Николай Иванович Цимбаев

История России XIX – начала XX вв.

Высшее образование (АСТ) –
«История России XIX – начала XX вв. / Цимбаев Н. И.»: СЛОВО; Москва; 2010
 ISBN 978-5-17-067223-3, 978-5-8123-0733-2
Аннотация
В книге дано целостное изложение событий политической, военной
и социально-экономической истории России XIX– начала XX веков: от воцарения
Александра I до Февральской революции 1917 г. Особое внимание уделяется освещению
механизма имперской государственности и усилиям по модернизации страны. Издание
составлено в соответствии с современными программами по отечественной истории
для гуманитарных факультетов вузов. Учебное пособие рассчитано на студентов,
абитуриентов и всех, кто интересуется прошлым Российской империи.

Н. И. Цимбаев
История России XIX – начала XX вв
© ООО «Филологическое общество „СЛОВО“», 2010
© ООО «Филологическое общество „СЛОВО“», оформление, 2010

***

ГЛАВА I
Внутренняя политика Александра I

1. Проблема законности

Дворцовый переворот. В ночь с 11 на 12 марта 1801 г. в Петербурге в Михайловском

замке заговорщиками, среди которых были представители сановной знати, генералы
и гвардейские офицеры, был убит император Павел I. Дворцовым переворотом руководили
петербургский военный губернатор граф П. А. Пален и вице-канцлер Н. П. Панин,
ближайшие доверенные лица подозрительного и жестокого императора. За четыре года
своего правления Павел I сумел восстановить против себя не только придворную
аристократию и гвардию, но и широкие слои дворянства и чиновничества. Сумасбродные
выходки императора, неожиданные опалы и немотивированные возвышения, резкие
перемены во внешней политике, постоянные нарушения прав дворянства и духовенства
давали основание современникам говорить о нестерпимости павловского деспотизма,
необходимости утверждения законности и порядка в стране.
Известие о смерти Павла I с небывалой скоростью распространилось по России.
В Петербурге, в Москве, в провинции люди выражали искреннюю радость, сравнивали
умершего императора с тиранами прошлого и с восторгом читали слова Манифеста нового
императора Александра I, в котором он обещал править «по законам и по сердцу
августейшей бабки нашей Екатерины Великой». В дворянском обществе это понимали
как обещание возвратить «золотой век» российского дворянства, каким принято было
считать екатерининское правление. Некоторое время среди доверенных приближенных царя
обсуждался проект «Всемилостивейшей грамоты, российскому народу жалуемой», где
помимо подтверждения всех прежних дворянских прав и преимуществ содержалось
положение о праве подданных на собственность «движимого и недвижимого имения» и куда
был включен пункт: «Каждый российский подданный да пользуется невозбранно свободой
мысли, веры и исповедания, Богослужения, слова или речи, письма или деяния». После
долгих колебаний этот проект был отвергнут, как слишком радикальный: действительно,
такие гарантии прав гражданина и человека вошли в российское законодательство лишь
после Манифеста 17 октября 1905 года.
Император Александр I. Первые шаги нового монарха вызвали всеобщее одобрение.
Он вернул из ссылки несколько тысяч офицеров и чиновников, которые были наказаны
Павлом I, чаще всего за мнимые прегрешения, восстановил действие екатерининских
«Жалованных грамот», упразднил Тайную экспедицию, отменил бессмысленные павловские
запреты одеваться по французской моде и читать иностранные газеты и журналы.
Александр I неоднократно провозглашал свои намерения руководствоваться законами,
утверждать их власть на благо подданных. Не отвергал он и необходимость серьезных
государственных преобразований, которые должны были стать ответом на идеи свободы,
равенства и братства, написанные на знаменах Французской революции и находившие
отклик по всей Европе.
В России на молодого императора возлагали огромные надежды. Он идеально
соответствовал представлениям о просвещенном монархе, был красив, казался простым
и добросердечным. Это было поистине «дней Александровых прекрасное начало». Автор
обращенной к Александру I «Песни патриота» хорошо передал общественные ожидания:
«Дай нам законы спасительные, утвержденные на самой природе, законы – оплот невинности
и добродетели, ужас порока и злодеяний».
Любимый внук Екатерины II получил отличное образование, он специально учился
ремеслу монарха. Екатерина II не любила своего сына Павла и не доверяла ему, она даже
рассматривала вопрос о его отстранении от престолонаследия. С юных лет Александр,
росший в атмосфере почти открытой враждебности екатерининского «большого двора»
и гатчинского «малого двора», привык утаивать свои истинные мысли и чувства, привык
приспосабливаться к людям и обстоятельствам, что окружающие ошибочно принимали
за слабохарактерность. Чтобы угодить отцу, он выучился фрунту и стал отличным его
знатоком, хотя военного дела не любил. Чтобы угодить бабке, он много читал, что
соответствовало его личным склонностям.
Его наставником императрица сделала женевского аристократа Ф. Лагарпа, который
внушал юноше просветительские идеи, учил размышлять о всеобщем равенстве,
о добродетели и о долге правителя перед подданными. Будущий император в совершенстве
овладел умением изъясняться «в духе времени», что нередко вводило в заблуждение его
собеседников и слушателей, полагавших, что он кроток и нерешителен, тяготится властью
и едва ли не разделяет республиканские убеждения.
В действительности Александр I был скрытен, умен, проницателен, тверд
и при необходимости не боялся принимать на себя ответственность за трудные политические
решения. Он был прирожденным дипломатом и поистине царил в европейской политике.
Став императором, он показал способность выбирать сотрудников, которым не склонен был
доверять, но чьи знания и таланты умело использовал. Без преувеличения можно сказать, что
император Александр I был крупнейшим государственным деятелем своего времени,
достойным соперником и победителем Наполеона. При нем Российская империя достигла
вершин своего политического могущества, установив свою гегемонию на европейском
континенте.
В павловское царствование положение великого князя Александра было непрочным.
Как и остальные подданные, он должен был терпеть тиранию отца, боялся, что его посадят
в крепость. Он был посвящен в планы заговорщиков и в общем виде одобрил идею
отстранения Павла I от престола, хотя, разумеется, и не давал согласия на цареубийство.
Узнав о смерти отца, он плакал, демонстративно не желал принимать власть и вынудил
графа Палена сказать: «Прекратите ребячиться, идите царствовать». Однако заговорщики
ошиблись, думая, что возвели на престол слабого молодого человека, которым они могут
управлять. Менее чем за год Александр I безжалостно лишил их военных и государственных
постов, отправил в отставку и запретил большинству из них пребывание в столицах.
Не в последнюю очередь эта мера была вызвана тем, что среди участников дворцового
переворота шли неясные толки о необходимости конституционного ограничения власти
царя. Александр I твердо отстаивал прерогативы самодержавной власти в России, полагая,
что «инициатива сверху» есть лучшее средство преобразования страны.
 Принципы управления. Восстановление екатерининских принципов
государственного управления, обещанное Александром I, в действительности было
невозможно. Павловский произвол и революционный террор французских якобинцев
воспринимались современниками как события одного порядка. Против тирании –
безразлично, самодержавной или революционной – высказывались все. Как писал историк
Н. М. Карамзин, «что сделали якобинцы в отношении к республикам, то Павел сделал
в отношении к самодержавию: заставил ненавидеть злоупотребления оного». Дворянское
общество ожидало от Александра I определенных гарантий того, что в России не будет
повторения «повсеместного террора», истоки которого связаны с императорским безумием.
От монарха хотели не столько милости и мудрости, сколько законности.
Возвращением к екатерининской системе высшего коллегиального руководства стало
создание в марте 1801 г. Непременного совета, который включал двенадцать сановников
и продолжал традиции законосовещательных учреждений XVIII века, таких,
как Императорский совет и Совет при высочайшем дворе. Непременный совет собирался
для обсуждения важнейших государственных вопросов, и его мнения должны были
определять основы внутренней и внешней политики.
По инициативе екатерининского вельможи П. В. Завадовского были подтверждены
и расширены полномочия Сената, который становился высшим судебным органом, мог
контролировать деятельность гражданской администрации и делать представления
императору на противоречия в его законах, указах и распоряжениях. «Право представления»
должно было несколько ограничить самодержавную инициативу, однако первая же попытка
Сената указать Александру I на несоответствие его распоряжений российскому
законодательству была резко пресечена императором, и больше сенаторы «правом
представления» не пользовались.
Негласный комитет. Если Непременный совет и Сенат должны были олицетворять
преемственность екатерининского и нового царствований, то Негласный комитет,
возникший к лету 1801 г., стал ответом на вызовы времени, и прежде всего на те изменения,
которые повсеместно происходили в Европе под влиянием идей и войн Французской
революции. Формально он не входил в систему государственного управления,
но в регулярных беседах его участников, «молодых друзей» императора, обсуждались планы
преобразований, общий смысл которых понимался, правда, в духе необходимости
укрепления политических позиций Александра I, чей приход к власти в результате
дворцового переворота не был полностью легитимным.
В Негласный комитет входили, помимо императора, П. А. Строганов, который
в юности был членом якобинского клуба в Париже, Н. Н. Новосильцев, В. П. Кочубей
и польский вельможа Адам Чарторыйский. Старые сановники называли их «якобинской
шайкой», что было несправедливо. Более соответствовали истине слова Кочубея: «Если я
в прошлом симпатизировал революции, то сейчас я сторонник контрреволюции». Негласный
комитет перестал собираться в 1803 г., когда правительство приступило к практическому
осуществлению важнейшей из обсуждавшихся на его собраниях идей – министерской
реформе.

2. Правительственный реформизм

Основы самодержавной власти. Императорская Россия, как она сложилась

в XVIII веке, – неограниченная самодержавная монархия. Ее важнейший принцип –
абсолютная верховная власть императора, власть законодательная, исполнительная
и судебная. В духе просветительской философии Екатерина II, которая была крупным
политическим писателем, рисовала образ самодержавного монарха, чья важнейшая забота –
благо подданных, и именно отсюда, из интересов подданных, она выводила необходимость
сосредоточения в одних руках и законотворчества, и исполнения законов, и судебной власти.
В начале XIX века идеи просвещенного абсолютизма устарели. Лучшей гарантией
против деспотизма и наиболее разумной формой государственного устройства в дворянском
обществе стали считать «истинную монархию», как ее определял французский мыслитель
Ш. Монтескье: правление одного лица, ограниченное законом и основанное на принципе
разделения властей. Хотя при самодержавном правлении полное осуществление разделения
властей было невозможно, еще Екатерина II провела в 1775 г. губернскую реформу, когда
на губернском уровне исполнительная власть была отделена от судебной. Александр I пошел
дальше, с первых месяцев своего правления он обдумывал проекты реформ, где неизменно
присутствовала идея разделения властей. Правда, ни император, ни его приближенные
не имели четкого представления о глубине и последовательности необходимых реформ
и особенно о том, насколько совместимы правовые принципы предполагаемых
преобразований с традициями управления и политической культурой России.
Министерская реформа. Суть министерской реформы, которая начата была в 1802 г.
и продолжалась в два этапа вплоть до царствования Николая I, заключалась в приведении
высшего государственного устройства Российской империи в соответствие с принципами
«истинной монархии». Было учреждено восемь министерств: военно-сухопутное, морское,
внутренних дел, иностранных дел, финансов, юстиции, коммерции и народного
просвещения. Со временем министерства должны были заменить старые петровские
коллегии, которые не упразднялись, но включались в состав соответствующих ведомств.
В отличие от коллегий, министерства не обладали судебными функциями, они
задумывались как органы исполнительной власти. Важным новым принципом стала
единоличная власть министра. Его ответственность перед императором дополнялась
необходимостью отчитываться перед Сенатом, особо подчеркивалось, что министр не имеет
права в своем ведомстве ни вводить новые законы, ни отменять прежние, его власть была
«единственно исполнительная».
Предусматривались совместные заседания министров как некая гарантия
от самодержавного произвола, для чего учреждался новый орган – Комитет министров,
влияние которого на дела было, правда, ничтожным.
Министерская реформа создавала четкую иерархическую систему: министерства –
департаменты – отделения – столы. Неотъемлемыми ее чертами были неоднократно
описанные в классической русской литературе чиновничий произвол, взяточничество
и прямое казнокрадство. Вопреки первоначальным правительственным декларациям, резко
возрастала роль бюрократического аппарата, министерства стали инструментом дальнейшей
централизации власти, все нити которой сходились в руках императора. В практике
повседневного управления министерская реформа изменила немногое, однако ее проведение
давало возможность говорить о глубоком реформировании основных принципов
государственного устройства Российской империи. Александр I демонстрировал умелое
сочетание реформаторских начинаний с твердым отстаиванием принципа неограниченной
самодержавной власти.
Реформа образования. В духе правительственного реформизма велось
преобразование и системы народного образования. Усложнение государственного аппарата,
увеличение числа чиновников объективно требовали все большего числа грамотных,
образованных людей. Александр I и его «молодые друзья» отлично это понимали. Ими была
разработана единая система народного просвещения, основанная на принципах
преемственности учебных программ и доступности низшего и среднего образования
для представителей всех сословий.
Россия была разделена на шесть учебных округов, в которых главная роль была
отведена университетам. В короткое время были открыты Казанский, Харьковский,
преобразованы Дерптский и Виленский университеты. Они готовили чиновников
для гражданской службы, медиков, учителей. Престиж университетского образования
постоянно повышался. По уставу 1804 года университетам предоставлялась значительная
автономия: университетская корпорация выбирала ректора и профессоров, имела
собственный суд. Университетские профессора составляли цензурные комитеты, которые
должны были осуществлять контроль над книгоиздательской деятельностью. Устав
о цензуре, принятый в 1804 г., был мягок и способствовал появлению новых журналов
и расширению круга авторов.
Постепенно складывалась система среднего образования, основным звеном которой
была шестиклассная губернская гимназия. Возникали специальные учебные заведения –
Демидовский, Ришельевский и Царскосельский лицеи, Институт инженеров путей
сообщения, Московское коммерческое училище. Особое внимание правительство уделяло
совершенствованию системы военного образования, где главная роль отводилась кадетским
корпусам. На низшей ступени образование давали одноклассные приходские и трехклассные
уездные училища. Система народного образования, созданная в первые годы царствования
Александра I, доказала свою прочность и просуществовала без серьезных изменений более
ста лет.
Конфессиональная политика. В русле просвещенного гуманизма действовал новый
монарх и в области конфессиональной политики. Он подчеркивал важность принципа
веротерпимости, снял запреты на деятельность масонских лож, которые рассматривались им
как инструменты нравственного совершенствования человека и общества. В отличие
от большинства европейских стран, в России открыто действовали иезуиты, чье влияние
было особенно заметно в привилегированных частных школах и пансионах.
Крестьянский вопрос. Наибольшей осторожностью отличалось отношение
императора к крестьянскому вопросу, который приобрел первостепенную значимость еще
в екатерининское царствование. Прекращая вопиющие злоупотребления времен
Екатерины II и Павла I, Александр I отказался от раздачи казенных крестьян в частные руки.
Подобно своему отцу, он пытался жестко регламентировать нормы эксплуатации крестьян,
запретил продавать крепостных поодиночке, совершенно в духе показного лицемерия
прекратил газетные публикации о продаже дворовых.
В 1803 г. был издан указ о вольных хлебопашцах, по которому помещик мог отпускать
своих крепостных крестьян на волю за выкуп. Правда, такое право помещики имели
и прежде, но новый указ должен был свидетельствовать о правительственном внимании
к крестьянскому вопросу. Практического значения указ о вольных хлебопашцах не имел:
до крестьянской реформы 1861 г. вольными хлебопашцами стали чуть более одного
процента от общего числа крепостных крестьян.
Михаил Михайлович Сперанский. Своего рода вершиной правительственного
реформизма стала деятельность М. М. Сперанского. Сын сельского священника, он
благодаря способностям и совершенно исключительному трудолюбию стал выдающимся
юристом и сделал блестящую административную карьеру. К 1807 году Сперанский стал
ближайшим сотрудником императора, который сделал его товарищем министра юстиции,
членом многочисленных комиссий и комитетов. Он почти ежедневно беседовал
с императором, обсуждал с ним проекты преобразований, от его мнения в определенной
мере зависела текущая правительственная политика, его рекомендация учитывалась
при назначении на высшие государственные посты. Современникам он напоминал
временщиков XVIII века. Недоброжелатели «поповича» приписывали ему роль злого гения,
который овладел волей Александра I и пишет законы и указы, чтобы править Россией ради
собственной славы и на погибель дворянства.
В действительности это было преувеличение: Сперанский никогда не выходил из роли
послушного, хотя и в выешей степени талантливого и компетентного исполнителя указаний
императора. Александру I он был необходим прежде всего как опытный правовед, умевший
облекать императорские идеи в юридические формы. Кроме того, в случае необходимости
именно на безродного статс-секретаря можно было возложить вину за непопулярные меры.
Собственно говоря, так и происходило до начала 1812 г., когда последовала опала
Сперанского, столь же немотивированная, как и его возвышение.
Государственно-политические взгляды этого деятеля не отличались определенностью.
В повседневном обиходе он был англоман и сторонник английского общественного уклада,
основанного на невмешательстве власти в частную жизнь граждан. Одновременно
Сперанский преклонялся перед французским императором Наполеоном и созданным по его
указанию «Кодексом», который воплотил нормы буржуазного общества. Будучи
разночинцем, он ощущал глубинные изменения, происходившие в социальной структуре
российского общества и не видел разумных оснований для воскрешения екатерининской
правительственной системы, которую много и охотно критиковал. Образ управления,
существующий в России, по его мнению, противоречил принципам «истинной монархии»,
как ее понимал Монтескье. Введение твердой законности было, согласно Сперанскому,
неизбежно связано с обращением к теории разделения властей и с реформированием
крепостного состояния. Он даже говорил о невозможности истинно монархического
управления в стране, где «половина населения находится в совершенном рабстве, где сие
рабство связано со всеми почти частями политического устройства и с воинскою системою
и где сия воинская система необходима по пространству границ и по политическому
положению».
Однако и в крестьянском вопросе, и при проведении рекомендаций о разделении
властей в государственное устройство и практику государственного управления Российской
империи Сперанский проявлял крайнюю осторожность. Он ясно видел, что в строго
правовом смысле реализация принципа разделения властей ведет к ограничению
самодержавной власти, что было неприемлемо для Александра I и что сам Сперанский
считал преждевременным. Он утверждал: «Первое начало власти в России кажется весьма
просто. Государь, соединяющий в особе своей все роды сил, единый законодатель, судия
и исполнитель своих законов – вот в чем состоит на первый взгляд вся конституция сего
государства».
В 1809 г. по указанию императора он подготовил проект под названием «Введение
к Уложению государственных законов», где указывал на неотложность преобразований,
связывая их с европейскими революционными потрясениями. Главную задачу
преобразования он видел в том, чтобы правление, «доселе самодержавное, постановить
и учредить на непререкаемом законе». При решении этой задачи возможны две системы:
одна – «облечь правление самодержавное всеми внешними формами закона, оставив
в существе его ту же силу»; другая – «учредить державную власть на законе не словами,
но самим делом». Сравнивая эти две системы, Сперанский остроумно заметил, что «первая
из них имеет только вид закона, а другая – самое существо его; первая под предлогом
единства державной власти вводит совершенное самовластие, а другая ищет в самом деле
ограничить его и умерить».
Работа М. М. Сперанского над планом государственных преобразований получила
одобрение Александра I, но сам план серьезно не обсуждался и к его реализации
не приступали. Император, большинство высших сановников и российское дворянство
в целом верили в благодетельность самодержавной власти и не считали нужным
ограничивать ее даже внешними формами. Творческие способности самодержавной
инициативы не были исчерпаны. Затрагивать прерогативы императорской власти в условиях
постоянной внешней опасности казалось неразумным.
Конституция Финляндии. Примером умелого политического маневрирования, когда
ради внешнеполитических целей Александр I счел возможным поступиться
основополагающими принципами самодержавного правления, стало дарование особого
статуса Финляндии, присоединенной к Российской империи в 1809 г. Далекая и мало кому
известная тогда окраина Европы не имела прежде собственной государственности. По воле
императора Финляндия получила Конституцию, которая гарантировала незыблемость
религии, коренных законов, прав и преимуществ финского народа. В пределах Великого
княжества Финляндского российский самодержец выступал как конституционный
правитель, опиравшийся на выборный Сейм.
Автономия Финляндии и ее конституционное устройство создавали совершенно новую
государственно-правовую ситуацию в Российской империи: политические права новых
подданных российской короны были четко определены и гарантированы законом, что
немыслимо было на остальной территории самодержавной России. Подчеркнутое уважение
Александра I к коренным законам Финляндии проистекало не из внутреннего положения
этой страны и не было вызвано требованием финского общества. Главным было его желание
утвердить в глазах европейского общественного мнения свою репутацию монарха, который
правит, опираясь на законы. Тем самым он противопоставлял себя Наполеону, который
не считается с правами народа и действует, используя грубую силу. Внешнеполитический
расчет Александра I вполне оправдался – именно с ним народы Европы связывали надежды
на свое освобождение от наполеоновского владычества.
В делах внутренних дарование Финляндии автономии осталось почти незамеченным,
хотя Сперанский и его немногие единомышленники какое-то время надеялись, что
финляндский конституционный опыт станет образцом для остальной Российской империи.
Однако этого не произошло, и Конституция Великого княжества Финляндского не стала
толчком к осуществлению плана государственных преобразований Сперанского.
Государственный совет. Из крупных предложений Сперанского было осуществлено
одно: 1 января 1810 г. был учрежден Государственный совет, «Учреждение» о котором
гласило: «Никакой закон не может быть представлен на утверждение императора помимо
Государственного совета». Одновременно был упразднен Непременный совет. Таким
образом, речь шла об организации высшего законосовещательного учреждения в России,
которое внешне продолжало традиции XVIII века, но в действительности его роль была
принципиально иной. В сферу компетенции Государственного совета, который
первоначально состоял из двадцати пяти сановников, не входили, в отличие от высших
законосовещательных органов екатерининского времени, вопросы исполнительной власти
и судопроизводства, его деятельность была организована строго по рекомендациям теории
разделения властей.
Создание Государственного совета повлекло за собой совершенствование работы
министерств, что выразилось в утвержденном в 1811 г. «Общем учреждении министерств»,
которое увеличивало число министерств до двенадцати, регламентировало их деятельность
и определяло пределы компетенции, прежде достаточно размытые. Следует признать, что
практически осуществленные разделы плана государственных преобразований
способствовали совершенствованию государственного механизма Российской империи,
но никак не выходили за пределы той цели, что действительно была для Александра I, –
«укрепление самовластия».
Реформаторские планы Сперанского. Остальные части плана Сперанского остались
на бумаге. Среди них наибольший интерес представляет попытка организации управления
на началах разделения властей и привлечения к нему выборных представителей.
Подчеркивая, что вся полнота власти в империи должна принадлежать монарху, Сперанский
выстраивал многоступенчатую систему судебной и исполнительной власти, в основе которой
были выборные волостная, окружная, губернская и Государственная Думы. Крепостное
состояние оставалось без изменений, но все население России план делил на три
«состояния»: дворянство, среднее состояние, куда включались купцы, мещане
и государственные крестьяне, и «народ рабочий», то есть крепостные крестьяне, дворовые
и рабочие люди. Гражданские и политические права каждого из «состояний» были различны.
Детали плана Сперанского давно утратили свое значение, но исключительную
важность имеет то обстоятельство, что в основу выборного начала он положил не сословный
принцип, хотя внешне и не покушался на дворянские привилегии, но принцип
имущественного ценза (владение недвижимой собственностью или движимым имуществом).
Этот, по сути своей буржуазный, принцип противоречил основам сословного строя
Российской империи, которая сохраняла сословное деление до 1917 г., и стремление к его
реализации действительно давало основание видеть в Сперанском противника дворянства.
Александр I ловко использовал антидворянскую репутацию Сперанского и поручал ему
дела, в необходимости которых был убежден, но которые могли вызвать недовольство
дворянства. Император помнил обстоятельства своего восшествия на престол и ни при каких
обстоятельствах не желал ссориться с первенствующим сословием. С именем Сперанского
связывали непопулярный указ о придворных чинах, которые объявлялись лишь почетными
отличиями и не давали служебных преимуществ. На Сперанского была возложена
ответственность за реформирование финансовой системы, которая была расшатана бременем
военных расходов и присоединением России к континентальной блокаде. Сперанский
предложил план, согласно которому в финансовой сфере последовательно проводился
принцип разделения властей. По его инициативе в 1811 г. был создан Государственный
контроль, который воплощал власть судебно-ревизионную.
Другие структурные изменения были отложены, а практические действия Сперанского
в финансовой области свелись к резкому повышению прямых и косвенных налогов
и некоторому сокращению государственных расходов. Были увеличены подушный оклад
с крепостных крестьян и оброчная подать, собираемая с казенных крестьян, оклад с мещан,
гильдейские сборы с купцов, возросли питейные сборы и цена на соль, которая тогда была
универсальным средством консервации продуктов. Меры Сперанского позволили вдвое
увеличить государственный доход, но вызвали повсеместное всеобщее недовольство.
Реформатор действовал крайне прямолинейно, он мыслил не как экономист, но как фискал.
Сильнейшее раздражение дворянства вызвало введение налога на ревизские души, который
должны были платить помещики. Для России налог на дворян-земле-владельцев был делом
необычным, и это переполнило меру дворянского терпения.
Николай Михайлович Карамзин. Выразителем общественного недовольства стал
историк Н. М. Карамзин, который представил царю глубоко продуманную записку
«О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении». Воспитанный
на просветительской литературе, Карамзин ощущал себя «по чувствам» республиканцем
и притом верноподданным царя русского. Он находил в этом противоречие, но только
мнимое, ибо полагал возможным соединять убеждение в правильности политической
доктрины Монтескье с преклонением перед исторически сложившейся системой власти
в России. Он считал невозможным «ограничить самовластие в России, не ослабив
спасительной царской власти».
С особой силой историк обрушился на предложения Сперанского и некоторых других
политических писателей о наделении Сената политическими правами. В разделении властей
Карамзин усматривал величайшую опасность: «Две власти государственные в одной державе
суть два грозных льва в одной клетке, готовые терзать друг друга, а право без власти есть
ничто. Самодержавие основало и воскресило Россию: с переменою Государственного Устава
ее она гибла и должна погибнуть, составленная из частей столь многих и разных, из коих
всякая имеет свои особенные гражданские пользы. Что, кроме единовластия
неограниченного, может в сей махине производить единство действия?»
Опираясь на свои исторические изыскания, Карамзин дал формулу: «Самодержавие
есть Палладиум России: целость его необходима для ее счастья». Дворянство он считал
вернейшей опорой трона и отстаивал незыблемость политических прав и привилегий
дворянства. Он отвергал конституционные проекты, «какой-нибудь Устав, основанный
на правилах общей пользы», и видел один верный способ избежать злоупотребления власти
и появления «другого Павла». Обращаясь к Александру I, он восклицал: «Да царствует
добродетельно! Да приучит подданных ко благу! Тогда родятся обычаи спасительные,
правила, мысли народные, которые лучше всех бренных форм удержат будущих государей
в пределах законной власти».
Под пером Карамзина рождалась теория российского консерватизма, склонного
к отрицанию не только реформ, но и важности самих государственных установлений.
Главную ошибку александровских реформаторов историк видел в «излишнем уважении
форм государственной деятельности», тогда как в действительности «не формы, а люди
важны». Карамзинский завет правителям России звучал вполне определенно: «Искать
людей!» По сути это была консервативная утопия.
 Падение Сперанского. Александр I заинтересовался общими
историко-политическими рассуждениями Карамзина, но вовсе не они определили отставку
Сперанского. Тот знал о недовольстве придворных, о дворянском ропоте и еще в феврале
1811 г. просился в отставку, но просьба была отклонена. Однако к началу 1812 г., когда
неизбежность войны с Наполеоном стала очевидна, Александр I не мог не считаться
с настроением дворянства, которое составляло костяк офицерского корпуса и которое видело
в Сперанском наполеоновского ставленника. Разумеется, это было не так, но Сперанский
действительно злоупотреблял доверием царя, читая дипломатическую переписку, что
не входило в его служебную компетенцию. В марте 1812 г. реформатор был отправлен
в ссылку, в дворянских кругах его опала была встречена восторженно.
Падение Сперанского не означало принципиального отказа Александра I
от преобразовательных планов. Без особых сожалений пожертвовав
реформатором-бюрократом, император продемонстрировал не только политическую волю,
но и умение лавировать, преодолевая сопротивление консервативно настроенных
придворных кругов и дворянства в целом. Александр I отнюдь не был либерален, но, будучи
действительно крупным государственным деятелем, он яснее, чем его окружение, видел
невозможность сохранения старых принципов и методов управления, необходимость
преобразования государственного организма. Понимая неизбежность реформ, он обсуждал
их принципы в кругу «молодых друзей», который был для него убежищем как от устарелой
екатерининской знати, так и от цареубийц 11 марта. Однако ни он, ни его друзья не имели
навыка государственной деятельности, их планы, теоретически безупречные, с трудом
находили воплощение на практике. И тогда Александр I доверил дело реформ опытным
бюрократам, первым, но не единственным среди которых был Сперанский, рядом с которым
по праву стоял А. А. Аракчеев.
Либеральная бюрократия. Сперанский – символ и олицетворение «либеральной
бюрократии» александровского времени. Само это понятие возникло позже, но оно хорошо
выражает повторяющийся феномен российской действительности. Принципиальная
отличительная особенность «либеральной бюрократии» – стремление провести крутые
кардинальные преобразования, административные, социальные и, гораздо реже,
политические реформы, опираясь на послушный бюрократический аппарат, на механизм
государственного насилия. Для «либеральной бюрократии» характерно невнимание
к отечественной исторической традиции (именно в этом Карамзин обвинял Сперанского),
ориентация на опыт «передовых стран», опора на верховную власть и пренебрежение
как общественными настроениями, так и народными массами. Не имея твердой поддержки
в обществе и народе, «либеральные бюрократы» приходили к власти и получали
возможность для своих начинаний в такие моменты, когда прежний механизм управления
страной давал серьезные сбои, и от них без труда избавлялись, когда положение
стабилизировалось. Так было и при Александре I, и в эпоху Великих реформ Александра П.
Можно добавить, что первоначальные намерения и объективные результаты
реформаторской деятельности «либеральных бюрократов» всегда разительно не совпадали.
Сперанский, вне зависимости от его теоретических воззрений, был верным слугой
самовластия, что вполне оценили в нем и Александр I, через несколько лет после опалы
вернувший его на важные посты, и позднее Николай I. К либерализму как учению
о политической, гражданской и экономической свободе, которое утверждалось в Европе
и в России в период после наполеоновских войн, деятельность «либеральной бюрократии»
не имела никакого отношения.

3. Конституционные начинания. Аракчеевщина

Александр I – победитель. 1812 год был самым трудным годом царствования

Александра I. В войну с Наполеоном Россия вступила при самых неблагоприятных условиях.
Финансы были расстроены, внутренняя и внешняя торговля страдала от континентальной
блокады. Все сословия жаловались на произвол администрации и всевластие чиновников.
Начало военных действий выявило недостатки военного командования, отсутствие у него
ясного плана кампании. Общественное мнение винило во всем императора.
Александр I должен был идти на уступки. Сначала он, уступая давлению генералов,
покинул действующую армию, а затем утвердил решение Чрезвычайного комитета
назначить на пост главнокомандующего неприятного ему М. И. Кутузова. Еще раньше он
согласился с тем, чтобы генерал-губернатором Москвы стал Ф. В. Ростопчин, павловский
фаворит, который умел нравиться простому народу. После оставления Москвы престиж
императора был низок как никогда. Сестра Александра I великая княгиня Елена Павловна
писала ему: «Недовольство дошло до высшей точки, и Вашу особу далеко не щадят… Вас
громко обвиняют в несчастье, постигшем Вашу империю, во всеобщем разорении
и разорении частных лиц, наконец, в том, что Вы погубили честь страны и Вашу личную
честь. И не один какой-нибудь класс, а все классы объединяются в обвинениях против Вас».
Александр I вышел из трудного положения с гордо поднятой головой. Именно
в тяжелых обстоятельствах он умел проявлять свои лучшие качества государственного
деятеля. Отказавшись от переговоров с Наполеоном, он довел кампанию 1812 года
до изгнания врагов с территории России, а затем принял непопулярное в консервативных
кругах решение о переносе военных действий в Центральную и Западную Европу и ведении
их до окончательного разгрома Наполеона. После занятия русскими войсками Парижа
император поистине стал «главой царей», самым влиятельным европейским политиком.
Послевоенное устройство Европы требовало пристального внимания, однако
Александр I не думал отказываться от внутренних преобразований. Как и прежде, для его
политики было характерно умелое сочетание реформаторской деятельности с нежеланием
менять вековые основы русской жизни – самодержавие и власть поместного дворянства.
В знаменательном «Манифесте высокомонаршей признательности к народу за оказанные
в продолжение войны подвиги», опубликованном 1 января 1816 г., он подводил итоги
многолетней борьбы с Наполеоном и указывал, что именно самодержавие дало возможность
торжествовать победу над европейской революцией, которая началась с того, что
французский народ, «поправ веру, престол, законы и человечество, впадает в раздор,
безначалие, в неистовство, грабит, казнит, терзает самого себя». Законная власть монарха –
условие народного благоденствия.
Победив Наполеона, который для большинства современников олицетворял
революционные порядки, Александр I не верил в возможность возврата к «старому режиму»
в Европе, полагал необходимым продолжение реформ государственного устройства
и управления в России. Император-мистик, каким его считали многие, умел считаться
с реальностью. Он утверждал: «Революции никогда не отступали. Последствия революции
наших дней, изменившей отношения внутри государства, уже не могут быть уничтожены
и смениться внезапным возвратом к прежним установлениям». На необходимость
продолжения политики правительственного реформизма, на возвращение к реформам после
окончания военных действий Александру I указывали в 1814–1815 гг. его ближайшие
сотрудники В. П. Кочубей, А. Д. Гурьев, А. Б. Куракин, А. А. Аракчеев, Н. И. Салтыков.
Польская конституция. В мае 1815 г. польские земли, отошедшие к России,
получили статус автономного Царства Польского, населению которого были дарованы
либеральная конституция, самоуправление, собственная армия и свобода печати. Российский
император провозглашался царем (королем) польским, его власть законодательно
ограничивалась конституционной хартией. В Царстве Польском действовал двухпалатный
Сейм, нижняя палата которого избиралась прямым голосованием на основе имущественного
ценза. Появление в составе Российской империи двух автономий, наделенных конституцией,
не было вызвано ни международной обстановкой, ни соображениями удобства внешней
политики, ни, особенно в первом случае, характером их внутреннего политического
развития.
Дарование польской конституции, на чем буквально настоял Александр I, давало
современникам основание полагать, что и в общегосударственном устройстве Российской
империи могут произойти серьезные перемены. Выступая на заседании Сейма в Варшаве
в марте 1818 г., Александр I как конституционный монарх произнес речь, где вполне
определенно высказал намерение распространить «правила свободных учреждений» на все
страны, «Провидению и попечению моему вверенные». Обращаясь к польским депутатам, он
сказал: «Вы мне подали средство явить моему Отечеству то, что я уже с давних лет ему
приготовляю и чем оно воспользуется, когда начала столь важного дела достигнут
надлежащей зрелости». Варшавская речь императора была воспринята как твердое обещание
дать Российской империи конституционное устройство.
Александр I действительно думал о преобразовании России на принципиально новых
основаниях. Ими должны были стать федеративные начала, первым шагом к утверждению
которых и было создание конституционных автономий. В сознании императора эти начала
не были связаны с проблемой ограничения самодержавной власти. Федерализм
рассматривался им лишь как инструмент административного управления страной, который
даст империи больше силы и гарантий безопасности, чем расширение границ. Исполняя
варшавское обещание, он поручил Н. Н. Новосильцеву подготовить Государственную
Уставную грамоту, работа над которой велась в обстановке секретности и была завершена
в 1820 г.
Уставная грамота 1820 г. По сути дела, это была конституционная хартия
Российской империи, где провозглашались гражданские свободы: свобода слова, свобода
печати, свобода вероисповедания, неприкосновенность личности, равенство всех жителей
России перед законом. В ней последовательно проводился принцип разделения властей,
были предусмотрены представительные учреждения, имущественный ценз, независимость
суда и судопроизводства от администрации. Она содержала важнейшую норму буржуазного
права: «Всякая собственность, на поверхности ли земли находящаяся, или в недрах оной
сокровенная, какого бы рода ни была, в чем бы ни состояла и кому бы ни принадлежала,
признается священною и неприкосновенною. Никакая власть и ни под каким предлогом
посягнуть на нее не может».
Уставная грамота предусматривала деление государства на несколько крупных
областей – наместничеств, которые обладали бы равными правами. При определении границ
наместничеств принимались во внимание историко– географические, демографические
и экономические факторы. В каждом наместничестве предполагалось создание органов
народного представительства – наместнических сеймов, которые должны были созываться
каждые три года. Наместничества обладали большой долей самостоятельности в решении
местных вопросов земледелия, промышленности, торговли и финансов. Объем прав,
которыми наделялись наместничества, и характер их взаимоотношений с императорской
властью и общегосударственным двухпалатным сеймом в полной мере соответствовали
классическим принципам федерализма. Император оставался главой исполнительной власти,
ему подчинялись Государственный совет и министры.
Государственная Уставная грамота не стала политической реальностью. Почему?
Александра I беспокоили нестабильность режимов во Франции и немецких государствах,
революции и народные волнения в Южной Европе, выступление Семеновского полка.
Однако главную роль сыграло то обстоятельство, что в российской действительности
не было той социальной силы, которая готова была поддержать конституционные
преобразования. Объективно осуществление идей Уставной грамоты вело к ослаблению
самодержавной власти и тем самым к разрушению исторически сложившихся оснований
Российской империи, в чем не были заинтересованы ни дворянство, ни бюрократия. От этого
императора предостерегал Карамзин, резко протестовавший против польской конституции.
Он верно подметил исторический парадокс: конституция, вводимая по велению
самодержавной власти при малой поддержке даже передовой части общества.
Гордое утверждение Государственной Уставной грамоты «Да будет российский народ
отныне и навсегда иметь народное представительство» стало вершиной александровского
конституционализма. Однако отказ от немедленного утверждения Уставной грамоты
не означал отказа от дальнейших либерально-конституционных начинаний, ни тем более
не был переходом к реакции. Император и его сотрудники понимали необходимость
обновления государственных устоев Российской империи. Они склонялись к неспешной
эволюционной перестройке имперской государственности. Неспешные преобразования –
суть екатерининской системы, которая была построена на принципах консервативного
реформизма, и Александр I стремился следовать заветам великой бабки.
В духе начертаний Уставной грамоты осуществлялись реформы местного управления
в специально созданном генерал-губернаторстве или наместничестве, которое возглавил
близкий императору А. Д. Балашов и куда вошли пять великорусских губерний –
Воронежская, Орловская, Рязанская, Тамбовская и Тульская. Принципиальный отказ
от реорганизации империи на конституционно-федеративных началах продемонстрировал
Николай I, упразднив пост Балашова и отменив конституционную автономию Царства
Польского.
Подобно тому как Финляндия и Царство Польское были полем конституционных
экспериментов, Прибалтика (Остзейский край) служила полигоном для опробования
подходов к крестьянскому вопросу. Еще в 1804 г. крестьяне получили там некоторые права,
а крепостное право было смягчено. В 1816–1819 г. в Эстляндии, Курляндии и Лифляндии
крестьяне получили личную свободу, но лишились земли, которая переходила
в собственность помещиков. При этом предусматривалась возможность выкупа крестьянами
земли и устанавливался многолетний переходный период, когда власть помещика
над крестьянами сохранялась. По сути, впервые в Российской империи были тем самым
сделаны шаги по освобождению крепостных крестьян.
Алексей Андреевич Аракчеев. Тогда же Александр I предложил нескольким видным
сановникам разработать проекты отмены крепостного права для собственно русских
губерний. Едва ли не самым интересным стал проект Аракчеева, где предусматривалась
покупка помещичьих имений в казну по ценам, которые фактически бы устанавливали сами
помещики. Крестьян предполагалось освобождать с землей, передаваемой им на условиях
аренды в минимальном размере. Остальные проекты, среди авторов которых были
П. Д. Киселев, Н. С. Мордвинов, еще последовательнее отстаивали экономические интересы
помещиков. Попытки Александра I лично воздействовать на дворян отдельных губерний,
которых он призывал к участию в решении крестьянского вопроса, остались без ответа.
Российское дворянство желало не перемен, но стабильности.
Его надежды нашли олицетворение в деятельности А. А. Аракчеева, который с конца
1815 г. фактически руководил Комитетом министров, а затем получил право докладов
императору по делам Государственного совета и по большинству министерств и ведомств.
Аракчеев приобрел огромную власть: во время длительных поездок царя за границу ему
фактически подчинялся государственный аппарат, и только вопросы внешней политики
находились вне его компетенции. Современники воспринимали его как всесильного
временщика, а последний период правления Александра I стал называться аракчеевщиной.
С именем Аракчеева связывали насаждавшуюся повсюду мелочную регламентацию,
всесилие чиновников, возвращение армии – победительницы Наполеона – к палочной
дисциплине, к бессмысленному павловскому фрунту. Прирожденный бюрократ, Аракчеев
был исключительно работоспособен, памятлив, требователен к подчиненным, какой бы
высокий пост они ни занимали, беспощаден к провинившимся. Его отличали маниакальная
страсть к порядку, бесчеловечная жестокость и личная трусость: он единственный
из генералов русской армии, кто уклонялся от участия в боевых действиях. В глазах
императора эти недостатки компенсировались преданностью, с которой Аракчеев служил
сначала Павлу I, а затем и Александру I, его талантом организатора. Такой человек был
поистине незаменим для того, чтобы отладить государственную машину и заставить ее
бесперебойно работать. Аракчеевский порядок – это беспрекословное повиновение,
строжайшая субординация, пресечение всякого своеволия.
 В определенном смысле этого деятеля можно считать воплощением механистического
идеала человека, который проповедовали рационалисты-просветители, человека, который
действует, повинуясь исключительно разуму, но не чувству. Аракчеевщина – это крушение
российского просветительства, его последняя, трагическая стадия. Аракчеев,
не останавливаясь перед крайним насилием, воплотил в жизнь просветительский
утопический идеал – общество, которое функционирует как механизм часов, где
человеческой личности с ее правами и надеждами отведено незначительное место.
Одновременно аракчеевщина стала свидетельством измельчания самодержавной
инициативы, тревожным симптомом ослабления созидательных способностей абсолютизма.
Сын бедного новгородского дворянина, Аракчеев, как и Сперанский, своим
возвышением был обязан милости императора, он был чужд сановной аристократии. Но если
за Сперанским стояла только набиравшая силу бюрократия, то Аракчеев был кровно связан
с дворянством, интересы которого он отстаивал столь же твердо, как и интересы императора.
В 1808 г. он был назначен военным министром и на этом посту осуществил крупные
преобразования, особенно по артиллерийской части. Во многом благодаря этому русская
артиллерия в 1812 г. превосходила наполеоновскую.
Военные поселения. Важнейшим поручением, возложенным царем на Аракчеева,
стала организация военных поселений. Когда Сперанский предложил эту идею, Аракчеев
был против нее, и первая попытка основания военных поселений в 1810 г. казалась
неудачной. Предполагалось, что военные поселяне, в разряд которых, наряду с солдатами,
которых сажали «наземлю», переводили казенных крестьян, могут совмещать строевую
службу с ведением сельскохозяйственных работ. Их быт подчинялся воинской дисциплине,
все работы осуществлялись под присмотром офицеров. Дети военных поселян
предназначались для несения военной службы. Создавая военные поселения, Александр I
надеялся сократить расходы на армию и решить вопрос о ее комплектовании, создав некую
альтернативу рекрутским наборам.
После войны с Наполеоном император вновь вернулся к этому проекту. К 1825 году
военные поселения под началом Аракчеева были созданы в Петербургской, Новгородской,
Харьковской, Херсонской, Могилевской и других губерниях. Военные поселенцы составляли
более четверти всей армии. Ожидаемого сокращения государственных расходов военные
поселения не давали, так как на устройство образцовых деревень казна тратила большие
деньги. Люди, переведенные в разряд военных поселенцев и оторванные от привычного
уклада жизни, отчаянно сопротивлялись. В 1817 г. в Новгородской губернии и два года
спустя в Чугуеве вспыхивали вооруженные восстания, которые жестоко подавлялись
регулярной армией.
Выступление Семеновского полка. Аракчеевские порядки стали причиной выступления
в октябре 1820 г. гвардейского Семеновского полка. Солдаты, недовольные притеснениями
и жестокостью нового полкового командира Шварца, отказались служить под его
командованием. Они протестовали против телесных наказаний, которым подвергались даже
заслуженные ветераны, и против запрета зарабатывать на вольных работах деньги, которые
шли на улучшение солдатского довольствия. Действия солдат, желавших обратить на себя
внимание высшего командования, были мирными, хотя и нарушали воинскую дисциплину.
События в старейшем гвардейском полку вызвали переполох в Петербурге и крайнее
ожесточение Александра I. Полк был раскассирован, солдаты разосланы по дальним
гарнизонам, на Кавказ и в Сибирь. Некоторые офицеры, хотя никто из них не подстрекал
солдат, были арестованы.
Выступление Семеновского полка показало, что «дух зла», который, по мнению
Александра I, царил над Европой, проникает в Россию. Правительственным ответом стало
подтверждение права помещиков ссылать крепостных, запрет тайных обществ и масонских
лож, изгнание иезуитов, создание тайной полиции в гвардии и армии, усиление цензурного
надзора. Особое беспокойство императора вызывало общее состояние умов и народное
воспитание, он желал, чтобы «христианское благочестие было всегда основанием истинного
просвещения».
Гонения на вольнодумство. Забота о нравственности молодежи, о пресечении
вольнодумства, безбожия и «мечтательного философствования» была возложена на личного
друга царя князя А. Н. Голицына, который долгие годы был обер-прокурором Синода,
а в 1817 г. возглавил вновь учрежденное министерство духовных дел и народного
просвещения. Голицын стремился подчинить науку и светское просвещение христианской
вере, он сочетал желание уравнять православную церковь с другими христианскими
конфессиями (что вызывало недовольство православных иерархов) с гонениями на учебные
заведения.
В 1819 г. подвергся разгрому Казанский университет, ревизуя который
М. Л. Магницкий, недавний сотрудник Сперанского, сделавшийся обскурантом, нашел столь
явные свидетельства религиозного вольнодумства, что предложил «уничтожить»
университет. Александр I повелел не разрушать, но исправить, поручив это Магницкому.
Уволив часть профессоров и введя казарменную дисциплину, тот вскоре доложил:
«Яд вольнодумства окончательно оставил университет, где обитает ныне страх Божий».
Тогда же были уволены некоторые профессора Харьковского университета,
а в Петербургском университете был начат процесс против лучших профессоров,
обвиненных в «робеспьеризме», в том, что они преподают «в противном христианству духе».
Уступая требованиям ревнителей православия, чьи взгляды выражал ханжа и фанатик
архимандрит Фотий, Александр I отправил в 1824 г. Голицына в отставку и упразднил
возглавляемое им министерство. Тем самым окончательно рушились мечты императора
о возможности соединения христианских церквей и создании единой европейской
христианской нации, о чем он много говорил после Венского конгресса. В последние годы
жизни для Александра I были характерны мистицизм, разочарование в людях, он стремился
к уединению и говорил о трудных обязанностях государя. На современников это
производило впечатление непоследовательности, передовая молодежь подозревала
императора в пренебрежении судьбами России. При дворе получили ход прорицатели
и религиозные шарлатаны, что вызывало недовольство даже Аракчеева. Однако император
не думал отказываться от дел правления, он как бы колебался и выжидал, какой из линий
внутренней политики отдать предпочтение – конституционализму или аракчеевщине.
Династический кризис. Косвенным свидетельством того, что окончательный выбор
не был сделан и что Александр I, которому не исполнилось еще и пятидесяти лет и который
отличался крепким здоровьем, не думал о подведении итогов своего правления, стало его
беспечное отношение к вопросу о престолонаследии, имеющему огромную важность
при самодержавном правлении. Император был бездетен, а его наследник, следующий
по старшинству брат великий князь Константин Павлович, вторым браком женился
на польской аристократке. Неравный брак вызвал недовольство Александра I, который
вынудил Константина отречься от прав на престол и подписал Манифест о праве на престол
другого брата – великого князя Николая Павловича. Все эти переговоры велись
в 1820–1823 гг. в строжайшей тайне, и даже будущий император Николай I был посвящен
в них в самой общей форме.
После неожиданной смерти Александра I это вызвало династический кризис,
называемый междуцарствием. Умер Александр I в ноябре 1825 г. в Таганроге.

ГЛАВА II
Внешняя политика Российской империи в первой четверти
XIX века. Отечественная война 1812 года

1. Россия в период наполеоновских войн

Россия и Французская революция. Главным направлением внешней политики

России в начале XIX века были, как и прежде, европейские дела. На протяжении XVIII века
позиции России на международной арене становились все прочнее, с екатерининских времен
российская дипломатия привыкла играть роль первой скрипки в «европейском концерте».
Главным достижением царствования Екатерины II было утверждение в Северном
Причерноморье, начало хозяйственного освоения Новороссии.
Последнее десятилетие XVIII века прошло под знаком Французской революции, в ходе
которой была свергнута династия Бурбонов, казнены король и королева, лишены привилегий
и собственности аристократы, большая часть которых была вынуждена эмигрировать.
Крушение старого режима означало торжество третьего сословия, приход к власти
буржуазии.
События Французской революции оказали громадное влияние на ход европейской
и мировой истории. Революционная Франция вела войны с коалициями европейских
монархов, отстаивая идеалы свободы, равенства и братства. В этих войнах получала закалку
французская армия, выдвигались талантливые военачальники, среди которых первое место
по праву занимал Наполеон Бонапарт. В 1799 г., совершив государственный переворот, он
стал первым консулом, а спустя пять лет провозгласил себя императором Франции. Военный
гений Наполеона, в распоряжении которого находилась отлаженная военная машина, стал
залогом успешных завоевательных походов, когда свергались неугодные правительства,
перекраивались европейские границы. Конечной целью Наполеона было утверждение
французской гегемонии в Европе. Его главным соперником была Англия, чей флот
господствовал на море и чье промышленное и торговое превосходство губительно
действовало на французскую экономику. Остальные европейские государства так или иначе
были вовлечены в англо-французское противостояние. Европа вступила в период
наполеоновских войн.
При Екатерине II Россия избегала прямого военного участия в защите «старого
порядка». Императрица прежде всего была озабочена тем, чтобы не допустить
проникновения революционных идей в Россию, в чем и преуспела. Внешняя политика
Павла I была принципиально иной. Проследить ее внутреннюю логику невозможно. Сначала
он послал русские войска в Центральную Европу, где они, даже руководимые
А. В. Суворовым, не имели успеха. Обвинив в вероломстве своих союзников – англичан
и австрийцев, император отозвал войска и взял курс на сближение с первым консулом
Франции. Отношения с Англией обострились до такой степени, что английский посланник
в Петербурге поддерживал заговорщиков 11 марта.
Александр I как дипломат. Воцарение Александра I изменило характер российской
внешней политики. Как и в екатерининские времена, ее стали отличать последовательность
и целеустремленность, что не исключало гибкости и тактической изворотливости. Свою
главную задачу молодой монарх видел в борьбе с «революционной заразой», которую
для него символизировали Франция и Наполеон. Здесь царь был принципиален и тверд.
Обстоятельства иногда вынуждали его идти на компромисс с французским императором,
но о подлинном согласии не могло быть и речи. В нарастании русско-французских
противоречий, которые в конце концов привели к кампании 1812 года, не последнюю роль
играла личная вражда Александра I и Наполеона. Из борьбы с величайшим полководцем
нового времени русский царь вышел победителем, чему в немалой степени способствовала
его умелая внешняя политика.
Александр I был лучшим дипломатом своего времени. Он превосходил и Талейрапа,
и Меттерниха, и Кэстльри, и Гарденберга. Его наставницей была Екатерина II, он учился
у А. А. Безбородко и А. Р. Воронцова. Именно в сфере внешней политики внук сдержал
обещание следовать «законам и сердцу» бабки. Ни на минуту не забывая о собственной
безопасности и о необходимости поддержания устоев самодержавия, Александр I умело
проводил политику, которая в конечном счете соответствовала национальным интересам
России и привела страну к вершине ее европейского могущества.
Природный дар дипломата Александр I продемонстрировал уже в первые часы своего
царствования. В суматохе дворцового переворота он не забыл отдать приказ о прекращении
движения казачьих частей, которые Павел I направил на поиски дороги в Индию.
Бессмысленная демонстрация враждебности к Англии была оставлена. Озабоченный своим
укреплением на престоле, Александр I проводил осторожную внешнюю политику, авантюры
были не в его характере. Он исповедовал «свободу рук», что было разновидностью политики
нейтралитета, уклонялся от участия в обязывающих военных союзах и коалициях.
Помирившись с Англией, царь заявлял, что стремится к европейскому миру. Он не порвал
с Францией, с которой в 1801 году была подписана секретная конвенция о необходимости
совместно решать немецкие и итальянские дела.
Русско-французские противоречия. Отказ от политики «свободных рук»,
последовавший в 1803–1804 гг., был в значительной степени вынужденным и диктовался
усилением наполеоновского могущества. Наполеон буквально провоцировал русского царя,
которого недооценивал, считая безвольным и слабым. В 1805 г. Россия, наряду с Англией,
Австрией, Швецией и Неаполитанским королевством, составила третью антифранцузскую
коалицию. Для Александра I участие в ней было средством воспрепятствовать
наполеоновской гегемонии в германских землях, в какой-то мере он разделял взгляды Адама
Чарторыйского, который мечтал о создании федерации славянских народов, где роль
«старшего брата» играли бы поляки.
Адмирал Г. Нельсон победил при Трафальгаре, что вынудило Наполеона отказаться
от мысли о вторжении в Англию. Однако на суше третья коалиция потерпела
сокрушительное поражение. 2 декабря 1805 г. в битве под Аустерлицем (Моравия) союзные
русско-австрийские войска под общим командованием М. И. Кутузова были наголову
разбиты. Александр I был при армии и под огнем, но продемонстрировал полное отсутствие
качеств военачальника. Общественное мнение возлагало вину за небывалое со времен Нарвы
поражение на него и на Кутузова. Слава досталась генералу князю П. И. Багратиону,
который отличился под Шенграбеном, а после Аустерлица прикрывал отступление. Австрия
вышла из войны, третья коалиция развалилась.
Александр I отказался идти на сближение с Францией и в следующем году стал
инициатором создания четвертой антифранцузской коалиции, куда вошли Пруссия, Англия
и Швеция. Россия не могла координировать действия союзников – Пруссия первой начала
военные действия и в течение месяца была разбита. Наполеон вошел в Берлин, где подписал
декрет о континентальной блокаде. Он запрещал всем союзным и подвластным Франции
государствам торговать с Англией, покупать где бы то ни было ее товары и поддерживать
с ней любые сношения. Английским судам закрывался доступ в европейские порты.
Континентальная блокада должна была сокрушить экономическое могущество Англии.
Оставшись без союзников на континенте, Россия продолжала войну, бои шли
в Восточной Пруссии. В 1807 г. под Фридландом русская армия потерпела поражение,
французы вышли к границе России. Александр I вынужден был пойти на переговоры,
которые состоялись в июне 1807 г. в Тильзите. Посреди Немана, который был пограничной
рекой, был построен плот, где встретились русский царь и французский император. В ходе
их бесед Александр I отверг предложение Наполеона быть императором Востока,
предоставив тому оставаться императором Запада. На практике это означало бы вытеснение
России из европейской политики.
Тильзитский мир. В Тильзите был подписан мирный договор и соглашение
о наступательном и оборонительном союзе между двумя империями. По условиям мира
создавалось герцогство Варшавское, внешняя и внутренняя политика которого
контролировалась Наполеоном и которое было средством давления на Россию. Россия также
теряла свои позиции в Средиземном море, однако главным и наиболее тяжелым следствием
тильзитского свидания двух императоров стало присоединение страны к континентальной
блокаде. Эта мера при сколько-нибудь последовательном ее проведении вела к быстрому
разорению как поместного дворянства, которое экспортировало в Англию
сельскохозяйственную продукцию, так и купечества, торговавшего английскими товарами.
Тильзитский мир вызвал возмущение в России, Александр I сделался крайне непопулярен,
он не был уверен даже в ближайшем своем сановном окружении и именно тогда приблизил
к себе М. М. Сперанского и А. А. Аракчеева.
Одним из решений, принятых в Тильзите, было начало Россией военных действий
против Швеции, которая отказалась присоединиться к континентальной блокаде. Наполеон
ссорил Александра I с недавним союзником и достигал своей цели чужими руками.
Русско-шведская война, начавшаяся в марте 1808 г., вызывала недовольство в дворянстве и,
что особенно беспокоило царя, в гвардии. Однако ход военных действий был успешным.
Два корпуса русской армии, которыми командовали М. Б. Барклай-де-Толли
и П. И. Багратион, совершили ледовый поход через Ботнический залив и вынудили
противника к подписанию в августе 1809 г. Фридрихсгамского мирного договора,
по которому Финляндия отходила к России.
Обустраивая Великое княжество Финляндское, Александр I умело использовал
ситуацию для укрепления своего пошатнувшегося международного престижа. Именно
с этого времени народы Европы стали видеть в русском царе оплот законности и порядка,
связывать с ним и с Россией надежды на освобождение.
Подготовка к войне. На этом фоне проходило ухудшение русско-французских
отношений. Новая встреча Александра I и Наполеона в 1808 г. в Эрфурте зафиксировала
противоречия, которые не находили разрешения. Россия отказывалась воевать против
Англии и Австрии, Наполеон не желал выводить свои войска из Пруссии и герцогства
Варшавского. Одновременно он был раздражен ростом английского контрабандного
экспорта в Россию, чему попустительствовало русское правительство.
После Эрфурта дело все очевиднее шло к войне. Наполеон сколачивал
общеевропейскую коалицию, которая объединяла самые разные государства, от Испании
до Пруссии и Австрийской империи; он демонстративно оккупировал герцогство
Ольденбургское, принадлежавшее российской императорской фамилии. Александр I не дал
согласия на брак своей сестры с французским императором, установил таможенный тариф,
невыгодный для французских товаров.
Обе стороны наращивали военные силы. В герцогстве Варшавском Наполеон
концентрировал Великую армию, предназначенную для вторжения в Россию. Русская
военная агентура во Франции своевременно узнавала обо всех достойных внимания
передвижениях наполеоновских войск. Весной 1812 г. Россия подписала со Швецией
договор о нейтралитете и заключила мир с Османской империей, который высвобождал
силы русской армии. Одновременно были объявлены дополнительные рекрутские наборы.

2. Отечественная война 1812 года

Планы Наполеона. Вторжение Наполеона в пределы Российской империи началось

в ночь на 12 июня 1812 г. Наполеоновские войска форсировали Неман, заняли Ковно.
Русская армия стала отступать. Войска французов и их союзников имели значительный
численный перевес, во вторжении участвовало свыше 400 тыс. человек. Всего в кампании
1812 года на стороне Наполеона действовало около 600 тыс. человек, что давало основание
говорить о Великой армии как о крупнейшей армии мира. Помимо французских частей,
которые были ее главной ударной силой, в ее состав входили войска Пруссии, Австрии,
германских государств, итальянские, польские, испанские, голландские части. Это было
подлинное «нашествие двунадесяти языков». Многоплеменность наполеоновской армии
была ее слабостью: солдаты не представляли себе политических целей кампании, их
поддерживала воинская дисциплина и надежды поживиться в «богатой боярской Московии».
Наполеон рассматривал войну с Россией как заключительный этап установления своей
гегемонии на европейском континенте. Он не думал о мировом господстве, но твердо
рассчитывал на победу в кампании, которая открывала бы перед ним возможность
полностью перестроить систему международных отношений, поставив на колени не только
Россию, но и Англию.
Стратегические планы России. Против России, по сути, выступила коалиция
европейских государств, правители которых зависели от Наполеона либо были его прямыми
ставленниками. Однако международное положение России было отнюдь не безнадежным.
Подписав накануне войны мирные трактаты с Турцией и Швецией, русское правительство
обезопасило фланги. Оно могло рассчитывать на финансовую помощь Англии, что имело
немаловажное значение при расстроенных финансах. Наполеону не удалось изолировать
Россию, и с началом кампании 1812 года Александр I форсировал заключение союза трех
стран – России, Англии и Швеции, направленного против императора французов. Союз
содержал в себе мощный потенциал, реализованный в ходе освободительных походов
русской армии 1813–1814 гг.
Много хуже обстояло дело с планом кампании. В предвидении войны ни император,
ни военное министерство не приняли однозначного решения о том, как вести военные
действия, хотя было отлично известно, что излюбленная тактика Наполеона состоит
в навязывании противнику генерального сражения, победа в котором гарантирует
французскому императору выгодные условия мира. Александр I не верил в стратегические
способности российских генералов, он явно недооценивал боевые качества русской армии,
которая, несмотря на то что Россия почти постоянно вела пограничные войны, не имела
опыта больших войн. К началу кампании 1812 года около половины всех русских
офицеров, в основном младших обер-офицеров, не имели боевого опыта. Основная часть
офицерского корпуса (более трех четвертей) была молода, не старше тридцати лет, и недавно
вступила в военную службу. В этом отношении русская армия бесспорно уступала
закаленным в боях французским ветеранам.
В начале войны русские войска были рассредоточены вдоль западной границы. Первая
армия, под командованием генералам. Б. Барклая-де-Толли, прикрывала петербургское
направление и насчитывала до 120 тыс. человек. Во Второй армии генерала князя
П. И. Багратиона было немногим более 50 тыс., она действовала в центре, имея за спиной
направление Смоленск – Москва. Между Первой и Второй армиями был разрыв в сто верст.
Южнее располагалась Третья армия генерала А. П. Тормасова, которая насчитывала свыше
40 тысяч человек. Александр I находился при армии, но ни он, ни Барклай-де-Толли,
который одновременно занимал пост военного министра, действия войск не координировали.
Практически сразу был отвергнут план, разработанный генералом К. Фулем, который
предполагал сосредоточение армии Барклая-де-Толли на берегу Западной Двины,
в Дрисском укрепленном лагере. Барклай-де-Толли принял решение уклониться
от генерального сражения и отступать на восток. Стратегически верное, это решение вызвало
ропот солдат и офицеров, а в генералитете сложилась «русская партия», которая интриговала
против «немца Барклая». Ее представители поддерживали П. И. Багратиона, который был
учеником А. В. Суворова, а по старшинству производства в генеральский чин был выше
Барклая. Багратион подчеркивал национальный характер войны и до решения вопроса
о главнокомандующем уклонялся от соединения с Первой армией.
Боевые действия. Наполеону не удалось ни навязать пограничное генеральное
сражение, ни разбить русские армий поодиночке. 22 июля Первая и Вторая армии
соединились у Смоленска. Их общая численность составляла свыше 120 тыс. человек,
заметно уступая силам французов, которые сосредоточили на главном направлении
до 200 тыс. Под Смоленском произошло ожесточенное сражение, в котором отличились
части под командованием генералов Д. П. Неверовского, Н. Н. Раевского, Д. С. Дохтурова.
Город был разрушен наполеоновской артиллерией, русские войска продолжили отступление.
Наполеон полагал, что кампания 1812 года кончена, и сделал попытку завязать
с Александром I переговоры о мире. Его предложение, переданное через генерала
Н. А. Тучкова, осталось без ответа.
17 августа в Царево-Займище, где находилась ставка русской армии, прибыл
М. И. Кутузов, незадолго до этого назначенный главнокомандующим. Это стало победой
общественного мнения, недовольного ходом кампании и демонстративно поддерживавшего
старого генерала, о котором было известно, что его не любит император. Прибыв в ставку,
Кутузов, обращаясь к солдатам, воскликнул: «С такими богатырями да отступать?» Тем
самым он как бы выносил неодобрение действиям Барклая-де-Толли. Однако само
отступление продолжалось. Стратегически оно было неизбежно. Было ясно, что целью
Наполеона являлась Москва, занятие которой противоречило его первоначальным планам,
но было навязано ему отступлением русской армии.
Партизанское движение. По мере продвижения наполеоновской армии в глубь страны
возрастающее влияние на ход кампании оказывало партизанское движение. Имея растянутые
коммуникации, французы не справлялись с их охраной, и у них в тылу успешно действовали
казачьи отряды и части легкой кавалерии. Эти партизанские отряды строго подчинялись
приказам командования и вели «малую войну», которой Кутузов придавал большое значение
и которая наносила противнику серьезный урон. Во главе их стояли опытные офицеры –
Д. В. Давыдов, И. М. Вадбольский, В. В. Орлов-Денисов, А. Н. Сеславин, А. С. Фигнер,
А. И. Чернышев.
Наряду с частями регулярной армии в тылу французов стихийно возникало
крестьянское сопротивление врагу, который мародерствовал, угонял скот, грабил и сжигал
деревни. В Богородском уезде Московской губернии в сентябре-октябре действовал отряд
под руководством крепостного крестьянина Г. М. Курина, куда входило свыше 5500 человек,
из них до 500 конных. Отряд действовал оружием, захваченным у французов. Герои
крестьянского сопротивления большей частью неизвестны, но оно свидетельствовало о том,
что война действительно стала народной. Правда, есть и обратные примеры. Смоленский
помещик Н. И. Энгельгардт, пытавшийся организовать партизанский отряд, был выдан
своими крестьянами и расстрелян французами.
Не желая идти наперекор общему настроению армии, Кутузов принял решение
о генеральном сражении, место для которого он выбрал у села Бородина близ Можайска.
Здесь сближались две основные дороги на Москву и был удобный рельеф местности,
который затруднял маневры больших масс кавалерии и позволял выгодно расположить
артиллерийские батареи. Правым флангом русской армии, где было сосредоточено две трети
сил, командовал Барклай -де-Толли, именно его части прикрывали прямую дорогу
на Москву. В центре позиций саперы оборудовали Курганную высоту, которая потом
получила название батареи Раевского, по имени генерала, который командовал
оборонявшими ее частями. Именно здесь были наиболее ожесточенные бои. На левом
фланге располагались войска Багратиона. Перед ними у деревни Шевардино был построен
редут, к которому французская армия подошла утром 24 августа. Бои за Шевардинский редут
продолжались весь день и задержали перегруппировку наполеоновских войск. Только ночью
Шевардинский редут был оставлен.
Бородино. Рано утром 26 августа началось Бородинское сражение. Наполеон
рассматривал его как желанное завершение кампании, как возможность уничтожить
основные военные силы России. В этот день солдаты, офицеры и генералы наполеоновской
армии отважно стремились к победе, их действия вызвали одобрение самого Багратиона.
Но все их усилия разбились о стойкость русской армии. Для Кутузова генеральное сражение
было средством обескровить французов, лишить их инициативы. Одновременно он
стремился сохранить боеспособность русской армии, предвидя продолжение военных
действий.
Соотношение сил противников было в пользу русских: примерно 150 тыс. против
135 тыс. французов, у русских было 640 орудий, у французов 587. Почти всю свою
артиллерию Наполеон сосредоточил против Багратионовых флешей, которые были взяты,
потом отбиты, потом вновь захвачены французами под командованием маршала М. Нея.
Во время контратаки был смертельно ранен князь П. И. Багратион. Генерал
П. П. Коновницын, принявший на себя командование, отвел войска за Семеновский овраг.
В середине дня началась борьба за батарею Раевского, которой французы сумели овладеть
к вечеру. В разгар этой борьбы кавалерия Ф. П. Уварова и М. И. Платова совершила рейд
в тыл французов. Наполеону нигде не удалось прорвать фронт русской армии.
Исключительно упорно сражались части Барклая-де-Толли, который был в самых опасных
местах.
Битва прекратилась в сумерках, когда силы противников были истощены. Об упорстве
боев говорят огромные цифры потерь: не менее 30 тыс. у французов, более 40 тыс. у русских.
Потери офицерского корпуса французской армии более чем в два раза превосходили потери
среди русских офицеров. Восполнить эти потери, равно как и убыль лучших генералов,
Наполеон не мог ни при каких обстоятельствах. Позднее он так отзывался о Бородинском
сражении: «Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали
право быть непобедимыми».
Оставление Москвы. Итогом сражения стало дальнейшее отступление русской
армии, которая, однако, сохранила боеспособность и могла рассчитывать на значительное
подкрепление. Французы продолжили движение к Москве и после того, как на военном
совете в Филях Кутузовым было принято решение оставить город, 2 сентября вошли в него.
Здесь наполеоновских солдат ждало разочарование. Не было ни покорных бояр, ни богатой
добычи. Город был пустынен. Жители покинули его вместе с армией.
Вступление в Москву привело к резкому падению дисциплины среди французов
и особенно их союзников. Начались грабежи и мародерство, которые не могли остановить
старшие офицеры. В разных концах города поджигались дома. Виновниками поджогов
французы считали русских, русские – французов. Ясно одно: большой деревянный город,
захваченный измученной вражеской армией, был обречен. В огне сгорели и запасы
провианта, на который рассчитывал Наполеон. Из Москвы он трижды обращался
к Александру I и Кутузову с предложениями о начале переговоров, но они были оставлены
без ответа. Несмотря на советы А. А. Аракчеева и министра иностранных дел
Н. П. Румянцева, царь сдержал свое обещание вести войну до полной победы
над французами.
Тарутинский маневр. Наполеоновская армия пробыла в Москве более месяца. За это
время стратегическая инициатива полностью перешла к Кутузову, который показал себя
мудрым и дальновидным полководцем. По его инициативе был совершен блистательный
Тарутинский маневр, когда, оставив Москву и отступая по Рязанской дороге, русская армия
резко повернула на запад и перешла на Калужскую дорогу, где стала лагерем у деревни
Тарутино. Лишь небольшой арьергард М. А. Милорадовича продолжал прежнее движение,
вводя в заблуждение французский авангард, которым командовал И. Мюрат. Маршал более
чем на сутки потерял основные части русской армии, и этой ошибки Наполеон не мог ему
простить.
Став в Тарутинском лагере, русская армия прикрывала тульские оружейные заводы,
преграждала французам путь к отступлению через неразоренные южные губернии. Сюда
постоянно поступали подкрепления, как регулярные части, так и ополченцы. И численный
состав русской армии, и ее основные качественные показатели стали заметно превосходить
французские силы. Кутузов готовил наступление.
Отступление французов. 7 октября Наполеон отдал приказ об отступлении
из Москвы. При этом он, правда безуспешно, пытался взорвать Кремль и кремлевские
соборы. Французы пошли по Калужской дороге, надеясь прорваться к югу. 12 октября
под Малоярославцем произошел кровопролитный бой, исход которого вынудил Наполеона
отступать по разоренной Смоленской дороге. Части отступающей армии еще сохраняли
боеспособность, но полностью потеряли маневренность, они превратились в огромный обоз,
где перемешаны были больные и раненые, провиант и награбленное добро. От бескормицы
происходил непрерывный падеж лошадей, французы лишались кавалерии и вынуждены
были бросать артиллерийские орудия. В Смоленске Наполеон рассчитывал, основываясь
на донесениях своих интендантов, пополнить запасы фуража и продовольствия,
но интенданты обманули.
 Затянувшаяся кампания погубила основные силы Великой армии. Ей грозило полное
окружение. С юга двигалась Дунайская армия адмирала П. В. Чичагова, с севера наступал
генерал П. X. Витгенштейн, который, прикрывая петербургское направление, разбил
маршалов Л. Сен-Сира и Н. Удино. Важным естественным рубежом для отступавших стала
река Березина, через которую Наполеон, обманув Чичагова, успел 14–16 ноября
переправить более 20 тысяч человек. По дороге к Вильно, куда остатки армии пришли
в декабре, французы жестоко страдали от наступивших холодов. 14 декабря последний
наполеоновский солдат покинул пределы России. Еще раньше император бросил войска
и уехал в Париж. Великая армия перестала существовать.
Русские войска настойчиво преследовали Наполеона, постоянно нанося ему урон.
В сражении под Красным генерал М. А. Милорадович уничтожил основные части
арьергардного корпуса М. Нея. Кутузов поощрял активные действия, но должен был
считаться и с крайней усталостью солдат, и с тем, что наступать приходилось по совершенно
разоренной местности, где дважды прошла война. Он должен был беречь солдат.
Главнокомандующий понимал, что с изгнанием неприятеля военные действия
не прекратятся, он строил свои планы, думая об освобождении народов Европы.
Итоги Отечественной войны. Кампанию 1812 года современники назвали
Отечественной войной. Это действительно была война русского народа, всех народов
Российской империи за свободу и независимость. Вторжение Наполеона поставило
под угрозу само существование государства, и это на время сплотило все слои российского
общества, все сословия. Они действовали сообща и ощущали свою силу и свое единство.
Народ стал активной, деятельной силой исторического процесса. Война, которую он вел,
стала поистине народной. Отечественная война 1812 года поразительно отличалась от тех
военных кампаний, где действовали профессиональные армии и в которых Наполеон привык
побеждать. Патриотический порыв воодушевлял солдат, офицеров и генералов русской
армии, и они во всех отношениях превосходили противника. Таланты полководцев, героизм
солдат и офицеров, твердое политическое руководство стали слагаемыми великой победы.
Достигнута победа была дорогой ценой. За время боевых действий армия потеряла
около 300 тыс. человек. Были полностью разорены основные сельскохозяйственные районы
страны, пострадали как помещичьи имения, так и крестьянские хозяйства. Разрушены мосты,
дороги и водные переправы. Общий размер материального ущерба составил более одного
миллиарда рублей – огромная для того времени сумма. От хозяйственного разорения 1812
г. крепостная Россия так и не сумела оправиться.
С исторической точки зрения война России Александра I и наполеоновской Франции
может рассматриваться как столкновение двух социальных систем – отсталой
крепостнической и передовой буржуазной. В этом столкновении безоговорочную военную
победу одержала система, потенциал которой был почти исчерпан. Здесь нет никакого
исторического парадокса: победил народ, для которого целостность и независимость
государства были высшей ценностью.

3. Освободительные походы русской армии 1813–1814 гг. Создание

Венской системы

Освобождение Европы. Изгнание Наполеона из России дало мощный толчок

европейскому освободительному движению. Народы Европы поверили в возможность
свержения чужеземного гнета, созданная для вторжения в Россию европейская коалиция
стала распадаться. Уже в декабре 1812 г. была подписана Таурогенская конвенция,
по которой прусский генерал Йорк, чей корпус воевал на стороне французов, заявлял о своем
нейтралитете. В Пруссии и в германских землях начиналась освободительная война.
1 января 1813 г. русские войска перешли Неман. М. И. Кутузов начал кампанию
1813 года. Несколько недель спустя был подписан Калишский договор с Пруссией
о наступательном и оборонительном союзе. Вскоре русские войска освободили Берлин.
Дальнейшее продвижение армии остановила смерть Кутузова в апреле 1813 г. На посту
главнокомандующего его сменил П. X. Витгенштейн, а затем М. Б. Барклай-де-Толли.
Союзные русско-прусские войска действовали неудачно, отступали, и в мае было заключено
перемирие. Военные действия прекратились, но резко возросли дипломатические усилия
Александра I по укреплению антинаполеоновской коалиции. Его достижением стал
Теплицкий союзный договор с Австрией, которая тем самым порывала с Наполеоном.
Возобновление военных действий показало изменение сил в пользу
антинаполеоновской коалиции. В августе произошло сражение под Дрезденом, где Наполеон
одержал верх над союзной армией Шварценберга. В сражении отличились гродненские
гусары, которые изрубили каре французской гвардии. Отход Богемской армии прикрывал
отряд А. И. Остермана-Толстого, который занял оборонительную позицию возле Кульма.
В бою отличился гвардейский Семеновский полк, где из строя выбыли почти все офицеры.
Когда подошли основные силы под командованием Барклая де-Толли, замкнулось кольцо
окружения, прорвать которое смогла только французская кавалерия.
«Битва народов». 4–6 октября 1813 г. в сражении у Лейпцига, которое получило
название «битва народов», Наполеон потерпел тяжелое поражение. В начале боя мощный
удар французов приняла на себя русская гвардия, стойкость которой дала возможность
перегруппировать силы Богемской и Силезской армий и дождаться подхода Северной
и Польской армий. В разгар битвы на сторону коалиции перешла армия саксонского короля,
давнего сторонника французского императора. Сам король был взят в плен. Русские войска
первыми вошли в Лейпциг.
Война приближалась к границам Франции, на территорию которой союзники вступили
в январе 1814 г. Среди победителей постоянно возникали разногласия, которые
александровская дипломатия улаживала не без труда. Австрия угрожала выходом
из коалиции, и лишь Россия и Англия стояли за безусловное продолжение войны
и за мирные переговоры, если Франция согласится на границы 1792 года. Наполеон лишился
всех своих германских союзников, но склонен был к продолжению войны. Однако он был
не в силах одолеть стремление европейских народов к независимости.
Капитуляция Франции. В феврале Россия, Австрия, Англия и Пруссия подписали
Четверной трактат, где рассматривали вопросы послевоенного урегулирования. 18 марта
1814 г. Париж капитулировал. Капитуляцию принял русский генерал М. Ф. Орлов.
На следующий день союзные войска во главе с Александром I вошли в город. Русский царь
достойно нес славу победителя Наполеона и освободителя Европы. Наполеон отрекся и был
отправлен на остров Эльба.
Перед победителями стояла сложная проблема: восстановление и укрепление по всей
Европе монархического принципа, установление новых европейских границ и определение
статуса посленаполеоновской Франции. В конечном счете речь шла о создании такой
политической системы, которая гарантировала бы европейский мир и безопасность
и одновременно служила бы препятствием развитию революционных
и национально-освободительных идей. Ведущая роль в решении этой задачи выпала
Александру I и руководимой им российской дипломатии, главными деятелями которой были
К. В. Нессельроде и Иоанн Каподистрия, знатный грек, перешедший на русскую службу.
Без преувеличения можно сказать, что именно Александр I определял судьбы народов
и государств в послевоенной Европе.
Идеи европейского единства. Стремясь утвердить гегемонию России на европейском
континенте, государственные деятели и дипломаты александровского времени
не чувствовали себя связанными традициями и правовыми нормами «старого порядка», они
ощущали себя не только освободителями, но и объединителями Европы и предлагали
решения, которые намного опережали свое время.
Наибольший интерес в данном контексте представлял «Проект федеративной системы
финансов и торговли с учреждением соответствующего банка», составленный
Н. Н. Новосильцевым к началу 1813 г. Проект предусматривал создание общей для России
и союзных ей держав «федеративной системы финансов и торговли». Предполагался выпуск
для военных нужд «федеративных бумажных денег», гарантированных всеми державами
антинаполеоновской коалиции. В Петербурге должен был быть создан центральный
торговый банк, со времени учреждения которого отменялись все запрещения на ввоз
в Россию товаров стран, участвовавших в «федеративной системе финансов». Билеты банка
были обязательны к приему по нарицательной стоимости на всей территории Российской
империи.
Министр финансов Д. А. Гурьев в докладе Александру I предлагал на период
пребывания русских войск за границей выпуск специальных бумажных «федеративных
денег» согласовывать с правительством той страны, на территории которой ведутся военные
действия. Гурьев полагал, что Россия без промедления должна ввести в Пруссии
«федеративные деньги» и договориться с Великобританией, какую часть всей суммы
«федеративных денег», пущенных в обращение, та пожелает изъять после заключения мира
за счет своей казны. Гурьев считал возможным условиться с союзными державами об их
участии в выпуске «федеративных денег» и о способах последующего коллективного
изъятия этих денег, которое можно было бы осуществлять или при помощи займа,
или по заключении мира путем обмена «федеративных денег» на валюту каждой из держав.
План Гурьева и Новосильцева был одобрен Александром I, но не получил поддержки
союзников. России пришлось нести основное финансовое бремя войны, хотя в тогдашних
условиях проект европейской «федеративной системы финансов и торговли» был вполне
реален.
Венский конгресс. Основы новой политической системы, которая должна была
гарантировать европейские монархии от повторения революционных потрясений, были
заложены на Венском конгрессе, который начал работать в сентябре 1814 г. К этому времени
державы-победительницы согласились с тем, что во Франции должна быть восстановлена
власть Бурбонов, и французским королем был провозглашен Людовик XVIII, брат
казненного Людовика XVI. Александр I отнюдь не был безусловным сторонником
восстановления старого режима и полагал, что народ Франции должен сам решать свою
судьбу. Гораздо больше его интересовало герцогство Варшавское, на передаче которого
России он безусловно настаивал. Польский вопрос стал, наряду с саксонским, главным
на Венском конгрессе. Российская дипломатия оказалась там в фактической изоляции,
Англия, Австрия и Франция грозили России военным столкновением и утверждали, что
присоединение Польши к российской короне угрожает делу мира в Европе.
На время споры были прекращены из-за бегства Наполеона с Эльбы и возвращения его
к власти во Франции. Наполеоновские «сто дней» завершились его поражением
под Ватерлоо и новым вступлением союзников в Париж, где в сентябре 1815 г. по настоянию
Александра I был подписан знаменитый акт о Священном союзе, который стал
основополагающим идеологическим обоснованием новой политической системы.
Еще прежде, в конце мая, был подписан заключительный акт Венского конгресса, согласно
которому карта Европы была радикально перекроена. Россия, в частности, получала
большую часть герцогства Варшавского, которое могло иметь народных представителей
и национальные государственные учреждения, «согласно тому образу политического
устройства», который предоставит ему российское правительство. Именно опираясь на это
решение Венского конгресса, Александр I даровал Польше конституцию.
Для России решения Венского конгресса, которые касались европейского
государственно-политического устройства, были благоприятны. Была определена западная
граница Российской империи, которая на протяжении столетия – до Первой мировой войны –
оставалась стабильной и, несмотря на многочисленные военные и дипломатические угрозы,
мирной. Объективно это был главный исторический итог Отечественной войны 1812 г.
и освободительных походов 1813–1814 гг., великое следствие победы над Наполеоном.
Общие постановления Венского конгресса были основаны на принципах легитимизма,
законности, которые подразумевали возвращение в Европе к порядкам, существовавшим
до Французской революции и периода наполеоновских войн. По мере возможности
восстанавливались старые государственные границы, возвращались к власти законные
династии, реставрировались политические и, в ограниченной степени, социальные порядки.
Режим Реставрации определял политическое развитие посленаполеоновской Франции,
в которой был оставлен русский оккупационный корпус под командованием
генерал-лейтенанта графа М. С. Воронцова. Защита принципов легитимизма
предусматривала возможность интервенции, которую обязаны были осуществлять
европейские монархи, если в той или иной стране, по их мнению, происходили возмущения,
грозившие законным властям. Это было возведенное в норму международного права
вмешательство во внутренние дела других государств.
Идеи легитимизма, поддержки законности в Европе и противодействия
революционным потрясениям легли в основу внешней политики Александра I. Он по праву
должен считаться создателем Венской системы, которую называли «заговором монархов»
против Европы, но несомненным достоинством которой был принцип политического
равновесия, обеспечивший после длительного периода войн и революционных потрясений
сорок лет мирного развития старой Европы. Высшим гарантом Венской системы выступал ее
творец российский император Александр I, а сама система в первые годы своего
существования была инструментом российской гегемонии на европейском континенте.
Европейская христианская нация. Планы Александра I простирались много дальше
послевоенного обустройства Европы. Священный союз, созданный по его инициативе,
должен был объединить монархов России, Австрии и Пруссии как для борьбы
с революционной опасностью, так и для повсеместного утверждения христианских
ценностей. В конечном счете речь шла о создании единой европейской христианской
цивилизации, о политическом, религиозном и культурном объединении Европы. Для того
времени, когда повсеместно народы стремились к созданию национальных государств,
мысль о единой Европе звучала утопично.
В акте о Священном союзе, написанном лично Александром I, содержалось
обязательство трех христианских монархов и подвластных им народов: «Почитать всем себя
как бы членами единого народа под именем христианской нации, поелику три союзные
государя почитают себя аки постановленными от провидения для управления тремя
областями сего одного народа, а именно: Австриею, Пруссиею и Россиею, исповедуя таким
образом, что самодержец народа христианского, во многом единого, не иной есть, как тот,
кому собственно принадлежит держава, поелику в нем едином обретаются сокровища
любви, ведения и премудрости бесконечные, то есть наш Божественный Спаситель, Иисус
Христос».
Принципы единой христианской нации, не связанной церковными различиями
и созданной во имя охраны христианской веры и европейского мира, воспринимались
в Европе упрощенно, как провозглашение борьбы с революционным духом эпохи, начало
превращения России в «жандарма Европы».
Механизмом, который обеспечивал действие Венской системы и поддерживал основы
Священного союза, были периодически созываемые международные конгрессы, где
вырабатывались согласованные принципы европейской политики. Участие в этих
конгрессах, как и их подготовка, вынуждали Александра I подолгу отсутствовать в России.
Его постоянные путешествия заслужили ему репутацию «кочующего деспота».
Если на первом конгрессе в Аахене в 1818 г. решались общие вопросы поддержания
международного права и спокойствия, то в 1820 г. в Троппау европейские монархи
столкнулись с проблемой революции, которая охватила Испанию, Португалию, итальянские
государства. Во время работы конгресса было получено известие о восстании Семеновского
полка, что было использовано австрийской и английской дипломатией для умаления роли
Александра I как европейского арбитра. Последний конгресс состоялся в 1822 г. в Вероне.
Уступая давлению союзных держав, Александр I отказался от дипломатического
урегулирования конфликтов. В борьбе с испанской революцией был использован принцип
интервенции, и в Испанию были посланы французские войска. Это была цена, которую
российская дипломатия согласна была заплатить за сохранение Венской системы.

4. Восточный вопрос. Россия и народы Закавказья

Россия и Османская империя. В начале XIX в. во внешней политике России

Восточный вопрос не играл заметной роли. Греческий проект Екатерины II, который
предусматривал изгнание турок из Европы и создание на Балканах христианской империи,
главой которой императрица видела своего внука Константина, был оставлен. При Павле I
Российская и Османская империи объединились для борьбы с революционной Францией.
Босфор и Дарданеллы были открыты для русских военных кораблей, и эскадра адмирала
Ф. Ф. Ушакова успешно действовала в Средиземном море.
Для Александра I и его «молодых друзей» Восточный вопрос был предметом
серьезного обсуждения в Негласном комитете. Итогом этого обсуждения стало решение
о сохранении целостности Османской империи, об отказе от планов ее раздела.
Это противоречило екатерининской традиции, но было вполне оправданно в новых
международных условиях.
Для западноевропейских держав Восточный вопрос сводился к проблеме «больного
человека» Европы, каким считалась Османская империя. Со дня на день ожидали ее смерти,
и речь шла о разделе турецкого наследства. Особенную активность здесь проявляли Англия,
Франция и Австрийская империя. Для России Восточный вопрос включал следующие
аспекты: окончательное политическое и экономическое утверждение в Северном
Причерноморье, которое в основном было достигнуто при Екатерине II; признание ее прав
как покровительницы христианских и славянских народов Османской империи, и прежде
всего Балканского полуострова; благоприятный режим черноморских проливов Босфор
и Дарданеллы, что обеспечивало России ее торговые и военные интересы. В широком
смысле Восточный вопрос касался и российской политики в Закавказье.
Присоединение Грузии. Осторожный подход Александра I к Восточному вопросу
в определенной мере был связан с тем, что с первых шагов своего правления он должен был
решать давнюю проблему – присоединение Грузии к России. Жестоко пострадавшая
от персидского нашествия, Восточная Грузия, которая составляла Картли-Кахетинское
царство, была заинтересована в русском покровительстве. По просьбе царя Георгия XII
в Грузии находились российские войска. В начале 1801 г. Павел I издал манифест
о присоединении Грузии к России. После определенных колебаний Александр I подтвердил
решение отца и в сентябре 1801 г. подписал манифест к грузинскому народу о ликвидации
Картли-Кахетинского царства и присоединении Восточной Грузии к России.
Павел Дмитриевич Цицианов. Главноначальствующим в Грузии в 1802 г. был
назначен генерал князь П. Д. Цицианов, по происхождению грузин. Мечтой Цицианова было
освобождение народов Закавказья от османской и персидской угрозы и объединение их
в федерацию под эгидой России. Действуя энергично и целеустремленно, он в короткое
время добился согласия правителей Восточного Закавказья на присоединение подвластных
им территорий к России. На покровительство русского царя согласились дербентский,
талышский, кубинский, дагестанский властители. Против Гянджинского ханства Цицианов
предпринял успешный поход. Им были начаты переговоры с имеретинским царем, которые
позднее завершились включением Имеретин в состав Российской империи.
Успешные действия Цицианова вызвали недовольство Персии, которая в 1804 г. начала
войну против России. Цицианов, несмотря на нехватку сил, вел активные наступательные
действия, и к России были присоединены Карабахское, Шекинское и Ширванское ханства.
Когда Цицианов принимал капитуляцию бакинского хана, он был предательски убит, что,
однако, не сказалось на ходе персидской кампании. В 1812 г. персидский наследный принц
Аббас-мирза был наголову разбит генералом П. С. Котляревским под Асландузом. Персы
должны были очистить все Закавказье и пойти на переговоры. В октябре 1813 г. был
подписан Гюлистанский мирный договор, по которому Персия признавала российские
приобретения в Закавказье. Россия получала исключительное право держать военные суда
на Каспийском море. Мирный договор создавал совершенно новое международно-правовое
положение, что означало утверждение русской границы по Куре и Араксу и вхождение
народов Закавказья в состав Российской империи.
Бухарестский мир. Османская империя вынуждена была согласиться на эти условия
еще прежде, когда в 1812 г. был подписан Бухарестский мирный договор, по которому
Россия, кроме того, получала морские базы на Черноморском побережье Кавказа. Этот
договор подвел итоги русско-турецкой войны, которая началась в 1806 г. Война, начатая
турками в расчете на ослабление России после Аустерлица, велась с переменным успехом
до тех пор, пока в 1811 г. командующим Дунайской армией не был назначен М. И. Кутузов.
Он разбил турецкие силы под Рущуком и у Слободзеи и вынудил Порту к заключению мира.
Это была первая громадная услуга, оказанная Кутузовым России в 1812 г. По условиям
Бухарестского мира Россия получила права гаранта автономии Сербии, что укрепляло ее
позиции на Балканах.
Греческий вопрос. Венская система европейского равновесия не распространялась
на Османскую империю. Священный союз, если трактовать его буквально, подразумевал
единение европейских христианских монархов против неверных. Россия широко
пользовалась своими возможностями оказывать покровительство христианским подданным
султана. С ведома русских властей в Одессе, Молдавии, Валахии, Греции и Болгарии
греческие патриоты подготавливали восстание, целью которого была независимость Греции.
Исходя из принципа легитимизма, Александр I не одобрял идею греческой независимости,
но он не находил поддержки ни в русском обществе, ни даже в министерстве иностранных
дел, где видную роль играл И. Каподистрия.
В 1821 г. началась греческая национально-освободительная революция, которую
возглавил генерал русской службы Александр Ипсиланти. Александр I осудил греческую
революцию и настаивал на урегулировании греческого вопроса путем переговоров. Вместо
независимости он предлагал грекам автономию в составе Османской империи. Восставшие,
которые опирались на сочувствие передовой европейской общественности, отвергли этот
план. Не приняли его и османские власти. Для урегулирования греческого вопроса в начале
1825 г. в Петербурге собралась конференция великих держав, где Англия и Австрия отвергли
российскую программу совместных действий. После того как султан отказался
от посредничества участников конференции, Александр I принял решение о концентрации
войск на турецкой границе. Тем самым он перечеркивал политику легитимизма и переходил
к открытой поддержке национально-освободительного движения.
Алексей Петрович Ермолов и его деятельность на Северном Кавказе.
Одновременно Россия резко усилила свое военное присутствие на Северном Кавказе –
территории, которая была этнически разнородна и пароды которой находились на самых
разных уровнях социально-экономического и политического развития. Там существовали
относительно устойчивые государственные образования – Аварское и Казикумыкское
ханства, шамхальство Тарковское, в горных районах господствовали патриархальные
«вольные общества», благоденствие которых в значительной степени зависело от удачных
набегов па равнинных соседей, занимавшихся земледелием.
Во второй половине XVIII в. Северное Предкавказье, бывшее объектом крестьянской
и казачьей колонизации, отделяла от горных районов Кавказская линия, которая
простиралась от Черного до Каспийского моря и шла по берегам рек Кубань и Терек. Вдоль
этой линии была проложена почтовая дорога, считавшаяся почти безопасной. В 1817 г.
Кавказская кордонная линия была перенесена с Терека на Сунжу, что вызвало недовольство
горских народов. Для русских властей включение кавказских народов в орбиту имперского
влияния было естественным следствием успешного утверждения России в Закавказье.
В военном и торгово-экономическом отношении власти были заинтересованы в устранении
угроз, которые таились в набеговой системе горцев. Поддержка, которую последние
получали со стороны Османской империи, оправдывала военное вмешательство России
в дела Северного Кавказа.
Назначенный на пост главноуправляющего гражданской части в Грузии и на Кавказе
и одновременно командующего Отдельным Кавказским корпусом генерал А. П. Ермолов
считал своей главной задачей обеспечение безопасности Закавказья и включение в состав
Российской империи территории горного Дагестана, Чечни и Северо-Западного Кавказа.
От цициановской политики, где сочетались угрозы и денежные посулы, он перешел
к крутому пресечению набеговой системы, для чего широко применял вырубку лесов
и уничтожение непокорных аулов. Ермолов ощущал себя «проконсулом Кавказа»
и не стеснялся в применении военной силы. При нем были построены крепости Грозная,
Внезапная, Бурная, которые стали опорными пунктами русских войск.
Военные экспедиции Ермолова вызвали противодействие горцев Чечни и Кабарды.
В 1820-е гг. оно переросло в организованное военно-политическое сопротивление,
идеологией которого стал мюридизм – разновидность ислама, приспособленная к понятиям
горских народов.
Можно говорить о том, что при Ермолове начались события, которые современники
называли Кавказской войной. В действительности это были лишенные общего плана
разновременные действия отдельных воинских отрядов, которые либо стремились пресечь
нападения горцев, либо предпринимали экспедиции в глубь горных районов, не представляя
силы противника и не преследуя никаких политических целей. Военные действия на Кавказе
приняли затяжной характер.

ГЛАВА III
Общественная борьба при Александре I. Декабристы

1. Консерваторы и либералы

Переворот 11 марта и общество. Воцарение Александра I ознаменовалось

общественным оживлением, которое во многом было запоздалой реакцией на павловский
произвол. Дворянское общество не простило покойному императору безнаказанного
своеволия, с которым он унижал дворян, нарушал их привилегии, подвергал телесным
наказаниям, торговой казни и ссылке без суда в Сибирь. Время Павла воспринималось
как царство террора, который царил повсеместно – в столице, в армии и даже в самых
отдаленных провинциях государства. Характерно свидетельство осведомленной
современницы: «При самом осторожном поведении никто не мог считать себя
в безопасности от доноса; никто не мог рассчитывать на следующий день». Именно
всеобщая неуверенность сделалась питательной почвой переворота 11 марта и определила
эмоциональную атмосферу Петербурга, когда люди со слезами на глазах бросались
к незнакомцам, поздравляя их с новым государем. «Весь город походил на дом
сумасшедших».
Общественное настроение было резко враждебным Павлу I, которого считали тираном
и которому приписывали самые невероятные намерения: заключить в крепость
императорскую семью, раскассировать старые гвардейские полки, начать войну с Англией.
Цареубийство прославлялось в стихах и прозе и не вызывало общественного осуждения.
Событие 11 марта воспринималось как патриотический подвиг и оправдывалось словами:
«Тирана истребить есть долг, не преступление». Участники переворота считали себя
спасителями отечества; обращаясь к ним, поэты воспевали «паденье Павлово и подвиг
россиян». Своеобразный итог общественным настроениям, которые царили в России после
дворцового переворота, подвел крупный общественный деятель граф А. Ф. Ланжерон:
«Эти страшные катастрофы, повторявшиеся в России три раза в течение столетия,
без сомнения, самые убедительные из всех аргументов, какие можно привести против
деспотизма: нужно преступление, чтобы избавиться от незаконности, от безумия
или тирании».
Огромные надежды возлагались на нового императора. Россия приветствовала
царствование Александра I «как эру освобождения, как зарю прекрасного дня». Усвоив
уроки павловской тирании, дворянское общество столь же серьезно подошло к осмыслению
опыта Французской революции. Насилие и междоусобие осуждал возвращенный к активной
общественной деятельности А. Н. Радищев. Его последователь И. П. Пнин называл
революционную французскую конституцию «ужасной по действиям и соблазнительной
по правилам». Общество утратило интерес к «неподготовленным переменам», как тогда
именовали революционные перевороты, и к республиканским идеям.
В 1802 г. Н. М. Карамзин приступил к изданию журнала «Вестник Европы», который
самим названием утверждал идею общности исторических судеб России и европейских
народов. Для Карамзина вопрос о Французской революции сводился к вопросу
о консервативной традиции, которая одна может исправить «несовершенства гражданских
обществ». Обращаясь к читателям журнала, он писал: «Девятый-надесять век должен быть
счастливее, уверив народы в необходимости благодетельного, твердого, но отеческого
правления». Спустя год Карамзин был назначен официальным историографом для сочинения
«полной истории Отечества», работа над которой стала его гражданским подвигом.
Карамзинисты. Первые тома «Истории государства Российского» вышли в свет
в 1818 г. Их выход стал большим общественным событием, современникам казалось, что
Древняя Русь была «найдена Карамзиным, как Америка – Коломбом». Свою «Историю»
Карамзин посвятил Александру I и адресовал всем слоям российского общества. Он полагал,
что знание истории должно примирить «с несовершенством видимого порядка вещей,
как с обыкновенным явлением во всех веках». Свои политические взгляды он изложил
в записке «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях», где
подвергал критике бюрократические реформы Сперанского и доказывал, что просвещение
народа важнее административной стройности, «любезной систематическим умам».
У Карамзина было немало последователей, которые ценили его как преобразователя
русского языка и российской словесности, как историка, защитника устоев самодержавия.
Среди них были такие влиятельные деятели, как Д. Н. Блудов, П. А. Вяземский,
Д. В. Дашков, В. А. Жуковский, С. С. Уваров. В первые годы александровского царствования
они охотно и весело вели полемику с ретроградом А. С. Шишковым в защиту «нового
слога», а в 1815 г. составили литературно-общественное объединение «Арзамас», которое
исповедовало умеренную либерально-консервативную программу. Не чураясь политических
перемен, они полагали, что те «суть медленный плод времени». Считая крепостное право
несовместимым с христианской моралью и духом времени, деятели «Арзамаса», например
Уваров, тем не менее выступали против освобождения крестьян, ибо «освобождение души
через просвещение должно предшествовать освобождению тела через законодательство».
Карамзин и карамзинисты во многом определяли общественную атмосферу александровской
эпохи. Некоторые из них делали успешную служебную карьеру, П. А. Вяземский деятельно
участвовал в работе над Уставной грамотой.
Литературно-общественные противники карамзинистов группировались вокруг
А. С. Шишкова, который выступал против губительных нововведений в области русского
языка и культуры, отстаивал «старый слог» и самодержавные устои. В 1812 г. Шишков был
автором патриотических манифестов, с которыми царь обращался к армии и народу.
Эти манифесты читались с большим вниманием, они оказывали заметное влияние
на национальное сознание, пронизывая его идеями преданности престолу и Отечеству.
Конституционные проекты. Переворот 11 марта на короткое время пробудил
общественный интерес к конституционным вопросам. По свидетельству современника,
«публика вся как бы проснулась; даже и дамы стали вмешиваться в судебные диспуты,
рассуждать о законах, бредить о конституциях». У руководителей переворота П. И. Палена
и Н. П. Панина, возможно, было намерение ввести умеренную конституцию, однако
Александр I твердо пресек их попытки. Конституционные проекты разрабатывали видные
представители аристократии П. А. Зубов, А. Р. Воронцов, П. В. Завадовский, Г. Р. Державин.
Они полагали, что российское дворянство способно долго сохранять ведущую политическую
роль и монарх должен разделить с ним власть. В этих политических проектах речь шла
о соблюдении законности, о реорганизации Сената. Конституционно-правовые
представления идеологов аристократии не подразумевали ни равенства граждан перед
законом, ни ограничения сословных привилегий.
Лишь у немногих авторов начала века – В. В. Попугаева, В. Ф. Малиновского,
В. Н. Каразина – намечался выход за пределы олигархической конституционности, такое
представительное правление, которое состояло бы из выборных от разных сословий, в том
числе и от «нижних отделений народа». В целом конституционные идеи находили слабый
отклик в обществе. Самодержавная инициатива опережала общественные надежды, толки
о конституции прекратились сами собой.
Они возобновились после окончания войны, когда Александр I даровал
конституционное устройство Польше и был главным инициатором выработки
конституционной хартии, которую подписал французский король Людовик XVIII. Большая
часть дворянского общества склонялась к мысли, что введение конституции в России,
за которым неизбежно должна была последовать отмена крепостного права, опасно.
Сдержанно была встречена варшавская речь Александра I. Русский офицер, который
находился тогда в Варшаве, записал в дневнике: «Весьма любопытно было слышать
подобные слова из уст самодержца, но надобно будет видеть, приведутся ли предположения
сии в действие».
Сомнение оказалось основательным, и очень немногие разделяли надежды лицейского
преподавателя А. П. Куницына, статья которого «О конституции» воспевала
государя-победителя, что дает «свободную конституцию народу, им побежденному».
Куницын верил, что «времена варварства миновали, настали веки образования» и что
следствием этого станет российская конституция. Аракчеевские времена были
неблагоприятны для тех, кого в обществе называли либералистами, и не удивительно, что
вскоре Куницын оказался в числе гонимых петербургских профессоров.
Общественный патриотизм. После Аустерлица наблюдался подъем патриотического
чувства, пробуждение интереса к национальной истории и культуре. Тильзитский мир,
заключенный с узурпатором, подорвал в обществе репутацию Александра I. В печать
и на сцену проникали оппозиционные настроения, которые не были ясно сформулированы
и представляли собой смесь антифранцузских настроений с критикой царя. В 1808 г. стал
издаваться журнал «Русский вестник», редактор которого С. Н. Глинка идеализировал
патриархальную старину. Он воспевал деяния предков, их добрые нравы, которые
противопоставлял испорченным иноземным. Он высмеивал галломанию, подражание
европейским модам, обращал внимание на удобства старой русской одежды. Позднее
Николай I с удовольствием вспоминал, как он учился русской грамоте, читая «Русский
вестник». Взгляды Глинки были консервативными, но его пламенный патриотизм привлекал
читателей и сыграл заметную роль в общественном подъеме 1812 г.
Великая победа над Наполеоном способствовала укреплению чувства национальной
гордости. Причастность к европейским делам – русские в Париже! – осознавалась
как единство исторических судеб русского и других европейских народов. Одновременно
истоки победы усматривали в прошлом России, люди разных убеждений воспевали
новгородскую вольность, народные веча, подвиги Минина и Пожарского. Патриотизм
объединял всех, что оборотной своей стороной имело нерасчлененность общественных
направлений, их размытость.
Глубокие внутренние противоречия были характерны и для отдельных деятелей.
К примеру, адмирал Н. С. Мордвинов, известный независимостью суждений, в своих
экономических сочинениях отстаивал права частной собственности и гражданские свободы,
понимаемые в английском духе. Вместе с тем право собственности он трактовал
как гарантию сохранения крепостных отношений.
Общественные организации. Примечательной чертой общественной жизни
александровского времени было исключительное обилие разного рода кружков,
литературных и дружеских обществ. В Петербурге, Москве, в некоторых губернских городах
возникали салоны, где обсуждались политические новости и комментировались
правительственные действия. Такого рода общественные организации, числом до двух сотен,
создавались без разрешения властей, которые долгое время сквозь пальцы смотрели на их
деятельность. В подавляющем большинстве случаев цели этих организаций не содержали
ничего предосудительного, но само их существование свидетельствовало о пробуждении
в России навыков общественной самодеятельности.
До 1822 г. в России были разрешены масонские ложи, члены которых именовали себя
«братьями», исполняли на своих заседаниях сложные обряды, пронизанные мистикой
и непонятные для непосвященных. Учение масонов было реакцией на рационализм
просветителей. Распространенные по всей Европе масонские ложи объединяли людей самых
разных политических убеждений, но иногда форма масонской ложи служила прикрытием
для радикализма.
В некоторых случаях правительство оказывало покровительство общественным
объединениям. В 1812 г. под председательством А. Н. Голицына было создано Библейское
общество, которое занималось изданием и распространением Священного Писания
на языках народов Российской империи. К концу царствования Александра I в стране
действовало около шестидесяти отделений общества. Военное ведомство поощряло
ланкастерские школы взаимного обучения, где гуманно настроенные офицеры учили солдат
счету и грамоте. Некоторые общества отличались исключительной серьезностью своих
занятий. Так, в Москве к 1824 г. сложилось Общество любомудрия, куда входили молодые
поклонники немецкой философии В. Ф. Одоевский, Д. В. Веневитинов, И. В. Киреевский,
М. П. Погодин и др. Толкование книг Шеллинга и Гегеля они связывали с обсуждением
положения в России в либеральном духе.
Особенностью александровского времени было то, что консервативные и умеренно
либеральные воззрения облекались в патриотические одежды, прямо служили делу
национального самосознания и зачастую принимали формы, оппозиционные самодержавной
власти. И напротив, долгое время, вплоть до расцвета аракчеевщины,
либерально-конституционные и радикальные идеи, так или иначе ориентированные
на западноевропейские образцы, были несамостоятельны и опирались на правительственный
реформизм. Эта ситуация, необычная для более поздних периодов истории российского
общества, воспроизводила ситуацию XVIII века, когда, говоря словами Пушкина,
правительство было «единственным европейцем» и самодержавная инициатива определяла
характер политического и общественного развития. Ни народные массы, невежественные
и достаточно пассивные, ни те или иные сословия и сословные группы, ни общественное
мнение, ни армия и ее офицерский корпус не служили ей противовесом. Однако именно
в александровское время положение стало меняться, что нашло выражение в движении
декабристов.

2. Декабристские организации

Война 1812 г. и общественное сознание. Декабристы называли себя «детьми

1812 года». Будучи молодыми офицерами, многие из них принимали участие
в Отечественной войне и заграничных походах. Они охотно вспоминали «день Бородина»
и вступление русской армии в Париж. Им была присуща психология победителей, они
искренне считали себя причастными к спасению России от иноземного нашествия
и к освобождению Европы от тирании.
Их первоначальные действия не выходили за пределы традиций тайных офицерских
обществ, которые возникали в гвардии и армейских полках в конце XVIII – начале XIX вв.
и цели которых не отличались определенностью. Это были дружеские артели, где
литературные, общественные и политические интересы переплетались с веселым
времяпрепровождением, которое выходило за рамки воинского устава и не могло быть
одобрено начальством. В такого рода артелях в разное время состояли кавказский герой
А. П. Ермолов и будущий генерал-фельдмаршал М. С. Воронцов.
События Отечественной войны 1812 г. оказали огромное воздействие на взгляды
декабристов. Они имели возможность осознать роль народа в исторических событиях,
понять, что именно народ сыграл главную роль в борьбе с Наполеоном. Крепостное
состояние казалось им унизительным для народа-победителя. Они не сомневались
в необходимости глубокого реформирования русской жизни. Освобождая Европу, они имели
возможность сравнить буржуазные порядки, установленные Наполеоном, со «старым
режимом», который возвращался на штыках русской армии. Отвергая наполеоновский
деспотизм, они равным образом не принимали режим Реставрации, когда предавались
забвению дорогие для них понятия свободы, равенства и братства. Политический идеализм
сочетался у будущих декабристов со стремлением к активному действию.
Стоя у истоков освободительного движения в России, формулируя его цели и задачи,
деятели тайных обществ осознавали себя составной частью передовой европейской
общественности. Об этом прекрасно сказал П. И. Пестель: «Нынешний век
ознаменовывается революционными мыслями, от одного конца Европы до другого видно
везде одно и то же, от Португалии до России, не исключая ни единого государства, даже
Англии и Турции, сих двух противоположностей. То же самое зрелище представляет
и Америка.
Дух преобразования заставляет, так сказать, везде умы клокотать».
Первые тайные общества. Первые организации, условно называемые
преддекабристскими, возникли в 1814–1816 гг. среди офицеров Рейнской армии. Одна
из них называлась Орден русских рыцарей, ее возглавляли аристократы М. Ф. Орлов
и М. А. Дмитриев-Мамонов. У Ордена имелся устав, который был похож на уставы
масонских лож, но сверх того предполагал создание православной орденской республики,
среди задач которой было закрытие университетов, укрепление армии, завоевательные
походы от Греции до Индии. Серьезного значения эта организация не имела, но идея,
заложенная в ее основе, – объединить недовольных офицеров – была реализована в 1816 г.
в Петербурге, где был создан Союз спасения.
Радикальные молодые офицеры, составившие тайное объединение, которое они
со временем назвали Обществом истинных и верных сынов Отечества, находились
под воздействием александровских идей единой европейской христианской нации,
правительственного конституционализма и масонского ритуала. Большое влияние на них
оказало дарование Александром I конституции Польше. Они верили в добрые намерения
царя и полагали, что если он «одарит отечество твердыми законами и постоянным порядком
дел, то мы будем его вернейшими приверженцами и оберегателями». Общество было
немногочисленным, среди офицеров выделялись А. Н. и Н. М. Муравьевы,
С. И. Муравьев-Апостол, П. И. Пестель, С. П. Трубецкой, И. Д. Якушкин.
Усиление влияния Аракчеева на государственные дела и слухи о намерении
Александра I восстановить Польшу, присоединив к ней украинские, белорусские и русские
земли воспринимались членами Союза спасения как национальная катастрофа.
Они обсуждали план цареубийства, который вызвался осуществить Якушкин. Позднее это
обсуждение называли московским заговором 1817 г., что мало соответствовало
действительности. Тираноборческие настроения быстро сошли на нет, а отсутствие
представлений о том, что надлежит делать после устранения Александра I, стало причиной
прекращения деятельности Союза спасения. Ему на смену в 1818 г. пришел Союз
благоденствия, среди членов-учредителей которого почти все состояли в предыдущем
тайном обществе. Союз имел свой устав, который назывался Зеленой книгой и с «ближней»
целью которого знакомили всех вступавших в него. Эта цель формулировалась
как «распространение просвещения», что привлекло в Союз немало офицеров
и дворян-помещиков. Общее число членов Союза благоденствия простиралось до двухсот
человек. Руководил организацией Совет Коренного союза, которому подчинялись управы,
созданные в Петербурге, Москве, Кишиневе, Смоленске, Тульчине.
Политические идеи декабристов. Члены Союза благоденствия стремились личным
примером воздействовать на общественное мнение, они верили, что «главные язвы отечества
могут быть исправлены постепенным улучшением нравов», распространением грамотности,
повышением уважения к человеческому достоинству. По их представлениям, просвещенное
общественное мнение должно было оказывать воздействие на правительство.
Они стремились облегчить положение своих крепостных крестьян («ярем он барщины
старинной оброком легким заменил»), издавали журналы и альманахи, где излагали
либерально-конституционные идеи, протестовали против военных поселений и телесного
наказания солдат. Особого единства взглядов в Союзе не наблюдалось. Так, генерал Михаил
Орлов приказом по своей дивизии запретил телесные наказания, а полковник Пестель был
известен как сторонник палочной дисциплины.
Со временем была написана вторая часть Зеленой книги, где излагалась «сокровенная»
задача общества: «введение конституции и законно-свободного правления, равенство
граждан перед законом, гласность в государственных делах и в судопроизводстве,
уничтожение рабства крестьян, рекрутчины и военных поселений». Союз благоденствия
не скрывал своей деятельности, в которой доминировали цели благотворительные
и просветительные, «сокровенная» задача была известна немногим. Без ответа оставался
вопрос о том, какие меры, кроме формирования общественного мнения, находятся
в распоряжении членов общества.
В начале 1820 г. на петербургском совещании Коренной управы было принято
предложение Павла Пестеля о «выгодах республиканского правления». Ему и Никите
Муравьеву предлагалось разработать новые программные документы. Большинство членов
Союза благоденствия отвергли радикализм Коренной управы, многие прекратили свое
участие в делах общества. Разногласия привели к тому, что в январе 1821 г. на московском
съезде представителей управ было принято решение объявить общество распущенным.
За этим решением скрывалось другое: продолжить тайную деятельность и создать новое
общество с более строгими принципами отбора членов. С этого времени можно говорить
о том, что в России стала складываться тайная организация офицеров-заговорщиков,
которые преследовали революционные цели.
Южное и Северное общества. В 1821–1822 гг. создаются главные декабристские
организации – Южное и Северное общества. Во главе первой, которая охватывала офицеров
Второй армии, расквартированной на юге России, стоял П. И. Пестель, убежденный
республиканец, твердый приверженец идеи революционного насилия. Даже
единомышленники подозревали его в диктаторских намерениях, но ценили его ум
и организаторские способности. К видным членам Южного общества относились
А. П. Юшневский, С. Г. Волконский, СИ. Муравьев-Апостол. Взгляды членов общества
выражала написанная Пестелем «Русская правда». Она обсуждалась на тайных собраниях,
в нее вносились изменения и дополнения, и, наконец, она была принята большинством
голосов, став первым в строгом и точном смысле этого слова программным документом
освободительного движения в России.
Гвардейских офицеров Петербурга объединяло Северное общество, где ведущую роль
играли Н. М. Муравьев, Н. Н. Тургенев, С. П. Трубецкой, Е. П. Оболенский. Накануне
событий 14 декабря на первое место выдвинулся К. Ф. Рылеев, известный поэт и обличитель
аракчеевщины. Он был молод, в отличие от других руководителей Северного общества
не имел военного опыта, но его ораторский дар и сила убеждения были таковы, что за ним
шла большая часть офицеров-заговорщиков. Северному обществу принадлежала его
московская управа, где заметен был И. И. Пущин. Идеолог Северного общества Никита
Муравьев несколько лет работал над «Конституцией», которая обсуждалась членами
общества, но как программный документ принята не была.
Южное и Северное общества поддерживали постоянные отношения, вырабатывали
план совместных действий. Переход из одного общества в другое, связанный с переменой
места жительства и службы, был предельно облегчен. Формального объединения двух
обществ не произошло, хотя в 1824 г. Пестель вел об этом переговоры в Петербурге.
Деятелей Северного общества смущал его революционный радикализм.
У Южного общества были эпизодические контакты с польским Патриотическим
обществом, которое возникло в Варшаве и добивалось польской независимости. В 1825 г.
к Южному обществу присоединилось небольшое Общество соединенных славян, созданное
армейскими офицерами братьями Л. И. и П. И. Борисовыми и И. И. Горбачевским. Члены
этого общества исповедовали идеи славянского братства, мечтали об освобождении
славянских народов от османского и австрийского гнета и о создании республиканской
славянской федерации. Предполагалось с точностью определить границы каждого
славянского государства и ввести у всех славянских народов «форму демократического
представительного правления». Эти идеи были радикальной разновидностью политического
панславизма, который именно в это время проникал, благодаря воздействию польской
общественности, в Россию.

3. Программные положения декабристов

Идеология декабризма. Идеологи декабризма не выходили за пределы политических

и социальных представлений своего времени. Проекты декабристов свидетельствовали
о влиянии на их авторов как устаревших к тому времени трудов просветителей, так
и новейшей доктрины либерализма. Подобно теоретику французского либерализма
Бенжамену Констану, декабристы отделяли социальные проблемы от борьбы за достижение
политических и гражданских свобод, выступали против прямого участия народа в делах
правления, с особым вниманием относились к конституционным гарантиям. В своих
проектах они использовали конституции государств Европы и Америки. Опирались они
и на идеализированные представления о древней русской вольности, что нашло отражение
в названии программы Пестеля.
Программные документы зрелого периода декабристского движения – «Русскую
правду» Пестеля, «Конституцию» Никиты Муравьева, «Правила Соединенных славян»,
«Манифест к русскому народу», написанный накануне 14 декабря, – отличало глубокое
внутреннее единство и общность исходных позиций. Все они предполагали ликвидацию
крепостного права, установление представительного правления, гарантии гражданских прав
и свобод, ограничение сословных привилегий. Их роднило признание незыблемости
принципа частной собственности, что они распространяли и на помещичье землевладение.
Объективно программные положения декабристов дают основание видеть в них наметки
преобразования России на буржуазных началах. Исторически на долю декабристов выпало
осмысление тех задач, которые в ходе Французской революции решались третьим
сословием, буржуазией, для чего в России еще не созрели условия. По-своему прав был
Ростопчин, когда после 14 декабря сострил: «Обыкновенно сапожники делают революцию,
чтобы сделаться господами, а у нас господа захотели сделаться сапожниками».
Как и Александра I, декабристов глубоко занимало преобразование имперской
государственности, что было назревшим и объективно неизбежным. Потенциал
традиционного общества в России был исчерпан, крепостное хозяйство не обеспечивало
потребностей страны, в которой начался промышленный переворот, отношения между
сословиями и политический статус отдельных исторических областей империи нуждались
в современном правовом регулировании.
Пути обновления Российской империи вполне очевидно выявились ко второй половине
александровского правления. Один из них, привлекательный как для императора и его
сотрудников, так и для Никиты Муравьева, предусматривал преобразование государства
на федеративных началах. Другой – путь унификации и централизации, предложенный
П. И. Пестелем, путь создания унитарного государства.
Важно отметить, что серьезная критика робких попыток насаждения федерализма
на русской почве принадлежала именно Пестелю, наиболее последовательному
политическому противнику Александра I. В федеративном устройстве Пестель усматривал
«пагубнейший вред и величайшее зло» для России.
«Русская правда» П. И. Пестеля. Первым из русских политических писателей
Пестель дал определение федеративного государства и указал «общие невыгоды
федеративного образования: 1. Верховная власть по существу дела в федеративном
государстве не законы дает, но только советы… Ежели же область не захочет повиноваться,
то дабы к повиновению ее принудить, надобно междоусобную войну завести. – 2.
На верховную же власть будут области смотреть как на вещь нудную и неприятную,
и каждое областное правительство будет рассуждать, что оно бы гораздо лучше устроило
государственные дела в отношении к своей области без участия верховной власти. Вот новое
семя к разрушению. – 3. Каждая область, составляя в федеративном государстве, так сказать,
маленькое отдельное государство, слабо к целому привязано будет и даже во время войны
может действовать без усердия к общему составу государства. – 4. Слово государство
при таком образовании будет слово пустое, ибо никто нигде не будет видеть государство,
но всякий везде только свою частную область; и потому любовь к отечеству будет
ограничиваться любовью к одной своей области».
Именно Пестелю, политическому революционеру и принципиальному противнику
федеративного устройства, принадлежит знаменитая формула: «Россия есть государство
единое и неразделимое». Эти слова он поставил в заглавие специального параграфа первой
главы «Русской правды». Здесь он объявлял Российское государство «единым
и неразделимым, отвергающим при том совершенно всякое федеративное образование,
устройство и существование государства». Отвергал он и право народов, населяющих
Россию, пользоваться «самостоятельною политическою независимостью», считая его
мнимым и несуществующим и полагая, что для них будет полезнее, когда они «соединятся
духом и обществом с большим государством». Он предусматривал одно исключение –
политическое самоопределение Польши.
В своем проекте Пестель высказывался за республиканское правление, считая, что
всякая монархия кончается деспотизмом. Его российская республика состояла из десяти
больших областей, которые делились на округа. Была продумана централизованная система
законодательной и исполнительной власти, которая включала однопалатное Народное Вече
и избираемую им Державную Думу из пяти человек, которые должны были осуществлять
верховное правление. Православие должно было стать «господствующей верою великого
государства Российского», что не отменяло свободу совести.
Предполагалось, что по достижении совершеннолетия российские граждане будут
приносить присягу на верность отечеству. Деление на сословия упразднялось, все сливались
в единое сословие – гражданское. Все граждане России наделялись политическими правами
«без всякого изъятия». Гарантировались свобода слова, печати, собраний, занятий
и передвижений, неприкосновенность личности и жилища. Запрещались любые общества,
«хоть открытые, хоть тайные, потому что первые бесполезны, а вторые вредны» .
Предусматривалась цензура нравов.
Государственный проект Пестеля – это жесткое, почти тираническое правление,
исполненное благих намерений и не имеющее иной санкции, кроме успешного
революционного переворота. Осуждая переустройство Российской империи
на федеративных началах, Пестель проявлял недюжинную проницательность,
но предложенный им вариант – православная русская республика – был разновидностью
политической утопии. Для осуществления государственных идей «Русской правды» Пестель
полагал возможным создание Временного правительства, которое он наделял диктаторскими
полномочиями. В российской политической мысли именно Пестель первым выдвинул идею
революционной диктатуры.
«Конституция» Н. М. Муравьева. Конституционный проект Никиты Муравьева был
свободен от пестелевского радикализма и утопизма. «Конституция» учитывала европейский
и американский правовой опыт и сложным образом пыталась соединить его с традицией
российской государственности. В противовес Пестелю, руководитель Северного общества
был последовательным сторонником федерализма. Под впечатлением успешного
функционирования федеративных принципов в малых странах Европы и на Американском
континенте он считал возможным примирить эти принципы с екатерининским постулатом,
согласно которому пространство России и ее величие диктуют необходимость сильной
монархической власти.
Муравьев размышлял о том, какой образ правления приличен русскому народу:
«Народы малочисленные бывают обыкновенно добычею соседей – и не пользуются
независимостию. Народы многочисленные пользуются внешнею независимостию,
но обыкновенно страждут от внутреннего утеснения и бывают в руках деспота орудием
притеснения и гибели соседних народов. Обширность земель, многочисленное войско
препятствуют одним быть свободными; те, которые не имеют сих неудобств, страждут
от своего бессилия. Федеральное или Союзное Правление одно разрешило сию задачу,
удовлетворило всем условиям и согласило величие народа и свободу граждан».
На протяжении XIX в. Н. М. Муравьев оставался единственным выразителем
радикального федерализма, который надеялся соединить федеративные принципы
с «величием народа». Он не придавал значения национальному вопросу и желал не «свободы
народов», а «свободы граждан». В дальнейшем радикальная политическая мысль, став перед
подобной дилеммой, безусловно отдавала приоритет правам народов.
Муравьев знал государственно-правовые принципы Уставной грамоты 1820 г.
и использовал их в своих планах. «Конституция» (в самом тексте она названа
«Конституционным Уставом России») предусматривала деление страны в законодательном
и исполнительном отношении на тринадцать держав и две области. В высшей степени
характерны названия держав, отражающие историко-географический принцип: Ботническая,
Волховская, Балтийская, Западная, Днепровская, Черноморская, Кавказская, Украинская,
Заволжская, Камская, Низовская, Обийская, Ленская. Две особые области – Московская
и Донская. Каждая из держав должна была иметь свою столицу и «собрание» с широкими
полномочиями, среди которых было право «учреждать налоги для собственного управления
державы и потребностей оной, как то: дорог, каналов, строений, издержек
на правительственное собрание, плату чиновников исполнительной власти, на судебную
часть и прочее».
Не менее четко были прописаны права союзного Народного веча, которое должно было
состоять из Верховной думы и палаты народных представителей, избираемых достаточно
сложным образом. Народное Вече облекалось «всею законодательною властию». Оно имело
право издавать законы, определять правила судоустройства и судопроизводства, «распускать
правительственные собрания держав в случае, если б оные преступали пределы своей
власти», избирать правителей держав, объявлять войну. В его компетенцию входили
«налоги, займы, поверка расходов, пенсии, жалованья, все сборы и издержки, одним словом,
все финансовые меры», а также «все меры правительства о промышленности и о богатстве
народном».
В сфере федеративных отношений Муравьев предусмотрел необходимые
разграничения полномочий между державами и органами центральной власти, в частности,
используя для этого механизм разделения властей. Менее ясны муравьевские представления
о взаимоотношениях союзного Народного веча и императора. Муравьев считал
монархическое правление полезным для России. Вслед за составителями Уставной грамоты
всю полноту верховной исполнительной власти он предоставлял императору, власть
которого передавалась по наследству. Видя в императоре «верховного чиновника
российского правительства», Муравьев наделял его полномочиями верховного надзора
над всеми союзными и местными органами законодательной и судебной власти. Император
имел право «останавливать действия законодательной власти», назначать и смещать
судебных чиновников, он «верховный начальник сухопутной и морской силы», он ведал
вопросами внешней политики, император был неподсуден и фактически неподотчетен.
Муравьев, как и Пестель, предусматривал упразднение сословий, свободу слова,
печати, совести и собраний, равенство граждан перед законом. Признавалось право
на общественные объединения. Избирать и быть избранными могли лишь граждане
мужского пола, имевшие постоянное место жительства и собственность, недвижимую
или движимую. Высокий имущественный ценз был, как в проектах Сперанского, ясным
указанием на принципы раннего буржуазного общества.
В «Конституции» было записано: «Крепостное состояние и рабство отменяются. Раб,
прикоснувшийся земле Русской, становится свободным». О том же писал Пестель: «Рабство
крестьян должно быть решительно уничтожено, и дворянство должно навеки отречься
от гнусного преимущества обладать другими людьми». И у Пестеля, и у Муравьева
крестьяне получали как личную свободу, так и землю, хотя первоначальный муравьевский
проект предусматривал безземельное освобождение крестьян.
Примечательной особенностью декабристской программы было сохранение
неприкосновенности помещичьего землевладения. По Муравьеву, «земли помещиков
остаются за ними». Иного и трудно ожидать от проектов, авторы которых, будучи
дальновидными представителями своего сословия, готовы были расстаться с большинством
дворянских привилегий, но не подвергали сомнению принцип частной собственности. Здесь
они были последовательны, и такое решение крестьянского и земельного вопросов
не следует считать проявлением дворянской ограниченности.
Рассуждая о всеобщем равенстве, декабристы имели в виду политические
и гражданские права и никогда не подвергали сомнению неизбежность социального
неравенства. Пестель подчеркивал: «Богатые всегда будут существовать, и это очень
хорошо». Правда, он считал, что недопустимо присоединять к богатству специальные
политические права. Его особую неприязнь вызывала императорская фамилия: «Народ
российский не есть принадлежность или собственность какого-либо лица или семейства.
Напротив того, правительство есть принадлежность народа, и оно учреждено для блага
народного, а не народ существует для блага правительства».
Аграрный вопрос. Решая аграрный вопрос, Пестель предполагал возможность
частичной конфискации земли у крупных землевладельцев, каких в России было немного.
Он думал, что эта земля, наряду с казенной и монастырской, составит общественный фонд,
где каждый может получить в безвозмездное пользование участок земли. В этом он видел
гарантию от обнищания. Остальная земля должна была оставаться в частных руках
и служить «доставлению изобилия».
Для Муравьева помещичьи права на землю представлялись незыблемыми.
Согласившись на предоставление освобожденным крестьянам земли, он полагал
достаточным выделить две десятины на двор, что закладывало основы крестьянской
экономической зависимости от помещиков.
Аграрные проекты декабристов не могли преодолеть глубокий социальный антагонизм,
который существовал в российской деревне. О том же свидетельствовали их практические
действия. Когда И. Д. Якушкин задумал освободить своих крепостных крестьян и, собрав их,
объявил свою волю, он услышал естественный для крестьян вопрос: кому отходит земля?
Последовательно отстаивая свои имущественные интересы, декабрист ответил: «Земля моя».
И тогда прозвучал в высшей степени характерный ответ: «Нет, батюшка, пусть все лучше
будет по-старому: мы – ваши, а земля – наша». При сохранении помещичьего землевладения
проблема крестьянской собственности на землю не имела решения, удовлетворяющего
крестьян.

4. 14 декабря 1825 года

 Практика декабризма. Наибольшие споры в среде декабристов вызывал вопрос
о путях достижения намеченных целей. Постепенное овладение общественным мнением,
о чем говорили члены Союза благоденствия, не обещало скорого успеха и не давало никаких
гарантий. Для многих декабристов это стало источником разочарования в тайном обществе.
В 1820–1821 гг. многие из них обратились к политическому опыту некоторых стран Европы
и Южной Америки, где побеждали освободительные и антимонархические движения,
руководимые армейскими офицерами. С особым вниманием они изучали опыт испанской
революции, когда воинские части, подготовленные к отправке в Латинскую Америку
для борьбы с врагами испанской короны, перед посадкой на корабли восстали и, двинувшись
на Мадрид, свергли реакционную королевскую власть. Переворот, организованный армией,
в глазах офицеров-декабристов был противоположен кровавым событиям Французской
революции, которую совершала чернь.
Для России повторение пугачевского бунта представлялось немыслимым. СП.
Трубецкой был уверен, что крепостное право «располагает к пугачевщине», и утверждал:
«С восстанием крестьян неминуемо соединены будут ужасы, которых никакое воображение
представить себе не может, и государство сделается жертвою раздоров и может быть
добычею честолюбцев, наконец, может распасться на части, и из одного сильного
государства распасться на разные слабые. Вся слава России может погибнуть, если
не навсегда, то на многие века».
Декабристы были готовы действовать во имя народа и для блага народа, но участие
народа, крестьянства в своих действиях они категорически отвергали. Военная революция
виделась им залогом быстрого успеха и одновременно гарантией от социальных потрясений.
Планы военной революции. Первым, кто предложил конкретный план действий
с опорой на армию, был генерал М. Ф. Орлов. Герой 1812 года, он принимал капитуляцию
Парижа и был наследником славы екатерининских Орловых. В 1821 г. на московском
съезде Союза благоденствия он потребовал от соратников права «действовать по своему
усмотрению». Ручаясь за свою дивизию, расквартированную на юге, он был готов поднять ее
под предлогом помощи восставшей Греции и начать движение на Москву, чтобы
провозгласить там временное правительство. Орлов верил, что к дивизии примкнут другие
части Второй армии и его выступление поддержит ермоловская Кавказская армия.
Из Москвы предполагалось двинуть войска на Петербург, гвардейские полки которого могли
перейти на сторону восставших. План Орлова был проработан в деталях, которые
предусматривали даже заведение тайной типографии для печатания воззваний. Члены Союза
благоденствия отвергли его как радикальный и предпочли принять решение о роспуске
общества.
Спустя два-три года Южное и Северное общества вновь пришли к идее военной
революции. Разрабатывая совместные планы действий, их руководители думали начать
выступление – военную революцию или вооруженный мятеж – в Петербурге. Части гвардии
и флота устанавливают контроль над правительственными учреждениями, арестовывают
императорскую фамилию и вынуждают Сенат «обнародовать новый порядок вещей».
По всей России армейские полки поддерживают перемену власти в столице. План, частности
которого не обсуждались, напоминал больше переворот 1762 г., приведший к воцарению
Екатерины II, нежели события испанской революции. Выступление намечалось на лето 1826
г.
Одновременно Васильковская управа Южного общества, где главную роль играли
С. И. Муравьев-Апостол и М. П. Бестужев-Рюмин, думала об аресте императора во время
смотра частей Южной армии, что дважды откладывалось по настоянию Пестеля,
не верившего в конечный успех, а в 1825 г. не состоялось из-за отмены смотра.
Междуцарствие. Внезапная смерть Александра I в Таганроге создала новую
политическую ситуацию – междуцарствие. При тогдашних путях и средствах сообщения
далеко не сразу удалось прийти к решению о переходе престола к Николаю Павловичу.
Шли сложные переговоры между Петербургом, где находился он и высшие
правительственные учреждения, Варшавой, где жил Константин Павлович, не желавший
ни приезжать в столицу, ни вновь подтверждать свое отречение, и Таганрогом, в котором
были некоторые влиятельные сановники. Между тем вся Россия присягнула новому
императору Константину.
В обстановке династической неопределенности находившиеся в Петербурге члены
тайного общества решили действовать. У Рылеева шли ежедневные совещания, где
Трубецкой настаивал на выступлении гвардейских частей во имя введения
представительного правления. Обсуждался состав Временного революционного
правительства, куда намечались без их ведома М. М. Сперанский, Н. С. Мордвинов,
А. П. Ермолов, П. Д. Киселев. На 14 декабря была назначена переприсяга, то есть присяга
новому императору Николаю I, что не могло не вызвать недоумения в простом народе.
На этот день декабристы назначили свое выступление.
Трубецкой написал «Манифест к русскому народу», где провозглашалось
«уничтожение бывшего правления» и излагалась программа ближайших преобразований:
«отмена крепостного права, равенство всех сословий перед законом, гласность
судопроизводства, свобода слова, печати, уничтожение рекрутской повинности и военных
поселений». Все это повторяло прежние декабристские проекты. Манифест предусматривал
«учреждение порядка избрания выборных в палату представителей народных, кои
долженствуют утвердить на будущее время имеющий существовать порядок правления
и государственное законоположение». Манифест намечалось объявить от имени Сената.
Полковник гвардии князь СП. Трубецкой, имевший немалый военный опыт, предложил
действовать исходя из имевшегося в наличии небольшого числа офицеров-заговорщиков
и с учетом солдатской психологии. Подняв одну гвардейскую часть, он думал повести ее
с развернутыми знаменами и под барабанный бой к казармам другой части, затем третьей
и четвертой. Он был уверен, что солдаты, не осведомленные о причинах происходящего,
примкнут к своим выступившим товарищам, и верил в успех. План Трубецкого показался его
более молодым сообщникам чересчур медленным, и было принято предложение отставного
поручика К. Ф. Рылеева, по которому заговорщики должны были действовать в своих
воинских частях, чтобы поднять их и собрать на Сенатской площади. Рылеев явно
переоценивал влияние тайного общества среди гвардейских офицеров и не понимал действия
на солдат «густых эполет», команд старших офицеров. Поэтические идеалы романтической
жертвенности увлекали его больше, чем детали военной революции. Назначенный
«диктатором восстания» Трубецкой не протестовал, но 14 декабря на Сенатскую площадь
не явился.
14 декабря. Декабристское каре возле памятника Петру Великому составили
прибывшие первыми солдаты гвардейского Московского полка, которых привели
А. А. Бестужев и Д. А. Щепин-Ростовский, матросы Гвардейского экипажа
под командованием Н. А. Бестужева и гвардейские гренадеры. Всего их было около трех
тысяч – цифра немалая. От офицеров-заговорщиков требовались решительные действия, но,
прибыв на Сенатскую площадь, они узнали, что в Сенате переприсяга уже совершилась.
Несколько часов они бездействовали и, по удачному выражению, «простояли революцию».
После первоначальной растерянности Николай I приступил к решительным действиям.
Он сохранил контроль над большей частью гвардии и, что решило исход событий
14 декабря, над гвардейской артиллерией. Восставших солдат пытался уговаривать
генерал-губернатор Петербурга граф М. А. Милорадович. Герой 1812 года был убит
декабристом П. Г. Каховским.
Декабристское каре дважды атаковал конногвардейский полк, который прорывал каре
наполеоновской гвардии. Дважды кавалеристов встречали нестройные залпы, направленные
поверх их голов, и дважды конногвардейцы отворачивали назад: солдаты и с той, и с другой
стороны не желали проливать кровь своих братьев. Боясь, что «бунт сообщится черни»,
Николай I приказал стрелять картечью. Декабристское каре было рассеяно, военная
революция потерпела поражение. По городу начались аресты.
Поражение декабризма. Зная о неудаче 14 декабря, С. И. Муравьев-Апостол и члены
Васильковской управы 29 декабря 1825 г. подняли восстание Черниговского полка.
Они полагали бесчестным не выступить, когда выступили их товарищи на севере. К этому
времени Южное общество было обезглавлено. 13 декабря, еще по приказу умиравшего
Александра I, были арестованы Пестель и Юшневский. В столкновении
с правительственными войсками солдаты Черниговского полка, встреченные картечью, были
разбиты.
Следствие и суд над декабристами должны были показать обществу решимость нового
императора расправиться с крамолой. Ему приписывали слова: «Революция на пороге
России, но, клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни, пока
Божиею милостью я буду императором». Арестованные по всей стране декабристы и лица,
косвенно причастные к движению, свозились в Петропавловскую крепость, где у них брали
подробные показания. Полагая, что честь офицера и дворянина требует умения нести ответ,
декабристы откровенно рассказывали о своих планах. Почти все они не были причастны
к событиям 14 декабря, они не были повинны ни в военном мятеже, ни в нарушении присяги.
Большей частью их обвиняли в умысле на цареубийство или в знании об этом умысле.
Сто двадцать один из них был предан Верховному Уголовному суду,
над делопроизводством которого немало потрудился Сперанский, разбивая осужденных
на разряды по степени виновности. По приговору суда оставленные вне разрядов
П. И. Пестель, С. И. Муравьев-Апостол, К. Ф. Рылеев, М. П. Бестужев-Рюмин
и П. Г. Каховский были повешены. По словам их единомышленника Александра Муравьева,
«они искупили преступление, наиболее ненавистное для толпы: быть проводниками новых
идей». Большинство декабристов было осуждено в каторжные работы. Ряд участников
движения понес наказание без суда. Из солдат, участвовавших в выступлении, был создан
сводный полк, направленный на Кавказ, многие из них были подвергнуты телесным
наказаниям. Суровость приговоров потрясла русское общество, навсегда испортила
репутацию Николаю I, который не воспользовался главной привилегией монарха – быть
милостивым.
Уроки декабризма. По своим политическим представлениям декабристы были
наиболее радикальной частью либерально-реформаторского движения, которое восходило
к александровскому реформизму и конституционализму. Но для российского общества
принципиальное значение имели не декабристские проекты преобразований, далеко
не всегда продуманные и оригинальные, но избранный Пестелем и его соратниками способ
достижения политических идеалов – военная революция. День 14 декабря именно потому
навсегда вошел в общественное сознание, что это был, говоря словами декабриста
Г. С. Батенькова, «первый в России опыт революции политической».
Для самих декабристов этот опыт был горьким. Они переживали его как личную
и национальную трагедию, и когда их пытались поздравлять с годовщиной выступления, они
отвечали, что «14-е декабря нельзя ни чествовать, ни праздновать; в этот день надо плакать
и молиться». Они не усомнились в верности своих основных программных положений,
но отвергли избранный ими путь военной революции. Как писал позднее А. П. Беляев, «я
и теперь сознаю в душе, что если б можно было одной своею жертвою совершить дело
обновления отечества, то такая жертва была бы высока и свята, но та беда, что
революционеры вместе с собой приносят преимущественно в жертву людей, вероятно,
большею частью довольных своей судьбой и вовсе не желающих и даже не понимающих тех
благодеяний, которые им хотят навязать против их убеждений, верований и желаний… Я
вполне убежден, что только с каменным сердцем и духом зла, ослепленным умом можно
делать революцию и смотреть хладнокровно на падающие невинные жертвы».
Поражение декабристов оказало глубокое и долговременное воздействие на российское
общество. Надолго было скомпрометировано стремление к насильственным политическим
преобразованиям, идущее не от верховной власти и ее самодержавной инициативы,
но от радикального меньшинства. Более чем на полвека освободительное движение
рассталось с республиканской идеей. Главный урок александровского времени, урок
Александра I, Сперанского и 14 декабря, – необходимость соизмерять политические идеалы
и реформаторские проекты с выработанными десятилетиями политическими навыками
и общественными традициями, с уровнем развития народа, с его понятиями, часто
отсталыми и неразвитыми. Время поставило вопрос о неготовности граждан России
к разрыву с живой повседневностью во имя будущего, творимого по рекомендациям
политических, религиозно-нравственных или философских теорий.

ГЛАВА IV
Внутренняя политика Николая I

1. Апогей самодержавия

Манифест 13 июля. В день казни декабристов 13 июля 1826 г. был издан Манифест
Николая I, который возвещал о суде над государственными преступниками: «Дело, которое
мы всегда считали делом всей России, окончено; преступники восприяли достойную их
казнь; Отечество очищено от следствий заразы, столько лет среди его таившейся».
Важнейший документ николаевской эпохи содержал утверждение: «Не в свойствах,
не в нравах российских был сей умысел. Составленный горстию извергов, он заразил
ближайшее их сообщество, сердца развратные и мечтательность дерзновенную; но в десять
лет злонамеренных усилий не проник, не мог проникнуть далее. Сердце России для него
было и будет неприступно. Не посрамится имя русское изменою престолу и Отечеству».
События «мгновенного мятежа» соединили все сословия в преданности государю, «тайна зла
долголетнего» раскрылась, «туча мятежа» была рассеяна. Единодушное соединение всех
верных сынов отечества укротило зло, «в других нравах неукротимое». Манифест
провозглашал: «Горестные происшествия, смутившие покой России, миновали и, как мы
при помощи Божией уповаем, миновались навсегда и невозвратно».
Манифест обращал внимание российских подданных на нравственное воспитание
детей: «Не просвещению, но праздности ума, более вредной, нежели праздность телесных
сил, – недостатку твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей, источник
буйных страстей, сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные
крайности, коих начало есть порча нравов, а конец – погибель. Тщетны будут все усилия, все
пожертвования правительства, если домашнее воспитание не будет приуготовлять нравы
и содействовать его видам». Дворянству – «ограде престола и чести народной» –
предлагалось стать «примером всем другим состояниям» и предпринять «подвиг
к усовершенствованию отечественного, не чужеземного воспитания».
Николай I верил в незыблемость вековых устоев России: «В государстве, где любовь
к монархам и преданность престолу основаны на природных свойствах народа, где есть
отечественные законы и твердость в управлении, тщетны и безумны всегда будут усилия
злонамеренных: они могут таиться во мраке, но при первом появлении, отверженные общим
негодованием, они сокрушатся силою закона. В сем положении государственного состава
каждый может быть уверен в непоколебимости порядка, безопасность и собственность его
хранящего, и спокойный в настоящем может прозирать с надеждою в будущее.
Не от дерзностных мечтаний, всегда разрушительных, но свыше усовершаются постепенно
отечественные установления, дополняются недостатки, исправляются злоупотребления».
Идеократия Николая I. Написанный М. М. Сперанским Манифест 13 июля заложил
идейные основы николаевского царствования. В историю России оно вошло как первая
попытка идеократического правления, когда целостная, повсеместно насаждаемая и жестко
контролируемая система воззрений определяет основы внутренней и внешней политики,
развития просвещения и культуры, частную жизнь граждан. В Манифесте 13 июля впервые
были официально высказаны догматы, которые спустя несколько лет развивал С. С. Уваров.
Их важнейшей составной частью стало противопоставление России и Европы, русских
и европейских политических, общественных и культурных идеалов.
Вступив на престол тридцати лет, Николай I главную свою задачу видел в укреплении
самодержавной власти. События 14 декабря он связывал со слабостью, которую проявлял
покойный император, с его конституционными начинаниями. Не обладая ни способностями
Александра I, ни его политическим кругозором, он без колебаний принял на себя бремя
правления, полагая, что их с избытком заменят твердая воля и работоспособность. У него
был ясный систематический ум, отличная память, он хорошо разбирался в инженерном деле
и, как все сыновья Павла I, был знатоком фрунта. В науке ценил ее прикладную сторону,
к просвещению относился подозрительно, презирая «дух времени».
Самодержавную власть новый царь понимал как безграничное самовластное
вмешательство в ход даже самых мелких государственных дел, как право распоряжаться
судьбами подданных. Он лично определял цвета мундиров полков, редактировал сочинения
А. С. Пушкина, указывал, какими должны быть построения кордебалета на императорской
сцене. Он был мелочен, подозрителен и мстителен.
Николай I не простил декабристам их выступления, не желая при этом знать, что
расправа над ними противоречила российскому законодательству и давней политической
традиции, которая обязывала монарха править, опираясь на первенствующее сословие.
Новый монарх не без оснований считал, что родовитое дворянство с ним в ссоре, и полагался
на армию и бюрократию. А. И. Герцен писал: «Казарма и канцелярия стали главной опорой
николаевской политической науки. Слепая, лишенная здравого смысла дисциплина,
в сочетании с бездушным формализмом… таковы пружины знаменитого механизма сильной
власти в России. Какая скудость правительственной мысли, какая проза самодержавия, какая
жалкая пошлость!».
Герцен – свидетель обвинения. Но и люди, ближе знавшие императора
и благожелательно к нему настроенные, говорили о том же. Вот, к примеру, свидетельство
А. X. Бенкендорфа, личного друга царя: «Развлечения государя со своими войсками,
по собственному его признанию, единственное и истинное для него наслаждение». Да и сам
император воспевал военную службу, где «порядок, строгая законность, никакого
всезнайства и противоречия, все вытекает одно из другого, никто не приказывает, прежде
чем сам не научится повиноваться».
Доведенный до предела милитаризм, безграничная регламентация, бюрократическая
централизация были основами николаевского режима, они определяли его прочность,
которая долгое время удивляла Европу и внушала чувство бессилия его подданным.
При Николае I самодержавие достигло своего апогея, чтобы из творческой силы
исторического развития превратиться в режим личной власти, внешне могущественный,
но безответственный и губительный для России. Самодержавная инициатива, измельчавшая
при аракчеевщине, перестала определять развитие страны. Передовое общество не шло
за властью, как в екатерининские времена и в первые годы александровского правления,
но находилось в постоянной к ней оппозиции.
При воцарении неопытный Николай I не представлял ход работы государственной
машины, но твердо знал, что ему не нужен первый министр. Впавший в глубокую депрессию
А. А. Аракчеев был отстранен от «общегосударственных дел» . Были отправлены в отставку
столпы аракчеевщины – М. Л. Магницкий и Д. П. Рунич. Одновременно вскоре оказался
не у дел популярный в армии А. П. Ермолов. Император доверял немногим, среди которых
были лично ему близкий А. X. Бенкендорф, И. Ф. Паскевич, А. Ф. Орлов. Влияние на дела
сохранили начальник Главного штаба И. И. Дибич, министр финансов Е. Ф. Канкрин
и министр иностранных дел К. В. Нессельроде.
Планы преобразований. Чтобы глубже понять внутреннее состояние государства,
царь приказал делопроизводителю Следственного комитета А. Д. Боровкову составить свод
мнений декабристов, который он часто просматривал и откуда «черпал много дельного».
Для изучения возможных преобразований 6 декабря 1826 г. был образован Секретный
комитет во главе с давним сотрудником Александра I В. П. Кочубеем. Первостепенную роль
в Комитете играл Сперанский, в котором Николай I нашел «самого верного и ревностного
слугу с огромными сведениями, с огромною опытностию». Комитет должен был разобрать
бумаги, оставшиеся в кабинете Александра I, где было немало давних проектов, ему же был
передан свод показаний декабристов.
Более всего членов Комитета занимал крестьянский вопрос и административная
реформа, последняя понималась как «усовершенствование посредством некоторых частных
перемен и дополнений». Кочубей считал полезным обратить внимание правительства
на «рабство» помещичьих крестьян, но призвал к осторожности, «удаляя всякую мысль
о даровании мгновенно свободы». Проработав четыре года, Комитет прекратил свои
заседания, не выработав никакой общей программы преобразований.
Совершенно иначе Николай I действовал, перестраивая полицейский аппарат. В январе
1826 г. Бенкендорф подал царю проект «Об устройстве высшей полиции». Он предлагал
создать политическую полицию, построенную на основах строгой централизации
и простирающуюся на «все пункты империи». Реализация проекта была возложена на самого
Бенкендорфа, который возглавил III отделение Собственной его императорского
величества канцелярии. Одновременно он стал шефом Отдельного корпуса жандармов. Штат
Третьего отделения был немногочисленным, но оно было всеведущим и эффективным,
располагало сетью тайных агентов в России и за границей.
III отделение. На него возлагалось наблюдение «за общим мнением и народным
духом», сыск по политическим делам, надзор за общественными деятелями, писателями
и учеными. Ему подчинялись секретные политические тюрьмы. Одновременно оно следило
за иностранными подданными в России, осуществляя функции контрразведки, ловило
фальшивомонетчиков, ведало расколом и сектантством, надзирало за действиями
администрации, вело статистику крестьянских волнений. III отделение должно было
составлять ежегодные отчеты, представляемые императору. Призванное обеспечивать
«безопасность престола и спокойствие государства», Третье отделение было органом,
который позволял императору лично осуществлять полицейско-карательные функции.
Его деятельность укрепляла власть Николая I, но объективно ослабляла государство, так
как возникал опасный, чреватый конфликтами параллелизм в действиях III отделения
и министерства внутренних дел.
Большое значение имело и общее преобразование императорской канцелярии,
благодаря чему возросло личное влияние Николая I на государственные дела. Первоначально
его разделили на три отделения, затем их число увеличилось до шести. В I отделение все
центральные ведомства должны были каждое утро доставлять сведения о своей деятельности
и особо представлять дела, которые требовали личного рассмотрения царя. У Николая I
возникала иллюзия, что ход дел постоянно находится под его контролем.
Для повседневного вмешательства во все сферы правительственной деятельности
и общественной жизни он использовал офицеров свиты. Генерал-адъютанты
и флигельадъютанты исполняли самые разные поручения. К примеру, С. Г. Строганов
в 1826 г. ревизовал Московский университет, и по его представлению было запрещено
преподавание философии.
Кодификация законов. II отделение должно было заниматься кодификацией законов,
ему же «в порядке верховного управления» вменялось в обязанность разрешать отступления
от законов. Иными словами, император контролировал всю законотворческую деятельность.
Другие отделения ведали воспитательными и благотворительными учреждениями,
подготовкой реформы в государственной деревне, кавказскими делами. В целом
императорская канцелярия, выполняя не только надзорные функции, подменяла собой
соответствующие ведомства, ее деятельность неизбежно вносила дезорганизацию в работу
государственного аппарата. Достигавшаяся при этом предельная централизация давала
кратковременный эффект.
 Отвергнув конституционные начинания Александра I, Николай I противопоставил им
систему, которая давала возможность упорядочить российское законодательство, ограничить
судебный и административный произвол. Он придавал большое значение кодификации
законов, что означало систематизацию действующего законодательства. При самодержавном
правлении не только законодательные акты и указы, но и распоряжения монарха имели силу
закона. Со времен Соборного уложения царя Алексея Михайловича накопилось так много
противоречивых установлений, что давней актуальной задачей стало создание нового
всеобъемлющего законодательства, своего рода нового Уложения.
Отказавшись от этой мысли, которая была не по плечу даже Екатерине II, Николай I
поручил Второму отделению распределить в хронологическом порядке и подготовить
к печати законы Российской империи от 1649 г. до конца царствования Александра
I. Так возникло «Полное собрание законов Российской империи». Затем Сперанским и его
сотрудниками из них были выбраны и распределены по соответствующим разделам те, что
должны были составить действующее законодательство. К 1832 году был подготовлен
знаменитый «Свод законов Российской империи», который начал действовать
как «положительный закон» с 1 января 1835 г.
Николай I не поощрял стремление Сперанского внести дополнения и изменения
в действующее законодательство. Ему органически было чуждо творческое начало. Свод
законов выполнял регламентирующую и стабилизирующую роль, но с его появлением
ничего нового в административную и судебную практику самодержавия внесено не было.
Объективно он укреплял всевластие бюрократии, и логично, что за его создание светоч
александровской либеральной бюрократии Сперанский получил орден Андрея
Первозванного.
Самодержавная власть. Первый раздел первого тома свода законов носил
характерное название: «О священных правах и преимуществах верховной самодержавной
власти». Здесь были изложены правовые понятия, определявшие объем полномочий царя.
Первая статья этого раздела гласила: «Император всероссийский есть монарх
самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной его власти не токмо за страх,
но и за совесть сам Бог повелевает». Это была апелляция к теории божественного права,
которая в XIX в. безнадежно устарела. Согласно дальнейшим статьям, Российская империя
управлялась на «твердых основаниях положительных законов, исходивших
от самодержавной власти». Иными словами, император был единственным источником
законности.
Свод законов знал принцип разделения властей, который особо тщательно
оговаривался в отношении прав и обязанностей министерств. Власть законодательная,
как составляющая ведение Государственного совета, и власть судебная, как принадлежащая
Сенату и судебным местам, были исключены из их функций: «Существо власти, вверяемой
министрам, принадлежит единственно к порядку исполнительному: никакой новый закон,
никакое новое учреждение или отмена прежнего не могут быть установляємы властию
министра». И далее: «Никакое министерство само собою никого судить и никаких тяжб
решить не может». Министерствам принадлежала исполнительная власть: «В порядке
государственных сил министерства представляют установление, посредством коего
верховная исполнительная власть действует на все части управления». Функциональное
разделение властей, установленное Сводом законов, упорядочивало работу государственного
механизма, но не могло заменить отсутствие политической системы подлинно независимых
и взаимно уравновешивающих ветвей власти.
Утверждая прерогативы самодержавия, Николай I следовал наставлениям Карамзина,
которого он высоко ценил, и верил в самодержавную инициативу. Когда в 1830 г.
во Франции началась революция и была свергнута династия Бурбонов, он рассуждал о том,
что «Россию наиболее ограждает от бедствий революции то обстоятельство, что у нас
со времен Петра Великого всегда впереди нации стояли ее монархи».
Восстание в Варшаве в ноябре 1830 г. император воспринял как личное оскорбление,
в особенности потому, что он как польский король в мае 1829 г. исполнил неприятный ему
обряд коронации и присягнул на верность конституции. Против повстанцев, которые
объявили о свержении династии Романовых с польского престола, были направлены войска
И. И. Дибича, которого затем сменил И. Ф. Паскевич. Восстание было подавлено,
и в феврале 1832 г. был издан Органический статут, по которому Царство Польское
объявлялось неотъемлемой частью Российской империи. России-
ский император делался наследственным обладателем польской короны, и отпадала
необходимость отдельной коронации. Польский Сейм был ликвидирован, армия распущена.
Царь покончил с главным конституционным начинанием Александра I, с надеждами
на возвращение правительственного реформизма.
Укрепление дворянства. Усмирив польское восстание, видя себя оплотом
легитимизма в Европе, Николай I сделал попытку укрепить российское дворянство.
В декабре 1831 г. было обнародовано Положение о дворянских обществах. По нему
повышался имущественный ценз, необходимый для участия в дворянских выборах.
Избирательным голосом обладали дворяне, имевшие не менее ста душ крестьян в пределах
данной губернии. Мелкопоместные дворяне должны были объединяться, чтобы послать
своего представителя для участия в голосовании. Состоятельные представители поместного
дворянства получали преимущества при занятии выборных должностей. Губернские
дворянские собрания наделялись правом делать представления правительству
как о дворянских нуждах, так и по общим местным вопросам.
Ограничивался доступ в ряды дворянства, для чего в 1832 г. было учреждено новое
сословие – потомственных и личных почетных граждан, какими могли стать богатые купцы,
ученые и лица свободных профессий. Почетные граждане освобождались от телесных
наказаний и рекрутской повинности. Мера, выдержанная в духе сословной регламентации
XVIII в., отнюдь не снижала социальной напряженности, скорее она подчеркивала
привилегированное положение дворянства. Тому же служил закон 1845 г. о майоратах,
который разрешал превращать имения, где было свыше тысячи душ, в заповедные
и передавать их в наследство старшему сыну. Это противоречило давним традициям
дворянских разделов и не привилось. В целом действия Николая I по возвышению
дворянства носили ограниченный характер, они не останавливали ослабления помещичьего
хозяйства и в конечном счете были безрезультатны.
Апогей самодержавия выявил узость его социальной базы, расширение которой было
проблематично. Его следствием стал политический и социальный застой, падение престижа
верховной власти внутри страны и на международной арене. Подводя итоги царствования
Николая I, его современнике. М. Соловьев писал: «Фрунтовики воссели на всех
правительственных местах, и с ними воцарились невежество, произвол, грабительство,
всевозможные беспорядки. Смотр стал целью общественной и государственной жизни.
Вся Россия 30 лет была на смотру у державного фельдфебеля».

2. Крестьянский вопрос

Комитет 6 декабря. В николаевское время важнейшие решения по вопросам

внутренней политики вырабатывались и принимались в обстановке строгой секретности, что
соответствовало как личным склонностям царя, так и его пониманию хода государственных
дел. Николай I с подозрением относился к любым проявлениям общественного мнения,
не доверял он и корпоративным представлениям, даже когда они были облечены
в верноподданническую форму и исходили от дворянства. Для него естественным было
обсуждение серьезных тем в кругу доверенных сановников, огражденное канцелярской
тайной.
С особой силой стремление опереться на высшую бюрократию сказалось в подходе
к крестьянскому вопросу, на важность которого обратил внимание императора уже глава
Комитета 6 декабря 1826 г. В. П. Кочубей, который подчеркивал необходимость
преемственности в подходе к его решению. Он напоминал о проектах предшествующего
царствования, когда «направление умов и часто являвшиеся признаки нетерпеливого
перенесения помещичьими крестьянами их рабства обращали внимание правительства
к сему важному предмету». Николай I оставил напоминание Кочубея без последствий,
но некоторые из тех, кто по поручению Александра I составлял записки по крестьянскому
вопросу, принимали активное участие в его обсуждении и в новое царствование. Среди них
выделялись генерал П. Д. Киселев и министр финансов Е. Ф. Канкрин.
Секретные комитеты. Само обсуждение проходило в Секретных комитетах, которые
создавались по высочайшему распоряжению вне обычных государственных институтов.
Членами комитетов были высшие государственные сановники по выбору императора,
связанные подпиской о неразглашении сведений о своих занятиях. Не допуская и тени
гласности в крестьянском вопросе, Николай I ставил перед Секретными комитетами
вопросы, связанные как с выработкой общих принципов переустройства деревни, так
и с созданием частных законодательных актов. Секретные комитеты возникали
по усмотрению императора, и деятельность большинства из них была бесплодной.
Некоторое значение имело обсуждение крестьянского вопроса в комитетах 1828, 1830,
1835,1839,1840,1844,1846 и 1848 годов. Последние два комитета работали
под председательством наследника престола великого князя Александра Николаевича.
Обстановка секретности была столь велика, что, к примеру, комитет 1839 года носил
не идущее к его занятиям название – Комитет о повинностях в казенных имениях западных
губерний.
Крестьянский вопрос Николай I понимал прежде всего как вопрос об отмене
крепостного права. Правительство не могло бесконечно испытывать долготерпение
крепостных и дворовых людей. Статистика Третьего отделения свидетельствовала
о неуклонном росте крестьянских волнений, которые в ряде случаев приходилось усмирять
с помощью воинских команд, особенно тревожили учащавшиеся случаи расправ крепостных
со своими помещиками. В поисках воли помещичьи крестьяне бежали в Новороссию
и Предкавказье, уходили в города, в деревне упорно распространялись слухи о близких
переменах, которые не прекратил даже высочайший Манифест.
На тревожную тенденцию обращал внимание А. X. Бенкендорф, когда в секретном
отчете за 1839 г. писал: «Дело опасное, и скрывать эту опасность было бы преступлением.
Простой народ ныне не тот, что был за 25 лет перед сим.
Вообще крепостное состояние есть пороховой погреб под государством, и тем опаснее,
что войско составлено из крестьян же». Демонстрируя подлинно государственный подход,
шеф III отделения предлагал: «Начать когда-нибудь и с чего-нибудь надобно, и лучше
начать постепенно, осторожно, нежели дожидаться, пока начнется снизу, от народа».
Николай I был вполне согласен со своим ближайшим сотрудником. В частных беседах
он говорил о своем желании начать «процесс против крепостного права», а выступая
на заседании Государственного совета в 1842 г., он официально заявил: «Нет сомнения, что
крепостное право в нынешнем его положении есть зло, для всех ощутительное,
но прикасаться к нему теперь было бы еще более гибельным, и всякий помысел о даровании
свободы крепостным людям был бы преступным посягательством на спокойствие
государства». Суть дела изложена исключительно точно.
Принципы, которыми руководствовался Николай I, были просты: невозможно
игнорировать борьбу крепостных за волю, но действовать следует неспешно, ограждая
интересы поместного дворянства, которое было первенствующим сословием и для которого
владение крепостными душами было главной политической и экономической привилегией.
Самодержавие выступало в роли верховного арбитра, демонстрируя свое всевластие
и зависимость любого сословия от его инициатив.
Законы о крестьянах. Главным инструментом смягчения социальной напряженности
стала мелочная регламентация отношений между помещиками и крепостными крестьянами.
На протяжении всего николаевского царствования выстраивалась система законодательных
запретов, призванная показать правительственную заботу о крестьянах и ограничить
помещичий произвол. В разные годы правительство последовательно запретило отдавать
крепостных крестьян на заводы, продавать крепостных без земли или землю без крепостных,
ограничило право помещиков ссылать крестьян в Сибирь, продавать их с публичного торга
с раздроблением семейств, платить ими частные долги. По обоюдному соглашению
помещики могли отпускать на волю дворовых без земли.
В 1847 г. помещичьи крестьяне получили право выкупа при продаже имений за долги
с публичных торгов. Это право было обставлено рядом условий, среди которых главным
было внесение всей выкупной суммы сразу в месячный срок. Купившие волю крестьяне
делались государственными, а выкупленная земля предоставлялась в пользование всей
общине. Такие крестьяне назывались безоброчными, поскольку не платили оброка за землю,
обязательного для государственных крестьян. Указ 1847 г. вызвал интерес среди крестьян
тех местностей, где были развиты промыслы и где имелись наличные средства. К этому
времени значительная часть помещичьих имений была заложена, и их продажа с торгов была
вполне возможна.
Уступая недовольству дворянства, правительство почти сразу ограничило действие
указа необходимостью получить согласие помещика. Выкупиться на волю по указу смогло
не более тысячи крестьян мужского пола. Столь же ограниченный характер носил закон
1848 г., по которому помещичьи крестьяне могли покупать недвижимую собственность.
Стать владельцем земли крестьянин мог только с согласия своего помещика. Все эти меры
не касались основ крепостного строя и затрагивали ничтожное меньшинство крепостных
крестьян.
Указ об обязанных крестьянах. Большее значение имел разработанный в Комитете
1839 года указ об «обязанных крестьянах», изданный в 1842 г. Его инициатором был
министр государственных имуществ граф П. Д. Киселев, который развил и дополнил
александровский указ о вольных хлебопашцах. По указу 1803 г., отпуская крестьян на волю,
помещик был должен наделить их землей. Указ об обязанных крестьянах исходил
из принципа нерушимости помещичьей собственности на землю: «Вся без исключения земля
принадлежит помещику; это вещь святая, и никто к ней прикасаться не может». Указ
сохранял за помещиками полное право «вотчинной собственности на землю», крестьяне же
получали от помещика участки земли в пользование за повинности, которые они были
обязаны исполнять и нормы которых устанавливали помещики. Отсюда и название –
обязанные крестьяне.
Хотя указ отдавал все на усмотрение помещиков, он вызвал в их среде беспокойство,
прежде всего потому, что в крепостной деревне его восприняли как обещание воли.
В нескольких губерниях даже произошли крестьянские волнения. Николай I снял
беспокойство, заявив, что земля останется «навсегда неприкосновенной в руках дворянства».
Практическое значение указа об обязанных крестьянах было невелико. До крестьянской
реформы по нему было освобождено около 27 тыс. душ мужского пола.
Инвентари. Осторожный подход был характерен для правительства
и при составлении так называемых инвентарей, которое велось с 1844 г. в западных
губерниях. Здесь, на территории Правобережной Украины и Белоруссии, помещиками были
в основном представители польской шляхты, многие из которых были замешаны в восстании
1830 1831 гг. Стремясь ослабить их экономически, власти подготовили и провели
инвентарную реформу, согласно которой правительственными чиновниками проводилось
описание имений и четкое определение повинностей и земельных наделов крестьян.
Сведения, занесенные в инвентари, в дальнейшем не подлежали изменению. Инвентарные
правила не улучшили положение украинского и белорусского крестьянства, но они
определили направление правительственного вмешательства в отношения между
помещиками и крепостными. Дворянство восприняло инвентари как нарушение
владельческого права, под его давлением они не были введены в Северо-Западном крае.
Комитет 1835 года. Среди Секретных комитетов выделялся комитет 1835 года,
который возглавлял председатель Государственного совета И. В. Васильчиков и куда вошли
министр юстиции Д. В. Дашков, министр финансов Е. Ф. Канкрин, М. М. Сперанский
и П. Д. Киселев. Комитет должен был рассмотреть положение всего земледельческого
населения России, обратив особое внимание на крепостных крестьян, чтобы решить задачу
«нечувствительного возведения их от состояния крепостного до состояния свободы».
В комитете столкнулись два подхода. Один, изложенный Канкриным, предлагал
сосредоточить внимание на создании новых правительственных учреждений для управления
казенными крестьянами. Иными словами, намечалась бюрократическая реформа,
оставлявшая в стороне вопрос о крепостном праве.
Другим был подход Сперанского, которого поддерживал Киселев. Они полагали, что
за переменами в положении государственных крестьян должно последовать изменение
в положении крепостных. Намечены были три этапа реформирования крепостной деревни.
На первом работа крестьян на помещиков ограничивалась тремя днями в неделю, о чем
говорилось еще в павловском законодательстве. На втором точно определялись крестьянские
повинности, на третьем – крестьяне получали личную свободу, но без наделения землей.
Временные рамки этапов не намечались. Это был вариант безземельного освобождения,
в александровское время опробованный в Остзейском крае.
Практического значения работа комитета 1835 года не имела. Было принято
предложение Канкрина начать преобразование с государственных крестьян, однако
останавливаться на этом Николай I не намеревался. Он одобрил позицию Киселева,
которому заявил: «Ты будешь мой начальник штаба по крестьянской части». Было
образовано V отделение императорской канцелярии для разработки проекта реформы
государственной деревни. Во главе его был поставлен П. Д. Киселев.
Реформа государственных крестьян П. Д. Киселева.
Участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии генерал
Павел Дмитриевич Киселев имел репутацию способного администратора, в александровское
время считался либералом и полагал, что «гражданская свобода есть основание народного
благосостояния». Декабристы прочили его в состав временного правительства, что после
личных объяснений с генералом Николай I оставил без последствий. В ходе русско-турецкой
войны 1828-29 гг. войска, которыми он командовал, форсировали Дунай и заняли
Шипкинский перевал.
Назначение Киселева свидетельствовало о серьезности намерений правительства
начать преобразования в государственной деревне. В тот период государственных крестьян
всех категорий насчитывалось свыше 8 млн. душ мужского пола, что составляло более 34 %
всего податного сельского населения. Их положение весьма различалось в зависимости
от местности и особенностей административного управления, но в целом оно было лучше,
чем положение крепостных. После ревизии, проведенной в разных губерниях,
по представлению Киселева в 1837 г. было создано министерство государственных
имуществ. Его попечительство распространялось на всех свободных сельских обывателей,
которые объединялись в одно сословие государственных крестьян. Министерство должно
было увеличить наделы в государственной деревне, что предусматривало наделение
крестьян землей из государственного резерва и организацию их планомерного переселения;
упорядочить оброчное обложение; улучшить приемы земледелия. Министром был назначен
П. Д. Киселев.
В короткое время он создал новую систему управления государственной деревней,
которая строилась по вертикали: губерния – округ – волость – сельское общество. Вводилось
выборное сельское и волостное самоуправление, создавались сельские и волостные судебные
расправы для разбора мелких крестьянских тяжб. Все выборные из крестьян находились
под опекой чиновников, для чего в каждой губернии учреждалась Палата государственных
имуществ. Сохранялось общинное землепользование и периодические переделы земли. Была
проведена реорганизация оброчной повинности, которая стала соотноситься с доходностью
крестьянского надела. В деревне создавались кредитные кассы, которые выдавали
нуждавшимся крестьянам ссуды на льготных условиях. Обязательной стала общественная
запашка, которая должна была способствовать созданию зерновых резервов на случай
неурожая. По России было создано свыше 3300 хлебных запасных магазинов.
Часть общественной запашки в обязательном порядке отводилась под посевы
картофеля. Впервые эта мера была опробована после неурожая начала 1830-х гг. и привела
к недовольству крестьян, у которых под картофель изымались лучшие земли.
За неисполнение указаний властей им грозили телесные наказания и штрафы. В 1834 г.
в некоторых губерниях начались волнения, которые были названы картофельными бунтами.
Власти объясняли их крестьянским невежеством и незнанием приемов возделывания
и уборки картофеля.
В 1840-43 гг. картофельные бунты повторились на Урале и в Поволжье. Особое
возмущение крестьян вызывало принудительное изъятие зерна для складирования в хлебных
магазинах. Происходили столкновения государственных крестьян с войсками,
в Оренбургской губернии по деревням расходились рукописные прокламации с призывами
к неповиновению. В столкновениях с войсками крестьяне оказывали вооруженное
сопротивление, были убитые и раненые. Тысячи крестьян были подвергнуты телесным
наказаниям, многие сосланы в Сибирь. Картофельные бунты, в которых участвовало
до полумиллиона крестьян, вынудили власти пойти на уступки. Обязательные посевы
картофеля были отменены. Для Киселева это была неудача, которая свидетельствовала
о невозможности полной регламентации крестьянской жизни.
С большим успехом решались вопросы народного образования и медицинской помощи
в государственной деревне. В течение двадцати лет было заведено свыше 2,4 тыс. сельских
приходских училищ, что способствовало повышению уровня крестьянской грамотности.
По настоянию Киселева открывались училища для крестьянских девочек. В деревне
организовывались медицинские и ветеринарные пункты. Под присмотром чиновников
создавались образцовые государственные фермы, где крестьяне могли получить новые
агротехнические навыки. П. Д. Киселев как бы воплощал в жизнь рационалистические
представления просветителей прошлого века. Он руководствовался такими категориями,
как «разум» и «общая польза», пренебрегая экономическими соображениями.
В целом реформа Киселева улучшила положение государственной деревни, внесла
позитивные изменения в быт государственных крестьян. Однако она не стала, как на то
надеялся ее инициатор, первым шагом к преобразованию крепостной деревни, где
помещичьи интересы резко ограничивали возможность бюрократического вмешательства.
Неспособность решить назревший крестьянский вопрос свидетельствовала о кризисе
самодержавной инициативы, она предопределила конечную неудачу всей внутренней
политики Николая I.

3. Николаевская реакция

Сергей Семенович Уваров. Внутренняя политика Николая I отличалась

последовательностью. На протяжении тридцати лет ее содержание оставалось неизменным
и сводилось к немногим важнейшим задачам: укреплению прерогатив самодержавной
власти, совершенствованию бюрократического аппарата и контролю над всеми сферами
общественной, культурной и частной жизни. Такая политика создавала иллюзию
стабильности, но в действительности обрекала страну на застой, на экономическое
и социальное отставание от передовых европейских государств. Ее проведение требовало
возведения «умственных плотин» и создания универсальной идеологической доктрины,
которая могла бы противостоять разрушительному «духу времени». Решать эту задачу
выпало С. С. Уварову, который долгие годы считался столпом правительственной политики
в области просвещения и культуры.
Уваров был умен, европейски образован. В александровское время был попечителем
Петербургского учебного округа, в 1818 г. стал президентом Академии наук. Слыл
либералом, входил в «Арзамас». В разгар борьбы с Наполеоном он написал несколько
брошюр, обращенных к европейскому общественному мнению, где идейно обосновал
необходимость противостояния деспотизму. Он выражал надежду, что «цари, народы
на могиле Бонапарта совместно принесут в жертву деспотизм и народную анархию».
Революция была для него «грудой преступлений и бесполезных несчастий». Убежденный
монархист, Уваров полагал, что республиканский строй «неприменим к современной
системе великих европейских государств». Общеевропейским идеалом он считал легитимное
правление, где «мощные барьеры обеспечивают гражданские свободы личности».
Откликаясь на варшавскую речь Александра I, он провозгласил политическую свободу
«последним и прекрасным даром Бога».
После 14 декабря либерализм Уварова улетучился. Время высветило низкие стороны
его характера, он поступал, по выражению Пушкина, «как ворон, к мертвечине падкий».
В 1832 г. Уваров был назначен на пост товарища (заместителя) министра народного
просвещения. Его первым шагом стало очищение Петербургского университета,
выразившееся в увольнении неугодных профессоров, вторым – ревизия Московского
университета, где было раскрыто «дело Сунгурова», приведшее к разгрому студенческого
кружка, участники которого обвинялись в сочувствии польским повстанцам. Изучив
причины «своевольства» студентов, он пришел к выводу: «Не ученость составляет доброго
гражданина, верноподданного своему государю, а нравственность его и добродетели».
Благодаря Уварову нравственность и добродетель стали категориями внутренней политики.
Православие, самодержавие и народность. Стержнем уваровского отчета о ревизии
Московского университета стала мысль привести всю культурную и общественную жизнь
России «к той точке, где сольются твердые и глубокие знания с убеждением и теплою верою
в истинно русские хранительные начала православия, самодержавия и народности,
составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего
отечества». Суть николаевской идеологии была передана исключительно точно. Отчет
получил одобрение императора, и С. С. Уваров стал министром народного просвещения.
Он принадлежал к тем немногим николаевским сановникам, кто никогда не служил
в военной службе, но царь прощал этот изъян, ценя его политический кругозор, умение
обращать на пользу самодержавию достижения европейской мысли.
Находясь на этом посту, Уваров окончательно систематизировал те воззрения, что
стали основой николаевской идеократии, краеугольный камень которой – доктрина
превосходства православной и самодержавной России над «гибнущим Западом». Эта мысль
лежала в основе ранних манифестов Сперанского и Блудова, эти начала были изложены
в политических сочинениях Карамзина. Доктрина Уварова идеально соответствовала
представлениям Николая I о России и ее месте в мире.
Призванный к решению задачи, которая была тесно связана «с самою судьбою
Отечества» и заключалась в том, чтобы «найти начала, составляющие отличительный
характер России и ей исключительно принадлежащие», Уваров провозгласил
национальными началами православие, самодержавие и народность. Он утверждал:
«Искренно и глубоко привязанный к церкви отцов своих, русский искони взирал на нее
как на залог счастья общественного и семейственного. Без любви к вере предков народ,
как и частный человек, должен погибнуть… Самодержавие составляет главное условие
политического существования России. Русский колосс упирается на нем,
как на краеугольном камне своего величия… Относительно народности все затруднение
заключалось в соглашении древних и новых понятий; но народность не заставляет идти
назад или останавливаться, она не требует неподвижности в идеях».
Цель доктрины Уваров формулировал четко: «Изгладить противоборство так
называемого европейского образования с потребностями нашими; исцелить новейшее
поколение от слепого, необдуманного пристрастия к поверхностному и иноземному,
распространяя в оных душах радушное уважение к Отечеству».
Уваровская триада стала необходимым и важным компонентом внутренней политики
Николая I, она призвана была обеспечить стабильность правительственной системы.
Эта доктрина, которую иногда называют «теорией официальной народности», была основана
на идее национальной исключительности и имперского превосходства. Внешнеполитические
успехи, прочное внутреннее положение Российской империи как бы подчеркивали ее особое
место в Европе, служили подтверждением правоты доктрины. Это была теория казенного
патриотизма победоносной военной империи. Из нее вовсе не вытекала необходимость
политической и экономической изоляции России, но весьма желательной представлялась
изоляция идейная.
Доктрина Уварова претендовала на универсальность, она была обращена ко всем
сословиям. По распоряжению Николая I в 1833 г. композитор А. Ф. Львов создал народный
гимн на слова В. А. Жуковского. Львов вспоминал: «Я чувствовал надобность написать гимн
величественный, сильный, чувствительный, для всякого понятный, годный для войск,
годный для народа – от ученого до невежды». В этих словах удачно выражено стремление
николаевской идеократии к всеохватности и общедоступности. Однако проповедь казенного
патриотизма, православия и народности, понимаемой в «русском духе», была заведомо
неприемлема для значительной части российских подданных, которые не были русскими
и принадлежали к иной конфессии. Естественным ответом на нее стал национализм
нерусских народов, борьба с которым сделалась постоянной заботой правительства.
Кирилло-Мефодиевское общество. В 1847 г. на Украине было раскрыто тайное
Кирилло-Мефодиевское общество, организаторами которого были литераторы и историки
Н. И. Костомаров, П. А. Кулиш, Н. И. Гулак, близок к обществу был поэт Т. Г. Шевченко.
Правила общества были основаны на идеалах христианской нравственности, они
предусматривали отмену крепостного права, равенство граждан и, главное, создание
федерации славянских народов с центром в Киеве. Кирилло-Мефодиевское общество
продолжало традиции панславизма, которые были присущи декабристскому Обществу
соединенных славян. Влияние его идей было незначительно. Однако глава III отделения
А. Ф. Орлов потребовал, чтобы цензура с особым вниманием следила за теми учеными
и литературными сочинениями, «где дело идет о народности или о языке Малороссии
и других подвластных России земель, не давая любви к родине перевеса над любовью
к отечеству, империи и изгоняя все, что может вредить последней любви, особенно
о мнимых настоящих бедствиях и о прежнем, будто бы необыкновенно счастливом,
положении подвластных племен».
Цензура. Цензура была важной частью николаевской идеократии. Именно
на цензурные инстанции возлагалась ответственность за состояние дел в литературе и театре,
за общее состояние умов и народную нравственность. В 1826 г. император утвердил
Цензурный устав, который современники назвали «чугунным». Был учрежден Главный
цензурный комитет, который подчинялся министерству народного просвещения. Цензоры
обязаны были действовать согласно «политическим обстоятельствам и видам
правительства», не пропускать сочинений, порицающих монархический образ правления
или содержащих «предположения о преобразованиях каких-либо частей государственного
управления». Для Николая I это был естественный ответ на реформаторские настроения
прошлого царствования.
Устав 1826 г. требовал от цензоров контролировать не только политическую,
но и литературную сторону сочинений, «ибо разврат нравов приуготовляется развратом
вкусов». Произвол был столь велик, что два года спустя правительство вынуждено было дать
новый Цензурный устав, где цензорам рекомендовалось не придираться к словам
и отдельным выражениям. Впрочем, изощренность тех, кто следил за литературным
процессом, была такова, что один из цензоров похвалялся умением на законных основаниях
запретить молитву «Отче наш». В николаевское время цензурный контроль, помимо
Цензурного комитета, осуществляли самые разные ведомства: Синод, Академия наук,
министерство императорского двора, университеты. Была цензура театральная, духовная,
военная. Верховный надзор был обязанностью III отделения, для которого общественное
безмолвие было свидетельством успеха в овладении умами.
В отношении литературы и особенно журналистики Уваров был сторонником твердых
мер. По его настоянию в 1834 г. был запрещен журнал Н. А. Полевого «Московский
телеграф», который пытался следовать либеральным традициям александровского времени.
Уваров докладывал царю: «Революционное направление мысли, которое справедливо можно
назвать нравственною заразою, очевидно обнаруживается в сем журнале». Он обвинял
Полевого в нелюбви к России и утверждал: «Декабристы не истреблены: Полевой хотел быть
органом их». Крайне редко выдавались разрешения на новые периодические издания,
в журналистике тон задавали Ф. В. Булгарин и Н. И. Греч, которые следовали указаниям
Третьего отделения.
«Мрачное семилетие». Европейские революции 1848 г. стали поводом для усиления
цензурного гнета. Уже в феврале был создан секретный комитет, по рекомендациям которого
вскоре был учрежден Комитет для высшего надзора за духом и направлением печатаемых
в России произведений. По имени председателя комитет получил название Бутурлинского.
Его задачей был сплошной просмотр всех печатных изданий, выходивших в России, надзор
за цензорами, редакторами и издателями. Деятельность Бутурлинского комитета давала
основание современникам говорить о стремлении правительства ввести в России
единомыслие. Создание Комитета означало дальнейшее развитие идеократии, и не случайно
последние годы царствования Николая I вошли в историю как «мрачное семилетие».
После 1848 г. правительственная реакция оправдала предсказание историка
С. М. Соловьева: «Нам, русским ученым, достанется за эту революцию».
Долгие годы Николай I играл роль покровителя науки и высшего образования, хотя
и полагал, что университеты являются рассадниками вольнодумства. Он понимал, что
для государственной службы требуются подготовленные чиновники. В его царствование
были открыты Технологический и Межевой институты, Училище правоведения,
Военно-морская академия и другие специальные учебные учреждения.
По университетскому уставу 1835 г. лица, окончившие университет, получали чин
10-го или 12-го класса по Табели о рангах. С. С. Уваров наладил систему подготовки
отечественной профессуры, способствовал заграничным командировкам молодых ученых,
открывал новые кафедры. С началом «мрачного семилетия» он был отправлен в отставку.
Новый министр князь П. А. Ширинский-Шихматов ограничил преподавание политической
экономии, философии и правовых дисциплин, поощрял занятия богословием, запретил
принимать в университеты лиц недворянского происхождения. Резко сократилось число
студентов, была повышена плата за обучение. Отлаженная образовательная система
оказалась на грани развала. Соловьев констатировал: «Что же было следствием? Все
остановилось, заглохло, загнило. Русское просвещение, которое еще надобно было
продолжать взращать в теплицах, вынесенное на мороз, свернулось».
Николаевская реакция торжествовала.

ГЛАВА V
Общественная жизнь николаевской России

1. Чаадаев и казенный патриотизм

Дворянское общество после 14 декабря. Царствование Николая I началось

картечными выстрелами на Сенатской площади. Первые аресты были сделаны на исходе дня,
ознаменованного, как отмечалось в правительственном донесении, «буйством немногих
и знаками общего усердия, нелицемерной преданности престолу, и всего более примером
царственных доблестей, наследственных в сем августейшем доме, который был предметом
безумной злобы мятежников». В столицах и в провинции энергично велось следствие
по делу декабристов, быстро расширялся круг арестованных, под подозрение попадали их
знакомые и члены семей. По свидетельству современника, в Москве аресты навели «всюду
и на всех такой ужас, что почти всякий ожидал быть схваченным и отправленным
в Петербург». К примеру, глава Общества любомудрия В. Ф. Одоевский предал огню устав
философского общества и протоколы тайных заседаний, запасся медвежьей шубой и ждал
ареста.
Среди дворян царили испуг, стремление оправдаться. А. И. Герцен с горечью судил
об обществе, которое «при первом ударе грома, разразившегося над его головой после
14 декабря, растеряло слабо усвоенные понятия о чести и достоинстве». После расправы
над декабристами в обществе происходили скорые и губительные перемены, оно поистине
обезлюдело.
На этом фоне ярче вырисовывались личности, хранившие достоинство и верность
принципам. Князь П. А. Вяземский, который когда-то трудился над Уставной грамотой,
успел разочароваться в либерально-конституционных начинаниях, не верил он и в успех
заговора. В историю он вошел как «декабрист без декабря», полагавший, что «оппозиция
у нас – бесплодное и пустое ремесло». Вместе с тем он прозорливо предсказывал, что
«ограниченное число заговорщиков ничего не доказывает», единомышленников много,
и через десять-пятнадцать лет новое поколение придет им на помощь.
Высокую способность к состраданию и сочувствию проявили женщины.
Общественным подвигом стал отъезд жен декабристов в Сибирь, чему резко противилось
правительство, но что соответствовало давнему обычаю, согласно которому жена разделяла
судьбу мужа. Женщины выступали в роли хранительниц духовных и этических традиций.
Хозяйка литературного салона А. П. Елагина благоговейно чтила имя сослуживца ее мужа
декабриста Батенькова. Дом Елагиных, «республика у Красных ворот», был средоточием
умственной жизни Москвы, в нем царили свободомыслие и терпимость, редкие
в николаевское время, когда, по словам современника, «в развитии нашей общественности
последовал насильственный перерыв».
По итогам следствия по делу декабристов правительство опубликовало «Донесение
Следственной комиссии». Составитель «Донесения» недавний либерал Д. Н. Блудов называл
тайные общества «скопищем кровожадных цареубийц», а в планах заговорщиков находил
«едва вероятное и смешное невежество». Он тщательно проследил воздействие
на декабристов передовой европейской мысли и обвинил их в подражательности. Движение
понималось как «зараза извне привнесенная». «Донесение» призвано было убедить
общественное мнение в случайности появления тайных обществ, в оторванности
декабристов от действительности.
Николай I и его сановники никогда публично не признавали закономерности
освободительных идей в России. Между тем нравственно-политические отчеты Третьего
отделения отмечали недовольство настоящим порядком вещей, «зародыши якобинства,
революционный и реформаторский дух». Особое беспокойство вызывала дворянская
молодежь, которая, прикрываясь «маской русского патриотизма», мечтала о конституции,
уничтожении рангов и о свободе. Опасным казалось возвращение к «идеям Рылеева» –
объединение «в кружки под флагом нравственной философии и теософии».
Такого рода кружок составили члены Общества любомудрия, после 14 декабря
прекратившие свои тайные собрания, но объединенные вокруг журнала «Московский
вестник». Среди них были живы настроения политического либерализма александровского
времени, что давало основания Третьему отделению характеризовать их как «истинно
бешеных либералов», чьи суждения отзываются «явным карбонаризмом».
«Европеец». Когда в 1832 г. бывший любомудр И. В. Киреевский начал издавать
журнал «Европеец», который уже названием своим утверждал мысль об общности путей
русской и европейской культуры, то его программная статья «Девятнадцатый век» обратила
на себя внимание Николая I. В статье Киреевский воспевал либеральные ценности, на что
император заметил: «Под словом просвещение он понимает свободу, деятельность разума
означает у него революцию, а искусно отысканная середина не что иное, как конституция».
Журнал был запрещен, однако философские искания, начатые любомудрами, были
продолжены.
Кружок Станкевича. Огромное значение в истории русского общества имел кружок
Н. В. Станкевича, который возник в Московском университете в 1832 г. Он объединил
талантливых представителей последекабристского поколения, из него вышли западники
и славянофилы, В. Г. Белинский, М. А. Бакунин, М. Н. Катков. Углубление в системы
Шеллинга и Гегеля не было для них самоцелью, смысл обращения к классической немецкой
философии объяснял И. В. Киреевский: «Чужие мысли полезны только для развития
собственных. Философия немецкая вкорениться у нас не может. Наша философия должна
развиваться из нашей жизни, создаться из текущих вопросов, из господствующих интересов
нашего народного и частного быта». В философии искали ключ к познанию российской
действительности, занятия ею были естественной формой отхода от политической
проблематики декабристского времени и ступенью на пути к социальным вопросам, которые
занимали «идеалистов сороковых годов».
Серьезным испытанием для николаевского режима стали события 1830–1831 гг.
Июльская революция во Франции, революция в Бельгии, волнения в германских
и итальянских землях, польское восстание и холерные бунты всколыхнули общественность.
Это было время вновь возникшего интереса к политике, мечтаний о перемене
правительственного курса. Третье отделение отмечало стремление московских студентов
«овладеть общественным мнением, вступить в связь с военной молодежью». Среди
недовольных были те, кто ориентировался на опыт Западной Европы, и их оппоненты,
мечтавшие о реформах в русском духе. Правительство ответило распространением слухов
об угрозе военной интервенции западных держав, о необходимости сохранить целостность
империи. Волна национализма и казенного патриотизма захлестнула общество. Высочайшие
манифесты писал Блудов, который, по замечанию Вяземского, «получил литературную
известность прологами своими к действиям палачей». Взятие Варшавы в августе 1831 г.,
которое совпало с Бородинской годовщиной, царь и его окружение восприняли
как знаменательное совпадение.
Казенный патриотизм. Николаевские идеологи охотно вспоминали национальный
подъем 1812 г., патриотический энтузиазм эпохи наполеоновских войн. В действительности
казенный патриотизм, возведенный в ранг правительственной политики, был
противоположен, прямо враждебен общественным настроениям александровского времени,
когда все – и петербургские сановники, и члены московского Английского клуба, и военная
молодежь – верили в единство исторических судеб русского и других европейских народов,
чуждались идеи русской исключительности.
Заграничные походы русской армии освобождали Европу от наполеоновского
владычества.
Высокий патриотизм солдат и офицеров переплетался с сознанием общеевропейского
единства. Об этом тонко писал Пушкин: «Между тем война со славою была кончена. Полки
наши возвращались из-за границы. Народ бежал им навстречу. Музыка играла завоеванные
песни: Vive Henri-Quatre, тирольские вальсы и арии из Жоконда. Офицеры, ушедшие в поход
почти отроками, возвращались, возмужав на бранном воздухе, обвешанные крестами.
Солдаты весело разговаривали между собою, вмешивая поминутно в речь немецкие
и французские слова. Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось
русское сердце при слове «отечество»!»
Уваровская идеология казенного патриотизма довела до предела принципиальное
политическое и идейно-культурное противопоставление России и Европы, присущее
манифестам Сперанского и Блудова. Она была универсальна и предназначалась разным
слоям русского общества. Казенные идеи усердно утверждались журналистами
и университетскими профессорами, они излагались в школьных учебниках и звучали
на театральной сцене. Герой пьесы знаменитого тогда драматурга Нестора Кукольника
восклицал: «Да знает ли ваш пресловутый Запад,// Что если Русь восстанет на войну,// То
вам почудится седое море,// Что буря гонит на берег противный!»
В сентябре 1832 г., начиная курс лекций в Московском университет, историк
М. П. Погодин, который прочно связал свою ученую карьеру и общественную репутацию
с идеями казенного патриотизма, использовал победу над Наполеоном как аргумент,
доказывающий превосходство России над Европой: «Отразив победоносно такое нападение,
освободив Европу от такого врага, низложив его с такой высоты, обладая такими средствами,
не нуждаясь ни в ком и нужная всем, может ли чего-нибудь опасаться Россия? Кто осмелится
оспаривать ее первенство, кто помешает ей решать судьбу Европы и судьбу всего
человечества, если только она сего пожелает?» Погодин утверждал, что александровским
царствованием завершился европейский период русской истории, а Николай I начал ее
«своенародный», национальный период.
Воздействие казенного патриотизма, утверждавшего превосходство самодержавной
России над Европой, на российское общество было глубоким. Ушло в прошлое привычное
для общественного сознания историко-культурное сопоставление российских и европейских
порядков. Ему на смену пришло и прочно укоренилось противопоставление российских
и европейских политических и социальных институтов, идея особого русского пути.
Внедряемая николаевскими идеологами, она была принята и теми, кто не склонен был
безоговорочно следовать уваровским восхвалениям православия, самодержавия
и народности.
Но в противовес казенному тезису в либеральной среде выдвигается концепция
об отсталости России, отсталости изначальной, метафизической. Эта концепция возникла
из попыток противостоять официальной идеологии. В известной мере она способствовала
осмыслению причин реального отставания крепостной России от буржуазных государств
Европы. Споры о российском превосходстве или отсталости составили главное содержание
идейной жизни, хотя они, конечно, не исчерпывали духовной картины николаевской эпохи.
«Философическое письмо». В знаменитом первом «Философическом письме»,
авторская дата которого 1 декабря 1829 г., П. Я. Чаадаев провозгласил разрыв России
и Европы. Он писал об убожестве русского прошлого и настоящего, о величии Европы.
Боевой офицер 1812 года, друг Пушкина и декабристов, Чаадаев сурово судил николаевскую
Россию, с обидным для национального чувства скептицизмом отзывался о ее будущем.
Его позиция была зеркальным отражением официальных воззрений. Он как бы вывернул
наизнанку формулу Бенкендорфа: «Прошлое России было блестяще, ее настоящее более чем
великолепно, а что касается ее будущего, оно превосходит все, что может представить себе
самое смелое воображение». Идея единства исторических судеб России и Европы Чаадаевым
была утрачена. Его «Философическое письмо» свидетельствовало о том, что давление
николаевской идеологии на передовое общество давало плоды.
В первом «Философическом письме» его автор писал: «Мы живем одним настоящим
в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мертвого застоя…
Исторический опыт для нас не существует, поколения и века протекли без пользы для нас.
Глядя на нас, можно было бы сказать, что общий закон человечества отменен по отношению
к нам. Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли
ни одной идеи в массу идей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого
разума, и все, что нам досталось от этого прогресса, мы исказили».
Чаадаев называл себя христианским философом, был увлечен идеями католицизма.
Причины отсталости России он усматривал во влиянии православия, унаследованного
от «жалкой, глубоко презираемой» европейскими народами Византии. В политическом плане
его концепция направлена была против самодержавия, он стремился показать ничтожество
николаевской России в сравнении со странами Западной Европы. Именно эта сторона
чаадаевской статьи привлекла наибольшее внимание, когда она в 1836 г. была напечатана
в журнале «Телескоп». По докладу С. С. Уварова Николай I объявил Чаадаева сумасшедшим,
редактор журнала Н. И. Надеждин был сослан. Упоминать в печати о статье было запрещено.
Русскому обществу остался неизвестен весь цикл «Философических писем», в одном
из которых был сформулирован основной социальный закон современности: «Сколько
ужасов заключает в себе одно слово: раб! Вот заколдованный круг, в нем все мы гибнем,
бессильные выйти из него, вот проклятая действительность, о нее мы все разбиваемся».
Чаадаев и общество. Петр Яковлевич Чаадаев – ключевая фигура общественной
жизни николаевского времени. Более четверти века он был зачинателем идейных споров и их
непременным участником, до конца жизни оставаясь, по его словам, противником
«разнузданного патриотизма». Прямых последователей у него было мало: немногие
принимали безотрадный чаадаевский пессимизм, неверие в творческие силы русского
народа, католические симпатии. Однако многие, подобно Чаадаеву, приняли навязанный
николаевскими идеологами тезис о противоположности России и Европы, который был
достаточно характерен для времени в целом. Трактовали его по-разному, чаще всего следуя
за Погодиным. Недавний любомудр В. Ф. Одоевский утверждал: «Осмелимся же выговорить
слово, которое, может быть, теперь многим покажется странным и через несколько времени
слишком простым: Запад гибнет! Девятнадцатый век принадлежит России».
Эволюционировали взгляды на будущую роль России и самого Чаадаева, который
не склонен был считать николаевскую систему неустранимой помехой на пути превращения
России в центр европейской цивилизации: «Мы призваны, напротив, обучить Европу
бесконечному множеству вещей, которых ей не понять без этого. Не смейтесь: вы знаете, что
это мое глубокое убеждение. Придет день, когда мы станем умственным средоточием
Европы, как мы уже сейчас являемся ее политическим средоточием, и наше грядущее
могущество, основанное на разуме, превысит наше теперешнее могущество, опирающееся
на материальную силу».
Среди немногих, кто не принимал внеевропейской судьбы России, были А. С. Пушкин,
решительно возражавший Чаадаеву, и П. В. Киреевский, которого бесила «проклятая
чаадаевщина». Он пытался найти путь, что позволил бы соединить неприятие казенного
патриотизма с чувством национальной гордости. Деятельным утверждением идей истинного
патриотизма, вкладом Петра Киреевского в сокровищницу национальной памяти стало
собирание народных песен, к которому он приступил в начале 1830-х гг.
«Философическое письмо», опубликованное в «Телескопе», стало прологом великого
спора о прошлом, настоящем и будущем России, о ее месте в семье просвещенных
европейских государств, о русском народе и его роли в мировой истории, об истинном
и казенном патриотизме. Начатый в литературных салонах Москвы, этот спор привел
к оживлению общественной жизни, к возникновению на рубеже 1830-1840-х гг. новых
идейных течений.

2. Славянофилы и западники

«Замечательное десятилетие». Сороковые годы XIX в. в историю русского общества

вошли как «замечательное десятилетие», как время обостренных духовных исканий
и идейных споров. Деятели, чьи убеждения сформировались в те годы, называли себя
людьми сороковых годов и гордились этим наименованием. Это было поколение
либералов-идеалистов, оно действовало в атмосфере более живой, чем в предшествующее
десятилетие, хотя общественное оживление было относительным. Средоточием умственной
жизни была Москва, где в гостиных блистали П. Я. Чаадаев, А. И. Герцен и А. С. Хомяков.
Заметная роль принадлежала воспитанникам Московского университета, для которого
«замечательное десятилетие» было блестящей эпохой. Закономерно, что именно в Москве
года три-четыре спустя после появления «Философического письма» были высказаны новые
воззрения на характер русского исторического развития, на его взаимосвязь с европейским.
Споры шли о судьбе России.
Постепенно участники московских споров соединились в два кружка, названия
которых носили полемический характер: западников и славянофилов. Возникновение
западничества и славянофильства было подготовлено всем ходом общественного развития
после 14 декабря, но именно публикация «Философического письма» П. Я. Чаадаева привела
к их окончательной кристаллизации.
Западники и славянофилы много спорили. Их споры были парадоксальным отражением
глубокого внутреннего единства обоих течений. На одну из сторон этого единства указал
Герцен: «Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь,
но неодинакая. У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное,
физиологическое страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы –
за пророчество: чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому
народу, русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орел,
смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно».
Что разделяло славянофилов и западников в их любви к России и к русскому
народу?
Люди сороковых годов приняли казенную мысль о том, что «Россия – вне Европы».
Западники и славянофилы были близки в подходе к русскому прошлому, которое они
считали отличным от прошлого европейских народов. В. Г. Белинский, который был,
по словам И. С. Тургенева, «центральной натурой» сороковых годов, писал: «Россию нечего
сравнивать со старыми государствами Европы, в которых история шла диаметрально
противоположно нашей, и давно уже дала и цвет, и плод». При этом славянофилы воспевали
светлый идеал Древней Руси, а западники отрицали саму мысль о сравнении ее с великим
европейским Средневековьем. Одни идеализировали прошлое, другие рисовали его одной
черной краской.
Что объединяло славянофилов и западников? Критическое отношение
к настоящему. Не принимая крепостные порядки, люди сороковых годов подвергали
сомнению и другие стороны николаевской системы, ее внутреннюю и внешнюю политику.
Они отстаивали свободу совести, слова, печати, общественного мнения, отрицали
революционные преобразования.
Острые споры шли о будущем. Западники верили в европейское будущее России,
восхищались делом Петра I и мечтали о дальнейшей европеизации страны. Россия не Европа,
но она должна стремиться ей стать – таков примерный ход их рассуждений. Славянофилы
порицали Петра I за раздор и насилие, внесенные в русскую жизнь, внимательно изучали
общину, в которой видели залог русского решения социальных вопросов, гарантию от «язвы
пролетариатства». Россия не Европа, и до тех пор, пока это так, в ней невозможна
революция, полагали славянофилы.
Славянофильство и западничество, возникшие в условиях кризиса крепостной России,
отразили попытки либералов создать целостные концепции преобразования страны.
В основе своей спор западников и славянофилов был спором о пути буржуазного
развития: европейском, который воспринимался как универсальный, либо особом, русском.
Девизом людей сороковых годов стали слова Белинского: «Социальность, социальность –
или смерть!» Отсюда сам Белинский делал вывод, который был неприемлем для западников
и славянофилов: «Но смешно и думать, что это может сделаться само собою, временем,
без насильственных переворотов, без крови».
Отстранив революционный вывод В. Г. Белинского, либералы-идеалисты жили,
как писал славянофил Ю. Ф. Самарин, «повернувшись спиной к вопросам политическим».
Политическим интересам передового общества александровского времени (конституция,
республика, военная революция) они противопоставляли социальные проблемы –
крестьянскую реформу, согласие сословий, общественное воспитание. Главным своим делом
они считали прекращение крепостных отношений.
Вопрос о крепостном праве. Московские споры, о чем бы они ни велись и какие бы
формы ни принимали, в конечном счете сводились к обсуждению вопроса о крепостном
праве, они сыграли исключительную роль в пробуждении общественного внимания к судьбе
крепостной деревни. В крепостном состоянии люди сороковых годов единодушно видели
врага русского народа. Так, И. С. Тургенев вспоминал: «В моих глазах враг этот имел
определенный образ, носил известное имя: враг этот был – крепостное право. Под этим
именем я собрал и сосредоточил все, против чего я решил бороться до конца – с чем я
поклялся никогда не мириться… Это была моя Аннибаловская клятва; и не я один дал ее
себе тогда. Я и на Запад ушел для того, чтобы лучше ее исполнить».
Вопрос, где «лучше» – на «Западе» или на «Востоке», оставался спорным, но враг был
общим. В начале 1849 г. А. С. Хомяков писал Ю. Ф. Самарину: «Наша эпоха, может быть,
по преимуществу зовет и требует к практическому приложению. Вопросы подняты, и так
как это вопросы исторические, то они могут быть разрешены не иначе, как путем
историческим, т. е. реальным проявлением в жизни. Для нас, русских, теперь один вопрос
всех важнее, всех настойчивее. Вы его поняли, и поняли верно». Вопрос этот – крестьянский,
вопрос о крепостном праве в России.
Первые подступы к будущей реформе были сделаны либералами-идеалистами.
В 1841 г. западник А. П. Заблоцкий-Дестовский составил записку «О крепостном состоянии
в России», в 1847 г. славянофил А. И. Кошелев опубликовал в «Земледельческой газете»
статью, где доказывал преимущества «охотного», вольного труда перед трудом невольным.
Исторический смысл споров западников и славянофилов раскрыл их современник
П. В. Анненков: «Между партиями таилась, однако же, одна связь, одна примиряющая
мысль, более чем достаточная для того, чтоб открыть им глаза на общность цели, к которой
они стремились с разных сторон… Связь заключалась в одинаковом сочувствии
к порабощенному классу русских людей и в одинаковом стремлении к упразднению строя
жизни, допускающего это порабощение или даже именно на нем и основанного».
В 1839 г. И. В. Киреевский и А. С. Хомяков, поэт и философ, когда-то споривший
с Рылеевым о допустимости военной революции, обменялись посланиями, где содержался
ответ и Чаадаеву, и сторонникам официальной идеологии. Вместо противопоставления
России и Европы Хомяков ставил вопрос по-иному: «Что лучше, старая или новая Россия?
Много ли поступило чуждых стихий в ее теперешнюю организацию? Приличны ли ей эти
стихии? Много ли утратила она своих коренных начал и таковы ли были эти начала, чтобы
нам о них сожалеть и стараться их воскресить?» Соглашаясь с Хомяковым, И. В. Киреевский
заметил: «Если старое было лучше теперешнего, из этого еще не следует, чтобы оно было
лучше теперь».
Кружок славянофилов. С этого обмена посланиями начинается история
славянофильства и славянофильского кружка. Зачинатели течения пытались в форме
историко-философских размышлений наметить программу российского либерализма.
Хомяков указывал на «прекрасное и святое значение слова «государство»»; подчеркивал
необходимость для России сильной центральной власти, но мечтал о времени, когда
в «просвещенных и стройных размерах, в оригинальной красоте общества, соединяющего
патриархальность быта областного с глубоким смыслом государства, представляющего
нравственное и христианское лицо, воскреснет Древняя Русь».
Называя достоинства старой Руси, которые следует воскресить, Хомяков не столько
идеализировал прошлое, сколько перечислял преобразования, необходимые николаевской
России: «грамотность и организация в селах»; городской порядок, распределение
должностей между гражданами; заведения, которые облегчали бы «низшим доступ
к высшим судилищам»; суд присяжных, суд словесный и публичный. В допетровской Руси
не существовало крепостного права, «если только можно назвать правом такое наглое
нарушение всех прав»; было равенство, почти совершенное, всех сословий, «в которых люди
могли переходить все степени службы государственной и достигать высших званий
и почестей». Власти собирали «депутатов всех сословий для обсуждения важнейших
вопросов государственных». Не нарушалась свобода церкви. Хомяков излагал программу
либеральных перемен, переведенную на язык исторических воспоминаний.
Вокруг Хомякова и И. Киреевского сложился славянофильский кружок, который
объединял представителей дворянской общественности, получивших сходное образование
и воспитание. Просуществовал он почти четверть века, в николаевское время его члены были
хранителями либеральной традиции, играли роль общественной оппозиции правительству.
Среди славянофилов были поэты, историки, экономисты, литературные критики, почти все
они были связаны с Москвой и Московским университетом. Помимо зачинателей
славянофильства, видную роль в кружке играли К. С. и И. С. Аксаковы, П. В. Киреевский,
Л. И. Кошелев, Д. А. Валуев, Ю. Ф. Самарин, В. А. Черкасский. Замечательной
особенностью кружка было активное и равноправное участие в его делах женщин –
А. П. Елагиной, Е. А. Свербеевой, Н. П. Киреевской, Е. М. Хомяковой, В. С. Аксаковой.
Признанным вождем славянофилов был Алексей Степанович Хомяков, который
главной задачей считал воспитание общества на началах, указанных славянофилами.
Эти начала он угадал в русском народе, отыскал в русской истории. Доказательством
самобытности России он считал крестьянскую общину, которую понимал как союз людей,
основанный на нравственном начале. Он утверждал: «Община есть одно уцелевшее
гражданское учреждение всей русской истории. Отними его – не останется ничего; из его же
развития может развиться целый гражданский мир». Он был устремлен в будущее и требовал
от единомышленников отстранить «всякую мысль о том, будто возвращение к старине
сделалось нашею мечтою». Огромное значение Хомяков, как и И. Киреевский, придавал
православию – вере русского народа.
Из кружка Станкевича пришел к славянофильству К. С. Аксаков, чьи
историко-публицистические работы богаты размышлениями о народе и народности,
призывами «погрузиться в глубину русского духа». Он питал искреннюю неприязнь
к «бесплодно-разрушительным революциям Европы», «безобразной буре Европейского
Запада» противопоставлял «красоту тишины Европейского Востока». Он критиковал
западную моду, делал попытки переодеться в русское платье. Аксаковский патриотизм был
высокой пробы. Одновременно он подчеркивал необходимость свободного развития всех
народов, восклицая: «Да здравствует каждая народность!»
По его мнению, со времен Петра I самодержавие вело страну к революции, он считал,
что сохранение петровской правительственной системы, которая делает из подданного раба,
вызывает «революционные попытки, которые сокрушат, наконец, Россию, когда она
перестанет быть Россией». Он обличал иго государства и рисовал идеальные отношения
правительства и народа: «Правительству – неограниченная свобода правления,
исключительно ему принадлежащая, народу – полная свобода жизни и внешней,
и внутренней, которую охраняет правительство. Правительству – право действия и,
следовательно, закона; народу – право мнения и, следовательно, слова. Вот русское
гражданское устройство! Вот единое истинное гражданское устройство!»
По воззрениям К. С. Аксакова, народу принадлежали «неполитические» права: свобода
слова, печати, общественного мнения, которому он придавал огромное значение:
«Общественное мнение – вот чем самостоятельно может и должен служить народ своему
правительству». Для выяснения общественного мнения власть обязана созывать Земские
соборы.
В защите свободы слова К. Аксаков далеко превзошел всех деятелей российского
либерализма. Он завещал брату Ивану: «Лучшее средство уничтожить всякую вредность
слова есть полная свобода слова… Какой недостойный страх свободы! Все злое
исчерпывается одним словом: рабство. Всякое благо исчерпывается одним словом: свобода.
Надо, наконец, понять, что рабство и бунт неразлучны, это два вида одного и того же. Надо
понять, что спасение от бунта – свобода».
«Славянской» партии противостояли «европейцы».
Кружок западников. Московский кружок западников сложился к 1842 г. Во главе его
стоял Т. Н. Грановский. В университете он читал курс истории Средних веков и,
по выражению Герцена, «думал историей, учился историей и историей впоследствии делал
пропаганду». Он был кумиром московского студенчества, которое учил «сочувствию
к Европе». Он воспитывал молодое поколение для «долгого служения нашей великой
России, России, преобразованной Петром, России, идущей вперед и с равным презрением
внимающей и клеветам иноземцев, которые видят в нас только легкомысленных
подражателей западным формам, и старческим жалобам людей, которые любят не живую
Русь, а ветхий призрак, вызванный ими из могилы».
На публичные лекции Т. Н. Грановского собирались лучшие представители
дворянского общества. Его взгляды отличались здравым подходом к вопросу
о национальном достоинстве, вниманием к правам личности и к общественным условиям,
обеспечивающим эти права. Он рассказывал о конституционных гарантиях и парламентском
устройстве европейских стран, не скрывал своего неприятия казенного патриотизма,
противостоящего европейскому просвещению.
В университете вокруг Грановского объединились молодые профессора
С. М. Соловьев, К. Д. Кавелин, П. Г. Редкий, П. Н. Кудрявцев, А. И. Чивилев, чья
общественная деятельность стала естественным продолжением научных занятий. Кроме
коллег по университету, к нему тяготели литераторы И. П. Галахов, В. П. Боткин,
Н. X. Кетчер, актер М. С. Щепкин. Во второй половине 1840-х-начале 1850-х гг. московский
кружок западников пополнили В. Ф. Корш, М. Н. Катков, И. К. Бабст, И. В. Вернадский,
П. М. Леонтьев, Б. Н. Чичерин – фигуры заметные в научном и общественном мире,
но внутреннее единство оказалось нарушенным.
В спорах со славянофилами западники ощущали поддержку А. И. Герцена
и Н. П. Огарева, но в их отношениях всегда дремали «зачатки злых споров 1846 года», когда
герценовский материализм и атеизм был отвергнут Грановским. В следующем году Герцен
уехал за границу.
Заметную роль играл петербургский кружок западников, который возглавлял
В. Г. Белинский, чье ближайшее окружение составляли литераторы П. В. Анненков,
И. И. Панаев, И. Д. Галахов. Петербургское западничество отличалось от московского
принципиальностью и бескомпромиссностью. Если Белинский постоянно обличал
и высмеивал славянофилов, то Грановский высказывался за согласие западников
и славянофилов. Его соратник Н. А. Мельгунов ждал даже появления третьей, высшей
партии, которая признает необходимость и равнозначность обоих направлений и неоспоримо
докажет, что «Россия есть Россия, но вместе и часть Европы».
К петербургским западникам примыкали писатели И. С. Тургенев, Н. А. Некрасов,
И. А. Гончаров, Д. В. Григорович, А. Ф. Писемский, В. А. Соллогуб,
М. Е. Салтыков-Щедрин, литературные критики А. В. Никитенко, А. В. Дружинин,
В. Н. Майков, экономист В. А. Милютин, издатель журнала «Отечественные записки»
А. А. Краевский. Влияние литераторов-западников на русских читателей было
исключительно велико. Западнические «Отечественные записки» и «Современник», где
сотрудничал Белинский, широко расходились по России. Салтыков-Щедрин вспоминал, как,
«воспитанный на статьях Белинского», он «естественно примкнул к западникам».
Славянофилы в николаевское время постоянного печатного органа не имели,
и образованная Россия судила об их учении из вторых рук, в пересказе, часто
недоброжелательном. Третье отделение поощряло Краевского к «помещению в его журнале
статей в опровержение славянофильских бредней».
Проекты реформ. Крымскую войну, войну России с европейской коалицией, люди
сороковых годов восприняли как воплощение в николаевской внешней политике казенного
тезиса об изначальной противоположности интересов России и Европы. Именно западники
и славянофилы положили начало печальной традиции российской интеллигенции желать
поражения России. Западник Е. М. Феоктистов вспоминал о настроениях в кружке
Грановского: «Конечно, только изверг мог бы радоваться бедствиям России, но Россия была
неразрывно связана с императором Николаем, а одна мысль, что Николай выйдет из борьбы
победителем, приводила в трепет. Торжество его было бы торжеством системы, которая
глубоко оскорбляла все лучшие чувства и помыслы образованных людей и с каждым днем
становилась невыносимее. Ненависть к Николаю не имела границ».
В годы войны славянофилы и западники занялись разработкой конкретных проектов
освобождения крепостных крестьян. Над обстоятельными записками о будущей реформе
работали Самарин, Кавелин, Кошелев, Черкасский. Либералы-идеалисты чутко реагировали
на нарастающее недовольство народа, на военные поражения и хозяйственные неурядицы.
Они были озабочены тем, как выйти из политического и экономического кризиса,
как предотвратить социальный взрыв.
После воцарения Александра II отношение людей сороковых годов к правительству
изменилось. Подчеркивая, что почин в осуществлении реформ – прерогатива самодержавной
власти, они взяли курс на сотрудничество с ней, итогом которого стали знаменитые Великие
реформы. Специальным органом, где обсуждались вопросы крестьянской реформы, стал
издаваемый Кошелевым журнал «Сельское благоустройство». Самарин, Кавелин, Кошелев,
Чичерин искали пути реализации тех идей, что были высказаны в московских спорах
сороковых годов. Либералы-идеалисты участвовали в работе губернских по крестьянскому
делу комитетов и в Редакционных комиссиях, они показали себя умелыми и опытными
практическими деятелями. «Человеком реформы» называли современники Юрия Самарина,
чей вклад в дело освобождения крестьян был исключительным.
На почве практической работы в канун крестьянской реформы позиции западников
и славянофилов неуклонно сближались. Либералы-идеалисты обретали единство,
недоступное в николаевское время. В предреформенные годы они решительно отмежевались
от Герцена и его антиправительственных призывов. К. Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин
обратились к создателю Вольной русской типографии с программным письмом, где
высказали уверенность, что «только через правительство у нас можно действовать
и достигнуть каких-нибудь результатов». Разрыв между демократией и либерализмом,
который в спорах 1846 г. обозначился как разногласия по религиозно-философским
вопросам, потребовал четкого определения общественно-политической позиции.
Либералы-идеалисты сделали свой выбор, обратившись к Герцену со словами: «Ваши
революционные теории никогда не найдут у нас отзыва, и ваше кровавое знамя,
развевающееся над ораторской трибуной, возбуждает у нас лишь негодование
и отвращение».
После 19 февраля 1861 г. кружки западников и славянофилов окончательно прекратили
свое существование. Мнение остававшихся в живых участников споров сороковых годов
выразил князь В. А. Черкасский: «В настоящую минуту и прежнее славянофильство,
и прежнее западничество суть уже отжитые моменты, и возобновление прежних споров
и прежних причитаний было бы чистым византизмом».

3. Идеи социализма и Россия

Европейский социализм и русское общество. Вторая четверть XIX в. была

временем широкого распространения в Европе социалистических идей. Разновидности
социализма обрели силу во Франции, Англии и в германских землях, они находили
выражение в сочинениях мыслителей, политиков и модных писателей. Труды Сен-Симона,
Ламеннэ, Фурье, Консидерана, Дизраэли, Оуэна вошли в круг чтения просвещенной
публики. Проникали они и в Россию.
Социалистическая идея была проста и привлекательна. В ее основе лежали неприятие
принципа частной собственности, критика буржуазных отношений и вера в возможность
построения общества, где не будет эксплуатации человека человеком. Объективной основой
интереса к социализму были глубокие противоречия, характерные для раннебуржуазного
общества, где свободная конкуренция не имела социальных ограничений, что порождало
глубочайший антагонизм между богатыми и бедными. Обладавший поразительной
социальной зоркостью П. Я. Чаадаев утверждал: «Социализм победит не потому, что он
прав, а потому, что не правы его противники».
Обличая подражательность русского общества, А. С. Хомяков высмеивал
переменчивость общественных настроений от екатерининского к николаевскому времени:
на смену энциклопедистам французского толка пришли немецко-мистические гуманисты,
которых готовы потеснить «тридцатилетние социалисты». Славянофил заключал: «Грустно
только видеть, что эта шаткость всегда готова брать на себя изготовление умственной пищи
для народа. Это грустно и смешно, да, к счастью, оно же и мертво, и по тому самому
не прививается к жизни». Утверждение о том, что социализм в России мертв, было
опрометчиво.
Кружок Герцена и Огарева. Кружок студентов Московского университета, который
сложился в 1831 г. вокруг А. И. Герцена и Н. П. Огарева, исповедовал преклонение перед
идеалами декабристов и Французской революции, его члены отвергали казенный
патриотизм, сочувствовали восставшим полякам, читали политическую литературу.
Взгляды молодых людей, среди которых были Н. И. Сазонов, В. В. Пассек,
Н. X. Кетчер, Н. М. Сатин, не отличались определенностью, они проповедовали, говоря
словами Герцена, «свободу и борьбу во все четыре стороны». Через три года после
возникновения кружка его члены, обвиненные в пении «пасквильных песен», каковыми
власти считали свободолюбивые песни П. Беранже, были арестованы и сосланы.
Именно кружок Герцена и Огарева стал первым, где вполне определенно проявился
интерес к идеям социализма, которые понимались как «целый мир новых отношений между
людьми». Члены кружка обсуждали сочинения Фурье и Сен-Симона и, как позднее писал
Огарев, клялись, «что посвятим всю жизнь народу и его освобожденью, основою положим
социализм».
Молодые Герцен и Огарев были далеки от самостоятельной разработки
социалистических идей. Столь же далеки от этого были многочисленные русские почитатели
романов Жорж Санд, которая воспевала социальное равенство и равноправие женщин.
Вместе с тем в обществе постепенно происходили перемены, которые дали основание
И. В. Киреевскому заявить, что вопросы политические удаляются на второй план и что
передовые мыслители «переступили в область вопросов общественных».
Виссарион Григорьевич Белинский. Выдающуюся роль в этом процессе сыграл
Белинский. Литературный критик, чей журнальный дебют пришелся на середину тридцатых
годов, он был, как когда-то Н. М. Карамзин, подлинным властителем дум. На его статьях
воспитывалось не одно поколение. И. Аксаков признавал: «Много я ездил по России: имя
Белинского известно каждому сколько-нибудь мыслящему юноше, всякому, жаждущему
свежего воздуха среди вонючего болота провинциальной жизни».
В подцензурной печати Белинский умел отстаивать идеи подлинного демократизма.
Первым из русских мыслителей он заговорил о значении социальных вопросов, будущее
решение которых он увязывал с отстаиванием прав свободной личности: «Что мне в том, что
живет общее, когда страдает личность».
Идейная эволюция Белинского была непростой, для него были характерны крайности,
переход из одной стадии развития в другую. Вынеся из кружка Станкевича интерес
к философским вопросам, убеждая своих читателей в важности вопросов социальных, он
не был ни самостоятельным философом, ни оригинальным политическим писателем.
Общественные перемены, необходимость которых была для него очевидна, он связывал то
с просвещением народа, то с самодержавной инициативой, то с революционными
переворотами. В разное время он восторженно писал о якобинцах и Николае I. Сила
Белинского заключалась в его искренности и умении убеждать.
Начало «замечательного десятилетия» он встретил, примирившись с николаевской
действительностью, которую он оправдывал, неверно понимая формулу Гегеля «все
действительное разумно». Преодолев «насильственное примирение», Белинский пришел
к идее «воспитания в социальности». Критика общественных отношений прошлого
и настоящего («отрицание – мой Бог») связана у него с верой в золотой век будущего.
Эта вера естественным образом вела к идее социализма, которая, как он признавал, «стала
для меня идеей идей, бытием бытия, вопросом вопросов, альфою и омегою веры и знания.
Все из нее, для нее и к ней».
 Социализм Белинского – мечта о великой и свободной России, где нет ни крепостного
права, ни самодержавного произвола. Его социалистическая идея заключала в себе и критику
буржуазного общества, которую он вел с позиций демократии и патриотизма: «Не годится
государству быть в руках капиталистов, а теперь прибавлю: горе государству, которое
в руках капиталистов, это люди без патриотизма. Для них война или мир значит только
возвышение и упадок фондов – далее этого они ничего не видят».
Большое влияние на Белинского оказали идеи христианского социализма. Именно
к ним он обращался, когда писал: «Не будет богатых, не будет бедных, ни царей
и подданных, но будут братья, будут люди, и, по глаголу апостола Павла, Христос сдаст
свою власть Отцу, а Отец-Разум снова воцарится, но уже в новом небе и над новою землею».
В 1847 г., незадолго до смерти, Белинский написал знаменитое зальцбруннское письмо
к Гоголю, которое стало его политическим завещанием. Критикуя «фантастическую книгу»
Гоголя, его «Выбранные места из переписки с друзьями», содержавшую оправдание
деспотизма и крепостничества, Белинский говорил о почетной роли русских писателей,
в которых общество видит «своих единственных вождей, защитников и спасителей от мрака
самодержавия, православия и народности». Он описывал николаевскую Россию как страну,
где «люди торгуют людьми», где «нет не только никаких гарантий для личности, чести
и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации
разных служебных воров и грабителей». Далеко не случайно, что только за чтение вслух
этого письма Достоевский был приговорен к смертной казни. Однако итоговый вывод
Белинского дает основание видеть в нем прежде всего твердого защитника права
и гражданского достоинства, тех ценностей, что соединяли российский либерализм
и российскую демократию: «Самые живые, современные национальные вопросы в России
теперь: уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания, введение,
по возможности, строгого исполнения хотя тех законов, которые уже есть».
Белинский был беспощадным обличителем не только официальной идеологии,
но и славянофильства. Западники причисляли его к «нашим». Но примечательно признание
Герцена: «Кроме Белинского, я расходился со всеми». В общественной жизни
«замечательного десятилетия» они действительно занимали особую позицию, выступая
провозвестниками идей социализма.
Кружок Петрашевского. Утверждению этих идей в России способствовал Михаил
Васильевич Буташевич-Петрашевский, воспитанник Царскосельского лицея, служивший
переводчиком на петербургской таможне. В его обязанности входил досмотр иностранных
книг, ввозимых в Россию, что дало ему возможность составить богатую библиотеку, которая
включала социалистическую литературу. В середине 1840-х гг. в его квартире стала
собираться передовая молодежь – чиновники, офицеры, студенты, литераторы. Они читали
книги, некоторые из которых были запрещены в России, обсуждали их и делали попытки
приложить прочитанное к российской действительности. На «пятницах» Петрашевского
побывало немало известных людей: литераторы М. Е. Салтыков-Щедрин,
Ф. М. Достоевский, А. Н. Майков, А. Н. Плещеев, Н. Г. Чернышевский, художник
П. А. Федотов. Помимо Петрашевского, видную роль играли люди из его ближайшего
окружения: С. Ф. Дуров, Н. А. Спешнев, Д. Д. Ахшарумов, Н. С. Кашкин. Пропаганду
социалистических идей среди студентов Петербургского университета вел
Н. Я. Данилевский, будущий автор книги «Россия и Европа».
Направление кружка Петрашевского было социалистическим. Об этом заботился
прежде всего глава кружка, который, как позднее отмечала следственная комиссия, «доводил
посетителей своих до того, что они если и не все делались социалистами, то уже получали
на многое новые взгляды и убеждения и оставляли собрания его более или менее
потрясенными в своих верованиях и наклонными к преступному направлению».
Распространению идей социализма служил «Карманный словарь иностранных слов»,
который задумал Петрашевский. В нем объяснялись слова, ключевые для понимания систем
Фурье и Сен-Симона, растолковывались идеалы Французской революции.
Для Петрашевского социализм был не «прихотливой выдумкой нескольких причудливых
голов, но результатом развития всего человечества».
Среди социалистических систем он отдавал предпочтение учению Ш. Фурье, где
основной упор делался на общественную организацию труда, социальную гармонию
и полное удовлетворение материальных и духовных потребностей личности. Фурье верил
в силу примера и в мирный переход к социалистическим отношениям. Он пропагандировал
фаланстер – ячейку будущего, и петрашевцы делали, правда безуспешно, попытки создания
фаланстеров в России.
Русские фурьеристы были радикальнее самого Фурье, и на обеде, посвященном его
памяти, Петрашевский говорил: «Мы осудили на смерть настоящий быт общественный, надо
приговор наш исполнить». Там же выступил Ахшарумов, причудливо соединив красивую
утопию, разрушительные принципы и убеждение в близости социалистических перемен,
начало которым будет положено в России: «Разрушить столицы, города и все материалы их
употребить для других зданий, и всю эту жизнь мучений, бедствий, нищеты, стыда, срама
превратить в жизнь роскошную, стройную, веселья, богатства, счастья, и всю землю нищую
покрыть дворцами, плодами и разукрасить в цветах – вот цель наша. Мы здесь, в нашей
стране, начнем преобразование, а кончит его вся земля. Скоро избавлен будет род
человеческий от невыносимых страданий».
Ядро петрашевцев отвергало казенный патриотизм, порицало страну, где жизнь
и воздух «отравлены рабством и деспотизмом». Особую ненависть вызывал Николай I –
«не человек, а изверг». Петрашевцы критиковали все: правительство и бюрократический
аппарат, законодательство и судебную систему. Они полагали, что «Россию
по справедливости называют классической страной взяточничества». Главным злом русской
жизни они считали крепостное право, когда «десятки миллионов страдают, тяготятся
жизнью, лишены прав человечества». Отмена крепостного права виделась ими как мера,
на которую обязано пойти само правительство.
Среди участников «пятниц» шли неопределенные разговоры о необходимости
преобразований, под которыми понимались как «перемена правительства», так
и усовершенствование суда, отмена сословных привилегий. Они говорили об устройстве
России на федеративных началах, когда отдельные народы будут жить, основываясь на своих
«законах, обычаях и правах».
Вопрос о том, каким путем можно достичь намеченных целей, не имел
для петрашевцев однозначного ответа. Сам Петрашевский стоял за реформы, но допускались
разговоры и о «всеобщем взрыве». Петрашевцам была чужда идея военной революции, они
полагали, что все «зависит от народа». Н. А. Спешнев утверждал, что будущая революция
будет народным крестьянским восстанием и вызовет его крепостное право. Он даже
разрабатывал план, как «произвести бунт внутри России через восстание крестьян».
Единомышленников у него было немного.
Под впечатлением европейских событий 1848 г. некоторые члены
социально-политического кружка М. В. Петрашевского, «пятницы» которого носили
открытый характер, задумали создание тайного общества. Свою цель они видели в том,
чтобы, «не щадя себя, принять полное открытое участие в восстании и драке». Однако
дальше разговоров дело не пошло, и позднее следствие признало, что «собрания
Петрашевского не представляли собой организованного тайного общества».
Весной 1849 г. основные участники собраний у Петрашевского были арестованы.
Власти были хорошо информированы о том, что происходило на «пятницах», и решили
положить предел опасным разговорам. Следствие по делу петрашевцев выявило
столкновение интересов двух ведомств: министерства внутренних дел, которое настаивало
на раскрытии серьезного антиправительственного заговора, и III отделения, чины которого
говорили о «заговоре идей». Приговор военного суда был суров: 21 человек, в том числе
М. В. Петрашевский и Ф. М. Достоевский, были приговорены к расстрелу, который
в последнюю минуту заменили каторжными работами. Главными пунктами обвинения были
замыслы на ниспровержение государственного устройства и на «совершенное
преобразование быта общественного». Любопытно, что Данилевский, не скрывавший своего
участия в пропаганде фурьеризма, был наказан мягко, поскольку избегал разговоров
на политические темы. Сами по себе идеи социализма не казались властям опасными.
Социализм и славянофилы. Иначе смотрели на дело славянофилы, которые
в сороковые годы актуальной задачей считали не усвоение идей западноевропейского
социализма и не борьбу с ними, но их преодоление. Они стремились выявить такие начала
русской жизни, которые лишили бы социализм почвы в России. Именно в этом они видели
конечный смысл славянофильского воспитания общества.
А. С. Хомяков утверждал: «Глупо с нашей стороны давать себе вид политических
действователей. По сущности мысли своей мы не только выше политики, но даже выше
социализма». Он исходил из представления о несправедливости общественного устройства
как в Европе, так и в России. Вместе с тем он указывал на принципиальное отличие русского
уклада жизни от европейского, и это отличие он видел в «хлебопашественной общине».
Согласно Хомякову, английская и французская формы гражданского быта обрекают
большинство населения на «вечное пролетарство», доводят «язву пролетарства
до бесчеловечной и непременно разрушительной крайности». И тогда впереди «страшные
страдания и революция».
Для России этот путь неприемлем и, по мнению Хомякова, невозможен, поскольку
наличие общины позволяет избежать европейской борьбы «капитала и труда». Все члены
общины «суть товарищи и пайщики», взаимопомощь является для них общественной
обязанностью. Социальная борьба внутри общины исключена. Славянофильские
представления об общине – социальная идиллия, во многом связанная с идеалами
европейского социализма, и не случайно воззрения Хомякова и его единомышленников
оказали заметное воздействие на герценовское учение о «русском социализме».
Размышления над социальными вопросами подготовили славянофилов к зрелому
восприятию событий 1848 г. Замечателен отклик Ю. Ф. Самарина на февральскую
революцию во Франции. Ученик Хомякова писал, что «в основе своей революция не есть
политическая, а социальная», что «не столько форма правления вызвала против себя
восстание, сколько слишком долго не признанные требования рабочего класса». Утверждая,
что европейская борьба «между представителями капитала и представителями труда»
не касается России, он вместе с тем делал вывод: «Нельзя сидеть сложа руки, лучше
признать чистосердечно необходимость коренного преобразования и совершить его
правомерным путем. Это, по-моему, лучшее и единственно возможное средство обессилить
и победить коммунизм». Такой взвешенный либеральный подход Самарин пытался провести
в жизнь, долгие годы работая над освобождением крестьян в России.
Герцен, для которого европейские революционные потрясения были прологом,
репетицией будущего, в 1850 г. обращался к славянофилам как бы от имени западников:
«Любой день может опрокинуть ветхое социальное здание Европы и увлечь Россию
в бурный поток огромной революции. Время ли длить семейную ссору и дожидаться, чтобы
события опередили нас, потому что мы не приготовили ни советов, ни слов, которых, быть
может, от нас ожидают?
Да разве нет у нас открытого поля для примирения?
А социализм, который так решительно, так глубоко разделяет Европу на два
враждебных лагеря, – разве не признан он славянофилами так же, как нами? Это мост,
на котором мы можем подать друг другу руку».
Строя здание «русского социализма», Герцен, оторванный от России, заблуждался
относительно западников и славянофилов. Социализм был чужд Хомякову и Грановскому,
Самарину и Кавелину. Крестьянская община, «открытая» славянофилами, была для них
не предпосылкой социализма, как для Герцена, но условием, исключающим появление
в России пролетариата. Впрочем, Герцена и славянофилов роднила вера в незыблемость
общинных устоев. Герцен был уверен: «Уничтожить сельскую общину в России невозможно,
если только правительство не решится сослать или казнить несколько миллионов человек».
Социализм Герцена. Об этом он писал в статье «Россия», одной из цикла работ,
созданных после европейской «весны народов» 1848 г., в разгар николаевского «мрачного
семилетия». Герцен был непосредственным свидетелем революционных событий
во Франции: свержения короля Луи-Филиппа, провозглашения республики, прихода к власти
последовательных выразителей интересов того класса, который он называл «мещанством»
и который в действительности был буржуазией. Он приветствовал крушение старого порядка
в Европе, гарантами которого были Николай I и Меттерних.
Однако дальнейшее развитие революции стало для Герцена потрясением, его духовной
драмой. Он видел, как новые власти ограничивали права простого народа,
как республиканский генерал Кавеньяк расстрелял мирную демонстрацию парижских
рабочих, выдвигавших социальные требования. Герцен пришел к разочарованию
в политической революции и в «мещанской цивилизации» Запада, он утвердился
в представлении о противоположности путей развития России и Европы. Духовная драма
не означала разочарования в идеалах социализма. Напротив, ее следствием стала разработка
оригинального социалистического учения, полностью основанного на анализе исторических
и социально-политических особенностей России.
Немало позаимствовав у славянофилов, Герцен обратился к общине, которая
существует в России «с незапамятного времени» и благодаря которой русский народ стоит
ближе к социализму, чем народы европейские: «Он сохранил лишь одну крепость,
оставшуюся неприступной в веках, – свою земельную общину, и в силу этого он находится
ближе к социальной революции, чем к революции политической. Россия приходит к жизни
как народ, последний в ряду других, еще полный юности и деятельности, в эпоху, когда
другие народы мечтают о покое; он появляется, гордый своей силой, в эпоху, когда другие
народы чувствуют себя усталыми и на закате».
Для Герцена крестьянская община была залогом нравственного здоровья русского
народа и условием его великого будущего. Ее экономические принципы он понимал, вслед
за славянофилами, как равенство и взаимопомощь, как отсутствие эксплуатации,
как гарантию того, что «сельский пролетариат в России невозможен». Он особо подчеркивал,
что общинное землевладение противостоит принципу частной собственности и, стало быть,
может быть основой построения социалистического общества. Он писал: «Сельская община
представляет собой, так сказать, общественную единицу, нравственную личность;
государству никогда не следовало посягать на нее; община является собственником
и объектом обложения; она ответственна за всех и каждого в отдельности, а потому
автономна во всем, что касается ее внутренних дел». Принципы общинного самоуправления
Герцен полагал возможным распространить на городских жителей и на государство в целом.
Он исходил из того, что общинные права не будут ограничивать права частных лиц. Герцен
строил социальную утопию, это была разновидность европейского утопического сознания.
Особое внимание Герцен обращал на уничтожение препятствий, которые мешают идти
«навстречу социализму». Ими он считал императорскую власть, которая со времен Петра I
вносит политический и социальный антагонизм в русскую жизнь, и помещичье крепостное
право, «позорный бич», тяготеющий над русским народом. Первостепенной задачей он
считал освобождение крестьян при условии сохранения и укрепления общинного
землевладения. Инициативу в освобождении он предлагал проявить то российскому
дворянству, то правительству, но чаще говорил об освободительном характере будущей
социальной революции. Здесь его взгляды не отличались последовательностью.
Герцен был первым, кто – в середине XIX века! – заявил о возможности победы
в России социалистической революции, которую он понимал как народную, крестьянскую
революцию. Он же первым указал на то, что именно России суждено возглавить путь
к социализму, по которому, как он верил, вслед за ней пойдут и остальные европейские
народы. В основе герценовского предвидения лежало неприятие западного «мещанства»
и идеализация русской общины. Герцен – мыслитель антибуржуазный. Герцен – социалист.
Его учение, основы которого он изложил в последние годы николаевского царствования,
было заметным этапом в развитии мировой социалистической мысли.
Оно свидетельствовало как об общности тех идейных исканий, что происходили в России
и в Западной Европе, так и о тщетности усилий николаевских идеологов, о крахе
николаевской идеократии.
Со временем на основе построений Герцена развились теории русского,
или общинного, социализма, которые стали сутью народнических воззрений.
В исторической перспективе стремление Николая I и его идеологов установить полный
контроль над обществом было безрезультатным. Именно в его царствование возникли
и идейно оформились либеральное и революционно-социалистическое направления
освободительного движения, развитие и взаимодействие которых вскоре стали определять
судьбу русской мысли, состояние общественной жизни и, в конечном итоге, судьбу России.

ГЛАВА VI
Внешняя политика Николая I. Крымская война

1. Европейское равновесие

Россия и Западная Европа. Воцарение Николая I не привело к изменению

международного положения России. Империя сохраняла первенствующее положение
на континенте, она была желанным партнером и союзником для всех великих и малых
государств Европы. Сильнейшая армия и отлаженная дипломатическая служба превращали
российского самодержца в гаранта европейского мира и в опору монархических режимов
Реставрации. События 14 декабря были восприняты европейскими роялистами как досадная
случайность, они не поколебали их уверенности в прочности российского самодержавия.
Николай I в основном оставил без изменения внешнеполитические приоритеты
последнего десятилетия александровского царствования. Как и прежде, главные
дипломатические усилия были сосредоточены на европейском направлении, где вызывала
озабоченность освободительная борьба народов, подрывавшая принципы легитимизма.
Для российской дипломатии европейские дела естественным образом были связаны
с решением Восточного вопроса, с необходимостью определить отношение к Османской
империи, на которую не распространялись христианско-монархические идеи Священного
союза.
Венская система, где Россия играла ведущую роль, обеспечивала европейское
равновесие и вполне устраивала императора. Как и Александр I, он стремился закрепить
добрые отношения с монархами Австрийской империи и Пруссии, видя в этом основу
политической стабильности на континенте. Мечты Александра I о создании европейской
христианской нации были окончательно забыты, но взаимодействие трех континентальных
монархов оставалось обязательным условием сохранения легитимного порядка вещей.
Священный союз не стал инструментом полной перестройки международных отношений,
отошли в прошлое его периодически созываемые конгрессы, но система европейского
равновесия продолжала работать. Постоянной заботой российской дипломатии было
поддержание ровных отношений с Великобританией: от взаимодействия двух великих
держав – сухопутной и морской – зависел мир в Европе.
Внешнеполитические представления Николая I. В отличие от старшего брата,
Николай I не имел вкуса к дипломатической интриге, никогда лично не участвовал
в международных конгрессах. Ведение текущих дел он возложил на министра иностранных
дел К. В. Нессельроде, на знания и исполнительность которого полагался. Информацию
о политике европейских кабинетов он черпал из донесений, которые поступали от послов
из Вены, Лондона, Парижа, Берлина. Эти посты занимали опытные дипломаты, прошедшие
выучку при Александре I. Их суждениям царь, как правило, доверял. Специальные
дипломатические поручения выполняли люди, лично ему близкие, – А. Ф. Орлов,
А. С. Меншиков.
Когда возникала необходимость непосредственного участия в делах внешней политики,
Николай I предпочитал вести двусторонние переговоры на высшем уровне, где неизменно
демонстрировал твердость, которая не всегда диктовалась необходимостью. Для императора
была характерна вера в значительность его исторической миссии, что в международных
делах выражалось в непреклонности и отсутствии дипломатической гибкости.
Внешнеполитические представления Николая I не отличались глубиной
и дальновидностью. Он верил в монархическую солидарность и полагал, что само
Провидение назначило его охранять Европу от революционной опасности. Идеологические
пристрастия и прямолинейная верность принципам легитимизма значили для него больше,
чем здраво понимаемые государственные интересы Российской империи. Задачи внешней
политики он подчинял идеократической утопии, что с особой силой проявилось во второй
половине его царствования, когда угрозы и бряцание оружием подменили активную
дипломатию. И тогда фортуна, прежде благосклонная к императору, отвернулась от него.
Греческие дела. Однако первоначально царю сопутствовала удача. Он сыграл
главную роль в решении греческого вопроса, ставшего крайне острым в конце прошлого
царствования. Этот вопрос обсуждался Николаем I и лордом А. Веллингтоном, который
задавал тон в британском кабинете. Переговоры велись в Петербурге весной 1826 г.
и завершились подписанием протокола, согласно которому Греция должна была получить
автономию, а ее граждане – право на свободную торговлю, гарантии собственности
и безопасности. Для императора переговоры с победителем при Ватерлоо были
дипломатическим дебютом, итог которого можно считать успешным: он добился признания
того, что при определенных условиях возможно не только совместное вооруженное
выступление двух держав в поддержку греческой свободы, но и единоличное вмешательство
России во внутренние дела Османской империи ради защиты греков. Тем самым были
заложены основы российской политики «свободы рук» на Балканах.
Опираясь на Петербургский протокол, российская дипломатия вынудила османские
власти подписать в октябре 1826 г. Аккерманскую конвенцию, согласно которой все
государства получали право свободного прохода торговых кораблей через Босфор
и Дарданеллы, что было исключительно важно для экономического развития Новороссии.
Кроме того, Турция обязалась соблюдать установленные прежде привилегии Дунайских
княжеств и не вмешиваться во внутренние дела Сербии. Однако греческий вопрос решен
не был.
В июле 1827 г. Россия, Англия и Франция заключили Лондонскую конвенцию, где
подтвердили принцип греческой автономии и заявили о возможности открытия военных
действий, если Турция отвергнет их условия. К берегам Греции была послана союзная
эскадра, которая разгромила флот Османской империи в битве при Наварине в октябре
1827 г. В ответ Порта закрыла проливы для русских торговых судов, что стало прологом
русско-турецкой войны.
Революции 1830 г. В европейских делах следствием Наваринской победы стал распад
союза России с Англией и Францией. Фактически в одиночестве Россия добилась сначала
широкой автономии для Греции, что закреплено было в Адрианопольском мирном договоре,
а в 1830 г. поддержала провозглашение греками полной независимости. Для Николая I
трудность греческого вопроса заключалась в том, что, поддерживая борьбу христианского
народа за независимость и против османского гнета, он, с одной стороны, опирался
на фундаментальные начала Священного союза, с другой – нарушал принципы легитимизма,
против чего обычно он резко протестовал.
В 1830 г. рухнул режим Реставрации во Франции. Июльская революция свергла
династию Бурбонов и привела к власти короля Луи-Филиппа. Николай I счел восшествие
на престол представителя Орлеанской ветви королевского дома узурпацией, продолжением
«французского безумия», которое началось 14 июля 1789 г. Для него Луи-Филипп навсегда
остался «королем баррикад». Первоначально царь думал о военной интервенции, но после
того, как нового французского короля поддержали другие великие европейские державы,
отказался от этой мысли. Россия признала Луи-Филиппа главой французского государства,
однако статус российского представительства в Париже был понижен, Николай I не удостоил
короля обращением «брат», и тем самым русско-французские отношения были надолго
испорчены.
Вслед за революцией в Париже началось народное выступление в Брюсселе, которое
привело к созданию временного правительства и провозглашению независимости Бельгии
от Нидерландского королевства. Для Николая I бельгийская революция была личным
оскорблением, поскольку его сестра была замужем за наследником голландского престола.
По его убеждению, явное нарушение принципов легитимизма требовало совместного
выступления европейских держав, он активно, хотя и безуспешно, склонял к этому Пруссию
и Англию. В конечном итоге независимость Бельгии получила международное признание,
а Россию передовая европейская общественность стала воспринимать как «жандарма
Европы», что было справедливо не столько в отношении действий, сколько в отношении
намерений российского императора.
Осенью 1830 г. началось восстание в Царстве Польском, следствием чего стал более
умеренный подход Николая I к европейским делам: сил на вооруженную интервенцию
против революционной Европы у него не было. Он лишь оказал дипломатическую
поддержку Австрии, когда начались волнения в подвластных ей итальянских землях.
Определенную роль в смягчении интервенционистской позиции императора сыграл
генерал-фельдмаршал граф И. Ф. Паскевич, который стал наместником в Польше.
Под началом Паскевича царь служил в военной службе, звал того « отцом-командиром»
и прислушивался к его политическим советам. Паскевич справедливо полагал, что
спокойствие на западных границах Российской империи стоит неизмеримо выше, чем
поддержание ветшающих начал легитимизма.
Соглашения 1833 г. После революционных потрясений 1830–1831 гг. Священный
союз как целостная система утратил свое значение, и тем большую важность приобрели
союзнические отношения России с Пруссией и Австрией. В 1833 г. этими странами были
подписаны Берлинские статьи, по которым они обязывались совместно действовать
в бельгийских делах и защищать права Нидерландов. В том же году между Россией
и Австрией была подписана так называемая вторая Мюнхенгрецкая конвенция о взаимной
гарантии неприкосновенности польских владений двух империй. Конвенция содержала
положения о военной помощи в случае восстания поляков. Вслед за этим в Берлине три
великие монархические державы заключили договор, где обязались поддерживать друг друга
в борьбе с внутренними смутами и внешней опасностью. Этот договор воспроизводил
знаменитый принцип Священного союза – право на интервенцию.
Соглашения 1833 г. служили укреплению Венской системы европейского равновесия.
Объективно они были выгодны прежде всего Австрии, которую современники называли
«тюрьмой народов» и власти которой были обеспокоены проблемой целостности империи.
Николай I исключал возможность использовать слабость западного соседа России
для поддержки освободительных движений славянских народов, к чему призывали чешские
и хорватские идеологи панславизма. В русском обществе панславистские воззрения
разделяли немногие представители радикальной мысли и умеренный консерватор
М. П. Погодин. Их влияние было невелико, и правительство могло не обращать на них
внимание.
Проавстрийская ориентация российской внешней политики к началу 1840-х гг. стала
столь заметна, что в русском обществе, где гласное обсуждение международных вопросов
не допускалось, стали объяснять чин вице-канцлера К. В. Нессельроде тем, что он состоит
при канцлере Меттернихе. В действительности Нессельроде послушно выполнял волю
императора и даже сожалел об ухудшении отношений с Англией.
Революции 1848 г. 1848 год стал годом европейских революций. В феврале пал
режим Луи-Филиппа, во Франции установилась республика. Начались революционные
волнения в германских государствах, в Пруссии, в итальянских землях и в Дунайских
княжествах. Восстание рабочих и студентов в Вене покончило с министерством Меттерниха,
который воспринимался как символ Венской системы. Одним из руководителей восстания
в Дрездене был русский эмигрант Бакунин. Окончательно европейское равновесие было
нарушено Венгерской революцией, в ходе которой была провозглашена независимость
Венгрии от Габсбургской империи. Европа переживала «весну народов», когда идеи
национального освобождения соединялись с борьбой против абсолютизма
и с выступлениями под лозунгами социального равенства и справедливости.
Европа «старого порядка» все свои надежды связывала с Николаем I. Именно в 1848 г.
царизм стал олицетворением европейской реакции, предметом ненависти передовой
общественности, которая воспринимала Россию как оплот реакции и контрреволюции.
Первым побуждением Николая I при получении известий о февральской революции было
обращение к гвардейским офицерам: «Седлайте коней, господа, во Франции – республика».
Однако легитимное право на интервенцию скоро забылось: у самодержавия не было
ни одного надежного союзника, да и в самой Российской империи, особенно в Польше, было
неспокойно.
По мере приближения революционных потрясений к границам России Николай I все
большее внимание уделял превентивным мерам. По соглашению с турецким правительством
он в июне 1848 г. ввел войска в Молдавию, а два месяца спустя подавил революцию
в Валахии. В Петербурге был разгромлен кружок Петрашевского, на Украине –
Кирилло-Мефодиевское общество. III отделение арестовало и допросило славянофилов
Ю. Ф. Самарина и И. С. Аксакова, которых подозревали в панславистских замыслах.
Ослабление революционного натиска, которое следовало за утверждением нового
буржуазного правопорядка, способствовало активизации внешней политики Николая
I. Весной 1849 г. по просьбе австрийского императора Франца-Иосифа он принял решение
реализовать право на интервенцию в отношении Венгерской республики. Царь полагал, что
он не только сокрушит мятежников и покончит с революционной опасностью у границ
России, но и заслужит благодарность австрийских властей, что должно было, по его мнению,
укрепить первенство России в Европе.
Венгерский поход был грубым политическим просчетом Николая I. Вступив
на территорию Венгрии, армия под командованием И. Ф. Паскевича в короткое время
вынудила республиканские войска капитулировать. Австрийская империя была спасена
от распада, но вместо благодарности ее правящие круги стали проводить антироссийскую
политику, что в годы Крымской войны Николай I интерпретировал как «австрийскую
измену». Венгерская кампания вызвала недовольство солдат и офицеров, особенно
возмущенных поведением австрийских союзников. Передовая общественность восприняла
победу реакции болезненно. И. С. Аксаков писал: «Гнусно и грустно. Всякая честная мысль
клеймится названием якобинства, и торжество старого порядка вещей в Европе дает
торжествовать и нашему гнилому обществу».
События 1848–1849 гг. покончили с Венской системой и создали новую расстановку
сил. Твердое противостояние Николая I революционным и освободительным процессам
не могло остановить ход европейского политического и социального развития.
Его следствием стала изоляция николаевской России, которая с очевидностью выявилась
в канун и в ходе Крымской войны. Итоги европейской внешней политики Николая I были
плачевны: от былой гегемонии России в Европе не осталось и следа.

2. Восточный вопрос. Россия на Северном Кавказе

Русско-турецкая война 1828–1829 гг. Русско-турецкая война, которая началась

весной 1828 г., была прежде всего вызвана противоречиями в греческих делах. К этому
времени Николай I и его окружение не имели ясной программы решения Восточного
вопроса. Для экономики Юга России большую важность имел благоприятный режим
проливов Босфор и Дарданеллы, но представление о путях достижения этой цели
отсутствовало. Обретенная «свобода рук» на Балканах и в отношении Османской империи
в целом, где Россия традиционно покровительствовала христианским народам, входила
в противоречие с верностью принципам легитимизма и с неприятием панславистской
агитации. Ведя войну, царь с осторожностью думал о ее последствиях.
Основные военные действия шли на территории Европейской Турции. Русская армия
испытывала недостаток в продовольствии и обмундировании, страдала от эпидемических
заболеваний. Тем не менее солдаты и офицеры были одушевлены идеей помощи
христианским братьям. Форсировав Дунай, войска под командованием
П. X. Витгенштейна взяли крепости Шумла и Силистрия, перешли Балканы и в августе
1829 г. заняли Адрианополь. Путь на Константинополь был открыт, но войска были
остановлены, и начались переговоры о мире. К этому времени на Кавказском театре военных
действий русская армия при поддержке местного христианского населения взяла мощные
крепости Каре, Ардаган, Баязет и Эрзерум, заняла Анапу и Поти. Турки повсюду терпели
поражение.
Адрианопольский мирный договор был подписан в сентябре 1829 г. Россия получала
дельту Дуная, за ней закреплялось черноморское побережье Кавказа от Анапы до Поти.
Османская империя признавала присоединение Грузии и Восточной Армении к России, что
служило основой для решения пограничных вопросов. Договор провозглашал свободу
торговой навигации в проливах, подтверждал автономию Сербии и Дунайских княжеств,
давал автономию Греции. Он закреплял политическое присутствие России на Балканах
и в Закавказье и одновременно мог служить основой стабилизации отношений с Портой.
Ункяр-Искелесийский договор. Военная и дипломатическая победа России
определила ее долгосрочную политику в Восточном вопросе. Петербургский кабинет
поверил в слабость Османской империи и стал рассматривать ее как удобного соседа, чье
существование не вредит интересам России. Демонстрируя добрые намерения, русское
правительство досрочно вывело войска из Дунайских княжеств, сократило размеры турецкой
контрибуции.
Вскоре появилась новая возможность показать изменившееся отношение к Порте,
целостность которой поставил под сомнение мятеж египетского паши. Египетские войска
в 1832 г. разгромили султанскую армию, что заставило турецкие власти просить европейские
кабинеты о помощи. Великие державы выступали за сохранение Османской империи,
но только Россия оказала ей прямую действенную помощь. На восточном берегу Босфора
был высажен 30-тысячный русский десант, а генерал Н. Н. Муравьев был послан
в Александрию, чтобы вручить ультиматум египетскому паше. Демонстрация силы принесла
успех: движение египетских войск на Константинополь было остановлено.
Со специальной миссией в турецкую столицу был послан генерал А. Ф. Орлов, который
в июне 1833 г. подписал в местечке Ункяр-Искелеси союзный договор о российской помощи
султану в случае нового конфликта с египетским пашой. Иными словами, Россия выступала
гарантом целостности Османской империи. Взамен она получала выгодный режим
черноморских проливов, которые султан обязался закрывать по ее требованию для военных
кораблей европейских держав. Для флота России проливы оставались открыты. Это была
блестящая победа российской дипломатии, немалый вклад в которую внес лично Николай
I. Он проявил уместную твердость, отвергнув попытки Англии, Франции и Австрии
пересмотреть Ункяр-Искелесийский договор.
Русско-австрийская конвенция. В том же году была подписана секретная
Мюнхенгрецкая конвенция (первая), по которой Россия и Австрия обязались поддерживать
неприкосновенность Османской империи и действовать совместно в случае возникающих
угроз на Востоке. Это соглашение давало возможность использовать противоречия между
великими державами, противопоставляя Австрию ее недавним партнерам. Одновременно
оно показало, что России трудно обходиться без союзников.
 Лондонские конвенции. Главным противником России в Восточном вопросе была
Великобритания, чьи экономические позиции на Ближнем Востоке постоянно укреплялись.
В 1839 г. новый турецко-египетский конфликт вовлек все великие державы в дела
Османской империи. Англия и Австрия поддержали султана, Франция – египетского пашу.
Локальный конфликт превратился, благодаря участию в нем великих держав, в европейский
кризис, который лишил Россию «свободы рук». Понимая, что режим проливов больше
не зависит от двусторонних русско-турецких соглашений, Николай I встал на сторону
султана, тем самым примкнув к лондонскому и венскому кабинетам. Это был
противоречивый союз, продиктованный как данным ранее обещанием сохранить
целостность Османской империи, так и идеологическим неприятием «короля баррикад» и его
политики.
В 1840 г. в Лондоне была подписана конвенция, где Россия, Англия, Австрия
и Пруссия гарантировали нерушимость турецких границ и выступали против египетской
независимости. Великие европейские державы провозгласили международный принцип
закрытия проливов в мирное время для военных кораблей как России, так и других
государств. Это был отход от соглашений 1833 г., но Николай I наиболее важным считал
достижение дипломатической изоляции Франции.
Спустя год была подписана вторая Лондонская конвенция, с участием французов.
Она выявила одиночество российской дипломатии, чьи успехи ревниво воспринимались
другими странами. Судоходство в проливах ставилось под международный контроль, их
режим Россия не могла определять путем двусторонних соглашений с Турцией. Проход
военных кораблей через проливы в мирное время запрещался, и, таким образом, русский
Черноморский флот лишался оперативного простора.
Конвенция 1841 г. означала отказ от принципов Ункяр-Искелесийского договора, она
не обеспечивала безопасности южных рубежей Российской империи и была серьезной
неудачей николаевской дипломатии. Ее следствием стало ослабление русского влияния
на Балканах, особенно в Сербии и Греции. Попытки пересмотреть условия Лондонской
конвенции 1841 г., оказав давление на английское правительство, успеха не имели и лишь
привели к сближению позиций Англии и Франции, обеспокоенных демаршами России.
Одновременно в этих странах крепли антирусские настроения. Быстро ухудшались
отношения с Османской империей, власти которой умело использовали русско-британские
и русско-французские противоречия. В короткое время Россия утратила свое громадное
влияние на политику Порты, ее первенствующая роль в Восточном вопросе перестала быть
бесспорной.
Мюридизм на Северном Кавказе. Объектом постоянных разногласий между
Россией и Османской империей был Северный Кавказ. По Адрианопольскому миру Турции
были возвращены Каре, Баязет, Эрзерум и часть Ахалцихского пашалыка.
Стабилизировалась граница между двумя странами, что дало возможность русскому
правительству приступить к планомерной организации внутреннего управления Закавказья.
Однако оставалось неурегулированным международно-правовое положение горных районов
Северо-Западного Кавказа, которые по Адрианопольскому договору переходили к России,
что оспаривалось Великобританией. Сложным было положение в горном Дагестане и Чечне.
Многие годы политику России на Северном Кавказе определял А. П. Ермолов. Именно
при нем проводилась военно-экономическая и политическая блокада горных районов, он
считал демонстрацию силы и военные экспедиции лучшим средством давления на горские
народы. Ермоловская политика вызывала отпор «вольных обществ», идейной основой
которых стал мюридизм, который требовал от каждого правоверного постоянного духовного
совершенствования и слепого повиновения наставнику, учеником (мюридом) которого он
становился. Роль наставника была исключительно велика: он соединял в своей особе
духовную и светскую власть. Мюридизм накладывал на своих последователей обязанность
вести священную войну, газават, против неверных до их обращения в мусульманство
или полного истребления. Призывы к газавату, адресованные всем горским народам,
исповедовавшим ислам, были мощным стимулом сопротивления действиям Ермолова
и одновременно способствовали преодолению разобщенности народов, населявших
Северный Кавказ.
Один из первых идеологов мюридизма Мухаммед Ярагский проповедовал перенесение
жестких религиозно-нравственных норм и запретов в область социальных и правовых
отношений. Следствием этого было неизбежное столкновение мюридизма, опиравшегося
на шариат, свод мусульманского права, сравнительно новый для кавказских народов,
с адатом, нормами обычного права, которые на протяжении веков определяли жизнь
«вольных обществ». Светские владетели настороженно относились к фанатичной проповеди
мусульманского духовенства, что нередко вело к междоусобиям и кровавой резне. Для ряда
народов Кавказа, исповедовавших ислам, мюридизм остался чужд.
Русско-персидская война. Первые проповедники мюридизма объявляли себя
шейхами и пророками, их проповедь не выходила за пределы нескольких аулов, и Ермолов
не воспринимал ее серьезно. С воцарением Николая I прочность его позиций на Кавказе
оказалась под сомнением. Известна была взаимная нелюбовь нового императора
и кавказского повелителя, который, кроме того, оставался под подозрением в причастности
к движению декабристов.
Летом 1826 г. Персия, власти которой находились под сильным влиянием британских
агентов, объявила войну России. Наследник престола Аббас-мирза возглавил армию, которая
перешла Араке, захватила Елизаветполь и угрожала Тифлису. А. П. Ермолов переоценил
мощь персов и проявил нерешительность. Повелением царя он был смещен, и на его пост
был назначен И. Ф. Паскевич, который перешел к наступательным действиям. Он разбил
во много раз превосходящую персидскую армию под Елизаветполем, перенес военные
действия на территории, которые находились под контролем Персии.
В 1827 г. русские войска взяли Эривань и Тавриз, после чего начались мирные
переговоры. В феврале следующего года был подписан Туркманчайский мирный договор,
по которому к России отходили Эриванское и Нахичеванское ханства. Определялась
русско-персидская граница, и подтверждалось исключительное право России иметь военный
флот на Каспийском море. Выдающуюся роль в выработке условий Туркманчайского
трактата сыграл А. С. Грибоедов, вскоре после этого назначенный министром-посланником
в Персию. В январе 1829 г. толпы мусульманских фанатиков разгромили российское
посольство в Тегеране, Грибоедов и сотрудники посольства погибли.
Туркманчайский мир, за который была заплачена столь высокая цена, способствовал
освобождению армянского народа, юридически закрепил за Российской империей
стратегически важные территории Закавказья, а в исторической перспективе способствовал
стабилизации отношений с Персией. После его заключения и подписания Адрианопольского
трактата началось административное переустройство грузинских, армянских
и азербайджанских земель, которое продолжалось несколько десятилетий.
Политика социальной ассимиляции. Это переустройство шло в рамках обычной
имперской политики, когда ограничение прав отдельных властителей сочеталось
с социальной ассимиляцией верхних слоев закавказских народов. Армянская, грузинская
и азербайджанская знать вошла в состав российского дворянства, сделалась незаменимой
частью правительственной системы и без долгих колебаний отдала свои знания, опыт
и авторитет укреплению российской государственности. Повсеместно правительство
подтверждало права знати на владение землей и крестьянами, привилегии духовенства,
включая мусульманское, сохранение местных обычаев и правовых норм. К середине XIX в.
в административно-территориальном отношении Закавказье, будучи разделено на губернии,
немногим отличалось от центральной России. Уже при Александре II была ликвидирована
автономия Сванетии, Мегрелии и Абхазии.
На Северном Кавказе имперская политика социальной ассимиляции долгое время
не приносила успеха главным образом потому, что в «вольных обществах» имущественная
дифференциация была невелика и не выработалось четкого иерархического представления
о знатности. Ситуация стала меняться по мере распространения мюридизма. В 1828 г.
Мухаммед Ярагский провозгласил своего последователя Гази-Магомеда имамом, чья
духовная и светская власть должна была распространяться на Дагестан и Чечню. Первый
имам начал активные военные действия против неверных, напав на крепость Внезапная.
России и ее многочисленным сторонникам среди горских народов был объявлен газават, что
можно расценивать как призыв к широкомасштабной кавказской войне.
Военные действия на Северном Кавказе. Ответом Паскевича стало обращение
к населению Дагестана. Гази-Магомед обвинялся в возмущении спокойствия. Имаму
объявлялась война, в которой кавказские генералы рассчитывали на скорый успех. Паскевич
отказался от ермоловского плана покорения Кавказа и считал достаточным проведение
отдельных военных экспедиций и строительство опорных пунктов. Войска Паскевича
блокировали Гимры, один из центров мюридизма. После набега Гази-Магомеда на Кизляр,
который был жестоко разграблен, Гимры в 1832 г. были взяты штурмом, а имам погиб
в сражении.
К этому времени Паскевича уже не было на Кавказе, а действия его преемников
не отличались ни военной предприимчивостью, ни стратегической дальновидностью.
Кавказский корпус пополнялся медленно, его численности не хватало для контроля
над большими горными территориями. Набеговая система, которую практиковали горцы,
не встречала серьезного сопротивления, приводила к деморализации населения, жившего
на равнине. Успешные набеги создавали преувеличенное представление о военных силах
последователей мюридизма.
Второй имам, Гамзат-Бек, предпринял поход против Аварского ханства, земли
которого он рассчитывал включить в состав своего государственного образования.
Он предательски расправился с семьей аварских ханов и, в свою очередь, был убит.
В 1834 г. третьим имамом стал Шамиль, чье долгое правление привело к созданию
в горной части Чечни и в северных районах Дагестана имамата – теократического
государства, где вся верховная власть, светская и духовная, была сосредоточена в руках
имама. Шамиль был удачливый военный, умелый администратор, он пользовался огромным
авторитетом как истинный правоверный. Он разделил имамат на округа, которыми
управляли наибы. Его резиденцией был аул Ахульго. Основной силой Шамиля были
мюриды, на чью верность и храбрость он полагался. Их число не превышало трех-четырех
сотен. Но всего под свои знамена Шамиль мог собрать до 20–30 тыс. человек. Он получал
поддержку деньгами и оружием от Османской империи, власти которой заверял в верности
султану. Ему покровительствовал лондонский кабинет, и на английских судах нередко
доставлялось оружие.
Внутренняя жизнь имамата определялась законами шариата и распоряжениями имама.
Шамиль искоренял адат, беспощадно карал ослушников, широко использовал заложничество
и постепенно разрушал старые «вольные общества» и традиционную горскую систему
ценностей. Его наибы и мюриды обогащались за счет военных набегов и благодаря поборам,
тяжесть которых ложилась на простой народ. Ведя газават, Шамиль до времени сдерживал
недовольство своих подданных, переключая его на неверных. Но в конечном итоге ни его
личная популярность, ни его безмерная жестокость не могли предотвратить процесс
внутреннего разложения имамата, основным фактором которого стало
социально-имущественное расслоение.
Военные действия на Северном Кавказе не были активными и шли с переменным
успехом. Не последнюю роль в этом играли постоянные перемещения в командовании
Кавказского корпуса, некомпетентное вмешательство чинов военного министерства и то
обстоятельства, что для части старших офицеров война была средством материального
обогащения. Отдельные командиры действовали самостоятельно, стремясь к частным
победам и военным отличиям. В 1834 г. отряд генерала Ф. К. Клюге фон Клюгенау
предпринял наступление против Шамиля и вытеснил того из Аварии в северный Дагестан.
Командование решило, что движение горцев в основном подавлено, и дало Шамилю
двухлетнюю передышку. Новое поражение имам потерпел в 1837 г. от генерала К. К. Фези.
Шамиль должен был заключить перемирие, принял российское подданство и выдал
заложников, однако через год вновь поднял восстание.
В 1839 г. отрядом генерала П. X. Граббе штурмом был взят аул Ахульго, но раненому
Шамилю удалось скрыться. Он вновь подчинил своей власти Аварию и некоторые районы
Дагестана, увеличив территорию имамата почти вдвое. Попытка Шамиля перенести военные
действия на равнину северного Дагестана была пресечена, но общее положение вызвало
беспокойство Николая I. По его личному указанию новым кавказским наместником
М. С. Воронцовым была предпринята в 1845 г. Даргинская экспедиция с целью овладеть
резиденцией имама аулом Дарго. Отряд в составе 11 пехотных батальонов занял аул,
но затем попал в засаду и вышел из окружения после жестокого боя, потеряв свыше
полутора тысяч человек. Следствием Даргинской экспедиции стала перемена тактики:
Воронцов вернулся к цициановской политике сочетания военных угроз, лести и прямого
подкупа.
Одновременно в лесах предгорий рубились просеки, что резко уменьшало возможность
внезапных набегов. Шамиль был оттеснен в горы Дагестана и фактически оказался в осаде.
Участились измены среди наибов, открытые формы приняло недовольство простых горцев.
В ходе Крымской войны не оправдались расчеты турецких и английских агентов на то, что
Шамиль оттянет на себя значительные силы Кавказской армии. Он предпочитал укрываться
в горах. Окончание войны привело к активизации военных действий против имамата. Россия
и ее армия нуждались в победе, чтобы поскорее забыть бесславную Крымскую кампанию.
Александр Иванович Барятинский. Главнокомандующим на Кавказе был назначен
А. И. Барятинский, чей боевой опыт был приобретен в стычках с горцами. Его отличали
бесстрашие и благородство; командуя полком, он потратил немалые личные средства
на оснащение его новейшим стрелковым оружием. Он был исключительно популярен
не только среди солдат и офицеров, но и среди народов Северного Кавказа. Барятинский
считал себя учеником Воронцова и не отказывался от его политики привлечения местной
знати на сторону России. Говорили, что если за Шамилем идет палач, то за Барятинским –
казначей.
По свидетельству мусульманского наблюдателя, и простой народ, и особенно недавние
приближенные Шамиля стали относиться к русским «с послушанием и повиновением».
В горах царила страшная бедность и росла ненависть к Шамилю, который, как говорили,
уничтожил больше своих соотечественников, чем солдат противника.
Стратегически новый главнокомандующий подавил Шамиля: русские войска
решительно двинулись в глубь Чечни и Дагестана, где Барятинского встречали восторженно.
Ему и его офицерам женщины подносили виноград, в его честь устраивали скачки.
По свидетельству генерала Н. И. Евдокимова, чеченцы, «как дети, освободившиеся
от жестокого надзирателя, с увлечением бросаются на все, что только запрещено
мусульманским уставом». Копившаяся внутри горского общества социальная напряженность
находила выход в избиении знати.
А. И. Барятинский формировал отряды из чеченцев-добровольцев, которые боролись
против Шамиля. Штурмом был взят аул Ведено, откуда Шамиль с небольшим отрядом
перебрался в Гуниб, где был плотно окружен. Ни жители аула, ни мюриды имама не желали
сражаться. Отказ от газавата сулил им больше, нежели продолжение борьбы. Русский
офицер Н. Волконский писал: «С той минуты, как закоснелые мюриды преображались
в наших подданных, мюридизм улетал от них, словно пух на ветру». В августе 1859 г.
Барятинский принял капитуляцию Шамиля. Война в Дагестане и Чечне завершилась. Имамат
распался.
На Северо-Западном Кавказе стычки с черкесами шли до весны 1864 г., хотя почти
сразу после пленения Шамиля на верность России присягнул один из главных предводителей
черкесов Мухаммед-Эмин.
Военные действия на Северном Кавказе, продолжавшиеся несколько десятилетий,
привели к существенным социальным и политическим переменам, которые затронули все
горские народы. В меньшей степени перемены коснулись хозяйственной стороны их жизни
и бытового уклада. Включение в состав России и необходимость подчинения требованиям
российской администрации создавало для кавказских народов новую ситуацию, исходом
из которой стала как адаптация к реалиям новой жизни, так и массовая эмиграция в пределы
Османской империи. Для России «замирение Кавказа» означало облегчение бремени
военных расходов и создание нормальных условий экономического развития региона.

3. Крымская война

Дипломатическая изоляция России. Военный конфликт, получивший название

Крымской, или Восточной, войны, стал следствием противоречий между великими
державами, которые выявились в 1840-е гг. Тогда определилась и основная расстановка сил,
где на одной стороне были Османская империя, Англия и Франция, на другой – Россия.
Действия николаевской дипломатии не отличались последовательностью. Она то шла
на уступки, которые не были вынужденными, то не умела использовать выгодную для себя
ситуацию.
Со времен Лондонской конвенции 1841 г. Россия все чаще оказывалась в изоляции,
что особенно наглядно проявилось после 1848 г. Иллюзорными оказались надежды
Николая I на «австрийскую благодарность» и на внешнеполитическую слабость
республиканской Франции. Когда в 1851 г. Луи-Наполеон Бонапарт совершил
государственный переворот, а затем и провозгласил себя императором, стало ясно, что
избежать столкновения с Францией не удастся: Наполеон III готовился взять реванш
за поражение своего дяди, Наполеона I.
В начале 1850-х гг. разгорелся спор о Святых местах, суть которого заключалась
в определении прав православного и католического духовенства контролировать
христианские святыни в Палестине. Поскольку решение зависело от султана, во владениях
которого находились палестинские святыни, то спор вскоре приобрел характер
международного конфликта, где противостояли Россия и Франция. Для Николая I защита
прав православной церкви была важна сама по себе как свидетельство его покровительства
христианскому населению Османской империи. Одновременно он не мог допустить
дальнейшего роста французского влияния в Константинополе. Царь занял непримиримую
позицию, полагая, что речь идет о противостоянии со слабой, как ему казалось, в военном
отношении Францией, которая не решится воевать против России. Еще менее его беспокоили
военные силы Турции.
Военный потенциал. В оценке ситуации император и его окружение допустили два
главных просчета: преувеличение военной, в особенности военно-морской мощи России
и непонимание масштабов международной изоляции страны. Если неверная картина мира
основывалась на принципах идеократии, то ошибки в оценке военного потенциала имели
фундаментальное происхождение.
Милитаризм, положенный в основу государственной политики, создавал иллюзию
силы, которую поддерживали парады и маневры. Русская армия была вымуштрована
и обладала отличным офицерским корпусом, что было совершенно недостаточно в условиях,
когда под влиянием промышленной революции западноевропейские армии переходили
на принципиально новые образцы вооружения – нарезное стрелковое оружие, которое,
уступая гладкоствольному в скорострельности, превосходило его в дальности и прицельной
точности стрельбы, а также полевые пушки, заряжавшиеся с казенной части. Военный флот
оснащался паровыми судами с винтовыми двигателями, что резко повышало их скорость
и маневренность.
Николай I и его генералитет не видели связи между возможностью вести успешные
боевые действия и экономическим положением страны. Россия не обладала развитой
системой внутренних коммуникаций и не вела серьезного железнодорожного строительства,
техническое оснащение военной промышленности было недостаточным, не было
стратегических запасов сырья и военного снаряжения, армия и флот не имели
подготовленных резервов.
Большая доля вины лежала на А. И. Чернышеве, который занимал пост военного
министра до 1852 г. Молодым офицером он блестяще показал себя, будучи военным агентом
в Париже, где добывал ценнейшую информацию о подготовке Наполеоном нападения
на Россию, в кампанию 1812 года был храбрым кавалерийским командиром. Однако
двадцатилетие его министерства стало временем рутины и застоя, он готовил армию
не к войне, а к высочайшим смотрам, едва ли не всерьез понимая шутку великого князя
Михаила Павловича: «Война портит армию».
Миссия Меншикова. Неуступчивость Франции в споре о Святых местах побудила
Николая I спровоцировать конфликт. В 1853 г. была объявлена частичная мобилизация,
а в Константинополь направлен со специальной миссией адмирал светлейший князь
А. С. Меншиков. Ему было поручено в ультимативной форме потребовать от султанского
правительства признания привилегий православной церкви, что означало подтверждение
права России вмешиваться в дела Османской империи ради защиты ее христианских
подданных. Меншиков должен был предложить султану заключить оборонительный союз
против Франции. В Константинополе царский посланец вел себя дерзко и, когда турецкое
правительство, опираясь на закулисную поддержку лондонского и парижского кабинетов,
отвергло его ультимативные требования, демонстративно прервал переговоры.
Россия ввела войска в Дунайские княжества, началась подготовка к форсированию
Дуная. Стремясь предотвратить войну, великие державы – Англия, Франция, Австрия
и Пруссия – подготовили так называемую Венскую ноту, призывая Порту соблюдать все
прошлые русско-турецкие договоренности. Султан отверг Венскую ноту и потребовал
вывести войска из Дунайских княжеств. В октябре Османская империя объявила войну
России. В ответ Николай I обнародовал Манифест о войне с Оттоманскою Портою.
Начало войны. Цели войны определялись николаевским правительством достаточно
расплывчато. Исходя из того, что Турция будет действовать в одиночестве, полагали
возможным разбить ее военные силы на Балканах и в Закавказье, «наказать» султана
и вынудить его к подписанию выгодного для России мира. Важное место занимали
соображения повышения престижа Николая I среди христианского и славянского населения
Османской империи, грядущее освобождение которого от мусульманского рабства
воспевалось официальными публицистами. Вместе с тем вопрос о расчленении Османской
империи не ставился.
В ноябре 1853 г. Черноморский флот под командованием адмирала П. С. Нахимова
наголову разбил турецкую эскадру в Синопской бухте. Это было последнее
в военно-морской истории крупное сражение двух парусных флотов. Офицеры и матросы
показали прекрасную боевую выучку, однако господство русского флота на Черном море
было недолгим. В начале 1854 г. туда вошла англо-французская эскадра, что стало прологом
войны России с европейской коалицией. Николай I разорвал дипломатические отношения
с Англией и Францией, одновременно он не сумел получить подтверждение нейтралитета
Пруссии и Австрии. Изоляция России стала очевидным фактом.
Весной 1854 г. русская армия под командованием генерал-фельдмаршала
И. Ф. Паскевича перешла Дунай и осадила Силистрию. В ответ Франция и Великобритания
объявили России войну. Союзная эскадра блокировала Балтийское побережье
и демонстрировала в Финском заливе. В болгарском портовом городе Варна
сосредотачивался десант союзников, что побудило царя вывести войска из Дунайских
княжеств, куда немедленно вступили австрийские части.
Венский кабинет разработал «четыре пункта», которые предлагали России признать
протекторат великих держав над Дунайскими княжествами, согласиться на международный
контроль над устьем Дуная и на пересмотр Лондонской конвенции 1841 г., а также
отказаться от исключительного права на покровительство христианским подданным султана.
Все это должно было служить интересам европейского равновесия, о поддержании которого
долгие годы заботилась российская дипломатия.
«Четыре пункта» могли стать основой для переговоров, на которые Николай I дал
согласие. В ответ союзники потребовали ликвидации Севастополя как военно-морской базы
и сокращения численности Черноморского флота до четырех военных кораблей. Русский
флот – 14 линейных кораблей, 6 фрегатов и 4 пароходофрегата – был блокирован
в Севастополе. Англичане провели вызывающе бессмысленные бомбардировки
Петропавловска-Камчатского и Соловецкого монастыря. Переговоры между воюющими
сторонами, которые при посредничестве Австрии велись в Вене с июля 1854 г., в апреле
следующего года были прерваны. Россия вынуждена была продолжать войну, утратив
инициативу на суше и на море, и при неблагоприятной дипломатической обстановке.
Оборона Севастополя. В сентябре 1854 г. началась высадка союзного десанта,
основу которого составляли английские и французские части, в Крыму, в районе Евпатории.
Первоначально общая численность армии вторжения составляла более 60 тыс. человек, что
почти вдвое превосходило русские силы, находившиеся в Крыму. Союзники начали
движение на Севастополь. Назначенный главнокомандующим светлейший князь
А. С. Меншиков пытался остановить их на реке Альма, но потерпел поражение. Русская
армия отступила в глубь Крыма, к Бахчисараю, что Меншиков объяснял необходимостью
сохранить связи с внутренними губерниями России. Севастополь был оставлен под защитой
частей гарнизона и военных моряков. По приказу П. С. Нахимова Черноморский флот был
затоплен в Севастопольской бухте, что должно было осложнить действия кораблей
противника.
В конце сентября союзные войска приступили к осаде города, которая продолжалась
до августа 1855 г., когда гарнизон оставил Севастополь, затопив последние корабли
и взорвав укрепления. Защитники города, руководимые вице-адмиралом В. А. Корниловым,
в короткий срок создали на подступах к нему мощную систему укреплений, разработанную
под наблюдением военного инженера Э. И. Тотлебена. После гибели Корнилова в начале
октября во время первого штурма крепости командование принял на себя адмирал
П. С. Нахимов, который был смертельно ранен в июне 1855 г. Стремясь помочь осажденным,
полевая армия подошла к городу, однако октябрьские бои под Балаклавой и Инкерманом
не принесли удачи.
В феврале 1855 г. А. С. Меншикова сменил генерал М. Д. Горчаков, под чьим
командованием русские войска в августе потерпели тяжелое поражение на Черной речке.
Судьба Севастополя была предрешена. Несмотря на огромные потери, 27 августа союзники
предприняли очередной штурм Севастополя, в ходе которого был взят господствовавший
над городом Малахов курган. Героическая оборона Севастополя показала стойкость солдат,
матросов и офицеров и одновременно выявила военно-техническую отсталость армии
и флота, неготовность России к современной войне.
Не только севастопольский гарнизон, но и полевая армия были фактически отрезаны
от источников пополнения, испытывали острый недостаток вооружения, боеприпасов
и продовольствия: снабжение велось с использованием фур, в которые были запряжены
волы, в распутицу оно прекращалось. Неслыханных размеров достигли интендантские
злоупотребления. В войсках была велика эпидемическая смертность. С падением
Севастополя военные действия в Крыму прекратились.
Военные действия на Кавказе. В определенной мере тяжесть военного поражения
смягчали успешные действия русской армии на Кавказском театре, где еще в ноябре 1853 г.
генерал В. О. Бебутов разгромил втрое превосходящие турецкие части при Башкадыкларе.
На следующий год попытки турок перейти в наступление были отбиты. Русские войска взяли
крепость Баязет и нанесли в октябре сокрушительное поражение главным соединениям
противника при Кюрюк-Даре, после чего турецкая армия на Кавказе как боевая сила
перестала существовать. Весной 1855 г. войска Н. Н. Муравьева блокировали Каре, который
в ноябре капитулировал. Современники сопоставляли взятие мощной крепости Каре
с обороной Севастополя. Победы Кавказской армии создавали благоприятный фон для того,
чтобы Россия дала официальное согласие на возобновление мирных переговоров.
Итоги войны. В ходе Крымской войны русская армия потеряла до полумиллиона
человек, Россия лишилась флота и военно-морской базы на Черном море. Военные расходы
легли непосильным бременем на бюджет страны, дефицит которого вырос в шесть раз.
Рекрутские наборы и чрезвычайные налоги обескровливали народное хозяйство. Среди
крестьян росло недовольство крепостным правом, что в ряде губерний привело к серьезным
волнениям. При наборе государственного ополчения по деревням распространялись слухи
о том, что записавшиеся в ратники будут освобождены от крепостной зависимости и получат
помещичьи земли и имущество. В результате целые волости шли в ополчение, крестьяне
деревнями снимались с обжитых мест и бежали на юг, где, как они верили, их ждала воля.
Унизительное военное поражение сопровождалось хозяйственным разорением и резким
ростом социальной напряженности.
Парижский конгресс. В разгар войны, 18 февраля 1855 г., умер Николай I, сказав
наследнику перед смертью: «Сдаю тебе мою команду, но, к сожалению, не в том порядке,
как желал». На престол взошел его сын Александр II, который постепенно осознал
бесперспективность ведения войны. В декабре того же года он принял новые австрийские
предложения и пошел на уступки. В феврале 1856 г. в Париже началась работа конгресса,
в которой участвовали Россия, Австрия, Англия, Франция, Турция и воевавшая на стороне
союзников Сардиния. Вскоре к ним присоединилась Пруссия. Русскую делегацию
возглавлял А. Ф. Орлов, верный друг покойного императора, на долю которого выпало
подвести итог николаевскому правлению. Во многом благодаря неуступчивости Орлова
условия Парижского мира, подписанного в марте, не отражали всей глубины военного
и дипломатического поражения России, хотя и были крайне тяжелыми.
Парижский трактат объявлял о нейтрализации Черного моря, что для России означало
запрет иметь там военный флот и необходимость ликвидации крепостных сооружений
и арсеналов. Фактически это вело к тому, что над ее южными границами всегда висела
опасность нового вторжения, поскольку Османская империя и ее союзники всегда могли
провести через проливы свой флот, находившийся в Средиземном море. Орлову удалось
отстоять нерушимость российской границы в Закавказье, но южная часть Бессарабии и устье
Дуная от нее отходили. Каре возвращался под власть Турции. Россия была лишена права
единоличного покровительства Сербии и Дунайским княжествам, что надолго подорвало ее
позиции на Балканах. Особая конвенция о проливах подтверждала их закрытие для военных
кораблей в мирное время, что можно рассматривать как небольшой успех российской
дипломатии.
На Парижском конгрессе окончательно сложилась расстановка сил, которая получила
название Крымской системы. Если Венская система определяла механизм доминирования
России на континенте, то новая система имела антироссийскую направленность
и подчеркивала политическую изоляцию страны. Вследствие недальновидности Николая I,
дипломатических просчетов и военных неудач Российская империя потеряла почти все, что
было приобретено ею при Екатерине II и Александре I. Международный престиж страны
упал столь низко, что многие поспешили вычеркнуть ее из числа великих держав.
Завершив работу конгресса, Англия, Франция и Австрия подписали Тройственный
союз, который гарантировал целостность Османской империи и выполнение Россией
Парижского мирного договора. Государства – гаранты Парижского мира присвоили себе
право вмешиваться во внутренние дела России. Национальное унижение стало
закономерным финалом николаевской внешней политики.

ГЛАВА VII
Экономическое положение дореформенной России
 1. Структура народного хозяйства

Административное деление. В начале XIX в. Российская империя была крупнейшей

европейской державой. Она утвердилась на берегах Балтийского и Черного морей, в орбиту
ее влияния вошло Закавказье, за Уралом российские владения простирались до Тихого
океана. Победа в наполеоновских войнах привела к стабилизации западных границ.
Последующие территориальные изменения в дореформенный период были сравнительно
невелики. Ко времени падения крепостного права страна занимала 19,6 млн. кв. км., из них
на долю европейской России, где жила основная масса населения и был сосредоточен
экономический потенциал, приходилось 5,5 млн. кв. км.
Административно-территориальное деление определялось губернской системой,
совершенствование которой при Николае I приняло характер административной
унификации. К началу 1850-х гг. на территории европейской России была 51 губерния.
На особом положении находились 8 губерний Великого княжества Финляндского и 5
польских. Кавказское наместничество состояло из 5 губерний. По реформе 1822 г. Сибирь
была разделена на два генерал-губернаторства – Западно-Сибирское и Восточно-Сибирское.
Большинство губерний делилось на уезды, на окраинах были и другие административные
единицы. Губернская система управления функционировала успешно и до определенной
степени обеспечивала политическую стабильность. Административные границы не всегда
совпадали с этническим расселением и с экономическим районированием.
Структура и численность населения. Численность народонаселения
в дореформенное время определялась при помощи периодически проводимых ревизий,
которые учитывали податные души мужского пола. Сведения бывали неполны, но давали
представление о картине в целом. Общая численность населения в 1795 г., когда была
проведена 5-я ревизия, составляла чуть больше 37 млн. чел. К 1857 году, когда прошла
последняя, 10-я ревизия, она возросла, в сопоставимых границах, до 59 млн. С учетом
населения Закавказья и Северного Кавказа, с польскими губерниями и Финляндией,
онадоходиладо 75 млн. Более полные данные полицейского учета за 1867 г. позволяют
говорить о том, что в Российской империи жило 81,7 млн. чел. Увеличение численности
населения в первую очередь было связано с его естественным приростом, который
объяснялся относительной стабилизацией экономической и политической жизни,
отсутствием опустошительных войн и эпидемий. Среднегодовой прирост составлял 1,09 %,
что было хорошим показателем. Для Сибири с ее редким населением эта цифра была 2,41 %.
Огромное большинство людей жило в деревне, что определяло аграрный характер
экономики. В начале века разные категории крестьян составляли в совокупности более 90 %
жителей; к 1857 г. в деревне сосредоточилось около 84 %. Удельный вес горожан в начале
века был менее 5 %, а к середине дошел до 9 %. В это число не включалась армия и,
как правило, поместное дворянство. Учет городского населения был затруднен наличием
большого числа крестьян-отходников.
По данным на 1811 г. в России насчитывалось 630 городов с общим населением около
3 млн. чел. Большинство городов были мелкими и иногда уступали по численности крупным
селам. В таких городах уклад жизни и хозяйственная деятельность мало отличались
от деревенской. Всего пять городов имели население свыше 50 тыс., из них Петербург –
336 тыс., Москва – 270 тыс.
К концу дореформенного периода было 14 городов с населением каждого свыше
50 тыс. На первом месте по-прежнему стоял Петербург с более чем полумиллионным
населением, на втором – Москва, где было 352 тыс. жителей, на третьем – Одесса, где
проживало 119 тыс. человек.
К 1858 г. в России насчитывалось 68 сословий и сословных групп. Из них численность
податных сословий была чуть более 90 %. Численность неподатных сословий, к которым
относились дворянство, духовенство, чиновничество, армия, не превышала 10 %.
К дворянскому сословию в 1795 г. были отнесены 122 тыс. чел. мужского пола, а накануне
крестьянской реформы оно возросло до 464 тыс.; даже с учетом женщин дворянство никогда
не достигало в общей численности населения одного процента. По статистике 1825 г.
в состав белого духовенства входило 102 тыс. чел. Монашествующих и монахинь,
послушников и послушниц было около 11 тыс.
Самым многочисленным сословием были помещичьи крестьяне. В начале века их
насчитывалось свыше 15 млн. чел. обоего пола, по 10-й ревизии – 24,6 млн. В эту категорию
были включены дворовые, крестьяне, приписанные к частным заводам и дворцовые
крестьяне. Удельный вес крепостных крестьян в общем составе населения непрерывно
снижался. К отмене крепостного права их численность почти сравнялась с численностью
государственных крестьян, которая составляла 23,8 млн. чел. Среди других сословий заметна
была численность казачества, которая доходила до 1,4 млн. чел.
Национальный состав населения Российской империи никак не учитывался, поскольку
власти принимали во внимание прежде всего вероисповедную принадлежность. Можно
говорить о том, что к середине XIX в. русское, украинское и белорусское население,
исповедовавшее православие, составляло примерно две трети жителей Российской империи.
Транспорт. Большие пространства, рост городов, хозяйственная специализация
районов и усиление товарообмена повышали значение путей и средств сообщения.
В первой половине XIX в. основным видом транспорта в России оставался речной, роль
которого в перевозке грузов на дальние расстояния значительно возросла. Это было связано
с ростом объема перевозок, который был вызван развитием промышленности и товарного
производства в деревне. Долгая и холодная зима, колебания уровня воды от весенних
паводков к летнему мелководью препятствовали развитию судоходства.
Вместе с тем равнинный характер страны, отсутствие резких водоразделов вели к тому,
что верховья рек подходили близко друг к другу. Это облегчало строительство каналов,
значительная часть которых проходила по путям древних волоков. В начале XIX в. была
сооружена Мариин-ская система, соединившая Петербург с Волгой. Она проходила по реке
Шексне, Белому озеру, системе каналов, по Вытегре, Онежскому озеру, по реке Свирь,
по Ладожскому озеру и Неве. К 1825 г. были закончены каналы для обхода Белого
и Онежского озер. В одно время с Мариинской была создана Тихвинская система,
соединившая реку Мологу с Ладожским озером. В 1804 г. была достроена Огнинская
система между Днепром и Неманом. Тогда же была сооружена Березинская система,
соединившая Днепр с Западной Двиной, что позволяло везти лес к Рижскому порту.
При Николае I Неман был соединен с Вислой, перестроен и расширен Днепровско-Бугский
канал. Для доставки дубового леса в Архангельск Шексна была соединена с Сухоной.
Обслуживание внутренних водных путей требовало значительной рабочей силы,
в основном это были занятые тяжелой физической работой бурлаки. В первую половину века
их численность доходила до полумиллиона человек. Первый пароход проплыл по Неве
в 1815 г. Большое народнохозяйственное значение имело пароходство по Волге и Каме,
которое заметно усилилось после того, как в середине века был основан Сормовский
судостроительный завод. Речной флот России вскоре стал насчитывать свыше 300
пароходов.
С водным транспортом соперничал гужевой. На гужевых перевозках хлеба летом было
занято до 800 тыс., а зимой до 3 млн. чел. В отдельных регионах гужевые перевозки были
главной формой транспортировки грузов. Первые правильно устроенные шоссейные дороги
стали строиться в 1817 г. К 1861 г. их протяженность составила около 10 тыс. верст. Система
грунтовых дорог была развита, но в распутицу движение по ним замирало.
Первая железная дорога, соединившая Петербург и Павловск, стала строиться в 1837 г.
Экономического значения она не имела. В 1839 г. было начато строительство
Варшавско-Венской железной дороги, движение по которой открылось в 1845 г.
Она облегчила связи со странами Центральной Европы. Политическими и стратегическими
соображениями было продиктовано строительство прямого железнодорожного пути
Петербург – Москва, которое было завершено в 1851 г. Правительство долго смотрело
на железные дороги как на средство, которое может пагубно сказаться на народной
нравственности, приучив крестьян к легкой смене мест. Шоссейные и первые железные
дороги строились на счет казны.
Земледелие. Хозяйственное районирование дореформенной России было простым
и определялось в первую очередь особенностями ведения сельского хозяйства. Россия была
прежде всего земледельческой страной. В начале XIX в. наибольшая доля пашни
приходилась на Центрально-Черноземный, Литовско-Белорусский
и Центрально-Нечерноземный регионы, где была давняя культура земледелия и высокая
плотность населения. Черноземная полоса по плотности населения превосходила
Нечерноземную почти вдвое. На протяжении всего дореформенного периода происходило
движение населения из этих регионов на юг, в Новороссию, степное Предкавказье, Нижнее
и Среднее Поволжье. Прежде слабо заселенные, эти территории стали объектом интенсивной
земледельческой колонизации. В них происходило расширение пашенных угодий,
в сельскохозяйственный оборот вводились большие площади целинных и залежных земель.
В структуре зернового производства преобладали серые хлеба – рожь, овес, ячмень.
Под них отводилось до 80 % посевных площадей. Красные хлеба – прежде всего пшеница –
им значительно уступали. Из других культур значительные площади отводились
под гречиху. Общая площадь, отводимая под посевы зерновых культур, постоянно
увеличивалась. Это было основной причиной роста валовых сборов хлебов, которые с 1801
по 1860 год увеличились со 155 до 220 млн. четвертей. При этом товарность зернового
хозяйства возросла примерно вдвое. Хлебный экспорт рос гораздо более быстрыми темпами:
с 20 млн. пудов в начале века до почти 70 млн. пудов к 1861 г. Примерно столько же в это
время шло на винокурение, 110 млн. пудов потребляли города, 18 млн. – армия. Главным
производителем товарной зерновой продукции было дворянство.
Наибольшую долю товарного хлеба давали районы с высокой земледельческой
специализацией. Так, из 112 млн. пудов хлеба, отправленного в предреформенные годы
по речным путям 46 губерний, 68 млн. приходилось на губернии Центрально-Черноземного
района, Поволжья и Предкавказья.
Сохранялась традиционная система земледелия – трехполье: яр, озимь, пар. Невысокое
поголовье скота и, как следствие, недостаток удобрений вели к истощению почвы.
Урожайность хлебов оставалась низкой и в редкие годы доходила до сам-четвёрт, сам-шёст.
Нередки были обусловленные засухами и другими природными явлениями неурожаи,
вызывавшие в отдельных регионах голод и падеж скота.
Со второй четверти XIX в. полевой культурой стал картофель, который до этого
возделывали на огородах. Он стал входить в рацион питания жителей крупных городов, его
использовали как сырье при винокурении и для производства крахмала. Большие площади
под картофель отводились в Центрально-Нечерноземном и в Литовско-Белорусском районе.
Его в основном выращивали в крестьянских хозяйствах.
В Северо-Западном районе было развито возделывание льна. Значительными были его
посевы в Центрально-Нечерноземном и Приуральском регионах. Льноводство, льнопрядение
и производство льняного полотна было уделом крестьян, которые нередко объединялись
в артели. В Новороссии с начала века стали культивировать сахарную свеклу, посевы
которой быстро распространились на Центрально-Черноземный регион. Сахарная свекла
возделывалась на больших площадях в помещичьих хозяйствах и служила сырьем
для дворянского винокурения и сахароварения. Имения, где производилась сахарная свекла,
относительно легко приспособились к рыночным отношениям.
Ценной технической культурой стал подсолнечник. Крестьяне отводили под него свои
наделы в Воронежской, Саратовской губерниях и на Кубани. Подсолнечное масло
использовалось в пищевой промышленности, при производстве лаков и постепенно
вытесняло конопляное в рационе питания. Конопля высевалась повсеместно в Центральном
и Центрально-Нечерноземном районах.
Специализация земледельческого производства, которая была в первую очередь
связана с почвенно-климатическими условиями, в своем развитии требовала изменения
традиционных приемов обработки земли и совершенствования сельскохозяйственных
орудий. Она вела к общественному разделению труда и была основой товарного
производства. Ее результатом было возникновение районов торгового земледелия.
В дореформенной России специализация земледельческого производства шла экстенсивным
путем, зависела от социальных и демографических факторов. Но и при этих обстоятельствах
объективный ход хозяйственного процесса разрушал крепостную систему.
Животноводство и коневодство. Скотоводство занимало сравнительно скромное
место в сельскохозяйственном производстве. К середине века в России насчитывалось около
25 млн. голов крупного рогатого скота, что в соотнесении с общей численностью населения
примерно соответствовало уровню европейских государств. В основном животноводческая
продукция потреблялась внутри крестьянского хозяйства, остававшегося в значительной
мере натуральным. По мере освоения Предкавказья получало развитие овцеводство, в том
числе тонкорунное. Сельское хозяйство удовлетворяло потребности городского населения
в мясе, масле и молоке. На экспорт шли кожи и кожевенные изделия, масло и сало.
Нужды армии требовали развития конных заводов. Образцовыми считали Хреновской
и Чесменский заводы в Воронежской губернии, основанные графом А. Г. Орловым, где были
выведены две отечественные породы лошадей – орловская верховая и орловская рысистая.
В XIX в. верховые орловские производители использовались в десятках конных заводов.
В 1814 г. существовало 1339 частных конных заводов, где насчитывалось 280 тыс. маток
и свыше 22 тыс. жеребцов-производителей. Это была целиком сфера дворянского
предпринимательства. Существовало и государственное коннозаводство, к которому
в 1845 г. отошли Хреновской и Чесменский заводы. В последние два предреформенных
десятилетия происходило сокращение частных конных заводов, принадлежащих помещикам,
одновременно появлялись первые заводы, принадлежавшие купцам и зажиточным
крестьянам. Это служило наглядным свидетельством падения экономического влияния
дворянства.
Промышленные районы. Промышленные предприятия располагались в европейской
России крайне неравномерно. В Центральном промышленном районе выделялись две
промышленные области. Одна включала Петербург и его окрестности, вторая – гораздо
более значительная – местности вокруг Москвы и Владимира. Это были центры текстильной
промышленности. Здесь же развивалась кожевенная и деревообрабатывающая
промышленность. Росло значение промысловых сел, таких, как Иваново, Павлово, Кимры,
Вичуга, которые, как правило, принадлежали крупным помещикам, что обеспечивало их
крестьянам определенную защиту от поборов местных властей.
В Петербурге большие казенные заказы способствовали развитию машиностроения
и металлообработки. Рудники и горные заводы Урала сохраняли монопольное положение
в горнодобывающей и горнозаводской промышленности, где полностью господствовал
крепостной труд. Здесь были центры производства чугуна, стали и цветных металлов.
На Урале размещались основные военные заказы на производство артиллерийских орудий,
холодного и легкого стрелкового оружия. Некоторую конкуренцию уральским заводам
составляли Сестрорецкий и Тульский оружейные заводы. Вокруг заводов возникали и росли
рабочие поселки с особым укладом жизни населения, которое сочетало занятия
огородничеством с заводской работой.
Развитие промышленного производства в значительной степени было связано с ростом
числа казенных и частных мануфактур и быстрым увеличением численности занятых на них
рабочих. В обрабатывающей промышленности в 1799 г. было занято 83 тыс. чел., в 1860 г. их
стало 565 тыс. К отмене крепостного права около 80 % из них относилось к лицам наемного
труда, но чаще всего это были крестьяне-отходники.
Отрасли промышленности. Обрабатывающая промышленность включала в себя
такие отрасли, как текстильная, которую составляли хлопчатобумажная, шерстяная, льняная
и пеньковая; металлообработка и машиностроение; сахарная, кожевенная, химическая
и пищевая. Именно здесь начались процессы, связанные с промышленным переворотом
и свидетельствующие о кризисе крепостной системы. Эти отрасли в значительной мере
находились под воздействием частного дворянского, купеческого и крестьянского
предпринимательства, развитие которого в дореформенной России сдерживалось, помимо
правовых и сословных ограничений, полным отсутствием системы частного кредита.
Особняком стояли рыболовство, которое было развито на всех внутренних водоемах,
и рыбные промыслы, преимущественно на Белом море и на Каспии. Россия полностью
удовлетворяла потребности собственного населения в рыбной продукции, часть которой шла
на экспорт. Рыбные промыслы контролировались крупным гильдейским купечеством
и приносили огромные доходы.
Торговля. По подсчетам министерства финансов, численность гильдейского
купечества к середине XIX в. составляла 180 тыс. душ мужского пола, а размер объявленного
им капитала достигал 138 млн. руб. В его руках в основном находилась оптовая торговля,
в которой заметную роль играли ярмарки. При неразвитой системе путей сообщения
и технической трудности транспортировки тяжелых грузов ярмарочная торговля позволяла
обеспечивать потребности отдельных регионов. В год в России проходило до 4 тысяч
ярмарок, в основном сельских. Длившаяся несколько дней деревенская ярмарка позволяла
крестьянам сделать необходимые годовые запасы и втягивала их в товарно-денежные
отношения. Крупные ярмарки имели торговые обороты свыше миллиона рублей каждая.
Общероссийское значение имели Нижегородская, Ирбитская, которая была центром
торговли Урала и Зауралья, Контрактовая в Киеве, курская Коренная, Лебедянская конская.
В Петербурге, Москве и крупных губернских городах в дореформенное время росла
магазинная торговля. Строились большие гостиные дворы, где купцы торговали круглый
год. Магазинная торговля постепенно вытесняла традиционную ярмарочную в Центральном
промышленном районе, что служило свидетельством начавшегося изменения
направленности товарных потоков и появления новых тенденций в развитии внутреннего
рынка.

2. Кризис крепостной системы

Эволюция крепостных отношений. Крепостная система была основой

экономического развития Российской империи в XVIII в. Она определяла рост
политического и военного могущества государства, с ней была связана территориальная
экспансия, и на ее основе были построены существовавшие в стране социальные отношения.
Традиционное ведение сельского хозяйства обеспечивало основные потребности населения
и до времени не ставило под сомнение крепостную зависимость крестьян от помещиков.
Крепостная экономика позволяла содержать сильную армию и флот, пополнять их
с помощью рекрутской системы.
В петровские времена сложилась система государственного попечительства
промышленности. Россия была земледельческой страной, бедной капиталами,
с ограниченными внутренними возможностями их концентрации, с недостаточными
людскими ресурсами и с высокой долей непроизводительных расходов. Петровская
промышленная система вывела ее на тот уровень, которого западноевропейские морские
державы достигли в ходе «революции цен», открывшей дорогу частной инициативе
и первоначальному накоплению капитала. Суть системы – жесткий протекционизм,
правительственная опека над отдельными отраслями промышленности и отдельными
регионами, ускоренное развитие казенных и крепостных мануфактур, где технические
новшества сочетались с принудительным трудом, государственные монополии и гарантии,
предоставляемые частным лицам.
Благодаря петровской системе, тяготы которой всецело легли на податные сословия,
Россия к екатерининскому времени достигла высокого, по европейским меркам, уровня
промышленного развития, в рамках традиционного общества ее отсталость была преодолена.
Государственное попечительство казалось залогом дальнейшего прогресса.
В наполеоновском Париже русский путешественник наблюдал: «Какая разница между
нашим Монетным двором и парижским: у нас видна опрятность, а там ужасная нечистота;
на нашем Монетном дворе действующая сила есть паровая машина, а в парижском,
по крайней мере, как я его видел, употреблена была человеческая сила, и работали на оном
преступники». Однако успехи мануфактурной промышленности в крепостной стране имели
ограниченный характер. Россия почти на полвека запоздала с началом промышленного
переворота, и это обрекло ее на новое отставание.
Начало промышленного переворота. Первой страной промышленного переворота
была Великобритания, где в производство быстро внедрялась паровая машина Дж. Уатта
и построенная в 1765 г. Дж. Харгривсом прядильная машина. Промышленный переворот
означал скачок в развитии производительных сил и заключался в переходе от мануфактуры
к машинному производству, к замене мускульной силы рабочего и энергии падающей воды
силой пара. На смену водяному колесу пришла паровая машина.
Наряду с технической, промышленный переворот имел и социальную сторону. Он был
невозможен без рынка свободной наемной рабочей силы, т. е. предполагал наличие
свободных рабочих рук, услуги которых предприниматели оплачивали исходя из рыночной
конъюнктуры. Социальным последствием промышленного переворота стало формирование
двух новых общественных классов – промышленной буржуазии и пролетариата.
Крепостная система предельно суживала возможности создания рынка свободных
рабочих рук и была главным препятствием на пути промышленного переворота. В России он
начался в 1820-е гг., шел крайне медленно и завершился уже после отмены крепостного
права, не ранее 1880-х гг., когда закончилась техническая и социальная перестройка
уральской горнозаводской промышленности, которая целиком основана была на крепостном
труде.
Начиная с 1760-х гг. в Великобритании, а вслед за ней и в других западноевропейских
странах происходил процесс накопления технического опыта и внедрения технических
изобретений, которые стали условием перехода к машинному производству. Российские
мануфактуристы не выказывали интереса к нововведениям. Лишь в самом конце XVIII в.
по инициативе правительства началось обсуждение масштабного проекта использования
английских чесальных и прядильных машин. Первый механический ткацкий станок
для производства лент внедрил в 1798 г. владелец московской шелкоткацкой мануфактуры
И. Шелагин. Однако ручной труд продолжал практически полностью господствовать
на российских мануфактурах вплоть до 1840-х гг., когда резко увеличился ввоз в страну
машин и станков. В 1841–1845 гг. их ввезли на сумму 668 тыс. руб., в следующее пятилетие
эта сумма возросла в 2,5 раза, а в первой половине 1850-х гг. составляла более 2 млн. руб.
Кризис мануфактурного производства. В это время начинается процесс вытеснения
мануфактуры фабрикой, который протекал крайне неравномерно в разных отраслях
и в разных регионах. С начала XIX в. механическое бумагопрядение стало внедряться
в хлопчатобумажную промышленность. На построенной в Петербурге Александровской
бумагопрядильной мануфактуре в 1805 г. впервые в России был установлен паровой
двигатель. Производство здесь было почти полностью механизировано. Мануфактура
выпускала и прядильные машины, которыми оснащалось большинство российских
бумагопрядильных фабрик, что позволило к середине века обеспечить ткацкое производство
отечественной пряжей машинного изготовления. Происходила замена ручного труда
машинным в ситценабивном производстве, которое перешло на выработку дешевых ситцев,
отпечатанных на цилиндрических машинах.
Однако в целом на текстильных мануфактурах дорогое машинное оборудование
внедрялось медленно. Оно было ненадежным в эксплуатации, его обслуживание требовало
квалифицированных механиков, и поэтому рядом с ним долго соседствовали ручные орудия
труда. Дешевый крестьянский труд позволял предпринимателям не вкладывать средства
в строительство производственных помещений, их оснащение машинами и механизмами.
 С конца XVIII в. широкое распространение, особенно в текстильной отрасли, получила
рассеянная мануфактура. Работы выполнялись крестьянами в деревнях по заказу
мануфактуриста, который снабжал их необходимым оборудованием и сырьем
и непосредственно контролировал лишь отделочные операции. Обычно собственно
на фабрике действовало 20–30 станков, а по соседним деревням их число доходило до 300.
Рассеянная мануфактура была широко распространена в Центральном промышленном
районе, где прирост населения и малая плодородность почвы, наряду с увеличением нормы
денежных повинностей, вынуждали крестьян отказываться от земледельческого труда.
Современник признавал: «Начиная от подмосковного села Черкизова ткацкая
промышленность разливается, как море, по всем деревням и селам, к Александрову,
к Юрьеву-Польскому, Ростову, Ярославлю, до Кинешмы, Шуи и Вязников». Только
во Владимирской губернии и в нескольких соседних уездах Костромской ткачеством было
занято до 150 тыс. крестьян. Рассеянная мануфактура развивалась и в первые
пореформенные десятилетия, что давало основание народническим экономистам говорить
об особом пути промышленного развития страны.
На основе централизованной мануфактуры развивались такие отрасли, как бумажная
и стекольная, продукция которых в основном обеспечивала потребности страны.
В бумажном производстве с начала столетия к отмене крепостного права число предприятий
почти утроилось и дошло до 165, с помощью машин здесь производилось около 80 %
продукции. В стекольной промышленности большинство стекольных, хрустальных
и зеркальных заводов принадлежало дворянам: в начале века свыше 75 %, к 1861 г. – 65.
Крепостной труд и наличие собственного сырья и леса не требовали больших вложений
средств и препятствовали модернизации техники и технологии. Кроме того, сам процесс
производства требовал большой доли ручного труда. Общероссийскую известность получила
продукция заводов Мальцевых, на которых паровые двигатели и руки крепостных
использовались для изготовления знаменитого цветного стекла. Объем производства отрасли
рос, но достигалось это благодаря простому увеличению численности рабочих.
Уральская горнозаводская мануфактура. Кризисные явления наблюдались
в добывающей промышленности Урала, где мануфактурное производство было основано
на монополии и на принудительном труде. В дореформенный период практически не росло
число металлургических заводов; незначительно (с 10 млн. пудов в начале века до 18 млн.
пудов к 1861 г.) увеличилась выплавка чугуна. В это время в Великобритании выплавка
чугуна достигла 240 млн. пудов. Слабая техническая база делала продукцию
металлургических заводов неконкурентоспособной. Производительность труда
прикрепленных к заводам рабочих была низкой, внедрять паровые машины владельцы
горных заводов не спешили, полагаясь на дешевизну ручного труда.
Только в 1850-е гг. устаревший кричный способ выделки железа стал заменяться
пудлингованием. Однако заводчики не пошли на использование при пудлинговании
каменного угля, что привело к масштабным вырубкам леса, к увеличению затрат
на производство и к еще более широкому использованию внеэкономических форм
эксплуатации рабочих. Кризис горнозаводской промышленности сказался и на положении
казенных военных заводов, где современное металлообрабатывающее и механическое
производство все чаще сталкивалось с поставками некачественного сырья. Сами казенные
заводы лишь в 1830-е гг. стали переходить на ограниченное использование вольнонаемного
труда.
Кризис крепостной деревни. Крепостная система замедляла внедрение
в промышленность технических открытий и изобретений. Дешевизна крепостного труда
делала невыгодной его замену трудом машинным, основанным на использовании паровых
двигателей. Предприниматели не были заинтересованы в повышении квалификации рабочей
силы, производительность труда на казенных и частновладельческих мануфактурах росла
крайне медленно. Незавершенный промышленный переворот обрекал страну на растущее
отставание от промышленно развитых европейских стран. Завершение промышленного
переворота и преодоление этого отставания было прямо связано с ликвидацией крепостных
отношений, поскольку именно помещичье крепостное право было главным препятствием
появлению в России рынка свободной наемной рабочей силы.
Кризис крепостного хозяйства в деревне проходил в иных формах, но был не менее
острым. Его проявлением стало расширение барской запашки и барщинных работ,
сокращение крестьянских наделов в земледельческих губерниях. Это было связано
со стремлением помещиков производить как можно больше зерна на продажу. Тем самым
под влиянием товарно-денежных отношений разрушалась гармония натурального
крепостного хозяйства.
Работа крепостных на помещика была крайне неэффективной. В статье «Охота пуще
неволи», где доказывалось преимущество «охотного», вольного труда, славянофил
А. И. Кошелев писал: «Взглянем на барщинскую работу. Придет крестьянин сколь возможно
позже, осматривается и оглядывается сколь возможно чаще и дольше, а работает сколь
возможно меньше, – ему не дело делать, а день убить. На господина работает он три дня
и на себя также три дня. В свои дни он обрабатывает земли больше, справляет все домашние
дела и еще имеет много свободного времени». Кошелев был крупным помещиком, и по его
свидетельству, без «усердного надсмотрщика» барщина была невозможна.
Не менее ярко он рисовал положение в крепостной мануфактуре: «Инструменты
непременно в худом виде, ибо работники их не берегут, они за них не отвечают; можно этих
людей наказать, но нельзя прогнать. По этой же самой причине работа производится и дурно,
и неотчетливо; что же касается до сработанного количества, то, верно, едва в половину
против вольного работника. Какая разница войти в мануфактуру, истинно на коммерческой
ноге устроенную! Как там один перед другим боится переработать, так тут они друг друга
одушевляют и подстрекают. Вычет заставляет каждого, строже всякого надсмотрщика,
наблюдать за чистотою работы. Собственная выгода будит его до света и освещает ему
вечером».
Проблема крепостной экономики заключалась в том, что и в сельском хозяйстве,
и в промышленности не было ни условий для внедрения вольного труда, ни самих вольных
работников. Подобием вольного труда было отходничество, широко распространенное
в нечерноземных губерниях. Помещичьи крестьяне, переведенные на денежный оброк,
уходили в города, где, как правило, сбивались в артели, занятые в строительстве.
Они поступали также рабочими на мануфактуры, нанимались в услужение, работали
извозчиками, из них составлялись бурлацкие артели. Крестьяне-отходники вступали
в отношения свободного найма со своими работодателями, но их отход от деревни был
прежде всего связан с неэкономической зависимостью от помещика, с необходимостью
выплатить ему оброк в установленные сроки. Уход из деревни на заработки был обусловлен
разрешением владельца и не вел к изменению сословной принадлежности
крестьянина-отходника, даже если тому удавалось разбогатеть.
Крепостная зависимость сковывала торгово-промышленную деятельность
предприимчивых крестьян. Помещики препятствовали их выкупу на волю, что вело
к дополнительным издержкам их предпринимательской деятельности. Дореформенная
Россия знала случаи, когда разбогатевшие крестьяне, которых в просторечии называли
«капиталистыми», покупали крепостных на имя своего помещика, с тем чтобы использовать
их труд на созданных ими мануфактурах. Это было возможно при грубом нарушении норм
законодательства, при повальной коррупции местной администрации и свидетельствовало
о том, что крепостное право изжило себя.
Барщина и оброк. В нечерноземных губерниях две трети крестьян находились
на оброке и в основном заняты были отходным промыслом. В Ярославской и Костромской
губерниях таких крестьян было свыше 90 %. По всей России ходили ярославские «офени»,
вразнос торговавшие мелким галантерейным товаром, в трактирах славились ярославские
половые. В дореформенное время помещики постоянно повышали сумму денежного оброка,
что в конечном счете вело к усугублению двойственности положения их крепостных, чья
«вольность» вне деревни была следствием растущей крепостной эксплуатации.
Если денежный оброк был выгоден помещикам нечерноземной полосы, то в целом
по России в первую половину XIX в. наблюдалось увеличение числа барщинных крестьян.
В начале века их было 56 %, к отмене крепостного права они составляли 71,5 %.
Это означало, что помещики черноземных и степных губерний все больше вынуждали
крепостных крестьян отказываться от посторонних заработков ради повышения товарности
помещичьего хозяйства. Это был тупиковый путь, который не способствовал развитию
ни помещичьего, ни крестьянского хозяйства.
Месячина. Его крайним проявлением стала месячина – разновидность барщины,
связанная с полным лишением крестьянина земельного надела. Получая от барина
помесячное (откуда и название) содержание натурой – съестными припасами
и необходимыми предметами обихода, крестьяне должны были обрабатывать помещичью
землю своим и господским инвентарем. При переводе на месячину крестьяне ставились
как бы в положение наемных рабочих, но они никак не были заинтересованы в результатах
своего труда, поскольку оплата не зависела от выработки. Месячина была лишенной
рационального экономического обоснования попыткой интенсификации барщины
и наглядно свидетельствовала о глубоком кризисе крепостных отношений. Перевод крестьян
на месячину обычно вел к развалу помещичьего хозяйства.
Помещичье хозяйство. В дореформенной России лавинообразно росла помещичья
задолженность. Если в начале века заложено было не более 6–7 % крепостных душ, то
к отмене крепостного права их число возросло до 66 %. Все попытки владельцев резко
повысить рентабельность крепостного хозяйства путем его рационализации или простого
увеличения норм барщины и оброка заканчивались неудачей. Доходность помещичьих
имений падала, и к 1855 г. сумма помещичьего долга составила 425,5 млн. руб., что в 2 раза
превосходило годовой доход государственного бюджета. Хлебный экспорт рос,
но сопровождался падением хлебных цен на европейских рынках и не решал проблемы
дворянской задолженности.
Свидетельством кризиса крепостной системы было изменение структуры дворянского
землевладения. Накануне отмены крепостного права почти четвертая часть помещичьих
крестьян была сосредоточена всего в 1382 имениях, число владельцев которых было еще
меньше, т. к. многим из них принадлежало несколько имений. Это были крупные
землевладельцы, располагавшие значительными денежными и хозяйственными ресурсами,
используя которые они могли приспособиться к новым экономическим отношениям.
Четвертая часть поместного дворянства владела около 80 % крепостных крестьян.
Одновременно шел процесс разорения и хозяйственного вытеснения из деревни мелких
помещиков. Владение крепостными душами само по себе уже не гарантировало помещику
достойного прожиточного минимума, тем более не было условием нормального ведения
сельского хозяйства. Уют дворянских гнезд уходил в прошлое.
Крестьянским ответом на усиление крепостной эксплуатации был самовольный уход
от помещиков, бегство в Новороссию, степные районы Поволжья и Предкавказье. Беглые
в Новороссии, которых после Крымской войны было несколько сот тысяч, создавали
социальную проблему, которая не имела решения в рамках крепостной системы. Их рабочие
руки были нужны на юге, их возвращение требовало больших денежных затрат
и административно-полицейских усилий, а легализация их нового положения противоречила
нормам крепостного права.
Промышленность, основанная на подневольном труде, не давала возможности
внедрения новых технологий, препятствовала переоснащению производства и развитию
новых отраслей, росту производительности труда и в конечном счете стояла на пути
научно-технического прогресса. Как военная держава Россия в полной мере ощутила
гибельность крепостничества в ходе Крымской войны. Экономическая и социальная
несостоятельность крепостных отношений сказалась на положении деревни, где
безуспешные попытки помещиков повысить или хотя бы сохранить доходность имений
вызывали растущее недовольство крестьян.
В последнее предреформенное десятилетие кризис крепостной системы зашел столь
далеко, что его вынуждены были признать как правительство, так и дворянские круги.

ГЛАВА VIII
Падение крепостного права

1. 19 февраля 1861 года

Кризис николаевской системы. Воцарение Александра II знаменовало перелом

в настроениях правительственных кругов и общественности. Неудачи в Крымской войне,
дипломатическая изоляция, крестьянские волнения, экономический и финансовый кризис
вызывали всеобщее недовольство и внушали беспокойство за прочность внутреннего
положения России.
Главную причину военных поражений и социальных потрясений общественное мнение
видело в николаевской политике, которая обрекала страну на застой и в новое царствование
стала подвергаться всеобщему осуждению. Характерно высказывание М. П. Погодина,
который долгие годы верно следовал правительственной идеологии казенного патриотизма.
Обращаясь к новому императору, он писал: «Прежняя система отжила свой век. Сам Бог,
взяв с поприща действий покойного государя, показал нам, что для России теперь нужна
другая система».
С первых дней царствования Александр II стал получать немало проектов, писем
и записок, которые содержали неприятие николаевской системы и призывы к проведению
реформ. Главным мотивом всех обращений было настоятельное указание на необходимость
скорейшей отмены крепостного права. В письме к императору, опубликованному
в «Полярной звезде», эмигрант Герцен восклицал: «Дайте землю крестьянам, она и так им
принадлежит. Смойте с России позорное пятно крепостного состояния». О нестерпимых
«тяготах поселян» царь читал в отчетах министерства внутренних дел, об «умножении
нужды и бедности» ему писал глава III отделения А. Ф. Орлов.
В годы Крымской войны на крестьян легли тяжесть внеочередных рекрутских наборов
и призыв в ополчение, разорительные повинности, которые они выполняли для нужд армии.
Одновременно, стремясь остановить падение своих доходов, помещики повышали оброки,
увеличивали нормы барщины. Массовое бегство стало обычной формой протеста
крепостных крестьян, их социальная активность возрастала, и Погодин, чьи
«Историко-политические письма» расходились по России во время Крымской войны,
предсказывал наступление новой пугачевщины. В последние 5 лет перед реформой в стране
ежегодно происходило более 100 значительных крестьянских волнений.
Приступить к отмене крепостного права правительство вынуждала и тяжесть военного
поражения. Военно-техническая отсталость страны бросалась в глаза, а ее основная причина,
по общему мнению, коренилась в крепостной системе. Неотложные меры по крестьянскому
вопросу должны были успокоить страну, стабилизировать народное хозяйство и создать
условия для модернизации армии и флота.
Александр II как реформатор. Александр II далеко не сразу решился начать
реформировать крепостную деревню. По натуре и полученному воспитанию он не был
склонен к поспешным действиям, в государственных делах придерживался принципа
постепенности, говоря: «Не все делать вдруг». Сознавая глубину кризиса, в котором
оказалась Россия, император предвидел сопротивление поместного дворянства, для которого
разрушение крепостной системы означало потерю преобладающего влияния в политической
и экономической жизни. В отличие от отца, Александр II не любил вникать в мелочи,
избегал рутинной работы, но в критические моменты он проявлял недюжинную
политическую волю и не боялся брать на себя ответственность за судьбу страны.
Его кругозор был широк, он был разносторонне образован и глубоко вникал в суть трудных
государственных вопросов.
Несомненным достоинством императора было умение выбирать сотрудников, которым
он давал ответственные поручения и на чью компетентность полагался. Он был внимателен
к советам, терпим к чужим мнениям, решения принимал обстоятельно все взвесив, но всегда
при этом исходил из твердо усвоенных представлений о самодержавной власти. В трудные
для России годы он стал воплощением самодержавной инициативы. Приступая к отмене
крепостного права, он говорил: «Мы не должны от себя скрывать, что Россия входит
в новую, еще небывалую эру, и потому на будущее преступно было бы правительству
смотреть, так сказать, сложа руки».
В окружении Александра II в период подготовки и проведения крестьянской реформы
видную роль играли представители либеральной бюрократии, которые группировались
вокруг его брата – великого князя Константина Николаевича. Часто их называли
Константиновнами, иногда прогрессистами. Со временем многие из них заняли
министерские посты. Традиции либеральной бюрократии восходили ко временам
Сперанского и сохранялись в николаевское время. Своего рода питомником либеральных
бюрократов было министерство государственных имуществ, которое возглавлял
просвещенный бюрократ-реформатор П. Д. Киселев. Его племянниками были братья Н. А.
и Д. А. Милютины. Его ближайшим помощником – А. П. Заблоцкий-Десятовский,
подготовивший обстоятельную записку о необходимости уничтожения крепостного права.
Великий князь Константин Николаевич стоял во главе морского министерства, он
использовал свое административное положение и принадлежность к императорской
фамилии для того, чтобы расширять пределы гласности в крестьянском вопросе, смягчать
прямые нападки поместного дворянства на либеральную бюрократию. Его приказы
по министерству как бы выражали настроения в верхах и с восторгом читались передовыми
людьми. Консерваторы называли его «главой революционной партии в России».
Повседневной кропотливой работы он, как и старший брат, не терпел, слабо разбирался
в хозяйственных вопросах. Для него, как и для большинства константиновцев, была
характерна при подготовке реформ ориентация на западные образцы, что далеко не всегда
принималось Александром II. Царь, с рогатиной ходивший на медведя, понимал, что стоит
во главе огромной крестьянской страны, традиции и социокультурный уровень которой
резко отличают ее от небольших европейских стран, где значительна доля городского
населения.
При Сперанском и Киселеве либеральные бюрократы готовили государственные
преобразования скрытно от глаз непосвященных и не чувствовали потребности
в общественном внимании. В пред реформенные годы атмосфера резко изменилась: возрос
накал политической борьбы и гласность стала необходимым элементом реформаторской
деятельности. Либеральная бюрократия опиралась на поддержку общественности в тех
случаях, когда она терпела поражение в столкновении с крепостниками. Вместе с тем ее
представители не ставили под сомнение руководящую роль правительственных институтов
в разработке основ крестьянской реформы. Это признавалось и принималось общественными
деятелями, и в 1858 г. И. С. Тургенев писал: «Всем в России известно, что в этом важном
вопросе правительство идет в ногу с общественной мыслью всей страны».
Планы крестьянской реформы. Первое официальное заявление о желании
правительства приступить к подготовке крестьянского освобождения было сделано
Александром II в речи, произнесенной 30 марта 1856 г. перед представителями московского
дворянства. Подчеркнув, что «дать свободу крестьянам» он в ближайшее время не намерен,
царь указал на опасность бесконечно долгого сохранения крепостного права. Он сказал, что
его «лучше отменить сверху, чем ждать, когда оно само будет отменено снизу». Это было
точное выражение альтернативы, стоявшей перед правительством: либо реформирование
деревни и решение крестьянского вопроса, либо ожидание народного возмущения.
Волеизъявление императора, понимаемое как ясное выражение самодержавной инициативы,
вызвало появление проектов отмены крепостного права, написанных в основном дворянами
и сходных в признании неизбежности крестьянского освобождения.
Расхождения зависели от местных условий и размеров помещичьего хозяйства.
В черноземных губерниях, где главную ценность представляла земля, предполагалось
сохранить ее в руках дворянства при назначении небольшого выкупа за крестьянскую
свободу. Проект полтавского помещика М. П. Позена доказывал, что крестьянское
малоземелье обеспечит помещичье хозяйство дешевой рабочей силой и вместе с тем будет
служить препятствием для ухода крестьян из деревни.
В нечерноземных губерниях помещики готовы были предоставить крестьянам
максимально возможное количество малоплодородной земли, но проявляли
заинтересованность в больших размерах выкупа. Об этом говорилось в записке тверского
помещика и общественного деятеля А. М. Унковского. Он и его единомышленники
настаивали на скорейшем решении крестьянского вопроса, что считалось признаком
либерализма, тогда как Позен отдавал предпочтение постепенности. В сохранении
значительного переходного периода были заинтересованы помещики степной полосы, где
преобладали крупные хозяйства и где не хватало рабочих рук.
В проекте самарского помещика, славянофила и реформатора Ю. Ф. Самарина
предусматривалось освобождение крестьян с землей при сохранении на десятилетний период
обязательных барщинных работ. Сумма выкупа для степных помещиков была безразлична.
Важную роль сыграла составленная Н. А. Милютиным записка об освобождении крестьян
в имении великой княгини Елены Павловны. Проект предлагал освобождение крестьян
сразу, с землей и за выкуп. Это были три составляющие будущей реформы.
Крестьянский вопрос обсуждался и в периодической печати, где задавала тон
либеральная общественность. Общим здесь было признание ведущей роли правительства
и взгляд на крестьянина как на «младшего брата», которого нужно постепенно поднять
до понимания им его гражданских прав и свобод. Особую позицию занимал
Н. Г. Чернышевский, который на страницах «Современника» настаивал на немедленном
освобождении крестьян с землей и без всякого выкупа. В основе такого взгляда лежала вера
в то, что крестьянское освобождение откроет России путь к социализму.
Правительственная подготовка крестьянской реформы.
В январе 1857 г. был образован Секретный комитет «для обсуждения мер
по устройству быта помещичьих крестьян». По составу и характеру деятельности он мало
чем отличался от тех секретных комитетов, что создавались в николаевское царствование.
Работа его была бесплодной до тех пор, пока ви ленский генерал-губернатор и личный друг
императора В. И. Назимов не сумел уговорить дворянство вверенного ему края обратиться
к верховной власти с просьбой об отмене крепостного права. Тем самым дворянство брало
на себя инициативу подготовки реформы.
Ответный высочайший рескрипт на имя Назимова от 20 ноября 1857 г. излагал первую
правительственную программу реформы. Она сохраняла за помещиками право
собственности на всю землю, предоставляя крестьянам в пользование земельные наделы
за определенные повинности и предусматривая возможность выкупа усадьбы.
Для подготовки реформы рескрипт предлагал учредить дворянские комитеты в Виленской,
Ковенской и Гродненской губерниях. Рескрипт Назимову был разослан всем губернаторам
и губернским предводителям дворянства и месяц спустя опубликован. Его появление
означало гласно заявленное стремление правительства в возможно короткие сроки решить
крестьянский вопрос. Вскоре, 5 декабря 1857 г., последовал аналогичный рескрипт на имя
петербургского генерал-губернатора П. Н. Игнатьева. Это было прямое поощрение
собственно великорусского дворянства за высказанное им желание приступить
к обсуждению условий освобождения крестьян. Вслед за этим навстречу ясно выраженной
самодержавной воле пошло дворянство остальных губерний.
В феврале 1858 г. Секретный комитет был переименован в Главный комитет
по крестьянскому делу. Во главе его в 1860 г. встал великий князь Константин Николаевич.
В течение года в европейской России было создано 46 губернских комитетов
по крестьянскому делу. Они состояли из выборных представителей дворянства
и назначенных членов от правительства, председательствовал в них губернский
предводитель дворянства. В задачу комитетов входила подготовка проекта реформы
для своих губерний.
Губернские комитеты вынуждены были следовать самодержавной инициативе, но их
большинство составляли крепостники, не готовые расстаться с дворянскими привилегиями.
Нередко возникали ожесточенные споры между ними и представителями либерального
меньшинства. Отстаивая реформаторскую программу, Ю. Самарин ходил на заседания
самарского губернского комитета, положив в карманы пару пистолетов. Однако при всей
резкости столкновений российское дворянство было едино в стремлении сохранить свои
сословные права и оградить имущественные интересы.
Подготовленные в губернских комитетах проекты поступали в Главный комитет,
которому Александр II предложил руководствоваться следующими основами: «а) чтобы
крестьянин немедленно почувствовал, что быт его улучшен; б) чтобы помещик немедленно
успокоился, что интересы его ограждены; в) чтобы сильная власть ни на минуту на месте
не колебалась, отчего ни на минуту же общественный порядок не нарушался».
Редакционные комиссии. При Главном комитете в марте 1859 г. были учреждены
Редакционные комиссии. Они должны были рассматривать материалы, присланные
из губернских комитетов, и составлять проекты общих законов об освобождении крестьян.
В сущности это была одна комиссия, которую возглавил Я. И. Ростовцев, близкий
к Александру II генерал, чья карьера началась после того, как накануне 14 декабря 1825 г. он
сообщил властям о планах заговорщиков, с которыми был близок и которых он предупредил
о намерении оставаться верным присяге. После смерти Ростовцева, который твердо
проводил волю императора, в феврале 1860 г. новым председателем Редакционных комиссий
был назначен известный крепостник В. Н. Панин. Однако к тому времени исход
крестьянской реформы не вызывал сомнений. Выдающуюся роль в Редакционных комиссиях
играли либеральные бюрократы Н. А. Милютин, П. П. Семенов, Н. X. Бунге, с ними
деятельно сотрудничали включенные в состав комиссий славянофилы Ю. Ф. Самарин
и В. А. Черкасский. Заметное влияние на решение крестьянского вопроса оказывал министр
внутренних дел С. С. Ланской.
Разработанный Редакционными комиссиями проект «Положения о крестьянах»
обсуждался депутатами от губернских комиссий, которые специально были вызваны
в Петербург в августе 1859 и в феврале 1860 гг. Депутаты подвергли проект острой
критике, смысл которой сводился к недовольству нарушениями прав дворянской
собственности. Некоторые депутаты увязывали будущую реформу с преобразованиями
местной администрации и судебной системы, среди них зрела мысль о возможности
конституционного ограничения самодержавной власти в интересах дворянства. Александр II
отверг дворянские притязания.
В октябре 1860 г. редакционные комиссии завершили работу над проектом
«Положения», и он поступил на обсуждение в Главный комитет, а затем и Государственный
совет. Александр II был настроен решительно и, открывая заседание Государственного
совета, заявил: «Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства».
В Государственном совете было принято предложение князя П. П. Гагарина о «дарственном
наделе», которое предусматривало передачу по взаимному соглашению помещиком
крестьянам даром четверти душевого надела, что вело к сохранению земельного фонда
за дворянством.
19 февраля 1861 года Александр II подписал Высочайший Манифест, где возвестил,
что «крепостные люди получат в свое время полные права свободных сельских обывателей».
Автором первого варианта Манифеста был Ю. Ф. Самарин, затем он был отредактирован
московским митрополитом Филаретом (Дроздовым). Наряду с Манифестом было подписано
«Положение 19 февраля о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», которое
включало в себя 17 законодательных актов. Манифест был прочитан в церквах Российской
империи 5 марта 1861 г.
По «Положению 19 февраля» крестьяне получали личную свободу и право
распоряжаться своим имуществом.
Правда, в течение двух лет они обязаны были отбывать практически те же повинности,
что и прежде. Они оставались на положении временнообязанных до тех пор, пока
не переходили на выкуп. Помещики сохраняли право собственности на всю
принадлежавшую им землю, однако были обязаны предоставить крестьянам «усадебную
оседлость» за выкуп, а также полевой надел в постоянное пользование. С точки зрения
поместного дворянства, фактически речь шла о насильственном отчуждении части
принадлежавшей ему земельной собственности. Дворянство не простило этого либеральной
бюрократии.
Поземельные отношения крестьян и помещиков фиксировались уставными грамотами,
добровольное подписание которых с обеих сторон было непременным условием перехода
на выкуп. Для разбора споров между крестьянами и помещиками и надзора за возникавшими
органами крестьянского самоуправления назначались мировые посредники из числа дворян
данной губернии. Мировые посредники по-разному понимали свои задачи, среди них было
немало либерально настроенных людей, но в целом они отстаивали дворянские интересы.
Крестьянское землепользование. Главным предметом споров в большинстве
губерний был размер крестьянского надела. При подготовке реформы по настоянию
Ю. Ф. Самарина и князя В. А. Черкасского было отвергнуто безземельное освобождение
крестьян, которое могло привести к появлению сельского пролетариата. Земельный надел
рассматривался как гарантия привязанности крестьянина к деревне, и одновременно он
должен был удовлетворять вековое крестьянское требование земли.
Реформа 19 февраля решала земельный вопрос чрезвычайно запутанно. Нарушая право
частной собственности помещиков на землю, она одновременно отвергала традиционное
крестьянское воззрение, согласно которому вся земля, обрабатываемая крестьянином,
принадлежала ему. Крестьяне получали надельную землю на правах общинного
пользования, а после выкупа она становилась общинной собственностью.
Противодействовать выкупу помещик не мог. Выход из общины был предельно затруднен,
отказаться от надела крестьянин не мог.
Нормы земельных наделов устанавливались в зависимости от местных условий, прежде
всего от плодородия почвы. Европейская Россия была поделена на три полосы –
нечерноземную, черноземную и степную. Внутри каждой из полос было еще более дробное
деление. Для нечерноземной и черноземной полос устанавливались «высшая» и «низшая»
нормы земельных наделов, для степной предусматривалась одна, «указная» норма.
Если до освобождения крестьяне обрабатывали земли больше, чем им полагалось
по нормам высшего душевого надела, то земля у них отрезалась. Если их фактические
наделы не достигали низшей нормы, то земля к ним прирезалась. В черноземных губерниях
отрезка доходила до 40–60 % крестьянского землепользования и справедливо
рассматривалась крестьянами как их жестокое обезземеливание. В целом по России отрезка
составила свыше 20 %. Прирезка, в основном в лесных районах Нечерноземья, не превышала
3 %. Возвращение отрезков было главным требованием крестьян на протяжении всего
пореформенного времени.
Особенно тяжелым было положение тех крестьян, кто согласился на получение
бесплатного четвертного Гагаринского надела. В основном это были крестьяне степных
поволжских губерний. Развязав отношения с помещиком, крестьяне рассчитывали, что
недостающую для правильного ведения хозяйства землю они будут арендовать у прежнего
господина. В действительности арендная плата на землю стремительно росла,
и крестьяне-дарственники оказывались в безвыходном положении. Именно в тех поволжских
губерниях, где благодаря Гагарину дворянство сохранило за собой большую часть пахотной
земли, крестьянские волнения отличались, особенно в Первую русскую революцию,
размахом и жестокостью.
В целом крестьянская реформа привела к масштабному перераспределению земельного
фонда, основная часть которого осталась за поместным дворянством, к обезземеливанию
крестьянства и надолго сделала аграрный вопрос, вопрос о земле, главным вопросом русской
жизни.
Выкупная операция. Важнейшей частью крестьянской реформы была выкупная
операция. Сроки ее завершения не устанавливались, и переход крестьян на выкуп закончился
лишь к концу XIX в. Правда, большинство крестьян вышло из категории временнообязанных
раньше, чаще всего по одностороннему требованию помещиков. Содержание выкупной
операции заключалось в установлении той суммы, которую крестьяне должны были платить
за надельную землю и личную свободу. Эта сумма прямо не соотносилась с рыночной ценой
земли. Она определялась со слов помещика, который указывал доходность своего имения
за последние годы. Годовой доход, рассчитанный по максимуму, приравнивался к 6 %. Далее
вычислялась такая сумма, которая, будучи положена в банк из расчета 6 % годовых,
ежегодно приносила бы помещику его прежний доход.
При переходе на выкуп крестьяне должны были выплатить помещику сразу или, что
бывало редко, в рассрочку около 20 % исчисленной выкупной суммы. Это были реальные
деньги, которые помещик получал при любых обстоятельствах. Остальную сумму казна
выплачивала поместному дворянству ценными бумагами, беря небольшой процент
за техническое проведение выкупной операции. Реальная стоимость ценных бумаг – акций,
государственных облигаций – при их массовом появлении на рынке не соответствовала
номинальной. Она резко падала, и в действительности помещики в редчайших случаях
и лишь спустя много лет могли получить всю выкупную сумму. Кроме того, правительство
вычитало из нее всю помещичью задолженность казне.
С точки зрения интересов поместного дворянства смысл выкупной операции
заключался в сохранении благоприятных условий ведения хозяйства за теми помещиками,
чьи хозяйства не находились в залоге, велись рационально и могли, используя полученные
средства, приспособиться к новым социально-экономическим отношениям. Мелкопоместное
дворянство обрекалось на вытеснение из хозяйственной жизни и должно было, получив
на руки сравнительно большие для себя суммы, искать выход в военной или статской
службе. Начался знаменитый процесс «оскудения дворянства», упадка дворянской культуры
и запустения дворянских гнезд.
Кредитуя поместное дворянство, казна не оставалась в проигрыше. Крестьяне обязаны
были выплачивать всю исчисленную выкупную сумму государству ежегодно в течение
49 лет. Выкупные платежи легли тяжелым финансовым бременем на крестьянское хозяйство,
а сложное исчисление процентов на крестьянские недоимки привело к тому, что к моменту
прекращения выкупных платежей в разгар Первой русской революции крестьяне выплатили
сумму, которая примерно вдвое превышала расчетную и втрое – рыночную цену земли
на момент освобождения. Долговременное финансовое закабаление крестьянства
препятствовало развитию рыночных отношений в деревне, до предела обостряло социальные
противоречия и было, вероятно, главной ошибкой проводившей крестьянскую реформу
либеральной бюрократии.
Крестьянское самоуправление. «Положение 19 февраля» сохраняло общину,
укрепляло общинное землевладение и вводило крестьянское самоуправление. На сохранении
общины особо настаивали, исходя из славянофильских представлений, Самарин
и Черкасский. В общине либеральные бюрократы видели средство, которое может
предотвратить обнищание и пролетаризацию крестьянства, даст возможность избежать
социального взрыва. Общинные порядки должны были заменить собой прежнюю сильную
власть помещика над крестьянами. Общинная круговая порука облегчала сбор платежей
и исполнение повинностей. Никто из творцов реформы, и менее всего Самарин,
не предполагал длительного сохранения института общины.
Крестьянское самоуправление начиналось с сельского схода, на котором
крестьяне-дворовладельцы избирали сельского старосту и представителей на волостной
сход. Сельский сход устанавливал правила общинного землепользования, определял сроки
передела земли. Волостной сход ведал составлением рекрутских списков и очередностью
рекрутской повинности. Он же избирал старшину и создавал выборный волостной суд,
действовавший на основе обычного права. Крестьянское самоуправление не было гарантией
от помещичьего произвола, но в определенной мере служило росту крестьянского
самосознания.
На началах «Положения 19 февраля» в 1863–1866 гг. были проведены крестьянские
реформы в Закавказье, Царстве Польском и в Бессарабии, осуществлено поземельное
устройство государственных и удельных крестьян.
Получив свободу, крепостные крестьяне были крайне недовольны условиями «воли».
Они отказывались от составления и подписания уставных грамот, веря, что взамен
«подложной воли», которую им даровали помещики, они скоро услышат о подлинной
«царской воле». Эта вера породила идею «слушного часа», наступление которого ожидали
к 19 февраля 1863 г. – именно так крестьяне понимали двухлетний срок введения в действие
«Положения 19 февраля».
Произвольное толкование этого документа крестьянином Антоном Петровым вызвало
в апреле 1861 г. многотысячное выступление крестьян, центром которого было село Бездна
Казанской губернии. При усмирении восставших воинской командой погибло,
по официальным данным, около 100 человек. А. Петров был расстрелян по приговору
военно-полевого суда.
В 1862–1863 гг. крестьянам приходилось силой навязывать уставные грамоты, их
сопротивление было сломлено после того, как они убедились, что никакой новой воли
не будет и разуверились в «слушном часе». Размах крестьянских волнений после отмены
крепостного права оказался меньшим, чем опасались власти. Однако потенциал
крестьянского недовольства был громаден и нашел свой исход в событиях начала XX в.
19 февраля 1861 г. было важнейшим событием в жизни России XIX в. Падение
крепостной системы изменило основы российской государственности. Освобождение
крестьян вело за собой преобразование всех социально-экономических отношений, меняло
социальную структуру и правовые отношения. Его ближайшим следствием стали другие
реформы, проведенные правительством Александра П. Значение крестьянской реформы
отлично понимали современники. Славянофильская газета «День» писала: «19-м февраля
1861 года начинается новое летоисчисление русской истории».

2. Реформы Александра II

Неизбежность административно-правовой модернизации. Отмена крепостного

права, изменив вековой уклад русской жизни, неизбежно влекла за собой преобразования
в сфере центральной и местной администрации, судебной системы и норм права. Крушение
крепостной системы неотвратимо приближало коренные изменения тех сфер
государственного устройства и управления, которые были основаны на крепостном труде
и на полной полицейской зависимости крестьян от помещиков. Модернизация социальных
отношений ставила в повестку дня вопрос о преобразовании сословной структуры
российского общества, отказа от исключительных политических и хозяйственных
привилегий отдельных сословий, утверждение объективно буржуазных начал
всесословности и бессословности. Свобода предпринимательства, которая стала
необходимым условием экономического развития страны, требовала совершенствования
финансовых институтов, отказа от мелочной регламентации.
В период подготовки крестьянской реформы ни правительство, ни активно
действовавшие либеральные бюрократы, ни представители общества не поднимали вопроса
о целостной системе реформ, о последовательном, поэтапном проведении преобразований.
Очень немногих беспокоило отсутствие продуманного плана реформ: историческая важность
отмены крепостного права затмевала остальные задачи.
В 1857 г., еще до обнародования рескрипта Назимову, славянофил Ю. Ф. Самарин,
который имел репутацию прозорливого реформатора, следующим образом определял
причины, делающие преобразования необходимыми, и характер самих преобразований:
«Политический удар, нанесенный нам, и под которым мы до сих пор еще находимся,
вынуждает нас стать откровенно на путь прогресса в нашей внутренней политике. Не в том
дело, чтоб исправить некоторые вопиющие несправедливости или раздать некоторые
подачки; надо пробудить ото сна все производительные силы страны, как нравственные
и умственные, так и материальные, уничтожив рабство (казенное и помещичье крепостное
право), возвратив слово церкви, дав более широкое основание народному просвещению,
преобразовав нашу подушную подать и тоже рекрутскую. Одним словом, необходим
определенный план, надо знать, чего хотим, а не пробавляться изо дня в день разными
изворотами». Последняя фраза – прямая критика непоследовательной политики
правительства после Крымской войны.
План, начертанный Самариным, был основан на глубоком знании российских реалий,
он намечал пути выхода из системного кризиса и в значительной степени воплотился
в реформах Александра II, которые были названы современниками Великими.
В среде либеральной бюрократии связь крестьянской реформы с необходимыми
преобразованиями внутренней жизни страны понималась в самой общей форме. Ближайший
помощник великого князя Константина Николаевича А. В. Головний составил неполный
перечень неотложных преобразований: веротерпимость, реформа суда и полиции,
уменьшение государственных расходов, отмена откупов, децентрализация
административного управления.
Министерские перестановки. После 19 февраля 1861 г. главной заботой правительства
было успокоение сословий, которые в наибольшей степени затронула реформа. Для борьбы
с крестьянским недовольством использовались военные команды. Уступкой поместному
дворянству стала отставка главных правительственных деятелей по крестьянской реформе –
министра внутренних дел С. С. Ланского и товарища министра Н. А. Милютина, которого
крепостники называли не иначе как «красным».
Новым министром внутренних дел был назначен П. А. Валуев, умелый и образованный
администратор, ловкий демагог, чья известность началась в 1855 г., когда он написал записку
«Думарусского», где характеризовал прошедшее царствование Николая I как время
«всеобщей фальши» и где доказывал необходимость свободы слова, совести
и общественного мнения. В валуевской записке содержалась афористичная оценка системы
николаевской администрации: «Сверху – блеск, внизу – гниль».
Став министром, Валуев в сентябре 1861 г. представил императору отчет об итогах
первых шести месяцев проведения реформы. Он отмечал, что «почти во всех губерниях»
для наказания крестьян были использованы войска, но подчеркивал, что «в настоящее время
общественный порядок водворен повсеместно». Валуев писал императору: «Двинув
крестьянский вопрос, надлежало вместе с ним или вслед за ним двинуть и все другие».
Записка получила высочайшее одобрение.
Ее первым следствием стало определение обязанностей Совета министров, который
должен был стать местом обсуждения важнейших государственных вопросов. Совет работал
под председательством царя, но его заседания были похожи на заседания европейских
кабинетов, ответственных перед представительными учреждениями.
Важную роль в подготовке дальнейших реформ сыграли назначения на ответственные
министерские посты видных представителей либеральной бюрократии: военным министром
стал Д. А. Милютин, финансов – М. X. Рейтерн, юстиции – Д. Н. Замятнин, народного
просвещения – А. В. Головний. Им и их сотрудникам надлежало приступить к практической
разработке намеченных реформ. Общий контроль за их подготовкой император оставил
за собой, во многих случаях возлагая инициативу на Валуева и постепенно отодвигая
на второй план великого князя Константина Николаевича.
 Финансовые преобразования. Важным свидетельством намерения правительства
продолжать реформаторскую деятельность стало опубликование в январе 1862 г. росписи
доходов и расходов Российской империи, которая до этого составляла государственную
тайну. Это воспринималось как торжество гласности в государственных делах, хотя
в действительности призвано было восстановить доверие иностранных финансовых кругов
к российскому правительству, поколебленное Крымской войной и слухами о громадном
размере государственного долга. В том же январе Валуев напечатал официальное сообщение
о том, что готовятся реформы суда, земской и городской полиции, народного образования,
государственной и удельной деревни.
Обесценение рубля, отказ европейских денежных рынков предоставлять займы,
расходы на проведение крестьянской реформы диктовали неотложность финансовых
преобразований. Они вылились в серию последовательных мер, которые можно называть
финансовыми реформами. Большую роль в их проведении играл В. А. Татаринов, с 1863 г.
занимавший пост государственного контролера. Он реформировал Государственный
контроль – самостоятельное ведомство, которое следило за законностью поступления
доходов, учитывало расход средств всеми государственными учреждениями.
Государственный контроль получил право внезапных ревизий, кассовых и фактических,
практически всех ведомств, за исключением министерства императорского двора. Именно
Татаринов настоял на гласности бюджета, он осуществил «единство кассы», что означало
проведение всех государственных выплат и поступлений через одну структуру –
министерство финансов. Ведомства утратили право перебрасывать средства из одной статьи
расходов в другую и скрывать источники доходов.
В 1860 г. был основан Государственный банк. Он заменял прежние многочисленные
казенные банковские учреждения – «сохранные казны», Государственный заемный
и Государственный коммерческий банки; его задачей было централизовать
кредитно-денежную политику. Деятельность банка должна была способствовать оживлению
промышленности, торговли и сельского хозяйства. Однако отсутствие средств
на кредитование вело к тому, что эту роль взяли на себя частные банки.
Первым управляющим Государственного банка стал придворный банкир
А. Л. Штиглиц, которого только 6 лет спустя заменил представитель либеральной
бюрократии Е. И. Ламанский. Ключевой финансовой мерой должна была стать денежная
реформа, одобренная весной 1862 г. Она предусматривала введение свободного обмена
бумажных денег на золотые и серебряные монеты.
Штиглиц удачно провел переговоры в Париже и Лондоне о предоставлении займов,
но грандиозные петербургские пожары летом того же года, которые связывали
с антиправительственной деятельностью нигилистов, восстание в Польше, вспыхнувшее
в январе 1863 г., сделали заем на выгодных условиях невозможным. Начавшийся обмен
бумажных денег был прекращен, и к идее денежной реформы правительство вернулось
только в конце XIX в.
Налоговые преобразования. Неудачей завершилась и попытка усовершенствовать
налоговую систему. В условиях оскудения деревни и промышленного застоя повышать
прямые налоги было бессмысленно и опасно. Правительство не решилось
на предполагавшуюся отмену подушной подати и на то, чтобы переложить часть налогового
бремени на плечи дворянства. Определенную дезорганизацию в систему финансовых
поступлений вносили выкупные платежи.
Для улучшения сбора косвенных налогов была проведена отмена откупной системы,
которая была характерной чертой экономической и финансовой жизни дореформенной
России. Частные лица (откупщики) за определенные суммы получали право сбора
с населения той или иной местности косвенных налогов на соль, табак и некоторые другие
продукты.
Особую ненависть вызывали винные откупа, повышая доходность которых откупщики
производили и продавали водку низкого качества. В 1858–1859 гг. по стране прошло
стихийное «трезвенное движение». Крестьяне более чем 30 губерний европейской России
на деревенских сходах принимали решение не пить вина, громили питейные заведения.
«Трезвенное движение» давало выход социальной напряженности и свидетельствовало
об определенных элементах сознательности в крестьянской среде, где отказ от пьянства стал
рассматриваться как необходимое условие «лучшей доли». Правительство было напугано
размахом «трезвенного движения», использовало для его усмирения войска, понизило цену
на продукцию винокурения, ограничило злоупотребления откупщиков. С 1863 г. вместо
откупной системы вводилась акцизная, что означало свободную продажу вина при условии
выплаты акцизного сбора, который взимался специально созданными государственными
акцизными учреждениями.
Реформа народного образования. В 1863 г. был принят университетский устав
взамен уваровского устава 1835 г. Он стал важнейшей частью реформы системы народного
образования, видную роль в проведении которой играл министр народного просвещения
Головний. Новые социально-экономические условия жизни вызвали резкий рост
потребности в образованных, профессионально подготовленных специалистов,
и правительство должно было пойти на отмену ограничительных мер, принятых после
1848 г. Университетский устав 1863 г. был разработан комиссией с участием либеральной
профессуры. Он восстанавливал основы университетской автономии, которая была дарована
еще Александром I. Варшавский, Дерптский и Гельсингфорсский университеты имели
особые уставы.
Каждый из пяти российских университетов – Московский, Казанский, Петербургский,
Харьковский и Киевский – должен был иметь четыре факультета: медицинский,
физико-математический, юридический и историко-филологический. Устав устанавливал
выборность профессорского и преподавательского состава, определял руководящую роль
Совета университета в учебных и ученых делах. Обучение было платным, проступки
студентов должны были рассматриваться особым университетским судом. Университеты
получали право иметь собственную цензуру, выписывать без таможенного досмотра
иностранную научную литературу. Устав повышал почти вдвое профессорское жалованье,
а также статус университетских должностей в Табели о рангах. Эти меры должны были
показать правительственную заботу о высшей школе.
В 1864 г. были разработаны положения, регламентирующие начальное и среднее
образование. Инициатива открытия начальных школ передавалась общественным силам.
В значительной степени это диктовалось ограниченными финансовыми возможностями
казны. Правительство оставляло за собой право контроля за преподаванием, для чего
в уездных и губернских городах создавались училищные советы, возглавляемые архиереем
и включавшие директоров училищ и представителей земств. Земские учреждения взяли
на себя главную роль в создании системы начального образования. Они выделяли средства
на постройку школьных зданий, на оплату труда учителей, на покупку пособий и учебников.
Наряду с земскими школами существовали частные начальные школы (одна из них,
Яснополянская, была создана по инициативе Л. Н. Толстого), школы, входившие в систему
министерства народного просвещения (казенные, министерские) и церковно-приходские,
находившиеся в ведении Синода. Начальные школы давали навыки чтения, письма и устного
счета, в них преподавались Закон Божий и элементарные естественнонаучные представления
об окружающем мире. Для учащихся начальная школа была бесплатной, классы были
смешанными, в них одновременно учились крестьянские девочки и мальчики. Срок обучения
колебался от двух до четырех лет.
Гимназический устав предусматривал создание всесословных семиклассных мужских
гимназий, обучение в которых было платным. Гимназии делились на классические
и реальные. Выпускники классических гимназий в значительном объеме изучали древние
языки – латинский и греческий. Они имели право без экзаменов поступать в университет
своего учебного округа. Власти полагали, что классическое образование препятствует
усвоению материалистических идей, развитию вольнодумства и нигилизма.
 В реальных гимназиях, которые позднее были преобразованы в реальные училища,
большее внимание уделялось точным наукам. Их выпускники пользовались льготами
при поступлении в технические учебные заведения.
Несмотря на декларированную общедоступность среднего образования, оно оставалось
привилегией богатых и зажиточных слоев общества, способных вносить высокую плату
за обучение.
Женское образование. Эпоха Великих реформ привела к созданию системы женского
образования, которой Россия прежде не имела. В губернских городах были открыты женские
училища, дававшие среднее образование и аналогичные мужским гимназиям. Это были
учебные заведения открытого типа для приходящих учениц. В 1870 г. они были превращены
в женские гимназии. Женское образование должно было служить воспитанию будущих жен
и матерей семейства. Число женских гимназий в России росло очень быстро.
Сложнее обстояло дело с высшим женским образованием. К нему не были готовы
ни профессура, ни студенчество. Допустив в 1861 г. свободное посещение женщинами
университетских лекций на правах вольнослушательниц, правительство вскоре
запретило его. Взамен стали создаваться высшие женские курсы. Это были частные учебные
заведения, имевшие университетские программы. Определенную стройность система
женских курсов приобрела к 1876 г. Частный характер системы высшего женского
образования и недостаток средств препятствовали его развитию. Кроме того, выпускницы
курсов не имели доступа на государственную службу. К решению этой стороны женского
вопроса правительство и общество не были готовы.
Между тем в новых социально-экономических условиях росла потребность женщин
в самостоятельном и гарантированном заработке. В 1864 г. женщины были допущены
к работе телеграфистками в пределах княжества Финляндского. В начале 1870-х гг.
правительство расширило сферу женского труда на государственной службе. Речь шла
о занятиях счетоводством, воспитанием детей и медициной.
Земская реформа. Важнейшим событием в жизни пореформенной России стало
утверждение Александром II 1 января 1864 г. Положения о губернских и уездных земских
учреждениях. Вопрос о местном управлении несколько лет рассматривался в министерстве
внутренних дел в комиссии под председательством Н. А. Милютина. Комиссия выработала
проект организации управления в уездах, основанный на началах выборности
и всесословности.
При П. А. Валуеве разработка реформы местного управления была продолжена.
Министр попытался связать ее с реформой Государственного совета. Он разработал
конституционный проект, согласно которому Государственный совет преобразовывался
в двухпалатное представительное учреждение. Однако валуевская идея общенационального
представительства была отвергнута императором. Был отвергнут и сходный проект великого
князя Константина Николаевича, который видел в создании «полупредставительных
собраний» средство противостоять олигархическим дворянским притязаниям.
Основные положения земской реформы были опубликованы в 1862 г. и внимательно
обсуждались общественностью. Идея оживления земской жизни для многих была
привлекательна, в ней видели средство противостоять административному произволу
на местах, преодолеть культурную и экономическую отсталость провинции. Несколько
проектов местного самоуправления разработали славянофилы А. И. Кошелев,
Ю. Ф. Самарин, В. А. Черкасский, И. С. Аксаков. Исходя из стремления предотвратить
возможность социальной розни, они высказывались за возможно более тесное сближение
сословий на почве повседневной земской работы. Аксаков был сторонником бессословного
земства. Однако большинство дворянской общественности, включая недавних западников
Кавелина и Каткова, отстаивало узкосословные принципы, отвечавшие интересам
помещиков.
Закон 1864 г. провозглашал создание земских учреждений в уездах и губерниях.
Их распорядительными органами были уездные и губернские земские собрания, которые раз
в год должны были решать организационные и финансовые дела. Постоянно действовали
исполнительные уездная и губернская земские управы. В основе всей деятельности земских
учреждений лежало право устанавливать местные сборы на текущие и особые нужды.
К компетенции земств относились дела, связанные с «местными хозяйственными
пользами и нуждами». Земские учреждения ведали вопросами благоустройства городов
и сел, народного просвещения, медицины и здравоохранения, ветеринарного дела,
социального призрения, страхования. Земствам надлежало осуществлять попечение
о местной торговле и промышленности, устраивать местные пути и средства сообщения –
дороги, мосты и паромные переправы, ведать пополнением хлебных магазинов, постройкой
церквей и содержанием тюрем.
Многосторонняя административно-хозяйственная деятельность земств понималась
правительством как дополнение к работе бюрократической государственной машины
и жестко регламентировалась. Земские учреждения, которые были органами местного
самоуправления, были поставлены под контроль местной администрации, губернатор имел
право «остановить исполнение всякого постановления земских учреждений, противного
законам или общим пользам». Создав двухступенчатую структуру земских учреждений
на уровне уезд – губерния, власти категорически отвергали идею «увенчания здания»,
то есть создания общероссийского земского представительства, которое рассматривалось
как затея конституционная и подрывающая прерогативы самодержавия. Многолетняя борьба
земских деятелей, которые считали «увенчание здания» своей главной общественной
задачей, не имела успеха.
Земские учреждения переизбирались каждые три года, и земские выборы стали важным
элементом общественной жизни. Проводились они по куриям, что означало деление
избирателей на разряды, курии. Куриальная система отражала нежелание самодержавной
власти и поместного дворянства терять контроль над местной жизнью.
Первую курию составляли дворяне-помещики, имевшие не менее 200 десятин земли,
или лица, имевшие другую крупную недвижимую собственность. Во вторую курию входили
гильдейские купцы, владельцы торгово-промышленных заведений и городские
домовладельцы. В основном это были представители нарождавшейся буржуазии. Самая
многочисленная, третья курия была крестьянской. К ней принадлежали все
крестьяне-дворовладельцы.
Выборы по двум первым куриям были прямыми, по третьей – многоступенчатые:
сельский сход – волостной сход – уездный съезд выборщиков. В число уездных и губернских
гласных от третьей курии могли избираться представители местного дворянства
и духовенства. От первой, очень немногочисленной курии избиралось столько же гласных,
сколько и от двух других. В итоге, будучи всесословными органами, земские учреждения
в действительности находились под опекой поместного дворянства. Именно оно было
наиболее широко представлено в губернских и уездных земских управах, ведало
распределением земских средств и принятием решений. В губернских земских управах
дворян было около 90 %, крестьян только 1,5 %.
Первоначально земские учреждения вводились в великорусских губерниях, где
преобладало русское дворянство. Только 34 губернии Центральной России попали в число
тех, где создавались земства. Из сферы их деятельности была исключена Сибирь и те
губернии европейской России, где не было дворянского землевладения, а также
национальные окраины. Опасение, что земские учреждения могут притязать
на политическую роль, нашло отражение не только в географической ограниченности
земской реформы. Специальными циркулярами запрещались контакты между земствами,
публикация отчетов о земских собраниях, в 1870-е-1880-е гг. правительство нередко
закрывало заседания земских собраний.
С особым вниманием центральные и местные власти следили за деятельностью земских
служащих, к которым относились врачи, учителя, ветеринары, статистики. Они составляли
так называемый «третий элемент» и были наиболее общественно активны. Первыми двумя
элементами считались земские гласные и члены управ. Земские служащие в массе своей
были бескорыстны и искренне преданы делу служения народу, были проникнуты идеями
просвещения и прогресса. Среди них было немало выдающихся местных деятелей,
оставивших по себе благодарную память. Земства проделали огромную работу по развитию
школьного и медицинского дела, по созданию системы страхования и кредита. Со временем
выработался даже особый, легко узнаваемый земский стиль в архитектуре – школьные
здания и больницы, выстроенные из красного кирпича с элементами русского стиля.
Городское самоуправление. Дополнением к земской реформе стало Городовое
положение 1870 г. Оно готовилось более десяти лет и должно было преобразовать
городское самоуправление. Необходимость в такой реформе была вызвана бурным
развитием городов как центров промышленности и торговли, ростом городского населения.
В более чем 500 городах России вводились всесословные органы городского управления –
распорядительные городские думы и исполнительные городские управы. Они избирались
на 4 года, и во главе их стоял городской голова.
Избирательное право предоставлялось мужчинам старше 25 лет, платившим городские
налоги и сборы. Избиратели делились на 3 разряда, курии, по размерам уплачиваемых
налогов. Большинство городского населения – рабочие, мелкие служащие, городская
интеллигенция, – не имевшее собственности и не платившее налогов, в выборах
не участвовало. Нормы представительства от курий были таковы, что в городских думах
господствовали капиталисты-промышленники, богатые купцы и дворяне-домовладельцы.
Органы городского самоуправления решали, как и земства,
административно-хозяйственные вопросы: освещение, отопление и водоснабжение городов,
городской транспорт, благоустройство улиц, очистка от мусора. Они строили школы,
больницы, приюты для детей и престарелых, учреждения культуры. На свои средства
городские думы должны были содержать пожарную охрану, городскую полицию, следить
за благоустройством тюрем и казарм. В своей повседневной деятельности они были
относительно независимы от местной администрации, заинтересованной в том, чтобы
значительные денежные средства, получаемые от налоговых поступлений, служили
развитию городского хозяйства.
Любые политические инициативы органов городского самоуправления жестко
пресекались. Когда в 1870 г. московская городская дума обратилась к Александру II
с адресом, где заявляла о своей поддержке дипломатических усилий А. М. Горчакова
по отмене условий Парижского мира, то такое обращение было отвергнуто. Власти сочли
содержавшиеся в адресе робкие пожелания свободы слова, совести и печати неприличным
требованием конституции, городской голова князь В. А. Черкасский должен был уйти
в отставку.
Судебная реформа. С особым вниманием современники следили за перестройкой
российского судоустройства и судопроизводства. Создание современного суда было
настоятельным требованием, которое стояло в одном ряду с отменой крепостного права.
Старая судебная система вызывала всеобщее недовольство запутанностью судопроизводства,
которое велось в атмосфере канцелярской тайны, мздоимством судейских чиновников,
медленностью прохождения дел, множественностью инстанций, которые решали дела
разных сословий и ведомств. И. С. Аксаков, долго служивший в провинциальных судах,
характеризовал николаевскую судебную систему как «мерзость запустения на месте святе».
Видный правовед К. П. Победоносцев, впоследствии ставший оплотом правительственной
реакции, писал в герценовских «Голосах из России»: «У нас нет никакого правосудия».
Главные начала судебной реформы разрабатывались юристами, среди которых
выделялся С. И. Зарудный. Заинтересованность в ускоренной разработке проектов проявляли
Александр II, великий князь Константин Николаевич, видные сановники Д. Н. Блудов
и П. П. Гагарин. После рассмотрения в Государственном совете Судебные уставы были
20 ноября 1864 г. утверждены Александром П. В указе Сенату, который должен был следить
за их проведением в жизнь, император отмечал основные начала судебной реформы: «суд
скорый, правый, милостивый, равный», «надлежащая самостоятельность» судебных
учреждений. Задача заключалась в том, чтобы утвердить в народе «уважение к закону».
Новое судоустройство, основанное на самых передовых западноевропейских образцах,
вводило равенство всех граждан перед законом, провозглашало принцип независимости
судебной власти, гласность и состязательность судопроизводства. Вводились новые
правовые институты: присяжные заседатели и присяжные поверенные.
Суд состоял из нескольких инстанций.
Для разбора малозначительных дел и мелких гражданских исков создавался выборный
мировой суд, где мировой судья без участия адвокатов должен был обеспечить скорое
решение дел с учетом «местных условий». Мировые судьи избирались уездными земскими
собраниями, в крупных городах – городскими думами, а там, где не было земств,
назначались местной администрацией. Они должны были удовлетворять имущественному
и образовательному цензу. Приговор мирового суда мог быть пересмотрен уездным съездом
мировых судей, что случалось редко. Мировые суды были популярны среди населения, и их
заседания долгие годы собирали большое число зрителей.
Наряду с мировым существовал коронный суд. Его низшей инстанцией был окружной
суд, верхней – судебная палата, одна на несколько губерний. Председатели и члены
судебных палат и окружных судов утверждались императором, они были несменяемы, что
должно было гарантировать их от воздействия местной администрации. Отстранить их
от должности можно было, только обвинив в уголовном преступлении. Независимы
и несменяемы были судебные следователи – особые чиновники, которые вели
предварительное следствие по уголовным делам. Они, как и все кандидаты на судейские
должности, должны были иметь юридическое образование.
Значительная часть гражданских и уголовных дел решалась коронным судом
с участием присяжных заседателей, которые выбирались из числа добропорядочных граждан
мужского пола данной местности, не находящихся в услужении. Присяжными заседателями
могли быть крестьяне-дворовладельцы, но в их число не попадали ни рабочие, ни прислуга.
Присяжные заседатели, числом 12 человек, олицетворяли независимое общественное мнение
и должны были высказаться о виновности или невиновности обвиняемого или ответчика.
Меру наказания определял судья. Судебные приговоры могли быть обжалованы в судебной
палате либо в Сенате, который имел право отмены или пересмотра судебных решений.
Важной частью новой судебной системы стали присяжные поверенные, адвокаты.
Они участвовали в процессе и в устном состязании со стороной обвинения, которую
представлял прокурор, стремились смягчить участь своих подзащитных либо доказать их
невиновность.
Действие судебных уставов 1864 г. не было распространено на окраины империи –
Прибалтику, Польшу, Сибирь, Среднюю Азию, север европейской России. Вводились новые
судебные учреждения постепенно, этот процесс завершился только к концу XIX в.
Судебная реформа 1864 г. последовательно вводила в России нормы буржуазного
права, ее подготовка и проведение выдвинули плеяду выдающихся судебных деятелей, она
сумела изменить отношение общества к суду, превратив судебные заседания в общественное
событие и средство воспитания правосознания. Вместе с тем она не была последовательной,
и суд, созданный на ее основе, не был подлинно бессословным. По-прежнему особым
порядком решались дела по военному ведомству и в среде духовенства. На основе обычного
права и в самых разных инстанциях рассматривались дела среди народов, населявших
окраины. А главное, российское крестьянство, составлявшее громадное большинство
населения России, гражданские тяжбы и значительную часть мелких уголовных дел решало
в волостных судах, которые были органами сословного крестьянского самоуправления, где
судьи из крестьян судили только крестьян. Волостные суды руководствовались нормами
обычного права, традиционными представлениями о справедливости и выносили решения
на основе здравого смысла. Все это далеко отстояло от норм буржуазного законодательства.
Подготавливая судебную реформу, правительство в 1863 г. отменило телесные
наказания по приговорам гражданских и военных судов. Однако они сохранились
для крестьян по приговору волостных судов. Юридическая неполноправность крестьянского
населения была очевидной и разительно не соответствовала началам судебных уставов
1864 г.
Цензурная реформа. В 1865 г. была проведена цензурная реформа. Общественность
проявляла пристальный интерес к изменению законодательства о печати, что объяснялось
не только постоянными требованиями гласности и свободы слова. Старая система, которая
требовала предварительного цензурного просмотра любой печатной продукции,
препятствовала нормальной журнально-газетной деятельности, ориентированной
на получение прибыли, делала невозможным издание ежедневных газет, сообщающих
свежие новости и рассчитанных на массового читателя.
Разработка цензурной реформы велась комиссией Д. А. Оболенского, которая
полностью отвергала любые предложения общественных деятелей. Из среды славянофилов,
которые были ревностными поборниками свободы слова, вышел проект И. С. Аксакова,
первый параграф которого гласил: «Свобода печатного слова есть неотъемлемое право
каждого подданного Российской империи, без различия звания и состояния». Оболенский
счел аксаковские предложения глупыми и писал их автору, своему давнему знакомому:
«Чепуха яснее выражается в параграфах».
Правительство не решилось полностью отменить предварительную цензуру, но ввело,
первоначально только для столичной печати, цензуру карательную. На практике это
означало, что периодические издания могли выходить без предварительного просмотра их
цензорами, но в случае, если в напечатанных статьях содержались предосудительные
материалы, то на редактора и издателя накладывались денежные штрафы
и административные кары. В определенных случаях периодическое издание могло быть
закрыто либо временно приостановлено. Карательная цензура давала возможность
динамичного развития газет и журналов, но обрекала их сотрудников на строгую
самоцензуру.
Военная реформа. На много лет растянулось преобразование военного ведомства
и реорганизация армии, настоятельная потребность в которых диктовалась поражением
в Крымской войне. Большая часть преобразований была связана с деятельностью военного
министра Д. А. Милютина и его ближайших сотрудников Ф. Л. Гейдена, Н. В. Исакова,
Н. Н. Обручева. Исходя из необходимости облегчить бремя финансовых расходов, он
уменьшил срок солдатской службы до 15 лет, предоставляя солдатам после выслуженных
7 лет уходить в отпуск, что привело к существенному сокращению армии в мирное время.
В 1864 г. им была проведена реформа местного военного управления, которая
разделила территорию империи на военные округа. Новая военно-окружная система
позволяла приблизить управление к войскам, обеспечивала быстрое проведение
мобилизации и стала основой стабильности русской армии. В 1865 г. был учрежден Главный
штаб, который стал центральным органом управления войсками. Была кардинально
перестроена система подготовки офицеров: существовавшие прежде кадетские корпуса
преобразовывались в военные гимназии, создавались военные училища, готовившие
офицеров. Были открыты юнкерские училища, поступление в которые открывало доступ
в офицерский корпус лицам недворянского происхождения. Создание стройной системы
военного образования потребовало пересмотра программ и курсов Академии Генерального
штаба и других академий.
При Милютине изменились условия службы нижних чинов: были отменены телесные
наказания, строго расследовались случаи побоев солдат, было введено систематическое
обучение солдат грамоте в ротных школах. Большое внимание уделялось боевой подготовке.
К 1881 г. была завершена коренная реорганизация армии. Войска были разделены
на полевые и местные, были упразднены армии и корпуса, пехота и кавалерия была
оснащена винтовками Бердана. Артиллерия получила первые нарезные орудия, заряжаемые
с казенной части. Все эти мероприятия создали основу для введения всеобщей воинской
повинности.
По Уставу о воинской повинности, утвержденному Александром II 1 января 1874 г.,
военную службу должны были отбывать все лица мужского пола в возрасте от 21 года
до 40 лет. Срок действительной службы устанавливался в армии 6, а на флоте 7 лет
с последующим пребыванием в запасе армии 9 лет, флота 3 года. После этого
военнообязанные переводились в государственное ополчение, куда зачислялись и все
освобожденные от призыва. Военная повинность была всеобщей и всесословной,
буржуазный принцип равенства был выражен в ней последовательнее, чем в любой другой
реформе Александра П. Вместе с тем исполнение всеобщей воинской повинности
предусматривало многочисленные льготы и изъятия, значительная часть которых была
связана с сословным происхождением и имущественным положением призывника.
По религиозным и национальным мотивам освобождались от военной службы некоторые
народы Кавказа, Средней Азии, Казахстана, Крайнего Севера и Дальнего Востока.
Поскольку штат армии мирного времени был меньше, чем общее число подлежащих
призыву, то на действительную службу попадали далеко не все. В 1884 г. из 725 тыс.
молодых мужчин было призвано 150 тыс., в 1900 г. из 1500 тыс. – 315 тыс. В целом
действительную службу проходили 20–30 % лиц призывного возраста. Меньшая часть
освобождалась от военной службы по состоянию здоровья. Кроме того, не призывались:
единственный кормилец малолетних братьев и сестер, единственный сын у родителей и те,
чей старший брат служил на действительной службе. Таким образом освобождалось
до половины призывников. Остальные должны были тянуть жребий. Такая сложная система
призыва создавала возможности для злоупотреблений.
Срок действительной военной службы зависел от образовательного ценза, что было
проявлением сословных предпочтений. Окончившие начальную школу служили 4 года,
гимназию – полтора, а лица, получившие высшее образование, – полгода. Максимальный
срок службы предусматривался для неграмотных, которые в армии обучались чтению,
письму и счету. Воинская повинность способствовала резкому повышению грамотности
мужского населения страны.
Проведение военных реформ наталкивалось на сопротивление части генералитета,
которую возглавлял генерал-фельдмаршал А. И. Барятинский. Д. А. Милютина упрекали
в ослаблении роли командного состава, в бюрократизации армии. Тем не менее события
русско-турецкой войны 1877–1878 гг. показали высокую боеспособность частей
и соединений, хорошую выучку солдат и офицеров. Военная реформа сделала армию
современной, хотя и не изменила сословного характера офицерского корпуса. Очевидным
недостатком милютинских преобразований было невнимание к интендантской части, что
вполне проявилось уже в русско-турецкую войну.
Великие реформы Александра II, и прежде всего отмена крепостного права, создали
условия для крутых экономических и социальных перемен. Они стали предпосылкой
модернизации страны. В ходе реформ были внесены существенные изменения
в организацию местного управления, в систему народного образования, была полностью
перестроена судебная система. Вместе с тем уже современники отмечали «недостроенность
здания реформ». Великие реформы не затронули высших органов государственного
управления, они не изменили сословной организации общества и не ослабили политической
власти поместного дворянства. После реформ Александра II Россия оставалась единственной
неограниченной самодержавной монархией в Европе.

ГЛАВА IX
Общественная борьба пореформенного времени

1. Эпоха шестидесятых годов

 «Оттепель». 1860-е гг. были особым временем в истории русского общества.
Они начались, по признанию современников, в первый день царствования Александра II,
19 февраля 1855 г., и продолжались до каракозовского выстрела 4 апреля 1866 г., за которым
последовали спад общественной активности и полоса «белого террора». Поэт Ф. И. Тютчев,
который после событий 14 декабря писал о наступившем николаевском правлении: «Зима
железная дохнула», назвал эпоху шестидесятых годов «оттепелью». Это было точное
отражение тех процессов, что происходили в обществе, пережившем тридцатилетний
«застой». Оживление, которым сопровождалось начало каждого царствования, в эпоху
«оттепели» имело ясно выраженную реформаторскую направленность и охватило не только
столичное дворянство, но и провинциальную интеллигенцию, роль которой в общественной
жизни становилась все заметнее.
Всеобщей потребностью стало ослабление цензурных запретов и та особая открытость
в обсуждении наболевших вопросов, которую именовали гласностью. В обществе были
с восторгом восприняты первые шаги Александра II, которые свидетельствовали
о стремлении правительства к переменам. Были сняты запреты на выезд за границу,
упразднен Бутурлинский комитет, было дано дозволение на издание новых журналов –
славянофильской «Русской беседы» и западнического «Русского вестника». Важным
общественным событием стало чествование в Москве героев Севастопольской обороны,
на котором славянофил К. С. Аксаков произнес знаменитый тост во славу общественного
мнения. Для эпохи шестидесятых годов гласность и свобода общественного мнения были
символами преодоления николаевской реакции, свидетельством прогрессивного развития
страны. У истоков этой убежденности стоял А. И. Герцен.
Вольная русская типография. В 1853 г. еще при жизни Николая I Герценом была
основана в Лондоне Вольная русская типография. Он говорил: «Если я ничего не сделаю
больше, то эта инициатива русской гласности когда-нибудь будет оценена». Первым
изданием этой типографии стало обращение к русскому дворянству «Юрьев день! Юрьев
день!», в котором Герцен провозглашал необходимость освобождения крестьян.
Его страшила пугачевщина, и, обращаясь к дворянам, он предлагал им подумать
о выгодности «освобождения крестьян с землею и с вашим участием». Он писал:
«Предупредите большие бедствия, пока это в вашей воле. Спасите себя от крепостного права
и крестьян от той крови, которую они должны будут пролить. Пожалейте детей своих,
пожалейте совесть бедного народа русского».
Излагая основы нового учения – общинного социализма, Герцен пояснял: «Слово
социализм неизвестно нашему народу, но смысл его близок душе русского человека,
изживающего век свой в сельской общине и в работнической артели». В первом
произведении вольной русской прессы было высказано глубокое предвидение:
«В социализме встретится Русь с революцией». В те годы сам Герцен был далек от веры
в скорое наступление революционных событий в России, еще меньше об этом думал его
адресат – российское дворянство.
В другой листовке – «Братьям на Руси» – он призывал соотечественников принять
участие в общем деле освобождения. Этот неопределенный призыв был услышан.
Оставшись равнодушными к рассуждениям о социализме, либеральные идеологи, западники
и славянофилы, в разгар Крымской войны мечтали о гласности и свободном слове, доступ
к которому ему открыл Герцен. Им вторил консервативно настроенный Погодин, который
в октябре 1854 г. позволил себе критиковать «охранительное» направление николаевского
царствования за то, что оно не учитывает особенности национальной истории
и национального характера, препятствует самобытному просвещению и лишь усиливает
бюрократические «язвы». Единственным лекарством последователь С. С. Уварова считал
гласность.
Перелом общественных настроений, наступивший с воцарением Александра II, дал
возможность Герцену приступить к изданию альманаха «Полярная звезда», названием
которого он утверждал преемственную связь и свое «кровное родство» с декабристами.
Вслед за тем в 1856 г. он стал печатать «Голоса из России», где находили место самые
разные материалы, написанные на злобу дня. Герцен создал свободную трибуну для всех
слоев образованного общества.
Помимо настоятельных призывов к отмене крепостного права здесь писали
о необходимости ослабления цензуры, об искоренении административного произвола.
Б. Н. Чичерин обличал аристократию и утверждал, что «государство нуждается
не в аристократах, а в людях». Ему принадлежало программное положение российского
либерализма: «Надобно, чтобы каждый человек мог сознавать себя гражданином,
призванным содействовать общему делу, а не рабом, могущим служить только орудием
чужой воли; надобно, чтобы он не трепетал за каждое смело сказанное слово, а мог бы
свободно высказывать мнение, которое считает полезным для отечества, не боясь быть за то
призванным в III отделение или сосланным в отдаленные губернии. Не прав мы желаем, ибо
во всем полагаемся на царя, а просим только позволения возвысить голос и обсуждать то,
что ближе всего касается нашего сердца, – благоденствие нашего отечества».
Его единомышленник К. Д. Кавелин убедительно доказывал, что «при казенном
управлении никакая отрасль промышленности хорошо идти не может», и выступал
за развитие свободного предпринимательства. Все это звучало ново и способствовало
распространению либеральных и освободительных идей в России, куда герценовские
издания проникали почти беспрепятственно.
«Колокол». В 1857 г. совместно с Н. П. Огаревым Герцен стал издавать газету
«Колокол», где события, происходившие в стране, «ловились на лету» и тотчас же
обсуждались. «Колокол» имел в России множество тайных корреспондентов, среди которых
были И. С. Тургенев, К. Д. Кавелин, К. С. и И. С. Аксаковы, А. И. Кошелев, Ю. Ф. Самарин.
Это было самое информированное издание, влияние которого распространялось
на правительственные круги. Чтение «Колокола» входило в распорядок дня Александра П.
Наряду с издателями «Колокола» большую роль в демократизации общественных
настроений играли Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов, ведущие сотрудники
некрасовского журнала «Современник». На страницах подцензурной печати они развивали
идеи общинного социализма со смелостью, которая была недоступна так называемой
«обличительной литературе», понимавшей гласность как сведение счетов с отдельными
представителями местной администрации. Добролюбов обличал «темное царство»
социального неравенства, ждал наступления «настоящего дня» и почти открыто
проповедовал борьбу за освобождение родины от «внутреннего врага».
Его литературно-критические статьи напоминали читателям о заветах Белинского
и во многом способствовали разрыву демократов-разночинцев с либералами-идеалистами.
Для Тургенева они стали поводом для отхода от «Современника».
А. И. Герцен вступился за «людей сороковых годов», что стало поводом для полемики
между «Колоколом» и «Современником». В известной мере эта полемика отражала
неопределенность, характерную для последних предреформенных лет, когда инициатива
освобождения крестьян принадлежала правительству. Герцен верил в Александра II,
а Чернышевский исподволь пропагандировал неизбежность крестьянской революции.
В 1859 г. Чернышевский ездил в Лондон для встречи с Герценом, но результатом их
объяснений стало дальнейшее расхождение позиций лидеров освободительного движения.
В те же годы происходит сближение позиций западников и славянофилов, идейной
основой которого стала формула Чичерина: «В настоящее время в России потребны две
вещи: либеральные меры и сильная власть». В очередной раз либеральная общественность
признала преимущество самодержавной инициативы, отказалась от попыток
самодеятельности и пошла на сотрудничество с правительством.
Студенческое движение. После 19 февраля 1861 г. заметно оживилось студенческое
движение. Восприимчивая и отзывчивая часть общества, студенчество отстаивало свои
корпоративные права и одновременно демонстрировало солидарность с крестьянством.
Политическую окраску приобрела панихида, устроенная казанскими студентами в апреле
1861 г. по крестьянам, расстрелянным в селе Бездна. Возле церкви собралось несколько сот
учащихся, к которым с речью обратился профессор университета А. П. Щапов, говоривший,
что бездненская трагедия «воззовет народ к восстанию и свободе». Свою речь он закончил
словами: «Да здравствует демократическая конституция!» Отданный под надзор полиции,
Щапов был позднее обвинен в связи с «лондонскими пропагандистами» и сослан в Сибирь.
В середине 1861 г. были введены «Временные правила», имевшие целью ограничить
доступ в университеты. Отменялось освобождение бедных студентов от платы за обучение,
запрещались студенческие сходки и депутации. В ответ студенты Петербургского,
Московского и Казанского университетов прекратили занятия. 25 сентября в Петербурге
студенты провели первую в России уличную демонстрацию. Студенческие волнения были
серьезно восприняты правительством. Были проведены аресты вожаков студенчества
и массовые исключения из университетов, наряду с этим уволены в отставку некоторые
чиновники министерства просвещения, что дало возможность молодежи осознать свою силу.
Программа радикальных шестидесятников. Большое влияние на общество
продолжал оказывать «Колокол». Герцен приветствовал освобождение крестьян, назвав
Александра II «Освободителем». Однако детальный разбор положения в сочетании
с известиями о расправах над крестьянами дали основание Огареву сделать вывод: «Старое
крепостное право заменено новым. Вообще крепостное право не отменено. Народ царем
обманут». В крестьянских волнениях весны 1861 г. Герцен и Огарев видели «начальный рев»
будущей бури и призывали разночинскую молодежь «заводить» нелегальные типографии
для ведения революционной агитации. Обращаясь к студентам, изгнанным из университетов,
Герцен выдвинул лозунг: «В народ! К народу!» Этот призыв был услышан и лег в основу
образа действий шестидесятников.
Программный характер приобрели слова из статьи Огарева, где, отвечая на вопрос, что
нужно народу, автор писал: «Земля, воля, образование». Огаревский совет народу
и разночинской молодежи звучал просто и понятно: «Шуметь без толку и лезть под пулю
вразбивку нечего; а надо молча сбираться с силами, искать людей преданных, которые
помогали бы и советом, и руководством, и словом, и делом, и казной, и жизнью, чтоб можно
было умно, твердо, спокойно, дружно и сильно отстоять против царя и вельмож землю
мирскую, волю народную да правду человеческую». Исходя из представлений о близости
крестьянского выступления Огарев разрабатывал планы создания общероссийской
революционной организации.
Николай Гаврилович Чернышевский. Летом 1861 г. появилась прокламация
«Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», где содержался обращенный
к крестьянам призыв не губить себя до времени и ждать, когда «доброжелатели» объявят,
что «пора, люди русские, доброе дело начинать». Авторство прокламации было приписано
Чернышевскому, он был арестован и посажен в Петропавловскую крепость. Через два года
без всяких юридических доказательств он был осужден на каторжные работы.
Именно Чернышевский и его единомышленники стояли в центре прокламационной
кампании, которая охватила Россию. Авторы прокламаций обращались к разным слоям
населения с призывами неповиновения властям, предсказывали неизбежное народное
восстание, предотвратить которое, как говорилось в листке «Великорусе», «патриоты
не будут в силах и должны будут позаботиться только о том, чтобы оно направилось
благотворным для нации образом». В лондонской типографии Герцена была напечатана
прокламация «К молодому поколению», автор которой Н. В. Шелгунов утверждал, что если
царь не согласится на глубокие преобразования, то «вспыхнет всеобщее восстание»
и восставшие «придут к крайним мерам». Молодому поколению он предлагал составлять
«кружки единомыслящих людей», искать союза с народом и солдатами.
Либерально-конституционные идеи. Изменение общественных настроений
сказалось и на позиции либералов. В их среде возникает идея обратиться к Александру II
с просьбой о введении в стране конституционного правления и даровании политических
свобод. Эта мера должна была, как считали Катков, Тургенев и их единомышленники,
успокоить студенческую молодежь, смягчить дворянское недовольство крестьянской
реформой и способствовать дальнейшей европеизации России. Сбором подписей
под обращением занимался британский подданный А. Бенни, чья неумелая конспирация дала
основание подозревать его в связях с III отделением.
Против либеральных толков о конституции выступил Самарин. Он перечислял
необходимые для России преобразования: прекращение полицейского гонения раскольников,
веротерпимость, гласность и независимость суда, свобода книгопечатания, упрощение
местной администрации, преобразование налоговой системы, доступ всех сословий
к просвещению. По его словам, «все это не только возможно без ограничения самодержавия,
но скорее и легче совершится при самодержавной воле». В глазах Самарина именно
самодержавная инициатива выступала ускорителем прогрессивного развития России.
Конституция, по его мнению, могла лишить самодержавие его «народного» характера,
посеять рознь между образованными классами и простым народом.
Сходных взглядов придерживался И. С. Аксаков, который в январе 1862 г. во время
московских дворянских выборов выдвинул проект самоупразднения дворянства
как сословия. Он исходил из того, что после «великого дела 19 февраля» дворянство
утратило старое сословное значение и потому должно вернуться в «земство», где произойдет
его соединение с народом. В форме обращения дворянства к правительству Аксаков писал:
«Дворянство, убеждаясь, что отмена крепостного права непреложно-логически приводит
к отмене всех искусственных разделений сословий, считает долгом выразить правительству
свое единодушное и решительное желание: чтобы дворянству было позволено торжественно,
пред лицом всей России совершить торжественный акт уничтожения себя как сословия;
чтобы дворянские привилегии были видоизменены и распространены на все сословия
в России». Против этих последовательно либеральных идей выступили влиятельные
публицисты Б. Н. Чичерин, К. Д. Кавелин, М. Н. Катков. Правительство сочло необходимым
официально отвергнуть предложение Аксакова.
Под влиянием аксаковского призыва в феврале того же года тверское дворянское
собрание приняло постановление, в котором констатировало несостоятельность
правительства. Тверские дворяне заявляли об отказе от своих сословных привилегий,
требовали уравнения всех сословий и, идя в своем либерализме дальше Аксакова, выступали
за созыв «собрания выборных всего народа без различия сословий». Одновременно они
повторяли общелиберальные пожелания создания независимого суда, преобразования
финансовой системы и введения гласности в административном управлении.
Тверские мировые посредники приняли решение руководствоваться в своей
деятельности не указаниями правительства, а постановлением дворянского собрания.
Возникло дело о «тверских посредниках», по которому 13 человек было посажено
в Петропавловскую крепость. Тверской адрес 1862 г. стал высшей точкой либеральной
оппозиционности эпохи шестидесятых годов.
Дворянский конституционализм. К губернским дворянским съездам начала 1862 г. был
приурочен выход в Лейпциге брошюры А. И. Кошелева, который обрушивался
на бюрократию – «источник происшедших, настоящих и будущих бедствий для России».
В традициях славянофильства он требовал созыва Земской думы «в Москве – в сердце
России, поодаль от бюрократического центра».
Политические идеалы Кошелева были использованы представителями консервативно
настроенного дворянства. Вожди крепостнической фронды Н. А. Безобразов,
В. П. Орлов-Давыдов, А. П. Платонов выступали с притязаниями на ограничение
самодержавия и были убеждены, что правительство, отменив крепостное право и тем самым
лишив помещиков собственности и важных привилегий, должно поступиться частью своей
власти. Они мечтали об «исправлении ошибки 19 февраля 1861 года» и отстаивали идею
узкосословной дворянской конституции. В новых исторических условиях они повторяли
олигархические дворянские проекты XVIII в. Вожди олигархического дворянства
стремились к закреплению преобладания дворянства в политической жизни страны.
Их органом была газета «Весть», выходившая с 1863 г.
Дворянский конституционализм играл заметную роль в общественной жизни.
В 1862–1865 гг. предложения Орлова-Давыдова и Платонова не раз сочувственно
обсуждались в губернских собраниях петербургского и московского дворянства,
в дворянских собраниях других губерний. В январе 1865 г. московское Дворянское собрание
значительным большинством голосов приняло предложенный Орловым-Давыдовым адрес
на высочайшее имя, который содержал пожелания олигархической конституции. В адресе
говорилось: «Призванному вами, государь, к новой жизни земству, при полном его развитии,
суждено навеки упрочить основу и крепость России. Довершите же, государь, основанное
вами государственное здание созванием общего собрания выборных людей от земли русской
для обсуждения нужд, общих всему государству. Повелите вашему верному дворянству
с этой же целью избрать из среды себя лучших людей».
За опубликование этого адреса «Весть» была закрыта, Орлов-Давыдов выслан
из Москвы. Настроение дворянства было таково, что Александр II в беседе с молодым
лидером московских дворян Д. П. Голохвастовым обещал в скором времени дать
конституцию. Все изменил каракозовский выстрел, после которого дворянство
«помирилось» с верховной властью, а эпоха шестидесятых годов пришла к своему
завершению.
Первые признаки общественного спада стали заметны в 1862 г., когда правительство
обрело уверенность в том, что разрозненные крестьянские выступления не перерастут
в общероссийское крестьянское восстание. Тогда же выявилась неудача радикальной
прокламационной кампании.
«Молодая Россия». Огромное впечатление на современников произвела прокламация
«Молодая Россия», появившаяся летом 1862 г. Ее автором был московский студент
П. Г. Заичневский. Прокламация утверждала неизбежность революции «кровавой
и неумолимой», которая «должна изменить радикально все, все без исключения, основы
современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка». Будущее страны
«Молодая Россия» представляла как «республиканско-федеративный союз областей»,
состоящих из самоуправляющихся общин. Экономической основой будущего строя должны
были стать земледельческая община и общественная фабрика.
Заичневский разделял взгляды французского революционера О. Бланки, исповедовал
тактику заговора и обещал от имени революционеров истребить императорскую партию
и пролить, если потребуется, «втрое больше крови, чем пролито якобинцами». «Молодая
Россия» обещала: «Скоро, скоро наступит день, когда мы распустим великое знамя
будущего, знамя красное и с громким криком: да здравствует социальная и демократическая
республика Русская; двинемся на Зимний дворец истребить живущих там».
Власти не сумели установить авторство Заичневского и охотно приписывали ее
кровожадный экстремизм всему освободительному движению. Провокационные призывы
«Молодой России» совпали с грандиозными пожарами в Петербурге, что дало возможность
обвинять в поджогах студентов-нигилистов и дискредитировать представителей передовой
общественности. В июне были закрыты журналы «Современник» и «Русское слово»,
запрещены воскресные школы, служившие для агитации в народе, учреждена следственная
комиссия по делам о политических преступлениях. Наряду с Чернышевским были
арестованы Н. А. Серно-Соловьевич, Д. И. Писарев, ряд видных шестидесятников должен
был эмигрировать.
«Земля и воля» революционеров-шестидесятников. Безрезультатной оказалась
попытка объединения подпольных кружков, разбросанных по стране. Начатая по инициативе
Чернышевского, она привела к созданию общества «Земля и воля», которое осенью 1862 г.
заявило о создании Русского центрального народного комитета. Им руководили Н. И. Утин
и Г. Е. Благосветлов. Взгляды участников организации совпадали в желании общественных
перемен, но в остальном были различны. Н. А. Серно-Соловьевич говорил: «У нас такая
разноголосица, что нет двух человек, согласных в принципах или цели». Деятели «Земли
и воли» через Герцена и Огарева вели переговоры с польскими революционерами
о возможности совместного выступления. Весной 1863 г. по их расчетам в России ожидалось
крестьянское восстание. Когда эти надежды рухнули, общество, так и не раскрытое
властями, объявило о самороспуске.
Оказать содействие польским повстанцам революционеры-шестидесятники не смогли.
Создатель тайной офицерской организации А. А. Потебня перешел на сторону восставших,
был схвачен и расстрелян. Провалилась попытка М. А. Бакунина доставить морем в Польшу
оружие и добровольцев. Авантюрой был «казанский заговор», когда группа поляков
и русской молодежи попыталась поднять восстание в Казанской губернии. Заговор был
раскрыт, его организаторы казнены. Выступления Герцена против «гнусного
умиротворения» Польши были отвергнуты российским обществом и привели к полному
падению влияния «Колокола». Мало кто разделял позицию Герцена: «Мы со стороны
поляков, потому что мы русские. Мы хотим независимость Польше, потому что мы хотим
свободы России».
Дмитрий Иванович Писарев. Изменение общественных настроений нашло
выражение в публицистике Писарева, который был кумиром тех, кого именовали
нигилистами и о ком говорили, что они «волос не стригут и в баню не ходят». Нигилистки,
напротив, ходили коротко стриженными. Нигилисты демонстративно презирали
общественные условности, жили коммунами, отвергали собственность и традиционную
мораль. Нигилизм был формой молодежного протеста.
Сидя в Петропавловской крепости, Д. И. Писарев помещал статьи в подцензурной
печати, где учил, что долг честного человека состоит в разрешении вопроса «о голодных
и раздетых людях». Он верил в социальное переустройство общества, которое будут
осуществлять «мыслящие реалисты», вооруженные последними достижениями науки.
Под его влиянием разночинская молодежь увлеченно занималась естествознанием,
стремилась к распространению в народе грамотности и элементарных знаний о мире.
Писарев проповедовал отрицание старых общественных норм, связывая утверждение нового
порядка вещей как с мирной пропагандой, так и с возможностью радикального переворота.
Последователей Писарева и сторонников Чернышевского разделял вопрос о роли
народа в исторических событиях. Нигилисты недооценивали народные массы и верили
в сильную личность, которую считали двигателем прогресса, тогда
как разночинцы-шестидесятники сохраняли надежду на крестьянскую революцию. Споры
между ними, шедшие на страницах «Современника» и «Русского слова», издание которых
было возобновлено в 1863 г., вызвали «раскол в нигилистах» и свидетельствовали
о необходимости выработки новых идей, объединяющих передовую молодежь. Знамением
времени стал написанный в крепости роман Чернышевского «Что делать?» Опубликованный
в «Современнике», он рисовал социалистические идеалы будущего, приближению которого
должны были содействовать кружки и артели, создаваемые на общинных началах.
Хрустальные дворцы, о которых мечтали герои романа, были символом утопического
сознания, характерного для пореформенной России.
Ишутинский кружок. Идейный «раскол в нигилистах» отразился в деятельности
студенческого кружка, возникшего в 1863 г. в Москве сначала как пензенское землячество.
Руководил им студент Н. А. Ишутин. По примеру героев Чернышевского ишутинцы
организовывали разного рода артели и производственные ассоциации, что неизменно
кончалось неудачей. В 1865 г. среди них выделилась группа, именовавшая себя
по названию низкопробного трактира, где она собиралась, группой «Ада». Она установила
связи с петербургским подпольем, которое возглавлял И. А. Худяков. Члены группы уповали
на героизм отдельной личности, способной на «поступок». Из «Ада» вышел Д. В. Каракозов,
который, стремясь изменить ход истории, 4 апреля 1866 г. в Петербурге стрелял
в Александра П. Покушение было неудачным, Каракозов был казнен, ишутинский кружок
разгромлен.
В стране началась, по тогдашнему выражению, полоса «белого террора».
Правительственные репрессии в значительной степени предопределили судьбу идей
социализма в России. Еще недавно излагаемые в подцензурной печати, они подверглись
преследованию и запрещению и стали исключительным достоянием революционного
подполья. В общественном сознании их стали связывать с насилием и террором.

2. Народничество

Русский социализм и разночинство. В первое пореформенное десятилетие

происходило окончательное оформление идей русского социализма в стройную систему
воззрений, которая получила название народничества. Само понятие в эти годы
не отличалось определенностью и допускало различные толкования. Самые разные явления,
объединенные интересом к народу и сочувствием к его тяжелой доле, именовались
народничеством, которое было и идейным течением, и стилем эпохи. Сердцевину
народничества составляло идеализированное представление о простом народе,
об отношениях в русской деревне. Народничество выросло из формулы Герцена: «Человек
будущего в России – мужик».
Идеи Герцена и Чернышевского определяли действия разночинцев-нигилистов,
которые тогда играли главную роль в освободительном движении. Выходцы из разных
сословий, разночинцы представляли демократическую интеллигенцию, в своем большинстве
они разделяли надежды на близость народного восстания, с уверенностью смотрели
в будущее и готовили себя к революции, которая должна была привести к установлению
в России справедливых общественных отношений. Их помыслы были направлены
на создание подпольной организации, которая могла бы в нужный момент возглавить
крестьянское выступление.
Вслед за Бакуниным и Огаревым представители разных ветвей русского социализма
были непримиримыми противниками как самодержавия, так и либерализма. Для них
утверждение идеи социализма было неразрывно связано с идеями социальной революции,
что порождало нигилистическое отношение к правовому строю, конституционным
гарантиям, вело к пренебрежению и прямому отрицанию гражданских свобод, к утрате
навыков политической борьбы, и без того слабых в русском обществе. По мере
разочарования в близости крестьянской революции, в готовности народа подняться
на борьбу с угнетателями, в разночинской среде росло преклонение перед сильной
личностью, для части нигилистически настроенной молодежи все больший интерес стали
представлять идеи революционного терроризма.
Нечаевщина. С особой силой это сказалось в эпоху «белого террора», последствия
которого для освободительного движения были плачевны. Слабые выступления
петербургских студентов в 1869 г. принесли известность С. Г. Нечаеву, малообразованному
разночинцу, который сочетал беспредельную ненависть к самодержавию с политическим
авантюризмом, склонностью ко лжи и провокации.
Бежав за границу, он предстал перед Н. П. Огаревым и М. А. Бакуниным
как руководитель революционного комитета, якобы существующего в России. Совместно
с Бакуниным он развернул издательскую деятельность, напечатал от имени мифической
организации «Народная расправа» ряд листков и воззваний, обращенных к студенчеству.
Им был составлен получивший одобрение Бакунина «Катехизис революционера», который
оправдывал все самые грязные средства борьбы. Революционер, учил Нечаев, «знает только
одну науку – науку разрушения, он презирает и ненавидит во всех побуждениях
и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все то, что
способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все то, что помешает ему».
Вернувшись в Россию, Нечаев попытался создать в Москве и Петербурге ячейки
«Народной расправы». Добиваясь слепого подчинения, он шантажом вынудил московскую
ячейку убить студента И. И. Иванова, который выразил сомнение в нечаевских полномочиях.
После убийства Нечаев вновь скрылся за границу. Процесс по делу нечаевцев проходил
в 1871 г. и должен был дискредитировать революционное движение. Широко публикуя
пропагандистские материалы нечаевцев, власти добились обратного эффекта: новое
поколение молодежи обратилось к идеям революционного подполья. Самого Нечаева,
выданного Швейцарией как уголовного преступника, судили и заточили в Петропавловскую
крепость, где он и умер.
Революционное подполье. Осуждая нечаевщину как нравственное явление, деятели
революционного подполья не подвергали сомнению необходимость создания тайной
организации. К этому стремились члены возглавляемого Г. А. Лопатиным «Рублевого
общества», названного так по размеру вступительного взноса, участники кружка
«чайковцев», где главную роль играли М. А. Натансон и Н. В. Чайковский, «долгушинцы»,
объединившиеся вокруг петербургского студента А. В. Долгушина. В 1871 г. чайковцы
объединились с кружком С. Л. Перовской, составив «Большое общество пропаганды». Среди
деятелей общества были П. А. Кропоткин, А. И. Желябов, Н. А. Морозов, Д. А. Клеменс,
С. М. Кравчинский. Они читали нелегальную литературу, мечтали вести пропаганду
в деревне. Внутри общества царила атмосфера нравственной чистоты и преданности делу
революции. Члены «Большого общества пропаганды» разделяли взгляды Бакунина, которые
были разновидностью русского социализма и долгое время господствовали в народничестве.
1870-е гг. стали временем расцвета революционного народничества, которое, наряду
с бакунинскими, определяли теории П. Л. Лаврова и П. Н. Ткачева. Последователи мирного,
либерального народничества ориентировались на сочинения В. П. Воронцова,
Н. Ф. Даниельсона, Н. К. Михайловского. Общей для всех народников была вера
в самобытный путь развития России, в огромный социальный и экономический потенциал
крестьянской поземельной общины, их объединяло неприятие капиталистических
отношений. Все они были убеждены, что тем или иным путем Россия придет к социализму.
Михаил Александрович Бакунин. Он играл исключительную роль
в революционно-социалистическом движении. В 1840-е гг., уехав за границу, он обосновал
необходимость «полного уничтожения существующего политического и социального строя»
и выдвинул положение, которому оставался верен всегда: «Страсть к разрушению есть
вместе с тем и творческая страсть».
Бакунин принял деятельное участие в событиях европейской «весны народов» 1848 г.
и на Славянском съезде в Праге отстаивал идею революционного решения славянского
вопроса, призывал к созданию свободной всеславянской федерации, к разрушению
исторических угнетателей славянства – монархий России, Пруссии, Австрии и Турции.
Возникшая в результате победоносной революции угнетенного славянства
(крестьян-общинников) и западноевропейского пролетариата, «великая, вольная славянская
федерация, основанная на принципах общего равенства, свободы и братской любви», должна
была решить как национальный, так и социальный вопросы, уравнять всех граждан
и обеспечить их наделами земли, находившейся в общенародном владении.
После разгрома Дрезденского восстания Бакунин был выдан царскому правительству.
Несколько лет он провел в крепости, где написал «Исповедь», предназначенную
для Николая I. В ней он каялся в своих революционных поступках, объясняя их
заблуждениями молодости. Сосланный в Сибирь, Бакунин бежал через Японию и Америку
в Европу, где стал видным деятелем революционного движения и идеологом анархизма.
Его анархистское мировоззрение окончательно сложилось под впечатлением поражения
Польского восстания 1863 г., когда он разочаровался в революционном панславизме.
Обращаясь к своим последователям, он утверждал: «У нас нет отечества. Наше отечество –
всемирная революция».
В теории Бакунина главным было учение о государстве, которое он понимал
как «исторически необходимое зло». Грядущая революция, по его мнению, должна была
привести к разрушению любых форм государственного устройства. Он верил в «великий,
спасительный принцип федерализма», противопоставлял государственному социализму
Маркса свой общинный социализм. Решающую роль в борьбе за переустройство мира он
отводил народу, «на Западе – фабричным и городским рабочим, у нас в России, в Польше
и в большинстве славянских земель– крестьянам». Народам, полагал Бакунин, присущ
инстинкт свободы, который толкает их на борьбу: «Учить народ? Это было бы глупо. Народ
сам и лучше нас знает, что ему надо». Согласно Бакунину, «каждая община составляет в себе
замкнутое целое и не чувствует надобности иметь с другими общинами никакой
самостоятельной органической связи». Отсюда делался вывод о важности общинного
самоуправления и о «решительно враждебном» отношении общины к государству.
М. А. Бакунин повсюду имел немало сторонников, в России они назывались
«бунтарями» и составляли большинство в революционном народничестве. Свои взгляды
на задачи русского революционного движения Бакунин изложил в «Прибавлении А» к книге
«Государство и анархия», изданной в 1873 г. Он обличал самодержавие и писал: «Народ наш
глубоко и страстно ненавидит государство, ненавидит всех представителей его». Путь,
который он предлагал и от которого ждал спасения, – «путь боевой, бунтовской». Он учил,
что «всякий бунт, как бы неудачен он ни был, всегда полезен». Молодежь должна была взять
на себя пропаганду революционных идей, ей предстояло идти в народ, звать к бунту,
устанавливать «живую бунтовскую связь между разъединенными общинами». По его
мнению, в народе был жив дух «Стеньки-Разинской и Пугачевской революции»,
неизбежность и близость новой народной революции казалась ему очевидной.
Революция в России понималась Бакуниным как составная часть мировой «Социальной
Революции», ибо «в настоящее время существует для всех стран цивилизованного мира
только один всемирный вопрос, один мировой интерес – полнейшее и окончательное
освобождение пролетариата от экономической эксплуатации и от государственного гнета».
Этот вопрос, учил Бакунин, не может решиться «без кровавой, ужасной борьбы».
Петр Лаврович Лавров. Бакунизм, обещавший всемирную революцию и скорое
наступление светлого будущего, был привлекателен для радикальной студенческой
молодежи. Очень немногие ее представители не разделяли бакунинского революционного
оптимизма и отдавали предпочтение лавризму.
П. Л. Лавров был видным представителем шестидесятников, автором популярных
среди молодежи «Исторических писем», где он дал знаменитую формулу прогресса:
«Развитие личности в физическом, умственном и нравственном отношении, воплощение
в общественных формах истины и справедливости». После выстрела Каракозова он был
сослан в Вологодскую губернию, откуда с помощью Лопатина бежал за границу. Там он
издавал журнал «Вперед!», который сыграл большую роль в организации «хождения
в народ». Лавров учил, что интеллигенция находится в неоплатном долгу перед народом,
просвещению которого и пробуждению к будущей революции она должна отдать все свои
силы. Постепенная пропаганда лавристов не сулила быстрого успеха, и они составляли
меньшинство в революционном движении.
«Хождение в народ». Весной 1874 г. объединенные призывами «идти и бунтовать
народ» бакунисты и лавристы предприняли массовую попытку «хождения в народ».
Лишенное организационного единства, стихийное по характеру, оно стало проявлением
жертвенного порыва молодежи. Степняк-Кравчинский вспоминал: «Движение это едва ли
можно назвать политическим. Оно было скорее каким-то крестовым походом, отличаясь
вполне поразительным и всепоглощающим характером религиозных движений». Молодежь
университетских центров покидала города, ехала на Дон, в Поволжье, где, по ее расчетам,
были живы традиции Разина и Пугачева. Пропагандой были охвачены около 40 губерний.
Молодые люди переходили из деревни в деревню, звали крестьян к неповиновению
властям, проповедовали идеи социализма. Прямые призывы к бунту чаще всего
воспринимались крестьянами враждебно. К осени движение было разгромлено, власти
арестовали более тысячи человек. «Хождение в народ» выявило невозможность
осуществления бунтарских идей Бакунина на практике, следствием чего стали попытки
ведения длительной оседлой пропаганды, когда революционеры под видом учителей,
фельдшеров, писарей селились в деревне.
 Власти устроили над участниками «хождения в народ» «процесс 193-х», который
способствовал популяризации революционно-социалистических идей. Другой процесс –
«процесс 50-ти», по которому судили членов кружка «москвичей», – дал тот же результат.
Тайное общество «Земля и воля». К 1876 г. разрозненные подпольные группы
объединились в организацию, названную «Земля и воля». Это было крупнейшее тайное
общество революционных народников. В Николин день 6 декабря члены организации после
молебна, который отслужили в Казанском соборе Петербурга за здравие
Н. Г. Чернышевского, устроили на площади демонстрацию, где подняли красное знамя
с надписью «Земля и воля».
Программные требования землевольцев заключались в передаче всей земли общинам,
в разделении Российской империи на части, «соответственно местным желаниям»,
в развитии общинного самоуправления. Достичь этого они надеялись «только посредством
насильственного переворота», который они готовили, возбуждая народ к бунтам и стачкам
и осуществляя «дезорганизацию власти». Их конечным идеалом была анархия
и коллективизм. Особое внимание они уделяли выработке уставных требований, которые
включали централизм, конспирацию, взаимный товарищеский контроль, подчинение
меньшинства большинству. Душой организации был А. Д. Михайлов, который утверждал:
«Если у нас не будет единства взглядов на наши взаимные отношения – это будет
невыносимо и пагубно. Я первый постараюсь разрушить такой шаткий, жалкий
и бессильный союз».
«Земля и воля» вела работу в деревне, создавая поселения своих последователей,
однако крестьяне были глухи к пропаганде революционеров. Попытка Я. В. Стефановича
и Л. Г. Дейча поднять в 1877 г. бунт среди крестьян Чигиринского уезда с помощью
подложной царской грамоты провалилась и дискредитировала организацию.
Дезорганизаторские акты «Земли и воли» первоначально носили характер мести
и самообороны.
В январе 1878 г. давняя участница народнического движения В. И. Засулич стреляла
в петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова, приказавшего подвергнуть телесному
наказанию политического заключенного. Суд присяжных оправдал Засулич, что
с энтузиазмом было воспринято передовой общественностью.
Для революционеров-народников вердикт суда стал показателем общественного сочувствия
к их деятельности и подтолкнул их на путь террора.
Кризис «Земли и воли». Они стали устраивать покушения на правительственных
чиновников, в августе 1878 г. СМ. Кравчинский убил кинжалом на улице Петербурга главу
III отделения Н. В. Мезенцова. Землевольцы стали рассматривать террор как средство
воздействия на народ. Листок «Земли и воли» утверждал: «Следует поставить
революционную партию в глазах крестьянства на то место, какое занимает у него его
мифический царь». 2 апреля 1879 г. землеволец А. К. Соловьев стрелял в Александра
П. Покушение оказалось неудачным, Соловьев был повешен.
В рядах «Земли и воли» назрел кризис. Сторонникам террора, «политикам»,
противостояли его противники, «деревенщики». В июне 1879 г. состоялся съезд в Воронеже,
который привел к компромиссу. Он оставил неизменной программу организации, но признал
террор методом ведения политической борьбы. Участники съезда высказались
за цареубийство. Последовательным противником террора был Г. В. Плеханов, который,
оставшись в одиночестве, покинул съезд и вышел из организации. Вскоре на петербургском
съезде произошел полный раскол. «Деревенщики» составили общество «Черный передел»,
а «политики» – «Народную волю».
Чернопередельцы не принимали террор, отказывались от ведения политической
борьбы; они продолжали пропагандистскую деятельность в деревне, что не давало никаких
видимых результатов и обрекало их начинания на неуспех. Спустя несколько лет
организация распалась.
Петр Никитич Ткачев. «Народная воля» объявила беспощадную войну
самодержавию. Орган партии писал: «Из этой ожесточенной схватки нет другого исхода:
либо правительство сломит движение, либо революционеры низвергнут правительство».
Народовольцы следовали теории Ткачева, который был осужден по делу нечаевцев, бежал
за границу, где издавал журнал «Набат».
П. Н. Ткачев был идеологом русского бланкизма и доказывал, что с помощью заговора
группа революционеров может захватить власть и, опираясь на нее, начать социалистические
преобразования. Он учил, что самодержавие «не имеет ничего общего с существующим
социальным строем», оно «висит в воздухе», что дает возможность русским революционерам
нанести несколько решительных ударов по «всеми покинутому правительству». Считая, что
русский крестьянин «коммунист по инстинкту, по традиции», он полагал осуществление
идеалов социализма делом нетрудным. Ткачев писал: «Непосредственная цель революции
должна заключаться не в чем ином, как только в том, чтобы овладеть правительственною
властью и превратить данное, консервативное государство в государство революционное».
«Народная воля ». Вслед за Ткачевым теоретики «Народ ной воли» считали
возможным политический переворот и свержение самодержавия. Воля народа должна была
быть объявлена Учредительным собранием, которое, как они верили, не могло не быть
социалистическим по составу. Индивидуальный террор был для них главным средством
борьбы за власть. Они скептически относились к крестьянству, которое при «всех усилиях
со стороны партии поддержать и организовать его не в состоянии совладать
с централизованным и прекрасно вооруженным врагом».
Народовольцами была создана сильная, боеспособная организация, во главе которой
стоял Исполнительный комитет. Вокруг него существовала система местных
революционных групп, рабочих кружков и офицерских организаций. Революционный
терроризм «Народной воли» сочувственно воспринимался западноевропейской
общественностью, которую увлекала героическая борьба с самодержавным деспотизмом.
Члены Исполнительного комитета были профессиональными революционерами,
ведущую роль среди них играли А. Д. Михайлов, А. И. Желябов, Н. А. Морозов,
С. Л. Перовская, Н. Е. Суханов, Л. А. Тихомиров, В. Н. Фигнер, М. Ф. Фроленко. Свои силы
они сосредоточили на подготовке цареубийства, с осуществлением которого связывали
надежды на захват власти. В августе 1879 г. Исполнительный комитет вынес смертный
приговор Александру П. В ноябре под Москвой был взорван царский поезд, в феврале
следующего года устроен взрыв в Зимнем дворце. Покушения были неудачны, но создали
преувеличенное представление о возможностях организации и вызвали кризис власти.
Энергия министра внутренних дел графа М. Т. Лорис-Меликова позволила переломить
ситуацию, изолировать народовольцев, лишив их общественного сочувствия, и приступить
к планомерным арестам революционеров. В январе 1881 г. был разоблачен
Н. В. Клеточников, который еще по заданию «Земли и воли» поступил на службу в III
отделение, а затем стал заведовать секретной частью в Департаменте полиции. Он не раз
предупреждал народовольцев об опасности. За арестом Клеточникова последовал арест
Желябова, главного организатора всех покушений.
1 марта 1881 года группа террористов, руководимая Перовской, убила Александра
П. Несмотря на предостережения, император после большого перерыва покинул Зимний
дворец, чтобы принять участие в разводе гвардейского караула. В его карету
на Екатерининском канале была брошена бомба, взрыв не задел царя, но плохая организация
охраны привела к тому, что в вышедшего из кареты Александра II была брошена вторая
бомба, взрывом которой он был смертельно ранен.
Исполнительный комитет обратился к новому царю с письмом, где требовал созыва
«представителей от всего русского народа для пересмотра существующих форм
государственной и общественной жизни». Народовольцы перечислили условия, на которых
они были согласны прекратить террор: общая амнистия по политическим преступлениям,
всеобщее избирательное право, свобода слова, печати, сходок. Письмо было оставлено
без ответа, основные силы «Народной воли» разгромлены, участники покушения казнены.
 Попытки Фигнер и Лопатина сохранить «Народную волю» оказались неудачными.
В 1882 г. провокатор СП. Дегаев выдал военную организацию партии. После ареста
в октябре 1884 г. Лопатина «Народная воля» практически прекратила свое существование.
С ней завершилась история революционного народничества, которое со временем
превратилось в социально-революционное направление освободительного движения.
Либеральное народничество, долгие годы находившееся на периферии
общественного внимания, выступало с проповедью мирных путей общественного
преобразования. Под впечатлением разгрома «Народной воли» оно выдвинуло теорию
«малых дел», которую отстаивал Я. В. Абрамов. Он считал главной задачей разночинной
интеллигенции повседневную работу в земских учреждениях, где можно быть близким
к народу, просвещать его и помогать ему преодолевать хозяйственные трудности. Теория
«малых дел» получила большую популярность в середине 1880-х гг. и вовлекла
в культурную работу в деревне значительные слои молодежи.
Экономисты-народники внесли большой вклад в изучение пореформенной России.
Они указывали на ухудшение положения крестьянства, писали о «вымирании деревни»
и призывали «спасти общину». Воронцов доказывал «мертворожденность русского
капитализма», насаждаемого правительством, идеализировал «народное производство».
Им была выдвинута программа государственного регулирования экономики, благодаря
которой крестьянство должно было повысить свое благосостояние, опираясь на кустарное
производство. Даниельсон в 1892 г. уверял, что капитализм привел страну «к кризису,
который подрывает все наше социальное и экономическое существование. Капитализм
не в состоянии найти выход из него, выход этот может быть найден только в развитии тех
основ, которые мы унаследовали от нашей прежней истории». Михайловский развивал
теорию «героев и толпы», истоки которой находились в сочинениях Писарева,
и проповедовал освобождение личности. В конце XIX в. он использовал свой авторитет
для дискредитации в подцензурной печати русского марксизма.

3. Рабочее движение. Русский марксизм

Экономическое положение рабочих. Пореформенная эпоха стала временем создания

особого класса общества – потомственных пролетариев. Наблюдательный современник
Ф. Ф. Эрисман свидетельствовал, что «прядильные и ткацкие отделения наших мануфактур
выработали тип настоящего фабричного рабочего, часто родившегося на фабрике,
выросшего в фабричных казармах, с ранних лет поступившего в качестве рабочего
в фабричные мастерские и ни к чему, кроме фабричной работы, не приспособленного».
Условия труда и быта рабочих были невероятно тяжелыми. Аграрное перенаселение
обусловливало наличие огромной резервной армии труда и вело к дешевизне рабочей силы.
Продолжительность рабочего дня не регламентировалась и составляла 13–15 часов.
Велика была доля женского и детского труда, которая на некоторых производствах доходила
до 50 %. За свой труд женщины и дети получали половину, а порой и треть заработной платы
рабочих. Высок был процент детского травматизма, нередки были смертные случаи. Только
в 1882 г. правительство издало закон, который ограничивал продолжительность рабочего
дня детей и запрещал их использовать на вредных производствах.
Чрезвычайно низкой была заработная плата рабочих. По свидетельству санитарного
инспектора Е. М. Дементьева, она составляла минимум, обеспечивающий от голода, и давала
«только возможность существовать полуживотной жизнью». Рабочие страдали от штрафов,
которые достигали 40 % заработка, часто они обязаны были брать продукты в фабричной
лавке по ценам выше рыночных. Жили они в перенаселенных бараках, нередко вынуждены
были ночевать на рабочих местах. Рабочие были лишены медицинской помощи, среди них
был высок процент смертности.
Возникновение стачечного движения. Рабочие в первом поколении не умели
отстаивать свои права. Не получив полного расчета, они уходили с завода, подавали
прошения властям, иногда громили фабричное оборудование и избивали заводскую
администрацию. Однако уже в 1860-е гг. возникло стачечное движение – специфически
рабочее средство борьбы за свои права, требовавшее определенной организации
и сознательности. Около половины стачек было связано с требованием повышения
заработной платы.
Общественный резонанс получила стачка на Невской бумагопрядильной фабрике
в Петербурге в 1870 г., когда бастовало около 800 рабочих. Власти отдали их под суд,
надеясь тем самым пресечь «самоуправные домогательства». На суде выявилась столь
мрачная картина эксплуатации рабочих, что лишь несколько зачинщиков были приговорены
к 3–7 дням ареста. Александр II остался недоволен мягким приговором, написав на докладе:
«Весьма слабо». Два года спустя в стачке на Кренгольмской мануфактуре в Нарве
участвовало до 6 тыс. рабочих, против которых были использованы воинские части.
Зачинщики были преданы суду и приговорены к каторжным работам.
Постепенно в рабочей среде стали выделяться настоящие вожаки, которыми
руководило стремление к знаниям, к осмыслению причин своего тяжелого положения.
Публицист В. В. Берви-Флеровский отмечал: «Как ни велики страдания промышленной
России, а все-таки это самая цивилизованная часть нашего отечества. Нигде рабочий
не отличается в такой степени умственным и нравственным развитием». Некоторые рабочие
были связаны с народническими кружками и оставили заметный след в революционном
движении. Речь рабочего П. А. Алексеева, которую он произнес на «процессе 50-ти»
в 1877 г., в виде листовок расходилась по стране и, по признанию полиции, долгие годы
служила «излюбленным орудием пропаганды». Алексеев предсказывал приближение
времени, когда «подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма,
огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах!»
Первые рабочие организации. Народническое движение оказало влияние на первые
рабочие организации. В 1875 г. по инициативе пропаганд иста-народника Е. О. Заславского
в Одессе возник Южнороссийский союз рабочих, объединивший до 200 человек. Союз имел
устав, написанный Заславским, и действовал конспиративно. В уставе утверждалось, что
«рабочие могут достигнуть признания своих прав только посредством насильственного
переворота, который уничтожит всякие привилегии и преимущества». Члены Союза должны
были вести пропаганду «идей освобождения рабочих из-под гнета капитала
и привилегированных классов» и стремиться к объединению всех рабочих
Южнороссийского края. Просуществовал Союз недолго и был разгромлен полицией.
Другая рабочая организация возникла в Петербурге в 1878 г. Она объединила
несколько рабочих кружков и стала называться Северным союзом русских рабочих. Видную
роль в его создании сыграл В. П. Обнорский, который несколько лет проработал за границей,
где познакомился с рабочим движением и деятельностью I Интернационала. У Союза была
программа, которая предусматривала «ниспровержение существующего политического
и экономического строя государства, как строя крайне несправедливого». Она требовала
свободы слова, печати, права собраний и сходок.
Обращаясь к русским рабочим, Обнорский, который был автором программы, писал:
«В вас заключается вся сила и значение страны, вы – плоть и кровь государства, и без вас
не существовало бы других классов, сосущих теперь вашу кровь. За вами, рабочие,
последнее слово, от вас зависит успех социальной революции в России!» Примечательной
особенностью рабочей программы было неприятие народнического отрицания политической
борьбы, она особо подчеркивала, что именно «политическая свобода обеспечивает
за каждым человеком самостоятельность убеждений и действия». Союз прекратил свое
существование после того, как его активисты были арестованы.
Из среды Союза вышел С. Н. Халтурин, который, примкнув к народовольцам,
осуществил в феврале 1880 г. взрыв в Зимнем дворце. После неудачного покушения на царя
Халтурин скрылся и в течение двух лет состоял членом Исполнительного комитета
Народной воли. В 1882 г. он был казнен за участие в убийстве одесского прокурора.
 Морозовская стачка. Промышленный кризис начала 1880-х гг. вызвал массовые
увольнения рабочих, снижение заработной платы на 40–50 %. Ответом рабочих стало
массовое стачечное движение, в котором с 1880-го по 1884 г. приняло участие больше
человек, чем за предшествующее десятилетие. В следующие 5 лет в стачечном движении
участвовало более 220 тыс. рабочих. Многие стачки отличала высокая степень
организованности и наступательный характер. Журнал «Дело» констатировал: «Долго
замалчиваемый у нас рабочий вопрос как будто вырос из земли и предстал перед нашими
глазами».
Крупным событием в жизни России стала стачка на Никольской мануфактуре
в Орехово-Зуеве, которая принадлежала С. Т. Морозову. Она началась в январе 1885 г.
разгромом фабричной лавки и квартир администрации, однако ее руководители –
П. А. Моисеенко, Л. И. Иванов, В. С. Волков – сумели придать стачке организованный
характер. Владимирскому губернатору были вручены требования, выработанные по общему
согласию рабочих. Главным было требование государственного контроля заработной платы
и условий найма. Администрация на уступки не пошла, по личному указанию Александра III
были произведены массовые аресты. Произошло несколько столкновений с войсками.
Преданные суду рабочие лидеры были оправданы. На 101 вопрос о виновности
обвиняемых присяжные дали 101 отрицательный ответ. Катковские «Московские
ведомости» прокомментировали это решение присяжных: «Вчера, в старом богоспасаемом
граде Владимире раздался сто один салютационный выстрел в честь показавшегося на Руси
рабочего вопроса». На суде выяснилось, что, хотя Морозовы и принадлежали
к просвещенной части купцов-предпринимателей, жизнь трудящихся на их фабрике была
безрадостной. В газетах писали, что Морозовскую стачку надо понимать «не как единичное
явление, а как звено громадного движения рабочих, охватившего за последнее время русские
фабрики и коснувшегося почти всех центров нашей фабричной жизни».
Рабочий вопрос. Рабочее движение вынудило правительство пойти на некоторую
регламентацию отношений между фабрикантами и рабочими. Была запрещена ночная работа
для подростков и женщин. В 1886 г. появился закон о штрафах, где были учтены требования
морозовских ткачей. Закон регламентировал взимание штрафов, определял их максимальный
размер, запрещал расплачиваться купонами, хлебом и товарами. Расширялись права
казенной фабричной инспекции, которая должна была утверждать правила внутреннего
распорядка на заводах и фабриках. Закон вызвал недовольство предпринимателей, и его
инициатор, министр финансов Н. X. Бунге, вынужден был уйти в отставку. На практике
фабриканты умело обходили закон о штрафах.
Непонимание капиталистами важности социальных вопросов, стремление получать
сверхприбыли за счет повышения норм эксплуатации вели к росту радикальных настроений
в рабочей среде. Уже на ранних стадиях рабочего движения отстаивание профессиональных
интересов сочетал ось в нем с выдвижением политических требований. Власти
и предприниматели недооценивали фабрично-заводских рабочих, не видели их огромной
потенциальной силы. До поры это заблуждение разделяли и деятели освободительного
движения. Ситуация изменилась после того, как ряд деятелей «Черного передела» оказался
в эмиграции, где они познакомились с социал-демократической литературой.
Георгий Валентинович Плеханов. В. И. Засулич, П. Б. Аксельрод, Л. Г. Дейч,
В. Н. Игнатов, Г. В. Плеханов порвали с народничеством и обратились к марксизму. Позднее
Плеханов вспоминал: «Лично о себе могу сказать, что чтение «Коммунистического
манифеста» составляет эпоху в моей жизни. Я был вдохновлен «Манифестом» и тотчас же
решил перевести его на русский язык». Для него теория Маркса навсегда осталась
ариадниной нитью, которая вывела его из лабиринта народнических противоречий. В 1883 г.
в Женеве Плеханов и его единомышленники создали первую русскую
социал-демократическую организацию – группу «Освобождение труда». Задачи группы
состояли в «распространении идей научного социализма путем перевода на русский язык
важнейших произведений школы Маркса и Энгельса» и в разработке «важнейших вопросов
русской общественной жизни с точки зрения научного социализма».
Плеханов стал видным теоретиком марксизма и играл заметную роль в европейском
социалистическом движении, он стоял у истоков марксистского направления
освободительного движения. Его работы были посвящены творческому применению
марксизма к российским условиям. «Социализм и политическая борьба», «Наши
разногласия» содержали критику народничества, обоснование важности политической
борьбы. Плеханов критиковал народническую теорию захвата власти и шедший от О. Бланки
лозунг «диктатуры меньшинства», противопоставляя им диктатуру пролетариата. Он писал:
«Диктатура класса, как небо от земли, далека от диктатуры группы
революционеров-разночинцев». Огромное значение он придавал правильной революционной
теории: «Революционная по своему внутреннему содержанию идея есть своего рода
динамит, которого не заменят никакие взрывчатые вещества в мире».
Плеханов не разделял народнических надежд на самобытный путь социального
развития России, отмечал факт разложения поземельной общины и развития
капиталистических отношений. Говоря о задачах русских социалистов, он писал: «Возможно
более скорое образование рабочей партии есть единственное средство разрешения всех
экономических и политических противоречий современной России. На этой дороге нас ждут
успех и победа; все другие ведут к поражению и бессилию». В 1889 г. он выступил с речью
на Парижском конгрессе II Интернационала, где заявил, что революционная интеллигенция
должна «усвоить взгляды современного научного социализма, распространить их в рабочей
среде и с помощью рабочих приступом взять твердыню самодержавия. Революционное
движение в России может восторжествовать только как революционное движение рабочих».
Марксистские работы Плеханова расчищали почву для возникновения
социал-демократического движения в России, в них были сформулированы цели,
достижение которых определяло деятельность марксистов первого поколения. Главная
из них – соединение марксизма с рабочим движением.
Программные положения русских марксистов были изложены Плехановым в 1885 г.
В них содержались положения об исторической миссии рабочего класса, о низвержении
абсолютизма как его первоочередной задаче. Они сочетали требования социальных реформ
в интересах рабочих с указанием на необходимость общедемократических преобразований –
введения конституции и всеобщего избирательного права, свободы слова, печати, совести,
собраний и ассоциаций.
Марксистские кружки. Деятельность группы «Освобождение труда» способствовала
распространению марксистских произведений, вела к возникновению первых марксистских
кружков в самой России. В 1884 г. студент Петербургского университета болгарин
Д. Благоев создал группу, которая приняла название «Партия русских
социалистов-демократов». Благоевцы предприняли попытку нелегального издания
социал-демократической газеты, их взгляды были смесью марксизма и народничества.
Несколько позже в Петербурге существовали марксистские кружки П. В. Точисскогои
М. И. Бруснева. Точисский утверждал, что «в России может быть пригоден для революции
только пролетариат». Группа Бруснева в 1891 г. провела первую маёвку. Маёвки – собрания
и митинги рабочих, проводимые 1 мая, – быстро получили распространение и стали главной
формой демонстрации солидарности трудящихся. Первые марксистские кружки в России
существовали недолго, их участники преследовались полицией, но само марксистское
движение ширилось и крепло. В одном из провинциальных кружков, в Казани, к марксизму
приобщился В. И. Ульянов (Ленин).

ГЛАВА X
Пореформенное самодержавие

1. Окраины России
 Александр Михайлович Горчаков. Поражение в Крымской войне и условия
Парижского мира, которые привели к созданию Крымской системы, ограничили влияние
России на европейские дела. Петербург перестал быть дипломатической столицей Европы.
Весной 1856 г. Александр II отправил в отставку К. В. Нессельроде, на которого
общественное мнение возлагало вину за внешнеполитические неудачи. Новым министром
иностранных дел стал лицейский приятель Пушкина А. М. Горчаков. Опытный дипломат, он
был известен в николаевское время своими выступлениями против проавстрийской
ориентации, что долгое время мешало его карьере. В 1854 г. он был назначен чрезвычайным
посланником в Вене, и его влияние предотвратило вступление Австрии в Крымскую войну
на стороне союзников. Горчаков был умен, дальновиден и, в отличие от своего
предшественника, склонен к принятию самостоятельных решений.
Возглавив министерство иностранных дел, он разработал внешнеполитическую
программу, одобренную императором. Она была изложена в циркулярных письмах,
направленных российским послам, и стала достоянием общественности. Исходя
из признания экономической и военной слабости страны, ее дипломатической изоляции,
Горчаков говорил о необходимости преимущественного внимания к внутренним делам
России, о ее стремлении к миру и о том, что она свободна в выборе союзников и средств
для защиты своих национальных интересов. Он заявлял: «Россия не сердится, Россия
сосредотачивается в себе». В сфере внешней политики это означало особое внимание
к отношениям с соседними государствами и отказ от активной европейской политики.
Горчаков сумел использовать изоляцию России для расшатывания Крымской системы.
Не обремененный союзническими обязательствами, он начал сближение с Францией,
которое привело к встрече Александра II и Наполеона III в Штутгарте в сентябре 1857 г.
Стороны сближало неприятие австрийской политики и стремление к совместным действиям
на Востоке. Одним из результатов русско-французского взаимодействия стало их согласие
на объединение Дунайских княжеств, в результате чего в 1859 г. возникло новое
государство – Румыния. В том же году был подписан секретный договор о дружбе
и сотрудничестве между двумя странами, что означало выход России из дипломатической
изоляции. Дальнейшего развития связей России с Францией не получилось: ему мешали
давний спор о Святых местах, нежелание Парижа пересматривать нейтральный статус
Черного моря и польский вопрос.
Польское восстание 1863 г. Воцарение Александра II и смерть И. Ф. Паскевича,
который долгие годы был наместником в Царстве Польском, где умело поддерживал
внутреннее спокойствие, привели к оживлению польского национального движения.
По стране прошла волна патриотических манифестаций, одна из которых в феврале 1861 г.
в Варшаве была разогнана силой оружия. Вместе с тем власти пошли на уступки, что
выразилось в провозглашении политики примирения, которую пытался проводить
назначенный наместником великий князь Константин Николаевич. Он поручил разработку
программы реформ влиятельному польскому аристократу А. Велёпольскому. Тот подготовил
указы об облегчении положения крепостных крестьян, о школьном образовании на польском
языке, о восстановлении Варшавского университета. Это была попытка предотвратить
восстание, которое готовили «белые» и «красные».
Первые были связаны с польской эмиграцией, центром которой был парижский отель
«Ламбер», в течение долгих лет резиденция Адама Чарторыйского, когда-то бывшего
«молодым другом» Александра I и затем претендовавшего на польскую корону. К партии
«белых» принадлежала преимущественно шляхта, готовая сражаться во имя национальной
независимости, но не желавшая решать крестьянский вопрос. Свои расчеты «белые» строили
на ожидании помощи Англии и Франции. Партия «красных» состояла из людей
демократических убеждений, которые понимали важность социальных вопросов. В поисках
их решения «красные» устанавливали связи с русскими революционерами.
В октябре 1862 г. Велёпольский, на которого патриоты дважды устраивали покушения,
объявил о рекрутском наборе: по заранее составленным именным спискам в армию должны
были призвать политически неблагонадежную молодежь. Это ускорило восстание, которое
началось в январе 1863 г. нападением на военные гарнизоны небольших городов и местечек.
Руководители восстания объявили о создании временного правительства и провозгласили
независимость Польши. Политика примирения великого князя Константина Николаевича
себя не оправдала. Восстание поддержали шляхта, радикальная интеллигенция
и католическая церковь, но польское крестьянство осталось в стороне.
Польское восстание 1863 г. серьезно повлияло на политику великих держав. Полную
поддержку России оказала Пруссия. Уже в январе 1863 г. в Петербурге была подписана
конвенция, которая предусматривала, что для восстановления порядка и спокойствия
воинские части двух стран могут переходить через государственную границу, если это
нужно для преследования повстанцев. Этим соглашением прусское правительство надеялось
предотвратить распространение польского освободительного движения на своей территории
и наладить добрые отношения с Петербургом, от позиции которого в немалой степени
зависело объединение Германии.
В Англии и Франции расценили польское восстание как предлог для вмешательства
в дела России. Правительства двух стран предложили восстановить польскую конституцию
и дать амнистию восставшим. Горчаков отверг эти предложения. Он исходил из того, что
польский вопрос есть внутреннее дело России, и блокировал предложение Наполеона III
о созыве международного конгресса. В августе 1863 г. Константин Николаевич был лишен
всех постов в Царстве Польском, где подавлением восстания руководил генерал Ф. Ф. Берг.
В Северо-Западном крае против восставших действовал облеченный чрезвычайными
полномочиями генерал-губернатор М. Н. Муравьев. Надежды польских повстанцев
на действенную помощь западных держав не оправдались, к тому же обострились
противоречия между «белыми» и «красными», которые не могли прийти к согласию
в крестьянском вопросе. Провозглашенный в сентябре 1863 г. диктатором Р. Траугутт
не смог поднять крестьян на борьбу, и к лету 1864 г. восстание было подавлено.
Горчаков признавал, что польский вопрос является «камнем преткновения для всех
держав», он предлагал российским дипломатам за границей прекратить любые обсуждения
положения в Польше, но считал, что, избежав открытого вмешательства Англии и Франции,
он укрепил позиции России в Европе и создал условия для ведения более активной внешней
политики.
Административная унификация. Для успокоения Польши правительство 19 февраля
1864 г. издало указ о крестьянской реформе. В его основу легли предложения
Ю. Ф. Самарина, развитые Н. А. Милютиным и В. А. Черкасским. Польские крестьяне
без выкупа получали всю землю, что находилась в их пользовании, и становились
земельными собственниками. Поместное землевладение ограничивалось, помещики были
лишены полицейской власти над крестьянами, что было продиктовано желанием ослабить
шляхту. Крестьянская реформа в Польше достигла своей цели: был создан слой
собственников, заинтересованных в политической и социальной стабильности. Реформа
показала способность самодержавия к радикальным действиям в критические моменты.
Одновременно правительство стремилось ограничить влияние католической церкви, стало
проводить политику русификации в области судопроизводства и народного образования.
Унифицировалось административное устройство Царства Польского, которое было
разделено на десять губерний и стало называться Привислинским краем.
Административная унификация проводилась при Александре II и на других
национальных окраинах – в Прибалтике, Финляндии, Бессарабии, Закавказье.
Она сопровождалась более или менее последовательной русификацией школьного дела,
насаждением русского языка не только в государственных учреждениях, но и в органах
местного самоуправления. Широкие масштабы эта политика приняла с воцарением
Александра III. Если в 1863 г. Александр II лично открыл заседание финского Сейма,
чтобы в разгар польского восстания подчеркнуть уважение к особым правам автономии, то
в следующее царствование было упразднено финское войско, а делопроизводство стало
вестись на русском языке. Русификация и унификация не были эффективным инструментом
управления и противоречили давним традициям империи.
Имперская государственность. Фундаментальный принцип российской имперской
государственности – принцип многообразия, что означало полное отсутствие какой-либо
административно-политической, правовой, национальной, культурной
или конфессиональной унификации. В период своего расцвета, который приходился
на 1740-е-1820-е гг., от Елизаветы Петровны до Александра I, Российская империя
гарантировала своим подданным, особенно тем из них, что стали подвластны ей
сравнительно недавно, все те права, привилегии и преимущества, какими они обладали
прежде, до присоединения. Именно так обстояло дело в Остзейском крае, в Закавказье, где
правительство столкнулось с давней политической культурой Грузии, азербайджанских
и армянских земель, в Финляндии, а также на территориях, которые отошли к России после
разделов Польши, и на большей части Кавказа.
Даже в отношении земель, давно присоединенных к русскому государству, власти
проявляли крайнюю осторожность. К примеру, на Украине гетманство было ликвидировано
лишь при Екатерине II, а перестройку губернского управления по великорусскому образцу
осуществил Николай I. Само губернское устройство, которое начиная с екатерининской
реформы 1775 г. обеспечивало внутреннюю стабильность, распространялось не на всей
территории империи, а губернское управление имело существенные местные отличия.
Российская имперская политика – политика национальной и конфессиональной
терпимости, и именно она делала Российскую империю столь притягательной для выходцев
из других стран – немцев, сербов, греков, болгар, армян, евреев, которые большими
группами селились в стране и принимали участие в ее хозяйственном развитии. Долгое
время ни о каком государственном стремлении уравнять отдельные народы и земли
Российской империи не было и речи, как не было оснований говорить и о какой-либо
иерархии земель и народов. Более того, было просто бесполезно сравнивать социальные
и политико– правовые реалии Великого княжества Финляндского и, к примеру,
Новороссийского генерал-губернаторства.
При Александре I предпринимались попытки совершенствования имперской
государственности. Одна из них была связана с идеями федерализма и легла в основу
Государственной Уставной грамоты и «Конституции» Н. М. Муравьева, другая содержалась
в проекте П. И. Пестеля, где проводились принципы административной унификации
и централизации.
События 14 декабря 1825 г. и воцарение Николая I привели к тому, что были
отвергнуты оба пути переустройства российской государственности. Николаевским ответом
на вызов времени, на выступление декабристов, на требования социальных перемен стали
политический застой и идеологическая изощренность. Император полностью отказался
от александровской идеи эволюционного федерализма и вместе с тем не решился следовать
по пути скорой и последовательной централизации. Уваровская триада «православие,
самодержавие, народность», правительственное поощрение разнообразных проявлений
«русского духа» означали распад державного имперского сознания и были заведомо
неприемлемы для значительной части подданных. Естественным ответом на них стал рост
национализма нерусских народов. Николай I и его последователи с их идеей «Россия –
для русских» сознательно порвали с имперской традицией терпимости.
Административная и правовая унификация, правда далекая от радикальных
рекомендаций Пестеля, которая сопровождалась ограничением прав католиков, мусульман,
иудаистов и представителей других конфессий, а также насильственной русификацией
нерусских народов, началась при Николае I. Его политику последовательно продолжали
Александр II (особенно в Царстве Польском), Александр III, при котором кризис империи
принял необратимый характер, и Николай П. Неэффективная и провокационная политика
русификации входила в противоречие с дискриминацией и сегрегацией отдельных народов –
евреев, кочевых «инородцев» Сибири и Туркестана. Эта политика была несовместима
с традиционными принципами имперской государственности. В то же время следование ей
исключало возможность модернизации политических институтов и социальных отношений
и обрекало Российскую империю на несостоятельность.
Дальневосточная политика. В царствование Александра II получил завершение вековой
процесс строительства империи, что отвечало принципу А. М. Горчакова о необходимости
для России «сосредоточиться в себе». Определенное внимание министерство иностранных
дел стало уделять Дальнему Востоку. В 1858 г. в Айгуне был подписан договор с Китаем
о возвращении России территорий по левому берегу Амура, плавание по которому
разрешалось только русским и китайским судам. Создавались предпосылки
для урегулирования пограничных вопросов, которые долгие годы оставались нерешенными.
В том же году был заключен Тяньцзиньский договор о торговых и дипломатических
отношениях между странами. Китайское правительство, опасавшееся колониальной
экспансии Англии и Франции, было заинтересовано в добрых отношениях с Россией.
В 1860 г. в Пекине по инициативе графа Н. П. Игнатьева было подписано новое
соглашение, которое закрепило за Россией Уссурийский край. После этого началось быстрое
освоение Приморья и Приамурья: был основан Владивостокский порт, стали строиться
города Благовещенск и Хабаровск, расширилась русско-китайская торговля.
В те же годы велись русско-японские переговоры о статусе Сахалина, который
находился в совместном владении двух стран. Они завершились в 1875 г. подписанием
Петербургского договора, по которому Япония соглашалась на переход Сахалина в полное
владение России в обмен на передачу ей Курильских островов. Между Россией и Японией
установились дружественные отношения, что укрепляло русские позиции на Дальнем
Востоке и на Тихом океане.
В 1867 г. Россия согласилась на предложение правительства США продать русскую
часть Аляски и Алеутские острова. Это был акт доброй воли, вызванный желанием
продемонстрировать дружественные отношения к стране, где недавно было отменено
рабство. Во время Гражданской войны в Америке российские власти и общественность
поддерживали северян и охотно проводили параллели между судьбами двух стран.
На Аляске у России не было ни экономических, ни военно-политических интересов, и ее
уступка получила общее одобрение.
Среднеазиатская политика. Дипломатия А. М. Горчакова обратила внимание
и на Среднюю Азию. По мнению министра, Россия не могла допустить там рост английского
влияния. Важная роль отводилась налаживанию торгово-экономических отношений
с Бухарским эмиратом, с Кокандским и Хивинским ханствами. В министерстве иностранных
дел считали, что «торговля есть основной клапан всей нашей политики в Средней Азии».
Русские купцы были поставлены там в заведомо неравные условия, будучи вынужденными
платить пошлины в два-четыре раза выше, чем мусульмане. Безопасность границ
и благоприятный режим торговли стали главными приоритетами горчаковской
среднеазиатской политики, которая была составной частью русско-английского
противостояния.
Иначе смотрели на дело власти Оренбургского и Туркестанского
генерал-губернаторств, военное министерство и особенно местные воинские начальники
в Закаспии. Они постоянно сталкивались с набегами кочевых племен на российские
территории, с угоном пленных на невольничьи рынки Средней Азии. О военной помощи
во время междоусобиц просили местные владетели. Нередко они проявляли инициативу,
ставя Петербург перед свершившимися фактами. Характерна запись в дневнике министра
внутренних дел П. А. Валуева за 1865 г.: «Ташкент взят ген. Черняевым. Никто не знает,
почему и для чего».
В николаевское время при Оренбургском генерал-губернаторе В. А. Перовском
по берегам Сыр-Дарьи были построены укрепления – Сырдарьинская военная линия.
Тогда же был заложен город Верный, от которого до Семипалатинска шла Сибирская
укрепленная линия. Перовский успешно отражал нападения кокандского хана, за которым
стояла британская дипломатия.
В 1863 г. Александр II утвердил предложение военного министра о переходе
к активным действиям в Средней Азии. Главным мотивом этого решения был фактор
российско-британского соперничества. Сыграло роль и стремление установить границы
империи по естественным рубежам. Русские части возглавил генерал М. Г. Черняев,
направив главный удар против Кокандского ханства. Силы были неравны: при взятии
Ташкента русские войска потеряли убитыми 25 человек.
В 1867 г. было образовано Туркестанское генерал-губернаторство, которое включало
Сырдарьинскую и Семиреченскую области. Генерал-губернатором был назначен опытный
военный администратор К. П. Кауфман. Его система управления основывалась на началах
постепенности и осторожности. Он избегал применять силу и полагал, что «всякая крутая
мера принесет более вреда, чем пользы, и вызовет фанатизм и упорство народа». Кауфман
надеялся «ввести внешний порядок и спокойствие, обеспечить необходимые государству
средства от взимания податей, установить мир с соседями и постепенно ввести население
в состав Российской империи». Российские власти охраняли права мусульманского
духовенства, не вмешивались в местные правоотношения. Огромное значение имело
повсеместное запрещение всех форм рабства. Со временем потребности русской легкой
промышленности привели к распространению посевов хлопчатника, что, в свою очередь,
способствовало совершенствованию ирригации. Вместе с тем современники отмечали
низкий уровень колониальных чиновников.
Кокандское ханство и Бухарский эмират, войска которого были разбиты в 1868 г.
под Самаркандом, сохранили автономию, но их внешняя политика находилась под полным
контролем России.
Дальнейшее проникновение в Среднюю Азию было связано с действиями Хивинского
ханства, чьи отряды совершали постоянные нападения на торговые караваны. В 1869 г.
генералом Н. Г. Столетовым был заложен город Красноводск, откуда спустя четыре года
началось наступление на Хиву. Хивинский хан вынужден был признать вассальную
зависимость от России. Российские власти объявили о ликвидации рабства и работорговли,
освободив до 40 тыс. невольников. Приведя Хиву, Бухару и Коканд, как он выражался,
«к одному знаменателю», Кауфман на этом не остановился. В 1876 г. Кокандское ханство
было преобразовано в Ферганскую область.
Продвижение России в Средней Азии крайне остро воспринималось правящими
кругами Великобритании, которые усматривали в этом угрозу своим индийским владениям.
Развязав войну в Афганистане, англичане заняли Кабул и усилили агитацию среди
туркменских племен, отношение которых к русским не было дружественным.
Военный министр Д. А. Милютин был сторонником наступательных действий, которые
могли бы остановить англичан в Закаспии. Он предложил занять Ахалтекинский оазис
и крепость Геок-Тепе. Выполнение задачи было возложено на генерала М. Д. Скобелева,
который уже прославился на Балканах. В 1881 г. крепость была взята. В том же году
в Тегеране была подписана конвенция о границах между Россией и Ираном. Фактически это
был союзный договор, направленный против Англии. Иранский шах отказывался
от претензий на Мерв, следствием чего стало добровольное присоединение жителей
Мервского оазиса к России в 1884 г.
Это событие вызвало обострение русско-английских противоречий, которое привело
к вооруженному конфликту. В 1885 г. войска афганского эмира, где ключевые позиции
занимали английские офицеры, вышли на левый берег реки Кушка, где находились русские
части. Эмир заявил о своих претензиях на туркменские земли. Произошло столкновение,
которое закончилось отступлением афганской армии. Россия одержала важную
военно-политическую победу. Ее следствием стало подписание ряда соглашений,
по которым устанавливалась российско-афганская граница по естественным водным
рубежам. События 1885 г. укрепили престиж России в Средней Азии, ослабили позиции
Великобритании и способствовали тому, что в отношениях двух стран наметилась тенденция
к смягчению противостояния.
Присоединение Средней Азии к Российской империи завершилось.

2. Восточный кризис. Русско-турецкая война 1877–1878 гг

Нота А. М. Горчакова. В июле 1870 г. началась война между Францией и Пруссией.

Ее исход перекроил карту Европы. Поражение Франции привело к крушению режима
Наполеона III и образованию Парижской Коммуны, потопленной в крови новым
республиканским правительством А. Тьера. Победители провозгласили создание Германской
империи, которая объединила многочисленные немецкие государства под эгидой Пруссии.
Окончательно пала Крымская система, созданная для надзора за соблюдением условий
Парижского мира.
Российская дипломатия умело использовала поражение Франции, которая была
главным гарантом Парижского трактата. В разгар военных действий Горчаков разослал
правительствам всех государств, подписавших трактат, ноту, где были названы
многочисленные случаи нарушения другими державами договора 1856 г. Он заявлял, что
Россия более не считает себя связанной обязательствами, которые касались нейтрализации
Черного моря.
Нота Горчакова вызвала недовольство в Англии, Австро-Венгрии и Турции. Франция
была бессильна, германский канцлер О. Бисмарк предложил созвать конференцию, которая
начала работу в Лондоне в 1871 г. Конференция отменила статьи о нейтрализации Черного
моря, что стало дипломатической победой Горчакова. Россия получила право иметь военный
флот на Черном море, укреплять южную границу. Началось возрождение Севастополя
как главной военно-морской базы. Отмена ограничительных статей Парижского трактата
укрепила международное положение страны, повысила авторитет России на Балканах.
«Союз трех императоров». Возникновение на западной границе мощной Германской
империи, правящие круги которой исповедовали идею нехватки жизненного пространства
и необходимости «движения на Восток», представляло потенциальную опасность
для России. Однако первоначально отношения между двумя странами складывались
успешно. Александр II доброжелательно отнесся к германскому объединению и заслужил
благодарность Бисмарка.
В 1873 г. между странами была подписана военная конвенция о взаимопомощи.
В том же году после интенсивных переговоров между Россией, Германией
и Австро-Венгрией было подписан акт, который получил название «Союз трех
императоров». Это было соглашение династических монархов, которые объединились
для борьбы с республиканскими и социалистическими идеями. Оно не снимало давних
противоречий между Россией и Австро-Венгрией на Балканах и не предотвращало
германскую политическую и экономическую экспансию на восток. «Союз трех
императоров» подчеркивал изоляцию Парижа, который недавно доминировал в европейских
делах. Однако Союз не выдержал первого испытания на прочность, когда Бисмарк
попытался спровоцировать новую войну с Францией. Во время военной тревоги 1875 г.
Александр II и Горчаков выступили против Германии.
Балканская политика. В полной мере противоречивость «Союза трех императоров»
выявилась в период Восточного кризиса, начало которому было положено в 1875 г. В это
время главной заботой российской дипломатии было положение на Балканах и в Османской
империи. Основой политики России было поддержание мира и стабильности на Востоке,
для чего, по мнению Горчакова, было необходимо единство великих держав. Россия быстро
восстанавливала свое влияние среди балканских славян, но не была готова к военному
решению Восточного вопроса. Она не завершила модернизации армии, ее силы на Черном
море были незначительны. Между тем недовольство христианского населения Боснии
и Герцеговины дало толчок национальному и освободительному движению, которое привело
к Восточному кризису.
Первой реакцией правительств России, Германии и Австро-Венгрии на события стало
стремление показать единство трех держав в роли умиротворителей. Горчаков говорил
о необходимости придерживаться принципа невмешательства. Дальнейшие действия – нота
Д. Андраши от декабря 1875 г. и Берлинский меморандум мая 1876 г. – стали свидетельством
миротворческих усилий России и ее партнеров. Султану предлагалось провести реформу
для балканских народов, гарантировать права христиан и прекратить преследования
повстанцев. Порта отвергла эти предложения и жестоко подавила Апрельское восстание
1876 г. в Болгарии.
Турецкие зверства вызвали возмущение в России. Общественность требовала
решительных действий, под которыми подразумевалась война, росло влияние военных.
А. М. Горчаков, несмотря на поддержку Александра II и министра финансов М. X. Рейтерна,
постепенно утрачивал контроль над событиями. В правительственных кругах образовалась
«партия войны», представленная наследником престола великим князем Александром
Александровичем, великим князем Константином Николаевичем, послом в Константинополе
графом Н. П. Игнатьевым. К ней примкнул военный министр Д. А. Милютин, который
заявлял, что «нам нужен мир, но мир не во что бы то ни стало, а мир почетный, хотя бы его
и пришлось добывать войной».
Славянская солидарность. В июне 1876 г. Сербия и Черногория объявили войну
Османской империи. Во главе сербской армии стал генерал М. Г. Черняев. В России начался
мощный подъем движения солидарности со славянскими братьями. Оно стало стихийным
откликом на известия о трагической участи болгарского и сербского населения.
Реальным выражением славянской солидарности стали отправка добровольцев
в сербскую армию и всероссийский сбор пожертвований, на которые покупались
продовольствие, оружие, боеприпасы и амуниция. Кружки для сборов устанавливались
в церквях, на станциях железных дорог, в театрах и в магазинах. Широкое распространение
получили благотворительные концерты, вечера и гулянья, на которых выступали известные
артисты. Эти действия координировали Славянские комитеты Москвы, Петербурга, Одессы,
которые были общественными организациями, где главную роль играли деятели
панславистской ориентации. Добровольческое движение приобрело всенародный характер,
и один из руководителей московского Славянского комитета И. С. Аксаков говорил: «Войну
ведет помимо правительства сам русский народ». В действительности к войне правительство
подталкивала либерально-консервативная общественность.
В сентябре – октябре 1876 г. в Ливадии император провел ряд совещаний, чтобы
определить цель и предмет военных действий. Правительство готовилось к самостоятельным
шагам в Восточном кризисе. К этому времени оно вынуждено было согласиться
на требования венского кабинета удовлетворить его территориальные претензии на Балканах
и не создавать там большого славянского государства.
Осенью по настоянию России Порта согласилась приостановить военные действия
против Сербии, которая терпела поражения. В Константинополе шли непрерывные
заседания по выработке нового статуса балканских стран. В ответ султан обнародовал
конституцию, которая уравнивала в правах христиан и мусульман, и отказался
рассматривать предложения великих держав. Работа Константинопольской конференции
стала излишней. Новый этап переговоров привел к подписанию в марте 1877 г. Лондонского
протокола, где от Турции требовалось принять константинопольские предложения. Султан
расценил это как вмешательство в дела Османской империи. Фактически это был ответ
российскому императору, который выступал главным защитником балканских народов.
Вопреки первоначальным намерениям Александра II и Горчакова, Восточный кризис
не был решен методами традиционной дипломатии. Давление Славянских комитетов и их
лидеров, общественное возмущение, движение народной солидарности вынудили
правительство отказаться от переговоров и перейти к активным действиям, которые
не соответствовали государственным интересам Российской империи, делавшей первые
шаги в направлении социальной модернизации.
Начало войны. 12 апреля 1877 г. Александр II подписал манифест о войне
с Османской империей. Политические цели войны не были ясно определены и сводились
к облегчению участи славянских братьев, страдающих под османским игом. Особое
внимание было обращено на решение болгарского вопроса.
Главным театром военных действий был Балканский, где численность турецкой армии
заметно превосходила русскую. В начале лета была осуществлена блестяще организованная
переправа через Дунай, во время которой отличились генералы М. И. Драгомиров
и Ф. Ф. Радецкий. Затем войска разделились, и отряд генерала И. В. Гурко начал движение
в направлении Тырново – Адрианополь. Русские части и болгарские ополченцы вышли
к Шипкинскому перевалу, где были атакованы турецкой армией Сулейманапаши. Гурко
вынужден был отступить, оставив на Шипке небольшие части, которые несколько месяцев
держали героическую оборону.
Плевна. Основные военные действия велись возле хорошо укрепленной Плевны,
которую обороняли войска Османпаши и к которой были прикованы главные силы
Дунайской армии. Под Плевной, наряду с русскими, действовали и румынские части. В боях
участвовала гвардия. Однако три штурма Плевны не принесли успеха. Главнокомандующий
Дунайской армией великий князь Николай Николаевич (старший) отказался от нового
штурма и начал блокаду крепости. Военно-инженерными работами руководил герой
севастопольской обороны Э. И. Тотлебен. Попытка Османпаши вырваться из окружения
потерпела неудачу, и в декабре он отдал приказ о капитуляции.
Взятие Плевны предопределило исход кампании. Пройдя по зимним балканским
перевалам, русские части вступили в Софию. В районе Шипки в деревне Шейново Радецкий
разбил и пленил армию Вессель-паши. Болгария была освобождена, турецкая армия
прекратила активное сопротивление. Передовые отряды генерала М. Д. Скобелева в январе
заняли Адрианополь, кавалерийские разъезды вышли к предместьям Константинополя.
К этому времени определился исход военных действий на Кавказском театре. В октябре 1877
г. русские войска под командованием И. Д. Лазарева осадили Каре, который турки,
руководимые английскими военными инженерами, превратили в мощную крепость.
В ноябре после ночного штурма Каре пал.
Сан-Стефанский договор. В безнадежной ситуации султанское правительство
прекратило военные действия и перешло к переговорам. В Адрианополе было подписано
перемирие, неясность условий которого не помешала протестам Англии и Австро-Венгрии.
Английские корабли вошли в Мраморное море. 19 февраля 1878 г. недалеко
от Константинополя, в Сан-Стефано, был подписан прелиминарный мирный договор,
который завершил русско-турецкую войну.
Согласно Сан-Стефанскому договору, Сербия, Черногория и Румыния получали
независимость, провозглашалась автономия Болгарии, Боснии и Герцеговины. Границы
Княжества Болгарии, которое должно было включать в себя и македонские земли,
определялись таким образом, что оно получало выход и в Черное, и в Эгейское моря.
Предусматривалась выработка конституции нового княжества под наблюдением комиссара
от России. Автономная Болгария получала христианское правительство и князя, который
утверждался Портою с согласия европейских держав. России возвращалась южная
Бессарабия и отходили крепости на Кавказе – Каре, Ардаган, Баязет и Батум.
Сан-Стефанский договор свидетельствовал, что Россия ценою крови своих солдат
и офицеров возвращала себе первенство на Балканах. По отношению к балканским народам
она выступала как держава-освободительница.
Против условий Сан-Стефано выступили Англия и Австро-Венгрия. Они требовали их
пересмотра с участием всех великих держав. Бисмарк, который полагал, что Восточный
вопрос не стоит костей одного померанского гренадера, играл роль посредника. Россия
вынуждена была согласиться на созыв конгресса в Берлине, который начал работать в июне
1878 г. Накануне велись интенсивные переговоры российских дипломатов в Лондоне и Вене,
где стороны пришли к некоторому компромиссу. По секретному русско-английскому
соглашению Россия отказывалась от плана создания Великой Болгарии. На Берлинском
конгрессе российскую делегацию возглавляли А. М. Горчаков и посол в Лондоне
П. А. Шувалов. Опасаясь оказаться в изоляции, они по многим вопросам вынуждены были
согласиться на пересмотр условий Сан-Стефанского договора.
Решения Берлинского конгресса были оформлены в июле 1878 г. в трактате,
который определил расстановку сил на Балканах и в Центральной Европе до Первой
мировой войны. Великие державы подтверждали статьи Сан-Стефано о независимости
Румынии, Сербии и Черногории и об автономии Болгарии. К северу от Балканского хребта
создавалось вассальное княжество с христианским правительством и национальной армией.
Временное управление им сохранялось за российским комиссаром, пребывание там русских
войск ограничивалось девятью месяцами. Области к югу от Балканского хребта
превращались в автономную турецкую провинцию Восточная Румелия. Македонские земли
отходили под власть Порты. Российская дипломатия не имела сил в одиночестве отстаивать
идею Великой Болгарии. Австро-Венгрия получала право на оккупацию и административное
управление Боснией и Герцеговиной, гарантировалась свобода плавания торговых судов
по Дунаю. Россия закрепляла за собой часть Бессарабии, Каре, Ардаган и Батум.
Подтверждались положения Парижского мира 1856 г. и Лондонской конвенции 1871 г.,
не затронутые новым соглашением.
Для Александра II и Горчакова день подписания Берлинского трактата стал, по их
собственному признанию, самым черным днем в карьере. Протест панславистской
общественности против уступчивости российской дипломатии выразил И. Аксаков, который
произнес речь, где обрушился на тех, кто готов «по живому телу» расчленить Болгарию:
«Нет таких и слов, чтоб заклеймить по достоинству это предательство, эту измену
историческому завету, призванию и долгу России». Конгресс он понимал как открытый
заговор против русского народа и видел в нем доказательство того, что «кривде и наглости
Запада по отношению к России и вообще к Европе Восточной нет ни предела, ни меры».
По указанию Александра II Аксаков был выслан из Москвы, московское Славянское
общество упразднено.
Либералы и радикалы быстро отошли от темы славянских страданий, которую они
подменили темой страданий русского народа. Мир с Турцией они рассматривали как условие
продолжения преобразований в России. С окончанием Восточного кризиса их
освободительный энтузиазм обратился внутрь России, найдя свое крайнее выражение
в оправдании выстрела Веры Засулич и террористической деятельности «Народной воли».
По выходе из Восточного кризиса Россия-победительница получила ослабленную
экономику и расстроенные финансы, опасность новой европейской изоляции
и революционное брожение. Такова была цена, которую пришлось заплатить правительству
за слабость, за неумение противостоять напору общественного мнения. Позднее, став
императором, Александр III сказал: «Нашим несчастьем в 1876–1877 годах было то, что мы
шли вместе с народами, вместо того чтобы идти с правительствами, русский император
всегда должен идти только с правительствами».

3. Внутриполитическое развитие. Контрреформы Александра III

«Белый террор». Покушение Каракозова 4 апреля 1866 г. привело к изменению

правительственного курса. Чудесное избавление государя, которого спас, отведя руку
террориста, простой мещанин, вызвало волну народного и общественного энтузиазма.
По стране шли патриотические манифестации, сословия были едины в своей преданности
престолу. Одновременно и в правящих верхах, и в обществе происходило осмысление
небывалого в русской истории события – революционно-террористического акта,
совершенного в столице империи среди бела дня и направленного против
Царя-Освободителя.
 Для выяснения всех обстоятельств покушения была создана Верховная следственная
комиссия, во главе которой встал М. Н. Муравьев, известный усмиритель Северо-Западного
края. Пообещав не щадить никого и добраться до самых корней заговора, он тем не менее
не смог выявить связи студенческого ишутинского кружка с либерально-оппозиционным
движением. Однако само покушение подрывало позиции «константиновской партии». После
того как муравьевское следствие установило, что Каракозов был студентом, в отставку был
отправлен министр народного просвещения А. В. Головний, который долгие годы был
ближайшим сотрудником великого князя Константина Николаевича. Ему на смену пришел
другой «константиновец» – граф Д. А. Толстой, чьи взгляды быстро эволюционировали
в сторону от либерального реформаторства. Новый министр должен был пресечь
студенческое движение и поставить университеты под полный правительственный контроль.
Должен был уйти в отставку и руководитель Третьего отделения и шеф жандармов князь
В. А. Долгоруков, личный друг императора.
Петр Андреевич Шувалов. Главой III отделения стал граф П. А. Шувалов.
Современники сравнивали его с Аракчеевым и говорили, что с назначением Шувалова
начинается вторая половина царствования – реакция и аракчеевщина.
Шувалов действительно восемь лет был ближайшим советником Александра
П. По словам военного министра Милютина, в Комитете министров большинство следовало
за Шуваловым, «как оркестр по знаку капельмейстера». Шувалов ограничил влияние
в правительстве великого князя Константина Николаевича и либеральных бюрократов.
Однако он не был, вопреки словам поэта Ф. И. Тютчева, ни новым Петром, ни грозой
«России распростертой». Приход Шувалова к власти означал иссякание самодержавной
инициативы, которая играла главную роль в проведении реформ, и стремление
самодержавия помириться с поместным дворянством. Сам Шувалов был тесно связан
с олигархическим дворянством и до назначения на высокий пост в определенной мере
разделял конституционные воззрения газеты «Весть».
Натиск либеральной бюрократии, сплотившейся вокруг великого князя Константина
Николаевича, ослаб задолго до 4 апреля, наткнувшись на упорное сопротивление
дворянского сословия, не желавшего лишаться полноты политической власти в стране.
Намеченные реформы разрабатывались и вступали в действие благодаря огромной
инерционной силе бюрократического аппарата. Всевластие П. А. Шувалова не остановило
военной реформы, при нем было утверждено «Городовое положение», развивались органы
земского и городского самоуправления. Вместе с тем оно не поколебало твердого нежелания
Александра II поступаться прерогативами самодержавия и идти навстречу конституционным
ожиданиям общества. Россия оставалась единственной европейской страной, образом
правления которой была неограниченная монархия.
П. А. Шувалов не имел программы внутриполитических преобразований, да
и не стремился к ним. Он желал сохранить крупное поместное дворянство как политическое
сословие, сделать его влияние в губернской и уездной жизни определяющим. Он видел свою
задачу в упразднении общины или хотя бы в поощрении выхода из нее зажиточных крестьян,
которые могли бы стать крупными арендаторами помещичьей земли. Однако он не проявлял
настойчивости в проведении этих планов в жизнь и достиг немногого.
Пытаясь вместе с генерал-фельдмаршалом А. И. Барятинским воспрепятствовать
проведению милютинской военной реформы, Шувалов настаивал на уменьшении роли
военного министра, что было отвергнуто Александром П. Не удалось провести через
Комитет министров и идею представительства в Государственном совете крупных
землевладельцев для защиты дворянских интересов. Усмотрев в этом предложении
проявление олигархического дворянского конституционализма, царь в 1874 г. отправил
Шувалова послом в Лондон. Либеральная общественность и немногие остававшиеся у власти
либеральные бюрократы восприняли это как знак возвращения на путь реформ, что вовсе
не входило в планы императора.
Политический кризис. Финансовые трудности, вызванные разорительной войной
с Турцией, брожение в деревне и действия революционеров стали симптомами глубокого
внутреннего кризиса, который начался в 1878 г. Отстраненный от власти П. А. Шувалов
констатировал: «Правительственные органы не в состоянии более поддерживать порядок».
О том же писал П. А. Валуев: «Совершенная несостоятельность, совершенное отсутствие
правительствующего правительства».
Александр II пытался преодолеть правительственный кризис путем смены министров.
Он отправил в отставку министра юстиции К. И. Палена, поставив тому в вину неудачный
процесс над В. Засулич. Ушел со своего поста министр финансов М. X. Рейтерн, который
противился войне на Балканах, давшей огромный бюджетный дефицит. Министром
внутренних дел был назначен Л. С. Маков, боровшийся с крестьянскими волнениями путем
рассылки циркуляров губернаторам, где требовал разъяснять крестьянам необоснованность
их надежд на новый передел земли. Министерские перестановки не исправили положения,
которое усугубили неурожай 1879 г. и мировой экономический кризис, который затронул
капиталистическое хозяйство России.
Обстановка в стране требовала неотложного решения двух вопросов: аграрного
и конституционного. Как минимум необходимо было сократить обременительные
крестьянские платежи, организовать предоставление крестьянам кредитов для покупки земли
и их переселение на свободные казенные земли, что отчасти решало проблему малоземелья.
Разработка российской администрацией во главе с А. М. Дондуковым-Корсаковым
конституции для Болгарии широко обсуждалась в земских кругах, где были уверены, что
Россия «созрела для конституционных учреждений» никак не меньше Болгарии.
Олигархическое дворянство в лице П. Д. Голохвастова в противовес требованиям
конституции выдвигало давнюю славянофильскую идею о созыве Земского собора.
П. А. Валуев предложил реформировать Государственный совет, учредив при нем выборную
нижнюю палату.
Либеральная печать настаивала на возобновлении реформ, на пресечении
административного произвола и одновременно высказывала сомнения в эффективности
самодержавной инициативы. Многим ситуация казалась безнадежной. Современник, историк
СМ. Соловьев, писал: «Крайности – дело легкое; легко было завинчивать при Николае, легко
было взять противоположное направление и поспешно-судорожно развинчивать
при Александре II; но тормозить экипаж при этом поспешном судорожном спуске было дело
чрезвычайно трудное. Оно было бы легко при правительственной мудрости, но ее-то
и не было. Преобразования проводятся успешно Петрами Великими; но беда, если за них
принимаются Людовики XVI-e и Александры П-е. Преобразователь вроде Петра Великого
при самом крутом спуске держит лошадей в сильной руке – и экипаж безопасен;
но преобразователи второго рода пустят лошадей во всю прыть с горы, а силы сдерживать их
не имеют, и потому экипажу предстоит гибель».
Соловьевское предсказание сбылось.
Михаил Тариелович Лорис-Меликов. Взрыв в Зимнем дворце, произведенный
Халтуриным, привел к созданию 12 февраля 1880 г. Верховной распорядительной комиссии,
наделенной чрезвычайными полномочиями для борьбы с революционным терроризмом.
Во главе комиссии был поставлен боевой кавказский генерал граф М. Т. Лорис-Меликов.
После войны он хорошо зарекомендовал себя энергичной борьбой со вспышками чумы
в Поволжье и решительными действиями против народовольцев на посту харьковского
генерал-губернатора.
Лорис-Меликов получил фактически диктаторские полномочия. Он был твердо
убежден в необходимости действовать в тесном согласии с «людьми благомыслящими»
и в обращении к жителям столицы призывал их объединить усилия в борьбе
с террористическими выступлениями, что дало основание говорить о лорис-меликовской
«диктатуре сердца». Действуя жестоко и в полной мере используя возможности
полицейского аппарата, он менее чем за год сумел разгромить основные силы «Народной
воли».
 Одновременно он отправил в отставку одиозного министра просвещения
Д. А. Толстого, упразднил Третье отделение, ослабил цензуру и лично объяснялся
с влиятельными редакторами газет и журналов. Функции Третьего отделения он передал
Департаменту полиции при министерстве внутренних дел, инициировал сенаторские ревизии
земских учреждений и настоял на отмене тяжелого для простых людей косвенного налога
на соль. В августе 1880 г. Верховная распорядительная комиссия была упразднена,
и М. Т. Лорис-Меликов стал министром внутренних дел. На этом посту он настойчиво стал
проводить в жизнь программу, где значилось «возвышение нравственного уровня
духовенства, реформа податная, дарование прав раскольникам, пересмотр паспортной
системы, облегчение крестьянских переселений в малоземельных губерниях; преобразование
губернских административных учреждений, установление отношений нанимателей
к рабочим, наконец, надлежащее руководство периодической печатью».
Лорис-Меликов убеждал императора: «Вывести Россию из переживаемого ею кризиса
может только твердая самодержавная воля, но эта задача не может быть выполнена одними
карательными и полицейскими мерами». Сочетание возрожденной самодержавной
инициативы и либеральных мер должно было умиротворить страну. Александр II доверял
Лорис-Меликову и ценил его усилия. Он в целом одобрил представленный министром
проект создания двух временных подготовительных комиссий из правительственных
чиновников и сведущих лиц от дворянства и земства. Эти комиссии –
административно-хозяйственная и финансовая – должны были рассматривать законопроекты
до их внесения в Государственный совет. Это означало привлечение общественности
к законотворческой деятельности, что должно было подготовить страну к конституции и что
дало основание именовать скромный проект «лорис-меликовской конституцией».
Цареубийство. Было подготовлено правительственное сообщение о созыве
в Петербурге временных комиссий. Утром 1 марта 1881 г. Александр II сообщил наследнику
и великим князьям, что им сделан «первый шаг к конституции». Тогда же он распорядился
обсудить проект на заседании Совета министров 4 марта. Вслед за этим он, вопреки
возражениям Лорис-Меликова, выехал из дворца.
Взрыв на Екатерининском канале стал национальной трагедией.
Обсуждение проекта М. Т. Лорис-Меликова состоялось 8 марта на заседании Совета
министров под председательством нового императора. Престарелый консерватор граф
С. Г. Строганов заявил, что проект «ведет прямо к конституции». Программную речь
произнес обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев. Он говорил о несостоятельности
политики реформ прошлого царствования, называл либеральных бюрократов болтунами
и предостерегал от введения в России конституции по иноземному образцу: «В такое
ужасное время, государь, надо думать не об учреждении новой говорильни, в которой
произносились бы новые растлевающие речи, а о деле. Нужно действовать». Поддержали
проект министры просвещения, финансов и военный – А. А. Сабуров, А. А. Абаза
и Д. А. Милютин, но их усилия успеха не имели.
Лорис-Меликов не отступил и 12 апреля подал царю доклад, где намечались меры
по улучшению положения крестьян, предлагались реформы местной администрации, высшей
и начальной школы. Министр считал необходимым обеспечить «единство правительства
и программы внутренней политики», привлечь к разработке и выполнению реформ
общественных представителей. Император обсудил доклад на совещании с министрами,
но решения не принял. Победоносцеву он написал: «Лорис, Милютин и Абаза положительно
продолжают ту же политику и хотят так или иначе довести нас до представительного
правительства, но пока я не буду убежден, что для счастья России это необходимо, конечно,
этого не будет, я не допущу. Вряд ли, впрочем, я когда-нибудь убеждусь в пользе подобной
меры».
«Охранасамодержавия». Получив высочайшую поддержку, Победоносцев написал
текст манифеста, который был опубликован 29 апреля. Александр III объявлял своим
подданным о возложенном на него «священном долге самодержавного правления» и заявлял:
«Но посреди великой Нашей скорби глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело
правления в уповании на Божественный промысел, с верою в силу и истину самодержавной
власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее
поползновений».
Манифест «об охране самодержавия» вызвал отставку М. Т. Лорис-Меликова и его
единомышленников. Министром внутренних дел стал бывший посол в Турции граф
Н. П. Игнатьев, который считал необходимым продолжать искоренение крамолы
при содействии общественных сил. Цареубийство он объяснял «злой волей» террористов,
бездействием властей, безнравственным и атеистическим воспитанием молодежи,
равнодушием либеральных деятелей. Летом 1881 г. он стал одним из создателей «Священной
дружины» – организации, созданной придворной аристократией и гвардейским офицерством
для борьбы с терроризмом. «Священная дружина» действовала конспиративно, ее члены
тратили казенные деньги для выявления народовольцев во Франции и Швейцарии.
Единственным успехом организации стало издание в Женеве газеты «Вольное слово»,
которую редактировал сторонник украинской автономии М. П. Драгоманов.
Провокационные методы «Священной дружины» дискредитировали власть, и по настоянию
Победоносцева Александр III распустил ее.
Константин Петрович Победоносцев оказался столпом нового царствования.
Император, которому он когда-то давал уроки правоведения, считал его своим наставником
и относился к нему с подчеркнутым уважением. Большое влияние он имел впоследствии
и на Николая II. О Победоносцеве говорили, что он хорошо знает, как не следует поступать,
но не знает, что следует делать. Величайшей ложью своего времени он считал конституцию.
В разгар борьбы с Лорис-Меликовым он внушал своему высочайшему ученику: «… лучше
уж революция русская и безобразная смута, нежели конституция. Первую еще можно
побороть вскоре и водворить порядок в земле; последняя есть яд для всего организма,
разъедающий его постоянною ложью, которой русская душа не принимает».
Синодальное управление Победоносцева вело к полному подчинению православной
церкви государству, он быстро вызвал неприязнь к себе как церковных иерархов, так
и православной общественности. Сложившееся положение Ф. М. Достоевский
охарактеризовал словами: «русская церковь в параличе».
Наряду с Победоносцевым определенное воздействие на выработку
правительственного курса оказывал М. Н. Катков, чьи статьи в «Московских ведомостях»
нередко имели программный характер. Катков охотно выступал как рупор дворянской
общественности, бесцеремонно критиковал либеральную бюрократию, курс реформ
и отдельных министров. Он сыграл заметную роль в подготовке сближения самодержавной
России и республиканской Франции, утверждая, что германская экспансия угрожает
государственному единству России. Катков умер в 1887 году, а Победоносцев еще раньше
стал вызывать скептическое отношение к себе Александра III, которого раздражал
безудержный критицизм наставника. Однако в начале царствования именно Катков
и Победоносцев выступали главными идеологами политики охраны самодержавия. С этих
позиций они рассматривали деятельность правительства и, в первую очередь, Игнатьева.
Николай Павлович Игнатьев. Видя свою главную задачу как министра внутренних
дел в политическом и социальном умиротворении страны, Игнатьев понизил выкупные
платежи, снял крестьянские недоимки, перевел временнообязанных крестьян
на обязательный выкуп. Все это должно было служить улучшению экономического
положения крестьян. В то же время было принято «Положение о мерах к охранению
государственного порядка», согласно которому та или иная местность могла быть объявлена
властями на чрезвычайном положении, что давало возможность арестовывать и ссылать
без суда любого российского гражданина. «Положение об охране» действовало до последних
дней существования империи и было важным инструментом в борьбе с освободительным
и революционным движением. По инициативе Игнатьева разрабатывались меры
по усилению надзора за молодежью.
 В поисках средства политического преобразования России он принял предложение
обратившегося к нему славянофила И. С. Аксакова, который находил, что единственный
выход из положения, «способный посрамить все конституции мира», – это Земский собор
с прямыми выборами от сословий. Разработанный проект созыва в Москве в дни коронации
Александра III совещательного Земского собора должен был показать единение царя
с народом. Предполагалось, что общая численность избранных членов собора составит
3–3,5 тыс. чел., из них около 2 тыс. крестьян. Был подготовлен манифест, опубликование
которого было намечено на 6 мая 1882 г. и приурочено к 200-летию последнего Земского
собора.
Узнав об этом, Победоносцев в ужасе писал царю: «Если воля и распоряжение
перейдут от правительства на какое бы то ни было народное собрание – это будет
революция, гибель правительства и гибель России». Катков на страницах «Московских
ведомостей» поддержал Победоносцева. Игнатьева обвинили в покушении на основы
самодержавной власти и в намерении стать премьер-министром. Его проект был отвергнут,
он получил отставку, и на пост министра внутренних дел был назначен граф Д. А. Толстой.
О новом министре М. Т. Лорис-Меликов говорил, что тот сотворил «больше зла
России, чем все остальные деятели, даже вместе взятые». В канун крестьянской реформы
Толстой стал известен как автор записки в защиту крепостного права, потом он сумел войти
в круг «константиновцев», а с 1865 г. стал совмещать посты обер-прокурора Синода
и министра народного просвещения. До известной степени карьера этого бюрократа
повторяла путь, пройденный Сперанским, хотя Толстой и не обладал способностями
и широтой кругозора последнего. В царствование Александра III он стал главным
двигателем политики, направленной на пересмотр основных начинаний Александра
П. Его усилия способствовали проведению целого ряда мероприятий, которые получили
название «контрреформы» и которые должны были укрепить самодержавную власть
и оградить привилегии поместного дворянства. Толстой действовал, опираясь на поддержку
императора, однако контрреформы, имевшие откровенно продворянский характер,
не составляли всего содержания внутренней политики Александра III.
«Народное самодержавие» Александра III. Воспитанник Победоносцева
и знаменитого историка Соловьева, император любил и знал русскую историю, искренне
верил в нерасторжимую связь монарха и простого народа. Его радовало прозвание
«мужицкий царь». Однако подданных своих он ставил невысоко и самодержавное
отношение к ним выразил фразой: «Конституция? Чтобы русский царь присягал каким-то
скотам?» В повседневном обиходе он был неприхотлив, отличался здравым смыслом, был
по характеру тверд и ценил твердость в других. Он был убежден в самобытности России,
основу которой составляло «народное самодержавие».
В государственных делах император был прямолинеен и смотрел на Российскую
империю как на вотчину Романовых. Важнейшие решения по внутриполитическим вопросам
принимались при его активном участии. К делам внешней политики царь испытывал
нерасположение, не доверял великим европейским державам. Его правление Катков
описывал следующими словами: «Из долгих блужданий мы наконец возвращаемся в нашу
родную, православную, самодержавную Русь. Призраки бледнеют и исчезают. Мы чувствуем
пробуждение».
Как «мужицкий царь», Александр III проявлял неподдельное внимание к положению
в деревне. По его настоянию проводились мероприятия, направленные на облегчение
условий хозяйственной деятельности крестьян. В 1882 г. был учрежден Крестьянский
поземельный банк. Для смягчения остроты аграрного вопроса он выдавал ссуды на покупку
земли отдельным крестьянам и крестьянским товариществам. Банк регулировал переход
части помещичьих земель крестьянам, которые менее чем за двадцать лет купили при его
посредничестве около 5 млн. десятин земли. В 1886 г. была отменена подушная подать,
установленная во времена Петра I. Стремясь сохранить патриархальные устои в деревне,
правительство препятствовало семейным разделам, содействовало укреплению поземельной
общины, запрещая частые общинные переделы земли, не разрешало залог и продажу
надельных земель. Было отменено право крестьянина досрочно выкупить свой надел
и выделиться из общины.
Эти меры носили ограниченный характер и не решали проблемы малоземелья и общего
обеднения деревни. Они находились в противоречии с попытками укрепления помещичьего
хозяйства. В 1885 г. к столетию Жалованной грамоты дворянству был учрежден Дворянский
банк, который на льготных условиях давал ссуды под залог помещичьих земель.
Возвращение ссуд контролировалось нестрого. К концу XIX в. общая сумма выданных ссуд
превысила 1 млрд. руб. В интересах помещиков власти ограничили возможность
крестьянского переселения и наказывали самовольных переселенцев.
Контрреформы. Важнейшим мероприятием эпохи контрреформ было введение
института земских начальников в 1889 г. Земский участковый начальник назначался
из местных потомственных дворян, он должен был обладать определенным имущественным
и образовательным цензом, в его функции входил надзор над деятельностью крестьянских
сельских и волостных учреждений. Он мог отменить постановление сельского схода,
подвергнуть крестьян телесным наказаниям, аресту и штрафам. Его решения не подлежали
обжалованию. Фактически речь шла о восстановлении полицейской власти помещиков
над крестьянами, отмена которой была важнейшей частью Положения 19 февраля 1861 г.
Правительство видело в земских начальниках «близкую к народу» твердую власть.
В 1890 г. была проведена одна из основных контрреформ – земская. Ее инициатором
был Д. А. Толстой. Эта контрреформа обеспечила преобладание дворян в земских
учреждениях, вдвое сокращала число избирателей по городской курии, ограничивала
выборное представительство для крестьян. В губернских земских собраниях число дворян
возросло до 90 %, а в губернских земских управах – до 94 %. Деятельность земских
учреждений ставилась под полный контроль губернатора. Председатель и члены земских
управ стали считаться состоящими на государственной службе.
Укреплению «государственного элемента» служила и городская контрреформа 1892 г.
Она устраняла от участия в городском самоуправлении городские низы, значительно
повышая имущественный ценз. В Петербурге и Москве в выборах могло участвовать менее
одного процента населения. Были города, где число гласных городской думы равнялось
числу участвовавших в выборах. Городские думы контролировались губернскими властями.
Городская контрреформа находилась в вопиющем противоречии с проходившим процессом
бурной урбанизации.
Правительство предпринимало некоторые шаги в направлении судебной
контрреформы: оно ограничивало гласность судопроизводства по политическим делам,
нарушало принцип несменяемости судей и судебных следователей, сужало круг дел,
подлежащих рассмотрению присяжными заседателями. Однако на полный пересмотр
судебных уставов 1864 г. власти не решились.
Увереннее действовали Толстой и его соратники в области народного просвещения.
По инициативе М. Н. Каткова был введен в 1884 г. новый университетский устав, который
по сути ликвидировал автономию университетов. Ношение студентами форменной одежды
сделалось обязательным, значительно повышалась плата за обучение. Министр народного
просвещения И. Д. Делянов настоял на закрытии большинства высших женских курсов,
он же в 1887 г. издал циркуляр, где запрещал принимать в гимназии «детей кучеров, лакеев,
прачек, мелких лавочников и тому подобных людей». Известный как циркуляр
о «кухаркиных детях», он стал позорной страницей в истории российской школы.
В целом эпоха контрреформ не привела к принципиальным политическим
и социальным изменениям. Меры, направленные на слом установившейся после реформ
Александра II общественной структуры, не отличались последовательностью, их
продворянский характер противоречил ходу экономического развития. В конечном счете они
создавали обманчивое впечатление незыблемости самодержавного строя.
 ГЛАВА XI
Развитие капитализма в России

1. Пореформенная деревня

Особенности российского капитализма. Крестьянская реформа 1861 г. оказала

решающее влияние на ход социально-экономического развития России. Ее главным
непосредственным результатом стало освобождение крестьян от крепостной зависимости.
Личная свобода была непременным условием перехода от традиционного общества, которое
существовало в России на протяжении веков, к новым, капиталистическим отношениям.
Освободившись от помещичьей опеки, крестьяне, даже ограниченные рамками мирской
круговой поруки, получили относительную свободу передвижения, в определенной степени
они могли располагать своим временем и выбирать род занятий. Крестьянское освобождение
вело к созданию в России рынка свободной наемной рабочей силы, что являлось важнейшим
фактором, обуславливающим успешное завершение промышленного переворота. После
1861 г. создаются все предпосылки для окончательного превращения мануфактурного
производства в фабричное, для замены мускульной силы рабочего силой пара, для перехода
к машинному производству и, как следствие, для развития капиталистической промышл
енности.
Представляя собой единый народнохозяйственный комплекс, российская экономика
всецело зависела от взаимодействия промышленности и сельского хозяйства. Проведенне
в жнзнь Положення 19 февраля неизбежно вело к глубоким социальным изменениям
в деревне. Их характер определялся как взаимной экономической зависимостью крестьян
и помещиков, их давними и устойчивыми хозяйственными отношениями, так и факторами
внеэкономическими, главным из которых была не менее давняя связь поместного дворянства
и самодержавной власти.
По мере развития капитализма в России разрушалась, несмотря на сопротивление
правительства и дворянства, традиционная сословная структура общества, которая
не соответствовала новым имущественным, правовым и социальным отношениям.
Формально-юридическое сохранение сословных перегородок тормозило образование
классов капиталистического общества. Тем не менее они неизбежно формировались в ходе
противостояния труда и капитала. В европейской социально-экономической литературе эти
классы именовались буржуазией и пролетариатом.
Основанное на праве частной собственности владение буржуазией средствами
производства и эксплуатация хозяевами предприятий наемных рабочих – пролетариев –
составляли суть промышленного капитализма. В пореформенное время развитие
капиталистических отношений в промышленности шло быстрыми темпами и вело
к превращению недавних выходцев из деревни, вчерашних крестьян, в «рабочих с наделом».
Их дети, выросшие в городе и не знавшие иной жизни, кроме жизни фабрично-заводской,
становились потомственными пролетариями. Столь же быстро шло превращение
гильдейского купечества, «капиталистых» крестьян и мелких торговцев
в торгово-промышленную буржуазию. Эти процессы особенно наглядно стали проявляться
на рубеже XIX–XX вв.
Однако они затронули значительное меньшинство населения России, которая,
как и прежде, была страной земледельческой. Главным содержанием социальной жизни
страны был антагонизм двух основных классов общества – крестьянства и поместного
дворянства, чье противостояние уходило корнями в глубину столетий и было вызвано
прежде всего принципиально разным подходом к вопросу о праве собственности на землю.
Капиталистические отношения проникали в деревню, но их влияния было недостаточно,
чтобы изменить или, более того, ускорить процесс ломки старого, традиционного общества.
Капитализм скорее обострял социальную борьбу в деревне, нежели смягчал ее остроту.
О примирении крестьян и помещиков в пореформенное время не могло идти и речи.
Развитие капитализма в России по-разному проходило в промышленности и в сельском
хозяйстве, в городе и в деревне, в центре и на окраинах. На пореформенный период,
под которым принято понимать временной отрезок от падения крепостного права до конца
XIX в., приходится два этапа капиталистических отношений: первые двадцать лет после
реформы, когда завершился промышленный переворот и вместе с тем почти не изменились
хозяйственные связи и социальные отношения в деревне; и второе двадцатилетие, время
серьезных перемен во всем укладе российской жизни. Характер перемен давал
современникам основание говорить о победе капитализма в России.
Неотъемлемой принадлежностью ранней стадии капитализма была острая
конкурентная борьба между предпринимателями, вмешательство в которую со стороны
государства было минимальным. Запоздалый, неполный и непоследовательный отказ
от экономики, основанной на крепостном праве и регулируемой государством, предельно
сократил в России стадию свободного капитализма, капитализма свободной конкуренции.
На рубеже веков под воздействием объективных экономических законов мировой
капиталистической системы хозяйства, органичной частью которой стала Россия, начали
происходить изменения, означавшие переход на новую, более высокую стадию развития,
стадию монополистического капитализма. Одним из проявлений этого перехода было
усиление государственного регулирования экономики, что в российских условиях
не вызывало затруднений. На этом была построена политика ускоренной экономической
модернизации, проводившейся в России на рубеже XIX–XX вв. Давние традиции
государственного вмешательства в экономическую жизнь, правительственного попечения
о нуждах промышленности и сельского хозяйства способствовали быстрому утверждению
в стране начал монополистического капитализма.
Всеобщая перепись населения. В январе 1897 г. в России была проведена первая
всеобщая перепись населения. Ее сведения вполне достоверны и дают возможность судить
об основных демографических процессах, проходивших в пореформенное время.
Общая численность населения Российской империи составила 128 млн. чел.;
без польских губерний и Финляндии – 116 млн. Рост продолжался и позднее, и в 1914 г.
общее число жителей достигло 178 млн. чел. В сопоставимых границах европейской России
среднегодовой прирост составлял 1,31 %, что было значительно выше прироста
дореформенного времени. Увеличение общего прироста происходило не за счет
рождаемости, которая оставалась примерно на одном уровне, а в результате снижения
смертности. Однако средняя продолжительность жизни оставалась низкой и составляла
34 года, что в первую очередь было связано с высокой детской смертностью.
По демографической структуре Россия была страной молодых, где дети до 14 лет составляли
примерно треть населения, а лиц старше 60 насчитывалось менее 7 %.
Перепись 1897 г. зафиксировала относительно невысокий уровень миграции. Около
10 млн. чел. проживали не в тех губерниях, где они родились. Эти данные дают основание
как для суждения о невысоком уровне социальной мобильности, так и для опровержения
давнего, выдвинутого в свое время западником К. Д. Кавелиным тезиса о «бродячем
элементе» народной жизни. По-прежнему основной приток населения приходился на Юг
России и степное Предкавказье; рос поток переселенцев в Сибирь, где в рассматриваемый
период среднегодовой прирост населения превышал 4 %.
Перепись 1897 г. не предусматривала вопроса о национальности. Вместо него был
вопрос о родном языке. Около 47 % назвали родным языком русский. Вместе с теми, кто
выбрал в качестве родного языка украинский и белорусский, они составляли 71 % населения.
Понятно, что сведения о родном языке не были равнозначны этнической принадлежности.
Примерно по 3 % указали в качестве родного языка казахский, еврейский и татарский.
На уровне одного процента было число лиц, назвавших своим родным языком немецкий,
армянский, башкирский, латышский и молдавский.
В европейской России жило около 80 % всего населения.
 Общий рост населения страны в пореформенные десятилетия в полтора раза был
хорошим демографическим показателем и свидетельствовал об улучшении качества жизни
основных категорий населения. Бедность, низкая бытовая культура и отсутствие
элементарной медицинской помощи были неотъемлемой характеристикой жизни
крестьянства и городских низов, но объективных оснований для распространенных в то
время народнических утверждений о «вымирающей деревне» не было.
Городское население росло опережающими темпами и увеличилось в два с половиной
раза. Удельный вес горожан, согласно переписи, возрос до 13 %. В действительности
в городах и фабрично-заводских поселениях жило значительно больше человек,
но составители переписи не учитывали социальной динамики, придерживаясь устарелых
сословно-правовых норм. По сравнению с периодом отмены крепостного права с 3 до 15
выросло число городов, население которых превышало 100 тыс. чел., Петербург и Москва
стали городами с миллионным населением. Процесс урбанизации быстро набирал силу
и объективно свидетельствовал о размывании основ традиционного общества.
Сельскохозяйственное производство. Россия, однако, по-прежнему оставалась
страной крестьянской и аграрной. К началу XX в. она давала около четверти мирового
производства хлебов, при этом ржи – до 50 % и около 35 % ячменя. В России производилось
80 % льна и 17 % картофеля. По общему объему сельскохозяйственного производства Россия
находилась на первом месте в мире. В 1913 г. доход от сельского хозяйства составлял
4,6 млрд. руб., а от промышленности всего 2,3 млрд. руб.
Крестьяне разных категорий вместе с казаками составляли свыше 80 % населения.
Большинство из них постоянно жило в деревне и занималось сельским хозяйством. В конце
XIX в. в России было около 525 тыс. сел и деревень, к 1914 г. их число возросло до 548 тыс.
В европейской России располагалось 93 % из них.
В пореформенное время структура сельскохозяйственного производства не претерпела
существенных изменений. Сохраняли свое значение сложившиеся в дореформенное время
районы торгового земледелия. В 1860-1870-е гг. в основных земледельческих районах
европейской России наблюдалось небольшое, до 6 %, увеличение посевов хлебов
в крестьянских хозяйствах и сокращение их почти на 10 % у помещиков. Это было
свидетельством кризиса помещичьего хозяйства и отсутствия каких-либо принципиальных
изменений в положении пореформенной деревни. Почти на треть увеличились посадки
картофеля крестьянами, что почти всегда было связано с его продажей на рынке.
К концу XIX в. изменилось соотношение площадей, занятых под посевы важнейших
зерновых культур. До 22 процентов увеличились посевы пшеницы, заметно снизились
посевы ржи и ячменя. Наблюдался медленный, но неуклонный рост валового производства
хлебов, как в помещичьем, так и в крестьянском хозяйстве. Росла урожайность хлебов,
причем на частновладельческих землях заметно быстрее, чем на надельных. Урожайность
ржи в нечерноземной полосе составляла сам-четвёрт – сам-пят, в черноземной полосе
сам-пят – сам-шёст с половиной.
Как и прежде, частыми были неурожаи, которые в иные годы принимали характер
подлинных бедствий, поражавших целые регионы. В 1873 г. «самарским голодом» были
охвачены губернии Среднего Поволжья, неурожайными были 1879, 1881, 1883, 1885 гг.,
засуха и неурожай стали причинами страшного голода 1891 г. На Юге России происходила
эрозия почв, в Поволжье и Предкавказье – их запустынивание и засоление.
Ситуация усугублялась повсеместным сохранением дедовских приемов земледелия.
Только в 1880-е гг. по инициативе земских агрономов началась постепенная смена систем
земледелия. Отказ от традиционного трехполья был вызван тем, что в европейской России
были почти исчерпаны возможности посевных площадей, что ставило вопрос об отказе
от экстенсивного земледелия. В помещичьих и в части крестьянских хозяйств переходили
к посевам трав и кормовых культур, вводили клеверное поле в трехпольную систему,
в передовых хозяйствах устанавливалась многопольная система земледелия.
Положение крестьянства. Отмена крепостного права внесла изменения в правовое
положение помещичьих крестьян. Сохранялась их сословная неполноправность, но они
получили личную свободу и некоторые гражданские права: могли заключать торговые
сделки, открывать промышленные и торговые заведения, покупать на свое имя землю
и другую недвижимость. Проведенное вслед за крестьянской реформой 1861 г. поземельное
устройство удельных и государственных крестьян в основном уравняло их правовое
положение с положением бывших помещичьих. Официально считалось, что в ходе реформы
крестьяне получили в собственность свои земельные наделы. Однако общинное владение
землей ограничивало крестьян, они были лишены права свободного распоряжения наделом,
не могли продать его, и, по сути, речь шла об условном и временном держании.
Серьезные проблемы для развития крестьянского хозяйства создавала искусственная
консервация сельской общины. Общинное землевладение полностью господствовало
в губерниях Центрально-Черноземного и Центрально-Нечерноземного регионов и на Юге
России. Лишь в польских губерниях, благодаря крестьянской реформе 1864 г., преобладало
подворное землевладение.
Общинное землепользование тормозило совершенствование агротехники, затрудняло
правильное внесение удобрений и в конечном счете препятствовало развитию
товарно-денежных отношений в деревне. Общинная чересполосица была причиной
принудительного севооборота и одинакового для всех крестьянских хозяйств трехполья.
Вместе с тем фискальные тяготы, лежавшие на общине, и неуклонное разорение части
крестьянских хозяйств вели к внутриобщинной социальной дифференциации. При наделении
землей во время общинных переделов вошел в обычай учет состоятельности
и платежеспособности двора, а не простого числа мужских душ. Земельные переделы теряли
уравнительный характер, на смену общинному равенству шло имущественное и земельное
неравенство. Круговая порука вела к тому, что неисправный плательщик попадал в кабалу
к своим зажиточным односельчанам.
Имущественное неравенство внутри общины стало заметным, в повседневный обиход
вошли такие понятия, как «кулаки-мироеды», «батраки». В начале XX в. у 20 % зажиточных
крестьян было около 50 % посевной площади, в то время как у 50 % бедных дворов она
составляла около 18 %. На один крестьянский двор у зажиточных крестьян приходилось 20
десятин земли, находившейся в пользовании, у бедных – около 3,5 десятин. У зажиточных
крестьян было не только больше посевных площадей, но и больше лошадей, домашнего
скота, инвентаря, сельскохозяйственных машин. Треть зажиточных крестьян нанимала
батраков.
Социальное расслоение деревни вело к ее «раскрестьяниванию». Создавался рынок
рабочей силы. Бедняки были вынуждены наниматься сельскохозяйственными рабочими
к помещикам, занимались промыслами, уходили в город на заработки. Число батраков
в 1897 г. составило 3,5 млн. чел. К 1914 г. в сельском хозяйстве было около 4 млн. наемных
работников и до 12 млн. тех, кто нанимался на время сева и жатвы.
Малоземелье и невозможность прожить с надела вело к росту крестьянских промыслов,
особенно развитых в нечерноземных губерниях. Промыслы давали в среднем до четверти
дохода крестьянских хозяйств; у бедняков эта цифра превышала 30 %. Были целые
нечерноземные уезды, особенно возле крупных промышленных центров, где правильное
земледелие пришло в полный упадок. Любопытно свидетельство земского статистика,
служившего в самом конце XIX в. во Владимирской губернии: «Со словом крестьянин у нас
связано представление о земледельце, в поте лица добывающем хлеб свой. Каково же
удивление наблюдателя, когда он в целых округах не увидит ни одного лица мужекого пола,
умеющего взяться за соху, даже просто запрячь в телегу лошадь. Что ни мужик, то
или плотник, или каменщик, или фабричный, приходящий домой только отдохнуть
и имеющий самое смутное представление о своей земле, которую обрабатывают женщины».
Помещичье хозяйство двух первых пореформенных десятилетий находилось
в затяжном кризисе. Для его рационального ведения не хватало денежных средств, рабочих
рук, и, кроме того, у дворян почти полностью отсутствовали навыки
частнопредпринимательской деятельности. Не везде были размежеваны крестьянские
и помещичьи угодья, у помещиков сохранялась привычка использовать меры
внеэкономического принуждения, что редко встречало отпор в крестьянской среде.
Малоземелье вынуждало крестьян входить с помещиком в соглашения, суть которых
мало чем отличалась от старой барщинной системы. Это были отработки, когда помещичью
землю крестьяне обрабатывали своим инвентарем и используя свой рабочий скот, взамен
арендуя у помещика пашню и другие угодья. Иногда они просто отрабатывали помещику
взятые взаймы денежные или зерновые ссуды.
Свидетельством неразвитости капиталистических отношений были издольщина
и испольщина. При повсеместно распространенной издольщине крестьянская арендная плата
за землю уплачивалась помещику обусловленной долей урожая. Разновидностью
издольщины была испольщина, при которой арендная плата составляла половину урожая,
каждый второй сноп. В неурожайные годы, когда издольщина не оправдывала ожиданий
помещика, на крестьянина делался начет, отработать который он был должен, собрав
следующий урожай. Таким образом, крестьянская зависимость от помещика увеличивалась.
Отработки не регулировались отношениями свободного найма, это была кабала,
в которую крестьянин вынужден был идти, поскольку помещик фактически обладал
монополией земельной собственности. Крестьянская бедность, тяжесть выкупных платежей,
низкая товарность крестьянского хозяйства фактически не давали надежды на улучшение
положения: «прикупить земли» крестьянин не мог. Особенно охотно помещики сдавали
в аренду отрезки, т. е. землю, которую крестьяне привыкли считать своей. В черноземной
полосе это была самая привычная форма ведения и помещичьего, и крестьянского хозяйства,
фактически продолжавшая крепостное право.
Следствием отработочной системы была низкая производительность труда и,
в конечном счете, неконкурентоспособность помещичьего хозяйства. Такое положение
продолжалось достаточно долго, особенно в черноземных губерниях, хотя уже в 1880-е гг.
выявилась ясная тенденция к уменьшению числа губерний, где господствовала отработочная
система, и увеличение числа тех, где в помещичьих хозяйствах утвердился вольный найм.
Переход на вольнонаемный труд с использованием помещичьего инвентаря начался
в нечерноземных губерниях в первые пореформенные десятилетия. Близость к рынкам
сбыта – Петербургу, Москве, Нижнему Новгороду – определяла географию этого перехода.
В черноземной полосе капиталистическая система ведения помещичьего хозяйства стала
укрепляться позже и первоначально в тех уездах, которые имели удобную транспортную
связь с портовыми городами Причерноморья. Отказ от отработочной системы не был
свидетельством безоговорочной победы капиталистических отношений в деревне. Неурожаи
и плохая экономическая конъюнктура нередко вели к тому, что помещики отказывались
от использования наемных рабочих и возвращались к отработкам.
В структуре личной частной собственности на землю в европейской России дворянское
землевладение неуклонно сокращалось: от 80 % в 1877 г. до 61 % в 1905 г. Мелкое
дворянство составляло свыше половины дворян-землевладельцев, а на его долю в начале
века приходилось всего 3 % дворянского землевладения. К Первой мировой войне мелкое
дворянское землевладение практически исчезло. Это был многократно описанный процесс
дворянского оскудения.
Его оборотной стороной была высокая степень концентрации дворянского
землевладения. На долю крупных земельных собственников, у каждого из которых площадь
имения превышала 1000 десятин, приходилось три четверти всех дворянских земель. Таких
собственников в дворянском сословии в начале XX в. насчитывалось около 8 %. Средний
размер крупной помещичьей латифундии в пореформенное время практически не менялся
и составлял свыше 4100 десятин. Крупное помещичье хозяйство играло главную роль
в производстве товарной сельскохозяйственной продукции, в первую очередь товарного
зерна.
Оскудение дворянства, уменьшение дворянского землевладения не вело к созданию
буржуазной земельной собственности. Большей частью земля покупалась крестьянскими
обществами и товариществами и служила для восполнения недостаточных наделов,
для прокормления самой деревни. Только в начале XX в. среди покупателей стали
преобладать богатые предприниматели, стремившиеся к созданию крупного товарного
хозяйства. Вполне обозначившись, эта тенденция не получила, однако, полного развития,
чему препятствовали аграрные беспорядки в годы Первой русской революции
и ограничительные законодательные меры, принятые после нее.
Аграрный кризис. В начале 1880-х гг., благодаря развитию пароходного сообщения,
в Европу хлынул поток дешевого заокеанского зерна из Северной Америки, Аргентины
и Южной Африки. Произошло резкое падение хлебных цен, что привело к европейскому
аграрному кризису. Россию аграрный кризис затронул самым непосредственным образом,
поскольку в 1880-е гг. она занимала первое место среди стран-экспортеров зерна и на ее
долю приходилось свыше 35 % мирового вывоза.
Главным его проявлением в России стало падение цен на зерно. За годы аграрного
кризиса, который продолжался до середины 1890-х гг., цены на рожь упали почти вдвое –
с 82 копеек за пуд в 1883 г. до 44 копеек в 1895 г. За этот период цены на озимую пшеницу
упали со 109 до 57 копеек за пуд. Почти повсеместно производство ржи, которое занимало
более трети всей площади посевов, было убыточным. В годы кризиса происходило смещение
центра хлебного производства на Юг России и в степное Предкавказье.
В Центрально-Черноземном и Центрально-Нечерноземном районах происходило
сокращение площади посевов, что именовалось оскудением центра.
Прибыльным оставалось выращивание ржи и, особенно, пшеницы на Юге России,
который стал главным центром зернового производства. В годы аграрного кризиса быстро
росли площади, занятые под картофель: в европейской России они увеличились на 60 %.
Один из путей преодоления кризиса заключался в развитии скотоводства. Поголовье скота
в пересчете на крупный рогатый скот увеличилось в эти годы почти на треть.
Социальным следствием аграрного кризиса стало увеличение масштабов отработок,
издольщины и испольщины, крестьянского отхода. К концу века резко возросло
среднегодовое число переселенцев: в 1885 г. оно не превышало 15 тыс. человек, к 1900 –
составило более 180 тыс. В годы аграрного кризиса росли крестьянские недоимки.
В Центрально-Нечерноземном районе они превысили размер крестьянского
налогообложения. Увеличилось крестьянское малоземелье. Площадь надельной земли
в европейской России выросла на 8 %, что намного уступало росту сельского населения.
В наименьшей степени аграрный кризис затронул крупные помещичьи хозяйства, где
увеличились посевы технических культур, развивалось винокурение и животноводство.
Процесс разорения мелких и средних помещичьих хозяйств в черноземной
и в нечерноземной полосе принял необратимый характер. За период аграрного кризиса
помещичье землевладение сократилось на четверть. К 1895 г. в Курской губернии было
продано 88 % мелких и средних поместий, в Екатеринославской – 70 %. Общая дворянская
задолженность кредитным учреждениям к концу века составила 1,25 млрд. руб.
Выход из аграрного кризиса. После 1895 г. цены на зерно стали расти, и оскудение
деревни приостановилось. Стабилизации положения способствовал промышленный подъем
1890-х гг., сопровождавшийся развитием железнодорожного транспорта, ростом денежного
обращения, повышением спроса на внутреннем рынке. Развитие промышленного
капитализма прямо влияло на положение дел в сельском хозяйстве. Новые технические
возможности привели к постройке сети элеваторов и постоянных зернохранилищ, что давало
возможность производителям хлеба дожидаться выгодной рыночной конъюнктуры.
Выход из аграрного кризиса сопровождался скачкообразным ростом спроса
на сельскохозяйственные машины и улучшенные орудия. За 1890–1915 гг. их потребление
увеличилось в 26 раз, при этом более половины сельскохозяйственных машин производилось
в России. Среди их покупателей были как помещики, так и другие категории частных
владельцев. Особым спросом пользовались жатки, сноповязалки, конные косилки и конные
грабли. В крестьянском хозяйстве сохранялось преобладание сохи (44 % от общего числа
орудий подъема почвы) над стальным плугом (34 %) и деревянным плугом с железными
лемехами (17 %).
Медленно преодолевая последствия крепостничества, пореформенная деревня шла
по пути утверждения товарно-денежных отношений и рыночного хозяйства, что знаменовало
собой развитие капитализма. Долгий и объективно трудный процесс экономической
модернизации сельского хозяйства замедлялся наличием внеэкономических факторов:
сохранением сословной структуры традиционного общества и политической власти
поместного дворянства. Но и при этих обстоятельствах в аграрном секторе экономики
происходили позитивные перемены.
Однако для российской деревни, не знавшей после 19 февраля 1861 г. сколько-нибудь
долгого периода спокойствия, темпы перемен оказались недостаточны. Серьезное
дестабилизирующее влияние на положение помещичьего и крестьянского хозяйства оказал
аграрный кризис 1880-х-1890-х гг., который приостановил развитие капиталистических
тенденций, утверждавшихся в пореформенной деревне. Раскрестьянивание и дворянское
оскудение, уменьшение дворянского землевладения и крестьянское малоземелье оказывали
решающее воздействие не только на экономическую, но и на политическую жизнь страны.
На исходе XIX в. аграрный кризис остался позади, но к этому времени положение в деревне
обострилось настолько, что предотвратить социальный взрыв оказалось невозможно.

2. Пореформенная промышленность

Завершение промышленного переворота. В пореформенное время в России

завершился промышленный переворот. К началу 1880-х гг. основная промышленная
продукция стала производиться на фабриках и заводах с использованием машин
и механизмов, приводимых в движение силой пара. Фабричное производство оттеснило
на второй план мануфактурное во всех ведущих отраслях. К этому времени фабрики давали
три четверти текстильной и более 80 % металлообрабатывающей продукции, около 90 %
продукции сахароварения. Две трети необходимых для металлургии энергетических
мощностей давали паровые машины и турбины. Ручной труд занимал ведущие позиции лишь
в кожевенной, мебельной и в некоторых отраслях пищевой промышленности.
Пореформенная промышленность развивалась на основе вольнонаемного труда.
Завершение промышленного переворота давало простор для развития
капиталистической промышленности и означало появление в России двух основных
антагонистических классов капиталистического общества: пролетариата и буржуазии. Новые
классы не находили себе места в сословной структуре традиционного общества, и динамика
их численности трудно поддавалась учету. Тем не менее статистические данные
свидетельствуют, что к концу XIX в. число квалифицированных наемных рабочих, занятых
в крупном промышленном производстве и на железнодорожном транспорте, возросло вдвое
по сравнению с первыми пореформенными годами. Эта категория пролетариата насчитывала
к 1900 г. около 1,5 млн. чел. Не менее миллиона рабочих было занято в строительстве, около
2 млн. выполняли неквалифицированную работу, числясь чернорабочими.
Большинство фабрично-заводских рабочих были выходцами из деревни, окончательно
порвавшими с крестьянским трудом. Ко времени завершения промышленного переворота
постоянные наемные рабочие составляли три четверти всех фабрично-заводских рабочих.
В крестьянской стране промышленность долго зависела от сезонных сельскохозяйственных
работ, и около четверти занятых в производстве составляли «рабочие с наделом», которые
сохраняли связь с деревней.
Характерной чертой российской промышленности был высокий уровень концентрации
рабочих на крупных предприятиях. В значительной мере это объяснялось запоздалым
завершением промышленного переворота и высокой долей неквалифицированного ручного
труда. В конце XIX в. около 70 % фабрично-заводских рабочих были заняты
на предприятиях, где насчитывалось не менее 100 тружеников.
Торгово-промышленная буржуазия имела разные источники пополнения. Помимо
выходцев из разных сословий российского общества, в ее состав входили иностранные
предприниматели, со временем принимавшие российское гражданство. Возникали династии
промышленников – Морозовы, Прохоровы, Гарелины, Алексеевы, Коншины, Гучковы,
Коноваловы, Бобринские, Гукасовы, Терещенко, Поляковы, Гинцбурги, Брокар,
Абрикосовы, Катуар, Бродские. В целом российская буржуазия была многонациональной,
но имела региональную специфику. К примеру, московская состояла из потомков
«капиталистых крестьян» и купцов-старообрядцев, в Варшавско-Лодзинском районе
господствовал немецкий и еврейский капитал. К началу XX в. к торгово-промышленной
буржуазии можно было отнести не более 25 тыс. семейств или около 150 тыс. человек, что
составляло 0,1 % населения страны. По роду занятий к торгово-промышленным кругам
перепись 1897 г. относила около 17 % населения. Но положение мелких ремесленников
и торговцев не отличалось устойчивостью, и именно в этой среде была высока степень
социальной мобильности.
Железнодорожное строительство. Развитие пореформенной промышленности
находилось в тесной связи с развитием транспорта и было в значительной степени им
обусловлено. Поражение в Крымской войне, одной из причин которого была неразвитая
транспортная сеть, показало, что необходимо широко внедрять железные дороги. Рост
хлебного экспорта и внутреннего товарооборота требовал создания современного
транспорта, который менее подвержен влиянию природно-климатических факторов, чем
водный. В 1860–1870-е гг. строительство железных дорог было вызвано потребностями
сельского хозяйства. Железнодорожные линии должны были связать земледельческие
районы с основными потребителями хлеба внутри страны и крупными портовыми городами
на Балтийском и Черном морях.
В 1857 г. было создано Главное общество российских железных дорог, учредителями
которого были крупные банкиры А. Л. Штиглиц, С. А. Френкель и др. Общество ставило
задачей с помощью международного банковского капитала ускорить строительство.
Им к 1862 г. были построены стратегическая Петербургско-Варшавская дорога, а также
Московско-Нижегородская дорога, которая связала два главных торговых центра.
Железнодорожное строительство требовало больших капиталов. На частные средства
строились железные дороги Москва-Ярославль и Москва-Саратов. Казна строила дорогу
Москва-Курск. В 1860-е гг. Москва стала крупнейшим железнодорожным узлом страны.
Для помощи частному железнодорожному строительству в 1867 г. был образован
Железнодорожный фонд, куда вошли средства от продажи Аляски, а также от передачи
в частные руки Николаевской, Одесской и Московско-Курской железных дорог. Позднее
к ним добавились средства, полученные от размещения за границей акций российских
железных дорог.
В 1860–1870-е гг. правительство выдавало частным лицам и земствам концессии
на постройку и эксплуатацию железных дорог. Известными железнодорожными дельцами
стали П. Г. фон Дервиз, К. Ф. фон Мекк, П. И. Губонин, С. С. Поляков. Казна предоставляла
частному капиталу значительные льготы и гарантировала железнодорожным дельцам
ежегодную 5-процентную прибыль. Нередко это вело к злоупотреблениям, когда строились
ветки, не имевшие ни экономического, ни иного значения. Разрешения на их продажу
выдавались высшими государственными сановниками и лицами, близкими к Александру II,
за крупные взятки. Продажа земли под железнодорожное строительство по ценам
значительно выше рыночных была важным источником дохода как земских учреждений, так
и представителей сановной аристократии. В эти годы пост министра путей сообщения
последовательно занимали потомки Екатерины II и графа Г. Г. Орлова А. П.
и В. А. Бобринские.
К 1871 г. почти все железные дороги перешли в частные руки. Эксплуатировались они
небрежно, и к 1880 г. их долг казне составил 1 млрд. руб. Экономический кризис начала
1880-х гг. вынудил правительство изменить железнодорожную политику и начать выкуп
железных дорог в казну. В этот период велось значительное казенное железнодорожное
строительство на окраинах империи, обусловленное политическими,
военно-стратегическими и, в последнюю очередь, экономическими соображениями. Были
построены Закаспийская и Закавказская линии, начато строительство Сибирской. Общая
протяженность введенных тогда в эксплуатацию казенных дорог составила 10,5 тыс. км.
Крупными акционерными обществами были построены Московско-Казанская,
Юго-Восточная, Московско-Киево-Воронежская, Владикавказская и другие дороги,
протяженностью 12,5 тыс. км. Таким образом, железнодорожная сеть охватила около
половины территории европейской России.
Большое внимание уделялось строительству сети подъездных узкоколейных путей,
обеспечивающих потребности заводов и фабрик. В начале XX в. ведущую роль
в строительстве и эксплуатации железных дорог стал играть финансовый капитал,
представленный Петербургским Международным и Русско-Азиатским банками.
В эти годы железные дороги строились в Донбассе, Крыму, на Урале, в Западной
Сибири, Средней Азии, на Северном Кавказе и в Закавказье. Железнодорожная сеть
охватила практически все губернии европейской России. К началу 1914 г. общая длина
железнодорожной сети составляла 78 тыс. км. Армия железнодорожных рабочих
насчитывала 840 тыс. чел.
Железные дороги изменили лицо страны, уклад жизни городского и сельского
населения. Они служили преодолению провинциальной замкнутости, их сеть скрепляла
единую народнохозяйственную систему России. Их строительство и эксплуатация были
главным двигателем промышленного развития пореформенной России. В конце XIX в.
железные дороги потребляли свыше трети добываемого в стране угля, почти половину
нефтепродуктов, около 40 % продукции черной металлургии. Объем железнодорожных
перевозок рос значительно быстрее, чем длина железных дорог. В 1870 г. он составлял около
430 млн. пудов, в 1913 г. возрос до 15 619 млн. пудов.
До начала XX в. основным грузом был хлеб, в 1860-е г. он занимал свыше 40 %
грузовых перевозок, затем эта цифра снизилась до 25 %. В начале XX в. в железнодорожных
перевозках выросла доля каменного угля, руды, металлов, нефти и нефтепродуктов. Перевоз
хозяйственных грузов был главным делом железных дорог. Пассажирское железнодорожное
движение было невелико. В 1912 г. было зарегистрировано 190 млн. поездок, из них 64 млн.
пригородных. В пересчете на одного жителя страны приходилось 1,35 поездки.
Водный и гужевой транспорт. В пореформенный период завершилось техническое
перевооружение водного транспорта. К концу века число пароходов превысило 2,5 тыс.
Объем грузов, перевезенных по речным путям европейской России, вырос с 365 млн. пудов
в 1862 г. до 3 107 млн. пудов в 1913 г. На долю водного транспорта приходилось около трети
грузов, перевозимых по железнодорожным и водным путям. Основной транспортной
системой речного судоходства оставалась Волга и ее притоки. На них приходилось около
половины всех речных перевозок. По рекам везли хлеб, нефть, соль, на севере сплавляли лес.
Сохранял свое значение гужевой транспорт. На Кавказе, в Средней Азии и в Сибири он
был основным средством транспортировки грузов. При неразвитой местной инфраструктуре
он оставался важным фактором внутригубернских и внутриуездных перевозок.
Районирование и структура промышленного производства в пореформенное
время существенно изменились, что в значительной степени было связано с развитием
железнодорожного транспорта. В 1870-е гг. начался быстрый рост Донецкого, или Южного,
промышленного района. Железные дороги предъявляли спрос на каменный уголь, который
добывался в Донецком каменноугольном бассейне, и осуществляли вывоз продукции
в другие районы. Помимо каменного угля Донецкий район располагал богатыми запасами
руды Кривого Рога, что обеспечивало развитие здесь металлургического производства.
Центром Донбасса был горнорудный поселок Юзовка. Добыча угля в Донбассе выросла
с 15 млн. пудов в 1870 г. до 1 555 млн. в 1913 г. Доля Донбасса в добыче каменного угля
в целом по России составляла в начале XX в. свыше 90 %.
Потребности железнодорожного строительства и близость угольных шахт привели
к быстрому росту черной металлургии Юга. В 1880-е-1890-е г. здесь были построены два
десятка хорошо оснащенных металлургических заводов. На них производилась выплавка
мартеновской стали, были сооружены прокатные станы. На некоторых заводах
вырабатывался высококачественный полосовой и сортовой металл, находивший широкий
сбыт в России и шедший на экспорт. Предприятия располагались в районе г. Екатеринослава
и непосредственно на угольных месторождениях. С конца XIX в. Юг стал основным
поставщиком металла. В 1913 г. на его долю приходилось почти три четверти выплавки
чугуна, две трети железа и стали. В абсолютных цифрах производство чугуна выросло
с 1,8 млн. пудов в 1880 г. до 73,7 млн. пудов в 1913 г.
В развитии каменноугольной и металлургической промышленности Юга России
заметную роль играл иностранный, преимущественно английский капитал, а также
французский и бельгийский. Пролетариат Донецкого промышленного района в большинстве
своем состоял из русских и украинцев.
Тяжелая промышленность Донбасса оттеснила на второй план уральские горные
заводы, которые утратили доминирующее положение к 1890-м гг. На Урале поздно
завершился промышленный переворот, его заводы отставали в технической оснащенности.
В первое десятилетие XX в. производство чугуна и стали на Урале практически не росло,
к 1913 г. на долю уральских металлургических заводов приходилось около 20 % выплавки
чугуна и примерно столько же производства железа и стали.
Новым промышленным районом стал Бакинский, где в пореформенное время началась
промышленная добыча нефти. Развитие нефтяного производства отличалось исключительно
быстрыми темпами. В 1864 г. здесь было добыто 538 тыс. пудов, в 1901 г. – 673 млн. пудов.
На рубеже веков Бакинские нефтепромыслы давали до 95 % добычи нефти в России и около
50 % мировой. Уже в конце 1870-х гг. здесь стали строиться нефтепроводы,
нефтеперегонные заводы. В начале XX в. Баку был соединен нефтепроводом с Батуми.
Бакинская нефть привлекала как местный, так и иностранный капитал, в частности шведский
и английский. В нефтедобыче были заняты Нобели, Ротшильды, Мирзоевы, Манташевы.
Бакинский пролетариат был интернациональным: примерно половину его составляли
азербайджанцы, велика была доля русских и армян.
Новым центром российской текстильной промышленности стал
Варшавско-Лодзинский район, который на рубеже веков успешно конкурировал
с занимавшей ведущие позиции текстильной промышленностью Центрального
промышленного района. Показательна судьба Лодзи. Благодаря промышленному
производству город развивался исключительно бурными темпами: в 1820-е г. небольшое
местечко Царства Польского насчитывало около 1000 чел., в начале XX в. численность его
населения дошла почти до полумиллиона. Такого роста не знал ни один европейский город.
Последовательно проводя имперский принцип национальной и конфессиональной
терпимости, российская администрация сделала Лодзь местом, привлекательным
для предпринимателей, ремесленников и мастеровых из Саксонии, Силезии, Чехии
и Моравии. Протекционистская политика правительства, приток немецких технологий
и еврейского капитала превратили город во «второй Манчестер», где были построены
современные хлопчатобумажные, шелкоткацкие, шерстяные, суконные фабрики, товар
которых шел на внутренний рынок Российской империи. Лодзинский пролетариат был
многонациональным: его составляли поляки, немцы и евреи.
В пореформенное время сохранил и укрепил свои позиции Центральный
промышленный район. На его долю приходилось более четырех пятых производства
хлопчатобумажной и около трех пятых шерстяной и льняной промышленности, в которой
работало четыре пятых всех рабочих текстильной промышленности. Здесь были
расположены такие ведущие паровозостроительные заводы, как Коломенский, Брянский
и Сормовский. В районе производилась значительная часть продукции российского
машиностроения. На его предприятиях работало чуть меньше половины всех
фабрично-заводских рабочих страны. Пролетариат Центрального промышленного района
в основном составляли русские. В развитии новых отраслей производства –
электротехнической, электрохимической – принимал участие германский капитал.
Социально-экономические диспропорции. В конце XIX в. Россия по основным
промышленным показателям – темпам роста производства, объему промышленной
продукции, энерговооруженности, концентрации производства – входила в число четырех –
пяти ведущих капиталистических государств тогдашнего мира. Однако уровень ее сельского
хозяйства заметно отставал от уровня развития промышленности. Налицо было
неравномерное, диспропорциональное экономическое развитие, последствием которого стал
глубокий социальный кризис начала XX в.
Для промышленного развития пореформенной России была характерна предельная
концентрация производства в отдельных регионах, что было обусловлено историческими
и природо-хозяйственными факторами. Развитие этих регионов происходило бурными
темпами. В них росли города, увеличивалась плотность населения, происходило накопление
капиталов. Однако большая часть территории страны в промышленном отношении была
развита крайне слабо. Практически полностью отсутствовала промышленность за Уралом
и в Средней Азии. В европейской России некоторые центры крупной промышленности,
например Тула и Брянск, находились в окружении земледельческих районов с бедным
крестьянским населением. Неравномерность в размещении промышленного производства
усугубляла социальные диспропорции. Фабрики и заводы не обеспечивали работой всех тех
крестьян, кто приходил в город на заработки.
Пореформенная промышленность развивалась в условиях избыточного предложения
дешевой и неквалифицированной рабочей силы. Для предпринимателей это означало
возможность снижать издержки производства путем назначения низкой заработной платы
рабочим и широко применять ручной труд, что сказывалось на темпах технического
перевооружения. Одновременно возрастала роль квалифицированных промышленных
рабочих, которые не встречали конкуренции на рынке рабочей силы и выступали
с требованиями улучшения условий и повышения оплаты труда. Для этой категории рабочих
были характерны высокий уровень классового самосознания и повышенная активность
в защите своих экономических интересов.
В пореформенное время российская промышленность стала органической частью
международной хозяйственной системы. В ее развитии прослеживалась характерная
для капиталистической экономики цикличность производства. В первые пореформенные
годы промышленность переживала естественный спад, связанный с крушением крепостных
отношений и перестройкой всего социально-экономического комплекса страны. Затем
последовал период грюндерства конца 1860-х-1870-х гг., когда железнодорожное
и фабрично-заводское строительство шли рука об руку с лихорадочным учреждением
акционерных обществ, частных банков и обществ взаимного кредита. Это было время
масштабных биржевых спекуляций, создания дутых предприятий и быстрого падения
котировки ценных бумаг. На рубеже 1870-х-1880-х гг. последовали финансовый кризис
и спад промышленного производства, что было связано с европейским промышленным
кризисом. Период грюндерства закончился массовым разорением банковских вкладчиков
и держателей ценных бумаг.
Промышленное развитие 1880-х гг. отличалось крайней региональной и отраслевой
неравномерностью. В конце десятилетия оно завершилось новым системным кризисом,
который был частью спада мирового промышленного производства и сопровождался
аграрным кризисом. В поисках выхода из тяжелой ситуации правительство предприняло
целенаправленные усилия, которые привели к небывалому промышленному подъему,
начавшемуся в 1893 г. Годы этого подъема были временем экономической модернизации
России.
 ГЛАВА XII
Россия на рубеже XIX–XX веков

1. Экономическая модернизация

Курс на форсированную индустриализацию. На протяжении более двадцати лет три

последовательно сменявших друг друга министра финансов – Н. X. Бунге,
И. А. Вышнеградский и С. Ю. Витте – целенаправленно проводили политику всемерного
поощрения национальной промышленности. Ими был взят курс на форсированную
индустриализацию, успех которой должен был привести к модернизации всей экономики.
Преобразование сельского хозяйства, ликвидация отсталых полукрепостнических отношений
в деревне, изменение социальной структуры общества выступали как необходимое следствие
экономической модернизации. В перспективе экономическая модернизация требовала
обновления государственных институтов. Она вела за собой модернизацию политическую,
и именно поэтому деятельность министров финансов далеко не всегда встречала понимание
самодержавной власти и поместного дворянства.
Объясняя смысл деятельности своей и своих предшественников, Витте писал:
«Создание своей собственной промышленности – это и есть та коренная, не только
экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольное основание нашей
протекционной системы».
Историческая традиция и объективные условия – огромные российские расстояния
и продиктованная этим необходимость эффективного государственного контроля над путями
и средствами сообщения, крайняя неравномерность регионального экономического развития,
избыточность населения в одних районах и малая плотность в других, а главное, бедность
капиталами, вынуждавшая правительство их аккумулировать и перераспределять, –
диктовали принципиально иной путь модернизации экономики, принципиально иную схему
взаимоотношений государства и предпринимателей, нежели в классических странах
промышленного капитализма. Российское государство в лице министерства финансов играло
главную роль в проведении экономической модернизации.
Министерство финансов контролировало практически все сферы российской
экономики, и в его распоряжении были громадные возможности: финансовая и тарифная
политика, правительственная опека над отдельными отраслями промышленности
и отдельными регионами, гарантии частному, в том числе иностранному капиталу,
регламентация отношений между фабрикантами и рабочими, ускоренное развитие
государственных предприятий, где новейшие технические достижения сочетались
с элементами давних нерыночных отношений. Российские министры финансов не видели
противоречия в том, что именно государство выступало инициатором и единственным
гарантом свободного предпринимательства, что сфера действия подлинно частной
инициативы была предельно сужена.
Вместе с тем они были против чрезмерного и некомпетентного вмешательства
государства в экономическую и частную жизнь. Бунге предостерегал от опасности
воззрений, согласно которым «государству следует пахать, сеять и жать, а затем издавать все
газеты и журналы, писать повести и романы, подвизаться на поприще искусств и науки».
Николай Христианович Бунге. Назначенный на пост министра финансов после
отставки А. А. Абазы в 1881 г. Н. X. Бунге имел репутацию компетентного
ученого-экономиста и безукоризненно честного человека. Он принадлежал к либеральной
бюрократии, но при Александре III, которого привлекала идея развития национальной
промышленности, сохранил и укрепил свои позиции.
Бунге считал, что для успеха промышленной деятельности требуется «не столько
материальная поддержка, сколько установление лучшего порядка посредством издания
законов, примененных к современному развитию хозяйства. Россия отстала от всей Западной
Европы в этом отношении на полстолетия». Он разработал и осуществил программу
фабричного законодательства, с ним были связаны основные постановления правительства
Александра III, регламентировавшие аграрные отношения. Он исходил из того, что «сила
и влияние господствующих классов могут быть прочно основаны лишь на благосостоянии
рабочего сословия». Министр высказывался за установление более тесной связи между
интересами рабочих и фабрикантов и считал, что участие рабочих в прибылях позволит
решить жгучий социальный вопрос. М. Н. Катков увидел в его фабричном законодательстве
«едва ли не социализм».
Одним из важнейших мероприятий Бунге стала отмена подушной подати, которую он
с 1882 г. осуществлял, несмотря на противодействие Победоносцева. Эта принципиальная
мера стала шагом на пути к отходу от сословного налогообложения, к замене его налогом
на имущество. Бунге надеялся, что с отменой подушной подати повысится благосостояние
крестьян, а казна восполнит убыль косвенными налогами и акцизами с вина, пива, сахара
и табака. Его надежды не сбылись. Еще до его вступления на пост министра
государственный долг составлял около 6 млрд. руб., происходило обесценение рубля.
Неурожаи 1883 и 1885 гг. подорвали непрочную финансовую систему, резко возрос
бюджетный дефицит.
Отставка Бунге была предрешена: он не мог противодействовать ухудшению состояния
российских финансов и подвергался нападкам со стороны Победоносцева и Каткова.
Министр сам назвал своего преемника: «Я уже состарился, новые мысли мне в голову
не идут, а старыми пробавляться теперь нельзя, время требует новых идей.
У Вышнеградского они есть. Кроме большого ума, у него есть сильная инициатива и воля».
Ученый-технолог с мировым именем, удачливый делец-предприниматель Вышнеградский
стал миллионером раньше, чем министром финансов, что бывает нечасто.
Иван Алексеевич Вышнеградский. Своей главной задачей на посту министра
Вышнеградский считал устранение бюджетного дефицита и предлагал сделать ставку
на расширение государственного предпринимательства и поиск новых источников
государственных доходов. Стремясь к бюджетному равновесию, он настаивал
на сокращении расходов, особенно в военно-политической сфере. Он разработал программу
стабилизации, целью которой было достижение положительного сальдо расчетного баланса
путем сокращения платежей по внешним долгам и увеличения положительного сальдо
торгового баланса.
Всеми способами Вышнеградский сокращал импорт и увеличивал экспорт. Он повысил
ввозные пошлины на чугун и сталь, на железную руду, на паровые суда
и сельскохозяйственные машины, на продукцию химической промышленности. Это была
таможенная политика, острием своим нацеленная против германского экспорта. Улучшая
расчетный баланс, эти меры стимулировали отечественную промышленность и лежали
в русле политики протекционизма, начало которой заложил Н. X. Бунге. Ее смысл позднее
определил СЮ. Витте: «Благодаря систематическому проведению протекционной системы
и приливу иностранных капиталов, промышленность у нас быстро начала развиваться,
и в мое управление министерством, можно сказать, прочно установилась национальная
русская промышленность».
При Вышнеградском была разработана новая тарифная система, получившая название
«менделеевской», поскольку в ее создании принимал участие Д. И. Менделеев. Были резко,
иногда почти до запрета ввоза отдельных товаров, подняты таможенные ставки. Эти меры
стали прологом длительной таможенной войны с Германией. Победу в этой войне одержал
уже Витте, который объявил новые таможенные ставки минимальными для стран,
проводивших режим благоприятствования по отношению к России. Ставки на германский
экспорт еще более повысились. Опираясь на поддержку Александра III, Витте вынудил
Германию к уступкам, которые были зафиксированы в торговом договоре 1894 г. Главным
итогом жесткого контроля над импортом стало создание условий для ускоренного развития
таких отраслей отечественной тяжелой индустрии, как черная металлургия,
металлообрабатывающая промышленность, машиностроение, химическая промышленность.
Стабилизационная программа предусматривала форсирование российского
экспорта. Добившись определенных успехов в промышленном развитии, Россия оставалась
аграрной страной. Основу ее экспорта составляли хлеб, лес, лен, семена масличных
растений. Ведущую роль играл хлебный экспорт: в Европу вывозились пшеница, рожь,
ячмень и овес. В конце XIX в. Россия обеспечивала до одной трети пшеничного импорта
Западной Европы.
И. А. Вышнеградский принимал энергичные меры по увеличению хлебного экспорта.
Специальная комиссия занималась вопросами качества хлебной продукции, что повело
за собой строительство сети элеваторов, хлебных платформ, оборудованных перегрузочных
станций. Доля муки в хлебном экспорте долго не превышала 1 %, и Вышнеградский стал
поощрять развитие мукомольной промышленности. Он обеспечил льготные условия
кредитования производителям хлеба, прежде всего помещикам и зажиточным крестьянам
черноземной и степной полосы. В их интересах он пересмотрел железнодорожные тарифы.
Усилия Вышнеградского дали плоды. Если до его прихода в министерство финансов
среднегодовой вывоз хлеба составлял 296 млн. руб., то он сумел его увеличить до 342 млн.
Поощряя вывоз сельскохозяйственной продукции, министр должен был преодолевать
сопротивление германского и отчасти французского правительств, которые действовали
в интересах своих производителей. В еще большей степени судьба русского хлебного
экспорта зависела от общей неблагоприятной конъюнктуры, известной как европейский
аграрный кризис. Главный симптом кризиса – падение цен на сельскохозяйственную
продукцию. Вследствие этого обстоятельства меры Вышнеградского не привели
к кардинальным структурным изменениям в экономике, хотя и позволили удержать
за русским хлебом европейский рынок, смягчить влияние аграрного кризиса
на отечественное сельское хозяйство и достичь главного – положительного сальдо
расчетного баланса России, что способствовало проведению модернизации
промышленности.
Если в 1886 г., накануне прихода Вышнеградского в министерство финансов, сальдо
расчетного баланса сводилось с дефицитом 152 млн. руб., то в 1891 г. превышение доходов
над расходами составило 42 млн. руб. В эти же годы растет производство отечественного
чугуна и стали: чугун – 32 тыс. пудов в 1886 г. и 56 тыс. пудов в 1890 г., выплавка стали
увеличилась с 36 тыс. пудов до 49 тыс. пудов. После ухода Вышнеградского с поста
министра эти тенденции сохранились, что дало возможность к 1896 г. зафиксировать курс
рубля.
Успех программы Вышнеградского по стабилизации зависел не только от финансовых
и экономических мер, но и от общественно– политической ситуации в стране. Это наглядно
продемонстрировали события 1891 г., когда неурожай поразил восточные степные районы.
Он принял форму бедствия, затронувшего территорию с населением около 40 млн. человек.
От голода и холеры умерло до полумиллиона жителей деревни. Министра обвинили в том,
что его политика довела крестьян до голода, ему напомнили фразу, которая действительно
звучала ужасно: «Недоедим, а вывезем». Положение в деревне усугублялось тем, что
Вышнеградский жестко взыскивал с крестьян недоимки, от чего отказался Бунге.
Голод 1891 года выявил непрочность стабилизационных мер Вышнеградского,
односторонность его упований на форсирование хлебного экспорта. Дело в том, что
общероссийский сбор пшеницы в 1891 г. был лишь на 1,7 % ниже, чем сбор
благополучного 1886 г. Но южные и западные губернии, ориентированные на вывоз зерна
в Западную Европу, продавали туда не только излишки, но и часть необходимого, тогда
как Поволжье голодало.
И. А. Вышнеградский не стал скрывать масштабы голода. Министерство финансов
выделило на продовольственную помощь огромную сумму в 150 млн. руб. Вышнеградский
согласился и на запрещение экспорта хлеба, хотя это вело к расстройству его плана
достижения положительного сальдо платежного баланса. В сходных обстоятельствах в 1898
г. Витте выделил сумму в пять раз меньшую и не наложил запрет на вывоз хлеба.
Голод 1891 г. показал, что ни хлебный экспорт, ни ускоренное освоение степных
и южнорусских районов, где создавались новые сельскохозяйственные центры России,
не решают задачи подлинной экономической стабилизации в деревне. Помещичье
землевладение и крестьянская поземельная община предопределяли развитие
сельскохозяйственного производства по экстенсивному пути.
В 1892 г. И. А. Вышнеградский тяжело заболел и должен был оставить свой пост.
Сергей Юльевич Витте. Министром финансов стал Витте, железнодорожный
деятель, чья государственная карьера началась при Вышнеградском. На посту министра
Витте пробыл 11 лет, до 1903 г. При нем была проведена денежная реформа, введена
винная монополия, велось грандиозное железнодорожное строительство. Он с успехом
продолжал модернизацию промышленности, начатую его предшественниками. Однако
проблему экономической стабилизации он решал иначе, чем Вышнеградский.
Иностранный капитал. Витте с большой энергией создавал условия для притока
в Россию иностранного капитала как в виде займов, так и в форме прямых вложений, что
противоречило заветам Вышнеградского. Сырьевые и энергетические ресурсы страны,
дешевая рабочая сила, устойчивая денежно-финансовая система и преувеличенные
представления о социально-политической стабильности самодержавного строя делали
Россию исключительно выгодной сферой приложения иностранного капитала. Его доля
в акционерном капитале горной, металлообрабатывающей и машиностроительной отраслей
превышала долю российского капитала. Иностранный капитал преобладал в тяжелой
промышленности Юга России, в разработке бакинской нефти, в золотопромышленности.
На иностранные деньги развивались такие новые отрасли, как электрохимическая,
электротехническая, городское коммунальное хозяйство, производство новейших средств
связи. Если в 1893 г. доля иностранного капитала по отношению ко всему акционерному
капиталу составляла 27 %, то к 1900 г. она возросла до 45 %.
Этот курс на привлечение иностранного капитала был экономически оправдан: в его
основе лежал тот несомненный факт, что Россия была страной, бедной капиталами,
с ограниченными внутренними возможностями их концентрации и с высокой долей
непроизводительных расходов. Попытки Вышнеградского и Витте использовать
сельскохозяйственное производство для нужд промышленной модернизации наталкивались
на сопротивление поместного дворянства, да и в принципе могли дать подлинный эффект
лишь при беспощадном разграблении русской деревни, что в конце XIX в. представлялось
немыслимым.
Воздействие иностранного капитала не сказывалось на самостоятельности российской
внешней и внутренней политики, хотя государственные и частные займы, делавшиеся
во Франции, несомненно укрепляли прочность русско-французского союза. Знаменательно
признание С. Ю. Витте: «Я совсем не боюсь иностранных капиталов, почитая их за благо
для нашего отечества, но я боюсь совершенно обратного, что наши порядки обладают
такими специфическими, необычными в цивилизованных странах свойствами, что немного
иностранцев пожелают иметь с нами дело».
Реформы Витте. Главным делом С. Ю. Витте в первые годы его министерства, когда
он ощущал полное доверие Александра III, стало введение винной монополии. Задуманная
Вышнеградским в целях резкого увеличения поступлений в казну, винная монополия
включала в себя розничную и оптовую торговлю крепкими спиртными напитками и очистку
спирта. В 1894 г. винная монополия получила силу закона и постепенно стала вводиться
в губерниях Российской империи. К концу министерства Витте она охватила практически
всю территорию страны и давала значительные поступления в казну – более 10 процентов
бюджетных доходов.
Витте завершил конверсию российских внешних займов, которая была задумана еще
Бунге и начала осуществляться при Вышнеградском. С 1888 г. на Парижской бирже
обменивались 5-процентные и 6-процентные российские государственные облигации
на облигации с более низким процентом и более длительными сроками погашения.
Конверсия внешних займов России привела к переходу русских ценных бумаг
на французский денежный рынок и к увеличению государственного долга. При Витте
усилился рост частной и общественной задолженности зарубежным банкам: к 1903 г.
внешнегосударственная задолженность достигла огромной по тем временам цифры
5 800 млн. руб.
Увеличение внешней задолженности дало возможность стабилизировать положение
рубля и провести в 1897 г. денежную реформу, которая устанавливала золотой
монометаллизм. Рост налоговых поступлений, добыча и покупка золота позволили
Государственному банку увеличить золотую наличность до размера, который почти
соответствовал сумме обращавшихся кредитных билетов. Кредитные билеты стали
обмениваться на золото без ограничений. Введение золотого стандарта открывало новые
возможности для привлечения иностранного капитала.
Денежная реформа Витте укрепила внешний и внутренний курс рубля, но в ее основе
лежали финансовые и фискальные мероприятия, а не подлинная экономическая
стабилизация. Витте называл денежную реформу «величайшей» и гордился тем, что провел
ее вопреки сопротивлению помещиков – экспортеров хлеба, а также французского
правительства, которое высказывалось за биметаллизм. Ее значение он видел в дальнейшем
укреплении национальной промышленности.
В определенном смысле эта цель была достигнута. С 1893 г. российская
промышленность развивалась невиданно бурными темпами: за неполных 7 лет объем
промышленного производства более чем удвоился. К концу XIX в. по основным
структурным параметрам и валовым показателям Россия входила в число 4–5 ведущих
промышленных держав мира. Все возрастающая роль России в мировой системе хозяйства
вполне соответствовала ее политическому авторитету и военному могуществу.
Необратимый характер приобрела урбанизация: к 1897 г. городское население еще
недавно сплошь земледельческой страны составляло 13 %, приток населения в крупные
промышленные центры был исключительно высок. Серьезную конкуренцию старым
промышленным центрам – Уральскому, Центральному, Северо-Западному – стали
составлять новые: Донецкий и Бакинский.
Промышленный подъем, начавшийся в 1893 г., сопровождался техническим
перевооружением основных отраслей промышленности. Особенно быстро развивались
отрасли тяжелой промышленности: металлургическая, машиностроительная, горнозаводская.
Их доля в общем объеме промышленной продукции менее чем за 10 лет возросла с 30
до 46 %.
Протяженность железных дорог за последние 10 лет XIX в. увеличилась почти в два
раза. Витте продолжал политику Вышнеградского, которая заключалась в сосредоточении
железных дорог в руках государства. Частные железные дороги, нередко обремененные
долгами, выкупались на условиях, благоприятных для их владельцев. Повый размах
получило казенное железнодорожное строительство, которое служило ускоренному
развитию отраслей тяжелой промышленности и привлечению иностранного капитала. Если
в 1892 г. было вновь открыто 490 верст железных дорог, то уже в 1894 – 2 117, а в 1899 –
более 4 600. Для России с ее пространствами железнодорожное строительство имело
исключительное значение: оно способствовало хозяйственному освоению территорий
с огромным экономическим потенциалом, стимулировало переход к крупным формам
организации производства.
Успехи экономической модернизации были очевидны. Однако она носила
ограниченный характер и практически не затронула сферу сельского хозяйства.
При Вышнеградском и Витте возросли товарность и экспортные возможности российской
деревни, но рост товарной продукции обеспечивался в основном ценой вовлечения в оборот
новых земель. Усилий министров финансов было недостаточно, чтобы изменить расстановку
социальных сил в деревне. Позиции поместного дворянства оставались непоколебленными,
и важнейший вопрос русской жизни – земельный – не был решен.
Противоречивы были политические и социальные последствия экономической
модернизации. Ее успех не был успехом частнопредпринимательской деятельности,
не был торжеством свободной конкуренции и стихийно складывающихся рыночных
отношений. Государственное покровительство национальной промышленности привело
к тому, что стихией российских предпринимателей был не свободный рынок, а монопольные
права, которые им предоставляло правительство.
С особой силой это проявлялось в сфере взаимоотношений труда и капитала. Опираясь
на правительственный аппарат, деятели российской промышленности извлекали
сверхприбыли из эксплуатации рабочих. За исключением сравнительно небольших групп,
сконцентрированных на государственных военных заводах, промышленные рабочие России
зарабатывали меньше, чем в любой другой промышленно развитой стране. Зрелость
рабочего движения, совпавшая с периодом модернизации, не была по-настоящему осознана
фабрикантами. Под давлением стачечного движения правительство пошло на регламентацию
отношений между предпринимателями и рабочими.
Политическая примитивность российских капиталистов была столь велика, что
не только Бунге, но и Витте обвиняли в социализме. Особенности становления и развития
российского капитализма делали его представителей невосприимчивыми к идеям и практике
социального реформизма и компромисса. Следствием этого была радикализация рабочего
класса, а несомненная связь самодержавных институтов и капитала способствовала
выдвижению рабочими не только экономических, но и политических требований.
Промышленная Россия не знала социальной гармонии. Ценой экономической модернизации
стал антагонизм между новыми классами общества: промышленным пролетариатом
и буржуазией.
Промышленный кризис. В конце 1899 г. российская промышленность ощутила
первые симптомы кризиса, который в следующем году стал всеобщим, охватив все мировое
хозяйство. Для экономики России он оказался особенно длительным и тяжелым.
Первым предвестником спада стал европейский денежный кризис, что вынудило
Государственный банк, а за ним и частные банки сократить кредиты предприятиям,
повысить ставки учетного процента. За этим последовало сокращение товарного кредита,
массовые закрытия мелких и средних производств. Предприниматели искали выход в резком
снижении заработной платы и в локаутах. Безработица в отдельных отраслях
промышленности и в некоторых регионах достигала 40–50 %, что предопределило
неизбежность острого социального столкновения.
Промышленный кризис 1900 г. свидетельствовал о зрелости капиталистического
производства в России, о ее вовлеченности в мировую систему хозяйства. Не случайно
именно в эти годы стали возникать первые синдикаты, возвестившие о наступлении стадии
монополистического капитализма.
Одновременно кризис показал неполноту модернизаторских усилий Бунге,
Вышнеградского и Витте. Развитие производства, структурные изменения
в промышленности не сопровождались социальными переменами. Власти откладывали
решение назревших социальных вопросов, игнорировали требования масс, что было
бесполезно и опасно. Экономическая модернизация оказалась ненужной поместному
дворянству, располагавшему всей полнотой политической власти в стране. Объективно ее
дальнейшее проведение требовало кардинального изменения существующих социальных
отношений, смены политического строя.
Бездействие власти обрекало народное хозяйство на кризис и вело страну к гибельным
потрясениям. Изменить застой и рутину, царившие в верхах, оказалось не под силу даже
энергичным министрам финансов. Н. X. Бунге, И. А. Вышнеградский и С. Ю. Витте так
и не сумели преодолеть косность, некомпетентность и безволие людей, которые решали
судьбу России на рубеже XIX–XX вв.
 2. Внутреннее положение

Владимир Сергеевич Соловьев. В последние годы царствования Александра III

заметно оживилось общественное движение. Голод 1891 г. показал неэффективность
правительственных мер по предотвращению бедствия и по борьбе с его последствиями.
Но она стала главным делом для интеллигенции, особенно провинциальной. Принимались
меры внеправительственной помощи голодающим, велась большая разъяснительная работа
о необходимости препятствовать запустыниванию, обмелению рек, истреблению лесов, что
было следствием примитивных навыков хозяйственной деятельности. Несмотря
на официальные запреты, земские деятели обменивались информацией, оказывали посильное
содействие крестьянству пострадавших уездов. Вместе с тем значительная часть усилий
не принесла видимых результатов: общество было слабым и разрозненным.
Об опасности такого положения много писал В. С. Соловьев, знаменитый философ
и ведущий публицист либерального журнала «Вестник Европы». Он считал, что разброд
и бессилие не должны быть уделом интеллигенции, его возмущало, что «самая идея
общественности исчезла из ума даже лучших христиан», что нет навыка общественной
самодеятельности, что русское общество не есть «общество организованное» и что оно
не в силах исполнить свою первую обязанность – «обеспечить благосостояние самого
русского народа». Он не уставал напоминать обществу, проникнутому идеями казенного
патриотизма: «Патриотизм требует, чтобы мы хотели действительно практически помочь
своему народу в его бедах».
Обличение «патриотов ликующих» и их зоологического национализма было главной
темой соловьевской публицистики. Он полагал, что «тираническая русификация»,
проводимая Александром III, губительна для России, которую нельзя представлять иначе,
как «многонародное целое». В эти годы политика «народного самодержавия» выражалась
в ограничении прав отдельных народов, в обрусении окраин. В административных
учреждениях Привислинского края и Финляндии насаждался русский язык, делались
попытки вести на нем преподавание в польских школах. Дерпт был переименован в Юрьев,
и в Юрьевском университете русский язык вытеснил немецкий. Была введена процентная
норма приема евреев в высшие и средние учебные заведения.
Национальный вопрос. Политика правительства в национальном вопросе
поддерживалась консервативной общественностью, особенно газетой «Московские
ведомости», где ведущую роль играл В. А. Грингмут. Идейный преемник Каткова утверждал,
что при Александре III Россия «вернула себе политическую и духовную самостоятельность
и укрепилась на своих истинно русских религиозных, государственных и национальных
основах». Знамением времени стало ренегатство одного из вождей «Народной воли»,
идеолога революционного терроризма Л. А. Тихомирова, который после нескольких лет
эмиграции раскаялся, подал прошение о помиловании, был прощен и вернулся в Россию.
Он стал деятельным сотрудником «Московских ведомостей» и посвятил свой незаурядный
талант развитию идей «народного самодержавия».
Популярность приобрела книга Н. Я. Данилевского «Россия и Европа», написанная еще
в 1869 г. Панславист, сторонник Всеславянской федерации «с Россией во главе,
со столицею в Царьграде», Данилевский жестко связывал эту идею с гегемонией
самодержавия, с торжеством монархического принципа у всех славянских и близких им
народов, с «политической опытностью» русского народа.
В. С. Соловьев называл книгу Данилевского «кораном всех мерзавцев и глупцов,
хотящих погубить Россию и уготовить путь грядущему Антихристу». Борясь
с принудительным обрусением, он высказал «два желания»: «1) чтобы все народы не только
в Российской империи, но и вне ее читали Пушкина и других наших великих писателей
на русском языке и 2) чтобы никто не мешал насильно какому бы то ни было народу наглей
империи читать и всероссийских и местных писателей на своем родном языке». И пояснил:
«Читать Пушкина так, как он того достоин и как он сам желал, чтобы его читали, – можно
только добровольно. Принуждение к русскому языку может производить только отвращение
от него, нежелание и неспособность выходить в пользовании им за пределы принудительных
требований».
Соловьевский идеал. Россия, по Соловьеву, – «христианская семья народов».
Он предостерегал от «ненависти к инородцам и иноверцам», и очень ценно указание,
сделанное писателем: «Христианская семья народов не есть непременно семья христианских
народов». Объективно Соловьев отстаивал давнюю традицию имперской терпимости,
которой противоречила политика русификации и унификации. Власти оставили
без внимания предостережение философа. Следствием их близорукой политики стало
развитие национальных движений на окраинах империи, которые со временем получили
антиправительственный и антигосударственный характер.
Не был услышан и другой завет Соловьева, обеспокоенного утратой понимания
единства европейской христианской цивилизации и европейской культуры: «Настоящее
существительное к прилагательному русский есть европеец. Мы русские европейцы, как есть
европейцы английские, французские, немецкие». В своем большинстве власть
и общественность разделяли представления о самобытности России, которые были присущи
времени Александра III и окрепли при его преемнике.
Воцарение Николая II. Александр III умер в октябре 1894 г. Ему наследовал его
старший 26-летний сын Николай II. О новом императоре было известно немного, но его
молодость, ровный, спокойный характер и воспитанность первоначально вселяли надежды.
Его восшествие на престол дало повод для целого ряда земских адресов и ходатайств,
которые содержали призыв ввести конституционную форму правления.
Для Николая II это было неприемлемо. Отец не приобщал его всерьез
к государственным делам, но внушил ему почти мистическую веру в то, что если «рухнет
самодержавие, не дай Бог, тогда с ним и Россия рухнет». С годами в характере царя все
больше проявлялись такие черты, как упрямство, скрытность, о нем говорили, что он
«не лжет и правды не говорит». В отличие от отца, он не доверял твердым
и самостоятельным людям: его подавлял масштаб личности Витте, он не ценил преданности
престолу Столыпина. Его представления об окружающем мире и о своей роли в нем были
просты и укладывались в формулу: «хозяин земли русской».
В государственных делах Николай II был несчастлив, и символом его царствования
стала Ходынская катастрофа, когда в мае 1896 г. во время коронационных торжеств
в Москве на Ходынском поле из-за халатности властей произошла давка, в которой погибло,
по официальным данным, 1389 человек и сотни были изувечены.
Большое значение для Николая II имело его ближайшее окружение. При нем резко
возросло влияние членов императорской семьи на правительственную политику. Его дядя,
великий князь Сергей Александрович, был московским генерал-губернатором
и придерживался крайне реакционных воззрений. Другой дядя, великий князь Алексей
Александрович, являлся генерал-адмиралом российского флота и во многом был повинен
в Цусимском поражении. Их старший брат, великий князь Владимир Александрович,
командовал войсками гвардии. 9 января 1905 г. им был отдан приказ «о пресечении
беспорядков» в Петербурге.
Самым близким человеком для царя была его жена, императрица Александра
Федоровна. Ее властность, экзальтированное православие, полное неведение русской жизни,
склонность к мистицизму в конечном счете имели губительные последствия для династии
и монархии. Николай II, особенно в последнее десятилетие своего царствования,
беспрекословно следовал ее советам, часто некомпетентным и всегда пристрастным. Когда
премьер П. А. Столыпин настаивал на высылке из столицы «старца» Распутина, чьи
скандальные похождения компрометировали императорскую семью, Николай II ответил:
«Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна
истерика императрицы».
С вступлением Николая II на престол вновь возросло влияние К. П. Победоносцева, чьи
взгляды определялись фанатичной нетерпимостью к западным идеям прогресса
и непониманием процессов, происходящих в России. Он внушал молодому царю, что
самодержавная власть «не только необходима России, она не только есть залог внутреннего
спокойствия, но и существенное условие национального единства и политического
могущества государства». В специальной записке он предостерегал императора от попыток
усовершенствования той «народной» системы управления, что была создана
Александром III.
Николай II последовал совету и в своей первой публичной речи в январе 1895 г. счел
необходимым пресечь надежды на либеральные перемены и заявить о своей верности
заветам отца. Он сказал: «Мне известно, что в последнее время слышались в нескольких
земских собраниях голоса людей, увлекающихся бессмысленными мечтаниями об участии
земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все силы благу
народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял мой
незабвенный покойный родитель». Политическое заявление Николая II о бессмысленных
мечтаниях означало принципиальный отказ от перемен в российской политической системе.
В XX век Россия вступала единственным европейским государством с самодержавной
формой правления.
Аграрный вопрос. Главной проблемой, стоявшей перед Россией, был аграрный
вопрос. Продолжалось обнищание деревни, трудные времена переживало дворянство. Этот
процесс власти определяли как «оскудение центра России». В определенном противоречии
с процессами оскудения находилось то, что две трети национального дохода давало сельское
хозяйство. Россия прежде всего была крестьянской страной, в экономике которой главную
роль играл аграрный сектор.
В 1897 г. председатель Комитета министров И. Н. Дурново возглавил Особое
совещание о нуждах дворянского сословия. Правительство выделяло дворянский вопрос
как важнейший среди аграрных проблем. Задачей совещания было «изыскание способов
обеспечить за первенствующим в империи сословием то преобладающее значение, которое
искони принадлежит ему в судьбах государства». Участники совещания настаивали
на принятии комплексных мер по охранению помещичьего землевладения, некоторые из них
мечтали о дворянском землевладении в Сибири и на окраинах империи. В ряде выступлений
звучала мысль о восстановлении всех прежних дворянских привилегий, что понималось
как верность самобытным началам. Об этом, в частности, говорил министр внутренних дел
В. К. Плеве, твердый и волевой сторонник самодержавия, талантом и умом выделявшийся
среди российских охранителей. Он уверял, что будущее принадлежит дворянству, которое
избавит Россию от «гнета капитала и буржуазии».
Явный сословный утопизм предложений, звучавших на совещании, сделал его
4-летнюю работу бесплодной, большинство его решений не имели практических
последствий. Из вступивших в действие можно отметить учреждение дворянских касс
взаимопомощи, ограничение доступа в дворянское сословие, попечение об оскудевших
дворянах, учреждение особых стипендий для студентов из дворян.
В 1902 г. под председательством министра финансов С. Ю. Витте стало работать
Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности. Были созданы 82
губернских и областных и 536 уездных и окружных комитетов этого совещания, которые
возглавлялись местной властью. Работе совещания была придана гласность, цель которой
заключалась в успокоении деревни, где недовольство крестьян принимало грозные размеры.
Деятельность совещания была прекращена в марте 1905 г., когда всем стало понятно, что
на смену аграрным беспорядкам пришла революция.
На совещании столкнулись две точки зрения: одну представлял В. К. Плеве, другую –
С. Ю. Витте. Первый высказывался за сохранение крестьянской общины, называл ее опорой
порядка в деревне и полагал, что попечительная политика позволит укрепить
патриархальные начала в деревне. Чтобы избежать аграрного перенаселения, он считал
возможным организацию в больших размерах переселения крестьян. Витте решительно
выступал против общинного землевладения, за частную собственность крестьян на землю,
за превращение русского крестьянина «из полуперсоны в персону». Он высказывался
за расширение сферы деятельности крестьянского банка и так же, как и Плеве, подчеркивал
важность переселения крестьян на неосвоенные земли. Его предложения получили
поддержку большинства членов совещания в Петербурге и на местах, но не были одобрены
царем.
В разгар революции они легли в основу указа 9 ноября 1906 г., который положил
начало столыпинской аграрной реформе. Конкретные меры, предпринятые правительством
Николая II, были скромны и никак не служили смягчению социальной напряженности
в деревне. В 1902–1904 гг. были отменены телесные наказания и круговая порука, облегчен
выход из общины зажиточным крестьянам, в которых Плеве видел «дьявола», разрушающего
деревенскую патриархальность, смягчена переселенческая политика.
Рабочий вопрос. В 1902 г. Плеве сменил на посту министра внутренних дел убитого
революционером-террористом Д. С. Сипягина. Он не отказался от продолжения политики
своего предшественника, который был инициатором карательных мер против крестьян
и активно проводил русификаторскую политику на окраинах. Однако он признавал, что
в пореформенное время «социальная эволюция опередила работу государства
по упорядочению вновь возникших отношений» и что «самые способы управления
обветшали и нуждаются в значительном улучшении».
При Плеве правительство вполне осознало важность рабочего вопроса. В царствование
Николая II рабочее движение показало свою силу. Летом 1896 г. в Петербурге прошла
длительная стачка на текстильных фабриках, острые формы которой дали современникам
основание говорить о промышленной войне. Рабочие действовали организованно
и дисциплинированно, против них были брошены полиция и войска, на стороне стачечников
были симпатии общества. Под впечатлением этих событий был принят закон о сокращении
рабочего дня до 11,5 часов в дневное и до 10 часов в ночное время и в предпраздничные дни;
в праздничные дни рабочим должны были предоставлять отдых. Вскоре были установлены
пенсии рабочим казенных предприятий, потерявшим трудоспособность на производстве.
Петербургская промышленная война показала силу сознательных рабочих. Впервые
стачкой руководили социал-демократы. В 1895 г. разрозненные петербургские
социал-демократические кружки объединились в «Союз борьбы за освобождение рабочего
класса». Его лидерами были молодые марксисты В. И. Ульянов (Ленин) и Ю. О. Цедербаум
(Мартов). Целями Союза были руководство стачками, агитация среди рабочих, превращение
стихийного рабочего движения в сознательную классовую борьбу. В конечном счете речь
шла о соединении идей социализма и социал-демократии с массовым протестом трудящихся.
В единении этих сил был заключен огромный потенциал. Союз был разгромлен полицией,
но организованная стачечная борьба продолжалась.
«Полицейский социализм». Долгие годы связанный с охранным отделением,
В. К. Плеве понимал неэффективность одних репрессий в противодействии массовому
рабочему движению. Он настаивал на политике уступок, которая, как и прежде, вызывала
недовольство фабрикантов. В 1903 г. рабочим было позволено избирать фабричных старост
для отстаивания их интересов перед хозяевами и властями, была предусмотрена
ответственность предпринимателей за несчастные случаи на производстве. Плеве отдавал
предпочтение традиционным мерам попечения, но именно при нем получила развитие
практика «полицейского социализма».
Ее возникновение связано с именем С. В. Зубатова, который занимал пост начальника
Московского охранного отделения. Он верил в «народное самодержавие» и предлагал
рабочим решать все вопросы, обращаясь к монарху и правительству. Убежденный противник
социализма и революционной пропаганды среди рабочих, он высказывался за развитие
профсоюзного движения и выдвинул идею создания легальных рабочих организаций,
деятельность которых полиция могла бы контролировать.
В 1901 г. в Москве была создана первая зубатовская организация – Общество
взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве. Вскоре по инициативе
и под руководством Зубатова такие объединения были созданы в Одессе, Киеве, Минске,
Харькове, Перми, Екатеринославе. Под зубатовским влиянием находилась Независимая
еврейская рабочая партия, действовавшая на юге и в западных губерниях. Зубатов
поддерживал попечение о трезвости рабочих, где главную роль играли православные
священники, открывал чайные, где рабочие вели беседы, читали газеты, слушали лекции,
которые в Москве им читали профессора университета.
19 февраля 1902 г. Зубатов устроил многолюдную патриотическую манифестацию
в Кремле перед памятником Александру II, приуроченную к годовщине отмены крепостного
права. Участие рабочих в этой манифестации вызвало протесты фабрикантов, от которых
московские власти потребовали не штрафовать участников манифестации за прогул,
а оплатить им этот день как рабочий. Недовольство усилилось из-за предложения Зубатова
организовать на предприятиях рабочие комитеты для разрешения конфликтов.
Настаивая на принятии своих предложений, он искал поддержки у Витте, что заставило
Плеве настоять на его отставке. Зубатов был обвинен в попустительстве стачечному
движению на Юге России, где всеобщую стачку лета 1903 г. возглавил его агент
Г. И. Шаевич, представлявший Независимую еврейскую рабочую партию. Отставка Зубатова
привела к временному кризису «полицейского социализма», в котором разочаровался Плеве.
Рабочие организации, даже лояльные властям, легко выходили из-под их контроля.
Дело Зубатова было продолжено священником Г. А. Гапоном, который в конце 1903 г.
основал «Собрание русских заводских рабочих Санкт-Петербурга». Учтя неудачу
зубатовщины, Гапон подчеркивал независимость его организации от полиции и городских
властей. В то же время он пользовался покровительством петербургского градоначальника
И. А. Фуллона, еще раньше выступал в роли осведомителя министерства внутренних дел.
К концу 1904 г. гапоновское Собрание объединяло до 10 тыс. рабочих.
Накануне революции. Несмотря на предпринимаемые усилия, правительство
не могло добиться стабилизации внутреннего положения. Крестьянское и рабочее движения
грозили самим устоям самодержавия, а меры, предпринимаемые правительством для их
успокоения, были явно недостаточны.
К этому добавлялись просчеты в национальной политике, что с особой силой
выразилось в наступлении на автономные права Финляндии. Финляндский
генерал-губернатор Н. И. Бобриков при поддержке Плеве ликвидировал особые финские
войска, назначил на все высшие посты княжества русских уроженцев, настоял
на предоставлении ему особых полномочий для борьбы с сепаратистскими настроениями.
Эти меры противоречили традиционной имперской политике по отношению к автономиям
и вызвали протест финской общественности. В 1904 г. Бобриков был убит в здании
финляндского Сената террористом. По своей остроте национальный вопрос не уступал
аграрному и рабочему. Все они были составными частями нерешенной проблемы
политической и социальной модернизации Российской империи.
Последняя попытка политическими средствами предотвратить наступление революции
в России была предпринята министром внутренних дел князем П. Д. Святополк-Мирским.
Заняв этот пост после убийства Плеве эсеровским террористом в июле 1904 г., новый
министр сознавал, что страна «обратилась в бочку пороха». Он не считал нужным
противодействовать земско-либеральным пожеланиям конституции, полагая, что в случае
революционного взрыва придется дать ту «конституцию, которую потребуют». Пресса
провозгласила наступление «эпохи доверия». В начале декабря Святополк-Мирский
представил на рассмотрение Николая II проект указа о привлечении выборных от земств
в Государственный совет. На Особом совещании министров и высших сановников его
участники признали невозможность проведения прежней политики, считая, что это приведет
к гибели. Единственный, кто выступил против предложения Святополк-Мирского, был
К. П. Победоносцев. После колебаний Николай II назначил другое совещание, куда
пригласил 5 великих князей и где проект Святополк Мирского был провален.
 Николай II заявил, что «одно самодержавие может спасти Россию», и, обращаясь
к собравшимся, сказал: «Мужик конституции не поймет, а поймет только одно, что царю
связали руки, а тогда – я вас поздравляю, господа!». 12 декабря 1904 г. был опубликован
указ, в котором говорилось о «непременном сохранении незыблемости основных законов
империи». Рабочим было обещано государственное страхование, крестьянам – уравнение
в правах с другими сословиями. Так и завершилась «эпоха доверия».

3. Русско-японская война

Сибирская железная дорога. Двусторонние соглашения, подписанные с Китаем

и Японией в царствование Александра II, надолго определили политику России на Дальнем
Востоке, которая была осторожной и взвешенной. На Амур шло переселение крестьян
из европейских губерний, в хозяйственный оборот вовлекались громадные природные
ресурсы края, освоение которого сдерживалось недостатком рабочих рук и неразвитостью
путей сообщения. Промышленный лов рыбы, производство древесины и добыча
минерального сырья сулили огромные прибыли и привлекали внимание российских дельцов.
В печати высказывались суждения, что будущее России связано с ее превращением
в великую тихоокеанскую державу. Русские сухопутные и военно-морские силы на Дальнем
Востоке были крайне незначительны, что до определенного времени не внушало
беспокойства.
В 1891 г. правительство приняло решение о начале строительства Сибирской железной
дороги, которая должна была связать Петербург и Дальний Восток. В короткий срок
предстояло построить отрезок магистрали от Челябинска до Владивостока протяженностью
около 7 тыс. верст, возвести мосты на великих сибирских реках, преодолеть горы и болота.
Это было уникальное инженерное сооружение, гордость русской технической мысли.
Народнохозяйственное и военно-стратегическое значение Великой Сибирской магистрали
было исключительно велико. Она создавала условия для ускорения экономического развития
края, позволяла наращивать военное присутствие в тихоокеанском регионе.
Тихоокеанская политика. Последнее обстоятельство было немаловажно.
Политические и экономические преобразования, начатые революцией Мэйдзи в 1868 г.,
способствовали превращению Японии в современное государство, которое претендовало
на участие в территориальном разделе мира. Напав на Китай и разгромив его, она навязала
китайскому правительству тяжелый мирный договор, который позволял ей утвердиться
в Корее и в Маньчжурии. Царское правительство рассматривало эти земли как сферу своих
интересов. При поддержке Германии и Франции оно оказало давление на Японию, заставив
отказаться от захваченного у Китая Ляодунского полуострова. Была предотвращена попытка
создания японцами марионеточного корейского правительства. Корейский правитель
опирался на помощь русских политических и военных советников, а Россия осуществляла
перевооружение корейской армии и контролировала каботажное плавание вдоль Корейского
полуострова.
В 1896 г. был заключен русско-китайский оборонительный союз, направленный
против Японии. Тогда же была получена концессия на строительство Китайско-Восточной
железной дороги. Переговоры о концессии вел министр финансов С. Ю. Витте, что
подчеркивало важность дальневосточной окраины в экономическом отношении
и одновременно в повышении влияния финансовых кругов в делах внешней политики. Было
создано акционерное общество, которое должно было построить одноколейный участок
Сибирской магистрали, проходивший по территории Маньчжурии до Владивостока,
Порт-Артура и Дальнего. Общая протяженность КВЖД составляла свыше 2 тыс. верст.
Строительство шло быстрыми темпами, и к 1904 г. движение на основных участках дороги
было открыто. Было построено 1464 моста и несколько туннелей. Концессия была выгодна
России. Маньчжурский вариант не только спрямлял Сибирскую магистраль и ускорял ее
строительство, но и создавал предпосылки для российского утверждения в северо-восточном
Китае.
Общество КВЖД было неподотчетно китайскому правительству, оно контролировало
полосу отчуждения дороги, имело собственную охранную стражу. Соглашение о концессии
свидетельствовало о возможности экономическими и дипломатическими методами
добиваться ведущей роли России на Дальнем Востоке. Инициатор соглашения Витте
выступал против политики военных угроз и прямых территориальных захватов,
высказывался за поддержание нормальных отношений с Японией. Его взгляды разделяли
министр иностранных дел В. Н. Ламздорф и военный министр А. Н. Куропаткин. Однако
в правительственных кругах большим влиянием пользовались сторонники агрессивной
дальневосточной политики, обвинявшие Витте в излишней сдержанности. Их поддерживал
Николай П.
В его окружении была группа лиц, которая получила название «безобразовская клика».
Ее возглавлял известный аристократ А. М. Безобразов, предложения которого по защите
русских интересов на Дальнем Востоке отличались экономическим прожектерством
и финансовой несостоятельностью. В «безобразовскую клику» входили крупные помещики,
дипломаты и военные. Им покровительствовали великий князь Александр Михайлович,
министр императорского двора и уделов граф И. И. Воронцов-Дашков, командующий
морскими силами на Тихом океане адмирал Е. И. Алексеев, со временем к ней примкнул
министр внутренних дел В. К. Плеве. Члены «безобразовской клики» разрабатывали планы
создания акционерных обществ для эксплуатации ресурсов Кореи, которые предусматривали
прямое военное вмешательство России.
В 1898 г. по инициативе Николая II был заключен договор с Китаем о долгосрочной
аренде Ляодунского полуострова. Незамерзающий Порт-Артур становился базой
Тихоокеанского флота. Царь рассматривал аренду Порт-Артура как ответ на планы Японии,
Англии и Германии по разделу Китая. Политическая цена этого решения была высока:
Россия признала преобладание японских экономических интересов в Корее и не возражала
против превращения китайских портовых городов в военно-морские базы немцев и англичан.
Колониальная экспансия иностранных держав вызвала в Китае народное восстание,
названное европейцами «боксерским». Восставшие в 1900 г. заняли Пекин, где осадили
посольский квартал, что стало предлогом для международной интервенции, в которой
наряду с европейскими государствами участвовали США и Япония. Россия ввела свои
войска в Маньчжурию. Подавление «боксерского» восстания стало сигналом для борьбы
между великими державами за господство над Китаем. Усиление позиций России
в Маньчжурии вызвало обострение противоречий с Англией и Японией и резкую реакцию
США, которые провозгласили доктрину «открытых дверей», ставившую китайское
правительство в зависимость от американского капитала. Россия вынуждена была в 1902 г.
согласиться на поэтапный вывод своих войск из Маньчжурии, одновременно потребовав
от Китая не обсуждать маньчжурские дела без ее ведома. В ответ Япония предложила проект
соглашения, которое предусматривало ее господство в Корее. Русско-японские противоречия
обострились до предела.
События на Дальнем Востоке вызвали раскол в правительственных кругах. Безобразов
указывал на неизбежность войны с Японией, он добился в 1903 г. приостановки эвакуации
войск из Маньчжурии и учреждения поста наместника на Дальнем Востоке, которым был
назначен Е. И. Алексеев. Сам Безобразов стал статс-секретарем. Витте был отправлен
в отставку, Ламздорф утратил влияние на дальневосточные дела, в которых провозглашен
был «новый курс». Плеве, исходя из оценки внутреннего положения страны, говорил, что
для предотвращения революции необходима «маленькая победоносная война». «Новый
курс» получил полное одобрение Николая П. который разделял тревогу, связанную
с «желтой опасностью», и откровенно не любил японцев: будучи наследником, во время
путешествия по Японии он подвергся нападению японского террориста.
Начало войны. Император и военное министерство не верили, что Япония нападет
первой, недооценивали мощь японской армии и флота и не предпринимали серьезных мер
по укреплению русских сил на Дальнем Востоке, которые не превышали 100 тыс. чел.
Вопрос о дипломатических уступках Японии до последнего момента не рассматривался,
и только в январе 1904 г. правительство направило в Токио по телеграфу ноту, где обязалось
уважать права Японии и лишь настаивало на неиспользовании Кореи в стратегических целях.
Телеграмма была задержана токийским телеграфом на двое суток, что дало возможность
японскому правительству, ссылаясь на необъяснимую медлительность России, разорвать
с ней дипломатические отношения.
Ночью 26 января японский флот адмирала Того атаковал русские корабли
в Порт-Артуре. Во время нападения японцы вывели из строя два броненосца и крейсер.
Одновременно японская эскадра адмирала Уриу блокировала в корейском порту Чемульпо
крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец». Русские моряки приняли неравный бой,
попытка прорыва не удалась. «Варяг» был затоплен командой на рейде, канонерская лодка
взорвана.
Военные действия шли на суше и на море. Русские части были сосредоточены
в Квантунском укрепленном районе, центром которого был Порт-Артур. Маньчжурская
армия постоянно пополнялась, но долгое время не была готова к активным действиям.
Планы Японии предусматривали высадку в Корее и на Ляодунском полуострове, захват
Порт-Артура и вытеснение русских войск из Маньчжурии. Расчет строился на японском
превосходстве на море, которое обеспечивалось броненосцами новейшей постройки.
Удача была на стороне японского флота. 31 марта подорвался на мине и затонул
броненосец «Петропавловск». Погибла почти вся команда и находившийся на броненосце
вице-адмирал С. О. Макаров, незадолго до этого назначенный командующим Тихоокеанским
флотом. Порт-артурская эскадра была блокирована, что позволило японцам
беспрепятственно осуществлять высадку десантов в Корее, чему не могла препятствовать
Маньчжурская армия, командовать которой был поставлен А. Н. Куропаткин.
Храбрый офицер, служивший под началом М. Д. Скобелева, он зарекомендовал себя
умелым администратором, на посту военного министра способствовал перевооружению
войск магазинными трехлинейными винтовками, оснастил полевую артиллерию
скорострельными пушками, сформировал первые пулеметные команды. Руководя военными
действиями с Японией, он сумел наладить снабжение войск продовольствием и так устроить
санитарную службу, что впервые за все войны, которые вела Россия, умерших от болезней
было меньше, чем убитых и умерших от ран. Однако как военачальник Куропаткин был
нерешителен, избегал наступательных действий и не умел организовать управление
войсками в бою.
Оборона Порт-Артура. В апреле 1904 г. японская армия перешла реку Ялу
и перерезала железнодорожное сообщение Порт-Артура с Маньчжурией. Куропаткин
направил к Порт-Артуру части Сибирского корпуса, которые в начале июня были атакованы
японцами у Вафангоу и потерпели поражение. Защитники Квантунского укрепленного
района лишились надежд на помощь Маньчжурской армии.
В июле началась героическая оборона Порт-Артура, взятие которого было основной
целью японской армии, сосредоточившей здесь до половины всех сил. Попытка вывести
Тихоокеанскую эскадру из Порт-Артура и перевести ее во Владивосток оказалась неудачной.
В бою погиб начальник эскадры адмирал В. К. Витгефт, прорыв не удался, и главные силы
флота вернулись в Порт-Артур. В августе японские войска предприняли штурм крепости,
во время которого понесли большие потери, особенно от огня морской артиллерии. Были
отбиты и повторные штурмы в сентябре и октябре. Четвертый, ноябрьский штурм позволил
японцам захватить господствовавшую над городом гору Высокая и начать прицельный
обстрел крепости и военных кораблей.
В течение нескольких дней основные силы флота были уничтожены, под обстрелом
погиб талантливый генерал Р. И. Кондратенко, который был начальником сухопутной
обороны.
Одновременно японцы вели наступление против Маньчжурской армии. В августе
развернулись бои под Ляояном. Попытки окружить русскую армию, предпринятые японским
командованием, не имели успеха и привели к большим потерям, что вынудило японцев
начать подготовку к отходу, который был назначен на 6 часов утра 21 августа. Однако
Куропаткин, имея превосходство в силах, но неверно оценив обстановку и беспокоясь
за фланги, отдал приказ об отступлении, на два часа опередив японское командование.
В сентябре он сделал попытку взять инициативу в свои руки, что вылилось
в кровопролитные бои на реке Шахэ, итогом которых стало взаимное истощение сил и отказ
сторон от активных действий. Тем самым была фактически предопределена судьба
Порт-Артура. Вопреки мнению Совета обороны крепости, начальник Квантунского
укрепленного района генерал А. М. Стессель начал переговоры о сдаче и 20 декабря
подписал акт о капитуляции. Падение Порт-Артура стало прологом Первой русской
революции и имело важные военно-стратегические последствия. Виновник сдачи позднее
был предан военному суду и приговорен к смертной казни, но помилован Николаем П.
Взятие Порт-Артура позволило японским войскам начать новые наступления
в Маньчжурии. В январе 1905 г. русская армия потерпела неудачу при Сандепу, а в феврале
началась грандиозная битва под Мукденом, которая к началу XX в. была самым крупным
сухопутным сражением в военной истории. Силы сторон были примерно равны
и насчитывали свыше 300 тыс. чел. каждая. Бесперебойная работа Сибирской железной
дороги позволила существенно усилить Маньчжурскую армию, но Куропаткин вновь
продемонстрировал качества, которые делали его непригодным для командования во время
боевых действий. В разгар сражения он не решился на контратаку и позволил противнику
прорваться на левом фланге. Возникла угроза окружения, и командующий отдал приказ
об отступлении на Сыпингайские позиции. Поражение под Мукденом не решало исхода
войны.
Неудачи русской армии были связаны с плохим руководством войсками, отсутствием
инициативы в высшем и среднем командном звене, а также с низким моральным духом
солдат, что было обусловлено полным непониманием целей войны. Сухопутные силы
Японии были истощены и не могли больше вести наступательные операции. В то же время
Маньчжурская армия постоянно получала пополнения, и к августу 1905 г. ее численность
достигла 800 тыс. чел. Однако новый главнокомандующий генерал Н. П. Линевич
не предпринимал наступательных действий, ограничиваясь инженерным оборудованием
позиций. Одновременно он высказывался против заключения мира с Японией, что входило
в противоречие с продемонстрированной им беспомощностью в борьбе с революционными
волнениями в Забайкалье.
Цусима. Символом бесславного окончания войны стало морское Цусимское
сражение, в ходе которого были уничтожены основные силы российского флота.
Еще в октябре 1904 г. на Балтике была сформирована Вторая Тихоокеанская эскадра,
посланная вокруг Африки на Дальний Восток. Командовал эскадрой, укомплектованной
как устаревшими кораблями, так и эскадренными броненосцами новейшей постройки,
вице-адмирал 3. П. Рожественский. Скорость эскадры определяли тихоходы, боевая выучка
экипажей была невысокой. После того как было получено известие о сдаче Порт-Артура,
адмирал доносил Николаю II: «Ввиду изменения обстановки вверенная мне эскадра
не сможет завоевать море, и ей теперь остается прорыв хотя бы частью кораблей
во Владивосток». В ответ император поставил задачу «завладеть Японским морем».
На усиление была послана Третья Тихоокеанская эскадра под флагом контр-адмирала
Н. И. Небогатова. Это были тихоходные броненосцы береговой обороны, бесполезные в бою
в открытом море. В мае 1905 г. объединившиеся эскадры вошли в Цусимский пролив, где
были встречены главными силами японского флота. 14 мая, в день годовщины коронации
Николая II, произошло морское сражение, в начале которого были потоплены броненосцы
«Ослябя» и «Князь Суворов». Рожественский был ранен и взят в плен. К вечеру эскадра,
несмотря на героическое сопротивление офицеров и матросов, была полностью разгромлена.
Прорваться удалось шести кораблям, из которых три дошли до Владивостока. На следующий
день остальные корабли сдались.
В России Цусимский разгром был воспринят как национальное унижение.
Портсмутский мир. Вопрос о продолжении войны обсуждался сразу после Цусимы
на совещании, которое собрал Николай П. Главный мотив высказанных мнений – война
ведет к росту революционных волнений. Говорили, однако, и о том, что «Россия
не побеждена; до сих пор японцы воевали не на нашей территории; ни один японец
не ступил на русскую землю, и ни одна пядь русской земли врагу еще не уступлена». СЮ.
Витте, который был сторонником скорейшего заключения мира, заявлял: «Армия наша
не бита – это знает весь мир. Биты наши порядки». Было принято решение начать
переговоры, ведение которых поручили Витте. Главный противник войны должен был
действовать при неблагоприятных обстоятельствах: революции в стране и международной
изоляции. Военные победы Японии превращали ее в ведущую дальневосточную державу,
что поддерживали правительства Англии и США. Но ее дальнейшее усиление не входило
в планы великих держав.
Ослабление России прямо противоречило интересам Франции и Германии, которая
рассчитывала на то, что ей удастся развалить русско-французский союз. Заинтересованность
в мире проявляло и японское правительство, которое опасалось войны на истощение.
По предложению президента Т. Рузвельта, который вызвался играть роль посредника,
русско-японские переговоры велись в американском городке Портсмуте. Представляя
Россию, Витте отлично использовал факты своей биографии: он играл роль человека, чья
карьера не зависела от происхождения, что нравилось демократической прессе.
Он здоровался за руку с паровозной бригадой и подчеркивал свое знание железнодорожного
дела. Ему удалось внести перелом в настроение американской общественности, которая
в ходе войны придерживалась прояпонской ориентации, и это сказалось на ходе переговоров.
Условия договора, подписанного в Портсмуте, не соответствовали тяжести военного
поражения. Делегация России должна была согласиться на уступку Порт-Артура и южной
части КВЖД. Главные споры были вокруг японского требования о возмещении военных
издержек и об уступке Сахалина. Витте считал территориальные претензии к России
неприемлемыми, но в последнюю минуту он получил прямое указание Николая II,
по которому должен был согласиться на переход во владение Японии части Сахалина к югу
от 50-й параллели. Позор Портсмутского мира российская общественность возложила
на Витте, которого прозвали «графом Полусахалинским». В действительности главным
виновником войны, военных поражений и унизительного мира был российский император
Николай П.

ГЛАВА XIII
Первая русская революция

1. Рабочее и крестьянское движение

Социальный взрыв. В начале XX в. Россия стояла на пороге мощного социального

взрыва. Экономический кризис 1900 г. вызвал небывалый подъем рабочего движения,
обострил противоречия между трудом и капиталом. Неурожай и голод 1901 г. усугубили
и без того отчаянное положение деревни. Крестьянские волнения охватывали уезды и целые
губернии. Возросла активность революционного подполья, чья террористическая
деятельность встречала поддержку либеральной общественности. Правительство Николая II
теряло контроль над положением в стране.
Привычными формами рабочего движения в начале века стали политические
демонстрации, митинги и маевки. Для их подавления власти нередко использовали полицию
и казачьи части. Празднование 1 мая повсеместно происходило под лозунгами политической
свободы и 8-часового рабочего дня. В 1901 г. за участие в праздновании Первомая была
уволена группа рабочих Обуховского сталелитейного завода в Петербурге. В ответ все
рабочие объявили забастовку и вышли на Шлиссельбургский проспект, где несколько часов
держали т. н. Обуховскую оборону, отбивая атаки конной полиции. Власти арестовали
свыше 800 рабочих, что свидетельствовало об их бессилии решать вопросы путем
переговоров. В 1902 г. бастовали рабочие Ростова-на-Дону. В митингах, которые
проходили под лозунгами «Долой самодержавие!», участвовало до 30 тыс. чел. В 1903 г.
более половины стачек были политическими.
Всеобщая стачка на Юге России в 1903 г. охватила огромный регион: от Баку
и Тифлиса до Киева и Николаева. Она началась на Бакинских нефтяных промыслах, где
стихийное выступление рабочих полностью парализовало жизнь города и вынудило
правительство использовать для его подавления войска. В целом во всеобщей стачке
приняло участие около 200 тыс. чел. Размах стачечного движения дал основание Ленину
заявить: «Мы накануне баррикад». Для социал-демократов сила и зрелость рабочего
движения служили подтверждением правильности теории марксизма. Они не руководили
рабочими выступлениями, но использовали их для выдвижения своих
социально-политических лозунгов.
Волнения в деревне шли повсеместно и свидетельствовали о крайней ожесточенности
крестьян, которые запахивали помещичью землю, уничтожали межевые знаки, оказывали
сопротивление администрации. Подлинное крестьянское восстание началось весной 1902 г.
в Полтавской и Харьковской губерниях. Восставшие разгромили более 60 помещичьих
экономии, против них действовали войска. В общей сложности в восстании участвовало
до 150 тыс. крестьян. Более тысячи из них было привлечено к суду. В крестьянских
выступлениях были элементы организованности: разгром помещичьего имения происходил
по решению сельского схода.
«Кровавое воскресенье». Первая русская революция началась в Петербурге
событиями «Кровавого воскресенья».
В середине декабря 1904 г. администрация уволила четырех рабочих Путиловского
завода, которые были членами гапоновского Собрания. В ответ на совещании рабочих было
принято решение «заявить через градоначальника нашему правительству, что отношение
труда и капитала в России ненормально». 3 января на заводе началась стачка. Забастовщики
требовали восстановления уволенных, введения 8-часового рабочего дня и отмены
сверхурочных работ. Путиловцев поддержали рабочие Обуховского, Невского
судостроительного, Патронного и других казенных заводов.
7 января стачка стала всеобщей, в ней участвовало более 110 тыс. чел. Г. А. Гапон
предложил рабочим подать царю петицию о своих нуждах, для чего они должны были
устроить шествие к Зимнему дворцу. Предложение было принято рабочими, которые верили
в Николая П.
В петиции, которую редактировал Гапон, рабочие описывали свою нищету
и невыносимое положение и говорили о необходимости принять меры против невежества
и бесправия русского народа, против «гнета капитала над трудом».
8 числе этих мер было требование 8-часового рабочего дня, свободы слова, печати,
совести и собраний, созыва Учредительного собрания при условии всеобщей, тайной
и равной подачи голосов. Изложив свои главные нужды, они обращались к государю:
«Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию счастливой и славной, а имя твое
запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена, а не повелишь,
не отзовешься на нашу мольбу, – мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом».
Рабочие не верили социал-демократам, которые говорили о бессмысленности
и опасности шествия к Зимнему дворцу. Не сумев переубедить рабочих, петербургские
социал-демократы приняли решение примкнуть к шествию, чтобы превратить его
в антиправительственную демонстрацию. Власти были обеспокоены слухами о грядущих
беспорядках. В обстановке, когда армия и флот терпели поражения на далекой и бесполезной
войне, когда страну потрясло полученное известие о падении Порт-Артура, они решили
«дать рабочим урок». В город были стянуты войска, был разработан план действий солдат,
казаков и полиции. Больницам было предписано готовиться к массовому приему раненых.
Провокация, задуманная и осуществленная Гапоном, удалась. Попытки представителей
демократической интеллигенции обращением к властям предотвратить расправу
над рабочими, успеха не имели. Министр внутренних дел П. Д. Святополк-Мирский
не принял делегацию во главе с Максимом Горьким. Решение о расстреле мирного шествия
рабочих было политическим преступлением и свидетельствовало о глубочайшем кризисе
верхов. Позднее никто из высших должностных лиц не взял на себя ответственность за это
решение. Гапон, разоблаченный как агент полиции и уличенный в получении денег
от японского посланника в Париже, в начале 1906 г. был убит эсерами.
В воскресенье 9 января 1905 г. рабочие с женами и детьми, неся хоругви, иконы
и портреты императора, с пением национального гимна начали шествие от окраин к центру
города. В разных местах их встречали цепи солдат и в ответ на отказ разойтись открывали
ружейный огонь. С особой жестокостью против охваченных паникой беззащитных людей
действовали казаки. Среди дня войска стреляли в толпу на Дворцовой площади. Общее
число убитых и раненых достигало 5 тыс. Власти заявили о 96 убитых. Вечером
в Петербурге появились баррикады. Надежды рабочих на Николая II рухнули, их вера
в «доброго царя» была расстреляна.
«Кровавое воскресенье» дало сигнал революционной борьбе рабочих. В январе
бастовало 440 тыс. промышленных рабочих – больше, чем за предшествующее десятилетие.
Ведущая роль в движении принадлежала рабочим технически сложных отраслей
промышленности – машиностроения и металлообработки. В феврале размах рабочего
и студенческого движения был столь велик, а бессилие правительства столь очевидно, что
один из великих князей записал в дневнике: «Власть как будто отсутствует».
После «Кровавого воскресенья» придворные и правительственные круги
настойчиво советовали Николаю II пойти на уступки. Назначенный 11 января петербургским
генерал-губернатором Д. Ф. Трепов получил почти диктаторские полномочия, при этом он
предлагал царю: «Систематическою строгостью восстановить порядок в России,
но одновременно с этим вводить постепенно и последовательно либеральные мероприятия,
клонящиеся к установлению конституционного порядка».
Пытаясь успокоить рабочих, правительство создало комиссию для расследования
причин трагедии под председательством Н. В. Шидловского. Деятельность комиссии была
безрезультатна. Запоздало и согласие Николая II привлекать «достойнейших, доверием
народа облеченных, избранных от населения людей» к законосовещательной деятельности,
для чего предполагалось создание Государственной думы. Об этом он объявил 18 февраля
в рескрипте на имя нового министра внутренних дел А. Г. Булыгина. Законопроект
о Булыгинской думе разрабатывался до августа, ее бойкотировали социал-демократы,
представители Крестьянского и профессиональных союзов, и в конце концов она так
и не была созвана.
РСДРП. Революционное движение рабочих выявило важную роль российской
социал-демократической рабочей партии, создание которой было провозглашено еще
в 1898 г. Как политическая организация революционеров-марксистов эта партия оформилась
в 1903 г., когда в Лондоне прошел ее II съезд. Большую роль в подготовке съезда сыграла
газета «Искра», на страницах которой разрабатывались программные и тактические
установки российской социал-демократии. Нелегально распространяя газету по стране,
агенты «Искры» устанавливали связи между отдельными марксистскими кружками
и способствовали их объединению.
На II съезде была принята программа партии, над которой работали Г. В. Плеханов,
В. И. Ленин, В. И. Засулич, Ю. О. Мартов, П. Б. Аксельрод. Конечная цель партии, ее
программа-максимум – социальная революция пролетариата, которая обеспечит
благосостояние и всестороннее развитие всех членов общества и осуществит
социалистическое переустройство общества, «положив конец всем видам эксплуатации».
Необходимым условием этой социальной революции была «диктатура пролетариата, то есть
завоевание пролетариатом такой политической власти, которая позволит ему подавить
всякое сопротивление эксплуататоров».
Своей ближайшей задачей, программой-минимум, партия считала борьбу
с пережитками и остатками варварства, которые препятствуют экономическому прогрессу,
не допускают всестороннего развития классовой борьбы пролетариата, содействуют
«эксплуатации многомиллионного крестьянства государством и имущими классами и держат
в темноте и бесправии весь народ», что означало «низвержение царского самодержавия
и замену его демократической республикой». Это был курс на буржуазно-демократическую
революцию. Предусматривалось предоставление права на самоопределение всем народам
Российской империи, введение 8-часового рабочего дня и возвращение крестьянам отрезков.
Социал-демократы объявляли себя партией рабочего класса и звали в свои ряды «все слои
трудящегося и эксплуатируемого населения, поскольку они переходят на точку зрения
пролетариата».
На съезде выявились два течения внутри российской социал-демократии: одно, шедшее
за Лениным, большевистское, и другое, возглавляемое Мартовым, меньшевистское.
Возникшие тогда разногласия касались вопроса о членстве в партии, которую большевики
видели организацией профессиональных революционеров, с чем не соглашались
меньшевики.
Весной 1905 г. в Лондоне был проведен III съезд партии, который утвердил ленинское
понимание тактики социал-демократии в революции. Непременным условием победы
демократической революции Ленин считал союз рабочего класса и крестьянства
при руководящей роли пролетариата и изоляции либеральной буржуазии. Главной задачей
партии съезд признал подготовку вооруженного восстания против самодержавия.
Руководимые Лениным большевики с энергией проводили эти решения в жизнь.
Программные установки социал-демократов находили поддержку в рабочей среде, где
не придавалось значения расхождениям между большевиками и меньшевиками.
Иваново-Вознесенский Совет рабочих депутатов. В мае началась стачка рабочих
Иваново-Вознесенского текстильного района, подготовленная при участии
социал-демократов. Выступлением рабочих руководили большевики Ф. А. Афанасьев,
М. В. Фрунзе, Ф. Н. Самойлов. Бастовало около 70 тыс. рабочих. Рабочие Петербурга,
Москвы, Ярославля, других городов оказывали им материальную помощь. В ходе стачки
возник первый в России общегородской Совет рабочих депутатов. По составу чисто рабочий,
Совет действовал как орган реальной власти. Он следил за порядком в Иваново-Вознесенске,
вел переговоры с фабрикантами и властями, запретил повышать цены на продукты
и выселять рабочих из фабричных казарм. Были закрыты винные лавки и запрещены
азартные игры. Иваново-Вознесенская стачка продолжалась 72 дня и завершилась в конце
июня. Рабочим удалось добиться незначительных экономических уступок, но они показали
свою политическую зрелость и организованность. Найденная ими форма – Совет рабочих
депутатов – быстро стала достоянием рабочих всей России.
Лодзинское восстание. В июне 1905 г. в Лодзи произошло первое вооруженное
выступление рабочих. Прологом восстания стала стачка ткачей, участники которой
выдвинули экономические требования. Дальнейшее развитие событий, спровоцированное
неуступчивостью фабрикантов, привело к новым крупным стачкам и политическим
демонстрациям, которые разгонялись полицией и солдатами. 9 июня все предприятия Лодзи
прекратили работу, боевые отряды, созданные революционно-социалистическими польскими
и еврейскими партиями, стали нападать на полицию и казачьи патрули. На центральных
улицах были построены баррикады. В вооруженном выступлении рабочих Лодзи отчетливо
переплелись политические, социальные и национальные требования. Восстание
продолжалось три дня и было подавлено войсками.
Всероссийский крестьянский союз. Крестьянское движение обрело массовость
ранней весной 1905 г. под влиянием известий о «Кровавом воскресенье» и о рабочем
движении в городах. Бастовали батраки в Прибалтике, крестьянские волнения охватили
черноземные губернии, Польшу, Грузию, Среднее Поволжье. В январе-сентябре 1905 г. было
зарегистрировано около 2 тыс. крестьянских выступлений.
В мае на съезде крестьян, проходившем в Москве, было принято решение о создании
Всероссийского крестьянского союза, который должен был стать массовой и легальной
общественно-политической организацией. По всей России крестьяне создавали приговоры
о создании местных отделений Союза. Учредительный съезд организации прошел
нелегально в Москве и завершил свою работу 1 августа 1905 г. Он выразил недоверие
правительству и выступил за созыв Учредительного собрания. Было отвергнуто
большевистское требование установления демократической республики. Программа Союза
предусматривала ликвидацию частной собственности на землю, безвозмездную передачу
казенных, удельных и монастырских земель крестьянам. Помещики должны были получить
частичную компенсацию. Учреждались губернские, уездные, волостные и сельские
комитеты Союза.
Партия эсеров. В стране возникала стройная крестьянская организация,
в деятельности которой активное участие принимали эсеры. Партия
социалистов-революционеров заявила о своем возникновении в 1902 г. Долгое время она,
действуя в условиях глубокого подполья, переживала процесс слияния местных групп
и организаций. Она объединила последователей народничества, большинство которых чтило
революционный терроризм «Народной воли». В программном отношении общим для ранних
эсеровских организаций было стремление рассматривать пролетариат и крестьянство
как единый рабочий класс и шедший от Герцена и Чернышевского взгляд на общину
как на зародыш социализма.
Эсеры верили в особый путь России к социализму через преобразование социальных
отношений в деревне. Их аграрная программа состояла в требовании социализации земли:
отмене частной собственности на землю и передаче ее в пользование общине на условиях
уравнительного землепользования. Они полагали, что социализация земли открывает
крестьянам мирный путь к социализму и позволяет миновать капиталистические отношения.
В 1901 г. по инициативе Г. А. Гершуни была создана Боевая организация партии
эсеров для борьбы с самодержавием путем централизованного террора. Боевая организация
была автономна по отношению к партийному руководству, центральный комитет партии
лишь определял лиц, которых следовало уничтожить. С 1903 г. ее возглавлял Е. Ф. Азеф.
Еще студентом он предложил Департаменту полиции свои услуги в качестве осведомителя
и быстро стал его самым ценным агентом. Он организовывал транспортировку партийной
литературы из-за границы, изготовление бомб, определял участников террористических
покушений, распределял партийные деньги, часть которых присваивал. Одновременно он
информировал о планах Боевой организации Особое отделение Департамента полиции. Азеф
был организатором убийства В. К. Плеве и великого князя Сергея Александровича, что
сделало его авторитет в Боевой организации и партии непререкаемым. Масштабная
террористическая деятельность эсеров, в значительной степени находившаяся под контролем
Охранного отделения, свидетельствовала о глубочайшем кризисе российской
государственности.
Учредительный съезд партии социалистов-революционеров состоялся в конце декабря
1905 – начале января 1906 г. На нем была принята программа, основные положения которой
написал В. М. Чернов. Эсеры объявляли о своей принадлежности к «международному
революционному социализму». По их мнению, «буржуазный слой приводит
к интеллектуальному вырождению господствующих в нем классов». Своей задачей они
считали совершение социально-революционного переворота, «освобождение всех
общественных учреждений из-под власти эксплуатирующих классов», уничтожение частной
собственности и деления общества на классы: «Дело революционного социализма есть дело
освобождения всего человечества». В борьбе с самодержавием партия опиралась
на пролетариат, трудовое крестьянство и революционно-социалистическую интеллигенцию.
 Партия выступала против «государственного социализма», подтверждала свое
требование социализации земли, отстаивала основные политические свободы,
«федеративные отношения между отдельными национальностями», высказывалась
за 8-часовой рабочий день и уничтожение постоянной армии. Ведя «непосредственную
революционную борьбу с самодержавием», эсеры одновременно высказывались за созыв
Учредительного собрания. Последовательное отстаивание крестьянских интересов делало
эсеровскую партию влиятельной силой освободительного движения.
Восстание на броненосце «Потемкин». Исход революции в большой мере зависел
от армии. Выполняя приказ, солдаты 9 января стреляли в безоружных людей. Однако
по мере развития событий нижние чины перестали быть надежной опорой самодержавной
власти. Глухое брожение охватило Маньчжурскую армию, где призванные из запаса
солдаты, возбужденные слухами о скором переделе земли, требовали демобилизации.
В июне 1905 г. на Черноморском флоте восстала команда броненосца «Князь
Потемкин-Таврический». Матросы вооружились, захватили корабль и избрали новых
командиров. Был создан орган политического руководства – судовая комиссия. Команда
броненосца подняла красное знамя революции. Вечером 14 июня броненосец встал
на одесском рейде. Местные большевики настаивали на высадке десанта для захвата города,
но их предложение было отклонено судовой комиссией. Восставшие матросы надеялись
на присоединение к ним остальных кораблей Черноморского флота. Его командующий
адмирал Г. П. Чухнин сумел вывести против мятежного броненосца эскадру из 12 кораблей.
«Потемкин» ушел в Констанцу, где сдался румынским властям. Восстание на броненосце
показало, что правительство может потерять контроль над вооруженными силами.

2. Апогей революции

Всеобщая октябрьская политическая стачка. Осенью 1905 г. революция охватила

всю страну. Правительство ощущало свое бессилие перед нарастающим забастовочным
движением, перед самовольным захватом крестьянами помещичьей земли, оно не могло
следовать призывам крайне правых «военною силой прекратить беспорядки». 6 октября
в Москве забастовали рабочие главных мастерских Казанской железной дороги. В ночь
на 7 октября Всероссийский железнодорожный союз разослал по всем дорогам телеграмму
о всеобщей забастовке. На следующий день прекратилось движение поездов на всех дорогах
Московского узла, кроме Николаевской железной дороги. 10 октября в Москве началась
всеобщая стачка рабочих, чьи требования носили политический характер. 11 октября
в Петербурге на 5-тысячном митинге железнодорожников было принято предложение
большевиков приступить к забастовке.
С 15 октября политическая стачка стала общероссийской, в ней участвовало свыше
2 млн. промышленных рабочих; к ним присоединились государственные служащие
и служащие частных компаний, студенты, учащиеся старших классов. Были закрыты
магазины, театры, учебные заведения, казенные и частные учреждения. Не работала почта,
телеграф, замерли железные дороги. В городах бездействовал водопровод, не работали
транспорт, телефон и освещение, не выходили газеты. В промышленных центрах стали
создаваться Советы рабочих депутатов по образцу Иваново-Вознесенского Совета. Повсюду
происходили митинги и демонстрации под лозунгами «Долой самодержавие!». Главными
требованиями бастующих были 8-часовой рабочий день, демократические свободы и созыв
Учредительного собрания. Власть была полностью парализована.
Вызванный в Петергоф к императору известный сановник И. Л. Горемыкин должен
был добираться из Петербурга в карете: поезда не ходили, морской министр не мог
предоставить в его распоряжение пароход, по дороге карету забрасывали камнями.
Горемыкин уговаривал царя «оказывать твердое сопротивление» и предлагал открывать
«смертельный для толпы огонь». Трепов, получивший чрезвычайные полномочия
для наведения порядка в Петербурге, счел подобное предложение авантюрным, хотя
на улицах столицы повсюду было расклеено его извещение о приказе войскам: «Холостых
залпов не давать и патронов не жалеть». Однако воля к сопротивлению в верхах была
сломлена. Великий князь Николай Николаевич младший обещал застрелиться, если он будет
назначен диктатором.
Манифест 17 октября. Вечером 13 октября Николай II поручил СЮ. Витте
объединить деятельность министров, чтобы «восстановить порядок повсеместно».
По повелению царя сотрудники Витте стали работать над проектом манифеста, который
понимался как объявление конституции. К этому времени в Петербурге забастовала
государственная типография и Государственный банк. Из Петергофа Витте возвращался
тайком, его катер причаливал у тщательно охраняемой Петропавловской крепости. В беседе
с ним обер-гофмаршал двора сетовал на многодетность царской семьи, что могло быть
препятствием на случай бегства морем.
В шестом часу вечера 17 октября Николай II подписал Высочайший манифест
«Об усовершенствовании государственного порядка». Выбор, перед которым он стоял,
хорошо охарактеризовал великий князь Александр Михайлович. Царь должен был либо
удовлетворить требования революционеров, либо объявить им беспощадную войну: «Первое
решение привело бы Россию неизбежно к социалистической республике, так как не было
еще примеров в истории, чтобы революции останавливались на полдороге. Второе –
возвратило бы престиж власти. Таким образом, было два исхода: или белый флаг
капитуляции, или же победный взлет императорского штандарта».
Однако 17 октября император, по настоянию Витте, принял иное решение,
исторический смысл которого великий князь передавал следующими словами: «Николай II
отказывался удовлетворить обе боровшиеся силы революции – крестьян и рабочих,
но перестал быть самодержцем, несмотря на принесенную им во время коронования присягу
в московском Успенском соборе – свято соблюдать обычаи своих предков. Интеллигенция
получила наконец долгожданный парламент. Русский царь стал отныне пародией
на английского короля, и это в стране, бывшей под татарским игом в годы Великой хартии
вольностей. Сын императора Александра III соглашался разделить свою власть с бандой
заговорщиков, политических убийц и провокаторов департамента полиции. Это был конец!
Конец династии, конец империи!»
Манифест 17 октября отмечал, что «от волнений, ныне возникших, может явиться
глубокое нестроенье народное и угроза целости и единства державы нашей». Он признавал
необходимость «объединить деятельность высшего правительства», чтобы исполнить
непреклонную волю государя. Николай II даровал населению «незыблемые основы
гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы
совести, слова, собраний и союзов». Он обещал привлечь к участию в Государственной думе
«те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав». Подлинная суть
Манифеста заключалась в словах: «Установить как незыблемое правило, чтобы никакой
закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы». Николай II призывал
«всех верных сынов России вспомнить долг свой перед Родиной, помочь прекращению сей
неслыханной смуты и вместе с нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира
на родной земле».
С точки зрения государственного права Манифест 17 октября означал провозглашение
основ конституционной монархии и отказ от самодержавной формы правления. Однако его
юридические нормы постоянно входили в противоречие с сохранявшейся практикой
произвольного управления, что давало основание говорить о фиктивности российского
конституционализма. Большинством современников думская монархия Николая II до ее
падения в феврале 1917 г. воспринималась как «царское самодержавие».
Известие о Манифесте 17 октября было с восторгом принято большинством населения.
Незнакомые люди обнимались на улице, поздравляли друг друга «со свободой». Была
объявлена политическая амнистия, легализована деятельность политических партий.
По улицам городов шли многотысячные демонстрации, где портреты царя перемежались
с красными флагами. Происходили столкновения между «борцами за свободу» и теми, кто
был против уступок «крамоле». В Москве был убит шедший во главе революционной
манифестации большевик Н. Э. Бауман, только что выпущенный из тюрьмы.
Министерство С. Ю. Витте. 19 октября был издан указ о реформировании Совета
министров, его председателем назначался Витте. Он вел переговоры с либеральными
общественными деятелями об их вхождении в правительство. Однако требования
Д. Н. Шипова и А. И. Гучкова были чрезмерны: либералы претендовали на посты министров
юстиции, внутренних дел и земледелия, настаивали на созыве Учредительного собрания.
Министром внутренних дел стал П. Н. Дурново, сторонник решительных действий
против революционеров. В телеграмме губернаторам он приказал: «Примите самые
энергичные меры борьбы с революцией, не останавливайтесь ни перед чем. Помните, всю
ответственность я беру на себя». Он предлагал «истреблять силой оружия бунтовщиков,
а в случае сопротивления сжигать их жилища». Были организованы карательные экспедиции
для возобновления движения на железнодорожном транспорте. Почти вся страна была
объявлена на военном положении либо на положении усиленной или чрезвычайной охраны.
Очевидная двойственность политики Витте была отражением установившегося временного
равновесия сил, когда прекращение Всеобщей октябрьской политической стачки вовсе
не означало ослабления революционного натиска, а опубликование Манифеста 17 октября
не вело к немедленному успокоению страны.
Земско-либеральное движение. Политические свободы, провозглашенные
Манифестом 17 октября, изменили характер деятельности либеральной общественности
и привели к созданию общероссийских политических партий.
В первые месяцы революции либеральная общественность и земско-либеральное
движение оставались верны привычным формам общения с властью. Их интересы выражали
созданный на земском съезде в сентябре 1903 г. Союз освобождения и возникший спустя
несколько месяцев Союз земцев-конституционалистов. В ноябре 1904 г. в Петербурге был
проведен первый легальный Всероссийский земский съезд, делегаты которого высказались
за конституционную форму государственного устройства, за предоставление
демократических прав и свобод, за равноправие граждан. Они выступали за участие
народных представителей «в осуществлении государственной власти».
Съезд инициировал проведение «банкетной кампании», приуроченной к 40-летнему
юбилею судебной реформы 1864 г. В ноябре – декабре 1904 г. во многих городах России
проводились банкеты, участники которых произносили антиправительственные речи,
требовали конституции и политических свобод. В «банкетной кампании» охотно принимали
участие врачи, адвокаты, лица свободных профессий. «Банкетная кампания» способствовала
росту антиправительственных настроений накануне революции. Власти резко осудили ее
участников и отвергли все их требования.
С началом революции земско-либеральное движение пошло на убыль. В мае 1905 г.
съезд земских и городских деятелей призвал Николая II общими усилиями внести
успокоение в народ. Был подготовлен адрес, где царя умоляли «без замедления созвать
народных представителей». К тому времени решение о Булыгинской думе было принято,
и 6 июня Николай II заявил депутации съезда, что его воля собрать выборных от народа
«непреклонна». Характерно, что адрес царю зачитал С. Н. Трубецкой, находившийся
под следствием по обвинению в государственной измене, а в депутацию были включены
давно считавшиеся неблагонадежными лидеры земской оппозиции И. И. Петрункевич
и Ф. И. Родичев.
В начале революции стали создаваться профессионально-политические организации
интеллигенции: возникли союзы учителей, врачей, агрономов, статистиков, инженеров,
адвокатов, конторщиков, академических деятелей. В мае 1905 г. они объединились в Союз
союзов, чье влияние было особенно велико в провинции и в который входило свыше 130
тыс. чел.
Партия кадетов. В разгар Октябрьской политической стачки в Москве был созван
учредительный съезд конституционно-демократической партии, на котором произошло
объединение Союза освобождения и части Союза земцев-конституционалистов. Видную
роль в подготовке съезда играли С. А. Муромцев, Д. И. Шаховской, Петр Д. и Павел
Д. Долгоруковы, В. А. Маклаков. На съезде была разработана программа, которая
провозглашала равенство граждан перед законом, гарантировала политические свободы
и права личности. Программа устанавливала: «Россия должна быть конституционной
и парламентарной монархией».
Кадеты настаивали на всеобщем равном, прямом и тайном голосовании, без различия
вероисповедания, национальности и пола. Меньшинство съезда было против предоставления
избирательных прав женщинам. Предлагая решение аграрного вопроса, члены новой партии
высказывались за наделение малоземельных крестьян «государственными удельными,
кабинетскими и монастырскими землями, а также путем отчуждения для той же цели за счет
государства в потребных размерах частновладельческих земель с вознаграждением
нынешних владельцев по справедливой (не рыночной) оценке». Тем самым партия,
претендовавшая быть «вождем общенациональной оппозиции», признавала свое нежелание
идти навстречу крестьянским требованиям, которые простирались на все помещичье
землевладение. Кадеты высказывались за 8-часовой рабочий день и за «свободное
культурное самоопределение» всех народов Российской империи.
Конституционно-демократическая партия выражала интересы либерально настроенных
слоев промышленной буржуазии и поместного дворянства, а также
либерально-демократической интеллигенции. В ее рядах были известные ученые, адвокаты,
талантливые публицисты. Кадеты, в распоряжении которых были немалые денежные
средства, умело и охотно использовали политическую и социальную демагогию, что
привлекало к ним значительную часть городского населения. В начале 1906 г.
председателем центрального комитета партии стал Павел Д. Долгоруков, роль идейного
вдохновителя играл профессор-историк П. Н. Милюков, который призывал соратников
высоко держать «флаг русского освободительного движения».
Партия октябристов. После нескольких неудачных попыток пришли к объединению
представители крупного капитала. Их партия, создание которой завершилось в феврале 1906
г., получила название «Союз 17 октября», что подчеркивало ее лояльность правительству.
Признанным лидером октябристов был А. И. Гучков крупный московский промышленник,
сторонник конституционной монархии и единой неделимой империи. В молодости он
на стороне буров участвовал в англо-бурской войне и считал себя знатоком военного дела.
Октябристы поддерживали «спасительные реформы» правительства и высказывались
за народное представительство на основе цензовых выборов. Их программные требования
были основаны на положениях Манифеста 17 октября. В решении аграрного вопроса они
допускали передачу крестьянам пустующих казенных земель и, в крайнем случае,
принудительное отчуждение части помещичьих земель с вознаграждением владельцев
за счет казны. По сути они, как и кадеты, были согласны на повторение условий
крестьянской реформы 1861 г. Главным для октябристов были свобода промышленности
и торговли, незыблемость частной собственности.
Вслед за изданием Манифеста 17 октября в Российской империи происходил бурный
процесс политического самоопределения разных социальных и национальных групп.
Возникло несколько сотен политических партий и объединений, большей частью
однодневных. Определенным влиянием пользовались немногие национальные
и социалистические партии, выражавшие интересы народов окраин: Польская партия
социалистов, Белорусская социалистическая громада, Грузинская партия
социалистов-федералистов, украинская Спилка, еврейский Бунд, армянский Дашнакцутюн.
Советы рабочих депутатов, возникшие в дни Октябрьской политической стачки,
не были распущены и после ее завершения. Их естественным центром стал Петербургский
Совет рабочих депутатов, где ведущую роль играли социал-демократы. Советы
рассматривались ими как органы революционного самоуправления. Петербургский Совет
поддерживал явочное введение на заводах и фабриках 8-часового рабочего дня, что вызвало
противодействие промышленников, объявивших локаут. Полагая, что рабочим трудно
бороться и против правительства, и против капиталиста, Совет в ноябре приостановил
введение «революционным путем» 8-часового рабочего дня.
После того как П. Н. Дурново запретил Всероссийский почтово-телеграфный союз
и арестовал его руководство, Петербургский Совет расценил действия властей
как наступление на народные свободы. Совместно с руководством Всероссийского
крестьянского союза и Центральным комитетом РСДРП был подготовлен и 2 декабря
опубликован манифест, призвавший к финансовому бойкоту правительства. Населению
рекомендовалось прекратить казенные платежи, требовать уплаты золотом при всех сделках
и выдаче заработной платы, изымать вклады из сберегательных касс и Государственного
банка. Этот призыв был серьезным вызовом властям. В ответ были закрыты газеты,
напечатавшие манифест, а 3 декабря арестованы все члены Петербургского Совета.
Крестьянские революционные комитеты. Осенью 1905 г. большого размаха
достигло крестьянское движение. Крестьяне отказывались от уплаты налогов и аренды
за землю, громили имения, жгли усадьбы, делили землю и имущество помещиков,
уклонялись от исполнения воинской повинности. Д. Ф. Трепов говорил, что готов даром
отдать половину своей собственной земли ради сохранения второй половины от захвата
крестьянами.
На Украине, в Поволжье, в Центральном районе, в области войска Донского,
в Прибалтике и Закавказье возникали крестьянские революционные комитеты,
инициаторами создания которых выступали, как правило, эсеры. Эти комитеты действовали
как органы революционной власти на местах. В ряде случаев они брали на себя руководство
вооруженным сопротивлением крестьян. Возникали самоуправлявшиеся «крестьянские
республики» – Марковская в Волоколамском уезде Московской губернии, Старо-Буянская
в Самарской губернии, Гурийская. В Тверской губернии возник Новинский Совет
крестьянских депутатов.
В ноябре 1905 г. в Москве легально прошел II съезд Всероссийского крестьянского
союза, к этому времени объединявшего до 200 тыс. крестьян. На съезде было предложено
начать всеобщую аграрную забастовку, не вступать ни в какие соглашения с помещиками,
настаивать на реализации земельных требований крестьянства. Обещание правительства,
данное 3 ноября, уменьшить выкупные платежи и полностью прекратить их взимать
с 1 января 1907 г., не произвело впечатления на крестьян. В ноябре-декабре произошло 1590
крестьянских выступлений, что составляло половину от их общего числа за 1905 г. Всего
в годы Первой русской революции по данным Департамента полиции в России было около
9,5 тыс. выступлений крестьян. С учетом аграрных беспорядков, подавление которых
не потребовало применения военной силы, их число перевалило за 22 тыс.
Драматически развивались события в армии и на флоте. В октябре-декабре
волновались солдаты и матросы Владивостока, Кронштадта, Харькова. Всего было 89
выступлений. 11 ноября началось восстание на Черноморском флоте, в ходе которого
в Севастополе был создан Совет депутатов матросов, солдат и рабочих. Восставшие
требовали созыва Учредительного собрания, 8-часового рабочего дня, отмены смертной
казни, вежливого обращения офицеров с нижними чинами и полной свободы последних
вне службы. Руководство восстанием взял на себя «социалист вне партий» лейтенант
П. П. Шмидт. Он объявил себя командующим флотом и поднял флаг на крейсере «Очаков».
Адмирал Г. П. Чухнин приказал открыть огонь по мятежному крейсеру, штурмом были
взяты морские казармы, где находились революционные матросы. Лейтенант П. П. Шмидт
был осужден и расстрелян.
При подавлении восстания отличился генерал А. Н. Меллер-Закомельский, которому
затем было поручено возглавить карательную экспедицию сначала
на Самаро-Златоустовской, а потом на Сибирской железной дороге. Продвижение отряда
Меллера-Закомельского сопровождалось расстрелами и избиениями железнодорожных
рабочих, крестьян и запасных солдат. В 1906 г. он был назначен прибалтийским
генерал-губернатором, где руководил подавлением крестьянских выступлений.
2 декабря в Москве выступили солдаты Ростовского полка. Они избрали полковой
комитет и обратились за поддержкой ко всем войскам Московского гарнизона.
Они требовали увольнения запасных, улучшения питания, отказывались нести полицейскую
службу и отдавать честь офицерам. Было провозглашено создание Совета солдатских
депутатов, но командованию удалось овладеть положением.
Московское вооруженное восстание. 4 декабря, после получения известий об аресте
Петербургского Совета, Московский Совет рабочих депутатов обсудил вопрос
о политической забастовке. На следующий день Московский комитет РСДРП одобрил план
начать 7 декабря с 12 часов дня всеобщую политическую стачку с целью перевода ее
в вооруженное восстание. Речь шла о практической реализации тактических установок
большевиков. 6 декабря это решение поддержали депутаты Московского Совета. 7 декабря
забастовало большинство предприятий Москвы: более 100 тыс. человек прекратили работу.
Конкретные требования забастовщиков носили в основном экономический характер.
Генерал-губернатор Ф. В. Дубасов ввел в Москве положение чрезвычайной охраны. К вечеру
было арестовано руководство стачкой.
На следующий день забастовка стала всеобщей. В городе не работали фабрики, заводы,
транспорт, государственные учреждения, магазины, типографии. Вышла только одна газета
«Известия Московского Совета рабочих депутатов», где был опубликован призыв
к вооруженному восстанию и свержению самодержавия. На городских окраинах шло
формирование и вооружение рабочих боевых дружин. 9 декабря полиция и войска окружили
здание училища Фидлера возле Чистых прудов, где проходило собрание дружинников,
и в ответ на револьверные выстрелы подвергли его артиллерийскому обстрелу. Это событие
стало сигналом к вооруженному восстанию.
В пределах Садового кольца началось возведение баррикад, в котором участвовали
самые разные городские слои. Баррикады служили препятствием движению артиллерии
и кавалерии. Дружинники нападали на казачьи патрули, стреляли в полицию.
В распоряжении Дубасова было мало надежных частей, солдаты Московского гарнизона
были разоружены и заперты в казармах. Применяя артиллерию для разрушения баррикад,
войска и полиция смогли к 14 декабря вытеснить боевые дружины из центра города.
По работавшей Николаевской дороге в Москву был переброшен гвардейский Семеновский
полк под командованием Г. А. Мина. Одновременно прибыли и другие надежные части.
В приказе по полку Мин дал указание «действовать беспощадно» и «арестованных
не иметь». 16 декабря жители стали разбирать баррикады. Московский Совет постановил
с 18 декабря прекратить вооруженную борьбу и забастовку.
Однако часть боевых дружин продолжала сопротивление, центром которого стала
Пресня, где находился штаб восстания во главе с большевиком 3. Я. Литвиным-Седым.
Действиями войск против дружинников руководил Мин, отдавший приказ о применении
артиллерии. 19 декабря вооруженное восстание в Москве было подавлено. В ходе восстания
было убито 424 человека, большей частью «случайные лица», как сообщала официозная
пресса. Либеральные и социалистические издания оценили действия Мина как расправу,
выходившую за рамки «восстановления спокойствия». Через несколько месяцев генерал Мин
на глазах жены и дочери был убит эсеровской террористкой.
Поражение Декабрьского вооруженного восстания в Москве, вооруженных
выступлений рабочих, которые тогда же прошли в Ростове-на-Дону, Красноярске, Чите,
Харькове, Горловке, Сормове и на Мотовилихе (Пермь), означало окончание периода, когда
сохранялось примерное равновесие между правительственными и революционными силами.
Большинство политических партий осудили большевистский курс на вооруженное
восстание, признав его авантюристическим и провокационным. Однако Ленин считал, что,
потерпев поражение, рабочие приобрели бесценный опыт, который «имеет мировое значение
для всех пролетарских революций».
 3. Первая и Вторая Государственные думы

Избирательный закон 11 декабря 1905 г. Апогей революции пришелся на время,

когда пост председателя Совета министров занимал С. Ю. Витте. Возглавив правительство
в дни, когда была начата перестройка основ российской государственности, он действовал
быстро и эффективно. Его кабинет не был «объединенным», как обещал Манифест
17 октября, но время и не требовало этого. Под руководством П. Н. Дурново министерство
внутренних дел боролось с революцией такими мерами, что премьер неоднократно просил
Дурново ослабить репрессии.
В то же время шла серьезная реформаторская работа. В разгар Московского восстания
11 декабря 1905 г. был издан разработанный под руководством Витте избирательный закон
о выборах в Государственную думу. Правительство давало понять охваченной
революционным брожением стране, что оно твердо следует букве Манифеста 17 октября.
Избирательный закон предусматривал многостепенность выборов и сохранял привычную
для городских и сельских избирателей куриальную систему. Создавалась новая, рабочая
курия. Выборы не были ни прямыми, ни равными, ни всеобщими. Благодаря куриальной
системе выборщики избирались на четких началах социально-имущественного неравенства.
В четвертой, рабочей курии один выборщик приходился на 90 тыс. чел., в крестьянской –
на 30 тыс., в городской – на 7 тыс., в землевладельческой – на 2 тыс. чел. Таким образом,
голос одного помещика приравнивался к трем голосам городской буржуазии, 15 крестьян
и 45 рабочих.
Благодаря особенностям избирательного закона Витте мог надеяться, что большинство
депутатов будет избрано от крестьянства и Дума, таким образом, будет «мужицкой».
Он разделял воззрения, характерные для времени Александра III, о «народном
самодержавии» и видел в крестьянстве оплот монархии.
Наделение Думы законодательными функциями потребовало реформы
Государственного совета. По указу 20 февраля 1906 г. он был из совещательного органа
реформирован в верхнюю законодательную палату и должен был участвовать
в законодательной деятельности наравне с Думой. Половина членов Государственного
совета назначалась императором, другая избиралась от сословных и корпоративных
организаций – русской православной церкви, губернских земских собраний, биржевых
комитетов, академии наук и университетов, губернских дворянских собраний. Обновленный
Государственный совет должен был, в случае необходимости, служить препятствием
думскому законодательству.
В тот же день было издано «Учреждение Государственной думы», которое определяло
5-летний срок ее полномочий, возможность досрочного роспуска императором
и предоставляло группам депутатов право делать запросы министрам.
Основные законы Российской империи. Важной задачей правительства Витте была
разработка новых Основных законов Российской империи. Они должны были учесть
изменения, внесенные Манифестом 17 октября в порядок государственного устройства
и управления. Стремясь лишить Думу возможности принять участие в их составлении, Витте
и его сотрудники в кратчайший срок завершили работу. Основные законы были утверждены
Николаем II 23 апреля 1906 г., за 4 дня до открытия Государственной думы. Изложение
основ конституционной монархии начиналось со слов: «Государство Российское едино
и нераздельно. Русский язык есть язык общегосударственный и обязателен в армии, во флоте
и во всех государственных и общественных установлениях».
Принципиальное значение имело определение существа верховной власти:
«Императору Всероссийскому принадлежит верховная самодержавная власть. Повиноваться
власти его, не только за страх, но и за совесть, сам Бог повелевает». Указание
на неограниченность царской власти было устранено. Император осуществлял
законодательную власть «в единении с Государственным советом и Государственною
думою». Он обладал правом законодательной инициативы и утверждал законы. В пределах
государства Российского ему принадлежала «власть управления во всем ее объеме».
Он ведал внешними сношениями, объявлял войну и заключал мир. Ему принадлежало
верховное начальствование над вооруженными силами. В Основных законах была статья,
которая предусматривала, что при прекращении занятий Думы, «если чрезвычайные
обстоятельства вызовут необходимость», император может издавать законы.
Эта особенность российской конституционной монархии быстро нашла себе применение.
Выборы в I Государственную думу проходили в феврале-марте 1906 г., их
бойкотировали большевики и некоторые другие политические группы. Выборы принесли
успех кадетам, которые получили 161 депутатское место. Всего в Думу было избрано 499
депутатов. Второй по численности фракцией была Трудовая группа, куда входило свыше 100
депутатов. Трудовики выражали крестьянские интересы, по большей части были простыми
крестьянами и часто находились под влиянием эсеровской пропаганды. Широко были
представлены депутаты из национальных окраин.
Накануне открытия I Думы С. Ю. Витте неожиданно получил отставку. Одновременно
был уволен с поста министра внутренних дел П. Н. Дурново. Николай II избавлялся
от преданных слуг, которые в трудное время немало сделали для сохранения его власти,
но которые не импонировали ему своей твердостью и самостоятельностью. Председателем
Совета министров был назначен опытный бюрократ 67-летний И. Л. Горемыкин, министром
внутренних дел – П. А. Столыпин, который до этого был самым молодым в России
губернатором. Его Саратовская губерния была центром аграрных беспорядков, и он
решительно расправлялся с ними, без колебаний используя войска.
I Государственная дума. 27 апреля в Зимнем дворце Николай II торжественно принял
членов Государственной думы и Государственного совета. Он приветствовал их как «лучших
людей России» и обещал «сохранить незыблемые установления», которые он даровал
народу. Затем депутаты отправились в Таврический дворец, который был определен
для заседаний Государственной думы. Председателем первого российского парламента был
избран кадет С. А. Муромцев.
Депутаты Думы находились в постоянной и жесткой оппозиции правительству,
главным методом борьбы с которым они сделали запросы министрам. Кадеты и трудовики
стояли за ответственность министерства перед Думой, за всеобщее голосование
и политическую амнистию. Правительство отвергло их законопроект об отмене смертной
казни.
Главным вопросом в деятельности Думы был аграрный. Кадеты представили «проект
42-х», который предусматривал наделение крестьян за выкуп землей, отводимой
не в собственность, а в пользование за счет отчуждения государственных
и частновладельческих земель по «справедливой цене». Отчуждаемые земли поступали
в государственный фонд, что означало частичную национализацию земли. Крестьянская
аграрная программа, отраженная в «проекте 104-х», предусматривала национализацию всех
земель, превышающих трудовую норму. Это означало ликвидацию помещичьего
землевладения. В конце работы Думы появился эсеровский «проект 33-х», который требовал
немедленного уничтожения всякой частной собственности на землю и введения
уравнительного землепользования. Дума по инициативе кадетов отказалась его обсуждать,
как ведущий к «черному переделу».
Правительство было бессильно перед аграрным законотворчеством депутатов. 20 июня
оно категорически заявило, что признает «совершенно неправильным» распространяемое
среди сельского населения «убеждение, что земля не может составлять чьей-либо
собственности, а должна состоять в пользовании трудящихся на ней и что поэтому
необходимо произвести отчуждение всех частновладельческих земель». Такое отчуждение
«не увеличит крестьянские достатки, разорит все государство и обречет само земельное
крестьянство на вечную нищету и даже голод». Депутаты предпочли не услышать
предостережение, и 8 июля Государственная дума была распущена.
 Выборгское воззвание. В знак протеста против роспуска Думы депутаты (кадеты,
трудовики и близкие им) собрались в Выборге, где 9 июля обсуждали проект воззвания
к народу. Принятое Выборгское воззвание, которое подписало более 200 депутатов,
призывало к пассивному сопротивлению, предлагало саботировать призыв в армию,
не платить налоги и подати, не признавать правительственных займов. Серьезных
последствий Выборгское воззвание не имело, депутаты, его подписавшие, были отданы
под суд и лишены избирательных прав.
Роспуск Думы и появление Выборгского воззвания были частями острого
политического кризиса, который разразился в июле. Николай II отправил в отставку
Горемыкина, чья реакционность и безынициативность не соответствовали обстоятельствам.
Правительство возглавил Столыпин. Накануне назначения он вел переговоры
с представителями умеренной либеральной общественности о вхождении их
в правительство. Это были П. А. Гейден, Д. Н. Шипов, Н. Н. Львов, которые стали
инициаторами создания Партии мирного обновления, находившейся между октябристами
и кадетами. Столыпин отказался принять их программу, заявив, что соглашается
с навязанной программой то правительство, которое капитулирует, а сильное ее создает
само.
Став премьером, П. А. Столыпин сразу столкнулся с революционными выступлениями
солдат и матросов. В середине июля вспыхнуло восстание в Свеаборгской крепости.
Восставшие продержались три дня и были разгромлены после подавления их позиций
артиллерией. Выступление в Свеаборге должно было стать частью восстания на Балтийском
флоте, план которого разрабатывали революционно-социалистические партии. Согласно
плану, столица империи могла быть захвачена революционными матросами и финской
Красной гвардией при поддержке питерских рабочих. После Свеаборга, 19 июля, восстали
матросы и солдаты Кронштадта, но верные правительству части вынудили их
капитулировать.
Правительственным ответом на революционное движение в армии и на флоте стало
учреждение военно-полевых судов, законопроект о которых был разработан по указанию
Николая II. Военно-полевые суды действовали до апреля 1907 г. и приговорили к смертной
казни 1102 человека. В общественном сознании они были тесно связаны с именем
Столыпина, который заявлял: «Сначала успокоение, а потом реформы!».
В августе 1906 г. эсерами-максималистами, которые представляли левое крыло
эсеровского движения и стояли на позициях крайнего экстремизма, была взорвана дача
премьера на Аптекарском острове в Петербурге. От взрыва пострадали дети Столыпина
и случайные люди.
Черносотенцы. Террором не брезговали и крайне правые организации, которых
обычно объединяли названием «черносотенные». В июле 1906 г. черносотенцами был убит
кадетский депутат Думы М. Я. Герценштейн, который считался создателем аграрной
программы партии. Самой крупной черносотенной организацией был «Союз русского
народа», возникший в конце 1905 г. Во главе его стояли В. М. Пуришкевич,
А. И. Дубровин и Н. Е. Марков. Они заявляли, что в Союз входят до 3 млн. чел.,
в действительности активных членов насчитывалось до 100 тыс., цифра очень
значительная. Союз финансировался правительством через Департамент полиции, его
деятельности сочувствовал Николай II. Идеи Союза сводились к отстаиванию
неограниченной самодержавной власти и прав «коренных русских людей». У Союза были
свои боевые дружины, где титулованная знать и лица свободных профессий руководили
городскими низами.
Для черносотенных организаций были характерны постоянные внутренние склоки,
которые велись главным образом из-за казенных денег. В 1907 г. от «Союза русского
народа» откололась право-монархическая организация «Русский народный союз имени
Михаила Архангела», во главе которой встал Пуришкевич. С поражением революции ряды
черносотенцев сократились, их влияние упало, многие мелкие организации перестали
существовать.
II Государственная дума . Выборы во II Государственную думу проходили в начале
1907 г. По своему составу она оказалась более левой, более революционной, чем Первая.
Свыше половины ее состава принадлежало к левосоциалистическим партиям
и организациям. Ведущей была фракция трудовиков. К ним примыкали социал-демократы,
эсеры и народные социалисты. Кадеты, инициировавшие Выборгское воззвание, утратили
свое влияние. Их призыв к гражданскому неповиновению оттолкнул от них умеренных
избирателей, они вынуждены были отказаться от идеи «ответственного министерства»
и выдвинули лозунг «бережения Думы».
С программной речью перед депутатами 6 марта 1907 г. выступил премьер
П. А. Столыпин. Он говорил о необходимости путем законодательной деятельности
выработать «твердые устои новоскладывающейся государственной жизни России»,
подчеркивал, что делать это приходится «стране, находящейся в периоде перестройки,
а следовательно, брожения». Премьер изложил правительственную программу крестьянской
реформы и заверил депутатов, что возглавляемое им «стойкое и чисто русское
правительство» сознает свой долг «хранить исторические заветы России и восстановить
в ней порядок и спокойствие».
В центре думской работы по-прежнему был аграрный вопрос. Левые внесли несколько
законопроектов, которые предусматривали отчуждение помещичьих земель, социализацию
или национализацию земли. Кадеты смягчили свой аграрный проект, сведя до минимума
возможность принудительного отчуждения земли за выкуп. Левое большинство стремилось
подчинить себе правительство. В ответ 1 июня 1907 г. на закрытом заседании Думы
Столыпин сделал заявление о наличии антиправительственного заговора с участием
социал-демократических депутатов. Он потребовал привлечения к следствию 55 членов
социал-демократической фракции и санкции на немедленный арест 16 из них. В основе его
заявления лежали данные провокаторов, вышедшие из Охранного отделения. Дума создала
комиссию с поручением срочно рассмотреть предъявленные обвинения, но в ночь на 3 июня
социал-демократические депутаты были арестованы. Позднее их предали суду и признали
виновными.
Третьеиюньский государственный переворот. 3 июня II Государственная дума
была распущена манифестом, в котором царь указал, что право изменять избирательный
закон принадлежит «только власти, даровавшей первый избирательный закон».
Одновременно был издан новый избирательный закон. Это прямо нарушало начала
Манифеста 17 октября и противоречило Основным законам 23 апреля 1906 г. Избирательный
закон 3 июня был издан и вступил в силу без его обсуждения и одобрения Государственной
думой.
В России был произведен государственный переворот. Основы конституционной
монархии оставались неизменными, но кардинальная перемена избирательной системы
давала власти возможность проводить свой политический курс без противодействия
оппозиционной Думы.
Разгон II Думы не вызвал заметной реакции общества и народа. Левые,
революционные, социалистические антиправительственные и антигосударственные силы
потерпели поражение. Первая русская революция была окончена. Причины, ее вызвавшие,
остались.

ГЛАВА XIV
Третьеиюньская монархия

1. Власть и общество

Избирательный закон 3 июня 1907 года был составлен таким образом, что
при любом настроении избирателей исход выборов был предрешен. Из вариантов закона,
представленных на его усмотрение, Николай II выбрал тот, что сами создатели называли
«бесстыжим». Была исправлена ошибка старого закона, который самую большую долю
выборщиков отдавал крестьянам. Закон 3 июня обеспечил дворянам-землевладельцам
большинство в губернских избирательных собраниях. Число крестьянских выборщиков было
сокращено почти вдвое. Курия городских избирателей была разделена на две на основе
имущественного ценза, что вытеснило демократическую интеллигенцию во вторую, где
голос избирателя значил в 8 раз меньше, чем в первой. Сократилось число городов
с прямыми выборами, представительство от Польши и Кавказа. Вовсе были лишены
представительства среднеазиатские губернии.
По подсчетам министерства внутренних дел, в России было всего, с учетом
многоступенчатой системы выборов, около 3,5 млн. избирателей, т. е. чуть более 3 %
населения. Как и прежде, не имели права голоса военнослужащие, женщины и многие
категории лиц наемного труда. Третьеиюньская система опиралась на очень тонкий слой
избирателей. Полным имущественным цензом, дававшим право прямого участия в выборах
в Государственную думу, в 1907 г. обладало около 180 тыс. чел. Это было громадное
меньшинство населения.
Представляя 8 % избирателей, землевладельческая курия контролировала губернские
избирательные собрания. Для поместного дворянства родство и давнее знакомство заменяло
политическую агитацию. Только в городах с прямым представительством предвыборная
борьба приобретала партийный характер. Имущественный и образовательный цензы,
сословное происхождение определяли характер думского представительства
Третьеиюньской монархии. Государственная дума была цензовой, и партии, в ней
представленные, выражали интересы цензовой общественности, а не всего населения.
Вместе с тем Государственная дума была необходимым и важным органом
конституционной монархии. Дебаты в ней давали выход общественному недовольству, ее
законотворческая деятельность в определенной степени ограничивала привычный
российскому обывателю произвол власти. Дума обеспечивала контроль за действиями
отдельных министров, назначение которых было вне ее компетенции, но которые обязаны
были отвечать на ее запросы.
Для Столыпина Дума была инструментом, умелое использование которого позволяло
проводить намеченные реформы. Отношения правительства и Государственной думы редко
были безоблачными. Создатель закона 3 июня Крыжановский говорил: «Возьмите 400
урядников, посадите их и скажите, что они – законодательное учреждение, и они станут
к вам в оппозицию». Иначе выражался кадетский лидер Милюков, который заявлял: «Пока
в России существует законодательная палата, контролирующая бюджет, русская оппозиция
останется оппозицией его величества, а не его величеству».
III Государственная дума. Выборы в III Государственную думу принесли победу
октябристам, которые вместе с примыкавшими к ним группами контролировали свыше трети
голосов. Чуть меньше имели правые и националисты. Число кадетских депутатов
сократилось до 53, но, блокируясь с октябристами, они могли составить большинство.
Сложилось положение, когда самая многочисленная фракция в Думе, октябристы, чтобы
получить необходимый результат голосования, должна была обращаться за поддержкой
к правым депутатам или к кадетам. Эту ситуацию правооктябристского
или октябристско-кадетского большинства назвали «думским маятником». Правые часто
отвергали предложения реформ, исходившие от Столыпина, и он нередко прибегал
к проведению указов по статье 87 Основных законов.
Правительственная программа П. А. Столыпина. В начале работы III Думы перед ее
депутатами с краткой речью выступил Столыпин. Он изложил «ясную и определенную
правительственную программу», подчеркнув, что депутатам будут предложены
законопроекты, которые вносились и в прежние Думы. Однако, по его мнению, изменились
условия, при которых приходится работать: «Для всех теперь стало очевидным, что
разрушительное движение, созданное крайне левыми партиями, превратилось в открытое
разбойничество и выдвинуло вперед все противообщественные преступные элементы,
разоряя честных тружеников и развращая молодое поколение». Его вывод:
«Противопоставить этому явлению можно только силу».
Столыпин обнародовал программу преобразований, программу социальной
модернизации России. Ее стержень – аграрная реформа: «Не беспорядочная раздача земель,
не успокоение бунта подачками – бунт погашается силою, а признание неприкосновенности
частной собственности и, как последствие, отсюда вытекающее, создание мелкой личной
земельной собственности, реальное право выхода из общины и разрешение вопросов
улучшенного землепользования – вот задачи, осуществление которых правительство считало
и считает вопросами бытия русской державы».
Столыпинская программа включала преобразование местного управления на началах
бессословности; преобразование местного суда; государственное страхование рабочих;
достижение бюджетного равновесия; введение всеобщего начального образования;
реорганизацию вооруженных сил и постановку их «на ту высоту, которая соответствует
чести и достоинству России»; распространение земского самоуправления на окраины;
мероприятия на «пользу господствующей церкви и духовного сословия». Не затрагивая
основ конституционной монархии, не подвергая сомнению прерогативы самодержавной
власти, он излагал программу социальных реформ и выражал надежду на постепенное
создание «правового уклада, соответствующего русскому народному самосознанию».
Борьба с революционным движением. В противодействии тому, что он называл
«разъедающей язвой революции», Столыпин был беспощаден. Он был безупречно храбр
и с думской трибуны заявил революционерам: «Не запугаете!» Ответом революционеров
стали 11 совершенных на него покушений.
Наводя порядок в охваченной революцией стране, премьер опирался на цензовую
общественность, на разветвленный и в достаточной мере эффективный бюрократический
аппарат, на полицию и армию. На одном из заседаний правительства военный министр
А. Ф. Редигер упрекнул его: «Армия не учится, а служит вам!» Столыпин без колебаний
приостанавливал и запрещал оппозиционные органы печати, при нем был установлен
строгий надзор над профессиональными союзами и общественными организациями.
В короткое время правительство закрыло свыше 350 профессиональных рабочих союзов,
пошло на убыль стачечное движение: в 1908 г. бастовало 176 тыс. рабочих, спустя два
года – 47 тыс. Число политических стачек сократилось до 8 %. Был полностью разгромлен
Всероссийский крестьянский союз, работа его местных отделений и комитетов прекращена.
После 3 июня 1907 г. главной задачей Боевой организации партии эсеров стала
подготовка цареубийства, но разоблачение провокатора Азефа в 1908 г. полностью
деморализовало Боевую организацию, и она была распущена. Центральный комитет партии
подал в отставку. Эсеровский террор почти прекратился, влияние партии на крестьянство
упало.
Череда расколов прошла среди социал-демократов, лидеры которых находились
в эмиграции и почти утратили связь с немногочисленным подпольем. В эти годы Ленин,
по словам Горького, приобрел репутацию «создателя постоянной склоки в партии». Попытки
сочетать нелегальную и легальную деятельность привели к появлению ликвидаторов
и отзовистов. Первые настаивали на ликвидации подпольных групп, вторые предлагали
отозвать рабочих депутатов из Думы и перейти к нелегальной борьбе. Эти распри привели
к падению влияния меньшевиков и большевиков в рабочей среде.
Видную роль в социал-демократическом движении играл провокатор
Р. В. Малиновский, который при активном содействии охранки был избран в IV
Государственную думу, где стал председателем большевистской фракции, ее главным
думским оратором. Одновременно следуя инструкциям директора Департамента полиции
С. П. Белецкого и решениям руководимого Лениным Большевистского центра, он проводил
политику, направленную на углубление раскола в РСДРП. Обвинения Малиновского
в провокаторстве большевики долго отвергали как клеветнические.
Кризис российского либерализма. Глубокий кризис переживала кадетская партия.
Число ее членов сократилось, были закрыты все сельские организации и многие уездные
комитеты. Милюков не раз заявлял, что партия как единое целое перестала существовать.
Среди либеральной части цензовой общественности усилились настроения неверия,
мистицизма и социальной апатии. Их выражением стал вышедший в 1909 г. сборник статей
о русской интеллигенции «Вехи». Среди его авторов были видные мыслители
и общественные деятели – Н. А. Бердяев, П. Б. Струве, С. Н. Булгаков, М. О. Гершензон.
Они подвергли ревизии традиции освободительного движения, обвинили российскую
интеллигенцию в радикальном экстремизме и незнании народной жизни, в безбожии
и отсутствии христианского смирения. Они предлагали обратиться к идеалам личной
нравственной ответственности и гражданского правосознания. Инициатор сборника
Гершензон утверждал: «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии
с народом, – бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть,
которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной».
Для цензовой общественности эти слова звучали как признание заслуг правительства
Столыпина в наведении порядка.
Столыпин и думское законодательство. III Дума была единственной в истории
Третьеиюньской монархии, которая отработала весь отведенный ей по закону срок.
«Маятник» позволял удовлетворительно решать второстепенные вопросы, прохождение
которых называлось «законодательной вермишелью». К важным положениям, принятым
Думой, можно отнести аграрное законодательство, решение о предоставлении правительству
полумиллиардного кредита для выполнения военно-морской программы.
В мае 1910 г. Дума приняла правительственный законопроект о введении земства
в шести западных губерниях, где было заложено деление избирателей на национальные
курии – польскую и так называемую русскую, где должны были голосовать украинские
и белорусские крестьяне. Фактически речь шла о подчинении польских помещиков
решениям земских гласных, большинство которых было из крестьян. За внешним
противопоставлением по национальному и вероисповедному принципам лежали глубокие
социальные разногласия. Именно поэтому возник конфликт между Думой
и Государственным советом, где выражавшие дворянские интересы правые в марте 1911 г.,
получив негласное разрешение Николая II, демонстративно отклонили законопроект.
Для Столыпина это стало свидетельством двуличия царя, который не поддержал
предложение премьера. Он поставил перед Николаем II вопрос об отставке, заявив, что
правые ведут страну к гибели. Отставки он не получил, поскольку царь не признавал
за министрами права выходить в отставку по собственному желанию. Кроме того,
на Николая II оказывали давление великие князья и его мать, императрица Мария
Федоровна, которые считали, что Столыпин ведет Россию к «светлому будущему».
Император согласился распустить на три дня Государственный совет и Государственную
думу, и законопроект был проведен в порядке статьи 87 Основных законов.
Убийство Столыпина. Николай II не простил председателю Совета министров его
настойчивости и всероссийской популярности. Дело вновь шло к отставке.
В августе 1911 г. Столыпин отдыхал у себя в имении. Ему пришлось прервать отпуск
для поездки в Киев, где по случаю недавнего юбилея Великой реформы открывали памятник
Александру П. На торжествах Столыпину не нашлось места в автомобильном кортеже,
в котором следовал царь и его свита. Ему не дали казенного экипажа, и он должен был
нанять извозчика.
1 сентября 1911 г. в киевском оперном театре П. А. Столыпин был смертельно ранен
на спектакле, на котором присутствовали Николай II, его семья и ближайшее окружение.
В премьера, который в антракте стоял у оркестровой ямы, стрелял платный агент киевского
охранного отделения, связанный с эсеровским и анархо-коммунистическим подпольем,
М. Богров. Выяснить, как он проник с оружием в тщательно охраняемое здание, следствию
не удалось. В отношении главы политического сыска генерала П. Г. Курлова было вынесено
на усмотрение императора решение о предании его суду по обвинению в «превышении
власти и бездействии». Николай II повелел оставить дело без последствий.
Эволюция Третьеиюньской монархии. После убийства Столыпина председателем
Совета министров стал В. Н. Коковцов, который сохранил за собой пост министра финансов.
В отличие от предшественника, он считал приоритетной поддержку промышленности,
предлагал заменить государственные займы прямыми инвестициями иностранного капитала,
он придерживался принципа бюджетного равновесия и предостерегал от «фантазии
и авантюризма в финансовой политике». При Коковцове заметно возросли государственные
доходы, за те 8 лет, что он возглавлял министерство финансов, почти вдвое вырос золотой
запас.
Однако покровительственное отношение премьера к промышленникам вызвало
недовольство поместного дворянства. Против Коковцова правыми была организована
кампания травли, его обвиняли в нежелании содействовать мерам Николая II против
народного пьянства, которые он охарактеризовал как развал финансов страны. Премьер
предупреждал, что тайное винокурение и подпольная продажа вина негативно скажутся
и на здоровье народа. В январе 1914 года В. Н. Коковцов получил отставку, председателем
Совета министров вновь был назначен престарелый И. Л. Горемыкин.
В предвоенные годы заметно возросло непосредственное влияние императора
на выработку и проведение правительственного курса. В обстановке подготовки
и празднования 300-летия дома Романовых, когда правые инспирировали проявления
народной преданности царю и исконно русским началам, вокруг Николая II усиливался
«культ самодержавия», который придворные и дворянские круги понимали как возвращение
к неограниченной монархии. У самого царя воспоминания о недавних революционных
потрясениях поблекли и уступили место, по свидетельству Коковцова, «идее величия
личности государя и вере в безграничную преданность ему, как помазаннику Божию, всего
народа, слепую веру в него народных масс рядом с верой в Бога». Он верил, что «может
сделать все один, потому что народ с ним». Третьеиюньская монархия совершала попятное
движение от думского конституционализма к «народному самодержавию».
Ленский расстрел. Деятельность IV Государственной думы проходила на фоне
общественного оживления. Потрясением для всей России стало известие о расстреле рабочих
на Андреевском прииске, который принадлежал Ленскому золотопромышленному
товариществу. В нем участвовал английский и российский капитал, среди его акционеров
были императрица Мария Федоровна, Витте, бароны Гинцбурги. Проводя биржевую игру
на понижение курса акций, руководство компании спровоцировало рабочих на стачку.
Рабочие протестовали против систематических нарушений договоров о найме, неверного
учета выработки, дороговизны продуктов, вопиющего несоблюдения техники безопасности.
Они требовали 8-часового рабочего дня, улучшения жилищных условий и медицинского
обслуживания, отмены трудовой повинности для женщин.
В ответ на забастовку, которая началась 29 февраля 1912 г., правление товарищества
пригрозило массовыми увольнениями и выселением рабочих. Наступившая ранняя весна
отрезала прииски от мира, и эта угроза ставила рабочих и членов их семей на грань голодной
смерти. Рабочие решили обратиться с письменным ходатайством к товарищу губернского
прокурора, который находился на Надеж динском прииске. На подступах к нему толпа
в несколько тысяч человек была встречена воинской командой. Солдаты без предупреждения
дали несколько залпов, затем стреляли по бегущим и упавшим на землю. Ленский расстрел
привел к гибели более 200 человек. Практически все политические течения осудили действия
местной администрации. По стране прошли стачки протеста, в которых участвовало свыше
300 тыс. чел. Ленин заявил о начале «нового революционного подъема».
Состав IV Думы принципиально не отличался от состава предыдущей. Октябристы
сохранили ведущие позиции, но их фракция сократилась. Возросло значение правых
и фракции прогрессистов, которая занимала промежуточное положение между кадетами
и октябристами. В IV Думе чаще, чем в прежней, складывалось октябристско-кадетское
большинство. Видную роль в ней играл ее председатель октябрист М. В. Родзянко. В 1913 –
начале 1914 гг. думское большинство поддерживало кадетские законопроекты о свободе
печати, собраний, союзов. Однако практического значения это не имело, поскольку они
не проходили через Государственный совет. Взаимоотношения думских деятелей
с правительством были неровными.
Промышленный подъем. Высокие урожаи зерновых и повышение мировых цен
на хлеб привели к росту доходов казны и экспортеров сельскохозяйственной продукции.
В свою очередь, это стало толчком к увеличению внутреннего спроса на промышленную
продукцию. В сочетании с программой перевооружения армии и флота эти факторы вызвали
промышленный подъем в стране, который начался в 1909 г.
Темпы роста промышленного производства в предвоенные годы были устойчиво
высоки, рос внутренний товарооборот. Бурное промышленное развитие вело к дальнейшей
урбанизации, удельный вес городского населения к 1913 г. достиг 18 %. В Петербурге было
более 2 млн. жителей, в Москве –1,7 млн. Важным свидетельством капиталистического
развития экономики стало увеличение численности обществ взаимного кредита и городских
банков. Совокупная сумма их основных активов на канун войны превышала 1,1 млрд. руб.
Облегчение доступа к частному кредиту создавало условия для укрепления буржуазных
слоев общества.
Крепнущее торгово-промышленное сословие стало все активнее вмешиваться
в вопросы экономической политики, которые традиционно были прерогативой
правительства. Особое возражение буржуазии вызывало казенное предпринимательство.
В 1908 г. на съезде представителей промышленности и торговли было заявлено:
«Правительства, будучи лишены необходимой подвижности, не могут быть хорошими
предпринимателями». На казенных заводах себестоимость продукции была значительно
выше, чем на частных. Покрытие убытков шло из бюджета. Казенное хозяйство, которое
включало военные заводы, железные дороги, лесные и земельные угодья, винную
монополию, давало власти чувство относительной экономической независимости
от буржуазии. Одновременно правительство продолжало привычное вмешательство
в частную торгово-промышленную деятельность, что в XX в. приобрело новые формы.
Монополистический капитализм. В годы промышленного кризиса 1900–1903 гг.
и вызванной им депрессии власти покровительствовали созданию синдикатов.
Монополизация промышленности позволяла легче справиться с экономическими
трудностями, привлечь иностранный капитал, добиваться контроля над профессиональным
рабочим движением.
Возникшее в 1902 г. Общество для продажи изделий русских металлургических
заводов – Продамет – контролировало свыше 80 % всей продукции металлургической
промышленности. Поощряемая правительством, монополизация одновременно отвечала
объективным экономическим процессам, и потому в короткое время она охватила ведущие
отрасли. Синдикат Продаруд объединил крупнейшие горнорудные предприятия Юга России.
Железнодорожное машиностроение почти полностью монополизировали Продвагон и Союз
паровозостроительных заводов. Синдикат «Треугольник» объединил все предприятия
по изготовлению резиновых изделий, Русское товарищество торговли цементом –
производство цемента. В 1905 г. товарищество «Братья Нобель» и общество «Мазут»
заключили соглашение, которое позволило им взять под контроль около 80 % продажи
нефтепродуктов. Синдикат Продуголь подчинил себе 75 % всей добычи угля Донбасса.
Русское Общество пароходства и торговли – РОПИТ – монополизировало грузовые
перевозки на Черном море.
Создание монополистических объединений способствовало развитию банковской
системы. Государственный банк по-прежнему оставался крупнейшим кредитным
учреждением и, наряду с министерством финансов, определял экономическую политику
правительства. Вместе с тем росла сеть частных акционерных банков, происходила
концентрация банковского капитала. Около половины всех частных банковских активов
приходилось на 5 ведущих петербургских банков: Русско-Азиатский, Русский для внешней
торговли, Торгово-промышленный, Петербургский международный, Азовско-Донской.
Укрепление позиций промышленников и банкиров в экономической, финансовой и,
как следствие, политической жизни страны вызывало недовольство бедневшего поместного
дворянства, к голосу которого всегда должно было прислушиваться правительство. Перед
войной власти начали последовательно наступать на крупнейшие синдикаты Продамет
и Продуголь. Отчасти это было вызвано и тем, что синдикаты произвольно поднимали цены,
по которым казна расплачивалась за военные заказы.
В марте 1914 г. была принята программа постепенной ликвидации Продугля. В ответ
лидер торгово-промышленной буржуазии П. П. Рябушинский открыл в издаваемой им газете
«Утро России» кампанию против поместного дворянства и провозгласил: «Купец идет».
Весной 1914 г., выступая на очередном съезде представителей промышленности и торговли,
он выразил надежду, что «страна сумеет пережить свое маленькое правительство».

2. Реформы Столыпина

Социальная модернизация Столыпина. Объективно Столыпин действовал

как реформатор, для которого аграрное переустройство и подавление революции были
необходимыми условиями социальной модернизации. Он верил в возможность медленного,
эволюционного, но неотвратимого преобразования России.
При проведении реформ принципиальное значение для Столыпина имело его твердое
намерение не предпринимать никаких принудительных мер по ограничению дворянского
землевладения. Он считал, что отчуждение части помещичьих земель за выкуп, которое
предлагали либеральные партии, нарушает право частной собственности и потому
неприемлемо для правительства и страны, начинающих движение в направлении «правового
уклада». С революционно-социалистическими стремлениями насильственно ликвидировать
помещичье землевладение, с «черным переделом» он боролся беспощадно. Вместе с тем он
не сдерживал процесс хозяйственного оскудения дворянского сословия и утраты им части
земельного фонда, что вызывало ярость помещиков.
Выступая с изложением программы переустройства быта крестьян перед депутатами
II Государственной думы, где большинство составляли левые и социалистические партии,
Петр Аркадьевич Столыпин имел право заявить: «Пробыв около 10 лет у дела земельного
устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна
продолжительная черная работа. Разрешить этого вопроса нельзя, его надо разрешать.
В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный,
но верный путь. Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма,
путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных
традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!»
Аграрная реформа. Реформы, которые предлагал Столыпин, должны были
расширить социальную базу монархии и внести успокоение в деревню. Земельная реформа
была важнейшей. Смысл ее заключался в том, что правительство отказывалось от давней
политики сохранения крестьянской поземельной общины и стремилось по возможности
быстро, насильственными мерами, ее разрушить. Главной причиной изменения отношения
к общине стала ее «неблагонадежность» в годы Первой революции, когда крестьяне сожгли
около 16 тыс. – шестую часть – помещичьих усадеб.
Аграрные беспорядки, деятельность крестьянских революционных комитетов,
политизация крестьянства и влияние в его среде эсеровских идей показали ошибочность
расчетов на «народное самодержавие», на любовь простого народа к монарху. Крестьянская
община больше не рассматривалась как опора государственного порядка. Столыпин
утверждал: «Дикая, полуголодная деревня, не привыкшая уважать ни свою, ни чужую
собственность, не боящаяся, действуя миром, никакой ответственности, всегда будет
представлять собой горючий материал, готовый вспыхнуть по каждому поводу».
Столыпин был категорически против уравнительного землепользования
и принудительного отчуждения земли. Он высмеивал социалистические идеи, согласно
которым наделы земли предоставлялись бы желающим «социал-демократическим
присутственным местом». По его мнению, в этом случае «земля получила бы скоро те же
свойства, как вода и воздух. Ею бы стали пользоваться, но улучшать ее, прилагать к ней свой
труд с тем, чтобы результаты этого труда перешли к другому лицу, этого никто не стал бы
делать. Вообще стимул к труду, та пружина, которая заставляет людей трудиться, была бы
сломлена. Вследствие этого культурный уровень страны понизится».
Наряду с политическими, аграрная реформа преследовала и экономические цели.
Реформа была начата в годы депрессии, когда деревня пережила несколько неурожайных
лет, финансы были расстроены, а промышленность не оправилась от последствий
революционного рабочего движения. Столыпин и его ближайшие сотрудники полагали, что
ускоренная экономическая модернизация времен Вышнеградского и Витте не принесла
ни малейшей пользы.
Главноуправляющий землеустройством и земледелием А. В. Кривошеий, на плечи
которого легла основная тяжесть проведения аграрной реформы, первейшей задачей
правительства считал увеличение производства хлеба. Благодаря этому страна должна была
«кормиться, оплачивать всю нашу внутреннюю промышленность, закупать иноземные
товары, платить наши долги». Избежать ошибок, допущенных Вышнеградским
при форсировании хлебного экспорта, Кривошеин надеялся повышением
производительности крестьянского хозяйства, что должно было произойти, когда крестьянин
станет собственником земли.
Практический переход к крестьянской реформе совершался в годы Первой революции
и был вызван ею. Указ 9 ноября 1906 г., изданный на основании статьи 87 Основных законов,
устанавливал, что в тех крестьянских обществах, где в течение 24 лет не было общих
переделов, желающие могли укрепить в личную собственность всю землю, которая
находилась в их постоянном пользовании. В других случаях это было возможно при уплате
обществу выкупной цены 1861 г. Указ устанавливал «право свободного выхода из общины,
с укреплением в собственность домохозяев, переходящих к личному владению, участков их
мирского надела». Крестьянин мог потребовать вместо выделенных ему полос в разных
полях и угодьях предоставления равноценного участка в одном месте. Это был отруб. Если
он обустраивался жилыми и хозяйственными постройками, то возникал хутор.
Указ 9 ноября превратился в закон 14 июня 1910 г. Столыпин предписывал
губернаторам быстро удовлетворять ходатайства об укреплении наделов в личную
собственность. Был принят закон, согласно которому при проведении землеустроительных
работ для ликвидации общинной чересполосицы члены общины считались собственниками
земли, даже если они об этом и не просили. Чтобы освободить крестьян от «кабалы
общины», на них оказывался такой нажим, что даже Столыпин говорил о «чрезмерно
усиленном темпе».
Разрушение общины не было самоцелью. Речь шла о создании массовой социальной
опоры в деревне. Власть не была заинтересована ни в образовании крупного фермерского
хозяйства, которое вступило бы в конкуренцию с дворянским, ни в возникновении массы
мелких и бедных крестьянских хозяйств. Столыпин делал ставку «не на убогих и пьяных,
а на крепких и сильных». Столыпинский «крепкий единоличный собственник» – это
крестьянин-середняк, чей земельный участок не должен был превышать 10 десятин
и который был, по выражению премьера, «кузнецом своего счастья».
При проведении земельной реформы быстро выяснилось, что без финансовой,
экономической и агрономической помощи государства переход на хутора и отруба не ведет
к повышению производительности крестьянских хозяйств. Большое значение в этой связи
получила деятельность Крестьянского банка. В 1906–1916 гг. он скупил у помещиков
на выгодных для них условиях свыше 4,6 млн. десятин земли. Создавался земельный фонд,
который позволял продавать землю крестьянам на льготных условиях. В России шло
санкционированное правительством перераспределение земли, происходило быстрое
уменьшение дворянского землевладения. Всего за период 1905–1915 гг. из рук поместного
дворянства ушло свыше 10 млн. десятин земли, что составляло почти 20 % его земельных
владений. Почти все земли перешли к крестьянам.
Кредитная политика Крестьянского банка поощряла разрушение общины.
Значительные льготные ссуды получали те, кто выходил на отруба и хутора. За годы
реформы банк продал крестьянам 3,8 млн. десятин земли, более половины которой пришлась
крестьянам-отрубникам, около четверти приобрели хуторяне. При посредничестве банка
землю покупали в основном средние по достатку крестьяне, в распоряжении которых было
немного наличных средств. Правительство не было заинтересовано в крестьянском
разорении, и потому Крестьянский банк не настаивал на своевременном возврате ссуд, что
вело к быстрому росту недоимок. В 1910 г. они составляли 9 млн. руб., в 1915 – 45 млн.
Крестьянский банк решал не финансово-экономические, но прежде всего
социально-политические задачи.
Земельная реформа была рассчитана на длительный срок. Столыпин говорил: «Дайте
государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешнюю Россию».
До начала Первой мировой войны основные тенденции реформаторской деятельности
правительства в аграрном вопросе проявились отчетливо. За 1907–1914 гг. из общины вышло
свыше 3 млн. крестьянских дворов (около 25 % всех крестьянских хозяйств). В большой
степени эта цифра отвечала надеждам реформаторов. Однако выход из общины вовсе
не означал, что в деревне становилось больше «крепких и сильных».
Около трети среди тех, кто порвал с общиной, составляли «рабочие с наделом», т. е.
лица, ушедшие в город и не занимавшиеся сельским хозяйством. Примерно 25 %
приходилось на тех, кто по бедности не мог вести хозяйство или собирался переселяться
в Сибирь. Относительно невелико было число вышедших на хутора и отруба и тем самым
подтвердивших свое стремление стать «справными хозяевами». К началу войны они
составляли 10 % всех крестьянских дворов.
За годы земельной реформы Столыпину и Кривошеину не удалось создать крепкое
крестьянство, образовать «класс мелких собственников – хуторян и отрубников», и, таким
образом, не оправдались надежды на расширение социальной базы Третьеиюньской
монархии. Не решаясь затронуть помещичье землевладение, реформаторы обрекали деревню
на малоземелье; предпринятых усилий было недостаточно, чтобы наладить в деревне
правильный севооборот, научить крестьян новейшим агротехническим приемам, обеспечить
их сельскохозяйственной техникой, семенами, повысить качество крестьянского рабочего
скота и молочного стада. Правительство не смогло наладить кредит крестьянским
хозяйствам, бюджетные ссуды на земельные улучшения были незначительны. Слабо
развивалась крестьянская кредитная кооперация.
Указанные причины не позволили существенно поднять уровень
сельскохозяйственного производства. С 1909 по 1913 г. росли урожаи хлебов и увеличивался
хлебный экспорт. После рекордного урожая 1909 г. необходимость в валюте заставляла три
года подряд выбрасывать на мировой рынок все хлебные запасы, что довело вывоз
до невиданного уровня. Но уже в урожайный 1913 год хлеба было вывезено меньше, чем
10 лет назад. Сбор урожая увеличивался в основном за счет расширения площади посевов.
Урожайность крестьянских полей росла медленно. В наибольшей степени результаты
реформы сказались за Уралом, где площади под хлебами увеличились на 60 %. В сибирской
деревне стала быстрыми темпами, особенно в маслоделии, развиваться крестьянская
промысловая кооперация.
Переселенческая политика была составной частью реформирования деревни.
Для большинства крестьян европейской России возможность переселиться за Урал была,
по признанию Столыпина, не более чем «известным психологическим клапаном».
Переселение не решало давней проблемы аграрного перенаселения центральных
и черноземных губерний и коснулось лишь 18 % естественного прироста населения.
За годы реформы в Сибирь, северные районы Казахстана и на Дальний Восток
переселилось свыше 3,3 млн. крестьян, в основном бедных и малоземельных. Из них
примерно 2,5 млн. осело за Уралом, остальные вернулись на родину окончательно
разоренными. Для организации переселения было создано специальное управление, которое
подыскивало и распределяло пригодные земли. Крестьянские общины выделяли ходоков,
проезд которых оплачивался правительством. Казна оплачивала переселенцам полностью
или частично проезд и выдавала ссуду на первоначальное обзаведение. Большую роль
в организации переселения играла Транссибирская железная дорога. Был разработан особый
пассажирский вагон, названный столыпинским, который вмещал 40 чел. Казенные земли
отводились переселенцам даром. По мере возможности на местах им выделялись
сельскохозяйственные орудия, рабочий скот и семена.
Это была огромная по масштабу и социальным последствиям земледельческая
колонизация.
Трудности переселенцев были связаны с тем, что власти не сумели наладить их
агрономическое просвещение. В новых природных условиях крестьяне придерживались
старых приемов земледелия, что часто не приносило успеха. Отведенные земли часто
находились вдали от удобных путей сообщения, и это препятствовало ведению товарного
хозяйства даже при хорошем урожае. В отдельных случаях возникали конфликты между
переселенцами и коренным населением, которое не признавало их прав на землю.
После 1910 г. волна обратного переселения доходила до 30 %. Возвращавшиеся были
разочарованы и озлоблены и вносили новую смуту в деревенскую жизнь.
Вопросы местного управления. Значительное место в программе преобразований
П. Л. Столыпина было отведено вопросам местного управления и самоуправления. Он ясно
понимал, что основанные на сословном принципе местные учреждения устарели
и не отвечают задачам социальной модернизации страны. О «фиктивности» социального
строения российского общества говорило министерство внутренних дел, которое в конце
1906 г. разработало проект местной реформы. Он предусматривал замену сословной
крестьянской волости всесословной, превращение последней в мелкую земскую единицу,
переход от сословных к имущественным куриям на выборах уездного земства и отказ
от сословного принципа занятия административных должностей в уездном управлении.
Старая крестьянская волость, как и поземельная община, утратила доверие властей.
Проведение земельной реформы требовало, чтобы в работе волостных правлений
участвовали помещики. Одновременно оскудение дворянства вело к тому, что падало
значение выборного уездного предводителя, которого предполагалось сменить назначаемым
уездным начальником.
Укрепление уездных земств требовало изменения земского избирательного права.
Сохранение дворянской курии полностью потеряло смысл. На земских выборах
1906–1907 гг. по всем 34 губерниям, где были земства, по ней голосовало всего 7189 человек.
Из 10 дворянских избирателей 7 становились земскими гласными. Проект местной реформы
вызвал серьезное противодействие дворянства. На дворянских съездах ее объявили вредной
и несовместимой «с правильно понимаемой заботой о сохранении монархического начала».
Столыпину пришлось отступить, он не смог преодолеть давление справа. Сословный
принцип в местном управлении сохранился.
Неудачей завершилась и попытка преобразования системы уездной и губернской
администрации. Она предусматривала ликвидацию многочисленных уездных и губернских
инстанций разных ведомств и создание единого административного учреждения,
возглавляемого губернатором. Этот орган должен был руководствоваться строгими
правовыми началами и со временем послужить основой для создания в России правового
государства.
Для Столыпина «законность местного управления» была важнейшим условием
социальной модернизации. Однако все проекты, разработанные по его настоянию,
не получили хода. Их главным противником было поместное дворянство, чье настроение
выражали в Думе и в Государственном совете правые. Столыпин был постоянным объектом
нападок бездарной и безответственной придворной камарильи и лиц из ближайшего
окружения царя. Говорили, что властный премьер умаляет достоинство самодержавной
власти, что он не любит дворянства. Его действительно громадных заслуг по успокоению
и реформированию страны не понимали и не умели оценить. Показателен отклик
императрицы Александры Федоровны на трагедию 1 сентября: «Не надо так жалеть тех, кого
не стало. Если кого нет среди нас, то это потому, что он уже окончил свою роль и должен
был стушеваться».
Неудача социальной модернизации. Реформы Столыпина после убийства их
инициатора были оставлены. Его программа преобразований не получила логического
развития.
Слабость Столыпина как реформатора в значительной мере определялась тем, что он
был лишен твердой поддержки общественных сил. Объективно действуя в интересах
крестьянства, он не мог рассчитывать на то, что мнение «справного» крестьянина будет
услышано в верхах. Кроме того, системный характер задуманных им преобразований далеко
выходил за пределы непосредственных крестьянских интересов.
Для торгово-промышленных кругов он всегда оставался чужим, а проводимая им аграрная
реформа недооценивалась предпринимателями, большинство которых не было способно
видеть социально-политическую перспективу. Столыпин вынужден был опираться
на привычную для российских реформаторов бюрократию, к тому времени далеко
не либеральную, и надеяться на верховную власть, которая давно утратила способность
к творческой самодержавной инициативе.
Предлагаемая им социальная модернизация, даже на начальной ее стадии,
воспринималась поместным дворянством как потрясение основ. Оно не желало отказываться
от сословных преимуществ, от своей первенствующей роли в местной администрации
и в земском самоуправлении. Быстрое сокращение дворянского землевладения не вело
к вытеснению дворянства с политической арены, оно упорно, опираясь на поддержку
верховной власти, отстаивало свои позиции. В столкновении с ним последний российский
реформатор периода империи потерпел поражение. Ценой дворянской победы стала гибель
императорской России.

3. Россия в системе международных отношений

Место России среди великих держав. Поражение в войне с Японией

и революционные волнения ослабили международное положение Российской империи.
Политическая и социальная нестабильность, национальные движения, финансовые
неурядицы и ненадежная армия поставили под вопрос место России среди великих держав.
Внешнеполитическая ориентация страны перестала зависеть от выбора правящих кругов
и начала подчиняться логике, которая была продиктована развитием экономики и денежного
рынка.
На исходе русско-японской войны германский император Вильгельм II предпринял
попытку восстановить союзные отношения между двумя монархиями. Во время встречи
с Николаем II на борту императорской яхты «Полярная звезда» возле балтийского острова
Бьёрке он настоял на подписании договора, цель которого заключалась в разрушении
франко-русского союза. Формально Бьёркский договор был направлен против
Великобритании и предполагал создание тройственного русско-франко-германского союза.
Договор не соответствовал европейским реалиям и стал следствием личного влияния
Вильгельма II на российского императора, который предложил морскому министру
А. А. Бирилеву подписать его не читая. Личная дипломатия императора вызвала
отрицательную реакцию членов правительства. В. Н. Ламздорф и С. Ю. Витте сумели
убедить царя в несоответствии Бьёркского договора обязательствам России перед Францией,
и тот не вступил в силу.
Отношения России и Франции во многом определяли положение в Европе. После
Берлинского конгресса русское правительство не возражало против возобновления «Союза
трех императоров». Последней попыткой его сохранения стал перестраховочный договор
1887 г., по которому Россия и Германия обязывались соблюдать благожелательный
нейтралитет в случае войны одной из них с третьей державой. С точки зрения канцлера
Бисмарка, договор должен был помешать наметившемуся русско-французскому сближению.
Для России он не имел принципиального значения и не помешал ведению таможенной
войны, в ходе которой Витте добился существенных уступок от германского правительства.
В 1891 г. был возобновлен Тройственный австро-германо-итальянский союз,
первоначально заключенный в 1882 г. Это соглашение ограничивало влияние России
на Балканах и стало главной побудительной причиной заключения русско-французского
союза.
Русско-французский союз. Долгие годы соглашению двух стран, которые одинаково
были заинтересованы в восстановлении европейского равновесия, мешали идеологические
разногласия: Франция давала прибежище борцам с самодержавием,
революционерам-террористам, российское правительство отвергало республиканские идеалы
свободы, равенства и братства. Предубеждения преодолел Александр III.
Принимая эскадру французских военных кораблей в Кронштадте, он стоя и отдавая
честь выслушал «Марсельезу» – гимн Франции и Великой французской революции.
На современников это произвело громадное впечатление. В 1892 г. начальники Генеральных
штабов двух стран подписали военную конвенцию, которая носила оборонительный
характер. По конвенции в случае, если Германия нападет на Францию или Австрия
на Россию, то стороны, подписавшие соглашение, обязаны были оказать военную помощь,
размеры которой были строго определены. В 1894 г. русско-французский союз получил
политическое оформление. Тем самым была заложена основа будущей Антанты.
Борьба за передел мира. На рубеже веков обострилась борьба великих держав
за передел мира. Старые колониальные империи – Испания, Британия, Голландия, Франция,
Португалия – столкнулись с претензиями новых претендентов на господство – Германии,
США, Японии. Нестабильно было положение в Османской и Австро-Венгерской империях,
раздираемых национально-освободительными движениями. Их участь разделяла Россия, что
не вполне осознавалось правящими кругами и не служило для них препятствием к ведению
активной внешней политики.
Как и прежде, сфера главных российских интересов находилась на Балканах. Развитие
Юга России и рост экспорта повысили экономическое и военно-стратегическое значение
режима черноморских проливов, сохраняло свою силу стремление правящих кругов
и либеральной общественности играть роль покровителя славянских народов. В предельной
форме это стремление выразил Александр III, когда поднял тост за своего единственного
друга – князя Черногории.
Сближение с Францией долгое время оставалось предметом споров в правительстве.
Николай II не раз демонстрировал свое неприятие республиканских порядков и легко
поддавался демагогическим призывам своего кузена Вильгельма П. Особую роль России
в международных делах должна была подчеркнуть Гаагская конференция 1899 г., созванная
по инициативе царя. На ней обсуждался вопрос о замедлении гонки вооружений
и сокращении военных расходов, решение по которому принято не было. Однако были
приняты Конвенции об обычаях и законах войны и учрежден Международный арбитражный
суд.
Складывание Антанты. После начала русско-японской войны Англия и Франция
заключили соглашение, которое урегулировало их давние колониальные споры и было
направлено против германских стремлений завоевать «место под солнцем». Соглашение
получило название «сердечное согласие», оно должно было поддержать европейское
равновесие, нарушенное военными поражениями России. «Сердечное согласие» открывало
дорогу для урегулирования русско-английских противоречий, которые сохранялись
на протяжении всей второй половины XIX в. Особую заинтересованность в этом проявляло
французское правительство, которое предоставляло России займы, необходимые для борьбы
с революционным движением и для стабилизации экономики.
Отвергнув Бьёркский договор, русское правительство подтвердило верность своему
союзу с Францией, в ответ получив возможность внешнего займа почти на 1 млрд. руб. –
огромная по тем временам сумма.
Прогерманские симпатии Николая II и его окружения не находили понимания
ни в кругах поместного дворянства, чей хлебный экспорт ограничивался со стороны
берлинского кабинета, ни у крупной буржуазии, для которой представляла опасность
промышленная конкуренция немецких товаров. Среди думских партий кадеты, октябристы
и умеренные правые высказывались за поддержание добрых отношений с Францией
и Англией. Программный характер имела опубликованная в 1908 г. статья одного из лидеров
российского либерализма П. Б. Струве под заглавием «Великая Россия», где речь шла
о неизбежности столкновения с австро-германским блоком, победа над которым
рассматривалась как условие российского экономического и политического первенства.
Лидер кадетов П. Н. Милюков постоянно говорил о необходимости овладения
черноморскими проливами, чем заслужил прозвище «Милюков-Дарданелльский». В целом
идеи внешнеполитической экспансии были достаточно распространены, хотя они
и не соответствовали военной и экономической мощи России.
В 1907 г. по инициативе нового министра иностранных дел А. П. Извольского было
подписано соглашение с Великобританией о разделе сфер влияния в Иране, Афганистане
и на Тибете. Это соглашение должно было предотвращать столкновение интересов двух
стран на окраинах империй и носило откровенно империалистический характер. Северный
Иран объявлялся объектом влияния России, южный – Англии, между ними пролегала
буферная зона. Афганистан объявлялся регионом исключительно английских интересов,
однако британские власти обязались не допускать там действий, угрожающих России.
Тем самым она сохраняла свои стратегические позиции в Средней Азии. Стороны
договорились о невмешательстве во внутренние дела Тибета, заинтересованность в котором
была обоюдной.
Во время переговоров Извольский затронул вопрос о пересмотре режима черноморских
проливов для военных кораблей России и получил неопределенное обещание содействовать
его решению. Фактически Россия примкнула к «сердечному согласию», которое
превратилось в Тройственное. В мире окончательно определилась блоковая система, когда
державам Тройственного союза – Германии, Австро-Венгрии и Италии противостояли
страны Тройственного согласия, или Антанты, – Россия, Франция и Великобритания.
Против русско-английского соглашения выступили крайне правые, которые
продолжали верить в солидарность континентальных монархов, и социал-демократы,
которые призывали британскую общественность отказаться от поддержки «злейшего врага
цивилизации», каковым они считали царизм. В Англии этот призыв был услышан
Б. Шоу и Дж. Голсуорси, которые сочли, что соглашение «отдалит момент освобождения
русского народа».
Боснийский кризис. В 1908 г. в Турции произошла революция: был свергнут султан,
к власти пришли националистически настроенные «младотурки». Для Австро-Венгрии
турецкие события стали поводом для аннексии Боснии и Герцеговины, где она держала свои
войска с 1878 г. Это была демонстрация силы, направленная как против Турции, так
и против Сербии, которая претендовала на эти территории. Извольский попытался
использовать вопрос о Боснии и Герцеговине для решения проблемы проливов, о чем он вел
переговоры с министром иностранных дел Австро-Венгрии. Достигнутая предварительная
договоренность не встретила поддержки Франции и особенно Англии, между тем
как аннексия стала свершившимся фактом.
Боснийский кризис стал дипломатическим поражением России, особенно после того,
как Германия в ультимативной форме потребовала от русского правительства признать
аннексию. Внутренняя слабость России была очевидна, и Столыпин полагал, что «развязать
войну – значит развязать силы революции». Правительство согласилось с германским
требованием, Извольский вскоре был отправлен в отставку. На его место был назначен свояк
премьера С. Д. Сазонов.
Новый министр разделял точку зрения Столыпина на необходимость успокоения
страны и избегал дипломатических осложнений. Его считали англофилом, но главную свою
задачу он видел в ослаблении германского натиска на восток, которого он стремился
добиться ценой экономических уступок. В 1911 г. было заключено Потсдамское соглашение,
по которому Германия признавала российские интересы в Иране. Россия обязалась
не препятствовать строительству стратегической железнодорожной магистрали Берлин –
Багдад и выступила посредником между Францией и Германией во время Марокканского
кризиса.
Балканские войны. В 1911 г. российская дипломатия попыталась решить вопрос
о статусе проливов путем двусторонних переговоров с Турцией. Она готова была
гарантировать неприкосновенность ее европейских владений в обмен на открытие проливов
для русских военных кораблей. Предложение вызвало неприятие других балканских
государств, которые готовились к нападению на ослабленную Турцию. Не поддержали
Россию и ее союзники, опасавшиеся нарушения военного равновесия на Востоке.
В конечном итоге предложение было отвергнуто и турецким правительством.
В ответ Россия подтолкнула Сербию и Болгарию к подписанию секретного договора,
по которому эти страны условились о возможном разделе балканских земель Турции.
Одновременно они обязались не начинать военных действий без предварительного
одобрения России. Возник Балканский союз, к которому скоро присоединилась Греция.
Попытки Сазонова предотвратить военное столкновение держав Союза с Турцией оказались
безрезультатны, и в 1912 г. началась Первая Балканская война, где Сербия, Болгария, Греция
и Черногория действовали против Порты. Союзники одержали быструю победу, и был
подписан мир, по которому Турция лишалась почти всех своих балканских владений.
В России успехи союзных войск, которые остановились недалеко от Константинополя, были
с восторгом встречены праволиберальной общественностью.
Первая Балканская война изменила расстановку сил в Европе, наглядно выявила
растущую роль малых государств в большой политике и подстегнула гонку вооружений.
Недовольство успехами стран Балканского союза демонстрировала Австро-Венгрия,
дипломатия которой умело разжигала сербско-болгарские противоречия. Стремясь
к расширению своей территории, болгарский царь Фердинанд начал в 1913 г. Вторую
Балканскую войну нападением на Сербию и Грецию. Балканский союз распался,
изолированная Болгария, против которой выступили также Черногория, Румыния и Турция,
потерпела поражение и должна была согласиться на территориальные претензии своих
соседей. Старания Сазонова спасти Болгарию от военного разгрома не имели успеха
и свидетельствовали о невысоком авторитете российской дипломатии среди молодых
балканских государств. В результате Балканских войн давний «пороховой погреб Европы»
стал главной угрозой для международного мира.
Миссия Лимана фон Сандерса. Долгосрочные задачи российской внешней
политики – первенство на Балканах и контроль над проливами – не были решены.
Они не встречали понимания даже у правительств Англии и Франции, им активно
противодействовала Австро-Венгрия, опиравшаяся на поддержку Германии, которая в конце
1913 г. послала в Константинополь военную миссию во главе с генералом О. Лиманом фон
Сандерсом. Глава миссии должен был реорганизовать турецкую армию, одновременно он
возглавил корпус, расквартированный в Константинополе, что фактически означало
германский контроль над проливами. Возник международный конфликт, во время которого
российская дипломатия не сумела добиться коллективного демарша Англии и Франции.
Прямые переговоры с германским правительством не дали результатов: немецкий генерал
был переведен на пост инспектора всей турецкой армии, хотя и лишился командования
корпусом.
Конфликт из-за миссии Лимана фон Сандерса вынуждал С. Д. Сазонова добиваться
ясности в рамках Антанты. Весной 1914 г. он предложил британскому правительству
заключить военно-морскую конвенцию, которая не позволила бы державам Тройственного
союза получить превосходство на Черном море. Выбрав тактику затягивания переговоров,
английское правительство сумело создать в Берлине и Вене иллюзию, что оно стремится
к европейскому миру и готово соблюдать нейтралитет. Его позиция изменилась в дни
Июльского кризиса, когда оно согласилось на подписание конвенции и подтвердило
готовность действовать совместно с Россией против Германии и Австро-Венгрии.
В определенной мере это согласие повлияло на решение царского правительства
о вступлении в Первую мировую войну.

ГЛАВА XV
Россия в Первой мировой войне. Февральская революция

1. Июльский кризис

Большая военная программа. Блоковое противостояние Антанты и Тройственного

союза вело Европу к большой войне, к которой готовились все великие и малые государства.
Для России большую важность имело военное сотрудничество с Францией. Начальники
Генеральных штабов двух стран обсуждали возможность увеличения численности войск,
которые они были готовы выставить против Германии, работали над ускорением сроков
проведения мобилизации. Получив специальные французские займы, Россия приступила
к совершенствованию сети стратегических железных дорог. Военное ведомство к октябрю
1913 г. разработало Большую программу по усилению армии, основные положения которой
были одобрены Николаем П. Выполнение программы намечалось на 1914–1918 гг. Речь шла
о мерах по усилению сухопутных войск.
Большая программа предусматривала увеличение армии: на 40 % должна была
возрасти численность нижних чинов, почти на 30 – офицерского корпуса. Планировалось
резко увеличить число кавалерийских полков и артиллерийских батарей, создать авиаотряды
и автомобильные роты, совершенствовать средства связи. Большая программа требовала
расширения военного производства, строительства новых военных заводов и арсеналов.
На ее первоначальное осуществление предполагалось выделить свыше 400 млн. руб.
Значительные средства выделялись на воссоздание флота, утраченного в войне с Японией.
Военно-морские программы предусматривали ускоренное строительство Балтийского флота,
оснащение его новейшими линейными кораблями, четыре из которых были построены
к 1914 г. Меньшее внимание уделялось Черноморскому флоту, корабли которого
достраивались в ходе войны.
Большая программа по усилению армии и военно-морские программы должны были
укрепить западные рубежи империи, но их осуществление требовало времени, политической
и финансовой стабильности. Спокойная обстановка была нужна для завершения
реорганизации военного и морского министерств, для совершенствования мобилизационных
расписаний и выработки планов будущей кампании. Не было завершено омоложение
высшего командного состава армии, начавшееся после русско-японской войны. Пост
военного министра накануне войны занимал В. А. Сухомлинов, чей боевой опыт был связан
с русско-турецкой войной 1877–1878 гг. Армия и флот имели отличный корпус кадрового
офицерства, но крайне плохо была поставлена подготовка офицеров запаса. Выучка солдат
отвечала современным требованиям, но грань, отделявшая солдат от офицеров, была велика.
Внешнеполитическая стратегия. Возможное усиление военного потенциала России
беспокоило ее противников. К 1914 г. державы Тройственного союза и прежде всего
Германия в основном завершили перевооружение армии и искали предлог для начала войны.
В начале года Сухомлинов, чьи действия определяли карьерные соображения, инспирировал
появление газетной статьи, которая содержала полуофициальное заявление: «Россия готова
к войне». Это не соответствовало действительности, но предрешало скорый удар
«бронированного германского кулака». Высокопоставленный германский дипломат
рассуждал в разгар Июльского кризиса: «Россия сейчас к войне не готова, Франция и Англия
также не захотят сейчас войны. Через несколько лет, по всем компетентным
предположениям, Россия уже будет боеспособна. Тогда она задавит нас количеством своих
солдат, ее Балтийский флот и стратегические железные дороги уже будут построены.
Наша же группа между тем все более слабеет».
В правящих кругах России не было единства по вопросам внешнеполитической
стратегии. Министр иностранных дел Сазонов, военный и морской министры, чины
Генерального штаба отстаивали жесткую линию, не желая идти на уступки
австро-германскому блоку. Их позицию разделял Николай II, в январе 1914 г. отправивший
в отставку с поста председателя Совета министров и министра финансов В. Н. Коковцова,
который выступал против обострения отношений.
На императора не произвела впечатления поданная ему в феврале записка бывшего
министра внутренних дел и лидера правых германофила П. Н. Дурново, который отмечал
пагубность военного конфликта между Россией и Германией как представительницами
«консервативных начал в цивилизованном мире». Он предсказывал, что при любом исходе
войны «Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход из которой не поддается
даже предвидению». Со знанием дела он писал о революционном движении в России,
которое неизбежно сводится к социалистическому. Дурново полагал возможным вернуться
к идее русско-франко-германского союза, что было иллюзией и делало его позицию
уязвимой.
Компромисс с Германией отвергала либеральная общественность, одновременно
кадеты голосовали в Думе против выделения правительству военных кредитов,
а прогрессисты не поддерживали законопроект об увеличении призыва в армию.
Их беспокоило внутреннее положение в стране, о котором министр внутренних дел
Н. А. Маклаков сказал: «Война у нас, в народных глубинах, не может быть популярной,
и идея революции народу понятнее, нежели победа над немцем».
Крайней неопределенностью отличались представления о политических целях России
в войне. Министерство иностранных дел по-прежнему считало главным решение вопроса
о черноморских проливах, окружение Николая II надеялось на укрепление престижа
монарха, широко были распространены представления о необходимости воспрепятствовать
германскому «движению на Восток». Для военных и значительной части либеральной,
цензовой общественности были важны соображения верности союзникам. Вопрос о том,
действительно ли война отвечает национально-государственным интересам Российской
империи, не был предметом серьезного обсуждения.
Сараевское убийство. На июнь 1914 г. в Боснии близ сербской границы были
назначены маневры австро-венгерской армии, на которых должен был присутствовать
наследник престола эрцгерцог Франц Фердинанд. Он был одним из инициаторов аннексии
Боснии и Герцеговины и получил известность своими высказываниями о «славянской
опасности». 15 июня в Сараеве Франц Фердинанд и его супруга были убиты членом
организации «Молодая Босния» Г. Принципом.
Сараевское убийство дало Австро-Венгрии и Германии повод для развязывания войны.
Австрийский министр иностранных дел говорил о том, что наступило время
для «разрешения сербского вопроса». Руководство Германии пришло к выводу о готовности
страны к большой войне. На объединенном заседании Советов министров Австрии
и Венгрии 1 июля был единогласно одобрен ультиматум Сербии. Сазонов пытался
предупредить венское правительство об опасных последствиях возможного ультиматума,
однако российский посол не смог вручить телеграмму австрийскому министру иностранных
дел. 10 июля Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум, неприемлемый
для суверенного государства. В частности, он требовал предоставить австрийской полиции
право вести на сербской территории расследование убийства эрцгерцога. По получении
ультиматума Сербия обратилась к России с просьбой о помощи.
После заседания российского правительства Сербии было рекомендовано уступить
и одновременно обратиться к посредничеству великих держав. Приняв австрийский
ультиматум, сербское правительство попросило разъяснения вопроса об участии
австрийских властей в расследовании на ее территории. Австро-Венгрия сочла ответ
неудовлетворительным и 15 июля объявила Сербии войну, начав бомбардировку Белграда.
Вступление России в войну. Ответом российского правительства стало решение
о начале мобилизации, на чем настаивал Генеральный штаб. Сазонов особо информировал
Берлин, что мобилизация носит оборонительный характер. К этому времени он получил
подтверждение Франции и Англии о готовности исполнить союзнический долг.
Вечером 16 июля, получив от Вильгельма II телеграмму, где тот предложил выступить
в качестве посредника между Россией и Австро-Венгрией и просьбой не форсировать
военных приготовлений, Николай II повелел приостановить всеобщую мобилизацию
и провести частичную мобилизацию четырех пограничных округов. Плана частичной
мобилизации Генеральный штаб не составлял, ибо такое решение нарушало стройность
общего мобилизационного плана и грозило срывом мобилизации. По настоянию
Сухомлинова и начальника Генерального штаба генерала Н. Н. Янушкевича Сазонов сумел
убедить императора в необходимости всеобщей мобилизации с 18 июля.
В ответ германское правительство предъявило России ультиматум с требованием
в течение двенадцати часов прекратить мобилизацию. Несмотря на то что вопрос о начале
военных действий для кайзера и его окружения был предрешен, германским правящим
кругам было важно возложить именно на Россию ответственность за развязывание войны.
Вильгельм II в телеграмме царю лицемерно утверждал: «Вся тяжесть решения ложится
теперь исключительно на тебя, и ты несешь ответственность за мир или войну».
В семь часов вечера 19 июля германский посол в России Ф. Пурталес вручил
С. Д. Сазонову ноту с объявлением войны. В Берлине составили два варианта ноты
в зависимости от возможного ответа русского министра иностранных дел на германский
ультиматум. В любом случае Германия объявляла войну. Разволновавшись, посол передал
Сазонову оба варианта.
Россия вступила в мировую войну.
24 июля Австро-Венгрия объявила войну России. В течение нескольких дней
последовало взаимное объявление войны европейскими государствами и Японией, которая
выступила на стороне Антанты. От участия в войне уклонилась Италия, что ослабляло силы
Тройственного союза. В мае 1915 г. Италия объявила войну Австро-Венгрии. В начале войны
о своем нейтралитете заявило младотурецкое правительство. Однако германское влияние
в Константинополе было столь велико, что в октябре 1914 г. турецкие военные корабли
без объявления войны обстреляли Севастополь и Одессу. Начались военные действия
на Кавказском театре.

2. Военные действия на Восточном фронте

Планы ведения войны. Первые соображения о планах ведения войны с Германией

и Австро-Венгрией были представлены офицерами Главного штаба еще в 1880-е гг. В 1914 г.
мобилизация русской армии проходила по плану, который был составлен четыре года назад.
Генеральный штаб исходил из того, что вести военные действия придется сразу против двух
противников.
В случае, если Германия и Австро-Венгрия направили бы свои главные силы против
России, то вступал в действие вариант развертывания, по которому большая часть русских
сил концентрировалась против Германии. Если бы Берлин направил свои главные силы
против Франции, то был предусмотрен другой вариант, по которому главный удар
направлялся против Австро-Венгрии. По нему планировалось разбить австро-венгерские
войска в Галиции и в обход Карпат выйти на Венгерскую равнину в направлении Будапешт –
Вена. В конечной военной победе над противниками стратеги Генерального штаба
не сомневались.
Существенным просчетом разработанного плана было то, что он не соответствовал
наличным военным силам и не обеспечивал захвата инициативы, необходимой
для достижения наступательных целей. Обязательство, взятое при подписании военной
конвенции с Францией, начать активные боевые действия на пятнадцатый день мобилизации
диктовалось политическими соображениями и с военно-стратегической точки зрения было
крайне непродуманным.
До выяснения планов Турции Кавказская армия должна была прикрывать границу.
Планы действий военно-морских сил носили оборонительный характер. Было отвергнуто
предложение командующего Балтийским флотом вице-адмирала Н. О. Эссена поставить
минные заграждения у немецких баз, чтобы сорвать выход флота противника в море.
Правительство не желало брать на себя «инициативу войны». Действия Черноморского
флота потребовали серьезных корректив после того, как в черноморские проливы в августе
1914 г. вошли германские крейсера «Гебен» и «Бреслау», якобы купленные турецким
правительством, что изменило соотношение сил на море. Главная ошибка
военно-стратегических планов России, как и планов всех других государств, заключалась
в том, что они строились в расчете на краткосрочную кампанию. Никто не предвидел войны
на истощение.
Проведение мобилизации требовало четкости действий и единой воли. Объявив о своем
стремлении сделать все для «организации победы», власти в то же время демонстрировали
недальновидность и некомпетентность. За три дня до войны Николай II утвердил Положение
о полевом управлении войсками в военное время, которое предоставило Верховному
главнокомандующему огромные права в тылу. Одновременно военные получали права
вмешиваться в гражданское управление в зоне боевых действий, тем самым нарушалось
единство управления страной.
Положение было составлено с расчетом на то, что Главнокомандующим будет царь.
Однако императрица и некоторые министры отговорили его, и Главнокомандующим был
назначен великий князь Николай Николаевич (младший), профессиональный военный,
находившийся в плохих отношениях с В. А. Сухомлиновым и презиравший гражданские
власти. Первоначально его Ставка находилась в Барановичах.
С началом войны быстро выяснилось, что казенная военная промышленность
не обеспечивает армию потребным количеством боеприпасов и снаряжения. Переход
частной промышленности на производство вооружения был начат с опозданием. Железные
дороги не справлялись с возросшим объемом перевозок, что уже в первые месяцы войны
привело к трудностям в снабжении промышленности и городов топливом
и продовольствием. Межведомственная неразбериха вела к созданию параллельных
бюрократических структур и размыванию политической ответственности. Разрушение
системы приняло необратимый характер.
Восточно-Прусская операция. Начало военных действий показало, что Германия
сделала ставку на молниеносную войну против Франции. По просьбе союзников, чье
положение быстро стало критическим, русское командование начало активные операции,
не дожидаясь полного развертывания сил. В первой директиве Ставки говорилось:
«Принимая во внимание, что война в Германии была объявлена сначала нам и что Франция
как союзница наша считала своим долгом немедленно же поддержать нас и вступить против
Германии, естественно, необходимо и нам в силу тех же союзнических обязательств
поддержать французов ввиду готовящегося против них главного удара германцев».
Перед войсками Северо-Западного фронта была поставлена задача, «осенив себя
крестным знамением, перейти в спокойное и планомерное наступление», нанести поражение
противнику и овладеть Восточной Пруссией. Имея некоторое численное превосходство, 1-я
армия генерала П. К. Ренненкампфа 4 августа перешла государственную границу и спустя
три дня разбила германские части под Гумбинненом. После отхода немцев Ренненкампф
отказался от преследования, и его войска двое суток оставались на месте. В это же время 2-я
армия генерала А. В. Самсонова получила приказ начать наступление «самым энергичным
и безостановочным образом». Полагая, что противник разгромлен, командование сочло
Восточно-Прусскую операцию по существу законченной.
Первоначально немцы были готовы оставить Восточную Пруссию, но вскоре решение
было отменено, с Западного фронта был спешно переброшен армейский корпус,
а руководство операцией возложено на П. Гинденбурга. Закончив перегруппировку,
германское командование нанесло удар во фланг армии Самсонова. 15 августа развернулись
ожесточенные бои. Вечером того же дня Самсонов отдал приказ об отходе. Два корпуса его
армии были окружены и сдались в плен. Сам командующий застрелился.
Продолжая наступление в районе Мазурских озер, немцы вынудили к отходу 1-ю
армию. Часть генералитета проявила беспомощность. Командующий Северо-Западным
фронтом Я. Г. Жилинский сообщал в Ставку: «Командир Корпуса на мое предписание
о наступлении донес, что Корпус, расстроенный предшествующим боем, не в состоянии
продвинуться. Так как в боях до этого участвовало всего 4 полка из 16, то я могу
предположить, что эта неспособность Корпуса к активным действиям должна быть отнесена
всецело и исключительно лишь к высшему командному составу».
Неудачный исход успешно начавшейся Восточно-Прусской операции выявил слабые
стороны в управлении войсками. Одновременно военные действия показали высокую
боеспособность отдельных частей и соединений. Наступление русской армии сорвало
стратегические планы германского командования и спасло Францию от быстрого разгрома.
Юго-Западный фронт. Успешнее действовали войска Юго-Западного фронта
под командованием генерала Н. И. Иванова. Они отразили наступление австро-венгерской
армии на Люблин и в ходе ожесточенной Галицийской битвы, которая продолжалась больше
месяца, до 13 сентября, разбили противника, вошли в Галицию и заняли Львов. В боях
отличились армии генералов А. А. Брусилова, А. Е. Эвертаи Н. В. Рузского.
Австро-венгерские части были отброшены за реку Сан и потеряли свыше 400 тыс. чел. После
успешного боя на реке Гнилая Липа Брусилов доносил: «Вся картина отступления
противника, большая потеря орудий, масса брошенных парков, громадные потери убитыми,
ранеными и пленными ярко свидетельствует о полном его расстройстве».
Русское наступление создавало угрозу вторжения в Венгрию и Силезию, что вынудило
германское командование перебросить войска с Западного фронта для помощи союзнику.
В середине сентября развернулась Варшавско-Ивангородская операция войск
Юго-Западного и Северо-Западного фронтов, которые во встречных боях остановили
продвижение противника, а затем перешли в контрнаступление. Русское командование
искусно осуществляло перегруппировку крупных сил и готовилось к глубокому вторжению
в Германию.
Избежать разгрома германским войскам удалось, нанеся удар по армиям
Северо-Западного фронта, которым стал командовать Рузский. В районе Лодзи после
упорной обороны русские войска отразили противника, части которого попали в окружение.
Лодзинская операция показала, что на Восточном фронте инициатива ведения боевых
действий остается в руках русских. Ошибки в управлении войсками, слабо поставленная
служба разведки и выявившийся недостаток в боеприпасах не позволили развить успех,
однако в кампании 1914 г. Россия решила главные стратегические задачи: не допустила
разгрома союзников на западе и вынудила Германию воевать на два фронта.
В декабре 1914 – январе 1915 гг. велись ожесточенные боевые действия между
русскими и турецкими войсками в районе Сарыкамыш. Кавказская армия остановила
наступление превосходящих турецких сил, а затем окружила и взяла в плен главные силы
турок.
 Весенне-летняя кампания 1915 г. Зимние операции 1915 г. в Восточной Пруссии
и Галиции не выявили превосходства ни одной из сторон. 9 марта пал Перемышль, в плен
сдался 120-тысячный гарнизон, что было тяжелым ударом по вооруженным силам
Австро-Венгрии. Однако вскоре наступление Юго-Западного фронта в Карпатах
остановилось, и его армии перешли к обороне. Остро сказывалась нехватка стрелкового
оружия, снарядов и патронов, противник имел неоспоримое превосходство в тяжелой
артиллерии, что особенно сказывалось в тех случаях, когда русская армия должна была вести
позиционные бои.
Ставка имела представление о планах противника и соответственно планировала ход
весенне-летней кампании. Н. Н. Янушкевич телеграфировал Н. И. Иванову: «Германцы
решили, по-видимому, проводить в жизнь новый план, цель которого – давление на фланги
нашего растянутого по огромной дуге фронта. Противодействовать этому плану наших
противников сильным ударом на левом берегу Вислы мы по состоянию наших армий
и средствам не можем, следовательно, остается единственный способ: за счет войск левого
берега Вислы усилить наше расположение на правом берегу Вислы и в Карпатах, дабы
соответственными маневрами разрушить их планы. Войска левого берега Вислы являются
единственным источником нашего усиления».
Недостаток сил и средств не дал возможности предотвратить прорыв
германо-австро-венгерских войск в районе Горлице, целью которого был разгром войск
Юго-Западного фронта и овладение Галицией. Имея 2-кратное превосходство в пехоте
и 5-кратное в артиллерии, а по тяжелым орудиям 40-кратное, противник начал наступление
19 апреля. Русская армия вынуждена была экономить не только снаряды, но и патроны.
Войска прибывали на передовую без винтовок, крайне неудовлетворительно было
поставлено санитарное дело. К середине июня русская армия оставила Галицию, Львов
и Перемышль. Успех кампании 1914 г. был сведен на нет, возникла угроза оставления
Польши. Но германо-австрийцы не смогли добиться стратегического результата. Горлицкий
прорыв свелся к фронтальному отступлению русской армии, что не имело решающего
значения для исхода кампании.
В августе Николай II взял на себя верховное главнокомандование. Начальником штаба
Ставки был назначен генерал М. В. Алексеев, который до этого командовал
Северо-Западным фронтом и умело руководил отступлением. Была отражена попытка
германских войск наступать в районе Вильно. Прорвав русскую оборону под Свенцянами
и осуществив рейд шести кавалерийских дивизий, немцы вынудили русские войска
к отступлению, но в середине сентября Свенцянский прорыв был локализован. Фронт
стабилизировался на рубеже Западная Двина – Двинск – Барановичи – Пинск. Войска стали
возводить линии заграждений и перешли к позиционной войне. Одновременно наступило
затишье и на юге, где попытки контрнаступления армий Юго-Западного фронта не имели
успеха.
В Закавказье до середины лета велись ограниченные бои на отдельных направлениях.
Кавказская армия, которой командовал генерал Н. Н. Юденич, почти не имела снарядов.
В июле попытка турок перейти в наступление привела к Алашкертской операции, где части
Н. Н. Баратова разбили наступающих, но не смогли развить успех из-за недостатка
боеприпасов. Удачно действовал русский корпус в Персии.
В целом кампания 1915 г. была трудной для русской армии. Были оставлены
значительные территории, войска понесли тяжелые потери. Однако в ходе отступления
на Восточном фронте русское командование сумело, несмотря на катастрофическую
нехватку боеприпасов, вывести основные силы из-под угрозы окружения. Русская армия
не потеряла боеспособности, что сказалось на решимости правящих кругов продолжать
войну.
Брусиловский прорыв. Планы военных действий на 1916 г. державы Антанты
обсуждали на межсоюзнической военной конференции в Шантильи. Русский план
заключался в том, чтобы главный удар наносить на Балканах силами Юго-Западного фронта,
англо-французской армии с Салоникского плацдарма и итальянской армии в районе Изонцо
в общем направлении на Будапешт. Предполагалось ускорить переход нейтральных Греции
и Румынии на сторону Антанты и окружить Германию. Русский план предусматривал
активные действия союзников против Турции. Однако он был отклонен. Англия и Франция
подозревали Россию в стремлении укрепить свои позиции на Балканах, в Персии и Ираке,
что не входило в их расчеты.
Операции на Восточном фронте начались в марте 1916 г. русским наступлением
под Нарочью. Развить наступление не удалось, но оно отвлекло немецкие силы, осаждавшие
французскую крепость Верден. Генерал Алексеев настаивал на необходимости перехватить
стратегическую инициативу у соперников. В докладе царю он указывал, что немцы могут
вновь развернуть наступательные действия на Восточном фронте, и писал: «Следовательно,
возникает вопрос, как решить предстоящую нам в мае месяце задачу: отдать ли инициативу
действий противнику, ожидать его натиска и готовиться к обороне или наоборот – упредив
неприятеля началом наступления, заставить его сообразоваться с нашей волей и разрушить
его планы действий».
При растянутости фронта активная оборона не предвещала успеха, и М. В. Алексеев
настаивал на проведении наступательных операций. К прорыву австро-германской обороны
готовились войска Западного и Юго-Западного фронтов. Велась разведка обороны
противника, создавались инженерные плацдармы. Армия получила пополнение, ускоренное
выполнение военных заказов позволило восполнить нехватку в боеприпасах и военном
снаряжении. Наступление началось ранее запланированного срока, что было связано
с просьбами союзников, которые были обеспокоены поражением итальянской армии
под Трентино. Первоначально нанесение главного удара возлагалось на войска Западного
фронта, но его командующий Эверт сослался на незаконченность сосредоточения войск.
Вспомогательный удар Юго-Западного фронта под командованием А. А. Брусилова
превратился в главное событие всей наступательной операции.
Начав наступление на рассвете 22 мая, ударные группировки армий фронта прорвали
оборону противника. Обстановку того времени характеризует донесение генерала
Н. Н. Стогова: «Разгром австрийцев на ковельском и владимир-волынском направлениях
выявился во всей полноте. Массовые показания пленных рисуют безнадежную картину
австрийского отступления: толпа безоружных австрийцев различных частей бежала в панике
через Луцк, бросая все на своем пути. Многие пленные показывали, что им приказано было
для облегчения отступления бросать все, кроме оружия, но фактически они нередко бросали
именно оружие раньше всего другого».
Брусиловский прорыв привел к развалу позиционной обороны австро-венгерской
армии на фронте 550 километров и к продвижению русской армии на 60-150 километров.
Противник потерял до 1,5 млн. чел. Однако развить наступление не удалось из-за
отсутствия фронтовых резервов. Запоздало решение Ставки перебросить на фронт
гвардейские корпуса, которые вступили в бой на реке Стоход и понесли тяжелые потери.
Неудачей завершились попытки наступления войск Западного фронта, где генерал Эверт
не проявил должной настойчивости. К осени линия фронта стабилизовалась, и вновь
начались позиционные бои.
В разгар наступления Юго-Западного фронта в войну на стороне Антанты вступила
Румыния. В короткое время ее армия была разбита австро-германскими, болгарскими
и турецкими войсками, что вынудило Ставку сформировать новый Румынский фронт. Общая
линия Восточного фронта удлинилась на 500 километров и протянулась от Балтийского моря
до Черного.
Военные действия на море. На протяжении 1914 1916 гг. русский флот не вел
активных наступательных действий. На Балтике русские моряки ставили минные
заграждения, стремясь нарушить морские сообщения противника, препятствовали прорыву
немецкого флота в Рижский залив, оказывали непосредственное огневое содействие
сухопутным войскам. Командование берегло новейшие боевые корабли, укрывая их
в гаванях. На Черном море флот действовал на коммуникациях противника, осуществлял
блокаду Босфора минными заграждениями и подводными лодками, участвовал в высадке
десантов. В боях использовалась авиация флота.
Кампания 1916 г. на Восточном фронте была для русской армии успешной.
Она показала высокую боеготовность солдат и офицеров, которые сумели преодолеть
невзгоды прошлогоднего отступления. Говоря о войсках Юго-Западного фронта, Брусилов
отмечал: «По сравнению с надеждами, возлагавшимися на этот фронт весной 1916 года, его
наступление превзошло все ожидания. Он выполнил данную ему задачу – спасти Италию
от разгрома и выхода ее из войны, а кроме того, облегчил положение французов и англичан
на их фронте, заставил Румынию стать на нашу сторону и расстроил все планы
и предположения австро-германцев на этот год».
На Кавказском фронте в феврале 1916 г. успешно завершилось русское
наступление на эрзерумском направлении. Ударная армейская группа в сложных погодных
условиях вышла к Эрзеруму и после штурма взяла его. Действовавшая против русских 3-я
турецкая армия потеряла более половины своего состава и почти всю артиллерию. Успех
операции был обеспечен умелыми действиями командующего Кавказской армией великого
князя Николая Николаевича, тем вниманием, какое уделялось снабжению солдат теплой
и маскировочной одеждой, зимней обувью и темными очками для защиты от слепящего
снега; в наступлении каждый солдат нес два полена дров для обогревания.
Затем последовала Трапезундская операция, которая позволила в апреле овладеть
портовым городом Трапезунд и прервать связь 3-й турецкой армии с Константинополем.
Попытки турок перейти в наступление не имели успеха. Итоги кампании 1916 г.
на Кавказском фронте превзошли ожидания русского командования. Закавказье было
надежно ограждено от турецкого вторжения.
Русская армия начала подготовку к кампании 1917 г. Однако исход военных действий
на Восточном фронте решался не на передовой.

3. Народ, власть и война

Патриотический подъем. Германское объявление войны вызвало невиданный

подъем казенного патриотизма. В городах прошли манифестации под лозунгами
«Все для войны!», «Все для победы!» Пресса писала о единении царя с народом и о том, что
подвергшаяся нападению Россия вступила в схватку с тевтонским злом, защищая права
славянских народов на мирную жизнь. Тема славянской солидарности не сходила со страниц
газет, и философ В. Ф. Эрн провозгласил: «Время славянофильствует». В Петербурге,
который вскоре был переименован в Петроград, подверглось нападению посольство
Германии, в Москве были разгромлены магазины, принадлежавшие лицам с немецкими
фамилиями.
Обстановка истерии, которая охватила все без исключения воюющие страны, в России
подогревалась известиями о немецких зверствах в прифронтовой полосе, о действительных
фактах бесчеловечного обращения с военнопленными и интернированными. Германские
войска постоянно обвинялись в отходе от законов и обычаев войны. Либеральная
общественность рассуждала о вероломном нарушении немцами бельгийского нейтралитета,
о германском варварстве и о том, что Германия и ее союзники являются врагами культуры
и цивилизации.
На заседании Думы 26 июля депутаты единогласно, за исключением воздержавшихся
социал-демократов, проголосовали за военные кредиты и обещали сплотиться вокруг
«своего державного вождя, ведущего Россию на бой с врагом славянства». От имени
оппозиции лидер кадетов П. Н. Милюков заявил о «твердой воле одолеть насильника»
и о необходимости сделать все во имя «сохранения страны единой и нераздельной».
Сформулировал он и цель войны, победа в которой даст «окончательное разрешение нашей
вековой национальной задачи: свободного выхода к морю». После демонстрации единения
царя и народных избранников Государственная дума была распущена и не собиралась
полгода. Члены большевистской фракции, обвиненные в государственной измене, были
арестованы, преданы суду и приговорены к ссылке в Сибирь.
Большевики и война. С началом войны большевики остались верны принципам
интернационализма, они верили, что пролетариат европейских государств поднимется,
чтобы «снести остатки феодализма и крепостничества, разметать все монархические
осколки». В октябре 1914 г. они провозгласили лозунг превращения войны
империалистической в войну гражданскую; они высказывались против национального мира,
за братание на фронте и организацию революционных выступлений в тылу.
Лозунгу защиты отечества Ленин противопоставил всегда присущую части российской
интеллигенции идею «поражения своего правительства». Революционное пораженчество
связывалось с интересами мировой социалистической революции. В первые месяцы войны
большевистские призывы не были услышаны народными массами. Власти, расправившись
с депутатами-большевиками, успокоились, они явно недооценили громадную
разрушительную силу революционной пропаганды.
Народ и война. Выдвинув лозунг «Война до победного конца», ведя
целенаправленную антитевтонскую пропаганду, правительство и либеральная
общественность мало заботились о разъяснении народу причин и целей войны. В народном
сознании она понималась как ссора русского царя и немецкого кайзера, как наказание,
ниспосланное за грехи России.
Небывалый масштаб боевых действий, тяготы повседневной жизни, вызванные войной
на истощение, были непонятны и непривычны для городского и сельского населения,
находившегося вдали от фронтовой полосы. Неизбежные ограничения хозяйственной
деятельности и свободы передвижения, беженцы, хлынувшие в центральные районы России
из Царства Польского, падение жизненного уровня всех слоев общества, разгул
преступности воспринимались как следствие неудачных распоряжений властей.
Правительство ничего не делало для успокоения обывателей и укрепления морального
единства тыла.
С началом войны был введен сухой закон, по которому запрещалось производство
и потребление алкогольных напитков, включая пиво. Николай II считал, что это послужит
нравственному исцелению народа. В действительности это привело к росту самогоноварения
и спекуляции.
В первые недели войны для оказания помощи раненым и беженцам были созданы
Всероссийский земский союз и Всероссийский союз городов. Министерство внутренних дел
настаивало на том, чтобы деятельность Союзов была подчинена губернаторам и ограничена
временем войны, что отвергалось лидерами земств и городских дум. Обладая значительными
денежными средствами, Союзы создавали госпитали и лазареты, оснащали санитарные
поезда, занимались приемом беженцев. Фактически они сделались центрами, которые
координировали деятельность оппозиции. Летом 1915 г. Союзы образовали единый Союз
земств и городов – Земгор, который пытался взять на себя ведущую роль в снабжении армии
обмундированием и медикаментами.
Кризис боевого снабжения. В начале 1915 г. «снарядный голод», наблюдавшийся уже
в августе 1914 г., превратился в кризис боевого снабжения. Мобилизационные запасы были
исчерпаны, казенные заводы не удовлетворяли потребности фронта, требовалось
развертывание военного производства, к чему правительство оказалось не готово.
Необходимость привлечь частные заводы к военным поставкам и к распределению
заказов на них вынудило правительство согласиться на предложение промышленников
об образовании Особого совещания по усилению артиллерийского снабжения Действующей
армии. В дальнейшем система Особых совещаний была расширена, были созданы Особые
совещания по обороне, топливу, продовольствию и перевозкам. Это были консультативные
органы при соответствующих министерствах, где большинство составляли представители
общественных и деловых кругов. Частное предпринимательство сыграло заметную роль
в развитии производств, связанных с новой военной техникой – автомобилестроением,
самолетостроением, производством средств связи и химической защиты. Особые совещания
усложнили структуру исполнительной власти, однако их создание дало возможность
до известной степени наладить планирование и управление военным производством.
Военно-промышленные комитеты. Этой же цели служили созданные по инициативе
Всероссийского съезда представителей промышленности и торговли военно-промышленные
комитеты. Они должны были, как решил Съезд, «организовать всю неиспользованную мощь
русской промышленности для удовлетворения нужд обороны государства». Во главе
Центрального военно-промышленного комитета встал лидер октябристов А. И. Гучков,
к руководству были привлечены крупнейшие предприниматели. Деятели
военно-промышленных комитетов участвовали в распределении военных заказов
и правительственных субсидий, критиковали министерскую бюрократию и претендовали
на руководство военной экономикой. Действительная роль военно-промышленных
комитетов в организации производства была невелика, и с начала 1916 г. правительство
приступило к ограничению их посреднической деятельности. Это вызвало недовольство
военных, дороживших любыми поставками.
Летом 1916 г. М. В. Алексеев подготовил специальный доклад царю, где настаивал
на создании поста Верховного министра обороны, которому бы подчинялись все
министерства и который должен был объединить руководство фронтом и тылом. Речь шла
об установлении военной диктатуры для государственного регулирования народного
хозяйства и ведения войны до победы. План Алексеева был отвергнут как умаляющий власть
царя, но итогом его обсуждения стало создание еще одного Особого совещания
для объединения всех мероприятий по снабжению армии и флота и организации тыла.
Во главе его встал премьер-министр и министр внутренних дел Б. В. Штюрмер, наделение
которого специальными полномочиями вызвало недовольство остальных министров.
Механизм принятия решений был окончательно разрушен, развал власти принял
необратимый характер.
Кризис власти. Сменивший в январе 1916 г. Горемыкина на посту премьера
Б. В. Штюрмер был обязан своим назначением императрице. Это было крайне неудачное
назначение. Человек с немецкой фамилией, известный как германофил, новый премьер
не имел авторитета в правительственных кругах и не пользовался доверием общественности.
Его подозревали в стремлении заключить сепаратный мир с Германией, его возвышение
связывали с влиянием на царицу «темных сил». Когда по его совету Николай II объявил
очередной призыв новобранцев в разгар полевых работ, то крайне правый член
Государственного совета А. П. Стишинский заявил: «Тот, кто посоветовал этот указ,
или изменник, или дурак».
«Темными силами» принято было называть лиц из ближайшего окружения царской
семьи, где все возрастающую роль играл Григорий Распутин. Склонная к мистицизму,
суеверию и истерике императрица верила в чудодейственные способности «старца», она
видела в нем человека из народа, которому «Бог все открывает». Болезнь наследника
(гемофилия) увеличивала зависимость царской четы от Распутина, который будто бы имел
способность справляться с недугом, а в действительности был наглым проходимцем,
умевшим использовать свою близость к трону для поддержки финансовых спекулянтов
и биржевых дельцов.
С началом войны «старец» все больше вмешивался в политику, его безграмотные
советы определяли назначение министров, отношение к думским деятелям, его
противодействие предопределило отставку великого князя Николая Николаевича. Правилом
царицы стало: «Враги нашего Друга– наши враги». Распутинское влияние было предметом
разговоров не только в придворных и правительственных кругах, оно широко обсуждалось
в тылу и на фронте. Распутинщина отдаляла от престола верных и преданных слуг, вела
к изоляции царской семьи и дискредитировала монархию.
Проявлением кризиса власти стала «министерская чехарда», быстрая смена высших
должностных лиц. За годы войны на постах председателя Совета министров, обер-прокурора
Синода, министров военного, юстиции и земледелия побывало по 4 человека, министров
иностранных дел, просвещения и государственного контролера – по 3. Пост министра
внутренних дел занимали 6 человек. За министерской следовала губернаторская чехарда, что
полностью дезорганизовало систему власти в стране.
Свидетельством несостоятельности Николая II стало назначение на пост министра
внутренних дел А. Д. Протопопова, которого он до назначения видел один только раз,
но за которого просил Распутин. За Протопоповым стояли петроградские банкиры, сам он
был человеком неуравновешенным, которого коллеги считали сумасшедшим. Думские
деятели использовали его случайную встречу с немецким дипломатом в Стокгольме
для прямого обвинения в подготовке сепаратного мира.
Всеобщее недовольство действиями Николая II и его ближайшего окружения вызывало
тревогу среди членов императорской фамилии, которые предлагали царю пойти на уступки
либеральной общественности и согласиться на создание «ответственного министерства».
Их попытки были безрезультатны и лишь усилили отчуждение царской семьи от страны.
В ноябре 1916 г. Штюрмер был отправлен в отставку, однако общая ситуация в верхах
не изменилась. Милюков свидетельствовал: «Синдикат Распутин и К° выступает с такой
откровенностью и такой наглостью, как никогда не выступал прежде». В декабре
заговорщики – великий князь Дмитрий Павлович, князь Ф. Ф. Юсупов и крайне правый
депутат В. М. Пуришкевич – убили Распутина. Ими двигала вера, что они спасают царскую
семью, освобождая ее от влияния «темной силы». Им сочувствовали искренние монархисты,
и министр просвещения П. Н. Игнатьев в глаза назвал Николаю II это убийство
«проявлением милости Божией». Однако надежды на то, что избавление от Распутина
предотвратит крушение династии, не оправдались.
Огромный кредит доверия, предоставленный монархии, был исчерпан.
Либеральная общественность и война. Далеко не сразу понимание этого пришло
к либеральной общественности. Летом 1915 г. кадеты пошли на соглашение с октябристами,
прогрессистами и правыми. В Думе возник Прогрессивный блок, его программа включала
требование создания «министерства общественного доверия», которое отвечало бы не только
перед императором, но и перед Думой. К этому времени под влиянием поражений на фронте
и развала в тылу иллюзия национального единения, характерная для первых месяцев войны,
исчезла, и Прогрессивный блок считал своей задачей «сохранение внутреннего мира
и устранение розни между национальностями и классами». В газетах был опубликован
предполагаемый состав «министерства доверия», что дало основание крайне правым
обвинять Думу в «умалении прав самодержца». На выступление Прогрессивного блока
Николай II ответил роспуском сессии Думы.
Новая думская сессия открылась 1 ноября 1916 г. На ней с программной речью
выступил П. Н. Милюков, который обвинял правительство и «темные силы»
в дезорганизации тыла, в казнокрадстве и в тайных контактах с Германией. Каждое свое
обвинение он заключал вопросом: «Что это: глупость или измена?» Милюкова поддержал
известный националист В. В. Шульгин, входивший в Прогрессивный блок. По его словам,
«страна смертельно испугалась собственного правительства», и потому надо «бороться
с этой властью до тех пор, пока она не уйдет». Дума приняла формулировку Прогрессивного
блока о необходимости устранения влияния «темных сил». Сходную резолюцию принял
Государственный совет. Все жили в ожидании перемен, которые связывали с неясными
слухами о готовящемся дворцовом перевороте.
Наиболее опасными для правительства были обвинения в готовности заключить
сепаратный мир. В Думе оно заявило о готовности вести войну до победного конца,
а в приказе по армии и флоту Николай II подчеркнул, что «час мира еще не наступил»,
потому что не обеспечено «обладание Царьградом и проливами, равно как и создание
свободной Польши из всех трех ее ныне разрозненных областей».
Польский вопрос. Во время войны польский вопрос приобрел чрезвычайную
актуальность. В августе 1914 г. великий князь Николай Николаевич (младший) в воззвании
к полякам обещал возрождение «Польши, свободной в своей вере, в языке,
в самоуправлении» под скипетром русского царя. Практических последствий эта
политическая декларация не имела, но после оккупации Польши германской армией
С. Д. Сазонов считал необходимым высказаться о ее будущей судьбе, «не теряя
великодержавного достоинства России». Был подготовлен манифест о фактической
автономии Польши, но кабинет Штюрмера его отложил.
23 ноября 1916 г. Германия и Австро-Венгрия провозгласили создание независимого
Королевства Польского, что имело целью подчеркнуть бесплодность национальной
политики России. В ответ новый премьер А. Ф. Трепов заявил в Думе о намерении после
победоносного окончания войны «воссоздать свободную Польшу», которая мыслилась
«в неразрывном соединении с Россией». На совещании, где обсуждались конкретные формы
такого воссоздания, выявились непримиримые противоречия. Меньшинство полагало, что
присоединение австрийских и германских владений Польши к империи придаст «польскому
элементу» нежелательное влияние в общегосударственных делах, и высказывалось за полное
отделение всех польских земель. Большинство возражало, указывая, что боязнь польского
влияния означает неизбежность ограждения от влияния Прибалтики и Кавказа и, стало быть,
распад государства. Согласие достигнуто не было. Фактор окраин сыграл свою роль
в крушении Российской империи.
Положение в тылу. Однако главной причиной распада традиционной российской
государственности стал социальный вопрос. Необходимость обеспечения армии требовала
величайшего напряжения сил в тылу. До конца 1916 г. объем промышленного производства
увеличивался, но это достигалось ценой общей дезорганизации народного хозяйства. За годы
войны продукция металлообрабатывающей промышленности возросла в 3 раза,
производство винтовок – в 11 раз, орудий – в 10 раз, снарядов к ним – в 20 раз. Деятельность
Особых совещаний позволила преодолеть снарядный кризис, урегулировать проблемы
боевого снабжения, но мобилизация ресурсов не решала транспортного, продовольственного
и топливного вопросов.
В армию было мобилизовано свыше четверти взрослого мужского населения страны,
в том числе около 20 % кадровых промышленных рабочих. Это губительно сказалось
на эффективности труда в промышленности, где широко стали использовать женский труд.
В сельском хозяйстве ушедших на фронт молодых крестьян заменили старики, женщины
и подростки. Деревню лишили более двух с половиной млн. лошадей, реквизированных
для нужд армии, что, наряду с оккупацией западных губерний, привело к сокращению
посевных площадей на 12 %. Уже в первые месяцы войны почти две трети железных дорог
перешли в подчинение военных властей, что сразу нарушило их управляемость.
Железнодорожные станции были забиты воинскими эшелонами, шедшими на фронт,
и составами с боеприпасами. Слабая ремонтная база вела к полному износу подвижного
состава.
Резко ухудшилось снабжение городов топливом и продовольствием. Петроград
и Москва получали менее 50 % необходимого им топлива. В 1916 г. были введены карточки
на сахар, в крупных городах впервые в истории страны стали выстраиваться большие
очереди (их называли «хвостами») за хлебом. В 4 раза сократилась продажа мяса на рынке.
Цены на основные товары потребления выросли в 4–5 раз, началась инфляция.
От ухудшения продовольственного и топливного снабжения в первую очередь
страдали городские низы. В донесениях петроградской охранки отмечалось, что очереди
за продовольствием «равноценны по влиянию революционным митингам и десяткам тысяч
революционных прокламаций». Особое недовольство основной массы населения вызывало
бросавшееся в глаза благоденствие банкиров и биржевых спекулянтов, которые наживались
на войне. За годы войны банки удвоили капиталы и диктовали свои условия правительству.
Правительство, как и прежде, игнорировало социальную несправедливость.
В 1916 г. в России был неурожай, по сравнению с довоенным временем валовой сбор
хлеба сократился на 20 %. Правительство оказалось не в состоянии своевременными мерами
решить продовольственный вопрос. В стране были запасы хлеба, поскольку с началом войны
резко сократился экспорт зерна. Урожай 1915 г. был высоким. Однако к этому времени
усилиями властей был полностью разлажен механизм частной торговли. Снабжая армию
путем казенных поставок и не умея сдержать обесценение рубля, они превратили зерно
в товар, который производители – помещики и крестьяне – не торопились выбрасывать
на рынок.
Власть вынуждена была ввести казенные заготовки не только для фронта,
но и для тыла. Фактически это означало закупку казной всего товарного хлеба по твердым
ценам, что привело к резкому подъему цен на свободном рынке. В августе-сентябре 1916 г.
объем заготовок резко сократился. Протопопов предложил передать продовольственный
вопрос в ведение министерства внутренних дел. Была введена хлебная разверстка
по губерниям, покупать зерно нового урожая по свободным ценам можно было только после
выполнения разверстки. В конце года продразверстку было решено довести до каждого
крестьянского двора, что вызвало недовольство деревни, но не решило проблему хлебных
очередей.
Перебои с хлебом вызвали подъем стачечного движения. Если в 1915 г. бастовала
571 тыс. рабочих, то в 1916 – 1 млн. 172 тыс. Нехватка квалифицированных рабочих рук
повышала эффективность требований бастовавших. Рабочие Петрограда устраивали
митинги, 9 января 1916 г. они вышли на улицы с красными флагами. 17 октября рабочие
Петрограда услышали призыв большевиков и провели стачку протеста против войны и роста
дороговизны. Неспокойно было в деревне, где в отсутствие мобилизованных власти
не прекращали землеустроительных работ, что вынуждало женщин-солдаток требовать либо
их прекращения, либо возвращения фронтовиков.
За годы войны изменился состав Действующей армии. Долгое время командование
не обращало внимания на большие потери среди кадровых офицеров и унтер-офицеров.
Следствием было то, что солдатами старших возрастов, призванных из запаса, командовали
недавние студенты и лица свободных профессий, ставшие прапорщиками военного времени.
В этой среде находила отклик антивоенная пораженческая пропаганда большевиков, которая
на фронте велась путем распространения газет и листовок, напечатанных по инициативе
германского военного командования. Широкое распространение получило злостное
уклонение от отправки на фронт. Тыловые учреждения и запасные батальоны были
переполнены. Попытки бросить в бой части Петроградского гарнизона выявили их
нестойкость. Солдаты без команды оставляли позиции, не стесняясь приросшего к ним
прозвища «петроградское беговое общество».
Январь 1917 г. начался стачками и демонстрациями в память жертв «Кровавого
воскресенья». Рабочие выступили в Петрограде, Москве, Харькове, Ростове-на-Дону, Туле,
Баку, Екатеринославе. Петроградское охранное отделение отмечало, что в их среде идея
всеобщей забастовки обретает популярность, как и в 1905 г. Стремясь использовать
недовольство трудящихся, рабочая группа Центрального военного рабочего комитета
призвала к однодневной забастовке и мирной демонстрации у Таврического дворца, где
14 февраля должна была открыться сессия Государственной думы. В этот день бастовало
свыше 80 тыс. рабочих, но никто из них не явился поддержать Думу.
18 февраля забастовали рабочие Путиловского завода. В ответ администрация уволила
забастовщиков. 22 февраля завод был закрыт. На следующий день, 23 февраля, в Петрограде
бастовало 128 тыс. чел. Отмечая международный женский день (23 февраля – 8 марта
по новому стилю), на улицу вышли женщины-работницы. Власти полагали, что речь идет
о ставших обычными беспорядках, вызванных перебоями с хлебом. В действительности это
были антивоенные и революционные выступления, организованные социалистами.

4. Крушение империи
 Начало революции в Петрограде. В субботу 25 февраля 1917 г. в стачке участвовало
свыше 80 % петроградских рабочих. На Выборгской стороне были разгромлены полицейские
участки. На площади у Московского вокзала шел стихийный митинг под политическими
лозунгами. Вечером командующий Петроградским военным округом генерал С. С. Хабалов
получил присланное из Ставки повеление Николая II «завтра же прекратить в столице
беспорядки». Ночью были арестованы активисты социалистических партий. Хабалов отдал
приказ войсковым начальникам применять против демонстрантов оружие. На следующий
день город был скован всеобщей стачкой. Организованные выступления рабочих переросли
в мощное стихийное возмущение. В Петрограде началась революция.
Антиправительственные настроения рабочих передались солдатам гарнизона, которых
подогревали известия о том, что полиция стреляет в голодных женщин и детей. Днем
26 февраля на Невский проспект вышла 4-я рота запасного батальона лейб-гвардии
Павловского полка, которая обстреляла конных городовых. Рота была обезоружена,
но 27 февраля восстали запасные батальоны гвардейских Волынского, Преображенского,
Литовского и других полков. Солдаты выходили из казарм и присоединялись к рабочим,
не подчиняясь приказам командиров.
Вечером 26 февраля председатель Государственной думы М. В. Родзянко
телеграфировал царю: «Положение серьезное. В столице анархия. Правительство
парализовано. На улицах идет беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга».
Он просил Николая II поставить во главе правительства лицо, пользующееся доверием
страны, и заключал: «Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно». Царь ответил
указом о перерыве в занятиях Думы до апреля. Он не отдавал себе отчета в серьезности
положения.
Политический переворот. Совет старейшин Думы подчинился царскому указу.
Тем самым любые дальнейшие действия депутатов теряли законную силу, превращаясь
в частные совещания. На первом из них днем 27 февраля был утвержден состав Временного
комитета Государственной думы. Вечером того же дня последний царский премьерминистр
князь Н. Д. Голицын известил Родзянко об отставке правительства. В те же часы
в Таврическом дворце открылось первое заседание Петроградского Совета рабочих
депутатов, председателем которого был избран думский депутат меньшевик Н. С. Чхеидзе.
Большинство Исполнительного комитета Совета составили представители социалистических
партий, заявившие, что Совет есть «центр сплочения революционной демократии» и что он
«смотрит за властью, но сам он не есть власть».
28 февраля восставшие захватили Зимний дворец, Петропавловскую крепость
и арсенал. После переговоров им сдался находившийся в Адмиралтействе Хабалов.
Ряд министров и генералов были арестованы. 1 марта восставшие моряки Кронштадтского
порта убили военного губернатора Кронштадта адмирала Р. Н. Вирена и нескольких старших
офицеров. В тот же день великий князь Кирилл Владимирович привел к Таврическому
дворцу Гвардейский морской экипаж, чтобы заявить о своей радости по поводу
свершившейся революции.
Таврический дворец на время стал центром власти, где одновременно работали
Временный комитет Государственной думы и Петроградский Совет. Его заполняли толпы
восставших солдат и вооруженных рабочих. Позднее Шульгин вспоминал: «Пулеметов – вот
чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе
и только он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу зверь.
Увы, этот зверь был его величество русский народ… Ах, пулеметов сюда, пулеметов!»
В ночь на 28 февраля Временный комитет Государственной думы в воззвании
к народам России объявил, что берет на себя «восстановление государственного
и общественного порядка». Для временного управления министерствами и ведомствами
были назначены комиссары из членов Думы. 1 марта Центральный военно-промышленный
комитет призвал Временный комитет Государственной думы к «немедленной организации
власти», послы Франции и Англии известили Родзянко о признании Временного комитета
Государственной думы «единственным законным Временным правительством России».
В тот же день Петроградский Совет издал «Приказ № 1 по гарнизону
Петроградского округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного
и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения». Приказ предписывал выборы
солдатских комитетов, призывал солдат подчиняться Совету, отменил вне службы вставание
во фронт и отдание чести офицерам. Приказ № 1 положил начало гибели старой
императорской армии, он углубил всегда существовавший раскол между офицерами
и солдатами и быстро стал распространяться на фронте. А. И. Верховский, который позднее
стал военным министром Временного правительства, записал 7 марта в дневнике:
«Как бомба с ядовитыми газами, упал к нам приказ номер первый. Ведь теперь чернь
получила язык, на котором она сможет говорить». В гарнизоне начались стихийные выборы
солдатами начальников, что 5 марта приостановил Приказ № 2. В тот же день Гучков,
ставший к тому времени военным и морским министром, подтвердил основные положения
Приказа № 1.
Временное правительство. В ночь с 1-го на 2-е марта завершились переговоры
об организации власти между Временным комитетом Государственной думы и Исполкомом
Петроградского Совета. 2 марта Временным комитетом Государственной думы было
сформировано Временное правительство, а на следующий день обнародован его состав.
Временное правительство не имело законного права на власть, преемственная передача
которой не была осуществлена ни одной из высших государственных инстанции Российской
империи. Основой власти Временного правительства была победившая революция.
Выступая 2 марта с речью о создании правительства, Милюков, назначенный министром
иностранных дел, заявил: «Нас никто не выбирал. Нас выбрала русская революция».
Отречение Николая II. Попытка сохранить преемственность законной власти была
предпринята Временным комитетом Государственной думы, который рассчитывал
на отречение Николая П. Соответствующий проект манифеста составил В. В. Шульгин,
который днем 2 марта вместе с А. И. Гучковым тайно выехал в Псков, где в Ставке
командующего Северным фронтом находился Николай П.
От царя требовалось отречение в пользу наследника-цесаревича Алексея. Начальник
штаба Ставки Алексеев и Рузский запросили по телеграфу мнение командующих всеми
фронтами и командующих Балтийским и Черноморским флотами. Это были великий князь
Николай Николаевич, генералы В. В. Сахаров, А. А. Брусилов, А. Е. Эверт, адмиралы
А. И. Непенин и А. В. Колчак. Все они высказались за необходимость отречения царя
от престола, видя в том единственное средство «прекратить революцию и спасти Россию
от ужасов анархии». С ними согласились генералы М. В. Алексеев и Н. В. Рузский.
На отречении настаивал председатель IV Государственной думы М. В. Родзянко, от царя
отступили члены Священного Синода Русской православной церкви.
Николай II полагал, что «кругом измена и трусость и обман». Первоначально
согласившись на предложение Временного комитета Государственной думы, он, после
разговора с Гучковым и Шульгиным, отрекся от престола и за себя, и за сына в пользу брата,
великого князя Михаила Александровича. Одновременно он подписал указы о назначении
Г. Е. Львова председателем Совета министров и великого князя Николая Николаевича
Верховным главнокомандующим. Тем самым, как ему казалось, обеспечивалась
преемственность власти.
Подписанный в Пскове в 15 часов 2 марта 1917 г. Манифест об отречении сохранял
видимость законной передачи власти. Николай II провозглашал: «В дни великой борьбы
с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу
угодно было ниспослать новое тяжкое испытание России. Начавшиеся внутренние народные
волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба
России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего отечества
требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца». Во имя «сплочения
всех сил народных для скорейшего достижения победы» Николай II признал за благо
«отречься от престола государства Российского» и, «не желая расстаться с любимым
сыном», передал «наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу,
благословив того на вступление на престол государства Российского».
Манифест выражал надежду, что новый царь будет «править делами государственными
в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных
учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены». Иными словами, власть Михаила
Александровича заведомо ограничивалась конституционными формами.
По сути, Манифест об отречении нарушал Основные законы Российской империи
и противоречил павловскому закону о престолонаследии. Николай II не имел права
по своему произволу отрекаться за наследника, передача престола Михаилу была
незаконным актом. Отречением Николай II подтвердил свое пренебрежение нормами права
и законности, верховным гарантом которых в Российской империи был император.
Последовавшее затем 3 марта отречение Михаила не имело юридического значения.
Он подписал Акт, где ставил условием «в том лишь случае воспринять Верховную власть,
если такова будет воля великого народа нашего, которому и надлежит всенародным
голосованием, через представителей своих в Учредительном собрании, установить образ
правления и новые законы Государства Российского». Династическая монархия тем самым
прекращала свое существование, уступая свои прерогативы демократическому народному
голосованию. Опубликованный на следующий день, Акт разрушал надежды немногих
искренних монархистов и создавал иллюзию законности существования Временного
правительства, которое само апеллировало к Учредительному собранию.
Российская империя потерпела полное крушение.

ГЛАВА XVI
Культура России XIX – начала XX вв

1. Культура дореформенной России

Золотой век. В культуре первой половины XIX в. нашли завершение процессы,

начало которым было положено в екатерининскую и далее петровскую эпоху. Это была
культура, выросшая на высоких идеалах Просвещения. Творцы культуры – художники,
писатели, архитекторы, композиторы – верили в ее высокое предназначение, в способность
произведений искусства воспитывать человека – добродетельного гражданина и патриота.
В творчестве деятелей искусства и культуры видны были отчетливые следы переклички
с античными образцами; культура была неотделима от просвещения; во всех своих
проявлениях она носила светский характер, культурные явления основывались на вере
в преобразующую силу разума. В первой половине XIX в. произошли события,
определившие дальнейшее развитие культуры: усилиями Н. М. Карамзина, И. А. Крылова,
А. С. Пушкина и др. был выработан современный русский литературный язык,
сформировались национальные школы в литературе, живописи, музыке, театре.
Огромную роль в становлении русского национального самосознания и в познании
прошлого сыграла 12-томная «История государства Российского» Карамзина. Автор
предназначал свой труд всем слоям российского общества.
Он посвятил «Историю» Александру I, но писал ее «для русских, для купцов
ростовских, для владельцев калмыцких, для крестьян Шереметева». Историк воспевал
добродетели народа, славу прошедших веков, он учил понимать преемственность поколений.
Первые тома «Истории государства Российского» вышли в 1818 г. небывалым для того
времени тиражом в 3 тыс. экз., и уже месяц спустя потребовалось новое издание.
Культура сохраняла сословный характер. Крестьянство, составлявшее огромное
большинство населения России, сохраняло верность традиционной культуре, содержание
которой складывалось веками и было связано с повседневным бытом крестьянина, с его
верованиями и обрядами, с навыками хозяйственной деятельности. Народная культура
находила свое выражение в фольклоре, в деревянном зодчестве, в традиционных народных
промыслах, произведения которых нередко были подлинными шедеврами.
Первая половина XIX в. была временем расцвета дворянской культуры, ее подлинным
Золотым веком. Развиваясь в рамках единой европейской культуры, следуя ее лучшим
образцам, она достигла той степени зрелости, что вела к рождению шедевров мирового
значения, к появлению гениальных мастеров, чье творчество и поныне остается
недосягаемым. Процессы, определявшие развитие дворянской культуры, были тесно связаны
с идейными исканиями и повседневной жизнью общества дореформенного времени.
Культура Золотого века была элитарна, она была обращена к тонкому слою образованных
людей. Творцы культуры и ее потребители находились в постоянном и тесном духовном
общении, что многократно усиливало творческое начало, лежавшее в основе культурного
процесса. Именно этим и объясняется высочайший взлет культуры Золотого века.
Дворянская культура была городской и усадебной. В городах были сосредоточены
редкие учреждения культуры – театры, музеи, художественные коллекции, библиотеки;
в них находились типографии, где издавались книги, журналы и альманахи, размещались
университеты, специальные высшие учебные заведения и гимназии. Городская «чистая»
публика была главным потребителем печатной продукции, она посещала театры, и на нее
были рассчитаны повсеместно организуемые гулянья и праздничные торжества. Явлением
городской дворянской культуры были салоны, где в свободном общении избранная публика
обсуждала политические и светские новости, где перед ней выступали приглашенные
в Россию европейские знаменитости – певцы и музыканты, среди которых был, например,
Ф. Лист. Специфической функцией салонов и закрытых дворянских клубов, например
Английского клуба в Москве, была выработка общественного мнения, выражение которого
в печати часто было затруднено по цензурным соображениям.
Упадок крепостного хозяйства не отразился на судьбе усадебной культуры.
Продолжалось усадебное строительство и развитие парковой архитектуры, хотя поместное
дворянство утратило размах, присущий вельможам минувшего века.
Дворянские гнезда в интеллектуально-культурном отношении переживали эпоху
расцвета. Для многих представителей дворянства усадьба была естественной средой
обитания, деревенская жизнь располагала к досугу, который они занимали чтением,
домашними спектаклями, иногда художественным творчеством или научными
исследованиями. В эти годы достиг совершенства эпистолярный жанр. Установившаяся
регулярность почтовых сообщений делала частные письма не только незаменимым
источником информации, но и явлением культуры. Получение и чтение письма составляло
событие в провинциальной жизни, что не раз было описано в классической русской
литературе, например в гоголевском «Ревизоре».
Культура первой половины XIX в. продолжала традиции российской имперской
культуры и удовлетворяла потребностям всего дворянского общества, для которого знание
русского языка было непременным условием социальной идентификации и успешной
карьеры. Вместе с тем именно в этот период российская культура превращается в русскую,
что связано с ростом национального самосознания и начавшейся демократизацией общества.
Важнейшими событиями, определившими общественно-культурную жизнь России,
были Великая французская революция, провозгласившая идеалы свободы, равенства
и братства, восславившая права человека и гражданина, и Отечественная война 1812 г.,
народный и освободительный характер которой в полной мере осознавался современниками.
Генерал М. Ф. Орлов, принимавший капитуляцию Парижа, говорил: «Мы сражались против
целой Европы, но целая Европа ожидала от наших усилий своего освобождения».
Патриотический подъем 1812 г. выявил глубинную связь народной и дворянской культуры
и в полный рост поставил вопрос об освобождении крепостных, которые, как учил Карамзин,
«тоже чувствовать умеют». Передовым людям, которые определяли лицо эпохи, было
унизительно видеть возвращение победителей Наполеона «под палку своего господина».
 Система народного образования. В начале XIX в. была создана единая система
народного образования, которая предусматривала государственное попечение
над начальной, средней и высшей школой. Возникли первые технические учебные заведения:
Петербургский практический технологический институт, знаменитое Московское
ремесленное училище. Образование было доступно немногим, и это обстоятельство
во многом определяло общий культурный уровень эпохи. Грамотность в крепостной России
была уделом привилегированных сословий – дворянства и духовенства, она была
необходима чиновникам, офицерам, купцам и предпринимателям.
Ланкастерские школы взаимного обучения, распространенные в армии в декабристское
время и служившие обучению солдат, крестьянские школы, открытые в государственной
деревне в ходе реформы П. Д. Киселева, и потребности технических ремесел и городской
магазинной торговли – все это способствовало усвоению навыков чтения, письма и счета
выходцами из податных сословий. К отмене крепостного права в стране было 3–4 %
грамотных. У женщин уровень грамотности был существенно ниже.
Наука. Главными центрами науки и просвещения были Академия наук
и университеты. В 1841 г. к Императорской Академии наук была присоединена Российская
академия, что закрепило организационное единство всей системы научных исследований
в России.
Огромную роль в собирании российских древностей играли Археографические
экспедиции Академии наук, руководимые П. М. Строевым. Важные открытия были сделаны
в исследованиях физических явлений. В 1802 г. В. В. Петров описал свойства электрической
дуги и показал возможность ее применения в освещении и металлургии. Академик
Б. С. Якоби много сделал для развития электротехники, мировую славу ему принесло
изобретение гальванопластики. Совместно с П. Л. Шиллингом он работал
над усовершенствованием электромагнитного телеграфа. В 1839 г. стала действовать
подземная телеграфная линия Петербург – Царское Село. В том же году была основана
хорошо оснащенная Пулковская обсерватория, где долгие годы работал выдающийся
астроном академик В. Я. Струве.
Учеными России были сделаны замечательные открытия. Ректором Казанского
университета был гениальный Н. И. Лобачевский, чья система неевклидовой геометрии была
подлинным переворотом в математике. Крупный вклад в развитие математических знаний
внесли академики М. В. Остроградский и В. Я. Буняковский. В Московском университете
работали выдающиеся ученые – историки М. П. Погодин, С. М. Соловьев, зоолог
К. Ф. Рулье, историк права К. Д. Кавелин, основоположник терапии и военной гигиены
М. Я. Мудров.
В 1830-е гг. создается система подготовки университетской профессуры, которая
предусматривала посылку молодых ученых за границу на научную стажировку.
При университетах читаются публичные лекции, которые привлекают внимание общества.
Прославленными лекторами были Т. Н. Грановский, С. П. Шевырев. В начале XIX в.
при Московском университете возникло Общество испытателей природы, задачей которого
было содействие успехам естественных наук. Вслед за ним появились Общество истории
и древностей российских и Общество любителей российской словесности. Открытые
заседания этих обществ были важными событиями научно-культурной жизни.
Центром изучения растительного и животного мира, проведения научных
исследований стал Никитский ботанический сад в Крыму, основание которого относится
к 1812 г. В Москве были открыты Ботанический и Зоологический музеи, заложен
Ботанический сад.
В 1845 г. в Петербурге было создано Русское географическое общество, которое стало
одним из самых авторитетных в научном мире. В его работе принимали участие Ф. П. Литке,
П. П. Семенов-Тян-Шанский.
По инициативе Академии наук организуются многочисленные географические,
гидрографические и геофизические экспедиции, которые исследуют огромные территории
России – побережье Северного Ледовитого океана, Западную и Восточную Сибирь, Дальний
Восток. В ходе полярных экспедиций была доказана возможность Северного морского пути,
под руководством Ф. П. Литке составлено подробное описание труднодоступных районов.
Открытия, сделанные русскими путешественниками, во многом изменили картину
мира. В 1803–1806 гг. было совершено первое российское кругосветное путешествие
на кораблях, которыми командовали И. Ф. Крузенштерн и Ю. Ф. Лисянский. В 1821 г.
кругосветная экспедиция под командованием Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева
открыла Антарктиду. В ходе экспедиции Г. И. Невельского в 1840–1850 гг. была доказана
судоходность устья Амура и то, что Сахалин является островом. Прославленным
исследователем Тянь-Шаня был П. П. Семенов, к фамилии которого впоследствии было
присоединено название горного массива.
Книгоиздательство и журналистика. В дореформенное время происходили
изменения в издательском деле. В начале века главную роль играли казенные типографии,
численность которых доходила до 55. В 1830-е гг. появляются крупные частные
книгоиздатели, среди которых был прославленный А. Ф. Смирдин. В своей
книгоиздательской деятельности он ориентировался на широкий слой читателей, его
дешевые книги предназначались для небогатых людей. Он один из первых стал платить
гонорары авторам. Литературный труд становится постоянным занятием и источником
получения постоянного дохода. Смирдин был издателем журнала «Библиотека для чтения»,
тираж которого достигал 4–5 тыс. экз. Журнал расходился по всей стране, в среднем на одну
книжку журнала приходилось 10–15 читателей, что в совокупности было значительной
читательской аудиторией.
Журналистика привлекала внимание крупнейших литераторов. Основателем «Вестника
Европы» в 1802 г. был Н. М. Карамзин, которого на посту редактора сменил
В. А. Жуковский. Н. И. Греч издавал журнал «Сын отечества». В 1836 г. А. С. Пушкин
предпринял издание журнала «Современник», который позднее перешел в руки
Н. А. Некрасова и И. И. Панаева. Ведущим сотрудником «Отечественных записок» был
В. Г. Белинский, который стал кумиром и властителем дум молодого поколения.
Доступ к журналам и книгам облегчали публичные библиотеки, которые возникали
в губернских и некоторых уездных городах. В 1814 г. была открыта Императорская
Публичная библиотека в Петербурге. Появились коммерческие библиотеки, крупнейшей
из которых была Смирдинская. В стране стала возникать сеть книжной магазинной торговли,
что было свидетельством роста культурных запросов.
Сентиментализм. В дореформенное время происходила быстрая смена форм
художественного сознания, творческих методов, художественных и стилевых направлений.
Эта смена была обусловлена внутренними законами развития искусства, но одновременно
находилась в прямой связи с изменениями общественной атмосферы. На рубеже
XVIII–XIX вв. наметился отход от рационализма просветителей, который регулировал
нормы классицизма. В Россию проникает сентиментализм, вершиной которого стала «Бедная
Лиза» Карамзина. Сентиментальная литература противопоставляла разуму чувства, писала
о «естественном человеке» и о богатстве его духовного мира. В своеобразной форме
сентименталисты утверждали идеалы равенства.
Романтизм. Нежная чувствительность сентиментализма преодолевалась
в произведениях романтической школы, особенно в поэтическом творчестве
В. А. Жуковского, М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева. Романтизм воспевал свободу
и независимость личности. В основе многих романтических произведений лежала
героизация бунтаря, человека сильных и глубоких страстей. Романтический идеал
подчеркнуто отталкивался от повседневности, у некоторых романтиков протест против
мирового зла принимал формы сочувствия освободительным идеям. Видную роль
в декабристском движении играли К. Ф. Рылеев, А. А. Бестужев-Марлинский.
Был и приглаженный, салонный романтизм, представленный поэзией В. Г. Бенедиктова
и драматургическими творениями Н. В. Кукольника, необычайно популярными
в николаевское время.
С романтической литературой связана постановка проблемы народности, что имело
принципиальное значение для процесса формирования национального сознания.
От первоначальных представлений о народности как простонародности, как самобытности,
что было характерно для творчества С. Н. Глинки, М. Н. Загоскина, литература пришла
к утверждению народности как системы духовных ценностей, созданных ходом русской
истории и постоянно находящихся в развитии. С обращением к народности было связано
собирание фольклора П. В. Киреевским и В. И. Далем.
Невозможно переоценить значение творчества А. С. Пушкина, который утвердил
первенствующую роль литературы в национальной культуре. Романтический поэт, Пушкин
стоял у истоков русского реализма. Его «Евгений Онегин» был, по словам Белинского,
«в высшей степени народным произведением».
Развитие русской драматургии предопределили пушкинский «Борис Годунов»
и гениальная комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума». Грибоедов был первым автором,
для которого условность сцены не стала препятствием при обращении к живому
разговорному русскому языку. Не случайно «Горе от ума», по выражению Пушкина,
разошлось на пословицы.
От предельного романтического индивидуализма «Демона» к психологическому
реализму «Героя нашего времени» прошел путь М. Ю. Лермонтов. Жизнь поэта была
трагически коротка, но он оставил величайшие образцы мировой лирической поэзии.
Реалистическая проза и драматургия были представлены в творчестве Н. В. Гоголя.
Его «Мертвые души» были и лирической поэмой, и сатирой на николаевскую Россию, он
достиг совершенства в типизации художественных образов.
В 1840-е гг. русская литература ответила на запросы времени, обратившись
к реалистическому изображению жизни крепостной деревни. Возникла «натуральная
школа», лучшими представителями которой были Д. В. Григорович, И. С. Тургенев,
Н. А. Некрасов. Гоголевская тема «маленького человека» получила развитие в ранних
произведениях Ф. М. Достоевского.
Театр и музыка. Театральная культура первой половины XIX в. была связана
с деятельностью императорских театров. Они определяли репертуарную политику,
формировали вкусы публики. В Петербурге это были Александрийский и Мариинский
театры, где долгое время господствовали каноны классицизма. На петербургской сцене
блистали классические трагические актеры В. А. Каратыгин и Е. С. Семенова. В Москве
спектакли шли в Большом театре и в открывшемся в 1825 г. Малом. По признанию
современников, спектакли Малого театра значили для москвичей больше, чем
университетские лекции, они просвещали и воспитывали. Славой русской сцены стали
П. С. Мочалов, занятый в романтическом репертуаре, и М. С. Щепкин, с именем которого
связано становление реализма на русской сцене. В предреформенное время окончательно
пришел в упадок крепостной театр, но в провинции получила развитие частная антреприза.
Недосягаемые образцы романтического балета были даны в постановках Ш. Дидло.
В императорских театрах ставились балеты на музыку К. А. Кавоса, А. А. Алябьева,
романтические оперы А. Н. Верстовского.
Создание национальной русской музыки связано с именем М. И. Глинки, опера
которого «Иван Сусанин» (в последующей редакции «Жизнь за царя») заложила основы
народной музыкальной драмы и стала событием культурной жизни страны. Он, по словам
ценителя музыки В. Ф. Одоевского, возвысил «народный напев до трагедии». Творчество
Глинки поражало современников разнообразием музыкальных форм, им была написана
сказочно-эпическая опера «Руслан и Людмила», оркестровые сочинения, вокальные циклы.
Традиции русского романса были заложены А. А. Алябьевым, А. Е. Варламовым,
А. Л. Гурилевым и продолжены А. С. Даргомыжским. Опера Даргомыжского «Русалка»
стала музыкальной интерпретацией темы «маленького человека».
Архитектура. Величие и могущество Российской империи с огромным размахом
отразила архитектура. В столице империи Петербурге создаются непревзойденные ансамбли
Дворцовой площади, стрелки Васильевского острова, набережных Невы. По проектам
гениального К. И. Росси сооружается комплекс зданий Сената и Синода, возле которых
по планам А. Монферрана возводится Исаакиевский собор. Традиции позднего классицизма
нашли совершенное выражение в архитектуре русского ампира, которая воплотилась
в творчестве А. Д. Захарова, построившего здание Адмиралтейства, и создателя Казанского
собора А. Н. Воронихина.
Если внешний вид Петербурга во многом определяли творения Росси, то главным
архитектором послепожарной Москвы был О. И. Бове, по проектам которого был сооружен
Манеж, создан ансамбль Театральной площади, разбит Александровский сад.
Развитие архитектуры николаевского времени в значительной мере определили личные
вкусы императора, его пристрастие к мелочной регламентации. Был разработан Альбом
фасадов, по образцам которого должны были строиться каменные здания в губернских
и уездных городах. Смешение стилей привело к появлению особого русско-византийского
стиля, который был воплощен архитектором К. А. Тоном при строительстве Большого
Кремлевского дворца и храма Христа Спасителя.
Тесным образом с идеями имперского величия была связана монументальная
скульптура, которая была ориентирована на традиции классицизма. В 1818 г. по проекту
И. П. Мартоса на Красной площади в Москве был воздвигнут памятник Минину
и Пожарскому. Героизации Отечественной войны 1812 г. служили созданные
Б. И. Орловским памятники М. И. Кутузову и М. Б. Барклаю-де-Толли, поставленные перед
Казанским собором. Всемирную славу получили работы П. К. Клодта, чьи совершенные
композиции украсили Аничков мост в Петербурге.
Живопись. В области изобразительного искусства в начале века ведущие позиции
сохраняла Академия художеств, где было правильно поставлено обучение художников
и создана система их профессионального совершенствования. Выдающуюся роль в развитии
русской живописи играл К. П. Брюллов. Автор изысканных парадных портретов, он
в главном своем произведении «Последний день Помпеи», над которым работал в начале
1830-х гг., не только нашел новые выразительные средства, но и впервые в русской
живописи показал трагическую судьбу не отдельной личности, но народа.
Романтическое направление в живописи было представлено в портретах
О. А. Кипренского и жанровых сценах А. О. Орловского. Поиски народности привели
А. Г. Венецианова к созданию картин, где идеализированная крестьянская жизнь сочеталась
с передачей красоты русской природы. Он стал основоположником венециановской школы,
его ученики развивали традиции созданного им бытового жанра.
Религиозно-нравственные искания А. А. Иванова претворились в его огромном полотне
«Явление Христа народу», где евангельские мотивы обрели мощь и выразительность.
Над картиной художник работал более 20 лет, ища художественные средства передачи пути
личности к духовному прозрению.
Вне стен Академии художеств проходила деятельность В. А. Тропинина, чьи камерные
портреты были народными в полном смысле этого слова и стали вехой на пути развития
русской живописи от сентиментализма к реализму.
В прямой связи с сатирическими произведениями Гоголя и писателей «натуральной
школы» находились работы П. А. Федотова. Жанровая живопись была для художника
не просто средством передать трагикомедию городской повседневности – она давала
возможность постановки больших социальных проблем. Его творчество оказало огромное
влияние на живопись передвижников.

2. Культура пореформенной России

Система народного образования. В пореформенное время значительно выросла

потребность в грамотных и образованных людях. Развитие промышленности диктовало
необходимость серьезных изменений в системе народного образования, создания реальных
училищ, торгово-коммерческих и профессиональных школ. Развивается сеть высших
специальных учебных заведений, где готовились горные и путейские инженеры,
инженеры-механики, агрономы и землеустроители. В эпоху шестидесятых годов возникли
воскресные школы для взрослых, что отвечало народной тяге к знаниям. Под давлением
общественности правительство пошло на создание средних, а затем и высших учебных
заведений для женщин.
Народная неграмотность служила препятствием для экономического и политического
развития страны, она ставила под вопрос возможность ее модернизации. Правительство
и общество были одинаково заинтересованы в преодолении неграмотности. Была проведена
реформа школьного дела, усовершенствована система подготовки учителей для народных
школ. Теоретическое и практическое значение имели труды знаменитого педагога
К. Д. Ушинского. Большую роль в повышении уровня грамотности сыграла военная
реформа, в основе который лежало убеждение, что солдат должен уметь читать, писать
и считать. К концу века успехи в деле народного обучения были очевидны. Грамотность
в среднем по России превысила 21 %. В среде городских молодых мужчин грамотным был
каждый второй. Вместе с тем только треть крестьянских детей училась в школе, среднее
образование имели 4 % населения, а доля лиц с высшим образованием не превышало 1 %.
Общая динамика преодоления неграмотности, внимание, которое уделялось народной
школе, средства, которые выделялись на развитие школьного дела правительством, земскими
учреждениями, церковью и частными лицами, давали основание говорить о том, что
в области народного образования происходили кардинальные перемены.
Интеллигенция. В пореформенное время в России сложился особый слой
образованных людей, который получил название «интеллигенция». Первоначально так
называли представителей радикального разночинства, стремясь противопоставить их
традиционным носителям культуры – крестьянству и дворянству. Одним из первых это
возникшее на русской почве слово стал употреблять славянофильский публицист
И. С. Аксаков, когда писал о людях, оторванных от народа и проникнутых преклонением
перед западными культурными и общественными ценностями. Со временем
под интеллигенцией стали понимать лиц умственного труда, потребность в котором
возрастала по мере модернизации России.
Интеллигенция была всесословна, что во многом определяло демократизм ее
убеждений. К ней относились земские, технические, творческие, научные работники,
педагоги, врачи, адвокаты и журналисты. Пореформенная интеллигенция, руководствуясь
народническими представлениями о необходимости «возвращения долга» народу, много
сделала для народного образования и просвещения, для нее работа в деревне нередко была
внутренней необходимостью.
Представители демократической интеллигенции претендовали на роль выразителей
интересов народа, на представление его нужд и чаяний в литературе и культуре. Они активно
участвовали в освободительном движении, где их демократизм часто принимал крайние
формы революционной жертвенности. Для интеллигентского сознания было характерно
непременное наличие «властителей дум», чьи идеи были путеводной звездой в служении
народу и в повседневной жизни. В разные годы в этой роли выступали Н. Г. Чернышевский,
Д. И. Писарев, П. Л. Лавров, Л. Н. Толстой, Н. К. Михайловский. Демократизация культуры
в пореформенное время, утрата ею специфически дворянских черт во многом была связана
с ростом роли и влияния интеллигенции. Отныне именно она была главным ценителем,
создателем и потребителем культурных ценностей.
Особое место занимала народная интеллигенция, куда входили грамотные, тянувшиеся
к знаниям и культуре представители крестьянства и фабрично-заводских рабочих. Часто
именно они были посредниками между «господской» культурой образованных сословий
и традиционной культурой народных масс.
Городская культура. Развитие капитализма ускорило процесс урбанизации. Город
стал постоянной средой обитания значительных масс населения, скученность городской
жизни и ее ускоренный ритм вели к созданию особой городской культуры, которая
до определенной степени противопоставляла себя дворянской усадебной культуре
и традиционной народной культуре. Городская жизнь стала заметно отличаться от жизни
деревенской. В крупных городах строились доходные дома в 5–6 этажей, появились
водопровод, канализация, электрическое освещение. В 1880-е гг. появились городские
телефонные станции. В городах стал развиваться общественный транспорт, первоначально
это были конки, линии конно-железной дороги, в конце XIX в. их стал вытеснять трамвай.
С 1855 г. стали осуществлять прием и передачу частных телеграмм. Телеграфная сеть
быстро распространилась по стране, охватывая прежде всего крупные города
и промышленные центры. Телеграфное сообщение ускоряло передачу информации, служило
преодолению огромных расстояний. Благодаря ему происходила утрата населением
эпистолярной культуры, со временем появился особый телеграфный стиль устного
и письменного общения. Города были средоточием учреждений науки и культуры, в них
проживало большинство грамотного населения страны. Горожанам была прежде всего
адресована книгоиздательская продукция, на их внимание была рассчитана периодическая
печать.
Книгоиздательство. В конце XIX в. Россия стала третьей страной в мире
по количеству названий выпускаемой литературы. В стране было свыше 1000 типографий,
где выходило до 10000 названий книг в год. Не редкостью были тиражи в 3–5 тыс. экз.
Большим спросом пользовалась учебная и естественнонаучная литература. Долгие годы ее
крупнейшим издателем был Ф. Ф. Павленков. Он ввел в круг читательских интересов серию
«Жизнь замечательных людей», начал издавать дешевую серию произведений классической
литературы. Крупными книгоиздателями были И. Д. Сытин и А. С. Суворин.
Книгоиздательская фирма А. Ф. Маркса стремилась монополизировать издание
произведений русской литературы, торговлю ими.
Периодическая печать. Появление новых полиграфических машин удешевило
издание газет и журналов, способствовало повышению их тиражей. Роль общероссийских
газет играли «Московские ведомости» М. Н. Каткова и особенно «Новое время»
А. С. Суворина, который обладал монополией на торговлю газетами на станциях железной
дороги. Широкое распространение получила провинциальная печать. Профессия журналиста
стала рядовым занятием «интеллигентного труженика». На вкусы образованного читателя
были рассчитаны толстые журналы, общественно-политическое направление которых
не менялось десятилетиями.
В 1866 г. возобновился либерально-профессорский «Вестник Европы», выходивший
под редакцией М. М. Стасюлевича. Издаваемый Катковым «Русский вестник» печатал
на своих страницах ведущих русских писателей. Традиции демократической журналистики
поддерживали «Отечественные записки», которые редактировал М. Е. Салтыков-Щедрин.
Библиотеки и музеи. К концу века в России была широкая библиотечная сеть.
Она включала народные библиотеки-читальни, земские библиотеки, библиотеки
при книжных складах и магазинах. Всего насчитывалось до 500 крупных публичных
библиотек и около 3000 земских народных библиотек. Пользование ими было по большей
части бесплатным.
Делу народного просвещения служили выставки и музеи. Почти во всех губернских
и во многих уездных городах появились местные музеи, экспонаты которых давали
представление о природных богатствах края и его истории. Были созданы крупные
военно-исторические музеи: Артиллерийский, Кавказский, Инженерный, Музей оружия
в Туле. В 1872 г. в Москве были открыты Исторический и Политехнический музеи,
первоначальные собрания которых составили материалы проводившейся в тот год
Всероссийской политехнической выставки. В 1880-е гг. была открыта для посещения
Художественная галерея П. М. и С. М. Третьяковых, которая затем была передана в дар
Москве. На средства и по инициативе купца А. А. Бахрушина был создан
Литературно-театральный музей. В 1898 г. в Петербурге в Михайловском дворце был открыт
Русский музей императора Александра III, где была собрана богатейшая коллекция русского
искусства.
Наука. Развитие науки в пореформенной России в значительной степени
определялось потребностями промышленности. Наряду с Академией наук и университетами,
серьезный вклад в ее развитие вносили научные общества, которые существовали на частные
и общественные средства. Одним из главных направлений их работы была популяризация
естественнонаучных знаний, что определялось огромной в те годы верой в могущество
науки, в безграничные возможности человека.
Большую роль в развитии технической мысли и в пропаганде технических знаний
играло основанное в 1866 г. Русское техническое общество. Оно организовывало
технические выставки, его члены читали лекции в столицах и в провинциях. В Обществе
в разные годы работали Д. И. Менделеев, В. В. Марковников, А. С. Попов, П. Н. Яблочков,
Н. Е. Жуковский. Одним из старейших математических объединений в Европе было
Московское Математическое общество, основанное в 1864 г. Мировое признание получили
труды математиков П. Л. Чебышева, А. А. Маркова, А. М. Ляпунова. В области физических
исследований всемирную известность получили труды А. Г. Столетова и Н. А. Умова.
Разработка методики постоянных сейсмологических наблюдений, создание сейсмологии
как науки связаны с именем Б. Б. Голицына.
Профессорами Казанского университета Н. Н. Зининым и А. М. Бутлеровым была
создана научная школа в исследованиях по органической химии. Зинин был первым
президентом Русского химического общества, открытого в 1868 г., которое позднее
преобразовалось в Русское физико-химическое общество. В 1869 г. великим
Д. И. Менделеевым был сформулирован один из фундаментальных законов естествознания,
на основе которого была создана знаменитая Периодическая таблица. В 1895 г. А. С. Попов
на заседании Русского физико-химического общества сообщил об изобретении им
радиотелеграфа.
Уровень биологической науки определялся трудами И. М. Сеченова и И. П. Павлова,
которые получили мировое признание. В 1904 г. Павлову, первому из русских ученых, была
присуждена Нобелевская премия. Основоположником иммунологии стал И. И. Мечников,
открывший явление фагоцитоза и обосновавший учение о защитных свойствах организма.
Эти труды принесли ему Нобелевскую премию.
Выдающуюся роль в изучении физиологии растений имели работы К. А. Тимирязева.
В 1883 г. В. В. Докучаевым был создан классический труд «Русский чернозем», где были
заложены основы почвоведения. Докучаев разработал учение о географических зонах, дал
научную классификацию почв. Неоценимое практическое значение имели предложенные им
меры борьбы с засухой.
В пореформенное время была продолжена традиция крупных географических
экспедиций. Несколько из них – на Урал, Тянь-Шань и Памир – возглавлял Г. Н. Потанин.
Исследование Центральной Азии принесло известность Н. М. Пржевальскому, который был
первым европейцем, побывавшим во многих районах Тибетского нагорья.
Антропологические и этнографические исследования в Юго-Восточной Азии вел
Н. Н. Миклухо-Маклай.
В области гуманитарных наук огромное значение имела публикация составленного
В. И. Далем «Толкового словаря живого великорусского языка», над которым он работал
почти полвека. В России была сильная школа языкознания, представленная именами
А. А. Потебни, Ф. Ф. Фортунатова, И. А. Бодуэна де Куртенэ, А. А. Шахматова. Труды
в области сравнительно-исторического литературоведения были созданы А. Н. Веселовским.
Русская история разрабатывалась С. М. Соловьевым, К. Н. Бестужевым-Рюминым,
В. О. Ключевским, С. Ф. Платоновым, всеобщая – Н. И. Кареевым, В. И. Лучицким,
В. И. Герье, П. Г. Виноградовым.
Великие реалисты. Господствующим идейным и художественным направлением
в культуре пореформенной России был реализм. Реалистическое отображение
действительности было тем требованием, которое интеллигенция предъявляла искусству.
В разночинской среде господствовало убеждение, что искусство должно следовать
за жизнью, непосредственно служить делу улучшения материальных условий жизни людей
и совершенствованию социальных отношений. Упрощенное, утилитарное понимание роли
искусства проповедовалось Д. И. Писаревым и охотно принималось нигилистами. Борясь
с таким толкованием искусства, Достоевский имел основание сказать, что его апологеты
ставят «сапоги выше Шекспира». Как противовес утилитарному направлению возникло
«чистое искусство», поклонники которого провозглашали примат эстетики
над социальностью.
Стремление к объективному отображению жизни в сочетании с высокими идеалами
нравственности и общественного служения определяло художественное творчество великих
реалистов и вело к созданию произведений мирового значения. Русский роман, русская
опера и балет во второй половине XIX в. определяли уровень европейского искусства.
Литература по-прежнему играла первенствующую роль в национальной культуре.
Творчество И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, И. А. Гончарова вызывало
всеобщий интерес, находилось в центре общественных споров. Образы, созданные великими
реалистами, вошли в читательское сознание. Русские писатели умели соединять жизненную
достоверность изображения с глубокой силой художественного обобщения. Их творчество
было тесным образом связано с постановкой и решением общественных задач.
Они осуждали обломовщину и нигилизм, обличали зло и неправду русской жизни,
отстаивали идеалы прогресса и христианскую нравственность.
Тургенев находился в центре европейской художественной жизни, его творчество
воспринимали как эталон Г. Флобер, Г. Джеймс, Г. Мопассан, для которых он был
признанным авторитетом и учителем. Напряженный психологизм Достоевского
предопределил развитие европейской прозы XX в. Исповедуемое Л. Толстым учение
о непротивлении злу насилием вышло далеко за пределы России и Европы, ему следовали
в Индии, Китае и Японии.
Рядом с великими реалистами стояли такие художники слова, как Н. С. Лесков
и А. Ф. Писемский, которые в эпоху шестидесятых годов активно противостояли «новой
морали» Н. Г. Чернышевского и его героев. Создателем новой формы литературного
произведения стал А. И. Герцен, «Былое и думы» которого во многом предвосхитило поиски
М. Пруста.
Последняя четверть XIX в. стала временем расцвета малой литературной формы. В это
время выдвинулись Д. Н. Мамин-Сибиряк, В. М. Гаршин, В. Г. Короленко, А. П. Чехов.
Развитие русской сцены определялось творчеством А. Н. Островского, который
начинал еще в николаевское время. Островский создал национальный репертуар, он
выступал как новатор-драматург, как воспитатель актеров, как организатор театрального
дела. Его драмы и комедии играли актеры императорских театров, они шли повсюду
в провинции. Уже в первые пореформенные годы в стране было более 100 городов, где
гастролировали театральные труппы. Островский создал русскую актерскую школу,
совершенным воплощением которой был Малый театр. Театр Островского подарил русской
культуре имена П. М. Садовского, Г. Н. Федотовой, М. Н. Ермоловой, О. О. Садовской,
А. П. Ленского, А. И. Южина. На провинциальной сцене не было равных Н. X. Рыбакову.
Петербургский зритель преклонялся перед талантом М. Г. Савиной и П. А. Стрепетовой,
В. Н. Давыдова.
Музыка. Совершенствованию музыкального образования в России и поддержке
национальной музыки служила деятельность Русского музыкального общества, основанного
в Петербурге в 1859 г. по инициативе А. Г. Рубинштейна. В пореформенное время
отделения Общества были открыты в Москве, Киеве и других городах. В 60-е гг.
в Петербурге и Москве стараниями А. Г. и Н. Г. Рубинштейнов появились консерватории.
Музыкальная культура пореформенного времени определялась композиторами
«Могучей кучки» – кружком, где ведущую роль играл М. А. Балакирев. С ним были тесно
связаны М. П. Мусоргский, Ц. А. Кюи, Н. А. Римский-Корсаков, А. П. Бородин. Продолжая
традиции Глинки, они утвердили национальную школу в музыке. Ими были созданы такие
великие произведения, как оперы «Борис Годунов» и «Хованщина» Мусоргского, «Князь
Игорь» Бородина, «Снегурочка» Римского-Корсакова.
Вершиной мировой музыкальной культуры стало творчество П. И. Чайковского.
Ему принадлежали шедевры балетного, оперного, симфонического и камерного
музыкального искусства. Классикой лирической оперы стали «Евгений Онегин» и «Пиковая
дама»; балеты «Лебединое озеро», «Спящая красавица» и «Щелкунчик», поставленные
главным балетмейстером петербургского Императорского театрам. И. Петипа, стали
образцами хореографического искусства. Уровень музыкальной культуры в России
определялся той легкостью, с какой давали согласие на гастроли крупнейшие европейские
дирижеры и исполнители. Охотно и подолгу в России выступал И. Штраус.
Живопись. После Федотова реализм стал определять развитие изобразительного
искусства. В эпоху шестидесятых годов завершилось формирование национальной школы
живописи. Общественный отклик получил «бунт» выпускников императорской Академии
художеств, которые в 1863 г. отказались писать работу на заданную тему. Возглавляемые
И. Н. Крамским, они пошли на разрыв с академическим искусством и в 1870 г. основали
Товарищество передвижных художественных выставок, целью которого была демонстрация
в городах России реалистических полотен. Среди первых передвижников выделялись
В. Г. Перов, Н. Н. Ге, Г. Г. Мясоедов. Частью национального сознания стала пейзажная
живопись передвижников, представленная работами И. И. Шишкина, Ф. А. Васильева,
А. К. Саврасова, И. И. Левитана. Подлинным новатором, автором монументальных полотен
и психологически изощренных портретов был И. Е. Репин. Великолепное мастерство
сочеталось у художника с вниманием к вопросам современной жизни. Всемирную славу
принесла ему картина «Бурлаки на Волге».
В области исторической живописи прославились В. И. Суриков и В. М. Васнецов, чьи
работы неизменно привлекали внимание публики, отвечали ее потребности знать русское
прошлое и предлагали ответ на вопрос о роли народа в истории.
Замечательным мастером портрета был В. А. Серов, «Девочка с персиками» которого
поражала жизненной свежестью, богатством колорита и предвосхищала отход
от подчеркнуто прозаической манеры письма передвижников. Особое место в русской
живописи занимал И. К. Айвазовский. Более полувека он изображал на своих романтических
полотнах море и морскую стихию, достигнув в этом непревзойденного совершенства.
Скульптура. Крупнейшим скульптором пореформенного времени был
М. М. Антокольский, чьи работы находились в русле реалистической традиции
передвижничества. В 1880 г. в Москве был открыт памятник Пушкину, созданный
А. М. Опекушиным. Пушкинские торжества, сопровождавшие открытие памятника, собрали
в Москве Достоевского, Тургенева, Островского, Аксакова и стали важным общественным
событием. С речью на празднике выступил Достоевский, призыв которого смириться,
отказаться от противостояния власти и послужить родной земле привлек всеобщее внимание,
но был отвергнут демократической интеллигенцией.

3. Культура России конца XIX – начала XX вв

Модернизм. Художественная жизнь на рубеже веков проходила под знаком отхода

от реалистических традиций, утверждения новых форм в искусстве и в общественном
сознании. Возникнув как стремление к расширению рамок реализма, эта тенденция породила
модернизм, в котором новые изобразительные возможности и технические решения
превалировали над проблемами содержания и социального служения. Модернизм
претендовал на синтез искусств, прибегал к эскапизму – уходу от действительности в мир
иллюзий. Модернизм был порожден ситуацией кризиса и по-своему искал выход из нее.
Большая роль в модернистских течениях была отведена личности художника-творца,
который призван был вести за собой толпу, то повергая ее в пессимизм и уныние, то
призывая к бунту и освобождению от оков. Собственно художественное творчество нередко
отходило у модернистов на второй план, уступая место разработке программ и манифестов,
обличению традиционной морали и старых мастеров.
В изобразительном искусстве модернизм вызвал появление «Мира искусства»
и русского авангарда.
«Мир искусства» – журнал, который выходил с 1899 г. Вокруг него возникло
художественное объединение, идейно-художественные поиски участников которого
отвергали передвижничество. Художники «Мира искусства» эстетизировали прошлое,
восторгались XVIII веком, для них был характерен культ Петербурга, в их творчестве
воплотилась мечта о подлинной европеизации русской культуры. Среди мироискусников
выделялись А. Н. Бенуа, К. А. Сомов, Е. Е. Лансере, М. В. Добужинский. Тонкий вкус,
замечательный рисунок определили успех художников «Мира искусства» в книжной
графике. Синтез искусств они видели в создании великолепных театральных декораций.
К их кругу был близок С. П. Дягилев, который посвятил свою жизнь знакомству
Западной Европы с произведениями отечественной музыки, живописи, с оперным
и балетным искусством. С 1909 г. он проводил «Русские сезоны» в Париже, благодаря
которым русское искусство вошло в моду и получило признание у западного зрителя.
В Париже пел Ф. И. Шаляпин, там пел и балетные спектакли М. М. Фокина, поставленные
на музыку И. Ф. Стравинского, они принесли мировую славу балерине А. П. Павловой.
В 1910-е гг. возник русский авангард, формальные поиски которого шли в направлении
беспредметного искусства, где форма не просто определяла содержание, но и была им.
Символом нового направления стал знаменитый «Черный квадрат» К. С. Малевича.
К русскому авангарду принадлежали такие крупные мастера, как В. В. Кандинский,
К. С. Петров-Водкин, М. 3. Шагал.
Театр. Новые тенденции в искусстве на русскую сцену перенесли
К. С. Станиславский и В. И. Немирович-Данченко. В 1898 г. ими был открыт в Москве
Художественный общедоступный театр, перед которым его создатели ставили задачу
передать «правду жизни». Первой была поставлена пьеса А. К. Толстого «Царь Федор
Иоаннович», где почти буквально воспроизводились реалии старого боярского быта.
Символом театра стала чеховская «Чайка», поставленная в 1898 г. Успех спектакля
предопределила не только игра актеров, но и властная режиссерская воля, благодаря которой
театральная символика преодолевала правду жизни.
Выдающимся мастером сцены была В. Ф. Комиссаржевская. Она шла навстречу
революционным порывам молодежи, созданные ею образы символизировали разрыв
с обветшалыми устоями старого мира. По ее инициативе в Петербурге в 1904 г. был открыт
драматический театр, где шли пьесы Чехова и Горького.
Кинематограф. Первый показ фильмов в России состоялся в 1896 г. Спустя
несколько лет в городах появились кинотеатры, где показывали фильмы иностранного
производства. Кинематограф шел навстречу потребности городской публики
в непритязательном и дешевом развлечении, он отвлекал от забот дня и создавал ложную
иллюзию приобщения к высокой культуре.
В 1908 г. была выпущена первая русская игровая картина «Стенька Разин и княжна».
Возникли отечественные кинофирмы, выпускавшие в год десятки игровых картин. Ведущие
позиции здесь занимала фабрика А. А. Ханжонкова. Первыми звездами немого кино были
В. В. Холодная и И. И. Мозжухин, фильмы с участием которых увлекали массового зрителя.
В годы Первой мировой войны ежедневная посещаемость кинотеатров достигла 2 млн. чел.
Литература Серебряного века. В литературе модернизм привел к появлению
разнообразных течений, которые провозглашали упадок современной словесности и обещали
своим поклонникам новое художественное сознание. Первым таким течением был
символизм, который возник в конце XIX в. Символистами называли себя В. Я. Брюсов,
Д. С. Мережковский, К. Д. Бальмонт, А. А. Блок. Поэты-символисты показали богатые
возможности русского стихосложения, но их неприятие действительности, разнообразные
«уходы», которые они воспевали, было понятно немногим и не находило отклика
у демократической интеллигенции, которая считала бунтарство Брюсова и Блока нарочитым.
Освобождением от символистских порывов к идеальному стал акмеизм, провозгласивший
возврат к вещному миру. Акмеисты воспевали первозданные чувства, гордую и сильную
личность. Среди них выделялись Н. С. Гумилев, A. А. Ахматова, М. А. Кузмин. Революцию
формы провозглашали футуристы, чей манифест 1912 г. носил название «Пощечина
общественному вкусу». Разные футуристические группы дали русской поэзии
В. В. Хлебникова, B. В. Маяковского, Б. Л. Пастернака. Огромной популярностью
в предвоенные годы пользовались стихи эгофутуриста Игоря Северянина.
Позднее разнообразные в идейном и стилевом отношении, очень разные по своему
художественному уровню литературно-поэтические искания эпохи модернизма были
объединены понятием Серебряный век. Оно напоминало о Золотом веке русской культуры,
но было бы несправедливо его переносить на все явления культурной жизни рубежа веков.
Правда и то, что подлинным Серебряным веком русской поэзии современники называли
время, когда творили Н. А. Некрасов, Ф. И. Тютчев, А. К. Толстой, А. Н. Майков, А. А. Фет,
Я. П. Полонский.
Доминирующая роль в литературе по-прежнему принадлежала реализму, в русле
которого работали писатели, группировавшиеся вокруг книгоиздательского товарищества
«Знание», возникшего в 1898 г. В сборниках «Знания», которые расходились большими
тиражами, печатались И. А. Бунин, А. И. Куприн, Л. Н. Андреев. Общественное внимание
привлекало творчество А. М. Горького, который от романтического воспевания свободного
человека пришел к роману «Мать», где с жестоким реализмом изобразил жизнь фабричных
рабочих и показал вызревание в их среде революционных настроений.
Центральными фигурами в художественной и культурной жизни рубежа веков были
Л. Н. Толстой и А. П. Чехов. В 1899 г. был опубликован последний толстовский роман
«Воскресенье», где тема неприятия социальной несправедливости перерастала в отвержение
устоев современной цивилизации. Совершенно новым явлением искусства стала
драматургия Чехова, пьесы которого прочно вошли в репертуар русского театра
и определили пути развития мировой сцены XX в.
Образование и просвещение развивались бурно, но противоречиво. Рос уровень
грамотности, который к 1917 г. составлял в городах свыше 65 % и около 30 % в деревне.
Возникали новые учебные заведения. Получили распространение частные высшие школы:
Психоневрологический институт В. М. Бехтерева, Вольная высшая школа П. Ф. Лесгафта;
высшие женские курсы появились в ряде провинциальных городов. Наряду с воскресными
школами, для обучения взрослых в фабричных центрах стали создавать рабочие курсы.
В годы Первой русской революции возникли народные университеты, где желающие могли,
обучаясь по вечерам, получать среднее и далее высшее образование.
Достижения научной мысли были связаны с идеями К. Э. Циолковского, который
стал создателем основ теории ракетного движения и указал на возможность исследования
мировых пространств реактивными приборами. Большой вклад в развитие самолетостроения
внес Н. Е. Жуковский, который заложил основы аэродинамики. Ярким свидетельством
прогресса технической мысли стало создание 4-моторного самолета «Илья Муромец».
П. Н. Лебедев экспериментально доказал давление света на твердое вещество и провел
опыты по его измерению. Новейшими вопросами исследования радиоактивных элементов
был занят В. И. Вернадский.
Подлинное религиозно-философское возрождение, затронувшее небольшую часть
образованного общества, в основе своей имело прочный философский фундамент, создание
которого связано с именами В. С. Соловьева, Е. Н. Трубецкого, Л. М. Лопатина.
Борьба и взаимодействие новых и старых тенденций в культуре рубежа веков были
отражением общего состояния культуры России. Социальные и экономические противоречия
переплелись в столь тугой узел, что ни правительство, ни общество не имели сил
развязать его. Значительная часть интеллигенции стремилась к разрушению «старого мира»,
передовая молодежь «шла в революцию». Россия стояла на пороге революции, переживала
революционные потрясения, воевала и вновь ждала революции.