Н.В.

Буссе и Сахалинская экспедиция

1853 - 1854 гг.

Несчастье случилось в дороге. Выехав в конце августа 1866 г. из

Благовещенска в Иркутск, военный губернатор Амурской области
генерал-майор Н.В. Буссе был погружён в мысли о дальнейшей службе.
В Иркутске он намеревался решить вопрос о своём переводе в
Петербург. Благополучно одолев почти две трети пути, Н.В. Буссе
почувствовал недомогание, уже пересекая перевал Яблонового хребта,
Дорога была пустынна и безлесна, до ближайшей станции на
московском тракте Домно-Ключевской ещё было далеко, когда стало
совсем плохо. По всем признакам, с генералом случился
апоплексический удар, по современному — инсульт. Когда приехали в
Домно-Ключевскую, всё было кончено. 26 августа 1866 г.
тридцативосьмилетний генерал-майор Н.В. Буссе, один из самых
заметных высокопоставленных чиновников на Дальнем Востоке,
скоропостижно скончался1.
С именем Николая Васильевича (Вильгельмовича) Буссе связано
несколько заметных страниц в исследовании и освоении Дальнего
Востока и прежде всего Сахалина. Он родился в Санкт-Петербургской
губернии в 1828 г. в дворянской семье лютеранского вероисповедания.
Окончил одно из самых привилегированных учебных заведений России
— Пажеский корпус. Уже в 1845 г., семнадцати лет от роду, Буссе был
произведён в прапорщики лейб-гвардия Семёновского полка. Здесь он
прослужил восемь лет и в 25 лет был уже штабc-капитаном. Однако его
манила возможность составить более значительную карьеру. И по
совету и при протекции своего сослуживца по полку и друга М.С.
1
Биография Н.В. Буссе. Амурская область.ru Краткая информация по региону//http:// www.
2004site.blg.ru/projekt/26/busse.himl

1
Корсакова, который к этому времени состоял чиновником особых
поручений при своём родственнике генерал-губернаторе Восточной
Сибири Н.Н. Муравьёве, Н.В. Буссе переводится в Иркутск офицером
для особых поручений при генерал-губернаторе. Это было очень
удачное время для молодых честолюбивых людей, желавших послужить
России в Сибири и на Дальнем Востоке. Назначенный генерал-
губернатором Восточной Сибири Н.Н. Муравьёв, ознакомившись на
месте с сибирскими делами, увидев ненадёжность сибирских
чиновников, начал их заменять толковыми молодыми людьми, назначая
их на должности чиновников особых поручений и адъютантов,
предоставляя им широкие полномочия и продвигая своих протеже по
службе. В это число и попал произведённый в майоры Н.В. Буссе.
Одним из первых его поручений стала подготовка десанта для
Сахалинской экспедиции. Хотя бы краткая история возникновения этой
экспедиции представляет несомненный интерес.
В 1808 г. правительство России решило официально занять остров
Сахалин. Открытый и неоднократно посещаемый русскими
мореплавателями, взятый «под государеву руку» ещё в 50-е годы XVII
века казаками во время сбора ясака у местного населения 1, он не имел
поселений, которые закрепляли бы и при необходимости защищали эти
земли. Во время первого русского кругосветного плавания в 1805 г.
И.Ф. Крузенштерн, исследуя залив Анива, отмечал рыбные богатства,
изобилие китов, удобные для землепашества долины, прекрасный
строевой лес. Он указывал, что также было бы удобно «завести
селение»2. Он же обнаружил здесь недавно основанную японцами
рыбную факторию. Незадолго до того побывавший в заливе Анива
французский мореплаватель Ж.Ф. Лаперуз японских построек нигде не
видел.
В 1806 — 1807 гг. в заливе Анива, по распоряжению посла в
Японию Н.П. Резанова, на бриге «Юнона» и тендере «Авось» побывали
морские офицеры, находившиеся на службе в Российско-Американской
компании, Н.А. Хвостов и П.И.Давыдов, со всей определенностью
засвидетельствовавшие перед японцами, поселившимися в фактории,
принадлежность Сахалина России. Немного позже Главное управление
Российско-Американской компании обратилось к министру коммерции
Н.П. Румянцеву с запиской о необходимости занять Сахалин, «чтобы
учредить по примеру острова Урупа на нём свою оседлость, сделать
укрепление, завести экономию, хлебопашество, училища и другие

1
Полевой Б.П. Первооткрыватели Сахалина, Южно-Сахалинск, 1959. С. 63-65.
2
Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях
«Надежда» и «Нева». Владивосток, 1976. С. 201.

2
заведения»1. Министр коммерции направил соответствующее
представление Александру I, который 9 августа 1808 г. утвердил его. В
ответе Главному правлению РАК Н.П. Румянцев сообщил, что
императору «угодно было изъявить высочайшее соизволение на таковое
предприятие компании, чтоб с находящимися на Сахалине жителями
обходиться миролюбиво, не делая насилия, жестокостей и не разоряя их
семей»2.
В Охотске началась подготовка судна для выхода на Сахалин. Его
командиром был назначен Я.А. Подушкин, сформирован отряд
поселенцев3. Но планы Российско-Американской компании были
расстроены осложнением в отношениях с Японией, возникшим после
пленения японцами руководителя второй русской кругосветной
экспедиции В.М. Головнина. Правительство решило пока до
разрешения спорных вопросов с Японией поселений на Сахалине не
заводить, оставив при этом за Российско-Американской компанией
осуществление монопольного контроля на Южном Сахалине и
Курильских островах и возложив на компанию задачу установления
торговых отношений с южным соседом. Начавшаяся Отечественная
война 1812 г. надолго отодвинула осуществление намеченных в
отношении Сахалина планов.
Снова к вопросу о занятии Сахалина русское правительство
вернулось в 50-е годы. К этому времени к северо-западной части Тихого
океана острый интерес начали проявлять англичане, французы,
американцы. Здесь в 1846 г. побывала французская эскадра адмирала
Сесиля. Почти ежегодно английские и американские корабли заходили
в Нагасаки, пытаясь установить торговые связи с Японией. В 1852 г.
американский конгресс решил отправить к берегам Японии и Китая
наряду с научной экспедицией военную эскадру под командованием
коммодора М.К. Пери.
Оставлять дальше Сахалин незанятым и незащищённым было
рискованно. В результате исследований Г.И. Невельского на транспорте
«Байкал» в 1849 г. была подробно описана северная часть острова,
лиман Амура, открыт пролив между Сахалином и материком. Благодаря
этому открытию Амур становился важной водной артерией,
соединяющей Сибирь с Тихим океаном.
1
Алексеев А.И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки. До конца
XIX века. М., 1982. С. 74.
2
Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы Российского министерства
иностранных дел. Серия I. Т. 4. М„ 1965. С. 782.
3
Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы Российского министерства
иностранных дел. Серия I.T.6. М, 1962. С. 277; Полевой Б.П. Первый указ о Сахалине// «Советский
Сахалин*, 1958, 11 сентября.

3
 Командированный генерал-губернатором Н.Н. Муравьёвым в
Петербурге 1850 г. Г.И. Невельской представил там все свои журналы и
карты исследований и открытий относительно р. Амур, а также рапорт
Муравьёва о необходимости занятия его устья. По словам биографа
Н.Н. Муравьёва и историка И.П. Барсукова, «эти исследования и
открытия капитана Невельского обратили на себя внимание высшего
правительства и побудили его не откладывать далее исполнение
предложенных Муравьёвым видов на южное побережье Охотского
моря. Для этого, по представлению Муравьёва же, была утверждена
особая Амурская экспедиция, имевшая главною целью, под видом
торгового предприятия Российско-Американской Компании, основать
на берегах Охотского моря, близ лимана Амура, зимовье в заливе
Счастия, для установления сношений и торговли с Гиляками... При этом
капитан Невельской назначен был состоять по особым поручениям при
генерал-губернаторе Восточной Сибири и вместе с тем был сделан
начальником Амурской экспедиции»1. Амурская экспедиция проделала
огромную работу по исследованию и закреплению за Россией
дальневосточных рубежей. Утверждая её штаты, Николай I повелел к 1
января 1854 г. закончить все расчёты с Российско-Американской
компанией с тем, чтобы к этому времени Амурская экспедиция вышла
из-под зависимости компании и стала правительственной.
В Петербурге был образован «Особый комитет для рассмотрения
тех мер, кои с нашей стороны полезно было принять относительно
японского дела». Было принято решение о посылке на Дальний Восток
эскадры вице-адмирала Е.В. Путятина и занятии Южного Сахалина.
Российско-Американская компания сделала новое представление
правительству о занятии Сахалина, которое 11 апреля 1853 г. было
утверждено царём. Управляющий Морским министерством великий
князь Константин Николаевич сообщил генерал-губернатору Восточной
Сибири Н.Н. Муравьёву утверждённые «по сему предмету следующие
основания»:
1. Предоставить Российско-Американской компании занять
остров Сахалин и владеть оным на тех же основаниях, как владеет она
другими землями, упомянутыми в её привилегиях.
2. Обещать компании для занятия и зашиты на Сахалине
компанейских учреждений предоставлять в распоряжение воинских
нижних чинов и офицеров и чинам сим считаться на службе компании и
находиться на полном ее иждивении.
1
Барсуков Иван. Граф Николай Николаевич Муравьёв-Амурский. Биографические ма-
териалы но его письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным
источникам. Репринтное издание по изданию Синодальной Типографии. Москва. 1891. Хабаровск,
1999. С.253.

4
 3. Компания обязуется занять на острове Сахалине те пункты,
которые по местным соображениям окажутся важнейшими, к чему и
приступить в нынешнем летом, в 1854 году иметь там особого своего
правителя, которому в политическом отношении состоять под
начальством генерал-губернатора Восточной Сибири или другого
правительственного главного начальника, как будет указано
Высочайшею волею.
4. Компания обязуется не допускать вновь на Сахалине никаких
иностранных заселений — ни произвольных, ни по взаимному
соглашению.
...6. Для ограждения берегов острова и гаваней от вторжения
иностранцев компания обязуется содержать достаточное число судов,
но в случае военного нападения требует для защиты войска от
правительства.
... 10. В нынешнем году назначить и обязать компанию взять не
менее 100 человек из Камчатки.
11. На издержки по сему предприятию отпустить компании без
всякого впоследствии расчёта пятьдесят тысяч рублей серебром из
сумм, ассигнованных в распоряжение генерал-губернатора Восточной
Сибири на составление особого капитала по предприятиям
относительно гиляков1...
Уже 15 апреля 1853 г. Н.Н. Муравьёв направил предписание Г.И.
Невельскому: «Занять на острове Сахалине в нынешнем же году два или
три пункта на восточном или западном берегу оного, но сколь возможно
южнее, ибо северная часть сего острова и все прибрежье лимана
находится уже под наблюдением Амурской экспедиции и не требует
поспешнейших мероприятий в этом отношении»2. В предписании далее
указывалось, что к приезжающим заниматься рыбной ловлей на юг
Сахалина японцам следует относиться дружелюбно, убедив их, что
промыслы и торговля будут ограждены от покушений иностранцев; в
занятых местах необходимо построить укрепления, поставить орудия,
поднять флаг Российско-Американской компании3.
Российско-Американская компания получала возможность
осуществить давно задуманные планы освоения Сахалина: организовать
рыбные и пушные промыслы, земледельческие колонии, приступить к
разработке каменного угля. Главное правление компании, согласовав
вопрос с генерал- губернатором Восточной Сибири, направило письмо
Г.И. Невельскому с просьбой принять на себя руководство Сахалинской
1
РГИА ДВ. Ф. 84. Oп. 2. Д. 219. Л. 5-6 об.
2
Цит. по: Алексеев А.И.Дело всей жизни. Хабаровск, 1972.C. 195.
3
Файнберг Э.Я. Русско-японские отношения в 1697-1875 голах. М., I960. С. 136.

5
экспедицией до прибытия на Сахалин назначенного правителем острова
капитан-лейтенанта И.В. Фуругельма. Вместе с ним в 1854 г.
предполагался приезд доктора, фельдшера и лиц для всестороннего
исследования Сахалина1. Ведение всех торговых и денежных операций
должен был осуществлять специальный приказчик компании.
Для выполнения этого плана военному губернатору Камчатской
области B.C. Завойко поручалось «избрать из находящихся в
Петропавловском порте нижних чинов, как морского ведомства, так и
казаков, от 80 до 100 лучших людей, преимущественно по желанию их,
и отправить таковых с двумя офицерами, вполне благополучными, на
том же самом компанейском судне, которое доставит Вам настоящее
предписание, в распоряжение капитана 1-го ранга Невельского. Нижние
чины сии должны быть снабжены из Петропавловского порта
надлежащею одеждою и, продовольствием на целый год, а также
полным вооружением и огнестрельными припасами»2.
Для «успешного и скорейшего исполнения вышеизложенного» на
Камчатку направлялся майор Н.В. Буссе — штаб-офицер для особых
поручений, состоящий при генерал-губернаторе Восточной Сибири
Н.Н. Муравьёве. В Петропавловск он смог прибыть только 9 августа.
Подготовка десанта на Сахалин здесь в основном уже была закончена.
Отбирал и готовил для десанта людей лейтенант 46-го флотского
экипажа Н.В. Рудановский, вызвавшийся добровольно служить в
Сахалинской экспедиции. 7 августа 1853 г. в рапорте главному
командиру Петропавловского порта он представил список отобранных
людей из 46-го флотского экипажа и Камчатской казачьей команды,
которые «по свидетельствовании медицинским инспектором
коллежским советником Г. Линчевским и старшим врачом 46-го
флотского экипажа ПК. Клининым вчерашнего числа найдены
здоровыми и способными отправляться в экспедицию». Немаловажное
значение имело и то, какие ремёсла знают участники десанта, поэтому
Н.В. Рудановский сделал об этом специальную пометку3.
Когда Н.В. Буссе прибыл в Петропавловск, ему оставалось только
проверить уже укомплектованную команду, принять её и позаботиться о
снабжении всем необходимым для зимовки. Ознакомившись с
отобранной командой, Н.В. Буссе сделал пометку на списке: «Сим
свидетельствую, что означенные в списке нижние чины действительно
1
Невельской Г.И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России. Ха-
баровск. 1969. С. 237.

2
РГИА ДВ. Ф.84. Оп. 2. Д. 219. Л. 7.
3
См. Приложение.

6
избраны из лучших по наружному виду людей, находящихся в
Петропавловском порте».
11 августа участники Сахалинской экспедиции на транспорте
«Николай» вышли из Авачинской бухты, а 25 августа прибыли в
Петровское зимовье, где их уже ожидал Г.И. Невельской. В этот же день
Н.В. Буссе сделал первую запись в своём сахалинском дневнике: «25-го
августа 1853 года. — Корабль «Николай» бросил якорь на рейде
Петровскою зимовья»1.
Записи в дневнике Н.В. Буссе делал регулярно до 19 мая 1854 г.
Они разные и по содержанию, и по объёму. Часто это сугубо личные
заметки, в других случаях носят характер совершенно служебный. По-
видимому, они не предназначались автором для печати. Вряд ли Буссе
стал бы публиковать не всегда допустимые высказывания в обществе,
которыми пестрят страницы его записей по отношению к коллегам-
офицерам Г.И. Невельскому, Н. В. Рудановскому и др. В то же время
дневник стал ценнейшим документом по истории создания и жизни
Муравьёвского поста — первого русского поселения на Сахалине, с
которого началось освоение острова. До сих пор не найден архив
Муравьёвского поста, который упоминается в некоторых бумагах
Амурской экспедиции и воспоминаниях. Существует предположение,
что он сгорел во время пожара в Иркутске в 1879 г., но возможно, этот
архив или ею часть всё же хранятся невостребованными в фондах
центральных или областных архивов. Поэтому дневник Н.В. Буссе, в
какой-то степени восполняя отсутствие архивных материалов, даёт
живую картину тех трудных и романтических дней русских
первопроходцев, положивших начало освоению острова, которое
продолжается до наших дней. Дневник служит и лучшей
характеристикой самому Н.В. Буссе — начальнику поста, офицеру,
весьма противоречивому администратору и человеку.
Прибыв в Петровское, Буссе доложил Невельскому о
выполненном задании и уже настраивался на возвращение в Иркутск, но
его ожидал сюрприз. Изучив ведомости имущества, с которым следовал
десант на Сахалин, Невельской нашёл, что для безопасной зимовки ещё
многого не хватает. Мало взяли строительных инструментов, товаров
для обмена на свежую пищу у местных жителей, медикаментов,
незначительны были запасы чая, сахара, табака 2. Поэтому Невельской
решил идти в Аян, где находились склады Российско-Американской
компании, и, пополнив запасы экспедиции, оттуда отправиться на

1
Буссе Н.В. Остров Сахалин и экспедиция 1853-54 гг. Дневник 25 августа 1853 г. — 19 мая
1854 г; СПб., 1872. С. 3.
2
Невельской Г.И. Указ. соч. C.241.

7
Сахалин. Из Петропавловска с десантом прибыл только один офицер —
лейтенант Н. В. Рудановский. Поскольку в Амурской экспедиции
незанятых офицеров не было, наоборот, всё время ощущался крайний
недостаток в людях, Невельской предложил Буссе возглавить
сахалинский отряд. Буссе, считавший, что, доставив десант в
Петровское, он исполнил свой долг и может возвращаться в Иркутск,
явно не был готов к такому повороту событий. Но другого выхода не
было, пришлось подчиниться обстоятельствам. Однако вынужденность
принятия руководящей должности наложила отпечаток на всю его
последующую деятельность. Складывается впечатление, что он до
конца не осознал свою роль первопроходца, чем сильно отличался от
остальных сподвижников Г.И. Невельского.
В Аяне с большим трудом П.И. Невельской добился от
представителя Российско-Американской компании А.Ф. Кашеварова
пополнения запасов экспедиции. Сцены препирательств между ними
мастерски изложены в дневнике Буссе и также дают немалую пишу для
размышлений. Снова вернувшись в Петровское и сделав последние
распоряжения, 7 сентября Г.И. Невельской вышел на Сахалин. Плавание
проходило успешно, и 17 сентября «Николай» вошёл в залив Анива.
Здесь, на мысе Крильон, транспорт должен был взять Д.И. Орлова —
активнейшего участника Амурской экспедиции, ранее высаженного на
Сахалине. По инструкции Невельского он должен был спускаться к югу,
исследуя остров и его западное побережье, и, выйдя на восточную
сторону Крильона, ожидать транспорт с десантом. Д.И. Орлова,
находившегося еще в пути, на месте не оказалось. Ожидание и сигналы
орудийными выстрелами результата не дали. Прокладывая курс по
карте И.Ф. Крузенштерна, «Николай», медленно двигаясь, направился в
айнское селение Томари-Анива в бухте Лососей. 19 сентября в 8 часов
вечера он стал на якорь примерно в трёх милях от селения.
Страницы дневника, посвященные выбору места, высадке десанта,
закладке Муравьёвского поста, представляют большой интерес. За годы,
прошедшие после пребывания здесь Хвостова и Давыдова, японцы
снова обосновались для ведения рыбного промысла. Прибывая весной,
они собирали айнов с восточного и западного побережий и заставляли
их работать на себя на ловле сельди и горбуши за мизерную плату до
глубокой осени. Постепенно расширяя промыслы, японцы построили
складские помещения, торговую лавку. Для охраны имущества на зиму
оставляли сторожей. В зиму 1852-53 гг. здесь было оставлено 38
человек1. Поэтому Г.И. Невельской решил выставить пост в главном
селении Южного Сахалина, чтобы не было никаких сомнений, «что
1
Нисидзиру Садаёси Тэйка. История Одомари (на японском языке). Отару, 1939. С. 75.

8
Россия всегда признавала территорию острова Сахалина своею». Н.В.
Буссе был противником выбранного места для русского поста. Он
считал, что нужно строить пост так, чтобы он не соприкасался
непосредственно с японцами и не осложнял с ними отношений. Эту
мысль он много раз повторяет в дневнике. Жизнь показала, что прав
был начальник Амурской экспедиции Г.И. Невельской.
Осмотрев окрестности, Г.И. Невельской приказал шлюпкам идти
прямо в бухту, около которой видны были японские строения. Широкий
канал, извивающийся между рифами, позволил пристать прямо к
берегу1.
Сопоставление съёмок береговой полосы, сделанных Н.В. Руда-
новским, планов поста Корсаковского, фотографий второй половины
XIX века, японских рисунков позволяет сделать вывод, что шлюпки
Г.И. Невельского пристали прямо против улицы Окружной
современного г. Корсакова. Нынешний ручей Безымянный в то время
был речкой, называемой айнами Кусун-Котан, падь, по которой
проходит улица Окружная, носила то же название. Береговая линия в то
время проходила примерно по линии современной железной дороги.
21 сентября, ясным и тихим утром, началась высадка десанта.
Транспорт «Николай» подошёл ещё ближе к берегу. На воду спустили
баркас, и 25 человек во главе с Н.В. Рудановским, вслед за
шестивёсельной шлюпкой, в которой находились Г.И. Невельской и
Н.В. Буссе, подошли к берегу. Айны, встречавшие десант, начали
помогать выгрузке. На берегу установили два орудия и флагшток.
Команда выстроилась в две шеренги. В торжественной обстановке,
после исполнения гимна, под орудийный и оружейный залп на корабле
и крики «ура» Г.И. Невельской и Н.В. Буссе подняли русский
Андреевский флаг. Громкое «ура» донеслось и с транспорта «Николай»,
команда которого разбежалась по вантам и реям. Так, по словам Н.В.
Буссе, «Сахалин сделался русским владением»2. Пост был назван
Муравьёвским в честь генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н.
Муравьёва, «главного ревнителя и предстателя перед высочайшей
властью за дело на отдалённом Востоке».
Для десанта были разбиты палатки, и на следующий день с
рассветом началась выгрузка основного имущества экспедиции. Всего
нужно было перевезти около 4000 пудов. На одном корабельном
баркасе, поднимавшем не более 150 пудов, быстро сделать это было
невозможно, а времени оставалось очень мало. Невельскому и Бошняку

1
Бошняк Н.К. Занятие части острова Сахалина и зимовка в Императорской гавани //
Морской сборник. 1859. № 19. Часть неофициальная. С 395.
2
Буссе Н.В. Указ. соч. С.28.

9
до осенней непогоды ещё нужно было успеть подготовить для зимовки
пост в Императорской гавани. И здесь выручили айны. На двух больших
лодках они вызвались помочь перевезти имущество. Помощь была
очень действенной, и уже к вечеру 24 сентября почти всё было свезено
на берег.
Окончательно выбрано место для строений Муравьёвского поста,
находящегося в 70 метрах от берега моря. Его решили строить на трех
уступах южного склона мыса Томари с довольно большими
площадками. На одной из них располагались два японских сарая,
которые удалось купить. Вершина мыса была совершенно свободна.
Для предстоящих построек Невельской купил у японцев более 600
сухих брёвен. Сруб офицерского флигеля был привезен из Аяна.
Впоследствии он отмечал: «Ни один пост в Приамурском крае не был
поставлен в такое безопасное и вполне обеспеченное положение, в
котором я оставил Муравьёвский пост под начальством Н.В. Буссе. Я
был совершенно спокоен относительно него: вся команда была весела и
здорова»1.
26 сентября транспорт «Николай» снялся с якоря и, обменявшись
с постом Муравьевским салютами, направился в Императорскую гавань.
Перед отплытием Г.И. Невельской ещё раз проинструктировал Н.В.
Буссе по деятельности поста: в самом скором времени в Муравьёвский
пост для поддержки должен придти транспорт Российско-Американской
компании «Иртыш». Если по результатам Д.И. Орлова будет
обнаружено место для зимовки, его нужно будет оставить на зимовку.
Если же такого места не окажется, то его нужно будет отправить в
Петропавловск, если же он не сможет туда дойти, направить в
Императорскую гавань. Лейтенанту Рудановскому предписывалось
обследование берегов зал ива Анива, которые не успел осмотреть
Орлов, сделать опись западного берега Сахалина от мыса Крильон до
селения Кусунай; обследовать значительные реки и пути, ведущие к
северу. Иметь в виду, что ранней весной непременно в пост
Муравьёвский придут суда, с открытием навигации пост будет
обеспечен всем необходимым. Следовало тщательно изучить нравы,
обычаи, верования местного населения. Строго смотреть за тем, чтобы
не нарушались их обычаи, имея в виду, что только добрым примером
можно влиять на улучшение их образа жизни и нравов. О команде
проявлять заботу, следить за здоровьем, бодростью духа и
довольствием. В том месте, которое по исследованиям Рудановского

1
Невельской Г.И. Указ. соч. С. 253.

10
окажется более удобным для жизни, подхода судов и их зимовки, к
весне поставить пост из 8 или 10 человек1.
На следующий лень началось строительство, которым руководил
Н.В. Буссе. Оно хорошо описано в дневнике. Четыре строения наверху
мыса должны были по углам представлять прямоугольник со сторонами
34 и 30м. Постройки предполагалось соединить стеной с бойницами,
построить на двух угловых строениях по диагонали башни и на них
поставить по два орудия2. К 5 декабря были закончены жилые
помещения, но полностью строительство по планам Н.В. Буссе
продолжалось до апреля. Г.И. Невельской считал, что нужно построить
только казарму, флигель и баню, не возводя укреплений, так как
миролюбие айнов и дружелюбная политика по отношению к японцам не
давали оснований ожидать нападения. Но Н.В. Буссе всё же решил
укрепить пост понадёжнее.
Большую часть времени у команды занимали строительные
работы, но этим не ограничивалась жизнь поста. Кроме хозяйственных
работ все матросы и казаки несли круглосуточную караульную службу.
Отрабатывался боевой порядок у орудий, на случай тревоги. Во всех
казармах назначался дневальный. Была также назначена команда
охотников для заготовки свежего мяса, которая регулярно поставляла к
столу оленину. Это предотвратило массовое распространение цинги.
Время от времени устраивались праздники, на которые
приглашались айны и японцы. Айны почти ежедневно приходили в
пост, с интересом знакомились с жизнью и бытом русских. В лайке
оживленно велся обмен товарами. В свою очередь айны приглашали
русских на свои праздники. В декабре на медвежьем празднике в
селении Сусуя побывали Буссе и Рудановский. Когда в марте у айнов в
некоторых селениях начался голод, Буссе передал им, что все
нуждающиеся могут приехать в Муравьёвский пост и получить
безвозмездно крупу и горох.
Буссе в дневнике довольно много места уделяет отношениям
айнов и японцев. Айны попали в рабскую зависимость, работая на
японцев. По их рассказам, каждый год они голодали, потому что летом
японцы сгоняли их на работы, а для заготовки рыбы на зиму для себя
работать было некому. За летнюю работу айны получали от японцев по
одному халату, по две малых чашки рису, две пачки табаку и бочонок
саке.

1
Там же. С. 253-254.
2
Буссе Н.В. Указ. соч. С. 32.

11
 Хорошие отношения у Буссе сложились и с японцами. Это были
простые люди, оставленные на зиму для охраны имущества. Всё
происходившее в посту японцы детально описывали и отправляли с
донесениями князю Мацумаэ на о. Хоккайдо.
Со своей задачей по исследованию и изучению местности
блестяще справлялся Н.В. Рудановский. Из 250 дней, проведенных на
Сахалине, 140 он провел в поездках по острову, совершив пять больших
путешествий. Он отмечал, что за это время «южная часть Сахалина
между 46° и 48° параллелями широты, на протяжении более 600 вёрст,
была в эту экспедицию пройдена мною или на гребном судне, или же на
собаках, причём сделано подробное исследование его в географическом,
статистическом и климатическом отношениях»1. Оставаясь
уникальными, материалы Н.В. Рудановского использовались во многих
картографических и научных работах о Сахалине и Дальнем Востоке.
Но только спустя много лет были опубликованы некоторые eго
описания2.
К сожалению не сложились личные отношения у Буссе с Руданов-
ским, они были далеки от взаимопонимания и сотрудничества. У
начальника поста майора Буссе личные амбиции, как правило, брали
верх над интересами дела. А.П. Чехов, изучая историю освоения
Сахалина перед поездкой на остров в 1890 г., сразу выделил главное в
отношениях офицеров Муравьёвского поста. Называя Буссе «нервным
неуживчивым господином», он с иронией отмечал: «Зимуя с
Рудановским в Аниве и будучи старше его чином, майор назойливо
требовал от него чинопочитания и соблюдения всех правил
субординации, и это в пустыне, почти с глазу на глаз, когда молодой,
человек весь был погружен в серьёзную научную работу» 3. Дневник
хорошо подтверждает правоту писателя.
Многое в отношениях между Россией и Японией зависело от
успеха дипломатической миссии адмирала Е.В. Путятина. 9 августа
1853г. его эскадра стала на рейде японского порта Нагасаки.
Переговоры с японскими феодалами были делом нелёгким и шли с
восточной медлительностью. Только 9 сентября 1853 г. состоялась
церемония передачи письма правительства России Верховному совету
1
Рудановский Н.В. По поводу воспоминаний Н.В. Буссе об острове Сахалине и экспедиции
1853 года//Вестник Европы. 1872, № 8. С.916.
2
Латышев В.М. Первые статистические данные об айнах Южного Сахалина //Айны.
Проблемы истории и этнографии. Южно-Сахалинск. 1988, С.37-50; «Поездки мои по острову
Сахалину я делал осенью и зимою...» Отчёты лейтенанта Н. В. Рудановского. 1853—1854 гг.
Публикация И.А. Самарина //Вестник Сахалинского музея. Ежегодник Сахалинского областного
краеведческого музея. Южно-Сахалинск. 2003. № 10. С. 137-166.
3
Чехов А.П. Поли. собр. соч. Сочинения. Т. 14-15. Из Сибири. Остров Сахалин. 1890-1895.
М., 1987. С.185.

12
Японии. Но в отличие от коммодора Пери, который сделал ставку на
силу оружия, опытный дипломат адмирал Путятин, убеждённый, что
мирным путем можно достичь большего, терпеливо ждал развития
событий. 31 декабря наконец состоялась торжественная церемония
открытия переговоров. Среди главных вопросов стоял вопрос и о
территориальном размежевании. Японские представители признали, что
Сахалин и Курильские острова в прошлом не входили в состав Японии
и что на Итурупе русские появились раньше японцев, но заявили, что
они не знакомы с положением дел на месте в настоящее время. 16
января 1854г. E.B. передал японским полномочным представителям
проект договора между Россией и Японией, а 20 января предложил им
дать гарантию, что на Россию распространяются все привилегии в
торговле, которые японское правительство предоставит другим
державам. «Мы полагаем даже, — заявили японские представители, —
что вам, может быть, открыта будет торговля прежде, нежели другим, и
что вы, как соседи, будете помогать нам противу других наций, ежели
же будут как-нибудь неправильно нас стеснять»25.
Но обсуждать конкретные вопросы японские полномочные не
спешили и просили дать им время на изучение проекта договора.
Путятин ответил согласием и предложил очередную встречу провести
весной 1854 г. на Южном Сахалине, в селении Томари-Анива. 23 января
русская эскадра покинула Нагасаки. Готовясь к новой встрече с
японцами, адмирал Путятин побывал на Окинаве, Филиппинах, в
Китае1.
В начале апреля 1854 г. на юг Сахалина начали прибывать
японские рыбаки. 13 апреля четыре судна появились в Томари-Анива.
Вместе с рыбаками на них прибыли и офицеры с солдатами. Намерения
японцев были не ясны, и чтобы сразу определить отношения, Н.В. Буссе
в беседе с японскими старшинами заявил, что он не допустит прибытия
более 20 офицеров и некоторого числа солдат в качестве офицерской
прислуги.
Их прибытие он тоже расценивает как необходимость свиты для
начальства, которое будет вести переговоры с адмиралом Путятиным,
но размещение японского войска и пушек он не допустит 2. После
прихода японских судов были приняты меры по защите поста. Из
второй казармы люди перешли ночевать за ограду, орудия были
заряжены картечью. Часовые были поставлены на башнях и при
орудиях. Ночью ограда освещалась фонарями.

1
Файнберг Э.Я. Указ. соч. С. 158.
2
Буссе Н.В. Указ. соч. С. 132-133

13
 Дня подкрепления поста вот-вот должны были подойти суда.
Наконец 29 апреля подошёл первый русский корабль. Это был корвет
«Оливуца» из эскадры Путятина, прибывший из Императорской гавани.
Командир корвета Н.Н. Назимов привёз деловые бумаги, сообщавшие о
начале войны, и печальную весть: во время зимовки в Императорской
гавани умерло 29 человек. На корвете прибыл в помощь офицерам поста
Д. И. Орлов, посланный Г.И. Невельским. 8 мая корвет «Оливуца» ушёл
в Петропавловск для зашиты Камчатки. 15 мая к Муравьёвскому посту
подошёл транспорт «Байкал», идущий из Петропавловска с запасами
для Амурской экспедиции. Уже 19 мая он снялся с якоря. У мыса
Крильон «Байкал» встретился с транспортами «Николай» и «Иртыш»,
направляющимися в Муравьёвский пост. Приход русских судов был как
нельзя кстати. Несмотря на запрет Буссе, японцы посылали на Сахалин
новый отряд. 17 мая в Томари-Анива высадилось 46 человек.
Международное положение к этому времени ещё более
осложнилось. В обстановке начавшейся Крымской войны, когда в
тихоокеанских водах крейсировала объединённая англо-французская
эскадра, новая встреча с японскими представителями для переговоров в
Томари-Анива на Сахалине не могла состояться. 25 мая Путятин послал
в Муравьёвский пост транспорт «Князь Меншиков» с письмом Н.В.
Буссе. В нём сообщалось: «По известиям, полученным мною с
последнею почтою, Россия находится в войне с Англией и Францией.
Начальникам крейсирующих в здешних морях отрядов этих двух
держав неизвестно о сношениях наших с японцами, и в Нагасаки им
сообщат об Анивском нашем посте. Вверенному вашему
высокоблагородию укрепление ни в каком случае не в состоянии
противостоять целой эскадре судов, и поэтому я бы полагал, что теперь
не следует держать судов наших в Анивском заливе, и самое укрепление
предпочёл бы на время упразднить и перевести в Императорскую
гавань. Но так как мне не вполне известны распоряжения и полученные
вами инструкции от генерал-губернатора Восточной Сибири, то я не
стесняю вас сделанным мною вам предложением, но предоставляю
действовать в этом случае по собственному вашему усмотрению»1.
Путятин не мог знать, что ещё в марте Невельской дал чёткие
инструкции Буссе на случай войны. В отправленном 1 марта письме
Невельской писал: «Извещая Вас о принятом мной решении (о чём я
уже сообщил генерал-губернатору), о характере и цели действий наших
на Сахалине, в случае разрыва с морскими державами, я предлагаю Вам
в точности этим руководствоваться при упомянутом обстоятельстве, то
1
Буссе Федор. Ответ гг. Невельскому и Рудановскому // Н.В. Буссе. Остров Сахалин и
экспедиция 1853—1854 гг. Дневник. 25 августа 1853 г. — 19 мая 1854. СПб., 1872. С. 154.

14
есть иметь в виду, что в случае войны мы не должны оставлять остров, а
только лишь уменьшить численность людей на оном и разместить
остальных по постам, от 6 до 8 человек в каждом, а именно в заливе
Анива, Такмака, Кусунай, Дуэ и Тернай (Терпения), то есть в такие
места, в которых, пользуясь ныне известными нам путями, мы можем во
время войны снабжать их продовольствием, независимо от моря,
внутренним путём, на селения Погоби, Аркой и Кусунай»1.
Сам Путятин, видимо, сомневался в правильности данного Буссе
совета. 3 июня он решил отправить в Муравьёвский пост прибывшую в
Императорскую гавань (здесь в это время на фрегате «Паллада»
находился Путятин) шхуну «Восток», чтобы вернуть «Князя
Меншикова». Командир шхуны В.А. Римский-Корсаков записал в своём
дневнике: «Лишь только явился к адмиралу и передал всё это, что узнал,
он хотел тот час послать меня в Аниву воротить оттуда «Меншикова»,
чтобы Буссе действительно не послушал его предложение снять
Муравьёвский пост. но... у меня в ту минуту не было нисколько
топлива, да и в море дул крепкий зюйд, так что адмирал успел
раздумать и сообразить, что я могу с «Меншиковым» разойтись»2.
Действительно, будучи посланной, шхуна «Восток» уже никого
бы в Муравьёвском посту не застала. 30 мая пост был снят. Получив
письмо Путятина, Буссе, имевший приказ Невельского не оставлять
Сахалин, решил созвать совет командиров и офицеров кораблей,
оказавшихся одновременно в посту Муравьёвском. Кроме уже
упомянутых судов за это время прибыл ещё транспорт Камчатской
флотилии «Двина», посланный из Камчатки с продовольствием для
Амурской экспедиции.
На совете было решено снять пост, исходя из того, что
«уничтожение поста неприятельскою эскадрою, против которой пост с
восемью восьмифунтовыми орудиями не в силах был устоять,
повредило бы значению нашему в глазах японцев и айнов». Принято
было во внимание и то, «что, по словам г. начальника поста, зловредный
запах, предоставленный гниению рыбы, японцами наваливаемой вдоль
всего берега бухты, требовал необлагаемого перенесения поста в другие
более здоровые места»3. Как видно, сильно хотелось ставшему
подполковником Н.В. Буссе побыстрее покинуть Сахалин, если в
качестве причины снятия поста он не постеснялся назвать дурной запах
от гниющей рыбы.

1
Невельской Г. И. Указ. соч. С. 301.
2
Римский-Корсаков В.А. Балтика — Амур. Повествование в письмах о плаваниях,
приключениях и размышлениях командира шхуны «Восток». Хабаровск, 1980. С. 338.
3
Буссе Федор. Указ. соч. С. 154.

15
 Вопрос о перенесении поста в другие места на острове вообще не
обсуждался, участники совещания не знали о приказе Г.И. Невельского.
Обращает внимание тот факт, что на совет не были приглашены
офицеры Н.В. Рудановский и Д.И. Орлов, знавшие о позиции в этом
вопросе Невельского. Протокол совещания подписали командир
транспорта «Николай» шкипер Клинковстрем, командир транспорта
«Князь Меншиков» капитан-лейтенант Фуругельм, командир
транспорта «Иртыш» капитан-лейтенант Чихачёв, командир транспорта
«Двина» лейтенант Васильев, начальник Муравьёвского поста
подполковник Буссе, капитан-лейтенант Посьет и подполковник
корпуса флотских штурманов Алексеев.
Неоправданное решение о снятии Муравьёвского поста во многом
осложнило в будущем взаимоотношения с японской стороной в вопросе
заселения и освоения Южного Сахалина. Был раздосадован и Н.Н.
Муравьёв, в письме Путятину от 19 августа 1854 г. он советовал
объявить японцам, что русский пост в Томари-Анива снят временно.
Итак, Муравьёвский пост был снят. Команда, снова руководимая
лейтенантом Рудановским, была погружена на транспорт «Двина», а всё
имущество - на корабли. Помещения поста были оставлены на
сохранение японцам, о чём с ними договорился И.А. Гошкевич,
переводчик из миссии Путятина, впоследствии первый русский консул в
Японии. Однако, несмотря на договорённость, строения поста были
подожжены ещё в виду уходящих кораблей1. Снова, и непосредственной
близости с местом бывшего Муравьёвского поста, новый русский пост
был возведён уже в 1869 г. Несмотря на то, что в это время на Южном
Сахалине стояли другие русские посты, он стал административным
центром Южно-Сахалинского округа (с 1884 г. по 1905 г. Корсаковского
округа). Ещё раз подтвердилась правота Г.И. Невельского в выборе
места для заселения и освоения острова.
Карьера Н.В. Буссе после Сахалина складывалась успешно. Он
занимался подготовкой т. н. «амурских сплавов», когда караваны барж в
сопровождении небольших пароходов отправлялись вниз по Амуру для
обеспечения русских поселений всем необходимым и передислокации
войск. В 1856г. он возглавил третий сплав, состоявший из 100 судов с
300 000 пудов груза, 150 гребных лодок, двухтысячного войска и 1300
голов скота. Эта экспедиция завершилась трагически: из-за плохой орга-
низации на обратном пути с устья Амура в Забайкалье погибло от
голода, холода и болезней 90 (по официальным данным) и более 200 (по
свидетельству современников) человек. Однако начальство оценило

1
Рудановский Н.В. Указ. соч. С. 922.

16
сплав как успешный, и Н.В. Буссе был произведён в полковники и
назначен начальником штаба войск Восточной Сибири.
В 1859 г. он становится генерал-майором и первым губернатором
недавно образованной Амурской области. Его деятельность на посту
губернатора оценивается положительно. Он много энергии уделял
распространению в новом крае земледелия и огородничества.
Постоянным предметом внимания было у Буссе и развитие торговли. За
пять лет правления Буссе было учреждено 30 казачьих школ, в которых
ежегодно обучалось 500—600 детей. В это время были открыты хлебные
запасные магазины, устроены лазареты, детский приют, библиотека.
Труды Н.В. Буссе были высоко оценены, он стал кавалером многих
орденов. Память о первом губернаторе сохраняется в Амурской области
и до настоящего времени. Именем Буссе был назван казачий посёлок,
сохранивший своё название до наших дней (село Буссе Свободненского
района).
Не забыта история Муравьёвского поста и на Сахалине.
Подготовлены материалы для его реконструкции на мемориальном
месте и дальнейшей музеефикации. В областном краеведческом музее
собраны необходимые научные материалы. Признана необходимость
такой работы и на областном уровне. Пока в г. Корсакове в 2003 ГОДУ,
к 150-летию Муравьёвского поста, на месте его основания был открыт
прекрасно исполненный памятный знак1, хорошо просматриваемый из
многих точек при въезде в город. Сохранилось также с XIX в. название
одного из красивейших водоёмов на юге Сахалина — озеро Буссе.
В 1871 г. наследники Н.В. Буссе начали публикацию его записок о
Сахалинской экспедиции в журнале «Вестник Европы». В трёх номерах
они вышли под названием «Остров Сахалин и экспедиция 1853 года»
(начальная публикация в октябрьском номере «Вестника Европы» была
озаглавлена «Остров Сахалин и экспедиция 1852 года») 2, в четвёртом —
«Русские и японцы на Сахалине. Дневник: 10-ое февраля — 11-ое мая
1854 г.»3. Публикация дневника Н.В. Буссе вызвала много критических
замечаний среди участников Амурской экспедиции, которых возмутила
необъективность автора по отношению почти ко всем лицам,
упоминаемым в тексте. Были задеты за живое и Г.И. Невельской, и Н.В.
Рудановский. Они направили в «Вестник Европы» свои замечания по

1
Ращупкина-Лопухина Е.В. Пост имени генерал-губернатора (к 150-летию города
Корсакова) // Вестник Сахалинского музея. Ежегодник Сахалинского областного краеведческого
музея. Южно-Сахалинск, 2004. №. 11. С.318—328.
2
Буссе Н. Остров Сахалин и экспедиция 1853 года // Вестник Европы. 1871. № 10. С. 732-
766; № 11. С. 161—200; № 12. С. 648—676.
3
Буссе Н. В. Русские и японцы па Сахалине. Дневник; 10-ое февраля- 11-ое мая 1854 г. //
Вестник Европы. 1872. № 5. С. 513—558.

17
поводу публикации записок Н.В. Буссе в августовском номере за 1872
г.1 На эти замечания написал гневный ответ Фёдор Фёдорович Буссе,
двоюродный брат Н.В. Буссе, чиновник Главного управления
Восточной Сибири, впоследствии известный археолог, этнограф,
библиограф, заведующий переселенческим управлением Приморской
области, основатель Общества изучения Амурского края. Они уже
вошли как приложение к отдельному изданию книги Н.В. Буссе
«Остров Сахалин и экспедиция 1853-54 гг. Дневник 25 августа 1853 г.
— 19 мая 1854 г. Ответ Ф. Буссе гг. Невельскому и Рудановскому»,
которая была выпушена в том же. 1872 году в Петербурге.
С тех пор дневник Н.В. Буссе в России не переиздавался и давно
стал библиографической редкостью. В 2003 г. он был выпущен на
японском языке издательством Хэйбонся в Токио2. В предисловии
публикатор и переводчик Акидзуки Тосияки отмечал главное:
« ...данная работа является одним из бесценных исторических
источников об экспедиции русских в Кусюнкотан в 1853—54 гг.»3.
Несмотря на явный субъективный характер записок в ряде моментов,
дневник сейчас является ценным историческим источником,
прекрасным документом по истории освоения и заселения о. Сахалина.
История Сахалина и Курильских островов неразрывно связана с
героическим прошлым многих поколений. Среди них достойное место
принадлежит матросам и казакам, офицерам Муравьёвского поста,
начавшим первыми освоение Сахалина.
Переиздание дневника Н.В. Буссе осуществляется по тексту книги
1872 г., который публикуется без изменений. В ряде случаев он приво-
дится в соответствие с современными нормами орфографии. Сокраще-
ния расшифровываются в квадратных скобках. В приложении даны за-
метки Г.И. Невельского, Н.В. Рудановского, Ф.Ф. Буссе, Н.К. Бошняка и
Н.В. Буссе, чтобы читатель смог ощутить накал и вникнуть в аргументы
полемизирующих сторон.
Большая помощь при подготовке была оказана старшим научным
сотрудником Института наследия Бронислава Пилсудского Г.И.
Дударей и редактором Сахалинского областного краеведческого музея
Г.Г. Габор, выражаю им признательность и благодарность. Искренне
благодарю за ценные замечания, высказанные при подготовке рукописи,

1
Невельской Г.И.. Рудановский Н.В. По поводу воспоминаний Н.В. Буссе об острове
Сахалине в экспедиции 1853 года// Вестник Европы. 1872. №4. С. 907—923
2
Буссе Николай. Остров Сахалин и Дневник экспедиции 1853-54 гг. Изд-во Хэйбонся.
Токио, 2003 (на японском яз.).
3
Там же. С. 36. Перевод с японского яз. А.В. Фетисова.

18
начальника управления по делам архивов Сахалинской области
кандидата исторических наук А.И. Костанова.

В.М. Латышев

Предисловие к изданиям 1871 и 1872 гг.

От издателя
Вопрос о рациональном устройстве у нас каторжных работ
обратил в последнее время особенное внимание на остров Сахалин,
который по отдаленности своего положения, среди негостеприимных
Охотского и Японскою морей, представляет вес условия места,
назначаемого для отдаленной ссылки, а с другой стороны — ею
естественные богатства, в особенности обильные залежи каменною
угля, дают все средства для организации там производительных работ.
Вот почему все сведения об этом острове, отдаленном и малоизвестном
читающей публике, могут возбудить интерес. Эти соображения
побудили наследников покойного генерал-майора Н.В. Буссе издать
заметки ею, относящиеся ко времени присоединения о-ва Сахалина к
империи в 1852 году1. Записки эти велись Николаем Васильевичем в
форме дневника во время экспедиции на остров под его ближайшим
начальством, поэтому заметки эти представляют интерес как для
истории первых наших правильных сношений с японцами, так и для
описания острова, и, наконец, обрисовывают те трудности, с которыми
приходилось бороться в отдаленном пустынном крае при занятии его
русскими.

1
Здесь явная опечатка, которая была сделана ещё при публикации Дневника Н.В.Буссе в «Вестнике
Европы» (1871, № 10, С. 732,733). Следует читать «...в 1853 году». – Прим. ред.

19
 Н.В. Буссе получил образование в Пажеском корпусе и поступил
на службу в Семеновский полк. Ограниченность круга деятельности
строевой службы не могла удовлетворить энергичного характера и
побудила автора заметок искать для себя более обширного поприща,
более соответствовавшей его предприимчивости и жажды серьезной
деятельности. Случай не замедлил представиться. Со время пребывания
своего в Санкт-Петербурге бывший тогда генерал-губернатор
Восточной Сибири граф Муравьев-Амурский обратил внимание на
Николая Васильевича и, приняв его на службу в Сибирь чиновником
особых поручений, немедленно отправил весною 1852 года в порт Аян
для снаряжения экспедиции с целью занятия острова Сахалина в связи с
присоединением к империи Амурского края, которое было высочайше
поведено в том же году. Из записок читатели увидят, каким образом не
только снаряжение, но и самое начальство над отрядом, занявшим
южную часть острова, выпало на долю покойною и побудило его
прозимовать на острове, основать там военный пост и вновь снять его
вследствие политических событий 1853 года. По возвращении в
Иркутск Николай Васильевич принимал деятельное участие в
экспедициях для присоединения Амурского края, затем несколько лет
управлял штабом войск Восточной Сибири, в котором
сосредоточивались тогда все дела по Амурскому краю, и, наконец, с
1858 по 1866 годы в качестве военного губернатора управлял Амурской
областью. В 1866 году последовала преждевременная смерть этого
энергического деятеля, н котором даже люди, лично им недовольные, не
могли отрицать способного, исполненною доброй воли администратора,
ославившего после себя памятные следы в правильной организации
области, в материальном довольстве русских переселенцев и
установлении торговых сношений с соседней Манжурией.
Все сведения, изложенные в дневнике, были писаны автором
единственно для себя, а потому не имеют и тени официального
характера: в точности и верности их сомневаться нельзя; автор везде
говорит откровенно, описывает как видит и заботится только об одном
получить точное и верное понятие о главном предмете своей
экспедиции, не принимая в соображение никаких посторонних
интересов или идей, что именно так редко встречается в официальных
отчетах.
Е.Б.1

1
Березин Евгений Васильевич (1834-1886) - военный писатель, капитан 1-го ранга. Печатался в
«Морском сборнике». Читал лекции в морском училище. по военно-морской истории и морской
тактике.

20
 1.
25-го августа 1852-го года . — Корабль «Николай» бросил якорь
1

на рейде Петровского зимовья2. Привезя на нём десант, числом в 70

чел[овек], для занятия острова Сахалина, я тем оканчивал возложенное
на меня губернатором поручение по сахалинской экспедиции. В силу
данной мне инструкции мне следовало собственно возвратиться в Аян,
чтобы ехать на р. Маго осматривать новые поселения, а оттуда в Якутск,
где мне поручено было осмотреть казачий полк, и потом с первым
зимним путем явиться в Иркутск для личного доклада губернатору обо
всем виденном мною. Но весь этот порядок действий был изменен, и
вместо возвращения в Иркутск я принял участие в занятии Сахалина, в
качестве будущего временного правителя острова. Вот как это
случилось.
Как я сказал, в 12-м часу утра мы подошли на «Николае» на вид
Петровского зимовья. Погода была облачная, дул довольно тихий ветер.
Отдав якорь на семи саженях глубины, мы стали поджидать гребные
суда из зимовья. На наш салют отвечали из селенья, которое находилось
в милях трех от нас. Характер природы Петровского рейда суровый и
неживописный. В морском отношении рейд этот считается
небезопасным, потому что открыт всем ветрам, кроме южного.
Разгрузка судов производится медленно, потому что сильное течение и
бурун затрудняют ход гребных судов. Часто сообщение с берегом
прекращается; с моря селение худо видно; оно расположено по другую
сторону кошки, ограничивающей с севера гавань Счастья. Вход в эту
гавань между мысом кошки и банками рифа, идущего От острова
Сахалина, почти всегда покрыт бурунами.
Когда мы бросили якорь, было весьма небольшое волнение, но мы
все-таки не надеялись, чтобы гребные суда выгребли к нам против
течения. Речной пароход3, присланный в Петровск вокруг света, много
давал мне надежды на скорую разгрузку судна, если хоть немного
уляжется волна. Во втором часу мы сели обедать, но узнав, что с берега
идет трехлючная байдарка, взошли на палубу. Скоро подъехал к судну
кап[итан]-лейт[енант] Бачманов4. От него я узнал, что пароход испорчен
— в нем лопнули 12 огнепpoводных труб. Эго известие очень опечалило
1
Следует читать: 25-го августа 1852-го года
2
Петровское зимовье - первое российское поселение у берегов Амура на Петровской косе в заливе
Счастья, основанное 29 июня 1850 г. Г.И. Невельским и Д.И. Орловым. – Прим. ред.
3
Речной пароход — речь идёт о катере «Надежда» с паровой машиной мощностью 10 л.с.,
привезенном для Амурской экспедиции транспортом Российско-Американской компании «Николай»
в июле 1853 г.
4
Бачманов Александр Васильевич (1823-1864) — капитан 2-го ранга, участник Амурской
экспедиции. С 1852 г. — помощник начальника экспедиции, капитан-лейтенант. В Петровском
находился постоянно, замещая Невельского во время сто частых разъездов по краю; впоследствии
командовал пароходом «Америка». – Прим. ред.

21
меня. Пароход этот, несмотря на то, что он слишком мал для плавания в
Амурском лимане, мог бы много пользы принести в самом Петровском
и наверно произвел бы большое влияние на жителей Приамурского
края. Бачманов мне передал, что г. Невельской, управляющий амурской
экспедицией, желает меня тотчас же видеть. Мне самому уже не
хотелось оставаться еще на судне, и только уверение капитана, что
шлюпка не выгребет к берегу; останавливаю меня. Теперь, когда в моем
распоряжении находилась байдарка, я тотчас же и поехал на берег.
Я так много слышал и прежде и хорошего и худого о г.
Невельском, что меня очень интересовало познакомиться с этим
человеком. По моему мнению, если о человеке говорят много, одни
хорошо, другие дурно, то это показывает, что дело идет о деятельном и
энергичном характере. Сев в первый раз в жизни в байдарку, я ожидал,
что мне будет страшно ехать в этой вертлявой кожаной лодочке. Но,
проехав несколько саженей, я уже убедился, что действительно
байдарка принадлежит к самым безопасным гребным судам. Быстрота
ее хода удивительная. Волнение было довольно велико, когда я ехал.
Сидя на дне байдарки, я чувствовал, как она сгибалась подо мной, когда
волна, подымая ее на свой гребень, оставляла нос и корму на воздухе.
Завернув за оконечность кошки, я въехал в гавань Счастья. Она
ограничивается, как я сказал, с севера кошкой, то есть песчаной косой в
версту ширины; против нее, к югу, лежат низменные острова, а за ними
матерой гористый берег, так что гавань эта имеет совершенный вид
озера и была бы очень хороша для малых судов, если бы вход в нее не
был заносим бурунами. Петровское зимовье расположено на кошке в
верстах трех от ее оконечности. Несколько деревянных домов,
окруженных мелким кустарником, вяло растущим на каменистой почве,
по сторонам несколько разбросанных юрт гиляков — вот вид этого
печального селения. Подъезжая к селению, я увидел на берегу недалеко
от него несколько гиляков, одетых в собачьи шкуры мехом вверх. Когда
я вышел на берег против дома нижних чинов петровской команды, я
увидел подходящего ко мне маленького роста худощавого господина в
старом сюртуке со штаб-офицерскими эполетами. Он вел под руку
молодую женщину. Приблизясь ко мне, она оставила его, повернув к
крыльцу ближнего дома; после я узнал, что это была жена
штурманского офицера Орлова1. Маленький, худощавый штаб-офицер и
был тот самый г. Невельской, начальник амурской экспедиции и мой
новый сослуживец как состоящий для особых поручений при
1
Орлов Дмитрий Иванович (1805-1859) — активнейший участник Амурской экспедиции и
сподвижник К И. Невельского, один из старожилов Охотской флотилии. Командовал различными
судами Российско-Американской компании. Изучал Охотское море и быт местного населения,
проводил опись побережий. В 1845 г. вместе с В.С. Завойко основал Аянский порт

22
губернаторе Муравьеве1 и которого мне так хотелось видеть.
Представившись ему, я был приглашен войти к нему в дом. Дом этот
одноэтажный деревянный, как и все строения селения, очень невелик.
Когда мы подошли к крыльцу; к нам вышла навстречу г-жа Невельская,
молоденькая, хорошенькая и приветливая женщина. Мы вошли через
кухню в маленькую комнатку, в которой накрыто было два прибора.
Усевшись у стола, я наконец мог порядочно рассмотреть человека, с
которым обстоятельства познакомили очень коротко вскоре после
первого свидания.
Г-н Невельской имеет не совсем красивую наружность.
Маленький рост, худощавое морщинистое лицо, покрытое рябинками,
большая лысина с всклокоченными вокруг с проседью волосами и
небольшие серые глаза, которые он беспрестанно прищуривает, дают
ему пожилой и дряхлый вид. Но широкий лоб и живость глаз
выказывают в нем энергию и горячность характера. Расспросив меня о
припасах, привезенных из Камчатки с десантом, и оставшись
совершенно довольным количеством их, он горячо выразил свою
досаду, что товары, назначенные для сахалинской экспедиции,
оставлены были в Аяне компанейской конторой для расценки. По его
мнению, нельзя было начинать экспедицию без товаров. и потому он
решил ожидать их присылки из Аяна, рассчитывал, что какое-нибудь
судно — «Иртыш» или «Константин» — привезет их. Решившись на
это, он приказал оставить на «Николае» десант с грузом, с тем, что
когда привезут товары, то наложит их на «Николая» и на нем идти на
Сахалин2. Вскоре приехали с судна Бачманов, командир судна
Клинкофстрем3, М. Бачманова и жена священника Веньяминова. Все
они были приняты очень радушно. Бедный капитан «Николая»
Клинкофстрем с горечью выслушал неприятное для него назначение
участковым в экспедиции. Он рассчитывал идти на зимовку в Ситку, с
тем чтобы оттуда уехать к своему семейству в Либаву — свою родину,
желая оставить совершенно свою службу в компании.
1
Муравьёв-Амурский Николай Николаевич (1809-1881) — русский государственный деятель, граф,
генерал от инфантерии, дипломат, генерал-губернатор Восточной Сибири (1847-1861). – Прим. ред.
2
Тут же Невельской объявил мне, что он поручает мне управление сахалинской экспедицией и что
поэтому я останусь зимовать на Сахалине. На объяснение моё, что по предписанию губернатора я
должен возвратиться в Иркутск, он объявил мне, что он не может никому более поручить этого дела
и что если не назначить меня, то не может отвечать за успех высочайшей воли, о чём и рапортует
губернатору. Я, конечно, должен был подчиниться такому объявлению и с охотой принял на себя
управление экспедицией. – Прим. автора
3
Правильное написание фамилии Клинковстрём Мартин Фёдорович (1812- 1884) — мореплаватель,
агент РАК, вице-консул в Сан-Франциско. Родился в семье эмигранта шведского происхождения.
Плавал на различных судах Российско-Американской компании. В 1846 г. руководил байдарочной
экспедицией по описи устья р. Анадырь. В 1853-1854 гг. командовал транспортом «Николай»,
перенёс трагическую зимовку в Императорской гавани, когда умерло три члена экипажа. В 1862 г.
назначен вице-консулом Российско-Американской компании в Сан-Франциско.

23
 Время до чая прошло в горячих рассказах Невельского про
действия амурской экспедиции. В самом деле, действия эти
замечательны по деятельности, трудности и смелости. Я был поражен,
что Невельской мог решиться, не имея ни полномочий, ни средств (весь
отряд его состоял из 70 человек), предпринимать подобные дела. Он
занял ни более ни менее как пространство земли протяжением на юг от
53 до 48 с[еверной] ш[ироты], то есть 500 верст земли, считавшейся
принадлежностью Китая. Открытие л[ейтенантом] Бошняком
прекрасной гавани в Татарском проливе на азиатском берегу между 48 и
49 градусами, по-видимому было причиной горячности, с которой
Невельской стал занимать все пространство к северу от нее,
долженствующее принадлежать России, для того, чтобы владеть
гаванью. Занятие это состоит в том, что разбросали в нескольких
пунктах 5 и 10 человек с запасом продовольствия и товаров и выкинули
флаги на этих пунктах.
По словам Невельского, самый трактат1, заключенный между
Россией и Китаем, оправдывает это занятие. Он говорит, что в трактате
определены границы с Китаем следующим образом: от соединения р.
Шилки и Аргуни по горному хребту вплоть до Охотского моря, так что
все реки, текущие с юга на север, должны принадлежать России, и все
реки, текущие с севера на юг — Китаю. Г-н Невельской говорит, что, по
собранным им сведениям через посылаемых на съемку офицеров, ему
достоверно известно, что этот горный хребет от соединения Шилки и
Аргуни разделяется на три ветви: одна идет по направлению течения р.
Лены, другая - к северной части Охотского моря и третья — на юг,
переваливает Амур и тянется поперек Манжурии. Поэтому граница,
положенная на картах от верховьев Амура в перпендикулярном
положении к Охотскому морю, не верна, ибо по этому направлению нет
никакого хребта. По смыслу трактата, следовало бы России или отдать
Китаю большую половину Якутской области, или все побережье
Охотского моря с портом Аяном, или, наконец, взять себе большую
часть Манжурии. Значительная часть рек, впадающая с левой стороны в
Амур, имеет течение к с[еверо]-в|остоку], след[овательно] и реки тоже
обозначают другое направление нашей границы, и, как предполагает г.
Невельской, она должна идти по Амуру до впадения в нее р. Уссури,
оттуда по р. Уссури, по правому ее берегу до перевала на р. Самальгу и
далее по левому берегу р. Самальги до ее впадения в Татарский пролив
около 47 гр[адуса] с[еверной] ш[ироты]. Этой границей мы
отмежевываем себе все пространство земли к с[еверу] от Амура и
Татарский берег до 47 градуса с[еверной] ш[ироты]. Дай Бог, чтобы
1
Речь идёт о Нерчинском договоре 1689 года. – Прим. ред.

24
предположения эти исполнились, мы приобрели бы себе прекрасные
земли и отличную гавань, открытую в навигации в продолжение 8-ми
месяцев и тем упрочили бы наше влияние на Китай и Японию, да и
вообще в Тихом океане, Гавань «Императора Николая» могла бы быть
станцией Балтийского флота и тем многим послужила бы к улучшению
его. Вся окрестность ее и берега Амура изобилуют корабельным лесом.
Однако оставим эти предположения и обратимся к рассказу.
В девятом часу подали чай. Я очень был рад. выпить стакан
горячего чаю. Во время переезда моего на байдарке волны несколько
раз заплескивали во внутрь ее и порядком вымочили меня; не имея во
что переодеться, я остался целый день в мокром платье. Во время чая
разговор шел так же горячо, как и в начале приезда моего, потому что
держался постоянно на политических проектах и обсуждении действий
Российско-Американской компании, — тем самых возбудительных для
горячих споров в здешнем крае. Ненависть ко всему, что касается
компании, ни с чем не может быть сравнена. Достаточно произнести
слово «компания», чтобы выслушать набор самых сильных проклятий, а
иногда и ругательств. По-видимому, в самом деле, действия компании в
принадлежащих ей колониях и в приамурской стране бывают часто
слишком корыстолюбивы, с расчетом дневного барыша без видов на
будущее. Она действует как арендатор. Впрочем, не имея еще случая
хорошо разобрать и обсудить действий и положения компании, я
оставляю этот предмет до большего и подробнейшего знакомства моего
с нею. Перед ужином общество разделилось на две части. Дамы - m-me
Невельская, Бачманова и жена священника прогуливались по комнате,
болтая между собой. При этом мне было очень досадно слушать, как
Невельская и Бачманова разговаривали по-французски, не обращая
внимания на то, что добрая и молоденькая жена священника, ничего не
понимая, ходила возле них. Общество мужчин состояло из Невельского,
Клинкофстрема, Бачманова, Рудановского и меня. Священник остался
на судне, потому что сообщение с берегом по случаю свежего ветра
прекратилось, а на катере, посланном утром за пассажирами, он не
поехал с целью приготовлять к выгрузке свои вещи. Проговорив до 12-
ти ч[асов] ночи, мы разошлись спать. Бачмановы получили для себя
отдельную комнату, жена священника — в комнате Невельской;
Невельской, Клинкофстрем и я расположились вместе в приемной зале.
26-го августа. — Утром 26-го, когда все поднялись уже, я пошел
осматривать селение. Погода стояла пасмурная и ветреная. Подойдя к
6epeгy рейда, я был поражен силой прибоя. Волна с шумом и пеной
накатывалась на кошку. Подъехать к берегу на шлюпке решительно
невозможно, ее разобьет в одно мгновенье. Петровское селение состоит

25
из 6-ти или 7-ми деревянных строений, служащих жилищем 40 или 50
обитателей его. В числе их находится начальник экспедиции, 4 или 5
обер-офицеров Камчатской флотилии, доктор и приказчик компании.
Товары компании хранятся в небольшом деревянном пакгаузе. По
условию с правительством компания обязалась доставлять в
экспедицию товары, необходимые для заведения сношений с гиляками
и манжурами. Неисполнение требований г. Невельского в этом
отношении и неисправность во времени доставки товаров есть главная
причина его ожесточенной войны против главного правления ее. К
этому еще присоединилось несчастное разбитие в Петровском
компанейского брига «Шелихова», посланного туда по требованию
Невельского. Так как в условии сказано, что все потери компании по
действиям ее в Амурской экспедиции правительство принимает на себя,
на что и ассигновано из сибирских сумм 150 т[ысяч] р[ублей], то
компания, не получив ещё донесения от Невельского о причине гибели
ее судна и о количестве погибших товаров, взяла от правительства 36
т[ысяч] р[ублей] с[еребром]. Так как Невельской был главным
распорядителем плаванья «Шелихова»1, то, разумеется, гибель брига и
потеря казны очень трогают его самолюбие.
В продолжение дня, незанятый ничем, я прогуливался по
селению, прерывая по временам это скучное занятие разговорами с
хозяйкой дома или выслушиванием горячих рассуждений Невельского.
Вечером, когда все уже легли спать, я уселся с ним рассчитывать, как
лучше сделать, чтобы не упустить и без того много потерянного
времени. При расчете вероятного прихода судов отчаянье бедного
Невельского доходило иногда до того, что он рвал волосы на голове.
Ожидать можно было три судна, которые могли бы привезти товары:
компанейский бриг «Константин», транспорты «Иртыш» и «Байкал».
Первый, по известиям, привезенным из Ситхи, мог быть оставлен там
для посылки на Сандвичевы о-ва за мукой. «Иртыш», вышедший из
Камчатки раньше нас, неизвестно по какой причине не приходил в
Петровское. «Байкал», участвовавший в летней экспедиции у берегов
Сахалина и Татарского пролива и долженствовавший придти в
Петровское к 1 сентябрю, тоже мог опоздать. Видя отчаянье
Невельского, я предложил ему послать меня в Аян на «Николае», с тем,
чтобы взять там на него товары обеих экспедиций (сахалинской и
амурской) и придти обратно в Петровское. Так как «Николай» отличный
ходок, то я надеялся скоро сходить в Аян и обратно. Предложение это
1
Бриг «Шелихов» построен в 1848 г. по заказу Российско-Американской компании, вошёл в состав
её колониальной флотилии. Затонул в районе Петровского зимовья в 1851 во время плавания Г.И.
Невельского из Аяна в Петровское зимовье с молодой женой и командой из казаков и матросов,
назначенных в Амурскую экспедицию. — Прим. ред.

26
очень понравилось Невельскому, и он громко вскрикнул: «я иду сам в
Аян на «Николае» завтра». Решившись на это, мы легли спать.
27-го августа. — С раннего утра начали готовиться к отъезду в
Аян. Невельскому надо было приготовить несколько нужных бумаг. Я
присутствовал при составлении рапорта к губернатору по делу
сахалинской экспедиции. Невельской диктовал его доктору. Найдя
несколько выражений относительно компании более нежели жесткими,
я предложил изменить их, на что Невельской тотчас согласился. Вообще
мне показалось, что обращение Невельского с подчиненными и дух
бумаг его недовольно серьезны: это и есть причина, почему донесения и
рассказы его не внушают к себе полного доверия, хотя действительно
ему есть чем похвастаться. По моему мнению, этот предприимчивый
человек очень способен к исполнению возложенного на него поручения
— распространить наше влияние в Приамурском крае; но необходимо
поставить около него человека благоразумного, хладнокровного и
благонамеренного. Такой товарищ взял бы непременно верх над
слишком запальчивым характером Невельского.
К обеду собрались все пассажиры. Когда начало смеркаться, мы
простились с остающимися в Петровском и отправились на шлюпке к
«Николаю». Во время переезда этого мы видели несколько огромных
белуг1, которые выказывались из воды наподобие китов. Вскоре по
приезде нашем на судно, после непродолжительного штиля, мы снялись
с якоря при попутном ветре.

II.
Маловетрия продержали нас в пути до 31 августа, хотя весь
переход от Петровского до Аяна не более 200 миль. Когда мы
подходили к аянским берегам, погода стояла прекрасная. Берег
Охотского моря чрезвычайно скалист и суров. Природа его мертва; на
его каменистых горах нет ни одного деревца, ни одного кусточка.
Заштилив перед самым входом в бухту, мы бросили верп 2, и я подъехал,
по просьбе Невельского, к Кошеварову3, начальнику Аянского порта,
просить его приехать на судно. Мне была известна вражда их между

1
Очевидно, речь идёт о белухах — млекопитающих семейства дельфинов. Белухи достигают 6 м,
весом до 1,5 т. В погоне за рыбой часто входили в большие реки Обь, Енисей, Лену, Амур.
2
Верп — верп-анкер, лёгкий завозной якорь на судне. – Прим. ред.
3
Кашеваров Александр Филиппович (1809-1866) — исследователь северо-западного побережья
Америки, Аляски и Алеутских о-вов. По окончании Кронштадтского штурманского училища в 1828
г. со-вершил плавание в Русскую Америку. Принимал участие в ряде исследовательских экспедиций
у берегов Америки. В 1850 г. назначен начальником Аянского порта. В 1851-1854 гг. занимался
снабжением Амурской экспедиции Г.И. Невельского. В дальнейшем работал в Гидрографическом
департаменте. В 1865 г. произведён в генерал-майоры с увольнением от службы.

27
собой, и я придумывал, как бы устроить так, чтобы они мирно повели
переговоры. Необходимо было грузить как можно быстрее товары на
«Николая» и идти на нем на место высадки. Компания обязалась
перевезти десанты на своем судне и оставить его в распоряжении
экспедиции. Бриг «Константин» был назначен для этого, но так как его
не было, Невельской имел полное право требовать, чтобы «Николай»
был назначен вместо его. Компания, дорожа прекрасным и дорогим
этим кораблем, разрешила Кошеварову послать его в Петровское, если
он найдет безопасным это плавание. Теперь же приходилось заставить
Кошеварова нагрузить товары на «Николая» и послать их в Петровское,
а оттуда на Сахалин, где судну приходилось зимовать. Трудно было бы
Кошеварову решиться дать свое согласие на это, если бы он даже был
человек доброжелательный и готовый помочь и содействовать
полезному делу. Зная же хорошо г. Кошеварова, я предвидел
затруднения и столкновения, которые могли бы худо кончиться при
горячем характере Невельского. Итак, я решился взять на себя роль
примирителя, намереваясь всеми способами кончить дело тихо и мирно,
и след[овательно] скоро и порядочно. С этими мыслями я вошел в дом г.
Кошеварова. Он принял меня со своей обыкновенной натянутой и
неискусной сладковажной вежливостью, поздравив меня с
благополучным приездом. Я застал его разговаривающим в зале с г.
Фрейгангом, исправлявшим должность капитана Петропавловского
порта и возвращавшимся по болезни в Петербург. Г-н Фрейганг, как
кажется, мягкосердный и чувствительный немец. С ним и его
семейством мы познакомимся позже. Желая переговорить с
Кошеваровым наедине, я предложил ему выйти в столовую, где мы
имели с ним следующий разговор. Я его спросил, приходил ли в Аян
«Константин»?
— Не приходил, да я уверен, что и не придет, его задержали, —
отвечал он с комической важностью.
— На чем же вы полагаете отправить товары в Петровское и на
Сахалин и на каком судне занимать остров.
— Не знаю, — часть товаров может отвезти в Петровское
«Иртыш»; «Байкал» находится в распоряжении Невельского.
— Но «Байкал» течет, да притом это военное судно, а
компания обязалась дать свое судно для экспедиции.
— Не знаю.
— Геннадий Иванович Невельской пришел на «Николае» и
просит вас приехать к нему на судно, чтобы поговорить, как лучше
устроить дело. Он полагает единственным средством успешно
исполнить высочайшую волю — нагрузить товары как можно скорее на

28
«Николай» и идти на Сахалин и по сделании высадки следовать на
зимовку в Татарский пролив, где есть безопасная гавань.
— Это нельзя. «Николай» пойдет завтра в Ситху, если бы даже
пришлось самого Невельского отвезти туда.
— Я попрошу вас это же лично сказать г[осподину]
Невельскому Насчет же плавания «Николая» я полагаю, ему следует
заменить «Константина», потому что высочайшую волю, то есть занять
Сахалин нынешний же год, исполнить надо на каком бы то ни было
судне, и поэтому, так как нет другого судна компании, то «Николай»
должен идти — вот мнение господина] Невельского.
— Я протестую против вас!
— В чем, позвольте спросить?
— Вы уговорили меня послать «Николая» из Камчатки в
Петровcк вопреки желанию Главного правления, с тем чтобы прислать
его в Аян, снявши десант, а теперь привезли на нем людей и груз.
— Ну позвольте вам сказать, ответил я, что ваш протест лишен
всякого основания. Я уговорил вас послать «Николая» в Петровское
потому, что это было желание г[осподина] губернатора, вы послали его,
потому что Главное правление разрешило вам это сделать. Десант же
привез из Петровского в Аян не я, а г[осподин! Невельской, который
старше нас обоих и у которого я нахожусь под начальством,
след[овательно] уже не управляю действиями экспедиции. Но оставимте
это. Позвольте же вас попросить ехать на судно.
— Я не могу ехать, потому что помощник мой уже послан.
— Когда он возвратится, вы приедете?
— Я не поеду!
— В таком случае прощайте!
Зайдя на минутку в гостиную, чтобы поздороваться с хозяйкой
дома, я был представлен г-же Фрейганг. Извинившись, что дела меня
призывают на судно, я поспешно пошел на берег, где меня ожидала
байдарка.
Переезжая с судна на берег, я приметил в темноте три судна,
стоявшие на якоре в бухте; от встретившихся со мной двух алеутов,
посланных из порта узнать, какой корабль пришел в бухту, я узнал, что
три судна эти были китобой Р[усско]-ф[инляндской] ком[пании]
«Суомио», китобой С[еверо]-А[мериканских] Штатов и транспорт
«Иртыш», пришедший в Аян прямо из Камчатки без захода в
Петровское, как ему было предписано, потому что у него сломался на
пути руль. Приехав на «Николай», я передал мой разговор с
Кошеваровым. По условию было решено нами ехать к Кошеварову,
пригласить его и г. Фрейганга на совещание, и по соображению всех

29
обстоятельств решить четырьмя голосами, как надо действовать.
Невельской обещал удерживать себя от горячности, стараться дружески
кончить дело с Кошеваровым, и, как мы увидим, он вполне исполнил
свое обещание. Я поехал вперед на байдарке для того, чтобы
предупредить Кошеварова и уговорить его жертвовать пользе и успеху
дела своими личными интересами и отношением к Невельскому.
Приехав к Кошеварову, я сказал ему, что Невельской тотчас будет к
нему, и снова просил его, чтобы он хладнокровно обсудил с ним дело.
— Я никогда не горячусь, — был его короткий ответ.
— Однако ваши слова, что вы протестуете против меня,
показывают, что вы не всегда бываете в спокойном расположении духа,
— заметил я ему.
— Я протестовал против угрожающего тона, с которым вы
говорили со мной.
Услышав такого рода возражение, я увидел ясно, с каким
человеком мы будем иметь дело. При первом свидании моем с ним я
говорил с ним как нельзя более спокойно. Угрожающий тон — была
неблаговидная увертка от бессмысленного протеста, высказанного
прежде им. Скоро приехал Невельской. Он был одет в сюртук с
эполетами, в белой жилетке и с орденом Св[ятой] Анны на шее.
Кошеваров остался в своем старом камзоле. Они церемонно
поздоровались, и после пустых вводных фраз началось объяснение в
столовой, куда мы вышли. Фрейганг остался в гостиной. Передаю слово
в слово это объяснение, оно ярко очерчивает характеры действующих
лиц.
Встав с г. Кошеваровым у обеленного стола, Невельской,
дружеским и ласковым тоном, начал разговор.
— Я приехал к вам, любезный Александр Филиппович, чтобы
просить вас, как товарища, содействовать мне в деле, которое требует
решительных мер; просить вас, чтобы вы забыли, если вы что-нибудь
имели против меня.
— К чему это предисловие — все что вы можете требовать от
начальника Аянского порта, я исполню, если это в моей власти.
— Я повторяю вам. что я не требую, а прошу вас помочь
успеху дела, возложенного на меня государем, то есть ускорить сколь
возможно нагрузку на «Николая» товаров. Осень уже настает, потеря
одного дня может повредить экспедиции.

— «Николай» не может пойти на Сахалин, он пойдет в Ситху.

Вы знаете, что у меня есть тоже начальство; я отвечаю, честь моя

30
отвечает за интерес компании. Я не могу послать «Николая» на
Сахалин.

— Но какое же судно пойдет вместо «Николая»? Компания

обязалась перед правительством перевезти десант на своем судне.
— Бриг «Константин» назначен.
— Но его нет.
— Он придет ещё.
— Однако вы сами сказали мне, что вы уверены, что
«Константин» не придет, - заметил я.
— У вас «Байкал» находится в распоряжении; на «Иртыше»
можно будет отправить товары и людей, - продолжал Кошеваров.
— «Байкал» течет и потому ненадежен. Да и перегружать груз
с «Николая» на «Иртыш» возьмет столько времени, что начинать
экспедиции не будет возможности.
— «Николая» я не могу послать.
— Вы должны послать, потому что компания обязалась
поставить для экспедиции одно судно; какое — я не знаю. Высочайшая
воля должна быть выполнена; вы согласны с этим? Но делам компании
вы распоряжаетесь здесь, след[ователъно] на вас лежит долг выполнить
ее обязательство. Дожидать «Константина» нельзя; это значило бы
отложить экспедицию, а этого я не могу сделать, — сказал Невельской
спокойным голосом.
— Я вас прошу не оскорблять меня, уважайте честь мою;
позвольте вас просить оставить меня в покое.
— Чем же я вас оскорбляю?
— Вашим тоном! Да Боже мой, я приехал к вам и просил вас
принять мою просьбу как товарища по службе, помочь мне в деле,
которое должно быть общим для нас.
— Товарищества между нами нет уже давно. Вы виноваты передо
мной, и я еще буду требовать, чтобы вы извинились.
— Я готов, если я виноват перед вами: но я вас Христом Богом
прошу оставить теперь все личные отношения наши и думать только о
деле. Необходимо, ни минуты не теряя, начинать экспедицию; вы
знаете, что значит осеннее плавание, что значит высадка на пустом
месте. Ради Бога давайте скорее товары.
— Товары готовы, но «Николая» я не пошлю в экспедицию.
— Но ведь это значит не занять Сахалина. «Николай» должен
идти. Послушайте, Александр Филиппович, ведь вы видите, что это
необходимо, ведь надо исполнить высочайшую волю.
— Я не могу исполнить вашего требования.

31
 — Так скажите же, что надо делать, я вас прошу, г[осподин]
капитан-лейтенант Кошеваров.
— Я не капитан-лейтенант.
— Как не капитан-лейтенант!
— Я для вас начальник Аянского порта.
— Желаю быть вам адмиралом; я титулую вас кап[итан]-
лейт[енантом] потому, что это ваш чин. Итак, г[осподин] начальник
Аянского порта, я предлагаю вам, во-первых, одеться как следует,
пригласить кап[итана] 2-го ранга Фрейганга и майора Буссе, чтобы
составить военный совет для рассмотрения и совещания о деле, по
которому я приехал.
— Извините, что я принял вас в этом костюме, этому причина
— ваш неожиданный приезд (я приехал к Кошеварову с известием, что
Невельской будет к нему, по крайней мере, за полчаса до его приезда), я
сейчас иду переодеться. — Через несколько минут он вышел в сюртуке,
в это время и Невельской застегнул свой сюртук.
— Позвольте вам сказать, — начал Кошеваров, — что вы
напрасно приехали сюда. Если вы затрудняетесь предпринять
экспедицию, я ее беру на себя.
— Что это вы, Александр Филиппович, подумайте, что вы
говорите, — спокойно возразил Невельской.
— Я не Александр Филиппович, а начальник Аянского порта, и
прошу вас с уважением говорить со мной, не оскорбляйте меня.
— Позвольте заметить мне, — сказал я, подойдя к
разговаривающим, — я не слышал, чтобы кто-нибудь из вас, господа,
произносил оскорбительные слова, я нахожу, что замечание ваше,
кап[итан]-лейт[енант], несправедливо.
— А, вы не заметили, мы оба не говорили оскорбительно?
— Да, это я говорю как свидетель вашего разговора.
— Итак, г[осподин] начальник Аянского порта, — продолжал
Невельской, — я вас прошу тотчас же составить совет из четырех штаб-
офицеров.
— Здесь не место, позвольте вам заметить, и вообще вы
забываете, что это моя квартира, что я здесь хозяин дома, — проговорил
с ужимками Кошеваров.
— Я вас просил к себе на судно, вы не хотели приехать, хотя
это был ваш долг. Вам неугодно совещаться о делах в вашей квартире; в
таком случае, состоящий по особым поручениям при ген[ерал]-
губ[ернаторе] Вос[точной] Сибири кап[итан] 1-го р[анга] Невельской
просит вас, начальник Аянского порта, отвести ему место в порту, где

32
бы он мог потребовать начальника Аянского порта к себе по делам
службы.
— Теперь поздно, уже ночь, вы так неожиданно приехали,
теперь не время совещаться.
— Для службы всегда есть время, и я вас прошу тотчас же
исполнить мое требование, или я должен буду признать вас
неисполнителем высочайших повелений, и тогда принужден буду
действовать по силе закона и данной мне власти.
В это время Фрейганг подошел ко мне и с беспокойным видом
сказал мне:
— Чем это кончится, это ужасно, надо, чтобы они уступили
друг другу.
— Вы видите, что Кошеваров нарочно возбуждает Невельского
и словами и голосом.
— Их надо помирить; я, как старый товарищ обоих, считаю это
своим долгом.
Сказав это, он подошел к спорящим и, взяв их за руки, начал
просить их помириться и забыть все прошедшее, дружески обняться.
Невельской бросился на шею Кошеварову и начал целовать его; тот со
своей стороны обнял его. Неприятно было смотреть на эти объятия:
горячность их была маска, которая в особенности не шла к Кошеварову.
Невельской, обнимая такого человека, как Кошеваров, делал великую и
благородную жертву ради дела. После объятий переговоры пошли
смирнее и наконец согласились окончательно решить дело на другое
утро в 8 часов. Поужинав, мы возвратились с Невельским на судно в 3-м
часу ночи.
На другой день мы встали в 6 часов утра, чтобы приготовить
почту и, между прочим, составили бумагу, решительность выражений
которой должна была бы заставить Кошеварова подумать о
последствиях, если он будет еще противиться. В 8-м часу мы оделись,
чтобы отправиться на берег, но пришли доложить, что Кошеваров едет
на шлюпке. Мы остались в каюте и приняли его там. Было решено, что
«Николай» идет на Сахалин и оттуда на зимовку в Татарский пролив,
если другое компанейское судно не явится сменить его. Товары должны
были тотчас же грузиться. Переговорив об этом, Кошеваров уехал;
скоро за ним и я поехал на байдарке, чтобы присмотреть за
поспешностью отпуска и нагрузки товаров. При этом ясно видно было,
что, вопреки предписанию Главного правления, разборка и сортировка
товаров для экспедиции производилась до того непозволительно
медленно, что, несмотря на то, что контора имела 35 дней времени (от
25 июля по 1 сентября), товары совершенно не были приготовлены для

33
отправки; фактуры даже составляли при нас. Благодаря этому нагрузка
шла медленно и кончилась только 3-го числа, хотя работали даже
ночью. Эта неисправность явно показывает, что Аянская контора
держится в беспорядке, что Кошеваров, расхаживая по пристани, ничего
порядочного не делает, хоть и хвастает всякому приезжему своей
деятельностью. В продолжение 35 дн[ей], что «Николай» был в
отсутствии, приходило в Аян только одно компанейское судно,
«Цесаревич», и то без груза. Прием в порту был только пластовому
якутскому транспорту1, отпуск солонины для Камчатки; все это не
могло помещать приготовить товары для такой экстренной и важной
экспедиции, как сахалинская. В продолжение трех дней, проведенных в
Аяне, я был с утра до вечера занят, то по работам нагрузки, где
приходилось почти с бою брать вещи из пакгауза, то в приведении в
порядок бумаг для отсылки по почте. Между прочим, я был несказанно
обрадован получением писем от родных. Я так давно уже не имел
известий из родного Петербурга. С каким-то трепетом радости и боязни
распечатываешь письма, присланные из-за 10000 верст.
Благодаря Бога, все известия были хороши, только смерть друга
дяди Федора Ивановича, Пор[фирия] Вас[ильевича] Богословского,
была печальной вестью.
Мы обещались с Невельским приехать с судна проститься с
семейством Фрейганга, но, занявшись бумагами, опоздали, так что они
уехали уже, когда мы вышли из шлюпки на берег. Взяв двух
оседланных лошадей, мы догнали их в 3-х верстах от Аяна, где и
простились с ними. Не могу не описать костюма m-me Фрейганг. Она
надела брюки и пальто своего мужа, чепчик на голову и женские
высокие ботинки и уселась амазонкой в этом костюме.

III.
3 сентября, утром в 5 час[ов], я съехал еще раз на берег, чтобы
взять некоторые вещи, забытые при поспешной нагрузке. Когда я
отчалил от берега, «Николай» уже поднимал паруса при слабом
попутном ветре. Из порта салютовали 7-ю выстрелами; на салют это
судно ответило тем же числом. Скоро догнал я «Николая» на быстрой
байдарке. На обратном пути в Петровское ветер тоже мало
благоприятствовал нам. 6-го числа подул свежий попутный N. Мы
вошли в Петровский рейд. Смеркалось; ветер свежал, мы неслись под
1
Вероятно, ластовый якутский транспорт, который предназначался для транспортной и портовой
службы. Ласт - мера в 12 четвертей хлеба или другого сыпучего материала, при измерении
вместимости купеческого судна - две тонны, или 120 пудов. Ласт или ластовый путь - весенний путь
между Якутском и Охотском. – Прим. ред.

34
зарифленными марселями по 10-ти узлов. Вдруг засвистел в снастях
сильный шторм. Нехладнокровный Клинкофстрем засуетился. На судне
начался беспорядок — результат неопытности матросов десанта,
которые не знали кого слушать, потому что капитан судна командовал
по-шведски своим матросам, Невельской и Рудановский по-русски —
своим. Штурмана суетились, бегали. Беспорядок на судне был полный,
обстоятельства были действительно нехороши, — лавировать было
тесно, и потому выйти в море было невозможно. Мы находились между
скалистым берегом мыса Левашова и банками, лежащими к с[еверо]-
в[оcтоку] от Петровского зимовья. Решили бросить якорь на 11 с[ажен]
глубины и возложить надежду на крепость цепи. «Если цепь не
выдержит, — сказал мне капитан. — то судно погибло, отлавироваться
я не надеюсь». Скоро загремела цепь, корабль встал. Противное течение
помогало нам, не давая волнам вытягивать сильно цепь. Шум на судне
прекратился. Как зритель, я присутствовал все время при работе на
палубе. Картина борьбы стихий производила какое-то особенное
впечатление. Чувство это я впервые испытывал. Борьба эта мне
нравилась, и я был спокоен. Во время шторма волна закатилась в каюту
через иллюминатор и замочила все бумаги Невельского.
В 11-м часу я лег спать. Шторм усиливался. Задремав немного, я
очнулся от сильного толчка. Встав, я вышел узнать причину. В каюте
мебели были опрокинуты. Толчок был следствием дерганья цепи от
натягивания ее волной. Ветер дул еще сильнее. Корабль бросало во все
стороны. Был 12-й час. Шторм свирепствовал в полной силе.
Спустившись в свою каюту, я лег в постель. Беспрерывные толчки
давали засыпать мне только на несколько минут. Наскучив лежать в
этакой беспокойной люльке, я поднялся на палубу в 5-м часу утра.
Ветер стихал. Небольшие серые облака носились по небу.
6 сентября к 8-ми часам совершенно стихло, мы подняли якорь и
при слабом попутном ветре подошли к Петровскому в 12-м часу.
Невельской тотчас же поехал на берег на байдарке. Скоро за ним и я
съехал на шлюпке с Рудановским. При этом переезде я убедился в том,
что начал предполагать с начала знакомства моего с г. Рудановским, то
есть что он тяжел как подчиненный и несносный товарищ. После я
подробнее поговорю о нем. Когда мы сели на шлюпку, то Рудановский
при мне, то есть при старшем и будущим ближайшим начальником
своим, начал ругать матросов и обещал высечь унтер-офицера за то, что
он не назначил одного матроса на бак. Я, конечно, заметил ему после
грубость его поступка. Приехав в Петровское, Невельской начал делать
нужные распоряжения насчет снабжения товарами различных портов

35
Приамурского края. Товары эти должны были быть привезены из Аяна
на «Иртыше».
7 сентября, на другой день поутру, пришли на рейды «Байкал» и
«Иртыш». Это удачное собрание судов в одно время очень облегчило
распоряжение ими. Было решено, что мы вечером снимемся на
«Николае» с якоря и пойдем в Аниву. «Иртыш», сняв с себя груз
амурской экспедиции, пойдет за нами в Аниву, где, обойдя берег,
остановится у места высадки и, пробыв там нужное время для защиты
ее, пройдет на зимовку в гавань «Императора Николая». «Байкал» же,
приняв с «Иртыша» камчатский груз, должен был тотчас следовать в
Аян и оттуда в Камчатку. Насчет зимовки «Николая» еще не было
решено, потому что обстоятельства могли много изменить наши
предположения насчет занятия Сахалина. Погода стояла прекрасная, и в
свободное время до обеда я поехал на гиляцкой лодке со священником
Гавриилом1 в ближайшее гиляцкое селение. Я сел на весла, а отец
Гавриил — на руль. Гиляцкая лодка сбивается из 4-х досок, — две
составляют прямое дно без киля и две широкие — бока. Гребут
маленькими веслами по-русски. На этих-то лодках были сделаны описи
берегов Татарского пролива.
Гиляцкое селение около Петровского зимовья состоит из трех юрт
и нескольких рыбных амбаров. Познакомившийся со мной гиляк
Паткин вышел ко мне навстречу. Его лицо напоминало мне Гусейнхана,
черкеса, воспитывавшегося в Пажеском корпусе. Такие же выпуклые
глаза, вдавшийся лоб, широкие скулы и выдающиеся зубы. Вообще же
гиляки довольно симпатичный народ. Кожа их смуглая, черты лица
татарские, глаза большие; волосы черные густые, заплетенные в косу,
спереди посредине пробор. Борода довольно густая. Одежда их состоит
из тулупов, сделанных из собачьих шкур вверх шерстью; ноги
необутые. У некоторых я видел японские шляпы. Женщины некрасивы,
похожи на калмычек. Кос не носят, а подстригают сзади волосы. Паткин
ввел нас в юрту свою. Юрта эта состояла из двух отделений,
выстроенных из мелкого леса. Переднее отделение устроено навесом. К
стенам пристроены скамьи, на которых держат на привязи собак. Из
этих открытых сеней дверь ведет в жилую юрту, то есть
четырехугольную комнату с очагом посреди и с отверстием над ним в
плоской крыше. Вокруг стен широкие полати. По стенам развешаны
стрелы, луки, ножи и другие промышленные орудия. На очаге огонь
горит постоянно, — около него гиляк проводит большую часть своей
жизни, куря из маленькой медной трубочки. Над очагом повешены

1
Священник Гавриил — Гавриил Иванович Вениаминов, сын епископа Камчатского, Курильского и
Алеутского Иннокентия (И.Е. Вениаминова).

36
большие чугунные и медные котлы, вымениваемые гиляками у японцев,
с которыми они ездят торговать в Аниву. Пищей гиляку служат всякого
рода рыба, киты и нерпы. В юрте очень неопрятно. Между сидящими
около очага было две женщины — они не прячутся от гостей. Просидев
с полчаса в юрте, мы пошли с Паткиным смотреть его огород. Он очень
гордился им. По словам Невельского, гиляки считают большим грехом
копать землю и полагают, что кто начнет рыть землю, тот непременно
умрет, и потому с большим трудом уговорили некоторых из них
разводить огородные овощи. Когда мы воротились в Петровское, обед
был уже готов. После обеда еще долго сидели; видно было, что
Невельскому хотелось подольше остаться с женой. Когда начало
смеркаться, я решил подать знак к отъезду. Общество поднялось и
пошло к шлюпкам. Когда мы отвалили, семь выстрелов отсалютовали
начальнику зимовья. Мы встали на шлюпке и, махая фуражками,
простились с остающимися.
Подъезжая к выходу из гавани Счастья, мне послышались крики с
зимовья. Не понимая, что бы это было, я ничего не сказал, чтобы не
обеспокоить напрасно Невельского. Мы готовы были уже спуститься в
море, когда я увидел бегущего по берегу человека. Я передал об этом
Невельскому. Мы остановили гребцов и услышали слова «деньги
оставили». Тут я вспомнил, что оставил у М. Бачмановой на сохранение
6000 руб[лей] серебром сахалинской кассы, прося ее отдать мне их,
когда мы поедем на судно. Мы оба позабыли об этих деньгах. К
счастью, подле катера нашего шла байдарка, я пересел на нее и поехал в
зимовье, катер же продолжал свой путь к судну. Когда уже совсем
стемнело, я приехал на судно. Там уже все было готово к молебну.
Гиляк Паткин тоже был взят по моему предложению на «Николай». Он
с удивлением рассматривал богатые каюты корабля. Молебен служил
отец Гавриил в кают-компании. После молебна он сказал небольшую
проповедь, довольно хорошо составленную. Гиляк Паткин все время
крестился, он даже носит крест на шее. Невельской окрестил четырех
гиляков по их желанию. Правительство, по неизвестным мне причинам,
запретило крестить гиляков, так что на представление архиепископа 1
послать к гилякам миссионера было отказано, а повелено было
назначить священника для исполнения треб служащих амурской
экспедиции. Архиепископ назначил своего сына, дозволив ему помазать
тех гиляков, которых окрестил Невельской. Отец Гавриил собирался
1
Архиепископ Иннокентий (Вениаминов Иван Евсеевич, в монашестве — Иннокентий) (1797-1879) -
— русский церковный деятель, этнограф и естествоиспытатель, миссионер и первый исследователь
алеутов; изучал также племена тлинкитов во владениях Российско-Американской компании на
Аляске. С 1840 г. - епископ Камчатский, Курильский и Алеутский. С 1868 г. - митрополит
Московский и Коломенский.

37
серьезно заняться детьми гиляков, чтобы исподволь приготовить их к
правилам христианской религии. Дай Бог ему успеха!
В 10 час[ов] вечера мы снялись с якоря, простившись со
священником и л[ейтенантом] Гавриловым1, которые возвратились на
берег. Переход наш с Петровского до м. Анива был очень неудачен.
Противные ветры дули почти все время перехода. Спустившись южнее
мыса Терпения, мы почувствовали большую перемену в температуре.
Сделалось гораздо теплее, туманы прекратились. Мыс Терпения может,
кажется, считаться южной оконечностью сурового Охотского моря. Во
все время перехода разговор вертелся на занятии Сахалина, на действии
в Приамурском крае и на разборе действий Российско-Американской
компании. Насчет занятия Сахалина Невельской говорил в Петровском
и по выходе оттуда, что как позднее время уже, то он полагает оставить
в Аниве пост из 10 человек, в знак политического занятия острова
Сахалина, а остальной десант оставить зимовать с «Николаем» в гавани
«Императора Николая», с тем чтобы я ранней весной пришел в Аниву и
занял пункт, который найду наиболее удобным и выгодным. Пост из 10-
ти человек должен был встать на месте, удаленном от японских
заселений. Прекрасная погода, встретившая нас у мыса Анива,
совершенно изменила намерения Невельского. Он начал поговаривать,
что находит необходимым занять нынешней же осенью Аниву,
поставить пост по возможности ближе к японцам и потому этого дела не
может поручить Рудановскому, а приглашает меня остаться зимовать на
Сахалине. Я, конечно, изъявил свою готовность, но высказал свое
мнение, что, не имея никаких положительных сведений о японцах,
нельзя решить дело окончательно, тем более что по поручению
Невельского поручик Орлов должен был с половины августа собирать
сведения о японцах и жителях Сахалина, для чего он должен был с
места его высадки с «Байкала», под 51°, пройти весь восточный берег
Сахалина до мыса Крильона, где назначено ему было дожидать нас до
половины сентября. На случай, если бы мы не пришли к этому времени,
он должен был пробираться на место, назначенное для высадки, то есть
в бухту Томари-Анива (собственно, Томари означает — бухта, гавань).
Итак, странно было решить что-нибудь прежде свидания с Орловым.
Мне жаль было после, что я спорил насчет этого с Невельским, но мне
досадно было слушать неосновательные и малосерьезные рассуждения
о деле, неудачное исполнение которого могло произвести очень дурное
влияние на наши отношения к Японии и Китаю, да и на самое владение
Сахалином и его жителями.
1
Гаврилов Пётр Фёдорович (1814-1899) — командир транспорта «Иртыш». Зимовал с Н.К.
Бошняком в Императорской гавани с 1853 на 1854 гг. С 1855 г. — капитан-лейтенант. В 1857 г. ушёл
в отставку в чине надворного советника.

38
 17-го числа мы обогнули скалистый мыс Анива, лежащий под 45°
с.ш. Это была 4-я точка Сахалина, которую я видел: первая — мыс
Елизаветы, вторая — мыс Марии — оба на севере, третья — мыс
Терпения на востоке и четвертая - мыс Анива на юге. От северных и
восточных берегов мы проходили далеко и не видели их. Говорят, что
близ мыса Елизаветы есть горящий вулкан 1. Около ю[го]-в[осточных]
берегов мы прошли близко и в ясную погоду. Берега эти гористы, но
высоких гор нет, комических совсем не было видно. Растущая на горах
трава и мелкий лес делают сахалинские берега веселее охотских.
Обогнув мыс Анивы, мы направились прямо на мыс Крильон, где
должен был дожидать нас Орлов. Проходя через залив Анива, мы были
постоянно окружены китами и целыми стадами разного рода рыбы.
Богатство рыбой залива Анива и привлекло к нему японцев, у которых
рыба есть главный продукт, как у нас говядина, которую японцы совсем
не употребляют. Во время плавания нашего по заливу Анива погода
была прекрасная на море, но берега оставались закрыты туманом.
Термометр показывал 20° поутру; правда, мы были под 45° с[еверной]
ш[ироты]. К вечеру [в] 18 ч[асов] мы подплыли к мысу Крильону. Он
был открыт от тумана от оконечности к с[еверу] на 11’ протяжения.
Следовательно, если бы Орлов был на нем, то он слышал бы условные 9
выстрелов, сделанные нами. Но ответа не было, и потому утром 19-го
числа, при тихом противном ветре, мы начали лавировать по
направлению к японским заселениям. Когда уже совсем стемнело,
капитан судна увидел близко, перед самым носом корабля, что-то
черноватое; все вышли на палубу и признали видимый предмет за
землю, вследствие чего тотчас же бросили якорь. Скоро мы убедились,
что действительно берег близок от нас. Шум якорной цепи, вероятно,
разбудил японцев: на берегу милях в 3-х от нас появились огни. Марево,
закрывавшее берег, рассеялось, и он ясно окраился. По приказанию
Невельского был выставлен на судне караул из 12 матросов. Часовым
было приказано наблюдать за берегом и, если увидят какое-нибудь
гребное судно, окликать его. Во время ужина много было споров и
смеха. Одни полагали одно, другие другое, и все с нетерпением
ожидали свидания с японцами. Было решено, что утром судно снимется
с якоря, чтобы ближе подойти к селению, на тот случай, если японцы
имеют пушки, и по своему обыкновению вздумают неприязненно
встретить наши шлюпки, на которых я и Невельской предполагали
съехать на берег; тогда судовая батарея своим огнем могла прикрыть
нашу высадку. Когда рассвело, мы снялись с якоря. Мы стояли прямо

1
Сведения неверные и связаны со слабой изученностью Сахалина в то время. – Прим. ред.

39
против селения Усонной2 (название это я после узнал). Правее селения
этого было видно еще два селения; в одном из них было видно много
строений, и потому мы заключили, что оно должно быть главное
японское селение. Встав на якорь милях в двух от берега, мы начали
готовиться к съезду на берег.
Было 11 часов. Погода была прекрасная. Спустили две шлюпки и
байдарку. На первой шлюпке сел я с Невельским, пять гребцов и унтер-
офицер Телешев на баке. Ружья были спрятаны на дне лодки. С собой
взяли различных безделушек для подарков. На второй шлюпке ехал
л[ейтенант] Бошняк с 4-мя гребцами. Байдарка шла подле шлюпок на
случай, если надо было послать за чем-нибудь на судно. Капитану было
приказано, если мы поднимем флаг, тотчас спускать на воду баркас и
шлюпку, на которой л[ейтенант] Рудановский должен был следовать на
берег с 20-ю вооруженными матросами. Если же будет сделан выстрел,
то корабль должен был сниматься с якоря и подойти на три сажени
глубины, чтобы открыть огонь с бортов по селению. На судне был
выкинут военный флаг. Когда шлюпки отвалили от борта, на берегу
заметно было большое движение. Жители собирались к селению, в
которое мы ехали. Не доехав до берега сажен сто, шлюпки наши сели на
мель. Собравшиеся дикари на берегу бросились в воду и с криком
бежали к нам, махая древесными метелками. В одну минуту мы были
окружены со всех сторон. Дикари показывали нам знаками, что они
хотят дружески принять нас. Некоторые из них произносили слово
«Америка». Мы стали объяснять им, что мы русские, а не американцы.
Невельской показывал знаками, что американцы хотят придти на
Сахалин и что поэтому мы хотим поселиться у них, чтобы защитить их
от американцев. Они, казалось, поняли нас. Вынув вещицы, которые мы
взяли с собой, мы стали дарить. Бронзовые и стальные вещи, как-то:
ножики, ножницы, пуговки и т.п. очень нравились им; простой же табак
наш (махорка) они нехотя брали. Через несколько времени подошли к
нам несколько японцев. Их лица резко отличались от айнских.
Японцы немного походят на карикатурные вывески чайных
магазинов, только глаза не так вздернуты кверху, и они не носят усов.
Они бреют волосы, оставляя неширокую полосу длинных волос снизу
по затылку до висков. Волосы эти собираются на теме в косичку, таким
образом перевязанную, что, поднявшись на вершок в вышину, она
заворачивается крючком вперед и ложится вперед по бритой голове.
Волосы у всех виденных мной японцев черные. Рост их вообще малый.
Одежда состоит из нескольких халатов, верхний из них из синей
бумажной материи. Рукава широкие, спускаются немного длиннее
2
Район поселка Первая Падь Корсаковского района (прим. ред.)

40
локтя. Прорез для руки сделан вполовину ширины рукава. Нижняя
часть, составляя вроде мешка, служит для согревания рук. Японцы
почти всегда прячут туда свои руки, это дает им карикатурный вид.
Брюки носят они в обтяжку. Обувь — синие чулки и в сухую погоду
одевают соломенные подстилки под подошву ноги: нога одевается под
веревочную петлю; от нее еще третья веревочка проходит между
большим и вторым пальцем ноги, прикрепляясь к носку подстилки. На
голове ничего не носят. Движения и манеры смешные, женоподобные.
Айны же народ красивый вообще. Лица их мужественны. Черные
густые волосы свои на голове они бреют спереди; сзади обстригают в
кружок, как наши мужики. Бороды густые и длинные. Одежда состоит
из халатов и шуб из собачьих шкур, вверх шерстью. На ногах меховые
чоботы, тоже вверх шерстью. При случае я подробнее опишу их
наружность и одежду.
Мы предложили подошедшим к шлюпкам японцам некоторые
вещи. Они сначала не решались брать, но под конец соблазнились. На
вопрос наш, где их джанчи (старшина), они показали на большое
селение. Снявшись с мели, мы поехали в это селение. Шлюпка подошла
вплоть до берега. Во время нашего переезда айны тоже успели перейти
в Томари и снова окружили нас у места нашего выхода на берег. Из
селения к нам вышел японец. Невельской объяснил, что желает
говорить с чжанчином (офицером) и приглашает его придти на берег.
Японец, со своей стороны, показывал нам знаками, чтобы мы шли в
селение. Посоветовавшись, мы согласились принять его предложение,
потому что, по-видимому, не было никаких укреплений и военной силы
у японцев, и след[овательно] нельзя было ожидать, чтобы с нами
японцы сыграли бы такую же шутку, какую они сыграли с
Головниным1. Пройдя по пристани, на которой лежало множество
плоскодонных лодок, мы повернули от берега и, поднявшись немного
на возвышенность, увидели несколько строений японской архитектуры,
разбросанных по холмам и между ними лежащей долине. К самому
большому из них вел нас японец. За нами шла целая толпа айнов. Войдя
в строение, похожее на зверинец, мы увидели семь японских старшин
острова Сахалина. Они сидели, поджав ноги, на соломенных матах,
уложенных по трем сторонам четырехугольного очага, на котором
разведен был небольшой огонь. Старший чжанчи, чрезвычайно толстый,

1
Головнин Василий Михайлович (1776-1831) – русский мореплаватель. Принимал участие в ряде
походов и сражений русского флота. В 1811 г. выполнил опись южной части Курильских островов. У
о. Кунашир был захвачен в плен японцами. Освобождён в 1813 г. За мужество и достойное поведение
и плену произведён в капитаны 2-го ранга и пожалован пожизненной пенсией. В 1816 г. издал
воспоминания «Записки флота капитана Головнина о приключениях его в плену у японцев» – Прим.
ред.

41
занимал место президента. Одна сабля была заткнута у него за поясом,
другая лежала подле него. Остальные шесть японцев (его советники)
сидели по трое по обе его руки. У четвертой стороны против старшин
постланы были для нас маты. Мы разлеглись на них и начали
объясняться насчет наших намерений остаться жить с японцами на
Сахалине. Весь сарай наполнился айнами. Ближе к нам на возвышенном
же полу уселись без особого порядка остальные японцы, человек
пятнадцать. Смешно было смотреть, как Невельской старался объяснить
японцам, что русские хотят дружно жить с ними и айнами, что
занимают Сахалин для защиты его от американцев. Когда казалось,
чжанчи и товарищи поняли, в чем дело, мы вынули подарки, состоящие
из сукна, шерстяных платков, стальных вещей и пуговиц. При раздаче
этих вещей старшинам они с любопытством рассматривали их и
укладывали подле джанчи. Между тем нам принесли вареную камбалу в
фаянсовых чашках, похожих на наши полоскательные чайные. Японцы
показывали нам, как надо управляться палочками, которые заменяют у
них наши ножи и вилки. С нами взяты были бутылка рому, белого вина
и лимонаду. Мы угостили этими напитками японцев; видно было, что
им наши вина нравились. Был уже час третий, а нам еще надо было
отыскать место для поселения. Я предложил кончить объяснения с
японцами, чтобы ехать осматривать берег. Невельской начал целовать и
обнимать японцев, показывая знаками, что русские будут вместе с
японцами дружно жить; что они американцев не пустят на Карафту
(Сахалин по-японски), что пушки для этого привезли с собой. Они
очень холодно принимали эти ласки, ничего не отвечая на них. Сев на
шлюпки, мы поехали осматривать берег к востоку от Томари. Доехав до
первой бухты в этом направлении, мы попробовали было подъехать к
берегу, но, попав на мель, по желанию Невельского поехали далее на
следующий мыс. После уже я увидел, как худо сделали мы, что не
осмотрели долины этой бухты; Невельской увидел бы тогда прекрасное
место для поселения с рекой. После я опишу эту бухту Пуруан-Томари 1.
Видя, что л[ейтенант] Бошняк и байдарки совершенно напрасно
разъезжают за нами, я предложил Невельскому отпустить их на корабль
с тем, чтобы поручить им осматривать западный берег залива. Вообще
надо правду сказать, что осмотр местности был беспорядочно сделан.
Следовало тотчас же, по окончании объяснений с японцами, разослать
везде офицеров в шлюпках и байдарке осматривать берег, назначив
каждому участок. В одни сутки осмотр был бы кончен, и мы не
упустили бы из виду славной бухты Пуруан-Томари. Поехав же на двух
шлюпках и байдарке по одному направлению и оставив в бездействии
1
Бухта Пуруаи-Томари (Поро-ан-Томари) — центральная часть Корсакова, район Среднею ковша.

42
на корабле л[ейтенанта] Рудановского и штурманов, мы напрасно
потеряли целый день, и через это Невельской, желая скорее кончить
высадку, чтобы не опоздать в Кастри и оттуда идти в Петровское еще не
по замерзшим рекам, навел себя на невыгодное и неполитическое, по
моему мнению, решение — стать в главном японском селении.
Оставив Бошняка и байдарку, мы продолжали с Невельским ехать
вдоль берега. Обогнув мыс, мы увидели милях в двух другой мыс, за
которым следовало предполагать бухту. Гребцы были очень утомлены,
и потому оставили людей со шлюпкой дожидать нас, пока мы пешком
осмотрим бухту. Пробираясь по лайде на мыс, я с досадой несколько раз
должен был останавливаться и ждать, когда Невельской закурит свою
трубку. К несчастью, еще спички были сырые. Невельской, как ребенок,
сердился; я просил его потерпеть и не курить до возвращения нашего на
шлюпку, потому что закуриванье брало так много времени, что мы
ничего не успели осмотреть. Не могши убедить его, я для ускорения
начал доставать для него огонь, стреляя из карманного пистолета
хлопчатой бумагой. Дойдя наконец до мыса, мы увидели обширную
бухту, омывавшую довольно глубокую долину. «Тут нечего и смотреть,
воскликнул с радостью Невельской, завтра подойдем сюда и будем
выгружаться». Желая поподробнее осмотреть место, я предложил
пройти далее по лайде. Достигнув глубины бухты, я пошел во внутрь
долины через растущий по лайде тростник. Вдруг саженей пять передо
мной открылось небольшое озеро и впадающая в него небольшая речка.
Зачерпнув раковиной воды, я принес Невельскому; вода была пресная.
Мы пошли далее по берегу, чтобы открыть устье речки. Скоро мы
дошли до него. Я попробовал перейти в брод устье реки, но вода была
выше голенища, и я вернулся. В это время задул несильный южный
ветер, именно с того румба, с которого бухта открыта с моря. Ветер этот
развел довольно большой бурун, вследствие чего Невельской нашел,
что нельзя становиться в бухте, потому что разгрузка будет
затруднительна. Бухта эта, как я позже узнал, наз[ывалась] Хукуй-
Катан1. Начало смеркаться, мы пошли назад к шлюпке и в 11-м часу
вечера воротились на корабль. У Невельского родилась во время
переезда нашего мысль встать в соседней бухте (Пуру-ан-Томари) с
главным ее селением. В ней видели мы несколько японских сараев,
айнских жилищ и небольшой храм. Полагая невыгодным занимать
место, занятое уже японцами, я просил Невельского назначить
следующий день на осмотр берегов, разослав все гребные суда, и если
ничего хорошего не найдут, тогда занять Пуруан-Томари, где мы были
все-таки от главного японского селения хоть на одну милю. Невельской
1
Бухта Хукуй-Катан — ныне урочище Нечаевка в Корсаковском районе.

43
согласился на мое предложение и потому, приехав на судно, я тотчас
сделал распоряжение, чтобы с рассветом начать рекогносцировку. С
рассветом 21 сентября я встал с тем, чтобы спускать тотчас же шлюпки
для рекогносцировки. Невельской еще был на постели. Я зашел к нему,
чтобы условиться, кому куда ехать осматривать берег, как вдруг он
объявил мне, что он переменил свое мнение и хочет теперь высадить
нас в главном японском селении. Эта внезапная перемена мыслей
произошла, как я после узнал, под влиянием советов Клинкофстрема,
желавшего, разумеется, скорее отделаться от стоянки в осеннее время в
незакрытой бухте и поэтому нежелавшего, чтобы еще употребили целые
сутки для приискания места высадки, куда ему пришлось бы еще
переходить с кораблем. Я высказал решительно свое мнение
Невельскому, что селиться в селении японцев между их жилищами не
следует, потому что это есть поступок насильственный; что трудно
будет при таком близком соседстве предупредить какие-нибудь
пустячные, но в нашем положении важные столкновения наших людей с
японцами; что, наконец, это противно приказаниям губернатора,
назначившего селиться в стороне от японских селений, да и противно
самим словам инструкции, которую он же, Невельской, дал мне насчет
обращения с японцами и туземцами; в инструкции этой сказано, что
обращаться с японцами мирно, внушая им, что русские пришли на
Сахалин защищать их от иностранцев, а отнюдь не тревожить и не
стеснять их. Наконец, в инструкции этой предписывается мне не
нарушать интересов японцев в торговле с туземцами. Представив все
это Невельскому, я спросил его, как же сделать, чтобы согласить эти
мирные и осторожные отношения с занятием селения японцев, с
водворением, так сказать, в дом их, и след[овательно], стеснив их. Я
получил на это ответ, что необходимо стать на указанном месте, что он
считает невозможным разгружаться в другом месте.
— В таком случае я, конечно, повинуюсь приказанию и буду
действовать так, чтобы по возможности удержать мирные отношения с
японцами; но тем не менее дух экспедиции нашей изменился, теперь
пушки и ядра будут более на виду, чем товары; какое это будет иметь
влияние на наши политические сношения с Японией и на переговоры
адмирала Путятина в Нагасаки, я не знаю, но не думаю, чтобы
выгодное; ясно одно, что на Сахалине у японцев военной силы нет,
след[овательно], мы можем делать пока что хотим. — Кончив этот
разговор, я уже не вмешивался в рассуждения, потому что видел,
главная пружина всему - скорее выбросить нас на берег. Надо было
слышать умствования молодого, впрочем, прекрасного юноши
л[ейтенанта] Бошняка, досаднее еще было видеть, что Невельской

44
вторил им, не потому, чтобы он обсудил предмет, а потому, что это
ускоряло его возвращение в Петровское.
Теперь, когда я пишу эти строки, я вполне убедился, что я был
справедлив в своих доводах, но, конечно, я понял, что эгоизм
Невельского простителен; он отвечал, кроме себя, и за безопасность
судна — одним словом, он человек благородных чувств,
след[овательно], многое ему простить можно. Бошняк — мечтатель и
дитя.

45