Александрина 

Владимировна Ваньке
Елизавета Валерьевна Полухина
Анна Владимировна Стрельникова
Как собрать данные в
полевом качественном
исследовании. Учебное пособие
 
 
Текст предоставлен правообладателем
http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=57088588
Как собрать данные в полевом качественном исследовании: Изд. дом
Высшей школы экономики; Москва; 2020
ISBN 978-5-7598-2086-4
 

Аннотация
Учебное пособие представляет собой результат совместной
работы трех социологов-исследователей, анализирующих свой
опыт участия в исследовательских проектах последних лет.
Это руководство к действию, написанное в стиле how to do.
Доступный язык изложения, примеры исследовательских практик
и материалов позволят даже начинающему исследователю или
студенту, получив базовые напутствия, оперативно включиться в
полевую работу.
Первая часть пособия посвящена вопросам проектирования
полевого исследования, особенностям дизайна эмпирического
проекта, разработке базовых инструментов и доступа к
полю. Вторая часть включает набор исследовательских
методов, инструментов и техник, позволяющих собрать
релевантные эмпирические материалы. Основу учебного пособия
составляют примеры конкретных исследовательских ситуаций
и эмпирических материалов, которые представлены в разделах
и приложениях. Книга показывает читателю, как задействовать
такие современные исследовательские ресурсы, как онлайн-
сообщества и сети, виртуальные хранилища данных, фотографии
и видеоконтент.
Пособие адресовано широкому кругу читателей – студентам,
исследователям, преподавателям,  – реализующим полевые
проекты и преподающим дисциплины по методологии и методам
социального исследования.
 Содержание
Введение[1] 11
Раздел I 17
Глава 1 17
Формулирование темы и проблемы 27
исследования
Создание исследовательского дизайна 32
Выбор подходов и методов 47
Определение единиц анализа и типа 53
выборки
Глава 2 65
Гайд интервью, или Как выстроить беседу, 75
чтобы получить релевантные данные об
опыте информанта
Многообразие логик для построения гайда 79
Протокол наблюдения: создаем форму для 85
«плотного описания» изучаемой среды
Бланк информированного согласия: 88
определяем этические границы
Глава 3 97
Тактики доступа: дверь закрыта, а мы – в 105
окно
Раздел II 125
Глава 4 125
 
 
 
 Коллективное и индивидуальное 128
наблюдение: как и что наблюдать?
Коллективное наблюдение во время 130
публичных мероприятий
Между коллективным и индивидуальным 137
наблюдением в публичных местах
Написание полевого дневника. Что и как 147
фиксировать?
Глава 5 159
Тандемные интервью как практика полевой 161
работы: один в поле воин, но «на районе»
вдвоем как-то надежнее
Опыт этнографических интервью с 165
участием рабочих
Интервью как процесс: от подготовки до 173
рефлексии
Глава 6 186
Биографическая прогулка: интервью в 188
движении и маршруты памяти
Мобильные методы и цифровые данные 193
Использование социальных сетей и других 199
интернет-ресурсов
Цифровые гаджеты 206
Мобильные приложения 210
Глава 7 223
Визуальные данные в наблюдении 226
 
 
 
 Проективные данные в полевом 231
исследовании
Подходы к структурированию визуальной 243
информации
Глава 8 257
Агрегированные исследовательские архивы 259
Локальный исследовательский архив 262
Структура локального исследовательского 266
архива
Сопроводительные материалы по 272
локальному исследовательскому архиву
Доступ к локальному исследовательскому 273
архиву
Глава 9 282
Возвращение данных в поле 291
Возвращение на место сбора данных 294
Библиография 303
Приложения 326
Примеры информационных писем 326
1. Информационное письмо проекта «Быт и 326
культура индустриальных рабочих»[88]
2. Информационное письмо об 328
исследовательской экспедиции
«Постсоветская повседневность
индустриального района: социальные
практики и идентичности» (на примере
 
 
 
 района Уралмаш, г. Екатеринбург)
3. Информационное письмо проекта «Дом 330
на месте завода»[89]
4. Информационное письмо проекта 331
«Исследование феномена современной
дачи»
Примеры информированных согласий 333
1. Подробная форма информированного 333
согласия (проект «Быт и культура
индустриального рабочего»)[90]
2. Форма краткого бланка 338
информированного согласия
Примеры гайдов интервью 340
1. Гайд индивидуального 340
полуструктурированного интервью
проекта «Быт и культура индустриального
рабочего»[91]
2. Гайд индивидуального 352
полуформализованного интервью проекта
«Прошлое и настоящее рабочих районов:
трансформации социокультурной и
территориальной идентичности»[92]
Примеры руководств для наблюдений 360
1. Руководство для наблюдения по 360
проекту «Быт и культура индустриального
рабочего»[93]
 
 
 
 2. Руководство для включенного 362
наблюдения по проекту «Постсоветская
повседневность индустриального
района: социальные практики и
идентичности (на примере района
Уралмаш, г. Екатеринбург)»
Пример дополнительной анкеты 367
Пример схемы экспедиции 370
Пример памятки транскрибера и этического 372
соглашения
Сведения об авторах 377

 
 
 
 Александрина Ваньке,
Елизавета Полухина,
Анна Стрельникова
Как собрать данные в
полевом качественном
исследовании
Рецензенты:
Н.В. Веселкова, к. соц.н., доцент Уральского федерально-
го университета;
А.С. Готлиб, д. соц.н., профессор Самарского нацио-
нального исследовательского университета имени академи-
ка С.П. Королева;
И.Е. Штейнберг, к. филос.н., преподаватель Московской
высшей школы социальных и экономических наук
Под общей редакцией Елизаветы Полухиной

© Ваньке А.В., Полухина Е.В.,

© Национальный исследовательский
© Национальный исследовательский университет «Выс-
шая школа экономики», 2020
 
 
 
  
⁂
 

 
 
 
  
Введение 1

 
Цель настоящего учебного пособия  – дать конкретные
практические рекомендации и привести примеры исследо-
вательских практик и материалов, позволяющих широко-
му кругу читателей (студентам, исследователям, преподава-
телям) собрать данные в полевом проекте, выполненном в
жанре качественного исследования. Данное издание запла-
нировано как практическое руководство, написанное в сти-
ле how to do (т.  е. руководство к действию). Упоминая в
названии жанр «качественного» исследования, мы демон-
стрируем, с одной стороны, преемственность данной тради-
ции и, с другой, указываем на локальность изучаемых яв-
лений, интерпретативную логику работы с «малыми» дан-
ными, утверждаем контекстуальность, рефлексивность, гу-
манистичность, гибкость как базовые принципы проведения
исследования 2.

1
  Данное учебное пособие подготовлено в рамках проекта «Прошлое
и настоящее рабочих районов: трансформации социокультурной и
территориальной идентичности» при поддержке РФФИ (грант № 17-33-01006-
ОГН).
2
 Мы осознаем ограничения рассуждений в «качественно-количественной» па-
радигме и вместе с тем понимаем, что существующие конвенции все-таки обя-
зывают нас указать принадлежность к качественному подходу. Кроме того, в за-
головке мы не используем слово «социологическое», поскольку понимаем, что
сейчас смежные дисциплины активно используют инструментарий и опыт социо-
 
 
 
 Первая часть издания посвящена вопросам проектирова-
ния полевого исследования, особенностям дизайна эмпири-
ческого проекта, а также разработке базовых исследователь-
ских документов (бланк информированного согласия, гайд
интервью и протокол наблюдения). Особое внимание уделя-
ется доступу к полю, где на конкретных кейсах представ-
лены «работающие» стратегии. Вторая часть пособия вклю-
чает набор исследовательских методов, инструментов и тех-
ник, позволяющих собрать релевантные эмпирические мате-
риалы (полевое интервью, наблюдение, биографическая про-
гулка, гаджеты как помощники в полевой работе, тактики
промежуточного анализа и архивирования данных, выход из
поля). Основу учебного пособия составляют примеры поле-
вых исследовательских ситуаций и эмпирических материа-
лов, которые широко представлены в параграфах и прило-
жении.
Наше учебное пособие является продолжением написан-
ных работ по методам качественного исследования. Основ-
ными работами в этом поле являются следующие труды: пи-
онерская работа нашего наставника В.В. Семеновой «Ка-
чественные методы: введение в гуманистическую социоло-
гию» [Семенова, 1998]; коллективная монография, написан-
ная в рамках «манчестерской» полевой школы  – Т. Ша-

логов для решения своих задач. Поэтому мы предполагаем, что аудитория насто-
ящего пособия будет состоять не только из социологов, но также из культуроло-
гов, урбанистов и др.
 
 
 
нин, Е.М. Ковалев, И.Е. Штейнберг,  – «Качественные ме-
тоды в полевых социологических исследованиях» [Ковалев,
Штейнберг, 1999] и ее переиздание 2009 г. [Штейнберг и др.,
2009], издание ульяновских исследователей «Полевая кухня:
как провести исследование» [Гончарова, 2004]; школа пе-
тербургских исследователей, представленная работами А.Н.
Алексеева «Драматическая социология и социологическая
ауторефлексия» [Алексеев, 2005], В.И. Ильина «Драматур-
гия качественного полевого исследования» [Ильин, 2006], а
также относительно новым изданием книги под редакцией
В. Воронкова, Е. Чикадзе «Уйти, чтобы остаться: Социолог
в поле» [Уйти, чтобы остаться…, 2009]; издание самарско-
го профессора А. Готлиб «Качественное социологическое
исследование: познавательные и экзистенциальные горизон-
ты» [Готлиб, 2004] и ее переизданные труды «Введение в со-
циологическое исследование. Качественный и количествен-
ный подходы» [Готлиб, 2005; 2014]. Перечисленные работы
заложили фундамент отечественной качественной социоло-
гии и представляют важный теоретический каркас и практи-
ческие наработки, которые легли в основу данного учебного
пособия.
Работа над текстом учебного пособия базировалась пре-
имущественно на рефлексии по поводу совместного полево-
го опыта нескольких проектов, реализуемых авторами в по-
следние годы:
• «Прошлое и настоящее рабочих районов: трансформа-
 
 
 
ции социокультурной и территориальной идентичности» 3,
далее «Прошлое и настоящее рабочих районов»;
• «Быт и культура индустриальных рабочих: этнографи-
ческое кейс-стади заводского района, г. Екатеринбург»4, да-
лее «Быт и культура индустриального рабочего»;
• «Межпоколенная социальная мобильность от XX века к
XXI: четыре генерации российской истории» 5, далее «Соци-
альная мобильность»;
• «Постсоветская повседневность индустриального райо-
на: социальные практики и идентичности (на примере рай-
она Уралмаш, г. Екатеринбург 6, далее «Полевая экспеди-
3
 Главный исследовательский вопрос проекта: что происходит с территория-
ми, которые раньше были заводскими? В проекте изучается общая логика транс-
формаций индустриальных районов; эмпирически рассматриваются два москов-
ских кейса: район вблизи Тушинского машиностроительного завода (ТМЗ) и
район вблизи завода имени Лихачева (ЗИЛ). Проект поддержан РФФИ, 2017–
2019 гг. ‹http://present-past.ru›. Ответвлением данного исследования стал подпро-
ект «Дом на месте завода: как современная застройка меняет облик и функции
района» (поддержан Научным фондом НИУ ВШЭ, 2018 г. ‹http://present-past.ru/
dom-zavod›). Ссылка на материалы этого подпроекта в тексте пособия обозначе-
на как «Дом на месте завода».
4
 Проект нацелен на описание повседневности индустриальных рабочих через
многообразные социальные практики. Поддержан Научным фондом НИУ ВШЭ,
2017 г. ‹http://field-notes.tilda.ws/byt-i-culture›.
5
 В проекте изучаются социальные возможности для мобильности, интенсив-
ность и направления мобильности в разные социально-исторические периоды.
Поддержан РНФ, 2014–2019 гг. ‹http://smxxi.ru›.
6
  Проект сфокусирован на  многоаспектном изучении социальных практик и
идентичностей жителей района Уралмаш. Поддержан Фондом образовательных
инноваций НИУ ВШЭ, 2018 г. ‹http://field-notes.tilda.ws/expedition›.
 
 
 
ция»)7.
Структура каждой главы пособия включает практические
задания и вопросы для самопроверки, а также список ре-
комендуемой литературы. Общий список литературы и ис-
точников, ссылки на которые имеются в тексте, размещен в
конце пособия перед приложениями. В приложениях пред-
ставлена основная проектная документация наших исследо-
ваний (с необходимыми сокращениями). В главах мы при-
водим примеры из проектов и отсылаем читателя в раздел
приложений. Мы надеемся, что с помощью названий прило-
жений читатель легко сориентируется, к какой именно части
приложения ему надо обратиться.
Отличительная черта данного издания – его практический
характер, обнажающий процесс полевого проекта и позво-
ляющий начинающим исследователям, получив базовые на-
путствия, оперативно включиться в работу. Издание основа-
но на современном опыте сбора данных, поэтому показыва-
ет, как задействовать такие исследовательские ресурсы, как
онлайн-сообщества и сети, виртуальные хранилища данных,
7
 Мы хотели бы поблагодарить всех наших коллег и друзей за помощь, кото-
рую мы получили в ходе реализации данных проектов. Наши отдельные благо-
дарности по кейсу Уралмаш: Марии Бурлуцкой, Михаилу Ильченко, Сергею Ка-
менскому, Ларисе Петровой, Ольге Рыбаковой; по кейсу ЗИЛ: Павлу Ермакову,
Владимиру Козлову, Екатерине Леневой, Анжелике Филатовой, Денису Ромоди-
ну; по кейсу Тушино: Яне Баги-ной, Юрию Бирюкову, Тамаре Веригиной, Пет-
ру Кирилловскому, Олесе Клюшиной, Ирине Коршуновой, Наталье Сысоевой,
Александре Уманец. Также мы благодарны всем информантам, согласившимся
принять участие в наших проектах.
 
 
 
фотографии и видеоконтент. В целом книга позволяет по-
нять, как провести полевой проект полного цикла: от задум-
ки до первичной презентации результатов. Однако следует
учесть, что подобные исследования уникальны и в этом от-
ношении похожи на продукцию hand made, с присущим ей
авторским, «крафтовым», «ремесленным», творческим спо-
собом производства.
Издание адресовано широкому кругу читателей, реализу-
ющих полевые проекты, – социологам, политологам, истори-
кам, культурологам, антропологам. Оно будет полезно тем,
кто участвует в полевых экспедициях НИУ ВШЭ «Открыва-
ем Россию заново». Материалы книги могут использовать-
ся студентами и преподавателями в курсах по методологии
и методам эмпирического исследования, проектных и науч-
но-исследовательских семинарах.
Учебное пособие «Как собрать данные в полевом каче-
ственном исследовании» посвящено сбору данных, который
обычно тесно связан с их анализом. В то же время анализ,
проводимый в ходе полевых работ или по горячим следам
сразу после их окончания, – это, скорее, первичная аналити-
ка, где фиксируются ключевые исследовательские инсайты и
определяются темы для дальнейшей аналитической работы.
Поэтому мы надеемся, что это издание – лишь первая часть,
за которой последует вторая, повествующая о многообразии
способов анализа данных в ситуации «после поля».

 
 
 
  
Раздел I
Подготовка к полю
 
 
Глава 1
Проектирование качественного
полевого исследования
Александрина Ваньке
 
Этапы качественного полевого исследования. Формули-
рование темы и проблемы исследования. Создание исследо-
вательского дизайна. Кейс-стади. Сравнительное исследо-
вание. Лонгитюдное исследование. Многофокусная этногра-
фия. Построение аналитической модели. Подбор подходов и
методов. Выделение единиц анализа. Конструирование вы-
борки. Типы качественных выборок: аналитическая, квот-
ная и метод «снежного кома».
Качественное полевое исследование представляет собой
разновидность стратегии по изучению социальной реально-
сти, предполагающей: 1) сбор первичных эмпирических дан-
ных [Романов, Ярская-Смирнова, 2008, с. 34] с помощью
методов наблюдения, интервью, биографических прогулок 8
8
 
 
 
 Биографическая прогулка – авторский метод А. Стрельниковой, в котором
[Стрельникова, 2012а], картографии и проективных тех-
ник; 2) комплексный анализ полевых данных посредством
интерпретативных, дискурсивных, биографических, фено-
менологических, герменевтических и визуальных подходов
[Семенова, 1998; Филлипс, Йоргенсен, 2008; Рождествен-
ская, 2012]. В качественном полевом исследовании не обя-
зательно применять все перечисленные методы одновремен-
но. Кроме того, предложенную авторскую комбинацию ме-
тодов можно дополнять другими техниками и приемами.
Качественное полевое исследование начинается с проце-
дур проектирования [Штейнберг и др., 2009, с. 67], поз-
воляющих представить, что и как будет изучаться, как бу-
дет проходить полевая и аналитическая работа, сколько вре-
мени может потребоваться на ее реализацию. Некоторые
ученые предпочитают на зывать проектирование созданием
программы исследования, другие – построением исследова-
тельского дизайна (research design). При этом термин «про-
грамма исследования» устоялся в отечественных социаль-
ных науках (например, см.: [Ядов, 1994; Батыгин, 1995; Де-
вятко, 1998]), в то время как исследователи, работающие
в международном поле, склонны использовать термин «ди-
зайн исследования» [Bryman, 2012, p. 46; Morgan, 2014, p.
227; Gobo, Molle, 2017; Полухина, 2017а, с. 45]. Как пишет

комбинируется участвующее наблюдение (прогулка вместе с информантом) и

биографическое интервью. Метод создавался независимо от традиции go along и
имеет свою специфику. Подробнее см. в гл. 6.
 
 
 
Владимир Ядов, «программа исследования – это изложение
его теоретико-методологических предпосылок (общей кон-
цепции) в соответствии с основными целями предпринимае-
мой работы и гипотез исследования с указанием правил про-
цедуры, а также логической последовательности операций
для их проверки» [Ядов, 1994]. В то время как дизайн иссле-
дования представляет собой поэтапную разработку аналити-
ческой рамки проекта, задающей определенную перспекти-
ву для изучения объектов, субъектов и феноменов. Дизайн
исследования в узком понимании – это «каркас для сбора и
анализа данных» [Bryman, 2012, p. 46], который позволяет
сфокусироваться на конкретных темах, сюжетах и вопросах.
В широком смысле под дизайном понимается конфигурация
различных элементов, включающая теоретические подходы,
методы, жанр проекта, выборку и др., позволяющая прове-
сти полевое исследование [Cheek, 2008, p. 761–762]. Как от-
мечает Алан Брайман, выбор дизайна во многом определя-
ет то, какие измерения исследовательского процесса станут
приоритетными [Bryman, 2012, p. 46]. В этом смысле дизайн
выполняет функцию настройки исследовательской оптики и
помогает остаться в рамках темы проекта, когда внимание
полевого исследователя рассредоточивается при попадании
в разные ситуации во время сбора данных. Различия меж-
ду программным и дизайнерским подходами к проектиро-
ванию состоят в разном отношении их приверженцев к ис-
следовательскому процессу. В основе «программы» лежит
 
 
 
четкое (зачастую теоретическое) видение исследовательско-
го процесса до выхода в поле. В то время как «дизайн» стро-
ится на более гибком восприятии исследовательского про-
цесса, предполагающем формулирование и уточнение теоре-
тических моделей, методов и процедур, исходя из ситуаций
полевой работы.
 
Качественное полевое исследование
 
Представляет собой разновидность стратегии по
изучению социальной реальности, предполагающей:
1) сбор первичных эмпирических данных с помощью
методов наблюдения, интервью, биографических
прогулок, картографии и проективных техник;
2) комплексный анализ полевых данных посредством
интерпретативных, дискурсивных, биографических,
феноменологических, герменевтических и визуальных
подходов.
Проектирование исследования включает формулирова-
ние темы, вопросов и предположений; подбор подходов и
методов; планирование выборки, времени проведения поле-
вых работ и способа анализа данных. Следует отметить, что
в качественном полевом исследовании вышеперечисленные
процедуры не линейны, а цикличны ([Morgan, 2014, p. 233],
цит. по: [Полухина, 2017а, с. 46]) или даже, как отмечают
Гобо и Молле, спиралевидны [Gobo, Molle, 2017, p. 91]. По-
 
 
 
левой исследователь прибегает к ним вновь и вновь на но-
вом витке проекта. Предварительные предположения могут
меняться, исследовательские вопросы – уточняться, методы
и инструментарий – дополняться в процессе сбора и анали-
за данных. Следует отметить, что качественное полевое ис-
следование строится на основе индуктивной логики, т. е. на
движении от частного к общему, в отличие от количествен-
ного исследования, базирующегося на дедуктивной логике,
т. е. на движении от общего к частному [Татарова, 1999].
В повседневной жизни мы нередко составляем планы,
однако внешние обстоятельства заставляют их корректиро-
вать. Так и в качественном полевом исследовании проекти-
рование служит приблизительным видением достижения по-
ставленных целей и задач, но полевые ситуации в той или
иной степени вынуждают видоизменять изначально задан-
ные рамки и направление проекта. Сложность проектирова-
ния состоит в том, что его необходимо осуществить до вы-
хода в поле, когда исследовательская команда еще не зна-
ет, с чем столкнется в полевой действительности. Однако
в случае, если полевое исследование развивает тему, кото-
рая уже изучалась ранее, то для формулирования предвари-
тельных вопросов и предположений необходимо использо-
вать результаты проектов по сходной тематике или вторич-
ные данные. Работа с научной литературой до начала по-
левых работ необходима, поскольку она позволяет увидеть
пробелы в развиваемой тематической области, так как по-
 
 
 
левое исследование должно быть направлено на заполнение
имеющихся лакун и привнести новое знание.
При более детальном рассмотрении процедуры проек-
тирования качественного полевого исследования выглядят
следующим образом.
1. Конструирование темы, проблемы и задач исследова-
ния. Что мы изучаем? Для чего проводится полевое иссле-
дование? Какие социологические проблемы и задачи оно ре-
шает?
2. Формулирование основного и вспомогательных исследо-
вательских вопросов. На какой вопрос мы хотим ответить
в исследовании? 9 Какие дополнительные вопросы могут по-
мочь в поиске ответа на основной вопрос? Исследователь-
ские вопросы отражают отношение между темой и ее свой-
ствами [Gobo, Molle, 2017, p. 82]. Как правило, формули-
руется один ключевой вопрос и несколько связанных с ним
вспомогательных подвопросов.
3. Выдвижение предварительных предположений. Что мы
предполагаем получить в результате исследования? Предпо-
9
 Исследовательские вопросы можно разделить на два условных типа: описа-
тельные и объяснительные. Описательные вопросы пригодны для построения
классификационных моделей и могут выглядеть следующим образом: «Какие
культурные практики используются заводскими рабочими, проживающими в
индустриальном районе?». Объяснительные вопросы направлены на выявление
связей и на построение объяснительных моделей; они могут быть сформулиро-
ваны следующим образом: «Почему представители рабочего класса, проживаю-
щие и работающие в индустриальном районе, отказываются от участия в куль-
турной жизни района?».
 
 
 
ложения уточняются и меняются по мере реализации каче-
ственного полевого проекта.
4.  Построение концептуальной модели. Какие теории
подходят наилучшим образом для ответа на исследователь-
ские вопросы? Какие подходы и концепты мы будем исполь-
зовать при сборе и анализе полевых данных?
5. Определение типа и объема данных, необходимых для
ответа на вопросы. Какие данные необходимы для ответа
на исследовательский вопрос? От кого можно получить эти
данные? Сколько данных нужно?
6. Выбор методов сбора полевых данных. С помощью ка-
ких методов можно собрать необходимые данные? Какие из
этих методов будут наиболее оптимальными для бюджета
проекта и квалификации исследовательского коллектива?
7. Выделение единиц анализа и конструирование выборки.
С кем будут проводиться интервью? Где и что мы будем на-
блюдать? Какие единицы анализа мы выберем? Какое потре-
буется количество информантов для интервью, мест для на-
блюдения, кейсов для анализа?
8.  Локализация полевого исследования в географическом
пространстве. Какова география полевого исследования?
Где именно: в каких странах, регионах, городах или районах
будет проходить сбор полевых данных?
9. Создание рабочего коллектива. Из кого будет состоять
исследовательская команда? Для некоторых типов полево-
го исследования важно, чтобы рабочая команда состояла из
 
 
 
участников, имеющих разную гендерную, возрастную, этни-
ческую и даже классовую принадлежность.
10.  Обозначение временных границ. Сколько времени
необходимо потратить на проведение полевых работ, ана-
лиз и представление данных? Данный параметр необходимо
учитывать в исследованиях, получающих финансирование и
ограниченных по времени.
11.  Подготовка исследовательского инструментария и
получение разрешения на проведение полевых работ от эти-
ческой комиссии. Какие исследовательские инструменты и
документы необходимы для проведения полевой работы?
Какие вопросы следует включить в гайд интервью/наблюде-
ния, чтобы они соответствовали исследовательской этике?
Сколько времени потребуется на прохождение этической ко-
миссии?10
12. Подбор способов архивации полевых данных. Как будет
производиться анонимизация данных? Какие программы и
приложения будут использоваться при архивировании поле-
вых данных? На каких носителях и в каком виде будут хра-
ниться данные? Кто будет иметь доступ к данным?
13. Выбор методов анализа полевых данных . Какие мето-
ды анализа будут применяться? Какое программное обеспе-
чение потребуется во время анализа?

10
 Прохождение этической комиссии является обязательной процедурой для
полевых исследователей в западной академии; данная практика становится все
более распространенной и в российских социальных науках.
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 Некоторые из вышеперечисленных этапов проектирова-
ния рассматриваются Владимиром Ядовым в книге «Социо-
логичес-кое исследование: методология, программа, мето-
ды» [Ядов, 1994]. Схема, предлагаемая авторами настоящего
пособия, отличается тем, что подробнее освещает вопросы
проектирования именно качественного полевого исследова-
ния в междисциплинарном проекте, а также учитывает эти-
ческие аспекты реализации исследования и аспекты архива-
ции данных. Важно помнить, что последовательность приве-
денных шагов может варьироваться. Это значит, что иссле-
дователь может возвращаться к той или иной процедуре по
мере необходимости на протяжении всего проекта. Далее бу-
дут рассмотрены подробнее наиболее сложные этапы проек-
тирования качественного полевого исследования.
 
Формулирование темы и
проблемы исследования
 
Конструирование темы качественного полевого исследо-
вания, над которой предстоит работать в дальнейшем,  –
сложная и нетривиальная задача, к решению которой сле-
дует подойти с той же долей творчества, что и аналитики.
Формулировка темы может зависеть от разных факторов, на-
пример от того, финансируется ли проект каким-либо фон-
дом или же он осуществляется на инициативной основе, или
 
 
 
же проект реализуется в рамках квалификационной работы,
диссертации [Gobo, Molle, 2017, p. 77]. Во всех упомянутых
случаях тема исследования может быть сформулирована по-
разному. У фонда или организации, как правило, есть при-
оритетные темы, которые получают финансовую поддержку,
например практически ориентированные проекты, направ-
ленные на решение проблем социальной политики. Участни-
ки инициативного проекта без финансирования более сво-
бодны в выборе темы, поскольку они опираются на внутрен-
ние принципы научной дисциплины и личный познаватель-
ный интерес. Учащиеся – студенты, магистранты, аспиранты
и докторанты, – формулируя тему своей квалификационной
работы, вынуждены балансировать между правилами дисци-
плины (или нескольких дисциплин, если проект междисци-
плинарный), основными тематическими направлениями ин-
ституции, в которой будет проходить защита, областью ин-
тересов научных руководителей и своими индивидуальны-
ми исследовательскими интересами. Следует отметить, что
в разных странах в одной и той же дисциплине логика фор-
мулирования тем качественных полевых исследований мо-
жет отличаться. Например, в российской социологии приня-
то давать развернутые названия проектам с использованием
научных понятий, в то время как в западной академии рас-
пространена практика давать звучные и понятные заголовки,
которые больше напоминают названия книг 11.
11
 
 
 
 Примерами могут послужить темы кандидатских диссертаций по социоло-
 По мнению некоторых социальных ученых, несмотря на
влияние внешних факторов – институциональных, идеоло-
гических и  др., полевой исследователь должен стремиться
сконструировать тему и проблему своего исследования, ис-
ходя из принципов дисциплинарной логики: социологиче-
ской, антропологической, исторической и т. д. Социолог Ре-
ми Ленуар призывает различать социологическую проблему,
сформулированную в соответствии с внутренними правила-
ми социологии 12, – именно ей должны быть посвящены на-
стоящие исследования, и социальную проблему, сконструи-
рованную извне и навязанную политиками, журналистами,
административными работниками [Ленуар и др., 2001, с. 85–
86]. Как отмечает Ленуар, социальная проблема – это то, что
позволяет управлять населением (в понимании Мишеля Фу-
ко) и преподносится нам в виде естественных категорий, та-

гии, подготовленных авторами настоящего пособия в Институте социологии Рос-

сийской академии наук: «Этнографическая фокус-группа как метод: особенно-
сти и процедура проведения» (Е. Полухина, 2012); «Информационный ресурс
эмпирического исследования: проблема неполного использования» (А. Стрель-
никова, 2005); «Семантика маскулинной телесности в пространстве социальных
различий» (А. Ваньке, 2013). Примеры названий PhD диссертаций, защищенных
или готовящихся к защите на факультетах социологии в британских универси-
тетах: «Emotions, traits and subjective well-being» (N. Cavalli, Оксфордский уни-
верситет, в процессе написания); «Self and ruin: Imagining the end of the city» (E.
Fraser, Манчестерский университет, 2018); «The curation of the street food scene in
London» (P. Concha, Лондонская школа экономики и политических наук, 2017).
12
 Призыв разделять социологическую проблему и социальную осуществляется
и в работах других социологов (см. подробнее: [Бурдье, 2005; Батыгин, 1995, с.
32, 102, 104]).
 
 
 
ких как «молодежь», «пенсионеры», «бедные», «мигранты».
В действительности же эти категории представляют собой
результат долгой исторической и «социальной работы» (по
Эмилю Дюркгейму) и вносят вклад в формирование соци-
альных предубеждений [Там же, с. 83–84].
В социальных науках существует еще одна точка зрения,
получившая развитие в публичной социологии, апологетом
которой является социолог Майкл Буравой. Согласно Бура-
вому, социологические проблемы должны затрагивать во-
просы социальных движений, неравенства, расизма и др.
и  формулироваться исходя из запросов общества. По его
мнению, необходимо вовлекать широкую общественность
в обсуждение социологических проблем [Буравой, 2008].
Проблема полевого исследования, выполненного в жанре
публичной социологии, должна не только формулировать-
ся, исходя из социальных запросов уязвимых социальных
групп, например, студентов, активистов, женщин, рабочих,
мигрантов, этнических меньшинств, но и должна работать
на решение трудностей, с которыми сталкиваются предста-
вители этих социальных групп, и наделять их властью. В на-
учной литературе практика наделения властью уязвимых со-
циальных групп путем полевого исследования получила на-
звание empowerment [Бикбов, 2012, с. 136].
На протяжении 1990-х годов Буравой проводил этногра-
фические исследования классового сознания и социального
положения рабочих в постсоветских странах: осуществлял
 
 
 
этнографические наблюдения на российских и венгерских
заводах и фабриках, устраиваясь на них рядовым рабочим,
что отчасти позволило ему сформулировать постулаты пуб-
личной социологии [Буравой, 2009]. Один из проектов, ре-
ализованных авторами настоящего пособия, – «Быт и куль-
тура индустриальных рабочих» – задумывался как полевое
исследование на пересечении публичной социологии и этно-
графии. Его тема и проблема формулировались на основе
нашего исследовательского интереса, уже имеющегося опы-
та полевой работы, а также знания научной литературы. Цель
проекта состояла в изучении жизненной ситуации и культур-
ной идентичности заводских рабочих, а также в прояснении
социальных отношений между рабочими и другими соци-
альными группами в индустриальном районе. Своей задачей
мы видели доведение результатов проекта до более широких
аудиторий и возвращение полученного в ходе полевого ис-
следования знания в район, где проводился сбор данных.
Можно сказать, что опытному профессионалу сформули-
ровать тему и проблему исследования проще, поскольку дан-
ная процедура осуществляется во многом на базе преды-
дущего опыта и знания круга тем, характерных для той
или иной дисциплины. Начинающему исследователю, только
приступающему к полевой работе, необходимо изучить на-
учную литературу, релевантную той области, в которой пла-
нируется проводить проект. Например, одно из первых зада-
ний, которое получают студенты и аспиранты, заключается в
 
 
 
том, чтобы сделать обзор литературы по своей теме, позна-
комиться с аргументами и выводами других исследователей,
работающих в той же области. Подобное упражнение позво-
ляет увидеть, что уже сделано в рамках темы и какие про-
блемы остались нераскрытыми. Обзор литературы помога-
ет уточнить тему, сконструировать проблему, сформировать
исследовательские вопросы и выдвинуть предварительные
предположения [Полухина, 2017 а, с. 47]. Навык написания
тематического обзора пригодится не только на этапе работы
над полевым исследованием или диссертацией, но и будет
востребован при описании научной дискуссии в журнальной
статье или в книге. Следует отметить, что обзор литерату-
ры может дополняться и видоизменяться по мере развития
полевого исследования, поскольку в ходе реализации проек-
та появляются новые факты, сюжеты и предположения, тре-
бующие сопоставления с тем, что уже открыто и доказано.
Вместе с тем полезную информацию, способную помочь в
формулировании темы, можно также получить на научных
конференциях и при общении с профессиональными иссле-
дователями.
 
Создание исследовательского дизайна
 
После того как исследователю удалось осознать личные
исследовательские интересы, познакомиться с научной ли-
тературой, сформулировать рабочее название темы, прибли-
 
 
 
зительно определить исследовательскую проблему, сформу-
лировать предварительные вопросы и выдвинуть предполо-
жения, на следующем этапе можно вернуться к построе-
нию исследовательского дизайна. По мнению социолога Дэ-
вида Моргана, дизайн исследования не всегда предшеству-
ет теории, а достраивается постепенно на каждом этапе раз-
вития проекта в процессе уточнения исследовательских во-
просов ([Morgan, 2014, p. 227], цит. по: [Полухина, 2017а,
с. 46]). Внутри дизайна исследователь выстраивает нелиней-
ные связи между его составными элементами: темой, зада-
чами, вопросами, подходами, концептами, методами сбора
и анализа. Построение исследовательского дизайна (в широ-
ком смысле) – творческий и трудоемкий процесс. В этногра-
фических исследованиях принято считать, что дизайн обла-
дает уникальностью, поскольку конфигурация его элементов
во многом зависит от контекста, в котором осуществляют-
ся исследовательские практики 13. В социологии (особенно в
количественном подходе) распространенным является пред-
ставление о том, что дизайн должен характеризоваться вос-
производимостью, чтобы соответствовать критерию «науч-
ности». Несмотря на разные мнения об уникальности и уни-
13
 Мне хотелось бы поблагодарить Венди Боттеро за комментарий по поводу
уникальности дизайна в этнографии в силу того, что исследовательские практи-
ки специфичны в разных контекстах. Под уникальностью дизайна в данном слу-
чае понимается то, что исследователь каждый раз конструирует дизайн (в ши-
роком смысле) для своего проекта, выстраивая конфигурацию из исследователь-
ских элементов до поля, в поле и после поля.
 
 
 
версальности дизайна, нельзя отрицать того, что исследова-
тель каждый раз создает дизайн, пригодный для изучения
определенной темы и для решения специальных задач.
В этом месте мне хотелось бы сделать небольшое отступ-
ление и рассказать историю, которая произошла с моей кол-
легой Анной14, когда она работала над своей докторской дис-
сертацией по антропологии в престижном университете. На
протяжении первого года обучения Анна уделяла много вре-
мени чтению научной литературы и работе по конструиро-
ванию исследовательского дизайна. Моя коллега потратила
много времени на то, чтобы самостоятельно спроектировать
дизайн, специально предназначенный для изучения специ-
фического кейса. Анна, направляемая желанием сделать ди-
зайн как можно более профессиональным, обсуждала его де-
тали с научным руководителем, другими специалистами и
аспирантами. В какой-то момент она узнала, что Александр,
аспирант с другого факультета того же самого университе-
та, выбрал для изучения в своей диссертации тот же самый
кейс. Аспиранты начали обсуждать диссертационные проек-
ты друг с другом. Когда Александр провалил защиту своего
исследовательского дизайна на экзамене, то на пересдаче он
представил дизайн, созданный Анной, который защитил.
Разберем эту историю чуть более детально с точки зре-

14
 В целях соблюдения анонимности в описании изменены настоящие имена
исследователей и опущены некоторые детали. Сюжет включен в учебное пособие
с согласия моей коллеги.
 
 
 
ния создания и использования дизайна исследования. Поми-
мо того, что Александр по-человечески повел себя некраси-
во, своими действиями он нарушил профессиональную ис-
следовательскую этику, согласно которой плагиат в науке за-
прещен и строго наказуем. Кража дизайна исследования, так
же как и заимствование без цитирования в научных работах,
приравнивается к плагиату. Александр лишился репутации
профессионального исследователя. В данной ситуации воз-
никает вопрос, сможет ли аспирант, который не сумел спро-
ектировать дизайн, квалифицированно выполнить проект.
В социальных науках существует устоявшееся мнение,
что дизайн исследования, так же как и методы, должен со-
ответствовать критериям надежности, воспроизводимости и
валидности [Bryman, 2012, p. 46–47]. Критерий воспроизво-
димости означает по меньшей мере то, что любой исследо-
ватель при желании сможет провести полевой проект по то-
му же самому дизайну при условии, что подробно описаны
процедуры. Тем не менее, как отмечает Брайман, исследова-
тели редко прибегают к воспроизводству одного и того же
дизайна [Ibid., p. 47]. Брайман упоминает ситуацию Майк-
ла Буравого, возникшую в середине 1970-х годов во время
этнографического изучения последним американского заво-
да [Ibid.]. Изначально Буравой задумывал свое исследование
в жанре организационного кейс-стади, которое было частью
его диссертации, как «повторное посещение» (revisit) того
же самого места – американского завода, на котором 30 го-
 
 
 
дами ранее по той же самой схеме проводил этнографию со-
циолог Дональд Рой [Burawoy, 2003, p. 650]. Когда Буравой
приступил к полевой работе, то быстро понял, что воспроиз-
ведение исследования Роя будет стоить ему диссертации, по-
скольку академический мир награждает только тех ученых,
которые создают новое и оригинальное знание, а не тех, ко-
торые воспроизводят исследовательские схемы [Ibid.]. Одна-
ко далее Буравой начинает осознавать различия между этно-
графией Роя и своим проектом. Несмотря на наличие неко-
торых сходств, Буравой отмечает, что выстроил другие отно-
шения с рабочими и не был принят ими «за своего», так как
в отличие от Роя не обладал большим опытом работы, имел
иную конституцию тела, отличавшиеся биографию и габитус
и вдобавок перешел на отличную от Роя позицию на заводе
[Ibid., p. 651–652]. Данные факторы повлияли на различия
в этнографическом описании одного и того же случая двумя
социологами.
Возвращаясь к ситуации с кражей дизайна, отмечу, что
если мы понимаем дизайн в узком смысле как набор мето-
дов и жанровых вариаций проекта, то речь идет о плагиа-
те в случае некорректного заимствования Александром из-
начальных идей Анны. Если мы говорим о дизайне в ши-
роком смысле как о конфигурации исследовательских эле-
ментов, то важно также помнить, что в процессе сбора дан-
ных и после выхода из поля дизайн подлежит трансформа-
ции. Различия в социальных характеристиках Анны и Алек-
 
 
 
сандра могут привести к тому, что даже в случае использо-
вания одного и того же дизайна в отношении одного и того
же кейса результаты двух этнографических проектов, впол-
не возможно, будут разными в силу занятия двумя исследо-
вателями разных позиций по отношению к изучаемому кей-
су/предмету/объекту. Другими словами, различия по таким
значимым параметрам, как гендер, возраст, этнос/раса, по-
мещающим двух аспирантов в разные позиции по отноше-
нию к сконструированным ими полям, не обязательно при-
ведут к одним и тем же результатам. В продолжение исто-
рии добавлю, что Анна блестяще справилась с полем, собра-
ла объемный массив полевых данных и опубликовала жур-
нальные статьи по теме своей диссертации. В этом смысле
противодействием краже исследовательского дизайна может
стать хорошо выполненная полевая и аналитическая работа,
непрекращающаяся работа по его содержательному напол-
нению, а также публикация результатов проекта в научных
изданиях. Приведенный пример с некорректным заимство-
ванием дизайна учит не только добросовестно относиться к
исследовательскому процессу на всех этапах полевого про-
екта, но и показывает, что в каждом отдельном случае напол-
нение дизайна специфично и отражает ситуацию конкрет-
ного исследования 15. Результаты качественного полевого ис-
15
 Когда я послала Анне на согласование описание этого сюжета, она предло-
жила еще несколько решений данной проблемы. Во-первых, противодействием
для заимствования дизайна может стать опубликование методологической ста-
тьи, препринта или заметки в научном блоге с описанием особенностей проек-
 
 
 
следования напрямую зависят от логичности, содержатель-
ности и формы исследовательского дизайна. Наряду с этим
ситуация Анны и Александра показывает проблематичность
воспроизводимости дизайна в качественном исследовании
и заставляет задуматься о социальных характеристиках по-
левого исследователя, которые, безусловно, оказывают эф-
фект на конечный результат. В этом смысле важной оказы-
вается «объективация объективирующего субъекта» (см. по-
дробнее: [Бурдье, 2004]), т. е. критическая саморефлексия
полевого исследователя по поводу собственной позиции, из
которой он(а) смотрит на свой предмет/объект/феномен.
В социальных науках существует несколько типоло-
гий качественных полевых исследований (см. подробнее:
[Creswell, 2014; Полухина, 2017а]), имеющих разные ос-
нования. Ряд ученых различает дизайны качественного ис-
следования по теоретическим подходам, в них заложенным
[Cheek, 2008, p. 761]. Согласно данной типологии, дизайны
различаются по составляющим их основу моделям и подраз-
деляются на: феноменологический, этнографический, кейс-
стади, исторический и нарративный дизайны и дизайн по
модели обоснованной теории и дискурсивного анализа и др.
[Creswell, 2014]. Не вдаваясь в детали этих типов, я сосредо-
точусь на тех дизайнах, которые мы применяли в своей ис-

тирования полевого исследования. Во-вторых, если данная ситуация произошла

в учебном заведении, то ее решение необходимо выработать вместе с научными
руководителями, которые курируют процесс создания дизайна.
 
 
 
следовательской практике. Подчеркну, что мы профессио-
нально идентифицируем себя с социологической дисципли-
ной, однако наши проекты по замыслу и дизайнам можно от-
нести к междисциплинарным, поскольку они построены на
пересечении социологии и культурологии, социологии и ур-
банистики.
•  Исследование случая (case study) представляет со-
бой изучение одного феномена разными методами [Yin,
1994; Козина, 1997; Burawoy, 1998; Романов, Ярская-Смир-
нова, 2008, с. 10–11; Масалков, Семина, 2011; Bryman,
2012, p. 66–67]. Применяется в ситуациях, когда грани-
цы между феноменом и контекстом размыты [Yin, 1994,
p. 13]. В последнее время все большую популярность
приобретает  этнографическое кейс-стади (ethnographic
case study) [Pollock, 2017]. В качестве еще одного подтипа
можно выделить зонтичное исследование случая, когда фор-
мулируется основная тема и развивающие ее подтемы, по ко-
торым отдельные участники полевой команды одновремен-
но проводят сбор данных по одному кейсу.
 
Исследование случая (case study)
 
Представляет собой изучение одного феномена
разными методами.

 
 
 
  
Сравнительное исследование
(comparative study)
 
Опирается на сопоставление нескольких случаев по
ряду параметров.
• Сравнительное исследование (comparative study) опира-
ется на сопоставление нескольких случаев, периодов, соци-
альных групп по ряду параметров [Bryman, 2012, p.  72–
74]. Сравнение позволяет определить отличительные черты
изучаемых явлений и выявить между ними сходства и раз-
личия. Нередко для анализа отбираются наиболее сопоста-
вимые случаи, когда на основе их анализа можно описать
типичность и сделать обобщения. Однако иногда для изу-
чения отбираются аномальные случаи и ситуации, которые
содержат максимальное количество насыщенной информа-
ции, позволяющей ответить на исследовательские вопросы
[Штейнберг и др., 2009, с. 73–74].
 
Лонгитюдное исследование
(longitudinal study)
 
Предполагает регулярные замеры характеристик или
состояния одного и того же субъекта/объекта на
протяжении длительного периода времени, иногда даже
в течение нескольких десятков лет.
 
 
 
 •  Лонгитюдное  исследование (longitudinal study) предпо-
лагает регулярные замеры характеристик или состояния од-
ного и того же субъекта/объекта на протяжении длительно-
го периода времени, иногда даже в течение нескольких де-
сятков лет [Bryman, 2012, p. 3]. Примером может послужить
изучение социальных траекторий и биографий представите-
лей одного поколения (когорты).
•  Многофокусное полевое исследование ( multi-sited field
research) предполагает исследование нескольких подтем на
данных, собранных в разных местах. Тематическая фоку-
сировка на отдельных сюжетах, связанных одной основной
темой и вопросом, открывает возможность не только для
формулирования эмпирических выводов, но и для теоре-
тических обобщений. В  последнее время исследователями
все чаще применяется многофокусная этнография (multi-
sited ethnography) [Marcus, 2012] и метаэтнография, позволя-
ющая делать выводы за пределами одного кейса [Pilkington,
2017].
 
Многофокусное полевое
исследование (multi-sited field research)
 
Предполагает исследование нескольких подтем на
данных, собранных в разных местах.
В качестве примеров можно привести исследовательские
дизайны, разработанные авторами настоящего пособия. Для
 
 
 
проекта «Быт и культура индустриального рабочего» нами
был создан исследовательский дизайн в жанре этнографиче-
ского кейс-стади. Мы выбрали для комплексного всесторон-
него изучения один случай – индустриальный район в Екате-
ринбурге, образованный вокруг крупного советского пред-
приятия. Основная цель исследования состояла в изучении
культурных смыслов и бытовых практик заводских рабочих,
проживающих в районе. В качестве методов сбора данных
мы применяли глубинные полуформализованные интервью
в разных контекстах: дома, на работе, во дворе, проектив-
ные методики (круги общения и ментальные карты), био-
графические прогулки и включенное наблюдение. Как пояс-
няет Елизавета Полухина, «в нашем проекте “этнографич-
ность” сбора данных заключалась во “вживании” в культур-
ный контекст  – проживании команды исследователей… в
районе исследования, “беспрерывном” участии в районных
практиках» [Полухина, 2017б, с. 27]. К этому следует доба-
вить, что неотъемлемым элементом этнографического кейс-
стади является внимание исследователя к выстраиванию от-
ношений с представителями изучаемой социальной группы.
Работа над созданием доверительных отношений с инфор-
мантами отличает этнографический подход от других и поз-
воляет исследователю неоднократно возвращаться в поле.
В этом смысле в проекте «Быт и культура индустриально-
го рабочего» нашей полевой команде не удалось выстроить
долговременные отношения с заводскими рабочими. Одна-
 
 
 
ко нам удалось создать дружественные отношения с пред-
ставителями других социальных групп, действующих в изу-
чаемом районе, в числе которых: активные жители райо-
на, работники науки и культуры, представители обществен-
ных организаций. При этом проблема данного исследова-
ния, связанная с прояснением конфликтов и социальных от-
ношений между жителями района, принадлежащими к раз-
ным социальным группам, сформулирована в социологиче-
ском ключе. В то время как наше аналитическое описание
идентичности рабочих, проживающих в районе, носит этно-
графический характер (см. подробнее об этом: [Polukhina,
Strelnikova, Vanke, 2017]).
Подобный «задел», выражающийся в уже имеющейся у
нас информации о районе, и хорошие отношения с некото-
рыми жителями позволили нам вернуться в поле через год с
командой студентов в рамках обучающей полевой экспеди-
ции «Постсоветская повседневность индустриального райо-
на». Задача полевой экспедиции состояла в экстраполяции
уже разработанных ранее исследовательских методик и тех-
ник на другие социальные группы района. И если в первый
раз мы сосредоточились на культуре и бытовых практиках
заводских рабочих, то во второй раз со студентами мы изуча-
ли мужские и женские повседневные практики, практики об-
щественного питания и культурного производства/потребле-
ния. В этом смысле проект имел зонтичную структуру: клю-
чевая тема была разбита на подтемы, сбор данных по кото-
 
 
 
рым позволил реконструировать с разных сторон многомер-
ную повседневную жизнь в индустриальном районе. В слу-
чае осуществления нами последующих полевых экспедиций
в рассмотренное место сбора данных такое исследование мо-
жет называться качественным лонгитюдом [Bryman, 2012, p.
66]. Отличительная черта качественного лонгитюдного ди-
зайна состоит в том, что полевые исследователи проводят ре-
гулярные обследования одного и того же субъекта/объекта,
например, конкретного района, социальной группы и т. д.
Для проекта «Прошлое и настоящее рабочих районов»
мы разработали дизайн сравнительного полевого исследова-
ния, где основная задача состояла в сравнении двух кейсов –
двух индустриальных районов Москвы, образованных в со-
ветское время вокруг крупных промышленных предприятий
и претерпевших изменения в постсоветский период. Цель
проекта состояла в изучении трансформации территориаль-
ной идентичности районов (см. подробнее: [Стрельникова,
2018а; 2018б; Ваньке, Полухина, 2018]), расположенных в
одном городе и сопоставимых по социальным характеристи-
кам. В качестве кейсов были выбраны индустриальные рай-
оны со сходным прошлым и разным настоящим, один рас-
положен в центре, другой – на окраине Москвы. Для срав-
нительного исследования с несколькими кейсами мы при-
меняли полуформализованные интервью, ментальные кар-
ты, биографические прогулки и наблюдение. Сбор данных
в двух районах проводился разными командами по одной
 
 
 
схеме, поэтому полевые процедуры были более формализо-
ванными, по сравнению с проектом «Быт и культура инду-
стриального рабочего». Как видно из дизайна, проект «Про-
шлое и настоящее рабочих районов» построен на пересече-
нии социологии и урбанистики, поскольку, с одной сторо-
ны, его проблематика является социологической – террито-
риальная и социокультурная идентичности, однако объект –
рабочие районы – относится скорее к области урбанистики
и городских исследований. Кроме того, помимо первичных
данных исследовательский архив проекта содержит и вто-
ричные (статистические) данные (подробнее см. гл. 8 «Ар-
хивация полевых данных»).
Многофокусное полевое исследование, или многофокус-
ная этнография (multi-sited ethnography) [Marcus, 2012],
предполагает проведение сбора данных в нескольких местах.
Пристальное внимание уделяется аналитическому констру-
ированию поля [Nadai, Maeder, 2012, p. 243]. На первом
этапе на основе теории происходит формулирование глав-
ной темы и ключевого вопроса, которые разбиваются на под-
темы и вспомогательные подвопросы. Далее выбираются и
обосновываются полевые места (field sites), сбор данных в
которых позволит ответить на поставленные вопросы. Ис-
следователь отправляется на первое место и собирает толь-
ко те эмпирические данные, которые отвечают на вопросы
по заранее сконструированным подтемам. На втором этапе
исследователь отправляется на второе место и снова соби-
 
 
 
рает только те данные, которые релевантны для ответа на
вопросы по подтемам. На третьем этапе исследователь при
необходимости может вернуться на первое место сбора, ес-
ли необходимо добрать недостающую информацию. В осно-
ве многофокусного полевого исследования лежит не срав-
нение кейсов по параметрам, а насыщение каждой отдель-
ной темы необходимыми эмпирическими данными, собран-
ными в разных полевых местах. Следует отметить, что по-
добный дизайн сложен в силу того, что требует от исследо-
вателя компетентности. Однако если дизайн построен про-
фессионально и методологически выверен, то многофокус-
ное полевое исследование открывает возможности для более
универсальных обобщений.
После рассмотрения примеров конкретных дизайнов воз-
никает вопрос о том, где пролегает граница, например, меж-
ду социологическим и этнографическим полевыми проек-
тами. Существует мнение, что основополагающим методом
сбора данных в этнографии выступает наблюдение, а этно-
графический анализ строится на основе полевых дневников,
фото- и видеодокументов, в то время как для социологии
наиболее характерны использование метода интервью и по-
следующая аналитическая работа с транскриптами аудиоза-
писей. Однако, как показывает наш исследовательский опыт,
границы между социологическим, этнографическим, куль-
турологическим и антропологическим полевыми проектами
условны. В этом смысле проведенные нами проекты постро-
 
 
 
ены на пересечении нескольких дисциплин и содержат в сво-
ей основе междисциплинарные дизайны. Более того, неко-
торые статьи по результатам вышеперечисленных проектов
опубликованы в журналах междисциплинарной направлен-
ности (см., например: [Стрельникова, 2018б; Стрельникова,
Еремеева, 2019; Ваньке, Полухина, 2018; Полухина, Ваньке,
2019]).
 
Выбор подходов и методов
 
После того как тип полевого исследования определен,
можно подумать о содержательном наполнении дизайна.
При этом начать размышлять о теоретическом содержании
дизайна можно и на этапе выбора жанра исследования и
также думать о концептуальной модели в процессе полевой
работы и даже после ее завершения. В социологической ли-
тературе по качественным методам приводятся такие наибо-
лее часто используемые подходы, как социальная феномено-
логия, символический интеракционизм, этнометодология и
обоснованная теория [Штейнберг и др., 2009, с. 47]. Нелиш-
ним будет отметить, что эти подходы вошли в исследова-
тельский арсенал во многом благодаря городским исследова-
ниям Чикагской школы. В методических пособиях по этно-
графии, помимо уже упомянутых теорий, выделяют культу-
рологические подходы и медиаэтнографию, виртуальную эт-
нографию и нетнографию, гендерные исследования и феми-
 
 
 
нистскую этнографию, а также постмодернистские подходы,
которые подразделяются на автоэтнографию, глобальную эт-
нографию, институциональную и организационную этногра-
фию [Gobo, Molle, 2017, p. 55–71].
Настоящее пособие не имеет цели осветить каждую из
этих теорий, однако важным представляется акцентировать
внимание на том, что выбор подходов во многом зависит
от теоретических предпочтений самого исследователя и от
того, на какую тему проводится полевой проект. Зачастую
аналитическая рамка проекта представляет собой комбина-
цию различных теоретических подходов, которые дополня-
ют друг друга и подходят для изучения конкретного слу-
чая/субъекта/объекта/феномена. В этом смысле следует вы-
бирать такие теории, которые не противоречат, а органично
дополняют друг друга.
Для того чтобы создать аналитическую рамку для полево-
го проекта, необходимо изучить научную литературу по те-
ме. При составлении обзора, возможно, обнаружится, что в
социальных науках уже есть устоявшиеся подходы, которые
применяются в рассматриваемой вами области. После вни-
мательного изучения теоретического аппарата какого-либо
подхода эти понятия можно попробовать встроить в кон-
цептуальную модель. Следует отметить, что использование
некоторых понятий из зарубежных теорий в российских ре-
алиях требует дополнительных аналитических усилий, по-
скольку их нужно «заставить» работать в российском кон-
 
 
 
тексте. Иногда случается так, что исследователи используют
только дизайн во время полевых работ и уже после выхода из
поля приступают к поиску подходов, пригодных для анали-
за данных или же не используют теории вовсе при обработ-
ке эмпирических материалов. Примером такого подхода вы-
страивания теории «снизу» в процессе анализа данных мо-
жет послужить обоснованная теория (grounded theory), пред-
ложенная Джульет Корбин и Ансельмом Страуссом для ана-
лиза материалов интервью и наблюдений [Страусс, Корбин,
2001]. Ее суть состоит в постепенном выведении концеп-
тов из повседневных нарративов участников исследования.
Другими словами, речь идет о тематическом кодировании
высказываний информантов и создании дерева концептов.
К  обоснованной теории зачастую прибегают в качествен-
ных, гендерных и феминистских исследованиях [Мещерки-
на, 2003; Здравомыслова, Темкина, 2007].
Итак, задел для теоретической рамки качественного поле-
вого проекта готов и сформирована сеть аналитических по-
нятий, с помощью которой исследователь будет смотреть на
эмпирический материал. В данном случае также важно пом-
нить, что теория не должна затмевать исследовательское ви-
дение, ведь полевая работа может принести много неожи-
данного: интересные факты и новые сюжеты, которые мож-
но просто не заметить за теоретическими предубеждения-
ми. В этом смысле профессиональные полевые исследовате-
ли не отделяют теорию от практики: они стремятся исполь-
 
 
 
зовать теоретические знания в эмпирической работе и на-
оборот – использовать эмпирические данные, собранные по-
средством качественных методов, для теоретизирования по-
нятий и приращения нового знания. Если речь идет о каче-
ственном полевом исследовании, то, как уже отмечалось вы-
ше, основными способами сбора данных служат интервью и
наблюдение, дополняемые другими техниками и приемами.
Можно подумать, что в таком случае выбор методов у поле-
вого исследователя небольшой, однако это будет не совсем
верно, поскольку и интервью, и наблюдение имеют множе-
ство вариаций, о чем подробнее написано в гл. 4 и 5. Ниже
приводится таблица методов, которые могут использовать-
ся в качественном полевом проекте междисциплинарной на-
правленности. Данная подборка является авторской, не пре-
тендует на обобщения всех методов качественного полевого
исследования и включает методы, применяемые нами в кол-
лективных проектах (табл. 1.1). Отмечу, что предлагаемая в
таблице комбинация методов наиболее характерна для жан-
ра кейс-стади, но не ограничивается им.
Следует отметить, что в реальности качественного поле-
вого исследования интервью и наблюдение зачастую обла-
дают несколькими характеристиками одновременно. Напри-
мер, интервью может быть неформализованным (неструкту-
рированным) и биографическим или формализованным и
индивидуальным, а наблюдение – формализованным (струк-
турированным) и невключенным или неформализованным и
 
 
 
включенным16.
При подборе методов для дизайна качественного полево-
го исследования необходимо ориентироваться на цель и за-
дачи проекта, а также учитывать свойства изучаемого субъ-
екта/объекта/феномена/кейса. Зачастую поле предопределя-
ет, какие методы и какие их разновидности применять или
комбинировать в работе по сбору всесторонних данных. На-
пример, при изучении индустриального района кроме ин-
тервью и наблюдения могут пригодиться прогулочные ин-
тервью, которые в дополнении к ментальным картам помо-
гут реконструировать наиболее полную картину повседнев-
ной жизни горожан. Таким образом, подбор методов – твор-
ческий и аналитический процесс. Правильно подобранные
методы и профессионально разработанные исследователь-
ские инструменты – залог хорошо проведенной полевой ра-
боты. Комбинация качественных методов (или множествен-
ная стратегия сбора данных) на этапе полевой работы поз-
волит произвести методическую триангуляцию и повысить
валидность эмпирических данных [Романов, Ярская-Смир-
нова, 2008, с. 40].

Таблица 1.1. Методы качественного полевого исследова-

ния

16
 Мы осознаем различие между степенью формализации и структурирования
инструментария (см. подробнее [Веселкова, 1994]), однако в рамках пособия они
понимаются скорее как синонимы.
 
 
 
 
 
 
 Источник: Здесь и далее в таблицах пособия представле-
ны данные авторов (включая типологии и классификации),
полученные в ходе сбора и анализа исследовательских мате-
риалов.

 
Определение единиц
анализа и типа выборки
 
Некоторые исследователи ошибочно полагают, что если
проект реализуется с применением качественной стратегии,
то вопрос единиц анализа и выборки можно исключить из
рассмотрения. Данное утверждение в корне неверно, по-
скольку лишает возможности получить доступ именно к тем
людям, местам или случаям, которые содержат необходи-
мую информацию. В современной практике выделение еди-
ниц анализа и формирование качественной выборки явля-
ется необходимым этапом проектирования полевого иссле-
дования. Единица анализа (или единица наблюдения) – это
 
 
 
фрагмент социальной реальности, ее составной элемент, на
который направлено внимание полевого исследователя при
сборе и анализе данных. Как отмечает Илья Штейнберг с со-
авторами, выбор единиц анализа зависит от целей и задач
полевого проекта [Штейнберг и др., 2009, с. 68]. Как пра-
вило, в социальных науках единицами анализа могут высту-
пать отдельные индивиды или социальные группы, органи-
зации или институции, объединения или движения, домохо-
зяйства или дачные кооперативы, районы, города, регионы
или даже страны [Gobo, Molle, 2017, p. 104]. В то же вре-
мя в качестве единиц наблюдения можно выбрать интерак-
ции, взаимодействия и коммуникации, ритуалы, социальные
практики и коллективные действия. Иногда к единицам ана-
лиза относят интервью, сеансы наблюдения, прогулки и мен-
тальные карты. Если подойти к вопросу выделения единиц
с точки зрения временной перспективы, то можно рассмот-
реть регулярные или единичные события, например, митин-
ги или праздники как единицы наблюдения. Следует упомя-
нуть и кейсы как возможные единицы анализа: в масштаб-
ных кросс-национальных проектах ими могут выступать па-
мятники, сообщества, страны и т. д. Вопрос единиц наблюде-
ния возникнет также на этапе обработки качественных дан-
ных, когда полевой исследователь столкнется с разработкой
схемы для интерпретации текстуальных и визуальных мате-
риалов. В таком случае высказывание о чем-либо может быть
отнесено к единице анализа.
 
 
 
 После определения единиц анализа и мест сбора полевых
данных можно переходить к проектированию выборки. В ка-
чественном полевом исследовании выборка в первую оче-
редь является целевой, т. е. для изучения отбираются те еди-
ницы анализа, которые обладают наибольшим количеством
насыщенной информации, позволяющей ответить на иссле-
довательские вопросы. Следует отметить, что способы кон-
струирования выборки в качественном и количественном
подходах отличаются. Если при использовании количествен-
ных выборок речь идет о репрезентативности, когда каждый
элемент выборочной совокупности с одинаковой долей веро-
ятности может быть отобран для исследования, то при при-
менении качественной методологии скорее можно говорить
о нерепрезентативных выборках. Хотя даже среди этногра-
фов встречаются те, кто настаивает на необходимости кон-
струирования именно репрезентативных выборок, понимае-
мых в ином ключе в этнографических исследованиях, неже-
ли в количественных опросах, что объясняется возможно-
стью генерализации на основе этнографических данных при
изучении одной характеристики, которой обладают все эле-
менты изучаемой совокупности [Gobo, Molle, 2017, p. 106;
Gobo, 2008, p. 210]. Другими словами, если в этнографи-
ческом исследовании политической организации интервью-
ируются все ее члены, то выборка будет сплошной, репре-
зентирующей всю организацию. На сегодняшний день суще-
ствуют разные типологии качественных выборок. Например,
 
 
 
Штейнберг различает четыре вида выборки: «целенаправ-
ленную, выборку типичных, экстремальных и критических
случаев» [Штейнберг, 2014, с. 44]. Однако если обобщить
наиболее распространенные классификации, то чаще всего
выборки в качественном исследовании подразделяют на сле-
дующие типы (стратегии отбора единиц анализа) [Романов,
Ярская-Смирнова, 2008, с. 39; Штейнберг и др., 2009, с. 71–
76; Штейнберг, 2014, с. 44–46; Gobo, Molle, 2017, p. 108–
110].
• Аналитическая выборка (или теоретическая) содержит
теоретические посылки и формируется на основе иссле-
довательских вопросов. Когда практической информации
недостаточно, полевой исследователь проектирует аналити-
ческую выборку и ее критерии, руководствуясь знанием тео-
ретических подходов и научной литературы. Аналитическая
выборка может видоизменяться, по мере того как исследова-
тель продвигается в полевой работе, подтверждает или опро-
вергает свои изначальные предположения.
•  Выборка «снежный ком» (или цепная выборка) пред-
ставляет собой способ поиска участников исследования пу-
тем движения по социальной сети информантов. Предполо-
жим, полевой исследователь изучает сообщество садоводов
и, обнаружив среди своих знакомых человека, увлеченного
разведением цветов, договаривается с ним об интервью. По-
сле участия в исследовании информант советует своего зна-
комого-садовода, а тот своего знакомого и так далее по цепи
 
 
 
контактов.
• Квотная выборка формируется на основе четкого пред-
ставления у исследователя о том, с кем планируется про-
водить интервью в полевом проекте и в какой пропор-
ции. Предположим, имеется несколько социально-профес-
сиональных групп, которые нужно изучить с помощью мето-
да интервью. Для этого в полевом задании четко прописыва-
ются критерии, например, пол, возраст, тип занятости, при-
мерный доход потенциальных информантов, а также обо-
значается необходимое количество информантов по каждой
квоте, и далее осуществляется поиск участников по задан-
ным параметрам.
Как отмечают полевые исследователи, в качественном
проекте сложно определить, какую выборочную стратегию
применять, какие информанты нужны и в каком количестве.
Для решения данной проблемы Штейнберг предлагает ис-
пользовать «восьмиоконную модель» построения качествен-
ной выборки, в основе которой лежат правило «двойной ре-
флексивности» и метод «длинного стола» [Штейнберг, 2014,
с. 54]. Суть метода Штейнберга заключается в том, что вы-
борка проектируется на основе экспертного знания и кор-
ректируется посредством обсуждения участниками полевой
команды по мере наполнения ее единицами анализа (по-
дробнее см.: [Там же, с. 54–60]).
С целью пояснить, как проектируется качественная вы-
борка и с какими сложностями сталкивается исследователь
 
 
 
при ее применении в поле, приведу пример из индивиду-
ального исследовательского опыта. При разработке дизай-
на для своего докторского проекта «Жизнь рабочих и пре-
одоление трудностей в постсоветской России», спроектиро-
ванного в жанре многофокусной социологической этногра-
фии, я заранее определила места сбора данных – два инду-
стриальных района, расположенных на окраинах Екатерин-
бурга и Москвы. Исходное предположение состояло в том,
что в индустриальных районах должны находиться рабочие.
Мне удалось сконструировать критерии отбора потенциаль-
ных участников исследования. В полевой реальности при
отборе для меня представляла важность связь информан-
тов с изучаемыми районами, которая выражалась в том, что
они либо работали в районе по рабочей специальности, ли-
бо проживали в нем. В некоторых случаях удалось соблюсти
оба критерия. Основной целевой группой выступали рабо-
чие разных типов: индустриальные, сервисные, ремесленные
и др. Вторую группу (постфактум) составили информанты,
вышедшие из рабочей среды и осуществившие вертикаль-
ную мобильность. И наконец, третья группа состояла из спе-
циалистов с высшим образованием и активных жителей, ко-
торые стремятся улучшать жизнь в индустриальных районах.
До полевой поездки в первое место сбора данных в Екате-
ринбурге мне казалось, что я смогу найти информантов че-
рез сети своих личных контактов с помощью стратегии снеж-
ного кома. Однако после вхождения в поле стало понятно,
 
 
 
что снежный ком работает плохо, а местные жители воспри-
нимают меня как «чужака» (аутсайдера). Если кто-то мне и
советовал знакомых или соседей, то дальше снежный ком не
катился. Мобилизовав все свои личные контакты и набрав
ограниченное количество интервью, мне ничего не остава-
лось, как изучить посредством наблюдения места, в которых
скапливаются потенциальные участники исследования. По-
сле двухнедельного периода наблюдений и первых взаимо-
действий с жителями района я обнаружила, что рабочие про-
водят время на лавочках во дворах домов, которые раньше
заводчане строили для своих семей или в которых они полу-
чали социальное жилье от завода. Такие дворы, как прави-
ло, были образованы пятиэтажными домами. Бывшие завод-
чане-пенсионеры проводили свободное время в этих камер-
ных пространствах, подходящих для неспешных разговоров.
Наиболее подходящие информанты были найдены мной как
раз на лавочках во дворах.
Далее я обнаружила в районе специфические места кон-
центрации сервисных рабочих и ремесленников. После по-
лучения нескольких отказов со мной согласился поговорить
сапожник и точильщик ножей, а затем и его коллега из сосед-
ней мастерской. Самым непредсказуемым местом, где мне
удалось найти индустриальных рабочих, оказалась вахта од-
ного учебного заведения. Сотрудница данного учебного за-
ведения дала мне контакт уборщицы, которая, как выясни-
лось в интервью, работала еще и на заводе. Впоследствии
 
 
 
в моем исследовании принял участие и ее муж, заводской
рабочий, а также другие вахтеры, на которых меня вывел
снежный ком. Это далеко не все описанные мною места, где
мне посчастливилось найти подходящих собеседников. Та-
кая выборка по месту концентрации потенциальных участ-
ников исследования согласуется с дизайном многофокусной
социологической этнографии.
На следующей фазе полевых работ в Москве снежный
ком катился хорошо. В московском индустриальном районе
у меня было множество личных контактов. На втором ме-
сте сбора данных мои первые информанты были из числа
друзей и знакомых. Они открыто давали мне контакты сво-
их приятелей, родственников, коллег. От одного участника
образовалась цепь из шести последующих информантов. В
данном случае я была «своей» (инсайдером), и те простран-
ства, которые мне были недоступны на первом месте сбо-
ра, открылись на втором. Мне удалось провести наблюдение
в частных гаражах, поучаствовать в полировке автомобиля,
посмотреть мастерскую модельера-портного. Однако снеж-
ный ком приносил мне «благополучных» рабочих. Данный
сюжет, описывающий мой исследовательский опыт, показы-
вает, что при стратегии снежного кома важна рефлексия по
поводу «точки входа» в поле, от которой дальше протягива-
ется нить к последующим информантам. В зависимости от
того, с какого информанта начинается снежный ком, мож-
но получить доступ к разным людям из одной социальной
 
 
 
группы или среды. Важно также помнить о том, что даже
если выборка спроектирована корректно, методологически
правильно определен ее тип и намечен определенный объ-
ем, план по ее реализации (стратегия сбора) может не сра-
ботать. Поэтому исследователям нужно быть готовыми к то-
му, что в поле может возникнуть необходимость скорректи-
ровать план, проявить креативность и действовать по ситу-
ации.
После прочтения данной главы у читателя должно
сложиться представление о базовых принципах
проектирования качественного полевого исследования.
Основной мотив главы, на котором хотелось бы
заострить внимание, заключается в том, что в полевом
исследовании теория не отделена от эмпирической
практики. Другими словами, при разработке дизайна
исследователь обращается к социальной теории, при
этом старается использовать те ее положения, которые
будут пригодны для полевой работы. После вхождения
в поле при продвижении в поиске ответов и при
проверке теоретических понятий изначальный план
полевого исследования может претерпеть изменения.
Само поле, которое конструируется аналитически до и в
процессе полевой работы [Nadai, Maeder, 2012, p. 243],
может внести корректировки в проект. В этом смысле
полевой исследователь балансирует между режимом
теоретизирования и эмпирическим режимом на всем
протяжении своего проекта. Гибкий исследовательский
дизайн, имеющий как пригодную для полевой работы
 
 
 
 форму, так и содержательное наполнение, позволит
сфокусировать исследовательский взгляд и собрать
необходимые полевые данные. При этом важно
помнить, что исследователь непрерывно рефлексирует
на каждом этапе исследовательского процесса и
постоянно возвращается к созданию дизайна на разных
стадиях полевого проекта, поскольку его построение –
не линейный, а спиралевидный процесс.
 
Ключевые понятия
 
Исследовательский дизайн
Кейс-стади (исследование случая)
Лонгитюдное исследование
Многофокусная этнография
Единица анализа
Качественная выборка
 
Вопросы для самопроверки
 
1. В чем состоят особенности (отличительные черты) ка-
чественного полевого исследования?
2. Что такое исследовательский дизайн? Как создать ис-
следовательский дизайн?
3. Какие жанры качественного полевого исследования вы
можете перечислить? В чем состоят особенности каждого из
 
 
 
названных вами жанров?
4.  Какие методы используются в качественном полевом
исследовании?
5. Какие типы качественных выборок применяются в ис-
следовательской практике?
6. В чем состоит смысл фразы «полевой исследователь не
отделяет теорию от практики»?
 
Практические задания
 
1. Сформулируйте тему и проблему своего полевого про-
екта. Напишите свою тему в пяти разных формулировках,
используя синонимы. Выберите формулировку, которая луч-
ше всего звучит и наилучшим образом раскрывает исследо-
вательскую проблему.
2. Прочитайте последнюю литературу по теме своего про-
екта и сделайте небольшой обзор литературы. В обзоре ли-
тературы изложите основные аргументы и точки зрения ав-
торов на изучаемую вами проблему. Сопоставьте аргументы
разных авторов.
3. Сделайте набросок (эскиз) исследовательского дизайна
для своего проекта. Для этого выполните следующие зада-
ния:
а) нарисуйте дизайн своего полевого проекта на альбом-
ном листке: пропишите или нарисуйте тему, вопросы, обо-
значьте основные понятия и предполагаемые места сбора
 
 
 
данных; не бойтесь добавлять изображения, отражающие ва-
ши мысли;
б) пропишите подробно ответы на вопросы, представлен-
ные в пунктах 1–13 в начале данной главы. После выполне-
ния задания вы получите предварительный план полевого
проекта.
 
Рекомендуемая литература
 
Штейнберг И., Шанин Т., Ковалев Е., Левинсон А. Каче-
ственные методы. Полевые социологические исследования.
СПб.: Алетейя, 2009. C. 67–80.
Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. Методы прикладных
социальных исследований: учеб. пособие. 2-е изд., доп. М.:
ООО «Вариант», ЦСПГИ, при участии ООО «Норт Медиа»,
2008. С. 33–50.
Gobo G., Molle A. Doing Ethnography. 2nd ed. Los Angeles;
L.; New Delhi; Singapore; Washington, DC; Melbourne: SAGE,
2017. P. 72–117.

 
 
 
  
Глава 2
Подготовка исследовательского
инструментария
Елизавета Полухина
 
Инструментарий полевого исследования. Разработка
гайда интервью, протокола наблюдения и формы информи-
рованного согласия. Выбор логики и степени структуриро-
вания гайда интервью. Фиксирование полевых наблюдений в
дневнике или протоколе. Разработка бланка информирован-
ного согласия. Разрешение на использование персональных
фото- и видеоматериалов. Этическая комиссия.
Подготовка инструментария – это перевод языка програм-
мы проекта (дизайна в расширенном его значении) в фор-
мат исследовательских документов, фиксирующих практи-
ки получения данных. С учетом того, что «золотым стан-
дартом» качественного полевого проекта считаются мето-
ды интервью и наблюдение, основные исследовательские ин-
струменты  – это гайд (путеводитель) интервью, протокол
наблюдения (форма для фиксирования наблюдений), бланк
информированного согласия (этическое соглашение с ин-
формантом). Для разработки инструментария мы предвари-
тельно знакомились с информацией об изучаемой среде/те-
ме и группе потенциальных информантов. Это становится
 
 
 
доступным на расстоянии от изучаемого объекта через он-
лайн-форумы, социальные сети, карты, архивы, статьи.
Главный исследовательский вопрос в ситуации примене-
ния двух методов сбора может быть разделен на подвопро-
сы (задачи). В обычном дизайне исследования, как мне ви-
дится из личного опыта и чтения статей, основные данные
собираются с помощью метода интервью 17, а второстепен-
ные вопросы предполагают получение ответа через описа-
ние исследователями изучаемой среды и ее культуры с помо-
щью наблюдения. Это можно объяснить тем, что метод ин-
тервью более легок в применении, чем метод наблюдения.
Хотя встречаются и обратные ситуации, когда доминирую-
щий метод сбора данных – наблюдение [Алексеев, 2005; Во-
ронков, Чикадзе, 2009].
Главный исследовательский вопрос в ситуации
применения двух методов сбора может быть разделен на
подвопросы (задачи), реализуемые разными методами
сбора.
Для примера предположим, что мы вдохновились труда-
ми В.А. Ядова [Социология Ядова…, 2018], а также недав-
ним 200-летием со дня рождения К. Маркса. Мы решили
продолжить изучение проблемы «человека и его работы».
Мы хотим выяснить: как современные работники восприни-
мают и описывают свою работу в постиндустриальное вре-
17
  Подробнее о развитии исследовательских вопросов в гайде интервью см.:
[Квале, 2003, с. 134].
 
 
 
мя? При такой широкой постановке исследовательского во-
проса в рамках интервью нас будет интересовать, к приме-
ру, как индивид определяет границы своей рабочей деятель-
ности, значение и результат своего труда, кто основные ак-
торы его рабочего пространства, его самоощущения в раз-
личных профессиональных практиках. В рамках наблюде-
ния и последующего плотного описания рабочего места мы
можем понять, как трудовая деятельность «объективирова-
на» в физическом пространстве рабочего места; как органи-
зация физического пространства рабочего места характери-
зует его социальную позицию. Мы планируем реализовывать
этот проект масштабной командой студентов-социологов в
рамках учебного курса, поэтому в выборку могут попасть са-
мые разнообразные работающие люди – профессиональные,
возрастные, гендерные группы, занимающие позиции в раз-
ных типах организаций и вне них. Интересно понять, како-
вы отличия в восприятии своего труда в разных социальных
условиях (тип организации, профессия, гендер, возраст) 18.
К примеру, в проекте «Быт и культура индустриально-
го рабочего» наш ключевой исследовательский вопрос был
сформулирован следующим образом: что представляет со-
бой идентичность современного индустриального рабочего
в постсоветском пространстве? Интервью были нацелены

18
 Уточним, что за время написания этого пособия данный студенческий про-
ект успел реализоваться в рамках курса «Методология и методы социологиче-
ского исследования» в НИУ ВШЭ.
 
 
 
на реконструкцию идентичности через описание биографии
индивида, его социальных практик и повседневности. Таким
образом, интервью нам позволяло понять (подвопросы ин-
тервью): как себя описывает и воспринимает рабочий? ка-
кова повседневность современного рабочего? (см. гайд ин-
дивидуального полуформализованного интервью в приложе-
ниях, с. 236). Нами была разработана форма протокола на-
блюдения (см. руководство по наблюдению в приложениях,
с. 236), в которой мы описывали практики и пространства
района исследования, контексты собираемых интервью.
Таким образом, наблюдение нам позволяло понять (под-
вопрос наблюдения): как представлена идентичность совре-
менного рабочего в пространстве района? Все интервью мы
старались проводить в контексте повседневной жизни ин-
форманта: дома, во дворе, в кафе, на рабочем месте и, по
возможности, сопровождали их видео- и фотосъемкой. Ин-
тервью, собираемые в контексте повседневной жизни ра-
бочего, дополняли ответ на вопрос: как репрезентирована
идентичность рабочего в данном пространстве? Собираемые
фото и видео мы помещали в архив и использовали для
дневника наблюдения. Для получения дополнительных све-
дений об изучаемом районе и заводе нами были проведе-
ны экспертные интервью с администраторами завода, акти-
вистами, представителями арт-индустрий и главой района.
Интервью с экспертами освещали вопросы района и/или за-
вода, в зависимости от профессионального профиля инфор-
 
 
 
манта. Эти интервью помогали нам в интерпретации и ис-
торической реконструкции событий завода и района. Форма
информированного согласия включала подробное описание
проекта (см. примеры информированного согласия в прило-
жениях, с. 223, 227).

В проекте «Прошлое и настоящее рабочих районов» и да-

 
 
 
лее «Полевой экспедиции» наш фокус сместился от иден-
тичности заводчан к идентичности территорий – заводского
района, где работали/работают и жили/живут заводчане. По-
этому интервью были проведены с резидентами районов  –
жителями и работниками территории. Интервью были на-
целены на сбор данных об идентичности заводских райо-
нов через изучение опыта ее резидентов. Материалы дневни-
ков позволяли понять материальную культуру районов, со-
циальные практики жителей, типы «районных» идентично-
стей (см. руководство для включенного наблюдения в при-
ложениях, с. 243). Указанные выше гайды интервью, кроме
экспертных, содержали проективные методики  – менталь-
ные карты района и сеть социальных связей [Стрельникова,
Ваньке, 2017].
 
Исследовательский документ
 
Гайд, форма для наблюдения, информированное
согласие варьируются между: 1) более свободным,
общим видом и 2) более структурированным,
детализированным.
Исследовательские инструменты варьируются по форме
между: 1) более свободным, общим видом и 2) более струк-
турированным, детализированным.  Разработанные инстру-
менты (см. табл. 2.1) имеют внутреннюю согласованность и
открыты для изменений после пилотажа (тестирования) и
 
 
 
первых дней полевой работы. Пилотаж обычно показывает,
насколько валидны созданные инструменты, т. е. позволяют
ли они извлекать необходимые данные, насколько уместна
используемая терминология, последовательность вопросов.

Таблица 2.1. Инструментарий полевого исследования

 
 
 
 В качественном исследовании процедура пилотажа реду-
цирована, так как для изучения феномена важна логика раз-
вития темы, инструментария, участники уникальны, а ин-
струменты гибки для изменений. Пилотажными интервью
считаются первые, когда происходят максимальные измене-
ния в гайде. В итоге инструментарий обычно обретает устой-
чивую форму после стартовых полевых дней. Примечатель-
но, что иногда информанты, вступая в «эмпатическую ко-
операцию»19 с исследователем (т. е. будучи расположенными
к общению), готовы давать развернутые ответы на «непонят-
ные» для них вопросы. Информант, не понимая, о чем его
спрашивают, но не желая показаться неграмотным либо же-
лая поддержать исследователя, начинает интенсивно расска-
зывать совсем о другом. Похожая ситуация часто встреча-
ется в студенческой практике, когда молодые социологи за-
дают не совсем корректный, абстрактный вопрос, а инфор-
мант, поддерживая студента, дает развернутый ответ. Та-
ким образом, эмпатическая кооперация в ситуации первых
интервью может иметь и ограничения, поэтому желатель-
но предупреждать информанта о том, что важно озвучивать
недопонимания в вопросах, уточнять смыслы, которые они
вкладывают в обсуждаемые явления.
В некоторых случаях необходимо иметь готовый инстру-

19
 Термин «эмпатическая кооперация» используется в таких дисциплинах, как
социальная психология, педагогика, но я вижу его потенциал для описания си-
туации полевого взаимодействия, в частности, исследовательского интервью.
 
 
 
ментарий за несколько месяцев до начала полевых работ.
Это дает возможность для получения экспертной оценки ин-
струментария и понимания, насколько он соответствует эти-
ческим нормам. Это заключение выдается этической комис-
сией и бывает необходимым для публикации результатов в
международных изданиях. В некоторых зарубежных универ-
ситетах прохождение этической комиссии является необхо-
димым этапом до начала полевых работ. Во многих запад-
ных университетах, и в НИУ ВШЭ в частности, действует
этическая комиссия, рассматривающая инструментарий ис-
следования до начала полевых работ 20. Полагаю, что скоро
эта практика будет более распространенной.
Обычно рассмотрение документации занимает не менее
месяца, и в некоторых случаях комиссия просит внести из-
менения в документы, иногда принимает решение отклонить
проект и не выдает заключения о соответствии проекта эти-
ческим нормам, принятым в общественных науках. К при-
меру, инструментарий проекта «Быт и культура индустри-
ального рабочего» был на рассмотрении этической комиссии
НИУ ВШЭ около месяца и получил положительное заклю-

20
 Помимо представления в этическую комиссию основных исследовательских
инструментов, необходимо заполнить этический протокол – документ, который
уточняет этические принципы исследования: как будет использоваться домаш-
ний адрес участников, не принадлежат ли участники проекта к социально уязви-
мым группам (беременные, дети до 16 лет, лица с хроническими расстройствами
и др.); не будут ли наши исследовательские материалы провоцировать стресс у
информантов, и многое другое.
 
 
 
чение без необходимости изменений 21.

21
 Подробнее о решениях этической комиссии НИУ ВШЭ можно узнать на сай-
те: ‹https://www.hse.ru/org/hse/irb/meeting›.
 
 
 
  
Гайд интервью, или Как выстроить
беседу, чтобы получить релевантные
данные об опыте информанта
 
Создание гайда интервью – одна из творческих частей ис-
следовательского процесса. Гайд – это сценарий ваших бе-
сед с информантами и логика обсуждения тем. Гайд позво-
ляет «разложить» ваш исследовательский вопрос на темы и
вопросы, чтобы получить искомый ответ.
Ниже представлены правила составления гайда, которые
показались мне наиболее «работающими».
 
Гайд
 
Это сценарий ваших бесед с информантами и логика
обсуждения тем. Гайд позволяет «разложить» ваш
исследовательский вопрос на темы и вопросы, чтобы
получить искомый ответ.
Развивайте логику вопросов от простого (общего, кон-
текстуального, рационального) к более сложному (конкрет-
ному, фокусированному, эмоциональному). Традиционно ин-
тервью, как и структура гайда, начинается со вступитель-
ных слов исследователя, введения информанта в жанр ин-
тервью, специфику проекта и подписания бланка согласия.
 
 
 
Далее следует первая часть интервью, которая предполага-
ет краткий рассказ информанта о себе22. Обычно эти вопро-
сы являются первыми, контактными, открывающими интер-
вью. На них довольно легко ответить информанту, они зада-
ют старт беседе, являются «нарративными импульсами».
Открывающие темы вопросы, к примеру, формулируются
следующим образом.

Расскажите о Вашем детстве и семье (родительской). Где

и как оно проходило?
Расскажите о важных событиях, которые, на Ваш взгляд,
предопределили Вашу дальнейшую жизнь.
Расскажите, как Вы начали работать в этом месте?

Постройте логику тематических переходов. Интервью –

это особый жанр беседы, поэтому и обсуждаемые сюжеты
должны быть связаны между собой, плавно вытекать один из
другого. Хороший гайд интервью предвосхищает рассказ ин-
форманта, и рассказчик сам следует его логике, т. е. исследо-
ватель только изредка задает уточняющие вопросы. В круп-
ных проектах в составлении гайда участвуют несколько сто-
рон с разными интересами, что может привести к наруше-
нию внутренней логики. Важно, чтобы итоговый документ
после «пересборки» не напоминал детище Франкенштейна,
22
 В некоторых случаях интервью начинается с фактических вопросов от ин-
тервьюера.
 
 
 
а дополнения органично встраивались в гайд.
Внутри каждой новой крупной темы максимально «от-
кройте» вводный вопрос в тему и далее задавайте уточня-
ющие вопросы. Обычно открывающий тему вопрос связы-
вают с предыдущими ответами информанта, «подводя» его
к новой теме. Первый вводный вопрос почти соответству-
ет названию темы и в самом общем виде звучит так: «Рас-
скажите о том, как ‹тема›». Важно максимально открыть
первый вопрос, чтобы у информанта была возможность дать
«полный» ответ, структурируемый его опытом. Для интер-
вью важно понимать историю «с самого начала», поэтому
часто гайд интервью или открывающий вопрос указывает
на «стартовую» точку (детство, первый опыт, начало отно-
шений и др.). Важно, чтобы получаемые ответы позволили
вам понять целостную детализированную картину опыта ин-
форманта (качественное интервью) вместо точечных ответов
(опрос).
Раскройте познавательный резерв проективных мето-
дик. Проективные методики, сенситивные вопросы, резюми-
рующие темы обычно становятся финальными частями гай-
да23. К этому моменту информант и исследователь уже на-
ладили «раппортивные», доверительные отношения, соот-
23
 Это правило не является универсальным. Встречаются гайды, когда ключе-
вой, проблемный вопрос задается в самом начале. Иногда проективная методи-
ка, реализуемая в начале интервью, может быть нарративным импульсом или ре-
зультат методики – главным исследовательским инсайтом, который будет уточ-
няться на протяжении дальнейшей беседы.
 
 
 
ветственно, подобные вопросы и задания, располагаемые в
конце интервью, имеют шансы быть успешно реализованны-
ми. В рамках наших проектов данные проективных мето-
дик, анализируемые совместно с цитатами интервью, нагляд-
но подтверждали основные выводы [Стрельникова, Ваньке,
2017].
Проективные методики активно используются в исследо-
вательской индустрии [Гуреев, 2006; Климова, 1999], где за
последние годы развивают их применение и инструмента-
рий: создают карты эмоций, палитры стилей жизни, стимуль-
ные материалы для описания восприятия явлений через так-
тильные ощущения. Появляются работы о способах кодиро-
вания проективных методик [Сапрыкина, Пашкевич, 2015].
С учетом того что проективные задания занимают 5–15 ми-
нут от всей продолжительности интервью, а получаемые дан-
ные убедительны и насыщенны, не стоит недооценивать их
вклад в сбор данных.
Помимо ментальных карт, реконструирующих менталь-
ные схемы жителей изучаемой территории, исследователи
применяют mapping  – задание, предполагающее нанесение
информантом или группой информантов на карту местности
объектов территории (места скопления интересуемых групп,
точки питания, медицины и др.). В некоторых случаях иссле-
дователи просят нарисовать эту карту информантов [Pelto,
2013, p. 73–85], иногда она может появиться как аналитиче-

 
 
 
ский результат исследования 24.
 
Многообразие логик
для построения гайда
 
Гайд интервью может иметь разную структуру. В некото-
ром смысле его можно сравнить с формой дерева, где есть
единый ствол  – центральная тема (исследовательский во-
прос) и разные ветви – темы, которые могут развиваться в
стороны, приобретать различные формы и длину 25. К приме-
ру, гайд свободной формы может содержать 5–15 открытых
вопросов, связанных сквозной темой, и его «ветви-темы»
развиваются в содержательно «плодородных», насыщенных
направлениях. По сути, «плоды», которые появляются в ре-
зультате интервью,  – это и есть важные смысловые струк-
туры, секвенции, которые дают ответ на исследовательский
вопрос. Изображение на с. 55 иллюстрирует идею сходства
между структурой гайда интервью и формой дерева.
В некотором смысле гайд можно сравнить с формой
дерева, где есть единый ствол  – центральная тема
(исследовательский вопрос) и разные ветви  – темы,
которые могут развиваться в стороны, приобретать

24
 Более подробно о проективных методиках см. гл. 7.
25
 Подобные метафоры об интервью как дереве с ветвями или реке со своими
каналами развивают в том числе и авторы книги об искусстве интервью [Rubin,
Rubin, 2012, p. 122–125].
 
 
 
 различные формы и длину.
Методика нарративного интервью Фрица Шютце предпо-
лагает, что коммуникация информанта и исследователя име-
ет три фазы: первая – это основной биографический рассказ,
где информанту предлагают рассказать историю его жизни;
вторая – фаза нарративных вопросов, где исследователь за-
дает уточняющие вопросы к первой части; и третья, резю-
мирующая фаза, где информант дает оценку, формулирует
представление о собственной жизни [Рождественская, 2012,
с. 144–145]. К примеру, Габриэла Розенталь в версии био-
графическо-нарративного интервью предлагает отказаться
от последней резюмирующей фазы и сохранить только пер-
вые две – рассказ и расспросы [Там же, с. 142–144].
Наравне с упомянутыми способами структурирования
гайда можно выделить две логики его создания. Обе напо-
минают форму «воронки», где одна сужает тематику «свер-
ху вниз» (дедуктивно), а вторая «снизу вверх» (индуктив-
но). Первая логика построения – «от общего к частному» –
кажется мне наиболее распространенной, несмотря на даль-
нейшую индуктивную работу с качественными данными.
Логика от «общего к частному» предполагает, что изучаемая
тематика нуждается в предварительной контекстуализации,
разговоре с информантом о более общей теме. К примеру,
интервью начинается с раздела о трудовой биографии (более
широкая тема) при изучении трудовых установок (более уз-
кая тема, основной предмет исследования).
 
 
 
 Вторая логика заключается в построении гайда интервью
«от частного к общему». В рамках нее происходит обсуж-
дение проблемной темы, и далее совершаются тематические
переходы к более широкому контексту. Продолжая пример,
обозначенный ранее, в этой логике мы сначала выясняем у
информанта его трудовые установки, а затем обращаемся к
обсуждению его трудового пути и стараемся выяснить, ка-
ким образом установки были сформированы в трудовой био-
графии индивида и других сферах социального простран-
ства. Вторая логика реже используется, в том числе и из-за
того, что говорить об общих и несложных вопросах в начале
интервью удобней для налаживания раппортивного контак-
та.
По степени структурирования можно выделить два типа
гайда: свободная форма и структурированная.
Свободный вариант гайда предполагает список тем/во-
просов, которые нужно обсудить с информантом. Этот тип
гайда обычно актуален для учебных, пилотажных, разведы-
вательных исследований. Хотя значение этой формы, на мой
взгляд, недооценено. Ведь именно свободная беседа, кото-
рая держится на навыках исследователя и нарративе инфор-
манта, обладает эвристическим потенциалом. Так, к приме-
ру, одна из тем в подобного рода гайде может быть поводом
для длительного интервью.
Обратимся к примеру гайда свободной формы.
Гайд интервью.
 
 
 
 Цель: изучение практик и моделей взаимопомощи.
Вступление. Правила интервью.
Давайте поговорим о ситуациях, когда Вам требуется
помощь. Что это за ситуации? Как Вы обычно себя ведете в
таких ситуациях? К кому/чему обращаетесь?
Давайте попробуем перечислить самые разные ситуации,
когда Вам нужна была помощь. Перечислите их, пожалуйста.
Чем они отличаются друг от друга?
Какие ситуации – самые сложные? Какие – обычные и ча-
стые? К кому/к чему Вы обращаетесь в сложных ситуациях?
Почему? К кому/к чему – в обычных? Почему?
К кому Вы никогда не обратитесь за помощью? Почему?
Обращаются ли к Вам люди за помощью? В каких случа-
ях? Кто? Как Вы реагируете? Почему?
Завершение интервью. Благодарность.
В моей практике встречался лаконичный гайд в несколько
строчек для двухчасового интервью. Он начинался с форму-
лировки проблемного вопроса, на который нужно было раз-
вернуто ответить информанту, и далее интервьюеру предла-
галось озвучивать многократно один зондирующий вопрос
«почему?» в отношении неясных сюжетов. Подробнее о дис-
куссии вокруг вопроса «почему» в ситуации интервью смот-
рите в статье Ольги Мельниковой [Мельникова, 2007, с. 9–
10].
Структурированный гайд содержит четкую формулиров-
ку вопросов и их последовательность, насчитывает несколь-
 
 
 
ко страниц и обычно имеет место в проектах, где сбор дан-
ных проводит команда исследователей (см. гайд проекта
«Быт и культура индустриального рабочего» в приложениях,
с. 228). Гайд получается настолько объемным, что многие
делают в начале инструмента «оглавление», демонстрирую-
щее структуру и позволяющее оперативно уловить его ло-
гику. Распространена ситуация, когда в начале гайда пропи-
саны цель и задачи интервью, либо в начале тематического
раздела указана его задача – что конкретно нужно выяснить.

 
 
 
 Рассмотрим каркас гайда интервью структурированной
формы, построенного в дедуктивной логике.
Вступление (5 минут).
Тема 1  – «широкая» тема, контекстуализирующая опыт
информанта и основную тему (20 минут).
Подтема 1.
Подтема 2.
Подтема 3.
Тема 2 – центральная тема исследования (30 минут).
Подтема 1.
Подтема 2.
Подтема 3.
Тема 3  – резюмирующая тема (проективные методики,
сенситивные вопросы, ключевые вопросы, резюме) (30 ми-
нут).
Подтема 1.
Подтема 2.
Подтема 3.
Завершение интервью. Благодарность (5 минут).

Каждая из этих тем может содержать разные типы вопро-

сов [Садмен, Брэдберн, 2002; Квале, 2003, с. 135–136]. Под-
темы развиваются с помощью зондирующих вопросов (как?
почему? зачем?), которые не всегда могут быть отражены в
гайде, но необходимы для прояснения непонятных аспектов
во время интервью [Мельникова, 2007]. Фактические вопро-
 
 
 
сы обычно касаются информанта или главной темы проекта.
Для дальнейшего анализа их удобней сразу отдельно фикси-
ровать в дополнительном документе – анкете (см. дополни-
тельную анкету к интервью проекта «Быт и культура инду-
стриального рабочего» в приложениях, с. 246).
 
Протокол наблюдения:
создаем форму для «плотного
описания» изучаемой среды
 
Наблюдение  – многоаспектный, трудоемкий и пока, как
мне кажется, слабо освоенный метод в социологии. Совре-
менная практика наблюдений – это, скорее, краткосрочные
наблюдения описательного характера [Истомина, 2013].
Есть два формата регистрации наблюдений  –
дневник наблюдения, более свободной формы,
где исследователь описывает полевую работу, и
протокол наблюдения, более фокусированная форма,
предполагающая четкую структуру заполнения.
Наравне с другими инструментами, классифицируемыми
по степени структурирования, можно выделить два формата
регистрации наблюдений – дневник наблюдения, более сво-
бодной формы, где исследователь описывает полевую работу
(более подробно о дневнике наблюдения см. гл. 4), и прото-
кол наблюдения – более фокусированная форма, предпола-
 
 
 
гающая более четкую структуру заполнения. В рамках про-
ектной работы обычно коллектив исследователей определя-
ет задачу/задачи, которые могут быть решены с помощью ме-
тода наблюдения, и эти сюжеты становятся темой полевых
заметок, которые помещаются в бланк наблюдения или днев-
ник. Исследователь фиксирует важные для него явления, со-
провождая их цитатами из полевого взаимодействия, фото-,
видео- и sketch-изображениями.
Желательно фиксировать дату заметок и вести их еже-
дневно, по возможности отделяя описание от интерпрета-
ции. Мне доводилось слышать от антропологов, что час по-
левой работы требует многочасового описания в дневнике.
Мне же кажется, что исследователи уделяют записям мень-
ше времени в силу насыщенности полевой жизни. Хотя в си-
туации, когда наблюдение – доминирующий метод, создание
плотного дневника становится исследовательской необходи-
мостью.
План фиксации полевых наблюдений предложил антропо-
лог Дж. Спрэдли [Spradley, 1980; Девятко, 1980]. Этот спи-
сок, по факту, является формой протокола наблюдения и
включает девять ключевых признаков, фиксация которых,
по мнению Дж. Спрэдли, позволяет описать контекст проис-
ходящего:
• пространство: физическое местоположение или место-
положения;
• актор (деятель): люди, участвующие в происходящем;
 
 
 
 •  деятельность: совокупность взаимосвязанных дей-
ствий, совершаемых людьми;
• объект: наличествующие физические предметы;
• акт: отдельные действия, совершаемые людьми;
•  событие: множество взаимосвязанных деятельностей,
ведущихся людьми;
• время: временное упорядочивание происходящего;
• цель: то, чего люди стремятся достичь;
• чувства: ощущаемые и выражаемые эмоции индивидов
в наблюдаемом пространстве.
Социолог Р. Берджесс [Burgess, 1989] выделяет несколько
видов записей в дневниках исследователя:
•  общие, где, как правило, описывают действия инфор-
мантов, их внешность, краткое содержание разговоров, ме-
сто обитания;
• методологические , содержащие обстоятельства получе-
ния данных, описание социальной роли, выбора информан-
тов для беседы, отношений с обитателями сообщества, ре-
флексии, заметки относительно содержания, хода проведе-
ния интервью и др.;
• аналитические, где формулируются исследовательские
вопросы, гипотезы, теоретические предположения относи-
тельно наблюдаемых взаимодействий.
В проектах последних лет мы старались совместить две
формы: разрабатывали протокол наблюдения и оставляли
место для свободных полевых заметок. Однако наш опыт
 
 
 
показывает, что вести фокусированный протокол наблюде-
ния в ситуации активной полевой работы, когда параллель-
но идут сбор интервью, договоренности об интервью, обсуж-
дения, довольно затруднительно, но возможно. Изложение
невольно стремится к свободной форме. Однако, как мы по-
няли, форма протокола наблюдения полезна при коллектив-
ном обсуждении результатов наблюдения, написании итого-
вого проектного текста.
 
Бланк информированного согласия:
определяем этические границы
 
Бланк информированного согласия этически регламенти-
рует ваши отношения с информантами. С одной стороны, он
защищает информанта, так как фиксирует его согласие/сте-
пень несогласия на освещение данных. С другой стороны,
бланк защищает исследователя от возможных дальнейших
разногласий с информантом, позволяет более свободно рас-
поряжаться данными.
Бланк информированного согласия в основном относится
к методу интервью и направлен на фиксирование отношений
с информантами. Хотя, возможно, скоро появятся или уже
появились бланки согласия, предполагающие согласование
отношений и в процессе наблюдения. Здесь, как мне видит-
ся, будут отражены базовые принципы сохранения аноним-
ности и работы с визуальными данными. К примеру, ведя
 
 
 
наблюдение в организации, сейчас исследователь устно ин-
формирует о своем проекте, заручаясь согласием коллекти-
ва и/или руководства.
Можно выделить детализированную (с подробными разъ-
яснениями о проекте, данных и детализацией степени «от-
крытости» информанта) и простую формы информирован-
ного согласия. Простая форма информированного согласия
содержит информацию об исследовании и разъясняет ин-
форманту, как будут использованы данные (гарантия ано-
нимности, запись на диктофон), а также уведомляет его о
том, что, подписываясь, информант подтверждает согласие
на участие в исследовании (см. форму краткого бланка ин-
формированного согласия в приложениях, с. 227).
Простая форма информированного согласия обычно уме-
щается на одном листе, что удобно при последующем ар-
хивировании и сканировании бланков. В детализированном
бланке основная информация и подпись также располагают-
ся на первом листе, который используется в архиве, а допол-
нительная располагается на последующих листах. Фактиче-
ски в полевых условиях мы просто обновляли первый лист
бланка для каждого нового интервью. В детализированной
форме более подробно выясняются предпочтения о распро-
странении визуальных персонализированных данных (места
распространения, пиксилирование лица и др.). Приведу при-
мер некоторых фрагментов, где информанту предлагается
выбрать и написать свои инициалы напротив тех суждений,
 
 
 
с которыми он согласен, и поставить прочерк напротив тех,
с которыми не согласен:

Я согласен/согласна, чтобы в ходе исследования были со-

браны фото/видеонаблюдения со мной и с моим местом про-
живания.
Я согласен/согласна, что фото/видео со мной и с моим ме-
стом проживания могут быть использованы для публичных
презентаций/публикаций в следующих вариантах:
после пиксилирования (или другой процедуры, которая
не даст опознать меня);
без пиксилирования (т. е. мое лицо будет узнаваемым на
фото и видео).

Детализированная форма согласия необходима в случае

масштабного проекта, со специфической группой инфор-
мантов, для которых важно детально понимать ход исследо-
вания, как и где будут использованы данные. Она содержит
перечень возможных опций использования записей интер-
вью и визуальных данных, а также сопровождается справкой
о проекте, где указаны цель исследования, критерии отбора
участников, как будут использованы данные и контакты ру-
ководителя (см. бланк информированного согласия проекта
«Быт и культура индустриального рабочего» в приложениях,
с. 223).
Бланк может быть предварительно выслан будущему ин-
 
 
 
форманту онлайн или обсужден при договоренности об ин-
тервью. Но обычно бланк в бумажной форме с подписью ин-
форманта (и, реже, исследователя) заполняется перед самым
началом интервью. Довольно распространена практика, ко-
гда фрагмент заполнения бланка тоже записывается на аудио
после предварительного согласования возможности записи.
Но расшифровывается интервью без предварительного эпи-
зода с бланком.
Бланк информированного согласия защищает
информанта, так как фиксирует его согласие/степень
несогласия на освещение данных.
С другой стороны, он защищает исследователя от
возможных дальнейших разногласий с информантом,
позволяет более свободно распоряжаться данными.
Участники исследования обычно относятся к подписанию
информированного согласия как к некоторой формальности
и готовы сделать это как можно быстрее, без внимательно-
го прочтения. Доверие к исследователю и желание участия
в проекте обычно сильнее «бумажных моментов». Однако
все-таки желательно исследователю озвучить основные мо-
менты согласия и возможные в рамках него опции для ин-
форманта. Важно убедиться, что информант их корректно
понимает и осознает последствия своих действий. К приме-
ру, наши информанты – заводчане проекта «Быт и культура
индустриального рабочего» были открыты, эмоциональны и
довольно легко соглашались на фотографирование, видео-
 
 
 
съемку, особенно женщины. В бланках они указывали, что
согласны с тем, что эти материалы могут быть использованы
для публичных презентаций и публикаций. По результатам
этого проекта мы подготовили выставку с цитатами и фото-
графиями «Уралмаш глазами рабочего», которая была пред-
ставлена в районе их проживания, на Уралмаше (более по-
дробно об исследовательской выставке см. гл. 9). Несмотря
на то что они подписали соглашения о возможности исполь-
зования их визуальных данных, мы предполагаем, что они
не ожидают увидеть результаты исследования в своем рай-
оне. В момент интервью они осознавали, что мы приехали
из другого города, и полагали, что мы находимся на Уралма-
ше только на время проекта. Поэтому мы приняли решение
сделать так, чтобы в материалах выставки информанты не
были узнаваемы, и представили их скорее как «коллектив-
ный образ», несмотря на то что более наглядно и гуманно
было бы показать каждого информанта по отдельности, рас-
крывая его идентичность через интерьер его жилья, двора,
отношение к району и заводу. Таким образом, нам пришлось
редуцировать некоторые данные, следуя интересам инфор-
мантов.
В процессе интервью или по его окончании информант
может внести корректировку в работу с данными. К приме-
ру, неожиданно для себя информант может рассказать что-
то лишнее и попросить «никуда не включать этот фрагмент».
То же самое касается работы с фотографиями: участники
 
 
 
иногда отказывают в размещении фото, и желание это фор-
мулируется лишь под конец интервью. В этой ситуации име-
ет смысл внести эти дополнения в согласие.
Каждый бланк согласия имеет код-наименование, кото-
рый совпадает с кодом интервью идентичного информанта.
Бланки информированного согласия хранятся как в бумаж-
ном виде, так и в онлайн-архиве проекта, где файл-бланк на-
зван в соответствии с кодом.
Инструментарий полевого исследования
представлен тремя документами: гайд интервью, форма
для фиксирования полевых наблюдений и бланк
информированного согласия. Каждый из них может
иметь разную степень структурирования в зависимости
от типа/дизайна исследования, изучаемой группы и
предмета исследования. Желательно протестировать
каждый из указанных документов (пилотаж).
Гайд свободной формы представлен списком
вопросов. В свою очередь, структурированный вариант
предполагает детализацию тем, вопросов, заданий.
Полевые наблюдения могут быть зафиксированы в
формате дневника (полевые заметки) либо протокола
со структурированной формой регистрации. Простая
форма информированного согласия содержит общие
принципы работы с данными, факт согласия
информанта и подпись. Подробная форма содержит
расширенную информацию о проекте, может учитывать
работу с визуальными данными, уточняет предпочтения
 
 
 
 информанта об их использовании.
 
Ключевые понятия
 
Протокол наблюдения
Гайд интервью
Эмпатическая кооперация
Информированное согласие
 
Вопросы для самопроверки
 
1. Какие основные исследовательские инструменты поле-
вого исследования вы знаете?
2.  Какую исследовательскую задачу решает каждый из
этих инструментов?
3. Какие принципы создания гайда вы можете назвать?
4. Что такое эмпатическая кооперация, и какую роль она
играет в ситуации интервью?
5. Кто и как заполняет протокол наблюдения? Чем отли-
чается протокол наблюдения от дневника наблюдателя?
6. Когда и для чего информант подписывает информиро-
ванное согласие?

 
 
 
  
Практические задания
 
1. Приведите пример исследовательского вопроса для ка-
чественного полевого исследования. Как будет сформулиро-
вана в таком случае задача (подвопрос) для метода интер-
вью? А для метода наблюдения?
2.  Каким по структуре может быть гайд интервью для
такого исследовательского вопроса? Обоснуйте его концеп-
цию.
3. Каким может быть протокол наблюдения в этом случае?
Какие ситуации будут релевантны для наблюдения?
4. Подумайте, какие могут быть варианты решения следу-
ющих этических ситуаций.
• Информант во время интервью рассказал вам неожидан-
ную информацию, которая разрушает ваши гипотезы. Этой
информацией, в силу должностных обязанностей, обладает
только он. Будете ли вы ее представлять в публичных вы-
ступлениях и цитатах статей? Представляет ли подобный ма-
териал социологическую ценность? Каким образом этот ма-
териал можно представить?
• Информант повествует вам о своих планах и отмечает,
что планирует брать ипотеку. Из предыдущего интервью с
его работодателем вам известно, что подразделение инфор-
манта будут сокращать в ближайшие месяцы. Скажете ли вы
ему об этом? Почему?
 
 
 
 • Вы провели социологическое исследование с сотрудни-
ками одной организации. Ее руководители просят вас рас-
сказать о результатах проекта. Какие этические моменты
здесь важно учесть, чтобы не навредить участникам проек-
та?
 
Рекомендуемая литература
 
Квале С. Исследовательское интервью. М.: Смысл, 2003.
Веселкова Н.В. Полуформализованное интервью // Социо-
логический журнал. 1994. № 3. С. 103–110.
Гирц К. «Насыщенное описание»: в поисках интерпрета-
тивной теории культуры // Гирц К. Интерпретация культур.
М.: РОССПЭН, 2004. С. 3–30.
Веселкова Н.В. Об этике исследования // Социологиче-
ские исследования. 2000. № 8. С. 109–114.

 
 
 
  
Глава 3
Многослойность доступа в
поле: от простого к сложному
Елизавета Полухина
 
Тактики и стадии доступа в поле. Простой и слож-
ный доступ. От чего зависит степень сложности доступа.
Личные контакты и обращение в профессиональное сооб-
щество. Доступ через официальных лиц. Ключевой инфор-
мант. Приглашение к участию в проекте непосредственно
в поле действий. Использование онлайн-сетей и платформ.
Сотрудничество с индустрией. Техническое задание на ре-
крутинг.
Доступ к полю – многослойное явление, сводящееся, как
мне видится, к налаживанию доверительных отношений в
поле и с потенциальными информантами, получению согла-
сия на интервью. В целом можно выделить четыре стадии
доступа.
1. Сбор первичной информации, переговоры.
2. Попадание в физическое пространство полевой работы.
3. Доступ к информантам, согласие на интервью и доступ
к теме.
4. Эмпатическая кооперация с информантами и динамич-
ный снежный ком (последующий добор информантов по ре-
 
 
 
комендациям и контактам предшествующих).
Ситуация «простого доступа»  – это пример кейса ЗИЛ
в нашем проекте «Прошлое и настоящее рабочих райо-
нов» (рис. 3.1). В проекте наблюдения ведутся в публичном,
близком нам территориально поле – московском районе, го-
роде нашего проживания, а для интервью приглашаются ре-
зиденты района – прежние и нынешние жители и работни-
ки. Им для согласия на интервью достаточно ссылки на сайт
проекта26 (в случае рекрутинга через социальные сети), крат-
кого устного рассказа (знакомые) или листа с информаци-
ей об исследовании (приглашенные на улице). В этом слу-
чае поле наблюдения – публичное, доступное место, не тре-
бующее разрешения, а группа информантов широка и отча-
сти знакома с практикой исследований. Так, иногда физиче-
ский доступ в поле достигается без переговоров с «приврат-
никами» – так называют руководителей, владельцев и иных
лиц, обладающих властным ресурсом, способным как огра-
ничить, так и открыть исследователю «поле». Обычно это
руководители подразделений или должностные лица, реше-
ние которых может облегчить или затруднить доступ (руко-
водитель кадровой службы, администратор онлайн-форума).
К данным ситуациям можно отнести те, в которых помощь
оказывают знакомые исследователя, вступающие в контакт с
«привратниками» (гейткиперами). Или когда поле, как в на-
шем случае с районом, представлено местом открытого пуб-
26
 
 
 
 ‹http://present-past.ru/›.
личного доступа наравне с кафе, магазином, кино.

Рис. 3.1. Фрагмент выборки и способов набора участни-

ков по кейсу ЗИЛ, проект «Прошлое и настоящее рабочих
районов»

В свою очередь, ситуация «сложного доступа» – это наш

проект «Быт и культура индустриального рабочего», где пер-
вая попытка официальных писем (см. пример информаци-
онного письма рабочему Уралмашзавода в приложениях, с.
217) не увенчалась успехом: завод не был заинтересован в
подобного рода исследованиях, несмотря на наличие на за-
воде человека, способствующего проекту. В результате мы
обратились к коллегам-социологам из индустрии, которые
через личные контакты помогли нам с набором участников
 
 
 
для проекта.
Степень сложности доступа в поле зависит от
следующих его свойств:
• уровень открытости;
• численность изучаемой группы;
• плотность контактов внутри сети;
•  степень социальной близости изучаемой среды/
группы и исследователя.
Для доступа в организацию подобного типа нужны надеж-
ные проводники, способные открыть «двери» поля. Поэтому
сложный доступ к полю сводится к поиску таких проводни-
ков, которые могут способствовать проведению исследова-
ния, попаданию исследователя в среду изучения, предостав-
лению контактов информантов, т. е. они действуют в инте-
ресах исследования. Главная задача исследователя в отно-
шении гейткиперов заключается в необходимости убедить
их в двух вещах: отсутствие вреда от исследования; поль-
за исследователя для участников среды изучения [Ковалев,
Штейнберг, 1999, с. 82]. Можно предложить им возмож-
ность получения исследовательских отчетов, указать на по-
вышение престижа организации от участия в проектах, объ-
яснить конечный социально значимый результат [Ковалев,
Штейнберг, 1999, с. 82]. В целом можно аналитически пред-
ставить, что может мотивировать разные группы к участию в
подобных проектах: желание улучшить ситуацию, вовлечен-
ность в тему проекта, денежное вознаграждение или желан-
 
 
 
ный подарок, информация о том, что в этом проекте принял
участие «уважаемый» человек, имидж проекта как важного
и др.

 
 
 
 
 
 
 Тактики доступа к полю, степень его сложности зависят,
на мой взгляд, от следующих его свойств:
• уровень открытости: чем более открытая для внешней
среды группа, тем проще получить к ней доступ;
• численность изучаемой группы : чем более многочислен-
ная группа, тем больше шансов для «легкого» доступа, так
 
 
 
как потенциальное число контактов будет выше;
• плотность контактов внутри среды: с одной стороны,
плотность положительно сказывается на дальнейшем поис-
ке информантов (снежный ком), но с другой стороны, если
вам отказали в поле однажды, есть большие шансы на то, что
сработает «негативная кооперация» и вам откажут потому,
что уже отказал один из окружения;
• степень социальной близости изучаемой среды/группы
и исследователя: охотнее идут на контакт люди, знакомые
с практикой исследований, и менее расположены те, кто не
знакомы с ней и видят в этом «что-то чужое» и опасное.
В целом доступ является творческой процедурой, требу-
ющей изобретательности и соблюдения этических норм со
стороны исследователя. Так, среди нетрадиционных форм
вхождения в поле можно отметить такие варианты, которы-
ми делятся коллеги:
•  предварительная «выпивка» с  гейткипером : он стано-
вится больше, чем просто знакомый [Борисов, 1996, с. 197–
221];
• «симуляция» знакомства: «…для приличия по-свойски
кивнул в толпу. Эффект забавный – никто из заседавших не
спросил, кто я, зачем пришел, так как каждый подумал, что
другие меня знают» [Там же, с. 202];
• ожидание в специальных местах, с целью «спонтанно-
го» знакомства. Например: стоять у колонки с водой до тех
пор, пока подойдет информант. Задача ожидания – познако-
 
 
 
миться и «разговориться» с жительницей, донести ведра до
дома [Ковалев, Штейнберг, 1999, с. 204];
• «квазиучастие» в деятельности группы: выступление на
митинге с трибуны, что облегчило принятие и признание в
коллективе [Борисов, 1996, с. 200].
Немногие авторы указывают на свои «провалы» вхожде-
ния в поле. Так, В. Борисов отмечал, что в случае «неудач-
ного» доступа в поле надо понять, что туда не входят два-
жды. Самый рациональный выход из этой ситуации – попыт-
ка найти «недоступному» полю адекватный эквивалент [Там
же, с. 203–205]. Свои неудачи В. Борисов, как правило, объ-
ясняет ошибками в переговорах с официальными лицами.
Исследователям известны примеры многолетних, но не при-
ведших к успеху переговоров [Hammersley, 1983, р. 55–56].
 
Тактики доступа: дверь
закрыта, а мы – в окно
 
Ниже я опишу применяемые нами тактики доступа и по-
стараюсь очертить горизонт возможностей и ситуации при-
менения каждой из них (табл. 3.1). Они будут представле-
ны в спектре от более традиционных до новых и пока слабо
апробированных.
Кажется более продуктивным сочетание нескольких, ло-
гично согласованных тактик доступа. Это дает дополни-
тельные сведения, различные «точки входа» для поиска ин-
 
 
 
формантов, многообразие перспектив, повышает шансы на
исследование труднодоступных полей. Я обычно стараюсь
иметь несколько планов доступа: план А, план Б и т. д. Для
обеспечения договоренности о поле исследования лучше за-
кладывать не менее месяца, хотя многое определяется свой-
ствами изучаемой среды и группы.
После первичного знакомства с изучаемой средой (соци-
альные сети, доступные данные, архивы) можно выяснить ее
свойства, культуру общения для налаживания коммуника-
ции, ключевые точки, где можно искать информантов, и кто
из них для вас наиболее релевантен.
Личные контакты и обращение в профессиональное со-
общество. Обращение к исследователям, которые работа-
ют в изучаемом регионе, представляется оправданным хо-
дом. Коллеги могут помочь со всевозможными рекоменда-
циями, сообщить о важных локальных сведениях, представ-
лении контактов, а иногда могут быть и локомотивом для до-
ступа в поле. Сейчас многие исследователи используют клич
в Facebook для поиска релевантных людей в других регио-
нах. Но мы не стали использовать эту тактику, а в проек-
те «Быт и культура индустриального рабочего» действовали
напрямую через проверенных людей в Екатеринбурге – мо-
ем родном городе, где я родилась и жила до поступления в
магистратуру Шанинки. Хотя Facebook здорово нам помог в
этом проекте: благодаря ему, и отчасти с наводки местных
социологов, мы договорились о нескольких интервью с экс-
 
 
 
пертами, которые подробно рассказали нам о текущем со-
стоянии и трансформации изучаемого «заводского» района
Екатеринбурга.

Таблица 3.1. Описание тактик доступа в поле исследова-

ния

Обсуждая возможные контакты и пути доступа к рабочим

по проекту «Быт и культура индустриального рабочего» с од-
ной из наших коллег, я получила от нее описание состояв-
 
 
 
шихся по почте переговоров. Моя коллега пыталась помочь
нашему проекту и обратилась к своей приятельнице, у кото-
рой ранее на заводе работал муж. Описание позволило по-
нять, что ситуация с доступом будет сложной, а тема сенси-
тивная, особенно для бывших работников завода. Ниже при-
веду выдержку с описанием коммуникации о приглашении
для интервью.
Он раньше работал… но последние годы там не
работает. Уже давно. Развал завода  – его сердечная
боль. Воспоминания и обсуждение этого доводит его,
настоящего мужика! то до бешенства, то практически
до слез (за державу обидно)… А он-то высококлассный
инженер-машиностроитель… был… очень осторожно.
Это предмет для многих его коллег, как я поняла, очень
болезненный.
Благодаря коллегам-социологам нам удалось найти че-
ловека, работающего на руководящей административной
должности на заводе, готового помочь с доступом. Наши пе-
реговоры с ним велись несколько недель, однако ни с одним
рабочим, готовым принять участие в исследовании, ему до-
говориться не удалось. Потребовались дополнительные со-
проводительные письма, но и их предоставление не позво-
лило нам получить договоренности об интервью и заручить-
ся поддержкой руководства (гейткиперов). Поняв, что этот
вариант оказался неработающим, мы приняли решение об-
ратиться за помощью к нашим коллегам-социологам из ин-
 
 
 
дустрии, которые регулярно, на профессиональной основе,
осуществляют набор участников исследований в крупных
масштабах.
Сотрудничество с исследовательской организацией (ин-
дустрией). Сложность участников, рекрутированных иссле-
довательской организацией, состоит в том, что не всегда яс-
на мотивация их участия, нельзя быть уверенным в «искрен-
ности» информанта и заявляемом им статусе. В нашем слу-
чае исследовательская организация предпочла давать денеж-
ное вознаграждение участникам за интервью, так как вари-
ант с подарками казался им менее подходящим, вызываю-
щим больше отказов. Они полагали и были правы, что имен-
но в денежных средствах рабочие, в силу небольших зара-
ботных плат, будут заинтересованы. Сейчас мы переосмыс-
ливаем этот опыт и сожалеем, что не настояли на приглаше-
нии с помощью подарка, так как это позволило бы нам, воз-
можно, выстроить иной тип отношений с информантами.
Полевой менеджер исследовательской организации за
несколько дней до полевых работ по нашей просьбе предо-
ставлял списки тех, с кем есть договоренность. В этой табли-
це в Excel, именуемой «статус рекрута», отмечались харак-
теристики потенциальных участников (пол, возраст, долж-
ность, адрес проживания в изучаемом районе, телефон и
комментарии к месту проведения и ситуации интервью).
Мы просматривали этот список, подтверждали или ставили
под сомнение возможность участия указанных рабочих. Ре-
 
 
 
гулярно отмечались изменения в списках готовых принять
участие. Сейчас мы понимаем, что привлечение подрядчи-
ка с широкой сетью контактов, с профессиональными навы-
ками рекрутирования было чуть ли не единственным спосо-
бом доступа в сложившихся условиях. Опыт последующей
поездки в этот район нам показал, что завод становится все
более закрытым для внешних контактов, а дальнейшие дли-
тельные поиски рабочих «на районе» завода тоже оказались
малорезультативными.
Так как набор участников с завода шел проблематично,
ценен был каждый информант. В итоге часть информантов
(10) нам рекрутировали коллеги – социологи города Екате-
ринбурга по техническому заданию 27, а вторую часть работ-
ников завода (5) набирали мы сами по снежному кому уже
проведенных интервью. К нашему удивлению, коллеги из ис-
следовательской организации не смогли предварительно до-
говориться со всеми десятью участниками, хотя это условие
было обозначено в техническом задании. Причинами запоз-
далого набора были названы аварии на заводе, которые стали
поводом для еще большей закрытости заводчан, их нежела-
27
 Техническое задание на рекрутинг содержит детальное описание планиру-
емых полевых работ (сроки, время, полное расписание по дням) и участников,
которых надо пригласить/нарекрутировать для проекта. Наибольшее внимание
уделяется требованиям к участникам: детально прописываются квоты, необхо-
димое число участников и др. В задании указывают, сколько по времени будет
длиться интервью, где оно может быть, какие способы фиксации будут задей-
ствованы, сколько участников со стороны исследователей планируется быть во
время интервью.
 
 
 
ния участвовать в подобного рода исследованиях.
Рекрутер, которая действовала от индустриального под-
рядчика, оказалась бывшей работницей завода и была ак-
тивно вовлечена в сети нынешних рабочих. Но несмотря на
это, процесс приглашения к участию в проекте шел довольно
трудно. Поэтому для обеспечения десяти участников колле-
ги, перезванивая после наших интервью информанту, тоже
прибегали к снежному кому, негодуя, что и мы просим кон-
такты от участников. Конечно, сейчас я понимаю, что нам
нужно было сразу обозначить, что мы планируем использо-
вать снежный ком и нацелены провести большее число ин-
тервью.
Для нас до сих пор остается непонятной ситуация с мо-
лодой информанткой, работницей завода. Нам настоятель-
но ее предлагали для участия в проекте коллеги-подрядчики
из индустрии, хотя ее место проживания не совсем соответ-
ствовало изучаемому району (Эльмаш вместо Уралмаша) и
изначально мы не были готовы проводить с ней интервью.
Нас убеждали, что в нужном нам районе она тоже часто бы-
вает и готова нас принять в частном доме одного из ее род-
ственников, проживавшего в изучаемом районе. Когда мы
пришли по указанному адресу и проводили интервью, она
долго нам рассказывала о своей жизни вне завода, а от во-
просов о заводе постоянно уходила, давала общие ответы. Во
время интервью мы обнаружили, что она не знала некоторой
фактической информации о заводе, о том, как устроена его
 
 
 
внутренняя территория. Кстати, побывать на самом заводе
нам посчастливилось как раз по линии административного
контакта, поэтому мы неплохо представляли, как он устроен
внутри. В итоге по результатам длительного интервью у нас
закрались сомнения в том, что она является работницей за-
вода. Мы попросили наших подрядчиков сделать копию ее
трудовой книжки. Однако она нам так и не была предостав-
лена, а кейс с этой информанткой мы убрали из дальнейшего
анализа. Надо отметить, что заводская молодежь оказалась
мало представленной в этом проекте, поэтому насколько ха-
рактерны для них вытеснение рабочей темы из общего нар-
ратива о себе, слабая информированность о рабочем месте,
сказать сейчас сложно.
Помощь от гейткиперов или действие через официальных
лиц оказались в нашем проекте нерезультативным способом
доступа. Для доступа на завод я писала сопроводительные
письма с просьбой посодействовать в исследовании в отдел
кадров и распространить их среди рабочих (см. информаци-
онное письмо рабочему Уралмашзавода в приложениях, с.
217), передавала письма через близкого нам административ-
ного работника на имя директора завода, мы пытались уста-
новить отношения в отделе кадров и приходили к ним, что-
бы выяснить, как можно оформить пропуск и доступ на за-
вод. Все это не привело к желаемому нами результату – со-
действию в исследовании.
В завершение наших полевых работ по проекту «Быт и
 
 
 
культура индустриального рабочего» мы познакомились с
приятным работником завода. Он с интересом отнесся к на-
шему проекту и был готов к содействию, организовал замет-
ку в газету завода о нашем проекте и его кратких итогах. Од-
нако мы не стали злоупотреблять его расположением к нам,
просить контакты и приглашать участников, так как поле бы-
ло уже почти завершено, а патронаж официальных лиц ока-
зывает влияние на характер получаемых данных (информант
может думать, что полученные сведения будут сообщены его
руководству).
Тактика приглашение в поле действий предполагает вступ-
ление в контакт с потенциальными информантами, рассказ
об исследовании и проекте в месте скопления изучаемой
группы. Эта тактика оказалась наиболее действенной в ситу-
ации с «открытой группой», когда мы приглашали к участию
в проекте студенческой экспедиции жителей района и разда-
вали им пригласительные флаеры с информацией о проек-
те (см. рис. 3.2). У нас действовал почтовый ящик, указан-
ный на флаере, на который иногда приходили письма (всего
5–6) с уточняющими вопросами о проекте. Отвечая, мы да-
вали ссылку на онлайн-страничку проекта28. Изначально мы
хотели указать телефон, но ко времени разработки флаера,
за неделю до полевых работ, у нас не было екатеринбургско-
го телефона, а указывать московский номер мы посчитали
неудачным вариантом, так как нас могут воспринимать как
28
 
 
 
 ‹http://field-notes.tilda.ws/expedition›.
«чужих».
Но главная сила этих флаеров состояла в том, что они
служили поводом для вступления в коммуникацию . Мы раз-
давали их в районном парке, на аллеях, и люди с интересом
брали их и начинали задавать вопросы о проекте 29. В даль-
нейшем интервью проводились на лавочке, и на той же ла-
вочке иногда находились следующие желающие рассказать
о своем районе. Обычно коммуникация с использованием
флаера начиналась таким образом:
Исследователь: Здравствуйте, Вы – житель района Урал-
маш?
Потенциальный информант: Да, живу тут всю жизнь.
Исследователь: Тогда эта информация для Вас. Держите.
Потенциальный информант: Интересно. А что от меня на-
до-то? Написать на почту, что ли?
Исследователь: Если у Вас сейчас есть свободное время и
желание принять участие в нашем проекте, то мы можем с
Вами провести интервью, поговорить о районе сейчас либо
в другое удобное для Вас время.

29
 Для того чтобы студенты в экспедиции чувствовали себя безопасно, я соста-
вила официальное письмо с информацией о проекте и полным списком участни-
ков экспедиции (см. информационное письмо об исследовательской экспедиции
в приложениях, с. 219).
 
 
 
 Рис. 3.2. Пригласительный флаер, разработанный с уча-
стием студентки Н. Сичкарь для информирования жителей
района о проекте. Студенческая экспедиция, г. Екатерин-
бург, май 2018 г.

Идея раздавать флаеры-приглашения возникла у нас с

Александриной в том числе и после того, как мы еще в за-
вершении нашего проекта «Быт и культура индустриального
рабочего» раздавали билеты рабочим на день района у про-
ходной завода. Дело в том, что наши интервью показали нев-
ключенность рабочих завода в районные культурные иници-
ативы и их желание, чтобы их о них чаще информировали.
 
 
 
Именно поэтому, будучи на Белой Башне района Уралмаш,
мы взяли оттуда пару десятков пригласительных билетов на
день района (The Beatles Festival) и раздавали их у проход-
ной завода. Рабочие, выходящие с работы, их с интересом
брали, но так как они динамично выходили с проходной, это
не способствовало продолжению коммуникации, но позво-
ляло лишь отдать приглашение и услышать благодарность
за него. Поэтому ситуация приглашения по флаеру жителей
района, особенно в теплую погоду и выходной день, оказа-
лась более располагающей к коммуникации и дальнейшему
участию в проекте. Этот способ позволил пригласить зна-
чительное число участников экспедиционного студенческо-
го исследования.
Для приглашения участников в мое диссертационное дач-
ное исследование еще в 2009 г. были разработаны два вари-
анта. Первый – это информирование участников об исследо-
вании с помощью письма, которое было размещено в «клю-
чевых точках» садового товарищества (доска объявлений,
въезд в товарищество, вход в магазин, водоем – см. инфор-
мационное письмо проекта «Исследование феномена совре-
менной дачи» в приложениях, с. 221).
Впрочем, среди участников исследования только один от-
метил, что обратил внимание и прочел это объявление. Кро-
ме информирования, письмо содержало приглашение к уча-
стию, с этой целью был указан контактный телефон, что
позволило договориться о встрече. Ни одного телефонно-
 
 
 
го звонка от потенциальных информантов не последовало.
Соответственно, пассивное информирование участников ис-
следования посредством письма оказалась малоэффектив-
ным. Хотя в проекте студенческой экспедиции мы тоже
оставляли наш флаер в некоторых местах (ЕАСИ 30, кафе), и
нам поступила пара писем на указанный ящик.
Далее совместно с моим одногруппником по аспиранту-
ре мы вели набор информантов на дачной улице и вручали
им пригласительное письмо. Этот способ рекрутинга был ос-
новным и позволил достичь результата. Личностное привет-
ствие информанта, вручение пригласительного письма поз-
волили оперативно договариваться с людьми о повторной
встрече. Так, за два часа приглашений были получены до-
говоренности с более чем десятью информантами. Мы до-
говаривались о визите в удобное для информантов время.
Мы заранее подготавливали участников, что беседа будет
неформальная, где важно, чтобы все члены семьи участвова-
ли («посидим, попьем чай») [Полухина, Лебедев, 2011; По-
лухина, 2014].

30
 ЕАСИ – Екатеринбургская академия современного искусства – партнерская
организация для студенческой экспедиции, где мы проводили семинары и об-
суждения полевых результатов.
 
 
 
 Как говорилось ранее, такие приглашения хорошо рабо-
тают в ситуации с «открытой» группой – жителями района,
дачниками, особенно, когда они неспешны и расслаблены.
С «закрытой» группой работают другие правила. Так, безре-
зультативной была попытка пригласить к участию в иссле-
довании молодых рабочих завода, в момент, когда мы были
на заводе. В одном из цехов мы встретили бригаду молодых
рабочих, которых как раз так не хватало и до сих пор не хва-
тает в нашей выборке. Мы направились к ним знакомиться и
рассказывать, что мы – социологи, проводим исследование о
районе и очень интересуемся такими людьми, как они, хотим
с ними пообщаться о работе на заводе и жизни в районе в
нерабочее время. Мы сделали с ними пару фото, обменялись
телефонами, убедились, что среди них есть те, кто живет в
 
 
 
нужном нам одноименном с заводом районе, и договорились
связаться в ближайшие дни.
Но к сожалению, наши попытки писать им через
WhatsApp и выйти с ними на связь не увенчались успехом.
Мы приглашали их присоединиться к нам на день района,
встретиться для интервью в удобное для них время. Но мо-
лодые люди нам так ни разу и не ответили, хотя их аватарки в
WhatsApp с регулярностью меняются, демонстрируя нам на-
сыщенную и компанейскую жизнь заводской молодежи. Для
себя мы объяснили их молчание тем, что мы и наши москов-
ские номера ими воспринимаются как «чужие» и «непонят-
ные», а также общие наставления руководства завода не рас-
полагают к общению и интервью с внешними лицами. Хотя
не исключаем, что как девчонки мы для них оказались не
очень интересны. Поэтому группу заводских рабочих мы до
сих пор для себя определяем как «труднодоступную».
Использование онлайн-сетей и платформ представляет-
ся перспективной площадкой для сбора первичной инфор-
мации об интересующем поле, поиска участников, особен-
но экспертов – квалифицированных специалистов, активных
горожан, людей с высшим образованием. Перспективны со-
циальные сети для поиска и «редких» групп – по интересам
и общему опыту.
Мы довольно быстро находили через Facebook культур-
ных активистов города Екатеринбурга, которые составили
пул информантов-экспертов. А в проекте «Прошлое и насто-
 
 
 
ящее рабочих районов» найденное в сети «ВКонтакте» сооб-
щество ЗИЛ – Завод и Люди было отправной точкой доступа
по кейсу ЗИЛ: нашим первым и ключевым информантом 31
стал его основатель. Я написала ему о нашем проекте, пред-
ставила ссылку на сайт проекта, и он с интересом согласил-
ся на первое интервью. В дальнейшем он согласился на по-
вторное интервью через год по уже застроенной территории
ЗИЛ, пригласил на презентацию книги, посвященной 100-
летию завода. Мы же с коллегами старались способствовать
поиску нового места для музея ЗИЛ, делились своими кон-
тактами с музеями Москвы.
Похожая ситуация «с легкими» договоренностями у нас
проходила и с другими информантами-экспертами (глава
района, директор музея, научный сотрудник музея, фото-
граф, урбанист), которых мы приглашали через Facebook.
Таким образом, онлайн-среда позволяет оперативно найти
релевантные тематические группы, сообщества, журналы по
темам и обеспечить выход на ключевых информантов.
Среди возможных способов информирования о своем
проекте, приглашения в нем участвовать можно назвать раз-
мещение флаера (рис.  3.2) в онлайн-сетях и запись видео-
31
 Под ключевым информантом понимается индивид, глубоко погруженный в
изучаемое сообщество, опыт которого оказывается наиболее релевантным для
развития исследования. Этот информант обладает большим социальным капи-
талом и «щедро» делится своими контактами с исследователями, способствует
развитию проекта. В отличие от gate-keepers, он не занимает административного
статуса в сообществе, но часто является неформальным лидером.
 
 
 
обращения. Первый вариант нами был опробован в рамках
студенческой экспедиции и был размещен в нескольких рай-
онных сообществах Уралмаша. Наши студенты взяли элек-
тронный вариант флаера и разместили в районных группах.
Это объявление собрало несколько «лайков», пару раз было
«расшерено» некоторыми участниками, однако не обсужда-
лось в группах, и не было откликнувшихся/желающих при-
нять участие в исследовании. На указанную во флаере по-
чту тоже не поступало писем из приглашения в онлайн-се-
тях. Мы объясняем отсутствие отклика периодом майских
праздников, во время которых и было размещено объявле-
ние, и тем, что данные приглашения довольно быстро убира-
лись администраторами сообществ. Поэтому особое внима-
ние желательно уделять предварительным переговорам с ад-
министраторами сообщества (своеобразные гейткиперы) и,
заручившись их поддержкой, размещать объявления.
Запись видеообращения мне видится перспективной фор-
мой информирования о проекте. Но пока я встречала такой
опыт в кинопроектах, но не в исследовательских инициати-
вах. Полагаю, что такой способ будет востребован для групп,
широко представленных в Интернете, а возможности сете-
вого распространения сделают этот механизм приглашения
к проекту оперативным и действенным.
Помимо названных в начале главы стадий доступа в по-
ле – 1) сбор первичной информации, переговоры; 2) попада-
ние в физическое пространство полевой работы; 3) доступ
 
 
 
к информантам, согласие на интервью и доступ к теме,  –
можно выделить завершающую, четвертую стадию. На этой
стадии, как мне видится, происходит эмпатическая коопе-
рация (действия взаимопомощи) с информантами и разви-
вается динамичный снежный ком, обеспечивающий набор
участников. Эта стадия характеризуется состоянием, когда
исследователя уже почти ничего не удивляет в поле, он ско-
рее участник, чем наблюдатель с ощущением, что «поле уже
в нем, а он в поле». Я думаю, что свойством этой стадии до-
ступа является динамичный снежный ком, который говорит
о доверии и принятии информантами исследователя. Одна-
ко встречались случаи, когда ком «катился» c большим тру-
дом, хотя исследователь там находилась несколько недель и
получала насыщенные данными интервью. Я объясняю это
свойством сложного, довольно закрытого поля группы ин-
формантов, а также социальной дистанцией между инфор-
мантами и исследователем.
Доступ в поле можно разделить на четыре этапа: 1)
сбор первичной информации, переговоры; 2) попадание
в физическое пространство полевой работы; 3) доступ
к информантам, согласие на интервью и доступ к теме;
4) динамичный снежный ком.
Выделяются ситуации с «простым» доступом,
характерным для открытой, многочисленной
группы, знакомой с практикой исследований, и
«сложным» (труднодоступное поле), актуальным для
закрытой и малочисленной группы.
 
 
 
 Среди способов доступа можно выделить
следующие: личные контакты и обращение в
профессиональное сообщество; действия через
официальных лиц; приглашение в поле
действий; использование онлайн-сетей и платформ;
сотрудничество с исследовательской компанией (через
техническое задание на рекрутинг).
 
Ключевые понятия
 
Доступ в поле
Гейткипер
Ключевой информант
Снежный ком
Труднодоступное поле
 
Вопросы для самопроверки
 
1. От чего зависит степень сложности доступа в поле ис-
следования?
2. Кто такой ключевой информант? А кто такой гейтки-
пер? В чем заключаются их роли в доступе к полю?
3. О чем свидетельствует динамичный снежный ком? Кто
его запускает, и что способствует его динамике и масштабу?

 
 
 
  
Практические задания
 
1. Разработайте план доступа в поле одной закрытой со-
циальной группы. Какие тактики доступа вы будете исполь-
зовать?
2. Представьте, что кто-то из вашего ближнего окружения
обращается к вам с предложением о содействии в исследо-
вании: надо помочь провести полевое исследование в вашем
рабочем/учебном коллективе. Каким образом вы посоветуе-
те действовать вашему коллеге и готовы ли вы будете взять
на себя роль ключевого информанта/проводника исследова-
ния? Аргументируйте свою позицию.
 
Рекомендуемая литература
 
Борисов В. Социология для самых маленьких // Рубеж.
1996. № 8–9. С. 197–221.
Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в по-
левых социологических исследованиях. М.: Логос, 1999.
Burgess R.G. Field Research: A Resource Book and Field
Manual / R. Burgess (ed.). Routledge, 1989. Р. 450.

 
 
 
  
Раздел II
Сбор полевых данных
 
 
Глава 4
Наблюдение в поле
Александрина Ваньке
 
Виды наблюдения: включенное и невключенное, структу-
рированное и неструктурированное, коллективное и индиви-
дуальное. Наблюдение на массовых мероприятиях и в пуб-
личных местах. Руководство для наблюдения. Что и как на-
блюдать? Ведение полевого дневника. Что и как фиксиро-
вать? Этика полевого исследователя.
В научной литературе, посвященной наблюдению в поле-
вом исследовании, как правило, приводятся типологии дан-
ного метода, выстроенные по разным основаниям (см., на-
пример: [Denzin, 1970; Denzin, Lincoln, 2005]). Одна из наи-
более распространенных типологий основывается на роли
исследователя во время сбора эмпирических данных. Так,
наблюдение может различаться по степени вовлеченности
исследователя в повседневную активность изучаемой соци-
альной группы [Штейнберг и др., 2009, с. 122–123; Ворон-
 
 
 
ков, 2009]. Роберт Берджесс, опираясь на работу Раймонда
Гоулда [Gold, 1958], пишет о четырех ролях, которые соот-
ветствуют четырем моделям поведения исследователя в про-
цессе сбора эмпирических данных: 1) участник; 2) участву-
ющий наблюдатель; 3) наблюдающий участник; 4) наблюда-
тель [Burgess, 2007, p. 80]. Перечисленные роли различают-
ся по дистанции – близости/дальности позиции, занимаемой
исследователем по отношению к субъекту/объекту наблю-
дения. Выделенные ролевые модели представляют собой не
что иное, как идеальные типы. Однако на практике в рамках
одного проекта исследователь может менять роли на разных
этапах полевой работы [Burgess, 2007, p. 83–84]. Изменение
модели поведения наблюдателя происходит в ситуациях вза-
имодействий между исследователем и представителями изу-
чаемой социальной группы. Смена исследовательской роли
может стать следствием выстраивания более доверительных
отношений с участниками исследования, но также она мо-
жет зависеть и от целей и задач полевого проекта. В полевом
исследовании важно рефлексивно подходить к выстраива-
нию отношений в поле. В противном случае можно оказать-
ся в ситуации непроизвольной «смены ролей», при которой
неосознанно сокращается дистанция по отношению к изуча-
емому объекту/субъекту/феномену/кейсу, а момент перехо-
да от «наблюдателя» к «участнику» оказывается не замечен-
ным исследователем.
Наблюдение может различаться по степени
 
 
 
 вовлеченности исследователя в повседневную
активность изучаемой социальной группы. Роберт
Берджесс выделяет четыре роли, которые соответствуют
четырем моделям поведения исследователя в процессе
сбора эмпирических данных:
1) участник;
2) участвующий наблюдатель;
3) наблюдающий участник;
4) наблюдатель.

Другой не менее важный сюжет связан с процедурой

наблюдения. Авторы руководств по проведению полевых
исследований задают практические вопросы: «как наблю-
дать?», «что наблюдать?» и «что фиксировать?» ([Delаmont,
2004, p. 225], цит. по: [Gobo, Molle, 2017, p. 151]). Ответы
на данные вопросы будут разными в зависимости от иссле-
 
 
 
довательского дизайна проекта и свойств поля, в котором
действует исследователь. Техники получения доступа к по-
лю, наблюдения и фиксации данных в закрытых институци-
ях будут отличаться от техник, используемых в публичных
местах. Полевая работа в закрытых, криминальных или мар-
гинальных социальных группах, доступ к которым затруд-
нен, а сбор данных представляет опасность для исследова-
теля, побуждает изобретать способы, подходящие для на-
блюдения специфических практик в полевых условиях с по-
вышенным риском (см., например: [Полевая кухня…, 2004;
Russia’s Skinheads, 2010; Pilkington, 2016]).
 
Гайд наблюдения
 
Гайд наблюдения представляет собой
исследовательский документ, позволяющий ответить на
вопросы: что наблюдать? на какие моменты обращать
внимание? что фиксировать в полевых заметках после
завершения наблюдения?
 
Коллективное и индивидуальное
наблюдение: как и что наблюдать?
 
Среди антропологов и этнографов преобладает мнение о
том, что полевое наблюдение должно проводиться в одиноч-
ку на протяжении длительного периода времени. Принято
 
 
 
считать, что в таком случае исследователь полностью погру-
жается в незнакомую для себя социально-культурную среду,
естественным образом выстраивает отношения с представи-
телями изучаемого сообщества и лучше усваивает их язык,
привычки и практики. В индивидуальном подходе извне ни-
кто не влияет на процесс развития отношений между иссле-
дователем и членами сообщества. Предполагается, что вы-
шеперечисленные действия позволяют лучше понять карти-
ну мира наблюдаемых и более детально описать систему от-
ношений между ними.
Наряду с этим существует и другая точка зрения, со-
гласно которой коллективное наблюдение, осуществляемое
участниками полевой группы, при достаточной исследова-
тельской осознанности не менее эффективно по сравнению
с индивидуальным наблюдением. Как пишут Хилари Пил-
кингтон и Елена Омельченко, командный подход позволя-
ет более рефлексивно подойти к решению этических про-
блем и к осуществлению эмоциональной работы в процессе
сбора данных [Pilkington, 2010; Омельченко, 2012, с. 304–
305]. Илья Штейнберг, Теодор Шанин и их коллеги пред-
лагают использовать метод «Длинного стола», согласно ко-
торому участники исследовательской группы после каждого
дня, проведенного в поле, обсуждают вместе собранные эм-
пирические материалы [Штейнберг и др., 2009, с. 88]. Метод
«Длинного стола» подходит для коллективного наблюдения,
когда участники исследовательской команды обмениваются
 
 
 
друг с другом собранной информацией. Далее я опишу тех-
ники индивидуального и коллективного наблюдения, кото-
рые использовались мной и авторами настоящего пособия в
исследовательских проектах.
 
Коллективное наблюдение во
время публичных мероприятий
 
Как социологу мне чаще доводилось принимать участие
в коллективных проектах, что уже на начальном этапе пла-
нирования полевого исследования предполагало совместное
наблюдение. Первый сюжет отсылает к моему опыту коллек-
тивного включенного наблюдения (или, по-другому, участ-
вующего наблюдения; подробнее см.: [Воронков, 2009]), ко-
торое осуществлялось на гражданских митингах движения
«За честные выборы» в  2011–2013  гг. участниками Неза-
висимой исследовательской инициативы (НИИ митингов) 32.
Митинг как публичное событие проходит в городском про-
странстве на специально отведенных площадках. Если пуб-
личное мероприятие приобретает форму шествия или мар-
ша, то митингующие динамично передвигаются по городу,
стартуя в одной точке и финишируя в другой. Форма, струк-
32
  Об исследовательском коллективе НИИ митингов подробнее см. статью
Александра Бикбова [Бикбов, 2012, с. 131–132]. Данная полевая группа состоя-
ла из социологов, философов, антропологов, художников, активистов, предста-
вителей технических и других профессий, что позволило проводить наблюдения
из разных перспектив и посмотреть на митинги множественным взглядом.
 
 
 
тура, динамика, пространство и время массового полити-
ческого события задают определенные фреймы и практи-
ки совместного наблюдения, как правило, совмещаемого с
уличными интервью.
Соло-наблюдатель, находясь в хаотичном ритме массо-
вого мероприятия, зафиксирует лишь отдельные фрагмен-
ты события. Однако следует уточнить, что соло-наблюдатель
может быть эффективен в том случае, если изучается один
вид социальных практик в одном месте, например, практи-
ки конкретных взаимодействий между митингующими и по-
лицейскими около металлоискателей на входе в простран-
ство российского митинга, когда полиция проводит досмотр
вещей. В то же время члены исследовательской команды,
распределившись по разным пространственным сегментам
или перемещаясь между и вместе с митингующими, одномо-
ментно зафиксируют больше разнообразных ситуаций и со-
берут более насыщенные данные, которые позволят рекон-
струировать многомерную картину массового события, для-
щегося на протяжении ограниченного периода времени. По-
сле проведения наблюдений и уличных интервью участни-
ки НИИ митингов регулярно делали полевые заметки, кото-
рые затем помещали в электронный исследовательский ар-
хив, обрабатывали и использовали в публикациях.
В качестве иллюстрирующего примера приведу запись из
своего дневника наблюдения, написанного после сбора по-
левых данных на гражданском шествии в Москве. Выдержка
 
 
 
из полевых заметок отражает взаимодействия с членами ис-
следовательской группы и с участниками шествия, а также
затрагивает тему фрагментарности и эмоциональности мас-
сового мероприятия:
Мы доехали исследовательской группой до
«Октябрьской», на которой было очень много людей,
двигающихся по направлению к выходу. Я еще
внутри исследовательской группы, но вокруг меня
много людей, которые разговаривают, смеются. Двое
мужчин пятидесяти лет перекинулись со мной шуткой.
Оказавшись на улице, я сразу же выпала из состояния
группы ‹…› не совсем было понятно, куда идти ‹…›.
Подошла к молодому человеку, который явно ждал
кого-то. Мы приятно пообщались минут семь. Он
оказался менеджером из сферы рекламы. Я перестала
чувствовать время. Из исследовательской группы в
поле моей видимости был только С. Сразу же второе
интервью. Человек ‹…› согласился ответить на вопросы,
только быстро, потому что должен был встретиться с
кем-то из знакомых. Сказал, что вся его семья здесь и
друзья ‹…›.
Этот митинг был хорошо структурирован.
Разделение на колонны позволило пройти сквозь
них и захватить фрагменты настроений людей, эти
корпуса наполняющие, и проследить изменение при
перемещении из одной части митинга в другую. Стоит
сказать, что настроение людей от колонны к колонне
отличалось, но внутри ячеек было единое состояние.
 
 
 
 Колонны отличались друг от друга по поведению.
Проходила я сквозь них по ходу шествия» (полевой
дневник автора, гражданское шествие «За честные
выборы», Большая Якиманка, Москва, 04.02.2012).
Второй сюжет связан с опытом коллективного включен-
ного наблюдения, приобретенного в рамках международного
группового проекта, посвященного этнографии празднова-
ния Дня Победы на постсоветском пространстве 33. Исследо-
вательский дизайн проекта, в основе которого лежала много-
фокусная этнография (multi-sited ethnography) (про данный
тип полевого исследования см. гл. 1), предполагал синхрон-
ное включенное наблюдение за коллективными практиками
празднования в публичных местах 9 мая 2013 г. в 23 горо-
дах (подробнее см.: [Габович, 2015]). Включенное наблюде-
ние необходимо было проводить по заранее составленному
руководству (гайду) на протяжении всего дня в предполагае-
мом месте скопления празднующих – в мемориальных ком-
плексах, на кладбищах или вокруг памятников, посвящен-
ных Великой Отечественной войне.
Местом сбора данных, где мне довелось проводить вклю-

33
 Проект «Памятник и праздник: празднование 9 мая и взаимодействие со-
ветских военных памятников с местными сообществами стран – наследниц со-
ветского военного блока» осуществлялся под руководством Михаила Габовича и
Елены Никифоровой в 2013 г. Подробнее о географии проекта, международном
составе участников и этнографическом подходе см. статью Михаила Габовича:
[Габович, 2015].
 
 
 
ченное наблюдение вместе с двумя участницами проекта 34,
был Парк Победы на Поклонной горе в Москве. Наши зада-
чи состояли в том, чтобы рассредоточиться по пространству
мемориального комплекса размером в 135 га, описать струк-
туру Дня Победы как массового мероприятия, наблюдать за
действиями разных социальных групп на празднике, фикси-
ровать ситуации празднования на фотокамеру, записывать
интервью-беседы с празднующими на диктофон, делать за-
метки о повседневных разговорах в блокнотах. После выхо-
да из поля от нас требовалось оперативно составить днев-
ники наблюдения, перенести полевые данные (аудиозаписи,
видеозаписи и фотографии) на электронные носители и за-
грузить их в электронный архив.
Ниже представлены выдержки из моего дневника наблю-
дения, написанного после сбора полевых данных на Поклон-
ной горе в Москве:
Наблюдение начинается в 11:30 по московскому
времени. Пространство Поклонной горы (далее ПГ)
огорожено по периметру полицейскими машинами  –
автобусами, автозаками, грузовыми и легковыми. По
перпендикулярной линии от цветочных часов стоят
рамки, через которые проходит каждый, чтобы попасть
на ПГ. Сумки и рюкзаки посетителей тщательно
досматриваются полицейскими, которые одеты в
34
 Включенное наблюдение 9 мая 2013 г. на Поклонной горе проведено мной
совместно с Натальей Колягиной и Натальей Конрадовой, подробнее см. их ста-
тью: [Колягина, Конрадова, 2015].
 
 
 
 парадную форму.
‹…› Внутри пространства ПГ уже находится
достаточно большое количество людей, хотя оно еще
остается разреженным. На некоторых лавочках сидят
пожилые мужчины и женщины: ветераны с цветами,
которые им вручили представители молодежных
организаций или дети, пришедшие в сопровождении
родителей. На лавочках сидят компании людей среднего
возраста, которые общаются внутри своих коллективов,
поют песни военных лет под аккомпанемент гармошки
и гитары. Есть группы молодых ребят и девушек,
также поющих песни военных лет под гитары ‹…›.
Около стелы и Георгия Победоносца скапливаются
люди: семьи с детьми, люди среднего возраста,
красиво и нарядно одетые, туристы. Все они пытаются
сфотографировать стелу и Георгия, а также спрятаться
в тени монумента ‹…› (полевой дневник автора,
празднование Дня Победы, Поклонная гора, Москва,
09.05.2013).
Пример исследования «Памятник и праздник» показа-
телен тем, что он представляет собой этнографию собы-
тия, происходящего в разных местах одномоментно один
раз в году. Очевидно, что индивидуальное наблюдение не
подходит для этнографии множественного события, кото-
рое разворачивается в нескольких географических коорди-
натах, предполагает массовость участия в ограниченный пе-
риод времени. В этом смысле коллективное включенное на-
блюдение за празднованием Дня Победы позволило собрать
 
 
 
по одной схеме объемный массив качественных данных, на
основе которых стало возможным провести кросс-страновое
сравнение практик празднования 9 мая и обращения с со-
ветскими военными мемориалами в разных культурных кон-
текстах.
Приведенные примеры наглядно показывают, как можно
проводить коллективное включенное наблюдение на митин-
ге и на празднике. Общим моментом для двух сюжетов слу-
жит ситуация множественного одномоментного наблюдения
за ситуациями массового события членами исследователь-
ских групп. Однако несмотря на некоторые сходства объек-
тов наблюдения – и митинги, и праздники относятся к ти-
пу публичных массовых событий, – подходы к процедуре на-
блюдения различаются в двух проектах.
В случае исследования митингов включенное наблюдение
проводилось в одном городе и относится к неформализован-
ному типу. Неформализованное наблюдение осуществляет-
ся в свободной форме без заранее составленного руковод-
ства (гайда). Неформализованное наблюдение подходит для
исследования событий или феноменов, которые происходят
неожиданно и о которых мало что известно до начала поле-
вого исследования. Данный тип сбора информации позволя-
ет получить разнообразные, но вместе с тем фрагментарные
качественные данные, которые впоследствии на стадии ана-
лиза предстоит пересобрать и обобщить.
В случае исследования праздника включенное наблюде-
 
 
 
ние проводилось в нескольких местах одномоментно и от-
носится к полуформализованному типу. Участники проекта
заранее прошли инструктаж и ознакомились с руководством
наблюдения. Гайд наблюдения представляет собой исследо-
вательский документ, позволяющий ответить на вопросы:
что наблюдать? на какие моменты обращать внимание? что
фиксировать в полевых заметках после завершения наблю-
дения? При полуформализованном наблюдении полевой ис-
следователь, с одной стороны, ориентируется на заранее со-
ставленное руководство, а с другой – фиксирует значимые
моменты, которые обнаруживаются непосредственно в мо-
мент сбора данных и помогают ответить на вопросы иссле-
дования.
 
Между коллективным и
индивидуальным наблюдением
в публичных местах
 
Проведение полевого исследования в публичных местах,
находящихся в статичном состоянии, задает определенную
перспективу для наблюдения, которое может осуществлять-
ся как индивидуальным исследователем, так и исследова-
тельской командой. Авторы настоящего пособия проводи-
ли сеансы коллективного и индивидуального наблюдения в
2013–2014 гг. в рамках международного проекта, посвящен-
ного исследованию политики памяти в отношении значимых
 
 
 
мемориалов и музеев в Германии, Польше и России 35. Ис-
следовательский дизайн проекта предполагал создание стан-
дартизированных профилей мемориальных объектов по ря-
ду заданных параметров, включающих качественное и коли-
чественное измерения.
Подход Чарльза Тилли к общественным инициативам и
теория публичного пространства Юргена Хабермаса, лежа-
щие в основе дизайна исследования, предопределили фоку-
сы наблюдения. Задача состояла в том, чтобы определить,
насколько политика памяти формируется низовыми иници-
ативами и публиками. В процессе наблюдения мы обращали
внимание на социальные практики посетителей публичных
мест памяти в российских городах. В качестве иллюстрации
приведу примеры из полевых дневников, в которых описыва-
ются действия посетителей и работников мемориального ан-
самбля «Вечный огонь» в Александровском саду в Москве.
Невключенное наблюдение у Вечного огня осуществлялось
мной и Елизаветой Полухиной как совместно, так и по от-
дельности в разные периоды времени: утром, днем и вече-
ром, в будние, выходные и праздничные дни. Цитаты из по-

35
  Проект «Polityka historyczna w Niemczech, Polsce i Rosji» («Историческая
политика в Германии, Польше и России») проводился международным исследо-
вательским коллективом под руководством Михала Лючевского. Российская ко-
манда участников проекта, возглавляемая Викторией Владимировной Семено-
вой, состояла из сотрудников сектора исследования социальных изменений ка-
чественными методами Института социологии РАН. Сбор полевых данных про-
водился в 2013–2014 гг.
 
 
 
левых дневников приводятся в сокращенном виде по статье
[Ваньке, Полухина, 2014, с. 43–44].
В какой-то момент у Вечного огня появляется
галерея «живых типов», принадлежащих к разным
социальным классам, этносам, возрастам ‹…›. Пара
среднего возраста с большими полиэтиленовыми
мешками. С первого взгляда есть ощущение, что
они вышли из «Охотного Ряда» и, видимо, поэтому
у них такие большие сумки ‹…›. Компании
(по внешнему виду их можно определить как
представителей кавказских этносов), одетые в темные
вещи, делают фотографии, позируют ‹…›, что-то громко
обсуждают, смеются. Две молодые жизнерадостные
подруги что-то радостно обсуждают, делают ‹…›
«селфи», просматривают фото, фотографируются
еще несколько раз. Одеты ‹…› в деловую одежду
‹…›. Компания европейских туристов ‹…› читают
надпись у плиты Вечного огня (но так как она
только на русском, не могут понять, о чем текст),
осматриваются, делают несколько фото и идут
дальше. Солидная пара в  возрасте, элегантно одетые,
предположительно супруги, медленно прогуливаясь по
Александровскому саду, останавливаются у  Вечного
огня. Обсуждают ‹…› одного своего военного приятеля
‹…› (дневник наблюдения Елизаветы Полухиной,
пятница, 14.03.2014).
Пока я наблюдала за посетителями монумента,
около самого огня находилась женщина, которая
 
 
 
 убирала снег на ‹…› площадке в пределах железных
цепей  – в том месте, куда заходить посетителям
не разрешается. Ближе к Манежной площади стоял
легковой автомобиль. Полицейские сидели в машине
и могли наблюдать, что происходит около монумента
(дневник наблюдения автора, воскресенье, 16.03.2014).
Публичное место памяти представляет собой компактный
статичный объект, доступ к которому открыт различным
группам посетителей. Структура подобного объекта позво-
ляет проводить как индивидуальное, так и коллективное на-
блюдение. Выбор в пользу коллективного или индивидуаль-
ного наблюдения делается на основе задач проекта, челове-
ческих и временных ресурсов исследовательской команды.
При этом наиболее продуктивным в случае статичного объ-
екта, на мой взгляд, все-таки будет чередование двух техник.
Наблюдение за статичным объектом несколькими исследо-
вателями одновременно и в разное время по отдельности
позволяет осуществить эмпирическую триангуляцию за счет
разных перспектив наблюдателей на этапе сбора полевых
данных, а также сэкономить время каждого наблюдателя.
Дополнительные примеры совместного и соло-наблюдения в
публичных местах памяти и памятных местах также пред-
ставлены в наших публикациях: [Polukhina, Vanke, 2015;
Ваньке, 2015].
Другой сюжет, позволяющий отрефлексировать техники
коллективного и индивидуального наблюдения в публичном
 
 
 
месте, связан с опытом организации полевой экспедиции
«Постсоветская повседневность индустриального района»,
в которой помимо руководителя и научного координатора
приняли участие шесть студентов. Поскольку сбор полевых
данных планировалось проводить в сжатые сроки, то перед
выездом в поле мы провели серию установочных семинаров,
на которых обсудили, как применять методы наблюдения и
интервью в проектах, реализуемых студентами в командах
по двое или индивидуально.
В совокупности студенческие проекты были нацелены на
то, чтобы собрать разнообразные полевые данные. Проек-
ты студентов были посвящены изучению мужских и женских
практик, практик общественного питания и культурных ини-
циатив в индустриальном районе. Каждая из четырех тем
предполагала использование метода наблюдения, дополняе-
мого методом интервью. Вместе со студентами мы подгото-
вили руководство к наблюдению и бланк информированно-
го согласия, а также составили черновые варианты вопросов
для интервью, скорректированные в процессе полевой рабо-
ты.
Некоторые студенты проводили наблюдения попарно, а
некоторые  – индивидуально. В ситуациях массовых меро-
приятий наблюдение осуществлялось в группе до четырех
человек. Процедура наблюдения включала фото- и видеоре-
гистрацию коллективных и индивидуальных действий жите-
лей района. Для того чтобы получить более полное представ-
 
 
 
ление о повседневности Уралмаша, в конце каждого полево-
го дня мы собирались вместе и обменивались друг с другом
полученной информацией. Подобная техника близка к ме-
тоду «Длинного стола», о котором упоминалось ранее. Кол-
лективное включенное наблюдение в команде, состоящей из
нескольких студентов, оказывалось более продуктивным при
сборе эмпирических данных во время проведения субботни-
ка и празднования 1 и 9 мая на Уралмаше. Индивидуальное
наблюдение было более пригодным для установления дого-
воренностей об интервью с потенциальными информантами
и контактов с местными жителями района. Выдержки из по-
левых дневников, составленных мной и студентом – участ-
ником экспедиции, демонстрируют ситуации коллективного
и индивидуального наблюдения (см. руководство для вклю-
ченного наблюдения по проекту «Постсоветская повседнев-
ность индустриального района…» в  приложениях, с. 243).
Пример коллективного наблюдения за празднованием 1 мая
на Уралмаше:
Мы выбрали лавочку в одном из дворов недалеко
от улицы [название улицы] ‹…›. Кстати, во дворах
этой улицы, построенных из красного кирпича,
люди собирались компаниями и жарили шашлыки,
распивали алкогольные напитки. Но все-таки эти
дворы были камерными, «для своих». Поэтому мы
решили провести включенное наблюдение во дворе
с пятиэтажками и девятиэтажками, который, как
выяснилось, служил местом пресечения представителей
 
 
 
 разных социальных групп.

 
 
 
 Мы выбрали детскую площадку, на которой уже
сидела компания из двух женщин и одного мужчины
в возрасте 45–50 лет. В момент, когда мы подошли,
они не пили, но на их лавке лежал пакет из магазина.
Мы предположили, что, возможно, у них алкоголь
в пакете. Как только мы заняли свободную лавочку
на детской площадке и достали свои бутылочки с
лимонадом, мама с ребенком, гулявшая до этого на
детской площадке, переместилась чуть подальше от нас.
Мы с Н. сели на лавочку, напротив нас встали Д. и М.
В такой конфигурации было очень удобно наблюдать
публичные практики во всем пространстве двора.
Итак, мы зафиксировали, что люди в основном
перемещаются по району и проходят двор. Мимо нас
 
 
 
 прошли в течение 15–20 минут: пьяная компания
из четырех подростков лет 15, пара старше 50 лет,
компания из двух девушек и парня – на вид учащихся
колледжа/вуза  – заняла соседнюю с нами лавочку,
пенсионеры, на другой стороне улицы прогуливались
женщины с собачками. В момент, когда мы собирались
уходить, мужчина из первой компании с двумя
женщинами достал из пакета бутылку с высоким
горлышком, похожую на бутылку шампанского, и
сделал несколько глотков из горла (полевой дневник
автора, Уралмаш, Екатеринбург, 01.05.2018).
Пример индивидуального наблюдения за досуговыми
практиками мужчин на Уралмаше 36:
Сегодня мы решили разделиться с М. и постараться
набрать еще интервью с местными жителями. Я начал
свой путь с того, что подошел посмотреть состояние
близлежащих к нашей гостинице гаражей. Там их
оказалось всего три и охранник, который не очень
хотел разговаривать. На мой вопрос о том, проводят
ли здесь время мужчины, ответил, что сюда только
ставят машины. В принципе эти гаражи отличаются
от остальных, встречающихся на районе, и вполне
возможно, что мужчины действительно не проводят там
время.
Далее я решил пройти по уже заранее намеченным
местам с гаражами, но прежде решил заглянуть в
36
 Выдержка из дневника наблюдения Даниила Лебедева публикуется с разре-
шения автора.
 
 
 
 Летний парк, чтобы постараться найти мужчин с
детьми для прояснения темы с отцовством. С  утра
в парке я увидел только несколько женщин с
колясками, а также много молодых людей, одна
группа занималась физическими упражнениями на
площадке для воркаута (эта группа состояла в основном
из парней), а другие несколько групп поменьше
занимались бегом (в эти группы были также включены
девушки, однако в меньшем количестве, чем парни).
Мне показалось, что такая организованность с утра
в будний день может говорить о том, что это были
студенты из располагающегося рядом Российского
государственного профессионально-педагогического
университета.

После этого я решил посетить находящийся рядом

гаражный комплекс, в котором мне посчастливилось
встретить информанта, который согласился на
интервью и на запись с помощью диктофона, но
при этом отказался от фотографий и видеозаписей
любого рода. Само интервью проходило внутри
гаража информанта, где, кроме различных приборов
и автомобильной краски, находились еще и стол с
креслом и компьютером, а также четыре кресла вокруг
круглого стола, на котором лежали кружки, чай, кофе
и сахар (полевой дневник Даниила Лебедева, Уралмаш,
Екатеринбург, 08.05.2018).
Оба сюжета с наблюдением в публичном месте памяти и
 
 
 
в индустриальном районе показывают возможности и огра-
ничения коллективного и индивидуального подходов. Кол-
лективное наблюдение оказывается уместным в контексте
изучения динамичных событий и массовых мероприятий,
во время которых можно зафиксировать такие коллектив-
ные практики, как, например, совместная уборка террито-
рии, распитие алкогольных напитков в компаниях или на-
родные гуляния в праздничные дни. Наблюдение в составе
группы представляется более продуктивной техникой в тех
районах, где среда является непривычной для исследовате-
ля и где имеются опасения по поводу безопасности (даже ес-
ли потом эти опасения оказываются беспочвенными). Инди-
видуальное наблюдение подходит для фиксации социальных
практик отдельных индивидов и хорошо работает в спокой-
ных ситуациях повседневной жизни, позволяющих исследо-
вателю постепенно выстраивать отношения с жителями рай-
она.
 
Написание полевого дневника.
Что и как фиксировать?
 
Полевой дневник (в научной литературе также использу-
ются наименования «дневник наблюдения» и «полевые за-
метки»37)  – это исследовательский документ, который со-
37
 В настоящем пособии понятия «дневник наблюдения», «полевой дневник»
и «полевые заметки» используются как синонимы.
 
 
 
держит эмпирическую информацию, полученную в процес-
се применения методов наблюдения, интервью, биографиче-
ской прогулки и др. (о полевом дневнике и протоколе наблю-
дения также см. гл. 2). Ведение полевого дневника является
обязательной и регулярной практикой в полевом исследова-
нии. По мнению некоторых социологов, полевое исследова-
ние не имеет смысла без ведения дневника [Штейнберг и др.,
2009, с. 130]. Написание дневника позволяет решить следу-
ющие задачи:
•  структурировать и систематизировать сбор эмпириче-
ских данных;
•  зафиксировать повседневные смыслы и контексты си-
туаций, в которых происходят коммуникации и интеракции
между исследователем и участниками исследования;
• проследить развитие отношений между исследователем
и участниками исследования;
• отрефлексировать эмоциональное состояние исследова-
теля при нахождении в поле;
•  сформулировать предварительные предположения и
сделать первичный анализ.
 
Полевой дневник (дневник
наблюдения или полевые заметки)
 
Это исследовательский документ, который
содержит эмпирическую информацию, полученную в
 
 
 
 процессе применения методов наблюдения, интервью,
биографической прогулки идр.
Дневник наблюдения ведется «до поля, в поле и после по-
ля»38. К этому следует добавить, что практика полевых за-
меток может осуществляться как в процессе сеанса наблю-
дения, так и после его завершения. Составление заметок
окажется важным и во время интервьюирования, поскольку
краткая фиксация основных моментов беседы служит «под-
страховкой» записывающих устройств в случае, если разря-
дятся батарейки или перестанет работать диктофон. Поле-
вые заметки также могут служить средством «управления»
интервью и произвести определенный эффект на информан-
та и динамику разговора. Практика написания хороших по-
левых заметок приобретается в процессе продолжительной
исследовательской работы и требует способности к самоор-
ганизации. В условиях интенсивного сбора полевых данных
исследователи часто возвращаются уставшие после дня, про-
веденного в поле. В  момент, когда уже нет сил, важно со-
браться с мыслями и сесть за составление дневника. Дневни-
ковую запись желательно сделать в день проведения наблю-
дения или на следующий день до нового сеанса наблюдения.
Дело в том, что человеческая память способна хранить дета-

38
 Мы благодарим Илью Штейнберга, обратившего наше внимание на непре-
рывность процедуры ведения полевого дневника в исследовательском процессе,
а также на эффекты от полевых заметок, если исследователь делает их во время
интервью.
 
 
 
лизированную информацию ограниченное количество вре-
мени. После погружения в новую ситуацию сложно вспом-
нить детали предшествующей.
Так как же писать полевой дневник? Дневник наблюде-
ния можно заполнять по заранее составленному бланку с
указанием только тех моментов, которые важны для дости-
жения целей социологического проекта (см. пример бланка
для регистрации наблюдений в приложениях, с. 241), либо
его можно писать в свободной форме с занесением наиболее
полной информации, что характерно для жанра этнографи-
ческого исследования. Полевой дневник может характеризо-
ваться разной степенью формализации: от высокой до низ-
кой. В качестве примера относительно высокой формали-
зации можно привести формат «группового полевого днев-
ника», используемого Штейнбергом и коллегами во время
«Длинного стола», когда дневник заполняется всеми участ-
никами дискуссии по принципу «необходимое и достаточ-
ное» для осуществления аналитической триангуляции. По-
левые заметки можно делать от руки на бумаге в блокно-
те, набирать на клавиатуре компьютера или ноутбука, зано-
сить на телефон или в планшет, наговаривать на диктофон.
В своей исследовательской практике я чаще всего прибе-
гаю к написанию полевых заметок на клавиатуре, поскольку
этот способ позволяет сразу перенести объемную информа-
цию в электронный формат и сопроводить ее фотография-
ми. Если обнаруживаются важные детали в момент нахож-
 
 
 
дения внутри полевой ситуации, то целесообразно использо-
вать для фиксации ручку и блокнот или электронное сред-
ство, чтобы потом включить эти данные в развернутую по-
левую заметку.
Формат полевого дневника зависит от таких факторов,
как степень формализованности наблюдения и предпочте-
ния самого наблюдателя. Несмотря на жанровое и стили-
стическое разнообразие полевых заметок, в антропологии,
этнографии и качественной социологии основополагающим
принципом ведения полевого дневника выступает техника
«плотного описания» (или «насыщенного описания», thick
description), предложенная антропологом Клиффордом Гир-
цем. Суть насыщенного описания состоит в как можно бо-
лее детальной фиксации смыслов, разделяемых представите-
лями изучаемых культур [Гирц, 1997]. При насыщении ин-
формации исследователь переходит от фиксации смыслов к
их интерпретации и на определенном этапе способен воссо-
здать смысловую картину повседневной жизни изучаемого
сообщества.
Ответ на вопрос «Что фиксировать?» требует не только
размышлений на тему, что именно нужно и можно писать
в дневник наблюдения, но и что писать в дневник не следу-
ет. Подобная дилемма вызвана принципами профессиональ-
ной этики, которыми обязан руководствоваться любой по-
левой исследователь 39. Согласно международным социоло-
39
 
 
 
  Нормы профессиональной этики социолога прописаны, например, в до-
гическим стандартам, в полевой дневник следует заносить
только ту персональную информацию, письменное одобре-
ние на сбор которой дал информант путем заполнения блан-
ка информированного согласия (см. примеры информиро-
ванного согласия в приложениях, с. 223, 227). Однако если
участники исследования разрешили проводить наблюдения
в их присутствии, но вы понимаете, что публикация этой ин-
формации может нанести им вред, заносить эти данные в по-
левой дневник не следует. Согласно нормам профессиональ-
ной этики, в данном случае основной принцип – не навре-
дить людям, которые согласились принять участие в иссле-
довании.
Что же тогда нужно и можно писать в дневнике? Если
наблюдение проводится на митинге или на празднике, то
в полевом дневнике описываются социальные практики и
коллективные действия участников массовых событий; со-
циальные характеристики представителей различных групп,
пришедших на мероприятие; повседневные смыслы, взаимо-
действия и разговоры без указания настоящих имен и фа-
милий; проговариваемые людьми эмоции и чувства; про-
странственная структура места, где проходит публичное ме-

кументах профессиональных ассоциаций: Международной социологической

ассоциации (ISA), Американской социологической ассоциации (ASA) и др.
Подробнее см.: ‹https://www.isa-sociology.org/en/about-isa/code-of-ethics/; http://
www.asanet.org/membership/code-ethics› (дата обращения 30.07.2018). В отече-
ственной социологии также существует этический кодекс, принятый в 1987 г. на
собрании Советской социологической ассоциации [Воронков, 2009].
 
 
 
роприятие, и т. д. Если наблюдение проводится в индустри-
альном районе, то для фиксации в полевых заметках будет
важно описание мест наибольшего скопления людей; изме-
нения количества посетителей публичных мест; социальных
типов жителей района и их социальных практик; повседнев-
ных разговоров и взаимодействий местных жителей друг с
другом и с исследователями; инфраструктуры и расположе-
ния объектов в районе, заброшенных и малолюдных мест, и
т. д. Во время сеанса наблюдения необходимо без оценок и
предубеждений фиксировать то, что происходит. Желатель-
но заносить точную фактическую информацию и не исполь-
зовать оценочные суждения.
В полевой дневник иногда заносится наиболее важная ин-
формация, полученная в ходе интервью. Такой подход облег-
чает анализ данных и позволяет реконструировать контекст
прохождения беседы. Если информанты разрешили прово-
дить наблюдение, то можно описать их внешний вид, неко-
торые социальные характеристики, особенности манеры ре-
чи или место, где проходило интервью. При этом в этногра-
фическом исследовании важно помнить о сохранении ано-
нимности, чтобы при прочтении дневника нельзя было бы
догадаться, кто именно предоставил вам информацию. Впо-
следствии на основе подобных записей можно составить со-
циальный портрет участника исследования и показать, какие
социальные типажи встречаются в поле.
Наконец, последнее, но не менее важное при написании
 
 
 
дневника наблюдения, – это внимание к временнóму измере-
нию текста. Дневник наблюдения, как и любой другой днев-
ник, предполагает хронологическое описание событий. В ис-
следовательском дневнике важно указывать дату и время его
составления, а также дату и время сеанса наблюдения. На
первый взгляд, может показаться, что подобная детализация
в некоторой степени избыточна, однако при использовании
выдержек полевых заметок в статьях обычно указывается да-
та составления дневниковой записи. При анализе может ока-
заться важным, в какое время суток, утром, днем, вечером
или ночью, происходят социальные явления, события и ин-
теракции. Временное измерение дневника позволяет осмыс-
лить динамику или ритм повседневной жизни. При последу-
ющем анализе дневник наблюдения можно кодировать так
же, как и тексты интервью.
Описанные типы полевого наблюдения, которые
применялись в исследовательских проектах с разными
объектами, целями и задачами, должны помочь
читателю ответить на вопросы: «как наблюдать?»,
«что наблюдать?» и «что фиксировать?». После
рассмотрения отдельных исследовательских ситуаций
становится понятно, что в каждом отдельном случае
ответы на данные вопросы будут разными. Как
правило, ответы будут зависеть от исследовательского
дизайна, который определяет фокус, формат,
продолжительность и техники наблюдения в поле,
а также  – от временных, человеческих и
 
 
 
 материальных ресурсов, которыми обладает команда
или самостоятельный исследователь.
Выделенные разновидности коллективного и
индивидуального наблюдения представляют собой
идеальные типы. В реальных полевых условиях
исследователи по возможности чередуют техники соло-
и совместного наблюдения, что позволяет получать
более насыщенные и достоверные эмпирические
данные. Несмотря на то что тот или иной
способ наблюдения может подходить лучше для
определенных исследовательских объектов, иногда
возникают ситуации, когда невозможно провести
коллективное наблюдение. Подобные ситуации
характерны для таких проектов, как диссертации и
другие квалификационные работы, авторы которых
самостоятельно осуществляют сбор полевых данных.
В данном случае исследовательская рефлексия и
регулярные обсуждения с научным руководителем
и другими специалистами по теме проекта должны
помочь скорректировать видение соло-наблюдателя.
Полевой дневник  – это важный документ
исследователя, содержащий достоверные результаты
наблюдения. Дневник наблюдения позволяет сделать
текстуальную проекцию поля за счет фиксации
полевых ситуаций. Ведение регулярных дневниковых
записей представляет собой дискурсивную практику
по конструированию поля. Полевой дневник
обладает темпоральностью и показывает развитие
отношений исследователя с информантами в
 
 
 
 динамике, что впоследствии помогает обогатить
интерпретации. Дневник наблюдения делает
возможным осуществление перехода от детального
описания ситуаций, интеракций и коммуникаций к
аналитическим интерпретациям еще на этапе сбора
полевых данных. Это оказывается возможным в силу
того, что сбор и анализ данных не отделены друг от
друга в полевом исследовании.
 
Ключевые понятия
 
Включенное наблюдение
Невключенное наблюдение
Коллективное наблюдение
Индивидуальное наблюдение
Гайд наблюдения
Полевой дневник
 
Вопросы для самопроверки
 
1. Для каких исследовательских случаев подходит коллек-
тивное наблюдение?
2. В каких исследовательских ситуациях наиболее эффек-
тивным будет индивидуальное наблюдение?
3. Как проводить наблюдение на массовом мероприятии?
4. Как проводить наблюдение в публичном месте?
 
 
 
 5. На что обращать внимание при наблюдении на празд-
нике?
6. Что именно записывать в полевой дневник?
7. Когда нужно делать полевые заметки?
 
Практические задания
 
Выберите компактное публичное место, например парк,
бульвар, двор, детскую площадку, торговый центр, кафе.
Проведите в этом месте сеанс наблюдения в течение 30 ми-
нут. Обращайте внимание на социальные типы посетителей,
их внешний вид, интеракции, коммуникации, манеры пове-
дения и общения. По возможности сделайте панорамные фо-
тографии пространства так, чтобы не фиксировать лица лю-
дей. После завершения сеанса наблюдения сделайте днев-
никовую запись с детальным описанием пространственной
структуры публичного места, социальных (визуальных) мар-
керов посетителей и их действий. Старайтесь заносить в по-
левой дневник фактическую информацию.
 
Рекомендуемая литература
 
Штейнберг И., Шанин Т., Ковалев Е., Левинсон А. Каче-
ственные методы. Полевые социологические исследования.
СПб.: Алетейя, 2009. С. 112–159.
 
 
 
 Костерина И., Шарифуллина Э. Метод участвующего на-
блюдения в изучении «скрытых» практик молодежных ком-
паний // Полевая кухня: как провести исследование / под ред.
Н. Гончаровой. Ульяновск: Симбирская книга, 2004. С. 79–
94.
Gobo G., Molle A. Doing Ethnography. 2nd ed. Los Angeles;
L.; New Delhi; Singapore; Washington, DC; Melbourne: SAGE,
2017. P. 151–179.

 
 
 
  
Глава 5
Полевое интервью
Елизавета Полухина
 
Тандемные интервью и «раздвоенный» исследователь.
Этнографические интервью. Разнообразие ситуаций интер-
вью. Интервью дома. Интервью во дворе. Интервью на ра-
бочем месте. Участие третьих лиц. Визуальные матери-
алы. Зарисовки исследовательской ситуации (sketch). Экс-
пресс-беседы. Интервью как процесс. Подготовка к интер-
вью. Пилотаж. Форма для проверки качества гайда. Ре-
флексия после интервью. Описание ситуации интервью. Эм-
патическая кооперация. Качество интервью. Насыщение
данными.
Метод полевого интервью кажется, с одной стороны, про-
стым и интуитивно понятным в силу междисциплинарности,
широкой применимости, а с другой – описание его неисчер-
паемо по причине масштаба уже написанного [Interviewing,
2003; Квале, 2003; Fontana, Frey, 2000; McNamara, 2009;
Jacobs, Furgerson, 2012; Веселкова, 1994; и др.] и разнообра-
зия способов реализации [Bechhofer, Elliot, McCrone, 1984;
Fontana, Prokos, 2007]. В свою очередь, я попробую кратко
обобщить свой последний опыт полевых интервью и дать об-
зор современных представлений и практик их применения.
 
 
 
У представленных интервью – разные основания классифи-
кации, но описание каждого из приведенных типов важно,
так как все они обладают спецификой реализации.
В самом общем понимании, интервью – это беседа с ис-
следовательской задачей. В российской исследовательской
традиции, как мне видится, сфера применения интервью
трактуется максимально широко: изучение мнений, пред-
почтений, опыта, восприятия, значений. В конструктивист-
ской, в основном западной традиции его функциональный
круг сужается до получения «богатых и подробных каче-
ственных данных об опыте участников, как они описывают
этот опыт и значения, которые они приписывают этому опы-
ту» [Rubin, Rubin, 2012, p. 3]. И, соответственно, «цель каче-
ственных интервью – не получать ответы на вопросы. Так как
в основе интервью данного жанра  – интерес к пониманию
пережитого опыта других людей и тех значений, которые они
приписывают этому опыту ‹…›. В основе этого интервьюиро-
вания лежит интерес к историям других людей…» [Seidman,
2013, p. 9].
Интервью, как нам подсказывает внутренняя форма тер-
мина (inter-view), предполагает совместно «сконструирован-
ный» диалог, а если быть точными в переводе, то меж-
ду-взгляд двух людей. Но в некоторых случаях может ва-
рьироваться как численность информантов (диады, триады,
фокус-группы), так и число интервьюеров [Bechhofer, Elliot,
McCrone, 1984; Kincaid, Bright, 1957, p. 74]. Подобные вари-
 
 
 
ации применяются в различных исследовательских ситуаци-
ях для получения специфических данных: диады и триады
позволяют изучать коллективный опыт двух и трех участни-
ков соответственно, а тандемные интервью – получить насы-
щенные материалы за счет участия двух интервьюеров.
 
Тандемные интервью как практика
полевой работы: один в поле воин, но
«на районе» вдвоем как-то надежнее
 
В проекте «Быт и культура индустриального рабочего»
интервью задумывались дома либо в любом другом месте
района, удобном для участника – рабочего. Изучаемый нами
район Уралмаш как контекст повседневной жизни индустри-
ального рабочего, где мы проводили интервью, – многосмыс-
ловая территория, особенно для исследовательниц. Мы ста-
рались проводить все интервью с участием как минимум
двух исследователей 40, с одной стороны, для исследователь-
ской безопасности, а с другой – с целью повысить качество
собираемых данных (вдвоем участвовать в интервью, стиму-

40
 Cбор в ситуации тандемных интервью проводится двумя исследователями:
первый ведет беседу, а второй технически (делает записи, следит за диктофоном,
записью видео, делает фото) и эмоционально помогает; так появляется возмож-
ность дальнейшего обсуждения и более согласованной интерпретации данных.
Они могут меняться ролями в ходе одного интервью (подробнее см.: [Турчик,
2010, с. 106–122]).
 
 
 
лируя рассказчика вопросами от двоих участников, давать
полученным данным совместную, согласованную интерпре-
тацию и фиксировать дополнительно фото- и видеоматериа-
лами). В дальнейшем мы практиковали тандемные интервью
и в кейсе ЗИЛ (проект «Прошлое и настоящее рабочих рай-
онов»), и в студенческой экспедиции, где мы настаивали, в
большей степени для безопасности, чтобы студенты прово-
дили интервью вдвоем.
Этнографические тандемные интервью  – это
интервью, проводимые двумя исследователями в
условиях повседневной жизни информанта с подробной
фиксацией визуальных данных и опыта исследователей.
Практика тандемного интервью довольно редкая, но уже
осмыслена исследователями [Bechhofer, Elliot, McCrone,
1984; Турчик, 2010]. Социолог Анна Турчик, с которой мне
посчастливилось впервые практиковать тандемные интер-
вью в московском районе Черемушки в рамках проекта по
изучению вопросов родства и социальной защиты (KASS) 41,
посвятила часть диссертационной работы анализу этого опы-
та. Анна Турчик заключает:
…несмотря на то, что сегодня традиционно
приписываемые второму интервьюеру обязанности
райтера, контролера и свидетеля возложены
на записывающие устройства, наличие второго
интервьюера важно, поскольку он оказывает
41
 
 
 
 Подробнее о проекте см.: ‹http://web.eth.mpg.de/kass/›.
 существенное влияние на коммуникативную структуру
складывающейся здесь и сейчас ситуации
взаимодействия. Наличие второго интервьюера,
осуществляющего определенные коммуникативные
действия (аффилиация, контроль, поддержка),
позволяют приблизить подобную форму разговора-во-
взаимодействии к обыденной беседе ‹…› Подобные
характеристики снижают степень формализации
ситуации взаимодействия, способствуя, тем самым,
получению необходимой и релевантной информации
[Турчик, 2010, с. 122].
В целом особенности, а вместе с ними и преимущества
тандемных интервью можно свести к следующим характери-
стикам.
«Раздвоенность» интервьюера. Благодаря этому свойству
есть возможность получить больший объем информации за
тот же период времени, чем если бы интервьюер работал в
одиночку [Kincaid, Bright, 1957, p. 305]. Выделенные Анной
Турчик [Турчик, 2010, с. 122] коммуникативные действия
второго интервьюера (аффилиация, контроль, поддержка)
могут способствовать получению насыщенных данных. Та-
ким образом, в ситуации, когда потенциальное число ин-
формантов невелико или группа труднодоступна, такой фор-
мат тандемных (по сути, коллаборативных) интервью мо-
жет оказаться продуктивным. Указанные ниже свойства ин-
тервью данного формата  – это следствия «раздвоенности»
интервьюера.
 
 
 
 Социальные различия интервьюеров . «Тот факт, что два
интервьюера привносят в ситуацию коммуникации различ-
ные личные качества, опыт, интересы, предоставляет опре-
деленные преимущества» [Kincaid, Bright, 1957, p. 306].
Особенно ценно, когда кто-то из участников более прибли-
жен к опыту информанта – по гендерному признаку, опыту
проживания в городе или районе и др. «Например, в случае,
когда респондент негативно реагирует на интервьюера (в си-
лу личных предпочтений или вопросов интервью), второй
интервьюер способен исправить ситуацию. В случае непони-
мания вопроса велика вероятность того, что один из интер-
вьюеров будет способен объяснить его понятно и доходчи-
во» [Турчик, 2010, с. 113].
Комфортная и располагающая к беседе ситуация интер-
вью: один информант и двое интервьюеров – ситуация, кото-
рая воспринимается участником как располагающая к разго-
вору, близкая обыденной беседе [Bechhofer, Elliot, McCrone,
1984, p. 98]. Она воспринимается одновременно и как «не
приватная» (как было бы в ситуации «один на один»), и как
«не публичная» (как было бы в ситуации с бóльшим числом
участников). Удивительно, но студенты-социологи отмеча-
ли, что согласие на участие в интервью (достижимость42) вы-
ше, когда они приглашают людей вдвоем, чем когда по оди-

42
 В данной ситуации под достижимостью понимается соотношение между
числом людей, которых пригласили к участию в исследовании, и числом согла-
сившихся.
 
 
 
ночке. Видимо, образ исследователя, действующего в оди-
ночку, вызывает у людей негативные коннотации, а ситуация
обращения вдвоем располагает к общению, так как кажется
более повседневной.
В целом подобная практика тандемных интервью позво-
ляет повысить качество и надежность собираемых данных, а
в ситуации с труднодоступными группами может оказывать-
ся чуть ли ни единственным способом для получения насы-
щенных интервью.
 
Опыт этнографических
интервью с участием рабочих
 
Жанр интервью, которые мы проводили с рабочими в про-
екте «Быт и культура индустриального рабочего», можно на-
звать этнографическим [Spradley, 1979]. Этот способ сбора
данных предполагает, что интервью сопровождается интен-
сивным наблюдением за повседневной жизнью информанта,
фактически «погружает» исследователя в его быт и допол-
няется детальными дневниковыми записями и визуальными
данными.
Интервью с рабочими имели общую логику и процеду-
ру. Они проводились двумя исследователями, т. е. были тан-
демными. Сначала мы предварительно созванивались, дого-
варивались либо подтверждали встречу с рабочими. Далее
при встрече рассказывали о нашем проекте, подписывали
 
 
 
информированное согласие об участии в исследовании, где
были подробно прописаны этические моменты, учитываю-
щие работу с записью, фото- и видеоматериалами. Далее од-
на из нас (обычно та, кто созванивалась и была в основном
контакте с информантом) проводила интервью по следую-
щим темам: детство и трудовая биография, жизнь в районе,
работа на заводе, социальные практики, образ жизни, а затем
просила заполнить бланки для проективных методик (круги
общения, ментальная карта района) [Полухина, 2017 а]. Та-
ким образом, после обсуждения детства, трудовой и семей-
ной биографии информанта нас интересовало, какими капи-
талами (социальным, экономическим, культурным) он обла-
дает и как он их использует, каковы его практики [Bourdieu,
1980; Savage et al., 2015].
Во время интервью с рабочими второй исследователь
делал записи, заполнял анкету с социально-демографиче-
скими характеристиками (возраст, место рождения, долж-
ность, длительность работы на заводе, семейное положение,
жилищные условия и  др.)43. После интервью мы предлага-
ли некоторым участникам сде-лать завершающую прогул-

43
 Анкета с отдельными фактическими вопросами – удобное решение. Мы пре-
дупреждали нашего информанта, что сейчас (обычно это было уже в конце ос-
новной части интервью, но до прогулки) мы зададим несколько уточняющих во-
просов. Часть вопросов мы отмечали сами по результатам уже проведенного ин-
тервью (возраст, образование), а какие-то (возраст детей, жилищные условия и
др.) уточняли. Такие блиц-вопросы в конце удобны для информанта, и он пони-
мает, что это этап коротких, уточняющих ответов.
 
 
 
ку по району44 (подробнее о биографической прогулке см.
[Стрельникова, 2012а; 2017]). В среднем одно интервью без
прогулки занимало около полутора-двух  часов, с прогул-
кой – около трех. В некоторых случаях интервью начиналось
с прогулки. В одном случае из 15 мы перенесли прогулку на
другой день.
Домашние интервью проводятся в жилом
пространстве информанта и предполагают получение
данных о месте проживания индивида, его
идентичности.
В итоге места проведения 15 интервью были распреде-
лены следующим образом: дома (11), в саду (1), на рабо-
те (1), в кафе (1), во дворе (1). Сравнивая эти ситуации, я
понимаю, что контекст дома рабочего дает «богатую» визу-
альную информацию, возможность понять, «как живут» ин-
дивиды. Однако роль «гостеприимного хозяина» часто кон-
44
 Замеченной особенностью биографических прогулок является то, что зри-
тельный контакт исследователя и информанта, характерный для интервью, исче-
зает. Последний смотрит обычно на окружающую его среду и повествует о ней,
а взгляд исследователя курсирует, переключаясь с объектов среды на самого ин-
форманта и наоборот. С одной стороны, это создает ощущение обыденной бесе-
ды, которую мы совершаем по пути куда-либо, а с другой – меняющиеся объекты
городской среды задают новые темы, беседа становится длительной и динамич-
ной. Таким образом, биографические прогулки лишь отчасти можно приравнять
к методу интервью, так как «между-взгляд» постоянно переключается на город-
скую среду. Данное взаимодействие можно описать как общение по поводу го-
родской среды, где происходит использование ее как стимула. Коммуникатив-
ную структуру биографической прогулки можно обозначить как состоящую их
трех участников: «информант – городская среда – исследователь».
 
 
 
фликтует с ролью «информанта»: участник проекта отвлека-
ется, так как думает, как угостить исследователей, пережи-
вает по поводу ремонта, чистоты в доме, суетится. В основ-
ном домашние интервью были проведены с женщинами, а
мужчины предпочитали нейтральные места встречи – кафе,
двор. А те мужчины, у кого были проведены домашние ин-
тервью, в основном отказывались от фото. Дома часто воз-
никают «помехи», «третьи лица», отвлекающие от рассказа,
такие как родственники или животные (кошки, собаки).
Признаться честно, опыт домашних интервью предпола-
гает получение исследователем обширного сенсорного, эмо-
ционального опыта: домашние животные с непрерывным же-
ланием общения с новым человеком дома (их шерсть, слю-
ни и т. п. обязательно напомнят о себе и после интервью);
тапочки, которые мне настойчиво предлагали надеть, толь-
ко что сняв со старшего сына; угощение, которое желательно
хотя бы попробовать из приличия, и др. Поэтому интервью
на нейтральной территории (кафе, двор) кажутся менее эмо-
ционально затратными для исследователя, но более рефлек-
сивными, сфокусированными, дающими насыщенные нар-
ративы, но без детальной визуальной информации.
К примеру, запись в дневнике иллюстрирует «помехи» со
стороны родственников во время домашних интервью:
Э.  является представителем группы рабочих-
интеллигентов. Он не склонен к общению с людьми,
сам в этом признается. Не завершив получение
 
 
 
 высшего образования, он работает на заводе и
относительно неплохо зарабатывает. В интервью
постоянно вмешивалась его мама  – дама лет 70. Она,
скорее, хотела помочь, но одновременно с этим она
несколько опекала Э., и он был этим недоволен: «Мама,
иди…» (дневник, 24.05.2017).
Приведем ниже фрагмент нашего общения с Э. и его ма-
мой. Коммуникация «два исследователя – два информанта»
выглядит вполне обыденной и информативной. В этих ситу-
ациях могут появиться неожиданные аспекты из-за коммен-
тариев «третьих лиц».
Исследователь 1: Как принималось решение, что
именно эта мебель будет выбрана?
Исследователь 2: Что светлая такая будет.
Информант: Мам! Да. Я настоял на светлой. Искал
по Интернету.
Исследователь 1: А как мебель выбирали в квартиру?
То есть как Вы интерьер планировали?
Информант: Я выбирал.
Исследователь 1: Почему решили, чтобы светлая она
была?
Информант: Ну, захотел светлую, и все!
Исследователь 1: Вам нравится просто светлая?
Информант: Мне нравится светлая. Я и одежду тоже
в основном стараюсь [покупать светлую]. Но не всегда
получается.
Мама информанта: Кроме работы  – у него все
 
 
 
 светлое.
Я полагаю, что таким акцентом на «несветлой» работе ма-
ма информанта Э. предположительно напоминает сыну о его
неоконченном высшем образовании – причине работы на за-
воде. Хотя не исключаю, что мама оговорилась и под «свет-
лым», она имела в виду только одежду, т. е. не работа несвет-
лая, а одежда для работы45, и тем самым она просто подтвер-
ждает его слова о предпочтении светлых тонов.
В нашей выборке было мало интервью на самом заводе.
Часть из них носила характер экспресс-бесед. Мы проводили
их с рабочими в цехе, когда нам удалось попасть на завод. Но
одно запланированное интервью все-таки состоялось на ра-
бочем месте, в удаленном и малолюдном цехе. Наш инфор-
мант был чрезвычайно открыт и эмоционален, подписал со-
гласие на участие и разрешил, чуть ли не повсеместно, пуб-
ликовать фото и видео с ним. Однако я думаю, что он не
предполагает, как быстро сейчас распространяется инфор-
мация и насколько «узок» наш цифровой мир. Его колле-
ги могут оперативно узнать о том, как он проводит время
на рабочем месте. Участие в подобных исследованиях на за-
воде не особо приветствуется. Из опыта могу заметить, что
запланированные интервью на рабочем месте, когда инфор-

45
 Подобное влияние третьих лиц на интервью, а также проведение интервью
в «естественной» группе, в противовес традиционной фокус-группе, подробно
описаны в моем диссертационном проекте [Полухина, 2013] и ряде других работ
[Штейнберг и др., 2009].
 
 
 
мант приглашает исследователя, проходят обычно в отдель-
ном кабинете или изолированной комнате, без участия тре-
тьих лиц. Информанты сами предлагают удобное место для
интервью и в такой ситуации комфортно себя чувствуют, на
удивление не торопятся и живо рассказывают о себе. Види-
мо, у этих информантов режим труда предполагает длитель-
ное нахождение на рабочем месте, и есть возможность для
подобных бесед.
Несколько интервью с мужчинами-рабочими были прове-
дены на нейтральной территории – в кафе и во дворе райо-
на. Выбранные ими места для интервью – это места их по-
вседневной жизни, поэтому они тоже были информативны
для нас, позволяли реконструировать культуру современных
рабочих. Особенно удивил нас информант И., который, вы-
брав кафе для интервью, отказался пить там чай, так как для
него это было дорого. И. также отказался от чая, которым мы
хотели его угостить, так как считал, что девушки не долж-
ны платить в кафе. В такой ситуации районные места, где
информанты живут и работают, являются стимулами к по-
вествованию и в некотором смысле провоцируют нарративы
о прошлом.
Общение с рабочими не всегда было легким, многие исто-
рии были трагичными, а интервью многочасовыми. Но в це-
лом у рабочих есть ряд личных качеств, которые способству-
ют легкому, открытому и длительному общению. Они ответ-
ственные и трудолюбивые: ни разу не опаздывали, не задер-
 
 
 
живались, своевременно брали трубки, открывали двери и
были крайне гостеприимны. «Конечно, все в силе! Жду!» –
обычная для них фраза, когда мы подтверждали встречу по
телефону. Они открыты общению, говорили искренне, эмо-
ционально, «без купюр» даже о сенситивных вещах – финан-
сы, личная жизнь и другие подобные темы легко и деталь-
но обсуждались нами в беседах (см. подробнее о результатах
проекта: [Polukhina, Strelnikova, Vanke, 2017]). Многие из
них излишне эмоциональны, а те, кто обладал только школь-
ным образованием, испытывали трудности с выполнением
проективных заданий. «Как район нарисовать? Как он на
листке-то поместится?». Однако после небольшого инструк-
тажа проективное задание выполнялось [Ваньке, 2017].
Единственным нашим «несложившимся» информантом
по данному проекту был мастер завода, который постоянно
переносил интервью, неохотно договаривался, и в итоге мы
так и не встретились. Возможно, он был занят, либо не со-
всем был заинтересован в нашем проекте и не до конца по-
нимал, зачем ему в нем участвовать 46.
46
 В этом и последующих наших проектах было около 1/3 всей выборки экс-
пертных интервью. Они отличаются от интервью с носителями практики тем, что
информант рассказывает о своем профессиональном опыте. Интервью с такими
людьми длятся меньше, чем с обычными информантами. Разработанный гайд
для экспертных интервью обычно краток, а вопросы и структура интервью меня-
ются в зависимости от профиля эксперта. Эксперты довольно часто говорят без
остановки, так как по долгу службы многие уже привыкли публично и часто вы-
ступать. Одно из моих интервью можно было отнести к жанру интервью-экскур-
сия, когда очень эрудированный эксперт-урбанист внимательно выслушал мое
 
 
 
  
Интервью как процесс: от
подготовки до рефлексии
 
Одним из важных условий интервью считается налажи-
вание раппортивных, доверительных, равноправных субъ-
ект-субъектных отношений между исследователем и инфор-
мантом [Савинская, 2007, с. 127]. Ранее в главе о разработ-
ке исследовательского инструментария я упоминала термин
«эмпатическая кооперация», который предполагает, что от-
ношения не только налажены и доверительны, но участники
хорошо понимают интересы друг друга и действуют «сооб-
ща».

вступление к интервью с исследовательскими вопросами и далее начал непре-

рывный нарратив «о Москве заводской», длящийся более часа.
 
 
 
 Американский консультант Картер Макнамара выделяет
[McNamara, 2009] восемь принципов для продуктивного на-
чала интервью:
1) выберите место, позволяющее сконцентрироваться;
2) объясните цель интервью;
3)  обозначьте условия конфиденциальности (согласие и
др.);
4) объясните формат интервью;
5) укажите, как долго будет длиться беседа;
6) расскажите, как связаться с вами позже, если они захо-
тят;
7)  спросите, есть ли у них какие-либо вопросы, прежде
чем вы начнете собеседование;
 
 
 
 8) не рассчитывайте на свою память, чтобы вспомнить их
ответы (понадобятся диктофон, заметки).

Когда проводятся первые интервью, то важно предупре-

дить участника, что проект только начинается. Желательно,
чтобы информант указывал на использование вами непонят-
ных ему вопросов и терминов, уточнял их значение. Во вре-
мя первых интервью происходит пилотирование (пилотаж,
тестирование) гайда, и после вносятся коррективы, изменя-
ются вопросы, их последовательность и др. Американская
исследовательница предлагает перечень контрольных вопро-
сов для проверки качества гайда [Castillo-Montoya, 2016, p.
825].
Когда проводятся первые интервью, то важно
предупредить участника, что проект только
начинается. Желательно, чтобы информант указывал
на использование вами непонятных ему вопросов и
терминов, уточнял их значение.
Во время интервью важно следить, чтобы у истории ин-
форманта и данных о нем была внутренняя целостность и со-
гласованность. Иногда есть возможность обнаружить и про-
яснить непонятные моменты во время интервью, реже  – в
совместном обсуждении исследователями. Некоторые авто-
ры предлагают проводить повторные интервью для сверки
транскрипта и уточнений [Jacob, Furgerson, 2012, p. 6].
Во время первых интервью происходит
 
 
 
 пилотирование (пилотаж, тестирование) гайда, и
после вносятся коррективы, изменяются вопросы, их
последовательность.
Желательно дополнять материалы интервью не только ви-
зуальными данными, но и заметками о ситуации интервью
(процесс и динамика интервью, место интервью, ощущения)
и основных выводах [Bryman, 2016, p. 472]. Приведем фраг-
мент записей в дневнике после интервью с жителем района
по проекту «Прошлое и настоящее рабочих районов».

Таблица 5.1. Адаптированная форма для проверки каче-

ства гайда, составленная на основе критериев оценки амери-
канской исследовательницы М. Кастильо-Монтойя

 
 
 
 Источник: Составлено на основе статьи М. Касти-
льо-Монтойя [Castillo-Montoya, 2016].

С первого взгляда наш информант А.

производит впечатление молодого современного
 
 
 
 человека необычно высокого роста и худоватого
телосложения. Он был в темных очках, и кольцо на
правой руке, говорящее о его браке, как-то не очень
гармонировало с его общим спортивным, молодым
образом подростка. С самого начала он был открыт и
готов рассказывать о районе, себе подробно с фото,
видео и даже прогулкой. Чувствовалось, что он никуда
не торопится, а рассказывать о районе, в котором он
прожил всю жизнь, ему нравится.
Видение района у А. отличается от других
участников  – он воспринимает его преимущественно
в спортивном разрезе  – через стадион и символику
Торпедо, где ‹…› он ранее рядом жил, спортивные
события, которыми он интересуется и которые связаны
с его работой [примеч.: он  – учитель физкультуры
в школе]. Он считает свой район историческим, даже
использует слово «антиквариат» для его описания
(дневник 11.08.2018).
В некоторых случаях есть возможность делать зарисовки
исследовательской ситуации (sketch). Они могут быть под-
спорьем и в ситуации, когда информант не готов делать фо-
то, либо когда важно изобразить людей, но вы не получили
согласия на публичное воспроизведение их образов – персо-
нальных данных. Приведем фрагмент дневника, где описы-
вается ситуация с отказом от фотографирования.
…когда я подошла к месту встречи, Александрина
и наша информантка Л.И. уже общались несколько
 
 
 
минут. Я присела и была удивлена, увидев
 рядом еще одну молодую девушку. Потом я
вспомнила, что информантка немного переживала
насчет анонимности. Потом я увидела, что дама
молодая тоже записывает нашу беседу на диктофон.
Немного отклонившись от интервью и сев рядом,
спросила: «Вы – дочка?». «Да», – ответила девушка лет
30. Чувствовалось, что дамы были слегка насторожены
форматом интервью, но потом, поняв, что все
вопросы несложные, интересные, непровокативные,
они расслабились и охотно отвечали на вопросы.
Дочь тоже периодически добавляла, кивала головой
в случае согласия. И ей (Л.И.) хотелось многое
рассказать. И в интервью она ощущала себя как
уважаемый эксперт; человек, который знает что-то
ценное, важное, вспоминала в деталях, отнеслась к
интервью ответственно.
Л.И. не захотела делать фото, но я и сейчас ее
хорошо помню и могу описать. Это довольно крупного,
но весьма стройного телосложения высокая дама лет
60, с седыми волосами, в белом льняном летнем
костюме с юбкой и в темных очках. Выглядит она
спокойно, довольно безмятежно даже, как на отдыхе,
рассуждает так же. Она внешне, как мне кажется,
похожа на «советского» человека (по манере одеваться
обычная, аккуратная, ухоженная одежда без особой
претензии на индивидуальность). Ее рассказы говорят
о ее ностальгии по этому времени. Так как она
отказалась от фото, то я попыталась воспроизвести
ситуацию нашего интервью в этом рисунке. Конечно,
 
 
 
 я не художник, и много передать не удалось47. Нас
четверо, мы сидим на лавочке около входа в культурный
центр ЗИЛ, ведется запись тремя диктофонами (дочь и
у нас с Александриной). Информантка повествует нам о
прошлом завода и настоящем района – территории ЗИЛ
(дневник, 19.08.2017).

Рис. 5.1. Sketch к ситуации интервью с бывшей работни-

цей завода им. Лихачева в присутствии ее дочери (крайняя
слева) и двух исследователей (по бокам от информантки). 19
августа 2017 г.
Источник: Рисунок Е. Полухиной.

47
 
 
 
 См. рис. 5.1.
 Качество исследовательского интервью, согласно С. Ква-
ле, сводится к следующим критериям: соотношение в объеме
ответов и вопросов (обьемность и детализированность пер-
вых и краткость последних); интерпретативность и ее ве-
рификация во время интервью; самодостаточность интер-
вью, его целостность и завершенность [Квале, 2003, с. 147].
Добавлю, что после интенсивного интервью создается ощу-
щение погружения в жизнь информанта, и вы как будто на
время интервью в него превратились. Становится возмож-
ным даже угадывать его ответы на вопросы.
Кропотливый анализ команды исследователей, работаю-
щих над широкой базой интервью, показал, что для полу-
чения насыщенных данных зондирование, углубление в те-
му (probing) и подсказки, уточнения (prompting) оказывают-
ся более значимыми, чем число набранных интервью [Weller
et al., 2018]. Согласно их выводам, тематическое насыщение
может быть иллюзией или неумением использовать тактики
зондирования (углубления). Они заключают, что, если вам
нужно получить как можно больше идей для развития вашей
темы, небольшая выборка (n = 10) с интенсивным зондиро-
ванием темы будет более продуктивна, чем большая выбор-
ка с поверхностными интервью без зондирования [Ibid.]. Это
исследование нам оптимистично показывает, что в некото-
рых исследовательских ситуациях качество важнее количе-
ства.
Среди многообразия видов интервью особое
 
 
 
 внимание уделяется этнографическим тандемным
интервью. Практика тандемных интервью с
участием двух интервьюеров  – удобный формат
в полевых условиях (безопасность, возможность
фото-, видеофиксации). Этнографические интервью
сопровождаются интенсивным наблюдением за
повседневной жизнью информанта, дополняются
детальными дневниковыми записями и визуальными
данными. Этнографические тандемные интервью  –
это интервью, проводимые двумя исследователями
в условиях повседневной жизни информанта с
подробной фиксацией визуальной информации и опыта
исследователя.
Для получения релевантных и насыщенных данных
важно предварительное тестирование гайда (пилотаж),
проверка его валидности на этапе первых интервью. В
ситуации интервью внимание уделяется налаживанию
доверительных отношений с участниками, стремлению
к эмпатической кооперации исследователя и
интервьюера. Содержательно исследователь стремится
к углублению (probing) релевантной темы с помощью
дополнительных вопросов, иногда отклоняющихся от
гайда.
После окончания интервью у исследователя остаются
следующие эмпирические материалы: аудиозаписи,
фото- и видеоматериалы, подписанные бланки
согласия, заполненные листы с проективными
методиками и др. Данные материалы оцифровываются
и помещаются в архив исследования. Фактическая
 
 
 
 информация об участнике помещается в
список информантов проекта (пол, возраст,
профессиональная принадлежность, образование и
др.). Аудиозаписи расшифровываются (транскрипт).
Собранные материалы могут быть дополнены
дневниковыми записями исследователя о ситуации
интервью и его результатах, снабжены зарисовками в
стиле sketch.
 
Ключевые понятия
 
Пилотаж
Тандемные интервью
Этнографические интервью
Экспертные интервью
Раппортивные отношения
Углубление в тему (probing)
Sketch
Насыщение
 
Вопросы для самопроверки
 
1. В чем заключается специфика тандемных интервью?
2.  В чем состоит особенность данных домашних интер-
вью? Для каких исследовательских задач такой тип интервью
наиболее применим?
 
 
 
 3. Какой жанр интервью наиболее близок вам? Аргумен-
тируйте свою позицию.
 
Практические задания
 
1. Опишите дизайн исследования, в котором целесообраз-
но проводить этнографические интервью. Аргументируйте
свою позицию.
2. Найдите среди приложений нашего издания либо возь-
мите свой вариант гайда интервью. Проверьте его качество в
соответствии с критериями, предложенными в табл. 5.1. Ка-
кие варианты для усовершенствования гайда вы предлагае-
те?
 
Рекомендуемая литература
 
Веселкова Н.В. Полуформализованное интервью // Социо-
логический журнал. 1994. № 3. С. 103–110.
Готлиб А.С. Процедуры и методы социологического ис-
следования: практикум. Кн. 2. Качественное социологиче-
ское исследование. Самара: Самарский университет, 2014.
Испа-Ланде С. Взаимопонимание, взаимообмен и откро-
венность в процессе проведения качественного исследова-
ния // Актуальные проблемы семей в России / под ред. Т.А.
Гурко. М.: Институт социологии РАН, 2006. С. 211–221.
 
 
 
 Квале С. Исследовательское интервью. М.: Смысл, 2003.
Савинская  О.Б. Субъективность в качественном иссле-
довании: новые подходы // Социологические исследования.
2007. № 10. С. 122–131.
Gibson W., Brown A. Identifying themes, codes and
hypothesis // Gibson W., Brown A. Working with Qualitative
Data. L.: SAGE, 2009. P. 127–144.
Interviewing: 4  vols / N. Fielding (ed.). L.: SAGE
Publications, 2003.
Laslett B., Rapoport R. Collaborative Interviewing and
Interactive Research // Journal of Marriage and Family. 1975.
Vol. 37. No. 4. Special Section: Macrosociology of the Family.
P. 968–977.
Oakley A. Interviewing Women: A Contradiction in Terms //
Doing Feminist Research / H. Roberts (ed.). L.: Routledge &
Kegan Paul, 1981. P. 30–58.
Robinson O. Sampling in Interview-Based Qualitative
Research: A  Theoretical and Practical Guide // Qualitative
Research in Psychology. 2014. Vol. 11. No. 1.
Rubin H.J., Rubin I.S. Qualitative Interviewing: The Art of
Hearing Data. 3rd ed. Thousand Oaks, CA: SAGE, 2012.

 
 
 
  
Глава 6
Мобильный исследователь:
Как движение и современные
технологии помогают в сборе данных
Анна Стрельникова
 
Взаимосвязь информационных технологий и исследова-
тельского процесса. Биографическая прогулка. Мобиль-
ность исследователя и «мобильные методы». Использова-
ние данных из социальных сетей и других интернет-ресур-
сов. Гаджеты и их использование в исследовательском про-
екте. Цифровые приложения и их потенциал. Структура
цифровых данных: первичные данные (непосредственно при
взаимодействиях с информантом) и опосредованные (циф-
ровые «отпечатки следов»). Геолокационные данные.
В настоящее время вместе с развитием информационных
технологий расширяются возможности для проведения сбо-
ра данных. Современный исследователь, помимо диктофона
и папки с гайдом интервью и другими документами, может
добавить в свой арсенал всевозможные цифровые гаджеты:
смартфоны, планшеты, фотоаппараты, видеокамеры (тради-
ционные и мобильные – например, GoPro). Некоторое вре-
мя назад одним из наших коллег даже рассматривалась идея
 
 
 
использовать такой экзотический гаджет, как очки Google
Glass. Однако идея не получила развития из-за высокой сто-
имости очков, а также из-за сложностей в соблюдении эти-
ки сбора данных при помощи этого гаджета. Так или иначе,
сейчас, в отличие от исследователя из недавнего прошлого,
очень легко стать «киборгом» [Митчелл, 2012] – человеком,
непрерывно вовлеченным в виртуальные сети вместе с гад-
жетами, которые становятся цифровым «расширением» те-
ла и разума48. Кроме того, как показывает наш опыт, в поле-
вом исследовании большую важность приобретает включен-
ность исследователя в «мобильность» изучаемых индиви-
дов и сообществ, понимаемую и как подвижность, и как ат-
рибут цифровой реальности. Этого можно достичь благода-
ря фиксации пространственных маркеров изучаемого объек-
та или ситуации, например: получение геолокационных све-
дений, измерение расстояний, анализ маршрутов, выявле-
ние пространственных проекций человеческих взаимодей-
ствий [The SAGE Handbook of GIS and Society, 2011, p. 27];
а также благодаря работе с интернет-ресурсами и использо-
ванию «мобильных методов», в которых движение являет-
ся частью исследовательской стратегии, т. е. исследователь
может участвовать в перемещениях вместе с информантом
(или в тех же условиях, что и информант) [Глазков, Стрель-

48
 Обратная сторона этих неисчерпаемых возможностей – риск переключения
внимания исследователя на свои гаджеты и приложения и, как следствие, риск
упустить изучаемую полевую реальность.
 
 
 
никова, 2015; Запорожец, 2017].

 
Биографическая прогулка: интервью
в движении и маршруты памяти
 
Биографическая прогулка представляет собой «мобиль-
ный» метод с поэтапным сбором данных: за традиционным
интервью следует интервью в движении, во время прогул-
ки, одна из целей которой – «прожить» заново жизненные
сюжеты, связанные с перемещениями в этом пространстве
(подробнее см.: [Стрельникова, 2012б, с. 53–61, 140–158;
 
 
 
Стрельникова, Ваньке, 2017, с. 56–58]). Структурно марш-
рут прогулки состоит из «узлов» (поворотных точек, пе-
ред которыми совершается остановка) и «путей» (собствен-
но непрерывного пути в одном направлении) [Стрельникова,
Ваньке, 2017, с. 60], а содержательно прогулка становится
осмыслением «повседневных пространственных практик и
тех жизненных траекторий, которые вычерчиваются с тече-
нием времени при регулярном воспроизводстве этих прак-
тик» [Стрельникова, 2012б, с. 27]).
«Рождение» метода биографической прогулки я отношу к
2007 г. К этому моменту я второй учебный год вела семина-
ры по «Методологии социологических исследований» в РГ-
ГУ. Одним из заданий первого семестра для студентов бы-
ло проведение мини-проекта с использованием метода ин-
тервью, а во втором семестре – с использованием метода на-
блюдения. При очередном разборе проектов одна из студен-
ток, Мария Кильдюшева, проводившая интервью с пожилы-
ми людьми, сообщила, что ее информанты были бы гораз-
до более рады интервью не дома, а где-то за его пределами.
То есть чтобы интервью служило поводом выбраться из до-
ма. «А что если нам совместить интервью с прогулками, с
наблюдением?» – родилась у нас мысль в ходе обсуждения.
И более поздний вопрос: «Изменится ли что-то в ситуации
интервью, если оно перестанет быть статичным?». В резуль-
тате проект Марии в весеннем семестре был посвящен ана-
лизу восприятия городского пространства в прошлом и на-
 
 
 
стоящем, а для его реализации было проведено несколько
первых биографических прогулок с москвичами старшего
поколения, включая одну прогулку на речном трамвайчике.
Предложенное мной название метода – биографическая про-
гулка – коллеги с кафедры посчитали интересным и вполне
удачным и посоветовали написать о нем статью 49. А Мария
с энтузиазмом продолжила работу уже над дипломным про-
ектом, где одним из методов сбора данных были биографи-
ческие прогулки.
 
Биографическая прогулка
 
представляет собой «мобильный» метод с
поэтапным сбором данных: за традиционным интервью
следует интервью в движении, во время прогулки,
одна из целей которой  – «прожить» заново
жизненные сюжеты, связанные с перемещениями в этом

49
  Я понимала всю важность этого совета, но, к сожалению, довольно долго
откладывала написание текста, ограничиваясь выступлениями на конференциях
и «собираясь с мыслями». Однако, пытаясь найти, не изобретено ли уже что-то
подобное в социологии, я ничего на тот момент не обнаружила (полагаю, что это
связано с ограниченностью интернет-поиска в те годы и с отсутствием доступа
к некоторым базам). Значительно позже, уже в 2012–2013 гг., мне довелось по-
знакомиться с текстом Маргарет Кузенбах [Kusenbach, 2003] и с рядом других
работ, в которых движение с информантом (go along) описывалось как часть эт-
нографического исследования. Правда, каких-либо описаний именно процедуры
проведения прогулок в этих работах практически не приводилось: в основном
постулировался сам факт перемещений вместе с информантом.
 
 
 
 пространстве.
Конечно, первые прогулки можно было рассматривать
только как пилотаж самой ситуации совмещения интервью
и перемещений вместе с информантом. Этот пилотаж пока-
зал много важных аспектов «нестатичного» интервью: ин-
форманты с большой готовностью гуляли вместе с исследо-
вателем, при этом пространство «подталкивало» к воспоми-
наниям и рассказам в том числе о сензитивных сюжетах био-
графии. Появилось предположение о том, что «простые ша-
ги прохожих по улицам или поездки на транспорте превра-
щаются в излюбленные траектории движения по городу, и
появление этих траекторий имеет как личностную, так и со-
циальную природу» [Там же, с. 23]. Но чтобы метод про-
шел свою «кристаллизацию», потребовалось еще много вре-
мени. Так, сначала я сфокусировалась на понимании прогу-
лок как маршрутов памяти в городском пространстве. В ре-
зультате были определены основные этапы биографической
прогулки: первичное биографическое интервью; затем сама
прогулка по тем местам, которые были значимы для инфор-
манта в прошлом (эти места определялись в ходе первич-
ного интервью); и затем – проведение второго интервью ли-
бо во время прогулки, либо после ее завершения, при этом
в ходе прогулки предлагалось использовать бланк наблюде-
ния с фиксацией остановок, точек маршрута, наиболее на-
сыщенных монологом, и т. д. Прогулки в целом показыва-
ли, что эмоциональная привязанность к месту, значимому в
 
 
 
прошлом, сама по себе дает биографический импульс [Голо-
фаст, 1995]50, дополняя осознанную (со стороны рассказчи-
ка) необходимость в уточнении тех или иных сюжетов био-
графии через соотнесенность со временем и пространством.
А само движение как практика «проживания» пространства
усиливает этот импульс. То есть «время и пространство мо-
гут выступать в качестве упорядочивающих элементов рас-
сказа о жизни, что позволяет говорить о возможности ана-
лиза городских биографий, или биографий, насыщенных го-
родскими практиками» [Стрельникова, 2012б, с. 35].
Определение биографической прогулки, которое я пред-
ложила в одной из первых публикаций с описанием свое-
го метода, звучало так: «…биографической прогулкой мы
называем метод, в котором биографическое интервью, как
реконструкция жизненного пути в целом или отдельных
этапов жизни, комбинируется c включенным наблюдением,
проводимым во время прогулки по определенным город-
ским маршрутам. Метод подразумевает работу с памятью:
информант вспоминает и описывает события своей биогра-
фии, прямо или косвенно связанные с городским простран-
ством. При этом предполагается использование биографиче-
ской прогулки с представителями старшего поколения, как
с носителями весомого мемориального багажа» [Стрельни-
кова, 2012а, с. 665]. Таким образом, специфичность метода
50
 В более широком контексте вопрос, действие или ситуацию, которые побуж-
дают к рассказу, называют также нарративным импульсом.
 
 
 
связывалась мной прежде всего с возможностью активизиро-
вать воспоминания информанта благодаря «нестатичности»
ситуации, в которой обсуждаются воспоминания (т. е. благо-
даря изменению самого формата коммуникации).
Позднее я стала использовать биографические прогулки
в более широком контексте, фокусируясь скорее на идее пе-
ремещения («мобильности»), а не на «маршрутах памяти»,
что в каком-то смысле размывает границу между моим ме-
тодом и go along и позволяет поставить прогулки в один ряд
с другими «мобильными методами».
В наших последних проектах биографические прогулки
использовались достаточно активно как в виде «маршрутов
памяти», так и в виде «совместной мобильности».
 
Мобильные методы и цифровые данные
 
Ранее в статье [Глазков, Стрельникова, 2015] мы делали
попытку определения мобильных методов как комбинирова-
ния различных способов получения исследовательской ин-
формации с «мобильностью» исследователя, в результате че-
го исследователь получает информацию последовательно, в
процессе перемещений, так или иначе связанных с изучае-
мым объектом. При этом фиксация перемещений изучаемо-
го объекта может происходить как непосредственно (в ходе
включенного наблюдения), так и посредством современных
геолокационных технологий, в том числе через различные
 
 
 
мобильные приложения [Hein, Evans, Jones, 2008]. Отметим,
что сама идея перемещений исследователя вслед за объек-
том изучения (или в поисках объекта изучения) не являет-
ся чем-то принципиально новым для социологии и успеш-
но реализуется, например, в жанре исследовательских экс-
педиций [Представители 7/89 на Алтае, 2014; Кордонский,
Плюснин, 2015; Студенческие экспедиции…, 2018, и др.].
Однако только в последние годы движение (мобильность,
подвижность) в разнообразных проявлениях стало источни-
ком методического поиска [Трубина, 2011, с.  208] и даже
основанием для уточнения классификации методов сбора
данных. Приведем одну из таких классификаций, в осно-
ве которой лежит материал уже упомянутой статьи [Глаз-
ков, Стрельникова, 2015]: «интервью в движении», карто-
графирование мобильности/дневники мобильности, иссле-
дование как фильм/видеоэтнография, «цифровое» исследо-
вание (при помощи гаджетов и доступа в интернет). Актуа-
лизация этой классификации привела к выбору трех основа-
ний для группировки: ситуация сбора данных, характер дан-
ных, способ использования результатов (рис. 6.1).
1.  Ситуация сбора данных: интервью в движении (мо-
бильное») vs традиционное интервью («статичное»). Интер-
вью в движении подразумевает сочетание интервью с прогул-
кой или поездкой, проводимой совместно с информантом 51.
51
 В ряде дискуссий встречается еще один уровень классификации: способ пе-
ремещения (пешком, на велосипеде, в общественном транспорте, на автомобиле
 
 
 
Как показывает наш опыт, такие интервью – в нашем слу-
чае это были биографические прогулки – получаются более
доверительными за счет совместной деятельности (прогул-
ки) исследователя и информанта в привычном повседнев-
ном контексте (это можно назвать общей характеристикой
совместных перемещений  – go along), а также позволяют
получить биографический импульс благодаря визиту
в значимые для информанта места (это особенность
биографической прогулки как метода) .

и др.). То есть интервью во время прогулки (walk alongs, walking interview) рас-
сматривают отдельно от интервью во время поездки (ride alongs). Подробнее см.:
Mobile Lives Forum. ‹http://en.forumviesmobiles.org› (дата обращения 20.07.2018).
 
 
 
 
 
 
 Рис. 6.1. «Мобильность» и «статичность» в работе с дан-
ными
Источник: Рисунок выполнен А. Бровенко по эскизу А.
Стрельниковой.

2.  Характер данных: данные, полученные при помощи

гаджетов, имеющих доступ в Интернет («мобильные»), vs
традиционные данные (полученные офлайн). Во-первых, это
результат использования современных технологий, подразу-
мевающий приставку «онлайн» перед названием «традици-
онного» метода: онлайн-интервью [Колозариди, 2014], он-
лайн-наблюдение [Полухина, Стрельникова, 2014], онлайно-
вая фокус-группа [Лебедев, 2010] и  др. Также это данные
из геолокационных приложений, учитывающих перемеще-
ния людей и транспорта. В некоторых исследовательских си-
туациях смыслы порождаются именно в движении вместе с
гаджетом (например, взаимодействия в играх с дополненной
реальностью), и исследователю ничего не остается, как вклю-
читься в те же самые практики для корректного описания и
анализа [Глазков, Стрельникова, 2015].
3. Способ использования результатов: исследовательский
фильм («мобильный») vs традиционный исследовательский
отчет («статичный»). Если исследователь был мобилен, то
почему бы не стать мобильными и полученным результатам?
Собранные материалы могут использоваться для монтажа
фильма, позволяющего получить оперативную и наглядную
 
 
 
информацию о динамике жизни сообщества, о его развитии
на протяжении определенного времени или об определенной
социальной ситуации [Омельченко, Поляков, 2017; Морозо-
ва, Гурова, 2017]. Основная тематика таких фильмов-иссле-
дований часто связана с социальным активизмом, с деятель-
ностью молодежных субкультур и другими сюжетами, в ко-
торых «не мобильный» исследователь практически не имел
возможности осветить проблему52, реже – для демонстрации
биографических траекторий, полученных в результате лон-
гитюда 53. В настоящее время количество исследовательских
фильмов растет, их тематика расширяется, освещая различ-
ные социальные практики и городскую повседневность с раз-
ных сторон54. В наших проектах мы также используем этот
способ донесения результатов до широкой аудитории, мон-
тируя небольшие фильмы по итогам экспедиций или локаль-
ных исследовательских событий. В целом к основным досто-
инствам фильмов-исследований можно отнести то, что кон-
текст исследования становится более понятным для широ-
кой аудитории и удается передать атмосферу поля с различ-
ными сопутствующими эмоциями. К недостаткам можно от-
нести «неакадемичность» таких фильмов: при их создании
52
  См., например, подборку фильмов-исследований Д. Омельченко: ‹http://
www.youtube.com/user/MityaOmelchenko› (дата обращения 20.07.2018).
53
 См., например, проект «Рожденные в СССР»: ‹https://ru.wikipedia.org/wiki/
Рождённые_в_СССР (телесериал)› (дата обращения 20.07.2018).
54
  См., например, подборку от Strelka Magazine: ‹http://strelka.com/ru/
magazine/2015/10/07/17-films-about-city› (дата обращения 20.07.2018).
 
 
 
обычно требуется особый стиль изложения материала, с ак-
центом на ярком сторителлинге, что обусловлено потребно-
стями в расширении аудитории таких фильмов.
Отметим, что тематика мобильного исследователя и мо-
бильного информанта активно развивается и в среде марке-
тинговых исследований. Одной из компаний, которая спе-
циализируется на исследованиях при помощи мобильных
гаджетов, является Tiburon Research. В их арсенале  – мо-
бильная этнография, создание и модерирование онлайн-со-
обществ, геолокационные дневниковые исследования [Тин-
чурин, 2016], причем многие идеи и методические наход-
ки можно использовать в некоммерческих исследованиях.
Также к отдельному виду «цифровых» задач можно отнести
извлечение больших данных, содержащих геолокационные
маркеры [The SAGE Handbook of GIS and Society, 2011, p.
27].
 
Использование социальных
сетей и других интернет-ресурсов
 
Использование социальных сетей и других интернет-ре-
сурсов может облегчать решение нескольких задач: погруже-
ние в контекст исследования, отбор информантов, получе-
ние обратной связи о различных этапах исследования (от за-
дач до результатов), сбор и классификация информации по
теме. К примеру, при подготовке экспедиции или перед по-
 
 
 
ездкой в незнакомый район можно заранее «перенестись» на
это место через интернет-сообщества, паблики, интерактив-
ные карты, а перед разработкой гайда полезно проанализи-
ровать, что сейчас обсуждают представители целевой груп-
пы, какие информационные поводы представлены в Интер-
нете. В любом случае, «при использовании геолокационных
технологий и социальных сетей увеличивается число кон-
текстов» [Преснякова, 2015, с. 99]. В ходе наших исследова-
ний работа с онлайн-источниками велась достаточно интен-
сивно: анализировалась активность в интернет-сообществах,
посвященных современной застройке промышленных тер-
риторий («Дом на месте завода»); изучалась динамика упо-
минаемости Тушинского машиностроительного завода и за-
вода имени Лихачева в медиапространстве и активность ин-
тернет-сообществ, посвященных районам вокруг этих заво-
дов («Прошлое и настоящее рабочих районов»); во всех про-
ектах изучались районные сайты и паблики – для понима-
ния ключевых проблем, обсуждаемых жителями района, и
отслеживания важных публичных мероприятий, а также для
поиска информантов и «привратников» (гейткиперов, от ан-
гл. gatekeeper) – проводников в интересующие сообщества.
Благодаря социальным сетям и другим интернет-ресурсам
можно было отобрать как источники, описывающие терри-
тории бывших заводских районов и возможности их редеве-
лопмента, так и различные интернет-сообщества: соседские,
ностальгические.
 
 
 
 Использование социальных сетей и других интернет-
ресурсов может облегчать решение нескольких
задач: погружение в контекст исследования, отбор
информантов, получение обратной связи о различных
этапах исследования (от задач до результатов), сбор и
классификация информации по теме.
При подготовке экспедиции или перед поездкой
в незнакомый район можно заранее «перенестись»
на это место через интернет-сообщества, паблики,
интерактивные карты, а перед разработкой гайда
полезно проанализировать, что сейчас обсуждают
представители целевой группы, какие информационные
поводы представлены в Интернете.
То, какие индикаторы необходимо выбрать при работе с
социальными сетями и другими интернет-ресурсами, напря-
мую зависит как от задач исследования, так и от специфи-
ки этого источника данных. Например, для анализа пред-
ставленности темы в электронных СМИ важно отследить
ее упоминаемость за определенный период, информацион-
ные поводы, наличие официальной и неофициальной пози-
ции (кто, что и когда преподносит аудитории), а для анали-
за онлайн-сообществ более важно зафиксировать специфику
коммуникации между пользователями (что и как обсужда-
ют). В целом универсальные индикаторы связаны с показате-
лями активности коммуникации («статистика» обсуждений
или упоминаний персоналий, сюжетов) и с ее содержанием
 
 
 
(формат коммуникации, тематика сообщений).

Таблица 6.1. Пример индикаторов для анализа интер-

нет-сообществ

В табл. 6.1 приведен пример индикаторов для анализа ин-

тернет-сообществ. Работа с этими индикаторами в проек-
те «Прошлое и настоящее рабочих районов» показала, что
неофициальные интернет-сообщества играют важную роль в
формировании территориальной идентичности жителей Ту-
шино: в них ностальгируют по прошлому района и собира-
ют старые фотографии, объединяются в защиту различных
объектов района, подчеркивают обособленность своей тер-
ритории.
 
 
 
 В проекте «Дом на месте завода» при анализе интер-
нет-ресурсов мной дополнительно использовались такие ин-
дикаторы, как тип ресурса, контекст обсуждения, тональ-
ность коммуникации, акторы (кем и на кого направлено со-
общение). Это связано с тем, что ресурсы были достаточ-
но неоднородны: от новостных сайтов и официальных фо-
румов до неофициальных сообществ будущих соседей (см.
табл. 6.2).

Таблица 6.2. Фрагмент заполнения таблицы по интер-

нет-ресурсам, посвященным новым жилым комплексам (на-
звания ресурсов закодированы)

 
 
 
 
 
 
 Как можно увидеть из табл. 6.2, даже столь простой спо-
 
 
 
соб разбивки на индикаторы позволил выявить не только
различные категории акторов, участвующих в обсуждении
новостроек в изучаемых нами районах (будущие покупате-
ли, застройщики, государственные структуры), но еще и об-
наружить интересную разновидность интернет-источников –
фейковые форумы и фейковые группы в соцсетях. В таких
псевдосообществах якобы общаются покупатели жилья, но
в реальности, вероятно, основной контент создается акто-
рами, заинтересованными в формировании определенных
мнений. Наблюдение за такими псевдосообществами пока-
зало, что время от времени в них появляются короткие ин-
формационные сообщения, которые обычно быстро удаля-
ются модераторами. Эти сообщения (вероятно, от настоя-
щих покупателей) приглашают покупателей перейти в спе-
циальное закрытое сообщество в мобильном мессенджере
Telegram, которое модерируется исключительно самими бу-
дущими жителями. Возвращаясь к одной из задач проекта
«Прошлое и настоящее рабочих районов» – интересы каких
групп общества сталкиваются при обсуждении практик ис-
пользования бывших заводских территорий,  – можно сде-
лать вывод о заметном столкновении интересов застройщи-
ков и будущих жителей жилых комплексов.
 
Цифровые гаджеты
 
В ходе полевого исследования арсенал из различных га-
 
 
 
джетов (смартфоны, планшеты, камеры) позволяет решить
целый ряд важных задач (см. табл. 6.3). Во-первых, продуб-
лировать запись данных полностью или частично, а также
оперативно переключиться и продолжить сбор данных в слу-
чае неисправности одного из гаджетов. Например, если за-
кончилось место на карте памяти у видеокамеры, можно от-
снять часть материала на фотоаппарат; аудиозапись можно
вести и на диктофоне, и на смартфоне. Во-вторых, быть мо-
бильными: компактные размеры большинства гаджетов поз-
воляют брать их с собой практически в любой ситуации.
В наших исследованиях камера GoPro и использование
креплений для смартфона дали нам возможность быть мо-
бильными вместе с информантами, т. е. перемещаться, не от-
влекаясь на процесс записи, благодаря чему мы смогли запи-
сать серию биографических прогулок и собрать фотографии
и видеоматериалы для исследовательских фильмов. Кро-
ме того, использование и камеры GoPro, и монопода (сел-
фи-палки) для смартфона позволяет исследователю сфото-
графировать и записать на видео не только окружающую об-
становку и действия информанта, но также и себя самого
в данной исследовательской ситуации. Это может оказаться
полезным, например, для последующего монтажа исследова-
тельского фильма, для своеобразного «доказательства» того,
что исследователь был в поле, а также для саморефлексии
по поводу своего поведения в полевой ситуации и автоэтно-
графического анализа. Важно отметить, что предварительно
 
 
 
мы получали согласие информантов по поводу использова-
ния гаджетов в процессе всего исследования или его отдель-
ных частей.
Использование камеры GoPro и монопода (селфи-
палки) для смартфона позволяет исследователю
сфотографировать и записать на видео не только
окружающую обстановку и действия информанта, но
также и себя самого в данной исследовательской
ситуации.
Благодаря цифровым гаджетам усложняется структура
потенциально возможных типов данных, доступных иссле-
дователю. Например, можно получить как реактивные дан-
ные (как результат взаимодействий с информантом), так и
опосредованные (нереактивные): цифровые «отпечатки сле-
дов» – чекины, геометки, записи в соцсетях и другие данные.
Во втором случае взаимодействие с информантом сводится
к анализу его опыта, о котором он уже где-то сообщил, т. е.
этот опыт представляет собой уже готовые данные, доступ-
ные благодаря гаджетам и Интернету [Преснякова, 2015, c.
97].

Таблица 6.3. Использование гаджетов для фиксации по-

левых данных

 
 
 
 Так или иначе, использование мобильных устройств и
приложений отражает не только возрастающую технологиза-
цию методов сбора данных, но также появление новых спо-
собов взаимодействия человека и цифрового пространства
как референта социального, а мобильный телефон и другие
гаджеты являются не только частью повседневной реально-
сти, но и интерактивным («мобильным» и при этом находя-
щимся онлайн) источником информации [Mobile Research
Methods…, 2015; Феррарис, 2010]. При этом представители
разных социальных групп различаются как по форматам и
глубине включенности в онлайн-практики, так и по специ-
фике использования самих гаджетов. Например, в своих ис-
следованиях мы обнаружили, что рабочие Уралмаша стар-
шего возраста зачастую не умели обращаться с мобильным
Интернетом в своем телефоне, не пользовались мессенжера-
 
 
 
ми для передачи фотографий, и это в целом является поко-
ленческой особенностью.

 
Мобильные приложения
 
«Приложение» в  словосочетании «мобильные приложе-
ния» обозначает возможность доступа и подключения к
цифровому пространству для решения определенных задач.
 
 
 
Приложения могут помочь исследователю на любом этапе
его работы: при планировании проекта и обсуждениях с кол-
легами, при разработке инструментария, при сборе и ар-
хивировании данных, при анализе и презентации результа-
тов. В наших исследованиях мы использовали различные
мобильные приложения, многие из которых доступны на
платформе Google: например, Google-формы для заполне-
ния основных фактологических сведений об информанте в
ходе проведения тандемных интервью, «Google Диск» для
архивирования данных. Подробная аннотированная подбор-
ка различных видов приложений, которые могут стать под-
спорьем исследователю, представлена в ресурсной базе со-
общества журнала «The Qualitative Report» [Mobile Research
Applications…, 2018].
Приложения могут помочь исследователю на
любом этапе его работы: при планировании проекта
и обсуждениях с коллегами, при разработке
инструментария, при сборе и архивировании данных,
при анализе и презентации результатов.
Некоторые приложения особенно полезны начинающему
исследователю, позволяя ему сверяться с подготовленным
чек-листом (см., например, The SAGE Project Planner с ин-
терактивными подсказками и подробными комментариями
по каждому пункту плана [The SAGE Project Planner, 2018]).
Рассмотрим подробнее исследовательский потенциал
приложений, в которых учитывается геолокационное поло-
 
 
 
жение пользователя. Как уже отмечалось, сейчас все слож-
нее представить человека, который бы не пользовался раз-
личными геолокационными сервисами: например, при поис-
ке подходящего маршрута, нужного объекта инфраструкту-
ры или для того, чтобы оставить отзыв о месте в социальных
сетях. В этой ситуации исследователи могут осуществлять
отбор онлайн-данных по геолокационным меткам в соцсе-
тях, блогах и на картографических ресурсах («Народные»
карты, Foursquare и др.), т. е. по указанной геопозиции или
названию локации.
Достаточно масштабные исследования с использованием
геоинформационных данных осуществляют крупные компа-
нии (например, Яндекс и его проект «Яндекс. Исследова-
ния»55). Пользователи различных сервисов (такси, карты, на-
вигатор) самостоятельно оставляют данные о своей деятель-
ности и перемещениях, осуществляя поисковые запросы и
пользуясь различными приложениями, а исследовательские
подразделения аккумулируют эту информацию, анализиру-
ют и визуализируют полученные материалы, получая мно-
гомерные карты. Эти карты отражают распорядок дня ин-
тернет-пользователей, образ различных городов в поисковых
запросах, специфику ежедневных перемещений горожан и
многое другое, и их можно использовать как вторичный ис-
точник данных в своем исследовании. Так, можно сопоста-
вить материалы своих исследовательских интервью о субъек-
55
 
 
 
 Сайт проекта: ‹https://yandex.ru/company/researches›.
тивных ощущениях жителей района с объективными пока-
зателями развития инфраструктуры этого района и степени
его удобства для жизни (для этого можно использовать, на-
пример, интерактивные картографические данные [Москва
для жизни и развлечений, 2017]), а также сравнивать отдель-
ные микрорайоны (например, состоящие из домов старой за-
стройки и районы новостроек) по их наполненности различ-
ными элементами комфортной жизни [Стрельникова, Ере-
меева, 2019].
Следует упомянуть об ограничениях таких данных. Поль-
зователи, чьи действия в приложениях аккумулируются по-
добными сервисами, не обязательно репрезентируют насе-
ление района, города или региона. Кроме того, следует учи-
тывать, что геотэг (пространственная метка) иногда может
указывать на некорректную локацию по причине осознанно-
го изменения со стороны пользователя или по причине про-
граммной ошибки [Crampton, 2013].
Рассмотрим использование приложений непосредственно
в ситуации сбора данных. Существует целая группа мобиль-
ных геолокационных приложений, предназначенных как для
Android, так и для iOS, и позволяющих выбирать и записы-
вать перемещения в реальном времени. Исследователь мо-
жет самостоятельно выбрать и установить наиболее удобное
для себя приложение, опираясь на ключевые слова, такие как
«геолокация», «маршрут», «трек», «трекинг», а также выби-
рая дополнительные опции (например, возможности визуа-
 
 
 
лизации, возможности записи только отдельного отрезка пе-
ремещений и т. д.).
В наших исследованиях в Екатеринбурге и Москве при
проведении большинства наблюдений и биографических
прогулок я пользовалась фиксацией маршрута перемещений
в своем смартфоне. Маршруты автоматически сохранялись
в мобильных приложениях «Google Карты», «Яндекс. Кар-
ты», «Мои маршруты», что позволяло в дальнейшем рабо-
тать с индивидуальными пространственными картами, пере-
нося туда информацию, важную для конкретной исследова-
тельской задачи (см. рис. 6.2).

Рис. 6.2. Пример работы с полученной картой: нанесение

разметки, отражающей фактическую доступность мест в хо-
 
 
 
де наблюдения в районе жилого комплекса ЗИЛарт («Дом на
месте завода»)
Источник: Разметка нанесена А. Стрельнико-
вой с использованием картографической подложки
Openstreetmap.ru.

Покажем порядок работы с геолокационными мобильны-

ми приложениями на примере приложения «Google Карты».
В установленном на смартфоне приложении необходимо пе-
рейти во вкладку «Хронология». Если этому приложению
разрешен доступ к местоположению устройства, то здесь ав-
томатически будут записываться все перемещения пользова-
теля с этим устройством: ежедневная траектория перемеще-
ний, предположительный вид транспортного средства, ско-
рость, время и расстояние. Именно автоматическая запись,
не требующая никаких дополнительных действий со сторо-
ны пользователя, является основным плюсом приложения.
Для дальнейшего использования можно сделать скриншот
маршрута за определенную дату (см. рис. 6.3) и при необхо-
димости нанести на полученный маршрут дополнительную
разметку.

 
 
 
 Рис. 6.3. Пример фиксации пройденного маршрута в мо-
бильном приложении «Google Карты»
Источник: Скриншот сделан А. Стрельниковой с исполь-
зованием сервисов Google.

Определенным недостатком приложения «Google Карты»

является то, что маршрут фиксируется за весь день, т.  е.
нельзя выбрать конкретный интервал времени или конкрет-
ный отрезок. В результате несколько разных типов переме-
щений (например, поездка к месту интервью и прогулка вме-
сте с информантом) могут накладываться друг на друга. Это-
 
 
 
го недостатка лишено другое приложение – «Мои маршру-
ты», где пользователь может начать запись маршрута в нуж-
ный момент, при необходимости делая паузы (по аналогии с
записью видео). Кроме того, в этом приложении можно сра-
зу расставлять маркеры в процессе движения, а также делать
фотографии, и они автоматически «прикрепятся» к той точ-
ке маршрута, в которой они были сделаны (см. рис. 6.4). Тем
самым упрощается процедура построения многомерной кар-
ты, например, для биографической прогулки. И наконец, в
данном приложении упрощается способ совместной работы
с пройденными маршрутами – ими можно поделиться через
индивидуальную ссылку с другими членами исследователь-
ского коллектива.

 
 
 
 Рис.  6.4. Пример использования мобильного приложе-
ния «Мои маршруты», базирующегося на картографических
данных Google
Источник: Скриншот сделан А. Стрельниковой с исполь-
зованием сервисов Google.
Вместе с техническим развитием общества
развиваются и технические возможности исследований.
В ходе реализации проекта можно использовать
потенциал цифровых данных из социальных сетей
и других интернет-ресурсов, работать с данными
 
 
 
 мобильных приложений и геолокационных сервисов,
применять арсенал из различных гаджетов (смартфоны,
планшеты, камеры). Кроме того, само погружение в
исследуемую среду («мобильность» как включенность
и движение) дает исследователю возможность получить
данные не только о самих перемещениях, но также о
способах коммуникации и образе жизни участников.
Мобильные методы можно охарактеризовать
посредством «мобильной» (не статичной) ситуации
сбора данных, «мобильного» (цифрового) характера
получаемых данных и «мобильного» (не статичного)
способа использования результатов.
При выборе индикаторов для анализа интернет-
сообществ важно учитывать как показатели активности
коммуникации, так и содержание коммуникации,
выстраивая индикаторы в соответствии с задачами
исследования.
 
Ключевые понятия
 
Мобильные методы
Мобильные приложения
Геолокационные данные
Многомерные карты

 
 
 
  
Вопросы для самопроверки
 
1. Как и для чего можно использовать гаджеты при про-
ведении исследования?
2. Что такое «интервью в движении»? В каких ситуациях
оно может применяться?
3.  Какие индикаторы могут использоваться при анализе
социальных сетей и интернет-сообществ?
4. Для решения каких задач можно использовать геолока-
ционные данные?
5. Какие приложения могут помочь в картировании иссле-
довательской ситуации, связанной с перемещениями?
 
Практические задания
 
Выберите абсолютно любой населенный пункт на карте
России. Попытайтесь «перенестись» туда при помощи ис-
пользования социальных сетей и других интернет-ресурсов
и понять: Что сейчас актуально для жителей этого на-
селенного пункта? Какие характерные визуальные образы
жизни на этой территории используются в социальных
сетях? Имеются ли геолокационные данные, освещающие
местную жизнь (метки в соцсетях и на интерактивных
картах)? Насколько вообще жизнь этого населенного пунк-
 
 
 
та представлена в Интернете?
Зайдите на страницу The Qualitative Report Guide to
Qualitative Research Mobile Applications ‹https://tqr.nova.edu/
apps/› и изучите аннотации предложенных там приложений.
Предложите не менее трех оснований для классификации
этих приложений. Какие из этих приложений вы протести-
руете в первую очередь и почему?
 
Рекомендуемая литература
 
Глазков К.П., Стрельникова А.В. Мобильные методы:
движение как часть исследовательской стратегии // Интерак-
ция. Интервью. Интерпретация. 2015. Т. 1. № 10. C. 79–90.
Онлайн-исследования в России: тенденции и перспекти-
вы / под ред. А.В. Шашкина, И.Ф. Девятко, С.Г. Давыдова.
М., 2016.
Преснякова Л.А. Повседневная мобильность в цифровом
городе: стратегии vs тактики // Социология власти. 2015. Т.
27. № 4. С. 93–121.
Mobile Research Applications. The Qualitative Report Guide
to Qualitative Research Mobile Applications / curated by R.J.
Chenail. 2018. ‹https://tqr.nova.edu/apps/› (дата обращения
15.08.2018).
Mobile Research Methods. Opportunities and Challenges of
Mobile Research Methodologies / D. Toninelli, R. Pinter, P. de
Pedraza (eds). L.: Ubiquity Press Ltd, 2015.
 
 
 
 The SAGE Handbook of GIS and Society / T.L. Nyerges,
H. Couclelis, R. McMaster (eds). L.: SAGE Publications, Ltd,
2011.
The SAGE Project Planner. 2018. ‹http://
methods.sagepub.com/project-planner› (дата обращения
15.08.2018).
Why We Post. ‹http://www.ucl.ac.uk/why-we-post› (дата об-
ращения 15.08.2018).

 
 
 
  
Глава 7
Визуальные и проективные
данные: Больше, чем картинки
Анна Стрельникова
 
Источники визуальных данных в полевом исследовании.
Что общего у визуальных и проективных данных. Какие ви-
ды визуальных данных можно получить при проведении на-
блюдения. В чем специфика проективных методов. «Визу-
альные» виды проективных методов: проективные рисунки
и ментальные карты. Подходы к анализу визуальных обра-
зов: количественный анализ, типологический анализ, интер-
претативный подход.
Визуальные данные являются важным ресурсом полево-
го исследования. Они неизбежно появляются на разных эта-
пах реализации проекта: в  ходе подготовительной работы,
во время кабинетного исследования, в процессе полевых ра-
бот и, наконец, на этапе представления результатов иссле-
дования. На старте проекта исследователи могут рисовать
структурные схемы объекта, проводить визуализацию этапов
работы; затем визуальные данные могут появиться как ре-
зультат работы с вторичными источниками и нереактивны-
ми данными (например, с материалами из социальных ме-
диа) [Девятко, 2012]. В ходе сбора данных визуальные дан-
 
 
 
ные могут быть получены в процессе проводимых наблюде-
ний (фото и видео, карты и схемы). Уже имеющиеся фото-
графии или картинки могут использоваться в интервью как
стимульный материал (для стимулирования более подробно-
го, целенаправленного или эмоционального рассказа). Про-
ективные методы 56 тоже достаточно активно внедряются в
процедуру традиционных интервью, а иногда являются и са-
мостоятельным методом сбора данных и тоже довольно ча-
сто выступают в визуальном формате (рисунки, коллажи).
Наглядность визуальных и проективных данных, а также
возможность аналитического описания объектов или явле-
ний сквозь призму визуальных образов способствует их ак-
тивному использованию и при освещении результатов: в хо-
де выступлений на конференциях и семинарах; в  оформ-
лении сайта проекта; в  монтаже исследовательских филь-
мов и выставок; при создании другой продукции, рассчи-
танной на широкую аудиторию. Например, визуальные ма-
териалы, полученные студентами Екатеринбургской акаде-
мии современного искусства в рамках проекта «Найденное
искусство», превратились в набор открыток с оригинальны-

56
  Здесь и далее я понимаю «метод» как способ практической реализации
исследовательской задачи. Существуют и другие трактовки, подразумевающие
иерархическую классификацию (методы, методики, техники, процедуры), но, на
мой взгляд, недостаточно четко очерчивающие различия между каждым «клас-
сом» понятий. Еще В.А. Ядов отметил, что «одну ту же систему действий неко-
торые авторы называют методом, другие – техникой, третьи – процедурой или
методикой, а иногда – методологией» [Ядов, 1994, с. 17–18].
 
 
 
ми фотографиями района Уралмаш. Как следует из сопро-
водительной информации, открытки представляют собой го-
родские фотозарисовки, полученные с помощью «особым
образом настроенной художественной оптики, позволяющей
разглядеть искусство буквально повсюду, ‹…› искусство, не
осознающее себя таковым, когда руинизированные оскол-
ки прошлого и рудименты советской культуры прочитыва-
ются как самоценные художественные артефакты» [Найден-
ное искусство…, 2017]57. Визуальные и проективные данные
роднит их высокий интерпретативный потенциал (на мой
взгляд, он выше, чем у текстовой информации). Реализация
этого потенциала зависит от схемы анализа, выбранной ис-
следователем.
В данной главе я опишу типы визуальных данных, получа-
емых в ходе наблюдения и биографических прогулок, и по-
рядок работы с этими данными, а также возможности про-
ективных методов в полевом исследовании 58.

57
 Мы благодарны Ларисе Евгеньевне Петровой (ЕАСИ, Екатеринбург) за на-
бор этих замечательных открыток, подаренных нам в ходе обсуждения первых
результатов проекта «Быт и культура индустриальных рабочих» в мае 2017 г.
58
 За скобками данной главы я оставляю такие сюжеты, как работа с визуаль-
ными данными из социальных медиа, обсуждение техник работы с видеоматери-
алами, и ряд других интересных тем, требующих отдельного рассмотрения. Для
изучения этих сюжетов можно посоветовать следующие источники, указанные в
списке рекомендованной литературы в конце главы: [Manovich, 2017; Максимо-
ва, 2016; Баньковская, 2017].
 
 
 
  
Визуальные данные в наблюдении
 
Как уже отмечалось в гл. 4, наблюдение помогает не толь-
ко погрузиться в повседневную жизнь объекта, практики и
действия, но также собрать различные визуальные данные об
изучаемом явлении [Уйти, чтобы остаться…, 2009; Бредни-
кова, Запорожец, 2016]. Поэтому одним из результатов на-
блюдений становятся визуальные материалы (фото, видео,
рисунки), которые в дальнейшем можно структурировать и
сопоставлять с другими данными, полученными в ходе про-
екта.
Поскольку в процессе наблюдения можно зафиксировать
 
 
 
не только визуальность происходящих в данный момент со-
бытий и взаимодействий, но также и «отпечатки следов»,
т. е. результаты этих взаимодействий, которые сохранились
в пространстве [Амин, Трифт, 2002], то условно визуальные
данные в наблюдении можно разделить на оперативные и
опосредованные: оперативные отражают то, что происходит
здесь и сейчас, опосредованные – следы уже произошедшего.
Визуальные данные, позволяющие остановить мгновения
динамичных событий, можно получить в процессе наблюде-
ния за ситуацией, развивающейся в данный момент рядом
с наблюдателем (например, во время митинга, городского
праздника, производственного процесса, во время переме-
щений при проведении биографических прогулок). В каче-
стве подобных оперативных данных могут выступать видео-
записи и фотографии.
Визуальные данные в наблюдении можно
разделить на оперативные и опосредованные:
оперативные отражают то, что происходит здесь и
сейчас, опосредованные – следы уже произошедшего.
Серия регулярных наблюдений, как правило, позволяет
обнаружить и визуально зафиксировать не только типичные
повседневные ситуации в их динамике, но и особые случаи
и сюжеты. Например, при проведении регулярных наблюде-
ний в Южном Тушино (май-июнь 2018 г.) мной были обна-
ружены и сфотографированы неожиданные для жилого рай-
она досуговые практики: купание в деривационном канале и
 
 
 
вечерние пикники с кострами. А в ходе регулярных наблю-
дений в районе застройки жилого комплекса ЗИЛарт (июль-
август 2018 г.), к которой относится новый парк «Тюфеле-
ва роща», удалось зафиксировать на фотографиях ситуацию
опережающего освоения пространства: за несколько дней до
официального открытия парка, несмотря на ограждающие
ленточки, висящие запретительные объявления и расстав-
ленных по периметру охранников, многочисленные посети-
тели отвоевали две крайние полянки нового парка и про-
должали отдыхать, делая селфи и не замечая стройки во-
круг (примеры визуальных материалов наших наблюдений
см.: [Полухина, Стрельникова, Ваньке, 2020]. Таким обра-
зом, оперативные визуальные данные становятся еще насы-
щеннее при проведении серии наблюдений.
Картографические данные в разных ситуациях можно от-
нести как к оперативным, так и к опосредованным визуаль-
ным данным. Например, использованные нами интерактив-
ные карты-схемы, где отражается текущий маршрут на об-
щем плане территории района или отдельного места наблю-
дения, являются оперативными данными. К категории опо-
средованных визуальных данных можно отнести такую раз-
новидность картографических данных, как социальное кар-
тографирование (иногда  – просто картографирование или
картирование) 59. Это процесс, при котором исследователь в
59
 По мнению Н. Веселковой, социальное картографирование – это прежде все-
го перенос социально значимой информации на карту [Веселкова, 2010]. В этом
 
 
 
соответствии с задачами своей работы самостоятельно мар-
кирует пространство, размещая на карте параметры, важные
для анализа [Стрельникова, 2013б], или же предлагает ин-
формантам провести такое маркирование на готовой карте
или схеме (например, обозначить любимые места, привыч-
ные маршруты). При работе с картографическими данны-
ми мы загружали карты из приложений «Google Карты» или
«Яндекс. Карты», а затем наносили на них маршруты и объ-
екты, время, потраченное на маршрут, и другую релевант-
ную информацию (см. рис. 7.1). Затем, при накоплении ма-
териалов, можно сопоставлять фотографии, карты и тексты
дневников наблюдений: это обеспечит надежность получен-
ных результатов.

представлении картографирование с нанесением произвольной разметки (в виде

индикаторов, значимых для последующего анализа) правильнее называть просто
картографированием, или же аналитическим картографированием. См. также:
[Скалабан, 2012].
 
 
 
 Рис. 7.1. Карта с нанесенной разметкой по району Южное
Тушино: разделение местности на отдельные специфические
части пространства, обнаруженные в ходе наблюдения
Источник: Разметка нанесена А. Стрельнико-
вой с использованием картографической подложки
Openstreetmap.ru.

В качестве примера опосредованных визуальных данных

можно привести «палеоэтнографические этюды» О. Обе-
ремко и его экспедиционной команды [Оберемко, 2018]. Па-
леоэтнографическими были названы наблюдения в одном
из курортных поселков российского юга в тот период, когда
там уже не осталось отдыхающих, но есть следы их пребыва-
ния: рекламные щиты и объявления, сезонные объекты ин-
фраструктуры, а также искусственные и естественные грани-
цы территории, маркированные представителями различных
социальных групп через оставленные граффити, мусор, сле-
ды использования природных объектов. Собранные визуаль-
ные данные представляли собой фотографии, рисунки, схе-
мы, которые позволили сделать множество интересных вы-
водов о социальном пространстве отдыха. Полученные вы-
воды в дальнейшем можно доводить до широкой аудитории
посредством тех же визуальных образов. Другим примером
исследования с опосредованным типом наблюдения можно
назвать работу Л. Пресняковой, в которой она изучала отоб-
ражение городских практик в геолокационных мобильных
 
 
 
приложениях [Преснякова, 2015].
 
Проективные данные в
полевом исследовании
 
Проективные методы (методики) – это методы, в процес-
се применения которых происходит моделирование различ-
ных ситуаций (реальных или вымышленных) для выявления
скрытых свойств объекта. Проективные методы задейству-
ют воображение индивида, создают «проекцию» – перенос
или отражение глубинных установок индивида через образ-
ное восприятие, стимулируют эмоциональный отклик и тем
самым дают возможность свободного и ненавязанного выбо-
ра ответа при обсуждении неопределенной ситуации [Гуре-
ев, 2006]. При этом ответы на задания не могут быть расце-
нены как правильные или неправильные. Проективные ме-
тоды получили свое развитие в психологии и психодиагно-
стике и в адаптированном виде применяются в социологи-
ческих и маркетинговых исследованиях [Boddy, 2005]. Ос-
новным ограничением в применении проективных методов
является необходимость работы с неструктурированными и
сложными для интерпретации материалами.
 
Проективные методы (методики)
 
Задействуют воображение индивида, создают
 
 
 
 «проекцию»  – перенос или отражение глубинных
установок индивида через образное восприятие,
стимулируют эмоциональный отклик и тем самым
дают возможность свободного и ненавязанного выбора
ответа при обсуждении неопределенной ситуации.
При помощи проективных методов можно выявить неосо-
знанные мотивы, которые слабо поддаются вербализации в
силу своей сензитивности, метафоричности или по иным
причинам [Гурджи, 2000; Гуреев, 2006]. При этом в со-
циологическом исследовании такие неосознанные структу-
ры важны не на уровне личности как таковой: индивид
воспринимается как носитель информации об интересую-
щем исследователя социальном феномене [Татарова, Бур-
лов, 1999, с. 124].
В группу проективных методов входят проективные во-
просы (вопросы на ассоциации; вопросы, предлагающие мо-
дель той или иной ситуации), метод неоконченных предло-
жений (подробнее см.: [Татарова, Бурлов, 1999; Татарова,
1999, с. 107–110]), создание рисунков и коллажей, семан-
тический дифференциал (подробнее см.: [Татарова, 1999,
с. 103–107]), разного рода креативные задания 60. Некото-
рые авторы предлагают классифицировать проективные ме-
тоды на пять групп: ассоциативные, на завершение зада-
60
 См. примеры такого использования у В. Глазычева: в своих урбанистиче-
ских проектах он активно привлекал местные сообщества, формируя групповую
динамику и стимулируя совместную работу при помощи проективных методов
[Глазычев, 2005].
 
 
 
ния, конструирующие, экспрессивные, ранжирующие [Гур-
джи, 2000].
Если говорить о проективных методах, подразумевающих
работу с визуальными образами, то в социологических ис-
следованиях чаще всего обсуждаются и используются про-
ективные рисунки и ментальные карты. Проективные ри-
сунки создаются по заданию исследователя и могут быть
направлены на получение визуальных репрезентаций по за-
ведомо стереотипизированному или сензитивному вопросу,
где высок риск получить социально одобряемые ответы [Са-
прыкина, Пашкевич, 2015], а также в ситуации групповых
дискуссий, для «разогрева» участников и поддержания об-
щего позитивного настроя, снятия дискомфорта при обсуж-
дении конфликтогенных тем [Гуреев, 2006, с. 121–126]. Во
всех этих случаях художественные умения информантов не
являются важными для выполнения заданий, поскольку ос-
новная цель исследователя – это получение «проекции» ре-
альных мнений и убеждений, а не качество выполнения ри-
сунков.
Ментальные карты представляют собой разновидность
проективных рисунков и отличаются тем, что их содержание
подразумевает пространственную привязку [Глазков, 2013,
с. 40]. При этом такой рисунок не повторяет карту горо-
да или района, а является результатом работы информанта,
продуктом его воображения и символического восприятия
физического пространства, но все-таки имеет прямую связь
 
 
 
с опытом повседневной жизни [Стрельникова, 2008; Ванды-
шев, Веселкова, Прямикова, 2013, с. 103]. Н. Веселкова вы-
деляет четыре свойства ментальных карт: «(1) они представ-
ляют собой визуальный материал, (2) созданный самим ин-
формантом и (3) описывающий представление о местности
(4) с позиций исследовательской задачи» [Веселкова, 2010].
История развития метода ментального картографирования
связана с именем К. Линча [Линч, 1982], который ввел в обо-
рот понятие ментального образа города (обобщенного обра-
за городской среды, актуализированного у людей со схожими
социальными характеристиками), для выявления которого и
предлагалось использовать ментальные карты.

 
 
 
 В большинстве наших проектов мы использовали метод
ментального картографирования, поскольку именно в визу-
альной среде находит отражение трансформация социаль-
ных отношений в городском пространстве. Кроме того, ана-
лиз ментальных карт позволяет выявить представления жи-
телей или визитеров района об изображаемом пространстве,
а также реконструировать символически значимые места,
маршруты, структурные элементы пространства (Линч пред-
 
 
 
лагает начать анализ с таких базовых элементов, как «пу-
ти», «границы», «районы», «узлы» и «ориентиры» [Линч,
1982, с. 51–52]). Само задание на создание ментальной кар-
ты обычно размещалось в конце интервью и звучало в на-
ших проектах следующим образом: «Нарисуйте, пожалуй-
ста, район61, каким вы его видите/как его себе представ-
ляете». После завершения рисунка мы уточняли у инфор-
мантов, что именно изображено на рисунке, поскольку необ-
ходимость объяснения каждым участником своих действий
является «самым важным правилом, без которого примене-
ние проективных методик как таковых не имеет смысла ‹…›
Без этого исследователь не сможет адекватно интерпрети-
ровать данные, полученные с помощью проективных мето-
дик» [Гурджи, 2000]. Интересно, что для самого рисующего
нарисованные объекты могли быть вполне понятными и не
требующими пояснений.
В исследовании «Быт и культура индустриальных рабо-
чих» интервью, как правило, проводились в тандеме из двух
исследователей, что позволяло второму участнику делать ви-
деозапись процесса рисования ментальной карты (это очень
помогло в дальнейшем анализе данных).
61
 В зависимости от места проведения интервью мы называли конкретный рай-
он. Например, в случае с Уралмашем мы говорили в задании «район Уралмаш»,
в случае с Тушино мы после первых интервью предлагали рисовать Тушино, а
не Южное Тушино или Северное Тушино, так как обнаружили, что субъектив-
ные границы данной территории совершенно не совпадают с административны-
ми границами.
 
 
 
 Помимо ментального картографирования, в наших иссле-
дованиях применялись как визуальные, так и невизуальные
проективные методы. Например, в интервью текущих про-
ектов мы использовали проективные вопросы, связанные с
самоидентификацией информантов:
Как бы Вы себя охарактеризовали как человека?
Люди, как Вы, какие это люди? Опишите их, пожалуйста.
Что у них общего?
Относите ли Вы себя к какой-либо группе людей? Если
да, то к какой?
Как Вы ощущаете, Ваша профессия повлияла на то, как
Вы себя воспринимаете? Каким образом?
Примеры проективных вопросов и неоконченных пред-
ложений, которые я использовала в проектах по социологии
города со студентами РГГУ в 2006–2010 гг.:
С каким животным у вас ассоциируется город Москва?
А ваш район проживания?
Что для вас является символом района, что отражает его
характер?
Ваш район – это какой район? Опишите его тремя прила-
гательными.
У меня возникает желание переехать из моего района, ко-
гда…
Только в Москве я могу…
Только в Москве я не могу…
Я считаю Москву городом, который…
 
 
 
 Если говорить о визуальных проективных методах, то
в проекте «Быт и культура индустриальных рабочих» мы
использовали ментальные карты и методику «Круги обще-
ния» [Parsons, Elliot, 2010], в проектах «Прошлое и настоя-
щее рабочих районов» и «Дом на месте завода» – менталь-
ные карты, в проекте «Межпоколенная социальная мобиль-
ность» – методику «Линия жизни» [Miles, Savage, Bühlmann,
2011; Социальная мобильность…, 2017]. Ментальные кар-
ты позволили нам описать пространственные проекции со-
циальных различий в «заводских» районах, рисунки «Линия
жизни» (рис. 7.2) позволили выявить визуальные представ-
ления о социальной мобильности, рисунки «Круги обще-
ния» (рис. 7.3) помогли описать характер социальных взаи-
модействий жителей индустриального района. В целом при-
менение проективных методов в методическом арсенале ис-
следования позволяет получить многоаспектные данные и
повысить надежность получаемой информации.
Пример проективной методики «Линия жизни»:
Нарисуйте, пожалуйста, траекторию своей жизни. Вы
можете выбрать один из готовых рисунков или изобразить
свой вариант. Отметьте на рисунке ключевые события сво-
ей жизни, подпишите их.

 
 
 
 Рис. 7.2. Пример проективной методики «Линия жизни»
Источник: [Социальная мобильность…, 2017, с. 382].

С анализом данных, собранных при помощи методики

«Линия жизни», можно познакомиться в работе В. Семено-
вой [Семенова, 2017].
Пример проективной методики «Круги общения»:
Давайте поговорим о людях, с кем Вы регулярно обща-
етесь.  Для этого нам нужно будет немного порисовать
 
 
 
(предлагается заготовленный бланк с кругами). Давайте по-
стараемся схематично изобразить «круги» Вашего обще-
ния, где в центре – Вы, а вокруг – люди, с которыми Вы об-
щаетесь. Чем ближе они к Вам на схеме, тем «ближе» Вы
ощущаете этих людей по отношению к Вам и в жизни.
Давайте изобразим на схеме всех людей, с кем Вы регуляр-
но общаетесь либо считаете значимыми для Вашего обще-
ния. Кто находится на самой ближней линии? Что Вас объ-
единяет (события, вещи, интересы, частота встреч)? Кто
находится чуть далее? А кто дальше всех?  Где находят-
ся Ваши коллеги? Ваши члены семьи/родственники? Друзья?
Одноклассники? Соседи?

 
 
 
 Рис. 7.3. Бланк с кругами для методики «Круги общения»
Источник: Адаптировано авторами с опорой на [Parsons,
Elliot, 2010].

В данной методике становится возможным выявление

близких и дальних контактов информанта, что можно интер-
претировать как его социальный капитал. В ходе работы с
 
 
 
рисунком информанты по просьбе исследователя отмечают
людей из своего окружения на ближних и дальних «орбитах»
относительно самих себя, в зависимости от того, насколько
регулярные и близкие контакты происходят с этими людьми.
Кроме того, в процессе разметки карт информанта просят
обозначить социальную принадлежность, жизненную пози-
цию или профессию этих людей 62. Можно сказать, что это
разновидность когнитивной карты [Милграм, 2000], марки-
рующей социальное пространство вокруг индивида.
В целом наш опыт показал, что проективные методы слу-
жат хорошим стимулом для продолжения общения и закреп-
ления эмпатической кооперации 63, в особенности с теми ин-
формантами, которые могли устать в ходе интервью. Обычно
проективные задания выполнялись с удовольствием, с мно-
жеством комментариев по ходу, с размышлениями вслух.

62
 Подобную методику можно адаптировать под свои задачи. Например, в мар-
кетинговом исследовании вместо людей можно отмечать бренды, конкретные ме-
ста продаж, источники информации (соцсети, конкретные группы) об интересу-
ющей теме и др.
63
  Примеры использования термина «эмпатическая кооперация» встречают-
ся в текстах по социальной психологии и социальной лингвистике (см., напри-
мер: [Шаховский, 2002; Козяревич, 2013]). Опираясь на эти работы, Е. Полухина
предложила более сфокусированное понимание термина «эмпатическая коопе-
рация» применительно к ситуации интервью, определяя ее как готовность ин-
форманта к «сотрудничеству» с интервьюером (см. гл. 5).
 
 
 
  
Подходы к структурированию
визуальной информации
 
При работе с визуальными материалами, в том числе с
данными, полученными в ходе использования проективных
методов, можно использовать как количественные (стати-
стические), так и качественные (интерпретативные) страте-
гии анализа, а также их качественно-количественную ком-
бинацию. Сапрыкина и Пашкевич отмечают, что «работа по
расшифровке визуальных посланий становится порой столь
же творческой, как и сама процедура выполнения заданий
респондентами» [Сапрыкина, Пашкевич, 2015, с. 83].
К количественным стратегиям можно отнести те, что
уменьшают размерность пространства признаков, например,
посредством частотного анализа: кодирование визуальных
элементов для последующего выявления самых часто встре-
чающихся и самых редких визуальных элементов; ранжиро-
вание для выявления основных и вспомогательных элемен-
тов общего визуального образа. На мой взгляд, эту страте-
гию уместнее применять при достаточно большом количе-
стве визуального материала (от 100 и более единиц), так как
в этом случае становится возможным ряд процедур стати-
стического анализа (например, анализ различий в средней
частоте использования визуальных элементов или упомина-
ний о них у разных подгрупп информантов), а расчет сред-
 
 
 
них значений, или рангов, становится более надежным для
получения достоверных выводов. В нашем анализе менталь-
ных карт, полученных в ходе экспедиции на Уралмаш («Быт
и культура индустриальных рабочих»), мы обнаружили, что
ключевым (модальным, самым часто встречающимся) эле-
ментом визуального образа индустриального района высту-
пает завод, который придает устойчивость и завершенность
этому образу, а другие часто встречающиеся элементы ри-
сунков оказались обращены к советскому прошлому. Одна-
ко небольшое количество ментальных карт (15), которые бы-
ли у нас в распоряжении, позволяет использовать этот ре-
зультат скорее как иллюстрацию и гипотезу о возможном
распределении визуальных образов на большем массиве дан-
ных64.
К типологическому , или качественно-количественному,
анализу можно отнести работу с типологией визуальных об-
разов, их классификацией и, при необходимости, с частот-
ным наполнением встречаемости каждого типа. Для анали-
за проективных рисунков С. Гуреев предлагает трехступен-
чатую типологию (по типу рисунков, их тематике и сим-
волике) [Гуреев, 2007]. Например, при первичном анализе
фотографий заводских районов, сделанных в ходе наблюде-
ний, мы группировали их по таким категориям, как повсе-
64
 В то же время мы понимаем, что в ситуации анализа важнее ориентироваться
не на количество объектов как таковых, а на количество единиц счета. То есть
можно анализировать и один объект, если признак(и) представлены достаточно
интенсивно (соотношение цветов в одном рисунке, типов линий и т. д.).
 
 
 
дневные практики обитателей района; способы перемеще-
ния по району и доступность отдельных его частей; визуаль-
ные «якоря» района; границы заводской территории; инфра-
структура района, и др. Сапрыкина и Пашкевич предлагают
шестивекторную модель «прочтения» визуальных образов 65,
где каждый из векторов (способов) позволяет провести один
из видов типизации: стилевая типизация (метафоры, персо-
нификации, символизации и загадки); символическая типи-
зация (выделение символов-якорей и вспомогательных эле-
ментов); тематическая типизация (выделение тематическо-
го вектора); эмоционально-экспрессивная типизация (об-
щее настроение, тональность); прорисованность изображе-
ния (степень детализации); стереотипность или эксклюзив-
ность изображения66 [Сапрыкина, Пашкевич, 2015]. Напри-
мер, в ходе стилевой типизации мы разделили ментальные
карты, полученные на Уралмаше, на такие типы (стили ри-
сунка): карты-схемы, карты-образы (объемные символиче-
ские изображения) и карты без связи между объектами (см.
рис. 7.4) [Стрельникова, Ваньке, 2017, с. 65].

65
 Авторы выстраивают свою модель прежде всего для анализа проективных
рисунков, но, на мой взгляд, эта же модель пригодна и для других типов визу-
альных данных.
66
 В ходе чтения данной статьи становится очевидной еще одна типизация, не
указанная авторами в шестивекторной модели, но затем появляющаяся в схемах
и рассуждениях: рисунки с однозначной интерпретацией, рисунки с вариативной
интерпретацией и рисунки со сложной интерпретацией.
 
 
 
 Рис.  7.4. Пример ментальной карты жительницы Урал-
маша, работающей на одноименном заводе. Тип карты: кар-
та-схема
Источник: Материалы, полученные в ходе полевых работ
авторами данного пособия.

К интерпретативным стратегиям можно отнести получе-

ние насыщенных описаний конкретных кейсов, в том числе
при сопоставлении визуальных образов с другой полученной
информацией (например, с пояснениями информанта в ходе
составления ментальной карты или с геолокационным поло-
жением в ходе анализа биографической прогулки). Другие
варианты интерпретативной работы с визуальными данны-
 
 
 
ми (преимущественно с фотографиями) подробно описаны
в работе [Мещеркина-Рождественская, 2007].
При работе с ментальными картами мы увидели, как ва-
жен выбор первого объекта на рисунке и его расположение 67:
от этого зависел и масштаб рисунка, и степень его детализа-
ции. Непосредственно в частотном анализе эту деталь мож-
но упустить, а вот в интерпретативном анализе этот момент
может выступить на передний план, и это становится воз-
можным благодаря сопоставлению рисунка с комментария-
ми информанта, которые возникали в процессе рисования,
или с видеозаписью процесса.
Именно комбинирование разных типов данных об одном
объекте позволяет получить более корректную интерпрета-
цию эмпирических материалов. Например, в ходе прове-
дения интервью с будущими жителями жилого комплекса
«Тушино-2018», возведенного на месте Тушинского аэро-
дрома (проект «Дом на месте завода»), обнаружилась уди-
вительная деталь: информанты достаточно подробно рисо-
вали территорию новой застройки, указывая все объекты
инфраструктуры и даже угол расположения домов. Одна-
ко эти детальные рисунки существовали словно в вакууме:
близлежащий район старой застройки изображался штриха-
ми либо вовсе отсутствовал. Смыслообразующими центра-

67
 Отметим, что С. Милграм при изучении образа Парижа тоже обращает вни-
мание на последовательность отображения элементов на карте, см.: [Милграм,
2000, с. 92].
 
 
 
ми для будущих жителей становились элементы, отражаю-
щие «экологичность», «спортивность» и «современность»
«Тушино-2018»: река, будущая зеленая набережная, стади-
он «Спартак» и  одноименная новая станция метро. Мате-
риалы интервью позволили прояснить эту ситуацию: инфор-
манты, с одной стороны, воспринимают свое место прожи-
вания как пространство с однородным социальным окруже-
нием, а с другой  – имеют смутные опасения относительно
«заводского» района. Схожая ситуация сложилась и в проек-
те «Прошлое и настоящее рабочих районов». При сопостав-
лении карт-схем наблюдателей (привлеченных нами студен-
тов) и их дневниковых записей были обнаружены рассогла-
сованности между фактическим состоянием пространства и
его восприятием «туристами», т.  е. людьми, которые вре-
менно оказались в данном районе. «Туристы» не заметили
огромные заводские здания по центру района, зато обратили
внимание на «зелень», торговые центры и кафе, что еще раз
подчеркивает различия в восприятии городского простран-
ства в зависимости от статуса индивида относительно этого
пространства [Стрельникова, 2012б].

 
 
 
  
Многомерная карта
 
Это карта, состоящая из географических точек
и линий маршрута и дополненная визуальными
и текстовыми отображениями пространственных
практик (например, фотографиями и цитатами из
интервью во время движения), имеющих привязку к
географическим точкам.
В гл. 6  я упоминаю о многомерных картах, которые со-
здаются специализированными сервисами в результате об-
 
 
 
работки больших данных: например, карты районов с отзы-
вами автолюбителей, пользователей различных сервисов, ту-
ристов. Они представляют собой географический референт,
на который помещаются фотографии различных мест и до-
полняются иной информацией, например, комментариями
пользователей. Подобные многомерные карты возможно по-
лучить и при работе со «штучными» данными в ходе анализа
визуальных образов (рис. 7.5). Именно выстраивание много-
мерной карты стало моей основной стратегией анализа при
работе с биографическими прогулками. Многомерная карта
в данном случае – это карта, состоящая из географических
точек и линий маршрута и дополненная визуальными и тек-
стовыми отображениями пространственных практик (фото-
графиями и цитатами из интервью во время движения), с
их привязкой к географическим точкам68. Такая карта явля-
ется одним из способов получения насыщенного описания
как отдельной территории, так и отдельной биографии и свя-
занных с ней пространственных практик [Серто, 2010] че-
рез сопоставление биографических сюжетов с маршрутами,
местами, объектами. Полученную многомерную карту мож-
но дополнить частотным анализом. В случае с биографиче-
68
 В гл. 6 также описано мобильное приложение «Мои маршруты», в котором
можно получить многомерную карту сразу в процессе движения: расставлять
маркеры с остановками, делать фотографии и примечания, которые автоматиче-
ски прикрепляются к точкам маршрута. Этого приложения еще не было на мо-
мент проведения биографических прогулок на Уралмаше; мне удалось его про-
тестировать только летом 2018 г.
 
 
 
ской прогулкой это может быть подсчет упоминаний различ-
ных объектов; время, потраченное информантом на описа-
ние сюжета в данном месте; количество остановок во вре-
мя прогулки, т.  е. все то, что позволяет понять контексты
как отдельной биографической прогулки, так и сгруппиро-
ванных однотипных данных. При углублении анализа такую
многомерную карту можно насыщать и далее, например, со-
поставляя элементы маршрута с горизонтом воспоминаний
информанта, накладывая разные карты друг на друга, и др.
В ходе наблюдения можно зафиксировать
не только визуальность текущих событий и
взаимодействий (оперативные данные), но также и
«отпечатки следов», т.  е. то, что сохранилось в
пространстве (опосредованные данные). К  категории
опосредованных визуальных данных можно отнести
многие картографические данные.
Проективные методы создают «проекцию»  –
перенос или отражение глубинных установок индивида
через образное восприятие и воображение. Среди
проективных методов, подразумевающих работу с
визуальными материалами, чаще всего обсуждаются
и используются проективные рисунки и ментальные
карты. Ментальные карты  – это представление
о местности; они подразумевают пространственную
привязку изображения.
Визуальные данные, полученные в ходе наблюдений,
картографии и использования проективных методик,
как правило, нуждаются в триангуляции (с
 
 
 
 привлечением других исследователей или других
данных). Сопоставление различных видов данных,
как визуальных, так и невизуальных (интервью,
дневников наблюдений и др.) позволяет получить
многослойное описание изучаемого явления или
его отдельных фрагментов и повысить надежность
получаемых результатов. Кроме того, полученная в ходе
проекта визуальная информация облегчает освещение
результатов проекта для широкой аудитории.

Рис. 7.5. Пример многомерной карты, полученной мной

при анализе одной из биографических прогулок на Урал-
маше: прогулка воспроизводит структуру перемещений ин-
формантки (рабочей завода), а ее реплики показывают, что
тип этой прогулки  – прогулка-экскурсия. Изначально пла-
нировалась прогулка по компактному маршруту, но в хо-
 
 
 
де движения произошло существенное расширение маршру-
та и переопределение самого типа прогулки [подробнее см.:
Стрельникова, Ваньке, 2017, с. 59–61]
Источник: Фото и картирование А. Стрельниковой.

 
Ключевые понятия
 
Визуальные данные
Картографические данные
Проективные методы
Ментальные карты
Многомерные карты
 
Вопросы для самопроверки
 
1. Для решения каких задач можно использовать визуаль-
ные данные?
2. В чем отличие оперативных данных наблюдения от опо-
средованных?
3. Какие методы называются проективными, в чем их спе-
цифика?
4. Что такое ментальное картографирование?
5.  Каковы основные стратегии анализа визуальных дан-
ных?
 
 
 
  
Практические задания
 
1. Представьте, что вы решили воспользоваться методом
ментальных карт для изучения любимых мест в городском
пространстве. Информант, которому вы предложили нари-
совать любимые места, вдруг сообщает вам, что он не умеет
рисовать69. Порассуждайте о том, какими будут ваши даль-
нейшие действия. Какие аргументы вы приведете в ответ?
2. Попробуйте применить метод неоконченных предложе-
ний для любой выбранной вами темы. Для этого прочитай-
те раздел об этом методе в учебнике Г.Г. Татаровой «Ме-
тодология анализа данных в социологии (введение)» [Тата-
рова, 1999, с. 107–110]. Затем составьте 10–16 неокончен-
ных предложений и преамбулу к выполнению задания, про-
думайте, в какой ситуации вы смогли бы собрать эти данные,
кто будет вашими информантами, по какой схеме будет вы-
страиваться анализ будущих результатов.
 
Рекомендуемая литература
 
Баньковская С. Эпистемологические предпосылки кон-
вертации видео социальных событий в нарратив // Интерак-

69
  Кстати, это вполне реальная и довольно часто встречающаяся ситуация в
полевом исследовании.
 
 
 
ция. Интервью. Интерпретация. 2017. № 13. С. 39–43.
Веселкова Н.В. Ментальные карты города: вопросы мето-
дологии и практика использования // Социология: методоло-
гия, методы, математическое моделирование. 2010. № 31. С.
2–29.
Гуреев С.В. Анализ рисунков в социологических иссле-
дованиях // Социологические исследования. 2007. № 10. C.
132–139.
Линч К. Образ города. М.: Стройиздат, 1982.
Максимова А. Использование видео для изучения со-
циального взаимодействия // Социологическое обозрение.
2016. Т. 15. № 3. С. 91–121.
Наберушкина Э.К., Сорокина Н.В. Картографирование до-
ступности городской среды: аспекты социального неравен-
ства // Журнал исследований социальной политики. 2012.
№ 1. С. 27–42.
Полухина Е.В., Стрельникова А.В., Ваньке А.В. «Визу-
альный дневник»: как фотоданные репрезентируют контекст
полевого исследования // Интеракция. Интервью. Интерпре-
тация. 2020. Т. 12. № 1. С. 96–117.
Сапрыкина Т.А., Пашкевич А.В. О процедуре кодирова-
ния рисуночных данных в социологическом исследовании:
на примере изучения представлений о престижной работе //
Социология: методология, методы, математическое модели-
рование (4М). 2015. № 41. С. 80–119.
Стрельникова А.В., Еремеева К.С. Картографические ме-
 
 
 
тоды в цифровую эпоху: новые возможности для изучения
городских практик // Социология города. 2019. № 1. С. 30–
41.
Татарова Г.Г. Методология анализа данных в социоло-
гии. 2-е  изд., испр. (Высшее образование). М.: Nota Bene,
1999.
Manovich L. Instagram and Contemporary Image.
2017. ‹http://manovich.net/index.php/projects/instagram-and-
contemporary-image›.
The SAGE Handbook of GIS and Society / T.L. Nyerges,
H. Couclelis, R. McMaster (eds). L.: SAGE Publications, Ltd,
2011.

 
 
 
  
Глава 8
Архивация полевых данных
Анна Стрельникова
 
Хранение данных. Доступ к данным. Виды исследова-
тельских архивов. Вторичный анализ данных. Создание ло-
кального исследовательского архива. Систематизация и
унификация архивных материалов. Сопроводительная доку-
ментация к архиву.
Хранение данных и обеспечение доступа к ним является
одной из важнейших задач полевого исследования, которую
было бы неверно трактовать как сугубо организационную
или техническую. Во-первых, наличие исследовательского
архива подразумевает возможность проведения вторичного
анализа, т.  е. неоднократной работы с одними и теми же
данными, в том числе с привлечением новых материалов
для уточнения интерпретации, что приводит к более полно-
му (эффективному) использованию данных [Стрельникова,
2013а]. Во-вторых, развитие практики хранения исследова-
тельских материалов, пополнение уже существующих архи-
вов и создание новых и в целом доступность исследователь-
ских архивов способствует повышению исследовательской
культуры и уровня методической рефлексии [Dale, Arber,
Proctor, 1988; SAGE Research Methods Datasets, 2018]. В-
 
 
 
третьих, онлайн-платформы агрегированных исследователь-
ских архивов дают возможность совместного использования
данных для всех, кто заинтересован в разработке выбранной
темы, а локальные архивы в виде облачных хранилищ позво-
ляют членам исследовательского коллектива оперативно ре-
агировать на поступление новых материалов (загруженные
фотографии, аудиофайлы), обращаться к собранным дан-
ным в любой момент времени, редактировать программные
документы одновременно с другими участниками, и т. д.
Независимо от типа исследовательского архива при ис-
пользовании архивных данных требуется соблюдать те же
этические принципы, что и при работе с публикациями, т. е.
ссылаться на данные, инструментарий, указывать сведения о
проекте и его основных участниках 70, а в кратком варианте –
указывать архив, название исследования и год его проведе-
ния.
Далее я кратко опишу опыт использования агрегирован-
ных архивов и более подробно остановлюсь на особенностях
работы с локальным исследовательским архивом.

70
 См., например, вариант оформления ссылки на базу данных World Values
Survey в соответствии с рекомендацией основных участников этого проекта:
World Values Survey: All Rounds – Country-Pooled Datafile Version / R. Inglehart,
C. Haerpfer, A. Moreno et al. (eds). Madrid: JD Systems Institute, 2014. ‹http://
www.worldvaluessurvey.org/WVSDocumentation WVL.jsp›.
 
 
 
  
Агрегированные
исследовательские архивы
 
Агрегированные исследовательские архивы – это архивы,
в которых аккумулируются результаты исследований, про-
веденных различными исследовательскими организациями
(например, Единый архив социальных и экономических дан-
ных (Софист)71), либо материалы масштабных лонгитюдных
проектов (например, World Values Survey72, РМЭЗ73). Как
правило, использование архивных данных в научных и обра-
зовательных целях является бесплатным для пользователей.
Архивы крупных исследовательских проектов, а также ар-
хивы, собирающие данные из разных источников, будут осо-
бенно полезны на старте проекта – для проведения кабинет-
ного исследования, для обоснования актуальности и степени
изученности темы, а также на этапе анализа данных  – для
сопоставления полученных результатов с материалами пред-
шественников и для методической рефлексии. Например,
при работе над проектом «Социальная мобильность» мы ис-
пользовали материалы Российского мониторинга экономи-
ческого положения и здоровья (РМЭЗ) и других архивов для
проведения сравнительного анализа [Социальная мобиль-
71
 ‹sofist.hse.ru›.
72
 ‹worldvaluessurvey.org›.
73
 
 
 
 ‹rlms.hse.ru›.
ность…, 2017]. В работе над проектом «Прошлое и настоя-
щее рабочих районов» мной использовались архивные дан-
ные при проведении кабинетного исследования. В исследо-
вательских архивах ФОМ 74 и ЕАЭСД75 я искала исследова-
ния, связанные: 1) с интересующей нас социальной группой
(заводские рабочие); 2) интересующими нас заводами (Ту-
шинский машиностроительный завод, завод имени Лихаче-
ва) и районами вокруг них; 3) тематикой промышленных зон
и бывших заводов в целом. В результатах массовых опросов
за 2000–2016 гг., представленных в этих архивах, были об-
наружены материалы по контексту социальных трансформа-
ций: представления россиян о том, что работники заводов
располагаются в социальной иерархии на уровне ниже сред-
него (40  %)76; смещение общественного мнения в сторону
необходимости поддержки государственного управления за-
водами и фабриками (72 %) 77, при этом были зафиксирова-
ны неоднократные упоминания информантами завода ЗИЛ
как одной из печальных утрат в ходе приватизации и после-
дующих лет78. Кроме того, было найдено исследование, где
74
 ‹fom.ru›.
75
 ‹sofist.hse.ru›.
76
 Архив ЕАЭСД. Курьер 2008-5, 2008. ‹http://sophist.hse.ru/db/oprview.shtml?
ID_S=2057&T =m› (дата обращения 15.08.2018).
77
  Архив ЕАЭСД. Новая Россия: десять лет реформ глазами россиян, 2001.
‹http://sophist.hse.ru/db/oprview.shtml?ID_S=1951› (дата обращения 15.08.2018).
78
 См. проекты ФОМ: «Последнее десятилетие: ретроспектива», 2000; «Хоро-
шие и плохие новости», 2003; «Приватизация 90х», 2016.
 
 
 
один из интересующих нас районов (Тушино) представлен
как предпочитаемое место для летнего отдыха 79, что подчер-
кивает утрату районом «заводского» статуса и подкрепляет-
ся результатами проведенных нами наблюдений [Стрельни-
кова, Ваньке, 2017]. При дальнейшей работе над кабинет-
ным исследованием мной также проводился анализ медиаи-
сточников (СМИ, информация районных управ, материалы
социальных сетей и блогов, тематические сайты) 80, что поз-
волило сделать вывод о том, что территория завода ЗИЛ и
Тушинское аэрополе входят в тройку самых упоминаемых
территорий, отданных под застройку 81. При этом содержа-
ние обсуждений в медиапространстве за 2010–2016  гг. по
поводу рабочих районов ТМЗ и ЗИЛ можно подразделить
на четыре ключевых информационных повода, общих для
обоих кейсов: 1) происшествия на территории завода (раз-
рушения, пожары); 2) обсуждение продукции завода, кото-
рая прославила его в прошлом (лимузин, орбитальный ко-
рабль «Буран»); 3) обсуждение экономической ситуации на
заводе (банкротство, долги); 4) различная активистская дея-
тельность жителей района (пикеты в защиту «заводских» ин-
фраструктурных объектов). Таким образом, уже имеющие-

79
 См. проект ФОМ «Лето в Москве», 2014.
80
  Большую помощь в этой работе оказали магистрантки НИУ ВШЭ Олеся
Клюшина и Яна Багина.
81
 Третье место – у завода «Серп и молот» и строящегося на его территории
ЖК «Символ».
 
 
 
ся вторичные данные позволили обрисовать контекст транс-
формаций, происходящих в заводских районах, и стали важ-
ной частью дальнейшего полевого исследования, а также од-
ним из структурных элементов нашего локального архива.
 
Агрегированные исследовательские архивы
 
Это архивы, в которых аккумулируются
результаты исследований, проведенных различными
исследовательскими организациями, либо материалы
масштабных лонгитюдных проектов.
 
Локальный исследовательский архив
 
Локальный исследовательский архив – это архив, который
создается в рамках конкретного исследования для хранения
полевых данных и вспомогательных материалов. Такой ар-
хив является продуктом коллективной работы всей команды
исследователей, однако будет нелишним определить ответ-
ственного за архивацию данных, т. е. члена исследователь-
ской команды, который выберет удобную платформу для ар-
хивирования, создаст базовую структуру разделов в архи-
ве, будет координировать остальных участников, отслежи-
вая полноту и консистентность загружаемых материалов 82.
82
  Опыт одного из наших проектов  – «Межпоколенная социальная мобиль-
ность»  – показал, что человеку, ответственному за исследовательский архив,
 
 
 
Поскольку еще со времени диссертационного исследования
я интересуюсь вопросами вторичного анализа данных и ар-
хивирования, а также информационными технологиями, то
роль архивариуса в большинстве наших проектов логичным
образом доставалась мне.
 
Локальный исследовательский архив
 
Это архив, который создается в рамках конкретного
исследования для хранения полевых данных и
вспомогательных материалов.
В ходе наших исследований для архивирования дан-
ных мы использовали облачное хранилище «Google
Диск» (drive.google.com), работа с которым доступна каждо-
му, кто имеет учетную запись электронной почты в доме-
не gmail.com (см. рис. 8.1). «Google Диск» позволяет про-
сматривать большинство загруженных файлов без скачива-
ния (аудио, видео, фото, тексты). Это удобно для получе-
ния оперативной информации о состоянии полевых работ в
любом месте и с любого гаджета. Альтернативными вариан-
тами платформ для исследовательских архивов могут быть
dropbox, icloud и другие виды облачных хранилищ. Отмечу,
что хранение данных в облачном хранилище является доста-
точно надежным с точки зрения рисков утраты материалов,
также приходится обучать внешних подрядчиков особенностям загрузки мате-
риалов.
 
 
 
однако мы практиковали также резервное хранение на внеш-
них usb-накопителях.

Наш опыт показал, что важно загружать материалы в ар-

хив сразу по мере их поступления, так как это не только
существенно облегчает группировку материалов по отдель-
ным кейсам, но и позволяет освободить место на диктофоне,
смартфоне, фотоаппарате, видеокамере для новых материа-
лов. У нас случались досадные ситуации, когда видеозапись
интервью приходилось прерывать на середине, потому что
память гаджета оказывалась переполненной из-за не перене-
сенных в архив предыдущих записей.

 
 
 
 Рис.  8.1. Загрузка материалов в локальный архив на
«Google Диске»
Источник: Скриншот, сделанный автором данной главы
в ходе создания и ведения исследовательского архива про-
екта «Социальная мобильность» с использованием сервисов
Google.

Локальный архив удобно использовать не только для хра-

нения полевых материалов, но также и для доработки ин-
струментария. Например, в проекте «Межпоколенная соци-
альная мобильность» черновики анкет или гайдов изначаль-
но рассылались всем участникам проекта по электронной
почте. Однако довольно быстро стали очевидны недостатки
этого способа: несколько исследователей одновременно при-
ступали к редактированию одного и того же файла на сво-
их локальных устройствах, попутно оставляя комментарии в
общей переписке, что затрудняло дальнейшее сведение всех
правок в единый документ. Затем, когда рабочий файл был
 
 
 
размещен в локальном архиве для совместного редактиро-
вания, правки и комментарии перестали теряться, и обсуж-
дение нашего инструментария и иных полевых материалов
стало более эффективным.
Локальный архив удобно использовать не только
для хранения полевых материалов, но также и для
доработки инструментария.
 
Структура локального
исследовательского архива
 
Для удобства использования исследовательского архива в
каждом новом проекте мы придавали ему структуру в соот-
ветствии с логикой полевой работы, т. е. создавали отдель-
ные папки по типам данных: для аудиофайлов, для визуаль-
ных материалов, для бланков информированных согласий,
для литературы по проекту (см. рис. 8.2). Эта структура мог-
ла видоизменяться по мере наполнения архива, однако ос-
новные разделы, как правило, сохранялись. Внутри папок по
типам данных обычно создавались подпапки по регионам,
категориям респондентов, и др.

 
 
 
 Рис.  8.2. Структура локального архива: каждому типу
данных соответствует определенная папка
Источник: Скриншот, сделанный автором данной главы
в ходе создания и ведения исследовательского архива про-
екта «Социальная мобильность» с использованием сервисов
Google.

В зависимости от задач проекта в архиве могут появлять-

ся папки с вторичными данными для облегчения дальней-
шей работы с ними, папки с публикациями по проекту и дру-
гие категории данных. Например, в проекте «Прошлое и на-
стоящее рабочих районов» важными структурными элемен-
тами архива стали статистические материалы по изучаемым
районам, таблицы упоминаемости районов и заводов, сканы
и копии печатных изданий, а также материалы моих сопут-
ствующих подпроектов: «Дом на месте завода» и «Креатив-
ное пространство школьного музея» 83.
83
 Проект был направлен на помощь школьному музею ракетоплана «Буран»,
который до этого стал одной из площадок исследовательской работы по кейсу Ту-
 
 
 
 Как видно из рис. 8.3, загруженные файлы имеют унифи-
кацию имен, т. е. использование одного и того же стандарта
при наименовании файлов, позволяющего не только быстро
найти в архиве нужный файл, но уже из названия понять, к
какой категории данных относится конкретный файл. Если
пренебречь унификацией и загружать файлы с произволь-
ными именами, то при увеличении количества данных будет
все сложнее ориентироваться в них и контролировать, все ли
материалы присутствуют в архиве.

шино. Проект реализован в мае-июне 2018 г. со студентами НИУ ВШЭ. ‹https://

social.hse.ru/soc/socinf/news/221230891.html›.
 
 
 
 Рис.  8.3. Структура локального архива: внутри каждой
папки содержатся файлы одного и того же типа данных с
унификацией имен файлов
Источник: Cкриншоты, сделанные автором данной главы
в ходе создания и ведения исследовательского архива про-
екта «Социальная мобильность» с использованием сервисов
Google.

Каким образом можно сделать унификацию архивных

материалов? В наших текущих проектах использовалось
 
 
 
два способа. Первый способ: каждому кейсу присваивалось
длинное уникальное имя, состоящее из порядкового номе-
ра респондента, категории респондента (регион/район/под-
группа (например, бывший заводчанин), фамилии исследо-
вателя, ответственного за данный кейс (интервьюер, если
речь идет об интервью, или наблюдатель, если речь идет о на-
блюдении), даты проведения, типа данных (при необходимо-
сти84). Этот вариант представлен в табл. 8.1. Если использу-
ются какие-либо сокращения в именах, присваиваемых кей-
сам, то будет нелишним пояснить порядок сокращений в от-
дельном документе.
Второй вариант: присваивать файлам в архиве короткие
уникальные имена, но добавлять полную информацию в са-
мом начале каждого файла (по тем же категориям, кото-
рые используются в первом варианте). Такой формат мы ис-
пользовали в публичной версии нашего исследовательско-
го архива в проекте «Межпоколенная социальная мобиль-
ность» (см. рис. 8.4).

Таблица 8.1. Первый способ унификации: из каких эле-

ментов складывается полное имя файла в архиве

84
 Например, если загружаются три документа по одному и тому же кейсу, то
будет удобнее указать тип данных в имени каждого документа – бланк согласия,
транскрипт интервью, примечания интервьюера, и др.
 
 
 
 Рис. 8.4. Второй способ унификации: данные с коротки-
ми именами, размещенные в публичной версии локального
исследовательского архива
Источник: Cкриншоты, сделанные автором данной главы
 
 
 
в ходе создания и ведения исследовательского архива про-
екта «Социальная мобильность» с использованием сервисов
Google.

Если один и то же исследовательский коллектив проводит

сразу несколько проектов, то задача архивирования услож-
няется, так как важно не перепутать материалы разных ис-
следований. Для этого можно в уникальное имя кейсов до-
бавлять аббревиатуру названия проекта, а также добавлять
название проекта в колонтитул каждого полевого материала.
 
Сопроводительные материалы по
локальному исследовательскому архиву
 
Поскольку архивные данные обладают потенциалом для
неоднократного использования, то будет разумным сопро-
водить их поясняющей информацией. Это особенно важ-
но в том случае, если материалы планируется предоставить
другим исследователям или внешним экспертам. Поясняю-
щая информация может пригодиться даже в том случае, ес-
ли команда исследователей не планирует делиться исход-
ными данными с кем-то вне исследовательского коллекти-
ва, поскольку собранные материалы могут использоваться и
спустя много лет после их сбора, когда восстановить исход-
ную логику группировки данных может быть уже затрудни-
тельно. Примеры сопроводительных материалов приведены
 
 
 
в табл. 8.2.

Таблица 8.2. Примеры сопроводительных материалов

 
Доступ к локальному
исследовательскому архиву
 
Работая с исследовательским архивом, важно понимать,
что полевые данные могут содержать много личной, персо-
нальной информации о респондентах. В связи с этим важ-
но продумать логику разграничения доступа к тем или иным
данным как в целях соблюдения этических норм, так и
для сугубо коллегиальной работы исследовательской груп-
пы. Платформа «Google Диск» позволяет предоставлять раз-
личные варианты доступа к отдельным папкам архива и к
 
 
 
отдельным файлам (см. рис. 8.5). В нашем архиве по проек-
ту «Прошлое и настоящее рабочих районов» ряд данных до-
ступен только исследовательскому коллективу, а материалы,
предназначенные для совместной работы с другими иссле-
дователями, имеют некоторые сокращения, связанные с со-
блюдением конфиденциальности данных.
Важно продумать логику разграничения доступа
к тем или иным данным как в целях соблюдения
этических норм, так и для сугубо коллегиальной работы
исследовательской группы.

Рис.  8.5. Предоставление доступа к архиву или его от-

дельному элементу
Источник: Скриншоты, сделанные автором данной главы
в ходе создания и ведения исследовательского архива про-
екта «Социальная мобильность» с использованием сервисов
 
 
 
Google.

В некоторых случаях исследователи могут предусмотреть

создание публичного архива, дублирующего локальный ис-
следовательский архив и представляющего собой копию ос-
новных полевых материалов (транскриптов, рисунков, раз-
работанных методик) 85 по всему проекту или его отдельному
фрагменту. Например, при создании публичной версии ло-
кального архива в проекте «Межпоколенная социальная мо-
бильность» мы убирали из транскриптов имена и биографи-
ческие детали, которые могли привести к деанонимизации
наших информантов, а для некоторых категорий респонден-
тов (представителей элиты) использовали более существен-
ные ограничения.
Основные варианты разграничения доступа к исследова-
тельскому архиву представлены в табл. 8.3.
Если какие-то разделы исследовательского архива пред-
назначены для публичного использования (например, под-
борка фотографий или сведения о методологии проекта), то
для облегчения доступа к этим данным можно сгенериро-
вать QR-код (см. рис. 8.6).

Таблица 8.3. Разграничение доступа к локальному иссле-

довательскому архиву

85
 
 
 
 С сокращениями, обусловленными соблюдением конфиденциальности.
 QR-код можно сделать при помощи различных он-
лайн-сервисов, например, qrcoder. Такой код является ма-
шиносчитываемым, т. е. пользователь со смартфоном может
перейти на страницу архива автоматически, не вводя сам ад-
рес страницы. Сфера применения QR-кодов довольно ши-
рока и не ограничивается только переходом на веб-страни-
цы: с помощью кодов можно «закодировать» текстовую ин-
формацию о своем проекте и многое другое. QR-коды мож-
 
 
 
но размещать в презентациях по проекту, в раздаточных ма-
териалах, в соцсетях.
Если какие-то разделы исследовательского архива
предназначены для публичного использования
(например, подборка фотографий или сведения о
методологии проекта), то для облегчения доступа к
этим данным можно сгенерировать QR-код.

Рис. 8.6. Так выглядит QR-код, ведущий на сайт проекта

«Прошлое и настоящее рабочих районов» (present-past.ru)
Источник: Сформировано автором данной главы с ис-
пользованием сервиса qrcoder.ru.

Общая логика создания локального исследовательского

архива представлена на рис. 8.7.
 
 
 
 Рис. 8.7. Общая логика создания локального исследова-
тельского архива.
Источник: Рисунок выполнен А. Бровенко по эскизу А.
Стрельниковой.
 
 
 
 Различные виды архивов могут стать хорошим
подспорьем на всех этапах полевого исследования,
а грамотное ведение локального исследовательского
архива может существенно облегчить этап анализа
данных. При работе с локальным архивом важно
определить порядок доступа к различным материалам,
а также подготовить сопроводительную документацию,
позволяющую легко ориентироваться в архиве.
 
Ключевые понятия
 
Вторичный анализ данных
Агрегированный исследовательский архив
Локальный исследовательский архив
Разграничение доступа к данным
 
Вопросы для самопроверки
 
1. Почему архивация данных является не только сугубо
технической задачей исследования?
2. Для каких целей создается локальный исследователь-
ский архив?
3. Зачем нужна унификация архивных материалов?
4.  Для чего нужны сопроводительные материалы по ис-
следовательскому архиву?
 
 
 
 5. Почему важно использовать различные уровни доступа
к материалам локального исследовательского архива?
6. Как можно использовать QR-код для обеспечения до-
ступа к данным?
 
Практические задания
 
На примере любого агрегированного архива данных (ЕА-
ЭСД, ФОМ, WVS и др.) сделайте подборку исследований,
раскрывающих вопросы, актуальные для темы вашего иссле-
довательского проекта. Подумайте о том, можно ли решить
какие-либо из ваших содержательных задач, опираясь толь-
ко на вторичные данные. А могут ли вторичные данные по-
мочь вам в корректировке инструментария исследования?
 
Рекомендуемая литература и источники
 
Стрельникова А.В. Исследовательские архивы: расшире-
ние возможностей для вторичного анализа // Социологиче-
ские исследования. 2005. № 1. С. 126–131.
Mobile Research Applications. The Qualitative Report Guide
to Qualitative Research Mobile Applications / curated by R.J.
Chenail. 2018. ‹https://tqr.nova.edu/apps/› (дата обращения
15.08.2018).
SAGE Research Methods Datasets. 2018. ‹http://
 
 
 
methods.sagepub.com/datasets› (дата обращения 15.08.2018).

 
 
 
  
Глава 9
Выход из поля и
сохранение связей с ним
Александрина Ваньке
 
Стратегии выхода из поля. Поддержание отношений с
участниками исследования. Профессиональная этика. Ис-
следовательский колониализм. Публичная роль полевого ис-
следователя. Как «вернуть» данные в поле? Представление
результатов проекта широкой общественности. Исследо-
вательская выставка. Возвращение на место сбора данных.
В научной литературе по качественным полевым иссле-
дованиям, как правило, подробно рассматриваются пробле-
мы построения дизайна, конструирования выборки, получе-
ния доступа к полю, применения методов сбора и анализа
эмпирических данных, но в очень редких случаях должное
внимание уделяется вопросу выхода из поля. На мой взгляд,
рефлексия по поводу завершения полевых работ необходи-
ма, поскольку она позволяет исследователю избежать нега-
тивных переживаний и чувств (вины, страха или грусти) из-
за того, что, как только получена необходимая информация,
приходится прерывать взаимодействия с участниками иссле-
дования [Воронков, 2009, с. 10–11].
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 Осознанный подход к покиданию поля и прощанию с ин-
формантами открывает возможность для сохранения отно-
шений с людьми, согласившимися принять участие в иссле-
довании, а также делает возможным последующее возвра-
щение в поле. Как отмечают Гобо и Молле, стратегии выхо-
да из поля могут разниться в зависимости от типа и субъ-
екта/объекта полевого исследования. Некоторые методиче-
ские подходы, такие как количественные опросы и даже нар-
ративные интервью, работают по принципу «бери и беги»;
другими словами, они предполагают сбор запланированно-
го количества данных (анкет, интервью) и последующее пре-
кращение интеракций с информантами [Gobo, Molle, 2017,
 
 
 
p. 291]. Суть критики данных стратегий состоит в их коло-
ниальной логике, когда информантов «используют» как ис-
точник информации в исследовательских целях [Ibid.]. В эт-
нографических и антропологических подходах, особенно в
лонгитюдных исследованиях, а также в публичной социоло-
гии действует иная логика, в соответствии с которой проис-
ходит выстраивание долговременных отношений с участни-
ками исследования, предполагающих взаимный обмен эмо-
циями и информацией.
Осознанный подход к покиданию поля и прощанию с
информантами открывает возможность для сохранения
здоровых отношений с людьми, согласившимися
принять участие в исследовании, а также делает
возможным последующее возвращение в поле.
Илья Штейнберг и соавторы обращают внимание на то,
что в академическом исследовании процесс завершения по-
левых работ не имеет четких границ и, скорее, представляет
собой плавный переход от сбора к анализу данных [Штейн-
берг и др., 2009, с. 158]. Выход из поля происходит тогда,
когда исследователь уверен в своих выводах и получает по-
вторяющуюся информацию. При этом длительность поле-
вых работ зависит от многих факторов, например, от таких
как временные, финансовые, человеческие и другие ресур-
сы проекта [Там же, с. 158–159]. Однако случаются и ситуа-
ции преждевременного выхода из поля. В книге «Уйти, что-
бы остаться: Социолог в поле» исследователь Виктор Ворон-
 
 
 
ков рассказывает историю досрочного выхода из поля, слу-
чившуюся с ним, когда он изучал московские общественные
движения [Воронков, 2009]. На определенном этапе Ворон-
кову удалось завязать приятельские отношения с лидером
изучаемого движения, который как-то даже останавливался
у социолога дома. В какой-то момент выяснилось, что лидер
движения не подозревает о том, что социолог проводит ис-
следование. Воронков пишет, что ему пришлось прекратить
исследование по этическим соображениям. Однако данная
ситуация привела к тому, что поле было «испорчено».
Чтобы избежать этических и эмоциональных
проблем при выходе из поля, важно с самого начала
объяснить потенциальным участникам, что вы  –
исследователь и собираете данные для своего проекта.
Перед началом каждого интервью необходимо давать
информантам листок с описанием проекта и просить их
заполнить бланки информированного согласия.
Если речь идет о длительном включенном наблюдении в
локальных сообществах, в ходе которого информанты де-
лятся сенситивной и персональной информацией, то край-
не важно соблюдать этические принципы полевой работы
[Там же, 2009, с. 11]. Чтобы избежать этических и эмоци-
ональных проблем при выходе из поля, важно с самого на-
чала объяснить потенциальным участникам, что вы – иссле-
дователь и собираете данные для своего проекта. Перед на-
чалом каждого интервью необходимо давать информантам
 
 
 
листок с описанием проекта и просить их заполнить бланки
информированного согласия (см. приложения, с. 223, 227).
Авторы настоящего пособия придерживаются позиции, со-
стоящей в том, что наличие информированного согласия и
информационного листка необходимо, поскольку без этих
документов нарушаются нормы профессиональной этики,
прописанные в документах международных и национальных
исследовательских ассоциаций (см. подробнее про пробле-
му отсутствия информированного согласия: [Bryman, 2014,
p. 138])86. На первый взгляд может показаться, что такой
подход излишне формален и меняет формат межличност-
ной коммуникации, но в то же время процедура подписания
бланка согласия настраивает информанта на интервью и чет-
ко дает понять, что он принимает участие в исследовании.
Соблюдение этических процедур, в числе которых открытое
позиционирование исследователей, позволяет снизить опас-
ность причинить вред участникам полевого проекта. Собе-
седники будут понимать, что информация, которой они де-
лятся, будет использоваться в анонимном и обобщенном ви-
де в научных публикациях. Не менее важно и то, что соблю-
дение профессиональной этики позволяет не «испортить»
поле для последующих исследований.

86
 Например, см. кодексы Международной социологической ассоциации, Бри-
танской социологической ассоциации [Bryman, 2014, p. 139–140], Американской
социологической ассоциации и др.).
 
 
 
 Покидание поля не обязательно влечет за собой полное
прерывание контактов с участниками исследования и чле-
нами локальных сообществ. Поддержание связей с инфор-
мантами оказывается особенно важным в лонгитюдных эт-
нографических исследованиях [Gobo, Molle, 2017, p. 294].
На сегодняшний день существует множество возможностей
для удаленной коммуникации с помощью социальных се-
 
 
 
тей, мессенджеров и телефонной связи. Не стоит недооцени-
вать и почтовые сообщения. К примеру, к Новому году мы
направили поздравительные открытки заводским рабочим,
принявшим участие в нашем исследовании. Авторам насто-
ящего пособия удалось создать и до сих пор поддерживать
позитивные отношения с некоторыми участниками проек-
тов «Быт и культура индустриального рабочего», «Прошлое
и настоящее рабочих районов», «Постсоветская повседнев-
ность индустриального района». Часть информантов сами
добавили нас в друзья в социальных сетях и проявили ин-
терес к исследовательским результатам и публикациям. Од-
нако следует отметить, что в продолжении взаимодействий
с нами были заинтересованы в основном активные жители
изучаемых районов, городские и культурные активисты, экс-
перты и специалисты.

 
 
 
  
Возвращение данных в поле
 
Помимо поддержания хороших отношений с информан-
тами после выхода из поля, исследователь, руководствую-
щийся принципами публичной социологии [Буравой, 2008],
может попробовать «вернуть» в поле эмпирические данные,
пересобрав их основательно и получив новое знание. Мы
несколько раз представляли свои проекты в местах сбора
данных и доводили исследовательские результаты до широ-
 
 
 
кой публики. В последние дни пребывания в поле в рамках
проекта «Быт и культура индустриального рабочего» авто-
ры настоящего пособия выступили с докладами на междуна-
родном симпозиуме (подробнее см.: [Проект «Уралмаш»…,
2017]), который проходил в изучаемом районе Уралмаш.
Участие в симпозиуме стало для нас символическим завер-
шением полевых работ по упомянутому проекту и подгото-
вило наш выход из поля. Плавно перейдя от сбора данных к
их предварительному анализу, мы представили промежуточ-
ные результаты полевого исследования и получили первые
отклики от некоторых информантов, жителей района и со-
циальных ученых. Таким образом, выход из поля представ-
ляет собой переключение с режима сбора полевых данных на
режим их более детального и глубокого анализа. Однако и во
время сбора данных происходит их анализ, который можно
назвать первичным или предварительным. Иногда возника-
ют ситуации, когда исследователю приходится переключать-
ся несколько раз с одного режима на другой на разных эта-
пах проекта.
Полевая экспедиция «Постсоветская повседневность ин-
дустриального района» началась для ее участников с уста-
новочного семинара на Уралмаше, который можно считать
условной точкой входа в поле. На открытом семинаре сту-
денты познакомились с местными жителями, проявившими
интерес к мероприятию. Завершением полевых работ стало
представление студентами своих подпроектов перед широ-
 
 
 
кой аудиторией в рамках публичного семинара, тоже про-
шедшего на Уралмаше. Комментарии слушателей семинара
к выводам студентов были столь же критическими, сколь и
эмоциональными. В этом смысле чрезвычайно сложно до-
водить результаты полевого проекта до аудитории, которая
изучалась. Иногда информанты или люди, ощущающие эмо-
циональную связь с исследуемыми объектами, категориче-
ски не согласны с тем, как эти объекты – район, завод и др. –
представлены в научных презентациях и статьях. Однако за-
дача таких взаимодействий между исследователями, участ-
никами исследования и другими заинтересованными в рам-
ках публичных мероприятий крайне важна, поскольку она
открывает возможность для широкой дискуссии, достиже-
ния консенсуса и коллективной выработки решения тех про-
блем, которые обнаруживаются в локальных сообществах.
Следует оговорить, что не для всех видов научных проектов
распространение результатов среди общественности являет-
ся обязательной практикой. Если обратиться к схеме Бура-
вого о разделении социологического труда (см. подробнее об
этом: [Буравой, 2008, с. 22]), то, к примеру, исследования в
области профессиональной и критической социологии обра-
щены именно к социологам и предполагают дебаты о теори-
ях, методах, понятиях и т. д. внутри профессионального со-
общества. При этом взаимодействие между полевыми иссле-
дованиями и членами изучаемых сообществ в рамках откры-
тых семинаров, лекций и других мероприятий приобретает
 
 
 
большое значение именно в проектах, выполненных в жанре
публичной социологии (см. подробнее об этом гл. 1). Следу-
ет сделать акцент на том, что речь идет не только и не столь-
ко о популяризации социологического знания, сколько о во-
влечении публик в обсуждение проблем и трудностей, кото-
рые возникают в их повседневной жизни. В данном случае
социолог выступает не «просветителем» и не «экспертом», а
«фасилитатором» и «модератором» дискуссий по формули-
рованию общественного запроса и выработке коллективных
решений.
 
Возвращение на место сбора данных
 
Продуктивным способом «возвращения» данных в поле,
предполагающим возвращение самих исследователей на ме-
сто сбора данных, может послужить исследовательская вы-
ставка, представляющая результаты полевого исследования
в визуализированной форме, например, с использованием
инфографики. По мотивам проекта «Быт и культура инду-
стриального рабочего» нами была создана исследователь-
ская выставка «Уралмаш глазами рабочего» (см. визуаль-
ные материалы к выставке здесь: [Полухина, Стрельникова,
Ваньке, 2020]. Выставка состояла из трех взаимосвязанных
разделов, описывающих повседневность рабочих Уралмаш-
завода. Первая часть представляла ментальные карты райо-
на Уралмаш, сделанные заводчанами во время биографиче-
 
 
 
ских интервью. Вторая часть содержала материалы биогра-
фических прогулок с жителями района и отражала опыт их
пространственных перемещений по его территории. И нако-
нец, третья часть состояла из фотографий квартир, подъез-
дов и придомовых территорий, показывающих культуру бы-
та и пространство жилья заводских рабочих. Кроме нашего
коллектива исследователей, над созданием выставки работал
екатеринбургский дизайнер.
На подготовку концепции выставки, переговоры с дизай-
нером и печать планшетов в типографии ушло три меся-
ца. Открытие исследовательской выставки 87 состоялось че-
рез год после окончания проекта во время уличного фести-
валя, приуроченного ко Дню района Уралмаш. После откры-
тия некоторое время выставка экспонировалась в Екатерин-
бургской академии современного искусства, расположенной
на Уралмаше. Несмотря на то что нам пришлось потратить
большое количество сил, времени и личных средств на со-
здание выставки, для нас было важно вернуть данные в рай-
он, рассказать о результатах проекта местным жителям и по-
лучить от них обратную связь. Полевая запись из моего днев-
ника наблюдения описывает ситуацию открытия выставки и
отражает опыт взаимодействия с разными публиками.
Если обобщить, то выставка простояла с 12.30

87
 Мы благодарим Ларису Евгеньевну Петрову и студентов Екатеринбургской
академии современного искусства за помощь в монтировании выставки и пред-
ставлении ее посетителям на The Beatles Festival.
 
 
 
 до 16.00. Все это время я находилась около нее
и рассказывала посетителям про ментальные карты
заводских рабочих, про наши с ними биографические
прогулки по району, про их быт и оформление
домашнего пространства. Впечатление у посетителей
было позитивное. Правда, один мужчина сказал, что
Уралмаш в выставке получился очень красивым, ‹…› на
самом деле он не такой красивый, как на плакатах.
Другой мужчина, который проживает в «Дворянском
гнезде», разглядывая ментальную карту заводчанки,
сравнил план Уралмаша с Площадью Шарля де Голля
в Париже. Сравнение между Парижем и Уралмашем по
архитектурному плану района подхватил еще один наш
собеседник. Моими слушателями за время открытия
выставки стали: бывшие заводчане, пенсионеры,
молодые родители с детьми, школьники, проживающие
на Уралмаше, глава района с пресс-секретарем,
молодежь, проживающая в центре Екатеринбурга,
преподавательница УрФу, жители уралмашевских
«хрущевок».
Многие говорили, что они узнают район Уралмаш в
выставке. Кто-то, глядя на изображение завода, пытался
вспомнить, как он на самом деле выглядит изнутри.
Кто-то спрашивал, почему мы на плакатах нарисовали
только правую часть внутренней территории завода,
а левую не нарисовали? Почему от проходной
не идет по прямой дорога? То есть по этим
комментариям можно предположить, что некоторые
зрители выставки очень хорошо были знакомы с
 
 
 
 Уралмашзаводом, работали на нем ранее. Некоторые
посетители воспринимали информацию о районе как
новую для себя, познавательную, например, школьники
или те, кто недавно переехал в район.
‹…› выставка привлекла внимание совершенно
разных людей. ‹…›. На мой взгляд, она произвела
эффект. Его сложно отследить, но нам удалось
‹…› донести результаты нашего прошлогоднего
исследования до разных публик. Мы привлекли
внимание к социальной группе заводских рабочих,
проживающих на Уралмаше ‹…›. Было символично,
что с места нашей выставки была видна Площадь
1-й Пятилетки и трубы Уралмашзавода (полевой
дневник автора, празднование Дня района, Уралмаш,
Екатеринбург, май 2018 г.).
Трудно оценить результаты исследовательской выставки.
Скептики могут сказать, что она ничего не изменила в жиз-
ни рабочих. Однако нельзя отрицать то, что выставка при-
влекла внимание общественности к жизни заводчан, а также
проблематизировала культурный опыт заводских рабочих в
публичном пространстве района. Возвращаясь к вопросу о
выходе из поля, сложно сказать, когда мы покинули поле на
Уралмаше – после завершения сбора полевых данных в мае
2017 г. или после представления исследовательской выстав-
ки в мае 2018 г.? Или же мы до сих пор не покинули поле,
сохраняя воспоминания о наших полевых приключениях и
поддерживая дистанционно отношения с местными жителя-
 
 
 
ми и локальными сообществами? Более того, мы не исклю-
чаем, что в будущем можем вернуться в это поле.
В зависимости от жанра полевого проекта и типа отно-
шений с информантами поле может «не покидать» иссле-
дователя на протяжении долгого времени. Более того, ино-
гда информанты могут врываться в повседневную жизнь ис-
следователей даже после завершения проекта. В своей ста-
тье «Поле, которое всегда с тобой» Елена Чикадзе приводит
пример того, как сын ее информантов из Узбекистана при-
ехал на заработки в Санкт-Петербург [Чикадзе, 2009]. Сле-
дуя чувству долга и исследовательскому интересу, социолог
ощущала необходимость помочь молодому человеку с ула-
живанием проблем, связанных с посещением миграционной
службы, поиском работы и т. д. Чикадзе приходит к выво-
ду, что данная ситуация не принесла ей душевного равнове-
сия [Там же]. Другим примером из нашего личного и, к сча-
стью, позитивного опыта размытости границ между нахож-
дением в поле и его (не)покиданием может послужить си-
туация наблюдений и интервью в индустриальных районах
Москвы. Мы сами проживаем в городе, в котором для про-
екта «Прошлое и настоящее рабочих районов» нам необхо-
димо было собрать эмпирические данные. Полевые работы
длились на протяжении трех лет. Мы постепенно собирали
интервью и провели множество сеансов наблюдения в раз-
ные периоды времени, фиксируя то, как меняются террито-
рии вокруг бывших заводов ЗИЛ и Тушино. Мы отдаем се-
 
 
 
бе отчет, что большинство наших информантов, проживаю-
щих в этих районах, были или стали нашими друзьями, зна-
комыми и приятелями. С  некоторыми из них мы встреча-
емся и продолжаем общение. Несмотря на то что основные
полевые работы по кейсам ЗИЛ и Тушино завершены к мо-
менту написания настоящего пособия, остается ощущение,
что мы можем вернуться к сбору данных на этих территори-
ях в любой момент. Возможно, в данном случае речь идет
об эмоциональной привязанности к полю и о чувстве соци-
альной ответственности за места сбора, которые возникают
постепенно у исследователей по мере того, как они выстра-
ивают отношения взаимообмена с людьми внутри полевых
ситуаций.
Подводя итоги, подчеркну, что выход из поля в той
же степени важен, что и получение доступа к полю.
Методологическая нерефлексивность в отношении
данного этапа качественного полевого исследования
создает риск воспроизводства колониальной логики,
при которой происходит эксплуатация информантов.
Осмысленная стратегия покидания поля, имеющая
гуманистическую направленность, позволит избежать
эмоциональных, моральных и этических проблем.
В этнографических и антропологических подходах
особое значение приобретает процесс выстраивания
отношений с информантами. В этом смысле выход
из поля не означает абсолютного прерывания
коммуникаций с участниками исследования.
 
 
 
 Исследователь по возможности должен стараться
выстраивать позитивные отношения с членами
локальных сообществ. При этом в процессе полевой
работы могут встретиться совершенно разные люди.
В связи с этим следует помнить о собственной
безопасности и о своем здоровье (физическом и
эмоциональном). Для того чтобы внести вклад
в положительное развитие изучаемого локального
сообщества или территории, можно использовать
такие способы «возвращения» данных в поле,
как представление исследовательских результатов
в исследовательских выставках, публицистических
статьях и выступлениях на публичных площадках.
Возврат в поле пересобранных данных  –
творческий и рисковый процесс, требующий
временных, человеческих, финансовых и когнитивных
ресурсов. Однако обсуждение результатов с
разными аудиториями в публичном пространстве
позволяет полевому исследователю привлекать
внимание общественности к проблемам уязвимых
социальных групп, что согласуется с гуманистической
направленностью [Семенова, 1998] качественного
полевого исследования.
 
Ключевые понятия
 
Стратегия выхода из поля
«Испорченное» поле
 
 
 
 Эксплуатация информантов
Публичное представление результатов
Исследовательская выставка
 
Вопросы для самопроверки
 
1. Зачем рефлексировать по поводу проблемы выхода из
поля?
2. Какие стратегии выхода из поля вы можете назвать?
3. За что критикуют исследователей, использующих стра-
тегию «бери и беги» при покидании поля?
4. В чем состоит суть стратегий покидания поля, исполь-
зуемых в публичной социологии, этнографии и антрополо-
гии?
5. Какие способы возвращения данных в поле вы можете
назвать?
6. Для чего нужно выстраивать позитивные отношения с
участниками исследования?
 
Практические задания
 
Прочитайте статью Виктора Воронкова «Размышления о
полевом исследовании» в сборнике «Уйти, чтобы остаться:
Социолог в поле». Поразмышляйте над ситуацией, при ко-
торой лидер общественного движения принял социолога за
 
 
 
друга, а социолог воспринимал лидера движения как инфор-
манта. Какие полевые эффекты повлекла за собой данная си-
туация? Какие действия позволили бы избежать попадания
в нее?
 
Рекомендуемая литература и источники
 
Уйти, чтобы остаться: Социолог в поле: сб. ст. / под ред.
В. Воронкова, Е. Чикадзе. (Качественные методы в социаль-
ных исследованиях). СПб.: Алетейя, 2009.
Буравой М. За публичную социологию // Общественная
роль социологии / под ред. П. Романова, Е. Ярской-Смирно-
вой. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2008. С. 8–51.
Gobo G., Molle A. Doing Ethnography. 2nd ed. Los Angeles;
L.; New Delhi; Singapore; Washington, DC; Melbourne: SAGE,
2017. P. 290–298.

 
 
 
  
Библиография
 
Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологиче-
ская ауторефлексия: в 4 т. Т. 3. СПб.: Норма, 2005.
Амин Э., Трифт Н. Внятность повседневного города / пер.
С.П. Баньковской // Логос. 2002. № 3–4. С. 209–233.
Баньковская С. Эпистемологические предпосылки кон-
вертации видео социальных событий в нарратив // Интерак-
ция. Интервью. Интерпретация. 2017. № 13. С. 39–43.
Батыгин Г.С. Лекции по методологии социологических
исследований: учебник для студентов гуманитарных вузов и
аспирантов. М.: АО «Аспект Пресс», 1995.
Бикбов А. Методология исследования «внезапного» улич-
ного активизма (российские митинги и уличные лагеря, де-
кабрь 2011 – июнь 2012) // Laboratorium: Журнал социаль-
ных исследований. 2012. Т. 4. № 2. С. 130–163.
Борисов В. Социология для самых маленьких // Рубеж.
1996. № 8–9. С. 197–221.
Бредникова О.Е., Запорожец О.Н. Ветер, усталость и ро-
мантика ночи (об особенностях новых жилых массивов) //
Laboratorium. Журнал социальных исследований. 2016. № 2
(8). С. 103–119.
Буравой М. За публичную социологию // Общественные
движения в России: точки роста, камни преткновения / под
ред. П. Романова, Е. Ярской-Смирновой. М.: ООО «Вари-
 
 
 
ант», ЦСПГИ, 2008. С. 8–51.
Бурдье П. Введение в социологию социальных наук: объ-
ективация субъекта объективации // Журнал социологии и
социальной антропологии. 2004. Т. 7. № 5. С. 8–11.
Бурдье П. Общественное мнение не существует // Соци-
альное пространство: поля и практики. СПб.: Алетейя; М.:
Институт экспериментальной социологии, 2005. С. 272–285.
Вандышев М.Н., Веселкова Н.В., Прямикова Е.В. Места
памяти и символический капитал территорий в ментальных
картах горожан // Журнал социологии и социальной антро-
пологии. 2013. № 3. С. 101–111.
Ваньке А. Ландшафты памяти. Парк Победы на Поклон-
ной горе в Москве // Неприкосновенный запас. Дебаты о по-
литике и культуре. 2015. Т. 101. № 3. С. 203–220.
Ваньке А. Ментальные карты индустриального района:
Уралмаш глазами рабочих // Проект Уралмаш: культурное
будущее [пост]индустриальных городов: материалы между-
народного симпозиума (Екатеринбург, 31 мая  – 3 июня
2017 г.) / под науч. ред. Л.Е. Петровой, М.С. Ильченко, А.А.
Пронина, И.А. Ахьямовой. Екатеринбург: Екатеринбургская
академия современного искусства, 2017. С. 38–57.
Ваньке А., Полухина Е. Вечный огонь в Александровском
саду как публичное место памяти // Интеракция. Интервью.
Интерпретация. 2014. № 8. С. 36–51.
Ваньке А.В., Полухина Е.В. Территориальная идентич-
ность в индустриальных районах: культурные практики за-
 
 
 
водских рабочих и деятелей современного искусства //
Laboratorium. Журнал социальных исследований. 2018. Т. 3.
№ 10. С. 4–34.
Веселкова Н.В. Полуформализованное Интервью // Со-
циологический журнал. 1994. № 3. С. 103–110.
Веселкова Н.В. Ментальные карты города: вопросы мето-
дологии и практика использования // Социология: методоло-
гия, методы, математическое моделирование. 2010. № 31. С.
2–29.
Воронков В. Размышления о полевом исследовании (вме-
сто введения) // Уйти, чтобы остаться: Социолог в поле: сб.
ст. / под ред. В. Воронкова, Е. Чикадзе. (Качественные ме-
тоды в социальных исследованиях). СПб.: Алетейя, 2009. С.
5–16.
Габович М. Памятник и праздник: этнография Дня Побе-
ды // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культу-
ре. 2015. Т. 101. № 3. С. 93–111.
Гирц К. «Насыщенное описание»: в поисках интерпрета-
тивной теории культуры // Гирц К. Интерпретация культур.
М.: РОССПЭH, 2004. С. 3–30.
Глазков К. Ментальные карты: способы анализа, погреш-
ность и пространственная метрика // Социология власти.
2013. № 3. С. 39–56.
Глазков К.П., Стрельникова А.В. Мобильные методы:
движение как часть исследовательской стратегии // Интерак-
ция. Интервью. Интерпретация. 2015. C. 79–90.
 
 
 
 Глазычев В. Глубинная Россия: 2000–2002. М.: Новое из-
дательство, 2005.
Голофаст В.Б. Многообразие биографических повество-
ваний // Социологический журнал. 1995. № 1. С. 71–89.
Готлиб А.С. Введение в социологическое исследование.
Качественный и количественный подходы. М.: Флинта, Мос-
ковский психолого-социальный институт, 2005.
Готлиб А.С. Качественное социологическое исследова-
ние: познавательные и экзистенциальные горизонты. Сама-
ра: Универс-групп, 2004.
Готлиб А.С. Процедуры и методы социологического ис-
следования. Практикум. Кн. 2. Качественное социологиче-
ское исследование. Самара: Самарский университет, 2014.
Гурджи И. Проективные методики в качественных ис-
следованиях // Практический маркетинг. 2000. № 1. ‹https://
www.cfin.ru/press/practical/2000-01/01.shtml› (дата обраще-
ния 27.08.2018).
Гуреев С.В. Проективные методики в социологических ис-
следованиях: особенности использования графических дан-
ных (рисунков респондентов) в методе групповых дискус-
сий // Методы социологических исследований: сб. ст., напи-
санных на базе выпускных квалификац. работ студ. факуль-
тета социологии ГУ ВШЭ 2004–2006 гг. (спец. «Прикладные
методы социологических исследований») / отв. ред. Ю.Н.
Толстова, Г.К. Балашова. М.: ТЕИС, 2006. С. 110–130.
Гуреев С.В. Анализ рисунков в социологических иссле-
 
 
 
дованиях // Социологические исследования. 2007. № 10. C.
132–139.
Девятко И.Ф. Методы социологического исследования.
Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 1998.
Девятко И.Ф. Инструментарий онлайн-исследований: по-
пытка каталогизации // Онлайн-исследования в России 3.0 /
под науч. ред. И.Ф. Девятко. М.: OMI RUSSIA, 2012. С. 17–
30.
Запорожец О.Н. «Мобильные методы»: исследование
жизни в движении // Социология: методология, методы, ма-
тематическое моделирование (4М). 2017. № 44. C. 37–72.
Здравомыслова Е.А., Темкина А.А. Анализ нарративного
интервью: реконструкция биографической работы // Россий-
ский гендерный порядок: социологический подход. (Труды
факультета политических наук и социологии. Вып. 12) / под
ред. Е.А. Здравомысловой, А.А. Темкиной. СПб.: Изд-во Ев-
ропейского университета в Санкт-Петербурге, 2007. С. 227–
249.
Ильин В.И. Драматургия качественного полевого иссле-
дования. СПб.: Интерсоцис, 2006.
Испа-Ланде С. Взаимопонимание, взаимообмен и откро-
венность в процессе проведения качественного исследова-
ния // Актуальные проблемы семей в России / под ред. Т.А.
Гурко. М.: Институт социологии РАН, 2006. С. 211–221.
Истомина А.Г. Краткосрочное включенное наблюдение:
опыт достижения ролей с высокой степенью вовлеченности //
 
 
 
Социология: методология, методы, математическое модели-
рование (4М). 2013. № 37. C. 75–103.
Квале С. Исследовательское интервью. М.: Смысл, 2003.
Климова С.Г. Опыт использования методики неокончен-
ных предложений в социологических исследованиях // Со-
циология: методология, методы, математическое моделиро-
вание (4М). 1999. С. 49–64.
Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в по-
левых социологических исследованиях. М.: Логос, 1999.
Козина И.М. Case study: некоторые методические про-
блемы // Рубеж (альманах социальных исследований). 1997.
№ 10–11. С. 177–189.
Козяревич Л.В. Фасцинация и эмпатия в аспекте перево-
да как категории коммуникации // Вестник Московского го-
сударственного лингвистического университета. 2013. № 9
(669). С. 136–143.
Колозариди П.В. Видеоинтервью с помощью онлайн-при-
ложений: методический опыт // Социология: методология,
методы, математическое моделирование. 2014. № 38. С. 96–
127.
Колягина Н., Конрадова Н. День Победы на Поклонной
горе: структура пространства и ритуалы // Неприкосновен-
ный запас. Дебаты о политике и культуре. 2015. Т. 101. № 3.
С. 135–149.
Кордонский С.Г., Плюснин Ю.М. Социологические экс-
педиции кафедры местного самоуправления НИУ ВШЭ //
 
 
 
Laboratorium. Журнал социальных исследований. 2015. Т. 7.
№ 2. С. 71–91.
Костерина И., Шарифуллина Э. Метод участвующего на-
блюдения в изучении «скрытых» практик молодежных ком-
паний // Полевая кухня: как провести исследование / под ред.
Н. Гончаровой. Ульяновск: Симбирская книга, 2004. С. 79–
94.
Лебедев П.А. Метод онлайновых фокус-групп как иссле-
довательский инструмент // Социология: методология, мето-
ды, математическое моделирование (4М). 2010. № 31. C. 92–
114.
Ленуар Р., Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П . Начала прак-
тической социологии. (Gallicinium). М.: Алетейя, Институт
экспериментальной социологии, 2001.
Линч К. Образ города. М.: Стройиздат, 1982.
Максимова А. Использование видео для изучения со-
циального взаимодействия // Социологическое обозрение.
2016. Т. 15. № 3. С. 91–121.
Масалков И.К., Семина М.В. Стратегия кейс-стади: мето-
дология исследования и преподавания. М.: Академический
проект, Альма Матер, 2011.
Мельникова О.Т. Методики и техники фокус-группового
исследования // Социология: методология, методы, матема-
тическое моделирование (4М). 2007. № 24. C. 7–27.
Мещеркина Е.Ю. Качественные методы в гендерной со-
циологии // Трансформация гендерных отношений: запад-
 
 
 
ные теории и российские практики / под ред. Л. Попковой,
И. Тартаковской. Самара: Самарский университет, 2003. C.
80–109.
Мещеркина-Рождественская Е. Визуальный поворот: ана-
лиз и интерпретация изображений // Визуальная антрополо-
гия: новые взгляды на социальную реальность / под ред. Е.Р.
Ярской-Смирновой, П.В. Романова, В.Л. Круткина. Саратов:
Научная книга, 2007. С. 28–42.
Милграм С. Эксперимент в социальной психологии. СПб.:
Питер, 2000.
Митчелл У. Я++: человек, город, сети / пер. с англ. Д. Си-
мановского. М.: Strelka Press, 2012.
Морозова Д., Гурова О. «Следуя устойчивой моде»: изу-
чение практик финских дизайнеров одежды с помощью ис-
следовательского фильма // Интеракция. Интервью. Интер-
претация. 2017. № 14. С. 72–84.
Москва для жизни и развлечений. 2017. 16  фев-
раля. По  данным Яндекс. Карт. ‹https://yandex.ru/
company/researches/2017/moscow_districts› (дата обращения
30.07.2018).
Наберушкина Э.К., Сорокина Н.В. Картографирование до-
ступности городской среды: аспекты социального неравен-
ства // Журнал исследований социальной политики. 2012.
№ 1. С. 27–42.
Найденное искусство. Просветительская игра (Набор от-
крыток). Екатеринбург: Екатеринбургская академия совре-
 
 
 
менного искусства, 2017.
Оберемко О.А. Социальное пространство отдыха (россий-
ское Черноморье): палеоэтнографические этюды // Интерак-
ция. Интервью. Интерпретация. 2018. № 15. С. 120–142.
Омельченко Е.Л. К вопросу об эмоциональной работе
в поле // Современная социология  – современной России:
сб. ст. памяти первого декана факультета социологии НИУ
ВШЭ А.О.  Крышта- новского / НИУ ВШЭ; РОС; СоПСо.
М.: НИУ ВШЭ, 2012. С. 304–319. ‹https://publications.hse.ru/
books/67398082›.
Омельченко Д.А., Поляков С.И. Исследователь с камерой
в пространстве медийной публичности: полевой опыт // Ин-
теракция. Интервью. Интерпретация. 2017. № 13. С. 73–81.
Онлайн-исследования в России: тенденции и перспекти-
вы / под ред. А.В. Шашкина, И.Ф. Девятко, С.Г. Давыдова.
М., 2016.
Полевая кухня: как провести исследование / под ред. Н.
Гончаровой. Ульяновск: Симбирская книга, 2004.
Полухина Е.В. Этнографическая фокус-группа как метод:
особенности и процедура проведения: автореф. дис…. канд.
соц. наук. Москва, 2013.
Полухина Е.В. Особенности социального порядка в пост-
советском дачном пространстве: труд, поколения и гендер //
Лабиринт. Журнал социально-гуманитарных исследований.
2014. Т. 3. С. 22–31.
Полухина Е.В. Дизайн социологического исследования:
 
 
 
краткий обзор современных практик // Современные иссле-
довательские практики в социологии: сб. материалов конф.
молодых ученых (Москва, 19–20 апреля 2017 г.) / под общ.
ред. В.В. Семеновой. М.: ФНИСЦ РАН, 2017а. С. 45–56.
Полухина Е.В. Уралмаш как район рабочего: методиче-
ские аспекты применения этнографического кейс-стади  //
Проект «Уралмаш»: культурное будущее [пост]индустриаль-
ных городов: материалы междунар. симпозиума (Екатерин-
бург, 31 мая – 3 июня 2017 г.) / под науч. ред. Л.Е. Петровой,
М.С. Ильченко, А.А. Пронина, И.А. Ахьямовой. Екатерин-
бург: Екатеринбургская академия современного искусства,
2017б. С. 25–37.
Полухина Е.В., Ваньке А.В. Идентичность заводского ра-
бочего в постсоветском контексте: этнографическое кейс-
стади района Уралмаш // Журнал исследований социальной
политики. 2019. Т. 17. № 2. С. 237–252.
Полухина Е.В., Лебедев П.А.  Современная дача: между об-
щиной и обществом? // 60 параллель. 2011. № 3 (42). С. 110–
115.
Полухина Е.В., Стрельникова А.В. «…Что такое повсе-
местное дарение? Это максимальное доверие друг другу»:
особенности социального порядка в виртуальных сообще-
ствах дарообмена // Интеракция. Интервью. Интерпретация.
2014. № 7. С. 7–21.
Полухина Е.В., Стрельникова А.В., Ваньке А.В. «Визу-
альный дневник»: как фотоданные репрезентируют контекст
 
 
 
полевого исследования // Интеракция. Интервью. Интерпре-
тация. 2020. Т. 12. № 1. С. 96–117.
Представители 7/89 на Алтае. ‹http://789.ru/news/13324-
expedition.html› (дата обращения 30.07.2018).
Преснякова Л.А. Повседневная мобильность в цифровом
городе: стратегии vs тактики // Социология власти. 2015. Т.
27. № 4. С. 93–121.
Проект «Уралмаш»: культурное будущее [пост]индустри-
альных городов: материалы междунар. симпозиума (Екате-
ринбург, 31 мая – 3 июня 2017 г.) / под науч. ред. Л.Е. Пет-
ровой, М.С. Ильченко, А.А. Пронина, И.А. Ахьямовой. Ека-
теринбург: Екатеринбургская академия современного искус-
ства, 2017.
Рождественская Е.Ю. Биографический метод в социоло-
гии. М.: Изд. дом ВШЭ, 2012.
Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. Методы прикладных
социальных исследований: учеб. пособие. 2-е изд., доп. М.:
ООО «Вариант», ЦСПГИ, при участии ООО «Норт Медиа»,
2008.
Савинская  О.Б. Субъективность в качественном иссле-
довании: новые подходы // Социологические исследования.
2007. № 10. С. 122–131.
Садмен С., Брэдберн Н. Как правильно задавать вопро-
сы: введение в проектирование опросного инструмента / пер.
с англ. А.А. Виницкой. М.: Институт Фонда «Общественное
мнение», 2002.
 
 
 
 Сапрыкина Т.А., Пашкевич А.В. О процедуре кодирова-
ния рисуночных данных в социологическом исследовании:
на примере изучения представлений о престижной работе //
Социология: методология, методы, математическое модели-
рование (4М). 2015. № 41. С. 80–119.
Семенова В.В. Качественные методы: введение в гумани-
стическую социологию: учеб. пособие для студентов вузов.
М.: Добросвет, 1998.
Семенова В.В. Профессиональный успех: изменяющаяся
саморефлексия современных профессионалов // Интерак-
ция. Интервью. Интерпретация. 2017. № 14. С. 16–30.
Серто М. де. Практика повседневной жизни. Простран-
ственные практики / пер. с англ. Н. Эдельмана // Прогнозис.
2010. № 1 (20). С. 151–184.
Скалабан И. Социальное картирование как метод анализа
социально-территориального пространства // Журнал иссле-
дований социальной политики. 2012. № 10 (1). С. 61–78.
Социальная мобильность в России: поколенческий ас-
пект / отв. ред. В.В. Семенова, М.Ф. Черныш, А.В. Ваньке.
М.: Институт социологии РАН, 2017.
Социология Ядова: методологический разговор. [Избран-
ные труды В.А. Ядова] / ФНИСЦ РАН; ред. – сост., авторы
предисл. Е.Н. Данилова, Л.А. Козлова, П.М. Козырева, О.А.
Оберемко. М.: Новый хронограф, 2018.
Страусс А., Корбин Д. Основы качественного исследова-
ния: обоснованная теория, процедуры и техники / пер. с ан-
 
 
 
гл. и послесл. Т.С. Васильевой. М.: Эдиториал УРСС, 2001.
Стрельникова А.В. Исследовательские архивы: расшире-
ние возможностей для вторичного анализа // Социологиче-
ские исследования. 2005. № 1. С. 126–131.
Стрельникова А.В. Методология, методы и процедуры
изучения городского пространства // Лаборатория социоло-
га: из опыта полевых исследований / под ред. В.А. Ядова. М.:
Таус, 2008. С. 58–77.
Стрельникова А.В. Метод биографической прогулки: ин-
тервью в пространственном измерении  // Современная со-
циология – современной России: сб. ст. VI Международной
научно-практической конференции памяти А.О. Крышта-
новского. М.: Изд. дом НИУ ВШЭ, 2012а. С. 665–671.
Стрельникова А.В. Социология города: пространствен-
ные практики и жизненные траектории. М.: Тровант, 2012б.
Стрельникова А.В. Вторичный анализ данных // Тезаурус
социологии. Кн. 2. Методология и методы социологических
исследований. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2013а. С. 225–227.
Стрельникова А.В. Социальное картографирование: эво-
люция метода // Вестник РГГУ. (Философия. Социология.
Искусствоведение). 2013б. № 2 (103). С. 210–217.
Стрельникова А.В. Опыт биографической прогулки в ин-
дустриальном районе // Проект Уралмаш: культурное буду-
щее [пост]индустриальных городов: материалы междунар.
симпозиума (Екатеринбург, 31 мая – 3 июня 2017 г.) / под на-
уч. ред. Л.Е. Петровой, М.С. Ильченко, А.А. Пронина, И.А.
 
 
 
Ахьямовой. Екатеринбург: Екатеринбургская академия со-
временного искусства, 2017. С. 56–67.
Стрельникова А.В. Смыслы жизни, укорененные в про-
странстве: ностальгическая идентичность жителей «завод-
ских» районов // Смыслы жизни российской интеллигенции /
сост. Д.Г. Цыбикова; под общ. ред. Ж. Тощенко. М.: РГГУ,
2018а. С. 275–280.
Стрельникова А.В. Судьба Бурана в структуре территори-
альной идентичности района Тушино // Интеракция. Интер-
вью. Интерпретация. 2018б. Т. 10. № 16. C. 60–69.
Стрельникова А.В., Ваньке А.В. Полевое исследование
индустриального района: стратегии сбора и анализа визуаль-
ных данных // Интеракция. Интервью. Интерпретация. 2017.
№ 13. С. 51–72.
Стрельникова А.В., Еремеева К.С. Картографические ме-
тоды в цифровую эпоху: новые возможности для изучения
городских практик // Социология города. 2019. № 1. С. 30–
41.
Студенческие экспедиции «Открываем Россию заново».
‹https://foi.hse.ru/openrussia/› (дата обращения 30.07.2018).
Татарова Г.Г. Методология анализа данных в социоло-
гии. 2-е изд., испр. (Высшее образование). М.: Nota Bene,
1999.
Татарова Г.Г., Бурлов А.В. Логическая организация ана-
лиза данных, полученных методом неоконченных предложе-
ний // Социологические исследования. 1999. № 8. С. 123–
 
 
 
133.
Тинчурин А. Геолокация в исследовательских целях.
Пилотный проект с X5 Retail. ‹http://tiburon-research.ru/
blog/2016-06-29-geolocation› (дата обращения 30.07.2018).
Трубина Е.Г. Город в теории: опыты осмысления про-
странства. М.: Новое литературное обозрение, 2011.
Турчик А.В. Конверсационный анализ речево-
го взаимодействия в ситуации исследовательско-
го интервью: дис…. канд. соц. наук. М., 2010.
‹http://gbolden.comminfo.rutgers.edu/RussianCA /publications/
Turchik2010.pdf› (дата обращения 30.07.2018).
Уйти, чтобы остаться: Социолог в поле: сб. ст. / под ред. В.
Воронкова, Е. Чикадзе. (Качественные методы в социальных
исследованиях). СПб.: Алетейя, 2009.
Феррарис М. Ты где? Онтология мобильного телефона /
пер. с ит. К. Тименчик, М. Устюжаниновой. М.: Новое лите-
ратурное обозрение, 2010.
Филлипс Л., Йоргенсен М. Дискурс-анализ. Теория и ме-
тод. Харьков: Гуманитарный центр, 2008.
Чикадзе Е. Поле, которое всегда с тобой (заметки диле-
танта) // Уйти, чтобы остаться: Социолог в поле: сб. ст. / под
ред. В. Воронкова, Е. Чикадзе. (Качественные методы в со-
циальных исследованиях). СПб.: Алетейя, 2009. С. 36–45.
Шаховский В.И. Эмоциональная/эмотивная компетенция
в межкультурной коммуникации (есть ли неэмоциональные
концепты) // Аксиологическая лингвистика: проблемы изу-
 
 
 
чения концептов: сб. науч. тр. Волгоград: Колледж, 2002. С.
3–10.
Штейнберг И.Е. Логические схемы обоснования выборки
для качественных интервью: «восьмиоконная» модель // Со-
циология: методология, методы, математическое моделиро-
вание (4М). 2014. № 38. C. 38–71.
Штейнберг И., Шанин Т., Ковалев Е., Левинсон А. Каче-
ственные методы. Полевые социологические исследования.
СПб.: Алетейя, 2009.
Ядов В.А. Социологическое исследование: методология,
программа, методы. 3-е изд., испр. и доп. Самара: Изд-во Са-
марского университета, 1994. ‹socioline.ru/_seminar/library/
metod/yadov/met_SI.doc› (дата обращения 18.10.2018).
Bechhofer F., Elliot B., McCrone D. Safety in Numbers: On
The Use of Multiple Interviewers // Sociology. 1984. Vol. 18.
No. 1. P. 97–100.
Boddy C.R. Projective Techniques in Market Research:
Valueless Subjectivity or Insightful Reality? // International
Journal of Market Research. 2005. No. 3 (47). P. 239–254.
Bourdieu P. The Logic of Practice. Stanford: Stanford
University Press, 1980.
Bryman A. Social Research Methods. 5th ed. Oxford
University Press, 2016.
Bryman A. Social Research Methods. N.Y.: Oxford
University Press, 2012.
Burawoy M. Revisits: An Outline of a Theory of Reflexive
 
 
 
Ethnography // American Sociological Review. 2003. Vol. 68.
No. 5. P. 645–679.
Burawoy M. The Extended Case Method // Sociological
Theory. Vol. 16. No. 1. P. 4–33.
Burgess R.G. Field Research: A Sourcebook and Field
Manual. Routledge, 1989. P. 450.
Burgess R. In the Field: An Introduction to Field Research. L.;
N.Y.: Routledge, 2007.
Castillo-Montoya M. Preparing for Interview Research:
The Interview Protocol Refinement Framework // The
Qualitative Report. 2016. Vol.  21. No. 5. P. 811–831.
‹http://nsuworks.nova.edu/tqr/vol21/iss5/2› (дата обращения
30.07.2018).
Caughey J.L. The Ethnography of Everyday Life: Theories
and Methods for American Culture Studies // American
Quarterly. 1982. Vol. 34. No. 3. P. 222–243.
Cheek J. Research design // The SAGE Encyclopedia of
Research Methods. Vol. 1, 2 / L.M. Given (ed.). Los Angeles;
L.; New Delhi; Singapore: SAGE, 2008. P. 761–763.
Crampton J.W. et al. Beyond the Geotag: Situating “Big Data”
and Leveraging the Potential of the Geoweb // Cartography and
Geographic Information Science. 2013. Vol. 40. No. 2. P. 130–
139.
Creswell J.W. Research Design. Qualitative, Quantitative and
Mixed Methods Approaches. 4th ed. Los Angeles; L.; New
Delhi; Singapore: SAGE, 2014.
 
 
 
 Dale A., Arber S., Proctor M. Doing Secondary Analysis. L.:
Unwin Hyman,1988.
Delamont S. Ethnography and Participant Observation //
Qualitative Research Practice / S. Seale, G. Gobo, J.F. Gubrium,
D. Silverman (eds). L.: SAGE, 2004. P. 217–229.
Denzin N.K. Sociological Methods: A Sourcebook. L.:
Butterworth, 1970.
Denzin N.K., Lincoln Y.S. The SAGE Handbook of
Qualitative Research. 3rd ed. Thousand Oaks; L.; New Delhi:
SAGE, 2005.
Fontana A., Frey J.H. The Interview: From Structured
Questions to Negotiated Text // Handbook of Qualitative
Research. 2nd ed. /  K.  Denzin, Y.S. Lincoln (eds). Thousand
Oaks, CA: SAGE Publications, 2000. P. 645–672.
Fontana A., Prokos A.H. The Interview: From Formal to
Postmodern. Walnut Creek, CA: Left Coast Press, 2007. P. 39–
68.
Gibson W., Brown A. Identifying themes, codes and
hypothesis // Gibson  W., Brown A. Working with Qualitative
Data. L.: SAGE, 2009. P. 127–144.
Gobo G. Re-Conceptualizing Generalization: Old Issues in a
New Frame // The Handbook of Social Research Methods / J.
Brannen, L. Bickman (eds). L..: SAGE, 2008. P. 193–213.
Gobo G., Molle A. Doing Ethnography. 2nd ed. Los Angeles;
L.; New Delhi; Singapore; Washington, DC; Melbourne: SAGE,
2017.
 
 
 
 Gold R.L. Roles in Sociological Fieldwork // Social Forces.
1958. Vol. 36. No. 3. P. 217–223.
Hammersley M., Atkinson P. Ethnography. Principle in
Practice. Routledge, 1983.
Hein J., Evans J., Jones P. Mobile Methodologies: Theory,
Technology and Practice // Geography Compass. 2008. Vol. 2.
№ 5. P. 1266–1285.
Interviewing: 4  vols / N. Fielding (ed.). L.: SAGE
Publications, 2003.
Jacob S.A., Furgerson S.P. Writing Interview Protocols and
Conducting Interviews: Tips for Students New to the Field
of Qualitative Research // The Qualitative Report. 2012. Vol.
17. No. 42. P. 1–10. ‹http://www.nova.edu/ssss/QR/QR17/
jacob.pdf› (дата обращения 30.07.2018).
Kincaid H.V., Bright M. Interviewing the Business Elite //
American Journal of Sociology. 1957. Vol. 63. No. 3. P. 304–
311.
Kusenbach M. Street Phenomenology the Go-along as
Ethnographic Research Tool // Ethnography. 2003. Vol. 4. No.
3. P. 455–485.
Laslett B., Rapoport R. Collaborative Interviewing and
Interactive Research // Journal of Marriage and Family. 1975.
Vol. 37. No. 4. Special Section: Macrosociology of the Family.
P. 968–977.
Manovich L. Instagram and Contemporary Image.
2017. ‹http://manovich.net/index.php/projects/instagram-and-
 
 
 
contemporary-image›.
Marcus G.E. Multi-sited Ethnography: Notes and Queries //
Multi-sited Ethnography. Theory, Praxis and Locality in
Contemporary Research / M.A. Falzon (ed.). Burlington:
Ashgate Publishing Limited, 2012. P. 181–196.
McNamara C. General Guidelines for Conducting Interviews.
2009. ‹http://managementhelp.org/evaluatn/intrview.htm› (дата
обращения 30.07.2018).
Miles F., Savage M., Bühlmann F. Telling a Modest Story:
Accounts of Men’s Upward Mobility from the National Child
Development Study // The British Journal of Sociology. 2011.
Vol. 62. Iss. 3. P. 418–441.
Mobile Research Applications. The Qualitative Report Guide
to Qualitative Research Mobile Applications / curated by R.J.
Chenail. 2018. ‹https://tqr.nova.edu/apps/› (дата обращения
15.08.2018).
Mobile Research Methods. Opportunities and Challenges of
Mobile Research Methodologies / D. Toninelli, R. Pinter, P. de
Pedraza (eds). L.: Ubiquity Press Ltd, 2015.
Morgan D. Integrating Qualitative and Quantitative Methods:
A  Pragmatic Approach. Thousand Oaks, CA: SAGE
Publications, Inc., 2014.
Nadai E., Maeder C. Contours of the Field(s): Multi-
sited Ethnography as a Theory-Driven Research Strategy for
Sociology // Multi-sited Ethnography. Theory, Praxis and
Locality in Contemporary Research / M.A. Falzon (ed.).
 
 
 
Burlington: Ashgate Publishing Limited, 2012. P. 233–250.
Oakley A. Interviewing Women: A Contradiction in Terms //
Doing Feminist Research / H. Roberts (ed.). L.: Routledge &
Kegan Paul, 1981. P. 30–58.
Robinson O. Sampling in Interview-Based Qualitative
Research: A  Theoretical and Practical Guide // Qualitative
Research in Psychology. 2014. Vol. 11. No. 1.
Parsons S., Elliot J. Social Participation and Identity,
2007–2010: Investigation of a Sub-Sample of the 1958
National Child Development Study. 2nd ed. 2010. ‹http://
www.esds.ac.uk/doc/6691/mrdoc/pdf/ 6691uguide.pdf› (дата
обращения 27.08.2018).
Pelto P.J. Applied Ethnography: Guidelines for Field
Research. Walnut Creek, CA: Left Coast Press, 2013. P. 251.
Pilkington H. Does It Have to End in Tears? Reflexivity and
Team-based Ethnography // Russia’s Skinheads: Exploring and
Rethinking Subcultural Lives / H. Pilkington, E. Omel’chenko,
A. Garifzianova (eds). L.; N.Y.: Routledge, 2010. P. 211–223.
Pilkington H. Loud and Proud: Passion and Politics in the
English Defense League. Manchester: Manchester University
Press, 2016.
Pilkington H. Can Qualitative Data Speak Beyond the
Individual Case? Employing Meta-Ethnography for the
Synthesis of Findings in Transnational Research Projects //
Understanding Youth Participation Across Europe. From Survey
to Ethnography / H. Pilkington, G. Pollock, R. Frank (eds). L.:
 
 
 
Palgrave McMillan, 2017. P. 101–121.
Pollock G. Survey Research and Sensitivity to Context:
The MYPLACE Project and Its Case Study Approach //
Understanding Youth Participation Across Europe. From Survey
to Ethnography / H. Pilkington, G. Pollock, R. Frank (eds). L.:
Palgrave McMillan, 2017. P. 19–36.
Polukhina E., Vanke A. Social Practices of Using War
Memorials in Russia: A Comparison between Mamayev Kurgan
in Volgograd and Poklonnaya Gora in Moscow // Russian
Sociological Review. 2015. Vol. 14. No. 4. P. 126–139.
Polukhina E., Strelnikova A., Vanke A. The Transformation
of Working-Class Identity in Post-Soviet Russia: A Case-Study
of an Ural Industrial Neighborhood  / NRU Higher School of
Economics. Series SOC “Sociology”. 2017. No. WP BRP 77/
SOC/2017.
Rubin H.J., Rubin I.S. Qualitative Interviewing: The Art of
Hearing Data. 3rd ed. Thousand Oaks, CA: SAGE, 2012.
Russia’s Skinheads: Exploring and Rethinking Subcultural
Lives / H. Pilkington, E. Omel’chenko, A. Garifzianova (eds).
L.; N.Y.: Routledge, 2010.
SAGE Research Methods Datasets. 2018. ‹http://
methods.sagepub.com/datasets› (дата обращения 15.08.2018).
Savage M., Cunningham N., Devine F. et al. Social Class in
the 21st Century. L.: Pelican an imprint of Penguin Book, 2015.
Seidman I. Interviewing as qualitative research: A guide
researchers in education and the social sciences. 4th ed. N.Y.:
 
 
 
Teachers College Press, 2013.
Spradley J. Participant Observation. Holt, Rinehart and
Winston University of Minnesota, 1980. P. 195.
Spradley J. The Ethnographic Interview. Fort Worth:
Harcourt, Brace. 1979. P. 269.
The SAGE Handbook of GIS and Society / T.L. Nyerges,
H. Couclelis, R. McMaster (eds). L.: SAGE Publications, Ltd,
2011.
The SAGE Project Planner. 2018. ‹http://
methods.sagepub.com/project-planner› (дата обращения
15.08.2018).
Weller S. et al. Open-Ended Interview Questions and
Saturation. 2018. PLoS ONE 13(6): e0198606. ‹https://doi.org/
10.1371/journal.pone. 0198606›.
Why We Post. ‹http://www.ucl.ac.uk/why-we-post› (дата об-
ращения 15.08.2018).
Yin R.K. Case Study Research Design and Methods. L.:
SAGE, 1994.

 
 
 
  
Приложения
 
 
Примеры информационных писем
 
 
1. Информационное письмо
проекта «Быт и культура
индустриальных рабочих»88
 
Уважаемый рабочий Уралмашзавода!

Национальный исследовательский университет «Высшая

школа экономики» (НИУ ВШЭ, г. Москва) проводит социо-
логическое исследование, нацеленное на изучение образа
жизни современного индустриального рабочего.
Сейчас особенно важно знать, как и чем «живет»
современный рабочий, и наш проект дает возмож-
ность такого диалога.
В качестве примера для исследования был выбран Урал-
машзавод.

88
  Документ был одобрен Этической комиссией НИУ ВШЭ. Приведен
вариант письма, обращенного непосредственно к рабочим. Нами использовалось
несколько писем, адаптированных под разные группы информантов.
 
 
 
 Мы приглашаем к участию в исследовании рабо-
чих Уралмашзавода, задействованных в сфере физическо-
го труда и работающих на таких позициях, как токарь, ма-
шинист, кузнец, строгальщик и т. д.
В рамках интервью с рабочими будут обсуждаться
следующие темы:
• трудовая карьера на заводе;
• основа трудовой мотивации;
• отношения в трудовом коллективе;
• организация свободного времени (хобби, поездки);
• семейные отношения (дети, семейные планы);
• отношение к спорту, участие в нем;
• и другое.
Интервью будут проведены в мае 2017 г.
Интервью будут проводить молодые социологи. Продол-
жительность каждого интервью будет около двух часов. Мы
планируем проводить интервью дома у работника завода
как в наиболее «своем» и привычном для него месте.
Поэтому в нашем проекте предпочтение отдается тем ,
кто живет рядом с заводом, а именно на территории рай-
она Уралмаш.
На основе собранных материалов исследователи планиру-
ют сделать серию публикаций и краткий фильм, где будут
представлены цитаты, фото- и видеоматериалы, рассказыва-
ющие об образе жизни современного индустриального рабо-
чего. Персональные данные участников проекта, такие как
 
 
 
фамилия и имя, не будут использоваться. Сразу после сбора
данных все материалы будут закодированы. В дальнейшем
анализе и в публикациях данные будут представлены только
в обобщенном виде.
С каждым участником проекта будет предварительно про-
ведена беседа, рассказывающая о проекте и собираемых ма-
териалах. После беседы участнику на добровольной основе
будет предложено подписать документ «согласие на участие
в исследовании», где подробно описана процедура исполь-
зования материалов интервью.
В благодарность за участие в проекте предусмотрен пода-
рок.
Для более подробной информации о проекте мож-
но написать или позвонить
(указаны контактные данные)
 
2. Информационное письмо об
исследовательской экспедиции
«Постсоветская повседневность
индустриального района: социальные
практики и идентичности» (на примере
района Уралмаш, г. Екатеринбург)
 
Национальный исследовательский университет «Высшая
школа экономики» (г. Москва) организует студенческую со-
 
 
 
циологическую экспедицию в г. Екатеринбург с целью изу-
чения территориальной идентичности района Уралмаш.
Исследование носит научно-учебный характер. Исследо-
ватели хотят понять, что значит «быть жителем района Урал-
маш». Их интересует то, как устроена повседневная жизнь
людей в этом районе, в какие виды деятельности они вклю-
чены и как относятся к месту, в котором живут.
Исследование проводится с 28 апреля по 10 мая 2018 г.
На территории Уралмаша студенты будут проводить ин-
тервью с жителями района.
В экспедиции принимают участие следующие студенты
департамента социологии
НИУ ВШЭ:
(указаны участники)

Руководители экспедиции:
(указаны руководители)

За дополнительной информацией можно обратиться:

(указаны контактные данные)

 
 
 
  
3. Информационное письмо
проекта «Дом на месте завода»89
 
Уважаемые форумчане!
Приглашаем вас принять участие в исследовании, посвя-
щенном появлению современной застройки в бывших «за-
водских» районах. Проект предполагает изучение мнений
различных социальных групп о районе, застройке и будущих
жителях. В данный момент нам нужно несколько человек
из числа покупателей жилья в ЖК «Тушино-2018» или ЗИ-
Ларт.
Формат участия: социологическое интервью продолжи-
тельностью около 40–60 минут (скайп, телефон или лично).
Исследование научное, не коммерческое, но участникам бу-
дет выделено небольшое вознаграждение. С согласия участ-
ников интервью будут записаны на диктофон для дальней-
шего анализа. Сразу после сбора данных все материалы бу-
дут закодированы, и в дальнейшем анализе данных и в пуб-
ликациях будут представлены только в обобщенном виде. По
просьбе администратора ссылка на обобщенные результаты
проекта будет размещена на форуме.
Если вы заинтересовались, то, пожалуйста, напишите нам:
89
 Приведен вариант письма, обращенный к участникам форума, посвященного
обсуждению изучаемых жилых комплексов. Нами использовалось несколько
писем, адаптированных для различной аудитории.
 
 
 
(указаны контактные данные)
 
4. Информационное письмо
проекта «Исследование
феномена современной дачи»
 
УВАЖАЕМЫЕ ДРУЗЬЯ!
Приглашаем Вас принять участие в исследовании, посвя-
щенном изучению феномена российской дачи – от совет-
ских времен до наших дней.
Участники исследования  – это Вы сами и те, кто живет
вместе с Вами на одной даче. Ваше садовое товарищество
уникально – оно имеет долгую историю развития и объеди-
няет разные дачные участки, поэтому именно оно было вы-
брано для проведения исследования.
Как принять участие в исследовании? Нас интересует
мнение семей и предполагается общение с людьми одной се-
мьи одновременно (семейные интервью). Для исследова-
ния важно, чтобы во время обсуждения присутствовало мак-
симальное число членов семьи, поскольку нам важно узнать
мнение разных поколений – как людей в возрасте, их де-
тей, так и внуков. Что будет обсуждаться? В ходе семей-
ных интервью нам важно узнать Ваше мнение о следую-
щих вопросах:
• что значит для Вас дача?
 
 
 
• история Вашей дачи;
 •  как изменялась Ваша жизнь на даче за последние
несколько лет?
• как Вы проводите время на даче?
Мы будем признательны, если Вы уделите нам около 1–
1,5  часа для проведения семейных интервью. Ориентиро-
вочные даты семейных интервью с 26 по 30 августа.
Мы гарантируем анонимность и конфиденциальность по-
лученной в ходе исследования информации. Полученная ин-
формация будет обрабатываться в обобщенном виде, без
указания имен и фамилий участников исследования, и ис-
пользоваться только в академических целях.

Заранее благодарим Вас за участие!

В случае возникновения вопросов обращайтесь:
(указаны контактные данные, аффилиация с учрежде-
нием аспирантуры)
 
 
 
  
Примеры
информированных согласий
 
 
1. Подробная форма информированного
согласия (проект «Быт и культура
индустриального рабочего»)90
 
Если Вы согласны участвовать в нашем исследовании, по-
жалуйста, заполните и подпишите следующую форму согла-
сия. Пожалуйста, напишите свои инициалы в ячейке напро-
тив тех суждений, с которыми Вы согласны, и поставьте про-
черк напротив тех, с которыми не согласны; Вам необяза-
тельно соглашаться со всеми утверждениями.

Инициалы

90
 
 
 
 Документ был одобрен Этической комиссией НИУ ВШЭ.
 Я согласен принять участие в данном исследовании:

 
 
 
 Информация для участника
Здравствуйте! Мы приглашаем Вас к участию в социоло-
гическом исследовании, цель которого состоит в том, что-
бы изучить быт и культуру индустриального рабочего. Пе-
ред тем как Вы решите, согласитесь ли Вы участвовать в на-
шем исследовании, важно, чтобы Вы полностью понимали,
почему мы проводим данное исследование и что оно в се-
бя включает. Пожалуйста, прочитайте следующую информа-
цию и спросите нас, если что-то останется непонятным.

Кто будет проводить исследование?

Исследование проводится командой исследователей-со-
циологов (указана информация об исследователях )

Название проекта
«Быт и культура индустриальных рабочих: этнографиче-
ское кейс-стади заводского района, г. Екатеринбург».

Какова цель исследования?

Мы хотим понять, как устроена повседневная жизнь
обычных заводчан: как люди работают и отдыхают, как ор-
ганизуют свое питание, как обустраивают жилище, как вос-
принимают свой район.

Почему выбрали именно меня?

Мы хотим поговорить с рабочими, живущими в районе
 
 
 
Уралмаш, с самыми разными взглядами и опытом.

Что мне нужно будет делать?

С Вашего согласия мы бы хотели:
1) записать интервью с Вами на диктофон;
2) сделать фотографии или видео во время или после ин-
тервью, при этом все сфотографированные лица будут за-
пиксилированы (техника, делающая визуальные изображе-
ния «размытыми/зашифрованными» таким образом, чтобы
лица нельзя было опознать) или изменены каким-то другим
образом, если только не получено дополнительное согласие
на сохранение изображения.

Что произойдет с собранными данными?

Вся информация от Вас будет использована только в ис-
следовательских целях, а данные будут храниться в научном
архиве. Интервью будут храниться отдельно от любой другой
информации о Вас и не будут предоставляться журналистам
или представителям властей.

Как обеспечивается конфиденциальность?

Только члены исследовательской команды будут знать,
что это Вы предоставили нам информацию. Когда резуль-
таты проекта будут публиковаться, могут быть использова-
ны псевдонимы, чтобы никто не смог идентифицировать
участников проекта. Записанные на диктофон интервью бу-
 
 
 
дут транскрибированы (переведены в письменный текст) и
предоставлены исследователям. При этом все, что может Вас
идентифицировать, будет удалено из текста/анонимизирова-
но перед тем, как кто-то это сможет увидеть.
Мы также просим Вас сказать, хотите ли Вы, чтобы мы
анонимизировали все визуальные изображения с Вами (на-
пример, с помощью техники «пикселизации») или мож-
но оставить их без изменений (узнаваемыми). Визуальные
изображения могут остаться в публичном доступе уже после
окончания проекта (например, в Интернете), поэтому очень
важно, чтобы Вы подумали и решили, хотите ли Вы, чтобы
Ваши изображения были анонимизированы, или нет.

Будут ли мне платить за участие в исследовании?

Участникам исследования будет вручен подарок.

Сколько времени займет исследование?

Интервью с каждым участником будут длиться около 1,5
часа.

Где будет проходить исследование/интервью?

Место проведения исследования будет согласовано между
исследователем и участниками. Планируется, что это будет
дом работника завода.

Будут ли публиковаться результаты исследования?

 
 
 
 Результаты исследования будут публиковаться в научных
журналах и книгах.

Контакты:
(указаны контактные данные)
 
2. Форма краткого бланка
информированного согласия
 
Уважаемый участник исследования!

Наше исследование «______________» проводится в

_______ _________ (указать территорию) и осуществляет-
ся _________(указать организацию).
Исследование нацелено ________________ (указать
цель).

Соглашаясь принять участие в нашем исследова-

нии, Вы должны знать:
• мы полностью гарантируем Вам анонимность использо-
вания данных интервью;
• Ваше реальное имя не будет использоваться в публика-
циях. Вы можете не называть свое имя в ходе интервью: вме-
сто своего настоящего имени Вы можете назвать интервью-
еру кодовое имя, которое будет использоваться в исследова-
нии;
 
 
 
 • интервью будет записываться на диктофон для того, что-
бы не упустить информацию в ходе беседы. Затем все полу-
ченные интервью будут анализироваться в обобщенном ви-
де.

Если Вы согласны участвовать в исследовании и у Вас нет

каких-либо вопросов к интервьюеру, скажите ему/ей, что Вы
подтверждаете свое согласие участвовать в исследовании.
Интервьюер, со своей стороны, подписывая этот бланк со-
гласия, принимает на себя обязательство не разглашать
конфиденциальную информацию о личностях участников и
содержании интервью.

Подпись лица, проводящего исследование, в подтвержде-

ние согласия лица, которое будет участвовать в интервью:
_________________________________________________
Дата/месяц/год

 
 
 
  
Примеры гайдов интервью
 
 
1. Гайд индивидуального
полуструктурированного
интервью проекта «Быт и культура
индустриального рабочего»91
 
Преамбула
Национальный исследовательский университет «Высшая
школа экономики» (НИУ ВШЭ, г. Москва) проводит со-
циологическое исследование, нацеленное на изучение обра-
за жизни современного индустриального рабочего. Нам важ-
но понять, как Вы относитесь к семье, работе, свободному
времени, какие у Вас привычки, увлечения, круг общения,
любимые места. В качестве примера для исследования бы-
ли выбраны работники главного завода страны – Уралмаш-
завода. Сейчас особенно важно знать, как и чем «живет» со-
временный рабочий, и наш проект дает возможность такого
диалога.
Каждый участник нашего проекта добровольно принима-
ет решение об участии и может в любой момент отказаться
либо не отвечать на часть вопросов.
91
 
 
 
 Документ был одобрен Этической комиссией НИУ ВШЭ.
 Интервью продлится около 1,5 часа и будет записано на
диктофон.
В целях соблюдения этических норм подобных исследо-
ваний мы предлагаем Вам подписать бланк информирован-
ного согласия (подробное разъяснение и подписание блан-
ка – см. форму «Бланк информированного согласия»).
Еще раз напоминаем, что после сбора данных все матери-
алы будут закодированы и в дальнейшем будут представлены
только в обобщенном виде (пол, возраст, должность).

1. Детство и образование
Расскажите, пожалуйста, о Вашем детстве и семье (ро-
дительской). Где и как проходило Ваше детство?
Детство
• Где Вы родились? В каком году?
• Кто принимал участие в Вашем воспитании?
• Как Вы проводили свободное время в детстве?
• Какие у Вас остались самые яркие воспоминания о дет-
стве?
• Какие места посещали (кинотеатры, театры, музеи, кон-
церты, дома культуры, демонстрации)?
• Ездили ли в детстве за город, на дачу, в другие города,
страны?
Родители
• Кто Ваши родители по профессии?
• Какое у них образование?
 
 
 
 • Где и кем они работали(ют)?
• Где они родились?
• Живут ли они на Уралмаше? Если да, то с какого вре-
мени? Работали ли они на заводе Уралмаш? (или: Имели ли
они какое-либо отношение к заводу Уралмаш?)
• Есть ли у Ваших родителей увлечения (ранее/сейчас)?
•  Ваши родители предпочитали проводить время дома
или ходить в гости, участвовать в общественных мероприя-
тиях?
Круг общения и образование (культ. капитал)
• В какую школу Вы ходили/закончили? Как был сделан
выбор в пользу этой школы?
• Нравилось ли Вам учиться в школе? Какие оценки Вы
получали в школе?
• Какие предметы Вам нравились больше всего?
• С кем Вы общались в школе? Опишите нескольких сво-
их друзей. Из каких семей они были?
Были ли у Вас какие-то важные события в школе или
семье, которые предопределили Вашу дальнейшую жизнь?

2. Профессиональное образование и «рабочая» де-

ятельность
Давайте поговорим о том, где Вы учились после школы
(в случае если было получено образование после окончания
школы).
• Какое учебное заведение Вы окончили (проф. училище,
 
 
 
техникум, вуз)?
• Насколько Вы довольны своим образованием?
• Как была выбрана Ваша профессия/специальность?
• Если бы у Вас была возможность снова выбрать профес-
сию, Вы бы выбрали ту же профессию или другую? Если дру-
гую, то какую именно? Почему?
•  Позволяет ли Ваше образование продвигаться по ка-
рьерной (или служебной) лестнице на заводе?
• Можно ли сказать, что Ваше образование мешает Вам
продвигаться по карьерной (или служебной) лестнице на за-
воде? Почему?
Расскажите о Вашей работе на Уралмашзаводе.
• Как Вы попали на завод?
• С какого момента (год) Вы на нем работаете?
• Какие должности Вы занимали (в какое время)?
• Как называется Ваша нынешняя должность на заводе?
• Вы оформлены по срочному или постоянному трудово-
му договору?
• Что Вы конкретно делаете на заводе?
• Нравится ли Вам работа, которую Вы выполняете?
• Как бы Вы описали атмосферу в Вашем трудовом кол-
лективе? Вам в ней комфортно?
• Где Вы работали раньше? Где Вы подрабатывали? А сей-
час?
• Работают ли Ваши родственники (братья, сестры и т. д.)
на Уралмашзаводе/заводе? Кем?
 
 
 
 3. Самоидентификация
Как бы Вы себя охарактеризовали как человека? (не на-
вязывать информанту характеристики и прилагательные)
Люди, как Вы, какие это люди? Опишите их, пожалуй-
ста. Что у них общего?
Относите ли Вы себя к какой-либо группе? Если да, то
к какой?
Как Вы ощущаете, Ваша работа на заводе повлияла на
то, как Вы себя воспринимаете? Каким образом?
Когда Вы росли (в детстве, подростковом возрасте), у
Вас было ощущение, что Вы принадлежите к какой-то
определенной группе людей?
К какой группе людей Вы отнесли бы своих родителей/де-
тей (если есть)?

4. Социальные контакты (проективная методика –

«круги общения»)
Давайте поговорим о людях, с кем Вы регулярно общае-
тесь.
Для этого нам нужно будет немного порисовать. Я Вам
помогу (см. приложение к гайду 1).
Давайте постараемся схематично изобразить «круги» Ва-
шего общения, где в центре – Вы, а вокруг – люди, с которы-
ми Вы общаетесь. Чем ближе они к Вам на схеме, тем «бли-
же» Вы ощущаете этих людей по отношению к Вам и в жиз-
 
 
 
ни.
Давайте изобразим на схеме всех людей, с кем Вы регу-
лярно общаетесь либо считаете значимыми для Вашего об-
щения.
• Кто находится на самой ближней линии? Что Вас объ-
единяет (события, вещи, интересы, частота встреч)?
• Кто находится чуть далее? (уточнять по каждой линии).
А кто дальше всех?
• Где находятся Ваши коллеги по заводу?
• А где находятся Ваши члены семьи/родственники? Дру-
зья? Одноклассники? Соседи? Одногруппники по технику-
му/вузу?
• К кому из них Вы обращаетесь в случаях проблем или
за помощью (здоровье, финансы и другое)?
• С кем Вам легче всего в общении? С кем Вам интереснее
всего? С кем Вы чаще/реже общаетесь?

5. Повседневные практики в будние и выходные дни

Расскажите, как обычно проходит ваш будний, рабочий
день.
• Как обычно проходит Ваше утро?
• Как добираетесь до работы? Как проводите время на ра-
боте?
• Во сколько обычно заканчивается рабочий день?
• Как Вы проводите время после работы? С кем?
• Когда приходите домой? Чем занимаетесь дома?
 
 
 
 Чем отличается Ваш будний день от выходного? Как Вы
обычно проводите выходные? Где?
Расскажите о Ваших увлечениях и привычках (уточнить
по темам: что делают, когда, с кем и где):
• спорт;
• чтение (онлайн, журналы, обычные книги);
• СМИ (ТВ, Интернет);
• телефон, гаджеты;
• музыка (жанр, караоке, места);
• театр, кинотеатр;
• покупка продуктов, одежды, бытовых товаров и т. д.;
• клубы, музеи, выставки;
• другие места посещения в районе.
Давайте поговорим об одежде. Опишите, как Вы обычно
предпочитаете одеваться.
• Какую одежду Вы обычно надеваете на работу?
• Какую одежду Вы предпочитаете надевать в выходной
день?
• Есть ли у Вас одежда, которая, на Ваш взгляд, Вам очень
подходит и отражает Вашу индивидуальность? Могли бы Вы
ее показать? Что делает эту одежду для Вас особенной?
По возможности сделать фото одежды с
разрешения информанта
Расскажите, как Вы обычно обращаетесь с финансами.
Если эта тема кажется Вам слишком личной для обсужде-
ния, то мы можем не говорить об этом.
 
 
 
 Нам интересно, склонны ли Вы откладывать средства,
как и на что их тратите, испытываете ли материальные
трудности и др.
• У одних людей к концу месяца остается часть зарплаты,
у других бывает, что не хватает денег и приходится занимать.
А как происходит у Вас?
• Сколько Вы примерно тратите в месяц на себя лично?
На семью? На что уходит большая часть ваших денег?
• Есть ли у Вас сбережения? Когда Вы начали думать о
том, что Вам нужны сбережения? Обсуждаете ли Вы эту тему
с друзьями?
• Планируете ли Вы расходы в семье? Кто у Вас в семье
отвечает за планирование расходов? Как это происходит? На
какой срок Вы планируете свои доходы и расходы?
• Приходилось ли Вам брать кредиты? Если да, то на что
они были? Удавалось ли их вовремя погашать? Есть ли у Вас
кредиты сейчас? Справляетесь ли Вы с погашением?
Смотрите, есть люди, которые планируют свой распо-
рядок дня и знают, какие дела их ждут на месяцы вперед.
Другие живут одним днем и не строят долгосрочных пла-
нов. А как происходит у Вас?
Есть ли у Вас представления о Вашей жизни через пять/
десять/двадцать лет? Что в них самое важное?

6. Гендерные практики в семье/отношениях

Давайте теперь поговорим о Вашей семье или отношени-
 
 
 
ях. Если эта тема кажется Вам слишком личной для об-
суждения, мы можем не говорить об этом.
• Состоите ли Вы в отношениях? Если да, то в каких (се-
мейных, партнерских, сожительство)?
• Как Вы делите домашние обязанности?
• Кто, на Ваш взгляд, в Вашей семье (отношениях) глав-
ный? Как в Вашей паре принимаются важные решения?
• На Ваш взгляд, какой должна быть женщина? А мужчи-
на?
•  Какими должны быть отношения между мужчиной и
женщиной?

7. Жилище и жилищно-бытовые практики

Расскажите, пожалуйста,  историю этой кварти-
ры/этого жилья.
• С какого момента Вы здесь живете? Как Вы ее получи-
ли? Кто жил в ней ранее? С кем Вы живете сейчас?
• В чьей собственности эта квартира? Насколько Вы ею
довольны?
•  Некоторые люди делают косметический ремонт почти
каждый год, другие делают ремонт в крайних случаях. Какой
точки зрения придерживаетесь Вы? Когда Вы здесь делали
ремонт в последний раз?
• Как Вы описали бы стиль своего жилья? Что делает Ваше
жилье особенным по сравнению с жильем Ваших коллег и
друзей?
 
 
 
 •  Были ли в квартире перепланировки? Если да, то ка-
кие именно? (Уточнить: перепланировка мест «коллектив-
ного быта», например, кухонь, санузлов и т. д.)
•  Кто принимает решения в Вашем доме о том, как он
(дом) должен выглядеть (выбор мебели, уборка дома)?
• Могли бы Вы показать места в доме, где Вы проводите
большую часть времени?
• Есть ли у Вас свое личное место (только Ваше) в доме?
Опишите его. Покажите его (сделать по возможности фото).
• Покажите вещи в доме, которые многое значат для Вас.
• Где Вы проводите больше всего времени? Как Вы про-
водите время дома?
В доме по возможности с разрешения
информанта  сделать фото: «личного» места,
важных домашних вещей, мест осуществления
домашних практик (еда, спорт, отдых, «рабочая»
зона и т. д.).
8.  Уралмаш как район проживания. Методика
«Ментальная карта»
Давайте поговорим о Вашем районе. Для этого нам нуж-
но тоже будет немного порисовать (см. приложение к гай-
ду 2).
Нарисуйте, пожалуйста, свой район, отметьте на нем
свой дом и наиболее важные для Вас места.
• Где, на Ваш взгляд, центр района?
• В каких местах Вы бываете каждый день? В каких – ред-
 
 
 
ко или почти никогда?
• Где расположены Ваши любимые места на районе? От-
метьте их, пожалуйста.
• Пожалуйста, изобразите один из Ваших обычных марш-
рутов по району. Вы ходили по этому маршруту один или с
кем-то? Если у Вас есть желание, то мы можем по заверше-
нии интервью прогуляться по этому маршруту и продолжить
наше общение на улице.
Скажите, на Ваш взгляд, изменился ли район за послед-
ние пару лет? Как Вы ощущаете эти изменения?
Какие этапы в его изменении Вы можете выделить (30-
е годы/ 90-е годы/2000-е годы)?
Опционально: методика «Прогулка» (прогулка по району
вместе с информантом по одному из его типичных маршру-
тов). Результаты прогулки фиксируются в бланке наблюде-
ния.

Благодарим за участие в проекте!

Приложение к гайду 1. Круги общения
Код интервью:

 
 
 
 Приложение к гайду 2. Ментальная карта. Район
Уралмаш
Код интервью:

 
 
 
  
2. Гайд индивидуального
полуформализованного
интервью проекта «Прошлое
и настоящее рабочих районов:
трансформации социокультурной и
территориальной идентичности»92
 
Наш исследовательский коллектив (указаны аффилиа-
ции исследователей) проводит социологическое исследова-
ние московских районов, расположенных рядом с заводами
ТМЗ и ЗИЛ. Мы хотели бы узнать, какие изменения проис-
ходят в этих районах в последние годы и как жители отно-
сятся к этим изменениям. Также нам важно понять, как жи-
тели воспринимают свой район в целом.
Каждый участник нашего проекта добровольно принима-
ет решение об участии и может в любой момент отказаться
либо не отвечать на часть вопросов. После сбора данных все
материалы будут закодированы и в дальнейшем будут пред-
ставлены только в обобщенном виде.
92
  Представлен исходный вариант гайда, разработанный А. Стрельниковой.
Высокая гетерогенность целевой группы привела к необходимости создавать
блоки и вопросы, относящиеся только к отдельным категориям информантов.
В дальнейшем мы стали работать уже с «целевыми» гайдами (например, с
гайдами, обращенными только к будущим жителям изучаемого района). Задание
по ментальной карте из раздела 1.2 было перемещено в конец интервью.
 
 
 
 Интервью продлится около 1,5 часа и будет записано на
диктофон.
В целях соблюдения этических норм подобных исследо-
ваний мы предлагаем Вам подписать бланк информирован-
ного согласия.
(Далее интервьюер называет дату и место проведения
интервью.)

БЛОК 1. Связь с районом как местом проживания.

Опыт взаимодействия с территорией района

1.1. Статус индивида в пространстве района: район

как место проживания в прошлом, настоящем и буду-
щем
1.1.1. Прежде всего давайте поговорим о Вас и о том, как
Вы начали жить в этом районе (назвать: район Тушино или
район ЗИЛ).
Сколько Вам сейчас лет? С какого года Вы живете (жили)
в этом районе? Как и когда Вы переехали сюда? Расскажите о
своем первом жилье в этом районе. Что это была за квартира,
как она досталась Вам (или Вашим родственникам)? В каком
доме была эта квартира, опишите этот дом. Сохранился ли
этот дом сейчас?
Общались ли Вы с соседями в то время? Как и по каким
поводам?
1.1.2. Переезжали ли Вы потом в другие места (в районе
 
 
 
или за его пределами)? Расскажите о каждом переезде.
1.1.3. Какие события жизни связаны у вас с этим районом
(Тушино/ЗИЛ)?
1.1.4. В каком районе Вы живете сейчас? А в каком рабо-
таете?
1.1.4.1. (если район другой) Что отличает Ваш нынешний
район проживания/работы от района (Тушино/ЗИЛ)? Оста-
лось ли что-то, что Вас связывает с тем районом (Туши-
но/ЗИЛ)? Что изменилось в районе (Тушино/ЗИЛ) за по-
следние годы?
1.1.4.2. (если район тот же) Что изменилось за годы Ва-
шего проживания в районе?
1.1.5. Общаетесь ли Вы с жителями своего района в по-
следние годы (вживую или онлайн, в разных сообществах и
соцсетях)? Если да, то по каким поводам? Если нет, то по-
чему?
1.1.6. Если говорить о районе (Тушино/ЗИЛ), то в про-
шлом называли ли Вы его как-то по-своему? Было ли у него
какое-то особое название? Называете ли Вы его как-то по-
особенному сейчас?
1.2. Восприятие различных частей пространства
района
1.2.1. Рисуночная методика.
•  Нарисуйте, пожалуйста, свой район, как Вы его себе
представляете.
1.2.2. Что, на Ваш взгляд, является символом этого рай-
 
 
 
она? Что лучше всего отражает его характер? Менялся ли
этот символ с течением времени?
1.2.3. Когда Вы выезжаете из этого района, на каком месте
он для Вас заканчивается? Почему? Менялось ли это ощу-
щение с течением времени?
1.2.4. Какие чувства Вы обычно испытываете, когда речь
заходит о данном районе (например, гордость или стыд)?
Менялись ли эти чувства с течением времени?
1.2.5. Чувствуете ли Вы себя как дома в этом районе, или
нет? С чем это связано? А чувствовали ли раньше?
1.2.6. Есть ли в этом районе такие места, которые Вам
кажутся опасными? Что это за места? Почему они кажутся
опасными? А какие места в этом районе кажутся Вам наи-
более безопасными и почему? Менялось ли это с течением
времени?
1.2.7. Есть ли в этом районе такие места, где Вы никогда
не были? Если да, то перечислите их, пожалуйста.
1.2.8. Есть ли в этом районе какой-то уголок, про который
Вы бы могли сказать, что это Ваше любимое место? Меня-
лось ли это с течением времени?
1.2.9. (для ныне живущих в районе Южное Тушино или
ЗИЛ) Стремитесь ли Вы устроиться на работу поближе к до-
му? Насколько важна для Вас удаленность работы от дома?
1.2.10. (для ныне живущих в районе Тушино/ ЗИЛ ) Как
часто Вы бываете в других районах города? В каких именно?
В связи с какими обстоятельствами?
 
 
 
 1.2.11. (для ныне живущих в районе Тушино/ЗИЛ ) Как ча-
сто Вы посещаете заведения досуга в своем районе (кафе,
музеи, галереи, и др.)? Какие из них нравятся больше всего?
1.2.12. (для ныне живущих в районе Тушино/ЗИЛ ) Если
бы у Вас была возможность для смены места жительства, хо-
тели бы Вы переехать из своего района в другой? Почему?
1.2.13. (Тушино/ЗИЛ)  – это какой район? Опишите его
несколькими прилагательными.
1.2.14. Назовите, пожалуйста, животное, с которым у Вас
ассоциируется район (Тушино/ЗИЛ).
1.3. Район и люди
1.3.1. Как Вам кажется, способствует ли жизнь в этом рай-
оне приобретению полезных связей и знакомств? С кем Вы
познакомились, живя здесь? В чем Вам это помогло? Меня-
лось ли это с течением времени?
1.3.2. Скажите, поменялись ли люди, живущие в этом рай-
оне, за последние годы? Какие люди тут в основном жили
раньше? Какие живут сейчас?
1.3.3. Как Вы думаете, какое мнение у других жителей
Москвы об этом районе? Кто в целом неравнодушен к этому
району, какие люди?
1.3.4. Знаете ли вы об акциях по защите своего района и
сохранению его объектов? Участвуете ли в них?
1.3.5. Приходилось ли Вам (Вашим родственникам/колле-
гам/соседям) принимать участие в инициативах по измене-
нию/улучшению жизни района или участвовать в организа-
 
 
 
ции спортивных, развлекательных или каких-то других ти-
пов активности в районе (в прежние времена и/или сейчас)?
1.3.6. Что Вы знаете об изменениях в инфраструкту-
ре/строительстве в районе (в частности, о проектах ренова-
ции)? Как Вы к этому относитесь? Вызывает ли это у Вас ка-
кие-то эмоции (опасения, радость) и/или ожидания?

БЛОК 2. Образ завода и работа на заводе (ТМЗ и

ЗИЛ), а также на культурных объектах на месте заво-
да

2.1. Знаете ли Вы, где находятся заводы в Вашем районе?

А завод (ТМЗ/ЗИЛ)? Что находится рядом с ним? Прихо-
дится ли Вам бывать в местах возле завода? А раньше?
2.2. Работал ли кто-то из Ваших родственников или дру-
зей на заводе (ТМЗ или ЗИЛ) или на другом заводе в окрест-
ностях? Если да, то расскажите об этом (кто работал, в какие
годы, на какой должности).
2.3. Как Вы считаете, какую роль в жизни района играл
завод 20–30 лет назад? А сейчас?
2.4. Связь с районом как местом работы: прошлое и на-
стоящее.
2.4.1. Заводское прошлое и настоящее.
2.4.1.1. Работали ли Вы сами на этих заводах или работае-
те сейчас? Если да: Как называется Ваша должность на заво-
де? Как Вы попали на завод? С какого момента Вы на нем ра-
 
 
 
ботали? Какие должности Вы занимали (в какое время)? Где
Вы работали раньше? Как Вы (Ваши родственники/колле-
ги/соседи) проводили свободное время/отдыхали после ра-
боты?
2.4.1.2. (для работающих сейчас) Что Вас устраивает в
Вашей работе, что не устраивает? Как Вы обычно добирае-
тесь до работы? Общаетесь ли с другими заводчанами?
2.4.1.3. Работал ли ранее кто-то из Ваших родственни-
ков или друзей на заводе (ТМЗ или ЗИЛ), или на другом заво-
де в окрестностях? Если да, то расскажите об этом (кто
работал, в какие годы, на какой должности).
2.4.2. Незаводское настоящее (работа в культурной инду-
стрии на месте завода).
2.4.2.1. Как и когда Вы пришли работать в Культурный
центр ЗИЛ (в другую культурную индустрию на месте заво-
да)? С чем был связан интерес к этой работе? Откуда узна-
ли о вакансии? На какой должности Вы работаете? Что Вас
устраивает в Вашей работе, что не устраивает? Как Вы обыч-
но добираетесь до работы?
2.4.2.2. Работал ли ранее кто-то из Ваших родственни-
ков или друзей на заводе (ТМЗ или ЗИЛ), или на другом заво-
де в окрестностях? Если да, то расскажите об этом (кто
работал, в какие годы, на какой должности).

БЛОК 3. Социально-демографическая информа-

ция
 
 
 
 В заключение – несколько вопросов о вас.
3.1. Какое у вас образование? Какое учебное заведение Вы
окончили (проф. училище, техникум, вуз)? Как была выбра-
на Ваша профессия, специальность?
3.2. Какое у Вас семейное положение?
3.3. Что бы Вы назвали своими основными достижениями
в жизни на данный момент?
3.4. Люди как Вы, это какие люди? Опишите их.

Спасибо за участие!

 
 
 
  
Примеры руководств
для наблюдений
 
 
1. Руководство для наблюдения
по проекту «Быт и культура
индустриального рабочего»93
 
Процедура наблюдения
Наблюдение в индустриальном районе направлено на изу-
чение социальных практик рабочих, которые нельзя зафик-
сировать в процессе интервью.
Наблюдение позволяет проверить или дополнить дан-
ные интервью и дать ответ на исследовательский вопрос на-
шего проекта: в  чем состоят специфические особенности
быта и культуры рабочих, проживающих в индустриальном
районе. При этом участник проекта осведомлен, что иссле-
дователь будет фиксировать его/ее повседневные действия
и условия проживания (см. бланк информированного согла-
сия). Основные места наблюдения, помимо жилища инфор-
манта («на районе»), будут определены после первых интер-
вью.
В ходе полевой работы исследователь должен ежедневно
93
 
 
 
 Документ был одобрен Этической комиссией НИУ ВШЭ.
делать записи (после каждого сеанса наблюдения)  и вести
полевой дневник, в который заносится вся значимая инфор-
мация о повседневной жизни рабочих, проживающих в ин-
дустриальном районе в г. Екатеринбурге.
Дневник можно дополнять визуальными данными: фото-
графиями, рисунками и схемами, позволяющими облегчить
понимание и сделать более насыщенными данные о повсе-
дневной жизни рабочих.

Бланк для регистрации наблюдений

* Ситуации наблюдения в соответствии с задачами

проекта:
1)  описание инфраструктуры рабочего района с
расположением значимых для информантов локаль-
ных мест в публичном пространстве с точки зрения: а)
быта и досуга; б) работы; в) коллективной памяти;
2) дескрипция жилища рабочих (в процессе проведе-
ния интервью дома у информанта); внимание уделяется со-
 
 
 
стоянию и стилю жилья, планировке квартиры, дома и т. д.,
количеству комнат и расстановке мебели, предметам инте-
рьера, цветовой гамме и оформлению и т. д.;
3) запечатление коллективных событий и практик ,
которые происходят «на районе» и в которые включены ра-
бочие, проживающие в нем; в данном случае речь идет о сов-
местном праздновании каких-либо событий или националь-
ных праздников, например 9  мая, проведении демонстра-
ций, организации флешмобов, участии в спортивных сорев-
нованиях и иных культурных мероприятиях.
Помимо описательной части, дневник будет включать
фиксацию чувств, эмоций и мыслей исследователя, возника-
ющих в процессе полевой работы, а также служить инстру-
ментом для первичного аналитического обобщения.
 
2. Руководство для включенного
наблюдения по проекту «Постсоветская
повседневность индустриального
района: социальные практики
и идентичности (на примере
района Уралмаш, г. Екатеринбург)»
 
Процедура включенного наблюдения

 
 
 
Основные места наблюдения  – общественные простран-
ства района Уралмаш, например, пространство дворов, от-
крытые культурные площадки, площади, стадион, парки, ме-
ста общественного питания и др.
В процессе наблюдения исследователь фиксирует внима-
ние на следующих моментах в пространстве района.
1.  Повседневные взаимодействия  – социальные
практики
Как ведут себя люди в публичных местах индустриального
района? Какие действия они осуществляют, собираясь вме-
сте?
Какие социальные группы преобладают в районе? Где
представители разных социальных групп обычно проводят
свободное время в районе? Пересекаются ли пространства
действий, например, рабочих, деятелей культуры и иных жи-
телей района? Есть в ли в районе места, предназначенные
для представителей разных социальных групп? Если да, то в
чем их специфика?
Каким образом осуществляются повседневные взаимо-
действия и коммуникации обитателей района между собой
в публичном пространстве. Есть ли взаимодействия между
представителями разных социальных групп? Какие специ-
фические слова, выражения используют жители района в по-
вседневной жизни?
Обладают ли жители Уралмаша специфической культу-
рой, типичной для района? Различаются ли культурные и по-
требительские практики представителей разных социальных
 
 
 
групп, проживающих в районе? Что надевают/как одеваются
жители, когда идут на работу, на праздник, на вечеринку, в
пивную, в места культурного потребления и т. д.?
Какие идентичности есть у жителей района? Каковы осо-
бенности коллективной идентичности жителей района? В
чем состоят специфические особенности телесности (телес-
ных репрезентаций) жителей района? Какие виды спорта по-
пулярны среди жителей района?
Какие места культурного потребления есть «на райо-
не» (например, кинотеатр, театр, библиотека, дом культуры
и т. д.)? Для каких жителей района они предназначены? Ори-
ентированы ли они на рабочих, деятелей культуры, молодых
родителей и т. д.? В какую культурную и иную активность
включены жители района? В каких культурных и иных ме-
роприятиях жители района принимают участие?
Каким образом распределяется время жителей района?
Как течет время («медленно», «быстро»)? Какой ритм жиз-
ни в районе?
2. Инфраструктура района
Какая инфраструктура есть в районе? Какова планировка
и архитектура района?
Какого типа дома (жилые постройки) есть и преобладают
в районе? Какого рода объекты выполняют культурную, ре-
креационную, потребительскую, социальную, медицинскую
и другие функции?
Каковы наиболее значимые места памяти, публичные ме-
 
 
 
ста и «серые зоны» («опасные» места)? Где обычно знако-
мятся/куда ходят на свидания девушки и парни?
В каких местах осуществляются неформальные экономи-
ческие практики? В чем состоят специфические особенно-
сти «гаражной» экономики? Каким образом организовано
пространство на рынке района?
Каким образом представители разных социальных групп
используют пространство района (например, рисуют граф-
фити на стенах, разбивают огород рядом с домом, облагора-
живают пространство перед подъездом и т. д.)?
Где (существуют ли в ментальности жителей) границы
района?
3. Приватная сфера – жилье и пространство дворов
В каких домах живут резиденты района (год построй-
ки, стиль, состояние)? Существуют ли социальные различия
между жителями разных домов в районе? Есть ли разделе-
ние на элитное и простое жилье? Если да, то в чем оно вы-
ражается?
Участвуют ли жители района в субботниках? Организу-
ют ли они коллективные мероприятия по уборке придомо-
вых территорий? Решают ли жители домов коллективно про-
блемы ЖКХ? Какие коммуникации и взаимодействия осу-
ществляются в пространстве дворов?

Дневник наблюдения

 
 
 
 В ходе полевой экспедиции исследователь должен еже-
дневно делать записи (после каждого сеанса наблюдения),
вести полевой дневник, в который заносится вся значимая
информация о повседневной жизни людей, проживающих и
действующих в индустриальном районе. Дневник можно до-
полнять визуальными данными: фотографиями, рисунками
и схемами, позволяющими облегчить понимание и сделать
более достоверной получаемую социологическую информа-
цию о повседневной жизни рабочих.
Дневник подразумевает соответствие следующему стан-
дарту:

Бланк наблюдения

 
 
 
  
Пример дополнительной анкеты
 
 
Дополнительная анкета к интервью (проект
«Быт и культура индустриального рабочего»)
 
 
(данная анкета использовалась нами
в виде google-формы, что позволяло
получать автоматическую выгрузку
результатов в табличном виде)
 
Служебная информация, социально-демографиче-
ские характеристики респондента, заметки интер-
вьюера

 
 
 
 
 
 
 
 
 
  
Пример схемы экспедиции
 
 
Краткая схема проведения
экспедиции («Полевая экспедиция»)
 

 
 
 
 
 
 
  
Пример памятки транскрибера
и этического соглашения
 
 
Памятка транскрибера94
 
1. Соглашаясь транскрибировать интервью, Вы одновре-
менно соглашаетесь с тем, что будете соблюдать принципы
академической этики. В частности, с выданными Вам звуко-
выми файлами должны работать лично Вы, и сами материа-
лы (как звук, так и транскрипция) не должны ни полностью,
ни частично воспроизводиться третьим лицам. Перед нача-
лом работы вам необходимо подписать этическое соглаше-
ние (его пример см. в конце документа). Для индивидуаль-
ного научного использования материалов необходимо полу-
чить письменное разрешение участников Проекта.
2. Для речи респондента: транскрибировать нужно все со-
держание записи «как оно есть», т. е. с возможными ошибка-
ми речи, оговорками, междометиями, но при этом придавая
тексту форму, т. е. распознавая предложения в речи, чтобы
был не просто длинный бесструктурный текст.
94
  Данная памятка и связанное с ней этическое соглашение (см. ниже)
составлены А.  Стрельниковой в рамках одного из наших первых совместных
проектов и активно применяются, в том числе при проведении студенческих
практик).
 
 
 
 3. Для речи интервьюера: если у интервьюера много ре-
плик «угу» (когда только «угу» и больше ничего – это как
кивок головы, одобряющий рассказчика), то такие «угу» не
нужно транскрибировать. Но если «угу», а потом реплика
(«Угу. А теперь поговорим о…»), то это необходимо транс-
крибировать.
4. Те места интервью, которые непонятны, нужно прослу-
шивать по 2–3 раза, чтобы уловить смысл. Если и после это-
го какая-то фраза или слово остались неясны, то запишите
их так, как поняли, а в скобках укажите свое примечание.
Например:
Р.: Я учился в Н-ском (неразборчиво) училище.
5. Выражение эмоций респондента (смех, повышение го-
лоса и др.), а также особые ситуации в ходе интервью (поме-
хи, паузы) необходимо указывать в круглых скобках. В слу-
чае длинных пауз  – указывать их продолжительность. На-
пример:
Р.: Даже не знаю… (пауза 3 минуты). А можно не
отвечать? (смеется)
6. Вопросы интервьюера выделяются жирным шрифтом,
ответы респондента – обычным шрифтом. Например:

 
 
 
 7. Использовать шрифт Times, 12-й кегль, одинарный ин-
тервал.
8. При оформлении транскрипции есть раздел «примеча-
ния транскрибера». Он не обязателен к заполнению, но яв-
ляется необходимым, если в ходе транскрибирования были
замечены особые ситуации (например, смысловые разрывы
при работе с несколькими частями одного интервью).
9. Образец оформления транскрипции представлен ниже.
Имя итогового файла должно совпадать с кодом интервью и
с добавлением слова «транскрипт». Например, если код ин-
тервью:
Ж_ЕКБ_50_15.05.2017
то имя Вашего файла с транскрипцией в этом случае
 
 
 
должно быть таким:
Ж_ЕКБ_50_15.05.2017_транскрипт
Образец оформления транскрипции интервью

 
Этическое соглашение для выполнения работ
по транскрибированию аудиозаписей интервью
 
Я, _________________________(ФИО), подписывая на-
 
 
 
стоящее Этическое соглашение, принимаю на себя обяза-
тельство соблюдать конфиденциальность всех данных, кото-
рые станут мне тем или иным образом известны во время ра-
бот по транскрибированию. Обязуюсь качественно и полно-
стью транскрибировать содержание аудиофайлов. С выдан-
ными мне звуковыми файлами обязуюсь работать лично. Га-
рантирую, что любые материалы (как звук, так и транскрип-
ция) не будут ни полностью, ни частично воспроизводиться
третьим лицам. Если мне потребуется индивидуальное науч-
ное использование материалов, обязуюсь получить для этого
письменное разрешение участников проекта, в рамках кото-
рого производилось транскрибирование.
Я понимаю, что в случае любых нарушений принципов
конфиденциальной работы ко мне могут быть применены
санкции как со стороны университета, так и со стороны дей-
ствующего российского законодательства (закон об охране
персональных данных и др.).

________________________________________________
(дата, подпись, контактный телефон и мейл)

 
 
 
  
Сведения об авторах
 
Ваньке Александрина Владимировна, кандидат социо-
логических наук, научный сотрудник сектора исследова-
ния социальных изменений качественными методами Ин-
ститута социологии ФНИСЦ РАН, докторант Школы со-
циальных наук Манчестерского университета. Автор кур-
са «Дискурсивный анализ в социологии», который чи-
тался на социологическом факультете Государственного
академического университета гуманитарных наук с 2011
по 2016  гг. Член Британской социологической ассоциа-
ции (BSA) и Санкт-Петербургской ассоциации социологов
(СПАС), a.vanke@postgrad.manchester.ac.uk
Полухина Елизавета Валерьевна , кандидат социологиче-
ских наук, доцент департамента социологии НИУ ВШЭ, ав-
тор методических статей и курсов по методике социологи-
ческих исследований, преподаваемых в НИУ ВШЭ, таких
как «Фокус-группы: методология, теория, практика», «Ис-
следовательские дизайны: как совмещать различные мето-
ды в одном проекте» (в соавторстве с А.В.  Стрельни- ко-
вой), «Методология и методы социологического исследо-
вания» (в  соавторстве с И.М. Козиной). Руководитель ис-
следовательского проекта «Быт и культура индустриальных
рабочих: этнографическое кейс-стади заводского района, г.
Екатеринбург» (2017) и экспедиции «Постсоветская повсе-
 
 
 
дневность индустриального района: социальные практики и
идентичности (на примере района Уралмаш, г.  Екатерин-
бург» (2018). Член Европейской социологической ассоциа-
ции (ESA), epolukhina@hse.ru
Стрельникова Анна Владимировна, кандидат социологи-
ческих наук, доцент департамента социологии НИУ ВШЭ,
научный сотрудник сектора исследования социальных из-
менений качественными методами Института социологии
ФНИСЦ РАН, автор методологических статей и курсов
по методам социологических исследований, преподаваемых
в НИУ ВШЭ и в других ВУЗах (НИУ ВШЭ: «Исследо-
вательские дизайны: как совмещать различные методы в
одном проекте», в соавторстве с Е.В. Полухиной; «Со-
циологические методы онлайн-исследований», «Научно-ис-
следовательский семинар»), ГАУГН (2005–2016): «Вторич-
ный анализ данных в социологии», «Социология города»,
«Практикум по работе с научными текстами», и др.; РГ-
ГУ (2005–2015): «Методология социологических исследова-
ний», совместно с В.Ф. Левичевой и Е.А. Гришиной; «Вто-
ричный анализ данных в социологии», «Социология го-
рода», «Социальная статистика», и др.). Руководитель ис-
следовательских проектов «Прошлое и настоящее рабочих
районов: трансформации социокультурной и территориаль-
ной идентичности» (2017–2019) и «Дом на месте завода:
как современная застройка меняет облик и функции райо-
на» (2018). Член Европейской социологической ассоциации
 
 
 
(ESA), astrelnikova@hse.ru