Согласно «Повести временных лет»:

В год 6370 [862 по современному летоисчислению]… Пошли за море к варягам, к руси. Те

варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные — норманны и англы, а еще
иные готы — вот так и эти. Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и
обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев
со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли прежде всего к славянам. И поставили
город Ладогу. И сел старший, Рюрик, в Ладоге, а другой — Синеус, — на Белом озере, а
третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля.
 В исторической науке призвание варягов является предметом споров. Нет общепринятой
точки зрения ни на датировку этого события, ни на конкретные его обстоятельства, ни на сам
факт призвания.

Самая ранняя достоверно известной «Повесть временных лет», возводит народ русь к

скандинавам4].
Более поздняя традиция соотносит этот народ с Русом из легенды о трёх славянских братьях
— Чехе, Лехе и Русе. В законченном виде легенда появилась в «Великой Польской хронике»
XIV века[15].
В древних книгах пишут, что Паннония является матерью и прародительницей всех
славянских народов… от этих паннонцев родились три брата, сыновья Пана, владыки
паннонцев, из которых первенец имел имя Лех, второй — Рус, третий — Чех. Эти трое,
умножась в роде, владели тремя королевствами: лехитов, русских и чехов, называемых
также богемцами»
В Воскресенской летописи середины XVI века имеется следующая версия возникновения
слова «русь»: «И пришедше словене съ Дуная и седше у езера Ладожьскаго, и оттоле прииде
и седоша около озере Илменя, и прозвашася инымъ именемъ, и нарекошася Русь.
В начале XVI века немецкий дипломат Сигизмунд фон Герберштейн первым
зафиксировал народную этимологию, согласно которой название «Руссия» произошло «от
одного очень древнего города по имени Русс, недалеко от Новгорода Великого» [16]. В другом
месте Герберштейн пишет: «Руса, некогда называвшаяся Старой Руссией (то есть давней
или древней Руссией), древний городок под владычеством Новгорода…»[17].
В ранних летописных сводах варяги отождествляются с русью и, по мнению многих учёных, со
скандинавами[6][18][14]. В Краткой Хронографической Палее, старший список которой датируется
1440 годами, варяги при перечислении народов — потомков Иафета отождествляются
с галатами (древний союз кельтских племён): «Разделено же бысть племя Афетово,
третьего сына Ноева, 15 языкъ: 1 галати, иже суть варязи, 2 руми, иже суть грекы, 3
армени, 4 норици, иже суть словене»[19][14].
Немецкий дипломат Сигизмунд фон Герберштейн, будучи советником посла в Московском
государстве в первой половине XVI века, одним из первых европейцев ознакомился с
русскими летописями. Герберштейн стал первым, кто отождествил варягов с
западнославянским племенем вагров: он писал об этом в своих «Записках о Московии»,
опираясь на соображения о славянской общности веры, обычаев и языка русских и вагров,
отчего «русским естественно было призвать себе государями вагров» [22].
Автор «Киевского синопсиса» второй половины XVII века (предположительно киево-печерский
архимандрит Иннокентий Гизель) писал о балтийско-славянском происхождении варягов[14].
Балтийско-славянская версия отразилась в Ермолаевском списке Ипатьевской летописи,
созданном в начале XVIII века[23], где под 1304 годом в рассказе о жене польского князя
Лукерье говорится, что варяжское поморье находится у Старого града за Гданьском: «бо бе
рода князей сербских, с Кашуб, от помория варязского от Стараго града за Кгданском»[24].
Широкую известность норманская теория получила в первой половине XVIII века, благодаря
деятельности немецких историков в Российской академии наук Г. З. Байера (1694—1738),
позднее Г. Ф. Миллера, Ф. Г. Штрубе де Пирмонта и А. Л. Шлёцера.
Против норманской теории активно выступил М. В. Ломоносов. В частности, он утверждал, что
Рюрик был родом из полабских славян, которые, по его мнению, имели династические связи с
князьями ильменских словен. Этим и было обусловлено его приглашение на княжение.
В дискуссии 1749 года обозначились два диаметрально противоположных взгляда: признание
скандинавов в качестве основателей Древнерусского государства, трактовка наименований
«русь» и «варяги» как обозначения скандинавов (Г. Ф. Миллер, опиравшийся на исследования
Г. З. Байера) и отрицание какого-либо участия скандинавов в социально-политической жизни
Руси, утверждение, что слова «русь» и «варяги» — греческие или славянские (М. В.
Ломоносов, В. К. Тредиаковский и др.).
Один из первых русских историков середины XVIII века В. Н. Татищев, исследовал
«варяжский вопрос». По его мнению, основанному на «Иоакимовской летописи», варяг Рюрик
происходил от норманнского князя, правящего в Финляндии, и дочери славянского
старейшины Гостомысла.
В начале XIX века Н. М. Карамзин, опираясь на критический анализ летописных известий,
сделанный А. Л. Шлёцером, сформулировал концепцию создания древнерусской «монархии»
варягами-скандинавами во главе с Рюриком, который был приглашён новгородским
старейшиной Гостомыслом для управления славянскими и финскими племенами
В середине XIX века Гедеонов утверждал, что термины «варяги» и «русь», а также имена
первых русских князей (Рюрика, Олега, Игоря) происходят из прибалтийско-славянских
языков. Русов он считал балтийскими славянами — ободритами. Ободри́ты (бо́дричи,
абодри́ты[1]) — средневековый союз славянских племён, относящихся к полабским славянам.
Местность проживания — нижнее течение Эльбы (Лабы)
Иловайский разделял гипотезу южного происхождения русов.
В 1876 году Иловайский писал о вставном характере «Сказания о призвании варягов»,
усматривая в нём признаки новгородского происхождения [30]. Вслед за Иловайским в статье
1904 года А. А. Шахматов высказывал мнение, что «Сказание о призвании варягов» это
поздняя вставка в киевскую летопись, составленная летописцами из нескольких
северорусских преданий, подвергнутых ими глубокой переработке.
Н. К. Никольский, вслед за Д. И. Иловайским и А. А. Шахматовым, предполагал наличие в
летописи двух взаимоисключающих версий происхождения руси — поляно-славянской и
варяжской. По его мнению, исходной была поляно-славянская версия, а первый автор
летописи был убеждён, что «Русская земля», как и все славяне, «пошла» из Подунавья.
Позднейший же автор пытался доказать, будто русь это варяги, пришедшие «из-за моря, и не
в Киев, а в северо-западные земли»[32]. Вслед за И. П. Филевичем он назвал первоначальный
летописный свод «Повести о Русской земле» или «Повести о поляно-руси» [33]. Переселение в
VII—X веках многочисленных групп славян из Среднего Подунавья подтверждается
археологическими данными.
Историк и археолог академик Б. А. Рыбаков отождествлял русов и славян, помещая первое
древнеславянское государство, предшественника Киевской Руси, в лесостепь
Среднего Поднепровья. Рыбаков вслед за Шахматовым писал о внесении «варяжской
легенды» в текст киевской летописи из новгородского источника («Остромировой летописи»),
но связывал создание «норманской традиции» не с Нестором, а с игуменом Михайловского
Выдубецкого монастыря Сильвестром[40][41].
Академик Д. С. Лихачёв считал, что летописный рассказ о призвании варягов является
вставкой в летопись, легендой, созданной печерскими монахами с целью укрепления
независимости Древнерусского государства от византийского влияния. По мнению учёного,
легенда, как и в случае с призванием саксов в Британию, отразила средневековую традицию
искать корни правящих династий в древних иноземных правителях, что должно повышать
авторитет династии среди местных подданных.

Многие российские и зарубежные лингвисты, историки и археологи придерживались

скандинавской этимологии названия «русь» и пополняли её аргументацию (лингвистическую
— А. И. Попов, Г. А. Хабургаев, Г. Шрамм, археологическую — Г. С. Лебедев). Ряд советских
историков вслед за М. Н. Тихомировым придерживался версии автохтонного
среднеднепровского происхождении этого названия[48].

В. В. Седов

Предметом дискуссии стала локализация объединения русов с каганом во главе,

получившего условное название Русский каганат. Востоковед А. П. Новосельцев склонялся к
северному расположению Русского каганата, в то время как археологи (М. И. Артамонов, В. В.
Седов) помещали каганат на юге, в районе от Среднего Поднепровья до Дона. Не отрицая
влияния норманнов на севере, они всё же выводят этноним «русь» из иранских корней [49][50][51].
В 1970-е годы А. Г. Кузьминым был возрождён антинорманизм середины XIX века — в той его
форме, которая была выдвинута М. В. Ломоносовым и развита С. А. Гедеоновым [52]. Мнения,
что варяги были не скандинавами, а западными славянами, в те годы придерживались только
историки В. Б. Вилинбахов, А. Г. Кузьмин и В. В. Похлёбкин[9]. В рамках этого направления
варяги считаются прибалтийскими славянами — на основании этимологий («варяги»-«вагры»
и др.), а также западнославянских влияний на язык и материальную культуру северо-
западных областей Древней Руси[11]. Также Кузьмин писал о том, что варяги были
ославяненными кельтами.

Славянская гипотеза

Славянская гипотеза впервые была сформулирована В. Н. Татищевым и М. В.

Ломоносовым как критика норманской теории. Она исходит, в частности, из толкования
фрагмента «Повести временных лет»:
Поэтому учитель славян — Павел, из тех же славян — и мы, русь… А славянский народ и
русский един. От варягов ведь прозвались русью, а прежде были славяне; хоть и полянами
назывались, но речь была славянской[68].

Оригинальный текст (церк.-сл.)[показать]
С точки зрения сторонников норманской теории из цитаты лишь следует, что слово «русь»
является названием варягов и к тем славянам, которые прежде назывались полянами,
пришло от варягов[14].
Ломоносов доказывал славянскую принадлежность народа русь («россы») через тождество
их пруссам. Самих пруссов (балтские племена) он считал славянами, ссылаясь
на Гельмольда и Матфея Претория, полагавших «прусский и литовский язык за отрасль
славенского», а также на собственное мнение о сходстве «их (пруссов) языка со славенским».
Другим источником славянской гипотезы является сообщение арабского географа Ибн
Хордадбеха, который писал, что русы — славянский народ.
В русской историографии XIX века славянская теория не имела широкого распространения.
Двумя наиболее видными её представителями были С. А. Гедеонов и Д. И. Иловайский.
Первый считал русов балтийскими славянами — ободритами, второй — доказывал их южное
происхождение, а этноним русь объяснял русым цветом волос [71].
Из современных концепций получили известность гипотезы о «Русском каганате» В. В.
Седова и руси-ругах А. Г. Кузьмина. Первый, основываясь на археологическом материале,
помещает русь в междуречье Днепра и Дона (волынцевская археологическая культура) и
определяет как славянское племя. Второй связывает русь с руянами — славянскими
жителями острова Рюген. Руяне в поздних Магдебургских анналах (XII век), возможно,
названы русскими (Rusci), как сообщает Кузьмин со ссылкой на работу 1859 года [52].
Археологические находки, сделанные в XX веке в Пскове, Новгороде, Русе, Ладоге и др.,
свидетельствуют о тесной связи населения севера Древней Руси не только со Скандинавией,
но и со славянским южным берегом Балтики — с поморскими и полабскими славянами. В
период раннего Средневековья южнобалтийские славяне переселялись в земли,
соответствующие северу будущей Руси. Об этом говорят как археологические, так и
антропологические, краниологические и лингвистические исследования. Велик удельный вес
керамики южнобалтийского облика (фельдбергской и фрезендорфской) среди других
керамических типов и прежде всего «в древнейших горизонтах культурного слоя» многих
памятников Северо-Западной Руси (Старой Ладоги, Изборска, Рюрикова городища,
Новгорода, Луки, Городка на Ловати, Городка под Лугой, неукреплённых поселений — селища
Золотое Колено, Новые Дубовики, сопки на Средней Мсте, Белоозера и др.). Так, на посаде
Пскова она составляет более 81 %[78]. В Городке на Ловати — около 30 %[79]. В Городке под
Лугой её выявлено 50 % из всей достоверно славянской[80]. Эта посуда не является привозной,
она производилась на месте, о чём говорит как объём её присутствия, так и характер сырья,
шедшего на её изготовление[81]. В целом для времени X—XI веков в Пскове, Изборске,
Новгороде, Старой Ладоге, Великих Луках отложения, насыщенные южнобалтийскими
формами, представлены, по оценке С. В. Белецкого, «мощным слоем» [82]. В. В. Седов писал о
краниологическом материале северной Руси: «Ближайшие аналогии раннесредневековым
черепам новгородцев обнаруживаются среди краниологических серий, происходящих из
славянских могильников Нижней Вислы и Одера. Таковы, в частности, славянские черепа из
могильников Мекленбурга, принадлежащих ободритам». Учёный отмечал, что к тому же типу
относятся и черепа из курганов Ярославского и Костромского Поволжья, активно
осваиваемого новгородцами. Антропологические исследования, проведённые в 1977 году Ю.
Д. Беневоленской и Г. М. Давыдовой среди населения Псковского обозерья, отличающегося
стабильностью (малое число уезжающих из деревень) и достаточно большой
обособленностью, показали, что оно относится к западнобалтийскому типу, который
«наиболее распространён у населения южного побережья Балтийского моря и островов
Шлезвиг-Гольштейн до Советской Прибалтики…» [83]. Д. К. Зеленин обратил внимание на
балтославянские элементы в говорах и этнографии новгородцев. Исследователь пришёл к
выводу, что близость в языке и чертах народного быта новгородцев и балтийских славян
можно объяснить лишь фактом переселения последних на озеро Ильмень. Это переселение,
по мнению Зеленина, произошло так рано, что до летописца XI века «дошли лишь глухие
предания об этом»[84]. С. П. Обнорский отметил западнославянское воздействие на язык
Русской Правды, объясняя это тем, что в Новгороде были живы традиции былых связей со
своими сородичами[85]. В середине 1980-х годов А. А. Зализняк, основываясь на
данных берестяных грамот, отразивших разговорный язык новгородцев XI—XV веков, пришёл
к выводу, что древненовгородский диалект отличен от юго-западнорусских диалектов, но
близок к западнославянскому, особенно севернолехитскому. В. Л. Янин подчеркнул, что
«поиски аналогов особенностям древнего новгородского диалекта привели к пониманию того,
что импульс передвижения основной массы славян на земли русского Северо-Запада исходил
с южного побережья Балтики, откуда славяне были потеснены немецкой экспансией». Эти
наблюдения «совпали с выводами, полученными разными исследователями на материале
курганных древностей, антропологии, истории древнерусских денежно-весовых систем и т.
д.»[86].

Иранская гипотеза
Корень рос- встречается также в исторических этнонимах. Этнонимическая
основа рос- (также рокс-, рас-, ракс-, ракш-, рокш- и префиксированные аорс-, аракс-, арси-)
имеет иранское происхождение. Её ареал с V века до н. э. до V—VI веков н. э. охватывал
Среднюю Азию, Северный Кавказ и Северное Причерноморье [11].
Существует мнение, что этноним «рос» связан со словом «русь». Эта точка зрения также
берёт начало от М. В. Ломоносова. Её сторонники отмечают древность слова «рос», по их
мненнию, зафиксированного в виде названия народа «ерос», упомянутого ещё в VI веке в
«Церковной истории» Захарием Ритором, где он помещается по соседству с народами
«людей-псов» и амазонок. Эту территорию многие авторы трактуют как Северное
Причерноморье[77][87]. На этом основании народ «рос» возводят к ираноязычным (сарматским)
племенам роксаланов[88] или росомонов, упоминаемых античными авторами[89].
О дославянском бытовании на юге корня рос- в 1923 году писал В. А. Брим, выдвинувший
гипотезу о двойном, северном и южном, происхождении слова «Русь»[90][91].
Наиболее глубоко иранская этимология имени «русь» проработана О. Н. Трубачёвым[92]:
*ruksi «белый, светлый» > *rutsi > *russi > русь; ср. с осет. рухс (иронск.) / рохс (дигорск.)
«светлый». Трубачёв предложил толкование этнонима «рос», опираясь на данные
южнорусской топонимики. Этноним «рос», упомянутый в Житии святого Георгия
Амастридского, по его мнению, является архаизмом, поскольку идентичен названию народа
ῥοῦς/ῥῶς, жившего на Азовском побережье в VI веке[93].
В советский период Д. Т. Березовец предложил отождествлять русов с населением,
связанным с салтово-маяцкой культурой[94]. В новейшее время эта гипотеза развивается Е. С.
Галкиной, которая отождествляет Подонье с центральной частью Русского каганата,
предположительно существовавшего в IX веке. По её мнению, после разгрома этого
объединения кочевыми племенами венгров в конце IX века имя «Русь» от ираноязычных
русов-аланов (роксоланов) перешло к славянскому населению Среднего Поднепровья
(поляне, северяне)[88]. В качестве одного из аргументов Галкина опирается на этимологию М.
Ю. Брайчевского, который предложил для всех «русских» названий Днепровских порогов из
сочинения Константина Багрянородного «Об управлении империей» аланскую интерпретацию
(на основе осетинского языка)[95].
По мнению В. В. Седова, название «русь» восходит к иранской основе *rauka- *ruk- 'свет,
белый, блестеть' и возникло в период славянско-иранского соседства в Северном
Причерноморье. По его мнению, этнонимы «русы» и «русь» начали распространяться в
ареале волынцевской и близкой к ней культур. Учёный он присоединился к существующему в
историографии предположению о возможном независимом возникновении и последующем
слиянии северного названия «ruotsi» и южного «русь» или же финском заимствовании уже
устоявшегося этнонима, впоследствии перенесённом на скандинавов [96].