Doc. № 72. S. 244-245. Поскольку в своем предложении Риб­
бентроп назвал город Самбор, можно предположить, что он думал о проведе­
нии венгерской границы по Днестру.
3 См.:Juhàsz G. Beiträge zur Ungarns Außenpolitik in den Tagendes Ausbruch
des zweiten Weltkriegs (August-September 1939) / / Acta Historica. 1961.
Bd. VIII. № 1-2. S. 137-174. В Польше впервые об этом написал историк
Хенрик Батовский: Batowski Н. Agonia pokoju... S. 332.
4 См. доклад министра Чаки на чрезвычайном заседании Совета Мини­
стров Венгрии 10 сентября 1939 г. / / AHHM. Doc. № 78. S. 248-249; Batow­
ski Я. Op.cit. S. 335.
5 Гитлер наверняка знал о состоявшемся 7 сентября разговоре Риббен­
тропа с Чаки, но не известно, был ли он информирован о сделанных венграм
территориальных предложениях Риббентропа. Тот факт, что германские ди­

113
 Предложения выступить против Польши Германия адресовала
также Литве, искушая ее перспективой присоединения Виленского
края. Мы подробно рассмотрим этот вопрос в главе V, пока же огра­
ничимся констатацией, что в условиях неясной позиции Москвы
германская дипломатия проводила зондирование, возможно ли
столкнуть с Польшей две соседние с ней страны, которые, согласно
секретному протоколу к советско-германскому договору о ненападе­
нии, находились - непосредственно или опосредованно - в герман­
ской зоне интересов. Проблема, однако, состояла в том, что герман­
ская сторона готова была заплатить венграм и литовцам за их услуги
за счет тех территорий, что отходили к Советскому Союзу. Поэтому
нельзя исключить, что истинной целью упомянутого зондирования
было давление на Москву. Дополнительным подтверждением этого
предположения может служить факт, что фон Риббентроп приказал
повременить с этой активностью, когда узнал, что Германия все-таки
может рассчитывать на участие СССР в войне против Польши.
Еще до заключения соглашения с Третьим рейхом в Кремле по­
нимали, что в случае польско-германской войны в широко понима­
емых интересах СССР будет вмешаться в нее. Уже в начале июля в
Киевский военный округ пришли указания по подготовке политорга-
нов к работе в условиях войны. Там, в частности, утверждалось, что
в связи со сложившейся международной обстановкой, «если импери­
алисты навяжут войну Советскому Союзу, то она немедленно будет
перенесена на территорию неприятеля. (...) Поэтому в случае войны
“вся политическая работа” будет вестись на вражеской территории».
С этой целью было рекомендовано немедленно предпринять меры по
обучению политруков иностранным языкам, так как во время войны
политруки должны пользоваться «языком неприятеля». «В частях
Киевского военного округа пропагандисты должны свободно владеть
одним из трех языков: польским, румынским или немецким». Эти ди­
рективы не оставляли сомнений, что вступление Советского Союза

пломатические документы хранят полное молчание на эту тему, позволяет

сделать предположение, что это была индивидуальная и ни с кем не согласо­
ванная инициатива шефа германской дипломатии. Карлей Элмер Макартни
сообщал, что, когда 9 сентября Риббентроп в телефонном разговоре с ми­
нистром Чаки попросил рассмотреть возможность транспортировки немец­
ких воинских частей из Словакии на границу с Польшей (железнодорожная
линия Кошице - Гуменне - Лупкув), он предложил взамен «польский район
нефтедобычи недалеко от Самбора» (так называемый «бориславский»). Од­
нако Батовский обращает внимание, что этот факт не находит подтвержде­
ния в венгерских источниках. См.: Macartney CA. October Fifteenth. A History
of Modern Hungary, 1929-1945. Edinburgh, 1957. Vol. I. P. 366; Batowski H.
Op. cit. S. 335, примеч. 29.

114
в войну ставит целью «создание условий для нового этапа мировой
коммунистической революции»1. Но, чтобы эта перспектива вопло­
тилась в жизнь, Гитлер должен был напасть на Польшу.
1 сентября Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение об увеличе­
нии количества дивизий Красной армии до 173, а 3 сентября на месяц
был продлен срок службы в ее рядах тем младшим офицерам и рядо­
вым, чей срок службы истекал в сентябре2. Все эти мероприятия мож­
но объяснить задачей повышения боеготовности в связи с военны­
ми действиями на территории приграничного государства. Хотя эти
шаги несомненно значительно облегчили подготовку Красной армии
к агрессии против Польши, ничто не указывает на то, что они были
связаны с решением советского руководства об интервенции уже в
первые дни сентября.
Как уже говорилось, на принятие Кремлем окончательного реше­
ния по вопросу реализации положений договора от 23 августа суще­
ственное влияние могла оказать позиция западных держав. По всей
вероятности, советская сторона первоначально рассчитывала на то,
что ей удастся получить выгоду от договора с Третьим рейхом, если на
германскую агрессию против Польши западные державы не ответят
вмешательством в конфликт. В противном случае Советский Союз
мог оказаться в положении союзника проигравшей Германии. Можно
допустить, что такого типа рассуждения влияли в первые сентябрь­
ские дни на отношение Москвы к «польской проблеме». «Москва ре­
шила действовать “более тонко”, - утверждал А.О. Чубарьян. - (...)
В Кремле явно не хотели выглядеть воюющим союзником Германии.
Москва до поры до времени хотела сохранить дистанцию во взаимо­
отношениях и продолжала зондаж позиций Англии и Франции»3.
Несомненно, Кремль уже значительно раньше имел разведданные о
действительных целях и возможностях западных держав4, но такого
рода доводы не могли оказать влияния на решения, от которых зави­
села судьба советского государства.

1 Одна из таких директив попала в руки немцев в сентябре 1941 г. Это

Директива Политуправления Киевского особого военного округа 51-й стрел­
ковой дивизии из Одессы; См.: «Cała praca polityczna będzie prowadzona na
nieprzyjacielskim terytorium». Nieznany dokument z niemieckiego archiwum o
sowieckich przygotowaniach do działań wojennych w 1939 r. / / Polski Przegląd
Dyplomatyczny. 2002. T. 2. № 4 (8). S. 199-210.
2 Советско-польские отношения в 1919-1945 гг. Сборник документов:
в 4 т. Т. 4.1939-1945. М., 2017. Док. № 2. С. 21.
3 Чубарьян А.О. Советская внешняя политика (1 сентября - конец ок­
тября 1939 года) / / Война и политика 1939-1941. С. 9.
4 Судоплатов П. Разведка и Кремль. М., 1994. С. 111.

115
 Перелом в советской позиции произошел 6 сентября 1939 г. до
18.00 по московскому времени. В тот день на заседании Политбю­
ро, в котором принимали участие народный комиссар обороны
К.Е. Ворошилов, его заместитель Г.И. Кулик, нарком ВМФ Н.Г. Куз­
нецов и начальник Генерального штаба РККА Б.М. Шапошников,
было, по всей видимости, принято решение о подготовке к вступле­
нию Красной армии на определенную договором с Германией часть
польской территории1. Также в этот день, скорее всего после упомяну­
того заседания Политбюро, был издан приказ о начале мобилизации
в особых военных округах: Белорусском и Киевском, а также в воен­
ных округах Ленинградском, Калининском, Московском, Орловском
и Харьковском. В результате ряды РККА пополнили почти 2,6 млн
призывников2.
Для мобилизации и концентрации сил на западной границе тре­
бовались дополнительные вагоны, поэтому с 10 сентября было су­
щественно ограничено гражданское железнодорожное сообщение,
как товарное, так и пассажирское3. В Москву был срочно вызван из
Берлина военный атташе Пуркаев (который, вполне возможно, еще
даже не успел распаковать вещи по прибытии в Берлин). Не исключе­
но, что советская сторона хотела таким образом дать понять немцам,
что изменила свою прежнюю позицию. Во всяком случае именно так
этот факт был интерпретирован немцами, об этом еще будет разговор.
Заметно оживилась и советская политпропаганда. 7 сентя­
бря в присутствии В.М. Молотова и отвечающего за пропаганду
A.A. Жданова состоялась беседа Сталина с Георгием Димитровым, ге­
неральным секретарем Исполкома Коминтерна, и Д.3. Мануильским,

1 На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых

И.В. Сталиным (1924-1953 гг.). М., 2008. С. 272.
2 Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика... С. 495.
Этот приказ должен был быть отдан поздним вечером, поскольку пришел в
части особых военных округов - Киевского и Белорусского - в ночь с 6 на
7 сентября. См.: Доклад о военных действиях 6-й армии и проведенной пар­
тийной и политической работе в боевой обстановке (РГВА. Ф. 25880. Оп. 4.
Док. № 35. Л. 833).
3 8 сентября 1939 г. по решению Политбюро ЦК ВКП(б) для потреб­
ностей военных перевозок было выделено начиная с 10 сентября около
20 200 товарных вагонов в сутки, ограничено количество пассажирских по­
ездов: дальнего следования - со 160 до 120, местного сообщения - с 294 до
234 и пригородных - с 3154 до 2844, с возможностью дальнейшего сокраще­
ния в случае необходимости: поездов дальнего следования - на 38, местного
сообщения - на 60, пригородных - на 400 (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1014.
Л. 8).

116
секретарем Исполкома Коминтерна1. В ходе беседы Сталин предста­
вил свое видение международного положения. Он сказал, что война
идет между двумя лагерями государств, но теперь уже нельзя при­
бегнуть к разделу на фашистские государства и на государства демо­
кратические, потому что это борьба между государствами бедными и
богатыми за колонии и источники сырья. «Мы, - заявил Сталин, -
не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга.
Неплохо, если руками Германии было [бы] расшатано положение бо­
гатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер,
сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капита­
листическую систему. (...) Мы можем маневрировать, подталкивать
одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались». Советский
руководитель объявил также о подключении СССР к действиям,
ставящим целью ликвидацию Польши: «Уничтожение этого госу­
дарства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фа­
шистским государством меньше! Что плохого в том, если [бы] в ре­
зультате разгрома Польши мы расширим социалистическую систему
на новые территории и новое население»2. На основе этих указаний
Димитров на следующий день составил директиву Коминтерна для
коммунистических партий, в которой разразившаяся война опре­
делена как империалистическая и несправедливая, против которой
должны выступить все коммунистические партии и ни в коем случае
не поддерживать «фашистскую» Польшу. В особенности это каса­
лось коммунистических партий Франции, Англии, США и Бельгии.
Димитров инструктировал, «чтобы там, где есть коммунистические
депутаты», они голосовали «против военных кредитов», а коммуни­
сты объясняли массам, «что война им ничего не даст, кроме тягот и
разорений»3. В этом обращении коммунистическим партиям по су­
ществу предписывалось поддержать пропагандистскую кампанию
Геббельса. Оно ставило целью вызвать внутреннее брожение в де­
мократических странах и тем самым ослабить их решимость воевать
против Германии. Позиция Коминтерна по отношению к текущему
вооруженному конфликту в Европе была обсуждена 9 сентября на
заседании Исполнительного Секретариата, которое началось в 16.45.
Из записей, сделанных в ходе заседания Вильгельмом Пиком, можно
сделать вывод, что Димитров и Мануильский практически дослов­
но повторили точку зрения Сталина на международную ситуацию,
с которой он ознакомил их 7 сентября. Они проинформировали

1 На приеме у Сталина... С. 272-273.

2 Димитров Г.М. Указ. соч. С. 181-182.
3 Коминтерн и Вторая мировая война...4 .1 . Док. № 9. С. 88-89.

117
остальных членов Секретариата, что после ликвидации Польши в
Состав Советского Союза войдут Западная Белоруссия и Западная
Украина1. И хотя это еще не обязательно означало вооруженное вы­
ступление Красной армии против Польши, но однозначно указывало
на наличие германо-советского соглашения относительно раздела ее
территории.
Тем временем Берлин не оставлял попыток склонить Кремль
к военному вмешательству. В ночь с 8 на 9 сентября Риббентроп в
телеграмме к Шуленбургу писал: «Развитие военных действий даже
превосходит наши ожидания. По всем показателям польская армия
находится более или менее в состоянии разложения. Во всех случаях
я считал бы неотложным возобновление Ваших бесед с Молотовым
относительно советской интервенции [в Польшу]. Возможно, вызов
русского военного атташе в Москву показывает, что там готовится
решение»2.
Говоря о военных успехах, шеф германской дипломатии имел в
виду факт подхода к Варшаве частей вермахта. Взятие города практи­
чески означало бы полную оккупацию германской сферы интересов,
что, в свою очередь, давало бы весомый аргумент в пользу немецкой
просьбы к советскому правительству как можно скорее начать вы­
полнять свою часть обязательств.
Действительно, 8 сентября подразделения авангарда 16-го танко­
вого корпуса ворвались в Варшаву, правда, тут же были выбиты из
города. Однако немецкая пропаганда успела выпустить сообщение
о том, что части вермахта заняли польскую столицу. В связи с этой
информацией еще ночью с 8 на 9 сентября в германское посольство
в Москве позвонил лично Молотов и попросил передать правитель­
ству рейха «поздравления и приветы» от советского правительства3.
В тот же день в 15.00 (13.00 по берлинскому времени) народный ко­
миссар иностранных дел сообщил Шуленбургу, что «советские воен­
ные действия начнутся в течение нескольких ближайших дней», так
что вызов Пуркаева действительно связан с этой акцией4. Кёстринг
также получил информацию из советских армейских кругов, под­
тверждающую, что Советский Союз вскоре нападет на Польшу. По

1 Handschriftliche Notizen von Wilhelm Pieck, Sekretariat 9.9.1939,16.45 -

Thesen zur Lage / / Bundesarchiv. Zentrales Parteiarchiv (DD R ). Pieck Nachlass.
NY 4036. 540.
2 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 34; Цит. по: Оглашению подлежит.
Док. № 43. С. 94.
3 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 35.
4 Ibidem. Dok. № 37; Цит. по: Оглашению подлежит... Док. № 44. С. 94-95.

118
его мнению, об этом свидетельствовала мобилизация резервистов и
широкомасштабные административные мероприятия, в том числе
ограничения продажи бензина, а также наличие трудностей с основ­
ными продовольственными продуктами1.
Варшава продолжала сопротивляться, более того, 8 сентября на
западном направлении от польской столицы две польские армии
предприняли контратаку, что на время поставило в трудное положе­
ние подходящие к городу немецкие части. Этот факт дал повод совет­
ской стороне неожиданно изменить свою позицию.
10 сентября в 16.00 (14.00 по берлинскому времени), то есть
25 часов спустя после сообщения германской стороне о решении пра­
вительства СССР напасть на Польшу в ближайшие дни, Молотов в
беседе с Шуленбургом отошел от своего предыдущего заявления. При
этом он отметил, что советские власти находятся под впечатлением
от успехов германского оружия. Анализ сообщений вермахта о пер­
вой фазе боев позволяет предположить, что на подготовку к вторже­
нию у Москвы есть несколько недель, но оказалось, что времени не­
достаточно. Молотов подчеркнул, что советская сторона сделала все
возможное и уже успела мобилизовать 3 млн человек (что наверняка
не соответствовало истине), но так и не назвал конкретной даты вы­
ступления Красной армии. Далее он перешел к политическим вопро­
сам: «(...) Советское правительство намеревалось воспользоваться
дальнейшим продвижением германских войск и заявить, что Польша
разваливается на куски и что вследствие этого Советский Союз дол­
жен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым “угрожает”
Германия. Этот предлог представит интервенцию Советского Союза
благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность
не выглядеть агрессором». Тем временем подобная возможность, по
мнению руководителя советской дипломатии, была сведена на нет
зявлением главнокомандующего германскими сухопутными войска­
ми генерала Вальтера фон Браухича, в котором говорилось, что вести
боевые действия на восточной границе рейха больше нет необходи­
мости. Молотов отметил, что советские власти серьезно обеспокоены
этой позицией и восприняли ее как объявление о будущем германо­
польском перемирии. Затем он заявил Шуленбургу, что, если дело
дойдет до такого перемирия, Советский Союз «не может начинать
“новую войну”». Германский посол возразил против такой трактовки
и обязался немедленно внести ясность2.

1 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 39.

2 Ibidem. Dok. № 46. S. 34-35; Цит. по: Оглашению подлежит...
Док. № 45. С. 95,96.

119
 Почему Молотов отказался от обещаний, данных немецкой сторо­
не днем ранее? Германский посол в направленном в Берлин отчете об
этой беседе предположил, что изменение советской позиции обуслов­
лено тем, что Молотов пообещал больше, чем Красная армия смогла
бы сделать за столь короткое время. Возможно, известие о падении
Варшавы вызвало в Кремле эйфорию, под влиянием которой реши­
ли заверить немцев о собственной готовности к акции. Принимая
во внимание факт, что советская сторона собиралась оправдать соб­
ственное выступление против Польши, ссылаясь на крах Польского
государства, известие о падении польской столицы должно было
выглядеть с этой точки зрения исключительно выигрышно. Однако
имелись и сомнения. РККА действительно столкнулась с больши­
ми трудностями в процессе мобилизации. Но об этом должны были
знать в Кремле, прежде чем 9 сентября Молотов пообещал немцам
вступление Красной армии на территорию Польши «в течение бли­
жайших нескольких дней»1.
Известие о неожиданном изменении советской позиции вызвало
сильную нервозность в походной штаб-квартире германского мини­
стра иностранных дел, каковой стал на время сентябрьской кампа­
нии спецпоезд «Хайнрих» («Heinrich»). В тот же день Риббентроп

1 См.: Специальная информация Главного управления государственной

безопасности наркому обороны о ходе мобилизации в особых военных окру­
гах (Киевском и Белорусском), а также в Ленинградском, Харьковском и
Орловском военных округах, 9 сентября 1939 г. (ASP. Т. 1. Dok. № 62. S. 113—
117). Следует предположить, что содержащаяся в этом документе информа­
ция поступала в Москву еще раньше - по радио и по телефону. Н.С. Лебедева
утверждала, что советское руководство «передвинуло» дату перехода Крас­
ной армией польской границы в результате неподтвержденных донесений
о падении Варшавы (см.: Лебедева Н.С. Польша между Германией и СССР
в 1939 году / / Война и политика 1939-1941... С. 72). Лебедева ссылалась,
в частности, на Директиву № 16633 народного комиссара обороны СССР
К.Е. Ворошилова и начальника Генерального штаба Красной армии
Б.М. Шапошникова Военному совету Белорусского особого военного округа
о начале наступления на Польшу. В этой директиве в качестве даты заверше­
ния концентрации войск округа и выхода на уровень боеготовности первона­
чально значилось 9 сентября. В дальнейшем дата была от руки исправлена на
16 сентября. Документ не содержит информации относительно причины вне­
сенного исправления. Поэтому ассоциация внесенных в его содержание из­
менений с тем, что информация о падении Варшавы не получила подтверж­
дения, - всего лишь спекуляция. С не меньшим успехом причина могла быть
в логистических трудностях концентрации советских войск, что подтвержда­
ется источниками. (Katyń. Dokumenty zbrodni. T. 1. Jeńcy niewypowiedzianej
wojny. VIII 1939 - III 1940. Warszawa, 1995. S. 543, 545).

120
продиктовал телеграмму для Шуленбурга, в которой поручал послу
выяснить советскую позицию и возобновить «в дружеской форме»
нажим с тем, чтобы советская сторона определила как можно более
близкий срок выступления Красной армии. Немцам не понравилась
также озвученная Молотовым мысль оправдать советскую интервен­
цию желанием защитить белорусов и украинцев от немецкой угрозы.
К телеграмме был приложен меморандум, содержащий детальную
немецкую аргументацию по этому вопросу, а также предложение
выпустить совместное коммюнике двух правительств. Если бы со­
ветское правительство решилось на одностороннее коммюнике, то
германская дипломатия сочла бы неприемлемой предложенную
Молотовым формулу. «В одностороннем коммюнике советское пра­
вительство скорее должно было бы заявить, что неизбежное круше­
ние польского государства и опасная ситуация на западной границе
[СССР. - С.Д.] привели к тому, что советское правительство считает
своей обязанностью заботу о мире и порядке на украинской и бело­
русской территориях. (...). Такое обоснование русских не говорило
бы ни о какой договоренности с Германией, но, с другой стороны,
не позволяло бы углядеть различия между Германией и Россией».
А еще Риббентроп подчеркнул, что заявление Молотова относитель­
но слов генерала фон Браухича основано на недоразумении, пото­
му что сказанное Браухичем относилось к внутренним германским
правовым нормам, касающимся бывшей территории рейха (т. е.
Западной Померании и Великой Польши), и было подготовлено еще
до начала военных действий, а стало быть, не имеет «ничего общего
с ограничением поступательного движения наших операций на вос­
токе бывшей территории польского государства. О (...) перемирии с
Польшей не может быть и речи»1.
Изложенный в приведенной выше радиограмме меморандум был
передан из спецпоезда в германский МИД только 11 сентября в 14.50.
Советская сторона была проинформирована о том, что германские
вооруженные силы продолжат свои действия против польской армии
до тех пор, пока та не будет обезврежена. «Германское правительст­
во, - говорилось во втором параграфе меморандума, - было бы при­
знательно, если бы советское правительство поддержало приближе­
ние этой цели выступлением советских частей». В третьем указыва­
лось: «Правительство Рейха должно тем не менее обратить внимание

1 Радиограмма из спецпоезда «Heinrich» от 10 сентября 1939 г. в Бюро

министра, для немедленного телефонирования. Дипломатическая телеграм­
ма Москва. Лично послу / / РААА. Unterstaatssekretär [Woermann], Akten
betreffend Sowiet-U nion. Bd. 1. Sygn. 29911. Bl. 23353-23354.

121
правительства СССР, что в случае, если советское правительство со
своей стороны не сможет решиться на немедленную интервенцию,
то на территориях, лежащих на восток от границы немецкой сферы
интересов, возникнет политический вакуум. Такое положение было
бы нежелательным, потому что правительство Рейха не собирается
отвлекаться от военных действий и заранее организовывать на этих
территориях какую бы то ни было администрацию или предприни­
мать другие работы». Поэтому Германия собиралась оставить на рас­
смотрение Москвы ряд вопросов. Во-первых, не может ли Москва в
создавшейся ситуации вмешаться, а если может, то Германия хочет
знать ближайший возможный срок этого вмешательства. Во-вторых,
в противном случае, не считает ли советское правительство предпо­
чтительным создание отдельных государств на территории «поли­
тического вакуума», или же оно будет лишь проявлять терпимость
в этом отношении. И наконец, в-третьих, «не намеревается ли совет­
ское правительство впоследствии признать эти государства сразу в
качестве находящихся под своим влиянием, или же [только] со вре­
менем и, возможно, [собирается] взять их на себя в качестве протек­
тората или в другой какой государственно-правовой форме?»1
Как видим, германская сторона решила усилить давление на
Москву. Предположение, что в том случае, если советская сторона не
вмешается, на территориях, включенных в советскую зону интересов,
могли бы возникнуть новые государственные субъекты, было похоже
на шантаж. Практически единственной возможностью реализовать
эту угрозу могла бы стать попытка оживить тесные до той поры кон­
такты Берлина с украинскими националистами2. Но если бы Кремль
согласился с позицией, отраженной в меморандуме, и решился взять
контроль над территорией, которая была признана сферой его ин­
тересов, проблема украинского и белорусского народов вообще не
должна была бы появиться в качестве элемента германо-советских
отношений. Об этом свидетельствует общая форма предложенно­

1 Радиограмма из спецпоезда «Heinrich» от 10 сентября 1939 г. в Бюро

министра, для немедленного телефонирования. Дипломатическая телеграм­
ма Москва. Лично послу / / РААА. Unterstaatssekretär [Woermann]. Akten
betreffend Sowiet-U nion. Bd. 1. Sygn. 29911. Bl. 23356-23357.
2 По этому вопросу существует обширная исследовательская литература.
См„ например: Kosyk V. The Third Reich and Ukraine. N.Y., 1993; Torzecki R.
Polacy i Ukraińcy. Sprawa ukraińska w czasie II wojny światowej na terenie II
RP. Warszawa, 1993. Стоит также обратить внимание на воспоминания од­
ного из членов Организации Украинских Националистов (О У Н ) Романа
Ильницкого (Illnytzki R. Deutschland und die Ukraine 1934-1945 / / Tatschen
europäischer Ostpolitik. Bd. 1. München, 1955).

122
го Германией совместного германо-советского коммюнике, которое
должно было обосновать вступление Красной армии в Польшу:
«Перед лицом явного разложения народов, живущих в государ­
ственных границах прежней Польши, правительство Рейха и прави­
тельство СССР считают желательным положить конец тем полити­
ческим и экономическим отношениям на этих территориях, которые
не дают возможности людям выжить. Они считают своей обязанно­
стью вернуть в естественные районы своих интересов спокойствие и
порядок и осуществить [там] новое урегулирование путем восстанов­
ления естественных границ и жизнеспособных хозяйственных еди­
ниц [lebensfähiger WirtschaftskörperJ»1.
Когда днем 11 сентября на Вильгельмштрассе получили ме­
морандум и приложение к телеграмме Риббентропа, заместитель
Вайцзеккера Эрнст Вёрманн, младший статс-секретарь и начальник
Политического отдела МИД, поручил зашифровать оба документа,
но отсылку отложил, поскольку допускал, что «могли еще произой­
ти небольшие изменения» в их тексте2. Эти документы в их первона­
чальном виде германское посольство в Москве никогда не получало,
так как ситуация менялась очень быстро, и уже через пару часов со­
держание подготовленной шифрованной телеграммы в значительной
ее части потеряло свою актуальность.
11 или 12 сентября в Берлин поступили сигналы, сообщающие об
изменении позиции советской стороны относительно выступления
против Польши3. Скорее всего, речь шла о том, что, несмотря ни на что,
Красная армия скоро будет готова к выступлению4. Н.И. Шаронов,

1 Радиограмма спецпоезда «Heinrich» от 10 сентября 1939 г. / / РААА.

Unterstaatssekretär [Woermann]. Akten betreffend Sowiet-Union. Bd. 1. Sygn.
29911. Bl. 23358.
2 См.: Записка Вёрмана / / Ibidem. Bl. 23355 и рукописные заметки на
телеграмме (Bl. 23353).
3 12 сентября Геринг в доверительном разговоре с советником итальян­
ского посольства в Берлине Массимо Маджистрати сообщил итальянскому
дипломату, что германская сторона ожидает вступления Красной армии в
восточную часть Польши в течение ближайших 7 - 8 дней (Маджистра­
ти - Чиано, 12 сентября 1939 г. / / DDI. Seria IX. Vol. 1. Doc. № 170. P. 106-
107). Подробнее об информации, получаемой итальянской дипломатией,
по вопросу вероятного вступления Красной армии в Польшу писал Кшиш­
тоф Стшалка: Strzałka К. Między przyjaźnią a wrogością. Z dziejów stosunków
polsko-włoskich (1939-1945). Kraków, 2001. S. 67 и далее.
4 10 сентября в 9.00 германская разведка обратила внимание на сообще­
ние агентства ТАСС о мобилизации Красной армии на Украине и в Бело­
руссии, а также в Ленинградском, Московском, Калининском и Орловском
военных округах (Bundes-Militär Archiv. Freiburg (ВА-МА). OKW. Abteilung
der Wehrmachtpropaganda. Geheim Akten/Zusammenstellung wichtiger
militärischer Nachrichten. Sygn. RW 5/372. Пагинация отсутствует).

123
советский полпред в Польше, получил из Москвы предписание вер­
нуться в СССР. Ссылаясь на трудности со связью, 1 сентября он по­
кинул колонну, сопровождавшую министра Бека, и пересек польско-
советскую границу1. Одновременно Кремль - вероятнее всего, при
посредничестве Кёстринга - обратился к Берлину с просьбой дать
подробную информацию о текущей военной обстановке в Польше,
в которой было бы отражено состояние польских вооруженных сил,
дислоцированных на восток от Вислы. Честно говоря, в германских
архивах не удалось найти документа, содержащего такую просьбу
(поэтому датировку следует считать приблизительной), но неопро­
вержимое подтверждение факта такого обращения имеется в хоро­
шо известной телеграмме Риббентропа Шуленбургу от 13 сентября.
В самом начале документа министр иностранных дел Германии ин­
формировал своего посла: «Как только определится точный исход
приближающейся сейчас к своему концу великой битвы за Польшу
[речь идет о битве на Бзуре. - С Д ], мы будем в состоянии предоста­
вить Красной армии ту информацию, о которой она просила, о много­
численных частях польской армии»2. 14 сентября Риббентроп, явно
не выдавая истинных причин своего интереса к состоянию польских
войск, консультировался по этому вопросу с генералами Кейтелем и
Йодлем. Было согласовано, что информацию о текущей военной си­
туации в Польше советской стороне будет передавать непосредствен­
но Шуленбург - это позволяет предположить, что советская просьба
дошла до Берлина по военным каналам3. После этих консультаций
была подготовлена «Информация о состоянии польских вооружен­
ных сил на 14 сентября 1939 г.».
В этом документе немцы утверждали, что из 33 дивизий, которы­
ми располагало Войско Польское на 1 сентября, на территории к за­
паду от Вислы удалось уничтожить 11 дивизий, две кавалерийские
бригады и одну танковую бригаду. Кроме того, «одна дивизия была
уничтожена между реками Нарев и Буг», а еще 7 -8 дивизий были

1 Beck J. Op. cit. S. 192.

2 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 59; Цит. по: Оглашению подлежит...
Док. № 46. С. 96. Телеграмма также содержала инструкции Шуленбургу об
упоминавшемся уже заявлении генерала Браухича. Они были созвучны с
тем, что было сказано в предыдущей телеграмме Риббентропа (от 10 сентя­
бря), тем не менее не отосланной, как говорилось выше, в посольство в Мо­
скву.
3 Записка чиновника I Политического отдела МИД Германии Хай-
ден-Ринша Вайцзеккеру и Вёрману, от 14 сентября 1939 г. / / РААА.
Unterstaatssekretär. Akten betreffend Sowjet-Union. Bd. 1. Sygn. R. 29911. Па­
гинация отсутствует.

124
взяты в окружение на запад от Варшавы и «обречены на разгром».
О польской армии на восточном берегу Вислы, что больше всего
интересовало советскую сторону, «Информация» сообщала сле­
дующее:
«На востоке в нижнем течении реки Сан находятся остатки шести
дивизий, боевая сила которых в настоящее время не превышает силы
полных полков. В направлении румынской границы отступает одна
польская дивизия в состоянии распада. В направлении советской гра­
ницы могут быть сконцентрированы лишь сильно ослабленные части
четырех-пяти дивизий. Одна-две дивизии заперты в Варшаве. Город
будет взят после завершения битвы, идущей на западе от Варшавы».
Далее говорилось о состоянии польского военно-морского флота и
военно-воздушных сил: «Из бывшего польского военно-морского
флота три эсминца ушли в Англию, остальные надводные суда и че­
тыре подводных судна были наверняка уничтожены, пятая подвод­
ная лодка - с большой долей вероятности [тоже была уничтожена].
Польская авиация уничтожена (за исключением остатков, насчиты­
вающих 5 0 -6 0 самолетов) или перебазировалась в направлении со­
ветской границы и не годится к использованию»1. Под документом
стояла подпись Риббентропа.
Из этой общей информации следовало, что польское сопротив­
ление уже сломлено германскими вооруженными силами и Красная
армия не встретит на своем пути никаких крупных тактических со­
единений, а ее задача состоит лишь в том, чтобы без труда добить
Польшу. Немцам не было нужды напускать тумана: положение поль­
ской армии на самом деле было критическим. Эту информацию пере­
дали советской стороне, вероятнее всего, 15 сентября, и, следователь­
но, она уже не влияла на ход событий, ибо основные решения Кремль
к тому времени принял2.

1 Риббентроп - посольству в Москве, 15 сентября 1939 г. (дата получе­

ния телеграммы) / / РААА. Botschaft Moskau. Geheim Akten betr. Politische
Beziehungen der Sowjetunion zu Deutschland. Bd. 2. Bl. 69797-69789; суще­
ствует также вариант на русском языке (В1. 69799-69800).
2 14 сентября Молотов получил от Шуленбурга памятную записку о про­
движении германской армии вглубь Польши. В этом документе пересказыва­
лось сообщение Верховного командования вермахта. Из него следовало, что
Войско Польское оказывает только незначительное сопротивление, посколь­
ку понесло большие потери (в частности, после сражения при Радоме немцы
якобы взяли 60 000 пленных). Германское Верховное командование также
сообщало о развитии наступления вермахта в направлении Варшавы, Льво­
ва, Брест-Литовска и о действиях люфтваффе, которые, несмотря на небла­
гоприятную погоду, «успешно нападали на восточные окраины» польской

125
 14 сентября на первой полосе газета «Правда» поместила непод­
писанную статью (ее автором был A.A. Жданов), в которой оповеща­
лось о военном поражении и распаде многонационального польского
государства. Пользуясь фальсифицированными статистическими
данными, шеф советской пропаганды доказывал, что причиной ка­
тастрофы Польши были эксплуатация и бесправие нацменьшинств
со стороны «польских помещиков»; при этом нацменьшинства яко­
бы составляли 40% всего населения, а численность украинцев и бе­
лорусов доходила якобы до 11 млн1. Германские дипломаты из по­
сольства в Москве сочли этот текст предзнаменованием советской
интервенции.
В тот же день в 16.00 по московскому времени (в Берлине было
14.00) Молотов вызвал к себе Шуленбурга и заявил, что «Красная
Армия достигла состояния готовности скорее, чем это ожидалось»,
а поэтому советское выступление может начаться раньше, чем об
этом думалось 10 сентября. Далее он сообщил германскому послу,
что советская сторона намерена обосновать вступление своих войск
«падением Польши и защитой русских меньшинств». В связи с этим
Молотов отметил, что наиболее благоприятным для СССР моментом
было бы начать кампанию после падения Варшавы. Поэтому он обра­
тился с просьбой к Шуленбургу как можно скорее дать ему знать, как
только немцы займут столицу Польши2. Одновременно 14 сентября
войска Киевского Особого военного округа получили приказ «о пере­
ходе 17 сентября в наступление с целью разгромить противостоящие
войска противника»3.
О новой советской позиции Риббентроп узнал уже в 17.15 по бер­
линскому времени (19.15 по московскому), то есть еще до того, как
к нему поступила шифрограмма с рапортом Шуленбурга о беседе с
Молотовым (ее передали в 18.00 по московскому времени). Тогда
же министр иностранных дел Германии имел телефонный разговор
с Густавом Хильгером (посла Шуленбурга в тот момент не было в
здании посольства), который изложил текущую ситуацию, подчерк­
нув при этом, что, хотя ожидаемое Германией решение уже приня­

столицы (Москва - Берлин: политика и дипломатия Кремля, 1920-1941:

Сборник документов в 3 т. Т. 3. М., 2011. Док. № 207. С. 290). - Науч. ред.
1 Правда. 1939.14 сентября. С. 1; Białe plamy... S. 86-88. О подоплеке воз­
никновения этого текста см.: Невежин В А . Синдром наступательной войны...
С. 73-74; он же. «Если завтра в поход... С. 159-160.
2 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 63; Оглашению подлежит... Док. № 47.
С. 97.
3 Советско-польские отношения в 1918-1945 гг. Т. 4. С. 34. ( 3 5 -в е с ь до­
кумент).

126
то в Кремле, дата начала советского выступления зависит от того,
как долго продержится Варшава1. Риббентроп принял эту новость
с удовлетворением и на следующий день переслал Шуленбургу ме­
морандум, который тому предстояло довести до сведения советского
правительства.
Меморандум представлял собой модифицированный вариант до­
кумента, составленного 11 сентября, который - как мы уже знаем -
так и не был послан в Москву2. Во вступительной части говори­
лось следующее: «Окончательный разгром польской армии быстро
приближается к концу, как уже вытекает из переданных вчера г-ну
Молотову сведений о военном положении на 14 сентября сего года.
Мы рассчитываем, что Варшава будет занята нами ближайшие дни».
Германская сторона сообщала далее, что собирается соблюдать обя­
зательства, вытекающие из подписанного соглашения о разграни­
чении сфер интересов. Она выражала удовлетворение фактом, что
«Правительство СССР теперь готово к военному выступлению и что
оно приступает к действиям», а это, в свою очередь, освободит вер­
махт «от необходимости уничтожить остатки польской армии путем
их преследования до советской границы», сделав невозможным об­
разование «политического пустого пространства» в «областях, лежа­
щих на восток от германской сферы влияния». Документ содержал
также знакомое нам предложение о публикации совместного герма­
но-советского коммюнике с обоснованием советского вмешательства,
кроме того в нем говорилось о необходимости организовать встречу
немецких и советских офицеров в Белостоке, где те могли бы скоор­
динировать военные операции каждой из сторон3.
16 сентября в 18.00. Шуленбург довел представленную в меморан­
думе позицию правительства Третьего рейха до сведения Молотова
Выслушав германского посла, народный комиссар иностранных дел
заявил: «Военная интервенция Советского Союза произойдет, веро­
ятно, завтра или послезавтра». Все должно было определить прохо­

1 Запись телефонного разговора Хильгера с министром иностранных

дел Германии Риббентропом от 14 сентября 1939 г., 17.15 / / РААА. Botschaft
Moskau. Geheim Akten betr. Politische Beziehungen der Sowjetunion zu
Deutschland. Bd. 2. Bl. 69801-69802. Ход разговора свидетельствует о том,
что он состоялся уже после возвращения Шуленбурга со встречи с Моло­
товым. Вопреки существовавшей процедуре, Хильгер явно датировал время
телефонного разговора с Риббентропом берлинским временем.
2 Изменения в тексте внесены после консультаций Фридриха Гауса (ру­
ководителя Правового департамента в германском М ИД) с Хильгером.
3 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 70; Цит. по: Вестник Архива Пре­
зидента Российской Федерации. СССР - Германия: 1939-1941. М., 2009.
Док. № 160. С. 220.

127
дящее сейчас совещание Сталина с командованием Красной армии1.
Молотов пообещал Шуленбургу информировать о принятом реше­
нии еще в ту же ночь. Молотов также обязался передать германское
предложение о совместном коммюнике Совету народных комисса­
ров, но заявил при этом, что, по его мнению, в таком коммюнике боль­
ше нет нужды, поскольку советское правительство решило обосно­
вать вторжение Красной армии фактом краха польского государства,
которое, в сущности, перестало существовать; это означает, что до­
говорные обязательства советской стороны по отношению к Польше
потеряли силу. В ситуации воцарившегося хаоса третьи державы
могли бы захотеть получить выгоду, поэтому «Советский Союз счи­
тает своей обязанностью вмешаться для защиты своих украинских и
белорусских братьев и дать возможность этому несчастному населе­
нию трудиться спокойно». Народный комиссар при этом добавил, что
советское правительство понимает: такая формулировка содержит
определенные акценты, которые могут быть негативно восприняты
в Берлине. Однако он просил, принимая во внимание сложную для
Москвы ситуацию, «не позволять подобным пустякам вставать на
нашем пути». «Советское правительство, - добавил Молотов, - к со­
жалению, не видело какого-либо другого предлога, поскольку до сих
пор Советский Союз не беспокоился о своих меньшинствах в Польше
и должен был так или иначе оправдать за границей свое теперешнее
вмешательство»2.
Телеграмма Шуленбурга с информацией о беседе с Молотовым
еще не успела долететь до Берлина, а посла снова вызвали, на этот
раз в Кремль, к Сталину. Было уже 2.00 ночи 17 сентября. Советский
руководитель сообщил, что в 6.00 утра по московскому времени
Красная армия перейдет границу с Польшей. В связи с этим не­
мецкую сторону попросили ограничить операции своей авиации до
линии Белосток - Брест - Львов. Было согласовано также содержа­
ние ноты, которую предстояло вручить польскому послу в Москве
Вацлаву Гжибовскому. Первоначальный проект, который Сталин за­

1 Это совещание состоялось не 16, а 14 сентября 1939 г. Существует

также загадочная нестыковка сообщенного Шуленбургом времени встречи
с Молотовым и журналом регистрации лиц, которых принимал Сталин в
своем кабинете в Кремле. Согласно этому источнику, 16 сентября Молотов
с 16.30 до 21.50 непрерывно находился в кабинете Сталина. Когда, в таком
случае, он разговаривал с германским послом? Разве мог он покинуть каби­
нет вождя без соответствующей отметки в этом журнале? Если мог, то этот
факт подрывал бы достоверность данного источника (На приеме у Сталина...
С. 273-274).
2 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. №78; Цит. по: Оглашению подлежит...
Док. № 49. С. 102. Молотов также спрашивал о германской позиции в отно­
шении города Вильнюса. Эта проблема будет затронута нами в главе V.

128
читал германскому дипломату, был - после возражений Шуленбур­
га - в трех моментах изменен так, чтобы конечный вариант ноты ока­
зался «приемлемым» для немецкой стороны1. Берлин добился свое­
го. 17 сентября 1939 г. Красная армия перешла границу с Польшей,
значительно облегчая задачу германским вооруженным силам.
Вторжение советских войск в Польшу поразило командование не­
мецкой армии, поскольку 22 августа на совещании с командовани­
ем вооруженных сил перед началом польской кампании Гитлер ни
словом не обмолвился о цене, какую он собрался заплатить Сталину
за помощь в «выбивании оружия из рук Англии и Франции».
Члены Высшего командования сухопутных войск, а точнее говоря
Главнокомандующий сухопутными войсками генерал-полковник
Вальтер фон Браухич и начальник штаба ОКХ генерал Франц Галь-
дер были проинформированы об общих принципах договора, заклю­
ченного Риббентропом 23 августа 1939 г., лишь три дня спустя. Им
сообщили, что Украина отдана СССР, равно как и «прибалтийские
провинции, за исключением Литвы». Но эту новость не сообщили ге­
нералу Карлу Генриху Штюльпнагелю, 1-му обер-квартирмейстеру,
главе оперативного отдела ОКХ2. Ничего на тему запланированного
«раздела» Польши не знали и в Верховном командовании вермахта.
Вот почему, когда в ночь с 16 на 17 сентября генерал Кёстринг по­
звонил из Москвы, чтобы сообщить генералу Вильгельму Кейтелю,
начальнику Верховного командования вермахта, а также генералу
Альфреду Йодлю, начальнику Штаба Оперативного руководства
Верховного командования вермахта, о планируемом вступлении
частей Красной армии в Польшу, последние не могли скрыть изум­
ления и непременно хотели знать, против кого выступает СССР3.
Удивление в частях было не меньшим, если не большим.
Почему о столь важном для планирования и проведения военных
действий против Польши обстоятельстве, как возможность участия
в этой акции Красной армии, Гитлер не информировал оперативное
командование вермахта? Возможно, он опасался недовольства воен­
ных, предполагая, что они не захотят делиться с Красной армией во­
енными трофеями. С другой стороны, он имел полный контроль над
армией и всегда мог объяснить ей свои решения.

1 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 80. S. 62. Текст ноты, которую в Москве
пытались вручить Гжибовскому, был передан в Берлин по телефону Хильге-
ром 17 сентября в 9.45 (РААА. Unterstaatssekretär. Akten betreffend Sowjet-
Union. Bd. 1. Sygn. 29911. Bl. 23368-23369).
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. Запись от 26 августа 1939 г.
С. 78.
3 Warlimont W. Im Hauptquartier der deutschen Wehrmacht, Grundlagen,
Formen, Gestalten. Frankfurt a. M. - Bonn, 1964. S. 48.

129
 Ответ на этот вопрос, возможно, зависит от понимания роли пакта
Риббентропа - Молотова в стратегии Гитлера в августе 1939 г. Тогда
для фюрера был важен информационный эффект; он был уверен, что
заключение этого пакта удержит западные державы от вмешатель­
ства на стороне Польши. При таком подходе ни способ, ни время, за
которое Советский Союз занял бы свою зону интересов, не имели
особого значения. Более того, если бы расчеты Гитлера оправдались и
западные гаранты Польши воздержались от вмешательства в немец-
ко-польскую войну, переговорная позиция Германии в отношениях с
Советским Союзом по вопросу о демаркационной линии была бы го­
раздо более сильной. Выступая с речью 22 августа, Гитлер наверняка
не думал, что ему придется просить Сталина ввести Красную армию
в Польшу, а потому не было причин информировать командование
вермахта о технических моментах договора с СССР. После 3 сентя­
бря ситуация полностью изменилась, поскольку расчеты Гитлера
не оправдались: к удивлению фюрера, Великобритания и Франция
объявили войну рейху. Тем самым изменились и задачи германской
тактики. Фюрер должен был закончить войну с Польшей как можно
скорее, вот почему уговорить Сталина присоединиться к действиям
против Польши стало приоритетом германской дипломатии во вре­
мя польской кампании. Таким образом, после 17 сентября 1939 г.
Красная армия стала германским союзником, хотя существующим
договором такой вариант развития событий не предусматривался.
Немецкие военные вовсе не были в восторге от этого факта. С од­
ной стороны, участие Советского Союза в войне с Польшей отнимало
у них часть славы победителей, с другой, линия, разграничивающая
пространства влияния, была проведена без консультации с немецки­
ми штабистами и наверняка отчасти по этой причине воспринима­
лась ими критически.
Уже 18 сентября 1939 г. в спецпоезде фюрера произошла перепал­
ка между генералом Альфредом Йодлем и его заместителем, полков­
ником Вальтером Варлимонтом, который раскритиковал расположе­
ние германо-советской демаркационной линии. По мнению полков­
ника, в ситуации, когда рейх испытывает острую нужду в топливе,
передача советской стороне нефтеносного района у Дрогобыча была
крайне безответственным поступком. Варлимонт спросил Йодля,
нельзя ли скорректировать демаркационную линию, на что полу­
чил ответ, что данная линия - результат переговоров с русскими, и
их результат пересмотру не подлежит1. Такой ответ, по всей веро­

1 Записка Вёрману о телефонном разговоре фон Ностица [Rechtsabt.]

с капитаном первого ранга Бюркнером [OKW, Abteilung Ausland], состо­

130
ятности, взбесил Варлимонта, и тот на следующий день встретился
с М.В. Беляковым, заместителем советского военного атташе1, и в
присутствии адмирала Вильгельма Канариса, начальника Абвера,
показал ему карту с исправленной (скорее всего, собственной ру­
кой) зоной германских интересов. Новая демаркационная линия
была проведена таким образом, что Львов оставался по ее запад­
ную, то есть немецкую, сторону. Естественно, этот инцидент вызвал
немедленную реакцию советской стороны, которая ранее уже вы­
ражала опасения, что командование вермахта не будет придержи­
ваться московских договоренностей по вопросу о демаркационной
линии2.
Возможно, из-за вмешательства Москвы и для того, чтобы укро­
тить своеволие своих генералов, 20 сентября 1939 г. Гитлер зафик­
сировал окончательную линию на карте Польши, на которой закан­
чивалась сфера действий германских вооруженных сил. Она шла от
Хырова через Перемышль по течению рек Сан, Висла, Нарев, Писа,
до границы рейха3. В результате Львов и юго-восток Малой Польши
определенно признавались командованием вермахта зоной опера­
тивной ответственности Красной армии. Начальник Генерального
штаба сухопутных войск генерал Франц Гальдер в своем дневнике
комментировал это решение следующим образом: «День позора не­
мецкого политического руководства»4. Видя неудовольствие во­
енных, Гитлер попытался спасти свой авторитет в их глазах, пере­
ложив ответственность за невыгодное для Германии прохождение
демаркационной линии на Риббентропа и его дипломатов, но этот
маневр был слишком грубым, чтобы в него мог хоть кто-то пове­
рить5.
Реакция немецких военных, как и подозревал Сталин, могла быть
проявлением типичного для каждой армии-победительницы неже­

явшемся 20 сентября 1939 г. (РААА. Unterstaatssekretär Woermann. Akten

betreffend Sowjet-Union. Bd. 1. R. 29911. Bl. 23377).
1 Комбриг M.В. Беляков в то время исполнял обязанности атташе, заме­
щая комкора М.А. Пуркаева, срочно вызванного в Москву 7 сентября. Позд­
нее он занял должность начальника штаба Белорусского особого военного
округа.
2 Шуленбург - в МИД Германии, 20 сентября 1939 г. / / ADAP. Seria D.
Bd. VIII. Dok. № 103; Шуленбург - в МИД Германии, 18 сентября 1939 г. / /
Ibidem. Dok. № 90; Warlimont W. Op. cit. S. 49.
3 Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. Запись от 20 сентября 1939 г.
С. 153. Hass G. 23 August 1939. Der Hitler - Stalin Pakt, Dokumentation. Berlin,
1990. S. 229.
4 Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. C. 153.
5 Warlimont W. Op. cit. S. 49.

131
лания отказываться от завоеванных территорий, но, похоже, в дан­
ном случае их недовольство имело более глубокое, стратегическое,
основание1. Отказ от Восточной Галиции означал для германских
штабистов не только потерю центра польской нефтедобычи в рай­
оне Дрогобыча, но прежде всего потерю контроля над прямым же­
лезнодорожным сообщением Силезского промышленного округа с
Румынией с ее значительно более богатыми, чем польские, запасами
нефти. Этот мелкий инцидент мог уже в самом начале германо-со­
ветского сотрудничества негативно настроить часть элиты высшего
руководства вермахта.
Вступление Красной армии в Польшу привело к тому, что о буду­
щем оккупированных территорий Берлину пришлось договариваться
с Москвой. Сегодня трудно установить, была ли у Германии до нача­
ла войны какая-либо идея экономического освоения польских тер­
риторий, которые в силу этнической структуры их населения нельзя
было включить в состав рейха. Но факт остается фактом: пункт 2-й
секретного протокола к пакту Риббентропа - Молотова, в котором
определялась линия, разграничивающая сферы германских и совет­
ских интересов на территории Польши, вовсе не исключал создания
одной из сторон какого-либо подчиненного ей «польского» террито­
риально-политического образования. Во всяком случае именно так
интерпретировали это положение договора в германском МИДе,
коль скоро бывший посол Третьего рейха в Варшаве Ганс Адольф
фон Мольтке получил после 17 сентября задание составить меморан­
дум относительно возможного создания на оккупированных немца­
ми бывших территориях Второй Речи Посполитой «новой польской
государственной структуры»2. Анализируя возможности создания
некой формы польской государственности под германском протек­
торатом, Мольтке приходит к выводу, что такого рода перспектива
была бы реальной лишь тогда, когда для такого образования удалось
бы часть найти территории на восточном берегу Буга и восточная
граница этого квазигосударства проходила бы приблизительно по ли­
нии Гродно - Перемышль. По его мнению, в таком случае возник бы
шанс найти группу поляков, склонных к сотрудничеству с Германией
и готовых подписать с ней мир. Именно потому, что у них появился
бы шанс возвратить польские земли, оккупированные СССР. Тогда
могло бы быть создано «польское государство» с населением 12-

1 Шуленбург - в МИД, 18 сентября 1939 г. / / ADAP. Seria D. Bd. VIII.

Dok. № 90.
2 Меморандум Ганса Адольфа фон Мольтке, добавленный к замечаниям
Вайцзеккера Риббентропу перед его вторым визитом в Москву 25 сентября
1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 137.

132
15 млн человек, которое играло бы роль буферного - между рейхом и
Советским Союзом - государства. Однако Мольтке считал, что соз­
дать небольшое польское государство лишь на тех польских землях,
которые были оккупированы рейхом, невозможно. Анализируя воз­
никшую после 17 сентября 1939 г. ситуацию, он пришел к выводу, что
германо-советское сотрудничество приняло такие формы, которые
значительно ограничивают свободу маневра Берлина: «Если плани­
руемое усеченное польское государство должно быть ограничено на
востоке по линии Висла - Сан, то невозможно будет сформировать
правительство, способное вести переговоры. Тогда исчезли бы стиму­
лы для использования последнего шанса спасти территории на вос­
токе. Вместо того чтобы согласиться со столь радикальным расчле­
нением своей страны, поляки предпочтут подождать и посмотреть, не
окажется ли военное счастье на стороне западных держав»1.
Факт подготовки упомянутого меморандума указывает на то, что
германская дипломатия в ходе второго визита министра иностран­
ных дел рейха в Москву явно намеревается поднять вопрос о созда­
нии некоего «усеченного польского государства». Не исключено, что
определенную роль в этом сыграло желание оставить за собой свобо­
ду маневра в отношениях с западными государствами, для которых
создание Берлином и Москвой «усеченной Польши» могло бы по­
мочь не потерять лицо при разрешении конфликта с Германией.
Советская сторона как будто угадала намерения германского
внешнеполитического ведомства. Вечером 25 сентября Шуленбурга
пригласили в Кремль, где Сталин заявил ему: «При окончательном
урегулировании польского вопроса нужно избежать всего, что в бу­
дущем может вызвать трения между Германией и Советской Россией.
С этой точки зрения он считает неправильным оставлять независи­
мым остаток Польского государства». Затем Сталин предложил нем­
цам обмен: Люблинское воеводство на Литву2.
В историографии до сих пор существует традиционная интерпре­
тация этого предложения, которая исходит из предположения, что за
ним скрывалось либо желание улучшить собственную стратегиче­
скую ситуацию - захват Литвы, либо попытка избавиться от этни­

1 Ibidem. Подробнее на тему меморандума фон Мольтке, а также кон­

цепции образования «буферного» польского государства в свете документов
британской дипломатии см.: Kom at М. Polska 1939 roku... S. 484-485.
2 Шуленбург - в МИД / / ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 131; Цит. по:
Оглашению подлежит... Док. № 57. С. 114.

133
чески польской территории, которая для Сталина могла бы стать ис­
точником беспокойства1.
К числу гипотез, которые до сих пор не удалось проверить, следу­
ет добавить еще одну, а именно: в конце сентября 1939 г. у Москвы
были основания опасаться, что по окончании польской кампании
Берлин будет искать способ завершить войну с западными держа­
вами. Польский вопрос мог бы сыграть существенную роль в этих
поисках. Быть может, поэтому в Москве решили предупредить воз­
можный ход событий и навязать Германии решение польской про­
блемы таким образом, чтобы, воспользовавшись сильной позицией
в отношениях с Берлином, какую Москва имела в то время, довести
дело до подписания такого германо-советского соглашения, которое
исключало бы воссоздание польской государственности в какой бы
то ни было форме. В пользу такого допущения говорит также новая
линия границы, которая напоминала придуманную в 1919 г. в Форин-
офисе и повторно предложенную летом 1920 г., известную как линия
Керзона. Ограничивая немцам возможность поисков какого-либо
компромисса с западными державами, Сталин таким образом откры­
вал себе путь для потенциального сближения с Великобританией2.
Если советская сторона ставила себе такую цель, то надо сказать, что
ей удалось добиться своего, более того, удалось навязать Германии
удобный для Москвы способ мышления.
2 октября 1939 г. в Берлин прибыл итальянский министр ино­
странных дел Галеаццо Чиано. Целью его миссии было, в частно­
сти, получение информации о характере германо-советских отно­
шений после заключения этими государствами договора «о друж­
бе и границе». В беседе с главой итальянской дипломатии Гитлер
утверждал: «Россия и Германия хотели исключить какую-либо ин­
тригу, которая имела бы целью посеять раздор между Германией и
Россией. (...) Фюрер заявил, что рейх хочет быть как можно меньше
обременен ответственностью за существование усеченного польского
государства»3. Не подлежит сомнению, что, соглашаясь с советским
предложением и исключая возможность создания некоего маленько­
го польского государства, Гитлер отрезал себе путь к мирным перего­

1 См.: Bregman A. Op. cit. S. 74-76.

2 На выгоды, какие получал Сталин от того, что пограничная линия
между Третьим рейхом и Советским Союзом, установленная в сентябре
1939 г., совпадала с линией Керзона, обратил внимание Влодзимеж Бород -
зей: Borodńej W. Rok 1945. Polska a Zachód, czyli o związkach między polityką
zagraniczną a historyczną. Лекция в Польском Институте международных дел,
10 апреля 2006 г. (текст не опубликован, архив автора).
3 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 176.

134
ворам с западными державами. Трудно не заметить, что это отвечало
интересам Москвы.
После заключения в Москве 28 сентября 1939 г. договора о дружбе
и границе Гитлер сообщил своим генералам, что «в ближайшее вре­
мя не следует ожидать изменения в политической позиции России»,
поэтому Германия без опасения может заняться реализацией своих
планов на Западе1. Это заявление находилось в явном противоре­
чии с той подозрительностью, с какой фюрер смотрел на Советскую
Россию еще несколько дней назад. 27 сентября 1939 г. Гитлер обра­
тил внимание командования вермахта на то, что никакие «договоры
не дают абсолютного основания для оценки ситуации! Выше догово­
ров, - сказал он, - стоят государственные интересы. (...) Всегда важ­
ны только успех и сила»2. Так что Берлин по-прежнему испытывал
недоверие к намерениям и планам России3.

#**

Заключение пакта Риббентропа - Молотова стало плодом общно­

сти интересов между Третьим рейхом и Советским Союзом, возник­
шей летом 1939 г. Однако характер этих интересов и, следовательно,
мотивации обеих сторон были абсолютно различными.
В сближении со Сталиным в сентябре 1939 г. Гитлер видел воз­
можность получить тактическое преимущество над западными дер­
жавами. В Берлине полагали, что достижение соглашения с Москвой
в конечном счете отвратят Лондон и Париж от вмешательства на сто­
роне Польши. Поэтому вояж германского министра иностранных дел
в Москву прежде всего имел целью вызвать сильный информацион­
ный эффект и стать элементом игры нервов, которую вел германский
фюрер. Что же касается точности пунктов договора о ненападении
и прилагавшегося к нему секретного протокола, то они имели для
фюрера не столь большое значение. Договор со Сталиным должен
был обеспечить безопасность западных границ рейха на время во­
енной кампании в Польше. Такое понимание было обусловлено не­
мецкой оценкой международной ситуации, какой она сложилась к

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. Запись от 10 октября 1939 г.

С. 185.
2 Там же. С. 172. См. также: Hitlers Denkschrift und Richtlinien über
die Führung des Krieges im Westen, 9 października 1939 r. / / Dokumente zur
Vorgeschichte des Westfeldzuges 1939-1940. Berlin - Frankfurt a. M., 1956. S. 7.
3 Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. Запись от 28 сентября
1939 г. С. 172.
135
1939 г., и особенно характера переговоров западных держав с
Советским Союзом по вопросу об антигерманском гарантийном до­
говоре. В Берлине были уверены, что в случае успеха этих перего­
воров рейх не сможет реализовать свои планы на востоке Европы.
Поэтому, с точки зрения Гитлера, «пакт с дьяволом», то есть договор
о ненападении с СССР, лишит Запад единственного козыря, с помо­
щью которого он мог удержать Кремль от столкновения с Польшей.
Германский лидер рассчитывал, что французские и британские по­
литики поведут себя рационально; что, по его мнению, означало, что,
не имея реальной возможности защитить Польшу, они будут вы­
нуждены отказаться от вмешательства в польско-немецкую войну.
Риббентроп направился в Москву, чтобы дать западным державам
ясно понять, какая сложилась ситуация. Правда, возможно, заклю­
чая соглашение со Сталиным, Гитлер не отдавал себе отчет в том, что
этот союз ляжет тяжким бременем на стратегические возможности
Третьего рейха и в будущем осложнит его начинания. В полной мере
это стало очевидным для фюрера гораздо позже, хотя уже в сентябре
1939 г. свобода маневра Германии на международной арене оказалась
сильно ограниченной. Когда Берлин напал на Польшу, а потом ока­
зался в состоянии войны с западными державами, самостоятельно он
мог выбирать только из двух вариантов завершения конфликта: или
триумфальная победа над всей Европой, или, наоборот, фатальное
поражение Германии. Ибо третий вариант - мирные переговоры -
требовал согласия Кремля, потому как в ходе переговоров пришлось
бы исходить из вопроса, с которого война и началась, то есть из поль­
ского, а его Гитлер уже не мог решить в одностороннем порядке. Тем
самым Сталин получил право голоса в вопросе об условиях и форме
политического решения, которое могло быть принято после оконча­
ния войны.
Советско-германскому договору о ненападении, заключенному
23 августа 1939 г. в Москве, в историографии и публицистике часто
приписывается ключевое значение не только в плане дальнейшего
развития советско-германских отношений, но и истории всей Европы
в 1939 году. Согласно этой интерпретации, пакт Риббентропа -
Молотова предопределил судьбу Польши и в конце концов «развязал
Гитлеру руки» на восточном направлении, что в результате привело к
мировой войне. Однако скрупулезный анализ мотивов, какими руко­
водствовались подписанты московского соглашения, а также новые
данные из источников, вошедших в научный оборот лишь в послед­
ние годы, уже не позволяет делать столь радикальные и далеко иду­
щие выводы.
Не в пример Гитлеру Сталин рассматривал пакт Риббентропа -
Молотова как акт, имеющий стратегическое значение. Решаясь

136
на соглашение с Германией о разграничении сферы интересов в
Центральной и Восточной Европе, он стремился к устранению по­
следней преграды, которая могла отвратить Гитлера от нападения
на Польшу. Польско-немецкая война, даже при условии невмеша­
тельства Франции и Англии, исключила бы влияние этих держав в
пространстве, непосредственно прилегающем к границам Советского
Союза. «Буферная зона» потеряла бы, таким образом, своих защит­
ников, что создавало шанс на восстановление дореволюционных гра­
ниц России и усиление роли советского государства на международ­
ной арене. Следует полагать, что в Москве понимали, что западные
державы не только не хотят, но и не в состоянии оказать Польше эф­
фективную помощь: об этом свидетельствуют их попытки пойти ради
этой цели на сотрудничество с Красной армией. Но даже если в ре­
зультате провала франко-британо-советских переговоров в Москве
(которые Сталин рассматривал исключительно как средство нажима
на Германию1) Париж и Лондон ограничили бы свою реакцию на оче­
редную гитлеровскую агрессию возмущенными окриками и осужде­
нием в прессе, не была исключена вероятность, что целью нападения
Гитлера вскоре станут уже они. Ситуация, сложившаяся после под­
писания пакта между Германией и СССР, дала шанс осуществить­
ся ленинскому предсказанию о войне в лагере капиталистических
государств, войне, которая должна принести пользу исключительно
пролетарской революции. Возможный риск для осуществления этой
мечты в том, что в ее основе лежали ложные предпосылки. Если бы
западные державы решились на энергичное вооруженное выступле­
ние против Германии, выгоды Москвы от соглашения с Берлином
могли оказаться призрачными. Но и такого поворота в советско-гер­
манских отношениях, как подписание пакта, не произошло бы, если
бы Сталин был уверен в решимости западных союзников Польши и
считал бы, что они обязательно окажут помощь.
Различия в интерпретациях сторон соглашения, подписанного
23 августа 1939 г., привели к тому, что значение этого соглашения
чрезвычайно зависело от изменения международной обстановки.
Кроме того, нарочитая расплывчатость формулировок статей пакта
на практике сводила этот документ к уровню всего лишь декларации
о намерениях сторон. В результате наполнение советско-германских
отношений конкретным содержанием происходило по большей ча­
сти как импровизация, причем более активной являлась германская

1 Об этом свидетельствует хотя бы инструкция Сталина Ворошилову от

7 августа 1939 г., составленная до начала военных консультаций с Англией и
Францией (ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 1. С. 584).

137
сторона, которая в силу тактических причин была больше заинте­
ресована в практическом использовании обновленных отношений с
Советским Союзом, чем последний в отношениях с Третьим рейхом.
Вопросы о прочности достигнутой германо-советской договоренно­
сти появились сразу после заключения 25 августа 1939 г. формально­
го польско-английского союза. Несмотря на постоянные заверения в
том, что соглашение о разграничении сфер интересов остается в силе,
Риббентроп долго не был уверен, разделяет ли советская сторона этот
взгляд и будет ли она готова выполнять заключенное при других об­
стоятельствах соглашение с Третьим рейхом и тем самым снять часть
нагрузки с его вооруженных сил в Польше. Доказательством этого
представляются предпринятые Берлином попытки оказать давление
на Кремль как посредством доведения до сведения Москвы своих пла­
нов передать Венгрии или Литве части польской территории, вклю­
ченной в советскую сферу интересов, так и с помощью утверждений
об опасности возникновения на востоке Польши «политического ва­
куума» и создания там «отдельных государств». Однако постоянное
политическое импровизирование в отношениях с Советским Союзом
стало для Германии причиной серьезных проблем в будущем.
 ГЛАВА III

ПРОБЛЕМА ВСЕОБЩЕЙ ВОЙНЫ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ

ГЕРМАНО-СОВЕТСКИХ ОТНОШЕНИЙ,
АВГУСТ 1939 - СЕНТЯБРЬ 1940 г.

Незадолго до вооруженного нападения на Польшу договор о нена­

падении с Советским Союзом успел потерять для Берлина свое пер­
воначальное значение. Вопреки ожиданиям Гитлера и Риббентропа,
заключение этого пакта не привело ни к изменению отношения
Великобритании и Франции к польско-германскому кризису, ни к
отказу обеих держав от своих гарантий Польше, ни к изоляции по­
следней. В новой ситуации пакт Риббентропа - Молотова стал при­
обретать другое, более практическое, значение для Германии. Теперь
немецкая дипломатия должна была стремиться к тому, чтобы в
ходе войны с Польшей и особенно в случае возможного конфликта
Третьего рейха с западными державами, он стал основой прогерман­
ской политики Советского Союза. «Вежливый нейтралитет» Кремля
в отношении планов Гитлера неизбежно вел к поддержке немецкой
агрессии против Польши и Третьего рейха в случае всеобщей войны,
тем самым Москва оказалась в ситуации, требовавшей от нее принять
на себя роль государства - союзника Третьего рейха.
Кремль располагал такими резервами, которые с точки зрения ин­
тересов и потребностей Берлина могли оказаться очень полезными.
Эффективным инструментом, несомненно, было контролируемое
советским руководством международное коммунистическое движе­
ние. Кампания против вмешательства западных держав в польско-
германскую войну, какую могли развернуть на Темзе и Сене агенты
Коминтерна, могла бы стать для Гитлера просто бесценной. Однако
события разворачивались очень быстро, а долгосрочные интересы
Кремля не совпадали с сиюминутными потребностями рейха.
Впрочем, стоит остановиться на минуту на роли Коминтерна в
советской политике в связи с поворотом в советско-германских от­
ношениях и его последствиями. Сближение между Третьим рейхом
и СССР, которое произошло в августе 1939 г., вызвало сильное за­
139
мешательство в международном коммунистическом движении. Так,
27 августа 1939 г. Г.М. Димитров, генеральный секретарь Исполкома
Коминтерна, и Д.З. Мануильский, секретарь организации, прислали
Молотову материалы, в которых содержалась информация о реак­
ции компартий Франции, Великобритании, Соединенных Штатов,
Италии, Швеции, Дании, Бельгии, Швейцарии и Голландии на со­
общение о пакте Риббентропа - Молотова. Руководство Коминтерна
информировало Сталина о том, что западные компартии «заняли
правильную позицию в отношении советско-германского пакта о не­
нападении, срывающего планы поджигателей войны против СССР»1.
Но на самом деле ситуация была сложнее. О совпадении оценок и
позиций можно было говорить лишь на уровне официальных заявле­
ний руководства западных компартий, тогда как отношение к пакту
рядовых коммунистов очень различалось.
Так, с одной стороны, среди западных коммунистов были те, кто
считал поворот в советско-германских отношениях успехом «родины
социализма», которая не позволила втянуть себя в войну за интере­
сы западной буржуазии. Они полагали, что благодаря своей мощи
и миролюбивой политике Советский Союз заставил Гитлера пред­
принять покаянное «хождение в Каноссу» (поездка Риббентропа
в Москву), а нацистскую Германию - подписать с СССР договор о
ненападении2. Были и такие среди немецких коммунистов, кто по­
лагал, что пакт станет своего рода «троянским конем», который смо­
жет облегчить коммунистам легальную борьбу с гитлеровским ре­
жимом3.

1 Фирсов Ф.И. Архивы Коминтерна и внешняя политика СССР 1939-

1941 / / Новая и новейшая история. 1992. № 6. С. 16; Коминтерн и Вторая
мировая война Ч. I. Док. № 5. С. 73-85.
2 О позиции коммунистических партий Запада по вопросу пакта Мо­
лотова - Риббентропа см.: Коминтерн и Вторая мировая война. Ч. I.
Док. № 5; Заявление Центрального Комитета Коммунистической партии
Германии о подписании договора о ненападении между Советским Со­
юзом и Германией. 25 августа 1939 г., опубликовано Яном Фойтциком:
Foitzik J. Die Kommunistische Partei Deutschlands und der Hitler - Stalin
Pakt //V ierteljahrshefte fur Zeitgeschichte 1989. H. 3. S. 499-514.
3 Письмо Макса [?] в немецкую секцию Коминтерна 9 октября 1939. Из
материалов немецкой секции Коминтерна, содержащих, в частности, по­
ступавшую в секцию корреспонденцию на тему отношения немецких ком­
мунистов к германо-советскому договору о ненападении (Представитель­
ство Коммунистической партии Германии при ИККИ / / РГАСПИ. Ф. 495.
Оп. 292. Д. 103. Л. 181).

140
 Но с другой стороны, звучали и критические мнения, и их вы­
разителем чаще всего была другая группа немецких коммунистов1.
Высказывались суждения, что, заключая с нацистским режимом до­
говоры о политическом и экономическом сотрудничестве, Советский
Союз способствует упрочению власти гитлеровцев, а долгосрочные
кредиты, выделенные Третьим рейхом Советскому Союзу, лягут до­
полнительным бременем на немецкий народ2.
Чиновный оптимизм записки Димитрова и Мануильского
Сталину, в которой говорилось об отношении западных компартий
к пакту Риббентропа - Молотова, проистекал отчасти из недостаточ­
ного понимания ими всей сложности проблемы, и не исключено, что
за этим скрывалась их неспособность интерпретировать это событие.
Об этом может свидетельствовать просьба, с какой оба в тот же самый
день обратились к Сталину. А просили они его совета относительно
политической линии, какую следует принять компартии Франции
в связи с заключением германо-советского договора о ненападении.
«Мы думаем, - писали руководители Коминтерна, - что компартия
[Франции] должна и впредь стоять на позиции сопротивления агрес­
сии фашистской Германии. Она должна поддерживать мероприятия
по укреплению обороноспособности Франции, но в то же время об­
условить свою поддержку этих мероприятий требованием сохране­
ния для партии возможности открыто излагать свои взгляды и разви­
вать свою деятельность. Одновременно с этим [требованием] партия

1 «Преобразившаяся русская внешняя политика стала для всех шоком,

от которого, вероятно, многие постепенно приходят в себя. Это произошло
слишком внезапно; все то, что, мы со всей уверенностью считали, находится
далеко от нас, теперь стало нашей реальностью. Моя первая мысль была о
твоем последнем замечании про “троянского коня”», - писала в своем отчете
немецкой секции Коминтерна руководительница одной из партийных орга­
низаций в Германии в середине сентября 1939 г. (Представительство Ком­
мунистической партии Германии при ИККИ / / РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 292.
Д. 103. Л. 185).
2 «Наши друзья [в Берлине] особо выступали против торгового соглаше­
ния с такими аргументами: 1. Торговые соглашения дадут Гитлеру льготы по
поставкам сырья, и благодаря этому он сможет пережить самые напряжен­
ные моменты войны. Благодаря этому Гитлер сможет дольше продержаться.
2. Предоставление Советскому Союзу долгосрочных торговых кредитов
означает налоги на немецкий народ». Из материалов немецкой секции Ко­
минтерна, содержащих, в частности, корреспонденцию, присылаемую в сек­
цию на тему позиции немецких коммунистов по вопросу германо-советского
договора о ненападении, 4 сентября 1939 (Там же). По вопросу перемен в об­
щественном мнении относительно пакта Молотова - Риббентропа, см.: Leon­
hard W. The Hitler - Stalin Pact of 1939. N.-Y., 1989.

141
должна указывать, что нынешнее правительство Даладье - Бонна не
пользуется доверием народа, не дает гарантии ни правильной, отве­
чающей интересам французского народа политики, ни действитель­
ной защиты страны»1. Руководители Коминтерна явно не отдавали
себе отчет в том, какие последствия мог иметь пакт Риббентропа -
Молотова для внешней политики СССР и позиции Москвы по от­
ношению к западным компартиям, а также к самому Коминтерну.
Поскольку ясности относительно роли и значения подписанного с
Германией договора не было и в Кремле, то руководство Коминтерна
не получило от Сталина никакого ответа.
Не дождавшись «совета» от руководства ВКП(б), Димитров и
Мануильский были вынуждены сами, на свой страх и риск, подгото­
вить инструкцию для французских коммунистов, стараясь при этом
угадать намерения советского руководства. ФКП было рекомендова­
но занять по отношению к правительству Даладье - Боннэ отрица­
тельную позицию, говорить, что оно не заслуживает поддержки на­
рода, поскольку на нем лежит вина за «предательство Чехословакии,
Испании и за Мюнхен», за «усиление фашистской Германии» и крах
системы коллективной безопасности2. Позиция Коминтерна в отно­
шении Третьего рейха была осторожной, но определенно враждеб­
ной к французскому правительству. Следование вышеупомянутой
директиве Коминтерна привело ФКП к катастрофе, когда Франция
оказалась в состоянии войны с Германией. Французская коммуни­
стическая партия «была приперта к стенке и обречена на проведе­
ние антинациональной политики, из-за чего не нашла защитников,
когда ее коснулись репрессии со стороны правительства», которое
26 сентября объявило ФКП вне закона. «Ситуация представляется
обратной той, что сложилась в августе 1914 г., - писал выдающий­
ся французский историк Франсуа Фюре. - Тогда социалистическая
партия отошла от своих пацифистских позиций ради того, чтобы под­
держать национальное правительство в условиях войны. В августе
1939 г. коммунистическая партия отказывается от патриотической
деятельности, чтобы оказаться проклятой народом, ведущим войну»3.
Руководствуясь директивами Коминтерна, Французская компартия
боролась с правительством, ведущим войну, а депутаты-коммуни­

1 Цит. по: Лебедева Н.С,, Наринский М.М. Вступительная статья / /

Коминтерн и Вторая мировая война. Ч. I. С. 8.
2 Протокол № 482(B) заседания Секретариата ИККИ от 1 сентября
1939 г. / / Там же. Док. № 6. С. 85.
3 Furet F. Przeszłość pewnego złudzenia. Esej o idei komunistycznej w XX w.
Warszawa, 1996. S. 407.

142
сты 2 сентября проголосовали против одобрения военных кредитов,
благодаря чему ФКП стала союзником Гитлера и действовала в его
интересах.
1 сентября 1939 г. Исполком Коминтерна приступил к подготов­
ке директив «О позиции коммунистических партий в связи с новым
в международной обстановке». С 5 сентября над этим вопросом ра­
ботала специальная комиссия, в результате появилось несколько
набросков с предложениями по директиве. Из рукописных записок
Мануильского известно, что коммунистическим партиям во всем
мире вменялось в обязанность подчеркивать, что германская агрес­
сия на Польшу подтвердила правильность решения СССР о заклю­
чении пакта о ненападении с Германией. В готовящихся директивах
планировалось обратить внимание на то, что польско-немецкая вой­
на уже переросла в войну Германии с Францией и Великобританией.
Однако она «не является справедливой войной, а войной империа­
листической, направленной, с одной стороны (англо-французско-
польской), к сохранению границ насильнического Версальского
мира, с другой стороны (германской), к переделу Европы и колоний».
Делался вывод, что ни одна из компартий этих стран не может ни в
коем случае солидаризироваться с политикой своих правящих клас­
сов, приведших народы к новой империалистической бойне. В то же
время отмечалось, что «победа германского фашизма в войне несет
наибольшую опасность для международного рабочего движения».
В связи с этим в документе подчеркивалось: «Поэтому долг комму­
нистов всех стран, и в первую очередь коммунистов Германии, содей­
ствовать поражению германского фашизма»1.
Как видим, в руководстве Коминтерна господствовало убеждение,
что война в Европе имеет империалистический характер и предостав­
ляет удобный случай для революционизирования трудящихся масс
во втянутых в конфликт государствах, а в результате - для перехо­
да в этих странах власти к коммунистическим партиям. Однако по­
беду фашизма, то есть Третьего рейха, признавали нежелательной
и намеревались призвать коммунистические партии сделать все
для того, чтобы триумф гитлеровской Германии стал невозмож­
ным. Отсутствие директив из Кремля могло убедить руководителей
Коминтерна в правильности намеченного ими пути. Тем не менее
окончательный вариант директив нуждался в прямом одобрении
советского руководства, поэтому 5 сентября Димитров еще раз об­
ратился к Жданову с просьбой дать указания, поскольку, как он пи­
сал, «для принятия правильного решения» руководство Коминтерна

1 Фирсов Ф.И. Указ. соч. С. 17.

143
нуждалось «больше, чем когда бы ни было, в непосредственной по­
мощи и совете товарища Сталина» К
Тем временем западные коммунистические партии, не дождав­
шись указаний из Москвы, начали по вопросу войны занимать по­
зицию, аналогичную той, что в ходе работы над общей инструкцией
для компартий рассматривало руководство Коминтерна. В пер­
вые дни сентября коммунисты на Западе, в частности коммунисты
Великобритании, Соединенных Штатов и Канады, решительно вы­
ступили на стороне сражавшегося польского народа, втянутого в
войну правящими буржуазными элитами и поджигателями войны
из Англии и Франции. Коммунистическая партия Соединенных
Штатов призвала закончить империалистическую войну и вы­
ступить против фашистской агрессии2. Коммунистическая партия
Великобритании выдвинула лозунги борьбы с фашизмом, вплоть до
окончательной победы над ним, а также до свержения правительства
Чемберлена3. Несмотря на враждебность к собственным буржуазным

1 Димитров - Жданову, 5 сентября 1939 г. / / Коминтерн и Вторая миро­

вая война. Ч. I. Док. № 8. С. 88.
2 «Все прогрессивное человечество испытывает глубочайшую ненависть
к поджигателям войны и столь же сильные симпатии к польскому народу,
который вынужден платить своей кровью за преступную глупость политики
его правительства, сделанную под диктовку Чемберлена, отвергнув предло­
женную СССР помощь, которая только и могла предотвратить опасность. (...)
Американцы в подавляющем большинстве согласны с заявлением Президен­
та о том, что наша страна не может вступать в ссоры, которые втянули бы нас
в нынешний конфликт. Америка должна активно искать возможность для ре­
шительного вмешательства для блага мира, чтобы следовать в фарватере и во
взаимодействии с энергичными мирными усилиями СССР. (...) Вторжение
в Польшу - это варварский акт империалистической агрессии, угрожающей
национальной независимости польского народа (...)». См.: Фрагмент высту­
пления генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической
партии Соединенных Штатов Джозефа Браудера на пленуме ЦК (2 -4 сентя­
бря 1939 г.); Приложение к отчету Коммунистической партии Соединенных
Штатов от 20 октября 1939 г. об отношении партии к империалистической
войне / / РГАСПИ. Президиум Исполнительного Комитета Коминтерна.
Ф. 495. Оп. 2. Д. 267. С. 67. Аналогичная позиция была представлена в пись­
ме, которое 11 сентября 1939 г. Джозеф Браудер и Уильям Фостер (председа­
тель ЦК КП США и член ИККИ) направили президенту Рузвельту.
3 Манифест коммунистической партии Великобритании от 1 сентя­
бря 1939 г. ставил перед британскими коммунистами две главные цели:
во-первых, обеспечить вооруженную победу над фашизмом, во-вторых, что
было, по мнению британских коммунистов, непременным условием реали­
зации первой цели, «политическая победа над Чемберленом и врагами де­
мократии» (D ie Stellungnahme der Komunistischen Partei Grossbritanniens bei

144
правительствам, коммунисты Запада солидаризировались с противо­
стоящим фашистской агрессии польским народом и признали борьбу
с Третьим рейхом своим приоритетом.
В Москве понимали всю сложность ситуации. В зависимо­
сти от хода немецко-польской войны и позиции западных держав
Коминтерн мог по-разному подыграть советской стороне. С одной
стороны, если Кремль хотел избежать немецких претензий и возмож­
ных вопросов вроде: не собирается ли коммунистическое движение
отказаться соблюдать положения договора о ненападении между
«родиной пролетариата» и Третьим рейхом, то рано или поздно ему
предстояло предпринять меры по ограничению антигерманских вы­
ступлений коммунистических партий. Особенно это должно было
коснуться стран, находившихся в состоянии войны с Третьим рейхом.
В противном случае немецкая сторона могла бы счесть, что антигер­
манская кампания, организованная коммунистическими партиями
западных стран, нарушает дух 1-й и 2-й статей договора о ненападе­
нии. С другой стороны, при неблагоприятном для немецкой стороны
развитии ситуации - в случае решительного отношения Лондона и
Парижа - контроль над международным коммунистическим движе­
нием мог помочь Москве выпутаться из связи с Берлином.
Как уже отмечалось, 7 сентября, то есть в тот же день, когда Красная
армия получила приказ начать подготовку к нападению на Польшу,
Сталин вызвал Димитрова в Кремль. Во время встречи, в которой
приняли участие также Молотов и Жданов, вождь большевиков
представил генеральному секретарю Коминтерна «правильную» ин­
терпретацию текущих событий (о характере начавшейся новой миро­
вой войны, о позиции СССР в этих условиях, о том, что Гитлер «рас­
шатывает, подрывает капиталистическую систему»). Среди прочего,
советский руководитель сформулировал собеседникам основные
принципы стратегии коммунистических партий перед лицом идущей
в Европе войны: «Пакт о ненападении в некоторой степени помога­
ет Германии. Следующий момент - подталкивать другую сторону.
Коммунисты капиталистических стран должны выступить против
своих правительств, против войны». Сталин понимал, что формули­
ровка такой директивы потребует соответствующей интерпретации,
объяснения причин отхода от антифашистских лозунгов и практи­
ковавшейся прежде тактики формирования «народных фронтов»,
задачей которых была борьба с фашизмом. В свете этого советский
вождь порекомендовал объяснять, что до войны «противопоставле­

Kriegsaubruch, документ составлен 10 марта 1940 г. Розой Мишель, сотруд­

ницей Андре Марти, секретаря ИККИ (Там же. Л. 100-114).

145
ние фашизму демократического режима было абсолютно правиль­
ным», в ходе нее деление капиталистических стран на фашистские
и демократические потеряло прежний смысл. «Война вызвала ко­
ренной перелом. - подчеркнул Сталин. - Единый народный фронт
вчерашнего дня - был для облегчения положения рабов при капи­
талистическом режиме. В у с л о в и я х империалистической войны по­
ставлен вопрос об уничтожении рабства! Стоять сегодня на позиции
вчерашнего дня (единый народный фронт, единство нации) - значит
скатываться на позиции буржуазии. Этот лозунг снимается. (...) Надо
сказать рабочему классу: война идет за господство над миром; воюют
хозяева капиталистических стран за свои империалистические ин­
тересы. Эта война ничего не даст рабочим, трудящимся, кроме стра­
даний и лишений [Следует] выступить решительно против войны и
ее зачинщиков. Разоблачайте нейтралитет, буржуазный нейтралитет
стран, которые, выступая за нейтралитет у себя, поддерживают войну
в других странах в целях наживы».
По вопросу германо-польской войны коммунистические партии
должны были решительно занять антипольскую позицию. Сталин
был озабочен соответствующей пропагандистской подготовкой со­
ветской агрессии против Польши, которая, как уже говорилось, была
запланирована приблизительно на то же самое время. Поэтому совет­
ский вождь, как отмечалось выше (см. главу II), велел Коминтерну
говорить, что польское государство следует рассматривать как фа­
шистское, притесняющее украинцев и белорусов. Уничтожение, по­
мимо прочего, позволило бы, по мнению Сталина, распространить
социалистическую систему на новые территории и население1.
Большевистский вождь с редкой открытостью информировал ру­
ководство Коминтерна о целях внешней политики Советского Союза
в новых международных условиях, а также проинструктировал
Димитрова относительно той роли, какая в связи с этим выпадает на
долю коммунистических партий. Сталин не скрывал своего удовлет­
ворения ходом развития событий в Европе. СССР оказался в макси­
мально благоприятной для большевиков и всего коммунистического
движения ситуации. Капиталистические государства вели друг с дру­
гом войны, ослабляя друг друга, в то время как «пролетарское госу­
дарство» могло стоять в стороне и собирать силы для решающего боя.
В этих условиях теряли свой первоначальный смысл деятельность
по дестабилизации капиталистических стран и призывы содавать
антифашистские «народные фронты», перестала быть актуальной

1 Димитров Г.М. Указ. соч. Запись от 7 сентября 1939 г. С. 181-182.

146
«политика коллективной безопасности», которой замыливали глаза
общественности демократических стран. Когда вспыхнула война, ка­
питалистическую систему, считал Сталин, следовало ослаблять с по­
мощью новых средств, более подходящих в данной обстановке. Пакт
Риббентропа - Молотова подтолкнул Третий рейх к такой войне, ко­
торая должна была разрушить фундамент капиталистической систе­
мы, поэтому, по мнению Сталина, коммунистические партии в такой
ситуации должны предпринять действия, направленные на дальней­
шую дестабилизацию буржуазного мира. В Англии и Франции ком­
мунисты должны выступить против войны, бойкотировать меры по
усилению военного потенциала своих стран, по возможности устра­
ивать забастовки и волнения, выступать против своих буржуазных
правительств. В нейтральных государствах - разоблачать фактиче­
скую вовлеченность своих стран на стороне капиталистической си­
стемы. Целью коммунистических партий Запада была уже не борьба
за более достойные условия жизни для рабочего класса, а раздувание
пожара пролетарской революции. Сталин однозначно дал понять, что
совсем скоро произойдет расширение социалистической системы за
счет Польши, и поддерживать эту страну - значит выступать с анти­
советских позиций1.
Стоит подчеркнуть тот факт, что вождь большевиков ни словом
не обмолвился о задачах, стоящих перед Коммунистической партией
Германии, которая после нападения Германии на Польшу заняла, с
точки зрения сталинских директив, абсолютно «ошибочную» пози­
цию, так как подвергла нападкам Гитлера и немецких инициаторов
войны, призывая к свержению нацистского режима. В Германии в
коммунистической среде появились и другие «неправильные» ло­
зунги. Например, звучали призывы коммунистов совместно с со­
циал-демократами бороться за «свободу и независимость Австрии,

1 Заметки Вильгельма Пика с заседания Секретариата Исполнительного

Комитета от 9 сентября 1939 г. вносят интересные дополнения: «Социали­
стическая система расширяется в интересах Советского Союза и рабочего
класса. Мы ничего не потеряем, если фашистские собаки Гитлера зададут
трепку английской и французской империалистическим державам. (...)
Поддерживать не гитлеровский фашизм, а объективный результат войны
Гитлера против Польши. (...) Если в войне участвуют две группы капита­
листических государств, то СССР может маневрировать, направляя удары
одной группы против другой... Другое дело позиция немецких, английских
и французских коммунистов - она четко направлена против войны (...)»
См.: Handschriftliche Notizen von Wilhelm Pieck, Sekretariat 9.9.1939,16.45 -
Thesen zur Lage / / Bundesarchiv. Zentrales Parteiarchiv (D D R ). Pieck Nachlass.
N.Y. 4036,540.

147
Чехословакии и Польши», за «свержение Гитлера и уничтожение
“германских” завоевателей, врагов» немецкой нации1.
Немецкая секция Коминтерна столкнулась с огромными пробле­
мами при поиске формулировк инструкций для партийных органи­
заций в стране, а отсутствие «указаний» Сталина привело к тому, что
эти трудности не были преодолены и позже. Весьма красноречивым
свидетельством этого является тот факт, что, помеченная задним чис­
лом (1 сентября 1939 г.) позиция секции была выработана только в
декабре 1939 г. Окончательные результаты были настолько неудов­
летворительными, что Исполнительный комитет Коминтерна даже
не решился их опубликовать, во всяком случае не рекомендовал их
«специально популяризировать»2. В результате немецкая секция
Коминтерна вообще не заняла официальной позиции по столь важно­
му вопросу, каким стало развязывание Германией всеобщей войны, а
немецкие коммунисты были обязаны следовать общим директивам
Коминтерна, предназначенным для всех коммунистических партий
Западной Европы. Тем временем члены Компартии Германии, на­
ходившиеся в эмиграции в соседних с Германией странах, лишен­
ные специальных директив немецкой секции Коминтерна, само­
стоятельно - на основе материалов, предназначавшихся для других
коммунистических партий, - стали разрабатывать инструкции для
товарищей, работавших на родине. В результате их директивы (за об­
разец были взяты лозунги борьбы с буржуазными правительствами
Бельгии или Голландии) призывали к восстанию против власти на­
цистов3. Под конец 1939 г. германская разведка обратила внимание
на деятельность немецких коммунистов в эмиграции и выдвигаемые
ими «антинемецкие» лозунги, а выводы, какие она сделала, наверня­
ка не отвечали интересам Кремля4.

1 К характеристике позиции коммунистических партий в связи с войной

[первая половина сентября 1939 г.] / / Коминтерн и Вторая мировая война.
Ч. 1 .Д .№ 15. С. 104-105).
2 Фирсов Ф.И. Указ. соч. С. 23-24.
3 В первые дни после начала мировой войны ЦК Компартии Бельгии
утверждал, что «агрессию против Польши осуждают все народы», и требовал
«твердости» со стороны Парижа, Лондона и Варшавы, чтобы «спасти неза­
висимость Польши». См.: Коминтерн и Вторая мировая война. Ч, 1. С. 101,
184. {Примеч. ред.)
4 В начале декабря Абвер информировал о деятельности немецких ком­
мунистических эмигрантов в Голландии: «В последнее время стала заметна
повышенная активность коммунистов. Особенно это относится к нелегаль­
ному эмигрантскому руководству КПГ в Голландии. Политическая линия
этой группы неизменно остро направлена против немецкого правительства.

148
 Говоря 7 сентября Димитрову, что наступил час «уничтожения раб­
ства», Сталин имел в виду прежде всего Францию и Великобританию.
Именно в этих государствах коммунисты должны были стремиться к
завоеванию власти. Указания Сталина нацеливали коммунистиче­
ское движение в западноевропейских государствах на превращение в
силу, поддерживающую действия Третьего рейха. Подрывая доверие
к политическим элитам на Сене и Темзе, выдвигая пацифистские ло­
зунги, коммунистические партии фактически выступали в роли не­
мецкой пятой колонны. Такая позиция коммунистов была тем более
ценна для Берлина, что в сознании западного общества акции ком­
мунистов не ассоциировались с немецкой пропагандой и вообще с
интересами рейха. Правда, их достоверность вскоре была поставлена
под сомнение внешней политикой самого Советского Союза, тем не
менее та позиция, которую Сталин предписал занять коммунистиче­
ским партиям по вопросу нападения немцев на Польшу и конфликта
Германии с западными державами, явно работала в пользу Германии.
Остается решить одну интерпретационную проблему, а именно:
какими мотивами руководствовался Сталин, когда формулировал
свои указания, директивы для Димитрова и Коминтерна, что лежа­
ло в их основе - идеология или же исключительно геополитические
калькуляции? Учитывая все ограничения, связанные с необычайной
скудостью источниковой базы, мы должны скорее руководствовать­
ся тем, что и идеологические соображения, и обстоятельства, диктуе­
мые советской Realpolitik, играли в данном случае равноценную роль.
Да и трудно однозначно понять, когда именно благо социализма со­
впадает с интересами СССР. Разве «обескровливание» обеих сража­
ющихся в Европе сторон не создавало шансов для возрождения из

Ходящие по Германии инструкции требуют усиленных массовых револю­

ционных действий, прежде всего на предприятиях, призывают к саботажу.
Пропаганда такая, будто между Берлином и Москвой нет никакого пакта.
Коминтерн позиционировал себя в качестве ярого противника нацизма, как,
впрочем, и всех империалистических держав. А германо-российский пакт
будет рассматриваться коммунистами как маневр в борьбе против импери­
ализма. Советская политика и вообще, и в данный момент направлена пре­
жде всего на то, чтобы сохранить свои позиции в Балтийском регионе и на
северо-востоке Европы. Ведущие коммунистические функционеры объясня­
ют, что русское давление на Германию скоро станет более сильным, чем то,
какое оказывали союзники. Политическая линия Москвы неизменна; среди
высших партийных кадров на этой почве никогда не будет разногласий».
(Laufende Informationen Ms 29. 9.9.1939. Geheim / / BA-MA. OKW. Abteilung
fur Wehrmachtpropaganda. Geheim Akten. Laufende Informationen. Sygn. RW
5/357. Пагинация отсутствует).

149
пепла Феникса революции, исполнения мечты Ленина и недоброй -
в эпоху сталинизма - памяти Троцкого о «мировой революции»?
Разве ослабление позиций Лондона и Парижа противоречит инте­
ресам СССР?1 Идеология и раньше служила Москве инструментом
усиления ее международных позиций, а с учетом такого фактора, как
Красная армия, коммунистическая идеология становилась еще более
доходчивой. Сталин, как никто другой, понимал преимущества тако­
го симбиоза.
Руководствуясь «советами» Сталина, Димитров 8 сентября под­
готовил директиву Коминтерна для коммунистических партий по во­
просу войны. В этом документе констатировалось, что вспыхнувший
в Европе конфликт имеет характер «несправедливой войны», но не
против фашизма, а за мировое господство - такова ее истинная цель.
Поэтому ни «рабочий класс, ни тем более коммунистические партии»
не поддерживают ее, так же как и не могут «встать на защиту фашист­
ской Польши». «Тактика компартий на данном этапе войны во всех
воюющих странах, - подчеркивалось в директиве, - выступать про­
тив войны, разоблачать ее империалистический характер, голосовать
там, где есть депутаты коммунисты, против военных кредитов, гово­
рить массам, что война им ничего не даст, кроме тягот и разорений»2.
В заключение Димитров предписывал коммунистическим партиям
Англии, Франции, Соединенных Штатов и Бельгии пересмотреть в
соответствии с новыми указаниями свои «ошибочные» позиции.
И уже 8 сентября генеральный секретарь ИККИ начал рассы­
лать директиву, не ожидая ее формального одобрения Исполкомом
Коминтерна, которое состоялось только на следующий день. Не ис­
ключено, что были подготовлены и специальные отдельные инструк­
ции, предназначавшиеся лишь некоторым из компартий.
7 сентября 1939 г. в руки румынской разведки попал документ
(на болгарском языке), содержащий информацию для советских по­
сольств на Балканах на тему коминтерновского коммюнике, разо­
сланного всем коммунистическим партиям стран Южной Европы3.
В документе говорилось, что «стремление Франции и Англии свя­
зать СССР с Фронтом Мира основывается на расчете, цель которо­
го ясна любому. Оба государства видели своей целью ликвидацию

1 См.: Furet F. Op. cit. S. 408.

2 Директива Секретариата ИККИ компартиям об отношении к начав­
шейся войне от 8 сентября 1939 г. / / Коминтерн и Вторая мировая война.
Ч. I. Док. № 9. С. 88-89.
3 Фабрициус - в МИД Германии, 10 сентября 1939 г. / / РААА. Politische
Abteilung V. Russland. Bd. 1. Sygn. R. 104355. Bl. 202598

150
Оси Рим - Берлин при использовании сил главным образом нашей
страны. Такая комбинация представлялась нам весьма невыгодной.
Нам пришлось бы помогать [западным державам] чтобы спасти анг­
ло-французский империализм, что полностью противоречит нашим
принципам. Эти принципы никогда не исключали возможности вре­
менного соглашения с нашим общим врагом - фашизмом, тогда как
соглашение с буржуазией, какой бы ни была ее природа, укрепляет
буржуазию и капитализм, что абсолютно противоречит этим же прин­
ципам. Принимая во внимание эти рассуждения, СССР обеспечивает
себя программой, которая будет задействована позже. В соответствии
с ней мы будем решительно дистанцироваться от разгорающегося
вооруженного конфликта, который потрясет Европу. Мы будем по­
ступать так, чтобы сохранить шанс и вмешаться в удобное время.
Революционная деятельность, которая развивается во всех странах
под руководством коммунистических партий, готовит благоприят­
ную почву для нашего будущего вмешательства. Коммунистические
партии должны воспользоваться теми трудностями, которые реши­
тельно влияют на ход войны и пробьют брешь в капиталистических
странах. Коммунистические партии примут необходимые решения,
имея в виду установление диктатуры пролетариата»1.
8 сентября премьер румынского правительства Арманд Калинес-
ку передал копии этого сообщения в переводе на французский язык
послу Великобритании в Бухаресте сэру Реджинальду Хоару2 (не ис­

1 K om at М. Polska 1939 roku... Aneksy. Załącznik IV. Dok. № 55. S. 643-644.

2 Хоар - в Форин-офис, 8 сентября 1939 г. / / K om at М. Polska 1939 roku...
Aneksy. Załącznik IV. Dok. № 55. S. 642, 643. Текст на французском языке.
S. 643-644. Этот до сих пор не известный историографии документ обнару­
жил в британском архиве Марек Корнат. Независимо от него я обнаружил
этот же документ в Политическом архиве германского МИД. Там находятся
копии документа на французском языке (идентичные той, что хранится в ар­
хиве Foreign Office) и его перевод на немецкий язык. Источник, о котором
здесь идет речь, содержит несколько фактических ошибок, возможно, опи­
сок, которые возникли в ходе перевода или при копировании, тем не менее
его содержание - по сравнению с записью цитированных выше инструкций
Сталина Коминтерну, о которых известно из дневника Димитрова, - позво­
ляет сделать вывод, что, скорее всего, мы имеем дело не с фальшивкой. Одна­
ко к данному документу надо отнестись с большой осторожностью, когда мы
рассматриваем его в качестве нового источника информации об отношении
Коминтерна к пакту Риббентропа - Молотова и уже идущему в Европе во­
оруженному конфликту. М. Корнат зашел слишком далеко, утверждая, что
мы имеем дело с «инструкцией» «сталинского руководства», предназначен­
ной «для коммунистических партий в Южной Европе». Об этом можно лишь
догадываться, поскольку однозначного подтверждения в источниках пока

151
ключено, что копию получил также посол Франции Адриен Тьерри,
хотя во французских архивах пока не удалось найти этот документ).
Однако более важным представляется то, что на следующий день
перехваченная румынами инструкция была передана германскому
послу Вильгельму Фабрициусу, который, однако, решил, что имеет
дело с документом, подготовленным британской разведкой1. Сегодня
мы с чистой совестью можем развеять его заблуждение2.
Для советской стороны события развивались как нельзя луч­
ше. Удержать Англию и Францию от выполнения их союзнических
обязательств в отношении Польши отнюдь не отвечало интересам
Москвы. Западные державы объявили войну Третьему рейху, однако
было непохоже, что они решатся на немедленное вооруженное вме­
шательство, а потому шансы, что это будет затяжной, опустошитель­
ный для обеих сторон вооруженный конфликт, дестабилизирующий
«капиталистическую систему», увеличивались. При этом надо иметь
в виду, что поначалу договор о ненападении с Третьим рейхом не был
бесспорным документом и для Москвы, а диапазон его применения
в интересах СССР изменялся вместе с обострением кризиса вокруг
Польши. У Кремля не было причин активизировать свою внешнюю
политику или выступать со своим толкованием положений пакта от
23 августа до тех пор, пока ситуация вокруг Польши оставалась не­
ясной, пока Германия не напала на Польшу и пока не выяснилось,
что западные державы не собираются в полную силу и с оружием в
руках вмешиваться в конфликт. Поэтому у Москвы до этого време­
ни не было ни малейшего повода в какой-либо форме занять сторону
Германии даже опосредованно, скажем, инструктируя английских и
французских коммунистов с тем, чтобы те выступили с пацифистски­
ми призывами. А потому не случайно, что только 7 сентября Сталин
потребовал от Коминтерна предпринять решительные действия, фак­
тически нацеленные на ослабление военного потенциала западных
держав и их внутреннего порядка, что непосредственно работало в

не найдено (Фабрициус - в МИД, 10 сентября 1939 г. / / РААА. Politische

Abteilung V. Russland. Bd. 1. Sygn. R. 104355. Bl. 202598).
1 «Есть подозрения, что речь идет о действиях английской разведки».
Фабрициус - в МИД, 10 сентября 1939 / / РААА. Politische Abteilung V.
Russland. Bd. 1. Sygn. R. 104355. Bl. 202598. Приложение на французском
языке: Bl. 202601-202602; перевод на немецкий: В1.202599-202600.
2 Сделать такой вывод мы можем благодаря находкам Корната, который
направил запрос в Национальный архив Великобритании в Лондоне. Бри­
танская дипломатия сочла документ подлинным (Хоар - в Форин Офис,
8 сентября 1939 / / Kom at М. Polska 1939 roku... Aneksy. Załącznik IV.
Dok. № 55. S. 469-471, 642-643).

152
пользу Третьего рейха. До этого дошло лишь тогда, когда появился
шанс воспользоваться «договором о ненападении» с Германией, избе­
жав угрозы конфликта с Англией и Францией. После первой недели
германо-польской войны именно рейх стал более сильной стороной,
по крайней мере в той части Европы, где и у Советского Союза были
свои непосредственные интересы.
«Инструкция» Коминтерна, раскрывающая планы использова­
ния большевиками вспыхнувшей «империалистической войны» для
раздувания пожара «мировой революции», попала в руки немцев, но
этот факт не имел никаких последствий для позиции Берлина в том,
что касалось его подхода к политике Москвы. Не в пример британ­
ским дипломатам, немцы просто проигнорировали этот документ1.
Предположительно, для такого поведения имелось две причины.
Во-первых, информация об этом документе, вероятнее всего, ни­
когда не вышла за стены Политического отдела Министерства ино­
странных дел Германии. Возможно, в Берлине разделяли опасения
Фабрициуса в отношении подлинности полученного от румын до­
кумента, но не менее вероятным представляется также и сознатель­
ное утаивание самого факта его существования. МИД Германии был
главным инструментом сближения с Москвой, а Риббентроп, убеж­
дая Гитлера в полезности договора со Сталиным, рисковал своим
авторитетом и положением в иерархии приближенных фюрера, так
что сомнительно, чтобы он информировал вождя рейха о документе,
содержание которого могло бы поставить под вопрос самый крупный
из его успехов. Во-вторых, Гитлер на самом деле согласился на за­
ключение договора с Советским Союзом, но впоследствии выказал
сильное недоверие в отношении намерений Кремля, а значит, даже
если бы его ознакомили с директивами Коминтерна, это не смогло
бы радикально повлиять на его взгляды2. Впрочем, уже одно лишь
понимание этого обстоятельства могло стать достаточной причиной
для того, чтобы не сообщать Гитлеру о коминтерновской инструкции.
17 сентября 1939 г. Красная армия пересекла границу с Польшей.
Надо признаться, что в силу стечения ряда обстоятельств Сталину
в сентябре 1939 г. исключительно везло. На международной арене
у Москвы не было никакой нужды изображать неопределенность в
своих отношениях с Третьим рейхом, поскольку в сентябре 1939 г.

1 Все указывает на то, что знакомство с перехваченной румынами ин­

струкцией Коминтерна помогло чиновникам из Форин Офис узнать и по­
нять принципы советской внешней политики после 17 сентября 1939 г. См.:
TebinkaJ. Op. cit. S. 75.
2 См.: Below N. Op. cit. S. 179.

153
эти отношения на самом деле были таковыми. Советская агрессия
против Польши обошлась без признания ее международной обще­
ственностью как начало войны между Польшей и СССР1. Кроме того,
на Темзе и Сене, вопреки опасениям советской стороны, решили не
обострять отношений с Москвой, надеясь, что в будущем удастся рас­
сорить ее с Берлином2.
«Начатая Советским Союзом “параллельная военная акция”»
в Польше - как назвал советскую агрессию Вайцзеккер в состояв­
шейся 27 сентября беседе с итальянским послом3 - положила конец
вооруженным действиям на Висле, помогла Германии завершить
военную кампанию на востоке и отдалила от нее угрозу войны на
два фронта. Правда, некоторые дипломаты западных держав перво­
начально утверждали, что занятие восточной Польши Советским
Союзом произошло без ведома Берлина и вопреки немецким инте­
ресам, однако очевидным было отсутствие логического обоснования

1 Несмотря на однозначную позицию польского правительства, дело при­

няло именно такой оборот. 17 сентября министр иностранных дел Юзеф Бек
проинструктировал польских послов в Париже и Лондоне, чтобы они довели
до сведения тамошних правительств. «Мы ожидаем решительного протеста
союзников против нападения. Оставляем за собой польское требование, за­
крепленное в существующих договорах» (PDD: 1939 wrzesień-grudzień...
Dok. № 96. S. 96. См. также: Dok. № 95). По понятным причинам в связи с ин­
тернированием польского правительства румынскими властями продолжать
эту политическую линию стало невозможно.
2 17 сентября 1939 г. советский посол в Лондоне И.М. Майский записал
в своем дневнике: «Какой будет реакция Англии на наши действия? Может
ли Англия объявить нам войну (как “агрессору” против Польши, которую
она гарантировала)? Может ли Англия, в крайнем случае, разорвать с нами
дипломатические отношения? Не думаю. Такая политика сейчас ей явно не
по силам. Наоборот, она будет всемерно избегать всего, что могло бы еще
больше отягчить ее и без того трудное положение и способствовать усиле­
нию связей между СССР и Германией. Жду поэтому ноты протеста, резко­
го выступления премьера в парламенте, кампании в прессе - но не больше»
(ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Примеч. 221. С. 604-605). В действительности
даже эти опасения Майского оказались слишком пессимистическими, по­
скольку реакция Лондона была весьма умеренной, если не считать напад­
ки прессы на СССР. Тем не менее Форрин Офис отметил перед 17 сентя­
бря 1939 г., что советские дипломаты из посольства в Лондоне стали соби­
раться к отъезду с Британских островов. См.: TebinkaJ. Polityka brytyjska...
S. 62.
3 Аттолико - Чиано, 27 сентября 1939 г. / / DDI. Seria IX. №. 1.
Doc. № 458. P. 275.

154
для такого рода предположений1. Когда 18 сентября увидело свет
совместное коммюнике правительств Германии и СССР, в котором
говорилось, что действия армий обоих государств «не преследуют ка­
кой-либо цели, идущей вразрез интересов Германии или Советского
Союза»2, в Париже и Лондоне испытали обоснованное беспокойство
относительно того, не имеет ли случайно партнерство Берлина и
Москвы под собой более глубоких оснований и не содержит ли «до­
говор о ненападении» каких-то тайных положений, которые на прак­
тике превращают его подписантов в союзников3. Поражение союзной
Польши, противостоявшей до сих пор Гитлеру на востоке Европы, с
одной стороны, и отсутствие ясности относительно реальной приро­
ды советско-германского сотрудничества - с другой, вынудили ди­
пломатии западных держав весьма осторожно формулировать свои
позиции по вопросу о дальнейших отношениях с Советским Союзом.
В результате оба союзника Польши прибегли к тактике, сводящейся
к «неподталкиванию русских в ненужном направлении», то есть в на­
правлении Берлина4.
Тем временем в Берлине как раз раздумывали над стратеги­
ей, какую должна применить Германия после завершения войны с
Польшей. В этом контексте проблема Советского Союза играла до­
вольно существенную роль. Тогда в немецком руководстве столкну­
лись в конечном счете три концепции.
С позиций первой выступал Гитлер, который хотел ударить по
Франции еще в 1939 г. Уже вечером 12 сентября в доверительной
беседе с командиром своих адъютантов полковником Рудольфом
Шмундтом он сказал, что после капитуляции Польши немедлен­
но бросит свою армию против Франции5. 27 сентября он сообщил о

1 Британский посол в Москве Уильям Сиде еще 19 сентября 1939 г. го­

ворил, что советское наступление на Польшу стало сюрпризом для Гитлера:
Tebinka J. Op. cit. S. 69.
2 Известия. 1939.18 сентября. C. 1.
3 В тот же самый день Эдуард Даладье вызвал к себе Я.З. Сурица и потре­
бовал ответить на принципиальный вопрос: имеет ли Франция дело с герма­
но-советским союзом? (Суриц - в НКИД, 18 сентября 1939 г. / / ДВП. 1939.
T. XXII. Кн. 2. Док. № 601. С. 98-99; Суриц - в НКИД, 19 сентября 1939 г. / /
Там же. Док. № 608. С. 103-104). См. также: Bartel H. Op. cit. S. 282-285.
О британских реакциях см.: Tebinka J. Op. cit. S. 66-75. Аналогичные опасе­
ния были и у итальянской стороны. См.: Strzałka К. Op. cit. S. 79.
4 Nurek М. Dyplomacja brytyjska wobec militarnej i politycznej agresji ZSRS
(wrzesień-październik 1939) / / 17 września 1939... S. 169; Tebinka J. Op. cit.
S. 67-69.
5 IniingD. Wojna Hitlera. Warszawa, 1999. S. 210-211.

155
своих планах главнокомандующим родов войск. Фюрер заявил: «Не
ждать, пока противник упредит, а самим перейти в наступление»
(...) Положение с зенитной артиллерией у англичан еще хуже, чем
у французов. Если бы они могли помочь Польше, они бы это сдела­
ли. Но они не оказали ей помощи, поскольку ничего не имели (...)
Через полгода французы могут быть лучше, нежели теперь. Значит,
время работает не против наших врагов»1. Здесь Гитлер не ожидал
от Москвы ничего такого, что выходило бы за рамки соглашения от
23 августа, кроме гарантии, что СССР останется нейтральным. В за­
ключение он сформулировал цель войны: «Поставить Англию на ко­
лени, разгромить Францию»2.
Однако у плана «кампании на западе» хватало противников, пред­
ставителей разных сообществ: вооруженных сил, дипломатии, про­
мышленников, а к концу сентября даже оформилась сильная «объ­
единенная» группа. Ее неформальным лидером стал командующий
Люфтваффе Герман Геринг, который продвигал собственную, аль­
тернативную концепцию программы действий Третьего рейха на
международной арене. В самом общем плане она была нацелена на
инициирование мирной конференции и завершение войны между
Германией и западными державами3. Накануне немецкой агрес­
сии против Польши Геринг впервые обратился к услугам шведско­
го предпринимателя Биргера Далеруса, который «по-любительски
играл роль посредника между Берлином и Лондоном». С его помо­
щью Геринг попытался оказать воздействие на британское прави­
тельство, чтобы оно оставило Польшу в покое взамен за мираж проч­
ного договора с Германией4. В первые дни сентября, когда советское
вторжение в Польшу еще было под вопросом, генерал-фельдмаршал
авиации - при посредничестве Далеруса - попытался заинтересовать
Лондон идеей завершения войны воссозданием суверенной Польши

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. С. 163,165,167.

2 Там же. С. 169.
3 Martin В. Das «Dritte Reich» und die «Friedens» Frage... S. 528-529.
4 О роли Биргера Далеруса в доверительных германо-британских кон­
тактах перед 3 сентября 1939 г. См.: Batowski Н. Agonia pokoju i początek
wojny... passim, а также: Watt D.C. How War Came, passim. Уотт подводит
итог деятельности шведского предпринимателя одним словом: «комедия»
(Ibidem. Р. 604). Далерус оставил воспоминания, которые до сих пор явля­
ются основным источником знаний о тайных германо-британских зондажах,
которые осуществлялись при его посредничестве с августа по октябрь 1939 г.
{Dahlerus В. Der letzte Versucht. München, 1948). Однако автор сильно пере­
оценивал их значение.

156
в новых границах, без «немецких земель»1. Англичане не ответили
ни да, ни нет, в связи с чем 26 сентября Гитлер в беседе с Далерусом
заявил, что, если Великобритания все еще хочет, чтобы от Польши
хоть что-то осталось, она должна быстро решаться, а кроме того, в
сложившейся ситуации Германия больше ничего не предпримет без
консультации со своими русскими друзьями2. Что ни говори, сторон­
ники мирных переговоров с западными державами настолько пре­
успели, что им удалось склонить Гитлера к формулировке немецкого
мирного «предложения последнего шанса», как его определил фюрер.
Два дня спустя после начала советской агрессии против Польши
Гитлер, празднуя победу, произнес во Дворе Артуса в Данциге речь,
в которой заявил, что у рейха нет территориальных претензий к
Франции и Великобритании, что должно было стать знаком его го­
товности завершить конфликт с этими государствами. Однако для
каждого, кто ориентировался в немецких реалиях, было ясно, что это
завуалированное предложение касалось только Англии3. Поскольку,
с одной стороны, всеобщим желанием в Германии, которое разделя­
ли даже противники нацистского правительства, было возвращение в
границы рейха Эльзаса и Лотарингии, но, с другой, трудно было себе
представить без столкновения с Францией воплощение в жизнь глав­
ного лозунга Гитлера - «Борьба с Версальским договором», а также
более позднего - «Создание Великой Германии».
Автором третьей, наиболее радикальной, концепции военно-по­
литической стратегии Третьего рейха по завершении «польской
кампании» был Иоахим фон Риббентроп, видевший самую большую
опасность для Германии в Великобритании. Этот подход натолкнул

1 В сентябре 1939 г. шведский предприниматель вел переговоры с Лон­

доном при посредничестве британского посла в Осло сэра Джорджа Огилви-
Форбса.
2 Запись беседы между Гитлером и Далерусом, состоявшейся в присут­
ствии Геринга 26 сентября 1939 г. / / ADAP. Bd. VIII. Dok. № 138. Добавим,
что Далерус сразу же отправился в Лондон.
3 «Германия приняла окончательные границы своего рейха с серьезными
потерями, ограничениями на западе и в южной части страны. Путем таких
ограничений Германия стремилась прежде всего достичь окончательного
умиротворения. И мы считаем, что нам это не только удается, но что нам это
удастся, если только не будет поджигателей войны, которым одного только и
надо - нарушить Европейский мир. [...] Мое предложение Англии вы знаете.
У меня была только крупная цель - достичь искренней дружбы с британским
народом». См.: Выступление Гитлера 19 сентября 1939 г. во Дворе Артуса в
Данциге / / Der Großdeutsche Freiheitskampf. Reden Adolf Hitlers. München,
1940. Bd. 1. September 1939 - 10 Marz 1940. S. 54-55.

157
его на мысль о переформатировании заключенного с Москвой дого­
вора, который в сентябре 1939 г. приобрел характер неформального
союза против Польши, в коалицию, нацеленную на этот раз своим
острием непосредственно против западных держав, прежде всего -
против Великобритании. Министр иностранных дел Третьего рейха
в это время рассматривал возможность подключения Москвы к пред­
лагаемому им «континентальному блоку», а концепция советско-
германского союза хорошо состыковывалась с его планами создания
антибританской системы. Однако проекты Риббентропа столкнулись
в нацистском руководстве с сильной оппозицией, питательной сре­
дой для которой была как личная зависть, так и неприятие самого
их содержания (особо резкое неприятие встретила идея коалиции с
СССР)1.
В определенном смысле союзником Риббентропа был адмирал
Рёдер, который рассматривал возможность использовать сотруд­
ничество с СССР с целью расширения оперативных возможно­
стей немецких ВМС. Во время совещания с Гитлером 23 сентября
1939 г. он поднял вопрос о взаимодействии немецкого флота с Россией
и Италией, которое должно было состоять, во-первых, в передаче эти­
ми странами своих подводных лодок под немецкое командование, во-
вторых, в снабжении и поддержке действий немецких вспомогатель­
ных крейсеров (речь здесь шла в основном о Мурманске) и, в-третьих,
в согласии на заходы немецких судов в советские порты. Гитлер раз­
решил Риббентропу затронуть эти вопросы в беседе в Москве2.

1 Альфред Розенберг записал в своем дневнике 24 сентября 1939 г. мне­

ние Рихарда Вальтера Дарре (с 1933 г. министра продовольствия и сельского
хозяйства Германии, «крестьянского рейхсфюрера» - Reichsbauerfuhrer) от­
носительно сотрудничества с СССР: «А если русские теперь еще вторгнутся
в страны Балтии, вы еще и Балтийское море стратегически потеряете для
нас, Москва сейчас сильнее, чем когда бы то ни было, все время идет вме­
сте с Западом против нас». Розенберг прокомментировал эти слова кратко:
«Все правильно», после чего записал собственное негативное мнение о кон­
цепции континентального блока с участием СССР: «Я уже говорил на тему
вынашиваемого континентального блока: Рим, Берлин, Москва, Токио. Как
только он будет создан, Англии придется срочно идти на мир, иначе конец
британскому мировому господству. От этой возможности сейчас многое за­
висит, возможно, все». Розенберг выступал за заключение договора с Англи­
ей, направленного против СССР. См.: Запись от 24 сентября 1939 г. / / Rosen­
berg А. Op. cit. S. 79-80.
2 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 257. Примеч. 2. Гитлер отверг идею
закупки или аренды советских подводных лодок, о чем сообщил Рёдеру
10 октября.

158
 К сожалению, мало известно о том, как «план Риббентропа» оце­
нили его подчиненные. Похоже, что во внешнеполитическом ведом­
стве об этой идее ничего не знали, во всяком случае документов на
этот счет не осталось. Мы ничего не найдем и в записке Вайцзеккера
от 26 сентября, содержащей контуры позиции немецкой диплома­
тии на предстоящих переговорах в Москве, во время второго визита
Риббентропа. Этот документ говорит скорее о стремлении Берлина
использовать советско-германские отношения с целью склонить
альянтов принять предложенную мирную инициативу Гитлера.
Статс-секретарь подчеркнул также, что одним из главных приори­
тетов внешней политики Германии является максимальное огра­
ничение театра военных действий. Поэтому Германия была заин­
тересована в возможном открытии Москвой какого-нибудь нового
фронта, по крайней мере в том понимании, какое было у Вайцзеккера1.
27 сентября статс-секретарю нанес визит итальянский посол в
Берлине Бернардо Аттолико, который хотел узнать, не является ли
случайно целью повторного визита Риббентропа в Москву желание
заключить советско-германский военный союз2. В ответ Вайцзеккер
дезавуировал слухи, будто «между Россией и Германией уже суще­
ствует или готовится настоящий союз: то, что было установлено между
обоими правительствами, является “параллелью к военной акции”»3.
Поскольку в своих послевоенных выступлениях Вайцзеккер не ссы­
лался на идею заключения реального союза Третьего рейха и СССР,
следует принять, что причиной вышеприведенного ответа было не
желание утаить нечто существенное от итальянской дипломатии,
а неведение статс-секретаря о скрытых намерениях Риббентропа.
Зато о проекте министра, конечно, должны были знать Шуленбург
и Хильгер, принимавшие участие в переговорах, которые глава гер­
манской дипломатии вел со Сталиным и Молотовым в Кремле 27 и
28 сентября 1939 г.
Выдающийся знаток германо-советских отношений того перио­
да Ингеборг Фляйшхауэр утверждала, что в немецком посольстве в
Москве идею о союзе Третьего рейха и СССР приняли с «внутренним
сопротивлением». К сожалению, такой вывод производит впечатле­

1 Вайцзеккер - Рибббентропу. 26 сентября 1939 г. / / ADAP. Bd. VIII.

Dok. № 137.
2 26 сентября Рим был проинформирован о такой возможности итальян­
ским послом в Москве Аугусто Россо. См.: Strzałka К. Op. cit. S. 79.
3 Аттолико - Чиано, 27 сентября 1939 г. / / DDI. Seria IX. № 1.
Doc. № 458. P. 275. Подробнее об итальянских оценках результатов второго
визита Риббентропа в Москву см.: Strzałka К. Op. cit. S. 79-80.

159
ние сделанного задним числом, поскольку он не подкреплен ника­
кими документами1. На самом деле, настроенные против войны не­
мецкие дипломаты вовсе не обязаны были видеть в идее Риббентропа
только угрозу затянуть вооруженный конфликт в Европе, потому
как возможная демонстративная поддержка Германии Советским
Союзом могла сбить пыл западных держав в том, что касалось войны
с Германией, и тем самым увеличить шанс на ее компромиссное за­
вершение. А такой итог немецкая дипломатия, в общем без восторга
относившаяся к милитаристским планам Гитлера, восприняла бы с
удовлетворением.
Факт, что Риббентроп не ознакомил свое ведомство с планом за­
ключить союз с СССР, наверняка объясняется тем, что он не успел
убедить в своей правоте Гитлера, питавшего недоверие к Москве.
Возможно, если бы глава германского МИД имел на это больше вре­
мени, он бы добился своего, как это случилось летом 1939 г. Теперь
же время поджимало, и на этот раз ему пришлось пробиваться к
рейхсканцлеру со своей идеей. Его завистники из окружения Гитлера
или форсировали продвижение собственных концепций, или огра­
ничивались торпедированием намерений Риббентропа, но чаще
всего делали и то, и другое. Фюрер хотел, чтобы Советский Союз
сохранял нейтралитет, необходимый ему для кампании на Западе.
Фельдмаршал Герман Геринг призывал выступить с мирной иници­
ативой перед западными державами, которую Москва должна была
бы поддержать2. В свою очередь, Альфред Розенберг не мог вынести
ни карьеры, сделанной Риббентропом на немецко-советском сбли­
жении, ни самой идеи «сотрудничества с большевизмом». И хотя его
позиции в национал-социалистическом руководстве за 1939 г. зна­
чительно ослабли, он тем не менее не расстался со своими мечтами
о германо-британском союзе против большевистской России, а под
конец 1939 г. получил согласие Гитлера на проведение в Швейцарии
тайных переговоров с англичанами на тему завершения войны3.
Если министр иностранных дел Третьего рейха хотел реализовать
идею о союзе с СССР, то при таком раскладе сил он должен был дей­
ствовать чрезвычайно осторожно. Правда, на него работало то обсто­

1 Fleischhauer I. Diplomatische Widerstand gegen «Unternehmen Barba­

rossa»... S. 49-50.
2 Weizsäcker E. Erinnerungen... S. 266-267.
3 Сигналы о возможной готовности Лондона начать мирные перегово­
ры Розенберг получил при швейцарском посредничестве - от британского
Министерства авиации. Английские зондажи, которые велись этим путем,
либо не имели серьезного характера, либо быстро завершились. См.: Irving D.
Wojna Hitlera... S. 213.

160
ятельство, что именно он возглавлял немецкую дипломатию, посе­
щал советскую столицу и вел прямые переговоры со Сталиным.
Герингу удалось убедить Гитлера использовать консультации с
Москвой для того, чтобы оказать решающее давление на Лондон и
таким образом склонить британское правительство к мирным пере­
говорам. На следующий день после беседы с Далерусом, на заседании
совета с командованием вооруженных сил фюрер заявил, что от на­
чала «кампании на Западе» его может отохотить лишь успех «некото­
рых демонстраций», которые, однако, «исключали» польский вопрос
как предмет возможных мирных переговоров1. Упомянутую «демон­
страцию» должен был обеспечить Риббентроп, который приземлил­
ся на московском аэродроме за час до того (15.50 по берлинскому
времени), как Гитлер начал информировать генералов о своих бли­
жайших планах (17.00). Многое указывает на то, что шеф немецкой
дипломатии, наделенный рейхсканцлером значительным объемом
полномочий, предпринял попытку получить от советской стороны
нечто большее, чем хотели Гитлер или Геринг, и по собственной ини­
циативе зондировал возможность заключения тесного союза между
Берлином и Москвой.
Во время первой беседы Риббентропа со Сталиным и Молотовым2
27 сентября в 22.00, германский министр иностранных дел предста­
вил советской стороне следующую позицию: «Фюрер убежден, что
война может окончиться лишь в нашу пользу. Если наши противники
захотели бы получить мир, то они могли бы его иметь. Но ежели нет,
то мы подготовились к длительной войне и в состоянии с математи­
ческой точностью обеспечить победу. Если Англия желает длитель­
ной войны, то она ее получит. Мы же имеем все основания полагать,
что Англия не желает длительной войны (на этом месте Сталин живо
поддержал подобную точку зрения и заметил, что, по его мнению,
Англия не желает длительной войны)». Далее Риббентроп заявил:
«(...) Фюрер поручил сказать Сталину и Молотову: он всегда при­

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. Запись от 27 сентября 1939 г.

С. 163. 25 сентября Сталин и Молотов передали Шуленбургу, что советская
сторона «считает неправильным оставлять независимым остаток Польско­
го государства» и поэтому готова обменять те польские земли, которые на­
ходятся в сфере ее интересов, на Литву (Шуленбург - в МИД, 25 сентября
1939 г. / / ADAP. Bd. VIII. Dok. № 131. S. 101; ASP. T. 1. Dok. № 121. S. 2 2 0 -
221; Оглашению подлежит... Док. № 57. С. 114).
2 Нам стала известна лишь одна стенограмма бесед, которые вел Риббен­
троп со Сталиным и Молотовым в Москве 2 7 -2 8 сентября 1939 г. Она была
обнаружена И. Фляйшхауэр среди документов посла Шуленбурга (ДВП.
1939. T. XXII. Кн. 2. Примеч. 226. С. 606-617).

161
держивался той точки зрения, что Германия должна выбирать между
Западом и Востоком. Фюрер надеялся и думал, что будет возможность
установить дружественные отношения с Англией». Однако Лондон
отверг его «далеко идущие предложения». «Решение фюрера сде­
лать выбор в пользу Советского Союза, - продолжал Риббентроп, -
является непоколебимым. Как реальный политик, он твердо убеж­
ден в том, что, несмотря на все существующие идеологические раз­
ногласия, возможны действительно длительные дружеские отноше­
ния между Германией и Советским Союзом. (...) Фюрер не фантазер,
и он не стремится к безбрежным территориальным завоеваниям».
Риббентроп дал понять, что после завершения войны с Польшей
Германия получила большие территории для заселения и тем самым
удовлетворила свои территориальные притязания. «Настоящий враг
Германии - Великобритания», - прямо заявил он1.
После подобного вступления глава немецкой дипломатии предло­
жил Сталину углубить германо-советские отношения путем заклю­
чения союза против Британской империи2: «(...) У нас полагают, что
в английском комплексе [проблем] существует параллелизм между
немецкими и советскими интересами и что в этой сфере не только
полезно тесное сотрудничество Германии с Советским Союзом, но
и возможны определенные договоренности. (...) В том случае ежели
Советское правительство разделяет такую точку зрения, то можно
было бы сформулировать платформу для более тесного развития
советско-германских отношений в том смысле, что, исходя из со­
вместно проведенного урегулирования польского вопроса, Германия
и Советский Союз теперь могут рассмотреть возможность сотрудни­
чества в отношении Англии. (...) Дело шло бы тогда к сотрудничеству
на долгие времена, ибо фюрер мыслит крупными историческими
перспективами». Быть может, Риббентроп имел в виду, что была бы
возможной новая «демаркационная линия» между Третьим рейхом и
Советским Союзом, делящая на сферы интересов уже не Польшу, а
Британскую империю. Естественно, это потребовало бы более «тес­
ного» взаимодействия обеих сторон. Однако Риббентроп добавил,
что рейх не ожидает от СССР вовлечения в войну против Англии.
«Германия справится с Англией и Францией и сама», - заявил он
Сталину. И тут же пояснил, что речь идет скорее о том, чтобы «проде­
монстрировать перед всем миром сотрудничество между Германией
и Советским Союзом и их согласие в принципиальных вопросах
внешней политики». «Сейчас, - отметил Риббентроп, - задача состо­

1 ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Примеч. 226. С. 607.

2 См. также: Риббентроп И., фон. Указ. соч. С. 159.

162
яла бы в том, чтобы достичь взаимопонимания о форме и методе при­
дания гласности соответствующего совместного заявления»1. Далее
министр иностранных дел Третьего рейха передал Сталину проект
такого заявления, подготовленный еще в Берлине.
Риббентроп очень ловко озвучил свое предложение Сталину.
Сначала отметил, что Лондон, скорее всего, не будет долго сопротив­
ляться, поскольку не готов к этому, а стало быть, Германия в состо­
янии разделаться с Англией самостоятельно, после чего заявил, что
Третий рейх готов поделиться с Советским Союзом «наследством»,
которое останется после британской империи. Все эти предложения
были представлены советской стороне вместе с проектом декларации
обоих правительств - заявлении об обоюдном стремлении завершить
войну в Европе. Таким образом, немецкий министр зондировал по­
зицию советской стороны по вопросу о возможном союзе, пользу­
ясь продавленной Герингом идеей совместной германо-советской
мирной акции. Что министр иностранных дел рейха хотел получить
взамен? Ведь германо-советское сотрудничество против Польши уже
было довольно тесным, а значит, его дальнейшее укрепление могло
означать по меньшей мере «тихий» союз. Кроме того, предложение
разграничить сферы интересов Берлина и Москвы на территориях,
принадлежащих британской империи, доказывает, что в намерения
Риббентропа входило выделение для России соответствующего ме­
ста в направленном против Лондона «континентальном блоке»2.
О том, что министр иностранных дел Третьего рейха действовал
самостоятельно, на свой страх и риск, не имея директив Гитлера, сви­
детельствует, в частности, его телеграмма фюреру, отправленная из
Москвы по завершении переговоров 28 сентября, в которой он в до­
вольно общих словах сообщал, что после обсуждения вопросов, свя­
занных с установлением границы, он «представил Сталину несколь­
ко предложений по укреплению немецко-российской дружбы»3.
Представляется очевидным, что если бы глава немецкой дипломатии
действовал на основании личных инструкций Гитлера, то не преми­
нул бы отчитаться перед ним о том, что представил Сталину немец­
кое предложение о заключении союза, поскольку это наверняка была
бы именно та информация, которую ждал рейхсфюрер. Более того,

1 ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Примеч. 226. С. 607-608.

2 Из записей в дневнике Альфреда Розенберга следует, что в Берлине об
этой идее говорили еще перед отъездом Риббентропа в Москву (Rosenberg А.
Op. cit. Запись от 24 сентября 1939 г. S. 79-80).
3 Риббентроп - в МИД, 28 сентября 1939 г. / / ADAP. Seria D. Bd. VIII.
Dok. № 152.

163
все доступные источники, из которых известно о тогдашних взглядах
Гитлера на германо-советские отношения, не позволяют даже допу­
стить, чтобы после разгрома Польши он мог думать о возможности
направленного против Британской империи союза со Сталиным.
Напротив, можно доказать, что сотрудничество со Сталиным он счи­
тал стесняющим фактором. В дневнике Розенберга от 29 сентября
мы найдем запись, свидетельствующую о том, что у Гитлера были
сомнения, не слишком ли высока цена, заплаченная им за «доброже­
лательный нейтралитет» СССР во время войны с Польшей. Он опа­
сался, что в случае выступления СССР против Германии последняя
не будет в состоянии им противостоять из-за того, что под советский
контроль попали балтийские страны, особенно Эстония1. Недоверие
Гитлера к Сталину заметил также Вайцзеккер, часто контактиро­
вавший с фюрером во время пребывания Риббентропа в Москве.
28 сентября Вайцзеккер информировал об этом начальника штаба су­
хопутных войск генерала Гальдера2. А потому трудно допустить, что,
испытывая недоверие к советскому руководителю, рейхсканцлер мог
согласиться на союз со Сталиным3.
Риббентроп при этом не слишком рисковал. Если бы Сталин
принял предложение о союзе, немецкий министр иностранных дел
всегда мог сослаться на то, что идею союза предложила советская
сторона. Если весной 1939 г. немецкая дипломатия воспользовалась
такого рода маневром, чтобы склонить Гитлера к договоренности с
Москвой, что весьма вероятно, то Риббентроп мог попытаться еще

1 «[Гитлер] много думал над этим. Он не препятствовал нескольким за­

хватам (порт в Эстонии). Сталин пошел на сделку с Англией. Он выбрал не­
значительные потери и получил огромное стратегическое преимущество»
{Rosenberg A. Op. cit. Запись от 29 сентября 1939 г. S. 81).
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. Запись от 28 сентября
1939 г. С. 172.
3 Возможно, косвенным доказательством того, что Риббентроп действо­
вал тогда без санкции политического руководства Третьего рейха, является
факт, что немецкая запись переговоров, проведенных в Кремле германским
министром иностранных дел, была найдена только в конце 1980-х гг. среди
личных документов посла Шуленбурга. Отсутствует этот документ как в со­
хранившемся документальном собрании германского МИД, так и на микро­
фильмах германских дипломатических документов, которые делались по
распоряжению Риббентропа с 1944 г. Вероятно, шеф германской дипломатии
позаботился о том, чтобы не сохранилось доказательств того, что он предла­
гал Сталину союз с Третьим рейхом. После начала войны между Германией
и СССР в 1941 г. такой документ действительно мог стать для него опасным.
То, что его копия оказалась в руках Шуленбурга, могло быть просто недо­
смотром.

164
раз прибегнуть к этому эффективному, как ему могло тогда казаться,
методу влияния на фюрера. Столь радикальное предложение Москве
было, с германской точки зрения, выгодно независимо от того, как
отнеслись бы к нему Сталин и Молотов. Кремль был бы вынужден
отреагировать на него, что позволило бы Германии получить важные
сведения относительно того, как советское руководство понимает те­
кущую международную ситуацию.
В ответ на предложение Риббентропа Сталин заявил: «Основным
элементом советской внешней политики всегда было убеждение в
возможности сотрудничества между Германией и Советским Союзом.
Еще в начальный период, когда большевики пришли к власти, мир
упрекал большевиков в том, что они являются платными агентами
Германии. Рапалльский договор также был заключен большевиками.
В нем содержались все предпосылки для расширения и углубления
взаимовыгодных отношений. Когда национал-социалистическое пра­
вительство пришло к власти в Германии, отношения ухудшились, так
как немецкое правительство видело необходимость отдать приоритет
внутриполитическим соображениям. По прошествии некоторого
времени этот вопрос исчерпал себя, и немецкое правительство про­
явило добрую волю к улучшению отношений с Советским Союзом.
Советское правительство немедленно заявило о своей готовности к
этому. Если вообще можно говорить о вине за ухудшение отноше­
ний, то необходимо констатировать, что Советское правительство в
своей исторической концепции никогда не исключало возможности
добрых отношений с Германией. Именно поэтому Советское прави­
тельство и сейчас с чистой совестью приступило к возобновлению
сотрудничества с Германией. Это сотрудничество представляет со­
бой такую силу, что перед ней должны отступить все другие комби­
нации. (...) Если немецкое правительство разделяет эту точку зрения
и будет действовать согласно высказанным соображениям господина
министра иностранных дел, то тем самым созданы все предпосылки
для хорошего и дружеского сотрудничества. (...) Что же касается от­
ношения Советского правительства к английскому комплексу вопро­
сов, то он хотело бы заметить, что Советское правительство никогда
не питало симпатии к Англии. Необходимо лишь заглянуть в труды
Ленина и его учеников, чтобы понять, что большевики всегда больше
всего ругали и ненавидели Англию, притом еще в те времена, когда
о сотрудничестве с Германией и речи не было». Далее Сталин ска­
зал: «(...) Г-н министр в осторожной форме намекнул, что под сотруд­
ничеством Германия не подразумевает некую военную помощь и не
намерена втягивать Советский Союз в войну. Это очень тактично и
хорошо сказано». Однако советский руководитель сразу понял ис­
тинные намерения немецкого гостя и не менее ловко увернулся от
165
декларирования такого «укрепления» отношений с Берлином, кото­
рое прямо бы привело Москву к советско-германскому союзу: «Факт,
что Германия в настоящее время не нуждается в чужой помощи, и,
возможно, в будущем в чужой помощи нуждаться не будет. Однако,
если, вопреки ожиданиям, Германия попадет в тяжелое положение,
то она может быть уверена, что советский народ придет Германии на
помощь и не допустит, чтобы Германию задушили. Советский Союз
заинтересован в сильной Германии и не допустит, чтобы Германию
повергли на землю»1.
Как бы то ни было, данное высказывание означало, что предло­
жение Риббентропа, направленное на заключение (накануне запла­
нированного Гитлером наступления на западе) советско-германско­
го союза, было отвергнуто Сталиным. Вместо желаемого согласия с
этим проектом Риббентроп получил туманное обещание советской
помощи в будущем, в случае если бы чаша победы начала склонять­
ся на сторону западных держав. В действительности же Сталин от­
ложил это дело что называется до греческих календ, да и обещание
помощи, с которой в трудную для Третьего рейха минуту был готов
прийти «советский народ», могло вызвать у его немецкого собеседни­
ка беспокойство.
Оставался еще вопрос о совместном заявлении двух правительств,
который в сложившейся ситуации приобрел еще более важное значе­
ние, но и здесь стороны не достигли такой договоренности, которая
удовлетворила бы Германию, поскольку советский лидер возражал
против самой сути германского проекта. Сталину не понравились
формулировки об империалистических целях - имелись в виду цели
западных держав в войне с Германией, - а Риббентроп признал, что
не уполномочен самостоятельно решать вопросы по редактированию
текста. Глава германской дипломатии, он получил от Гитлера широ­
кие полномочия по части ведения переговоров с советской стороной
на любую тему. Министр пытался достичь больше, чем требовал от
него фюрер, он прощупывал возможность создания советско-герман­
ского союза, однако изменение текста совместного заявления обоих
правительств должно было получить одобрение Гитлера. Во-первых,
потому что в результате принятия предлагавшихся Сталиным по­
правок немецкая сторона должна была получить в Москве меньше,
чем планировала получить, во-вторых, текст, скорее всего, был отре­

1 ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Примеч. 226. С. 608-609. См. также: Риббен­
троп И., фон. Указ. соч. С. 159.

166
дактирован Гитлером лично, так что он, если так можно выразиться,
обладал «авторскими правами» на первоначальный вариант.
После телефонных консультаций с рейхсканцлером германский
министр иностранных дел согласился на смягчение текста совет­
ско-германского заявления. Однако и это не сняло противоречий,
потому что советская сторона потребовала вычеркнуть абзац об эко­
номической поддержке Третьего рейха Советским Союзом. Сталин
с Молотовым заявили, что СССР и так будет максимально увеличи­
вать торговлю с Германией, только нет никаких причин афиширо­
вать этот факт. И по этому пункту Германия отказалась от защиты
своих предложений. В итоге был согласован весьма нейтральный
текст германо-советского коммюнике, которое было опубликовано
29 сентября 1939 г. В нем говорилось, что оба правительства не пре­
кратят «вместе с другими дружественными державами» совместные
усилия, направленные на прекращение войны между Германией, с
одной стороны, и Англией и Францией - с другой. Вместо обвинений
в адрес западных держав в империалистических устремлениях была
лишь подчеркнута ответственность Великобритании и Франции за
развязывание войны1. Вероятно, Сталин опасался, что слишком ре­
шительная декларация готовности советской стороны поддерживать
Германию в ее войне с союзниками может посеять во Франции и в
Англии сомнение в целесообразности продолжать борьбу с Гитлером
и склонить английских и французских политиков к мирным перего­
ворам с Германией. Такое развитие событий не отвечало интересам
Москвы, и, возможно, поэтому Сталин с осторожностью призывал
к тому, чтобы германо-советское заявление не выглядело слишком
однозначным.
Кремль не хотел более тесного сотрудничества с Гитлером и ре­
шительно отвергал все предложения немецкой стороны, идущие в
этом направлении. Если бы советский руководитель согласился на
немецкий проект заявления двух правительств, то Советский Союз
фактически превращался в «невоюющего союзника» Третьего рейха,
то есть встал бы в один ряд с Италией. Замыслом Кремля было под­
питывать идущую войну, но вместе с тем избегать любых ситуаций,
которые могли бы втянуть в нее СССР. Похоже на то, что в конце
сентября при определении целей и интересов СССР на междуна­
родной арене Сталин продолжал руководствоваться теми же самыми
принципами, о которых он говорил Димитрову 7 сентября. Генсек
не имел ничего против того, чтобы ситуация на европейском конти­

1 Заявление советского и германского правительств от 28 сентября

1939 г. / / ADAP. Bd. VIII. Dok. Ns 161; Правда. 1939. 29 сентября.

167
ненте обострилась, а война переросла в долгосрочное, изматываю­
щее обе стороны противостояние. В беседе с Риббентропом Сталин
маневрировал, подталкивал рейх к наступлению на западе Европы,
предлагал Германии настолько солидную помощь, насколько ее мож­
но будет скрыть от мира. Он был готов согласиться на создание в
СССР опорных пунктов для немецких подводных лодок, расширяя
тем самым их оперативные возможности, но демонстрация поддерж­
ки планов Гитлера больше не входила в его интересы. Единственным
обещанием помощи военного характера, каким немецкому министру
иностранных дел удалось заручиться в Москве, было согласие совет­
ской стороны предоставить немецким подводным лодкам ремонтно­
снабженческую базу в Мурманске, о чем еще будет обстоятельный
разговор.
Мог ли Сталин опасаться негативной реакции со стороны Лондона
и Парижа? Конечно, если бы Советский Союз решился на открытую
поддержку военных целей Германии, отношения с западными дер­
жавами были бы немедленно разорваны. Вот только Москве никто
такого шага не предлагал, да и Риббентроп, вероятно, о таком успе­
хе даже не мечтал. Его целью, скорее всего, было встроить Москву в
концепцию «континентального блока», то есть отвести СССР роль,
аналогичную той, что играла для Германии Италия и на какую пла­
нировалась Япония. Такой пакт наверняка мог бы остаться тайным
документом и не потребовал бы - во всяком случае на первом эта­
пе - военного участия Москвы в военных действиях, которые вела
Германия.
Вопреки тому, что, похоже, полагают некоторые российские исто­
рики, думается, что даже оглашение германо-советского заявления в
версии, предлагавшейся немецкой стороной, не привело бы к разры­
ву отношений СССР с западными державами. Можно предположить,
что это вызвало бы резкие протесты Лондона и Парижа и на какое-
то время могло бы осложнить их отношения с Москвой, но этим всё
наверняка и ограничилось бы. Потому что в обеих западных столи­
цах была принята стратегия «неподталкивания» Советского Союза
в объятия Третьего рейха, поскольку, по убеждению обоих прави­
тельств - французского и британского, - дело могло бы закончиться
вооруженным участием его на стороне Гитлера.
В 1946 г. Риббентроп вспоминал: «Лично я склоняюсь к тому, что
договоренность с Германией Сталин рассматривал прежде всего как
особенно выгодную для себя сделку, каковой она на самом деле и
была. Далее, он мог быть убежден в том, что в случае войны между
Германией и западными державами Россия ничего потерять не мо­
жет. Вероятно, он верил в возможность тянущейся годами окопной
войны, как это имело место в 1914-1918 гг. Если же война затянется

168
и позиции Германии ослабнут, рейх в еще большей степени окажет­
ся в экономической и продовольственной областях зависимым от
русской помощи. Если Германия войну проиграет, Красной армии
предоставится удобный случай проникнуть в Центральную Европу.
Если же война окончится “вничью”, все ведшие ее стороны в любом
случае будут ослаблены, а Россия наверняка не останется в убытке»1.
Глава немецкой дипломатии пришел к таким выводам только после
двухлетнего опыта германо-советского сотрудничества и на основа­
нии результатов Второй мировой войны. В приведенных выше оцен­
ках, таким образом, зафиксирован его образ мыслей не по состоянию
на сентябрь 1939 г., а более поздняя его интерпретация советских на­
мерений. Тем не менее представляется, что данная оценка точна.
Подводя итог второй поездки Риббентропа в Москву в той ее
части, которая касалась позиции советской стороны в отношении
войны Германии с западными державами, можно констатировать,
что, по мнению немецких политиков, германскому министру уда­
лось достичь умеренного успеха за исключительно короткое время.
Советская поддержка Германии, находившейся в состоянии войны с
западными державами, казалась Гитлеру недостаточно однозначной,
а возражения Сталина касательно содержания совместного коммю­
нике обоих правительств, предлагавшегося немецкой стороной, не
помогли развеять недоверия фюрера к Советскому Союзу. В мемо­
рандуме от 9 октября, адресованном главнокомандующим родов
войск, Гитлер, говоря об отношениях с Москвой, заявил: «Никаким
договором, никаким соглашением нельзя с полной уверенностью
обеспечить себе длительный нейтралитет Советской России. В на­
стоящее время всё говорит против отказа [СССР] от нейтралитета.
Через восемь месяцев, через год, даже через несколько лет все мо­
жет выглядеть иначе»2. Та подозрительность, с какой Гитлер вос­
принимал «маневрирование» Сталина, предопределяла его подход
к формированию текущей политики Германии в отношении СССР.
Не вызывает сомнений, что к германо-советскому сотрудничеству
рейхсканцлер относился настороженно. Во-первых, его беспокои­
ла возможность выступления Советского Союза против рейха, во-
вторых, если бы даже такого не случилось, он предвидел, что в любом
случае, рано или поздно Германии, уже по собственной инициативе,

1 Цит. по: Риббентроп И., фон. Указ. соч. С. 160.

2 Below N., von. Op. cit. S. 203; Hitlers Denkschrift und Richtlinien über die
Führung des Krieges im Westen. 9 октября 1939 / / Dokumente zur Vorgesichte
des Westfeldzuges. Berlin - Frankfurt a. M., 1956. S. 7. См. также: Гальдер Ф.
Военный дневник, 1939-1940. Запись от 27 сентября 1939 г. С. 163.

169
придется начать борьбу на Востоке. Рихард Вальтер Дарре, министр
продовольствия и сельского хозяйства рейха, записал в своем днев­
нике соображения, которыми Гитлер поделился 21 октября 1939 г. с
гауляйтерами: «История учит, что победитель всегда прав! А потому,
ведя теперешнюю войну, я буду руководствоваться только голосом
совести - совести моего любимого народа. Отбросив все мелочное, я
преступлю все международные законы. Нам, немцам, нужно жизнен­
ное пространство. Надеюсь, мы добудем его на Востоке»1. В свою оче­
редь, Розенберг, последовательно критиковавший новую политику
рейха в отношении России, в начале октября прислал Гитлеру запи­
ску, в которой утверждал, что позиция, занятая Советским Союзом
(из-за политики, которую проводил Риббентроп), будет поддержи­
вать в Англии надежду на новый поворот Москвы против Германии
и в итоге, как считал Розенберг, Берлин через 6 -1 0 лет снова встанет
перед необходимостью войны на двух фронтах, но уже против совет­
ско-британского союза2. Даже если принять во внимание факт, что
влияние Розенберга на взгляды Гитлера по вопросам перспектив раз­
вития германо-советских отношений было в то время ничтожным,
следует тем не менее признать, что критика достижений немецкой
дипломатии в отношениях с Москвой, исходящая от противников
«пакта с сатаной», должна была наложиться на недовольство фюре­
ра, источником которого были отнюдь не идеологические причины3.
Как видно, перед министром иностранных дел Третьего рейха сто­
яла непростая задача. Он наверняка отдавал себе отчет в том, что его
второй визит в Москву не мог способствовать росту доверия нацист­
ского руководства к проводимой им политике в отношении России.
Ему также не удалось уговорить Сталина подключиться к концеп­
ции «континентального блока». Тем не менее Риббентроп должен
был представлять результаты своей поездки в самом лучшем свете и
объявить во всеуслышание о своем полном успехе. «Я был убежден,
что внешнюю политику нельзя проводить, руководствуясь идеоло­

1 Цит. по: IrvingD. Wojna Hitlera... S. 218.

2 Rosenberg A. Op. cit. Запись от 5 октября 1939 г. S. 84.
3 О слабой позиции Розенберга среди приспешников Гитлера свиде­
тельствует, в частности, более поздняя - пять месяцев спустя - запись в
дневнике Геббельса, который сам почитал Розенберга «глупцом»: «Долгая
беседа с Леем [Роберт Лей - шеф нацистского профсоюза Немецкого тру­
дового фронта - Deutsche Arbeitsfront (DA F )]. Он также переживает из-за
поручения для Розенберга. Пока что Розенберг не справился практически
ни с одним поручением. Он фантазер, а никакой не практик и не политик».
( Goebbels J. Die Tagebücher von Joseph Goebbels. Sämtliche Fragmente. Teil 1.
Bd. 4. Запись от 14 февраля 1940 r. S. 43).

170
гической точкой зрения. (...) Я питал тогда большие надежды на то,
чтобы путем политического взаимопонимания с Россией привести
фюрера к эволюционному мышлению в вопросах мировоззрения (...)
По крайней мере в 1939 г. и 1940 г. [он] приближался к пониманию
моих взглядов»1. Так или иначе, но после возвращения из Москвы
Риббентроп делал лишь первые попытки убедить Гитлера в правиль­
ности своей точки зрения и в тех выгодах, какие Германии может
принести сотрудничество с Советским Союзом.
6 октября Гитлер произнес знаменитую речь в Рейхстаге, в кото­
рой еще раз повторил свое «великодушное предложение» мира. Он
заявил, что не видит ни малейшей причины продолжать войну после
«решения польского вопроса», потому как в отношениях с западны­
ми державами эта война не решит ни одной проблемы. Кроме того,
рейхсканцлер выдвинул предложение запретить использование не­
которых видов оружия и воздушные атаки против гражданского на­
селения (для поляков, испытавших на себе сентябрьскую кампанию,
это должно было звучать исключительно цинично). В заключение он
напал на Черчилля, которого назвал представителем еврейских ка­
питалистов, заинтересованных исключительно в том, чтобы разжечь
костер войны. Принятие окончательного решения, закончить войну
или продолжить ее, он оставил британской стороне2.
На самом ли деле предложение Гитлера было нацелено на пре­
кращение вооруженного конфликта? В историографии мы найдем
разные мнения по этому вопросу; представляется, что следует согла­
ситься со взглядами немецкого историка Бернда Мартина, который
детально исследовал германские мирные предложения, сделанные во
время Второй мировой войны. Он считает, что выступление Гитлера
6 октября было отражением различий во взглядах на курс внешней
политики Третьего рейха, имевших место в немецком руководстве и
по вопросу о необходимости продолжения войны после завершения
«польской кампании». Гитлер стремился к наступлению на западе
в то время как большинство его окружения (а также представители
армии и внешнеполитического ведомства) были на стороне мирно­
го варианта3. Однако мирные предложения были сформулированы

1 Цит. по: Риббентроп И., фон. Указ. соч. С. 162.

2 Der Großdeutsche Freiheitskampf. Reden Adolf Hitlers. München, 1940.
Bd. 1. S. 67-100.
3 Martin B. Das «Dritte Reich» und die «Friedens» Frage im Zweiten Weltk­
rieg //N ationalsozialistische Aussenpolitik. S. 528; idem. Friedensinitiativen und
Machtpolitik im Zweiten Weltkrieg 1939-1942. Dusseldorf, 1976. См. также:
Schlie U. Op. cit. Серьезным считал предложение Гитлера Дэвид Ирвинг, ко­
торый ссылался при этом на оценку ситуации Вайцзеккером, см.: Irving D.

171
Гитлером таким образом, что не могли рассматриваться Лондоном
в качестве серьезной основы для начала переговоров1. В результате
12 октября Чемберлен в своем выступлении в Палате общин отверг
предложение фюрера, что определенно закрыло вопрос по крайней
мере в официальной плоскости2.
Германскую декларацию о готовности закончить войну и реакцию
на нее западных держав внимательно и с тревогой изучали в Москве.
7 октября «Правда» поместила отрывки из выступления Гитлера в
Рейхстаге и из интервью, которое Риббентроп дал корреспонден­
там двух японских газет. Риббентроп, в частности, сказал: «Я очень
удовлетворен ходом и результатом переговоров между Германией и

Wojna Hitlera... S. 214-215. В октябре 1939 г. Вайцзеккер был убежден, что

Гитлер действительно стремится к завершению вооруженного конфликта.
Статс-секретарь оценил шанс на заключение мира на 20%, «другие, в том
числе Гитлер, на 50%» (Weizsäcker E., von. Die Weizsäcker-Papiere... S. 179).
Однако в своих воспоминаниях, написанных уже после войны, Вайцзеккер
пришел к выводу, что если бы на самом деле было желание завершить кон­
фликт, то германские действия не ограничились бы только речью Гитлера
(WeizsäckerE., von. Erinnerungen... S. 267). Это замечание представляется ис­
ключительно верным.
1 Черчилль У. Указ. соч. Кн. 1. Т. 1-2. С. 223. Чиано. Г. Дневник фаши­
ста. 1939-1943. М., 2010. Запись от 6 октября 1939 г. С. 189-190. См. также:
Below N.V. Op. cit. S. 202-203. Менее определенной была изначальная пози­
ция Парижа. Даладье выступил 10 октября с робким ответом на речь Гитлера
в Рейхстаге (Суриц - в НКИД, 11 октября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII.
Кн. 2. Док. № 676. С. 178).
2 Германский МИД вскоре начал рассылать инструкции в столицы тех
нейтральных государств, которые предложили свое посредничество в мир­
ных переговорах; в них немецких дипломатов наставляли в том плане, что
проблема мирных предложений Гитлера для германской стороны опре­
деленно исчерпана (Риббентроп - в посольство в Хельсинки, 15 октября
1939 г. / / РААА. BStS / Der Krieg. Bd. 5. Bl. 226003; Вайцзеккер - в посоль­
ство в Мадриде, 18 октября 1939 г. (В1. 226004). В свою очередь, в дипло­
матическом корпусе в Берлине в связи с крушением шансов начать мирные
переговоры начали говорить о германских приготовлениях к наступлению на
Западе, которое должно было начаться между 22 и 30 октября 1939 г. Об этих
слухах Вайцзеккеру рассказал посол Аттолико. См.: Записка Вайцзеккера,
17 октября 1939 г. (В1. 225996). На рубеже 1939-1940 гг. еще предприни­
мались по инициативе германских аристократических кругов и некоторых
чиновников МИД, в частности Вайцзеккера, неофициальные попытки на­
чать мирные переговоры с западными державами. Эта деятельность шла без
ведома политического руководства рейха и, в частности, поэтому не имела
шансов на успех (Gellermann G.W. Geheime Wege zum Frieden mit England.
Ausgewählte Initiativen zur Beendigung des Krieges 1940/42. Bonn, 1997).

172
СССР, которые привели к выяснению обстановки в бывшей поль­
ской области и тем самым в Восточной Европе. Я убежден, что уста­
новление спокойствия и порядка в областях послужит не только
на пользу и счастье различных народностей, проживающих на этой
территории, а что с устранением этого очага беспокойства в Европе
будет сделан значительный шаг для устроения всеобщего мира. Я ду­
маю далее, что такое урегулирование вопроса является уроком для
всех поджигателей войны и будет искренне приветствоваться всеми
миролюбивыми народами. Германия и Советская Россия в своем со­
вместном заявлении предложили Англии и Франции выбор: хотят
они войны или мира. Решение зависит от западных держав»1.
И речь Гитлера в Рейхстаге, и интервью Риббентропа для япон­
ских журналистов были опубликованы в «Правде», что означало
одобрение советским руководством обоих публичных выступлений
немецких политиков. С пропагандистской точки зрения, оказанная
Москвой поддержка германских мирных инициатив была положи­
тельным сдвигом, поскольку позволяла представить Советский Союз
как государство, последовательно выступающее за мир, нарушенный
в связи с разделом Польши и давлением, оказываемым на страны
Балтии. Вскоре до Москвы дошла информация, что Лондон и Париж
не заинтересованы в заключении мирного договора, и это давало пра­
во Кремлю открыто обвинить западные державы в стремлении про­
должить империалистическую войну и отказе от мирных инициатив
Германии.
Уже 9 октября 1939 г. Л.Б. Гельфанд, глава советского посольства
в Риме, сообщал в Москву, что, по мнению итальянского министра
иностранных дел Галеаццо Чиано, завершение войны в настоящий
момент маловероятно. Чиано упомянул, что согласовал с Гитлером
условия итальянского посредничества в мирных переговорах: такая
попытка может быть предпринята в том случае, если появятся шансы
на их успех, однако «Италия такие шансы пока не видит». Он также
заметил, что безуспешно пытался убедить Гитлера сделать в речи в
Рейхстаге «более широкое конкретное предложение». В беседе с со­
ветским дипломатом Чиано также предположил, что в ближайшее
время следует ожидать скорее немецкого наступления на западе, а
не переговоров о мире: «Затяжка же военных действий опасна для
Германии и выгодна Англии и Франции, что понимают в Берли­
не», - заявил он2.

1 Правда. 1939.7 октября.

2 Гельфанд - в НКИД, 9 октября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 671. С. 172. Своеобразным ответом на выступление фюрера в герман-

173
 12 октября свою оценку позиции Великобритании по немецким
предложениям в связи с выступлением Чемберлена в Палате общин
прислал в Москву И.М. Майский. Он тоже утверждал, что шансы на
мир ничтожны и что «если Гитлер или любая другая нейтральная
держава (например, Муссолини, Рузвельт) не представит в ближай­
шее время более приемлемых мирных предложений, то война всту­
пит в новую и уже значительно более серьезную фазу». Майский тем
не менее подчеркивал, что не следует ожидать, что Англия и Франция
перейдут в наступление, потому что штабы союзников придержива­
ются теорий о превосходстве обороны над нападением и готовятся
скорее к длительной позиционной войне1.
Можно предположить, что для Сталина это было доброй вестью.
Так что Молотов смог под конец октября свободно отчитывать пра­
вительства западных держав, обвинять их в желании развязать вой­
ну за колонии и за мировую гегемонию, не опасаясь при этом, что
враждующие стороны придут к договоренности, всегда потенциаль­
но опасной для СССР2. Вероятно, это тоже было причиной, почему
советская сторона выразила готовность оказать более решительную
вербальную поддержку рейху, чем та, на которую она скрепя сердце
согласилась в конце сентября.
Несмотря на фиаско своего зондажа в Москве, Риббентроп не
прекратил поиски способа связать СССР какой-нибудь деклараци­
ей, которая однозначно удержала бы Москву на стороне Германии в
продолжавшемся вооруженном конфликте. На одном из запланиро­
ванных публичных выступлений германский министр иностранных

ском Рейхстаге стала передовая статья «Мир или война?» (Известия. 1939.
9 октября). Гитлер предположил, что Сталин сам написал передовицу для
«Известий». В действительности ее текст перед появлением в печати был
тщательно отредактирован И.В. Сталиным. В статье, с явным намеком на за­
падные державы, которые выступали в роли военных противников Германии,
утверждалось, что «затевать войну из-за “уничтожения гитлеризма” - зна­
чит допускать в политике преступную глупость». В Берлине положительно
восприняли эту публикацию, которая была враждебной Англии и Франции
и, по словам Геббельса, «удивительно пришлась» ко времени нацистскому
руководству. Более подробно об этом см.: Случ С.З. Советско-германские от­
ношения в сентябре-декабре 1939 года... С. 4-15; Голубев A.B., Невежин В.А.
Формирование образа Советской России в окружающем мире средства­
ми культурной дипломатии, 1920-е - первая половина 1940-х гг. М., 2016.
С. 129-131). -Н а уч .р ед .
1 Майский - Молотову, 12 октября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 679. С. 180-181.
2 Молотов В.М. Доклад на заседании Верховного Совета СССР 31 ок­
тября 1939 / / Правда. 1939.1 ноября.

174
дел собирался вступить в полемику с английской пропагандой, заяв­
лявшей, что во время второго посещения Кремля он якобы просил
принимавшую его советскую сторону о военной помощи для рейха,
но встретил отказ. «Пояснения» Риббентропа имели в действитель­
ности целью заявить, что Советский Союз заинтересован в сильном
рейхе и никогда не позволит, чтобы Германия оказалась в трудном
положении. В этом месте министр намечал процитировать высказы­
вание Сталина на эту тему. Далее он планировал сказать, что Берлин
и Москва договорились о том, что будут вместе стремиться к завер­
шению конфликта, но в случае если эти усилия не увенчаются успе­
хом, то будут проведены двусторонние консультации «по вопросу о
необходимых шагах, которые следует предпринять». Таким образом,
глава немецкой дипломатии намеревался отрицать не столько то, что
он просил советской военной помощи, сколько факт, что эта просьба
была отвергнута.
Текст будущего выступления был послан в Москву на одобрение
Сталина1. Советская сторона согласилась с большинством форму­
лировок, которые собирался употребить министр иностранных дел
Германии, единственные изменения, какие было предложено вне­
сти в представленный текст, сводились к тому чтобы убрать прямые
ссылки на высказывания Сталина. В итоге Кремль согласился с тем,
что Риббентроп произнесет следующее: «Позиция Германии, откло­
нившей [советскую] военную помощь, достойна уважения. Но силь­
ная Германия - это совершенно необходимая предпосылка для мира
в Европе, из чего следует, что Советский Союз заинтересован в суще­
ствовании сильной Германии. Советский Союз поэтому не может одо­
брить действия западных держав, создающих условия для ослабления
Германии и ставящих ее в трудное положение». Впрочем, эта коррек­
тива, которую, несомненно, внес сам Сталин, не оказала влияния на
общий тон подготовленного выступления. Формулировка «позиция
Сталина» была заменена на безликое «позиция Советского Союза»2.
В сущности, это было одно и то же, но, как отмечал Невежин, Сталин в
своих «весьма немногочисленных публичных выступлениях» августа
1939 - начала мая 1941 г. «не развивал тему отношений с Германией,
предоставив В.М. Молотову возможность импровизировать по дан­
ному поводу. Это позволяло Сталину “оставаться в тени”, что спо­
собствовало появлению слухов о наличии “прогерманского течения”

1 Риббентроп - в посольство в Москве, 17 октября 1939 г. / / ADAP.

Bd. VIII. Dok. № 271.
2 Шуленбург - в МИД, 19 октября 1939 г. / / Оглашению подлежит...
Док. № 83. С. 148.

175
в советском руководстве, которое якобы возглавлял Молотов»1. Не
прошло и трех недель после второго визита Риббентропа в Москву,
а Сталин уже готов был сделать заявление об однозначной и реши­
тельной советской поддержке Германии, ведущей войну с западными
державами. Так что это было принципиальное изменение позиции по
сравнению с той, какую советская сторона занимала по вопросу о за­
явлении двух правительств, предлагавшегося немецкой дипломатией
во время второго приезда Риббентропа в Москву. По всей видимости,
эволюция взглядов советского руководителя была обусловлена пре­
жде всего отказом западных держав от немецких мирных инициатив.
Теперь Сталин уже мог не бояться, что, заявляя о своей решительной
поддержке Третьего рейха, он ослабит волю Лондона и Парижа про­
должать войну, чем поспособствует, вопреки собственным намерени­
ям, ее окончанию.
24 октября Риббентроп произнес речь в Данциге. Он заявил, что
«границы рейха на севере, востоке, юге и западе окончательны», но
в свое выступление он не включил формулировки, согласованные с
советской стороной (он и позже к ним публично не возвращался)2.
Непонятно, почему все произошло именно так. Возможно, немцы
предприняли лишь зондирование, однако позиция Москвы была уже
известна немецкой стороне, и на самом деле трудно указать причину,
которая могла бы объяснить повторное прощупывание почвы. С дру­
гой стороны, следует помнить, что, сообщая Гитлеру о ходе своих сен­
тябрьских переговоров со Сталиным и Молотовым, глава немецкой
дипломатии, вероятно, обошел молчанием тот факт, что предложил
советской стороне заключить союз. Если дела обстояли именно так,
то Риббентроп не мог включить в свое выступление нечто выходив­
шее за рамки уже известного рейхсканцлеру. Тем временем советская
сторона согласилась на то, чтобы министр иностранных дел рейха
упомянул, что Германия «отвергла» предложение советской военной
помощи. Возможно, Риббентроп попал в собственную ловушку. Если
даже поначалу он не понимал всей сложности ситуации, то ответ
Москвы от 19 октября должен был ему это однозначно разъяснить.
В результате Берлин не воспользовался оказией, которую ему
предоставило изменение позиции советской стороны и ее готов­
ность публично декларировать свою поддержку Германии. Но это
было результатом не ошибок, допущенных немецкой дипломатией,
а слабой позиции министра иностранных дел в ближайшем окруже­

1 Невежин В Л . Синдром наступательной войны... С. 65.

2 Текст выступления Риббентропа в Данциге 24 октября 1939 г. / /
Dokumente der deutschen Politik. Berlin, 1940. Bd. VII. S. 375.

176
нии Гитлера и связанных с этим трудностей в продавливании «плана
Риббентропа».
Выступая 31 октября на заседании Верховного Совета СССР,
Молотов заявил: «(...) Германия находится в положении государства,
стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и
Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолже­
ние войны и против заключения мира. (...) Мы всегда были того мне­
ния, что сильная Германия является необходимым условием проч­
ного мира в Европе. Было бы смешно думать, что Германию можно
“просто вывести из строя” и скинуть со счетов. (...) Теперь наши от­
ношения с Германским государством построены на базе дружествен­
ных отношений, на готовности поддерживать стремления Германии
к миру»1. Несомненно, выступление Молотова выглядело бы иначе,
если бы неделей раньше Риббентроп объявил миру, что Советский
Союз никогда не согласится с ситуацией, при которой победа союз­
ников привела бы к «ослаблению Германии или поставила ее в труд­
ное положение», что было бы равнозначно завлению, что Москва не
допустит победы западных держав над Германией. Риббентропу не
удалось также склонить советскую сторону к тому, чтобы Молотов
нанес ответный визит в Берлин, о котором глава немецкой диплома­
тии завел разговор в середине октября 1939 г. Большинство принци­
пиальных проблем в германо-советских отношениях было урегули­
ровано во время пребывания министра иностранных дел Германии
в Москве, и советское руководство не видело необходимости еще
одной германо-советской встречи на столь высоком уровне, которая
свелась бы к демонстрации, причем совершенно ненужной Кремлю2.
Нерешительность Берлина позволила Москве отойти на удобные по­
зиции нейтрального поборника окончания войны. Германии остава­
лось только попытаться наладить германо-советское сотрудничество,
пусть и с меньшим размахом.
Как уже говорилось, в ходе своего второго визита в Москву
Риббентроп получил от советской стороны согласие предоставить
германским ВМФ ремонтно-снабженческую базу на территории
СССР с тем, что ею будут пользоваться подводные лодки, участву­
ющие в «морской войне». Первоначально немцы хотели, чтобы эта
база находилась в Мурманске, однако 5 октября Молотов в беседе с
Шуленбургом заявил, что «Мурманск недостаточно изолированный
для этих целей [порт]», и предложил вместо него менее бросающийся

1 Молотов ВМ . Доклад на заседании Верховного Совета СССР 31 октя­

бря 1939 года / / Правда. 1919.1 ноября.
2 Шуленбург - в МИД, 19 октября 1939 г. / / ADAP. Bd. VIII. Dok. № 267.

177
в глаза порт Териберка, на восток от Мурманска. К этому вопросу не­
мецкая сторона вернулась 10 октября в ходе переговоров по договору
о торговле1. Пять дней спустя Вайцзеккер поручил Шуленбургу об­
ратиться к Молотову с просьбой согласиться на создание немецких
морских баз в Мурманске и в одном из портов на Дальнем Востоке,
а также попросить советской помощи в переоборудовании транс­
портного судна «Иллнер» во вспомогательный крейсер2. В это же
самое время германский военно-морской атташе в Москве Норберт
Баумбах обратил внимание германского МИД на то, что в Мурманске
и Владивостоке создать немецкие морские базы будет трудно из-за
того, что это все крупные порты, куда часто заходят иностранные
суда, и будет невозможно сохранить все в тайне. Порт Териберка, в
свою очередь, не подходил, по его мнению, для морской базы из-за по­
годных условий, к тому же зимой этот порт и вовсе становится недо­
ступен3. В конечном итоге советская сторона предоставила для нужд
немецких кораблей залив Западная Лица (на запад от Мурманска) и
там в начале ноября начала функционировать тайная ремонтно-снаб­
женческая база ВМФ Германии под криптонимом «Норд». Впрочем,
она не играла особо существенной роли, на стыке 1939 и 1940 гг. на
ней базировалось 6 кораблей снабжения, один из которых - танкер
«Ян Валлем» - впоследствии был задействован в ходе немецкого
вторжения в Норвегию, где снабжал горючим немецкие эсминцы в
районе Нарвика4. Тем не менее сам факт создания на советской тер­
ритории тайной немецкой военной базы был нарушением принци­
пов, лежащих в основе статуса нейтрального государства, каковым
себя официально объявил Советский Союз. Летом 1940 г. Германия
добровольно отказалась от базы «Норд», поскольку после оккупации
Норвегии она была ей больше не нужна.
В ответ на просьбу Берлина Москва согласилась также помочь
Германии в оснащении торгового судна «Иллнер», благодаря чему

1 Шуленбург - в МИД, 5 октября 1939 г. / / ADAP. Seria D. Bd. VIII.

Dok. № 195.
2 Вайцзеккер - в посольство в Москве, 14 октября 1939 г. / / Ibidem.
Dok. № 257.
3 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 194; Безносов A.B. Се­
крет «базис Норд» / / Военно-исторический журнал. 1990. № 7. С. 54. См. так­
же: Случ С.З. Советско-германские отношения в сентябре-декабре 1939 года
и вопрос о вступлении СССР во Вторую мировую войну / / Отечественная
история. 2000. № 6 . С. 10 и далее.
4 Случ С.З. Советско-германские отношения в сентябре-декабре 1939 го­
да... С. И.

178
оно превратилось во вспомогательный крейсер1. Здесь нужно под­
черкнуть, что советские порты после того, как разразилась герма­
но-польская война, и западные державы вступили в войну против
Германии, предоставили убежище более чем десятку немецких тор­
говых и пассажирских судов. Уже 2 сентября в Одесский порт зашли
два немецких судна с зерном: «Итако» и «Коредлиа», но настоящим
«немецким» портом стал в первой половине сентября Мурманск.
С 5 по 17 сентября сюда прибыли 13 немецких торговых кораблей
(в такой очередности: «Иллнер», «Ганс Ленхард», «Пилийме», «Сент-
Луис», «Вольтехаген», «Фердинанд», «Вильгельм Аригерман»,
«Фридрих Бремене», «Фенициа», «Аугуст Монхордт», «Вандон»,
«Тюбинген», «Феленге») и три пассажирских («Бремен» - на его
борту вместе с командой было 917 человек, «Нью-Йорк» - 390 че­
ловек и «Липпе» - 77 человек). В целом еще до 17 сентября 1939 г.
в Мурманске оказалось 1821 моряков и пассажиров немецких торго­
вых судов2. Само по себе предоставление убежища немецким судам
в советских портах, естественно, не являлось нарушением междуна­
родного морского права, но нет ни малейших сомнений относительно
того, что сотрудничество советской стороны по переоборудованию
«Иллнера» для ведения пиратской войны являлось нарушением ней­
трального статуса СССР. Советская сторона оказала Германии и дру­
гие «услуги», которые свидетельствовали о по крайней мере благоже­
лательном характере советского нейтралитета, а то и вообще ставили
его под знак вопроса.
Задержав в Мурманском порту на трое суток все суда других госу­
дарств, советские власти предоставили 6 декабря 1939 г. возможность
немецкому трансатлантическому лайнеру «Бремен» покинуть порт,
куда он прибыл еще 6 сентября. Благодаря этому «Бремен» благопо­
лучно вернулся в Германию 12 декабря.
Другой инцидент, вызванный исключительно благоприятству­
ющим Германии «нейтралитетом» СССР, вызвал международный
скандал. 23 октября 1939 г. в Мурманск прибыло судно «Сити оф
Флинт» с немецкой командой. Это было американское торговое суд­

1 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 257. Примеч. 3.

2 Начальник Штаба пограничных войск НКВД полковник Н.И. Яцен-
ко - начальнику Отдела Центральной Европы НКИД А.М. Александрову,
13 сентября 1939: а также приложения от 14, 15 и 16 сентября 1939 г. / /
АВП. РФ. Ф. 082. Оп. 22. П. 94. Д. 17. Л. 24-27. Ссылаясь на немецкие ис­
точники, С.З. Случ писал, что 18 сентября 1939 г. в Мурманске находилось
18 германских судов с экипажами/пассажирами в количестве 1847 человек.
См.: Случ С.З. Советско-германские отношения в сентябре-декабре 1939 года...
С. 10.

179
но, которое шло с грузом стратегического сырья и стало 9 октября
добычей («призом») тяжелого германского крейсера «Дойчланд».
Первоначально «Сити оф Флинт» вместе со своей новой командой
был интернирован советскими властями. 25 октября Шуленбург об­
ратился к Молотову с памятной запиской, в которой содержалась
просьба отменить интернирование прибывшего в Кольский залив
этого американского парохода. «Германское правительство, - гово­
рилось в документе, — считает, что согласно международному праву
обращение с призами должно быть не хуже обращения с военными
судами». Ссылаясь на международные соглашения (в частности, на
соответствующую статью 2-й Гаагской конференции 1907 г., к ко­
торой присоединились США), Риббентроп утверждал, что «призы
пользуются правом покидать нейтральные порты, как только они го­
товы для морского плавания или же дополнили свои запасы горючего
и проч.». В связи с этим он от имени германского правительства не
только просил отменить интернирование немецкой команды «Сити
оф Флинт», но и «предоставить судну возможность произвести ре­
монт, если таковой окажется необходимым, а также дополнить запа­
сы горючего и проч., чтобы вышеупомянутое судно могло достигнуть
германского порта»1. В реакции на немецкий запрос Молотов сначала
заявил, что советская сторона «вынуждена соблюсти формальности»,
тем более что американцы потребовали от Москвы вернуть торговое
судно2, но в конечном итоге 26 октября советские представители сня­
ли с судна и его немецкой команды режим интернирования, после
чего, два дня спустя, после проведения необходимого ремонта двига­
телей, позволили ему выйти в море3.
Также и в более поздний период германо-советского сотрудниче­
ства Москва эффективно поддерживала немецкую «торговую вой­
ну». Известен пример предоставления немецким судам Северного
морского пути, ведущего из Белого моря, через льды морей Карского,
Лаптевых, Восточносибирского, Чукотского и Берингова в Тихий
океан. Этим путем в августе 1940 г. советские ледоколы провели
немецкий вспомогательный крейсер «Комет» («Судно № 45»), на-

1 Цит. по: Москва - Берлин. Т. 3... Док. № 238. С. 329.

2 Запись беседы Молотова с послом Германии в СССР Шуленбургом,
25 октября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 716. С. 217. См. так­
же: Д.С. Чувахин [временный поверенный СССР в Вашингтоне] - в НКИД,
26 октября 1939 г. / / Там же. Док. № 727. С. 227-228.
3 «Сити оф Флинт» 3 ноября зашел в норвежский порт Хаугезунд. Там
норвежские власти, действуя в соответствии с международными морскими
конвенциями, интернировали немецкую команду и вернули судно амери­
канцам.

180
холившийся под командованием капитана первого ранга Роберта
Эйссена, что позволило этому кораблю развернуть активную рей-
дерскую деятельность на Тихом океане1. Ее эффект был настолько
велик, что в конце 1940 г. командование ВМФ Германии изъявило
желание еще раз прибегнуть к советской военной помощи и рассма­
тривало возможность направить летом 1940 г. Северным морским пу­
тем в дальневосточные моря два очередных вспомогательных крей­
сера. Германия даже обратилась к советской стороне с официальной
просьбой. В начале января 1941 г. капитан второго ранга Норберт
фон Баумбах получил от командования советского ВМФ положи­
тельный ответ. Москва выдвигала лишь одно условие: все суда, кото­
рые пойдут Северным морским путем, должны плыть под торговым
флагом и быть собственностью частных, т. е. гражданских компаний2.
Впрочем, эта идея потеряла свою актуальность в связи с подготовкой
к нападению на СССР, в котором должен был принять участие и не­
мецкий ВМФ3.
Для Германии, вовлеченной в войну с западными державами,
существенное значение имело экономическое сотрудничество с
Советским Союзом. И хотя этот аспект германо-советских отноше­
ний не является предметом настоящей работы, несколько слов на эту
тему все же следует сказать4.
Как известно, торговое соглашение между Третьим рейхом и
СССР, подписанное 19 августа 1939 г., стало прелюдией к пакту
Риббентропа - Молотова и, стало быть, имело характер скорее по­
литический, то есть его экономическое значение было невелико5.

1 Bregman A. Op. cit. S. 99-100.

2 Wochenbericht (vom 3.2-9.2.41), Völkerrecht, Politik, Propaganda,
Geheim, Berlin 17 февраля 1941 г. / / BA-MA. Oberkommando der Kriegsma­
rine / Seekriegsleitung. Legeubersicht zu Politik. Völkerrecht und Propaganda.
1 Ski. KTB. Teil. B. Z. V III-R M 7/112. Bl. 285.
3 О германо-советском сотрудничестве на морях в 1939-1941 гг. см.:
Philbin T.R. The lure of Neptun: German-Soviet Naval Collaboration and
Ambitions 1919-1941. Columbia, 1994.
4 Эта проблема освещалась в интересных монографиях, правда, напи­
санных практически только на немецких источниках. См.: Schwendemann Н.
Op. cit.; Blumenhagen К.Н. Op. cit. См. также: Zeidler М. Deutsch-sowjetischen
Wirtschaftsbeziehungen im Zeichen des Hitler - Stalin - Paktes ... S. 93-110;
Фолькман Х.Э. Указ. соч.
5 Договор предусматривал передачу Германией советской стороне товар­
ного кредита на 2 0 0 млн марок, в рамках которого рейх должен был поста­
вить в СССР машины, станки и военную технику. Взамен Москва обязыва­
лась поставлять в Германию сырье.

181
Когда Германия оказалась в состоянии войны с Великобританией и
Францией, а Советский Союз окончательно занял пронемецкую по­
зицию, экономические отношения с СССР, с точки зрения Берлина,
приобрели большой вес, поскольку появился шанс уменьшить труд­
ности, вызванные торговой блокадой, и получить сырье, необходимое
в подготовке и реализации планов кампании на западе.
Во время своего второго визита в Москву Риббентроп откры­
то сказал Сталину о надеждах, которые Германия связывала с пер­
спективами германо-советского экономического сотрудничества.
Стороны пришли к решению провести переговоры по вопросу о за­
ключении соглашения об экономическом сотрудничестве, которое в
большей степени отвечало бы потребностями обеих сторон в связи с
изменениями на мировой арене.
Переговоры начались 8 октября 1939 г. и продолжались до
И февраля 1940 г., когда был подписан германо-советский торговый
договор. Согласование этого договора было, вопреки ожиданиям,
самой сложной проблемой в отношениях между Третьим рейхом и
СССР1. Трудности проистекали из факта, что, не в пример полити­
ческой сфере, где по крайней мере на коротком отрезке тактические
интересы Берлина совпадали со стратегическим интересом Москвы,
в сфере экономической цели обеих сторон были разнонаправленны­
ми. Советская сторона прекрасно отдавала себе отчет в том, что ее
козырем в торговых отношениях с Третьим рейхом будет сырье, по­
этому за его поставку она хотела получать лучший продукт немецкой
промышленности - вооружение. В списке советских пожеланий ока­
зались недавно спущенные на воду крейсеры «Зайдлиц», «Лютцов»2,

1 Нарком внешней торговли СССР А.И. Микоян в начале февраля на­

правил И.В. Сталину и В.М. Молотову проекты торговых договоров с
Германией на 1940-1941 и на 1941-1942 гг. (См.: Москва - Берлин... Т. 3.
Док. № 260. С. 430-434; Док. № 261. С. 344-435). - Науч. ред.
2 В германских Военно-морских силах имелось два боевых корабля с
таким названием. Первый из них - броненосец «Дойчланд», спущенный на
воду в 1931 г., считался тяжелым крейсером. В 1940 г. был переименован в
«Лютцов». По одной из версий, инициатива переименования исходила от
Гитлера, который полагал, что нельзя оставлять крейсеру столь звучное на­
звание («Дойчланд», т. е. «Германия» по-немецки), поскольку имеется веро­
ятность попадания его в ходе морского сражения в руки противника. Вто­
рой - тяжелый крейсер класса «Адмирал Х и т ер ». Первоначально планиро­
вался к строительству как легкий крейсер, но в 1938 он был «переквалифи­
цирован» в тяжелый. Спущен на воду в 1939 г. на верфи фирмы «Дешимаг»
(Бремен). В феврале 1940 г. в недостроенным виде Германия продала его
СССР; позднее переименован в «Петропавловск». - Науч. ред.

182
«Принц Ойген», корпус броненосца «Бисмарк», кроме того, торпе­
ды, боеприпасы, новые 240-мм и 380-мм пушки Круппа, корабель­
ные бронебашни, отдельные образцы самых современных немецких
самолетов-истребителей и бомбардировщиков, а кроме того, целые
химические комплексы, в том числе линии для производства син­
тетического каучука. Столь обширный список требований совет­
ской стороны явно превышал то, что Германия хотела и могла пред­
ложить1. Германские экономические круги стремились обеспечить
себя гарантированными поставками сырья из СССР в максимально
большом объеме, советская же сторона намеревалась использовать
сотрудничество с Германией для импорта немецкой технической
мысли и современной технологии, прежде всего военной. В Германии
эта ситуация приводила к острому конфликту между промышленни­
ками, заинтересованными в развитии экономического сотрудниче­
ства, и военными, для которых приоритетным вопросом был перевод
немецкой экономики на новый путь, диктуемый состоянием войны.
Строительство немецких вооруженных сил требовало постоянного
наращивания производства вооружения для германской армии, а со­
ветские заказы представлялись конкуренцией. Третий рейх не был
склонен делиться с СССР ни собственной военной продукцией, ни
секретами современного вооружения, и поэтому переговоры тяну­
лись так долго и постоянно заходили в более или менее глубокие ту­
пики. Причиной споров были разногласия в подходе обеих сторон к
вопросу торгового баланса. Немецкая сторона собиралась прийти к
подписанию такого соглашения, которое обязывало бы СССР постав­
лять сырье систематически, тогда как советские заказы в Германии
могли требовать для своего выполнения длительного времени. А по­
скольку Германия находилась в состоянии войны и, соответствен­
но, в состоянии экономической блокады, то единственной разумной
формой расчетов между рейхом и СССР мог быть только бартер.
В результате если бы дело дошло до подписания торгового соглаше­
ния на германских условиях, то Советский Союз фактически стал бы
кредитором торгового обмена с Германией. Правда, немецкая деле­
гация возражала: «Кредитом это назвать нельзя, так как Советский
Союз получает за это [за свое сырье] марки, которые он может по­
ложить в банк и получать проценты». Однако в тогдашних услови­
ях принятие подобной точки зрения не принесло бы Москве ника­
ких выгод. Сталин призвал немцев не «считать русских дураками»:
«В Западной Европе считали русских медведями, у которых пло­
хо работает голова. Все, кто держался такого мнения, ошибались.

1 Blumenhagen К.Н. Op. cit. S. 105; Schwendemann H. Op. cit. S. 125.

183
Русские не глупее других. Советская сторона знает, что Германия ни­
где сейчас не покупает зерно, нефть, руду, хлопок на марки, а платит
за это валюту. Какая польза Советскому Союзу держать заморожен­
ные марки в банках и получать за них проценты?» Вот почему со­
ветские поставки в Германию, расчеты в марках, следовало интерпре­
тировать, по мнению Сталина, как помощь, хотя из-за нее Советский
Союз «немало нажил себе врагов»1.
В поисках выхода из тупика, в который зашли переговоры,
Риббентроп обратился 5 февраля к советскому руководителю с пись­
мом, в котором, ссылаясь на политические уступки, сделанные рей­
хом в пользу Советского Союза, попросил советской поддержки в
«войне с Англией и Францией в виде возможно быстрых и солидных
поставок сырья», которые опережали бы немецкие поставки, осу­
ществляемые в качестве компенсации2. Сталин благосклонно отнесся
к этой просьбе. Кроме того, советская сторона ограничила свои зака­
зы по части морской артиллерии и в ходе уступок обязалась увели­
чить поставки сырья. В результате 8 февраля 1940 г. была достигнута
договоренность, на основании которой период реализации советских
поставок в Германию был определен в 18 месяцев. Они должны были
пройти в два этапа: до 11 февраля 1941 г. и до 11 августа 1941 г., тогда
как немецкие поставки в СССР были распланированы на 36 меся­
цев (они были разбиты на два этапа: до 11 мая 1941 г. и до 11 мая
1942 г.), причем товарообмен предполагалось уравновешивать в пер­
вый год договора каждые 6 месяцев, во второй год - каждый квартал.
После решения этих вопросов, И февраля 1940 г. было заключено
экономическое соглашение, предусматривавшее поставки советской
продукции в Германию на общую сумму 650 млн марок, в том числе
стратегическое сырье: 5 тыс. тонн медной руды, 1,5 тыс. тонн никеле­
вой руды, 950 тонн оловянной руды, 500 тонн вольфрамовой руды,
500 тонн молибденовой руды и 3 тонны кобальтовой руды3. Кроме
того, СССР обязался купить у третьих стран для Германии и дать не­
мецкой стороне возможность транзита через советскую территорию
товаров из Румынии, Ирана и Афганистана, а также из стран Юго-
Восточной Азии. Немецкий дипломат Карл Шнурре, отвечавший

1 Запись беседы И.В. Сталина с послом по особым поручениям МИД

Германии К. Риттером. 29 января 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 1. Док. № 29. С. 60.
2 Риббентроп - в посольство в Москве, 5 февраля 1940 г. / / ADAP.
Seria D. Bd. VIII. Dok. № 5 9 4 .
3 Текст договора и секретный протокол от 11 февраля 1940 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 41. С. 80-85. См. также:
Schwendemann H. Op. cit. S. 140.

184
за проведение германо-советских переговоров по вопросу об эко­
номическом сотрудничестве, утверждал в своем меморандуме для
внешнеполитического ведомства: «Соглашение означает широко от­
крытые двери на Восток. Покупка сырья в СССР и в граничащих с
ним государствах может быть серьезно увеличена. Но чрезвычайно
важным является выполнение немецких обязательств в отношении
[советских] потребностей. Из-за больших объемов это потребует осо­
бых усилий. Если мы преуспеем в увеличении и расширении нашего
экспорта на Восток до требуемой [советской стороной] величины, то
эффект английской блокады будет сильно ослаблен благодаря посту­
плению сырья [из СССР]»1.
Оценка влияния, какое оказало экономическое сотрудничество с
СССР на военную экономику Германии, неоднозначна. Германская
экономическая зона (Третий рейх и оккупированные им государ­
ства) стала в 1940 г. основным получателем советских товаров, на
нее приходилось 52% советского экспорта, в том числе - 49,9% экс­
порта фосфатов, 77,7% - асбеста, 62,4% - хромовой руды, 40,7% -
марганцевой руды, 75,2% - нефти, 79,6% - хлопка и 77,2% - зерна.
Можно ли в таком случае говорить, что благодаря советской эко­
номической «помощи» Германии удалось свести на нет негатив­
ный эффект экономической блокады? Выводы немецкого историка
Генриха Швендеманна свидетельствуют, что экономическая блока­
да Германии не была в 1939-1940 гг. слишком эффективной, а роль
СССР в ее преодолении на самом деле была неоднозначной. Данные
о величине немецкого импорта в 1940 г., согласно которым импорт из
СССР составлял лишь 7,6% от его общего объема, свидетельствуют,
что закупка сырья в СССР не имела для Германии ключевого значе­
ния. В первой половине 1941 г. импорт товаров из Советского Союза
даже упал до уровня 6,3% всего немецкого импорта. С другой же сто­
роны, абсолютно приоритетное значение для Германии имел транзит
через территорию СССР товаров, приобретаемых в третьих странах.
Итак, с апреля до декабря 1940 г. через СССР прошло 59% немецкого
импорта и 49% немецкого экспорта, а в первой половине 1941 г., соот­
ветственно, 72% и 64%2.
Советская сторона придавала большое значение балансу по­
ставок сырья и поставок немецких товаров и была готова сдержать
экспорт нефти в случае нарушения Германией графика выполнения
советских заказов. Впрочем, здесь следует подчеркнуть, что во вре­

1 Меморандум К. Шнурре, 26 февраля 1940 г. / / ADAP. Seria D. Bd. VIII.

Dok. № 636.
2 Schwendemann H. Op. cit. S. 323, 361,367-368, 381.

185
мя кампании на западе, когда потребность Третьего рейха в топливе
была значительно выше, эшелоны с советской нефтью приходили ре­
гулярно, и начиная с марта 1940 г. поставки составляли 3 тыс. тонн
нефти ежедневно1. На период немецкой агрессии на западе Европы
пришлась наиболее гармоничная фаза германо-советского торгового
сотрудничества. В это время Германия окончательно продала совет­
ской стороне крейсер «Лютцов» за сумму 100 млн марок, а Советский
Союз доставил очередной транш нефти (810 тыс. тонн) по цене в
55 млн марок. Кроме того, советская сторона получила 23 немецких
самолета, два миномета калибра 210 мм и один экземпляр PzKpfw III,
самого современного на то время немецкого танка2.
10 января 1941 г. был заключен очередной германо-советский тор­
говый договор, который дополнял соглашение, подписанное годом
ранее3. На этот раз главным предметом немецких заказов стало зерно,
тогда как советская сторона вместо заказов военной техники обеспе­
чила себе поставки машин и станков, необходимых для ее производ­
ства4. За первое полугодие 1941 г. товарообмен между Германией и
Советским Союзом достиг самых высоких показателей. Обе сторо­
ны выполняли взятые на себя обязательства исключительно четко.
Советский Союз уже в апреле, то есть на месяц раньше взаимосогла­
сованного графика поставок, покрыл немецкую потребность в зерне
на 90,3%, а Германия за тот же самый период тоже перевыполнила
план поставок, реализуя советские заказы на 81,5%; более того, в мае
1941 г. немецкая сторона заплатила золотом за советские поставки
зерна5. Поставки осуществлялись в обе стороны практически до по­
следних часов мира, остававшихся до начала войны между Германией
и СССР 22 июня 1941 г.
Какая из сторон больше выиграла от советско-немецкого эконо­
мического сотрудничества? В историографии на эту тему существует
большой разброс мнений. Одни авторы указывают на СССР, другие
на Третий рейх, а третьи просто уклоняются от определенного ответа.
Такое положение дел частично идет от того, что проблема советско-
германских экономических отношений все еще недостаточно изучена,
неизвестной остается как раз советская документация этого сотруд­

1 Ibidem. S. 163.
2 Штрандман Х.П., фон. Указ. соч. С. 376.
3 Текст договора от 10 января 1941 г. и приложения, содержащие список
товаров, являющихся предметом взаимных поставок: ДВП. 1940 - 22 июня
1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 639. С. 292-301.
4 Штрандман Х.П., фон. Указ. соч. С. 241-242.
5 Blumenhagen К.Н. Op. cit. S. 137.

186
ничества. Тем не менее стоит задать два вопроса: во-первых, была ли
Германия в состоянии вести войну с западными державами без под­
держки Москвы, состоящей, как мы уже знаем, не столько в поставках
сырья, сколько в предоставлении транзитных путей? Представляется,
что именно это последнее удобство для Германии было бы труднее
всего компенсировать. Ведь закупку сырья для Третьего рейха на ми­
ровом рынке могла осуществлять Италия, но при условии, что она
придерживалась бы нейтрального статуса. Однако решающим в этом
случае является тот факт, что при посредничестве советской сторо­
ны немецкая промышленность могла получать сырье практически из
всей Азии, что было уже безальтернативным вариантом. После ок­
купации Норвегии, Дании, Бельгии, Голландии и Франции весной
1940 г. немецкий экономический потенциал значительно повысился,
а сырье стало значительно доступнее. В этих рассуждениях необходи­
мо также помнить, что после нападения на Советский Союз и вплоть
до конца 1943 г. Германия, несмотря на экономическую блокаду, пре­
красно справлялась с задачей обеспечения себя сырьем.
Вместе с этим задумаемся, не облегчил ли импорт немецкой техни­
ческой мысли и военной техники модернизацию вооружения Красной
армии и таким образом не способствовал ли он повышению готовно­
сти СССР к вооруженному столкновению с Германией? Скорее всего,
следует дать определенно отрицательный ответ. Конечно, на рубеже
тридцатых-сороковых годов советская техническая мысль пользова­
лась в значительной степени достижениями немецкой стороны, но
задействовала при этом прежде всего более ранние наработки сотруд­
ничества с Берлином, относящиеся к 1922-1933 годам. На то, чтобы
вкусить плоды торгового договора от 11 февраля 1940 г., у Москвы не
хватило времени, а после 22 июня 1941 г. контакты с немецкой воен­
ной техникой имели уже совсем другой, более драматичный характер.
В связи с вышесказанным можно признать справедливым суждение,
согласно которому более весомые выгоды от германо-советских эко­
номических отношений 1939-1941 годов получила немецкая сторо­
на. Благодаря советской помощи Гитлер смог подготовить и провести
свои кампании против западных держав, а также беспрепятственно
готовиться к агрессии против самого Советского Союза Сталин им­
портировал из Германии передовую техническую мысль и техноло­
гию, но для того, чтобы вопользоваться такого рода благом, нужно
время, которого советской стороне не хватало уже в 1940 г.
Подписанный в феврале 1940 г. торговый договор между
Германией и Советским Союзом вызвал сильное беспокойство в
Англии и Франции. В Париже, где разрабатывались планы вооружен­
ного вмешательства союзников в «зимнюю войну» на стороне сража­
ющейся с советской агрессией Финляндии, начали рассматривать
возможность авианалетов на советские нефтяные вышки под Баку

187
с целью ограничить поставки советской нефти в Германию. Вновь
всплыли идеи вывода кораблей союзников в Черное море, была ин­
тенсифицирована подготовка к наземным операциям на Балканах и
на Кавказе. Главным мотивом этих планов было навредить немецким
экономическим интересам1. В Лондоне выпытывали у Майского, не
приведет ли советско-германский торговый договор к тому, что от­
ношения между Берлином и Москвой можно будет назвать союзом2.
Англичане демонстрировали свое недовольство не только дипло­
матическими средствами. В начале марта 1940 г. на Тихом океане у
берегов Японии британские моряки задержали советское торговое
судно «Владимир Маяковский» с грузом 4655 тонн меди и 216 тонн
молибдена общей стоимостью 1 444 ООО долларов США. «Владимир
Маяковский» под эскортом был отведен в Гонконг для проведения
следствия, поскольку у «министерства экономической войны су­
ществуют серьезные подозрения, что этот груз идет не в СССР, а в
Германию»3. Впрочем, это было не первое советское судно, задер­
жанное в Гонконге по тому же самому обвинению. Еще в январе ан­
гличане интернировали по просьбе Парижа другое советское торго­
вое судно - «Селенга», которое шло с грузом вольфрама. Французы
аргументировали свою просьбу тем, что вольфрам был провезен по
территории Индокитая нелегально, в результате в конце марта судно
вместе с грузом было им передано4. Протесты Москвы мало что изме­
нили, поскольку в случае транспортировки таких металлов, как медь,
молибден или вольфрам, их военное предназначение было практиче­
ски ясным, как и то, что на самом деле эти поставки направлялись на
немецкие военные заводы.
Вероятность того, что между западными державами и СССР
вспыхнет война, значительно повысилась после подписания совет­
ско-германского торгового договора. Слухи о готовящемся участни­
ками антигерманского союза ответном ударе по Советскому Союзу
стали появляться уже с осени 1939 г., сначала в контексте советской

1 Bartel H. Frankreich und die Sowjetunion 1938-1940. S. 324-326;

Lorbeer HJ. Westmachte gegen die Sowjetunion 1939-1941. Freiburg, 1975.
S. 85; Deschner G. Bomben auf Baku. Angriffspläne England und Frankreichs auf
die Sowjetunion 1940. Erlangen, 1989.
2 Запись беседы И.М. Майского с заместителем министра иностран­
ных дел Великобритании P.O. Батлером, 16 февраля 1940 г. / / ДВП. 1940 -
22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 44. С. 90.
3 Запись беседы И.М. Майского с заместителем министра иностранных
дел Великобритании Ричардом Остеном Батлером, 18 марта 1940 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 82. С. 157. См.: Там же, сноска 67.
4 Там же.

188
агрессии против Польши, а потом, значительно чаще, в связи с со­
ветским нападением на Финляндию. Правительство Чемберлена
отчаянно искало повод для повышения своей популярности в обще­
стве. Несмотря на то что ранее Лондон высказывался в пользу по­
литики «невмешательства» по отношению к СССР и притормажи­
вал французские планы военной операции против него, в феврале
1940 г. англичане стали более благосклонно смотреть на такого рода
проекты. Решимость финнов в борьбе против советской агрессии вы­
зывала всеобщую симпатию западных обществ, но лишь торговый до­
говор, заключенный между СССР и Третьим рейхом, дал политикам
в Лондоне и Париже шанс легко оправдать планируемое вмешатель­
ство в «зимнюю войну» на стороне Финляндии1.
Что касается возможности войны между СССР и Великобрита­
нией, то, казалось бы, Берлин должен был быть очень заинтересован
в ней. Тем временем Германия вела себя пассивно и не старалась обо­
стрить отношения между Москвой и Парижем, Москвой и Лондоном.
Правда, отдельные немецкие дипломаты предпринимали шаги в этом
направлении, но, во-первых, эти шаги имели случайный характер и,
во-вторых, были результатом их собственной, никем не санкциони­
рованной инициативы. Идею втягивания Советского Союза в войну
на стороне Третьего рейха пытался воплотить в жизнь, например,
германский посол в Турции Франц фон Папен. Его идея сводилась
к тому, чтобы Третий рейх и СССР совместно выступили с воору­
женным ответом в случае, если бы западные державы попытались
взять контроль над турецкими проливами. Но в целом Берлин не вос­
пользовался той возможностью, которую создала на международной
арене «зимняя война»2. Тому было несколько причин. Во-первых, во
время своего второго визита в Москву Риббентроп заявил, что рейх
не станет втягивать Советский Союз в ту войну, которую он вел с за­

1 О планах союзников по организации интервенции против СССР на ру­

беже 1939-1940 гг. см.: Bartel H. Frankreich und die Sowjetunion 1938-1940...
S. 295-336; Lorbeer HJ. Westmachte gegen die Sowjetunion 1939-1941...;
Deschner G. Bomben auf Baku...
2 Германский посол в Хельсинки Виперт фон Блюхер в своих воспоми­
наниях писал: «Была ли немецкая политика в “зимней войне” правильной
с немецкой точки зрения? Я хотел бы оставить вопрос без ответа и ограни­
читься намеком. Если бы немецкую внешнюю политику вел Макиавелли, он
занял бы позицию не улаживать, а наоборот - оживлять и расширять фин­
ско-российский конфликт, который отвечает реалполитическим интересам
Германии, чтобы из этого конфликта извлечь свою пользу и по возможности
втянуть западные державы в военное столкновение с Россией» {Blücher W.,
von. Op. cit. S. 186).

189
падными державами. Во-вторых, на самом деле в ОКХ не верили, что
Лондон и Париж решатся на войну с СССР. И, в-третьих, Гитлер был
до такой степени поглощен кампанией на западе, что все прочие воз­
можные театры военных действий против союзников рассматривал
как диверсию против его планов. Он опасался, что интервенция за­
падных держав в Финляндии приведет к формированию второсте­
пенного фронта, способного связать часть немецких сил, столь нуж­
ных для осуществления «плана Гельб». Поэтому завершение «зимней
войны» он воспринял с облегчением.
Капитуляция Франции в июне 1940 г. окончательно перечеркнула
все мечты (если таковые еще где-то у немецкой стороны существо­
вали) относительно укрепления германо-советского сотрудничества
и втягивания Советского Союза в текущий вооруженный конфликт.
Казалось, что вместе с ней было обесценено значение советского ней­
тралитета для немецкой военной стратегии. Исторический опыт да­
вал надежду, что и Великобритания выйдет из войны. В этой ситуа­
ции позиция советской стороны представлялась оцененной слишком
высоко.

* * *

Подписывая договор Риббентропа - Молотова, немецкая сто­

рона не собиралась делать его основой для военного союза. Из-за
того, что он не оправдал надежд, которые возлагали на него Гитлер и
Риббентроп, и не привел к аннулированию гарантий западных держав
Польше, в сентябре 1939 г. ему стали придавать новое значение. Это
было сделать тем легче, что договор от 23 августа выполнял прежде
всего роль декларации о добрых намерениях и желании договорить­
ся. В случае необходимости обеим сторонам оставалось лишь уточ­
нить сферы сотрудничества. Москва пыталась придать отношениям
с Германией как можно более ограниченный характер, сводя его ис­
ключительно к разделу сфер интересов в Восточной и Центральной
Европе и, возможно, к «благосклонному» для Германии «нейтрали­
тету». Уточнение немецкой позиции по этому вопросу было гораз­
до более трудным делом, поскольку в Берлине имело место стол­
кновение нескольких идей относительно будущей стратегии рейха
на международной арене. Гитлер стремился к войне с Францией и
одновременно не хотел ставить себя в зависимость от отношений с
Советским Союзом, поэтому то, как хотела интерпретировать пакт
Риббентропа - Молотова советская сторона, его вполне устраива­
ло. Принцип был прост: СССР не вмешивается в войну Германии
на Западе, а рейх оставляет ему свободу рук в их сфере интересов.
В свою очередь, Герман Геринг и Альфред Розенберг выступали за

190
завершение войны с западными державами, а последний видел в
этом первый шаг на пути к осуществлению цели национал-социали­
стов - к войне с большевистской Россией. В свою очередь, Иоахим
фон Риббентроп считал договор с Советским Союзом самым боль­
шим достижением в своей карьере и шансом поставить британцев и
французов на колени. Выйдя за рамки предоставленных ему во время
второго визита в Москву полномочий, он предложил Сталину заклю­
чить военный союз и вести общую борьбу против Британской импе­
рии. Предложение было отвергнуто советской стороной, хотя СССР
декларировал свою возможную помощь в случае, если война с запад­
ными державами приобретет неблагоприятный оборот для Германии.
Единственным итогом попыток оформления военного союза стала
частичная помощь, которую советская сторона предоставила немец­
кому ВМФ в период с сентября 1939 до августа 1940 г., организация
снабженческой базы «Норд» для немецких «рейдеров» и подводных
лодок, облегчение вспомогательному крейсеру «Комет» проход по
Северному морскому пути в Тихий океан, где он занялся успешной
пиратской деятельностью, наконец, сотрудничество в вооружении
других немецких вспомогательных крейсеров. Серьезные выгоды
принес немецкой стороне также транзит через территорию СССР
сырья и материалов, предназначенных для военной промышленно­
сти Германии, купленных рейхом в Юго-Восточной Азии. В этой об­
ласти благосклонный нейтралитет Москвы в отношении Германии
был даже важнее для объятого торговой блокадой Третьего рейха,
чем торговля с Советским Союзом. Все эти действия резко противо­
речили официально объявленному Москвой ее статусу нейтрально­
го государства. В то же время СССР не был воюющей стороной, так
что можно сказать, что в имевшем место вооруженном конфликте
Советский Союз играл роль закулисного сторонника Германии и
часто именно так его и воспринимала дипломатия западных держав.
Вместе с поражением Франции интересы СССР и Третьего рейха
перестали совпадать, а их дальнейшее развитие зависело от позиции
Великобритании.
 ГЛАВА IV

СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО
В РАЗГРАНИЧЕНИИ «СФЕР ИНТЕРЕСОВ»

В секретном протоколе к пакту Риббентропа - Молотова было

определено, что линия разграничения интересов Германии и СССР
на территории Польского государства будет проведена по рекам
Нарев, Висла и Сан. Оба правительства рассматривали этот договор
как сугубо предварительный и требующий конкретизации «в ходе
дружеского согласия» позднее, т. е. после окончания германо-поль­
ской войны и освоения Советским Союзом его «сферы интересов»
на польских землях и в Восточной Европе. В сообщении ТАСС, опу­
бликованном 24 августа в связи с подписанием договора, говорилось:
«Вражде между Германией и СССР кладется конец. Различие в идео­
логии и в политической системе не должно и не может служить пре­
пятствием для установления добрососедских отношений между обе­
ими странами. Дружба народов СССР и Германии, загнанная в тупик
стараниями врагов Германии и СССР, отныне должна получить не­
обходимые условия для своего развития и расцвета»1. Как следовало
из этого сообщения, правительства обоих государств изъявили жела­
ние отбросить идеологические различия и создать границу «дружбы
и сотрудничества», которая должна была стать существенным эле­
ментом «добрососедских отношений» между ними.
После вступления Красной армии в войну с Польшей в германо­
советских отношениях стало появляться все больше проблем прак­
тического порядка. Часто они выливались в локальные инциденты,
причиной которых было отсутствие соответствующей детализации
положений только что заключенного договора. Особо остро стоял во­
прос о взаимодействии сторон на территориях вблизи демаркацион­
ной линии. Однако вначале отсутствие детального описания новой
границы не позволяло быстро разрешить вспыхивающие в разных

1 Правда. 1939.1 августа. С. 1.

192
местах конфликты1. Этот пробел был ликвидирован в ходе второго
визита Риббентропа в Москву после подписания 28 сентября 1939 г.
нового договора между Третьим рейхом и СССР о дружбе и границе,
в котором были урегулированы споры по вопросу о новой границе,
хотя согласования продолжались вплоть до 4 октября, когда и было
достигнуто окончательное согласие2.
Определением линии прохождения границы занималась специ­
ально созданная Центральная советско-германская смешанная по­
граничная комиссия, во главе которой с немецкой стороны стоял
Андор Хенке, а советскую делегацию возглавлял А.М. Александров,
начальник Отдела Центральной Европы Народного комиссариа­
та иностранных дел СССР3. Дополнительно было создано 6 под­
комиссий: с советской стороны в Августове, Брест-Литовске и
Перемышле; с германской - в Остроленке, Томашуве-Любельском и в
Саноке4.
Вторая фаза согласований завершилась 27 февраля 1940 г., ког­
да был подписан договор «Об урегулировании пограничной линии»,
на основании которого на всем ее протяжении (около 1500 км) было

1 ASP. Т. 2. Dok. № 70. S. 116.

2 4 октября 1939 г. в Москве был подписан «Дополнительный прото­
кол между СССР и Германией», в котором точно определялась линия гра­
ницы. Текст его опубликован: Ведомости Верховного Совета СССР. 1940.
№ 10 (73). С. 2; Reichsgesetzblatt Jahrgang. 1940. Teil. II. № 1. S. 5 -8 .
3 В состав германской делегации вошли: Андор Хенке, помощник мини­
стра иностранных дел, руководитель делегации; Ганс Кребс, подполковник
Генерального штаба, заместитель руководителя; В. Конрад (Ministerialrat),
советник Министерства внутренних дел Германии, заместитель руководите­
ля; К. Шефер, директор водных путей (Wasserstraßendirektor), заместитель
руководителя. Другие члены делегации: X. Эллерхорст (Regierungs und
Vermessungsrat), X. Мартинштеттер (Regierungsrat) (Министерство финан­
сов, генеральный секретарь); Франц Крапф, атташе германского посоль­
ства в Москве. Советская делегация работала в составе: А.М. Александров,
начальник Отдела Центральной Европы НКИД, руководитель делегации;
В.Д. Иванов, комбриг (Народный комиссариат обороны); А.М. Леонтьев,
полковник пограничных войск (НКВД СССР); В.П. Александров, майор
(наркомат обороны). См.: Хенке - в МИД Германии, 31 октября 1939 г. / /
РААА. Politische Abteilung V. Akten betreffend Grenzziehung zwischen
Deutschland und Rußland im ehemaligen Polenstaat. Bd. 1. Sygn. R 104395.
Bl. 512742; Anlage 6 . Bl. 512751; Хенке - в МИД Германии, 12 октября
1939 г. / / Ibidem. Bl. 512654. Anlage. Bl. 512658.
4 Хенке - в МИД, 31 октября 1939 г. / / Ibidem. Bl. 512742; См. там же пер­
сональный состав отдельных подкомиссий (Anlage 6 . Bl. 512756-512757).

193
установлено 2820 пограничных столбов1. Фундаментальным поло­
жением, принятым обеими сторонами при делимитации общей гра­
ницы, было ее определение по максимально естественному ее ходу.
В результате новая советско-германская граница на 82,4% своей про­
тяженности проходила вдоль разного рода водных препятствий, а на
остальных отрезках повторяла рельеф местности.
В соответствии с договором, который в сентябре 1939 г. заключи­
ли с советской стороной Иоахим фон Риббентроп и генерал Эрнст
Кёстринг, после согласования линии новой границы войска обо­
их государств должны были немедленно отойти за нее. 30 сентя­
бря в принимавшие участие в «освобождении западной Украины и
Белоруссии» советские подразделения поступили соответствующие
приказы, после выполнения которых граница должна быть «закрыта
на крепкий замок»2. Эти директивы содержали также ряд положений,
о которых с полной уверенностью можно сказать, что они не были
результатом московских согласований с Германией. В приказе народ­
ного комиссара обороны содержалось, в частности, указание, «чтобы
с занимаемой в настоящее время территории вывезти» на советскую
территорию «всю военную технику и военное имущество», а вывод
воинских подразделений должен был начаться 5 октября3.
Подобная задержка на несколько дней была вызвана прежде все­
го широкомасштабной грабительской акцией. Об этом может сви­
детельствовать приказ, отданный частям 5-й армии Украинского
фронта 30 сентября в 23.30. В нем, в частности, уточнялось значение
термина «военная техника и военное имущество». Пункт 2-й приказа
гласил: «Немедленно приступить к выполнению следующих указа­
ний о порядке эвакуации: С занятой территории эвакуации подлежат:
1. Весь железнодорожный парк; 2. Имущество и товары, находящи­
еся на железнодорожных складах; 3. Зерно, находящееся в элевато­
рах; 4. Поголовье скота, принадлежащего поселенцам, и [его] корма;
5. Конские табуны и фермы; 6. Продукция заводов по производству
сахара; 7. Весь автомобильный транспорт: правительственный, во­
енный и принадлежащий поселенцам; 8. Ценные предметы, при­

1 Шуленбург - в МИД, 4 марта 1940 г. / / РААА. Politische Abteilung

V. Akten betreffend Grenzziehung zwischen Deutschland und Rußland im
ehemaligen Polenstaat. Bd. 4. Sygn. R 104398. Bl. 513636. Интересно, что нем­
цы в ходе своих переговоров по этому соглашению избрали в качестве приме­
ра польско-советский договор, подписанный 3 июня 1933 г. тогдашним поль­
ским послом в Москве Юлиушем Лукасевичем и заместителем Народного
комиссара иностранных дел H.H. Крестинским (Ibidem. Bl. 513566).
2 Пограничные войска СССР 1939 - июнь 1941... С. 277,280.
3 ASP. Т. 2. Dok. №140. S. 210-211; Т. 3. Dok. № 77. S. 145-147.

194
надлежащие военным и гражданским властям, а также поселенцам;
9. Все трофейное имущество - оружие, боеприпасы, самолеты, танки,
инженерное, химическое оборудование, средства связи, полевое обо­
рудование; топливо и ГСМ. Эвакуацию проводить скрытно, не вести
открытой массовой эвакуации (...) Эвакуацию имущества и трофеев
начать немедленно и закончить 3.10.39 г.»1.
Командиры корпусов получили приказ «провести эвакуацию
скрытно и без шума» и «вывозить только военное имущество, не тро­
гая невоенное имущество»2. Скрытность была необходима, чтобы из­
бежать неприятных вопросов с немецкой стороны, которая должна
была войти на территорию, покинутую частями Красной армии, и с
которой масштаб проводимой советской стороной «эвакуации» не
был согласован. «Эвакуацию» имущества осуществляла и Германия,
когда ее войска выходили с территорий, отходивших к СССР. И хотя
не удалось определить ее масштабы, можно предположить, что она
имела гораздо более ограниченный характер3.
Кроме того, Красная армия была вынуждена организовать эваку­
ацию населения, которое в силу разных причин предпочитало ока­
заться под советской администрацией. Как следует из «рапорта»
старшего политрука И.С. Силенко, наблюдавшего по поручению
Политуправления Украинского фронта за ходом эвакуации населе­
ния на участке 5-й армии, от временных коммунистических властей
и от местного населения в части Красной армии поступали просьбы
разрешить и организовать для них переселение в Советский Союз с
территорий, отходящих немецкой стороне. 2 октября Военный Совет
Политуправления Украинского фронта издал соответствующую ди­
рективу, определяющую порядок и процедуру эвакуации4. В компе­

1 Приказ Ж /007 войскам 5-й армии / / РГВА. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 2.

Л. 53-54а. Приказ подписали: командующий 5-й армии комдив И.Г. Совет­
ников, член Военного совета, бригадный комиссар (с 3 ноября 1939 г. - диви­
зионный комиссар) П. А. Дибров, начальник штаба С.Г. Трофименко.
2 Шифрограмма штаба 5-й армии командованию XV, VIII и XXXVI
стрелковых корпусов (РГВА. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 2. Л. 55).
3 28 сентября в разведсводке № 19 Штаба Южной группы армий, входив­
ших в состав Украинского фронта, появилась информация о том, что «гер­
манские войска, отходящие за демаркационную линию, продолжают выво­
зить ценности». В другом разделе этой сводки утверждалось, что речь идет, в
частности, о «муке и о мебели» (ASP. Т. 2. Dok. № 130. S. 198).
4 Рапорт члену Военного совета Украинского фронта корпусному ко­
миссару В.Н. Борисову от 9 октября 1939 г. / / РГВА. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 2.
Л. 14-18.

195
тенцию 5-й армии входила организация переселения с территорий
Красныстав, Замостье, Грубешов.
Старший политрук И.С. Силенко в своем рапорте утверждал, что
среди эвакуированного населения 55% составляли евреи, 40% укра­
инцы (бедняки, рабочие и середняки), а 5% поляки и другие нацио­
нальности. «Поляков очень маленький процент, - писал Силенко, - и
в большинстве это члены временной администрации и милиции»1.
В ходе акции, проведенной частями 5-й армии 6 -7 октября, было
эвакуировано 7 тыс. семей (в среднем по 4 человека в семье), так что в
течение двух дней «новую границу» пересекло около 20 тыс. человек,
которые далее были направлены в район Владимира-Волынского и
Каунаса2.
Кроме того, с сентября до конца декабря 1939 г. полицейские служ­
бы Третьего рейха проводили организованную акцию вытеснения ев­
рейского населения на восточную сторону новой границы, пытаясь
таким образом «решить» еврейский вопрос. Так, например, после
ухода советских частей на линию новой границы эсэсовцы выгнали
несколько сотен мужчин-евреев из местечек Хелм и Грубешов и при­
казали им проследовать под эскортом до моста на реке Буг, недалеко
от местечка Сокаль, что на восточной, советской, стороне границы.
Там на мосту они попытались передать их советским солдатам, кото­
рые сначала задержали евреев на границе, но после консультации со
своим командованием отказались принять их и под эскортом достави­
ли обратно на немецкую сторону3. Об отношении советской стороны

1 Рапорт члену Военного совета У краинского фронта корпусному комис­

сару В.Н. Борисову от 9 октября 1939 г. / / РГВА. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 2. Л. 15.
2 В этих районах советская власть организовала специальные лагеря для
эвакуированных: в Ковеле - на 3500 человек, в Дубно - на 15 000 человек,
в Грохове - на 1300 человек, в Любомле - на 2000 человек, во Владимире-
Волынском - 2100 человек, а также в Луцке, Бродах и Злочеве (Там же.
Л. 16-17).
3 Опираясь на сообщения евреев, Иосиф Литвак утверждает, что эту ак­
цию немцы начали в Хелме 1 октября 1939 г., а 6 октября евреи из Хелма
и Грубешова должны были выйти на мост через Буг для передачи Красной
армии, но 7 октября их отослали обратно на немецкую сторону (Litvak F.
The Plight of Refugees from the German-Occupied Territories / / The Soviet
Takeover of the Polish Eastern Provinces, 1939-1941. London, 1991. S. 5 8 -5 9 ).
Однако представляется, что это произошло несколькими днями позже, по­
скольку 1 октября в Хелме и Грубешове еще оставались части Красной ар­
мии. Отвод этих частей завершился между 5 и 7 октября, и, возможно, тогда
немцы приступили к названной акции, наверняка думая, что если Красная
армия по своей инициативе эвакуировала несколько тысяч евреев, то для со­
ветской стороны не должно стать проблемой принять еще несколько сотен.

196
к такого рода действиям, предпринимаемым немецкой стороной, мы
знаем из приказа штаба Южной Группы войск Украинского фронта
от 1 октября 1939 г.: «Начальник штаба Украинского фронта прика­
зал: Беженцев через границу не пропускать и из-за границы на нашу
территорию не принимать»1. Из этого документа следует, что произо­
шедшее в Сокале не было единичным случаем2. Все указывает на то,
что формирования СС и гестапо выполняли какой-то план Главного
управления безопасности рейха, с помощью которого намеревались
избавиться от части евреев на оккупированных территориях.
Наряду с официальными акциями, которые проводили Красная
армия и немецкие полицейские формирования, через границу в обе
стороны устремились тысячи беженцев, что вызвало новое серьезное
беспокойство как в Москве3, так и в Берлине. 26 сентября командую­
щий германской 14-й армией в своем приказе под № 25, касавшемся
вывода частей на западный берег реки Сан, в частности, потребовал:
«(...) Пресечь любое движение через реку, особенно беженцев с тер­
риторий, занятых русскими»4. В очередном приказе, обращенном к
частям 14-й армии, содержалось уточнение предыдущего распоря­
жения: «(...) Необходимо сдерживать любое пересечение беженцами
демаркационной линии с востока на запад, за исключением предста­
вителей немецкой национальности и украинских активистов»5.
1 октября 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) рекомендовало не про­
пускать в советскую зону беженцев с запада, хотя - что само по себе
характерно - десятью днями позже решило сделать исключение для
беженцев немецкого происхождения6.

1 РГВА. Ф. 35084. On. 1. Д. 5. Л. 95. Южная группа охраняла границу

вдоль реки Сан на отрезке от южных пригородов Перемышля до стыка сло-
вацко-венгерской границы и не принимала участия в операции отвода частей
Красной армии на линию новой границы.
2 Согласно подсчетам Чеслава Мадайчика, в результате германской ак­
ции по вытеснению евреев на советскую сторону границы за Бугом оказалось
20 тыс. человек (Madajczyk С. Polityka III Rzeszy... Т. I. S. 336).
3 См.: Рапорт начальника Политуправления Украинского фронта диви­
зионного комиссара Е.Т. Пожидаева начальнику Политического управления
РККА Л.З. Мехлису, октябрь 1939 г. (РГВА. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 2. Л. 6 2 -6 4 ).
4 Приказ № 25 командующего 14-й германской армией. Жешув, 26 сентя­
s.
бря 1939 г. / / ASP. Т. 2. Dok. № \ 15 . 177.
5 Приказ № 26 командующего германской 14-й армии по вопросу до­
полнительных задач по охране германо-российской демаркационной линии,
Жешув, 29 сентября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 139. S. 209.
6 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1014. Л. 61; Д. 1015. Л. 26. В соответствии с
советской интерпретацией «беженцами» считались люди, у которых до на­

197
 Неделю спустя, 8 октября, пограничные войска НКВД полу­
чили приказ принять обязанности по охране границы с Германией
от частей Красной армии1. Тем не менее начало выхода на боевое
дежурство войск НКВД можно датировать не ранее чем 14 или
15 октября2.
Переход границы под охрану НКВД совпал во времени с про­
водимыми 22 октября 1939 г. «выборами» в Народные собрания
Западной Украины и Западной Белоруссии. В тот же день граница
была официально полностью закрыта для индивидуального передви­
жения3.
Передача дела охраны границы специализированным частям
НКВД не сразу и не везде принесла ожидаемые результаты. Со всей
определенностью можно сказать, что легче всего было ввести новые
ограничения на переход границы в крупных пограничных городах, та­
ких как Брест или Перемышль. Может показаться парадоксальным,
но акция по «затыканию дыр» на границе вызвала лишь всплеск не­
легального ее перехода. Однако парадокс этот только кажущийся, по­
скольку первоначальное ужесточение пограничного контроля каса­
лось прежде всего пограничных пунктов, тогда как усиление дозоров
на других участках границы требовало значительно большего време­
ни и более солидных средств, а естественный ход линии границы зна­
чительно облегчал ее пересечение. Тем, кому было официально отка­

чала войны не было постоянного места жительства на территории Западной

Белоруссии и Западной Украины и которые оказались на этих территориях в
ходе военных действий. На практике речь шла о тех, кто оказался на востоке
Польши в период с сентября 1939 г. до момента начала советскими властями
акции «паспортизации», то есть до весны 1940 г., и не попал раньше в руки
пограничных частей НКВД, видевших во всех нарушителях границы пре­
ступников и шпионов.
1 Пограничные войска СССР 1939 - июнь 1941... С. 280.
2 Охрану советско-германской границы доверили четырем подразделе­
ниям пограничных войск НКВД. Это были пограничные части: 8 8 -я (не уда­
лось установить место ее дислокации; вероятно, это был Белосток), а также
89-я (дислоцированная в Бресте), 91-я (дислоцированная в Раве-Русской),
92-я (дислоцированная в Перемышле). Первые разведдонесения 89-й части
пограничных войск из Бреста датируются 15 октября 1939 г. 24.00. Донесе­
ние № 1 было направлено командующему погранвойск НКВД Белорусско­
го округа комбригу М.В. Богданову в Минск. Выявленный документ явля­
ется копией, составленной для начальника штаба 4-й армии Белорусского
фронта, полковника (с 4 ноября 1939 г. - комбрига) И.М. Викторова (РГВА.
Ф. 35086. On. 1. Д. 357. Л. 253). Документация перечисленных выше частей
погранвойск НКВД за 1939-1941 гг. хранилась в РГВА.
3 Litvak Y. Op. cit. S. 57.

198
зано в переходе границы, оставался только один путь - по «зеленке».
Искушение поступить именно так усилилось, когда советские власти
отменили хождение польского злотого, а в Генерал-губернаторстве
он пока еще оставался полноправным платежным средством1.
Для советской стороны проблема беженцев становилась все бо­
лее сложной. В начале октября 1939 г. первый секретарь ЦК КП(б)
Белоруссии П.К. Пономаренко обратился в Москву с просьбой раз­
решить трудоустройство 20 тысяч беженцев с территорий, занятых
немцами, на белорусских предприятиях в качестве дешевой рабочей
силы. Политбюро положительно откликнулось на эту просьбу 15 ок­
тября2. Возможно, что именно в первые дни октября в Москве роди­
лась идея использовать беженцев в советском народном хозяйстве3.
Во всяком случае, в Москве размышляли не только над этой пробле­
мой, но и рассматривали возможность отправить по крайней мере
часть беженцев обратно в Германию.
10 октября 1939 г. Политбюро создало специальную комиссию
(в ее состав вошли Л.П. Берия, H.A. Булганин, Н.М. Шверник и
JI.P. Корниец), задачей которой было установить точное число бе­
женцев «и организовать работу по целесообразному использованию
части беженцев как рабочей силы, а также рассмотреть вопрос об
обратной эвакуации остальной части их»4. Через три недели комис­
сия представила результаты своей работы и предложения по реше­
нию проблемы беженцев. Было установлено, что к началу декабря
1939 г. на территории СССР оказалось 121 250 человек, отнесенных
советскими властями к категории беженцев «с территорий, в настоя­
щее время занимаемых немцами»5. По вопросу их дальнейшей судь­

1 Полное закрытие советско-германской границы произошло только в

июле 1940 г., а до этого времени ее пересечение не представляло особых труд­
ностей. См.: Madajczyk С. Polityka III Rzeszy... S. 250. Примеч. 39.
2 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1015. Л. 20. Опубликовано в сборнике:
Материалы «Особой папки» Политбюро ЦК Р К П (б)-В К П (б) по вопросу
советско-польских отношений, 1923-1944 гг. М., 1997. С. 103. Предположи­
тельно, к категории «беженцев» было отнесено также и население, эвакуи­
рованное Красной армией при отходе на линию новой границы с Германией,
поскольку Пономаренко обратился со своей просьбой тут же по завершении
отвода войск ( 5 -9 октября).
3 О судьбах беженцев подробно писал в своей замечательной моногра­
фии Альбин Гловацкий: Głowacki A. Op. cit. S. 363-400.
4 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1016. Л. 3; Материалы «Особой папки».
С. 104.
5 Считается, что в конечном итоге количество беженцев могло достигать
даже 500 тыс. человек. См.: Głowacki A. Op. cit. S. 363. Примеч. 234.

199
бы Политбюро утвердило предложения комиссии использовать в на­
родном хозяйстве Советского Союза 63 250 человек. Относительно
оставшихся 58 тыс. человек, желающих выехать в Германию по месту
своего жительства, Народному комиссариату иностранных дел было
рекомендовано быстро достичь договоренности с немецкими властя­
ми относительно их передачи1.
НКИД тут же приступил к выполнению этого решения. По всей
вероятности, советская сторона уже в конце ноября обратилась к
Германии с просьбой принять около 25 тыс. беженцев из района
Бреста и Перемышля. Администрация Генерал-губернаторства, а
затем и МИД Германии согласились принять указанную группу бе­
женцев, но поставили при этом три условия: во-первых, советское
правительство должно было принять 14 тыс. беженцев из советской
«сферы интересов», которые оказались в Генерал-губернаторстве и в
тот момент находились недалеко от Бреста (а точнее - Тересполя);
во-вторых, этот обмен означал бы окончательное решение вопро­
са о беженцах; в-третьих, советская комиссия по переселенцам в
Перемышле должна была получить приказ не смешивать вопрос
перемещения населения, о котором будет речь дальше, с вопросами,
связанными с беженцами2.
После представления вышеизложенной позиции советской сторо­
не Фридрих фон Шуленбург получил от В.П. Потемкина, замести­
теля наркома иностранных дел, ответ, что советское правительство
не может согласиться с требованием Берлина окончательно закрыть
эту проблему передачей на немецкую сторону границы 25 тыс. бе­
женцев. Потемкин аргументировал это тем, что в пригородах Бреста
и Перемышля уже находится около 50 тыс. беженцев, с которыми
придется что-то делать3. Сначала Германия не хотела отказываться
от своих условий и особенно от решительного исключения возмож­
ности увеличить число беженцев еще на 25 тыс. человек. Кроме того,
Германия требовала, чтобы были составлены списки беженцев, кото­
рых собирались передать немецкой стороне, и намеревалась создать
специальную комиссию для проверки полученных данных4. В ответ

1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1016. Л. 54; Материалы «Особой папки»...

С. 106.
2 Твардовски Фриц, фон [в 1939-1943 гг. - начальник Департамента
культуры германского МИД, ответственного за переселения] - в посольство
в Москве, 1 декабря 1939 г. / / РААА. Politische Abteilung V. Heimschaffung.
Uebernahme. Behandlung von Flüchtligen. Bd. 1. Sygn. 104404. Bl. 238247.
3 Шуленбург - в МИД, 7 декабря 1939 г. / / Ibidem. Bl. 238248.
4 Вёрманн - в посольство в Москве, 12 декабря 1939 г. / / Ibidem.
Bl. 238249.

200
17 декабря 1939 г. Потемкин вручил Шуленбургу ноту, в которой
были зафиксированы случаи массового бегства евреев на советскую
сторону: «Народный комиссариат иностранных дел получил инфор­
мацию о растущих волнах беженцев, главным образом евреев, мас­
сово и внезапно перетекающих через границу на советскую терри­
торию:
1. 10 ноября в районе Леска на юг от Перемышля 7 человек, из
которых один был застрелен немецкими пограничниками.
2. 10 ноября в районе Перемышля 1268 евреев, из которых было
возвращено 450 капитану Пуле (Puhle) из штаба немецкой армии. На
советскую просьбу принять обратно остальных согласился немецкий
сотрудник пограничной службы Фойер (Feuer), который из первых
30 переданных беженцев расстрелял 20.
3. 13 ноября 16 500 человек, из которых 3500 - через Августов,
5000 - через Ломжу, 3000 - через Шепетово и 5000 - через Брест.
4. 29 ноября в районе Шепетово 2500 человек после их отправки
назад были расстреляны на немецкой стороне1.
5. 7 декабря через Сокаль и Прусину (к югу от Бялой) 1000 евре­
ев. В ответ на требование посредничавших советских пограничных
служб было освобождено по приказу Ляйтунга - командира немец­
ких пограничных служб. 12 декабря 2000 беженцев, которые будут
возвращены [немецкой стороне. - СД .]»2.
В этом документе утверждалось, что ответственность за наплыв
беженцев в советскую зону лежит на Германии. Таким образом, со­
ветская дипломатия собиралась четко обосновать свою позицию,
целью которой было увеличение числа беженцев, которых советская
сторона хотела передать Германии. 20 декабря 1939 г. Политбюро

1 Об очень похожем инциденте докладывали части вермахта 30 ноября

1939 г. Представители немецкой гражданской администрации пытались вы­
теснить на советскую сторону границы недалеко от Малкини 2 -3 тыс. ев­
реев. Советские пограничные органы подали протест, в котором утвержда­
лось, что они не желают повторения таких случаев в будущем. В связи с этим
делом ОКВ требовало от гражданской администрации и германского МИД
постараться сделать так, чтобы не было больше провокаций, подобных по­
граничным инцидентам (ОКВ - в МИД, 4 декабря 1939 г. / / РААА. Politische
Abteilung V. Heimschaffung. Übernahme. Behandlung von Flüchtlingen. Bd. 1.
Sygn. 104404. (Пагинация отсутствует.)
2 Этот документ был обнаружен австрийским историком Хансом Шаф-
ранеком и опубликован в его очень ценной книге: Schafranek H. Zwischen
NKW D und Gestapo. Die Auslieferungen deutschen und österreichischer
Antifaschisten aus der Sowjet Union an Nazideutschland 1937-1941, Frankfurt
a. M., 1990. S. 61-62.

201
приняло решение об изменении решения от 4 декабря 1939 г. относи­
тельно передачи немецким властям 58 тысяч беженцев1.
Данное решение запутало историков, в том числе и меня, сде­
лавшего на его основании вывод, что до передачи беженцев не до­
шло2. Однако найденные в немецких архивах документы позволяют
утверждать, что явно изменена была только какая-то часть поста­
новления Политбюро, а не само решение о передаче Германии тех
беженцев, «которые хотят уехать в Германию». В тот же самый день,
20 декабря 1939 г., Потемкин сообщил Шуленбургу в форме démarche
très officielle (официальной точки зрения) советского правительства,
что беженцы с территории Советского Союза, желающие выехать в
Германию (их численность в пригородах Перемышля, Владимира-
Волынского и Бреста доходила до 60 тыс. человек), должны безус­
ловно быть приняты немецкой стороной. При этом заместитель нар­
кома иностранных дел добавил, что для советской стороны не имеет
большого значения, когда состоится очередная переселенческая
акция, т. е. когда произойдет обмен беженцами между сторонами.
23 декабря Вайцзеккер переслал Шуленбургу ответ Берлина, в кото­
ром утверждалось: прежнее требование Германии, чтобы численность
переданных Москвой беженцев не превышала 25 тыс., было продик­
товано стремлением положить конец массовому и неконтролируе­
мому потоку беженцев через границу. Однако, идя навстречу совет­
ским требованиям, немецкая сторона не исключает прием беженцев
максимальной численностью до 60 тыс. человек, но считает обяза­
тельной при этом их совместную (советско-германскую) провер­
ку. «С ее помощью должно быть гарантировано, что приняты будут
только те беженцы, которые до войны жили в сфере [сегодняшних]
немецких интересов. Процедура проверки, особенно в Перемышле,
Владимире-Волынском и Бресте, будет осуществлена специаль­
но созданной комиссией». Поскольку советское правительство,
как следовало из его заявления от 20 декабря, было готово принять
14 тыс. беженцев из своей сферы интересов, Германия выразила го­
товность предоставить возможность аналогичной проверки и совет­
ской стороне. Однако Берлин снова настаивал на том, чтобы про­
блема беженцев рассматривалась отдельно от вопросов, касающихся
переселенцев.

1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1018. Л. 3; Материалы «Особой папки»...

С. 106.
2 Głowacki A. Op. cit. S. 366; Dębski S. «Niech swoich Żydów Niemcy trzymają
u siebie». Żydzi w stosunkach sowiecko-niemieckich, IX 1939 - III 1940 / /
Arcana. 1999. № 4. S. 56.

202
 В инструкции Шуленбургу, содержавшейся в этом же документе,
Вайцзеккер советовал германскому послу затягивать дискуссии по
проблеме беженцев. Германия опасалась, что, несмотря на ее прось­
бы, советская сторона может попытаться объединить проблему бе­
женцев с проблемой переселенцев, что в результате затруднило бы
четкое проведение последней операции, которая началась в середине
декабря 1939 г. и рассматривалась Берлином как приоритетная, по­
скольку затрагивала прежде всего этнических немцев, проживавших
на территории, ставшей «сферой советских интересов»1.
Одновременно Министерство иностранных дел обратилось в
Главное управление безопасности рейха с требованием прекратить
вытеснять население из Генерал-губернаторства на советскую сто­
рону границы, т. к. такая практика стала причиной многочисленных
инцидентов. 5 января 1940 г. МИД получил ответ (от 31 декабря
1939 г.) на свое обращение к Рейнхарду Гейдриху, руководителю
Полиции безопасности и СД, а также от Главного управления без­
опасности рейха. В своем письме Гейдрих информировал, что 5 де­
кабря 1939 г. он приказал подчиненным ему службам прекратить ак­
ции по вытеснению евреев и поляков на советскую сторону границы,
но из-за слабой пока организации связи в Генерал-губернаторстве
могло пройти какое-то время, прежде чем все службы на границе с
Россией получили этот приказ. Приказ этот был повторен 24 декабря
1939 г.2 Объяснение Гейдриха, что причиной, по которой в декабре
1939 г. все еще продолжались высылки населения на советскую сто­
рону границы, стала слабая связь с подразделениями, находящимися
совсем недалеко, представляется малоубедительным. Принимая это
во внимание, нельзя исключать, что осуществлялся некий общий
план Главного управления безопасности рейха, в рамках которого
планировалось избавиться от части евреев в Генерал-губернаторстве.
Советская сторона в конце концов согласилась с немецкой иници­
ативой создать особые комиссии по вопросам обмена беженцами, и
4 января 1940 г. Шуленбургу был представлен список руководителей
советской комиссии по надзору и проверке 14 тыс, беженцев, кото­

1 Вайцзеккер - Шуленбургу, 23 декабря 1939 г. / / РААА. Politische

Abteilung V. Heimschaffung. Übernahme, Behandlung von Flüchtlingen. Bd. 1.
Sygn. 104404. Bl. 238263.
2 «Уже 5.12.39 я поручил моей службе, чтобы поляков и евреев больше не
депортировать через русскую границу. Поскольку связь на Востоке сильно
затруднена, это, должно быть, длилось несколько дней, пока все службы на
границе получили этот приказ. 24.12.39 я и моя служба снова указали на то,
что эвакуация через советскую границу не должна иметь места» (Гейдрих - в
МИД, 31 декабря 1939 г. / / Ibidem. Пагинация отсутствует).

203
рых Германия собиралась передать на восточную сторону границы.
В то же самое время Народный комиссариат иностранных дел просил
предоставить список членов немецкой комиссии, в чью задачу вхо­
дило контролировать передачу 60 тыс. беженцев в немецкую сферу
интересов, при этом подчеркивалось, что советская сторона заинте­
ресована в быстром урегулировании проблемы1.
Как известно, это последнее пожелание не нашло понимания у
немцев, которые пытались затянуть предварительные переговоры по
оргвопросам так, чтобы обмен беженцами мог начаться лишь после
завершения переселенческой акции. С этой целью немецкая сторона
потребовала, чтобы наряду с главными комиссиями в Перемышле,
Владимире-Волынском и Бресте были созданы подкомиссии, ко­
торые работали бы еще в 10 других местностях. Но на это совет­
ская сторона не согласилась, и все свелось к тому, что часть членов
главных комиссий, работавших в Бресте, Владимире-Волынском
и Перемышле, получили право на поездки во Львов и Ковель2. По
той же самой причине лишь в конце февраля - начале марта 1940 г.
Германия передала советской стороне список членов своей комиссии
по вопросам обмена беженцами3. В середине марта 1940 г. и советская

1 Руководителем советской делегации был назначен B.C. Егнаров, в чьем

подчинении оказались Н.Д. Столетний в Ярославе (в марте начальником
комиссии в Ярославе стал П.М. Мамонов, звание которого неизвестно; а
Столетний стал его заместителем), майор В.А. Шитов и капитан К.И. Кру-
глик в Грубешове, а также капитан Г.И. Слочевский, капитан Н. Коверник
в Вялой Подляске (все из НКВД). Шуленбург - в МИД, 4 января 1940 г. / /
PAÀA. Politische Abteilung V. Heimschaffung. Übernahme. Behandlung von
Flüchtlingen. Bd. 1. Sygn. 104404. (Пагинация отсутствует.)
2 Вернер фон Типпельскирх - в МИД, 17 февраля 1940 г. / / Ibidem. (Па­
гинация отсутствует.)
3 Ее возглавлял группенфюрер СС доктор Отто Густав Вехтер, глава
краковского регионального управления, а его заместителем был назначен
майор жандармерии Ганс Фладе; с главной германской комиссией должен
был сотрудничать также представитель германского МИД, генконсул гер­
манского посольства в Москве Гебхардт фон Вальтер. Работой подкомиссии,
размещавшейся в Бресте, руководил оберштурмфбрер СС Эдуард Шмидт,
во главе подкомиссии, работавшей во Владимире-Волынском, стоял гаупт-
штурмфюрер СС Эдуард Борнес, а подкомиссия в Перемышле находилась
под руководством унтерштурмфюрера СС Эдгара Шульца. В итоге к работам
по проверке беженцев, которых советская сторона собиралась передать Гер­
мании, работали 34 человека. (Zusammensetzung der Deutschen Kontroli- und
Durchlasskommission für Flüchtlinge aus dem Sowjetgebiet. Stand 5. März 1940,
vgl. Fernschreiben an das Auswärtige Amt vom 6.3.1940 / / Ibidem. Пагинация
отсутствует.)

204
сторона назвала своих представителей для сотрудничества с немец­
кими комиссиями, работавшими в советской сфере интересов1.
В конечном итоге Германия добилась своего, и акция обмена бе­
женцами началась уже после завершения переселений, т. е. прибли­
зительно в середине апреля 1940 г., и продолжалась до конца мая -
начала июня 1940 г., поскольку до 15 мая в связи с чередой праздни­
ков в Советском Союзе на немецкую сторону границы было передано
всего 3 0 -3 5 тыс. человек2.
Одной из принципиальных проблем, выявившихся в ходе
этой акции, была проблема евреев. Немцы противились их при­
ему, советская же сторона отказывалась проводить селекцию, из­
начально заявив, что невозможно установить, кто еврей, а кто нет.
В ходе советско-германских консультаций в Кракове 2 8-29 апреля
1940 г. советский представитель, некий Проскуряков, выступавший
от имени украинского Совета народных комиссаров, после разгово­
ра с группенфюрером СС доктором Отто Густавом Вехтером, главой
немецкой делегации в комиссии по вопросам беженцев, согласился
принять немецкую точку зрения, состоявшую в том, что евреи не
представляют из себя народа, а выделить их можно только на осно­
ве критериев расы и религии. По его мнению, это тем не менее не
означало, что немцы имеют право выбирать для себя беженцев - кого
принять, а кого не принимать. В ответ немецкая сторона предложила,
что поскольку по договору ей должно быть передано 60 тыс. человек,
в то время как общая численность беженцев на советской стороне по
крайней мере вдвое больше, то евреев примут самыми последними.
Проскуряков не дал ответа и поехал в Киев для консультации3. На
практике «компромиссное» предложение Вехтера практически ис­

1 Их начальниками стали: в Перемышле - В.Ф. Анисимов, во Львове -

С. Сорокин, в Ковеле - Д. Новоселов, во Владимире-Волынском - A.A. Не-
шаев и в Бресте - A.A. Сергеев (Вернер фон Типпельскирх - в МИД, 18 мар­
та 1940 г. Zusammensetzung der sowjetischen Kontroli- und Durchlasskommis­
sion zur Uebernahme von Flüchtlingen / / PAAA. Politische Abteilung V.
Heimschaffung. Übernahme. Behandlung von Flüchtlingen. Bd. 2. Sygn. 104405.
Пагинация отсутствует.)
2 Шуленбург - в МИД, 9 мая 1940 г. / / РААА. Politische Abteilung V.
Heimschaffung. Übernahme. Behandlung von Flüchtlingen. Bd. 3. Sygn. 104406.
(Пагинация отсутствует.)
3 Иоганн фон Вюлиш [представитель МИД при генерал-губернаторе] -
в МИД, 1 мая 1940 г. / / Ibidem. (Пагинация отсутствует.) См. также: Виш­
лёв О.В. «Краковский протокол» 1940 г. Было ли «антипольское соглашение»
между НКВД и гестапо? Из германских архивов / / Новая и новейшая исто­
рия. 1995. № 5. С. 104-112.

205
ключило бы евреев из акции обмена беженцами. Реакция советской
стороны не известна, но, поскольку немецкий контроль над акцией
обмена беженцев осуществляло Главное управление рейха и СС,
можно подозревать, что так или иначе немецкие комиссии без вос­
торга наблюдали за возвращением евреев в Генерал-губернаторство.
Точная численность переданных Германии советской стороной
не известна, но с большой долей вероятности можно предположить,
что операция была завершена в тот самый момент, когда в Генерал-
губернаторство попало согласованное количество беженцев, то есть
60 тыс. человек. Однако численность беженцев, переданных немец­
кой стороной Советскому Союзу, могла быть значительно мень­
ше, чем согласованные 14 тыс. человек. Из данных на конец апреля
1940 г. следует, что приблизительно после двух недель акции
Германия передала советской стороне только 304 человека, тогда как
последняя успела передать немцам 15 184 человека1.
Другая группа пограничных инцидентов была связана с неле­
гальным и неконтролируемым пересечением границы гражданами
оккупированного польского государства. Обе стороны часто откры­
вали огонь по тем, кто пытался форсировать границу, что также было
причиной разного рода столкновений и конфликтов. Больше всего
немцев раздражал обстрел советскими пограничниками немецких
патрулей, таможенных чиновников и даже погранпостов. Советская
сторона продолжала исследовать территорию на запад от новой гра­
ницы. Имели место случаи ее пересечения советскими патрулями и
сбора ими информации (например, от случайно встреченных граж­
данских лиц) о расположенных в приграничной полосе немецких
подразделениях2. А поскольку разного рода происшествия случались
на новой советско-германской границе очень часто, в МИД стали по­
ступать замечания3, а потом и протесты из Министерства финансов
рейха, курирующего таможенные службы4, а также из ОКХ, которое

1 Иоганн фон Вюлиш — в МИД, 1 мая 1940 г. / / РААА. Politische

Abteilung V. Heimschaffung. Uebernahme. Behandlung von Fluchtligen. Bd. 3.
Sygn. 104406. (Пагинация отсутствует.)
2 См.: Протокол допроса Феликсы Яновской германскими таможенны­
ми инспекторами. Дубенка, 9 декабря 1939 г. (РААА. Politische Abteilung V.
Grenzverletzungen Rußland. Bd 1. R 104382. Пагинация отсутствует.)
3 Хоссфельд [таможенный секретарь - Zollsekretär Министерства фи­
нансов рейха] - в МИД, 5 и 10 января 1940 г. Письма с приложениями, де­
тализирующими отдельные инциденты на границе с СССР в 1939 и в начале
1940 г. / / Ibidem. (Пагинация отсутствует.)
4 13 января Хоссфельд от имени Министерства финансов рейха напра­
вил протест в МИД, в котором, в частности, писал: «Из-за поведения русских

206
15 января 1940 г. обратилось с просьбой урегулировать с советской
стороной проблему пограничных инцидентов1.
9 января 1940 г. Шуленбург проинформировал Потемкина о бес­
покойстве немецких властей в связи с ростом числа пограничных ин­
цидентов. Тот записал отмеченные немецким дипломатом случаи и
обещал выяснить, в чем дело2, но и неделю спустя немецкое посоль­
ство никакой соответствующей информации не получило. 16 января
Шуленбург снова поднял вопрос об инцидентах в разговоре с заве­
дующим Центрально-европейским отделом Народного комиссариата
иностранных дел А.М. Александровым3. На этом возможность офи­
циальных запросов немецких дипломатов в Москве по вопросу по­
граничных инцидентов была исчерпана, и оставалось только ждать
ответа советской стороны. Через три недели ответ был получен.
6 февраля Александров передал фон Типпельскирху две записки,
датированные 29 января и 2 февраля 1940 г., содержащие список
нарушений советско-германской границы, совершенных немецкой
стороной. Всего было отмечено 12 случаев, в частности нарушение

пограничников отношения на германо-советской границе стали невыноси­

мыми. Господин главнокомандующий силами “Восток” [генерал Иоханнес
Бласковиц. - C . / / . J по докладу моего офицера связи постановил, что сначала,
путем переговоров между германскими таможенниками и местными компе­
тентными русскими руководителями пограничной заставы, будет сделана
попытка прекратить перестрелки. Господину генерал-полковнику Бласко-
вицу ничего другого не оставалось как на огонь русских пограничников не­
медленно открывать ответный огонь охраны немецких таможен» / / Ibidem.
(Пагинация отсутствует.)
1 Генерал Кейтель - в МИД, 15 января 1940 г. К этому письму был при­
ложен рапорт начальника штаба XXXII Корпуса, в котором, в частности, го­
ворилось: «В последнее время участились пограничне инциденты на русской
границе, вызванные систематическимие провокациями русских погранични­
ков. Заместитель руководителя Пограничной подкомиссии IV, правитель­
ственный ассесор Шарф [речь о подкомиссии, занимающейся делимитацией
границы. - С Д . ] сказал, что у него сложилось впечатление, что причина тако­
го положения не в недостаточной проинструктированности пограничников,
а в отсутствии дисциплины в русской армии. Кроме того, можно предполо­
жить, что в русской армии есть офицеры-евреи, которые действуют на по­
граничников в антигерманском духе. (...) В том же духе, вероятно, влияют и
комиссары-евреи, присутствующие во всех русских полках.» / / Ibidem. (Па­
гинация отсутствует.)
2 Шуленбург - в МИД, 9 января 1940 г. / / Ibidem. (Пагинация отсут­
ствует.)
3 Шуленбург - в МИД, 16 января 1940 г. / / Ibidem. (Пагинация отсут­
ствует.)
207
немецкими самолетами советского воздушного пространства, а так­
же пересечение границы 117 польскими военнопленными, которые
не были допущены в «советскую сферу интересов» советской комис­
сией по вопросам обмена военнопленными и которые пытались са­
мостоятельно пробиться (в той группе находились также офицеры,
а произошло это недалеко от Остроленки 10 и 11 января 1940 г.)1.
Таким образом, советская сторона, не ответив надлежащим образом
на вопросы, сформулированные Шуленбургом, попыталась увязать
разные проблемы и снять с себя ответственность. Наверняка не­
удовлетворенный результатами своих прежних обращений в МИД
и раздраженный повторяющимися случаями обстрела немецких
солдат и гражданских служащих советскими пограничными патру­
лями, генерал Кейтель 5 марта наконец решился выразить свое не­
довольство напрямую - непосредственно Риббентропу2. Ситуация
для Министерства иностранных дел Третьего рейха, а возможно, и
для самого министра, становилась все более затруднительной: вну­
три Германии заметно усилилось давление на немецкую дипломатию
с тем, чтобы она проявила активность и в переговорах с советской
стороной добилась хотя бы ограничения, а то и полного прекраще­
ния пограничных инцидентов. Дело осложнялось тем, что советская
сторона тянула время3. Казалось, что тупик неизбежен. Но 10 марта
1940 г. Народный комиссариат иностранных дел наконец предложил
начать советско-германские переговоры по трем проблемам: 1) уре­
гулирование пограничных инцидентов, 2) прохождение границы по
акваториям озер и рек, 3) повышение надежности границы4.
Переговоры должны были начаться 8 апреля 1940 г., но их пере­
несли на 13, а затем и на 19 апреля; в итоге германская делегация,
которую должны были докооптировать до находившейся в Москве
уже длительное время немецкой комиссии по вопросам делимитации
границы, вылетела в советскую столицу только 25 апреля; германо­

1 Типпельскирх - в МИД, 6 февраля 1940 г. / / Ibidem. (Пагинация от­

сутствует.)
2 Кейтель - Риббентропу, 5 марта 1940 г. / / Ibidem. (Пагинация отсут­
ствует.)
3 Ожидая советского ответа, германская дипломатия подала в Народный
комиссариат иностранных дел очередные ноты, содержащие списки погра­
ничных инцидентов, спровоцированных Москвой. Такие меморандумы были
поданы 13 февраля и 14 марта (Ibidem. Пагинация отсутствует), а также 13 и
15 апреля 1940 г. (РААА. Politische Abteilung V. Grenzverletzungen Rußland.
Bd. 2. R 104383. (Пагинация отсутствует.)
4 Шуленбург - в МИД, 10 марта 1940 г. / / РААА. Politische Abteilung V.
Grenzverletzungen Rußland. Bd. 1. R 104382. (Пагинация отсутствует.)

208
советские переговоры об урегулирования пограничных инцидентов
наконец начались, и произошло это на следующий день1.
Уже в самом начале советская сторона предложила сделать пред­
метом переговоров заключение особой советско-германской конвен­
ции «О порядке выяснения и разрешения пограничных инцидентов»2.
Через два месяца переговоров Рейнгольд фон Заукен, государствен­
ный советник и генеральный консул, а также А.М. Александров
подписали 10 июня 1940 г. «Конвенцию о порядке урегулирова­
ния пограничных конфликтов и инцидентов СССР и Германии»3.
Второй тур переговоров проходил в Берлине, куда отправились
А.М. Александров и представитель НКВД майор А.М. Леонтьев4. Их
результатом стало подписание 31 августа 1940 г. договора о погра­
ничных правовых отношениях между Германией и СССР5.
Можно сказать, что заключением этих двух договоров был завер­
шен процесс делимитации германо-советской границы, определен­
ной на основании договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г.
Впрочем, это вовсе не означало, что тем самым из отношений между
Берлином и Москвой исчезла проблема пограничных инцидентов,
совсем напротив, вскоре они возобновились с новой силой в связи
с обострением отношений между обоими государствами и началом
подготовки каждой из сторон к войне6.
Здесь мы хотели бы подробнее остановиться на упоминавшей­
ся выше переселенческой акции. В подписанном Молотовым и
Риббентропом 28 сентября 1939 г. в Москве доверительном протоко­

1 В Москву отправились, в частности, Райнхард Шустер из Министер­

ства финансов и Рудольф Крёнинг из Главного управления безопасности
рейха (Шуленбург - в МИД, 1 апреля 1940 г.; Ринтельн - в посольство в
Москве, 4 апреля 1940 г.; Шуленбург - в МИД, 8 апреля 1940; Шустер - в
АА, 10 апреля 1940 г.; Майер - в посольство в Москве, 22 апреля 1940 г. / /
РААА. Politische Abteilung V. Grenzverletzungen Rußland. Bd. 2. R 104383.
(Пагинация отсутствует.)
2 Бюркнер [OKW /Abt. Ausl/Abw.] - Oberost, 30 апреля 1940 r. / / Ibidem.
(Пагинация отсутствует.)
3 Шуленбург и Заукен - в МИД, 10 июня 1940 г. / / Ibidem. (Пагинация
отсутствует); Известия. 1940.16 июня.
4 Александров и Леонтьев направились в Берлин (с однодневным посе­
щением Риги) 20 июня 1940г.(Ш уленбург-вМ И Д , 20 июня 1940г.//Р А А А .
Politische Abteilung V. Akten betreffend Grenzziehung zwischen Deutschland
und Rußland im ehemaligen Polenstaat. Bd. 5. R 104399. Bl. 513944).
5 Известия. 1940. 3 сентября.
6 Показания генерала Кейтеля на Нюрнбергском процессе, 4 апреля
1946 г. / / TIWC. Vol. X. Р. 525.

209
ле правительство СССР обязалось не создавать никаких препятствий
«немецким гражданам и другим лицам германского происхождения,
проживающим в сферах его интересов, если они будут иметь жела­
ние переселиться в Германию или сферы германских интересов»; в
соответствии с протоколом такие переселения должны были прово­
диться «уполномоченными Германского Правительства в согласии с
компетентными местными властями». Со своей стороны, Германия
обязалась аналогичным образом подходить к этническим украинцам
и белорусам, которые пожелают переселиться в СССР1. К реализа­
ции своих заявлений обе стороны приступили сразу после заверше­
ния акции обмена польских военнопленных. Разработка плана всей
операции и подготовка предложений по советско-германскому согла­
шению об эвакуации, детально определяющему время ее проведения,
масштабы и ход, была поручена специально для этой цели созданной
Центральной советско-германской смешанной комиссии по вопро­
сам эвакуации. Советскую делегацию, направленную на работу в эту
комиссию, возглавил заместитель заведующего отдела Центральной
Европы Народного комиссариата иностранных дел М.Н. Литвинов
(совпадение инициала и фамилии с бывшим народным комисса­
ром иностранных дел случайно)2. Во главе немецкой делегации был
Курт фон Кампхёвенер, советник политического отдела германского
Министерства иностранных дел. Советско-германская комиссия под­
готовила текст совместного договора, который был подписан 16 ноя­
бря 1939 г.3 На этой основе обе стороны назначили своих сотрудни­
ков для организации эвакуации, а центральная смешанная комиссия
назначила их своими представителями в созданных по обеим сторо­
нам границы районных эвакуационных пунктах. С советской сторо­
ны такие пункты для обслуживания населения немецкой националь­
ности, пожелавшего выехать на запад от границы, были открыты в
Вельске, Луцке, Станиславове, Костополе, Владимире Волынском,
Львове и Стрые. С немецкой стороны границы такие пункты орга­
низовали в Хелме, Ярославе, Вялой Подляске, Грубешове, Билгорае,
Саноке, Лиске, Новом Сонче, Варшаве и Лодзи, и пользоваться ими

1 ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 158. S. 165; ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 1.
Док. № 641. C. 135.
2 Материалы «Особой папки»... С. 120.
3 ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 785. С. 300-307; Док. № 786.
С. 307-309. 14 ноября Молотов извинился перед немцами за задержки, до­
пущенные советской стороной при решении вопросов немецкого населе­
ния (Шуленбург - в МИД. 14 ноября 1939 г. / / РААА. Botschaft Moskau.
Umsiedlungsdelegation. Bd. 1. Bl. E 593917).

210
могли польские граждане белорусской или украинской националь­
ности, пожелавшее выехать в СССР1.
В каждом из этих пунктов посетителей принимали: районный
уполномоченный по эвакуации, его заместитель и группа вспомо­
гательного персонала в несколько десятков человек. Деятельность
районных пунктов контролировали так называемые «главные
представители». С восточной стороны границы СССР представ­
лял Я.Н. Синицын, а Третий рейх - гауптштурмфюрер СС Хорст
Хоффмайер. Штаб-квартира обоих представителей находилась в
г. Луцке. В Генерал-губернаторстве имелись два советских «главных
представителя»: С.Н. Троицкий - в Хелме и B.C. Егнаров - в Ярославе;
у Германии не было ни одного, но для совместной работы с Троицким
и Егнаровым был делегирован бригадефюрер СС Бруно Штреккенбах,
начальник Полиции безопасности и СД в Генерал-губернаторстве2.
В соответствии с пожеланием Гиммлера, эвакуационную акцию
с немецкой стороны проводило СС, в свою очередь, эвакуация же­
лающих выехать в СССР была поручена НКВД3. Обращает на себя
внимание тот факт, что эвакуационный аппарат советской стороны
имел на немецкой территории значительно больше пунктов, чем их
было у Германии на советской стороне, кроме того советский аппарат
был значительно более многочисленным. Весь немецкий переселен­
ческий аппарат в СССР насчитывал 262 человека: уполномоченные

1 Во время переговоров Германия не соглашалась на открытие советской

стороной районного эвакуационного пункта в Лодзи, но не протестовала про­
тив открытия такого пункта в Варшаве. (Твардовский [начальник V Полити­
ческого отдела МИД] - в посольство в Москве, 28 октября 1939 г. / / РААА.
Botschaft Moskau, Umsiedlungsdelegation. Bd. 1. Bl. E 593946). Однако совет­
ская сторона решительно потребовала создать такой пункт в Лодзи, аргумен­
тируя это тем, что вокруг Лодзи находится большое скопление украинского
населения. Москва также пригрозила, что в случае отказа Германии при­
дется отказаться от пункта в Стрые. В итоге Германии пришлось уступить.
(Кампхёвенер и Шуленбург - в МИД, 29 октября 1939 г. / / РААА. Botschaft
Moskau. Umsiedlungsdelegation. Bd. 1. Bl. E 593945).
2 Вёрман - Твардовскому и фон Вюлишу [представитель МИДа при
генеральном губернаторе], 21 ноября 1939 г. (РААА. Politische Abteilung V.
Rubland. Akten betreffend Auswanderungwesen. Bd. 1).
3 Рейхсфюрер СС пожелал также, чтобы «русская комиссия в не­
мецкой сфере интересов имела одинаковые мундиры и знаки различия»
(Твардовски - в посольство в Москве, 14 ноября 1939 г. / / РААА. Botschaft
Moskau. Umsiedlungsdelegation. Bd. 1. Bl. E 593916). Советская сторона со­
гласилась (Кампхёвенер и Шуленбург - в МИД, 16 ноября 1939 г. / / Ibidem.
Bl. 593914). См. список функционеров НКВД, привлеченных к работе в эва­
куационных комиссиях (ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 23а. Д. 415. Л. 28-30).

211
(главный, районные и местные) и вспомогательный персонал, 5 вра­
чей и 39 водителей, всего 306 человек1. На четырех эсэсовцев, рабо­
тавших по вопросам эвакуации на советской территории, приходи­
лось десять сотрудников НКВД в Генерал-губернаторстве2. Далее мы
еще вернемся к этому сюжету.
Во время операции по эвакуации немецкого населения и людей
немецкой национальности с территорий, оккупированных СССР,
больше всего хлопот доставляли вопросы имущества. В германо-со­
ветском договоре было записано, что изъявившие желание выехать
за границу могут взять с собой личные вещи и несколько голов «жи­
вого инвентаря». А «оставленное после эвакуации имущество пере­
ходит под охрану и управление того государства, на территории ко­
торого оно осталось». По завершении эвакуационной акции должна
была произойти ликвидация взаимных советско-германских имуще­
ственных претензий на основании совокупного баланса ценностей
оставленного имущества. Однако Москва закрепила в договоре, что
расчету подлежит только то имущество, которое в соответствии с
действующим законодательством могло находиться в частном вла­
дении3. Такая оговорка позволяла советской стороне не нести от­
ветственности за национализированное имущество лиц немецкой
национальности. Впрочем, из-за ошибок в работе советских органов
данным положением договора советской стороне удалось воспользо­
ваться не в полной мере. В середине января 1940 г. советская деле­
гация в Центральной смешанной комиссии по вопросам эвакуации
составила для Молотова отчет о ходе эвакуации. В этом документе,
в частности, отмечалось, что «в свое время не были национализиро­
ваны некоторые предприятия, мелкие фабрики, мельницы, большие
дома в городах и т. п., в связи с чем немецкие помощники настаивали
на включении отмеченных предприятий в списки оставленного иму­
щества. Следует добавить, что при оценке оставленного немецкими
колонистами имущества (которую осуществляли совместно наши
представители и немецкие уполномоченные) нередко возникали спо­
ры о размере стоимости имущества. В случаях несогласия стороны
записывали свои оценки отдельно, причем немцы для большей убе­

1 Данные на основе списков главных и районных германских упол­

номоченных и заявление на получение визы (РААА. Botschaft Moskau.
Umsiedlungsdelegation. Bd. 2; см. также: Anlage zur Verbalnote Kult В für
Russische Botschaft Berlin; PAAA. Politische Abteilung V. Rubland. Akten
betreffend Auswanderungwesen. Bd. 1).
2 Кампхёвенер и Шуленбург - в МИД, 29 октября 1939 г. / / РААА.
Botschaft Moskau. Umsiedlungsdelegation. Bd. 1. Bl. E 593945.
3 ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 785. C. 302.

212
дительности своих требований делали фотоснимки объектов, по ко­
торым велись споры, чтобы эти снимки передать в советско-герман­
скую смешанную комиссию. «Наши представители на местах делают
все возможное, чтобы как можно более значимые объекты из списка
еще не национализированных предприятий (которые немцы пытают­
ся включить в имущественные списки) национализировать хотя бы
задним числом»1.
До сих пор в историографии появлялись разные оценки относи­
тельно численности этнических немцев, эвакуированных с занятой
СССР территории Польши на западную сторону границы в рамках
акции «Назад в рейх»2. Установить факты - вещь непростая. Как
следует из приведенного выше советского отчета о ходе эвакуа­
ции, до 14 января 1940 г. на выезд в Германию зарегистрировалась
28 121 семья немецкого происхождения, всего 110 656 человек, из
которых до середины января выехало 79 700 человек. Эти цифры
частично подтверждает рапорт Белька, представителя МИД при
германской переселенческой делегации в Луцке. В соответствии с
этим документом переселиться в «немецкую сферу интересов» изъ­
явили желание 131 330 человек (как видим, по сравнению с числом
переселенных с советской стороны разница была значительной -
20 тыс. человек)3, до 10 января было переселено 76 503 человека, то
есть около 58%. Прием заявлений на эвакуацию на оккупированные
Германией территории Польши был к середине января в основном
закончен, регистрация продолжалась еще в районе Бялой Подляски
и Бреста, а также кое-где на Западной Украине4. Вельк рассчитывал
на завершение работ и возвращение немецкой делегации в Германию
в первой половине февраля 1940 г.5

1 О ходе работы по эвакуации немецких колонистов и работ советских

уполномоченных на германской территории / / АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 16.
Д. 171. Л. 34.
2 Чеслав Мадайчик сообщал, например, что до 9 февраля 1940 г. в рамках
этой акции было эвакуировано 128 тыс. человек, в том числе 15 тыс. поляков,
выдававших себя за немцев (Madajczyk С. Op. cit. S. 250).
3 Различие может проистекать из того факта, что германская сторона
подходила к вопросу регистрации более либерально. Вельк мог записать
сюда тех, чье право на регистрацию ставилось Москвой под вопрос. В рапор­
те советской комиссии такого рода случаи не учитывались.
4 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 16. Д. 171. Л. 31.
5 Рапорт Велька в МИД о состоянии работ по переселению, 14 ян­
варя 1940 г. / / РААА. Politische Abteilung V. Rußland. Akten betreffend
Auswanderungwesen. Bd. 1.

213
 В свете приведенных выше данных можно полагать, что до
1 марта 1940 г., т. е. до окончания срока акции по эвакуации, на вы­
езд в СССР зарегистрировалось не более 35 тыс. семей, что дало бы
общую численность, не превышающую 130 тыс. человек (в среднем
4 человека на семью - такая пропорция следует из данных, приведен­
ных в рапорте Молотову, а также из подсчетов украинского историка
А.Л. Перковского1). При этом следует обратить внимание на тот факт,
что выезд этнических немцев с оккупированной Красной армией тер­
ритории Польши начался, по всей вероятности, еще до подписания
официального советско-германского договора о переселениях и имел
поначалу характер частной инициативы, поскольку 6 октября 1939 г.
в штаб 6-й армии Украинского фронта вместе с другими претензиями
германской стороны поступил такой вопрос: «Почему командованию
Красной Армии не известны данные о разрешении на переселение
немцев с территории, занятой Красной Армией, на немецкую сторо­
ну? Просим быстро решить этот вопрос так, как это было согласовано
между Риббентропом и Молотовым 28.09.39»2.
Два дня спустя командование 6-й армии положительно ответило
на эту немецкую просьбу, но были и случаи отказа в согласии на инди­
видуальное пересечение границы представителями немецкой нацио­
нальности, собиравшимися поселиться на территориях, находящихся
под Третьим рейхом. Неоднократно советские пограничники откры­
вали огонь по немецким репатриантам, пытавшимся нелегально пе­
ресечь границу. На других оказывали давление, чтобы отговорить от
переселения, пугая их возможным расстрелом на немецкой стороне
(что, как мы знаем, иногда случалось в отношении евреев) или дру­
гими опасностями. Такого рода позиция советской стороны не могла
не вызывать протестов у немцев3. Тем не менее мы должны учесть,
что некоторому количеству немецких переселенцев удалось пересечь
границу еще до заключения межправительственного соглашения о
начале переселенческой акции. Кроме того, уже после ее завершения

1 По оценкам украинского историка А.Л. Перковского, в ходе пере­

селенческой акции с территории Западной Украины было эвакуировано
20 113 семей, т. е. 86 743 человек (Перковский А Л . Источники по националь­
ному составу Украины в 1939-1944 гг. / / Людские потери СССР в Великой
Отечественной войне. СПб., 1995. С. 53).
2 Список претензий немецкого руководства, представленный началь­
нику 4-го отдела полковнику Гусеву 6.10.39 (РГВА. Ф. 350077. On. 1. Д. 38.
Л. 4).
3 Хайден-Ринш [сотрудник Politische Abteilung I (Attachegruppe OKH)
AA] - Кёстрингу, 30 октября 1939 г. / / РААА. Botschaft Moskau. Umsied­
lungsdelegation. Bd. 1. (Пагинация отсутствует.)

214
в Третий рейх эвакуировалась очередная группа немцев, которые во
время проведения переселенческой акции находились в заключении
в тюрьмах или лагерях военнопленных (речь идет прежде всего об
этнических немцах - военнослужащих Войска Польского, а также о
гражданских лицах, находившихся в местах лишения свободы).
По приведенным выше причинам наиболее вероятными данными
о численности перемещенных с территории СССР немцев следует
признать 132-133 тыс. человек. Причем эти цифры следует тракто­
вать скорее как сумму, включающую индивидуальные выезды в пе­
риод с 1 октября до 16 ноября 1939 г. и организованную эвакуацию,
проходившую с 1 декабря 1939 г. по 1 марта 1940 г.
Что же касается этнических украинцев и белорусов, эвакуирован­
ных в СССР с территории, оккупированной Германией, то исследо­
вателям до сих пор не хватало конкретных данных, особенно из со­
ветских источников. В этом контексте результаты наших архивных
поисков могут представлять существенный прогресс.
Уже цитированный выше отчет на имя Молотова содержит так­
же свидетельства о деятельности советских уполномоченных по
вопросам эвакуации, работавших с западной стороны границы. Из
этого документа следует, что до 5 января 1940 г. на оккупированной
Германией территории Польши в советские эвакуационные комис­
сии поступили заявления от 40 тыс. человек, желающих выехать в
СССР, 94% из которых составляли украинцы, а были приняты и за­
регистрированы заявления об эвакуации только от 10 тыс. человек.
Советская делегация в Центральной смешанной комиссии отметила,
что «в случае, если бы мы издали директиву активизировать реги­
страционную работу и прием заявок на эвакуацию, эти цифры могли
бы увеличиться в несколько раз»1. В отчете тем не менее констати­
ровалось: «Мы практически не вывезли отсюда ни единого челове­
ка», хотя заинтересованность такой возможностью была довольно
высокой также и у еврейского населения: «Аппарату наших уполно­
моченных на немецкой стороне приходится иметь дело с большим
наплывом еврейского населения, причем очереди на прием к нашим
уполномоченным в районах выстраивается с 5 утра и порой доходит
до 400 человек»2. Однако Москва явно не была заинтересована в про­
ведении эффективной эвакуации с западной стороны границы.
Такая ситуация стала вызывать удивление и беспокойство немец­
ких властей. С целью изучить возникшую ситуацию на месте 9 января
в Краков прибыл Георг Вильгельм Гросскопф, советник делегации,

1 АВП. Ф. 06. Оп. 2. П. 16. Д. 171. Л. 35-36.

2 Там же.

215
руководитель сектора IX Отдела «Д» (Дойчланд) (Deutschlandreferat
IX - Wirtschaftliche Volkstumsfragen, Volksdeutsche Umsiedlung), осу­
ществлявший со стороны МИД контроль над переселенческой акци­
ей. Ему сообщили, что, несмотря на то что с момента формального
начала переселенческой акции прошел месяц, советская делегация
к работе, в сущности, не приступила, более того - еще не законче­
на даже регистрация. Желание выехать в СССР выразили лишь
3500 человек из района Кракова, главным образом евреи и поляки,
около 5000 из района г. Хелм и 3000 из Ярослава. Работа шла край­
не вяло, поскольку по четвергам и воскресеньям советские комиссии
вообще не работали1. Сравнительно небольшое число желающих
переселиться в СССР советская сторона объясняла, в частности,
враждебной пропагандой украинских националистов. Иногда такие
аргументы находили свое подтверждение. В украинской прессе по­
являлись статьи, отговаривающие от выезда, а в Хелме и Ярославе
отмечались даже случаи саботажа, состоявшие главным образом в
срывании объявлений о работе комиссии и уничтожении ее имуще­
ства. Однако и Германия отмечала попытки со стороны членов со­
ветской комиссии повлиять на подавших заявление на эвакуацию.
Случалось, например, что на вопрос относительно их будущего места
проживания потенциальные переселенцы получали недвусмыслен­
ный ответ: все будут высланы в Сибирь2. Впрочем, как потом удалось
установить, такие обещания были отнюдь не пустыми словами3.

1 Служебная записка о содержании беседы Гросскопфа с генеральным

консулом фон Вальтером в Кракове, 9 января 1940 г., 9.20; Сообщение о бе­
седе представителя советской делегации Карпова с представителями герман­
ской стороны гауптштурмфюрером СС Хоффмайером и Хеллером (эсэсовец
из SS Hauptamt Volksdeutsche Mittelstelle - член делегации) от 20 января
1940 г.; Сообщение о беседе Гросскопфа с полномочным представителем
правительства рейха в Лодзи доктором Мозером о ходе работы советских
переселенческих комиссий на немецких землях, 30 января 1940 г. [РААА.
Politische Abteilung V. Rußland. Akten betreffend Auswanderungwesen. Bd. 1.
(Пагинация отсутствует)].
2 Унтерштурмфюрер СС Пайкерт [начальник охраны при главном со­
ветском уполномоченном в Хелме С.Д. Троицком] - шефу СС и Поли­
ции дистрикта Люблин унтерштурмфюрера СС Хофбауэру, 13 февраля
1940 г.; Записка о беседе Карпова с Хоффмайером и Хеллером от 20 января
1940 г. / / Ibidem.
3 Заключительная часть плана сельских переселений на 1940 г. в При­
морский и Хабаровский край (H.A. Вознесенскому [председателю Госпла­
на, заместителю председателя Совнаркома СССР], без даты / / ГА РФ.
Ф. Р-5446. Оп. 23 а. Д. 1284. Л. 5 -3 (siel); Госплан - в Совнарком, 13 декабря
1939 г. / / Там же. Д. 415. Л. 36).

216
 В декабре 1939 г. Госплан, разрабатывая план переселения сель­
ских хозяйств на Дальний Восток, обусловленного задачами пя­
тилетнего плана, посчитал, что на третьем этапе пятилетки (1940-
1942 гг.) в Приморский и в Хабаровский края необходимо будет пе­
реселить 49 550 хозяйств (т. е. около 200 тыс. человек), причем боль­
шинство переселенцев планировалось перевезти из Белорусской
ССР и Украинской ССР. В связи с этим предполагалось, что к
этой программе могут быть подключены (в рамках германо-совет­
ской переселенческой акции) хозяйства из Генерал-губернаторст­
ва1. 20 декабря 1939 г. Совет народных комиссаров одобрил этот
план.
Возвращаясь к проблеме германо-советской переселенческой
акции, следует заметить, что советская сторона располагала более
многочисленным и совершенным аппаратом, предназначенным для
организации эвакуации с немецкой территории, чем тот, который на
восточной стороне границы имели немцы. Тем временем до середины
января 1940 г., когда большинство немецких уполномоченных уже
завершили свою деятельность на территориях, занятых СССР, совет­
ские комиссии в Генерал-губернаторстве к работе еще не приступили.
Раздраженная нерасторопностью советской стороны, Германия даже
пошла на то, чтобы предложить им в помощь своих сотрудников, ко­
торые после завершения эвакуации на восточной стороне границы
уже успели вернуться в Генерал-губернаторство2. Советская делега­
ция направила рапорт: «В целях исправления впечатления немцев о
нашей пассивности и нежелании проводить эвакуацию с немецкой
стороны можно было бы эвакуировать на нашу территорию 20 тыс.
человек»3. На первой странице этого документа - собственноручная
приписка Молотова: «Совнарком согласен с вашими предложениями
об эвакуации в СССР украинцев, белоруссов и русских [sic!] макси­
мум до 20 тыс. человек»4. В Кремле, как видно, не выражали особого
энтузиазма в связи с этим делом, что должно было, в свою очередь, по­
влиять на энтузиазм и ход работы советских переселенческих комис­
сий в Генерал-губернаторстве. В итоге даже этот скромный «лимит»
переселенцев, намеченный Совнаркомом, не был исчерпан. Согласно

1 Вознесенский - в Госплан, 20 декабря 1939 г. / / Там же. JI. 37.

2 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 16. Д. 171. Л. 35.
3 Там же. Л. 36.
4 Там же. Л. 31. Решение было принято, по всей видимости, на заседании
Совета народных комиссаров 24 января 1940 г. См. машинописную припи­
ску, сделанную на копии номер № 8 цитированного доклада М.Д. Хломову,
управляющесу делами Совнаркома / / Там же. Л. 25.

217
немецким данным, в ходе всей операции из Генерал-губернаторства
было эвакуировано 13 319 человек1.
Тут естественным образом возникает вопрос, чем занимался раз­
дутый советский эвакуационный аппарат на территориях, занятых
Германией, если не слишком преуспел в деле организации эваку­
ации? Ответ на этот вопрос может подсказать найденный нами от­
чет офицера разведотдела 6-й армии капитана И.Я. Васильева о по­
ездке по немецкой территории 13-15 декабря 1939 г. Скорее всего,
Васильев был направлен в комиссию НКВД по вопросам эвакуа­
ции. Перемещаясь вместе с комиссией по окрестностям Жешова,
Ярослава, Нового Сонча, Тарнова, Сандомира и Люблина, он за­
нимался главным образом сбором информации разведывательного
характера о немецких частях, дислоцированных в этом регионе, о
мостах и дорожной инфраструктуре, а также об административных
акциях немецких властей на оккупированных польских землях2.
Участие Васильева в работе эвакуационной комиссии было продик­
товано потребностями 6-й армии Украинского фронта, части кото­
рого дислоцированысь на восточной стороне границы, прямо против
территории, на которой работали эвакуационные комиссии. В задачу
других же членов комиссии, советских уполномоченных по вопросам
эвакуации, в большинстве своем делегированных НКВД, входила не
только организация переселения, но и наблюдение за тем, чтобы в его
рамках на территорию Советского Союза не попали «нежелатель­

1 Рапорт Вюлиша в МИД, 10 апреля 1940 / / РААА. Politische Abteilung

V. Rußland. Akten betreffend Auswanderungwesen. Bd. 1. (Пагинация отсут­
ствует.) Из пригородов Кракова было эвакуировано 5447 человек, из Нового
Сонча - 3530, из Ярослава - 661, из Санока - 1256, из Радымина - 485, из
немецкого Перемышля - 176. Записка министру рейха, Генеральному губер­
натору, доктору Гансу Франку, 12 марта 1940 / / Ibidem. См. также: рапорт
Вюлиша от 10 апреля 1940 г. Из пригородов Варшавы эвакуировано 295 че­
ловек, среди которых, по немецким данным, было: 108 русских, 89 белорусов,
68 украинцев, 13 поляков, 13 евреев, два русина и двое советских граждан.
Доклад президента города Варшавы Оскара Денгеля о его работе в качестве
уполномоченного рейха в германо-советской переселенческой комиссии,
29 марта 1940 г. / / Ibidem. В свете этих данных, цифры, сообщенные Чес­
лавом Мадайчиком, следует признать, скорее всего, неточными. Согласно
его цифрам, в СССР было эвакуировано, в зависимости от разных немец­
ких источников, от 14 300 (что является правдоподобной цифрой) до 35000
украинцев и белорусов (что, в свою очередь, наверняка преувеличение) (M a-
dajczyk С. Op. cit. S. 250).
2 Старший помощник начальника Р[азвед] 0[тдела] 6 -й армии капитан
И.Я. Васильев 20.12.39. № 1. Львов. Начальнику РО 6 -й армии / / РГВА.
Ф. 35077. Оп. 1. Д. 50. Л. 56-59.

218
ные элементы», т. е. те, кто неблагожелательно, а то и вовсе враждеб­
но настроен к советскому строю, белогвардейцы, евреи и шпионы1.
Обязанностью членов комиссии была также разведдеятельность сре­
ди тех, кто обращались к районным уполномоченным с заявлением об
эвакуации. Ну а поскольку в течение длительного времени эвакуация
практически не проводилась, у сотрудников НКВД было достаточно
времени на сбор сведений, значительно превышавших и своим объе­
мом, и номенклатурой требуемое для проведения эвакуации. Вполне
вероятно, что не только НКВД, но и другие советские учреждения,
занимающиеся разведывательной деятельностью, ввели своих людей
в состав эвакуационных комиссий, работавших на оккупированных
Германией территориях. Их целью мог быть не только сбор инфор­
мации, но и организация разведсетей на занятых Германией террито­
риях «бывшей Польши».
В ходе осуществления операции по переселению в обе стороны
шли заявления от граждан «бывшего польского государства» и даже
от немецких евреев, желавших воспользоваться случаем и выехать
либо в СССР, либо в Генерал-губернаторство. Мне, например, изве­
стен случай с поручиком Станиславом Бобровским, который, нахо­
дясь в лагере для военнопленных (Oflag IVA-Hohenstein, Дрезден),
обратился в декабре 1939 г. к германским властям с просьбой эва­
куировать его семью - жену Ядвигу и дочку Людвику - из Каунаса
в Краков в рамках переселенческой акции2. 24 января 1940 г. фон
Вюлиш, к которому эта просьба была обращена, занял негативную
позицию и в своем ответе в Берлин писал: «Принятие отдельных лиц
в рамках советско-германской переселенческой акции не может быть
принято к рассмотрению, поскольку это лица не немецкой нацио­
нальности. Не могут они быть переданы также и в рамках планируе­
мого обмена беженцев, поскольку не находятся в сфере советско-гер­
манских интересов в качестве беженцев, а потому останутся на своем
теперешнем месте проживания»3.
После появления в немецкой прессе сообщений о переселении, в
различные советские учреждения в Германии стали приходить про­
шения. Главным образом это были прошения евреев, увидевших

1 Гросскопф - Твардовскому, 13 февраля 1940 г. / / РААА. Politische

Abteilung V. Rußland. Akten betreffend Auswanderungwesen. Bd. 1. (Пагина­
ция отсутствует.)
2 ОКВ - в МИД, 28 декабря 1939 г.; Внутренняя записка Politische
Abteilung, 13 января 1940 г. / / РААА. Politische Abteilung V. Rußland. Bd. 41.
Akten betreffend Auswanderungwesen. Bd. 1. (Пагинация отсутствует.)
3 Вюлиш - в МИД, 24 января 1940 г. / / Ibidem. (Пагинация отсутствует.)

219
в эвакуации шанс на спасение. В письме к Молотову от 9 февраля
1940 г. начальник Переселенческого Управления при Совете на­
родных комиссаров СССР Е.М. Чекменев писал: «Переселенческим
управлением при СНК СССР получены два письма от Берлинского
и Венского переселенческих бюро по вопросу организации пере­
селения еврейского населения из Германии в СССР - конкретно в
Биробиджан и Западную Украину. По соглашению Правительства
СССР с Германией об эвакуации населения на территорию СССР
эвакуируются лишь украинцы, белорусы, русины и русские. Считаем,
что предложения указанных переселенческих бюро не могут быть
приняты. Прошу указаний»1. Как видно, обе стороны любой ценой
старались избежать расширения и переселенческой акции, и обмена
беженцами за счет включения дополнительных категорий населе­
ния. Несомненно, это могло бы создать опасный для обеих сторон
прецедент.
В ходе переселений появилась еще одна проблема, уже упоминав­
шаяся. И октября Шуленбург в разговоре с Потемкиным передал
пожелание германского правительства, чтобы положения секретного
протокола распространялись также на группу лиц немецкого проис­
хождения, находящихся в заключении в советских лагерях и тюрь­
мах. Советская сторона не возражала, но в течение долгого времени
вела споры о методах проверки и способах реализации соглашения.
Германское посольство в Москве составило в связи с этим свои соб­
ственные списки лиц, арестованных советскими властями и пытав­
шихся с помощью немецких посредников выехать в Германию2. На

1 Чекменев - Молотову 9 февраля 1940 г. / / РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2.

Д. 489. Л. 1. (Приведенный документ впервые опубликован: Костырчен-
ко Г.В. Тайная политика Сталина. М., 2001. С. 188-189. - Науч. ред.) См.
также: Dębski S. «Niech swoich Żydów Niemcy trzymają u siebie»; Полян П. Не­
достающее звено в предыстории Холокоста. Размышления над перепиской
ценой в два миллиона жизней / / Неприкосновенный запас. 2006. № 3 (47).
2 Немецкие дипломаты получили прошения от заключенных совет­
ских лагерей военнопленных: Радзивилув повята Броды на Волыни, Старо-
бельск, Козельск, Еленовка Сталинской области, Мариновка Одесской об­
ласти, Ровно - Западный Город, Полиск-Мале около Львова, Лагерь Купче,
Осташков, Харьков - Лысая Гора, лагерь военнопленных Олеско - повят
Злочув, Губерния Тарнополь, Радзивилов-Волынский, Кашевице - Украи­
на, Запорожье, Лагерь Броды - Замок, Каунас, Гуща около Каунаса, Район
Сталин, Витебск, Старый Ярычев около Львова, Перемышль, Клейн Под-
линский, Львов (РААА. Botschaft Moskau. Bd. 398. Weiterleitung von Briefen
an Kriegsgefangene Polen - 1940. Пагинация отсутствует). Интересно, что в
одном из таких списков среди 103-х фамилий тех, кто обратился за помощью
посольства в выезде в Генерал-губернаторство, 36 человек оказались немца­

220
основании этого договора советские лагеря для польских военно­
пленных могли покинуть заключенные, имевшие немецкие корни,
но только те, кто мог это доказать. Проведенные архивные исследо­
вания выявили по крайней мере один такой случай. Некий Артур
Глезер, интернированный в Козельске, выдавая себя за гражданина
Германии, обратился в начале января 1940 г. к советским властям с
просьбой освободить его из лагеря и предоставить ему возможность
переселиться на территорию с немецкой стороны новой границы.
После проверки германским посольством в Москве предоставленных
Глезером данных (впрочем, это не означает, что проверка была тща­
тельной) в сентябре 1940 г. его освободили из лагеря. Не подлежит
сомнению, что благодаря своему немецкому происхождению - реаль­
ному или нет - он избежал судьбы своих товарищей по козельскому
лагерю1.
В этом контексте следует затронуть проблему немецких коммуни­
стов, которых советская сторона передала в руки гестапо. Как оказа­
лось, и чего, собственно, следовало ожидать, большинство интерни­
рованных лиц немецкого происхождения, находящихся в советских
тюрьмах и лагерях, составляли политические узники сталинской
системы. Не исключено, что советская сторона воспользовалась
предоставленным немцами случаем, чтобы избавиться от неудобных
для себя людей. Такое могло произойти потому, что это было самым
простым способом удовлетворить немецкие требования, и действи­
тельно, арестованные во второй половине тридцатых годов члены
Компартии Германии фигурировали в советских картотеках как
«немцы», и никакой особой проверки этих данных не требовалось.
В пользу такой интерпретации свидетельствуют воспоминания не­
мецких коммунистов, которых выдали германской стороне2.
Как следует из работ австрийского историка Ханса Шафранека,
в период с ноября 1939 до мая 1941 г. советские власти передали в
руки гестапо около 350 человек, из которых 85 были гражданами уже
не существовавшего австрийского государства, что гораздо меньше,

ми или поляками, выдававшими себя за немцев (офицеры Войска Польско­

го), а 67 - поляками, среди которых могли быть также польские граждане
еврейской национальности.
1 Записка Е.С. Гармаша [заместителя начальника Отдела Центральной
Европы НКИД], 13 сентября 1940 г. / / АВП. Референтура по Германии. Эва­
куация немцев из Бессарабии и Северной Буковины, 1940 г. Ф. 082. Оп. 23.
П. 98. Д. 26. Л. 7 -8 .
2 См.: Buber-Neumann М. Als Gefangene bei Hitler und Stalin. Stuttgart,
1958; Weissberg-Cybulski A. Wielka czystka. Warszawa, 1990.

221
чем полагали ранее1. В то же время архивные изыскания (в том чис­
ле и запросы автора данной монографии) не привели к обнаружению
документов, которые подтверждали бы предположение, что передача
советскими властями интернированных в СССР немецких комму­
нистов в руки нацистов была частью какой-то более масштабной со­
вместной операции гестапо и НКВД. Ничто не указывает на то, чтобы
советская сторона, ссылаясь на прецедент с эвакуацией из СССР в
Германию заключенных немецкого происхождения, пыталась полу­
чить согласие на аналогичную акцию в Германии, хотя такая просьба
могла бы встретить, как представляется, благосклонное отношение
германских властей2.
Принимая это во внимание, следует, в частности, иначе взглянуть
на позицию Москвы в деле Эрнста Тельмана, арестованного нациста­
ми руководителя Компартии Германии. В 1939-1941 гг. он сдал со­
ветским властям письма, в которых умолял помочь ему вырваться
из берлинской тюрьмы Моабит и приехать в Советский Союз3, а его
жена постоянно обращалась с этой просьбой к советским дипломатам
в Берлине4. Вероятно, германские власти не стали бы чинить препят­
ствий, если бы Москва решилась напомнить ей о Тельмане. В ноябре
1939 г. в разговоре с Шкварцевым жена Тельмана заметила, что после
подписания договора Риббентропа - Молотова условия содержания
ее мужа в тюрьме значительно улучшились5. Может, Германия ожи­
дала, что Москва возьмет под свою защиту вождя немецких комму­
нистов? Тем временем, Сталин отправлял письма Тельмана в архив
и не сделал ничего, чтобы вырвать его из застенков. Не исключено,
что приговор для Тельмана был готов в Москве еще в 1937 г., но не
был приведен в исполнение только потому, что узник уже сидел в
Берлине, а не на Лубянке.
Опыт переселенческих акций рубежа 1939-1940 гг. был впослед­
ствии использован обеими сторонами в аналогичных ситуациях:
при эвакуации «немецких колонистов» из Бессарабии и северной
Буковины, а также эвакуации населения немецкого происхожде­
ния из балтийских стран и литовцев из Сувалкского округа. 5 сен­
тября 1940 г. было заключено советско-германское соглашение об
эвакуации лиц немецкой национальности с территорий Бессарабии

1 Schafranek H. Op. cit. S. 59.

2 Ibidem. S. 56.
3 Неизвестные письма Эрнста Тельмана И.В. Сталину и В.М. Молотову
(1939-1941 гг.) / / Новая и новейшая история. 1996. № 6 . С. 76-111.
4 Там же. С. 79.
5 Там же.

222
и Северной Буковины на территорию Германии, которое от име­
ни правительства Германии подписал генеральный консул I класса
Вильгельм Нёльдеке (до войны - германский консул в Катовицах), а
с советской стороны - помощник генерального секретаря Народного
комиссариата иностранных дел А.П. Васюков. Акция была органи­
зована по той же самой схеме, что и переселение волынских немцев.
Была создана советско-германская центральная переселенческая ко­
миссия, в которой советской делегацией руководил А.П. Васюков, а
главой немецкой делегации снова стал гауптштурмфюрер СС Хорст
Хоффмайер, который уже был главным уполномоченным рейха во
время «волынской эвакуации». Штаб-квартира эвакуационной ко­
миссии расположилась в Тирасполе. Так же, как и в Волыни, были
созданы отдельные подокруга, в которых действовали районные
представители по эвакуации; на этот раз подокругов было всего пять
(Мансбург, Березина, Альбота, Кишинев, Черновицы). Численность
кадров аппарата по эвакуации с обеих сторон на сей раз была сопоста­
вимой: с советской стороны в акции принимало участие 618 человек,
Германия прислала 599 человек1. Но не обошлось без многочислен­
ных инцидентов, возникавших, как правило, по имущественным во­
просам. И снова советская сторона подозревала немцев в шпионской
деятельности, что, принимая во внимание тогдашнее состояние со­
ветско-германских отношений, было вполне вероятно. 28 сентября
Берия информировал Сталина о том, что, согласно данным подчи­
ненных ему учреждений, около 60 человек из состава германской
переселенческой делегации имеют связь с разными службами раз­
ведки и контрразведки2. В определенной степени для такого вывода
могли быть основания. Немцы вовсе не горели желанием пропустить
в Германию советских агентов под видом переселенцев. Возможно, у
них уже имелся некоторый опыт после эвакуации немцев с оккупиро­
ванной Советским Союзом территории Польши.
В рамках переселения немцев из Бессарабии и Северной Букови­
ны, продолжавшегося с 23 сентября до 15 ноября 1940 г., в Германию

1 Пасат В.И. Эвакуация немецких колонистов с территории Бессара­

бии и Северной Буковины в 1940 г. / / Отечественная история. 1997. № 2.
С. 87-100; Е.С. Гармаш - В.М. Молотову, 2 октября 1940 г. / / АВП. Референ­
тура по Германии. Эвакуация немцев из Бессарабии и Северной Буковины.
1940 г. Ф. 082. Оп. 23. П. 98. Д. 26. Л. 2 -3 .
2 Пасат В.И. Указ. соч. С. 91. По мнению Януша Собчака, ссыла­
ющегося на немецкие источники, в составе германского переселен­
ческого аппарата было до 80 тайных агентов (Sobczak J. Hitlerowskie
przesiedlenia ludności niemieckiej w dobie II wojny światowej. Poznań, 1966.
S. 181,183).

223
было эвакуировано 133 138 человек. Примерно таким был и масштаб
переселений из Западной Украины и Западной Белоруссии1.
Еще осенью 1939 г. на основе отдельных соглашений с латвий­
ским и эстонским правительствами2 немецкая сторона эвакуировала,
вопреки протестам Москвы, 13 700 человек немецкого происхожде­
ния из Эстонии и около 52 тыс. из Латвии3. Однако после включения
балтийских государств в состав СССР Берлин ходатайствовал о тех
немцах, которые ранее не воспользовались случаем для репатриации.
10 января 1941 г. в Москве были подписаны еще два советско-
германских соглашения: о переселении германских граждан и лиц
немецкой национальности из Литовской ССР в Германию, а так­
же литовских граждан и лиц литовской, русской и белорусской на­
циональностей из быших Мемельской и Сувалкской областей в
Литовскую ССР и о переселении германских граждан и этнических
немцев с территорий Латвийской и Эстонской ССР4. На основании
этих соглашений 23 января 1941 г. начались переселенческие акции,
продолжавшиеся формально до 23 марта, а фактически до 5 апреля
1941 г., когда из Таллина ушел последний эвакуационный поезд; при­
близительно в это же самое время завершилась эвакуация литовцев
и белорусов из Сувалкского округа. В рамках эвакуации немцев из
Эстонии и Латвии в рейх выехало, согласно обнаруженным мною и
не известным ранее советским источникам, соответственно, 10 954
и 7813 человек5. К сожалению, трудно определить численность эва­

1 Пасат В.И. У каз. соч. С. 91. Пасат ошибается, утверждая, что она имела
меньший масштаб; наверняка, такая оценка обусловлена незнанием деталей
переселения немцев с Западной Украины и Западной Белоруссии.
2 С Эстонией соответствующий протокол был подписан уже 15 октября,
а с Латвией - 30 октября 1939 г. Тексты договоров были опубликованы в:
Monatshefte für Auswärtige Politik. 1940. Januar. S. 24-32. См. также: Direkte
Option. Die Umsiedlung der Deutsch-Balten aus Estland und Lettland 1939—
1941. Neumünster, 1972. Dok. № 250. S. 471-476; Dok. № 270. S. 515-526.
3 Cm.: Topij A. Mniejszość niemiecka na Łotwie i w Estonii 1918-1939.
Bydgoszcz, 1998. S. 399,418. См. также: Fleischhauer I. Das Dritte Reich und die
Deutschen in der Sowjetunion. Stuttgart, 1983. S. 63-65.
4 ДВП. 1939. T. XXIII. Кн. 2. Док. № 642, 643. C. 306-317, 317-325.
5 Бочкарев - Вышинскому, 5 апреля 1941 г. / / АВП РФ. Ф. 082. Оп. 24.
П. 107. Д. 19. Л. 197. В заключительном докладе Я.Н. Синицына, главного
советского уполномоченного по вопросам эвакуации немцев из Эстонской
и Латвийской ССР, направленном В.М. Молотову 25 марта 1941 г., фигури­
руют несколько меньшие цифры количества эвакуированных из Латвийской
ССР - 10 948 человек и Эстонской ССР - 7399 человек. Это объясняется
тем, что даже после завершения акции еще уходили партии тех, кто подле­
жал переселению (АВП РФ. Ф. 082. Оп. 24. П. 107. Д. 19. Л. 149). До сих пор

224
куированных из Литвы, зато известно, что во время этой операции
в Литовскую ССР было переселено из Клайпедского и Сувалкского
округов 19 062 человека1. В соответствии с вышеупомянутыми согла­
шениями, переселяемые «фольксдойче» (Volksdeutsche) получали
германское гражданство и становились «райхсдойч» (Reichsdeutsch),
впрочем, в литературе предмета их также часто называют «договор­
ные переселенцы» {Vertragsumsiedler)2.
Трудно не заметить, что опыт, полученный во время эвакуации не­
мецкого населения из определенной пактом Риббентропа - Молотова
советской сферы интересов, оказал влияние на образ мысли совет­
ского руководства в завершающей фазе Второй мировой войны. Для
Сталина выселение немцев из Восточной Пруссии и с территорий
России, которые предназначались для передачи под польскую адми­
нистрацию, представлялось решением гораздо более естественным и
осуществимым, чем это казалось руководителям западных держав.
Возможно, таким образом, германо-советский договор о дружбе и
границе от 28 сентября 1939 г. и особенно реализация его статей о
переселениях оказали опосредованное и неожиданное воздействие на
послевоенную судьбу немцев, проживавших на восток от линии рек
Одер - Нейсе.
Уже давно будоражащая любопытство, не ясная до сих пор про­
блема - это советско-немецкие «методические конференции», про­
ходившие, по всей вероятности, с декабря 1939 до марта 1941 г., по­
следняя из них, третья, состоялась в Закопане. Об этом сообщала
разведка Армии Крайовой, а проблему эту часто связывают с катын­
ским делом, немецкой акцией AB {Ausserordentliche Befriedungsaktion,
Чрезвычайная акция по умиротворению) и предполагаемым сотруд­
ничеством советского и нацистского репрессивных аппаратов в дей­
ствиях против польской интеллектуальной элиты3. Однако источ­

нет точных данных о количестве немцев, переселенных в рамках этой акции.

Ср. с немецкими данными по: TopijA. Op. cit. S. 426.
1 Поздняков - Вышинскому, 5 марта 1940 г. / / АВП. Ф. 082. Оп. 24.
П. 107. Д. 18. Л. 59-60.
2 SobczakJ. Op. cit, passim. См. также: Skubiszewski К. Wysiedlenia Niemców
po II wojnie światowej. Warszawa, 1968. S. 61-65; CziomerE. Polityka rządu RFN
wobec ZSRR w latach 1955-1972. Kraków, 1976. S. 180 и далее.
3 Bór-Komorowski T. Armia Podziemna. London, 1952. S.172; Piekałkiewicz J.
Polenfeldzug. Bergisch-Gladbach, 1982. S. 284; PietrowB. Stalinismus. Scherheit,
Offensive. Das Dritte Reich in der Konzeption der sowjetischen Aussenpolitik
1933 bis 1941. Melsungen, 1983. S. 172; Oprawcy podali sobie ręce, III konferencja
metodyczna w Zakopanem: klucz do Golgoty Polakow / / Nasz Dziennik. 22 фев­
раля 2 0 0 0 г.

225
ники, которыми мы располагаем, не позволяют ответить на вопрос,
имеет ли эта гипотеза более солидное обоснование. Опубликованные
несколько лет назад российским историком О.В. Вишлёвым доку­
менты, обнаруженные им в архиве германского МИДа1, ничуть не
проясняют эту проблему2. Они лишь подтверждают, что 29-31 марта
в Кракове прошла вышеупомянутая конференция, в которой с немец­
кой стороны участие приняли Вехтер, майор Рудольф Павлю и га-
уптштурмфюрер СС Эдуард Борнес, советскую же сторону представ­
ляли Проскуряков и руководство советской комиссии по вопросам
беженцев: B.C. Егнаров, И.И. Невский и В.Н. Лисин. Известно также,
что по итогам этой конференции был подписан «Краковский прото­
кол», представляющий перечень согласований, касающихся процеду­
ры обмена беженцами3. Это, однако, не означает, что в феврале 1940 г.
или осенью 1939 г. в Закопане не проходило каких-то других конфе­
ренций с участием сотрудников СС и НКВД. Несомненно, в декабре
1939 г. в Закопане побывал М.Н. Литвинов, заместитель начальника
Отдела Центральной Европы в НКИД, председатель советской деле­
гации в германо-советской переселенческой комиссии. В Закопане
он был гостем Вехтера, с которым, по всей видимости, обсуждал во­
просы, связанные с организацией переселенческой акции. На самом
деле документация этих бесед нам не известна, но Литвинову, со­
труднику НКИД довольно низкого уровня, скорее всего не поручили
бы обсуждение вопросов, лежащих в компетенции НКВД. История
конференции в Закопане ждет своего исследователя, причем ключе­
вую роль должно сыграть открытие для исследователей архивов быв­
шего НКВД, но это, видимо, произойдет нескоро.
Отдельным вопросом, который после завершения военных дей­
ствий в Польше требовал от новых политических партнеров общих
решений, была проблема польских военнопленных. По обеим сторо­
нам демаркационной линии оказались сотни тысяч бывших солдат
Войска Польского, готовых вернуться домой. Решение этого вопроса
требовало тесного советско-германского сотрудничества, посколь­
ку быстрое его урегулирование было в интересах обеих сторон. Уже
в начале октября советские власти считали, что должны быть при­

1 РААА. Politische Abteilung V. Strafverfolgung Rußland. Bd. За.

Sygn. 104387.
2 Вишлёв О.В. «Краковский протокол» 1940 г .... С. 104-112.
3 См. документы, опубликованные О.В. Вишлёвым. Ошибается и Виш­
лёв, утверждая, что этот протокол был «дополнением соглашения о переселе­
нии населения» (Вишлёв О.В. «Краковский протокол» 1940 г .... С. 107). Как
известно, проблему «беженцев» и проблему переселений немецкая сторона
старалась не объединять.

226
няты некие решения, о которых шла речь в договоре с Германией.
3 октября 1939 г. народный комиссар внутренних дел Л.П. Берия из­
дал приказ N 001177, где, в частности, говорилось: «Военнопленных
солдат, родина которых находится в немецкой части Польши, содер­
жать в лагерях: Козельском Смоленской области и в Путивльском
Сумской области, до особых указаний»1. Далее, 11 октября Берия
направил Молотову специальную записку, в которой констатировал:
«НКВД СССР считает целесообразным всех военнопленных сол­
дат - жителей германской части бывшей Польши в количестве около
33 тыс. человек в ближайшее время передать германским властям, для
чего начать переговоры с правительством Германии»2. Тем временем
по инициативе немецкой стороны начались переговоры по проблеме
передачи военнопленных: 11 октября командование Вермахта обра­
тилось к советской стороне с предложением передать 20 тыс. солдат -
этнических белорусов и украинцев3, служивших в Войске Польском.
18 октября германский военный атташе в Москве генерал Кёстринг
предложил вместо односторонней передачи устроить двусторонний
обмен военнопленными в соответствии с их довоенным местом жи­
тельства. Два дня спустя договоренность была достигнута4.
Первоначально обмен военнопленными должен был пройти в трех
пунктах: в Дорогуске - для немцев, передаваемых Германии; в Брест-
Литовске и Хелме - для военнопленных, передаваемых в Советский
Союз. Потом был открыт пункт в Перемышле - для передачи во­
еннопленных немецкой стороне. 25 октября начался обмен военно­
пленными в Бресте, день спустя - в Хелме (станция Ковельской же­
лезной дороги Ягодин), а в Дорогуске и Перемышле к выполнению
заключенного с немцами договора приступили только 30 октября.
Впрочем, немцы не горели особым энтузиазмом и разными способа­
ми пытались затруднить прием военнопленных из СССР: ограничи­
вали время работы пунктов обмена, а в Перемышле в одностороннем
порядке досрочно закрыли пункт (его открыли снова в результате

1 Катынь. Пленники необъявленной войны: Документы и материалы.

М., 1997. Док. № 38. С. 120.
2 Там же. Док. № 52. С. 141.
3 Лебедева Н.С. Катынь: Преступление против человечества. М., 1994.
С. 72. 13 октября 1939 г. Политбюро приняло решение приступить к пере­
говорам с немецкой стороной о передаче германским властям польских во­
еннопленных (Катынь. Пленники необъявленной войны. Док. № 53. С. 144,
примеч.
4 Лебедева Н.С. Катынь... С. 73.

227
вмешательства советской стороны)1. Всего за время проведения опе­
рации, с 24 октября по 15 ноября 1939 г., на немецкую сторону грани­
цы советские власти передали от 43 тыс. до 44,5 тыс. рядовых и млад­
ших офицерских чинов2. Германия же передала Советскому Союзу
около 17 тыс. солдат3.
Среди военнопленных Войска Польского, отобранных совет­
скими властями для передачи немцам, были также солдаты-евреи.
Многие из них подали письменные прошения разрешить остаться
им в Советском Союзе. При этом они прибегали к самым разным
аргументам, указывали на факт преследования евреев немцами,
ссылались на свое революционное прошлое, членство в компартии,
наличие родственников на западе Белоруссии и Украины и т. п.
4 ноября 1939 г. Берия издал такие директивы по данному вопро­
су; «Рассмотрев присланные Вами заявления военнопленных о не­
желании выехать к месту жительства (на территорию, отошедшую
к Германии), Управление по делам о военнопленных выставленные

1 Лебедева Н.С. Катынь... С. 75. Радиограмма в штаб Украинского фронта

по вопросу ситуации в пункте обмена военнопленных в Перемышле (РГВА.
Ф. 35084. On. 1. Д. 16. Л. 43).
2 Катынь. 42491 и 42492 человек (G/оюасАг A. Op. cit. S. 194; Лебедева Н.С.
Катынь... С. 73). Обмену не подлежали офицеры Войска Польского. На этом
основании Януш Заводны сформулировал в 1989 г. тезис о том, что Герма­
ния противилась к приему офицеров, поскольку в соответствии с Женевской
конвенцией от 1929 г. их нельзя было использовать в качестве рабочей силы,
а даром их содержать не хотели. Однако трудно согласиться с этим выводом.
Как следует из источников, обе стороны (по всей вероятности, независи­
мо друг от друга) никогда не планировали освобождать офицеров (см.: Za­
wodny J.K. Katyń. Lublin - Paryż, 1989. S. 106). Нельзя также исключить су­
ществования некоего не известного пока историкам советско-германского
соглашения по этому вопросу.
3 Катынь. Пленники необъявленной войны. Док. № 108. 196-197. Из
этого документа («Сводки УПВ НКВД СССР о количестве военнопленных
солдат и младшего комсостава, переданных германским властям и принятых
от них по состоянию на 15 ноября 1939 г.») следует, что на станции Ягодин
советская сторона приняла 3298 человек, в Бресте - 10 246 человек, все­
го - 13 544 человека. Альбин Гловацкий сообщал, что на станции Ягодин со­
ветская сторона приняла 3348 человек, в Бресте - 10 409 человек (из которых
31,5% были поляки), итого - 13 757 человек. Однако удалось установить, что
Германия передавала военнопленных на советскую сторону также в Доро-
хуске и Перемышле, то есть в пунктах, формально для этого не предназна­
ченных. С 30 октября до 8 ноября 1939 г. в Дорохуске и Перемышле совет­
ская сторона приняла 3246 человек (Телеграмма из Киева 10 ноября, 22:15
начальнику Генерального штаба РККА. Сообщение об обмене военноплен­
ными из штаба Украинского фронта / / РГВА. Ф. 35084. On. 1. Д. 16. Л. 38).

228
мотивы считает неосновательными. Этим военнопленным необхо­
димо обязательно разъяснить, что они должны возвращаться к месту
их постоянного жительства, и направить их к месту жительства»1.
Н.С. Лебедева справедливо заметила по этому поводу: «Жизни более
трехсот выдворенных из СССР евреев на совести (...) руководство
НКВД»2. Тем более что на судьбу этих людей из Кремля смотрели
лишь через призму хороших политических отношений с Третьим
рейхом. Потому что, несмотря на обмен военнопленными, несколько
десятков тысяч рядовых и нижних офицерских чинов были задер­
жаны в СССР, чтобы использовать их в качестве дешевой рабочей
силы в промышленности3. С тем, чтобы обнаружить евреев и на­
править их на принудительные работы на территории Советского
Союза, никаких проблем не было. Сложность состояла в том, что о
такой операции наверняка узнали бы немецкие власти. Удержание
евреев в Советском Союзе дало бы Германии четкий сигнал: пра­
вители в Кремле дистанцируются от проводимой гитлеровцами по­
литики. А это могло бы поддержать выдвинутый ранее нацистской
пропагандой образ Советского Союза как государства, в котором
всем заправляют евреи. Не исключено также, что этот прецедент
немцы попытались бы использовать в других обстоятельствах, на­
пример во время обмена беженцами, что могло привести к конфлик­
там и недоразумениям в германо-советских отношениях. Тем вре­
менем Москва была заинтересована в постоянном акцентировании
своего стремления к взаимопониманию и сотрудничеству с Герма­
нией4.
Установление в сентябре 1939 г. германо-советской границы при­
вело к тому, что некоторые мелкие или какие-то специфические про­
блемы также стали предметом двусторонних отношений. Например,
по завершении военных действий различные немецкие или оккупа­
ционные институты, ищущие польскую техническую документацию
предприятий оккупированной Польши, а также польские архивы,
хотели распространить свою деятельность на территории, занятые
Красной армией. Предложения по этому вопросу были направле­
ны к Иоганну фон Вюлишу, представителю германского МИД при
Генерал-губернаторе, а позже и в германское посольство в Москве.
ОКВ искало, в частности, техническую документацию фирмы

1 Цит. по: Лебедева Н.С. Катынь... С. 74.

2 Там же.
3 Głowacki A. Op. cit. S. 233-264.
4 Подробнее о еврейском вопросе в германо-советских отношениях в этот
период я писал в одной из статей: Dębski S. «Niech swoich Żydów...». S. 52-62.

229
«Цегельски» из Познани (тогда уже переименованной в Werk III der
Deutschen Waffen und Munitionsfabriken)1. Немцы были заинтересо­
ваны также в польской кадастровой документации и архивах поль­
ской почты, которые были эвакуированы на восток Речи Посполитой,
а после 17 сентября попали в советские руки. В свою очередь, ОКВ
хотело найти на восточной стороне границы документацию польско­
го министерства обороны, которую 7 сентября перевезли из Седлец
в направлении Вульки, на север от Брест-Литовска. Начальник во­
енного архива утверждал, что среди тех бумаг находится также доку­
ментация, переданная полякам в рамках договора с Австрией в 1933 г.
(в том числе и польская Militär-Territorial-Kommando Lemberg), «ко­
торая представляет большую ценность для немецкой стороны». Кроме
того, выдвигались требования вернуть собрания Великопольского
Военного Музея2.
В связи с этим 20 декабря 1939 г. германское посольство в Москве
обратилось с просьбой дать визы немецким специалистам, которые
на советской стороне границы должны были искать нужную немцам
техническую документацию и упомянутые выше архивы. Однако
28 декабря 1939 г. Типпельскирх получил от Молотова отрицатель­
ный ответ. Глава советской дипломатии заявил, что техническая
документация интересна и для советской промышленности, а упо­
мянутые немцами акты давно интересовали и советскую сторону3.
Советское правительство отказалось также возвращать оборудова­
ние и автомобили тех польских предприятий, которые перешли под
юрисдикцию Германии4.

* * *

Новая советско-германская граница стала источником проблем,

решение которых требовало фактического и согласованного сотруд­
ничества стран, в одночасье ставших соседями. Тем не менее ни по
одной из затронутых проблем - ни относительно беженцев, ни по
вопросу о польских военнопленных, ни также в ходе трех крупных

1 Бергман (М И Д) - в Посольство в Москве, 27 ноября 1939 / / РААА.

Politischen Abteilung. Akten betreffend Nachforschungen nach Akten, in den von
der Sowjetunion einverleibten Teilen Polens. Bd. 1. Sygn. 104394. (Пагинация
отсутствует.)
2 Кейтель - в МИД, 16 декабря 1939 г. / / Ibidem. (Пагинация отсутствует.)
3 Шуленбург - в МИД, 4 января 1940 г. / / Ibidem. (Пагинация отсут­
ствует.)
4 Типпельскирх - в МИД, 24 января 1940 г. / / Ibidem. (Пагинация от­
сутствует.)

230
переселенческих акций - не сложилось конструктивного сотрудни­
чества. И даже напротив, порой можно было подумать, что местные
структуры неохотно выполняют положения международных догово­
ров, испытывая глубокое недоверие к новому соседу и его учрежде­
ниям. До сих пор не удалось подтвердить факта сотрудничества ор­
ганов безопасности обоих тоталитарных государств в рамках общей
скоординированной акции, направленной против польской интел­
лигенции или против военнопленных польских офицеров. Похоже,
передача в руки гестапо немецких коммунистов советскими властя­
ми в 1939-1941 гг. имела связь скорее с акцией переселения немцев
с территорий Польши, занятой Красной армией, чем с какой-либо
скоординированной операцией аппаратов госбезопасности обеих
стран. И, хотя из-за недоступности советских архивов многие вопро­
сы остаются без ответа, сегодня нельзя исключить, что пресловутое
сотрудничество гестапо и НКВД в рамках операции AB и «катынской
акции» окажется мифом1.

1 В рецензии на первое издание данной книги Анна Ченчала указала еще

на одно обстоятельство, ставящее это сотрудничество под вопрос. «Действи­
тельно, не только нехватка документации, - писала она, - но и особая тайна
катынского преступления, похоже, исключает сотрудничество с Германией»
(Cienciała А.М. Między Berlinem a Moskwą / / Zeszyty Historyczne. 2004. Z. 150.
S. 161).
 ГЛАВА V

ГОСУДАРСТВА БАЛТИИ В КОНТЕКСТЕ

ВЗАИМООТНОШЕНИЙ МЕЖДУ ТРЕТЬИМ РЕЙХОМ
И СССР, АВГУСТ 1939 - АВГУСТ 1940 г.

В ночь с 23 на 24 августа 1939 г. в Кремле состоялись советско-

германские переговоры по определению сфер интересов обоих го­
сударств в Центральной и Восточной Европе. Самые серьезные
противоречия вызвала проблема балтийских государств. В итоге
нашли компромиссное решение, и Германия отказалась от своей
первоначальной концепции разделить балтийские государства по
линии вдоль Западной Двины, это означало бы что Курляндия как
часть Латвии, а также Литва должны оказались в сфере интересов
рейха, а Эстония и остальная часть латвийского государства, а так­
же Финляндия отошли бы к СССР. Впрочем, и Советский Союз от­
казался от требования включить все балтийские государства в сфе­
ру своих интересов. Обе стороны пришли к следующему: «В случае
территориально-политического переустройства областей, входящих
в состав Балтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия,
Литва), северная граница Литвы одновременно является границей
сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по от­
ношению к Виленской области признаются обеими сторонами»1.
Пакт Риббентропа - Молотова «сам по себе (...) не открыл со­
ветскому правительству возможность выдвинуть свои требования к
странам Прибалтики и Финляндии». Кремль получил от немцев лишь
декларацию, что в случае локального польско-немецкого вооружен­
ного конфликта они не станут вмешиваться в политику Советского
Союза, проводимую в отношении этих государств2. Иначе говоря,
немецкие обязательства сводились к признанию за советской сторо­

1 ADAP. Seria D. Bd. VII. Dok. № 220; ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 1.
Док. № 485. С. 632.
2 Korhonen K. Turvallisuuden pettäessä. Suomi neuvostodiplomatiassa
Tarosta talvisotaan. Helsinki, 1966. Os. I. S. 200. Цит. по: Барышников В.Н.

232
ной своего рода «обещания» ей балтийских стран. Однако ценность
этих обязательств, равно как и других положений пакта, зависела от
международной ситуации и особенно - от позиции западных держав
в отношении польско-немецкой вооруженной конфронтации и их ре­
шимости выполнить взятые на себя обязательства перед Польшей1.
Вскоре о себе дала знать другая слабость советско-германского
договора. В нем не хватало решений или хотя бы согласований от­
носительно механизмов расширения сфер интересов на территории,
упомянутые в дополнительном секретном протоколе. Если в случае
Польши Риббентроп в ходе своего августовского визита в Москву дал
ясно понять, что Третий рейх предпочитает разрешить кризис воору­
женным путем, то в отношении балтийских стран вопрос о средствах
реализации договора, похоже, вообще не поднимался. Сталин как
будто даже обещал германскому министру иностранных дел, что вну­
тренняя структура этих государств, то есть их политический строй,
советской стороной изменена не будет2. В августе ни одна из сторон
не считала необходимым действовать в пользу точного определения
положений договора, который понимался скорее как декларация о
намерениях, нежели в качестве основы для немедленных реальных
действий.
Информация о положениях пакта Риббентропа - Молотова, каса­
ющихся стран Балтии, неожиданно быстро стала известна в Таллине
и Риге. Уже 26 августа начальник Отдела II (разведка) эстонского
генерального штаба подполковник Рихард Маасинг знал, что визит
главы германской дипломатии в Москву закончился включением
балтийских стран в советскую сферу интересов. В связи с этим в
Эстонии были предприняты определенные военные приготовления,
но власти не решились объявить всеобщую мобилизацию, опасаясь,
что она может спровоцировать острую реакцию со стороны СССР.
В Латвии известие о подписании советско-германского договора о
ненападении также вызвало некоторое беспокойство, хотя латвий­
ский посол в Берлине Эдгар Криевинып, по всей видимости, уже был
знаком с общим содержанием документа3.
Поначалу советско-германское сотрудничество по проблеме бал­
тийских государств выражалось только в единодушном опроверже­
нии слухов о результатах московских переговоров, особенно в той

От прохладного мира к зимней войне... С. 219. Барышников разделял этот

взгляд.
1 См.: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 101 и далее.
2 Риббентроп И., фон. Указ. соч. 142.
3 Myllyniemi S. Op. cit. S. 54.

233
их части, которая имела отношение к этим государствам1. Советник
бюро министра иностранных дел Третьего рейха Петер Кляйст, явно
будучи не в курсе относительно степени осведомленности эстонцев,
объяснял им, что заключенный в Москве договор предусматривает
советско-германское сотрудничество лишь против Польши, добав­
ляя при этом, что Кремль согласился на это не слишком охотно, да и
то при условии, что «Германия откажется от реализации своих инте­
ресов в украинском вопросе». Берлин, как объяснял немецкий дипло­
мат, был вынужден принять это требование, поскольку взамен полу­
чил возможность вернуть «свою предовоенную границу с Польшей»2.
Кляйст, и это понятно, ни словом не обмолвился о тех статьях дого­
вора, которые касались балтийских стран. Таким образом, он как бы
сообщал своему собеседнику, что в Москве по этому вопросу не было
принято никаких решений3.
В том же духе действовала и советская дипломатия. На следую­
щий день после начала немецкой агрессии против Польши министр
иностранных дел Латвии Вильхельмс Мунтерс, дабы положить ко­

1 О распространившихся в Латвии слухах, что она отдана России, со­

общил германский посол в Риге Ганс Ульрих фон Котце (Котце - в МИД,
31 августа 1939 г. / / ADAP. Seria D. Bd. VII. Dok. № 477).
2 От пакта Молотова - Риббентропа до договора о базах... Док. № 6 6 .
С. 109.
3 Михал Захариас считал, что в намерения Кляйста входило распро­
странение дезинформации ( Zacharias М. Pakt Ribbentrop - Mołotow w
dokumentach estońskich. S. 113). Я не разделяю этого мнения. Представляется,
что информирование эстонцев о принятых в Москве решениях в отношении
их страны было бы серьезной ошибкой. Для сравнения: японский военный
атташе в Латвии, передавая 25 августа своему польскому коллеге в Риге ин­
формацию о пакте Риббентропа - Молотова, которой располагала японская
дипломатия, не упоминал о решениях, касающихся Польши. Майор Хироши
Онучи сообщил, что 23-го числа текущего месяца японский посол в Берлине
спросил Риббентропа или заместителя статс-секретаря в германском МИД
(этого очень плохо говоривший по-русски японец не уточнил) [скорее все­
го речь идет о Вёрмане, поскольку Риббентроп в то время находился в Мос­
кве. - СД .], правда ли, что рамках советско-германского пакта о ненападении
существует проект договора, касающегося раздела балтийских государств
между рейхом и СССР. На этот вопрос японский посол не получил отрица­
тельного ответа. Майор Онучи утверждал, что, по мнению японского посоль­
ства, судьба балтийских государств была предрешена Германией в том смыс­
ле, что СССР получает свободу рук в отношении Эстонии и Латвии [Ежи
Клопотовский - министру иностранных дел, 25 августа 1939 г. / / AAN. MSZ
Wydział Wschodni. Łotwa, Raporty poselstwa RP w Rydze 1935, 1938-1939.
Sygn. 6189. (Пагинация отсутствует)].

234
нец слухам о планируемом разделе Польши и балтийских стран
между Третьим рейхом и Советским Союзом, в беседе с полномоч­
ным представителем СССР в Риге И.С. Зотовым выразил пожела­
ние, чтобы агентство ТАСС выпустило официальное опровержение.
В качестве альтернативы Мунтерс предложил советскому дипло­
мату идею разместить в латвийских газетах совместное заявление
или хотя бы интервью, в котором они оба решительно опровергли
подобные спекуляции1. В ответ Зотов сослался на опубликованное
в советской прессе выступление Молотова по случаю ратификации
договора с Германией о ненападении и заявил, что внешняя политика
Советского Союза «не предусматривает завоевания чужих террито­
рий». Тем не менее он пообещал проконсультироваться с Москвой по
поводу латвийского предложения2. Однако ответ советской стороны
все не приходил, а слухи о разделе балтийских стран множились, и
15 сентября Мунтерс напомнил о своей просьбе относительно жела­
тельности советского опровержения. В беседе с Зотовым он подчерк­
нул, что информацию о проходящей в СССР мобилизации в Латвии
воспринимают как подтверждение упомянутых выше слухов. Зотов,
как и в прошлый раз, ограничился общими словами. Недовольный
латвийский министр, ссылаясь на то, что надо успокоить «латвий­
ские массы», продолжал настаивать на том, чтобы Москва сделала
желательное для его страны заявление. При этом он выразил жела­
ние сделать «не юридическое, но политическое заявление, с указани­
ем на имеющиеся действующие договоры, которые СССР не соби­
рается нарушать». Но советский дипломат прервал разговор, заявив,
что успокоение латвийских масс - это внутреннее дело3.
Аналогичные заявления сделал и советский полпред в Эстонии
К.Н. Никитин. 5 сентября его пригласили на прием к эстонскому ми­
нистру иностранных дел Карлу Сельтеру. В присутствии латвийского
и литовского послов в Таллине - Шуманиса и Дайлиде4 - Никитин
заверил шефа эстонской дипломатии: «(...) Советский Союз агрессо­
ром никогда не был и никогда им не будет». В заключение он заявил:
«Советско-германский пакт также не дает ей [агрессии] поблажки.

1 Соответствующее сообщение в латвийской прессе поместил герман­

ский посол Ганс Ульрих фон Котце (Зотов - в НКИД, 6 сентября 1939 г. / /
Полпреды сообщают... Док. № 11. С. 25).
2 Зотов - в НКИД, 2 сентября 1939 г. / / Полпреды сообщают... Док.
№ 11. С. 21; Из дневника Зотова, 3 сентября 1939 г. / / Там же. Док. № 14.
С. 23; Заявление Молотова / / Известия. 1939.1 сентября.
3 Зотов - в НКИД, 15 сентября 1939 г. / / Полпреды сообщают...
Док. № 23. С. 37-38.
4 Бронюс Дайлиде был также дуайеном дипломатического корпуса.

235
Ни в какие авантюры нас не втянет никто»1. До 17 сентября в Таллине
и Риге, несмотря на подозрения и сомнения в искренности советских
заверений, подобные заявления принимались со сдержанным одо­
брением. Более того, демонстрируя добрую волю и желая рассеять
советские подозрения, и Латвия, и Эстония заявили о своей готовно­
сти активизировать экономические контакты с Советским Союзом2.
Гораздо более значимой в советско-германских отношениях в пе­
риод от 23 августа до 17 сентября 1939 г. была роль Литвы. Это про­
истекало прямо из того факта, что государство оказалось в сфере гер­
манских интересов, а кроме того, обе державы договорились между
собой, что уступят литовцам часть «наследства» бывшего польского
государства - Виленскую область. Кроме того, нейтральный статус
Литвы, граничащей с Польшей, в случае вооруженного столкновения
между Берлином и Варшавой мог подвергнуться значительно бо­
лее серьезным испытаниям, чем в случае Латвии и Эстонии. Весной
1939 г. после присоединения Клайпеды (Мемеля) к Третьему рейху
Берлин не жалел для Литвы благосклонных жестов. Немецкие во­
енные интересовались состоянием польско-литовских отношений и
внушали литовцам, что в вопросе о судьбе Вильно, возможно, еще не
все потеряно3, а германский военный атташе подполковник Эмиль
Юст «постоянно посещал литовский штаб»4. Мало того, положение
Литвы очень осложнила акция, по собственной инициативе прове­
денная литовским послом в Берлине (до этого в Варшаве) полков­
ником Казисом Шкирпой, известного своими антипольскими и про­
германскими взглядами.
4 мая 1939 г. полковник Казис Шкирпа организовал встречу с
Вернером фон Грундхерром, руководителем VI Политического де­
партамента5 германского МИД. Во время встречи литовский дипло­
мат дал волю своим антипольским настроениям; в довольно туман­
ных выражениях он дал понять немецкому дипломату, что в случае

1 Дневник К.Н. Никитина, 15 сентября 1939 г. / / Полпреды сообщают...

Док. № 24. С. 43.
2 Зотов - в НКИД, 2 сентября 1939 г. / / Там же. Док. № 10. С. 21; Ники­
тин - в НКИД, 6 сентября 1939 г. / / Там же. Док. № 16. С. 24; Меморандум
эстонского МИД в НКИД от 12 сентября 1939 г. //Т а м ж е . Док. № 18. С. 26;
Зотов - в НКИД, 15 сентября 1939 г. / / Там же. Док. № 23. С. 38.
3 Подробнее об этом см.: Łossowski Р. Litwa a sprawy polskie 1939—
1940. S. 9 -16.
4 Mitkiewicz L. Wspomnienia kowieńskie. Londyn, 1968. S. 206.
5 В компетенции VI Политического Департамента Министерства ино­
странных дел находились Скандинавия и балтийские государства (Дания,
Швеция, Норвегия, Исландия, Финляндия, Эстония, Латвия и Литва).

236
германо-польского конфликта Литва была бы в высшей степени за­
интересована в Виленской области. Сообщая в своем меморандуме о
беседе со Шкирпой, Грундхерр заявил, что из откровений литовско­
го дипломата, «которые скорее всего не инспирированы Каунасом»,
следует, «что литовское правительство чрезвычайно заботит вопрос
о том, какие изменения в отношении Виленской области может при­
нести ему немецко-польский конфликт»1. Несколько дней спустя,
8 мая, Шкирпа порекомендовал своему правительству в случае немец-
ко-польского вооруженного столкновения дать распоряжение «ар­
мии занять Вильнюс прежде, чем это сделают немцы или русские»2.
Сомнительно, чтобы эта странная акция литовского дипломата в
Берлине, предпринятая, по всей видимости, без санкции литовского
правительства, могла повлиять на позицию Германии во время труд­
ных августовских переговоров Риббентропа со Сталиным. Впрочем,
следует иметь в виду еще и тот факт, что Гитлер категорически отка­
зывался называть Литву «прибалтийским государством» и настаивал
на ее включении в сферу германских интересов. Поэтому не исключе­
но, что рейхсканцлер рассчитывал на то, что в определенный момент
ему удастся склонить литовцев к выступлению против Польши в са­
мый выгодный для Берлина момент3. Если так и было на самом деле,
дальнейшее поведение Каунаса могло разочаровать его.
Заключение советско-германского договора о ненападении вызва­
ло в Литве, как и в других государствах - соседях СССР, серьезные
опасения. «Сразу же был поставлен вопрос о судьбе Прибалтики, в
том числе и Литвы, - докладывал 13 сентября в Москву советский
военный атташе в Каунасе майор М.И. Коротких. - У них [у литов­
цев. - СД.\ возникли вопросы: “Не намечен ли раздел сфер влия­
ния до границ 1914 года?”; “СССР и Германия разделят между со­
бой Польшу?”; “Что заплатила Германия СССР за этот пакт? и т. д.
Правительственные круги и пресса воздержались от комментариев
и заявлений относительно пакта, такого заявления нет до сих пор»4.
29 августа посол Германии в Каунасе Эрих Цехлин получил из

1 ADAP. Serie D. Bd. VI. Dok. № 328.

2 Цит. по: Myllyniemi S. Op. cit. S. 51.
3 Гитлер относил к «балтийским странам» только Эстонию и Латвию.
См. запись совещания главнокомандующего сухопутных сил генерал-пол­
ковника фон Браухича и его начальника штаба генерала Франца Гальдера
с Гитлером в Оберзальцберге 14 августа 1939 г. См.: Гальдер Ф. Военный
дневник, 1939-1940. С. 42; Vigrabs G. Die Stellungnahme der Westmächte und
Deutschlands... S. 261-279.
4 Политический обзор, подготовленный военным атташе при полпред­
стве СССР в Литве майором Коротких, 13 сентября 1939 г. / / Полпреды
сообщают... Док. № 20. С. 31-32.

237
Берлина инструкцию с предписанием информировать литовское
правительство, что в случае вооруженного конфликта Германии с
Польшей рейх с уважением воспримет нейтральный статус Литвы и
будет ждать от литовского правительства понимания ситуации, по­
скольку, как от Германии были оторваны Данциг и Коридор, так и
«аналогичная несправедливость произошла в отношении чаяний
литовского народа, потерявшего Вильнюс в результате посягатель­
ства со стороны Польши»1. Таким образом, немецкая дипломатия
давала понять, что Берлин считает литовские территориальные
претензии к Польше справедливыми и не станет протестовать, если
Литва решится напомнить о них при помощи оружия. В тот же са­
мый день Цехлин сообщил литовскому правительству об этой по­
зиции2.
После начала германской агрессии против Польши и объявления
о состоянии войны между Третьим рейхом и западными державами
позиция Литвы, в том числе и в вопросе о Вильнюсе, приобрела но­
вое звучание. 1 сентября Литва, Латвия и Эстония объявили о сво­
ем нейтралитете, но в соседних странах царила убежденность, «что
при определенных условиях Литва будет стараться вернуть себе
Вильно, если Германия окажется битой, если будут делить Польшу
или Клайпеду»3. Несмотря на появлявшиеся в литовской прессе при­
зывы воспользоваться ситуацией и занять Виленский край, литов­
ское правительство предпочло не вмешиваться в германо-польский
конфликт4.
Тем временем Шкирпа снова попытался заинтересовать МИД
Германии идеей занять Виленский край силами Литвы, по всей ве­
роятности, в очередной раз превышая свои полномочия. 8 сентября
он подготовил для своего правительства меморандум, в котором при­
зывал сразу после прорыва польской обороны на линии Вислы объ­
явить мобилизацию. Одновременно Шкирпа настаивал на том, чтобы
литовское правительство выступило с коммюнике, в котором следует
заявить, что Литва, занимая Вильнюс, не нарушает своего нейтрали­
тета, поскольку включение этого города в состав Польши в 1920 г. она
всегда считала незаконным5.

1 ADAP. Serie D. Bd.V И. Dok. № 410.

2 Ibidem. Dok. № 419.
3 Зотов - в НКИД, 2 сентября 1939 г. / / Полпреды сообщают...
Док. № 9. С. 20.
4 Подробнее об этом: Łossowski Р. Litwa a sprawy polskie 1939-1940... S. 21
и далее.
5 Myllyniemi S. Op. cit. S. 51-52.

238
 На этот раз немецкая дипломатия отнеслась к предложениям ли­
товского дипломата более серьезно. Вполне возможно, что Германия
увидела в них шанс облегчить свое положение на польском фрон­
те, в котором она так нуждалась в связи с выжидательной позицией
Москвы. Не исключено также, что Германия просто хотела разыграть
литовскую карту в качестве средства давления на Советский Союз,
чтобы склонить его к выполнению тех пунктов секретного протокола
от 23 августа 1939 г., которые относились к Польше. А потому немец­
кая заинтересованность виленским вопросом могла иметь в своей ос­
нове те же предпосылки, что и предложение Риббентропа Будапешту
присоединить к Венгрии «южную Галицию», которое он сделал при­
мерно в то же самое время. Различие между этими случаями состояло
в том, что на присоединение Виленского края к Литве Германия име­
ла формальное согласие советской стороны.
Во второй половине дня 9 сентября Риббентроп после консуль­
таций с Гитлером поручил немецкому военному атташе в Каунасе
полковнику Эмилю Юсту «поставить вопрос о Вильнюсе перед ко­
мандованием литовской армии». Одновременно посол Цехлин дол­
жен был «установить контакт с теми членами правительства, которые
поддерживают [это] дело»1. В тот же самый день со Шкирпой встре­
тился Кляйст, который прежде всего потребовал объяснить «что и
кто стоит за этими идеями [относительно Вильнюса]». Литовский
дипломат ответил, что установил телеграфный и телефонный кон­
такт со своим правительством и предложил безотлагательно совер­
шить атаку на Вильнюс под лозунгом: «Долой банду Желиговского
из литовской столицы». Шкирпа представил Кляйсту карту, на ко­
торой была отмечена та часть территории Польши, в которой, по его
мнению, заинтересована Литва, а также сообщил ему, что данный
вопрос как раз обсуждается литовским правительством. Видимо, из
этой карты следовало, что Шкирпа хотел бы присоединения к Литве
не только Виленской области, но и всей северо-восточной части Речи
Посполитой (территория на север от р. Неман), так, чтобы Литва по­
лучила общую границу с Советским Союзом. Такого рода предложе­
ние могло быть вызвано опасением, что в случае поражения Польши
в войне с Германией Литва окажется как бы в окружении Третьего
рейха и будет граничить с ним не только на западе, но на юге и на вос­
токе. Однако Шкирпа не знал о немецких попытках склонить СССР
к выступлению против Польши и занять там свою сферу интересов.
В пользу предположения, что литовский посол в Берлине намеревал­
ся получить от немцев согласие на присоединение к Литве не только

1 ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 36.

239
Виленского края, свидетельствует приписка на тексте меморандума
Кляйста Гитлеру и Риббентропу, сделанная последним: «Сказать
Шкирпе, что Литва должна немедленно взять Вильнюс и ничего
больше»1.
Уже 11 сентября Кляйст вызвал к себе литовского посла и сооб­
щил ему германский ответ, заявив при этом, что литовские террито­
риальные требования, обозначенные на переданной им карте «сле­
дует признать слишком далеко идущими и вызывающими сомнения
относительно возможностей Литвы реализовать их» как с политиче­
ской, так и с военной точек зрения. Шкирпа спросил Кляйста, не оз­
начает ли на практике перечисление всех этих трудностей, что немцы
отказываются от всех требований? Немецкий дипломат возразил; по
его словам, речь идет только о том, что «для Литвы было бы лучше
разделить свои действия на две фазы»: военную, состоящую в овладе­
нии Вильнюсом и его окрестностями, - цель, пусть ограниченную, но
имеющую 100% гарантию успеха, и политическую, предполагающую
обсуждение последних литовских требований в ходе политических
переговоров с участием Германии и Советского Союза. Отсутствие
ответа из Каунаса Шкирпа объяснил трудностями, связанными с вы­
полнением обязательств по общему соблюдению нейтралитета тремя
балтийскими государствами, а также с неуверенностью литовского
правительства относительно возможной советской реакции. Кляйст
тут же парировал, заявив, что, в его понимании, «не следует ожидать
отрицательного отношения со стороны России к столь ограниченной
военной цели». Несомненно, это был однозначный намек на суще­
ствование германо-советских договоренностей по Вильнюсу2.
Немецкая позиция была четкой. Литва должна была немедленно
занять Вильнюс, но ни в коем случае не вступать на другие польские
территории, поскольку это выходило бы за рамки договоренностей,
зафиксированных в секретном дополнительном протоколе от 23 ав­
густа 1939 г. Германия, однако, не исключала, что в недалеком бу­
дущем можно обсудить и более смелые литовские пожелания, при­
чем непременным участником разговоров на эту тему должен быть
Советский Союз.
И все же Шкирпа не отказался от попыток получить для Литвы
чуть больше, чем только Виленский край. На следующий день он
нанес визит новому советскому послу в Берлине А.А. Шкварцеву.
В беседе с советским дипломатом литовский посол так выразил свое
мнение: «(...) Литва больше тяготеет к Советскому Союзу, чем к

1 ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 41.

2 Ibidem. Dok. № 57.

240
Германии, и боится, что, Германия, захватив всю Польшу и окружив
Литву с востока, лишит ее самостоятельности». Шкирпа, в свою оче­
редь, считал: «(...) Наступила пора решить вопрос о необходимости
присоединения к Литве северо-восточной части Польши, населенной
главным образом литовцами, тяготеющими к Литве. Таким образом,
Литва получит желательную общую границу с Советским Союзом».
Он недоумевал, «почему литовское правительство до сего времени
не предпринимает шагов в этом направлении, так как скоро, может
быть, немцы займут Польшу». Шкварцев, у которого по данному во­
просу не было никаких инструкций, ограничился общими словами1.
Тем временем в Каунасе попытка немцев побудить литовское
правительство к действиям и занять Виленскую область ничем не
увенчались. С 9 сентября полковник Юст безуспешно пытался всту­
пить в контакт с главнокомандующим литовской армией генералом
Стасисом Раштикисом, а Цехлин никак не мог добиться аудиенции
у президента Литвы Антанаса Сметоны. Беседа Юста с генералом
Раштикисом состоялся только 13 сентября. Генерал подтвердил, что
Каунас был и будет заинтересован в Виленском крае, поскольку как
с юридической, так и с этнической точки зрения считает эту терри­
торию частью Литвы. Он не отрицал, что присоединение Вильнюса
принесет выгоду, которая сможет компенсировать потери, вызван­
ные отказом Литвы от нейтралитета, но при этом обратил внимание
на то, что Великобритания и Франция оказывают давление на Литву,
дабы та не отходила от своего нейтрального статуса. Цехлин, докла­
дывая об итогах этих переговоров, заметил, что аналогичную пози­
цию занимает и Советский Союз2.
14 сентября Цехлин провел еще одну встречу, на сей раз с литов­
ским премьером Йонасом Чернюсом, который подтвердил стремле­
ние Литвы продолжать свою внешнеполитическую линию и отста­
ивать известную уже по заявлениям генерала Раштикиса позицию
Каунаса. Завершая свой доклад в МИД об этой последней встрече,
Цехлин пообещал предпринять очередные попытки склонить литов­
ских политиков изменить ее. Однако вскоре после советской декла­
рации о готовности выступить против Польши продолжать давить на
Каунас не имело смысла. 14 сентября Риббентроп приказал Кляйсту
воздержаться от дальнейших переговоров с литовцами3. Два дня спу­
стя аналогичную инструкцию получил Цехлин, которому было пред­

1 Дневник Шкварцева, 12 сентября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.

Док. № 574. С. 69.
2 ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 58.
3 Ibidem. Dok. № 56.

241
писано прекратить свою деятельность «по вопросу о Вильно» и пре­
рвать разговоры на этот предмет в случае, если бы литовская сторона
выступила их инициатором1.
Здесь мы должны сказать несколько слов об отношении совет­
ской дипломатии к германским попыткам склонить Литву занять
Вильнюс в период между 9 и 17 сентября. Опубликованные доку­
менты из российских архивов, как нам кажется, свидетельствуют, что
советские диппредставительства в балтийских странах не получали
из Москвы никаких конкретных инструкций в связи с подписанием
договора о ненападении между Германией и Советским Союзом и не
знали его содержания. Впрочем, это не должно удивлять, коль скоро
даже в Кремле не было уверенности, будет ли пакт в конечном итоге
иметь положительные последствия для СССР. В своих интерпрета­
циях пакта советские дипломаты в этих трех странах основывались
преимущественно на публикациях в центральной советской прессе и
лишь в частных и неофициальных разговорах позволяли себе иногда
высказывать собственные суждения, которые в контексте последую­
щих событий не раз оказывались точными. Однако в таких случаях
они, как представляется, выходили за рамки полномочий, которыми
их наделил НКИД2. Но тогда естественно спросить: не точно ли так
обстояли дела и в отношении взятия Вильнюса Литвой? Многое ука­
зывает на то, что Шкварцев, Никитин и Зотов не получали по этому
поводу никаких инструкций.
Однако временный поверенный СССР в Литве Н.Г. Поздняков,
а также советский военный атташе в Каунасе майор М.И. Коротких
кое-какие инструкции по интересующему нас сюжету, очевидно,
все-таки получили. Так, выполняя указание Риббентропа попытать­
ся склонить литовских военных принять немецкое предложение
по вопросу о Вильнюсе, военный атташе полковник Юст старался
11 сентября убедить своего советского коллегу поддержать немец­
кие усилия, но явно в этом не преуспел3. Цехлин сообщал в Берлин,
что советские дипломаты действовали в противоположном интере­

1 ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 76.

2 Зотов имел особую склонность к «недипломатичным» и «переходящим
на личности» излияниям. Например, на вопрос Мунтерса относительно пак­
та он заявил 23 августа 1939 г.: «Сегодня закончилась эра Германии в Европе,
теперь наступает эра Советов» (Е. Клопотовский - министру иностранных
дел, 24 августа 1939 г. / / Kom at М. Polska 1939 roku... Aneksy. Dok. № 31.
S. 584).
3 Поздняков - в НКИД, 13 сентября 1939 г. / / Полпреды сообщают...
Док. № 19. С. 29.

242
сам Германии направлении, оказывая давление на литовское прави­
тельство с тем, чтобы Литва не отказывалась от своего нейтралитета.
Трудно предположить, что советские дипломаты в Каунасе руковод­
ствовались только лишь собственной интуицией. Но если они по­
ступали в соответствии с полученными из Москвы инструкциями,
то следует сделать вывод, что Москва не согласилась с «компромис­
сным» вариантом разделения балтийских стран между Третьим рей­
хом и СССР и не рассталась с мыслью включить Литву в собствен­
ную сферу интересов. В этом контексте проблема Вильнюса, с одной
стороны, оказывалась весьма значимой, поскольку независимо от
того, получила бы Литва вожделенный Виленский край от щедрот
Берлина или же от Москвы, она всегда де-факто находилась бы в сфе­
ре влияния своего благодетеля1. С другой стороны, быстрое самосто­
ятельное решение литовских властей об оккупации Вильнюса могло
бы усилить впоследствии позиции Каунаса. Также представляется,
что даже сотрудничество с Германией принесло бы Литве больше
выгод, чем последовательное соблюдение нейтралитета в условиях,
когда по крайней мере одна из держав-агрессоров - Германия - де-
факто этого статуса больше не признавала. Может быть, прав был
Шкирпа; возможно, не приняв его точку зрения, литовское прави­
тельство упустило последний шанс если не на полный суверени­
тет, то хотя бы на сохранение территориальной автономии в рамках
германской сферы интересов и статуса близкого тому, какой был у
Словакии?
После начала советской агрессии против Польши Германия за­
думалась над тем, как включить Литву в свою сферу интересов.
17 сентября, Берлин официально отказался от своих предложений по
Вильнюсу, в резком тоне обвиняя литовцев за консультации по этому
вопросу с Лондоном и Парижем, причем Эрнст Вёрман одновремен­
но пригрозил некими «выводами, которые немцы для себя сделают»2.

1 В беседе с Коротких начальник II Отдела литовского Генерального

Штаба, полковник Дулькснис, якобы заявил: «(...) В настоящее] время в
Виленском крае частей почти нет, и мы могли бы взять Вильно, но мы этого
делать не будем, т. к. это значит взять из рук немцев, а потом можно попла­
титься всей Литвой. Другое дело, если бы здесь был бы причастен каким-ли­
бо образом Советский Союз, т. е„ другими словами, из рук Советского Союза
можно было бы брать, не боясь ничего» (Политический обзор, подготовлен­
ный военным атташе при полпредстве СССР в Литве майором Коротких,
13 сентября 1939 г. / / Полпреды сообщают... Док. № 20. С. 31).
2 Записка Вёрмана о беседе со Шкирпой, 17 сентября 1939 г. / / ADAP.
Seria D. Bd. VIII. Dok. № 84.

243
 20 сентября в германском МИД возник проект германо-литовско­
го оборонительного союза, который предусматривал переход Литвы
«без ущерба для ее независимости (...) под защиту Германского рей­
ха». В качестве гарантии реализации этой идеи предусматривалось,
что «Германия и Литва заключат между собой военную конвенцию»
и немедленно приступят к переговорам об установлении тесных эко­
номических отношений. Кроме того, по вопросам дислокации и во­
оружения литовской армии следовало консультироваться с командо­
ванием вермахта, а в Каунас предполагалось направить постоянную
немецкую военную комиссию1. Как видно, этот проект был нацелен
на то, чтобы придать Литве статус немецкого протектората, более или
менее напоминающего положение Словакии, определенное догово­
ром от 23 марта 1939 г.
День спустя Цехлин от имени Риббентропа пригласил литовского
министра иностранных дел Юозаса Урбшиса нанести официальный
визит в Данциг с целью обсудить все важнейшие проблемы германо­
литовских отношений. Глава литовской дипломатии с благодарно­
стью и удовлетворением принял приглашение, выразив при этом же­
лание установить дружеские отношения со всеми соседями Литвы, и
в особенности с Германией. С большой долей вероятности мы можем
предположить, что, если бы дело дошло до визита Урбшиса в Данциг,
там ему вручили бы немецкий ультиматум с требованием заключить
оборонительный союз. Эти планы разрушила Москва.
21 сентября в связи с сообщением о занятии Красной армией
Вильнюса Риббентроп поручил Шуленбургу четко и в дружелюб­
ном тоне напомнить советскому руководству о тех положениях ав­
густовского договора, которые касаются этой территории. А еще
посол должен был проинформировать советскую сторону, что гер­
манский министр иностранных дел еще несколькими днями ранее
неофициально, не ссылаясь на германо-советский договор, дал по­
нять литовскому правительству, что Германия не имеет ничего про­
тив включения Вильнюса в состав Литвы и что есть все основания
полагать, что позиция Советского Союза по этому вопросу анало­
гична. Процедуру передачи Вильнюса литовцам предполагалось
уточнить в ходе дальнейших германо-советских переговоров. Ответ
Кремля Шуленбург передал на следующий же день. Молотов под­
твердил актуальность ранее принятых решений, но заявил, что на­
стало время детальных уточнений, отметив при этом, что проблема
Вильнюса является частью неделимого балтийского комплекса и это

1 ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 113.

244
должно приниматься во внимание при принятии окончательного ре­
шения. Иначе говоря, глава советской дипломатии сигнализировал
Германии, что не считает проблему Вильнюса предрешенной и видит
необходимость в ее новом обсуждении вместе с «комплексом балтий­
ских вопросов» в целом. Как мы знаем, 23 сентября Риббентроп при­
нял решение в очередной раз посетить Москву, в связи с чем дата его
встречи с Урбшисом в Данциге подлежала уточнению. 22 сентября в
21.00 Эрих Кордт записал инструкцию Риббентропа для Цехлина,
который должен был просить Урбшиса перенести его визит в Данциг
на несколько дней. Литовский министр иностранных дел откликнул­
ся на эту немецкую просьбу и еще 28 сентября ждал назначения но­
вой даты встречи с Риббентропом. 2 октября он принял приглашение
Молотова посетить Москву, откуда, подавленный развитием собы­
тий, вернулся только 14 октября1.
Однако в Берлине явно не предполагали, что для рейха новое рас­
смотрение всего «комплекса балтийских вопросов» на переговорах
с Советами может закончиться потерей Литвы. 25 сентября 1939 г.
Гитлер подписал директиву № 4, в соответствии с которой вермахт
получил приказ «держать в Восточной Пруссии наготове силы, до­
статочные для того, чтобы быстро занять Литву, даже в случае воору­
женного сопротивления»2. Гитлер не ожидал, что Сталин - взамен
за принятие Берлином его интерпретации термина «прибалтийские
страны» и, соответственно, включения Литвы в советскую сферу
интересов - был готов скорректировать в пользу Германии линию,
разграничивающую интересы рейха и СССР на польском участке, за­
фиксировать которую он так настойчиво стремился еще в августе.
Вступление Красной армии в пределы Польши произвело на
правительства Эстонии и Латвии тягостное впечатление3, посколь­

1 Ibidem. Dok. № 121. См. также примечания к документу. Информация

о немецком давлении на литовское правительство по вопросу занятия Виль­
нюса была в Литве секретом Полишинеля, коль скоро в начале октября до­
несения о них появились даже в разведсводках частей Красной армии, дей­
ствовавших в Польше (Разведсводка № 07 в 10.00, 6 октября 1939 г., Штаб
50-й дивизии / / РГВА. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 347. Л. 80).
2 ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 135.
3 Еще 4 февраля 1939 г. генерал Янис Балодис, латвийский военный ми­
нистр, высказал польскому послу в Риге Ежи Клопотовскому следующее:
«Не только для Латвии, но также и для Эстонии и Литвы необычайно важ­
на ситуация Польши. Польша может существовать без Эстонии, Латвии и
Литвы, а вот ни одно из этих государств без Польши существовать не может
и не будет» (Ежи Клопотовский - Министру иностранных дел, 5 февраля
1939 г. / / AAN. MSZ. Wydział Wschodni. Łotwa. Stosunki polityczne z zagranicą.

245
ку стало подтверждением имевшейся в обеих балтийских столицах
информации о содержании советско-германского пакта от 23 авгу­
ста. Развеялись также последние иллюзии относительно истинности
советских заверений о намерении Москвы соблюдать действующие
договоры и нормы международного права. Эдвард Палин, фин­
ский посол одновременно и в Риге, и в Таллине, в своем докладе от
17 сентября 1939 г. представил резюме беседы с французским послом
Жаном Трипье, выполнявшим посольскую миссию в Латвии с 1930 г.
Анализируя положение Латвии и Эстонии после советской агрессии
против Польши, оба дипломата согласились, что ситуация этих госу­
дарств «просто безнадежная», поскольку Советский Союз рано или
поздно аннексирует их. Описывая реакцию балтийской обществен­
ности, Палин утверждал, что просматривается явная поляризация
позиций: часть общества воспринимает развитие событий с чувством
«некой роковой безнадежности», в то время как широкие коммуни­
стические круги - с «радостью»1.
Как только было опубликовано коммюнике о пересечении поль­
ской границы частями Красной армии, Мунтерс срочно вызвал к
себе немецкого посла в Риге Ханса Ульриха фон Котце и потребо­
вал от него прояснить германскую позицию. Латвийский министр
иностранных дел прямо спросил о предмете советско-германских
решений, согласованных в договоре о ненападении между этими го­
сударствами, и не следует ли ожидать «случайных нарушений границ
Латвии и Литвы», чем недвузначно дал понять, что знает содержание
секретного протокола. Объяснения немецкого дипломата, очевидно,
выглядели не слишком убедительными, коль скоро Мунтерс пореко­
мендовал ему поскорее обратиться в Берлин за инструкциями2.
После 17 сентября правительство Эстонии оказалось в еще более
трудном положении. Практически сразу после сообщения о вступле­
нии Красной армии в пределы Польши Таллин, как и остальные сто­
лицы прибалтийских стран, получил от советской стороны завере­
ние, что СССР будет уважать нейтралитет Эстонии. Вечером того же
дня из таллиннского порта вышла польская подводная лодка «Ожел»
(«Орел». - Ред.), интернированная двумя днями ранее. Германия от­
реагировала довольно спокойно, ограничившись формальным про­
тестом, зато Москва воспользовалась этим инцидентом как поводом
для серьезного ограничения эстонского суверенитета.

Raporty poselstwa RP w Rydze, 1935,1938-1939. Sygn. 6189. Пагинация отсут­

ствует.)
1 Myllyniemi S. Op. cit. S. 55.
2 Котце - в МИД / / ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 89.

246
 19 сентября Молотов вызвал к себе эстонского посла в Москве
Аугуста Рея и сообщил ему, что коль скоро эстонское правитель­
ство не в состоянии гарантировать поддержание нейтралитета в соб­
ственных территориальных водах, то их защиту примет на себя бал­
тийский флот Советского Союза. Этот шаг де-факто означал начало
Советским Союзом морской блокады Эстонии1. В этой ситуации
эстонское правительство, которому Москва не оставила права возра­
жать, одобрило предпринятые советской стороной шаги2.
В это же самое время эстонский министр иностранных дел Карл
Сельтер прощупал позицию Германии. 19 сентября в беседе с герман­
ским послом в Таллине Хансом Фровайном сообщил ему о согласии
эстонского правительства на прибытие в эстонские территориальные
воды советского флота в связи с поисками польской подводной лод­
ки. При этом он добавил, что «Эстония трактует советские военно-
морские силы как принадлежащие нейтральному государству, поэто­
му их заход в эстонские территориальные воды допустим в рамках
действующих правовых актов»3. Далее Сельтер ознакомил немецко­
го дипломата с сообщениями турецкой прессы, согласно которым в
Москве говорили, что Германия «сочла необходимым включить бал­
тийские страны с их портами в состав Советского Союза», после чего
спросил, смог бы Берлин, да и захочет ли, и дальше оказывать по­
мощь в случае, если территориальная экспансия Советской России
окажется направленной против балтийских стран. Удивленный во­
просом и не имеющий соответствующих инструкций немецкий ди­

1 Selter K. Eesti välisministerina Moskovas. Eesti Riik ja Rahvas toises

maailmasôjas II. Stockholm, 1955, S. 39. Цит. по: Myllyniemi S. Op. cit. S. 57.
Аналогично: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 131.
2 Памятная записка эстонского посольства НКИД от 20 сентября
1939 г. / / Полпреды сообщают... Приложение к док. № 30. С. 51. Согласно
Карлу Сельтеру, в эстонские территориальные воды вошли два советских
крейсера водоизмещением 6000 тонн и шесть подводных лодок, патрулиро­
вавших Финский залив (Британский консул в Таллине Гальенн - лорду
Галифаксу, 21 сентября 1939 г. / / Kom at М. Dyplomacja państw bałtyckich...
Dok. № 11. S. 220-221). В беседе с Гальенном Сельтер, в частности, сказал:
«У русских был очень хороший повод для поисков подводной лодки, потому
что она может торпедировать их суда. Могла даже торпедировать эстонские
суда». На самом деле такой опасности не существовало, поскольку после сво­
его бегства из Таллина польская подводная лодка «Ожел» имела на воору­
жении только 6 торпед, а ее командиры строго соблюдали военное морское
право.
3 Фровайн - в МИД, 20 сентября 1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VIII.
Dok. № 107. Фровайн предоставил две дополнительных записи беседы с
Сельтером; первую - от 19 сентября 1939 г., вторая датирована следующим
днем.

247
пломат уклончиво ответил, что политика Третьего рейха в отноше­
нии Эстонии не изменилась, а германо-эстонский договор от 7 июня
1939 г. о ненападении остается в силе1. Подобный обтекаемый ответ
явно не удовлетворил Сельтера, о чем свидетельствует тот факт, что
Фровайн 20 сентября запросил МИД Германии дать указания по это­
му поводу. Однако, комментируя переданную ему Сельтером инфор­
мацию об успешном ходе советско-эстонских торговых переговоров,
он писал: «Желание сотрудничать с русскими [у эстонцев] есть, но, с
другой стороны, существует также опасение, что если они раз полу­
чат поддержку, то это может привести к будущему расширению со­
ветского влияния и усилению коммунистической пропаганды»2.
24 сентября Фровайн получил из Берлина инструкцию. С этого
момента в разговорах с эстонцами он должен был занимать «пози­
цию, обусловленную прежде всего новым германо-советским сотруд­
ничеством, которое имеет большое значение для Германии». В случае
появления вопросов, подобных тем, которые Сельтер задал 19 сен­
тября, инструкция рекомендовала Фровайну проявить высшую сте­
пень сдержанности3.
Тем временем, глава эстонской дипломатии не оставлял попыток
удержать инициативу в своих руках. С 13 сентября в Москве доволь­
но гладко шли советско-эстонские торговые переговоры. А посколь­
ку торговый договор был уже готов, Сельтер решил воспользовать­
ся случаем и 24 сентября направился в Москву на его подписание4.
Он рассчитывал, что ему представится возможность узнать о наме­
рениях Советов в ходе личного общения с советским руководством.
Эстонский министр прибыл в Москву в тот же самый день и уже
вечером приступил к переговорам с Молотовым, которые прошли в
присутствии народного комиссара внешней торговли А.И. Микояна
и эстонского посла Рея5.

1 Фровайн - в МИД, 19 сентября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 98.

2 Фровайн - в МИД, 20 сентября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 107.
3 Шмидт [переводчик Риббентропа] - Фровайну, 24 сентября 1939 г. / /
Ibidem. Dok. № 107 (примеч. к документу).
4 Эстонскую делегацию возглавлял начальник Торгово-политического
департамента эстонского Министерства иностранных дел Георг Мери. Ранее
планировалось, что торговое соглашение будет подписывать эстонский по­
сол в Москве Рей.
5 См. сообщение о ходе этой беседы в воспоминаниях эстонского посла в
Москве: Rei A. The Drama of the Baltic Peoples. Stockholm, 1970. P. 259-260.
Имея в виду переговоры между Карлом Сельтером и В.М. Молотовым, исто­
рик из Эстонии Магнус Ильмярв отмечал, что о них «до сих пор можно су­
дить лишь по записям, сделанным эстонской стороной». «И пока не будут

248
 Молотов кратко охарактеризовал состояние торговых перегово­
ров и перешел к политическим вопросам. Он заявил, что «нынешняя
ситуация в прибалтийских странах представляет угрозу для безопас­
ности Советского Союза», о чем свидетельствует бегство польской
подводной лодки из Таллина. В связи с этим, продолжал Молотов,
необходима смена статуса-кво на Балтике. «Советский Союз, - зая­
вил он, - должен ограничиться малой частью Финского залива, 20 лет
назад нас посадили в эту финскую “лужу”. Не думаете ли Вы, - спра­
шивал В.М. Молотов, обращаясь к Карлу Сельтеру, - что это может
оставаться навечно? Тогда Советский Союз был бессильным, к на­
стоящему же времени значительно вырос в экономическом, военном
и культурном отношениях». Необходимо было изменить ситуацию
и дать СССР «действенные гарантии для укрепления его безопасно­
сти». Эти изменения должны были состоять в подписании Эстонией
военного союза или договора «о взаимной помощи, который вместе
с тем обеспечивал бы Советскому Союзу права иметь на территории
Эстонии опорные пункты или базы для флота и авиации».
Ход переговоров принял для эстонцев нежелательный оборот.
Сельтер пытался уклониться от рассмотрения советского предло­
жения, ссылаясь на безусловно признаваемый пока Москвой эстон­
ский нейтралитет, но Молотов быстро избавил его от всех иллюзий:
«Скажу Вам - Советскому Союзу требуется расширение системы
своей безопасности, для чего ему необходим выход в Балтийское
море. Если Вы не пожелаете заключить с нами пакт о взаимопомощи,
то нам придется использовать для гарантирования своей безопасно­
сти другие пути, может быть, более крутые, может быть, более слож­
ные. Прошу Вас, не принуждайте нас применять силу в отношении
Эстонии». После беседы с Фровайном Сельтер, вероятно, догадался,
какой будет германская реакция на предъявленный ему сейчас совет­
ский ультиматум, тем не менее, пытаясь затянуть время, он сослался
на невозможность предвидеть реакцию Берлина, а также на то, что
для подписания предлагаемого ему договора он должен получить со­
ответствующие полномочия от президента и парламента. Молотов
возразил: «Подчеркиваю еще раз - это дело срочное. Обстановка тре­
бует безотлагательного решения. Мы не можем ждать долго. Советую
Вам пойти навстречу пожеланиям Советского Союза, чтобы избе­

найдены советские протоколы, - утверждал он, - все то, что происходило

вечером 24 сентября [1939 г.], будет по-прежнему вызывать вопросы» [Иль-
мярв М. Безмолвная капитуляция. Внешняя политика Эстонии, Латвии и
Литвы между двумя войнами и утрата независимости (с середины 1920-х го­
дов до аннексии в 1940). М., 2012. С. 445] - Науч. ред.

249
жать худшего. Не принуждайте Советский Союз применять силу для
того, чтобы достичь своих целей. Рассматривая наши предложения,
не возлагайте надежд на Англию и Германию. Англия не в состоянии
что-либо предпринять на Балтийском море, а Германия связана вой­
ной на Западе. Сейчас все надежды на внешнюю помощь были бы ил­
люзиями. Так что Вы можете быть уверены, что Советский Союз так
или иначе обеспечит свою безопасность»1. Как видно, Молотов из­
ложил точку зрения Москвы четко и ясно. После короткого переры­
ва эстонская делегация получила проект договора о взаимопомощи.
Молотов еще раз подчеркнул, что договор неизбежен, а Советский
Союз «не намерен касаться ни суверенитета Эстонии, ни ее государ­
ственного и экономического устройства, ни ее внутренней жизни и
внешней политики»2. В сложившейся ситуации к этим обещаниям
нельзя было относиться как к заслуживающим доверие.
25 сентября Сельтер отправился в обратный путь через Ригу в
Таллин, чтобы познакомить президента, правительство и парламент
с ситуацией. В тот же самый день он пригласил к себе Фровайна
и в деталях рассказал ему о ходе московских «переговоров»3.
Одновременно верховный главнокомандующий эстонской армии
генерал Йохан Лайдонер приказал полковнику Рихарду Маасингу,
шефу эстонской разведки, установить контакт с Берлином с целью
получения от германской стороны ясного ответа на следующие во­
просы: «Можем ли мы рассчитывать на немецкую помощь, если бу­
дем вынуждены с оружием в руках выступить против Советского
Союза? Позволит ли Германия, которая в настоящее время контро­
лирует коммуникации Эстонии с Западом, получить Эстонии во­
оружение из Западной Европы? Неужели Германии все равно, если
Советский Союз войдет в Эстонию?» 25 сентября Маасинг направил­
ся в Кёнигсберг, где встретился с представителем ОКВ. Переговоры
принесли однозначно негативный результат. Анонимный немецкий
офицер проинформировал шефа эстонской разведки, что в слу­
чае начала эстонско-советской войны Третий рейх будет избегать
конфликта с Советским Союзом. Германия будет следовать заклю­
ченному с Советским Союзом договору и в связи с этим займет в
отношении Эстонии враждебную позицию, а это означает, что какая-
либо помощь исключается. Кроме того, Германия ни в коем случае
не может гарантировать безопасность возможных военных поставок

1 От пакта... Док. № 94. С. 135,137-138.

2 Selter К. Op. cit. S. 40-41. Цит. по: Myllyniemi S. Op. cit. S. 58.
3 Фровайн - в МИД, 25 сентября 1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VIII.
Dok. № 130.

250
в Эстонию с Запада, иначе говоря, она не предоставит эстонцам кон­
тролируемых ею путей, соединяющих балтийские страны с Западной
Европой. У Маасинга не осталось ни малейших иллюзий. Перед ли­
цом советских требований Эстония останется в полном одиночестве,
а Германия не только не может, но и не хочет ничего по этой проблеме
сделать1.
Напав 17 сентября 1939 г. на Польшу, Советский Союз де-факто
стал союзником Германии, которая своей позицией в отношении
балтийских государств, находящихся под прессом советского уль­
тиматума, рассчиталась с Советами за услуги, оказанные вермах­
ту Красной армией во время польской кампании. До консультаций
Маасинга в Кёнигсберге эстонские власти еще могли надеяться, что в
немецкой позиции произойдут изменения, и после разрешения кон­
фликта с Польшей Германия перестанет быть заинтересованной в
продолжении своей до сих пор пассивной политики по отношению к
балтийским государствам. Но даже если от таких иллюзий уже изба­
вились или им предавалась немногочисленная группа разочарован­
ных эстонских политиков, то ради спасения независимости государ­
ства надо было хвататься за любой, даже самый призрачный шанс.
Угрозы Молотова о готовности Советского Союза прибегнуть к си­
ловому решению не были пустыми. Уже 13 августа в Ленинградском
военном округе начались первые приготовления к военной операции
в балтийских странах. По приказу наркома обороны маршала СССР
К.Е. Ворошилова с этой целью была выделена Новгородская армей­
ская группа, переименованная в середине сентября в 8-ю армию с
командованием в Пскове. В Калининском военном округе после сен­
тябрьской мобилизации была создана 7-я армия, которая с 15 сен­
тября была оперативно переподчинена военному совету Ленин­
градского военного округа. 25 сентября Ворошилов издал очередной
приказ, на основе которого части 7-й армии начали сосредотачиваться
на латвийской границе, а на следующий день в штаб Ленинградского
округа поступила его директива о немедленном начале концентра­
ции сил в районе эстонско-латвийской границы и завершении ее
до 29 сентября. Для действий в Эстонии и в остальных балтийских
странах были назначены два больших оперативных соединения: 8-я,
7-я и (взятая с Белорусского фронта) 3-я армии и Специальный
Кингисепский стрелковый корпус, созданный в Ленинградском во­
енном округе2.

1 Myllyniemi S. Op. cit. S. 59.

2 Перед этими силами была поставлена задача «нанести сильный и реши­
тельный удар по эстонским войскам». Кроме того, советский флот получил

251
 По данным М.И. Мельтюхова, Красная армия сконцентрировала
у границ балтийских государств к концу сентября 1939 г. 23 стрелко­
вые дивизии, 5 кавалерийских дивизий, 10 танковых бригад и 2 стрел­
ково-пулеметные бригады, что вместе составило - 437 235 солдат,
3644 орудий, 3052 танка, 421 бронемашину , 21919 автомашин1. То
есть сила была внушительная, значительно превышающая общую
численность в полной боевой готовности армий балтийских стран
(см. табл. 1).
Таблица 1
Вооруженные силы государств Балтии
(по данным вермахта, IX -X 1939 г.2)
Численность вооруженных сил: Эстония Латвия Литва ВСЕГО
В мирное время 11000* 23 000 28 000 62 000
Во время войны 100 000 130 000 140 000 370 000
Пехотных дивизий 5 6 7 18
Бригад кавалерии 1 1 1 3

* Без авиации.
Источник: Составлено на основе описаний вооруженных сил ар­
мий прибалтийских государств по состоянию на конец сентября 1939 г.
(от руки проставлена дата 26.9.1939), сделанных в штабе Армии Север
[ВА-МА, Heeresgruppe В (Nord-Polenfeldzug). Führungsabteilung, Anlage zum
KTB, Feindnachrichten sowie Berichte über Zusammentreffen mit russischen
Truppen. Sygn. RH 1911/15. Bl. 59-62] и разведсводки Отдела иностранных
армий Востока о государствах Балтии и Финляндии от 15.10.1939 (ВА-МА,
Heeresgruppe C. Abteilung Ic. Angaben über den Feind. Lage Sowjetunion sowie
Finnland, Lageberichte und dgl. von OKH/Fremde Heere Ost. T. 1. Okt. 39 -
an. 40. Sygn. RH 19 III/380. Bl. 3 -6 ).

задание уничтожить военно-морские силы Эстонии. Этот план был утверж­

ден Ворошиловым 28 сентября 1939 г. См.: Мельтюхов М.И. Упущенный
шанс Сталина... С. 132-133.
1 Там же. С. 133. Табл. 13.
2 Ср. с данными, сопоставленными М.И. Мельтюховым на основе раз­
работок Красной армии. В соответствии с ними силы балтийских стран в
общем итоге составляли 11 пехотных дивизий, 15 кавалерийских бригад и
одну танковую бригаду (эстонскую) в мирное время 73 тыс., а во время вой­
ны целых 427 тыс. солдат, плюс от 140 тыс. до 170 тыс. членов парамилитар-
ных объединений (См.: Там же. Таблица III. С. 57). Миллиниеми сообщает
и другие данные; он считает, что эстонская армия в критический для Эсто­
нии момент насчитывала 16 тыс. солдат, имела 100 артиллерийских орудий,
30 танков (или, скорее, танкеток) и 60 учебных самолетов. Эти цифры ближе
к немецким оценкам, надо также помнить, что Эстония, чтобы не провоциро­
вать СССР, не провела всеобщей мобилизации и ограничилась мобилизаци­
ей офицеров резерва (Myllyniemi S. Op. cit. S. 59).

252
 26 сентября в 16.00 в Таллине, под председательством президен­
та Эстонии Константина Пятса началось совещание правительства
(во главе с премьером Каарелом Ээнпалу) с военным командова­
нием. В нем участвовал также прибывший из Москвы посол Аугуст
Рей. После драматического семичасового обсуждения было решено
принять советский ультиматум. Решающим оказался голос гене­
рала Лаидонера, который описал ситуацию страны в условиях по­
давляющего военного превосходства советской стороны и полной
международной изоляции Эстонии как безнадежную. О возмож­
ности применения Советским Союзом силы напоминала совещав­
шимся в Таллине эстонским политикам советская авиация, которая
2 4 -2 6 сентября в рамках «разведывательных полетов» многократно
нарушала эстонское воздушное пространство1. По окончании сове­
щания Сельтер проинформировал немецкого посла в Таллине о при­
нятом эстонскими властями решении, а также представил переговор­
ную позицию эстонской стороны перед последней фазой переговоров
в Москве. Целью эстонцев было добиться таких условий договора с
Советами, которые гарантировали бы сохранение эстонского сувере­
нитета и внутренней безопасности государства, а также его нейтраль­
ный статус. Одновременно эстонская делегация стремилась к такой
формулировке пакта о взаимопомощи, чтобы морские базы и аэро­
дромы могли быть переданы Красной армии лишь в случае войны.
Сельтер также сообщил Фровайну, что русские поначалу требовали
передать им таллинский порт, но, похоже, были склонны удовлет­
вориться портом в Палдиски и портом Кингисепп (Аренсбург) на
острове Саарема (Эзель). В общем, эстонская делегация уступала
Советам лишь в той степени, в какой невыполнение их требований
было чревато угрозой применения силы2.
Сельтер и остальные члены эстонской делегации (проф. Юри
Улуотс - представитель президента, проф. Анте Пийп, а также эстон­
ский посол в СССР Аугуст Рей) 27 сентября вылетели в Москву и
в тот же день в 20.30 приступили к переговорам с советскими руко­

1 Ibidem. S. 59-60. В это же самое время, согласно оценкам эстонской раз­

ведки, у границ Эстонии Советский Союз сконцентрировал 160 тыс. солдат,
700 артиллерийских орудий, 600 танков и 600 самолетов. Примерно столько
же насчитывал Особый стрелковый корпус (35 448) и 8 -я армия (100 797).
См.: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 133. Табл. 13.
2 Брюклемайер [консул] - в посольство в Москве, 27 сентября 1939 г. / /
ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 142.

253
водителями1. Выразив удовлетворение от решения эстонцев при­
нять требования советского правительства, Молотов заявил, что
для реализации положений договора в Эстонии должен быть дис­
лоцирован 35-тысячный контингент Красной армии. В своем отве­
те Сельтер заметил, что столь большое количество советских войск
означало бы на практике военную оккупацию Эстонии. Молотов
тут же возразил, что советская сторона не может вводить в Эстонию
только символические советские силы, поскольку они могут быть
окружены эстонцами и уничтожены. На это Сельтер ответил: «Это
оскорбительно. Мы заключаем союзнический договор, а вы говори­
те так, как будто мы закоренелые враги, которые должны все время
опасаться нападения одного на другого», и со своей стороны пред­
ложил ввести в Эстонию 15 тысяч советских солдат. Молотов по­
звонил Сталину и после длительной беседы получил согласие на то,
чтобы предложить контингент в 25 тысяч солдат, подчеркнув при
этом, что советская сторона рассматривает это как неснижаемый
минимум.
Был объявлен перерыв, во время которого эстонская делега­
ция сообщила в Таллин о ходе переговоров. Ознакомившись с этой
информацией, эстонский президент предпринял еще одну отчаян­
ную попытку заинтересовать Германию проблемой Эстонии. Об
этом свидетельствуют две телеграммы, датированные 28 сентября.
Автором первой был Фровайн, сообщавший прибывшему в Москву
Риббентропу, что эстонцы попросили «включить также немецкие
подразделения в силы, которым предстоит войти в Эстонию»; ар­
гументировали свою просьбу тем, что там проживает около 15 тыс.
немцев, «а присутствие Красной армии будет способствовать брата­
нию с ней коммунистических элементов». Одновременно президент
Пяте обратился к Риббентропу с просьбой принять Сельтера вечером

1 Глава эстонской дипломатии в начале переговоров заявил протест в

связи с нарушением эстонских территориальных вод и воздушного про­
странства советскими кораблями и самолетами, что должно было воспри­
ниматься как оказание нажима на Эстонию. Молотов заявил, ему ничего
не известно о таких случаях, но со своей стороны напомнил о торпедирова­
нии советского корабля «Металлист» неизвестной подводной лодкой, на­
мекая на то, что это, скорее всего, эстонская подлодка (От пакта... С. 184).
На самом же деле потопление «Металлист» было инсценировкой, устроен­
ной советской стороной. См.: Myllyniemi S. Op. cit. S. 61. Примеч. 12). [Этой
же точки зрения придерживался Магнус Ильмярв (Ильмярв М. Указ. соч.
С. 449) и, со ссылкой на него, российский историк A.B. Шубин (Шубин А.В.
Мир на пути к войне. СССР и мировой кризис 1933-1940 гг. М., 2016.
С. 400). - Науч. ред.]

254
28 сентября1. Вторую телеграмму направил Вайцзеккер, он информи­
ровал Риббентропа, что МИД Германии получил просьбу эстонского
президента о том, «чтобы министр иностранных дел Рейха предупре­
дил советское правительство, что эстонская армия насчитывает 25 ты­
сяч [солдат] и чтобы численность германо-советского [воинского] кон­
тингента не превышала этого количества»2.
Не имея оснований полагаться на заверения советской стороны,
президент Пяте предлагал Германии ввести в Эстонию подразделе­
ния вермахта, что служило бы пусть ограниченной, но все же допол­
нительной гарантией эстонского суверенитета. Германия, которая
именно в это время вела переговоры с Москвой относительно но­
вого договора, не проявила ни малейшего интереса к предложени­
ям эстонского президента. Зная о требованиях Москвы к Эстонии,
Риббентроп в ходе беседы со Сталиным в ночь с 27 на 28 сентября
спросил своего собеседника, должна ли немецкая сторона интерпре­
тировать действия СССР как первый шаг на пути к решению вопро­
са о прибалтийских государствах. Советский руководитель ответил,
что СССР планирует создать на территории Эстонии военные базы
«под предлогом договора о взаимопомощи». Германский министр
иностранных дел далее поинтересовался, не собирается ли советское
правительство тем самым инициировать постепенное распростране­
ние на Эстонию советского влияния. Сталин ответил, что Советский
Союз пока не собирается менять политический и экономический
строй Эстонии, эстонская конституция не изменится, и какое-то вре­
мя эстонское правительство само будет решать вопросы внутренней
жизни. Сталин заявил также, что политика в отношении Латвии и
Литвы будет аналогичной3. Для Германии, однако, не могло быть со­
мнений, что в более отдаленной перспективе Москва будет стремить­
ся к аннексии балтийских государств.
28 сентября в 10.00 эстонско-советские переговоры были воз­
обновлены, а поздним вечером обе стороны подписали пакт о вза­
имопомощи сроком на десять лет4. В Эстонию должен быть введен

1 Фровайн - Риббентропу (Москва), 28 сентября 1939 г. / / РААА.

Botschaft Moskau, Geheim Akten betreffend Politische Beziehungen der
Sowjetunion zu den Baltische Staaten. Bd. 1. Bl. 226971.
2 Вайцзеккер - Риббентропу (Москва), 28 сентября 1939 г. / / Ibidem.
Bl. 226973. Вайцзеккер одновременно информировал, что сообщения о всту­
плении 25 тыс. советских солдат в Эстонию приходят также из разных дру­
гих источников.
3 Запись беседы Риббентропа со Сталиным и Молотовым 27 сентября, в
22:00 (ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. С. 613. Примеч. 226).
4 Текст договора см.: Там же. Док. № 647. С. 138-140.

255
25-тысячный контингент Красной армии. После обмена ратифика­
ционными грамотами 4 октября 1939 года договор вступил в силу1.
Одновременно было заключено торговое соглашение. Во время об­
мена ратификационными грамотами Сталин похвалил Сельтера:
«Могу сказать вам, что правительство Эстонии действовало мудро
и на пользу эстонского народа, заключив соглашение с Советским
Союзом. С Вами могло бы получиться как с Польшей»2. Эстонцы
не повторили судьбу поляков. За это они были вынуждены предо­
ставить Красной армии порты Палдиски и Хаапсалу, острова Даго
(Хийюмаа) и Эзель (Сааремаа), а также лучшие аэродромы Куусикко
и Кехтна. Советский военный контингент вступил в Эстонию
18 октября.
После заключения договора о взаимопомощи между Эстонией и
СССР судьба Латвии была предрешена. Москва дала латышам четко
это понять, проведя 1 ноября перегруппировку части войск 8-й армии
на латвийской границе3. В Риге (уже после 17 сентября) весьма скеп­
тически оценили шансы вооруженного противостояния советскому
нажиму4. Как мы знаем, эстонский министр иностранных дел Карл
Сельтер, возвращаясь 25 сентября из Москвы, проезжал через Ригу
и ознакомил своего латвийского коллегу Вильхельмса Мунтерса с
требованиями Москвы к Эстонии. Даже из этих фактов было ясно,
что выдвижение подобных требований к Латвии - вопрос времени.
Поэтому 2 октября латвийское правительство выступило со специ­
альным заявлением, в котором, в частности, говорилось: «Латвия
должна приступить к пересмотру своих внешних отношений, в

1 2 октября в Таллине начались советско-эстонские переговоры в рамках

общей смешанной военной комиссии на тему дислокации советских частей
в Эстонии. Во главе советской делегации стоял командующий ЛВО коман­
дарм К.А. Мерецков, Балтфлот представлял адмирал И.С. Исаков, танко­
вые части - генерал Д.Г. Павлов, Военно-воздушные силы РККА - генерал
Е.С. Птухин. Во главе эстонской делегации стоял шеф штаба эстонской
армии генерал Николай Реек, а его заместителем был полковник Рихард
Маасинг. Однако этот последний сильно подчеркивал свою роль главного,
чем 4 октября 1939 г. вызвал недовольство советских представителей, наме­
ревавшихся под угрозой применения силы навязать эстонцам свои планы.
Маасинг был исключен из дальнейших переговоров, а месяц спустя бежал
в Германию. Подробнее о переговорах пишет Миллиниеми: Myllyniemi S.
Op. cit. S. 62-63.
2 От пакта... Док. № 114. С. 188-189.
3 Myllyniemi S. Op. cit. S. 64; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина...
С. 135.
4 См.: Myllyniemi S. Op. cit. S. 56.

256
первую очередь с СССР»1. В тот же самый день Мунстерс полетел
в Москву и еще вечером приступил вместе с латвийским послом в
Москве Коциньшем к переговорам с советской стороной, которую
представляли Сталин, Молотов, Потемкин, а также советский посол
в Риге Зотов. Ссылаясь на традицию Петра Великого, стремившего­
ся найти для России выход к морю, Молотов заявил, что нынешняя
ситуация Советского Союза ничем не отличается от той, которую за­
стал Петр I, а также что статус-кво, установившийся после 1920 г., не
может продолжаться вечно. Далее Молотов проинформировал латы­
шей, что между Третьим рейхом и СССР заключен договор, в ходе
переговоров по которому Германия настаивала на разделе Латвии и
включении Курляндии в свою сферу интересов. В ходе переговоров с
Риббентропом Кремль резко выступил против этой идеи и потребова­
ли признать за ними порты Лиепая (Либава) и Вентспилс (Виндава).
Мунтерс пытался возражать, но Сталин быстро его прервал, катего­
рически заявив: «Берем Либаву и Виндаву!» Он потребовал также
согласия латвийской стороны на создание в Латвии баз для Красной
армии и размещением там 50-тысячного контингента советских
войск, впрочем, некоторое время спустя он уменьшил эту цифру до
30 тыс. Эти шаги он обосновал необходимостью усиления безопасно­
сти СССР перед лицом возможной германской агрессии. Осознавая
всю серьезность ситуации, Мунтерс принял советские требования.
5 октября в Кремле был подписан пакт о взаимопомощи между СССР
и Латвией, который содержал практически идентичные положения,
что и советско-эстонский пакт2. Латвийский министр иностранных
дел согласился на передачу советскому Балтийскому флоту портов
Лиепая и Вентспилс, а также двух баз для береговой артиллерии на
полуострове Ирбен, три другие места дислокации были определены
вблизи границы с Литвой. В Латвию должны были войти 25 тыс. сол­
дат Красной армии. Пакт вступил в силу после обмена ратификаци­
онными актами 14 октября. Четыре дня спустя был подписан совет­
ско-латвийский торговый договор.
Рига не имела иллюзий относительно того, что наличие Советов
на латвийской земле будет представлять опасность для независи­
мости этого государства3. В августе 1939 г., только за два месяца до

1 Сообщение Латвийского Агентства новостей от 2 октября 1939 г. Цит.

по: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 135.
2 Текст пакта: ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 661. С. 161-163.
3 24 февраля 1939 г. Генерал Янис Балодис говорил польскому послу Ежи
Клопотовскому: «Что касается нашей якобы просоветской ориентации, могу
сказать вам только одно: когда во время памятных сентябрьских дней [речь о

257
советского ультиматума, в том же духе высказывался латвийский
министр общественных дел Альфред Берзиньш: «Мы не согласимся
жить под угрозой возможности вторжения в любой момент советских
войск в Латвию, поскольку мы отдаем себе отчет в том, что от этих
войск мы не в состоянии избавиться»1. В октябре 1939 г. Латвия была
вынуждена допустить советские базы на своей территории, и было
ясно, что латышам трудно будет не только избавиться от Красной ар­
мии, но и сосуществовать с ней.
После Эстонии и Латвии пришел черед Литвы. Во время второ­
го визита Риббентропа в Москву Германия уступила СССР терри­
торию Литвы, причем отдельно оговаривалось, что в случае если
он предпримет «особые шаги на литовской территории для защиты
своих интересов», Мариампольская область будет передана рейху.
Под «особыми шагами» немецкие дипломаты понимали изменение
государственного устройства Литвы или просто присоединение ее к
Советскому Союзу. Поэтому их несколько удивил ход советско-ли­
товских переговоров.
3 октября по приглашению советской стороны в Москву отпра­
вилась литовская делегация во главе с министром иностранных дел
Юозасом Урбшисом, в состав которой вошли также вице-премьер
Казис Бизаускас, главнокомандующий литовской армии генерал
Стасис Раштикис. В соответствии с советской практикой литов­
ско-советские переговоры начались в тот же самый день. На них со­
ветская сторона пыталась обусловить передачу Литве Вильнюса и

мюнхенском кризисе. - СД .] в Риге на заседаниях кабинета с участием пре­

зидента решали, что делать в случае войны и интервенции СССР, я высту­
пал категорически против даже рассмотрения возможности пропустить со­
ветские войска через территорию Латвии, исходя при этом из соображения,
что мы не смогли бы избавиться от этих войск» (Клопотовский - министру
иностранных дел, 28 феврала 1939 г. / / AAN. MSZ. Wydział Wschodni. Łotwa.
Stosunki polityczne z zagranicą, Raporty Poselstwa RP w Rydze 1935, 1938-
1939. Sygn. 6189. Пагинация отсутствует). Аналогичный взгляд высказал в
июне 1939 г. латвийский посол в Варшаве Лудвиге Экие в связи с проходив­
шими тогда в Москве англо-франко-советскими переговорами: «(...) При­
нятие Латвией, равно как и другими балтийскими государствами, советской
помощи трудно себе представить еще и по той причине, что следует заранее
считаться с тем, что, допустив советские войска вглубь страны, невозможно
будет вывести их оттуда» [Запись беседы заместителя статс-секретаря Яна
Шембека с латвийским послом Экисом 5 июня 1939 г. Tajne / / Ibidem. (Па­
гинация отсутствует)].
1 Клопотовский - министру иностранных дел, 5 августа 1939 г. / / Ibidem.
(Пагинация отсутствует.)

258
Виленской области отказом литовцев от территории, которая инте­
ресовала Германию.
Непосредственно перед началом переговоров с литовцами
Молотов попросил Шуленбурга, чтобы тот получил в Берлине ин­
струкции по наиболее удобному для Германии способу обмена
Вильнюса на Мариамполь (лит. Капсукас). Немецкий посол выразил
мнение, что оптимальным решением было, если бы обмен соверши­
ла сама советская сторона, без участия Берлина. И только следую­
щим шагом Советский Союз, будучи уже формальным хозяином
Мариамполя, передал бы этот округ Рейху. В своем докладе в Берлин
о беседе с Молотовым Шуленбург отметил, что решение проблемы
предложенным Молотовым способом сделало бы немцев «грабителя­
ми» литовской территории, тогда как Советский Союз остался бы в
стороне1. Это замечание точно передавало характер линии советской
внешней политики в то время.
Молотов со всей очевидностью проигнорировал мнение
Шуленбурга, поскольку сообщил литовской делегации о необхо­
димости сопряженного решения двух проблем - присоединения
Вильнюса к Литве и передачи Мариамполя Третьему рейху. Более
того, он сослался на существование соответствующего советско-гер­
манского договора по этому вопросу. Литовцы пытались возражать,
доказывая, что такого рода обмен может столкнуться с трудностями,
поскольку многие из выдающихся деятелей литовской политики ро­
дом как раз из окрестностей Мариамполя2.
Немецкая сторона, в свою очередь, выступила против продавли­
ваемых Москвой решений и выразила желание, чтобы на этом эта­
пе советско-литовских отношений территориальные вопросы не
поднимались. Немецкая дипломатия добивалась, чтобы Советский
Союз взял на себя обязательство: в том случае, если Красная армия
войдет в Литву, она не станет занимать интересующие Германию тер­
ритории. Немцы хотели также, чтобы СССР «предоставил Германии
право самой определить срок формальной передачи территории»3.
Советская сторона уступила. 5 октября Сталин лично попросил не­

1 Шуленбург - в МИД, 3 октября 1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VIII.

Dok. № 182.
2 Шуленбург - в МИД, 5 октября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 194.
3 Риббентроп - Шуленбургу, 4 октября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 191;
Białe plamy... S. 124-125. Одновременно Риббентроп проинструктировал
Цехлина, чтобы тот передал литовскому правительству, что Берлин в дан­
ный момент не заинтересован ни в каких коррективах границы с Литвой.
(Риббентроп - в посольство в Москве, 5 октября 1939 г. / / ADAP. Serie D.
Bd. VIII. Dok. № 196.)

259
мецкое правительство «пока не требовать передачи полосы литов­
ской территории»1. Три дня спустя было заключено соответствующее
советско-германское соглашение2. Когда летом 1940 г. стало ясно, что
балтийские государства, в том числе и Литва, потеряли свою незави­
симость, Германия получила основание напомнить советской сторо­
не о необходимости соблюдать договор.
Литовская делегация, естественно, была ознакомлена и с совет­
ским требованием заключить соответствующий договор о взаимопо­
мощи, близкий по форме к тем пактам, которые уже были навязаны
Эстонии и Латвии. С этим пакетом советских требований она напра­
вилась в Каунас на консультации. Второй тур литовско-советских
переговоров начался 7 октября. Литовцы в конце концов согласились
на ввод частей Красной армии на свою территорию, но при условии,
что это не будет означать потерю Литвой независимости или ее васса-
лизацию. Сталин и Молотов со своей стороны дали соответствующие
заверения, заявив, что советское военное присутствие в Литве будет
иметь чисто символический характер и что в случае попыток литов­
ских коммунистов захватить власть правительство в Каунасе сможет
рассчитывать на помощь Кремля3. В итоге литовско-советский пакт о
взаимопомощи и секретный дополнительный протокол, содержащий
пункты по военным вопросам, были подписаны 10 октября. Две неде­
ли спустя, 25 октября, было подписано соглашение смешанной совет­
ско-литовской военной комиссии, созданной с целью рассмотрения
технических деталей введения на территорию Литвы советских во­
оруженных сил. Двадцатитысячный контингент Красной армии был
дислоцирован в стратегических пунктах Литвы, недалеко от Каунаса,
Вильнюса, то есть ее политических центров, а кроме того, в Шауляе
и Паневежисе, что давало возможность Советам в любой момент
быстро овладеть всей страной. Что касается литовской армии, она
вступила на вновь обретенные земли Виленского края в ночь с 27 на
28 октября 1939 г.
25 октября Сталин в беседе с Димитровым так оценил договоры,
заключенные Советским Союзом с балтийскими государствами: «Мы
думаем что в пактах о взаимопомощи (Эстония, Латвия и Литва)

1 Шуленбург - в МИД, 5 октября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 194.

2 Договоренность по этому вопросу была подтверждена в результате об­
мена письмами между Шуленбургом и Молотовым, в которых прояснялись
позиции сторон по данной проблеме (Ibidem. Dok. № 218).
3 См.: Kasalas B.J. The Lithuanian Strip in Soviet-German Secret Diplomacy
1939-1941 //J o u r n a l of Baltic Studies. IV. № 3. Fall 1973. P. 211-225. Этот
автор цитирует записки Урбшиса об октябрьских переговорах в Кремле. См.
также: Myllyniemi S. Op. cit. S. 67-68.

260
нашли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния
Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать -
строго соблюдать их внутренний режим и самостоятельность. Мы не
будем добиваться их советизации. Придет время, когда они сами это
сделают!»1 Примененную в отношении балтийских государств так­
тику Сталин счел образцовой, явно находясь под впечатлением тех
результатов, которые она принесла. Ультиматуму, вооруженному
шантажу, нарушению договоров и международного права предстояло
стать постоянным инструментом советской внешней политики.
Несмотря на то что во время переговоров с Эстонией, Латвией и
Литвой из Москвы постоянно поступали заверения, что Советский
Союз не станет вмешиваться во внутренние дела балтийских стран,
из-за всеобщей утраты доверия к советской политике, произошед­
шей в 1939 г., как в столицах этих государств, так и в других странах
этим заверениям не придавали большого значения. Судьбу трех бал­
тийских государств считали уже решенной2. С советской точки зре­
ния, декларация о невмешательстве во внутренние дела балтийских
государств могла быть актуальной до тех пор, пока на горизонте со­
ветской внешней политики не появилась перспектива вооруженного
конфликта с Третьим рейхом. С ее появлением возникала необходи­
мость окончательно ликвидировать видимость независимости бал­
тийских государств.
Первоначально в соответствии с директивой Сталина Москва на
самом деле старалась «удерживаться» от вмешательства во внутрен­
ние дела балтийских стран и избегала провоцирования инцидентов
с местными властями. 25 октября К.Е. Ворошилов издал специаль­
ный приказ о поведении личного состава частей Красной армии, рас­
положенных в Латвии3. В нем командному составу предписывалось
принять все необходимые меры, чтобы весь личный состав «точно и
добросовестно выполнял каждый пункт пакта о взаимопощи с этой
страной. Не допускалось какое-либо вмешательство «в межпартий­
ные или другие какие-либо общественные дела Латвии». В приказе
подчеркивалось также: «Всех лиц, мнящих себя левыми или сверх-

1 Димитров Г.М. Указ. соч. С. 184.

2 Цехлин - в МИД, 24 октября 1939 г. / / РААА. Botschaft. Moskau.
Geheimakten betreffend Politische Beziehungen der Sowietunion zu den
Baltische Staaten. Bd. 1. Bl. 226876. Похожим образом оценивали ситуацию
британские и финские дипломаты. См.: Myllyniemi S. Op. cit. S. 69-81.
3 65-му Особому стрелковому корпусу, вступавшему в Эстонию, отдан
приказ ЛВО № 0162; 2-му Особому стрелковому корпусу, дислоцированно­
му в Латвии, - приказ ЛВО № 0163, а 16-му Особому стрелковому корпусу,
дислоцированному в Литве, - приказ ЛВО № 0164.

261
левыми и пытающихся в какой-либо форме вмешаться во внутренние
дела Латвийской Республики, рассматривать как играющих на руку
антисоветским провокаторам и злейшим врагам социализма и стро­
жайше наказывать»1.
Но советским солдатам трудно было избежать трений с местными
властями. В одночасье они оказались в странах, где уровень жизни
населения был значительно выше уровня жизни в Советском Союзе.
B.C. Семенов, в то время молодой советский дипломат, в сентябре
1939 г. назначенный на должность советника посольства в Каунасе,
так вспоминает свои впечатления от Риги, где он задержался по пути
к месту своего первого назначения: «Утром в ресторане “Рига” при­
несли аппетитную свиную отбивную, которая тут же заставила меня
вспомнить мою бедную жизнь в Ростове-на-Дону. Там я получал на
всю семью 60 рублей жалованья в месяц, а кило картошки стоило на
рынке целых три рубля. Вот почему картошка была для нас немыс­
лимым деликатесом»2. При этом надо учесть, что способный и амби­
циозный деятель ростовского комсомола находился на родине в си­
туации, значительно лучшей, чем остальное общество. Полные полки
магазинов и общее благосостояние населения балтийских стран
представляли для красноармейцев, независимо от звания, большое
искушение. Этим отчасти следует объяснять случаи дезертирства и
несоблюдения субординации, которые со временем стали учащаться.
Немецкие оценки ситуации, создавшейся после вторжения
Красной армии в балтийские государства, сводились к простой кон­
статации, что Москва на самом деле оставила этим государствам
формальную независимость, но одновременно в любой момент мог­
ла спровоцировать новые трудностии «соответственно увеличить
контингенты Красной армии»3. В создавшихся условиях Берлин, не
ожидая развития событий, решил позаботиться о населении немец­
кого происхождения, проживающем в балтийских странах. Сразу
после подписания Советским Союзом пактов о взаимопомощи с
Эстонией и Латвией Германия, не имея иллюзий относительно ис­

1 Приказ о поведении воинских частей Красной армии, расположенных

в Латвии, № 0163, 25 октября 1939 г. / / Приказы народного комиссара обо­
роны СССР, 1937 - 21 июня 1941 г. Док. № 55. С. 120-121.
2 Siemionów W.S. Von Stalin bis Gorbatschov. Ein halbes Jahrhundert in
diplomatischer Mission 1939-1991. Berlin, 1995. S. 56.
3 Разведсводка Отдела иностранных армий Востока о балтийских стра­
нах и Финляндии от 15 октября 1939 г. / / ВА-МА. Heeresgruppe C. Abteilung
Ic. Angaben über den Feind. Lage Sowjetunion sowie Finnland. Lageberichte und
dgl. von OKH/Fremde Heere Ost. Т. 1, Okt. 39 - Jan. 40. Sygn. RH 19 III/380.
Bl. 5.

262
тинных советских намерений в отношении этих стран, решили дать
балтийским немцам возможность покинуть «сферу советских инте­
ресов». Планировавшаяся переселенческая акция ничем не отлича­
лась от переселения волынских немцев, операции, согласованной с
советским правительством в дополнительном протоколе от 28 сентя­
бря 1939 г. Однако в случае балтийских стран Москва отреагировала
нервно уже на само известие о немецких намерениях. 11 октября в бе­
седе с Шуленбургом Потемкин выразил недовольство советской сто­
роны, которая опасалась, что массовая эмиграция немцев из Латвии
и Эстонии может «сильно скомпрометировать» действия Москвы в
отношении балтийских государств1. Германия тем не менее проигно­
рировала замечания советской стороны и подписала с эстонским и
латвийским правительствами соответствующие соглашения о пере­
селении немцев в Третий рейх2. В результате до 15 декабря 1939 г. из
Эстонии эмигрировало около 13 тыс., а из Латвии около 50 тыс. при­
балтийских немцев3. После этих операций Германия больше не пред­
принимала никаких инициатив в отношении балтийских государств,
а сами они стали для нее удобным местом наблюдения за советскими
инициативами в этой части Европы.
Предметом таких наблюдений вскоре стала советская агрессия
против Финляндии. Поначалу она усилила пессимизм политиков
и военных балтийских стран относительно шансов удержать неза­
висимость в долгосрочной перспективе. Как оказалось, угрожая со­
седям применить «более радикальные средства», Москва не блефу­
ет и без колебаний готова добиваться своих целей военным путем.
Было также абсолютно ясно, что на это имеется согласие Берлина.
Но самое большое беспокойство в Таллине, Риге и Каунасе вызвало
создание марионеточного финского «народного правительства» Отто
Куусинена. До этого момента советские заверения о своем нежелании
вмешиваться во внутренние дела прибалтийских государств можно
было принимать за чистую монету и тем самым с пониманием отно­
ситься к аргументам, обосновывавшим введение частей Красной ар­
мии в Эстонию, Латвию и Литву необходимостью повышения оборо­
носпособности СССР. Именно к этому аргументу советская сторона

1 Шуленбург - в МИД / / ADAP. Seria D. Bd. VIII. Dok. № 239.

2 С Эстонией соответствующий протокол был подписан уже 15 октября
1939 г., а с Латвией - 30 октября 1939 г. Тексты договоров опубликованы в:
Monatshefte für Auswärtige Politik. 1940. Январь. C. 24-32.
3 См.: Topij A. Mniejszość niemiecka na Łotwie i w Estonii 1918-1939.
Bydgoszcz, 1998; см. также: Fleischhauer I. Das Dritte Reich und die Deutschen
in der Sowjetunion. Stuttgart, 1983. S. 63-65.

263
прибегла первоначально в отношении Финляндии. Однако создание
«народного правительства» показало, что на самом деле было у совет­
ского руководства на уме. Трудно было не заметить, что СССР начал
против Финляндии войну не за кусочек приграничной территории,
с которой опасность могла грозить Ленинграду или Финскому за­
ливу, а с целью покорить и советизировать эту страну. Возможность
использования аналогичной тактики в отношении балтийских стран
была в тех условиях более чем вероятна.
В возникшей ситуации, принципиально изменяющей оценку со­
ветских намерений, в столицах балтийских государств снова при­
ступили к анализу возможностей и калькуляции шансов на воору­
женное противодействие устремлениям Москвы, которые, как стало
ясно после ее нападения на Финляндию, виделись в долгосрочной
перспективе как не совместимые с независимостью стран Балтии.
Непременным условием вооруженного сопротивления, дающего
пусть иллюзорные, но все же шансы на успех, было военное сотруд­
ничество и координация действий вооруженных сил всех трех го­
сударств. И здесь надо было рассматривать два основных варианта.
Первый исходил из того, что военные действия начнутся в условиях
полной изоляции трех государств, что сделает невозможной помощь
им со стороны. Второй, значительно более благоприятный в плане
развития событий, был основан на предположении, что выступление
балтийских армий против Советского Союза может произойти в мо­
мент вооруженного столкновения Москвы с западными державами,
или, что было бы еще более предпочтительным, с Третьим рейхом.
Еще в сентябре 1939 г. в ответ на советскую агрессию против
Польши главнокомандующий литовской армии генерал Раштикис
предложил создать тесный оборонный союз трех балтийских госу­
дарств. Тогда эта концепция была отвергнута из-за отказа заинтере­
сованных правительств, опасавшихся что это может спровоцировать
враждебную реакцию Советского Союза1. После того как разразилась
«зимняя война», такие концепции снова стали актуальными, прояв­
лением чего была интенсификация контактов Генеральных штабов
трех балтийских армий. Сначала 2 1 -2 3 ноября 1939 г. шеф штаба
латвийской армии генерал Гуго Розенштейнс нанес визит в Эстонию,
после чего с 30 ноября по 1 декабря находился в Литве. В свою оче­
редь, генерал Раштикис посетил 16 декабря Ригу. В тот же месяц
29 декабря состоялась конференция представителей трех балтийских
армий. 24 января Ригу посетил полковник Александр Яаксон, сменив­
ший на посту шефа штаба эстонской армии генерала Николая Реека,

1 Myllyniemi S. Op. cit. S. 52-53.

264
назначенного военным министром. В феврале в Таллин приехал зам­
министра обороны Микас Реклайтис, затем туда же прибыл главно­
командующий латвийской армии генерал Кришьянис Беркис1. До
сих пор мало что можно было сказать по поводу цели этих контак­
тов. Известно, что в конце 1939 г. генерал Раштикис в частной беседе
с латвийским военным министром генералом Балодисом предлагал
создать объединенное командование трех балтийских армий для ко­
ординации оборонного планирования, программ вооружения и со­
трудничества во всех других сферах2. Историки догадывались также,
что речь могла идти об обмене мнениями по вопросу о влиянии, какое
оказывает дислокация советских частей на внутреннюю и внешнюю
безопасность балтийских государств, о стандартизации вооружения
трех армий и т. п.3 Однако немецкие документы, которые удалось
найти автору данной монографии, позволяют утверждать, что цель
этих консультаций была гораздо более амбициозной. Не исключено,
что обсуждалась возможность избавления территорий прибалтий­
ских государств от советских частей и возвращения статуса-кво, су­
ществовавшего до подписания с СССР пактов о взаимопомощи.
21 февраля 1940 г. Кернер, помощник полковника Хорста
Рёссинга, германского военного атташе в Хельсинки, Таллине и Риге,
отправил в частном письме к генералу Курту фон Типпельскирху,
начальнику отдела «Иностранные армии» в ОКХ, доклад об эстон­
ских приготовлениях к совместной акции балтийских государств,
направленной против Красной армии, целью которой должна была
стать ликвидация советских баз4. Предпосылкой успеха этой опера­
ции, как предполагалось, являлась вовлеченность Советского Союза
в войну с Финляндией, а также в конфликт на другом театре военных
действий, вследствие чего возможности Красной армии были бы свя­
заны до такой степени, что она не смогла бы оказать полноценную
поддержку частям, дислоцированным в балтийских странах. Кернер
писал: «Лучше всего начинать такую борьбу, пока советские силы
не будут усилены, (...) Чем больше советских частей дислоцировано
в стране [т. е. в Эстонии], тем больше опасность их столкновений с

1 Ibidem. S. 99-100.
2 Tandis S. Soviet Policy toward Baltic States 1918-1940. Indiana, 1959.
S. 184.
3 Myllyniemi S. Op. cit. S. 100.
4 Кернер [Таллинн] - К. фон Типпельскирху, 21 февраля 1940 г. / /
ВА-МА. ОКН. Oberquartiermeister IV in Generalstab des Heeres. Persönlicher
Schriftwechsell Militärattache Helsingfors [Helsinki], RH2/2927. S. 253-255
(2 0 -2 2 ). Из содержания письма следует, что Кернер направил отдельный до­
клад по этому вопросу Фровайну, но найти его пока не удалось.

265
местным населением, что может спровоцировать советские репрес­
сии под лозунгом: “Сосуществование с эстонским обществом невоз­
можно” и привести к прохладной большевизации Эстонии». Кернер
считал, что такой ход событий мог оказаться чрезвычайно опасным,
поскольку невозможно предвидеть реакцию эстонского общества.
Нельзя было исключать и того, что часть населения, особенно про­
мышленные рабочие и мелкие чиновники, могут выступить на совет­
ской стороне. В то же самое время, по мнению германского дипломата,
конфликт неотвратимо приближался. «Положение советских частей
на выделенных им базах с военной точки зрения не может оставать­
ся стабильным в течение длительного времени. Поэтому необходимо
считаться с тем, что советское командование рано или поздно сде­
лает из этого выводы. (...) По вышеуказанным причинам эстонское
руководство должно быть готово использовать для удара, первый
же подвернувшийся удобный случай. По моему убеждению, - про­
должал Кернер, - которое укрепилось в ходе моих многочисленных
бесед с бывшим начальником штаба, а в настоящее время военным
министром генералом Рееком, начальником II Отдела [Генерального
Штаба] полковником [Вилли] Саарсеном и с многими другими офи­
церами, а также гражданскими лицами, эстонцы считают, что такой
момент наступит, когда Советский Союз будет вынужден сражаться
кроме финского еще и на другом фронте - на Кавказе. “Сколько вре­
мени у нас будет?” Этот вопрос много раз задавал мне генерал Реек
в частных разговорах в последние недели, вопрос, на который невоз­
можно дать ответ. Не следует считать, что Эстония ударит в одиноч­
ку, скорее всего, балтийские государства будут действовать сообща».
По мнению Кернера, необходимую подготовку к планируемой опе­
рации эстонское руководство должно было завершить до начала лета
1940 г. Он выразил также уверенность в том, что аналогичные вре­
менные рамки были приняты и в Латвии.
Генерал Курт фон Типпельскирх ответил Кернеру 29 февраля
1940 г. В своем письме он утверждал: «И из донесений следует, что
балтийские государства, что естественно, изыскивают возможности
освободиться. Однако я не думаю, что в ближайшее время сложатся
благоприятные для этого условия». Курт фон Типпельскирх реши­
тельно исключал возможность связать советские вооруженные силы
на Кавказе некой операцией Англии и Франции, например, в Ираке,
или необходимостью защищать Баку от нападения тех же союзников
через Персию. Кроме того, он считал, что Советский Союз никогда
так сильно не увязнет в войне с Финляндией, чтобы не быть в состо­
янии напасть на Бессарабию и одновременно контролировать ситуа­
цию в балтийских государствах. «Россия будет внимательно следить
за тем, чтобы не надорвать свои силы», - говорил он. В то же время,

266
считал он, балтийские государства не могли тогда рассчитывать на
поддержку извне: даже попытки довооружения армии провалились.
«Шансы прибалтийских государств на значительное усиление их во­
оружения также весьма невелики. Русские очень быстро заметят, что
происходит. А все другие страны не имеют пока никаких излишков в
вооружении и боеприпасах, которые можно было бы передать этим
государствам»1.
Оценка фон Типпельскирхом планов, разрабатываемых военны­
ми кругами балтийских государств, была однозначной, и ее нельзя
не признать справедливой. Особенно потому, что она исключала
любую возможность помощи этим государствам со стороны рейха.
Донесения о поиске балтийскими государствами путей избавления
от советской зависимости поступали в Берлин, как отмечал генерал
Курт фон Типпельскирх, также из других источников.
Литовский президент Антанас Сметона в феврале 1940 г., оцени­
вая положение своей страны как безнадежное, попытался прозон­
дировать, какую позицию займет Германия, если находящаяся под
угрозой советизации Литва поднимется на борьбу в защиту своего
суверенитета. В Берлин с секретной миссией направился послан­
ник президента Аугустинас Повелайтис, директор Департамента
государственной безопасности. В столице Германии у него состоя­
лись две встречи. Сначала 19 февраля он разговаривал с Вернером
Бестом - в то время заместителем Рейнхарда Гейдриха в руководстве
СД, гестапо и Главном управлении безопасности рейха, а на следу­
ющий день имел деловой завтрак с весьма влиятельными персона­
ми рейха. Кроме Беста, там присутствовали, в частности, Рейнхард
Гейдрих, а также шеф гестапо Генрих Мюллер и шеф СД области
Восточная Пруссия - Хейнц Грефе.
Задача Повелайтиса в Берлине состояла в поисках ответа на не­
сколько жизненно важных для литовского государства вопросов, а
именно: готова ли Германия сделать Литву своим протекторатом?
Как Германия отреагирует в случае, если Литва подвергнется нападе­
нию со стороны Советского Союза или если Советский Союз вмеша­
ется во внутреннее устройство Литвы, нарушая, таким образом, ли­
товский суверенитет? Кроме того, Повелайтис должен был сообщить
германским правительственным кругам, что президент Сметона ре­
шительно «ориентируется» на Германию и просит Берлин о необхо­
димой помощи.

1 К. ф. Типпельскирх - Кернеру, 29 февраля 1940 г. / / Ibidem. Bl. 2 4 8 -

249 (2 6 -2 7).

267
 Ответ, полученный тайным литовским посланником хоть и был в
принципе негативным, тем не менее позволял надеяться, что в неда­
леком будущем отношение Германии к возможной угрозе для сувере­
нитета балтийских государств со стороны СССР может измениться.
Уже в первой беседе Бест заявил, что Германия будет в состоянии
оказать Литве поддержку еще до сентября 1940 г., но только после
окончания войны на Западе: связанный войной с западными дер­
жавами, Третий рейх не мог ввязываться ни в какие авантюры на
Балтике1.
Предложения президента Сметоны были направлены на выход
Литвы из советской сферы интересов и превращение ее в протекторат
Третьего рейха. Литва хотела получить статус, подобный тому, какой
в гитлеровской «Новой Европе» имела Словакия. Повелайтис вел пе­
реговоры по этому вопросу с высокопоставленными представителями
СС, лицами, действительно важными в нацистской иерархии, но не
обладающими никаким влиянием ни на текущую внешнюю полити­
ку, ни на стратегическое планирование. Из мнений, представленных
руководством Главного управления безопасности Рейха в ходе пере­
говоров с литовцами, следовало, что оно считало союзническую в от­
ношении Советского Союза линию во внешней политике Германии
явлением временным, тактическим, направленным на обеспечение
безопасности восточных границ рейха до решения задач на Западе.
Как известно, договор с большевиками не встретил всеобщего одо­
брения среди членов НСДАП, особенно трудно было рассчитывать
на это в кругах убежденных нацистов, которых в рядах СС наверняка
хватало. Сыграли свою роль и личные амбиции. Не стоит забывать,
что подписанный со Сталиным договор вознес Риббентропа на не­
обычайную высоту в иерархии приспешников фюрера, что не обяза­
тельно должно было нравиться окружению Гиммлера. Заявление в
феврале 1940 г., что Берлин сможет пересмотреть свою политическую
линию в отношениях с Москвой еще до сентября 1940 г., следует при­
знать примером безосновательного мечтательства или интерпрети­
ровать как высказывание, продиктованное желанием «подбодрить»
собеседника. Война на Западе вовсе не обещала быть быстрой и лег­
кой, а ее результаты наверняка невозможно было предвидеть в начале
1940 г., что прекрасно понимало руководство вермахта. Приведенное
выше мнение генерала Курта фон Типпельскирха относительно ре­
альных возможностей Германией поддержать балтийские государ­
ства, находящихся под советским прессом, было ближе взглядам

1 Эта проблема детально рассмотрена Сеппо Миллиниеми: Myllyniemi S.

Op. cit. S. 105-107.

268
функционеров, определяющих в то время германскую внешнюю
политику, чем к мнению руководства Главного управления безопас­
ности рейха. Миссия Повелайтиса провалилась, поскольку Берлин,
приняв во внимание существующую международную обстановку,
не имел реальных возможностей изменить положения договора от
28 сентября 1939 г.
Тем временем напряженность в отношениях балтийских госу­
дарств с Советским Союзом постепенно нарастала. В Литве все чаще
происходили стычки между дислоцированными там советскими ча­
стями и местными властями. Вину за провоцирование инцидентов
следует возложить главным образом на советскую сторону, но не
всегда это были преднамеренные действия. Уже говорилось о том,
что экономическое положение в балтийских странах и уровень жиз­
ни населения существенно превосходили советский уровень, что для
советских властей было фактом неудобным, который трудно было за­
молчать и «идеологически правильно» представить красноармейцам,
несущим службу в Литве, Латвии и Эстонии1. Этим в большой степе­
ни следует объяснять случаи дезертирства красноармейцев, дислоци­
рованных в прибалтийских странах и на сопредельных территориях.
Данное обстоятельство нашло любопытное отражение в одном из до­
кладов (от 12 февраля 1940 г.) Цехлина, немецкого посла в Каунасе.
«Это неправда, - писал немецкий дипломат, - что из советских частей
в Литве солдаты дезертируют в значительных количествах, об этом
существуют только единичные донесения. Похоже, что в небольшом
количестве в Литву прибывают дезертиры из приграничных, бывших
польских, теперь советских территорий. Также и количество совет­
ских дезертиров, бегущих в Германию, насколько мне известно, не­
велико. Сенсацией здесь стал лишь один случай, происшедший во
второй половине января. (...) Тогда действительно дезертировавшее
из Гродно русское подразделение, примерно батальон, появилось на
литовской границе, пытаясь пробраться в Литву. Однако литовским

1 Еще осенью 1940 г., то есть сразу после присоединения балтийских

стран к СССР, продовольственная ситуация в этом регионе хоть и ухудши­
лась, но оставалась значительно лучше, чем в других республиках, в связи
с чем военное руководство было вынуждено отдать специальные приказы,
запрещающих «делегирование представителей воинских частей [в эти респу­
блики] с целью приобретения предметов домашнего обихода», а гарнизоны
Прибалтийского военного округа получили приказ «задерживать всех при­
езжающих в командировку из других округов с целью закупок и подавать
рапорты в Генеральный Штаб о каждом случае задержания» (Приказ по
войскам KOBO, 2 ноября 1940 г. № 098 о запрете командировок в
ПрибОВО / / РГВА. Ф. 25880. Оп. 4. Док. 50. Л. 221).

269
пограничникам удалось убедить их вернуться, рассказав о том, что
недалеко, в Алитусе, стоят советские части. Ходили слухи, что эта
группа дезертиров направилась в сторону Сувалок и там перешла не­
мецкую границу, но это всего лишь слухи, ибо на самом деле пере­
сечения границы не было. Из чего следует сделать вывод, что совет­
ским службам удалось арестовать отряд дезертиров»1.
Проблемой дезертиров воспользовалась Москва в конце мая
1940 г. для обострения отношений с Литвой, что стало первым эле­
ментом операции, нацеленной на ликвидацию независимости этого
государства2. Доклад Цехлина свидетельствует, однако, о том, что
случаи дезертирства имели место значительно раньше, а литовцы в
такой ситуации старались по мере возможности избегать трений в от­
ношениях с советской стороной. Так что вполне возможно, что май­
ский инцидент был просто советской провокацией3.
Напряженность между частями РККА, дислоцированными в бал­
тийских государствах, и местным населением, а также с представите­
лями власти этих государств вызывала также открыто демонстриру­
емая симпатия прибалтов к Финляндии, противостоящей советской

1 Цехлин - в МИД, 12 февраля 1940 г. / / РААА. Botschaft Moskau.

Geheim Akten betreffend Politische Beziehungen der Sowietunion zu den
Baltische Staaten. Bd. 1. 490. (Пагинация отсутствует.)
2 24 мая 1940 г. советский посол в Каунасе Н.Г. Поздняков сообщил в
Москву о факте дезертирства двух вооруженных красноармейцев. Он об­
винил литовские власти в пособничестве дезертирам-красноармейцам. На
следующий день Молотов вызвал к себе литовского посла в Москве Лада-
са Наткевичюса и в беседе с ним обвинил тех, кто действует под «покро­
вительством органов Литовского правительства», в организации побегов
советских солдат. Он потребовал прекратить подобные провокации, ибо в
противном случае, намекал он, советские власти могут прибегнуть не только
к дипломатическим методам. 30 мая 1940 г. в «Известиях» было опублико­
вано «Сообщение НКИД о провокационных действиях литовских властей».
Одновременно Красная армия начала подготовку к оккупации Литвы и
остальных балтийских государств (Полпреды сообщают... Док. № 218-222.
С. 330-335). Подробно об этом деле писал Мельтюхов, который сообщал, что
советской стороне не удалось точно определить фамилии бежавших красно­
армейцев {Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 143-145).
3 Российские историки отмечали, что обвинения советского руководства
в адрес литовского правительства не были подкреплены документально. См.:
Донгаров А.Г., Пескова Г.Н. СССР и страны Прибалтики (август 1939 - август
1940) / / Вопросы истории. 1991. № 1. С. 42; Семиряга М.И. Тайны сталин­
ской дипломатии... С. 224-225. См. также: Мельтюхов М.И. Упущенный
шанс Сталина... С. 144-145.

270
агрессии1. Но даже завершение «зимней войны» не способствовало
успокоению настроений и улучшению отношений. Успехи вермахта
на западе Европы подпитывали в балтийских странах надежды на
крах советско-германского сотрудничества и тем самым на отдаление
момента возможной утраты суверенитета. Литовские, латвийские
и эстонские дипломаты пытались углядеть хоть какие-то признаки
изменения немецкой политики по отношению к Москве и пробле­
ме балтийских государств. Например, в конце мая литовский посол
в Берлине сообщал в Ригу о распространении в Германии большим
тиражом карты «новой Европы», на которой балтийские страны
обозначены как часть территории Германии2. Надежды балтийских
стран на помощь Третьего рейха не могли остаться незамеченными
для Москвы. Однако Германия была единственной европейской дер­
жавой, которая потенциально могла повлиять на соотношение сил
на Балтике и на судьбу балтийских государств. Представляется, что
не случайно в тот же самый день, когда части вермахта вступили в
Париж, т. е. 14 июня 1940 г., советское правительство решило «покон­
чить с шутками» и приступило к ликвидации последних признаков
суверенитета Литвы, а два дня спустя и Латвии с Эстонией3.
Балтийские страны снова столкнулись с советским ультимату­
мом. Москва потребовала согласия на размещение на их территории
дополнительных подразделений советских вооруженных сил. На
этот раз речь шла о введении нескольких корпусов, что на практике
означало полную оккупацию. Не следует забывать, что размещенные
в Литве, Латвии и Эстонии осенью 1939 г. советские воинские кон­
тингенты были сравнимы по численности с армиями этих государств.
Поэтому дополнительный приток вооруженных сил был равнозначен
ликвидации суверенитета этих государств. Кроме того, о советских
планах немало говорила активизация литовских, латвийских и эстон­
ских коммунистов. Все эти признаки однозначно свидетельствовали
о целях начатой Кремлем акции. В Каунасе, Риге и Таллине - так же
как и сторонние наблюдатели - прекрасно это понимали. Немецкие
дипломаты тоже не испытывали никаких иллюзий относительно по­

1 В дипломатических кругах даже бытовало мнение, что на стороне фин­

нов сражается 2 - 3 тыс. эстонцев ( Сиполс В. Тайная дипломатия. Рига, 1968.
С. 326). На Сиполса ссылался Сеппо Миллиниеми: Myllyniemi 5. Op. cit.
S. 94. Однако находки финских историков опровергли этот миф (Вихавай-
нен Т. Иностранная помощь Финляндии / / Зимняя война 1939-1940. По­
литическая история. С. 199).
2 Сиполс В. Тайны дипломатические... С. 235.
3 См.: Полпреды сообщают... Док. № 240. С. 372-376; Док. № 248. С. 3 8 4 -
387; Док. № 249. С. 387-390.

271
следствий выполнения советских требований1. В Берлине считали,
что на этот раз СССР стремится к аннексии балтийских государств
и что вскоре они станут советскими республиками. В ежемесячном
бюллетене, который готовил ОКВ - Отдел иностранной разведки
в Верховном командовании вермахта (OKW /Abteilung Ausland/
Abwehr) подчеркивалось, что стремление Советского Союза к окон­
чательной аннексии прибалтийских государств тесно связано с побе­
дами Третьего рейха на западе. Таким способом Кремль намеревался
«укрепить стратегическую и военную позицию» СССР2. Впрочем, не
ожидалось, что в связи с «советизацией» балтийских государств ин­
тересам Германии, особенно в экономической сфере, будет нанесен
сколько-нибудь ощутимый ущерб, однако оценка реальных послед­
ствий присоединения Литвы, Латвии и Эстонии к СССР для совет­
ско-германских отношений становилась одной из наиболее насущ­
ных задач, стоявших перед немецкой дипломатией.
Для этой цели лучше всего подходил случай Мариампольского
округа, который, как мы знаем, подлежал передаче Третьему рейху
в случае окончательной аннексии Литвы Советами. 8 июля 1940 г.
Риббентроп поручил Шуленбургу напомнить советской стороне о ее
обязательствах, посол исполнил поручение в тот же день3. Поначалу
Кремль пытался уклониться от данного немцам обещания передать
Германии эту часть литовской территории4. Однако в конце концов

1 Эрих Цехлин, германский посол в Каунасе, писал в своем докладе: «По­

этому сегодня здесь никто не считает, что до полного поглощения Балтий­
ских стран (пусть в форме советских автономных республик, которые поми­
мо своей культурной автономии в течение некоторого времени хотели иметь
еще и некоторую экономическую самостоятельность) еще долго ждать. Но
определенный переходный период, вероятно, потребуется, чтобы ситуация
для этого созрела» (Цехлин - в МИД, 21 июня 1940 г. / / РААА. Botschaft.
Moskau. Geheimakten betreffend Politische Beziehungen der Sowjetunion zu den
Baltische Staaten. Bd. 1. Bl. 219431).
2 Außenpolitische Übersicht. Entwicklung der aussenpolitische Lage im
Monat Juni, Geheim, Berlin, 8.7.1940. OKW /Am t Ausl./Abw. / / BA-MA.
Oberkommando der Kriegsmarine/Seekriegsleitung, Legeübersicht zu Politik.
Völkerrecht und Propaganda. 1 Ski. KTB. Teil. B. Z. VII. Sygn. RM 7/111.
Bl. 167-168.
3 ADAP. Seria D. Bd. X. Dok. № 139; ДВП. 1940-22 июня 1941. T. XXIII.
Кн. 1. Док. № 312.
4 В одной из своих телеграмм в Берлин Шуленбург намекал, что герман­
ская сторона должна воспользоваться отходом СССР от первоначальных ус­
ловий договора по части Мариамполя в ходе переговоров по другому поводу
и потребовать от него компенсации (ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 162; Białe
plamy... S. 189). В конечном счете Германия приняла позицию Москвы к све­

272
12 августа 1940 г. Молотов вручил Шуленбургу «длинный меморан­
дум», в котором Советский Союз предлагал Третьему рейху выпла­
тить - в качестве компенсации за спорную часть литовской террито­
рии - 3 млн 860 тыс. долларов золотом1.
Меморандум содержал подробную аргументацию Москвы от­
носительно предложенной Берлину компенсации. Несомненно, в
Кремле уже через месяц поняли, что отказ от германского варианта
корректировки границы с Литвой был, в сущности, ошибкой, которая
ставила советскую сторону в очень невыгодное положение. Об этом
может свидетельствовать пункт 3 меморандума, в котором Москва
напоминала германскому правительству: «(...) 28 сентября 1939 г.
Сувалкская область была Советским Союзом уступлена Германии
(...), без всякой компенсации, хотя никаких обязательств по этому
вопросу СССР перед Германией не имел. Это, несомненно, явилось
выражением желания Советского Союза максимально пойти на­
встречу удовлетворению интересов Германии. Тем не менее, учиты­
вая интересы и нужды Германии, связанные с обстановкой проис­
ходящей войны, Советское правительство согласно дать Германии
материальную компенсацию за уступаемый ею Советскому Союзу
“кусочек” Литвы»2. Разумеется, дело было не в этом «кусочке»
Литвы. Германия с самого начала считала вопрос Мариамполя сво­
его рода индикатором настроения и доброй воли советской стороны.
Возможно, в Кремле по прошествии некоторого времени это поняли,
и этим объясняется предложение несоразмерно крупной финансовой
компенсации для рейха3, которую, впрочем, Берлин целиком напра­
вил на закупки в Советском Союзе цветных металлов, нефти, желез­
ной руды, зерна и других видов сырья, необходимого Гитлеру в его
подготовке к операции «Барбаросса»4.

дению, но взамен за отказ от претензий по этой территории потребовала в

соответствии с рекомендациями Шуленбурга компенсации (ADAP. Serie D.
Bd. X. Dok. № 275).
1 1941 год. Кн. 1. Док. № 8 8 . С. 167-168. Несмотря на то что во время
работы над изданием немецких дипломатических документов в архивах гер­
манского МИД был найден соответствующий меморандум, он не был реко­
мендован к публикации. См.: ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 332. Примеч.
2 1941 год. Кн. 1. Док. № 8 8 . С. 168.
3 10 января 1941 г. Германия и Советский Союз подписали в Москве
секретный протокол, в соответствии с которым взамен за отказ от претен­
зий на литовскую территорию Германия получала компенсацию в размере
7,5 млн долларов золотом (ADAP. Seria D. Bd X I/2. Dok. №638; 1941 год. Кн. 1.
Док. № 234. С. 526).
4 1941 год. Кн. 1. Док. Ха 235 и приложения 1, 2. С. 527-530.

273
 Предпринятые Москвой в июне 1940 г. шаги в отношении бал­
тийских государств имели для германской дипломатии еще один, в
какой-то степени новый аспект, а именно: одним из открыто предъ­
являемых советской стороной аргументов, оправдывающих присут­
ствие там советских войск, было недоверие к политике Германии,
вынуждавшее укреплять обороноспособность Советского Союза.
А потому включение Прибалтики в состав СССР1 и размещение на
этой территории крупных оперативных соединений Красной ар­
мии можно было расценивать как действия явно антигерманской
направленности.
Тем не менее Третий рейх до конца лояльно выполнял положения
договора 1939 г. и последовательно поддерживал действия советской
стороны в отношении балтийских государств. Например, когда после
получения советского ультиматума латвийский президент Ульманис
обратился к Берлину с просьбой об эвакуации в Германию армии и
правительства Латвии, он получил решительный отказ2.
Следует также отметить, что советская сторона в качестве главного
предлога для выдвижения новых требований к государствам Балтии
использовала обвинения в невыполнении ими обязательств, выте­
кающих из положений пактов о взаимопомощи. Доказательством
должно было служить военное сотрудничество этих государств в
рамках «Балтийской Антанты», которое, по мнению Кремля, изна­
чально имело явно антисоветский характер. Нельзя исключить, что
Москва располагала определенной информацией о стремлении трех
балтийских государств найти способы противостоять СССР, возмож­
но, было замечено оживление контактов высокопоставленных армей­
ских чинов этих трех стран. Однако не менее реальная опасность для
советских «интересов» в странах Балтии была связана не с позицией
эстонского, латвийского или литовского правительств в отношении
СССР, не с потенциальными антисоветскими шагами, какие могли
быть там предприняты, а с возможностью основательного пересмотра
Германией своей политики в отношении всего балтийского простран­
ства. Именно так расценивали мотивацию советской стороны немец­
кие дипломаты, работавшие в балтийских странах. Посол в Риге Ганс
Ульрих фон Котце в одном из своих докладов в Берлин утверждал:
количество вторгшихся в Латвию советских войск исключает, что
их единственной задачей является подчинение Латвии Москве. «По

1 Цехлин - в МИД, 21 июня 1940 г. / / РААА. Botschaft. Moskau,

Geheimakten betreffend Politische Beziehungen der Sowietunion zu den
Baltische Staaten. Bd. 1. Bl. 219432.
2 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... C. 151.

274
моему убеждению, - писал немецкий дипломат, - в действиях рус­
ских свою роль сыграла мысль о Германии и имеющихся у нее воз­
можностях, а планы русских имеют оборонительный характер»1.
В свою очередь, Цехлин сообщал из Каунаса: «(...) Очевидно, что
столь значительная демонстрация сил не может проводиться только
с целью оккупации Литвы. По рассмотрении политической ситуации
в комплексе становится ясно, что Советский Союз направил [сюда]
столь значительное количество своих солдат потому, что не доверяет
Германии и по соображениям обороны»2. Однако если в Москве при­
нято решение о ликвидации остатков суверенитета балтийских госу­
дарств из-за потенциальной опасности, связанной с возможностью
пересмотра Германией политики в этом регионе, то доклады немец­
ких дипломатов (аналогичные процитированным выше), поступав­
шие в Берлин в тот момент, когда реальной военной опасности со сто­
роны Третьего рейха для Литвы, Латвии и Эстонии не существовало,
а в Восточной Пруссии и в Генерал-губернаторстве дислоцировались
лишь около 10 слабых дивизий3, могли создать в германской столице
впечатление, будто масштаб действий, предпринятых советской сто­
роной, представляет угрозу для безопасности рейха.
В заключение мы должны задать вопрос: какими соображениями
руководствовался СССР, стремясь установить свои границы по бе­
регу Балтики, другими словами, насколько обоснованы та роль и то
значение, какие в Москве приписывали балтийским государствам в
связи с проблемой обороноспособности Советского Союза, или же
они представляли лишь ширму, за которой в действительности реа­
лизовывалась другая программа.
Если предположить, что одной из основных целей советской
политики в отношении балтийских государств после 17 сентября
1939 г. было укрепить безопасность СССР, улучшив свою стратеги­
ческую позицию, то следует заметить, что созданием баз в балтий­
ских государствах и размещением там ограниченных контингентов
своих вооруженных сил Москва этой цели не достигла. Это было воз­
можно, но лишь при полной интеграции балтийской зоны, что нахо­
дилось в противоречии с суверенитетом Литвы, Латвии и Эстонии.
Включение этих государств в состав СССР не было необходимостью
до тех пор, пока Третий рейх был «связан на Западе», что исключа­
ло возможность пересмотра Берлином его нейтральной политики в
отношении советских территориальных притязаний на Балтике. Но

1 Орлов A.C. Третий рейх и третий Рим, 1933-1941. М., 1993. С. 186.
2 Там же.
3 Об этом см. главу IX.

275
когда Германия выиграла в войне с западными державами, Москва
была вынуждена немедленно реализовать положения договора с
Германией о разделе сфер влияния и занять, насколько это было воз­
можно, признанные за ней территории.
И все же остается вопрос: насколько основательными были со­
ветские оценки стратегического значения Литвы, Латвии и Эстонии?
Дало ли включение этих государств в оборонную систему СССР дей­
ствительно ощутимую пользу? Вопреки бытующему мнению, кстати
распространенному в литературе (особенно в российской), этот во­
прос весьма неоднозначен. В 1939-1940 гг. советская сторона много­
кратно ссылалась на пример балтийской политики Петра Великого,
который ставил своей целью обеспечить России круглогодичный,
полностью контролируемый морской путь в Западную Европу,
создать условия для ее превращения в морскую державу. Однако
в 1930-е - 1940-е гг. этот пример был абсолютно неактуальным.
В результате технологического скачка, произошедшего в конце
XIX - начале XX в., картина «войны на море» изменилась кардиналь­
но. Последствием такого изменения стало уменьшение стратегической
значимости многих акваторий, которые прежде могли играть роль
самостоятельного и важного театра военных действий. Такая судь­
ба выпала на долю Балтийского моря, которое, будучи относительно
мелководным и практически целиком закрытым, легким для блока­
ды, не годилось для крупных морских операций. Еще одним факто­
ром, сокращавшим возможности использования в этой мелководной
акватории кораблей большого водоизмещения и действий мощных
флотилий, был бурный рост морской авиации, ставшей грозным про­
тивником как надводных, так и подводных боевых единиц. Учитывая
все эти обстоятельства, можно сказать, что стратегическое значение
Балтийского моря на момент начала Второй мировой войны было ми­
нимальным. По этой причине Германия, планируя войну с Советским
Союзом в рамках «плана Барбаросса», пришла к выводу, что дей­
ствия ВМФ Германии будут иметь лишь ограниченный характер и
играть маргинальную роль в военных действиях против Советского
Союза в целом1. Аналогично Германия оценивала и возможности
Краснознаменного Балтийского Флота (К БФ ). Командование не­
мецкого ВМФ считало, что действия советских надводных боевых
единиц будут возможны лишь в первые 6 -1 0 дней войны, а под­

1 Vermerk über Besprechung Chef Generalstab Heer (gen. F. Haider) -

mit C/Skl. (adm. Raeder), 26 февраля 1941 г. / / BA-MA. Oberkommando der
Kriegsmarine/Seekriegsleitung. Handakten «Barbarossa», январь 1941 - январь
1942. Sygn. RM 7/989. Bl. 100.

276
водных - «три недели, может, чуть дольше»1. Командование совет­
ского флота понимало, что ограничений в действиях на Балтийском
море - и особенно из-за действий подводных лодок - будет много2.
Тем временем советский флот на Балтике уже к концу 1930-х гг. не
имел себе равных, а накануне нацистской агрессии против СССР в
1941 г. располагал, по немецким данным, 2 броненосцами, 3 крейсе­
рами, 26 эсминцами и 89 подлодками и большим количеством менее
крупных судов3. Эти вопросы мы обсудим в одной из очередных глав,
а здесь нас интересует лишь вопрос, понимала ли советская сторона,
что аннексия балтийских стран в 1940 г. мало что изменяет в ситу­
ации Краснознаменного Балтийского Флота, для которого Балтика
и так была слишком тесной? Для Германии это было настолько оче­
видным, что в 1941 г. даже рассматривалась возможность того, что со­
ветский флот покинет Балтику еще до начала войны, как и польские
эсминцы, которые накануне нападения Германии на Польшу отбыли
в Англию4.
Подавляющее большинство советских военных кораблей на
Балтике годилось лишь для действий на открытом море и трудно
предположить, что такое положение дел было случайным. А потому
можно признать, что КБФ строили с мыслью о будущих операциях
на других морях, например на Северном. В воспоминаниях тогдаш­
него наркома военно-морских сил Н.Г. Кузнецова мы находим инте­
ресное упоминание, которое может поддержать высказанную выше

1 Ibidem. Bl. 102.

2 См.: Материалы совещания высшего руководящего состава ВМФ
СССР в конце 1940 года. Особенно интересно выступление капитана второ­
го ранга В.И. Рутковского «Выводы и предложения по использованию под­
водных лодок на основе опыта второй империалистической и советско-фин­
ляндской войн» (Там же. С. 40 -4 7 ), выступления в дискуссии на его тему
капитана первого ранга А.Н. Лебедева (Там же. С. 4 8 -5 4 ) и капитана первого
ранга Б.В. Гаврилова (Там же. С. 65-67).
3 Lagebetrachtung für einem Ostfeldzug gegen Russland (Fall «Barba­
rossa»'), без даты / / BA-MA. Oberkommando der Kriegsmarine/Seekriegslei­
tung. Handakten «Barbarossa», январь 1941 - январь 1942. Sygn. RM 7/989.
Bl. 79-84.
4 OKK. Ski. - O K W /W FST. Geheime Kommandosache. Cheffsache. Berlin,
22 апреля 1941 r. / / BA-MA. Oberkommando der Kriegsmarine/Seekriegsleitung.
Handakten «Barbarossa», январь 1941 - январь 1942. Sygn. RM 7/989. Bl. 136—
137. Командование военно-морского флота Германии принимало во внима­
ние то, что после ухода с Балтики советский флот направится на Белое море
или прямо в английские порты. Но, поскольку такое развитие ситуации соч­
ли нежелательным, было решено в случае возникновения такого сценария
энергично выступить против него.

277
гипотезу. Кузнецов вспоминал: «(...) Когда при обсуждении опера­
тивно-тактических элементов новых кораблей я обращал внимание
на необходимость иметь более или менее одинаковую дальность
плавания линкоров и крейсеров и на желательность по возможно­
сти увеличить запас хода эсминцев, которые призваны сопровождать
эскадру, Сталин не придавал этому значения, заявляя, что для попол­
нения кораблей всем необходимым будем иметь базы где нужно»1.
Советский лидер наверняка имел в виду порты Западной Европы,
поскольку несколько баз в балтийских странах не могли радикально
изменить ситуацию.
В этом контексте обращает на себя внимание необычайно убеди­
тельный вывод, который уже в декабре 1939 г. сформулировал один из
аналитиков Абвера, капитан третьего ранга Франц Лидиг. Предвидя
цели, к каким будет стремиться Советский Союз после успехов, одер­
жанных в 1939 г., он пришел к выводу, что естественным советским
требованием к Германии, пытающейся «любой ценой» поддержать
мир с Москвой, будет поиск выхода из Балтийского моря2. Точность
этой оценки нашла свое подтверждение уже через год во время визи­
та Молотова в Берлин в ноябре 1940 г., когда посланник Сталина дал
понять, что Советский Союз заинтересован получить от Германии
«выход из Балтийского моря» через проливы Большой и Малый
Бельт, Эресунд, Каттегат и Скагеррак3.

* * *

Аннексию государств Балтии Советским Союзом следует интер­

претировать как шаг, продиктованный прежде всего политическими
соображениями, следующими как из программы расширения границ
«пролетарского государства», «революционной экспансии», так и из
задачи восстановить границы царской империи, существовавшие до
1914 г. Он принес советской стороне также военные и стратегиче­
ские выгоды, расширяя оперативные возможности Красной армии,
но именно по этой причине советизация балтийских стран приоб­
рела явно выраженный антинемецкий характер. Берлин последова­

1 Кузнецов Н.Г. Крутые повороты... С. 41.

2 Liedig F. Die Bedeutung des russisch-finnischen Zusammenstobes für
die Gegewörtige Lage Deutschlands, (Dezember 1940) / / Hans Groscurth.
Tagebücher eines Abwehroffiziers 1938-1940 / Hrsg. H. Krausnick,
H.C. Deutsch. Stuttgart, 1970.
3 Запись последней беседы Молотова с Риббентропом, 13 ноября 1940, в
немецкой версии см.: ADAP. Serie D. Bd. X I/1. Dok. № 329; советскую версию
см.: ДВП. 1940-22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 512. Подробнее об
этом см. в главе VIII.

278
тельно сохранял нейтральную позицию в отношении советских дей­
ствий, направленных на расширение сферы влияния СССР на Литву,
Латвию и Эстонию, порой даже косвенно способствуя Москве, на­
пример, своим решительным отказом в поддержке правительствам
балтийских государств. С немецкой точки зрения, эта территория не
имела никакого значения до тех пор, пока Германия могла вести во­
енные действия на западе Европы без опасений за безопасность своих
восточных границ. Но как только такая опасность появилась, герман­
ский интерес к Балтике немедленно вырос.
Оставляя в стороне моральные оценки, которые хотя и обяза­
тельны в работе историка, но в интерпретации политики Советского
Союза по отношению к балтийским государствам не способствуют
нахождению удовлетворительных ответов, мы вынуждены признать,
что в контексте потенциального вооруженного конфликта с Третьим
рейхом подчинение Москвой балтийских государств осенью 1939 г.
все же принесло СССР ощутимые выгоды. Кроме удобного случая
присоединить к себе эти государства этот шаг расширял стратегиче­
ские возможности Красной армии. Поэтому с видимостью их неза­
висимости Кремль мог мириться до тех пор, пока германо-советские
отношения складывались удовлетворительно. С момента капитуля­
ции Франции Берлин стал замечать, что ситуация у восточных гра­
ниц рейха развивается для него неблагоприятно. Отношения обоих
государств начали портиться, и СССР был вынужден спешно аннек­
сировать балтийские государства. В противном случае стремившие­
ся избавиться от советского протектората Эстония, Латвия и Литва
могли стать разменной монетой в руках Гитлера, как это случилось
с Финляндией, которую Советский Союз не сумел подчинить себе
в удобное время. Перспектива советско-германского вооруженного
конфликта означала ликвидацию остатков независимости балтий­
ских государств, поскольку кроме политических соображений такое
решение подсказывали и военные цели. Можно предположить, что,
решившись на войну с СССР, Гитлер не стал бы колебаться, пре­
жде чем нарушить нейтралитет этих государств, так как это было в
случае Бельгии и Голландии сразу после завершенной французской
кампании. Тогда советским вооруженным силам пришлось бы про­
тивостоять немецкой агрессии, направленной против балтийских го­
сударств, но стратегическая ситуация Советского Союза серьезно бы
ухудшилась, если бы там предварительно не был размещен советский
воинский контингент. Также в случае возможных наступательных
действий СССР против Германии занятие балтийской зоны давало
заметные стратегические преимущества. Некоторые заявления со­
ветских должностных лиц во время переговоров с делегациями бал­
тийских государств, похоже, свидетельствуют, что на эти государства
смотрели через призму возможного конфликта с Германией.
 ГЛАВА VI

ПОПЫТКИ РАСШИРЕНИЯ СОВЕТСКОЙ СФЕРЫ

ИНТЕРЕСОВ: «ЗИМНЯЯ ВОЙНА» И ПОЗИЦИЯ
ТРЕТЬЕГО РЕЙХА

Из стран Северной Европы, последовательно придерживавших­

ся политики нейтралитета в постмюнхенский период, Финляндия
оказалась в самой трудной ситуации. Так, если Норвегия, Швеция
и Дания, исходя из опыта Первой мировой войны, могли с большой
долей вероятности предвидеть, что в случае нового вооруженного
конфликта между крупнейшими европейскими державами их ней­
тральный статус будет соблюдаться, то Финляндия постоянно долж­
на была держать в уме советские «ревизионистские» тенденции. Этот
фактор осложнял финскую политику не только в отношении СССР,
но также и в отношении Великобритании, Франции и особенно -
Германии. Любое сближение с этими странами могло стать поводом
для советских обвинений Финляндии в создании направленного
против СССР «блока интервентов». С другой стороны, финские по­
литики, никогда не доверявшие советской «миролюбивой» ритори­
ке, стремились получить от Берлина, Лондона или Парижа завере­
ния о готовности оказать помощь в случае конфликта с Советским
Союзом. Поэтому, в отличие от остальных стран Северной Европы,
нейтральная Финляндия должна была находить баланс как в своих
отношениях с восточным соседом, так и со своими потенциальными
заступниками - западными державами.
Перед лицом нараставшего в Европе в конце 1930-х гг. кризиса це­
лью финской внешней политики было сохранить нейтральный статус
Финляндии и воздержаться от действий на стороне одного из фор­
мирующихся антагонистических блоков. В поисках поддержки такой
позиции Финляндия поначалу обратила свой взор на скандинавские
страны, поскольку финны гораздо больше опасались советской агрес­
сии, чем немецкой экспансии в Северной Европе. Однако вскоре вы­
яснилось, что реальное сотрудничество между государствами регио­
на для защиты собственного нейтралитета имеет шанс лишь в случае
280
такого конфликта, эпицентр которого находился бы на юге региона,
по другую сторону Балтики. Пути Швеции, Норвегии и Финляндии
должны были разойтись в тот момент, когда стало очевидным усиле­
ние на международной арене позиций Советского Союза и обозначи­
лись попытки западных держав включить СССР в антигерманскую
коалицию.
В контексте переговоров по вопросу о «гарантийном пакте» вы­
явились разные перспективы: с одной стороны, это угроза советской
«помощи», которая беспокоила соседей СССР больше, чем опасность
открытого вооруженного столкновения с Красной армией, с другой -
становящаяся все более реальной возможность германо-советского
конфликта. В силу сложившихся обстоятельств эти разные перспек­
тивы предопределили несовпадение интересов норвежцев и шведов, с
одной стороны, и финнов - с другой1. После того как в конце мая - на­
чале июня 1939 г. советской дипломатии, использовавшей проблему
Аландских островов, удалось вбить клин в финско-шведское сотруд­
ничество, что лишило финнов надежды на поддержку Стокгольма в
случае обострения советско-финских отношений, необычайно важ­
ной для Хельсинки стала позиция Германии2. Но «трудное сосед­
ство» с Советским Союзом осложняло и финско-немецкие отноше­
ния. С весны 1938 г. советская дипломатия высказывала опасения,
что территория Финляндии может быть использована «третьей дер­
жавой» для «антисоветских» действий, причем Москва недвусмыс­
ленно намекала, что имеет в виду Германию3. Приняв во внимание

1 «Инициативы западных государств общего антигерманского фрон­

та вместе с Советами [в Хельсинки] приняли довольно холодно, особенно
по причине той роли, какая выпала на долю последних, и идущей от этого
опасности создания чего-то вроде Восточного пакта и возможности герма­
но-советского конфликта» (Хенрик Сокольницкий - министру иностранных
дел, 23 марта 1939 г. / / AAN. MSZ. Wydział Wschodni. Finlandia. Stosunki
polityczne z zagranicą za wyjątkiem Polski. Raporty Poselstwa RP w Helsinkach,
1937-1939. Sygn. 5808. (Пагинация отсутствует.) См. также: Jacobson М. The
diplomacy of the Winter War. An Account of the Russo-Finnish War, 1939-1940.
Cambridge, Mass., 1961. P. 78-85.
2 Cm.: Mannerheim C.G. Op. cit. S. 176; Blücher W., von. Gesandter
zwischen Diktatur und Demokratie. Erinnerungen aus den Jahren 1935—
1944 von letztem deutschen Gesandten in Finnland. Wiesbaden, 1951.
P. 143'Jacobson M. The Diplomacy... P. 76-78; Барышников В.Н. От прохлад­
ного мира... С. 204-205.
3 О советских предложениях, направленных на расширение подписан­
ного 21 января 1932 г. (продленного 7 апреля 1934 г. до 1945 г.) договора
о ненападении с Финляндией на дополнительные решения, затрагивающие
также и территориальные вопросы и ставящие целью сделать невозможным

281
 I

этот факт и не желая множить советских подозрений, Финляндия

не решилась подписать предложенный ей весной 1939 г. Берлином
договор о ненападении1. Ретроспективно это решение метко охарак­
теризовал финский историк Макс Якобсон: «В действительности не
имело значения, примет Финляндия или отвергнет немецкое пред­
ложение. То, что оно не было принято, не повлияло на советскую по­
литику, а если бы оно было принято, это не обязывало бы Германию
ровным счетом ни к чему: Гитлер не был страховым агентом, как это
себе представляли балтийские государства»2.
Несмотря на отказ Хельсинки от «договора о ненападении» с
Третьим рейхом, финско-германские отношения летом 1939 г. не по­
несли заметного ущерба. «Финский канал» позволял Берлину всег­
да быть в курсе дела, получая информацию о ходе англо-франко-со-
ветских переговоров по вопросу о гарантийном пакте3. Кроме того,
финны обязались немедленно информировать немецкую сторону
о случаях заключения в Москве какого-либо антинемецкого согла­
шения, если в нем хотя бы косвенно будет затронута Финляндия4.

использование финской территории в качестве плацдарма для военных дей­

ствий, направленных против СССР. См.: Барышников Н.И., Барышников В.Н.,
Федоров В.Г. Финляндия во Второй мировой войне. Л., 1989. С. 47-50; Семи­
ряга М.И. Тайны дипломатические... С. 141-148; Барышников В.Н. От про­
хладного мира... С. 168-186.
1 Финляндия заняла по вопросу о германском предложении позицию,
аналогичную той, что заняли Норвегия и Швеция. Иначе поступили прибал­
тийские государства, которые отнеслись к германскому предложению как к
фактору, стабилизирующему их положение перед лицом советского стрем­
ления «гарантировать» их независимость, а вот Дания не чувствовала в себе
силы отвергнуть немецкое предложение ( Таннер В. Зимняя война: Дипло­
матическое противостояние Советского Союза и Финляндии, 1939-1940.
М., 2003. С. 26-27).
2 Jacobson М. The Diplomacy... P. 72.
3 В то же время в Хельсинки серьезно обеспокоились слухами о германо­
советских контактах. Посол Польши в Финляндии Хенрик Сокольницкий
сообщал в Варшаву: «Известия о советско-германских контактах вызвали
здесь сильное впечатление. Этого [здесь] боятся даже больше, чем гаран­
тий. Доверительно информируют, что получено известие о прибытии четы­
рех высших немецких офицеров самолетом через Ригу в Москву» [Sokol-
nicki - министру иностранных дел, 14 июня. 1939 г. / / AAN. MSZ. Wydział
Wschodni. Finlandia. Stosunki polityczne z zagranicą za z wyjątkiem Polski.
Raporty Poselstwa RP w Helsinkach, 1937-1939. Sygn. 5808. (Пагинация от­
сутствует.) Этот документ был полностью, опубликован Мареком Корнатом:
Kom at М. Dyplomacja państw bałtyckich... Dok. № VII. S. 207].
4 Блюхер - в МИД, 15 июня 1939 г. / / ADAP. Serie D. T. VI. Dok. № 528;
Барышников В.Н. От прохладного мира... С. 208.

282
Берлин ответил официальной любезностью, выражением чего стал
визит в Хельсинки (2 6 -2 9 июня 1939 г.) генерал-полковника Франца
Гальдера1. В ходе этого визита немецкий гость посетил финские укре­
пления на Карельском перешейке и на севере Финляндии. Как сро­
ки поездки Гальдера в Финляндию, так и его программа, включаю­
щая пограничные с СССР области, наверняка не были случайными.
Появление генерала Гальдера в Финляндии, как и его посещение
Эстонии, было ясно читаемым сигналом для Москвы. Германия та­
ким образом намекала, что Финляндия находится в зоне ее влияния,
что должно было дать понять правителям Кремля, что путь к сове­
тизации северо-западного соседа проходит через Берлин. Вскоре
немецкая дипломатия стала подавать знаки, что не исключает пере­
говоров с СССР об отказе от части германского влияния в бассейне
Балтийского моря в его пользу2. Для финнов визит генерала Гальдера
тоже был на руку, поскольку создавал ощущение защищенности от
постоянных советских территориальных требований, но, как потом
оказалось, это ощущение было ложным3. Если таковыми на самом
деле были финские и немецкие намерения, скрывающиеся за афи­
шированием взаимной близости, то следует признать, что и Берлин,
и Хельсинки достигли желаемого. Советский полпред в Хельсинки
В.К. Деревянский в своем докладе в Наркоминдел обращал вни­
мание на то, что начальник штаба ОКХ интересовался «состояни­
ем финской армии и военно-стратегическими пунктами страны», а
цель его визита «находилась в прямой связи с началом осуществле­
ния Финляндией плана своих военных предприятий»4. В свою оче­
редь, советский посол в Швеции А.М. Коллонтай, комментируя ви­
зит генерала Гальдера в Хельсинки, записала в своем дневнике, что
«Финляндия всецело находится под влиянием Берлина» и «танне-
ровцы готовят путь Гитлеру»5. Похожие выводы сделали и в Москве,
где царила убежденность, что в случае вступления СССР в мировую

1 На практике это была проверка главнокомандующего финской армии

генерала Хуго Эстермана в Берлине в марте 1938 г. О визите Эстермана в
Германию писал В.Н. Барышников (Там же. С. 170).
2 Вайцзеккер - Шуленбургу, 29 июля 1939 / / ADAP. Serie D. T. VI.
Dok. № 736; Риббентроп - Шуленбургу, 3 августа1939 г. / / Ibidem.
Dok. № 760.
3 Blücher W., von. Op. cit. S. 145.
4 Барышников B.H. От прохладного мира... C. 206. Вскоре в Москву ста­
ли поступать сообщения о том, что германские «специалисты» инспектиру­
ют строительство финских укреплений на восточной границе Финляндии
(ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 1. Док. № 416. С. 530).
5 Коллонтай А. Указ. соч. С. 442.

283
войну Финляндия наверняка оказалась бы на стороне противников
Красной армии1. В Кремле понимали, что «концессию на свободу
действий в Финляндии можно будет получить только у Германии»2.
Это допущение подтверждается уже самим фактом, что по требова­
нию советской стороны Финляндия стала предметом дополнитель­
ного секретного протокола к пакту Риббентропа - Молотова.
С весны 1939 г. в Москве начали рассматривать возможность при­
менения военной силы против северо-западного соседа СССР. Отказ
Финляндии на более ранние советские требования должен был при­
вести Москву к выводу, что только дипломатическими средствами
открыть путь для советизации Финляндии будет трудно. Оставалось
только одно: силами Красной армии оказать ей «пролетарскую
помощь»3. 19 апреля 1939 г. в штабе Ленинградского Военного Округа
(Л ВО ) была подготовлена записка, касающаяся плана действий
Северо-Западного фронта, основу которого составляли силы ЛВО.
В случае войны СССР с Третьм рейхом и его союзницей Польшей
этот фронт должен был выступить против Финляндии и Эстонии4.
В тот же день в штабе округа началась военная игра с участием
войск Уральского Военного Округа и Краснознаменного Балтийского
Флота, продолжавшаяся до 25 апреля. Исходные данные этой штаб­
ной игры были такими: «западные» под нажимом и при поддержке
фашистских государств начали мобилизацию и концентрацию сво­
их вооруженных сил на границе с «восточными». Далее отдельные
части «западных» попытались нарушить в нескольких местах грани­

1 См. Мерецков К Л . Указ. соч. С. 174,178,181.

2 И.М. Майский в конце июля говорил: «(...) Если до 4-го августа москов­
ские переговоры [с западными державами. - СД .] не будут завершены, Рос­
сии и Германии придется договариваться между собой». Об этом взгляде со­
ветского посла немцам рассказал финский министр иностранных дел Элиас
Эркко (Блюхер - в МИД, 29 июля 1939 г. / / РААА. Büro des Staatssekretärs.
Russland. T. 1. Sygn. 29712. Bl. 111500).
3 В марте 1939 г. новый командующий ЛВО командарм второго ранга
К.А. Мерецков получил от наркома обороны маршала Ворошилова «указа­
ние как можно тщательнее изучить театр военных действий округа в усло­
виях разных времен года» и «постараться детально проанализировать состо­
яние войск и их подготовленность на случай военного конфликта, опасность
которого в связи с резким обострением международной обстановки резко на­
растала». Кроме этого, Ворошилов подчеркнул, что Политбюро и лично Ста­
лин интересуются обстановкой на северо-западной границе и их «тревожит
усиливающееся сближение Финляндии с крупными капиталистическими
державами» {Мерецков К Л . Указ. соч. С. 174). См. также: Мельтюхов М.И.
Упущенный шанс Сталина... С. 103.
4 Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 102-103.

284
цу с целью втянуть «восточных» в войну и связать их силы вплоть
до прибытия «экспедиционных войск». После чего, взаимодействуя
с «экспедиционными войсками», «западные» собирались нанести
решающий удар и разбить силы «восточных» и занять Ленинград.
Получив донесение о проводимой «западными» мобилизации, «вос­
точные» вторгались на территорию противника с заданием сначала
уничтожить его силы прикрытия, а затем - разбить окончательно.
Втянутые в войну «восточные», зная, что «западные» не в состоя­
нии оказывать длительное сопротивление без поддержки «черных»,
спешат разбить силы «западных» еще до того, как к ним на помощь
прибудут «экспедиционные» войска, а в дальнейшем они планиро­
вали продвигаться вдоль финского побережья и, взаимодействуя с
Балтфлотом, занять все крупные порты в Финском и Ботническом
заливах, что предотвратило бы высадку «экспедиционных» войск1.
Подводя итоги штабной игры, заместитель начальника Генерального
штаба Красной армии К. А. Мерецков подчеркнул «вредность» ранее
распространенной в Красной армии теории. Согласно этой теории,
на штабных учениях изучался лишь единственный вариант развития
боевых действий: «(...) Противник отмобилизовывался и сосредото­
чивался раньше нас, вторгался на нашу территорию, а потом только
мы собирали наши силы, переходили в наступлеиние и били против­
ника». Далее Мерецков заявил: «(...) В тот момент, когда наши про­
тивники будут отмобилизовывать свои армии, повезут свои войска к
нашим границам, то мы не будем сидеть и ждать! Наша оперативная
подготовка, подготовка войск, должны быть направлены на то, чтобы
в действительности обеспечить на деле полное поражение противни­
ка уже в тот период, когда он еще не успеет собрать всех своих сил»2.
Еще в июле 1939 г. в штабе Ленинградского Военного Округа
проводились учения, в ходе которых рассматривались варианты дей­
ствий против Финляндии, которые позиционировались как эпизоды
более широкого конфликта с Германией3. Мерецков в своих воспо­
минаниях отмечает, что в конце июня 1939 г. его вызвал Сталин, ко­
торый вместе с О.В. Куусиненом, руководителем Коммунистической
партии Финляндии и членом Исполкома Коминтерна, его «детально
ввели в курс общей политической обстановки и рассказали об опасе­
ниях, которые возникают у нашего [советского] руководства в связи
с антисоветской линией финляндского правительства». Сталин тогда

1 Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 103; Барышников В.Н. От прохладного

мира... С. 214.
2 Цит. по: Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 103.
3 Там же. С. 103-104.

285
поручил Мерецкову, назначенному командующим ЛВО, подготовить
записку с планом «контрудара по вооруженным силам Финляндии
на случай военной провокации с их стороны». Советский руководи­
тель якобы подчеркнул: «(...) Еще этим летом можно ждать серьез­
ных акций со стороны Германии, которые неизбежно затронут либо
прямо, либо косвенно и нас [СССР], и Финляндию»1. Впрочем, су­
ществуют сомнения, что упомянутый Мерецковым разговор на са­
мом деле имел место, однако трудно допустить, что штабные разра­
ботки в ЛВО шли сами по себе и не координировались из Москвы2.
Приведенные выше факты позволяют утверждать, что углублявший­
ся с весны 1939 г. кризис в Европе стали рассматривать в Кремле
как шанс распространить советское влияние на Финляндию, причем
вначале там, скорее всего, еще не знали, каким способом - вооружен­
ным или мирным - это должно произойти. А поскольку Москва рас­
сматривала своего северо-западного соседа как государство, находя­
щееся в зоне влияния Третьего рейха, то возможное изменение этого
его статуса должно было быть связано или с вытеснением Германии
из Финляндии как следствие успеха англо-франко-советской анти­
гитлеровской коалиции, или с заключением соглашения с Берлином,
который взамен за советский нейтралитет в конфликте с Польшей
добровольно отказался бы от части сфер своего влияния в Северной
Европе. Когда же стало ясно, что решимость Гитлера, стремившего­
ся изолировать Польшу на международной арене и развязать против
нее локальный вооруженный конфликт, превосходит колеблющую­
ся, непоследовательную, мечущуюся между цинизмом и моральны­
ми комплексами политику Лондона и Парижа, прогерманский выбор
стал для большевиков, мечтающих о «расширении революции», абсо­
лютно очевидным.

1 Мерецков К.М. Указ. соч. С. 180.

2 Некоторые историки считают, что упомянутый разговор состоялся в
середине июня или в начале июля 1939 г. в Главном Военном Совете (ГВС)
во время совещания, посвященного обсуждению оперативных планов вой­
ны с Финляндией. В ее ходе обозначилось различие позиций между Гене­
ральным штабом РККА и штабом ЛВО; См., например: Piotrowski В. Wojna
radziecko-fińska (zimowa) 1939-1940. Legendy, niedomówienia, realia. Poznań,
1997. S. 57-58. Тем не менее значительные различия, которые можно найти
в воспоминаниях К.А. Мерецкова и А.М. Василевского, не позволяют сде­
лать вывод, на самом ли деле состоялась упомянутая встреча в ГВС, было ли
это единственной встречей Мерецкова со Сталиным и Куусиненом или же
оба эти события имели место каждое само по себе: (Мерецков К Л . Указ. соч.
С. 180-182; Василевский А.М. Указ. соч. С. 94).

286
 Уже в мае и июне 1939 г. к аналогичным выводам стали прихо­
дить и в Берлине. Тем не менее немецкая дипломатия последова­
тельно дезавуировала долетавшие до Хельсинки слухи о тайных гер­
мано-советских переговорах, в которых «Германия якобы уступила
балтийские государства России в качестве сферы ее интересов»1.
Причем следует помнить, что такая позиция немецкого посольства
в Хельсинки диктовалась не какими-то ложными или низменными
целями, а политикой германского МИД в отношении собственных
представительств, от которых тщательно скрывали предмет перего­
воров, проходивших в Москве.
Информация о неожиданной поездке Иоахима фон Риббентропа в
Москву и ее результатах вызвала сильное замешательство в финских
политических кругах: «Первое впечатление о пакте о ненападении
[между Третьим рейхом и СССР] было [в Хельсинки] даже в какой-
то степени положительным: вопрос о гарантиях снят, политическая
напряженность и опасность конфликта концентрируются в районе
Польши, тогда как Балтика, особенно в ее северной части, имеет шан­
сы остаться в относительном покое. Но потом пришлось задуматься:
какой ценой Германия получила согласие от СССР? Вопрос не слу­
чайный, так как в самом факте появления договора о ненападении и
в его тексте видны скорее выгоды для Германии. Мысль вооружить
народ и продемонстрировать все силы несомненно была одной из
главных, но маленькому государству трудно одному. Что делать в
таких условиях? Идти по пути сближения со Скандинавией или же
пойти на улучшение отношений с Россией и прояснить ситуацию,
что могло бы уберечь Финляндию от возможных территориальных
потерь? Первого хочет буржуазия, но у нее столько доказательств
осторожности, проявляемой Швецией, что на ее помощь рассчиты­
вать трудно. О втором варианте думают левые, особенно крайне ле­
вые. Большинство готово пожертвовать даже братьями-эстонцами, а
потом и другими государствами к югу, лишь бы спасти свою шкуру.
Что же касается слухов о закреплении за Россией портов на Балтике,
то они подразумевают, что это может относиться только к Таллину и
латвийским портам»2.

1 Блюхер - в МИД, 26 июля 1939 г. / / ADAP. Serie D. T. VI. Dok. № 724.

Официальное германское опровержение такого рода слухов пришло из Бер­
лина 27 июля (Вёрман - в посольство в Хельсинки, 27 июля 1939 г. / / Ibidem.
Dok. № 726).
2 Сокольницкий - Беку, 25 августа 1939 г. / / AAN. MSZ. Wydział
Wschodni. Finlandia. Stosunki polityczne z zagranicą z wyjątkiem Polski, Raporty
poselstwa RP w Helsinkach. Sygn. 5808. K. 161-162.

287
 Поскольку в Хельсинки появились опасения, что Берлин «про­
дал» Финляндию Москве, финский министр иностранных дел пы­
тался выяснить ситуацию, расспрашивая германского посла Виперта
фон Блюхера1 о значении договора Риббентропа - Молотова. И хотя
27 августа германское посольство опубликовало в прессе специаль­
ное коммюнике, в котором дезавуировало кружившиеся по финской
столице слухи, что германо-советское соглашение достигнуто за счет
Финляндии и балтийских государств, тем не менее развеять сомне­
ния и подозрения финнов не удалось. Министр иностранных дел
Финляндии Элиас Эркко в беседе с германским послом заявил, что
«с точки зрения Финляндии текст только что заключенного герма­
но-российского пакта о ненападении недостаточно сбалансирован».
По мнению Эркко, «этот пакт о ненападении уже является союзниче­
ским договором или таковым станет». Германский дипломат не смог
дать однозначный ответ на заданные ему вопросы, а потому после бе­
седы с финским министром иностранных дел попросил Берлин дать
соответствующие разъяснения. «В полученных мною от Риббентропа
инструкциях по поводу московских переговоров, - вспоминал Блю­
хер, - говорилось следующее: в германо-российском договоре нет
речи ни о каком союзе, это пакт о ненападении, который дополняет че­
реду других, заключенных Германией, пактов о ненападении. Он яв­
ляется контрмерой по отношению к англо-французскому окружению
[Германии], которая была сугубо необходимой перед лицом “поль­
ских провокаций”. Немецкая внутриполитическая позиция по от­
ношению к Коммунизму остается неизменной. Это однозначно было
принято российской стороной. (...) Сближение между Германией и
Россией произошло не за счет Финляндии». В примечании к этой ин­
формации Блюхер отметил, что лишь через два года после окончания
Второй мировой войны он узнал, что вышеупомянутые инструкции
от Риббентропа содержали сведения, которые не соответствовали

1 В.Н. Барышников исходил из следующего: сам факт, что финские по­

литики надеялись сохранить нейтральный статус своей страны, расчитывая
на поддержку Берлина, ставил нейтралитет Финляндии под вопрос (Барыш­
ников В.Н. От прохладного мира... С. 219-220). Этот взгляд следует признать
недостаточно проработанным. Это как бы признавать справедливость гитле­
ровской агрессии против Дании, Норвегии, Бельгии и Голландии в 1940 г.
в связи с надеждой этих нейтральных государств на поддержку союзников
в случае гитлеровского нападения. Впрочем, Германия пользовалась имен­
но этим аргументом и так обосновывала агрессию против этих государств,
ставя под сомнение их нейтральный статус. См.: Показания ген. Йодля
на Нюрнбергском процессе, 5 июня 1946 г. / / TMWC. Vol. XV. Р. 378 и
далее.

288
действительности1. Но даже если все обстояло именно так, то уже
вскоре ход событий и очередные директивы из Берлина для герман­
ского посольства в Хельсинки должны были вызвать у Блюхера со­
мнения относительно действительных намерений германского внеш­
неполитического ведомства.
Тем временем успокоительные заявления немецких дипломатов
в адрес финнов поступали и из-за границы. У посла Финляндии
в Москве барона Аарно Юрьё-Коскинена состоялась беседа с
Шуленбургом, который заверял, что никаких соглашений относи­
тельно Финляндии в ходе германо-советских переговоров в Москве
не существует и что вообще к этому государству не было проявлено
«особого интереса»2. В свою очередь, финский посол в Берлине Аарне
Вуоримаа не получил никаких дополнительных объяснений по во­
просу договора Риббентропа - Молотова, что само по себе могло быть
воспринято как положительный факт, на фоне которого он получил
информацию от двух высокопоставленных офицеров Генерального
штаба: нападение Германии на Польшу намечено на 1 сентября
1939 г.3
На основании секретного дополнительного протокола к пакту
Риббентропа - Молотова советская сторона получила от Германии
carte blanche на «территориальные и политические преобразования»
в балтийских государствах, причем в соответствии с пожеланием
Кремля это относилось также и к Финляндии. Немецкое безраз­
личие к советско-финским отношениям на практике означало изо­
ляцию Финляндии на международной арене. Но, как справедливо
замечал Макс Якобсон, финны не могли ощущать себя жертвами
«немецкого предательства». «Германия не давала Финляндии ни га­
рантий, ни обещаний; да и одной из принципиальных основ предво­
енной политики Финляндии было избежание слишком близкой свя­
зи с Германией. Декларируя отсутствие заинтересованности судьбой
Финляндии, Германия сделала всего лишь то, что само финское пра­
вительство хотело, чтобы она сделала»4.

1 Blücher W. Op. cit. S. 147-148 и сноска на с. 148.

2 Барышников В.Н. От прохладного мира... С. 220. Посол Финляндии в
Москве Юрьё-Коскинен в сообщении, адресованном в финский МИД 24 ав­
густа 1939 г., оценивая заключенный накануне советско-германский договор,
утверждал, что его результатом должно стать устранение подозрений совет­
ской стороны относительно характера финско-германских отношений. См.:
Вехвиляйнен О. Внешняя политика Финляндии / / Зимняя война 1939-1940.
Политическая история. С. 6 6 .
3 Барышников В.Н. От прохладного мира... С. 220-221.
4 Jacobson М. The Diplomacy... P. 98-99.

289
 Поскольку финско-немецкие отношения в конце 1930-х гг. посте­
пенно ухудшались, а германский интерес к этому государству падал,
Берлин мог без колебаний согласиться на включение Финляндии
в сферу советских интересов1. В то же самое время было нарушено
хрупкое равновесие сил в балтийском регионе, которое раньше дава­
ло финнам ощущение безопасности.
Немецкая агрессия против Польши, а потом и объявление
Великобританией и Францией войны Третьему рейху усилили имев­
шиеся у балтийских стран подозрения относительно истинного значе­
ния договора Риббентропа - Молотова2. 2 сентября Финляндия офи­
циально заявила о своем нейтралитете. Два дня спустя в Хельсинки
прибыл специальный посланник германского правительства Ульрих
фон Хассель, бывший посол в Италии. Целью его миссии, которая
включала не только Финляндию, но и остальные скандинавские
страны, было передать правительствам этих государств заверения,
что Германия будет уважать их нейтральный статус. Кроме того, фон
Хассель намеревался убедить скандинавские страны не присоеди­
няться к возможной экономической блокаде Германии, и даже хотел
сподвигнуть их на углубление экономических контактов с рейхом3.
И хотя приняли фон Хесселя в Хельсинки доброжелательно, его
миссия не умалила беспокойства финских политиков. В создавшейся
международной ситуации финское правительство решилось на акти­
визацию отношений с Советским Союзом, позиции которого в отно­
шении европейского кризиса боялись больше всего.
3 сентября Юрьё-Коскинен нанес визит Молотову. Вначале он со­
общил, что Финляндия заявляет о своем нейтралитете (днем ранее
соответствующую ноту финский посол вручил А.П. Васюкову, по­
мощнику генерального секретаря Народного комиссариата иностран­

1 Bucklund L. Nazi Germany and Finland 1933-1939. Pennsylvania, 1983.

P. 4 2 0 -457,580-621.
2 Финский маршал Карл Маннергейм в своих мемуарах писал: «Для
немногих, кто знал о тайных германо-советских переговорах и сделанных
Москвой предложениях западным державам, было ясно, что пакт должен со­
держать согласие германской стороны на требования - также касающиеся и
Финляндии, - которые привели к срыву переговоров Советского Союза со
странами Запада. Нападение Германии на Польшу 1 сентября 1939 г. озна­
чало, что Финляндия оказалась в зоне русских интересов» (Mannerheim C.G.
Op. cit. S. 184).
3 См.: Меморандум Ульриха фон Хасселя, содержащий краткий отчет
о имевших место беседах со скандинавскими политиками (ADAP. Serie D.
T. VIII. Dok. № 42). О визите Хасселя в Хельсинки см. также: Blücher W.
Op. cit. S. 148-149.

290
ных дел), после чего заявил, что в связи с выступлением Молотова
на чрезвычайной IV сессии Верховного Совета СССР 31 августа1
финское правительство считает, что «политические препятствия,
которые в прошлом мешали развитию экономических отношений
между Финляндией и СССР, может быть, теперь исчезли». Молотов
ответил, что советское правительство положительно относится к
предложению улучшить двусторонние отношения, и спросил, какие
конкретно шаги финское правительство имеет в виду. Финский по­
сол затруднился ответить на поставленный таким образом вопрос
и пообещал запросить у Хельсинки соответствующие инструкции2.
Юрьё-Коскинен был необычайно доволен ходом переговоров и не
преминул поделиться своей радостью с Шуленбургом3.
Тем временем 7 сентября началась мобилизация Красной ар­
мии и усиленные резервами части РККА стали выходить на по­
зиции в пограничных с Финляндией районах. Когда 11 сентября
Юрьё-Коскинен встретился с Потемкиным с целью передать тому
конкретные финские предложения по урегулированию двусторон­
них отношений, он спросил его также о цели проводимой в СССР
мобилизации и о том, будут ли призванные на службу резервисты
направлены также в Ленинградский Военный Округ. Потемкин дал
уклончивые объяснения, а по последнему вопросу сослался на неос­
ведомленность4. Финны предлагали советской стороне начать нор­
мализацию отношений с интенсификации экономического обмена
и подписания торгового договора, а также с нового обсуждения про­
блемы милитаризации Аландских островов5. По этому последнему
вопросу финская дипломатия пыталась еще раз прощупать почву:
не побудило ли Советский Союз начало вооруженного конфликта
в Европе к смене своей негативной позиции относительно финско-

1 Известия. 1939. 1 сентября. С. 1.

2 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР В.М. Мо­
лотова с посланником Финляндии в СССР A.C. Юрьё-Коскиненом, 3 сентя­
бря 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 528. С. 13.
3 Шуленбург - в МИД, 6 сентября 1939 г. / / ADAP. Serie D. T. VIII.
Dok. № 12.
4 Запись беседы заместителя народного комиссара иностранных дел
СССР В.П. Потемкина с посланником Финляндии в СССР A.C. Юрьё-
Коскиненом, И сентября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 569.
С. 63-64.
5 О проблеме Аландских островов в международных отношениях в меж­
военный период см.: Barros J. The Aland Island question. Its settlement by the
League of Nations. New Haven, 1968; Bielnicki A. Zagadnienie W ysp Alandzkich
w latach 1938-1939 / / Komunikaty Instytutu Bałtyckiego. Gdańsk, 1977. Z. 26.

291
шведских намерений укрепить архипелаг. Фортификация островов
рассматривалась обоими скандинавскими государствами как превен­
тивный шаг, препятствующий их оккупации Германией. Поэтому в
Хельсинки полагали, что после немецкой агрессии против Польши,
когда реальная опасность захвата островов выросла, Советский
Союз может отозвать свой протест против проекта (милитаризации
Аландских островов. - Ред.). Заодно правительство Финляндии
предложило советской стороне возможность транзита советских то­
варов через финскую территорию. Ответа Москвы финнам пришлось
ожидать. Тем временем СССР совершил агрессию против Польши,
уже находившейся в состоянии войны с Третьим рейхом. Правда,
17 сентября финны получили советскую декларацию об уважении
Советским Союзом нейтрального статуса Финляндии, но существо­
вание секретной германо-советской договоренности относительно
раздела территории Центральной и Восточной Европы становилось
все более очевидным1.
Лишь 19 сентября Молотов сообщил финскому послу в Москве
советскую позицию по вопросу финского предложения об улучше­
нии двусторонних отношений2. Глава советской дипломатии заявил,
что советское правительство положительно относится к предложе­
нию заключить торговое соглашение и выражает также удовлетворе­

1 18 сентября советник германского посольства в Осло Ганс Иоахим фон

Нойхаус встретился с В. Вуолийоки, финским послом в столице Норвегии.
О беседе с ним он послал в МИД отчет следующего содержания: «Фин­
ский посланник разыскал меня сегодня утром и выразил беспокойство от­
носительно немецко-русского сотрудничества. Он опасается, что Германия
продала, как он сказал мне, Прибалтику и Финляндию Советскому Союзу.
Я ответил ему, что, по моему мнению, его беспокойство совершенно необо­
снованно (...)». (Ф он Нойхаус - в МИД, 18 сентября 1 9 3 9 // РААА. Büro des
Staatssekretärs. Der Krieg. T. 4. Sygn. 29686. Bl. 224051). От германского посла
в Хельсинки Блюхера объяснений по вопросу вступления Красной армии в
Польшу требовал 18 сентября также полковник Ларе Меландер, шеф развед­
ки в финском Генеральном штабе. См.: Blücher W., von. Op. cit. S. 149. С начала
сентября Рудольф Холсти, бывший министр иностранных дел Финляндии
(1919-1922, 1937-1938), исполнявший тогда функцию представителя Фин­
ляндии в Лиге Наций, собирал в Женеве информацию о слухах, что «гер­
мано-советский договор касается также северной Европы, в состав которой
входит и Финляндия, а не только балтийские государства и Польша». Сведе­
ния на эту тему он послал в Хельсинки в двух сообщениях, датированных 5 и
13 сентября 1939 г. (Барышников В.Н. От прохладного мира... С. 226).
2 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Молотова
с послом Финляндии в СССР Юрьё-Коскиненом, 3 сентября 1939 г. / / ДВП.
1939. T. XXII. Кн. 2. Док. Ns 605. С. 100-101.

292
ние в связи с финской декларацией по вопросам облегчения транзита,
кроме того, принимает к сведению финскую позицию по Аландским
островам, однако не видит возможности изменить свое мнение по
данной проблеме.
В конце беседы имел место инцидент, который мог сильно обес­
покоить финскую сторону, а именно: Молотов напомнил о бегстве
польской подводной лодки «Орел» из Таллина, а также что она, по
его мнению, должна была укрыться в одном из финских, латвийских
или эстонских портов. А поскольку бегство этой подлодки послу­
жило Москве предлогом для ограничения эстонского суверенитета,
замечание Молотова могло свидетельствовать о ее склонности трак­
товать Финляндию, Эстонию и Латвию одинаково. Так что ничего
удивительного, что в Хельсинки советскую политику по отношению
к странам Балтики восприняли как предостережение для себя1.
20 сентября Эркко проинформировал германского посла в
Финляндии о результатах московских переговоров, проведенных
бароном Юрьё-Коскиненом2. Он сообщил Блюхеру, что Москва со­
гласилась на возобновление торговых переговоров, но не сняла воз­
ражений против планируемой фортификации Аландских островов.
Эркко подчеркнул твердую позицию своей страны по аландскому
вопросу: одобрения СССР как государства, не являющегося подпи­
сантом международной конвенции о нейтралитете архипелага, для
фортификационных работ на Аландах не требуется. Более того, глава
финской дипломатии считает, что в Москве «могли бы отказаться от
своих возражений, особенно от требования своего участия в форти­
фикационных работах». Эркко решительно заявил, что «Финляндия
не хочет превращать Аланды в Гибралтар». У немецкого дипломата
создалось впечатление, что финский министр был бы доволен, «если
бы Германия воспользовалась своим влиянием на Москву в пла­
не решения проблемы». В своем докладе Блюхер однозначно давал
понять, что, по его убеждению, немецкое посредничество в вопросе
разрешения финско-советского спора о милитаризации Аландских
островов также было бы в интересах рейха.
Ответ Берлина пришел два дня спустя. Вайцзеккер проинструк­
тировал Блюхера, что Германия «не собирается в настоящее время

1 Там же. Не исключено, что в беседе с финским послом Молотов неволь­

но выдал истинные намерения советской стороны. О беспокойстве финнов
советской политикой в отношении балтийских стран см.: Mannerheim C.G.
Op. cit. S. 184-185.
2 Блюхер - в МИД, 20 сентября 1939 г. / / ADAP. Serie D. T. VIII.
Dok. № 106.

293
активно вмешиваться в это дело [т. е. в вопрос Аландских островов] и
вынуждена оставить его, чтобы финское правительство само пришло
к соглашению с Советским Союзом. В случае необходимости объяс­
ните, пожалуйста, что данная позиция продиктована обстоятельства­
ми текущего момента»1.
Как видно, Хельсинки даже после советской агрессии против
Польши, а может, как раз из-за нее, выражали сильное желание
нормализировать свои отношения с Советским Союзом, причем не
исключалось соглашение даже по вопросам, в которых тупик был
своего рода традицией, например попытки решения проблемы мили­
таризации Аландских островов.
В своем датированном 27 сентября политическом докладе об от­
ношении финского правительства к проблеме европейской войны
Виперт фон Блюхер утверждал, что в результате поражения Польши
«в системе восточных буферных государств произошел разрыв в том
звене, которое казалось самым крепким», и что «антагонизм между
Германией и Россией, создававший своего рода равновесие в районе
Балтики, исчез с политической арены». В создавшейся ситуации по­
литику Финляндии немецкий дипломат оценил как трезвую и ответ­
ственную: «Из моих многочисленных бесед с [финским] министром
иностранных дел я вынес впечатление, что он понимает важность
текущего момента. Если бы мне было позволено кратко охаракте­
ризовать прежнюю позицию господина Эркко, то я бы сказал, что
в начале своей работы он был англофилом и русофобом. Теперь он
знает, что перед лицом текущего момента в финской внешней поли­
тике нет места ни для англофильства, ни для русофобии [...] и что в
настоящий момент Финляндия не может себе позволить вести анти-
российскую политику. Он, естественно, принимает во внимание тот
факт, что Финляндия находится у моря, на котором доминирует
Германия, что Германия превратилась в самую сильную европей­
скую державу и что немецкое влияние больше не уравновешивается
русским. Господин Эркко, по моему убеждению, отдает себе отчет,
что в этих условиях финская политика больше не может свобод­
но маневрировать между тремя великими державами: Германией,
Англией и Россией что она должна теперь строиться с Германией и
Россией, и что нельзя больше вести игру, противопоставляя эти два
государства друг другу. Более того, у меня сложилось впечатление,
что господин Эркко готов сделать из этого необходимые выводы.
Он сказал мне, что хотел бы поправить отношения с Россией и на­

1 Вайцзеккер - Блюхеру, 22 сентября 1939 г. / / Ibidem. Примеч. к

док. № 106.

294
деется, что объявленные в Москве финско-российские экономиче­
ские контакты смогут привести к положительным результатам. Он
думает также о возможности, что Финляндия могла бы служить в
качестве страны-транзитера для германо-российской торговли в пе­
риод, когда ленинградский порт скован льдом. Он очень хотел бы
решить Аландский вопрос, и в случае, если русские предложат при­
емлемый эквивалент, он совсем не против того, чтобы удовлетворить
желание русских приобрести острова Сеискари и Лавенсаари»1. Это
последнее предложение свидетельствовало о значительном смяг­
чении финской позиции, поскольку ранее дипломатия этой страны
решительно отвергала какие-либо предложения, связанные с уступ­
кой или обменом части финской территории. Исходя из этого, сле­
дует констатировать, что ответом финской дипломатии на измене­
ния, какие произошли на международной арене в августе-сентябре
1939 г., был основательный пересмотр принципов и задач внешней
политики. Финны хотели минимизировать негативные последствия
поворота, произошедшего в отношениях между Германией и СССР, и
добровольно отошли от своей принципиальной позиции. Последний
факт они попытались использовать для получения деклараций об
уважении нейтрального статуса Финляндии от обеих держав, согла­
шение между которыми к обеспечило им доминирующее положение
в Центральной и Северо-Восточной Европе.
Для достижения этой цели финская дипломатия, во-первых, пошла
навстречу ранее высказанным советским требованиям по несколь­
ким островам в Финском заливе, причем, вероятно, первоначально
согласие с Москвой финны ставили в зависимость от благосклонно­
го отношения ее к фортификации Аландских островов. Во-вторых,
финны намеревались получить гарантии безопасности через вовлече­
ние в финско-советский переговорный процесс Германии в качестве
посредника. В-третьих, важным элементом новой тактики финнов
стал интерес Берлина и Москвы к тем выгодам транзита, экономики
и торговли, какие сулило существование независимой Финляндии.
Это была довольно разумная концепция, особенно если принять во
внимание, что ее авторам не было известно о положениях секретно­
го протокола к пакту Риббентропа - Молотова, а также о принципах
внешней политики Третьего рейха после разгрома Польши. Шансы
реализовать эту линию были перечеркнуты Берлином, который
сообщил финнам свою désintéressement {франц. незаинтресован-
ность. - Перев.) перспективами финско-советских отношений, при­
чем сделал это еще до того, как Москва открыто проигнорировала

1 Блюхер - в МИД, 27 сентября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 147.

295
сигналы о новой позиции Финляндии по спорным вопросам в дву­
сторонних отношениях1.
26 сентября в Хельсинки узнали о советских требованиях к
Эстонии. Финский министр иностранных дел, возможно желая
предупредить выдвижение Кремлем аналогичных требований к
Финляндии, заявил Блюхеру, что финское правительство никогда не
примет подобных требований и, будучи готовым к улучшению отно­
шений с Москвой, считает, что возможное выдвижение ею аналогич­
ных претензий к Финляндии может привести к худшему. Прибегая
к немецкому посредничеству, Эркко наверняка собирался продемон­
стрировать советской стороне границу уступок, на которые может
пойти финская сторона. Немецкий дипломат указал на различия в
положении Эстонии и Финляндии и посоветовал, чтобы финская
дипломатия стремилась к обеспечению безопасности своей страны,
опираясь на добрые отношения с Германией и Россией. Эркко поспе­
шил согласиться с ним2.
Второй визит Риббентропа в Москву только усилил беспокой­
ство финнов. В Берлин отправился шеф финской разведки полков­
ник Ларе Меландер. Целью этой поездки была встреча с адмиралом
Вильгельмом Канарисом с тем, чтобы получить от него информацию
о проходящих в Москве германо-советских переговорах3. Результаты
этой поездки нам не известны, но вряд ли шеф Абвера мог сообщить
финскому гостю что-то столь существенное, что отличалось бы от
официальной позиции германского МИД. Немцы заверяли своих
финских партнеров, что никакой договор, который противоречил
бы хорошим отношениям между рейхом и Финляндией, не свяжет
Берлин с Советским Союзом4.
Однако сомнения в искренности германских деклараций вызыва­
ло отсутствие какой-либо реакции Берлина на советский ультиматум
балтийским государствам. В связи с этим финская дипломатия пред­
приняла очередную попытку выяснить причину немецкой пассивно­
сти. 2 октября финский посол в Берлине Аарне Вуоримаа нанес визит
в германский МИД и потребовал от статс-секретаря «объяснить зна­
чение договоренности между Германией и Россией о зонах влияния».
Финского дипломата, конечно, больше всего интересовало, «какие

1 Ueberschär G.R. Hitler und Finnland 1939-1941... S. 65-68.

2 E. Брюклемайер [в 1939 г. член секретариата министра иностранных
дел рейха] - в посольство в Москве, 27 сентября 1939 г. / / ADAP. Seri D.
T. VIII. Dok. № 143.
3 Барышников В.Н. От прохладного мира... С. 226.
4 См.: От пакта Риббентропа - Молотова... С. 114.

296
последствия может иметь московский договор для Финляндии».
Вайцзеккер, уже достаточно раздраженный напористостью финской
дипломатии, пытающейся вытянуть из Германии некое превосходя­
щее дежурные опровержения заявление, напомнил финскому послу
о том, что недавно «Финляндия, как прекрасно известно, отвергла
наше предложение о заключении пакта о ненападении. Возможно, те­
перь в Хельсинки жалеют об этом». Но тут же добавил, что Германия
как «теперь, так и тогда» заинтересована в самых лучших контактах
с Финляндией, особенно в экономической плане. «Если господин
Вуоримаа чувствует беспокойство за Финляндию в связи с эстон­
ским инцидентом и объявленным визитом господина Мунтерса в
Москву, - продолжал Вайцзеккер, - то вынужден сказать ему, что
я не информирован о политике Москвы в отношении Финляндии.
Однако полагаю, что тревога о судьбе Финляндии в настоящий мо­
мент безосновательна»1.
Легко понять, почему Вайцзеккер не ощущал беспокойства о
судьбе Финляндии, сложнее, однако, отыскать логику в его выпадах,
предполагавших, что ситуация финнов является результатом отказа
от майского предложения Германии заключить договор о ненападе­
нии, ибо на тот момент трудно было понять, в чем заключается пре­
имущество эстонцев и латышей, которые такие договоры с рейхом
как раз заключили.
Тем временем, в Хельсинки были совершенно уверены, что после
реализации своих планов в отношении балтийских стран Москва вы­
двинет подобные требования и Финляндии. Эти предчувствия на­
чали сбываться уже 5 октября. В этот день Молотов вызвал к себе
финского посла и сообщил ему, что в связи с идущей в Европе «боль­
шой войной» советская сторона видит необходимость как можно бо­
лее скорого приезда в Москву финского министра иностранных дел
для того, чтобы «обсудить актуальные вопросы советско-финских
отношений»2. Финский министр иностранных дел сразу же про­
информировал об этом факте германского посла в Хельсинки и из­
ложил ему позицию финского правительства. Эркко заявил, что на
самом деле финской стороне не известны планы Москвы, но в свя­
зи с последними событиями в балтийских странах Финляндия ис­
пытывает сильную обеспокоенность. «Если намерения русских об­
ращены в сторону Виипури/Выборга или Аландов, в соответствии

1 Меморандум Вайцзеккера, 2 октября 1939 г. / / ADAP. Serie D. T. VIII.

Dok. № 178.
2 Молотов - Деревянскому, 6 октября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII.
Кн. 2. Док. № 664. С. 165-166.

297
со слухами, финское правительство будет вынуждено отвергнуть
их и подготовиться к худшему. [...] Если же русские имеют в виду
только острова Сеискари и Лавенсаари и готовы предложить адек­
ватную компенсацию, дело можно снова обсудить». Глава финского
МИД подчеркнул также, что «если русские захотят оккупировать
Аланды или какой-нибудь важный финский порт, то стратегическая
ситуация на Балтике радикально изменится не в пользу Германии».
В связи с этим Эркко, вспоминая предыдущее заявление Блюхера о
том, что на Балтике сейчас остались только две державы, осторожно
поинтересовался, может ли Финляндия в случае далеко зашедших
советских требований рассчитывать на какую-нибудь поддержку со
стороны Третьего рейха1. Финский министр иностранных дел явно
заблуждался еще и в том, что Берлин выступит в роли посредника
или повлияет на советскую сторону с целью сократить свои требова­
ния до приемлемого для Хельсинки уровня. Не подлежит сомнению,
что благоволящий к финнам Блюхер также рассчитывал на то, что
МИД Германии все-таки решится на подобные шаги2. Тем временем
после получения телеграммы со стенограммой приведенной выше бе­
седы Блюхера и Эркко Вайцзеккер написал на полях документа: «Мы
должны оставить Финляндии возможность самой договариваться с
русскими. Мы рекомендуем полюбовное решение, если таковое во­
обще возможно»3. Эту позицию Эрнст Вёрман, глава Политического
отдела МИД, сообщил 7 октября Вуормаа4.

1 Блюхер - в МИД, 6 октября 1939 г. / / ADAP. Serie D. T. VIII.

Dok. № 206.
2 Лишь 7 октября Блюхеру сообщили, что предметом московских со-
глашний было разграничение сфер интересов Третьего рейха и СССР «не
только на пространстве бывшего польского государства, но также относяще­
гося к государствам Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии», а также что из
этого договора следует, что «Литва, Латвия, Эстония и Финляндия не отно­
сятся к германской сфере интересов» (Риббентроп - в посольства Германии
в Эстонии, Латвии и Финляндии, 7 октября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 213).
3 Ibidem. Примеч. к док. № 206.
4 Вёрман - в посольство в Финляндии, 7 октября 1939 г. / / Ibidem.
Dok. № 215. Вуоримаа спросил Вёрманна, известны ли ему советские требо­
вания, которые будут предъявлены Финляндии, на что, впрочем, вполне есте­
ственно получил отрицательный ответ. 9 октября Деревянский, советский
посол в Хельсинки, доложил в Москву о том, что в Берлин направилась де­
легация финских предпринимателей, которые должны были просить рейхс­
канцлера не идти на очередные уступки Советскому Союзу в бассейне Бал­
тийского моря. Гитлер, который якобы принял делегацию, советовал Фин­
ляндии не соглашаться на советские требования, даже если это несогласие
привело бы к войне (Деревянский - в НКИД, 9 октября 1939 г. / / ДВП. 1939.

298
 В Хельсинки все больше опасались, что «полюбовное решение»
обостряющегося кризиса с Советским Союзом труднодостижимо,
поэтому были предприняты действия с целью заручиться полити­
ческой поддержкой извне. Эта акция дала определенные результа­
ты. Скандинавские страны демонстративно солидаризировались с
оказавшейся в опасности Финляндией. Послы Дании, Швеции и
Норвегии 12 октября вручили советскому правительству однотипные
ноты, в которых выражали надежду, что СССР не предпримет ничего
такого, что смогло бы поставить под вопрос независимость, нейтраль­
ный статус Финляндии и ее сотрудничество с остальными сканди­
навскими государствами1. Шведский посол в Берлине Арвид Рикерт
попытался убедить Германию оказать дипломатический нажим на
Москву2. В свою очередь, попытки финнов заручиться поддержкой
Соединенных Штатов принесли свои плоды: президент Рузвельт на­
правил письмо Председателю Президиума Верховного Совета СССР
Калинину, в котором выражал надежду, что «Советский Союз не
выдвинет перед Финляндией таких требований, которые не соответ­
ствовали бы мирным и дружеским отношениям между обемими стра­
нами и нарушали бы их независимость»3. Финская дипломатия полу­
чила также поддержку Парижа и Лондона, где финнам посоветовали
занять твердую позицию по отношению к требованиям советской
стороны, даже если она могла привести к вооруженному конфликту4.
10 октября Эркко потребовал от Блюхера четкого ответа на во­
прос: «Воздержится ли Германия от того, чтобы мешать Швеции

T. XXII. Кн. 2. Док. № 670. С. 171). Однако данная информация действитель­

ности не соответствовала.
1 К тому же король Швеции Густав V пригласил в Стокгольм короля
Норвегии Хаакона VII, короля Дании Христиана X и президента Финлян­
дии. Встреча должна была стать демонстрацией единства скандинавских
стран. См.:Jacobson М. The Diplomacy... P. 112.
2 Меморандум Вайцзеккера, 9 октября 1939 г. / / ADAP. Serie D. T. VIII.
Dok. № 223.
3 Запись беседы наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова с по­
слом США в СССР Лоуренсом Штейнгардтом, 12 октября 1939 г. / / ДВП.
1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 678. С. 179; FRUS. 1939. Vol. 1. Р. 967. О поли­
тике Соединенных Штатов в отношении Финляндии накануне и в ходе зим­
ней войны см.: Sobeł R. The Origin of interventionism. The United States and
the Russo-Finnish War. N.Y., 1960; Berry M.R. American Foreign Policy and the
Finnish Exception. Ideological Preferences and wartime healities. Helsinki, 1987.
4 Деревянский - в НКИД, 9 октября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 670. С. 171. Барышников В.Н. От прохладного мира... С. 230.

299
оказывать военную помощь Финляндии?»1 Германский посол, про­
должавший давить на Берлин, дабы тот занял более профинскую по­
зицию, предположил в отдельном докладе в МИД, что Германия мог­
ла бы положительно отнестись к поставленной таким образом задаче,
но при условии, что Стокгольм обеспечит поставки сырья в рейх, а
также откажется от каких бы то ни было действий, которые приве­
ли бы к проникновению западных союзников на Балтику2. В тот же
самый день Блюхер информировал и Берлин: «Призывы о помощи
поступают ко мне со всех сторон. Политические и военные руководи­
тели понимают, что мы не можем оказать им вооруженной поддерж­
ки, как это было в 1918 году; они хотят лишь того, чтобы мы совсем
не оставили их без совета и поддержки в Москве. Прошу рассмотреть
возможность удовлетворить это пожелание тем или иным образом,
без нарушения нашей принципиальной линии»3.
Эмоциональная расположенность Блюхера к финской стороне и
попытка дискуссии с официальной позицией внешнеполитическо­
го ведомства могли произвести не лучшее впечатление в Берлине.
Но разочарование Блюхера, вызванное необходимостью вести по­
литику, перечеркивающую результаты его многолетней деятельно­
сти по укреплению дружественных отношений между Финляндией
и Германией, было столь велико, что он даже собирался подать в
отставку4.
11 октября Министерство иностранных дел Германии определи­
ло свою позицию по финскому запросу о немецкой политике в от­
ношении Швеции, если та окажет военную помощь Финляндии в
случае нападении СССР на последнюю. Вайцзеккер проинструкти­
ровал Блюхера, чтобы тот избегал ситуаций, которые потребовали
бы объяснений мотивов политики Германии. Послу предписыва­
лось не возвращаться по собственной инициативе к поставленному
Эркко вопросу, но если бы тот повторил свой вопрос, то Блюхер
должен был ответить, что германская дипломатия не видит никаких
оснований для того, чтобы допускать возможность возникновения
такой проблемы в будущем. В той части инструкции, которая была
адресована только лично Блюхеру, Вайцзеккер разъяснял: «Как Вы
знаете, наши обязательства, вытекающие из пакта о ненападении с
Советским Союзом, исключают какую-либо поддержку третьего го­

1 Блюхер - в МИД, 10 октября 1939 г. / / ADAP. Serie D. T. VIII.

Dok. № 227.
2 Блюхер - в МИД, 10 октября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 228.
3 Блюхер - в МИД, 10 октября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 226.
4 Blücher W., von. Op. cit. S. 150.

300
сударства в случае, если Советский Союз стал бы объектом военной
агрессии со стороны этого государства. Если бы мы сейчас выступи­
ли с декларацией вроде той, что требуется по отношению к Швеции,
мы могли бы получить укрепление финско-шведского сопротивле­
ния Советскому Союзу, которое могло бы испортить советско-гер­
манские отношения»1. Основанием для этой позиции была статья 2
пакта Риббентропа - Молотова, хотя вернее было бы сослаться на
статью 4, запрещавшую прямую или косвенную связь подписантов с
группировками государств, действующими во вред интересам одного
из них. Несомненно, шведско-финское вооруженное сопротивление
гипотетической советской агрессии нарушало бы интересы Москвы.
Поэтому Берлин избегал всего, что могло бы бросить на немецкую
сторону тень подозрения в пособничестве Финляндии или в попыт­
ках выступить в роли посредника2. Так, например, когда в начале ок­
тября появились слухи о запланированной поездке в Берлин бывше­
го президента Финляндии Пера Эвинда Свинхувуда, целью которого
было заручиться немецкой поддержкой, Риббентроп тут же пореко­
мендовал Блюхеру предпринять «соответствующие шаги», чтобы по­
ездка не состоялась, поскольку «русско-финские проблемы не каса­
ются» Германии3.
Финские поиски внешнего дипломатического вмешательства вы­
зывали сильное раздражение СССР, особенно потому что из-за них
в Народный комиссариат иностранных дел зачастили дипломаты
разных стран, причем еще до того, как советская сторона получила
финский ответ на свое приглашение к переговорам (ответ пришел

1 Вайцзеккер - посольству в Финляндии, 11 октября 1939 г. / / ADAP.

Serie D. T. VIII. Dok. № 240.
2 Против такой позиции возражал и В. Штуббе, один из аналитиков док­
тора Альберта Хаусхофера, находившийся в начале октября 1939 г. в Хель­
синки: «Германская военная помощь [Финляндии], разумеется, не предусма­
тривается, а вот политическая, похоже, особенно необходима, если Германия
не хочет потерять все политические позиции в Северной Европе. Для этого
подчеркивается, что Финляндия - это государство, появившееся не благо­
даря Версальской системе, а поднявшееся с помощью Германии и крещен­
ное в немецкой крови. Спрашивается, можно ли эту картину представить
на переговорах в Москве. Если да, то у Англии из рук будет выбито серьез­
ное политическое оружие» (Записка Хаусхофера Вайцзеккеру, 12 октября
1939 г. / / РААА. Büro des Staatssekretärs. Russland. T. 1. Sygn. 29712.
Bl. 111699). Следует иметь в виду, что на взгляды В. Штуббе сильное влия­
ние мог оказывать Виперт фон Блюхер.
3 Риббентроп - посольству в Финляндии, 10 октября 1939 г. / / ADAP.
Serie D. T. VIII. Dok. № 232.

301
9 октября)1. Но в Москву отправился не финский министр ино­
странных дел, как того хотела Москва, а специальный посланник
финского правительства, которым оказался шестидесятидевятилет­
ний Юхо Кусти Паасикиви, служивший тогда послом Финляндии в
Стокгольме, человек почти уж позабытый коментаторами финской
политической сцены.
Переговоры начались 12 октября2. И, хотя финны были готовы
к тому, что Москва выставит жесткие требования, реальные требо­
вания советской стороны превзошли их самые пессимистические
предчувствия. В самом начале Сталин и Молотов предложили фин­
ской делегации подписать пакт о взаимопомощи, содержание кото­
рого было похоже на договоры, заключенные с Эстонией, Латвией и
Литвой. Когда Паасикиви, руководствуясь полученными инструкци­
ями, отверг это предложение, ему предложили несколько изменен­
ный вариант. Финско-советский договор должен был представлять
часть регионального оборонительного союза, дополняя уже суще­
ствующее эстонско-советское соглашение. Когда и это предложение
не было принято финской делегацией, советская сторона выдвинула
окончательные условия.
1. Финляндия должна была отдать в аренду Советскому прави­
тельству сроком на 30 лет порт Ханко и территорию вокруг порта, где
должна была быть устроена морская база, оснащенная береговой ар­
тиллерийской обороной, которая вместе с сильной береговой артил­
лерийской обороной, расположенной по другую сторону Финского
залива, могла блокировать эту акваторию. Защиту базы должны
были осуществлять части Красной армии: «один пехотный полк, два
дивизиона зенитной артиллерии, два полка авиации, батальон тан­
ков - всего не более пяти тысяч человек».
2. Советский морской флот получал право на якорную стоянку в
заливе Лаппвик (Лаппохья).
3. Финляндия должна была передать Советскому Союзу «в обмен
на соответствующую советскую территорию» острова в Финском
заливе (Сур-Сари, Сеискари, Лавенсаари и Малый и Большой
Тьюторсаари), Бьёрке, а также территорию на Карельском перешей­
ке и кроме того - часть полуостровов Рыбачий и Средний.

1 См.: Таннер В. Указ. соч. С. 36. Барышников В.Н. От прохладного мира...

С. 236.
2 Об их ходе см. воспоминания Паасикиви (PaasikiviJ.K. Meine Moskauer
Mission 1939-1941. Hamburg ,1966. S. 60) и далее, а также работы Юберше-
ра ( Ueberschär G.R. Hitler und Finnland 1939-1941... S. 7 5 -8 4 ) и Жмудского
(Żmudzki J. Finlandia w polityce mocarstw, 1939-1944. Przemyśl, 1998. S. 13-
16).

302
 4. Взамен, в качестве компенсации, Советский Союз предложил
передать Финляндии территорию, по площади в два раза большую, в
округе Риеболы/Поросозеро.
5. Финско-советский пакт о ненападении должен быть дополнен
пунктом, запрещающим сторонам участвовать в переговорах или
в союзах с третьими государствами, которые непосредственно или
опосредованно были бы направлены против одной из них.
6. Разоружить в двустороннем порядке укрепленные районы на
Карельском перейшейке, вдоль советско-финской границы, оставив
на ней обычную пограничную охрану.
7. Не возражать против вооружения Аландских островов исклю­
чительно национальными силами самой Финляндии1.
Поскольку по таким жестким советским требованиям надо было
проконсультироваться с финским правительством и парламентом
(невозможно было передать часть финской территории без соответ­
ствующих изменений в Конституции), московские переговоры были
прерваны, а Паасикиви вернулся в Хельсинки за инструкциями.
Очевидно, что, как и в случае с балтийскими государствами, СССР
стремился к контролю над стратегически важными точками оборо­
нительно системы Финляндии. И хотя достижение этой цели еще не
означало советизации Финляндии, оно до минимума снижало воз­
можности финнов эффективно сопротивляться2. В Хельсинки это
прекрасно понимали, но из-за неблагоприятной международной си­
туации и отсутствия шансов на помощь со стороны в связи с просовет­
ской позицией Берлина было решено попытаться найти компромис­
сное решение3. В очередной путь в Москву отправились Паасикиви
и включенный дополнительно в состав делегации министр финансов
Вайно Таннер (председатель Финской социал-демократической пар­
тии, человек честный и принципиальный), но и это не дало позитив­

1 Меморандум правительства СССР правительству Финляндии, 14 ок­

тября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 670. С. 185-186.
2 См.: Mannerheim C.G. Op. cit. S. 189-190. Зато представленный Пааси­
киви в его воспоминаниях взгляд, что русские не стремились занять Фин­
ляндию и поэтому с ними можно было прийти к соглашению, следует оце­
нить как по крайней мере наивный. PaasikiviJ.K. Op. cit. S. 52-54.
3 Маннергейм считал, что в Европе настало «время волков» и поэтому
следует идти на компромисс с СССР. В свою очередь финский министр обо­
роны Юкко Ньюкканен подчеркивал, что уступки приведут лишь к выдви­
жению новых требований, в основе которых будут ссылки на «стратегиче­
ские трудности». Большинство министров кабинета Аймо Каарло Каяндера
разделяла это мнение (Jägerskiöld S. Mannerheim, 1867-1951. Herford, 1985.
P. 170-174; Mannerheim C.G. Op. cit. S. 190-192).

303
ных результатов. В конце октября стало ясно, что советско-финские
переговоры зашли в тупик1.
В Берлине за ростом напряженности в финско-советских отно­
шениях наблюдали без особых эмоций2. Немцы не знали о содер­
жании советских требований к Финляндии, но они понимали, что
Финляндия для Москвы - орешек потверже, чем Эстония, Латвия
и Литва, и что СССР встретит сопротивление. Финская дипломатия
своим зондажем возможностей немецкого посредничества не оста­
вила никаких сомнений в этом отношении. Тем не менее в Берлине
было официально объявлено, что советские требования сформулиро­
ваны умеренно и дело ни в коем случае не дойдет до вооруженного
конфликта. Эту точку зрения Вайцзеккер представил шведскому по­
слу в Берлине Арвиду Рихерту 9 октября. При этом он подчеркнул,
что Германию не интересуют проблемы территорий, находящихся
восточнее «известной линии»3. Такую же позицию озвучил Гитлер
15 октября в беседе со шведским путешественником Свеном Хедином.
Фюрер тогда сказал, что «не думает, что Финляндия будет втянута
в войну с Россией, русские в своих требованиях не зайдут слишком
далеко»4.
Беседа Гитлера с Хедином интересна еще и по другому поводу.
В ходе беседы шведский путешественник заявил о своем беспокой­
стве о судьбе Швеции, которая, по его мнению, вскоре «будет вынуж­
дена помогать Финляндии, и он боится, что таким образом Швеция
окажется в оппозиции к Германии», в связи с чем дважды спросил
рейхсканцлера, что сделает Германия, если Швеция придет на по­
мощь Финляндии. Гитлер два раза дал один и тот же ответ: «Мы не
станем бить Швецию в спину»5.
Могло ли это означать согласие Третьего рейха на военное уча­
стие Швеции на стороне Финляндии в случае нападения Советского
Союза? Германия прекрасно понимала, что «шведская помощь мог­
ла быть эффективной лишь при условии, что Германия останется

1 О финских контрпредложениях и ходе второго тура октябрьских пе­

реговоров в Москве см.: Таннер В. Указ. соч. С. 54-65; Paasikivi J.K. Op. cit.
S. 82-87; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 105-107. См. так­
же: Меморандум правительства СССР правительству Финляндии, 23 октя­
бря 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 710. С. 208-209.
2 Ueberschär G.R. Hitler und Finnland 1939-1941... S. 84-91.
3 Меморандум Вайцзеккера, 9 октября 1939 г. / / ADAP. Serie D. T. VIII.
Dok. № 223.
4 Запись беседы Гитлера со шведским путешественником Свеном Хеди­
ном, 15 октября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 263.
5 Ibidem.

304
нейтральной»1, но тем не менее нет оснований отвечать утвердительно
на поставленный выше вопрос. Фюрер лишь гипотетически рассма­
тривал возможность вооруженного конфликта в Северо-Восточной
Европе, еще менее вероятным тогда было возникновение ситуации,
которая потребовала бы вооруженного вмешательства Стокгольма
в финско-советскую войну на стороне Финляндии. Следует иметь в
виду, что в середине октября советские требования к Хельсинки были
пока не известны мировой общественности, и можно было столк­
нуться лишь с разного рода спекуляциями2. Германская разведка
имела информацию о том, что в Ленинградском Военном Округе про­
исходит большая концентрация сил, что там находится уже 700 тыс.
солдат, из которых около 250 тыс. расположены прямо на границе с
Финляндией, но ведь это могло означать всего лишь демонстрацию
силы, элемент давления, столь нужный СССР в переговорах3.
Германия наверняка пыталась что-то разузнать относительно со­
ветских требований, но сделать это было нелегко. Из-за принятых на
себя обязательств германская дипломатия имела ограниченные воз­
можности расспрашивать советскую сторону, да и сами финны после
уведомления о германской désintéressement проблемой финско-со­
ветских отношений не информировали немецкое посольство о ходе
московских переговоров4.

1 Взгляд аналитика Штуббе, приведенный Хаусхофером в записке Вайц-

зеккеру от 12 октября 1939 г (РААА. Büro des Staatssekretärs. Russland. T. 1.
Sygn. 29712. Bl. 111699).
2 Из Хельсинки Штуббе сообщал следующее: «Ситуация в высшей сте­
пени напряженная. Русские требования пока еще не ясны окончательно. Есть
основания опасаться худшего. В Хельсинки идет эвакуация. Военная подго­
товка в самом разгаре. Некоторые сообщения, кажется, до сих пор исходят
из того, что Россия без особого труда собирается завоевать почти всю Север­
ную Европу и потом продвигать свои интересы против Германии, возможно
рука об руку с Англией» (Ibidem. Bl. 111698). В свою очередь, итальянский
посол в Москве Аугусто Россо допускал, что Москва не согласится на мили­
таризацию Аландских островов, предлагаемую Финляндией, которая, кроме
того, будет вынуждена уступить русским территорию напротив Кронштадта,
а в ближайшем будущем ей придется разделить судьбу прибалтийских го­
сударств и оказаться под протекторатом СССР (Россо - Чиано, 3 октября
1939 г. / / DDI. Seria IX. Vol. 1. Doc. № 574. P. 354-355).
3 Как раз первая цифра была сильно преувеличена. См.: Lagebericht,
Nr. 100. Zusammenstellung der wichtiger Nachrichten vom 10.10.1939,
10.00-19.00 Uhr. Geheim. Russland / / BA-MA. OKW, Abteilung der Wehr­
machtpropaganda. Geheim Akten, Zusammenstellung wichtiger militärischer
Nachrichten. Sygn. RW 5/373. (Пагинация отсутствует.)
4 Блюхер - в МИД, 19 октября 1939 г. / / ADAP. Serie D. T. VIII.
Dok. № 278.

305
 Однако в конце октября между Германией и СССР имел место
инцидент, в ходе которого Германия получила возможность по­
знакомиться с состоянием советско-финских переговоров. Днем
25 октября 1939 г. капитан первого ранга Мирров, начальник груп­
пы атташе Германии, проинформировал советского морского атташе
Воронцова, что Верховное командование германского ВМФ (ОКМ )
посылает в район входа в Финский и Рижский заливы посыльное
судно «Грилле» и несколько вспомогательных крейсеров для уста­
новления контроля над морскими путями и ведения торговой войны
с перевозящими контрабандные грузы торговыми судами Латвии,
Эстонии и Финляндии. Мирров подчеркнул, что они будут взаимо­
действовать с немецкими ВВС и ограничатся нейтральными водами
и указанными акваториями1. На следующий день Молотов вызвал к
себе посла Шуленбурга и, держа в руках текст сообщения советского
морского атташе в Берлине, заявил ему: «(...) Немецкая затея посыл­
ки разведывательного корабля “Грилле” и нескольких вспомогатель­
ных крейсеров для патрулирования Финского залива и балтийского
побережья вызвала удивление и сильную обеспокоенность советско­
го правительства. Появление немецких кораблей на пространствах,
где существуют важные военно-политические советские интересы,
является в данный момент для советского правительства крайне не­
удобным, поскольку переговоры с Финляндией еще не завершены и
германская акция легко может быть воспринята как демонстрация
поддержки Финляндии, вследствие чего противостояние Финляндии
Советскому Союзу может усилиться. Поэтому советское правитель­
ство срочно просит отменить намеченные действия, которые могут
быть расценены как недружественные»2. Из составленной советской
стороной стенограммы беседы следует, что Шуленбург пытался воз­
ражать, когда Молотов утверждал, что присутствие германских ко­
раблей у входа в оба залива будет явной демонстрацией антисовет­
ской направленности, однако не смог ответить на вопрос, почему с
контрабандой нельзя справиться, контролируя датские проливы или
вообще западную часть Балтики3.
Ответ Берлина на советские замечания относительно планов
расширения военно-морским флотом Германии зоны «торговой

1 Шкварцев - Молотову / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 718.

С. 218-219.
2 Шуленбург - в МИД, 27 октября 1939 г. / / РААА. Büro des Staats­
sekretärs. Russland. T. 1. Sygn. 29712. Bl. 111751.
3 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Молото­
ва с послом Шуленбургом, 26 октября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 723. С. 222-223.

306
войны» на Балтике был передан Москве уже на следующий день.
Референт по вопросам торговой войны при Верховном командова­
нии ВМФ Германии (ОКМ ) капитан третьего ранга Нойбауэр со­
общил Воронцову, что оно не собирается осложнять советской сто­
роне переговоры с Финляндией и, принимая во внимание советские
замечания, приняло решение ограничить зону «торговой войны»,
которая на востоке теперь дойдет до 2Г 00’ восточной долготы, а се­
верная граница пройдет параллельно Аландским островам1. Однако
этот ответ не вполне устроил советскую сторону; и, хотя 28 октября
Молотов в беседе с Шуленбургом выразил удовлетворение тем, что
«германское правительство не хочет нарушать политических инте­
ресов Советского Союза», он в то же время заявил, что обозначен­
ная ОКМ восточная граница зоны «торговой войны» по меридиану
2Г 00’ «непосредственно затрагивает советские интересы, т. к. порт
Лиепая как раз расположен на указанном меридиане»2. По этой при­
чине Москва попросила Берлин передвинуть упомянутую границу с
21° на 20° на запад3. На этот раз немецкого ответа Москве пришлось
ждать значительно дольше, несколько дней, что было связано с от­
сутствием посла Шуленбурга, срочно вызванного для консультации
в Берлин4. Поскольку в еженедельном рапорте Верховного командо­
вания ВМФ, подготовкой которого занимался отдел 1с (разведка) -
которым руководил III офицер штаба - появилась информация об
определении восточной границы «торговой войны» на Балтике сна­
чала на 20°30’, а окончательно, в соответствии с советской просьбой,
на 20° восточной долготы, следует полагать, что Германия - после не­
которых колебаний -приняла советскую точку зрения самое позднее
31 октября5.

1 Шкварцев - в НКИД, 27 октября 1939 г. / / Там же. Док. № 730. С. 233.

2 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Молотова
с германским послом Шуленбургом, 28 октября 1939 г. / / Там же. С. 239.
3 Потемкин - Шкварцеву, 29 октября 1939 г. / / Там же. Док. № 740.
С. 244.
4 2 ноября Молотов спросил Шуленбурга, пришедшего сообщить гла­
ве советской дипломатии о своем отъезде в Берлин, про германский ответ,
но посол ничего не смог сказать на эту тему, оправдываясь при этом нерас­
торопностью военных (Запись беседы народного комиссара иностранных
дел СССР Молотова с послом Шуленбургом, 2 ноября 1939 г. / / Там же.
Док. № 747. С. 253).
5 Wochenbericht. Völkerrecht. Politik und Propaganda, Zeit vom 25.10-
31.10.1939, Berlin 1.11.39 / / BA-MA. Oberkommando der Kriegsmarine/
Seekriegsleitung. Lageübersicht zu Politik. Völkerrecht und Propaganda. 1 Ski.
KTB. T. B. Z. VIII. Sygn. RM 7/111. Bl. 24.

307
 По возвращении в Москву Шуленбург объяснял Молотову, что
немецкое стремление установить границу зоны на уровне 21° было
продиктовано тем обстоятельством, что суда с «контрабандой» из
балтийских стран шли в Англию чаще всего по эстонским террито­
риальным водам, потом по финским, на высоте Аландов входили в
шведские территориальные воды и таким образом могли избежать
немецкого контроля, тем не менее германское правительство со­
гласилось признать советские возражения и предлагаемую границу
зоны1. В.М. Молотов, в частности, заявил в ответ: «Южная грани­
ца советского влияния в Балтике лежит на широте южной границы
Литвы, а вопрос о морской границе не теоретический вопрос, а во­
енный вопрос»2. Несмотря на это заяление, Москва, без сомнения,
воспользовалась бы инцидентом, чтобы расширить интерпретацию
пакта Риббентропа - Молотова и распространить соглашение о раз­
деле сфер интересов также и на Балтийское море.
Что касается немецкой стороны, нельзя исключить политическо­
го подтекста в идее послать немецкие корабли в восточную Балтику,
хотя ОКМ позже заявило, что политика не имела отношения к этому
шагу. Симпатии к Финляндии были довольно широко распростра­
нены в Германии, и вполне возможно, что их разделяла также часть
офицеров ОКМ. Поскольку решение о посылке кораблей, предназна­
ченных для ведения «торговой войны», имело технический характер,
оно могло быть принято на довольно низком уровне. Это повышает
вероятность того, что не принималась в расчет политика Берлина в
отношении Финляндии, находившейся под прессом советских требо­
ваний. Во всяком случае оно было отменено вследствие как совет­
ской дипломатической инициативы, так и вмешательства германско­
го МИД в действия ОКМ.
Германская дипломатия воспользовалась этим инцидентом для
получения от Москвы информации о советско-финских переговорах.
26 октября Шуленбург выслушал советские замечания относительно
масштабов немецкой торговой войны на Балтике, которую вел ОКМ,
и, пользуясь тем, что в беседе с Молотовым зашла речь о немецкой
позиции в отношении советско-финских переговоров, поинтересо­

1 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Молото­

ва с послом Шуленбургом, 13 ноября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2,
Док. № 773. С. 286. 28 октября Вёрман во время протокольного визита
Шкварцева сообщил ему, что в Берлине «отказались от ведения торговой
войны в зоне Аландских островов ввиду заявления т. Молотова Шуленбур­
гу» / / Там же. С. 625. Примеч. 257.
2 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Молотова
с послом Шуленбургом, 13 ноября 1939 г. / / Там же. Док. № 773. С. 286.

308
вался их ходом. Немецкому дипломату было известно, что они «нахо­
дятся на солидной базе и в настоящее время продолжаются», и фин­
ская сторона согласилась на определенные шаги, которые, однако,
не удовлетворили Москву. В.М. Молотов добавил: «Советское пра­
вительство идет на обмен части Карелии, чтобы обеспечить безопас­
ность Ленинграда и Финского залива. Финнам предложен пакт о вза­
имопомощи, но они отказались от него, но Советское правительство
и не настаивает. Советские требования минимальны, и Советское
правительство надеется, что Финляндия это учтет. Нужно ожидать
положительных результатов»1. Из этого следует, что Молотов огра­
ничился общими словами.
Вопреки ожиданиям Москвы, достижение «положительных ре­
зультатов» столкнулось с трудностями, о чем свидетельствовало
публичное оглашение Молотовым советских требований во время
выступления 31 октября на V Сессии Верховного Совета СССР2.
В связи с этим Шуленбург по возвращении из Берлина, где навер­
няка интересовались его мнением относительно советско-финских
отношений, снова обратился с вопросом о состоянии переговоров
с финнами. На этот раз ответ Молотова был более конкретным. Он
проинформировал германского посла, что советская сторона пред­
ставила финнам два варианта договора: первый, предусматривающий
передачу Советскому Союзу в аренду или продажу ему Финляндией
участка земли в районе Ханко, и второй вариант (на случай отказа
финнов от первого варианта), в котором Москва якобы предложи­
ла купить или обменять несколько островов, лежащих на восток от
Ханко и в заливе Лаппохья. «Оба предложения финны отклони­
ли, - сказал Молотов. - Территориальные уступки финнов в районе
Ленинграда совершенно недостаточны. (...) Наши требования мини­
мальны (...), мы от них ни на шаг не отступим и обеспечим их про­
ведение в жизнь». В ответе на это заявление Шуленбург заметил,
что «в Берлине интересуются, каким образом будут обеспечены эти
требования, только ли мирными средствами». Молотов ответил, что
в данный момент на эту тему трудно что-либо сказать, но повторил:
«(...) От своих минимальных требований СССР не отступит»3.

1 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Молотова

с послом Шуленбургом, 26 октября 1939 г. / / Там же. Док. № 723. С. 223.
2 Известия. 1939.1 ноября.
3 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Молото­
ва с послом Шуленбургом, 13 ноября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 773. С. 286.

309
 Сказанное Молотовым означало, что советско-финские перегово­
ры застыли на мертвой точке, а Советский Союз готов добиваться вы­
полнения своих требований также и вооруженным путем. Во время
этой беседы Молотов напомнил Шуленбургу: «Советские интересы
в Балтике к северу от южной границы Литвы, включая Финляндию,
германское правительство должно учесть согласно договоренности»1.
Все было абсолютно ясно, и поэтому к вопросу о советско-фин­
ских переговорах в дипломатических контактах между Берлином и
Москвой не возвращались вплоть до 26 ноября, когда Молотов проин­
формировал немецкого посла о «финской провокации на Карельском
перешейке», в связи с которой советское правительство предъявило
Хельсинки ультиматум с требованием вывести финские части на 2 0 -
25 км от советско-финской границы. Шуленбург позволил тогда себе
двусмысленную реплику, заявив, «что здесь несомненно имела место
провокация»2.
Тремя днями позже СССР разорвал дипломатические отношения
с Финляндией, после чего 30 ноября 1939 г. Красная армия перешла
советско-финскую границу. Началась «зимняя война».
В Берлине еще до начала советско-финского вооруженного кон­
фликта подозревали, что главной целью советской стороны явля­
ется господство над всей Финляндией. Создание марионеточного
«финского народного правительства» только подтвердило немецкие
предположения3. С этой точки зрения рассматривалась возможность
эвакуации населения немецкого происхождения, вроде «волынской
акции» и заключенных с балтийскими странами договоров об эва­
куации немцев. 30 ноября Нойбауэр из ОКМ сообщил в германский
МИД, что ВМФ готов в случае необходимости принять участие в
такой операции4. Однако до эвакуации дело не дошло, наверняка по
большей части из-за технических трудностей, но не исключено, что
определенную роль сыграло также отсутствие гарантий безопасности
с советской стороны для немецких судов, бороздивших воды Балтики
вблизи Финляндии.
Ход военного столкновения на советско-финском фронте не яв­
ляется предметом данного исследования, к тому же эта тема имеет

1 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Молотова

с послом Шуленбургом, 13 ноября 1939 г. / / Там же. Док. № 773. С. 286.
2 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Молотова
с послом Шуленбургом, 26 ноября 1939 г. / / Там же. Док. № 808. С. 336-338.
3 Ueberschär G.R. Hitler und Finnland 1939-1941... S. 124.
4 Записка Politisches Abteilung I M (Marine), 30 ноября 1939 г., подпись
неразборчива / / РААА. Unterstaatssekretär Woermann. Akten betreffend
Sowjet-Union. T. 1. Август 1939 - январь 1940. Sygn. 29911. Bl. 23566.

310
обширную и подробную литературу1. Однако мы не можем не сказать
о значении, какое имела «зимняя война» для советско-германских от­
ношений. Немецкие оценки этого конфликта и его последствий мож­
но разделить на три группы: последствия военные, политические и
стратегические.
Благодаря советско-финской войне вермахт получил необычай­
но ценную возможность непосредственно наблюдать за действиями
Красной армии в боевых условиях; были получены сведения о работе
штабов, логистике, навыках комсостава, уровне боевой подготовки
рядовых и наконец представление об оборонном потенциале СССР
в целом. Анализ операций Красной армии против Финляндии суще­
ственно дополнял «образ рабоче-крестьянской армии», созданный на
основе донесений с театра военных действий советских вооружен­
ных сил в Польше после 17 сентября и по итогам введения частей
РККА в балтийские страны. Но на этот раз качество и достовер­
ность информации были выше, и теперь Берлин мог убедиться, чего
стоит «гордость советского народа» и «вооруженная рука пролета­
риата».
Наблюдения за «зимней войной» позволили Германии расстать­
ся с ошибочным мнением о высоком уровне подготовки личного со­
става и руководства Красной армии, какое по неизвестным причинам
распространилось среди немецких аналитиков из Отдела иностран­
ных армий Востока после сентября 1939 г. Другое дело, что восточ­
ное направление тогда рассматривалось немецкими штабистами как
второ-, если не третьестепенное, в связи с чем академические разра­
ботки по Красной армии часто имели случайный характер. Об этом
свидетельствует также отсутствие детального знания германской
разведки о численности, дислокации и оперативных задачах Красной
армии на момент начала вооруженного конфликта с Финляндией. Об
этом свидетельствует хотя бы оперативная сводка Отдела иностран­
ных армий Востока от 1 декабря 1939 г. о ходе советско-финского
конфликта (с этого времени подобные сообщения стали поступать
регулярно). В этой сводке - на основе непроверенных сведений -
указывалось, что Советский Союз начал войну силами 18 дивизий.
Поскольку Германия не имела данных о дислокации, а тем более от­
носительно оперативного планирования, были высказаны лишь два
предположения, и, как позже оказалось, оба удачных, о территориях,

1 См., например: ChewA.F. The White Death. The Epic of the Soviet-Finnish
Winter War. East Lansing 1971; Reis T. Cold War. The Defence of Finland.
London, 1988; Dyke C., van. Op. cit.

311
которые в этом конфликте могли стать главными театрами военных
действий1.
Первый отмеченный в сводке регион находился к северу от
Ладожского озера. По мнению авторов этого документа, причиной
интереса Красной армии к этой территории могла быть железная до­
рога им. Кирова, соединяющая Ленинград с Мурманском, пропуск­
ная способность которой позволяла, как считалось, перебрасывать
ежедневно около полудивизии с моторизованными частями, кор­
пусными и армейскими. Стало быть, имелась возможность за корот­
кое время сконцентрировать в этом районе довольно большие силы.
А поскольку донесения с середины ноября говорили о многочислен­
ных военных перевозках по кировской магистрали, Отдел иностран­
ных армий Востока подозревал, что Советский Союз уже длительное
время проводит там скрытую концентрацию сильной группировки.
Проблемой, с которой, по мнению немцев, могла столкнуться в этом
районе Красная армия, было то, что от железнодорожной линии до
границы с Финляндией части должны были преодолеть пешком 200-
250 км. В зимних условиях это всегда было делом непростым; с дру­
гой стороны, обращалось внимание на то, что передвижение по этой
территории облегчено, так как мороз сковывает льдом озера и болота.
Второй театр предстоящего решающего вооруженного противо­
стояния находился на Карельском перешейке. Железная дорога,
идущая из Ленинграда до границы и дальше, до Хельсинки, давала
здесь еще больше возможностей, чем железнодорожная магистраль
им. Кирова. По мнению аналитиков из Отдела иностранных армий
Востока, по этой магистрали можно было транспортировать ежеднев­
но по две дивизии; более того, в этом районе существовала довольно
хорошая сеть грунтовых дорог. Удар с этого плацдарма должен был

1 Советский Союз концентрировал свои вооруженные силы против Фин­

ляндии уже с первой декады сентября 1939 г., но эта подготовка набрала обо­
роты только к середине октября, когда в Москве поняли, что вряд ли финны
добровольно согласятся принять условия, предложенные им Советским Со­
юзом. Блицкриг с Финляндией в Москве намечали провести силами одной
4-й армии. Кроме того, И ноября 1939 г. началось формирование «Финской
народной армии» (первоначально 106-я дивизия горных стрелков), которая
рекрутировалась из финнов и жителей Карелии, служивших в войсках ЛВО.
До 26 ноября эта «армия» насчитывала 13 405 солдат, то есть по силе прибли­
зительно была равна стрелковой дивизии, но уже в ходе военных действий
(в феврале 1940 г.) ее личный состав насчитывал около 25 тыс. солдат. Од­
нако из-за низкой боеспособности «финская народная армия» не принимала
участия в боевых действиях. Таким образом, Советский Союз поначалу бро­
сил против Финляндии 22 стрелковые дивизии и 6 танковых бригад, 2876 ар­
тиллерийских орудий, 2289 танков, 2446 самолетов (итого 425 тыс. солдат).
С м Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 111-112.

312
быть направлен против хорошо укрепленной линии финской оборо­
ны, которая теряла в зимних условиях многие из своих преимуществ,
поскольку была построена на естественных препятствиях местности1.
В той же самой сводке приводились данные о финских вооружен­
ных силах. В частности, сообщалось, что в мирное время они насчи­
тывали 28 тыс. солдат (три пехотные дивизии и одну кавалерийскую
бригаду), а в состоянии войны - около 300 тыс. солдат, поделенных
на 4 армейских корпуса, состоящих из 12 пехотных дивизий и 3 кава­
лерийских бригад. Кроме того, финны имели сильные формирования
пограничной охраны и парамилитарные организации численностью,
по немецким оценкам, примерно в 115 тыс. человек. Немецкие ана­
литики подчеркивали, что у финнов могут появиться трудности с
соответствующим оснащением своих 12 дивизий. В то же время счи­
талось, что определенную помощь может оказать Швеция, которая,
однако, сама в войну не вступит2.

1 О реальной силе так называемой «линии Маннергейма» писал в своем

труде о «зимней войне» финский генерал Т.Н. Пейтсара (работа была подго­
товлена по просьбе немецкой стороны в июне 1941 г.): «Эта “линия” не пред­
ставляет из себя цепь крепостей в том же смысле, как немецкий W est Wall
или французская линия Мажино. (...) Это плод фантазии иностранных жур­
налистов, вот в мире и считают, что линия Маннергейма - это мощная бетон­
ная стена. Пока шла война, не в интересах русских, разумеется, было опро­
вергать это абсолютно ошибочное представление. Финны, конечно, тоже не
хотели раскрывать заранее секреты врагу, но, с другой стороны, они даже не
тешат себя иллюзиями относительно эффективности возведенных укрепле­
ний. Вот и финский штаб ни разу не упомянул в своих сообщениях “линию
Маннергейма”. Верховному командованию советских вооруженных сил было
выгодно, чтобы эта линия, которую они пытались прорвать и позже всё-таки
с огромными усилиями прорвали, считалась крепкой». Генерал Пейтсара со­
общал, что финская линия обороны состояла только из 96 бетонных бунке­
ров, 67 из которых были устаревшими (им было более 15 лет), и лишь 29 со­
ответствовали требованиям современного поля боя. См.: Kurze Übersicht über
den Finnischen-Russischen Krieg im Winter 1939-1940 von Generalstabsmajor
T.N. Peitsara, Suomi-Finnland. 3 Karten. OKH/Attachéabteilung / / BA-MA.
Stab Heeresgruppe Süd. Abteilung Ic. Truppenfeststellungen, Nachrichten über
Rote Armee, die wirtschaftliche und politische Lage in Sowjetunion, Mai -
17.6.1941. Sygn. RH 191/123. Bl. 20-21. Слабость «линии Маннергейма» под­
черкивали финские и западные военные историки. См.: Piotrowski В. Op. cit.
S. 125-127; Dyke С., van. Op. cit., passim. Российские историки продолжают
культивировать миф о мощи линии Маннергейма. См.: Соколов Б.В. Тайны
финской войны. М., 2000. С. 49-50; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Ста­
лина... С. 112-113.
2 Что интересно, у Отдела иностранных армий Востока не было ни­
какой информации о советских требованиях к Финляндии (Lagebericht

313
 Явная нехватка информации о советских силах, брошенных про­
тив Финляндии, быстро оказалась восполненной. С одной стороны,
вооруженный конфликт, в который включился Советский Союз,
со всей очевидностью повысил интерес Берлина к Красной армии,
с другой - основную информацию давали официальные военные
сводки финского командования. Уже в датированном 19 декабря
1939 г. сообщении Отдела иностранных армий Востока, озаглавлен­
ном «Оценка Красной армии на основе отчетов о [ее] вторжении в
Польшу, балтийские страны и Финляндию», оценка численности со­
ветских сил, принимавших участие в финской кампании, была значи­
тельно ближе к реальности. В этом документе утверждалось, что на
финском фронте действуют 7 стрелковых корпусов в составе более
20 дивизий и по крайней мере 8 -1 0 танковых бригад. Упомянутое
«сочинение» - лучшее доказательство того, что вермахт до момен­
та начала «зимней войны» имел довольно лестное мнение об уровне
подготовки командиров Красной армии, особенно командиров сред­
него уровня, а ее оснащение характеризовалось как «современное».
Что же касается критических замечаний, они касались только дис­
циплины красноармейцев. Авторы, правда, оговорились, что в своих
оценках они исходили только из самых общих и неполных данных1.
Основная часть упомянутого труда, скорее всего, была подготов­
лена еще до начала советского выступления против Финляндии, тем
не менее уже на основе первых наблюдений за ходом «зимней войны»
был сделан вывод, что действия Красной армии против финнов ос­
нованы на значительном преимуществе в численности и оснащении.
В необычайно неблагоприятных условиях погоды и местности она
сталкивается с трудностями организационными и логистическими, а
ее командование - в процессе координации действий. «Финская кам­

№ 1. Sowjetunion-Finnland. Fremde Fleere Ost, 1.12.1939. Geheim / / BA-MA.

Heeresgruppe C. Abt. Ic. Angaben über den Feind. Lage Sowjetunion sowie
Finnland, Lageberichte und dgl. von OKH/Fremde Heere Ost. T. 1. Okt. 1939 -
Jan. 1940. Sygn. RH 19 HI/380. Bl. 21-23). В действительности Финляндия
могла выставить против Красной армии лишь 14 дивизий, 534 артиллерий­
ских орудия, 26 танков и 270 самолетов, всего - 265 тыс. солдат. Мельтю­
хов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 112.
1 Werturteil über die Rote Armee nach den Berichten über den Einmarsch
in Polen in Baltikum und in Finnland, 19.12.1940. Fremde Heere Ost / /
BA-MA. Stab Heeresgruppe Süd. Abt. Ic. OKH. Generalstab des Heeres. FHO.
Truppenfeststellungen. Nachrichten über Rote Armee, die wirtschaftliche und
politische Lage in der Sowjetunion, Nov. 1939 - Jan. 1941. Sygn. RH 19 1/122.
Bl. 150. (Тот же документ, но под другим описанием: OKH. Generalstab des
Heeres. FHO. Sygn. RH 2/2106. Bl. 2-15.)

314
пания показывает в самом своем начале, что преимущество Красной
армии заключается не в ее качестве, а в численном превосходстве и
оснащенности. Однако этому маленькому, отважному, дающему ре­
шительный отпор финскому народу пока везло. Что же касается боль­
шой современной армии, каковой является Красная армия, то упор
[советского командования] на ее численность может не привести к
победе»1. Это замечание тем более важно, что было сформулировано
в самом начале войны, сразу после первых неудач советской стороны.
Последующий ход событий только подтвердил справедливость этого
наблюдения.
В начале января 1940 г. с поступлением значительно более пол­
ных данных о ходе военных действий на советско-финском фронте в
Отделе иностранных армий Востока стали давать все более критич­
ные оценки качеству командования в Красной армии и не скрывали
восхищения мужеством финских солдат: «Финны используют свое
знание местности и лучшую подготовленность к погодным условиям,
но они, проникнутые несгибаемой волей сражаться и верой в спра­
ведливость своего дела, ведут пока что эффективную оборонитель­
ную войну с превосходящими силами русских. Что касается русских,
то под влиянием особенно трудных боевых условий обращает на
себя внимание прежде всего ошибочное руководство крупными вой­
сковыми соединениями и порочная организация [линейных] частей
и снабжения»2. Эти оценки не смогли уже изменить факт успехов
Красной армии в феврале 1940 г., ибо Германия отметила, что, не­
смотря на беспрецедентное численное превосходство, они достались
советской стороне ценой слишком больших потерь. После окончания
«зимней войны» в Отделе иностранных армий Востока подсчитали,
что в ходе боевых действий против Финляндии РККА потеряла 40%
сил, с которыми начинала войну3.

1 Ibidem. BI. 163.

2 Lagebericht №. 11. Sowjetunion - Finnlan, Geheim. 9.1.1940. Fremde
Heere Ost und dig. von OK H /FH O . Т. 1. Okt. 1939 - Jan. 1940. Sygn. RH 19
H I/380. Bl. 65-66.
3 Lagebericht № 22. Sowjetunion - Finnland, Geheim. 18.3.1940, Fremde
Heere Ost. / / BA-MA. OKW. Abteilung für Wehrmachtpropaganda. Geheim
Akten, Zusammenstellung wichtiger militärischer Nachrichten. Sygn. RW 5/373.
Пагинация отсутствует (тот же самый документ под описанием: RH III/380).
Германская оценка была очень близка истине. В ходе войны против Финлян­
дии Красная армия понесла следующие потери: погибло и пропало без вести
131 476 красноармейцев, ранено 264 908, советские вооруженные силы по­
теряли кроме того 406 самолетов, 653 танков, 422 артиллерийских орудия.
Потери финской стороны были такими: убитых - 22 830, раненых - 43 557,

315
 Исходившие из анализа только хода и результатов советско-
финской войны, немецкие военные специалисты по разведке были
далеки от недооценки оборонного потенциала Советского Союза.
Они обращали внимание на то, что даже при отсутствии эффект­
ной победы Красная армия тем не менее извлекла пользу из войны
с Финляндией. «Для русской армии значение закончившейся войны
сводится к первому экзамену, - говорилось в отчете Отдела ино­
странных армий Востока. - Можно допустить, что Россия воспользу­
ется опытом кампании в организационной сфере и в сфере подготов­
ки, причем реальные результаты можно ожидать не раньше, чем через
несколько месяцев»1.
С военной точки зрения «зимняя война» имела аналогичное зна­
чение и для немецких наблюдателей, которые получили с ее полей
первосортную информацию о реальной боевой ценности Красной
армии и оборонном потенциале СССР. Выводы из этих наблюдений
бросались в глаза. Несмотря на свою многочисленность и оснащен­
ность сравнительно новой военной техникой, Красная армия не мог­
ла равняться с вермахтом в том, что касается четкости командования,
подготовки личного состава, логистики и организации тыла. И хотя
специалисты из Отдела иностранных армий Востока были скорее
сдержанны, немецкое политическое руководство уже под конец со­
ветско-финского конфликта вынесло свое категорическое мнение о
Красной армии, низко оценив ее качество, проигнорировав предосте­
режения военных о поспешности такого вывода2. Это обстоятельство
позже сыграло важную роль в формировании представления немец­
кой стороны о военном потенциале СССР.
7 марта 1940 г. Гитлер в письме к Муссолини так характеризовал
советско-финский вооруженный конфликт: «Я считаю, что Россия
никогда не собиралась затевать эту борьбу, в противном случае она
выбрала бы другое время года, и тогда, не сомневаюсь, финское со­
противление было бы сломлено очень быстро. Критика, выпавшая
на долю русских солдат в связи с результатами этих операций, без­
основательна, Дуче, вот реальные факты. Во время [Первой] миро­
вой войны мы сражались с русскими так долго и так ожесточенно,
что можем иметь право на такое мнение. Принимая во внимание до­

потеряно 62 самолетов, 50 танков, 500 артиллерийских орудий. Гриф секрет­

ности снят. Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и во­
оруженных конфликтах: Статистическое исследование. М., 1993. С. 95-123.
1 Там же.
2 Й. Геббельс записал 5 января 1940 г. в дневнике: «Похоже, Красная ар­
мия на деле мало чего стоит» (GoebbelsJ. Tagebücher. Bd. 4. S. 1367).

316
ступность резервов, никакая держава в мире не была бы в состоянии
без долгой подготовки добиться на такой местности при температуре
от 30 до 40 градусов ниже нуля других результатов, кроме русских,
которые взяли верх. Достигнутый русскими частями результат при­
вел к тому, что Сталину очень трудно было принять компромисс, не
говоря уже о том, чтобы предлагать его. (...) Финское государство
своим существованием обязано морю крови немецких солдат, немец­
ким полкам и дивизиям, и свою последующую независимость также
получила благодаря немецким частям генерала фон Гольца1. В благо­
дарность за это Финляндия потом при любом случае поворачивалась
спиной к Германии и до сих пор всегда занимала активную позицию
во всех антинемецких акциях. Это не значит, Дуче, что немцы испы­
тывают ненависть к финнам, это означает лишь то, что у нас нет по­
вода защищать финские интересы»2.
Целью письма Гитлера к Муссолини было выяснение недораз­
умений, накопившихся в германо-итальянских отношениях с мая
1939 г. Приближалась кампания на Западе, а итальянцы могли в ней
пригодиться. Самые большие разногласия по линии Берлин - Рим
вызывал вопрос о политике рейха по отношению к СССР и герман­
ская позиция в связи с советской агрессией против Финляндии.
Фюрер объяснял, что советский режим уже не большевистский, что
после прихода к власти Сталина он стал «национальным режимом»3
и что в советско-финской войне Берлин не мог встать на сторону «не­
благодарных» финнов. Но это были довольно слабые аргументы. При
этом так и не ясно, объясняются ли попытки Гитлера оправдать неуда­
чи Красной армии лишь желанием задобрить Муссолини? Думается,
что такого рода аргументация могла, несмотря ни на что, отражать его
реальные взгляды. Зима 1939/1940 г. выдалась исключительно суро­
вой, и в Берлине температура опускалась ниже минус 30 градусов.
В связи с этим Геббельс иронизировал, что сковавшие Германию «си­
бирские» морозы - результат какого-то секретного приложения к до­
говору Риббентропа - Молотова4. Погода вообще стала лейтмотивом

1 Речь об интервенции в Финляндии в 1918 г. немецких частей под ко­

мандованием генерала Рюдигера фон дер Гольца.
2 Гитлер - Бенито Муссолини, 8 марта 1940 г. / / ADAP. Serie D. T. VIII.
Dok. № 663.
3 Ibidem.
4 Goebbels J. Die Tagebücher von Joseph Goebbels, Sämtliche Fragmente.
Bd. 4. S. 41.

317
в трактовках Гитлера и его окружения событий на советско-финском
театре военных действий1.
Однако если на рубеже 1939-1940 гг. немецкие руководители объ­
ясняли советские неудачи в Финляндии по большей части погодны­
ми условиями, которые в определенной степени могли прочувство­
вать на собственной шкуре, то по мере потепления и прихода весны
они все более критически оценивали боеспособность Красной армии.
Политические выводы, которые Берлин сделал из «зимней войны»,
были связаны с несколькими инцидентами - как военными, так и по­
литическими. 9 декабря командование советского ВМФ обратилось к
германскому военно-морскому атташе в Москве Норберту Баумбаху
с вопросом: не могли бы немецкие торговые суда, следующие к се­
веру Швеции, «забирать топливо и продовольствие с целью тайного
снабжения на море советских подводных лодок», ведущих блокаду
Ботнического залива? Советская сторона была готова выплатить
Германии компенсацию указанным ею способом в любом советском
порту, если бы у немецкого ВМФ возникли подобные проблемы.
Москва просила ответить как можно быстрее, поскольку первые по­
ставки собиралась сделать уже через 3 -4 дня. Возможно, советская
сторона рассчитывала на взаимность за услуги, предоставленные в
советских портах немецким военным кораблям и торговым судам
уже с первых дней сентября 1939 г. Передавая советскую просьбу в
германский МИД, Баумбах рекомендовал благосклонно отнестись
к просьбе командования советского ВМФ, во-первых, потому, что
«такая помощь имела бы незначительное воздействие на ситуацию
в Финляндии» и минимальные последствия «для хода конфлик­
та; во-вторых, компенсационные поставки, например на Дальнем
Востоке, могут создать большие перспективы для морских операций;
и, в-третьих, ОКМ, ссылаясь на такую помощь, сможет в будущем
сформулировать свои требования к Советскому Союзу»2.
На следующий же день ОКМ положительно откликнулось на со­
ветское предложение и после одобрения проекта Гитлером выделило
для целей снабжения советских подводных лодок в Ботническом за­
ливе два немецких торговых судна3. Однако 17 декабря Молотов в бе­

1 См.: Дневниковые записи Геббельса от 6 и 19 января 1940 г. / / Ibidem.

S .5 , 18.
2 Баумбах и Шуленбург - в МИД, 9 декабря 1939 г. / / ADAP. Serie D.
T. VIII. Dok. № 433.
3 Меморандум Федерера, чиновника Отдела I Политического Депар­
тамента МИД, 10 декабря 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 437. О германском со­
гласии Шкварцев докладывал в Москву (Шкварцев - Молотову, 11 декабря
1939 г. / / ДВП 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 852. С. 390).

318
седе с Шуленбургом сделал вид, что ничего не знает об этом деле, за­
явив, что произошло «недоразумение, и если это имело место, то это,
видимо, инициатива какого-нибудь отдельного работника»1. Можно
было бы после этого объяснения перейти к другим текущим вопро­
сам, если бы не тот факт, что этим «чиновником», отличившимся не­
обычайной, по советским меркам, «индивидуальной инициативой»,
был, вероятнее всего, адмирал И.С. Исаков, начальник Главного шта­
ба ВМФ, заместитель народного комиссара военно-морского флота2.
Поэтому следует допустить, что дезавуирующий обращение Исакова
ответ Молотова был попыткой отзыва этой просьбы, которая ранее,
несомненно по официальным каналам, была обращена к Германии3.
Так почему же Москва отказалась от своего проекта? С.З. Случ счи­
тал, что Сталин обдумал все дело и, опасаясь политических послед­
ствий, особенно реакции западных держав, изменил точку зрения.
Впрочем, объяснение это звучит малоубедительно в свете той помо­
щи, которую советская сторона успела оказать германскому ВМФ с
сентября 1939 г.4 Скорее всего, на позицию Москвы повлияла про­
стая случайность, которая тем не менее компрометировала советские
предложения.
В воскресенье 10 декабря 1939 г. в 9.30 утра из финского порта
Пори, расположенного на берегу Ботнического залива, вышел не­
мецкий транспорт «Больхайм». В ночь с воскресенья на понедельник

1 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Мо­

лотова с послом Шуленбургом, 17 декабря 1939 г. / / Там же. Док. № 8 6 8 .
С. 421. Писавший обо всем этом М.И. Мельтюхов оставил содержание ответа
В.М. Молотова без каких-либо комментариев (Мельтюхов М.И. Упущенный
шанс Сталина... С. 157).
2 Капитан Норберт Баумбах в своем докладе в Берлин, в котором он
информировал о советской просьбе относительно обслуживания советских
подводных лодок в Ботническом заливе немецкими торговыми судами, сооб­
щил, что с этим вопросом к нему обратился «шеф штаба советского военно-
морского флота». Следует думать, что германский морской атташе хорошо
знал, кто и о чем его просил, наверняка у него не сложилось впечатление,
что это «личная инициатива» (Баумбах и Шуленбург - в МИД, 9 декабря
1939 г.) / / ADAP. Serie D. T. VIII. Dok. № 433).
3 Просьба направлена 9 декабря 1939 г. В тот же самый день была создана
Ставка Главного Командования Красной армии под руководством маршала
К.Е. Ворошилова, хотя фактическая власть оказалась в руках И.В. Сталина,
формально «рядового» члена этого органа, в состав которого вошли также
нарком военмор адмирал Н.Г. Кузнецов и начальник Штаба РККА маршал
Б.М. Шапошников. Возможно, оба дела как-то связаны между собой.
4 Случ С. Советско-германские отношения в сентябре-декабре 1939 го­
да... С. 16.

319
он был торпедирован с советской подводной лодки и затонул на се­
редине Ботнического залива (с всплывшей подводной лодки судно
добили из имевшегося на ней артиллерийского орудия), но команда
немецкого судна на спасательных шлюпках добралась до финского
берега1. На практике это означало, что Москва не в состоянии га­
рантировать безопасность немецким судам на этой акватории и что
каждое из них может быть случайно торпедировано с подводной лод­
ки, к которой оно как раз спешило бы с топливом и продовольстви­
ем2. Поскольку в то же самое время два других немецких торговых
судна были обстреляны в Финском заливе, а третье, вышедшее из
Ленинграда 10 декабря, пропало без вести, Шуленбургу было пору­
чено заявить «дружественный протест». Посол выполнил поручение
17 декабря, предварительно представив длинный список претензий3.
Правда, Молотов парировал, утверждая, что нет доказательств того,
что обстрел немецких судов совершили советские военные корабли,
но германский дипломат возразил, что трудно представить «что фин­
ляндские подводные лодки стреляли в германские пароходы, кото­
рые вышли из финлядских же портов». В конце концов Молотову
пришлось признать, что советская сторона в будущем не может «дать
никаких гарантий [для немецких судов], так как в военной обстанов­
ке могут быть всякие случаи»4. А в заключение этой беседы глава со­

1 Запись радиопереговоров Департамента культуры (В ) МИД с ат­

таше посольства в Хельсинки Берфельдом, 12 ноября 1939 г., 15.00
(Unterstaatssekretär Woermann. Akten betreffend Sowjet-Union. Z. 2. Декабрь
1939 - октябрь 1940 / R 29912). «Больхайм» был потоплен подводной лодкой
С-1 под командованием капитан-лейтенанта A.B. Трипольского, за что лодка
получила орден Красного Знамени, а командир - звание Героя Советского
Союза. Си.: Дмитриев В.И. Советское подводное кораблестроение. М., 1990.
2 Из сложившейся ситуации Германия сделала следующие выводы: «Ко­
мандование советских военно-морских сил, как сообщает посол в Москве, не
в состоянии обеспечить безопасность движения немецких судов в Финлян­
дию. Впрочем, с немецкими кораблями ничего не случилось» (Wochenbericht,
Völkerrecht, Politik und Propaganda, Zeit vom 25.1-31.1.1940, Berlin 1.2.40 / /
BA-MA. OKM/Seekriegsleitung. Legeübersicht zu Politik, Völkerrecht und
Propaganda, 1 Ski. KTB. Abt. B. Z. VIII -R M 7/111. Bl. 63-64).
3 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Молото­
ва с послом Шуленбургом, 17 декабря 1939 г .// ДВП 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 8 6 8 . С. 418-419. См. также: Блюхер - Вайцзеккеру, 18 декабря
1939 г. / / ADAP. Serie D. T. VIII. Dok. № 471.
4 В начале января 1940 г. советское правительство в целях недопущения
очередных инцидентов выпустило инструкции для собственного военно-
морского флота, предписывающие «особое отношение» к немецким торго­
вым судам. См.: Wochenbericht, Völkerrecht, Politik und Propaganda, Zeit vom
4.1-9.1.1940, Berlin 11.1.40. BA-MA, OKM/Seekriegsleitung, Legeübersicht zu

320
ветской дипломатии напомнил, что просьба о снабжени советских
лодок с помощью немецких судов - «это, видимо, инициатива како­
го-нибудь отдельного работника»1.
Так или иначе, сам факт, что немцев попросили помочь забло­
кировать Ботнический залив, свидетельствует о том, что в Москве
не исключали возможности укрепления военного сотрудничества с
Германией. Несомненно, Германии оно принесло бы большую выго­
ду и расширило оперативно-стратегические возможности германско­
го ВМФ. Такое сотрудничество, как мы уже знаем, позже было - в
ограниченном объеме - налажено.
В то же самое время другой инцидент привел к росту напряжен­
ности в германо-советских отношениях. Так, 9 декабря две швед­
ские газеты - «Свенска Дагбладет» и «Дагенс Нюхетер», ссылаясь
на своих лондонских корреспондентов, сообщили, что за последнее
время Германия отправила в Финляндию зенитные орудия и боль­
шое количество вооружений, а кроме того Берлин разрешил пере­
лет над своей территорией 5 0-60 итальянским бомбардировщикам
типа «Савойя», которые фашистская Италия «подарила» финнам.
Информация шведских газет была перепечатана на пятой страни­
це воскресной «Правды» под заглавием «Германия и Италия по­
ставляют вооружение Финляндии?»2. В тот же день германское
агентство «Трансоцеан» по поручению Риббентропа дезавуировало
все сообщения, отметив, что Германия прекратила свои контакты с
Финляндией в том, что касается военных поставок. На следующий
день в «Правде» появилась такая заметка: «В Берлине подчеркивают,
что все подобные утверждения распространяются с целью подрыва
русско-немецких отношений»3. В действительности, дело было более
сложным и вызвало раздражение в германском внешнеполитическом
ведомстве, которое потребовало объяснений от ОКВ.

Politik, Völkerrecht und Propaganda, 1 Ski. KTB. Abt. B, z. VIII - RM 7/111.

Bl. 54-55.
1 Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Молото­
ва с послом Шуленбургом, 17 декабря 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 863. С. 419,421.
2 Правда. 1939.10 декабря. С. 5. Упомянутая заметка была опубликована
также в «Известиях» (Известия. 1939. 10 декабря). Публикация готовилась
при участии и по инициативе И.В. Сталина. Сталин обратил внимание на
один из материалов служебного выпуска ТАСС за 8 декабря 1939 г., который
был озаглавлен «Германские и итальянские поставки оружия для Финлян­
дии». Синим карандашом он внес исправления в этот заголовок; в результа­
те сталинской правки получилось: «Германия и Италия поставляют оружие
Финляндии?» В 7 часов утра 9 декабря заметка под таким заголовком была
отправлена по его распоряжению в печать, а на другой день - опубликована
(РГАСПИ. Ф. 558. On. 11. Д. 207. Л. 84). - Науч. ред.
3 Правда. 1939.11 декабря. С. 5.

321
 В руководстве вермахта также поначалу не поняли, в чем дело, и
только после консультаций с генералом Георгом Томасом, начальни­
ком Отдела экономики и вооружения ( Wirtschaftsund Rüstungsamt)
в ОКВ, а также генералом Гансом Ешоннеком, начальником Штаба
Люфтваффе, офицер ОКВ капитан первого ранга Бюркнер проинфор­
мировал Вайцзеккера 10 декабря, что «за четыре недели до начала со­
ветско-финского конфликта из Германии в Финляндию отбыли толь­
ко два транспорта с 2 0-30 установками 20-мм зениток». Кроме того,
Бюркнер заявил, что других материалов не высылали, а Люфтваффе
ничего не было известно на тему транзита итальянских самолетов1.
Эта последняя информация явно не соответствовала действитель­
ности, поскольку уже на следующий день Вайцзеккер сообщил
Риббентропу, что перелет 50 итальянских самолетов над территорией
рейха был тем не менее фактом и что за обнародование информации
отвечает датская газета «Политикен», ссылавшаяся на своего римско­
го корреспондента, который анонсировал возможность последующих
поставок итальянского вооружения в Финляндию2. В тот же самый
день Риббентроп пригласил к себе Шкварцева и сообщил ему герман­
скую позицию относительно опубликованных в «Правде» сообщений
шведских газет. После этого он добавил: «Я сожалею, что официаль­
ное агентство ТАСС без предварительного согласования с немецким
посольством в Москве опубликовало на видном месте такое тенден­
циозное сообщение из Швеции, безусловно лансированное Англией
с расчетом затемнить советско-германские отношения. Я просил бы
в будущем в случае таких тенденциозных сообщений связываться с
германским посольством в Москве или же с Берлином. При совершен­
но ясной лояльной позиции Германии в советско-финском конфлик­
те было бы, само собой разумеется, в интересах СССР и Германии не
представлять Англии возможности затемнить советско-германские
отношения»3. Так что это была решительная и резкая отповедь, но
советская сторона наверняка рассчитывала именно на такую реак­
цию, более того, не исключено, что именно она была на руку Москве.
Однако ретранслируя сообщения шведской прессы, в Москве должны
были отдавать себе отчет в том, что непроверенные слухи могут вы­

1 Записка Вайцзеккера от 11 декабря 1939 г. / / РААА. Büro des

Staatssekretärs, Russland. T. 2. Sygn. 29713. Bl. 111867.
2 Записка Вайцзеккера Риббентропу от И декабря 1940 / / Ibidem.
Bl. 111869. Комментируя донесения о возможных дальнейших поставках
итальянских самолетов в Финляндию, Вайцзеккер записал: «Чтобы не вы­
звать германо-российского инцидента, эти машины в Финляндию повезут по
возможности не через немецкую территорию».
3 Шкварцев - Молотову, 11 декабря 1940 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 852. С. 389-390.

322
звать конфликт в отношениях с Берлином. Вероятно, инцидент был
спровоцирован намеренно и должен был послужить предостереже-
нияем или, что более вероятно, вынудить Третий рейх (уже в первой
фазе советско-финского конфликта) к решительной декларации, что
он не будет пытаться даже опосредованно поставлять в Финляндию
вооружение и боеприпасы. Если намерения Москвы были таковыми,
то в принципе цель была достигнута1.
Во время советско-финского вооруженного конфликта Берлин
сохранял благосклонный к советской стороне нейтралитет, стара­
тельно избегая ситуаций, которые могли бы осложнить отношения
с Москвой. Но иногда возникали труднопреодолимые препятствия.
Примером может быть проблема марионеточного правительства
Куусинена2. 1 декабря 1939 г. на части занятой Красной армией тер­
ритории Финляндии, в местечке Териоки, было объявлено о созда­
нии «народного правительства Финляндии». Одновременно Москва
сделала заявление, в котором кабинет Куусинена признавался един­
ственным суверенным правительством Финляндии и выражалось
стремление решить все проблемы в советско-финских отношениях
на пути переговоров с этим правительством. На следующий день был
подписан договор Куусинена - Молотова о взаимопомощи, которым
«финское народное правительство» передавало СССР как раз те тер­
ритории, на которые раньше Кремль предъявлял свои претензии,
само же оно получало взамен часть советской Карелии3.

1 10 декабря Гитлер разрешил одноразовую поставку партии вооружения

в Швецию, компенсирующую ее более ранние поставки оружия для сражаю­
щейся Финляндии. С м Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 115.
2 Готовясь к вооруженному столкновению с Финляндией, Москва реши­
ла создать «финский народный фронт», в задачу которого входило бы ско­
рейшее завоевание власти в Хельсинки и «руководство будущей народной
власти на освобожденных (от белофиннов) территориях». В премьеры этого
марионеточного народного правительства был первоначально предложен
первый секретарь Компартии Финляндии Арво Туоминен, находившийся
в то время в Стокгольме. Но когда тот отказался, на эту должность выдви­
нули секретаря Исполкома Коминтерна Отто В. Куусинена. В состав его
«кабинета» вошли: Маури Розенберг - вице-премьер и министр финансов,
Тууре Лехен - министр внутренних дел, Аксель Анттила - министр обороны
(комбриг Красной армии), Армас Эйкийя - министр сельского хозяйства и
аграрной реформы, Инкери Лехтинен - министр просвещения, а также Па­
аво Прокконен - министр по делам Карелии. См.: Хрущев Н.С. Время, люди,
власть: Воспоминания: В 4 кн. Кн. 1. М., 1999. С. 250-251; Таннер В. Указ.
соч. С. 143-149.
3 Там же. С. 147. См.: Мельтюхов М.И. «Народный фронт» для Финлян­
дии? К вопросу о целях советского руководства в войне с Финляндией 1939—
1940 / / Отечественная история. 1993. № 3. С. 95-101.

323
 Сначала создание марионеточного «финского народного прави­
тельства» интерпретировали в Берлине как предвестник будущей
аннексии всей Финляндии и присоединения ее к СССР, хотя под­
черкивали, что судьба правительства будет зависеть от положения
дел на фронте. Когда же потом появились сообщения о неудачах
Красной армии, Германия смогла проверить свои первоначальные
предположения1.
Аналогично дело обстояло и с оценкой идеи «альтернативного пра­
вительства» Финляндии. Сначала идея формирования такого прави­
тельства была принята политической элитой Третьего рейха с вооду­
шевлением, поскольку в ней увидели прекрасный пропагандистский
шаг, значительно затрудняющий положение легального финского
правительства2. Даже начали беспокоиться, какую позицию занять
в случае, если Москва потребует от рейха признать правительство
Куусинена. 12 декабря 1939 г. Вайцзеккеру именно по этому вопросу
позвонил сам фельдмаршал Герман Геринг, который интересовался,
собирается ли германский МИД признать «финское народное прави­
тельство», а также - как он намеревается выкрутиться, если Москва
попросит признать это правительство. «Я ответил ему, - написал в
записке для Риббентропа Вайцзеккер, - что о существовании этого
правительства мы формально ничего не знаем. Так что вопрос на дан­
ный момент гипотетический, а когда он к нам поступит, мы будем за­
тягивать время с формулировкой своей позиции. Пока что русские

1 Außenpolitische Übersicht, Entwicklung der aussenpolitischen Lage im

Dezember 1939 und Januar 1940, Europäischer Nord- und Ostraum. Berlin, 1.2.40,
Geheim, Nur zur Unterrichnung, Elit sehr! / / BA-MA. OKW /Am t Außland/
Abwehr. Außenpolitische und militärpolitische. Nachrichten. Sygn. RW 5 /3 5 3 /
Bd. I. (Пагинация отсутствует.)
2 Об этом свидетельствуют, например, записи в дневнике Геббельса.
2 декабря 1939 г. он записал: «Разразилась советско-финская война. Финское
правительство подало в отставку. Москва привозит на границу альтернатив­
ное правительство. К сожалению, с евреем впридачу. Армия в заднице». День
спустя: «Москва мощно наступает на Финляндию. Бомбы на Хельсинки.
Театр с альтернативным коммунистическим правительством. Мировая со­
весть негодует». И, наконец, 4 декабря удивление советским планам было
уже бесспорным: «Москва заключила с учрежденным ею новым коммуни­
стическим правительством Финляндии очень умно составленный договор
сроком на 15 лет. Хороший ход! Сейчас официальному правительству очень
трудно. Между тем война продолжается. Но Россия, как и ожидалось, не осо­
бенно быстро продвигается вперед. Ее армия мало на что годится» ( Goeb­
bels J. Die Tagebücher von Joseph Goebbels, Sämtliche Fragmente. S. 656-657).

324
не требовали от нас нотификации по этому правительству»1. В конце
концов советская сторона, как известно, вообще не стала обращаться
к Берлину с просьбой о признании своего марионеточного «финского
правительства», но следует полагать, что это было скорее результа­
том неожиданных для нее неудач на фронте. Если бы Красной армии
удалось сломить сопротивление финнов и, как планировалось, поса­
дить правительство Куусинена в Хельсинки, тогда Москва наверняка
стала бы требовать международного признания этого правительства,
в том числе и Берлином, которому тогда было бы трудно уклониться
от признания «суверенного правительства» Финляндской Народной
Республики2.
Как уже говорилось, создание правительства Куусинена произ­
вело на немецкое руководство сильное впечатление; думается, что
оно могло также, хотя прямых доказательств этого нет, вдохновить
Берлин затеять интригу с участием Видкуна Квислинга, лидера нор­
вежских фашистов3. Особенно в свете того, что проблема Норвегии

1 Записка Вайцзеккера Риббентропу, 13 декабря 1939 г. / / РААА. Büro

des Staatssekretärs. Aufzeichnungen über interne Angelegenheiten. T. 1 (микро­
фильм 1691). Bl. 472251. На этот документ мое внимание обратил Станислав
Жерко, за что ему большое спасибо.
2 Комментарии немецких радиостанций дали Блюхеру основания для
подозрений, что Берлин был все же готов признать правительство Куусине­
на. Blücher W., von. Op. cit. S. 161. Об отношении Германии к «народному пра­
вительству Куусинена» см.: Ueberschär G.R. Hitler und Finnland 1939—1941...
S. 122-130.
3 На мысль о такой возможности наталкивает совпадение во времени соз­
дания правительства Куусинена и появление в Берлине аналогичной идеи,
связанной с личностью Квислинга. Об этом могут также свидетельствовать
записи в дневнике Альфреда Розенберга, вдохновителя идеи использования
норвежского фашиста в планах Берлина. Он считал, что советское давление
на Скандинавию облегчит политику Германии в этом регионе, поскольку
политические элиты будут обращаться к Берлину за помощью и протекци­
ей (Rosenberg A. Op. cit Записи от 11 и 20 декабря 1939. S. 92, 9 4 -9 5 ). См.
также: Loock H.D. Quisling, Rosenberg und Terboven. Zur Vorgeschichte und
Geschichte der nationalsozialistischen Revolution in Norwegen. Stuttgart, 1970;
idem. Nordeuropa zwischen Außenpolitik und «großgermanischer» Innenpo­
litik / / Hitler, Deutschland und die Mächte... S. 684-706. Энтузиазм немцев,
связанный с советским планом финского контр-правительства, постепенно
спадал по мере становившегося все более очевидным фиаско этой акции,
которая все больше и больше походила на фарс. Геббельс писал 23 января
1940 г.: «Финская кампания и особенно прежние неудачи серьезно навре­
дили России. Особенно глупость с правительством Куусинена» (GoebbelsJ.
Tagebücher von Joseph Goebbels. Sämtliche Fragmente Bd. 4. Запись от 23 ян­
варя 1940 r. S. 21).

325
приобрела для немцев важное значение как раз в связи с «зимней
войной», а точнее говоря - с угрозой вооруженного участия в этом
конфликте западных держав1. Самый вероятный вариант такой ин­
тервенции связывался с подчинением союзниками Норвегии или
по крайней мере одного из ее северных портов. Ответ на вопрос, вы­
годно ли для интересов Третьего рейха втягивать Лондон и Париж
в войну с Советским Союзом на стороне Финляндии, представ­
ляется неоднозначным. С одной стороны, если бы это случилось,
это привело бы к возникновению советско-германского союза как
де-факто, так и де-юре, но, с другой стороны, вмешательство союз­
ников в Финляндии создало бы еще один фронт, причем в страте­
гическом отношении абсолютно второстепенный с точки зрения
планов Гитлера2, но который, безусловно, разгрузил бы театр во­
енных действий во Франции. Однако при этом не исключено, что
между Красной армией и вермахтом могли возникнуть разногла­
сия, связанные с разделом стратегического пространства в Северной
Европе.
Основной причиной, по которой советская сторона, не достигнув
намеченных целей, решила закончить «зимнюю войну», причем не­
смотря на то что сопротивление финнов было сломлено, была как

1 На самом деле Германия считалась с такой возможностью, но в то

же время считала возможный формальный разрыв западными держава­
ми отношений с Советским Союзом и их вооруженное вмешательство в
Финляндии делом сомнительным [Außenpolitische Übersicht, Entwicklung
der aussenpolitischen Lage im Februar 1940, Berlin, 1.3.40, Geheim, Nur zur
Unterrichnung / / BA-MA. OKW /Am t Ausland/Abwehr, Außenpolitische und
militärpolitische Nachrichten. Sygn. RW 5/353. Часть. И. (Пагинация отсут­
ствует)].
2 «Из-за финско-русского конфликта два соседних с Финляндией скан­
динавских государства - Швеция и Норвегия - попали в трудное положе­
ние. Обе страны испугались, что вслед за Финляндией настанет их черед
идти на уступки СССР. Если вследствие этого угрожающего положения по­
требуется военная помощь Финляндии, к чему они склонны, как правило,
из чувства исторической общности, то совершенно ясно, что шведско-нор­
вежская военная помощь не сможет предотвратить победы русского колос­
са, разве что отсрочит ее. (...) Вмешательство западных держав неизбежно
привело бы к сопротивлению Германии и, следовательно, объединению рус­
ско-финского конфликта с великой европейской войной со Скандинавией в
качестве театра военных действий» (Außenpolitische Mitteilung. Entwicklung
und Ablauf des finnisch-russischen Konflikts. Geheim. Berlin 21.3.40. OKW.
Amt Ausland/Abwehr / / BA-MA. OKM/Seekriegsleitung, Legeübersicht zu
Politik, Völkerrecht und Propaganda, 1 Ski. KTB. Abt. B. Z. VIII - RM 7/111.
Bl. 9 6 -9 7).

326
раз угроза вмешательства в конфликт союзников. Поэтому следует
считать, что перспективы упомянутых осложнений видели также и
в Москве1. Дополнительным доказательством правильности такой
оценки стало нескрываемое удовлетворение, с каким советская сто­
рона восприняла информацию о вторжении немцев в Норвегию в
апреле 1940 г. По мнению Москвы, немецкая оккупация Норвегии
была предпочтительнее, чем высадка там союзников, поскольку про­
валилась инспирированная Хельсинки и поддерживаемая Лондоном
и Парижем попытка создать скандинавский оборонный союз, кото­
рый позволил бы финнам выйти из международной изоляции2.
С точки зрения Третьего рейха, более многообещающим был бы
конфликт западных держав с Советским Союзом на Кавказе. И хотя
в столице Германии видели, что донесения и слухи о готовящемся со­
юзниками ударе по советским нефтеразработкам под Баку осложняли
ситуацию СССР в Финляндии3, тем не менее считали такое нападе­
ние совершенно невероятным. Генерал Типпельскирх, курирующий
в ОКХ отделы «иностранных армий», в конце февраля 1940 г. одно­
значно утверждал: «Исключено, что России придется вести войну на
Кавказе. Турция не позволит втянуть себя в войну против России.
И это утопия, что все слабые французские силы отправятся из Сирии
и Палестины в Ирак, чтобы потом через Восточную Анатолию или
Западную Персию напасть на Баку»4.

1 О советском беспокойстве давлением союзников на Норвегию и Шве­

цию с целью получения разрешения на транзит через территорию этих го­
сударств англо-франко-польских экспедиционных сил, направляемых на по­
мощь Финляндии, свидетельствовали вмешательства советских дипломатов
в Стокгольме и Осло, а также позиция, представленная Молотовым в его
беседах с Шуленбургом (Запись беседы народного комиссара иностранных
дел СССР Молотова с послом Шуленбургом, 7 января 1940 г. / / ДВП. 1940 -
22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 8 . С. 25). В более общем виде: Шулен­
бург - в МИД, 8 января 1940 г. / / ADAP. Serie D. T. VIII. Dok. № 513. См.
также: Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР Моло­
това с послом Шуленбургом, 9 апреля 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 1. Док. № ИЗ. С. 212-213; ŻmudzkiJ. Op. cit. S. 21.
2 Вехвиляйнен О. Мир или перемирие? / / Зимняя война 1939-1940.
Кн. 1. С. 369-372; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 168-169.
3 Aussenpolitische Übersicht. Entwicklung der aussenpolitischen Lage im
Monat März 1940, OK W /A bt. A u sl/A b w // BA-MA. OKM/Seekriegsleitung.
Legeübersicht zu Politik, Völkerrecht und Propaganda. 1 Ski. KTB. Cz. B.
Z. V III- R M 7/111. Bl. 105-106.
4 Генерал K. ф. Типпельскирх - Кернеру, 29 февраля 1940 г. / / ВА-МА,
О К Н /О . Qu IV. Persönlicher Schriftwechsel. Militârattaché Helsingfors, RH
2/2927. Bl. 248.

327
 Несмотря на потенциальные угрозы, связанные с возможным вме­
шательством западных держав в финско-советскую войну, герман­
ская дипломатия решительно и последовательно отказывалась уча­
ствовать в мирных переговорах в качестве посредника1. Возможно,
такая позиция была обусловлена ходом советско-финского воору­
женного противостояния, но также нет никаких оснований подо­
зревать, что возможная окончательная победа Красной армии и,
следовательно, оккупация Финляндии принципиально изменили
бы позицию Берлина. В Германии симпатизировали героически сра­
жающейся Финляндии, более того, сам Гитлер в частном разговоре
выражал симпатии финнам2, но это не оказывало никакого влияния
на официальную линию, принятую германским МИД в отношении
Финляндии3. Стратегические соображения, связанные с подготовкой
к наступлению на западе, диктовали необходимость сохранять мак­
симальную сдержанность, пока идет советско-финская война.
Известие о заключении советско-финского мира 12 марта 1940 г.
(договор вступил в силу 13 марта) было принято в Берлине с облег­
чением. Завершение «зимней войны» отодвигало опасность вмеша­
тельства западных держав в Финляндии и создания неудобного для
немцев фронта в Северной Европе, более того, значительно облегчало
реализацию операции «Везерюбунг» (оккупация Норвегии), успех
которой оказался бы под вопросом, если бы войска союзников вошли
в Норвегию раньше немецких. Не менее существенным поводом для
удовлетворения было то, что Москве не удалось занять Финляндию и
реализация ее цели - получить контроль над выходом из Балтийского
моря - была на какое-то время отложена. Принципиальная линия
политики рейха, о которой говорилось выше, не изменилась и оста­
валась актуальной до тех пор, пока внимание Германии было скон­
центрировано на западе Европы. До капитуляции Франции Берлин
не собирался вмешиваться в советско-финские отношения и избегал
ситуаций, которые могли бы осложнить контакты с Москвой. По

1 См.: Блюхер - в МИД, 4 января 1940 г., Вайцзеккер - Блюхеру, 17 ян­

варя 1940 г., Блюхер - в МИД, 19 января 1940 г. //A D A P . Serie D. T. VIII.
Dok. № 506, 547, 554; Таннер В. Указ. соч. С. 211-214. Еще раз стоит обра­
тить внимание на то, что германский посол в Хельсинки требовал от своего
МИД начать такие действия, которые помогли бы финнам закончить войну
с СССР.
2 Goebbels J. Die Tagebücher von Joseph Goebbels. Bd. III. Запись от 12 де­
кабря 1939 r. S. 663.
3 Ген. К. ф. Типпельскирх - Рёссингу, 22 апреля 1940 г. / / ВА-МА.
О К Н /О . Qu IV. Persönlicher Schriftwechsel, Militârattaché Helsingfors.
Sygn. RH 2/2927. Bl. 247.

328
этой причине 21 мая 1940 г. Гитлер в беседе с Риббентропом запре­
тил возобновлять поставки немецкого вооружения в Финляндию,
прерванные в связи с началом советско-финского вооруженного кон­
фликта, и предусмотренные более ранними торговыми обязатель­
ствами Германии. Фюрер отметил, кроме того, что неизвестно, ког­
да может быть пересмотрена нынешняя позиция рейха в отношении
Финляндии. На этом основании можно допустить, что тогда он еще
не предполагал, что германо-советские отношения в ближайшее вре­
мя могут радикально ухудшиться1.
Негативный опыт «зимней войны» для военно-политического ру­
ководства Советского Союза стал поводом для критической оценки
действий Красной армии и ее командования2. Начались далеко иду­
щие изменения в структуре советских вооруженных сил начиная с
народного комиссара обороны (в мае 1940 г. К.Е. Ворошилова на этом
посту заменил С.К. Тимошенко, ранее - командир Киевского особого
военного округа) и начальника Генерального штаба РККА (в авгу­
сте 1940 г. маршала Б.М. Шапошникова сменил на этом посту гене­
рал армии К.А. Мерецков, который на финском фронте командовал
7-й армией) до командиров отдельных военных округов, армий и ди­
визий. Однако при этом советское руководство возлагало ответствен­
ность за неудачи в войне с Финляндией не только на неумелое коман­
дование Красной армии, но и на внешние факторы.
На совещании высшего командования РККА 17 апреля 1940 г.
Сталин, в частности, заявил: «Мы знали, что финнов поддержива­
ют Франция, Англия, исподтишка поддерживают немцы, шведы,
норвежцы, поддерживает Америка, поддерживает Канада. Знаем
хорошо»3. Возникает очевидный вопрос: как в этом списке оказа­
лись немцы? Ведь они в действительности не поддерживали финнов;
понятно, в первой фазе «зимней войны» они доставили финнам зе­
нитные батареи, но то были поставки по ранее заключенным догово­
рам. Возможно, Сталин не был удовлетворен данными ему по этому
вопросу объяснениями германской дипломатии, но не исключено
также, что упоминание Германии среди государств, поддерживаю­
щих Финляндию, проистекало из привычки рассматривать рейх как

1 Записка Альберта Хильгера ван Шерпенберга [Хозяйственно-По­

литический Департамент МИД], 21 мая 1940 г. / / ADAP. Serie D. T. IX.
Dok. № 293.
2 Зимняя война 1939-1940. Кн. 2; «Зимняя война»: работа над ошибками
(апрель-май 1940 г.). Материалы комиссий Главного военного совета Крас­
ной Армии по обобщению опыта финской кампании. М.; СПб., 2004 .
3 Выступление Сталина на совещании высшего командования РККА / /
1941 год. Кн. 2. Прил. № 28. С. 600.

329
враждебное Советскому Союзу государство. Такую интерпретацию,
похоже, подтверждает информация, поступавшая в 1939-1940 гг. в
Германию из советских приграничных зон, где часто имели место ан­
тигерманские инциденты. Кроме того, антинемецкие выпады время
от времени появлялись и в выступлениях представителей высшей со­
ветской власти. Так не было ли отсутствие упоминаний на эту тему в
официальной пропаганде результатом деятельности цензуры? Ответ
на этот вопрос требует дальнейших, более детальных исследований.
Под угрозой вмешательства западных держав в конфликт Москва
была вынуждена заключить мир с Финляндией. Однако это не озна­
чало, что Кремль отказался от своих намерений занять эту страну1.
Вскоре после начала германского вторжения в Норвегию в Москве
появились слухи, что Финляндии, возможно, будут предъявлены со­
ветской стороной новые претензии и что советско-финский воору­
женный конфликт возобновится2. Вскоре Москва стала требовать от
финнов новых уступок, о которых не шла речь на мирных перегово­
рах. Прежде всего, Кремль потребовал передать Советскому Союзу
права собственности на полуостров Ханко, где планировалось соз­
дать советскую военную базу, выселить оттуда финское население,
дать согласие на экстерриториальное соединение с этим полуостро­
вом, изменить статус Аландов. Москва настаивала или на полной
демилитаризации островов, или на участии СССР в фортификаци­
онных работах, а также на предоставлении ей концессии на добычу
никеля в округе Петсамо3. Все указывает на то, что эти требования
ставили целью поддержать состояние напряженности в отношениях
с Финляндией, которое в удобный момент легко можно было бы пре­
вратить в открытый конфликт.
Летом 1940 г. началась подготовка к новой кампании против
Финляндии, о чем свидетельствуют документы Краснознаменного
Балтийского флота и Главного штаба ВМФ. Среди них имеется,
например, записка в Главный штаб от 10 июля 1940 г. командира
эскадры Балтфлота контр-адмирала H.H. Несвицкого. Он предла­
гал «в целях обеспечения как баз, так и коммуникаций, питающих
их, (...) решить вопрос самостоятельного существования Швеции и

1 14 апреля 1940 г. Сталин открыто признал, что «зимняя война» была

пятой попыткой включения Финляндии в состав России (Выступление
Сталина на совещании высшего командования РККА / / 1941 год. Кн. 2.
Прил. № 28. С 601).
2 Поверенный Торстон - Госсекретарю / / FRUS. 1940. Vol. I. Р. 325-326.
3 Подробнее об этом: Żmudzki J. Op. cit. S. 29-37. О позиции Берлина по
этим вопросам см.: Ueberschär G. Hitler und Finnland, 1939-1941... S. 179-199.

330
Финляндии в пользу СССР и сделать Балтийское море внутренним
морем». Краснознаменный флот должен был обеспечить поддерж­
ку наземной базе на полуострове Ханко; на Готланде и Аландских
островах предлагалось высадить десант - как на финском побережье
Ботнического залива, «который обеспечит наступление наших войск
на полуострове Ханко», так и на Котку и в пригороды Хельсинки,
чтобы обеспечить наступление со стороны Выборга. Одновременно
предлагалось провести операции, направленные на разрушение
немецких коммуникационных линий и уничтожение германско­
го флота1. Обращает на себя внимание тот факт, что с июня 1940 г.
германские ВМС стали упоминаться в документах советского фло­
та как потенциальный противник на Балтийском море. Например,
5 июля начальник штаба Краснознаменного флота контр-адмирал
Ю.А Пантелеев составил записку наркомфлота Н.Г. Кузнецову в
связи с ситуацией в бассейне Балтийского моря, в которой утверж­
дал, что, несмотря на враждебную в отношении СССР позицию
Финляндии и Швеции, «единственным противником (...) может быть
в данной обстановке только Германия, которая для развертывания
операций использует Швецию и особенно Финляндию для исполь­
зования ее фланкирующего и тылового расположения в отношении
наших баз в устье Финского залива». Действия против немцев долж­
ны были состоять в установке минных полей, высадке десантов на
юг от Либавы и подготовке к сражениям с частями ВМФ Германии,
подходящими к Финскому заливу. Цель главных операций фло­
та - «(...) захват Аландских островов во всех случаях обстановки на
Балтике и немедленно. Операции по постановке минных загражде­
ний и по их прикрытию в устье Финского залива, Ирбенском проли­
ве и у немецких баз. Наступление наших сухопутных сил на север от
базы Ганга [Ханко] и на запад от Выборга. Развертывание подводных
лодок на коммуникациях немцев в Балтике (побережье Германии
Киль - Мемель)»2.
Поэтому проблема военных действий против Финляндии воз­
никает в риторике и в штабных документах Краснознаменного
Балтфлота уже в контексте военных действий против Третьего рейха.
Весьма характерно, и это изменение следует связывать прежде всего
с капитуляцией Франции, что с этого момента также в оперативных
документах Красной армии главным потенциальным противником
открыто стали называть вермахт.
Тем временем новое финское правительство не прекращало уси­
лий в поиске поддержки со стороны Берлина3. 4 июля 1940 г. министр

1 Цит. по: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 296.

2 Там же.
3 27 марта 1940 г. был сформирован новый кибинет премьера Ристо
Рюти, в котором Рольф Виттинг сменил Вайно Таннера на посту министра
иностранных дел.

331
иностранных дел Финляндии Рольф Виттинг в беседе с Блюхером
заявил, что в финском обществе «лавинообразно» нарастают друже­
ственные чувства к Германии, и в связи с этим были предприняты
усилия, чтобы вновь созданное финское правительство было ориен­
тировано исключительно на Германию. Блюхер ответил, что создание
такого правительства было бы неприемлемо, так как Германия связа­
на договором с Россией и намерена его придерживаться. Немецкий
дипломат тем не менее высказался в том смысле, что было бы пра­
вильно создать такое правительство, которое сумело бы соблюдать
дистанцию по отношению к Берлину, но при этом скрыто сотрудни­
чать с Германией1. Однако два дня спустя Вёрман заметил Блюхеру,
что тот своим предложением зашел слишком далеко и в следующий
раз должен избегать таких формулировок, которые у его финских со­
беседников могут вызвать «напрасные надежды»2.
Рост напряженности в советско-финских отношениях и новые
требования Москвы, предъявленные финнам, вызывали в Берлине
серьезную обеспокоенность возможным возобновлением вооружен­
ного конфликта на севере Европы. Ее усугубляли поступавшие с на­
чала июня 1940 г. сигналы о растущей озабоченности Стокгольма в
связи с возможностью новой советской агрессии против Финляндии,
вторжения на Аландские острова или аннексии Петсамо. 19 июня к
Вайцзеккеру обратился Арвид Рихерт, шведский посол в Берлине, и
пытался узнать немецкую позицию относительно признаков, кото­
рые бы свидетельствовали о советских планах в отношении балтий­
ских стран и возможности возобновления советско-финской войны,
в которую могла быть втянута Швеция. Но Вайцзеккер уклонился от
ответа, ссылаясь на то, что ему ничего не известно о советских пла­
нах, а слухи об очередной советской агрессии против Финляндии и,
возможно, Швеции - это всего лишь спекуляция, к которой трудно
отнестись серьезно3.

1 Блюхер - в МИД, 4 июля 1940 г. / / ADAP. Serie D. T. X. Dok. № 109.

2 Ziemke E.F. The German Northen Theater of Operations 1940-1945.
Department of the Army Pamphlet. Washington, 1959. P. 114. Cm.: Ueberschär G.
Hitler und Finnland, 1939-1941... S. 191 и далее.
3 Рихерт вспоминал при этом, что его интересовали сообщения о концен­
трации частей Красной армии на новой финско-советской границе (Записка
Вайцзеккера о беседе с Рихертом, 19 июня 1940 г. См.: РААА, BStS. Rußland.
T. 2. Sygn. 29713. Bl. 11222. Шведский посол снова прощупывал Вайцзеккера
относительно германской позиции в случае очередной советской агрессии на
Финляндию 2 августа 1940 г., когда Германия сама начала уже выражать обе­
спокоенность развитием ситуации на линии Хельсинки - Москва (Записка
Вайцзеккера о беседе с Рихертом / / ADAP. Serie D. T. X. Dok. № 279).

332
 Из-за того, что внимание немцев тогда было сосредоточено глав­
ным образом на западном направлении, Берлин поначалу действи­
тельно не имел никаких точных сведений относительно группиро­
вок Красной армии на советско-финской границе, которые могли
стать источником шведских опасений1. По завершении кампании во
Франции в Отделе иностранных армий Востока считали, что после
«зимней войны» СССР выставил на границе с Финляндией около
15 стрелковых дивизий и несколько моторизированных бригад; впо­
следствии эти оценки были подтверждены финским Генеральным
штабом2. Вероятнее всего, в конце июля - начале августа германский
военный атташе в Хельсинки полковник Хорст Рёссинг получил -
при посредничестве своего американского коллеги (который, в свою
очередь, ссылался на источник в Москве) - информацию, что вско­
ре на советско-финскую границу будут направлены дополнительно
2 0-2 3 дивизии. Принимая во внимание тот факт, что в ходе «зимней
войны» на финском фронте действовало всего около 45 дивизий,
столь значительное укрепление дислоцированных там сил могло
означать, что Москва готовится к новой агрессии3. В конце июля
Рёссинг информировал генерала Курта фон Типпельскирха из ОКХ
о растущем в Хельсинки беспокойстве деятельностью СССР в бал­
тийских странах. Как и в 1939 г., финны опасались, что следующей
после Литвы, Латвии и Эстонии целью «операции по освобождению»
Красной армии станет Финляндия4. Подобные сведения поступали в

1 Zusammenstellung wichtiger militärische Nachrichten. № 55. Ge­

heim, 3.6.1940, 13.00 Uhr Osten / / BA-MA. OKW. Abteilung der Wehrmach­
tpropaganda. Geheim Akten, Zusammenstellung wichtiger militärischer
Nachrichten. Sygn. RW 5/377. (Пагинация отсутствует.)
2 Studie Russland, Chef Ost, Geheime Kommandosache, 24.7.1940. BA-MA.
OKH/Generalstab des Heeres/Abteilung Fremde Heere Ost. Sygn. RH2/2591.
Bl. 4; а также: Vortragnotiz, betr. Finnland - Sowjetunion, 27.8.1940, Geheim,
OKH/Generalstab des Heeres/FHO / / BA-MA, Stab Heeresgruppe Süd,
Abteilung Ic, OKH/Generalstab des Heeres/Fremde Heere Ost, Trup­
penfeststellungen, Nachrichten über Rote Armee, die wirtschaftliche und poli­
tische Lage in der Sowjetunion, Nov. 1939 - Jan. 1941. Sygn. RH 19 1/122.
Bl. 101.
3 Vortragnotiz, betr. Finnland - Sowjetunion, 27. 8.1940, Geheim, О К Н /
Generalstab des Heeres/FH O / / Ibidem.
4 «Каждый месяц Советский Союз выставляет новые требования. Сна­
чала были требования по Аландским островам, потом пошли требования
по Петсамо и тут же - по транзиту из России на Ханко. До сих пор финны
с тяжелым сердцем отступали везде, с другой стороны - как бы невероят­
но это ни звучало - решительно боролись с трудностями чрезмерных тре­
бований, постоянно возникавших перед ними. Они не дают себе поблажки

333
Берлин и из других источников. В итоге в ОКВ серьезно обеспоко­
ились возможным возобновлением советско-финской войны и теми
последствиями, которые она могла бы принести1.
О своих опасениях командование вермахта информировало
Гитлера, который поручил предпринять шаги по организации тай­
ных поставок немецкого оружия в Финляндию (формально осущест­
влявшихся через датскую фирму «Мадсен» по заказу финского пра­
вительства), а также консультаций с Министерством иностранных
дел рейха относительно превентивных мер2. 10 августа 1940 г. глава
ОКВ генерал Кейтель вместе с капитаном первого ранга Бюркнером,
начальником отдела в Управлении разведки и контрразведки ОКВ,
посетили МИД. Они сообщили Вайцзеккеру, что вермахт заинтере­
сован в поддержании спокойствия в Северной Европе, а возможные
новые советские военные действия на этом пространстве могли бы
нарушить поставки необходимого для Германии сырья. Кейтель хо­
тел, чтобы германская дипломатия дала СССР понять, что рейх име­
ет в Финляндии важные экономические интересы. Статс-секретарь
пообещал ознакомить Риббентропа с этой проблемой и просьбой
ОКВ предпринять дипломатические шаги в отношении Москвы. Но,
видимо, у Кейтеля после этой беседы не осталось иллюзий относи­
тельно реальных возможностей германской дипломатии вмешаться
в дело. Из записки, которую Вайцзеккер составил после встречи с
Кейтелем, следовало, что, по мнению статс-секретаря, единственное,
что мог сделать МИД по данному вопросу, это поручить Шуленбургу
в Москве повнимательнее присмотреться, «не затевается ли что-то
снова против Финляндии»3.

отговорками в бесперспективности войны. Широкие круги по-прежнему

считают, что Германия, возможно, придет с помощью, если не прямо сейчас,
то хотя бы после завершения своей войны с Англией» (Рёссинг - генералу
Типпельскирху, 25 июля 1940 г. / / ВА-МА. OKH/O.Qu. IV. Persönlicher
Schriftwechsel Militärattache Helsingfors. Sygn. RH 2/2927. Bl. 245).
1 О других сообщениях на эту тему писал Гердт Юбершёр: Uebers-
chär G.R. Hitler und Finnland 1939-1941... S. 202. Примеч. 210.
2 Ueberschär G.R. Ibidem. S. 210-211; Меморандум Вайцзеккера, 12 авгу­
ста 1940 r. / / ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 330.
3 Записка Вайцзеккера Риббентропу, 10 августа 1940 г . / / РААА.
Unterstaatssekretär Woermann. Akten betr. Sowjet-Union. T. 2. Sygn. 29912.
Bl. 23777. О новой концентрации частей Красной армии у границ Финлян­
дии информировали немцев также и итальянцы. См.: Записка Вёрманна о
беседе с Дзамбони [советник итальянского посольства в Берлине], 9 сентя­
бря 1940 г. / / РААА. Handakten Etzdorf. Vertreter A.A. beim OKH/Rußland:

334
 На следующий день Кейтель, наверняка не слишком довольный
результатами консультаций с Вайцзеккером, снова обратился к
Гитлеру, который подтвердил свое решение о начале тайного дово­
оружения Финляндии и начале изучения структурами ОКХ возмож­
ностей финской обороны. Фюрер поручил также проинформировать
МИД, что принял решение о предоставлении помощи финнам1.
Результатом проведенного ОКХ анализа военного потенциала
Финляндии стал вывод, что в случае новой советской агрессии фин­
ская армия может выставить 15—16 слабых дивизий, а поскольку
она испытывает нехватку практически во всем (вооружение, аму­
ниция, авиация), следовало ожидать, что ее сопротивление будет
быстро сломлено2. В связи с этим Гитлер хотел «вдоволь снабдить
Финляндию высококачественной материальной частью», а если не­
мецкие поставки вызвали бы протесты советской стороны, Германия
должна была отвечать, «что происходящие поставки вооружения
в Финляндию являются лишь выполнением прежних заказов на
вооружение, которые были задержаны во время [советско-фин­
ляндской] войны, а теперь они могут быть закончены»3. Не подле­
жит сомнению, что позиция германского лидера была тесно связа­
на с его негативной оценкой внешней политики, проводимой тогда
Советским Союзом4.

Vortragsnotizen und Berichte, Lagebeurteilunge Ost (betr. Fremde Heere Ost).

Sygn. 27361. (Пагинация отсутствует.)
1 Меморандум Вайцзеккера, 12 августа 1940 г. / / ADAP. Serie D. T. X.
Dok. № 330. В Берлин поступали также сигналы, что и Швеция была на этот
раз готова оказать помощь финнам, однако при условии, что она получит на
это согласие Берлина. В середине августа Бохомен, генеральный секретарь
шведского МИД, довел эту позицию до сведения итальянского посла в Сток­
гольме Франческо Франсони. С рапортом итальянского посла на эту тему
Дзамбони познакомил Вёрмана 20 августа (Записка Вёрмана о беседе с Дзам-
бони, 20 августа 1940 г. / / РААА. Unterstaatssekretär Woermann. Akten betr.
Sowjet-Union. T. 2. Sygn. 29912. Bl. 23779-23780).
2 Ueberschär G.R. Hitler und Finnland 1939-1941... S. 203; Гальдер Ф. Во­
енный дневник, 1940-1941. Запись от 22 августа 1940 г. С. 115.
3 Там же. Запись от 31 августа 1940 г. С. 131.
4 Германия так понимала тогдашнюю позицию финского правительства:
«Во всяком случае финское правительство явно старается всеми силами
избежать конфликта с Советским Союзом, не желая, однако, отказываться
от права энергично противостоять коммунистической деятельности в соб­
ственной стране. (...) Отношения Финляндии с Германией находятся, как
и прежде, в рамках корректного нейтралитета. Кроме того, в общественном
мнении Финляндии обнаруживается тенденция к улучшению позиции Гер­
мании, чему способствовало заключение германо-финского торгового дого­
вора». См.: Außenpolitische Übersicht. Entwicklung der aussenpolitische Lage

335
 До сих пор в историографии имело место допущение, что пере­
мещения советских войск вблизи границы с Финляндией были свя­
заны с проходившими там маневрами1. Сегодня уже нельзя оспорить
тот факт, что летом 1940 г. в Москве рассматривалась возможность
нового нападения на Финляндию, и что продолжались штабные
работы над оперативными планами нового наступления. Сталин
поручил народному комиссару обороны маршалу Тимошенко раз­
работать новый стратегический план развертывания вооруженных
сил СССР на Западе и Востоке на 1940 и 1941 гг.2 Окончательные
работы над этим документом вел новый начальник штаба РККА ге­
нерал Мерецков (19 августа 1940 г. он сменил на этом посту марша­
ла Шапошникова). Выработка стратегических принципов была за­
вершена к середине сентября, и в начале октября результаты были
представлены Сталину3. Основной план дополняли три отдельных
документа, касающиеся действий Красной армии против Турции,
Румынии и Финляндии4. Пока что был опубликован только этот
последний документ. Предполагалось, что Советский Союз бросит
против своего северо-западного соседа 46 дивизий первого эшело­
на, а в случае необходимости - дополнительные 14 дивизий из ре­
зерва Главного Командования, но основной целью ударов Красной

im Monat August, Geheim, 30.8.1940. OKW /Am t Ausland/Abwehr / / BA-MA

Oberkommando der Kriegsmarine/Seekriegsleitung. Legeübersicht zu Politik.
Völkerrecht und Propaganda. 1 Ski. KTB. Abt. B. Z. VIII. Sygn. RM 7/111.
Bl. 213b.
1 C m .: Upton A. F. Op. cit. P. 124.
2 В историографии распространено мнение, что это происходило 16 авгу­
ста во время заседания Главного Военного Совета. См.: Анфилов В А . Дорога
к трагедии сорок первого года. М., 1997. С. 159. Впрочем, последние находки
российского военного историка П.Н. Бобылева доказывают, что в тот день
на заседании Главного Военного Совета наверняка не было разговора о но­
вом стратегическом плане развития сил Красной армии. Более того, посколь­
ку это был документ с подзаголовком «Особо важно Совершенно секретно.
Только лично. В одном экземпляре», то трудно себе представить, что его
могли обсуждать на таком широком форуме как Главный Военный Совет.
Из этого следует, что Сталин еще раньше дал поручение подготовить его.
( Бобылев П.Н. Точку в дискуссии ставить рано. К вопросу о планировании
в Генеральном Штабе РККА возможной войны с Германией в 1940-1941 го­
дах / / Отечественная история. 2000. № 1. С. 47). Подробнее о советских опе­
ративных планах см. в главе X.
3 См.: Записка Тимошенко и Мерецкова Сталину и Молотову. Не ранее
5 октября 1940 г. (1941 год. Кн. I. Док. № 134. С. 288); а также: На приеме у
Сталина... С. 313.
4 1941 год - уроки и выводы... С. 56.

336
армии будет овладение всей Финляндией1. Нельзя исключать, что
передвижение войск, предназначенных для новых действий против
Финляндии, имели место еще во время штабных работ над основа­
ми операции и именно об этих движениях говорилось в донесениях,
поступавших в Берлин. Однако Кремль решил сконцентрироваться
на антигерманском направлении, а подготовку к новой войне против
Финляндии окончательно прекратил, вероятнее всего, в начале октя­
бря. Тем самым Москва снова поставила решение финской проблемы
в зависимость от состояния германо-советских отношений. Вскоре
спор по линии Берлин - Москва вытеснил финнов в немецкую сферу
интересов.

Ситуация в мире, как она сложилась в 1939 г., давала Сталину

повод вызвать конфликт в капиталистическом лагере и одновремен­
но вернуть Советскому Союзу территории царской России. Гитлер
же был готов заплатить любую цену за то, чтобы Великобритания и
Франция не вмешивались в немецко-польскую войну, и помочь ему в
этом могла Москва. На основе секретного дополнительного протоко­
ла к германо-советскому договору о ненападении от 23 августа 1939 г.
Финляндия оказалась в сфере интересов СССР. Вопреки ожиданиям
Гитлера, ему не удалось избежать конфликта с западными держава­
ми, поэтому определение понятия «сфера интересов» происходило в
тот момент, когда немецкое поле маневра на востоке Европы было
очень ограничено и действия немецкой дипломатии подчинялись ис­
ключительно задаче поддержания хороших отношений с Советским
Союзом. В результате Восточная политика Третьего рейха означала
практически только политику в отношении Москвы. Та политика, ко­
торая была поводом для гордости немецкого посла в СССР Вернера
фон дер Шуленбурга, означала личную драму для немецкого посла
в Хельсинки Виперта фон Блюхера. Плоды многолетней работы
Блюхера оказались подчинены потребностям войны Гитлера снача­
ла с Польшей, а потом с западными державами. Хорошие отношения
Германии с Финляндией приходилось принести в жертву во имя так­
тического союза со Сталиным.
Советский Союз воспользовался моментом и приступил к реали­
зации своих имперских планов, но в случае с Финляндией Москве

1 Записка наркома обороны и начальника Генерального Штаба РККА

Сталину и Молотову, 18 сентября 1940 г. / / 1941 год. Кн. I. Док. № 118.
С. 253-260.
не удалось применить тактику «малых шагов», которая оправдала
себя по отношению к менее крупным и находившимся в значительно
худшем положении - с географической точки зрения - балтийским
государствам. Финны отвергли требование Кремля ограничить соб­
ственную безопасность во имя интересов безопасности Советского
Союза. Ему ничего не оставалось, кроме как добиваться осуществле­
ния своих планов вооруженным путем.
В Берлине сочли, что «включение Финляндии в сферу исключи­
тельных интересов Советского Союза» означает на практике, что рейх
никоим образом не станет вмешиваться в советско-финские отноше­
ния. Поэтому сразу после советской агрессии против Финляндии
Германия прекратила как ранее оговоренные поставки своего во­
оружения в эту страну, так и поступавший из третьих стран через
Германию транзит военных материалов для Хельсинки; германская
дипломатия решительно отвергла также финские и шведские прось­
бы о посредничестве в мирных переговорах. На этом фоне в конце ок­
тября 1939 г. действие пакта Риббентропа - Молотова было распро­
странено на Балтийское море; тогда же были обозначены «морские
зоны интересов» обеих государств в этой акватории, а граница зон
зафиксирована на 20° восточной долготы, а на севере она проходила
по «широте Аландского архипелага».
В ходе «зимней войны» Германия сохраняла полную лояльность
в отношении Москвы, ее беспокойство вызвала только перспекти­
ва вмешательства западных держав в советско-финский конфликт.
Открытие нового фронта на севере Европы, фронта периферийно­
го значения, могло бы затруднить ее подготовку к кампании против
Франции. В этом контексте Берлин стал рассматривать проект окку­
пации Норвегии, во всяком случае весьма вероятно, что идея созда­
ния в Норвегии прогерманского правительства Видкуна Квислинга
представляла попытку скопировать идею с «финским народным пра­
вительством» Отто Куусинена, а фиаско советского проекта стало
причиной того, что тактика создания прогерманских правительств
впоследствии не применялась широко в странах, оккупированных
Третьим рейхом.
Опасаясь быть втянутым в вооруженный конфликт с Вели­
кобританией и Францией, Советский Союз прекратил военные дей­
ствия против Финляндии и 12 марта 1940 г. подписал с ней мир. Это
не означало, что Москва отказалась от своих планов на Финляндию,
она решила только переждать неблагоприятный для себя период, по­
стоянно поддерживая напряженность в отношениях с Хельсинки,
которую легко могла использовать в качестве предлога для возоб­
новления конфликта. Капитуляция Франции изменила ситуацию
настолько, что запланированные с лета 1940 г. новые вооруженные
338
действия против Финляндии все чаще связывались советской сторо­
ной с перспективой войны с Третьим рейхом.
С точки зрения Берлина, завершение «зимней войны» было со­
бытием весьма положительным, поскольку оно снижало риск по­
явления сил западных держав на севере Европы, с другой стороны,
Финляндия, которой, несмотря ни на что, многие немцы симпатизи­
ровали, отстояла свою независимость. Что касается военных аспек­
тов, то советско-финское военное противостояние дало германским
штабистам массу сведений о боеспособности Красной армии. Был
развенчан распространенный в вермахте с сентября 1939 г. позитив­
ный образ советских вооруженных сил, тем самым «зимняя война»
легла в основу оптимизма политического руководства Третьего рейха
(а также части военных) относительно перспектив войны Германии с
Советским Союзом. Летом 1940 г. Гитлер даже считал, что рейх в со­
стоянии справиться с Россией до конца того года, так как Красная
армия не сможет противостоять силе германского оружия.
Летом 1940 г. Гитлер еще не определился с войной на востоке, но
свобода маневра, которую он имел после победы над Францией дава­
ла ему возможность проводить более жесткую политику на востоке, а
тем самым помочь Финляндии, находящейся под постоянным давле­
нием со стороны мощного восточного соседа. Таким образом, пробле­
ма Финляндии снова стала разменной монетой в германо-советских
отношениях. Из-за того, что Москве не повезло в захвате Финляндии
в тот период, когда Германия была занята войной на западе Европы,
Советский Союз в изменившейся международной обстановке был
вынужден возобновить переговоры с Германией по поводу своей по­
литики в отношении Хельсинки. Было необходимо новое соглаше­
ние между Берлином и Москвой, а судьба Финляндии снова стала
зависеть от результата переговоров между этими двумя столицами.
 ГЛАВА VII

БАЛКАНЫ В ГЕРМАНО-СОВЕТСКИХ
ОТНОШЕНИЯХ, АВГУСТ 1939 - АВГУСТ 1940 г.

Произошедший летом 1939 г. поворот в германо-советских от­

ношениях привел в конечном счете к нарушению баланса сил в
Юго-Восточной Европе, что непосредственно ударило прежде все­
го по Румынии. Начало всеобщей войны создало угрозу изоляции
Бухареста на международной арене. У Румынии всегда были осно­
вания бояться этого. На Балканах сталкивались интересы всех вели­
ких европейских держав. Поэтому и опасность нарушения статус-кво
Румынии сразу провоцировала политическую турбулентность в бас­
сейне Черного моря и на Балканском полуострове.
После Первой мировой войны Бухарест оказался в лагере побе­
дителей, и после присоединения Трансильвании стал одним из глав­
ных бенефициариев распада Австро-Венгрии. Кроме того, согласно
унии, провозглашенной в Альба-Юлии1, которая позже была закре­
плена в подписанном в Трианоне мирном договоре, Румыния полу­
чила территории, прилегающие к Трансильвании с запада; упомяну­
тый договор отдавал ей значительную часть Баната с Темишоарой.
Западные державы признали также присоединение к Румынии
Южной Добруджи, болгарской провинции, занятой румынами во
время Второй Балканской войны в 1913 г., временно возвращенной
болгарами в 1916 г. Но все эти успехи нисколько не повысили без­
опасность этого придунайского государства. Принимая во внима­
ние тот факт, что основной аксиомой внешней политики Венгрии в
межвоенный период было стремление к пересмотру подписанного в
Трианоне договора, Румыния по стечению обстоятельств станови­
лась главным адресатом венгерских ревизионистских планов. Кроме
того, в силу схожести взглядов Будапешта и Берлина по вопросам до­

1 1 декабря 1918 г. в Альба-Юлии было объявлено о присоединении

Трансильвании к Румынии. (Примеч. ред.)

340
говоров, составлявших Версальскую систему, политика Бухареста в
отношениии Венгрии должна была этот факт всегда иметь в виду.
В Софии вопрос о Южной Добрудже также не считали закрытым.
Фактором, осложнявшим румынско-болгарские отношения, было
традиционное стремление болгар искать защиты у России, с которой
у Румынии отношения складывались хуже некуда.
В 1918 г. в ходе гражданской войны в России Румыния заняла
Бессарабию. Западные державы признали румынский суверенитет
над этой территорией в силу договора от 28 октября 1920 г. Но боль­
шевики с этим фактом не смирились и считали Бессарабию терри­
торией, находящейся под румынской оккупацией. В январе 1924 г.
М.М. Литвинов, в то время заместитель народного комиссара ино­
странных дел, писал Х.Г. Раковскому, советскому послу в Лондоне
(в 1919-1923 гг. комиссар по иностранным делам большевистской
Украины): «(...) Мы с Румынией находимся ныне формально в состо­
янии войны. Мы считаем, что румынские войска оккупируют нашу
территорию и формально мы можем без объявления войны в любой
момент перейти Днестр»1. Эту ситуацию не изменило даже установ­
ление 9 июля 1934 г. дипломатических отношений между СССР и
Румынией. Москва продолжала считать «линию реки Днестр» все­
го лишь демаркационной, а проблема Бессарабии перестала появ­
ляться в двусторонних отношениях лишь в силу устного gentleman’s
agreement (джентльменского соглашения) тогдашних глав диплома­
тии обоих государств2.
По всем вышеперечисленным причинам ситуация в Румынии в
межвоенный период была чрезвычайно сложной. Попытки ее ста­
билизации в силу вещей должны были сводиться к поиску гарантий
безопасности, которая опиралась бы на сети союзов и многосторон­
них договоров. Главную роль играли союзы Румынии с Польшей
и Францией от 1921 г., а также участие в Малой и Балканской
Антантах. Эти договоры гарантировали какую-никакую поддержку
для румынской внешней политики так долго, пока угроза подрыва ос­
нов Версальской системы оставалась угрозой лишь потенциальной.
Отказ Парижа от идеи окружить большевистскую Россию «санитар­
ным кордоном», постепенный выход Франции из активной политики

1 М.М. Литвинов - Х.Г. Раковскому [полномочному представителю

СССР в Лондоне], 7 января 1924 г. / / РГАСПИ. Ф. 359. On. 1. Д. 8 . Л. 24.
2 «Между нами и Титулеску [румынский министр иностранных дел] су­
ществовало молчаливое согласие не поднимать вопрос Бессарабии», - писал
Литвинов. Литвинов [из Женевы] - в НКИД, 25 мая 1937 г. / / ДВП. 1937.
T. XX. Док. № 175. С. 270.

341
в отношении государств Центральной Европы во второй половине
1930-х гг. и, наконец, мюнхенский кризис, лишили Бухарест основ­
ных элементов, обеспечивавших гарантии безопасности Румынии1.
После Мюнхена румыны предприняли несколько попыток найти
равновесие. Сначала они обратились к Великобритании, которую по­
пытались заинтересовать ролью защитника Бухареста, но на Темзе
такой проект не встретил понимания. Затем румынская дипломатия
предложила Германии патронат над Румынией. И хотя румынские
предложения приняли в Берлине благосклонно, однако не собира­
лись отказываться от основанной на принципе divide et impera (раз­
деляй и властвуй) в политике по отношению к Румынии и Венгрии,
удобной тактики, ставящей в зависимость от рейха в равной степени
как Бухарест, так и Будапешт2. Германская позиция не изменилась
после развала мюнхенской системы в марте 1939 г. Перед лицом на­
двигающегося конфликта с Польшей Третий рейх не был заинтере­
сован в обострении румыно-венгерского конфликта, о чем свидетель­
ствует подписание в марте 1939 г. торгового соглашения с Румынией3.
Свою роль не исполнили даже гарантии безопасности, которые
Румыния получила от Англии и Франции 13 апреля 1939 г., глав­
ным образом из-за опасений, что западные державы будут стремить­
ся повысить их значимость посредством создания антигерманского
блока с участием Советского Союза4. В силу неопределенности ста­
туса Бессарабии перспектива вторжения Красной армии в Румынию
вызывала обоснованное беспокойство у бухарестских политиков5.

1 Подробнее см: Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 46-50.

2 Watt D.С. How War Came... P. 169-174; Hillgruber A. Hitler, König Carol
und Marschall Antonescu... S. 24, 27-28. См. также: Broszat M. Deutschland,
Ungarn, Rumänien. Entwicklung und Grundfaktoren nationalsozialistischer
Hegemonial- und Bundnispolitik 1938-1941 / / Hitler, Deutschland und die
Machte. S. 524-564; Kastory A. Rozbiór Rumunii w 1940 roku... S. 50-54. В апре­
ле 1939 г. Роджер Адам Рачиньский, посол Польши в Бухаресте, докладывал:
«(...) Германия ведет двойную игру, подстегивая с одной стороны неуступ­
чивость венгров, и в то же время делая вид в Бухаресте, что они возмущены
венгерской тактикой, или критикуя ее. (...) Допускаю также, что Германия,
используя каждый удобный случай, чтобы навязать себя обеим столкнув­
шимся сторонам в качестве арбитра» (Рачиньский - министру иностранных
дел, 14 апреля 1939 г. / / AAN. MSZ. Wydział Wschodni. Rumunia. Sygn. 6369.
Пагинация отсутствует.)
3 Juhasz G. Hungarian Foreign Policy, 1919-1945. Budapest, 1979. P. 160;
Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 71-74.
4 Ibidem. S. 76-82.
5 Позиция Румынии по вопросу так называемого «гарантийного согла­
шения» с участием СССР была аналогичной той, какую в этом вопросе за­

342
Правда, во время своего майского визита в Бухарест заместитель на­
родного комиссара иностранных дел В.П. Потемкин заверял главу
румынской дипломатии Григоре Гафенку: «Советское правительство
будет продолжать политику противодействия агрессии тотальных
государств», а «(...) Румыния с ее теперешней политической пози­
цией играет весьма позитивную роль в отношении Советов, надежно
прикрывая [советские] западные границы на юге»1. Однако во время
переговоров с западными державами Москва не сигнализировала о
своей готовности признать или хотя бы гарантировать поддержание
статус-кво Бессарабии, поэтому к подобного рода заявлениям надо
подходить с осторожностью. Румынская дипломатия отдавала себе
отчет в том, что в условиях обострения польско-немецкого кризиса и
вероятного вооруженного столкновения европейских держав не уре­
гулированная проблема границы с Советским Союзом представляла
серьезное осложнение и источник потенциальной опасности. Этот
факт стал еще более очевидным, когда в конце июля Народный ко­
миссариат иностранных дел напомнил румынам - в связи с погра­
ничным инцидентом, - что не признает существущей границы между
двумя государствами2. В поисках пути выхода из сложившегося ту­
пика Бухарест воспользовался плановым визитом в Москву турецко­
го министра иностранных дел Мехмета Шюкрю Сараджоглу и пред­
ложил Анкаре выступить в роли посредника. С этой целью 11 августа
1939 г. король Румынии Кароль II в беседе с главой турецкой дипло­
матии попросил Турцию о помощи в получении советского одобре­
ния границы по Днестру. Сараджоглу поинтересовался, что Бухарест

нимала польская дипломатия. См.: Кнолль [вице-директор Политического

департамента МИД] - послу РП в Бухаресте, 4 мая 1939 г. / / AAN. MSZ.
Wydział Wschodni. Rumunia. Sygn. 6369. (Пагинация отсутствует.)
1 Записка Арцишевского, 12 мая 1939 г. / / AAN. MSZ. Wydział Wschodni.
Rumunia. Stosunki polityczne z zagranicą. Raporty placówek polskich, 1937—
1939. Sygn. 6368. (Пагинация отсутствует.) Это может быть очередным до­
казательством, что целью майского вояжа Потемкина в Анкару, Софию, Бу­
харест и Варшаву была дезинформация относительно реальных советских
планов.
2 В конце июля в связи с нарушением советским самолетом границы на
Днестре «румынское правительство направило советскому правительству
ноту, где говорилось о границе между обоими государствами; нота была воз­
вращена румынскому правительству с примечанием, что тому должно быть
известно, что такую границу СССР не признает» (Михал Сокольницкий
[Анкара] - Юзефу Беку, министру иностранных дел, 16 августа 1939 г. / /
AAN. MSZ. Wydział Wschodni. Turcja. Stosunki polityczne z zagranicą. Raporty
ambasady RP w Ankarze, 1938-1939. Sygn. 6546. K. 46).

343
готов предложить взамен? Кароль II ответил: «Добрососедство и обя­
зательство ненападения», на что турецкий министр иностранных дел
заметил: «Этого слишком мало; ценой может быть союз, например, un
pacte d ’assistance mutuelle (пакт о взаимопомощи. - Перев.)»1. Король
не согласился с этим предложением. Возможное согласие заключить
пакт о взаимопомощи с СССР могло бы означать обязательство впу­
стить Красную армию по крайней мере в Бессарабию, что было бы
крайне рисковано. Кроме того, заключение такого договора могло
осложнить отношения Бухареста с Берлином.
Наблюдая за ходом событий на мировой арене летом 1939 г., со­
ветская сторона, похоже, все больше утверждалась в мнении, что так
или иначе удастся использовать надвигающийся конфликт западных
держав с Третьим рейхом и возвратить потерянные в ходе граждан­
ской войны территории, в том числе наверняка и Бессарабию. Во
время советско-англо-французских переговоров в Москве одной из
ключевых задач советской стороны было введение Красной армии
как раз в Румынию, которая должна была получить трехсторонние
гарантии2. Скорее всего, не случайно летом 1939 г. части Киевского
Особого военного округа стали готовить к действиям не только на
территории Польши, но и Румынии. Велось обучение политруков и
пропагандистов, они изучали румынский язык и знакомились с при­
нятыми в местном обществе отношениями3.
Для Третьего рейха и маневров немецкой дипломатии, предпри­
нимаемых с целью изолировать Польшу на международной арене,
позиция Румынии не имела большого значения. И, хотя Бухарест
формально был союзником Варшавы, Германия понимала, что этот
союз направлен лишь против советской агрессии, а умеряя венгер­
ские притязания на Трансильванию, Берлин держал Бухарест под
контролем4. По всей видимости, также не случайно в немецкой

1 Михал Сокольницкий [Анкара] - Юзефу Беку, министру иностранных

дел, 16 августа 1939 г. К. 46.
2 См.: Заметка французского военного министерства о переговорах в Мо­
скве, не ранее 20 августа 1939 г. / / ASP. Т. 1. Dok. № 34. S. 78.
3 Директива Политуправления Киевского Особого военного округа
политическим органам 51-й стрелковой дивизии в Одессе по вопросам по­
литработы во время войны (документ на немецком языке - перевод с рус­
ского); оригинал составлен в июле-августе 1939 г. (документ попал в руки
немцев после разгрома в сентябре 1941 г. 51-й стрелковой дивизии) («Cała
praca polityczna będzie prowadzona na nieprzyjacielskim terytorium». Nieznany
dokument z niemieckiego archiwum...).
4 В мае 1939 г. Григоре Гафенку информировал германского посла в Бу­
харесте Вильгельма Фабрициуса о том, что обязательным элементом румын-

344
прессе появилась информация о том, что Германия с симпатией от­
носится к призывам болгарских националистов, призывающих ото­
брать у румын Южную Добруджу, а германский посол в Бухаресте
Вильгельм Фабрициус обращал внимание румынского министра
иностранных дел Григоре Гафенку на высказывание В.П. Потемкина,
который во время своего визита в Анкару и Софию сигнализировал
о поддержке Советским Союзом воссоединения Южной Добруджи с
Болгарией. С наигранным удивлением шеф румынской дипломатии
признался, что этот вопрос Потемкин пытался поднять и в Бухаресте,
но румынская сторона немедленно прекратила разговоры на эту
тему1.
Вряд ли интерес Фабрициуса к проблеме Добруджи был случай­
ным. Правда, МИД Германии официально дезавуировал сообщения
о возможном поощрении Берлином болгарских притязаний, но, не­
сомненно, это был еще один элемент психологическиго давления на
Бухарест2. Не исключено, что какое-то время проблема Добруджи
играла аналогичную роль и в советской политике по отношению к
Румынии3.

ской внешней политики является неучастие в союзах, направленных про­

тив Германии, а кроме того - отказ от любых обязательств по отношению к
СССР и западным державам (Фабрициус - в МИД, 8 мая 1939 г. / / ADAP.
Serie D. Bd. VI. Dok. Ns 342; Фабрициус - в МИД, 13 мая 1939 г. / / Ibidem.
Dok. № 375).
1 Фабрициус - в МИД Германии, 13 мая 1939 г. / / Ibidem. Dok. Ns 375.
О мнении Потемкина относительно присоединения Южной Добруджи к
Болгарии и о его попытках получить турецкую поддержку для этого проекта
в польский МИД сообщал посол Михал Сокольницкий (См.: Сокольниц-
кий - в МИД, 2 мая 1939 г. / / AAN. MSZ. Wydział Wschodni. Turcja. Stosunki
polityczne z zagranicą. Raporty ambasady RP w Ankarze, 1938-1939. Sygn. 6546.
K. 176. «Турецкий министр [иностранных дел] принял это предложение ско­
рее уклончиво, считая его неуместным из-за текущей политики Болгарии».
Сообщение вице-директора Политического департамента [Кнолля] о ходе
беседы посла РП с турецким министром иностранных дел, 9 мая 1939 г. / /
Ibidem. К. 179).
2 Фабрициус - в МИД Германии, 7 июля 1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VI.
Dok. Ns 625; Вайцзеккер - в посольство в Бухаресте, 8 июля 1939 г. / / Ibidem.
Dok. Ns 633.
3 Болгарский посол в Москве Никола Антонов в беседе с Фридрихом
фон Шуленбургом интерпретировал новую, более проболгарскую полити­
ку СССР: «Основу для дружественного советского отношения к Болгарии
Антонов видит в обеспокоенности Советского Союза усилением поыток анг­
ло-французского влияния на море и на балканские государства и в желании
Советского правительства держать открытой для себя возможность оказы-

345
 Уже в мае 1939 г. в Берлине прекрасно знали, какие территории
представляют жизненный интерес для советской стороны и как в
связи с этим должно выглядеть немецкое предложение Кремлю с
тем, чтобы отбить у большевиков охоту участвовать в антигерман­
ских проектах западных держав. Перспектива возвращения окку­
пированных Румынией «старых российских территорий» была, по
мнению немецких аналитиков, одной из ключевых приманок, кото­
рой должна воспользоваться германская дипломатия1. Правда, до­
кументы свидетельствуют, что в официальных переговорах вопрос о
Бессарабии не поднимался, но факт, что в «Меморандуме правитель­
ства рейха по вопросу поворота в германо-советских отношениях»,
который Шуленбург вручил Молотову 15 августа 1939 г., докумен­
те, имевшем ключевое значение для германо-советских переговоров
об условиях сближения, оказалась формулировка, предполагавшая
признание за советской стороной «свободу рук» в вопросе ревизии
границ с Румынией, убедительно доказывает, что мнения аналитиков
нашли понимание у тех, кто отвечал за немецкую политику в отно­
шении СССР: «Германское правительство стоит на той точке зрения,
что между Балтийским и Черным морями не существует ни одного
вопроса, который не мог бы быть разрешен к полному удовлетво­
рению обеих стран. Сюда относятся вопросы Балтийского моря,
Прибалтийских государств, Польши, Юго-Востока и т. п.»2 Как из­
вестно, предложение Берлина было принято советской стороной, что
нашло отражение в содержании пункта 3 секретного дополнитель­
ного протокола к советско-германскому договору о ненападении от
23 августа 1939 г.3
В составленном для Гитлера меморандуме (июнь 1940 г.)
Риббентроп так вспоминал ход московских переговоров по этому
пункту соглашения: «(...) При случае я устно заявил об отсутствии
у нас интереса проблемами Бессарабии. Впрочем, из-за возможно­
сти утечки, с которой мы были вынуждены считаться перед лицом

вать влияние на Болгарию, единственное балканское государство, не при­

надлежащее Балканской Антанте» (Шуленбург - в МИД Германии, 29 июля
1939 г. / / РААА. Buro des Staatssekretärs. Russland. Bd. 1. Sygn. 29712.
Bl. 111501).
1 «Russlands Neuorientierung» [между 4 и 10 мая 1939 г.] / / РААА.
Politische Abteilung V. Russland. Allgemeine auswärtige Politik Russland. Bd. 1.
Sygn. R 104355. Bl. 202583.
2 Риббентроп - в посольство в Москве, 14 августа 1939 г. / / ADAP.
Serie D. Bd. VII. Dok. № 56; ASP. T. 1. Dok. № 22. S. 60. Цит. по: ДВП. 1939.
T. XXII. Кн. 2. Примеч. 167. С. 582.
3 ADAP. Serie D. Bd. VII. Dok. № 220; ASP. T. 1. Dok. № 41. S. 89.

346
неопределенности тогдашних германо-советских отношений, чтобы
не выражать открыто в письменной форме нашего признания спра­
ведливости русских притязаний на Бессарабию, для [дополнитель­
ного] протокола я выбрал формулировку общего характера. Это
было сделано таким образом, что, когда обсуждались проблемы Юго-
Восточной Европы, я в самых общих чертах заявил, что у Германии
нет политического интереса к “этим территориям”, то есть также к
Юго-Восточной Европе. Экономические интересы Германии на этих
юго-восточных европейских территориях были мною сильно под­
черкнуты. Что было в соответствии с устными указаниями фюрера
по вопросу Юго-Восточной Европы и, насколько я помню, с особой
инструкцией фюрера, которую я получил перед поездкой в Москву,
в которой фюрер уполномочил меня выразить отсутствие немец­
кого интереса к территориям Южной Европы, даже в случае необ­
ходимости, вплоть до Константинополя и [турецких] проливов. Но
эти последние [вопросы] не обсуждались»1. Таким образом, Третий
рейх выразил свою полную désintéressement (незаинтересованность)
к советским притязаниям на Бессарабию, что было нетрудно, так как
граница, разделяющая сферы германских и российских интересов в
1915 г., принятая дипломатией Третьего рейха в качестве исходного
пункта для переговоров с СССР в 1939 г., оставляла Бессарабию в
сфере интересов Москвы. А поскольку, как следует из приведенного
выше сообщения Риббентропа, в августе 1939 г. Берлин был склонен
принять возможные требования советской стороны, направленные
на включение чуть ли не всех Балкан в советскую сферу интересов,
то факт, что все ограничилось лишь Бессарабией, должен был быть
воспринят в столице рейха с большим удовлетворением.
В Бухаресте, как и в других странах Центральной и Восточной
Европы, сообщение о подписании германо-советского договора о не­
нападении вызвало беспокойство. В своих мемуарах Гафенку писал,
что этот факт восприняли как сигнал, что Россия «хочет возвратить
свои границы 1914 г., а Германия не имеет ни права, ни желания ей
в этом мешать»2. В сложившейся ситуации Бухарест, дабы избе­
жать провокаций со стороны как Москвы, так и Берлина, старался
строго придерживаться своего нейтрального статуса3. Начало поль-

1 ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 10.

2 Gafencu G. Préliminaires de la guerre à l’Est. De l’accord de Moscou
(23 août 1939) aux hostilités en Russie (22 juin 1941). Paris, 1944. P. 307.
3 Защита этой позиции вовсе не была легким делом. Уже 1 сентября
румынскому премьеру Арманду Калинеску пришлось выслушать выпады
Вильгельма Фабрициуса, похоже, имевшие превентивный характер, проте-

347
ско-немецкой войны и отсутствие соответствующей военной реак­
ции западных держав еще больше сузили поле маневра румынской
дипломатии, тем более что не было ясности относительно позиции
Советского Союза по текущим событиям. «Некоторые [в Бухаресте]
считают, что мы пошли вместе с немцами. Другие же это отрицают,
но не могут определить, в чем же дело, и оценивают пакт с Германией
как приближение Германии к нашим границам и создание тем самым
нам угрозы», - писал в Москву 4 сентября 1939 г. П.Г. Куколев, со­
ветский charge d ’affaires (поверенный в делах) в Бухаресте1.
6 сентября Бухарест официально заявил о своем нейтралитете в
войне Третьего рейха с Польшей и ее западными союзниками2. Не
исключено, что на выбор этой даты могли повлиять донесения о
мобилизации Красной армии. Одновременно румынская диплома­
тия, имея в виду военные действия в Польше, пыталась прощупать,
не заинтересована ли советская сторона в использовании террито­
рии Румынии в качестве страны-транзитера в своих экономических
контактах с Германией. 16 сентября соответствующее предложение
сделал Шкварцеву румынский посол в Берлине Раду Круцеску3.
Румыния попыталась, как это ранее делала Финляндия, заинтересо­
вать две сотрудничающие друг с другом в Центральной и Восточной
Европе великие державы выгодами, какие дает проводимая ею поли­
тика нейтралитета. Однако румынское предложение автоматически
потеряло смысл с момента вторжения Красной армии в Польшу.
Советская агрессия против Польши усилила беспокойство
Бухареста о судьбе Бессарабии, так как возникли серьезные сомне­
ния относительно реальных намерений большевиков. Румыния объ­

стующего против пропуска через Румынию транзита военных материалов

для Польши. «Премьер заявил, что не знает такого положения международ­
ного права, которое запрещало бы транзит через нейтральную страну и что
если бы он учел германский демарш в этой области, то, несомненно, вызвал
бы со стороны Англии и Франции недопущение вывоза в Германию нефти и
других румынских товаров и должен был принять англо-французское вме­
шательство» (Рачиньский - министру иностранных дел, 1 сентября 1939 г. / /
AAN. MSZ. Wydział Wschodni. Rumunia. Sygn. 6369). Во время этого мелкого
инцидента Гафенку заверил Рачиньского «о готовности оказать любую тай­
ную помощь» (Шифровка в посольство РП в Бухаресте для МИД, 2 сентября
1939 г. / / Ibidem. Пагинация отсутствует.)
1 Посольство СССР в Румынии - Молотову, 4 сентября 1939 г. / / Бес­
сарабия на перекрестке европейской дипломатии... Док. № 3. С. 336-337.
2 Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 101-102.
3 Дневник Шкварцева, 16 сентября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 588. С. 87.

348
явила скрытую мобилизацию, части из Добруджи и Трансильвании
перебрасывались на восток страны, было начато возведение укрепле­
ний, из находившейся под угрозой вторжения провинции стали эва­
куировать архивы. Предпринятые властями шаги только укрепляли
уверенность населения страны, что «якобы Бессарабия в ближайшее
время будет отобрана Советским Союзом»1. Появилось опасение: не
предусматривает ли ставший в свете последних событий в Польше яв­
ным договор между Москвой и Берлином также и раздел Румынии2.
Нельзя исключить, что такого рода идея действительно обреталась в
головах советских руководителей. Сталин говорил об этом чуть ли
не прямым текстом во время визита в Москву турецкого министра
иностранных дел Сараджоглу: «(...) Мы не думаем на румын напа­
дать, но и Бессарабию дарить не будем. (...) По-моему, Румыния вро­
де Польши: как та нахапала много земель, так и Румыния. Кто свя­
зывается с Румынией взаимной помощью, тот должен держать меч
наготове: тут и Венгрия, и, может, еще кто-нибудь...»3 В последней
недоговоренной фразе Сталин, скорее всего, имел в виду Болгарию,
а что касается высказывания в целом, то в контексте совершенного
Третьим рейхом и СССР раздела Польши за ним скрывалась угроза
распространения идеи раздела и на Румынию4.
Для Бухареста традиционные болгарские симпатии к Москве дей­
ствительно представляли реальную и серьезную угрозу. Еще в сен­

1 Куколев - в НКИД, 27 сентября 1939 г. / / Бессарабия на перекрест­

ке европейской дипломатии... Док. № 2. С. 335-336; ДВП. 1939. T. XXII.
Кн. 2. Док. № 638. С. 132-133. Среди населения Бессарабии немецкого про­
исхождения в связи с этим появились надежды на переселение в Германию,
как это было и на Волыни. Что же касается молдаван, то, соласно немецким
источникам, они благосклонно рассматривали возможность присоедине­
ния к СССР (Laufende Informationen. 1939. 14. И . № 13. Geheim / / ВА-МА.
OKW / Abteilung fur Wehrmachtpropaganda. Geheim Akten. Laufende
Informationen. Sygn. RW 5/357. Пагинация отсутствует).
2 Полномочный представитель СССР в Бельгии Е.В. Рубинин - в НКИД,
23 сентября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 628. С. 125.
3 Запись беседы Сталина и Молотова с Сараджоглу, 1 октября 1939 / /
Там же. Док. № 564. С. 149. О ходе переговоров в Москве турки информиро­
вали Румынию, а также Англию, Францию и Грецию. См.: Терентьев - Мо­
лотову, 5 ноября 1939 г. / / Там же. Док. № 759. С. 263-264.
4 О беспокойстве осенью 1939 г. румынской стороны перспективами от­
ношений с СССР пишет А. Касторы: Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 139-143.
О возможном разделе Румынии между Третьим рейхом и СССР говори­
лось в дипломатических кругах уже в январе 1940 г. (Сообщения о беседах
Джана Галеаццо Чиано и Иштвана Чаки 5, 6 и 7 января 1940 г. / / АННМ.
Dok. № 79. S. 256).

349
тябре болгары обратились к советской стороне с вопросом: может
ли София в случае необходимости рассчитывать на помощь СССР?
Ответ Москвы был положительным1. Однако впоследствии болгар­
ское правительство, возможно, под влиянием советской политики
в отношении балтийских стран, частично отошло от своей первона­
чальной позиции под предлогом, что, хотя болгарское правительство
все еще желает заключить политический договор с СССР, но в сло­
жившейся ситуации «такого рода соглашение могло бы вызвать по­
дозрения государств Балканского полуострова и Европы»2. Если бы
ситуация на Балканах обострилась, София была бы готова немедлен­
но заключить договор с СССР, но пока что она предлагала подписать
лишь соглашения об авиационном сообщении3. Москва не возражала
против болгарской позиции, согласилась также заключить договор о
воздушном сообщении, но советский посол в Софии доверительно
передал болгарскому министру иностранных дел, «что если болга­
ры попадут в какую-либо беду, то они могут рассчитвать на то, что
Советский Союз не покинет их и при желании будет готов оказать им
эффективную помощь»4. В Берлине внимательно следили за болга­
ро-советскими контактами, а в авиационном соглашении видели пер­
вый шаг к созданию в Болгарии баз для советской военной авиации,
направленной против Турции5.

1 Запись беседы Народного комиссара иностранных дел В.М. Молото­

ва с послом Болгарии в СССР Николой Антоновым 20 сентября 1939 г. / /
Советско-болгарские отношения и связи... Т. 1. С. 468.
2 Молотов заявлял Шуленбургу, что Болгария опасалась реакции Лон­
дона (Запись беседы Народного комиссара иностранных дел В.М. Молото­
ва с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом, 13 ноября 1939 г. / / ДВП.
1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 773. С. 287).
3 Сообщение о беседе Министра иностранных дел Болгарии Георгия
Иванова Кёсеиванова с послом СССР в Болгарии А.И. Лаврентьевым. Лав­
рентьев - в НКИД, 3 ноября 1939 г / / Там же. Док. № 510. С. 468-469; Лав­
рентьев - в НКИД, 15 ноября 1939 г. / / Там же. Док. № 783. С. 298.
4 Молотов - Лаврентьеву, 12 ноября 1939 г. / / Там же. Док. № 769.
С. 279-280.
5 «Русско-болгарские переговоры, должно быть, имели целью дать Рос­
сии возможность использовать для ее военных самолетов стационарные
аэродромы. В середине текущего месяца в Софии думали, что такое согла­
шение будет подписано после 20-го числа. Таким образом первые русские
самолеты должны попасть в Болгарию в середине текущей недели. Эти шаги
Советской России направлены в первую очередь против Турции» (Записка
Вайцзеккера и Вёрмана Риббентропу, 25 октября 1939 г. / / РААА. BStS.
Russland. Bd. 1. Sygn. 29712. Bl. 111743. Подробнее о позиции германской ди­
пломатии см. ниже).

350
 В этой обстановке Бухарест попытался преодолеть собственную
изоляцию и выдвинул проект создания «балканского блока ней­
тральных государств». Его целью было отвести от Балканского полу­
острова угрозу возможных будущих военных столкновений европей­
ских держав. Участники блока должны были соблюдать абсолютный
нейтралитет в отношении идущего «в нынешних рамках» конфликта
держав, заключить взаимные пакты о ненападении, а в случае агрес­
сии против одной из стран-членов сохранять нейтралитет. Кроме
того, предусматривались консультации между правительствами и
расширение торгово-экономических контактов. Адресатами румын­
ского предложения первоначально были государства, входящие в
состав Балканской Антанты, Турция и Югославия, потом к блоку
должны были присоединиться Болгария и Венгрия, и, наконец, пред­
полагалось предложить Италии стать членом блока1. Не вызывало
сомнений, что этот проект должен был, с одной стороны, убедить
Берлин в том, что балканские государства не станут антигерманским
инструментом в руках политиков Лондона и Парижа, а, следователь­
но, в вооруженной интервенции рейха в этом регионе нет необхо­
димости, а с другой - что с румынской точки зрения было не менее
существенным, - создание такого блока должно было стать превен­
тивным шагом против возможного расширения влияния СССР на
Балканах. Антисоветская направленность этой идеи была сразу за­
мечена в Москве и вызвала там большую нервозность. Кроме того,
советская сторона увидела в нем англо-французское влияние2.
Когда при посредничестве турецкой дипломатии Москва была
официально проинформирована о румынском проекте, она обрати­

1 Полпред СССР в Турции A.B. Терентьев - В.М. Молотову, 11 ноября

1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 768. С. 278-279; Лаврентьев - в
НКИД, 15 ноября 1939 г. / / Там же. Док. № 783. С. 298-299; Шуленбург - в
МИД, 14 ноября 1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 358. Подробно
действия румынской дипломатии в связи с концепцией создания нейтраль­
ного блока на Балканах рассматривает Анджей Касторы: Kastory A. Rozbiór
Rumunii... S. 116-123.
2 Колкер Б.М., Левит И.Э. Внешняя политика Румынии и румыно-совет­
ские отношения (сентябрь 1939 - июнь 1941). М., 1971. С. 16—38; Мелътю-
хов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 160. В своем письме от 5 ноября
1939 г. о греческой внешней политике временный поверенный в делах СССР
в Греции М.Г. Сергеев утверждал, что «вряд ли Балканские государства
найдут общий язык, могущий привести их к единым действиям, учитывая
противоречия, существующие между Балканскиими странами» (ДВП. 1939.
T. XXII. Кн. 2. Док. № 757. С. 262). По информации Терентьева, Лондон,
стремясь реализовать проект, уговаривал Бухарест отказаться от Южной
Добруджи в пользу Болгарии. (A.B. Терентьев - В.М. Молотову, 6 ноября
1939 г. / / Там же. Док. № 759. С. 268-269).

351
лась к Берлину с просьбой о консультации в соответствии с обяза­
тельством, следующим из статьи 3 германо-советского договора о не­
нападении. Это было необходимо также и потому, что Актай, посол
Турции в СССР, знакомя советское правительство с предложениями
Бухареста, утверждал, что Берлин относится благосклонно к концеп­
ции нейтрализации Балкан1.
Германия о румынских предложениях была проинформирова­
на ранее самим Гафенку, и, хотя Германия формально продолжала
ждать мнения Италии, она изначально заняла выжидательную пози­
цию. Вайцзеккер поручил Шуленбургу передать советской стороне,
что турецкая информация о якобы имевшем место положительном
мнении Германии относительно проекта не имеет под собой никаких
оснований2. В итоге МИД Германии сформулировал свою позицию
22 ноября 1939 г. Германия признала румынский проект никчемным
и усомнилась в шансах его реализации из-за глубоких различий инте­
ресов, разделяющих потенциальных участников блока. Берлин ука­
зывал также, что, поскольку и Третий рейх, и Италия отвергают пред­
ложение участвовать в создании предлагаемого балканского блока,
такой план может работать исключительно в пользу Великобритании
и Франции. Эти подозрения еще больше усилились после заклю­
чения Турцией 19 октября 1939 г. договора о взаимопомощи с обе-
ми державами. В связи с этим Германия обратилась к Советскому
Союзу, чтобы тот также занял в отношении данного проекта нега­
тивную позицию, тем более что «Советское правительство не может
быть заинтересовано в осуществлении пакта, который может приве­
сти к дальнейшему увеличению английского и французского влия­
ния в бассейне Черного моря»3. Эту позицию Шуленбург изложил
Молотову 26 ноября 1939 г., когда уже стало ясно, что у румынско­
го проекта нет никаких шансов на успех, ибо это признал даже сам
Гафенку4.

1 Шуленбург - в МИД, 14 ноября 1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VIII.

Dok. № 358.
2 Вайцзеккер - в посольство в Москве, 15 ноября 1939 г. / / РААА.
BStS. Russland. Bd.2. Sygn. 29713. Bl. 111785-111786. Шуленбург выполнил
инструкцию 17 ноября 1939 г. (Запись беседы наркома иностранных дел
В.М. Молотова с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом, 17 ноября
1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 790. С. 314).
3 Послание Шуленбурга правительству СССР по вопросу о румынском
проекте создания нейтрального блока балканских стран, 22 ноября 1939 г. / /
Там же. Сноска 274. С. 633.
4 Запись беседы Народного комиссара иностранных дел Молотова
с послом Германии в СССР Шуленбургом, 26 ноября 1939 г. / / Там же.
Док. № 808. С. 337.

352
 Различия целей балканских государств были слишком большими,
и ни одна из непосредственно вовлеченных европейских держав - ни
Италия, ни СССР, ни Третий рейх - не была заинтересована в их пре­
одолении. Западные державы, вопреки подозрениям Москвы и мне­
нию Берлина, были на Балканах слишком слабы, чтобы эффективно
поддержать румынские предложения. Кроме того, как в Берлине, так
и в Москве с беспокойством восприняли сообщение о подписании
Турцией договоров о взаимопомощи с Англией и Францией, поэто­
му в проекте создания нейтрального блока балканских государств и
СССР и Германия видели интриги западных держав. Но к этому сю­
жету мы еще вернемся.
Советская агрессия против Финляндии вызвала переполох
в Бухаресте, где царила убежденность, что скоро придет черед
Румынии1. Кроме того, стало ясно, что Москва не остановится перед
выбором средств в реализации своих намерений. После выхода ста­
тьи Бориса Стефанова2 «Империалистическая война и Румыния»
беспокойство еще больше усилилось. В своей статье Стефанов
утверждал, что Англия и Франция пытаются втянуть Румынию, уг­
нетающую национальные меньшинства, в войну и что «интересы на­
родов Румынии, их мирное и свободное развитие и лучшее будущее
невозможны без скорейшего заключения пакта о взаимопомощи с
СССР, подобно договорам между Советским Союзом и балтийскими
государствами». Кроме того, в статье Бессарабия была названа «совет­
ской республикой»3. 8 декабря Гафенку вызвал к себе П.Г. Куколева,

1 О том, что такое мнение было распространено не только среди насе­

ления, но и среди членов правительства, 2 декабря 1939 г. Куколеву сказал
румынский министр труда Раля. Запись беседы Куколева с Ралей, 2 декабря
1939 г. / / Бессарабия на перекрестке... Док. № 8 . С. 339; Куколев - в НКИД,
3 декабря 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2. Док. № 832. С. 363. Kastory А.
Rozbiór Rumunii... C. 142-143.
2 Борис Стефанов Матеев (1893-1969) - революционер-интернацио­
налист, болгарин по происхождению Генеральный секретарь Коммунисти­
ческой партии Румынии (1936-1940).Ч лен Социалистической партии Ру­
мынии, один из основателей Коммунистической партии Румынии (КПР).
Член ЦК КПР в 1922-1940. Член Политбюро ЦК КПР (1924-1940). В 1938-
1945 находился в эмиграции в СССР. (Науч. ред.)
3 Коммунистический Интернационал. 1939. № 10. С. 36-42. Об этом тек­
сте Шуленбург проинформировал свой МИД в телеграмме от 7 декабря. Он
процитировал в ней несколько абзацев из статьи и подчеркнул, что советская
пресса впервые занялась проблемами Бессарабии в таком духе. В следующей
телеграмме, от 9 декабря, посол передал в Берлин, что Народный комиссар
иностранных дел СССР поместил в прессе сообщение, в котором утвержда­
ется, что взгляды, представленные Борисом Стефановым, не соответствуют

353
советского charge d ’affaires, и, ссылаясь на упомянутую публикацию,
сообщил ему, что, несмотря на агитацию с разных сторон, Румыния
есть и остается нейтральным государством, а все возможные пробле­
мы в отношениях с СССР она стремится решить без помощи третьих
государств, в двусторонних переговорах, проходящих в добрососед­
ской атмосфере1. Через неофициальные каналы Гафенку сигнализи­
ровал о своей готовности прибыть с визитом в Москву2.
Декларация министра Гафенку, представленная Куколеву, не
вполне отражала реальное положение дел, поскольку в первых чис­
лах декабря румынская дипломатия снова предприняла отчаянные
попытки заручиться хоть какой-то страховкой на случай конфликта
с Советским Союзом. Фактически реальную поддержку мог оказать
только Берлин, заинтересованный в безопасных и регулярных по­
ставках румынских нефти и зерна. 6 декабря Гафенку провел пере­
говоры с немецким послом в Бухаресте Вильгельмом Фабрициусом.
Ссылаясь на статью Стефанова, глава румынской дипломатии за­
явил, что Румыния готова заключить договор о ненападении с
Советским Союзом, но никогда не согласится на пакт о взаимопомо­
щи, аналогичный тем, которые советская сторона навязала балтий­
ским государствам. Кроме того, он подчеркнул, что Румыния полна
решимости сражаться за Бессарабию даже в том случае, если из-за
враждебной позиции Венгрии и Болгарии она будет обречена на по­
ражение, В связи с этим Гафенку задал Фабрициусу три вопроса:
1) Будет ли Германия в состоянии повлиять на Будапешт дабы убедить
венгров оставаться пассивными в случае советской агрессии против
Румынии? 2) Могут ли быть продолжены поставки немецкого воору­
жения в обмен на румынскую нефть? 3) Позволит ли Германия, что­
бы не заинтересованная в «российским проникновении» на Балканы
Италия оказала помощь Румынии? Глава румынской дипломатии за­
явил также, что хотя Румыния и готова с оружием в руках защищать
Бессарабию, но, если советские требования коснутся только север­
ных районов провинции, населенных по большей части украинцами,
есть шанс компромиссного разрешения спора. Несомненно, таким

официальной позиции советской дипломатии. См.: ADAP. Serie D. Bd. VIII.

Dok. № 427. Примеч. 2.
1 Куколев - в НКИД, 8 декабря 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 846. С. 384. Беспокойство в связи упоминавшейся статьей, в кон­
тексте советской политики в отношении Румынии и Балкан, проявила так­
же югославская дипломатия. По этому вопросу югославский посол в Лон­
доне Суботич расспрашивал Майского. См.: Дневник Майского, 8 декабря
1939 г .//Т а м же. Док. № 847. С. 385.
2 Куколев - в НКИД, 3 декабря 1939 г. / / Там же. Док. № 832. С. 364.

354
образом Гафенку зондировал возможность немецкого посредниче­
ства в переговорах с СССР1.
Аргументы румынского министра иностранных дел произвели на
Фабрициуса сильное впечатление, поскольку в своем отчете о состо­
явшейся беседе он писал: «Если мы заинтересованы в спокойствии
в этом экономическом регионе, было бы не без пользы для нас стать
активнее, чем до сих пор, в плане политики и попытаться через пере­
говоры Румынии с ее соседями довести дело до разумного решения
территориальных вопросов, что гарантировало бы нам стабильность
и регулярность поставок румынских продуктов. А если нам удастся к
тому же сдержать Россию от слишком глубокого ее проникновения
на Балканы и от продвижения к дельте Дуная, мы сможем оказывать
решающее влияние на Балканы даже после завершения войны. Не в
наших интересах позволять Италии перехватить инициативу в этом
деле»2. Позиция Фабрициуса содержала, как мы видим, завуалиро­
ванную критику текущей политики Берлина на Балканах и особенно
в отношении Румынии. Ясно, что германская пассивность не могла
радовать посольство в Бухаресте. Однако стоит отметить, что рабо­
тавшие в соседних с Румынией странах немецкие дипломаты не раз­
деляли убежденности Фабрициуса в необходимости более активного
вмешательства германской дипломатии в румыно-советские отноше­
ния. Например, германский посол в Софии Герберт фон Рихтхофен
в начале декабря в беседе с болгарским царем Борисом III отрицал,
что Германия предоставила Москве свободу рук на Балканах, одна­
ко заметил: «(...) Если русские вдруг решат войти в Бессарабию, то
прежде всего получат старую российскую территорию, так же как в
Финляндии получают старую российскую территорию, необходи­
мую для обороны Ленинграда. Нет никаких оснований полагать, что
Россия собирается выйти за довоенные [речь о Первой мировой вой­
не] границы»3. Рихтхофен пытался таким образом развеять беспо­
койство болгарского монарха, вызванное советской агрессией против
Финляндии, но тем самым опосредованно признал, что Берлин не ис­
ключает возможности занятия Бессарабии Советским Союзом, более
того, ничего против этого не имеет. Вопреки намерениям германско­
го дипломата такая позиция не могла уменьшить опасений болгар.
В сложившейся ситуации - при пассивности Германии - София

1 Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 143-145.

2 Фабрициус - в МИД, 8 декабря 1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VIII.
Dok. № 427.
3 Рихтхофен - в МИД, 4 декабря 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 415.

355
должна была быть заинтересована в как можно более ровных отно­
шениях с СССР1.
Лишь 15 декабря МИД Германии представил свою позицию по
вопросам министра Гафенку. В инструкции для Фабрициуса, пере­
данной в тот день в Бухарест, Вайцзеккер поручал послу избегать
высказывать как официальную, так и неофициальную точки зрения
по вопросам, сформулированным главой румынской дипломатии.
В крайнем случае ему разрешалось сказать, что вопрос весьма ги­
потетичен, а аргументы румынского министра неточны. Фабрициус
должен был отметить, что Народный комиссариат иностранных дел
отмежевался от взглядов, изложенных в статье Стефанова, а, кроме
того, позиция, самого Гафенку внутренне противоречива, ибо, с од­
ной стороны, министр говорил о решимости румын и несгибаемой
воле защищать Бессарабию, с другой же, заявил, что Румыния гото­
ва к компромиссу с советской стороной и могла бы согласиться на
раздел провинции. В заключение Вайцзеккер добавил: «Мы всегда
считали, что признание этой территории за Румынией было настоя­
щим дарением троянского коня бывшим парижским Советом послов
и что в долгосрочной перспективе Румыния будет не в состоянии
удержать ее. С другой стороны, мы конечно очень огорчимся, если
это дело приведет к войне между Румынией и Россией. Поэтому мы
хотели бы считать такой поворот невозможным и надеяться - хотя
мы не информированы о российских намерениях, - что румынские
уступки в нужное время и в нужном объеме помогут достичь мир­
ного компромисса». Несмотря на то что Вайцзеккер дал четкие ин­
струкции Фабрициусу относительно позиции Берлина по вопросу
о Бессарабии, он тем не менее посоветовал послу, чтобы в беседах с
главой румынской дипломатии он не подавал вида, что получил из
Берлина указания, касающиеся этого дела2.

1 Об интенсификации болгарско-советских контактов тогда сообщала

германская разведка: «Советы собираются организовать воздушное сооб­
щение между Москвой и Софией. (...) Советы имеют в виду авиационную
и морскую базы в Варне и Бургасе. (...) В деле организации базы Болгария
рассчитывает на финансовую помощь Советов, однако в самой Болгарии в
отношении этого плана нет единства. Если определенные круги вроде как
приветствуют данный проект, то царь и часть генералитета отклоняют его.
Решение ожидается в ближайшее время» (Laufende Informationen. 1939.8.12.
№ 28. Geheim. ВА-МА. OKW. Abteilung fur Wehrmachtpropaganda. Geheim
Akten. Laufende Informationen. RW 5/357. Пагинация отсутствует).
2 Вайцзеккер - в посольство в Бухаресте, 15 декабря 1939 г. / / ADAP.
Serie D. Bd. VIII. Dok. № 455.

356
 Соблюдая свои обязательства перед Москвой, внешнеполити­
ческое ведомство Германии избегало ситуаций, которые смогли бы
в будущем хотя бы отчасти втянуть Берлин в советско-румынский
конфликт по поводу Бессарабии. Тем не менее упомянутая выше
инструкция Вайцзеккера может свидетельствовать, что с августа по
декабрь 1939 г. в руководстве германской дипломатии произошла ра­
дикальная смена взглядов. По правде говоря, Германия продолжала
полностью признавать право советской стороны получить обратно
спорную провинцию, однако выражала свою решительную заинтере­
сованность в том, чтобы стороны искали возможность мирно решить
эту проблему. В интересах немецкой военной экономики Румыния,
а точнее ее нефтеносные поля в Плоешти, не должны были стать по­
лем битвы. Поэтому, например, Германия, зная о разработанных еще
в августе 1939 г. румынских планах взрыва нефтеносных террито­
рий в том случае, если армия не сможет удержать гипотетического
агрессора, была постоянно готова провести в случае необходимости
операцию по захвату румынских нефтяных месторождений силами
немецкого спецназа1.
В августе, когда в Берлине решили предоставить советской сто­
роне свободу рук в отношении Бессарабии, никто не предполагал,
что возможный советско-румынский вооруженный конфликт смо­
жет вскоре осложнить ситуацию Третьего рейха. Гитлер верил, что
Германия, несмотря на свою агрессию против Польши, избежит вой­
ны с западными державами. Тем временем в конце 1939 г. немецкая
военная машина, занимавшаяся подготовкой к броску на запад, нуж­
далась в поставках румынского горючего в полном объеме.
Германскую дипломатию должна была беспокоить также активи­
зация болгаро-советских контактов. Действительно, немцы не пред­
полагали, что Советский Союз решится на расширение сферы своих
интересов за рамки, указанных в договоре с Германией, однако по­
нимание того, что потенциальное усиление советского влияния на
Балканах может произойти лишь за счет Германии и Италии, навер­
няка не давало спать тем, кто принимал решения в Берлине, хотя ста­
рательно скрывал это беспокойство от советской стороны. Впрочем,
не исключено, что в Кремле ясно понимали, что установление тесных
связей с Болгарией может быть плохо воспринято в Берлине, и поэ­
тому легко согласились с отказом Софии от предложения заключить

1 По Дунаю ходило немецкое экскурсионное судно с «туристами» на бор­

ту, готовыми в любой момент «обеспечить» безопасность румынских неф­
теносных полей (Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu...
S. 69).
357
договор о взаимопомощи. Ведь в договоре Риббентропа - Молотова
не было ни слова о советских притязаниях относительно Болгарии.
Рассматривая ситуацию Румынии (и шире - всего Балканского
полуострова) в контексте германо-советских отношений на рубеже
1939-1940 гг., нельзя не упомянуть о роли Турции1. Осенью 1939 г.
как в Москве, так и в Берлине большое значение придавалось дей­
ствиям, нацеленным на сдерживание Анкары от более тесных связей
с Парижем и Лондоном2. В ходе сентябрьской кампании советская
дипломатия по просьбе Берлина требовала от Турции заявления о
полном нейтралитете в случае войны между Германией и западны­
ми союзниками Польши3. Одновременно немецкий посол в Анкаре
Франц фон Папен предлагал, чтобы три сотрудничающие друг с дру­
гом державы - Германия, Италия и СССР - с целью предотвращения
турецко-англо-французского сближения дали бы Турции гарантии
сохранения статус-кво на Балканах4. Дело казалось столь срочным,
что даже появились слухи о возможном вхождении союзнического
флота в Черное море или вовсе о высадке англо-французского экс­
педиционного корпуса в Румынии5. Не подлежало сомнению, что в

1 О внешней политике Турции во время Второй мировой войны см., на­

пример: Deńngil S. Op. cit.; Rojek W. Rola Turcji w antyniemieckich planach
mocarstw zachodnich (marzec-październik 1939) / / Niemcy w polityce
międzynarodowej 1919-1939. T. 4. Na przełomie pokoju i wojny. Poznań, 1992.
S. 131-144.
2 12 мая 1939 г. Турция подписала декларацию о взаимопомощи с Вели­
кобританией, а 23 июня 1939 г. аналогичный документ был подписан с Фран­
цией.
3 Шуленбург - в МИД, 2 сентября 1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VII.
Dok. № 551; Шуленбург - в МИД, 5 сентября 1939 г. / / Ibidem. Bd. VIII.
Dok. № 6 .
4 Папен - Риббентропу, 14 сентября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 69.
5 Такого рода планы действительно существовали, а попытки их осуще­
ствить исключительно активно предпринимали французы, которые после
краха Польши интенсивно искали возможности создания нового «второго
(антигерманского) фронта». Ключевую роль в разработке концепции соз­
дания такого фронта на Балканах, с участием Турции, Греции, Румынии и
Югославии, играли главнокомандующий союзных войск генерал Морис Гю­
став Гамелен и командующий «Армией Востока» генерал Максим Вейган.
Подробнее об этих проектах писал Андреас Хилльгрубер: Hillgruber A. Hitler,
König Carol und Marschall Antonescu... S. 63-69. На основании сообщений
венгерского посла в Париже (это был Шандор Куен Хедервари), 12 сентября
1939 г. Иштван Чаки, венгерский министр иностранных дел, проинформи­
ровал Отто Эрдманнсдорфа, германского посла в Будапеште, что француз­
ский экспедиционный корпус уже готов отправиться на судах в Румынию
(Эрдманнсдорф - в МИД, 12 сентября 1939 г. / / BStS. Der Krieg. Bd. 4.

358
таком развитии событий не может быть заинтересован Советский
Союз, поскольку появление союзников на Балканах и на Черном
море стало бы опасно напоминать сценарий, известный Москве с
Крымской войны и с не столь давних времен борьбы с иностранны­
ми интервентами1. Поэтому СССР (не менее, чем Германия) был за­
интересован в закрытии турецких проливов для военных кораблей
западных держав2. Что до такого проникновения дело не дойдет, дол­
жен был гарантировать советской стороне договор о взаимопомощи
с Турцией, которая стремилась получить от СССР хотя бы косвен­
ное договорное подтверждение как статуса проливов, так и призна­
ния своего нейтралитета. На Босфоре серьезно беспокоились, что
германо-советское сотрудничество примет характер военного союза,
который может быть направлен против Турции3. Однако факт на­
чала советско-турецких переговоров вызвал нервозность Берлина.
Германия с удовлетворением приветствовала бы каждый шаг, кото­
рый в результате отбил бы интерес Анкары к замене турецко-анг­
ло-французских деклараций о взаимной помощи непосредственно
союзническими договорами, но, когда все стало указывать на то, что
советской дипломатии не удастся предложить Турции более привле­
кательную альтернативу, германский МИД стал опасаться, что не­
мецкую свободу маневра на Балканах дополнительно ограничит еще

Sygn. 29686. Bl. 223861). Естественно, нельзя исключать, что таким образом
венгерская дипломатия пыталась заинтересовать Берлин необходимостью
предпринять превентивные действия против Румынии, что дало бы Буда­
пешту шанс вернуть Трансильванию.
1 О советских опасениях, связанных с возможностью проникновения со­
юзных экспедиционных сил через турецкие проливы и использования ими
Румынии в качестве плацдарма против СССР, говорил, в частности, совет­
ский посол в Анкаре A.B. Терентьев в беседе с турецким президентом Исме-
том Иненю и министром иностранных дел Мехметом Шюкрю Сараджоглу
7 сентября 1939 г. (Терентьев - Молотову / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 551. С. 36).
2 Запись беседы Сталина и Молотова с Сараджоглу, 1 октября 1939 г. / /
Там же. Док. № 654. С. 146-153.
3 Шуленбург - в МИД, 17 сентября 1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VIII.
Dok. № 81. О беспокойстве Анкары в связи с возможностью антитурецкого
германо-советского сотрудничества информировали немецкие источники в
Турции. Они сообщали, что одной из целей сентябрьского визита Сараджо­
глу в Москву было узнать, насколько такая возможность реальна. См.: Си­
туационный рапорт № 109. Zusammenstellung der wichtiger Nachrichten vom
14.10.1939. Geheim / / BA-MA. OKW. Abteilung der Wehrmachtpropaganda.
Geheim Akten. Zusammenstellung der wichtiger militärischer Nachrichten.
RW 5/373. (Пагинация отсутствует.)

359
и советско-турецкий договор. В связи с этим Риббентроп поручил
обратить внимание советской стороны на то, чтобы советско-турец­
кий пакт не содержал никаких обязательств, прямо или косвенно на­
правленных против Третьего рейха, ибо в противном случае может
сложиться впечатление, что советско-турецкое соглашение является
нарушением советско-германского пакта о ненападении. Глава гер­
манской дипломатии требовал также, чтобы это замечание имело
форму письменной декларации, предназначенной для публикации1.
Советская сторона согласилась учесть немецкую позицию в пере­
говорах с турками, хотя и без вмешательства Риббентропа. Москва
стремилась достичь такого результата, который не давал бы основа­
ния для подозрений, что в обсуждаемом договоре о взаимопомощи
присутствует антигерманский контекст2.
Усилия советской дипломатии, направленные на заключение
пакта о взаимопомощи с Турцией, не увенчались успехом. Турецкая
сторона не согласилась на публикацию замечания к договору, о кото­
ром просила Германия. В Анкаре не верили в окончательную победу
Третьего рейха, поэтому избегали шагов, которые могли бы восста­
новить Париж и Лондон против Турции. Москве не удалось также
заблокировать подписание Турцией 16 октября с западными держа­
вами договоров о взаимопомощи, которые пришли на смену преж­
ним декларациям3. Правда, турецкое правительство опубликовало
коммюнике, в котором заявляло, что Турция не примет участия ни в
каких действиях, направленных против СССР, но Москва прервала
переговоры по поводу советско-турецкого пакта, а в советской прес­
се началась кампания против Турции, которую обвинили в отказе
«укрепить дружбу с СССР»4.

1 Риббентроп - Посольству в Москве, 7 октября 1939 г. / / ADAP. Serie D.

Bd. VIII. Dok. № 211.
2 Запись беседы Сталина и Молотова с Сараджоглу, 1 октября 1939 г. / /
ДВП. 1939. T. XXII. Док. № 654. С. 152-153. В ходе беседы Молотов догово­
рился с главой турецкой дипломатии о том, что в случае конфликта западных
держав с СССР Турция не будет чувствовать себя связанной положениями
деклараций о взаимопомощи, подписанными с Англией и Францией. Поль­
зуясь случаем, Сараджоглу спросил Молотова: «Что будет, если Германия
двинется на Турцию?» Молотов ответил: «Мы не поддержим Турцию, если
она выступит против Германии. Но если Германия выступит против Турции,
то мы воспротивимся».
3 См.: Rojek W. Rola Turcji... S. 143-144.
4 Коммунистический Интернационал. 1939. № 10. С. 115-117; Мельтю­
хов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 158.

360
 Советская и немецкая дипломатии интерпретировали подписание
Турцией договоров с Англией и Францией как явный сигнал усиле­
ния влияния западных держав на Балканах1. Причем, по мнению ге­
нерала Роде, германского военного атташе в Анкаре, такая опасность
грозила в двух случаях. Во-первых, если Советский Союз попытается
отобрать у Румынии Бессарабию, тогда основной целью западных со­
юзников может стать противодействие расширению советского вли­
яния в этом регионе, даже если бы это закончилось войной с СССР2.
Во-вторых, следовало считаться с тем, что проникновение западных
союзников на Балканы может со временем привести к попыткам от­
крытия там нового антигерманского фронта3.
Эти опасения разделяла и советская сторона. Терентьев сообщал в
Москву в начале ноября: «С целью использования Балкан в качестве
плацдарма для борьбы против Германии и даже против Советского
Союза англичане, по-видимому, будут пытаться или уже пытают­
ся сейчас уговорить Румынию отказаться от Добруджи в пользу
Болгарии. (...) Тактика турок заключается в том, чтобы, болтая о
мире и о сохранении нейтралитета, подготовиться к весне на случай
вооруженноого столкновения с Италией и или даже с Советским
Союзом. (...) Англичане и французы побещали туркам свои ближне­
восточные армии численностью 250 тыс. солдат. Предполагается, что
все части, расположенные вблизи нашей границы, будут объедине­
ны единым командованием и в качестве советника этого командова­

1 Германский демарш по этому поводу: Риббентроп - Папену, 3 ноября

1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VIII. Dok. № 324. О позиции советской дипло­
матии см.: Дневник Майского, 8 ноября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.
Док. № 761. С. 273.
2 Германский военный атташе в Анкаре писал: «При этом здесь надо пре­
жде всего учесть, как Россия трактует Бессарабию или Азию. Я уверен, что
в этом случае Англия полна решимости бороться против России уже только
потому, что она просто не может себе позаолить в случае Бессарабии вто­
рой Польши, я также уверен в том, что, будучи поставленной перед реша­
ющим выбором между Англией и Россией, Турция, несмотря на дополни­
тельный протокол к пакту с Англией и Францией, выступит на английской
стороне» (Генерал Роде - генералу Типпельскирху, 27 октября 1939 г. / /
ВА-МА. ОКН. О. Qu. IV. Personlischer Schriftwechsel. Militärattache Ankara.
Sygn. RH 2 / 2921. Bl. 6 - 6 a).
3 «Англо-франко-турецкие соглашения целиком лежат в рамках оборо­
нительной тенденции. Но не только это (...) На Балканах, во всяком случае,
очевидна цель - исключить Болгарию и создать новый фронт против Герма­
нии» (Генерал Ганс Роде - генералу Курту фон Типпельскирху, 11 ноября
1939 г. / / Ibidem. Bl. 8 а).

361
ния называют даже Вейгана»1. В свою очередь, в беседе с Папеном,
который передал советской стороне немецкие данные о французской
армии на Ближнем Востоке2, советский посол в Анкаре заявил, что
эта армия может быть использована для удара через Румынию по
югу Германии и не исключал возможности начала масштабной со­
ветско-германской акции против Англии весной 1940 г. В своем от­
чете о беседе с советским дипломатом Папен писал: «Поддержание
мира на Балканах одинаково важно для обеих держав [т. е. СССР и
Германии]. Россия уже предприняла превентивные меры военного
характера ввиду концентрации турецких войск на Кавказе и будет
продолжать эти действия до весны. Обсуждая возможность силово­
го прорыва британского флота через Босфор, [Терентьев] сказал, что
это, несомненно, имело бы самые серьезные последствия. Он намек­
нул мне о возможности проведения в таком случае русского налета
на проливы». Папен предложил, чтобы Берлин использовал эту де­
кларацию и согласовал с Москвой ее распространение на любой слу­
чай атаки союзников на Балканы3. Неизвестно, произвела ли эта идея
какое-либо впечатление на германский МИД (Папен в то время был
в немилости у руководства внешнеполитического ведомства)4, воз­

1 Терентьев - Молотову, 5 ноября 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Кн. 2.

Док. № 759. С. 269.
2 Согласно оценке германских дипломатов в Анкаре, французские силы
в Сирии насчитывали тогда 60 -7 0 тыс. солдат, в том числе по крайней мере
10 сирийских батальонов пехоты. Однако, по итальянским источникам в Ан­
каре, они были значительнее и насчитывали 7 0 -8 0 тыс. солдат. В Берлине,
как сообщает фон Папен, считали, что они еще сильнее и насчитывают 100—
120 тыс. человек. Согласно источникам немецкого военного атташе в Анкаре,
англичане в Ираке имели около 2 - 3 иракских дивизий и, возможно, какие-то
силы, переведенные из Индии (информация о высадке в порте Басра кон-
тингетов из Индии не была в конце октября подтверждена) (Генерал Ро­
де - генералу Типпельскирху, 27 октября 1939 г. и 10 ноября 1940 г. / /
ВА-МА. ОКН. О. Qu. IV. Personlischer Schriftwechsel. Militärattache Ankara.
Sygn. RH 2/2921. Bl. 6 a, 9).
3 Папен - в МИД, 9 ноября 1939 г. / / ADAP. Serie D. Bd. VIII.
Dok. № 338. Шуленбург, основываясь на немецких данных, информировал
Молотова о концентрации французских сил в Сирии, британских - в Египте
и турецких — на Кавказе (Шуленбург - в МИД, 14 ноября 1939 г. / / Ibidem.
Dok. № 353). В свою очередь, Молотов 18 ноября сообщил Шуленбургу о со­
ветских ответных шагах и об усилении советских военных контингентов на
Кавказе и в Средней Азии (Шуленбург - в МИД, 18 ноября 1939 г.) (Ibidem.
Dok. № 369).
4 Из-за предпринятых Папеном по собственной инициативе попыток
переговоров с голландским послом в Анкаре Филипсом Кристианом Виссе-

362
можно, из-за сигналов более примирительной позиции Анкары в от­
ношении Германии эта тема в отношениях с Москвой не возникала1.
Кроме того, в возможность десанта союзных армий в Румынии не
верили германские генштабисты. В конце ноября Гитлер попытался
поручить генералу Гальдеру разработку планов операций вермахта
на территориях, которые лишь в будущем могли стать театром во­
енных действий, в этом контексте были упомянуты также Балканы,
Турция и Ближний Восток. Начальник Генерального штаба отказал­
ся тогда приступать к этой работе, сославшись на отсутствие точно
поставленных политических целей. По всей вероятности, все свелось
к сбору дополнительных картографических материалов по намечен­
ным территориям2. К вопросу о десанте союзных сил на Балканах,
германские штабисты вернулись по поручению Гитлера в начале
1940 г. Тогда рассматривался вариант такого рода операции как пре­
вентивной меры западных держав, предупреждающей немецкий удар
по Франции. В начале января 1940 г. в германском Генеральном шта­
бе была разработана операция по захвату румынских нефтеносных
районов на случай высадки союзников на Балканах. Штабные рабо­
ты над этим документом продолжались вплоть до начала операции
«Везерюбунг». Накануне, 8 апреля 1940 г., генерал Гальдер получил
окончательный доклад, в котором утверждалось, что высадку союз­
ников в Румынии можно провести моторизированными силами за
6 дней, силами пехоты (с десантом в районе Салоник) примерно за
28 дней. Однако все это при одном невероятном условии: если десант
не встретит сопротивления со стороны Болгарии3. И еще: высаживая

ром о завершения войны между Германией, с одной стороны, и Францией

и Англией - с другой, Риббентроп даже запретил чиновникам МИД обсуж­
дать с Папеном политические вопросы, когда тот появился в конце октября
в Берлине (Записка Вайцзеккера статс-секретарю и директорам департамен­
тов МИД, 21 октября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 288). Скупое упоминание об
этом эпизоде в дневнике генерала Гальдера от 22 октября 1939 г., возможно,
означает, что аналогичный запрет касался также и ОКХ (Гальдер Ф. Воен­
ный дневник, 1939-1940. С. 197). О беседе Папена с Виссером см.: ADAP.
Serie D. Bd. VIII. Dok. № 242, а также сноску 5 к этому документу.
1 Турция выразила готовность интенсифицировать экономическое со­
трудничество с Германией, в том числе - в военной области. См.: Папен - в
МИД, 9 и 17 ноября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 339,366.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. Записи от 10 октября С. 183—
187.
3 Автором разработки был подполковник дипломатической службы Ау­
густ Винтер (Там же. Записи от 2 января и от 8 апреля 1940 г. С. 262,415. См.
также: Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu... S. 6 8 ).

363
десант на Балканах, западные державы уже не смогут противодей­
ствовать германской агрессии против Дании и Норвегии.
В конце 1939 г. Гитлер пришел к ошибочному убеждению, что
у России нет интереса к Балканскому полуострову и поэтому
Германия будет иметь там свободу действий4. В действительности
бассейн Черного моря, а стало быть, и Юго-Восточная Европа, ту­
рецкие проливы, Кавказ и далее Средняя Азия, были вторым после
Скандинавии пространством, представлявшим для Кремля интерес
на рубеже 1939-1940 гг. И интерес этот был вызван опасениями, ка­
кие испытывали в Москве в связи с возможностью вступления запад­
ных держав в войну против СССР. Искали признаки военного при­
сутствия союзников в Румынии, Болгарии или Турции, отслеживали
передвижение и концентрацию английских и французских войск на
Ближнем Востоке и т. п.5 Этих опасений Москвы относительно воз­
можной интервенции союзников в названных выше районах не раз­
деляли немецкие штабисты, которые все пристальнее всматривались
в направления, которыми мог заинтересоваться Советский Союз по­
сле завершения «зимней войны»6. В этом контексте особую насторо­
женность Берлина вызывала судьба Румынии7.
Многое указывает на то, что уже к концу 1940 г. Красная армия
действительно начала подготовку к операции по «освобождению
Бессарабии». В сообщениях Разведотдела Киевского Особого воен­
ного округа за 15-29 февраля 1940 г. впервые появилась информа­
ция, что «Румыния в союзе с Турцией интенсивно готовится к войне

4 Гальдер Ф. Военный дневник. 1939-1940. Запись от 14 декабря 1939.

С. 248.
5 Заведующий отделением ТАСС в Париже Н.Г. Пальгунов - в НКИД,
28 декабря 1939 г. / / ДВП. 1939. T. XXII. Л. 2. Док. № 896. С. 455-456. См.
также: запись беседы венгерского министра иностранных дел Иштвана Чаки
с советским послом в Будапеште Н.И. Шароновым, 13 февраля 1940 г. Днев­
ник Н.И. Шаронова 29.1-13.2.1940 / / Трансильванский вопрос... Док. № 4.
С. 24-25.
6 Курт фон Типпельскирх - Корнеру, 29 февраля 1940 г. //В А -М А . ОКН.
Oberquartiermeister IV in Generalstab des Heeres. Persönlicher Schriftwechsell
Militärattache Helsingfors (Helsinki). RH 2/2927. Bl. 253-255 (2 0 -2 2 ).
7 6 марта 1940 г. был подписан германо-румынский торговый договор,
предусматривавший поставки румынской нефти в Третий рейх в обмен на
немецкое вооружение, причем германские заказы должны были реализовы­
ваться вне зависимости от поставок военной техники. Румынская нефть вме­
сте с расширением немецких военных операций в Европе становилась для
Берлина все более важной (Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 168-169).

364
с СССР»1. Поскольку целью такого рода сообщений была не только
передача текущих данных разведки штабам отдельных армий, но и
поддержка «боевого духа» и пропагандная подготовка руководя­
щих кадров к грядущим задачам, можно предположить, что в конце
февраля 1940 г. в штаб KOBO уже поступили из Москвы какие-то
сигналы или даже инструкции, указывающие, что «театром военных
действий», на котором в ближайшем будущем придется оперировать
войскам Киевского Особого военного округа, будет Румыния2 (при­
чем это могла быть всего лишь директива о новых приоритетах для
разведслужб).
От внимания немцев не ускользнуло, что по завершении «зимней
войны» большинство советских дивизий, выведенных с «финского
фронта», было направлено на границу СССР с Румынией, Венгрией
и Третьим рейхом. В середине марта 1940 г. аналитики из Отдела ино­
странных армий Востока предполагали, что одним из наиболее веро­
ятных советских военных мероприятий будет укрепление обороно­
способности приграничных территорий на Черном море, на Кавказе
и в районе Баку3. Однако при этом они не видели возможности совет­
ско-румынской войны. До тех пор, пока Советский Союз вел войну
с Финляндией, было маловероятно, что Москва потребует вернуть
Бессарабию и решится открыть еще один театр военных действий.
Это подтверждали некоторые высказывания советских дипломатов
на рубеже 1939-1940 гг.4 С другой стороны, венгерский МИД инфор­

1 Разведсводка № 5, 15-29 февраля 1940 г. Разведотдел KOBO / /

РГВА. Управление 6 -й армии. Разведсводки разведотдела KOBO. Ф. 35077.
Оп. 1. Д. 70. Л. 12. В этой сводке появились сообщения об усилении в Румы­
нии антисоветской агитации, о слухах, что Румыния в войну с СССР вступит
«в союзе с Турцией и некоторыми другими балканскими государствами».
2 В следующей сводке разведотдела KOBO глава, посвященная военным
акциям, предпринимаемым Румынией, впервые была названа «подготовка
театра военных действий» (Разведсводка № 6 , 1-10 марта 1940 г. Разведот­
дел KOBO / / Там же. Л. 16).
3 Согласно сведениям Отдела иностранных армий Востока из прибли­
зительно 45-и советских стрелковых дивизий, задействованных на финском
фронте, после завершения «зимней войны» около половины (1 8 -2 0 диви­
зий) были сконцентрированы на границе с Румынией и Венгрией (KOBO),
где уже находилось 15-20 стрелковых, 12 кавалерийских дивизий и 3 танко­
вые бригады (Lagebericht № 22; Sowjetunion - Finnland. Geheim, 18.3.1940.
Fremde Heere Ost, BA-MA OKW. Abteilung für Wehrmachtpropaganda. Geheim
Akten. Zusammenstellung wichtigermilitarischer Nachrichten. Sygn. RW 5/373.
Пагинация отсутствует. Тот же самый документ: Sygn. RH III / 380).
4 Советский посол в Будапеште Н.И. Шаронов в начале февраля 1940 г.
говорил своему немецкому коллеге: «Напротив, Советский Союз не собира-

365
мировал германское внешнеполитическое ведомство, что Будапешт
не будет предъявлять Румынии собственных территориальных тре­
бований до тех пор, пока о своих претензиях не заявят Советский
Союз или Болгария1. София, в свою очередь, заявила, что в случае
советской агрессии против Румынии она сохранит нейтралитет, даже
если Турция признает этот факт за casus belli2. Завершение совет­
ско-финской войны изменяло ситуацию Румынии, потому что полу­
чивший свободу маневра Советский Союз мог уже открыто заявить
о своих притязаниях на Бессарабию, что автоматически нарушало

ется вести против Румынии военные действия за Бессарабию, так как рус­
ские там не жили, а ситуация Одессы несравнима с ситуацией Ленинграда,
который прикрыт за счет приобретения базы в Эстонии, Латвии и Финлян­
дии». Эрдмансдорфф - в МИД, 6 февраля 1940 г. (копия для посольства в
Москве 7 февраля 1940 г.) / / РААА. Botschaft Moskau. Geheim Akten betr.
Polit. Beziehungen der Sowjetunion zu den Balkanpakt-Staaten (Bulgarien,
Griechenland, Jugoslawien, Rumänien, Türkei). Balkanpakt. Mittelmeerfragen.
Schwarzmeerpakt. Bessarabien. Bd. 2. Bl. 208361).
1 Венгерский демарш на по данному вопросу стал результатом публи­
кации, которая появилась 5 января 1940 г. в «Morgenblatt» под заголов­
ком «Deutsche Stimmen über Ungars Politik. Der grundlegende Charakter der
friedlichen Revisionsidees». Ее автор утверждал, что Германия готова под­
держать венгерские территориальные претензии к Румынии (Отчет о бе­
седах Галеацо Чиано с Иштваном Чаки, 5, 6 и 7 января 1940 г. / / АННМ.
Dok. № 79. S. 253); Чиано - Муссолини, 6 -7 января 1940 г. / / DDI. Nona
seria.Vol. III. Doc. № 44. P. 30). В феврале Эрнст Вёрман составил отчет о бе­
седе с венгерским послом в Берлине Дёме Стояи: «Сегодня меня искал вен­
герский посланник, и сначала повторил то, что ему уже 31-го января сказал
господин статс-секретарь, а именно что Венгрия будет сохранять мир, пока
Болгария или Россия не выдвинут свои территориальные требования к Ру­
мынии; притом активное выступление Венгрии против Румынии согласова­
но не без предварительной консультации с Германией и, как он добавил, с
Италией. Во всяком случае венгры рассчитывают на то, что если после войны
в Европе установится новый территориальный порядок, то венгерские наци­
ональные чаяния будут удовлетворены. (...) В ходе беседы у меня не сложи­
лось впечатления, что предстоят активные действия СССР против Румынии,
и поэтому всё, о чем говорил посланник, имело несколько академический ха­
рактер» (Записка Вёрмана в посольство в Москве, 8 февраля 1940 г. (подчер­
кивания в тексте, по всей вероятности, сделаны рукой Хильгера) / / РААА.
Botschaft Moskau. Geheim Akten betr. Polit. Beziehungen der Sowjetunion zu
den Balkanpakt-Staaten (Bulgarien, Griechenland, Jugoslawien, Rumänien,
Türkei). Balkanpakt. Mittelmeerfragen. Schwarzmeerpakt. Bessarabien. Bd. 2.
Bl. 208349-208350).
2 Ганс Кроль советник [посольства в Анкаре] - в МИД, 22 января
1940 г .//Ib id em . Bl. 208372.

366
шаткое равновесие, которое на короткое время получил Бухарест в
результате советской агрессии против Финляндии1.
Вскоре СССР дал понять международному сообществу, что в
отношениях с Румынией у нее есть неурегулированные вопросы.
29 марта 1940 г. на сессии Верховного Совета СССР Молотов, в част­
ности, отметил: «(...) У Советского Союза нет пакта ненападения с
Румынией. Это объясняется наличием нерешенного спорного вопро­
са, вопроса о Бессарабии, захват которой Румынией Советский Союз
никогда не признавал, хотя и никогда не ставил вопроса о возвраще­
нии Бессарабии военным путем»2. Высказывание Молотова итерпре-
тировали в Берлине как предостережение; аналогично оценила его и
итальянская дипломатия3. Даже если в Бухаресте еще и оставались
какие-то иллюзии, то вскоре их развеял сам Молотов4. 9 апреля гла­
ва советской дипломатии вызвал к себе румынского посла в Москве
Георгие Давидеску и вручил ему меморандум в связи со случаями
обстрела румынами советских пограничников, патрулировавших
левый берег Днестра, и потребовал, чтобы такого рода инциденты
больше не повторялись5. Этот шаг Молотова наверняка был грозным
сигналом, тем более что аналогичный инцидент, инциированный со­

1 В связи с завершением «зимней войны» британский посол в Будапеш­

те Реджинальд Хоар предлагал своему МИД одобрить обновление осенней
(1939 г.) просьбы румынской стороны и согласиться с расширением анг­
ло-французских гарантий Румынии также на случай советской агрессии
(Реджинальд Хоар - Филипу Николсу, шефу Южного департамента бри­
танского МИД, 19 марта 1940 г. / / PRO. FO 371 / 24968. Р. 6 4 -6 6 ). О дей­
ствиях румынской дипломатии по вопросу расширения французско-британ­
ских гарантий на случай агрессии со стороны СССР см.: Kastory A. Rozbiór
Rumunii..., passim.
2 Доклад В.М. Молотова на заседании Верховного Совета СССР о внеш­
ней политике правительства / / Известия. 1940.30 марта. С. 1-2.
3 GoebbelsJ. Die Tagebücher von Joseph Goebbels. Teil. I. Запись от 31 мар­
та 1940 r. S. 91. Аналогично оценила выступление Молотова итальянская
дипломатия (Л. Массиа [советник посольства в Москве] - Чиано, 30 марта
1940 г. / / DDI. Nona seria. Vol. III. Doc. № 646. P. 557).
4 Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 147-149.
5 В ходе беседы с Давидеску Молотов упомянул еще о двух инцидентах.
Несмотря на советские протесты, румыны заминировали мост на Днестре,
а также подвергли краткосрочному аресту на вокзале в Бухаресте двух со­
трудников советского посольства, в том числе и Куколева, ожидавшего при­
езда бывшего посла СССР в Париже Сурица (Запись беседы Молотова с
Давидеску, 9 апреля 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1.
Док. № 114. С. 215-216).

367
ветской стороной, послужил для Кремля предлогом для развязыва­
ния войны против Финляндии.
Тем временем в двух военных округах - Киевском Особом и
Одесском - набирала темп подготовка к очередному «освободитель­
ному походу»1. В материалах, предназначенных для командований
оперативных соединений, начала появляться информация о подго­
товке Румынии к войне против СССР, в связи с чем там усиливают­
ся «репресии против коммунистов», а последние в ответ «повышают
свою активность, мобилизуют массы на борьбу с фашистским режи­
мом и его подготовкой к войне с Советским Союзом»2.
Поскольку на границу с Румынией прибывали новые части, уже
в апреле 1940 г. аналитики из Отдела иностранных армий Востока
пришли к выводу, что «целью [осуществляемой Советским Союзом]
концентрации войск на румынской границе является подготовка
внезапной наступательной операции. А нападет советская сторона на
Румынию или нет, будет зависеть уже только от политических фак­
торов. В военном отношении Россия к такой операции готова. Также
и на Кавказе Россия способна провести наступательную сухопутную
операцию, которая может быть поддержана внезапной авиационной
атакой»3. Такие выводы снова вызвали в Берлине опасения за без­
опасность румынских нефтеносных полей, но на сей раз угрозу ви­
дели в лице Красной армии. Учитывая новую опасность, германский
Генеральный штаб пересмотрел упоминавшийся выше план опера­
ции по захвату вермахтом румынских нефтеносных территорий -

1 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 162.

2 Разведсводка Ха 8 ,2 0 -3 1 марта 1940 г.; Разведсводка № 1 0 ,1 0 -2 0 апре­
ля 1940 г. Разведотдел KOBO / / РГВА. Управление 6 -ой армии. Разведсвод­
ки разведотдела KOBO. Ф. 35077. Оп. 1. Д. 70. Л. 21, 24-25. В разведсводке
Ха 10 были процитированы лозунги, появлявшиеся на стенах приграничных
румынских городков: «Долой королевскую диктатуру»; «Мы не станем уми­
рать за бояр», «Солдаты, по домам! Союз с СССР!», «Да здравствует партия
народа». Если это имело место, то инспирация этих фактов советской сторо­
ной весьма вероятна. Так или иначе, помещение такого рода информации в
бюллетенях разведки служило «политической мобилизации» командования
РККА, предварявшей все наступательные операции Красной армии.
3 Сообщение о положении дел в Советском Союзе (Lagebericht
Sowjetunion), 29 апреля 1940 г. OKH. FHO. Geheim / / ВА-МА. Stab
Heeresgruppe Sud. Abteilung Ic. OKH / Generalstab des Heeres/FHO.
Truppenfeststellungen, Nachrichten über Rote Armee, die wirtschaftliche und
politische Lage in der Sowjetunion, Nov. 1939 - Jan. 1941. Sygn. RH 19 1/122.
Bl. 119-120. Информация, свидетельствующая о концентрации Красной ар­
мии на румынской границе, оказались также в Lagebericht Sowjetunion от
27 мая 1940 г. (Ibidem. Bl. 116-117). См. также: Post W. Op. cit. S. 148).

368
разработку, которую первоначально готовили, имея в виду возмож­
ную превентивную акцию западных держав на Балканах. Кроме того,
начальник Отдела иностранных армий Востока майор Эберхард
Кинцель был направлен 7 апреля 1940 г. в Будапешт для проведения
тайных консультаций с руководством венгерской армии по вопро­
су о проходе через территорию Венгрии соответствующих герман­
ских сил. В Будапеште немецкую просьбу расценили как чуть ли не
прелюдию ультиматума. Своим венгерским собеседникам Кинцель
предложил - взамен за пропуск немецких войск на Румынию - что
Германия присоединит к Венгрии Трансильванию. Будапешт обра­
тился за помощью к Италии, но «дуче посоветовал венграм быть уме­
ренными, спокойными и в отношении немецких требований уступ­
чивыми» и отказал в военной помощи1. Несомненно, перспектива
того, что Красная армия может занять румынские нефтеносные поля,
причем накануне «великого» германского наступления на западе
Европы, вызывала в Берлине сильную озабоченность.
Поскольку информация о ведущихся на румынской границе со­
ветских военных приготовлениях поступала в Берлин также и от гер­
манских дипломатических представительств в Бухаресте и Москве.
Шуленбург 25 мая 1940 г. попросил Молотова дать официальные
разъяснения2. Народный комиссар иностранных дел ответил, что
слухи, что Красная армия готовится к операции против Румынии,
«лишены оснований»; а Советский Союз действительно укрепляет
свои вооруженные силы «на юге России, в Крыму и на Кавказе», но

1 В ответе на запрос итальянской дипломатии относительно германских

планов в отношении Венгрии и Румынии германский МИД выступил с опро­
вержением. См.: Чиано Г. Указ. соч. Записи от 8 и 9 апреля 1940 г. С. 268-269;
Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu... S. 68-69.
2 В начале мая германское посольство в Бухаресте сообщало, что совет­
ские дипломаты опровергают слухи о концентрации советских вооружен­
ных сил вблизи границы с Румынией. (Посольство в Бухаресте - в МИД
Германии, 1 мая 1940 г. / / РААА. Botschaft Moskau. Geheim Akten betr.
Polit. Beziehungen der Sowjetunion zu den Balkanpakt-Staaten (Bulgarien,
Griechenland, Jugoslawien, Rumänien, Türkei) Balkanpakt. Mittelmeerfragen.
Schwarzmeerpakt. Bessarabien. Bd. 2. Bl. 208242 (копия для посольства в Мо­
скве, датированная 3 мая 1940 г.). См. также: Шуленбург - в МИД, 22 мая
1940 г. / / Ibidem. Bl. Е072302 и датированное днем ранее сообщение: Шулен­
бург - в МИД, 21 мая 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. IX. Dok. № 2 8 6 .0 концен­
трации советских вооруженных сил против Румынии из Берлина сообщал
Кёстринг (Записка Отдела иностранных армий Востока генералу Курту фон
Типпельскирху, 21 мая 1940 г. / / ВА-МА. OKW / Wehrmachtfuhrungsstab.
Abteilung fur Wehrmacht Propaganda. Geheim Akten. Fremde Staaten Russland.
Beobachtung der Lage. Sygn. RW 4/328. Пагинация отсутствует).

369
не выходит за рамки действий оборонительного характера1. Это объ­
яснение, хоть оно и не вполне соответствовало реальности, было от­
части правдивым, поскольку советские приготовления тогда велись в
умеренном темпе. Что касается их форсирования, что вскоре произо­
шло, то его следует связывать с впечатляющими успехами герман­
ских армий на Западе.
Немцы приняли советские объяснения за чистую монету. Правда,
из разных источников продолжали поступать сведения о подготов­
ке Красной армии у румынской границы, но и посол Шуленбург, и
военный атташе Кёстринг полагали, что из политических сообра­
жений СССР не решится выступить против Румынии в одиночку.
Другое дело, если бы на Балканах высадились союзнические силы
или если бы с притязаниями выступили Венгрия или Болгария, в та­
ком случае следовало бы считаться с вторжением Советского Союза
в Бессарабию2. Фабрициус же утверждал, что советские требования
ограничатся «малой частью Южной Бессарабии»3, поэтому герман­
ское политическое руководство, как и внешнеполитическое ведом­
ство Германии считало, «что [Берлин] держит Россию в своих ру­
ках настолько крепко, что та не будет претендовать больше чем на
Бессарабию». Когда же в мае 1940 г. в Берлин прибыл специальный
посланник (некий румынский генерал, чья фамилия неизвестна) ко­
роля Кароля II с предложением создать в Румынии - при участии
Третьего рейха - «Восточный Вал», защищающий Южную Европу
от большевистской агрессии, Германия не поддержала этот проект и
посоветовала Румынии искать мирные пути разрешения имеющихся
у нее проблем в отношениях с Советским Союзом4.

1 Шуленбург - в МИД, 26 мая 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. IX. Dok. № 322.
Из сделанной советской стороной записи беседы следует, что Молотов вооб­
ще уклонился от ответа, сославшись на отсутствие информации на эту тему
(ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 161. С. 287).
2 Запись беседы народного комиссара иностранных дел Молото­
ва с послом Германии в СССР Шуленбургом, 23 июня 1940 г. / / Там же.
Док. № 210. С. 365-366; Кёстринг - Типпельскирху, 27 июня 1940 г. / /
General Ernst Köstring... S. 251.
3 Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu ... S. 72; Галь­
дер Ф. Военный дневник, 1939-1940 гг. Запись от 26 мая 1940 г. С. 526-528.
4 Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu... S. 72. По
неформальным каналам эта позиция была доведена до сведения румынской
стороны еще раньше. 7 марта 1940 г. румынский посол в Риме Рауль Бос-
си имел приватную беседу с послом Третьего рейха в Риме Гансом Георгом
фон Макензеном, В ходе этой встречи немецкий дипломат представил точку
зрения, согласно которой Румыния вскоре будет вынуждена пойти на пере-

370
 Тем временем с советской точки зрения после завершивший­
ся неудачей попытки продчинить Финляндию Москве оставалось
воплотить в жизнь еще один пункт секретного протокола к пакту
Риббентропа - Молотова. Занятие Бессарабии могло при этом ка­
заться задачей значительно более легкой, потому что находящаяся
под угрозой венгерского «ревизионизма» и болгарских претензий на
Южную Добруджу Румыния имела ограниченные - по сравнению с
Финляндией - возможности вести успешную оборонительную вой­
ну против СССР, а шансы на успех вооруженного сопротивления
румын непосредственно зависят от позиции Германии. Только у
Берлина имелись соответствующие средства нажима на Будапешт
и Софию, и в случае советской агрессии против Румынии он имел
возможность сдержать венгерские и болгарские притязания на ру­
мынские территории1. До тех пор, пока военно-политический по­
тенциал Третьего рейха был занят подготовкой к войне на западе
континента, а затем операцией «Везерюбунг» и, наконец, кампанией
против Франции, советская сторона могла не опасаться немецко­

говоры с советской стороной или дело дойдет до войны. Босси возразил, что
Румыния будет также сражаться, как это сделала Финляндия, на что Ма-
кензен заметил, что речь идет не о Румынии, а обо всех Балканах, и недву­
смысленно дал понять своему собеседнику, что, стремясь к миру на Балка­
нах, Берлин согласился бы с жертвой румынской Бессарабии (Kastory А.
Rozbiór Rumunii... S. 145).
1 Советская сторона отдавала себе в этом отчет, о чем может свидетель­
ствовать факт, что в конце апреля 1940 г. Шкварцев попытался разузнать о
германских намерениях в отношении Балкан и с этой целью расспрашивал,
в частности, Стояи, венгерского посла в Берлине: «Сегодня венгерский по­
сланник рассказал мне в доверительной беседе, что Русский посол, которого
он никогда раньше не видел, явился к нему в субботу, 20 числа сего месяца.
Среди многочисленных вопросов, с которыми русский обратился к нему, са­
мым незначительным был вопрос о том, известно ли мне о каких-либо во­
енных намерениях Германии относительно Балкан. По словам господина
Стояи, он ответил послу, что ничего о немецких военных намерениях ему не
известно». (Записка Вайцзеккера, 22 апреля 1940 г. / / РААА. BStS. Russland.
Bd. 2. Sygn. 29713. Bl. 112131). Интересно, что приблизительно в то же самое
время V Отдел Генерального штаба РККА утверждал: «согласно данным,
требующим проверки», Германия собрала против Румынии целых 30 диви­
зий. К сожалению, советские источники не смогли указать, где конкретно
они находятся. Это совершенно курьезное донесение, конечно, не имело под
собой никаких оснований. Скорее всего, его целью было вызвать у команд­
ного состава Красной армии впечатление, что готовящаяся против Румынии
операция имеет антигерманский характер (Разведсводка № 1 0 ,1 0 -2 0 апреля
1940 г. Разведотдел KOBO / / РГВА. Управление 6 -й армии. Разведсводки
разведотдела KOBO. Ф. 35077. Оп. 1. Д. 70. Л. 23).

371
го вмешательства в политические проблемы на Балканах. Берлин
был в состоянии лишь поддерживать существующий статус-кво и
это исключительно при условии, что Советский Союз не предпри­
мет никаких действий, которые выходили бы за рамки германо-со­
ветского договора. Тем временем молниеносные победы вермахта
во Франции создали для Кремля опасность, что Третий рейх не­
ожиданно быстро получит свободу маневра не только на Балканах.
Кроме того, поражение Франции означало исчерпание оснований
строившихся с августа 1939 г. германо-советских отношений, да­
вавших Германии свободу рук в войне с союзниками на западе, а
Советскому Союзу - возможность беспрепятственно воплощать в
жизнь свои мечты о новых территориях на востоке. Времени у совет­
ской стороны оставалось мало, поэтому реализовывать следовало те
из своих целей, которые могли быть достигнуты быстро и без особых
проблем, а операция «освобождение Бессарабии» находилась уже на
фазе предварительной подготовки; надо было лишь придать ей уско­
рение.
9 июня 1940 г. в Киевский Особый и в Одесский военные окру­
га поступили директивы наркома обороны с приказами объявить
состояние боевой горовности войск, сосредоточить их на границе с
Румынией и приготовиться к операции по захвату Бессарабии. Для
проведения операции было создано - на базе командования KOBO -
командование Южного фронта (командующий фронтом - генерал
армии Г.К. Жуков, член Военного Совета - корпусной комиссар
В.Н. Борисов, начальник штаба генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин), в
подчинение которого входили три армии: 5-я, 12-я (обе из KOBO) и
9-я (из Одесского ВО). 13 июня в Москве состоялось совещание выс­
шего военно-политического руководства1. «К сожалению, - подчер­
кивал М.И. Мельтюхов, материалы этого совещания все еще секрет­
ны, однако совершенно очевидно, что речь на нем шла о подготовке
операции против Румынии. В частности, руководство МВФ настояло

1 В совещании приняли участие Сталин, Молотов, Нарком обороны

Маршал Тимошенко, начальник Генерального штаба Маршал Шапошников,
начальник Политического Управления РККА армейский комиссар первого
ранга Мехлис, командующие округами: Киевским Особым (генерал Жуков
вместе с членом Военного совета округа корпусным комиссаром Борисо­
вым), Одесским (генерал-лейтенант Болдин, член Военного совета округа
дивизионный комиссар Колобяков); Нарком Военно-морского флота адми­
рал Кузнецов, начальник Главного Морского штаба адмирал Галлер, коман­
дующий Черноморским флотом контр-адмирал Октябрьский.

372
на резком сокращении задач для Черноморского флота, и этот раздел
плана был подготовлен лично Галлером»1.
Известно, что были подготовлены два варианта операции против
Румынии. Первый исходил из того, что Румыния не согласится до­
бровольно отвести свои войска из Бессарабии и Буковины, и тогда
советские силы начнут «энергичное вооруженное наступление с ли­
нии Днестра и силой займут Бессарабию и Буковину». Второй вари­
ант предусматривал, что в случае мирного решения кризиса только
часть сгруппированных на румынской границе советских подраз­
делений форсирует Днестр и за короткое время обустроит новую
границу по реке Прут2. Для проведения операции Южному фронту
были выделены 32 стрелковые дивизии, 2 мотострелковые, 6 кава­
лерийских, 11 танковых дивизий и 3 авиадесантные бригады, всего
около 640 тыс. солдат, 9415 артиллерийский орудий и минометов,
около 2,5 тыс. танков, 2262 боевых самолета3. Так что это была мощ­
ная сила, значительно превышающая потребности действий против
Румынии по обоим сценариям. Выделение столь значительных сил
является очередным доказательством того, что Кремль серьезно от­
несся к возможности вооруженного сопротивления со стороны ру­
мын, а после опыта «зимней войны» и в связи с необходимостью бы­
строго решения конфликта с Румынией он не рискнул ограничиться
подготовкой лишь к ограниченной операции. Красная армия встала
на границе с Румынией, готовая пусть к локальной войне, но войне
крупномасштабной4.
Оставалось прояснить вопросы политического характера, тем бо­
лее что Москва решила заодно с Бессарабией занять еще и Буковину -
румынскую территорию, на которую советская дипломатия никогда

1 Цит. по: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 163. Подроб­

нее о советских приготовлениях к войне с Румынией см.: Там же. С. 163-169.
Наследующий день (14 июня 1940 г.) Политбюро ЦК ВКП(б) удовлетвори­
ло просьбу Мехлиса о выдаче из госрезерва 300 т бумаги для нужд Полити­
ческого Управления РККА (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1024. Л. 50). Это на­
верняка было связано с начатой в частях Южного фронта «пропагандистской
мобилизацией».
2 Рапорт профессора Академии Генерального штаба РККА генерал-май­
ора В.А. Меликова заместителю Наркома обороны, армейскому комиссару
Е.А. Щаденко, 18 июля 1940 г. / / The Pact Mołotow - Ribbentrop and its
consequences for Bessarabia. Chisnau, 1991. Doc. № 21. P. 27.
3 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... C. 167.
4 Концентрация сил Южного фронта должна была быть завершена до
24 июня 1940 г., но не удалось уложиться в отведенный срок, и произошло
это только 27 июня / / Там же. С. 174.

373
не претендовала1. О своих намерениях предпринять акцию на румын­
ском направлении советская дипломатия просигнализировала офи­
циально странам Оси 29 июня 1940 г. Об этом сказал Молотов в бе­
седе с Аугусто Россо, итальянским послом в Москве, который как раз
сделал Москве предложение заключить итальяно-советский договор
о дружбе и ненападении. Глава советской дипломатии в ответ на за­
мечание Россо, что итальянцы в курсе того, что среди нерешенных
проблем на Балканах вопрос Бессарабии остается открытым, заявил:
«СССР стоит за урегулирование этого вопроса мирным путем, если,
конечно, он не будет затягиваться без конца»2. Многозначительный
намек, заключавшийся в этом ответе, означал, что Советский Союз
готов реализовать свои притязания на Бессарабию вооруженным пу­
тем, как и понял Россо, который немедленно поделился своими на­
блюдениями с Шуленбургом3.
23 июня Молотов лично сообщил германскому послу, что
Советский Союз не станет терпеть проволочек в решении проблемы
Бессарабии. «Советское правительство все еще стремится к мирно­
му разрешению, но исполнено решимости применить силу, если ру­
мынское правительство отвергнет мирный договор. Советские при­
тязания относятся также и к Буковине, населенной украинцами».
Шуленбург выразил удивление решением советского правительства,
он подчеркнул, что Германия никогда не отказывала СССР в праве
добиваться своих требований в отношении Бессарабии, тем не менее
до сих пор он был уверен, что советская сторона, как он выразился,
«не станет в одиночку предпринимать меры для их достижения».
По мнению Шуленбурга, «в свое время вопрос Бессарабии стоял та­
ким образом: СССР объявит свои претензии на Бессарабию только
в том случае, если какое-то третье государство (Венгрия, Болгария)
выдвинет свои территориальные претензии к Румынии и приступит
к их реализации». Молотов не согласился с такой интерпретацией;
по его мнению, такое обстоятельство называлось в качестве одной
из возможностей, автоматически вызывающих советскую реакцию,
но ни в коем случае это не было условием, от которого зависело бы
право советской стороны самостоятельно заявить о своих притяза­

1 См.: BriigelJ.W. Das sowjetische Ultimatum an Rumänien im Juni 1940 / /

Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1963. H. 4. S. 404-417.
2 Запись беседы Молотова с Россо, 20 июня 1940 г. / / ДВП. 1940 -
22 июня 1941. T. XXIII. Док. № 210. С. 357.
3 Шуленбург - в МИД, 22 июня 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. IX.
Dok. № 520.

374
ниях1. Похоже, что, вступая в этот интерпретационный спор,
Шуленбург выразил также неудовольствие тем, что советская дипло­
матия не пыталась проконсультироваться с Берлином относительно
своих планов, несмотря на то что немецкая сторона ранее задавала
вопросы о состоянии и перспективах советско-германских отноше­
ний, а также цели концентрации сил Красной армии на румынской
границе2. Шуленбург обратил внимание Молотова на то, что совет­
ско-румынский кризис может «серьезно нарушить немецкие инте­
ресы», поскольку Румыния представляет собой важный источник
снабжения Третьего рейха сырьем, как военного, так и гражданского
назначения. Он попросил в то же время, чтобы советское правитель­
ство воздержалось от «решительных шагов» до времени, пока немец­
кое правительство не выработает отношение к советским намерени­
ям. Молотов обещал проинформировать свое правительство об этой
просьбе3. Как он подчеркнул, дело очень срочное и «советское прави­
тельство считает, что Германия не станет препятствовать советской
акции, а поддержит ее», заверил также, что германские интересы в
Румынии будут учтены Москвой4.
Шуленбург понимал, что решение СССР о занятии Бессарабии,
а точнее предлагаемый способ его реализации, может в Берлине, где
как раз отмечали самый большой с 1870 г. триумф, вызвать раздраже­
ние. Во-первых, Кремль расширил свои требования к Румынии, при­
совокупив к ним Буковину, что, как кажется, не было продуманным
решением. На эту часть румынской территории советская сторона
никогда прежде не претендовала, и, следовательно, в столице рейха
его не относили к сфере советских интересов. Но, надо полагать, не
этот аспект был самым важным, стоит напомнить, что во время сво­
его первого визита в Москву Риббентроп устно выразил отсутствие

1 Запись беседы Народного комиссара иностранных дел В.М. Молото­

ва с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом, 23 июня 1940 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Док. № 217. С. 365-366; Шуленбург - в МИД,
23 июня 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 5. S. 5 -4 .
2 См.: Кёстринг - Типпельскирху, 27 июня 1940 г. / / General Ernst
Köstring... S. 252.
3 В тот же день Молотов проинформировал германское посольство, что
советское правительство будет ждать ответа Берлина до 25 июня 1940 г.
включительно (Шуленбург - в МИД, 23 июня 1940 г. / / ADAP. Serie D.
Bd. X. Dok. № 5. S. 4).
4 Шуленбург - в МИД, 23 июня 1940 г. / / Ibidem. Dok. № 4. S. 3-4; За­
пись беседы Народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова с послом
Германии в СССР Ф. Шуленбургом, 23 июня 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня
1941. T. XXIII. Док. № 217. С. 366.

375
интереса Германии ко всему пространству Юго-Восточной Европы1.
Для немецкой интерпретации советского шага принципиальное зна­
чение мог иметь историко-психологический фон. Дело в том, что
Буковина (не в пример Бессарабии) была «извечной» частью импе­
рии Габсбургов2. Для Гитлера, приверженца геополитических ин­
терпретаций, это была немецкая земля. Отказ от Буковины в пользу
Советского Союза, причем в самый момент блистательной победы
германского оружия, когда фюрер переживал мгновения величайшей
эйфории после низвержения «версальского диктата» и присоедине­
ния к рейху последних из «утраченных земель», мог вызвать у него
приступ ярости3. Тем более что тогда Гитлер был занят мыслями о
завершении войны с Англией, положение которой после разгрома
Франции он считал безнадежным4. Лондон располагал небольшими
сухопутными силами, и для ведения войны на континенте он всегда
нуждался в континентальных союзниках, коих к концу июня 1940 г.
уже не осталось. Также и поэтому советская акция против Румынии,
столь важной с точки зрения стратегических интересов германской
экономики, могла приободрить те силы в Лондоне, которые, делая
ставку на немецко-советский конфликт из-за раздела сфер интересов
на Балканах, выступали за продолжение войны5.

1 Меморандум Риббентропа Гитлеру, 24 июня 1940 г. / / ADAP. Serie D.

Bd. X. Dok. № 10. S. 9-10.
2 На этот факт обращал внимание генерал Эрнст Кёстринг (Эрнст
Кёстринг - Курту фон Типпельскирху, 27 июня 1940 / / General Ernst
Köstring... S. 251).
3 Гитлер считал Северную Буковину «землей “австрийской короны”, а
значит, “чисто немецкой”» (Показания Риббентропа на Нюрнбергском про­
цессе 30 марта 1946 г. / / TMWC. Vol. X. Р. 292).
4 Аналогичным образом в германском МИД оценивали и ситуацию Лон­
дона (Kordt E. Nicht aus den Akten... S. 405).
5 Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 8 6 , 214-218; В середине августа Аб­
вер сообщал: «В последнее время ежедневно в радиосообщениях английских
корреспондентов с Балкан появляется намек, что в результате оккупации
Бессарабии Россия в состоянии забрать румынскую нефтяную промыш­
ленность. В стратегическом отношении Россия находится сейчас в более
выгодной ситуации, чем Германия, чтобы совершить молниеносный на­
лет на румынские нефтяные предприятия. Русские войска стоят сейчас на
Дунае, который еще несколько недель назад немцы с гордостью называли
немецкой рекой. Русское наступление на Добруджу отрезало Германию от
Черного моря» (Laufende Informationen № 53, 14.08.1940 / / ВА-МА. OKW.
Abteilung fur Wehrmachtpropaganda. Geheim Akten. Laufende Informationen.
Sygn. RW 5/358. Пагинация отсутствует).

376
 Эта перспектива не могла вызвать в Берлине энтузиазма, даже
если бы советская акция ограничилась исключительно Бессарабией.
Раздражение вызывало также и то, что Сталин расширяет россий­
ское влияние в Юго-Восточной Европе, пользуясь победами вермах­
та на Западе. Кроме того, Германия потеряла первоначальную уве­
ренность, что Красная армия действительно остановится на линии
Прута1. Наконец, советско-румынский кризис интерпретировали на
Шпрее и как сигнал, свидетельствующий о возможности возобновле­
ния потенциально опасного для интересов Третьего рейха российско­
го Drang nach Westen2.
24 июня Вайцзеккер подготовил для Риббентропа меморандум, в
котором нашли место предложения по позиции МИД относительно
советских планов на Румынию3. Статс-секретарь допускал, что беседа
Молотова с Шуленбургом, которая состоялась днем ранее, означает,
что Москва хотела бы решить проблему, не прибегая к силе оружия,
и чтобы германская дипломатия помогла довести дело до прямых
советско-румынских переговоров. Имея в виду сохранение мира на
Балканах, Вайцзеккер предлагал Германии принять на себя роль по­
средника, на которую намекала советская сторона, но в то же время
он советовал Берлину не брать на себя ответственность за оконча­
тельный результат переговоров. В связи с декларацией Молотова
о намерениях СССР уважать интересы Третьего рейха в Румынии
Вайцзеккер сформулировал общие принципы, которые могли лечь в
основу инструкции для германского посольства в Москве, уточнив,
что именно советская дипломатия должна понимать под этим терми­
ном. Берлин был заинтересован, чтобы, во-первых, Красная армия
не пересекала линии реки Прут и нижнего течения Дуная, что мог­
ло быть расценено как потенциальная опасность для столь важных
для Германии нефтеносных полей Плоешти, во-вторых, советская
сторона должна в целом гарантировать защиту «прав и интересов
рейха», в-третьих, обязаться защищать население немецкого проис­
хождения в соответствии с теми процедурами, которые применялись

1 «Мне кажется сомнительным, что прекратятся военные вылазки Совет­

ского Союза против Румынии на линии Прута» (Кёстринг - Типпельскирху,
27 июня 1940 г. / / General Ernst Köstring... S. 252).
2 См.: Дневниковые записи Й. Геббельса от 28 и 29 июня и от 5 июля
1940 г. (Ржевская Е.М. Указ. соч. С. 232; Fleischhauer I. Diplomatische
Widerstand gegen «Barbarossa»... S. 179-180. Drang nach W esten - Натиск на
Запад (нем.), перефразированное националистическое клише «Drang nach
Osten». {Примеч. ред.)
3 Вайцзеккер - Риббентропу, 24 июня 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X.
Dok. 10. S. 6 - 8 .

377
при разделе Польши на сферы интересов, и, в-четвертых, в случае
вооруженного конфликта советская сторона должна воздерживаться
от бомбардировки территорий нефтедобычи. Что касается Румынии,
то Вайцзеккер предлагал порекомендовать румынскому правитель­
ству немедленно начать переговоры с Москвой, поскольку мирное
решение проблемы Бессарабии сдержит Будапешт и Софию от вы­
движения собственных территориальных претензий. Одновременно
германская дипломатия должна была немедленно потребовать от
Венгрии и Болгарии - независимо от того, какими средствами будет
решен советско-румынский кризис - мирными или с использовани­
ем военной силы, - они продолжали бы свою политику и воздержа­
лись от действий, направленных против Румынии. Об этой позиции
Берлина следовало проинформировать итальянскую дипломатию,
которая в отношении планов СССР, по мнению Вайцзеккера, должна
принять точку зрения, аналогичную германской1.
На основании меморандума Вайцзеккера министр иностранных
дел рейха сформулировал 25 июня инструкцию для Шуленбурга2.
Посол должен был сообщить советскому правительству об особом
значении для Третьего рейха судьбы этнических немцев, проживаю­
щих на территориях, на которые претендует СССР, подчеркнуть, что
советские притязания на Буковину, «бывшую провинцию австрий­
ской короны», где проживает много этнических немцев, являются
для германской стороны новостью. Кроме того, Шуленбург должен
был передать советскому правительству, что Берлин на самом деле
«со всей симпатией» относится к советским планам по Бессарабии,
а также принимает (хоть и с меньшим «энтузиазмом») включение
Северной Буковины в состав СССР, но в то же время считает осталь­
ную часть Румынии сферой своих особых интересов, а потому не за­
интересован в том, чтобы Румыния стала театром военных действий.
В тот же самый день, когда посольство в Москве получило эти ин­
струкции, Шуленбург приступил к их выполнению3. Он напомнил
советской стороне о необходимости гарантировать защиту немецкого

1 25 июня 1940 г. соответствующие инструкции были переданы Гансу

Георгу фон Макензену, послу Третьего рейха в Италии (Ibidem. Примеч. 4).
Чиано после беседы с Макензеном согласился, что итальянская дипломатия
в вопросе советско-румынского кризиса займет общую с Германией позицию
(Макензен - в МИД, 26 июня 1940 г. / / Ibidem. Dok. № 18. S. 16-17).
2 Риббентроп - Шуленбургу, 25 июня 1940 г. / / Ibidem. Dok. № 13.
S. 11-12.
3 Запись беседы народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова с
послом Германии в СССР Фридрихом фон Шуленбургом, 25 июня 1940 г. / /
ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Док. № 225. С. 374-376.

378
меньшинства, проживающего в Бессарабии и Буковине, и подчерк­
нул, что в интересах обеих сторон - как Берлина, так и Москвы -
мирное решение проблемы. Молотов заверил, что Советский Союз
сделает все возможное, чтобы этнические немцы с этих территорий
смогли, в соответствии с просьбой германской стороны, переселить­
ся в Германию. Относительно способов, какими будут решены со­
ветско-румынские проблемы, народный комиссар иностранных дел
заявил, что советская сторона уже начиная с марта 1940 г. публично
демонстрировала свое стремление к мирному решению, позднее на­
значила своего нового полномочного представителя в Бухаресте, но
и этот шаг не был использован Румынией для начала новых перего­
воров по вопросу Бессарабии, теперь же времени слишком мало. Тем
не менее советская сторона все еще готова решить проблему миром,
если это произойдет в ближайшее время. В ответ Шуленбург сказал:
«(...) У Риббентропа нет никаких сомнений в спешности вопроса.
Речь только о “модус прецеденди”. Лично себе Шуленбург представ­
ляет это дело так, что в ближайшем будущем СССР поднимет вопрос
[о своих притязаниях], а Германия скажет Румынии “соглашайся”».
Молотов с удовлетворением воспринял такую позицию Германии,
а на вопрос Шуленбурга, не собирается ли Советский Союз объеди­
нить свою акцию с одновременным удовлетворением территориаль­
ных претензий, предъявляемых к Румынии со стороны Венгрии и
Болгарии, ответил, что, хотя Москва считает требования этих стран
обоснованными, она «не может за них решать вопрос, являются ли их
притязания срочными или они могут быть отложены»1.
В записи беседа, сделанной советской стороной, в глаза бросает­
ся факт, что, затрагивая вопросы Буковины, Шуленбург не пустил в
ход аргумент о ее «австрийском прошлом»2. Однако, сссылаясь на ру­
мынскую перепись населения от 1925 г., он возражал против утверж­
дения советской стороны, что большая часть населения этой про­
винции - этнические украинцы. Молотов усомнился в надежности

1 Там же. С. 376. О том, что СССР считает притязания Болгарии и Вен­
грии к Румынии обоснованными и не имеет ничего против их осуществле­
ния, Молотов говорил 26 июня также итальянскому послу Россо (Ш улен­
бург - в МИД, 26 июня 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 21. S. 20).
2 В телеграмме, отправленной в Берлин по завершении беседы с Мо­
лотовым, Шуленбург информировал свой МИД о том, что он напом­
нил об этом аргументе немецкой стороны (Шуленбург - в МИД, 26 июня
1940 г. / / Ibidem. Dok. № 20. S. 18-19). Поскольку более поздние докумен­
ты - как германские, так и советские - отмечают, что советская сторона не
поднимала проблему «австрийского прошлого» Буковины, более правдопо­
добным следует признать советское сообщение.

379
источника, данные которого приводил немецкий дипломат, и заявил,
что Буковина - это последняя «украинская земля», к объединению с
которой стремится Советский Союз; правда, остается еще принадле­
жащая Венгрии Закарпатская Украина, но для СССР эта проблема не
актуальна. Со своей стороны Шуленбург, в соответствии с инструк­
цией, подчеркнул, что отказ Советского Союза от Буковины помог бы
мирному разрешению кризиса1. Германские замечания относительно
Буковины были учтены Москвой: она ограничила свои притязания
северной частью провинции с городом Черновцы и идущей через
этот городок железнодорожной линией, соединяющей Бессарабию с
Львовом. Молотов добавил, что вопрос о Южной Буковине для со­
ветской стороны не закрыт, и Советский Союз захочет вернуться к
нему в будущем, и тем самым рассчитывает, что его претензии будут
поддержаны рейхом2. Это высказывание главы советской диплома­
тии является неоспоримым свидетельством того, что первоначаль­
ным планом Кремля было занять всю Буковину. Некоторые авторы
утверждают, что железная дорога, которую СССР хотел заполучить,
имела для него стратегическое значение3. Однако здесь трудно воз­
держаться от одного существенного замечания: это была одноколей­
ка с очень низкой пропускной способностью, и поэтому если она и
могла иметь какое-то стратегическое значение, то исключительно в
случае подготовки наступательной операции, но в оборонительных
действиях эта единственная колея, проходящая вблизи границы,
была совершенно бесполезной.
Позицию Берлина по вопросу о советских притязаниях к Румынии
приняли в Москве с нескрываемым удовлетворением. В беседе с по­
слом Россо Молотов заявил, «что контакты советского правитель­
ства и Германии очень хорошие, и что отношения между Германией

1 Запись беседы народного комиссара иностранных дел В.М. Моло­

това с послом Германии в СССР Фридрихом фон Шуленбургом, 23 июня
1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Док. № 210. С. 365-366, 3 7 4 -
375.
2 Шуленбург - в МИД, 26 июня 1940 //A D A P . Serie D. Bd. X.
Dok. № 25. В своих воспоминаниях Хильгер добавлял, что Молотов заодно
выразил надежду, что Третий рейх в будущем поддержит Советский Союз,
если тот захочет потребовать Южную Буковину. Этот факт не находит под­
тверждения в рапорте Шуленбурга, но советские документы от августа и сен­
тября 1940 г. указывают, что Молотов на самом деле заметил Шуленбургу во
время их беседы, что Москва не откажется от южной части Буковины (Ш -
ger G. Op. cit. S. 298-299).
3 Fleischhauerl. Diplomatische Widerstand gegen «Barbarossa»... S. 182; Го­
родецкий Г. Роковой самообман... C. 46.

380
и советским правительством складываются также очень успешно»1.
С точки зрения СССР, состояние советско-германских отношений в
контексте советско-румынского кризиса действительно можно было
оценить позитивно. Советская дипломатия получила от Германии
поддержку для своих претензий к Румынии, а различия позиций,
обнаружившиеся в ходе советско-германских консультаций, не име­
ли экстраординарного характера, поскольку напряженность была не
более сильной, чем во время прочих спорных ситуаций в недавнем
прошлом. Несомненно, внешнеполитическое ведомство Германии
стояло на высоте задачи, и германская дипломатия не дала Москве ни
малейшего основания для домыслов о каком бы то ни было недоволь­
стве Берлина действиями Советского Союза в отношении Румынии.
После того как советская сторона получила одобрение Берлина,
она приступила к реализации своих планов. 26 июня 1940 г. Молотов
вызвал к себе румынского посла в Москве и вручил ему ультиматум
правительству Румынии, содержащий два основных требования: воз­
вращение Бессарабии и присоединение к СССР Северной Буковины
«в границах согласно приложенной карте». Срок ультиматума исте­
кал через 24 часа; договориться о переносе этого срока румынскому
дипломату не удалось2. Немедленно по возвращении от Молотова
Давидеску передал советскую ноту в Бухарест3.
В сложившейся ситуации Румыния прежде всего попыталась вы­
яснить позицию Германии и Италии4. «В качестве первого шага я
решил вызвать посланников [государств] Оси и поставить их в из­
вестность [о содержании советского ультиматума], - записал в своем
дневнике король Румынии Кароль II. - Первым явился немец. (...)
Я сказал, что не представляю, как, сохраняя достоинство моей стра­
ны, можно принять подобный вызов со стороны Советов. Пока он был
еще у меня, принесли телеграмму от Риббентропа5, в которой он со­

1 Шуленбург - в МИД, 26 июня 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X.

Dok. № 21.
2 Запись беседы Молотова с Давидеску: См.: Дневник В.М. Молотова,
26 июня 1940 г. / / Бессарабия на перекрестке... Док. № 17. С. 348-354. Пол­
ный текст советского ультиматума (там же), а также: Молотов - Лаврен­
тьеву, 27 июня 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Док. № 232.
С. 385-386; 1941 год. Кн. 1. Док. № 32. С. 61-62.
3 Давидеску - в МИД Румынии, 27 июня 1940 / / Бессарабия на пере­
крестке... Док. № 18. С. 354-356. Впервые документ опубликован: Dobrines-
си V.F. Op. cit. S. 215-216.
4 О действиях румынской дипломатии в связи с советским ультимату­
мом от 26 июня см.: Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 200-205.
5 См. ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 28.

381
ветует нам во имя сохранения мира на этой части земли, принять уль­
тиматум. Я все же прошу изложить Берлину ситуацию и попросить
удержать в узде по крайней мере Венгрию и Болгарию. Я указываю,
что за все это Германия несет частичную моральную ответственность,
ибо, чтобы удовлетворить ее, я избегал установления дружеских от­
ношений с СССР. Фабрициус остался как каменная глыба (.,.)»1.
В тот же день, после получения сигналов о румынском недоволь­
стве германской позицией по вопросу о советском ультиматуме,
Риббентроп прислал Фабрициусу очередную инструкцию, в которой
отвергал все румынские обвинения и в очередной раз не оставлял ни­
каких иллюзий относительно полной поддержки рейхом советских
требований2.
Давление Берлина оказало в конце концов решающее влияние на
Бухарест, который согласился принять советский ультиматум3. Во
время первого заседания Королевского Совета (27 июня) было про­
ведено голосование, в котором 11 членов Совета высказались за то,
чтобы отвергнуть ультиматум, 10 были против такого решения, 4 - за
то, чтобы обсудить его, один воздержался. После этого заседания у
Кароля II состоялась беседа с еще одним германским дипломатом, ба­
роном Манфредом фон Киллингером, послом по специальным пору­
чениям на Балканах. Тот хотя и согласился с аргументами румынско­
го монарха, что советская агрессия против Румынии направлена не
только против этой последней, но главным образом против Третьего
рейха, но далее подчеркнул: «(...) Вся немецкая стратегия заключает­
ся в том, чтобы не воевать на двух фронтах и что главный враг сей­
час - Англия. С другой стороны, СССР оказал такую услугу Рейху,
что не может быть и речи о повороте против Советов (,..)»4. После
беседы короля с Киллингером Королевский Совет собрался снова, на
этот раз, к разочарованию монарха, из 26 голосов только 6 были при­
зывом к вооруженному сопротивлению5. В связи с этим в 23.00, то
есть практически в последний момент перед окончанием срока уль­
тиматума, Давидеску вручил Молотову ноту румынского правитель­

1 Дневник короля Кароля II, запись от 27 июня 1940 г. / / Бессарабия на

перекрестке... Док. Ns 2. С. 358-359; Dobńnescu V.F. Op. cit. S. 226-230. Ход
беседы (по версии германской стороны): Фабрициус - в МИД / / ADAP.
Serie D. Bd. X. Dok. № 33. См. также: Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 201-202.
2 Риббентроп - в посольство в Бухаресте, 27 июня 1940 г. //A D A P .
Serie D. Bd. X. Dok. № 34. S. 29-30.
3 Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 205.
4 Дневник короля Кароля II. Запись от 27 июня 1940 г. / / Бессарабия на
перекрестке... Док. № 2. С. 360.
5 Там же.

382
ства, в которой сообщал о своем согласии с советскими требовани­
ями1. Напомним, что германская дипломатия предложила Румынии
свое посредничество на случай, если бы по техническим причинам
Бухарест не смог уложиться во временные рамки, отведенные для от­
вета Москве; в такой ситуации информацию о принятии Румынией
советских требований был готов передать Молотову Шуленбург2.
Вечером 27 июня Давидеску передал Молотову ноту румынского
правительства, содержащую согласие с условиями советского ульти­
матума, выдвинутого румынам днем ранее. Однако это не удовлет­
ворило советскую сторону. В ту же ночь в 1.30 московского време­
ни Молотов еще раз вызвал к себе румынского посла и потребовал,
чтобы румынская армия покинула Бессарабию в течение четырех
дней, а ответ румынская сторона должна была передать до 12.00
28 июня. И этот «второй ультиматум» Москвы был принят
Бухарестом. Румынская армия начала вывод войск из Бессарабии и
Северной Буковины, а следом за арьергардом румынской армии в обе
провинции стали входить советские части; на следующий день они
вышли к реке Прут3.
Для Германии абсолютным приоритетом были недопущение во­
оруженного конфликта вокруг Румынии и безопасность румынских
нефтеносных территорий, а потому все дейтвия, предпринятые гер­
манской стороной в конце июня - начале июля 1940 г., служили до­
стижению этих двух главных целей4. Когда Москва выдвинула свой
ультиматум Румынии, а та обратилась за помощью к Берлину, не­
мецкие «туристы» (команда состояла из 150 человек), которые до
сих пор плавали по Дунаю, получили приказ сойти на берег в мест­
ности Джурджу, а затем, уже в качестве «спортсменов-любителей»,
специальным поездом они были переброшены в местечко Димпина,

1 Запись беседы наркома иностранных дел В.М. Молотова с посланни­

ком Королевства Румыния в СССР Георге Давидеску, 27 июня 1940 г. / /
ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Док. № 229. С. 380-384.
2 Меморандум германского МИД [без подписи], 27 июня 1940 г. / /
ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 42.
3 Подробнее об этом: Kastory A. Rozbiór Rumuni... S. 206-207. О военных
аспектах операции по занятию Бессарабии и Северной Буковины Красной
армией см.: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 175-177.
4 «Фюрер придерживается той точки зрения, что с возникновением кон­
фликта на Балканах экономические интересы Германии так или иначе по­
страдают и что поэтому не стоит участвовать в подобном конфликте» (За­
пись беседы Риббентропа с премьером Болгарии Филовым и болгарским
министром иностранных дел Поповым, 27 июля 1940 г. / / ADAP. Serie D.
Bd. X. Dok. № 244. S. 274).

383
находящееся в самом центре нефтеносного района Плоешти1. Если
бы Красная армия не остановилась на линии реки Прут и попыталась
занять румынские поля нефтедобычи, части абвера захватили бы эту
стратегически важную для Германии территорию. Их задачей было
также предотвратить все возможные безумные шаги, которые могла
бы допустить в отношении собственных нефтеустановок румынская
сторона.
Много работы было и у германской дипломатии. Сначала Берлин
заставил Румынию принять советские условия, а потом стал так же
сильно давить на Венгрию и Болгарию, чтобы удержать эти государ­
ства от попыток воспользоваться советско-румынским кризисом.
И Будапешт, и София уже давно сигнализировали, что в случае со­
ветской агрессии против Румынии они предъявят свои территори­
альные требования. Так, например, Будапешт с осени 1939 г. пытал­
ся подбросить Москве идею возвращения Бессарабии вооруженным
путем2.
С точки зрения Берлина, уже сама угроза возможного выступле­
ния Болгарии и Венгрии могла привести к ужесточению позиции
Румынии в отношении требований Москвы. Германская диплома­
тия могла эффективно влиять на Бухарест до тех пор, пока была в
состоянии сдерживать болгарские и венгерские амбиции. В Берлине
понимали, что мир на Балканах - это конструкция шаткая и каждая
попытка изменить статус-кво военным путем может привести к тому,
что ситуация выйдет из-под контроля3. Эти опасения вскоре подтвер­
дились во время советской акции по возвращению Бессарабии.
Как только Москва предъявила Румынии ультиматум, Болгария
и Венгрия немедленно попытались воспользоваться случаем и ре­
ализовать собственные планы по пересмотру границ с Румынией.
Естественно, ключевым фактором для обоих государств была пози­
ция Третьего рейха. 27 июня 1940 г. визиты Вёрману нанесли сначала

1 Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu... S. 75.

2 Криштофи, венгерский посол в Москве, на самом деле предупреждал
Будапешт 11 июня 1940 г. о том, что благожелательная позиция Москвы в
отношении венгерских планов пересмотра границ с Румынией опирается на
шаткую основу, но подчеркивал, что советская внешняя политика не обреме­
нена моральными принципами, поэтому поддержку может в любой момент
изменить, если того потребуют советские интересы [Донесение Криштофи
«Венгрия и Советский Союз». И июня 1940 г. Пушкаш А.И. Венгрия и ее
балканские соседи (август 1940 - апрель 1941 г.) / / Международные отно­
шения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы. С. 80. См. также:
Покивайлова ТА. Указ. соч. С. 69].
3 ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 234.

384
болгарский посол Парван Драганов, а потом венгерский посол Дёме
Стояи. Оба дипломата в принципе спрашивали об одном и том же:
не станет ли Берлин противиться, если Болгария и Венгрия, поль­
зуясь ситуацией, создавшейся благодаря советскому ультиматуму,
тоже реализуют свои притензии к Румынии1. Вёрман сначала за­
явил, что желанием правительства рейха является сохранение мира
в этой части Европы, поэтому советовал Венгрии и Болгарии не
предъявлять Румынии свои требования. На следующий день Вёрман
позволил обоим послам питать надежду, что германская позиция в
вопросе территориальных притязаний обоих государств к Румынии
может измениться2, но вскоре Риббентроп однозначно проинструк­
тировал германские учреждения в Софии и Будапеште, что Берлин
хочет, чтобы Венгрия и Болгария сохраняли спокойствие3. Не буду­
чи удовлетворены ответом Германии, болгары тем не менее заявили,
что «воздержатся от всего того, что могло бы затруднить политику
Германии»4. В Будапеште, несмотря на негативную позицию рей­
ха, пытались все-таки довести дело до ревизии границ с Румынией
в ходе венгерско-румынских переговоров. Для того чтобы вынудить
Румынию согласиться на такие переговоры, венгерская армия сосре­

1 Драганов получил из Софии следующую установку: выяснить взгля­

ды правительства рейха на положение Румынии и на вопрос о болгарских
претензиях (Записка Вёрмана, 27 июня 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X.
Dok. № 37). В свою очередь, генерал Стояи вручил шефу Политического де­
партамента германского МИД меморандум венгерского правительства, в ко­
тором утверждалось, что территориальные уступки Румынии в пользу СССР
дискриминируют Венгрию, которая пока воздерживалась от присоединения
к требованиям третьего государства и от высказывания собственных притяза­
ний в отношении Румынии. В то же время венгерское правительство инфор­
мировало, что в случае, если Бухарест по собственной инициативе поднимет
вопрос урегулирования своих территориальных проблем с другим государ­
ством, Будапешт хотел, чтобы к нему отнеслись подобным образом. При этом
венгерское правительство подчеркивало, что удовлетворение своих террито­
риальных претензий к Румынии оно видит исключительно в сотрудничестве
и при условии получения одобрения со стороны Италии и Германии (Запи­
ска Вёрмана и меморандум венгерского правительства, 27 июня 1940 г. / /
Ibidem. Dok. № 38. S. 33-34. См. также: Эрдмансдорф - в МИД, 28 июня
1940 г. / / Ibidem. Dok. № 43. S. 37-39).
2 Записка Вёрмана, 28 июня 1940 г. / / Ibidem. Dok. № 45. S. 40.
3 Риббентроп - в посольство в Будапеште, 30 июня 1940 г. / / Ibidem.
Dok. № 63. S. 55-56; Риббентроп - в посольство в Софии, 1 июля 1940 г. / /
Ibidem. Dok. № 70. S. 63-64.
4 Рихтхофен - в МИД, 2 июля 1940 г. / / Ibidem. Dok. № 70 (примеч.).
S.70.

385
доточила свои силы на границе с Румынией. Правда, и Берлин, и Рим
предостерегли Будапешт от каких-либо действий против Румынии1,
но вскоре с предложением урегулировать отношения с Венгрией и
Болгарией выступила припертая к стене румынская дипломатия2.
Ультимативное выступление Советского Союза с требовани­
ями к Румынии означало полное фиаско политики равновесия и
нейтралитета, проводившейся румынским правительством. Такая
линия во внешней политике имела свой резон так долго, как долго
она могла удерживать СССР и Третий рейх от попыток подчинить
Румынию, а Болгарию и Венгрию - от пересмотра границ. Так что
ничего удивительного, что вторжение Красной армии в Бессарабию
и Северную Буковину немедленно вызвало правительственный кри­
зис в Бухаресте, создание нового правительства и объявление ново­
го внешнеполитического курса3. 1 июля 1940 г. Румыния заявила об
отказе от абсолютно, как оказалось, бесполезных англо-французских
гарантий и на следующий день обратилась к Германии с предложе­
нием расширить политическое, экономическое и военное сотруд­
ничество, что имело целью опереться в своей внешней политике на
более солидную основу германских гарантий4. Берлин поначалу не
был решительно настроен на то, чтобы взять на себя роль защитника
Румынии, но посоветовал румынам начать переговоры с Венгрией и
Болгарией, чтобы урегулировать территориальные претензии этих
государств5.
26 июля в Зальцбурге прошли переговоры Гитлера и Риббентропа
с румынскими политиками, премьером Ионом Джигурту и мини­
стром иностранных дел Михаем Манойлеску6. Рейхсканцлер в оче­
редной раз заявил, что Третий рейх не имеет политического интереса
к Юго-Восточной Европе, здесь у него лишь экономические интересы,
которые не могут быть достаточным поводом для политического вме­
шательства. Однако Германия была вынуждена частично изменить
свою позицию из-за политики западных держав, которые пытались
сформировать на Балканах антигерманский блок. Противодействуя

1 Эрдмансдорф - в МИД, 2 июля 1940 г. / / Ibidem. Dok. № 78. S. 72-73;

См. также: См.: Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 222-229.
2 Подробнее: Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu.
S. 77-79; Kastory A. Rozbiór Rumunii w 1940 roku... S. 230-234.
3 См.: Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 219-222.
4 Фабрициус - в МИД, 2 июля 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 80.
5 Риббентроп - в посольство в Бухаресте, 4 июля 1940 г. / / Ibidem.
Dok. № 104.
6 ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 234.

386
этим попыткам, рейх постоянно следил за тем, чтобы не росла опас­
ность вооруженного конфликта на Балканах, поскольку он мог не­
гативно сказаться на немецких экономических интересах. В этот
момент свои требования по Бессарабии объявил Советский Союз.
«Германия (...) советовала [Румынии] уступить, трезво оценивая без­
надежность военного конфликта с Россией, тем более что в случае
вооруженного столкновения с Россией следовало ожидать военной
акции со стороны Венгрии и Болгарии». Поскольку территориаль­
ные претензии этих двух государств к Румынии Третий рейх всегда
считал справедливыми, Германия выступила за их удовлетворение
в ходе мирных переговоров. Румынская делегация заявила, что под­
чинится немецким пожеланиям, а в своей внешней политике примет
прогерманскую ориентацию, кроме того, она снова выразила готов­
ность принять германские гарантии для Румынии в ее новых грани­
цах. На этот раз Гитлер не исключал такой возможности, поскольку
понимал, что «долгосрочное экономическое соглашение возможно
лишь тогда, когда обеспечен политический мир. (...) Германия вос­
приняла бы с удовлетворением факт присоединения к ее гарантии
как можно большего количества государств. Это ограничило бы риск
каждого из гарантов. Во всяком случае Германия надеется, что свои
гарантии даст также Италия»1. Еще раньше фюрер отверг идею под­
ключения СССР к системе гарантий для Румынии2. Поэтому Берлин
не сделал такого предложения советской стороне, а всю информацию
о румыно-болгарских и румыно-венгерских переговорах и о соб­
ственной роли в процессе «умиротворения Балкан» Германия пере­
давала Москве не по своей инициативе, о чем еще будет речь.
Вину за всю неразбериху, возникшую летом 1940 г. на Балканах,
Гитлер возложил на советскую сторону, которая своей авантюрной
политикой привела к тому, что фюрер вместо того, чтобы сосредото­
читься на планах войны с Англией, был вынужден ради обеспечения
германских экономических и военных интересов тратить свое вни­
мание на решение третьестепенных, с его точки зрения, территори­
альных споров между маленькими балканскими государствами. Коль
скоро, рассуждали немцы, в 1939 г. Советский Союз хотел включить
в сферу своих интересов в Юго-Восточной Европе лишь Бессарабию,
остальная часть Балканского полуострова оказывалась вне сферы его
интересов. Несомненно, в августе 1939 г. Гитлер был готов признать
за советской стороной на Балканах гораздо больше, чем в итоге по­

1 Ibidem.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 23 августа 1940 г.
С. 117.

387
требовал Сталин; в Москве об этом, конечно, не знали, но наверняка
помнил фюрер, что подтверждает сообщение о беседе вождя рейха с
болгарским премьером Богданом Филовым. 27 июля 1940 г. Филов
спросил рейхсканцлера, не следует ли из германо-советского догово­
ра, что Болгария находится в германской сфере интересов? «Фюрер
возразил, заявляя, что разграничение интересов с Россией касалось
только Балтийского пространства и Бессарабии. Относительно
Балкан решения принято не было. Конечно [Гитлер] должен был
оставить за Россией возможность подкорректировать бесправие про­
шлого, поскольку сам добивался для Германии такого же права»1.
В ситуации, создавшейся летом 1940 г. в Юго-Восточной Европе,
Германия практически оказалась обречена на более активное вмеша­
тельство в этот регион. Занятие Бессарабии и Северной Буковины
Советским Союзом привело к тому, что Москва стала претендовать
на роль придунайской державы, что в итоге грозило распростране­
нием советского влияния дальше на Балканы. Дистанцирование
Берлина от болгарских и венгерских притязаний к Румынии могло
бы закончиться тем, что эти государства обратились бы за помощью
к советской стороне, и если бы их притязания были удовлетворе­
ны благодаря поддержке СССР, престижу Германии в этой части
Европы был бы нанесен существенный урон. Роль посредника и за­
щитника на Балканах взяла бы на себя Москва2.
Исходя из понимания подобной опасности, Берлин решил оста­
вить свою тактику поддержания мира в Юго-Восточной Европе, со­
стоявшую в том, чтобы с помощью неопределенной позиции рейха
в отношении балканских противоречий держать балканские страны
под своим контролем. Германия решила усилить свои позиции в ре­
гионе, доведя дело до удовлетворения болгарских и венгерских тер­
риториальных претензий к Румынии. Следуя «советам» немецкой
дипломатии, Бухарест согласился начать переговоры с Болгарией и
Венгрией с целью урегулировать спорные вопросы3. Переговоры с

1 Запись беседы Гитлера с болгарским премьером [Богдан Филов], в

присутствии министра иностранных дел рейха и министра иностранных дел
Болгарии [Иван Владимиров Попов], а также - болгарского посла в Берли­
не [Парвана Драганова] и германского посла в Софии [барона Герберта фон
Рихтхофена], 27 июля 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 245.
2 Шуленбург - в МИД, 8 июля 1940 г. / / Ibidem. Dok. № 130, а также при­
меч. 1 и 2 в этом документе; Эрдмансдорф - в МИД, 5 июля 1940 г. / / Ibidem.
Dok. № 119. Об угрозе расширения советского влияния на Балканах в случае
невыполнения болгарских притязаний на Добруджу: Рихтхофен - в МИД,
29 июня 1940 г. / / Ibidem. Dok. № 53.
3 Запись бесед Гитлера и Риббентропа в Бергхофе с правительствен­
ными делегациями Румынии и Болгарии 26 и 27 июля 1940 г. / / Ibidem.
Dok. № 234,245.

388
Болгарией начались 19 августа, а их результатом стало подписание
договора о передаче Болгарии румынской Южной Добруджи. После
ратификации договора 21 сентября 1940 г. болгарские войска вошли
в Добруджу, а вся операция была завершена 2 октября.
Переговоры с Венгрией румынская дипломатия возобновила
16 августа, но из-за объема венгерских притязаний, грозившего за­
вести переговоры в тупик, обе стороны обратились к Германии и
Италии с просьбой выступить в роли арбитров, причем венгерская
армия начала концентрацию на границе с Румынией. Таким образом,
Будапешт сигнализировал государствам Оси о своей решимости пе­
ресмотреть границы1.
Берлин был сильно обеспокоен не только возможностью венгер­
ско-румынской войны, но и поведением советской стороны, а именно
присутствием крупной группировки Красной армии в Бессарабии2.
Во второй половине августа вокруг границ Румынии стала назревать
ситуация, грозящая в любую минуту взрывом, который, несомнен­
но, поставил бы под вопрос безопасность румынских нефтеносных
полей. Венгрия сконцентрировала на границе с Румынией 23 из
24 своих дивизий, против них стояло лишь 8 -1 0 румынских дивизий,

1 Kastory A. Rozbiór Rumunii... S. 239-240; Записка Вёрманна о бесе­

де с румынским послом в Берлине М. Ромало, 21 августа 1940 г. / / Ibidem.
Dok. № 376; Эрдмансдорф - в МИД, 24 августа 1940 г. / / Ibidem. Dok. № 384.
За концентрацией венгерских войск на границе с Румынией внимательно сле­
дила советская военная разведка. В бюллетене Разведотдела KOBO (первая
декада августа) констатировалось: «Подтягивание [Венгрией] к румынской
границе новых частей и призыв на службу резервистов вызваны, как извест­
но, демонстрацией со стороны Венгрии готовности к военным действиям в
случае, если Румыния отвергнет решение вопроса о Трансильвании мирным
путем» (Разведсводка № 22, 10-20 августа 1940 г., Разведотдел KOBO / /
РГВА. Управление 6 -й армии. Разведсводки разведотдела KOBO. Ф. 35077.
Оп. 1. Д 70. Л. 59; а также с другими выходными данными: Ф. 25880. Оп. 4.
Д. 50. Л. 160 (Киевский Особый военный округ. Штаб округа. Оперативный
отдел. Сборник «Военных известий»),
2 По данным германской разведки относительно дислокации сил Красной
армии от июля 1940 г., в Северной Буковине и Бессарабии находилось при­
близительно 15 стрелковых, 9 кавалерийских дивизий, 10 танковых бригад и
две моторизованные бригады. В августе в документ были вносены поправки,
из которых следует, что группировка РККА на этой территории несколько
уменьшилась и, по мнению Отдела иностранных армий Востока, составля­
ла 15 стрелковых дивизий, 6 кавалерийских и 8 танковых бригад [Studium
Rosja. 24 июля 1940 г. (дата первого варианта документа, в августе от руки
были внесены правки). Chef Ost. Geheime Kommandosache / / BA-MA. OKH.
Generalstab des Heeres/Abteilung Fremde Heere Ost. Sygn. RH 2/2591. Bl. 4].

389
а основную часть своих вооруженных сил (2 2 -2 4 дивизии) Румыния
была вынуждена - из-за угрозы с советской стороны - держать на
левом берегу реки Прут и в Южной Буковине. Германия опасалась,
«что в случае вступления венгерских войск в Румынию русские
тоже выступят»1. Имея это в виду, Гитлер решил прибегнуть к пре­
вентивным средствам и приказал немедленно переместить на восток
около 10 дивизий, причем 2 танковые дивизии должны были быть
дислоцированы в юго-восточной части Генерал-губернаторства, от­
куда в случае необходимости их можно было бы быстро перебросить
в Румынию. Кроме того, ОКХ предупредил Румынский Генеральный
штаб об угрозе с советской стороны2.
Поскольку невмешательство Берлина и Рима было чревато вен­
герско-румынской войной, последствия которой было невозмож­
но предсказать, державы Оси взяли на себя роль арбитра, а румын­
ско-венгерский конфликт был рассмотрен на конференции в Вене
2 9 -3 0 авсгуста 1940 г.3 По решению II Венского арбитража к Венгрии
отошел весь северо-западный регион Румынии, который румыны на­
зывали Марамуреш (прежний венгерский комитат Марамарош),
Кришаны - пояс земель на запад от Трансильвании, а также северная
часть самой Трансильвании с городом Клуж (венгерский Колошвар),
столицей провинции. Румыния же получила от Третьего рейха и
Италии гарантии на оставшуюся за ней территорию4.

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. Запись от 26 августа. С. 123.

2 Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu... S. 89. Дви­
жение немецких частей было зафиксировано советской военной разведкой.
В ежемесячном докладе о положении дел за сентябрь 1940 г., составленном
разведотделом KOBO, утверждалось: «Группировка германских войск в зоне
против KOBO в сентябре увеличилась. На 15 августа 1940 г. были обнару­
жены (смотри Разведсводку № 8 ) - 18 пехотных дивизий, 2 дивизии горных
стрелков, 4 механизированных полка, 5 кавалерийских полков, 2 танковых
полка, а на 25 сентября 1940 г. насчитали: 23 пехотных дивизии, 3 дивизии
горных стрелков, 3 танковых полка, 8 полков кавалерии. (...) Главная/Основ­
ная группа войск в приграничной зоне с СССР находится в юго восточной
части Генерал-губернаторства» (Разведсводка № 9 - сентябрь 1940. Раз­
ведотдел Штаба KOBO / / РГВА. Киевский Особый военный округ. Штаб
округа. Оперативный отдел. Сборник «Военных известий». Ф. 25880. Оп. 4.
Д. 50. Л. 192).
3 Следует напомнить, что еще за месяц до этого Гитлер категорически ис­
ключал возможность того, что Германия выступит в роли арбитра. (Запись
беседы Гитлера и Риббентропа с болгарской правительственной делегаци­
ей, 27 июля 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 245; Kastory A. Rozbiór
Rumunii... S. 244-252).
4 Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu... S. 89-97.

390
 Способ разрешения венгерско-румынского конфликта, а также
роль, какую в результате II Венского арбитража приняли на себя
Берлин и Рим, вызвали большое недовольство в Москве и стали
источником самого серьезного кризиса в германо-советских от­
ношениях после заключения договора о ненападении между двумя
государствами.
29 июля 1940 г. Молотов сообщил Шуленбургу, что советское
правительство очень заинтересовано в информаци о предмете пере­
говоров, которые вели Германия и Италия с Венгрией, Румынией,
Болгарией и Словакией1. Поскольку германский посол не имел ни­
каких данных по этому вопросу, он обещал запросить свой МИД о
соответствующих инструкциях2. На следующий день Вайцзеккер пе­
редал разъяснения, о которых просил глава советской дипломатии3.
31 июля Шуленбург сообщил Молотову, что Германия в ходе ви­
зита румынской делегации в Зальцбург убеждала Румынию начать
прямые переговоры с Венгрией и Болгарией, а в дальнейшем удов­
летворила их территориальные требования. Румынская сторона со­
гласилась на такие переговоры, о чем Германия проинформировала
болгарскую правительственную делегацию. Из одной известной нам
записи о ходе этой беседы, составленной советской стороной, сле­
дует, что Шуленбург, по всей вероятности, исходя из своего общего
представления о принципах балканской политики Третьего рейха,
пытался объяснить своему собеседнику отдельные аспекты герман­
ской позиции, о которых Вайцзеккер не упоминал в инструкции.
После того как немецкий дипломат рассказал все, что требовалось,
народный коммисар иностранных дел сделал в его присутствии че­
тыре вывода. Во-первых, и это показалось Молотову одним из основ­
ных заключений, Германия не собирается выступать в роли арбитра
в будущих переговорах Румынии, Венгрии и Болгарии. Во-вторых,
Берлин считает венгерские притязания чрезмерными и будет скло­
нять венгров к их разумному ограничению. В-третьих, Германия
«посоветовала» Румынии пойти на уступки Болгарии и Венгрии.
И, в-четвертых, признала за Болгарией право на Южную Добруджу,
однако вопрос о «выходе» Болгарии к Средиземному морю вообще
не обсуждался. Когда Шуленбург подтвердил, что именно так следу­
ет понимать германские разъяснения, Молотов попросил передать

1 ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. Ха 146, 234, 245, 248.

2 Шуленбург - в МИД, 29 июля 1940 г. / / Ibidem. Dok. X» 249.
3 Вайцзеккер - в Посольство в Москве, 30 июля 1940 г. / / Ibidem.
Dok. Ха 258.

391
Риббентропу слова «благодарности» за предоставленную инфор­
мацию1.
Информация о положении на Балканах и разъяснения относи­
тельно позиции германской дипломатии по румынскому вопросу
Москва получила от немцев только после своего четкого запроса, но
произошло это еще до того, как стали известны результаты конфе­
ренции в Вене, завершенной II Венским арбитражем. Естественно,
советская дипломатия была хорошо осведомлена о ходе текущих
событий благодаря как работе собственных учреждений в Софии,
Будапеште и Бухаресте, так и информации, получаемой от самих
правительств балканских стран. Так, например, Болгария обратилась
к СССР с просьбой «морально поддержать» ее требования относи­
тельно Южной Добруджи2. В свою очередь, румыны информировали
Москву о тупике, в который зашли переговоры с венграми, вызван­
ном чрезмерными территориальными аппетитами Будапешта3. Но
ничто не указывало на то, что в поиск путей выхода из этого тупика
вмешается Германия.
В связи с арбитражем, состоявшимся в Вене, Риббентроп послал
31 августа 1940 г. Шуленбургу инструкцию по информированию со­
ветского правительства о венских решениях и позиции Третьего рей­
ха. Глава германской дипломатии объяснял, что к вмешательству в во­
прос венгерских территориальных притязаний к Румынии Германию
вынудил провал двусторонних венгерско-румынских переговоров,
который мог привести к вооруженному конфликту между этими
двумя странами. В силу своих экономических интересов Германия
всегда была заинтересована в соблюдении мира в Румынии, поэтому
положительно приняла мирное удовлетворение справедливых совет­
ских претензий на Бессарабию и болгарских - на Южную Добруджу.
Решить оставалось только вопрос о венгерских требованиях, и
Германия была вынуждена привести к мирному завершению также и
эту трудную проблему. Когда в результате сложных переговоров уда­
лось прийти к компромиссному соглашению, Третий рейх и Италия

1 Запись беседы Народного комиссара иностранных дел В.М. Молото­

ва с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом, 31 июля 1940 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Док. № 291. С. 466-467.
2 Лаврищев [секретарь посольства в Софии] - в НКИД / / Там же.
Док. № 296. С. 471.
3 Запись беседы А.И. Лаврентьева с министром иностранных дел Румы­
нии Михаем Манойлеску, 26 августа 1940 г. / / Там же. Док. № 340. С. 537;
Шуленбург - в МИД, 28 августа 1940 г. / / Dok. № 406.

392
не видели иной возможности обеспечить стабильность в регионе, как
только гарантировать нерушимость новых румынских границ1.
Шуленбург в тот же день встретился с Молотовым. Советский
нарком поблагодарил германского дипломата за информацию, но
разговор принял неприятный оборот. Сначала Молотов заметил, что
советская сторона больше узнала из сообщений прессы, чем из ин­
формации немецкого правительства, после чего заявил, что Третий
рейх нарушил статью 3 договора о ненападении от 23 августа 1939 г.,
в которой обе стороны брали на себя обязательство консультировать­
ся друг с другом по всем вопросам, которые могут представлять пред­
мет взаимного интереса. Далее он сказал: «Германское правительство
нарушило эту статью, не проконсультировавшись с Советским пра­
вительством в вопросе, который не может не затрагивать интересы
СССР, т. к. дело идет о двух пограничных Советскому Союзу госу­
дарствах». Молотов подчеркнул, что немецкое правительство во­
преки договору не обратилось к советскому правительству, чтобы
узнать его мнение относительно своих намерений, а лишь дало со­
ветской стороне знать о решении, какое оно приняло, чем ограничило
Москве доступ к информации. Кроме того, Молотов обратил внима­
ние на то, что в середине июня германский посол в Риме Макензен,
разговаривая по собственно инициативе с Л.Б. Гельфандом, заверял,
что вопросы Балкан и Юго-Восточной Европы должны решаться со­
вместно тремя державами - Германией, Италией и СССР2. Молотов
спросил Шуленбурга, мнение Макензена - это лишь его личное мне­
ние или же он представил точку зрения немецкого правительства?
Он напомнил, что немецкое правительство заявило, что сказанное
его послом в Риме является мнением германского правительства по
этому вопросу. По мнению главы советской дипломатии, имелось
противоречие между положениями пакта о ненападении и другими
декларациями германской дипломатии, с одной стороны, и практи­
кой, продемонстрированной в ходе разрешения венгерско-румынско­
го спора, с другой. Германский посол обязался немедленно передать
позицию советского правительства в Берлин, при этом он добавил,
что отсутствие консультаций стало результатом спешки, в которой
принимались решения3.

1 Риббентроп - в посольство в Москве, 31 августа 1940 г. / / ADAP.

Serie D. Bd. X. Dok. № 415.
2 См.: Записи бесед народного комиссара иностранных дел В.М. Молото­
ва с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом 3 и 23 июня 1940 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 178, 217,312, 365.
3 Запись беседы народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова
с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом, 31 августа 1940 г. / / Там же.

393
 Москве неделю пришлось ждать ответа германской стороны, но
уже 2 сентября Риббентроп в беседе со Шкварцевым признался, что
действительно, Германия не проинформировала советскую сторону
о своем намерении вмешаться в венгерско-румынские отношения,
тем не менее германская дипломатия считает, что это не противо­
речит принятым Третьим рейхом обязательствам по консультациям
с СССР1. 3 сентября министр иностранных дел рейха в особой ноте
подробно объяснил позицию немецкой стороны2. В этом документе
говорилось, что, поскольку в ходе переговоров, и тех, что имели место
годом ранее в Москве, и тех, что проходили позже, Советский Союз
не сообщал германской стороне о своих интересах относительно
Венгрии или румынских территорий, кроме Бессарабии, правитель­
ство рейха полагало, что позиция Германии в отношении венгерских
попыток пересмотреть границы с Румынией не требовала обсужде­
ния с советской стороной, исходя из обязательств, зафиксированных
в германо-советском договоре о ненападении. Риббентроп обратил
внимание на то, что Советский Союз вел себя аналогичным образом
как в случае балтийских государств, так и по вопросу о Бессарабии,
но Третий рейх, несмотря ни на что, однозначно поддержал совет­
скую сторону. Риббентроп подчеркивал, что особую роль здесь сы­
грали действия СССР в Литве: эта страна хоть и граничит с Третьим
рейхом, но Москва тем не менее не информировала Берлин о своих
намерениях относительно Литвы. Шуленбург передал Молотову
германский меморандум только 9 сентября. Причина задержки -
необходимость проведения дополнительных консультаций между
германским посольством в Москве и Берлином в связи с несколь­
кими мелкими пожеланиями Шуленбурга относительно отдельных
формулировок3.

Док. № 348. С. 546-547; Вайцзеккер записал в своем дневнике 1 сентября

1940 г.: «Наши отношения с Россией ухудшаются. Молотов объявил реше­
ния третейского суда между Венгрией и Румынией нарушением прошлогод­
него договора дружбы (обязанность консультироваться)» {Weizsäcker E., von.
Die Weizsäcker - Papiere. Запись от 1 сентября 1940 r. S. 216).
1 Запись Майера - Хайденхагена с изложением беседы Шкварцева
с Риббентропом, 2 сентября 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X I/1. Dok. № 4.
См.: Шкварцев - Молотову, 2 сентября 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 1. Док. № 352. С. 553-554.
2 Риббентроп - в посольство в Москве, 3 сентября 1939 г. / / ADAP.
Serie D. Bd. X I/1. Dok. № 7 .
3 Шуленбург - в МИД, 4 сентября 1940; Риббентроп - в посольство в
Москве, 6 сентября 1939 г. / / Ibidem. Dok. № 13,24.

394
 После знакомства с германской нотой Молотов заметил, что
«точка зрения Советского правительства расходится с точкой зре­
ния Германского правительства», но поддержал свои обвинения
в нарушении Берлином статьи 3 договора о ненападении и пообе­
щал письменный ответ советской стороны. Кроме того, он добавил,
что проблема Южной Буковины остается открытой, а предоставле­
ние германских «гарантий Румынии расходятся с этим пожеланием
Советского правительства»1.
21 сентября Молотов вручил Шуленбургу памятную записку пра­
вительства СССР, в которой советская сторона выразила свое отно­
шение к аргументации Берлина2. В ней было однозначно заявлено,
что удовлетворением венгерских территориальных притязаний к
Румынии и гарантиями, данными Германией и Италией Румынии в
ее новых границах, Советский Союз был поставлен перед свершив­
шимися фактами, что является нарушением положений статьи 3 со­
ветско-германского договора от 23 августа 1939 г. Это может произ­
вести впечатление, что действия Третьего рейха в последних случаях
имели антисоветский характер, чего можно было избежать, если бы
имели место германо-советские консультации. Далее в меморандуме
было сказано, что Советский Союз признает экономические интере­
сы Третьего рейха в Румынии, однако позиция германского прави­
тельства, состоящая в том, что после решения проблемы Бессарабии
Советский Союз якобы признает исключительное право германских
интересов в Румынии, не соответствут действительности. Советская
сторона категорически отвергала германские обвинения в том, что
СССР не консультируется с Германией о своих действиях в отноше­
нии прибалтийских государств и Румынии. Памятная записка закан­
чивалась следующим выводом: «(...) Если статья III Договора о не­
нападении представляет с точки зрения Германского правительства
известные неудобства и стеснения, Советское правительство готово

1 Запись беседы Народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова

с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом, 9 сентября 1940 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 367. С. 583-586; Шуленбург - в
МИД, 10 сентября 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X I/1. Dok. № 38.
2 Запись беседы народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова
с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом, 21 сентября 1940 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 394. С. 615-621, там же русский
текст меморандума правительства СССР, который был вручен Шуленбургу
в ходе этой беседы. Отчет Шуленбурга о беседе с Молотовым и текст совет­
ского меморандума на немецком языке, 21 сентября 1940 г. / / ADAP. Serie D.
Bd. X I/1. Dok. № 81.

395
обсудить вопрос об изменении или отмене этой статьи Договора»1.
Это был явный сигнал, что пакт Риббентропа - Молотова, подписан­
ный накануне немецкой агрессии в Польше, выполнил свою задачу
и больше не отвечает задаче поддержки хороших германо-советских
отношений.
Несколько слов нужно посвятить и приведенным выше аргумен­
там обеих сторон. Упреки Кремля, что Берлин не консультировался
с ним относительно своих намерений при разрешении территориаль­
ных проблем между Венгрией и Румынией, имели под собой все осно­
вания. Действительно, различие между консультациями по проблеме
и информированием о принятых по ней решениям, как это сделали
немцы, кардинальное. Впрочем, и германские претензии к Москве
также были небезосновательны. Так, по вопросу политики в отноше­
нии балтийских государств Москва не консультировалась с Третьим
рейхом, хотя была обязана делать это не только в силу статьи III гер­
мано-советского договора о ненападении от 23 августа 1939 г., но и -
в случае Литвы - также на основе соглашения, по которому СССР
обязывался передать Третьему рейху Мариампольский округ в мо­
мент включения Литвы в состав Советского Союза. Как мы знаем,
Германии пришлось решительно потребовать выполнить этот пункт
соглашения, напомнив советской стороне о ее обязанностях. Что же
касается вопроса о Бессарабии, то формальные консультации имели
место, но советская позиция была сформулирована в форме жестких
требований к Германии поддержать советский ультиматум Румынии.
Тогда советская дипломатия, несомненно, не проявила необходимой
гибкости и в тактическом отношении бездарно оформила информи­
рование немецкой дипломатии о своих планах. Именно поэтому у
Берлина могло сложиться впечатление, что советская сторона про­
водит консультации постфактум, уже приняв собственные решения,
и, угрожая вероятностью вооруженной акции, ставит Третий рейх
перед свершившимся фактом. Касательно претензии Москвы нужно
отметить: предоставляя гарантии Румынии, Германия не учла поже­
лание Кремля присоединить Южную Буковину, это было полным
недоразумением. В августе 1939 г., когда Берлин был готов признать
даже далеко простирающиеся советские интересы в Юго-Восточной
Европе, Москва, не зная о такой готовности Германии, заявляла
о своей заинтересованности только Бессарабией. И лишь в июне
1940 г. без каких бы то ни было оснований, которые давали бы совет­
ско-германские договоры, заставила Третий рейх признать в качестве
сферы своих интересов северную часть Буковины. Следует обратить

1 ДВП. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 395. С. 621.

396
внимание, что Берлин не комментировал советские декларации, ка­
сающиеся планов Советского Союза по овладению всей Буковиной, и
не занял в их отношении безусловной позиции. Впрочем, стоит пом­
нить, что в дипломатической практике уклонение от комментариев
порой становится довольно однозначным комментарием.
После победы над Францией, исходя из практики длившихся уже
год германо-советских отношений, построенных на фундаменте пакта
о ненападении, Германия пришла к выводу, что в ее интересах интер­
претировать пакт очень узко, точно так же, как это делала советская
сторона. Это означало, что статью III Договора о двусторонних кон­
сультациях, она стала считать обязательной в отношении только тех
вопросов, о которых шла речь в секретном дополнительном протоко­
ле. Стало быть, если советская сторона не считала уместным спраши­
вать Берлин о его мнении относительно шагов, какие она собиралась
предпринять в отношении стран, входящих в сферу ее интересов, то
германская дипломатия также не была обязана консультироваться с
Москвой в случае государств, о которых не говорилось в секретном
протоколе. Так было не только в случае с Венгрией; ранее Берлин не
согласовывал с Москвой своих планов агрессии против Норвегии, у
которой была морская граница с Советским Союзом. Тогда Москва
не стала упрекать Германию, а значит, истинная причина советских
претензий к Берлину в связи со II Венским арбитражем, несомненно,
заключалась в чем-то другом.
Настоящим источником советского недовольства был факт, что
с помощью предоставленных Румынии гарантий Третий рейх пере­
крыл Москве путь на Балканы и тем самым полностью исключил воз­
можность расширения советской сферы интересов в Юго-Восточной
Европе. Более того, Советский Союз потерял на Балканах свои до­
вольно неплохие позиции. Румыния и Венгрия полностью вошли в
сферу интересов Третьего рейха. Болгария оказалась в положении,
при котором не могла надеяться, что сможет оставаться вне сферы
германских интересов. Следовало ожидать, что за немецкое согласие
на воссоединение Добруджи Болгарии рано или поздно придется рас­
плачиваться, тем более что германские гарантии Румынии практиче­
ски отняли у болгар возможность получить поддержку из Москвы.
Не многим лучше представлялось положение Югославии, находив­
шейся под угрозой Италии, не желавшей отставать от победного мар­
ша рейха. Перед Турцией, всегда прохладно относившейся к СССР,
появился шанс на ослабление советско-германского сотрудничества,
к которому в Анкаре относились как к потенциальной угрозе и для
статуса проливов, и для турецкой независимости. Все это было след­
ствием советской акции по возвращению Бессарабии и присоедине­
397
нию к СССР Буковины, проведенной поспешно, без должной дипло­
матической подготовки, чуть ли не авантюрной.
Похоже, что все эти действия имели свое оправдание. Завершение
войны на Западе, которая в июне 1940 г. после триумфа Гитлера над
Францией поставила Англию в абсолютно безнадежное положение,
стало вполне реальным вариантом развития событий. Известно, что
Сталин такого поворота очень опасался. Стало быть, возможно, что
вопрос о воссоединении Бессарабии, а точнее - вступлении Красной
армии в Северную Буковину - должен был стать чем-то вроде «со­
ломинки», брошенной Советским Союзом тонущей Британской им­
перии. Однако в Европе, а на Темзе уж наверняка, понимали, что,
занимая часть Буковины, СССР вышел за старые границы царской
России. Повторение этого прецедента неизбежно должно было при­
вести к конфликту между СССР и Третьим рейхом. Верил в это, в
частности, Черчилль. Если таковой была настоящая цель Москвы,
а в пользу этой гипотезы могут свидетельствовать и другие дей­
ствия, предпринятые тогда советской стороной в ее отношениях с
Лондоном, о чем еще будет речь далее, то потерю доверия Гитлера
к советской внешней политике можно признать скорее завышен­
ной ценой, ибо риск, связанный с «вселением силы духа в англий­
ские сердца» таким именно способом, был невообразимым. В глазах
Гитлера поведение Москвы на международной арене после пораже­
ния Франции и особенно авантюра вокруг Румынии, свидетельство­
вало о том, что Кремль никогда не согласится на вооруженное вы­
ступление с целью поставить под вопрос позиции рейха в Европе, а
большевики тем временем делали все, чтобы «поддержать» Англию.
Неужели Москва именно к этому стремилась? Многое указывает
на то, что советское руководство после поражения Франции дей­
ствительно пришло к убеждению, что война СССР с рейхом может
стать (раньше или позже) неизбежной, а в таком случае продолже­
ния Великобританией борьбы с Германией создало бы исключитель­
но благоприятную ситуацию. Поэтому следовало сделать все, что­
бы конфликт на Западе оставался нерешенным максимально долго.
Необходимо также иметь в виду, что знание или оценка советского
руководства ситуации Германии и планов Гитлера могли быть не­
достаточно полными, а то и вовсе ошибочными. Видимо, в Москве
переоценивали роль советско-германских отношений в победах, ко­
торые одерживала Германия на западе Европы. Под угрозу был по­
ставлен мир с Третьим рейхом, чтобы склонить Великобританию к
продолжению войны с Германией; в Кремле верили, что Гитлер не
обратится на восток прежде, чем разделается с англичанами, потому
что Германия, наученная опытом Первой мировой, не начнет войну
на два фронта, а это означает, что Великобритания будет бороться за

398
время, необходимое Сталину на подготовку к сражению с Германией.
Но это неведение Кремля о стратегических и тактических приорите­
тах Гитлера могло в результате дать неверный политический курс по
отношению к Третьему рейху.

* * *

С момента заключения германо-советского пакта о ненападении

до предоставления Третьим рейхом гарантий уже порядком потре­
панной своими соседями Румынии балканская проблема в советско-
германских отношениях успела приобрести дополнительное значе­
ние. В августе 1939 г. Советский Союз гарантировал себе немецкую
поддержку лишь в вопросе о пересмотре границ с Румынией и воз­
вращении Бессарабии в лоно России, тогда как Германия была готова
отдать Москве даже Босфор и Дарданеллы, поскольку не проявляла
политического интереса к судьбе Балканского полуострова в тот мо­
мент, когда готовилась к войне с Польшей, лишенной, как надеялся
Гитлер, союзников. С началом мировой войны постепенно рос гер­
манский экономический интерес к Румынии, а вслед за экономиче­
скими появились и политические интересы, состоявшие в удержании
Юго-Восточной Европы от вооруженного конфликта. В сложившей­
ся ситуации Советский Союз был заинтересован в том же самом.
Возвращение Бессарабии было для СССР делом трудным до тех пор,
пока западные союзники были - по крайней мере потенциально - ре­
альной силой на континенте, пока продолжалась война, которую они
вели с Германией, а идеи Англии и Франции создать второй фронт
на Балканах не стали абсолютно нереальными. После поражения
Франции Красная армия могла выполнить последний пункт германо­
советского договора о разделе сфер интересов и войти в Бессарабию
и даже дальше - в Северную Буковину. Однако этот шаг нарушил
хрупкий баланс сил, гарантировавший мир на Балканах. И теперь
не столько уже во имя своих экономических интересов, но и для ут­
верждения своей военной и политической гегемонии в Европе, и,
следовательно, своего авторитета, Третий рейх должен был взять на
себя роль жандарма. В свою очередь, Советскому Союзу не хватало
как раз авторитета, чтобы после нарушения равновесия на Балканах,
втянуть в орбиту своего влияния хотя бы часть государств региона
(как это сделала Россия перед Первой мировой войной). Так на при­
мере балтийских стран, ставших советскими республиками, малые
балканские государства могли убедиться, чем грозит им связь с веро­
ломным Советским Союзом. Ничего удивительного, что альтернати­
ва, позволявшая до некоторой степени сохранять независимость, ка­
кую предлагал Третий рейх, могла быть более предпочтительным для
399
Сентябрь 1939 г., Барановичи. Польский пограничный столб

* Фотографии из коллекции Музея Варшавского Восстания.

Сентябрь 1939 г. Немецкий и советский патрули на демаркационной линии
 26 сентября 1939 г., Берлин.
Министр иностранных дел
Третьего рейха Иоахим
фон Риббентроп (справа)
в беседе с советским послом
в Берлине Александром
Шкварцевым (слева) перед
вылетом в Москву. Сзади -
первый секретарь советского
посолства Павлов, за ним -
начальник протокольного
отдела МИД барон
Александр фон Дернберг

14 декабря 1939 г., Берлин. Обмен ратификационными грамотами между

министром иностранных дел рейха Иоахимом фон Риббентропом (справа)
и советским послом в Берлине Александром Шкварцевым, касающимися
Германо-советского договора о дружбе и границе, подписанного в Москве
28 сентября 1939 г. и дополнительного протокола от 4 октября 1939 г.,
первый секретарь советского посолства Павлов (первый слева)
Слева: госсекретарь по экономическим делам Вильгельм Кепплер, генерал
артиллерии Вермахта Карл Беккер, госсекретарь Эрнст Вильгельм Боле,
советский посол в Берлине Александр Шкварцев, народный комиссар
СССР Тевосян, посол Третьего рейха Риттер, контр-адмирал Витцель

Июнь 1940 г., Перемышль. Февраль 1940 г., Перемышль.

Пункт обмена товаром между Советские танкеры, перевозящие
СССР и рейхом. Прибытие нефть в Германию
на станцию советского поезда
с керосином
Апрель 1940 г., Варшава. Глава советской делегации совместной
смешанной Комиссии по делам беженцев генерал Егнаров (первый слева)
у уполномоченного делегации немецкой Комиссии Шона

Маршал Семен М. Буденный наблюдает маневры с участием военных

Киевского особого военного округа
26 октября 1939 г. Литовские войска вступают в Вильнюс
Ноябрь 1939 г. Встреча на советско-литовско-германской границе
*Н 111!Ш Г

«Латвийские» коммунисты бурно приветствуют присоединение Латвии

к Советскому Союзу
Советский пропагандистский плакат периода зимней войны
(источник: http://plwikipedia.org/wiki/W ojna_zimowa)

12 ноября 1940 г., Берлин. Беседа народного комиссара Вячеслава

Молотова (первый слева) и Адольфа Гитлера (первый справа).
Переводчик-советник посольства Хильгер (второй слева)
14 ноября 1940 г., Берлин. Министр иностранных дел рейха Йоахим
фон Риббентроп (первый справа) прощается с народным комиссаром
Вячеславом Молотовым (слева). Переводчик-советник посольства Хильгер
(второй справа), заведующий организационным отделом НСДАП рейха
Роберт Лей (второй слева)

Маршал Климент Ефремович Маршал Семен Константинович

Ворошилов - с 1934 г. Тимошенко - с 7 мая 1940 г.
по 7 июля 1940 г. народный по июль 1941 г. народный
комиссар обороны СССР комиссар обороны СССР
Лето 1940 г., Ялта. Слева: комиссар армии I ранга, начальник Главного
политуправления РККА - Лев Захарович Мехлис, народный комиссар
обороны - маршал Семен К. Тимошенко, первый заместитель комиссара
народной обороны - маршал Семен Буденный, заместитель председателя
Совета народных комиссаров - маршал Климент Е. Ворошилов

22 июня 1941 г., Берлин. В зале Федерального совета Министерства

иностранных дел министр иностранных дел рейха Иоахим фон Риббентроп
(стоит справа) читает представителям местной и зарубежной прессы ноту
Министерства иностранных дел, адресованную Советскому Союзу
Лето 1941 г. фельдмаршал Вальтер фон Браухич - главнокомандующий
вермахтом, канцлер Адольф Гитлер и генерал Франц Гальдер, начальник
штаба ОКХ анализируют ситуацию на Восточном фронте

13 ноября 1940 г., Берлин. Народный Август 1940 г., Перемышль.

комиссар Вячеслав Молотов (слева) Перезагрузка зерна. Вагоны
с визитом у рейхсмаршала с зерном из СССР
Великогерманского рейха Германа
Геринга
Сентябрь 1939 г., Берлин. Министр иностранных дел рейха Иоахим фон
Риббентроп (четвертый слева) перед отъездом. Советский посол в Берлине
Александр Шкварцев (первый слева)

Июль 1940 г., Перемышль. Перезагрузка советской нефти на станции

12 ноября 1940 г., Берлин. Народный комиссар Вячеслав Молотов (справа),
министр иностранных дел рейха Иоахим фон Риббентроп (в центре),
маршал Вильгельм Кейтель (слева) идут во главе парада

12 ноября 1940 г., Берлин. Государственный министр рейха, Отто Мейсснер

(на ступеньках лестницы) приветствует народного комиссара Вячеслава
Молотова (второй слева) во дворе рейхской канцелярии
Ноябрь 1940 г., Берлин. Беседа народного комиссара Вячеслава
Молотова (слева) с Адольфом Гитлером (справа). Маршал
Вильгельм Кейтель (сзади, справа), советник посольства Вальтер
Хевель (сзади, слева), советник-переводчик посольства Хильгер
(в центре)

12 ноября 1940 г., Берлин. Прием в честь народного комиссара

Вячеслава Молотова. Слева в первом ряду: министр иностранных
дел рейха Иоахим фон Риббентроп, государственный секретарь
рейха Отто Мейсснер, народный комиссар Вячеслав Молотов,
переводчик-советник посольства Хильгер
12 ноября 1940 г., Берлин. Прием в честь народного комиссара Вячеслава
Молотова. Министр по внутренним делам рейха Вильгельм Фрик (слева)
приветствует Молотова (первый справа). На дальнем плане: министр
иностранных дел рейха Иоахим фон Риббентроп (второй справа), Посол
Третьего рейха в Москве Фридрих фон дер Шуленбург (третий справа)

28 ноября 1940 г., Берлин. Советский посол Владимир Деканозов

(третий справа) на вокзале. Присутствуют: заместитель руководителя
отдела протокола Министерства иностранных дел Густав Адольф
фон Халем (первый справа), заместитель госсекретаря Эрнст Верман
(второй справа)
19 декабря 1940 г., Берлин. Руководитель Третьего рейха Адольф Гитлер
(третий слева) в беседе с советским послом Владимиром Деканозовым
(второй слева). Присутствует Отто Мейсснер (первый справа)

12 ноября 1940 г., Берлин. 12 ноября 1940 г., Берлин.

Народный комиссар Вячеслав
Михайлович Молотов
(посередине) покидает вокзал.
Министр иностранных дел
рейха Иоахим фон Риббентроп
(справа), переводчик-советник
посольства Хильгер (слева)
Вячеслав Михайлович Молотов
на вокзале (первый слева). Начальник
протокольного отдела МИД Александр
фон Дернберг (сзади, слева), советник
посольства Хильгер (второй слева),
министр иностранных дел рейха
Иоахим фон Риббентроп (первый
справа
них вариантом1. Такой путь выбрали для себя Венгрия и Румыния,
а потом и Болгария. Поэтому можно сказать, хоть это и звучит па­
радоксально, что важную роль в деле расширения немецкой «Новой
Европы» на территорию Балкан сыграл Советский Союз. Позволил
бы Берлин балканским государствам остаться вне своего прямого
контроля, если бы Москва воздержалась в июне 1940 г. от пересмотра
границы с Румынией? В долгосрочной перспективе наверняка нет,
но, возможно, на некоторое время сдержанность СССР значительно
ограничила бы поле маневра для Третьего рейха; ведь в Берлине по­
нимали, что одно неверное движение на Балканах может привести к
хаосу в регионе и к «войне всех против всех», тогда как безопасность
поставок румынской нефти и зерна в Германию была для политиче­
ского руководства рейха безусловным приоритетом.

1 Здесь стоит иметь в виду, что Румыния под правлением генерала Иона
Антонеску была в большой степени независимой от Третьего рейха, во вся­
ком случае, никак нельзя сказать, что Антонеску был германской марионет­
кой. См.: Hillgruber A. Hitler, König Carol... passim.
 ГЛАВА VIII
КРИЗИС СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО
СОТРУДНИЧЕСТВА, ИЮНЬ-ДЕКАБРЬ 1940 г.
Основой германо-советского сближения образца 1939 г. был до­
говор о разделе Европы на сферы интересов. Советский Союз полу­
чил согласие Гитлера на пересмотр своих западных границ и выход
на рубеж, до которого простиралась царская Россия накануне Первой
мировой войны. В свою очередь, Сталин сначала закрыл глаза на не­
мецкую агрессию против Польши, а позже дал Германии свободу
рук в войне с западными державами. Капитуляция Франции в июне
1940 г. означала, что значительная часть советско-германского до­
говора потеряла актуальность. Гитлер одержал свой самый большой
военный триумф, унизил Францию и добился гегемонии на европей­
ском континенте к западу от линии разграничения сфер интересов
Германии и Советского Союза. К тому же казалось, что скорое окон­
чание войны неизбежно, поскольку лишенная континентальных со­
юзников Англия будет вынуждена подписать мир с Третьим рейхом
подобно тому, как это было в 1802 г., когда после поражения Второй
антифранцузской коалиции Лондон был вынужден выйти из войны
против Наполеона и подписать Амьенский мир. Тогда стало очень
популярным сравнение триумфов Гитлера с победами Наполеона,
ибо трудно было не заметить, что Третий рейх получил абсолютное
господство на континенте, невиданное с наполеоновских времен.
Тем не менее перед Гитлером встала проблема всех победителей:
он должен был решить, как воспользоваться своим преимуществом
над побежденным проотивником и как закончить войну, которую он
так блистательно начал. Одним из возможных решений было под­
писание мира, закрепляющего выгодное положение Германии по­
сле разгрома Франции. Еще в мае в ходе военной кампании Гитлер
считал, что главным противником Германии является Франция. Он
заявил: «Мы ищем контакта с Англией на базе разделения сфер вли­
яния в мире»1.

1 21 мая 1940 г. о подобном намерении Гитлера сообщил генералу Фран­

цу Гальдеру представитель германского МИД при ОКХ Хассо фон Этц-

401
 •f
1

24 мая 1940 г. Гитлер издал свой знаменитый Haltbefehl - стоп- j

приказ, который задержал танки Гудериана в окрестностях Дюнкерка j
и позволил англичанам эвакуировать остатки своего «экспедицион­
ного корпуса». В современной историографии господствует взгляд, j
что решение Гитлера было продиктовано сугубо военными сообра­
жениями, обусловленными положением на германо-французском
фронте, хотя многое говорит за то, что эвакуация британских воору­
женных сил оказалась возможной главным образом благодаря пого­
де, которая сорвала планы люфтваффе по уничтожению попавших в
окружение остатков британского экспедиционного корпуса, а не ко­
лебаниям Гитлера, склонного подписать мир с британцами. Впрочем,
нельзя исключить, что политическое звучание всему делу германская
сторона попыталась придать уже задним числом1.
Выход Великобритании из войны давал Гитлеру в отдаленной
перспективе возможность пересмотреть политику в отношении
России, но тогда, в июне 1940 г., война против Советского Союза еще
не была его главной целью, во всяком случае не являлась чем-то на­
столько существенным, чтобы ставить ее выше «разумных» условий
мира с Британской империей2. Условия, которые Гитлер предлагал

дорф / / Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. Запись от 21 мая 1940 г.

С. 206.
1 Инициатива приказа исходила от генерала Герда фон Рундштедта, ко­
мандующего группой армий «А», Гитлер же приказ утвердил. Подробнее все­
го военную подоплеку появления этого приказа изложил Карл-Хайнц Фри­
зер. Он считал, что приказ был отдан под воздействием «флангового психо­
за» (Flankenpsychose), которым страдали генералы Герд фон Рундштедт и
Гюнтер фон Клюге, командующий 4-й армией, и который передался также
Гитлеру. Против стоп-приказа возражали ОКХ и генералы бронетанковых
войск. (FrieserK.-H. Blitzkrieg-Legende. Der Westfeldzug 1940. München, 1996.
S. 363-393.) О возможных политических мотивах этого приказа весьма кри­
тически писал Герхард Людвиг Вайнберг. Он, в частности, указывал на пло­
хую погоду, которая помешала немецкой авиации выполнить задачу по унич­
тожению окруженных в Дюнкерке сил. Историк также отмечал, что Флан­
дрия представлялась неподходящей местностью для бронетанковых войск
из-за болот и многочисленных водных препятствий (например, каналов)
( Weignber G.L. Eine W elt in Waffen. Globale Geschichte des Zweiten Weltkriegs.
Stuttgart, 1995. S. 149). К тезису о политическом генезисе приказа от 24 мая
1940 г. скептически относился также Филипп Массон, который писал, что
«возможно, лишь позже, после отступления союзных войск, Гитлер приду­
мал этот политический подтекст, чтобы оправдать чисто военное решение»
(Masson Ph. Historia Wehrmachtu 1939-1945. Warszawa, 1995. S. 8 2 -8 3 ).
2 Гитлер появился 2 июня в штабе группы армий «А» в Шарлевиле, где в
беседе с генералом Гердом фон Рундштедтом и начальником его штаба гене-

402
Англии взамен на завершение конфликта, были на самом деле очень
тяжелыми, и даже унизительными. Соглашаясь с ними, Лондон был
бы вынужден согласиться с двумя принципиальными моментами: во-
первых, признать европейский континент сферой исключительных
интересов Третьего рейха и, во-вторых, вернуть Гитлеру колонии,
потерянные Германией в результате Первой мировой войны1. Все это
по меньшей мере ставило бы под сомнение статус Великобритании
как великой державы и ее престиж, в значительной мере покоящихся
на славе побед, одержанных в 1914-1918 гг., и, что также было важно,
подобный шаг грозил Лондону длительной изоляцией. Можно пред­
положить, что если бы Гитлер руководствовался идеей грядущего
вскоре «крестового похода» против большевизма и мир с покоренной
для этой цели Англией был бы необходим, то он скорее предложил
бы Лондону более умеренные условия, например аналогичные тем,
какие Отто фон Бисмарк навязал Франции в 1871 г.
Естественно, Гитлер не расстался со своей стратегической целью,
каковой для него было завоевание для тысячелетнего рейха жизнен­
ного пространства в Восточной Европе, но продолжал руководство­
ваться своими старыми взглядами, а они досказывали, что между
победоносной кампанией на Западе и покорением Востока нужна
продолжительная «пауза», которой Германия воспользуется для вос­
становления сил, для хозяйственного освоения завоеванных терри­

ралом Георгом фон Зоденштерном он якобы сказал, что если Лондон будет
готов заключить «разумный мир», то он наконец получит свободу рук для
разрешения «настоящей задачи» - расправы с большевизмом (Klee К. Op. cit.
S. 189). Другие свидетели этой беседы - генерал Вильгельм фон Лееб и на­
чальник штаба Группы армий «Ц» генерал Ганс Фельбер - не упомянули тем
не менее в своих дневниках ни о каких высказываниях Гитлера относитель­
но России. Гитлер, по их данным, говорил тогда только о Великобритании и
Франции (Generalfeldmarschall Wilhelm Ritter von Leeb... S. 233; Фёрстер Ю.
Гитлер поворачивает на Восток: Военная политика Германии, 1940-1941 / /
Война и политика, 1939-1941. С. 332).
1 Свои предложения Гитлер обнародовал впервые 9 июня 1940 г. в ин­
тервью американскому журналисту Карлу фон Виганду (Monatshefte für
Auswärtige Politik. 1940. Z. 6 . S. 533 и далее). Однако в общих чертах упо­
мянутые условия были сформулированы уже в начале мая, хотя тогда фю­
рер еще строил планы союза с Лондоном, несмотря на то что уже было ясно,
против кого этот союз будет направлен {Weizsäcker E., von. Die Weizsacker-
Papiere... Запись от 7 мая 1940 r. S. 203). Подробнее о размышлениях Гит­
лера относительно мира с Великобританией летом 1940 г. писали: Martin В.
Fridensinitiativen und Machtpolitik... S. 272-275; idem. Das «Dritte Reich» und
die «Friedens» Frage. S. 532-537; Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 145-146.
См. также: Goebbels J. Joseph Goebbels Tagebücher. Bd. IV. S. 1442.

403
торий и для тщательной подготовки. Именно такой сценарий Гитлер
собирался реализовать и поэтому в середине июня издал приказ о
проведении ранее намеченной реорганизации сухопутных войск, ко­
торые «выполнили» свою задачу и могли быть перестроены в соот­
ветствии с требованиями переходного «мирного времени». На прак­
тике это означало расформирование некоторых воинских частей1.
В течение двух месяцев после капитуляции Франции Гитлер был
поглощен главным образом анализом ситуации, в которой оказалась
Германия в результате его блистательной победы. В конце июня он
пришел к выводу, что, «видимо, потребуется еще демонстрация на­
шей военной мощи перед Англией, прежде чем она угомонится и
оставит нам мир в наших тылах, когда мы обратимся к Востоку»2.
Германский фюрер «не мог представить, что Черчилль был готов к
мирным переговорам. Характерной иллюстрацией образа мысли и
поведения Черчилля стало 3 июля. С эскадрой военного флота ан­
гличане появились перед Мерс-эль-Кебир, недалеко от североафри­
канского французского города Оран, и предъявили базировавшейся
там части французского военно-морского флота ультиматум с тре-
брованием капитуляции. Когда же французский адмирал отверг эти
требования, Флот Его Величества открыл огонь по французам и по­
топил их»3. Однако, по всей видимости, до середины июля Гитлер все
еще заблуждался, полагая, что Лондон (оказавшийся в безнадежной
ситуации) все-таки подпишет мир. Фюрер хотел избежать войны с
Англией, поскольку не исключал, что столкновение с Россией неиз­
бежно. «А эту войну он хотел бы вести без врага в своем тылу»4.
В конце июня - начале июля 1940 г. круг проблем, которые решал
Гитлер вместе с командующими родов войск, сводился к способам
ведения войны против Англии, и именно в этом контексте он стал
задумываться о вторжении в Советский Союз. Французские дипло­
матические документы, попавшие в руки немцев после капитуляции
Парижа, ясно дали понять, что опасность открытия Великобританией
фронта на Балканах была гораздо более серьезной, чем это казалось
прежде. Выяснилось, что Турция, Греция и особенно Югославия не­

1 В мирное время в составе вермахта должно было быть приблизитель­

но 120 дивизий, в том числе - 20-24 танковых, 10-12 моторизованных, 3 0 -
40 «других». Кроме того, в случае необходимости предусматривалось форми­
рование еще 45 дивизий (HillgruberA. Hitlers Strategie... S. 208,258. См. также:
Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. Записи от 28 мая и 15 июня 1940 г.
С. 5 3 0 -5 3 3 ,5 8 5 -5 8 6 ).
2 Там же. Запись от 30 июня 1940 г.
3 Below N., von. Op. cit. S. 225.
4 Ibidem.

404
однократно выказывали готовность помочь западным союзникам.
В состоявшейся 7 июля 1940 г. беседе с Галеаццо Чиано Гитлер вы­
казал озабоченность, что Балканский полуостров легко мог быть пре­
вращен британцами в плацдарм, что было тем более опасно, что рейх
получал нефть как раз с Балкан. Гитлер хотел отговорить итальян­
цев от мысли напасть на Югославию, к чему те были очень склонны.
Он считал, что такой конфликт может дестабилизировать весь ре­
гион, что, несомненно, было бы на руку британцам: он полагал, что,
если итальянцы ударят по Югославии, по их пути сразу же пойдет
Венгрия, которая выступит против Румынии. Тогда русские могут
перейти Дунай и попытаться захватить Болгарию, воспользовав­
шись свойственными этой стране прокоммунистическими и пансла­
вистскими симпатиями. «При таком обороте дел русские наверняка
приступили бы к достижению своей старой цели, уходившей свои­
ми корнями в византийскую древность: овладение Дарданеллами и
Константинополем. (...) Нам пришлось бы считаться с той возмож­
ностью, что Великобритания и Россия могут под давлением обстоя­
тельств прийти к выводу о наличии у них общих интересов»1.
Как видно, продолжение военного противостояния с Вели­
кобританией требовало выяснения позиции Москвы. 30 июня 1940 г.
генерал Альфред Йодль - начальник Штаба оперативного руковод­
ства вооруженных сил (Wehrmachtführungsstab) и главный военный
советник Гитлера по оперативно-стратегическим вопросам - пред­
ставил фюреру меморандум, в котором были оговорены варианты
дальнейшего хода войны против Англии на случай, если бы «полити­
ческие средства не дали результатов», и возникла бы необходимость
силой сломить сопротивление Лондона2. В своей разработке Йодль
отметил две возможности дальнейшего хода войны. Германия, счи­
тал он, могла сконцентрировать свои силы либо на действиях, на­
целенных непосредственно на сердце Соединенного Королевства -
Британские острова, либо вести войну на периферии Британской им­
перии и таким образом методично ослаблять метрополию. Первый
вариант можно было, по мнению Йодля, реализовать тремя способа­
ми: Германия могла решиться на битву на море и в воздухе, целью
которой был бы полный контроль над путями сообщения, ведущими
в Англию, и в результате - изоляция Британских островов от осталь­
ного мира: германская авиация могла начать атаки, терроризирую­

1 Запись беседы Гитлера с Чиано, 7 июля 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X.

Dok. № 129.
2 Меморандум генерала Альфреда Йодля Гитлеру от 30 июня 1940 г. / /
Dokumente zum Unternehmen «Seelöwe». S. 298 и далее.

405
щие английские города, что должно было сломить волю англичан
к продолжению войны; наконец, можно было провести высадку на
острова и овладеть ими.
Война на периферии сводилась бы к сухопутным операциям при
возможной активизации дружественных государств, т. е. Италии,
Испании, СССР и Японии. В своем меморандуме Йодль указывал,
что в рамках этого варианта плана Германия могла бы стремиться к
контролю над Гибралтаром, что позволило бы ограничить британ­
ское влияние в бассейне Средиземного моря и Суэцкого канала, где
можно было рассчитывать на сотрудничество с Италией и арабами1.
Немецкая политика в отношении Москвы была обусловлена масшта­
бами и формой вовлеченности Соединенных Штатов в поддержку
Англии2. Однако проблема состояла в том, что, наблюдая за шагами
Советского Союза на международной арене летом 1940 г., Гитлер
постепенно пришел к выводу, что в долгосрочной перспективе раз­
ногласия между Берлином и Москвой могут стать непримиримыми.
Особенно фюрера взбесило то, что в самый ответственный момент,
когда Лондон вырабатывал решение: завершить или продолжить
борьбу с Германией, - Советский Союз предпринял такие действия
на Востоке Европы, которые могли быть расценены на Темзе как
предвестник будущего германо-советского конфликта3.
В начале июля в руки Гитлера попал очередной меморандум, авто­
ром которого был Арнольд Рехберг - бывший политик и публицист,
с 1920-х гг. выступавший за создание германо-британо-французского
союза, направленного против большевистской России4. Долгое время
он засыпал своими письмами разные институты рейха, в том числе
и канцелярию Гитлера, который по крайней мере с частью этой кор­
респонденции познакомился лично5. Порой взгляды Рехберга, изло­
женные в его меморандумах, доводили фюрера до бешенства. Вальтер
Шелленберг, одна из важнейших фигур в СД - Службе безопасности
СС (Siecherheitsdienst der SS, SD ) - в своих воспоминаниях отмечал,

1 О германо-арабских контактах после краха Франции и той роли, кото­

рую арабский мир играл в расчетах Берлина, см.: классическую работу Л у­
каша Гиршовича: Hirszowicz Ł. III Rzesza i arabski wschód. Warszawa, 1963.
S. 109 и далее.
2 Подробнее о меморандуме генерала Йодля и представленных в нем
концепций см.: Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 157-192.
3 См.: Bor P. Op. cit. S. 177; Показания Риббентропа на Нюрнбергском
процессе 30 марта 1946 г. / / TMWC. Vol. X. Р. 292.
4 Подробнее о политических воззрениях и деятельности Рехберга см.:
Arnold Rechberg und das Problem...
5 Ibidem. S. 142.

406
что по личному распоряжению Гитлера Рехберга даже подвергали
домашнему аресту: в первый раз в 1939 г. после подписания договора
о ненападении с Советским Союзом, во второй, примерно в то время,
когда Гитлер вел в Монтуаре переговоры с маршалом Петеном о со­
трудничестве правительства Виши с Германией. Здесь следует заме­
тить, что в обоих случаях Гитлер освобождал Рехберга спустя некото­
рое время. На этом основании можно предположить, что аргументы
Рехберга производили на Гитлера определенное впечатление, во вся­
ком случае, он не проигнорировал их в рассмотрении текущих дел1.
В переданном в руки Ганса Генриха Ламмерса, начальника
Имперской канцелярии, аналитическом материале, датированном
3 июля 1940 г. и написанном как раз в условиях домашнего ареста,
Рехберг утверждал, что Советский Союз с самого начала войны ре­
ализует те положения пакта Риббентропа - Молотова, которые для
большевиков представляются основными. Кремль стремится как
раз к такому ослаблению западных государств, которое проложило
бы путь к советизации всего континента. «Блестящая и абсолютная
победа немецкой армии над Францией, - писал Рехберг, - полно­
стью перечеркнула планы Кремля. Немецкая победа не только над
Францией, но и над Англией перестала быть невозможной. Такая по­
беда Германии над обеими западноевропейскими державами станет
точной противоположностью того, что Кремль собирается достиг­
нуть [с помощью] германо-советского пакта. Красные кремлевские
вожди должны отдавать себе отчет в том, что Германия после победы
над обеими западными державами с неизбежностью обратится про­
тив большевистской России». В итоге автор меморандума пришел к
выводу, что из-за не самого лучшего состояния собственной армии,
которое выявила война с Финляндией, СССР будет вынужден пи­
тать надежду, что великое германское наступление на Британские
острова встретит сильное и длительное сопротивление, ибо в против­
ном случае Германия быстро получит свободу рук на Востоке.
По мнению Рехберга, принимая во внимание все эти доводы, кото­
рые наверняка доступны кремлевским правителям, Советская Россия
должна вступить в войну еще до того, как будет побеждена Англия,
поскольку это может оказаться ее последним шансом на спасение:
«Дожидаясь момента, когда Англия будет побеждена, [правители
России] обрекают себя на неизбежное поражение. Таким образом.
нападение на Германию является лля красных правителей России
меньшим риском, чем ненападение» (подчеркнуто Ламмерсом. -
С Д ). Как следует из других пометок, сделанных начальником кан­

1 Schellenberg W. Aufzeichnungen. München, 1979. S. 46-48.

407
целярии, этот документ был передан Гитлеру и в Министерство ино­
странных дел1.
Выводы Рехберга были логичны, а приведенные аргументы изо­
бретательны, они удачно описывали сложившееся международное по­
ложение и, как казалось, хорошо угадывали логику Сталина. Сегодня
трудно сказать, как они повлияли на оценку Гитлером ситуации, в
которой оказались Германия и Европа после поражения Франции, но
важно отметить, что этот документ оказался на столе рейхсканцле­
ра именно в тот момент, когда тот был особо возмущен действиями
Москвы. Даже если его понимание ситуации не было инспирировано
меморандумом Рехберга, то вскоре он сам пришел к подобным выво­
дам. В конце июня - начале июля 1940 г. его прежние сомнения от­
носительно договоров с СССР нашли новое подтверждение.
Фюрер заинтересовался возможностями устранения Советской
России как фактора, влияющего на соотношение сил на европейском
континенте, когда он пришел к выводу, что причиной, по которой
Лондон медлит с принятием решения о выходе из борьбы, являет­
ся, с одной стороны, надежда англичан на помощь от Соединенных
Штатов, с другой - рассчет на ухудшение германо-советских отно­
шений. «Фюрера больше всего занимает вопрос, - писал 13 июля
1940 г. в своем дневнике генерал Франц Гальдер, - почему Англия
до сих пор не ищет мира. Он, как и мы [т. е. командование вермах­
та. - С Д ] видит причину этого в том, что Англия еще надеется на
Россию»2. Поэтому, выступая с речью в рейхстаге 19 июля 1940 г.,
Гитлер, кроме официального предложения мира с Англией, реши­
тельно подчеркнул, что германо-советские отношения прочны, а
попытки найти в них признаки эрозии он назвал «ребячеством», по­
скольку сферы интересов Германии и СССР четко обозначены3. Это

1 Меморандум Арнольда Рехберга Гансу Генриху Ламмерсу, 3 июля

1940 г. / / РААА. Politische Abteilung V. Politische Beziehungen Rußlands zu
Deutschland. Sygn. R 104358. Bl. 210976-210981.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 13 июля 1940 г.
С. 38. Аналогичный взгляд Гитлер демонстрировал в июле многократно, в
частности, на совещании с главнокомандующим вермахта фельдмаршалом
Браухичем 21 июля 1940 г. (Там же. Запись от 22 июля 1940 г. С. 52).
3 Речь фюрера в рейхстаге 19 июля 1940 г. / / Der grosdeutsche Frei­
heitskampf... Bd. II. S. 47-81; Hitlers Reden und Proklamationen 1932-1945...
Bd. II. S. 1556 и далее. Мирное предложение Гитлера выглядело так: фюрер
был готов смириться с существованием Британской империи при условии,
что Лондон признал бы германскую гегемонию в Европе и вернул бы рей­
ху потерянные в результате проигранной Первой мировой войны колонии,
причем Гитлер якобы готов был удовольствоваться одной или двумя из них.

408
выступление имело явно пропагандистский характер, его основной
целью было склонить Лондон принять очередное «великодушное»
предложение германского канцлера, если бы оно было отвергнуто,
то ответственность за войну, по крайней мере частичная, пала бы на
британское правительство1.
Как уже говорилось, Гитлер был уверен, что деятельность Кремля
играет на руку британским интересам. Выступив против Румынии,
Москва спровоцирует дестабилизацию на Балканах, что англичанам
наверняка было бы кстати. Поэтому, опираясь на совпадение интере­
сов на Балканском полуострове, Советский Союз и Великобритания
могли, как считал германский фюрер, найти платформу для соглаше­
ния и сотрудничества, которое неизбежно имело бы антигерманскую
направленность. В германском МИД появились даже опасения, что
дело может дойти до заключения советско-британского союза, осно­
вой которого стал бы консенсус, аналогичный тому, какой был до­
стигнут в 1907 г. Тогда обе страны оставили в стороне исторические
противоречия вокруг Азии между Британской империей и Россией,
а договор положил начало антигерманской коалиции этих держав во
время Первой мировой войны2.
В Берлин поступала также информация о попытках нового бри­
танского посла в Москве Стаффорда Криппса убедить советских
руководителей в том, что Советский Союз и Великобританию свя­
зывает общность интересов и поэтому «обе страны должны прийти
к договоренности». Из перехваченной немцами корреспонденции
греческого посла в Москве Христоса Диамантопулоса, содержащей

После подписания такого договора Гитлер хотел бы заключить с Велико­

британией союз на «жизнь и смерть». См. также: Показания Риббентропа на
Нюрнбергском процессе 30 марта 1946 г. / / TMWC. Vol. X. Р. 286-287.
1 Геббельс Й. «Сталин испытывает страх перед вермахтом». Из дневника
Й. Геббельса / / Военно-исторический журнал. 1995. № 4. С. 24,25.
2 О такого рода опасениях германского МИД Этцдорф (представи­
тель МИД при ОКХ) информировал генерала Гальдера И июля 1940 г.
(Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 11 июля 1940 г. С. 34).
18 июля германский посол в Будапеште Эрдмансдорф получил от министра
иностранных дел Венгрии Иштвана Чаки следующую информацию: по мне­
нию венгерского посла в Анкаре, ссылавшегося на беседу с Сараджоглу от
16 июля: Турция хотела бы способствовать сближению Москвы и Лондона,
которое было бы направлено против держав Оси, и в таком случае считала
бы свой союз с Лондоном обязательным (Эрдмансдорф - в МИД, 18 июля
1940 г. / / РААА. Botschaft Moskau. Geheim Akten betreffend Politischen
Beziehungen der Sowjetunion zu den Balkanpakt-Staaten. Balkanpakt.
Mittelmeerfragen. Schwarzmeerpakt. Bessarabien, Juni 1940 - Januar 1941.
Bd. 3. Sygn. 89. Bl. 210403).

409
запись беседы, состоявшегося у него с Криппсом 6 июля, следовало,
что, по мнению британского дипломата, русские ведут лихорадоч­
ную подготовку к войне (на полях документа какой-то чиновник гер­
манского МИД заметил: «Здесь он не ошибается»). Зато, по мнению
самого Диамантопулоса, было весьма сомнительно, что немцы не
предпримут немедленных шагов, если придут к выводу, что Москва
вынашивает планы нападения на их страну. Криппс согласился с
этим мнением, однако, считал он, Германия не будет готова к войне
с Россией до осени 1940 г., потом наступит зима, и рейху «придет­
ся отложить войну с Россией до следующей весны, но к тому време­
ни русские уже будут готовы»1. Мнение, что победа Германии над
Францией создала основу для британо-советского сближения, было
довольно популярно в Европе, сообщения на эту тему поступали как
раз с Балкан2. Например, в Белграде считали, что развитие ситуации
раньше или позже неизбежно приведет к германо-советскому воору­
женному конфликту3.
Под влиянием информации, поступавшей в ОКХ из МИД, а так­
же донесений Абвера4, командование вермахта стало рассматривать

1 Цит. по: IrvingD. Wojna Hitlera... S. 276.

2 См.: Папен - в МИД, 3 июля / / ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 96.
3 Германский посол в Югославии Виктор Хеерен сообщал в Берлин:
«Как я слышал, в этих кругах [речь о правительственных кругах и МИД],
особенно в последнее время получило распространение мнение, что после за­
вершения нынешней войны рано или поздно дело неизбежно дойдет до гер­
мано-российского конфликта. Если сейчас победит Германия, то она нападет
на Россию, если Германия потерпит поражение, то Россия нападет на нее»
(Хеерен - в МИД, 23 июля 1940 г. / / Ibidem. Dok. № 215).
4 Уже в июне 1940 г. Абвер сообщал, что советские политические орга­
ны всё чаще инспирируют в военных кругах антигерманские настроения.
В одном из июньских бюллетеней, подготовленных Абвером, появилась та­
кая информация: «СССР: В военных кругах абсолютно господствует мнение,
что война Советской России против Германии неизбежна, причем нападаю­
щей стороной станет Советская Россия. Такого же мнения придерживается
политкомиссар района Бобрка, сам по профессии инженер-строитель, вхо­
дящий в круг местной большевистской элиты. Он спрашивает следующее:
“Почему тогда мы снабжаем немцев нефтью, бензином и т. д.?” На что сле­
дует ответ, что советское правительство хочет своими поставками вывести
Германию на бой против Англии и Франции, который будет продолжаться до
полного истощения сторон. Тогда в истощенных странах непременно случит­
ся революция, и большевики смогут взять все, что захотят. Такие и подобные
этим мнения информаторы слышат от военных по всей округе новой германо­
советской границы до Лемберга» (Laufende Informationen № 147, 13.6.1940.

410
возможности кампании против СССР, причем, вероятно, еще до того,
как о такой возможности стал серьезно размышлять Гитлер1.
Тем временем, германский фюрер высказал следующее предполо­
жение: «Англия, очевидно, рассчитывает на возможность вызвать с
помощью России беспорядки на Балканах и тем самым отнять у нас
[немцев] источники горючего и парализовать этим нашу авиацию.
Аналогичную цель преследуют ее попытки восстановить Россию
против нас»2. Анализируя политику Москвы, фюрер признал «стрем­
ление Россия не допустить слишком большого усиления Германии»3.
«Сталин заигрывает с Англией с целью заставить ее продолжать вой­
ну и тем самым сковать нас, чтобы иметь время захватить то, что он
хочет захватить, но не сможет, если наступит мир. Он стремится к
тому, чтобы Германия не стала слишком сильной»4. На совещании
с командующими родов войск 31 июля Гитлер заявил: «Достаточно
России сказать Англии, что она не хочет видеть Германию слишком
[сильной], чтобы англичане уцепились за это заявление, как утопаю­
щий за соломинку, и начали надеяться, что через шесть-весемь меся­
цев дела обернутся совсем по-другому»5. Разве такого рода аргумен­
ты не напоминают те, к каким прибег в своем меморандуме Рехберг?
Окончательно сформулированная Гитлером - в свете его выше­
приведенных выводов - оценка позиции Советского Союза, обусло­
вила необходимость рассмотреть возможность устранения СССР как
фактора влияния на соотношение сил в Европе и, следовательно, не­
посредственно воздействующего на положение Германии и ход гер­
мано-британского вооруженного противостояния, еще до того, как
война с Англией войдет в решающую фазу и германские вооружен­
ные силы высадятся на Британских островах6.

Geheim / / ВА-МА. OKW. Abteilung für Wehrmachtpropaganda. Geheim Akten.

Laufende Informationen. Sygn. RW 5/357. Пагинация отсутствует).
1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 3 июля 1940 г.,
С. 14; Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 212. Подробнее об этом см. главу IX.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 22 июля 1940 г.
С. 52; 26 июля Геббельс записал в своем дневнике: «Демарш (!) Ллойд Джор­
джа против нас целую неделю оставался от нас скрытым. Херст пророчит
Европе большевизм. Безумная идея» ( Goebbels J. Die Tagebücher von Joseph
Goebbels. Sämtliche Fragmente. Запись от 26 июля 1940 r. Bd. 4. S. 253).
3 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 13 июля 1940 г.
С. 3 7.
4 Там же. Запись от 22 июля 1940 г. С. 54.
5 Там же. Запись от 31 июля 1940 г. С. 80.
6 3 июля 1940 г. генерала Франц Гальдер имел беседу с генералом Гансом
фон Грайффенбергом, начальником Оперативного отдела ОКХ. В ходе этой

411
 21 июля 1940 г. Гитлер на встрече с главнокомандующим вермах­
том фельдмаршалом Вальтером фон Браухичем, главнокомандую­
щим германским ВМФ адмиралом Эрихом Рёдером и замещавшим
Германа Геринга генералом Хансом Ешоннеком - начальником шта­
ба Люфтваффе, поручил командованиям родов войск работу над пла­
ном военной операции против СССР. Своим собеседникам он пред­
ставил также основные положения, которые должны быть учтены в
ходе штабных разработок этой проблемы. Гитлер считал, что цель
этой операции - отодвинуть германо-советскую границу на восток
и создать буферную зону, которая отделит Германию от Советского
Союза. Такая зона могла возникнуть в результате создания неза­
висимого украинского государства, а также федерации балтийских
стран и Белоруссии и за счет расширения территории Финляндии.
В результате, полагал Гитлер, была бы гарантирована безопасность
немецкой столицы и Силезии1.

беседы констатировалось, что самые важные проблемы, которыми должен

заняться Оперативный отдел, являются проблемы Англии и России. «Глав­
ное содержание последней: способ нанесения решительного удара по России,
чтобы принудить ее признать господствующую роль Германии в Европе»
( Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 3 июля 1940 г. С. 14).
1 Там же. Запись от 22 июля 1940 г. С. 54. На самом деле в Верховном
командовании сухопутными войсками концептуальная работа по подготовке
русской кампании началась уже в середине июля. Из-за того что Оператив­
ный отдел Штаба ОКХ тогда был полностью поглощен подготовкой к высад­
ке на Британские острова, генерал Гальдер поручил провести ее подполков­
нику Герхарду Файерабенду, офицеру Оперативного отдела Штаба, и парал­
лельно - генералу Эриху Марксу, начальнику Штаба 18-й армии. Предвари­
тельные результаты их работ были известны генералу Гальдеру еще до бе­
седы с рейхсканцлером 21 июля. Браухич и Гальдер наверняка представили
эти наработки во время встречи с Гитлером (Там же. Записи от 27 и 29 июля.
С. 63-65, 6 7-69). В историографии можно встретить еще одно ошибочное
утверждение, что якобы Гитлер 21 июля первым сформулировал принципы
операции против СССР {Robertson Е.М. Hitler Turns from the W est to Russia,
M ay-December 1940 / / Boyce R., Robertson E.M. Paths to War. New Esseys on
the Origins of the Second World War. London - Basingstoke, 1989. P. 367-382).
Интересную информацию сообщал полковник Ганс Грайнер, который тогда
отвечал за ведение Военного журнала ОКВ. Он, в частности, утверждал, что
генерал Йодль только 29 июля 1940 г. проинформировал своих подчиненных
из Оперативного управления штаба вермахта относительно идеи Гитлера на­
пасть на Россию. «В качестве обоснования генерал Йодль сказал лишь, что
“это вооруженное столкновение когда-нибудь станет неизбежным, потому
что Германия должна ликвидировать постоянную угрозу со стороны боль­
шевизма”» {Greiner Н. Za kulisami OKW. Warszawa, 1959. S. 262-263).

412
 Оценивая положение Германии после победы над Францией,
Гитлер наверняка задумывался над угрозами, с которыми может
столкнуться Третий рейх на европейском континенте. Была достиг­
нута гегемония, и те опасности, которых раньше не замечали или иг­
норировали из-за наличия более важных проблем, могли теперь пред­
стать во весь рост. Несомненно, после победы над Францией Гитлер
смог внимательнее присмотреться к России и оценить перспективы
ее влияния на европейские дела, которые к тому времени практиче­
ски стали тождественны понятию «германские интересы».
Решение Гитлера изучить возможность военной операции про­
тив Советского Союза было результатом беспокойства, с которым
воспринимал каждый новый шаг Москвы, а также подозрений по по­
воду фактических намерений Сталина и связанных с ними опасений
относительно восточной границы Германии. Не следует, однако, за­
бывать, что идея войны на Востоке за жизненное пространство для
немецкого народа глубоко укоренилась в представлениях Гитлера
о России. Раньше он старался не отходить от своего «плана строи­
тельства» Тысячелетнего рейха, в соответствии с которым должен
был сначала победить Францию, а после обретения Германией сво­
ей мощи пойти на покорение России в союзе с Великобританией.
Следуя этому сценарию, Германия любой ценой должна была из­
бегать войны на два фронта. Однако действительность оказалась
сложнее, и летом 1940 г. Гитлер попал в ситуацию, в которой - по его
собственным наметкам - он должен был оказаться только через два
года. К тому же и обстоятельства складывались иначе, не так, как он
предполагал. Нереальным оказался союз с Великобританией, из-за
чего перспектива войны на два фронта, которой он так хотел избе­
жать, заметно приблизилась, да и в войну с Россией теперь ему при­
шлось бы вступать в одиночку. Из этого следует, что летом 1940 г.
опасения Гитлера были связаны поначалу с военной стратегией,
во всяком случае выходили за рамки сугубо идеологических моти­
ваций.
То, что опасения за безопасность восточной границы рейха заро­
дились в Берлине летом 1940 г., отчасти могло быть вызвано обнару­
жением новой перспективы, в которой дела некогда незначительные
вдруг наполнились особой значимостью. Именно так возникло бес­
покойство относительно того, как Сталин мог бы использовать свое
военное превосходство на востоке Европы, пока рейх был занят вой­
ной на западе континента. Правда, связанную с этим угрозу считали
лишь гипотетической, а сам Гитлер полагал, что, несмотря на недру­
жественные шаги в отношении Берлина, предпринятые Москвой на
международной арене, нет «никаких признаков активного выступле­
413
ния России против нас», но нарушение равновесия сил на германо­
советской границе было тем не менее фактом1.
На Востоке вермахт имел лишь 4 пехотных дивизии и 6 слабых
запасных дивизий (Landesschutzendivisionen)2, тогда как по другую
сторону границы были дислоцированы 100 дивизий Красной ар­
мии. В результате практически сразу после подисания капитуляции
Франции начальник штаба ОКХ генерал Франц Гальдер присту­
пил к организации «ударной силы», опирающейся на 18-ю армию,
дополненную XIX танковым корпусом (т. н. «группа Гудериана»).
Задачей этой группировки была быстрая ликвидация диспропор­
ции сил на германо-советской границе. В общем, это были мощ­
ные силы, что свидетельствует о том, что германское руководство
серьезно восприняло сигналы о потенциальной советской угрозе.
В результате, если в июне 1940 г. Германия на восточной границе
была практически беззащитной, то уже в конце августа она была в со­
стоянии выставить в случае возможной советской агрессии несколь­
ко строевых дивизий, а вскоре располагала 30 дивизиями, среди кото­
рых были, в частности, элитные танковые части, правда, пока еще не в
полной боевой готовности3.
В то же самое время германская дипломатия полуофициальными
путями пыталась объяснить советской стороне причины перегруп­
пировки своих сил на приграничных с СССР территориях. С этой
целью Петер Кляйст, специалист по вопросам Восточной Европы из
Управления по иностранным делам НСДАП (Бюро Риббентропа),
примерно 12 июля встретился с не известными нам сотрудниками
советского посольства в Берлине и пересказал им содержание сво­
ей беседы с Риббентропом, во время которой Кляйст спросил шефа
германской дипломатии, соответствуют ли действительности слухи о
переброске войск с запада на советскую границу. В ответ Риббентроп
заявил: «(...) Войска действительно перебрасываются с Запада на со­
ветскую границу. Но это предприятие вызывается (...) лишь стрем­

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 22 июля 1940 г.

С. 54.
2 Jacobsen H.-A. Dokumente zum Westfeldzug. Göttingen, 1960. S. 5.
3 В середине сентября на территории Генерал-губернаторства находи­
лись командования трех армий: 18-й (в Быдгощи), 4-й (в Варшаве) и 12-й
(в Кракове); в их составе: 25 пехотных, 3 танковые, одна моторизованная,
одна кавалерийская дивизии. 20 сентября эти силы перешли под командо­
вание Группы армий «Б», во главе которой был поставлен фельдмаршал фон
Бок. Группе армий «Б» подчинялся также XL механизированный корпус, в
который входили две танковые и одна механизированная дивизии, дислоци­
рованные в предместьях Вены.

414
лением Германии поддержать равновесие военных сил на совет­
ско-германской границе, то есть если СССР будет держать 225 или
200 дивизий на границе, то и Германия пришлет туда соответственно
225 или 200 дивизий»1. В германском МИД Кляйст обычно занимал­
ся неофициальной деятельностью, часто контактировал с дипломата­
ми восточноевропейских стран и был для них источником «утечек»
из канцелярии министра иностранных дел Третьего рейха, однако, по
всей видимости, это были исключительно «контролируемые утечки».
Поэтому можно предположить, что и на этот раз разговорчивость
Кляйста имела свою скрытую цель2.
Передача этого неофициального сообщения советской стороне
может быть истолкована как завуалированное предостережение, ука­
зание на то, что высокая концентрация советских вооруженных сил
на границе с Германией вызовет прямо пропорциональный рост инте­
реса Берлина к этой ситуации и встретит затем адекватную реакцию,
а мощные группировки войск, стоящие друг против друга, всегда вы­
зывают напряженность. Зная «слабость» Риббентропа к германо-со­
ветским отношениям, мы не можем исключать, что именно таковым
и было его намерение. Это тем более вероятно, поскольку Германия
приложила немало усилий, чтобы развеять слухи, будто переброска
ее войск на советскую границу свидетельствует о кризисе в германо­
советских отношениях3.

1 Шкварцев - в НКИД, 12 июля 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.

T. XXIII. Кн. 1. Док. № 263. С. 433.
2 См. воспоминания Пауля фон Клейста: Kleist Р. Zwischen Hitler und
Stalin...
3 В связи со слухами об ухудшении германо-советских отношений глав­
нокомандующий генерал Вальтер фон Браухич издал 17 июля 1940 г. спе­
циальное коммюнике для вооруженных сил, в котором, в частности, говори­
лось: «Немецко-русское взаимопонимание осенью прошлого года привело к
экономической и политической договоренности. Экономическиме догово­
ренности означают существенное облегчение в борьбе против английской
блокады. Они были лояльно восприняты русскими, как это имело место в
наших отношениях до 1933 года. Политически с русскими были согласованы
границы. На сегодняшний день русские соблюдают эти договоренности. Если
в рамках этой политики возникали угрозы немецким интересам, русские с
пониманием подходили к немецким претензиям. Однако при этом множи­
лись слухи о напряженности в германо-российских отношениях. Слухи - в
первую очередь продукт английской пропаганды. Вполне очевидно, что одна
из немногих оставшихся политических надежд английской политики на про­
должение войны связана с нарушением русско-немецких отношений. Кто со­
бирает эти слухи, тот служит вражеской пропаганде. Из сказанного следует,
что совершенно необоснованно видеть (...) признаки изменения политиче-

415
 Перегруппировка сил вермахта на восточной границе рейха, про­
веденная в начале июля 1940 г., рассматривалась в Берлине исклю­
чительно как способ «обеспечить безопасность тылов». Театром во­
енных действий первого плана, на котором в конце июня - начале
июля 1940 г. немцы сосредоточили свое внимание, был антибритан-
ский фронт. Опираясь на меморандум генерала Альфреда Йодля от
30 июня 1940 г., Гитлер приказал начать штабные работы, которые
должны были дать ответ на вопрос о возможности вторжения на
Британские острова1. Несмотря на то что предварительные работы
еще не были закончены, 16 июля Гитлер отдал приказ о подготовке
десантной операции против Англии2. На его основании германская
армия начала широкомасштабное планирование и организацию де­
сантирования в Англии, а достичь полной готовности к этой опера­
ции планировалось к середине сентября3. Тем временем во второй
половине июля с неожиданным замечанием как относительно сро­
ков, так и самой концепции вторжения выступило Верховное коман­
дование военно-морского флота.
28 июля ОКМ завершило выполнение порученной Гитлером
работы по анализу возможности военной операции против СССР.
В документе утверждалось, что безопасность Германии опирается
на военное превосходство ее вооруженных сил над каждым потен­
циальным европейским противником и даже их коалиции. Но это
лишь временная ситуация, и поэтому для обеспечения безопасно­
сти Германии и в будущем потребуется «расширение пространства,
свободного от угрозы атаки [räumlichen Unangreifbarkeit] (...), что
сделало бы невозможным легкую внезапную оккупацию жизненно
важных частей немецкой земли». По мнению авторов, такую опас­
ность для рейха представляет Советский Союз, поэтому крайне не­

ских отношений к России или вообще активную подготовку военных акций.

Такие слухи распространяются в ущерб немецкой политике и зашли слиш­
ком далеко, найдя свой путь в Россию» (Das deutsch-russische Verhältnis. Der
Oberbefehlshaber des Heere. № 1125/40, 17.7.1940. Geheim / / BA-MA. Stab
Heeresgruppe Süd / Abteilung Ic. Truppenfeststellungen Nachrichten über Rote
Armee, die wirtschaftliche und politische Lage in Sowjetunion, Nov. 1939 - Jan.
1941. Sygn. RH 19 I / 122. Bl. 107). Германский МИД также поручил немец­
ким дипломатам разоблачать слухи о кризисе в германо-советских отноше­
ниях (ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 126).
1 Dokumente zum Unternehmen «Seelöwe... S. 301 и далее.
2 Изучение этой проблемы предприняли по приказу Гитлера от 2 июля
1940 г. (Hitlers Weisungen fur die Kriegführung 1939-1945... S. 61 и далее).
3 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Записи от 1 и 17 июля 1940 г.
С. 9 -1 1 ,4 2 -4 3 .

416
обходимо устранить эту угрозу. ОКМ указало на две возможности:
Германия могла бы использовать свою политическую силу и сла­
бость советского правительства и получить желаемый результат
путем переговоров или пойти на вооруженное решение проблемы.
Принимая во внимание превосходство германских вооруженных
сил над Красной армией, Верховное командование ВМФ считало,
что военная операция должна привести к быстрому выходу частей
вермахта на линию Ладога - Смоленск - Крым, после чего начать
мирные переговоры. Таким образом, это была концепция ограничен­
ной войны, рассчитанной на быстрое вытеснение Красной армии из
Центральной и Восточной Европы и политическую фиксацию этого
результата посредством мирного договора. Однако позиция ОКМ в
отношении русской проблемы служила авторам документа прежде
всего средством, с помощью которого они хотели отсрочить высадку
на Британские острова. Вероятно, по той же причине некритически
восприняли и использовали директивы Гитлера руководящие прин­
ципы, содержащиеся в заявлении от 21 июля, в котором шла речь о
целях, достижению которых должна послужить война с Россией. Вот
почему указанные в разработке угрозы были так акцентированы, ведь
их источником был Советский Союз, государство, как отмечалось в
этом документе, внутренне слабое. Таким образом, предполагалось,
что исходящую от СССР опасность можно будет быстро и легко
устранить. Самым важным выводом, который в представлении ОКМ
не был сформулирован прямо, было утверждение, что кампанию про­
тив Советского Союза можно начать уже в 1940 г., и она может пред­
шествовать высадке на Британских островах, поскольку эта послед­
няя и так планировалась только на весну 1941 г.1
Ознакомившись с подготовленным командованием ВМФ Гер­
мании документом, фельдмаршал Вальтер фон Браухич и генерал
Франц Гальдер сочли его опасным. Он не только «ставил с ног на го­
лову все наши [т. е. исходящие из ОКХ] расчеты по переброске че­
рез канал, но и поставил под сомнение возможность проведения де­
сантной операции», он также выступил за кампанию против СССР2.
В этой ситуации, не соглашаясь с выводами авторов этого документа,
руководство ОКХ решило представить рейхсканцлеру «альтернати­

1 Разработка Seekriegsleitung от 28 июля 1940 г. была озаглавлена:

«Betrachtungen über Russland». Цит. по: Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 221.
2 Haider F. Dziennik wojenny. Codzienne zapiski szefa Sztabu Generalnego
Wojsk Lądowych 1939-1942 T. II. Od planów inwazji na Anglię do początku
kampanii na Wschodzie (1.7.1940 - 21.6.1941). Warszawa, 1971. Запись от
28 июля 1940 r. S. 57 (В записи от 28 июля русскоязычного издания Франца
Гальдера цитируемый пассаж отсутствует. - Науч. ред.).

417
ву» концепции ОКМ и уже засевшей в его голове идее вооруженного
столкновения с СССР. Предложение фон Браухича и Гальдера со­
стояло в том, что Германия, дабы не потерять военно-политической
инициативы во время подготовки к высадке на Британские остро­
ва, начнет военные действия против Англии на других театрах вой­
ны: атакует Гибралтар, поддержит итальянцев в Северной Африке,
ударит по Суэцкому каналу. Идея «войны на периферии» (первым
этот термин использовал генерал Йодль) предполагала втянуть
Советский Союз в борьбу с Британской империей. Таким образом,
главнокомандующий вермахта и начальник штаба ОКХ предлагали:
вместо того, чтобы вступать в рискованную войну с Россией, заклю­
чить со Сталиным новое соглашение антибританской направленно­
сти и заинтересовать СССР Персидским заливом как направлением
их дальнейшей экспансии. Готовясь к беседе с Гитлером, Гальдер дал
в своем дневнике описание согласованной с Браухичем позиции: «На
вопрос, как выйти из положения, если не будет одержана решитель­
ная победа над Англией и возникнет опасность российско-английско­
го сближения (что заставит нас вести войну на два фронта, и прежде
всего против России) следует отвечать, что лучше жить в согласии с
Россией. Желательно встретиться со Сталиным. Стремление России
к проливам [турецким] и в направлении Персидского залива нам не
мешает. На Балканах, входящих в экономическом смысле в сферу
нашего влияния, мы можем пойти на уступки. Италия и Россия не
станут задирать друг друга в Средиземноморском бассейне. Если эти
условия будут соблюдены, мы сможем нанести по англичанам ре­
шительный удар в районе Средиземного моря, выдавить их из Азии,
помочь итльянцам создать их средиземноморскую империю и даже
с помощью России расширить империю, созданную в западной и се­
верной Европе. Тогда мы спокойно сможем позволить себе многолет­
нюю войну с Англией»1. По мнению Высшего руководства вермахта,
самой большой опасностью для Германии была возможность совет­
ско-британского союза, поскольку за ним стоял призрак войны на
два фронта. Оба считали, что, по мнению немецкого политического
руководства и германской дипломатии, нельзя было допустить реа­
лизации такого сценария.
Поэтому проект фон Браухича и Гальдера был очень близок той
концепции, за которую уже в сентябре 1939 г. выступал Риббентроп.
Это косвенно подтверждает правильность предпринимавшихся им
тогда попыток придать германо-советским отношениям более четко
выраженный антибританский характер. Однако в июле 1940 г. ис­

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 30 июля 1940 г.

С. 74.

418
ходные условия для переговоров о советско-германском союзе, на­
правленном против Англии, были уже совершенно иными. Ради вы­
год от всеобщей войны Москва больше не была готова поддерживать
Германию (как это было в 1939 г.). Поддержка Гитлера в его агрессии
против Польши поставила СССР естественным образом в оппози­
цию к западным державам, а поражение Франции в 1940 г. воссоздало
платформу, на которой могло строиться британо-советское сотруд­
ничество, поскольку неожиданное возвышение рейха на континенте
создало угрозу интересам обоих государств.
31 июля Гитлер провел совещание с командующими родов
войск, на котором столкнулись различные идеи о продолжении вой­
ны с Англией. Браухич и Гальдер безуспешно пытались заинтере­
совать фюрера предложением, альтернативным вынашиваемой им
(и по тактическим соображениям первоначально поддержанной во­
енно-морскими силами) идее войны на Востоке. Разозленный поли­
тикой Москвы, фюрер приказал начать подготовку к вторжению в
Советский Союз, которая должна была идти параллельно с подготов­
кой к высадке на Британских островах. В результате, хоть Германия
и не отказалась от осенней даты начала операции «Морской лев», ста­
новилось все более вероятным, что дело до нее дойдет только к весне
1941 г.1 В связи с этим Гитлер стал проявлять все больший интерес
к идее ударить по Советскому Союзу, что на этом этапе он, подобно
ОКМ, считал возможным предпринять еще осенью 1940 г. Однако в
конце июля или в первой половине августа 1940 г. ОКВ убедило его в
нереальности такого срока2.
Гитлер считал, что, коль скоро Англия сделала ставку на Россию,
то с падением России «Англия потеряет свою последнюю надеж­
ду. Тогда в Европе и на Балканах будут господствовать немцы».
В связи с этим «Россия в этой конфронтации должна быть ликвиди­
рована. (...) Чем быстрее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция
будет иметь смысл лишь тогда, когда мы одним ударом уничтожим
государство. Одного лишь овладения территорией недостаточно».

1 Там же. Записи от 28,30 и 31.июля 1940 г. С. 6 5 -6 6 ,7 4 -8 0 .

2 По всей вероятности, 25 июля 1940 г. фельдмаршал Вильгельм Кейтель
и генерал Альфред Йодль представили Гитлеру меморандум OKW, в кото­
ром обращали внимание на негативные аспекты операции против СССР, а
ее начало еще в 1940 г. признали абсолютно невозможным. Этот документ
так и не был найден ( Warlimont W. Op. cit. S. 126 и далее; Hillgruber A. Hitlers
Strategie... S. 222). На Нюрнбергском процессе Кейтель утверждал, что об
идее Гитлера начать войну против СССР он узнал только в начале авгу­
ста, когда появился в Берхтесгаден, а до это он находился во Франции, где
инспектировал воинские части (Показания Кейтеля от 4 апреля 1946 г. / /
TMWC. Vol. X. S. 525).

419
Поскольку Гитлер согласился с аргументами фельдмаршала Кейтеля
и генерала Йодля, считавшими, что нападение на СССР в 1940 г. пре­
ждевременно, он назначил начало операции на май 1941 г. При этом
он предвидел, что вермахту для этой цели понадобятся 180 дивизий,
из которых 40 еще предстояло сформировать; он не исключал так­
же, что к планам нападения на Россию проявят интерес Финляндия
и Турция1.
Таким образом, Гитлер завершил предварительный анализ ситуа­
ции, в которой Рейх оказался после победы над Францией. Однако он
все еще колебался в выборе стратегии продолжения войны. Об этом
свидетельствует тот факт, что фюрер приказал начать подготовку как
к высадке на Британские острова, так и к нападению на Советский
Союз. В конце июля - начале августа 1940 г. оба решения выглядели
окончательными и бесспорными2.
Успех немецкого блицкрига весной и летом 1940 г. стал для
Кремля неприятным сюрпризом. Сталин верил в военную мощь
Франции и считал, что война на западе Европы быстро примет харак­
тер затяжного и изнуряющего обе стороны вооруженного противо­
стояния, как это было во время Первой мировой войны. Тем време­
нем в июне 1940 г. война Германии с западными державами быстро
подходила к концу. На континенте у Берлина больше не осталось
соперников, которые смогли бы связать германский военный потен­
циал. Сталин серьезно опасался, что благодаря победе над Францией
Гитлер получил возможность перебросить свои силы на Восток3.
В Москве понимали, что выгодной для СССР конъюнктуры, вызван­
ной войной на западе Европы, больше нет и не следует тешить себя
надеждами, что когда-нибудь она вернется. Там прекрасно знали,
что военные действия во Франции связывали основную массу сил
вермахта, и в Генерал-губернаторстве Германия оставила только ча­
сти, «составленные, как правило, из новобранцев и военнослужащих

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 31 июля 1940 г.

С. 79-80.
2 Многие авторы считали, что это решение было окончательным, а по­
тому утверждали, что Гитлер летом 1940 г. замыслил напасть на СССР (Das
Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4. S. 333-347, 367-371. Лично
я считаю эту интерпретацию ошибочной и выступаю скорее в пользу версии
Андреаса Хильгрубера (Hillgruber А, Hitlers Strategie, passim.), о которой речь
пойдет ниже.
3 Хрущев Н.С. Указ. соч. С. 266-267.

420
старших годов рождения»1. Впрочем, не было сомнения, что ситу­
ация эта временная, и начнет меняться сразу же после завершения
сражений на Сене.
У Сталина были на выбор две основные возможности. Он мог
либо проводить решительно прогерманский курс внешней политики
СССР, либо, исходя из того что строительство «Новой Европы» при­
ведет к неизбежной коллизии интересов Третьего рейха и Советского
Союза, немедленно начать интенсивную подготовку к приближаю­
щемуся столкновению с германской военной машиной.
Продолжение сотрудничества с Германией после краха Франции
должно было стать более тесным. До этого времени Москва избега­
ла афишировать характер своих отношений с Берлином, что для не­
мецкой стороны стало очевидным в конечной фазе советско-финской
войны и в первые недели после ее окончания. Кремль тогда дал по­
нять, что будет вынужден воздержаться от более открытого прояв­
ления своих симпатий к Германии, дабы избежать подозрений, что
в идущей всеобщей войне он стоит на ее стороне. Понятно, что в это
время каждый возможный конфликт Советского Союза с западными
державами мог автоматически привести к укреплению германо-со­
ветского сотрудничества, возможно даже к фактическому союзу меж­
ду двумя державами. В германском МИД понимали, что эта ситуация
давала Германии прекрасную возможность укрепить свои позиции
накануне решающей битвы с союзниками, однако Гитлер требовал от
своих дипломатов, чтобы они обеспечили ему нейтралитет СССР, и
решительно отвергал все проекты, предполагавшие более тесные свя­
зи с большевиками. Вот почему Берлин не сделал ничего, что мог­
ло бы способствовать перерастанию напряженности, существующей
между Лондоном и Парижем, с одной стороны, и Москвой, с другой, в
открытый конфликт. Эту немецкую сдержанность замечали в Москве
и с удовлетворением принимали. Но не подлежало сомнению, что по­
сле победы над Францией позиция Германии изменится. В связи с
этим Москва должна была ожидать от немцев предложения о заклю­
чении союза, направленного против Великобритании, вместе с требо­
ванием признать германский приоритет на европейском континенте
к западу от установленной в сентябре 1939 г. линии разграничения
сферы интересов Германии и Советского Союза или, что еще хуже,

1 Разведсводка № 16, 10-20 июня 1940 г. Разведотдел KOBO / / РГВА.

Управление 6 -й армии. Разведсводки разведотдела KOBO. Ф. 35077. Оп. 1.
Д. 70. Кн. 37-38; а также под другим шифром: Ф. 25880. Оп. 4. Д. 50. Кн. 2 -3
(Киевский Особый военный округ. Штаб округа. Оперативный отдел. Сбор­
ник «Военных известий»).

421
ждать возвращения Гитлера к программе борьбы за жизненное про­
странство (Lebensraum) для немцев на Востоке, а это означало бы
войну, к которой Советский Союз пока не был готов. В случае перво­
го сценария СССР не должен был рассчитывать ни на какие дополни­
тельные территориальные приращения в Европе. После поражения
Франции Москва не могла ожидать ничего хорошего от Германии,
но это был результат тотального господства Третьего рейха в Европе,
которого Германии, не без помощи СССР, удалось достичь без осо­
бых затруднений, причем за каких-то неполных две недели.
Москва решила в первую очередь закончить согласованный с
Германией еще в сентябре 1939 г. пересмотр границ: занять Бес­
сарабию и включить в состав СССР покоренные балтийские го­
сударства. Далее следовало сделать все, чтобы дать возможность
Великобритании продолжить противоборство с Гитлером.
Англо-германская война отдалила бы вероятность немецкого по­
ворота против СССР1, но в июне 1940 г. не было уверенности, решит­
ся ли Лондон в одиночку вести войну против Гитлера. Возможно,
расширение советских территориальных притязаний к Румынии
на Буковину было продиктовано желанием просигнализировать
Лондону, что на Балканах дело может дойти до советско-германских
столкновений; этот вопрос мы подробно рассмотрим в другом месте2.
Вероятно также, что Москва предприняла попытки установить не­
официальные контакты с британским правительством для того, что­
бы определить степень английской решимости продолжать сопро­
тивление Третьему рейху.
18 июня 1940 г. Эндрю Ротштейн, официально корреспондент
агентства ТАСС в Лондоне, а в действительности резидент советской
разведки3, информировал Форин Оффис о том, что советское прави­
тельство желает доверительно обсудить текущую международную
ситуацию и предлагает организовать за рамками дипломатического
протокола встречу посла И.М. Майского и нового премьера британ­
ского правительства Уинстона Черчилля. Форин Оффис счел это
странное предложение подозрительным и, опасаясь провокаций, не
поддержал его. Практически к этому же времени относится загадоч­

1 1 августа 1940 г. Кёстринг писал генералу Типпельскирху: «Я хочу про­

цитировать то, что поступает со стороны русских: не готовятся ли немцы
идти вместе с западными державами против России. Отдельные доступные
мне сообщения атташе говорят в том же духе» (Эрнст Кёстринг - Курту
Типпельскирху, 1 августа 1940 г. / / General Ernst Köstring... S. 264).
2 См. главу VII.
3 О том, что Эндрю Ротштейн являлся резидентом советской разведки,
достоверных сведений нет. - Науч. ред.

422
ное дело о памятной записке генералу Владиславу Сикорскому, со­
ставленной 19 июня 1940 г. Стефаном Литауэром, корреспондентом
Польского телеграфного агентства. Этот документ был подготовлен
на основании беседы Литауэра с Ротштейном, в нем предусматри­
валась возможность восстановления отношений польского прави­
тельства в эмиграции с Советским Союзом, отказ польского прави­
тельства от части «этнографических районов Белой Руси и Украины
вдоль польско-российской границы» и создания в СССР 300-тысяч­
ной польской армии, предназначенной для борьбы против Германии.
Польский премьер получил упомянутый документ за несколько ча­
сов до запланированной встречи с Черчиллем. Его не передали бри­
танской стороне из-за вмешательства посла Эдварда Рачиньского,
который практически в последний момент успел с ним познакомить­
ся и испугаться его содержания. В памятной записке Литауэра оказа­
лись положения, вступавшие в противоречие с позицией польского
правительства, особенно по вопросу восточной границы Польши и
статуса советских войск на территориях к востоку от германо-совет­
ской линии разграничения сфер интересов.
Здесь появляется ряд вопросов: Литауэр, естественно, прекрасно
знал позицию польского правительства по проблеме польских гра­
ниц и отношений с Москвой, тогда почему он пытался протащить
то, что противоречило этой позиции? Какие дополнительные дирек­
тивы дал Литауэру Ротштейн? Не была ли эта история с памятной
запиской интригой советской разведки, пытающейся передать бри­
танской стороне некий сигнал и одновременно скомпрометировать
польское правительство?1 Эти вопросы мы вынуждены оставить без
ответа, хотя многое указывает на то, что Литауэр выполнял инструк­
ции, подготовленные в Кремле.
И если на тему «памятной записки Литауэра» и той роли, какую
сыграл в ее появлении Ротштейн, мы пока не слишком много знаем,
то с полной определенностью можем отметить, что летом 1940 г. в
Советском Союзе произошли заметные изменения в политике по
«польскому вопросу». Уже весной 1940 г. в Кремле не исключали
возможности создания в СССР польских вооруженных сил, под­

1 Не исключено, что Ротштейн воспользовался посредничеством Литау­

эра, которого с 1920-х гг. подозревали в сотрудничестве с советской развед­
кой, чтобы с помощью польского правительства возобновить «доверитель­
ное» предложение Москвы ( Cienciala A.M. The Question of the Polish-Soviet
Frontier in 1939-1940. The Litauer Memorandum and Sikorski’s Proposals
for Reestablishing Polish-Soviet Relations / / The Polish Review. 1988. № 3.
P. 295-323; TebinkaJ. Polityka brytyjska..; Дурачиньский E. Польша в политике
Москвы 1939-1941 годов... С. 56-57).

423
чиненных ему. С этой целью лагеря для польских военнопленных
подвергли инфильтрации; отобранную группу офицеров спасли от
катынского расстрела, и в августе 1940 г. с ней начались перегово­
ры о сотрудничестве на случай войны с Германией1. А потому весьма
вероятно, что в Москве стали рассматривать возможность вооружен­
ного конфликта с Третьим рейхом еще до начала немецкого насту­
пления на Западе. Нельзя также равнодушно пройти мимо гипотезы,
что польская армия и «политически надежные» польские офицеры
могли понадобиться Москве для действий исключительно на тер­
ритории Польши, то есть для операции наступательного характера.
Некоторые российские историки отмечают аналогию со случаем,
который имел место накануне советско-финской «зимней войны».
Тогда СССР, готовясь к агрессии против Финляндии, приступил к
формированию «Финской народной армии», и, возможно, ситуация
должна была повториться2. С этой гипотезой связана и другая, ко­
торая интерпретирует убийство польских заключенных, в том чис­
ле и офицеров, оказавшихся в советской неволе после 17 сентября
1939 г., в связи с операцией «разгрузки» тюрем и лагерей, начатой со­
ветскими властями, - якобы в связи с подготовкой к вооруженному
конфликту с Третьим рейхом; освобожденные таким образом места
вскоре должны были занять военнопленные «новой войны»3.

1 Лебедева Н.С. Катынь... С. 273-276. Стоит вспомнить, что в Козельском

лагере, где НКВД держал польских военнопленных офицеров, велись интен­
сивные допросы, а некоторые из них вел лично высокий чин НКВД генерал
Зарубин. Станислав Свяневич, бывший сотрудник Института Восточной
Европы в Вильнюсе, который после ликвидации лагеря не был расстрелян,
а попал в советские тюрьмы, так характеризовал цель проводившихся в Ко­
зельске допросов: «Очень быстро (...) стало ясно, что это был, прежде всего,
следственный лагерь, целью которого было выяснить (...) характеристики
каждого военнопленного и разделить узников по категориям, если речь идет
об их использовании для советских государственных целей» (Swianiewicz S.
W cieniu Katynia. Paryż, 1976. S. 96).
2 Соколов Б.В. Похвальное слово Виктору Суворову... С. 24 -2 9 .1 1 ноября
1940 г. началось формирование корпуса «Финской народной армии», перво­
начально на базе 106-й Горнострелковой дивизии, состоящей из финнов и
карелов. В конце ноября 1939 г. в корпусе служило 13 405 солдат, а уже в
феврале 1940 г. - 25 тыс. Текст военной присяги для этой воинской части
составил сам A.A. Жданов (была готова 13 декабря 1939 г.). Перед «Фин­
ской народной армией» стояла задача заменить части Красной армии на ок­
купированной СССР территории Финляндии и стать вооруженной силой
«народного правительства Куусинена» ( Мельтюхов М.И. Упущенный шанс
Сталина... С. 111).
3 Вопреки распространенному в Польше мнению, автором этой гепотезы
является Б.В. Соколов, а не Кшиштоф Ясевич, который лишь был вдохнов-

424
 Как известно, Сталин первоначально предполагал, что вооружен­
ный конфликт на западе Европы затянется, но вскоре стало ясно, что
его оценка была неверной. Так что если весной 1940 г. в Кремле на са­
мом деле предавались мечтам об «освободительном походе» Красной
армии на Запад, о «пролетарской помощи» страдавшим от тягот во­
оруженного конфликта народам Германии или даже Франции, то
германский блицкриг быстро вернул мечтателей на землю и, поста­
вив перед реальной угрозой немецкого Дранг нах Остен, заставил
пересмотреть прежние планы. Впрочем, это вовсе не означало, что
от мысли об освободительном походе на оккупированную немцами
часть Польши и далее, в направлении Германии, отказались; совсем
напротив, есть основания утверждать, что подготовка в этом направ­
лении была ускорена.
К концу июня в Москву была вызвана находившаяся во Львове
Ванда Василевская1. 29 июня 1940 г. в кремлевском кабинете
Сталина состоялась 45-минутная встреча2. У нас нет стенограммы
беседы, но в своих воспоминаниях о пребывании в советской столице
Василевская писала, что слышала о близившемся конце сотрудниче­
ства с Германией и о скором освобождении Варшавы3. Не это ли было
предметом беседы Василевской и Сталина? Такой вариант вполне ве­
роятен, поскольку, как мы знаем, тогда Сталин был под сильным впе­
чатлением от капитуляции Франции. В то же самое время во Львове
распространились слухи о возможности создания СССР «прави­
тельства страны», во главе которого должен встать проф. Казимеж
Бартель4. В свою очередь, Ванда Василевская после возвращения на

лен гипотезой российского исследователя ( Соколов Б.В. Похвальное слово

Виктору Суворову... С. 2 4-29).
См.: Jasiewicz К. Zagłada polskich kresów, Ziemiaństwo polskie na Kresach
Północno-Wschodnich Rzeczpospolitej pod okupacją sowiecką. Warszawa, 1998.
S. 153-154.
1 Ванда Василевская (Wanda Wasilewska) (1905-1964) - польская и со­
ветская писательница, поэтесса, драматург, участница польского революци­
онного движения, общественный деятель. (Примеч. ред.)
2 На приеме у Сталина... С. 305.
3 Wasilewska W. Wspomnienia Wandy Wasilewskiej (1939-1944) / /
Archiwum Ruchu Robotniczego. T. VII. Warszawa, 1982. S. 343-345.
4 Существуют свидетельства, что в июле 1940 г. его также вызвали в Мо­
скву и там с ним велись какие-то переговоры (Kalbarczyk S. Kazimierz Bartel
pod okupacją sowiecką we Lwowie / / Przegląd Historyczny. 1991. LXXXIII.
Z. 2. S. 285-288; см. также: Madajczyk Cz„ Torzecki R. Świat kultury i nauki
Lwówa (1939-1941) / / Dzieje Najnowsze. 1982. Z. 1-4. S. 60-61. Казимир Бар­
тель (польск. Kazimierz Bartel) (1882-1941) - польский математик, полити-

425
Западную Украину энергично включилась в работу по «советизации»
польской культуры и адаптации ее к нуждам советской пропаганды,
которая постепенно стала возвращаться к антинемецкой риторике.
С этого момента Советский Союз должен был рассматриваться как
проводник великих идей интернационализма и прогресса (изречен­
ных в свое время великими поляками), как продолжатель начатой
ими борьбы, заступник обиженных и, наконец, как будущий освобо­
дитель польского народа, страдающего под германским ярмом.
К тому же советская разведка стала проявлять особый интерес к
настроениям, царящим в Генерал-губернаторстве. Советские агенты
получили задание искать информацию относительно напряженности
в отношениях немецкой оккупационной власти с польским населе­
нием, а также выяснить, можно ли проблему Данцига в будущем ис­
пользовать для подогревания антинемецких настроений1.
В корне изменилась также отношение советских властей к
членам польских коммунистических организаций, в том числе и
Коммунистической партии Польши (КПП), содержавшихся в со­
ветских лагерях и тюрьмах2. 30 июля 1940 г. генеральный секретарь
Коминтерна Г.М. Димитров направил по этому вопросу письмо
Г.М. Маленкову (секретарю ЦК, начальнику Управления кадров ЦК
ВКП(б)), в котором писал, что среди польских «политзаключенных»
имеется немало бывших рядовых членов КПП и Коммунистического
Союза Польской Молодежи, «честных и преданных революционно­
му движению товарищей, работавших в профсоюзах и других массо­
вых организациях в Польше и после роспуска КП Польши», которые
«являются резервом для отбора и подготовки кадров, необходимых
для будущей работы»3. Это очень интересный взгляд, особенно если
иметь в виду, что последние члены ЦК КПП, в частности Мария
Кошутская (псевд. Вера Костшева), были расстреляны годом ранее,
будучи объявлены либо шпионами, либо предателями этого самого
революционного движения. Воистину, политический вихрь должен

ческий и государственный деятель, в период между 1926 и 1930 годами триж­

ды возглавлял правительство Польши. Расстрелян нацистами. (Примеч. ред.)
1 Рапорт Бюро Риббентропа, 25 сентября 1940 г. / / РААА. Dienststelle
Ribbentrop. Akten betreffend UdSSR - R.C. Sygn. 27168. Bl. 25911-25912.
2 В 1938 г. в соответствии с решением Исполкома Коминтерна КПП была
распущена в связи с обвинениями в правом уклоне, выдвинутыми в адрес ее
руководства, и с тем, что в ее ряды просочились представители польской по­
лиции и контрразведки. Большинство руководителей КПП погибли в СССР
во время «большой чистки» во второй половине 1930-х гг. (Conquest R. The
Great Terror. A Reassessment. London, 1992. P. 405-407).
3 Г.М. Димитров - Г.М. Маленкову, 30 июля 1940 г. / / Коминтерн и Вто­
рая мировая война. Ч. I. Док. № 112. С. 399-400.

426
был сильно разбушеваться в Москве, коль скоро азимут руководства
Коминтерна, такого осторожного после опыта недавних сталинских
чисток, изменился так сильно, что Димитров не побоялся признать
активистов и рядовых членов КПП или КСПМ своими «товарища­
ми». Он их лично не знал, более того, советские власти называли их
вражескими элементами и бросали в лагеря и тюрьмы, но, несмотря
на это, Димитров не опасался, что ходатайство за них прибавит ему
трудностей. Так для чего понадобились Советскому Союзу дополни­
тельные «кадры преданных революции» польских коммунистов, если
на Западной Украине и в Белоруссии - польских землях, присоеди­
ненных к СССР в 1939 г., - имелись свои кадры, которые прекрасно
справлялись со своей работой на местах? Многое указывает на то, что
уже летом 1940 г. советское руководство пришло к выводу, что поль­
ские коммунисты вскоре «пригодятся для будущей [революционной]
работы» на этнических польских землях, находившихся в то время
под оккупацией Третьего рейха1.
Упоминавшаяся выше деятельность, развернутая советской сто­
роной после поражения Франции, оказалась в резком противоречии
с теми обязательствами, которые советское правительство приняло
на себя в одном из секретных дополнительных протоколов к совет­
ско-германскому договору от 28 сентября 1939 г. Исходя из него, обе
стороны обязались искоренять любую польскую агитацию. Однако
летом 1940 г. в Москве сочли, что договор с Берлином в части со­
вместной политики в польском вопросе больше не отвечает интере­
сам СССР. Возможно, Сталин пришел к выводу, что с точки зрения
долгосрочных интересов Советского Союза выгоднее будет начать
подготовку к войне с Третьим рейхом, нежели сотрудничать с ним в
разделе Британской империи. А опыт последних немецких кампаний
учил, что войну выигрывает та сторона, которая неожиданно для про­
тивника первой начинает военные действия.
А. Ротштейн не преуспел в организации неофициальной встре­
чи Майский - Черчилль, и Москва была вынуждена искать другие
способы донести до Лондона слова поддержки. С другой стороны,

1 См.: Inglot М. Polska kultura literacka Lwówa lat 1939-1941, а также

антологию: Ze Lwówa i o Lwówie. Lata sowieckiej okupacji poezji polskiej,
Wrocław, 1995, passim; Trznadel J. Kolaboranci, Tadeusz Boy-Żeleński i grupa
komunistycznych pisarzy we Lwówie 1939-1941. Komorów, 1998, passim;
Urbankowski B. Czerwona msza, czyli uśmiech Stalina. Warszawa, 1998. T. I.
S. 159-198; Głowacki A. Op. cit. Rozdz. V. S. 482-617. См. также: Dębski S.
«Nowe Widnokręgi» polityki polskiej Stalina... О советской пропаганде и на­
ходящих в ней отражение советско-германских отношениях в 1939-1941 гг.
см.: Невежин В.А. Синдром наступательной войны...

427
на Даунинг стрит тоже поглядывали в сторону Москвы, поскольку
вбить клин между Германией и Советским Союзом стало с весны
1940 г. первоочередной задачей британской дипломатии. В мае новое
британское правительство Уинстона Черчилля направило в Москву
специального посланника - Стаффорда Криппса, бывшего лейбори­
ста. Именно ему предстояло внести ясность в британо-советские от­
ношения и ослабить связи, соединяющие Москву и Берлин1.
Поначалу советская сторона приняла Криппса с недоверием.
В Москве знали о его левых убеждениях, что в сложившейся ситуации
вовсе не было плюсом. Желая передать англичанам слова поддержки,
Кремль искал такого посредника, которому Лондон абсолютно дове­
ряет, а к Криппсу с его нескрываемым теплым отношением к СССР
могли отнестись в Лондоне сдержанно, во всяком случае именно та­
кие опасения могла испытывать советская сторона. Пользовавшийся
доверием Сталина Майский как нельзя лучше подходил для роли
переговорщика, вот только Форин Оффис, находившийся под кон­
тролем оппонентов Черчилля в британском правительстве, не видел
причин организовывать встречу советского посла с британским пре­
мьером, которая прошла бы в доверительном ключе, не по протоколу.
Видимо, из-за отсутствия других возможностей Москва благосклон­
но отнеслась к Криппсу. 26 июня он вручил Молотову верительные
грамоты в качестве посла правительства Его Величества в СССР и
попросил о встрече со Сталиным, которому лично хотел передать
письмо Черчилля2.
Премьер правительства Его Величества в своем письме к совет­
скому руководителю изложил принципы, которыми будет руковод­
ствоваться его правительство во внешней политике. Он писал о необ­
ходимости противостоять германской машине не только в контексте
защиты Британских островов от грозящей им интервенции с кон­
тинента, но также и освобождения остальной Европы от господства
Третьего рейха. Кроме того, целью британской политики было под­
держание равновесия сил в Европе и на Дальнем Востоке. Черчилль

1 О предыстории миссии Криппса писал Габриэль Городецкий: Gorodets­

ky G. Stafford Cripps Mission... P. 24 -4 0 (особенно). Автор не скрывал своего
восхищения Криппсом, что, к сожалению, не позволило дать трезвую оцен­
ку его деятельности как дипломата. Криппс был скорее человеком довольно
наивным, лишенным способности критически оценивать советскую действи­
тельность. Впрочем, возможно, что именно такая квалификация лучше всего
подходила для осуществления тогдашних целей британской дипломатии в
отношении СССР.
2 Запись беседы Молотова с Криппсом от 26 июня 1940 г. / / ДВП. 1940 -
22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 226. С. 376-378.

428
открыто предлагал объединить усилия Великобритании и Советского
Союза, двух стран, расположенных «не в самой Европе, а на ее око­
нечностях», и общими силами низвергнуть германскую гегемонию1.
Беседа Сталина с Криппсом состоялась 1 июля2. Новый британ­
ский посол в Москве, ссылаясь также на письмо Черчилля к совет­
скому руководителю, обозначил основные цели Великобритании на
международной арене. Упомянув об английских обязательствах по
договорам в отношении Турции, Криппс выразил опасение, что на
этом поле могут столкнуться интересы Великобритании и СССР,
«что будет очень нежелательным и что англичане хотели бы избе­
жать». Далее посол заявил, что Лондон заинтересован в советской
интервенции на Балканах, поскольку желает стабилизации в этом
регионе, а этого можно достичь только под эгидой Советского Союза.
Иначе говоря, Криппс напрямую признал, что британцам на руку
кризис на Балканах, вызванный советским ультиматумом Румынии,
и что Лондон ничего не имел бы против, если бы советская «зона ста­
бильности» в этом регионе Европы была расширена.
В своем ответе Сталин прежде всего дал свое толкование упо­
мянутого Криппсом понятия европейского равновесия. Советское
руководство, по его словам, хотело «изменить старое равновесие в
Европе, которое действовало против СССР». Отсутствие в 1939 г. у
западных держав понимания этой идеи стало основой для сближения
СССР с Германией. Если же «идет вопрос восстановления равнове­
сия и, в частности, установлении равновесия в отношении СССР, то
мы должны сказать, что согласиться на это не можем». Сталин за­
явил также, что по вопросу о равновесии, вне зависимости от того,
в Европе его надо устанавливать или в какой другой части мира, со­
ветская сторона всегда будет неохотно идти на это.
По вопросу желаемого Лондоном установления порядка на
Балканах под эгидой СССР Сталин заметил: «(...) СССР не имеет
такого намерения. Господствовать на Балканах СССР не стремит­
ся и такое стремление считает опрометчивым и опасным (...). Какая
бы большая сила ни вошла на Балканы в качестве руководителя, она
будет иметь все шансы на то, чтобы там запутаться». Потом совет­
ский руководитель обратился к тезису английской стороны о том,
что после победы над Францией Германия заняла в Европе поло­

1 Черчилль У. Указ. соч. Кн. 1. Т. 1-2. С. 366.

2 Запись беседы Генерального секретаря ЦК ВКП(б) Сталина с Крип­
псом, 1 июля 1 9 4 0 / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 240.
С. 394-399; Текст послания Черчилля Сталину / / Там же. С. 399-400, а так­
же: Черчилль У. Указ. соч. Кн. 1. Т. 1-2. С. 366-367.

429
жение гегемона. С одной стороны, Сталин заявил по этому поводу:
«(...) Он считает еще преждевременным говорить о господстве
Германии в Европе. Разбить Францию - это еще не значит господ­
ствовать в Европе. Для того, чтобы господствовать в Европе, надо
иметь господство на морях, а такого господства у Германии нет, да
и вряд ли будет. [Континентальная] Европа без водных путей сооб­
щения, без колоний, без руд и сырья». С другой стороны, советский
руководитель подчеркнул, что и во время своих личных контактов с
немцами он не заметил, чтобы те стремились к господству над миром.
Криппс попытался оспорить это последнее утверждение. Он сказал,
что на самом деле у него не было случая встретиться с представи­
телями Третьего рейха, но как раз сейчас читает книгу Раушнинга
«Разговоры с Гитлером»1и на этом основании делает вывод, что цели
Гитлера на западе Европы точно такие же, как и на востоке, и что
он стремится прийти к господству над миром. О таких намерениях
Гитлера сообщает и британская разведка. Сталин отнесся к словам
английского дипломата сдержанно, добавив, что не всегда верит тому,
о чем часто «тут и там» кричат, и что «знает по опыту, что если они
кричат, то это всего лишь военная хитрость». Он не исключает, что
в Германии имеются сторонники германского властвования в мире,
но, кроме них, «есть в Германии и неглупые люди, которые понима­
ют, что у Германии нет сил для господствова во всем мире». Сталин
добавил: «(...) Он не столь наивен, чтобы верить отдельным устным
заявлениям отдельных руководителей относительно их нежелания
господствовать в Европе и во всем мире. Я эти два рода [господства]
объединяю в один, т. к. нельзя господствовать в Европе без господ­
ства во всем мире»2.
С одной стороны, Сталин старался произвести на британского по­
сла впечатление, что не обеспокоен немецкими военными успехами,

1 Rauschning H. Gespräche mit Hitler. Zürich, 1940. Криппс мог чи­

тать английское издание этой книги: The Voice of Distraction (Hitler
speaks) 1932-1934. New York, 1940. C m .: Łazowski S. Niezastąpione źródło czy
wielka mistyfikacja? Kontrowersje wokół «Gespräche mit Hitler» Hermanna
Rauschninga / / Przegląd Zachodni. 1986. XLII. Z. 1. S. 147-156. См.: Hänel W.
«Prawda» w książce Hermanna Rauschninga «Rozmowy z Hitlerem» / / Przegląd
Zachodni. XLIV. 1988. Z. 4. S. 33-45. Очерк биографии Раушнинга предста­
вил Анджеевский: Andrzejewski М. Hermann Rauschning. Szkic biograficzny / /
Studia z najnowszej historii Niemiec i stosunków polsko-niemieckich. Poznań,
1986. S. 397-441.
2 Запись беседы Генерального секретаря ЦК ВКП(б) Сталина с
Криппсом, 1 июля 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1.
Док. № 240. С. 396.

430
но, с другой стороны, явно давал понять, что сопротивление Англии
имеет смысл, поскольку до тех пор, пока Германия не добьется го­
сподства на морях, нельзя говорить о ее гегемонии в Европе и в мире.
Тем самым он косвенно призывал англичан к решительности в со­
противлении, которое они оказывали немецкой военной машине,
если они не хотят допустить германского доминирования на морях и
океанах, а в итоге - господства Германии над миром.
Представляется, что в оценке немецких военных успехов меж­
ду Черчиллем и Сталиным не было существенных разногласий.
Однако оба руководителя делали разные выводы. Черчилль пы­
тался позиционировать себя перед Сталиным в качестве равноцен­
ного партнера, готового к сотрудничеству с Советским Союзом во
имя возвращения баланса сил в Европе. Он явно предполагал, что
ослабление Третьего рейха соответствует жизненным интересам
советской стороны. Представляется, что Сталин оценивал положе­
ние Великобритани более пессимистично и не верил, что Империя
сумеет противостоять германской агрессии. Если это так, то совет­
ский руководитель наверняка не увидел бы в спасении Соединенного
Королевства от катастрофы выгод для себя, и уж ни в коем случае не
ради возвращения на европейский континент «старого равновесия»1.
Столь сдержанная реакция Сталина на письмо британского премьера
могда быть обусловлена тем обстоятельством, что это было мнение
непримиримого врага коммунизма, каковым в межвоенные годы зна­
ли в СССР Черчилля. Возможно, Сталину нужно было время, чтобы
освободиться от негативных ассоциаций в отношениии нового пре­
мьера правительства Его Величества.
Зато позицию Сталина в беседе с Криппсом, несомненно, следу­
ет признать противоречащей интересам Гитлера, для которого важно
было ослабить боевой дух британцев. В то же время Криппс не по­
лучил никаких сигналов, которые можно было бы интерпретировать
как признак кризиса в советско-германском сотрудничестве, одна­
ко сам факт его встречи со Сталиным был использован английской
пропагандой для распространения слухов о существовании такой

1 Это понимал Криппс, который 2 июля 1940 г. отправил телеграмму

Галифаксу: «Я думаю, что совершенно ясно: если мы хотим развивать бо­
лее тесные политические контакты с Союзом Советских Социалистических
Республик, мы должны думать о том, как поддержать то “равновесие”, ради
которого мы работаем. Предположительно, оно должно быть таким, чтобы
эта страна играла важную роль, и здесь важнее всего, чтобы советское пра­
вительство получило поддержку» [Криппс - виконту Галифаксу, 2 июля
1940 г. / / FRO 371/24842 (Пагинация отсутствует)].

431
возможности. Как известно, это усилило подозрения Гитлера, что
Москва пытается не допустить краха Англии.
Не случайно одной из главных тем беседы Криппса и Сталина ста­
ла ситуация на Балканском полуострове. В Лондоне, уже лишенном
континентальных союзников, на этот регион смотрели через призму
германо-советских отношений. Наверняка британцы понимали, что
советский ультиматум Румынии может оказаться первой костяш­
кой домино, падение которой вызовет хаос на Балканах. Германия
была жизненно заинтересована в поддержании там мира, как по
экономическим, так и по военным и политическим соображениям.
Прорисовывающийся на этом фоне конфликт интересов Германии
и Советского Союза мог отразиться на всем комплексе отношений
между ними, что в оптимальном для Великобритании варианте могло
привести к открытию нового континентального фронта, в чем Англия
так сильно была заинтересована. В худшем случае Берлин, стремясь
к умиротворению Балкан, мог там, как сказал Сталин, «запутаться»,
что отвлекло бы Германию от Британских островов, нарушив планы
вторжения. Лондон получил бы тем самым бесценное время для под­
готовки. Естественно, позиция Советского Союза могла оказаться в
этом случае ключевой. Москва могла или «утопить» Германиию в
балканском регионе, либо прийти к ней на помощь.
В Европе возникла довольно специфическая ситуация. Став
гегемоном на континенте, Германия оказалась как бы в клещах
Великобритании и СССР - государств, которые хоть и не были со­
юзниками, но друг в друге нуждались. Каждое из них - по-своему -
представляло для Гитлера угрозу, ограничивая свободу его действий,
которую он хотел обрести, нанеся поражение Франции. Даже не со­
трудничая друг с другом, оба государства угрожали Германии пооди­
ночке, но гораздо более опасной была перспектива координирования
британо-советских действий. Как известно, режим угрозы является
гораздо более действенным средством нажима, чем реализация угро­
зы, поскольку подталкивает противника к ошибочным решениям.
С одной стороны, для того чтобы вырваться из стесняющего его на­
жима, Гитлер обязан был ударить. Оставалось решить, в каком на­
правлении нанести удар. Возможно также, что после победы над
Францией Третий рейх оказался в ситуации, благополучного выхода
из которой не было. Возможно, что ловушка захлопнулась уже тогда.
В случае высадки на Британских островах Германия должна была бо­
яться «удара в спину» от большевистской России, которая подозри­
тельно вела себя уже летом 1940 г. С другой стороны, в случае похода
на Россию, Гитлеру оставалось надеяться на пассивность Лондона.
Еще одним игроком были Соединенные Штаты, вступления которых
в войну на стороне Англии следовало ожидать раньше или позже, а

432
это означало возможность англосаксонского вторжения на конти­
нент. В конце июля Гитлер поручил командованию родов войск ве­
сти параллельно подготовку как к высадке на Британских островах,
так и к агрессии против СССР, но и через пять месяцев после завер­
шения войны с Францией окончательное решение все еще не было
принято.
Сталин находился в несколько лучшей ситуации. В принципе он
должен был ответить на один лишь вопрос: выгодна ли СССР абсо­
лютная гегемония Третьего рейха на европейском континенте, за­
воеванная в ходе германского блицкрига во Франции? Доступные
нам источники и логика принятых советскими властями решений и
предпринятых действий наталкивают на мысль, что Сталин признал
такое положение вещей неприемлемым и в долгосрочной перспекти­
ве опасным для СССР. Если дело обстояло именно так, то следова­
ло сделать все, чтобы позиции Германии ослабить, а естественным
и явным партнером в этом деле был Лондон. И поэтому необходи­
мо было «поддержать» в англичанах дух сопротивления и ускорить
собственные приготовления к войне с Германией. Некоторые рос­
сийские историки считают, что летом 1940 г. Сталин должен был
принять британское предложение и взять четкий курс на сближение
с Лондоном1. Однако это мнение представляется необоснованным:
во-первых, его сторонники явно пользуются своим знанием о даль­
нейшем ходе событий, впадая тем самым в ошибку анахронизма, а во-
вторых, даже если встать на их точку зрения, то трудно согласиться,
что резкий разворот в политике Москвы по отношению к Берлину и
Лондону мог принести советской стороне значительное улучшение
ее позиций. Совсем напротив, представляется, что лучшим решением
для Кремля было поддерживать отношения с Англией в подвешен­
ном состоянии. Это позволяло избежать ситуаций, провоцирующих
обострение отношений, и оставляло лазейку для оживления контак­
тов, которой при необходимости можно было воспользоваться2. Не
надо забывать, что Советскому Союзу было нужно время, чтобы над­
лежащим образом подготовиться к столкновению с самой большой в
мире военной силой, и поэтому он не мог себе позволить чрезмерно

1 Розанов ГЛ. Указ. соч. С. 146-149; Семиряга М.И. Тайны сталинской

дипломатии 1939-1941. С. 279-280; Орлов A.C. СССР - Германия, сентябрь
1939 г. - июнь 1941. М., 1991. С. 40.
2 Аналогично: Сиполс В Л . Тайны дипломатические... С. 255; Мельтю­
хов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 203.

433
афишировать свои симпатии к Англии1. По той же самой причине и
расстройство германо-советских отношений, произошедшее по вине
Москвы летом 1940 г., следует оценить резко негативно, поскольку в
итоге оно ограничило поле маневра советской дипломатии, хотя, воз­
можно, в Кремле не сразу это поняли.
Кризис в германо-советских отношениях углублялся, в Берлин
стало поступать все больше сигналов, которые, несомненно, усили­
вали недоверие к Москве. Так, еще 1 августа 1940 г. Молотов в сво­
ей речи на VII сессии Верховного Совета СССР по случаю включе­
ния в состав Советского Союза Бессарабии, Северной Буковины и
балтийских стран, категорически заявил, что последние события на
международной арене не будут иметь никакого влияния на характер
германо-советских отношений, поскольку те опираются на солидный
фундамент договоров от 1939 г. Более того, эти события, по мнению
Молотова, доказывали, что необходимо поддерживать и продолжать
развивать как можно более хорошие отношения между Германией
и СССР. Что касается отношений СССР с Англией, Молотов под­
черкнул, что они не претерпели значительных изменений, хотя, как
он отметил, назначение Стаффорда Криппса послом в Москве может
дать положительный результат2.
Выступление народного комиссара иностранных дел было по­
ложительно воспринято немецкой стороной. Тем не менее 5 августа
в выходящей в Риге латвийской газете «Jaunakas Zinas» появилась
статья с весьма красноречивым названием - «Немецкие коммунисты
против Компьенского диктата». Статья встретила быструю и резкую
реакцию Берлина. Уже на следующий день Риббентроп вызвал к себе
Шкварцева и сообщил ему возмущенным тоном, что правительство

1 Криппс после беседы со Сталиным писал Галифаксу: «Мое общее впе­

чатление, которое я вынес из беседы, было то, что Сталин на данный момент
принимает протесты Германии за чистую монету и оправдывается [далее
неразборчиво] в том, что действует совместно с нами против Германии. Он,
наверное, чувствует, что Союз Советских Социалистических Республик не
готов и что он может оттянуть германское наступление насколько возможно
(...) Сталин опирается на наше превосходство на море, чтобы остановить Гер­
манию от завоевания европейского господства по крайней мере до тех пор,
пока Союз Советских Социалистических Республик не будет готов. А еще
он хочет быть в дружеских отношениях с нами и полезным в нашей борьбе с
Германией при условии, что и мы имеем взаимное желание быть полезными.
Однако все, что он будет делать, он будет делать открыто, чтобы настроить
Германию враждебно или разорвать договор с ней» (Криппс - виконту Гали­
факсу, 2 июля 1940 г. / / FRO 371/24842. Р. 248).
2 Soviet Documents on Foreign Policy. T. Ill: 1933-1941. P. 463.

434
рейха воспринимает эту публикацию как однозначно враждебную и
не соответствующую задачам будущих добрых советско-германских
отношений. При этом он отметил, что высказанные в упомянутой ста­
тье взгляды находятся в резком противоречии с основными положе­
ниями выступления Молотова на VII сессии Верховного Совета, и в
связи с этим потребовал от Шкварцева незамедлительно оповестить
советское правительство о ходе и содержании их беседы1. Потом
Москва объяснила, что публикация подобной статьи стала результа­
том недоразумения.
Может, и не было бы смысла вспоминать об этом мелком инци­
денте, если бы не необходимость выяснить истинный характер «не­
доразумения», вызвавшего публикацию. К сожалению, не удалось
добраться до архивных документов, касающихся отношения немец­
кой секции Коминтерна к поражению Франции. Тем не менее можно
обратиться к заслуживающим внимания недавно обнародованным
директивам Коминтерна для Французской Компартии. Так, после
окончания боевых действий (вермахта) во Франции коммунисты,
руководствуясь более ранними инструкциями, полученными из
Москвы, которые велели им, в частности, избегать нападок на Третий
рейх, начали переговоры с немцами на тему сотрудничества; осо­
бенно активными были на этом поле товарищи из самого Парижа2.
В связи с этим 5 августа 1940 г. Коминтерн разработал для КПФ ин­
струкцию, в которой читаем: «Партия должна категорически отвер­
гать и осуждать как предательство всякое проявление солидарности с
оккупантами. Необходимо избегать статей, деклараций, переговоров,
встреч такого порядка, которые носили бы характер солидарности
с оккупантами или представляли бы одобрение или оправдание их
действий»3. Руководство Коминтерна, как мы видим, высказалось
«против Компьенского диктата». А поскольку после падения Парижа
«в деятельности Коминтерна появилась завуалированная антигер­

1 Записка Риббентропа о беседе со Шкварцевым, 6 августа 1940 г. / /

ADAP. Serie D. T. X. Dok. № 298. S. 349. См. также сноску 1 к этому доку­
менту. Далее о предмете беседы Риббентропа со Шкварцевым проинфор­
мировали посольство в Москве (Бюро министра иностранных дел рейха -
в посольство в Москве, 7 августа 1940 г. / / РААА. BStS. Russland. Bd. 3.
Шифр: 29714. Bl. 112372).
2 Резюме писем Жака Дюкло и Мориса Треана в ИККИ по вопросу о
переговорах ФКП (KPF) с германскими властями / / Коминтерн и Вторая
мировая война. Кн. 1. Док. № 113. С. 401-406.
3 Проект директивы ИККИ для ФКП (KPF), 5 августа 1940 г. / / Там же.
Док. № 114. С. 409.

435
манская направленность»1, можно сказать наверняка, что позиция
немецкой секции Коминтерна по данному вопросу не отличалась от
общей руководящей линии этой организации. Так что, вероятно, «не­
доразумение», связанное с публикацией в «Jaunakas Zinas», состояло
не в публикации недостоверных сведений, а в факте, что в результате
недосмотра была разглашена достоверная информация (хотя нельзя
исключать и сознательного действия с целью послать Западу сигнал,
своего рода призыв продолжать политику сопротивления Германии).
После включения балтийских стран в состав СССР структуры со­
ветской власти и новой администрации, в том числе и аппарата цензу­
ры и пропаганды, находились там на начальной стадии организации,
к тому же в состоянии некоего хаоса от энтузиазма, с каким советские
функционеры восприняли очередное расширение границ «пролетар­
ского государства». Следствием всего этого было «ослабление бди­
тельности», а в высказываниях представителей новой власти балтий­
ских стран стали заметны явно антигерманские акценты. Советские
пропагандисты в частях Красной армии, дислоцированных в Литве,
Латвии и Эстонии, утверждали, что включение этих государств в
состав СССР не означает, что красноармейцы уже выполнили свой
«пролетарский долг», совсем напротив - перед ними стоят новые за­
дачи, поскольку вскоре им будет поручена роль освободителей не­
мецкого рабочего класса. Сигналы об этих настроениях поступали
в Берлин через работающие в прибалтийских странах германские
дипломатические учреждения2. Вот и германский посол в Румынии
Ганс Фровайн информировал свой МИД о ходящих по Бухаресту
слухах на тему приближающегося вооруженного конфликта между

1 Коминтерн и Вторая мировая война. Кн. 1. Док. № 114. С. 39.

2 Примером может быть записка германского посольства в Каунасе от
19 августа 1940 г., содержащая информацию о советской пропаганде в тех
частях Красной армии, которые вошли в Литву. В ней приведена цитата из
речи к солдатам, произнесенной каким-то политическим офицером высоко­
го ранга и переданной германскому посольству солдатами бывшей литов­
ской армии немецкого происхождения, включенных в ряды советских фор­
мирований. «Уже во время первого политчаса политрук сказал: не следует
думать, что уже поставлена точка. Нет! Точно так же, как страны Балтии
освободились от буржуазии и были ликвидированы капиталисты, так будет
и в Германии, и в остальных государствах. (...) Товарищи, посмотрите, что
происходит на западе: в малых и больших государствах (...) миллионы людей
вынуждены от голода и болезней положить свои жизни в этой империали­
стической войне. (...) Вина за эти несчастья конечно на фюрере немецкого
народа» (Хенке [германское посольство в Каунасе] - в МИД, 19 августа
1940 г., а также приложение (Antideutschen Hetze in der Roten Armee / / PAAA.
Politische Abteilung V. Rußland. Bd. 3. Шифр: R 104358. Bl. 211007-211009).

436
Германией и Советским Союзом. При этом он обращал внимание
на то, что аналогичные мысли выражают и находящиеся в столице
Румынии советские военные1.
Множество дополнительных проблем сильно портили климат
германо-советских отношений. Источником трений было, напри­
мер, невыполнение советской стороной обязательств, взятых ею по
Мариампольскому округу в Литве, который после вхождения Литвы
в состав СССР в соответствии с договором, заключенным осенью
1939 г., должен был быть передан Третьему рейху. Этот факт нега­
тивно восприняли в Берлине, возможно, потому, что немецкая ди­
пломатия трактовала этот на первый взгляд пустяковый вопрос как
показатель состояния и перспектив советской политики в отношении
Третьего рейха.
С июня 1940 г. немцев стали беспокоить новые советские тре­
бования к Финляндии, на этот раз касавшиеся финских никелевых
шахт в окрестностях Петсамо. В этом контексте серьезные опасения
Берлина вызывала возможность возобновления советско-финской
войны. Такого рода предостережения поступали из германского
МИД, а командование вермахта информировало о своем беспокой­
стве Гитлера. Фюрера возмутила очередная проблема, которую, каза­
лось, создает Советский Союз, и в результате приказал возобновить
поставки немецкого вооружения в Финляндию2. 10 августа 1940 г.
фельдмаршал Кейтель сообщил Вайцзеккеру, что вермахт заинте­
ресован в спокойствии в Северной Европе, а возможные советские
военные шаги были бы нежелательны, поскольку могут помешать
доставке необходимого Германии сырья. Кейтель требовал, чтобы
Шуленбург дал понять СССР, что рейх имеет в Финляндии важные
экономические интересы. Статс-секретарь пообещал заняться этим
вопросом, но, по всей вероятности, ему не хотелось обнадеживать
Кейтеля в связи с очень ограниченными возможностями вмешатель­
ства Берлина в советско-финские отношения. Вайцзеккер считал,
что на практике Шуленбург мог лишь прощупать, «не готовится ли
против Финляндии что-то новенькое»3. Недовольный результатами

1 Фровайн при этом не исключает, что подобного рода слухи могли се­
ять в Румынии британские агенты, т. к. Лондон был заинтересован во вне­
сении раздора между Москвой и Берлином (Фровайн - в МИД, 2 августа
1940 г. / / РААА. Botschaft Moskau. Akten betreff. Politische Beziehungen der
Sowjetunion zu Deutschland. T. 3. Шифр: 486. Bl. 357767).
2 Меморандум Вайцзеккера, 12 августа 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X.
Dok. № 330.
3 Записка Вайцзеккера Риббентропу, 10 августа 1940 г. / / РААА.
Unterstaatssekretär Woermann, Akten betr. Sowjet-Union. Bd. 2. Шифр: 29912.

437
консультаций с Вайцзеккером, Кейтель обратился к Гитлеру, кото­
рый поддержал свое решение о начале тайных поставок вооружения
Финляндии и начале изучения в рамках ОКХ финских оборонных
возможностей. Фюрер поручил также проинформировать МИД,
что он принял решение поддержать Финляндию1. Фактически это
представляло собой сознательное нарушение положений дополни­
тельного секретного протокола к германо-советскому договору о не­
нападении от 23 августа 1939 г. Несомненно, позиция германского
руководителя была тесно связана с его негативной оценкой тогдаш­
ней советской внешней политики2.
Здесь необходимо ответить на вопрос, в какой степени соответ­
ствовали истине поступавшие в Берлин донесения о концентрации
Красной армии в Ленинградском Военном Округе и возможном воз­
обновления советско-финской войны. До сих пор в историографии
бытовало мнение, что перемещение советских войск вблизи финской
границы было связано с проводившимися там маневрами3. Сегодня
известно, что уже летом 1940 г. в Москве не только рассматривали
возможность повторения нападения на Финляндию, но также вели
штабную подготовку к этой новой войне, о чем мы еще поговорим

В1.23777.0 новой концентрации частей Красной армии у границ Финляндии

информировали немцев также итальянцы (Записка Вёрмана о беседе с Дзам-
бони [советник итальянского посольства в Берлине] 9 сентября 1940 г. / /
РААА. Handakten Etzdorf. Vertreter A.A. beim OKH, Rußland: Vortragsnotizen
und Berichte, Lagebeurteilunge Ost (betr. Fremde Heere Ost). Шифр: 27361.
(Пагинация отсутствует)).
1 UeberschärG.R. Hitler und Finnland 1939-1941... S. 210-211; Меморандум
Вайцзеккера, 12 августа 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 330. В Бер­
лин также поступали сигналы, что также и Швеция была бы готова оказать
помощь финнам, однако при условии, что они получат на это согласие Бер­
лина. Эта позиция была в середине августа донесена Бооменом, генеральным
секретарем шведского МИД, до Франческо Франсони, итальянского посла
в Стокгольме. С рапортом итальянского посла на эту тему Дзамбони позна­
комил 20 августа Вёрмана (Записка Вёрмана о беседе с Дзамбони, 20 августа
1940 г. / / РААА. Unterstaatssekretär Woermann, Akten betr. Sowjet-Union.
Bd. 2. Шифр: 29912. Bl. 23779-23780).
2 Как немцы воспринимали тогдашнюю позицию финского прави­
тельства см.: Ausenpolitische Übersicht. Entwicklung der aussenpolitische
Lage im Monat August, Geheim, 30.8.1940, OKW. Amt Ausl. Abw / / BA-MA
Oberkommando der Kriegsmarine/Seekriegsleitung, Lageübersicht zu Politik,
Völkerrecht und Propaganda. 1 Ski. KTB. Abt. B. z. VIII. Шифр: RM 7/111.
Bl. 213b.
3 Cm.: UptonA. Op. cit. P. 124.

438
подробнее. С идеей такой операции окончательно расстались, похо­
же, в начале октября 1940 г.
Наряду с проблемами, связанными с включением в состав СССР
балтийских стран и непределенностью планов Москвы относительно
Финляндии в германо-советских отношениях постоянно возникали
пертурбации в связи с напряженной обстановкой на Балканах, вы-
званой советским возвращением Бессарабии и аннексией Северной
Буковины. При этом у Германии не было уверенности в том, что ап­
петиты Москвы не простираются еще дальше - за Прут и Дунай. Во
всяком случае, Москва однозначно позиционировала себя как при-
дунайскую державу.
Стремясь избежать хаоса, который неизбежно сопутствовал бы
началу венгерско-румынской войны, а может, и болгарско-румын­
ской, и в то же время желая противодействовать возможному расши­
рению советского влияния на Балканах, Берлин был вынужден пойти
на политическое вмешательство в регионе, выступив в роли гаранта
стабильности и мира. Фундаментом навязанного Германией нового
порядка на Балканах стал II Венский арбитраж. Этот акт, а вернее
немецкие и итальянские гарантии для Румынии, перечеркивавшие
надежды Москвы на аннексию Южной Буковины и возможную даль­
нейшую экспансию на Балканы, привел к тому, что кризис в герма­
но-советских отношениях летом 1940 г. достиг своего апогея. Каждая
из сторон обвиняла другую в нарушении положений статьи III пакта
Риббентропа - Молотова, в которой шла речь о двусторонних кон­
сультациях. Наконец 21 сентября 1940 г. Москва открыто признала,
что формула соглашения, лежавшая в основе германо-советских от­
ношений, исчерпала себя и «советское правительство готово рассмо­
треть» вопрос переговоров по всем пунктам договора или по крайней
мере по некоторым из его статей1.
То, что вместе с поражением Франции рухнула платформа гер­
мано-советской политической договоренности, фундаментом кото­
рой были договоры 1939 г., быстро поняли и в Москве и в Берлине.
Сталин и Гитлер практически одновременно осознали, что вскоре
их может ожидать вооруженное столкновение друг с другом. А по­
тому в обеих державах был дан старт подготовки к неизбежному, о
чем мы подробнее поговорим далее. Два-три месяца продолжался
процесс постепенной эрозии отношений, интересы обоих государств
расходились все дальше, а количество конфликтов увеличилось чуть

1 См.: Запись беседы Шуленбурга с Молотовым 21 сентября и текст

советского меморандума на немецком языке / / ADAP. Serie D. Bd. X I/I.
Dok. № 81. S. 117-121.

439
ли не в геометрической прогрессии. В этой ситуации Риббентроп
еще раз попытался убедить Гитлера договориться с Россией и по­
пытаться направить ее потенциал против Соединенных Штатов
и Великобритании. Наверняка это было непросто сделать. Сам
Риббентроп признавался: «Мечта русских [о договоренности] ис­
чезла навсегда в апартаментах венского Бельведера после гарантий,
данных [Германией] Румынии»1. Кроме того, в окружении Гитлера
хватало противников сотрудничества с Москвой, которые рост на­
пряженности в германо-советских отношениях летом 1940 г. исполь­
зовали для того, чтобы указать фюреру на негативные последствия
пакта Риббентропа - Молотова2.
Продвигавшаяся в течение года министром иностранных дел рей­
ха концепция так называемого «континентального блока» на этот раз
совпала с предложениями генерала Альфреда Йодля, который в сво­
ем меморандуме Гитлеру от 30 июня 1940 г. представил ее как один
из возможных вариантов продолжения войны с Великобританией3.
Гитлер стал раздумывать над этим вариантом, о чем сообщил своим
генералам 22 июля: «Если Англия намерена продолжать войну, то
будет сделана попытка восстановить всех, кого можно, против нее.
Испания, Италия, Россия»4. Но при этом он ни в коем случае не трак­
товал эту идею как альтернативу своей стратегической цели завоева­
ния для Германии жизненного пространства на востоке Европы. Речь
могла идти о продолжении в течение какого-то времени начатого в
1939 г. тактического сотрудничества с СССР. В то же время склады­
валось впечатление, что 31 июля Гитлер окончательно отверг такую
возможность и решил нанести удар по Советскому Союзу. В ОКХ на­
чались соответствующие штабные работы, и уже 5 августа шеф штаба
18-й армии генерал Эрих Маркс, которому была поручена предва­
рительная разработка этой операции, представил генералу Гальдеру
результаты своей работы в виде «Оперативного наброска “Восток”»
(«Operationsentwurf “Ost”»), ставшего первым письменным планом
агрессии Третьего рейха против СССР.

1 Чиано Г, Указ. соч. Запись от 19 сентября 1940 г. С. 335.

2 Риббинтроп И., фон. Указ. соч. С. 173-174. Сотрудничество с Совет­
ским Союзом критиковали, в частности, Альфред Розенберг, Герман Геринг,
Генрих Гиммлер (Martin В. Fridensinitiativen und Machtpolitik im Zweiten
W elt Krieg 1939-1942, passim; Ackermann J. Heinrich Himmler als Ideologe.
Göttingen, Zürich, Frankfurt a. M., 1970, passim; Michałka W. Ribbentrop und
die deutsche Weltpolitik 1933-1940... S. 288).
3 Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 157-192,
4 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 22 июля 1940 г.
С. 53.

440
 В конце августа - начале сентября фельдмаршал Кейтель, шоки­
рованный идеей войны против Советского Союза, о которой он уз­
нал, скорее всего, в конце июля 1940 г., еще пытался убедить Гитлера
отказаться от этой рискованной идеи. Для этого он составил специ­
альный меморандум (рукописный, в единственном экземпляре). Но
прежде чем предложить этот документ фюреру, он направился с ним
к Риббентропу с целью объединить силы и вместе отговорить Гитлера
от идеи новой войны, на этот раз на Востоке. В беседе, состоявшейся
в начале сентября 1940 г. в Фушле, в принадлежащем Риббентропу
маленьком немецком замке, министр иностранных дел согласился с
позицией Кейтеля и обещал ему свою помощь1.
Во время пребывания в Бергхофе шеф ОКВ представил свой ме­
морандум Гитлеру, но документ не оказал должного воздействия2. Со
своей стороны Риббентроп предпринял некоторые шаги, но старал­
ся действовать очень осторожно. Летом 1940 г. Гитлер был крайне
возмущен политикой Москвы в отношении Румынии, Финляндии
и балтийских стран, а также концентрацией советских войск у гра­
ниц рейха, поэтому убеждать его расстаться с мыслью о кампании на
Востоке было непросто, и затея эта могла привести к диаметрально
противоположному результату. В итоге, как мы увидим, эта деятель­
ность министра иностранных дел Третьего рейха принесла плоды
только в середине сентября 1940 г.
Тем временем Гитлер после своего распоряжения о подготовке
удара по Советскому Союзу стал как будто меньше интересоваться
ходом работы в этом направлении. В августе и сентябре 1940 г. его
внимание было приковано главным образом ко всему, что касалось
планируемой интервенции на Британские острова, но под влиянием
происходящих на международной арене изменений, или, скорее, как
справедливо заметил Андреас Хилльгрубер, под влиянием эволюции
своих интерпретаций происходящего стал возвращаться к несколько
видоизмененной идее «континентального блока»3. Основным факто­
ром, повлиявшим на его отношение к этому проекту, были перемены
в политике США.
17 августа 1940 г. президент Соединенных Штатов Франклин
Делано Рузвельт и премьер Канады Уильям Лайон Маккензи Кинг
подписали в Огденсбурге соглашение о частичной координации си­

1 Показания Риббентропа на Нюрнбергском процессе 1 апреля 1946 г. / /

TMWC. Bd. X. S. 317-318.
2 Показания генерала Кейтеля на Нюрнбергском процессе 4 апреля
1946 г .//Ib id em . S.525.
3 Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 239.

441
стем национальной обороны. Эта демонстрация англосаксонской
солидарности на три дня опередила обнародование планов амери­
кано-британского договора, по которому Великобритания получала
от Соединенных Штатов 50 эсминцев старших образцов в обмен на
передачу американцам в аренду на 99 лет своих баз в западном полу­
шарии, от Ньюфаундленда до Британской Гайяны. С точки зрения
германской дипломатии эти два события означали, что Соединенные
Штаты как сторона, «формально не участвующая» в войне, принима­
ли на себя статус, аналогичный тому, какой был у Италии в отноше­
ниях с Германией до июня 1940 г.1
У окружения Гитлера могло сложиться впечатление, что события
на международной арене развиваются по известной в Германии схе­
ме. В 1938 г. Риббентроп сформулировал тезис, что Франция никогда
не решится на войну с рейхом, если Лондон откажет ей в поддержке2.
В связи с этим в Берлине возник план «нейтрализации» Англии пу­
тем создания для нее тройной угрозы со стороны сотрудничающих
друг с другом Германии, Италии и Японии, этот план, однако, по­
терпел фиаско в 1939 г. После падения Франции Англия могла как
выйти из войны, так и, воспользовавшись американской помощью,
продолжить ее. Поэтому летом 1940 г. Гитлер пришел к убеждению,
что Лондон не решится на продолжение войны с Германией, если не
будет уверен, что Вашингтон окажет ему поддержку. Германии при­
шлось думать, как «нейтрализовать» Соединенные Штаты3.
Гитлер не мог не учитывать в своих планах, что сближение меж­
ду Лондоном и Вашингтоном происходит значительно быстрее, чем
ожидалось еще в конце июля и о чем в алармистском тоне сообщали
германские дипломаты, выполнявшие свою миссию на Потомаке4.
Поэтому, возвращаясь к концепции «континентального блока», он
стал рассматривать ее как проект, нацеленный не против Британской
Империи, а против Соединенных Штатов, что было довольно суще­
ственным отклонением от первоначального варианта этой идеи, вы­
двинутой Риббентропом. По мысли Гитлера, та политика, которую
Вашингтон вел после падения Франции, рано или поздно должна была
привести к втягиванию американцев в войну (подобно тому, как это

1 Томсен (германский поверенный в делах в Вашингтоне) - в МИД,

18 августа 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 362.
2 Записка Риббентропа Гитлеру, 2 января 1938 г. / / ADAP. Serie D.
Bd. I. Dok. № 93.
3 Presseisen E.L. Germany and Japan. A Study in Totalitarian Diplomacy
1933-1941. The Hague, 1958. P. 254.
4 Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 201-202.

442
было в случае Италии). С точки зрения военно-стратегических инте­
ресов Германии ключевой проблемой становилась «нейтрализация»
Америки, а добиться этого можно было, лишь связав военный потен­
циал Соединенных Штатов на неевропейском театре военных дей­
ствий, что одновременно привело бы к «изоляции» Великобритании.
Обеих целей можно было достичь интенсификацией военно-полити­
ческого сотрудничества с Японией и, к чему стремился Риббентроп,
подключением к нему еще и Советского Союза. Если бы удалось ско­
ординировать оперативное планирование и действия против Англии
и Соединенных Штатов, которые вели Германия и Италия в Европе
и Северной Африке, а также СССР и Япония на Ближнем Востоке и
на Дальнем Востоке, то можно было бы надеяться на значительное
снижение негативных последствий американского участия в миро­
вой войне1.
Аналогично оценивало ситуацию и новое японское правительство,
которое вновь возглавил принц Фумимаро Коноэ. О заключении со­
юза с Третьим рейхом в Токио задумались сразу после капитуляции
Франции, но пока в Берлине еще питали надежду на отказ Англии от
продолжения войны, японская дипломатия не могла рассчитывать,
что Германия проявит интерес к ее предложению. С другой стороны,
перспектива высадки немцев на Британских островах не вызывала в
Токио особого энтузиазма. «Японцы опасались, что Гитлер может за­
хватить британский флот и тем самым создать угрозу для их “Нового
порядка” на Дальнем Востоке. Несомненно, они были крайне заинте­
ресованы в том, чтобы договориться с нацистами-победителями пре­
жде, чем те наберутся сил и выступят в роли соперников»2. Однако
более благосклонный прием в Берлине предложение Японии встре­
тило только в начале августа, а 13 августа Германия сообщила о своем
согласии на переговоры. Японцы стремились заключить с государ­
ствами Оси такой договор, который, с одной стороны, гарантировал
им, что строительство «Нового порядка» на Дальнем Востоке оста­
нется исключительно в их ведении, с другой же, позволил бы ней­

1 Presseisen EL. Germany and Japan... P. 254.

2 Ibidem. P. 255. В рамках подготовки к прогерманскому повороту в
японской внешней политике в Токио провели «чистку» не расположенных
к Германии послов, министров, дипломатов. Тем не менее продолжали стал­
киваться разные ориентации, и победа германского выбора вовсе не была
предопределена. Немцев безумно раздражали бесконечные дискуссии япон­
цев по вопросам выбора политической ориентации во врешней политике. На
этот факт, в частности, обратил внимание Зоммер: Sommer Т. Deutschland
und Japan zwischen den Machten 1935-1940. Vom Antikominternpakt zum
Dreimächtepakt. Tübingen, 1962.

443
трализовать возможную оппозицию Соединенных Штатов и России.
Берлин, Рим и Токио должны были поддерживать мир с Советским
Союзом и предложить Москве адаптировать ее внешнюю политику
к согласованной ими линии. Если бы одна из этих держав вступила
в войну с СССР, немедленно были бы проведены германо-итальяно­
японские консультации. Япония предлагала договор, направленный
прежде всего против Соединенных Штатов. Три сотрудничающие
державы должны были удержать Вашингтон от действий, выходя­
щих за рамки, намеченные в «доктрине Монро», а в случае войны
между одной из сторон и США остальные страны - подписанты
предлагаемого договора должны предоставить ей «всевозможную»
помощь1. Япония давала понять германским партнерам, что всту­
пление Соединенных Штатов в войну на стороне Англии раньше
или позже, но обязательно произойдет, и это в силу вещей сблизит
японские и германские интересы, а поэтому для обеих сторон лучше
будет заранее договориться и поделить между собой пространства, на
которых будут предприняты действия против Америки2. Японские
сторонники прогерманской ориентации неофициально предлагали
использовать германо-японский договор в будущем и против СССР3.
Однако в этом последнем Берлин явно не был заинтересован, о чем
может свидетельствовать тот факт, что в ходе переговоров по вопросу
заключения германо-японского договора именно Германия стреми­
лась к тому, чтобы этот союз не имел антисоветского характера, более
того, германская дипломатия хотела оставить в нем приоткрытой ка­
литку для Москвы4. Германо-японская договоренность была достиг­

1 Presseisen E.L. Germany and Japan... P. 258.

2 Ойген Отт [германский посол в Токио] - в МИД, 24 июня и 14 августа
1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X. Dok. № 6 и 339.
3 15 августа 1940 г. Тахио Сиратори, бывший японский посол в Риме,
передал сообщение германскому военно-морскому атташе в Токио (Auszug
aus КТВ des Marineattaches und M (Ltr) der Grosetappe Japan - China, 15.8.40,
10.00 Uhr, Geheime Kommandosache, BA-MA. Oberkommando der
Kriegsmarine/Seekriegsleitung, Lageübersicht zu Politik, Völkerrecht und
Propaganda. 1 Ski. KTB. Abt. B. z. VIII. Шифр: RM 7/111. Bl. 230-231). При
этом нельзя забывать, что Сиратори был горячим сторонником германо­
японского сотрудничества, а значит, его взгляды не обязательно должны
были соответствовать официальной линии японского правительства.
4 Presseisen E.L. Germany and Japan... P. 259-262. Переговоры в Токио
вел специальный посланник Риббентропа Генрих Георг Штамер, сотруд­
ник Бюро Риббентропа. 18 сентября II секретарь японского посольства в
Москве Йоситоми расспрашивал генерала Кёстринга о германской позиции
по вопросу о роли готовящегося германо-японского договора в отношениях

444
нута 16 сентября 1940 г., а германская дипломатия взяла на себя труд
получить для него одобрение со стороны Италии.
19 сентября Риббентроп появился в Риме, как обычно, по соб­
ственному приглашению, и без труда убедил Бенито Муссолини за­
ключить антиамериканский союз с Японией. В беседе с более скеп­
тически настроенным Галеаццо Чиано глава немецкой дипломатии
указывал на выгоды, которые трехстороннее соглашение может при­
нести также и России. Возможно, это было ответом на сомнения ита­
льянского министра иностранных дел относительно влияния пред­
лагаемого союза на позицию Вашингтона. Так, в частности, Чиано
опасался, что вместо того, чтобы удержать Америку от вмешательства
в войну, такой демонстративный договор еще больше подтолкнет ее
к Британии. Следует признать, что он оказался абсолютно прав, что
свидетельствует о высокой степени его понимании нюансов тогдаш­
ней международной проблематики.
В ходе своего визита на берега Тибра Риббентроп напомнил
Муссолини, что не исключает присоединения СССР к континен­
тальному сотрудничеству и что направлением советской экспансии
могли бы стать Иран, Афганистан и Индия4. Так или иначе, но после
нескольких дней германо-итальянских переговоров в Риме был со­
гласован текст Тройственного пакта, после чего Чиано отправился в
Берлин, где 27 сентября состоялась церемония подписания договора2.
Берлин предпринял еще одну попытку заинтересовать Москву
«континентальным» антиамериканским сотрудничеством. За сутки
до подписания Тройственного пакта заместитель находившегося в то
время в Германии Шуленбурга Вернер фон Типпельскирх передал
Молотову информацию, полученную им от Риббентропа, о планируе­
мом «в ближайшие дни» подписании Германией, Италией и Японией

с Россией. Германский военный атташе ответил, что «такого рода шаг ни в

коем случае не должен быть направлен против Советского Союза» (Записка
Кёстринга, 18 сентября 1940 г. / / General Ernst Kostring... S. 309. Уже после
заключения Тройственного пакта Вайцзеккер в беседе с японским послом в
Берлине Сабуро Курусу однозначно заявил: «(...) Мы по-прежнему надеем­
ся, что Тройственный пакт благоприятно повлияет на японо-российские от­
ношения. Это наше ожидание, конечно, как обычно, разделяет граф Шулен­
бург» (Записка Вайцзеккера, 17 октября 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X I/1.
Dok. № 185).
1 Запись беседы Риббентропа с Муссолини и Чиано, 19 сентября 1940 г . / /
ADAP. Serie D. Bd. X I/1. Dok. № 73.
2 Текст Тройственного пакта, 27 сентября 1940 г. / / ADAP. Serie D.
Bd. X I/1. Dok. № 118. См.: Чиано Г. Указ. соч. Записи от 19 до 27 сентября
1940 г. С. 335-338.
445
военного союза, направленного исключительно «против демократи­
ческих поджигателей войны»1. Цель этого договора, объяснял в сво­
ей ноте глава германской дипломатии, отнюдь не наступательные
действия, а лишь наглядно продемонстрировать «элементам», заин­
тересованным в продолжении и расширении войны, что в случае их
вмешательства в конфликт они «автоматически получат против себя
прежде всего эти три великие державы». Риббентроп заверял совет­
скую сторону, что «между договаривающимися державами с самого
начала переговоров существовало полное единодушие относительно
того, что их союз ни в коем случае не коснется имеющихся у каж­
дой из них отношений с Советским Союзом»; это означало, что в
силе остаются договоренности от 1939 г., связывающие Третий рейх
и СССР. Министр иностранных дел Третьего рейха написал также,
что в «ближайшее время» он обратится к Сталину с личным письмом,
чтобы «в духе германо-советской дружбы представить точку зрения
немецкой стороны по текущей политической ситуации», а кроме
того, передаст официальное приглашение Молотову нанести визит в
Берлин. Молотов поблагодарил за информацию, но, сославшись на
статью IV договора о ненападении, попросил передать полный текст
Тройственного пакта вместе с возможными секретными приложени­
ями2. Одновременно он обратился к германской стороне за разъясне­
нием по заключенному 26 сентября германо-финскому соглашению,
в силу которого предполагалось отправлять в Норвегию части вер­
махта транзитом через Финляндию3.
На следующий день после торжественного подписания в Берлине
Тройственного пакта Вайцзеккер, замещая заболевшего Риббентропа,
вызвал к себе Шкварцева и повторил ему ту же самую информацию,
которую Типпельскирх двумя днями ранее передал Молотову, кроме

1 Риббентроп - в посольство в Москве / / ADAP. Serie D. Bd. X I/1.

Dok. № 109.
2 В телеграмме, посланной на следующий день, Шкварцев привел фраг­
мент пресс-конференции, состоявшейся в Берлине после подписания Трой­
ственного пакта. От имени германского МИД ответ дал Пауль Шмидт,
начальник Отдела прессы МИД. Шмидт подчеркнул, что Пакт является
предостережением поджигателям войны, которыми являются Соединенные
Штаты. На вопрос, включают ли «азиатские пространства» также и Восточ­
ную Сибирь, Шмидт ответил, что, в пакте речь идет не о государственных
границах, а о географическом понятии (Шкварцев - в НКИД, 27 сентября
1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 405. С. 632-633).
3 Беседа В.М. Молотова с Вернером фон Типпельскирхом и послание
Риббентропа советскому правительству / / Там же. Док. № 402. С. 627-630;
Вернер фон Типпельскирх - в МИД, 27 сентября 1940 г. / / ADAP. Serie D.
Bd. X I/1. Dok. № ИЗ.

446
того он заявил, что Германия заинтересована в «дальнейшей консо­
лидации и углублении» не только германо-советских, но и советско-
японских отношений1.
30 сентября «Правда» поместила на первой полосе редакционную
статью, озаглавленную «Берлинский пакт: о тройственном союзе».
В соответствии с тогдашней практикой газеты, не сообщалось, кто
был автором этой статьи, тем не менее сегодня мы знаем, что вы­
шла она из-под пера народного комиссара иностранных дел СССР
В.М. Молотова2. В статье говорилось, что заключение Тройственного
пакта свидетельствует о формировании двух противоборствующих
лагерей: первый составляют подписанты берлинского соглашения, а
второй - Англия и США; кроме того, это явный знак, что война раз­
растается и превращается в «мировую империалистическую войну».
Автор выразил сомнение, что новым союзникам удастся реализовать
запланированный передел мира, и заметил, что это на самом деле бу­
дет зависеть не от их намерений, а от «реального соотношения сил
воюющих стран, от хода и результата настоящей, все более обостря­
ющейся войны». В то же самое время с удовлетворением отмечалось,
что новые союзники заявляют об уважении нейтрального стату­
са СССР и подтверждают «силу и значение» германо-советского и
итальяно-советского договоров о ненападении. В заключение автор
заявлял: «Верный своей политике мира и нейтралитета, Советский
Союз может со своей стороны подтвердить, что это его политика по­
скольку это будет зависеть от него, остается и будет оставаться неиз­
менной»». Это последнее заявление можно было интерпретировать
как закамуфлированное сообщение, что Москва не собирается при­
нимать участие в начатом в Берлине «переделе» мира.
С самого начала советская сторона опасалась, что заодно с
Тройственным пактом были подписаны какие-то дополнительные
тайные договоры. Об этом Молотов расспрашивал не только фон
Типпельскирха, но и японского посла в Москве Сигэнори Того, одна­
ко ни тот, ни другой не смогли дать ему удовлетворительного ответа, а
последний даже заявил, что вообще не получал из Токио инструкции
относительно берлинского договора3. Скорее всего, и итальянцы, и
японцы передоверили германской дипломатии контакты с Москвой
по этому поводу.

1 Шкварцев - в НКИД, 28 сентября 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.

T. XXIII. Кн. 1. Док. № 408. С. 635-636.
2 Правда. 1940. 30 сентября. С. 1; 1941 г. Кн. 1. Док. № 131. С. 276-277.
3 Запись беседы Молотова с Того, 1 октября 1939 г. / / ДВП. 1940 -
22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 414. С. 646.

447
 4 октября Берлин наконец информировал Москву, что ее опасе­
ния абсолютно безосновательны, поскольку Тройственный пакт не
содержит никаких тайных приложений, он представляет собой все­
го лишь «техническую» договоренность и вообще не имеет какого-то
особого «политического значения»1.
В конце сентября - начале октября 1940 г. Гитлер был исполнен
решимости искать соглашения с Москвой, которое позволило бы
ему «сделать решительный бросок на Англию». «Основная идея со­
стоит в том, чтобы объединить как можно больше государств против
Англии - видимо, пока без Испании, но зато с Россией (...)», благода­
ря интересу этой последней к английскому «наследству» на Ближнем
Востоке2. Решение о смене тактики и продолжении противостояния
с Британской империей через «войны на перифериях» тогда казалось
не столько выбором, сколько необходимостью. «Битва за Англию»
не принесла Германии ожидаемых решений, а неблагоприятные по­
годные условия и сопротивление командования ВМФ торпедирова­
ли планы проведения операции «Морской лев» еще в 1940 г.; в ре­
зультате 12 октября 1940 г. ОКВ отменило высадку на Британских
островах3.
Неожиданно Тройственный пакт стали рассматривать в Европе и
особенно на Балканах в качестве основы для новой системы безопас­
ности4. Впрочем, ничего странного, у балканских государств не было
никакой разумной альтернативы: они могли либо присоединиться к
формированию «Нового порядка» на старом континенте, либо авто­
матически встать в оппозицию к германским планам. Второй вари­
ант был практически нереальным, поскольку в ситуации, когда ни
Лондон, ни Москва не были в состоянии оказать действенную под­
держку, привел бы к опасной изоляции. Господство Третьего рейха
было тогда непререкаемым, к тому же все говорило в пользу того, что
в идущей войне Германия одержит победу. Если уж Москва всеми
силами старалась избежать конфликта с Берлином, то почему не­
сравнимо более слабые Будапешт, Бухарест, София, Белград, Афины
и даже Анкара должны были рисковать без всякой надежды на успех,
выступая против германских планов? Для большинства из этих госу­

1 Риббентроп - в посольство в Москве, 2 октября 1940 г. / / ADAP.

Serie D. Bd. X I/1. Dok. Ха 142; Вернер фон Типпельскирх - в МИД, 4 октября
1940 г. / / Ibidem. Dok. № 148.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Записи от 30 сентября, 8 и
И октября 1940 г. С. 186-188,202,209.
3 Там же. Запись от 12 октября 1940 г. С. 210.
4 Там же. Запись от И октября. С. 209.

448
дарств «бегство в союз» с Третьим рейхом было единственной «гаран­
тией безопасности», что стало особенно очевидно после итальянской
агрессии против Греции в конце октября 1940 г. События нескольких
последующих месяцев только подтвердили этот тезис.
О растущей гегемонии Третьего рейха в Европе Москва могла су­
дить по попыткам германской стороны пересмотреть относящиеся к
Финляндии и Румынии положения пакта Риббентропа - Молотова
и поставить под вопрос право голоса Советского Союза в вопросе об
управлении движением на Дунае. Эти процессы усилились в сентя­
бре-октябре и шли параллельно с переговорами по Тройственному
пакту, а потому служили дополнительным поводом для обострения
германо-советских отношений осенью 1940 г.
В июле 1940 г. Германия обеспокоилась (и не без основания) воз­
можным возобновлением советско-финской войны. Тогда Гитлер
распорядился тайно довооружить финскую армию, а также приказал
начать переговоры с финнами о «разрешении прохода двум горным
дивизиям по приморской дороге в Киркинес». По словам Гальдера,
речь Гитлера на совещании с высшим военным руководством
27 августа 1940 г. была, «как всегда, политическим калейдоскопом»:
«(...) [В Берлине] предполагают быть в готовности на Севере
(Петсамо), если русские возобновят конфликт с Финляндией.
Сухопутные войска должны быть ко всему готовы, не получая ясной
конкретной задачи».1
Германо-финские консультации начались в первых числах сентя­
бря, а уже 12 сентября Герингу удалось получить согласие финнов на
переброску в Киркинес небольшой зенитной части. 12-14 сентября
в Стокгольме проходили переговоры между финскими и немецкими
службами разведки, по окончании которых глава финской развед­
ки полковник Меландер заявил об установлении сотрудничества с
Берлином. Наконец 16 сентября было достигнуто германо-финское
соглашение по вопросу о транспортировке немецких частей через
территорию Финляндии на север Норвегии. Согласно этому догово­
ру через Финляндию предстояло перебросить 4800 немецких солдат,
кроме того, еще 1800-2000 солдат, выполнявших функции охраны
и снабжения, должны были быть дислоцированы на ее территории.
22 сентября, когда первая часть германского контингента уже со­
биралась в путь, состоялся обмен нотами между правительствами
Финляндии и Третьего рейха; обмен этот стал политической осно­
вой для транзита немецких частей. На следующий день глава фин­
ской дипломатии Рольф Виттинг сообщил послам Великобритании

1 Там же. Записи от 22, 27 августа 1940 г. С. 115,124.

449
и СССР о заключенном с Берлином соглашении о транзите, а четыре
дня спустя были опубликованы соответствующие коммюнике обоих
правительств1. 1 октября было подписано также германо-финское со­
глашение о довооружении финской армии немецкими поставками
(на практике финны стали получать военную технику и снаряжение,
оставшуюся от польской и французской армий)2.
Финны, несомненно, были очень заинтересованы в присутствии
вермахта вблизи финских границ, с удовлетворением воспринима­
ли также сигналы, свидетельствующие о возможном изменении от­
ношения Берлина к проблемами безопасности Финляндии, в том
числе - в связи с угрозой со стороны СССР3. Однако ситуация пока
еще не была однозначной, и невозможно было с полной ответствен­
ностью заявить, что финская политика Третьего рейха, сделав разво­
рот, прошла точку невозврата. Транзит немецких частей, дислокация
в Финляндии охранного контингента или же начало сотрудничества
разведок могло иметь на самом деле лишь временный и технический
характер. Поэтому финской дипломатии приходилось вести себя
очень осторожно, чтобы контакты с Берлином не осложнили ее от­
ношений с Советским Союзом или Великобританией и США.
Выход из создавшейся ситуации облегчил финнам прецедент, соз­
данный советской стороной. В связи с тем, что Советский Союз занял
остров Ханко и создал там базу Красной армии, Москва потребовала
право транзита через финскую территорию как воинских частей, так
и военного снаряжения для снабжения своей базы. После того как в
июле 1940 г. СССР получил разовое согласие финского правитель­
ства на транспортировку частей на Ханко, советская дипломатия
стала требовать от Хельсинки продления договора о транзите частей
Красной армии. В результате переговоров 6 сентября 1940 г. было за­
ключено советско-финляндское соглашение. Оно предусматривало,
что в течение 30 лет Советский Союз будет иметь право ежедневно­
го транзита через финскую территорию двух поездов (с собственной
обслугой) в обоих направлениях, т. е. от советско-финской границы

1 Ueberschär G.R. Hitler und Finnland 1939-1941... S. 221-225. В силу ве­

щей информация на тему германо-финских переговоров стала приоритетом
для советской разведки (Рапорт Бюро Риббентропа, 9 октября 1940 г. / /
РААА. Dienststelle Ribbentrop, Akten betreffend UdSSR-R.C. Шифр: 27168.
Bl. 25916).
2 Ueberschär G.R. Hitler und Finnland 1939-1941... S. 226-227.
3 В сентябре 1940 г. источники Абвера сообщали о настроениях в Фин­
ляндии [Laufende Informationen № 60. Finnland: Abwehrmeldung, 24.9.1940,
Geheim / / BA-MA/OKW . Abteilung für Wehrmachtpropaganda. Geheim Akten.
Laufende Informationen. Шифр: RW 5/358. (Пагинация отсутствует)].

450
до базы на Ханко и обратно. Ранее полученное согласие на транзит
частей Красной армии позволило финскому правительству проигно­
рировать обвинения в нарушении нейтралитета, которые начали по­
являться и в Москве, и в Лондоне после опубликования сообщений
о финском согласии на транзит немецких частей, направлявшихся в
Норвегию. Позиция финнов была четкой: этот случай ничем не от­
личается от тех, что имели место ранее1.
Трения в германо-советских отношениях, появившиеся в сентя­
бре и октябре 1940 г. в связи с Румынией, имели в какой-то степени
схожий характер. Вскоре после венских решений Румыния, полу­
чившая, как известно, немецкие и итальянские гарантии, обратилась
к Берлину с просьбой о военной помощи. Румыны хотели, чтобы в
их Военной Академии и в других школах появились немецкие пре­
подаватели, а кроме того, чтобы Берлин разместил на румынской
территории свои механизированные и летные части и помог довоору­
жить румынскую армию. 7 сентября новый премьер румынского пра­
вительства генерал Ион Антонеску представил пожелания румын­
ской стороны германскому военно-воздушному атташе полковнику
Альфреду Герстенбергу. В Берлине румынские предложения были
приняты с пониманием, и уже 9 сентября германское руководство
приняло решение направить в Румынию в качестве «учебной» еди­
ницы 13-ю моторизованную дивизию. Гитлер послал в Бухарест гене­
рала Курта фон Типпельскирха, который должен был «выяснить по­
желания румынского правительства в отношении военной миссии»2.
Итогом его миссии стал рапорт, представленный фюреру 19 сентя­
бря, в котором фон Типпельскирх выступил за посылку в Румынию
военно-учебных миссий, но не рекомендовал довооружать румын­
скую армию. На следующий день фельдмаршал Вильгельм Кейтель
представил Гитлеру позицию ОКВ, в которой намечались три основ­
ные задачи, которые можно было бы поставить перед германскими
частями, направленными в Румынию. Во-первых, они должны были
бы отвечать за безопасность нефтеносных территорий Румынии как
«от нападения третьего государства», так и от возможных акций са­
ботажа; во-вторых, помочь провести адаптацию румынской армии к
стандартам вермахта; и наконец, в-третьих, на случай вооруженного

1 Außenpolitische Übersicht. Entwicklung der aussenpolitische Lage im

Monat September, OKW /Am t Ausl/Abw, Geheim, 7.10.1940 / / BA-MA.
Oberkommando der Kriegsmarine/Seekriegsleitung, Legeübersicht zu Politik,
Völkerrecht und Propaganda, 1 Ski. KTB. Abt. B. z. VIII. Шифр: RM 7/111.
Bl. 243b.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Записи от 9 и 12 сентября
1940 г. С. 148, 154.

451
конфликта Третьего рейха с Советским Союзом они могли бы под­
готовить удар германских и румынских сил с территории Румынии1.
После соответствующего изучения этого вопроса Берлин удовлет­
ворил румынскую просьбу, и 30 сентября Бухарест узнал, что герман­
ское правительство готово отправить в Румынию учебные миссии в
соответствии с предложениями генерала фон Типпельскирха. В то же
самое время германская дипломатия предприняла усилия для того,
чтобы получить согласие Венгрии на транзит через ее территорию
немецких частей, направленных в Румынию2. 7 октября Бухарест
официально сообщил о прибытии германской военной миссии, а
12 октября Германия подтвердила это сообщение.
Чуть раньше о германских намерениях узнала советская сторона.
9 октября Риббентроп вызвал к себе Шкварцева и, ссылаясь на по­
следние сообщения прессы, являвшиеся наверняка реакцией на сде­
ланное двумя днями ранее заявление румынского Министерства про­
паганды, после которого появились упоминания о вводе в Румынию
двух или даже трех дивизий, заявил, что информация такого типа -
это полный абсурд. Однако шеф германской дипломатии признал, что
по просьбе Бухареста, ссылавшегося на немецкие гарантии, Германия
согласилась послать в Румынию несколько учебных подразделений.
Далее Риббентроп подчеркнул, что германские гарантии имеют ха­
рактер, аналогичный тем, какие в свое время дал Румынии Лондон.
«Мы серьезно относимся к этим гарантиям. При этом мы особенно
заинтересованы, - заметил немецкий министр, - в защите нефтяных
районов Румынии, чтобы ни Англия, ни кто-либо другой не предпри­
нял войны». Риббентроп попросил довести эту позицию до сведения
советского правительства3.
Ответ советской стороны последовал через неделю. 16 октя­
бря в газете «Известия» было опубликовано опровержение агент­
ства ТАСС. В нем дезавуировались сообщения датской газеты
«Политикен» о том, что Москва якобы была предупреждена о вводе
германских войск в Румынию4. Далее, отвечая на вызванный этим
инцидентом вопрос Шуленбурга, глава советской дипломатии под­

1 Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu... S. 97-99.

2 В итоге германо-итальянских консультаций итальянцы решили по­
слать в Румынию своих авиаинструкторов, которые прибыли в Бухарест
14 октября (Ibidem. S. 100).
3 Шкварцев - в НКИД, 9 октября 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 1. Док. Ns 425. С. 658. Ту же самую информацию Молотов полу­
чил на следующий день от Вернера фон Типпельскирха (Молотов - Шквар-
цеву //Т а м же. Док. № 432. С. 665).
4 Молотов - Шкварцеву / / Там же. Док. № 439. С. 671.

452
твердил позицию агентства ТАСС, утверждая, что советская сторо­
на узнала о германских планах только из прессы, к тому же она не
получила от немцев информации о численности немецкого контин­
гента в Румынии. По этому последнему вопросу Молотов спрашивал
Шуленбурга, но германский посол не сумел дать четкого ответа, гово­
ря при этом, что в Румынии, насколько ему известно, находятся толь­
ко две немецкие эскадрильи (20-22 самолета), а сухопутных войск
нет вообще1. Сегодня трудно судить, действительно ли Шуленбург
во время очередной поездки в Берлин не получил никакой информа­
ции о численности германской военной миссии в Румынии или же
он лишь притворялся незнающим. Так или иначе, нет сомнений, что
германское военное присутствие в Румынии не вызывало восторга у
Москвы. Для балканских государств постепенно становилось ясно,
что Третий рейх теперь уже претендует и на их общество2.
Третий вопрос, который омрачил германо-советские отношения
в сентябре и октябре 1940 г., была проблема Дуная, а конкретно -
Европейской Дунайской Комиссии, ответственной за судоходство на
этой реке3. Сразу после занятия Бессарабии в Москве заинтересова­

1 Запись беседы Молотова и Шуленбурга, 19 октября 1940 г. / / Там же.

Док. № 456. С. 698.
2 Хамидулла Суфи Танриовер, турецкий посол в Бухаресте, в беседе
с советским послом А.И. Лаврентьевым выразил следующее мнение: <<(...)
Германия сделалась не только придунайским, но и черноморским государ­
ством. Она стала лимитрофом Турции. Теперь Германия в любой момент,
который она сочтет удобным, может направить свою армию на север и юг.
(...) [Танриовер] считает весьма вероятным то, что у держав “оси” имеется
план - двинуться в направлении к Проливам, причем Германия займет Вен­
грию, Румынию и Болгарию, а Италия займется организацией “Великой” Ал­
бании за счет Югославии и Греции» (А.И. Лаврентьев - в НКИД, 10 октября
1940 г. / / Там же. Док. № 426. С. 659).
3 Европейская Дунайская Комиссия (ЕДК) была создана впервые на Па­
рижской конференции в 1856 г., и тогда ее членами были Франция, Велико­
британия, Австрия, Пруссия, Россия, Турция и Сардиния. В ее ведении было
управление дельтой Дуная на участке от города Браилова до устья Черного
моря. Одновременно была создана (в том же составе) Международная Д у­
найская Комиссия (М ДК), которая управляла рекой на отрезке от немецкого
города Ульм до Браилова. После Берлинской конференции в 1878 г. право
совещательного голоса в ЕДК получили вновь образовавшиеся дунайские го­
сударства - Румыния, Сербия и Болгария. ЕДК осуществляла исключитель­
ную юрисдикцию над устьем Дуная и тем самым ограничивала суверенитет
Румынии. По решению Парижской конференции ЕДК должна была стать
временным органом (созданным на срок 2 года), после чего международное
управление рекой должны были принять на себя придунайские государства в

453
лись проблемой реституции прав на участие в контроле судоходства
на Дунае, которое Россия имела до Первой мировой войны. В середи­
не июля в Народном комиссариате иностранных дел начали изучать
этот вопрос1.
Первоначально Москва намеревалась затронуть вопрос о своих
требованиях по Дунаю в двусторонних переговорах с Румынией, но
предоставление этому государству гарантий от Третьего рейха из­
менило ситуацию. 6 сентября Молотов поручил Шкварцеву, чтобы

рамках Международной Дунайской Комиссии. Однако западные державы не

решились на отказ от «временно» приобретенных прав управлять дунайской
дельтой. После Первой мировой войны, в силу Сен-Жерменского договора,
членами ЕДК стали Англия, Франция, Италия и Румыния, а с 1939 г. еще и
Германия. Статус МДК был изменен на конференции в Париже в 1921 г., с
тех пор ее членами стали Германия, Югославия, Венгрия, Болгария, Румы­
ния, Чехословакия и Австрия, а кроме того - Бавария и Вюртемберг, а также
представители стран - членов ЕДК, не имеющих статуса придунайских госу­
дарств, то есть Англия, Франция и Италия.
1 Эту задачу решали два отдела: правовой и 1-й Восточный (Ближний
Восток). В меморандуме, подготовленном правовым отделом, говорилось:
«Поскольку Советский Союз в результате мирного разрешения конфликта
с Румынией по вопросу о Бессарабии вернул свои права дунайского госу­
дарства, вступление СССР в члены ЕДК стало бы восстановлением в пользу
СССР тех формальных позиций, которые занимала Россия до Версальского
договора. Наше вступление в ЕДК, если бы оно было признано целесообраз­
ным, мы могли бы использовать, во-первых, для обеспечения полноправного
положения советских судов на Дунае и, в о - в т о р ы х , для того, чтобы в воз­
можно скорейший срок создать предпосылки к установлению нового режима
Дуная как Международной реки, управляемой при участии лишь дунайских
государств» (Меморандум Правового отдела НКИД: Международный ре­
жим Дуная (1856-1940), 22 июля 1940 г. / / АВП. Референтура по Германии.
Международный режим Дуная. Ф. 082. Оп. 23. П. 98. Д. 23. Л. 1 -22). Более
четко сформулировал свои взгляды по этой проблеме Отдел Ближнего Вос­
тока: «В связи с (...) изменениями границы СССР получает определенные
права в виде контроля над судоходством на своем участке Дуная. (...) Кроме
того (...) СССР заинтересован (...) не только этим отрезком [реки], который
представляет собой границу между СССР и Румынией, но и тем, который
проходит по территории Румынии и пока представляет собой единственный
выход в море (Сулинский рукав) (...) В связи с этим непременным являет­
ся вступление Советского Союза в Международную Дунайскую Комиссию.
Также обязателен и пересмотр статуса Комиссии ввиду изменившейся ситу­
ации (вхождение СССР, выход непридунайских стран)» (Меморандум От­
дела Ближнего Востока для Деканозова, 17 июля 1940 г. / / Там же. Л. 2 8-30).
Оба отдела видели необходимость устранить из международной комиссии,
управляющей рекой, представителей Франции, что понятно, а также - Ан­
глии, как государства, не имеющего с Дунаем ничего общего.

454
в связи с появляющимися в прессе сообщениями о планируемом
Германией приглашении в Вену комисии экспертов он обратил вни­
мание германского правительства на то, что СССР в качестве при-
дунайского государства не может не быть упомянут в решениях по
реке. «(...) Мы хотели бы, чтобы определение международно-право­
вого режима Дуная происходило с нашим участием», - пояснил
Молотов1. Три дня спустя Шкварцев встретился с Вайцзеккером, ко­
торый сообщил ему, что работы экспертов в Вене уже начались, что
они касаются правового регулирования дунайского судоходства ис­
ключительно на участке до Железных Ворот (изгиб Дуная; по нему
проходила румыно-югославская граница) и имеют целью исключить
Англию из управления рекой. Кроме того, он выразил удивление, что
правительство СССР проявляет интерес к той части реки Дунай, ко­
торая не соприкасается с его территорией, но пообещал проинфор­
мировать Риббентропа о новой позиции советской стороны2. Ответ
Берлина был уклончивым; 12 сентября Вайцзеккер информиро­
вал Шкварцева, что вступление Советского Союза в Европейскую
Дунайскую Комиссию, управляющей рекой от Браилова до устья,
является «само собой разумеющимся»3. Такая позиция, конечно, не
могла удовлетворить Москву. Советская реакция была моменталь­
ной. В «Известиях» была опубликована информация, что в связи с
сообщениями немецкой прессы и радио о созыве в Вене конферен­
ции специалистов по вопросам Дуная, заместитель народного ко­
миссара иностранных дел 10 сентября принял германского посла
Шуленбурга и сообщил ему, что Советский Союз является приду-
найским государством и поэтому не может относиться безразлично к
режиму судоходства на Дунае и не участвовать в решение вопросов,
касающихся этой реки4. Официально позиция советского правитель­
ства была доведена до германского руководства 14 сентября. В этот
день Шуленбург получил от Молотова памятную записку, в которой
говорилось, что Советский Союз заинтересован в ликвидации суще­
ствовавших до сих пор комиссий и созданием новой Дунайской ко­
миссии, а также участвовать в ней. Нарком иностранных дел СССР
заявил: «Советский Союз не намерен участвовать в решении вопро­

1 Молотов - Шкварцеву, 6 сентября 1940 г. //Д В П . 1940 - 22 июня 1941.

T. XXIII. Кн. 1. Док. № 361. С. 577-578.
2 Запись беседы Шкварцева с Вайцзеккером, 9 сентября 1940 г. / / Там
же. Док. № 366. С. 581.
3 Шкварцев - в НКИД, 12 сентября 1940 г. / / Там же. Док. № 373.
С. 591-592.
4 Там же. Док. № 374. С. 592.

455
сов, касающихся Дуная выше Братиславы (Прессбурга), ввиду того
что территория, по которой протекает Дунай, в этой части является
германской»1.
13 октября Германия проинформировала советскую сторону, что
склонна учитывать ее позицию в дунайском вопросе, но два дня спу­
стя Шуленбург передал Молотову ответ германского правительства
на советский меморандум от 14 сентября2. Германия согласилась с
созданием новой Дунайской комиссии, но с оговоркой, что, по мне­
нию Германии, следовало включить в нее также и Италию. На что
Молотов возразил, что Италия не является придунайским государ­
ством, а советский проект предусматривал абсолютное исключение
таких государств из управления Дунаем (имея в виду Францию
и Англию), но Шуленбург дал ему понять, что это выдвинутое
Берлином условие обсуждению не подлежит3. В результате 19 октя­
бря Москва согласилась приступить к «временным согласованиям»,
которые 12 сентября состоялись в Вене, и начать вместе с Германией,
Италией и Румынией переговоры в Бухаресте по вопросу созыва
новой Дунайской комиссии, которую, собственно, и создали 28 ок­
тября4. Компромисс, какой удалось достичь по вопросу об общих
условиях участия советской стороны в переговорах о новом статусе
Дуная, мог свидетельствовать о том, что напряженность на линии
Берлин - Москва стала постепенно спадать.
13 октября Риббентроп обратился к Сталину с личным пись­
мом, в котором представил германскую точку зрения на события на
международной арене, которые имели место со времени его послед­

1 Молотов - Шкварцеву, 16октября 1940 г .//Т а м же. Док. № 385. С. 606;

Шуленбург - в МИД / / ADAP. Serie D. Bd. X I/1. Dok. № 56.
2 ADAP. Serie D. Bd. X I/1. Dok. № 174.
3 Запись беседы Молотова с Шуленбургом, 17 октября 1940 г. / /
ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 446. С. 680; Шу­
ленбург - в МИД, 18 октября 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X I/1. Dok.
№ 188.
4 Запись беседы Молотова с Шуленбургом и приложение 1, 19 октября
1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 456. С. 695, 697.
Состав советской делегации на переговоры в Бухаресте по дунайскому во­
просу был утвержден на Политбюро ЦК ВКП(б) 24 октября и выглядел так:
A.A. Соболев (генеральный секретарь НКИД) - председатель, Н.В. Новиков
(Н КИ Д), Г.П. Аркадьев (НКИ Д), Н.П. Беляков, В.Ф. Медведев (НКВМ Ф ),
B.Д. Иванов (Наркомат обороны), В.И. Семенов (НКИ Д) - переводчик
(РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1028. Л. 90).

456
него визита в Москву1. Основной акцент он сделал на продолжении
Великобританией стратегии расширения войны, вовлечении в во­
оруженный конфликт с Третьим рейхом новых стран - от Норвегии,
Голландии и Бельгии до балканских стран, игнорировании герман­
ских мирных предложений и постоянные попытки втянуть в эту вой­
ну Советский Союз, которые удались бы, «если бы разгром Франции
и изгнание английской армии из Европы не сломили бы английский
дух нападения как таковой и не положили бы внезапный конец всем
этим махинациям». Риббентроп утверждал далее: «(...) Фюрер в со­
знании полнейшей бессмысленности продолжения этой войны (...)
предложил Англии мир. После того, как это последнее предложе­
ние [мира] было отвергнуто, Германия теперь полна решимости ве­
сти войну против Англии и ее империи до тех пор, пока Британия
не будет окончательно сломлена» (...) Не подлежит сомнению, что
война как таковая так или иначе нами уже выиграна. Когда Англия
под тяжестью наших ударов признает свой окончательный разгром,
является теперь только еще вопросом времени». После представле­
ния общих положений, из которых исходила Германия, ведя в тече­
ние последнего года войну против Англии, германский министр ино­
странных дел еще раз изложил точку зрения Берлина по вопросам,
которые в то время были поводом для трений в германо-советских от­
ношениях. Он разъяснял: транзит немецких войск через Финляндию,
а также через Швецию продиктован необходимостью «обеспечения
ее [Германии] позиций на побережье Норвегии от Скагеррака до
Киркинеса»; участие Германии в Венском арбитраже обусловлено
угрозами миру на Балканах, что требовало «быстрейшего дипло­
матического вмешательства», а времени «для каких-либо перегово­
ров и консультации не оставалось»; германская военная миссия на­
правлена в Румынию с целью обучения румынской армии и защиты
германских экономических интересов на случай, «если Англия, как
это вытекает из некоторых сообщений, действительно намеревается
предпринять что-либо, например, против нефтерайонов Румынии».
Риббентроп заметил также: «В связи с попытками саботажа со сторо­

1 ADAP. Serie D. Т. X I/1. Dok. № 176; Цит. по: Москва - Берлин...

Док. № 299. С. 516-523. В литературе можно найти разные мнения относи­
тельно роли Гитлера в подготовке этого письма. Дэвид Ирвинг считает, что
его просто продиктовал фюрер (Irving D. Wojna Hitlera... S. 289); в свою оче­
редь, например, В.Э. Молодяков считал, что оно возникло исключительно в
соответствии с указаниями Гитлера (Молодяков В.Э. Берлин - Москва - То­
кио... С. 43). В действительности, это - убеждены мы - не имеет большого
значения, но из содержания письма может следовать, что как раз Молодяков
ближе к истине.

457
ны англичан поднятый (...) [советским] правительством вопрос об из­
менении действующего на Дунае режима [судоходства] имеет также
определенное значение». В согласии с итальянским правительством
Берлин намеревался в ближайшее время представить предложения,
«принимающие во внимание» соответствующие пожелания Москвы.
Далее в своем письме министр иностранных дел рейха информи­
ровал Сталина, что причиной заключения пакта «Трех держав» было
желание выступить против интриг Лондона, «препятствовать даль­
нейшему распространению войны»; он должен явиться «наилучшим
ответом на военную травлю, производимую интернациональной шай­
кой, связанной своими интересами». Это соглашение ни в коем слу­
чае не направлено против Советского Союза, совсем напротив, «дру­
жественные отношения трех держав [оси] и их договоры с Советским
Союзом совершенно не затрагиваются» им. «Эта установка, - подчер­
кивал Риббентроп, - затем нашла также свое формальное выражение
в тексте Берлинского пакта. Что касается Германии, то заключение
этого пакта является логическим последствием давнишней внешне­
политической концепции германского правительства, в силу которой
германо-советское и германо-японское дружественное сотрудниче­
ство могут существовать рядом без взаимной помехи. Помимо сего
добрососедские отношения между Германией и Советским Союзом,
а также добрососедские отношения между Советским Союзом и
Японией вместе с дружбой между державами оси и Японией явля­
ются данными элементами естественного положения вещей, которое
при умном руководстве может иметь самые выгодные последствия
для всех участвующих держав». Риббентроп напомнил, что он откры­
то поднимал эти проблемы во время своего первого визита в Москву.
Письмо заканчивалось приглашением Молотова посетить с визитом
Берлин, а целью визита было бы более глубоко выяснить «решающие
для будущности» народов СССР и Германии вопросы и «подвергнуть
их обсуждению в более конкретной форме». Руководитель герман­
ской дипломатии также выражал готовность приехать с очередным
визитом в Москву после того, как Молотов вернется из Берлина и
отчитается перед Сталиным о проведенных там переговорах. Целью
третьего визита Риббентропа должен был стать «обмен мнениями»
и беседа - «может быть совместно с представителями Японии и
Италии» - «об основах политики, которая только может принести»
всем им «практическую пользу».
Содержало ли письмо Риббентропа предложение Советскому
Союзу присоединиться к Тройственному пакту? Даже если мы со­
гласимся, что такого рода предложение не было сформулирова­
но открыто, то сделанный автором письма намек на консультации
с участием Германии, СССР, Италии и Японии, которые должны

458
были принести «исключительно практическую выгоду», в контек­
сте столь недавнего события, как подписание Тройственного пакта,
был довольно прозрачен. Кроме того, Риббентроп обращал внима­
ние Сталина на то, что идея германо-советского антибританского со­
трудничества не должна быть для него чем-то новым, что можно ин­
терпретировать как обращение к предложениям, которые уже были
сделаны Риббентропом советской стороне во время его визитов в
Москву.
Письмо Риббентропа Сталину лично привез в Москву Шуленбург,
передавший его 17 октября Молотову1. Ответ Сталина посол рейха
получил 21 октября. Кремль дал согласие на поездку Молотова в
Берлин на 10-12 ноября. Сталин также «не имел в принципе» воз­
ражений против обсуждения ряда проблем с Японией и Италией,
он одобрил также идею новой встречи с Риббентропом в Москве2.
В обеих столицах началась интенсивная подготовка к визиту народ­
ного комиссара иностранных дел в Берлин. Тем временем 28 октября
Италия напала на Грецию, что оказало свое влияние на позицию со­
ветской стороны в отношении «континентального блока», и особен­
но - на перспективы сотрудничества СССР с государствами Оси на
Балканах.
В Москве уже рассматривали возможность войны с Третьим рей­
хом. С середины августа в Генеральном штабе Красной армии велись
работы по изучению и планированию, результатом которых (или, воз­
можно, отправной точкой) была оценка сложившейся политической
обстановки в Европе, которая создавала «вероятность вооруженного
столкновения на наших западных границах». В документе отмеча­
лось: «Это вооруженное столкновение может ограничиться только
нашими западными границами, но не исключена вероятность и ата­
ки со стороны Японии наших дальневосточных границ. (...) Таким
образом, Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на
два фронта: на Западе против Германии, поддержанной Италией,
Венгрией, Румынией и Финляндией, и на Востоке - против Японии
как открытого противника или противника, занимающего позицию

1 Запись беседы Молотова с Шуленбургом, 17 октября 1940 г. / / ДВП.

1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 446. С. 680. Риббентроп хотел,
чтобы посол передал письмо непосредственно советскому руководителю, но
Шуленбург не выполнил этого поручения. Свое решение он объяснил тем,
что нарушение существующей процедуры могло бы вызвать ненужное раз­
дражение Молотова (Шуленбург - в МИД, 19 октября 1940 г. / / ADAP.
Serie D. T. X I/l.D ok .N b 195).
2 Послание И.В. Сталина Иоахиму фон Риббентропу, 21 октября
1940 г. //Д В П . 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 1. Док. № 458. С. 699.

459
вооруженного нейтралитета, всегда могущего перейти в открытое
столкновение»1.
Из этого следует, что по крайней мере с начала октября 1940 г.,
когда вышеприведенная оценка стала после одобрения Сталиным
основой советской военной доктрины, Третий рейх (вместе с
Японией) рассматривали в Москве уже не как дружественную держа­
ву, а в качестве потенциального противника в вооруженном конфлик­
те. В пользу такого понимания могли говорить сообщения разведки,
свидетельствующие о том, что в Берлине все чаще поговаривают о
войне с Россией. Например, 22 октября Лаврентий Берия передал
Сталину записку, в которой пересказывалось содержание беседы
бывшего корреспондента одной из латвийских газет с капитаном СС
Вильгельмом фон Грольманом, адъютантом оберстгруппенфюрера
СС Курта Далюге, руководителя Главного управления полиции по­
рядка, который сказал ему: «В кругах верховного военного командо­
вания открыто говорят о неизбежности войны против СССР, считая,
что Советский Союз ведет политику заигрывания с Англией и США,
чего не потерпит Германия. В этих же кругах считают, что Германия
не отказалась от своей идеи “продвижения на Восток” и наступит вре­
мя, когда “политикой или силой восточная граница будет отодвину­
та назад”»2. В другом октябрьском разведдонесении агент по кличке
«Корсиканец» на основании беседы с офицером из штаба ОКВ сооб­
щал, что «в начале будущего года Германия начнет войну с Советским
Союзом»: «Целью войны является отторжение от Советского Союза
части европейской территории СССР от Ленинграда до Черного
моря и создание на этой территории государства, целиком зависи­
мого от Германии. На остальной территории Советского Союза, со­
гласно этим планам, должно быть создано “дружественное Германии
правительство”»3. Таких сообщений приходило множество.
Могло ли советское руководство, обладая такой информацией,
безоговорочно принять германское предложение укреплять сотруд­
ничество, опирающееся на концепцию «континентального блока» и
на Тройственный пакт? Ответ на этот вопрос вовсе не так очевиден и
однозначен, как могло бы показаться.

1 Записка наркома обороны СССР и начальника Генштаба Красной ар­

мии в ЦК ВКП(б) - И.В. Сталину и В.М. Молотову об основах разверты­
вания Вооруженных сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы,
18 сентября 1940 г. / / 1941 год. Кн. 1. Док. № 117. С. 237.
2 Записка НКВД СССР в ЦК ВКП(б) - И.В. Сталину, СНК СССР -
В.М. Молотову, 22 октября 1940 г. / / Там же. Док. № 154. С. 323.
3 Сообщение НКВД СССР наркому обороны СССР С.К. Тимошенко, ок­
тябрь 1940 г. / / Там же. Док. № 158. С. 328.

460
 Ухудшение германо-советских отношений было явным и бесспор­
ным, но ситуация в октябре диаметрально отличалась от той, с какой
советское руководство столкнулось в июне или даже еще в первой по­
ловине сентября 1940 г. Сразу после капитуляции Франции и вплоть
до примерно середины августа самую большую опасность для себя
СССР связывал с перспективой выхода Великобритания из войны,
что автоматически вызвало бы разгрузку Германии и подтолкнуло
Гитлера на Восток. Тем временем в конце сентября - начале октя­
бря было уже ясно, что, во-первых, немецкий авианалет на Англию
закончился неудачей и Германии не удалось ни склонить Лондон к
капитуляции, ни уничтожить британские военно-воздушные силы,
что открыло бы путь к высадке на острова; во-вторых, приближаю­
щаяся осень и штормы на Северном море помешают высадить десант
на Британские острова в 1940 г. Следующим подходящим временем
могла стать только весна 1941 г.
Если мы примем во внимание факт, что Сталин до сих пор ис­
ключал возможность, что Гитлер решится на войну на два фронта, то,
с точки зрения советского руководителя, ситуация на международ­
ной арене ранней осенью 1940 г. значительно снижала вероятность
того, что Третий рейх начнет войну против СССР, по крайней мере
до того, как он справится с Великобританией и выведет ее из войны.
А потому, учтя приведенные выше доводы, можно прийти к вы­
воду, что, с немецкой точки зрения, роль Советского Союза снова
возрастала.
В то же время более внимательный анализ оперативных доку­
ментов Красной армии, похоже, свидетельствует, что советские опа­
сения возможной войны с Японией не были слишком сильными.
В Кремле, видимо, считали, что в случае войны с Германией совет­
ско-японский конфликт действительно возможен, но занятая войной
в Китае Япония не сможет выделить столько сил, чтобы серьезно вы­
ступить против Красной армии. И поэтому советские вооруженные
силы на Дальнем Востоке должны справиться с поставленной перед
ними задачей без подкрепления1. С другой стороны, лучшей гаран­
тией стабильности советско-японских отношений для Москвы было
продолжение сотрудничества с Берлином. Советское руководство
всегда считало, что укрепление отношений с Германией ведет к нор­
мализации отношений с Японией. Из Токио тем временем в Москву
поступали сигналы, что Япония очень серьезно относится к про­
екту подключения СССР к Тройственному пакту и континенталь­

1 Подробнее на эту тему см. главу X.

461
ному блоку1. А это означало, что гораздо более вероятной является
японская экспансия в южном направлении, где слабые британские
(и, возможно, американские) силы не были в состоянии дать долж­
ный отпор2.
Подписание Тройственного пакта, казалось, доказывает, что,
столкнувшись с объективными трудностями в направленных против
Великобритании военных действиях, Германия решила поискать со­
юзников и ударить по британским интересам за пределами метропо­
лии. Предложения, содержавшиеся в письме Риббентропа к Сталину,
также могли свидетельствовать в пользу такого рода оценок. Более
того, их подтвердила также разведка. 24 октября 1940 г. Берия при­
слал Сталину записку, в которой утверждалось, что 20 октября в
Берлине завершена подготовка плана по вопросам внешней полити­
ки Третьего рейха. Его главным принципом было стремление к пол­
ной изоляции Соединенных Штатов от Великобритании; этой цели
следовало достичь до дня президентских выборов в Америке, т. е. до
5 ноября 1940 г. Кроме того, планировалось подключить Францию в
военные действия на стороне государств Оси, что должно было за­
ставить Испанию вступить в войну против Англии. Таким образом,
Германия собиралась оказать своего рода давление на Советский
Союз, «чтобы вынудить его пойти на политическое соглашение с
Германией, которое покажет всему миру, что СССР ни в коем случае
не останется нейтральным, а будет активно бороться против Англии
за новый порядок в Европе»3. Было похоже на то, что Берлин, желая
продолжать войну с Лондоном, будет вынужден довести дело до за­
ключения нового соглашения с Советским Союзом4.

1 Молодяков В.Э. Берлин - Москва - Токио. С. 43.

2 Сиполс В. Тайны дипломатические... С. 262-263; Presseisen E.L. Germany
and Japan... P. 270-272.
3 Записка НКВД СССР в ЦК ВКП(б) - И.В. Сталину с препровожде­
нием агентурной сводки / / 194-1 год. Кн. 1. Док. № 155. С. 323-324. И хотя
ни один из конкретных планов германской внешней политики не был тогда
утвержден Гитлером, но не исключено, что советский источник информации
сообщал о некоем этапе подготовки к встрече на высшем уровне, которая
должна была состояться между Гитлером и генералом Франко.
4 В середине октября 1940 г. Бюро Риббентропа передало Гитлеру рапорт
полномочного представителя концерна «Hoesch», который 26 сентября -
7 октября 1940 г. вел в Москве торговые переговоры (Рапорт Бюро Риб­
бентропа, 15 октября 1940 г. На документе пометка Хевеля от 19 октября
1940 г.: «Полковнику Шмундту [адъютант Гитлера по сухопутным силам]
для ознакомления Фюрера» (РААА. Dienststelle Ribbentrop. Akten betreffend
UdSSR-R.C. Шифр: 27168. Bl. 25919-25920).

462
 Если Сталин действительно пришел к такому выводу, а есть ос­
нования, говорящие в пользу такого мнения, то донесения о герман­
ских планах войны с Советским Союзом, о наращивании немецких
вооруженных сил на восточной границе рейха или шагах, предпри­
нятых Германией в Румынии и Финляндии, могли быть восприняты
им как попытка Германии оказать давление, укрепить свои позиции
на переговорах с помощью военно-политического шантажа. Такого
рода действия имели бы свою логику, если бы Берлин стремился к
достижению соглашения с Москвой ценой того, что он уже раз ей
«продал», - например, за отказ от немецкого военного присутствия
в Румынии и Финляндии. Тогда Молотову пришлось бы предпри­
нять в Берлине попытку «проверить» немецкий блеф и повести пере­
говоры «с позиции силы», поскольку советской стороне это давало
шанс выторговать значительно более выгодные условия в обмен на
предоставление Гитлеру свободы рук в войне с англичанами. Тем бо­
лее что уверенность советской стороне прибавляло понимание того,
что в случае вооруженного конфликта с Германией Советский Союз
всегда сможет рассчитывать на помощь Англии.
22 октября Лондон даже предложил Москве заключить совет­
ско-британское соглашение о сотрудничестве, направленное про­
тив «агрессоров», обещая признать де-факто ее власть на занятых
территориях по крайней мере до окончания войны и проведения
консультаций с участием СССР и «другими державами, оказавши­
ми Великобритании содействие или прямой военной помощью, или
соблюдением благожелательного нейтралитета по отношению к по­
слевоенному устройству в Европе и Азии». Однако Советский Союз
должен был оставить в покое Иран, Турцию и Китай. Британское
предложение было направлено на заключение торгового договора
с СССР, и только если он «не вызовет опасной реакции со стороны
держав оси или Японии», был бы подписан пакт о ненападении, «по­
добный действующему ныне между Германией и СССР»1.
Наверняка не все британские предложения имели шанс понра­
виться Сталину, но они наверняка создавали дополнительное поле
маневра для советской дипломатии. Видимо, та ситуация, в какой
оказался Советский Союз осенью 1940 г., подсказывала советскому
руководству аналогии с летом 1939 г., когда соглашения с Москвой
искали два антагонистических военно-политических блока. Об этом

1 Запись беседы заместителя народного комиссара иностранных дел

СССР А.Я. Вышинского со Стаффордом Криппсом, с приложением ноты
британского правительства, 22 октября 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 1. Док. 460. С. 701-705.

463
может свидетельствовать ход размышлений Молотова, представ­
ленный им в цитированной выше редакционной статье «Правды» от
30 сентября 1940 г. Давая оценку Тройственному пакту, он говорил
о формирующихся в Европе блоках, целью которых является заво­
евание власти над миром. Он также утверждал, что победу одного из
них предопределит в конечном счете «соотношение сил». Не было
ли это намеком на ту роль, какую мог сыграть Советский Союз как
фактор, способный склонить чашу весов в пользу одного из блоков?
В 1939 г. советская дипломатия наверняка способствовала возвы­
шению Германии, что, как известно, принесло советской стороне не­
оспоримые выгоды1. А, стало быть, не было причин, из-за которых
Сталин и Молотов должны были бы отказаться осенью 1940 г. от та­
кого образа мышления.
Впрочем, сравнивая предложение британского правительства с
перспективами, намеченными в письме Риббентропа, нетрудно по­
нять, что Советский Союз и на этот раз мог бы больше получить от
Третьего рейха, чем от вот уже год пребывающей в постоянном отсту­
плении Великобритании, судьба которой представлялась не слишком
радужной. Наверняка именно так оценивал ситуацию Сталин, и это
доказывают те инструкции, которые он дал Молотову перед поездкой
того в столицу рейха.
9 ноября 1940 г. на подмосковной даче Сталина состоялось сове­
щание, в ходе которого Молотов получил от советского руководите­
ля подробные указания относительно его позиции на переговорах в
Берлине. Директивы Сталина глава советской дипломатии записал в
записной книжке, которую потом взял с собой в немецкую столицу, и
там вносил в нее коррективы, в том числе и те дополнительные указа­
ния, которые Сталин сам переслал ему уже после начала берлинских
переговоров. Эти записки были введены в научный оборот только в
1995 г., и их значение трудно переоценить. Они позволяют заглянуть
за кулисы советской дипломатии и понять, как Сталин подходил к
оценке международной ситуации осенью 1940 г.2

1 К подобным констатациям пришли чиновники Форин Оффиса. В Лон­

доне заметили, что каждый раз, когда британское правительство делало пред­
ложения СССР, Кремль использовал эти предложения как карту в перегово­
рах с немцами ( TebinkaJ. Op. cit. S. 119).
2 Этот документ впервые был опубликован Л.А. Безыменским: Безымен­
ский Л А . Директивы И.В. Сталина В.М. Молотову перед поездкой в Берлин
в ноябре 1940 г. / / Новая и новейшая история. 1995, № 4. С. 76-79. Этот
автор проанализировал инструкции и ход их выполнения Молотовым в Бер­
лине: Безыменский Л. Визит В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г. в свете
новых документов / / Новая и новейшая история. 1995. № 6 . С. 121-143; он

464
 В соответствии с этими инструкциями, состоящими из 14 пунктов
и 12 подпунктов, Молотов должен был разузнать «действительные
намерения [Германии] и всех участников Пакта 3-х (...) в осуществле­
нии плана создания “Новой Европы”, а также “Великого Восточно-
Азиатского Пространства”», определить, где проходят границы
между «Новой Европой» и «Восточно-Азиатским пространством»,
какую государственную форму примут эти субъекты, какое будет к
ним отношение остальных европейских стран, далее - какие этапы
предусматриваются при воплощении этих замыслов в жизнь, как бу­
дут выглядеть перспективы присоединения к Тройственному пакту
других государств и, наконец, самое важное, какая роль - как на дан­
ный момент, так и в будущем - отводится в этом пакте Советскому
Союзу. В Берлине Молотов должен был наметить предварительный
вариант советской «сферы интересов» в Европе, а также на Ближнем
и Дальнем Востоке и в Средней Азии, «прощупав возможность со­
глашения об этом вопросу с Германией (а также с Италией), но не
заключать какого-либо соглашения с Германией и с Италией на дан­
ной стадии переговоров, имея в виду продолжение этих переговоров
в Москве, куда должен приехать Риббентроп в ближайшее время».
«Исходя из того, что советско-германское соглашение о частичном
разграничении сфер интересов СССР и Германии событиями исчер­
пано (за исключением Финляндии)», глава советской дипломатии
получил задание требовать в Берлине, чтобы в заново определенную
сферу интересов СССР были включены: Финляндия («на основе
советско-германского договора от 1939 г., в выполнении которого
Германия должна устранить все трудности и неясности», т. е. вывести
свои войска и отказаться «от всяких политических демонстраций в

же. Гитлер и Сталин перед схваткой... С. 345-359. Полемику с некоторыми

тезисами Безыменского предпринял В.Я. Сиполс. Он считает, что записки
Молотова, возможно, являются не записью продиктованных Сталиным
инструкций, а личными замечаниями Молотова, который набросал лишь
основные проблемы, могущие возникнуть во время переговоров в Берли­
не. Однако эта интерпретация не представляется убедительной. Трудно
представить, что Молотов в столь важной миссии руководствовался только
собственными наметками. Впрочем, в ходе первой беседы с Гитлером глава
советской дипломатии подчеркивал, что перед отъездом в Берлин «Сталин
дал ему конкретные указания». Как бывший работник российского Ми­
нистерства иностранных дел, Сиполс, принятый на работу в 1946 г. самим
Молотовым, склонен переоценивать роль и значение этой фигуры. См.: Си­
полс В. Еще раз о дипломатической дуэли в Берлине в ноябре 1940 г. / / Новая
и новейшая история. 1996. № 3. С. 145-161; ом же. Тайны дипломатические...
С. 263-264.

465
Финляндии и в Германии, направленных во вред интересам СССР»);
«Дунай, в части Морского Дуная», причем Молотов должен был ак­
центировать здесь недовольство советской стороны введением гер­
манских войск в Румынию без консультаций с Москвой.
При всем этом главным вопросом, требовавшим своего рассмо­
трения во время переговоров с Германией по проблеме границ новой
советской сферы интересов, был вопрос о Болгарии, которая «в ре­
зультате соглашения с Германией и Италией должна быть отнесена
к сфере интересов СССР, на основе точно таких же гарантий СССР
Болгарии, какие были даны Румынии Германией и Италией вместе с
введением советских войск в Болгарию».
В рамках переговоров в Берлине советская делегация должна
была также заметить, что проблема Турции не может рассматривать­
ся без ее участия (учитывая более поздние дополнения, посланные
ему Сталиным, Молотов вписал в этот пункт еще и Иран), в вопро­
се судьбы Венгрии и Румынии как государств, граничащих с СССР,
державы Оси должны советоваться с Москвой, а на Шпицбергене
должны быть гарантированы права советских угледобывающих пред­
приятий. Молотов должен также затронуть проблему балтийских
проливов, поскольку «СССР как балтийское государство интересует
вопрос о свободном проходе [через проливы] судов из Балтики» как
во время войны, так и в мирное время. «Хорошо было бы, по при­
меру совещания о Дунае, устроить конференцию по этому вопросу
из представителей заинтересованных государств». Заодно советская
делегация должна была информировать немцев, что Советский Союз
и далее считает, что нейтралитет Швеции - в интересах и Москвы и
Берлина; Молотов должен также спросить, не изменилась ли герман­
ская позиция по этому вопросу.
В инструкции Сталина в общих чертах был изложен советский
внешнеполитический курс, о котором - в случае интереса другой
стороны - должно было быть известно германским собеседникам.
Так, в частности, по вопросу о Турции глава советской дипломатии
должен был напомнить, что Советский Союз в своем ответе на вопро­
сы Анкары сообщил туркам, что из-за отсутствия советско-турецко­
го договора о взаимной помощи он не сможет в случае чего оказать
им поддержку. Что же касается проблемы Англии, Молотов должен
был занять позицию, выдержанную «в духе обмена мнениями на
даче Сталина». Видимо, мы уже никогда не узнаем, какие инструк­
ции Сталин дал Молотову на «ближней даче» во время бесед, имев­
ших место между 5 и 9 октября 1940 г., но они наверняка не носили
пробританского характера. Подобное предположение можно сделать
на основании того факта, что 2 ноября А.Я. Вышинский в беседе с
Криппсом выразил от имени советского правительства сомнение от­

466
носительно искренности английских предложений от 22 октября и
таким образом обозначил отсутствие интереса Москвы к британско­
му предложению1.
В германской столице Молотов должен был также разузнать, на­
сколько обоснованны слухи об американских мирных предложени­
ях Третьему рейху и если дело действительно обстоит именно так,
то какова позиция германского правительства по данному вопросу,
и одновременно дать понять, что Вашингтон предпринимал попытки
наладить сотрудничество с Москвой, дабы склонить ее к поддержке
Турции и Ирана, однако советская сторона отвергла американские
поползновения. Шеф германской дипломатии получил полномочия
предложить Москве участие в деле достижения - вместе с Германией
и Италией - «почетного мира» для Китая. По вопросу о советско-
японских отношениях Молотов должен был заявить немцам в соот­
ветствии с тем, что 30 октября он ответил новому японскому послу
в Москве, генералу Ёсицугу Татекава, что советская сторона готова
заключить с Японией соглашение, имеющее характер договора о не­
нападении, но при условии, что оно будет построено по образцу гер­
мано-советского договора, то есть к нему будут приложены клаузулы
о разграничении сфер интересов в Азии между Японией и СССР2.
В случае если ход берлинских переговоров устроит советскую сто­
рону, Молотов должен был предложить выступить с мирной иници­
ативой четырех держав (Германии, СССР, Японии и Италии). Она
имела бы в виду сохранение Британской империи в ее тогдашних
границах, но при условии, что Лондон возьмет на себя обязательство
не вмешиваться в европейские дела, немедленно уйдет из Гибралтара
и Египта, вернет рейху бывшие немецкие колонии и признает за
Индией статус доминиона.
Последние три пункта инструкции поручали главе советской ди­
пломатии: в связи с зафиксированным в германо-советском догово­
ре 1939 г. положением поставить вопрос о намерениях германской
стороны в отношении Польши; предложить выгодную для советской
стороны систему выплат компенсационных квот за имущество, остав­
ленное в балтийских странах переселенцами немецкого происхожде­

1 Во время этой беседы Вышинский заявил Киппсу, «что разговоров и

пожеланий со стороны британского правительства об улучшении отношений
с СССР много, но реальные дела говорят об обратном (...) Все это показыва­
ет, что британское правительство мало заинтересовано в улучшении отноше­
ний с СССР». См.: Запись беседы Вышинского с Криппсом, 2 ноября 1940 / /
ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 478. С. 13.
2 См.: Молотов - полномочному представителю СССР в Японии
К.А. Сметанину, 1 ноября 1940 г. / / Там же. С. 10-12.

467
ния, которые выехали в рейх; а также предложить Германии постав­
лять ей советское зерно, но только в том случае, если ход переговоров
устроит советскую делегацию1.
В историографии имеют хождение разные мнения относительно
целей, каких советская сторона намеревалась достичь в ходе берлин­
ских переговоров. До того момента, как были опубликованы выше­
упомянутые директивы, в российской историографии преобладало
мнение, что советская дипломатия намеревалась воспользоваться
предоставившейся возможностью и затянуть переговоры с немца­
ми, дабы выиграть время и «отдалить» момент вступления СССР в
войну2. В ряде исследований показана необоснованность этих пред­
положений. Тем не менее и сегодня некоторые авторы продолжают
утверждать, что Молотов направился в Берлин с намерением про­
щупать истинные намерения стран - подписантов Тройственного
пакта, которые «в зависимости от позиции сторон могли принять
серьезный характер»3. Однако, учитывая ставшее известным нам со­
держание инструкций Сталина, трудно признать эту интерпретацию
удовлетворительной. Для того чтобы тщательно проанализировать
эту проблему, следует прежде всего ответить на вопрос об исходных
переговорных позициях советской стороны, с которыми народный
комиссар иностранных дел направился в столицу рейха.
Во-первых, на основе директив Сталина можно допустить, что
Москва не только не исключала присоединения к Тройственному
пакту (или, как настаивает Сиполс, к новому договору четырех дер­
жав - Германии, Японии, СССР и Италии), но и охотно стала бы его
стороной, но при условии, что ей перепала бы соответствующая за­
явленным ею притязаниям часть прибыли4.

1 Текст иструкции для Молотова: Безыменский Л. Директивы И.В. Ста­

лина В.М. Молотову перед поездкой в Берлин в ноябре 1940 г. С. 76-79; idem,
Гитлер и Сталин перед схваткой... С. 346-349; ДВП. 1940 - 22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 491. С. 30-32; 1941 год. T . I. Док. № 168. С. 349-351.
2 Орлов A.C. СССР - Германия, сентябрь 1939 - июнь 1941 г... С. 38-39;
Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии... С. 76; Сиполс В. Тайны ди­
пломатические... С. 264.
3 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 211; Григорьянц Т.Ю.
Проблема сфер интересов СССР и Германии накануне и во время визита
B.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г. / / Международные отношения и
страны Центральной и Юго-Восточной Европы в период фашистской агрес-
сиии на Балканы и подготовки нападения на СССР (сентябрь 1940 - июнь
1941). М., 1992. С. 41-52.
4 Сиполс В. Тайны дипломатические... С. 261; Мельтюхов М.И. Упущен­
ный шанс Сталина... С. 211. Молодяков В.Э. Берлин - Москва - Токио...
C. 46-47.

468
 Как представляется, советский план-минимум предусматривал,
что в обмен на подпись Сталина под документом, дающим жизнь
мощному антибританскому евроазиатскому союзу, Москва сно­
ва получит свободу рук в Финляндии, в сферу ее интересов войдет
Болгария, а признание Румынии и Венгрии в качестве находящих­
ся в сфере германских интересов будет зафиксировано отдельным
германо-советским договором. Нельзя исключать, что в этом слу­
чае Сталин попытался бы оговорить для себя Южную Буковину и
Подкарпатскую Русь. В том случае, если бы Берлин и Рим настаива­
ли на своих планах «решения» турецкой проблемы, Молотов должен
был дать понять своим оппонентам, что Москва не собирается под­
держивать Анкару, более того, если советская сторона готова принять
участие в этом «деле», то только потому, что имеет в Турции «серьез­
ные интересы».
Следует предположить, что несколько менее важную роль здесь
играли вопросы, связанные с советским участием в новой Дунайской
комиссии, а также предложение о созыве конференции по вопросу
судоходства в датских проливах, которые вместе с «подогреваемым»
польским вопросом и проблемой транзита из Германии в Японию
должны были стать скорее тактическим средством в переговорах.
План-максимум, видимо, предусматривал, что Советский Союз
получит не только сильные позиции в Европе (это должен был га­
рантировать уже вариант минимальных выгод), но также присоеди­
нит - в результате раздела Турции - часть ее территории, получит
привилегированный статус в турецких проливах, а также что в со­
ветскую сферу интересов на Ближнем Востоке войдет по крайней
мере Иран, а кроме того в соответствии с «договором о ненападении»
с Японией (вместе с приложениями, говорящими о разграничении
влияний) и часть Азии.
Сталин и Молотов явно считали, что Гитлер обречен на договор с
Москвой, и аналогично тому, как это имело место в августе-сентябре
1939 г., что именно они диктуют правила игры; более того, на этот раз
они собирались использовать свое предложение еще эффективнее.
Просчитались1.
На этот раз в Берлине шел серьезный пересмотр оценок России
и перспектив германо-советских отношений. Андреас Хилльгрубер,
детально изучивший период колебаний Гитлера летом и осенью
1940 г. и его тогдашние рассуждения о России, выделил четыре фазы2.

1 См.: Безыменский Л.А. Гитлер и Сталин перед схваткой... С. 355.

2 Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 212 и далее.

469
 Первая охватывает период от объявления мира на западном
фронте до примерно середины июля. Тогда фюрер еще считал, что,
лишенный континентальных союзников, Лондон выйдет из войны.
Перспектива вооруженного конфликта с Россией в то время рассма­
тривалась Гитлером исключительно теоретически. Этому вопросу он
должен был уделять внимание из-за угрожающей германским инте­
ресам политики СССР по отношению к Румынии и прибалтийским
странам, а также из-за раздражающих его новых советских требова­
ний к Финляндии. Весьма многозначителен тот факт, что перспекти­
вы войны с СССР стали изучать в ОКХ в начале июля, но, видимо,
под влиянием информации, поступавшей из МИД, а не по поруче­
нию рейхсканцлера.
Временные рамки второй фаза обозначены двумя совещаниями
Гитлера с командующими родов войск: 21 и 31 июля 1940 г. В эти
дни фюрер пришел к выводу, что Германия будет вынуждена начать
войну на Востоке раньше, чем он предполагал, и в связи с этим не
сможет рассчитывать на «паузу» после завершения войны на Западе.
Тогда Гитлер стал понимать, что после поражения Франции на меж­
дународной арене выросла роль Соединенных Штатов, хотя еще не
был уверен, что Вашингтон решится оказать помощь Англии. И тогда
же Гитлер приказал начать подготовку армии для нанесения удара по
СССР, но это еще не было окончательным решением, он продолжал
пребывать в сомнениях.
Третья фаза начинается с конференции 31 июля и продолжает­
ся до середины сентября. Это был период, когда Гитлер счел, что за
продолжение войны несут ответственность Соединенные Штаты;
кроме того, в это время стал очевидным крах сотрудничества между
Берлином и Москвой, так как оба эти фактора укрепили англичан в
их решимости продолжать борьбу с Германией.
Четвертую фазу следует связывать с появлением в рассуждениях
Гитлера концепции «континентального блока», реализовавшейся в
конце сентября в виде Тройственного пакта - евроазиатского анти-
британского союза, воплощающего геополитический постулат Карла
Хаусхофера о взятии Германией - в союзе с Италией и Японией -
стратегического контроля над всей Евразией, хотя тот предпола­
гал также участие в этом союзе России и Китая. За подключение
Советского Союза к коалиции, направленной против Британской им­
перии и Соединенных Штатов, выступал Иоахим фон Риббентроп,
который по крайней мере уже год носился с идеей союза Третьего
рейха с Россией, он видел в этом венец своей карьеры в качестве гла­
вы германской дипломатии. «(...) Я сосредоточил все свои усилия
на прояснении и интенсификации наших отношений с Россией, -
вспоминал в нюрнбергской тюремной камере Риббентроп. - Прежде

470
всего я хотел устроить встречу Сталина и Гитлера. План сорвался,
потому что Сталин, как думал фюрер, не мог выехать из России, а
Гитлер - из Германии. (...) У меня было намерение предложить (...)
вступление России в заключенный тем временем Пакт трех держав,
чтобы таким образом укрепить и углубить несколько поколеблен­
ные германо-русские отношения доверия»1. Правда, к этому проекту
Гитлер был настроен скептически и считал, что нет больших шансов
на удовлетворительную договоренность с Москвой, но обстоятель­
ства заставляли его предпринять еще одну попытку договориться
с большевиками. Тем более что тезисы Риббентропа поддерживало
командование вермахта. Рейхсканцлер по необходимости согласился
со стратегией «войны на перифериях», когда оказалось, что десант на
Британские острова в 1940 г. невозможен. В итоге он был вынужден
дать согласие на поиск консенсуса с СССР, поскольку, как считали
в ОКВ и ОКХ, Советскому Союзу предстояло сыграть важную роль
в новой антибританской стратегии. Но в то же самое время, чтобы
не давать военным повода для самовольного прекращения штабных
работ над планами удара по Советскому Союзу, чуть ли не прямо пе­
ред началом переговоров с народным комиссаром иностранных дел
СССР 12 ноября 1940 г. фюрер подписал директиву № 18. В ней, в
частности, содержалось распоряжение продолжать подготовку к вой­
не с СССР, хотя окончательное решение по этому вопросу должно
было быть принято только после завершения «политических пере­
говоров» с российской стороной, прежде всего должна быть продол­
жена подготовка к операции «Морской лев», запланированной на
весну 1941 г., и «Феликс» - операции по захвату Иберийского полу­
острова и Гибралтара, а также для поддержки итальянских действий
в Северной Африке и Греции2.
Скептицизм Гитлера в отношении СССР, не говоря уже о при­
сущем ему «идеологическом» неприятии, имел, как мы считаем, две
причины. Во-первых, он, сомневаясь, возможно ли примирить ин­
тересы Советского Солюза и Третьего рейха, тем не менее все еще
рассчитывал, что разлад в германо-советских отношениях, вину за
который он возлагал на Москву, является результатом «еврейских
интриг» людей из ближайшего окружения Сталина, неприязненно
относящегося к Третьему рейху. Не исключено, что такой ход мыс­
ли был обусловлен психологическими факторами. Для Гитлера было
привычно постоянное противоборство в среде окружавших его по-

1 Риббентроп И., фон. Указ. соч. С. 174,175.

2 ADAP. Serie D. Bd. X I/1 . Dok. № 323; Hitlers Weisungen fur Kriegführung
1939-1945... S. 71.

471
ликратических клик, поэтому он мог вообразить, что нечто подобное
сопровождает и советского руководителя. Впрочем, вполне возмож­
но, что Сталин тоже воспринимал фюрера через призму той власти,
которой он сам обладал, и ему, в свою очередь, могло казаться, что
антироссийские взгляды немецких политиков или генералов, о кото­
рых ему докладывали, не имеют, в сущности, значения, поскольку в
конечном счете все будет зависеть от решения самого Гитлера.
Однако фюрер не был до конца уверен, что предложение, кото­
рое Берлин готов сделать советской стороне, будет соответствовать
ее устремлениям. В психологическом плане Гитлер чувствовал себя
значительно увереннее, чем в сентябре 1939 г. Войну на Западе он
считал уже выигранной. Продолжение борьбы с Великобританией
не имело, по его мнению, никакого значения, поскольку Лондон был
не в состоянии связать силы германской армии, а принуждение его
тем или иным способом к капитуляции было лишь вопросом вре­
мени. Конечно, плохо, что Советский Союз не мог отвлечь внима­
ние Вашингтона от европейских проблем на себя, но в этом вопросе
основные надежды Гитлер возлагал на Японию. Поэтому герман­
ский руководитель прежде всего хотел от Советского Союза, чтобы
тот сохранял нетралитет в решающей фазе борьбы Третьего рейха
с Великобританией и не вмешивался в европейские проблемы (по­
скольку любое его вмешательство несомненно сработало бы в пользу
Британии).
Если говорить о германском плане-минимум перед ноябрьскими
переговорами с советской стороной в Берлине, то можно констати­
ровать: главной задачей Германии было продолжение Советским
Союзом его проводившейся до сих пор политической линии в от­
ношении Третьего рейха с одновременной гарантией сохранения
статус-кво в Европе образца осени 1940 г. На практике это означа­
ло бы отсутствие согласия Германии на очередную попытку Москвы
включить Финляндию в сферу своих интересов, признание венгер­
ско-советской и румынско-советской границы в качестве оконча­
тельной границы советского влияния на Балканах и, быть может,
раздел Турции, но без признания за советской стороной концессии
в турецких проливах1. Советская сторона должна была бы не просто
согласиться на такие условия, а сделать это так убедительно, чтобы
восстановить доверие Гитлера к СССР и благодаря этому заставить
его увидеть в германо-советских отношениях настолько высокую
ценность, чтобы снова, как это было в августе и сентябре 1939 г., он

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 4 ноября 1940 г.

С. 258.

472
признал за ними пусть временный, но все же приоритет над идеоло­
гическими догмами.
В оптимальном для рейха варианте визит Молотова в Берлин дол­
жен был завершиться (естественно, кроме принятия Москвой мини­
мальных германских условий) вступлением СССР в антибританский
союз с Третьим рейхом, Италией и Японией и началом в его рамках
военных действий в Центральной Азии, Афганистане, Иране и, воз­
можно, далее на юг, в направлении Индийского океана. Как полагали
в германском МИД, в этом регионе интересы Берлина и Москвы не
только не вступали в противоречие, более того, советская экспансия
имела бы там определенно антибританский характер1.
Сравнивая исходные переговорные позиции обеих сторон и цели,
какие каждая из них намеревалась достичь в результате переговоров,
можно сделать вывод, что пространства договоренности, которое
могло бы стать основой германо-советского консенсуса, не существо­
вало уже тогда, когда Молотов только отправлялся в Берлин. Даже в
сфере минимальных пожеланий сторон, принятие которых являлось
условием продолжения сотрудничества, несовпадение было прин­
ципиальным. Если Гитлер и должен был отложить осуществление
плана завоевания «жизненного пространства» на Востоке, то ценой
вытеснения России из Европы при одновременном пересмотре поло­
жений договора Риббентропа - Молотова и включении Финляндии
в сферу интересов рейха. Сталин же стремился к совершенно проти­
воположной цели, он хотел усиления советского влияния на старом
континенте посредством советизации Финляндии и Болгарии, а так­
же четкого обозначения советских интересов в турецких и, возможно,
даже датских проливах. Советский руководитель явно неадекватно
оценил ситуацию рейха и его возможности маневра. Ход берлинских
переговоров Молотова лишь подтверждает этот вывод.
После двухдневной поездки советская делегация прибыла в
Берлин 12 ноября 1940 г. Риббентроп лично приехал на вокзал, что­
бы поприветствовать Молотова, а также сопровождавших его главу

1 «Относительно высокого интереса Советской России к Ирану и, воз­

можно, Афганистану идет разъяснение содержания вопроса: мы не преследу­
ем там интересов, которые противоречили бы интересам Советской России,
а большую активность Советской России в направлении этих стран, которая
была бы направлена против Англии, могли бы только приветствовать» (За­
писка Политического Департамента германского МИД по вопросу отноше­
ний СССР с третьими державами, подготовленная как материал к перегово­
рам с Молотовым, дата отсутствует, но не позднее 10 ноября 1940 г. (РААА.
Unterstaatssekretär Woermann, Akten betreffend Sowjet Union. T. 3. Шифр:
R 29913. Bl. 24385).

473
Наркомата черной металлургии И.Ф. Тевосяна и недавно назначен­
ного заместителя наркома иностранных дел В.Г. Деканозова. В тот же
день в рейхсканцелярии состоялся первый раунд встреч.
Первую из своих бесед Молотов провел с Риббентропом; при этом
присутствовали также Деканозов, советник германского посоль­
ства в Москве Хильгер и советник советского посольства в Берлине
Павлов; эти двое последних выполняли роль переводчиков1. Вначале
министр иностранных дел Третьего рейха развил тезисы своего пись­
ма к Сталину от 13 октября2. Прежде всего, он сформулировал прин­
ципиальную позицию, из которой исходила немецкая сторона в своей
оценке ситуации на международной арене. Риббентроп утверждал,
что «Англия разбита, и когда она признает поражение - это толь­
ко вопрос времени». Правда, Лондон еще рассчитывает на помощь
Соединенных Штатов, но, по мнению главы германской дипломатии,
возможности американской помощи сильно ограничены. Германия
становится все сильнее, что одновременно сокращает шансы воз­
можных британских десантных операций на континенте. В конти­
нентальной Европе державы Оси доминируют во всех отношениях,
но, поскольку они желают скорейшего завершения войны, они ищут
союзников. Результатом этих поисков стало подписание Германией,
Италией и Японией Тройственного пакта, присоединиться к которо­
му пожелали и другие государства. Риббентроп подчеркнул, что союз
трех держав не направлен против СССР (с чем согласились все под­
писанты), поскольку целью пакта является как можно более быстрое
завершение войны, а это стремление разделяет и Россия. Поэтому
пакт может стать основой для соглашения всех заинтересованных
сторон. По той же самой причине Берлин и дальше будет работать

1 Германские протоколы переговоров известны историографии уже бо­

лее 50 лет, впервые опубликованы Альфредом Зайдлем (D ie Beziehungen
zwischen Deutschland und der Sowjetunion 1939-1941...), но лишь в начале
1990-х гг. исследователям стали доступны протоколы советской стороны.
В 1993 г. их озвучил академик Севостьянов ( Севастьянов Г.Н. Поездка
В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г./ / Новая и новейшая история. 1993.
№ 5. С. 6 4-99). Обе записи несколько отличаются друг от друга. Поэтому
также, чтобы как можно более верно воспроизвести ход переговоров, я решил
воспользоваться обеими версиями попеременно: сказанное немцами я вос­
произвожу по советским записям, а сказанное Молотовым представляю на
основе немецких источников.
2 Запись беседы Молотова и Риббентропа, 12 ноября 1940 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 497. С. 36-41. См.: Запись
беседы Риббентропа и Молотова, 12 ноября 1940 г. / / ADAP. Serie D. T. X I/1.
Док. № 325 (записка составлена 13 ноября 1940 г.).

474
на улучшение японо-советских отношений; по мнению Риббентропа,
между СССР и Японией, возможно, такое же разграничение интере­
сов, какое было достигнуто между Германией и Россией.
Далее рейхсминистр перешел к объяснению цели, которую немец­
кая сторона хотела бы достичь в результате германо-советских пере­
говоров. Он, в частности, заявил, что «великая идея» рейхсканцле­
ра - установить четкое разделение сфер интересов СССР, Германии,
Италии и Японии. «(...) Фюрер выскажет свои принципиальные сооб­
ражения о целесообразности обменяться мнениями о сферах интере­
сов в широких чертах между Японией, Италией, СССР и Германией.
Они [Гитлер и Риббентроп] (...) продумывали этот вопрос и пришли
к заключению, что тому географическому положению, которое зани­
мают наши страны, естественное направление экспансии при умной
политике лежит в направлении на Юг». Япония уже сделала шаги в
этом направлении, Италия стремится к удовлетворению своих инте­
ресов в Северной и Северо-Восточной Африке, рейх заявляет о своих
претензиях на Западную и Восточную Африку, на бывшие немец­
кие колонии. По мнению главы германской дипломатии, Советский
Союз также устремлен на Юг. «Получить выход в океан СССР мог
бы тоже на юге». В этот момент Молотов попросил Риббентропа
уточнить, что тот имеет в виду. На что получил такой ответ: «(...)
СССР может извлечь выгоды при перераспределении территорий
Британской империи путем экспансии в направлении Персидского
залива и Аравийского моря. Аспирации СССР могут лежать в тех ча­
стях Азии, в которых Германия не заинтересована»1.
Следующий вопрос, о котором Риббентроп сказал как о предме­
те начинающихся германо-советских переговоров, была проблема
Турции. Он заявил, что между Берлином и Москвой существует общ­
ность интересов в том, что касается турецких проливов, поскольку
Россия издавна выражала свое недовольство конвенцией Монтрё,
а недовольство Германии еще больше, потому что она вообще была
проигнорирована во время определения режима проливов. «Я пола­
гаю, - продолжал Риббентроп, - что конвенция Монтрё должна ис­
чезнуть, так же как и Дунайская Комиссия, и что вместо нее должно
быть создано нечто новое, о чем могли бы договориться особо заин­
тересованные державы, и в первую очередь СССР, Турция, Италия
и Германия». Причем, по его мнению, Советский Союз должен по­
лучить привилегированный статус в проливах. Это решение должно
было гарантировать СССР выход в Средиземное море и особые пра­
ва, а Германии и Италии - удовлетворяющий их статус; но с другой

1 ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 497. С. 38, 39.

475
стороны - дать Турции шанс «сохранить лицо», так, чтобы Анкара
стала «участницей группы государств (дословно - «членом комбина­
ции»), не желающих расширения войны». Если бы это удалось, мож­
но было бы подумать о территориальных гарантиях для Турции.
Руководитель германской дипломатии отметил, что можно также
подумать о форме, в которой четыре державы - Германия, Италия,
Япония и Советский Союз - могли выразить взаимную солидар­
ность в противостоянии дальнейшему расширению войны и заодно
добавить несколько пунктов о сотрудничестве и уважении интере­
сов. Если указанные цели будут реализованы, Риббентроп готов на­
правиться в Москву и подписать окончательный вариант договора.
В заключение он напомнил, что в ходе германо-советских перегово­
ров могут быть подняты также вопросы о Китае и проблеме оконча­
ния войны там1.
После пространных объяснений министра иностранных дел
Третьего рейха Молотов спросил его о значении термина «вели­
кое восточноазиатское пространство», появляющегося в пунктах
Тройственного пакта. Риббентроп ответил, что этот термин и для
него тоже оказался понятием новым, но заверил, что «“великое вос­
точноазиатское пространство” не имеет ничего общего с жизненно
важными сферами интересов СССР», и повторил, что в тройствен­
ном пакте не должно «содержаться ничего, что было бы прямо или
косвенно направлено против СССР»2.
Выслушав этот ответ, Молотов попросил Риббентропа предоста­
вить подробную информацию относительно взглядов авторов пак­
та - или хотя бы правительства Германии - по вопросу о разграни­
чении сфер интересов. При обозначении «сфер влияния на длитель­
ное время нужна точность», подчеркнул нарком, особенно в том, что
касается разграничения сфер интересов Германии и СССР. Далее он
сказал: «(...) Установление этих сфер влияния в прошлом году было
лишь частичным решением, которое, за исключением финского во­
проса, выглядит устарелым и бесполезным на фоне недавних обстоя­
тельств и событий. В этой связи Россия прежде всего хочет прийти к
взаимопониманию с Германией и только затем с Японией и Италией,
уже после того, как она получит точную информацию относительно
значения, характера и целей Тройственного пакта»3. Этим заявле­
нием закончилась продолжавшаяся почти два часа беседа. Молотов

1 ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 497. С. 38-40.
2 Там же. С. 40-41.
3 Запись беседы Риббентропа и Молотова, 12 ноября 1940 г. / / ADAP.
Serie D. T. X I/1. Док. № 325.

476
продиктовал телеграмму Сталину, в которой вкратце изложил ход
переговоров1, а после завтрака направился на встречу с Гитлером.
Встреча с рейхсканцлером продолжалась два с половиной часа, из
которых больше часа занял монолог Гитлера, представившего свои
взгляды на несколько принципиальных международных вопросов2.
Во-первых, говоря о германо-советском договоре от 1939 г., он за­
явил, что договор принес выгоду обеим странам, хотя, возможно, не
каждая страна достигла 100% того, на что надеялась, но даже если это
так, то необходимо иметь в виду, что политические соглашения ни­
когда не реализуются в полной мере, и бывает так, что приходится
довольствоваться и 25%. Гитлер выразил уверенность, что интересы
и жизненное пространство Германии и СССР не вступают в противо­
речие друг с другом и их можно урегулировать на длительный срок.
Фюрер повторил озвученный Риббентропом тезис, что Англия уже
разбита, как он сказал, на 99%, и, как только позволят метеоусловия,
вопрос будет закрыт окончательно. Сейчас германские интересы
лежат в Центральной Африке, продолжил немецкий руководитель,
и связаны с реституцией бывших немецких колоний, а в Европе
Германия уже удовлетворила свои территориальные потребности на
сто лет вперед. Такое направление наверняка не нарушает советских
интересов. Что касается Азии, то в ней Германия не имеет никаких
интересов. Зато в Европе германо-советские и советско-итальян­
ские отношения должны быть направлены на то, чтобы каждому из
этих государств гарантировать свободный выход в океан. В настоя­
щее время таким счастьем могут похвастаться лишь Соединенные
Штаты, Англия и Япония. Россия, к сожалению, располагает лишь
внутренними морями, каковым следует считать для нее Балтийское
море. Эту невыгодную ситуацию следует изменить в согласии с дру­
гими державами. Гитлер критически оценил поведение США на меж­
дународной арене. Он заявил, что Соединенные Штаты не столько
поддерживают Великобританию, сколько проводят империалисти­
ческую политику; они расширяют свое влияние, желая занять ме­
сто уходящей Британской империи. По мнению Гитлера, в будущем
следовало бы наладить сотрудничество всех тех государств, интере­
сы которых будут нарушены в результате распространения амери­
канских влияний, однако это проблема не 1940, а 1970, а то и вовсе

1 Молотов - Сталину, 12 ноября 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.

T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 500. С. 47-48.
2 Запись беседы Молотова и Гитлера, 12 ноября 1940 г. / / Там же.
Док. № 498. С. 41-47. См.: Запись беседы Гитлера и Молотова, 12 ноября
1940 г. / / ADAP. Serie D. Т. X I/1. Dok. № 326. (Записка составлена 16 ноября
1940 г.)

477
2000 г. Фюрер также подчеркнул, что во время войны с западными
державами и особенно с Великобританией Третий рейх был вынуж­
ден временно ввести войска даже туда, куда и не собирался вводить,
и здесь он привел пример Балкан. Кроме того, он заявил, что гер­
манские вооруженные силы покинут Румынию немедленно после
завершения военных действий; Берлин признает наличие советских
интересов на Черном море и на Балканах, но, пока идет война, не мо­
жет допустить, чтобы повторились события времен Первой мировой
войны и там обосновались англичане. Все эти проблемы можно было
бы обсудить в ходе грядущих переговоров Риббентропа в Москве и
во время других дипломатических встреч.
Витийствуя в этом духе, Гитлер, как это за ним водилось, прак­
тически не давал рта раскрыть своему собеседнику. Молотову лишь
несколько раз удалось вставить слово, да и то, когда он выражал со­
гласие с тем или иным высказыванием немецкого вождя. В заклю­
чение беседы фюрер обратился к нему с вопросом, каким образом
Советский Союз «собирается обеспечить безопасность своих ин­
тересов на Черном море и в проливах?» При этом он добавил, что
Германия «будет готова в любой момент помочь России с улучше­
нием ее ситуации [в этом регионе]». Воспользовавшись возможно­
стью хоть что-то сказать, Молотов заявил, что рассуждения Гитлера
имеют настолько общий характер, что с ними в принципе можно со­
гласиться. Он также согласился с немецким вождем в том, что в инте­
ресах обоих государств лежит сотрудничество, а не противоборство.
Нарком подчеркнул также, что, представляя позицию советской сто­
роны, он руководствуется инструкциями Сталина, полученными им
перед отъездом в столицу рейха. Далее Молотов признал, что от за­
ключенного год назад договора обе стороны действительно получили
серьезную выгоду. Германия обеспечила себе тылы перед решающи­
ми битвами на Западе: «Благодаря обмену Литвы на Люблинское во­
еводство, были предотвращены трения между Россией и Германией».
В связи с этим Молотов заявил, что германо-советскую договорен­
ность от 1939 г. можно считать исчерпанной, за исключением вопроса
о Финляндии. Глава советской дипломатии поинтересовался у рейх­
сканцлера, продолжает ли Германия считать этот пункт соглашения
действующим. Он добавил, что советское правительство относится
к договору от 1939 г. как к частичному решению германо-советских
проблем, а тот факт, что год спустя возникли новые проблемы, гово­
рит о необходимости совместного поиска решений. Далее Молотов
затронул вопрос о Тройственном пакте и спросил фюрера, что на
практике означает «Новый порядок» в Европе, какое место и какую
роль подписанты берлинского договора отвели для СССР, а также
где проходят границы восточноазиатского пространства.

478
 Услышав вопрос о значении Тройственного пакта, Гитлер явно
оживился, по всей видимости сочтя, что интерес Молотова к нему -
сигнал позитивный и что беседа идет в нужном направлении. Гитлер
объяснил, что Тройственный пакт имеет целью урегулирование ев­
ропейских проблем и Германия теперь обращается к Советскому
Союзу, чтобы тот определился по тем европейским вопросам, к кото­
рым он имеет интерес, поскольку без участия Москвы нельзя достичь
соглашения; то же самое относится к Азии, но там Германия может
лишь посредничать. Предметом европейского консенсуса с Россией
должны стать вопросы, касающиеся Черного моря, Балкан и Турции.
Молотов ответил, что Россия сможет присоединиться к
Тройственному пакту, когда получит в нем статус полноправного
субъекта и перестанет быть лишь его объектом, и все же нужно обя­
зательно точно определить цели и роли такого союза, а также уточ-
ненить термин «великое восточноазиатское пространство». После
этого заявления свого собеседника Гитлер заметно повеселел, он тут
же подтвердил сказанное Молотовым и согласился, что, конечно, же
Советский Союз должен стать субъектом нового соглашения. После
этого обмена мнениями переговоры были перенесены на следующий
день.
Обе стороны остались довольны ходом переговоров. Согласно со­
ветским источникам, Гитлер закончил встречу с Молотовым в явно
приподнятом настроении. Шеф советской дипломатии проявил ин­
терес ко всем затронутым рейхсканцлером проблемам, а в заключе­
ние заявил, что Советский Союз готов вступить в союз с Германией,
Италией и Японией, если он получит равноправный статус и соответ­
ствующую долю в выгодах, которые он несет. Затрагивавшиеся гер­
манской стороной вопросы были настолько общими, что Молотов не
имел повода подвергать сомнению точку зрения своих немецких со­
беседников1. В свою очередь, Гитлеру казалось, что он сумеет убедить
советскую сторону взять на себя ту роль, какую он отвел ей в своих
расчетах. Прежде всего фюрер полагал, что нашел способ манипули­

1 Германские информационные службы сообщили своим патронам, что

глава советской дипломатии заметно удовлетворен ходом своей первой бе­
седы с Гитлером. Рудольф Ликус [Бюро Риббентропа] - Риббентропу, 13 и
22 ноября 1940 г. Ликус сообщал об информации, полученной от двойного
агента по кличке «Петер» (Возможно, речь идет о латвийском журналисте
Берлингсе - советском агенте, которого немцам удалось перевербовать). Не­
обходимо отметить, что «Петер» не был особо ценным источником инфор­
мации (РААА. Dienstelle Ribbentrop, Akten betreffend UdSSR-R.C. Шифр:
R 27168. Bl. 25940). См. также: 1941 год. Кн. 1. Док. № 181. С. 384-385.

479
ровать Москвой в ходе конкретных переговоров относительно новых
сфер интересов.
Подводя итог первого дня своего визита в Берлин, Молотов писал
Сталину: «Наше предварительное обсуждение в Москве правильно
осветило вопросы, с которыми я здесь столкнулся. Пока я стараюсь
получить информацию и прощупать партнеров. Их ответы в разгово­
ре не всегда ясны и требуют дальнейшего выяснения. Большой инте­
рес Гитлера к тому, чтобы договориться и укрепить дружбу с СССР
о сферах влияния, налицо. Заметно также желание толкнуть нас на
Турцию, от которой Риббентроп хочет только абсолютного нейтра­
литета. О Финляндии пока отмалчиваются, но я заставлю их об этом
заговорить»1. Немцы действительно старались избегать разговоров
на тему Финляндии. Гитлер, например, вообще не стал комменти­
ровать замечание Молотова, назвавшего данный вопрос неразреши­
мой проблемой германо-советских отношений. Также и в беседе с
Риббентропом советский наркоминдел подчеркивал, что это един­
ственный вопрос, не снятый в рамках договора от 1939 г.
Однако советская сторона была уверена, что в конечном счете
у нее получится договориться с Германией, поскольку у последней
нет иного выхода, кроме как уступить. В ответ на первую записку
Молотова о беседе с министром иностранных дел рейха Сталин
прислал в Берлин дополнительную инструкцию: «В твоей шиф­
ровке о беседе с Риббентропом есть одно неточное выражение на­
счет исчерпания соглашения с Германией, за исключением вопроса
о Финляндии. Это выражение неточное. Следовало бы сказать, что
исчерпан протокол к договору о ненападении, а не соглашение, ибо
выражение “исчерпание соглашения” немцы могут понять как исчер­
пание договора о ненападении, что, конечно, было бы неправильно».
Молотов пообещал уточнить эту формулировку2.
Тем временем проблема Финляндии стала появляться как основ­
ной риф, о который могла бы разбиться лодка германо-советских
переговоров. Видя такую опасность, Риббентроп предпринял попыт­
ку обойти эту проблему. 13 ноября, до того как Молотов приступил
к очередному раунду переговоров, еще до завтрака, у него появился
Шуленбург и по поручению рейхсминистра иностранных дел попро­

1 Молотов - Сталину, 13 ноября 1940 г. //Д В П . 1940 - 22 июня 1941.

T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 502. С. 50.
2 Сталин - Шкварцеву для Молотова, 12 ноября 1940 г. / / Там же.
Док, № 501; Молотов - Сталину, 13 ноября 1940 г. / / Там же. Док. № 501
(примеч.). С. 48.

480
сил аудиенции1. Посол затронул тему Финляндии с тем, чтобы - как
он сказал - «сберечь время при беседе с фюрером после завтрака».
Шуленбург констатировал, что рейх в полной мере признает за СССР
право на Финляндию» и не имеет «к ней территориальных притяза­
ний». Реагируя на это заявление германского дипломата, Молотов
напомнил свою прежнюю позицию, что вопрос о Финляндии - один
из пунктов дополнительного протокола к пакту о ненападении, кото­
рый так и не был выполнен. Если же германская сторона считает, что
следует осуществить пересмотр и внести изменения в соглашение го­
дичной давности, то он хотел бы знать, остается ли в силе секретный
протокол, особенно в том, что касается финской проблемы. Глава со­
ветской дипломатии дал понять, что на самом деле Советский Союз
доволен миром, заключенным с Финляндией, но речь не о мирном
договоре, а о его реализации, и здесь советская сторона отдает себе
отчет, что финны не согласились с договором от 12 марта 1940 г.
Поэтому Советский Союз должен быть начеку: «Причем мы помним
(...), что Финляндия входит в сферу интересов СССР, и считаем этот
факт неоспоримым и обязательным». (К сожалению, из-за сложив­
шейся российской практики публикации архивных документов в со­
кращенном виде мы не знаем ответа Шуленбурга.)
Можно допустить, что при посредничестве своего посла в Москве
Риббентроп попытался «снять» финский вопрос с повестки дня
переговоров Молотова с Гитлером. При этом не исключено, что это
произошло без ведома фюрера, как бы за его спиной. Министр ино­
странных дел Германии наверняка понимал, что попытка затронуть
проблему Финляндии в этой беседе могла вызвать у фюрера нерв­
ную реакцию, особенно если бы этот вопрос был поставлен в контек­
сте угрозы возобновления советско-финской войны. Если «миссия
Шуленбурга» действительно состояла в этом, то закончилась она
провалом, причем не факт, что по вине главы советской дипломатии.
Перед запланированной второй встречей Молотова с Гитлером
Сталин послал в Берлин дополнительные инструкции2. Советский
руководитель посоветовал Молотову обратить внимание рейхсканц­
лера на то, что советская сторона заинтересована в получении га­
рантий для своего интереса не только в «выходе из Черного моря»,

1 Запись беседы Молотова с Шуленбургом, 13 ноября 1940 г. / / Там же.

Док. № 505. С. 54-55. К сожалению, этот документ до сих пор полностью не
известен историкам. Не очень ясно, например, затрагивались ли в этой беседе
какие-то другие темы, кроме Финляндии.
2 Телеграммы А.Я. Вышинского A.A. Шкварцеву, 13 ноября 1940 г. / /
Там же. Док. № 508. С. 60-61; Док. № 509. С. 61-62.

481
но, «главным образом, во входе в Черное море», поскольку с этим
связана безопасность советского побережья. При этом Сталин со­
слался на российский исторический опыт времен Крымской войны
и интервенции западных держав в России в 1918-1919 гг.: «С этим
органически связан вопрос о гарантировании со стороны СССР [для
Болгарии], ибо обеспечение спокойствия в районе проливов невоз­
можно без договоренности с Болгарией о пропуске советских войск
[направляемых] для защиты входов в Черное море. Этот вопрос осо­
бенно актуален теперь и не терпит отлагательства не только потому,
что Турция связана с Англией, но и потому, что Англия своим фло­
том заняла острова и порты Греции, откуда она всегда может угро­
жать берегам СССР, используя свое соглашение с Турцией». «Насчет
Турции, - советовал Сталин Молотову, - держаться пока в рамках
мирного разрешения в духе Риббентропа, но сказать, что мирное раз­
решение не будет реальным без нашей гарантии Болгарии и пропуска
наших войск в Болгарию как средства давления на Турцию. (...) Если
немцы предложат раздел Турции, то в этом случае можно раскрыть
наши карты в духе директивы». Несомненно, Сталин имел в виду те
директивы, которые он на своей «ближней даче» дал Молотову перед
его отбытием в Берлин. Мы не знаем, на какую часть турецкой тер­
ритории претендовала Москва, но, со всей очевидностью, на раздел
этого государства она соглашалась.
Сталин рекомендовал также Молотову не обнаруживать перед
немцами «большой интерес» Советского Союза к Персии и при слу­
чае заявить, что СССР, «пожалуй, не будет возражать против пред­
ложения немцев» по данному вопросу. Кроме того, Молотов дол­
жен был одобрить предложение Риббентропа относительно поиска
компромисса в Китае. Советский руководитель явно уже принял к
сведению заявление немецкой стороны, говорившее об отсутствии
интересов у Третьего рейха в Азии, и советовал Молотову сосредо­
точиться на европейских проблемах, а конкретнее - на балканских.
По-видимому, Сталин предполагал, что, акцентируя свое внимание
на этом аспекте, советская сторона сможет больше выторговать.
В то же время он выражал удовлетворение результатами первого дня
пребывания Молотова в Берлине. «(...) Если результаты дальнейшей
беседы [с Гитлером] покажут, что ты в основном можешь договорить­
ся с немцами, а для Москвы останутся окончание и оформление де­
ла, - то тем лучше». Таким образом, Молотов получил свободу в при­
нятии решения о новом договоре о разграничении сфер интересов
Третьего рейха и СССР, конечно, в той мере, в какой германская сто­
рона оправдает ожидания Кремля. Наверняка у Сталина не было со­
мнений относительно того, что Германия в конце концов согласится
на советские условия.

482
 Перед беседой с Гитлером Молотов встретился с Герингом и
Гессом, но обмен мнениями с этими политиками не имел большого
политического значения1. Решающей для германо-советских отноше­
ний оказалась встреча наркома с фюрером 13 ноября2.
Вторую беседу с Молотовым рейхсканцлер начал с представления
своей позиции по вопросам, затронутым советским гостем накану­
не. В самом начале он вернулся к тезису Молотова, что германо-со­
ветское соглашение от 1939 г. выполнено, за исключением пункта,
касающегося Финляндии. В соответствии с инструкцией Сталина
Молотов сразу же заметил, что это соглашение представляет собой
прежде всего договор о ненападении, который остается в силе, так
что речь может идти лишь о невыполнении пункта дополнительного
протокола3. Гитлер ответил, что в этом протоколе Финляндия была
отписана Советскому Союзу, но Германия свои обязательства, за­
писанные за ней в пакте Риббентропа - Молотова, выполнила, чего
нельзя сказать о советской стороне. Изменения в договор стал вно­
сить Советский Союз, а не Германия, которая, кстати, пошла навстре­
чу советским предложениям; здесь фюрер привел в качестве примера
Литву, которую в соответствии с пожеланиями Советского Союза
обменяли на часть Люблинского воеводства. Похожим образом дело
обстояло и с Северной Буковиной, на которую советская сторона ра­
нее не претендовала и потому о ней не было речи в дополнительном
протоколе. Тем не менее Берлин удовлетворил желания советской
стороны и признал ее право на эту провинцию. «(...) Германия по­
нимала, - продолжал Гитлер, - что есть моменты, которые делают
целесообразным коррективы. Совершенно аналогичную позицию
Германия занимает по отношению к Финляндии. Германия не имеет
политических интересов в Финляндии. Советскому правительству
известно, что во время советско-финской войны Германия сохраня­
ла строжайший и даже благожелательный нейтралитет». Рейх не со­
бирается ставить под вопрос советские права на Финляндию, но «во

1 Запись беседы Молотова с Герингом, 13 ноября 1940 г. / / Там же.

Док. Ха 507. С. 56-60; Запись беседы Молотова с Гессом, 13 ноября 1940 г.;
Севастьянов Г.Н. Поездка В.М. Молотова в Берлин... С. 98-99. См.; Записка
Хильгера о беседе Геринга и Молотова (Шуленбург - в МИД, 18 ноября
1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X I/2. Dok. № 348).
2 Запись беседы Молотова и Гитлера, 13 ноября 1940 г. / / ДВП. 1940 -
22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. Ха 511. С. 63-71. См. также: Запись
беседы Гитлера и Молотова, 13 ноября 1940 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X I/1.
Dok. № 328 (составлена 15 ноября 1940 г.).
3 См.: Телеграмма Сталина Молотову, Вышинский - Шкварцеву, 12 ноя­
бря 1940 г. //Д В П . 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. Ха 501. С. 48.

483
время войны Германия заинтересована в Финляндии экономически,
ибо получает оттуда лес и никель». «Все это побуждает германское
правительство стремиться к тому, чтобы воспрепятствовать возник­
новению вторичной войны в Финляндии. (...) Но на время войны мы
заинтересованы в Финляндии экономически, и ни при каких обсто­
ятельствах не откажемся от своих интересов, - подвел итог Гитлер.
В то же время фюрер попросил советское правительство пойти на­
встречу Германии аналогично тому, как Германия пошла навстречу
пожеланиям Москвы в отношении Буковины, Литвы и Бессарабии.
Потом слово взял Молотов. Он заметил, что хотел бы сосоредото-
читься на трех проблемах, затронутых рейхсканцлером. Он констати­
ровал, что первый этап германо-советского сотрудничества касался
Польши и общей границы рейха и СССР. Отметил, что «замечания
рейхсканцлера о необходимости корректив (...) правильны». По мне­
нию Молотова, нынешние переговоры идут не только после заверше­
ния первого этапа сотрудничества между Берлином и Москвой, но
и после завершения второго этапа, во время которого Германия - не
без сотрудничества с СССР - разгромила и заняла Францию, а кроме
того, заняла Норвегию, Данию, Голландию и Бельгию. Относительно
Литвы Молотов заметил, что, если бы Германия была против,
Советский Союз не стал бы настаивать на обмене, который все-таки
состоялся. Что же касается Буковины, тут наркоминдел подчеркнул,
что хоть и не было об этом речи в протоколе, дополняющим договор
о ненападении, советская сторона и так временно ограничила свои
притязания на Северную Буковину, оговаривая себе право высту­
пить в будущем с заявкой также и на южную часть этой провинции.
По этому вопросу, отметил нарком, СССР до сих пор не получил от­
вета от Германии, которая, несколько подзабыв о советских притяза­
ниях и не консультируясь относительно своих действий с Москвой,
предоставила гарантии Румынии.
В ответ Гитлер повторил, что Берлин и так пошел навстречу со­
ветским требованиям, поскольку о Буковине вообще не было речи
в более ранних согласованиях. И тогда фюрер попытался закончить
беседу о частных проблемах, которые «не противоречат соглашени­
ям между СССР и Германией». «Это могло бы иметь место, - сказал
он, - если бы Германия захотела захватить Финляндию или
Бессарабию, но этого никогда не случится, и если Германия и СССР
будут открыты по отношению друг к другу, она не нарушит своих со­
глашений». По словам Гитлера, Германия признает, что Финляндия
является областью русских интересов, а если она стремится обеспе­
чить необходимые ей, Германии, нефтяные источники в Румынии, то
это не противоречит соглашению по Бессарабии. Наращивая масшта­
бы совместной работы с Германией Советский Союз может получить

484
совсем другие, гораздо большие выгоды, чем если сейчас, во время
войны, в существующие договоренности будут внесены незначитель­
ные коррективы, которые не принесут особой пользы Советскому
Союзу. По мнению Гитлера, есть и другие, находящиеся за пределами
Европы районы, где «Россия может иметь большие результаты, как
Германия их имела в Европе. (...) Я считаю, - сказал он, - что наши
успехи будут больше, если мы будем стоять спиной к спине и бороть­
ся с внешними силами, чем если мы будем стоять друг против друга и
бороться один против другого».
Однако Молотов не дал увести переговоры в сторону от обсуж­
дения конкретных вопросов и продолжал возвращаться к проблеме
Финляндии, повторяя, что в соответствии с прошлогодним соглаше­
нием в этой стране не должно быть немецких войск. В его аргумен­
тации, однако, имелось серьезное противоречие. С одной стороны,
Молотов утверждал, что СССР не менее, чем Германия, заинтересо­
ван в мире в бассейне Балтийского моря, с другой же, не делал секре­
та из того, что Москва заинтересована в решении финского вопроса
таким же образом, как, «например, с Эстонией и Бессарабией».
Из составленной советской стороной стенограммы беседы видно
значительно более ясно, чем из немецких документов, что по ходу пе­
реговоров Гитлер все чаще стал проявлять свое нетерпение. Похоже,
прошло уже больше часа с момента начала беседы, а предметом об­
суждения продолжала оставаться Финляндия, имевшая, с немецкой
точки зрения, второстепенное значение. В конце концов рейхсканц­
лер заметил: «Если мы перейдем к более важным проблемам, то этот
вопрос будет несущественным. Финляндия не уйдет от Советского
Союза». Раздраженный настойчивостью своего советского собесед­
ника, Гитлер окончательно прервал дискуссию на эту тему, заявив:
«Если там будет война, то этим будут усложнены и затруднены от­
ношения между Германией и Советским Союзом, а также затруднена
дальнейшая совместная работа. Эта моя точка зрения останется неиз­
менной». Такая позиция означала не что иное, как германское вето на
советские планы по оккупации Финляндии.
Видя, что ничего больше не светит, Молотов согласился перейти к
обсуждению других проблем, однако при этом подчеркнул - и не без
основания, - что ставить право СССР на Финляндию в зависимость
от того, когда Германия закончит войну, является нарушением дого­
воренности от 1939 г. Гитлер возразил, снова обратившись к аргумен­
ту о временном характере немецкого возражения против советских
планов в отношении Хельсинки.
Пытаясь направить беседу в русло более интересной для себя про­
блематики, рейхсканцлер спросил Молотова прямо: «Объявила бы
Россия немедленно войну Америке, если бы та вступила в войну?»
485
Глава советской дипломатии ответил, что не считает это актуальной
проблемой. Гитлер так прокомментировал этот уход от ответа: «(...)
Когда он будет актуален, будет уже поздно». Далее Гитлер, игнори­
руя предпринимаемые Молотовым попытки вернуться к финской
тематике, сформулировал однозначное предложение Советскому
Союзу присоединиться к разделу «конкурсной массы»1, остающей­
ся от Британской империи. «(...) Все государства, заинтересованные
в этом, - сказал фюрер, - должны отложить свои мелкие конфлик­
ты для того, чтобы решить этот гигантский вопрос. Этими государ­
ствами являются: Германия, Франция, Италия, Россия и Япония».
Однако Молотов последовательно отстаивал советскую позицию,
что прежде, чем можно будет приступить к переговорам относитель­
но предложения рейхсканцлера, еще предстоит реализовать прежние
договоренности. Гитлер отвергал такой подход, повторяя, что значе­
ние отдельных вопросов можно понять только тогда, когда извест­
ны масштаб и объем широкого спектра проблем. Говоря о «мировой
[антибританской] коалиции», он давал понять, что европейские про­
блемы были уже решены при участии Германии, Италии, Франции и
Испании; а Советскому Союзу осталось решать проблемы Востока,
прежде всего турецкий вопрос.
Молотов согласился, что действительно турецкий вопрос интере­
сует Москву, но проблема эта должна решаться в более широком кон­
тексте Балкан в целом, после чего напомнил о недовольстве Москвы
из-за данных Берлином и Римом гарантий Румынии. Так он готовил
почву для требования к рейху, чтобы тот согласился на аналогичные
гарантии со стороны СССР в отношении Болгарии, «с полным со­
хранением существующего в Болгарии внутреннего режима, если
угодно, не на сотни, а на тысячи лет». Молотов заявил, что такие га­
рантии необходимы для контроля над турецкими проливами, режим
которых, по мнению Москвы, должен претерпеть изменения вслед­
ствие пересмотра конвенции Монтрё2. В ответе на так обозначенные
границы советских амбиций Гитлер в общих словах парировал, что
Румыния по собственной инициативе попросила предоставить ей не­
мецкие гарантии, а вот в том, что касается Болгарии, то здесь надо
бы узнать, действительно ли София желает иметь советские гаран­
тии. Наконец, явно разочарованный ходом и характером беседы с

1 Konkursmasse {нем.) - имущество несостоятельного должника.

2 Конвенция Монтрё от 1936 г. признавала турецкие проливы в качестве
демилитаризованного пространства и, в частности, запрещала судоходство
военным кораблям. Конвенцию подписали: Австрия, Великобритания, Бол­
гария, Греция, Румыния, СССР, Турция, Франция, Югославия и Япония.

486
Молотовым, Гитлер выразил пожелание встретиться со Сталиным,
ибо «это значительно облегчило бы ведение переговоров»; при этом
он добавил, что «надеется, что Молотов все ему, Сталину, передаст».
Немецкий руководитель хотел одного: поскорее закончить бесполез­
ную, каковой он наверняка ее счел, встречу с Молотовым. В заклю­
чение он заметил, что СССР должен договориться с Японией в том,
что касается прояснения сфер интересов обоих государств в Азии.
Глава советской дипломатии согласился с этим пожеланием, и на
этом его продолжавшаяся три с половиной часа беседа с Гитлером
завершилась.
На фюрера и его окружение Молотов произвел не лучшее впе­
чатление. Наркоминдел СССР предстал перед ними как человек с
узкими горизонтами, формалист, инструмент Сталина, лишенный
собственной инициативы1. Он не только не дал Гитлеру выйти на об­
суждение проблем, ради которых его как раз и пригласили в Берлин,
он пытался поднимать такие вопросы германо-советских отношений,
которые давно уже вызывали раздражение рейхсканцлера. Гитлер
видел решение проблем, существующих между Берлином и Москвой,
в щедром предложении, которое он сделал советской стороне. А вза­
мен за участие в разделе Британской империи и получением выгод
от этого предприятия Советский Союз должен был отказаться от ме­
лочности в своей европейской политике, иначе говоря, отказаться от
новых европейских претензий.
Точка зрения Молотова, руководствовавшегося инструкциями
Сталина, была диаметрально противоположной; условием перегово­
ров о дальнейшем германо-советском антибританском сотрудниче­
стве должна была стать реализация положений пакта Риббентропа -
Молотова и дальнейшие германские уступки в пользу СССР в
Южной Европе. При этом у Молотова не было полномочий пытать­
ся вывести дело из тупика, в котором оказались его переговоры с
Гитлером, поскольку они не дали никаких результатов, если не счи­
тать углубления немецких подозрений в отношении советской внеш­
ней политики.
Перед отъездом из Берлина Молотов еще раз встретился с рейхс­
министром иностранных дел, который познакомил его с предлага­
емым Германией текстом договора между государствами - подпи-

1 14 ноября 1940 г. Геббельс записал в своем дневнике: «Молотов своего

рода форпост Сталина, от которого, однако, всё зависит. В остальном у Рос­
сии сейчас исключительно благоприятная ситуация, которую она не собира­
ется сдавать. В любом случае нас уже удовлетворяет ее нейтралитет» (Цит.
по: Агапов А.Б. Указ. соч. С. 19).

487
сайтами Тройственного пакта и СССР1. Проект договора состоял из
четырех пунктов, в которых стороны должны были заявить о своем
участии в сотрудничестве по созданию «Нового порядка», о готов­
ности противостоять попыткам расширения войны и способствовать
установлению мира. Германия, Италия, Япония и СССР обязыва­
лись уважать взаимные интересы и не вступать в союзы, направлен­
ные против кого-либо из стран-участниц. Договор был рассчитан на
10 лет и имел дополнительные секретные протоколы, один из ко­
торых - подписанный Германией, Италией и СССР (по вопросу о
Турции и изменении статуса турецких проливов). Урегулирование
этой последней проблемы должно было в соответствии с предло­
жением Риббентропа состоять в том, что Советский Союз получит
право свободного судоходства в проливах для своего ВМФ, тогда
как Италия и Германия от этого права откажутся. При этом проливы
останутся открытыми для всех торговых судов.
Риббентроп подчеркнул также желание Берлина оказать помощь
в нормализации советско-японских отношений, что в случае присо­
единения СССР к Тройственному пакту сделало бы возможным за­
ключение между Токио и Москвой договора о ненападении, соглаше­
ния по Китаю и о разграничении сфер интересов обоих государств в
Азии, в том числе и в Индии.
В своем ответе рейхсминистру иностранных дел Молотов за­
явил, что советско-японские отношения постепенно улучшаются,
но необходимо время, чтобы произошла полная их нормализация с
перспективой углубления. Что же касается Турции, то Советский
Союз исходит из принципа, что сначала необходимо договориться с
ней по вопросу о проливах, далее пересмотреть конвенцию Монтрё
и наконец создать такую систему гарантий, которые отрезали бы
Великобританию от Черного моря и проливов. Риббентропу явно по­
нравилась эта позиция, коль скоро он прервал переводчика и сказал,
что «сотрудничество СССР, Италии и Германии должно вызволить
Турцию от ее связей с Англией и привести к выполнению пожеланий
СССР о проливах». «Причем удовлетворение желаний СССР, - про­
должал Риббентроп, - должно произойти вопреки некоторым стрем­
лениям Италии. Германия заинтересована в проливах во вторую оче­
редь. В первую очередь заинтересована в них Россия. Наши интересы
идут параллельно. В то время, как Германия заинтересована в про­

1 Запись беседы Молотова с Риббентропом, 13 ноябрь 1940 г. / / ДВП.

1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 512. С. 72-78; ADAP. Serie D.
Bd. X I/1. Dok. № 329 (записка, составленная Хильгером 18 ноября 1940 г.).

488
ливах на время войны, желая воспрепятствовать попытке англичан
зайти в Черное море, СССР заинтересован в проливах постоянно».
Здесь Молотов открыл полемику, заявив, что Германия не явля­
ется черноморской державой, поэтому проблема проливов ее не каса­
ется, для нее она имеет не второе, а, пожалуй, «десятое значение», как
и для Италии, тоже не черноморской державы, проливы имеют, мо­
жет быть, «пятое значение». А вот для СССР нет более важной про­
блемы, чем вопрос о проливах, поскольку на Россию не раз нападали
именно с той стороны. Проблема безопасности проливов связана для
Москвы непосредственно с советскими гарантиями для Болгарии,
причем проблема государственного устройства этого государства
Москву не интересует: болгары могут ее «устраивать, как хотят, на
столетия и тысячелетия». Это заявление дало начало длительному
обмену мнениями по вопросу, имеет ли Италия право участвовать в
принятии решений по проливам, а также о советских гарантиях для
Софии. Молотов полагал, что они должны иметь характер, идентич­
ный тому, какой имели германские гарантии для Румынии, но «здесь,
в Берлине, было бы легче выяснить точку зрения германского прави­
тельства, чем другие вопросы». Риббентроп настаивал, что, как в слу­
чае проливов, так и Болгарии, итальянские интересы должны быть
учтены, а кроме того, не известно, хочет ли Болгария советских га­
рантий, но при этом он предположил, что некоторые страны (намекая
на Болгарию) могут присоединиться к Тройственному пакту «в иной
форме, конечно, чем это может быть для СССР». Закрывая эту тему,
Риббентроп заявил, что итальянцы, хотя они очень заинтересованы
проблемой проливов, обязались перед немцами пойти навстречу со­
ветским пожеланиям в этом вопросе.
В конце встречи Молотов представил краткий список дополни­
тельных проблем, представлявших интерес для советской стороны
(Сталин в своих директивах требовал затронуть и их) и которые до
сих пор не были обсуждены Молотовым и его немецкими собесед­
никами. А потому нарком иностранных дел сообщил Риббентропу,
что Советский Союз также интересует судьба Венгрии и Румынии,
стран - соседей СССР. Молотов сказал, что хотел бы получить от не­
мецкой стороны информацию относительно намерений стран Оси в
отношении Югославии и Греции, а также Польши, причем напомнил,
что существует отдельный германо-советский протокол, оставляю­
щий открытым вопрос о форме будущей польской государственно­
сти. Затем Молотов добавил, что СССР, как и раньше, заинтересован
в нейтралитете Швеции и хотел бы знать, разделяет ли Германия та­
кую позицию. Наконец, глава советской дипломатии проинформиро­
вал своего собеседника, что Москва жизненно заинтересована в вы­
ходе из Балтийского моря и хотела бы знать, не считает ли Берлин

489
уместным созвать специальную комиссию (вроде Дунайской), кото­
рая занялась бы проблемами судоходства.
То, что некоторые из этих проблем были затронуты Молотовым
лишь под конец его пребывания в Берлине, более того, под занавес
его последней беседы с руководителем германской дипломатии, мо­
жет свидетельствовать, что они не имели для советской стороны клю­
чевого значения. Возможно, упоминание о них было продиктовано
лишь тактическими соображениями, а Молотов говорил затронул
их только потому, чтобы в ходе переговоров, если потребуется, усту­
пить по этим требованиям, демонстрируя тем самым свою гибкость.
Такого рода тактика должна предполагать, что по другим пунктам
сопротивление Москвы возросло бы. Если эти предположения спра­
ведливы, то Молотов должен был бы испытать разочарование, по­
скольку Германия вообще не собиралась вдаваться в суть советских
предложений.
В ответном слове Риббентроп сразу отверг возможность рассмо­
трения поднятых Молотовым вопросов, по крайней мере до тех пор,
пока Германия находится в состоянии войны с Великобританией. Он
подтвердил, что Берлин и дальше выступает за нейтралитет Швеции,
но исключил какую-либо возможность германо-советских перего­
воров о балтийских проливах, Польше и балканской проблематике.
«В отношении Балкан Германия заинтересована двояко: во-первых,
в сохранении мира для обеспечения ее экономических отношений с
Балканскими странами, во-вторых, Германия не хочет, чтобы Англия
создала там фронт против нее. Эта заинтересованность обусловлена
войной. В тот момент, когда Англия признает свое поражение и по­
просит нас о мире, Германия ограничится экономическими интереса­
ми, и германские войска будут выведены из Румынии. (...) Германия
не имеет там территориальных интересов»1.
В завершение встречи Молотов заявил, что Советский Союз за­
интересован в сотрудничестве с Германией, Италией и Японией, но
с оговоркой: стороны должны договориться относительно разгра­
ничения сфер интересов. Однако в данный момент он не может дать
окончательного ответа, поскольку должен проконсультироваться
со Сталиным и другими советскими руководителями. Дальнейшие
переговоры по этому вопросу далее должны вестись по дипломати­
ческим каналам. На этом последняя встреча Молотова с рейхсмини­
стром закончилась.
Визит наркома иностранных дел в Берлин оказался неудачным,
ибо не удалось согласовать условия нового германо-советского до­

1 ДВП. 1 9 4 0 - 2 2 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2 /1 . Док. № 512. С. 77.

490
говора о сотрудничестве. В большей степени разочарованной могла
быть советская сторона, требования которой натолкнулись в Берлине
на непонимание. Гитлер хотел получить от советской стороны дово­
ды о полной desinteressement европейскими вопросами. Лучшим до­
казательством того, что переговоры зашли в тупик, был эпизод, когда
обсуждались проблема Финляндии и балканский вопрос (Румыния,
Венгрия, Болгария), в то время как относительно Азии противоречий
не возникало. Но для Москвы ключевое значение имело усиление
позиции СССР в качестве полноправного участника европейского
концерта держав. Если бы Великобритания потерпела поражение,
Советский Союз мог бы получить Иран, Ирак и даже Индию без
оглядки на Германию, но претендовать на Финляндию, Болгарию и
турецкие проливы мог исключительно с согласия Берлина. Таким об­
разом, стремления сторон были противоположными, так что Молотов
в телеграмме Сталину, отправленной сразу по завершении перегово­
ров 13 ноября, писал: «Обе беседы не дали желательных результатов.
(...) Тем самым Германия не ставит сейчас вопрос о приезде в Москву
Риббентропа. (...) Похвастаться нечем, но по крайней мере выяснил
теперешние настроения Гитлера, с которыми придется считаться»1.
Единственным результатом переговоров Молотова с Гитлером,
Риббентропом, Герингом и Гессом стало знакомство с немецкой
оценкой международной ситуации и зондирование намерений по­
литического руководства рейха. Представляются недостаточно убе­
дительными утверждения некоторых авторов, что именно это было
целью визита наркома иностранных дел в Берлин2. Многое говорит
за то, что миссия Молотова должна была увенчаться предоставлени­
ем Советскому Союзу как можно более благоприятных условий для
договоренности со странами - подписантами Тройственного пак­
та. Очевидно, именно такого соглашения желал Сталин, о чем сви­
детельствуют его инструкции как от 9, так и от 13 ноября. Расчеты
советской стороны не оправдались, поскольку Кремль допустил се­
рьезную ошибку при анализе ситуации на международной арене: не­
дооценив потенциал и возможности Германии, он слишком высоко
оценил собственные позиции.
Ну, а если бы в Берлин отправился не Молотов, а Сталин, чего,
собственно, и хотели немцы, какими были бы результаты германо-со­

1 Телеграмма Молотова Сталину, 14 ноября 1940 г. / / Там же.

Док. № 515. С. 81.
2 Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии... С. 75; Наринский М.М.
Кремль и Коминтерн в 1939-1941 годах / / Свободная мысль. 1995. № 6 .
С. 19-22; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 211.

491
ветских переговоров, возможно, другими, как считают некоторые ис­
следователи? Обычно поиск ответа на вопрос, начинающийся со слов
«если бы», не приносит серьезных исследовательских находок, тем
не менее можно утверждать, что в беседе с германскими политиками
Сталин, несомненно, имел бы значительно более широкое поле для
маневра хотя бы потому, что не должен был бы руководствоваться
ничьими директивами, поскольку сам был их источником. Вероятно,
ему было бы легче адаптироваться к атмосфере и ходу берлинских
переговоров и он смог бы продемонстрировать, хотя бы из тактиче­
ских соображений, несколько более гибкую позицию. Но, несмотря
на это, наверняка не получил бы ничего больше. Ибо после пораже­
ния Франции германо-советские отношения вступили в такую фазу,
в которой конфликт интересов был неизбежен.
Не получила ожидаемых результатов от берлинских переговоров
и Германия. Москва потребовала из «конкурсной массы Британской
империи» больше, чем Гитлер был готов ей дать, особенно в Европе.
В итоге немцы, хоть они и не были удовлетворены результатами ви­
зита Молотова, отнеслись к нему как к прелюдии настоящих пере­
говоров и пока еще были далеки от того, чтобы делать окончательные
негативные выводы. Фюрер не проявлял недовольства1, поскольку
считал Молотова лишь марионеткой Сталина, а потому ожидал, что
правильный, нужный ответ советской стороны на германское пред­
ложение относительно «нового порядка» еще придет из Кремля2.
Если бы тот ответ удовлетворил его ожидания, открылся бы путь для
очередного визита Риббентропа в Москву.
Долгое время в историографии бытовала гипотеза, что истинной
целью немецкой стороны в берлинских переговорах с Молотовым
было желание скрыть, замаскировать подготовку Третьего рей­
ха к войне с Советским Союзом. Этот тезис хорошо компоновался
с принятым чуть ли не априори предположением, что отдав в кон­
це июля 1940 г. приказ начать подготовку к войне на Востоке, фю­
рер тем самым принял решение о нападении на СССР, и оно было
окончательным3.
Представляется, однако, что этот тезис покоится на очень сла­
бых логических основах. Если бы дело действительно обстояло

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 14 ноября 1940 г.

С. 284.
2 См.: Запись Й. Геббельса в дневнике, 15 ноября 1940 г. / / Агапов А.Б.
Указ. соч. С. 22.
3 Эту теорию хорошо обосновала наделавшая шум биография Гитлера,
см.: Bullock A. Hitler, A Study in Tyranny. London, 1952. P. 571.

492
так, то Гитлер и Риббентроп наверняка заняли бы в переговорах с
Молотовым более мягкую позицию, могли бы себе позволить уступ­
ки в расчете на то, что в конечном итоге они не будут иметь большого
значения. В конце концов немцы могли просто сделать вид, что согла­
шаются выполнить советские требования по Финляндии, Болгарии
и Турции, а потом тянуть время с выполнением обещаний. Однако
в действительности все произошло иначе. По всем интересовавшим
его вопросам европейской политики Молотов услышал решительное
«нет». Таким образом, Германии наверняка не удалось скрыть своего
недовольства политикой СССР. Сейчас уже известно, что решение о
войне с Советским Союзом не было результатом минутных эмоций,
Гитлер дозревал до него по крайней мере полгода. Разговаривая с по­
сланцем Сталина, он, видимо, еще не принял окончательного реше­
ния, хотя был близок к этому.
По возвращении Молотова итоги берлинских переговоров были
основательно проанализированы в Москве. Сталин наверняка об­
суждал их с ближайшим окружением. В последнее время в науч­
ном обороте появились записки управляющего делами Совнаркома
Я.Е. Чадаева, якобы сделанные 15 ноября 1940 г. на заседании
Политбюро, посвященном итогам берлинских переговоров Моло­
това1. Но как дата, так и достоверность этих записок очень сомни­
тельны. Сталин приехал в Москву со своей «ближней дачи» только

1 Согласно запискам Чадаева, Молотов сообщил членам Политбюро, что

его миссия в Берлин закончилась неудачей: «(...) Неизбежность германской
агрессии [против СССР] несравнимо выросла, причем в недалеком буду­
щем». Соответствующие выводы из этого должны были сделать советские
вооруженные силы». Резюмируя сообщение Молотова, Сталин якобы ска­
зал: «Гитлер постоянно твердит о своем миролюбии, но главным принципом
его политики является вероломство. Он был связан договорами с Австрией,
Польшей, Чехословакией, Бельгией и Голландией. И ни одному из них он
не придал значения и не собирался соблюдать и при первой необходимости
вероломно их нарушил. Такую же участь готовит Гитлер и договору с нами.
Но, заключив договор о ненападении с Германией, мы уже выиграли боль­
ше года для подготовки к решительной и смертельной борьбе с гитлеризмом.
Разумеется, мы не можем советско-германский пакт рассматривать основой
создания надежной безопасности для нас. Гарантией создания порочного
мира является укрепление наших Вооруженных Сил. И в то же время мы
будем продолжать свою миссию поборников мира и дружбы между народами
(...). Главное для него [Гитлера] - нападение на Советский Союз (...) Мы все
время должны помнить об этом и усиленно готовиться для отражения фа­
шистской агрессии» (Куманёв ГЛ. Рядом со Сталиным. Откровенные свиде­
тельства. М., 1999. С. 401-406; Сиполс В. Еще раз о дипломатической дуэли...
С. 159; он же. Тайны дипломатические... С. 274-275).

493
поздним вечером 15 ноября, и маловероятно, чтобы уже в тот же день
он собрал заседание Политбюро, и что в нем мог принять участие
Молотов1; кроме того, советская практика не допускала составление
каких бы то ни было записей на совещаниях высшего руководящего
органа СССР, тем более лицом, стоящим так низко в партийно-госу­
дарственной иерархии, как управделами Совнаркома. Многое указы­
вает также на то, что, если записки Чадаева действительно отражают
взгляды Сталина, то, вероятнее всего, речь идет о гораздо болем позд­
нем периоде2. Так или иначе, прежде чем Москва сформулировала
свой ответ на германские предложения, советская дипломатия заня­
лась опровержением слухов о результатах берлинских переговоров
Молотова, которые могли осложнить отношения СССР с Лондоном
и Вашингтоном.
Мир действительно был полон слухов, которые по большей ча­
сти сообщали об успехах германо-советских переговоров и наводи­
ли на мысль, что в Берлине произошло подписание нового тайного
договора, на основании которого Третий рейх как будто бы получал
право на Европу, а СССР - на Ближний Восток и турецкие проливы,
а также что следует ожидать советско-японского сближения3. При
этом не исключено, что эти слухи специально распространяли нем­

1 Заседание Политбюро с участием Молотова не могло состояться 14 но­

ября, потому что Молотова еще не было в Москве. Из Берлина он выехал
утром 14 ноября; трудно сказать, в каком конкретно часу, но даже если мы
примем малоправдоподобную версию, что это произошло в 6.00 утра, то в
таком случае в Варшаву он приехал бы примерно в 13.00 - 15.00, то есть в
Москве он оказался бы в 11.00-13.00 по московскому времени, но... только
15 ноября. Впрочем, можно допустить, что отъезд Молотова произошел меж­
ду 9.00 и 11.00, то есть в Москве он оказался бы только около 18.00 или 19.00.
Во всяком случае, 15 ноября Сталин был в своем кремлевском кабинете
между 14.00 и 18.00. Возможно, что позже он поехал встретить Молотова на
Белорусский вокзал, откуда они наверняка поехали бы на «ближнюю дачу»
Сталина, который вновь появился в Москве только 18 ноября.
2 Ставящие под сомнение аргументы Я.А. Чадаева приводил Л.А. Безы­
менский, см.: Безыменский Л. Гитлер и Сталин перед схваткой. С. 360-362;
М.И. Мельтюхов вообще игнорирует этот документ, наверняка разделяя
мнение Безыменского. См.: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина...
С. 211.
3 См.: Телеграмма М.Е. Филимонова, полномочного представителя
СССР в Иране, в НКИД, 13 ноября 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 504. С. 53-54. B.C. Семенов, советник посольства
СССР в Берлине - в НКИД, 14 ноября 1940 г. / / Там же. Док. № 518. С. 83.
Политический доклад B.C. Семенова об оценках визита Молотова в немец­
кой прессе, 19 ноября 1940 г. / / Там же. Док. № 529. С. 95-106.

494
цы. С другой стороны, Шуленбург под большим секретом сообщил в
Берлин 16 ноября, что в Москве все чаще поговаривают о войне меж­
ду Третьим рейхом и СССР как о чем-то неизбежном, а также что
сплетни подобного рода находят понимание в российском обществе1.
Несомненно, особые поводы для беспокойства в связи с развити­
ем событий были у британской дипломатии2. Так что ничего удиви­
тельного, что Стаффорд Криппс уже 11 ноября появился в Народном
комиссариате иностранных дел, чтобы выяснить, не следует ли счи­
тать поездку Молотова в Берлин своего рода отказом советской сто­
роны от представленного ей 22 октября английского предложения
нормализовать отношения? Ответы, данные ему А.Я. Вышинским,
были уклончивы и наверняка не развеяли опасений Лондона3. Часто
в эти дни британские политики и Форин Оффис обращались к
И.М. Майскому с вопросами о значении германо-советских перего­
воров в Берлине и их результатах4.
Наконец, 16 ноября Молотов направил Майскому инструкции, в
которых советскому послу рекомендовалось информировать своих
собеседников в Лондоне о том, что вопросы, затронутые в ходе его
визита в столицу рейха, не касались, вопреки сообщениям мировой
прессы, разграничения сфер интересов между Германией и СССР, и
никакие договоры не заключались. «Как выяснилось из бесед, - пи­
сал послу Молотов, - немцы хотят прибрать к рукам Турцию под
видом гарантий ее безопасности на манер Румынии, а нам хотят сма­
зать губы обещанием пересмотра конвенции в Монтрё в нашу поль­
зу, причем предлагают нам помочь им в этом деле. Мы не дали на то
согласия, так как считаем, что, во-первых, Турция должна остаться
независимой, а во-вторых, режим в Проливах может быть улучшен
в результате наших переговоров с Турцией, но не за спиной Турции.
(...) Немцы и японцы, как видно, очень хотели бы толкнуть нас в
сторону Персидского залива и Индии. Мы отклонили обсуждение

1 Шуленбург - в МИД, 16 ноября 1940 г. / / РААА. Bürodes Staatssekretärs,

Rußland. Bd. 3. Шифр: 29714. Bl. 112645.
2 Во время визита Молотова в Берлин объектом особой критики стал в
Великобритании Форин Оффис и сам Галифакс, который, защищаясь, оз­
вучил британские предложения по заключению договора о ненападении с
СССР от 22 октября. См.: Майский - в НКИД, 18 ноября 1940 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 527. С. 93-94.
3 Вышинский - Майскому, 13 ноября 1940 г. / / Там же. Док. № 503.
С. 51-52.
4 Майский - в НКИД, 13 и 15 ноября 1940 г. / / Там же. Док. № 514, 521
и 522. С. 80 и 8 6 - 8 8 .

495
этого вопроса, так как считаем такие советы со стороны Германии
неуместными»1.
Объяснения, данные Молотовым Майскому, в значительной сте­
пени расходились с действительным положением дел, поскольку его
целью было не информировать посла о сути германо-советских пере­
говоров, а поручение ему действовать так, чтобы вернуть подорван­
ное доверие Лондона. Для этого было необходимо отойти от привыч­
ной риторики и приспособиться к задаче нормализовать отношения
с демократическими державами; наверняка поэтому в аргументации
главы советской дипломатии появляются формулировки и заявле­
ния об уважении Москвой турецкой «независимости» и нежелании
обсуждать турецкие проблемы «за спиной Турции». Памятуя о той
политике, какую Советский Союз вел в течение года в отношении
многих европейских стран, а также принимая во внимание позицию,
какую Молотов во время его пребывания в Берлине занял по вопросу
о Финляндии, Болгарии и наконец той самой Турции, трудно не сде­
лать вывод об исключительном цинизме советской стороны2.
По завершении визита Молотова в столицу рейха как Берлин,
так и Москва демонстрировали всем гармоничное сотрудничество.
20 ноября был назначен новый посол СССР в Берлин. Им стал сме­
нивший на Шпрее A.A. Шкварцева заместитель Молотова в Народном

1 Молотов - Майскому, 17 ноября 1940 / / Там же. Док. № 526. С. 92.

На основе этого документа некоторые авторы формулируют выводы относи­
тельно того, «что на самом деле» думала советская сторона о переговорах в
Берлине. Такого рода интерпретацию следует признать явной натяжкой. См.:
Сиполс В. Тайны дипломатические... С. 275.
2 Новая риторика Москвы в ее отношениях с Лондоном звучала фаль­
шиво для многих английских дипломатов. Например, 16 ноября состоялась
беседа советского дипломата в Иране М.Е. Филимонова с послом Велико­
британии в этом государстве Ридером Уильямом Буллардом. Информируя
британского дипломата о результатах поездки Молотова в Берлин, Фили­
монов, в частности, сказал: «(...) СССР, как это известно всему миру, явля­
ясь сторонником мира, проводил и проводит свою мирную политику. СССР
строит свое хозяйство под надежной и крепкой охраной своих границ». На
это «Буллерд заметил, что, говоря о мирной политике Советского Союза,
нельзя забывать о событиях в Финляндии, в Польше, Бессарабии и балтий­
ских государствах, связанных с вопросом территорий». Филимонов, есте­
ственно, протестовал, шаг за шагом объясняя своему собеседнику с помощью
стандартного набора советских аргументов обоснованность и правомочность
советской политики в каждом из отмеченных Буллердом случаев. Обращает
на себя внимание тот факт, что молчанием он обошел лишь случай с Поль­
шей (Запись беседы Филимонова с Буллердом, 16 ноября 1940 г. / / Там же.
Док. № 523. С. 89).

496
комиссариате иностранных дел В.Г. Деканозов1. Объединение в лице
посла двух этих функций, несомненно, было сигналом, что германо­
советские отношения имеют для Москвы особое значение, коль ско­
ро человек, назначенный осуществлять дипломатическую миссию в
Третьем рейхе, является одновременно заместителем руководите­
ля советской дипломатии2. На следующий день в Большом театре в
Москве состоялась премьера оперы Рихарда Вагнера «Валькирия»
в постановке Сергея Эйзенштейна, что также стало своеобразной
демонстрацией3.
СССР посылал сигналы и в адрес Японии. 18 ноября Молотов
принял японского посла Татэкава и предложил ему заключить со­
ветско-японский договор о ненападении4. Правда, глава советской
дипломатии при этом ни словом не обмолвился о Тройственном
пакте, но предложение было представлено японской стороне сразу
после его возвращения из Берлина, что подразумевало, что Москва
получила по этому вопросу поддержку рейха. Детали предложения
свидетельствовали о «большой уверенности в себе и вместе с тем о
вере в значимость собственной позиции на международной арене в
сложившихся обстоятельствах»5.
Возможно, поступавшие из Берлина как по дипломатическим ка­
налам, так и по каналам разведки сигналы о том, что немецкая сторо­
на, особенно Гитлер, удовлетворены ходом переговоров с Молотовым,
улучшали самочувствие советских руководителей6. Тем не менее

1 Решение об отзыве Шкварцева из Берлина и назначении на его ме­

сто Деканозова было принято Политбюро 23 ноября 1940 г. (РГАСПИ.
Ф. 17. Оп. 3. Д. 1030. Л. 33). Деканозов вручил Гитлеру верительные грамоты
19 декабря 1940 г. См.: Запись беседы В.Г. Деканозова и Гитлера, 19 дека­
бря 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2 /1 . Док. № 599.
С. 213-215.
2 Деканозов был одним из ближайших соратников Берии. Вместе с ним
в 1938 г. он пришел в Народный комиссариат внутренних дел и занял долж­
ность заместителя наркома. Во второй проловине 1940 г. он перешел в На­
родный комиссариат иностранных дел также на должность заместителя нар­
кома, которую и занимал до 1947 г. Остался верен Берии до самого конца и
вместе с ним был расстрелян в 1953 г.
3 На этот факт обратил внимание Безыменский: Безыменский Л А . Гитлер
и Сталин перед схваткой... С. 363.
4 Hosoya С. The Japanese-Soviet Neutrality Pact / / The Fateful Choice.
Japans Advance into Southeast Asia, 1939-1941. N.Y., 1980. S. 62-63; Wojtko­
wiak J. Op. cit. S. 212-213.
5 Ibidem. S. 213.
6 См.: Дневник Семенова, 19 ноября 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 528. С. 94-95; Безыменский Л А . Гитлер и Сталин
перед схваткой... С. 362-363.

497
неделю спустя второй советник советского посольства в Берлине
А.З. Кобулов заявил, что хоть визит Молотова и был «сильной де­
монстрацией», но «не все то золото, что блестит»1. Вскоре его слова
подтвердились на практике.
25 ноября Советский Союз неожиданно перешел в дипломатиче­
ское наступление. В этот день Молотов вручил Шуленбургу офици­
альную ноту советского правительства, содержащую ответ на предло­
жение Берлина по вопросу о присоединении СССР к планируемому
«Пакту четырех». Советская сторона соглашалась с немецкой идеей в
принципе, но выдвинула четыре условия. Во-первых, если Германия
выведет свои части из Финляндии, «представляющей сферу вли­
яния СССР, согласно советско-германскому соглашению 1939 г.»,
причем СССР брал на себя обязательство «обеспечить мирные отно­
шения с Финляндией, а также экономические интересы Германии».
Во-вторых, если в течение ближайших месяцев будет гарантирована
безопасность СССР в турецких проливах путем заключения между
СССР и Болгарией пакта о взаимопомощи и создания советской
военной и морской базы в районе Босфора и Дарданелл на началах
долгосрочной аренды. В-третьих, если «центром тяжести аспирации
СССР» будет признан район к югу от Батума и Баку в общем направ­
лении к Персидскому заливу. В-четвертых, если Япония откажется
от своих концессионных прав на добычу угля и нефти на Северном
Сахалине. К «Пакту четырех» советская сторона предлагала добавить
целых пять секретных протоколов: о разграничении сфер интересов
между договаривающимися сторонами; о детальном регулировании
аренды баз советской стороной в турецких проливах, в том числе о
предоставлении Турции гарантий в случаях, если бы Анкара вырази­
ла желание присоединиться к «Пакту четырех»; германо-советский
протокол о Финляндии; советско-японский протокол о Сахалине и
германо-итальянско-советский, признающий Болгарию в качестве
составной части «сферы безопасности черноморских границ СССР».
Москва со своей стороны была готова взять на себя обязательства не
вмешиваться в дела государственного устройства Болгарии2.
Одновременно, также 25 ноября, глава советской делегации
на Дунайской конференции и генеральный секретарь НКИД

1 Рудольф Ликус - Иоахиму фон Риббентропу, 22 ноября 1940 г. / /

РААА. Dienstelle Ribbentrop, Akten betreffend UdSSR -R .C . Шифр: R 27168.
Bl. 25940. См. также: 1941 год. Кн. 1. Док. № 181. C. 384-385.
2 Запись беседы Молотова с Шуленбургом вместе с сопровождающей
нотой советского правительства, 25 ноября 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня
1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 548. С. 135-137.

498
А. А. Соболев, будучи проездом в Софии, нанес визит премьер-мини­
стру Болгарии Богдану Филову и царю Борису III и передал им ноту
советского правительства, содержащую новые советские предложе­
ния для Болгарии1. «Болгарская инициатива» СССР была, как извест­
но, одним из основных пунктов в переговорах Молотова в Берлине,
где притязания Москвы не встретили понимания. По возвращении
из столицы Третьего рейха 19 ноября глава советской дипломатии
«случайно» зашел в кабинет Деканозова, который как раз разговари­
вал с болгарским послом в Москве Иваном Стаменовым, и, пользу­
ясь случаем, расспросил того о проблемах, касающихся безопасности
Болгарии в связи с напряженной внутриполитической ситуацией,
наличием в стране германских частей и деятельностью британских
агентов. Наркоминдел интересовался как раз, имеет ли Болгария ка­
кие-либо гарантии от Италии, поскольку во время его пребывания в
Берлине, как только поднимались вопросы по Болгарии, германская
сторона постоянно твердила, что не может обсуждать эти проблемы
за спиной Рима. В конце концов Молотов сказал: «Если Болгария
нуждается сейчас в какой-либо гарантии, то такую гарантию ей дал
бы сейчас СССР. При этом нынешний внутренний режим и государ­
ственный строй Болгарии, по нашему мнению, должны остаться та­
кими, как есть и как этого хочет сама Болгария». Далее он сослался
на обмен мнениями, имевший место осенью 1939 г. между Москвой
и Софией по вопросу договора о взаимопомощи. Тогда в Москве
болгары прощупывали возможность заключения такого договора,
а советская сторона первоначально не имела ничего против. В то
время (в 1939. - Перев.) София отступилась от своих предложений,
утверждая, что заключение соглашения в условиях чрезвычайно на­
пряженной международной ситуации может осложнить ее положе­
ние. Советская сторона согласилась с такой позицией и заявила, что
в случае необходимости будет готова в 24 часа предоставить болгарам
гарантии.
Поэтому в ноябре 1940 г. Молотов мог заявить Стаменову, что
«если Болгария сейчас в этом нуждается [т. е. в советских гаранти­
ях], она может полностью на нас рассчитывать»2. Болгарский посол
уклонился от ответа, но на следующий день, т. е. 20 ноября 1940 г.,

1 Соболев - Молотову, 25 ноября 1940 г. / / Там же. Док. № 549. С. 137—

138. Миссия Соболева была в такой степени тайной, что о ней не знал даже
советский посол в Софии A.A. Лаврищев (ВалеваЕ Л . Указ. соч. С. 389).
2 Молотов - Лаврищеву, 19 ноября 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 532. С. 109-110. Болгарский министр иностранных
дел информировал германского посла в Софии Рихтхофена о беседе Стаме-
нова с Молотовым и Деканозовым (Рихтхофен - в МИД, 21 ноября 1940 г. / /
ADAP. Serie D. Bd. X I/2. D o k . № 373).

499
министр иностранных дел Болгарии Иван Попов в беседе с совет­
ским послом в Софии Лаврищевым дал понять - в завуалированной
форме - своему собеседнику, что Болгария не желает связываться с
какой-либо из европейских держав, но в безвыходной ситуации была
бы готова после получения заверений об уважении независимости
и национальных интересов сотрудничать с Германией и «другими
великими государствами по созданию этого [“нового”] “порядка”» 1.
На практике этот ответ означал, что София не заинтересована в со­
ветских гарантиях, особенно если они противоречат планам Берлина.
Однако аргумент, к которому прибег Попов, предполагавший, что
София склонна к сближению с Берлином, был отговоркой. Болгария
на самом деле получила от Германии предложение присоединиться
к Тройственному пакту, и этот вопрос был предметом переговоров
в Бергхофе 18 (или 17) ноября2, во время встречи Гитлера с царем
Борисом III и министром иностранных дел Болгарии Поповым. Но
тогда болгары заняли уклончивую позицию3, а 22 ноября царь Борис
направил Гитлеру письмо, в котором откладывал принятие решения
о присоединении Болгарии к Тройственном пакту на неопределенное
время.
Именно в такой обстановке 25 ноября Соболев передал Попову
новые советские предложения по гарантиям. Новшество состояло в
том, что подписание Болгарией договора о взаимопомощи с СССР
должно было быть связано с присоединением Болгарии, а потом и
Советского Союза к Тройственному пакту4. Таким образом, совет­
ское предложение не должно было составлять конкуренцию пред­
ложениям Берлина, скорее оно дополняло бы их. 25 ноября Сталин
так объяснял Г.М. Димитрову советскую политику в отношении
Болгарии: «При заключении пакта о взаимопомощи мы не только не
возражаем, чтобы Болгария присоединилась к Тройственному пакту,
но тогда и мы сами присоединимся к этому пакту. (...) Главное те­
перь Болгария. Если такой пакт будет заключен, Турция не решится
воевать против Болгарии и все положение на Балканах будет выгля­
деть иначе. Предложение болгарскому правительству сегодня пере­

1 Лаврищев - в НКИД, 20 ноября 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.

T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 535. С. 114-115.
2 О противоречиях в вопросе датировки этой встречи см.: Hillgruber А.
Hitlers Strategie... S. 337. О деталях германской политики в отношении
Болгарии см.: Hoppe H.-J. Bulgarien-Hitlers eigenwilliger Verbündeter; idem.
Deutschland und Bulgarien 1918-1945. S. 604-611.
3 См. также: Below N„ von. Op. cit. S. 242; Валева ЕЛ. Указ. соч. C. 386.
4 Там же. С. 386-394.

500
дано. (...) Нужно, чтобы это предложение знали в широких болгар­
ских кругах»1.
Трудно не заметить, что советский ответ на германское предложе­
ние вступить СССР в Тройственный пакт и проект договора о вза­
имопомощи между СССР и Болгарией имеют между собой тесную
связь не только в плане хронологии. Несмотря на то что берлинские
переговоры не принесли СССР ожидаемых результатов, а требова­
ния, озвученные Молотовым, натолкнулись на решительное сопро­
тивление его немецких партнеров, Москва последовательно придер­
живалась позиции, которую Сталин определил в качестве директивы
Молотову 9 ноября.
В историографии можно встретить много разных интерпрета­
ций этого факта. Часть авторов считают, что такой ответ советской
стороны был предопределен соображениями тактического поряд­
ка. Москва должна была как бы обольщать Берлин, намекая на то,
что она готова принять немецкое предложение и присоединиться к
Тройственному пакту. В то же самое время такой широкий список
условий она сформулировала для того, чтобы переговоры можно
было тянуть бесконечно2. Другая группа исследователей ссылается
не только на сам текст меморандума советского правительства от
25 ноября, но также отмечает, что логика действий СССР на между­
народной арене доказывает: Кремль все же был готов дать согласие на
предложенное ему Германией участие в «континентальном блоке»,
который должен был реализоваться как «Пакт четырех». Важную
роль в этом тезисе играет как раз «болгарская инициатива» Москвы
и связанная с ней запись в «Дневнике» Димитрова. Похоже на то, что
советская сторона не только решилась на продолжение сотрудниче­
ства с Германией, но и постаралась получить те выгоды, которые оно
сулило. Сторонники этой интерпретации отмечают, что заключение
Советским Союзом с подписантами Тройственного пакта догово­
ра «о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомо­
щи» - так он должен был называться - привело бы к существенному

1 Димитров Г.М. Указ. соч. Запись от 25 ноября 1940 г. С. 203. В конце

ноября полковник К. Вале - германский военный атташе в Бухаресте - пере­
дал сообщение генералу Курту фон Типпельскирху: «(...) Положение царя
шаткое. Напористая русская пропаганда сумела использовать время. Счита­
ется возможным, что Болгария встретит любое немецкое продвижение наси­
лием». Полковник К. Вале - генералу Курту фон Типпельскирху, 29 ноября
1940 г. (ВА-МА. О К Н /О . Qu IV. Persönlicher Schriftwechsel. Militärattache
Bukarest. Шифр: RH 2/2926. Bl. 35).
2 См.: Сиполс В. Тайны дипломатические... С. 277; Фёрстер Ю. Указ. соч.
С. 336.

501
изменению в соотношении сил в продолжающемся мировом воору­
женном конфликте, поскольку СССР стал бы открытым союзником
Третьего рейха, Италии и Японии1. Следует согласиться со сторон­
никами именно такой интерпретации.
Тем не менее остаются открытыми вопросы, почему Сталин ре­
шил присоединиться к разделу «наследства» Британской империи
и почему свой положительный ответ на германское предложение он
обусловил такими требованиями, которые Гитлер заранее счел не­
приемлемыми? Это противоречие можно, по нашему мнению, логи­
чески объяснить, если исходить из того, что Сталин допустил ошибку
в своих расчетах или, скорее, пребывал в заблуждении, которое сам
создал, неверно оценивая ситуацию летом 1940 г. Многое говорит за
то, что он последовательно придерживался мнения, исключавшего
возможность немецкого нападения на СССР до времени выведения
Великобритании из войны. По всей вероятности, именно поэто­
му, поддерживая Лондон после краха Франции, он рискнул пойти
на обострение германо-советских отношений в июне-июле 1940 г.
Предложение заключить антибританский союз четырех великих дер­
жав, сделанное Германией ему в октябре 1940 г. и ставшее предметом
переговоров Молотова в Берлине, могло лишь укрепить советского
руководителя в его уверенности, что без советской помощи Германия
не в состоянии справиться с англичанами, которых поддержива­
ет Вашингтон. Поэтому Тройственный пакт мог выглядеть не как
олицетворение могущества и силы Третьего рейха, а совсем наобо­
рот - как признак его слабости. Такая логика должна была привести
Сталина к выводу, что Германия находится в безвыходной ситуации,
что она обречена на союз с другими государствами и особенно на со­
трудничество с Советским Союзом. Поэтому согласие Берлина на
условия, выдвинутые советской стороной как во время переговоров
Молотова в Берлине, так и содержавшиеся в меморандуме советского
правительства от 25 ноября, было, по мнению Сталина, лишь вопро­
сом времени. Предложение гарантий для Болгарии - вместе с присо­
единением Москвы и Софии к Тройственному пакту - должно было
привести не к затягиванию переговоров с Берлином, а к их скорейше­
му завершению. По убеждению Сталина, осенью 1940 г. Советский
Союз мог выступить по отношению к Германии с позиции силы, по­
скольку она, как он полагал, зависела от его помощи. Эта ошибка в

1 Волков В.К. Балканские проблемы... С. 284-288; он же. Советско-

германское противоборство на Балканах во второй половине 1940 года: моти­
вы и характер / / Война и политика 1939-1941. С. 409-412; Мельтюхов М.И.
Упущенный шанс Сталина... С. 211-212.

502
оценке ситуации имела серьезные последствия и стала главной при­
чиной краха германо-советского сотрудничества, в основе которого
лежал пакт Риббентропа - Молотова.
Меморандум советского правительства от 25 ноября 1940 г., со­
держащий ответ Москвы на немецкое предложение о вступлении
СССР в союз с подписантами Тройственного пакта был расценен в
Берлине как однозначное отклонение предложения1. О том, насколь­
ко сильно ошибался Сталин в своей оценке ситуации Германии на
международной арене, свидетельствуют замечания Вайцзеккера,
высказанные после знакомства с советской позицией. «Переговоры
с русскими еще какое-то время продлятся. Свое присоединение к
Тройственному пакту они хотят дорого продать: союз с Болгарией,
базы в проливах, претензии на нефть Ирака и Персии и т. д. По-
моему, вести переговоры с ними можно еще долго. Война с Россией
невозможна так долго, как долго нам придется иметь дело с Англией,
а позже она не будет нужна»2. Иначе говоря, Вайцзеккер констати­
ровал, что диапазон проблематики, которая интересует советскую
сторону, очень широк, а поставленные ею условия пока неприемле­
мы для Германии. Это, считал он, создавало возможность затянуть
переговоры. Важнее, однако, другой вывод, который можно сделать
из этой записки. Согласно оценке Вайцзеккера, Третий рейх не был
ни настолько слабым, ни настолько связан ходом военного противо­
стояния с Великобританией, как это представлялось с кремлевской
перспективы, чтобы в обмен на вхождение Москвы в антибританский
союз немедленно соглашаться на советские условия.
Статс-секретарь германского МИД не знал о том, что Гитлер уже
давно перестал считать войну с Россией чем-то невозможным. В кон­
це июля 1940 г. фюрер сообщил о своих соображениях Риббентропу,
но запретил ему делиться этой информацией с кем-либо, тем бо­
лее - с мидовскими чиновниками, которым он не доверял (впрочем,

1 Это отразилось также на общей немецкой оценке визита Молотова. На

рубеже 1940-1941 гг. руководитель Отдела V (Восточная Европа, тогда это
был в принципе только СССР) Политического департамента германского
МИДа Мартин Шлип в беседе с советским агентом (о чем Шлиц, естествен­
но, не догадывался) заявил, «что посещение Молотовым Берлина можно
сравнить с визитом [Юзефа] Бека [речь о визите министра Бека в Бертехс-
гаден и Мюнхен 5 - 6 января 1939 г.]. Единомыслия не было достигнуто ни
по одному важнейшему вопросу - ни в вопросе Финляндии, ни в вопросе
Болгарии» (Донесение «Метеора» из Берлина о военных приготовлениях
Германии, 4 января 1941 г. / / 1941 год. Кн. 1. Док. № 227. С. 508).
2 Weizsäcker E., von. Die Weizsäcker-Papiere... Запись от 28 ноября 1940 г.
S. 227.

503
небезосновательно)1. Так что еще и по этой причине Вайцзеккер ви­
дел единственный выход из ситуации в затягивании переговоров с
советской стороной максимально долго, по крайней мере до капи­
туляции Лондона. С сегодняшней перспективы такое решение сле­
довало бы признать утопическим, но надо учесть, что Вайцзеккер не
располагал тогда такой полной информацией о предпринимаемых
советской стороной шагах, какой обладали другие германские учреж­
дения. Ему не известны были, например, разведсводки, а также ре­
зультаты проводившихся в ОКХ с июля 1940 г. исследований относи­
тельно исходных позиций и перспектив войны с СССР. Сегодня мы
можем утверждать, что при все более очевидных различиях позиций
Берлина и Москвы затягивание переговоров было возможно только
в случае, если обе стороны были в этом заинтересованы, а тем вре­
менем советская сторона, полагаясь на силу своих мнимых козырей,
уже стремилась к скорейшему завершению переговоров с тем, чтобы
немедленно начать вкушать блага, ожидавшиеся от данной сделки.
Между тем время для переговоров истекало быстро и неумолимо.
Гитлер также не испытывал трудностей при оценке позиции, из­
ложенной СССР меморандуме от 25 ноября. И, хотя рейхсканцлер
был разочарован результатами визита Молотова в Берлин, сразу по­
сле его завершения он еще надеялся, что Сталин одумается и умерит
свои требования2. Возможно, конец сомнениям положило сообщение
о «миссии Соболева», окончательно разозлившее Гитлера3. В своих
дневниках, написанных уже в нюрнбергской камере, Риббентроп
вспоминал, что после получения советского ответа он, несмотря ни
на что, все еще старался убедить Гитлера в выгодах, которые несло
преобразование Тройственного пакта в «Пакт четырех» с участи­
ем СССР. По всей вероятности, его беседа с фюрером состоялась
в период между 1 и 5 декабря 1940 г. В ее ходе Риббентроп, по его

1 Вероятнее всего, Гитлер говорил об этом министру иностранных дел

Третьего рейха 26 июля 1940 г. во время краткого пребывания в Мюнхене.
См.: Риббентроп И., фон. Указ. соч. С. 173; См.: Itinerar Hitlers, 1.9.1939 -
31.12.1941 / / Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 676.
2 Риббентроп И., фон. Указ. соч. С. 179.
3 3 декабря Гитлер вызвал к себе болгарского посла Парвана Драгано-
ва и попросил передать царю Борису следующее: «Пока русские не узнают,
что Болгария входит в Тройственный союз, они будут пытаться шантажи­
ровать Болгарию всеми возможными способами. Надо поставить Россию
перед свершившимся фактом. Как только Болгария присоединится к пак­
ту трех, Россия автоматически уберет от нее свои руки» (Записка Гевеля о
второй беседе Гитлера с Драгановым, 3 декабря 1940 г. / / ADAP. Bd. X I/2.
Dok. № 438. S. 640-645).

504
же собственным словам, доказывал, что такой «континентальный
блок» создал бы шанс быстрее закончить войну и мог бы удер­
жать Соединенные Штаты от вступления в конфликт на стороне
Великобритании. Однако для этого, считал он, следовало пойти на­
встречу советским требованиям. «После этого обмена мнениями
мне казалось, что Гитлер стал в финском вопросе, пожалуй, более
уступчивым, чем прежде. Но русское требование насчет Болгарии он
считал (из-за позиции царя Бориса, который никогда на это не пой­
дет) невыполнимым. Адольф Гитлер заявил, что установление совет­
ского военного влияния на Болгарию означало бы автоматическое
установление русского влияния на Балканы в целом, а особенно на
Румынию с ее нефтяными территориями. Создание русских военных
баз на Дарданеллах он считал невозможным, потому что Муссолини
вряд ли согласится на это». У Риббентропа сложилось впечатление,
что хотя Гитлер последовательно разбивал его аргументы, но на бо­
лее радикальные негативные позиции он тем не менее не перешел.
Беседа, проходившая в убежище под рейхсканцелярией, закончилась
словами Гитлера: «Риббентроп, мы многое уже сделали сообща; ве­
роятно, мы справимся и с этим делом»1. Если фюрер действительно
так выразился, то эта фраза должна была скорее ввести Риббентропа
в заблуждение, что, несомненно, удалось, поскольку еще во второй
половине декабря он попытался заблокировать переговоры, кото­
рые Папен вел в Анкаре, о новом статусе турецких проливов, чтобы
не возникли какие-либо решения, которые закрывали бы путь для
передачи проливов Советскому Союзу2. Но Гитлер уже был во вла­
сти идеи передать решение русского вопроса в ведение генералитета,
а глава немецкой дипломатии явно не сумел убедить его не делать
этого. Поэтому в Риббентропе и его министерстве у фюрера отпала
нужда, более того, чем меньше дипломаты знали о планах Гитлера в
отношении России, тем лучше было для этих планов.
5 декабря 1940 г. после обеда Гитлер провел совещание с главно­
командующим сухопутными войсками фельдмаршалом Вальтером
фон Браухичем и начальником штаба ОКХ генералом Францем
Гальдером. В ходе совещания впервые начиная с 31 июля фюрер вер­
нулся к проблеме подготовки к военной кампании против Советского
Союза и велел ускорить ее с тем, чтобы к реализации планов мож­
но было приступить в начале мая 1941 г. До этого времени Германия
должна была успеть провести - самое позднее до 10 января 1941 г. —

1 Риббентроп И., фон. Указ. соч. С. 179.

2 Риббентроп - посольству в Анкаре, 21 декабря 1940 г. / / ADAP.
Serie D. Bd. X I/2. Dok. № 548.

505
операцию «Феликс» (занять Гибралтар) и подготовить вступление
вермахта в Грецию (операция «Марита») на случай неудачи ита­
льянцев. Подготовку к операции «Отто» (удар по СССР) предпола­
галось ускорить, поскольку, по мнению Гитлера, «решение пробле­
мы гегемонии в Европе произойдет в борьбе против России». Целью
войны на Востоке должно было быть «уничтожение жизненных сил
России» и взятие под контроль германских вооруженных сил такого
пространства, которое исключало бы авианалеты на Третий рейх1.
Гитлер явно отказался от обсуждения со Сталиным условий даль­
нейшего сотрудничества, следствием чего было решение о нападении
на СССР. 18 декабря 1940 г. рейхсканцлер подписал судьбоносный
документ - «Директиву № 21» по плану операции, которой присвои­
ли название «Барбаросса». Жребий был брошен, германская военная
машина начала свой ход к открытию нового фронта, на этот раз на
востоке Европы.

* * *

После победы над Францией Третий рейх оказался в весьма слож­

ной ситуации. В своем набросанном много лет назад сценарии лик­
видации Версальской системы Гитлер предположил, что победа над
Францией решит все проблемы Германии на западе Европы, обеспе­
чит господство рейха на континенте и позволит Германии тщательно
подготовиться к битве за «жизненное пространство» на Востоке. Эти
расчеты уже в 1939 г. были скорректированы политикой Лондона и
Варшавы. В итоге Германия, вопреки ожиданиям фюрера, оказалась
в состоянии войны с Великобританией. Кроме того, стремясь к сло­
му Версальского порядка и решающей битве с Францией, Гитлер
был вынужден искать взаимопонимания со Сталиным. Его ценой
должно было стать согласие на возвращение большевистской России
утраченных земель Российской империи и молодого советского госу­
дарства в 1914-1921 годы. Для немецкого руководителя сближение
с Москвой в 1939 г. было продиктовано исключительно конъюнктур­
ными соображениями, но, сосредоточившись на них, он упустил из
виду стратегическую перспективу.
Надежно изолированная Версальско-рижской системой от уча­
стия в концерте европейских держав, Россия благодаря войне, раз­
вязанной Гитлером в Европе, значительно укрепила свои позиции.

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 5 декабря 1940 г.

С. 330-31, 335-336. Гитлер, видимо, уже знал, что захват Гибралтара до
10 января 1941 г. - дело нереальное.

506
Постепенно, после нападения на Польшу, аннексии балтийских госу­
дарств, вооруженного пересмотра границы с Финляндией и аннексии
Бессарабии и Северной Буковины роль Советского Союза в европей­
ской политике и долгосрочных военных стратегиях воюющих сторон
становилась все более значимой. Гитлер мог решиться начать воен­
ные действия на западе Европы лишь при условии, что, пока он бу­
дет занят ими, ему не грозят никакие сюрпризы со стороны Сталина.
Такую уверенность германский руководитель мог иметь не только
благодаря заключенным в 1939 г. договорам с Советским Союзом;
весьма вероятно, что свое влияние на это оказал ход советско-фин­
ской «зимней войны». Германская агрессия против Голландии,
Бельгии и Франции должна была закончить войну с западными дер­
жавами. Тем временем, вопреки расчетам Гитлера, Великобритания
не вышла из войны после капитуляции Франции, и было ясно, что
для решающей битвы с британцами необходимо сотрудничество с
СССР. Проблема состояла в том, что летом 1940 г. Гитлер стал за­
мечать, что одновременно со складыванием новой военно-политиче­
ской ситуации возрастает значение России. Ее притязания на более
активную роль в европейской политике сталкивались с германски­
ми интересами и даже стали влиять на поле маневра Третьего рейха.
Такое положение должно было обеспокоить Гитлера. Поэтому в его
рассуждениях появилась идея прийти к победе над Великобританией
через агрессию против Советского Союза. В 1940 г. эта идея под­
питывалась не планами завоевания жизненного пространства для
тысячелетнего рейха, а скорее стремлением отодвинуть Россию от
немецких границ и тех территорий, которые были жизненно важ­
ны для германских военно-экономических интересов. Нападение на
Советский Союз должно было отвести потенциальную опасность для
Германии с его стороны, вывести Сталина из игры за Европу и про­
ложить Гитлеру путь к решительной схватке с Британской империей.
Альтернативой могло быть заключение с Россией союза, направлен­
ного против Великобритании.
Основой для такого союза могло бы стать германо-советское со­
глашение, предусматривающее советскую экспансию в направлении
Центральной Азии, что также означало бы согласие Москвы на гер­
манскую гегемонию на европейском континенте. Если бы германской
дипломатии удалось склонить Москву к такому решению, Гитлер, по
всей вероятности, не решился бы на вооруженный конфликт с СССР.
Во-первых, советская экспансия в Центральной Азии ударила бы
по британским интересам, что наверняка привело бы обе стороны
к конфликту. Во-вторых, вовлечение Красной армии в действия в
Центральной Азии заметно уменьшило бы угрозу для Третьего рей­
ха, существовавшую в силу одного лишь факта дислокации советских

507
армий у немецких границ. Благодаря этому Гитлер получил бы сво­
боду рук для продолжения борьбы с Великобританией и даже с ее
мощным заокеанским союзником.
Летом 1940 г. советское руководство имело серьезные проблемы
с пониманием ситуации на международной арене. Война Германии с
Францией и Великобританией приносила Советскому Союзу боль­
шие выгоды, а чем дольше она длилась, тем сильнее укрепляла пози­
ции СССР. Сталин надеялся, что война во Франции приобретет тот
же оборот, что и в 1914—1918 годах, и что обе стороны конфликта будут
терять силы в позиционной войне. Тем временем немецкая стратегия
блицкрига увенчалась успехом. К удивлению советского руковод­
ства, Франция капитулировала, и вполне реальной стала опасность,
что из войны выйдет и Великобритания. Действия Советского Союза
в отношении Бессарабии, Северной Буковины и балтийских госу­
дарств вызвали некоторую напряженность в германо-советских отно­
шениях, что для Лондона стало сигналом о возможности в недалеком
будущем эрозии в отношениях Сталина с Гитлером. Как мы знаем, к
подобным выводам стали приходить также и в Берлине. Тем самым
Сталин, осознанно или нет, подверг отношения с рейхом испытанию
на прочность. В июле Лондон отверг мирные предложения Гитлера,
а в сентябре потерпел неудачу немецкий авианалет на Англию; в се­
редине этого же месяца стали улучшаться германо-советские отно­
шения, подорванные в результате II Венского арбитража. В начале
октября Берлин предложил Советскому Союзу присоединиться к
Тройственному пакту и участвовать в разделе колониального насле­
дия Британской империи. Чуть ли не в то же самое время британ­
ский посол в Москве Стаффорд Криппс предложил советской сторо­
не подписать советско-британский договор о ненападении, который
по форме был похож на договор, заключенный Москвой с Третьим
рейхом в августе 1939 г. С точки зрения Сталина, ситуация начала
хорошо складываться по известной ему схеме. Два враждебных друг
другу блока предпринимали усилия по поддержанию нейтралитета
Москвы. Советский Союз вновь мог диктовать условия, а аппетиты
Сталина в 1940 г. заметно выросли, возросла и цена, за которую он
готов был выступить на одной из сторон. Похоже, как и годом ранее,
больше предложить смогла Германия. Сталин считал, что Гитлер
не мог решиться на войну на Востоке до тех пор, пока не одолеет
Великобританию, а до того времени Советский Союз должен был на­
столько окрепнуть, чтобы быть в состоянии самостоятельно подклю­
читься к большой игре. Поступавшие в Москву сигналы о концентра­
ции германских вооруженных сил у границ Советского Союза могли
вызвать у Сталина впечатление, что Гитлер пытается поднять ставки
и создать дополнительные преимущества перед решающими перего­
508
ворами. Поэтому направлявшийся с визитом в Берлин Молотов по­
лучил инструкции, предписывавшие ему занять твердую и неуступ­
чивую позицию. Ошибка в оценке ситуации, допущенная советской
стороной, привела к провалу берлинских переговоров осенью 1940 г.
и окончательно убедила Гитлера в необходимости как можно скорее
разделаться со Сталиным. Впрочем, и Гитлер тоже ошибался; он счи­
тал, что в состоянии провести победоносную кампанию в России еще
до того, как в войну с Германией вступят Соединение Штаты. Оба
лидера вскоре убедились, насколько ошибочными были их оценки.
Однако, не сумев разобраться в ситуации с Германией и ее наме­
рениях, Сталин выставил ей такие условия, которые свидетельство­
вали о том, что Сталин воспринимал советско-германские отноше­
ния в категориях, свойственных временам до нападения Германии
на Польшу. А ситуация между тем принципиально изменилась.
Гитлер понимал, что сотрудничество с Москвой ценой признания
за Советским Союзом права на уступки в Европе представляет для
Германии ловушку и создает серьезную опасность. Уже осенью 1940 г.
образ мышления Сталина был анахроничным, поэтому, вопреки его
ожиданиям, Гитлер воспринял советский ответ на предложение соз­
дать «континентальный блок» как отказ.
Поскольку в сложившейся обстановке Гитлер считал германо­
советский конфликт неизбежным, то и напасть он решил первым.
Думается, из имевшихся предпосылок Гитлер сделал правильные вы­
воды. События на международной арене с того самого времени, когда
он решил достичь своей цели вооруженным путем, приобрели такой
оборот, что ни одна из держав уже не могла оставаться в стороне от
вооруженного конфликта, а потому, отвергнув предложение союза,
СССР автоматически превратился во врага Германии. Так именно
благодаря Адольфу Гитлеру война стала единственным инструмен­
том решения конфликтов.
 ГЛАВА IX

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ В ГЕРМАНСКОМ

ОПЕРАТИВНОМ ПЛАНИРОВАНИИ В 1939-1941 гг.

Подведение 28 сентября 1939 г. договорной основы под германо­

советское сотрудничество, начатое практически во время действий
обоих государств против Польши, не означало, что немецкие штаби­
сты автоматически расстанутся с опасениями, которые у них возник­
ли после появления у Германии новой границы - общей с Советским
Союзом. 27 сентября 1939 г. Гитлер, обращаясь к командованию
вермахта, заявил: «Договоры (...) не являются твердой основой для
оценки обстановки!» И продолжил: «Интересы государства выше до­
говоров. (...) Вечно действует лишь успех, сила»1. Недоверие к наме­
рениям России все еще присутствовало в Берлине2.
В сентябре 1939 г. генерал-полковник Людвиг Бек, предшествен­
ник генерала Франца Гальдера на посту начальника штаба сухопут­
ных войск, подготовил целый ряд материалов, в которых обращал
внимание на то, что ликвидация польского государства, представ­
лявшего собой естественный буфер на пути России, традиционно
тяготевшей к Центральной Европе, в будущем негативно повлияет
на возможности маневра для Германии. По его мнению, Россия неиз­
бежно будет оказывать давление на германский «восточный фронт»
и в любую минуту сможет воспользоваться этим инструментом для
осуществления своих великодержавных амбиций. В результате но­
вая восточная граница рейха никогда не будет безопасной3.

1 Гальдер Ф. Военный дневник. 1939-1940. Запись от 27 сентября

1939 г. С. 162. См. также: Hitlers Denkschrift und Richtlinien über die Führung
des Krieges im Westen, 9 октября 1939 r. / / Dokumente zur Vorgesichte des
Westfeldzuges... S. 7.
2 Гальдер Ф. Военный дневник. 1939-1940. Запись от 28 сентября
1939 г. С. 172.
3 Меморандум генерала Людвига Бека, осень 1939 г. / / Groscurth Н.
Tagebücher eines Abwehroffiziers 1938-1940. Stuttgart, 1970. Dok. № 68.

510
 Генерал Курт фон Типпельскирх (IV оберквартирмейстер, руко­
водитель отдела «Иностранные армии» в ОКХ), адресат разработок
генерала Бека, соглашался, что перспективу войны на два фронта, в
которой Германия будет с двух сторон окружена неприятелем, ни­
когда нельзя полностью исключать, но, с другой стороны, он более
оптимистично оценивал перспективы германо-советских отношений,
считая, что представленный Беком сценарий, хотя он потенциаль­
но возможен, не будет реализован так долго, как долго Германию и
Россию - подобно тому, как в прошлом Пруссию и Россию, - будет
связывать общность интересов, что может продолжаться еще при­
личное время1. В принципе, обе эти позиции не противоречили одна
другой, во всяком случае Бек не заявлял, что Россия пошла на сотруд­
ничество с Германией вопреки собственным интересам, напротив, он
предвидел - наверняка не будучи знаком с содержанием московских
договоренностей, - что она воспользуется пассивностью Германии на
востоке для того, чтобы посягнуть на балтийские страны, Финляндию,
Румынию и, вероятно, на турецкие проливы. Возможность оказать
давление на восточную границу рейха, считал Бек, должна была об­
легчить России возврат к своим традициям имперской политики,
которая, рано или поздно, приведет к столкновению ее интересов с
интересами Германии. В свою очередь, Типпельскирх не пренебре­
гал такой вероятностью, он лишь заявлял накануне, как тогда каза­
лось, длительной кампании на западе, что общность интересов между
Берлином и Москвой сохранится еще долго.
По завершении войны с Польшей Гитлер, обсуждая идею не­
медленного удара по Франции, еще осенью 1939 г., был вынужден
убеждать своих генералов: «Изменения позиции России в ближай­
шее время не предвидится. Позже изменение ее позиции под во­
просом». Однако для реализации своих целей Россия нуждалась
в дружбе Германии2. Эта позиция была близка взглядам генерала

S. 492. Другие документы генерала Бека сентября-октября 1939 г. см.: Ibidem.

Dok. № 64-74. S. 474 и далее.
1 Возможность возникновения германо-советского конфликта генерал
Курт фон Типпельскирх оценивал так: «Опасность невелика до тех пор, пока
Германия и Россия будут, как когда-то Пруссия и Россия, в согласии, а Рос­
сия останется в целом потенциально слабой, что может продолжаться еще
долго. Кошмар войны на два фронта никогда не должен повториться!» (По­
мета генерала Курта фон Типпельскирха на меморандуме Бека, осень 1939 г.
Ibidem. Dok. № 68. S. 492, сноска 300).
2 Гальдер Ф. Военный дневник. 1939-1940. Запись от 10 октября 1939 г.
С. 185.

511
Типпельскирха, хотя сегодня уже нельзя однозначно сказать, кто
кого в данном случае вдохновлял.
Многое указывает на то, что точка зрения генерала Бека устраи­
вала его преемника в ОКХ, генерала Гальдера, который, несмотря на
оптимистический настрой Гитлера, старался убедить фюрера в том,
чтобы на время наступления на западе оставить на защите новых вос­
точных рубежей рейха не менее 20 дивизий, в то время как Гитлер
полагал, что достаточно будет и 15 дивизий1. Обе позиции столкну­
лись в ходе подготовки немецкого наступления на западе, в которой
существенную роль играла проблема безопасности тылов: вопрос о
форме и масштабах оборонительных мероприятий на востоке Гер­
мании.
20 октября 1939 г. главнокомандующий сухопутными войска­
ми генерал Вальтер фон Браухич издал директиву по вопросам
охраны территорий, подпадавших под оперативную ответствен­
ность Командования «Восток», т. е. I Военного округа (Восточная
Пруссия) и территории оккупированной Польши2. В соответствии
с директивами Браухича, задачей Командования «Восток» было
«обеспечение военной защиты покоренных территорий». Эта цель
должна быть достигнута, между прочим, путем мониторинга гер­
манской «сферы интересов» и границы рейха от Остроленки до
восточной части «сувалкского выступа»3, а также «охраны “линии
безопасности” [Sicherungslinie] Сан - Висла - Нарев, вплоть до Остро­
ленки».
Защита германской сферы интересов должна была состоять в том,
чтобы вооруженные группы не могли проникнуть через германо-со­
ветскую границу (обычный пограничный контроль должны были
осуществлять части погранвойск и таможни), в строительстве укре­
плений, в обеспечении безопасности движения на главных путях со­
общения - как железнодорожных, так и автомобильных. Особая роль
отводилась «линии безопасности», которая должна была стать глав­
ным рубежом обороны территории «Восток». Именно на ней должно
быть остановлено наступление противника (читай: Красной армии)

1 Гальдер Ф. Военный дневник. 1939-1940. Запись от 10 октября 1939 г.

С. 185.
2 То есть эти директивы были подготовлены раньше, чем соответствую­
щее руководство было сформировано (это произошло 25 октября). Лишь три
дня спустя после издания директив Браухича, 23 октября, был также назна­
чен главнокомандующий войсками «Восток», которым стал только что про­
изведенный в генерал-полковники Йоханнес Бласковиц.
3 По вопросу защиты восточнопрусского участка границы с СССР был
издан отдельный приказ (Гальдер Ф. Военный дневник. 1939-1940. Запись
от 21 октября 1939 г. С. 195).

512
до подхода подкреплений, эта же линия должна была стать базой для
последующего контрнаступления1.
На основании этой директивы 28 ноября 1939 г. Гальдер прика­
зал начальнику штаба территории «Восток» генерал-майору Карлу-
Адольфу Холлидту подготовить разработку на тему «Защита на вос­
токе от России в ходе продолжения войны на Западе». Одновременно
он потребовал от XII отдела Генерального штаба сухопутных войск
(Иностранные армии Востока) осуществить разработки относитель­
но перспектив развития германо-советских отношений, а также по
вопросу о силах и оперативных возможностях Красной армии2. А по­
скольку результаты работ Отдела иностранных армий востока долж­
ны были стать исходным материалом для генерала Холлидта, стоит
обратить внимание на то, в какой ситуации оказался этот отдел после
сентябрьской кампании.
Во главе Отдела иностранных армий Востока и службы, обозна­
чавшейся аббревиатурой «1с» (разведка), на всей восточной террито­
рии стоял подполковник Эберхард Кинцель3. Тогда у отдела не было
собственных автономных информационных структур, а занимался
он, в принципе, обработкой данных, поступавших из специализиро­
ванных институтов, нацеленных на поиск информации4.

1 Richtlinien für die Sicherung des Gebietes Oberost, 20 октября 1939 г., за
подписью фон Браухича / / ВА-МА. ОКН / Generalstab des Heeres/Fremde
Heere Ost. RH 2/390. BL. 2 -7 .
2 Klink E. Die militärische Konzeption des Kriges gegen die Sowjetunion / /
Der Angriff auf die Sowjetunion (Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg).
Frankfurt a. M., 1991. S. 249.
3 В сентябре 1939 г. Отдел иностранных армий Востока состоял из 3 под­
групп: I - Словакия, Венгрия, Югославия, Болгария, Греция, Румыния и
Турция; II - Россия, Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия, Япония, Китай;
III - Польша, Латвия, Эстония, Литва.
4 Это были прежде всего: Иностранное бюро контрразведки (Amt
Ausland/Abwehr), подчиненое ОКВ (его возглавлял адмирал Вильгельм Ка-
нарис), которое de facto, вопреки Версальскому договору, занималось развед­
кой. Это управление собирало информацию не только военного, но и поли­
тического характера; Отдел военных атташе (Militärattache-Abteilung), под­
чиненный генералу Типпельскирху, которому они передавали корреспон­
денцию двоякого рода - служебные рапорты поступали по соответствующим
каналам через МИД, а кроме того, они пересылали лично Типпельскирху
«частные письма», минуя таким образом «контору» на Вильгельмсштрассе;
последним из основных источников информации Отдела иностранных ар­
мий Востока были структуры «1с» (разведки) в отдельных воинских частях.
Подробнее о структуре и деятельности германской разведки, в том числе и
Отдела иностранных армий Востока, писал Дэвид Кан: Kahn D. Hitlers’ Spies.

513
 Осенью 1939 г. немецкие разведструктуры, действовавшие на
направлении «Россия», по большей части только начинали форми­
роваться1. Прежде приоритетом немецких разведслужб на востоке
Европы была Польша. Вопреки распространенному представлению,
априорно обусловленному идеологическим антагонизмом между на­
цизмом и большевизмом, Советский Союз не представлял особого
интереса для Германской разведки. Во-первых, Германия получила
глубокие знания о Советском Союзе еще в период тесного герма­
но-советского военного сотрудничества в 1922-1933 гг., когда не­
мецкие офицеры, инженеры и промышленники беспрепятственно
путешествовали по всему советскому государству, имели доступ на
промышленные предприятия, на полигоны Красной армии, в ВУЗы.
Большинство немецких специалистов, занимавшихся в годы Второй
мировой войны русскими проблемами, имели опыт личных контак­
тов с СССР именно в тот период2. Во-вторых, Германия лишь в огра­
ниченной степени прибегала в Советском Союзе к такому методу
разведки, как создание агентурных сетей (аналогично тому, как дей­
ствовал польский II Отдел Главного штаба), поскольку Абвер опа­
сался советских провокаций. Но так как Абвер обладал солидными

Germany Inteligence in World War II. N.Y., 1978. P. 73-86, 223-250, 302-370,
418-442. И хотя эта книга не отвечает требованиям, предъявляемым к на­
учным монографиям, в ней тем не менее можно найти основную информа­
цию, впрочем, как и интересные подробности и анекдоты. См. также: Buch-
heit G. Der deutsche Geheimdienst. Geschichte der militärischen Abwehr.
München, 1966. Определенную ценность представляют также воспомина­
ния Рейнхарда Гелена, преемника подполковника Кинцля, см.: Gehlen R.
Sensacyjne wspomnienia szefa wywiadu. Warszawa, 1993. S. 9 -4 6 . И хотя отно­
сятся они к более позднему периоду, после 1942 г., они содержат много цен­
ных замечаний более общего характера. На тему деятельности Amt Ausland /
Abwehr пишет также, например, Герт Буххайт: Buchheit G. Op. cit.
1 Структуры абвера в Польше организовывал майор Ханс Хорачек, ко­
торый до того отвечал за разведку против Польши. Созданный им в Варша­
ве филиал Абвера и подчиненные ему отделы, возникшие в период 1939—
1940 гг. в Радоме, Цеханове, Люблине, Тересполе, Кракове и Сувалках, со­
ставляли организационную основу разведдеятельности против России. См.:
Heile О. Geheime Ostfront. Die deutsche Abwehr im Osten 1921-1945. München,
1963. S. 293 и далее. См. также воспоминания офицера абвера, действовав­
шего во время войны на российском направлении, шефа Diensstelle Istambuł
и Kriegsorganisation der Abwehr (KO) «NaherOst»: Leverkuehn P. Op. cit.
S. 127-153.
2 См. об этом: Zeidler M. Reichswehr und Rote Armee, 1920-1933. Wege
und Stationen einer wohnlichen Zusamenarbiet. München, 1993.

514
материалами «периода Рапалло», методы работы не имели большого
значения для качества информации о СССР1.
Вышеприведенные обстоятельства стали источником первона­
чальных трудностей, связанных с поиском ценных сотрудников,
знающих реальные условия и проблематику СССР, к тому же зима
1939/1940 г. выдалась исключительно суровой, что также осложни­
ло работу немецкой разведки, затруднив скрытное проникновение
агентов на советскую территорию2. Пользуясь материалами и карто­
теками польской разведки, попавшими в их руки в Варшаве, немцы
пытались включить в свой актив польскую агентуру, действовавшую
в странах - соседях СССР3.
В декабре 1939 г. вдоль границы были дислоцированы части, за­
нимавшиеся прослушкой; по данным советской разведки, к развед-
деятельности немцы привлекли также бывших царских офицеров и
лиц, прошедших ускоренные курсы русского языка4. Свои отчеты
предоставляли также офицеры, которые в рамках своих служебных
обязанностей имели контакты с солдатами Красной армии; инфор­
мацию получали во время допросов дезертиров из Красной армии;

1 Ibidem, passim; Köstring E. Op. cit. S. 81-82. Польская разведка вообще

отказалась от создания агентурных сетей в СССР, но, несмотря на это, име­
ла хорошие результаты в деле сбора информации. См.: Pepłoński A. Wywiad
polski na ZSRR 1921-1939. Warszawa, 1996.
2 Rei/e O. Op. cit. S. 301-302.
3 Агентурную сеть на территории СССР, граничившей с Третьим рей­
хом, организовал офицер с псевдонимом «Симон», вероятно, поляк. Близ­
кими сотрудниками майора Хорачека был также поляк - майор «Харасымо-
вич» («Хапке») (обе фамилии могли быть псевдонимами), бывший офицер
«Двуйки» и агент Абвера, работавший до сентября 1939 г. в представитель­
стве II Отдела в Быдгощи. Во время сентябрьской кампании он перешел на
немецкую сторону в районе Бреста. Немцы сохранили его польское воинское
звание (Reile О. Op. cit. S. 297-302. См. также: Leverkuehn P. Op. cit., passim).
Интересно отметить, что было доказано сотрудничество майора Харасымо-
вича с советской разведкой до войны. Анджей Пеплоньский пишет даже,
что тот был приговорен за это к смертной казни и приговор привели в ис­
полнение. Но Пеплоньский ошибается (Leverkuehn P. Op. cit. S. 267). Пауль
Леверкюн писал также об операции Абвера, предпринятой в 1940 г. по ини­
циативе адмирала Канариса, которая состояла в эвакуации агентов польской
«Двуйки» из балтийских стран после их присоединения к СССР (Ibidem.
S. 189). По мнению Леверкюна, работа и достижения польской разведки вы­
соко оценивались в Абвере («У поляков есть талант к разведдеятельности».
См.: Ibidem. S. 54).
4 Разведдонесение № 147, 29 декабря 1939 г., 18.00. Штаб 10-й армии / /
РГВА. Ф. 35086. Он. 1. Д. 358. Л. 133.

515
эти случаи не были частыми, однако от перебежчиков получали не­
обычайно интересный материал. Кроме того, немцы пытались вер­
бовать агентов среди передаваемых на восточную сторону границы
рядовых Войска Польского1. Не исключено, что аналогичные попыт­
ки предпринимали и советские органы. Еще и поэтому обе стороны,
несмотря на официально декларируемую добрую волю сотрудниче­
ства, в неофициальных контактах вели себя сдержанно, часто даже
не скрывая взаимной неприязни. Офицер германского Генерального
штаба майор Вальтер Нагель так подытоживал свои впечатления от
контактов с красноармейцами: «(...) Отношение деловое, но сплошь
негативное. Ясно было видно, что для них главное - сделать невоз­
можным какое бы то ни было пристальное изучение их деятельности.
(...) Общие впечатления от контактов с русскими: от осторожности
до отрицания, не дадут ответа даже при проявлениях открытости и
любезности, какие они встретили с нашей стороны; недоверчивость
и скрытность с их стороны относительно намерений и частей; армия
молодая, по форме и поведению видно, что не такая дисциплиниро­
ванная, как у нас»2.
Осенью 1939 г. основным источником информации о Красной ар­
мии и ситуации в советском государстве были контакты немецких
солдат с красноармейцами, которые случались после 17 сентября
1939 г., многочисленные поездки немецких офицеров и чиновников
(и наверняка также сотрудников разведки) на территорию, входя­
щую в советскую сферу интересов, в связи с работой разных комис­
сий по вопросам переселения, в связи с мероприятиями по делими­
тации германо-советской границы, наконец, в связи с возвращением
немецкого вооружения, оставшегося в сфере советских интересов,
или с поиском погибших немецких солдат3. Важные данные постав­
ляли сотрудничавшие с немцами центры украинских националистов.
После советской агрессии против Финляндии важная информация

1 Разведдонесение № 6 воинской части № 4141 [в составе 4-й армии

Белорусского фронта. - СД.\ на 1 ноября 1939 г. / / РГВА. Ф. 35086. On. 1.
Д. 357. Л. 348-349.
2 ASP. Т. 3. Dok. № 65. S. 129.
3 Это доказывает, в частности, приказ Гиммлера Гейдриху, шефу по­
лиции безопасности, отданный в связи с акцией переселения волынских
немцев: «При иммиграции волынских немцев я просил создать один отдел,
который изучал бы и обрабатывал сведения о системе советов и весь опыт,
какой имел место на их бывшей родине. Я думаю, что это возможность по-
настоящему взглянуть на доселе не известные области. Это очень важно на
будущее» (Гиммлер - Гейдриху, 7 декабря 1939 г. / / Centralne Archiwum
Wojskowe. VIII. 800. 78-8. Bl. 1).

516
стала поступать также из Хельсинки при посредничестве финской
разведки и германских отделений Абвера1.
На основе данных, ставших доступными осенью 1939 г., Отдел
иностранных армий Востока выпустил в декабре того же года раз­
работку под названием «Советский Союз - Германия». Вторая часть
этого документа касалась оперативных возможностей Красной ар­
мии2. В нем отмечалось, что Советский Союз на данный момент имеет
100 «активных дивизий», а, готовясь к наступательной операции про­
тив Третьего рейха, он может дополнительно мобилизовать еще 50
дивизий. С формированием очередных 50 дивизий советская сторона
не имела бы проблем, если речь о кадрах, но возникли бы серьезные
трудности с ее вооружением. По мнению специалистов Отдела ино­
странных армий Востока, против Финляндии Советский Союз дол­
жен был бы выставить 10 дивизий (советско-финская война только
увеличила эти потребности), против каждой из балтийских стран -
по 6 дивизий, против Румынии - также 6 дивизий, на Кавказе - 6, в
Средней Азии - 4, на Дальнем Востоке - 20, внутри страны - 6 ди­
визий плюс около 50 дивизий НКВД среднего качества; в итоге для
наступательной операции против рейха Красная армия могла вы­
ставить 80 дивизий: 50 «активных» и 30 резервных. Из этого числа
30 дивизий были бы дислоцированы уже в «Восточной Польше», и
еще 20 надо было бы перебросить туда. Из резервных дивизий око­
ло 15 могли находиться напротив границы с Германией, остальные
15 предстояло бы перебросить туда. Всего для наступления в на­
правлении Германии Советский Союз должен был бы усилить свои
войска, дислоцированные на германо-советской границе, приблизи­
тельно на 35 дивизий; по мнению аналитиков из Отдела иностранных
армий Востока, такую операцию можно было бы провести за 14 дней3.
Анализируя оперативные возможности Красной армии, авторы
разработки отметили во введении, что «Советский Союз может на­
пасть на Германию только в результате изменения политической си­
туации, когда Германия не сможет оказать должного сопротивления».
В таком случае основной оперативной целью Красной армии долж­
но стать прежде всего овладение «западной Польшей» и востоком

1 Leverkuehn P. Op. cit. S. 130 и далее.

2 Этот документ состоял из пяти пунктов. К сожалению, автору, как и
другим историкам, известна только краткая выдержка из всего документа,
посвященная оперативным возможностям Красной армии. Он находился в
распоряжении Эрнста Клинка. См. Klink Е. Op. cit. S. 249-250.
3 Auszug aus: «Studie Sowjetunion - Deutschland». Fremde Heere Ost.
декабрь 1939. Geheime Kommandosache / / BA-MA. OKH / Generalstab des
Heeres / Fremde Heere Ost. RH 2/390. Bl. 89-90.

517
Германии. В сязи с этим задачей советской армии и ВВС, действую­
щих при поддержке ВМФ, станет уничтожение дислоцированных на
этой территории слабых немецких сухопутных сил и авиации1.
Отдел иностранных армий Востока предполагал, что советская
сторона в начальной фазе операции будет иметь значительный пе­
ревес сил, кроме того, немногочисленные германские войска будут
сдерживать широкий фронт от Балтийского моря до Карпат, в связи
с чем немецкое сопротивление будет сравнительно легко сломлено с
помощью тактических фланговых операций, а Красная армия сможет
продвинуться довольно далеко на немецкую территорию.
Подготовка советских войск будет проводиться скрытно, с соблю­
дением всех мер предосторожности, необходимых для предотвра­
щения преждевременного обнаружения проводящейся концентра­
ции сил. По мнению аналитиков из XII отдела, размещение частей,
предназначенных для действий против рейха, должно начаться еще
в мирное время, потому что потом перемещение частей с Украины в
Белоруссию будет затруднено, тем более что непосредственно перед
нападением основной проблемой для советской стороны будет раз­
мещение дополнительных - к тем, что уже дислоцированы на западе
СССР, - 35 дивизий. При этом допускалось, что эти подкрепления
будут распределены по возможности равномерно: каждой армии бу­
дет выделен один дополнительный корпус, каждому фронту - два
корпуса. Как следует из контекста документа, авторы исходили из
предположения, что советские силы будут разделены на два фрон­
та. Кроме того, допускалось, что в резерве верховного командования
окажется еще около 8 дивизий.
Авторы разработки прогнозировали, что группировка Красной
армии может быть поделена на 6 армий (по три на каждый фронт)
численностью в 3 -4 стрелковых корпуса, усиленных в некоторых
случаях одним корпусом кавалерии, сильными танковыми частями
и тяжелой артиллерией. Целью первой фазы наступательной опера­
ции Красной армии, по мнению авторов разработки, мог быть удар
по Восточной Пруссии и овладение плацдармами на западном бере­
гу Вислы. В образовавшиеся в немецких оборонных линиях бреши
были бы введены дивизии третьего эшелона, задачей которых, со­
вместно с дивизиями НКВД, было бы закрепление на завоеванных
территориях.
Советская армия А (Белорусский фронт - 3 стрелковых корпу­
са, один корпус кавалерии, тяжелая артиллерия) должна была дис­

1 Auszug aus: «Studie Sowjetunion - Deutschland». Fremde Heere Ost.

декабрь 1939. Geheime Kommandosache / / BA-MA. OKH / Generalstab des
Heeres / Fremde Heere Ost. RH 2/390. Bl. 90-91.

518
лоцироваться между Клайпедой (речь о деревне на озере Ханьча) и
Августовом (sic!). Подобное определение исходных позиций этой ар­
мии озадачивает, ибо, если Августов находился в сфере советских ин­
тересов, то Клайпеда, лежащая на 30 км севернее Сувалок, была - со­
гласно германо-советскому договору - включена в состав Восточной
Пруссии. Поэтому сосредоточение советской армии на этой террито­
рии перед началом военных действий с Германией исключалось. Из
текста документа следует, что его подготовили на основе подробных
карт, на которые, однако, не была нанесена демаркационная линия
между Третьим рейхом и СССР, - отсюда и недоразумение. Так что
мы имеем дело с серьезной ошибкой, которая привела к тому, что
все описания исходных позиций советских армий, участвующих
в наступательной операции, представленные в данном документе,
следует трактовать исключительно как приблизительные. В связи с
этим важно обратить внимание на то, что прохождение линии новой
германо-советской границы даже в декабре 1939 г. еще недостаточно
закрепилось в сознании германских штабистов, во всяком случае в
сознании «специалистов по России» из XII отдела ОКХ.
Целью советской армии А, по мнению аналитиков из Отдела
иностранных армий Востока, могло быть нападение на Восточную
Пруссию в направлении на Кёнигсберг с задачей связать дислоциро­
ванные в этом регионе немецкие части и предотвратить их контрудар
по советским вооруженным силам, наступающим южнее Восточной
Пруссии. Не исключено, что для этого могли быть привлечены еще
6 дивизий, охранявших границу с Литвой, возможно, предусматрива­
лось нарушение советскими частями нейтралитета Литвы.
Армия В (Белорусский фронт - 2 стрелковых корпуса, один ре­
зервный стрелковый корпус, один кавалерийский корпус, артил­
лерия), после концентрации в районе между пунктами Райгород
и Высокое Мазовецкое, могла бы наступать в направлении на
Алленштайн (Олынтын) и далее на Запад; ее целью было бы уничто­
жение немецких частей, связанных действиями армии А.
Армия С (Белорусский фронт - один стрелковый корпус, 2 ре­
зервных стрелецких корпуса, сильные танковые части), сосредото­
ченная между р. Нарев и районом, лежащим на север от Бреста, на­
ступала бы в направлении на Вислу, южнее Варшавы (Демблин).
Армия D (Украинский фронт - 2 стрелковых корпуса, 2 резерв­
ных стрелковых корпуса, один кавалерийский корпус) сосредото­
ченная севернее Сокаля, ударила бы через Вислу в направлении на
Радом.
Армия F (siel) (Украинский фронт - 3 стрелковых корпуса, один
кавалерийский корпус), сосредоточенная между Равой-Русской и
Краковцем, могла бы наступать через Сан и Вислу в направлении на
Кельцы и далее на юг.
519
 Армия G (Украинский фронт - 3 стрелковых корпуса, один ка­
валерийский корпус, сильные танковые части) с исходных позиций
между Перемышлем и г. Турек наступала бы на Краков, а частью
сил - на Словакию1.
Подводя итог своим рассуждениям относительно оперативных
возможностей Красной армии, аналитики из Отдела иностранных
армий Востока утверждали, что Советский Союз может решиться на
наступательную операцию против рейха лишь в том случае, если бу­
дет уверен, что Красная армия не столкнется с серьезным сопротив­
лением. Поэтому если большинство германских армий окажутся свя­
занными войной на Западе и «будут не в состоянии противостоять
[советскому наступлению на Востоке], наступление принесет успех».
Кроме того, нельзя было исключать, что советское наступление бу­
дет сопряжено с попытками дестабилизировать внутриполитическое
положение Германии и даже поднять «коммунистическое восста­
ние». В заключительной части разработки подчеркивалось, что, для
того чтобы Советский Союз решился на войну с Третьим рейхом, на
международной арене должна сложиться соответствующая для этого
обстановка. С военной точки зрения Россия в состоянии вести во­
оруженный конфликт с Германией на дальнейшем этапе всеобщей
войны, но будет вынуждена ограничить свое участие только одним
фронтом, другими словами, она должна заранее подстраховаться,
имея в виду возможную войну с Японией.
Опасность советского нападения на Германию, по мнению ав­
торов разработки, была весьма велика и требовала от немецкой ар­
мии «особой бдительности». Отдел иностранных армий Востока
требовал предпринять все необходимые шаги для поддержания
спокойствия не только внутри Германии и на оккупированных тер­
риториях, но и в балтийских странах; обустроить оборонную ин­
фраструктуру на территориях, находящихся в германской «сфере
интересов»: аэродромы, железные дороги и шоссе, которые позво­
лили бы в случае необходимости быстро перебросить войска. В за­
ключении говорилось: «(...) вступая в военные действия на разных
фронтах, германская армия будет разбита. Кампания в Польше в
сентябре 1939 г. [и случай с польской армией] может быть тому при­
мером»2. (Рис. 1.)
Приведенный выше анализ не содержал никаких противоречивых
выводов, и можно предположить, что он в значительной степени от­

1 Auszug aus: «Studie Sowjetunion - Deutschland». Fremde Heere Ost.

декабрь 1939. Geheime Kommandosache / / BA-MA. OKH / Generalstab des
Heeres / Fremde Heere Ost. RH 2/390. Bl. 92-93.
2 Ibidem. Bl. 93-94.

520
ражал взгляды ОКХ на проблему германо-советского сотрудниче­
ства1. Из документа следует, что в понимании немецких штабистов
заключенные с СССР договоры - о ненападении, а также о дружбе
и границе - никоим образом не давали автоматической гарантии
безопасности германской восточной границы. Более того, в случае
осложнения военной обстановки для вермахта на западном фронте
вероятность советской агрессии против рейха возрастала. Однако
нельзя полностью исключать, что такой вывод мог быть обусловлен
неприятием авторами планов Гитлера, касающихся быстрой наступа­
тельной кампании на Западе.
Вышеупомянутое исследование Отдела иностранных армий
Востока послужило исходным материалом для генерала Холлидта,
которому Гальдер поручил разработать материал на тему «Защита от
России на востоке во время войны на Западе». К началу января до­
кумент был готов.
Генерал Холлидт пришел к выводу, что целью возможной совет­
ской наступательной операции могло бы быть уничтожение основ
немецкой мощи (Machtmittel), причем не только военной силы, но и
потенциала германской военной промышленности. Среди вероятных
политических целей России он называл возвращение старых россий­
ских границ, выход к Балтийскому морю. Начальник штаба «Восток»
предполагал, что чем больше рейх будет связан на западном фронте,
тем быстрее будет идти процесс возрождения панславистских тен­
денций на Балканах, в Польше и в Протекторате Чехии и Моравии,
которые смогут повлиять на ход возможной советской наступатель­
ной операции. Холлидт утверждал, что русские смогут быстро овла­
деть германской линией безопасности Сан - Висла - Нарев и, опи­
раясь на нее, продолжить наступление вглубь рейха. По его мнению,
следовало ожидать, что в ходе советской наступательной операции
немцы столкнутся с сильной авиацией и «быстроходными частями»
{schneller Truppen) - танковыми и кавалерией. В своей разработке
генерал Холлидт представил три возможных варианта советского
наступления.
По первому варианту численное превосходство Красной армии
было бы использовано для флангового маневра против немецких сил,
обороняющих «линию безопасности»; целью наступления правого
фланга советских сил стало бы овладение нижней Вислой с Торунем
и Быдгощем; в то же самое время южный, левый фланг стремился

1 Как уже отмечалось, Гальдер выступал за то, чтобы во время осущест­

вления военных операций на Западе вермахт держал на Востоке сравнитель­
но большие силы - 20 дивизий.

521
бы овладеть Верхней Силезией и выйти на линию Одер в пригородах
Бреслау (Вроцлава).
Согласно второму варианту предполагалось, что центр тяжести
советского наступления сместится на правый фланг. В этом случае
Красная армия стремилась бы прежде всего к овладению Восточной
Пруссией, и далее - с помощью наносимых оттуда фланговых уда­
ров - к расширению базы для продолжения наступательных опера­
ций в западном направлении. В рамках этих действий советские силы
стремились бы также к овладению очередными портами на Балтике.
При выборе такого варианта наступательных действий против рейха
советское командование должно было бы уделить особое внимание
безопасности левого фланга своих сил, наступающих на Восточную
Пруссию, поэтому группировка Красной армии, сосредоточенная на
юге (Украинский фронт) должна была бы наступать в направлении
на Лодзь. По мнению генерала Холлидта, было маловероятно, что со­
ветская сторона выберет этот вариант, поскольку он не давал возмож­
ности быстро разбить немецкие силы на востоке.
В последнем варианте возможной советской наступательной опе­
рации против рейха, рассмотренном начальником штаба «Восток»,
предусматривалась возможность, что советское командование ре­
шится провести ее так, что центр тяжести пришелся бы на южную
часть театра военных действий, между Варшавой и Перемышлем.
Красная армия атаковала бы немецкую линию обороны на участке
Висла - Сан, а после этого прорыва советское наступление могло бы
развернуться сильным южным флангом на Катовице и затем осталь­
ными силами обеспечить выход на линию Катовице - Лодзь или в
направлении Протектората Чехии и Моравии. В северной части теа­
тра военных действий советские силы были бы скорее пассивны или
ограничились лишь обеспечением продвижения основных сил, на­
ступающих на юге.
Генерал Холлидт считал этот последний вариант сомнитель­
ным, поскольку для советского командования его реализация была
бы затруднена сложной концентрацией крупных масс войск на юге
(в рамках Украинского фронта). Он обращал также внимание на
то, что координация - после прорыва фронта - нескольких раз­
нонаправленных ударов (в общих направлениях на Катовице и на
Лодзь) - сложная задача.
Сравнивая три возможных варианта советского нападения на
Германию, генерал Холлидт утверждал, что наиболее перспективным
для достижения успеха советской стороны является первый вариант.
Именно поэтому во второй части своей разработки он уделил ему
особое внимание. Генерал предполагал, что советское руководство
создаст два фронта - северный и южный.
522
 В состав северного фронта вошли бы 3 -4 армии, т. е. 30-40 диви­
зий. Этот фронт развернулся бы в районе Гродно - Ломжа - Брест, а
наступая, стремился бы сначала выйти на линию Нарев - Висла меж­
ду Остроленкой и Демблином. Тогда следовало ожидать, что силы
этого фронта продолжат наступление по обоим берегам Вислы, в об­
щем направлении на Торунь и Быдгощ. Силы послабее обеспечивали
бы защиту границы с Восточной Пруссией. По мнению Холлидта,
менее вероятным был вариант концентрации главных советских
сил на этом участке в случае операции, нацеленной на Восточную
Пруссию. В любом случае советское командование могло бы одно­
временно бросить в атаку на Пруссию дополнительные 6 -9 «россий­
ско-литовских» дивизий. Эти силы могли взять в кольцо Кёнигсберг
(Крулевец), Лёцен (Гижицко) и войти в соприкосновение с «груп­
пой Нарев» в окрестностях Алленштайна (Ольштына) - Дойч Эйлау
(Илава).
Южный фронт состоял бы из приблизительно трех армий, т. е.
включал бы около 30 дивизий, которые провели бы концентрацию в
районе Ковель - Львов - Стрый. Сначала эти силы прямым натиском
форсировали бы Сан с выходом на линию Сандомир - Санок; далее
левый фланг этого фронта наступал бы через Краков, в северном на­
правлении - до выхода на линию Калиш - Оппельн (Ополе). Силы
послабее были бы направлены в качестве защиты против Словакии.
Часть фланговых сил наступала бы через Сандомир в направлении
на Кельцы - Пётрков, чтобы поддерживать контакт с Северным
фронтом. Холлидт считал, что Южный фронт мог бы развернуть­
ся в южном направлении и наступать через Краков на Протекторат
Чехии и Моравии только в том случае, если бы там вспыхнуло «боль­
шевистское восстание» или если бы рейх не смог оказать серьезного
сопротивления.
Резерв советского главнокомандования мог бы состоять из одной
армии (10-12 дивизий), которую можно было бы направить на под­
держание связи между обоими фронтами, например вводя ее в рай­
он Варшавы, откуда она могла бы вести действия в направлении на
Лодзь1.
Эрнст Клинк, знакомый с обоими упомянутыми выше документа­
ми, не вдаваясь в детали, заявил, что их авторы не исходили из угрозы
советского нападения2. Возможно, здесь мы имеем дело с недоразу­

1 «Sicherung im Osten gegen Russland bei Fortdauern des Krieges im

Westen», 11.1.1940. Der Chef des Generalstabes des Oberbefehlshaber Ost,
Chef-Sache! Geheime Kommandosache. Nur durch Offizier! / / BA-MA. OKH.
Generalstab des Heeres. RH 2/390. Bl. 101-104.
2 Klink E. Op. cit. S. 250.

523
мением. И специалисты из Отдела иностранных армий Востока, и ге­
нерал Холлидт, принимая во внимание ситуацию на международной
арене в конце 1939 - начале 1940 г., полагали, что опасность советской
агрессии невелика. Но их разработки не касались текущей ситуации;
это были прогнозы развития событий на время продолжения герман­
ского наступления на западе, запланированного тогда на весну 1940 г.,
авторы обоих аналитических материалов имели в виду, что условием
возможной советской агрессии против Германии будет изменение
ситуации на международной арене. Ее принципиальным элементом
было бы вовлечение германских армий в борьбу на западе Европы, на
фронте против Франции, что сделало бы невозможным для вермахта
эффективную оборону восточной границы рейха. Оптимальная для
советской стороны ситуация возникла бы в случае провала герман­
ского блицкрига на западе Европы, вследствие чего война Германии с
западными державами приобрела бы позиционный характер, сведясь
к действиям, которые истощали бы все стороны конфликта. Тогда,
по мнению авторов, советская агрессия была не просто вероятной,
но очень даже возможной. Здесь трудно удержаться от вывода, что
специалисты из Отдела иностранных армий Востока сумели точно
определить благоприятное для Советского Союза развитие ситуации
на международной арене. Чуть ли не теми же самыми словами сказал
об этом Сталин 7 сентября 1939 г.1 (Рис. 2.)
С одной стороны, невозможно однозначно сказать, имели ли раз­
работки Отдела иностранных армий Востока и генерала Холлидта
какие-либо последствия. Видимо, в высшем командовании вермахта
никого не нужно было убеждать в том, что вывод войск с восточной
границы рейха повышает опасность советского нападения. Но, с дру­
гой стороны, Гитлер внушил своим генералам, что, пока идет кампа­
ния на Западе, рейху с востока ничего не угрожает. Его аргументам
прибавили весомость новости, поступавшие в Берлин с советско-
финского фронта. «Зимняя война» выявила недостатки Красной ар­
мии, что повлияло на прежние положительные немецкие оценки ее
боеспособности2.

1 Димитров Г.М. Указ. соч. С. 181-182.

2 Германия собиралась прорыть в Генерал-губернаторстве мощный про­
тивотанковый ров, который укрепил бы линию безопасности. Причем стоит
заметить, что в ОКХ необходимость создания такого препятствия видели
в контексте провала наступления на Западе (Гальдер Ф. Военный дневник,
1939-1940. Запись от 2 февраля 1940 г. С. 307). От ОКХ за работами следил
майор Гелен из Секции укреплений Оперативного отдела. Гиммлер наста­
ивал, чтобы эти работы вела СС с привлечением польских евреев. В конеч­

524
 Германские штабисты заметили, что, несмотря на огромное чис­
ленное превосходство советской армии, каждый успех доставался ей
ценой больших потерь. В Отделе иностранных армий Востока под­
считали, что в ходе действий против Финляндии Красная армия по­
теряла до 40% сил, с которыми начинала кампанию1. Тем не менее
полагали, что из опыта «зимней войны» о советской стороне можно
было сделать не только негативные выводы: «Для русской армии зна­
чение завершившейся войны сводится к первому экзамену, - гово­
рилось в рапорте Отдела иностранных армий Востока. - Наверняка
Россия воспользуется опытом кампании в плане организации и об­
учения, причем реальных результатов можно ожидать не раньше чем
через несколько месяцев»2. Поэтому в Отделе иностранных армий
Востока решили, что «зимняя война» стала для Красной армии боль­
шим реальным полигоном.
Несомненно, весной 1940 г., накануне немецкого наступления на
Западе, Красная армия, несмотря на свою большую численность и
сравнительно новое вооружение, уступала вермахту в плане коман­
дования, выучки, логистики и организации тыла. Специалисты из
Отдела иностранных армий Востока старались сохранить сдержан­
ность, формулируя выводы относительно качества советских воору­
женных сил, но для германского политического руководства опыт
«зимней войны» стал основанием для взглядов, однозначно опроки­
дывающих прежние представления о силе и возможностях Красной
армии3.
По завершении советско-финского вооруженного конфликта
Отдел иностранных армий Востока располагал уже более точны­
ми данными о силе Красной армии и о ее боевых возможностях.
Тогда оценка была такова: по западной границе СССР (до линии
Архангельск - Крым) находилось 86-95 стрелковых дивизий, 22 ка­

ном счете выбрали организацию «Todt» (Там же. Записи от 5 ,2 3 -2 4 февраля

1940 г. С. 314,348).
1 Lagebericht № 22. Sowjetunion-Finnland. Geheim, 18.3.1940. Fremde
Heere Ost / / BA-MA. OKW. Abteilung für Wehrmachtpropaganda. Geheim
Akten. Zusammenstellung wichtiger militärischer Nachrichten. RW 5/373. Па­
гинация отсутствует (тот же самый документ: RH III/380). Немецкие оцен­
ки были очень близки к действительности. См.: Гриф секретности снят...
С. 95-123.
2 Там же.
3 В своем дневнике 5 января 1940 г. Йозеф Геббельс записал: «Похоже,
Красная армия на самом деле мало чего стоит» ( Goebbels J. Joseph Goebbels
Tagebücher. Bd. 4.1940-1942. S. 1367).

525
валерийские дивизии и 22 танковые бригады1. Однако эта информа­
ция не повлияла на процесс подготовки Германии к наступлению на
Западе, а Гитлер, несмотря на обеспокоенность ОКХ неясностью пла­
нов Москвы в отношении Румынии и ее нефтеносных полей, окон­
чательно утвердился во взгляде, что рейх пока может не опасаться
неблагоприятного для себя поворота в политике Советского Союза.
9 апреля 1940 г. началась немецкая агрессия против Дании и
Норвегии, месяцем позже - 10 мая - Германия напала на Голландию,
Бельгию, Люксембург и Францию; германские армии приступили к
реализации плана «Гельб» (Fall «Gelb»), кампании на западе Европы.
В ходе этой кампании силы вермахта по понятным причинам были
поделены неравномерно: основную военную мощь Германия со­
средоточила на западном фронте, тогда как для защиты германо­
советской границы оставили лишь около 10 слабых и неполно­
ценных резервных дивизий, основную часть которых собирались
расформировать сразу же после завершения военных действий на
Западе2.
Тем временем на восточной стороне германо-советской грани­
цы, в одной только пограничной зоне группировка Красной армии
систематически укреплялась. Согласно данным германской развед­
ки, в июле 1940 г. в непосредственной близи от границы рейха на­

1 Vergleichsübersicht über die Verstärkung der Roten Armee seit 1.9.1939.

Generalstab des Heeres / FHO (обзор составлен в мае или июне 1941 г. на
основе данных Отдела иностранных армий Востока) / / ВА-МА. OKW.
Berichte des OKW an Reichsregierung über sowjetrussiche Aufmarsch gegen
Deutschland. Sign. RW 4/675 (Пагинация отсутствует). Эти данные приводи­
лись также в 1940 г. в других штабных документах, не имеющих связи с про­
пагандистскими приготовлениями к «плану Барбаросса», например: Studie
OKW / Wehrmachtführungsstab / Abteilung Ausland / Abwehr. № 494/40;
«Die militärpolitische Lage im Nahen Orient», 21.3.1940. C m.: Klink E. Op. cit.
S. 250.
2 Это были 4 пехотные дивизии и 6 слабых запасных дивизий
(Jacobsen Н А . Dokumente zum Westfeldzug. Göttingen, 1960. S. 5.) Из записей
в дневнике генерала Гальдера следует, что это были силы, состоящие в зна­
чительном большинстве из частей, не вполне полноценных. В начале апреля
1940 г. в составе группы войск «Восток» находились от 3 до 8 дивизий ланд­
вера, 2 запасных дивизии и небольшой «резерв ОКХ», под чем можно пони­
мать 1-2 полноценные дивизии (Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940.
Запись от 2 апреля 1940 г. С. 407). Уже в ходе действий во Франции эти силы
истощились и состояли уже из 6 дивизий ландвера, 2 резервных дивизий, и
14 батальонов, выделенных Командованием войск Запаса (Там же. Записи
от 23 и 28 мая (С. 516, 518, 531). Дивизии охраны тыла должны были быть
расформированы после капитуляции Франции.

526
ходилось около 70 стрелковых дивизий, 23 кавалерийских дивизий и
28 танковых бригад. Кроме того, на границе с Финляндией, Румынией,
в районе Киева, Харькова, Одессы и в Крыму дислоцировались еще
50 стрелковых дивизий, 14 кавалерийских дивизий и 12 танковых
бригад1. Даже если эти данные содержали массу ошибок и неточно­
стей, в любом случае, пока на западе континента шла вооруженная
борьба, Советский Союз имел на границе с Германией подавляющее
численное превосходство по сравнению с силами, находившимися
по немецкую сторону границы, более того - начиная с марта 1940 г.
силы Красной армии постоянно росли. Такое положение дел не могло
ускользнуть от внимания немецких наблюдателей, поскольку трудно
было игнорировать потенциальную угрозу, которой оно было чрева­
то. В итоге практически сразу после капитуляции Франции шеф шта­
ба ОКХ генерал Франц Гальдер приступил к организации «ударной
силы», намереваясь как можно скорее перебросить ее на восточную
границу рейха.
Эту группировку создали на базе 18-й армии, которую усилили
танковой «группой Гудериана» (XIX танковый корпус). В конечном
счете в нее вошли 15 пехотных дивизий, 6 танковых дивизий и 2 мо­
тострелковые2. В «Приказе о перегруппировке войск» от 26 июня
1940 г. говорилось, что задачей 18-й армии является «защита восточ­
ной границы с Россией и Литвой»3. В свою очередь, в изданном тре­
мя днями позже специальном приказе для командования 18-й армии
перед этой группировкой ставились две основные цели на случай со­
ветской агрессии: «а) удержание неприятельских сил самое дальнее
по линии Сан - Висла и на восточной границе Восточной Пруссии,
чтобы по прибытии подкрепления перейти в наступление; б) сдер­
живать наступление неприятеля от границы сферы интересов до ли­
нии Сан - Висла». В приказе говорилось, что в случае необходимости
18-я армия может рассчитывать на мощную поддержку XVI механи­
зированного корпуса со штабом в Берлине и XLI танкового корпуса

1 Studie Ost, 24.7.1940. Chef Ost, Geheime Kommandosache //B A -M A .

OKH / Generalstab des Heeres / FHO. Sign. RH 2 / 2591. Bl. 6.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. Запись от 25 июня 1940 г.
С. 608. Мотивы, которыми руководствовался генерал Гальдер при создании
на основе 18-й армии «ударной силы» на Востоке, подробно рассматривает
Эрнст Клинк. См.: Klink Е. Op. cit. S. 262-263.
3 Befehl für die Umgruppierung des Heeres, 26.6.1940. OKH / Generalstab
des Heeres / Op. Abt. (Ia). Geheim Kommandosache. Chef Sache / / BA-MA.
OKH / Generalstab des Heeres / FHO. Sign. RH 2 / 390. Bl. 129. C m .: Klink E.
Op. cit. S. 262.

527
со штабом в Бреслау1. В итоге набирались крупные силы, это доказы­
вает, что к потенциальной советской угрозе немецкое военное руко­
водство относилось серьезно. Таким образом, если в июне 1940 г. на
своей восточной границе Германия была практически беззащитна, то
к концу августа она уже была в состоянии выставить против возмож­
ной советской агрессии больше десятка пехотных дивизий, а вскоре
располагала там 30 дивизиями, среди которых были и элитные танко­
вые части, пусть даже и не успевшие пока выйти на соответствующий
задаче уровень боеготовности2.
Одновременно с переброской 18-й армии на германо-советскую
границу в ОКХ началась работа по подготовке к возможному воору­
женному столкновению с СССР. Ввод мощных группировок Красной
армии в страны Балтии, в Бессарабию и Северную Буковину привел
к возникновению абсолютно новой стратегической ситуации. И хотя,
с точки зрения ОКХ, главным противником продолжала оставаться
Великобритания, отсутствие ясности относительно советских наме­
рений и предостережения, поступавшие как по дипломатическим, так
и по военным каналам, заставили начать соответствующую штабную
работу3.
3 июля 1940 г. Гальдер поручил начальнику Оперативного от­
дела ОКХ полковнику Гансу Грейфенбергу разработку восточного
вопроса. Главный акцент должен был быть сделан на «способе нане­
сения решительного удара по России, чтобы принудить ее признать
господствующую роль Германии в Европе», причем начальник шта­
ба ОКХ признавал, что проблемы балтийских стран и Балкан мо­

1 Anweisung für das A.O.K. 18, 29. 6.1940 / / BA-MA. OKH / Generalstab
des Heeres / FHO. Sign. 2/390. Bl. 160-162. Этот документ был опубликован
в: Fall Barbarossa. Dokumente zur Vorbereitung der faschistischen Wehrmacht...
Dok. № 64. В состав XVI корпуса входили: 3-я танковая дивизия и 2-я и
13-я мотопехотные дивизии, а таже XLI танковый корпус состоял из 2-й,
5-й и 9-й танковых дивизий.
2 В середине сентября на территории Генерал-губернаторства находи­
лись командования трех армий, 18-й (в Быдгощи), 4-й (в Варшаве) и 12-й
(в Кракове), всего 25 пехотных дивизий, 3 танковые дивизии, 1 моторизи­
рованная дивизия, 1 кавалерийская дивизия. 20 сентября эти силы перешли
под командование группы армий «В», во главе которой стоял фельдмар­
шал фон Бок. Группе армий «В» подчинялся также XL механизированный
корпус, состоявший из двух танковых дивизий и одной механизированной
дивизии, дислоцированной в районе Вены.
3 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 11 июля 1940 г.
С. 32-35; Рапорты Кёстринга Типпельскирху, от июля и августа 1940 г. / /
General Ernst Köstring... S. 250-268.

528
гут подсказать разные варианты такого удара1. На следующий день
подготовку такого анализа поручили генералу Георгу фон Кюхлеру,
командующему 18-й армии, и начальнику его штаба генералу Эриху
Марксу. При этом генерал Гальдер утверждал, что на самом деле пока
еще нет «политических оснований», которые заставляли бы торо­
питься, но одновременно замечал, что его очень беспокоят мощные
группировки Красной армии в районе Львова и к югу от литовской
границы. В результате 9 июля командование 18-й армии предста­
вило ОКХ свои планы оперативных действий в случае вооружен­
ного конфликта с Советским Союзом, которые впоследствии, по­
сле получения одобрения Гальдера, были включены в подписанный
генералом фон Кюхлером 22 июля 1940 г. «Приказ о выдвижении
18-й армии» (Aufmarschanweisung der 18. Armee). Из них следовало,
что поставленные перед 18-й армией задачи могут не ограничиться
оборонительными действиями и пассивным сдерживанием непри­
ятеля на «линии безопасности» до времени подхода подкрепления,
но что она может быть использована для превентивного удара, пред­
упреждающего советскую подготовку к агрессии против рейха, захва­
тывающие РККА врасплох еще на фазе ее сосредоточения. На основе
18-й армии должны были быть созданы две группировки: южная,
задачей которой был бы удар в направлении на Львов и Тернополь,
и северная, которая предприняла бы наступление в направлении
Белостока.
Между тем 13 июля Гальдер отдельным приказом инструктиро­
вал генерала Маркса, чтобы оперативная подготовка и планирование
«Востока» имели общеоборонительный характер при сохранении
за 18-й армией наступательных задач. С одной стороны, причиной
этих явных противоречий было отсутствие у военных согласия от
политического руководства рейха на осуществление таких штабных
разработок по действиям против СССР, которые имели бы наступа­
тельный характер. С другой стороны, в ОКХ считали, что нанесение
удара, упреждающего советскую агрессию, было бы для вермахта
лучшей формой обороны. И только в момент, когда появилось поли­
тическое решение продолжить разработку наступательной операции
против России, несоответствия, содержавшиеся в приказах по раз­
вертыванию войск, были устранены, но произошло это лишь в кон­
це августа - начале сентября 1940 г. Лишь тогда идея превентивного
удара стала основой германского оперативного планирования войны
с Советским Союзом. С течением времени оборонительные постула­
ты постепенно заменялись наступательными, агрессивными, допол­

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 3 июля 1940 г. С. 14.

529
ненными идеологическими положениями, обосновывающими заво­
евание «жизненного пространства» для немецкого народа1.
В середине июля 1940 г. Гитлер объявил, что рассматривает воз­
можность войны с Советским Союзом. Сделанные им тогда по это­
му поводу замечания имели тесную связь с действиями против
Великобритании, которые он тогда считал приоритетом. 21 июля
рейхсканцлер провел совещание с главнокомандующим сухопутных
войск и с командованием ОКБ, в ходе которого впервые сформулиро­
вал свои ожидания в связи с возможной войной с Советским Союзом.
Он заявил, что оперативной целью военной кампании на Востоке
должен быть разгром советских сухопутных войск или по крайней
мере занятие такой части территории СССР, которая позволила бы
снять угрозу советского авианалета на Берлин и на Силезский про­
мышленный район2.
В ходе совещания Гитлер познакомился с разработкой Отдела
иностранных армий Востока, из которой следовало, что в войне с
СССР Германия должна стремиться к созданию Союза балтийских
государств и Белоруссии, самостоятельной Украины и к расшире­
нию территории Финляндии. Вероятно, Гитлер согласился с идеей,
что балтийские государства должны навсегда остаться «занозой в
живом теле» Советского Союза. Поскольку Россия имела 50-75 «хо­
роших» дивизий, Германия, по мнению Гитлера, должна будет напра­
вить против СССР 80-100 дивизий. Германский лидер выступал за
то, чтобы главные направления действий вермахта проходили через
балтийские страны, Финляндию и Украину. Однако не было ясности
относительно возможных сроков такой операции. Рассматривавший
русскую проблему исключительно через призму своих планов от­
носительно Великобритании, фюрер настаивал, чтобы кампания
против СССР была проведена как можно скорее, лучше всего еще в
1940 г. Если бы этот план осуществился, весной 1941 г. Гитлер ис­
пользовал бы освободившиеся с советского фронта немецкие части
для высадки на Британские острова. Но ОКБ сослалось на трудно­
сти, препятствовавшие реализации этого плана. С одной стороны, в
специальном меморандуме Кейтель и Йодль обращали внимание на
то, что «стратегическое развертывание германских вооруженных сил
во вновь обретенных восточных областях потребовало бы создания
определенных сооружений, которые нельзя построить за несколько

1 Klink Е. Op. cit. S. 263-266.

2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 22 июля 1940 г.
С. 54.

530
недель»1. С другой стороны, операция против Советского Союза ав­
томатически понизила бы эффективность действий немецкой авиа­
ции против Великобритании, на которые в данный момент герман­
ское политическое руководство возлагало большие надежды2.
В то же время Браухич и Гальдер выступали за то, чтобы сна­
чала попытаться смягчить разногласия, возникшие по линии
Берлин - Москва, путем политического компромисса и пойти на
уступки России в обмен на ее участие в противоборстве Германии
с Британской империей3. Впрочем, в конце июля - начале августа
1940 г. эта точка зрения не нашла поддержки у рейхсканцлера, ко­
торый явно не желал компромисса с Москвой. В конце июля 1940 г.
в Главном командовании сухопутных войск приступили к исследо­
ванию оперативных возможностей удара по Советскому Союзу. Эту
работу снова поручили генералу Марксу, начальнику штаба 18-й ар­
мии, у которого уже имелись собственные наработки и некоторый
опыт планирования наступательных операций против СССР4.
31 июля 1940 г. на очередном совещании Гитлера с руководством
ОКХ было принято решение о начале подготовки к войне с СССР.
Опыт последнего месяца лишил фюрера доверия к Москве. Он заме­
тил, что господство рейха на европейском континенте не в интересах
Кремля, и что в долгосрочной перспективе оно создаёт опасность со-

1 Greiner Н. Za kulisami OKW... S. 265.

2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 22 июля 1940 г.
С. 54-56.
3 Там же. Запись от 30 июля. С. 74, 76, примеч. 15.
4 В связи с этим делом Франц Гальдер после войны дал Гансу-Адольфу
Якобсену, готовившему к публикации его «Военный дневник», такие разъ­
яснения: «Гитлер уже примерно в середине июля 1940 года высказал глав­
кому сухопутных войск свои соображения относительно наступательной
войны против России. 21 июля 1940 года имела место беседа между ними,
в ходе которой впервые обсуждался вопрос о целях военной кампании про­
тив Советского Союза, а также о требуемых для ее осуществления силах и
средствах. Поскольку я не хотел со стороны генштаба поддерживать эти идеи
Гитлера, я решительно отверг их. В то же время я не мог не считаться с тем,
что Гитлер мог в любой момент выдвинуть эти идеи, которые никогда не об­
суждались в ОКХ, на первый план. Поэтому я со своей стороны приказал
начальнику штаба 18-й армии генералу Марксу прибыть в ОКХ и поставил
перед ним задачу - не привлекая никаких других сотрудников генштаба [за­
нятых планированием операции «Морской лев». - СД.], разобраться только
для себя в идеях наступательной операции на Востоке» (Там же. Запись от
29 июля 1940 г. С. 70. Примеч. 2). О роли генерала Эриха Маркса в плани­
ровании операции против СССР см.: Jacobsen О. Erich Mareks. Soldat und
Gelehrter. Göttingen, 1971. S. 88 и далее.

531
ветско-британского сближения. Но что самое плохое, такое сближе­
ние могло наступить в самый не подходящий для Берлина момент.
Это понимание стало основой для констатации, что Советский Союз
в качестве последней силы на европейском континенте, способной
противопоставить себя или осложнить реализацию планов Берлина,
а также германские операции в Великобритании, должен быть выве­
ден из игры, так как представлял источник потенциальной опасности
для рейха. И сделать это Германия должна прежде, чем вооруженные
силы рейха приступят к операции «Морской лев», считал немецкий
вождь. «Если Россия будет разгромлена, - утверждал он, - Англия
потеряет свою последнюю надежду. Тогда господствовать в Европе и
на Балканах будет Германия»1.
Целью наступательной операции на Востоке, считал Гитлер, долж­
но стать «уничтожение живой силы России». Эта цель должна быть
достигнута с помощью двух ударов - на юге, в направлении на Киев,
с планом выхода на линию Днестра; и на севере, через прибалтийские
страны, в направлении на Москву. Далее обе группировки провели
бы фланговый удар с юга и севера, но в рамках локальной операции
Германия должна получить контроль над нефтяными промыслами
Баку. Для достижения этих целей Вермахт должен выделить 180 ди­
визий: 120 пехотных, 20 отпускных (запасных) и 40 вновь сформиро­
ванных. Открытым оставался вопрос, в какой степени в осуществле­
нии германских планов будут задействованы Финляндия и Турция.
Браухич и Гальдер приняли к сведению оперативные намерения
Гитлера, но не стали вступать с ним в дискуссию, рассчитывая на то,
что под влиянием развития политической ситуации фюрер, возмож­
но, еще пересмотрит свои взгляды2. Естественно, это не означало, что
в ОКХ остановили разработки по наступательной операции против
СССР3.

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Там же. Запись от 31 июля

1940 г. С. 80.
2 Там же; Der Feldzug gegen Sowjetunion 1941 bis 1945. Stuttgart, 1962.
S. 28.
3 В конце июля - начале августа 1940 г. Отдел XII ОКХ начал собирать
подробную информацию по вооружению Красной армии. Массу данных на
эту тему давало немцам чтение советской прессы, особенно анализ публико­
вавшихся в ней фотографий с военных парадов и праздников. Таким обра­
зом, было замечено, что на вооружение Красной армии поступила самозаряд­
ная винтовка В.Ф. Токарева (СВТ-38) (фото из «Комсомольской правды» от
4 мая 1939 г.) а также ППД-40 (Пулемет-пистолет Дегтярева) - бесценным
оказался в этом случае анализ фото с парада на Красной площади, состояв­
шегося 7 ноября 1940 г. по случаю годовщины Октябрьской революции) / /

532
 5 августа 1940 г. Эрих Маркс представил Францу Гальдеру свои
разработки по войне на Востоке1. Из документа следовало, что
принципиальной задачей вермахта в русской кампании было унич­
тожение Красной армии и устранение потенциальной угрозы для
Германии со стороны России. Для того чтобы предотвратить налеты
советской авиации на рейх, германские вооруженные силы должны
оккупировать советскую территорию до линии: нижний Дон, сред­
няя Волга, пространство на север от Западной Двины (речь шла о
балтийских странах, возможно, вместе с Ленинградом). Такой успех
означал бы взятие под контроль ключевых промышленных районов
СССР в Центральной Украине, вокруг Ростова-на-Дону и Донбасса,
а также оборонных промышленных центров в Москве и Ленинграде.
Это было бы равнозначно разрушению оборонного потенциала
Советского Союза.
Припятские болота естественным образом разделяли на две ча­
сти пространство немецких операций на Востоке2. Главные немецкие

BA-MA. OKH / Generalstab des Heeres / FHO. Russland. Bewaffnung und

Ausrüstung. Allgemeines. Sygn. RH 2/2732. Bl. 198) (Самозарядная винтовка
Токарева (CBT-38) была разработана взамен автоматиченской винтовки Си­
монова. 6 февраля 1939 г. принята на вооружение Красной армии. Первая
СВТ образца 1938 г. выпущена 16 июля 1939 г. С октября 1939 г. началось ее
массовое производство на Тульском, а с 1940 г. - на Ижевском оружейном
заводе. Пулемет-пистолет В.А. Дегтярева снят с вооружения в 1939 г., однако
после начала советско-финской «зимней» войны оказался вновь востребо­
ванным. 6 января 1940 г. Комитет обороны постановил принять усовершен­
ствованную модель пулемета-пистолета Дегтярева (ППД-40) на вооружение
Красной армии. - Науч. ред.). Использовалась также информация, получен­
ная от других разведок, прежде всего от финской, японской, британской и
польской. В руки немцев попала, например, документация польского фи­
лиала разведслужбы - «Lacomte» (с резиденцией в Париже), занимавшей­
ся советской проблематикой. Она содержала данные и анализ вооружения
Красной армии за 1937-1939 гг., а также материалы о советской военной про­
мышленности за тот же период, подготовленные агентом (ячейкой) «Орех»
(Ibidem. Bl. 5 - 8 ,6 4 -7 9 ).
1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 5 августа 1940 г.
С. 90. Впервые свои суждения по вопросу кампании на Востоке генерал
Маркс излагал генералу Гальдеру четырьмя днями ранее. См.: Там же. За­
пись от 1 августа 1940 г. С. 83-84.
2 Готовя летом 1940 г. анализ проблемы припятских болот, Отдел ино­
странных армий Востока использовал прежде всего подготовленное в
1930 г. Ежи Незбжицким «Studium Polesie». На основании этого Отдел реко­
мендовал в оперативном планировании обходить этот участок с севера и с юга
(BA-MA. OKH / Generalstab des Heeres /Abteilung Fremde Heere Ost.
Russland. Sygn. RH 2/1928. Bl. 47-68).

533
силы были представлены четырьмя армиями (4-й, 6-й, 18-й и силь­
ной резервной 11-й), в составе 15 танковых дивизий, 2 механизиро­
ванных дивизий, 50 пехотных и одной кавалерийской дивизий - все­
го 69 дивизий. Вся эта мощь, по мнению генерала Маркса, могла быть
сконцентрирована к северу от Полесья. Ее задачей было бы наступле­
ние с исходных позиций, находящихся на линии Брест - Инстербург,
в направлении на Москву, причем на левом фланге этой группировки
могла действовать менее сильная группа войск, в задачу которой вхо­
дило бы овладение балтийскими странами и дальнейшее наступле­
ние в направлении Ленинграда и баз КБФ. При этом генерал Маркс
отдавал себе отчет в том, с какими трудностями сопряжено наступле­
ние с территории Восточной Пруссии - рельеф местности, леса и озе­
ра, находящиеся между Западной Двиной и Днепром, представляли
серьезное препятствие. Однако другие факторы, например хорошая
транспортная инфраструктура для развертывания наступления, ока­
зались решающими, поэтому именно на северную группировку вер­
махта Маркс возложил основную нагрузку.
Группировка, развернутая к югу от припятских болот, состояла из
двух армий (12-я, 16-я вместе с резервами: 5 танковых, 6 механизиро­
ванных, 24 пехотных дивизий), что в целом составляло 35 дивизий. Ее
наступление планировалось с линии Яссы - Ужгород - Перемышль -
Грубешов в направлении на Киев. Данное оперативное направление
имело вспомогательный характер, но перед армией ставилась очень
важная задача: обеспечить безопасность румынских нефтяных место­
рождений. Эта группа должна была быть настолько сильной, чтобы
успешно вести бои с группировкой Красной армии, защищающей
Украину, а потом выйти на линию реки Днепр. В дальнейшем эти
силы должны быть готовы продолжить наступление либо в направ­
лении на Харьков, либо на северо-восток. Некой неизвестной вели­
чиной в этих расчетах были политические обстоятельства, которые
позволили бы перед наступлением сконцентрировать немецкие во­
йска в Румынии и Венгрии. Но, по мнению Маркса, даже если бы
выдвижение немецких войск из этих стран оказалось невозможным,
то мало что изменилось бы в общих параметрах операции, посколь­
ку главную задачу в любом случае решала бы северная группировка
войск, которые во второй фазе кампании могут осуществить маневр
в юго-восточном направлении, чтобы во взаимодействии с южной
группой войск выйти на линию Ростов - Горький - Архангельск.
Маркс считал, что немецкое наступление застанет Красную ар­
мию врасплох, и поэтому в самом начале военных действий вермахт
будет иметь стратегическую инициативу, советская сторона будет
вынуждена занять оборону, а наступательных действий можно будет
ожидать только от советской авиации и ВМФ (подводная война).
Кроме того, германская сторона должна будет считаться с вероятно­
534
стью советского нападения на Румынию, целью которого было бы ов­
ладение румынскими нефтяными месторождениями или по крайней
мере с налетами советской авиации на румынские нефтехранилища
и нефтепроводы. При этом Маркс полагал, что в связи с внезапно­
стью немецкого наступления советская оборона будет организована
слабо, а советские вооруженные силы на тот момент будут равно­
мерно рассредоточены вдоль всей советско-германской границы, но
не исключал, что советское командование сможет организовать ос­
новную линию обороны только на линии укреплений вдоль старой
границы - от Западной Двины, через Полоцк, Березину, припятские
болота, Збруч до Днестра или Прута. Маркс не исключал также отвод
советских войск за Днепр, но при этом генерал считал невероятной
возможность, чтобы советская сторона была в состоянии скопиро­
вать тактику русской армии 1812 г. К тому же это означало бы оста­
вить без борьбы долго возводившиеся и дорого обошедшиеся оборо­
нительные сооружения.
На основании данных Отдела иностранных армий Востока Маркс
оценил советские силы приблизительно в 151 стрелковую дивизию,
32 кавалерийских и 38 танковых и моторизованных бригад. Из этого
около 55 стрелковых дивизий, 9 кавалерийских и 10 танковых и мо­
торизованных бригад советское командование должно было напра­
вить на защиту границ с Японией, Турцией и Финляндией. В таком
случае против Германии Красная армия могла, по его мнению, вы­
ставить 96 стрелковых дивизий, 23 кавалерийских и 28 танковых или
механизированных бригад.
Из разработок начальника штаба 18-й армии следовало, что вер­
махт имел бы преимущество над советской стороной и мог бы выста­
вить против нее 24 танковые дивизии, 110 пехотных и горнострелко­
вых дивизий, 12 механизированных и одну кавалерийскую дивизию,
а всего 147 дивизий (из которых в резерве ОКХ 4 танковых дивизии,
4 механизированные, 35 пехотных дивизий - в целом 44 дивизии).
Операция должна была продлиться 9-17 недель, причем это не озна­
чало, что в это время война будет полностью закончена или ее итог
предопределен. По мнению Маркса, Советский Союз мог бы продол­
жать войну даже в случае утраты европейской части своей террито­
рии и больших (материальных и людских) потерь, понесенных самой
Красной армией. Война имела шанс закончиться лишь в случае свер­
жения большевистского правительства или в результате заключения
мира1.

1 Разработка генерала Маркса, 5 августа 1940 г. Post W. Op. cit. Dok. № 11.
S. 376-385. Подробно о разработке генерала Маркса см.: Ibidem. S. 213-216, а
также: Klink Е. Op. cit. S. 271-282.

535
 Через четыре недели после представления своей разработки ге­
нералу Гальдеру генерал Маркс составил специальный меморандум
для генерала Курта фон Типпельскирха, озаглавленный «Оценка
положения Красных» («Beurteilung der Lage Rot»), В нем он скеп­
тически отнесся к концепции блицкрига против Советского Союза,
причем значительно определеннее, чем он сделал это в своей раз­
работке по кампании против СССР, подчеркивая риски, связанные
с данной операцией. Он был убежден, что немецким войскам будет
трудно преодолеть линию советских укреплений (Рига - Полоцк -
Березина - Припять - Днепр). Маркс выдвигал следующий аргумент:
нападение Германии на Советский Союз сразу приведет к созданию
коалиции СССР, Великобритании, а в перспективе и Соединенных
Штатов. Германия и Италия окажутся перед лицом экономической
блокады, тогда как союзники смогут мобилизовать весь свой эко­
номический потенциал для нужд войны. «Красные», то есть анти­
германский союз, будут стремиться к высадке на европейском кон­
тиненте, координируя ее с контрнаступлением Красной армии на
востоке1.
В своем ответе генералу Марксу оберквартирмейстер IV лишь
отчасти разделил его опасения. Генерал Типпельскирх считал, что
советская сторона не будет ожидать начала германо-советского кон­
фликта. Значительно больше, чем перспектива высадки британо-аме­
риканских сил на европейском континенте, его беспокоила возмож­
ность контрнаступления союзников в Северной Африке, в результате
которого стали бы воможны британско-американские авианалеты
на Италию. Стратегическое положение Германии и Италии должно
было улучшить вступление в войну Японии2.
Свое отношение к меморандуму Маркса выразил также и началь­
ник Отдела иностранных армий Востока Эберхард Кинцель, летом
произведенный в генеральский чин. По его мнению, маловероятно,
что советская сторона будет строить свою оборону на линии старых
укреплений, поскольку это не позволит их техническое состояние.
Кроме того, неважно, будут ли развернуты силы Красной армии на
запад от линии укреплений или только за Днепром, на более позд­
них этапах военных действий они будут отведены на восток за Волгу,
а в случае необходимости и за Урал. Попытки советской стороны
овладеть румынскими нефтяными месторождениями Кинцель счи­
тал весьма маловероятными, поскольку это означало бы начало

1 Меморандум генерала Маркса «Beurteilung der Lage Rot», 10 сентября

1940 г. Цит. по: Klink Е. Op. cit. S. 271-279; Post W. Op. cit. S. 215-216.
2 Klink E. Op. cit. S. 280.

536
войны с Германией, а Советский Союз, считал он, вряд ли решится
на такую войну1.
Замечания относительно планов военной кампании на Востоке,
которые Маркс представил в начале сентября 1940 г., генерал фон
Типпельскирх не передал начальнику штаба ОКХ, что с перспективы
наших дней объяснить трудно. Возможно, его поступок был обуслов­
лен изменением общей политической ситуации в середине сентября
1940 г., когда заметно возросли шансы нового германо-советского
компромисса.
Независимо от штабных разработок, проведенных в ОКХ и в
ОКВ, проблема кампании против Советского Союза постоянно из­
учалась. Глава только что созданного Штаба оперативного руковод­
ства Верховного командования вермахта (Wehrmachtführungsstab)
генерал Альфред Йодль поручил в начале августа 1940 г. отдельное
исследование такой операции полковнику Бернгарду фон Лоссбергу,
а тот использовал директивы, которые Гитлер дал своим штабистам
в июле 1940 г., а также материалы, подготовленные для ОКХ. Работу
над «Оперативной разработкой Восток» Лоссберг закончил 15 сентя­
бря 1940 г.2
По многим пунктам он пришел к выводам, очень похожим на те,
что сделал Маркс. Так, он, в частности, утверждал, что Красная армия
находится на этапе мобилизации своего потенциала, поэтому вплоть
до весны 1941 г. не следует ожидать никаких действий с ее стороны.
Лоссберг считал маловероятным, что Советский Союз решится на
возобновление войны с Финляндией, чего тогда в Берлине очень опа­
сались, поскольку, не в пример немецкой стороне, Москва не улуч­
шила бы таким образом свою стратегическую ситуацию. Столь же
скептически отнесся он к возможности вовлечения крупных совет­
ских сил против Румынии, на Кавказе или на Дальнем Востоке. По
его мнению, советское Главное командование могло рассматривать
только три стратегических варианта.
1. Нанести упреждающий удар по находящимся в фазе концентра­
ции германским вооруженным силам.
2. Встретить германский удар на своей территории, непосред­
ственно в приграничной зоне. В пользу выбора этого варианта го­

1 Ibidem. S. 280-281.
2 «Operationsstudie Ost» полковника Бернхарда фон Лоссберга было
впервые обнародовано Л.А. Безыменским (Bezymienski L.A. Sonderakte
«Barbarossa». Stuttgart, 1968. S. 307-313). К сожалению, в этом первом из­
дании нет приложений. В полном виде документ был опубликован только в:
Fall Barbarossa... Разработку Лоссберга (без приложений) опубликовал Валь­
тер Пост: Post W. Op. cit. S. 386-389.

537
ворило стремление защитить те рубежи, на которые СССР удалось
выйти за последнее время, т. е. часть территории польского государ­
ства, балтийских стран и Бессарабии.
3. Использовать огромные пространства России: заманить немец­
кие вооруженные силы вглубь страны с последующим контрнасту­
плением и разгромом противника.
Первая возможность была бы связана с проведением наступа­
тельной операции против рейха в момент, когда основная часть не­
мецких сил еще не была сосредоточена на востоке. В таком случае
Красная армия могла нанести два ощутимых удара: на севере - где-то
в районе Восточной Пруссии и на юге - в северной части Генерал-
губернаторства. Однако Лоссбергу этот вариант представлялся мало­
вероятным, поскольку советская сторона не имела командных кадров
соответствующего уровня подготовки, которые были необходимы
для осуществления такого предприятия. Тем не менее он считал, что
следует считаться с возможностью локальных наступательных опе­
раций - как на земле, так и в воздухе - превентивного характера, на­
пример в отношении румынских нефтяных месторождений.
Второе решение Лоссберг полагал хотя и возможным, но тоже
маловероятным, поскольку оно не имело исторического прецедента.
Красная армия должна была бы оказать ожесточенное сопротивле­
ние уже в приграничной зоне, для чего ее основные силы должны
были быть сконцентрированы в Западной Белоруссии и на Западной
Украине, а резервы - в центральной России, в районе Москвы. Для
немецкой стороны такая тактика советской стороны была бы выгод­
на, поскольку уже после нескольких выигранных сражений в пригра­
ничной зоне можно было бы вынудить советские войска к беспоря­
дочному хаотическому отступлению.
Наиболее вероятным и при этом самым неудобным для вермах­
та был, по мнению Лоссберга, третий вариант, восходящий к тради­
ции действий русской армии во время наполеоновского нашествия
1812 г. Красная армия была бы в таком случае поделена на две части.
Силы послабее были бы развернуты прямо на границе с рейхом, их
задачей была бы разведка боем и сдерживание противника, в то вре­
мя как основные советские силы были бы сосредоточены на некото­
ром расстоянии от западной границы СССР, за Западной Двиной и
Днепром, где они имели бы дополнительный плюс - линию старых
укреплений.
Как и Эрих Маркс, Лоссберг рекомендовал сориентировать на­
правление главного удара немецких сил севернее полесских болот,
с этой целью он предложил использовать две армейские группы.
Первая, северная, наступала бы на Восточную Пруссию в направ­
лении верхнего течения Западной Двины (Рига). В задачу второй,
538
южной, состоящей прежде всего из танковых и моторизованных ча­
стей, входило бы уничтожение группировки советских сил в районе
Минска, а далее - наступление на Москву. На последующих этапах
кампании эта группа должна была - во взаимодействии с группой ар­
мии, действующей в прибалтийских странах, - попытаться взять в
окружение силы Красной армии, находящиеся между Ленинградом
и Москвой.
Часть сил вермахта, дислоцированных на севере Норвегии (груп­
па XXI), получила бы задание атаковать совместно с финнами
Мурманск, в то время как силы, сосредоточенные на юге Финляндии,
ударили бы по Ленинграду, в направлении которого пошло бы насту­
пление северного фланга войск, дислоцированных в странах Балтии.
В группировку немецких войск, сосредоточенных к югу от при-
пятских болот, могло войти до трети сил, предназначенных для дей­
ствий против СССР. Ее задача - окружение неприятельских войск,
действующих на Украине, с последующим их уничтожением. С этой
целью удары могли наноситься с двух направлений: с юга Польши и
из Румынии. Положение советских войск на Украине должно было
осложнить создание прогерманского марионеточного украинского
правительства, за что ратовал Абвер.
Согласно Лоссбергу, целью немецкого наступления должен был
стать выход на линию Архангельск - Горький - Волга - Дон. Он
считал, что потеря Советским Союзом западных земель, балтий­
ских республик, Причерноморья, Ленинграда, Москвы, Мурманска
и Архангельска приведет к разрушению экономического потенциала
СССР, даже если бы советское правительство продолжало борьбу с
территории, лежащей за Уралом.
Оба автора первых разработок плана германского нападения на
СССР исходили из того, что Красная армия будет не в состоянии вы­
держать удары немецких войск. Они считали, что немцы располагают
значительным техническим преимуществом над советскими воору­
женными силами, опытом, организацией и качеством командования
в боевых действиях, а кроме того - численностью. Эти оценки осно­
вывались как на результатах кампаний, ранее проведенных немецки­
ми войсками, так и на наблюдениях за Красной армией и особенно -
за ее действиями во время советско-финской войны. В конце концов
после триумфальной победы, одержанной над французской армией,
которую считали одной из самых крупных и современных сухопут­
ных армий мира, вермахт имел все основания принимать поздравле­
ния и мог по праву считаться лучшей в мире сухопутной военной си­
лой. Тем временем Красная армия, хотя она и располагала огромным
потенциалом и резервами, уступала германским вооруженным силам
в техническом отношении, в компетентности командного состава,
539
была очевидна нехватка в армии опытных офицеров разных уровней
и рядовых, советские вооруженные силы отличались слабым взаи­
модействием различных родов войск и отсталостью в организации
тыла. Так что прогнозы генерала Маркса и полковника Лоссберга от­
носительно результатов столкновения обеих армий не были слишком
оптимистичными.
3 сентября 1940 г. координацию планирования кампании на
Востоке принял генерал-майор Фридрих Паулюс, оберквартирмей-
стер I, офицер, ответственный в ОКХ за оперативные вопросы. Его
роль поначалу сводилась к переработке ранее проведенных в ОКХ
исследований возможных операций против СССР, то есть без учета
материалов Лоссберга. Речь главным образом шла об определении
их целей, структуры сил, которым предстояло принять участие в
действиях на Востоке. Проведение этих работ осложнялось тем, что
параллельно Паулюс должен был продолжать заниматься планиро­
ванием высадки немецкой армии на Британских островах. И только
когда 12 октября подготовка к вторжению в Англию была приоста­
новлена1, он смог полностью посвятить себя проблемам планирова­
ния нападения на Советский Союз. 29 октября Паулюс представил
Гальдеру предварительные результаты своего изучения принципи­
альных основ операции, направленной против России2.
Тем временем началась итальянская агрессия против Греции
(28 октября 1940 г.), эти события усилили интерес Берлина к балкан­
ским странам, особенно к Болгарии, Турции и Греции. Перспектива
появления британских авиабаз в Греции (на острове Лемнос и око­
ло Салоник) создавала серьезную опасность для румынских центров
нефтедобычи. 4 ноября Гитлер сообщил руководству ОКХ и ОКБ,
что рассматривает возможность отправки танковых частей на по­
мощь Италии в Северной Африке, что не могло бы не отразиться на
германских оперативных возможностях на востоке и юго-востоке
Европы. Правда, в ходе этой встречи фюрер подчеркивал, что глав­
ной политической проблемой на европейском континенте остается
Россия, а подготовка к «большому подведению итогов» должна быть
продолжена, из чего «слушатели могли сделать вывод, что в данный
момент решение Гитлера напасть на СССР окончательно еще не со­
зрело, тем более что в середине ноября в Берлине ожидали прибытия
для переговоров Народного комиссара иностранных дел СССР»3.

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 12 октября 1940 г.

С. 210; Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 166-178, 241.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 29 октября 1940 г.
3 Там же. Запись от 4 ноября 1940 г. С. 258, 259, 261. Примеч. 9.

540
К тому же из опубликованной 12 ноября 1940 г. директивы Гитлера
№ 18 (Weisung № 18) следовало, что главным противником Германии
остается Великобритания, а возможная операция на Востоке будет
иметь второстепенное значение1.
2, 3 и 7 декабря Паулюс провел три штабные игры, в ходе кото­
рых - на картах - рассматривались различные варианты военных
действий на территории СССР. В результате участники игр приш­
ли к выводу, что быстрое проведение кампании и взятие Москвы
возможно только в том случае, если главной задачей групп войск
«Север» и «Юг» будет защита флангов наступающей непосредствен­
но на Москву группы армий «Центр». Первая фаза операции должна
была закончиться после выхода германских войск на берег Днепра
к югу от Киева и далее - на линию Рогачев - Орша - Витебск -
Великие Луки - Псков - Парнава. Приблизительно через три неде­
ли' после приостановки наступления, необходимой для проведения
работ по расширению коммуникационных сетей (железнодорожные
пути и грунтовые дороги), эта линия должна была стать основой для
дальнейшего наступления, целью которого должно стать овладение
Москвой. Во второй фазе кампании Группа «Юг» должна была си­
лами танковых формирований форсировать Днепр к югу от Киева
и южнее Гомеля и окружить группировку советских войск, находя­
щуюся восточнее Киева. Одновременно танковые формирования
группы «Север», наступающие в направлении Новгорода Великого и
Ленинграда, должны были поддержать наступление на Москву груп­
пы армий «Центр». Эти действия должны были прежде всего связать
силы противника и выдавить советские войска из Эстонии. Если бы
наступление в ленинградском направлении увенчалось успехом, его
можно было бы продолжить независимо от успехов наступления на
Москву2.
Результаты изучения операции против России, проводившего­
ся в ОКХ с лета 1940 г., были представлены Гитлеру на совещании
5 декабря. Фюрер выразил собственное мнение по оперативным во­
просам. Он был уверен, что вместе с рейхом против России высту­
пит Румыния и, возможно, Финляндия. Как он говорил, главная за­
дача германских вооруженных сил - не дать противнику уйти (речь
шла об «уничтожении жизненных сил России»), «Нельзя оставлять
элементы, способные к возрождению», - записал в своем дневнике

1 Weisung Ха 1 8 //H itle r s Weisungen für Kriegführung 1939-1945... S. 67 и

далее; Klink E. Op. cit. S. 286.
2 Paulus F. “Ich stehe hier auf Befehl!” Lebensweg des Generalfeldmarschalls
Friedrich Paulus. Mit AufzeichnungenausdemNachlaß, Briefen und Dokumenten.
Frankfurt a. M., 1960. S. 107 и далее. Klink E. Op. cit. S. 286-287.

541
Франц Гальдер. Перспективной целью должно было стать занятие
такой территории, которая делала бы невозможными налеты совет­
ской авиации на рейх. Решив эту задачу, Германия провела бы ком­
бинированные операции с целью уничтожить «источники силы» про­
тивника (военная промышленность, шахты, районы нефтедобычи).
Гитлер требовал, чтобы южная группа армии была настолько сильна,
чтобы можно было разбить советские силы еще перед Днепром: «Все,
что у русских есть на запад от Днепра, должно быть уничтожено».
Задача северной группы, по мнению Гитлера, состояла в том, чтобы
«отрезать прибалтийское пространство». Фюрер хотел, чтобы груп­
пировки вермахта, действующие севернее и южнее полесских болот,
окружили советские силы, закрывая их в котлах. Именно поэтому он
считал, что оба фланга должны располагать большим количеством
быстрых частей. Москва же, в его понимании, не играла большой
роли, и ход кампании в целом не должен был подчиняться идее ее
захвата.
Германский вождь полагал, что Красная армия уступает вер­
махту в вооружении в той же степени, что и французская армия; не
имеет в достаточном количестве современной полевой артиллерии,
большая часть советских танков имеет слабую броневую защиту, а
базовый танк Красной армии (БТ-7) уступает базовому немецкому
танку (PzKpfw. III). К тому же у советской стороны нет настоящих
командиров, а проводившаяся до весны 1941 г. реорганизация ее во­
оруженных сил не помогла улучшить кадровый состав. «Весной мы
достигнем апогея в руководящих кадрах, в вооружении, в войсках,
русские же будут пребывать в состоянии глубокого застоя. Если по
такой армии мы нанесем один мощный удар, ее катастрофа станет не­
избежной», - заявил Гитлер.
В конце совещания фюрер впервые конкретизировал сроки напа­
дения на Советский Союз: конец мая 1941 г. Кампания на Востоке,
как предполагалось, должна была продлиться всего лишь несколько
месяцев, поскольку вермахт должен был считаться с возможностью
вступления в войну Соединенных Штатов, что, по мнению Гитлера,
могло произойти в 1942 г. Фюрер окончательно признал, что в этих
условиях провести операцию «Морской лев» было уже невозможно1.
Как метко заметил Эрнст Клинк, атмосфера, царившая на той
встрече, лишила генерала Гальдера даже малейшей возможности
обсуждать взгляды Гитлера. Фюрер просто доводил до сведения ко­
мандного состава директивы, которые должны были быть учтены в

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 5 декабря 1940 г.

С. 336.

542
планировании операции против России1. На этом, пока еще началь­
ном этапе планирования начальник штаба ОКХ продолжил свою так­
тику избегать дискуссии с Гитлером. Вполне возможно, он рассчи­
тывал, что ему еще удастся так откорректировать «рекомендации»
фюрера, что они не будут иметь принципиального значения как при
практической подготовке, так и в ходе операции.
Взгляды Гитлера на принципы, которые должны быть отражены
в оперативном планировании войны с СССР, на самом деле суще­
ственно отличались от точки зрения штабистов как из ОКХ, так и из
ОКБ. Исходя из предположения, что Красная армия будет застигну­
та немецкой атакой врасплох и в связи с этим отступит за Днепр и
Березину, фюрер требовал, чтобы центр тяжести немецкого насту­
пления приходился на южную группу войск. В разработках Маркса
и Паулюса, а также в проведенных независимо от них штудиях
Лоссберга перед этой группой ставились цели чисто вспомогатель­
ного характера, а основная роль отводилась войскам, сосредоточен­
ным севернее болот Полесья. Выбор такого варианта был обусловлен
желанием воспользоваться уже достигнутой летом 1940 г. диспро­
порцией в дислокации Красной армии, в результате которой левый
фланг советских сил, сосредоточенных на Украине и на границе с
Румынией, был значительно сильнее, чем правый фланг, дислоциро­
ванный в Белоруссии и в прибалтийских республиках2. Поскольку

1 Klink Е. Op. cit. S. 289.

2 Согласно германским разведовательным источникам, на границе с рей­
хом в то время находилось 70 стрелковых дивизий, 23 кавалерийские диви­
зии и 28 танковых бригад («Studie Rußland». Fremde Heere Ost. 24.7.1940 / /
BA-MA. OKH / Generalstab des Heeres / FHO. Sygn. 2/2591. Bl. 4 -7 ). В на­
чале января 1941 г. Отдел иностранных армий Востока информировал, что
в прибалтийских республиках Красная армия имеет в своем распоряжении
14 стрелковых дивизий (из которых 1 моторизованная), 2 кавалерийские
дивизии, 3 танковых бригады; в ЗапОВО - 20 стрелковых дивизий, 5 кава­
лерийских дивизий, 7 танковых бригад; в KOBO - 26 стрелковых дивизий,
9 кавалерийских дивизий, 9 танковых бригад; в Одесском ВО - 11 стрелко­
вых дивизий, 2 кавалерийских дивизий, 4 танковые бригады (Angaben über
die Rote Armee, Stand 15.1.1941. Geheime Kommandosache. OKH / Generalstab
des Heeres / Chefsachen «Otto». Sygn. RH 2/1329. Bl. 94-95 ). В ходе штаб­
ных игр, проводившихся в ноябре 1940 г. ОКВ под руководством генерала
Йодля, предполагалось, что ЗапОВО будет располагать 38 стрелковыми ди­
визиями (в том числе 9 «быстрыми», то есть моторизованными), 9 кавале­
рийскими дивизиями и 15 танковыми бригадами; KOBO - 33 стрелковыми
дивизиями (из которых 3 моторизованные), 13 кавалерийскими дивизиями
и 31-й танковой бригадой; Л ВО - 23 стрелковыми дивизиями и 3 танковы­
ми бригадами. Предполагалось, что всего для операций против вермахта

543
Маркс, Паулюс и Лоссберг ставили в качестве одной из главных це­
лей операции взятие Москвы, то и неравновесие в дислокации совет­
ских сил они хотели использовать для получения преимуществ при
решающем наступлении в направлении Минска и далее на Москву.
Болота Полесья прикрывали бы правый фланг наступающих в этом
направлении вплоть до Березины и даже до Орши, что дало бы нем­
цам свободу действий и позволило быстро наступать на этом глав­
ном направлении без оглядки на успехи продвижения южной группы
германских войск1. Согласно концепции разработчиков планов из
ОКХ и ОКБ задача группы армий «Юг» состояла скорее в том,'что­
бы отбросить противника за Днепр и ограничить его наступательные
возможности на румынском направлении. Уничтожение его сил на
этом направлении планировалось лишь за Днепром, во второй фазе
кампании, а также в рамках операции, поддерживающей наступле­
ние на московском направлении, связывающей южную группировку
Красной армии и не позволяющей ей угрожать правому крылу гер­
манских войск, совершающих свой марш на советскую столицу.
Главную цель операции Гитлер видел не в том, чтобы взять
Москву, он считал необходимым уже в первой фазе военных действий

СССР задействует 100-115 стрелковых дивизий, (из которых 12 - механи­

зированных), 23 -2 5 кавалерийских дивизий, 29-31 танковая бригада, а в
резерве советского Главного командования останется 21 стрелковая диви­
зия (из которых одна механизированная), 2 кавалерийские дивизии, 5 тан­
ковых бригад. (Kräftegliederung der Rote Armee / / BA-MA. OKH. Geheime
Kommandosachen. Bd. 1.1939-1941. Srgn. RH 2/2591. Bl. 9).
1 В феврале 1941 г. в ходе детальных штабных работ над операцией «Бар­
баросса» Гитлер сомневался, смогут ли припятские болота действительно
стать надежной защитой для флангов продвигающихся вперед сил групп
армий «Центр» и «Юг». Он заметил при этом, что легкие советские части,
особенно кавалерия, все-таки могли бы действовать в столь неудобной мест­
ности и затруднять продвижение немецких сил. Под влиянием замечаний
Гитлера в ОКХ еще раз проанализировали данную проблему. В результа­
те был подготовлен меморандум, который передали фюреру 21 февраля; в
этом документе признавалась его правота и утверждалось, что на самом деле
Полесье не годится для крупных операций, но отдельные подвижные части
Красной армии, особенно кавалерийские дивизии, могут в некоторых рай­
онах успешно действовать против немецких флангов, а еще менее крупные
формирования, в масштабах полка, могут оперировать на всем пространстве
Полесья независимо от времени года. На этом основании 8 марта 1941 г.
Гитлер потребовал защиты находящихся под угрозой флангов южной и цен­
тральной группы войск с помощью минных заграждений (КТВ OKW. За­
пись от 5 февраля 1941 г. Т. 1. S. 306; 8 марта 1941 г. S. 349-350); Greiner Н.
Op. cit. S. 321-322.

544
уничтожить как можно больше живой силы противника. Можно ска­
зать, что он хотел решить судьбу русской кампании с помощью если
не одного, то хотя бы нескольких больших сражений. По всей види­
мости, он полагал, что захват столицы СССР не будет означать ко­
нец войны, а советское правительство наверняка будет эвакуировано
на Восток и, опираясь на экономический потенциал азиатской части
России, продолжит руководить вооруженной борьбой. В таком слу­
чае взятие Москвы имело бы меньшую ценность для военного успеха;
а вот нанесение советской стороне больших и невосполнимых потерь
уже в первой фазе войны значительно ограничило бы возможности
советского правительства и Красной армии. Нельзя исключать, что
на этот образ мысли фюрера оказало влияние одно из исследований,
посвященных российской кампании Наполеона, который после вы­
игранной битвы под Бородино занял Москву, но не сумел выиграть
войну с Россией.
В силу такого понимания задач войны Гитлер потребовал от сво­
их генералов не оттеснять большую группировку советских сил на
Украине за Днепр, а уничтожить ее еще на западном берегу реки.
Поэтому основная роль в этой операции отводилась южной группе
войск, поскольку на этом направлении можно было нанести Красной
армии самые серьезные потери, ибо на Украине было дислоцировано
относительно больше советских войск, подлежащих безусловному
уничтожению.
По всей линии фронта вермахт должен был, по мнению фюрера,
стремиться не столько овладеть территорией, сколько уничтожить
как можно большего количества советских частей. Для решения этой
задачи лучше всего подходили группировки, оперировавшие на обо­
их флангах германского наступления; на севере немецкие войска
должны были отрезать советские силы, дислоцированные в балтий­
ских странах, а на юге, используя как прикрытие припятские боло­
та, немецкие армии во взаимодействии с силами, наступающими из
Румынии, должны были взять советские силы в клещи на Волыни.
Группе «Центр» здесь отводилась лишь вспомогательная роль.
Кто был прав в споре об оперативных целях русской кампа­
нии - Гитлер или его штабисты? Представляется, что обе стороны
имели свои резоны. Сделать захват Москвы главной целью операции
и сконцентрировать на этом направлении большую часть сил, пред­
назначенных для блицкрига против России, было опасно в том слу­
чае, если советские войска на Украине не будут разбиты и без боль­
ших потерь смогут отступить за Днепр, где их уничтожение стало бы
намного более сложным делом. Такой оборот событий мог угрожать
и перспективам наступления на Москву, поскольку отведенные с
545
Западной Украины советские воинские части могли быть брошены
где-нибудь в районе Гомеля, Брянска или Смоленска против право­
го фланга германских войск, наступающих на советскую столицу.
Группа немецких армий, наступающая на Москву, могла бы на самом
деле предупредить такое развитие событий, нанося защитный удар в
юго-восточном направлении (такой маневр был предметом анализа
генерала Маркса), но в лучшем случае это могло бы привести к даль­
нейшему отступлению левого фланга советских войск, на этот раз за
Дон. Таким образом, немцам, возможно, удалось бы занять Москву,
но силы вермахта были бы уже серьезно ослаблены, тогда как Красная
армия, хотя и понесла бы большие потери, могла бы грамотно и упо­
рядоченно отступить на юге на очередные оборонительные рубе­
жи, чтобы в удобное для себя (то есть неудобное для немцев) время
перейти в контрнаступление.
Вариант проведения кампании, за который выступал Гитлер, тоже
имел свои минусы. Уделив внимание организации очередных кот­
лов и окружающих маневров, немецкие армии смогли бы, с одной
стороны, уничтожить крупные контингенты советских войск, но, с
другой стороны, их продвижение сильно замедлилось бы. Благодаря
этому советская сторона получила бы больше времени для органи­
зации очередных оборонительных рубежей и мобилизации резервов.
Красная армия смогла бы в таком случае оказать более организован­
ное и более решительное сопротивление, преодоление которого по­
требовало бы от немцев значительно больших усилий и обошлось
бы гораздо дороже. В результате германское наступление потеряло
бы напор, и в конце концов вся кампания могла бы полностью про­
валиться. Вермахт утратил бы инициативу, а военные действия при­
обрели характер позиционого противостояния, явно невыгодного
для германской стороны в долгосрочной перспективе. И тогда могло
оказаться так, что главная цель наступательной операции на СССР -
отодвинуть русских как можно дальше от границ рейха - не была бы
достигнута.
Так что у каждого из вариантов были свои плюсы и минусы.
Поэтому представляется, что независимо от того, какой из них в ко­
нечном счете был бы принят к исполнению, условием успеха была
бы последовательная реализация выбранного варианта. Тем време­
нем между Гитлером и ОКХ с самого начала не было согласия от­
носительно стратегии ведения войны с Россией. Разница мнений
была видна как во время планирования операции, так и в ходе воен­
ных действий на Востоке. В конце концов дело дошло до открытого
конфликта Гитлера с начальником Генерального штаба сухопутных
546
войск и отставки генерала Гальдера в сентябре 1942 г.1Но самое глав­
ное: не удалось достичь ни одной из поставленных в обоих вариантах
целей.
Командование вермахта поначалу собиралось игнорировать опе­
ративные указания Гитлера. Так, 14 декабря в беседе с полковником
Эрихом Баушенхагеном (начальником штаба армии «Норвегия»),
касавшейся задач, стоявших перед его штабом во время планирова­
ния операции против СССР, генерал Гальдер умолчал о замечаниях
рейхсканцлера2.
Аналогичное отношение к директивам фюрера, похоже, было и у
ОКБ, где, собственно, и готовили «Директиву № 21» о начале подго­
товки к войне с СССР. Первый вариант этого приказа был составлен
12 декабря полковником Лоссбергом3. Затем этот документ попал к
генералу Йодлю, который внес несколько поправок, в частности в
качестве одной из целей операции указал захват Петсамо. Именно
тогда операции против СССР окончательно был присвоен крипто-
ним «Барбаросса». До сих пор остается открытым вопрос, насколь­
ко в ходе этих работ были учтены замечания Гитлера, сделанные им
5 декабря. Так или иначе 17 декабря документ был представлен фю­
реру на одобрение. Содержание документа привело Гитлера в ярость,
поскольку в нем не были учтены директивы, которые он дал Гальдеру
двенадцатью днями ранее. Речь шла о целях, поставленных перед
группой армий «Центр», которой, вопреки намерениям германского
руководителя, отводилась главная роль - наступление на Москву, в
то время как группы армий «Север» и «Юг» должны были вести опе­
рации вспомогательного характера. В результате генерал Йодль по
решительному требованию Гитлера в течение дня переработал про­
ект приказа и на этот раз учел «диктат» фюрера относительно целей
операции и задач отдельных групп армии4. После внесения этих по­

1 Генерал Гальдер после войны утверждал, что позиция Гитлера форми­

ровалась не из каких-то содержательных предпосылок, а была продиктована
исключительно идеологическими взглядами, особенно стремлением уничто­
жить большевизм. Кроме того, он считал, что намерения фюрера - с военной
точки зрения - с самого начала были невыполнимы. Но это мнение не вполне
соответствовало правде, а Гальдер таким способом демонстрировал свое не­
приятие Гитлера, продиктованное в какой-то степени его личными амбиция­
ми (Bor P. Op. cit. S. 198-200).
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 14 декабря 1940 г.
С. 248.
3 K T BO K W .T. 1.S.226.
4 Klink Е. Op. cit. S. 291; Запись беседы генерала Йодля с Гитлером,
17 декабря 1940 г. / / КТВ OKW. Т. 1. S. 996 (Anhang 45).

547
правок 18 декабря 1940 г. Гитлер подписал «Директиву № 21 - План
Барбаросса» - план нападения на Советский Союз1.
В вводной части документа констатировалось, что вермахт «дол­
жен быть готов в ходе молниеносной кампании разгромить Советскую
Россию еще до завершения войны с Англией», вся подготовка к этой
операции должна быть завершена до 15 мая 1941 г. Советские силы,
дислоцированные на западе России, подлежали уничтожению в
котлах, создаваемых наступающими ударными танковыми клинья­
ми, врезающимися глубоко в советские оборонные линии. В задачу
танкистов входило также помешать отступлению боеспособных со­
ветских частей «на общирные пространства русской территории».
Молниеносная кампания должна привести к оттеснению Красной
армии на расстояние от границ рейха, необходимое для того, чтобы
предотвратить советские авианалеты на немецкую территорию. Это
означало выход германских вооруженных сил на линию Волга -
Архангельск, что позволило бы германской авиации совершать нале­
ты на советские промышленные центры, расположенные за Уралом.
В приказе говорилось, что в боях против России активное участие
могут принять действующие на флангах румынские и финские части.
Румыны должны были участвовать в боях на южном крыле герман­
ского наступления, а также играть вспомогательную роль, предпри­
нимая действия, которые связывали бы советские силы на второсте­
пенных направлениях, наряду с этим они должны были выполнять
задачи по обеспечению тылов. Что касается финнов, им предсто­
яло взаимодействовать с частями немецкой Группы XXI (армия
«Норвегия»), действующей за полярным кругом, а также атаковать
силы русских на северо-восточном фронте, наступая на восток или на
запад от Ладожского озера в качестве главного направления. Кроме
того, финская армия должна была выбить советские войска с полу­
острова Ханко.
Главный театр немецких военных действий против советской
России делили полесские болота; на север от них планировалось раз­
вернуть две армейские группы, и именно на этот участок приходился
центр тяжести всей кампании. Группа армии «Центр» должна была
сконцентрироваться к северу от Варшавы, ее задача состояла в раз­
громе советских сил, действующих в Белоруссии, в связи с чем она
должна была располагать особо сильными танковыми и механизиро­
ванными частями. Целью этой армейской группы было прежде всего
способствовать наступлению Группы армии «Север», действующей

1 Hitlers Weisungen... S. 84-88; Post W. Op. cit. Dok. № 13. S. 390-392.

AD AP. Serie D. T. XI / 2. Dok. № 532.

548
из Восточной Пруссии в общем направлении на Ленинград, целью
Группы «Север» было уничтожение советских вооруженных сил
в странах Балтии. Только после решения этих приоритетных задач
и овладения Кронштадтом и Ленинградом Группа армии «Центр»
должна была выступить на Москву.
На юг от припятских болот планировалось сконцентрировать
силы Группы армии «Юг». В ее задачу входило уничтожение на за­
падном берегу Днепра советских сил, действующих на Украине.
Главная роль в этой операции отводилась левому флангу Группы,
наступающему из Люблина в направлении Киева, а вспомогательное
наступление должно было начаться на территории Румынии. После
выполнения задач первой фазы военных действий правый фланг
Группы армии «Юг» должен был наступать в направлении Донбасса,
а левый - на Москву.
В «Директиве № 21» уже нашли отражение взгляды Гитлера на
оперативные вопросы будущей кампании на Востоке, но при этом не
до конца были искоренены стратегические решения, близкие герман­
ским штабистам. Таким образом, среди задач Группы армии «Центр»
появились вспомогательные действия в отношении Группы армии
«Север», а непосредственно наступление на Москву могло начаться
только во второй фазе кампании; при этом центр тяжести военных
действий против Красной армии, как и прежде, приходился на рас­
положения немецких войск, которые были развернуты на север от
Полесья.
9 января 1941 г. в Бергхофе состоялось совещание Гитлера с
фельдмаршалом фон Браухичем, I оберквартирмейстером ОКХ (опе­
ративное командование), генералом фон Штюлпнагелем, начальни­
ком штаба военно-морских сил (Seekrigsleitung) вице-адмиралом
Отто Шнивиндом, начальником штаба люфтваффе генералом Гансом
Ешоннеком, присутствовали также фельдмаршал Кейтель и генерал
Йодль из ОКБ. В ходе этой встречи Гитлер, желая убедить аудито­
рию в правоте своего видения войны на Востоке, в очередной раз объ­
яснил военным мотивы, склонившие его к именно такому решению,
а также принципы операции: «В разгроме Советского Союза исклю­
чительно важную роль играет время. (...) Советский Союз в любом
случае должен быть разбит, и сделать это лучше теперь, когда воору­
женные силы Советского Союза лишены выдающихся командиров и
плохо вооружены, и когда их военная промышленность, развивающа­
яся с иностранной помощью, вынуждена преодолевать большие труд­
ности. Несмотря на это, не следует недооценивать Советский Союз
даже в таком его состоянии. А потому германские наступательные
действия следует вести как можно более крупными силами. Ни в коем
случае нельзя довести дело до фронтального оттеснения Советской
549
армии. Необходимы решительные прорывы. Главная задача - отре­
зать балтийское пространство; с этой целью следует особенно хорошо
вооружить правое крыло немецких войск, осуществляющих удар на
север от полесских болот. Расстояния в Советском Союзе действи­
тельно большие, но не больше тех, которые вермахт уже преодолел.
Целью операции должно стать уничтожение Красной армии, овладе­
ние крупнейшими промышленными территориями и уничтожение
остальных, прежде всего в районе Екатеринбурга; кроме того следует
овладеть территорией Баку. Разгром Советского Союза в значитель­
ной степени снимет нагрузку с Германии. Тогда на востоке можно
будет оставить только 40-50 дивизий, сухопутные войска будут со­
кращены. (...) Тогда никто не сможет угрожать Германии»1. 31 января
1941 г. Гитлер подписал «Директиву по вопросу стратегического раз­
вертывания войск в операции “Барбаросса”», в которой были уточне­
ны оперативные принципы, сформулированные в «Директиве № 21»
от 18 декабря2.
Командующим Группой армии «Юг» был назначен фельдмаршал
Герд фон Рундштедт, а доверенные ему силы3должны были - при по­
мощи глубокого удара из района Люблина в направлении Киева - от­
резать советские силы, дислоцированные на правом берегу Днепра, от
группировки Красной армии, находящейся за рекой. Командующим
Группы армии «Центр»4 был назначен фельдмаршал Федор фон Бок.
Существенное изменение задач для этой группы войск по сравнению
с теми, что ставились прежде, состояло в принятии формулировки,
которая на практике давала возможность осуществить оперативную
концепцию, предложенную ОКХ: «При внезапном и полном подав­
лении сопротивления противника на севере России может стать ак­
туальным - после отказа от поворота на север - немедленный удар
по Москве». Что до способов использования оперативных возмож­
ностей Группы армии «Центр», то после подавления сопротивления
советских сил в Белоруссии должны были - уже в ходе военных
действий - возникнуть большие споры между стремящимися напра­
вить их на Москву генералом Гальдером и ОКХ, с одной стороны,

1 КТВ OKW. Запись от 9 января 1941 г. Т. 1. S. 258.

2 «Совершенно секретно! Только для командования». Стратегия фа­
шистской Германии в войне против СССР. М., 1967. С. 200-202; Greiner Н.
Op. cit. S. 312-316.
3 В состав группы армий «Центр» должны были входить армии: 6-я,
17-я, 11-я; 1-я и 3-я танковые группы; 4 румынские армии (в том числе 3-я,
4-я, 11-я) и венгерские части.
4 9-я, 4-я армии, 3-я, 2-я танковые группы.

550
и с другой - Гитлером, желавшим, чтобы 2-я танковая группа гене­
рала Хайнца Гудериана и 2-я армия генерала Максимилиана фон
Вейхса, подчиненные командованию Группы армии «Центр», повер­
нули на юг и взяли русских в котел восточнее Киева, между Десной
и Днепром1. Этот конфликт уходил своими корнями в противоречия,
обнаружившиеся еще на этапе планирования операции.
Командование Группой армии «Север»2 принял фельдмаршал
Вильгельм Риттер фон Лееб. Цели, ставившиеся перед этой группой,
не претерпели изменений.
Задачи люфтваффе состояли в «нейтрализации в максимальной
степени» советской авиации и непосредственной поддержке насту­
пающих частей вермахта. Авианалеты на промышленные объекты,
находящиеся в глубине территории СССР, в тылу, могли прово­
диться только после выполнения оперативных заданий сухопутными
войсками.
Немецкий военно-морской флот, командование которого от­
рицательно отнеслось к идее открытия нового фронта, теперь на
Востоке, должен был прежде всего сосредоточиться на действиях
против Великобритании. В рамках «Плана Барбаросса» немецкий
ВМФ должен был не допустить «выхода неприятеля из Балтийского
моря»: немцы опасались, что Краснознаменный Балтфлот может по­
вторить маневр польских эсминцев, имевший место в августе 1939 г.,
и покинуть акваторию Балтийского моря3. Командование герман­
ского ВМФ стремилось к максимальному ограничению участия
флота в войне с Советским Союзом из опасения, что это может не­
гативно отразиться на эффективности борьбы с британским флотом.
Поэтому в общении с ОКХ командование флота (Seekriegsleitung)

1 Подробнее об этом см.: Reinhardt K. Die Wende vor Moskau. Das Scheitern
der Strategie Hitleres im Winter 1941/1942. Stuttgart, 1972. S. 42-44. См. так­
же: Bor P. Op. cit. S. 201-203.
2 18-я и 16-я армии, 4-я танковая группа.
3 Запись беседы адмирала Отто Шнидвинда [начальник штаба
Seekriegsleitung] с генералом Гальдером 26 февраля 1941 г. (BA-MA. ОКМ /
Seekriegsleitung. Handakten «Barbarossa». Sygn. RM 7/989. Bl. 100). См.: Галь­
дер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 26 февраля 1941 г. С. 456.
Еще в конце апреля в Seekriegsleitung считались с возможностью того, что со­
ветские корабли выйдут в Белое или в Северное моря, где будут ожидать до
прояснения ситуации, или направятся в британские порты. Такое развитие
событий Командование военно-морских сил с самого начала считало «неже­
лательным» и было готово бороться с ним (Seekriegsleitung - OKW / WFST.
Geheime Kommandosache. Cheffsache, 22 апреля 1941 r. / / BA-MA. OKM /
Seekriegsleitung. Handakten «Barbarossa». Sygn. RM 7/989. Bl. 136-137).

551
живописало трудности (высокая активность советских подводных
лодок, минные поля и т. д.) и указывало на необоснованность ис­
пользования немецких судов для поддержки сухопутных операций.
В результате пришли к решению, что немецкий ВМФ будет «избе­
гать крупных морских операций» против советского флота до момен­
та взятия Ленинграда сухопутными силами и ограничится тем, что
сделает невозможными для советского ВМФ действия в Финском
заливе1. Командование военно-морских сил полагало, что в действи­
ях против советских ВМФ на Балтике основную роль будет играть
немецкая авиация. Считалось, что активность советских кораблей в
южной части Финского залива можно будет ограничить за 6-10 дней,

1 В приказе Северной группе германского ВМФ от 18 апреля 1941 г. Ко­

мандование военно-мосрких сил сформулировало следующие задачи по на­
ступлению на Балтике в рамках плана «Барбаросса»: 1. Закрыть кораблями
западную часть Финского залива, что должно было предотвратить проник­
новение советских подводных лодок в Балтийское море; 2. Разминирова-
нить побережье Эстонии; 3. Закрыть вход в Рижсий залив; 4. Контролиро­
вать подходы к датским проливам; 5. Закрыть подход к полуострову Ханко;
6. Осуществлять контроль над морском пути к портам Либавы и Виндавы;
7. Патрулировать Кронштадтский залив, куда, как предполагается, направля­
ются подводные лодки; 8. Систематически уничтожать советские корабли и
подводные лодки; 9. Закрыть рейд Кронштадта, Таллинна, Риги, Копорского
залива, залива Луги и по возможности Пярну с помощью минных полей, по­
ставленных авиацией; 10. Финны должны были отбить полуостров Ханко,
при этом не исключалось занятие Аландских островов немецкими частями.
В таком случае Северная группа в рамках переброски дивизий вермахта в
Финляндию должна была выделить соответствующие силы для занятия ар­
хипелага. Оборонительные мероприятия должны были состоять в патрули­
ровании акваторий вблизи Аландских островов, Борнхольма, финских тер­
риториальных вод. Что касается наступательных действий на Северном Ле­
довитом океане, Командование военно-мосрких сил не видело никаких воз­
можностей минирования этой акватории с помощью надводного флота, поэ­
тому эта задача была возложена на 4 подводные лодки, оперирующие в водах
Норвегии, хотя те и не были В состоянии провести крупномасштабное мини­
рование (не могли выставить минные поля). Для оборонительных мероприя­
тий должны были быть использованы норвежские базы. Seekriegsleitung счи­
тало маловероятным, что британцы решатся на какой-либо десант на севере
России из-за слишком большого расстояния, отсутствия удобного подхода,
присутствия «Тирпица» (должен был поступить на флот в августе 1941 г.) и
его эскадры в Норвегии. В то же время немцы опасались подхода английских
подводных лодок к Зундскому проливу, но с ними собирались бороться в рам­
ках деятельности против советского ВМФ (Weisung der Seekriegsleitung für
Gruppe Nord. Geheime. Kommandosache, Chefsache. Berlin 18.4.1941 / / Ibidem.
Bl. 122-132).

552
а подводных лодок - за три с небольшим недели. Все это зависело от
успеха операции по овладению полуостровом Ханко, с которого мож­
но было вести эффективные действия против советского подводного
флота1. Здесь встает проблема участия Финляндии в планировании
и проведении операции «Барбаросса».
Как известно, Гитлер рассчитывал, что в поисках реванша за «зим­
нюю войну» Финляндия будет заинтересована в участии в операции
«Барбаросса», правда, оставалось несколько деликатных техниче­
ских моментов. В конце января 1941 г. в ОКХ была завершена раз­
работка вводных принципов плана операции под кодовым названи­
ем «Серебряный лис» («Silberfuchs»). Этот план предусматривал, в
частности, что главная тяжесть военных действий на советско-фин­
ском фронте ляжет на финскую армию, которой пришлось бы насту­
пать вдоль восточного берега Ладожского озера в направлении реки
Свирь. Задачей немецких сил было бы проведение наступления из
северной Финляндии, вдоль железной дороги Рованиеми - Салла -
Кандалакша к Белому морю, чтобы, перерезав мурманскую желез­
ную дорогу и повернув на север, продолжить удар в направлении
Мурманска. Вторая операция, которую немцы собирались провести
с участием финской стороны, была операция под кодовым названием
«Северный олень» («Renntier»), предполагавшая овладение округом
Петсамо и далее по возможности продолжение действий в направле­
нии Мурманска2.
Немцы не могли заранее оповестить финнов о своих планах, опа­
саясь, что информация о них станет доступна СССР, но, с другой
стороны, исходя из оперативных соображений необходимо было,
чтобы сначала финский Генеральный штаб, а потом и финские во­
оруженные силы подключились к подготовке, В отличие от вермахта,
финская армия не была готова немедленно вступить в бой, а нача­
ло мобилизации в Финляндии наверняка привлекло бы внимание
Москвы. Поэтому в ОКХ рассматривали возможность за 1-3 недели
до начала выполнения плана «Барбаросса» занять Аландские остро­
ва. Это дало бы Финляндии благовидный предлог для объявления
мобилизации - «якобы против Германии». Однако начальник штаба
Командования Военно-морскими силами адмирал Отто Шнивинд за­

1 Записка о беседе адмирала Отто Шнивинда с генералом Гальдером,

26 февраля 1941 г. / / Ibidem. Bl. 100-102.
2 О германо-финских военных переговорах и совместном оперативном
планировании см. подробно: Ueberschär G. Hitler und Finnland 1939-1941.
S. 282 и далее; Ziemke E.F. The German Northern Theater of Operations 1940-
1945. S. 113-136. См. также Żmudzki J. Op. cit. S. 58 и далее.

553
метил, что в силу технических причин такую акцию провести раньше,
чем за день-два до нападения на СССР не получится, а проведенная
в этот срок она не даст финнам достаточно времени для мобилиза­
ции. К тому же, пусть и сравнительно легкая в смысле организации,
такая акция несомненно встревожит русских1. В конце концов этот
вопрос оставили на усмотрение самих финнов. Однако Гитлер кате­
горически запретил делиться с финскими союзниками содержанием
плана «Барбаросса», если не считать абсолютно неизбежного мини­
мума, продиктованного необходимостью взаимодействия немецкой и
финской армий, при этом финская армия должна была начать насту­
пление на юго-восточном фронте чуть позже, чем немцы начнут свои
действия, но не позднее, чем после того, как Группа армии «Север»
форсирует Западную Двину2.
В ходе штабных работ над основами операции «Барбаросса»
Гитлер настоял на своей точке зрения: вермахт должен был стремить­
ся к тому, чтобы в ходе блицкрига уничтожить как можно больше
советских вооруженных сил. «Попытка Гитлера разыграть русскую
кампанию одной молниеносной войной и уничтожением советских
сил в решающем сражении, - писал об этом генерал Владислав
Андерс, - не кажется ошибкой. Таким способом можно было начать
кампанию. Но как только стало бы очевидно, что в первых битвах не
удалось уничтожить советские силы и что вермахту грозит истоще­
ние ударных сил, следовало сразу сменить стратегию. Расставшись
с желанием уничтожить противника в генеральном сражении, нем­
цы должны были ограничиться тем, что лишают его жизненно важ­
ных оперативных территорий, чтобы таким образом уничтожить его
вооруженные силы3. Правда, использование стратегии истощения
СССР потребовало бы разложить войну на две или даже на три летние
кампании, а у Гитлера были причины спешить. Тем не менее строить
все будущее на предположении, что одним махом, одной молниенос­

1 Записка о беседе адмирала Отто Шнивинда с генералом Гальдером,

26 февраля 1941 г. / / BA-MA. ОКМ / Seekriegsleitung. Handakten «Barba­
rossa». Sygn. 7/989. Bl. 100-101.
2 Ibidem.
3 Аналогичную точку зрения высказал после войны фельдмаршал фон
Рунштедт. Он считал, что в первую очередь немецкие армии должны были
отрезать советские силы в балтийских странах, а затем пытаться установить
оперативное взаимодействие с финнами. Во второй фазе операции следовало
наступать на Москву и только потом ударить в юго-восточном направлении,
на Дон и Кавказ. Такая кампания должна была бы продлиться несколько
лет. (Blumentritt G. Von Rundstedt the Soldier and the Man. Foreword by Field
Marshal von Rundstedt. London, 1952. P. 103-104.)

554
ной кампанией он решит все задачи, было слишком рискованно С..)»1
Смысл вышеприведенных замечаний генерала Андерса можно свести
к упреку, что немецкое оперативное планирование вообще не пред­
усматривало возможности, что вермахт встретится с гораздо более
сильным отпором со стороны Красной армии, чем предполагалось на
этапе планирования операции «Барбаросса». Это оптимистическое
предположение привело к тому, что немцы полностью проигнори­
ровали опасность затягивания военных действий в России до зимы.
По словам генерала Гальдера, фельдмаршал Браухич перед началом
кампании по крайней мере трижды обращал внимание Гитлера на это
обстоятельство, и каждый раз безрезультатно2.
Принимая во внимание средства, которыми располагали нем­
цы, а также размах российских пространств, планы выйти на линию
Архангельск - Астрахань (так называемая «линия А-А»), несомнен­
но, были целью в высшей степени амбициозной. Ее достижение было
возможно лишь в случае полного подавления советского сопротивле­
ния и дезинтеграции Красной армии. Трудно предполагать, что выс­
шее немецкое командование не понимало этого, ибо известно, что ряд
генералов предлагали Гитлеру ограничить размах операции линией
Ленинград - Смоленск - Днепр, после чего вермахт перешел бы к
стратегической обороне3. Но вот вопрос: приблизило бы такое реше­
ние перспективу покорения России? «Выход на линию Ленинград -
Смоленск - Днепр и переход на ней к стратегической обороне не
решили бы ничего. Совсем напротив, это привело бы к застою в
действиях, дающему Советам время для подготовки реакции»4. То
есть Гитлер был прав. Решаясь взять в свои руки инициативу в не­
отвратимо приближающейся германо-советской войне, он должен
был рассчитывать на то, что ему удастся в ходе молниеносной кам­
пании уничтожить военный и экономический потенциал СССР и так
ослабить советское государство, что какое-то время будет возможно
удерживать линию фронта на Волге. Он не мог надеяться на капи­
туляцию большевистского режима, поэтому должен был стремиться
выпустить из него как можно больше крови.

1 Anders W. Klęska Hitlera w Rosji 1941-1945. London, 1997 (1952). S. 29.

2 К этим требованиям главнокомандующий Сухопутными войсками вер­
нулся уже в ходе кампании в июле и августе 1941 г. {Haider F. Hitler as a War
Lord. London, 1950. P. 4 2 ,4 8 -4 9 ).
3 Ibidem. Но такая концепция войны с Россией вошла бы в противоречие
с директивами Гитлера по крайней мере по двум причинам, и прежде всего
она исключала возможность того, что боеспособность Красной армии будет
сломлена.
4 Anders W. Klęska Hitlera w Rosji 1941-1945. S. 29.

555
 В рассуждениях высшего военного командования относитель­
но войны с Советским Союзом самую важную роль играли воен­
но-стратегические догмы, которые накладывались на традицион­
ные стереотипы, ведущие свое начало от опыта Наполеона и его
войны с Россией, Восточной политики канцлера Бисмарка, боев на
Восточном фронте в период Первой мировой войны, наконец от тра­
диций политики Рапалло. Характерные для нацистского взгляда на
Россию идеологические постулаты, такие как расизм и ненависть к
евреям и к неразрывно свзанному с ними коммунизму, существен­
ного значения в данном случае не имели. Тем временем для Гитлера
положения военной стратегии - а «уничтожение живой силы» про­
тивника относится к такому роду вопросов - совпали с его прежни­
ми взглядами на большевизм, на роль славян и необходимость заво­
евания жизненного пространства на Востоке для немецкого народа.
С точки зрения фюрера, физическое уничтожение коммунистов и вос­
точноевропейских рас - в его понимании «полулюдей», населяющих
Россию, - прекрасно гармонировало с рациональной военной аргу­
ментацией. Война с Советским Союзом, на которую решился Гитлер
(и на какую хватило Третий рейх в 1941 г.), то есть на молниеносную
кампанию, по необходимости должна была стать войной «интенсив­
ного» массового уничтожения противника. Это обстоятельство лишь
упрочило убежденность Гитлера в правильности его обусловленных
идеологией взглядов на характер будущей войны с Россией1.
Среди утверждений, указывающих на технические и организаци­
онные просчеты Красной армии, в высказываниях немецкого вождя
на тему будущей кампании стали появляться формулировки о более
низком качестве советских солдат: «Русский человек - неполноце­
нен», - объявил Гитлер своим генералам 5 декабря 1940 г.2 В свою
очередь, 17 марта 1941 г. фюрер заявил Гальдеру: «Руководящий
аппарат русского государства должен быть сломан. В Великороссии
необходимо применить жесточайший террор»3. Две недели спустя,
издав приказ расстреливать взятых в плен политруков4, Гитлер пояс­

1 Сходным образом об этом писал Андреас Хилльгрубер:, см.: Hillgruber А.

Das Rußland-Bild der führenden deutschen Militärs vor Beginn des Angriffs auf
die Sowjetunion / / Das Russlandbild im Dritten Reich... S. 131. Эта статья яв­
ляется перепечаткой главы из другой работы того же автора: Hillgruber A. Die
Zerstörung Europas... S. 255-272.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 5 декабря 1940 г.
С. 335.
3 Там же. Запись от 17 марта 1941 г. С. 496.
4 Указания расстреливать комиссаров были письменно сформули­
рованы 31 марта 1941 г., но окончательную форму обрели между 12 мая и

556
нял своим генералам, что война с Советской Россией будет для рейха
битвой «не на жизнь, а на смерть»: «Военачальники должны знать, в
чем суть этой борьбы. (...) Здесь речь о борьбе, цель которой - унич­
тожение. Если мы этого не поймем именно так, то хоть и разобьем
противника, но через 30 лет снова будем иметь коммунистического
врага. Мы ведем войну не для того, чтобы сохранить противника»1.
Идеология, к которой апеллировал Гитлер, давала ему дополнитель­
ные аргументы в пользу войны с большевистской Россией. Ему даже
раньше, чем он ожидал, выпал шанс осуществить свое великое дело -
обеспечить немецкому народу жизненное пространство на тысячеле­

6 июня, когда было издано несколько инструкций для вермахта: Behandlung

gefangener politischer und milit. russischer Funktionäre, Vertragsnotiz (12 мая
1941 г. - документ подписал генерал Варлимонт); Erlass über die Ausübung
der Kriegsgerichtsbarkeit im Gebiet Barbarossa (13 мая 1941 r.); Richtlinien
für das Verhalten der Truppe in Rußland (19 мая 1941 r.); Richtlinien für die
Behandlung politischer Kommissare (6 июня 1941 r.) / / Der Deutsche Überfall
auf die Sowjetunion. S. 258-260. Определенную проблему, связанную с ин­
терпретацией этих документов, представляет факт, что СССР не подписал
ни Гаагскую конвенцию от 1907 г., касающуюся правил ведения войны, ни
также Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными от 1929 г.
Единственной международной конвенцией, соблюдать которую обязалась
советская сторона, была конвенция об обращении с ранеными и больными
на поле сражения от 1929 г. Поэтому с точки зрения международных конвен­
ций война с Советским Союзом не имела характера, аналогичного характеру
более ранних конфликтов, в которых принимал участие вермахт. Тем не ме­
нее это не означает, что вышеупомянутое обстоятельство было главной пред­
посылкой для приказа о расстреле комиссаров. Streit Ch. Die Behandlung der
sowjetischer Krieggefangenen und völkerrechtliche Probleme des Krieges gegen
Sowjetunion / / Ibidem. S. 159-162. См. также:Jacobsen H.-A. Kommissarbefehl
und Massenexekution sowjetischer Kriegsgefangener / / Buchheim H., Broszat M.,
Jacobsen H.-A., Krausnick H. Autonomie des SS-Staates. Bd. 2. Freiburg, 1965.
S. 163 и далее; а также: Dmitrów E. Op. cit. S. 249-250. Согласно междуна­
родному обычному праву и общим принципам права Германия была обязана
соблюдать по отношению к советским военнопленным Гаагскую конвенцию
«О законах и обычаях сухопутной войны» от 18 октября 1907 г. и Женевскую
конвенцию о содержании военнопленных от 27 июня 1929 г., которые она
подписала.
1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 30 марта 1941 г.
С. 520-522. Выступление Гитлера 30 марта 1941 г. часто интерпретируют
слишком узко, что позволяет приводить его в качестве «доказательства»
«идеологического и расистского» характера мотивов, которые склонили фю­
рера напасть на советскую Россию. Такая интерпретация, пожалуй, слишком
упрощенная. См.: Ueberschär G. Hitlers Entschluß zum «Lebensraum» - Krieg
im Osten... S. 41.

557
тие вперед. Вермахт тоже трактовал нацистскую идеологию, с одной
стороны, как своего рода оружие, с помощью которого он будет успеш -
нее реализовать свои оперативные цели1, с другой - как безопасный
и несущественный компромисс с «фантазиями» политического руко­
водства. Тем временем лозунги расистской идеологии, которые в гла­
зах гитлеровцев легитимизировали их военные и хозяйственные пла­
ны в отношении покоренных пространств Советского Союза, стали
одной из главных причин поражения вермахта в русской кампании,
поражения, которое предопределило проигрыш Германии во всей
Второй мировой войне. Нацистская идеологическая программа не
могла быть основой для успешной политической программы борьбы
с СССР, поскольку не создала никакой платформы, на которой могла
бы возникнуть альтернатива власти большевиков.
С лета 1940 г. в выступлениях Гитлера стали появляться вы­
сказывания, что в России - после осуществления вермахтом своих
военных целей - еще предстоит решить политическую проблему, а
именно: создать марионеточные буферные государства, восстановить
государства Балтии, объединить их с Белоруссией, расширить терри­
торию Финляндии вплоть до Белого моря и создать отдельное госу­
дарство Украина, и все эти мероприятия должны помочь Германии
в экономическом освоении покоренных территорий, что позволит
частично вывести войска с Востока и отгородиться от той части
России, которая временно оставалась бы под властью большевиков.
Еще на совещании 30 марта 1941 г. Гитлер именно так представлял
свои намерения в отношении завоеванных российских территорий2.
В пользу такого решения выступал Абвер, где большие надежды свя­
зывали с украинскими националистами, активистами из балтийских
государств и наконец - с русскими белоэмигрантами, выразившими
желание сотрудничать с немецкой стороной (даже в формировании
антибольшевистского правительства)3. Германская разведка видела

1 Подробнее на тему манипулирования образом России в нацистской

пропаганде в период, предшествовавший нападению на СССР, писал Э. Дми­
тров: Dmitrów Е. Op. cit. S. 224-253.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 30 марта 1941 г.
С. 520-522.
3 Dallin A. German Rule in Russia... P. 112. По вопросу интереса русских
эмигрантских кругов к возможному участию в «крестовом походе» против
большевизма см.: Захаров В.В., Колунтаев СА. Русская эмиграция в анти­
советском, антисталинском движении (1930-е - 1945 гг.) / / Материалы по
истории русского освободительного движения. М., 1998. С. 28-134. См. пись­
мо бывшего царского генерала A.A. фон Лампе фельдмаршалу Вальтеру фон
Браухичу от 21 мая 1941 г., в котором Лампе выражал желание поступить в

558
шансы на успех в войне с СССР в дезинтеграции советского госу­
дарства, в подпитке сепаратистских тенденций народов СССР или
в возобновлении в России гражданской войны, что могло открыть
путь к заключению мира и союза с антибольшевистским правитель­
ством1. Думается, что подобные мысли бродили и в голове Альфреда
Розенберга, поскольку уже летом 1941 г. он разговаривал в Берлине с
бывшим личным секретарем Сталина Борисом Бажановым, который
в 1928 г. сбежал через Иран в Англию. Во время советско-финской
«зимней» войны он вместе с белоэмигрантами организовал сражав­
шийся на стороне финнов «русский народный отряд», в котором
служило около 200 советских военнопленных (задачей отряда были
действия в тылу Красной армии). Мечтавший тогда о должности «на­
местника рейха на Востоке» Розенберг, по всей вероятности, заинте­
ресовался идеей Бажанова и привез его из Финляндии в Берлин на
консультации2. Но эти и подобные замыслы не были воплощены в
жизнь. Правда, после начала войны с Советским Союзом предпри­
нимались определенные попытки внести брожение в Красную армию
посредством лозунгов, призывавших к свержению большевистского
режима, но они не выходили за рамки разовых мероприятий, рас­
считанных исключительно на подрыв боевого духа вражеских войск,
и за ними не было никакой продуманной политической стратегии3.

распоряжение ОКХ и готовность участвовать в создании «белых легионов»

для борьбы с большевизмом / / Там же. С. 123-124.
1 Уже в ходе военных действий в России у немецкой стороны возникла
идея использования в своих пропагандистских целях социальные конфлик­
ты в СССР для привлечения на свою сторону местного населения. Например,
высказывались пожелания использовать аграрный вопрос и недовольство
сельского населения (особенно в Западной Белоруссии и Западной Украи­
не) колхозами [Гросскопф - Риббентропу, 21 июля 1941 г. Propaganda gegen
Kolchossystem zugkräftigste Parole. Notwendige Steigerung der Propaganda / /
PAAA. Politisches Abteilung XII (Propaganda). Allgemeine Akten vom 1941.
Sygn. 105176. Bl. 199999-200003].
2 В своих воспоминаниях Бажанов отмечал, что говорил тогда Розен­
бергу: «(...) Если вы будете вести войну против коммунизма, то есть чтобы
освободить от коммунизма русский народ, то он будет на вашей стороне и
вы войну выиграете; если же вы будете вести войну против России, а не про­
тив коммунизма, русский народ будет против вас и вы войну проиграете».
Цит. по: Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. М., 1990.
С. 295-304.
3 В конце июня - начале июля 1941 г. немцы стали распространять на
фронте листовки, подписанные «Новый Свободный совет солдат РККА»
(подписал А.Г. Рытков), «Союз свободных солдат РККА» (подписали:
H.A. Кривенко, И.П. Кайдаров), «Союз освобождения народов СССР» (под­

559
Впрочем, программа выработки политической альтернативы совет­
скому режиму не могла возникнуть, поскольку против таких проек­
тов решительно выступал Гитлер, который считал, что вермахт сумеет
справиться с Красной армией без помощи неудобных и расово «подо­
зрительных» союзников и что нет причины усложнять будущую вос­
точную политику рейха принятием на себя излишних обязательств
перед народами Советского Союза1. После 30 марта 1941 г. фюрер
больше не вспоминал о планах создания на завоеванных российских

писали: П.И. Захаров, И.А. Шевченко, Ю.Г. Пилумс, М.Ф. Ахаташвили).

В этой последней листовке можно было прочитать: «Товарищи (...) Вы зна­
ете, что такое фашизм на самом деле? Таких нищенских зарплат как у нас,
у них нет. Немецкий народ и немецкая армия живут в настоящей социали­
стической общности. Противоположные утверждения не что иное, как под­
лая пропагандистская ложь политруков, жидов и других полномочных об­
ладателей нового государственного капитализма. Немецкий солдат не знает
ни тирании, ни лживых политруков, ни доносчиков НКВД. Он, как нацио­
нал-социалист, борется за свободу СССР, потому что наши вожди в Кремле
решили и организовали войну против немцев/Германии. Не говорили вам
политруки и многие наши офицеры о походе на Берлин, о военной победе
нашего оружия и всемирной революции? Ну и что из этого на деле вышло?
(...) Эпоха власти жидов и московских тиранов близится к концу. Пожмем
руку немецким товарищам в борьбе за свободу. Долой оружие! Да здравству­
ет революция красноармейцев!» (Гросскопф - Риббентропу, 26 июля 1941,
приложения / / РААА. Politisches Abteilung XII (Propaganda). Allgemeine
Akten vom 1941. Sygn. 105176. Пагинация отсутствует). Гросскопф объяснял
рейхсминистру выгоду от распространения такого рода листовок: «Листовки
предрекают поражение Красной армии. Цель хорошо вооруженной и обеспе­
ченной довольствием немецкой армии - освобождение Советского Союза от
его угнетателей, от евреев, ГПУ и политкомиссаров». (Ibidem.) Однако по­
добного рода действия были импровизацией, о чем лучше всего свидетель­
ствует факт, что цитированные выше листовки не были подготовлены рань­
ше/предварительно, т. е. до 22 июня 1941 г.
1 Например, с начала 1941 г. представитель Организации украинских
националистов (О У Н ) вели в Берлине переговоры с Абвером и командо­
ванием вермахта о создания украинских вооруженных формирований, ко­
торые сражались бы против Красной армии плечом к плечу с германскими
вооруженными силами. Результатом этих стараний стало создание двух «ле­
гионов» общей численностью около 700 человек. Они получили названия
«Organisation Roland» и «Sonderformation Nachtigall». Абвер рассматривал
эти формирования как диверсионные отряды. Речи быть не могло о создании
каких-то более масштабных формирований, поскольку не было на то соизво­
ления фюрера (Kosyk V. The third Reich and Ukraine. N.Y., 1993. P. 128 и да­
лее; Idem. Das Dritte Reich und die Ukrainische Frage. Dokumente 1934-1944.
München, 1986; Dallin A. German Rule in Russia... P. 114. О концепциях абве­
ра по формированию антибольшевистского правительства и использования

560
территориях вассальных по отношению к Германии буферных госу­
дарств. Позднее, в период успехов вермахта в первые месяцы войны,
он тем более не был склонен рассматривать такую возможность1.
Причиной царившего в Берлине подъема в связи с приближаю­
щимся вооруженным выступлением против Советского Союза была
прежде всего убежденность в превосходстве вермахта над Красной
армией. В начале января немцы считали, что соотношение сил на
момент начала военных действий будет примерно равным, возмож­
но, с небольшим численным преимуществом вермахта. Советский
Союз располагал примерно 20 армиями, состоящими из как минимум
30 стрелковых корпусов (общей численностью около 150 стрелковых
дивизий, в том числе 15 моторизованных), 9 кавалерийских корпусов
(около 32 кавалерийских дивизий), а также 6 танковых корпусов (то
есть не менее 36 танковых бригад)2. Против этой силы рейх выставил
110 пехотных дивизий, 20 танковых дивизий, 13 моторизованных ди­
визий и одну кавалерийскую дивизию - всего 144 дивизионных еди­
ницы (по силе равных дивизии)3.
В феврале эти цифры незначительно изменились, но ОКХ при­
держивалось позиции, что в реальном противостоянии на герма­
но-советском фронте Красная армия сможет «свободно» распола­
гать 100 стрелковыми дивизиями, 25 кавалерийскими дивизиями и
30 механизированными бригадами, что в общей сложности дает -
155 дивизионных соединений, тогда как ОКХ рассчитывало выста­
вить на русский фронт 104 пехотных дивизии (в том числе две лег­
кие) и 34 дивизии быстрых соединений (в том числе одну кавале­
рийскую дивизию), всего около 134 дивизионных единиц. При этом

других национальностей СССР в надвигающемся конфликте смотри также:

Reile О. Op. cit. S. 125 и далее.
1 В сентябре 1941 г. статс-секретарь Имперского и Прусского мини­
стерств внутренних дел Вильгельм Штуккарт разработал проект новых
немецких границ на Востоке, в котором были учтены некоторые из более
ранних требований фюрера (в нем предусматривалось, в частности, рас­
ширение Генерал-губернаторства за счет территории Западной Украины, а
кроме того, увеличение территории Литвы и балтийских государств). Од­
нако Гитлер проигнорировал эти предложения. [См.: Wilhelm Stuckart. Der
geplante Verlauf der deutschen Reichsgrenze im Osten, И сентября 1941 / /
PAAA. Politisches Abteilung XII (Propaganda). Allgemeine Akten vom 1941.
Sygn. 105132. Bl. Е308420-Е308436].
2 Angaben über die Rote Armee. Stand 15.1.1941. Geheime Kommando­
sache / / BA-MA. OKH / Generalstab des Heeres / Chefsachen «Otto».
Sygn. RH 2/1329. Bl. 94.
3 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 28 января 1941 г.

561
считалось, что германские вооруженные силы превосходят против­
ника боевым опытом, выучкой, вооружением, организацией, каче­
ством командования, более однородным национальным составом, и
наконец, их превосходство должна была упрочить «идея», во имя ко­
торой немцы идут в бой1. Эти оценки вовсе не были проявлением не­
вежества и зазнайства германских штабистов. Вермахт был четко ра­
ботающей военной машиной, победоносные кампании поддерживали
на высоком уровне моральный дух солдат, качеством командования и
организационной четкостью Германия превосходила тогда всех сво­
их противников. Тем временем Красная армия представлялась, как о
ней сказал Гитлер, «глиняным колоссом без головы»2; опыт «зимней
войны» показал, что командование советскими вооруженными сила­
ми и их организация находятся на низком уровне, что вооружение в
целом уступает немецкому, а моральный дух красноармейцев невы­
сок3. Немцы знали, что с лета 1940 г. в Красной армии проводились

1 Записки Гальдера к отчетному докладу, представленному Гитлеру

3 февраля 1941 г. / / Там же. С. 421-422.
2 Эту формулировку Гитлер использовал 9 января 1941 г. в Бергхофе во
время совещания с фельдмаршалом фон Браухичем, начальниками штабов
родов войск и начальниками оперативных отделов штабов (КТВ OKW. За­
пись от 9 января 1941 г. Bd. 1. S. 258; Greiner H. Op. cit. S. 308).
3 Ценным источником информации о моральном состоянии советских
солдат, а также других сведений о Красной армии были многочисленные
дезертиры из РККА. Например, дезертир из 233-го стрелкового полка, сбе­
жавший к немцам в начале октября 1940 г., сообщил: «В Финляндии сол­
даты [РККА] шли в бой под дулом пистолета. 75% начальников своим же
людям приказывали расстреливать дезертиров. Поражение в финской вой­
не не бросает тени позора на дезертиров. Дезертир удивился: “Почему мы
должны бороться с народом, который живет лучше, чем мы?” Единствен­
ным желанием солдат было прогнать свои власти». (Anlage zu Abwehrstelle
Krakau. № 3057/40, 31.10.40 / / BA-MA. OKW / WFST. Abteilung für
Wehrmacht Propaganda. Geheim Akten. Fremde Staaten Russland. Beobachtung
der Lage. Sygn. RW 4/328. Пагинация отсутствует). О низком мораль­
ном состоянии Красной армии и о многочисленных перебежчиках на не­
мецкую сторону границы сообщали также агенты Абвера. См.: Anlage zu
Abwehrnebenstelle Lublin, № 1297/40, 5.10.19; Bericht aus Bessarabien betr.
Rußland. Quellle-Umsiedlungsbeauftragte, 24.1.1941. Abw. I H-Ost N. Ge­
heim / / Ibidem. Дезертиры передавали немцам информацию о дислокации
и вооружении частей РККА. См.: Abwehrstelle beim Mil. Befehlshaber in Gen.
Gouv. AbschnittsstabWinter. Gleiderung der russischen SchützenDivisionen.
Krakau. 22.5.1941 / / BA-MA. Stab Heeresgruppe Süd. Abteilung Ic. OKH /
Generalstab des Heeres / FHO. Truppenfeststellungen. Nachrichten über Rote
Armee, die wirtschaftliche und politische Lage in der Sowjetunion, Mai-June
1941. Sygn. 191/123. Bl. 177-179.

562
далеко идущие реформы, но считалось, что недоработок так много и
они так разнородны, что Советы не успеют до начала военных дей­
ствий существенно улучшить ситуацию.
Техническое превосходство было особенно заметно в тех видах
вооружения, которые в наибольшей степени влияли на картину тог­
дашнего поля битвы. Немцы были убеждены, что, хоть Красная ар­
мия и располагает гигантским количеством танков (до 10 тысяч), по
большей части это устаревшие модели, проигрывающие в сравнении
с образцами, находящимися на вооружении немецких танковых ча­
стей1. Правда, уже летом 1940 г, Германия получила сведения, что
на вооружение Красной армии может поступить тяжелый танк КВ,
но не имели на его счет никаких конкретных данных2. Тем не менее
в ОКХ не исключали, что в ходе военных действий вермахт может
столкнуться с «сюрпризами» вроде не известных ему современных
моделей советских танков3.
Аналогично дело обстояло с авиацией, в которой немцы также
рассчитывали на превосходство. Из доступной им информации сле­
довало, что в эксплуатации советских ВВС находятся устаревшие
истребители (И-15 или И-16, в просторечье называемых «Иша­
чок») - хоть и современные, но уступающие немецким мессерш-
митам Bf 109 по ряду параметров (потолок и немного в скорости).

1 Немцы считали, что на вооружении Красной армии находятся пре­

жде всего танкетки и танки: Т-27 (танкетка и тягач), Т-26 (легкий танк),
ВТ-7 (средний танк - основная модель танковых частей), Т-28 (тяжелый
танк - на самом деле средний), Т-35 (тяжелый танк). (D ie Kriegswehrmacht
der UdSSR. Teil I. Text, Stand. 1.1.1941 / / PAAA. Politische Abteilung I. Militär.
Geheim. Sygn. R 102153. Bl. 35-59.
2 Vervollkommnung der schweren Kampfwagen, 21.11.1940. Geheim / /
BA-MA. OKH / Generalstab des Heeres / FHO. Russland. Bewaffnung und
Ausrüstung. Allgemeines. Sygn. RH 2/2732. Bl. 118.
3 Записки Гальдера к отчетному докладу, представленному Гитлеру
3 февраля 1941 г. (Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. С. 421-422).
Уже в самом начале войны, между 24 и 26 июня части 4-й танковой группы
(группа армий «Север») захватили 29 образцов танка типа Т-34 и КВ. Пре­
жде чем трофеи были отправлены в тыл и детально исследованы, командиры
на месте провели эксперименты с целью выработать тактику борьбы с новым,
пока не известным советским оружием. Захваченные танки были обстреляны
из противотанковых орудий с разных направлений и с разного расстояния,
их закидывали фанатами и обстреливали минами. Наверняка результатом
этих опытов стали некие предварительные инструкции по тактике борьбы с
танками Т-34 и КВ. (Командование группы армий «Север» - ОКХ, 26 июня
1941 / / BA-MA. OKH / Generalstab des Heeres / FHO. Russland. Panzer-
Wagen. Sygn. RH 2/2748. Bl. 32).
563
Немецкая разведка сообщала, что на заводах в СССР уже строится
новый тип истребителя (немцы считали, что эта модель будет обо­
значена как И -18), но надеялись, что он не успеет поступить в ави­
ачасти до начала войны. Довольно хорошего мнения были немцы о
советских бомбардировщиках, которые считали на 3Л современными1.
Несмотря на низкую оценку Берлином уровня боеготовности
Красной армии, немецкая разведка внимательно следила за переме­
щением советских войск, тем более что начиная с марта 1941 г. ха­
рактер этих передвижений все больше беспокоил немцев. Из разных
источников в ОКХ поступала информация о быстрой концентрации
советских вооруженных сил у границ рейха. Ежедневные рапорты
об этом передавали штабы армий, дислоцированных на границе с
Советским Союзом, воздушная разведка, германские военные атта­
ше и германские дипломаты, работающие в разных странах, и т. д.
Эти данные свидетельствовали о сосредоточении вблизи границы
с рейхом все новых танковых и механизированных частей, о разме­
щении там бомбардировщиков дальней авиации, о переброске на за­
падную границу СССР частей с Дальнего Востока (особенно после
подписания советско-японского договора о нейтралитете), а также
об участившихся пограничных инцидентах, связанных с нарушением
германского воздушного пространства советской авиацией или пере­
сечением границы группами вооруженных советских разведчиков2.

1 Orientierungsheft UdSSR. Lufftwaffe. Geheim. Stand 1.2.1941 / / PAAA.

Politische Abteilung I. Militär. Geheim. Sygn. R 102161; Lagebericht № 3
(Sowjetunion). Der Oberbefehlshaberder Lufftwaffe. Führungstab, 10.6.1941 / /
BA-MA. OKH / Generalstab des Heeres / FHO. Rußland. Flugzeuge. Allgemein.
Sygn. RH 2/2789. (Пагинация отсуствует); Гальдер Ф. Военный дневник,
1940-1941. Запись от 22 февраля 1941. С. 448-450.
2 Meldung über westliches Weiss-Russland. № 116/41. Amt Ausland /
Abwehr [название источника замарано], 19 февраля 1941 / / BA-MA. OKW /
OKW / WFST. Abteilung für Wehrmacht Propaganda. GeheimAkten. Fremde
Staaten Russland. Beobachtung der Lage. RW 4/328. (Пагинация отсутствует);
Meldung vom 20.5.1941. Abwehrabteilung I Luft Ost. Geheim. Berlin / / BA-
MA. OKH / Generalstab des Heeres / FHO. Russland. Flugzeuge Allgemein.
Sygn. RH 2/2789. Bl. 4; Nachrichten aus Sowjet-Rußland. Abwehrstelle
Rumänien. Bukarest, 9.5.1941 / / BA-MA. Stab Heeresgruppe Süd. Abteilung Ic.
OKH / Generalstab des Heeres / FHO. Truppenfeststellungen. Nachrichten über
Rote Armee, die wirtschaftliche und politische Lage in der Sowjetunion, M ai-June
1941. Sygn. 19 1/123. Bl. 179; OKW - AA. Sowjetrussische Grenzverletzungen,
8 июня 1941 r. / / BA-MA. OKW. Berichte des OKW an Reichsregierung über
sowjetrussische Aufmarsch gegen Deutschland. Sygn. RW 4/675. Bl. 24598-
24600; Эберхард фон Шторер [германский посол в Мадриде] - в МИД, 3 мая
1941 г. / / PAAA. BStS. Russland. Bd. 5. Sygn. 29716. Bl. 113411; Манфред фон

564
На 5 мая 1941 г. германские штабисты оценивали силу советских
войск, находящихся вблизи германо-советской границы, примерно в
119 стрелковых дивизий, 20 кавалерийских дивизий и 40 танковых
или моторизированных бригад, итого - около 158 дивизий1.
И не было бы в этом ничего тревожного, более того, германские
штабисты были удовлетворены таким оборотом событий2, если бы
не факт, что тип происходящей концентрации Красной армии по­
степенно делал все более возможной неожиданную, превентивную
наступательную операцию. Советский Союз сосредоточил на гер­
мано-советской границе чуть ли не все силы, какие только мог мо­
билизовать, а это означало, что советское руководство не старалось
сосредоточить резервы в глубине страны, как предписывала оборон­
ная стратегия3. О том, что в ОКХ сильно обеспокоились складыва­
ющейся ситуацией, свидетельствует записка, составленная в начале
апреля 1941 г. генералом Гальдером: «Если отказаться от избитого
утверждения о том, что русские хотят мира и сами не нападут, то сле­
дует признать, что их группировка вполне допускает быстрый пере­
ход в наступление, которое было бы для нас крайне неприятным»4.
В связи с этим ОКВ предложило фюреру ускорить концентрацию
сил, предназначенных для выполнения операции «Барбаросса».
С этой целью было решено немедленно перевести железнодорож­
ные перевозки в режим максимальной нагрузки, что означало пол­

Киллингер [германский посол в Бухаресте] - в МИД, 5 мая 1941 г. / / Ibidem.

Bl. 113410.
1 Кейтель - правительству рейха и Риббентропу, 11 мая 1941 г. / /
BA-MA. OKW. Berichte des OKW an Reichregierung über sowjetrussiche
Aufmarsch gegen Deutschland. Sygn. RW 4/675. Bl. 24602.
2 В разговоре с Гальдером 17 марта 1941 г. Гитлер заявил: «Оборона на
Днестре гораздо прочнее, чем оборона на Рейне. Поэтому не следует насту­
пать через Прут. “Этим мы только отгоним здесь русских, тогда как нам нуж­
но сделать так, чтобы они остались’’.» (Гальдер Ф. Военный дневник, 1940—
1941. Запись от 17 марта 1941 г. С. 495).
3 Кейтель - правительству рейха и Риббентропу, 11 мая 1941 г. (ВА-МА.
OKW. Berichte des OKW an Reichregierung über sowjetrussiche Aufmarsch
gegen Deutschland. Sygn. RW 4/675. Bl. 24596-24597).
4 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 7 апреля 1941 г.
С. 549. Двумя неделями ранее Гальдер высказывал более сдержанные оцен­
ки; так, например, 22 марта 1941 г. он записал: «Вопрос об оборонительных
мероприятиях на Востоке на случай русского превентивного наступления
выходит на первый план. Однако мы не должны допустить принятия каких-
то слишком поспешных мер [Гальдер опасался, что Гитлер может отреаги­
ровать приказом об ускорении нападения на СССР]. Я не думаю о том, что
русские проявят инициативу» (Там же. С. 504).

565
ное подчинение железной дороги военным нуждам и рост количества
военных перевозок до 48 составов в день, то есть по 2 в час. Однако
Гитлер решительно возразил и приказал, чтобы мероприятия обо­
ронного характера с этого момента проводились открыто1, но пере­
возка войск на Восток шла по прежнему графику и без лишней
шумихи2.
Поскольку фюрер не верил в возможность советской превентивной
атаки на главном фронте и решительно отвергал такого рода сужде­
ния. В штабных документах, имевших шанс попасть в его руки, порой
совершались чудеса словесной эквилибристики, примиряющей силу
факта с непоколебимой позицией фюрера. Примером может служить
документ под названием «Оценка противника» (Feindbeurteilung) от
20 мая 1941 г., составленный в штабе Главного командования сухо­
путных войск. В нем утверждалось, что способ, к которому прибегла
советская сторона при концентрации своих сил у границ с рейхом,
обеспечивает ей удобные позиции для превентивного нападения, в
рамках которого существует возможность наступления по двум на­
правлениям. На юге наступление могло бы развиваться из района
Черновцы - Львов в общем направлении на Румынию, Венгрию или
Генерал-губернаторство, а на севере Красная армия могла бы насту­
пать из Белоруссии на Варшаву или Восточную Пруссию. Кроме
того, авторы разработки сообщали, что такому наступлению спо­
собствует политическая обстановка: немецкие силы сгруппированы
непосредственно на границе с СССР, к тому же некоторая их часть
занята в операциях на Балканах. Несмотря на эти благоприятству­
ющие моменты, возможность советского наступления признавалась
маловероятной, причем обоснование такого вывода трудно признать
логично вытекающим из представленного материала. Его авторы
утверждали, что советское главнокомандование, отдавая себе отчет
во «внутренней слабости Красной армии», не окажется настолько
«самонадеянным» и собственные возможности не переоценит так вы­
соко, чтобы решиться напасть на Германию. Кроме того, указывалось,
что эта благоприятная ситуация существует уже долгое время и до сих
пор не была использована, поэтому, полагали авторы разработки, со­

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 7 апреля 1941 г.

С. 550. См. также запись от 7 февраля 1941 г. С. 425.
2 См.: Pottgiesser H. Die deutsche Reichsbahn im Ostfeldzug 1939-1944.
Neckargemiind, 1960. S. 55. «Значительным затруднением в подготовке кам­
пании было то, что она должна была проходить в условиях строгой секретно­
сти. Следовало избегать всего, что могло бы вызвать подозрения советского
правительства и слишком рано испортить отношения с Советским Союзом»
(Greiner H. Op. cit. S. 309).

566
ветская сторона не воспользуется ситуацией и в будущем1. Нет нужды
доказывать слабость такого рода доводов, поскольку здесь мы имеем
дело с явным примером принятия желаемого за действительное. Те
противоречия, которые мы находим в данном документе, наталкива­
ют на мысль, что аргументы против возможности превентивного на­
ступления с советской стороны были навязаны авторам документа,
скорее всего, самим Гитлером, который, как мы знаем, просто не ве­
рил в наступательные возможности Красной армии на главном фрон­
те, а военным всегда было трудно полемизировать с фюрером. Иначе
выглядела ситуация в том, что касалось возможности советских
превентивных акций на второстепенных театрах военных действий.
В этом случае германский руководитель был склонен разделять точ­
ку зрения своих генералов, считавших, что Советский Союз может
решиться на наступательные акции в Румынии и главным образом -
против ее нефтяных разработок2, а также в Финляндии, прежде всего
в округе Петсамо, что перечеркнуло бы немецкие планы, связанные с
операцией «Северный олень» («Renntier»)3.
Гитлер, хотя и не разделял беспокойства своих военных отно­
сительно возможности советской превентивной акции на главном
фронте, собирал все сведения, которые о такой опасности могли сви­
детельствовать. Он, например, обратил внимание на информацию,
переданную ему через Бюро Риббентропа в мае 1941 г.4, согласно ко­
торой Деканозов по возвращении из Москвы в разговоре с женой од­

1 См.: Анализ положения Красной армии, сделанный во второй половине

мая 1941 г. ОКХ (Feindbeurteilung, Stand 20.5.1941 / / BA-MA. OKH. Kriegs
und Feindlageberichte. Sonstige Feindlage und Feindbeurteilungen. Gliederung.
Stärke und Verteilung der Rote Armee. Sygn. RH 2/1983. Bl. 3. Тот же самый
документ (OKH. Geheime Kommandosachen. Bd. 1.1939-1941. Bl. 17).
2 «Казалось, что Красная армия сосредоточивается главным образом на
Украине, что с немецкой стороны вызывало опасения за нефтяные поля»
(Greiner H. Op. cit. S. 343). См. также: Гальдер Ф. Военный дневник, 1940—
1941. Записи от 2 февраля и 17 марта 1941 г. С. 416, 489-490.
3 Предостережения поступали также от абвера: Nachrichten aus
Sowjet-Rußland. Abwehrstelle Rumänien. Bukarest, 9.5.1941 (BA-MA. Stab
Heeresgruppe Süd. Abteilung Ic. OKH / Generalstab des Heeres / FHO.
Truppenfeststellungen. Nachrichten über Rote Armee, die wirtschaftliche und
politische Lage in der Sowjetunion, Mai-June 1941. Sygn. 19 I / 123. Bl. 170).
4 Бюро Риббентропа с 1940 г. имело двойного агента, который доклады­
вал о ситуации в советском посольстве в Берлине. В октябре 1940 г. Гитлер,
заинтригованный точностью информации о деятельности советского по­
сольства, потребовал предоставлять ему все сообщения «двойного» агента.
Им оказался латвийский журналист Орест Берлингс (PAAA. Dienststelle
Ribbentrop. Akten betreffend UdSSR-R.C. Sygn. 27168. Bl. 25919 и 25948).

567
ного из советских дипломатов заявил, что детей советских граждан,
находящихся в Берлине, нужно отправить в Советский Союз1. Из
того же самого источника поступила информация, что 12 июня совет­
ский посол в беседе с женой китайского дипломата, русской, выра­
зил мнение, что «Гитлер хочет конфликта, и даже войны с Советским
Союзом». У его собеседницы сложилось впечатление, что советский
дипломат считал, что в случае начала войны советская авиация будет
бомбить Берлин2. Хотя информативную ценность такого рода доне­
сений трудно признать высокой, многое указывает на то, что Гитлер
имел слабость к сообщениям, поступающим из этого источника.
В конце мая в связи с ситуацией в бассейне Средиземного моря,
особенно в связи с оккупацией Крита, отвлекающей как большую
часть люфтваффе, так и немецкие воздушно-десантные войска, в
ОКХ задумывались над возможностью очередной отсрочки даты на­
чала операции «Барбаросса»3. Однако Штаб оперативного руковод­
ства вооруженных сил решительно потребовал четкого соблюдения
сроков и в этом встретил поддержку Гитлера, так 22 июня стало окон­
чательным сроком4. 7 июня уже была известна точная последователь­
ность сигналов к нападению на Советский Союз. До 15 июня еще мог­
ли быть внесены коррективы относительно даты начала операции,
21 июня, самое позднее в 13.00, в части, приготовившиеся к пересече­
нию советско-германской границы, должен был поступить кодовый
сигнал «Альтона», означающий отмену операции, или «Дортмунд»,
подтверждающий ее начало. «День “В”», 22 июня 1941 г., должен был
начаться в 3.30 по берлинскому времени.

* * *

Установление новой границы между Третьим рейхом и Совет­

ским Союзом не вызвало восторга у германских штабистов. В посвя­
щенных анализу этой проблемы работах, подготовленных в штабе
Главного командования сухопутных войск осенью 1939 г., указыва­
лось, что непосредственное соседство с СССР может представлять

1 Сообщение от 30 мая 1941 г., на документе дата 4.6.1941 и заметки Ге-

веля (Hewel): «Фюрер хочет, чтобы это сообщение было перепроверено» / /
Ibidem. Bl. 26048.
2 Сообщение от 12 июня 1941 г. / / Ibidem. Bl. 26067-26068.
3 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 22 мая 1941 г.
С. 666.
4 Там же. Записи от 27 мая 1941 г. (С. 669-672) и от 30 мая 1941 г.
(С. 678).

568
серьезное обременение для немецких стратегических возможностей,
а ведение войны на западе Европы будет связано с большим риском
угрозы восточной границе рейха. А поскольку такого рода мнение
было сформулировано в период, когда германские штабисты пыта­
лись увести Гитлера от мысли немедленного начала кампании на
Западе, аргументы об угрозе на восточной границе могли в тех обсто­
ятельствах сыграть свою роль. Тем не менее обращает на себя вни­
мание тот факт, что к аналогичным выводам - независимо друг от
друга - приходили разные специалисты, не вполне ориентирующи­
еся как в сомнениях германского политического руководства, так и
в намерениях военного командования. Поэтому также следует при­
нять, что свои оценки они формулировали на основании объектив­
ных честных исследований, а не исходя из того, насколько это будет
соответствовать ожиданиям заказчиков. Их замечания и прогнозы
в какой-то степени подтвердились весной и летом 1940 г. Во время
кампании на Западе восточная граница Германии была практически
оголена, тогда как по другую, советскую, сторону на границе стояли
мощные формирования Красной армии. Эта диспозиция стала оче­
видной не только Командованию сухопутных войск, которое немед­
ленно по завершении боевых действий во Франции решило перебро­
сить на Восток 18-ю армию и танковую группу Гудериана, но также
и Гитлеру. После капитуляции Франции фюрер пришел к выводам,
которые уже осенью 1939 г., после подписания пакта Риббентропа -
Молотова, были очевидны для генерала Людвига Бека. Политика
Советского Союза в отношении рейха, стремившегося к победе над
Великобританией, представлялась неизвестной величиной. Это ста­
ло причиной решения Гитлера начать изучать возможности войны на
Востоке и устранить ограничивающий Германию советский фактор.
Первоначально задача такой войны виделась в достижении исключи­
тельно стратегических целей: отодвинуть Россию от границ рейха и
от Центральной Европы и по возможности сформировать на завое­
ванных и зависящих от Берлина территориях буферные государства,
которые ограждали бы непокоренную часть России от жизненно важ­
ных для Германии хозяйственных пространств. Создание буферных
государств должно было также позволить вывести часть немецких
войск с восточного фронта и возобносить подготовку к высадке на
Британские острова.
В подготовленных в ОКХ и ОКБ летом и осенью 1940 г. опера­
тивных разработках главной целью нападения на СССР было взятие
Москвы с последующим выходом на линию Архангельск - Горький -
Волга - Дон, благодаря чему нефтяные поля Плоешти, Силезия и
Восточная Пруссия оказались бы вне радиуса действия советской
авиации. Авторы оперативно-аналитических разработок - генерал
569
Маркс, полковник Лоссберг, генерал Паулюс - считали, что опти­
мальным способом реализации таким образом поставленных опера­
тивных целей будет концентрация основных сил вермахта к северу
от полесских болот и нанесение этими силами основного удара кам­
пании - по Москве. На этом фоне в декабре 1940 г. обнаружилось
различие в позициях Генерального штаба командования сухопутных
войск и Штаба командования вермахта, с одной стороны, и Гитлера -
с другой. Считая, что захват Москвы не будет иметь решающего зна­
чения для хода военных действий, фюрер иначе видел задачи, сто­
явшие перед германскими вооруженными силами в войне против
Советского Союза. Он полагал, что взятие советской столицы не за­
кончит войны, напротив, в этом случае большевистское правитель­
ство эвакуировалось бы за Волгу, а при необходимости и за Урал;
поэтому перед вермахтом следовало поставить задачу максималь­
но ослабить боеспособность СССР, уничтожить как можно боль­
ше воинских частей и живой силы, благодаря чему военный потен­
циал - в случае продолжения войны перебравшимся за Урал совет­
ским правительством, - которым располагал Советский Союз, был
бы ограничен уже в первой фазе кампании. Поэтому Гитлер настаи­
вал на том, чтобы группе армии «Юг», которой предстояло действо­
вать на Украине, была поставлена одна из важнейших задач - на­
ступать на Киев, поскольку там, как сообщала разведка, советская
сторона сконцентрировала больше всего сил. Одновременно немец­
кие армии должны были стремиться не столько к захвату террито­
рии, сколько к созданию котлов для уничтожения в них противника.
После утверждения этих исходных позиций Гитлер обратился к иде­
ологии, которая не только должна была обосновать необходимость
покорения России, но также облегчить ее «опустошение» и «ослабле­
ние». Разногласия между Гитлером и его штабистами, появившиеся
еще на этапе планирования операции против СССР, позже привели к
открытому конфликту в ходе военных действий осенью 1941 г.
Трудно определить, кто был прав в этом споре. У каждой из сто­
рон были свои аргументы, однако самым разумным решением, как
представляется, была бы последовательная реализация одного из ва­
риантов стратегии; а попытка их примирения обусловила трудности
в координации и субординации и в итоге - провал плана реализации
поставленных целей войны.
Недооценка Красной армии привела Гитлера к категорическо­
му отрицанию возможности превентивного удара советских сил.
И хотя немецкое командование не исключало такой вероятности, оно
не могло ничего предпринять из-за принципиальной позиции фюре­
ра по данному вопросу; более того, в штабных документах, которые
могли попасть на глаза Гитлеру, штабисты старались смягчить фор­
570
мулировки своих выводов, сделанных на основе наблюдения за дис­
локацией Красной армии. Гитлер должен был верить, что он сможет
победить Россию. В свою очередь, эта вера могла основываться толь­
ко на уверенности в слабости Красной армии, в значительном превос­
ходстве вермахта, что обещало легкую победу в войне против СССР.
При таком образе мысли вообще не оставалось места для опасений,
что Сталин мог бы каким-то образом перечеркнуть планы фюрера.
Абсурдом было бы предполагать, что слабая и плохо организованная
Красная армия отважится на превентивный удар. Фюрер был уверен,
что ему удалось предотвратить реальную угрозу.
 ГЛАВА X

ТРЕТИЙ РЕЙХ В СОВЕТСКОМ ОПЕРАТИВНОМ

ПЛАНИРОВАНИИ В 1939-1941 гг.

Основы советской военной доктрины, принятые в середине

1930-х гг., предусматривали: «На всякое нападение врага Союз
Советских Социалистических Республик ответит сокрушающим уда­
ром всей мощи своих вооруженных сил (...). Войну мы будем вести
наступательно, с самой решительной целью полного разгрома про­
тивника на его же территории»1. В приказе по случаю празднования
1 Мая 1939 г. нарком обороны Климент Ворошилов писал: «Границы
Страны Советов должны быть всегда и надежно прикрыты всей си­
лой Красной Армии. И если враг осмелится поднять вооруженную
руку против нашего народа миролюбца, народа создателя, враг дол­
жен быть беспощадно разгромлен на его же земле»2. Идеологические
предпосылки играли большую роль в советской военно-теорети­
ческой мысли. Большевики исходили из того, что Красная армия -
вооруженная рука рабоче-крестьянского государства, авангарда
социализма. Поэтому война советского государства против любой
капиталистической державы должна «иметь классовый, революци­
онный характер» и будет «в конечном итоге направлена к тому, чтобы
защитить отобранные у капиталистов фабрики и заводы от старых
их “хозяев”, земли от помещиков, защитить социалистическое отече­
ство от возможности реставрации»3, а Красная армия будет участво­
вать в будущей мировой вооруженной схватке, «характер которой
уже определен», вести «классовую войну». Ей предстояло разрушить
«самое слабое звено в капиталистической цепи»4. Всеобщая война,

1 Временный полевой устав РККА. М., 1936.

2 Приказ народного комиссара обороны от 1 мая 1939 г. / / Приказы на­
родного комиссара обороны СССР... Док. № 46. С. 101.
3 Триандафиллов В.К. Характер операций современных армий. 4-е изд.
М., 1937 (1-е изд. - 1929). С. 216.
4 Фрунзе М.В. Избранные произведения. М., 1934. С. 456.

572
согласно этим положениям, перерастет в «классовую гражданскую
войну», и тогда советские вооруженные силы поддержат рабочих и
крестьян, втянутых в войну между государствами, в их борьбе со сво­
ей буржуазией. В результате исполнится мечта Ленина и его соратни­
ков о победе мировой революции или, точнее говоря, о расширении
пространства власти большевистской партии - просвещенных пред­
ставителей эксплуатируемых классов1. В 1921 г. М.В. Фрунзе - тогда
командующий Красной армии Украины и Крыма, член Политбюро
ЦК КП(б) Украины, а позднее, с апреля 1924 г., начальник штаба
РККА и военной академии РККА - в одной из своих наиболее из­
вестных работ «Единая военная доктрина и Красная армия» так
писал о противоречии между буржуазией и пролетариатом: «Это
противоречие может быть разрешено и изжито только силой оружия
в кровавой схватке классовых врагов. Иного выхода нет и быть не
может»2. В свою очередь, 13 лет спустя в записке, составленной для
очередного уже преемника Фрунзе на посту начальника штаба РККА
A.И. Егорова (еще один известный советский военный теоретик), его
заместителем С.А. Межениновым, мы читаем: «Первая бомба, разо­
рвавшаяся на нашей территории, должна быть сигналом к вылету
[нашей] авиации. (...) Одновременно с вылетом авиации границы пе­
реходят армии вторжения»3. Трудно отделаться от впечатления, что
именно этот сценарий и был использован советской стороной осенью
1939 г., когда Советский Союз «пал жертвой агрессии» со стороны
маленькой Финляндии.
В конце 1920-х - начале 1930-х гг. командование Красной армии
стало выступать с позиций теории так называемых «глубоких опера­
ций», разработанной и продвигаемой молодым военным теоретиком
B.К. Триандафилловым, с 1924 г. начальником I Отдела (оперативно­
го) Генерального штаба4. Основа его теории - прогноз, что будущая
война по характеру будет отличаться от войн прошлого, в том числе
и от Первой мировой войны. В связи с развитием авиации и опера­
тивных соединений военные действия, в которых примет участие
Красная армия, будут иметь характер не позиционной, а маневрен­
ной войны: противники будут постоянно стремиться сломать линию
фронта и продолжить действия в тылу врага, грозя ему окружени­
ем. Для того чтобы осуществить прорыв на данном участке фрон­

1 См.: Тухачевский М.Н. Избранные произведения. T. I. М., 1964. С. 251

и далее.
2 Фрунзе М.В. Собрание сочинений. T. I. М., 1929. С. 219.
3 Цит. по: Великая Отечественная война 1941-1945... Кн. I. С. 106.
4 Триандафиллов В.К. Указ. соч.

573
та, надо будет иметь численное преимущество над противником.
Триандафиллов утверждал, что развитие авиации в будущем ликви­
дирует различия между фронтом и тылом. Авиация будет атаковать
цели в неприятельском тылу, чтобы затруднить ему концентрацию
и снабжение войск, поэтому условием наступления или контрнасту­
пления станет господство в воздухе. Теория «глубоких операций»,
построенная, как видно, исходя из этих положений, к которым не­
сколько позже пришли немцы, разрабатывая свою теорию блицкрига,
стала идеей, к которой Генеральный штаб Красной армии в начале
1930-х гг. был исключительно привязан. Приняло ее и партийное ру­
ководство, свидетельством чего является тот факт, что теория эта не
была исключена из советской военной мысли после того, как во вто­
рой половине 1930-х гг. сталинские чистки уничтожили главных ее
сторонников1. Вероятно, одна из причин заключалась в том, что эта
теория хорошо сочеталась с коммунистическим экспансионизмом и
адаптированной Сталиным концепцией перманентной революции, с
другой стороны - с привязанностью большевистской элиты к поис­
кам революционных решений, ниспровергающих классические кано­
ны в разных областях.
Весь межвоенный период советская военно-теоретическая мысль
строилась на доктрине, гласившей: «(...) С началом войны [следует]
ввести свои главные силы в сражение раньше своего противника и
в более выгодных условиях, надежно захватить стратегическую ини­
циативу. Решение этой задачи могли обеспечить: создание сильных
армий мирного времени, которые могли бы составить ядро главных
сил; заблаговременная всесторонняя подготовка инфраструктуры,
особенно железных и автомобильных дорог, позволяющая своевре­
менно осуществить развертывание главных сил; детальная разработ­
ка плана мобилизации, сосредоточения и оперативно-стратегическо­
го развертывания; создание соответствующих органов управления
этими процессами; формирование и сосредоточение в районе грани­

1 Диаметрально противоположную концепцию продвигал A.A. Свечин,

генерал-майор царской армии, один из последних представителей «воен­
спецов», в конце 1920-х - начале 1930-х гг. все еще остававшийся на служ­
бе у большевиков. Он критиковал «теоретические эксперименты» с новыми
видами вооружения, поскольку, по его мнению, не техника, а «боевой дух»
определяет победу или поражение на будущем поле битвы. Он считал, что
в будущей войне действия в обороне еще раз покажут свое превосходство
над наступательными действиями. В постсоветской России были переизда­
ны теоретические труды A.A. Свечина, в том числе и его знаменитый трактат
«Стратегия» (1926 г.). См.: Постижение военного искусства. Идейное насле­
дие А. Свечина. М., 1999.

574
цы специальных мотомеханизированных и авиационных соедине­
ний, призванных с началом военных действий сорвать мобилизацию
и сосредоточение главных сил противника; инженерное оборудова­
ние ТВД; подготовка системы ПВО территории страны; организа­
ция прикрытия Государственной границы для беспрепятственного
проведения мобилизации, сосредоточения и развертывания войск;
заблаговременное, скрытое проведение частичной мобилизации и со­
средоточения войск»1.
Красная армия изначально была предназначена для наступатель­
ных действий и должна была служить делу революции, освобожде­
ния трудящихся масс из-под ярма буржуазии, нанесения ударов по
капиталистическому окружению. Идеологическая направленность
вооруженных сил пролетарского государства никогда не подверга­
лась сомнению, более того, репрессии, которые во второй половине
1930-х гг. обрушились на советскую армию и флот, велись под пропа­
гандистским лозунгом очистки их рядов от враждебных или идеоло­
гически ненадежных элементов2. «Большая чистка» по определению
оказала большое влияние на состав командных кадров, а тем самым
и на качество подготовки советских военнослужащих, однако пред­
ставляется изрядным упрощением возводить этот факт в ранг глав­
ной причины слабости Красной армии накануне Второй мировой
войны3.
До 1937 г. Красная армия под тогдашним - позже репрессиро­
ванным - командованием не имела случая «испытать себя огнем»,
если, конечно, не считать периода революции, гражданской войны
и боев с иностранными интервентами в первые годы существования
советской России4. Поэтому недостаточно оснований для сравнений

1 Савушкин Р А . Развитие советских вооруженных сил и военного искус­

ства в межвоенный период (1921-1941 гг.). М., 1989. С. 59.
2 См.: Ворошилов К.Е. Выступление народного комиссара обороны СССР
К.Е. Ворошилова на Пленуме ЦК ВКП(б), 23.2-5.3.1937. Стенограмма / /
Военно-исторический архив. Вып. 1. М., 1997. С. 151-172.
3 О «большой чистке» в Красной армии см.: Wieczorkiewicz Р. Łańcuch
śmierci. Czystka w Armii Czerwonej 1937-1939. Warszawa, 2002; idem. Stalin i
generalicja sowiecka w latach 1937-1941...
4 Как известно, М.H. Тухачевский планировал в 1932 г. кампанию против
Польши, в ходе которой должна была быть использована тактика «глубоких
операций», но приход Гитлера к власти и крах германо-советского военного
сотрудничества перечеркнули эти планы (Горлов СА . Совершенно секретно:
Альянс Москва - Берлин... С. 294; Дьяков Ю Л., Бушуева Т.С. Фашистский
меч ковался в СССР. М., 1992. С. 132, 314-329; Sokołow B.W. Polska w
polityczno-militarnych planach... S. 37).

575
и оценки уровня выучки до и после завершения «большой чистки».
Многое указывает на то, что он был невысоким. Впрочем, не подле­
жит сомнению, что массовые репрессии в отношении Красной ар­
мии задержали развитие военно-теоретической мысли в Советском
Союзе, но не столько потому, что расстреляли виднейших теорети­
ков, сколько из-за отсутствия свободы в теоретических дискуссиях.
Значительно более важными для Красной армии и ее боеспособности
были косвенные последствия репрессий, прежде всего - страх перед
тем, чтобы взять ответственность на себя, который в СССР привел ко
всеобщему параличу способности принятия решений, охватившему в
том числе и вооруженные силы. Тогдашний нарком военно-морского
флота Н.Г. Кузнецов вспоминал: «Генеральный штаб, считавшийся
высшим оперативным органом, занимался главным образом вопро­
сами Наркомата обороны, подготовкой же всей страны к войне почти
не занимался. Самостоятельно разработкой планов он также не мог
заниматься и ждал указаний свыше, а это “свыше” заключалось уже
в те дни в одном лице - Сталине»1. Без прямого указания этой «выс­
шей инстанции» военное руководство не могло вести ни исследова­
тельских работ, ни планирования. Более того, был парализован даже
процесс анализа развединформации, о чем свидетельствует факт, что
Сталин получал «сырой материал» - необработанные сообщения со­
тен советских агентов, действовавших по всему миру, которые труд­
но было оценить одному человеку2.
Поэтому мы можем сказать, что влияние «большой чистки» на
боеспособность Красной армии состояло прежде всего в значитель­
ном ограничении самостоятельности Генерального штаба РККА и
нехватке опытных офицерских кадров на всех уровнях командова­
ния. А если к этому добавить, что материальная база, которой распо­
лагали советские вооруженные силы к концу 1930-х гг., не представ­
ляла из себя последнее слово техники, будем вынуждены признать,
что господствовавшее тогда в европейских военных кругах мнение о
слабости Красной армии было небезосновательным3.

1 Кузнецов Н.Г. Крутые повороты... С. 46.

2 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 221-244; Судопла-
тов ПЛ. Указ. соч. С. 134.
3 О такого рода мнении, распространенном в британской армии, вспоми­
нал бывший германский военный атташе в Лондоне: Schweppenburg F.G., von.
Erinnerungen eines Militärattaches. London, 1933-1937; Stuttgart, 1949. S. 77
и далее. См. также: Zeidler М. Das Bild der Wehrmacht von Rußland und der
Roten Armee zwischen 1933 und 1939 / / Das Russlandbild im Dritten Reich...
S. 119 и далее. О боеготовности Красной армии, по данным польской развед­
ки, писал Анджей Пеплоньский: Peploński A. Op. cit. S. 306 и далее.

576
 Обзор работ по планированию Генерального штаба РККА в 1939—
1941 гг. продолжает представлять определенную трудность. Из-за
недоступности ключевых документов масса вопросов и ответов оста­
лась в сфере гипотез, которые только в будущем можно будет прове­
рить окончательно. Особенно скромно представлена документация,
связанная с проблематикой советского оперативного планирования
за период с сентября 1939 до середины июня 1940 г.
В бурный 1939-й Красная армия вошла с утвержденным прави­
тельством в ноябре 1938 г. оперативным планом, разработанным на­
чальником штаба РККА маршалом Б.М. Шапошниковым. В этом
документе, в частности, утверждалось: «Складывающаяся поли­
тическая обстановка в Европе и на Дальнем Востоке как наиболее
вероятных противников [Красной армии] выдвигает фашистский
блок - Германию, Италию, поддержанных Польшей и Япония. (...)
На Западе [СССР] Германия и Польша1 могут сосредоточить свои
главные силы к северу или к югу от Полесья». Задачей, которую со­
ветское высшее военное и политическое руководство ставило перед
Красной армией, было нанесение опережающего удара с целью раз­
бить главные немецко-польские силы, пока их сосредоточение еще не
завершено2.
Однако события 1939 и первой половины 1940 г. создали совер­
шенно новую ситуацию, не соответствующую характеристике угроз,
данную в 1938 г. Вероятно, тогда в Генеральном штабе под руковод­
ством маршала Шапошникова начались работы по корректировке
оперативных планов. Но только в марте 1940 г., после завершения
войны с Финляндией, эти работы были ускорены, по всей вероятно­
сти, ранее боевые действия на финском фронте до такой степени за­

1 Генеральный штаб Красной армии считал, что для действий против Со­
ветского Союза Германия сможет выставить 60-65 пехотных, 4 кавалерий­
ских, 4 моторизованных (танковых) дивизий и до 20 танковых батальонов
и приблизительно 2100 самолетов. У Польши против СССР было 60 пехот­
ных дивизий, 16 кавалерийских бригада, а также 1300 танков и танкеток и
1600 самолетов. Это говорит о сильной переоценке советской стороной воз­
можностей польской обороны (Записка начальника генштаба Красной армии
наркому обороны СССР К.Е. Ворошилову о наиболее вероятных противни­
ках СССР, 24 марта 1938 г. / / 1941 год. Кн. 2. Приложение № 11. С. 558).
2 Там же. С. 557, 559. Для действий против Германии и Польши плани­
ровалось использовать 124 стрелковых дивизии (причем 5 завершили бы мо­
билизацию за 30 дней с ее начала), 16 кавалерийских дивизий, 26 танковых
бригад, всего 10 255 танков и 5867 самолетов (вместе с морской авиацией)
(Там же. С. 561-562).

577
нимали внимание оперативного отдела, что вести разработку новых
оперативных планов было невозможно.
Первый, предварительный этап штабных работ был посвящен
определению новых потенциальных противников Красной армии.
К сожалению, в нашем распоряжении нет документов, связанных с
этой фазой работ, а ведь такого рода решения всегда являются ис­
ходным пунктом оперативного планирования. Разведывательную
деятельность советская сторона начала вести сразу же после уста­
новления новой линии западной границы СССР. В разведсводке
10-й армии Белорусского фронта от 2 октября 1939 г. указывалось,
что «следует организовать четкое и постоянное наблюдение за рабо­
той немецких полевых радиостанций в Восточной Пруссии, устано­
вить места дислокации немецких штабов и войск»1. 7 октября коман­
дование Белорусского фронта издало приказ для своих армий, чтобы
«по мере выхода армейских частей на советско-германскую границу
организовать наблюдение за любым видом деятельности и передви­
жением немецких войск у границы»2.
Старались также соблюдать сугубую осторожность в контактах
с немцами3. Части Красной армии были проинструктированы так,
«чтобы во время дружеских встреч красноармейцев с немецкими сол­
датами не разглашать военных тайн о (...) частях и вооружении»4.

1 Разведдонесение № 17, 2.10.39, 10.00. Штаб 10-й армии / / РГВА.

Ф. 35086. Оп. 1.Д. 358. Л. 4.
2 Штаб Белорусского фронта, 7 октября 1939. Приказ № 550 для началь­
ников штабов 3-й, 11-й, 10-й и 4-й армий / / РГВА. Ф. 35086. On. 1. Д. 238.
Л. 1.
3 Примером может быть инцидент, произошедший в Сувалках в ходе
работы советско-германской демаркационной комиссии 4 - 9 октября 1939 г.
Во время последнего тура переговоров немцы, ссылаясь на ряд мелких недо­
разумений, заявили, что они были результатом несовпадения немецких и со­
ветских карт (немцы пользовались картами с польскими топонимами, а рус­
ские - с русскими); кроме того, они попросили, чтобы во избежание подоб­
ных ошибок советская делегация передала им свой вариант карты, по мнению
немцев, более точный. В рапорте о ходе переговоров советская делегация не
без удовлетворения отмечала, что немцам не был передан ее вариант карты
под предлогом наличия только одного экземпляра (Рапорт о результатах пе­
реговоров с немцами по вопросу уточнения фрагментов/участков временной
границы / / РГВА. Ф. 35086. On. 1. Д. 210. Л. 9 -1 0 ).
4 Разведсводка № 48,9.10.39,20.00. Штаб 11-й армии / / РГВА. Ф. 35086.
On. 1. Д. 361. Л. 46. См. также; Рапорт о результатах переговоров с немцами
по вопросу вывода наших войск с границы с Литвой и Восточной Пруссией
на новую временную границу между СССР и Германией и ввода германских

578
 Однако от сбора информации о возможном противнике (или фор­
мулировки подобных инструкций) до разработки оперативного пла­
на на случай вооруженного конфликта - дистанция огромного раз­
мера. Так когда же советская сторона стала воспринимать Германию
в качестве потенциального врага?
Первый известный нам вариант основ нового оперативного
плана для Красной армии, озаглавленный «Об основах стратеги­
ческого развития вооруженных сил Советского Союза на Западе
и на Востоке на 1940 и 1941 годы», был разработан в июне 1940 г.1
Сталину и Молотову его представили в середине августа, а значит,
в нем уже учитывалась ситуация, сложившаяся после включения в
состав Советского Союза государств Балтии, Бессарабии и Северной
Буковины. В этом документе говорилось, что на западе СССР «наи­
более вероятным противником будет Германия, что же касается
Италии, то возможно ее участие в войне, а вернее, ее выступление на
Балканах, создавая нам косвенную угрозу. Вооруженное столкнове­
ние СССР с Германией может вовлечь в военный конфликт с нами - с
целью реванша - Финляндию и Румынию, а возможно, и Венгрию»2.
На основе имеющихся источников невозможно однозначно ре­
шить, в какой момент Третий рейх стали рассматривать в Москве в
качестве возможного противника, но наверняка это произошло не
позднее марта или апреля 1940 г., коль скоро уже в июне работы над
новым оперативным планом были завершены. Впрочем, в литерату­
ре существуют разные мнения относительно его дальнейшей судьбы.
Одни считают, что произошедшие летом 1940 г. изменения границ
Советского Союза требовали внесения существенных поправок, по
мнению других исследователей, план был представлен на утверж­
дение наркому обороны маршалу С.К. Тимошенко, который, одна­
ко, его отверг. Поводом стало принятие Генеральным штабом РККА
положения, что основная группа немецких сил, направленных про­
тив СССР, будет сосредоточена на север от Полесья и в Восточной
Пруссии. Нарком обороны якобы при этом приказал, чтобы в ходе
штабных работ больше внимания было уделено южной части театра
военных действий, к югу от Полесья, и чтобы были проанализирова­

войск на оставленную нами территорию / / РГВА. Ф. 35086. On. 1. Д. 210.

Л. 1-4.
1 Условное название документа дано в архиве. Записка С.К. Тимошенко
и Б.М. Шапошникова И.В. Сталину и В.М. Молотову «Об основах стратеги­
ческого развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и на Востоке на
1940 и 1941 годы», не позднее 19 августа 1940 г. / / 1941 год. Кн. 1. Док. № 95.
С. 181-193.
2 Там же. С. 181.

579
ны возможности вермахта на этой территории1. Но с такими пред­
положениями трудно согласиться, поскольку в середине августа
1940 г. именно Тимошенко предложил Сталину оперативный доку­
мент, предусматривавший развертывание советских вооруженных
сил на севере. И поэтому, несмотря на то, что первый этап штабных
работ над документом «О стратегическом развертывании вооружен­
ных сил Советского Союза на Западе и на Востоке в 1940-1941 годы»
был завершен в июне, вследствие изменения границ СССР его при­
шлось переделывать, так что его последний вариант был представлен
политическому руководству государства только в середине августа.
Впрочем, возможно, не только расширение территории СССР за­
ставило внести коррективы в советское оперативное планирование.
Важную роль могло сыграть окончание в июне 1940 г. германо-фран­
цузской войны; германские силы больше не были связаны на Западе
Европы и большая их часть могла быть переброшена на восточную
границу рейха.
О последствиях краха Франции для советского оперативного пла­
нирования может свидетельствовать записка маршала Тимошенко
и начальника Генерального Штаба Красной армии маршала
Шапошникова от 4 июля 1940 г., адресованная Сталину и Молотову.
В этом документе, в частности, говорилось: «(...) Общее количество
дивизий, имеющихся в настоящее время, является недостаточным.
Чистых стрелковых дивизий, исключая танковые и моторизованные,
предназначенных главным образом для наступательных действий,
маневра и отражения контратак, мы будем иметь 148, из них - 22 ди­
визии на Дальнем Востоке и Забайкалье, 10 горных дивизий и остает­
ся для Запада только 116 дивизий, что совершенно недостаточно. (...)
Поэтому считаю крайне необходимым теперь же сверх существую­
щих 117 дивизий, включая в это число танковые и моторизрованные
дивизии, создать еще двадцать три дивизии по три тысячи человек
каждая, как дивизии второго эшелона с месячным сроком мобилиза­
ционной готовности и довести, таким образом, общую численность
дивизий довести до 200. Кроме этого - оставить в силе существую­
щее решение Главного военного Совета [от 13 ноября 1938 г.] о фор­
мировании в первые три месяца войны 30 новых дивизий и учесть
необходимость создания к концу первого года войны еще 30 новых
дивизий, что позволит к концу первого года войны иметь в Красной
армии 260 дивизий»2.

1 1941 год - уроки и выводы. С. 52; Горьков Ю Л. Кремль. Ставка. Ген­

штаб. С. 56-57.
2 Записка С.К. Тимошенко и Б.М. Шапошникова И.В. Сталину и
В.М. Молотову «О проведении организационных мероприятий по военным
округам», 4 июля 1940 г. / / 1941 год. Кн. 1. Док. № 39. С. 85.

580
 Здесь естественно встает вопрос: что в начале июля 1940 г. по­
будило командование Красной армии направить в адрес политиче­
ского руководства страны требование увеличить сухопутные силы?
Почему с этим предложением не обратились раньше, например после
окончания войны с Финляндией? Совпадение времени появления
этого документа с капитуляцией Франции представляется неслу­
чайным.
До июня 1940 г. при оценке степени вероятности германо-совет­
ского вооруженного конфликта Генеральному штабу РККА прихо­
дилось учитывать, что часть сил вермахта будет связана на западном
фронте, поэтому около 150 дивизий, в том числе 116 стрелковых,
какие Красная армия могла бы выставить против Германии, было
вполне достаточной силой. Ликвидация фронта на западе Европы
привела к тому, что соотношение сил в случае возможного германо­
советского конфликта выравнялось.
Наверняка вышеприведенные обстоятельства привели к тому,
что новый оперативный план, подготовленный в июне 1940 г. был
отправлен на доработку в Оперативный отдел Генерального штаба
РККА. Это одно из возможных объяснений задержки, имевшей ме­
сто с момента завершения штабных работ над новым оперативным
планом до момента передачи документа Сталину.
Согласно прогнозам советского Генерального штаба от ию ля-ав­
густа 1940 г., в войне с СССР Германия могла выставить 173 дивизии,
в их числе 138 пехотных, 15 танковых, 10 моторизованных, 5 легких и
3 авиадесантных, а кроме того до 12 тыс. самолетов. Потенциальные
союзники Германии, то есть Финляндия, Румыния и Венгрия, мог­
ли, по мнению советских штабистов, направить на фронт против
Советского Союза 60 дивизий. С учетом ситуации в Генштабе пришли
к выводу, что в случае германо-советского вооруженного конфликта
против Красной армии могут быть задействованы 233 пехотные ди­
визии, 10 550 танков и 13 900 самолетов1. Здесь стоит отметить, что в
немецкой разработке операции против Советского Союза, подготов­
ленной примерно в тот же период генералом Марксом, предполага­
лось, что до весны 1941 г. Германия сможет направить для военных
действий на Востоке 110 пехотных дивизий, 24 танковые дивизии,
12 механизированных и одну кавалерийскую, а кроме того 43 дивизии
(разного рода) должны были поступить в резерв Главного командо­

1 Записка С.К. Тимошенко и Б.М. Шапошникова И.В. Сталину и

В.М. Молотову «Об основах стратегического развертывания Вооруженных
Сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы», не позднее 19 авгу­
ста 1940 г. / / Там же. Док. № 95. С. 182.

581
вания, что вместе составляло около 190 дивизий1. Так что советские
оценки потенциальной силы противника были сильно преувеличены.
Согласно новому оперативному плану, Красная армия могла вы­
ставить против немцев 185 дивизий, в том числе 143 стрелковых,
8 моторизованных, 18 танковых, 10 кавалерийских, 14 отдельных
танковых бригад, 172 авиаполка, всего 10 320 самолетов2. В свою
очередь, как видим, Маркс недооценивал противника, полагая, что
СССР будет в состоянии выставить лишь 96 стрелковых дивизий,
23 кавалерийских и 18 танковых бригад. Однако надо добавить, что
как Маркс, так и советские штабисты строили свои прогнозы исхо­
дя из предположения, что Советский Союз будет вынужден вести
войну на два фронта - против Германии и против Японии - или
по крайней мере будет вынужден держать на Дальнем Востоке зна­
чительные силы (по расчетам Маркса, 34 стрелковые дивизии и
8 кавалерийских, а также 8 танковых бригад; советская же сторона
предполагала, что потребуются 26 стрелковых дивизий, 4 кавалерий­
ских, 3 отдельные стрелковые бригады, 8 танковых бригад и 43 авиа­
полка).
В середине 1940 г. в Генштабе Красной армии пришли к следу­
ющему выводу: «Германия вероятнее всего развернет свои главные
силы к северу от устья р. Сан, с тем чтобы из Восточной Пруссии че­
рез Литву нанести и развить главный удар в направлении на Ригу,
на Ковно и далее на Двинск, Полоцк или на Ковно, Вильно и далее
на Минск. Одновременно необходимо ожидать ударов на фронт
Белосток, Брест, с развитием их в направлении на Барановичи,
Минск. Развитие операций на Ригу будет сочетаемо: 1) с высадкой
десантов на побережье Балтийского моря в районе Либавы с целью
действий во фланги и тыл нашим армиям, оперирующим на ниж­
нем Немане, и 2) с захватом Моонзундского архипелага и высадкой
на территории Эстонской ССР с целью наступления на Ленинград.
Вполне вероятен также, одновременно с главным ударом немцев
из Восточной Пруссии, удар с фронта Хелм, Грубешов, Томашев,
Ярослав на Дубно, Броды с целью выхода в тыл нашей Львовской
группировки и овладения Западной Украиной. (...) При изложенном
предположительном варианте действий Германии можно ожидать
следующих развертываний и группировки ее сил:

1 Разработка генерала Маркса была рассмотрена в предыдущей главе.

2 Записка С.К. Тимошенко и Б.М. Шапошникова И.В. Сталину и
В.М. Молотову «Об основах стратегического развертывания Вооруженных
Сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы», не позже 19 августа
1940 г. / / 1941 год. Кн. 1. Док. № 95. С. 185.

582
 - к северу от устья р. Сан немцы могут иметь на фронте Мемель -
Седлец до 123 пехотных и до 10 танковых дивизий и большую часть
своих самолетов;
- к югу от устья р. Сан - до 50 пехотных и 5 танковых дивизий, с
основной группировкой их в районе Холм, Томашов, Люблин.
Не исключена возможность, что немцы с целью захвата Украины,
а в дальнейшем и Кавказа сосредоточат свои главные силы к югу от
устья р. Сан в районе Седлец, Люблин, с направлением главного уда­
ра на Киев. Этот удар, по-видимому, будет сопровождаться вспомо­
гательным ударом на севере из Восточной Пруссии, как указывалось
выше.
При этом варианте действий Германии надо ожидать, что немцы
выделят для действий на юге 110-120 пехотных дивизий, основную
массу своих танков и самолетов, оставив для действия на севере
50-60 пехотных дивизий, часть танков и самолетов». Советские шта­
бисты пришли к такому выводу: «Основным, наиболее политически
выгодным для Германии, а следовательно, и наиболее вероятным яв­
ляется 1-й вариант ее действий, т. е. с развертыванием главных сил
немецкой армии к северу от устья р. Сан»1.
Генеральный штаб РККА летом 1940 г. в своих предположениях
относительно немецких оперативных возможностей приходил к тем
же самым оперативным выводам, что и германские штабисты, изу­
чавшие в тот момент проблему войны на Востоке. Как в сделанных
под надзором ОКХ разработках генерала Маркса, так и в вышедшем
из-под пера полковника Лоссберга из ОКВ в сентябре 1940 г. анали­
зе оперативных возможностей сторон оптимальным, по их представ­
лениям, являлся «северный вариант» развертывания немецких сил,
предусматривавший сосредоточение к северу от припятских болот.
В пользу такого выбора последовательно выступали и ОКХ, и ОКВ, а
более поздний выбор «южного варианта» в качестве предпочтитель­
ного был обусловлен решительной позицией Гитлера, который счи­
тал приоритетными операции на Украине.
В связи с представленной выше оценкой оперативных возможно­
стей Германии в случае германо-советского вооруженного конфлик­
та Генштаб Красной армии летом 1940 г. предусмотрел такие кон­
тршаги: «Считая, что основной удар немцев будет направлен к северу
от устья р. Сан, необходимо и главные силы Красной армии иметь
развернутыми к северу от Полесья. На Юге - активной обороной
должны быть прикрыты Западная Украина и Бессарабия и скована
возможно большая часть германской армии. Основной задачей на­

1 Там же. С. 182,183.

583
ших войск является нанесение поражения германским силам, сосре­
доточивающимся в Восточной Пруссии и в районе Варшавы: вспо­
могательным ударом нанести поражение группировке противника
в районе Ивангороя. Люблин. Грубешов. Томашов. Сандомир (...)».
С этой целью должны быть развернуты три фронта: Северо-Западный
(две армии - 8-я и 11-я, в составе 31 стрелковой дивизии, из которых
2 Латвийской ССР, 4 танковых, 2 механизированные, 3 отдельные тан­
ковые бригады, 3 резервные дивизии, составленные из сил Эстонской
и Латвийской ССР, 20 авиаполков - 1200 самолетов); Западный
(4 армии - 3-я, 4-я, 10-я и 13-я, из Московского военного округа); в
целом - 41 стрелковую дивизию, 2 механизированных, 5 танковых,
3 кавалерийских, 4 отдельные танковые бригады, кроме того - 15 ре­
зервных дивизий, 74 авиаполка - 4400 самолетов) и Юго-Западный
(пять армий: 5-я, 6-я, 12-я, 18-я и 9-я, общей численностью 40 пехот­
ных дивизий, 3 моторизованных, 7 танковых, 7 кавалерийских, 4 от­
дельных танковых бригад, 58 авиаполков - 3480 самолетов)1.
Северо-Западный фронт должен был «по сосредоточении атако­
вать противника с конечной целью совместно с Западным фронтом
нанести поражение его группировке в Восточной Пруссии и овладеть
последней». В задачу Западного фронта входило: «(...) Ударом север­
нее р. Буг, в общем направлении на Алленштейн, совместно с армиями
Северо-Западного фронта нанести решительное поражение герман­
ским армиям, сосредоточивающимся в Восточной Пруссии, овла­
деть последней и выйти на нижнее течение р. Висла. Одновременно,
ударом левофланговой армии в общем направлении на Ивангород
[Демблин], совместно с армиями Юго-Западного фронта нанести по­
ражение Ивангород-Люблинской группировке противника и также
выйти на р. Висла». Наконец, перед Юго-Западным фронтом, развер­
нутым на пространстве от Припяти до Черного моря, была поставлена
задача: «(...) Активной обороной в Карпатах и по границе с Румынией
прикрыть Западную Украину и Бессарабию, одновременно, ударом с
фронта Мосты-Великие, Рава-Русска, Сенява в общем направлении
на Люблин, совместно с левофланговой армией Западного фронта
нанести поражение Ивангород-Люблинской группировке противни­
ка, выйти и закрепиться на среднем течении р. Висла»2.
Как следует из приведенных выше пространных фрагментов до­
кумента «Об основах стратегического развертывания вооруженных

1 Записка С.К. Тимошенко и Б.М. Шапошникова И.В. Сталину и

В.М. Молотову «Об основах стратегического развертывания Вооруженных
Сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы», не позже 19 августа
1940 г. / / 1941 год. Кн. 1. Док. № 95. С. 185-187.
2 Там же.

584
сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы», представлен­
ного Сталину и Молотову в середине августа 1940 г., командование
Красной армии признало, что лучшим ответом Советского Союза на
возникшую в связи с провалом германо-советского политического
сотрудничества угрозу вооруженного конфликта с Третьим рейхом
будет опережающий, превентивный удар советских сил по сосредо­
точивающимся для нападения на СССР немецким войскам. Красная
армия должна была вести наступательные действия по всей линии
фронта, поскольку термин «активная оборона» в советской военной
терминологии фактически означал проведение мелких наступатель­
ных операций, имеющих целью связать силы противника. Однако не
менее важно, что главное наступление советские силы должны были
развивать на север от болот Полесья с целью овладеть Восточной
Пруссией, занять Варшаву и выйти на линию р. Висла от ее середин­
ного течения до устья. Не подлежит сомнению, что реализация таким
образом поставленной цели в условиях, когда вермахт уже не был
занят на другом театре военных действий, требовало значительного
усиления Красной армии1.
16 августа 1940 г. состоялось заседание Главного военного Совета
СССР, на котором был отправлен в отставку начальник Генерального
штаба маршал Б.М. Шапошников. Официально поводом для отставки
стало состояние здоровья, но в сущности это было следствием оргвы­
водов после войны с Финляндией. Как известно, в мае 1940 г. такие
выводы по результатам неудачной кампании были сделаны в отноше­
нии К.Е. Ворошилова, которого сменил на посту народного комисса­
ра обороны СССР С.К. Тимошенко. Теперь же сочли логичным, что
ответственность должен понести также и начальник Генерального
штаба РККА. Преемником Шапошникова назначили героя «зимней
войны» генерала армии К.А. Мерецкова (на финском фронте он ко­
мандовал 7-й армией)2. Возможно, упомянутые изменения в руко­
водстве Генерального штаба вызвали очередную задержку в работе
над новым оперативным планом. Так или иначе, оперативный план
был пересмотрен заново. Его скорректированный вариант, подготов­
ленный уже новым начальником Генштаба, генералом Мерецковым,
был готов 18 сентября3. В нем были учтены ожидаемые последствия

1 О развитии советских вооруженных сил в 1939-1941 гг., особенно на­

чиная с лета 1940 г., а также об эволюции структуры Красной армии в этот
период подробно писал М.И. Мельтюхов. См.: Мельтюхов М.И. Упущенный
шанс Сталина... С. 245-280.
2 Анфилов В.А. Дорога к трагедии сорок первого года. С. 159-160.
3 Записка С.К. Тимошенко и Б.М. Шапошникова И.В. Сталину и
В.М. Молотову «Об основах стратегическом развертывании Вооруженных
Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940-1941 годы», 18 сентя­
бря 1940 г. //1 9 4 1 год. Кн. 1. Док. № 117. С. 236-253.

585
интенсивного наращивания советских вооруженных сил, к которому
уже приступили. Таким образом, обновленный оперативный план
предусматривал, что главные силы Красной армии - 176 стрелковых
дивизий, 15 танковых бригад, 159 авиаполков - будут сосредоточены
у западных границ СССР, в то время как для защиты остальных на­
правлений (севера, юга и Дальнего Востока) остаются 51 стрелковая
дивизия и 16 бригад разного назначения вместе с 69 авиаполками.
Концентрация советских сил на западе должна была проводиться в
зависимости от ситуации и оценки намерений противника, по одно­
му из двух вариантов.
Вариант первый, так называемый «южный», на этот раз был при­
знан оптимальным для советской стороны, что было фундаменталь­
ным изменением относительно более раннего, августовского вари­
анта оперативных установок. Ожидалось, что основная часть сил
вермахта будет сконцентрирована в юго-восточной части Генерал-
губернаторства с целью нанести удар в общем направлении на Киев и
занять Украину. В связи с этим Генштаб РККА собирался поручить
самые важные оперативные задания силам Юго-Западного фронта
(6 армий - 90 стрелковых дивизий, 5 танковых бригад и 81 авиаполк),
сосредоточенным к югу от Брест-Литовска. Эти задачи были сформу­
лированы следующим образом:
«1. Активной обороной прочно прикрывать наши границы в пери­
од сосредотчения войск.
2. Во взаимодействии с левофланговой армией Западного фрон­
та силами Юго-Западного фронта нанести решительное поражение
Люблин-Сандомирской группировке противника и выйти на линию
р. Висла. В дальнейшем нанести удар в общем направлении на Кельце,
Краков и выйти на линию р. Тилица и верхнее течение р. Одер.
3. В процессе операции прочно прикрывать границы Северной
Буковины и Бессарабии.
4. Активными действиями Северо-Западного и Западного фрон­
тов сковать большую часть сил немцев к северу от Брест-Литовска
и в Восточной Пруссии, прочно прикрывая при этом Минское и
Псковское направления».
Генеральный Штаб РККА не только возложил выполнение глав­
ных оперативных задач на войска Юго-Западного фронта, но также
расширил операцию, дополнив ее второй фазой. На этот раз гово­
рилось не только о том, чтобы силы этого фронта, взаимодействуя
с армией левого крыла Западного фронта, разбили «ивановско-лю-
блинско-сандомирскую» группировку неприятеля и вышли на ли­
нию Вислы, но чтобы продолжили наступление «на Краков и далее
на Бреслау», в результате чего советские силы должны были выйти
до линии рек Писа - верхний Одер и отрезать Третий рейх от его
586
балканских союзников и важных промышленных центров в Юго-
Восточной Европе. Выход на эту линию создавал бы также хорошие
перспективы для дальнейших наступательных операций по многим
направлениям: по юго-западному (на Прагу), западному (на Бреслау,
Дрезден и Берлин), северо-западному (на Познань и далее в направ­
лении Балтийского моря).
Специалисты из Генерального штаба Объединенных вооружен­
ных сил Содружества независимых государств во внутренней разра­
ботке, составленной в начале 1990-х гг., констатировали, имея в виду
представленный замысел наступательной операции Юго-Западного
фронта от 1940 г.: «В основе своей этот замысел следует признать
целесообразным. Он позволял в короткие сроки изолировать глав­
ного противника от его союзников, что имело важное политическое
значение. Наступление на этом направлении проходило бы по слабо
подготовленной в оборонительном отношении территории бывшей
Польши»1.
В рамках «южного» варианта советские силы, развернутые
на север от Бреста и полесских болот, должны были состоять из
63 дивизий, в их задачу входила «активная оборона» и связывание
немецких сил. Причем, и это важно, по-прежнему предполагалось,
что немцы будут концентрировать свои главные силы на севере,
т. е. выше устья реки Сан и в Восточной Пруссии. Из чего следует,
что перед Западным фронтом стояла задача связать главные силы
вермахта.
В литературе подчеркивается, что слабым местом разработан­
ных Генштабом РККА основ «южного варианта» была недооценка
последствий германской атаки, которая должна была затруднить
советским силам проведение концентрации, и в результате ограни­
чить возможности для нанесения запланированного контрудара. Это
существенное замечание, поскольку пропускная способность желез­
нодорожной сети, которой располагала Красная армия на Западной
Украине, была значительно ниже той, которую имела Германия в
Генерал-губернаторстве. По этой причине советские войска при ре­
ализации «южного» варианта до пятого дня мобилизации могли
бы собрать лишь 17 стрелковых дивизий, до десятого - 24, до двад­
цатого - 46, а чтобы собрать 75 дивизий, советской стороне понадо­
билось бы 35 дней. Поэтому в случае одновременного - Германии и
Советского Союза - начала концентрации войск вермахт всегда мог
опередить Красную армию и атаковать не вполне готовые вступить в
бой советские силы, что дало бы Германии возможность перехватить

1 1941 год - уроки и выводы. С. 55.

587
стратегическую инициативу и создать предпосылки для успеха в пер­
вой фазе военных действий1.
Второй вариант оперативного плана от сентября 1940 г., так назы­
ваемый «северный», был связан с ожиданием, что немецкие силы бу­
дут концентрироваться на север от Варшавы и в Восточной Пруссии,
а Красная армия развернет свои основные группировки также на
север от Бреста. При этом варианте предусматривалось, что начи­
ная с 20-го дня концентрации войск часть советских сил, опираясь
на существующие «укрепрайоны», будет вести «активную оборону»,
целью которой будет защита минского и псковского направлений, а
также предотвращение глубокого проникновения неприятеля на тер­
риторию СССР. Общие задачи Красной армии в этом варианте раз­
вертывания войск были сформулированы так:
«1. Прочное прикрытие направлений на Минск и Псков в период
сосредоточения войск.
2. Нанесение решительного поражения главным силам герман­
ской армии, сосредоточивающимся в Восточной Пруссии, и захват
последней.
3. Вспомогательным ударом от Львова не только прочно прикрыть
Западную Украину, Северную Буковину и Бессарабию, но и нанести
поражение группировке противника в районе Люблин, Грубешов,
Томашев».
«Активная оборона» на этапе концентрации войск состояла в
проведении мелких и ограниченных наступательных операций в те­
чение пяти дней, после чего войска Западного и Северо-Западного
фронтов должны были перейти к главному наступлению основными
силами (105 стрелковых дивизий, 5500 танков и 5500 самолетов) с
целью разбить самую крупную группировку неприятеля (140 ди­
визий, в том числе 10 танковых) и овладеть Восточной Пруссией.
Одновременно войска Юго-Западного фронта, стоящие на страже
Западной Украины и Бессарабии, частью сил должны были уничто­
жить люблинскую группировку немецких войск и выйти на линию
Вислы.
«Северный» вариант, безусловно, был менее удачным решением
по сравнению с ранее представленным «южным вариантом». Правда,
при его реализации концентрацию войск можно было провести на
10 дней быстрее, чем предполагалось в «южном варианте», а овла­
дение Восточной Пруссией имело бы определенное политическое
и стратегическое значение, но из-за трудностей рельефа и хорошей
оборонной инфраструктуры германской стороны действия Красной

1 1941 год - уроки и выводы. С. 55.; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс

Сталина... С. 292.

588
армии могли бы свестись к череде долгих и очень тяжелых боев, что
впоследствии привело бы к замедлению или даже остановке совет­
ского наступления. Тем самым Германия получила бы время на пере­
группировку своих сил и могла предпринять попытку перехватить
стратегическую инициативу. Советские штабисты (или сам Сталин)
прекрасно понимали эти невыгодные обстоятельства, поэтому высту­
пали скорее за «южный» вариант развертывания войск.
Западное направление действий против Германии было призна­
но в Москве безусловно приоритетным, хотя это не исключало, что
Красной армии придется вести действия одновременно на двух фрон­
тах - как против Германии, так и против Японии. В таком случае со­
ветские вооруженные силы на Дальнем Востоке не смогли бы рассчи­
тывать на подкрепление. По мнению советских штабистов, Япония
из-за ее вовлеченности в конфликт с Китаем могла выставить против
Советского Союза только 49 пехотных дивизий, советский Генштаб
планировал задействовать 28 стрелковых дивизий, в том числе 4 мо­
торизованные, 2 танковые, 4 кавалерийские, 3 отдельные стрелковые
бригады, 3 воздушно-десантные бригады и 44 авиаполка (общим ко­
личеством 3347 самолетов).
Кроме основ стратегического развертывания вооруженных сил на
случай войны на Западе и на Востоке указанный документ должны
были дополнить подробные планы действий Красной армии про­
тив Финляндии, Румынии и Турции. Пока что известны намерения
Москвы в отношении Финляндии, с которой Кремль явно хотел воз­
обновить войну, чтобы на этот раз, наконец, занять финскую тер­
риторию. Все говорит за то, что в сентябре 1940 г. Генштаб РККА
предполагал, что эта операция будет проведена еще до того, как дело
дойдет до решающего конфликта с Третьим рейхом. Принимая во
внимание рельеф местности и климатические условия Финляндии, а
также оперативные задачи, поставленные перед Красной армией, это
должно было произойти зимой 1940/1941Г К сожалению, пока ни­

1 В документе говорилось: «В основу нашего развертывания должно быть

положено: 1. прочное прикрытие наших границ в период сосредоточения
войск; 2. ударом главных сил Северо-Западного фронта через Савонлин-
на на Сан-Михель и через Лапперанта на Хейнола, в обход созданных на
Гельсингфорсском направлении укреплений, а одновременным ударом от
Выборга, через Сиппола на Гельсингфорс вторгнуться в центральную Фин­
ляндию, разгромить здесь основные силы финской армии и овладеть цен­
тральной частью Финляндии. Этот удар сочетать с ударом на Гельсингфорс
со стороны полуострова Ханко и с действиями КБФ в Финском заливе; 3.
одновременно с главным ударом Северо-Западного фронта нанести удар в
направлении Рованиеми-Кеми и на Улеаборг с тем, чтобы выходом на побе-

589
чего нельзя сказать о содержании оперативных планов в отношении
Румынии и Турции.
Возвращаясь к основному театру будущих военных действий
Красной армии, который в сентябрьских «Соображения об осно­
вах стратегического развертывания вооруженных сил Советского
Союза...» был определен как антигерманский фронт, можно утверж­
дать, что тщательный анализ этого документа не оставляет сомнений
относительно того, что в нем были совершенно проигнорированы
оперативные возможности германской армии. Советские штабисты
не пытались предусмотреть, каковы будут последствия немецких на­
ступательных операций для концентрации советских сил и подготов­
ки для запланированных «контрударов». Предполагаемый сценарий
развития событий, на котором строилось оперативное планирование,
выглядел так: концентрация и развертывание Красной армии проис­
ходит под прикрытием войск западных военных округов; в это время
проводятся локальные мелкие наступательные операции; с момента
завершения сосредоточения войск начинается общее наступление по
всему фронту - от Балтики до Карпат, и далее - до Черного моря,
причем главный удар наносит - согласно оптимальному, «южному
варианту» - Юго-Западный фронт, наступающий на юге Генерал-
губернаторства, а по «северному» варианту: Северо-Западный и
Западный фронты, наступающие в Восточной Пруссии. В обоих ва­
риантах советские удары направлены против «концентрирующихся»
немецких войск. Это значит, что, по мысли Генштаба, РККА Красная
армия должна была обладать полной стратегической инициативой, ее
концентрация должна закончиться еще до того, как немецкие силы
будут готовы проводить свои наступательные операции. Российский
исследователь М.И. Мельтюхов обратил внимание на то, что в тек­
сте рассматриваемого здесь оперативного плана имелась директива,
которая подтверждает сделанные выше выводы. Так, в частности, в
документе утверждается, что при «северном» варианте, в условиях
функционирования железной дороги в соответствии с транспортным
расписанием, «днем перехода в генеральное наступление должен
был стать 25-й день с начала мобилизации, то есть 20-й день с на­

режье Ботнического залива отрезать северную Финляндию и прервать непо­

средственное сообщение центральной Финляндии со Швецией и Норвегией;
4. активными действиями на севере в первые же дни войны лишить Финлян­
дию порта Петсамо и закрыть для нее норвежскую границу на участке Пет-
само, Наутси». (Записка С.К. Тимошенко и К.А. Мерецкова И.В. Сталину и
В.М. Молотову «О соображениях по развертыванию Вооруженных Сил
Красной армии на случай войны с Финляндией», 18 сентября 1940 г. / /
1941 год. Кн. 1. Док. № 118. С. 253-260).

590
чала концентрации войск». Согласно «южному» варианту, переход
в наступление связывался только и исключительно с моментом за­
вершения концентрации главных сил, которая по причине низкой
пропускной способности железнодорожных линий на юго-западе
СССР могла быть завершена только через 30 дней1. Следовательно,
в соответствии с обсуждаемым планом переход к «генеральному на­
ступлению» не имел ни малейшей связи с положением на германо­
советском фронте2. Таким образом, можно констатировать, что, кор­
ректируя августовский вариант оперативного плана, Оперативный
отдел Генштаба Красной армии исходил из того, что советские силы
смогут опередить противника в концентрации войск и предпримут
превентивную атаку на не успевшие окончательно развернуться гер­
манские силы. В плане ни слова не сказано о последствиях, которые
могли иметь для сосредоточения сил Красной армии и соблюдения
расписания железнодорожных перевозок налеты немецкой авиации.
Тем временем в опубликованной летом 1940 г. издатель­
ством Народного комиссариата обороны СССР книге комбрига
Г.С. Иссерсона, бывшего начальника оперативного отдела Генштаба
РККА, озаглавленной «Новые формы борьбы. Опыт исследования
современных войн», автор, анализируя ход немецко-польской войны
1939 г., утверждал: «Германская авиация использовалась двояко: для
самостоятельных действий стратегического значения - по аэродро­
мам противника, железнодорожным узлам, путям подвоза и важным
военным объектам в глубоком тылу и для непосредственного такти­
ческого содействия своим войскам - по живой силе противника. (...)
Ни одно сосредоточение польских войск не могло быть выполнено,
оно немедленно обнаруживалось германской авиацией и подавля­
лось. Так, все попытки поляков организовать контратаку каждый раз
срывались». Иссерсон однозначно утверждал, что авиация сыграла
в немецко-польской войне решающую роль: «(...) Первые удары гер­
манских воздушных сил были направлены против авиации и тыла
противника. При этом первые успехи были достигнуты не в воздуш­
ных боях, а в действиях против наземных целей, в бомбардировках
аэродромов и военных объектов»3. Наблюдения Иссерсона отно­

1 Записка С.К. Тимошенко и Б.М. Шапошникова И.В. Сталину и

В.М. Молотову «Об основах развертывания Вооруженных Сил Советского
Союза на Западе и на Востоке на 1940-1941 годы», 18 сентября 1940 г. / /
1941 год. Кн. 1. Док. № 117. С. 244-248.
2 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 384.
3 Иссерсон Г.С. Новые формы борьбы. Опыт исследования современных
войн. М., 1940. С. 52-53.

591
сительно роли немецкой авиации в военных действиях в сентябре
1939 г. подтвердились во время немецкого наступления на Западе.
Его книга встретила живой отклик в советских вооруженных силах,
а изложенные в ней выводы наверняка были прекрасно известны в
Генштабе РККА. Тем временем разработанный в середине сентября
1940 г. оперативный план умалчивал о последствиях для советских
войск возможных действий люфтваффе в период концентрации со­
ветских вооруженных сил на западе страны, с чем, несомненно, при­
шлось бы считаться, если бы стратегическая инициатива оказалась в
руках немецкой стороны.
В литературе довольно часто можно встретить мнение, что
«Соображения об основах стратегического развития сил Советского
Союза на Западе и на Востоке...» с сентября 1940 г. строились на пред­
положении, что Советский Союз станет жертвой немецкой агрессии,
примет удар вермахта на своей территории, но потом, после сдержи­
вания немцев и опираясь на приграничные укрепрайоны, перейдет в
глубокое контрнаступление и отбросит германские армии за линию
Пилицы и верхнего Одера1. Однако с такой интерпретацией трудно
согласиться. Как справедливо заметил Мельтюхов, принять эти пред­
посылки значит согласиться с тем, что советская сторона сознательно
и без борьбы собиралась отказаться от стратегической инициативы,
которая, таким образом, с самого начала войны переходила к немцам.
Это автоматически ставило бы Красную армию в очень тяжелое по­
ложение. Кроме того, перехватить из рук противника стратегическую
инициативу - задача даже теоретически непростая и требует тща­
тельного и многостороннего планирования. Необходимо было про­
думать подготовку нескольких оборонных рубежей, на которых увяз­
ло бы неприятельское наступление. Главные силы, которые должны
были бы вести контрнаступление, следовало сосредоточить за поло­
сой обороны, состоящей из нескольких рубежей, а вот пространство
сосредоточения должно было иметь абсолютный приоритет, если
речь идет о гарантированном прикрытии от нападений с воздуха.
В связи с этим следовало предусмотреть соответствующее размеще­
ние аэродромов, складов - топливных и снаряжения, ремонтных баз,
автономных сетей связи, госпиталей и т. п. Тем временем разрабо­
танный в сентябре 1940 г. в Генштабе Красной армии план вообще не
оговаривал ни вопросов, касающихся планирования «фазы защиты»,
ни способа, каким советские силы собирались перехватить у немцев
стратегическую инициативу. Вместо этого подробно, с учетом кон­

1 См.: Великая Отечественная война 1941-1945... Кн. I. С. 106-107;

Анфилов В А . Дорога к трагедии сорок первого года. С. 160-161.

592
кретных задач армии были расписаны находящиеся в глубине немец­
кой территории цели «контрнаступления».
Исходя из концепции, что стратегическую инициативу необходи­
мо будет перехватывать у немцев, разработка такого рода планов и
постановка столь перспективных целей были лишены смысла. Никто
не пытался предусмотреть, как будет развиваться ситуация на фрон­
те; где окажутся советские войска, которые примут на себя первые
удары противника; в каком они будут состоянии в тот момент, ког­
да надо будет перейти к наступательным действиям; как долго бу­
дет продолжаться концентрация главных сил в условиях давления,
создаваемого немецким наступлением и массированными атаками
люфтваффе1.
Принимая во внимание приведенные выше аргументы, можно
утверждать, что нет оснований для того, чтобы интерпретировать
данный оперативный документ как план обороны на случай войны
с Германией. Защита границы, о которой в нем говорится, не имела
никакой связи с агрессией рейха. Подстраховка фазы сосредоточе­
ния Красной армии силами обороны имела лишь формальное значе­
ние, о чем свидетельствует тот факт, что не планировалось создавать
оборонные рубежи, за которые могли бы отступить группировки за­
щитников, отходящие под натиском превосходящих неприятель­
ских «сил вторжения». Формулировки о «контрнаступлении» и «от­
брасывании» противника имели больше общего с идеологическими
предпосылками, на которые в межвоенный период в значительной
степени опиралась советская военная мысль, чем с действительными
намерениями советского командования. На угрозу, связанную с воз­
можностью нападения Германии на СССР, Генштаб РККА собирался
ответить подготовкой превентивной наступательной операции2. Она
должна была застать врасплох находящиеся в процессе концентра­
ции немецкие силы, но не обеспечить Красной армии с самого начала
стратегическую инициативу с тем, чтобы не возникало проблемы, как
перехватить ее у немцев.
Летом 1940 г. в руководстве Красной армии укрепилось убежде­
ние о превосходстве атакующей стороны над находящимся в оборо­
не противником. Верховное командование и Народный комиссариат
обороны предпринимали действия по распространению этого взгля­
да на всех уровнях командования3, вот почему вполне естественным

1 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 292.

2 Там же. С. 293.
3 О действиях такого рода может свидетельствовать факт, что в бюлле­
тене Разведотдела KOBO, озаглавленном «Сборник военных известий ино­

593
было то, что, разрабатывая оперативный план на случай войны с
Германией, Генштаб (Красной армии) исходил из предпосылки, что
Советский Союз не будет пассивно наблюдать за нарастающей у его
границ угрозой, но станет активно этому противодействовать, упреж­
дая германскую агрессию с помощью собственной наступательной
операции. В свете несостоятельности Генерального штаба, о которой
уже говорилось, не может быть также сомнений относительно того,
что направление штабных работ в рабочем порядке согласовывалось
с высшим политическим руководством СССР. Иначе говоря, Сталин
с самого начала должен был знать, какие концепции были приняты за
основу оперативного планирования.
5 октября 1940 г. результаты работы Генштаба были представле­
ны Сталину и Молотову. По итогам совещания был принят «южный
вариант» стратегического развертывания советских войск на Западе.
Задачи фронтов остались прежними, но Сталин дал указание коман­
дованию Красной армии внести в план коррективы, состоящие в даль­
нейшем укреплении сил Юго-Западного фронта, которые в конеч­
ном счете должны были иметь в своем составе (вместе с резервами)
103 стрелковые дивизии (в более раннем варианте - 90), 20 танковых
бригад (прежде было 5) и 140 авиаполков (прежде - 81), из которых
в тылах фронта должен был находиться резерв Главнокомандую­
щего - не менее 23 дивизий (в прежнем варианте - 20). Таким об­

странной прессы», от июля 1940 г., который был предназначен для командно­
го состава частей округа, была помещена распечатка статьи майора американ­
ской армии Томаса Филипса («Новая тактика и новая стратегия»), опубли­
кованной первоначально в мартовско-апрельском номере журнала «Infantry
Journal». Автор статьи, в частности, утверждал: «Если нападение приводит к
меньшим потерям, почему не атаковать всегда, независимо от того, сильнее
противник или слабее?» Поэтому воюющая сторона должна атаковать на­
столько часто, насколько ей позволяют делать это ее материальные возмож­
ности. Молниеносная атака снижает потери, поскольку не дает противнику
времени на подготовку обороны» (эта фраза была подчеркнута рукой кого-
то из читателей из оперативного отдела Штаба KOBO) / / Сборник военных
известий иностранной прессы. № 13. Июль 1940 г. / / РГВА. KOBO. Штаб
округа. Оперативный отдел. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 50. Л. 2 5 -3 6 ) Не подлежит
сомнению, что выбор именно этого текста и публикация его в бюллетене
Оперативного отдела KOBO были продиктованы фактом одобрения его со­
держания Генштабом, откуда при посредничестве Разведуправления штаба
РККА в Киев поступали материалы и обзоры иностранной военной прессы.
Другое дело, что эти материалы, как сетовал в декабре 1940 г. генерал-лей­
тенант Ф.И. Голиков, заместитель начальника Генштаба РККА, начальник
Разведуправления, чаще всего не читали на низших уровнях, более того, об
их существовании даже не знали ( Материалы совещания высшего руководя­
щего состава РККА, 23-31 декабря 1940 г. С. 167).

594
разом, в состав Юго-Западного фронта должно было войти 2/ 3 сил,
которыми Генштаб РККА хотел располагать на западе СССР от
Баренцева до Черного моря. Дополнительные силы, которые было
решено выделить для этого фронта, должны были, по-видимому,
быть направлены сюда из группировок, дислоцированных у грани­
цы с Финляндией. Поэтому нельзя также исключать, что во время
совещания командования Красной армии со Сталиным 5 октября
1940 г. было принято решение об отказе от плана новой войны с
Финляндией. Но поскольку гипотеза эта опирается лишь на срав­
нение численности и диспозиций противостоящих сил, о чем мож­
но узнать из записок Генштаба РККА для Сталина от 18 сентября и
5 октября, но нет ее подтверждения в других документах, то и подхо­
дить к ней следует с большой осторожностью. Следует добавить, что
«северный» вариант развертывания войск на западе не был полно­
стью отвергнут, работы над ним продолжались, но теперь он приоб­
рел явно «запасной» характер.
14 октября после внесения сформулированных Сталиным попра­
вок план был утвержден. Таким образом, Красная армия получила
новый оперативный документ, который лег в основу дальнейших,
более детальных штабных работ на разных уровнях командования,
состоящих в уточнении задач для отдельных фронтов, армий, корпу­
сов и дивизий1. Эта фаза планирования должна была закончиться до
1 мая 1941 г., когда Красная армия, как предполагалось, выйдет на
уровень полной оперативной готовности для выполнения поставлен­
ных перед ней задач.
Утвержденный оперативный план предусматривал, что в 1941 г.
советская авиация будет располагать 20 тыс. самолетов, должно
быть сформировано 100 дополнительных авиаполков (60% - бом­
бардировочных, 40% - истребительных); 18 новых танковых бригад,
20 артиллерийских полков - предполагалось использовать для охра­
ны границы во время концентрации войск - и один механизирован­
ный корпус. Планировалось создать командования двух новых фрон­

1 В советской и постсоветской исследовательской литературе начиная с

1990-х гг. можно было встретить мнение, что «Соображения о стратегиче­
ском развертывании сил Красной армии...» оставались всего лишь академи­
ческим, теоретическим документом, а не оперативным планом. См., напри­
мер: Волкогонов Д А . Сталин. Политический портрет. Т. 2. С. 137 и далее.
В настоящее время среди историков уже нет противоречий относительно
того, что документ был оперативным планом, утвержденным Сталиным.
См.: Горьков Ю.А. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в
1941 г.? С. 32, 38; Печенкин А А . Указ. соч. С. 55; 1941 год - уроки и выводы.
С. 56; Мельтюхов ММ. Упущенный шанс Сталина... С. 282.

595
тов (на базе командования Московского и Архангельского военных
округов) и двух новых армий (на базе штабов Западного и Киевского
военных округов). Все эти мероприятия планировали завершить к
1 октября 1941 г.1
Оперативные принципы утвержденного 14 октября 1940 г. доку­
мента об «Основах стратегического развертывания вооруженных сил
Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940-1941 годы» долж­
ны были быть проработаны в ходе штабной игры «Наступательная
операция фронта с прорывом укрепленного района». Сначала ее
планировалось провести 17-19 ноября 1940 г., но в конечном счете
было решено предварить игру серьезным теоретическим совещанием
высшего командования Красной армии2. Оно состоялось в Москве
23-29 декабря 1940 г. На совещании обсуждались выявившиеся в
ходе последних вооруженных конфликтов проблемы в отношении
боеготовности, технического оснащения, обучения и опыта советских
вооруженных сил. Но особое внимание было посвящено обсужде­
нию современных способов ведения наступательных операций и - в
меньшей степени - оборонительных операций. Выступления на тему
наступательных действий подготовили: генерал армии Г.К. Жуков,
командующий Киевским военным округом, озаренный славой побе­
дителя японцев на Халхин-Голе в 1939 г., он сделал доклад «Характер
современной наступательной операции»3; начальник Главного
управления ВВС РККА генерал авиации П.В. Рычагов выступил с
докладом «Военно-воздушные силы в наступательной операции и
в борьбе за господство в воздухе»4; генерал-полковник танковых
войск Д.Г. Павлов, командующий Западным Особым военным окру­
гом, представил доклад «Использование механизированных соедине­
ний в современной наступательной операции и ввод механизирован­
ного корпуса в прорыв»5; наконец, генерал-лейтенант А.К. Смирнов,
командующий Харьковского военного округа, в своем выступлении
говорил о таком вопросе, как «Бой стрелковой дивизии в наступле­
нии и обороне»6. Проблемам обороны был посвящен только один до­
клад, «Характер современной оборонной операции», с которым вы­

1 1941 год - уроки и выводы С. 56.

2 Материалы совещания высшего руководящего состава РККА, 2 3 -
31 декабря 1940 г. С. 388.
3 Там же. С. 129-151.
4 Там же. С. 173-182.
5 Там же. С. 252-270.
6 Там же. С. 301-312.

596
ступил командующий Московским военным округом генерал армии
И.В. Тюленев1.
В своем докладе Жуков подчеркивал, что характерной чертой
наступательной операции современного поля битвы является вне­
запность. Ссылаясь на свой опыт боев с японцами, он утверждал:
«Вопрос внезапности, вопрос маскировки был, есть и будет главней­
шим элементом в победе как в операции, так и в бою. (...) Я не буду
подробно останавливаться на всех деталях этих мероприятий. Они
сводились к тому, чтобы создать у противника впечатление, что мы
не готовимся наступать, а готовимся обороняться»2. С этой целью, по
мнению Жукова, надо предпринимать разные действия - от проведе­
ния для отвода глаз инженерных работ до распространения в радио­
эфире ложной информации и создания такой документации, которая
говорила бы об оборонительных намерениях, и подбрасывания этой
информации неприятелю. С другой стороны, наступательная опе­
рация требует развития собственной всесторонней системы сбора
информации и разведки, благодаря которой командование должно
получать точную информацию о намерениях противника и рельефе
местности. Жуков делал акцент на использовании в наступательной
операции танковых и механизированных частей, являющихся стерж­
нем ударной армии - армии прорыва. Ее задача - обеспечить прорыв
в линии обороны противника, после чего оперативные части продол­
жили бы действия в глубоком тылу войск противника, создавая ему
угрозу окружением и перерезая его линии снабжения, коммуникации
и связь. Тем самым должны были создаваться такие условия, кото­
рые способствовали бы быстрой деморализации противника на ши­
роком фронте.
Цель современного наступления, - заявил Жуков, - уже в первой
фазе действий разбить минимум от трети до половины сил против­
ника. «В условиях нашего Западного театра военных действий круп­
ная наступательная операция, со стратегической целью, (...) должна
проводиться на широком фронте, во всяком случае масштаба 400-
450 км. Мощность первого удара должна обеспечить разгром не
менее одной трети - одной второй всех сил противника и вывести
наши силы в такую оперативную глубину, откуда создавалась бы
реальная угроза окружения остальных сил противника, а для этого,
если на таком фронте организуется наступательная операция, об­
щая ширина участков главного удара в предпринимаемой операции
должна быть не менее 100-150 км», а средняя глубина действий -

1 Там же. С. 209-223.

2 Там же. С. 131,133.

597
150-200 км. «Для такой операции, - продолжал Г.К. Жуков, - по­
требуется, конечно, сосредоточение мощных сил, средств, и я ду­
маю, что для такой операции на таком фронте потребуется порядка
85-100 стрелковых дивизий, 4 -5 механизированных корпусов, 2 -
3 кавалерийских корпуса и 30-35 авиационных дивизий». Эти силы
должны были всесторонне снабжены артиллерией, танки поддер­
жаны пехотой, инженерными войсками и соответствующими сред­
ствами доставки, поскольку, по мнению Жукова, прорыв «фронта
противника является решающим актом наступательной операции».
«При его срыве вся операция терпит крах, при успехе - откры ваю т­
ся пути для победы», - заключал докладчик1.
Генерал Рычагов, говоривший о задачах авиации в рамках со­
временной наступательной операции, подчеркивал необходимость
добиться господства в воздухе. Без выполнения этого условия, под­
черкивал докладчик, невозможно провести концентрацию войск и,
следовательно, соблюсти сроки начала наступления, поскольку ли­
нии снабжения оказались бы под ударом вражеской авиации. Да и
сам успех наступления был бы поставлен под вопрос, поскольку вра­
жеская тактическая авиация с успехом смогла бы ограничить про­
движение войск, кроме того, значительно труднее было бы удержать
и расширить брешь в оборонных линиях противника. Рычагов ука­
зал, что получить необходимое для успеха на земле преимущество
в воздухе можно следующими тремя способами: «1) уничтожением
авиации противника на аэродромах с одновременным ударом по ее
тылам (фронтовые базы, ремонтные органы, склады горючего, бое­
припасов); 2) уничтожением авиации противника в воздухе и над
полем боя; 3) наличием превосходства в силах»2. Для того чтобы все­
го этого добиться, важно было застать противника врасплох, но, по
мнению Рычагова, вследствие той ключевой роли, какую играла ави­
ация на современном поле боя, борьба за господство в воздухе могла
начаться непосредственно перед завершением фазы концентрации
войск обеих сторон3. Тезисы Рычагова были с пониманием воспри­
няты высшим командованием авиации, которое слушало его доклад.

1 Материалы совещания высшего руководящего состава РККА, 2 3 -

31 декабря 1940 г. С. 135,146.
2 Там же. С. 175,176-177.
3 «В период подготовки к наступательной операции фронта, в течение
которого сосредоточиваются войска и накапливаются запасы, противник
постарается как можно скорее сосредоточить свою авиацию и ее усилиями
сорвать или задержать готовящееся наступление, а это значит, что напряжен­
ная борьба в воздухе вспыхнет раньше, чем начнется наступательная опера­
ция (Там же. С. 176).

598
Достижение преимущества в воздухе признали условием успеха всех
действий сухопутных войск. У большинства участников совеща­
ния не было сомнений, что одной из главных задач, которые будут
поставлены перед советской авиацией в будущем конфликте, будет
уничтожение авиации неприятеля, прежде чем она успеет взлететь.
Но для того чтобы достичь этой цели, обязательно надо было ошело­
мить противника. Таким образом, именно советская авиация должна
иметь возможность нанести первый удар!.
В докладе, посвященном характеристике оборонных операций,
генерал Тюленев обращал внимание аудитории на важность теории:
«(...) Мы не имеем современной обоснованной теории обороны, ко­
торую могли бы противопоставить современной теории и практике
глубокой армейской наступательной операции». Ссылаясь на фон
Клаузевица, он заявил, что задачей обороны как одной из форм борь­
бы является «достижение победы». По убеждению Тюленева, этот
тезис означает интеграцию оборонных и наступательных элементов
боевых действий. Оборона, по его словам, приводит к тому, что про­
тивник ослаблен, «физически сломлен» обороняющейся стороной,
после чего «оборонительная форма может перерасти в форму на­
ступательную». Такой взгляд экстраполировал концепцию, пропа­
гандировавшуюся главным, «революционным» течением советской
военной теории межвоенного периода, опирающийся на убеждение,
что оборонные действия никогда не могут быть целью самой по себе,
что оборона - менее ценная форма борьбы, чем наступление, и во­
обще имеет смысл лишь как прелюдия к наступательным действиям2.

1 См., например, высказывания генерал-лейтенанта Д.Т. Козлова (на­

чальника Главного управления ПВО Красной армии) (Там же. С. 183); гене­
рал-лейтенанта М.М. Попова (командующего 1-й армии Краснознаменного
Дальневосточного фронта) (Там же. С. 186); генерал-лейтенанта K.M. Гусе­
ва (командующего военно-воздушными силами Дальневосточного фронта)
(Там же. С. 192).
2 «В сознании Красной армии решительно нет требуемого соответствия в
оценке значения обороны и наступления, - писал в середине 1920-х гг. теоре­
тик военного дела, бывший царский генерал A.A. Свечин. - Если приходится
обороняться, дело признается плохим. Помыслы, энергия, инициатива, вни­
мание - всё уходит на наступление и его подготовку. Традиции гражданской
войны и смешиваемый с ними ее опыт толкают к презрению к обороне. Не
надо, чтобы первые недели будущей войны принесли начальникам и вой­
скам жестокое разочарование» (Постижение военного искусства: Идейное
наследие A.A. Свечина. С. 374). Опасения Свечина сбылись летом 1941 г.,
когда оказалось, что советский солдат вообще не знает базовой тактики обо­
ронных боев. Маршал К.К. Рокоссовский вспоминал: «Наши уставы, суще­
ствовавшие до войны, учили строить оборону по так называемой ячеечной

599
«Товарищи, - обращался к слушателям Тюленев, - для того, чтобы
противопоставить современному мощному наступлению, эшелони­
рованному на большую глубину, стремящемуся одновременно па­
рализовать сильной авиацией, мотомехсоединениями всю оборону,
чтобы она была способна не только дать одновременный мощный ог­
невой отпор на всей глубине возможного проникновения танковых,
моторизованных, авиационных и пехотных соединений, но и сло­
мить наступающего морально и физически частными контрударами,
а также общим контрнаступлением оперативных резервов в полном
взаимодействии с войсками фронта нанести противнику сокруши­
тельный удар. Такой обороной, - продолжал Тюленев, - может быть
только оборона, построенная на оперативных началах, оборона глу­
бокая, оборона, вытекающая из оперативного плана и опирающаяся
на всевозможные инженерные преграды глубоких оборонительных
полос, оперативно между собой связанных, опирающаяся на мощь
новых или, точнее, всех родов войск и в первую очередь на артилле­
рию, авиацию и танки. А характер действий [этих сил] должен быть
подчинен идее наступления, умным сочетаниям оборонительных и
наступательных форм современной борьбы»1.
Главный тезис доклада Тюленева не вызвал возражения у слу­
шателей. По его мнению, оборонные действия современной армии
должны быть детально продуманы и запланированы на оперативном
уровне, рассчитаны на сдерживание противника, силы которого, рас­
полагая стратегической инициативой и, полагал он, численным пре­
имуществом2, могли проникнуть глубоко на территорию держащих
оборону. Вот почему так важно было создать несколько зон - обо­
ронных рубежей, - о которые наступательные действия неприятеля

системе. Утверждалось, что пехота в ячейках будет нести меньше потерь от

вражеского огня. Возможно, по теории это так и получалось, а главное, рубеж
выглядел очень красиво, все восторгались. Но увы! Война показала другое
(...) Система ячеечной обороны оказалась для войны непригодной (...). Все
пришли к выводу, что надо немедленно ликвидировать систему ячеек и пере­
ходить на траншеи» {Рокоссовский К.К. Указ. соч. С. 71). Тем временем уже
был август 1941 г., а немцы только что заняли Смоленск.
1 Доклад генерала И.В. Тюленева «Характер современной оборонитель­
ной операции» / / Материалы совещания высшего руководящего состава
РККА, 23-31 декабря 1940 г. С. 213.
2 Как показывает опыт истории войны, соотношение наступающего к
обороняющемуся в большинстве случаев выражалось как 2,5:1 в живой силе,
3:1 в артиллерии и прочих технических средствах. На отдельных оператив­
ных решающих направлениях соотношение наступающего к обороняющему­
ся резко повышалось и доходило до 3,5:1 (Там же. С. 216).

600
разбивались бы, теряя свою динамику. Построение «глубоко эшело­
нированной обороны» должно было предусматривать одновременно
поиск шансов для перехвата стратегической инициативы и перехода
от обороны к общему сокрушающему противника контрнаступлению.
В ходе дискуссии, состоявшейся после доклада Тюленева, об­
ращали внимание на то, что массовое «уничтожение противника
требует начального, елико возможно, упреждающего воздействия»
на него, для чего исключительно полезной могла быть авиация1.
Командующий Ленинградским военным округом генерал-лейтенант
М.П. Кирпонос заявил: «Генерал армии т. Тюленев в своем докладе
упирал на вопрос контратак. Я не противник контратак, но контр­
атаками злоупотреблять в обороне я лично не рекомендую. Почему?
Потому, что раз мы перешли к обороне, значит у нас не хватает сил
открыто драться, а раз у нас не хватает сил открыто драться, мы
должны драться и бить противника, искуссно используя местность,
естественные и искусственные препятствия и маскировку»2. Из этих
и подобных замечаний, высказанных во время дискуссии по докла­
ду Тюленева, а также других выступлений, можно сделать общий
вывод: по мнению большинства участников совещания, оборони­
тельную тактику Красная армия должна планировать только в том
случае, если из-за нехватки сил и средств она не может предпринять
наступательных действий. Ибо наступление, особенно в свете наблю­
дений за военными кампаниями вермахта, создавало значительно
более благоприятные перспективы одолеть противника, кроме того,
оно позволяло более эффективно использовать современные сред­
ства борьбы. Нельзя забывать, что в конце 1940 г., казалось, все были
уверены, что победу одержит лишь та из воюющих сторон, которой
удастся перехватить стратегическую инициативу, а лучший спо­
соб этого добиться - опередить противника и первым нанести удар.
Г.К. Жуков утверждал: «В целом работа совещания показала, что со­
ветская военно-теоретическая мысль в основном правильно опреде­
ляла главные направления в развитии современного военного искус­
ства. Нужно было скорее претворить все это в боевую практику войск.
На основе выводов совещания через некоторое время были предпри­
няты дальнейшие меры к повышению боевой готовности войск при­
граничных округов, совершенствованию штабного мастерства»3.

1 Выступление генерал-лейтенанта М.А. Пуркаева в дискуссии по докла­

ду Тюленева, начальника штаба KOBO / / Там же. С. 224.
2 Выступление генерал-лейтенанта М.И. Кирпоноса в дискуссии по до­
кладу Тюленева / / Там же. С. 229.
3 Жуков Г.К. Указ. соч. Т. 1. С. 305.

601
 После завершения декабрьской конференции некоторые ее участ­
ники были приглашены на запланированные штабные игры. В их
ходе прорабатывались оперативные варианты из утвержденного
14 октября плана развертывания сил Красной армии. Как следует
из воспоминаний Жукова, планировалось также проверить новые
варианты, возникшие в ходе дискуссии на только что закончившей­
ся конференции. Первая из игр состоялась 2 -6 января, а вторая -
8-11 января 1941 г. До недавнего времени мало что можно было ска­
зать на эту тему. В советской историографии преобладало мнение,
будто поражение советских вооруженных сил в июне 1941 г. было ре­
зультатом игнорирования командованием Красной армии выводов,
которые дали январские штабные игры и особенно успехов, которы­
ми в ходе игр отличился генерал Жуков, командовавший «синими»
(немцами). В его задачу входило предусмотреть направления глав­
ных ударов вермахта, которые стали фактом летом 1941 г. Особенно
резкие обвинения были адресованы генералу Павлову, который в
июне 1941 г. командовал Западным фронтом, в ходе штабных игр он
получил командование над «красными» (советскими войскам) и был
в ходе игры разбит Жуковым1. Тем временем пара фраз в советской
«Истории Второй мировой войны» и короткие, чаще всего вскользь
сделанные замечания в мемуарной литературе представляли собой
недостаточную базу источников, но на ней формулировались прав­
доподобные мнения относительно предмета и масштаба тех учений.
Особенно в конце 1980-х гг. в литературе стали появляться сигналы,
что официальная версия советской историографии относительно
тематики и характера этих штабных игр может не соответствовать
действительности2. В начале 1990-х гг. были, наконец, опубликованы
рассекреченные материалы по штабным играм, проведенным в янва­
ре 1941 г. в Генштабе РККА, а также полный список их участников3.

1 Симонов К М . Заметки к биографии Г.К. Жукова //Военно-историче­

ский журнал. 1987. № 9. С. 50; Пальчиков П.А., Гончаров А Л . Что произошло
с командующим Западным фронтом генералом Д.Г. Павловым в 1941 г. / /
Новая и новейшая история. 1992. № 5. С. 125.
2 История Второй мировой войны 1939-1945. Т. 3. М., 1974. С. 310; Ж у ­
ков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 1. С. 307. Подробно о ложной по­
даче советской историографией фактов относительно штабных игр, прове­
денных в январе 1941 г. в Генеральном штабе РККА, писал Бобылев: Бобы­
лев П.Н. К какой войне готовился Генеральный штаб... С. 4 -6 .
3 «Справка об оперативно-стратегических играх, проведенных с участ­
никами декабрьского (1940 г.) совещания высшего командного состава
РККА» / / Материалы совещания высшего руководящего состава РККА, 2 3 -
31 декабря 1940 г. С. 388-405; Бобылев П.Н. Репетиция катастрофы. С. 14-21;

602
 Достойны внимания сценарии игр, в которых Оперативный отдел
Генштаба описал исходную ситуацию, с какой столкнулись участ­
ники игр. Так, первая игра началась так: «Западные» - после напа­
дения 15 июня на «Восточных» - вторглись на их территорию на
глубину 70-120 км и в период между 23 и 25 июня вышли на линию
Шауляй - Каунас - Лида - Скидель - Осовец. Затем после контру­
даров «Восточных» силы «Западных» до 1 августа 1941 г. были от­
брошены на исходные позиции, т. е. на линию тогдашней советско-
германской границы.
Во второй штабной игре рассматривался вариант, при котором
главные силы «Западных» были сконцентрированы на юго-востоке
Генерал-губернаторства. По этому сценарию «Западные» в середине
июня напали на «Восточных», углубившись на их территорию на 50-
70 км. Но на линии Львов - Ковель «Западные» попали под контр­
удар, который к 8 августа отбросил их на исходные позиции1.
Как мы видим, намерения сторон были четко определены: вермахт
являлся нападающей стороной, а Красной армии оставалось оборо­
няться. Но это только на первый взгляд, поскольку в сценариях ниче­
го не было сказано, как, каким образом «Восточным» удалось не толь­
ко сдержать наступление «Западных», но и отбросить их на исходные
позиции, а в некоторых местах даже перенести боевые действия на их
территорию2. Таким образом, в проведенных в январе 1941 г. штаб­
ных играх «не рассматривалось никаких задач, связанных с действи­
ями “Восточных” по отпору агрессии»3. Это означает, что «ни на [де­
кабрьском] совещании, ни на [штабных] играх их участники даже не
пытались рассмотреть ситуацию, которая может сложиться в первых
операциях в случае нападения противника»4. Поэтому и утвержде­

он же. В январе сорок первого Красная армия наступала на Кенигсберг; он

же. К какой войне готовился Генеральный штаб... С. 3-21.
1 Справка об оперативно-стратегических играх, проведенных с участни­
ками декабрьского (1940 г.) совещания высшего командного состава РККА
/ / Материалы совещания высшего руководящего состава РККА, 23-31 дека­
бря 1940 г. С. 388-399.
2 Во второй штабной игре правое крыло контрнаступления «Восточных»
выходило за линию Висла - Дунаец / / Там же. С. 399.
3 Бобылев П.Н. К какой войне готовился Генеральный штаб... С. 7.
4 Справка об оперативно-стратегических играх, проведенных с участ­
никами декабрьского (1940 г.) совещания высшего командного состава
РККА / / Материалы совещания высшего руководящего состава РККА,
23-31 декабря 1940 г. С. 399. См. также: Бобылев П.Н. К какой войне готовил­
ся Генеральный штаб... С. 7-8; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина...
С. 283.

603
ния, что штабные игры проводились для «отработки некоторых во­
просов, связанных с действиями войск в начальный период войны»,
также не соответствуют фактам1.
Военные игры, о которых здесь речь, проводились при участии на­
родного комиссара обороны маршала С.К. Тимошенко, который ру­
ководил общим ходом учений, а также начальника Генштаба РККА
генерала армии К.А. Мерецкова и их заместителей, кроме того, в них
приняли участие генеральные инспекторы родов вооруженных сил,
командующие военными округами и начальники их штабов2. Размах
учений впечатлял. В ходе первой игры в полосе шириной 660 км с
обеих сторон участвовали 92 стрелковые (пехотные) дивизии, 4 ка­
валерийских дивизии, 6 механизированных и 12 танковых дивизий,
26 механизированных и танковых бригад, более 17800 артиллерий­
ских орудий, более 12 300 танков и около 9 тыс. самолетов; во второй
игре в полосе шириной 1500 км в операциях участвовало 181 стрел­
ковая (пехотная) дивизия, 10 кавалерийских, 7 механизированных и
15 танковых, 22 механизированных и танковых бригад, около
29 тыс. артиллерийских орудий, более 12 100 танков и более 10 200 са­
молетов3.
В первой игре, в которой прорабатывалась «Наступательная опе­
рация фронта с прорывом укрепрайона», Северо-Западным фронтом
«Восточных» командовал генерал-полковник Д.Г. Павлов, команду­
ющий Западным Особым военным округом (ЗОВО), а его против­
ником, командующим Северо-Восточным фронтом «Западных», был
генерал армии Г.К. Жуков, командующий Киевским Особым воен­
ным округом (KOBO). Перед «Восточными» была поставлена за­
дача разбить «Западных» в Восточной Пруссии и 3 сентября 1941 г.
выйти на линию Вислы от г. Влоцлавек до устья реки. В ходе всей
игры «Западные» только оборонялись, причем численное превосход­
ство «Восточных» было значительным по всем видам вооружения, за
исключением противотанковых орудий. Соотношение сил в пользу
войск под командованием Павлова составляло в танках 2,5:1; а в са­
молетах - 1,7:1.
Что касается вооруженных сил Красной армии, то, в соответствии
с существовавшим тогда советским оперативным планом, они состо­
яли из трех фронтов: Северо-Западного, Западного и Юго-Западного

1 Так, например, утверждал М.В. Захаров: Захаров М.В. Генеральный

штаб в предвоенные годы. М., 1989. С. 239.
2 Список участников совещания см.: Материалы совещания высшего ру­
ководящего состава РККА, 23-31 декабря 1940 г. С. 397.
3 Бобылев П.Н. К какой войне готовился Генеральный штаб... С. 6.

604
общей численностью около 178 дивизий. В ходе январских штабных
игр силы «Восточных» были разделены на те же самые фронты, рас­
полагавшие 182 дивизиями, но в них была увеличена численность
танковых войск и укреплена авиация. Тем самым «обозначилась
тенденция повышения доли этих средств борьбы в составе Красной
армии»1.
Как мы знаем, одним из вариантов развертывания советских
войск на случай войны с Германией был «южный» вариант, в соот­
ветствии с которым главные силы вермахта (110-120 пехотных диви­
зий, сильные танковые и авиационные группировки) должны были
быть сконцентрированы в районе Седльце - Люблин «с целью нане­
сения главного удара в общем направлении на Киев», для того чтобы
занять Украину, а вспомогательный удар (50-60 дивизий) предпола­
галось нанести из Восточной Пруссии. И именно эта ситуация была
сценарием первой штабной игры. Удар «Западных», произведенный
15 июня севернее Бреста силами 60 пехотных дивизий, должен был
стать прелюдией к «главной операции», которая должна была раз­
вернуться южнее Бреста 1-2 августа. Южная группировка немец­
ких сил, в соответствии со сценарием игр, должна была располагать
120 пехотными дивизиями, а вместе с силами «союзников» - 150 пе­
хотными дивизиями.
В рамках первой игры Северо-Западный фронт генерала Павлова
после того, как он отбросил силы «Западных», опередил их глав­
ную операцию на юге и 1 августа 1941 г. перешел в наступление в
Восточной Пруссии. В результате до 7 августа правое крыло совет­
ских войск форсировало Неман и подошло к Инстербургу, в центре
войска Павлова окружили на «Сувалкском выступе» 9-ю армию
«Западных» и вышли на линию Шиткемен - Филипово - Рачки, а
левое крыло его фронта дошло до реки Нарев к югу от Остроленки.
На этом направлении 11 августа Павлов бросил в прорыв фронта
конно-механизированную армию, которая через два дня достигла
района Любава - Мрочно. Однако в это время Жуков собрал в рай­
оне мазурских озер резервы (главным образом танковые) и провел
контратаку в направлении Ломжи. Еще один контрудар из райо­
на Косув - Малкиня Гурна в общем направлении на Замбрув соз­
дал угрозу окружения для около 20 дивизий «Восточных». Павлов
был вынужден задержать свое успешно развивавшееся наступление
на рубежах Мышинец - Грудуск - Пултуск - Сероцк, оставив там
4 стрелковых корпуса. На этом штабная игра была закончена2.

1 Там же.
2 Там же. С. 9-10.

605
 Во второй игре Павлов с Жуковым поменялись ролями. На этот
раз именно Жуков, командовавший научениях Юго-Западным фрон­
том «Восточных», наступал, а Павлов, встав во главе Юго-Восточного
фронта «Западных», оборонялся. Теперь «Восточные» также имели
решительное преимущество перед своим противником, в том чис­
ле «Южным фронтом» «Западных», которым командовал генерал-
лейтенант Ф.И. Кузнецов (командующий Прибалтийским Особым
военным округом). У Жукова было больше танков, чем у обоих его
оппонентов (соотношение сил 3:1 в пользу «Восточных»), а также
самолетов (1,3:1). В ходе этих учений было проанализировано насту­
пление «Восточных» в юго-западном направлении. Оборонительные
задачи силы Жукова должны были решать лишь локально, но, напри­
мер, правое крыло его фронта должно было перейти к обороне только
глубоко на территории бывшей Польши, в районе Вяла Подляска -
Любартов - Демблин. А левое крыло должно было упражняться
в обороне на небольшом участке Украины и в Молдавии в районе
Черновцы - Грудек - Могилев - Костешин. Там у «Западных» даже
были шансы одержать локальные победы.
В соответствии с основным, «южным» вариантом оперативного
плана, Юго-Западный фронт Красной армии должен был развивать
наступление в направлении на Люблин, Краков и далее на Бреслау
с задачей отрезать рейх от его южноевропейских союзников. После
достижения этой цели фронт должен был выйти на линию Кельце -
Пилица - верхний Одер. Именно такая наступательная операция
была предметом второй штабной игры, причем заранее предполага­
лось, что первая ее часть - выход на линию Вислы - с успехом завер­
шена. Задачей Юго-Западного фронта «Восточных» было удержание
рубежа по линии Вислы, овладение районом Краков - Мысьленице.
А далее (до 16 сентября) выйти на линию Краков - Будапешт -
Тимишоара - Крайова1. В ходе штабной игры войска Жукова снача­
ла достигли рубежа Краков - Катовице - Новый Тарг - Попрад -
Прешов - Кошице - Ужгород, а затем последующие удары шли из
района Кракова и Катовиц на Ченстохову, и из района Ньедьхаза -
Кишварда - Матезалка на Будапешт2.
Как видно, в ходе январских штабных игр командование Красной
армии отрабатывало только нападение, об обороне вообще не было
речи. И тогда возникает вопрос: почему Генштаб Красной армии не
воспользовался случаем, чтобы опробовать те элементы оперативно­
го планирования, которым не было уделено достаточно внимания во

1 Бобылев П.Н. К какой войне готовился Генеральный штаб... С. 9.

2 Там же.

606
время подготовки «Основ стратегического развития вооруженных
сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940-1941 годы», хотя
это был прекрасный случай попрактиковаться в оборонительных
действиях, отработать фазы сдерживания наступления неприятеля и
перехвата стратегической инициативы?
Представляется, что недоучет в сценарии январских штабных
игр оборонной проблематики, действий советских вооруженных сил
на начальном этапе войны шел от факта, что принятый 14 октября
1940 г. оперативный документ, бывший основой учений, не ставил
никаких конкретных задач такого рода ни перед Красной армией в
целом, ни фронтам, ни армиям. Вместо этого Красная армия имела
очень точные и четко сформулированные цели: «контрнаступле­
ние» и способы достижения этих целей с учетом той роли, какую в
контрнаступлении должны играть отдельные армии. Кроме того,
«контрнаступление» советских вооруженных сил должно было раз­
вернуться, как следовало из документа, с линии актуальной герма­
но-советской границы. Еще и поэтому данные штабные игры должны
были принимать во внимание реальные задачи, продиктованные су­
ществующим оперативным планом, и формировать «практические»
навыки у командиров, которым предстояло воплощать в жизнь поло­
жения этого плана; а потому ничего удивительного, что главные роли
в ходе этих штабных игр выпали на долю командующих западными
военными округами - генерала Павлова и генерала Жукова, а сцена­
рии обеих штабных игр и изучаемая в их ходе проблематика имели
тесную и непосредственную связь с принятым оперативным планом
действий Красной армии1.
Во время игр выяснилось, что провести наступление в Восточной
Пруссии, как было предусмотрено в «северном» варианте оператив­
ного плана, представляло очень сложную задачу. Большой успех ге­
нерала Жукова во второй игре подтвердил справедливость исходных
положений «южного» варианта.
Вероятно, назначение 1 февраля 1941 г. генерала Жукова началь­
ником Генерального штаба РККА тоже стало результатом декабрь­
ской конференции и январских штабных учений. Таким образом,
этот пост получил, как могло показаться, лучший в Красной армии
специалист по планированию и ведению современных наступатель­
ных операций; военачальник - победитель японцев в 1939 г., автор
доклада о характере современных наступательных операций на де­
кабрьской теоретической конференции Генерального штаба.

1 Бобылев П.Н. К какой войне готовился Генеральный штаб... С. 8 -9 .

607
 Одним из первых решений Жукова был приказ начальнику
Оперативного отдела Генерального штаба РККА генерал-лейтенанту
Н.Ф. Ватутину, уточнить оперативный план на основе результатов
январских штабных учений. Корректировка «северного» варианта
должна была быть закончена к 8 марта 1941 г., а работы над «южным»
вариантом - к 22 марта 1941 г.1
К сожалению, мы не знаем, была ли выполнена эта задача, однако
в разработанном И марта 1941 г. новом варианте оперативного пла­
на окончательно отказались от дальнейшего изучения и работы над
«северным» вариантом развертывания войск2. В результате накануне
вооруженного конфликта с Третьим рейхом фундаментом советско­
го оперативного планирования стал основной до той поры «южный»
вариант.
В «уточненном» в начале марта оперативном плане утверждалось:
«Германия, вероятнее всего, развернет свои главные силы на юго-вос­
токе - от Седлец до Венгрии, с тем чтобы ударом на Бердичев, Киев
захватить Украину. Этот удар, по-видимому, будет сопровождать­
ся вспомогательным ударом на севере - из Восточной Пруссии на
Двинск и Ригу или концентрическими ударами со стороны Сувалки
и Бреста на Волковыск, Барановичи»3. В связи с вышеизложен­
ным Оперативный отдел считал, что развертывание основных сил
Красной армии на север от Бреста с целью проведения наступатель­
ных операций в Восточной Пруссии нецелесообразно, поскольку
действия на этом театре военных действий могли бы легко перерасти
в затяжные бои4. А потому считалось, что для Красной армии наи­
более выгодным является «развертывание наших главных сил к югу
от р. Припять с тем, чтобы мощными ударами на Люблин, Радом и на
Краков поставить себе первую стратегическую цель: разбить главные
силы немцев и в первый же этап войны отрезать Германию от балкан­
ских государств, лишить ее важнейших экономических баз и реши­
тельно воздействовать на балканские страны в вопросах участия их

1 1941 год - уроки и выводы... С. 57.

2 Отрывок из плана Генштаба Красной армии о стратегическом развер­
тывании Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке, 11 марта
1941 / / 1941 год. T. I. Док. № 315. С. 741-746. Часть пропущенного текста
привел, например, Ю.А. Горьков в: Горьков Ю Л. Готовил ли Сталин упрежда­
ющий удар против Гитлера в 1941 г.? С. 34-35; Post W. Op. cit. S. 412.
3 Отрывок из плана Генштаба Красной армии о стратегическом развер­
тывании Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке, 11 марта
1941 г. / / 1941 год. T. I. Док. № 315. С. 743.
4 Горьков Ю Л. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в
1941 г.? С. 34-35; Post W. Op. cit. S. 412.

608
в войне против нас (...). Дальнейшей стратегической целью для глав­
ных сил Красной армии в зависимости от обстановки может быть по­
ставлено развитие операции через Познань на Берлин или действия
на юго-запад на Прагу и Вену или удар на севере на Торунь и Данциг
с целью обхода Восточной Пруссии»1.
В историографии идет спор относительно судьбы «скорректиро­
ванной» версии оперативного плана. Ю.А. Горьков утверждал; «По
данному [скорректированному. - С Д ] плану были подготовлены
уточняющие директивы для Прибалтийского и Западного особых во­
енных округов, наркома ВМФ. В них подчеркивалось, что мы напа­
дать не собираемся. Указанные директивы составлены в единствен­
ном экземпляре и в войска не отправлены»»2. В свою очередь, другой
российский историк, В.Н. Петров, утверждал, что 10 апреля 1941 г.
тем не менее была издана директива о разработке оперативных пла­
нов для приграничных военных округов, которая опиралась на идеи,
содержавшиеся в «скорректированном» 11 марта плане развертыва­
ния войск3. Этот спор был, как представляется, решен изданием соот­
ветствующей директивы народного комиссара обороны и начальника
Генерального штаба РККА для генерал-полковника Павлова, коман­
дующего Западным особым военным округом4.
Этот документ, безусловно, опирался на оперативные принципы,
сформулированные в «скорректированном» 11 марта плане. В нем, в
частности, утверждалось, что концентрацию главных германских сил
следует ожидать на юго-востоке Генерал-губернаторства, а их зада­
чей будет наступление на Бердичев и Киев и овладение Украиной.
«Этот удар, - предполагали авторы документа, - по-видимому, будет
сопровождаться вспомогательным ударом из Восточной Пруссии на
Двинск и Ригу или концентрическими ударами со стороны Сувалки
и Бреста на Волковыск, Барановичи». В таком случае следовало
предполагать, что против ЗапОВО будут действовать около 50 не­
мецких дивизий. «Не исключена возможность, - говорилось да­
лее, - что немцы сосредоточат свои главные силы в Восточной Прус­
сии и на Варшавском направлении с тем, чтобы через Литовскую ССР

1 Горьков Ю Л. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в

1941 г.? С. 35. Этот фрагмент документа не был опубликован в сборнике до­
кументов. См.: 1941 год. T. I. Док. № 315.
2 Горьков Ю Л. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в
1941 г.? С. 35.
3 Петров В.Н. О стратегическом развертывание Красной армии накануне
войны / / Военно-исторический журнал. 1991. № 12. С. 12.
4 1941 год. Кн. 2. Док. № 425. С. 133-139.

609
нанести и развить удар на Ригу или на Ковно, Двинск. Одновременно
необходимо ожидать вспомогательных, сильных ударов со стороны
Ломжа и Брест, с последующим стремлением развить их в направле­
нии Барановичи, Минск»1. В связи с этим перед Западным фронтом
под командованием Павлова Генштаб РККА ставил такие задачи:
«1. В период отмобилизования и сосредоточения - упорной обо­
роной, опираясь на укрепленные районы, прочно прикрывать наши
границы и не допустить вторжения противника на нашу территорию.
2. С переходом армий Юго-Западного фронта в наступление уда­
ром левого крыла фронта в общем направлении на Седлец, Радом
способствовать Юго-Западному фронту разбить Люблин-Радомскую
группировку противника. Ближайшая задача фронта - овладеть рай­
оном Седлец, Луков и захватить переправы через р. Висла; в даль­
нейшем иметь в виду действия на Радом с целью полного окружения
Люблинской группировки противника, во взаимодействии с Юго-
Западным фронтом.
3. Для обеспечения главного удара фронта нанести вспомогатель­
ный удар в направлении Варшавы, с задачей захватить Варшаву и вы­
нести оборону на р. Нарев.
4. Упорной обороной армий правого крыла фронта на участ­
ке р. Неман, Лугин, Остроленка прикрыть Лидское и Волковыско-
Барановичское направления»2.
Защита границы, о которой была речь в пункте 1 вышеприведен­
ной инструкции, должна была обеспечить безопасность мобилиза­
ции, концентрации и развертывания войск. Ибо не исключалось, что
«противник» может перейти в наступление еще до того, как закончит­
ся фаза сосредоточения сил Красной армии. Поэтому было необходи­
мо: «Учитывая возможность перехода противника в наступление до
окончания нашего сосредоточения, прикрытие границы организовать
на фронте всех армий по типу прочной, постепенно усиливающейся
по мере прибытия войск, обороны с полным использованием укре­
пленных районов и полевых укреплений, с всемерным развитием их
в период сосредоточения»3.
Однако цель «прикрытие границы» в период концентрации глав­
ных сил ни в коем случае не означала, что Генеральный штаб РККА
собирался проводить оборонительную операцию. Из оперативных
документов Красной армии 1939-1941 гг. следовало, что защита гра­
ницы рассматривалась лишь в качестве одной из фаз, в качестве «мо­

1 1941 год. Кн. 2. Док. № 425. С. 134.

2 Там же. С. 134-135.
3 Там же. С. 137.

610
дуля» оперативного планирования. Так было и на этот раз, о чем сви­
детельствует характер задач, поставленных командованием Красной
армии не только перед Западным, но и перед остальными фронтами.
Справа от «фронта Павлова» должен был действовать Северо-
Западный фронт генерал-полковника Ф.И. Кузнецова, перед кото­
рым были поставлены исключительно оборонительные задачи: защи­
та направлений на Ригу, Каунас и Вильнюс. Направо от Западного
фронта должен был развернуться Юго-Западный фронт под коман­
дованием генерал-полковника М.П, Кирпоноса. Перед ним стояла
задача: «(...) Ударом армий правого крыла фронта, во взаимодей­
ствии с левофланговой армией Западного фронта окружить и унич­
тожить группировку противника восточнее р. Висла». Находящаяся
на правом фланге 5-я армия Юго-Западного фронта после сосредо­
точения в районе озеро Свитязь (около Шацка) - Устилуг, должна
была форсировать р. Буг и, наступая на Люблин, на третий день опе­
рации занять этот город силами авангарда, а на десятый день выйти
главными силами на линию Вислы1. Приступить к реализации плана
нужно было в момент передачи в штаб фронта шифровки «присту­
пить к выполнению», подписанной наркомом обороны и начальни­
ком Генштаба РККА2.
Наверняка такие же директивы примерно в то же самое время
были вручены командованиям других западных военных округов -
Ленинградского, Прибалтийского и Киевского. И, хотя о них ничего
не известно, характер задач, поставленных перед Западным фронтом
в вышеупомянутом распоряжении, а также краткий список задач
фронтов, действующих на флангах «фронта Павлова», дают основа­
ния утверждать, что «коррективы», внесенные в оперативный план
11 марта 1941 г., были переданы в западные военные округа и начали
выполняться.
Важно отметить, что на утвержденном 11 марта 1941 г. опера­
тивном плане есть пометка, сделанная рукой генерала Ватутина:
«Наступление начать 12.6». Мы могли бы без оговорок принять до­
словную интерпретацию оперативных документов Красной армии
как утвержденного 14 октября 1940 г., так и «скорректированного»
в марте 1941 г. варианта, а также приведенный выше приказ генера­
лу Павлову от апреля 1941 г., в которых официально было заявле­
но, что переходу советских войск к наступательным действиям бу­
дет предшествовать изгнание войск агрессора с территории СССР,
однако, анализируя эту приписку Ватутина, мы должны были бы

1 Там же. С. 135.

2 Там же. С. 139,

611
прийти к абсурдному выводу: Генеральный штаб Красной армии
в середине марта 1941 г. уже знал точную дату перехода советских
сил в «контрнаступление». Выше уже цитировалось высказывание
М.А. Гареева в связи с пометкой Н.Ф. Ватутина: эта дата определяет­
ся стороной, планирующей взять на себя инициативу начала боевых
действий1. Таким образом, мы получили очередное косвенное дока­
зательство того, что фрагменты советских оперативных документов
конца 1940 - начала 1941 г., в которых упоминалось об отражении
агрессии противника, были лишь своего рода «фигурой речи», маски­
ровкой, за которой скрывались директивы наступательного харак­
тера. Для оценки оперативных планов советской стороны не имеет
значения то обстоятельство, что указанный срок начала действий по­
том не был соблюден. Сам по себе факт его назначения красноречив.
Позднейший его перенос или отмена могли быть продиктованы или
развитием событий на международной арене, или в том случае, когда
выясняется, что исходные теоретические соображения относительно
мобилизации расходятся с реальной жизнью. Однако все указывает
на то, что весной 1941 г. высшее советское политическое и военное
руководство намеревалось получить стратегическую инициативу с
самого начала вооруженного столкновения с Третьим рейхом.
В апреле и мае 1941 г. в Москве продолжились штабные рабо­
ты над оперативными планами. «Командующие войсками, члены
военных советов, начальники штабов и оперативных управлений
Ленинградского, Прибалтийского, Западного и Киевского военных
округов во второй половине 1940 и в начале 1941 г. вызывались в
Генеральный штаб, где на основе оперативного плана Генштаба це­
лыми неделями работали в Оперативном управлении над своими
окружными планами», - вспоминал маршал Василевский в декабре
1965 г.2 Это свидетельство подтверждается вышеупомянутой дирек­
тивой Западному Особому военному округу от апреля 1941 г., в ко­
торой военному совету и штабу округа было приказано подготовить
в Генштабе РККА, то есть в Москве, детальные планы по: а) защите и
обороне на весь период концентрации; б) концентрации и разверты­
ванию войск; в) осуществлению первой (наступательной) операции
13-й и 4-й армиями и строительство обороны 3-й и 10-й армиями;
г) использованию и по боевым действиям авиации; д) организации
тылов и материального обеспечения, санитарной и ветеринарной

1 Гареев М Л . Неоднозначные страницы войны... С. 99.

2 Василевский А.М. Накануне 22 июня 1941 г.: Неопубликованное интер­
вью маршала Советского Союза А.М. Василевского / / Новая и новейшая
история. 1992. № 6. С. 9.

612
эвакуации на первый месяц войны; е) организации связи на время
обороны, сосредоточения и развертывания войск фронта; ж) проти­
вовоздушной обороне; з) инженерному обеспечению.
Участие в работах над этими планами принимали в полной мере
лишь командующий фронтом и член его военного совета, начальник
штаба и начальник оперативного отдела штаба фронта, а при разра­
ботке конкретных вопросов могли кроме них участвовать команду­
ющий военно-воздушными силами округа, заместитель начальника
штаба по вопросам организации тыла и начальник третьего отдела
штаба (связь): «Начальники родов войск и служб округа к разра­
ботке плана не допускаются и могут привлекаться только как кон­
сультанты по специальности. Документы плана пишутся только от
руки или печатаются на машинке лично командирами, допущенны­
ми к разработке плана. По окончании разработки все материалы при
описи сдаются начальнику Оперативного управления Генерального
штаба КА»1.
Высокая степень секретности работ над оперативными планами
относилась и к самому Генеральному штабу. В этом месте стоит еще
раз обратиться к воспоминаниям маршала Василевского: «Все стра­
тегические решения высшего военного командования, на которых
строился оперативный план, как полагали работники Оперативного
управления, были утверждены Советским правительством. Лично я
приходил к этой мысли потому, что вместе с другим заместителем
Начальника Оперативного управления, тов. Анисовым, в 1940 г.
дважды сопровождал, имея при себе оперативный план вооружен­
ных сил, Заместителя Начальника Генштаба тов. Ватутина в Кремль,
где этот план должен был докладываться Наркомом обороны и
Начальником Генштаба И.В. Сталину. При этом нам обоим при­
ходилось по нескольку часов ожидать в приемной указанных лиц с
тем, чтобы получить от них обратно переданный им план, за сохран­
ность которого мы отвечали. Никаких пометок в плане или указаний
в дальнейшем о каких-либо поправках к нему в результате его рас­
смотрения мы не получили. Не было на плане никаких виз, которые
говорили бы о том, что план принят или отвергнут, хотя продолжав­
шиеся работы над ним свидетельствовали о том, что, по-видимому, он
получил одобрение»2.
Таким образом советские оперативные планы, несомненно, отно­
сящиеся к числу важнейших государственных документов, исключи­
тельно тщательно охранялись. Круг лиц, которые ориентировались

1 1941 год. Кн. 2. Док. № 425. С. 139.

2 Василевский А.М. Накануне 22 июня 1941 г .... С. 8.

613
в их полном содержании, насчитывал не более 25 человек, фрагмен­
тарно план мог быть известен еще 25 лицам. Его составляли вручную,
экспромтом, на нем не было ни записей, ни подписей, ни пояснений,
ни шифров (хранения), которые позволили бы подтвердить его до­
стоверность. Так что даже если бы этот документ попал в руки непри­
ятеля, тот очень бы затруднился при определении его статуса - вну­
тренняя записка, материалы по изучению, черновик или настоящий
оперативный документ. Равным образом сложно было бы определить
официальное отношение к нему - был он одобрен или нет. Из того,
что сообщил Василевский, также следует, что все свои возможные
замечания по оперативным планам Сталин делал исключительно в
устной форме. Дополнительным средством безопасности, к которому
прибегали при разработке такого рода документов, было разделение
оперативного плана на несколько самостоятельных модулей (отдель­
ные планы), которые разрабатывались независимо один от другого.
Точно так же, по отдельности, разрабатывались планы прикрытия и
обороны концентрации войск, действий авиации, организации тыла,
связи и т. д. И лишь очень узкая группа лиц из высшего государствен­
ного и военного руководства знала, каким образом отдельные планы
складываются в общий оперативный план советских вооруженных
сил1.
5 мая Сталин выступил в Кремле на приеме в честь выпускников
военных академий. В своей речи он подчеркивал, что Красная ар­
мия - армия современная, отвечающая требованиям современного
поля битвы, а вермахт - переоцененная военная сила2. По окончании
официальной части, во время банкета Сталин сказал: «Мирная поли­
тика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика дело хорошее.
Мы до поры до времени проводили линию на оборону - до тех пор,
пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современны­
ми средствами борьбы. А теперь, когда мы нашу армию реконструиро­
вали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали силь­
ны - теперь надо перейти от обороны к наступлению. Проводя оборо­

1 Эта ситуация часто используется при попытках тенденциозной интер­

претации советских оперативных планов 1940-1941 гг. Например, публика­
ции планов приграничных западных военных округов по обороне и защите
границ СССР пытаются представить как окончательное доказательство того,
что основной задачей, стоявшей перед Красной армией весной 1941 г., были
действия оборонительного характера. См.: Горьков Ю.А., Сёмин Ю.Н. Конец
глобальной лжи / / Военно-исторический журнал. 1996. № 2-6; они же. О ха­
рактере военно-оперативных планов СССР накануне Великой Отечествен­
ной войны... С. 280-304.
2 1941 год. Кн. 2. Док. № 437. С. 158-161.

614
ну нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом.
От обороны перейти к военной политике наступательных действий.
Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду,
агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть
современная армия, а современная армия - армия наступательная»1.
Уже после войны, в шестидесятые годы, Жуков в разговорах с со­
ветскими военными историками утверждал, что идея опередить нем­
цев и напасть на рейх еще до того, как его армии будут готовы напасть
на СССР, появилась в Генштабе как раз после выступления Сталина
в Кремле 5 мая 1941 г.; при этом не исключено, что маршал имел в
виду как раз вышеприведенное высказывание на банкете. В 1965 г.
в разговоре с историком В.А. Анфиловым Жуков вспомнил: «Идея
предупредить нападение Германии появилась у нас с Тимошенко в
связи с речью Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных
академий, в которой он говорил о возможности действовать наступа­
тельным образом. Это выступление в обстановке, когда враг сосре­
доточивал силы у наших границ, убедило нас в необходимости раз­
работать директиву, предусматривающую предупредительный удар.
Конкретная задача была поставлена А.М. Василевскому. 15 мая он
доложил проект директивы наркому и мне. Однако мы этот доку­
мент не подписали, решили предварительно доложить его Сталину.
Но он прямо-таки закипел, услышав о предупредительном ударе по
немецким войскам. “Вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоциро­
вать?” - раздраженно бросил Сталин. Мы сослались на складываю­
щуюся у границ СССР обстановку, на идеи, содержавшиеся в его вы­
ступлении 5 мая... “Так я сказал это, чтобы подбодрить присутству­
ющих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой
армии, о чем трубят газеты всего мира (...)”»2.
Это сообщение часто используют в качестве доказательства того,
что на самом деле планы наступательных действий, в данном случае
новый оперативный план от 15 мая 1941 г., в сущности, родились в
Генштабе РККА, но не получили одобрения Сталина и, следователь­
но, не были приняты к исполнению. При этом отмечают отсутствие
подписей или каких других пометок, которые могли бы свидетель­

1 Там же. С. 162.

2 «...Разговор закончился угрозой Сталина»: Десять неизвестных бесед
с маршалом Г.К. Жуковым в мае-июне 1965 года / / Военно-исторический
журнал. 1995. № 3. С. 41. В связи с публикацией журналов регистрации лиц,
принятых И.В. Сталиным в кремлевском кабинете, В.А. Анфилов «вспом­
нил», что Г.К. Жуков говорил ему следующее: план от 15 мая был представ­
лен Сталину 19 мая 1941 г. См.: Анфилов ВЛ . Долгий путь к Берлину / / Не­
зависимое военное обозрение. 1999. № 17. С. 1-3.

615
ствовать, что советский вождь дал зеленый свет воплощению такой
идеи в жизнь, что означает отсутствие необходимого «политического
решения»1.
Тем временем из приведенных выше воспоминаний Василевского
следует, что отсутствие подписей на оперативном плане и пометок,
способных свидетельствовать об одобрении или отклонении поло­
жений документа, говорит лишь о стандартных мерах предосторож­
ности. Следовательно, отсутствие визы Сталина не означало, что
документ не получил его одобрения, об этом могла бы свидетельство­
вать только остановка дальнейшей работы над ним. Свидетельство
Василевского нашло свое подтверждение в находках Горькова, кото­
рый заметил, что «после 1938 г. все оперативные планы, разработан­
ные Генштабом, не имеют подписей наркома и начальника Генштаба
(кроме сентябрьского плана 1940 г., подписанного Тимошенко и
Мерецковым)»2. Следовательно, и отсутствие подписей на оператив­
ном плане от 15 мая 1941 г. не было чем-то особенным.
Поэтому утверждение, что для внедрения оперативного плана,
предусматривающего опережающее советское нападение на Третий
рейх, было необходимо политическое решение (которого якобы не
было), - некорректно и неубедительно. М.И. Мельтюхов справед­
ливо замечал: «К сожалению, авторы, любящие порассуждать о “по­
литическом решении” о начале войны, не спешат точно определить,
какой именно документ является “политическим решением”». Этот
исследователь обращал внимание на то, что в историографии вопро­
са о германской подготовке к агрессии против Советского Союза су­
ществуют споры относительно принятого Гитлером «политическом»
решении о войне на Востоке: это произошло в июне-июле 1940 г.,
когда началось планирование такой операции, или же в декабре
1940 г., когда Гитлер подписал «Директиву № 21» о «Плане
Барбаросса»? Более того, даже приказ вермахту о начале действий от
10 июня 1941 г., которым предписывалось приступить к реализации
плана нападения на СССР, предусматривал возможность переноса
даты, а окончательный, решающий сигнал к наступлению герман­
ские войска получили только 21 июня 1941 г. Кроме того, продолжал
свою мысль Мельтюхов, опыт советских действий против Польши,

1 Волкогонов Д А . Эту версию уже опровергла история; Орлов Л. С. Так кто

же начал войну? / / Армия. 1993. № 8. С. 18; Анфилов В А . Дорога к трагедии
сорок первого года. С. 166; Горьков Ю А. Готовил ли Сталин упреждающий
удар против Гитлера в 1941 г.? С. 36-37.
2 Горьков Ю А . Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в
1941 г.? С. 38.

616
Финляндии, прибалтийских стран и Румынии свидетельствует, что
советские войска получали сначала лишь такие приказы, в которых
излагались стоящие перед ними боевые задания и определялись
сроки проведения концентрации у границы. Дата и время пересече­
ния границы передавались в части отдельным приказом лишь за не­
сколько часов перед началом. «Тем самым у советского руководства
буквально до последнего момента оставалась возможность учесть
вероятное изменение политической ситуации и не доводить дело до
войны. Таким образом, “политическим решением” о начале войны
(выделено М.И. Мельтюховым. - СД .) может считаться лишь приказ
войскам осуществить вторжение». Тем самым муссирование пробле­
мы «политического решения» становится беспредметным1.
Представляется малоправдоподобной ситуация с якобы имевшей
место бурной реакцией Сталина на идею военных опередить вермахт.
Во-первых, Сталин не мог быть удивлен такой идеей, поскольку, как
говорилось выше, она была фактически встроена во все оперативные
планы Красной армии, которые разрабатывались в 1940-1941 гг. Во-
вторых, Сталин считал конфронтацию с рейхом неизбежной и долго
к ней готовился, уже шла концентрация советских войск на основе
«скорректированного» 11 марта 1941 г. оперативного плана, в котором
начало наступления Красной армии намечалось на 12 июня 1941 г.,
а потому, если и можно говорить об опасности, связанной с возмож­
ной провокацией немецкой стороны в целях ускорения агрессии про­
тив СССР, то следует вспомнить, что Советский Союз уже какое-то
время провоцировал Германию, и новый план мало что мог изменить.
Свидетельство Жукова, равно как и находящиеся в десяти более или
менее отличающихся друг от друга изданиях воспоминаний марша­
ла, а также его часто противоречивые высказывания в интервью не
являются полностью достоверным источником информации. Жуков,
несомненно, принадлежал к тем людям, которые допустили самые
большие ошибки при оценке намерений и возможностей немецкой
стороны накануне нападения Гитлера на СССР. Не исключено, что
часть ответственности он хотел переложить на других людей, удоб­
нее всего на уже покойного Сталина.
Новый оперативный план от 15 мая 1941 г., озаглавленный
«Соображения по плану стратегического развертывания вооружен­
ных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союз­
никами», отличался от скорректированного в марте 1941 г. варианта
предыдущего оперативного плана открытостью, с какой был изложен

1 Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина... С. 285-286.

617
главный стратегический замысел1. «В настоящий момент Германия
(по данным Разведывательного управления Красной Армии) имеет
развернутыми 230 пехотных, 22 танковых, 20 моторизованных ди­
визий, 8 воздушно-десантных и 4 кавалерийских дивизий, а всего
около 284 дивизий. Из них на границах Советского Союза, по со­
стоянию на 15.05.41 г., сконцентрировано 86 пехотных, 13 танковых,
12 моторизованных и 1 кавалерийская дивизия, а всего до 112 диви­
зий. Предполагается, что в условиях политической обстаноки сегод­
няшнего дня Германия, в случае нападения на СССР, может выста­
вить против нас - до 137 пехотных, 19 танковых, 15 моторизованных,
4 кавалерийские и 5 воздушно-десантных дивизий, а всего до 180
дивизий. (...) Вероятнее всего, главные силы немецкой армии в соста­
ве 76 пехотных, И танковых, 8 моторизованных, 2 кавалерийских и
5 воздушно-десантных, всего до 100 дивизий будут развернуты к югу
от Демблина для нанесения удара в направлении - Ковель, Ровно,
Киев. Этот удар, по-видимому, будет сопровождаться ударом на
севере из Восточной Пруссии на Вильнюс и Ригу, а также корот­
кими, концентрическими ударами со стороны Сувалки и Бреста на
Волковыск, и Барановичи. На юге (...) не исключена возможность
вспомогательного удара немцев из-за р. Сан в направлении на Львов
а) в направлении Жмеринки - румынской армии, поддержанной гер­
манскими дивизиями; б) в направлении Мункач, Львов; в) Санок,
Львов. Вероятные союзники Германии смогут выставить против
СССР: Финляндия - до 20 пехотных дивизий, Венгрия - 15 пд,
Румыния - до 25 пд. Всего Германия с союзниками могут развернуть
против СССР до 240 дивизий.
Учитывая, что Германия в настоящий момент держит свою ар­
мию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возмож­
ность предупредить [слово «предупредить» в оригинале документа
подчеркнуто дважды. - С.Д.] нас в развертывании и нанести внезап­
ный удар. Чтобы предупредить это (и разгромить немецкую армию)
[в оригинале документа это зачеркнуто. - СД.], считаю необходимым
ни в коем случае не отдавать инициативы действий Германскому ко­
мандованию, опередить [слово «опередить» подчеркнуто в оригина­
ле документа дважды. - СД.] противника в развертывании [войск] и
атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находить­

1 Горьков Ю А . Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в

1941 г . ... С. 40-45. Ксерокопия оригинала документа находится у меня. Пу­
бликация этого документа в сборнике источников (1941 год. Кн. 2. Док. 473.
С. 215-220) содержит многочисленные пробелы, о некоторых из них упоми­
нается в рецензии на это издание: Dębski S., Niewieżyn W A. 22 czerwca 1941 r.
i nowe wydawnictwo źródłowe / / Dzieje najnowsze. 1999. № 1. S. 135-147.

618
ся на стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и
заимодействие родов войск».
Красная армия должна была ударить по концентрирующимся
вблизи западных границ СССР немецким силам. Исходя из этого
формировались и основные цели: «Первой стратегической целью
действий войск Красной Армии поставить - разгром главных сил не­
мецкой армии, развертываемых южнее Демблин, и выход к 30 дню
операции на фронт Остроленка, р. Нарев, Лович, Лодзь - Крейцбург,
Оппельн, Оломоуц. Последующей стратегической целью иметь: на­
ступление из района Катовице в северном или северо-западном на­
правлении разгромить крупные силы Центра и Северного крыла
германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и
Восточной Пруссии.
Ближайшая задача - разгромить германскую армию восточнее
р. Висла и на Краковском направлении, выйти на p.p. Нарев, Висла и
овладеть районом Катовице, для чего: а) главный удар силами Юго-
Западного фронта нанести в направлении Краков, Катовице, отрезая
Германию от ее южных союзников; б) вспомогательный удар левым
крылом Западного фронта нанести в направлении Седлец, Демблин,
с целью сковывания Варшавской группировки и содействия Юго-
Западному фронту в разгроме Люблинской группировки противника;
в) вести активную оборону против Финляндии, Восточной Пруссии,
Венгрии и Румынии и быть готовым к нанесению удара против
Румынии при благоприятной обстановке. Таким образом, Красная
Армия начнет наступательные действия с фронта Чижов Лютовиска
силами 152 дивизий против 100 германских. На остальных участках
госграницы предусматривается активная оборона».
Соответствующие задачи были также поставлены отдельным
фронтам. Северный фронт (армии - 7-я, 14-я, 23-я, численностью
21 дивизия) должен был обеспечить оборону Ленинграда, Мурманска,
Кировской железнодорожной магистрали и вместе с Балтийским
военно-морским флотом обеспечить полное господство в водах
Финского залива1.
Перед Северо-Западным фронтом (армии: 8-я, 11-я, 27-я общей
численностью 23 дивизии) стояла задача не допустить развитие не­
приятелем наступления из Восточной Пруссии в направлении на

1 М.И. Мельтюхов обратил внимание на отсутствие ясности относитель­

но того, каким образом этот фронт должен был бы обеспечить господство на
Финском заливе без оккупации южной Финляндии. Мельтюхов М. И. Упу­
щенный шанс Сталина... С. 295.

619
Ригу и Вильнюс и высадку десанта на одном из эстонских островов:
Даго и Эцель (эст. Хиума и Сааремаа)1.
Западный фронт (армии: 3-я, 10-я, 13-я, 4-я общей численностью
45 дивизий), ведя оборону на линии Друскиники - Остроленка, дол­
жен был прикрыть направление на Лиду и Белосток, а с момента
перехода в наступление Юго-Западного фронта также развить на­
ступление на Варшаву, Седльце и Радом, уничтожить варшавскую
группировку противника и занять Варшаву, а во взаимодействии с
Юго-Западным фронтом уничтожить люблинскую группировку вра­
жеских войск и выйти на линию Вислы, в то время как авангардные
части фронта должны овладеть городом Радом.
Самая важная задача выпадала на долю войск Юго-Западного
фронта (армии: 5-я, 6-я, 9-я, 12-я, 18-я, 21-я и 26-я, всего 122 диви­
зии). Этот фронт должен был силами своего правого фланга окру­
жить и уничтожить группировку противника на правом берегу
Вислы в районе Люблина, в то же самое время левый фланг фрон­
та должен развить наступление из района Сенява - Перемышль -
Лютовиско в направлении на Краков, Катовице, Кельце с тем, чтобы
разбить группировки неприятеля: краковско-сандомирскую и сан-
домирско-келецкую. После выполнения этого задания предусма­
тривалось продолжить наступательную операцию фронта в общем
направлении на запад или северо-запад. На границе с Румынией и
Венгрией фронт должен был вести активную оборону и быть гото­
вым - в благоприятных обстоятельствах - перейти в наступление в
направлении Румынии с фронта Черновцы - Кишинев и выйти на
рубеж Молдова - Яссы2.
В этом документе его авторы, говоря о фазе отпора агрессору, пред­
шествующей переходу советских сил в контрнаступление, полностью
отказались от «фигур речи». Как успели заметить историографы ана­
лиз всех оперативных документов Красной армии за 1940-1941 гг.

1 В вышедешей в конце 1990-х гг. коллективной работе российских ав­

торов, посвященной Великой Отечественной войне, появилась информация,
что Северо-Западный фронт должен был, кроме того, «при благоприятных
обстоятельствах» во взаимодействии с двумя армиями правого крыла За­
падного фронта «перейти в наступление, овладеть районом Сувалок, нанести
удар по Инстербургу и Алленштейну, связывая тем самым силы противни­
ка». К сожалению, для таких утверждений в историографии не хватает ис-
точниковй базы, но авторы не приводят новых документов. Возможно, они
имели доступ к каким-то материалам, не известным другим исследователям.
См.: Великая Отечественная война 1941-1945. Кн. 1... С. 108.
2 Горьков Ю А. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в
1941 г .... С. 43-44.

620
позволяет утверждать: «Практически стиралась грань между боевы­
ми действиями по прикрытию и первыми крупными операциями»1.
Возможно, высшее командование Красной армии и политическое
руководство государства со временем стали считать необязательным
скрывать в оперативном плане суть своих намерений. Как объяснить
этот факт? Вероятно, убежденностью в том, что Красная армия на­
столько выросла и окрепла, что готова выполнить любую задачу. Но
есть еще одно обстоятельство: оперативный план от 15 мая 1941 г.
стал развитием концепции, которая была сформулирована еще осе­
нью 1940 г. в рамках так называемого «южного варианта», то есть
идея, вокруг которой он строился, уже была хорошо известна совет­
ским штабистам высшего уровня, которые наверняка могли пере­
числить наизусть, не заглядывая в штабные бумаги, основные поло­
жения наступательной операции из «южного варианта». Часть этих
принципов была апробирована в ходе штабных игр, а также на уровне
военных округов2. Это могло породить уверенность, что все доведено
до совершенства, и вооруженные силы готовы выполнить поставлен­
ные перед ними задачи. Мы не можем также исключить, что откры­
тость, с которой на этот раз была сформулирована задача фронтов и
армий, была обусловлена близостью даты наступления Красной ар­
мии, назначенного на 12 июня 1941 г., следовательно, оставался толь­
ко месяц до начала военных действий. Неужели перестали опасаться,
что документ может попасть в руки германского агента?
Возможно также и другое объяснение: не исключено, что часть
оперативного плана, особенно фаза защиты границы на время моби­
лизации и концентрации войск, была построена на ранее принятых
(в оперативном плане от И марта 1941 г.) принципах. Тем не менее
в Генеральном штабе непрерывно шли работы над разными опера­
тивными вопросами в связи с внесенными в марте коррективами.
Штабы западных военных округов работали в Москве над конкрети­
зацией директив. В результате 5 мая 1941 г. в Западный, Киевский
и Ленинградский военные округа поступили директивы, на которых
должно было строиться планирование действий войск этих окру­
гов в фазе защиты и прикрытия государственной границы во время

1 1941 год - уроки и выводы... С. 67.

2 В марте 1941 г. Генеральный штаб провел в Ленинградском, Уральском
и Орловском военных округах полевые учения под названием «Зимняя на­
ступательная операция». За месяц до этого по армиям KOBO (5-й, 6-й, 26-й
и 12-й) был отдан приказ провести учения до 1 июля 1941 г. по наступатель­
ной операции, а до 1 ноября - по оборонительной операции. С 7 по 10 мая
под началом командующего KOBO во Львове прошла штабная игра по на­
ступательному сценарию. См.: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина...
С. 307.

621
мобилизации и сосредоточения войск. В последующие дни анало­
гичные инструкции поступили в Одесский военный округ (6 мая)
и в Прибалтийский военный округ (14 мая). После обнародования
этих документов в печати в 1996 г. их публикаторы пытались дока­
зать, что директивы по подготовке планов обороны свидетельствуют
об отсутствии у Советского Союза в 1941 г. плана наступательных
операций. Однако это ложный тезис, ибо, как уже говорилось, планы
защиты и прикрытия границы не были документами автономными,
а представляли собой лишь один из «модулей» стратегического раз­
вертывания вооруженных сил1. В конце концов сами авторы этой пу­
бликации признали, что обнародованные ими оборонительные пла­
ны грешат формализмом, отсутствием точной оценки противника,
определения соотношения сил и средств. Далее, в них не предусма­
тривались варианты и способы ведения боевых действий2. При оцен­
ке разработанных планов необходимо отметить их раздвоенность.
С одной стороны, признавалась возможность внезапного начала
войны и ведения сторонами высокоманевренных боевых действий.
В связи с этим необходимо было иметь сильный первый оператив­
ный эшелон. С другой стороны, все расчеты исходили из того, что
даже армиям прикрытия будет предоставлено в угрожаемый период
время на отмобилизование. Это значит, что в Москве не допускали
мысли, что вермахт может опередить Красную армию и перехватить у
нее стратегическую инициативу. Тем самым игнорировалась сложив­
шаяся реальная ситуация, характеризовавшаяся полной готовностью
германских стратегических группировок к наступлению на фоне все
еще продолжавшейся концентрации советских войск3. Много вни­
мания в оборонительных планах уделялось роли авиации, перед ко­
торой ставилась задача завоевать господство в воздухе уже в первые
дни войны. Этой цели предполагалось достичь «внезапной атакой
на авиацию неприятеля и его аэродромы и нанесением противнику
максимальных потерь в воздушных боях». Несомненно, лучший спо­
соб добиться господства в воздухе (чему, собственно, и был посвя­
щен доклад генерала Рычагова на конференции в Генштабе в декабре
1940 г.) - внезапное нападения на авиацию неприятеля на аэродро­
мах и нанесение ей самых больших потерь еще на земле. Вот почему
планами защиты предписывалось сразу после сосредоточения совет­

1 Военно-исторический журнал. 1993. № 5. С. 52.

2 Горьков Ю Л., Сёмин Ю.Н. Конец глобальной лжи / / Военно-историче­
ский журнал. 1996. № 2. С. 4.
3 1941 год - уроки и выводы. С. 69.

622
ской авиации в западных военных округах и разведки сети аэродро­
мов неприятеля «приступить к решающему уничтожению авиации
противника» и других объектов, находящихся в приграничной поло­
се глубиной до 200 км1. Отсутствие детальности в определении за­
дач обороны и характер вышеприведенных задач авиации лишь под­
тверждает непосредственную связь планов защиты границы в период
сосредоточения и развертывания войск Красной армии с основным
оперативным планом, основанным на идее большой и глубокой на­
ступательной операции.
Для оценки упомянутых оперативных документов Красной армии
1940-1941 гг. исключительно важно ответить на вопрос: готовились
ли хоть как-то вооруженные силы Советского Союза к выполнению
поставленных задач? Иначе говоря, вводились ли эти документы в
оборот? И вот почему это важно: не в пример начавшему выполнять­
ся «Плану Барбаросса» планы советских наступательных операций
по очевидным причинам не были реализованы, и поэтому их верифи­
кация должна иметь другой характер.
Кроме того, следует также отметить, что на упомянутом выше опе­
ративном плане от 15 мая 1941 г. генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин
сделал приписку, указав, что наряду с подготовкой к наступатель­
ным действиям необходимо провести всестороннюю подготовку к
строительству укрепрайонов по линии старой советско-польской
границы и учесть необходимость создания в 1942 г. новых укрепрай­
онов по линии советско-венгерской границы2. На основании этой ру­
кописной пометки Горьков пришел к выводу, что план от 15 мая не
предусматривал нанесения Красной армией упреждающего удара в
1941 г., самое ранее - в 1942 г. А прежде должны были быть проведе­
ны работы по строительству приграничных укрепрайонов3. Однако
большинство известных историографам свидетельств указывает на
то, что положения оперативного плана от 15 мая 1941 г. стали не­
медленно воплощаться в жизнь, а приготовления советских войск

1 Горьков Ю А., Сёмин Ю.Н Конец глобальной лжи / / Военно-историче­

ский журнал. 1996. № 2. С. 14-15; они же. Конец глобальной лжи: на Запад­
ном направлении / / Там же. № 3. С. 11-12; они же. Конец глобальной лжи:
когда еще Киев не бомбили / / Там же. № 4. С. 8-10; они же. Конец глобаль­
ной лжи: от Черного моря до Карпат / / Там же. № 5. С. 12; они же. Конец
глобальной лжи: на советском Северо-Западе / / Там же. № 6. С. 7; они же.
О характере военно-оперативных планов СССР... С. 293-294.
2 Горьков Ю А . Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в
1941 г .... С. 41; 1941 год. Кн. 2. Док. № 473. С. 215-220.
3 Горьков Ю А . Указ. соч. С. 37-38.

623
должны были завершиться самое позднее в первой половине июля
1941 г.1
В оперативном плане от 15 мая 1941 г. говорилось: «Для того, что­
бы обеспечить выполнение изложенного выше замысла, необходимо
заблаговременно провести следующие мероприятия, без которых не­
возможно нанесение внезапного удара по противнику как с воздуха,
так на земле:
1. Произвести скрытое отмобилизование войск под видом учеб­
ных сборов запаса;
2. Под видом выхода в лагеря провести скрытое сосредоточение
войск ближе к западной границе, в первую очередь сосредоточить все
армии резерва Главного Командования.
3. Скрыто сосредоточить авиацию на полевые аэродромы из отда­
ленных округов и теперь же начать развертывать авиационный тыл.
4. Постепенно под видом учебных сборов и тыловых учений раз­
вертывать тыл и госпитальную базу»2. В то же время было предложе­
но, чтобы скрытная мобилизация и концентрация войск охватывали
в первую очередь армии резерва Главного командования и авиацию.
Что касается пункта 1-го вышеприведенных предписаний, то
достоверно известно, что уже 8 марта 1941 г. Совет народных ко­
миссаров принял решение о проведении скрытной мобилизации
903 800 призывников резерва. Аналогично, как и в случае более
ранних действий Красной армии, скрытная мобилизация прошла
под видом «больших учебных сборов». Выполнение этого решения
Совнаркома позволило до конца мая - начала июня 1941 г. призвать
805 200 резервистов, что позволило усилить 99 стрелковых дивизий,
из которых 21 дивизия вышли на уровень численности в 14 тыс. сол­
дат, 72 дивизии - до 12 тыс., а 6 - до И тыс., при том что полный со­
став дивизии для военного времени составлял 14 483 человека. Кроме
того, в Красную армию поступило 26 620 лошадей3.
К релизации пункта 2 предписаний приступили между 13 и 22 мая
1941 г., когда Генштаб начал переброску к западной границе четырех
армий (16-й, 19-й, 21-й и 22-й). Кроме того, готовилась дислокация
еще трех армий (20-й, 24-й, 28-й). Эти силы, состоящие из 77 дивизий

1 По мнению В.Н. Киселева и В.Д. Данилова, наступление Красной ар­

мии должно было начаться в июле 1941 г. См.: Киселев В.Н. Упрямые факты
начала войны / / Военно-исторический журнал. 1992. № 2. С. 14-15; Дани­
лов В Д . Сталинская стратегия начала войны... С. 16.
2 Там же. С. 43-44.
3 1941 год - уроки и выводы... С. 83; Горьков Ю.А. Кремль, Ставка, Ген­
штаб... С. 70-71; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 408,

624
и представляющие второй стратегический эшелон, должны были за­
вершить концентрацию до 10 июня. По приказу Генерального штаба
12-16 июня 1941 г. штабы западных военных округов начали - под
видом учений и изменений дислокации частей - тайные продвиже­
ния в направлении границы. Эти силы в количестве 114 дивизий со­
ставляли второй эшелон сил обороны и резервы западных военных
округов и до 1 июля должны были занять районы концентрации на
расстоянии 20-80 км от границы1.
По поводу детальных оперативных планов советской авиации,
которые предполагалось осуществить в рамках майского стратеги­
ческого плана развертывания войск Красной армии, мы не можем
пока сказать больше того, что следует из документов, относящихся
к деятельности сухопутных войск2. Тем не менее известно, что на
1 мая 1941 г. в западных военных округах уже находилось 57 полков
истребителей, 48 полков бомбардировщиков, 7 разведывательных и
5 штурмовых, всего 6980 машин. В течение месяца прибыли два до­
полнительных штурмовых полка, а количество самолетов возросло
до 7133. К этому следует добавить находящиеся в распоряжении
Главного командования 4 корпуса и 1 дивизию бомбардировщиков
дальнего радиуса действия общей численностью 1339 машин3.
Так же мало данных о развертывании тылов Красной армии.
Известно, что на момент начала войны 41% складов и баз снабжения
находились в западных военных округах, многие из них были распо­
ложены в полосе до 200 км от границы. Там были собраны значитель­
ные запасы. Емкость складов в западных военных округах составляла
в пересчете на товарные вагоны 93 415 вагонов. Кроме того, в пригра­
ничных округах под открытым небом были замаскированы 14 400 ва­
гонов с боеприпасами и 4370 вагонов с запчастями и оружием. Еще в
июне Генштаб перебросил в западные военные округа 100 тыс. тонн
топлива4. Анализ этих фактов уже в конце восьмидесятых годов, то
есть еще до «незапланированной дискуссии» российских историков,

1 1941 год - уроки и выводы... С. 86; Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 3 0 9 -

310.
2 До сих пор не рассекречено приложение к плану 15 мая 1941 г., касаю­
щееся размещения советской авиации в приграничной зоне вместе со схема­
ми аэродромов. См.: Данилов В Д . Сталинская стратегия начала войны: планы
и реальность / / Отечественная история. 1995. № 3. С. 34.
3 Места дислокации: Новгород, Курск, Смоленск, Запорожье, Скоморо­
хи на Полесье (18-я дивизия дальних бомбардировщиков, 121 машин Ил-4,
38 машин ТБ-3 и 9 ТБ-7). См.: 1941 год - уроки и выводы С. 198-199;
Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 310.
4 Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 310.

625
привел некоторых советских военных исследователей к выводу, что
характер и способ развертывания тылов Красной армии накануне
вооруженного столкновения с Третьим рейхом свидетельствует о
подготовке «глубоких наступательных операций»1, поскольку «при
глубине наступательной операции фронта на 250 км, темпе наступле­
ния 15 км в сутки и своевременном восстановлении железных дорог
имелись все возможности обеспечить проведение первой операции
запасами, созданными веще в мирное время в армейском тылу»2.
«Как это ни прискорбно признавать, - писал Данилов, - размещение
материальных средств вблизи границы не было простым просчетом,
а диктовалось необходимостью эффективного обеспечения наступа­
ющих войск, точнее, планировавшегося наступления»3.
Это лишь часть из множества дополнительных аргументов, с
которыми выступают сторонники тезиса о проводившейся весной
1941 г. в Советском Союзе подготовке к наступлению, опережающе­
му германскую агрессию. Последние полгода «до начала войны были
связаны уже непосредственно со скрытым стратегическим развер­
тыванием войск, которое должно было составить завершающий этап
подготовки» к войне4. Следует также иметь в виду, что в западных
военных округах уже с 1939 г. была дислоцирована самая крупная
группировка советских вооруженных сил. В конце 1939 - начале
1940 г. она была дополнительно усилена после прибытия сюда из
внутренних округов пополнения для отправки на советско-финский
фронт. В свою очередь, летом 1940 г. в связи с присоединением стран
Балтии и созданием Прибалтийского военного округа, занятием
Бессарабии и, возможно, подготовкой к новой войне с Финляндией
в западной части Советского Союза была проведена передислокация
частей, в результате находившиеся там вооруженные силы были се­
рьезно укреплены5. Согласно оценкам Отдела иностранных армий

1 Пастуховский Г.П. Развитие оперативного тыла в начальный период

войны / / Военно-исторический журнал. 1988. № 6. С. 19.
2 Тыл советских вооруженных сил в Великой Отечественной войне
1941-1945 гг. Ч. 1. Л., 1963. С. 15. Цит. по: Мельтюхов М.И. Упущенный шанс
Сталина... С. 310. Этот автор первым представил вышеприведенный анализ
реализациия директив, изложенных в майском оперативном плане подготов­
ки Красной армии к выполнению оперативных задач, сформулированных в
этом документе.
3 Данилов Б Д . Сталинская стратегия начала войны... С. 41.
4 Начальный период войны. М., 1970. С. 70-71. Цит. по: Мельтюхов М.И.
Упущенный шанс Сталина... С. 310.
5 Записка Тимошенко и Шапошникова Сталину и Молотову, 4 июля
1940 г. См.: 1941 год. Кн. 1. Док. № 39. С. 86.

626
Востока, на конец июля - начало августа 1940 г., в западной части
СССР (от Баренцева моря до Крыма) было дислоцировано око­
ло 100 советских дивизий, в том числе непосредственно у границ с
Германией около 80 дивизий разных видов войск1. Эти оценки близ­
ки к действительности, коль скоро в процитированной ранее запи­
ске народного комиссара обороны и начальника штаба РККА для
Сталина и Молотова от 4 июля 1940 г. утверждалось, что Советский
Союз может выставить против рейха «всего» 116-117 дивизий, что
считалось недостаточным (причем, следует добавить, что не все они
были укомплектованы). В этом же документе говорится о необходи­
мости сформировать 23 дивизии, предназначенных для действий на
западе2. Как известно, осенью 1940 г. Советский Союз решительно
приступил к интенсивному строительству своих вооруженных сил.
Только во второй половине 1940 г. и в первые месяцы 1941 г. было
создано 18 новых командований армий; 16 стрелковых корпусов;
29 механизированных корпусов; 5 корпусов воздушного десанта;
сформировано 86 стрелковых дивизий, 61 танковая и 31 механизиро­
ванная дивизия, 2 стрелковые бригады, 10 воздушно-десантных бри­
гад и 10 бригад противотанковой артиллерии, причем большинство
новых частей создавались как раз в западных военных округах, а ак­
цент, как это видно из представленного выше перечисления, был сде­
лан на создание танковых и механизированных частей3. Так что еще
до апреля 1941 г., когда началась широкомасштабная операция по
переброске войск на запад, Советский Союз уже располагал в запад­
ных военных округах значительными силами. Как мы знаем, с лета
1940 г. ситуация вызывала беспокойство Берлина. В конце апреля
1941 г. была инициирована концентрация второго стратегического
эшелона Красной армии. После ее завершения Советский Союз мог
выставить против Третьего рейха и его союзников 247 дивизий, то
есть 81,5% всех подлежащих мобилизации сил Красной армии4.

1 Разработки Отдела иностранных армий Востока, 24 июля 1940 с бо­

лее поздними поправками (BA -M A , OKH/Generalstab des Heeres/FHO.
Sygn. Rh2/2591. Bl. 3 -4 ).
2 1941 год. Кн. 1. Док. № 39. C. 85.
3 1941 год - уроки и выводы. С. 81.
4 В соответствии с утвержденным в феврале 1941 г. новым мобилизаци­
онным планом «М П -41» (официально: «Мобплан № 23»), предусматрива­
лось развертывание вооруженных сил СССР до 303 дивизий (198 стрелко­
вых, 61 танковых, 31 механизированных, 13 кавалерийских), 348 авиапол­
ков (32 628 машин разных типов, из которых 22 171 боевых), более 106 тыс.
артиллерийских стволов, около 37 тыс. танков, 10 679 бронемашин, 91 тыс.
тракторов и 595 тыс. автомобилей (Там же. С. 74).

627
 24 мая 1941 г. в Кремле состоялось секретное совещание политиче­
ского руководства страны с высшим командованием Красной армии
(среди присутствующих были, в частности, Молотов, Тимошенко,
Жуков, Ватутин, Кузнецов, Кирпонос и Павлов), в котором приня­
ло участие 22 человека. Стенограмма при этом не велась, во всяком
случае нам не известно о каких-либо записях, но, судя по составу
участников встречи, с большой вероятностью можно считать, что её
предметом были задачи, стоявшие перед вооруженными силами в
свете нового - майского - плана развертывания вооруженных сил1.
Вероятно, по завершении этого совещания был назначен новый срок
начала наступательной операции Красной армии против Третьего
рейха, такой срок, который опережал бы намерения Германии2. Ибо
ничто не указывает на то, что накануне германской агрессии прои­
зошел существенный пересмотр военной стратегии, впрочем в кон­
це мая - начале июня 1941 г. делать это было уже слишком поздно.
К началу июня советские вооруженные силы закончили скрытную
мобилизацию, решение о которой было принято 8 марта 1941 г.3 В пе­
риод 12-16 июня, согласно приказу Генерального штаба, в западных
военных округах началось размещение второго эшелона сил защиты
сосредоточения и резервов западных военных округов - всего 117 ди­
визий, которые до 1 июля должны были занять исходные позиции на
расстоянии 20-80 км от границы4. Все это проходило под видом уче­
ний и смены дислокации частей на летний период. Одновременно со­
ветская авиация была переведена на полевые аэродромы, созданные
вблизи с границей с рейхом5.
Во внутренней разработке Генерального штаба Объединенных во­
оруженных сил Содружества независимых государств говорилось:
«Группировка авиации [Красной армии] создавалась таким образом,
чтобы поддержать фронты при ведении ими наступательных опе­
раций, которые должны были начинаться после отражения вторже­

1 Горьков Ю.А. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в

1941 г .... С. 36.
2 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 311-312.
3 1941 год. - уроки и выводы. С. 82; Горьков Ю А. Кремль. Ставка. Ген­
штаб... С. 70-71; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 309-311.
4 1941 год - уроки и выводы... С. 83-86; Галицкий К.Н. Годы суровых ис­
пытаний, 1941-1944. Записки командарма. М., 1973. С. 24-26. Анфилов ВЛ .
Дорога к трагедии сорок первого года... С. 200-201, 203; Мельтюхов М.И.
Упущенный шанс Сталина... С. 310.
5 «Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и
расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это
походило на подготовку прыжка вперед» {Рокоссовский К.К. Указ. соч. С. 32).

628
ния. Этим обусловливалась ее дислокация вблизи государственной
границы»1.
Авторы этого труда, оценивая в целом советскую подготовку к во­
оруженному столкновению с Третьим рейхом, подробно проанализи­
ровавшие оперативные документы и процесс военных приготовлений,
предпринятых в СССР накануне германо-советского вооруженного
конфликта, пришли к такому выводу: «Планируемое построение обо­
роны соединений и объединений имело ряд существенных недостат­
ков. Первым недостатком являлось то, что передний край обороны
большинства дивизий проходил по государственной границе, и поло­
са обеспечения здесь отсутствовала. К тому же создаваемая оборона
не была рассчитана на отражение главных сил противника. На распо­
ложение позиций и войск оказал влияние наступательный характер
планируемых стратегических действий. Второй недостаток состоял
в том, что из-за недооценки боевых действий по прикрытию госгра-
ницы наиболее сильные группировки советских войск создавались
в Белостокском и Львовском выступах, в то время как противник
планировал свои главные удары под основания этих выступов. Здесь
проходили стыки между военными округами и районами прикрытия
(армиями) и оборона была слабой»2.
Необходимо также рассмотреть вопрос, были ли Красная армия
и советское государство в состоянии реализовать свое намерение
опередить Гитлера? В литературе часто встречаются утверждения,
что Советский Союз не мог планировать наступательных действий
против Третьего рейха, поскольку Красная армия была еще слаба и
в недостаточной мере оснащена новой техникой3. Однако этот тезис
следует признать ошибочным.
22 июня 1941 г. вермахт превосходил Красную армию лишь в жи­
вой силе. Немецкая сторона располагала в сумме 166 дивизиями, а
группировка Красной армии насчитывала 190 дивизий. Но для дей­
ствий против СССР Германия бросила 4 306 800 солдат, тогда как со­
ветская группировка насчитывала 3 289 851 человек. Превосходство
немецкой стороны следовало также из факта, что в момент нападения
на СССР все части вермахта были уже полностью отмобилизованы,

1 1941 год - уроки и выводы... С. 67.

2 Там же. С. 66.
3 Гареев М Л . Еще раз к вопросу: готовил ли Сталин превентивный удар
в 1941 г. / / Новая и новейшая история. 1994. № 2. С. 202; Волкогонов Д.
Эту версию уже опровергла история; Zgómiak М. Wokół genezy “Fall Barba­
rossa” / / Studia nad faszyzmem i zbrodniami hitlerowskimi. Wrocław, 1998.
T. XXI. S. 171-179; Messerschmidt M. 22. Juni Angriffs- oder Präventivkrieg? / /
Ibidem. S. 157-168.

629
тогда как советская сторона еще не завершила мобилизацию. Однако
группировка Красной армии на западе и без того была достаточно
сильна1.
Приступая к осуществлению плана «Барбаросса», вермахт рас­
полагал 3350 танками (из 6292 имеющихся), основную часть кото­
рых составляли танки устаревших образцов (Pz. I, Pz. II и Pz. III) с
орудием калибра 37 мм. Кроме того, на вооружении у германской ар­
мии были: более новая модификация танка Pz. III, с орудием калибра
50 мм, и Pz. IV, а также чешские танки Т-35 (t) и Т-38 (t) и неко­
торое количество трофейных французских машин. Если к ним при­
бавить то, что выставили Румыния, Венгрия, Словакия, Италия и
Финляндия, то против СССР Германия выставила 4215 танков2.
В июне 1941 г. Красная армия была лучшей армией в мире по части
оснащенности танками; в ней насчитывалось 25 479 танков, из кото­
рых непосредственно в западных военных округах находилось 13 718
машин. Правда, в большинстве своем это были устаревшие модели,
тем не менее в современных машинах, которым у вермахта не было
аналогов или которые немногим уступали базовым немецким танкам,
Красная армия имела подавляющее преимущество. 1 июня 1941 г. в
KOBO находилось 278 танков КВ и 496 танков Т-34, в ЗОВО эти по­
казатели составили соответственно 97 и 228, в Прибалтийском воен­
ном округе - 78 и 50. Таким образом, на Северо-Западном, Западном
и Юго-Западном фронтах Красная армия имела в общей сложности
453 тяжелых танка КВ и 774 средних танка Т-34. Обе модели пре­
восходили по своим параметрам любую модель немецкого танка из
находившихся на вооружении вермахта. А если к этому добавить, что
советские танковые части, задействованные на указанных фронтах,
располагали в итоге 2200 танками модели БТ-7, значительно уступа­
ющей лишь немецкой Pz. IV, а также 252 танками БТ-7М (модернизи­
рованный вариант танка БТ-7, оснащенный дизельным двигателем),
то мы будем должны признать, что, несмотря на неполное оснащение
советских танковых частей в западных военных округах, Красная
армия имела перед вермахтом огромное преимущество, причем не
только в количественном, но, что важнее, еще и в качественном отно­
шении3. «Ход боевых действий в 1941 г. показал, что если советские

1 См. сопоставление сил на основе немецких и советских источников:

Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина... Таблица 51. С. 359.
2 Hahn F. Waffen und Geheimwaffen des deutschen Heeres. Bd. 2. Koblenz,
1987. S. 211-212.
3 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 358 и далее, а также
приложения А, Б и В. С. 470-538.

630
“устаревшие" танки примерно соответствовали германской технике,
то Т-34 и особенно КВ значительно превосходили все типы танков
вермахта. Более того, оказалось, что немецкие войска вообще не рас­
полагают средствами, которые позволили бы на равных бороться с
этими типами танков»1.
Аналогичная ситуация сложилась и в авиации. Для действий на
восточном фронте люфтваффе сосредоточили 3005 самолетов (раз­
ных типов), разделенных между четырьмя воздушными флотами
(1-й, 2-й, 4-й, 5-й), в состав которых входило 669 самолетов-развед-
чиков, самолетов связи и транспортных, приписанных к сухопутным
силам, а также 964 самолета союзников Германии2. Красная армия
могла выставить против них 8974 самолетов (из которых на крыле
были 7593), и к этому следует добавить авиацию Северного флота,
Балтийского флота, Черноморского флота и Пинской флотилии, об­
щим числом 1769 машин (из них на ходу было 1506)3. Причем но­
вые типы советских самолетов - истребителей (Як-1, МиГ-1, поз­
же - МиГ-3, ЛаГГ-3), легких бомбардировщиков и штурмовиков
(Су-2, Як-4, Пе-2), бомбардировщиков (Ер-2, Пе-8, Ил-4), - которые
стали поступать на вооружение советских военно-воздушных сил в
первой половине 1941 г., не уступали в плане вооруженности и лет­
ных качеств немецким самолетам.
Самой большой проблемой советской авиации была подготовка
пилотов. Перевооружение авиаполков провели ускоренными тем­
пами, в связи с этим 11 марта 1941 г. нарком обороны издал приказ
об ускорении обучения пилотов на новых машинах. Каждому из пи­
лотов предстояло совершить только 8-10 учебных полетов на новом
типе самолета4. Несомненно, за столь короткое время пилоты были
не в состоянии ознакомиться с новым для них оборудованием. За не­
сколько часов тренировки они могли научиться лишь подъему новой
машины в воздух и приземлению, о воздушном бое или о выполнении
более сложных задач не могло быть и речи. Быстрое перевооружение
советской авиации повлекло за собой огромное число авиакатастроф
и аварий. По этой причине за первые три месяца 1941 г. в Советском
Союзе были зафиксированы 71 авиакатастрофа и 156 аварий, в кото­
рых погиб 141 человек, было потеряно 138 самолетов. В результате

1 Там же. С. 364-365.

2 Der Angriff auf die Sowjetunion... S. 362; Мельтюхов ММ. Упущенный
шанс Сталина... C. 357-358.
3 Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 359.
4 Приказ Народного Комиссара Обороны СССР. № 0020, 11.3.1941 / /
РГВА. Ф. 156. Д. 2. Л. 15.

631
12 апреля 1941 г. с поста был снят, а впоследствии расстрелян коман­
дующий военно-воздушных сил РККА генерал Рычагов1.
Высокая аварийность была кошмаром советской авиации уже в
тридцатые годы, но количество аварий и катастроф накануне войны
с Германией было тревожным (если бы эта тенденция продержалась
целый год, Советский Союз, даже не ведя войны, потерял бы 600-
900 машин и приблизительно столько же летчиков). Практически
каждый раз, когда в регулярные части внедряли новые модели само­
летов, происходили аварии и несчастные случаи2. Вероятно, это было
связано с производственным браком, который в случае неизвестных
пилотам и механикам машин имел трагические последствия. Видимо,
новые модели самолетов из-за спешки не были должным образом
протестированы, а технические изменения вносились уже в период
их эксплуатации в частях.
В январе 1941 г. Тимошенко обращал внимание Сталина и
Молотова на то, что новые истребители МиГ-1 направляются в части
без проведения полетов на заводе и передаются в таком состоянии,

1 Приказ Народного Комиссара Обороны СССР. № 0022. 12.4.1941 / /

Там же. Л. 16-18.
2 7 - 8 июня 1936 г. в Москве состоялось совещание ЦК ВКП(б) с коман­
дованием советской авиации. Открывая первое заседание, нарком обороны
СССР Климент Ворошилов говорил: «Мы, товарищи, не печатаем в нашей
прессе о несчастных случаях в наших военно-воздушных силах. Возможно,
это нехорошо, но дан приказ, и мы до сих пор не сообщали не только о ката­
строфах, но и об авариях, за редкими исключениями, когда эти катастрофы
происходили на глазах всех. (...) Аварийность наших военно-воздушных сил
чрезвычайно высока. (...) В этом году у нас аварий больше, чем когда бы то ни
было, хотя, кажется,в прошлом году в в Белорусском Военном Округе было,
к сожалению, столько же». В прениях слово взял командующий авиацией
Белорусского Военного Округа Чернобровкин, который объяснял, что вина
лежит на авиазаводах, выпускающих новый истребитель И -16: «Нам пред­
лагают взять 41 самолет [И-16], но потом мы послали наших техников, ко­
торые обнаружили 41 -8 0 дефектов в тех самолетах, которые нам предлагали
принять. (...) В настоящее время у нас такого роста [аварийности] нет. В ее
основе масса производственных дефектов». Стенограмма первого заседания
совещания в ЦК ВКП(б) летчиков с руководством партии и правительства,
7 - 8 июня 1936 г. / / РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 165. Д. 55. Л. 1-10. С претензи­
ями, направленными летчиками в адрес авиастроительной промышленно­
сти, полемизировал в завершении совещания Ворошилов: «На каких само­
летах у нас гибнут люди? На самых разных, а не только на самых новых и
не только на плохо сделанных» (Стенограмма речи К. Ворошилова на за­
крытии совещания в ЦК ВКП(б) летчиков с руководства партии и прави­
тельства / / Там же. Д. 57. Л. 29).

632
которое делает невозможным их использование, к тому же при не­
полном оснащении1. Кроме того, дополнительным фактором, повы­
шавшим аварийность, была необязательность поставщиков узлов и
деталей2, которые не соблюдали стандарт в своих изделиях (и если
в момент создания прототипов еще как-то соблюдались требования
конструкторов, то уже после передачи самолета в серийное производ­
ство дела пошли плохо). Впрочем, это была проблема не только ави­
ации, но в авиации она заявила о себе наиболее громко и трагически.
Красная армия жаловалась не только на нехватку хорошего осна­
щения, но и на слишком малое число вагонов для проведения моби­
лизации, на недостаточные резервы жидких видов горючего и нехват­
ку складов для них, на нехватку разных видов боеприпасов и т. д.3
Однако стоит помнить, что с очень похожими трудностями сталкива­
лась и немецкая сторона, но эти трудности не помешали ей решиться
напасть на СССР. Тут мы доходим до сути проблемы. Ибо, если бы
решение о начале войны зависело от военных обеих сторон, те на­
верняка нашли бы массу аргументов, чтобы доказать, что их армия
не вполне готова к началу военных действий в июне 1941 г. Вермахт
жаловался на отсутствие зимней одежды, топлива, боеприпасов, но,
несмотря на это, Гитлер начал войну со Сталиным. Аналогично дело
обстояло и с другой стороны. 5 мая 1941 г. Сталин внушал слушате­
лям, что Красная армия - армия современная и способна справиться
с вермахтом, несмотря на то что во многих отношениях она не могла
сравниться с ним. Неужели он говорил так по недомыслию? Неужели
он не знал о недостатках своих вооруженных сил? Совсем напротив:

1 Тимошенко - Сталину и Молотову, 4 февраля 1941 г. / / РГАСПИ.

Ф. 082. Он. 2. Д. 413. Л. 68 .
2 Например, в феврале 1941 г. нарком госконтроля Л.З. Мехлис сообщал
Сталину и Молотову о браке на предприятиях, производящих колеса для са­
молетов, часть из них не прошли госприемку и не годились к использованию.
Мехлис - Сталину и Молотову, 4 февраля 1941 г. / / Там же.
3 В начале марта 1941 г. Тимошенко и Жуков выступили перед руковод­
ством страны с предложением ограничить отпуск высокооктанового горю­
чего гражданскому сектору (Тимошенко и Жуков - Сталину и Молотову,
10 марта 1941 / / Там же. Л. 103). О недостаточном количестве вагонов для
мобилизационных нужд информировал в начале января 1941 г. Берия (Б е­
рия - Сталину, Молотову и Кагановичу, 17 января 1941 г. / / Там же. Л. 43),
не хватало также цистерн для транспортировки горючего (Тимошенко и Жу­
ков - Молотову, 19 апреля 1941 г. / / Там же. Л. 150). Тимошенко и генерал
Кулик (инспектор артиллерии в РККА) в январе 1941 г. информировали
правительство о недостатках в производстве снарядов для артиллерийских
орудий некоторых калибров (Тимошенко и Кулик - Сталину, Молотову и
Ворошилову, 27.1.1941 //Т а м же. Л. 56).

633
он прекрасно отдавал себе отчет в них, но те выгоды, которые дава­
ло опережение немцев, были очевидны. Даже если бы Красная армия
была значительно слабее, чем летом 1941 г., все равно идея превен­
тивного удара не сбрасывалась бы со счетов, поскольку даже и в этом
случае выгоды от эффекта внезапности могли привести к успеху в
борьбе с превосходящими силами противника, что доказали, в част­
ности, финны в боях с Красной армией во время «зимней войны».
Опережая и ошеломляя более сильного противника, можно ожидать,
что нанесенный ему таким образом ущерб поможет выравнять соот­
ношение сил.
* * *

Действовавший в 1939 г. оперативный план Красной армии пред­

усматривал, что в случае угрозы Советскому Союзу со стороны «фа­
шистского блока», созданного Германией и Италией и поддержива­
емого Польшей и Японией, советские вооруженные силы нанесут
упреждающий удар по сосредоточенным у советской границы немец­
ким и польским армиям. Заключение пакта Риббентропа - Молотова,,
начало Второй мировой войны и появление новой, общей границы
между Советским Союзом и Третьим рейхом (в результате их со­
вместного раздела Польши) вызвали необходимость отразить новую
международную ситуацию в оперативных документах советских воо­
руженных сил. Хотя работы в этом направлении, скорее всего, велись
в Генштабе РККА с осени 1939 г., доступные историкам источники
указывают, что эти действия были значительно ускорены только вес­
ной 1940 г. В качестве главного потенциального противника Красной
армии был указан вермахт. В разработке новых оперативных планов
появилась необходимость после поражения Франции, поскольку ста­
ло ясно, что после ликвидации фронта на западе Европы Германия
будет в состоянии перебросить основную часть своих сил к границе
с СССР. В то же самое время это обстоятельство требовало начать
программу быстрого наращивания численности советских вооружен­
ных сил. Варианты нового оперативного плана, разрабатываемые в
Генеральном штабе РККА летом 1940 г., уже учитывали этот факт.
Новые оперативные положения немногим отличались от тех, из ко­
торых исходило стратегическое планирование в 1938 г. В соответ­
ствии с планом, утвержденным советским руководством 14 октября
1940 г., Красная армия должна быть готова дать отпор немецкой агрес­
сии против СССР. Советская сторона не собиралась сознательно от­
казываться от стратегической инициативы. Принятие такой исход­
ной предпосылки подсказывал также опыт победоносных кампаний
вермахта 1939-1940 гг., когда элемент внезапности и факт обладания
634
немецкими вооруженными силами стратегической инициативой ста­
ли одним из основных источников успехов Третьего рейха. По этой
причине Сталин и его штабисты все больше внимания посвящали
вопросам, связанным с проведением наступательной операции, тог­
да как оборона и проблемы прикрытия концентрации собственных
войск явно рассматривались как второстепенные. Именно поэтому в
документе вообще не оговаривались вопросы планирования «фазы
обороны», в то время как подробно, с учетом задач каждой из армий,
были расписаны цели «контрнаступления», расположенные в глу­
бине немецкой территории. Формулировки, говорящие о «контрна­
ступлении» и «отбрасывании» неприятеля, имели больше общего с
идеологическими установками, на которых в межвоенный период в
значительной степени опиралась советская стратегическая мысль,
чем с реальными намерениями советского руководства.
Положения принятого в октябре нового оперативного плана были
проработаны в ходе военной игры, организованной Генеральным шта­
бом РККА в январе 1941 г., и которой предшествовала теоретическая
конференция высшего командования Красной армии, состоявшаяся
в Москве в конце декабря 1940 г. Однако штабные работы продолжи­
лись, и в их результате 11 марта появился новый вариант оператив­
ного плана. Многое указывает также на то, что тогда же была опреде­
лена и дата опережающего удара Красной армии по Третьему рейху
(12 июня 1941 г.). Однако дальнейшие изменения, происходившие на
мировой арене, вызвали необходимость подготовки очередного вари­
анта оперативного плана, который был принят, скорее всего, 15 мая
1941 г. Оперативное планирование Красной армии накануне немец­
кого нападения на СССР было направлено на подготовку удара, опе­
режающего планы германской стороны. Результатом принятия этой
стратегической установки стала неподготовленность государства
и его вооруженных сил к оборонительным действиям. И хотя - во­
преки утверждениям историографов - Красная армия превосходила
вермахт в день начала войны количеством и качеством технических
средств, именно элемент внезапности, более высокое качество как ко­
мандования, так и подготовки солдат вермахта, а также отсутствие у
советской стороны концепций и планов оборонительной войны по­
зволили германской стороне свести на нет исходные преимущества
Красной армии.
 ГЛАВА XI

ГЕРМАНО-СОВЕТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
В ПОСЛЕДНИЕ ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ МИРА,
ДЕКАБРЬ 1940 - ИЮНЬ 1941 г.

После подписания Гитлером «Директивы № 21» военную маши­

ну Германии начали интенсивно готовить к войне против Советского
Союза, и с этого момента роль германской дипломатии автоматиче­
ски свелась до необходимого минимума. На практике это означало
управление контактами с Москвой от случая к случаю - для того
чтобы поддерживать отношения лишь в нескольких конкретных об­
ластях. Конечно, это не было результатом сформулированного на­
прямую, официального решения рейхсканцлера, а непосредственно
обусловливалось тем фактом, что у фюрера имелись причины не до­
верять чиновникам из МИД.
Назначив в феврале 1938 г. Иоахима фон Риббентропа министром
иностранных дел, Гитлер ожидал, что под его руководством немец­
кая дипломатия окажется под полным контролем НСДАП. Однако
Риббентроп, поддавшись очарованию «респектабельного мирка ди­
пломатов», решил сохранить как существующие структуры мини­
стерства, так и основную часть кадров, которые раньше были объ­
ектом его безжалостных нападок1. В результате внешнюю политику
Третьего рейха в решающий для ее судеб период проводили люди,
в большинстве своем не только не преданные правящей в Германии
партии и ее фюреру, но даже склонные оспаривать такое положение
вещей. Гитлер отдавал себе в этом отчет, а кроме того он знал, что
среди немецких дипломатов, как и в кругах германской аристокра­
тии, традиция плодотворного для обеих сторон германо-российского
сотрудничества исключительно жива. В силу отмеченных выше при­
чин, как, впрочем, и перед нападением на Польшу, рейхсканцлер не

1 Bloch М. Ribbentrop. Warszawa, 1995. S. 132-137.

636
счел нужным информировать Министерство иностранных дел рейха
о своем решении о нападении на СССР1.
Естественно, об этом решении ничего не знали и в германском по­
сольстве в Москве. Правда, Шуленбург и Кёстринг были в курсе, что
с лета 1940 г. вопрос о войне с Советским Союзом стал предметом
рассмотрения в Берлине, а германский военный атташе в Москве в
связи с этим даже был вызван в столицу, где интересовались его мне­
нием, тем не менее оба считали эту идею абсолютно нелепой. «Голова
отказывалась понимать, - вспоминал Ганс фон Херварт, - что Гитлер
окажется настолько безумным и уготовит себе поражение, напав на
СССР, и что опыт Наполеона не стал для него предостережением»2.
О приказе начать подготовку к нападению на СССР не был пона­
чалу проинформирован даже Риббентроп. Это также легко объясни­
мо. Гитлер наверняка понимал, что министр иностранных дел рейха
считал договор, подписанный в Москве 23 августа 1939 г., а вернее
его результаты, своим жизненным успехом. Поэтому, скрывая от
него свое решение, фюрер избавил себя от необходимости выслуши­
вать доводы Риббентропа, который наверняка попытался бы убедить
Гитлера отказаться от войны с СССР. Глава германской диплома­
тии знал об этой идее с августа 1940 г., но ему казалось, что еще осе­
нью ему удалось отговорить Гитлера от нее, когда тот согласился на
включение Советского Союза в антибританский континентальный
блок. Министр пребывал в такой убежденности даже тогда, когда в
Берлине уже получили меморандум советского правительства от
25 ноября. Во всяком случае, в начале декабря после беседы с
Гитлером, посвященной как раз советскому ответу на германское
предложение, у Риббентропа сложилось впечатление, что рейхсканц­
лер еще не принял окончательного решения. Во время этой встречи

1 Weizsäcker E., von. Op. cit. S. 306.

2 В середине августа 1940 г. Херварт узнал, что в ОКВ идет изучение кам­
пании против России. Тогда он был подпоручиком в 1-м кавалерийском пол­
ку, который после кампании во Франции был направлен в Бялу Подляску.
В середине августа его вызвали в Берлин, в штаб ОКВ, где кузен Херварта
полковник Бернгард фон Лоссберг попросил проконсультировать его. Лос­
сберг работал в то время над анализом плана вооруженных действий против
СССР, и был известен под псевдонимом «Фриц». «Поручение, естественно,
имело тайный характер, а в круг приобщенных к тайне входили лишь немно­
гочисленные офицеры», однако Лоссберг нарушил естественные требова­
ния безопасности и познакомил Херварта с положениями своей разработки.
В конце сентября Херварт во время короткого пребывания в Москве проин­
формировал Шуленбурга и Кёстринга о своем разговоре с Лоссбергом. См.:
Herwarth H., von. Op. cit. S. 289-292.

637
фюрер наверняка понял, как именно Риббентроп видит перспекти­
ву развития германо-советских отношений, и, вероятно, поэтому
пришел к выводу, что нет смысла информировать его о «Директиве
№ 2 1 ».
Отсутствие официальной информации о планах Гитлера в от­
ношении России тем не менее не означало, что по неофициальным
каналам сигналы в германский МИД не поступали. Вайцзеккер
вспоминал, что по своим частным каналам он узнал о намерениях
Гитлера относительно Советского Союза в конце декабря 1940 г.,
приблизительно в то же самое время, когда пост советского посла в
Берлине занимал В.Г. Деканозов. Одним из его источников инфор­
мации для Вайцзеккера мог быть Вальтер Хевель, сотрудник Бюро
министра иностранных дел рейха и представитель министра при
рейхсканцлере1.
И уж если Хевель поделился собственным знанием с Вайцзек-
кером, то, несомненно, еще раньше говорил об этом со своим непо­
средственным начальником. Следовательно, Риббентроп узнал о
планах агрессии против Советского Союза в конце декабря (1940 г.)
или в начале января 1941 г., самое позднее 9 января, в Бергхофе, ког­
да Гитлер произнес свою знаменитую речь о целях предстоящей вой­
ны с Советским Союзом. Фюрер заявил тогда, что «возможность
русского вмешательства поддерживает сопротивление британцев
(...). А потому Россия должна быть раздавлена. Потом либо британ­
цы капитулируют, либо Германия продолжит с ними войну, но уже
в более благоприятных условиях (...). Уничтожение России прине­
сет огромные выгоды Германии (...). Гигантская территория России
скрывает несметные богатства (...). Благодаря им Германия сможет
вести в будущем войны даже на других континентах. Германия станет
непобедимой. Когда начнется эта операция, у Европы захватит дух»2.
Жребий был брошен, Гитлер завел немецкую военную машину, и
Риббентроп уже ничего не мог изменить.
Министр иностранных дел Третьего рейха должен был окон­
чательно расстаться со своими мечтами о великой коалиции от
Мадрида до Йокогамы. Вероятно, одной из его первых инициатив
была подготовка в германском МИД новой «белой книги», которая
должна была появиться сразу же после нападения на СССР. Еще в
первой половине января 1941 г. при участии ОКВ начался процесс
сбора необходимых документов, а ответственным со стороны МИД
за сотрудничество со Штабом оперативного руководства вооружен­

1 Weizsäcker E., von. Erinnerungen. S. 306.

2 OKW KTB. Запись от 9 января 1941 r. S. 257 и далее.

638
ных сил по этой части стал посол по специальным поручении Карл
Риттер1. Первый документ, попавший в его руки из ОКВ, был да­
тирован 13 января 1941 г. и касался нарушения германо-советской
границы советским самолетом2. Ранее в МИД поступали тревожные
сигналы о действиях явной антигерманской направленности, пред­
принимавшихся советскими властями на занятых Красной армией в
1939 г. польских землях.
7 ноября 1940 г. советник итальянского посольства в Берлине
Гуэльфо Дзамбони нанес визит Вёрману. Итальянский дипломат ин­
формировал младшего статс-секретаря о том, что новый итальянский
посол в Софии Массимо Маджистрати хорошо известный Вёрману,
так как он до весны 1940 г. был советником итальянского посольства
в столице Третьего рейха, прислал в Рим рапорт, в котором привлек
внимание Паллаццо Киджи к информации, поступающей из России.
Он считал, что если внимательно ее проанализировать, то можно
прийти к выводу, что в Советском Союзе идет подготовка к офици­
альному «национально-государственному празднику» в честь поль­
ского поэта Мицкевича. Маджистрати, который благодаря своему
опыту, приобретенному во время работы в итальянском посольстве в
Берлине, очень хорошо разбирался в перипетиях германо-советских
отношений, несомненно, тут же обратил внимание на необычайный
характер празднования «года Мицкевича» в СССР и антигерман­
ский подтекст данных торжеств. В связи с этим Дзамбони, как от­
мечал Вёрман в записке на имя статс-секретаря МИД Эрнста фон
Вайцзеккера, «хотел знать, не видим ли мы в этом праздновании
какой-то политический смысл». «Я ответил ему, - сообщал шеф

1 В рамках запроса в архив Bundesarchiv-Militärarchiv во Фрайбурге мне

удалось выявить архивные материалы, наверняка являющиеся фрагмента­
ми гранок «белой книги». В нее входят те документы, которые ОКВ при­
слал Риттеру, имея в виду готовящуюся публикацию. Этот сборник можно
найти в: BA-MA. Berichte des OKW an Reichsregierung über sowjetrussische
Aufmarsch gegen Deutschland, RW 4/675. Одновременно первоначальные ва­
рианты тех же документов, микрофильмированные с оригиналов документов
германского МИД, полученные, по всей видимости, из архива Карла Ритте­
ра, обнаружил в Национальном архиве в Вашингтоне Ричард Раак [USMA
Т120. R. 741 (микрофильм)]. Я хотел бы поблагодарить профессора Рааказа
предоставление мне копии найденных им документов, что позволило срав­
нить их с материалом, который был выявлен мною во Фрайбурге. (Эти до­
кументы находятся также в РААА в фонде посла Риттера.)
2 Генерал Варлимонт - послу Риттеру, 13 января 1941 г. / / Geheim
Kommandosache / / BA-MA. Berichte des OKW an Reichsregierung über
sowjetrussische Aufmarsch gegen Deutschland. RW 4/675. Bl. 24593.

639
Политического отдела МИД, - что пока ничего такого об этом деле я
не слышал и наведу справки»1.
Немцы были явно удивлены, их посольство в Москве не сообщало
ранее ни о каких советских действиях подобного рода. Приближался
срок визита Молотова в Берлин, и в этих обстоятельствах дело при­
обретало особую важность. Впрочем, нельзя исключать, что в вопро­
се Дзамбони содержалась доля злорадства. За год до этого итальян­
цы не были проинформированы Берлином об изменении политики
Германии в отношении СССР и не скрывали своего разочарования
по данному поводу. Сообщить немцам о поразительной нелояльно­
сти их советского «партнера», причем непосредственно перед нача­
лом переговоров по вопросу о присоединении СССР к «континен­
тальному блоку», - это действительно могло доставить итальянской
дипломатии своего рода удовольствие.
Вёрман поручил сначала проверить полученную информацию по
каналам Министерства, в «русских докладах» Департамента культу­
ры и Департамента политики. В результате Департамент культуры
довольно быстро передал данные радиопрослушки. В своей записке
он доложил, что И ноября 1940 г. в радиопередаче из Минска со­
общили, что «правительство советской республики Белоруссия ре­
шило, что торжества по случаю 85-летней годовщины со дня смерти
великого польского поэта Адама Мицкевича пройдут как общенацио­
нальные торжества», а на следующий день радио Львова передало:
«(...) Украинская Академия наук организовала во Львове большую
выставку. Девизом этой выставки будет высказывание знамени­

1 Записка Вёрмана Вайцзеккеру о содержании беседы с Дзамбони,

7 ноября 1940 г. / / PAAA. Büro des Staatssekretärs. Russland. Bd. 3. Sygn.
29714. Bl. 112638. Подробнее этот вопрос рассмотрен мною в публикации:
Dębski S. «Nowe Widnokręgi» polityki polskiej... S. 138-154 (Любопытные
сведения, касавшиеся определенных изменений позиции Сталина в отно­
шении поляков, содержатся в дневниковой записи первого секретаря ЦК
КП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко от 3 сентября 1940 г. Поздно вечером
того дня в служебном сталинском кабинете началось заседание (На приеме
у Сталина... С. 310), которое, скорее всего, было продолжено на «ближней
даче» или на квартире вождя в Кремле. Пономаренко, в частности, записал
в дневнике: «От 22.00 до 5.00 ч. У т. Сталина (Жданов, Микоян, Берия, Ша-
хурин [нарком авиационной промышленности], Поскребышев). Вопросы по
Белоруссии (...). Поляков пригреть, приласкать, бедноту, середняков наде­
лить землей. Польскую газету хорошо поставить. Работу среди польской ин­
теллигенции вести как следует. Молодежь полезную хорошую отобрать, по­
дучить - пригодятся. Немцы зверствуют в отношении поляков, а мы должны
обеспечить другое отношение» (Пономаренко П.К. Дневник / / Неман. 2008.
№ 7 . С. П А ).-Н а уч .р ед .

640
того русского поэта Пушкина: “Оба народа (русский и польский)
будут жить в братской общности”. Русский поэт Пушкин и поль­
ский поэт Мицкевич были друзьями и сообща боролись с царским
правительством»1.
Во время берлинских переговоров с Молотовым немцы не рас­
спрашивали своего гостя о намерениях, которые стояли за органи­
зацией торжеств в честь Мицкевича в СССР, но этот факт можно
довольно легко объяснить. С одной стороны, в советско-германских
отношениях существовали гораздо более серьезные проблемы, с дру­
гой, само дело было совсем свежим, и германская дипломатия, скорее
всего, еще не располагала достаточным количеством информации,
и тем более не имела четкой позиции по этому поводу. Кроме того,
нужно иметь в виду, что Риббентроп часто специально утаивал от
Гитлера некоторые сообщения о предпринимаемых советской сторо­
ной действиях, чтобы не перекрывать для себя возможность повли­
ять на него, а визит Молотова в Берлин должен был стать прелюдией
к заключению «Пакта Четырех», который, как мы знаем, был idée fixe
шефа германской дипломатии.
Однако вскоре по возвращении Молотова в Москву, 16 ноября
1940 г., заведующий сектором V (Россия) в Политическом депар­
таменте МИД Мартин Шлип отослал в Москву всю информацию о
праздновании годовщины Мицкевича в СССР, какая на тот момент
имелась в распоряжении Берлина: копии записки Вёрмана о разго­
воре с Дзамбони и две цитированные выше записки Департамента
культуры, а также попросил посольство в Москве определить свое
отношение и прислать соответствующий отчет2.
Тем временем в германском внешнеполитическом ведомстве про­
должали собирать информацию из других источников. 23 ноября
Шлип получил анализ новой советской культурной политики по от­
ношению к полякам, подготовленный в Publikationsstelle Berlin, ве­
домстве, которое занималось «белой разведкой» в русском направле­
нии3. В этом пространном документе, подписанном неким доктором

1 Записка Департамента культуры МИД, сектор R (Radio), источник:

«Sonderdienst Seehaus». Приложение к письму Шлипа в посольство в Мо­
скве от 16 ноября 1940 г. / / PAAA. Politischen Abteilung. Akten betreffend
Politische Beziehungen zwischen Polen und Rußland. Bd. 2. Sygn. R 104131.
Bl. 351883.
2 Шлип - в Посольство в Москве, 16 ноября 1940 г. / / Ibidem. Bl. 351882-
351883.
3 Информация Publikationsstelle Berlin, подготовленная д-ром Коссман-
ном, 23 ноября 1940 г. {Pytlarczyk К. Hitlerowcy о kulturze polskiej na
zachodniej Ukrainie i zachodniej Białorusi w pierwszych latach II wojny

641
Коссманном, обращалось внимание на определенные шаги советских
властей в отношении польскоязычной прессы, польскоязычных про­
грамм, передаваемых из Вильнюса и Львова, организации польского
школьного образования, театра, музыкальной и литературной жизни,
а также подготовки к празднованию годовщины Мицкевича. Три дня
спустя Шлип получил из того же самого источника материал, кото­
рый дополнял первый документ. Он содержал краткое изложение ве­
черней передачи львовского радио от 25 ноября. Это был репортаж с
проходившего в тот день в Театре оперы и балета им. Франко торже­
ственного заседания в честь Мицкевича. Передача шла на польском
языке, что наводило на мысль, что ее потенциальные слушатели мог­
ли находиться и на западном берегу Буга: «После второго, сделанно­
го на польском языке, доклада о жизни поэта, в котором Мицкевича
прославляли как борца против царизма, друга декабристов, социали­
ста и демократа, наконец - пророка международного социализма1,
слово взял представитель советских писателей из Москвы2. Он воз­
дал должное великому сыну польского народа и заявил, что в это са­
мое время во всех республиках советской страны идут празднования,
потому что Мицкевич жив и польский народ тоже не погибнет. В за­
ключение своего выступления он напомнил о пророчестве поэта о бу­
дущем государстве всех славян, а звершил свою речь восклицанием:
“Уж близок тот час!” После него слово предоставили представителю
украинцев. Затем произведения поэта читали на разных славянских
языках»3.
Несколько дней спустя в Берлин поступил составленный по по­
ручению Шлипа доклад германского посольства в Москве о тор­
жествах в честь Мицкевича в Советском Союзе4. Шуленбург, под­
писавший этот документ, работал в своей должности в Москве с
1934 г. и потому сразу обратил внимание, что такой почет, который
был оказан памяти Мицкевича, был чем-то новым для СССР. За пять
лет до этого власти не организовывали в его честь никаких торжеств,
хотя именно тогда имела место гораздо более «круглая» годовщина

światowej. Т. 5. Z dziejów stosunków polsko-radzieckich. 1969. Dok. № 1.

S. 202-207).
1 По всей видимости, речь идет о лекции Тадеуша Боя-Желеньского. См.:
Dębski S. «Nowe Widnokręgi» polityki polskiej Stalina... S. 139-140,143.
2 Вероятно, это был JI.В. Никулин, см.: Ibidem.
3 Publikationsstelle Berlin - в МИД Германии, 26 ноября 1940 г. / / РААА.
Politischen Abteilung, Akten betreffend Politische Beziehungen zwischen Polen
und Rußland. Bd. 2. Sygn. R 104131. Bl. 351892 (подпись неразборчива).
4 Шуленбург - в МИД, 27 ноября 1940 г. / / Pytlarczyk К. Op. cit.
Dok. № 2. S. 207-208.

642
смерти польского поэта. В связи с этим посол сделал такой вывод:
«Неприкрыто эксплуатируется 85-летие со дня смерти польского по­
эта, чтобы в связи с присоединением бывшей восточной Польши к
Советскому Союзу подчеркнуть его [т. е. Советского Союза. - С.Д.]
роль “защитника малых народов и наследника высших достижений
мировой культуры”. (...) Возможно, здесь считают желательным рас­
пространение информации о праздновании годовщины Мицкевича
на запад от советских границ»1.
Три недели спустя Шуленбург дополнил доклад сообщением о
заметке, появившейся в тот день в газете «Известия». После меро­
приятий, связанных с торжествами в честь Мицкевича, был открыт -
правда, уже не с такой помпой - музей «польского поэта и драматур­
га» Юлиуша Словацкого «в западноукраинском городе Кременец»2.
В очередной телеграмме, от 26 декабря, Шуленбург, ссылаясь на
анонс, помещенный в «Литературной газете», сообщил о подготовке
к изданию «литературно-культурного и социально-политического»
ежемесячника “Nowe Widnokręgi” («Новые горизонты»)3.
О мнении относительно пропольского «культурно-пропагандист­
ского» наступления советской стороны спросили также Йоханна фон
Вюлиша, представителя германского МИД при Генерал-губернаторе
в Кракове. В своем докладе от 18 декабря он отметил, что целью со­
ветской стороны является показать контраст между собственной,
якобы «пропольской», политикой, приведшей к расцвету польской
культуры и просвещения на включенных в состав СССР землях
бывшего польского государства, и немецкой политикой вытесне­
ния польского народа и его культурных ценностей, проводимой
в Генерал-губернаторстве. «Явно в связи с этим [т. е. с этой агита­
цией. - СД.], как установили власти Генерал-губернаторства, в по­
следнее время [Советы] занялись здесь агентурной деятельностью.

1 Ibidem. S. 208.
2 Шуленбург - в МИД, 19 декабря 1940 г. / / Pytlarczyk К. Op. cit.
Dok. № 2 . S. 211.
3 Шуленбург - в МИД, 26 декабря 1940 г. / / Ibidem. Dok. № 6 . S. 211—
212. Впервые Шуленбург проинформировал Берлин о планируемом из­
менении в составе редакции издания, которая теперь выглядела так: Ванда
Василевская - главный редактор; искусствовед-критик Е.Ф. Усиевич - се­
кретарь редакции; известный польский публицист и историк искусства Та­
деуш Бой-Желеньский; поэты Янина Броневская и Юлиан Пшибось, а также
вдова первого председателя ВЧК С.С. Дзержинская. Политбюро утвердило
решение Оргбюро ЦК ВКП(б) от 13 сентября 1940 г., а 9 октября 1940 г.
дало согласие на выпуск журнала «Новые горизонты» тиражом 10 тыс. экз.
и одобрило состав его редколлегии (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1028. Л. 116).

643
Похоже, что эта агитация пытается воздействовать не только на поль­
ский пролетариат в узком смысле слова, но и на лишенное корней
и обнищавшее \proletarisierten - буквально «пролетаризированное»]
из-за войны существование [общества], которое создает исключи­
тельно благоприятную почву для коммунистических интриг»1.
На основе собранной информации Шлип составил 7 января
1941 г. записку для Вайцзеккера, в которой изложил доступные дан­
ные о новой советской политике в области польской культуры. В за­
ключение он констатировал: «Если Советы до сих пор избегали от­
крыто подчеркивать различия между их собственным отношением
[к полякам] и отношением [к полякам] в германском государстве и
официально ограничивались расхваливанием собственных достиже­
ний, то [теперь они] все больше стараются в устной пропаганде срав­
нивать недоброжелательное отношение к польским культурным ин­
тересам в Генерал-губернаторстве с соответствующей этим интересам
ситуацией в Советском Союзе. (...) [Советская] пропаганда апелли­
рует к польскому национализму прежде всего с идеей панславизма и
пытается посеять в населении Генерал-губернаторства надежду на то,
что настанет такой день, когда русские придут как освободители»2.
Как видно, Шлип однозначно интерпретировал приходящую в
Берлин информацию. Он считал, что происходящее за восточной
границей Генерал-губернаторства имело явно антигерманский под­
текст. Советская пропаганда представляла Советский Союз в каче­
стве защитника всего польского, который «в один прекрасный день
освободит» поляков, живущих под немецкой оккупацией. Это было
явным нарушением договоров 1939 г. и косвенно свидетельствова­
ло о наступательных и одновременно враждебных по отношению к
Третьему рейху планах Москвы. Шлип, конечно, знал о том тупике, в
котором оказались германо-советские отношения в связи с меморан­
думом советского правительства от 25 ноября, но наверняка не был
информирован о том, что Гитлер уже принял решение о нападении на
СССР и планировал его на весну 1941 г. В МИД Шлип был чиновни­
ком среднего уровня, а в этот период знание (часто неофициальное) о
планах фюрера в отношении России было доступно лишь узкой груп­
пе лиц из министерской верхушки. Поэтому можно предположить,
что выводы, к которым он пришел, являются результатом объектив­

1 Вюлиш - в МИД, 18 декабря 1940 г. / / Pytlarczyk К. Op. cit. Dok. № 4 .

S. 209-210.
2 Записка Шлипа Вайцзеккеру, 7 января 1941 г. / / Ibidem. Dok. № 8 .
S. 213-215.

644
ного и внимательного анализа фактов, а не проекцией приказа, под­
писанного Гитлером 18 декабря 1940 г.
В последующие месяцы в Берлин продолжали поступать новые
данные, свидетельствующие о все более активном использовании со­
ветской пропагандой «польского вопроса». 17 февраля 1941 г. герман­
ское дипломатическое представительство в Каунасе (находившееся в
состоянии ликвидации) впервые прислало в свой МИД сообщение о
советских планах создания вокруг Вильнюса польского автономно­
го округа1. Месяц спустя Шуленбург послал в Берлин первый номер
«Новых горизонтов» («Nowych Widnokręgów») вместе с кратким ре­
зюме и собственными комментариями2.
Посол, который по понятным причинам все еще пытался снять
напряженность в ухудшавшихся советско-германских отношениях,
избегал, насколько это было возможно, подчеркивать антинемецкую
направленность нового периодического издания. Если он и вынуж­
ден был обратить внимание на какой-то слишком прозрачный намек
или двусмысленность, то, несмотря ни на что, старался приумень­
шить ее значение. Так, например, он подчеркивал, что авторы анти­
германских текстов в этом журнале по большей части евреи. Это был
стандартный маневр германских дипломатов, ратовавших за про­
должение советско-германского сотрудничества. Таким образом они
хотели подчеркнуть, что за ростом напряженности между Берлином
и Москвой, спровоцированным советской стороной, стоят евреи, ко­
торые всегда плохо относились к Третьему рейху, а вот «настоящие
русские» в Кремле последовательно выступают за сотрудничество и
добрососедские отношения с Германией. Эти аргументы наверняка
убедительно звучали для нацистов и Гитлера. Возможно даже, что в
течение какого-то времени эти аргументы работали, но в марте 1941 г.
они уже не достигали своей цели.
К своему отчету о содержании первого номера «Новых гори­
зонтов» Шуленбург приложил немецкий перевод стихотворения
Ежи Путрамента «Запад» (Zachód), в котором, как ему показалось,
сильнее, чем в остальных, звучала антигерманская направленность.
Стихотворение на самом деле было таким даже после того, как цензу­
ра убрала из него две строфы, которые, будь они сохранены, не оста­

1 Цехлин - в МИД, 14 февраля 1941 г. / / PAAA, Politischen Abteilung,

Akten betreffend Politische Beziehungen zwischen Polen und Rubland. T. 2.
Шифр: R 104131. Bl. 351924. Две недели спустя эта информация подтвер­
дилась (Цехлин - в МИД, 6 марта 1941 г. / / PAAA, Büro des Staatssekretärs,
Russland. T. 4. Шифр: 29715. Bl. 113118).
2 Этот документ опубликован мною: Dębski S. «Nowe Widnokręgi» polityki
polskiej... S. 147-150.

645
вили бы ни малейшего сомнения в антигерманском характере про­
изведения. «Ты, на уступах северной скалы застигнутый врасплох,
норвежец»1. «Застигнутый врасплох» - кем? Понятное дело - немца­
ми. Если этот вычеркнутый фрагмент сопоставить с другими строфа­
ми: «Продажной лести мутная река /Т еч ет за ними следом / Не раду­
ются пусть пока / Своим разбойничьим победам», потому что «Уже
народов мира зреет гнева плод / Что карой им на головы падёт», то
окажется, что кару за «разбойничьи победы» на Третий рейх обру­
шит Советский Союз. Понятно, Шуленбург не мог знать, что в стихи
Путрамента вмешался цензор, «убрав» норвежца со скалы, поэтому в
своей интерпретации не исключил, что речь здесь может идти вообще
о «разбойничьем» мире капитализма как таковом, который рано или
поздно - по мысли стандартной советской идеологической ритори­
ки - будет наказан революционным пролетариатом или действую­
щей от его имени Красной армией. Несомненно, Шуленбург был че­
ловеком компетентным в том, что касается польской литературы. До
Первой мировой войны он несколько лет провел в Варшаве, где рабо­
тал в германском генеральном консульстве. С той поры в Польше у
него осталось много друзей, особенно среди аристократов. В то вре­
мя он наверняка сталкивался с творчеством польских поэтов. Знал
также особенности польской литературы эпохи разделов Польши.
Поэтому его интерпретация событий, о которых он писал в своих до­
несениях, была для сотрудников германского МИД очень ценной.
Непосредственно перед нападением Германии на Советский Союз
германская дипломатия стала получать известия о том, что советская
деятельность в польском вопросе не ограничивается сферами культу­
ры и пропаганды. Так, 8 мая 1941 г. представитель германского МИД
при начальнике одного из штабов вермахта составил рапорт, озаглав­
ленный «Польская политика России в связи с состоянием напряже­
ния в [советской] сфере интересов». В нем он, в частности, сообщал,
что «в окрестностях Львова русские даже поручили бывшему поль­
скому майору Захорскому, который до февраля 1941 г. находился в
лагере военнопленных, создать польский легион». В заключение он
констатировал: «Все это показывает истинную основу и направле­
ние нового подхода русских к полякам из [советской] сферы влия­
ния. Они, таким образом, хотят изначально враждебно настроенное
[к ним] население идеологически завоевать для Москвы, чтобы в слу­
чае конфликта с Германией оно было на ее стороне»2.

1 PutramentJ. Pół wieku. T. 2: Wojna. Warszawa, 1962. S. 293.

2 Vertreter des Auswärtigen Amts beim Abschnittsstab Staufen - в МИД
(Informationsabteilung), Geheim, 8 мая 1941 r. (PAAA, Handakten Etzdorf

646
 Таким образом, на рубеже 1940-1941 гг. отношение советских вла­
стей к польскому вопросу стало для германской дипломатии одним
из показателей состояния германо-советских отношений и индика­
тором намерений Москвы. Здесь нельзя без ответа оставить вопрос: в
какой мере информация, поступавшая в Берлин по дипломатическим
каналам, соответствовала действительности?
Как мы знаем, уже летом 1940 г. в Советском Союзе произошел ра­
дикальный поворот в трактовке властями польского вопроса. В про­
паганде заметно сменились акценты. Советское государство больше
не представляли исключительно как родину мирового пролетариата,
авангард общественного прогресса, защитника классов и народов,
угнетаемых «белополяками», польской шляхтой, буржуазией и духо­
венством. Теперь формировался образ СССР - государства, взявше­
го под свою защиту все польское, культурное наследие этого народа,
государства-защитника и, разумеется, будущего союзника польского
народа в его борьбе с фашистскими оккупантами. Проявлением ново­
го подхода советских властей к польскому вопросу стала частичная
либерализация культурной политики, разрешение для СМИ подни­
мать польскую тематику, организация уже упоминавшихся торжеств
в честь Мицкевича, более активное издание журналов и книг на поль­
ском языке; кроме того, сотрудничавшие с Советским Союзом поль­
ские литераторы были приняты в союз советских писателей, а поль­
ских коммунистов из распущенной КПП приняли в ряды ВКП(б).
Одновременно советские органы вели доверительные беседы по ду­
шам с отдельными (отобранными из числа уцелевших военноплен­
ных) польскими офицерами, намереваясь - в перспективе - сформи­
ровать польскую дивизию в составе Красной армии1. 4 июня 1941 г.
Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о формировании до 1 июля
238-й стрелковой дивизии, составленной из солдат «польской нацио­
нальности и знающих польский язык» численностью 10 298 человек2.
В то же самое время, в конце мая - начале июня 1941 г., в Москве
начали изучать возможность формирования также «чехословацкого
легиона»; с этой целью НКВД начал переговоры с «находившимся

Akten betreffend Rußland. Sygn. R 27359. Bl. 305284-305285). В рапорте про­

цитировано также высказывание, похоже, популярное тогда среди Львов­
ской интеллигенции: «В России разрешается жить, но жить там невозможно.
В Германии можно было бы жить, но жить там не разрешают».
1 Głowacki A. Op. cit. S. 619.
2 Sokołom В. Op. cit. S. 49.
647
(с 1939 г.) в резерве» молодым подполковником Людвиком Свободой,
признававшим эмигрантское правительство Бенеша1.
В этом контексте естественно возникает вопрос: чем руководство­
валась советская сторона, осуществляя столь крутой поворот в своей
политике по польскому вопросу. Ибо нельзя забывать, что прополь-
ский крен, о котором мы здесь говорим, произошел практически через
два месяца после завершения последней фазы репрессий, направлен­
ных против поляков, после массовых арестов, трех волн депортации
с территории польского государства, оккупированной Красной ар­
мией в 1939 г., и наконец вскоре после того, как стихли выстрелы в
Катынском лесу, а земля, укрывшая массовые захоронения польских
солдат, полицейских, служащих, духовенства, интеллигенции, была
еще свежей. Поэтому новый советский курс в польском вопросе дол­
жен был быть связан с качественным изменением международной об­
становки. В тех условиях такое изменение мог вызвать только кризис
в отношениях с Германией.
После блистательного триумфа германского оружия на Западе
Советский Союз стал готовиться к «большой войне», которая, по
идее, должна была разворачиваться главным образом на территории
противника, то есть на польских, чехословацких и немецких землях.
Поэтому, как и в 1939 г., перед каждой очередной «освободитель­
ной» кампанией советская сторона должна была позаботиться о со­
ответствующем пропагандистском оформлении будущих действий
Красной армии, привлечь на свою сторону проживающее в районе
театра военных действий население. В соответствии с той же самой
схемой советские власти начали подготовку к формированию «крас­
ных легионов» - польского и чехословацкого2. Нельзя исключать,
что информация об этом могла дойти до немцев, хотя бы в виде слу­
хов. С этой же целью Германской коммунистической партии было
приказано подготовиться к революции в Германии.
Об этом свидетельствуют письма Вальтера Ульбрихта конца
1940 - начала 1941 г. Их автор был фактическим руководителем пре­
бывавшей в Москве группы немецких коммунистов и вместе с тем
главным представителем Коммунистической партии Германии (КПГ)
при Коминтерне.
Этот человек, безусловно, пользовался доверием Сталина, о чем
свидетельствует тот факт, что после войны, он, несомненно при бла­
гословении советского вождя, сыграл важную роль в советизации ок­

1 Судоплатов П.А. Указ. соч. С. 138.

2 См.: Сталин, Берия и судьба армии Андерса в 1941-1942 гг.: Из рассе­
креченных архивов / / Новая и новейшая история. 1993. № 2. С. 60-62.

648
купированной Красной армией части Германии. В силу своих функ­
ций в руководстве КПГ он был наиболее компетентным лицом в том,
что касалось доведения до членов партии директив, мнений и направ­
лений работы Коминтерна. Среди документов, хранящихся в одном
из московских архивов Коминтерна, обращают на себя внимание три
текста, вероятнее всего являющиеся набросками доклада, с которым
Ульбрихт должен был выступить на Германской секции Коминтерна
и перед группой немецких эмигрантов, членов КПГ.
На первом из упомянутых документов чьей-то рукой поставлена
дата 30 декабря 1940 г. В нем Ульбрихт говорил, что продолжающа­
яся в Европе война может привести к восстанию масс и свержению
буржуазных правительств, а в Германии - к концу нацистского ре­
жима. Вступая в полемику с тезисами геббельсовской пропаганды
о сплоченности немецкого народа и его преданности Гитлеру, он
доказывал, что в действительности правительство Германии пред­
ставляет интересы не немецкого народа, а исключительно интересы
капиталистической клики, которая в «паническом страхе» перед пер­
спективой восстания масс в Европе ищет повода, чтобы «любой це­
ной» закончить войну с Англией, договориться с Америкой и вместе
с буржуазией этих стран спровоцировать вооруженный конфликт с
СССР1. По его мнению, единства немецкого народа невозможно до­
стичь на пути реализации целей буржуазии, заменяя мировое господ­
ство английских капиталистов господством капиталистов немецких.
Ульбрихт недвусмысленно давал понять, что объединение немецкого
народа может принести только пролетарская революция: «Германия
переживет эту войну лишь в том случае, если она окажется в состоя­
нии вести борьбу не на жизнь, а на смерть, и когда внутри [Германии]
будет низложено господство капиталистической клики, когда вме­
сто Круппа, Блёма, Геринга, капиталистов-монополистов, сам народ
будет определять все жизненные вопросы народа через выборные
органы»2.
В следующем варианте доклада, озаглавленном «Политика ка­
питалистической клики ведет к гибели», датированном 5 января
1941 г., Ульбрихт дополнил свои более ранние тезисы антинацист-
скими формулировками; он еще раз подчеркнул, что спасением для
Германии станет приход к власти коммунистов: «Однако [тепереш­
няя] война ведется от имени и в интересах меньшинства немецкого
народа. Поэтому против нас стоят все угнетенные народы Европы.

1 Ulbricht W. Einheit der Nation? 30 декабря 1940 г. / / РГАСПИ. Ф. 495.

On. 292. Д. 110. Л. 19-21.
2 Там же. Л. 21.

649
Поэтому каждая победа германской армии отдаляет нас от мирной
жизни. (...) Ни один рабочий, ни один прогрессивный человек в мире
не может выразить своей симпатии к Германии до тех пор, пока там
существует варварская диктатура капиталистической клики, до тех
пор, пока [немецкий] народ лишен прав, до тех пор, пока коммуни­
сты - единственные, кто борется за социалистическую Германию, -
стоят вне закона и преследуются, до тех пор, пока Эрнст Тельман си­
дит в тюрьме». Далее Ульбрихт утверждал, что дальнейшее пребы­
вание у власти теперешнего правительства приведет страну к такой
же катастрофе и такому же порабощению, как в 1918 г., но «ни один
рабочий, ни один прогрессивный человек не будет доволен, если эта
капиталистическая война кончится таким образом». «Вы испытали в
1918 году, что означает диктат капиталистической клики. Нового по­
рабощения Германии можно будет все-таки избежать, если в скором
времени рабочие встанут на борьбу с внутренним врагом», - заклю­
чил Ульбрихт1.
Последний документ не имеет даты, однако есть основания счи­
тать, что, по всей вероятности, это один из конечных вариантов
текста будущего выступления, о чем может говорить его заголовок:
«Объяснение 8» (Schafft Klarheit 8), подразумевающий, что, возмож­
но, мы имеем дело с восьмым вариантом этого выступления. Этот
последний текст содержит наиболее радикальные и однозначные
формулировки.
Кроме представления своих размышлений, включенных в более
ранние тексты выступления, Ульбрихт решил также обратиться к
последним событиям на международной арене. Он утверждал, что в
результате заключения Тройственного пакта, который, по сути, яв­
ляется военным союзом, война не только не будет завершена в ско­
ром времени, напротив, произойдет ее дальнейшее расширение и
затягивание. И потому ожидания масс в Германии не осуществятся.
«Правящие элиты в Германии отдают себе отчет в этом, и поэтому
действуют под знаменем мира, обещая народу быстрое окончание вой­
ны. Это, разумеется, иллюзия. Но также самообманом будет предпо­
лагать, что массы [сами] выработают “для себя” какой-то другой путь
борьбы за мир. (...) Необходимо преодолеть вредные тенденции поли­
тики выжидания и вдохновить трудящиеся массы большевистским
примером борьбы, которая основывалась на доверии к организован­
ной силе объединенного класса». А потому «исторической задачей»
немецких коммунистов является спасение народа и страны и выве­

1 Ulbricht W. Die Politik kapitalistischen Cliquen fuhrt ins Verderben! / /

Там же. Л. 17-18.

650
дение ее из войны. Партия должна вдохновить трудящиеся классы
Германии на борьбу за революционный выход из войны. Те условия,
которые в свое время помогли большевикам взять власть, появились
вновь, и этим случаем должна воспользоваться Коммунистическая
партия Германии1. «Германская и английская буржуазия войну на­
чали, рабочий класс должен положить ей конец»2.
Цель Ульбрихта - довести до сведения членов немецкой секции
Коминтерна новую «историческую» задачу, которая ждет немецких
коммунистов в новом году: начать революцию и свергнуть власть
нацистов. Несомненно, этот взгляд не был только личной позицией
Ульбрихта.
23 декабря руководство Коминтерна провело совещание с секци­
ей немецких коммунистов, представленных Клементом Готвальдом,
Вильгельмом Пиком, Вальтером Ульбрихтом, Филиппом Денгелем,
Иоганом Копленигом, Антоном Аккерманном, Гербертом Венером.
На совещании обсуждались новые задачи, стоящие перед КПГ в свя­
зи со сложившейся международной ситуацией3. По всей видимости, в
этот день было принято решение представить выводы заседания всей
немецкой секции Коминтерна. В силу обстоятельств обязанность эта
выпала Ульбрихту. В ходе подготовки к выступлению Ульбрихт дол­
жен был получать какие-то инструкции и указания, поскольку мы ви­
дим, что в его текстах постепенно появляются все более радикальные,
более острые формулировки, а место мнений заняли однозначные
выводы. Те аргументы, на которые он ссылался, явно были спущены
«с самого верха», то есть от Сталина, хотя, конечно, его «указания»
могли поступать к Ульбрихту через чье-то посредничество, того же
руководства Коминтерна. Так, например, во всех вариантах высту­
пления появляется тезис о якобы угрожающем Советскому Союзу
союзе Германии, Великобритании и Соединенных Штатов (относи­
тельно больше места этот пассаж занимает в первом варианте вы­
ступления). С перспективы сегодняшнего дня идею такого рода мы
склонны сразу счесть, мягко говоря, не слишком продуманной. Тем
временем в логике, какой тогда руководствовался Сталин, тезис о не­
избежности завершения германо-британской войны и выступлении
против СССР германско-британско-американской коалиции имел
под собой глубокое и очень даже логичное обоснование.

1 Ulbricht W. Scharff Klarheit 8 / / Там же. Л. 22-25.

2 Бумаги Ульбрихта (Фрагмент конспекта выступления?) / / Там же.
Л. 26.
3 Димитров ГМ. Указ. соч. Запись от 23 декабря 1940 г. С. 205.
651
 Осенью в Москву все чаще стали поступать донесения о постепен­
ной концентрации германских войск на границе с СССР, мир гудел от
сплетен о близкой войне между Германией и Советским Союзом, а в
конце декабря в Москву пришла информация о том, что Гитлер издал
секретный приказ о начале подготовки к агрессии против Советского
Союза1. Однако Сталин по-прежнему считал, что, наученные опытом
Первой мировой войны, немцы не решатся вести боевые действия на
два фронта, и потому прежде, чем ударить на Востоке, они должны
закончить противостояние с Англией - либо поставить ее на коле­
ни, либо заключить мир. Из этого следует, что продолжение разго­
ревшейся мировой войны представлялось Сталину своего рода стра­
ховым полисом для СССР от немецкого Drang nach Osten. С одной
стороны, победу Германии над англичанами советский руководи­
тель считал еще нескорой, о чем 25 ноября 1940 г. сказал Молотову,
Димитрову и Деканозову: «Неправильно считать Англию разбитой.
Она имеет большие силы в Срелиземном море. Она непосредственно
стоит V проливов. После захвата греческих островов Англия усилила
свои позиции и в этой области». С другой стороны, в ходе той же са­
мой встречи Димитров информировал Молотова, что Коминтерн уже
ведет действия, целью которых является «курс на разложение немец­
ких оккупационных войск в разных странах»2. Тем не менее остава­
лась опасность, что война может закончиться компромиссом между
воюющими сторонами.
Тем временем 21 января 1941 г. в руки Сталина попала записка
Берии, содержавшая донесение советской разведки: «По сведениям,
полученным источником от референта Штаба командования герман­
ской авиацией, Геринг все более и более склоняется к заключению
соглашения с Англией и Америкой, в силу создавшихся трудно­
стей в войне с Англией и ухудшения дальнейших перпектив войны.
Основные трудности заключаюся в том, что в связи с затяжкой вой­
ны значительно ухудшается экономическое положение Германии. По
сведениям, полученным от надежного источника в Берлине, попытки
немцев договориться с американцами выразились в том, что на за­
втраке, устроенном для американского посольства в Берлине ближай­
шими помощниками Геринга сотрудниками - маршалом Мильхом и

1 См.: Записка Деканозова Молотову с приложением анонимного письма

о военных приготовлениях Германии, 7 декабря 1940г.; Информация «Мете­
ора» из Берлина, 29 декабря 1940 г.; Донесение «Метеора» из Берлина о во­
енных приготовлениях Германии, 4 января 1941 г. //1 9 4 1 год. Кн. 1. Док. 204;
219; 227. С. 440-441, 466, 508. Все эти документы были переданы Сталину.
2 Димитров Г.М. Указ. соч. Запись от 25 ноября 1940 г. С. 203.
652
генерал-полковником Удетом, последние в беседе с американским
военным атташе Пейтоном дали ему понять, что Германия желала бы
договориться с Америкой»1.
Если даже появление в Москве на рубеже 1940-1941 гг. тезиса
о возможном союзе Третьего рейха с Англией и Америкой, направ­
ленном против СССР, и не было результатом донесений советской
агентуры, то в любом случае такого рода опасения в то время были
характерны для советского политического руководства, ибо иначе
Ульбрихт не смог бы так смело и открыто об этом говорить: в совет­
ской иерархии и в структурах Коминтерна он находился на нижних
позициях. Здесь стоит заметить, что, согласно приведенной выше ин­
формации советской разведки, за идеей заключения Третьим рейхом
соглашения с Лондоном и Вашингтоном якобы стоял Герман Геринг,
и именно в этом обвинял его Ульбрихт, поставивший его на одну
доску с представителями враждебной Советскому Союзу герман­
ской буржуазии - Круппом, Тиссеном и Сименсом, капиталистами,
только и ищущими, по его мнению, случая заключить антисоветский
альянс с английскими и американскими конкурентами.
21 февраля 1941 г. в гостинице «Люкс», где жили деятели
Коминтерна, состоялось заседание немецкой секции Коминтерна,
вел его Вильгельм Пик2. В то время он исполнял обязанности пред­
седателя КПГ, поскольку председатель партии Эрнст Тельман сидел
в немецкой тюрьме. Как председатель партии, Пик имел обычай ве­
сти подробные записи. Так было и на этот раз, благодаря чему нам
стали известны главные тезисы доклада, с которым выступил в тот
день Ульбрихт.
Докладчик представил три сценария дальнейшего развития со­
бытий на мировой арене, подчеркивая, что это не только его личные
взгляды, но что такого же мнения придерживаются «высокие инстан­
ции». Самый маловероятный сценарий, с точки зрения Москвы, сво­
дился к тому, что победит одна из сторон, а вторая потерпит пора­
жение. Этот вариант развития событий Пик снабдил комментарием:
«Пока никаких перспектив». Второй сценарий предусматривал за­
ключение компромисса между воюющими сторонами - мира - в ре­
зультате полного исчерпания сил у обеих сторон конфликта, что ис­

1 Записка НКВД СССР в ЦК ВКП(б) - Сталину и Молотову с пре­

провождением агентурного сообщения, 21 января 1941 г. / / 1941 год. Кн. 1.
Док. 247. С. 550. Тот же самый документ был передан и генералу Голикову,
начальнику Разведуправления Генштаба РККА. См.: Там же. Док. № 249.
С. 561-562.
2 РаакР. Указ. соч. С. 41-46.
653
ключало возможность победы одной из них. Можно предположить,
что такой исход советское руководство считало вполне вероятным и
потенциально опасным для Советского Союза. Третий сценарий был
самым благоприятным для Советского Союза, поскольку его реали­
зация должна была привести к воплощению ленинских надежд на ми­
ровую революцию. В рамках представленных сценариев Пик так оце­
нил вероятность того, что мировая революция начнется в Германии:
«Революционное завершение - через массы, чем больше отдаляется
перспектива победы (...) международное братание - революция - при
поддержке Советского Союза (...) перспектива революции в [вариан­
те] 1 [при победе] Г[ермании] уменьшается (...) при победе Англии
увеличивается (...) еще больше в 2 (...) в зависимости от действий
коммунистов рев[олюции] не организовано]»1. Далее Ульбрихт
ссылался на исторические прецеденты, а также, как и в приведенных
выше рабочих версиях выступления, на Ленина, который в 1917—
1920 гг. связывал свои надежды с революцией в Германии, однако до­
кладчик обращал внимание на то, что в 1941 г. перспектива победы
революции в этой стране значительно ближе, поскольку в отличие от
1920 г., когда большевики были еще слабы, а на их пути к Германии
стояла Польша, теперь на помощь германскому рабочему классу бес­
препятственно может прийти Советский Союз. Если в войне победит
Англия, шансы на революционный взрыв в Германии увеличивают­
ся, но если победит Германия, то они исчезнут бесповоротно. В воз­
никшей ситуации, продолжал Ульбрихт, «обязанность коммунистов
состоит в том, чтобы всесторонне повышать лояльность к себе и к
Советскому Союзу [читай - к Сталину], а также продолжать вызы­
вать непримиримость по отношению к «английскому империализму
(...). Ключевая роль в успехе революции, если она начнется, и которая
сам по себе будет зависеть силы местных коммунистических партий,
будет принадлежать Советскому Союзу»2.
Перспектива вооруженного конфликта с Третьим рейхом, по-
видимому, воскресила типичную для «профессиональных револю­
ционеров», как называл большевиков Ленин, идею об активизации в
государстве предполагаемого противника «естественного союзника»,
для того чтобы устроить революцию «в тылу врага». Именно в этом
контексте следует интерпретировать новую политику советских вла­
стей по отношению к польским коммунистам и широко понимаемой
польской проблеме, политику по формированию «польских» и «че­

1 Записки Вильгельма Пика по выступлению Вальтера Ульбрихта

21 февраля 1941 г. Цит. по: Там же. С. 42-43.
2 Там же. С. 43.
654
хословацких» «красных легионов», а также подготовку - по крайней
мере в пропагандистском аспекте - к деятельности на территории
Германии, с целью разжечь в рейхе, а если получится, то и в других
частях европейского континента, пожар революции.
В конце 1940 г. Управление агитации и пропаганды ЦК ВКП(б)
заинтересовалось деятельностью ТАСС в связи с подготовкой к воз­
можному вооруженному конфликту. 25 декабря руководитель ТАСС
Я.С. Хавинсон в докладной записке о предлагаемых организацион­
ных изменениях в случае войны писал: «Совершенно очевидно, что
уже теперь необходима самая тщательная подготовка базы радиове­
щания на сопредельные страны, а также подготовка кадров для веща­
ния: подбор определенной литературы справочного и описательного
характера; подготовка к печати брошюр, плакатов, листовок на раз­
личных языках, подготовка полиграфической базы и плана изданий;
подготовка резервных средств связи и т. д.»1 В очередном письме от
10 марта 1941 г., адресованном в Управление пропаганды и агитации
ЦК ВКП(б), Хавинсон конкретизировал свои предложения. По его
мнению, ТАСС должен организовать «повседневный показ лишений,
голода, безработицы и нищеты трудящихся масс и их борьбы с гне­
том капиталистической эксплуатации»2. Подобного рода действия
послужили бы для того, чтобы внедрить в сознание советского че­
ловека убежденность в том, что на Западе имеет место варварская,
чуть ли не средневековая эксплуатация трудящихся масс «буржуя-
ми-кровопийцами». Благодаря этому легче было бы вести пропаган­
дистскую кампанию под лозунгами очередного «освободительного
похода» Красной армии, несущего его свободу угнетенным классам.
Если сравнить эти идеи с содержанием советской пропаганды на­
кануне «освобождения» Финляндии, Бессарабии и стран Балтии,
можно прийти к выводу, что и на этот раз имела место пропагандист­
ская подготовка к действиям на территориях, лежащих за границами
СССР. В Советском Союзе начиналась фаза «пропагандистской мо­
билизации», которая не оставляла сомнений, что театром будушего
вооруженного конфликта с Германией станут пространства, лежащие
на запад от новых границ советского государства, установленных в
1939-1940 гг.3
Эти расчеты с еще большей очевидностю обнаруживаются в до­
кументах военного характера, которые стали предметом подробно­
го анализа ранее4, а здесь нам достаточно обратить внимание лишь

1 Цит. по: Невежин В.А. Синдром наступательной войны... С. 145.

2 Цит. по: Там же. С. 146.
3 Там же. С. 132-147.
4 См. главу X.

655
на несколько фактов. Подготовленный на случай войны оператив­
ный план Киевского Особого военного округа, который после на­
чала вооруженного конфликта должен был преобразоваться в Юго-
Западный фронт, предусматривал, что театром военных действий
фронта станет «южная часть Генерал-губернаторства; юго-восточная
часть Германии и Чехословакии, Венгрия и Румыния (последние три
территории - предположительно)»1. Несомненно, возможность орга­
низовать поддержку операциям Красной армии на этих территори­
ях подчинявшихся Москве коммунистических сил давала советской
стороне дополнительные преимущества, поэтому нельзя было прене­
брегать соответствующей заблаговременной подготовкой.
Правда, имеющиеся источники, похоже, указывают, что совет­
ское политическое и военное руководство исходило из того, что
Советский Союз станет жертвой немецкой агрессии, но сразу после
этого Красная армия перейдет в контрнаступление и будет вести во­
енные действия на территории противника. Однако следует иметь в
виду, что «зимняя война» также началась с «неспровоцированного
нападения» на СССР, которое якобы совершила Финляндия. Тем
временем «фаза обороны» не была предметом специального интереса
Сталина. С 23 по 31 декабря 1940 г. в Москве проходило совещание
командования и политического руководства РККА, в котором при­
няло участие 270 человек2. Лично Сталин участия в нем не принимал,
он ограничился лишь внесением корректив в завершившее совеща­
ние выступление наркома обороны СССР С.К. Тимошенко. Именно
по инициативе Сталина в первоначальный текст этого доклада были
добавлены фразы: «К обороне приступают для того, чтобы подгото­
вить наступление»; «Оборона особенно выгодна лишь в том случае,
если она мыслится как средство для организации наступления, а не
как самоцель»3. Причем для участников совещания было ясно, что в
том случае, когда речь шла о «противнике» вообще, имелся в виду
Третий рейх4. Аналогичное отношение к «фазе действий в обороне»
можно было заметить и в ходе штабных игр, проводившихся на кар­

1 Записка Начальника штаба KOBO по решению Военного Совета Юго-

Западного фронта по плану развертывания на 1940 г. (не позднее декабря
1940 г.) / / 1941 год. Кн. 1. Док. № 224. С. 487. План был утвержден Генераль­
ным штабом РККА.
2 См.: Материалы совещания высшего руководящего состава РККА, 2 3 -
31 декабря 1940 г.
3 Тимошенко С.К. Заключительное выступление на совещании высше­
го командования, 31 декабря 1940 г. / / Там же. С. 341-342; 1941 год. Кн. 1.
С. 498, сноска 2.
4 Конев И.С. Указ. соч. С. 34.
656
тах в Генеральном штабе РККА 2 -6 и 8-11 января 1941 г. Мы не в
состоянии точно ответить, чем было вызвано это пренебрежение обо­
роной, одно верно - Генеральный штаб РККА вообще не планировал
оборонительных действий; все свое внимание он концентрировал на
разработке вариантов наступления1. «Фаза обороны» трактовалась
чуть ли не как риторическая фигура речи.
Об этом свидетельствует и собственноручная приписка генера­
ла Ватутина, начальника Оперативного отдела Генерального штаба
РККА и первого заместителя начальника Генштаба, сделанная на
«Плане Генерального штаба Красной армии о стратегическом раз­
вертывании вооруженных сил Советского Союза на западе и восто­
ке», датированном 11 марта 1941 г., содержавшая такую информа­
цию: «Наступление начать 12.6»2. В этом документе сосредоточилась
квинтэссенция «общих взглядов» советского руководства на первую
фазу приближающейся войны с Германией. Причем, несомненно,
точную дату наступления могла определить только та сторона, ко­
торая предполагала, что с самого начала вооруженных действий она
будет иметь стратегическую инициативу3.
Из этого следует, что Сталин, хотя он и отдавал себе отчет в той
угрозе, какую начала представлять Германия, вовсе не собирался
обороняться. Он начал подготовку к наступательной войне, в кото­
рой Красная армия с самого начала должна была получить стратеги­
ческую инициативу. Следовательно, он исключал возможность, что
Германия сможет его опередить; напротив - именно атака Красной
армии должна была, по его мысли, опередить намерения Гитлера.
Такой подход мало в чем можно упрекнуть, если бы он опирался на
тезис, что Гитлер никогда не решится на войну на два фронта, а по­
тому у Советского Союза будет достаточно времени на подготовку
собственного удара по Третьему рейху, увязшему в войне с Англией.

1 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 283.

2 Этот документ до сих пор не был полностью опубликован. Нам не из­
вестна, например, та часть документа, в которой формулировались предла­
гаемые задачи фронтам. Упомянутая записка не была помещена ни в одной
из вышедших до сих пор публикаций. Мы знаем о ней только благодаря ге­
нералу М.А. Гарееву, который решительно осудил практику публикации в
печати документов с «сокращениями», которые призваны подтвердить тот
или иной взгляд авторов разработок. «(...) Приписка Н.Ф. Ватутина, - отме­
чал российский историк, - о начале наступления 12.06, предлагаемые задачи
фронтам (...) для понимания рассматриваемых вопросов [истории Великой
Отечественной войны] важнее, чем опубликованная часть документов» (Га­
реев М Л . Неоднозначные страницы войны... С. 93,99).
3 Там же. С. 93; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 294.
657
С точки зрения логики расчет правильный, но проблема состояла в
том, что он расходился с действительностью.
Гитлер, однако, иначе оценивал ситуацию Германии. Он считал,
что в случае войны с Россией невозможно говорить о войне на два
фронта, поскольку после победы над Францией у Германии больше
не было фронта в Европе. Англия, по его мнению, находилась в отча­
янной ситуации, а не капитулировала она пока лишь потому, что рас­
считывала на помощь со стороны Америки и России. Сами же бри­
танцы были не в состоянии ни связать немецкие силы на континенте,
ни даже серьезно им угрожать. «Англия стремится к господству на
европейском континенте, - объяснял фюрер своим генералам. -
Следовательно, и разгромить нас она будет пытаться на континенте.
Значит, я [Гитлер] должен быть на континенте настолько сильным,
чтобы эта цель никогда не могла быть достигнута (...). Мы не смо­
жем окончательно разгромить Англию только путем высадки десанта
(авиация, флот). Поэтому мы должны в 1941 году настолько укре­
пить свои позиции на континенте, чтобы в дальнейшем быть в состо­
янии вести войну с Англией (и Америкой) (...). Сталин умен и хитер.
Он будет все время увеличивать свои требования. С точки зрения
русской идеологии победа Германии недопустима. Поэтому решение:
как можно скорее рагромить Россию»1.
Такая оценка была правильной и логичной, если принять во вни­
мание предпосылки, которыми руководствовался Гитлер. Однако
он исходил из ошибочных предположений. Он считал, что война с
Россией будет короткой, так как вермахт быстро отодвинет Россию за
Урал, а Великобритания не успеет за это время укрепиться настоль­
ко, чтобы стать угрозой для рейха на европейском континенте. Что
касается Соединенных Штатов, то Гитлер ожидал, что они вступят в
войну в конце 1941 г. или в 1942 г., но предполагал, что американцы
будут связаны в военных действиях с Японией на Дальнем Востоке.
Поэтому также ошибочным является тезис, будто он якобы стремил­
ся к тому, чтобы Япония направила свою экспансию на север, про­
тив Советского Союза, наоборот, он хотел убедить японцев в необхо­
димости удара по британским и американским интересам на Тихом
океане2.

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 16 января 1941 г.

С. 380-381.
2 Запись беседы Риббентропа с японским послом Осимой, 23 февраля
1941 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X II/1. Dok. № 78; Инструкция Риббентропа по­
слу Ойгену Отту, 27 февраля 1941 г. / / Ibidem. Dok. № 100; Запись беседы Риб­
бентропа с Мацуокой, 31 марта 1941 г. / / Ibidem. Dok. № 218; Запись беседы
Гитлера с Мацуокой, 1 апреля 1941 г.//Ib id em . Dok. № 222. С м Hillgruber А.

658
 В свою очередь, ошибка Сталина состояла в том, что он строил
свои стратегические планы на предпосылке, что Гитлер будет посту­
пать рационально и правильно оценивать собственную ситуацию.
В результате оба вождя, исходя из ложных предпосылок, практиче­
ски одновременно взяли курс на конфронтацию. Различие состояло в
том, что Гитлеру было нужна быстрая победа над Советским Союзом.
Военная машина, какой он располагал, уже имела в своем активе не­
сколько победоносных кампаний и действовала четко. Сталин же
считал, что у него достаточно времени для тщательной подготовки
к войне с Гитлером, а кроме того, возможно, он не вполне понимал,
как тяжело в организационном плане действуют советские админи­
стративные структуры - как из-за неопытности кадров, так и отчасти
в силу природы советского строя. Однако к тому времени, когда он
осознал истинное положение дел, задержку в подготовке к вооружен­
ному конфликту с Третьим рейхом было уже не наверстать.
Между тем официальные германо-советские отношения, казалось
бы, развивались без заметных осложнений. В январе обе стороны
окончательно договорились о пограничной линии на участке бывшей
германо-литовской границы, таким образом был урегулирован спор о
Мариампольском уезде, на который с 1939 г. претендовала Германия1.
Советский Союз взамен за отказ германской стороны от претензий
на эту территорию обязался выплатить 7,5 млн долл. золотом. В это
же время была достигнута договоренность по вопросу о германских
претензиях на оставшееся в Литве, Латвии и Эстонии имущество не­
мецких фирм и граждан после присоединения этих стран к СССР.
Одновременно советские власти согласились провести эвакуацию
граждан Германии и населения немецкого происхождения из госу­
дарств Балтии2.
Так же гармонично складывались торговые контакты. На основе
архивных находок немецкий исследователь Генрих Швендеман до­
казал, что обе стороны старались скрупулезно придерживаться со­
вместно согласованного графика поставок, а с марта 1941 г. даже их

Der Faktor Amerika in Hitlers Strategie 1938-1941 / / Nationalsozialistische

Aussenpolitik. Darmstadt, 1978. S. 493-525; idem. Hitlers Strategie... S. 2 0 1 -
206; Weinberg G.L. Hitler’s Image of the United States / / American Historical
Review. 1964. № 69. P. 1006-1021. См. также: Martin B. Die deutsch-japanische
Beziehungen während des Dritten Reiches / / Hitler, Deutschland und die
Mächte. Materialen zur Außenpolitik des Dritten Reiches. Düsseldorf, 1977.
S. 454-470.
1 ADAP. Serie D. Bd. X I/2. Dok. № 638; ДВП. 1940 - 22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 1/1. Д о к . № 641. C. 303-306; 1941 год. Кн. 1. Док. № 234. C. 526.
2 ДВП. T. XXIII. Кн. 1/1. Док. № 643. C. 303-325.
659
активизировали. На этот период пришлось 63,1% советских поставок
в Третий рейх из запланированных на первое полугодие 1941 г., а так­
же 68,5% германских поставок в СССР1. Поэтому следует согласить­
ся с оценкой М.И. Мельтюхова, который считал, что даже если эта
исключительная тщательность в выполнении торговых договоров и
была продиктована необходимостью замаскировать реальные наме­
рения, то так поступала не только Германия, как до сих пор считалось
в историографии, но и Советский Союз2.
Нарастание напряженности в германо-советских отношениях
можно было заметить на низовых уровнях взаимных контактов. На
это указывали, например, многочисленные инциденты во время про­
ведения операций по переселению этнических немцев из балтийских
государств. В качестве примера можно привести один очень харак­
терный и красноречивый случай, который имел место в конце января
1941 г., сразу после начала работы германо-советской переселенче­
ской комиссии. Советская сторона выразила протест против художе­
ственного оформления немецкого бюро приемов в Нарве, куда обра­
щались местные жители, выезжавшие в Германию. В оформлении, в
сущности, не было ничего особенного: немцы вывесили на стене пор­
трет Гитлера, а здание украсили нацистскими флагами. Точно так же
были оформлены германские переселенческие бюро в Бессарабии в
1940 г. и на Западной Украине в конце 1939 - начале 1940 г. Тем вре­
менем в Нарве русские потребовали, чтобы немцы убрали свои «деко­
рации», и до тех пор, пока этого не сделают, они не будут производить
регистрацию посетителей. На практике это означало блокирование
работы переселенческой комиссии. Немцы в конце концов уступили,
но ожидали, что аналогичные изменения в оформлении своего бюро
внесут и русские. Но ничего подобного не произошло, и тогда Эрвин
фон Брёммер, переводчик немецкой делегации, решил выручить рус­
ских: он вошел в используемое советской стороной помещение и снял
со стены висевшие там портреты Сталина и Молотова. Советская
сторона потребовала отозвать Брёммера, но немцы подобное требова­
ние проигнорировали3. Это был не единичный инцидент, связанный

1 Schwendemann H. Op. cit. S. 872.

2 Мельтюхов М. Упущенный шанс Сталина... С. 216. См.: Мюллер Р.-Д.
Экономические приготовления Германии к операции «Барбаросса» / / Война
и политика 1939-1941. С. 347-348. Штрандман Х.П., фон. Указ. соч. / / Там
же. С. 380.
3 Маслов [заместитель главного советского полномочного представите­
ля по вопросам переселения латвийских немцев] - Вышинскому, 3 февраля
1941 г. (АВП. Ф. 082. Оп. 24. П. 107. Д. 19. Л. 83; Маслов - Вышинскому,
6 февраля 1941 г. / / Там же. Л. 89 -9 0 ). На этой последней телеграмме
660
с неуважением германских государственных символов в ходе пересе­
ленческой акции. Аналогичный случай произошел с одним из немец­
ких районных уполномоченных по вопросам переселения в Таллине:
с его машины сорвали вымпел со свастикой1. В связи с этим инци­
дентом Шуленбург вручил НКИД официальный протест, в котором
требовал выявить и наказать виновных2.
Подобного рода происшествий во время более ранних переселен­
ческих акций не случалось; даже если советские чиновники и питали
неприязнь к немецким партнерам, то своих чувств они никак не по­
казывали. Приведенные примеры инцидентов можно, таким образом,
признать результатом царивших в начале 1941 г. настроений совет­
ской стороны, которые уже трудно было скрывать. Поскольку глав­
ными акторами инцидентов были не случайные «гражданские» лица,
а официальные, хоть и рядовые представители советской власти,
весьма вероятно, что их антигерманские «выходки» отражали новый
курс советской пропаганды, о котором они были проинформированы
в ходе политической говорильни на партсобраниях. Ощущение близ­
кой войны «уже носилось в воздухе».
Усиление напряженности в германо-советских отношениях было
в большой степени результатом осложнявшейся с каждым месяцем
ситуации на Балканах, В декабре 1940 г. итальянские войска потерпе­
ли поражение в Египте и отступили. Внимание британцев все больше

Молотов сделал следующую помету: «Нельзя жаловаться немцам на своих

дураков, а со своими мы должны сами управиться». Советская комиссия
признала избавление от «ведущего себя вызывающе» Брёммера своим до­
стижением. В начале марта в его гостиничном номере в его отсутствие был
проведен обыск; в результате были обнаружены фотоснимки пригородов На­
рвы, в том числе мостов и железнодорожных станций. На этом основании
советская сторона, «ссылаясь на дружеские отношения между III рейхом и
Советским Союзом» решила не предавать Брёммера суду, а лишь обратилась
к немцам с просьбой немедленно отозвать Брёммера с территории СССР
[ А.Я. Вышинский - В.Б. Бочкарёву (главному советскому уполномоченному
по вопросам переселения латвийских немцев), 18 марта 1941 г. (АВП. Ф. 082.
Оп. 24. П. 107. Д. 20. Л. 118)].
1 Ганс Фровайн, бывший германский посол в Эстонии, осуществлявший
надзор над переселенческой акцией, считал, что «неизвестным исполните­
лем» был водитель машины из НКВД. Он хорошо знал его автомобиль, по­
скольку тот обычно вел наблюдение за германским посольством в Таллине
(Телефонограмма из Таллина Вышинскому, 7 марта 1941 г. / / АВП. Ф. 082.
Оп. 22. П. 94. Д. 17. Л. 96 -9 7 ).
2 Шуленбург - в МИД / / PAAA, Büro des Staatssekretärs, Russland. Bd. 4.
Sygn. 29715. Bl. 113120.

661
привлекала Греция. Лондон выражал готовность оказать грекам во­
енную помощь в их борьбе с итальянской агрессией1.
Германию беспокоила перспектива британского десанта в Греции
с самого начала итальянской военной авантюры на Балканах, поэто­
му ключевую роль в их планах также стали играть Болгария, затем
Турция и, наконец, Румыния, 30 ноября 1940 г. болгарское правитель­
ство отвергло советское предложение заключить договор о взаимо­
помощи, а потом не согласилось и на более ограниченные советские
предложения, сделанные Болгарии 7 декабря 1940 г.2 Они сводились
к признанию Софией только советских территориальных гарантий
и односторонней советской декларации об уважении болгарских ин­
тересов. Тем временем Берлин в связи с угрозой британской интер­
венции в Греции, с одной стороны, усилил нажим на Болгарию с це­
лью склонить ее к присоединению к Трехстороннему пакту с другой,
13 декабря 1940 г. по поручению Гитлера начал приготовления к за­
хвату Греции (план «Марита»), поскольку Германия не хотела допу­
стить базирования там британской авиации. В конце декабря 1940 г. -
начале января 1941 г. в ходе германо-болгарских переговоров Берлин
взял на себя обязательство: в случае присоединения Болгарии к
Тройственному пакту Германия он сделает все, чтобы София не была
втянута в войну, а также гарантирует согласие Москвы на этот шаг.
4 января 1941 г. Гитлер убеждал болгарского премьера Богдана
Филова, что «не следует опасаться русской интервенции, так как рус­
ские знают, что в таком случае конфликт распространится на всем про­
тяжении германо-советской границы. Единственную угрозу представ­
ляют советские действия по провоцированию [социальных волнений]
внутри страны», но, по мнению фюрера, чем быстрее София решится
принять германские предложения, тем меньше русских проникнет в
Болгарию, чтобы заниматься там подобного рода деятельностью3.
Болгарское правительство действительно оказалось в очень слож­
ной ситуации. Сближение с Лондоном, который стремился к сохра­
нению нейтрального статуса Болгарии4, было чревато конфликтом с
доминирующим на континенте Третьим рейхом и в итоге - немецкой

1 Черичиллъ У. Указ. соч. Кн. 2. Т. 1-2. С. 14-16.

2 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 184.
3 Запись беседы Гитлера с болгарским премьером Филовым, 4 января
1941 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X I/2. Dok. № 606. S. 851.
4 Не имевшие больших возможностей повлиять на ситуацию, британцы
прибегли к угрозам, а в середине января 1941 г. Форин Оффис официально
проинформировал болгарского посла в Лондоне Момчилова, что Лондон со­
чтет появление германских войск в Болгарии, независимо от того, с ее со­
гласия они войдут туда или без оного, как факт, означающий присоединение

662
оккупацией, а согласие с советским предложением, памятуя опыт
балтийских стран, могло означать советскую оккупацию и советиза­
цию страны. В связи с этим София выбрала оптимальное, по ее мне­
нию, решение: принять германское предложение и присоединиться
к Тройственному пакту, хотя понимала, что это будет означать со­
стояние войны с Великобританией. Кроме того, не было никаких
сомнений, что этот шаг вызовет недовольство СССР. Напомним,
что осенью 1940 г. Москва планировала включить Болгарию в со­
ветскую сферу интересов, что должно было стать частью немецкого
вознаграждения за присоединение СССР к Тройственному пакту.
13 января было опубликовано сообщение ТАСС, которое в связи с
продолжающейся концентрацией германских войск в Румынии (она
началась 5 января 1941 г. в связи с подготовкой к операции «Марита»,
однако германские части находились в Румынии с осени 1940 г.), и в
ответ на домыслы европейской прессы о существовании некоего со­
ветско-германского договора по Болгарии, информировало, что если
слухи о движении германских войск в Румынии соответствуют дей­
ствительности, то ни София, ни Берлин не проинформировали со­
ветское правительство по этому вопросу1. Уже на следующий день
германское и болгарское правительства опровергли информацию о
намерениях ввести немецкие войска в Болгарию, а Германия со своей
стороны дополнительно заявила, что нет никакой разницы в позици­
ях по Болгарии между Берлином и Москвой. Проблема тем не менее
была слишком серьезной, чтобы Кремль мог удовольствоваться тако­
го рода заявлением.
17 января Молотов вызвал Шуленбурга и сообщил ему, что, со­
гласно имеющимся у советской стороны данным, находящиеся в
Румынии германские войска готовятся войти в Болгарию и Грецию,
а также занять турецкие проливы. Глава советской дипломатии обра­
тил внимание немецкого дипломата на то, что планы Берлина могут
спровоцировать британцев на превентивные шаги, что привело бы к
открытию в Болгарии нового фронта. Поскольку советское прави­
тельство неоднократно сигнализировало правительству рейха, что
«считает территорию Болгарии и обоих [турецких] Проливов зоной
безопасности СССР, ввиду чего оно не может остаться безучастным
к событиям, угрожающим интересам безопасности СССР». Поэтому

Болгарии к военным действиям против Британской империи (Валева ЕЛ.

Указ. соч. С. 398-399).
1 Правда. 1941. 14 января. С. 1. Валева ЕЛ. Указ. соч. С. 400-401;
Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 184-185; Шуленбург - в
МИД, 15 января 1941 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X I/2. Dok. № 655.

663
«советское правительство считает своим долгом предупредить, что
появление каких-либо иностранных вооруженных сил на территории
Болгарии и обоих проливов оно будет считать нарушением интере­
сов безопасности СССР»1.
Германская сторона дала ответ 22 января. В этот день Вайцзеккер
принял Деканозова и вручил ему меморандум правительства рейха, в
котором говорилось, что, с одной стороны, Германия не имеет ника­
ких данных, позволяющих допустить, что в планы британцев входит
занятие турецких проливов, с другой стороны, ей известны намерения
Лондона использовать Грецию как плацдарм для действий на конти­
ненте. В меморандуме указывалось также, что еще во время визита
Молотова в Берлин ему сообщали о решимости германского прави­
тельства ни за что не допустить укрепления британцев в Греции, по­
скольку это создало бы «угрозу жизненным интересам Германии на
Балканах». «Ввиду этого, - отмечалось далее в документе, - герман­
ское правительство проводит в настоящее время на Балканах неко­
торую концентрацию войск, имеющих только одну задачу, а именно:
воспрепятствовать всякому английскому закреплению на греческой
территории. Германия не имеет намерения занять Проливы. Она бу­
дет уважать территорию, состоящую под турецким суверенитетом,
разве только что Турция со своей стороны предпримет враждебный
акт против германских войск. С другой стороны, германская армия
в случае возникновения военных операций, направленных против
Греции, пройдет через болгарскую территорию. Германское прави­
тельство, само собой разумеется, не имеет намерения нарушить ка­
кие-либо интересы безопасности Союза ССР, что в случае прихода
германских войск через Болгарию никоим образом не имеет места
(...). Германское правительсво понимает заинтересованность Союза
ССР в вопросе о проливах и готово в надлежащее время выступить в
пользу реализации устава, созданного в Монтрё»2. На практике гер­
манский ответ означал, что Берлин считает Болгарию государством,

1 Запись беседы Молотова с Шуленбургом, 17 января 1941 г. / / ДВП.

1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 654. С. 344. Шуленбург - в
МИД, 17 января 1941 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X I/2. Dok. № 669. В тот же са­
мый день вышеприведенную позицию представил германскому МИД также
Деканозов (Записка Вайцзеккера Риббентропу, 17 января 1941 г. / / Ibidem.
Dok. № 668).
2 ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 660. Приложе­
ние. С. 357-358. См.: Указания Риббентропа Вайцзеккеру от 21 января 1941
г. относительно содержания германского ответа: ADAP. Serie D. Bd. X I/2.
Dok. № 681. На следующий день меморандум передал Молотову также Шу­
ленбург. Шуленбург - в МИД, 23 января 1941 г. / / Ibidem. Dok. № 694.

664
входящим в сферу интересов рейха. Отсутствие реакции с советской
стороны на такое решение вопроса доказывало, что у Москвы не было
эффективного инструмента, чтобы противостоять Германии.
В январе и феврале ситуация вокруг Греции обострилась. Сначала
Афины обратились за помощью к Лондону, требуя отправить в
Грецию 8 -9 британских дивизий, тогда как англичане считали воз­
можным послать только 2-3 дивизии. Но, поскольку столь мало­
численный контингент не смог бы обеспечить грекам нужной под­
держки, а только раззадорил бы немцев, греческое правительство
отказалось принять британскую помощь и даже сообщило об этом в
Берлин. Лондон пытался создать на Балканах антингерманский блок
с участием Греции, Югославии и Турции, но эти два последних го­
сударства также отказались от британской помощи. В начале февра­
ля британцы еще раз сделали предложение Греции, и, хотя позиция
греческого правительства не изменилась, 10 февраля на британских
базах в Африке началась подготовка к переброске войск в Грецию.
В тот же самый день Лондон разорвал отношения с Румынией и
Болгарией, предупредив эти государства, что, если на их территории
окажутся немецкие войска (в Румынии они находились уже давно),
объектом атак британской авиации станут румынские и болгарские
промышленные предприятия и инфраструктура этих государств.
Ключевое значение для ситуации на Балканах в то время име­
ли позиции Турции и Югославии. В силу договоров о взаимопомо­
щи оба государства, как страны - участники Балканской Антанты,
были обязаны оказать Греции помощь - за исключением тех случа­
ев, когда casus foederis представляло нападение со стороны другого
балканского государства, но ни Италия, ни Германия формально
таковыми не являлись. Британская дипломатия пыталась убедить
Югославию и Турцию выступить против государств Оси, но позиция
Великобритании на Балканах была, в сущности, очень слабой. Лондон
решился на отчаянную попытку хотя бы сохранить ее, направив в
Грецию британский экспедиционный корпус. В ходе переговоров
22-23 февраля 1941 г. англичанам удалось уговорить греков принять
его, но, вопреки ожиданиям британцев, этот шаг не мог способство­
вать формированию на Балканском полуострове оппозиции государ­
ствам Оси. Одна лишь перспектива появления британской армии на
Балканах вызвала замешательство в среде югославских и турецких
политиков. Белград и Анкара самостоятельно искали такие решения,
которые позволили бы избежать опасности быть втянутыми в войну;
одно было несомненно: укрепление связей с Великобританией могло
дать противоположный эффект. Так что турки решились согласить­
ся с немецким предложением, и это было вполне понятным шагом:
соседство с Советским Союзом никогда не было комфортным, а в
665
1941 г. для всех сопредельных с СССР стран стало ясно, что принятие
«советской помощи» фактически означает согласие на советизацию
страны и потерю независимости. С ведома Берлина Анкара реши­
лась подписать с Болгарией 17 февраля 1941 г. декларацию о дружбе
и ненападении, устраняя тем самым потенциальный источник про­
вокаций. Было очевидно, что София оказалась в границах немецкой
«Новой Европы», поэтому на болгарско-турецкой границе Анкара
вошла в непосредственный контакт с «германской сферой интере­
сов», которая, как показывал опыт последних лет, имела тенденцию
к расширению1. В связи с болгарско-турецким договором в европей­
ской прессе снова появились слухи, что к этому событию причастна
Москва, но и на этот раз эти сообщения были дезавуированы агент­
ством ТАСС2.
В свою очередь, в Белграде колебались относительно выбора пути,
дающего шанс удержать страну подальше от идущего в Европе кон­
фликта, который, к сожалению, все заметнее расширялся в направле­
нии Балканского полуострова. С конца 1940 г. югославская диплома­
тия пыталась найти поддержку у Советского Союза, ошибочно считая,
что он сможет создать противовес растущему влиянию Германии на
Балканах3. В ноябре 1940 г. «высшая инстанция» Советского Союза,
то есть Сталин, согласилась удовлетворить просьбу Белграда и по­
ставить Югославии вооружение, что могло создать впечатление, что
Советский Союз принял немецкий вызов и собирается противосто­
ять вторжению Третьего рейха на Балканы. Не исключено, что, ис­
ходя из этого предположения, югославское правительство предпри­
няло попытку прощупать почву на предмет заключения с Советским
Союзом договора о взаимопомощи. В январе или феврале 1941 г. в
Москве появился наделенный «тайными полномочиями» югослав­
ского правительства полковник Божин Симич, который вел перего­

1 О роли Турции в расчетах держав на рубеже 1940-1941 гг. см.: Acker­

mann J. Der begehrte Mann am Bosporus - Europäische Interessenkollisionen in
der Türkei (1938-1941) / / Hitler, Deutschland und die Mächte. Materialien zur
Außenpolitik des Dritten Reiches. Düsseldorf, 1976. S. 489-507; Deringil S. Op.
cit., passim.
2 Сообщение ТАСС. Правда. 1941. 23 февраля. C. 1. В беседе с турецким
послом Актаем Вышинский ушел от ответа на вопрос о советской оценке
декларации; он лишь приговаривал: «Поживем - увидим» (Запись беседы
Вышинского с Актаем, 20 февраля 1941 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 686. С. 413).
3 Гибианский Л Я . Югославия перед лицом фашистской агрессии...
С. 424 и далее.

666
воры с высшим советским руководством1. Есть основания подозре­
вать, что целью его миссии была попытка довести дело до заключения
югославо-советского оборонительного союза2. Однако вскоре даже
пророссийским политикам в Белграде стало ясно, что сближение с
Советским Союзом не обезопасит Югославию от давления со сторо­
ны Берлина. 1 марта 1941 г. Болгария подписала в Вене протокол о
присоединении к Тройственному пакту, что автоматически перечерк­
нуло возможность для Югославии получить эффективную помощь
от СССР. Три дня спустя британские войска высадились в Греции.
28 февраля Шуленбург появился у Молотова, чтобы предупредить
его о том, что в результате тройственных болгаро-германо-итальян­
ских переговоров болгарское правительство решило присоединить­
ся к Тройственному пакту. Руководителю советской дипломатии не
оставалось ничего, кроме как еще раз озвучить советскую позицию,
которая была доведена до сведения Германии в меморандуме от
25 ноября 1940 г. В нем, в частности, говорилось, что присоединение
Болгарии к Тройственному пакту Советский Союз мог бы принять
лишь при условии выполнения известных германской стороне совет­
ских требований, но, поскольку ничто не указывает на то, что это про­
изошло, Молотов напомнил германскому послу, что Советский Союз
считает Болгарию частью своей сферы безопасности и появление там
немецких войск будет воспринято Москвой как нарушение ее инте­
ресов. Шуленбург не стал вступать в дискуссию, ограничившись за­
мечанием, что, по его мнению, никакие советские интересы не будут
нарушены немецкой стороной, поскольку рейх не выказывает инте­
реса к болгарской территории и Германия не собирается оставаться
там навсегда3.

1 Перед началом Первой мировой войной Симич был членом органи­

зации сербских националистов «Черная Рука», обвинявшейся в связях с
русской разведкой и в организации в Сараево 28 июня 1914 г. покушения
на эрцгерцога Фердинанда. Потом стал офицером 1-й Сербской дивизии в
России, где находился в 1917-1922 гг. По возвращении в Белград он ока­
зался под подозрением в сотрудничестве с советской разведкой, во всяком
случае, считали его человеком Мустафы Голубича, резидента советской
разведки в Югославии. До сих пор не удалось найти документы, которые
пролили бы свет на эту таинственную фигуру. Советский посол в Белграде
17 декабря 1940 г. информировал Москву, что узнал о намерении послать
Божина Симича в Москву со «специальной миссией» (В.А. Плотников - в
НКИД, 17 декабря 1940 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1.
Док. № 591. С. 200).
2 ГибианскийЛЯ. Югославский кризис начала 1941 года... С. 212-213.
3 Запись беседы Молотова с Шуленбургом, 28 февраля 1941 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 699. С. 434-435. См. так-

667
 Москва была бессильна, но в действительности это стало ре­
зультатом ситуации, в которую советская дипломатия сама себя за­
вела. Несомненно, голос Кремля звучал бы громче, если бы Сталин
и Молотов не допустили ошибки в оценке международной ситу­
ации осенью 1940 г. и если бы Советский Союз присоединился к
Тройственному пакту, формально отказавшись от своих европейских
притязаний, особенно от требований в отношении Болгарии. В та­
ком случае советская сторона могла бы по-прежнему пользоваться
той же самой аргументацией, указывать на ключевое и традиционное
значение Балканского полуострова для своей системы безопасности.
Как союзник Германии, политика которого в меньшей степени была
обусловлена угрозой внезапной гитлеровской агрессии, Советский
Союз располагал бы большим арсеналом средств воздействия. Тем
временем в феврале и марте 1941 г. Третий рейх практически полно­
стью ликвидировал советское влияние из Балканах; Москве осталась
лишь роль наблюдателя.
Укрепление позиций Германии на Балканах и отсутствие у СССР
возможности для эффективной реакции приводили к тому, что по­
степенно советские интересы в этом регионе Европы стали совпа­
дать с целями Великобритании1. Но по естественным причинам
единственной из приоритетных задач британской дипломатии было
провоцирование трений в германо-советских отношениях. 24 февра­
ля 1941 г. в беседе с Молотовым Криппс представил предложения
по организации встречи Сталина с главой британской дипломатии
Энтони Иденом, который находился в то время на Ближнем Востоке
и собирался посетить Анкару2. Прилет Идена в Москву послужил
бы улучшению советско-британских отношений3. На следующий
день Вышинский передал британскому послу ответ советского пра­
вительства, по мнению которого «сейчас еще не настало время для

же: Шуленбург - в МИД, 1 марта 1941 г. / / ADAP. Serie D. Bd. XII/1.

Dok. № 108.
1 См.: Baker E. British Policy in South-East Europe in the Second World
War. London, 1976, passim.
2 Советский посол в Анкаре С. А. Виноградов в беседе с Папеном предпо­
ложил, что цель визита Идена в Турцию - склонить ее к участию в «греческой
операции». Германский дипломат явно не поверил этим словам, поскольку,
по его убеждению, такой шаг означал бы вступление в войну, а турки «зна­
ют, что мы не имеем никаких целей, направленных против Турции» (Запись
беседы Виноградова с Папеном, 27 февраля 1941 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня
1941. T. XXIII. Кн. 2/1. Док. № 693. С. 425-427).
3 Запись беседы Молотова с Криппсом, 24 февраля 1941 г. / / Там же.
Док. № 688. С. 416-417.

668
решения больших вопросов путем встречи [британских политиков]
с руководством СССР, тем более что такая встреча политически не
подготовлена». Конкретизируя формулировку «пока еще не время»,
Криппс пытался выяснить, не значит ли это, что, «вообще говоря, на­
ступление такого времени когда-либо в будущем не исключено», но
Вышинский уклонился от уточнения своих слов1. В свою очередь,
Энтони Иден повторил в ходе состоявшейся 28 февраля беседы с со­
ветским послом в Анкаре С.А. Виноградовым, что является сторон­
ником улучшения отношений с Советским Союзом, и намекал, что
придает большое значение советскому присутствию на Балканах2.
Такого рода предложение было вполне ожидаемым, поскольку с са­
мого начала своей миссии в Москве Криппс работал на советско-бри­
танское сближение; советская сторона, обремененная отношениями
с Третьим рейхом, поначалу сдержанно отнеслась к такого рода ини­
циативе, но в начале 1941 г. она, казалось, смягчила свою позицию3.
Тем временем германский нажим на Белград дал свои результаты:
7 марта югославское правительство согласилось присоединиться к
Тройственному пакту при условии, что Югославия не будет вовлече­
на в войну, Германия не станет требовать от Белграда разрешения на
транзит войск, а после окончания войны к Югославии будут присо­
единены Салоники. Правда, в югославских правительственных кру­
гах шел спор относительно принятого решения и, возможно, все еще
шли поиски возможности получить советскую помощь4, но в конце
концов, когда Берлин принял 20 марта выставленные Белградом ус­
ловия, Югославия подписала 25 марта в Вене договор о присоедине­
нию к Тройственному пакту.

1 Запись беседы Вышинского с Криппсом, 25 февраля 1941 г. / / Там же.

Док. № 691. С. 419-420.
2 Дневник С.А. Виноградова, 28 февраля 1941 г. / / Там же. Док. № 696.
С. 429-430.
3 В беседе с Криппсом 1 февраля 1941 г. Молотов сказал, что улучше­
ние британо-советских отношений может наступить лишь в случае решения
особых вопросов, являющихся предметом спора между Лондоном и Москвой
(проблема стран Балтии - Лондон de facto не признавал их аннексии Совет­
ским Союзом; вопросы о торговом флоте балтийских стран, находящегося в
британских портах и депозите золотого резерва балтийских стран в Велико­
британии) (Запись беседы Молотова с Криппсом, 1 февраля 1941 г. / / Там
же. Док. № 670. С. 376-379). О проблеме прибалтийских стран в британо-со­
ветских отношениях в это время см.: TebinkaJ. Op. cit. S. 111-137.
4 Гибианский Л Я . Югославия перед лицом фашистской агрессии и Со­
ветский Союз... С. 453-455.

669
 В марте ход событий на международной арене выявил еще боль­
шее совпадение интересов СССР и Великобритании, более того,
советская дипломатия дала понять, что считает соглашение между
Лондоном и Москвой достижимым1. Это позволяло британской сто­
роне предпринять более смелые попытки в поиске советской под­
держки для Греции, Югославии и Турции2, а предостережения, пере­
дававшиеся Москве через британскую дипломатию и сообщавшие
о немецких приготовлениях к агрессии против Советского Союза,
должны были продемонстрировать ее приверженность просоветско­
му курсу3. Однако если в случае с Турцией британской дипломатии
удалось получить советскую поддержку усилиям Лондона, направ­
ленным на создание антигерманского блока балканских государств4,
то старания британцев убедить Москву оказать помощь Югославии
закончились неудачей5. Лондон, таким образом, был вынужден дей­
ствовать в одиночку.
Через два дня после присоединения Югославии к Тройственному
пакту в Белграде при подстрекательстве британской разведки произо­
шел путч, в результате которого власть перешла в руки противников
сближения с Третьим рейхом - военных во главе с главнокомандую­

1 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 216.

2 См.: Запись беседы Молотова с Криппсом, 6 марта 1941 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2. Док. № 708. С. 452-456. См. осо­
бенно: Запись беседы Вышинского с Криппсом, 22 марта 1941 г. / / Там же.
Док. № 731. С. 491-495.
3 См.: Запись беседы Майского с Батлером, 5 марта 1941 г .// Там же.
Док. № 707. С. 452; Запись беседы Молотова с Криппсом, 6 марта 1941 г. / /
Там же. Док. № 708. С. 454-455; Запись беседы Виноградова с Хью Монт­
гомери Нэтчбулл-Хьюгессеном [послом Великобритании в Анкаре], 14 мар­
та 1941 г. / / Там же. Док. № 720. С. 475.
4 Анкара объясняла свое сдержанное отношение к британскому проек­
ту неясной позицией Москвы и связанной с этим опасностью, что в случае
возможного турецко-германского конфликта СССР может выступить про­
тив Турции. Криппс затронул эту проблему в беседе с Молотовым 6 марта
1941 г.; в результате 9 марта Советский Союз сообщил Турции, что счита­
ет действующим советско-турецкий договор от 1925 г. о дружбе и границе
и не нападет на Турцию в случае, если она станет жертвой агрессии какой-
нибудь державы (Запись беседы Вышинского с Актаем, 9 марта 1941 г. / /
ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2. Док. № 713. С. 364; см. также:
Запись беседы Молотова с Криппсом, 6 марта 1941 г. / / Там же. Док. № 708.
С. 452-456).
5 Гибианский Л Я . Югославия перед лицом фашистской агрессии и Со­
ветский Союз... С. 459-460.

670
щим военно-воздушными силами генералом Душаном Симовичем1.
П.А. Судоплатов, тогда майор и заместитель начальника V Отдела
НКВД, которому подчинялась разведка, в своих воспоминаниях пи­
сал, что при известии о подписании германо-югославского договора в
Вене советские секретные службы также начали подготовку к органи­
зации переворота в Белграде, а когда он произошел, то по поручению
Сталина и Молотова активно поддерживали его2. Безотносительно
к тому, насколько эта информация соответствует действительности,
можно допустить, что госпереворот в Югославии, в контексте состоя­
ния германо-советских отношений, был Москве весьма кстати.
Переход власти в Югославии к генералу Симовичу, поставивший
под вопрос германо-югославский договор от 25 марта3, мог дать со­
ветской стороне надежду, что старания Лондона, направленные на
создание антигерманского плацдарма на континенте, дадут резуль­
тат. Составленная ad hoc югославско-греческо-британская коали­
ция могла приковать к себе внимание Берлина и на какое-то время
связать германский военный потенциал. Это дало бы Москве время

1 Там же. С. 462; Baker Е. Op. cit. S. 91-93.

2 Судоплатов П Л . Указ. соч. С. 136-137. Действиями советской разведки
в Югославии руководил полковник Милыптейн, заместитель начальника во­
енной разведки. П.А. Судоплатов имел в виду М.А. Мильштейна, который с
февраля 1941 г. возглавлял 3-е (секретно-политическое) управление НКГБ
СССР. Однако, по мнению Л.А. Гибианского, кроме мемуаров П.А. Судопла-
това, нет никаких достоверных источников, которые могли бы подтвердить
факт посылки Мильштейна в Белград. См.: Восточная Европа между Гитле­
ром и Сталиным... С. 464. Примеч. 132; С. 464. Примеч. 133. Если советская
разведка могла оказать «активную поддержку» югославскому путчу, то со
скептицизмом следует отнестись к мнению, что якобы Москва самостоятель­
но также планировала проведение госпереворота в Белграде. Поскольку не
вполне понятно, как советская сторона могла бы вести себя, если бы инспи­
рированный ею переворот в Югославии оказался бы успешным, ведь к от­
крытому выступлению против Третьего рейха она еще не была готова. До­
стойна внимания информация Судоплатова, что автором идеи госпереворота
в Югославии был президент Чехословакии Эдуард Бенеш, который в 1938 г.
предложил Сталину, чтобы СССР организовал переворот в Белграде и ски­
нул прогерманское правительство Милана Стоядиновича ( Судоплатов ПЛ.
Указ. соч. С. 72-73,106).
3 В действительности новое югославское правительство, понимая на­
висшую над страной опасность, поспешило заверить Берлин и Рим, что
признает все международные обязательства предшественников. (Гибиан-
ский Л Я . Югославия перед лицом фашистской агрессии и Советский Союз...
С. 469. Но это не очень помогло, поскольку, узнав о перевороте в Югославии,
Гитлер отдал приказ вторгнуться в Югославию и назначил дату - 6 апреля
1941 г. (Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 27 марта 1941 г.
С. 519-520).

671
на подготовку к приближающемуся военному столкновению с рей­
хом. Советское военно-политическое руководство уже в первой по­
ловине марта 1941 г. планировало, что Красная армия с первого дня
военных действий перехватит стратегическую инициативу в войне
с Германией, а это доказывает, что в Кремле отдавали себе отчет в
необходимости интенсифицировать свои приготовления и отразить
нападение немцев. Поэтому Москва была заинтересована в том, что­
бы авантюра на Балканах тянулась как можно дольше, в частности с
этой целью Советский Союз решил подписать с Югославией 6 апре­
ля 1941 г. договор о дружбе и ненападении (датированный задним
числом, 5 апреля)1.
До сих пор нет ясности, по чьей инициативе начались югослав­
ско-советские переговоры. Зато известно, что Сталин и Молотов,
которые лично и с соблюдением режима повышенной секретности
вели переговоры с югославской стороной, в очередной раз забрели
в тупик, стремясь достичь две взаимоисключающие цели. С одной
стороны, они рассчитывали подтолкнуть Белград к выступлению
против Третьего рейха, с другой, не хотели провоцировать напряжен­
ность в германо-советских отношениях, которая могла бы вызвать
«нервную» реакцию Гитлера. Об этой двойственности намерений
Вышинский чуть ли не открытым текстом заявил югославской де­
легации 4 апреля 1941 г.: «(...) Советское правительство согласно за­
ключить соглашение в виде договора о дружбе и ненападении между
СССР и Югославией (...). У нас имеется договор с Германией. Мы
не хотим дать повода предполагать, что мы склонны его нарушить»2.
Этим обстоятельством была вызвана эквилибристика Москвы в ходе
переговоров по тексту договора. Первоначально Белград предложил
заключить договор о взаимопомощи, на основании которого в случае
нападения на одного из подписантов другой должен был оказать ему
всяческую помощь с использованием всего своего военного потенци­
ала, что на практике означало военный союз. Тем временем после при­
бытия югославской делегации в Москву советская сторона отказалась
подписать договор на основе проекта, представленного югославами.
Вместо этого она предложила договор о «дружбе и ненападении», ко­
торый в случае нападения на одну из договаривающихся сторон обя­
зывал другую сторону лишь к тому, чтобы «воздерживаться от вся­

1 Текст договора см. в: ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2.
Док. № 747. С. 522-523.
2 Запись беседы А.Я. Вышинского с югославским послом Милованом.
Гавриловичем, 4 апреля 1941 г. / / Там же. Док. № 745. С. 516; Гибиан-
ский Л Я . Югославия перед лицом фашистской агрессии и Советский Союз...
С. 480-484.

672
кого нападения» и «соблюдать политику дружественных отношений
к ней»1. По всей видимости, не этого ожидали в Белграде. Все указы­
вало на то, что Сталин в итоге испугался последствий своих интриг
на международной арене, когда стало ясно, что Германия в спешном
порядке сосредоточивает свои войска на границе с Югославией, и на­
чало военных действий между Германией и Югославией - вопрос не­
скольких часов2. Нельзя исключать, что определенную роль сыграла
беседа, имевшая место между Молотовым и Шуленбургом 4 апреля
1941 г.
В этот день руководитель советской дипломатии вызвал к себе
германского посла с тем, чтобы сообщить ему, что сегодня Советский
Союз собирается заключить с Югославией договор о дружбе и нена­
падении. Выслушав Молотова, Шуленбург заявил, что теперешние
отношения между Третьим рейхом и Югославией, что вряд ли оста­
лось не замеченным наркомом иностранных дел, весьма натянуты,
и виновата в этом не Германия. «Советское правительство должно
понять, что существование договора о присоединении Югославии к
Тройственному пакту находится под сомнением. Это, в частности,
подтверждается тем, что люди, которые подписали этот договор, си­
дят в тюрьме». Принимая во внимание сложившуюся ситуацию, гер­
манский дипломат выразил сомнение, что момент, когда Советский
Союз решился заключить договор с Югославией, «особенно благо­
приятный». «Подписание советско-югославского пакта о ненападе­
нии и дружбе, - заявил Шуленберг, - вызовет большое удивление в
Берлине и возбуждение во всем мире (...). Этот шаг советского пра­
вительства едва ли улучшит международную ситуацию. Напротив,
он опасается, что заключение советско-югославского договора может
иметь обратное действие (...)». Посол посоветовал советскому прави­
тельству еще раз обдумать свое намерение. На что Молотов ответил,
что решение - окончательное3. Однако это не означало, что к словам
Шуленбурга в Кремле отнеслись пренебрежительно, тем более что

1 Запись беседы Вышинского с югославским послом Милованом Гаври­

ловичем, 4 апреля 1941 г. / / ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2.
Док. № 745. С. 516; Договор о дружбе и ненападении между СССР и Югосла­
вией / / Там же. Док. № 747. С. 52.
2 Донесения «Софокла» из Белграда начальнику Управления развед­
ки Генерального штаба Красной армии генерал-лейтенанта Ф.И. Голикова,
4 апреля 1941 г. / / 1941 год. Кн. 2. Док. № 362, 363. С. 24,25.
3 Запись беседы Молотова с Шуленбургом, 4 апреля 1941 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2. Док. № 746. С. 518-520; Шуленбург в
МИД / / ADAP. Serie D. Bd. X II/1. Dok. № 265.

673
они тревожно звучали на фоне сообщений, поступающих в Москву
из других источников.
Также 4 апреля 1941 г. В.Н. Меркулов, заместитель наркома вну­
тренних дел, прислал И.В. Сталину, В.М. Молотову и С.К. Тимошенко
записку, содержащую разведдонесения из Берлина, поступившие от
советских агентов, действовавших в Генеральном штабе Верховного
командования германских ВВС и в министерствах авиации и сель­
ского хозяйства рейха. На основании информации из этих трех неза­
висимых источников был сделан вывод, что «выступление Германии
против Советского Союза было окончательно решено и последует
в скором времи»1. Сталин мог опасаться, что слишком однозначная
«моральная поддержка» Югославии может ускорить начало германо­
советской войны и тогда ему не удастся опередить намерения немцев,
что не входило в его планы. В результате ни в одной статье советско-
югославского договора не содержалось никаких положений, которые
обязывали бы Советский Союз к чему-то большему, нежели выра­
жение сочувствия Югославии, подвергшейся нападению со стороны
Третьего рейха.
Как уже говорилось, в советской интервенции на Балканах боль­
ше остальных была заинтересована Великобритания. Черчилль изо
всех сил пытался повлиять на Сталина, указывая, что Третий рейх
является практически их общим врагом, во всяком случае таковым
скоро станет. В конце марта - начале апреля британская развед­
ка пришла к выводу, что концентрация германских сил на восто­
ке, у границ с Советским Союзом, настолько важное событие, что
больше нельзя исключать, что речь идет о подготовке нападения на
Советский Союз. В это же самое время в Лондон поступила инфор­
мация, причем из трех независимых источников одновременно, что
4 марта в Берхтесгадене Гитлер в беседе с югославским принцем-ре-
гентом Павлом якобы сказал, что готов напасть на Советский Союз
до 30 июня2. Черчилль решил использовать эту информацию в каче­
стве аргумента, свидетельствующего в пользу совпадения интересов
Лондона и Москвы. 3 апреля он поручил Криппсу вступить в контакт
со Сталиным и передать ему личное письмо, которое тот направил

1 Информация НКГБ СССР наркому обороны СССР Тимошенко с при­

ложением агентурных донесений из Берлина, 4 апреля 1941 г. / / 1941 год.
Кн. 2. Док. № 364. С. 25-27. Документ, в частности, содержал данные о пла­
нируемых ударах люфтваффе на Украине. Рассылка: Сталин, Молотов, Ти­
мошенко. На документе пометки Тимошенко («т. Жукову. Посмотрите затем
на карте») и Жукова («Только лично, т. Ватутин. Подготовьте карту для до­
клада НКО», 7 апреля 1941 г.).
2 См.: ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2. С. 829.
674
советскому руководителю. В этом послании содержалась информа­
ция о том, что после присоединения Югославии к Тройственному
пакту Германия начала переброску трех танковых дивизий из пяти,
дислоцированных тогда в Румынии, в юго-восточную Польшу, но
после известия о государственном перевороте в Белграде останови­
ла переброску и затем вернула их на Балканы. Эта информация со­
провождалась комментарием Идена, который объяснял, что Гитлер
готовится к нападению на Советский Союз, а события в Югославии
лишь слегка оттянули реализацию этих планов. Впрочем, имея за
плечами личный опыт, когда он по собственной инициативе пытал­
ся склонить СССР к поддержке балканских стран, оказывающих
сопротивление государствам Оси, Криппс не был уверен в целесо­
образности инициативы Черчилля, к тому же понимал, что у него нет
шансов получить аудиенцию у Сталина, поскольку советская сторо­
на в последнее время относилась к нему прохладно1. Кроме того, у
него не было иллюзий, что Кремлю «прекрасно известны» факты, о
которых Черчилль собирался информировать Сталина. Но премьер
решительно настаивал, и Криппс передал его письмо Вышинскому
19 апреля2. Вспоминая этот эпизод, Черчилль написал в своих мемуа­
рах: «В данный момент мне трудно оценить, сможет ли моя телеграм­
ма, даже будучи доставленная вовремя и в нужный момент, изменить
ход событий. Тем не менее я сожалею, что мои инструкции не были
выполнены так, как я того желал. Если бы у меня был непосредствен­
ный контакт со Сталиным, возможно, это предотвратило бы унич­
тожение такого большого количества его военно-воздушных сил на
земле»3. Это действительно уникальный пример мании величия ав­
тора. Сталин давно уже располагал гораздо более обширной и точной
информацией о передвижении германских войск. Впрочем, у него
был случай заметить это Черчиллю. В августе 1942 г., уже при дру­
гих обстоятельствах, оба руководителя встретились в Москве, и тогда
британский премьер напомнил Сталину о своем апрельском 1941 г.
«предостережении». В ответ Сталин заявил, что, естественно, знал
о готовящемся в Германии нападении на СССР, но пытался выкро­
ить еще шесть месяцев на подготовку4. Такова была истинная цель

1 См.: Запись беседы Вышинского с Криппсом и письмо Криппса к Вы­

шинскому, 10 апреля 1941 г. / / Там же. Док. № 763 с приложением. С. 5 4 4 -
546.
2 Churchill W. S. Druga wojna światowa. T. III/l. S. 356-362.
3 Ibidem. S. 362.
4 Фрагмент записи беседы Сталина с Черчиллем, 15 августа 1942 г. / /
1941 год. Кн. 2. С. 18.

675
вмешательства Москвы в югославскую авантюру, но если Сталин на
самом деле хотел таким образом выиграть полгода, то, принимая во
внимание факт, что ни одна из ранее проведенных кампаний Гитлера
не шла дольше 10 недель, такие надежды выглядели довольно наив­
ными. Возможно, советский руководитель считал, что шесть месяцев
обеспечат ему возможность наилучшим образом подготовиться к
войне с немцами, вот только войны никогда не начинаются тогда,
когда противники к ним совершенно готовы.
Впрочем, нельзя исключить, что Сталин на самом деле хотел выи­
грать время, даже менее 10 недель, намереваясь ударить по Германии,
когда часть ее войск еще будет занята на Балканах; именно так вос­
принимала его тактику, например, японская дипломатия. Японцы
считали, что советская сторона, зная, что Германия ведет подго­
товку к нападению на СССР, захочет использовать кризис вокруг
Югославии для того, чтобы нанести упреждающий удар. Кроме того,
по мнению японцев, такое развитие событий отнюдь не должно было
означать, что Советский Союз автоматически перешел бы в разряд
союзников Великобритании, поскольку с таким же успехом совет­
ская сторона могла решиться на войну против Германии, полагаясь
исключительно на собственные силы1.
Впрочем, остается вопрос, в чем бы Черчилль стал убеждать
Сталина, «если бы имел с ним непосредственный контакт»? Не ис­
ключено, что порекомендовал бы опередить Гитлера и нанести
удар первым. Разве не это было одним из жизненных интересов
Великобритании, да и Советский Союз спас бы при случае свою ави­
ацию от уничтожения.
6 апреля германские войска вторглись в Югославию, а Москва,
вероятно стремясь сгладить невыгодное для нее впечатление, кото­

1 Такого рода взгляды высказал директор Департамента Европы в япон­

ском МИД Сакамото 23 марта 1941 г. в беседе со словацким послом в Москве
Франц Тисо. В середине апреля копия рапорта словацкого дипломата попала
в руки посла Соединенных Штатов в Москве Штейнгардта, который далее
поделился этой информацией с Вашингтоном. Он [Сакамото] заявил, что
Германия «хочет разрушить Советскую империю и способна сделать это. (...)
Он также сказал о своем впечатлении, что россияне хорошо информированы
о немецких планах, и он не исключает, что СССР может ускорить кризис,
напав на Германию, пока идет Балканская кампания, если югославы, греки
и англичане продемонстрируют реальное и решительное сопротивление. Он
сказал, что в этом случае он ожидает, что, несмотря на то что Россия и Ве­
ликобритания будут на одной и той же стороне в случае войны, Советский
Союз будет сражаться независимо, и необязательно в качестве союзника Ве­
ликобритании (...)» (Штейнгардт - госсекретарю, 16 апреля 1941 г. / / FRUS.
1941. Vol. IV. The Far East. P. 952-953).

676
рое могло возникнуть в Берлине из-за последних действий совет­
ской дипломатии на международной арене, имевшую целью, засви­
детельствовать готовность Советского Союза оставаться лояльным
партнером рейха1. Возможность эффектно продемонстрировать до­
брую волю в отношении государств Оси предоставилась в случае с
Японией. Токио уже давно давал знать о своей готовности к дого­
воренности с Советским Союзом, а японская дипломатия возлага­
ла большие надежды на проект «континентального блока», анонси­
рованного осенью 1940 г. Риббентропом и по которому ожидалось
присоединение СССР к Тройственному пакту. Правда, уже в начале
1941 г. стало ясно, что этот проект столкнулся с некоторыми труд­
ностями, поскольку германская дипломатия перестала вспоминать
о нем, кроме того, распространились слухи о германо-советских раз­
ногласиях, но эти обстоятельства лишь подстегивали Токио в его
стремлении достичь соглашения с Москвой. В соответствии с ожи­
даниями Берлина Япония решила сосредоточить свою экспансию на
южном направлении, поэтому она искала такие решения, которые
гарантировали бы ей «спокойствие в тылу», которое исключало бы
возможность внезапной советской интервенции. С этой точки зрения
оптимальным вариантом было бы присоединение Советского Союза
к Тройственному пакту, благодаря чему было бы обеспечено беспре­
пятственное сообщение между Японией и Третьим рейхом, необы­
чайно ценное в условиях войны, кроме того, можно было бы рассчи­
тывать на поставки советского сырья, столь необходимого японцам
для ведения военных действий на Тихом океане2. Для того чтобы вы­
яснить позицию европейских союзников, особенно в отношении пер­
спектив сотрудничества государств Оси с СССР, японский министр
иностранных дел Ёсукэ Мацуока решил побывать в Берлине и Риме,
а то, что при этом он собирался воспользоваться Транссибирской же­
лезной дорогой, стало удобным поводом посетить также и Москву.
В столицу СССР японский министр прибыл 24 марта 1941 г. и в тот
же день начал переговоры с Молотовым. Неожиданно в них принял
участие Сталин. Встреча свелась исключительно к прощупыванию
позиций3. Мацуока информировал советскую сторону о желании
установить между Японией и СССР добрососедские отношения
и подписать договор о ненападении, однако детали он хотел бы об­
говорить на обратном пути из Рима и Берлина. Сталин принял это
предложение и дал понять, что не видит препятствий для улучшения

1 Городецкий Г. Миф «Ледокола»... С. 182.

2 Presseisen E.L. A Study in Totalitarian Diplomacy. Japanese-German
Relations 1939-1941. Princeton, 1956. P. 281-289.
3 Молодяков В.Э. Берлин - Москва - Токио... C. 52 и далее.
677
советско-японских отношений1. Глава японской дипломатии, хотя и
отдавал себе отчет в нарастании напряженности между Берлином и
Москвой, продолжал связывать надежды с проектом Тройственного
пакта, во всяком случае он не хотел предопределять формат японо­
советских отношений до проведения консультаций со своими евро­
пейскими союзниками2.
Далее Мацуока направился в Берлин и Рим. Переговоры с
Гитлером и Риббентропом внесли окончательную ясность в вопрос
о «континентальном блоке» с участием СССР, стало ясно, что нем­
цы отказались от этой идеи. Во время последней встречи, состояв­
шейся 27 марта 1941 г., рейхсминистр объяснил Мацуоке состояние
германо-советских отношений так, чтобы не оставалось сомнений
относительно их перспектив. Риббентроп утверждал, что отношения
Берлина с Москвой продолжают оставаться корректными, но при­
знавал, что это поверхностная оценка, поскольку «с некоторых пор
русские явно демонстрируют неприязнь к Германии (...). Россия и
Англия тайно сближаются друг с другом, а в последнее время даже
не скрывают этого (...). Я знаю Сталина, - продолжал Риббентроп, -
и не считаю его человеком, склонным рисковать, хотя в этом нельзя
быть полностью уверенным. Германская армия на Востоке находит­
ся в постоянной готовности. Если Россия когда-нибудь решится на
шаг, который можно будет расценить как урозу для Германии, фюрер
уничтожит ее. Немцы уверены, что кампания против России закон­
чится полной победой Германии и уничтожением русской армии и
государства. Фюрер уверен, что в случае действий против Советского
Союза великая держава рассыплется в прах. Во всяком случае, фюрер
не полагается лишь на договоры с Россией, он полагается прежде все­
го на свой вермахт»3.
Даже если Мацуока не воспринял эти слова как завуалированную
форму предупреждения о подготовке Гитлера к вооруженной кон­
фронтации с Советским Союзом, то учитывая численность немец­
ких войск на оккупированной территории Польши и их активность,
которую он мог наблюдать воочию, путешествуя по трассе Москва -
Берлин - Москва и сравнивая свои впечатления с информацией

1 Запись бесед Мацуоки с Молотовым и Сталиным, 24 марта 1941 г. / /

ДВП. 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2. Док. № 733 и 734. С. 497-502.
2 Японцы интересовались европейскими делами и не хотели в них вме­
шиваться, а возможный вооруженный конфликт между Третьим рейхом и
СССР собирались признать «проблемой европейской» (Штейнгардт - Гос­
секретарю, 16 апреля 1941 T .//F R U S . 1941. Vol. IV. The Far East. P. 952-953).
3 Запись беседы Риббентропа с Мацуокой, 27 марта 1941 г. / / ADAP.
Serie D. Bd. X II/1. Dok. № 218 (Записка составлена 31 марта 1941 г.).

678
японской разведки, он должен был прийти к выводу, что Германия на
самом деле практически готова «уничтожить Россию».
В связи с этим Мацуока, снова появившийся в Москве на обратном
пути в Японию, предпринял - несмотря на отсутствие необходимых
полномочий - энергичные действия, направленные на заключение
японо-советского договора «о нейтралитете»1. Обе стороны находи­
лись в схожей ситуации. Проект континентального блока провалил­
ся, когда японцы уже были близки принять решение о продвижении
на юг. В свою очередь, Сталин был поглощен мыслями о скором во­
оруженном конфликте с Третьим рейхом. В разговоре с Мацуокой
советский руководитель дал ясно понять, что Советский Союз пока
не имеет интереса к экспансии в направлении Индийского океана,
что означало бы войну с Великобританией, а перспективы сотрудни­
чества с Берлином и Римом сомнительны. Эти обстоятельства дик­
товали обеим сторонам необходимость однозначно прояснить япо­
но-советские отношения2. По этой причине Мацуока и Сталин под
напором сложившихся обстоятельств достигли 12 апреля 1941 г. ком­
промиссного соглашения на таких условиях, которые еще несколько
месяцев назад ни одна из сторон не приняла бы. Глава японской ди­
пломатии тогда заявил: «Япония имеет с Германией союзный дого­
вор, однако из того, что Япония имеет с Германией союзный договор,
не вытекает, что Японии нужно связывать силы СССР. Наоборот,
если что-нибудь произойдет между СССР и Германией, то она пред­
почитает посредничать между СССР и Германией»3. На следующий
день, т. е. 13 апреля 1941 г. Молотов и Мацуока подписали японо-со­
ветский договор о нейтралитете, главные условия которого возлага­
ли на подписантов обязанность взаимно уважать территориальную
целостность и нерушимость границ, а также сохранять нейтралитет
в случае, если одна из договаривающихся сторон станет объектом на­
падения другого государства или группы государств4.

1 Речь шла не о модном тогда «договоре о ненападении», а как раз о «до­

говоре о нейтралитете». Эта странная формула была, видимо, продиктована
целями, озвученными Народным комиссариатом иностранных дел, сводящи­
мися к тому, что согласно заключенному СССР в 1937 г. пакту о ненападении
с Китаем Москва не могла подписывать такой же договор с Японией. См.:
Городецкий Г. Роковой самообман... С. 225.
2 Молодяков В.Э. Указ. соч. С. 54 и далее.
3 Запись беседы Сталина с Мацуокой, 12 апреля 1941 г. / / ДВП. 1940 -
22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2. Док. № 772. С. 560.
4 Подробно о втором туре переговоров и значении советско-японского
договора от 13 апреля 1941 г. писал Якуб Войтковяк: Wojtkowiak J. Op. cit.
S. 221-228.

679
 Визит Мацуоки в Москву принес Сталину двойную выгоду.
С одной стороны, подписывая договор с Японией, советский руково­
дитель обеспечил безопасность дальневосточных границ СССР (по
крайней мере теоретически), с другой, это событие дало ему случай
продемонстрировать свою готовность к достижению договоренности
с государствами Оси. Особую роль в этом деле сыграла необычная
церемония проводов Мацуоки на Ярославском вокзале. Сталин сде­
лал всем «сюрприз» и принял участие в мероприятии, имеющем чи­
сто формальный характер1. Объятиям и поцелуям, кажется, не было
конца, а советский руководитель обратился к Мацуоке: «Теперь,
когда СССР и Япония упорядочили свои отношения, Япония при­
ведет в порядок Восток, Советский Союз и Германия займутся
Европой, а потом мы все вместе справимся с американцами»2. Такая
демонстрация желания договориться с державами Оси могла по­
служить советской стороне для того, чтобы произвести впечатле­
ние, что она готова вести дело к разрядке в отношениях с Берли­
ном, которые в последнее время были исключительно напряжен­
ными.
В пользу такой интерпретации говорит также подчеркнутая
любезность, с какой Сталин отнесся к Шуленбургу и полковнику
Кребсу (замещавшему заболевшего генерала Кёстринга в должности
военного атташе3), участвовавших в проводах Мацуоки. Приветствуя
дипломатов, советский руководитель подчеркнуто обратился к гер­
манскому послу со словами: «Мы обязаны остаться друзьями, и Вы
должны сделать все для этого»; потом он повторил свое заявление, те­
перь уже в адрес полковника Кребса, которого специально отыскал в
толпе дипломатов. «Немец? - спросил он стоявшего по стойке смир­
но Кребса, одновременно пожимая ему руку. - Мы останемся друзья­
ми в любом случае [дословно: независимо от того, что произойдет]».
От неожиданности Кребс не смог найти подходящего ответа, но за­

1 Правда. 1941.14 апреля. С. 1.

2 Эти слова были произнесены так громко, что их услышали представи­
тели дипкорпуса, в том числе американцы и немцы. Данное высказывание
Сталина немедленно стало поводом для массы сплетен о возможном присо­
единению СССР к Тройственному пакту (Штейнгардт - госсекретарю, 16
апреля 1941 г. / / FRUS. 1941. Vol. IV. The Far East. P. 952-953. См. также:
Криппс - в Форин Оффис, 16 апреля 1941 г., копия переслана Ричардом
Остином Батлером Самнеру Уэллесу / / Ibidem. Р. 951).
3 С середины марта до начала мая 1941 г. Кёстринг был болен, поэтому
из Берлина ему на смену прибыл полковник Ганс Кребс, начальник штаба
7 армейского корпуса.

680
верил: «Я в этом убежден»1. Свидетель этой сцены, военный атташе
Швеции, обратил внимание на то, что, говоря так, Кребс вовсе не вы­
глядел убежденным2. В дипломатических кругах в Москве поведение
Сталина интерпретировали однозначно - Как прогерманскую демон­
страцию, имеющую особую важность в свете усиливающихся слухов
о приближающемся германо-советском столкновении3. Несомненно,
также не случайно 15 апреля 1941 г. советская дипломатия пошла на
уступки в ходе переговоров по спорной линии прохождения грани­
цы СССР с Третьим рейхом на участке бывшей германо-литовской
границы4. Приоритетом для советской стороны стало ослабление
напряженности между Москвой и Берлином. Прежние надежды на
то, что Германия надолго завязнет в военных действиях на Балканах,
становились все более нереальными.
Все чаще и громче стали говорить о симптомах, свидетельствую­
щих о неизбежности войны между Германией и Советским Союзом.
24 апреля 1941 г. германский военно-морской атташе в Москве ра­
портовал командованию германского ВМФ: «Здесь распространя­
ются слухи о якобы существующей опасности германо-советской
войны, что подтверждается донесениями лиц, проезжающих через
Германию (...). По информации советника итальянского посольства,
британский посол в качестве дня начала войны называет 22 июня. (...)
Другие говорят о 20 мая. (...) Я пытаюсь противодействовать этим
явно абсурдным слухам»5.
Проблема состояла в том, что слухи вовсе не были абсурдны­
ми, а каждый, кто весной 1941 г. проезжал по территории Генерал-
губернаторства и имел элементарное военное образование, тут же

1 Шуленбург - в МИД, 13 апреля 1941 г. / / ADAP. Serie D. Bd. XII/2.

Dok. № 333. См.: Кребс - Матцки, 15 апреля 1941 г. / / General Ernst Köstring...
S. 301-302.
2 Городецкий Г. Роковой самообман... С. 229-231. В этой же работе имеет­
ся подробное описание упомянутого события.
3 Типпельскирх - в МИД, 16 апреля 1941 г. / / ADAP. Serie D. Bd. XII/2.
Dok. № 354.
4 См.: Запись беседы Соболева [генерального секретаря НКИД] с Тип-
пельскирхом, 15 апреля 1941 г. / / ДВП. T. XXIII. Кн. 2/2. Док. № 776. С. 572.
5 Баумбах - Верховному командованию военно-морских сил, 24 апреля
1941 г. / / ADAP. Serie D. Bd. X II/2. Dok. № 399. О нарастающей волне слухов
о неизбежной германо-советской войне сообщал в то время в Берлин и пол­
ковник Кребс, помощник военного атташе в Москве. См.: Кребс - Матцки,
22 апреля 1941 г. / / General Ernst Köstring... S. 303.

681
приходил к выводу, что Гитлер действительно готовит нападение на
Советский Союз1.
Эта ситуация вызывала растущее разочарование у немецких ди­
пломатов в Москве. У Шуленбурга, который чувствовал себя изо­
лированным и лишенным влияния на ход событий, сложилось впе­
чатление, что Риббентроп игнорирует его мнение. Он считал, что
Гитлера окружила кучка русофобствующих дилетантов, которая
навязывает ему ложное представление о германо-советских отно­
шениях2. Впрочем, упреки посла были безосновательны. После того
как германской дипломатии не удалось склонить Москву признать
немецкое доминирование в Европе и присоединиться к коалиции,
направленной против Великобритании, позиции Риббентропа в ие­
рархии приспешников Гитлера значительно ослабли. Руководитель
немецкой дипломатии ничего не мог поделать с тем, что фюрер
ограничивал доступ МИД к информации и старался держать ди­
пломатов как можно дальше от ведущейся подготовки к нападе­
нию на СССР. Германский вождь имел все основания не доверять
сотрудникам этого министерства, поскольку в прошлом они ча­
сто становились источником утечек или саботировали его планы.
Кроме того, в марте 1941 г. МИД допустил промах, не сумев пред­
видеть возможности переворота в Белграде, который мог перечер­
кнуть планы Берлина. В результате в глазах Гитлера акции дипло­
матов упали еще ниже3. Однако у Шуленбурга, не знавшего мотивов
фюрера, действительно могло сложиться впечатление, что Берлин
вообще перестал интересоваться его работой и считаться с его
мнением.
В связи с этим посол попытался прояснить ситуацию непосред­
ственно в столице, в Берлине. Он хотел встретиться с Гитлером,

1 См.: Моррис [американский поверенный в делах в Берлине] - гос­

секретарю, 13 апреля 1941 г. / / FRUS. 1941. Vol. 1. General Soviet Union.
P. 139-140.
2 Hilger G. Op. cit. S. 395. Шуленбург не скрывал своего разочарования
также в разговорах с дипломатами других стран. Шведский посол в Москве
Ассарссон, пересказал американскому коллеге один из своих разговоров с
германским дипломатом: «Как недавно жаловался германский посол (...) его
прямые контакты с Гитлером резко оборваны “малой кликой”, у которой есть
“чуть ли не физическое обладание Гитлером”, к которому она никого не под­
пускает. [Посол] говорит, что клика состоит из Риббентропа, Геринга, Гимм­
лера, Гесса и “нескольких генералов”. Он также говорит, что “обеспокоен”
слухами о нападении Германии на Советский Союз, поскольку сам он против
и считает, что это не в интересах Германии [...]» (Штейнгардт - госсекрета­
рю, 12 апреля 1941 г. / / FRUS. 1941. Vol. 1. General Soviet Union. P. 138).
3 IrvingD. Wojna Hitlera... S. 322.
682
чтобы в личной беседе выяснить для себя намерения фюрера отно­
сительно Советского Союза, а также представить ему в истинном
свете состояние германо-советских отношений, проинформировать
о миролюбивых и дружественных намерениях Советского Союза в
отношении Германии. Шуленбург собирался прибегнуть ко всем воз­
можным аргументам, чтобы отговорить Гитлера от идеи нападения
на СССР, он надеялся, что ему удастся убедить фюрера, что в войне
против России Германия победить не сможет4.
Перед поездкой в Берлин Шуленбург вместе со своими сотруд­
никами Типпельскирхом и Хильгером составил меморандум, ко­
торый собирался позднее использовать в беседе с Гитлером. В этом
документе он предостерегал от последствий войны с СССР, кото­
рые, по его глубокому убеждению, означали бы для Германии «ка­
тастрофу». Шуленбург и другие авторы меморандума доказывали,
что Германия и Россия обречены на взаимодействие, поскольку их
общая цель - ограничить роль Англии в Европе; при этом они ссы­
лались на традиции европейской политики Бисмарка. Далее они
высказывали предположение, что слухи о приближающейся войне
между Германией и СССР явно «чистая выдумка», распространяе­
мая британской пропагандой. «Все, чего Германия может достичь в
войне против Советского Союза, можно гораздо легче и безопасней
получить в ходе мирных переговоров». В меморандуме, кроме того,
утверждалось, что немецкий вермахт справится с Красной армией, но
даже оккупацию российской территории нельзя будет считать окон­
чательной победой5.
По прибытии 16 апреля 1941 г. в Берлин Шуленбург представил
свой меморандум Вайцзеккеру вместе с просьбой передать документ
дальше по служебной линии в рейхсканцелярию и одновременно
постараться организовать для него встречу с Гитлером. Дело было
непростым, и его осуществление требовало времени. Вайцзеккер
соглашался с положениями представленного послом меморандума
и готов был предпринять усилия по организации ему аудиенции у
рейхсканцлера, но, во-первых, прежде Гитлер никогда не встречался
с Шуленбургом (их мимолетная встреча имела место лишь во вре­
мя визита Молотова в Берлин); во-вторых, Вайцзеккер не мог ор­
ганизовать встречу посла с фюрером за спиной Риббентропа, а тот

4 Hilger G. Op. cit. S. 395; Herwarth H., von. Op. cit. S. 300.
5 Содержание этого документа в деталях нам не известно. Его переска­
зывает Густав Хильгер: Hilger G. Op. cit. Упоминает его и Вайцзеккер. См.:
Weizsäcker E. von-, Erinnerungen... S. 314: idem. Weizsäcker -Papiere... Запись от
28 апреля 1941 г. S. 249.

683
выехал в Вену, в частности чтобы встретиться с Чиано, которого не
видел с января; в-третьих, сначала надо было убедить Риббентропа
в правильности предлагаемого Шуленбургом шага, а сама прось­
ба посла о встрече с рейхсканцлером могла быть расценена как со­
мнение в компетентности министра. Но Шуленбург решительно
настаивал и заявил, что не вернется в Москву, пока не встретится с
Гитлером1.
Испытывая каждый день нажим со стороны посла, Вайцзеккер в
конце концов сам направился в Вену, чтобы убедить министра ино­
странных дел рейха попытаться добиться для посла аудиенции у
фюрера2. Риббентроп определенно знал значительно больше о гото­
вящейся агрессии против Советского Союза, чем любой из его ди­
пломатов, поскольку активно участвовал в дипломатических приго­
товлениях, которые с этим нападением так или иначе были связаны,
но тем не менее он продолжал тешить себя надеждой, что Гитлер в
последний момент передумает и изменит решение. Он пользовался
любой возможностью, чтобы напомнить Гитлеру об опыте полити­
ки Бисмарка и убедить его еще раз рассмотреть возможность дого­
вориться с Советским Союзом. Его аргументы оказывали, однако,
все меньше влияние на фюрера3. Вальтер Хевель, представитель
Риббентропа при Гитлере, записал в своем дневнике, что в апреле
1941 г. министр «болел», вернее симулировал болезнь, переживая по­
терю своего влияния и значимости4.
Примерно 25 апреля спецпоезд фюрера двигался по южной
Австрии. Гитлер позвонил в Вену и вызвал к себе своего мини­
стра иностранных дел. «По его словам, - вспоминал ту встречу
Риббентроп, - все имеющиеся у него военные донесения говорят о
том, что Советский Союз предпринимает крупные приготовления
на всем фронте от Балтийского моря до Черного. Он, мол, не хочет
подвергнуться внезапности, раз уже осознал грозящую опасность.
Пакт, который Москва заключила с сербским путчистским прави­
тельством Симовича, - это ярко выраженный афронт Германии и яв­
ный отход от германо-советского договора о дружбе. Во время этой
беседы я порекомендовал фюреру принять посла графа Шуленбурга
(...). Сам я желал во что бы то ни стало дипломатического выяснения
вопросов с Москвой. Но Гитлер теперь отклонял любой подобный

1 Fleischhauer I. Diplomatischer Widerstand gegen «Unternehemen

Barbarossa»... S. 305-306.
2 Запись от 21 апреля 1941 г. (?) / / Die Weizsäcker-Papiere... S. 248.
3 Риббентроп И., фон. Указ. соч. С. 179-180.
4 Цит. по: IrvingD. Wojna Hitlera... S. 322.
684
шаг и запретил мне говорить с кем-либо об этом деле; все дипломаты,
вместе взятые, не смогут изменить ставшей ему известной русской
позиции, но они могут лишить его при нападении важнейшего так­
тического момента внезапности»1. Из вышеприведенного сообщения
Риббентропа следует, что фюрер вызвал его к себе затем, чтобы сооб­
щить ему о том, что им принято окончательное решение о нападении
на Советский Союз. В своих показаниях на Нюрнбергском процессе
генерал Йодль утверждал, что Гитлер только в начале апреля 1941 г.
принял решение напасть на СССР, а раньше он колебался, хотя уже
шла подготовка2. Это могло бы объяснить, почему он не хотел гово­
рить с Шуленбургом. Решение уже было принято.
Тем не менее фюрер согласился принять посла. Короткая полу­
часовая (17.15-17.45) встреча состоялась 28 апреля в Берлине, в
рейхсканцелярии. Сначала Гитлер спросил Шуленбурга: «Что же,
черт побери, соблазнило русских» подписать пакт дружбы с югослав­
скими путчистами? Посол ответил, что, по его убеждению, у русских
«не было никакого особого интереса в Югославии», они хотели лишь
показать, что у них есть свои интересы на Балканах. Кроме того, их
беспокоят слухи о приближающейся германской агрессии против их
страны. Гитлер резко прервал его, заметив, что это сами русские на­
чали гонку приграничных вооружений, поскольку «сконцентрирова­
ли десятки дивизий в балтийских странах». Шуленбург объяснял эти
действия стремлением русских гарантировать себе 300% безопасно­
сти. Если Германия пошлет на границу одну дивизию, то «можно быть
уверенным», что русские пошлют туда десять дивизий. Возможно,
Шуленбург старался таким образом намекнуть фюреру, что совет­
ская сторона в возможном конфликте с Германией всегда будет иметь
численное превосходство и располагать практически неисчерпаемы­
ми людскими резервами. А может, он хотел объяснить поведение
советской стороны типично российской склонностью к преувели­
чению? Так или иначе, этот довод не произвел на Гитлера никакого
впечатления. Далее фюрер звтронул проблему Великобритании, как
известно, ключевую для его тогдашнего способа мышления о России.
Он сказал, что все те войны, которые он вел: с Польшей, Францией,
Голландией, Бельгией, Норвегией, Югославией и Грецией, - он был
вынужден начать из-за Англии и предпринимаемых ею попыток
создать антигерманский фронт. Так же могло произойти и в случае
с Турцией. «Правда, я не считаю, что Россия собирается напасть на

1 Риббентроп И., фон. Указ. соч. С. 180-181.

2 Показания генерала Йодля на Нюрнбергском процессе, 5 июня
1946 г. / / TMWC. Vol. 15. Р. 394.

685
Германию, - продолжал он, - но все еще жива ее большая ненависть
[к Германии]», о чем свидетельствуют «стремление русских к даль­
нейшей экспансии в Финляндии и Дарданеллах». А значит, будущее
германо-советских отношений зависело от политики русских.
Шуленбург попытался еще обратить внимание Гитлера на по­
следние, миролюбивые в отношении Германии жесты советской сто­
роны. Он вспомнил о беспрецедентном случае проводов Мацуоки на
вокзале, подчеркнул, что «Сталин готов к далеко идущим уступкам
в пользу Германии», напомнил об экономических выгодах, которые
рейх получает от сотрудничества с Советским Союзом. Гитлер явно
не хотел прислушиваться к этим аргументам1. После получасовой
беседы он поблагодарил Шуленбурга за его замечания, отложил ме­
морандум, который во все время разговора лежал перед ним, хотя во
время встречи ни разу в него не взглянул, пожал послу руку, встал и,
пожелав ему счастливого пути в Москву, направился к выходу. Но
перед тем, как покинуть помещение, обратился к гостю: «Ох! И еще
одно, граф Шуленбург, - я не собираюсь воевать с Россией»2. Однако
у посла больше не было сомнений - решение о нападении на СССР
уже принято3.
На основании доклада Шуленбурга о его беседе с Гитлером
Вайцзеккер предпринял последнюю попытку вмешаться. С этой
целью он составил собственный меморандум Риббентропу, в кото­
ром еще раз вступил в полемику с базовыми постулатами политики
фюрера в отношении России. В этом документе утверждалось, что
если бы дело и впрямь дошло до войны с Россией, то с военной точ­
ки зрения Германия решит вопрос в свою пользу, но с точки зрения
экономической не будет в состоянии выиграть ее. Далее Вайцзеккер
подверг сомнению две предпосылки, которые, как он понимал, по­
буждают Гитлера рассматривать возможность вооруженного столк­
новения с Советским Союзом. Первая из них исходила из того, что
Великобритания вот-вот будет сломлена: «(...) Таким образом, мы
считаем - а это было бы недоразумением, в результате которого мы
укрепим англичан [в их сопротивлении], - что [без последствий]
избавимся от еще одного врага. Россия не является потенциаль­
ным союзником англичан. Англия не может ожидать ничего хоро­
шего от России. Вера в Россию не сдержит английской капитуля­
ции. В России мы не уничтожим ни одной из английских надежд».

1 Запись беседы Гитлера с Шуленбургом (без даты) / / ADAP. Serie D.

Bd. X II/2. Dok. № 423.
2 Hilger G. Op. cit. S. 306.
3 Herwarth H., von. Op. cit. S. 302.
686
Если же мотивы Гитлера были иными, и он не ожидал, что победив
Россию, он заставит Великобританию выйти из войны, то, по мнению
Вайцзеккера, следовало принять во внимание, что для того, чтобы
удержать российскую территорию, потребуется много сил и средств.
«То, что армия победно дойдет до Москвы и пойдет дальше, я считаю
само собой разумеющимся. Однако очень сомневаюсь, что мы смо­
жем эксплуатировать захваченные территории из-за пресловутого
пассивного сопротивления славян. Я не вижу в российском государ­
стве никакой существенной оппозиции, которая смогла бы отмести
коммунистическую систему, присоединиться к нам и подчиниться».
Вайцзеккер также утверждал: придется считаться с тем, что Сталин
отступит за Урал, в Сибирь, и оттуда продолжит борьбу с Германией:
«Наше окно на Тихий океан будет закрыто»1.
28 апреля 1941 г. Вайцзеккер еще был убежден, что Риббентроп
противится идее войны с Советским Союзом, и, очевидно, считал, что
тот предпримет очередную попытку отговорить Гитлера2. Тем вре­
менем 30 апреля фюрер назначил новую дату нападения на СССР -
22 июня 1941 г.3 Риббентроп то ли где-то сам узнал об этом, то ли
после беседы с Гитлером, состоявшейся в конце апреля в спецпо-
езде фюрера в южной Австрии, понял, что решение о нападении на
Советский Союз - окончательное, и никакие аргументы не в состоя­
нии переубедить Гитлера. В такой ситуации дальнейшее противосто­
яние он счел нецелесообразным, поскольку оно могло лишь усилить
ухудшение позиции Риббентропа среди прихвостней «вождя». Так
или иначе, 1 мая 1941 г. Вайцзеккер узнал, что министр больше не бу­
дет предпринимать никаких усилий, чтобы блокировать подготовку
к войне с Россией. «Риббентроп послал письмо фюреру, - записал в
тот же день в своем дневнике статс-секретарь, - в котором заявляет
о поддержке идее войны с Россией. Укоряет меня, что я скептически
отношусь к очередному его великому предприятию»4.
На войну с Россией Гитлер решился уже давно и, как можно су­
дить, весной 1941 г. ничто не могло заставить его изменить свое ре­
шение. Чем ближе был конфликт с Советским Союзом, тем больше
он представал в категориях идеологической борьбы. И это не удиви­
тельно, ибо начинала осуществляться его мечта о победе над боль­
шевизмом и завоевании «жизненного пространства» для немецкого

1 Запись от 28 апреля 1941 г . (?) / / Die Weizsäcker-Papiere... S. 250.

2 Ibidem. S. 251.
3 Mueller-Hillebrand В. Das Heer 1933-1945. T. II: Die Blitzfeldzüge 1939—
1941. Frankfurt a. M., 1956. S. 99.
4 Weizsäcker E., von. Die Weizsäcker-Papiere. Запись от 1 мая 1941 r. S. 252.
687
народа. В середине марта 1941 г. Гитлер говорил генералу Гальдеру,
что его целью в войне с Советским Союзом будет «уничтожение ру­
ководящего аппарата российского государства». «Мы должны соз­
дать свободные от коммунизма республики. (...) Балтийские страны
мы примем вместе с их администрацией (...). Неясной для него пока
оставалась судьба Украины и донских казаков (...). На великорусских
пространствах неизбежно использование как можно более грубого
насилия. Пока идеологические узы не слишком сильно связали рус­
ский народ. После устранения функционеров они будут порваны»1.
Еще более четко Гитлер выразил свои представления о приближаю­
щейся кампании на Востоке 30 марта 1941 г. в своей 150-минутной
речи перед примерно 250 генералами. Тогда он сказал, что надвигаю­
щийся вооруженный конфликт станет битвой двух противостоящих
друг другу идеологий, а его задачей будет уничтожение «асоциаль­
ного большевизма». Эта война, по его мнению, будет сильно отли­
чаться от до сих пор имевших место кампаний на Западе, поскольку
ее целью будет уничтожение противника. Коммунизм представляет
собой громадную опасность, и, ведя войну, необходимо иметь это в
виду. Гитлер заявил: «Речь идет о борьбе на уничтожение. Если мы
не будем так смотреть, то, хотя мы и разобьем врага, через 30 лет сно­
ва возникнет коммунистическая опасность. Мы ведем войну не для
того, чтобы законсервировать своего противника (...). Борьба против
России - уничтожение большевистских комиссаров и коммунисти­
ческой интеллигенции. Новые государства должны быть социали­
стическими государствами, но без собственной интеллигенции. Не
следует допускать, чтобы у них образовалась новая интеллигенция.
(...) Комиссары и лица, принадлежащие к ГПУ, являются преступни­
ками, и с ними следует поступать как с преступниками (...). Эта война
будет резко отличаться от войны на Западе. На Востоке сама жесто­
кость - благо для будущего»2.
Мотивация, которой руководствовался Гитлер, выдавая своим
генералам такого рода предписания, продиктованные идеологиче­
скими моментами, неожиданным образом совпали с военно-страте­
гическими требованиями. Германский вождь был обязан вести войну
с советской Россией быстро и так же быстро выиграть ее. В против­
ном случае он не мог рассчитывать на капитуляцию большевистского
режима, поэтому избранная им стратегия должна была быть направ­
лена не столько на завоевание территории, сколько на уничтожение
живой силы противника, слом его воли к борьбе путем обескровлива­

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 17 марта 1941 г.

С. 496.
2 Там же. Запись от 30 марта 1941 г. С. 522.
688
ния уже на первом этапе войны. Здесь Гитлеру «на помощь» пришла
идеология1. Ему предстояло вести войну одновременно с коммуниз­
мом, с евреями и со славянами, к искоренению которых, как врагов
немецкого народа, ему уже случалось призывать. При этом его ни­
чуть не смущало, что своим приходом к власти он был многим обя­
зан коммунистам и, сотрудничая со Сталиным, добился господства
в Европе. Весной 1941 г. фюрер говорил: «Мы должны исходить из
принципа солдатского товарищества. Коммунист никогда не был и не
станет нашим товарищем»2. Иными словами: Сталин никогда не был
его товарищем по оружию, но это не означало, что он не был желан­
ным партнером в тех случаях, когда был нужен или когда мог что-то
предложить. Тем не менее, готовясь к вооруженному столкновению
с ним, Гитлер приказал стрелять по всем верным Сталину людям.
Физическое искоренение коммунизма должно было обеспечить ему
триумф на Востоке, вермахту - свободу действий, а немецкому на­
роду - жизненное пространство.
К действиям против России готовился не только вермахт, но и ап­
парат НСДАП и различные правительственные институты, которые
особенные надежды связывали с будущей экономической эксплуата­
цией покоренных территорий. В России должен был быть установ­
лен эксплуататорский тип хозяйствования, благодаря которому рейх
сможет получить ресурсы для преодоления последствий торговой
блокады, при этом все хорошо понимали, что такая политика будет
означать убийство или депортацию миллионов человек, а осталь­
ные - в силу экономических интересов Третьего рейха - будут «об­
речены на голодную смерть»3.
Где кончались военные соображения, направленные на ослабле­
ние военного потенциала СССР, и начиналась замешанная на ра­
сизме идеология - жажда уничтожения славян, евреев и коммуни­

1 Высказывание Гитлера как доказательство исключительно «идеоло-

гически-расистских» мотивов его решения о нападении на СССР интерпре­
тирует, в частности, Гердт Юбершёр: Ueberschär G.R. Hitlers Entschluß zum
«Lebensraum» - Krieg im Osten. Programmatisches Ziel oder militärstrategisches
Kalkül? / / Der Überfall auf die Sowjetunion. «Unternehemen Barbarossa» 1941...
S. 41. О влиянии на решение относительно придания русской кампании ха­
рактера войны «на уничтожение» соображений чисто военной природы об­
ращал внимание Андреас Хилльгрубер: Hillgruber A. Das Rußland-Bild der
führenden deutschen Militärs vor Beginn des Angriffs auf die Sowjetunion / / Das
Russlandbild im Dritten Reich. S. 131.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 30 марта 1941 г.
С. 522.
3 Aly G., Heim S. Vordenker der Vernichtung. Auschwitz und die deutsche
Pläne für eine neue europäische Ordnung. Hamburg, 1991. S. 373-375.

689
стов? Во время подготовки к нападению на Советский Союз границы
между двумя этими целями уже не существовало. И если в период
германо-советского сотрудничества идеологические догмы не имели
для политического руководства Третьего рейха и вермахта никакого
значения, то с момента когда Гитлер принял решение об уничтоже­
нии советского потенциала с помощью вооруженной конфронтации
с СССР, нацистская элита снова взяла на вооружение идеологию.
«Антисемитская, антибольшевистская, антиславянская пропаганда
применялась как еще один из “видов оружия”: знакомым по газетам
языком регулярную армию [призывали] относиться к населению по­
коренной страны в соответствии с пропагандистскими шаблонами».
Перед вермахтом ставилась задача «бороться с “евреями” средства­
ми, предусмотренными в борьбе с “партизанами” и “саботажниками”.
Противнику приписывались черты из пропагандистских стереоти­
пов». Бойцов Красной армии стали называть «азиатскими»' солдата­
ми, то есть не европейцами, «непримиримыми», «непредсказуемы­
ми», «коварными» и «опасными» варварами1.
Решившись на придание войне против СССР сильных идеологи­
ческих акцентов, Гитлер неосознанно обрек себя на поражение. С по­
мощью грубой силы и террора в отношении гражданского населения
германским «освободителям» трудно было создать пропасть между
обществом и советской властью, наоборот, в этой последней стали
видеть единственного защитника и в конце концов спасителя; только
с ней можно было связывать надежды на освобождение от ярма стро­
ителей «нового порядка» в Европе.
Последние и уже немногочисленные оппоненты идеи войны с
Советским Союзом не понимали, что весной 1941 г. Гитлеру осталось
решить только технические вопросы: координация концентрации
войск на восточной границе и военных действий на Балканском полу­
острове; назначение новой даты нападения, - причем было ясно, что
оно произойдет в самое ближайшее время. И речь шла уже не только
о необходимости закончить операцию «Барбаросса» до зимы, появи­
лись новые обстоятельства, в силу которых любая отсрочка грозила
самыми неприятными последствиями.
Германское главное командование стали беспокоить донесения
об ускоренной концентрации сил Красной армии у восточных гра­
ниц рейха, что могло свидетельствовать о подготовке советской сто­
роной упреждающего удара. Не вполне точно утверждение, встреча­

1 Dmitrów Е. Op. cit. S. 253. Автор проанализировал ряд важных дирек­

тивных документов вермахта, касающихся поведения немецких солдат во
время кампании на Востоке.

690
ющееся у некоторых исследователей, будто немцы ничего не знали
о наступательных планах советской стороны1. Напротив, они рас­
полагали довольно точной информацией о передвижениях Красной
армии и проходившей за восточной границей рейха концентрации
войск. Ежедневные донесения об этом поступали в ОКВ как из ча­
стей, дислоцированных вблизи границы, так и из множества других
источников. Они информировали о продолжающейся мобилизации
советских сил, концентрации танковых и механизированных частей,
размещении вблизи границы бомбардировщиков дальнего радиуса
действия, цели которых, по всей видимости, находились на немецкой
территории, о штабных играх, проводимых в соединениях Красной
армии, учениях, на которых отрабатывались варианты наступления
на рейх2. Приходили донесения также о значительном ускорении пе­
ремещения частей РККА с Дальнего Востока на советско-германскую
границу, особенно после подписания Советским Союзом договора о
нейтралитете с Японией3. На 5 мая 1941 г. силу этой группировки

1 Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 433 и далее; Ueberschär G.R. Hitlers

Entschluß zum «Lebensraum» - Krieg im Osten. Programmatisches Ziel oder
militärstrategisches Kalkül?.. S. 40; Пиетров-Эннкер Б. Германия в июне
1941 г. - жертва советской агрессии? / / Вторая мировая война. Дискуссии.
Основные тенденции. Результаты исследований. С. 468 и далее.
2 Например, в конце апреля 1941 г. германское Генеральное консульство
в Ленинграде сообщило следующее: «(...) В течение последней недели в го­
роде стали заметны... перевозки призывников, которых военные отвозят на
вокзал... Генеральное консульство находится далеко от этих перевозок, но в
последнюю неделю один транспорт призывников был виден и из Генераль­
ного консульства» (Генеральное Консульство в Ленинграде - в посольство
в Москве, 26 апреля 1941 г. / / PAAA, Botschaft Moskau. Akten betreffend
Innenpolitik der Sowjetunion, Militär, Marine, Luftfahrt. T. 1. Sygn. 512.
Bl. 146225). О прибывающих к границе с Третьим рейхом танках, самолетах
и строительстве аэродромов сообщал, в частности, один из немецких курье­
ров (Bericht Begleitkuriers Hänsel. 26 апреля 1941 г. / / Ibidem. Bl. 146217).
3 Уже во второй половине марта германский консул во Владивостоке
встревожил германское посольство в Москве своим сообщением: «Во время
поездки между Уралом и Владивостоком в глаза бросаются большое коли­
чество военных эшелонов на Запад. Каждый день я видел до десяти поездов,
в ночное время наблюдение было невозможно. Поезда состояли из соро-
ка-пятидесяти товарных вагонов и одного пассажирского. Около половины
грузовых вагонов были крытых и охранялись солдатами, другая половина -
открытые вагоны, но заколоченные досками, так что невозможно догадаться
о содержимом по форме. Насколько я мог заметить, у солдат были черные
петлицы на зеленых шинелях» (Кюльборн - в Посольство в Москве. 24 мар­
та 1941 г. / / Ibidem. Пагинация отсутствует).

691
Красной армии немцы оценивали приблизительно в 119 стрелковых
дивизий, 20 кавалерийских дивизий и 40 танковых или моторизи­
рованных бригад, всего - 158 дивизий. На этой основе Главное ко­
мандование вермахта сделало вывод, что масштаб и характер прове­
денной Советским Союзом концентрации сил, причем практически
всех, какими располагает, может свидетельствовать лишь о скором
нападении на рейх1. В начале апреля генерал Франц Гальдер дал в
своем дневнике следующую оценку сложившейся ситуации: «Анализ
группировки русских войск дает основание сделать следующий вы­
вод: если отказаться от избитого утверждения о том, что русские хо­
тят мира и сами не нападут, то следует признать, что их группировка
вполне допускает быстрый переход в наступление, которое было бы
для нас крайне неприятным»2.
Позиция Гитлера по этому вопросу, похоже, была скептической.
Например, когда в связи с тревожными сигналами, что советская
сторона будет иметь возможность осуществить превентивную ата­
ку, ОКВ предложило фюреру ускорить подготовку к нападению на
СССР, увеличив до максимума интенсивность движения поездов
по железной дороге (до 48 эшелонов в день), а также перебросить
войска, предназначенные для осуществления плана «Барбаросса»
(полная отмена невоенных перевозок), Гитлер был против. Он лишь
распорядился, чтобы все мероприятия оборонительного характе­
ра впредь проводились открыто3. Таким образом, транспортировка

1 В связи с этими фактами 11 мая 1941 г. фельдмаршал Кейтель направил

Риббентропу письмо (не исключено, что по поручению Гитлера), в котором
подытоживал имеющуюся у ОКВ информацию: «Верховное командование
вермахта совместно с МИД, постоянно сталкиваясь с фактами нарушения
границы советскими самолетами и солдатами, пришли к выводу, что та­
кие количества продвигающихся к германской Восточной границе русских
войск могут быть истолкованы только как подготовка наступательных меро­
приятий величайших масштабов. Риск вооруженного конфликта становится
поэтому угрожающе близким» (Кейтель - Риббентропу, 11 мая 1941 г. / /
BA-MA, OKW, Berichte des OKW an Reichregierung über sowjetrussiche
Aufmarsch gegen Deutschland. Шифр: RW 4/675. Bl. 24596-24597).
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 7 апреля 1941 г.
С. 549. Двумя неделями ранее Гальдер высказывал более сдержанные оцен­
ки. 22 марта 1941 г. он записал: «Вопрос об оборонительных мероприятиях
на Востоке на случай русского превентивного наступления выходит на пер­
вый план. Однако мы не должны допустить принятия каких-то слишком по­
спешных мер [Гальдер опасался, что Гитлер может отреагировать приказом
об ускорении подготовки к нападению на СССР. - C/f.] Я не думаю о том,
что русские проявят инициативу» (Там же. С. 504).
3 Там же. С. 550. См. также запись от 7 февраля 1941 г. / / Там же. С. 448.
692
войск на Восток по-прежнему шла медленно, чтобы как можно мень­
ше бросалась в глаза1. Наверняка Гитлер опасался, что интенсифи­
кация подготовки к нападению на СССР спровоцирует советскую
сторону к каким-то резким шагам. Возможно, имелось в виду, что
русские в такой ситуации могут решиться на превентивные шаги
меньшего масштаба, особенно против Финляндии и Румынии, а та­
кую возможность фюрер не исключал2.
Также следует помнить, что ни Министерство иностранных
дел, ни тем более германское посольство в Москве не располагали
всей полнотой данных о состоянии германо-советских отношений.
Значительно более полной и точной информацией располагала тогда
немецкая разведка. По мнению генерала Герхарда Матцки, сменив­
шего генерала Курта фон Типпельскирха в должности IV оберквар-
тирмейстера, ни перед одной из своих кампаний вермахт не имел
столь точной и полной информации о противнике, как перед нападе­
нием на Советский Союз3.
Уже с лета 1940 г. серьезное влияние на восприятие Гитлером
России возымели разведдонесения чисто военного характера, каса­
ющиеся численности, дислокации и оперативных возможностей ча­
стей Красной армии, находившихся у немецкой границы. Поскольку
в соответствии с желанием Гитлера доступ германского МИД к ин­
формации о подготовке нападения на Советский Союз был сильно
ограничен, германскому посольству в Москве не предоставляли ин­
формацию о перемещениях советских войск у границы с Германией.
Германские дипломаты в Советском Союзе собирали эту информа­
цию в ходе своей повседневной рутинной деятельности.
В свою очередь, военный атташе в Москве генерал Кёстринг и за­
мещавший его с конца марта до начала мая 1941 г. полковник Кребс,
которые, конечно, должны были участвовать в сборе данных, необ­
ходимых для операции «Барбаросса», по всей видимости, получили
приказ не сообщать сотрудникам московского посольства о подготов­
ке нападения на СССР4. В результате информация о движении и дис­

1 См.: Pottgiesser H. Die deutsche Reichsbahn im Ostfeldzug 1939-1944.

Neckargemünd, 1960. S. 55.
2 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Записи от 2 февраля 1941 и
17 марта 1941 г. С. 420, 491.
3 Buchheit G. Der deutsche Geheimdienst. Geschichte der militärischen
Abwehr. München, 1966. S. 306.
4 Irving D. Wojna Hitlera... S. 322.
693
локации советских войск, которую штабисты получили от МИД, име­
ла своим источником в основном финских и японских дипломатов1.
Принимая во внимание вышеприведенные положения, можно
прийти к выводу, что, с точки зрения Гитлера, попытки повлиять на
его решение и сомнения со стороны Риббентропа и подчиненных ему
дипломатов служили лакмусовой бумажкой для испытания лояль­
ности МИД. Может быть, привыкший к интригам и противоборству
«дворцовых» клик, Риббентроп быстро сориентировался в намерени­
ях фюрера, и это стало причиной его капитуляции? Если Гитлер на
самом деле устроил экзамен оппозиции, противостоящей его планам
войны на Востоке, то, несомненно, ни Вайцзеккер, ни Шуленбург не
сдали тест на лояльность.
По возвращении в Москву Шуленбург решился на беспреце­
дентный шаг. Не имея инструкций от своего начальства, он связал­
ся с находившимся тогда в Москве советским послом в Берлине
Деканозовым и предложил, чтобы советское правительство предпри­
няло энергичные дипломатические действия, которые могут быть по­
следним шансом сохранить мир между Советским Союзом и Третьим
рейхом2.
5 мая 1941 г. немецкий дипломат сообщил Деканозову, что во
время своего пребывания в Берлине имел беседу с Гитлером, кото­
рого очень «удивила» позиция Москвы по Югославии. Он пытался
объяснить фюреру мотивы советской стороны, но, как сам заявил,
«ему не удалось на 100% убедить Гитлера» в правоте своих доводов.
Шуленбург также сказал, что в разговоре с рейхсканцлером он затро­
нул вопрос о слухах относительно приближающейся войны между
Германией и Советским Союзом. Он информировал Деканозова,
что Гитлер на самом деле подтвердил переброску значительных
сил к восточным границам рейха - как ответ на концентрацию сил
Красной армии у границы с Германией. После этих предваритель­

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 4 апреля 1941 г.

С. 536. Ганс фон Херварт вспоминал, что финские и японские дипломаты «с
удовольствием посещали “рискованные территории”», в связи с чем совет­
ские власти издали ограничение для поездок дипломатов в приграничные
районы. См.: Herwarth H. von. Op. cit. S. 304. Трудно отделаться от мысли, что
активность финнов и японцев в ознакомлении с советскими секретами стала
для советских властей лишь поводом для введения ограничений на поездки
дипломатов.
2 Запись бесед Шуленбурга с Деканозовым, 5, 9 и 12 мая 1941 г. / /
ДВП: 1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2. Док. № 814, 823, 825; Fleisch­
hauer I. Diplomatischer Widerstand gegen «Unternehemen Barbarossa»...
S. 317-319.

694
ных пояснений Шуленбург заявил Деканозову, что неважно, на­
сколько соответствуют действительности слухи о приближающем­
ся вооруженном конфликте между Германией и СССР и каков их
источник. «В интересах дружественных отношений между СССР
и Германией следует что-то предпринять, чтобы развеять эти слу­
хи, — ответил Шуленбург (...) Со слухами нужно считаться, как с
фактом»1.
В ходе очередной встречи с Деканозовым Шуленбург конкрети­
зировал свое предложение. Он сказал, что, хотя он и Не имеет права
критиковать политику своего правительства, он тем не менее допу­
скает возможность, что рейх не всегда соблюдал обязательство кон­
сультироваться с СССР в своих действиях, но все это дело прошлое.
«Мы встретились ведь не для того, - продолжал Шуленбург, - чтобы
вести юридический спор. В настоящий момент нам, как дипломатам
и политикам, нужно считаться с создавшейся ситуацией и подумать,
какие контрмеры мы можем принять». В ответ Деканозов предло­
жил, чтобы оба правительства выступили с совместным коммюнике,
в котором была бы дана отповедь слухам о надвигающейся войне. Но
Шуленбург дал ему понять, что такого коммюнике будет мало, если
обе стороны хотят избежать конфликта. По его мнению, Сталин дол­
жен направить специальное письмо к руководителям «дружествен­
ных Советскому Союзу стран, например к Мацуоке, Муссолини и
Гитлеру», а «может быть, и к Турции»», в котором он, как глава совет­
ского государства2, заявит, что СССР будет «и в дальнейшем прово­
дить дружественную этим странам политику». Все письма могли бы
иметь одинаковое содержание, но в письме к Гитлеру можно было бы,
считал Шуленбург, сделать приписку, что «до Сталина дошли сведе­
ния о распространяющихся слухах по поводу якобы имеющегося обо­
стрения советско-германских отношений и даже якобы возможности
конфликта между нашими странами». «Для противодействия этим
слухам, - резюмировал германский посол, - Сталин предлагает из­
дать совместное германо-советское коммюнике примерно указанного
мною содержания». При этом Шуленбург несколько раз подчерк­
нул, что действовать следует немедленно. Это означало, что, по его
мнению, состояние напряженности в германо-советских отношениях
достигло уже критического уровня и война может начаться практи­

1 Запись беседы Шуленбурга с Деканозовым, 5 мая 1941 г. / / ДВП.

1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2. Док. № 814. С. 655-656.
2 Здесь Шуленбург допустил неточность. Формальным главой государ­
ства был тогда М.И. Калинин, председатель Президиума Верховного Совета
СССР. 4 мая Сталин сменил Молотова на посту председателя Совнаркома,
главы правительства СССР.

695
чески в любой момент. Деканозов, однако, выразил свой скептицизм
относительно возможности реализовать идею Шуленбурга1.
12 мая 1941 г. советский посол - после консультаций со Сталиным
и Молотовым - ответил Шуленбургу, что советские руководители
в принципе не против этого проекта, но он может иметь отношение
только к Германии, кроме того, дальнейшие консультации по это­
му вопросу должны идти по официальным каналам, при посред­
ничестве Молотова, поскольку он, Деканозов, должен возвращать­
ся в Берлин. Шуленбург решительно возразил. Он заявил, что его
встречи с Деканозовым имели неофициальный характер, точно та­
кой же, неофициальный, характер имело и его предложение. У него
не было никаких инструкций из Берлина, и он вообще сомневался,
что в такой ситуации мог бы получить подобного рода инструкции.
Предлагаемое письмо Гитлеру Сталин должен был бы отправить по
собственной инициативе, без ссылки на германского посла. Если же
решение проблемы должно было пойти по официальным каналам,
то и здесь предложение Шуленбурга Молотов должен был бы пред­
ставить как свое собственное. Германский дипломат просил также,
чтобы советская сторона «не выдавала» его Берлину как инициатора
предложения2.
Шуленбург не только превысил свои полномочия как диплома­
та, представлявшего интересы Третьего рейха в Советском Союзе, но
и, предположив, что слухи о приближающемся германо-советском
конфликте не только слухи, а нечто более серьезное, фактически
совершил «преступление против родины». Его намерения были по­
нятны; будучи послом в Советском Союзе, он наверняка испытывал
ностальгию по тому периоду, когда германо-советские отношения
складывались хорошо, он считался одним из архитекторов сотруд­
ничества двух государств на международной арене, а надвигающая­
ся война грозила бесповоротно перечеркнуть весь его многолетний
труд. Кроме того, не обладая информацией, какой располагал Гитлер,
он не соглашался с планами германского вождя. Он был уверен, что
конфликт с Россией - плохой выбор для Германии, который может
закончиться поражением последней.
Предложения, которые он сделал советской стороне через
Деканозова, основывались на надежде, что нестандартный жест

1 Запись беседы Шуленбурга с Деканозовым, 9 мая 1941 г. / / ДВП.

1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2. Док. № 823. С. 666-667.
2 Запись беседы Шуленбурга с Деканозовым, 12 мая 1941 г. / / Там же.
Док. № 828. С. 675-676. См. также: Инструкция Молотова Деканозову в
связи с его планировавшейся встречей с Шуленбургом, 12 мая 1941 г. / /
1941 год. Кн. 2. Док. № 461. С. 193.

696
Сталина еще сможет склонить Гитлера к пересмотру своего подхода
к советской внешней политике и предотвратить нападение на СССР.
Однако многое указывает на то, что советская сторона не поняла мо­
тивов, которыми руководствовался Шуленбург. Впрочем, тут нечему
удивляться: поведение германского посла, открыто критиковавше­
го политику своего правительства и даже предостерегавшего о его
планах, настолько отличалось от принятых стандартов, что не могло
вызывать доверия. В предложении Шуленбурга можно было скорее
узреть провокацию, чем действия из добрых побуждений1.
Ситуация, при которой госслужащие или товарищи по партии
критикуют «великие планы» вождя, в Советском Союзе была немыс­
лима. В ходе репрессий 1930-х гг. из системы власти «вычистили»
какой бы то ни было индивидуализм, а процесс принятия решений
был четко централизован и подчинен самому Сталину. Репрессии не
обошли стороной и Народный комиссариат иностранных дел, допол­
нительный контроль над которым, особенно после 1939 г., обеспечи­
вали советскому руководителю командированные на дипломатиче­
скую работу многочисленные сотрудники НКВД2.
Весной 1941 г. Сталин произвел перестановки в госаппарате, ко­
торые формально санкционировали его абсолютную партийную и го­
сударственную власть в СССР. 4 мая 1941 г. Политбюро ЦК ВКП(б)
для «усиления работы центральных и местных советских органов»
в условиях «современной напряженной международной обстанов­
ки», единогласно решило назначить Сталина на должность пред­
седателя Совнаркома. Уступая «настоятельный просьбам» членов
Политбюро, Сталин остался секретарем ЦК ВКП(б), а его помощни­
ком стал Жданов. Молотов, который до той поры занимал пост пред­
седателя Совнаркома, теперь оказался заместителем Сталина в СНК
СССР и «руководителем внешней политики», т. е. остался народным
комиссаром иностранных дел. Таким образом, Сталин сосредоточил
в своих руках все высшие партийно-государственные посты3.
На следующий день в Кремле состоялись торжества по слу­
чаю выпуска слушателей военных академий и присвоения воин­
ских званий их выпускникам. Сталин произнес речь, запись кото­

1 Из сообщения А.И. Микояна следует, что Сталин пренебрег предложе­

нием Шуленбурга, поскольку увидел в его инициативе попытку дезинформа­
ции (Куманев ГЛ. Рядом со Сталиным... С. 23).
2 Uldricks T.J. The Impact of the Great Purges on the People’s Commissariat
of Foreign Affairs / / Slavic review. 1977. Vol. 36. № 2. P. 187-203.
3 До сих пор в историографии бытовало мнение, что перетасовка, о ко­
торой идет речь, имела место только 5 или 6 мая 1941 г. См. например: Con­
quest R. Stalin... S. 243; Niekrich A.M. Pariahs, Partners, Predators... S. 231. Не­
доразумение возникло потому, что только 6 мая было опубликовано соответ­
ствующее сообщение (Правда. 1941. 6 мая).

697
рой была введена в научный оборот только в 1990-е гг.1 Автором
стенограммы был сотрудник Народного комиссариата обороны
К. Семенов2.
Выступление советского руководителя состояло из двух частей:
в первой он затронул проблемы боеготовности Красной армии, и об
этом уже говорилось подробно ранее, во второй же сосредоточился на
интерпретации текущей международной обстановки.
Анализируя причины неудач западных держав в борьбе с Третьим
рейхом, он сказал: «Немецкая армия, будучи разбитой в 1918 году,
хорошо училась. Германцы критически пересмотрели причины сво­
его разгрома и нашли пути, чтобы лучше организовать свою армию,
подготовить ее и вооружить. Военная мысль германской армии дви­
галась вперед. Армия вооружалась новейшей техникой. Обучалась
новым приемам ведения войны. (...) Именно потому, что разбитые
армии хорошо учатся, Германия учла опыт прошлого. В 1870 го­
ду немцы разбили французов. Почему? Потому что они дрались
на одном фронте. Немцы потерпели поражение в 1916-1917 годах.
Почему? Потому, что дрались на два фронта». Эта констатация при­
вела Сталина к следующему выводу: для того чтобы побеждать, мало
иметь современную армию, «но надо войну подготовить политиче­

1 Определенная информация о выступлении Сталина 5 мая 1941 г. дошла

до Шуленбурга уже через несколько дней после этого события. Но он не знал,
что информация эта была подготовлена советскими спецслужбами. Источ­
ником германского посла был некто Эрвин Шулле, корреспондент Немец­
кого Информационного Агентства (DN B) в Москве, которому советская сто­
рона подсунула «достойного доверия» информатора (Невежин В Л . Синдром
наступательной войны... С. 148; Fleischhauer I. Diplomatische Wiederstand
gegen «Unternehmen Barbarossa»... S. 323). Густав Хильгер, который уже по­
сле начала германо-советской войны работал в специальной ячейке герман­
ского МИД, условно называвшейся «Вестфален» и занимавшейся сбором
информации от высокого ранга пленных советских офицеров, на основании
полученных в ходе разговоров с ними данных отметил, что переданная Эр­
вином Шулле информация далеко расходилась с действительностью, а Ста­
лин 5 мая 1941 г. говорил о запланированной наступательной войне против
рейха (Hilger G., Meyer A.G. Op. cit. P. 330). Относительно содержания пока­
заний офицеров Красной армии о выступлении Сталина перед выпускника­
ми московских военных академий см.: Hoffmann J. Stalins Vernichtungskrieg,
1941-1945. Planung, Ausführung und Dokumentation. München, 1999. S. 35-37;
idem. Die Sowjetunion bis zum Vorabend des deutschen Angriffs / / Der Angriff
auf die Sowjetunion... S. 106-107. Материалы допросов, проводившихся груп­
пой «Вестфален», находятся в: PAAA, Handakten Etzdorf Vertreter A.A. beim
OKH, Akten betreffend Rußland. Шифр: 27359.
2 Сталин И.В. «Современная армия - армия наступательная»... С. 23-31.

698
ски». Поэтому, готовясь к ней, следует «иметь в достаточном количе­
стве надежных союзников из нейтральных стран. Германия, начиная
войну, с этой задачей справилась, а Англия и Франция с это задачей
не справились. Вот в чем политические и военные причины пораже­
ния Франции и побед Германии».
Но означает ли все это, продолжал Сталин, что германская армия
непобедима? И далее сам ответил на свой вопрос: «Нет. В мире нет и
не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые.
Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом осво­
бождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен,
встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас
обстановка изменилась. Сейчас германская армия идет с другими ло­
зунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захват­
нические. Германская армия не будет иметь успеха под лозунгами за­
хватнической завоевательной войны. Эти лозунги опасные». Сталин
напомнил при этом о судьбе Наполеона Бонапарта: «Наполеон I, пока
он вел войну под лозунгами освобождения от крепостничества, он
встречал поддержку, имел союзников, имел успех. Когда Наполеон I
перешел к завоевательным войнам, у него нашлось много врагов, и он
потерпел поражение».
Подводя итог своим размышлениям о Германии, советский ру­
ководитель заявил: «С точки зрения военной, в германской армии
ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации.
Значительная часть германской армии теряет свой пыл, имевшийся
в начале войны. Кроме того, в германской армии появилось хвастов­
ство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль Германии не идет
вперед, военная техника отстает не только от нашей, но Германию в
отношении авиации начинает обгонять Америка».
Из анализа других источников следует, что Сталин затронул также
несколько других тем, которые не нашли своего отражения в стено­
грамме, подготовленной Семеновым. Так, например, будущий гене­
рал Н.Г. Лященко сообщал, что, описывая международную ситуацию,
Сталин негативно отозвался об агрессивных действиях Третьего рей­
ха и в связи с этим делал вывод, что германо-советский вооруженный
конфликт неизбежен, и, если нароком иностранных дел Молотов и
его аппарат «сумеют оттянуть начало войны на два-три месяца - это
наше счастье»1. В свою очередь, драматург В.В. Вишневский отметил
в своем дневнике, что мнение Сталина сводилось к тому, что конеч­

1 Лященко Н.Г. «С огнем и кровью пополам...» / / Военно-исторический

журнал. 1995. № 2. С. 23. Цит. по: Невежин В.А. Синдром наступательной
войны... С. 172.

699
ный итог мировой войны зависит от позиции Соединенных Штатов и
Советского Союза: «Эти мировые силы и определят исход борьбы»1.
После официальной части торжеств состоялся банкет, в ходе ко­
торого Сталин провозгласил тосты за здоровье артиллеристов, тан­
кистов, летчиков, кавалеристов, связистов и пехотинцев. Уже из этих
тостов, которые Семенов записал столь же старательно, как и речи
вождя, следовало, что перед Красной армией он не будет ставить
оборонительные задачи. Провозглашая тост в честь кавалеристов,
советский руководитель объяснил: «Роль кавалерии в современной
войне исключительно велика. Она будет преследовать отходящие ча­
сти противника, вклиниваться в прорыв». В то же время пехота будет
«занимать крепости, города и населенные пункты врага»2.
Некоторое время спустя произошел инцидент, который побудил
Сталина сформулировать собственные взгляды уже без недомолвок.
Не известный нам по имени генерал-майор танковых войск3 предло­
жил тост «за мирную Сталинскую внешнюю политику». Советский
вождь, явно раздраженный, прервал его: «Разрешите внести поправ­
ку. Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная по­
литика дело хорошее. Мы до поры до времени проводили линию на
оборону - до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снаб­
дили армию современными средствами борьбы. А теперь, когда мы
нашу армию реконструировали, насытили техникой для современно­
го боя, когда мы стали сильны - теперь надо перейти от обороны к
наступлению.
Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать насту­
пательным образом. От обороны перейти к военной политике на­
ступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспи­
тание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать. Красная армия есть

1 Вишневский В.В. «Сами перейдем в нападение»: Из дневников 1939—

1941 годов / / Москва. 1995. С. 107, 109. 24 мая 1941 г. Вышинский в беседе
со Штейнгардтом решительно опровергал утверждения, что Советский Союз
имел что-то против улучшения советско-американских отношений. См.: За­
пись беседы Вышинского со Штейнгардтом, 24 мая 1941 г. / / ДВП. T. XXIII.
Кн. 2/2. Док. № 842. С. 698.
2 И.В. Сталин. «Современная армия - армия наступательная»... С. 30;
Невежин В А . Синдром наступательной войны... С. 182.
3 По другим источникам, этот тост предложил генерал-лейтенант
М.С. Хозин, начальник Академии им. Фрунзе. Некоторые свидетели при­
писывают его начальнику Артиллерийской академии генерал-лейтенанту
А. К. Сивкову, который уже во время официальной части вступил в полемику
со Сталиным (Невежин В.А. Синдром наступательной войны... С. 169-170,
174).

700
современная армия, а современная армия - армия наступательная»1.
Именно эта реплика Сталина осталась в памяти многих участников
приема2. По словам одного из них, генсек предложил тост не за мир­
ную политику, а «за войну, за наступление в войне, за нашу победу в
этой войне»3.
В свою очередь, Георгий Димитров записал в дневнике 5 мая
1941 г.: «Наша политика мира и безопасности есть в то же время по­
литика подготовки войны. Нет обороны без наступления. Надо вос­
питывать армию в духе наступления. Надо готовиться к войне». Эти
слова были дополнительно дважды подчеркнуты автором дневника4.
Свидетели событий в Кремле 5 мая 1941 г. не могли иметь сомне­
ния, что антигерманская риторика Сталина «в сочетании с апологией
Красной Армии не оставляли сомнения, что ближайшим военным
противником [СССР] станет вермахт»5, Советские вооруженные
силы не будут пассивно ждать начала военных действий, а «перейдут
к военной политике наступательных действий».
В.А. Невежин следующим образом подытожил значение пред­
ставленных выше фактов: «Спустя десятилетия после драматических
событий кануна советско-германской войны историки, исходя из
имеющихся в их распоряжении источников, продолжают по-разному
интерпретировать происходившее в Кремле 5 мая 1941 г. Для бли­
жайшего же сталинского окружения все сказанное тогда “вождем”
на торжественном собрании и на приеме (банкете) являлось не “ми­
стификацией” и не “дезинформацией”, а прямым руководством к
действию»6.
Трудно удержаться от констатации, что выступление Сталина
5 мая и речь Гитлера на совещании высшего командования вермахта
30 марта 1941 г. ставили перед собой похожие цели и имели сходный
характер. Оба вождя звали свои армии на битву, вселяли в них силу
духа, точно средневековые монархи в своих рыцарей, и, подобно сво­
им предшественникам из тьмы веков, апеллировали к «религии», ко­

1 Сталин И.В. «Современная армия - армия наступательная»... С. 30.

2 Невежин В А . Синдром наступательной войны... С. 175; Жуков Г.К.
Указ. соч. С. 375.
3 Муратов Э. Шесть часов с И.В. Сталиным на приеме в Кремле / / Нева.
1993. № 7. С. 285. Цит. по: Невежин В.А. Синдром наступательной войны...
С. 183.
4 Димитров Г.М. Указ. соч. Запись от 5 мая 1941 г. С. 231; 1941 год.
Кн. 2. С. 295.
5 Невежин В А . Синдром наступательной войны... С. 183.
6 Там же. С. 185.

701
торая придавала их решениям силу закона, а надвигающуюся войну
делала «справедливой».
Тезисы, озвученные Сталиным 5 мая, быстро нашли отражение в
проектах инструкций и директив, предназначенных для органов про­
паганды. «Основная идея всех этих материалов сводилась к необхо­
димости всесторонней идеологической подготовке личного состава
Красной армии и всего народа к наступательной войне. В некоторых
из этих проектов прямо декларировалась возможность взятия ею
инициативы в свои руки и нанесения смертельного удара по капита­
листическому окружению с целью его окончательного уничтожения
и победы социализма»1.
Аналогично обстояло дело с идеологическим месседжем выступле­
ния Гитлера 30 марта, которое легло в основу аргументации агрессии
против СССР. Предстоящая война должна стать войной с больше­
визмом, «смертельным врагом национал-социалистического немец­
кого народа»; войной германцев со славянской стихией; она должна
была предотвратить поглощение европейской культуры «азиатским
потопом», наконец, она должна была уничтожить Советский Союз -
авангард «еврейского большевизма». На основании таких предпосы­
лок 6 июня 1941 г. был издан знаменитый Kommissarbefehl, приказ о
комиссарах, предписывающий расстреливать на месте всех взятых в
плен комиссаров - политруков Красной армии2. Таким образом, обе
стороны готовились к идеологической конфронтации. Те различия,
которые не имели значения в начале периода сотрудничества между
Третьим рейхом и СССР, в преддверии войны снова приобрели вес.
Глубоко укоренившиеся в сознании обоих обществ, старые лозунги
снова оказались востребованными, когда понадобилась потребность
мобилизовать страну и общество против нового-старого врага.
10 мая 1941 г. заместитель Гитлера Рудольф Гесс, самостоятель­
но пилотируя истребитель Ме-110, полетел в Великобританию. Там,
после того как закончилось горючее, он приземлился с парашютом
и был задержан. Это событие внесло дополнительные сложности в
картину международной ситуации на пороге германо-советского во­
оруженного конфликта.

1 Цит. по: Невежин В.А. Синдром наступательной войны... С. 252. По­

дробнее о проектах пропагандистских директив См.: Там же. С. 215-235;
Мельтюхов М.И. Идеологические документы мая-июня 1941 года о событи­
ях Второй мировой войны / / Отечественная история. 1995. № 5. С. 70-85.
2 См.: Dokumente zum «Unternehmen Barbarossa» als Vernichtungskrieg im
Osten / / Der deutsche Überfall... S. 251-264.

702
 Целью Гесса было представить британскому правительству ком­
промиссные предложения относительно завершения войны1. И хотя
у историков до сих пор нет полного доступа к британским докумен­
там, относящимся к так называемому «делу Гесса»2, тем не менее на
основе доступных источников известно, что это предложение со­
держало практически те же самые условия, какие Гитлер озвучил в

1 В историографии до сих пор идут споры относительно того, были ли

полет Рудольфа Гесса в Великобританию и предложение мира, какое он там
представил, его «частной» инициативой или же мероприятие было инспири­
ровано самим Гитлером. Сторонники тезиса, что Гесс действовал по указке
Гитлера, отмечают, что фюрер знал точное время старта и полета своего за­
местителя, а предложения, которые Гесс привез в Великобританию, совпа­
дали с аксиомами мышления Гитлера относительно британо-германских от­
ношений и роли Лондона в будущей борьбе рейха за «жизненное простран­
ство» на Востоке. См.: Hillgruber A. Hitlers Strategie... S. 514-516; Martin В.
Fridensinitiativen... S. 426; Hildebrand K. Deutsche Außenpolitik... S. 111. Зато
сторонники тезиса о «частной» инициативе, ссылаясь на сообщения свиде­
телей реакции Гитлера на известие о «бегстве» Гесса (например, Belov N.,
von. Op. cit. S. 262-263; Linge H. Bis zum Untergang. Als Chef des persönlichen
Dienstes bei Hitler / Maser W. (Hrsg.). München - Berlin, 1980. S. 141 и далее;
GoebbelsJ. Tagebücher. T. IV. Запись от 14 мая 1941 r. S. 1572-1575), доказы­
вают, что, позволив себе самостоятельную интерпретацию доводов и намере­
ний Гитлера, ломая ряд запретов, он совершил «акт взбалмошного героизма»,
чем вызвал бешенство фюрера. См.: Fest J. Das Gesicht des Dritten Reiches.
Profile einer totalitären Herrschaft. München, 1963. S. 264; Irving D. Wojna
Hitlera... S. 327-332; idem. Hess, The Missing Years 1941-1945. London, 1989.
S. 130 и далее; Городецкий Г. Миф «Ледокола»... С. 260-263; он же. Роковой
самообман... С. 284-290. К этой точке зрения склоняется также автор моно­
графии, посвященной так называемой «миссии Гесса», Райнер Ф. Шмидт,
который писал: «Все это свидетельствует с вероятностью, приближающейся
к уверенности, что Гесс действовал по своему усмотрению, в качестве пусть
и не запрещенного, но и несанкционированного «посланца своего Фюрера».
Гитлер (...) никогда бы не дал разрешение на такую авантюру» (Schmidt R.F.
Rudolf Heß «Botengang eines Toren»? Der Flug nach Großbritanien vom 10. Mai
1941. München, 2000. (3. Auflage) (1. Auflage, Düsseldorf, 1997). S. 198. Анало­
гично оценивают это Курт Петцольд и Манфред Вайссбеккер, событие авто­
ры биографии Гесса. По их мнению, утверждение, что 4 мая 1941 г. Гитлер
обсуждал с Гессом детали полета и мирное предложение, находятся в про­
тиворечии со всеми серьезными источниками. Гитлер хотел принудить Ве­
ликобританию к миру после победы над Советским Союзом, тогда как Гесс
считал, что благодаря его миссии эту цель можно будет достигнуть еще до
удара по СССР. (Pätzold K., Weissbecker М. Der Mann an Hitlers Seite. Leipzig,
1999. S. 259-260).
2 В 1992 г. Форин Оффис перенесло срок снятия грифа «секретно» с ма­
териалов по Гессу (Hess-Files) до 2018 г.

703
своем выступлении 19 июля 1940 г. Лондон должен был предоста­
вить Германии свободу рук в Европе, а взамен Германия не станет
вмешиваться в дела Британской империи, однако при условии, что
Германии будут возвращены ее бывшие колонии, потерянные по ито­
гам Первой мировой войны и необходимые рейху как источники сы­
рья. Беседовавший с Гессом представитель Форин Оффиса сэр Айвон
Киркпатрик, бывший секретарь британского посольства в Берлине,
задал в связи с этим принципиальный вопрос: включает ли термин
«Европа» также и Россию? Гесс отнес Россию к Азии. Британский
дипломат сделал из этого вывод, что предложение касается лишь той
части континента, которая на данный момент находится под гегемо­
нией Берлина, а в случае его принятия Германия может отказаться
от войны с Россией. Вскоре нацистский деятель представил свою по­
зицию более четко: «У Германии есть свои требования к России, и
они должны быть удовлетворены либо через переговоры, либо в ре­
зультате войны», но при этом он опроверг слухи, что Германия якобы
готовится к агрессии против СССР1.
В Форин Оффис рассматривали возможность использования
«дела Гесса» в какой-либо дипломатической «игре» или пропаган­
дистской интриге. Появилось предложение, чтобы свое мирное пред­
ложение Гесс представил публично по радио в расчете на то, что
«моральный эффект его голоса будет замечательным»2. Однако у
Уинстона Черчилля были собственные планы на дивиденды от мис­
сии Гесса. 13 мая 1941 г. было опубликовано официальное коммюнике
британского кабинета министров, в котором развенчивались появля­
ющиеся время от времени германские мирные инициативы. Конечно
это перечеркнуло возможность пропагандистского раздувания «пред­
ложения Гесса», но, с точки зрения Черчилля, начало германо-со­
ветской войны имело для Британии гораздо более важное значение,
чем сиюминутный пропагандистский успех. Агрессия Гитлера про­
тив Советского Союза стала бы базой советско-британского союза,

1 Schmidt R.F. Der Hess-Flug und das Kabinett Churchill. Hitlers

Stellvertreter im Kalkül der britischen Kriegsdiplomatie M ai-Juni 1941 / /
Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1994. z. 1. S. 13-17; Черчилль У. Указ. соч.
Кн. 2. T. 3 -4 . М., 1991. С. 35.
2 Меморандум Александра Кадогана, 13 мая 1941 г. Цит. по: Schmidt R.F.
Der Hess-Flug und das Kabinett Churchill S. 17; idem. Rudolf Heß... S. 173 и
далее. Возможности использования Гесса в какой-то пропагандистской ра­
диопередаче опасался Гитлер. Жена генерала Рудольфа Шмундта записала в
своем дневнике такую реакцию фюрера: «Дурак [т. е. Гесс] высшего полета.
(...) Дадут ему какой-нибудь наркотик, чтобы встал перед микрофоном и пел,
как ему скажет Черчилль». См.: Irving D. Wojna Hitlera... S. 329.

704
Черчилль же мог опасаться, что отсутствие четко сформулированной
негативной позиции британского правительства в отношении озву­
ченных Гессом предложений, вокруг которых уже стали множиться
версии прессы, может быть воспринято в Берлине как позитивный
сигнал и отложить нападение Германии на Советский Союз.
Несомненно, известия о полете Рудольфа Гесса в Великобританию
произвело в Москве впечатление ничуть не меньшее, чем в резиден­
ции Гитлера в Бергхофе1. А.И. Микоян в своих воспоминаниях писал:
«Перелет первого заместителя Гитлера по руководству нацистской
партией Гесса в Англию (...) вызвал большую тревогу у Сталина и у
всех нас. Мы опасались, что Гесс договорится с англичанами, и тогда
немцы повернут против нас. Информация о том, с чем прилетел Гесс
в Англию, была очень скудная, противоречивая. Вызывало беспокой­
ство и то, что в Англии тогда были силы, которые могли пойти на
сговор с Гитлером. А как будет вести себя правительство Черчилля,
мы не знали»2. Ситуация на самом деле не давала советскому руко­
водству поводов быть довольными, поэтому приоритетом советских
разведслужб стал тогда сбор информации о намерениях Берлина в
отношении Великобритании3. В Кремль стали поступать разведдоне-
сения, сообщавшие, что Гесс отправился в Англию, чтобы лично пред­
ставить британскому правительству мирные предложения Гитлера.

1 Спустя годы Молотов вспоминал: «(...) Когда мы со Сталиным прочи­

тали об этом, то прямо ошалели! Это же надо! Не только сам сел за управле­
ние самолетом, но и выбросился с парашютом, когда кончился бензин. Его
задержали близ имения какого-то герцога... и Гесс назвал себя чужим име­
нем. Чем не подвиг разведчика?! Сталин спросил у меня, кто бы из наших
членов Политбюро мог решиться на такое? Я порекомендовал Маленкова,
поскольку он шефствовал от ЦК над авиацией. Смеху было! Сталин пред­
ложил сбросить Маленкова на парашюте к Гитлеру, пусть, мол, усовестит его
не нападать на СССР! А тут как раз и Маленков зашел в кабинет. Мы так
хохотали, будто умом тронулись [...]» ( Стаднюк И.Ф. Нечто о сталинизме / /
О них ходили легенды. М., 1994. С. 424-425). Этот эпизод мог иметь место
14 или 15 мая 1941 г. См.: На приеме у Сталина... С. 3 3 2 -3 3 3 .0 позиции Шу­
ленбурга относительно полета Гесса см.: Штейнгардт - госсекретарю, 17 мая
1941 г. / / FRUS. 1941. Vol. 1. General, Soviet Union. P. 143.
2 Микоян А. Указ. соч. С. 377.
3 Резидент разведки НКВД в Германии А.З. Кобулов, официально - со­
ветник советского посольства - 24 мая 1941 г. инструктировал одного из
своих агентов, работавшего также и на Бюро Риббентропа, что для Крем­
ля вопрос высшей важности - информация о цели миссии Гесса (Рапорт
Бюро Риббентропа, 24 мая 1941 г. / / PAAA, Dienststelle Ribbentrop, Akten
betreffend UdSSR - R.C. Шифр: 27168. Bl. 26038).

705
 Во второй половине мая 1941 г. А.В. Горский (псевдоним
«Вадим»), резидент советской разведки в Лондоне, «патрон» зна­
менитой советской шпионской сети под названием «Кембриджская
группа»1, переслал в Москву донесение, которое опиралось на инфор­
мацию от Кима Филби, знаменитого советского агента, работавше­
го в структурах британской разведки. Он сообщал: «Во время бесед
офицеров английской военной разведки с Гессом Гесс утверждал, что
он прибыл в Англию для заключения компромиссного мира, который
должен приостановить увеличивающееся истощение обеих воюющих
стран и предотвратить окончательное уничтожение Британской им­
перии, как стабилизующей силы (...). По заявлению Гесса, он про­
должает оставаться лояльным Гитлеру». На вопрос, который Филби
задал британскому офицеру, имевшему доступ к Гессу, входило ли
в планы заместителя Гитлера привести к заключению германо-бри­
танского союза против СССР, этот офицер ответил, «что это именно
то, чего хочет добиться Гесс»2. Несомненно, такого рода информация
должна была не на шутку встревожить Москву, а последующие заве­
рения Черчилля, будто британское правительство не заинтересовано
в возможности вступить в переговоры с Гессом, скорее всего не будут
восприняты в Москве как искренние.
Стаффорд Криппс информировал Форин Оффис, что новость о
полете Гесса воскресила у Москвы старый параноидальный страх, что
«мирные переговоры ведутся за их счет». Как он сообщал, у Кремля
имелись две альтернативные версии этого события. Согласно первой,
миссия Гесса представляла собой угрозу заключения компромис­
сного мира между Германией и Великобританией, который обрек бы
СССР на изоляцию. Согласно второй, это был маневр, рассчитан­
ный на то, чтобы помешать советской стороне установить контакты
с Лондоном в связи со слухами о планируемом Гитлером нападении
на СССР3. Таким образом, обе версии опирались на хорошо извест­
ные схемы мышления советского руководства; одну инспирировал
глубоко укорененный в большевиках страх перед иностранной (за­
падной) контрреволюционной интервенцией; вторую - опыт 1939 г.

1 В номенклатуре НКВД эту сеть называли «великолепной пятеркой»,

в нее входили - Гай Берджес, Энтони Блант, Дональд Маклин, Ким Филби,
Джон Кернкросс - сотрудники британского МИД и британских спецслужб.
См.: Andrew Ch., Gordijewski О. KGB. Warszawa, 1997, passim.
2 Справка внешней разведки НКГБ СССР, 22 мая 1941 г. / / 1941 год.
Кн. 2. Док. № 485. С. 248-249; см. также: Док. № 467. С. 200-201. В документе
Филби выступал под псевдонимом «Zenhen».
3 Schmidt R.F. Der Hess-Flug und das Kabinett Churchill... S. 18. Значитель­
но подробнее этот автор оговаривает проблему в своей монографии: idem.
Rudolf Hess... S. 247 и далее.

706
и немецкий маневр, который привел к заключению договора от
23 августа, делавшего невозможным создание антигитлеровского
блока с участием Советского Союза.
Беспокойство Москвы могли усиливать слишком скупые объ­
яснения чиновников Форин Оффиса, данные поначалу И.М. Май­
скому в связи с его вопросом о деле Гесса. Их форма могла создать
впечатление: Лондон что-то недоговаривает1. Только 21 мая заме­
ститель Идена Ричард Остин Батлер сообщил, что, поссорившись с
Гитлером, Гесс прилетел в Англию с мирными предложениями, но
это была личная инициатива последнего. «В Англии нет влиятель­
ных кругов, которые думали бы о мире, - заверил британский дипло­
мат советского посла, - ибо это было самоубийством для Британской
империи. Ведь мир сейчас мог бы быть заключен только на базе всех
тех завоеваний, которые сделала Германия. Это значит, что в резуль­
тате мира Германия осталась бы хозяином Европейского континента
(...). В течение короткого промежутка времени Германия сумела бы
использовать эти ресурсы для еще большего усиления своей мощи
(...), и тогда гибель Британской империи стала бы неизбежной. Все
это здесь, в Англии, прекрасно осознают, и поэтому о мире сейчас не
может быть и речи»2.
Похоже, эти объяснения не смогли полностью развеять советских
подозрений, что за спиной СССР идут какие-то британско-герман­
ские переговоры о компромиссе3, однако, располагая сообщением

1 Майский впервые выразил интерес к информации о полете Гесса

14 мая 1941 г. в беседе с Батлером, заместителем руководителя британской
дипломатии. Батлер сказал ему, что ничего на эту тему не знает, и посове­
товал скептически подходить к информации, появляющейся в прессе. По­
хожий неконкретный характер имели объяснения, которые Батлер дал
Майскому два дня спустя. Тогда он сказал, что Гесс прилетел в Англию по
собственной воле, и не исключено, что он бежал из Германии, чтобы спа­
сти свою шкуру, что может свидетельствовать о конфликтах в окружении
Гитлера (Запись беседы Майского с Батлером, 14 и 16 мая 1941 г. / / ДВП.
1940 - 22 июня 1941. T. XXIII. Кн. 2/2. Док. № 831, 836. С. 682,690).
2 Запись беседы Майского с Батлером, 21 мая 1941 г. / / Там же.
Док. № 838. С. 692-693.
3 Филиппов, руководитель советской разведсети в Германии, официально
начальник отдела Агентства ТАСС в Берлине, еще в середине июня 1941 г.,
давая поручение одному из своих агентов, который работал также на немцев,
потребовал информации о германо-британских переговорах: «Среди русских
ходят упорные слухи, что Германия и Англия начнут переговоры. Филиппов
сказал, что для России это вопрос особой важности, и она должна приложить
все силы для выяснения ситуации. (...) Филиппов возразил, что альянс меж-
лу Россией. США и Англией будет настоящим бредом, [подчеркнуто в ориги­

707
Филби, легко можно было заметить разницу между объяснениями
Батлера и той информацией, которой располагал Филби. Кто-то лгал
или не говорил всей правды. Легко догадаться, что верили больше
своему агенту, чем британскому дипломату. Когда в октябре 1944 г.
Черчилль во второй раз в жизни оказался в Москве, Сталин - во
время одного из обедов - спросил его, в чем состояла миссия Гесса.
Британский премьер дал объяснения, аналогичные тем, какие в 1941 г.
Батлер дал Майскому. «У меня, - вспоминал Черчилль, - создалось
впечатление, что по его [Сталина] мнению, здесь имели место какие-
то тайные переговоры или заговор о совместных действиях Англии и
Германии при вторжении в Россию, которые закончились провалом.
Зная, какой он умный человек, я был поражен его неразумностью в
этом вопросе»1.
В конце мая - начале июня 1941 г. британцы не могли быть для
советской стороны особо убедительными, потому что сам Форин
офис не слишком хорошо разбирался в общей ситуации. В Лондоне
царило убеждение, что концентрация германских войск у границы с
Советским Союзом не является прелюдией к новой войне Гитлера -
о таком подарке судьбы на Темзе даже не мечтали, - а что это элемент
очередного большого шантажа, задуманного рейхсканцлером, и вско­
ре следует ожидать каких-то требований Берлина к Москве. В связи с
этим британская дипломатия готовилась скорее оказать давление на
советскую сторону с тем, чтобы та отвергла любые германские при­
тязания. В конце мая в Лондоне сформировалось следующее мнение:
создав угрозу кавказским нефтяным промыслам, легче всего можно
будет повлиять на Москву, чтобы она не уступала германским требо­
ваниям. В связи с этим британцы предприняли в начале июня 1941 г.
подготовку к бомбардировке нефтяных промыслов вокруг Баку и
оккупации Ирака2. 2 июня Иден в беседе с Майским проинформи­
ровал советскую сторону об этих шагах, объясняя, что они продик­
тованы необходимостью защитить британские интересы на Ближнем
Востоке от агрессивных действий Германии и желанием получить

нале. - СД.]. В России нет никаких иллюзий относительно этих буржуазных

государств. Россия может рассчитывать только на себя. Если Германия на
самом деле нападет на Россию, то любые немецкие военные успехи, которые
могли бы существовать в оккупации Балтийских стран и Украины, раство­
рятся на необъятных российских просторах. “Что такое Европа по сравнению
с Россией?” - горделиво спросил г-н Филиппов» (Рапорт Бюро Риббентропа,
14 июня 1941 г. / / PAAA, Dienststelle Ribbentrop, Akten betreffend UdSSR -
R.C. Sygn. 27168. Bl. 26073-26074).
1 Черчилль У. Указ. соч. Кн. 2. T. 3 -4 . C. 3.
2 Городецкий Г. Миф «Ледокола»... С. 327; Мельтюхов М.И. Упущенный
шанс Сталина... С. 219.

708
возможность для наступления, которое помогло бы «ослабить на­
жим на Россию»1. Даже сегодня объяснения Идена трудно признать
убедительными. В Кремле уже давно считали, что цель политики
Лондона в отношении Москвы - втянуть СССР в войну, поэтому там
не верили заявлениям главы британской дипломатии.
Стоит отметить, что инициатива Шуленбурга, о которой говори­
лось выше, могла выглядеть в контексте дела Гесса если не прово­
кацией, то очень подозрительно. Сталину и его соратникам могло
показаться, что на их глазах разворачивается худший из возможных
сценариев: заключение германо-британского союза, направленного
против СССР. Нельзя пренебрегать влиянием такого рода фобий на
способ оценки международной ситуации советским руководством,
ибо труднее всего избавиться от той иллюзии, которую сам в себе
взрастил.
События на международной арене в мае 1941 г. требовали от
Москвы повышенной осторожности. Характер германо-британских
контактов оставался неясным, а тем временем быстро приближался
срок гипотетического выступления Красной армии против рейха, по
всей видимости, назначенного весной на 12 июня 1941 г. Возможно,
собственные трудности, с какими столкнулось советское руковод­
ство при интерпретации «дела Гесса», обусловили перенос этого сро­
ка. Факт остается фактом: подготовка к наступлению на Германию
была приторможена. «Не помню всех мотивов отмены такого реше­
ния, — вспоминал Молотов 40 лет спустя. - Но мне кажется, что тут
главную роль сыграл полет в Англию заместителя Гитлера по пар­
тии Рудольфа Гесса. Разведка НКВД донесла нам, что Гесс от имени
Гитлера предложил Великобритании заключить мир и принять уча­
стие в военном походе против СССР (...). Если бы мы в это время сами
развязали войну против Германии, двинув свои войска в Европу, тог­
да бы Англия без промедления вступила бы в союз с Германией (...).
И не только Англия. Мы могли оказаться один на один перед лицом
всего капиталистического мира»2.
С перспективы сегодняшнего дня легко сказать, что это были
беспочвенные опасения, но, принимая во внимание реалии того вре­
мени и недоверие, с каким в Москве относились к жестам Лондона,
следует признать, что представленные Молотовым спустя десятиле­
тия основания переноса даты нападения на Германию можно счесть
правдоподобными.

1 Сиполс В. Тайны дипломатические... С. 375.

2 Стаднюк И.Ф. Указ. соч. С. 423-224.
709
 Колебания советского руководства отразились на темпе подготов­
ки к наступательным действиям. Начатая между 13 и 22 мая 1941 г.
концентрация у границы с Третьим рейхом проводилась с соблюдени­
ем мирного расписания железнодорожного движения. Перенос даты
начала операции создавал дополнительную опасность того, что груп­
пировки Красной армии будут обнаружены и намерения советской
стороны раскрыты. По этой причине были отданы приказы, запреща­
ющие частям передвижение в приграничной зоне, и введен запрет на
поездки иностранных дипломатов вблизи германской границы1.
О том, что вторжение в Германию было всего лишь перенесено, а
не отменено, свидетельствует разработанный не ранее 15 мая 1941 г.
новый план Генерального штаба: «Стратегическое развертывание
вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией
и ее союзниками». В нем, в частности, говорилось: «Учитывая, что
Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной,
с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в
развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это
[в оригинале зачеркнуто: «и разбить германскую армию». - СД.], счи­
таю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий
германскому командованию, упредить противника в развертывании
и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет нахо­
диться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и
взаимодействие родов войск»2.
Ранее нами отмечалось, что упомянутый выше оперативный план
был разработан в Генштабе РККА по приказу Сталина и учитывал
его взгляды на международную ситуацию и ее оценку. Действия, за­
явленные в приведенном выше документе, стали осуществляться еще
раньше3.
Как уже говорилось, 21 мая Батлер информировал Майского, что
ни один из представителей британских «влиятельных кругов» не про­
являет интереса к предложениям Рудольфа Гесса. Днем ранее нача­
лась высадка немцев на Крите, положение Греции и поддерживавших
ее британских экспедиционных сил было драматическим, британская
армия потерпела поражения в Африке, развернулись бои в Ираке,
хотя здесь положение британцев было значительно лучше. Как мы
знаем, вскоре Иден сообщил Майскому, что Великобритания долж­

1 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 218; Гальдер Ф. Воен­

ный дневник, 1940-1941. Запись от 19 мая 1941 г. С. 652.
2 Горьков Ю.А. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в
1941 г.? С. 40.
3 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 309-311.
710
на противостоять агрессивным планам рейха на Ближнем Востоке.
С точки зрения Москвы, развитие событий вело к распространению
мировой войны на восточную часть Средиземного моря и Ближний
Восток. Перед Германией действительно открылась возможность ов­
ладеть Ближним Востоком, но Гитлер считал, что сможет заняться
этой территорией только осенью 1941 г., то есть после запланиро­
ванного завершения войны с СССР1. Однако об этом, скорее всего, в
Москве не знали.
24 мая 1941 г. в Кремле состоялось совершенно секретное совеща­
ние политического руководства с высшим командованием Красной
армии, в котором принимали участие 22 человека. «Совещание не
стенографировалось, поэтому достоверно воспроизвести, что на нем
происходило, трудно. Но, судя по составу участников совещания,
можно с большой вероятностью сказать, что разговор шел о надви­
гающейся угрозе нападения на СССР, задачах войск в соответствии
с разработанным [15 мая 1941 г.] планом»2. Нельзя исключить, что
именно на этом совещании была намечена новая дата нападения на
Германию3. Во всяком случае, ничто не указывает на то, что в конце
мая 1941 г. произошла какая-то существенная ревизия основ совет­
ских оперативных планов, а Красная армия продолжила подготовку
к наступательным действиям против Третьего рейха. В начале июня
была завершена скрытная мобилизация (в соответствии с постанов­
лением Совнаркома от 8 марта 1941 г.)4. Между 13 и 22 мая началась
переброска в западные военные округа четырех армий (16-й, 19-й,
21-й и 22-й)5. Была подготовлена переброска очередных трех армий

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Записи от 14 мая (С. 640) и

4 июня 1941 г. (С. 689); Gruchmann L. Die «verpaßten strategischen Chancen»
der Achsenmächte in Mitteimerraum 1940/1941... S. 472-473.
2 Горьков Ю Л. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в
1941 г.? С. 36.
3 Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина... С. 311.
4 1941 год - уроки и выводы. С. 82; Горьков Ю Л. Кремль. Ставка. Ген­
штаб. С. 70-71; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 309.
5 Когда в начале 1941 г. И.С. Конев получил назначение на пост команду­
ющего Северо-Кавказским Округом, С.К. Тимошенко сказал ему: «Мы рас­
считываем на вас. Вы будете представлять ударную группировку войск в слу­
чае необходимости нанесения удара». Это было настолько странно, что труд­
но было определить, в каком направлении должны будут выступить силы
округа, лежащего далеко от тогдашних горячих точек. В мае 1941 г. ситуация
прояснилась. Конев вспоминал по этому поводу: «(...) Оставаясь команду­
ющим войсками Северо-Кавказского Округа, я вступил в командование
19-й армией и получил личные указания от С.К. Тимошенко: под видом уче­

711
(20-й, 24-й, 28-й), их концентрация должна была быть завершена до
10 июня. Эти армии (общей численностью в 77 дивизий) создава­
ли вместе второй стратегический эшелон. В период 12-16 июня по
приказу Генерального штаба в западных военных округах под видом
учений и изменения дислокации частей на летний период начали раз­
мещение второго эшелона сил прикрытия концентрации, а также ре­
зервов западных военных округов - всего 117 дивизий, которые до
1 июля должны были занять исходные позиции на расстоянии 20-
80 км от границы1. «Судя по сосредоточению нашей авиации на пере­
довых аэродромах и расположению складов центрального значения в
прифронтовой полосе, это походило на подготовку прыжка вперед, а
расположение войск и мероприятия, проводимые в войсках, этому не
соответствовали»2.
Приведенные выше факты доказывают, что советское руковод­
ство отдавало себе отчет в близости германской агрессии. В исследо­
вательской литературе часто высказывались упреки в адрес Сталина,
который якобы игнорировал предостережения, поступавшие из
разных источников - агентурных (в том числе и от знаменитого со­
ветского агента Рихарда Зорге, работавшего в Токио) или диплома­
тических (и здесь на первых ролях письмо Уинстона Черчилля)3.
Выдвигались самые разные гипотезы для объяснения поведения со­
ветского вождя; не раз высказывались догадки, что его ослепление
или самоуверенность и подозрительность, приводящая к тому, что в
поступавших сведениях он видел плод интриг и заговоров вражеских
сил. Логика таких интерпретаций не может не вызывать возражений.
Тем временем новые источники, появившиеся в научном обороте в
последние годы, указывают, что отсутствие заметной реакции на раз­
нообразные предостережения о возможной немецкой агрессии имело
место не потому, что Сталин их игнорировал, а потому, что они со­
держали уже известную ему информацию. Невозможно убедить того,
кто уже убежден4.

ний до конца мая войска и управление армией перебросить на Украину, в

район Белая Церковь - Смела - Черкассы» (Конев И.С. Указ. соч. С. 35,36).
1 1941 год - уроки и выводы. С. 83-86; Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 24-26;
Анфилов В.А. Дорога к трагедии сорок первого года... С. 200-201, 203; Мель­
тюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 310.
2 Рокоссовский К.К. Указ. соч. С. 32.
3 Павлов А.Г. Советская разведка накануне Великой Отечественной
вой н ы //Н ов ая и новейшая история. 1995. № 1. С. 49-55; Городецкий Г. Миф
«Ледокола»... С. 179-183.
4 К аналогичным выводам пришел Л.А. Безыменский, который много лет
спустя вспомнил замечание, сделанное Г.К. Жуковым в 1966 г. в ходе работы
над корректурой рукописи его (Безыменского) новой книги. Маршала за­

712
 Если даже в мае 1941 г. Сталин хорошо понимал, что Гитлер гото­
вит против СССР, то это вовсе не означает, что благодаря этому по­
ниманию у него имелось более широкое поле для маневра и он мог бы
лучше подготовиться к приближающейся войне. В своих более ран­
них расчетах советский руководитель предполагал, что Третий рейх
не решится напасть на Советский Союз, пока тем или иным спосо­
бом не закончит в свою пользу войну с Великобританией. Исходя из
этих соображений, он хотел опередить Гитлера, увязшего в противо­
борстве с Англией, и приказал начать подготовку к наступательной
войне.
Весной 1941 г. предчувствия Сталина, казалось, подтвердились,
рейх втянулся в войну на Балканском полуострове, так что подготов­
ка к наступлению могла идти без помех. Эта соответствующая ожида­
ниям Кремля картина международной обстановки была нарушена не­
ожиданным полетом Рудольфа Гесса в Великобританию, создавшим,
как представлялось, предпосылки для компромиссного завершения
войны на Западе. Сталин ждал прояснения ситуации; в этот момент
процесс подготовки к нападению на рейх был, вероятно, притормо­
жен. И здесь мы доходим до ключевого момента: если даже совет­
ское руководство в конце мая или в начале июня 1941 г. поняло, что,
несмотря на фиаско мирной миссии Гесса, Гитлер готов напасть на
Советский Союз, открывая второй фронт, то на внесение изменений
в более ранние решения, а стало быть, в характер оперативных пла­
нов (трансформируя их из наступательных в оборонительные) про­
сто уже не было времени. Концентрация сил Красной армии, которые
были сосредоточены на границе с Германией, длилась чуть ли не год,
во всяком случае несколько месяцев, за это время Гитлер мог напасть
на СССР, причем практически в любой момент. Если бы даже суще­
ствовали технические возможности для немедленного отступления
3 млн солдат, отведения всей массы разнообразного оборудования и
строительство оборонительных рубежей, то германское нападение на
находящиеся на стадии перегруппировки силы Красной армии при­
вело бы к катастрофе последней. Eta самом деле не было возможности

интриговал такой абзац: «Однажды в беседе с П.К. Пономаренко И.В. Ста­

лин говорил, что в принципе знал, что нападения Гитлера не избежать, но
в определении сроков ошибался примерно на полгода». Жуков подчеркнул
слова: «нападения Гитлера не избежать» и написал на полях: «Это вранье,
Сталин надеялся, что ему удастся как-то избежать войны, которой он боял­
ся». В своей последней книге Безыменский писал об этом эпизоде следую­
щее: «“Боялся”. Может, в этом разгадка? Боялся - потому что знал. Знал о
сосредоточении. Знал о намерениях Гитлера и прекрасно запоминал все раз-
веддонесения» {Безыменский Л А . Гитлер и Сталин перед схваткой. С. 419).

713
сменить наступательные парадигмы плана развертывания войск, уже
осуществлявшегося советскими вооруженными силами, создать обо­
ронительные рубежи и перегруппировать на них войска1.
В создавшейся ситуации можно было только возобновить, если
она была остановлена, или ускорить, если она была приторможена,
подготовку к нападению на Третий рейх. Однако выдержать наме­
ченный срок советского наступления - 12 июня 1941 г., - если на са­
мом деле его назначили на эту дату, было уже нереально2. Оставалось
лишь уповать на то, что в силу каких-то обстоятельств Гитлер еще раз
перенесет начало операции «Барбаросса». С этой целью следовало
предпринять все возможные дипломатические шаги по сдерживанию
германской агрессии.
13 июня Молотов вручил Шуленбургу текст сообщения ТАСС,
который на следующий день должен быть опубликован в прес­
се. Сообщение было посвящено разоблачению слухов, о том, что
«Германия будто бы предъявила СССР претензии территориаль­
ного и экономического характера, и теперь идут переговоры между
Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения
между ними»; а поскольку СССР будто бы отклонил эти претензии,
Германия стала сосредоточивать свои войска у границ СССР с целью
нападения на СССР3. В тексте содержалась также декларация, что
«СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и наме­
рен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении,
ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией,
являются лживыми и провокационными». В сообщении ТАСС
утверждалось: «(...) По данным СССР, Германия также неуклонно

1 20 мая 1941 г. в ОКХ была сделана новая оценка концентрации Красной

армии и ее оперативных возможностей. Там, в частности, говорилось, что со­
ветское командование уже не сможет провести радикальное изменение опе­
ративных принципов, а отвод войск вглубь страны будет очень трудным, если
не невозможным (Feindbeurteilung, Stand 20.5.1941. BA-MA. OKH. Kriegs
und Feindlageberichte, Sonstige Feindlage und Feindbeurteilungen, Gliederung,
Stärke und Verteilung der RoteArmee. Шифр: R H 2/1983. Bl. 2 -3 ).
2 Согласно предположениям различных авторов, советское наступление
могло начаться от 2 до 15 июля 1941 г. См.: Киселев В.Н. Упрямые факты на­
чала войны С. 16; Данилов В Д . Сталинская стратегия начала войны. С. 40;
Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 412.
3 Слухи о возможной германо-советской встречи в верхах действитель­
но кружили тогда в европейских дипломатических кругах и появлялись в
прессе. В середине июня 1941 г. такие сообщения поступили в Бюро Риббен­
тропа (PAAA, Dienststelle Ribbentrop, Akten betreffend UdSSR - R.C., Шифр:
27168. Bl. 26071-26072).

714
соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и
Советский Союз (...), [а] слухи о намерении Германии порвать пакт и
предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы (..-)»1.
В.Я. Сиполс считал, что упомянутое сообщение ТАСС было
скорее всего попыткой воплотить в жизнь идею, которую в начале
мая продвигал Шуленбург во время своих встреч с Деканозовым.
Намерением автора сообщения ТАСС (не исключено, что им был сам
Сталин) было своего рода создание базы для восстановления пусть
краткого, но все же диалога между Москвой и Берлином2. Однако
такая интерпретация выставляла бы Сталина человеком достаточно
наивным, который, несмотря на поступающие из разных источников
разведданные о немецкой подготовке к нападению на СССР, рассчи­
тывал на то, что нарастающий кризис удастся решить публикацией
заявления о миролюбии советской стороны. Поэтому данную ини­
циативу трудно оценить иначе, как шаг отчаяния. Декларация о «до­
брых намерениях» была односторонней, причем советская диплома­
тия не пыталась даже прощупать почву, чтобы выяснить, насколько
германская сторона склонна вступить в эту игру «в заявления» и опу­
бликовать аналогичное опровержение слухов. Этот шаг представляет
собой, по нашему убеждению, еще один аргумент, подтверждающий
правильность представленной выше интерпретации событий.
Шуленбург, естественно, не мог питать иллюзий относитель­
но того, что сообщение ТАСС произведет в Берлине хоть какое-
то впечатление. В своей телеграмме, включавшей врученный ему
Молотовым текст, он не сопроводил его ни единой фразой коммен­
тария, ибо знал, что в столице рейха судьба советско-германских от­
ношений уже предопределена.
Тем временем германская сторона уже завершила подготовку к
блицкригу с Советским Союзом. По понятным причинам фюрера
очень интересовало все, что советская сторона предпринимает нака­
нуне планируемого им нападения3. И хотя он не верил, что Сталин ре­

1 Шуленбург - в МИД, 14 июня 1941 г. / / ADAP. Serie D. T. XII/2.

Dok. № 628; Известия. 1941.14 июня. С. 1.
2 Сиполс В. Тайны дипломатические... С. 402-403.
3 Особое внимание рейхсканцлера привлекали информации Бюро Риб­
бентропа, которому в 1940 г. удалось «перевербовать» одного из агентов со­
ветской разведки Ореста Берлингса, латвийского журналиста, работавшего в
Берлине для газеты «Briva Zeme». С советской стороны его курировал лично
А.З. Кобулов (кличка «Захар»), брат Б.З. Кобулова, побывавшего заместите­
лем наркома НКВД и НКГБ, расстрелянного в 1953 г. в связи с участием в
«заговоре Берии», резидент НКВД в Берлине, официально работавший как
советник посольства. О ценности этого источника информации для совет­

715
шится на превентивные действия, Гитлер все же требовал от вермах­
та соблюдать необходимые меры предосторожности: 25 мая 1941 г. он
в очередной раз издал соответствующий приказ1. Немцы считались
с возможностью советских упреждающих ударов в Финляндии, на
Карельском перешейке или на севере, в районе Петсамо2. Советский
удар в районе Черновцы - Львов в направлении на Румынию,
Венгрию или Галицию, аналогично, как и наступление из Белоруссии
на Варшаву или на Восточную Пруссию, германские штабисты счи­
тали, с чисто военной точки зрения, возможным, но маловероятным.
Причем, аргументы, которые приводились для обоснования этой
точки зрения, вызывают сегодня сомнения. Так, в Берлине полагали,
что советское верховное командование должно отдавать себе отчет во
«внутренней слабости Красной армии», а потому не будет настолько
«неблагоразумным», чтобы переоценить собственные возможности и
напасть на Германию. Считалось, что хоть довольно долго уже суще­
ствуют благоприятные политические условия для советского упреж­
дающего удара (сосредоточение больших сил вермахта на Востоке,
вовлеченность Германии в события на Балканах), но тот факт, что
они до сих пор не были использованы советской стороной, должен
был означать, что Советский Союз не воспользуется таким случаем
и в ближайшем будущем3. Мы должны признать, что эти аргументы
необычайно слабые, натянутые и нелогичные. Это заставляет нас
заподозрить, что они были навязаны германскому командованию

ской стороны свидетельствует факт, что к концу 1940 г. в ведении этого аген­
та участвовал также Филиппов, официально руководитель филиала агент­
ства ТАСС в Берлине, в действительности - нелегал ГРУ в Германии. Этот
агент поставил немцам много ценных данных. См.: Вишлёв О.В. Накануне
22 июня 1941 года, passim.
1 «Фюрер еще раз указывает, что в ближайшие недели русские могут на­
чать превентивные действия, против которых должна быть обеспечена за­
щита» [Fernschreiben, 25.5.1941, Geheime Kommandosache, Chef Sache, Nur
durch Offizier. BA-MA, O K W /W F ST / Vorbereitung der Landesverteidigung;
Kriegsführung, Chefschen «Barbarossa» (Vorbereitung und Durchführung),
Einzelne Kriegsschaupläze. Шифр: RW 4/578, Bl. 18]. В первый раз Гитлер от­
дал такой приказ 22 марта 1941 г.
2 Fernschreiben an W.B. Norwegen, 26.5.1941, Geheime Kommandosache,
Chef Sache, Nur durch Offizier. Ibidem. Bl. 19.
3 Feindbeuerteilung, Stand 20.5.1941. BA-MA. OKH. Kriegs und Feind­
lageberichte, Sonstige Feindlage und Feindbeurteilungen, Gliederung, Stärke
und Verteilung der Rote Armee. Sygn. RH 2/1983. Bl. 3. Тот же самый доку­
мент есть и под другим шифром: OKH, Geheime Kommandosachen. Bd. 1.
1939-1941. Bl. 17.

716
Гитлером, который не верил в советские наступательные возможно­
сти, а военным всегда было трудно полемизировать с фюрером.
В конце мая, учитывая сложившуюся в бассейне Средиземного
моря военную обстановку, особенно в связи с вторжением на Крит,
отвлекшим крупные силы люфтваффе и воздушно-десантных войск,
в ОКХ задумались над очередным переносом сроков начала операции
«Барбаросса»1. Однако Штаб оперативного руководства вооружен­
ных сил решительно воспротивился и нашел поддержку у Гитлера,
так что дата 22 июня осталась как директива2. Уже 7 июня была из­
вестна подробная последовательность сигналов атаки на Советский
Союз. До 15 июня еще могли быть внесены коррективы даты начала
операции; 21 июня не позже 13.00 в части, готовящиеся к пересече­
нию германо-советской границы, должен был поступить кодовый
сигнал «Альтона», который означал бы отмену операции, или кодо­
вый сигнал «Дортмунд», который означал бы подтверждение начала
операции. «День Б» - 22 июня 1941 г. - должен был начаться в 3.30
по берлинскому времени.
* * *

Оба государства готовились к войне, которая, по мнению каждой

из сторон, должна была иметь наступательный и опережающий ха­
рактер. В ходе Нюрнбергского процесса генерал Йодль признался:
«Если (...) политические прогнозы были правильными, то есть если
нам угрожало [советское] нападение, то с военной точки зрения пре­
вентивный удар также был оправдан. Нам, солдатам, политическая
ситуация была представлена именно таким образом, и на ее основе мы
строили нашу военную работу»3. Эти слова в равной степени касают­
ся обеих сторон. Вооруженный конфликт между Третьим рейхом и
Советским Союзом был неизбежен, что как в Берлине, так и в Москве,
поняли примерно в одно и то же время - летом 1940 г. Поэтому спор о
том, какая из сторон действовала из превентивных побуждений, бес­
предметен, поскольку опередить противника стремились каждая из
них. Преимущество Гитлера состояло в том, что он оценивал между­
народную ситуацию исходя из более корректных посылок, чем это
делал Сталин. Фюрер последовательно пренебрегал схемами страте­

1 Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. Запись от 22 мая 1941 г.

С. 665.
2 Там же. Записи от 27 мая (С. 669) и 30 мая (С. 678) 1941 г.
3 Показания генерала А. Йодля на Нюрнбергском процессе 5 июня
1946 г. / / TMWC. Vol. 15. Р. 395.

717
гического мышления, сформированными по итогам Первой мировой
войны, что в 1939-1940 гг. принесло ему блестящие успехи. Сталин
же, оставаясь уверенным, что немцы, наученные опытом поражения в
первом в мире глобальном вооруженном конфликте, больше никогда
не решатся вести войну на два фронта, бессознательно уподоблялся
ненавидимым им самим западным демократическим политикам, про­
игравшим в противостоянии Гитлеру. Нельзя исключить, что на этот,
весьма отягощенный опытом прошлого, образ мышления советского
руководителя оказывали влияние идеологические факторы. Своими
корнями революционная миссия, наследником которой было сталин­
ское Политбюро, уходило во времена Первой мировой войны.
Ошибочная трактовка Сталиным намерений и возможностей,
какими располагал Гитлер, стала основной причиной провала гер­
мано-советских переговоров об антибританском союзе осенью
1940 г., а также, что хуже, привела к тому, что в Москве из этого прова­
ла не сделали верных выводов. Уверенный в своей правоте, советский
руководитель считал, что СССР находится в комфортной ситуации
и может умеренными темпами готовиться к конфликту с Третьим
рейхом, поскольку, пока Германия ведет войну с Великобританией,
ему со стороны Гитлера ничто не угрожает. Так что нашлось время на
доклады, совещания, пропагандистскую подготовку, мобилизацию
коммунистов польской и немецкой национальности, на чуть ли не
постоянный пересмотр оперативных планов и т. д. И только когда со­
ветской стороне удалось собрать на границе с Германией самую боль­
шую в мире армию, вдруг обнаружилось, что вся проводившаяся до
сих пор подготовка, вероятно, базируется на ложных предпосылках.
Но было уже поздно.
Против СССР стояла испытанная в боях, опытная и бесстраш­
ная военная машина Третьего рейха. Шесть месяцев до нападения
на Советский Союз Германия не теряла времени, не отвлекалась от
главной задачи и действовала в соответствии с графиком подготов­
ки, составленным на основе утвержденного в декабре 1940 г. плана
нападения. Ход подготовки был нарушен необходимостью вмеша­
тельства на Балканах, что привело к переносу даты начала операции
«Барбаросса» на месяц позже, и это опоздание имело свои послед­
ствия. Тем не менее поначалу судьба благоволила Гитлеру, неожи­
данный полет Рудольфа Гесса в Великобританию вверг советское
руководство в замешательство, которое, похоже, привело к задержке
в подготовке наступления также и на советской стороне. Этого по­
терянного времени СССР восполнить уже не смог. А 22 июня 1941 г.
заговорили германские орудия.
 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

К заключению пакта Риббентропа - Молотова Гитлер относился

исключительно как к тактическому маневру. Таким образом он соби­
рался изолировать Польшу и нейтрализовать значение гарантий, ко­
торые она получила от западных держав. Вследствие германо-совет­
ского сближения Франция и Великобритания лишились бы шансов
на эффективные действия, что, как полагал германский вождь, долж­
но было окончательно отбить охоту вмешиваться в немецко-поль-
скую войну. Тогда бы эта война стала локальной, легкой, короткой
и дешевой. В обмен на советский нейтралитет в этой войне фюрер
готов был признать, что у Советского Союза есть законные интере­
сы в восточной части Польши, в Финляндии, в странах Балтии, на
Балканском полуострове, вплоть до турецких проливов. А посколь­
ку Сталин просил не так много, Берлин легко согласился объявить о
своей незаинтересованности Бессарабией.
Однако намерения советской стороны были иными и обосновы­
вались стратегическими соображениями. Сталин давно искал случая
наладить сотрудничество с Гитлером, стремившимся ликвидиро­
вать Версальскую систему. Это создавало шансы поставить под во­
прос существующий в Европе статус-кво, благодаря чему Советский
Союз мог рассчитывать на пересмотр своих западных границ и воз­
вращение статуса великой державы на мировой арене. Уничтожение
Польши передвинуло бы границы «пролетарского государства» к
западу, обеспечивая таким образом Сталину больше влияния на ев­
ропейскую политику. Ориентация на союз с западными державами
дала бы противоположный результат и привела к сохранению суще­
ствующего в Европе порядка, против которого всегда протестовала
большевистская Россия, а потому имела бы для советской стороны
исключительно тактическое значение. Несмотря на различия в мо­
тивации, платформу для соглашения между Гитлером и Сталиным
обусловила убежденность, что заключение договора о ненападении
окончательно предотвратит возможность вмешательства западных
держав в германо-польскую войну, которая окончательно похоронит
Версальскую систему.
719
 Изначально содержание договора само по себе имело для каждой
из сторон второстепенное значение, для них был важен прежде все­
го пропагандистский эффект. Поэтому в августе 1939 г. в ходе пере­
говоров в Кремле технические аспекты заключенного соглашения
особо подробно не обсуждались. Не была согласована ни конкретная
взаимная интерпретация понятия «сфера интересов», ни способ или
сроки реализации положений секретного протокола. Но при этом не
было сомнений в том, что германская агрессия против Польши про­
изойдет в ближайшее время.
Впрочем, первоначальный смысл пакта Риббентропа - Молотова
стал быстро меняться под влиянием текущих событий. Заключение
британо-польского союза и начало войны между Великобританией и
Францией, с одной стороны, и Третьим рейхом, с другой, после на­
падения последнего на Польшу, привело к тому, заставило Герма­
нию - ссылаясь на положения договора о ненападении - искать ре­
альную практическую выгоду в отношениях с Советским Союзом.
Оказалось, что договор от 23 августа из-за своей лаконичности, ко­
торой раньше не придавали большого значения, оказался очень хоро­
шей основой для укрепления германо-советских отношений. Тем не
менее Германия не была уверена, что Советский Союз захочет при­
нять активное участие в войне против Польши. В то же самое время
опасение, что западные державы предпримут активные действия на
Рейне, сделало завершение кампании на востоке приоритетной це­
лью для германской стороны. Министр иностранных дел Германии
Иоахим фон Риббентроп в поиске чрезвычайных решений, а возмож­
но, и желая оказать давление на СССР, чтобы тот согласился помочь
Германии подавить сопротивление поляков, зондировал возможно­
сти склонить к антипольским действиям Литву и Венгрию - государ­
ства, которые в соответствии с духом московского договора входили
в «германскую сферу интересов». По очевидным причинам эти по­
пытки были немедленно прекращены, как только появились первые
сигналы, что советская сторона может пойти навстречу требованиям
немцев.
Сталин действовал осторожно, опасаясь как бы, выступая на
стороне Германии, не ввязаться в войну с западными державами.
В Москве понимали, что ни Лондон, ни Париж в действительности не
собираются вести вооруженную борьбу, чтобы защитить Польшу, од­
нако слишком открытая поддержка Германии со стороны Советского
Союза в случае начала военных действий на западе Европы могли бы
склонить западных союзников Варшавы признать СССР в качестве
германского союзника. Поэтому окончательное решение Кремля о
приказе Красной армии пересечь границу Польши было принято, по
всей вероятности, только тогда, когда риск испортить отношения с
Францией и Великобританией был уже сравнительно невелик.
720
 Вторжение Красной армии в Польшу 17 сентября 1939 г. создало
новую плоскость германо-советского сотрудничества. Риббентропа
«совместно пролитая» вермахтом и Красной армией кровь в войне
с Польшей вдохновила на поиск возможности вывести германо-со­
ветские отношения на уровень тесного союза, направленного против
западных держав. Сторонником этой идеи был также командующий
ВМФ Германии адмирал Эрих Рёдер. Впрочем, у обоих были труд­
ности с тем, чтобы со своей идеей пробиться к Гитлеру. Фюрер уже
планировал кампанию во Франции. Другие его приспешники про­
двигали собственные проекты внешней политики Рейха. Герман
Геринг представлял сторонников компромисса с западными держа­
вами и заключения мира. Альфред Розенберг мечтал о войне с боль­
шевистской Россией и ратовал за завершение войны с Англией и
Францией. В пользу заключения мира выступали также сотрудники
Министерства иностранных дел. Стремясь к реализации собственной
концепции, Риббентроп был вынужден полагаться исключительно на
себя.
Во время второго визита в Москву германский министр иностран­
ных дел предложил Сталину заключить между Германией и СССР
прочный союз, который в течение какого-то времени можно было бы
держать в тайне. Но советский руководитель отверг эту идею. Кремль
не был заинтересован в укреплении сотрудничества с рейхом, по­
скольку статус «несражающегося союзника» Германии поставил бы
Советский Союз в один ряд с Италией, а возможные выгоды были
весьма гипотетическими. Кампания на западе Европы, казалось, го­
товила затяжной и изматывающий обе стороны конфликт, и, с со­
ветской точки зрения, не было необходимости вмешиваться в него с
самого начала. Тем не менее Сталин обещал Риббентропу, что, если
Германия попадет в затруднительное положение и чаша победы ста­
нет клониться в сторону западных держав, Москва придет на помощь
Третьему рейху. Впрочем, можно догадываться, что в таком случае за
советскую поддержку Берлину пришлось бы заплатить цену значи­
тельно более высокую, чем та, которую Риббентроп смог предложить
в конце сентября 1939 г.
Договор от 28 сентября 1939 г. о дружбе и границе оформил гер­
мано-советское сотрудничество, которое с 23 августа 1939 г. разви­
валось в большой мере импровизационно и под влиянием текущих
событий. Берлин получил от советской стороны заверение, что в ходе
его войны с западными державами СССР будет сохранять благоже­
лательный для Германии нейтралитет. Гитлер был очень доволен,
ему только это и было нужно. Мелкие вопросы вроде уточнения гра­
ницы сфер интересов не имели для него никакого значения. В свою
очередь, у Сталина также не было причин жаловаться. Советский
721
Союз мог спокойно наблюдать за развитием событий и в любую ми­
нуту приступить к советизации своей сферы интересов, в которую - в
обмен на часть польской территории - вошла также Литва.
Договор о дружбе и границе стал отправным пунктом и для ре­
шения многих практических проблем, связанных с разграничением
сфер интересов, таких как обмен польских военнопленных, выра­
ботка общей позиции по вопросу о нелегальных беженцах, органи­
зация перемещения населения из обеих зон. Однако ничто не указы­
вает на то, чтобы на его основе происходила координация действий
служб безопасности обеих стран в отношении польского населения,
во всяком случае в настоящее время мы не располагаем достаточной
базой источников, которые подтверждали бы факт подобного рода
сотрудничества.
До лета 1940 г. советско-германские отношения развивались до­
вольно гармонично. Германская дипломатия демонстрировала пони­
мание в вопросе политики Советского Союза по отношению к стра­
нам, входящим в советскую сферу интересов. Москва, в свою очередь,
отвечала немцам мелкими проявлениями доброжелательности, хоть
некоторые из ее жестов со всей очевидностью заставляли сомневать­
ся в ее нейтралитете в отношении германо-франко-британского во­
оруженного конфликта. Все это время обе стороны внимательно при­
сматривались друг к другу.
Прекрасную возможность для Германии изучить Советский
Союз и его военный потенциал предоставило советское нападение на
Финляндию. В ходе «зимней войны» возникла опасность интервен­
ции западных держав, которая, хоть и рассматривалась в Берлине как
маловероятная, отнюдь не была поводом для радости. С одной сто­
роны, в ее результате в Северной Европе мог бы возникнуть новый
фронт, имевший второстепенное с точки зрения целей Гитлера зна­
чение. С другой стороны, нападение союзников на советские нефте-
разработки под Баку поставило бы Советский Союз по одну сторону
баррикады с Германией; но и Берлин, в свою очередь, рано или позд­
но был бы вынужден согласовывать с Москвой свои военные акции,
разумеется, и советской стороне пришлось бы ограничить поставки
сырья в Германию. По этим причинам завершение советско-финской
войны восприняли в Берлине с облегчением.
Молниеносный разгром Франции поразил и испугал советское
руководство. Прежние прогнозы Сталина о войне долгой и изнури­
тельной для обеих участвующих в ней сторон, оказались мечтания­
ми. Рейх стал гегемоном на европейском континенте, а капитуляция
Лондона оставалась лишь вопросом времени.
Сталин оказался перед выбором: или твердо придерживаться про­
германского курса во внешней политике СССР, или, предполагая,
722
что строительство «Новой Европы» неизбежно приведет к коллизии
интересов Третьего рейха и Советского Союза, немедленно начать
интенсивную подготовку к столкновению с германской военной ма­
шиной. В Кремле решили в первую очередь занять Бессарабию (а за­
одно попытаться присоединить и Северную Буковину) и включить в
состав СССР уже находившиеся под контролем, но формально пока
независимые балтийские государства. Таким образом, у Лондона
должно было сложиться впечатление, что Советский Союз лишь
пользуется удобным случаем расширить свои границы, это могло
свидетельствовать о том, что хорошие отношения между Москвой и
Берлином не должны иметь длительного характера. Однако этот сиг­
нал уловил и Гитлер. Он понимал, что на международной арене сло­
жилась новая ситуация. Германия действительно добилась господства
на континенте, однако ее свобода маневра была ограничена неопре­
деленностью позиции Москвы. Для того чтобы решить эту стратеги­
ческую головоломку, Гитлер должен был нанести удар. Оставалось
только решить, в каком направлении. Дело прояснила бы капитуля­
ция Великобритании, но новое правительство Уинстона Черчилля
даже и слышать об этом не хотело. Несколько летних месяцев 1940 г.
германский вождь колебался. Своим генералам он приказал активно
готовиться к высадке на Британские острова и одновременно вести
изучение возможностей кампании на Востоке. Выигранная война
против Советского Союза должна была бы окончательно заставить
Лондон капитулировать или же, в случае подключения к войне
Соединенных Штатов, обеспечить Германии достаточный стратеги­
ческий, экономический и сырьевой потенциал, гарантирующий ей
победу в противостоянии с англосаксами. Сначала Гитлер надеялся,
что русскую кампанию удастся провести еще в 1940 г., но его штаби­
сты смогли убедить его, что это нереально.
Другой вариант решения возникшей ситуации предлагал Иоахим
фон Риббентроп. Он считал, что появился шанс создать «континен­
тальный блок» «от Мадрида до Иокогамы», который мог бы с успе­
хом противостоять не только Великобритании, но и Соединенным
Штатам, если бы те решили присоединиться к войне против
Германии. И хотя политика Советского Союза летом 1940 г. безумно
раздражала Гитлера, он все-таки согласился с мнением Риббентропа.
Возможно, на это решение какое-то влияние оказала позиция обоих
командований вермахта (ОКХ и ОКВ), которые также предпочитали
видеть в Советском Союзе потенциального союзника, а не будущего
врага.
Страх, вызванный в Москве поражением Франции и угрозой за­
вершения войны на Западе, постепенно проходил. Лондон не соби­
рался капитулировать, и это давало советской стороне возможность
723
продолжать укреплять собственные позиции. Летом 1940 г. штаб
Красной армии ускорил изучение возможных вариантов действий в
войне с Германией, которые велись по крайней мере с весны этого
года. В случае высадки вермахта на Британских островах Советский
Союз оказался бы в чрезвычайно выгодном положении. Война в
Европе могла войти в решающую фазу, что создало бы ситуацию, к
которой Красная армия была давно готова. Трудно представить более
благоприятные условия, при которых Советский Союз мог бы всту­
пить в войну.
Однако в сентябре 1940 г. шансы на такой поворот событий
уменьшились. Неудачно закончилась для немцев воздушная «битва
за Англию». Тогда же британская дипломатия выступила с предло­
жением заключить советско-британский договор о ненападении, ана­
логичный подписанному Советским Союзом с Германией в августе
1939 г. Практически в то же самое время в Москву поступило предло­
жение о переговорах об условиях присоединения Советского Союза
к Тройственному пакту. Этот новый договор должен был определить
основные параметры германо-советского сотрудничества и заменить
исчерпавший себя, по мнению обеих сторон, дополнительный секрет­
ный протокол к договору о ненападении между двумя государствами.
Разумеется, необходимо было также устранить недоразумения, нако­
пившиеся со временем в германо-советских отношениях, например
относительно вопроса, что делают германские войска в Финляндии,
признанной в 1939 г. частью советской сферы интересов, или с какой
целью Берлин предоставил гарантии Румынии, коль скоро Советский
Союз все еще не удовлетворил свои территориальные претензии к
этому государству?
Сталину и Молотову стало казаться, что повторяется ситуация
лета 1939 г., когда два враждебных блока предприняли попытки за­
ручиться благосклонностью Москвы. Снова представился случай
поднять ставки и выбрать самое выгодное предложение. И опять,
как и годом ранее, более привлекательным выглядело предложение
Берлина. Поэтому поступающие в Москву сообщения и слухи о том,
что Гитлер рассматривает возможность нападения на Советский
Союз и что этим объясняется переброска сил вермахта на восток,
к германо-советской границе, могли быть восприняты как маневр
Берлина с целью усилить немецкую позицию на приближающих­
ся решающих переговорах с Москвой. По оценке Сталина, Гитлер
не мог напасть на Советский Союз до окончания войны с Англией.
Будучи в этом уверенным, советский руководитель был не в состоя­
нии точно оценить ни международную ситуацию, ни того положения,
в каком оказался Советский Союз. Этот взгляд стал первопричиной
целой серии ошибок, допущенных Сталиным.
724
 Молотов поехал в Берлин, проинструктированный высшей со­
ветской «инстанцией» - Сталиным. В соответствии с его указаниями
наркоминдел должен был проверить информацию о том, что могло
показаться немецким блефом, о переброске сил вермахта на восток,
а также о доходящих до Москвы сигналах из Берлина о возможном
нападении на СССР. С этой целью советский руководитель поручил
народному комиссару иностранных дел занять твердую позицию.
СССР, конечно, был готов присоединиться к Тройственному пакту,
но при условии, что Германия уйдет из Финляндии, а также признает
Болгарию как сферу советских интересов. Кроме того, Молотов дол­
жен был заявить о притязаниях Москвы на турецкие проливы и в са­
мой Турции, однако не говорить немцам о заинтересованности СССР
также Ираном.
Гитлер, однако, считал, что концепция Риббентропа относительно
создания «континентального блока» имеет смысл только в том слу­
чае, если Советский Союз признает германскую гегемонию в Европе
и направит свою экспансию на юг Азии. Если бы СССР принял по­
добное предложение, возможно, фюрер согласился бы отказаться от
Финляндии, части Турции и смирился с советскими базами в про­
ливах. Но требование включить Болгарию в советскую сферу инте­
ресов, с точки зрения Гитлера, было уже чрезмерным. Его реализация
потребовала бы от немцев самоограничения и поставила бы под во­
прос планы рейха на Балканах, а следовательно, и его позицию евро­
пейского гегемона. После неудачного опыта, связанного с советскими
действиями против Румынии летом 1940 г., Гитлер счел, что мир в
Юго-Восточной Европе может обеспечить только Германия. Если
впустить туда Советский Союз, результат, считал он, будет обратным.
Иначе говоря, позиции обеих сторон были диаметрально противо­
положными, поэтому переговоры Молотова в Берлине не могли при­
вести к договоренности. Кроме того, народный комиссар иностран­
ных дел, фактически лишенный полномочий указаниями Сталина,
был полностью лишен возможности быстро реагировать на ход пе­
реговоров и в результате завел их в тупик. Советская позиция воз­
мутила Гитлера. Возможно, его реакцию обусловил просто психо­
логический фактор. Ведь он рассматривал возможность нападения
на Советский Союз, поэтому мог ожидать, что Молотов или в конце
концов сам Сталин проявят больше гибкости.
Однако и Сталин, и Молотов чувствовали себя исключитель­
но уверенно. Советское руководство считало, что Третий рейх об­
речен на сотрудничество с СССР, а потому, хоть Молотов и не до­
стиг в Берлине договоренности, окончательные условия, на которых
Москва соглашалась присоединиться к Тройственному пакту, не
изменились. Более того, Москва, несмотря на отсутствие согласия с
725
немецкой стороны, предприняла попытку взять Болгарию под свое
покровительство.
В связи с вышесказанным Гитлер окончательно отказался от соз­
дания «континентального блока», за который ратовал Риббентроп, и
в декабре 1940 г. принял решение о начале подготовки к нападению
на Советский Союз. Он не планировал «превентивной войны» в ее
классическом понимании, поскольку не считал, что Советский Союз
может представлять опасность для рейха в ближайшее время, но в то
же время был уверен, что германо-советский вооруженный конфликт
неизбежен. К 1942 г. Россия должна была стать, считал он, значитель­
но сильнее, и тогда война могла начаться в менее благоприятных для
Германии условиях. Поэтому Гитлер пришел к выводу, что Германия
должна ударить как можно быстрее, кроме того, он учитывал возмож­
ность вмешательства в европейский конфликт США. Поэтому он со­
бирался опередить неизбежный, в его понимании, ход развития со­
бытий и перехватить инициативу, чтобы снять с повестки дня вопрос
о потенциальной советской угрозе, прежде чем американцы вступят
в войну на старом континенте на стороне Великобритании. Так что
можно согласиться с интерпретацией Вальтера Поста, что это долж­
на была быть «превентивная война» в широком, в неклассическом
смысле1.
Сначала речь шла об «оттеснении» России от германских границ,
создании из Украины, стран Балтии и Финляндии своего рода бу­
ферной зоны, подчиненной Третьему рейху и ограждавшей его от
России. Однако, исходя из стратегических предпосылок, со време­
нем Гитлер постепенно начал воспринимать развязанную им войну
с Россией как идеологический конфликт, который он и предсказы­
вал. Это должна была быть война, «которую он всегда ждал», кото­
рая должна была уничтожить жидовско-большевистскую Россию и
славянский дух; немецкий народ в результате этой войны должен
был отвоевать себе жизненное пространство, а потому не могло быть
и речи о создании буферной зоны. Идеологические мотивы у Гитлера
хорошо сочетались со стратегическими задачами войны с Россией.
А поскольку он разделял взгляд, что свергнуть большевистскую
власть невозможно, а захват Москвы, политического центра стра­
ны, не приведет к завершению конфликта, поэтому действия вер­
махта должны были быть направлены на причинение Красной ар­
мии максимального ущерба в живой силе. Завоевание территории
и достижение стратегических целей было в связи с этой целью ме­
нее существенной. Относительно военной стратегии, которую пред­

1 Post W. Op. cit.

726
стояло применить в войне с Россией, возникли разногласия между
ОКХ, поддерживаемым частично также и ОКВ, с одной стороны, и
Гитлером - с другой. Командование вермахта скорее стремилось к
быстрому завоеванию как можно большей территории, в том числе
к взятию Москвы. У обеих сторон имелись свои резоны, но спор так
и не был решен, в результате в войну с Советским Союзом вермахт
вступил без согласованного мнения относительно того, как ее вести,
и с не до конца выясненными целями. Впоследствии эти недоработки
роковым для Германии образом сказались на ходе событий. Сегодня
можно утверждать, что поскольку оба взгляда на войну с Россией - и
Гитлера, и его штабистов - базировались на серьезных аргументах,
германское военно-политическое руководство должно сделать окон­
чательный выбор, а далее надо было последовательно выполнять
принятый план. Как учит старая максима военного искусства, два хо­
роших плана ведения войны хуже, чем один плохой.
После краха Франции в 1940 г. конфликт интересов между
Третьим рейхом и СССР становился все более явным для всех сто­
рон, вовлеченных во всеобщую войну (считаю СССР участником
этой войны с 17 сентября 1939 г. - С.Д.). Этот конфликт интересов
угрожал перерасти в войну между этими двумя государствами. Нет
более рискованного решения в жизни политика, чем вовлечение соб­
ственного государства в военное противостояние. Гитлер и Сталин
понимали это. Естественно, к любому риску можно со временем, по
мере накопления жизненного опыта привыкнуть, но это не означает,
что можно оставить попытки его минимизировать. А потому нель­
зя исключать, что в то самое время, когда Гитлер решал, что сделать
раньше - высадиться на Британские острова или расправиться со
Сталиным, последний сожалел, что в 1940 г. не был достаточно готов
к тому, чтобы воспользоваться возможностью, которая представи­
лась ему в связи с участием вермахта в военных действиях на запа­
де Европы. И не случайно, полагаю, в июле 1940 г. начался процесс
быстрой модернизации Красной армии и наращивания ее численно­
сти. Сталин, по всей вероятности, считал, что, если Гитлер решится
вторгнуться в Англию, такой случай может повториться. Какие у
него были шансы им воспользоваться, если бы он решил готовиться
к оборонительной войне? Никаких. Планирование оборонительной
войны означало бы согласие со статус-кво, сложившимся в 1940 г.,
и фактически ожидание гитлеровского нападения. Сталин на это не
согласился. Но почему, возникает вопрос, он не готовился к оборо­
не, когда стало ясно, что высадки на Британские острова не будет и
Гитлер, скорее всего, направит свои армии на Восток? Хорошие пер­
спективы были и у наступательных действий, опережающих намере­
727
ния Гитлера. А случай представился исключительный: Третий рейх
был занят войной на Балканах.
Сталин, хотя и понимал серьезность угрозы, которую несет кри­
зис в отношениях с Берлином, не стал организовывать оборону.
Напротив, он стал готовиться к наступательной войне, в которой
Красная армия с самого начала должна обладать стратегической ини­
циативой. Первый разработанный в этом духе оперативный план был
утвержден в октябре 1940 г., а его положения были «отработаны» в
ходе штабных игр в январе 1941 г., посвященных организации и про­
ведению наступления, а не задачам обороны советской территории.
В марте появился новый вариант оперативного плана и, вероят­
но, в тот же самый месяц была назначена очередная дата начала со­
ветского наступления - 12 июня 1941 г. Следовательно, Сталин был
уверен, что Германия не сумеет опередить его. Эта вера шла от убеж­
денности, что Гитлер никогда не решится на войну на два фронта, а
потому у Советского Союза будет достаточно времени, чтобы успеть
подготовить собственный превентивный удар по Третьему рейху,
увязшему в войне с Англией. Этот прогноз базировался на рацио­
нальных и вполне логичных предпосылках, но его слабость состояла
в том, что - этого Сталин знать не мог - основания эти были ложные.
Советский руководитель не был в состоянии учесть тот факт, что
Гитлер допустил ошибку при оценке ситуации, что фюрер значитель­
но переоценил возможности Третьего рейха и недооценил потенциал
Советского Союза, был уверен, что справится с ним быстро, и поэто­
му не опасался перспективы войны на два фронта.
Весной 1941 г. прогнозы Сталина, похоже, стали сбываться.
Тогда могло показаться, что, несмотря на проводимую у границ с
Советским Союзом концентрацию войск, которую невозможно было
не заметить, Германия тем не менее продолжала считать своим пер­
вым врагом Англию. Как только появилась опасность высадки бри­
танских войск на Балканах, вермахт немедленно вступил с ними в
вооруженную борьбу. Таким образом, подготовка Красной армии к
наступлению могла проходить без помех.
Эта совпадающая с ожиданиями Кремля картина международ­
ной обстановки была нарушена неожиданным перелетом Рудольфа
Гесса в Великобританию. Советское руководство всерьез обеспо­
коилось: ведь целью миссии заместителя Гитлера по партии могло
быть заключение мира, который позволил бы Третьему рейху пере­
направить весь свой военный потенциал против оказавшегося в оди­
ночестве Советского Союза. Кремль должен был напряженно ждать
прояснения ситуации. Возможно, весть о полете Гесса на Британские
острова повлияла на перенос даты советского опережающего удара
по Германии.
728
 Ситуация действительно была очень сложной: если советское
руководство верило не всегда твердым заверениям британцев, что
Лондон не намерен соглашаться на германские мирные предложе­
ния, а концентрация немецких войск у советских границ продол­
жалась, Сталин мог наконец понять, что Гитлер в состоянии на­
пасть на Советский Союз независимо от того, закончит он войну с
Англией или нет. Но готовиться к обороне было уже слишком позд­
но. Концентрация сил Красной армии у границы с Германией шла
почти год. Тем временем Гитлер мог напасть на СССР практически
в любой момент. Если даже с технической точки зрения было воз­
можно сразу отвести 3 млн солдат и материальную часть и возвести
оборонительные рубежи, то немецкое нападение на находящиеся в
состоянии перегруппировки советские силы могло бы привести к ка­
тастрофе. Между тем похоже, что в действительности у советского
Генерального штаба не было оперативного плана на случай необхо­
димости перехода Красной армии к обороне, хотя планирование та­
ких операций имело в СССР богатую традицию. К этому добавля­
ется низкая пропускная способность советских железных дорог, что
на практике серьезно уменьшало возможность быстрой перегруппи­
ровки войск на оборонительные позиции. В результате Сталин уже
не мог изменить действующий оперативный план, можно было лишь
ускорить подготовку к наступательным действиям в надежде, что
Германия еще какое-то время будет связана войной на Балканах.
Это объясняет также, почему Сталин не реагировал на посту­
пающие в Москву (из разных источников) предупреждения о при­
ближающейся немецкой агрессии. Во-первых, в них не было ничего
такого, о чем бы Сталин не знал. Концентрация вооруженных сил
Германии велась в таких масштабах, что ее невозможно было скрыть,
подтверждения этому можно найти в разведсводках Красной армии.
Во-вторых, Сталин не пренебрегал этими донесениями, но, как уже
говорилось, в мае 1941 г. он уже ничего не мог изменить. А потому
подготовку советского наступления необходимо было продолжать.
Вермахт тоже не был полностью готов к новой кампании; не хвата­
ло топлива, шин, сырья, не говоря уже о пресловутом зимнем обмун­
дировании (им были обеспечены только войска СС). Запасы боевой
техники, часть которой только что была задействована в Балканской
кампании, были близки к исчерпанию. Несмотря на это, к войне про­
тив Советского Союза готовилась лучшая в мире на тот момент армия,
опытная, под прекрасным командованием, с эффективной и нала­
женной логистикой. Благодаря этому, а также гораздо лучшей же­
лезнодорожной сети в Восточной Пруссии и Генерал-губернаторстве
германские вооруженные силы могли сконцентрироваться быстрее,
чем Красная армия.
729
 Советские вооруженные силы, хотя и мощные и лучше оснащен­
ные, чем в 1940 г., потенциально имевшие не только численное, но
и техническое преимущество над вермахтом - о чем часто, к сожа­
лению, забывают - не могли сравниться с ним по боевому опыту,
четкости руководства, наличию средств связи, организации поля боя
и тыла. А если к этому добавить отсутствие плана оборонительных
действий, то ясно, что судьба застигнутых врасплох немецким напа­
дением 22 июня 1941 г. частей Красной армии была предрешена.
Начало германо-советской войны стало результатом ошибок, ко­
торые Гитлер и Сталин допустили в оценке ситуации на мировой аре­
не, сложившейся после капитуляции Франции. Желая поддержать
Великобританию, Сталин рискнул своими отношениями с Третьим
рейхом и демонстративно, не считаясь с позицией Берлина, занял
Бессарабию и заставил Германию согласиться на то, чтобы и Северная
Буковина отошла к нему, поставив таким образом под вопрос и без
того небольшой кредит доверия, который в 1939 г. ему выдал Гитлер.
Буквально в то же время фюрер размышлял о выборе дальнейшей
военной стратегии. Имея невысокое мнение о Красной армии, осно­
ванное на наблюдениях за ходом советско-финской «зимней войны»,
он стал рассматривать возможность вооруженного столкновения с
Советским Союзом, угрожавшим восточным рубежам Рейха и, как
выяснилось, оказался непредсказуемым соседом. Гитлер недооценил
потенциал Советского Союза, он считал, что, быстро разделавшись с
ним, он поставит на колени Британскую империю и обеспечит рейху
преимущество, которое сохранится даже в том случае, если в войну
вступят Соединенные Штаты.
Сталин же был уверен, что Германия, которая не может спра­
виться с Великобританией, обречена на сотрудничество с Советским
Союзом. Таким образом, неверные расчеты двух лидеров стали ис­
точником многих ошибочных интерпретаций и неудачных решений,
которые в результате привели к тому, что 22 июня 1941 года в 3.15
(по берлинскому времени) гул тысяч орудий, начавших артподго­
товку, возвестил миру о новой гитлеровской агрессии; на этот раз ее
жертвой стал Советский Союз. Договор о ненападении от 23 августа
1939 г. был окончательно похоронен.
 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ и с т о ч н и к о в
И ЛИТЕРАТУРЫ

источн и ки
АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Германские архивы
Politisches Archiv des Auswärtiges Amtes (PAAA), Berlin Büro
des Staatssekretärs
Aufzeichnungen über interne Angelegenheiten. Bd. 1 (mikrofisza
1691)
Polen. Bd. 1.29683
Der Krieg. Bd. 4. 29686
Der Krieg. Bd. 5. 29687
Russland. Bd. 1.29712
Russland. Bd. 2.29713
Russland. Bd. 3. 29714
Russland. Bd. 4.29715
Russland. Bd. 5. 29716
Büro des Unterstaatssekretärs
Akten betreffend Sowjet-Union. Bd. 1. R 29911.
Akten betreffend Sowjet-Union. Bd. 2. R 29912.
Akten betreffend Sowjet-Union. Bd. 3. R 29913.
Politische Abteilung I, Militär
Akten betreffend die Kriegswehrmacht der Union der Sozialistischen
Sowjetrepubliken.
(UdSSR). Teil I. Text. Stand 1.1.1941. R 102153.
Politische Abteilung V
Polen. Akten betreffend Politische Beziehungen zwischen Polen und
Russland. Bd. 2. R 104131.
Russland. Allgemeine auswärtige Politik Russland. Bd. 1. R 104355.
Russland. Bd. 41. Akten betreffend Auswanderungwesen. Bd. 1-2.
Politisches Beziehungen Russland zu Deutschland. Bd. 3. R 104358.
Grenzverletzungen Russland. Bd. 1. R 104382.
731
 Grenzverletzungen Russland. Bd. 2.R 104383.
Akten betreffend Nachforschungen nach Akten in den von der
Sowjetunion einverleibten Teilen Polens. Bd. 1. R 104394.
Akten betreffend Grenzziehung zwischen Deutschland und Russland
im ehemaligen Polenstaat. Bd. 1. R 104395.
Akten betreffend Grenzziehung zwischen Deutschland und Russland
im ehemaligen Polenstaat. Bd. 2. R 104396.
Akten betreffend Heimschaffung, Übernahme, Behandlung von
Flüchtligen. T.l. R 104404.
Politische Abteilung XIII (Propaganda)
Allgemeine Akten, vom 1941. R 105176.
Allgemeine Akten, vom Mai bis Aug 1941. R 105173.
Allgemeine Akten, vom 16. August bis 19. August 1941. R 105174.
Allgemeine Akten. Teil II. R 105178.
G.P.U - Funktionär Shigunow. 1941-1942. R 105172.
Botschaft Moskau
Geheimakten betreffend Innenpolitik der Sowjetunion. Militär.
Marine. Luftfahrt. Bd. 1.
Geheim Akten betreffend Politische Beziehungen der Sowjetunion zu
den Baltische Staaten. Bd. 1-2.
Geheim Akten betreffend Politische Beziehungen der Sowjetunion
zu den Balkanpakt-Staaten (Bulgarien, Griechenland, Jugoslawien,
Rumänien, Türkei).
Balkanpakt, Mittelmeerfragen, Schwarzmeerpakt, Bessarabien. Bd. 2-3.
Bd. 398. Weiterleitung von Briefen an Kriegsgefangene Polen
(Adressen mit Teilweise ersichtlich) - 1940.
Handakten Etzdorf (Vertreter des Auswärtiges Amtes beim OKH)
Osten (Besetzte Gebiete Ost). R 27358, R 27359.
Dienststelle Ribbentrop
Akten betreffend UdSSR - RC. R 27168.

Bundesarchiv-Militararchiv (BA-MA), Freiburg

Oberkommando der Wehrmacht/Wehrmachtführungsstab (OKW/
WFST)
Abteilung für Wehrmacht Propaganda. Geheim Akten. Fremde
Staaten Russland. Beobachtung der Lage. RW 4 / 328, RW 4 / 329.
Vorbereitung der Landesverteidigung; Kriegsführung, Chefsachen
«Barbarossa» (VorbereitungundDurchführung),EinzeleKrigsschaupläze.
RW 4 /578.
Vorbereitung des deutschen Aufmarsches im Osten. 1940-1941.
RW 4/674.
Berichte des OKW an Reichsregierung über sowjetrussischen
Aufmarsch gegen Deutschland. RW 4/675.
732
 Abteilung für Wehrmacht Propaganda. Propagandaführung im
allgemeinen. Weisungen für die Handhabung der Presse im Falle
«Barbarossa». Propagandische Nutzen der Aussagen des russischen
Überläufers Shigunow (NKWD-Funktionär). RW 4/889.
Oberkommando der Wehrmacht/Amt Ausland/Abwehr
Länderberichte UdSSR. RW 5/52.
Außenpolitische und militärische Nachrichten. RW 5/35, RW 5/352,
RW 5/353 /T e il I-II.
Abteilung für Wehrmachtpropaganda, Geheim Akten, Laufende
Informationen. RW 5/35, RW 5/358.
Abteilung für Wehrmachtpropaganda. Geheim Akten. Zusam­
menstellung wichtiger militärischer Nachrichten. RW 5/372, RW 5/373,
RW 5/375, RW 5/376, RW 5/377, RW 5/378, RW 5/379/Teil I,
RW 5/380, RW 5/382.
Länderberichte von Vertrauensleuten - deutsch-sowjetische W irts­
chaftsverhandlungen - J u n i 1939-Dezember 1939. RW 5/591.
Oberkommando der Wehrmacht/Allgemeines Wehrmachtamt
Fremde Heere Ost, Polen. Teil II. September 1939 - April 1940.
RW 6/98.
Oberkommando des Heeres/Generalstab des Heeres
Russland. RH 2/390.
Generalstab. Chefsachen. «Otto». RH 2/1329.
Russland. Allgemeines. RH 2/1928.
Kriegs und Feindlageberichte. Sonstige Feindlage und Feind­
beurteilungen. Gliederung, Stärke und Verteilung der Rote Armee.
RH 2/1983.
Nachrichten über die Rote Armee. RH 2/2106.
Geheim Kommandosachen. Bd. 1.1939-1941. RH 2/2591.
Russland. Bewaffnung und Ausrüstung - Allgemeines. RH 2/2732.
Russland. Panzer-Wagen. RH 2/2748.
Russland, Flugzeuge, Allgemeines. RH 2/2789.
Oberquartiermeister IV in Generalstab des Heeres. Persönlicher
Schriftwechsel Militärattache Ankara. RH 2/2921.
Oberquartiermeister IV in Generalstab des Heeres. Persönlicher
Schriftwechsel Militärattache Helsingfors (Helsinki). RH 2/2927.
Reichsminister der Luftfahrt und Oberbefehlshaber der Luftwaffe
Fliegertruppe UdSSR. 1.2.1941. RLD 13/119.
Sowjetische Fliegerbodenorganisation (Nordteil) - 1.4.1941. Kart 160
K-4.
Sowjetische Fliegerbodenorganisation (Südteil) - 1.4.1941, Kart 160
K-5.
Oberkommando der Kriegsmarine

733
 Seekriegsleitung. Legeübersicht zu Politik, Völkerrecht und Propa­
ganda. 1.
Seekriegsleitung. Kriegstagebuch. Teil В. № VIII. RM 7/111.
Seekriegsleitung. Handakten «Barbarossa». Januar 1941 - Januar
1942. RM 7/989.
Oberkommando der Heeresgruppe Nord
Abteilung Ic. Angaben über den Feind. Lage Sowjetunion sowie
Finnland. Oktober 1939 - Januar 1940. RH 19 HI/380.
Chef des Stabes. Kräfteverteilung der Rote Armee. Abweh­
rangelegenheiten, 6.2-21.6.1941. RH 1 9 III / 722.
Oberkommando der Heeresgruppe Mitte
Polenfeldzug - Heersgruppe Nord/Führungsabteilung. Anlagen
zum KTB, Feindnachrichten sowie Berichte über Zusammentreffen mit
russischen Truppen. RH 1911/15.
Oberkommando der Heeresgruppe Süd
Abteilung Ic. Nachrichten über Rote Armee, die wirtschaftliche und
politische Lage in der Sowjetunion. RH 19 1/122, RH 19 1/123.
Feindlagemeldungen (mit Karten und Planpause). 22.4-20.6.1941.
RH 19 1/127.
Bundesarchiv
Nachlass. Wilhelm Pieck. NY 4036.

Польские архивы
Archiwum Akt Nowych (AAN)
Gabinet Ministra Spraw Zagranicznych. 108 А. T. II. MSZ. Wydział
Wschodni ZSRR. 6756
Rumunia. 6369.
Łotwa. 6189.
Finlandia. 5808.
Turcja. 6546.
Centralne Archiwum Wojskowe (CAW)
Główny Urząd Bezpieczeństwa Rzeszy. Przesiedlenie Niemców
Wołyńskich. VIII 800.78-6; VIII 800.78-8.
Британские архивы
Public Records Office. Foreign Office. Sygn. FO 371/24842.
FO 371/24968.

Архивы США
US National Archive
Foreign Office/State Department/German Documents on Foreign
Policy. Sygn. T. 120. R. 741 (microfilm).

734
 Российские архивы
Архив внешней политики Российской Федерации (АВП),
Москва
Личный Фонд Молотова
Деятельность советско-германской смешанной комиссии по пере­
селению. 1939-1940. Ф. Об. Оп. 2. П. 16. Д. 171.
Референтура по Германии. Вопросы выезда из СССР герман­
ских граждан, детей германских граждан и солдат германской армии
1939 г. Ф. 082. Оп. 22. П. 94. Д. 17.
Вопросы эвакуации лиц немецкой национальности и немецких
граждан. 17 X 1940-8 V I 1941. Ф. 082. Оп. 24. П. 107. Д. 18.
Вопросы эвакуации лиц немецкой национальности и немецких
граждан. 2 1 1941-17 V 1941. Ф. 082. Оп. 24. П. 107. Д. 19.
Вопросы эвакуации лиц немецкой национальности и немецких
граждан. 4 1 1941-20 VI 1941. Ф. 082. Оп. 24. П. 107. Д. 20.
Международный режим Дуная. Ф. 082. Оп. 23. П. 98. Д. 23.
Эвакуация немцев из Бессарабии и Северной Буковины 1940 г.
Ф. 082. Оп. 23. П. 98. Д. 26.
Российский государственный архив социально-политической
истории,
(РГАСПИ), Москва
Центральный Комитет ВКП(б)
Политическое бюро ЦК (Политбюро). Протоколы решений и по­
становлений Политбюро. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1009-1040.
Совещание при ЦК ВКП(б) военных летчиков с руководителями
партии и правительства 7 -8 июня 1936 г. Стенограмма первого засе­
дания. Вступительное слово К.Е. Ворошилова к рассмотрению вопро­
са об аварийности в военно-воздушных силах. Ф. 17. Оп. 165. Д. 55.
Заключительное слово К.Е. Ворошилова и закрытие совещания.
Ф. 17. Оп. 165. Д. 57.
Архив Коминтерна
Президиум ИККИ. Ф. 495. Оп. 2. Д. 267. Представительство
Компартии Германии при ИККИ. Ф. 495. Оп. 2. Д. 103; Ф. 495.
Оп. 2. Д. 110.
Личный Фонд В.М. Молотова
Переписка В. Молотова, председателя СНК СССР. Ф. 82. Оп. 2.
Д. 489. Секретариат В.М. Молотова, председателя СНК СССР. Ф. 82.
Оп. 2. Д. 413.
Личный Фонд М.М. Литвинова
Переписка. Ф. 359. On. 1. Д. 8.
Российский государственный военный архив (РГВА), Москва
Народный Комиссариат Обороны СССР
735
 Совершенно секретные приказы НКО. 1.2-27.12.1941. Ф. 156.
Оп. 2. Д. 2, 5.
Киевский особый военный округ (KOBO)
Штаб округа. Оперативный отдел. Сборник «Военных известий».
15.6-10.12.1940. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 50.
Штаб округа. Оперативный отдел. Схемы организации ВВС
Румынии, оборонительных укреплений и дислокации румынских
войск. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 51.
Политуправление округа. Доклады и донесения, тезисы к докла­
дам. 14 IX—15 XI 1939. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 2.
Политуправление округа. Политдонесения, отчеты, доклады по­
литуправления Украинского фронта, Южной армии и дивизии о пар­
тийно-политической работе. Ф. 25880. Оп. 4. Д. 35.
Управление 6-й Армии
Материалы рекогносцировки по установлению госграницы 24-
25.10.1939. Ф. 35077. Оп. 1. Д. 36.
Организация и план разведки, маршруты юго-восточной части
Польши и схемы расположения НП [наблюдательных пунктов -
СД.] по демаркационной линии. Ф. 35077. Оп. 1. Д. 50.
Разведсводки разведотдела KOBO. 16 1-12 XII 1940. Ф. 35077.
Оп. 1.Д.70.
Коллекция документальных материалов по событиям на
Западной Украине, 1939 г.
Оперативные приказы штаба 12-й армии Украинского фронта.
12 IX -23 X 1939 г.
Ф. 35084. Оп. 1.Д. 5.
Записи разговоров по прямому проводу между командованием
Украинского фронта и должностными лицами Генштаба РККА по
оперативным вопросам. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 16.
Коллекция документальных материалов по освобождению
Западной Белоруссии, 1939-1940 гг.
Доклады командующего и начальника штаба 16 стрелкового кор­
пуса об итогах переговоров с немцами по вопросам уточнения вре­
менной границы между СССР и Германией, о вводе немецких войск
на освобождаемую территорию. 1939 г. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 210.
Отчет о работе 358 радиодивизиона осназ [особого назначе­
ния. - С.Д.], сведения о дислокации и организации частей и соедине­
ний германской армии. 7 Х -17 XII 1939. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 238.
Разведсводки штабов Белорусского Фронта, 3-й армии и войско­
вых частей, 27 IX-31 XII 1939. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 347.
Разведсводки штаба 4-й армии. 17 IX -29 XII 1939 г. Ф. 35086.
Оп. 1.Д. 357.
736
 Разведсводки штаба 10-й армии. 18 IX-31 XII 1939 г. Ф. 35086.
Оп. 1.Д. 358.
Разведсводки штаба 2-й армии, 25 IX-31 XII 1939 г. Ф. 35086.
Оп. 1.Д. 361.
Государственный Архив Российской Федерации, Москва
(ГА РФ)
Совнарком. Управление делами. Переселенческое управление
при СНК. Ф. 5446. Оп. 23а. Д. 415,1284.
Документальные публикации
Бессарабия на перекрестке европейской дипломатии: Документы
и материалы / отв. ред. В.Н. Виноградов. М., 1996.
Вестник Архива Президента Российской Федерации. С С С Р-
Германия: 1933-1941. М., 2009.
Военные разведчики докладывали... / публ. подгот. И.З. Ев-
геньев / / Военно-исторический журнал. 1992. № 2. С. 36-41, № 3.
С. 40-42.
Вознесенский H.A. Военная экономика СССР в период
Отечественной войны. М., 1948.
Вокруг пакта о ненападении (Документы о советско-герман­
ских отношениях 1939 года) / / Международная жизнь. 1989. № 9.
С. 90-123.
Временный полевой устав РККА. М., 1936.
Год кризиса 1938-1939: Документы и материалы / редкол.:
Л.Ф. Ильичёв (пред.) и др.; предисл. В.Я. Сиполс. Т. 1-2. М., 1990.
Горьков Ю А., Семин Ю.Н. Конец глобальной лжи / / Военно­
исторический журнал. 1996. № 2. С. 2-15.
Горьков Ю А., Семин Ю.Н. Конец глобальной лжи: на Западном на­
правлении / / Военно-исторический журнал. 1996. № 3. С. 4-17.
Горьков Ю.А., Семин Ю.Н. Конец глобальной лжи: когда еще Киев
не бомбили / / Военно-исторический журнал. 1996. № 4. С. 2-17.
Горьков ЮА., Семин Ю.Н. Конец глобальной лжи: от Черного
моря до Карпат / / Военно-исторический журнал. 1996. № 5. С. 2-15.
Горьков Ю.А., Семин Ю.Н. Конец глобальной лжи: на советском
Северо-Западе / / Военно-исторический журнал. 1996. № 6. С. 2-7.
Готовил ли СССР превентивный удар? / публ. подгот. Е.И. Зю­
зин / / Военно-исторический журнал. 1992. № 1. С. 7-29.
Готовил ли СССР превентивный удар? / публ. подгот. Е.И. Зю­
зин / / Военно-исторический журнал. 1992. № 4-5. С. 10-12.
Две директивы 1941 г. о пропагандистской подготовке СССР к
войне / вступ. ст. и коммент. В.А. Невежин / / Археографический
ежегодник. 1995. С. 191-207.
Директивы И.В. Сталина В.М. Молотову перед поездкой в Берлин
в ноябре 1940 г. / предисл. Л.А. Безыменский / / Новая и новейшая
история. 1995. № 4. С. 76-79.
737
 Документы внешней политики СССР (ДВП). Т. 19. 1 января -
31 декабря 1936 г. / гл. ред. A.A. Громыко. М., 1974.
Документы внешней политики СССР (ДВП). Т. 20. 1 января -
31 декабря 1937 г. / гл. ред. А.А. Громыко. М., 1976.
Документы внешней политики СССР (ДВП). Т. 21. 1 января -
31 декабря 1938 г. / гл. ред. A.A. Громыко. М., 1977.
Документы внешней политики СССР (ДВП). 1939. T. XXII:
В 2 кн. Кн. 1. Январь-август. Кн. 2. Сентябрь-декабрь. М., 1992.
Документы внешней политики (ДВП). 1940-22 июня 1941.
T. XXIII. Кн. 1.1 января - 31 декабря 1940. М., 1995. Кн. 2/1.1 ноября -
1 марта 1941. Кн. 2/2. 2 марта - 22 июня. М., 1998.
Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937—
1939. Т. 1. Ноябрь 1937 г. - дек. 1938 г. / редкол.: И.Н. Земсков, и др.
Т. 2. Янв,- авг. 1939 г. / редкол.: А.П. Бондаренко, И.Н. Земсков и др.
М., 1981.
Дьяков Ю Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР.
Красная Армия и Рейхсвер. Тайное сотрудничество 1922-1933.
Неизвестные документы. М., 1992.
И.В. Сталин и финская кампания. Стенограмма совещания при
ЦК ВКП(б) / отв. ред. Е.Н. Кульков, O.A. Ржешевский. М., 1998.
Иссерсон Г.С. Новые формы борьбы. Опыт исследования совре­
менных войн. М., 1940.
Катынь. Пленники необъявленной войны: Документы и ма­
териалы / ред.: Р.Г. Пихоя, А. Гейштор / сост. Н.С. Лебедева,
Н.П. Петросова, В. Матерский, Б. Вощинский. М., 1997.
Командировка в Германию под «крышей» Аэрофлота. Отчет
майора Н.В. Чистякова. Май 1940 / публ. Ю.С. Хелемский / /
Исторический архив. 1995. № 3. С. 4-20.
Коминтерн и Вторая мировая война. Ч. 1. До 22 июня 1941 г. /
отв. ред. K.M. Андерсен, А.О. Чубарьян; сост. Н.С. Лебедева,
М. М. Наринский. М., 1994.
Коминтерн и идея мировой революции: Документы / отв. ред.
Я.С. Драбкин. М., 1998.
Командировка в Германию под «крышей» Аэрофлота. Отчет
майора Н.В. Чистякова. Май 1940 / публ. Ю.С. Хелемский / /
Исторический архив. 1995. № 3. С. 4-20.
Коминтерн и Вторая мировая война / отв. ред. K.M. Андер­
сен, А.О. Чубарьян; сост. Н.С. Лебедева, М.М. Наринский. Ч. 1. До
22 июня 1941 г. М., 1994.
Коминтерн и идея мировой революции: Документы / отв. ред.
Я.С. Драбкин. М., 1998.
Материалы «Особой папки» Политбюро ЦК РК П (б)-ВКП (б)
по вопросу советско-польских отношений, 1923-1944 гг. / ред.
И.И. Костюшко. М., 1997.

738
 Материалы по истории русского освободительного движения.
Вып. 3 / общ. ред. А.В. Окороков. М., 1998.
Москва - Берлин: политика и дипломатия Кремля, 1920-1941:
Сборник документов в 3 т. / отв. ред. Г.Н. Севостьянов. Т. 3. 1933—
1941. М., 2011.
Неуслышанные сигналы войны. Докладные записки Л.П. Берия и
И.И. Масленникова И.В. Сталину, В.М. Молотову, С.К. Тимошенко,
Г.К. Жукову, А.Я. Вышинскому. Апрель-июнь 1941 г. / публ. подгот.
Л.М. Чижова / / Исторический архив. 1995. № 2. С. 4-22.
НКВД о мобподготовке железнодорожного транспорта. Январь
1941 г. / публ. подгот. А.И. Минюк / / Исторический архив. 1995.
№ 5-6. С. 103-107.
Оглашению подлежит: СССР - Германия. 1939-1941: Документы
и материалы / сост. Ю. Фельштинский. М., 1991.
Органы государственной безопасности СССР в Великой
Отечественной войне: Сборник документов. Том I. Накануне. Кн. 1
(ноябрь 1938 г. - декабрь 1940 г.). Кн. 2 (1 января - 21 июня 1941 г.).
М., 1995.
От пакта Молотова - Риббентропа до договора о базах: Документы
и материалы. Таллинн / сост. X. Арумяэ и др. Таллинн, 1990.
Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне «третьего
рейха» против СССР. Секретные речи. Дневники. Воспоминания /
пер. с нем. и сост. Г.Я. Рудой. М., 1996.
Пограничные войска СССР. 1939 - июнь 1941: Сб. документов и
материалов / редкол.: П.И. Зырянов (глав, ред.) и др. М., 1970.
Поездка В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г. / публ. подгот.
В.А. Лебедев, Б.Л. Хавкин; предисл. Г.Н. Севостьянов / / Новая и но­
вейшая история. 1993. № 5. С. 64-99.
Полпреды сообщают... Сборник документов об отношении СССР
с Латвией, Литвой и Эстонией, август 1939 - август 1940 гг. / редкол.
В.Г. Комплектов (пред.) и др. М., 1990.
Постижение военного искусства. Идейное наследие А. Свечина.
М., 1999.
Русский архив. Великая Отечественная. Накануне войны. Т. 12 (1).
Материалы совещания высшего руководящего состава РККА, 23-
31 декабря 1940 г. / общ. ред. В.А. Золотарёв; отв. сост. А.И. Барсуков.
М., 1993.
Русский архив. Великая Отечественная. Накануне войны Т. 12 (2).
Материалы совещания высшего руководящего состава ВМФ СССР в
конце 1940 года / общ. ред. В.А. Золотарев; отв. сост. В.И. Жуматий.
М , 1997.
Русский архив. Великая Отечественная. Накануне войны. Т. 13
(2-1). Приказы Народного комиссара обороны СССР, 1937-21 июня
1941 г. / общ. ред. В.А. Золотарев; отв. сост. А.С. Емелин. М., 1997.
739
 Сборник военной академии РККА им. М.В. Фрунзе. Кн. 1. М.,
1926.
Сиполс В.Я. Тайные документы «странной войны» / / Новая и но­
вейшая история. 1993. № 2. С. 91-122: № 3. С. 119-138.
Скрытая правда войны, 1941 год: Неизвестные документы / сост.
П.Н. Кнышевский (рук.) и др. М., 1992.
«Совершенно секретно! Только для командования». Стратегия
фашистской Германии в войне против СССР / сост. В.И. Дашичев.
М., 1967.
Советско-болгарские отношения и связи: Документы и материа­
лы / гл. ред. Л. Б. Валев (отв. ред.) и др. Т. 1. М., 1976.
Советско-польские отношения в 1918-1945 гг.: Сборник доку­
ментов: в 4 т. / под общ. ред. М.М. Наринского, А.В. Мальгина. Т. 4:
1939-1945/о т в . ред. Н.С. Лебедева. М., 2017.
СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны / ред. кол.:
A.A. Громыко и др. М., 1971.
Сталин, Берия и судьба армии Андерса в 1941-1942 гг.: Из рас­
секреченных архивов / / Новая и новейшая история. 1993. № 2.
С. 59-90.
Сталинское Политбюро в 30-е годы: Сборник документов / сост. и
авт. предисл. О.В. Хлевнюк. М., 1995.
Сувениров О.Ф. «Клим, Коба сказал...» / / Военно-исторический
журнал. 1988. № 12. С. 51-60.
Трансильванский вопрос. Венгерско-румынский территориаль­
ный спор и СССР, 1940-1946. Документы / ред.: Т.В. Волокитина,
Т.М. Исламов, Т.А. Покивайлова. М., 2000.
Триандафиллов В. Характер операции современных армий.
Изд. 4. М., 1937.
1941 год: В 2 кн. / ред. В.П. Наумов, сост. Л.Е. Решин и др. М.,
1998.
Тухачевский М.Н. Избранные произведения в 2 т. Т. 1 (1919—
1927 гг.). T. II (1928-1937 гг.). М., 1964.
Фальсификаторы истории. Историческая справка. М., 1948.
Фрунзе М.В. Собрание сочинений. Т. 1 (1905-1923). М .-Л.,
1929.
Фрунзе М.В. Избранные произведения. М., 1934.

Agresja na Polskę w świetle dokumentów / oprać. T. Cyprian.,

J. Sawicki. Warszawa, 1946.
Agresja sowiecka na Polskę 17 września 1939 w świetle dokumentów.
T. 1-3 (ASP) / oprać. C. Grzelak, S. Jaczyński, E.Kozłowsk. Warszawa,
1994-1996.
Akten zur deutschen auswärtigen Politik (ADAP). Serie A -D . 1918—
1941. Baden Baden - Frankfurt a. M., 1950-1966.
740
 Akten zur deutschen auswärtigen Politik (ADAP). Serie A-D.
Göttingen, 1995.
Allianz H itler-H orthy-M ussolini Dokumente zur Ungarischen
Aussenpolitik (1933-1944) (AHHM ) / hrsg. M. Adam, G. Juhasz,
L. Kerkes. Budapest, 1966.
Batowski H. Niedoszła «Biała Księga» z roku 1940. Rozprawa
źrodłoznawcza. Kraków, 1993.
Białe plamy. ZSRR-Niemcy 1939-1941. Dokumenty i materiały
dotyczące stosunków radziecko-niemieckich od kwietnia 1939 r. do lipca
1941 r. Vilnius 1990 [wyd. polskie, b.m.w. 1990].
Biezymienskij L A . Sonderakte «Barbarossa». Stuttgart, 1968.
«Cała praca polityczna będzie prowadzona na nieprzyjacielskim
terytorium». Nieznany dokument z niemieckiego archiwum o sowieckich
przygotowaniach do działań wojennych w 1939 r. / oprać. S. Dębski / /
Polski Przegląd Dyplomatyczny. 2002. T. 2. № 4(8). S. 199-210.
Colbem W.H. Polska. Styczeń-sierpień 1939. Analiza i prognozy.
Komentarze do wydarzeń attache wojskowego ambasady USA w
Warszawie /оргас. B. Grzeloński. Warszawa, 1986.
Czwarty rozbior Polski w dokumentach: druga wojna polsko-sowiecka.
Warszawa, 1984 [wyd. podziemne z II obiegu, powiel., «Rytm»].
Der Deutsche Überfall auf die Sowjetunion «Unternehmen
Barbarossa» 1941. Berichte, Analysen, Dokumente / hrsg. G. Ueberschär,
W. Wette. Paderborn, 1984.
Der Deutsche Überfall auf die Sowjetunion. «Unternehmen
Barbarossa» 1941 /h rsg . G. Ueberschär, W. Wette. Frankfurta. M., 1999
(1984).
Der «Opertaionsentwurf Ost» des Generalmajors Mareks vom
5 August 1940 / hrsg. I. Lachnit, F. Klein / / Wehrforschung. 1972. № 1.
C. 114-123.
Der polnisch-sowjetrussische Krieg 1918-1920 / hrsg. Generalstab
des Heeres. Bd. 1. Berlin, 1940.
Der russisch-finnische Krieg. Übersetzt und vervielfältigt durch
Gebirgskorps Norwegen, Abt. Ic, Übersetzung aus norwegischen
Zeitschrift / / Den Annen Verdenskrieg. 1940. № 8-12 / Übersetzt von
Sonderführer G.A. Modersohn. Oslo [без года издания].
Deutsch-sowjetische Beziehungen von den Verhandlungen in Brest-
Litowsk bis zum Abschlus des Rappalovertrages. Bd. 2. Berlin, 1971.
Dębski S. «Nowe Widnokręgi» polityki polskiej Stalina w oczach
dyplomacji III Rzeszy (1940-1941) //A rcan a. 2000. № 2.
Die Aufzeichnungen des Generalmajors Max Hoffmann / hrsg.
K.F. Nowak. Bd. 1. Berlin, 1929.
Die Berichte des Oberkommando der Wehrmacht. Bd. 1-3. München,
1985.
741
 Die Beziehungen zwischen Deutschland und der Sowjetunion 1939—
1941. Dokumente des Auswärtiges Amtes/hrsg. A. Seidl. Tübingen, 1949.
Die geheimen Abkommen zum Antikomintern Pakt / hrsg. G.L.
Weinberg / / Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1954. H. 2. S. 193-201.
Die Kommunistische Partei Deutschlands und der Hitler-Stalin-Pakt.
Die Erklärung des Zentralkomitees vom 25. August 1939 im W ortlaut /
hrsg. J. Foitzik / / Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1989. H. 3.
S. 499-515.
Direkte Option. Die Umsiedlung der Deutsch-Balten aus Estland und
Lettland /h rsg . D. Loeber. 1939-1941. Neumünster, 1972.
Dobrinescu V.F. Bätäliapetru Besarabia, 1918-1940. Iaçi, 1991.
Documents Concerning German-Polish Relations and the Outbreak
of Hostilities between Great Britain and Germany on September 3 1939
(British Blue Book). London, 1939.
Documents on British Foreign Policy 1919-1939. Third Series
(1938-1939). Vol. 1-10. London, 1946-1979.
Documents on Polish-Soviet Relations 1939-1945. Vol. 1. London,
1961.
Dokumente der deutschen Politik. Bd. 7. Berlin, 1940.
Dokumente zum Unternehmen «Seelöwe». Die geplante deutsche
Landung in England 1940 / hrsg. K. Klee. Berlin - Frankfurt, 1959.
Dokumente zum Westfeldzug / hrsg. H.-A Jacobsen. Göttingen, 1960.
Dokumente zur Vorgesichte des Westfeldzuges 1939-1940 / hrsg.
H.-A. / Jacobsen. Berlin - Frankfurt a. M., 1956.
Dokumenty i materiały do historii stosunków polsko-radzieckich.
T. 7. Styczeń 1939 - grudzień 1943 / oprać. T. Cieślak. Warszawa, 1973.
Dokumenty i materiały z przedednia Drugiej Wojny Światowej. T. 2.
1938-1939. Warszawa 1949.
Dokumenty z dziejów polskiej polityki zagranicznej 1918-1939. T. 2.
1933-1939 / oprać. T. Jędruszczak, M. Nowak-Kiełbikowa. Warszawa,
1996.
Dyplomacja państw bałtyckich w obliczu układu Ribbentrop -
Mołotow świetle nowych dokumentów / oprać. M. Kornat / / Studia z
Dziejów Rosji i Europy Środkowo-Wschodniej. 2000. T. 35. S. 197-217.
Dyplomata w Paryżu 1936-1939. Wspomnienia i dokumenty
Juliusza Łukasiewicza, ambasadora Rzeczypospolitej Polskiej / oprać
W. Jędrzejewicz, H. Bułhak. Londyn, 1989.
Fall Barbarossa. Dokumente zur Vorbereitung der faschistischen
Wehrmacht auf die Aggression gegen die Sowjetunion, 1940/1941 /h rsg.
E. Moritz. Berlin (Ost), 1970 (Wyd. Rozszerzone).
For the President. Personal and Secret: Correspondence between
Franklin D. Roosevelt and William C. Bullit / O. Bullit. Boston, 1972.
742
 Foreign Relations of the United States. The Soviet Union. 1933-1939.
Washington, 1952.
Foreign Relations of the United States. 1939. Vol. I—II. Washington,
1956.
Foreign Relations of the United States. 1940. Vol. I. Washington,
1959.
Foreign Relations of the United States. 1941. Vol. I. General, Soviet
Union. Washington, 1959.
Foreign Relations of the United States. 1941. Vol. IV. Far East.
Washington, 1956.
General Ernst Kostring. Der militärische Mittler zwischen dem
Deutschen Reich und der Sowjetunion 1921-1941 / hrsg. H. Teske.
Frankfurt a. M., 1966.
German-Soviet Relations 1918-1941. New York, 1953.
Hass G. 23 August 1939. Der Hitler-Stalin Pakt. Dokumentation.
Berlin, 1990.
Hitler A. Mein Kampf. Bd. II. München, 1927.
Hitler A. Mein Kampf. München, 1937.
Hitlers Denkschrift und Richtlinien über die Führung des Krieges
im Westen, 9 października 1939 r. / / Dokumente zur Vorgeschichte des
Westfeldzuges 1939-1940. Berlin - Frankfurt a. M., 1956.
Hitler und England im Mitte August 1939 / hrsg. J. Henke / /
Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1973. № 2.
Hitlers Weisungen für die Kriegsführung 1939-1945. Dokumente des
Oberkommandos der Wehrmacht / hrsg. W. von Hubatsch. Frankfurt a.
M., 1962.
Hitlers Zweites Buch. Ein Dokument aus dem Jahr 1928 / hrsg.
G. L. Weinberg. Stuttgart, 1961.
I Documenti Diplomatici Italiani (DDI). Nona Serie. 1939-1943.
Vol. 3-6. Roma, 1953.
Jacobsen HJ. Dokumente zum Westfeldzug. Göttingen, 1960.
Jäckel E. Uber die angebliche Rede Stalins vom 19. August 1939 / /
Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1958. № 4. S. 380-389.
Katyń. Dokumenty zbrodni. T. 1. Jeńcy niewypowiedzianej wojny.
VIII 1939 - I I I 1940 / red. A. Gieysztor, R.G. Pichoja. Warszawa, 1995.
Kennan G.F. From Prague after Munich. Diplomatic Papers 1938-
1940. Princeton, 1968.
KleeK. Das Unternehmen «Seelöwe». Die geplante deutsche Landung
in England 1940. Berlin; Frankfurt a. M., 1958.
Kosyk V. Das Dritte Reich und die Ukrainische Frage. Dokumente
1934-1944. München, 1986.
Kosyk V. The Third Reich and Ukraine. New York, 1993.
Kriegstagebuch des Oberkommandos der Wehrmacht (Wehrmacht-
fuhrungsstab), 1940-1945. Bd. 1-2 / hrsg. H. Greiner. P.E. Schramm.
Frankfurt a. M., 1961-1968.
743
 Kubki W., Potulicki M. Współczesna Europa Polityczna. Zbiór umow
międzynarodowych 1919-1939. Kraków - Warszawa, 1939.
Latvian-Russian Relations: Documents / ed. A. Bilmanis. Washington,
1944.
Le livre jaune français. Documents diplomatiques 1938-1939. Paris,
1939.
Lipski J. Diplomat in Berlin, 1933-1939. Papers and Memoirs of Jozef
Lipski, Ambassador of Poland / ed. W. Jędrzejewicz. New York - London,
1968.
Międzynarodowe tło agresji Rzeszy Niemieckiej na Polskę w 1939 ro­
ku. Wybór dokumentów / oprać. R. Nazarewicz. Warszawa, 1986.
Meldungen aus dem Reich. Auswahl aus den geheimen Lageberichte
des Sicherheitsdienstes der SS 1939-1944/h rsg. H. Boberach.Neuwied-
Berlin, 1965.
Memorandum Stafforda Crippsa z 22 października 1940 r. Polskie
aspekty / red. M. Hułas / / Dzieje Najnowsze. 1993. Z. 4.
Navigating the Rapids, 1918-1971. From the Papers of Adolf A. Ber­
le / ed. B.B. Berle, T.B. Jacobs. New York? 1973.
Nazi-Soviet Relations 1939-1941. Documents from the Archives of
the German Foreign Office / ed. J.-S Beddie, R.-J. Sontag. Washington,
1948.
Paulus F. «Ich stehe hier auf Befehl!». Lebensweg des Gene­
ralfeldmarschalls Friedrich Paulus. Mit Aufzeichnungen aus dem Nachlas,
Brifen und Dokumenten / hrsg. W. Goerlitz. Frankfurt a. M., 1960.
Polish Diplomatie Documents Concerning Negotiations between
Great Britain, France and the Soviet Union before the Outbreak of
the Second World W ar (PAD). General Sikorski Historical Institute.
London, 1955.
Polskie Dokumenty Dyplomatyczne: 1939 styczeó-sierpień / red.
S. Żerko. Warszawa, 2005.
Polskie Dokumenty Dyplomatyczne: 1939wrzesieó-grudzieó/W . Ro­
jek. Warszawa, 2007.
Przyczynki i materiały do historii kampanii wrześniowej 1939 r. Akty
dyplomatyczne polskie odnoszące się do rokowań brytyjsko-francusko-
sowieckich w okresie przed wybuchem drugiej wojny światowej / /
Bellona. 1955. Z. 1.
Pytlarczyk K. Hitlerowcy o kulturze polskiej na zachodniej Ukrainie
i zachodniej Białorusi w pierwszych latach II wojny światowej. T. 5.
Z dziejów stosunków polsko-radzieckich. 1969.
Rosenberg A. Der Zukunftsweg einer deutschen Aussenpolitik.
München, 1927.
Schafranek H. Zwischen NKWD und Gestapo. Die Auslieferungen
deutschen und österreichischer Antifaschisten aus der Sowjet Union an
Nazideutschland 1937-1941. Frankfurt a. M., 1990.
744
 Szembek J. Diariusz i teki Jana Szembeka (1935-1945). T. 4. 1938—
1939 / oprać. J. Zarański. Londyn, 1972.
Seeckt. Aus seinem Leben 1918-1936 / hrsg. F. von Rabenau. Leipzig,
1940.
Soviet Documents on Foreign Policy 1917-1941 / ed. J. Degras.
Vol. 3. London, 1953.
Sowjetstern und Hakenkreuz 1938-1941. Dokumente zu den deutsch-
sowjetischen Beziehungen / hrsg. K. Pätzold, G. Rosenfel. Berlin, 1990.
Stalin und Hitler: Pakt gegen Europa / hrsg. J.W . Brügel. Wien, 1973.
Stosunki Rzeczypospolitej Polskiej z państwem radzieckim 1918—
1943. Wybór dokumentów / oprać. J. Kumaniecki. Warszawa 1991.
Survey of International Affairs 1939-1946. The Initial Triumph of the
Axis / ed. A. Toynbee. Oxford, 1958.
Tajna współpraca niemiecko-sowiecka przed 1939 r. w oczach wywiadu
polskiego. Oboz doświadczalny «Kama» w Rosji (Verschstation Kama) /
oprać. A. Pepłoński / / Obóz. 1992. Z. 24. S. 130-147.
The Pact Molotow - Ribbentrop and its consequences for Bessarabia.
Chisnau, 1991.
Trial of the Major W ar Criminals Before The International Military
Tribunal. Nuremberg, 14 November 1945 - 1 October 1946. Nuremberg,
1949. Vol. 1-23.
Waddington G.T. Hitler, Ribbentrop, die NSDAP und der Niedergang
des Britischen Empire 1935-1938 //V ierteljahrshefte für Zeitgeschichte.
1992. Bd. 40. S. 273-306.
Wandycz P. Benesz o pakcie Ribbentrop-Molotow / / Przegląd
Wschodni. 1992/1993. Z. 4.
Wandycz P. Telegram ambasadora Steinhardta / / Zeszyty Historyczne.
1988. Z. 84. C. 204-207.
Wiezsacker E. von. Die Wiezsacker-Papiere / hrsg. E. Hill. Frankfurt
а. M., 1974.
Wilhelm Keitel Generalfeldmarschall. Verbrecher oder Offizier?
Erinnerungen, Briefe, Dokumente des Chefs OKW / hrsg. W. Goerlitz.
Goettingen, 1961.
Wybór dokumentów do agresji 17 września 1939 r. / / Wojskowy
Przegląd Historyczny. 1993. № 1-4. 1994. № 1-2.
Zmowa. IV rozbior Polski / wstęp i oprać. A.L. Szczęśniak. Warszawa,
1990.

Периодическая печать (1939-1941 гг.)

Ведомости Верховного Совета СССР. 1940. № 10.
Известия.
Коммунистический Интернационал. 1939. № 10.
745
 Комсомольская правда.
Правда.
Monatshefte für Auswärtige Politik. 5 Januar 1940.
Morgenblatt. 1940.
Reichsgesetzblatt. 1940. Teil. II. № 1.
Völkischer Beobachter.

Дневники
Агапов А.Б. Дневники Геббельса: прелюдия «Барбароссы». 2-е изд.
М., 2004.
Вишневский В.В. «Сами перейдем в нападение»: Из дневни­
ков 1939-1941 годов / вступит, статья и коммент. А.В. Голубев,
B.А. Невежин. Подгот. текста. В.А. Невежин / / Москва. 1995. № 5.
C. 103-110.
Гальдер Ф. Военный дневник, 1939-1940. М., 2002.
Гальдер Ф. Военный дневник, 1940-1941. М., 2003.
Геббельс Й. «Сталин испытывает страх перед вермахтом». Из
дневника Й. Геббельса / публ. П.В. Бихара / / Военно-исторический
журнал. 1995. № 4. С. 22-31.
Коллонтай А.М. Дипломатические дневники: В 2 т. Т. 2. 1922—
1940 / предисл. М.М. Мухамеджанов. М., 2001.
ЧианоД-Г. Дневник фашиста, 1939-1943. М., 2010.

Димитров Г.М. Дневник (9 март 1933 - 6 февр. 1949) / съст., прев.,

ред., предг., бел. и указ. Димитър Сирков и др. София, 1997.
GoebbelsJ. Die Tagebücher von Joseph. Sämtliche Fragmente / hrsg.
E. Fröhlich. Teil. 1. Aufzeichmungen 1924-1941. T. 1-4. München, 1987.
Goebbels /.Joseph Goebbels, Tagebücher 1924-1945. Bd. 3 -4 / hrsg.
R.G. Reuth. München, 1999.
Groscurth H. Tagebücher eines Abwehroffiziers 1938-1940 / hrsg.
H. Krausnic, H. Groscurth. Stuttgart, 1970.
Haider F. Dziennik wojenny. Codzienne zapiski szefa Sztabu
Generalnego Wojsk Lądowych 1939-1942. Т. 1. Od kampanii polskiej
do zakończenia ofensywy za Zachodzie (14.8.1939 - 30.6.1940). T. 2.
Od planów inwazji na Anglię do początku kampanii na Wschodzie
(1.7.1940 - 21.6.1941). Warszawa, 1971.
Hans Groscurth. Tagebücher eines Abwehroffiziers 1938-1940 / hrsg.
H. Krausnick, H.G. Deutch. Stuttgart, 1970.
Hassell U. von. Vom Ändern Deutschland. Aus den nachgelassenen
Tagebüchern 1938-1944, Frankfurt a. M., 1964.
Heeresadjutant bei Hitler, 1938-1943. Aufzeichnungen des Majors
Engel / hrsg. H. Kotze. Stuttgart, 1974.
746
 Leeb R. von. Generalfeldmarschall Wilhelm Ritter von Leeb.
Tagebuchaufzeichnungen und Lebebeurteilungen aus zwei Weltkriegen /
hrsg. G. Meyer. Stuttgart, 1976.
Mühlstein A. Dziennik. Wrzesień 1939 - listopad 1940. Warszawa,
1999.
Rosenberg A. Das politische Tagebuch Alfred Rosenbergs aus den
Jahren 1934/35 und 1939/40/h rsg . H.G. Seraphim. Göttingen, 1956.
Szembek J. Diariusz i teki Jana Szembeka (1935-1945). T. 4 (1938—
1939) / oprać. J. Zarański. Londyn, 1972.
Szembek J. Diariusz. Wrzesień-grudzień 1939 / oprać. В. Grzeloński.
Warszawa, 1989.

Воспоминания, мемуары, интервью

Баграмян И Л . Так начиналась война. М., 2000.
Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. М., 1990.
Бережков В.М. Рядом со Сталиным. М., 1997.
Василевский А.М. Накануне 22 июня 1941 г.: Неопубликованное
интервью маршала Советского Союза А.М. Василевского / предисл.
Ю.А. Горьков / / Новая и новейшая история. 1992. № 6. С. 3-11.
Василевский А.М. Дело всей жизни. М., 2015.
Галицкий К.Н. Годы суровых испытаний, 1941-1944 (Записки ко­
мандующего армией). М., 1973.
Гизевиус Г.Б. До горького конца: Записки заговорщика / сокр. пер.
с нем. Г. Рудого. Смоленск, 2002.
Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989.
Кегель Г. В бурях нашего века: Записки разведчика-антифашиста /
пер. с нем. В.П. Гренков. М., 1987.
Конев И.С. Записки командующего фронтом. М., 2000.
Кузнецов Н.Г. Крутые повороты: Из записок адмирала / сост.
Р.В. Кузнецова; подгот. текста, комментарии, хронология, и библио­
графия. указатели В.Н. Кузнецова и Р.В. Кузнецова. М., 1995.
Кузнецов Н.Г. Накануне. М., 1989.
Куманёв Г.А. Рядом со Сталиным. Откровенные свидетельства.
М., 1999.
Лященко Н.Г. «С огнем и кровью пополам...» / интервью подгот.
Л.И. Булычева / / Военно-исторический журнал. 1995. № 2. С. 22-28.
Мерецков К.А. На службе народу. М., 2015.
Микоян А.И. Так было: Размышления о минувшем. М., 1999.
Муратов Э. Шесть часов с И.В. Сталиным на приеме в Кремле / /
Нева. 1993. № 7. С. 280-288.
Накануне 22 июня 1941 г.: Неопубликованное интервью марша­
ла Советского Союза А.М. Василевского / публ. подгот. Ю.Г. Мурин;
747
предисл. Ю.А. Горьков / / Новая и новейшая история. 1992. № 6.
С. 3-11.
«...Разговор закончился угрозой Сталина»: Десять неизвест­
ных бесед с маршалом Г.К. Жуковым в мае-июне 1965 года / сост.
В.А. Анфилов; примеч. A.B. Пронин / / Военно-исторический жур­
нал. 1995. № 3. С. 39-46.
Риббентроп И. Между Лондоном и Москвой Воспоминания и по­
следние записи: Из его наследия, изданного А. фон Риббентроп / пер.
с нем. Г.Я. Рудого; предисл. И.Г. Усачев. М., 1996.
Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., 2015.
Сандалов JI.M. Пережитое. М., 1966.
Сандалов Л.М. Стояли насмерть / / Военно-исторический журнал.
1988. № 11.
Стаднюк И.Ф. Нечто о сталинизме / / О них ходили легенды. М.,
1994.
Судоплатов П.А. Разведка и Кремль. Записки нежелательного
свидетеля. М., 1996.
Таннер В. Зимняя война: Дипломатическое противостоя­
ние Советского Союза и Финляндии, 1939-1940 / пер. с англ,
В.Д. Кайдалов. М., 2003.
Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть. Воспоминания (в 4-х кн.). Кн. 1.
М., 1999.
Черчилль У. Вторая мировая война. В 3 кн. Кн. 1. Т. 1-2. Кн. 2.
Т. 3-4 / сокр. пер. с англ. М, 1991.
Чуев Ф.И. Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева.
М., 1991.
Чуев Ф.И. Молотов: Полудержавный властелин. М., 1999.

Anders W. Bez ostatniego rozdziału. Wspomnienia z lat 1939-1946.

Wyd. 4. Bydgoszcz, 1989.
Beck J. Ostatni raport / Przedm. M. Wojciechowski, oprać.
A. Skrzypek. Warszawa, 1987.
Below N. von. Byłem adiutantem Hitlera 1937-1945. Warszawa, 1990.
Bierieżkow W.M. W misji dyplomatycznej u Hitlera. Warszawa, 1967.
Biesiedowskij G.Z. Zdrada Sowietow. Pamiętniki dyplomaty
sowieckiego. Katowice [b.r.w.].
Blücher W. von. Gesandter zwischen Diktatur und Demokratie.
Errinerungen aus den Jahren 1935-1944. Wiesbaden, 1951.
Bohlen Ch. Whitness to History 1939-1969. New York, 1973.
Bor P. Gespräche mit Haider. Wiesbaden, 1950.
Bór-Komorowski T. Armia Podziemna. Londyn, 1952.
748
 Brzeszczyński 5. 17 wrzeinia w Moskwie / / Przegląd Kawalerii i Broni
Pancernej (Londyn). 1958. Z. 89.
Buber-Neumann M. Als Gefangene bei Hitler und Stalin. Stuttgart,
1958.
Buber-Neumann M. La revolution mondiale: l’histoire du Komintern
1919-1943. Bruxelles, 1971.
Bullit W. The Great Globe Itself. A Preface to World Affairs. London,
1947.
Churchill W.S. Druga wojna światowa / oprać. M. Nurek. T. 1-6.
Gdańsk, 1994.
Coulondre R. De Staline a Hitler. Souvenirs de deux ambassades
1936-1939. Paris, 1950.
CretzianuA. Rumunia a wrzesień 1939 / / Kultura (Paryż). 1954. Z. 3.
Cretzianu A. The Lost Opportunity. London, 1957.
Czarliński O. Wspomnienia / / Gazeta Niedzielna (Londyn). 1983.
№ 9-12.
Czarliński O. Wspomnienia attache Ambasady Rzeczypospolitej
Polskiej w Moskwie / oprać. A. Szczepańska; Zeszyty Naukowe
Uniwersytetu Szczecińskiego. № 140; Szczecińskie Studia Historyczne.
1994. № 8. S. 119-133.
Dahlerus B. Der letzte Versuch. München, 1948.
Davies J. Mission to Moscow. New York, 1941.
Die Aufzeichnungen des Generalmajors Max Hoffmann. T. 1 / hrsg.
K.E. Nowak. Berlin, 1929.
Dirksen H. von. Moskau - Tokio - London. Erinnerungen und
Betrachtungen zu 20 Jahren deutscher Ausenpolitik 1919-1939.
Stuttgart, 1950.
Eden A. Pamiętniki. T. 1. W obliczu dyktatorów. T. 2. Obrachunki.
Warszawa, 1970-1972.
Frank H. Im Angesicht des Galgens. München - Gräfelfing, 1953.
Gafencu [Gafenco] G. Préliminaires de la guerre a l’Est. De l’accord
de Moscou (23 août 1939) aux hostilités en Russie (22 juin 1941). Paris,
1944.
Gehlen R. Sensacyjne wspomnienia szefa wywiadu. Warszawa, 1993.
Greiner H. Die Oberste Wehrmachtführung 1939-1943. Wiesbaden,
1951.
Greiner H. Za kulisami OKW. Warszawa, 1959.
Grzybowski W. O Stalinie (wywiad z R. Orwid Buliczem) / / Materiały
Historyczne (Kraków). 1991. Z. 1. S. 146.
GuderianH. Wspomnienia żołnierza. Warszawa, 1991.
Haider F. Hitler as a W ar Lord. London, 1950.
Henderson N. Nieudana misja. Berlin 1937-1939. Warszawa, 1970.
Herwarth H. von. Między Hitlerem a Stalinem. Wspomnienia
dyplomaty i oficera niemieckiego 1931-1945 / przekład, wstęp i przypisy
E.C. Król. Warszawa, 1992.
749
 Heslow C. Moskau, Berlin, Warschau. Stockholm, 1946.
Hilger G. W ir und der Kreml. Deutsch-sowjetische Beziehungen
1918-1941. Erinnerungen eines deutschen Diplomaten. Berlin, 1956.
Hilger G., Meyer A.G. The Incompatibile Allies: A Memoir-History of
German-Soviet Relations, 1918-1941. New York, 1953.
Hoffmann M. Die Aufzeichnungen des Generalmajors Max Hoffmann
Bd. 1 / hrsg. E. von Vietsch. Berlin, 1929.
Hull C. The Memoirs of Cordell Hull. Vol. 1. London, 1948.
Illnytzki R. Deutschland und die Ukraine 1934-1945. Tatschen
europäischer Ostpolitik. Bd. 1. München, 1955.
Interview des Führer mit dem amerikanischen Korespondenten Karl
von Wiegand vom 9. Juni 1940 / / Monatshefte für Auswärtige Politik.
1940. № 6.
Kasalas В .J. The Lithuanian Strip in Soviet-German Secret Diplomacy
1939-1941 //J o u rn a l of Baltic Studies. IV. № 3. Fall 1973. P. 211-225.
Kennan G. Memoirs 1925-1950. Boston, 1967.
Kleist P. Auch Du warst dabei. Heidelberg, 1952.
Kleist P. Zwischen Hitler und Stalin 1939-1945. Aufziechnungen.
Bonn, 1950.
KoestlerA. Fragmenty wspomnień. Paryż, 1965.
KordtE. Wahn und Wirklichkeit. Stuttgart, 1948.
Kordt E. Nicht aus den Akten... Die Wilhelmstrabe in Frieden und
Krieg Erlebnisse. Begegnungen und Eindrücke 1928-1945. Stuttgart,
1950.
Köstring E. Erinnerungen 1921-1939 / / General Ernst Kostring. Der
militärische Mittler zwischen dem Deutschen Reich und der Sowjetunion
1921-1941 / hrsg. H. Teske. Frankfurt a. M., 1966.
Kriwicki G. I was Stalin’s Agent. London, 1939 [wyd. 1].
Kriwicki G. Byłem agentem Stalina / Wyd. 1. Paryż, 1964 [Wyd. 2.
Warszawa, 1998].
Kulski W. Pamiętnik byłego dyplomaty / / Zeszyty Historyczne. 1977.
№ 42.
Kwiatkowski E. Jozef Stalin / / Kwiatkowski E. W takim żyliśmy świecie.
Sylwetki polityków / wstęp i oprać. A. Romanowski. Kraków, 1990.
Leverkuehn P. Der geheime Nachrichtendienst der deutschen
Wehrmacht im Kriege. Frankfurt a. M., 1957.
Linge H. Bis zum Untergang. Als Chef des persönlichen Dienstes bei
Hitler / hrsg. W. Maser. München - Berlin, 1980.
Lukasiewicz J. Po pakcie Ribbentrop - Mołotow / / Dziennik Polski i
Dziennik Żołnierza (Londyn) z 5 grudnia 1946 r.
Majski I. Wspomnienia ambasadora radzieckiego. T. 2-3. Warszawa,
1968-1970.
Mannerheim C.G. Wspomnienia [b.m.w.], 1996.
750
 Miedziński В. Droga do Moskwy / / Kultura (Paryż). 1963. № 6.
Miedziński M. Pakty wilanowskie / / Kultura (Paryż). 1963. № 7-8.
Mitkiewicz L. Wspomienia kowieńskie. Londyn, 1968.
Nadolny R. Mein Beitrag. Wiesbaden, 1950.
Noël L. Agresja niemiecka na Polskę. Warszawa, 1966.
Orlov A. The Secret History of the Stalin’s Crimes. New York, 1953.
Orłowski L. Pierwsze wiadomości o wojnie / / Zeszyty Historyczne.
1963. Z. 3. S. 110-113.
PaasikiviJ.K. Meine Moskauer Mission 1939-1941. Hamburg, 1966.
PutramentJ. Poł wieku. T. 2. Wojna. Warszawa, 1962.
RauschningH. Gespräche mit Hitler. Zürich, 1940.
Rauschning H. Make and Brake with the Nazis. New York, 1941.
RauschningH. Rewolucja nihilizmu. Warszawa, 1994.
Rei A. The Drama of the Baltic Peoples. Stockholm, 1970.
Reile 0. Geheime Ostfront. Die deutsche Abwehr im Osten 1921 —
1945. München, 1963.
Rundstedt G. von. Wstęp / / Blumentritt G. Von Runstedt the Soldier
and the Man. London, 1952.
Schellenberg W. Aufzeichnungen. München, 1979.
Schmidt P. Statist auf diplomatischer Buhne 1923-1945. Erlebnisse
des Chefdolmetschers im Auswärtiges Amt mit den Staatsmännern
Europas. Bonn, 1958.
SchweppenburgF.G. von. Erinnerungen eines Militärattaches. London,
1933-1937; Stuttgart, 1949.
Selter K. Die Sowjetpolitik und das Baltikum / / Auswärtige Politik.
1944. № 2.
Selter K. Eesti valisministerina Moskovas. Eesti Riik ja Rah vas toises
maailmasojas II. Stockholm, 1955.
Siemionom W.S. Von Stalin bis Gorbatschov. Ein halbes Jahrhundert
in diplomatischer Mission 1939-1991. Berlin, 1995.
Speer A. Erinnerungen. Frankfurt a. M. - Berlin - Wien, 1976.
Stachiewicz W. Wierności dochować żołnierskiej. Przygotowania
wojenne w Polsce 1935-1939 oraz kampania 1939 w relacjach i
rozważaniach szefa Sztabu Głownego i szefa Sztabu Naczelnego Wodza.
Warszawa, 1998.
Strang W. Home and Abroad. London, 1956.
Studnicki W. «Tragiczne manowce». Próby przeciwdziałania katast­
rofom narodowym. Gdańsk, 1995.
Swianiewicz S. W cieniu Katynia. Warszawa, 1990 [Wyd. 1. Paryż,
1976].
Szymański A. Rozmowa z Bodenschatzem / / Wiadomości. 1953.
№ 394.18 października.
751
 Szymański A. Zły sąsiad. Niemcy 1932-1939 w oświetleniu polskiego
attache wojskowego w Berlinie. Londyn, 1959.
Warlimont W. Im Hauptquartier der deutschen Wehrmacht.
Grundlagen, Formen, Gestalten. Frankfurt а. М. - Bonn, 1964.
Weissberg-Cybulski A. Wielka czystka. Warszawa, 1990.
Weizsäcker E. von. Erinnerungen. München, 1950.
Welles S. Time for Decision. New York, 1944.
Wspomnienia Wandy Wasilewskiej (1939-1944) / / Archiwum
Ruchu Robotniczego. T. 8. Warszawa, 1982.

Выступления, речи
Ворошилов K.E. Выступление народного комиссара обороны
СССР К.Е. Ворошилова на Пленуме ЦК ВКП(б), 23.2-5.3.1937.
Стенограмма / / Военно-исторический архив. Вып. 1. М., 1997.
С. 151-172.
И.В. Сталин и финская кампания. Стенограмма совещания
при ЦКК ВКП(б) / отв. ред. Е.Н. Кульков, O.A. Ржешевский. М.,
1999.
Ленин В.И. Доклад о ратификации мирного договора на
Чрезвычайном Всероссийском Съезде Советов (14 марта 1918 г.) / /
Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 36. М., 1969. С. 92-111.
Молотов В.М. Доклад на заседании Верховного Совета СССР
31 октября 1939 года / / Правда. 1939. 1 ноября.
Сталин И.В. Отчетный доклад XVII съезду партии о работе ЦК
ВКП(б), 26 января 1934 г. / / Сталин И.В. Сочинения. Т. 13. М., 1951.
С. 282-379.
Сталин И.В. Отчетный доклад на XVIII-м съезде партии о работе
ЦК ВКП(б), 10 марта 1939 / / Правда. 1939.11 марта.
Сталин И.В. «Современная армия - армия наступательная».
Выступления И.В. Сталина на приеме в Кремле перед выпускниками
военных академий, май 1941 г. / публ. подгот. Печенкин А. А. / / Исто­
рический архив. 1995. № 2. С.23-31.

Der Großdeutsche Freiheitskampf. Reden Adolf Hitlers. Bd. 1-3.

München 1940,1941,1943.
Hitlers Reden und Proklamationen 1932-1945. Kommentiert von
einem deutschen Zeitgenossen. Bd. II (1-2). 1939-1945 / hrsg. M. Do-
marus. Würzburg, 1963.
Rauschning H. Gespräche mit Hitler. Zürich, 1940.
Rauschning H. The Voice of Distruction (Hitler speaks). 1932-1934.
New York, 1940.
Rauschning H. Rozmowy z Hitlerem. Warszawa, 1994.
752
 Переписка
Неизвестные письма Эрнста Тельмана И.В. Сталину и В.М. Мо­
лотову. 1939-1941 гг. / предисл. и коммент. B.C. Рыкин, Б.Л. Хав-
кин / / Новая и новейшая история. 1996. № 6. С. 76-111.
Переписка В.М. Молотова с И.В. Сталиным. Ноябрь 1940 года /
публ. подгот. С.А. Горлов / / Военно-исторический журнал. 1992.
№ 9. С. 18-23.

ЛИТЕРАТУРА
Монографии, книги, брошюры
Анфилов В.А. Дорога к трагедии сорок первого года. М., 1997.
Ахтамзян А. Рапалльская политика. Советско-германские дипло­
матические отношения в 1992-1932 годах. М., 1974.
Барышников В.Н. От прохладного мира к зимней войне. Восточная
политика Финляндии в 1930-е годы. СПб., 1997.
Барышников Н.И., Барышников В.Н., Федоров В.Г. Финляндия во
Второй мировой войне. Ленинград, 1989.
Безыменский Л.А. Гитлер и Сталин перед схваткой. М., 2000,
Великая Отечественная война 1941-1945: Военно-исторческие
очерки: В 4-х кн. / редкол.: В.А. Золотарев, Г.Н. Севостьянов и др.
Кн. 1. Суровые испытания. М., 1998.
Вишлёв О.В. Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очер­
ки. М., 2001.
Война и политика, 1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999.
Волкогонов Д А . Сталин. Политический портрет. Кн. 2. Ч. 1. М.,
1996.
Гареев M A. Неоднозначные страницы войны (Очерки о проблем­
ных вопросах истории Великой Отечественной войны). М., 1995.
Горлов СА . Совершенно секретно: Альянс Москва - Берлин, 1920—
1933 гг.: (Военно-политические отношения СССР - Германия). М.,
20 0 1.
Городецкий Г. Миф «Ледокола»: накануне войны. М., 1995.
Городецкий Г. Роковой самообман. Сталин и нападение Германии
на Советский Союз. М., 1999.
Горьков Ю.А. Кремль, Ставка, Генштаб. Тверь, 1995.
Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера?:
Незапланированная дискуссия: Сб. материалов / ред. Г.А. Бордюгов;
сост. В.А. Невежин. М., 1995.
Дмитриев В.И. Советское подводное кораблестроения. М., 1990.
Дьяков ЮЛ., Бушуева Г.С. Фашистский меч ковался в СССР. М.,
1992.
Зимняя война 1939-1940. Т. 1. Политическая история / отв. ред.
O.A. Ржешевский, О. Вехвиляйнен. М., 1999.
753
 История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-
1945. Т. 1-6. М., 1960.
История Второй мировой войны 1939-1945. Т. 3. М., 1974.
Колкер Б.М., Левит И.Э. Внешняя политика Румынии и румыно­
советские отношения (сентябрь 1939 - июнь 1941). М., 1971.
Коротков И.А. История советской военной мысли. М., 1980.
Лебедева Н.С. Катынь: Преступление против человечества. М.,
1994.
МельтюховМ.И. Канун Великой Отечественной войны. Дискуссия
продолжается. М., 1999.
Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу:
1939-1941 гг. (Документы, факты, суждения). Изд. 3-е, испр. и доп.
М., 2008.
Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война. Изд. 2-е, испр.
М., 1998.
Молодяков В.Е. Берлин - Москва - Токио. К истории несостояв-
шейся «оси» 1939-1941. М., 2000.
Начальный период войны (По опыту первых кампаний и опера­
ций Второй мировой войны) / общ. ред. С. П. Иванов. М., 1970.
Невежин В А . Синдром наступательной войны. Советская пропа­
ганда в преддверии «священных боев», 1939-1941 гг. М., 1997.
Невежин В А . «Если завтра в поход...». Подготовка к войне и идео­
логическая пропаганда в 30-х - 40-х годах. М., 2007.
Орлов A.C. СССР - Германия, сентябрь 1939 - июнь1941. М., 1991.
Орлов A.C. Третий рейх и третий Рим, 1933-1941. М., 1993.
Очаги тревоги в Восточной Европе: драма национальных проти­
воречий / ред. В.Н. Виноградов, Т.Н. Исламов, Ю.С. Новопашин. М.,
1994.
Проэктор Д.М. Фашизм: путь агрессии и гибели. М., 1989.
Розанов ГЛ. Сталин - Гитлер: документальный очерк советско-
германских отношений, 1939-1941. М., 1991.
Савушкин P.A. Развитие советских вооруженных сил и военного
искусства в межвоенный период (1921-1941 гг.). М., 1989.
Севостьянов П.П. Перед великим испытанием. Москва, 1981.
Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии, 1939-1941. М.,
1992.
Сиполс В. Тайная дипломатия. Рига, 1968.
Сиполс ВЯ . Дипломатическая борьба накануне Второй мировой
войны. М., 1989.
Сиполс В.Я. Тайны дипломатические. Канун Великой Отечест­
венной. 1939-1941. М., 1997.
Соколов Б.В. Правда о Великой Отечественной войне. СПб., 1998.
Соколов Б.В. Неизвестный Жуков. Портрет без ретуши. Минск,
2000 .
754
 Соколов Б.В. Тайны финской войны. М., 2000.
Суворов В. Ледокол; День «М». М., 1994.
Суворов В.. Последняя республика. М., 1995.
Такер Р. Сталин у власти. История и личность, 1928-1941. М.,
1997.
Триандафиллов В.К. Характер операций современных армий.
4-е изд. М., 1937 (1-е изд. -1929).
Тухачевский М.Н. Избранные произведения. T. I. М., 1964.
Тыл советских вооруженных сил в Великой Отечественной войне
1941-1945 гг. 4 .1 . Л., 1963.
1941 год - уроки и выводы. М., 1992.
Фляйгихауэр И. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской
дипломатии. 1938-1939 / пер. с нем.; вступит, слово В.М. Фалин. М.,
1991.
Хлевнюк О.В. Политбюро: Механизмы политической власти в
1930-е годы. М., 1996.
Шунков В.Н. Оружие Красной Армии. Минск, 1999.

Ackermann J. Heinrich Himmler als Ideolge. Göttingen - Zürich -

Frankfurt a. M., 1970.
Adamthwaite A. France and the Coming of the Second World War.
1936-1939. London, 1977.
Adamthwaite A. The Making of the Second World War. London, 1977.
Ahmann R. Nichtangriffspakte. Entwicklung und operative Nutzung
in Europa 1922-1939. Baden-Baden, 1988.
Allard S. Stalin und Hitler. Die sowjetrussische Ausenpolitik 1930-
1941. Bern - München, 1974.
Aly G., Heim S. Vordenker der Vernichtung. Auschwitz und die
deutsche Plane fur eine neue europäische Ordnung. Hamburg, 1991.
Anders W. Klęska Hitlera w Rosji 1941-1945 / wydanie 3, poprawione.
Londyn, 1997.
Anfiłow W.A. Krach «Blitzkriegu». Warszawa, 1978.
Arnold Rechberg und das Problem der politischen W est-Orientierung
Deutschlands nach dem 1. Weltkrieg / hrsg. E. von Vietsch. Koblenz,
1958.
Aster S. 1939. The Making of the Second World War. London, 1973.
Baker E. British Policy in South-East Europe in the Second World
War. London, 1976.
Bałtowie. Przeszłość i teraźniejszość / red. A. Essen. Kraków, 1993.
Barros J. The Aland Island question. Its settlement by the League of
Nations. New Haven, 1968.
Bartel H. Frankreich und die Sowjetunion 1938-1940. Ein Beitrag zur
französischen Ostpolitik zwischen dem Münchner Abkommen und dem
ende der Dritten Republik. Stuttgart, 1986.
755
 Batowski H. Dyplomacja niemiecka 1919-1945. Zarys informacyjny.
Katowice, 1969.
Batowski H. Europa zmierza ku przepaści. Poznań, 1977.
Batowski H. Rok 1940 w dyplomacji europejskiej. Poznań, 1981.
Batowski H. Agonia pokoju i początek wojny. Sierpień-wrzesień
1939 / wyd. 4, popr. i uzup. Poznań, 1984.
Batowski H. Rok 1938 - dwie agresje hitlerowskie. Poznań, 1985.
Batowski H. Między dwiema wojnami 1919-1939. Zarys historii
dyplomatycznej. Kraków, 1988.
Batowski H. Niedoszła «Biała Księga» z roku 1940. Kraków, 1993.
Batowski H. Zachód wobec granic Polski 1920-1940. Niektóre fakty
mniej znane. Łódź, 1995.
Baumgart W. Deutsche Ostpolitik 1918. Von Brest-Litovsk bis zum
Ende des Ersten Weltkrieg. Vienna - Munich, 1966.
Becker F. Im Kampf um Europa. Stalins Schachzuge gegen Deutschland
und den Westen. Graz, 1991.
Beitel W., NötzoldJ, Deutsch-sowjetische Wirtschaftsbeziehungen in
der Zeit der Weimarer Republik. Baden-Baden, 1979.
Bell P. M.H. The Origins of the Second World W ar in Europe.
London - New York, 1986.
Bellstedt H.G. «Apaisement» oder Krieg. Frankreichs Ausenminister
Georges Bonnet und die deutsch-französische Erklärung vom 6. Dezember
1938. Bonn, 1993.
Beloff M. The Foreign Policy of Soviet Russia 1929-1941. Vol. 1-2.
London, 1952.
B em dorff H. General zwischen Ost und West. Aus den Geheimnissen
der Deutschen Republik. Hamburg, 1954.
Berty M.R. American Foreign Policy and the Finnish Exeception.
Ideological Preferenses and wartime healities. Helsinki, 1987.
Berson J.O. Sowieckie zbrojenia moralne. Warszawa, 1935.
Biezymienskij L.A. Jak powstał plan «Barbarossa»? Warszawa, 1979.
Bilmanis A. Baltic Essays. Washington, 1945.
Blasius R. Fur Grosdeutschland - gegen den grosen Krieg.
Staatssekretär Ernst Frhr. von Weizsäcker in den Krisen urn die
Tschechoslowakei und Polen 1938/39. Köln - Wien, 1981.
Blet P. SJ. Pius XII i druga wojna światowa w tajnych archiwach
watykańskich. Katowice, 2000.
Bloch Ch. Das Dritte Reich und die Welt. Die deutsche Ausenpolitik
1933-1945. Paderborn, 1993.
Bloch M. Ribbentrop. Warszawa, 1995.
Blumenhagen K.H. Die deutsch-sowjetischen Handelbeziehungen
1939-1941. Hamburg, 1998.
Blumentritt G. Von Rundstedt the Soldier and the Man. London, 1952.
BorejszaJ.W. Mussolini był pierwszy... Warszawa, 1979.
756
 Borejsza J. W. Rzym a wspólnota faszystowska. O penetracji faszyzmu
włoskiego w Europie Środkowej. Warszawa, 1981.
BorejszaJ.W. Antyslawizm Adolfa Hitlera.Warszawa, 1988.
Bortnowski W. Historia ZSRR. Okres umacniania socjalizmu i Wielkiej
Wojny Narodowej 1938-1945. Łódź, 1977.
Boumazel R. Rapallo: naissance d’un mythe. Paris, 1974.
Bregman A. Jak świat światem? Stosunki polsko-niemieckie wczoraj,
dziś, jutro. Londyn, 1964.
Bregman A. Najlepszy sojusznik Hitlera. Studium współpracy
niemiecko-sowieckiej 1939-1941 / wyd. 3. Londyn, 1987.
Breyer R. Das Deutsche Reich und Polen 1932-1937, Außenpolitik
und Volksgruppenfragen, Würzburg, 1955.
BroszatM. Nationalsozialistische Polenpolitik 1939-1945. Stuttgart,
1961.
BroszatM. Narodowo-socjalistyczna polityka w sprawie Polski 1939-
1945. Warszawa, 1966.
Broszat M. Narodowo-socjalistyczna polityka w sprawie Polski 1939—
1945. Warszawa, 1966.
BroszatM. Zweihundert Jahre deutsche Polenpolitik. Frankfurt a. M.,
1977.
Buchheit G. Der deutsche Geheimdienst. Geschichte der militärischen
Abwehr. München, 1966.
Bucklund L. Nazi Germany and Finland 1933-1939. Pennsylvania,
1983.
BudurowyczB. Polish-Sowiet Relations 1932-1939. New York, 1962.
BullockA. Hitler i Stalin. Żywoty równoległe. T. 1 -2 . Warszawa, 1994.
Bullock A. Hitler. A Study in Tyranny / wyd. 1. London, 1952.
BullockA. Hitler. Studium tyranii / wyd. 4. Warszawa, 1997.
Butler H. The Lost Peace. London, 1942.
Butler J.R. Grand Strategy. Vol. 2. September 1939 - June 1941.
London 1956.
Carr E.H. German-Soviet Relations between the two World Wars
1919-1939. Baltimore, 1951.
Chew A.F. The W hite Death. The Epic of the Soviet-Finnish W inter
War. East Lansing, 1971.
Cienciala A.M. Poland, and the Western Powers 1938-1939. A Study
in the Interpendence of Eastern and Western Europe. London - Toronto,
1968.
CimekH. Komuniści, Polska, Stalin 1918-1939. Białystok, 1990.
Colvin L. The Chamberlain Cabinet. London, 1971.
Conquest R. Stalin. Warszawa, 1996.
Conquest R. The Great Terror. A Reassessment. London, 1992.
Conquest R. Wielki terror. Warszawa, 1997.

757
 Crowe M. The Baltic States and the Great Powers. Foreign Relations,
1938-1940. Boulder, Col. 1993.
Cziomer E. Polityka rządu RFN wobec ZSRR w latach 1955-1976.
Kraków, 1976.
Dallin A. German Rule in Russia, 1941-1945. A Study of Occupation
Policies. London, 1957.
Dallin DJ. Soviet Russia’s Foreign Policy 1939-1942. New Haven,
1942.
Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg / hrsg. Militär­
geschichtlichen Forschungsamt Freiburg. Stuttgart, 1979-1990. Bd. 1-6.
Das Heer und Hitler. Armee und nationalsozialistische Regime 1933—
1940. Stuttgart, 1969.
Das Russlandbild im Dritten Reich / hrsg. H.-E. Volkmann. Köln-
W eimar-W ien, 1994.
Davies N. Boże igrzysko. Historia Polski. T.2. Kraków, 1992.
Der Angriff auf die Sowjetunion. Frankfurt а. M., 1991.
Der Deutsche Überfall auf die Sowjetunion «Unternehmen Barbarossa»
1941. Berichte, Analysen, Dokumente / hrsg. G.R. Ueberschär, W. Wette.
Paderborn, 1984; Frankfurt a. M., 1999.
Der Feldzug gegen Sowjetunion 1941 bis 1945 / hrsg. A. Philippi,
F. Heim. Stuttgart, 1962.
Der Zweite Weltkrieg. Analysen, Grundzuge, Forschungsbilanz /
hrsg. W. Michałka. München - Zürich, 1990.
Deringil S. Turkish Foreign Policy during the Second World War: An
«Active» Neutrality. Cambridge, 1989.
Deschner G. Bomben auf Baku. Angriffsplane England und Frankreichs
auf die Sowjetunion 1940. Erlangen, 1989.
Deterrent diplomacy; Japan, Germany and USSR 1935-1940 / ed.
J.W. Morley, Columbia 1976.
Deutscher I. Stalin: A Political Bography. New York, 1949.
Deutschland 1933-1945. Das «Dritte Reich». Hannover, 1995.
Deutschland und die Weltpolitik des 19. und 20. Jahrhunderts / hrsg.
I. Geiss von. Düsseldorf, 1973.
Die Aufzeichnungen des Generalmajors Max Hoffmann / hrsg.
K.F. Nowak. Bd. 1. Berlin, 1929.
Dmitrów E. Obraz Rosji i Rosjan w propagandzie narodowych
socjalistów 1933-1945. Warszawa, 1997.
Dubicki T. Wojsko polskie w Rumunii 1939-1941. Warszawa, 1994.
Duraczyński E. Rząd polski na uchodźstwie 1939-1945. Warszawa,
1993.
Dyke V. van. The Soviet Invasion of Finland 1939-1940. London,
1997.
Erickson J. The Soviet High Command: A Military-Political History
1918-1941. London, 1962.
758
 Fabry Ph. Der H itler-Stalin Pakt 1939-1941. Ein Beitrag zur
Methode sowjetischer Ausenpolitik. Darmstadt, 1962.
Fabry Ph. Die Sowjetunion und das Dritte Reich. Stuttgart, 1971.
Farnsworth B., William C. Bullit and the Soviet Union. Bloomington,
1967.
Fest J. Das Gesicht des Dritten Reiches. Profile einer totalitären
Herrschaft. München, 1963.
FestJ. Oblicze Trzeciej Rzeszy. Warszawa, 1970.
Fisher L. Russia’s Road from Peace to War. Soviet Foreign Relations.
Leiden, 1971.
Fischer A. Sowjetische Ausenpolitik 1917-1945. Stuttgart, 1973.
Fisher L. The Soviets in World Affairs. Vol. 1-2. Princeton, 1951.
Fleischhauerl. Das Dritte Reich und die Deutschen in der Sowjetunion.
Stuttgart, 1983
Fleischhauer I. Die Chance des Sonderfriedens. Deutsch-sowjetische
Geheimgesprache 1941-1945. Berlin, 1986.
Fleischhauer I. Diplomatischer Widerstand gegen «Untenehemen
Barbarossa». Die Freiedensbemuhungen der Deutschen Botschaft
Moskau 1939-1941. Frankfurt a. M., 1991.
Forst de Battaglia О. Zwischeneuropa. Von der Ostsee bis zur Adria.
Bd. 1. Polen, Tschechoslowakei, Ungarn. Frankfurt a.M„ 1954.
Freund G. Unholy Alliance. Russia-German Relations from the Treaty
of Brest-Litiovsk to the Treaty of Berlin. London, 1957.
Frieser K.-H. Blitzkrieg-Legende. Der Westfeldzug 1940. München,
1996.
Furet F. Przeszłość pewnego złudzenia. Esej o idei komunistycznej.
Warszawa, 1996.
Gellermann G.W. Geheime Wege zum Frieden mit England.
Ausgewahlte Initiativen zur Beendigung des Krieges 1940/42. Bonn,
1997.
GlantzDM. The Red Army on the Eve of World War. Kansas, 1998.
Głowacki A. Sowieci wobec Polakow na ziemiach wschodnich
II Rzeczpospolitej 1939-1941. Łódź, 1997.
Gondek L. Działalność Abwehry na terenie Polski 1933-1939.
Warszawa, 1972.
Gorodetsky G. Self-Deception. Stalin and the German Invasion of
Russia. London, 1999.
Gorodetsky G. Stafford Cripps’ Mission to Moscow, 1940-1942.
Cambridge, 1984.
Gorodetsky G. Stalin and the German Invasion of Russia. Yale, 1997.
GosztonyP. Hitlers fremde Heere. Düsseldorf, Wien, 1976.
Grami H. Europas Weg in den Krieg. Hitler und die Machte 1939.
München, 1990.
759
 Gregorowicz M., Zacharias J. Polska-Związek Sowiecki. Stosunki
polityczne 1925-1939. Warszawa, 1995.
Grosfeld L. Polskie aspekty stosunków niemiecko-sowieckich.
Warszawa, 1981.
Grünberg K., Otręba В. Joachim von Ribbentrop. Kariera ministra
Trzeciej Rzeszy. Bydgoszcz, 1991.
Grünberg K., Serczyk J. Czwarty rozbior Polski. Z dziejów stosunków
radziecko-niemieckich w okresie międzywojennym. Warszawa, 1990.
Grzelak C. Kresy w czerwieni. Warszawa, 1998.
Hahn F. Waffen und Geheimwaffen des deutschen Heeres. Bd. 2.
Koblenz, 1987.
Haigh R.H., Morris D.S., Peters A.R. German-Soviet Relations in the
Weimar Era. Friendship from Necessity. Aldersnot, 1985.
Haslam J. The Sowiet Union and the Strugle for the Collective
Security. London, 1978.
Haushofer K. Staat, Raumund Selbstbestimmung. Raumuberwindende
Machte. Leipzig, 1934.
Heller M., NiekriczA. Utopia u władzy. Historia Związku Sowieckiego.
T. 1-2. Wrocław, 1989.
Henke J. England in Hitlers politischem Kalkül 1935-1939. Boppard
a. Rh., 1973.
HiddenJ. The Baltic States and Weimar Ostpolitik. Cambridge, 1987.
Hildebrand K. Das Dritte Reich. München, 1980.
Hildebrand K. Deutsche Aussenpolitik 1933-1945. Kalkül oder
Dogma. Stuttgart, 1980.
Hildebrand K. Das vergangene Reich. Deutsche Aussenpolitik von
Bismarck bis Hitler 1871-1945. Stuttgart, 1995.
Hillgruber A. Hitler, König Carol und Marschall Antonescu. Die
deutsch-rumänischen Beziehungen 1938-1944. Wiesbaden, 1965.
Hillgruber A. Deutsche Grosmacht und Weltpolitik in 19. und 20.
Jahrhunderts. Düsseldorf, 1977.
Hillgruber A. Die Zerstörung Europas. Beitrage zur Weltrkriegsepoche
1914-1945. Frankfurt a. M.,1979.
Hillgruber A. Sowjetische Außenpolitik im Zweiten Weltkrieg.
Königstein - Düsseldorf, 1979.
Hillgruber A. Zur Entstehung des Zweiten Weltkreiges.
Forschungsstand und Literatur. Düsseldorf, 1980.
Hillgruber A. Die gescheiterte Grosmacht. Eine Skizze des Deutschen
Reiches 1871-1945. Düsseldorf, 1984.
Hillgruber A. Der zweite Weltkrieg. Kriegsziele und Strategie der
grosen Machte / wyd. 5. Köln, 1989.
Hillgruber A. Hitlers Strategie. Politik und Kriegsfuhrung 1940-1941.
Bonn, 1993.
760
 HirszowiczŁ. III Rzesza i arabski wschód. Warszawa, 1963.
Hochman J. The Soviet Union and the Failure of the Collective
Security, 1934-1938. Ithaca, 1984.
H of er W. Die Entfesselung des Zweiten Weitkrieges. Frankfurt а. M.,
1964.
Hoffmann J. Stalins Vernichtungskrieg, 1941-1945. Planung,
Ausführung und Dokumentation / Ausg. 5. München, 1999.
Hollander P. Political Pilgrims. Travels of W estern Intellectuals to the
Soviet Union, China and Cuba 1928-1978. New York, 1981.
Hoppe H.-J. Bulgarien-Hitlers eigenwilliger Verbündeter. Eine
Fallstudie zur naziolasozialistischen Sudosteneuropapolitik. Stuttgart,
1979.
Höltje Ch. Die Weimarer Republik und das Ostlocarno-Problem
1919-1934. Würzburg, 1958
Hulas M. Goście czy intruzi? Rząd polski na uchodźstwie, wrzesień
1939—lipiec 1943. Warszawa, 1996.
Inglot M. Polska kultura literacka Lwowa lat 1939-1941, wraz z
antologią Ze Lwowa i o Lwowie. Lata sowieckiej okupacji poezji polskiej.
Wrocław, 1995.
Irving D. Hess. The Missing Years 1941-1945. London, 1989.
IroingD. Marszałek Hermann Goring (1893-1946). Warszawa, 2001.
IrvingD. Wojna Hitlera. Warszawa, 1999.
JäckelE. Hitler’s Weltanschauung: A Blueprint for Power. Middletown,
1971.
JäckelE. Frankreich in Hitlers Europa. Stuttgart, 1966.
Jäckel E. Panowanie Hitlera. Spełnienie światopoglądu. Wrocław -
Warszawa, 1989.
Jackiewicz H. Brytyjskie gwarancje dla Polski w 1939 roku. Olsztyn,
1980.
Jacobsen H.A. Nationalsozialistische Aussenpolitik 1933-1938.
Frankfurt а. M., 1968.
Jacobsen O. Erich Mareks. Soldat und Gelehrter. Göttingen, 1971.
Jacobson /. Locarno Diplomacy: Germany and the West 1925-1929.
Princeton, 1972.
Jacobson J. The Diplomacy of the W inter War. An Account of the
Russo-Finnish War, 1939-1940. Cambridge, 1961.
Jacobson J. When the Soviet Union entered the World Politics.
London, 1994.
Jägerskiöld S. Mannerheim, 1867-1951. Herford, 1985.
Jarausch K. The Four Power Pact 1933. Madison, 1965.
Jasiewicz К. Zagłada polskich kresów. Ziemiaństwo polskie na Kresach
Połnocno-Wschodnich Rzeczpospolitej pod okupacją sowiecką 1939—
1941. Warszawa, 1998.
761
 Jasudowicz T. Widmo krąży po Europie. Bezprawie paktu Ribbentrop-
Mołotow. Toruń, 1993.
Jędruszczak H. i T. Ostatnie lata Drugiej Rzeczypospolitej (1935—
1939). Warszawa, 1970.
JohnsonJ. W hen the Soviet Union Entered World Politics. Berkeley-
New York - London, 1994.
Jost W. Botschafter bei den roten Zaren. Die deutsche Missionschefs in
Moskau 1918-1941. Wien, 1967.
Juhósz G. Hungarian Foreign Policy. 1919-1945. Budapest, 1979.
Kahn D. Hitlers’ Spies, Germany Inteligence in World W ar II. New
York, 1978.
Kaiser D.E. Economic Diplomacy and the Origins ofthe Second
World War: Germany. Britain, France and Eastern Europe 1930-1939.
Princeton, 1980.
Kaminski A. Militaryzm niemiecki. Główne zagadnienia społeczne i
polityczne. Warszawa, 1962.
Kamiński M.K., Zacharias MJ. W cieniu zagrożenia. Polityka
zagraniczna RP 1918-1939. Warszawa, 1993.
Karski J. The Great Powers and Poland 1918-1945. From Versailles
to Yalta. London, 1985.
KarskiJ. Wielkie mocarstwa wobec Polski 1919-1945. Od Wersalu do
Jałty. Warszawa, 1989.
Kastory A. Finlandia w polityce mocarstw 1939-1940. Kraków,
1993.
Kastory A. Złowrogie sąsiedztwo. Rosyjska polityka wobec europejskich
państw ościennych w latach 1939-1940. Kraków, 1998.
Kastory A. Rozbior Rumunii w 1940 roku. Warszawa, 2002.
Kennedy P. The Realities behind Diplomacy: Backgroud Influences on
British External Policy 1865-1980. Glasgow, 1981.
Kennedy P. Mocarstwa świata. Narodziny - rozkwit - upadek.
Przemiany gospodarcze i konflikty zbrojne w łatach 1500-2000.
Warszawa, 1994.
Kissinger H. Dyplomacja / przekł. S. Głąbiński, G. Woźniak, I. Zych.
Warszawa, 1996.
Klee K. Das Unternehmen «Seelowe». Die geplante deutsche Landung
in England 1940 Berlin - Frankfurt a. M., 1958.
Kley S. Hitler, Ribbentrop und die Entfesselung des Zweiten
Weitkriegs. Paderborn - München - Wien - Zürich. 1996.
KlochomczK. Cztery niedotrzymane pakty. Londyn, 1966.
Klüver M. Praventivschlag 1941. Zur Vorgeschichte des Rusland-
feldzuge. Leoni, 1986.
KnippingF. Die amerikanische Russlandpolitik in der Zeit des Hitler-
Stalin Paktes 1939-1941. Tübingen, 1974.
762
 KolaskyJ. Partners in Tyranny. The Nazi-Soviet Non-Aggression Pact,
August 23,1939. Toronto, 1989.
Komjathy A. The Crises of France’s East Central European Diplomacy
1933-1938. Boulder, 1976.
Konecki T. Wojna radziecko-fińska 1939-1940. Warszawa, 1998.
Korbel J. Poland between East and West. Soviet and German
Diplomacy toward Poland 1919-1933. Princeton, 1963.
Korhonen K. Turvallisuuden pettaessa. Suomi neuvostodiplomatiassa
Tarosta talvisotaan. Helsinki, 1966.
Komat M. Polska 1939 roku wobec paktu Ribbentrop - Mołotow.
Warszawa, 2002.
Kosyk V. The Third Reich and Ukraine. New York, 1993.
Kowalski W.T. Ostatni rok Europy (1939). Warszawa, 1989.
Kowalski W.T., Skrzypek A. Stosunki polsko-radzieckie 1917-1945.
Warszawa, 1980.
Kozaczuk W. Bitwa o tajemnice. Służby wywiadowcze Polski i Rzeszy
Niemieckiej 1921-1939. Warszawa, 1977.
Kozeński K. Czechosłowacja w polskiej polityce zagranicznej w latach
1932-1938. Poznań, 1964.
Koźmiński M. Polska i Węgry przed drugą wojną światową (październik
1938 - wrzesień 1939). Wrocław, 1970.
Krasuski J. Tragiczna niepodległość. Polityka zagraniczna Polski w
latach 1919-1945. Poznań, 2000.
Krebs G. Japans Deutschlandpolitik 1935-1941. Hamburg, 1984.
Król E.C. Propaganda i indoktrynacja narodowego-socjalizmu w
Niemczech 1939-1945. Studium organizacji, treści, metod i technik
masowego oddziaływania. Warszawa, 1999.
Krüger P., Die Ausenpolitik der Republik von Weimar. Darmstadt,
1985.
Kuhn A. Hitlers ausenpolitisches Programm. Entstehung und
Entwicklung 1919-1939. Stuttgart, 1970.
Kuusisto S. Alfred Rosenberg in der nationalsozialistischen
Ausenpolitik 1933-1939. Helsinki, 1984.
Lacaze Y. La France et Munich. Etude d’un processus décisionnel en
matière des relations internationals. Paris, 1979.
Laquer W. Russia and Germany. A Century of Conflict. London, 1965.
Le GoyetP. France - Pologne 1919-1939. De l’amitie romantique a la
mefiance réciproque, Paris [po 1990].
Les relations germano-sovietiques de 1933-1939 / ed. J.B. Duroselle.
Paris, 1954.
Leonhard W. Der Schock des Hitler-Stalin Pactes. Errinerungen aus
Sowjetunion, Westeuropa und USA. Freiburg, 1986.
Leonhard W. The Hitler-Stalin Pact of 1939. New York, 1989.
763
 Librach J. The Rise of the Soviet Empire: A Stude of Soviet Foreign
Policy. New York, 1964.
Lindner R. Freiherr Ernst Heinrich von Weizsäcker, Staatssekretär
Ribbentrops von 1938 bis 1943. Lippstadt, 1997.
Linowski J. U źródeł sojuszu polsko-brytyjskiego (marzec 1938 -
kwiecień 1939). Łódź, 1985.
Liszewski K. (Szawłowski R.). Wojna polsko-sowiecka 1939. Londyn,
1986.
Longworth Rh. The Making of Eastern Europe. London, 1992.
Loock H.D. Quisling, Rosenberg und Terboven. Zur Vorgeschichte
und Geschichte der nationalsozialistischen Revolution in Norwegen.
Stuttgart, 1970.
Lorbeer HJ. Westmachte gegen die Sowjetunion 1939-1941. Freiburg,
1975.
Lundin L. Finland in the Second World War. Bloomington, 1957.
Łapatniuk S. Polsko-radzieckie stosunki gospodarcze 1921-1939.
Warszawa, 1987.
Łojek J. [Leopold JerzewskiJ. Agresja 17 września 1939. Studium
aspektów politycznych / wyd. 3. Warszawa, 1990.
Łojek J. Wokoł sporow i polemik. Publicystyka historyczna. Lublin,
1991.
Łossowski P. Litwa a sprawy polskie 1939-1940. Warszawa, 1982.
Łossowski P. Łotwa nasz sąsiad. Stosunki polsko-łotewskie 1918-1939.
Warszawa, 1990.
Łossowski P. Tragedia państw bałtyckich. Warszawa, 1990.
Łossowski P. Polska w Europie i świecie 1918-1939. Szkice z dziejów
polityki zagranicznej i położenia międzynarodowego II Rzeczypospolitej.
Warszawa, 1990.
Łossowski P. Stosunki polsko-estońskie 1918-1939. Gdańsk, 1992.
Łossowski P. Stosunki polsko-litewskie 1921-1939. Warszawa, 1997.
Macartney С.A. October Fifteenth. A History of Modern Hungary,
1929-1945. Vol. 1. Edinburgh, 1957.
Mackiewicz (Cat) S. Lata nadziei. 17 września 1939 r. - 5 lipca 1945 r.
Warszawa 1990.
Mackiewicz S. Historia Polski 1918-1939. Londyn, 1941.
Mackiewicz S. Polityka Becka. Paryż, 1964.
Madajczyk C. Polityka III Rzeszy w okupowanej Polsce. T. 1-2.
Warszawa, 1970.
Magenheimer H. Hitler. Strategia klęski 1940-1945. Warszawa
[b.d.w.].
Magenheimer H. Kriegswenden in Europa 1939/1945. Landsberg,
1995.

764
 Malia M. Sowiecka tragedia. Historia komunistycznego imperializmu
rosyjskiego 1917-1991. Warszawa, 1998.
Mania A. Stosunki radziecko-amerykańskie 1933-1939. Warszawa,
1986.
Mann G. Ludzie myśli, ludzie władzy, historia, wybór, przekład,
opracowanie, posłowie. E. Paczkowska-Łagowska. Kraków, 1997.
Martin B. Die Friedensinitiativen und Machtpolitik im Zweiten
Weltkrieg 1939-1942. Düsseldorf, 1974.
Martin B. W eltmacht oder Niedergang? Deutsche Grosmachtpolitik
im 20. Jahrhundert. Dannstadt, 1989.
Maser W. Der Wortbruch. Hitler, Stalin und der Zweite Weltkrieg.
München, 1994.
Masson Ph. Histoire de l’Armee allemande. Paris, 1994.
Masson Ph. Historia Wehrmachtu 1939-1945. Warszawa, 1995.
Materski J. Tarcza Europy. Stosunki polsko-sowieckie 1918-1939.
Warszawa, 1994.
Mazurowa K. Europejska polityka Francji 1938-1939. Warszawa,
1974.
McMurry D.S. Deutschland und die Sowjetunion 1933-1936.
Ideologie, Machtpolitik und Wirtschaftsbeziehungen. Köln, 1979.
McSherry E. Stalin, Hitler and Europe 1933-1939: The Origins of
World War II. Vol. 1-2. Cleveland, 1968-1979.
Michałka W. Ribbentrop und die deutsche Weltpolitik 1933-1940.
München, 1980.
Michel H. La seconde guere mondiale. Vol. I. Les succès de l’axe
(septembre 1939 - janvier 1943). Paris, 1968.
Michels H. Ideologie und Propaganda. Die Rolle von Joseph Goebbels
in der nationalsozialistischen Ausenpolitik bis 1939. Frankfurt a. M.,
1992.
Middlemas K. The Strategy of Appeasement: the British Government
and Germany 1937-1939. Chicago, 1972.
Moczulski L. Geopolityka. Potęga w czasie i przestrzeni. Warszawa,
1999.
Moczulski L. Wojna polska. Rozgrywka dyplomatyczna w przededniu
wojny i działania obronne we wrześniu-październiku 1939 r. Poznań, 1972.
Moisuc V. Diplomatia Romaniei si problema apararii si independenti
nationale in perioada martie 1938 - mai 1940. Bucureęti, 1971.
Moorhouse R. The Devils Alliance: Hitlers Pact with Stalin, 1939—
1941. London, 2014.
Mourin M. Les tentatives de paix dans la seconde guerre mondiale
(1939-1945). Paris, 1949.
Mourin M. Les relations franco-sovietiques 1917-1967. Paris, 1967.
Müller K.-J. Armee und Drittes Reich 1933-1939. Paderborn, 1989.
765
 Müller-Hilldebrand В. Das Heer 1933-1945. Entwicklung des
organisatorischen Aufbaues. T. 1. Das Heer bis zum Kriegsbeginn,
Darmstadt 1954; T. 2. Die Blitzfeldzuge 1939-1941: T. 3. Der
Zweifrontenkrieg; Frankfurt a. M., 1956; T. 4. Das Heer vom Beginn
des Feldzuges gegen die Sowjetunion bis zum Kriegsende. Darmstadt -
Frankfurt a. M., 1969.
Murray W. The Change in the European Balance of Power, 1938-
1939. The Path to Ruin. Princeton, 1984.
Myllyniemi S. Die baltische Krise 1938-1941. Stuttgart, 1979.
Namier L. Diplomatie Prelude 1938-1939. London, 1948.
Namier L. Europe in Decay. Gloucester, 1966.
Napaić sowiecka i okupacja polskich ziem wschodnich / red.
J. Jasnowski., E. Szczepanik. Londyn, 1985.
Nationalsozialistische Aussenpolitik / hrsg. W. Michałka. Darmstadt,
1978.
NeréJ. The Foreign Policy of France from 1914 to 1945. London, 1975.
Newman B. The Captured Archives. London, 1949.
Newman S. Gwarancje brytyjskie dla Polski. Marzec 1939 / wstęp
A. Czubiński. Warszawa, 1981.
Nicłauss K. Die Sowjetunion und Hitlers Machtergreifung. Eine
Studie über die deutsch-russichen Beziehungen der Jahre 1929 bis 1935.
Bonn, 1966.
Niedhardt G. Grosbritanien und die Sowjetunion 1934-1939. Studien
zur britischen Politik der Friedenssicherung zwischen den beiden
Weltkriegen. München, 1972.
NiekriczAM. 1941 - 22 czerwca. Warszawa, 1967.
Niekrich A M . Pariahs, Partners, Predators, German-Soviet Relations,
1922-1941. New York, 1997.
Nolte E. Der europäische Bürgerkrieg 1917-1945. Nationalsozialismus
und Bolschewismus. Frankfurt a. M., 1987.
Nurek M. Polska w polityce Wielkiej Brytanii w latach 1936-1941.
Warszawa, 1983.
Pagel J. Polen und die Sowjetunion 1938-1939. Die polnisch­
sowjetischen Beziehungen in den Krisen der europäischen Politik am
Vorabend des Zweiten Weitkrieges. Stuttgart, 1992.
Pałasz-Rutkowska E. Polityka Japonii wobec Polski 1918-1941.
Warszawa, 1998.
Pałasz-Rutkowska E., Romer A.T. Historia stosunków połsko-
japońskich 1904-1945, Warszawa, 1996.
Pankiewicz E. Pułkownik Leon Mitkiewicz-Żołtek. Działalność
wojskowa i dyplomatyczna. Białystok, 1999.
Parker RA.C. Chamberlain and Appeasement. British Policy and the
Coming of the Second World War. London, 1995.
766
 PasztorM. Polska w oczach francuskich koł rządowych w latach 1924—
1939, Warszawa, 1999.
Patek A. Birobidżan. Sowiecka ziemia obiecana? Żydowski Obwód
Autonomiczny w ZSRR. Kraków, 1997.
Paths to War. New Esseys on the Orgins of the Second World W ar /
ed. R. Boyce, E.M. Robertson. London, 1989.
Pätzold K., M. Weissbecker. Der Mann an Hitlers Seite. Leipzig, 1999.
Pepłoński A. Wywiad polski w ZSRR 1921-1939. Warszawa, 1996.
Pertinax G. The Gravediggers of France. New York, 1944.
Philbin T.R. The Lure of Neptun: German-Soviet Naval Collaboration
and Ambitions 1919-1941. Columbia, 1994.
Philippi A., Heim F. Der Feldzug gegen Sowjetunion 1941-1945. Ein
operativer Überblick. Stuttgart, 1962.
PiekałkiewiczJ. Polenfeldzug. Bergisch-Gladbach, 1982.
Piekałkiewicz J. Polski wrzesień. Hitler i Stalin rozdzierają Rzeczpo­
spolitą. Warszawa, 1999.
Pietrow B. Stalinismus. Sicherheit, Offensive. Das Dritte Reich in der
Konzeption der sowjetischen Aussenpolitik 1933 bis 1941. Melsungen,
1983.
Piotrowski В. Wojna radziecko-fińska (zimowa) 1939-1940. Legendy,
niedomówienia, realia. Poznań, 1997.
Piszczkowski T. Anglia a Polska 1914-1939 w świetle dokumentów
brytyjskich. Warszawa, 1975.
Pobóg-Malinowski W. Najnowsza historia polityczna Polski. T 2.
1939-1945, Gdańsk, 1990 [wyd. 1., Londyn, 1956].
Polskie Siły Zbrojne w drugiej wojnie światowej. Т. I. Kampania
wrześniowa 1939. Cz. 1. Polityczne i wojskowe położenie Polski przed
wojną. Londyn, 1951.
Post W. «Untenehmen Barbarossa». Deutsche und sowjetische
Angriffsplane 1940/1941. Hamburg - Berlin - Bonn, 1996.
Pottgiesser H. Die deutsche Reichsbahn im Ostfeldzug 1939-1944.
Neckargemünd, 1960.
Prażmowska A. Britain, Poland and the Eastern Front, 1939.
Cambridge, 1987.
Presseisen E.L. Germany and Japan. A Study in Totalitarian Diplomacy
1933-1941. The Hague, 1958.
Przyjaźnie i antagonizmy. Stosunki Polski z państwami sąsiednimi w
latach 1918-1939 / red. J. Żarnowski. Wrocław, 1977.
Pullat M. Stosunki polsko-fińskie w okresie międzywojennym.
Warszawa, 1998.
Pułaski M. Stosunki polsko-czechosłowacko-niemieckie od roku 1933
do wiosny 1938. Poznań, 1967.
Raack R.C. Polska i Europa w planach Stalina. Warszawa, 1997.
767
 Radice L. Prelude to Appeasement: East Central European Diplomacy
in the Early 1930’s. Boulder, 1981.
Raina P. Stosunki polsko-niemieckie 1937-1939. Prawdziwy
charakter polityki zagranicznej Jozefa Becka. Londyn, 1975.
Rauch G. von. The Baltic states. The years of independence, Estonia,
Latvia, Lithuania 1917-1940. London, 1974.
Read A., Fischer D. The Deadly Embrace: Hitler, Stalin and the Nazi-
Soviet Pact, 1939-1941. New York - London, 1988.
Reinhardt K. Die Wende vor Moskau. Das Scheitern der Strategie
Hitleres im W inter 1941/1941. Stuttgart, 1972.
Reis T. Cold War. The Defence of Finland. London, 1988.
Roberts G. The Unholy Alliance. Stalins Pact with Hitler. London,
1989.
Roberts G. The Soviet Union and the Origins of the Second World
War: Russo-German Relations and the Road to War, 1933-1941. London,
1995.
Rock W. Appeasement on Trial: British Foreign Policy and its Critics,
1938-1939. London, 1966.
Roos H. Polen und Europa. Studien zur polnischen Ausenpolitik
1931-1939. Tübingen, 1957.
Rossi A. Deux ans d’alliance germano-sovietique (août 1939 - juin
1941). Paris, 1950.
RothsteinA. Spisek monachijski. Warszawa, 1961.
Rowse A.L. Appeasement: A Study in Political Decline, 1933-1939.
New York, 1961.
Sahm U. Rudolf von Scheliha 1897-1942. Ein deutscher Diplomat
gegen Hitler. München, 1990.
Schafranek H. Zwischen NKWD und Gestapo. Die Auslieferungen
deutschen und österreichischer Antifaschisten aus der Sowjet Union an
Nazideutschland 1937-1941. Frankfurt a. M., 1990.
Schapiro L. The Communist Party of the Soviet Union. Vol. 1-2. New
York, 1971.
Schlie U. Kein Friede mit Deutschland. Die geheimen Gespräche im
Zweiten Weltkrieg 1939-1941. München - Berlin, 1994.
Schmidt R.F. Rudolf Hess «Botengang eines Toren»? Der Flug nach
Grossbritannien vom 10. Mai 1941. Bonn, 1997.
Schustereit H. Hitlers Angriff auf die Sowjetunion als Versuch durch
den Sieg im Osten den Westen zu bezwingen. Herford und Bonn, 1988.
Schwendemann H. Die wirtschaftliche Zusammenarbeit zwischen dem
Deutschen Reich und der Sowjetunion von 1939 bis 1941. Berlin, 1993.
Scott V.E. Alliance against Hitler. The Origins of the Franco-Soviet
Pact. Durham, 1962.

768
 Seton-Watson H. Eastern Europe between Two Wars 1918-1939.
London, 1941.
ShotwellJ.T., Laserson M.M. Poland and Russia 1919-1945. New York,
1945.
Siemaszko Z.S. W sowieckim osaczeniu, 1939-1943. Londyn, 1991.
Sierpowski S. Polityka zagraniczna Polski międzywojennej. Warszawa,
1994.
Sierpowski S. Stosunki polsko-włoskie w latach 1918-1940. Warszawa,
1975.
Sipołs V. Diplomatic Battles before World W ar II. Moscow, 1982.
Sipołs V. Die Vorgeschichte des deutsch-sowjetischen Nichtangriffs­
vertrages. Köln, 1991.
Skrzypek A. Strategia pokoju. Radziecka polityka zbiorowego
bezpieczeństwa w Europie 1932-1939. Warszawa, 1979.
Skrzypek A. Kronika koegzystencji. Zarys stosunków polsko-
radzieckich w latach 1921-1939. Warszawa, 1985.
Skrzypek A. Niespełniony sojusz. Stosunki sowiecko-niemieckie 1917—
1941. Warszawa, 1992.
Skubiszewski K., Wysiedlenia Niemców po II wojnie światowej.
Warszawa, 1968.
Sobczak J, Hitlerowskie przesiedlenia ludności w dobie II wojny
światowej. Poznań, 1966.
Sobczak J. Polska w propagandzie i polityce III Rzeszy 1939-1945.
Poznań, 1988.
Sobeł R. The Origin of interventionism. The United States and the
Russo-Finnish War. New York, 1960.
Sommer T. Deutschland und Japan zwischen den Machten 1935-1940.
Vom Antikominternpakt zum Dreimächtepakt. Tübingen, 1962.
Sommer 1939. Die Grosmachte und der Europäische Krieg / hrsg.
W. Benz, H. Graml. Stuttgart, 1979.
Sowa L. U progu wojny. Z dziejów spraw wewnętrznych i polityki
zagranicznej II Rzeczypospolitej. Kraków, 1997.
Stossum H. Die Umsiedlung der Deutschen aus Litauen Wahrend des
Zweiten Weltkrieges: Untersuchungen zum Schicksal einer Deutschen
Volksgruppe in Osten. Marburg, 1993.
SteinertM.G. Hitler. München, 1994.
Steinert M.G. Hitlers Krieg und die Deutschen. Düsseldorf - Wien,
1970.
Strzałka K. Między przyjaźnią a wrogością. Z dziejów stosunków
polsko-włoskich (1939-1945). Kraków, 2001.
Szawłowski R. Wojna polsko-sowiecka 1939. Tło polityczne, prawno-
międzynarodowe i psychologiczne. T. 1-2 / wyd. 3 (popr.). Warszawa,
1997.
769
 Szczęśniak A L . Zmowa, IV rozbior Polski. Warszawa, 1990.
Tarulis A. Soviet Policy toward the Baltic States 1918-1940. Notre
Dame, 1959.
TaylorJ.P. The Origins of the Second World War. Oxford, 1963.
Taylor T. Munich. The Price of Peace London, 1979.
Tebinka J. Polityka brytyjska wobec problemu granicy polsko-
radzieckiej 1939-1945. Warszawa, 1998.
The Fateful Choice. Japans Advance into Southeast Asia, 1939-1941 /
ed. J.W . Morley. New York, 1980.
The Origins of the Second World War: Historical Interpretations /
ed. E.M. Robertson. New York, 1971.
The Origins of the Second World War Reconsidered / ed. G. Martel.
L„ 1986.
The Soviet Takeover of the Polish Eastern Provinces, 1939-1941 / ed.
K. Sword. London, 1991.
Thies J. Architekt der Weltherrschaft. Die «Endziele» Hitlers.
Düsseldorf, 1976.
Thome Ch. The Approach of W ar 1938-1939. New York, 1968.
Topij A. Mniejszość niemiecka na Łotwie i w Estonii 1918-1939.
Bydgoszcz, 1998.
Topitsch E. Stalins Krieg. Die sowjetische Langzeitstrategie gegen den
Westen als rationale Machtpolitik. Herford, 1990.
Topitsch E., Wojna Stalina. Długofalowa strategia radziecka wobec
Zachodu jako racjonalna polityka siły. Wrocław - Warszawa - Kraków,
1996.
Torzecki R. Kwestia ukraińska w polityce III Rzeszy (1933-1945).
Warszawa, 1971.
Torzecki R. Polacy i Ukraińcy. Sprawa ukraińska w czasie II wojny
światowej nà terenie II Rzeczypospolitej. Warszawa, 1993.
Toscano M. The Design of Diplomacy. Baltimore, 1970.
Toscano M. The History of Treaties and International Politics. Vol. I.
Baltimore, 1966.
Toscano M. The Origins of the Pact of Steel. Baltimore, 1967.
TrznadelJ. Kolaboranci,Tadeusz Boy-Żeleńskiigrupakomunistycznych
pisarzy we Lwowie 1939-1941. Komorów, 1998.
Tucker R.C. The Great Purge Trial. New York, 1965.
Tucker R.C. Stalin in Power. The Revolutions from Above, 1928-1941.
New York, 1990.
Ueberschär G.R. Hitler und Finnland 1939-1941. Die Deutsche-
Finnischen Beziehungen wahrend des Hitler-Stalin Paktes. Wiesbaden,
1978.
Ulam A. Stalin. New York, 1973.
Ułam. A.B. Expansion and Coexistence: The History of Soviet Foreign
Policy, 1917-1973. New York - Washington, 1974.
770
 Umiastowski R. Russia and the Polish Republic 1918-1945. London,
1945.
«Unternehmen Barbarossa». Zum historischen O rt der deutsche­
sowjetische Beziehungen von 1933 bis Herbst 1941 / hrsg. R.G. Foerster.
München, 1993.
Upton A.F. Finland in Crisis 1940-1941. A study in Small-Power
Politics. London, 1964.
Urbankowski В. Czerwona msza, czyli uśmiech Stalina. Т. I. Warszawa,
1998.
Walsdorff M. Westorientierung und Ostpolitik. Stresemanns
Ruslandpolitik in der Locarno Era. Bremen, 1971.
Wandycz P. France and her Eastern Allies 1919-1925. French-
Czechoslovak-Polish Relations from Paris Peace Conference to Locarno.
Minneapolis, 1962.
Wandycz P. Polish Diplomacy 1914-1945: Aims and Achievements.
London, 1988.
Wandycz P. Polish-Soviet Relations 1917-1921. Cambridge, Mass.,
1969.
Wandycz P. Polska a zagranica. Paryż, 1986.
Wandycz P. Stany Zjednoczone a Europa Środkowo-Wschodnia w
okresie międzywojennym 1921-1939. Paryż, 1976.
Wandycz P. The Twilight of French Eastern Alliances 1926—
1936. French-Chechoslovak-Polish Relations from Locarno to the
Remilitarisation of the Rhineland. Princeton, 1988.
Wandycz P. Z dziejów dyplomacji. Londyn, 1988.
Wapiński R. Pokolenia Drugiej Rzeczypospolitej. Warszawa, 1991.
Watt D.C. How W ar Came. The Immediate Origins of the Second
World War 1938-1939. London, 1989.
Watt D.C. Too Serious a Bussiness: European Armed Forces and the
Approach to the Second World War. Berkeley, 1975.
WeberR.W. Die Entstehungsgeschichte des Hitler-Stalin Paktes 1939.
Frankfurt а. M., 1980.
WehnerG. Grosbritannien und Polen 1938-1939: Die britische Polen­
politik zwischen München und dem Ausbruch des Zweiten Weltkrieges.
Frankfurt a. M. - Berlin, 1983.
Weinberg G.L. Germany and the Soviet Union 1939-1941. Leiden,
1954.
Weinberg G.L. The Foreign Policy of Hitler’s Germany. A diplomatic
evolution in Europe 1933-1936. Chicago, 1970.
Weinberg G.L. Diplomatic Revolution in Europe 1933-1936. Vol. II.
Starting World W ar II, 1937-1939. Chicago, 1980.
Weinberg G.L. Eine W elt in Waffen. Globale Geschichte des Zweiten
Weltkriegs. Stuttgart, 1995.
771
 Weingartner T. Stalin und der Aufstieg Hitlers. Berlin, 1970.
Weitz J. Hitler’s Diplomat. The Life of Joachim von Ribbentrop. New
York, 1992.
Wendt B.-J. Grosdeutschland. Ausenpolitik und Kriegsvorbereitung
des Hitler-Regimes. München, 1988.
Wheeler-BennettJ.W. Munich. Prologue to Tragedy. London, 1948.
Wieczorkiewicz P.P. Stalin i generalicja sowiecka w łatach 1937-1941.
Sprawa Tuchaczewskiego i jej konsekwencje. Warszawa, 1993.
Wieczorkiewicz P.P. Sprawa Tuchaczewskiego. Warszawa, 1994.
Wieczorkiewicz P.P. Łańcuch śmierci. Czystka w Armii Czerwonej
1937-1939. Warszawa, 2001.
Wiskeman E. The Rome-Berlin Axis. A story of the Relations Between
Hitler and Mussolini. London, 1948.
Wojciechowski M. Stosunki polsko-niemieckie 1932-1938 / wyd. 2
popr. Poznań, 1980.
WojtkowiakJ. Stosunki radziecko-japońskie 1939-1941. Poznań, 2000.
Wolf ers A. France - Britain: Conflicting Strategies. Princeton, 1941.
W olff-Powęska A. Doktryna geopolityki w Niemczech. Poznań, 1979.
Wrzesiński W. Sąsiad. Czy Wrog? Ze studiów nad kształtowaniem
obrazu Niemca w Polsce w latach 1795-1939. Wrocław, 1992.
Young R. In Command of France: French Foreign Policy and Military
Planning 1933-1940. Cambridge, 1978.
Zabiełło S. W kręgu historii. Warszawa, 1970.
Zaremba P. Historia dwudziestolecia (1918-1939). Wrocław, 1991.
Zawodny J.К. Katyń. Lublin - Paryż, 1989.
Zeidler M. Reichswehr und Rote Armee, 1920-1933. Wege und
Stationen einer wohnlichen Zusamenarbiet. München, 1993.
Ziemke E.F. The German Northen Theater of Operations 1940-1945,
Department of the Army Pamphlet. Washington, 1959.
Zwei Wege nach Moskau. Von Hitler-Stalin Pakt bis zum
«Unternehmen Barbarossa» / hrsg. B. Wegner. München, 1991.
Zgómiak M. Europa w przededniu wojny. Sytuacja militarna w latach
1938-1939. Kraków, 1993.
Żerko S. Stosunki polsko-niemieckie 1938-1939. Poznań, 1998.
Żerko S. Wymarzone przymierze. Wielka Brytania w narodowo-
socjalistycznych koncepcjach i w polityce III Rzeszy do 1939 r. Poznań,
1995.
ŻmudzkiJ, Finlandia w polityce mocarstw, 1939-1944. Przemyśl, 1998.
ŻochowskiS. Polska w polityce Wielkiej Brytanii 1916-1945. Londyn,
1988.

772
 СТАТЬИ
Абрамов Н. А., Безыменский JI.A. Особая миссия Давида Кандела­
ки / / Вопросы истории. 1991. № 4-5. С. 144-156.
Александров В.А. Сговор Сталина и Гитлера в 1939 г. - мина, взор­
вавшаяся через полвека //В оп росы истории. 1999. № 8. С. 71-85.
Анфилов В.А. Долгий путь к Берлину / / Независимое военное
обозрение. 1999. № 17. С. 1-3.
Барышников В.Н. Эволюция отношений СССР с Финляндией в
предвоенный период / / Зимняя война 1939-1940. Т. 1. Политическая
история / отв. ред. O.A. Ржешевский, О. Вехвиляйнен. М., 1999.
С. 70-93.
Барышников В.Н. Начало зимней войны / / Война и политика
1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 174-191.
Барышников В.Н. Экономика и социально-политическая обста­
новка в СССР / / Зимняя война 1939-1940. Т. 1. Политическая исто­
рия / отв. ред. O.A. Ржешевский, О. Вехвиляйнен. М., 1999.
С. 215-227.
Барышников В.Н. Угроза разрастания войны / / Зимняя война
1939-1940. Т. 1. Политическая история / отв. ред. O.A. Ржешевский,
О. Вехвиляйнен. М., 1999. С. 260-282.
Барышников Н.И., Барышников В.Н. Правительсво в Терийо-
ки / / Зимняя война 1939-1940. Т. 1. Политическая история / отв.
ред. O.A. Ржешевский, О. Вехвиляйнен. М., 1999. С. 176-191.
Барышников В.Н., Манинен О. В канун зимней войны / / Зимняя
война 1939-1940. Т. 1. Политическая история / отв. ред. O.A. Рже­
шевский, О. Вехвиляйнен. М., 1999. С. 131-141.
Безносов А.В. Секрет «базис Норд» / / Военно-исторический жур­
нал. 1990. № 7. С. 53-57.
Безыменский Л.А. «Второй Мюнхен» - замысел и результаты / /
Новая и новейшая история. 1989. № 4. С. 93-110; № 5. С. 143-160.
Безыменский Л.А. Поездка В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г.
Предисл. Г.Н. Севостьянов / / Новая и новейшая история. 1993.
№ 5. С. 64-99.
Безыменский Л А . Визит В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г.
в свете новых документов / / Новая и новейшая история. 1995. № 6.
С. 121-143.
Безыменский Л А . Советско-германские договоры 1939 г.: новые
документы и старые проблемы / / Новая и новейшая история. 1998.
№ 3. С. 3-26.
Бобылев П.Н. В январе сорок первого Красная Армия наступала на
Кёнигсберг / / Известия. 1993. 22 июня 1993.
773
 Бобылев П.Н. Репетиция катастрофы / / Военно-исторический
журнал. 1993. № 7. С. 14-21.
Бобылев П.Н. К какой войне готовился Генеральный штаб РККА в
1941 году? / / Отечественная история. 1995. № 5. С. 3-20.
Бобылев П.Н. Точку в дискуссии ставить рано: К вопросу о плани­
ровании в Генеральном Штабе РККА возможной войны с Германией
в 1940-1941 годах / / Отечественная история. 2000. № 1. С. 51-64.
Борозняк А.И. 22 июня 1941 года. Взгляд с «той» стороны / /
Отечественная история. 1994. № 1. С. 148-156.
Валева ЕЛ. Болгария в советско-германских противоречиях
на Балканах / / Восточная Европа между Гитлером и Сталиным.
1939-1941 гг. / отв. ред. В.К. Волков, Л.Я. Гибианский. М., 1999.
С. 363-404.
Вехвиляйнен О. Внешняя политика Финляндии / / Зимняя война
1939-1940. Т. 1. Политическая история /о т в . ред. O.A. Ржешевский,
О. Вехвиляйнен. М., 1999. С. 37-69.
Вихавайнен Т. Иностранная помощь Финляндии / / Зимняя
война 1939-1940. Политическая история/отв. ред. O.A. Ржешевский,
О. Вехвиляйнен. М., 1999. С. 192-200.
Вехваиляйнен О. Мир или перемирие? / / Зимняя война 1939—
1940. Т. 1. Политическая история / отв. ред. O.A. Ржешевский,
О. Вехвиляйнен. М., 1999. С. 362-373.
Вехвиляйнен О., Барышников В.Н. Две стратегии мира / / Зимняя
война 1939-1940. Т. 1. Политическая история / отв. ред. O.A. Рже­
шевский, О. Вехвиляйнен. М., 1999. С. 283-302.
Вехвиляйнен О., Барышников В.Н. От войны к миру / / Зимняя
война 1939-1940. Т. 1. Политическая история / отв. ред. O.A. Рже­
шевский, О. Вехвиляйнен. М., 1999. С. 329-361.
Вишлёв О.В. Почему медлил И.В. Сталин в 1941 г.? Из германских
архивов / / Новая и новейшая история. 1992. № 1. С. 86-100; № 2.
С. 70-96.
Вишлёв О.В. «Краковский протокол» 1940 г. Было ли «антиполь-
ское соглашение» между НКВД и гестапо? Из германских архивов / /
Новая и новейшая история. 1995. № 5. С. 104-112.
Вишлёв О.В. К вопросу о характере германо-советских отношений
(осень 1939 - лето 1940 г.) / / Россия и Германия / ред. Б.М. Туполев.
М., 1998. С. 337-349.
Волков В.К. Балканские проблемы в отношениях Советского
Союза и Германии в 1940 г., / / Восточная Европа между Гитлером
и Сталиным. 1939-1941 гг. / отв. ред. В.К. Волков, Л.Я. Гибианский.
М., 1999. С. 241-296.
Волков В.К. Советско-германское противоборство на Балканах во
второй половине 1940 года: мотивы и характер / / Война и политика
1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 394-415.

774
 Волков В.К. Страны Восточной Европы в водовороте событий на­
кануне Второй мировой войны / / Восточная Европа между Гитлером
и Сталиным 1939-1941 / отв.ред. В.К. Волков, Л.Я. Гибианский. М.,
1999. С. 13-76.
Волкогонов Д А . Эту версию уже опровергла история / / Известия.
1993.15 января.
Гареев М.А. Еще раз к вопросу: готовил ли Сталин превентивный
удар в 1941 г. / / Новая и новейшая история. 1994. № 2.
Гареев М.А. Готовил ли Советский Союз упреждающее нападение
на Германию в 1941 году? / / Война и политика 1939-1941 / отв. ред.
А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 270-279.
Гибианский ЛЯ . Югославия перед лицом фашистской агрессии и
Советский С ою з// Восточная Европа между Гитлером и Сталиным.
1939-1941 гг. / отв. ред. В.К. Волков, Л.Я. Гибианский. М., 1999.
С. 405-504.
Гибианский Л. Югославский кризис начала 1941 года и Советский
Союз / / Война и политика 1939-1941. Война и политика 1939—
1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 207-225.
Гищберг Л.И. Советско-германский пакт, замысел и его реализа­
ция / / Отечественная история. 1996. № 3. С. 29-40.
Горлов С.А. Советско-германский диалог накануне пакта
Молотова - Риббентропа 1939 г. //Н овая и новейшая история. 1993.
№ 4. С. 13-34.
Горьков Ю.А. Готовил ли Сталин упреждающий удар против
Гитлера в 1941 году? / / Новая и новейшая история. 1993. № 3.
С. 29-45.
Горьков Ю А., Сёмин Ю Л. О характере военно-оперативных
планов СССР накануне Великой Отечественной войны. Новые
архивные документы / / Война и политика 1939-1941 / отв. ред.
А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 280-304.
Григорьев С. О военно-технических аспектах книги В. Суворо­
ва / / Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера?
Незапланированная дискуссия: Сборник материалов / ред. Г. А. Бор­
дюгов; сост. В.А. Невежин. М., 1995. С. 13-23.
Григорьянц Т.Ю. Советско-германские переговоры в сентябре
1939 г. и сталинские планы в отношении Польши / / Международные
отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в нача­
ле второй мировой войны (сентябрь 1939 - август 1940) / отв. ред.
Л.Я. Гибианский. М., 1990.
Григорьянц Т.Ю. Проблема сфер интересов СССР и Германии
накануне и во время визита В.М. Молотова в Берлин в ноябре
1940 г. / / Международные отношения и страны Центральной и Юго-
Восточной Европы в период фашистской агрессиии на Балканы и

775
подготовки нападения на СССР (сентябрь 1940 - июнь 1941) / отв.
ред. Л.Я. Гибианский. М., 1992. С. 32-55.
Данилов В Д . Готовил ли Генеральный штаб Красной Армии
упреждающий удар по Германии? / / Готовил ли Сталин наступа­
тельную войну против Гитлера? Незапланированная дискуссия:
Сборник материалов / ред. Г.А. Бордюгов; сост. В.А. Невежин. М.,
1995. С. 82-91.
Данилов В.Д. Сталинская стратегия начала войны, планы и реаль­
ность / / Отечественная история. 1995. № 3. С. 33-44.
Дашичев В.И. Пакт Гитлера-Сталина: мифы и реальность / /
Историки отвечают на вопросы. Вып. 2. М., 1990. С. 262-273.
Дембски С. Польско-советские отношения в оценках Берлина в
30-е годы: Некоторые вопросы / / Советско-польские отношения
в политических условиях Европы 30-х годов XX столетия / ред.
Е. Дурачинский, А.Н. Сахаров. М., 2001. С. 97-105.
Дембски С. Советский Союз и вопросы польской политики равно­
весия в преддверии Пакта Риббентропа - Молотова 1938-1939 / /
Отечественная история. 2001. № 2. С.72-93.
Донгаров А.Г., Пескова Г.Н. СССР и страны Прибалтики (август
1939 - август 1940) / / Вопросы истории. 1991. № 1. С. 33-49.
Дорошенко В Д., Павлова И.В., РаакР. Не миф: Речь Сталина 19 ав­
густа 1939 года / / Правда Виктора Суворова-2. Восстанавливая исто­
рию Второй мировой / сост. Д. Хмельницкий. М., 2007. С. 203-234.
Дурачиньский Е. Польша в политике Москвы 1938-1941 годов:
факты, гипотезы, вопросы / / Война и политика 1939-1941 / отв. ред.
А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 50-64.
Емец В.О., Ржешевский А. Дипломатия и война. 1914-1939 го­
ды / / Война и политика 1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М.,
1999. С. 26-37.
Ерещенко М Д. Румыния между Германией и Советским Союзом:
политика без иллюзий / / Восточная Европа между Гитлером и
Сталиным. 1939-1941 гг. / отв. ред. В.К. Волков, Л.Я. Гибианский.
М., 1999. С. 333-362.
Замойский Я. «Черная дыра», сентябрь 1939 - июнь 1941 г. (К во­
просу о политике СССР в начальном периоде конфликта) / / Россия
в XX веке: Историки мира спорят. М., 1994. С. 421-428.
Захаров В.В, Колунтаев С.А. Русская эмиграция в антисоветском,
антисталинском движении (1930-е - 1945 гг.) / / Материалы по исто­
рии русского освободительного движения: Сборник статей, доку­
ментов и воспоминаний. Вып. 2 / общ. ред. A.B. Окороков. М., 1998.
С. 28-134.
Исламов Т.М., Покивайлова Т.А. Румыно-венгерский конфликт в
контексте германо-советского соперничества / / Восточная Европа

776
между Гитлером и Сталиным. 1939-1941 гг. / отв. ред. В.К. Волков,
Л.Я. Гибианский. М., 1999. С. 297-332.
Киселев В.Н. Упрямые факты начала войны / / Военно­
исторический журнал. 1992. № 2. С. 14-19.
Китчен М. «Загадка, покрытая мраком неизвестности»: британ­
ские оценки СССР на начальном этапе второй мировой войны / /
Война и политика 1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999.
С. 106-124.
Кульков Е.Н. Советский Союз в военно-политических планах
нацистской Германии (1933-1941) / / Россия и Германия / ред.
Б.М. Туполев. М., 1998. С. 294-318.
Лебедева Н.С. Новые архивные документы о советской внеш­
ней политике 1939-1941 годов / / Война и политика 1939-1941 /
отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 21-25.
Лебедева Н.С. Польша между Германией и СССР в 1939 году / /
Война и политика 1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999.
С. 65-84.
Лебедева Н.С., Наринский М.М. Вступит, ст. / / Коминтерн и
Вторая мировая война 1939-1941. Ч. I. До 22 июня 1941 г. / отв. ред.
K.M. Андерсен, А.О. Чубарьян; сост. Н.С. Лебедева, М.М. Наринский.
М., 1994. С. 3-65.
Лебедева Н.С. Польша между Германией и СССР в 1939 году / /
Война и политика 1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999.
С. 65-84.
Медведев Р. Дипломатические и военные просчеты Сталина
в1939—1941 г. / / Новая и новейшая история. 1989, № 4. С. 140-164.
Мельтюхов М.И. «Народный фронт» для Финляндии? К вопросу
о целях советского руководства в войне с Финляндией 1939-1940 / /
Отечественная история. 1993. № 3. С. 95-101.
Мельтюхов М.И. Идеологические документы мая-июня 1941 года
о событиях Второй мировой войны / / Отечественная история. 1995.
№ 2 . С. 70-85.
Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 г.: опыт критического осмыс­
ления одной дискуссии / / Готовил ли Сталин наступательную войну
против Гитлера? Незапланированная дискуссия: Сборник материа­
лов /р ед . Г.А. Бордюгов; сост. В.А. Невежин. М., 1995. С. 92-109.
Мельтюхов М.И. Современная историография и полемика вокруг
книги Суворова «Ледокол» / / Советская историография / под ред.
Ю.Н. Афанасьева. М., 1996. С. 488-521.
Мельтюхов ММ. Советская разведка о проблемах внезапного на­
падения / / Отечественная история. 1998. № 3. С.3-20.
Мельтюхов М.И. Наращивание советского военного присутствия
в Прибалтике в 1939-1941 годах / / Отечественная история. 1999.
№ 4. С. 46-70.
777
 Мерцалов А.Н,. Мерцалова Д А . Между двумя крайностя­
ми / / Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера?
Незапланированная дискуссия: Сборник материалов / ред. Г.А. Бор­
дюгов; сост. В.А. Невежин. М., 1995. С. 36-45.
Молодяков В.Э. Начало Второй мировой войны, некоторые геопо­
литические аспекты / / Отечественная история. 1997. № 5. С. 128-135.
Мюллер Р.-Д. Экономические приготовления Германии к опе­
рации «Барбаросса» / / Война и политика 1939-1941 / отв. ред.
А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 344-358.
Мягков М.Ю. Предвоенные оперативные планы СССР (заседание
Ассоциации историков второй мировой войны) / / Война и политика
1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 490-494.
Наджафов Д.Г СССР в послемюнхенской Европе: Октябрь
1938 г. - март 1939 г. / / Отечественная история. 2000. № 2. С. 67-88.
Наджафов Д.Г. Начало Второй мировой войны: О мотивах ста­
линского руководства при заключении пакта Риббентропа - Молото­
ва / / Война и политика 1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999.
С. 85-105.
Наринский М М . Кремль и Коминтерн в 1939-1941 годах / /
Свободная мысль. 1995. № 6. С. 15-24.
Орлов А Д . «Суворов» против Сталина или опыт построения анти­
истории / / Россия. XXI. 1993. № 8. С. 6-20.
Орлов A.C. СССР и Прибалтика. 1939-1940 / / Война и политика
1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 192-206.
Орлов A.C. Так кто же начал войну? //А рмия. 1993. № 8.
Павлов А.Г. Советская разведка накануне Великой Отечественной
в о й н ы //Н о в а я и новейшая история. 1995. № 1. С. 49-55.
Пальчиков П.А., Гончаров А.А. Что произошло с командующим
Западным фронтом генералом Д.Г. Павловым в 1941 г. / / Новая и
новейшая история. 1992. № 5.
Парсаданова B.C. «Польская» политика СССР в сентябре 1939 -
июне 1940 гг. / / Международные отношения и страны Центральной
и Юго-Восточной Европы в начале Второй мировой войны (сентябрь
1939 - август 1940) / отв. ред. Л.Я. Гибианский. М., 1990.
Пасат В,И. Эвакуация немецких колонистов с территории
Бессарабии и Северной Буковины в 1940 г. / / Отечественная исто­
рия. 1997. № 2. С. 87-100.
Пастуховский Г.П. Развитие оперативного тыла в начальный пе­
риод войны / / Военно-исторический журнал. 1988. № 6. С. 18-27.
Перковский А Д . Источники по национальному составу Украины
в 1939-1944 гг.//Л ю д ски е потери СССР в Великой Отечественной
войне. СПб., 1995. С. 49-61.
Петров Б.Н. О стратегическом развертывании Красной Армии на­
кануне войны / / Военно-исторический журнал. 1991. № 12. С. 7-10.
778
 ПеченкинАА. Была ли возможность наступать? / / Отечественная
история. 1995. № 3. С. 44-59.
Пиетров-Энкер Б. Германия в июне 1941 г. - жертва советской
агрессии? / / Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенден­
ции. Результаты исследований / пер. с нем.; ред. В. Михалка; пре­
дисл. Р. Ран. М., 1997. С. 459-475.
Поздеева Л.В. 1939 год, советская политика глазами англичан / /
Война и политика 1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999.
С. 125-140.
Покивайлова ТА. К истории Второго Венского арбитража / /
Международные отношения и страны Центральной и Юго-
Восточной Европы в период фашистской агрессии на Балканах и
подготовки нападения на СССР, сентябрь 1940 - июнь 1941 / отв.
ред. Л.Я. Гибианский. М., 1992. С. 63-71.
Полян П. Недостающее звено в предыстории Холокоста.
Размышления над перепиской ценой в два миллиона жизней / /
Неприкосновенный запас. 2006. N2 3 (47).
Пушкаш А.И. Венгрия и ее балканские соседи (август 1940 -
апрель 1941 г . ) / / Международные отношения и страны Центральной
и Юго-Восточной Европы в период фашистской агрессии и подго­
товки нападения на СССР (сентябрь 1940 - июнь 1941) / отв. ред.
Л.Я. Гибианский. М., 1992. С. 72-92.
Раак Р. Источник из высших кругов Коминтерна о планах
Сталина, связанных со второй мировой войной / / Отечественная
история. 1996. № 3. С. 41-46.
Робертс Дж. Черчилль и Сталин. Эпизоды англо-советских отно­
шений (сентябрь 1939 - июнь 1941 г.) / / Война и политика 1939—
1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 141-155.
Робертс СА . Ошибки Сталина и Красной Армии накануне вто­
рой мировой войны / / Война и политика 1939-1941 / отв. ред.
А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 226-243.
Севостьянов Г.Н. Поездка В.М. Молотова в Берлин в ноябре / /
1940 г. / / Новая и новейшая история. 1993. № 5. С. 64-99.
Семиряга М.И. Советско-германские отношения (1939-1941) / /
Россия и Германия / ред. Б.М. Туполев. М., 1998. С. 319-336.
Симонов К.М. Заметки к биографии Г.К. Жукова / / Военно­
исторический журнал. 1987. № 9.
Сиполс В.Я. За несколько месяцев до 23 августа 1939 года / /
Международная жизнь. 1985. № 5. С. 128-141.
Сиполс В Я . Еще раз о дипломатической дуэли в Берлине в ноябре
1940 г. / / Новая и новейшая история. 1996. № 3. С. 145-161.
Случ С.З. Внешнеполитическое обеспечение польской кампа­
нии и Советский Союз / / Международные отношения и страны
779
Центральной и Юго-Восточной Европы в начале Второй мировой
войны (сентябрь 1939 - август 1940) / ред. Л.Я. Гибианский. М.,
1990.
Случ С.З. Гитлер, Сталин и генезис четвертого раздела Польши / /
Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939-1941 гг. / отв.
ред. В.К. Волков, Л.Я. Гибианский. М., 1999. С. 77-168.
Случ С.З. Советско-германские отношения в ходе польской кам­
пании и вопрос о вступлении СССР во Вторую мировую войну / /
Славяноведение. 1999. № 6. С. 38-41.
Случ С.З. Советско-германские отношения в сентябре-декабре
1939 года и вопрос о вступлении СССР во Вторую мировую войну / /
Отечественная история. 2000. № 5. С. 46-58; № 6. С. 10-27.
Случ С.З. Речь Сталина, которой не было / / Отечественная исто­
рия. 2004. № 1. С. 113-139.
Случ С.З. Речь Сталина, которой не было / / Отечественная исто­
рия. 2004. № 1. С. 113-139.
Смирнова Н.Д. Советско-итальянские отношения 1939-1940 / /
Война и политика 1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999.
С. 416-429.
Соколов Б.В. Похвальное слово Виктору Суворову и эпитафия ка­
тынским полякам / / Готовил ли Сталин наступательную войну про­
тив Гитлера? Незапланированная дискуссия: Сборник материалов /
ред. Г.А. Бордюгов; сост. В.А. Невежин. М., 1995. С. 24-29.
Соколов Б.В. Собирался ли Сталин напасть на Гитлера //В о й н а и
политика 1939- 1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 305-329.
Сувениров О.Ф. «Клим, Коба сказал...» / / Военно-исторический
журналю 1988. № 12. С. 51-60.
Cymy Ж,-А. Советские дипломаты и вишистская Франция / /
Война и политика 1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999.
С. 156-173.
Фёрстер Ю. Гитлер поворачивает на Восток: Военная политика
Германии, 1940-1941 / / Война и политика, 1939-1941 / отв. ред.
А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 330-343.
Фирсов Ф.И. Архивы Коминтерна и внешняя политика СССР
1939-1941 гг. / / Новая и новейшая история. 1992. № 6. С. 12-35.
Фолъкман Х.-Э. Советский Союз в экономических расчетах
«Третьего рейха». 1933-1941 годы / / Отечественная история. 1997.
№ 2. С. 74-86.
Хоффман Й. Подготовка Советского Союза к наступательной
войне, 1941 год / / Отечественная история. 1993. № 3. С. 19-31
Чубарьян А.О. Советская внешняя политика (1 сентября - ко­
нец октября 1939 года) / / Война и политика 1939-1941 / отв. ред.
А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 7-20.
780
 Штрандман Х.П., фон. Обостряющиеся парадоксы: Гитлер,
Сталин и германо-советские экономические связи 1939-1941 / /
Война и политика 1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999.
С .368-383.
Якобсен Г.-А. Противоречивые оценки 22 июня 1941 года / / Война
и политика, 1939-1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999. С. 253-269.

Ackermann J. Der begehrte Mann am Bosporus - Europäische

Interessenkollisionen in der Türkei (1938-1941) / / Hitler, Deutschland
und die Machte. Materialien zur Ausenpolitik des Dritten Reiches / hrsg.
M. Funke. Düsseldorf, 1976. S. 489-507.
Anderson E. The Pacts of Mutual Assistance Between the USSR and
the Baltic States / ed. A. Ziedonis, W.L. Winter, M. Valgemae. Baltic
History. Ohio, 1974. S. 239-256.
Andrzejewski M. Hermann Rauschning. Szkic biograficzny / / red.
S. Sierpowski. Studia z najnowszej historii Niemiec i stosunków polsko-
niemieckich. Poznań, 1986. S. 397-441.
Arumäe H. Pakt Ribbentrop - Molotow. Tajny protokoł / / Tygodnik
Demokratyczny. № 36 z 4 września 1988 r.; № 37 z 11 września 1988 r.
S. 14-15.
Awtorchanow A. Zakulisowa historia paktu Ribbentrop - Mołotow / /
Kontynent. 1975. Z. 4. S. 310-323.
Balcerak W. Na drodze do wojny. Europa Środkowo-Wschodnia wobec
agresji niemieckiej i sowieckiej / / O d Wersalu do Poczdamu. Sytuacja
międzynarodowa Europy Środkowo-Wschodniej 1918-1945 / red.
A. Koryn. Warszawa, 1996. S. 106-116.
BariétyJ. Die franzosich-polnische «Allianz» und Locarno / / Locarno
und Osteuropa / hrsg. R. Schattkowsky. Marburg, 1994.
Batowski H. Polish Diplomacy and the Outbrake of the Second World
W ar / / Polish Western Affairs (Poznań) 1980. Vol. 1. P. 58-67.
Batowski H. Z ostatnich warszawskich raportow Hansa Adolfa von
Moltkego / / Polska i Niemcy. Dziesięć wieków sąsiedztwa. Studia
ofiarowane profesorowi Januszowi Pajewskiemu w osiemdziesiątą rocznicę
urodzin / red. A. Czubiński. Warszawa, 1987. S. 396-404.
Batowski H. «Przecieki» o tajnym protokole z dnia 23 sierpnia 1939 / /
Polityka. Z. 1989. № 10.11 marca.
Batowski H. Die internationale Lage zwischen dem Münchener
Abkommen und der ersten Monatem des zweiten Weltkrieges / /
Menetekel. Das Gesicht des zweiten Weltkrieges. Nürnberger Gespräch
zum 50. Jahrestag der Entfesselung des zweiten Weltkrieges / hrsg.
P. Schönlein, J. Wollenberg, J. Wyrozumski. Kraków - Nürnberg, 1991.
S. 92-106.
781
 Batowski H. Polska w polityce Francji w przededniu drugiej wojny
światowej //DziejeNajnowsze. 1991. Z. 4. S. 39-51.
Batowski H. Układy niemiecko-radzieckie z 23 sierpnia 1939 / /
Niemcy w polityce międzynarodowej 1919-1939 / Red. S. Sierpowski.
T. 4. Na przełomie pokoju i wojny. Poznań, 1992. S. 297-306.
Batowski H. Poland and USSR. Before 17-th September 1939.
The Road to W ar / / Acta Universitatis Tamperensis. Tampere, 1993.
P. 117-127.
Batowski H. 17 September 1939. Before and After. The Road to W ar / /
East European Quaterly. 1993. Vol. 22. № 4. P. 522-534.
Batowski H. Antecedencje 17 września 1939 roku / / 1 7 września
1939. Materiały z ogólnopolskiej konferencji historyków, Krakow 25-
26 października 1993 r. / red. H. Batowski, Kraków, 1994. S. 17-32.
Batowski H. Podpisanie i tekst układu polsko-brytyjskiego (Na
podstawie dokumentów Foreign Office) / / Władze RP na Obczyźnie
podczas II wojny światowej 1939-1945 / red. Z. Błażyński. Londyn, 1994.
S. 120-141.
Baumgart M. Niemcy w polityce brytyjskiej (wiosna-jesień 1939) / /
Niemcy w polityce międzynarodowej 1919-1939 / red. S. Sierpowski.
T. 4. Poznań, 1992. S. 121-130.
Baumgart W. Zur Ansprache Hitlers vor den Führern der Wehrmacht
am 22 August 1939 / / Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1968. Bd. 16.
H. 2. S. 120-149; H. 3. S. 294-304.
Benz W. Präventiver Volkermord? Zur Kontroverse um den Charakter
des deutschen Vernichtungskrieges gegen die Sowjetunion / / Blätter für
deutsche und internationale Politik. 1988. № 33.
Bielnicki A. Zagadnienie Wysp Alandzkich w latach 1938-1939 / /
Komunikaty Instytutu Bałtyckiego. Gdańsk, 1977. Z. 26.
Biezymienskij LA . Geheimmision in Stalins Auftrag? David Kandelaki
und die sowjetisch-deutschen Beziehungen M itte der Dreissiger Jahre / /
Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1992. Bd. 40. S. 339-357.
Booms H. Der Ursprung des Zweiten Weltkrieges - Revision oder
Expansion? / / Kriegsbeginn 1939. Entfesselung oder Ausbruch des
Zweiten Weltkriegs / hrsg. G. Niedhart. Darmstadt, 1976.
Broszat M. Deutschland, Ungarn, Rumänien. Entwicklung und
Grundfaktoren nationalsozialistischer Hegemonial- und Bündnispolitik
1938-1941 / / Hitler, Deutschland und die Mächte. Materialien zur
Außenpolitik des Dritten Reiches / hrsg. M. Funke Düsseldorf, 1976.
S. 524-564.
BrägelJ.W. Das sowjetische Ultimatum an Rumänien im Juni 1940 / /
Vierteljahrshefte für Zeigeschichte. 1963. H. 4. S. 404-417.
Brzeziński M. Dyplomacja francuska wobec tzw. paktu Ribbentrop -
Mołotow / / Niemcy w polityce międzynarodowej 1919-1939 / red.
S. Sierpowski. T. 4. Naprzełomie pokoju i wojny. Poznań 1992. S. 307-316.

782
 Bułhak H. Polsko-francuskie koncepcje wojny obronnej z Niemcami
z lat 1921-1926 / / Studia z Dziejów ZSRR i Europy Środkowej. 1979.
T. 15. S. 69-96.
Bułhak H. W sprawie oceny strategicznego zagrożenia Polski z maja
1934 r. //W ojskow y Przegląd Historyczny. 1970. T. 15. S. 370-372.
Byrnes R.F. Attitudes toward the West / / Russian Foreign Policy.
Essays in Historical Perspective / ed. I.J. Lederer. New Haven, 1962.
P. 109-143.
Carley M.J. End of the Low, Dishonest Decade: Failure of the Anglo-
Franco-Soviet Alliance in 1939 / / Europe-Asia Studies. 1993. Vol. 45.
№ 2. P. 303-341.
Ceginskas V. Die baltische Frage in den Großmächteverhandlungen in
1939 / / Commentationes Balticae. Bd. 12-13. H. 2. S. 31-103.
Cienciaïa A.M. Między Berlinem a Moskwą / / Zeszyty Historyczne.
2004. Z. 150.
Cienciaïa A.M. Poland in British and French Policy in 1939:
Determination to Fight or Avoid War? / / The Polish Review. 1989.
Vol. 34. № 3. P. 199-226.
Cienciała A.M. Polska w polityce brytyjskiej i francuskiej w 1939 roku.
Wola walki czy próba uniknięcia wojny? / / Zeszyty Historyczne. 1985.
Z. 75. S. 152-183.
Cienciała A.M. Polska w polityce Wielkiej Brytanii w przededniu
wybuchu II wojny światowej / / Kwartalnik Historyczny. 1990. T. 47.
Z. 1-2. S. 71-104.
Cienciała A.M. The Question of the Polish-Soviet Frontier in British,
Soviet and Polish Policy in 1939-1940: the Litauer Memorandum and
Sikorski’s Proposal / / The Polish Review. 1988. T. 33. № 3. P. 295-324.
Ciołkosz A. Tajemnica Tuchaczewskiego / / Ciołkosz A. Walka о
prawdę. Wybór artykułów 1940-1978. Londyn, 1983. S. 135-154.
Coox A.D. Japanese Foreknowledge of the Soviet-German W ar
1941 / / Soviet Studies. 1972. Vol. 23. Mfe 4.
Craig G.G. The German Foreign Office from Neurath to Ribbent­
rop / / The Diplomats 1919-1939 / ed. G.A. Craig, F. Gilbert. Princeton,
1953. P. 406-436.
Crowe M. Great Britain and The Baltic States / / The Baltic States
in Peace and W ar 1917-1945. Pennsylvania University Press, 1978.
P. 110-119.
Czubarian A.O. Soviet Foreign Policy, September 1939 - June 1941,
a special kind of neutrality / / Neutrality in History/Neutralite en His­
toire / ed. J. Nevakivi. Helsinki, 1993.
Dallin DJ. The Baltic States between Nazi Germany and Soviet Rus­
sia / / The Baltic States in Peace and W ar 1917-1945 / ed. V.S. Vardys,
R.J. Misiunas. Pennsylvania University Press, 1978. P. 97-109.
783
 Daniłow W.D. Hat der Generalsstab der Roten Armee jenen
Praventivschalg gegen Deutschland vorbereiten? / / Oesterreichische
Militärische Zeitschrift. 1993. H. 1.
Daszkiewicz W. Geneza radziecko-niemieckiego paktu o nieagresji z
1939 roku / / Roczniki Historyczne. 1966. T. 32.
Deist W. Überlegungen zur «widerwilligen Loyalität» der Deutschen
beim Kriegsbeginn / / Der Zweite Weitkrieg. Analysen, Grundzuge,
Forschungsbilanz / hrsg. W. Michałka. München - Zürich, 1990.
Dębski S. «Niech swoich Żydów Niemcy trzymają u siebie». Żydzi w
stosunkach sowiecko-niemieckich IX 1939 - III 1940 / / Arcana. 1999.
№ 4.
Dębski S. «Nowe Widnokręgi» polityki polskiej Stalina w oczach
dyplomacji III Rzeszy (1940-1941) / / Arcana. 2000. № 2. S. 138-141.
Dębski S. Pakt Ribbentrop - Mołotow a sowiecka agresja na Polskę
17 września 1939 r. / / Radziecka agresja 17 września 1939 r. i jej skutki
dla mieszkańców ziem połnocno-wschodnich II Rzeczpospolitej / red.
M. Gnatowski. Białystok, 2000. S. 11-42.
Dębski S. Kilka uwag w związku z recenzją Anny M. Cieniały / /
Zeszyty Historyczne. 2005. Z. 152.
Duraczyński E. Polska w polityce Moskwy latem 1939 / / 17 września
1939. Materiały z ogólnopolskiej konferencji historyków. Krakow, 25-
26 października 1993 r. / red. H. Batowski. Kraków, 1994. S. 33-52.
Duraczyński E. Polska w polityce Moskwy, 1939-1941 / / Annales
Universitatis Mariae Curie-Skłodowska. Lublin, 1996. T. 51. Sekcja F.
Z. 16.
Erdmann KD . Deutschland, Rapallo und der Westen / /
Viertejahrshefte für Zeitgeschichte. 1963. H. 2.
Erickson J. The Red Army’s March into Poland, September 1939 / /
The Soviet Takeover of the Polish Eastern Provinces (1939-1941) /
ed. K. Sword. London, 1991. P. 1-27.
Fiedor K. «Lebensraumideologie» w systemie przygotowań
społeczeństwa Trzeciej Rzeszy do wojny / / Niemcy w polityce między­
narodowej 1919-1939, t. 4: Na przełomie wojny i pokoju 1939-1941 /
red. S. Sierpowski. Poznań, 1992. S. 9-50.
Foitzik J. Die Kommunistische Partei Deutschlands und der Hitler-
Stalin Pakt //V ierteljahrshefte für Zeigeschichte. 1989. H. 3. S. 499-514.
Ford F. L. Three observers in Berlin: Rumbold, Dodd and Francois-
Poncet / / The Diplomats 1919-1939 / ed. G.A. Craig, F. Gilbert.
Princeton, 1953. P. 437-476.
Ford L., Schorske C.E. The Voice from Wilderness: Robert Coulond-
re / / The Diplomats 1919-1939 / ed. G.A. Craig, F. Gilbert. Princeton,
1953. P. 555-578.
784
 Gillessen G. Der Krieg zweier Aggressoren. Was plante Stalin vor dem
Angriff Hitlers auf die Sowjetunion? / / Frankfurter Allgemeine Zeitung.
1989. 27 apr.
Gorlow S. Geheimsache Moskau - Berlin. Die militärpolitische
Zusammenarbeit zwischen der Sowjetunion und dem Deutschen Reich
1920-1933 //V ierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1996 H. 1. S. 133-165.
Gorodetsky G. The Impact of the Ribbentrop - Molotov Pact on the
Course of Soviet Foreign Policy / / Cahiers du monde russe et soviétique.
1990. Vol. 31. № l.P . 27-41.
Gorodecky G. The Implication of German-Soviet Pact on the Western
Democracies Reconsidered //T h e Opppening of the Second World W a r/
ed. D.W. Pike. Paris, 1991. P. 179-187.
Gröhler О. Varianten deutscher Kriegspolitik / / 1939. An der
Schwelle zum Weltkrieg. Die Entfesselung des Zweiten Weltkrieges
und das internationale System / hrsg. K. Hildebrand, J. Schmädeke,
K. Zernack. Berlin, 1990. S. 21-42.
Grosfeld L. Polskie aspekty stosunków niemiecko-sowieckich
w przededniu i pierwszym okresie II wojny światowej / / Krytyka.
Kwartalnik Polityczny. 1980. № 7. S. 89-106.
Gruchmann L. Die «Verpassten Strategischen Chancen». Der
Achsenmächte im Mittelmeerraum 1940/1941 / / Vierteljahrshefte für
Zeitgeschichte. 1970. H. 4. S. 456-475.
Grzywacz A. Armia sowiecka w ocenie polskiego kierownictwa
wojskowego / / Studia Rzeszowskie. 1999. T. 6.
HajniczA, Od paktu Ribbentrop - Mołotow do konferencji jałtańskiej.
Próba oceny w świetle prawa międzynarodowego / / Kompleks wypędze­
nia /re d . W. Borodziej, A. Hajnicz. Warszawa, 1998. S. 230-251.
Haslam J. Soviet Foreign Policy 1939-1941: Isolation and Expan­
sion / / Soviet Union/Union Soviétique. 1991. Vol. 18. P. 103-121.
Hass G. Krieg in Ost oder West? Zw Entscheidung über die
Reihenfolge der faschistischen Aggression / / Der Weg in den Krieg.
Studien zur Geschichte der Vorkriegsjahre (1935/36 bis 1939) / hrsg.
D. Eichholtz, K. Pätzold. Berlin, 1989.
Hauser O. England und Hitler 1936-1939 / / Am W endepunkt der
europäischen Geschichte / hrsg. O. Franz et al. Göttingen - Zürich, 1981.
Hänel W. «Prawda» w książce Hermanna Rauschninga «Rozmowy z
Hitlerem» / / Przegląd Zachodni. 1988. T. 44. Z. 4. S. 33-45.
Hildebrand K. Die Entfesselung des Zweiten Weltkrieges und das
internationale System: Probleme und Perspektiven der Forschung / /
1939. An der Schwelle zum Weltkrieg. Die Entfesselung des Zweiten
Weltkrieges und das internationale System / hrsg. K. Hildebrand,
J. Schmädeke, K. Zernack. Berlin, 1990.
785
 Hillgruber A. Deutchland und Ungarn 1933-1944. Ein Überblick
über die politischen und militärischen Beziehungen im Rahmen der
europäischen Politik / / Wehrwissenschaftliche Rundschau. 1959. H. 9.
Hillgruber A. Der Faktor Amerika in Hitlers Strategie 1938-1941 /
hrsg, W. Michałka Nationalsozialistische Aussenpolitik. Darmstadt, 1978.
S. 493-525.
Hillgruber A. Das Rusland-Bild der führenden deutschen Militärs vor
Beginn des Angriffs auf die Sowjetunion / / Das Russlandbild im Dritten
Reich / hrsg. H.-E. Volkmann. Köln - Weimar - Wien, 1994. S. 125-140.
HoffmanJ, Stalin wollte den Krieg / / Frankfurter Allgemeine Zeitung.
1986.16 okt.
Hoffman J. Die Sowjetunion bis zum Vorabend des deutschen
Angriffs / / Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg / hrsg.
Militärgeschichtlichen Forschungsamt Freiburg. Bd. 4. Frankfurt a. M.,
1991.
Holbom H. Russia and the European Political System / / Russian
Foreign Policy. Essays in Historical Perspective / ed. I.J. Lederer. New
Haven, 1962. P. 377-415.
Hoppe H.-J. Deutschland und Bulgarien 1918-1945 / / Hitler,
Deutschland und die Machte. Materialien zur Ausenpolitik des Dritten
Reiches / hrsg. M. Funke. Düsseldorf, 1976.
Hosoya C. The Japanese-Soviet Neutrality Pact / / The Fateful Choice.
Japans Advance into Southeast Asia / ed. J.W. Morley 1939-1941. New
York, 1980.
Huizenga J. Yosuke Matsuoka and the Japanese-German Alliance / /
The Diplomats 1919-1939/e d . G.A. Craig, F. Gilbert. Princeton, 1953.
P. 615-648.
Hulas M. Wielka Brytania i wschodnia granica Polski. Memorandum
Stafforda Crippsa 1940 / / Materiały do dziejów polskiego uchodźstwa
niepodległościowego 1939-1990 / red. Z. Błażyński. Uzupełnienia do
tomow: I, II, V, VI. Londyn, 1996. S. 41-62.
JäckelE. Uber eine angeblische Rede Stalins vom 19. August 1939 / /
Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1958. H. 4.
Jäckel E. Hitlers Kriegspolitik und ihre nationalen Voraussetzun­
gen / / 1939. An der Schwelle zum Weltkrieg. Die Entfesselung des
Zweiten Weltkrieges und das internationale System / hrsg. K. Hildebrand,
J. Schmädecke, K. Zernack. Berlin - New York, 1990.
Jacobsen H.A. Kommissarbefehl und Massenexekution sowjetischer
Kriegsgefangener Autonomie des SS-Staates / H. Buchheim, M. Broszat,
H.-A. Jacobsen, H. Krausnick. Bd. 2. Freiburg, 1965. S. 161-278.
Jacobsen H.A. Zur Rolle der Diplomatie im Dritten Reich / / Das
diplomatische Korps 1871-1945 / hrsg. K. Schwabe. Boppard a. Rh.,
1985.
786
 Jacobsen H.-A. Ideologische Kriegführung in W iderstreit historischer
Forschungen. Zum Fall «Barbarossa» 22 V I 1941 / / Studia nad Faszyzmem
i Zbrodniami Hitlerowskimi. T. 20. Wrocław, 1997. S. 255-272.
Jakowlew N.N. Ostatnie dni pokoju. Sierpień 1939 / / Przeciw
fałszowaniu historii drugiej wojny światowej. Zbiór artykułów. Warszawa,
1966.
Jędruszczak T. Geneza drugiej wojny światowej. Zarys wydarzeń i
problemów //N ajnowsze Dzieje Polski. Materiały i studia z okresu 1914—
1939.1968. T. 13. S. 169-229.
Jędruszczak T. Niemcy i geneza II wojny światowej / / Studia Historica
Slavo-Germanica. 1972. № 1. S. 149-158.
Jońca K. Ze studiów nad koncepcją wojny Adolfa Hitlera (Nastroje
i postawy w przededniu wojny 1939 r.) / / Śląsk wobec wojny polsko-
niemieckiej 1939 r. / red. W. Wrzesiński. Wrocław - Warszawa, 1990.
Jońca K. Rozważania nad bezwarunkową kapitulacją Niemiec / /
Studia nad Faszyzmem i Zbrodniami Hitlerowskimi. 1996. T. 19.
Jońca K. Spory wokoł doktryny wojennej i «Fall Barbarossa» / /
Studia nad Faszyzmem i Zbrodniami Hitlerowskimi w Polsce. 1997.
T. 20. S. 273-306.
Juhäsz G. Beitrage zur Ungars Aussenpolitik in den Tagen des
Ausbruch des zweiten Weltkriges (August-September 1939) / / Acta
Historica. 1961. Vol. 8. № 1-2. S. 137-174.
Kalbarczyk S. Kazimierz Bartel pod okupacją sowiecką we Lwowie / /
Przegląd Historyczny. 1991. T. 83. Z. 2.
Kalisch J. Von der «Globallosung» zum «Fall Weis». Die deutsch­
polnischen Beziehungen 1938/39 / / Der Weg in den Krieg. Studien zur
Geschichte der Vorkriegsjahre (1935/36 bis 1939) / hrsg. D. Eichholtz,
K. Pätzold. Berlin (O st) 1989.
Kamiński M X . Polityka zagraniczna Związku Sowieckiego w
przededniu wojnyzNiemcami(1938-1941) / / Droga ku wojnie. Polityka
europejska i amerykańska w przededniu drugiej wojny światowej / red.
T. Kisielewski. Bydgoszcz, 1999. S. 85-104.
KasalasBJ. The Lithuanian Strip in Soviet-German Secret Diplomacy
1939-1941 / / Journal of Baltic Studies. Vol. IV. 4. № 3. Fall 1973.
P. 211-225.
Kastory A. Sprawy polskie w moskiewskich rozmowach wojskowych z
sierpnia 1939 roku / / Studia Historyczne. 1990. Z. 2.
Kaufmann W.W. Two American Ambassadors: Bullit and Kennedy / /
The Diplomats 1919-1939 / ed. G.A. Craig i F. Gilbert. Princeton, 1953.
P. 649-681.
Kettenacker L. Die Diplomatie der Ohnmacht. Die gescheiterte
Friedensstrategie der britischen Regierung vor Ausbruch des Zweiten
Weltkrieges / / Sommer 1939 / hrsg. W. Benz, H. Graml. Stuttgart, 1979.
787
 Klee K. Das Unternehmen «Seelowe». Die geplante deutsche Landung
in England 1940 . Hrsg. W. Benz, H. Graml. Berlin - Frankfurt a. M.,
1958.
Klessman Ch. Die Tradition des britisch-französischen Appeasements
und der Hitler-Stalin Pakt / / Menetekel. Das Gesicht des zweiten
Weltkrieges. Nürnberger Gespräch zum 50. Jahrestag der Entfesselung des
zweiten Weltkrieges / hrsg. P. Schönlein, J. Wollenberg, J. Wyrozumski.
Kraków - Nürnberg, 1991. S. 81-91.
Klink E. Die militärische Konzeption des Kriges gegen die Sowjetu­
nion / / Der Angriff auf die Sowjetunion (Das Deutsche Reich und der
Zweite Weltkrieg). Frankfurt a. M., 1991.
Kochan L. Russia and Germany 1935-1937. A Note / / Slavonic and
East European Review. 1962. Vol. 40. P. 518-520.
KordtE. Die Sowjetische Aussenpolitik im Wandel der Weltpolitischen
Konstellation / / Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1968. H. 2.
S. 165-175.
Komat M. Dyplomacja państw bałtyckich w obliczu układu Rib­
bentrop - Mołotow w świetle nowych dokumentów / / Studia z Dziejów
Rosji i Europy Środkowo-Wschodniej. 2000. T. 25.
Komat M. Dyplomacja II Rzeczypospolitej wobec paktu Ribbentrop -
Mołotow / / Dzieje Najnowsze. 2000. T. 32. Z. 2.
Komat M. Bałtyckie i polskie reakcje na pakt Hitler-Stalin. Założenia,
opinie, prognozy / / Studia Historyczne. 2001. Z. 3.
Krasuski J. Deutschland und Polen - Vergangenheit und Zukunft / /
Deutsche und Polen. Beitrage zu einer schwierigen Nachbarschaft / hrsg.
Ch. Dahm, H.-J. Tebarth. Bonn, 1994.
Krebs G. Japanische Schlichtungsbemuhungen in der deutsch­
polnischen Krise 1938/39 / / Japanstudien [Jahrbuch des Deutschen
Instituts für Japanstudien]. 1990. Bd. 2.
Krebs G. Japanese-Polish Relations and the European Crisis, 1938-
1939 / / The Opening of the Second World W ar / ed. D.W. Pike. New
York, 1991.
Król E.C. Jak odtajniono tajny protokoł / / Polityka. 1989. № 32.
Król E.C. Polska wobec paktu Ribbentrop - Mołotow / / Polityka.
1989. № 47.
Kuhn A. Das nationalsozialistische Deutschland und die Sowjetu­
nion / / Hitler, Deutschland und die Machte. Materialien zur Ausenpolitik
des Dritten Reiches / hrsg. M. Funke. Düsseldorf, 1976. S. 639-653.
Lane T. The Soviet Occupation of Poland through British eyes / /
The Baltic and the Outbrake of the Second World W ar / ed. J. Hiden,
T. Lane. Cambridge, 1992.
Lange K. «Lebensraum» in Hitlers «Mein Kampf» //V iertelsjahrhefte
für Zeitgeschichte. 1965. H. 4.
788
 Laue T. von. Problems of Modernization / / Russian Foreign Policy.
Essays in Historical Perspective / ed. I.J. Lederer. New Haven, 1962.
P. 69-108.
Leszczyński M. The Polish-German Declaration from January 26,
1934: A Treaty of Non-Aggression or an agreement of cooperation / /
Niepodległość. 1997. T. 29. S. 35-50.
Liedig F. Die Bedeutung des russisch-finnischen Zusammenstobes für
die Gegewörtige Lage Deutschlands, (Dezember 1940) / / Hans Groscurth.
Tagebücher eines Abwehroffiziers 1938-1940 / hrsg. H. Krausnick,
H.C. Deutsch. Stuttgart, 1970.
Litvak Y. The Plight of Refugees from the German-Occupied Terrio-
ries / / The Soviet Takeover of the Polish Eastern Provinces, 1939-1941 /
ed. Sword. London, 1991.
Loock H.D. Nordeuropa zwischen Ausenpolitik und «grosgermani­
scher» Innenpolitik / / Hitler, Deutschland und die Machte. Materialien
zur Ausenpolitik des Dritten Reiches / hrsg. M. Funke. Düsseldorf, 1976.
S. 684-706.
Lukes I. Benesch, Stalin und die Komintern 1938/1939 / /
Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1993. Bd. 41. S. 325-353.
Lukes I. Stalin, Benesch und der Fall Tuchatschewski / /
Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1996. Bd. 44. S. 527-547.
Łossowski P. Związek państw bałtyckich w latach 1918-1934-1940 / /
Komunikaty Instytutu Bałtyckiego. 1992. Z. 41.
Łossowski P. Agresja 17 września a państwa bałtyckie / / 17 września
1939. Materiały z ogólnopolskiej konferencji historyków, Krakow 25-
26 października 1993 r. / red. H. Batowski. Kraków, 1994. S. 151-164.
Łossowski P. Europa Środkowo-Wschodnia XX w. - triumf
dezintegracji //D z ie je Najnowsze. 1996. Z. 1. S. 53-58.
Łozowski S. Niezastąpione źrodło czy wielka mistyfikacja?
Kontrowersje wokoł Gespräche mit Hitler Hermanna Rauschninga / /
Przegląd Zachodni. 1986. T. 42. Z. 1. S. 147-156.
Madajczyk C. Przywódcy hitlerowscy wobec sprawy polskiej w
pierwszym roku okupacji / / Madajczyk C. Generalna Gubernia w planach
hitlerowskich. Studia. Warszawa, 1961. S. 7-62.
Madajczyk C., Torzecki R. Świat kultury i nauki Lwowa (1939—
1941) / / Dzieje Najnowsze 1982. Z. 1-4.
Madajczyk C. Die Stellung der Sowjetunion im deutsch-polnischen
Krieg / / Menetekel. Das Gesicht des zweiten Weltkrieges. Nürnberger
Gespräch zum 50. Jahrestag der Entfesselung des zweiten Weltkrieges /
hrsg. P. Schönlein, J. Wollenberg, J. Wyrozumski. Kraków - Nürnberg,
1991. S. 118-131.
Mania A. Polityka USA wobec państw bałtyckich 1939-1940 / /
Bałtowie. Przeszłość i teraźniejszość / red. A. Kastory, A. Essen. Kraków,
1993. S. 100-123.
789
 Mann G. Rapallo: The Vanishing Dream / / Survey. 1962. October.
Martin B. Die deutsch-japanische Beziehungen wahrend des Dritten
Reiches / / Hitler, Deutschland und die Machte. Materialen zur
Ausenpolitik des Dritten Reiches / hrsg. M. Funke. Düsseldorf, 1976.
S. 454-470.
Martin B. Das «Dritte Reich» und die «Friedens» - Frage im Zweiten
Weltkrieg / / Nationalsozialistische Aussenpolitik / hrsg. W. Michałka.
Darmstadt, 1978.
Martin В. Sytuacja w Azji Wschodniej a wybuch wojny w Europie
(1938-1939) / / Dzieje Najnowsze. 1992. № 1-2.
Mason T.W. Innere Krise und Angriffskrieg 1938/39 //W irtsc h a ft und
Rüstung am Vorabend des Zweiten Weltkrieges / hrsg. W. Forstmeier,
H.-E. Volkmann. Düsseldorf, 1975.
Mason T.W. Zur Funktion des Angriffskrieges 1939 / / Grundfragen
der deutschen Ausenpolitik seit 1871 / hrsg. G. Ziebura. Darmstadt, 1975.
Materski W. Z martyrologii narodu estońskiego w latach II wojny
światowej. Pierwsza masowa deportacja (czerwiec 1941 roku) / / Europa
nieprowincjonalna (Non-provincial Europe). Przemiany na ziemiach
wschodnich dawnej Rzeczypospolitej (Białoruś, Litwa, Łotwa, Ukraina,
wschodnie pogranicze III Rzeczypospolitej Polskiej) w latach 1772—
1999 / red. K. Jasiewicz. Warszawa - Londyn, 1999. S. 1175-1184.
Maure R. The British Decision for Alliance with Russia, May 1939 / /
Journal of Contemporary History. 1974. Vol. 8. № 3. P. 3-26.
Mazur Z. Niemiecko-radzieckie porozumienia z sierpnia i września
1939 r. / / Przegląd Zachodni. 1989. Z. 4. S. 125-151.
Mead E. Lenin, Trotsky, Stalin: Soviet Concepts of W ar / / Makers
of Modern Strategy. Military Thought from Machiavelli to Hitler / ed.
E. Mead Earle. Princeton, 1944.
Messerschmidt M. Das strategische Lagebild des OKW (Hitler)
im Jahre 1938 / / Machtbewustsein in Deutschland am Vorabend des
Zweiten Weltkrieges / hrsg. F. Knipping, K.J. Müller. Paderborn, 1984.
Messerschmidt M. June 1941 Seen Through German Memoirs and
Diaries / / Operation Barbarossa. The German Attack on the Soviet
Union, June 22 / / Soviet Union/Union Soviétique. 1991. Vol. 18.
Messerschmidt M. Militärische Planungen in der Zwischenkriegs­
zeit / / Menetekel. Das Gesicht des zweiten Weltkrieges. Nürnberger
Gespräch zum 50. Jahrestag der Entfesselung des zweiten Weltkrieges /
hrsg. P. Schönlein, J. Wollenberg, J. Wyrozumski. Kraków - Nürnberg,
1991. S. 39-64.
Messerschmidt M. 22. Juni 1941: Angriffs- oder Präventivkrieg? / /
Studia nad Faszyzmem i Zbrodniami Hitlerowskimi. 1998. T. 21.
S. 157-168.
790
 Metzmacher H. Deutsch-englische Ausgleichbemuhungen im Sommer
1939 / / Vierteljahrshefte fur Zeitgeschichte. 1966. H. 4.
Michałka W. Vom Antikominternpakt zum euro-asiatischen
Kontinentalblock: Ribbentrops Alternativkonzeption zu Hitler
ausenpolitischen «Programm» / / Nationalsozialistische Ausenpolitik /
hrsg. W. Michałka. Darmstadt, 1978.
Michel H. Le problème communiste et l’évolution de la guerre / /
Français et Britanniques dans la drôle de guerre. Actes du Colloque
franco-britannique tenu a Paris du 8 au 12 décembre 1975. Paris, 1979.
P . 221-224.
Michowicz W. Dyplomacja polska w walce o zachowanie ciągłości
Państwa Polskiego (wrzesień 1939 - czerwiec 1940) //H isto ria dyplomacji
polskiej / red. W. Michowicz (red.). T. 5. 1939-1945. Warszawa, 1999.
P. 106-166.
Miedziński M. Pakty wilanowskie / / Kultura (Paryż). 1963. № 7-8.
S. 113-133.
Narinskij M M. ZSRR a problemy granic i stref wpływów w Europie
(1939-1947) / / II wojna światowa i jej następstwa / red. A. Czubiński.
Poznań, 1996. P. 179-196.
Neave-Hill W.B.R. L’évolution de la strategie franco-anglaise ( 1939—
1940) / / Français et Britanniques dans la drôle de guerre. Actes du
Colloque franco-britannique tenu a Paris du 8 au 12 décembre 1975.
Paris, 1979. P. 33-358.
Niewieżyn W.A. Zamierzenia strategiczne Stalina przed 22 czerwca
1941 r. / / Dzieje Najnowsze. 1998. Z. 1. S. 15-27.
Nurek M. Państwa Europy bałtyckiej w polityce Niemiec i Wielkiej
Brytanii (marzec-sierpień 1939) / / Niemcy w polityce międzynarodowej
1919-1939/h rsg . S. Sierpowski. Poznań, 1992. T. 4. S. 339-352.
Nurek M. Dyplomacja brytyjska wobec militarnej i politycznej agresji
ZSRS (wrzesień-październik 1939) / / 17 września 1939. Materiały z
ogólnopolskiej konferencji historyków. Kraków, 25-26 października
1993 r. / red. H. Batowski. Kraków, 1994. S. 165-182.
Nurek M. Dyplomacja polska i brytyjska wobec agresji Niemiec i
ZSRR we wrześniu 1939 roku / / Z dziejów polityki i dyplomacji polskiej.
Studia poświęcone pamięci Edwarda hr. Raczyńskiego, Prezydenta RP na
Wychodźstwie. Warszawa, 1994. S. 382-397.
Oekonomie und Machtpolitik: Lestland und Estland im politisch-
okonomischen Kalkül des Dritten Reiches (1933-1940) / hrsg. N. W ai­
tes / / Geschichte und Geselschaft. 1976. Bd. 2. № 4. S. 471-500.
Orłów A.S. Die sowjetisch-deutschen Beziehungen vom August 1939
bis zum Juni 1941 / / Unternehmen Barbarossa. Zum historischen Ort
der deutsch-sowjetischen Beziehungen von 1933 bis Herbst 1941 / hrsg.
R.G. Forster. München, 1993. S. 55-58.
791
 Ormos M. A Propos de la sécurité est-europeene dans les anneees
1939 / / Acta Historica. 1970. № 16. P. 307-321.
Pasztor M. Polityka francuska wobec Polski w latach 1936-1939 / /
Droga ku wojnie. Polityka europejska i amerykańska w przededniu drugiej
wojny światowej / red. T. Kisielewski Bydgoszcz, 1999. S. 59-84.
Pese W.W. Hitler und Italien, 1920-1926 / / Vierteljahrshefte für
Zeitgeschichte. 1955. H. 3.
Petracchi G. Pinocchio, il Gatto e la Volpe: l’Italia fra Germania e
Unione Sovietica (1939-1941) / / Petracchi G. Da San Pietroburgo
a Mosca. La Diplomazia italiana in Russia 1861-1941. Roma, 1993.
P. 339-373.
Pietrow-Ennker B. Deutschland im juni 1941 - Ein Opfer sowjetischer
Aggresion? Zur Kontroverse über die Präventivkriegsthese / / Der Zweite
Weltkrieg / hrsg. W. Michałka. München - Zürich, 1989.
Pipes R, Domestic Politics and Foreign Affairs / / Russian Foreign
Policy. Essays in Historical Perspective / ed. I.J. Lederer. New Haven,
1962. P. 145-170.
Pirko M. Agresja na Polskę czy wojna na Zachodzie jako dylemat
w polityce III Rzeszy po Monachium / / Polska - Niemcy - Europa.
Studia z dziejów myśli politycznej i stosunków międzynarodowych / red.
A. Czubiński. Poznań, 1997. S. 555-564.
P fa ff I. Stalins Strategie der Sowjetisierung Mitteleuropas 1935—
1939. Das Beispiel Tschechoslovakei / / Vierteljahrshefte für
Zeitgeschichte. 1990. Bd. 38. S. 548-576.
Prażmowska A. War Over Danzig? Tnę Dilemma of Anglo-Polish
Relations in the Months Preceding the Outbreak of the Second World
W ar //H istorical Journal. 1983. № 1.
Pulaski M. Konferencja w Monachium a Polska / / Rok 1938: aneksja
Austrii i Monachium, Studia Polono-Danubiana et Balcanica / red.
H. Batowski. Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Jagiellońskiego. Prace
Historyczne. Kraków, 1987. Z. 83.
Pułaski M. Das Dilemma der polnischen Ausenpolitik in der
Zwischenkriegszeit / / Menetekel. Das Gesicht des zweiten Weltkrieges.
Nürnberger Gespräch zum 50. Jahrestag der Entfesselung des zweiten
Weltkrieges / hrsg. P. Schönlein, J. Wollenberg, J. Wyrozumski.
Kraków - Nürnberg, 1991. S. 107-117.
Pułaski M. Dylematy polskiej polityki zagranicznej 1919-1939 / /
Polska, Niemcy, Europa w 1939 roku / red. M. Pułaski. Zeszyty Naukowe
Uniwersytetu Jagiellońskiego. Prace Historyczne. Kraków, 1991. Z. 99.
S. 7-16.
Raack R.C. Stalinowski plan «przebicia na zachód» / / Przegląd
Zachodni. 1991. Z. 3. S. 101-110.
792
 Réau E. Du. Frankreich vor dem Krieg / / 1939. An der Schwelle
zum Weltkrieg. Die Entfesselung des zweiten Weltkrieges und das
internationale System. Berlin, 1990.
Rimscha G. von. Die Baltikumspolitik der Grosmachte / / Historische
Zeitschrift. 1954. H. 1. S. 281-301.
Roberts G. The Soviet Decision for a Pact with Nazi Germany / /
Soviet Studies. 1992. Vol. 44. № 1.
Roberts H. L. The Diplomacy of Colonel Beck / / The Diplomats 1919—
1939 / ed. G.A. Craig, F. Gilbert. Princeton, 1953. P. 579-614.
Roberts H.L. Maxim Litvinov / / The Diplomats 1919-1939 /
G.A. Craig, F. Gilbert. Princeton, 1953. P. 344-377.
Robertson E.M. Hitler Turns from the W est to Russia, May-December
1940 / / R. Boyce, T.M. Robertson. Paths to War. New Esseys on the Origins
of the Second World War. London - Basingstoke, 1989. P. 367-382.
Rohde H. Kriegsbeginn 1939 in Danzig - Planungen und Wirklich­
keit / / Der Zweite Weitkrieg. Analysen. Grundzuge, Forschungbilanz /
hrsg. W. Michałka München - Zürich, 1990.
Rojek W. Rola Turcji w antyniemieckich planach mocarstw zachodnich
(marzec-październik 1939) / / Niemcy w polityce międzynarodowej
1919-1939. T .4. Na przełomie pokoju i wojny. Poznań,1992. S. 131-144.
Rojek W. Poczynania dyplomacji polskiej na tle polityki mocarstw w
środkowej i południowej Europie w latach 1936-1938/ / Z dziej ow polityki
i dyplomacji. Studia poświęcone pamięci Edwarda hr. Raczyńskiego
Prezydenta Rzeczypospolitej Polskiej na wychodźstwie. Warszawa, 1994.
S. 302-316.
Rotfeld A.D. Dylematy polskiej polityki zagranicznej / / Polityka
zagraniczna odrodzonej Polski 1918-1988. Warszawa, 1989.
Rothfels H. Das Baltikum als Problem internationaler Politik / /
Zur Geschichte und Problematik der Demokratie. (W est) Berlin, 1958.
S. 608-612.
Rzepniewski A. Siły zbrojne średnich i małych państw wschodnio­
europejskich 1921-1941 / / Międzymorze. Polska i kraje Europy
Środkowo-Wschodniej. XIX-XX wiek. Studia ofiarowane Piotrowi
Łossowskiemu w siedemdziesiątą rocznicę urodzin. Warszawa, 1995.
S. 265-274.
Schmidt R.F. Der Hess-Flug und das Kabinett Churchill. Hitlers
Stellvertreter im Kalkül der britischen Kriegsdiplomatie M ai-Juni
1941 //V ierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1994. Z. 1.
Schönherr K. Neutralität, «Nonbeligérence» oder Krieg. Die Türkei
im Spannungsfeld der europäischen Mächte 1939 bis 1941 / / Zwei Wege
nach Moskau. Von Hitler-Stalin Pakt bis zum «Unternehmen Barba­
rossa» / hrsg. B. Wegner. München, 1991.
793
 Schorske C.E. Two German Ambassadors: Dirksen and Schulen­
burg / / The Diplomats 1919-1939 / G.A. Craig, F. Gilbert. Princeton,
1953. S. 477-511.
Schramm T. Niemcy w polityce Francji 1938-1939 / / Niemcy w
polityce międzynarodowej 1919-1939 / red. S. Sierpowski. T. 4. Na
przełomie pokoju i wojny 1939-1941. Poznań, 1992.
Siemaszko Z.S. 17 wrzesień i jego konsekwencje / / Zeszyty Historyczne.
1978. Z. 44.
Sierpowski S. Przemiany w polityce międzynarodowej w latach
wielkiego kryzysu gospodarczego 1929-1933/35 / / Niemcy w polityce
międzynarodowej 1919-1939. T. 2. Poznań, 1992. S. 7-53.
Skottsberg-Ahman B. Scandinavian Foreign Policy. Past and Pre­
sent / / Scandinavia Between East and W est / ed. H. Friis. Ithaca, 1950.
P. 255-306.
Skrzypek A. O genezie polsko-radzieckiego komunikatu z 26 XI
1938//K w artalnikH istoryczny. 1975. № 3.
Skrzypek A. Niemcy w polityce ZSRR (1939-1941) / / Niemcy w
polityce międzynarodowej 1919-1939. T. 4. Na przełomie pokoju i
wojny / red. S. Sierpowski. Poznań, 1992. S. 243-262.
Skrzypek A. W obliczu wojny (październik 1938 - sierpień 1939) / /
Historia dyplomacji polskiej / red. G. Labuda. T. 4 / red. P. Łos­
sowski; oprać. M. Leczyk , P. Łossowski, W. Materski, W. Michowicz,
A. Skrzypekro Warszawa, 1995.
SlusserRM. The Role of Foreign Ministry / / Russian Foreign Policy.
Essays in Historical Perspective / red. I.J. Lederer. New Haven, 1962.
P . 197-243.
Slutsch 5. 17 September 1939: Der Eintritt der Sowjetunion in der
Zweiten Weltkrieg / / Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 2000. H. 2.
S. 219-254.
Sokołow В. Polska w polityczno-militarnych planach Stalina 1939-
1941 / / Arcana. 1999. № 4.
Sójka-Wilmański K. Czy ofensywa francuska mogła uratować Pols­
kę? / / Zeszyty Historyczne. 1980. Z. 53. S. 90-109.
Stanisławska S. Soviet Policy toward Poland 1926-1939 / / The
Theory of Two Enemies / ed. A. Korczyński, T. Świętochowski. New
York, 1975. P. 31-41.
Starkom B. Sojusz czy konfrontacja. Kwestia polska w historii
stosunków radziecko-niemieckich w latach 1933-1937 //P ro b lem granic
i obszaru odrodzonego państwa polskiego (1918-1990) / A. Czubiński.
Poznań, 1992. S. 155-172.
Starzewski J. Środkowo-Wschodnia Europa jako teren życiowego
zainteresowania Zachodu / / Sprawy Międzynarodowe (Londyn). 1947.
№ 2 -3 . S. 1-11.
794
 Starzewski J. Zmiana stanowiska Polski wobec Rosji w przededniu
II wojny światowej / / Niepodległość (Nowy Jork-Londyn). 1976.
Vol. 10. S. 91-134.
Stefanowicz J. Gwarancje brytyjskie dla Polski w świetle narad
gabinetu brytyjskiego / / Wojskowy Przegląd Historyczny. 1977. № 1.
Streit Ch. Die Behandlung der sowjetischer Krieggefangenen und
völkerrechtliche Probleme des Krieges gegen Sowjetunion / / Der
Deutsche Überfall auf die Sowjetunion «Unternehmen Barbarossa» 1941.
Berichte, Analysen, Dokumente / hrsg. G. R. Ueberschär, W. Wette.
Paderborn, 1984; Frankfurt a. M., 1999.
Suchcitz A. Pakt Ribbentrop - Mołotow / / Napaść sowiecka i
okupacja polskich ziem wschodnich (wrzesień 1939 r.). Londyn, 1987
[wyd. Krajowe; Kraków, 1988].
Suchcitz A. Polska a wojna fiósko-sowiecka 1939-1940 / /
Niepodległość. 1988. T. 21.
Suńedelis S. The Ribbentrop - Molotov Pact and the Baltic States.
An Intrroduction and Interpretation / / Lituanus. 1989. Vol. 35. P. 8-46.
Sword K. Londyn, 17 września 1939 r. / / Polityka. 1989. № 3.
Sword K. British Reactions on the Soviet Occupation of Eastern
Poland in September 1939 / / Slavonic and East European Review. 1991.
№ 1.
Sword K. Soviet Economic Policy in the Annexed Areas / / The Soviet
Takeover of the Polish Eastern Provinces (1939-1941) / ed. K. Sword.
London, 1991. P. 86-101.
Szawłowski R. Wywiad polski na Związek Sowiecki w 1939 r. / / Europa
nieprowincjonalna (Non-provincial Europe). Przemiany na ziemiach
wschodnich dawnej Rzeczypospolitej (Białoruś, Litwa, Łotwa, Ukraina,
wschodnie pogranicze III Rzeczypospolitej Polskiej) w latach 1772—
1999 / red. K. Jasiewicz (red.). Warszawa - Londyn, 1999. S. 905-922.
Taborsky E. The Triumph and Disaster of Eduard Benes / / Foreign
Affairs. 1958. Vol. 36. P. 669-684.
Tomaszewski J. W arianty dyplomacji w Europie Środkowej w łatach
1938-1939 / / Acta Universitas Wratislaviensis. 1981. № 54. Historia.
T. 36.
Tomaszewski J. Polska wobec Czechosłowacji w 1938 r. / / Przegląd
Historyczny. 1996. T. 87. Z. 1.
Tucker R.C. The Emergence of Stalin’s Foreign Policy / / Slavic
Review. 1977. Vol. 36.
Ułam A.B. Nationalism, Panslavism, Communism / / Russian Foreign
Policy. Essays in Historical Perspective / ed. I J. Lederer. New Haven,
1962. P. 39-68.
Uldricks TJ. The Impact of the Great Purges on the People’s
Commisariat of Foreign Affairs / / Slavic Review. 1977. Vol. 36. № 2.
P. 187-203.
795
 Virgrabs G. Die Stellungnahme der Westmachte und Deutschlands zu
Baltischen Staaten in Frühling und Sommer 1939 / / Vierteljahrshefte für
Zeitgeschichte. 1959. H. 3.
VnukF. Munich and the Soviet Union //J o u rn a l of Central European
Affairs. 1961. Vol. 21. № 3.
Wandycz P. Pierwsza Republika a Druga Rzeczpospolita / / Zeszyty
Historyczne. 1974. № 28.
Wandycz P. Colonel Beck and the French: Roots of Animosity? / /
International History Review. 1981. Vol. 3. P. 111-117.
Wandycz P. O polityce zagranicznej Polski międzywojennej / /
Niepodległość. 1989. T. 22. S. 250-252.
Wandycz P. Poland between East and W est / / The Origins of the
Second World W ar Reconsidered / ed. G. Martel. London, 1986.
P. 101-108.
Wandycz P. Telegram ambasadora Steinhardta / / Zeszyty Historyczne.
1988. Z. 84. S. 204-207.
Wapiński R. Wzajemne oddziaływanie polityki zagranicznej i
wewnętrznej Polski wiosną i latem 1939 r. / / Dzieje Najnowsze. 1992.
Z. 1-2.
Wapiński R. Rezultat kalkulacji czy chciejstwa? Kwestia współdzia­
łania Niemiec i ZSRR przed 17 września 1939 roku w wyobrażeniach
polskich środowisk przywódczych (Zarys problematyki) / / 1 7 września
1939. Materiały z ogólnopolskiej konferencji historyków, Kraków 25-
26 października 1993 r. / red. H. Batowski. Kraków, 1994. S. 39-58.
Watt D.C. The Rome-Berlin Axis 1936-1940. Myth and Reality / /
Review of Politics. 1966. Vol. 22. № 4. P. 519-543.
Watt D.C. The Invitation of the Negotiations Leading to the Nazi-
Soviet Pact. A Historical Problem / / Esseys in Honour of E.H. Carr. / ed.
C. Abramsky. London, 1974. P. 157-170.
Watt D.C. Błędne informacje, błędne komentarze, brak zaufania.
Z dziejów brytyjskiej polityki zagranicznej w latach 1938-1939 / /
Kwartalnik Historyczny. 1978. T. 85. Z. 1. № 4. S. 961-965.
Weinberg G.L. Hitler’s Image of the United States / / American
Historical Review. 1964. № 69. P. 1006-1021.
Weinberg G.L. The Defeat of Germany in 1918 and the European
Balance of Power / / Central European History. 1969. Vol. 2. № 3.
P. 248-260.
Weinberg G.L. German Diplomacy toward the Soviet Union / / Soviet
Union/Union Soviétique. 1991. Vol. 18. P. 317-333.
Weinstein J. Scenariusz ministra Gafencu / / Zeszyty Historyczne.
1968. Z. 13.
Wheateley R. La guerre russo-finlandaise, les plan d’intervetion allies
et les relations britanniques avec Russie //F ra n ç a is et Britanniques dans
796
la drôle de guerre. Actes du Colloque franco-britannique tenu a Paris du
8 au 12 décembre 1975, Paris, 1979. P. 245-262.
Wituch T. Polityka Włoch w przededniu drugiej wojny światowej / /
Droga ku wojnie. Polityka europejska i amerykańska w przededniu drugiej
wojny światowej / red. T. Kisielewski Bydgoszcz, 1999. S. 105-114.
Wojna R. Uwarunkowania geopolityczne Polski między I a II wojną
światową / / Od Wersalu do Poczdamu. Sytuacja międzynarodowa
Europy Środkowo-Wschodniej 1918-1945 / red. A. Koryn. Warszawa,
1996. S. 64-74.
Wollstein G. Die Politik des nationalsozialistischen Deutschlands
gegenüber Polen 1933-1939/45 / / Hitler, Deutschland und die Mach­
te / M. Funke. Düsseldorf, 1977.
Wollstein G. Hitlers gescheitertes Projekt einer Juniorpartnerschaft
Polens / / Universitas. 1983. H. 5.
Young R.T. La guerre du longue duree: Some reflections on French
Strategy and Diplomacy in the 1930’s / / General Staffs and Diplomacy
before the Second World W ar / ed. A. Preston. New York, 1980.
Zacharias M J. Problem niemiecki w stosunkach polsko-radzieckich
(jesień 1933 - wiosna 1934) / / Z Dziejów Stosunków Polsko-Radzieckich.
Studia i Materiały. 1977. T. 16. S. 62-75.
Zacharias MJ. Jozef Beck i «polityka równowagi» / / Dzieje Najnowsze.
1988. № 2. S. 3-37.
Zacharias MJ. Pakt Ribbentrop - Mołotow w dokumentach es­
tońskich / / Kwartalnik Historyczny. 1991. Z. 4. S. 102-111.
Zacharias M J. Przesłanki polityki Związku Sowieckiego wobec Polski
w 1939 r. / / Dzieje Najnowsze. 1992. T. 24. Z. 1-2. S. 59-78.
Zacharias MJ. Geneza układu o wzajemnej pomocy między Polską a
Wielką Brytanią / / Władze RP na obczyźnie podczas II wojny świato­
wej /re d . Z. Błażyński. Londyn, 1994. P. 84-119.
Zacharias MJ. Polityka zagraniczna Polski wobec zagrożenia ze strony
Niemiec i Związku Sowieckiego w okresie międzywojennym / / Z dziejów
polityki i dyplomacji polskiej. Studia poświęcone pamięci Edwarda
hr. Raczyńskiego, Prezydenta RP na Wychodźstwie. Warszawa, 1994.
S. 276-287.
Zacharias MJ. Polska wobec zbliżenia niemiecko-sowieckiego w okresie
międzywojennym (ze szczególnym uwzględnieniem układu z 23 sierpnia
1939 r.) / / Rola i miejsce Polski w Europie 1914-1957. W 75. rocznicę
odzyskania Niepodległości. Materiały z sesji naukowej w Instytucie
Historii PAN 8 -9 listopada 1993 r. / red. A. Koryn. Warszawa, 1994.
S. 108-118.
Zacharias MJ. Polityka Wielkiej Brytanii w przededniu drugiej wojny
światowej / / Droga ku wojnie. Polityka europejska i amerykańska w
przededniu drugiej wojny światowej / red. T. Kisielewski. Bydgoszcz,
1999. S. 86-104.
797
 Zeidler M. Deutsch-sowjetischen Wirtschaftsbeziehungen im
Zeichen des Hitier-Stalin-Paktes / / Zwei Wege nach Moskau bis zum
«Unternehmen Barbarossa» / hrsg. B. Wegner. München - Zürich, 1991.
S. 93-110.
Zeidler M. Das Bild der Wehrmacht von Rußland und der Roten
Armee zwischen 1933 und 1939 / / Das Russlandbild im Dritten Reich /
hrsg. H.-E. Volkmann. Köln - Weimar - Wien, 1994.
Zgómiak M. Sojusz polsko-francusko-brytyjski i problemy jego
realizacji w planowaniu oraz praktycznej działalności wojskowej mocarstw
zachodnich w 1939 r. / / Z dziejów dyplomacji i polityki polskiej.
Studia poświęcone pamięci Edwarda hr. Raczyńskiego Prezydenta
Rzeczpospolitej Polskiej na Wychodźstwie. Warszawa, 1994. S. 364-381.
Zmierczak M. Spory o rolę i miejsce Adolfa Hitlera w historii Nie­
miec //P rzeg ląd Zachodni. 1992. Z. 4. S. 101-117.
Zgómiak M. Wojna zimowa 1939-1940 / / Bałtowie. Przyszłość i
teraźniejszość. Kraków, 1993.
Zgómiak M. Współpraca wojskowa Niemiec i ZSRR przed agresją
17 września 1939 r. i działania Armii Czerwonej na terytorium II
Rzeczypospolitej / / 17 września 1939. Materiały z ogólnopolskiej
konferencji historyków, Kraków 25-26 października 1993 r. / red.
H. Batowski. Kraków, 1994. S. 119-134.
Zgómiak M. Wokoł genezy «Fall Barbarossa» i problemu wojny
prewencyjnej w 1941 r. / / Studia nad Faszyzmem i Zbrodniami Hitle­
rowskimi. Tt. XX. Wrocław, 1997. S. 171-179.
Żerko S. Sondaże pokojowe w okresie II wojny światowej. Możliwości
i wątpliwości metodologiczne / / II wojna światowa i jej następstwa / red.
A. Czubiński. Poznań, 1996. S. 79-93.
Żerko S. Polska wobec zbliżenia niemiecko-radzieckiego u schyłku lat
trzydziestych / / Przegląd Zachodni. 1998. Z. 2. S. 115-135.
Żochowski S. Czy Polska mogła uniknąć woj ny ? / / Zeszyty Historyczne.
1966. Z. 9.

Рецензии
Бушуева T.C. «Проклиная - попробуйте понять». Рец. на: Новый
мир. 1994. № 12. С. 230-237 {Суворов В. Ледокол; День «М». М., 1994).
Невежин В.А. Сталинский выбор 1941 года: оборона или... лозунг
«наступательной войны»? (по поводу книги Г. Городецкого «Миф
“Ледокола”») / / Отечественная история. 1996. № 3. С. 55-73 (Рец.
на: Городецкий Г. Миф «Ледокола». Накануне войны. М., 1995).

Dębski S. Wojna i polityka. Związek Sowiecki na arenie

międzynarodowej w latach 1939-1941. Рец. на: Война и политика
798
1939- 1941 / отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999 / / Dzieje Najnowsze.
1999. Z. 4.
Dębski S., Niemeżyn W.A., 22 czerwca 1941 r. i nowe wydawnictwo
źródłowe / / Dzieje Najnowsze. 1999. № 1. S.135-147 (Рец. на док. сбор­
ник: 1941: В 2 кн ./р ед . В.П. Наумов, сост. Л.Е. Решин и др. М., 1998).

Справочные издания
Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в вой­
нах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое иссле­
дование /общ . ред. Г.Ф. Кривошеев. М., 1993.
Залесский К А. Империя Сталина: Биографический энциклопеди­
ческий словарь. М., 2000.
Лубянка. ВЧК-ОГПУ-КВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917-1960.
Справочник / сост. А.И. Кокурин, Н.В. Петров; ред. Р.Г. Пихоя. М.,
1997.
На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых
И.В. Сталиным (1924-1953 гг.). Справочник. М., 2008.
U.S. W ar Department, Handbook on German Military Forces, 1939—
1945. Baton Rouge, 1995.
 ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
А Барышников В.Н. 32,33, 66,79,
Аккерманн Антон 651
Актай Гайдар Али 352,666, 670
Александров А.М. 179,193,207,
209
Александров В.П. 193
Андерс Владислав 554,555
Анджеевский М. 430
Анисимов В.Ф. 205
Анисов А.Ф. 613
Анттила Аксель 323
Антонеску Ион 400,451
Антонов Никола 345,350
Антонов-Овсеенко ВА. 73
Анфилов В.А. 35,615
Аптон Энтони Ф. 34
Аригерман Вильгельм 179
Аркадьев Г.П. 456
Арцишевский Мирослав 343
Ассарссон Пер Вильгельм Густав
682
Астахов Г.А. 90
Аттолико Бернардо 107,154,159,
172
Ахаташвили М.Ф. 560
Б Берия Л.П. 199, 223, 227, 228,460,
Баграмян И.Х. 58
Бажанов Б.Г. 559
Балодис Янис 245,257, 265
Балцерак Веслав 36
Барков В.Н. 90
Бартель Казимеж 425
800
232, 233,281,282,283, 285,288,
289,292, 296,299,302
Батлер Ричард Остин 188, 670,
680, 707,708,710
Батовский Хенрик 37,113,114
Баумбах Норберт, фон 178,181,
318,319,681
Баушенхаген Эрих 547
Безносов A.B. 178
Безыменский JI.A. 22,25,89,464,
465,468,469,494,497, 537,712,
713
Бек Лювиг 510-512, 569
Бек Юзеф 51, 71, 72, 76-78,94,
124, 154,287,343, 503
Беккер Фриц 20
Белов Николаус, фон 57
Беляков М .В.131
Беляков Н.П. 456
Бенеш Эдуард 648,671
Бенц Вольфганг 21
Бергман 230
Берджес Гай 706
Бережков В.М. 58
Берзиньш Альфред 258
462,497,633,640,648,652, 715
Беркис Кришьянис 265
Берлингс Орест 43,479, 567,715
Берфельд 320
Бест Вернер 267, 268
Бизаускас Казис 258
Бисмарк Отто, фон 403, 556, 683,
684
Блант Энтони 706
Бласковиц Йоханнес, фон 207,
512
Блюменхаген Карл Хайнц 11
Блюхер Виперт Карл Вильгельм,
фон 57, 95,189,282,284,287,
288,289,292-296,298-301,
305,320,325,328,332,337
Бобровская Людвика 219
Бобровская Ядвига 219
Бобровский Станислав 219
Бобылев П.Н. 31,336,602-604,
607
Богданов М.В. 198
Бой-Желеньский Тадеуш 642, 643
Бок Федор, фон 414, 528, 550
Болдин И.В. 372
Бонвеч Бернд 59
Бонна Жорж 77,86,94,142
Боог Хорст 19
Борис III, царь Болгарии 355,499,
500,504, 505
Борисов В.Н. 195,372
Борнес Эдуард 204,226
Бородзей Влодзимеж 134
Борозняк А.И. 32
Босси Рауль 370,371
Бохомен 335
Бочкарёв В.Б. 224, 661
Браудер Джозеф 144
Браухич Вальтер, фон 119,121,
124,129,237,408,412,415,
417-419, 505,512,513,531,
532,549,555,558, 562
Брегман Александр 35,36
Бремене Фридрих 179
Бреммер Эрвин, фон 660,661
Брокдорф-Ранцау Ульрих, фон 66
Броневская Янина 643
Брюклемайер Е. 253,296
Буденный С.М. 66
Булганин H.A. 199
Буллард Ридер Уильям 496
Буххайт Герт 514
Бушуева Т.С. 12, 13,50,575
Бюркнер Леопольд 131,209,322,
334
В
Вагнер Рихард 497
Вайнберг Герхард Людвиг 17,18,
402
Вайссбеккер Манфред 703
Вайцзеккер Эрнст, фон 39,40, 57,
77,80,87-90,123,124,132,154,
159,164, 171, 172,178,202, 203,
255,283, 293, 294,297,298,299,
300,301,304,305,320,322,324,
325,328,332,334,335,345, 350,
352,356,357, 363,371,377,378,
391,394,437,438,445,446,455,
503,504, 638-640,644, 664,
683, 684, 686, 687, 694
Вале К. 501
Валева Е.Л. 26,499, 500, 663
Валлем Ян 178
Вальтер Гебхардт, фон 90,204,216
Варлимонт Вальтер 58,130,131,
557,639
Вандич Петр 37
Василевская Ванда 425
Василевский А.М. 58, 286,612,
613-616,643
Васильев И.Я. 218
Васюков А.П. 223, 290
Ватутин Н.Ф. 372,608,611-613,
623,628,657, 674
Вейган Максим 358,362
Вейнберг Герхард 74
Вейхс Максимилиан, фон 551
Вельк 213
Вельчек Иоганнес, фон 95
801
Венер Герберт 651
Верман Эрнст 40,123,124,131,
200,211,234,243,287,298,308,
332,334,335,350,366,384,385,
389,438,639,640,641
Ветте Вольфрам 21
Вехтер Отто Густав 204,205, 226
Вечоркевич Петр-Павел 39
Виганд Карл, фон 403
Викторов И.М. 198
Виноградов С.А. 668-670
Винтер Аугуст 363
Вирт Йозеф Карл 66
Виссер Филипс Кристиан 362,
363
Виттинг Рольф И. 331,332,449
Вишлёв О.В. 25, 26,32,205,226,
716
Вишневский В.В. 699,700
Власов A.A. 41
Вознесенский H.A. 216,217
Войтковяк Якуб 39, 679
Волков В.К. 26,502
Волкогонов Д.А. 22,23,28, 595,
616,629
Воронцов М.А. 306,307
Ворошилов К.Е. 89,116,120,137,
251,252,261,284,319,329,572,
575, 577,585,632,633
Вуолийоки В. 292
Вуоримаа Аарне 292
Вюлиш Иоганн, фон 205,206,211,
218,219,229,643,644
Вышинский А.Я. 224,225,463,
466,467,481,483,495,660,661,
666, 668-670, 672, 673,675,700
Г Гиммлер Генрих 211,268,440,
Гаврилов Б.В. 277
Гаврилович Милован 672
Галифакс Эдуард 247,431,434,95
Галлер Л.М .372,373
802
Гальдер Франц 53,57,100,129,
131,135,156,161,164,169,237,
283,335,363,364,370,387,390,
401,402,404,408,409,411,
412,414,416-420,440,448,
449,451,472,492,505,506,
510-513, 521,524, 526-533,
536,540,542,547,550,551,
553-558,561-565,567,568,
658,671,688,689,692,693,710,
711,717
Гальенн Уилфред Хэндорф 247
Гареев М.А. 28,30,612,629,657
Гармаш Е.С. 221, 223
Гауе Фридрих 127
Гафенку Григоре 343-345,347,
348,352,353,354,355,356
Геббельс Йозеф 57,94,117,170,
174,316,317,318,324,325,377,
409,411,487,492,525
Гевель Жак 504,568
Гейдрих Рейнхард 203,267,516
Гелен Рейнхард 514,524
Гельфанд Л.Б. 173,393
Геринг Герман 51,71,72,109,123,
156,157,160,161,163,190,324,
412,440,449,483,491,649,652,
653,682,721
Герстенберг Альфред 451
Гесс Рудольф 17,483,491,682,
702-710,713,718,728
Гжеляк Чеслав 38
Гжибовский Вацлав 79,93,106,
128,129
Гибианский Л.Я. 26,666,667,
669-672
Гилессен Гюнтер 20
516,524,682
Гиршович Лукаш 406
Гитлер Адольф 6, 7,9,12,14-22,
25-28,30, 32,33,42-45, 52,53,
 57,67-75, 77-87,89,91, 93-97,
100,102-107,109-111,113,
115,117,129-131,134-137,
139-141,143,145,147,148,153,
155-161,163,164,166-174,
176,177,182,187,190,237,239,
240,245,273,279,282,283,286,
298,304,316-318,323,326,328,
329,334,335,337,339,346,357,
363,364,376, 386-388,390,
398,399,401-409,411-413,
416-422,430-433,437-443,
448,449,451,457,461-463,
465,468-473,475,477-487,
491-494,497,500,502-512,
521,524,526, 530-532,537,
540-551,553-558,560-563,
565-571, 575,583,595,608,
609,616-618, 620,623,628,
629,633,636,637,638, 641,
644,645,649, 652, 657-660,
662,671,672, 674-676,678,
682-690,692-697,701-711,
713,714,716-719,721-730
Глезер Артур 221
Гловацкий Альбин 39,199,228
Глэнц Давид М. 34
Голиков Ф.И. 594,653, 673
Голубич Мустафа 667
Гольц Рюдигер, фон дер 317
Горбачев М.С. 35
Городецкий Габриэль 14,27,29,
33,380,428,677,679,681, 703,
708,712
Горский A.B. («Вадим») 706
Горьков Ю.А. 30,580,595,608,
609,614,616,618,620,622-
624,710,711
Готвальд Клемент 651
Грайнер Ганс 412
Грайффенберг Ганс, фон 411
Грефе Хейнц 267
Григорьев С. 28
Грольман Вильгельм, фон 460
Гросскопф Георг Вильгельм 215,
216,219,559,560
Грундхерр Вернер, фон 236,
237
Грюнберг Кароль 36
Гудериан Хайнц 57,402,414,527,
551, 569
Гусев 214
Гусев K.M. 599
Густав V Адольф, король Швеции
299
Д
Давидеску Георге 367,381,382,
383
Дайлиде Бронюс 235
Даладье Эдуард 86,142,155,172
Далерус Биргер 156,157,161
Даллин Дэвид Дж. 34
Далюге Курт 460
Данилов В.Д. 28,30,624-626, 714
Дарре Рихард Вальтер 158,170
Дашичев В.И. 25
Дегтярев В.А. 532, 533
Деканозов В.Г. 454,474,497,499,
567,638, 652, 664,694-696, 715
Дембская Анна 59
Денгель Оскар 218
Денгель Филипп 651
Деревянский В.К. 283,297,298,
299
Дерингил Селим 34
Джигурту Ион П. 386
Дзамбони Гуэльфо 334,335,438,
639-641
Дзержинская С.С. 643
Диамантопулос Христос 409,410
Диброва П.А. 195
Димитров Г.М. 57, 70,116,117,
140-146,149-151,167,260,
803
 261,426,427,500,501,524,651,
652, 701
Дмитров Эдмунд 558
Добринэску Валериу 55
Драганов Парван 385,388,504
Дулькснис Костас 243
Дурачинский Эугениуш 37,423
Дюк Карл, фон 34
Дюкло Жак 435
Егнаров B.C. 204,211,226
Егоров А.И. 66,573
Ерещенко М.Д. 26
ЕшоннекГанс 107,322,412,549
Ж
Жданов A.A. 116,126,143,144,
145,424, 640,697
Желиговский 239
Жерко Станислав 37, 59, 74,77,
83,325
Жигунов 42
Жмудский Яцек 38, 302
Жуков Г.К. 29,58, 372, 596-598,
601, 602,604-608,615, 617,
628,633,674,701,712,713
3 Каганович Л.М. 89, 633
Заводны Януш 228
Зайдель Альфред 474
Замойский Ян 28
Заремба Павел 96
Зарубин 424
Заукен Рейнгольд фон 209
Захариас Михал Ежи 37,38,83,
234
Захаров М.В. 604
Захаров П.И. 560
Захорский 646
Згорняк Мариан 28,38
Зоденштерн Георг, фон 403
Зоммер Т. 443
804
Зорге Рихард 712
Зотов И.С. 235,236,238,242,257
Зювоттек Арнольд 21
И
Иванов В.Д. 193,456
Иванов В.Н. 105,106,109
Иден Энтони 668, 669,675,
707-710
Ильницкий Роман 122
Иненю Исмет 359
Ирвинг Дэвид 171,457
Исаков И.С. 256,319
Исламов Т.М. 26
Иссерсон Г.С. 591
Й
Йеккель Эберхард 12,16
Йодль Альфред 44,45,124,129,
130,288,405,406,412,416,
418-420,440,530,537,543,
547,549,685,717
Йонц Кароль 28
Йоситоми 444
Йоханнсен 46
К
Кадоган Александр 704
Кайдаров И.П. 559
Калинеску Арманд 151,347
Калинин М.И. 299,695
Каминьский Марек Казимеж 36
Кампхёвенер Курт, фон 210
КанД.513
Канарис Вильгельм 82,131,296,
513,515
Канделаки Д.В. 51,71,72
Кароль II, король Румынии 343,
344,370,381,382
Карпов 216
Касторы Агнешка 38
Касторы Анджей 38,39,349,351
Каяндер Аймо Каарло 303
Квислинг Видкун 325,338
Кейтель Вильгельм 124,129, 207,
208, 209,334,335,419,420,437,
438,441,451,530, 549
Керзон Джон Натаниэл 134
Кернкросс Джон 706
Кёсеиванов Георги Иванов 350
Кёстринг Эрнст 58,101,104,107,
118,124,129,194,214,227,369,
370,376,444,445, 528,637,680,
693
Киллингер Манфред, фон 382
Кинцель Эберхард 369,513, 536
Киркпатрик Айвон 704
Киров С.М. 312
Кирпонос М.П. 601,611,628
Киселев В.Н. 624
Киссинджер Генри 34
Клаузевиц Карл, фон 599
Клее Карл 19
Клейст Пауль, фон 415
Клинк Эрнст 19, 517, 523, 527,
542
Клопотовский Ежи 234, 242,245,
257, 258
Клювер Макс 20
Клюге Гюнтер, фон 402
Кляйст Петер Бруно 57, 234,
239-241,414,415
Кнолль Роман 343,345
Кобулов А.З. («Захар») 43,498,
705, 715
Кобулов Б.З. 43, 715
Коверник Н. 204
Козлов Д.Т. 599
Коллонтай А.М. 58,283
Колобяков А.Ф. 372
Конев И.С. 58,711,712
Конрад В. 193
Коноэ, принц Фумимаро 443
Коплениг Иоган 651
Корнат Марек 37, 51,55, 59,87,
151,282
Корниец JI.P. 199
Кордт Эрих 57, 245
Коротких М.И. 237,242,243
Коссманн 642
Котце Ганс Ульрих, фон 234,235,
246,274
Коцинып Фрицис 257
Кошутска Мария (Вера Костше-
ва) 426
Крапивенцев 89
Крапф Франц 193
Кребс Ганс 193, 680, 681, 693
Крестинский H.H. 194
Крёнинг Рудольф 209
Кривенко H.A. 559
Криевинып Эдгар 233
Криппс Стаффорд 33,409,410,
428-432,434,463,466,467,
495, 508, 668, 669,670,674,675,
680, 706
Криштофи Йожеф 384
Кроль Ганс 366
Круглик К.И. 204
Крупп 183, 649, 653
Круцеску Раду 348
Кузнецов Н.Г. 58,116,277,278,
319,331,372,576
Кузнецов Ф.И. 606, 611,628
Куколев П.Г. 348,349,353,354
Кулик Г.И. 116,633
Кулондр Робер 94,110
Кульков Е.Н. 25
Кульский Владислав 80
Кун Аксель 16,18
Курусу Сабуро 445
Куусинен О.В. 263,285,286,
323-325,338,424
Кюльборн 691
Кюхлер Георг, фон 529
805
л Мадайчик Чеслав 38,39,197,213,
Лаврентьев А.И. 350,351,381,
392,453
Лаврищев A.A. 392,499, 500
Лайдонер Йохан 250,253
Лакер Вальтер 34
Ламмерс Ганс Генрих 407,408
Лампе A.A., фон 558
Лебедев А.Н. 277
Лебедева Н.С. 120,142, 227,228,
229,424
Леверкюэн Пауль 58,515
Лееб Вильгельм, фон 403,551
Лей Роберт 170
Лемхёфер Лутц 21
Ленин В.И. 62, 64,69,70,101,150,
165,573, 654
Ленхард Ганс 179
Леонтьев А.М. 193,209
Лехтинен Инкери 323
Лидиг Франц 278
Ликус Рудольф 479,498
Лиоте 85
Липский Юзеф 51,75,78,87
Лисин В.Н. 226
Литауэр Стефан 423
Литвак Иосиф 196
Литвинов М.М. 48, 72,84,85,
89-91,341
Литвинов М.Н. 210,226
Лоссберг Бернгардт, фон 537-540,
543,544,547,570,583,637
Лоссовский Петр 38
Лукасевич Юлиуш 85,87,194
Людендорф Эрих 63
Ляйтунг 201
Лященко Н.Г. 699
М Медведев В.Ф. 456
Маасинг Рихард 233,250, 251,
256
Магенхаймер Ханс 20
806
218
Маджистрати Массимо 123,639
Мажино Андре 86,313
Мазер Вернер 20
Майер 209
Майер-Хайденхаген 394
Майский И.М. 58,84,89,154,174,
188, 284,354,361,422,427,428,
495, 496,707,708,710
Макартни Карлей Элмер 144
Макензен Ганс Георг, фон 370,
371, 378,393
Маккензи Кинг Уильям Лайон
441
Маклин Дональд 706
Маленков Г.М. 426, 705
Малиа Мартин 34
Мамонов П.М. 204
Маннергейм Карл 290, 313
Манойлеску Михай 386
Манонов П.М.204
Мануильский Д .3 .117,140-143
Маркс Эрих 412,440,529,531,
533-538, 540,543, 544,546,
570, 581-583
Марти Андре 145
Мартин Бернд 16,17,171
Мартини Вольфганг 107
Мартинштеттер X. 193
Маслов 660
Массиа Л. 367
Массон Филипп 402
Матерский Войцех 37, 76
Матцки Герхард 47,101, 681,693
Мацуока Ёосукэ (Иосуке) 13,658,
677-680,686,695
Маяковский В.В. 188
Меженинов С.А. 573
Меландер Ларе 292,296,449
Меликов В.А. 373
Мельтюхов М.И. 7,14,23, 24,28,
31,59,116,178,233,247, 252,
253, 256,257,270,274,284,285,
304,312,313,314,319,323,327,
331, 351,360,368,372,373,383,
424,468,491,494, 502,576,585,
588, 590,591,592, 593,595, 603,
616,617,619,621,624-626,
628, 630,631,657,660,662,663,
670,702,708,710-712, 714
Мерекалов А.Ф. 78,81,85-90,108
Мерецков К.А. 58,284-286,329,
336, 585,590,604, 616
Мери Георг 248
Меркулов В.Н. 674
Мерцалов А.Н. 23,28
Мерцалова JI.A. 23,28
Мессершмидт Манфред 21, 563
Мехлис Л .3 .197,372,373, 633
Микоян А.И. И, 58,89,182, 248,
640,697, 705
Миллиниеми Сеппо 33,252,256,
268,271
Мильх Эрхардт 652
Милыитейн М.А. 671
Мирров 306
Михалка Вольфганг 16
Мицкевич Адам 639-643,647
Мишель Роза 145
Мозер 216
Молодяков В.Э. 32,33,457,462,
468, 677,679
Молотов В.М. 10,14,18,36,37,
44,48, 52,54,55,58,59,69, 78,
89-91,99,100,101,103-106,
108,111,112,116,118-121,
125-128,130,132,135,136,
139-142,145,147,151,159,
161,165,167,174-178,180-
182,190,192,209,212,214,215,
217,220,222-225,227,230,
232-235,244,245,247-251,
254, 255,257,259, 260,273, 278,
284,288-293, 295-297, 299,
301,302,306-310,317-320,
322,323,327,336,337,338,346,
348,349-352,358,359,360,
362,367,369-372,374,375,
377-383, 391-396,407, 428,
434,435,439,440,445-447,449,
452-456,458-460,463-469,
473-499, 501-504,509, 569,
579-582, 584,585, 590,591,
594,626,627, 628, 632-634,
640,641,652,653,660,661, 663,
664,667-674,677-679, 683,
695-697,699,705,709,714,
715,719, 720,724,725
Мольтке Ганс-Адольф, фон 79,
132,133
Момчилов Никола 662
Монро Джеймс 444
Монхордт Аугуст 179
Моррис 681
Мунтерс Вильхельмс 234, 235,
242,246,256,257,297
Муссолини Бенито 68, 69,174,
316,317,366,445, 505,695
Мюллер Генрих 267
Мюллер Рольф-Дитер 19,21,660
Мюллер-Гиллебранд Буркхарт 19
Н
Нагель Вальтер 516
Наполеон (Бонапарт) I, импера­
тор Франции 62,401,545, 556,
637,699
Наринский М.М. 142,491
Наткевичюс Ладас 270
Невежин В.А. 9, 12,29,32, 126,
174,175,176,427, 655,698-702
Невский И.И. 226
Незбжицкий Ежи 533
Некрич А.М. 26, 72
807
Несвицкий H.H. 330
Нешаев A.A. 205
Нёльдеке Вильгельм 223
Никитин К.Н. 235,236,242
Николс Филип 367
Никулин Л.В. 642
Новиков Н.В. 456
Новосёлов Д. 205
Нойбауэр 307,310
Нойхаус Ганс Иоахим, фон 292
Нольте Эрнст 18
Ностицфон 131
Нурек Мечислав 38
Ньюкканен Юкко 303
Нэтчбулл-Хьюджессен Хью
Монтгомери 670
О 654
Октябрьский Ф.С. 372
Огилви-Форбс Джордж 157
Онучи Хироши 234
Орлов А.Д. 28
Орлов А.С. 25,275,433,468,616
Осима Хироси 658
Отт Ойген 658
П 500
Паасикиви Юхо Кусти 302,303
Павел (Карагеоргиевич), принц-
регент Югославии 674
Павлов Д.Г. 256,474, 596, 602,
604-607,609-611,628
Павлю Рудольф 226
Пагель Юрген 76
Пайкерт 216
Палин Эдвард 246
Пальгунов Н.Г. 364
Пантелеев Ю.А. 331
Папен Франц фон 189,358,
361-363,410,505,668
Парсаданова B.C. 54
Пасат В.И. 223,224
808
Паулюс Фридрих 540, 541, 543,
544, 570
Пейтон Филипп 653
Пейтсара Т.Н. 313
Пеплоньский Анджей 515,576
Перковский А.Л. 214
Петен Филипп 407
Петров В.Н. 609
Петцольд Курт 703
Петр (Романов) I Великий, рос­
сийский император 257,
276
Петровский Бернард 38,39
Пиетров-Эннкер Бианка 21, 41,
691
Пийп Анте 253
Пик Вильгельм 117,147,651,653,
Пилумс Ю.Г. 560
Плотников В.А. 667
Повелайтис Аугустинас 267-269
Пожидаев Е.Т. 197
Поздняков Н.Г. 225,242,270
Покивайлова Т.А. 26,384
Пономаренко П.К. 199,640,713
Попов Иван Владимиров 383,388,
Попов М.М. 599
Поскрёбышев А.Н. 640
Пост Вальтер 20,30, 537, 726
Потемкин В.П. 79,89,91,94,106,
200, 202,207, 220, 257, 263,291,
307,343,345
Прокконен Пааво 323
Проскуряков 205, 226
Проэктор Д.М. 25
Птухин Е.С. 256
Пуле 201
Пуркаев М.А. 107,108,116,118,
131,601
Путрамент Ежи 645, 646
Пушкаш А.И. 384
Пушкин A.C. 641
Пшибось Юлиан 643
Пяте Константин 253-255
Р 567, 569,634, 636-638, 641,
Раак Ричард 33,44, 51,59,639, 653
Радек Карл 73
Райле Оскар 58,101
Раковский Х.Г. 48, 341
Раля Михай 353
Раушнинг Герман 430
Рачиньский Роджер Адам 80,342,
348
Рачиньский Эдвард 82,423
Раштикис Стасис 241,258,264,
265
Реек Николай 256,264-266
Рёдер Эрих 158,412, 721
Резун В.Б. (Виктор Суворов) 6,9,
12,19,27-32,424,425
Рей Аугуст 247,253
Реклайтис Микас 265
Рёссинг Хорст 265,328,333, 334
Рехберг Арнольд 63,406-408,411
Риббентроп Иоахим, фон 10,16,
18,36,37,39,43,44, 52, 55, 57,
59,69, 75,77,78,80,86-88,91,
93,98-106,108-111,113,114,
118,120,121,123-127,129-
132,135,136,138-142,147,
151,153,157-166,168-177,
180-182,184,189-194,208,
209,214,222, 225, 232-234,
237, 239-242, 244,245,248,
254,255,257, 258, 259,268,272,
278,283,284,287-290,295,
296,298,301,308,317,321,
322,324,325,329,334,338,346,
347,350,358,360,361,363,371,
375-379,381,382,383,385,386,
388,390,392-394,396,406,
407,409,414,415,418,426,434,
435,437,439-446,448-450,
452,455-459,462,464,465,
470,471,473-483,487-493,
498,503, 504, 505,559,560, 565,
658,664, 677,678,682-687,
692,694,705,708,714,715,
719-721,723, 725,726
Рид Энтони 34
Рикерт Арвид Густав 299, 304,
332
Ринтельн 209
Риттер Вильгельм 551
Риттер Карл 44,45,184,639
Рихтхофен Герберт, фон 355, 385,
388,499
Робертс Джеффри 34
Роде Ганс 361,362
Розанов Г.Л. 25, 78,433
Розенберг Альфред 57,158,160,
163,164,170,190,325,440, 559,
721
Розенберг Маури 323
Розенштейнс Гуго 264
Рокоссовский К.К. 58, 599, 600,
628, 712
Ромало М .389
Россо Аугусто 159,305,374,379,
380
Ротштейн Эндрю 422,423,427
Рубинин Е.В. 349
Рузвельт Франклин Делано 144,
174,299,441
Рундштедт Герд, фон 402, 550
Рутковский В.И. 277
Рытков А.Г. 559
Рычагов П.В. 596, 598,622,632
Рюти Ристо 331
С
Саарсен Вилли 266
Сакамото 676
809
Сараджоглу Мехмет Шюкрю 343,
349,359,360,409
Свечин A.A. 574, 599
Свинхувуд Пер Эвинд 301
Свобода Людвик 648
Свяневич Станислав 424
Севостьянов Г.Н. 474,483
Сельтер Карл 94,235,247-250,
253,254,256
Семенов В.И. 456
Семенов B.C. 58,262,494,497
Семенов К. 698, 699, 700
Семиряга М.И. 23,25,106,111,
270,282,433,468,491
Сергеев A.A. 205
Сергеев М.Г. 351
Серчик Ежи 36
Сивков А.К. 700
Сиде Уильям 155
Сикорский Владислав 423
Силенко И.С. 195,196
Симич Божин 666, 667
Симович Душан 671,684
Синицын Я.Н. 211,224
Сиполс В.Я. 14,24, 26, 54,271,
433,462,465,468,493,496, 501,
709,715
Сиратори Тахио 444
Скшипек Анджей 35
Словацкий Юлиуш 643
Слочевский Г.И. 204
Случ С .3 .12,13,26,27,78,96,174,
178,179,319
Сметанин К.А. 467
Сметона Антанас 241,267,268
Смирнов А.К. 596
Соболев A.A. 456,499,500,504,
681
Собчак Януш 223
Советников И.Г. 195
Соколов Б.В. 28,32,313,424,425
Соколов В.В. 54
810
Сокольницкий Михал 343,
345
Сокольницкий Хенрик 281,282,
287
Сорокин С.Е. 205
Сталин И.В. 6, 7,9,12-15,17,22,
23,25-34,41,42,44,50,52,54,
66,69-72,78,80-83,85-91,
93,95,96,100-103,105,110,
111,116,117,128-130,131,
133-137,140-142,144-153,
159,161-170,174-176,178,
182-184,187,191,220, 222,
223,225,233,237,245, 247,
252-257,259-261,268,270,
274,278,284,285,286,302,304,
312-314,317,319,321,323,
327,329-331,336,337,349,
351,359, 360,368,372,373, 377,
383,388,398,399,401,408,409,
411,413,418,420,421,424,425,
427-434,439,446,456,458-
466,468,469,471-474,477,
478,480-483,487,489-494,
497,500-504,506-509,524,
559, 571,574,576,579-582,
584, 585,588-591,593-595,
603,608,609,613-621,623-
633,635, 640,648,651, 652, 653,
654,656-660,662, 663,666,
668,670-681,686,687,689,
695-702,705,708-715,717-
722, 724,725,727-730
Стаменов Иван 499
Стефанов Борис Матеев 353,354,
356,423
Столетний Н.Д. 204
Стоядинович Милан 671
Стояи Дёме 113,366,371,385
Стшалка Кшиштоф 123
Суботич Иван 354
Суворов Виктор (см. Резун В.Б.)
Судоплатов П. А. 85, 115,576,648,
671,671
Суриц Я .З .13,84-89,155,172,367
Т Тураускас Эдвард 80
Такер Роберт 34
Таннер Вайно Альфред 282,
302-304,323,328,331
Танриовер Хамидулла Суфи 453
Татекава Ёсицугу 467
Твардовски Фриц, фон 211, 219
Тевосян И.Ф. 474
Тельман Эрнст 222, 650, 653
Терентьев А.В. 349,351,359,361,
362
Тессан Франсуа, де 85
Тимошенко С.К. 329,336,372,460,
579-582, 584, 585,590,591,
604,615,616, 626,628,632,633,
656,674,711
Типпельскирх Вернер, фон 52,
91,204,205,207,208,230, 445,
446,447,448,452,681,683
Типпельскирх Курт, фон 47,101,
265-268,327,328,333,334,
361,362,364,369, 370,375,
376,377,422,451,501,511,512,
513,536,537,693
Тисо Франц 676
Титулеску Николае 341
Того Сигэнори 447
Токарев Ф.В. 532, 533
Томас Георг 322
Томсен Ганс 442
Топич Эрнст 20
Треан Морис 435
Торстон Уолтер 330
Триандафиллов В.К. 572-574
Трипольский A.B. 320
Трипье Жан 246
Троицкий С.Д. 216
Троицкий С.Н. 211
Трофименко С. Г. 195
Троцкий Л.Д. 150
Туоминен Арво («Пойка») 323
ТууреЛехен 323
Тухачевский М.Н. 66, 68,573,575
Тьерри Адриен 152
Тюленев И.В. 597,599-601
У
Удет Эрнст 653
Улам Адам 34,83
Улуотс Юри 253
Ульбрихт Вальтер 33,49,648-651,
653,654
Ульманис Карлис 274
Уотт Дональд Камерон 34,156
Урбшис Юозас 244,245,258
Усиевич Хелена (Е.Ф.) 643
Уэллес Самнер 680
Ф
Фабри Филипп Вальтер 17
Фабрициус Вильгельм 150,152,
153,344,345, 347,354-356,
370,382,386
Файерабенд Герхард 412
Федерер A.A. 318
Фельбер Ганс 403
Фердинанд, австрийский эрцгер­
цог 667
Фёрстер Юрген 19,403,501
Филби Ким 85,706,708
Филимонов М.Е. 494,496
Филиппи Альфред 19
Филиппов И.Ф. 43,109,707, 708,
716
Филипс Томас 594
Филов Богдан 383,388,499, 662
Фирсов Ф.И. 140,143,148
Фишер Дэвид 34
Фладе Ганс 204
811
Фляйшхауэр Ингеборг 17,52,89,
92,159,161
Фойер 201
Фойтцик Ян 140
Фолькман Ганс-Эрих 11
Фостер Уильям 144
Франк Ганс 218
Франко Франциско 462
Франсони Франческо 335,438
Фридриксон Е.К. 71
Фризер Карл-Ханц 402
Фровайн Ганс 94, 247-250, 253,
254,255,265,436,437, 661
Фрунзе М.В. 572, 573,700
Фюре Франсуа 142
X
Хаакон VII, король Норвегии 299
Хавинсон Я.С. 655
Хайден-Ринш Бернд Отто 40,124,
214
Хайм Фердинанд 19
Хайнич Артур 37
Харасымович («Хапке») 515
Хасс Герхард 16
Хассель Ульрих, фон 290
Хаусхофер Альберт 301,305
Хаусхофер Карл 470
Хевель Вальтер 462, 638, 684
Хедервари Шандор Куен 358
Хедин Свен 304
Хеерен Виктор, фон 410
Хеллер Лотар 216
Хендерсон Нэвилл 108,109
Хенке Андор 193,436
Херварт Ганс, фон 57,90, 637,694
Хильгер Густав 41, 57, 90,107,126,
127,129,159,329,366,380,474,
483,488,683, 698
Хильгрубер Андреас 16,18,21,
420
Хильдебранд Клаус 16
812
Хломов М.Д. 217
Хоар Реджинальд Харви 151,152,
367
Хозин М.С. 700
Холлидт Карл-Адольф 513,
521-524
Холсти Рудольф 292
Хоппе Ганс Иоганн 18
Хорачек Ханс 514, 515
Хоссфельд 206
Хофбауэр 216
Хоффмайер Хорст 211, 216,223
Хоффманн Иоахим 19, 20,41
Хоффманн Макс 63
Христиан X, король Дании 299
Хэслам Джонатан 34
ц
Цайдлер Мартин 11
Цехлин Эрих 237-239, 241,242,
244,245,259,261,269,270, 272,
274,275, 645
Ч
Чадаев Я.Е. 493,494
Чаки де Корросег Иштван 113,
114,349,358,364,366,409
Чекменев Е.М. 220
Чёлкош Адам 35
Чемберлен Артур Невилл 74,84,
86,108,144,172,174,189
Ченчала Анна М. 84,231
Чернобровкин С.А. 632
Чернюс Йонас 241
Черчилль Уинстон 12,171,172,
398,404,422,423,427-429,
431,674-676, 704-706, 708,
712,723
Чиано Джан Галеаццо 107,123,
134,154,159,172,173,305,349,
366,367, 369,378,405,440,445,
683
Чубарьян А.О. 115
Чувахин Д.С. 180
Ш 676,678, 680,682, 700, 705
Шавловский Рышард (Кароль
Лишевский) 38
Шапошников Б.М. 116,120,319,
329,336,372, 577,579-582,
584, 585,591,626
Шаронов Н.И. 123,364,365
Шарф 207
Шафранек Ханс 201, 221
Шахурин А.И. 640
Шверник Н.М. 199
Швендеманн Генрих 185, 659
Швендеманн Ханс 11
Шевченко И.А. 560
Шелиа Рудольф, фон 79, 84
Шелленберг Вальтер 406
Шембек Ян 258
Шерпенберг Альберт Хильгер,
ван 329
Шефер К. 193
Шёнхерр Клаус 18
Шимоньчик Зигмунт 59
Шимоньчик Кристина 59
Шитов В.А. 204
Шкварцев A.A. 54,108-110,222,
240-242,306-308,318,322,
348,371,394,415,434,435,446,
447,452,454-456,480,481,
483,496,497
Шкирпа Казис 236-241,243,
244
Шли Ульрих 17
Шлип Мартин 40,73,503, 641,
642,644
Шмидт Пауль Карл 57,248,446
Шмидт Райнер Ф. 17,703
Шмидт Эдуард 204
Шмундт Рудольф 155,462, 704
Шнивинд Отто 549,553,554
Шнурре Карл 184,185
Штамер Генрих 444
Штейнгардт Лоуренс 299,
Шторер Эберхард фон 564
Штрайт Кристиан 21
Штреземан Густав 67
Штреккенбах Бруно 211
Штуббе В. 301,305
Штуккарт Вильгельм 561
Штюльпнагель Карл Генрих, фон
129
Шуленбург Фридрих Вернер, фон
дер 41,42,52,81,82,92,101,
104,106-108,110,112,118,
119,121,124-129,131-133,
159,161,164,175,177,178,180,
194, 200,202-205,207-212,
220,230,244,259,260,263,
272,273,283,289,291,306-310,
318-321,327,334,337,345,
346,350-353,358,359, 362,
369,370,374,375,377-381,
383,388,391-395,437,439,
445,452,453,455,456,459,
480,481,483,495,498,637,
642,643, 645,646,661,663,
664, 668, 673, 680-686, 694-
698, 705, 709,714,715
Шулле Эрвин 698
Шульц Эдгар 204
Шуманис В. 235
Шустер Райнхард 209
Шустерайт Хартмунт 20
щ
Щаденко Е.А. 373
Щесняк Анджей Лешек 36
Э
Эйзенштейн С.М. 497
Эйкийя Армас 323
813
Эйссен Роберт 181
Экие Лудвиге 258
Эллерхорст X. 193
Эрдманнсдорф Отто, фон 358,
366, 385,386,388,389,
409
Эркко Элиас 284,288,293,294,
296-300
Эрцбергер Маттиас 63
Эстерман Хуго 283
Эстрайхер Станислав 60
Этцдорф Хассо, фон 43,409
Ээнпалу Каарел 253
814
Ю
Юбершёр Герд Р. 18,19,21,100,
302, 334,689
Юрьё-Коскинен Аарно 289-293
Юст Эмиль 236,239,241,242
Я
Яаксон Александр 264
Якобсен Ганс-Адольф 16,21, 531
Якобсон Макс 282,289
Яновская Феликса 206
Ясевич Кшиштоф 424
Ясудович Т. 97
Яценко Н.И. 179
 ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ К РОССИЙСКОМ У И ЗД А Н И Ю ....................... 5

ВВЕДЕНИЕ................................................................................................ 9
ГЛАВА I. Германо-советские отношения в межвоенный
период......................................................................................................... 61
ГЛАВА II. Пакт Риббентропа - Молотова в планах
Третьего рейха и Советского Союза, 23 августа -
28 сентября 1939 год а............................................................................ 100
ГЛАВА III. Проблема всеобщей войны через призму
германо-советских отношений, август 1939 - сентябрь 1940 г. .. .139
ГЛАВА IV. Советско-германское сотрудничество
в разграничении «сфер интересов».................................................... 192
ГЛАВА V. Государства Балтии в контексте взаимоотношений
между Третьим рейхом и СССР, август 1939 -
август 1940 г. .........................................................................................232
ГЛАВА VI. Попытки расширения советской сферы интересов:
«зимняя война» и позиция Третьего рейха....................................... 280
ГЛАВА VII. Балканы в германо-советских отношениях,
август 1939 - август 1940 г....................................................................340
ГЛАВА VIII. Кризис советско-германского сотрудничества,
июнь-декабрь 1940 г.............................................................................. 401
ГЛАВА IX. Советский Союз в германском оперативном
планировании в 1939-1941 гг..............................................................510
ГЛАВА X. Третий рейх в советском оперативном
планировании в 1939-1941 гг...............................................................572
ГЛАВА XI. Германо-советские отношения в последние
шесть месяцев мира, декабрь 1940 - июнь 1941 г. .......................... 636
ЗАКЛЮ ЧЕНИЕ.....................................................................................719
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
И Л И ТЕРА ТУ РЫ ................................................................................. 731
ИМ ЕН НО Й У К А ЗА ТЕЛ Ь.................................................................800
 Научное издание

Дембски Славомир

Между Берлином и Москвой

Германо-советские отношения
в 1939-1941 гг.

Перевод с польского языка

Юрия Чайникова

Ведущий редактор Н. А. Волытик

Редактор В. Т. Веденеева
Художественный редактор А. К. Сорокин
Художественное оформление Я. Я. Ефремов, А. Ю. Никулин
Технический редактор М. М. Ветрова
Выпускающий редактор Я. Я. Доломанова
Компьютерная верстка Г. Т. Богданова
Корректор Е. Л. Бородина

ЛР № 066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 01.12.2017.

Формат 60x90/16. Печать офсетная. Уел. печ. л. 51.
Тираж 2000 экз. Заказ 1466

Издательство «Политическая энциклопедия»

127018, Москва, 3-й проезд Марьиной Рощи, д. 40, стр, 1
Тел.: 8 (499) 685-15-75 (общий, факс), 8 (499) 672-03-95 (отдел реализации)

Отпечатано в АО «Первая Образцовая типография»

Филиал «Чеховский Печатный Двор»
142300, Московская область, г. Чехов, ул. Полиграфистов, д.1
Сайт: www.chpd.ru, E-mail: sales@chpd.ru, тел. 8(499)270-73-59