Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/5266916

Папочка
Направленность: Слэш
Автор: Bunny Kam (https://ficbook.net/authors/838868)
Фэндом: Импровизаторы (Импровизация)
Пэйринг и персонажи: Артон, Антон Шастун, Арсений Попов
Рейтинг: R
Размер: 49 страниц
Количество частей: 10
Статус: завершён
Метки: Нецензурная лексика, Underage, Драма, Hurt/Comfort, AU

Описание:
Антон просто пересекает на скейте дорогу в неположенном месте, а Арсений
просто ехал на работу, когда перед ним вылетает этот непонятно откуда
взявшийся мальчишка. Знаете, это вообще очень, очень простая история. Хотя, в
ней тоже есть кое-что... необычное.

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика
 Оглавление

Оглавление 2
Часть 1 3
Часть 2 7
Часть 3 12
Часть 4 16
Примечание к части 20
Часть 5 21
Примечание к части 26
Часть 6 27
Часть 7 32
Часть 8 38
Часть 9 45
Часть 10 52
Примечание к части 57
Часть 1

Антон, надев наушники и врубив музыку на полную громкость,

медленно едет на своем скейте по тротуару, объезжая редких прохожих в столь
пасмурный и прохладный день. Город снова надел свою привычную хмурую
маску. Слегка моросил мелкий дождик, ветер поднимал с тротуара охапки
тяжелых из-за накопившейся воды листьев, мимо сновали люди с зонтами
преимущественно темных оттенков, добавляя еще больше серости в и без того
атмосферную осень. И только этот парень, как и в любой другой день, стабильно
катался по узким улочкам, лениво отталкиваясь от бетона ногой, и без проблем
держал равновесие на доске.

Мальчишка сворачивает вправо, отвлекаясь на телефон в руке, чтоб

переключить музыку, пока скейт катится по наклонной вниз, где он пересечет
разбитую дорогу, на которой никогда не бывает машин в такое раннее время.
Юноша спокоен и абсолютно расслаблен, как и водитель, только что
вынырнувший из-за угла в сотне метров. Оба не могут даже догадываться о
скорейшей встрече.

Антон… он был человеком из разряда «собьет машина — хорошо, не

собьет — тоже хорошо» вот ровно до этого момента, до этой самой минуты. Он
клацает по переключению музыки в телефоне и ощущает, как доска под ногами
пересекла бугорок, а это означало, что он только что выехал на трассу.
Мальчишка поднимает взгляд, смотрит по сторонам скорее инстинктивно, чем
из меры безопасности, и в тот же момент в глаза бьет бледный свет фар,
который по нормативам должен быть включен даже в светлое время суток.
Большая черная машина несется на него с, как казалось, огромной скоростью,
хотя на самом деле водитель ехал на максимальной позволительной в данном
регионе — чуть меньше шестидесяти.

Антон отпрыгивает в сторону, сам того не замечая, потеряв равновесие, и

скейт уезжает из-под ног, с треском разлетаясь под массивным колесом, а
следом и мальчишка чувствует удар. Он только попытался выпрямиться и тут же
упал, наступив на развязавшийся шнурок, и боль пронзает ногу, по большей
части бедро. Машина со скрипом стираемой о дорогу резины останавливается
буквально в паре сантиметров от лежащего на боку и прикрывающегося руками
подростка, и передние колеса угрожающе зависают над ним, а вытянутый
бампер даже немного подминает под себя, и создается ощущение, что тело
лежит под колесами, а не рядом с ними, под козырьком корпуса.

Громко хлопает дверь авто, и ошарашенный водитель опускается сначала на

колени, а потом ложится на асфальт, упершись в него руками, глядя на
дрожащий комок под колесами.

— Господи, ты там живой хоть?.. — спрашивает мягкий мужской баритон. Антон

распахивает свои глаза, чуть выпрямляясь, до этого лежа в позе эмбриона, и
тяжело дышит, не веря собственному счастью — живой. Он не находит в себе
сил, чтоб произнести что-то вслух, и лишь кивает. — Откуда ты тут взялся?!
— уже смелее вопрошает мужчина, протягивая руки, и, вцепившись в ворот
легкой ветровки, тянет на себя. Мальчишка шкребет по асфальту ногами,
помогая себе выползти из-под бампера, накрывавшего его почти во весь рост.
Его вытягивают чуть ли не за шкирку, как кота, и, как только он оказывается вне
зоны опасности, его переворачивают на спину, а руки водителя ложатся на
3/57
щеки, чуть похлопывая, заставляя смотреть в глаза. — Ты как? Болит что-то?
— мальчишка растерянно хлопает глазами, приподнимаясь на руках, чтоб
осмотреться по сторонам, и при виде разбитого на деревянные осколки скейта, у
него сердце обливается кровью.
— Вы убили его! — обвиняющим тоном заявляет подросток, махнув в сторону
раскуроченного друга. Мужчина, сидящий рядом, на коленях, нервно хохотнул.
— Ты и сам чуть не умер, а тебе жалко скейт? Господи… я мог не успеть!
Понимаешь ты или нет? — Мальчишка, кряхтя, отмахивается, и делает попытку
встать на ноги, но морщится от боли в поврежденной ноге, и ложится обратно.
— Мне это заранее не нравится, — напряженно отзывается водитель,
пронаблюдав за реакцией пострадавшего.
— Да вы меня сбили, между прочим! — хрипит в ответ юноша, недовольно сопя и
со злобой глядя на голубоглазого брюнета.
— Парень, ты совсем охреневший, что ли?! — возмущается мужчина, поднимаясь
на ноги и отряхиваясь. — Ты выскочил из ниоткуда, на скейте и в наушниках! У
меня есть видеорегистратор, который это докажет, и виновата только твоя
тупость и безалаберность, — выпаливает он на одном дыхании, ногой отодвигая
в сторону хлам, ранее бывший скейтбордом.
— Да пошел ты, — буркнул Антон, кое-как отползая к бордюру, помогая себе
лишь руками и здоровой ногой. Мужчина садится за руль, и когда Шастун уже
рассчитывает, что он просто развернется и уедет, водитель, вопреки его
мнению, паркует машину рядом, у обочины, и выходит из нее с аптечкой в руках,
присаживаясь рядом с пострадавшим.
— Показывай, — коротко оглашает он.
— Ой, да отвали, дядя, — отмахивается парнишка, делая очередную попытку
подняться на ноги, когда на плечо опускается тяжелая мужская рука, опуская
обратно, и парень ойкает от боли.
— Начнем с того, что не «отвали, дядя», а Арсений, для тебя еще и Сергеевич. И
если до тебя еще не дошло, что идти ты не сможешь, то я как врач скажу тебе:
идти ты не сможешь, — терпеливо, хоть и с оттенком раздражения в голосе,
тихо, растягивая слова, говорит мужчина. — А теперь показывай мне свою
травму.
— Арсений… как там? — либо этот мальчишка издевается, либо издевается. Он
не продолжает свою речь, пока не дожидается от собеседника короткого
«Сергеевич». — Так вот, Арс, много на себя берешь, — и ударяет его по плечу,
словно близкого друга. Арсений перенимает его руку и резко заламывает за
спину, садясь для этого полубоком. — Какого… — изумленно шепчет юноша,
давясь собственным стоном боли, когда руку прижимают сильнее на уровне
лопаток.
— Щенок, да кем ты себя возомнил, а? — рычит мужчина ему на ухо. — Еще раз
услышу от тебя "Арс" — буду долго и жестко перевоспитывать. Понял меня?..
— Не имеете права, — упрямо заявляет Антон, и его отпускают. Он недовольно
поглядывает на обидчика, разминая затекшую руку.
— Да что ты знаешь о моих правах… как тебя там? — словно в издевку, он
напоминает ему слова, сказанные накануне, с той же небрежностью.
— Антон, — рыкнул сквозь сжатые зубы подросток, обнимая себя руками.
Холодно тут.
— Так вот, Антон, я за тобой бегать не буду. Последний раз: тебе нужна помощь
врача, или будешь сидеть тут, пока кто-то не подберет? — мальчишка шмыгает
носом, кидая взгляд на тяжелые свинцовые тучи, готовые вот-вот пролиться
настоящим ливнем.
— Да, — тихо шепнул он, опустив взгляд. Арсений пару раз кивает, словно и не
ему вовсе, а поддакивая своим мыслям.
— Вот и хорошо. Куда удар пришелся? — парень отсаживается немного в бок, и
4/57
кладет ладонь на бедро, оглаживая поврежденную зону и ведя ею до колена.
— Ясно. Вот так больно? — мужчина давит на несколько точек, касаясь тонкого
бедра, и парень каждый раз ойкает и чуть ли не плачет от того, как же ноет
поврежденный участок тела. — Ну-ка, попробуй подняться, — он встает
напротив и подхватывает Антона подмышки, медленно поднимая на ноги. Пока
Шастун крепко сжимает мужские плечи — боль в ноге терпимая, но стоит
Арсению сделать шажок назад — и его пронзает такая боль, что, вскрикнув,
подросток начинает заваливаться спиной назад, и мужчина вовремя успевает
подхватить его, крепко прижимая к груди, и плавно опуская обратно на бордюр.
— Понял… ладно, это довольно серьезно. Думаю, сильный ушиб, или что-нибудь
такое, точно не перелом, трещины тоже быть не должно, но лучше
перестраховаться… родители у тебя дома? — парень долго и упорно молчит,
словно ища нужные слова.
— Скажем, за мной они не приедут точно… — уклончиво отвечает он,
неопределенно качнув ладонью в воздухе. — Я живу с бабушкой, — и поднимает
взгляд перепуганных зеленых глаз, в которых так и читается «что со мной
будет?».
— Та-а-ак, не паникуем, — внушая спокойствие, говорит Арсений, поднимаясь на
ноги, и, отойдя к автомобилю и бросив в салон уже ненужную аптечку,
открывает переднюю дверь, максимально отодвигая переднее сидение, что
рядом с водителем, назад, и переводит его в горизонтальное положение.
— Что вы делаете? — пытается докричаться до него Шастун, в силу своего
ракурса не различая, какие манипуляции проводит мужчина, но вскоре Арсений
уже возвращается к нему.
— Значит, смотри: сейчас едем в больницу, я делаю тебе рентген, а потом…
потом придумаем, — парень смотрит на него с недоверием, зябко передергивая
плечами от холода. — Или ты остаешься тут один, — добавляет аргумент в свою
пользу водитель, торжествующе улыбнувшись, когда Антон, пусть и нехотя, но
согласился.
— Встать хоть поможете? — бурчит он, вновь шморгая носом. Не хватало еще,
чтоб он заболел.
— Даже лучше, — ухмыляется Арсений, отрывая руку Антона от бордюра и
закидывая за плечи, второй подхватывая под сгиб колен, и плавно поднимая
наверх, отрывая от земли. Парень растерянно моргает, не сразу осознав, что
произошло, а когда до него доходит — начинает вырываться и активно
брыкаться руками и здоровой ногой.
— Да я же не девочка! Отпустите! Арсений… да как же вас там… Сергеевич! Ну
что за позорище, блин! — мужчина молча терпит его истерику, укладывая на
переднее сидение, и фиксирует его ногу в нужном положении, еще и
пристегивая ремнем безопасности, хотя толку от него при опущенном сидении
было мало.
— Да заткнешься ты сегодня… — себе под нос шепчет врач, еще раз окидывая
взглядом травмированную ногу. Он мысленно скрещивает пальцы — «хоть бы не
трещина».
— Ну… ну скейт хоть заберите! — просит мальчишка, приподнимаясь на локтях,
посмотреть, как там его погибший под колесами друг, но мужчина с рыком
опускает его обратно, грубо надавив на грудь. — Ну пожалуйста! Я попробую его
собрать… как-нибудь… как-то…
— Да Господи, лежи смирно! Я тебе новый куплю, только заткнись уже, —
раздраженно отзывается Арсений, занимая место водителя и заводя машину.
Хорошее авто, на автоматике, явно новое.
— А, ну тогда лежу, — с довольной улыбкой тянет Антон. Новый скейт — это
здорово. — Точно купите? — уточняет он, повернув голову в сторону мужчины.
— Да Господи-Боже, — рычит Арсений сквозь стиснутые зубы, выруливая на
5/57
дорогу.
— Что, даже разговаривать не будем? — нет, честное слово, мужчина к концу
поездки начнет биться головой об руль с таким болтливым пассажиром.
— Нет, — отрезает Попов, не отрывая взгляда от дороги.
— Почему? — у него, кажется, глаз сейчас начнет дергаться от нервного тика,
если это ушастое недоразумение не заткнется. — Фу, злой вы какой-то… — А-а-а-
а!

6/57
Часть 2

Арсений облегченно выдыхает, когда въезжает во двор больницы.

Незадачливый мальчишка болтает всю дорогу, то и дело напоминая Попову,
какой он молчаливый и злой дядька, полностью оправдывающий предположения
Антона о врачах и их скверном характере. Арсений отвечает на это сдержанным
молчанием, которое уже поднадоело подростку.

Мужчина паркует авто напротив здания больницы, и спешит покинуть салон.

Приятная тишина, лишенная звонкого голоса, обволакивает пространство
вокруг. У дежурного входа расположилась бригада санитаров, выкуривающих
сигареты одну за другой. Антон, мельком взглянув на них, думает, что стоит
стрельнуть у них парочку. Ну в конце концов, что им, жалко для ребенка-то?..

Арсений отходит поговорить с группой мужчин, а когда возвращается —

следом идет человек с каталкой. Ух ты, комфорт и «все включено»? Здорово.

Мужчина открывает перед ним переднюю дверь и протягивает руки, чтоб

подхватить парня и переложить на удобную каталку, но Антон бьет его по руке,
получая в ответ раздраженное фырканье, и, опираясь на дверь, выволакивается
из салона, небрежно заваливаясь на «мини-средство перемещения» под
недовольный вздох врача. Осталось только, чтоб это недоразумение изувечилось
еще сильнее.

— Поехали! — командует подросток, удобно укладываясь на спину и вытягивая

больную ногу, сгибая в колене здоровую.
— Да пребудет со мной терпение… — обреченно шепчет Попов, взмахнув рукой,
дав указание везти его. — На рентген, — коротко оглашает свой приговор врач.
— Арсений Сергеевич, так там же очередь, — оборачиваясь на ходу,
предупреждает санитар. Парень, все так же вращая головой по сторонам, едва
сдерживается от едкого «а они у вас, может быть, трюки еще какие знают? По
стойке смирно ходят? Хорошая дрессировка» и с ухмылкой уставляется на
идущего чуть впереди Арсения.
— Да, Арсений Сергеевич, там же очередь, — ерничает Шастун, приподнимаясь
на локтях, и мужчина, тихо рыкнув под нос, показательно замахивается на него
папкой с бумагами, что ему буквально всучили в руки, когда они проходили
мимо мед. поста. Антон, прикрывшись одной рукой, хихикает.
— Поговори мне еще, — и совсем легко шлепает по здоровому бедру, на что
Антон ойкает от неожиданности и с прищуром смотрит на врача.
— Не обижайте детей, — буркнул Шастун, опустив голову и соприкоснувшись с
относительно мягкой поверхностью.
— Так, я сейчас договорюсь, этого вне очереди, я сам приму, — он указывает
краешком папки на санитаров. — А ты какой к черту ребенок? Шпала такая, и
ребенок, — пренебрежительно фырчит Арсений, останавливаясь рядом с каким-
то человеком и в чем-то ему объясняясь, пока каталка тихо-мирно-сука-порожек-
аккуратнее-тут-человек-а-не-дрова едет вдоль коридора.

***

Антон с интересом смотрит по сторонам, выворачивая шею на все сто

восемьдесят, оглядывая просторное помещение, и с широко раскрытым ртом
смотрит на рентген-снимок, на котором видно перелом руки… нет, ноги… или
7/57
руки. В общем, перелом в двух местах, и кости, словно осколки, разошлись в
разные стороны. Представляя себе боль пострадавшего, Антон вздрогнул и
поспешил вернуть взгляд вперед, по-детски закусив губу и приподняв брови,
выжидающе глядя на двух врачей за большой стеклянной панелью. Это была
отдельная комнатка, где расположились компьютеры и нужные приборы для
проведения и распечатки результатов рентгена. Арсений что-то разъяснял
женщине, сидящей за компьютером, а потом, кивнув, вышел в основную
комнату, где и расположился Антон. Он сидел на большом прямоугольном… ну
вот даже скорее столе, чем кушетке, а над ним возвышалась угрожающе
большая штука, делающая этот самый рентген.

— И чего расселся? — вздыхает Арсений, подходя ближе, пока Антон, пожав

плечами, укладывается на спину, переползая на середину «стола».
— А что, нельзя, что ли… — мужчина щелкает по каким-то кнопкам на приборе.
— Тебе — нет. Противопоказания к рентгену есть?.. — интересуется Попов… да,
кажется, он правильно прочел фамилию на бейджике. Мужчина уже успел
переодеться и накинуть халат.
— Это как? — изогнув бровь, уточняет Шастун, прокашлявшись. Арсений бросает
на него быстрый взгляд, видимо, недовольный этим кашлем. Несмотря на кучу
недостатков, начиная от болтливости и заканчивая увлечением небезопасным
спортом, он не желал, чтоб мальчишка подхватил на улице какую-нибудь
гадость, и мысленно делает себе пометку — проверить его на наличие
симптомов простуды.
— Металлические инородные объекты? Серьги, пирсинг, железные скобы в
теле? — Антон широко распахивает глаза, представляя себе эти самые жуткие
скобы в ноге или руке, которые вставляли для заживления особенно тяжелых
переломов, насколько он знал, и спешит отрицательно покачать головой.
— Хорошо. Сейчас лежишь смирно, не дергаться, не барахтаться, быть пай-
мальчиком. Договорились? — мальчишка хмыкнул, но после настойчивого «я
спрашиваю, договорились?», все же смиренно кивает, запрокинув голову и
глядя в потолок.

***

— Так я жить-то буду? — интересуется Антон, когда процедура была окончена и

они были вынуждены покинуть кабинет. Парня чуть ли не насильно усадили в
инвалидное кресло, чему он активно сопротивлялся, и довезли до какого-то
кабинета, где он самостоятельно пересел на нормальную такую кушетку, почти
мягонькую даже, под буравящим взглядом врача. Арсений чуть было не произнес
«к сожалению», но вовремя сдержал свой порыв.
— Будешь, — буркнул он, продолжая что-то выписывать на прямоугольном
стикере.
— А че вы там пишете, м? — интересуется подросток, вытягивая шею и стараясь
рассмотреть надпись, но широкий размашистый почерк врача даже вблизи
разберешь не сразу, а с такого-то расстояния…
— А че тебе все знать надо, м? — скопировал его интонацию Арсений,
заканчивая выводить заумные слова, и проходит мимо мальчишки, который,
пока врач копается в шкафу за его спиной, подается всем телом вперед и,
вытянув руку, кое-как хватает бумажку за ее краешек, с воровской сноровкой
прижимая к себе, вновь принимая удобное положение.
— А я у вас бумажку спиздил… — себе под нос бубнит парень, проходясь
взглядом по назначениям и названиям препаратов, которые до этого слышал
лишь отдаленно, и то от людей возрастом за пятьдесят.
8/57
— Да Господи, — вздыхает мужчина, выдергивая у подростка стикер и кладя его
в свой карман. — Штаны снимай, — коротко оглашает он, распаковывая
упаковку с эластичным бинтом и открывая баночку йода, но, передумав, убирает
ее на место, вынимая тюбик какой-то мази.
— Я на первом свидании… — с заумным видом начинает Антон, тут же огребая
слабый подзатыльник.
— Поговори мне тут, — рыкнул Арсений, пробегаясь глазами по составу
лекарства.
— А вы мне покомандуйте еще, — не остается в долгу мальчишка, послушно
хватаясь за пуговицу и сдергивая джинсы вниз. — Ноги раздвигать?
— спокойной интонацией уточняет парень, за что получает раздраженный
взгляд голубых глаз.
— Раздвинь, если так не терпится, — рыкнул Арсений, как-то настораживающе
сощурив глаза.
— Как скажешь, папочка, — в кабинете повисает абсолютная тишина, и где-то
вдали даже можно услышать треск сверчков. Арсений старается сделать вид,
что не услышал, а Антон невинно улыбается, закинув ногу на ногу, и тут же
шипит от боли в поврежденном бедре, где уже расползается крупная гематома.
— Еще раз так меня назовешь… — шипит врач, опускаясь на одно колено, чтоб
начать, наконец, обрабатывать травму.
— Еще раз? — широко улыбается Шастун. — Если вы собираетесь сбить меня
еще раз, то не надо, лучше прямым текстом: Шастун, я очарован твоей красотой,
пошли со мной…
— Шастун, молча, блять, сиди! — рявкает в меру уставший от вечно болтающего
по поводу и без Антона, и даже несильно бьет по здоровому бедру, заставляя
ойкнуть и шире расставить ноги.
— А кто вас знает, вдруг я уже завтра сидеть не смогу, и никто не исключает,
что из-за вас! Да больно же! — выкрикивает окончание своей крошечной тирады
подросток, когда получает более ощутимый шлепок.
— Ага! — рявкает Арсений, подняв на него взгляд потемневших от злости глаз.
— Не сможешь, когда я тебя ремнем отхожу по заднице! — добавляет мужчина,
наматывая эластичный бинт, внимательно следя за тем, чтоб не затянуть его
слишком сильно, но и чтоб он не был ослаблен.
— «Когда»? Да у вас на меня уже планы, — в открытую издевается мальчишка,
покачивая здоровой ногой.
— Замолчи, — раздраженно шипит брюнет, заканчивая с перевязкой.
— Свободен, — коротко оглашает он, протягивая бумагу с назначениями
обратно. — Попросишь кого-то купить тебе это, применение я расписал,
прочитаешь, — инструктирует он, пока парень, изогнувшись дугой на кушетке,
натягивает джинсы на законное место.
— Да не надо, — махнул рукой подросток, поднимаясь на ноги, опираясь на
стенку.
— Что? — коротко переспрашивает Арсений, наблюдая, как подросток,
прихрамывая, движется к выходу, и останавливается, чтоб объяснить ситуацию,
пока врач так и стоит с протянутой рукой, держа стикер.
— Не надо, говорю, само пройдет… — уже тише добавил парень, натягивая
капюшон, словно резко застеснявшись своего положения. — Спасибо, что сбили,
было приятно пообщаться, — добавляет он, отворяя дверь.
— Антон, постой… — парень даже не реагирует, выходя в коридор. Мужчина,
прорычав неясное «агр-р-ф», тряхнул головой и, что-то для себя решив, вылетел
в коридор, вслед за мальчишкой, равняясь с ним. Все равно далеко не уйдет.
— Тебе еще нельзя ходить, — с упреком произносит Арсений, стараясь
остановить его, обхватив за предплечье, но тот активно отмахивается, стряхнув
с себя чужую руку, и, повернувшись лицом, улыбается, как-то странно, словно
9/57
только что надел на себя привычную маску.
— Ну я же уже иду, — спокойно отвечает он, пожав плечами. — Да нормально
все, не парьтесь, заявлять не буду, — Арсений Сергеевич цокнул языком,
преодолев желание закатить глаза.
— Придурок малолетний, — прошептал он, а Антон лишь хмыкнул в ответ.
— Тебя есть кому забрать?
— Не-а, — махнул рукой Шастун, клацая по кнопке вызова лифта.
— Серьезно? — нахмурился врач.
— Ага, — качнул головой парень.
— Пиздец, — красноречиво изрек мужчина, проходя в лифт следом за
подростком.
— Да ты не парься, — ухмыльнулся Антон, толкнув врача в бок, на что тот
раздраженно прикрыл глаза на пару секунд. — Дядь, ты мне этот, на скейт-то
подкинь, — напомнил Шастун, пряча руки в карманы джинсов.
— Еще раз так назовешь… — начинает свою песню Попов, хоть и послушно
вытягивает из переднего кармана кошелек.
— Да-да, папочка будет злиться, бла-бла-бла, — закатив глаза, заканчивает за
него Шастун, выхватывая из его руки купюру в пять тысяч.
— Не слипнется? — хмыкнул мужчина, убирая кошелек обратно.
— Это еще по-божески, — ухмыльнулся подросток, пряча деньги. Вообще-то, тот
скейт, что разлетелся в щепки, стоил восемь тысяч, но эти модели сейчас идут
по скидке, и, учитывая еще и скидочную карту, ему должно хватить.
— И как добираться будешь? — спрашивает Попов, провожая его до самого
крыльца, поглядывая за походкой мальчишки, который не подавал виду, как же
ему больно. Он был простым парнем из района в стиле гетто, и он привык
справляться со своими трудностями сам, поэтому очередная травма равносильна
очередному испытанию, коих на его счету столько, что нет смысла считать — все
равно собьешься.
— Импровизация, Арсений Сергеевич, сплошная импровизация, — широко
улыбается Антон, протягивая руку для рукопожатия. Мужчина жест не оценил,
поскольку лишь скосил на нее взгляд. Мальчишка, хмыкнув, отстранился.
— Встретимся еще, — добавляет он, не оборачиваясь.
— Не дай Бог… — раздается за спиной. Антон улыбается, не скинув с себя
капюшон. Вроде и хромает как старик какой-то, но при этом держит такой
гордый вид… как уличный кот. Знаете, ну такие, с ободранными ушами, иногда
выколотыми глазами, побитыми лапами и изувеченным телом в целом… такие
дряхлые, побитые жизнью, обделенные судьбой, но настолько привычно
обосновавшиеся в своем положении, что несут его с достоинством, которые
позволяют себе не все высокопоставленные личности. А еще они обманчиво
просты, и крайне тяжело даются в руки… так, просто, к сведению.

— Кот! — по кличке окликает Антона Серж, паркуя рядом свой мотоцикл, и

стягивая с головы шлем. — Чего бродишь, беспризорник? — с задором в глазах
интересуется он, протягивая руку, и притягивая друга к себе, в объятия, все еще
перебросив одну ногу через мотоцикл, но оторвавшись от сидения.
— Здорова, — усмехнулся в ответ Шаст. Вот она — удачная импровизация.
— Подвезешь?
— Проехал мимо, если б нет… запрыгивай, — легко соглашается приятель,
ожидая, пока парень, кряхтя от боли в поврежденном бедре, займет место
позади. — Че с лапой? — уточняет он, выжимая газ, и мягко отъезжает от
бордюра.
— Поцарапался, — ухмыльнулся Шастун, прижимаясь к парню поближе. — С
ветерком? — уточняет он.
— Обижаешь, — улыбается Серж, резко вдарив по газу, сворачивая в сторону
10/57
узких улочек.

11/57
Часть 3

Весь оставшийся вечер Антон проводит в одном старом гараже,

обустроенном группой подростков относительно возможностей и финансов. Это
было прямоугольное пространство с обшарпанными стенами, кое-где
завешанными плакатами. В углу почти четверть всего места занимал мотоцикл
Сереги, оставшееся пространство захватили потертый двухместный диван с
парой пружин, торчащих из-под разошедшейся ткани, два деревянных табурета,
кухонная тумба и навесной шкафчик над ней. Да, это место не было идеальным,
в нем нельзя было поместить больше пяти человек одновременно, зимой было
холодно, а летом душно, но, несмотря ни на что, для этих парней этот гараж
стал вторым домом. И никто не жаловался.

Чаще всех здесь оставались ночевать Серега и Дима, Шастун со своим

ростом и представить не мог, как они умещались на тесном диванчике, который
со скрипом и через раз раскладывался, но у парней и выхода не было. Так,
например, Матвиенко сбежал из дома, устав терпеть вечные скандалы, попойки
и побои со стороны отчима и матери, которая была не многим лучше. Обычно он
таскал продукты из магазинов, при этом находясь в вечных подработках, все
деньги с которых ушли на б/у мотоцикл, который он берег, как ничто иное в
своей жизни. Дима же просто врал, что ночует у друзей, ведь дом давно
перестал быть для него уютным. Папа постоянно на работе, а когда они
пересекаются, пилит насчет поступления в институт, а мама просто
раздраженно отмахивается от сына, вечно прося не мешаться под ногами. А
Антон?..

Он вообще оказался тут случайно. Пока Шастун пытался просто не

вспоминать эту историю, ведь эмоции тут же завладевали телом, пробегаясь
импульсами по кончикам пальцев и вызывая дрожь. Это правда не та история,
которую хочется рассказывать. Фантомная боль тут же пронзает лопатки,
которые он инстинктивно сводит. Знаете ли вы, можете ли представить, как
больно, когда по твоей спине рассыпают осколки стекла, а после бьют по ним
битой с щедрого размаху?.. Антон, к сожалению, знал. Это правда та история,
которой лучше остаться в прошлом.

— Так че с лапой, Кот? — на ходу стягивая с себя кожанку и бережно вешая на

косо вбитый в стену гвоздь, интересуется Матвиенко, подходя к навесному
шкафчику и отворяя дверцы. Обычно здесь было, что пожевать, в любое время
года и суток, ведь это убежище никогда не оставалось без жителей надолго.
Парни заботились о том, чтоб оставить что-то после себя. Дима ночевал тут на
прошлой неделе, кажется.
— Докатался, — уклончиво ответил парень, переключаясь на воспоминание о
пронзительно-голубых глазах врача. «Арсений Сергеевич» — тут же всплывает в
памяти, и парень дергает уголком губ в кривой ухмылке.
— Упал, что ли? — не поворачиваясь, хмурится друг, перебирая картонные
коробки с хрустящими шоколадными шариками и крекерами, глядя на пару
плиток молочного шоколада и все же хватая с полки пачку мармеладных мишек.
Дима неплохо затарился, стоит поблагодарить его при встрече.
— Ну, считай, что помогли, — как-то беспечно пожимает плечами Антон, и
слышит, как пачка сладостей падает на пол, выпав из цепких пальцев, и Сергей
резко оборачивается.
— Как в прошлый раз? — как-то зло, с агрессией выпаливает он, сильно хмуря
выразительные брови.
12/57
— Не… Нет, Серж, нет, — тут же успокаивает его Шастун, понимая, что ляпнул.
— Прости, я не имел в виду… просто мужик один подрезал на тачке, это мелочи,
я сам виноват, — армянин выдыхает, расслабив напряженные плечи.
— Придурок, не пугай так, — рыкнул он, поднимая с пола мармелад в упаковке и
от души швыряя им в тощего засранца. — Че за мужик? Может, его тоже
подрезать разочек? — Антон, усмехнувшись, открывает целлофан, бросая в рот
клубничного мишку.
— Да нормально все, говорю ж, сам нарвался, — отмахивается парень.

***

Антон, накинув капюшон, медленно, прихрамывая, бредет по ночному

городу, держа под рукой новенький скейт, с которого еще даже не снял
пленочку. Он успел буквально за десять минут до закрытия магазина, а теперь
даже не может опробовать его из-за травмы. Очень противоречивое чувство
ненависти за утреннюю аварию и благодарности за деньги на новый скейтборд
парень испытывал к «папочке» прямо сейчас. Почему он решил включить в себе
доступную сучку?.. Наверное, просто нравилось, как мужчина рычит и злится на
него за эти мальчишеские шалости. У него не было каких-то моральных устоев
или банального чувства самосохранения, а вот искренние человеческие эмоции
он действительно любил. Ему нравилось доводить людей до разных состояний:
от агрессии до безграничной радости. Нравилось играть с их чувствами, ведь
ему самому было нечего терять. И жизнь однажды уже сыграла с ним за это
злую шутку, но его вообще, знаете ли, жизнь не учит…

Юноша остановился на том самом безлюдном переулке, где сегодня мог

пострадать куда сильнее. Странные эмоции. Он осторожно опустил новый скейт
на тротуар, обрамляющий побитую местами дорогу, и присел на него, вытягивая
ноги и облокачиваясь на бетонную стену какого-то здания. В руках —
неизменный телефон, в ушах — наушники, в голове — полное нежелание идти
домой.

Он прикрывает глаза и запрокидывает голову. Немного холодно, и из горла

на выдохе доносятся не предвещающие ничего хорошего хрипы. По барабанным
перепонкам долбит ужасно громкая рок-композиция, отчего он качает головой в
такт и отбивает мелодию ладонью по здоровому бедру. По ощущению он сидит
тут уже час, а по факту заканчивался уже второй, и мимо пронеслось всего пару
машин. Сумерки окончательно сгустились над головой и по хорошему он уже
должен быть в теплой кровати, но, будем честны, дома его никто не ждет.
Живет ли с ним кто-то?.. Да. Ждут ли его? Абсолютно точно нет. Его там даже не
помнят. Бабушка… у нее сильные проблемы с памятью, и это ужасное
заболевание, которое Антон учился выговаривать несколько минут, не выходит
из головы. Каждый раз она устраивает скандал, если видит дома юношу, ведь
принимает его за вора, не вслушиваясь в отчаянное «я твой внук». Оттого
желание идти пораньше пропадает. Он предпочитает приходить поздней ночью,
а уходить на рассвете, чтоб не пересекаться с ней вообще. У бабушки была
сиделка, которую по каким-то странным причинам она запоминала. Оттого
обиднее было вдвойне, все же, он ближе ей, чем какая-то сиделка. Жизнь — до
жути несправедливая штука.

Наушник вдруг самым наглым образом вырывают из уха с такой силой, что
даже вакуум на одном выгибается в обратную сторону, едва ли не слетев.

13/57
— Какого?! — выкрикивает парень прежде, чем находит взглядом сидящего
рядом на корточках мужчину, который смотрит на него сквозь прищур.
— Вот у меня тот же вопрос, — низко рычит собеседник, и юноша ойкает,
буквально подскакивая и чуть не навернувшись со скейта, который вдруг начал
ехать вниз по наклонному тротуару, но его хватают за плечо, дергая на себя.
— Я тут весь день переживаю, как он там, купил ли лекарства, а ты, тварина,
опять тут со своей этой доской, — ругается мужчина, потянув парня на себя,
встав на ноги, и мальчик успевает схватить скейт, пока выравнивается.
— И че, — буркнул Шастун, поведя плечом, сбрасывая с себя руку. — Гуляю я,
нельзя, что ли…
— Нельзя! — рявкнул Арсений, кивком головы указывая на припаркованное на
обочине авто. — Ты бы еще, я не знаю, катался тут, че уже терять, да?.. В
машину, я сказал, бегом!
— Так сразу? — «изумляется» парень, послушно сделав пару шагов вперед.
— Поговори мне еще, — шипит Попов, рывком отворяя заднюю дверь.
— Узнаю своего папочку, — хмыкнул мальчик, тут же ныряя в салон. А что?..
Хуже-то точно не будет. Вроде, проверенный человек. Уже не первый раз ему
бесплатные покатушки устраивает.
— Да прекрати так меня называть, Господи! — бурно реагирует мужчина,
закрывая за ним дверь и занимая водительское сидение.
— Извини, папочка, — растягивая губы в широкой улыбке, шепчет юноша, тем
самым выводя еще больше.
— Адрес, — цедит собеседник сквозь зубы, бросая недовольный взгляд на
зеркало заднего вида.
— Хуядрес, — под нос буркнул парень, бросив взгляд в окно, а после ледяного
«что ты сказал?» без запинки выпаливает нужную мужчине информацию, и
машина плавно трогается с места. Парень за всю поездку несколько раз
кашляет и один раз чихает, что заставляет водителя немного напрячься. Он
только с работы, и функция «помогать пациентам» еще, видимо, не
отключилась. Хотя парень тоже не маленький, сам справится… наверное.

Авто паркуется напротив потрепанного подъезда, и парень копошится на

заднем сиденье, потянувшись, чтоб открыть дверь, когда короткое «подожди»
останавливает его намерения. Арсений роется в бардачке, а после вынимает
небольшой сверток в целлофановом пакете и протягивает подростку.

— Возьми, — коротко комментирует он, дернув рукой со свертком, привлекая

внимание.
— Что это? — хмурится мальчик, не спеша брать предложенное.
— Мелочь, но тебе понадобится. Эластичный бинт, заживляющая…
— До свидания, — перебивает его парень, резво покидая салон авто. Арсению
приходится быстро выскочить следом, чтоб успеть перехватить его руку и
притянуть к себе, пока не умчался.
— Антон, — тон, которым сказано слово, холодит кожу. — Возьми это и не
выеживайся, понял? — он грубо переворачивает ладонь парня, кладет на нее
сверток и заставляет сжать пальцы в кулак, удерживая. Мальчик долго смотрит
на него, не моргая, с нечитаемым взглядом, а после все-таки легонько дергает
на себя руку, отстраняясь на шаг назад.
— Спасибо, — шепнул он совсем тихо и как-то пристыженно, если Попову не
показалось. — До свидания, — парень, несмотря на травму, скрывается из виду
очень быстро, а Арсений так и стоит, привалившись к машине, еще с минуту,
провожая взглядом его уже остывший след, делая про себя какие-то выводы.

Антон тихо крадется по коридору, проходя мимо кухни, откуда тянет

14/57
приятным запахом пирожков, отчего желудок скручивает и он издает громкое
урчание, и парень со шпионской сноровкой пробирается в комнату, чтоб
схватить пару пирожков и стакан воды, и тут же скрывается в своей комнате,
прикрывая за собой дверь и закрывая на щеколду, установленную когда-то
самостоятельно. Бабушка обычно даже не трогала эту дверь, но меры
безопасности не повредят. Он не хочет, чтоб участковый в очередной раз
пришел в их дом по вызову беспокойной бабушки и он еще долго старался
объяснить ей, что это Антон и он действительно ее внук, о чем знал весь
подъезд, и с давних пор участковый, но женщина упорно не верила им обоим.

***

Антон просыпается по будильнику в шесть утра и едва заставляет себя

подняться с кровати. Хочется хоть раз разрешить себе проспать до обеда, но он
знает, чем это окончится, а потому лучше доспит в гараже, если уж сильно
приспичит. Широко зевая и лениво натягивая на себя свежую футболку, парень
замирает, заметив пакет с медикаментами на тумбочке. Что же, окей, этот
Арсений сейчас кажется ему гораздо человечнее и добрее, чем в первую
встречу. Глянув на свою перемотанную ногу, он решает, что бинт достаточно
чист, чтоб сменить его вечером или вообще завтра, а не заниматься этим прямо
сейчас. Зачем его вообще менять? Рана-то не открытая и все такое…

На часах почти семь, когда высокий юноша уже вышагивает вдоль все той же
дорожки, не зная, куда податься. В гараже сегодня остался Серж, а будить
его — себе дороже, Димас тоже спит… да они все, твари этакие, спят, как и
всегда. Одному Шастуну же делать нехуй, как с утра до ночи шататься по
городу. Перед уходом он даже не успел напиздить пирожков, ведь бабушка
маячила на кухне, и в желудке было пусто, что отдавалось неприятным чувством
и смущающим его урчанием. Все деньги, а точнее та мелочь, около двух соток,
остались в другой ветровке, которую он почему-то оставил дома. И все же,
порыскав по карманам, удалось нагрести чуть меньше тридцати рублей, а это
уже тянет на свежую булочку в магазине за углом, куда он и отправился. Из-за
скейта, который он все время тягал с собой, болели руки.«Дурак, — пронеслось в
голове парня. — Надо было брать еще тыщу на чехол», отсюда мысли
перенеслись и к самому виновнику новой покупки. Вздохнув, мальчик качает
головой. Нет, персонаж этот Арсений Сергеевич интересный, еще какой, но это
ведь не значит, что они пересекутся еще хоть раз. Город-то — он большой,
поэтому можно даже и не надея…

— Да ты издеваешься надо мной! — раздается знакомый рычащий голос над

ухом, когда парень, увлекшись своими мыслями, налетает на только что
вышедшего из магазина мужчину.
— Нихуя себе, — красноречиво комментирует Шастун, глядя на Арсения
Сергеевича широко распахнутыми глазами.

15/57
Часть 4

Антон бездумно хлопает ресницами, стоя напротив мужчины,

быстро меняя шокированный вид на хитрый прищур, как по щелчку входя в роль
«папочкиного мальчика». Почему? Он, честно, не знает и сам. Сначала было
просто весело, а сейчас это что-то из разряда «пранка, зашедшего слишком
далеко». Ему нравится, что Арсения злит его поведение, он буквально упивается
его реакцией и этого вполне достаточно, чтоб ответить на вопрос «зачем?».
Потому что он хочет и может. А больше и не надо. Парень все продолжает
стоять истуканом, загораживая проход, и мужчина сжимает губы в плотную
полоску, накрывая рукой его плечи и с легкостью отодвигая в сторону, проходя
вперед, к машине, с большим пакетом еды в руке, который он бросает на заднее
сидение авто. После он нарочито медленно разворачивается и, облокотившись
на капот, убирает руки в карманы, смотря на Антона в упор. Мальчик тоже
хорош — сложил руки на груди, поставив скейт у стенки, и смотрит, словно лис,
сузив глаза, в которых зрачки стали словно кошачьими, и на губах заиграла
усмешка.

— И чему ты радуешься, дурачок? — фыркает мужчина, ненадолго уводя взгляд.

— Рад видеть своего… — договорить Антону не дают, словно знают, что
последует дальше, а потому Арсений быстро перебивает:
— Ты меня преследуешь? — он немного сощурил глаза, склонив голову в бок, и,
вау, он что, серьезно? Шастун смеется, откровенно и громко, глядя на
недоуменное лицо врача.
— Боитесь меня? — сквозь смешок выдавливает из себя младший, проводя
кончиками пальцев по каемке скейта, который так и остался подпирать стенку,
оглаживая гладкое дерево и тонкую линию колючей наждачки.
— Глупостей не говори, — качнул головой мужчина, вынимая из кармана
телефон и что-то там набирая, словно срочно вспомнил о важном сообщении.
— Что ты тут делаешь? — как бы между прочим спрашивает он. Антон хохотнул.
— Не поверите, живу! А сейчас вот в магазин пришел, жрать хочу, — Мужчина
окинул его взглядом, ненадолго задерживаясь на зеленых глазах.
— Не ерничай, — осадил его Попов, переводя взгляд на скейт, который он так
бережно оглаживал. — Как нога?
— Болит, но жить можно, — натянув улыбку, отвечает он, подхватывая скейт,
решая, что разговор подходит к концу.
— Бинт менял? — Антон качнул головой.
— Он чистый, — заверил юноша, прижимая так горячо любимую доску к себе.
— Ты серьезно?.. — мальчик растерянно моргает, мол, а что не так. — Там мазь
вообще-то. И вообще, я же просил поменять! — Шастун цокнул и закатил глаза.
Ну что он с ним как с маленьким. Само заживет! — Зла на тебя не хватает, —
цокнул языком мужчина. — Ладно, дай хоть посмотрю, — он приглашающе
отворяет заднюю дверь, кивком головы указывая на широкое сиденье.
— Да ну заче… — пытается возмутиться юноша, у которого в голове только
желание поесть вкусненькую маковую булочку, а не вот это вот все.
— Антон, — как-то по-особенному произносит Арсений с неким напором, чуть
склонив голову, и Шастуну почему-то хочется подчиниться. Как будто директор
спалил его за каким-то проступком и вызывает к себе в кабинет. Правда,
сексуального Арсения Сергеевича грех сравнивать с его бывшим директором —
Георгием Юрьевичем. Ух-х, до чего мерзотный был человек!
— Ладно, папочка, — хитро улыбнувшись, как бы невзначай бросает Антон,
хихикнув, когда мужчина отвесил ему слабый подзатыльник. Он забирается в
салон и вытягивает свои длинные лапки. Мужчина вздыхает, приподнимая
16/57
конечности на пару секунд, чтоб усесться в конце салона, и кладет их на свои
колени, тут же задирая штанину на ноге. Он заметил, как Антон хромал, и это
поднапрягало. Мальчик убирает до этого лежащий почти под его головой пакет
с продуктами вниз, и от него так приятно пахнет свежими продуктами, что
живот сводит судорогой. — Так, что у нас тут… — скорее сам себе шепчет под
нос мужчина, начав разматывать тугую повязку. У парня урчит в животе, и он
стеснительно закусывает губу, когда Попов одаривает его недолгим взглядом.
— Что? Я не завтракал, — как бы в оправдание заявляет младший, все пытаясь
найти положение поудобнее.
— Возьми что-нибудь, — он кивнул на большой пакет. Антон удивленно повел
бровью.
— Что угодно? — уточняет он.
— Хоть мясо, если ты фанат сырых продуктов, — согласно кивает Арсений,
потянувшись назад за аптечкой, чтоб убрать едва заметные остатки мази,
пропитавшие бинт, и заменить повязку. Шастун, радостно взвизгнув, вынимает
кусок сыра, в который тут же вцепляется зубами, удивляя своим выбором врача.

Арсений, закончив процедуру, щедро разрешает мальчишке взять еще и

помидор, которым он закусывает сыр, и даже подвозит его на три улицы вперед,
пока его путь совпадал с дорогой мальчика, а потом Антон, бросив излюбленное
«спасибо, папочка», вылетел пробкой из машины, пока не получил по голове.

***

— Шкуры, подъем! — именно с такой фразой Антон отворяет тяжелую железную

дверь, ведущую в гараж, впуская много солнечного света.
— Шастун, ты дебил, — слышится хриплый и сонный голос Матвиенко, который
трет глаза и сильнее кутается в одеяло, почувствовав легкий сквозняк.
— Не прижимайся, — бурчит сквозь сон Дима, почувствовав горячие
прикосновения к коже. Спать на узком диване — это вам не это.
— Прижимайся, прижимайся, — ржет Антон, плотно закрывая за собой дверь и
включая слабую подсветку под навесной тумбой, чтоб было видно
импровизированную кухню. Он отворяет шкафчик и присвистывает, заметив
пополнение: появились консервы, печенье, большой пакет конфет и даже
несколько пачек чипсов, а рядом с мусоркой он заметил четыре пустых бутылки
из-под пива. — Кого ограбили?
— Че сразу ограбили… — садясь на кровати и скидывая с себя одеяло, бурчит
Серый, пихая Диму в бок так, что тот, сонно зевая в этот момент, кубарем
полетел на пол, отчего Матвиенко затрясся в беззвучном смехе, стараясь
ровным голосом произнести «извини, не рассчита… ах-ха, сорян, Дим», но, как
видно, вышло не очень.
— Ты долбаеб, Матвиенко! — с такого обмена комплиментами обычно
начинается почти каждое утро в гараже, поэтому Антон преспокойно продолжил
готовить себе импровизированный завтрак.

Позов, наскоро перекусив ворованными чипсами, рассказал в красках

историю о том, как «эта лошара» попыталась ограбить придорожный
магазинчик, пока сам Дима отвлекал продавщицу, чуть не спалил их, забыл
рюкзак с ворованным, вернулся, чуть не попал под машину и разбил половину
пива по дороге. Антон, ясное дело, ржал как ненормальный, и только Матвиенко
бурчал что-то в свое оправдание.

Уже через десять минут Серега, посадив позади себя Диму, которого надо
17/57
было срочно отвезти домой, погнал байк в нужную сторону, оставив Антона
одного.

***

Серега гонит на большой скорости, потому что сидящий позади Дима

каждые полминуты напоминает, что им надо торопиться, ведь он обещал быть
дома не позднее десяти утра. У них в семье было строго с пунктуальностью, и
при всем желании послать все нахуй, остаться под домашним арестом не
хотелось, пожалуй, еще сильнее. Парень, восседающий за рулем байка,
огрызается на очередное замечание о времени, но все же послушно выжимает
максимальную скорость, опасаясь, как бы не нарваться на ментов.
Проезжающие мимо машины громко сигналят, раздражая еще больше.

— Позов, завали! — в который раз зло бросает он, на миг обернувшись через
плечо, и сбрасывает скорость, чтоб преодолеть «лежачих полицейских», когда
сидящий позади парень вдруг сильно впивается в его плечи, отчего Сергей даже
сдавленно рыкнул, стараясь отстраниться от хватки. — Ты дебил?!
— Серый! Ебать, это они? Они, да?! — явно начиная паниковать, выкрикивает
Дима, чтоб быть услышанным, ведь ветер мешал слышать друг друга отчетливо.
Парень вытягивает руку вперед и тычет пальцем в знакомую до боли машину,
стекла в которой опущены и можно увидеть несколько лиц. Матвиенко не
отвечает. Короткий взгляд в заданном направлении, и он резко сворачивает
влево, отчего их сильно тряхнуло, а байк угрожающе наклонился, но Сергей все
же удержал равновесие, ловко заезжая в узкий проход. Дима думает, что
пронесло, когда тяжело переводит дыхание, но уже знакомый скрип тормозов за
спиной говорит об обратном. Они не успевают выехать с другой стороны, как
буквально из ниоткуда возникает та же машина, проносясь так стремительно,
что они едва не впечатались в нее.
— Гони, блять, сука, Серый, газу! — все кричит паникующий Позов, колотя
водителя по плечам, мешая сосредоточиться.
— Заткнись ты, блять! — рычит на него Сергей, резко уходя в сторону. Он
оборачивается, чтоб увидеть, что машина уже сделала разворот, чтоб броситься
вслед. Город маленький, улицы почти безлюдные в такое время, все
попрятались на работе и учебе, и лишь редкие машины сигналят и разъяренные
водители кричат что-то вслед.

Бесконечные минуты погони зарядили ребят адреналином на пару лет

вперед. Матвиенко понимает, что заправки им хватит еще на пару километров, и
надо срочно что-то с этим делать, и как только вырисовывается очень узкая,
заставленная мусорными баками и лестницами, подворотня, а машина
преследователей еще не выехала из-за поворота, он, не думая, на полной
скорости сворачивает в их единственную лазейку. Байк с силой бьется сначала о
баки, после о стену, и тяжело заваливается набок, погребая под собой водителя.
Дима, с испугу отпустивший плечи Сергея, за которые так упорно цеплялся все
время поездки, кубарем прокатился по мусорным мешкам, отделываясь лишь
синяками. Он замирает, глядя в проем, и не сразу верит своим глазам, когда
машина проносится мимо.

— Серый… — запуганно шепчет он, переворачиваясь на живот и становясь

сначала на четвереньки, а после на коленях ползет к другу, который едва
заметно шевелится. Его нога придавлена тяжелым транспортом, и Дима первым
делом приподнимает байк дрожащими руками, чтоб дать Сереже пару секунд
18/57
для освобождения конечности.
— Ушли? — хрипит Матвиенко, дрожащими руками стягивая шлем. Что ж,
наверное, благодаря ему он еще находится в сознании. Сильно болит
придавленная нога и плечо, которым он тормозил о стену.
— Д-да… — Дима уже копается в карманах, ища телефон, и тут же набирает
Антона.
— Какого хуя?.. Что им от нас было надо? Опять? — Матвиенко хочет кричать и
колотить в стену от злости, потому что он реально заебался терпеть выходки
этих отбитых.

***

Антон выглядит крайне сосредоточенно, когда бежит по больничному

коридору. Но в его глазах читается страх и некоторая беспомощность, когда он
слышит очередное «не знаю» на вопрос о том, где ему найти Арсения
Сергеевича. Парень мечется из стороны в сторону, понимая, что он весь дрожит.

— Антон? — раздается удивленный голос совсем рядом. Мальчик оборачивается

на источник звука, и тут же прижимается к растерявшемуся врачу, крепко
обвивая его шею, сам не понимая, что творит. Ему так сильно хочется
почувствовать поддержку именно сейчас.
— Помоги мне, пожалуйста, — шепчет он самым отчаянным голосом, на какой
способен.

— Почему у вас все не как у людей? — риторически вопрошает Попов, помогая

укладывать подростка на каталку, и все отмахиваясь от маячившего под рукой
Антона. — Родителям его звони давай, — придумывает он занятие Шастуну, и
мальчик, кивая, берет из рук Димы телефон Сергея.
— Не надо… — хрипло просит Матвиенко, ощущая, как струйка крови
покатилась из носа. Он трет пальцами по лицу, размазывая ее, и Арсений просит
его прекратить.
— Пускай везут все документы: полис, снилс, паспорт… — диктует он Антону,
игнорируя пациента, когда они уже идут по коридору.
— Не надо, Тох, — повернув голову в сторону Шастуна и подогнув колени,
просит парень.
— Прости, — последнее, что он слышит вдогонку от Антона.

***

— Это ты! Ты его во все втянул! — Антон стоит с поникшей головой посреди
коридора. У него уже дрожат губы, а кожа бледная, но он держится молодцом
как для подростка, которого родители пострадавшего друга уже минут пять
упрекают в случавшемся, хотя его даже не было рядом в тот момент. — Сначала
его успеваемость, потом он перестал ночевать дома, а теперь это! — кричит на
него женщина, размахивая руками так, что ее наманикюренные ногти вот-вот
поцарапают его. Мальчик сжимает кулаки.
— Смотри в глаза, когда с тобой разговаривают! — проносится громогласный
мужской бас, это был отчим Сергея. Сам парень наверняка все слышал, лежа в
палате. Перелом ключицы и сильный ушиб голени, а также ссадины и синяки —
для него это было не страшно, он готов хоть сейчас вернуться в гараж, но его
родители… Боже, они скандалили по любому поводу, хотя от них, в особенности
от отчима, он получал равноценные увечья, но мама всегда закрывала на это
19/57
глаза… Они сейчас обвиняют его друга в том, где нет и толики его вины, а он
беспомощно лежит здесь, не в силах даже встать, потому что действие какого-
то препарата еще не прошло и все конечности буквально были ватными.
— Еще раз подойдешь к нему и… — продолжает распинаться дама. В конце
коридора слышны шаги.
— А может проблема не во мне, а в вас?! — не выдержав, отвечает Антон резко
вздергивая голову и глядя в злые карие глаза напротив. Мгновение. Резкий
хлопок по щеке. Удивленное «Марин!» со стороны отчима и сильная
обжигающая боль, от которой он отворачивает голову. Пощечина оставляет
красный отпечаток.
— Что здесь происходит? — холодный и серьезный голос прокатывается по
помещению, когда Арсений Сергеевич, наблюдавший за этой сценой последние
секунд десять, быстрым шагом подходит к парню, становясь перед ним. — Что
вы себе позволяете? — он не кричит, даже не повышает голос, но звучит так,
что страшно даже пискнуть что-то в ответ, во всяком случае, Шастун такого
мнения.
— Этот заносчивый идиот чуть не убил моего сына, — стараясь так же
придерживаться учтивого тона, все же громко произносит женщина.
— Немедленно покиньте больницу, — грубо оттачивает врач, указывая взглядом
в сторону выхода.
— Вы не имеете…
— Немедленно! Иначе вам придется обсудить эту ситуацию с главврачом, —
женщина пытается ответить нечто едкое, но мужчина подталкивает ее в бок,
бросая холодное «извините».

Попов тяжело дышит, глядя на столь раздражающих людей, и не сразу

оборачивается к подростку, который стоит с низко опущенной головой, держась
за щеку, и сильно кусает губу.

— Дай посмотрю, — Арсений тянется к подбородку юноши, но тот уворачивается.

— Все ок, спасибо, — сдавленно шепчет подросток. Его душит обида и внутри
все как будто стянулось в тугой узел, отчего очень-очень больно и тяжело
дышать.
— Антон…
— Извините, мне надо позвонить Диме, — уходит он от разговора, вытаскивая
телефон и двинувшись в другую сторону коридора, где было почти пусто,
подходя к самому окну.

Арсений тяжело вздыхает, глядя вслед мальчику. Почему-то ему очень,

очень жаль его в этот момент, настолько, что он готов прямо сейчас обнять его,
только бы услышать искреннее «я в порядке».

Примечание к части

Скорость - это моя фишка!

20/57
Часть 5

Антон, глядя на открытую пачку чипсов в руках уже минут

двадцать, лежит на раскладном диване. Кусок в горло не лезет. Парень только
что узнал, что Димку посадили на неделю под домашний арест (это его
родители еще про аварию не в курсе), а Сергея выпишут только через пару
дней. Шастун со злостью думает о том, что люди из его прошлой жизни совсем
не вовремя врываются в текущую. Это довольно старая история, он тогда еще
только-только окончил девятый класс, после которого ушел из школы…

Пятнадцатилетний мальчик, крепко сжимая в руке осколок, словно тот

может его спасти, крадется по абсолютно погруженному в тишину коридору, где
его шаги отдаются едва слышным эхом. Антон думает, что это легкая нажива.
Это был склад, на котором хранилась различная старая и довольно дешевая
техника, а охрана вечно была погружена в свои заботы, чтоб поймать такого
юркого мальца. Тем более, что это были даже не профессионалы, а такая же
кучка ребят, только постарше. Один из них — самый главный — сын владельца
этого склада, а трое остальных — что-то вроде шайки.

Антон ничего не сказал ни Димке, ни Сереже, с которыми на то время был

знаком около года, и пару раз парни уже ночевали в гараже, что позже станет
их общим местом для ночлежки. Он думал, что справится один, ведь чем меньше
шума — тем лучше. Шастун добирается до полок с телефонами, стараясь
учитывать расположение слепых зон, ведь кое-где все же стояли камеры, но ему
все время кажется, что он успел спалиться минимум четыре раза. Это складское
помещение старых времен, здесь немного товара, и он даже не принадлежит
владельцам помещения, они просто хранят товар и получают с этого небольшую
прибыль. У мальчика сердце колотится так, что он уверен — услышать можно с
другого конца коридора. Где-то вдалеке раздаются шаги, отчего Шастун сильно
дергается, налетая на ветхий металлический стеллаж, который качнулся, издав
шум металла. В этот момент внутри словно что-то оборвалось.

— Дань, проверь, — звучит громкий крик, кажется, из небольшой комнатки,

примыкающей к складу: там компьютер и можно следить за камерами, но Антон
наслышан, что эти парни в основном смотрят порнушку или фильмы, даже не
подозревая о том, что кому-то в голову придет их грабить.
— Да крысы, как всегда, — шмыгнув носом, звонко откликается второй.
— Хер с тобой, — своеобразно соглашается парень. У Антона дрожат ноги, и он
ступает с особой аккуратностью, прощупывая носком кед каждый миллиметр
пола. Вот полка с более-менее приличными телефонами, которые так и валяются
тут — в небольших коробках, расфасованные в несколько рядов. Шастун тянет
за собачку на молнии, открывая рюкзак, и начинает складывать коробку за
коробкой. Он не хочет брать много, штук пять ему хватит, чтоб их не сразу
хватились, а он смог сбыть их за городом, и выручить с этого какие-то деньги.
— Подожди, — Антон замирает, услышав уже тихий голос, который все же эхом
доносится до его слуха. Он кидает пятую коробку и спешит закрыть рюкзак.
— Какого…
— Стоять! — тут же раздается громкий выкрик, и несколько пар ног несутся по
помещению, так громко, словно они уже тут — за спиной. Он попал в объективы
камер. Черт! Антон накидывает рюкзак за одну лямку и бежит — громко и очень
быстро, потому что уже все равно. Руки почти не ощущаются от холода, когда он
хватается ими за перекладины, помогая себе на поворотах. Он так близко к
выходу, так близко…
21/57
 Перед глазами все мелькает так быстро, словно в калейдоскопе, а дыхание
сбилось к черту. Его сердце никогда раньше не стучало с такой скоростью. Одна
нога уже переступает порог, когда он толкает вперед железную дверь, и он
даже успевает загрести носком кеда горсть снега, которого намело за
последние пару часов, но вдруг резкий толчок — и его тянет назад. Схватили то
ли за капюшон, то ли за лямку рюкзака, в панике он так и не разобрался.

— Попался, — раздается угрожающий рык над ухом, и Антон инстинктивно

прикрывает лицо руками, когда падает на спину. С него сдирают рюкзак и
выворачивают его. Один телефон раздавился из-за жесткого приземления, и
Шастун думает, что это было очень, очень плохой идеей. Ему так страшно, он
ведь совсем ребенок, который пошел на это ради того, чтоб у него были деньги
на лекарства для бабушки, болезнь которой прогрессировала. Больше всего на
свете он боится, что они вызовут милицию, но уже спустя полчаса он осознает,
что это было бы не таким плохим вариантом…
— А-Антон? — раздается голос со стороны. Парень оборачивается на знакомый
голос и ему в мгновение становится чуточку легче. Это парень из десятого
класса, они хорошо общались… Хотя, скорее, это он хорошо общался с Антоном,
а старший просто развлекался, используя мальчишку в свою пользу. Наверное,
впервые Шастун задумывается о том, что с людьми играть не стоит… Кирилл с
его большими карими глазами и растрепанными русыми волосами смотрит на
него так растеряно, но старший брат, который и был тем самым сыном
владельца склада, отпихивает его назад, становясь впереди.
— Антон, значит? — он протягивает руку, и парень недоверчиво косится на нее.
Шмыгнув носом, Шастун, с его колотящимся сердцем и дрожащими руками,
хватается за опору, чтоб за мгновение быть поднятым на ватные ноги и тут же
быть прижатым к стене. К его шее прижимается рука, сильно перекрывающая
доступ к кислороду, и мальчику так страшно, что он буквально в этот же момент
начинает плакать, сильно хлюпая носом.
— Н-не надо, п-пожалуйста, — сдавленно просит зеленоглазый, сипло дыша
через раз, задыхаясь и хрипя. Он так сильно хочет вернуть время вспять!..
— Олег, не надо, — жалобно шепчет Кирилл, осторожно касаясь плеча старшего
брата, и его тут же откидывают назад.
— Отъебись, малой, — цедит парень лет двадцати, переводя злые прищуренные
глаза на мальчонку. — Хотел кинуть меня, да? — Антон тут же мотает головой из
стороны в сторону так сильно, что перед глазами темные круги… или это от
того, что ему все еще мало кислорода. — Тебя не учили, что воровать — плохо?
— взгляд какой-то отстраненно-холодный, а голос едва не обезумевший, как у
персонажа-злодея из мощного боевика, или вроде того. Антон впечатывается
окоченевшими руками в сильную руку, но не в силах отнять ее от шеи.
— Принеси мне бутылку, — обернувшись всего на мгновение, коротко отдает
указ одному из парней.
— Зачем? — напряженно спрашивает, видимо, Даня, если исходить из их
разговора парой минут ранее.
— Хочу немного проучить, — от этого голоса бегут мурашки.
— Не надо, — хриплый и тихий, заплаканный голос остается неуслышанным.
Только Виталик, не в силах наблюдать за этим, убегает куда-то.

Олег стягивает с Антона ветровку и футболку, отчего парня тут же пронзает

жуткий холод, он кричит и пытается царапаться, рыдает навзрыд и просит
отпустить, когда парень с удивительной сосредоточенностью обматывает
бутылку красной футболкой Шаста.

22/57
— Давай, — один из стоящих в тени парней не сразу, но протягивает ему биту,
обычную деревянную биту, которую, к сожалению, приобрести — не проблема.
Его лицо все такое же расслабленное, когда он размахивается и бьет с такой
силой, что даже бетон трещит, как и деревянная бита, а осколки тут же
прокалывают ткань. — Положи его на живот, — Антону страшно и очень больно
от того, как колется холод, все же дверь осталась открытой нараспашку, а на
дворе холодная зима, с метелью и завываниями ветра. Антона бьют под колени и
жестко укладывают на бетон. Двое держат за руки по обе стороны, один из них
заодно фиксирует и голову, чтоб парень прижимался щекой к бетону.
— Не надо, — не зная, что его ждет, надрывается юноша.
— Олег, реально, он же шкет, — пытается вразумить его один из парней, но
парень словно и не слышит. Он высыпает осколки из футболки на худую спину
мальчика, а когда младший осознает — уже слишком поздно что-то
предпринимать.

С оглушительным размахом бита приземляется прямиком на осколки,

впечатывая их в податливую кожу, и Антону кажется, что он порвет голосовые
связки. Ему никогда в жизни не было настолько больно, он так сильно
извивается, что его перестают держать. Парень задыхается от боли, все тело
сводит спазмом, и он чувствует каждый из десятков мелких частиц стекла,
вошедших какой частично, а который полностью.

— Ебать! — не сдерживается один из парней, резко отступая. — Ты ебаный

псих, — вырывается из его уст, когда он хватает с подоконника какую-то свою
вещь и сваливает из помещения, спеша вообще уйти отсюда поскорее. Ему
больно смотреть на этого мелкого пацана, который в миг становится бледным, а
на спине скапливаются сначала небольшие красные капли, после переходящие в
целые струйки крови.

Парень не может вдохнуть, из груди вышибает весь воздух, так адски

больно, что хочется только одного — умереть или потерять сознание как можно
скорее.

— Нас посадят, блять! — нарастает паника среди оставшихся.

— Пусть только попробует подать заяву, — слишком самоуверенно произносит
Олег, присаживаясь перед парнем. — Я-то сяду, но это лишь вопрос времени, а
ты ведь хочешь жить, да? Да, — Антон отчаянно мотнул головой, ничего не
различая из-за слез, молясь, только бы не сделали хуже. — Вот, молодец, —
парень трепет его по щеке, которая кажется почти обжигающей. Что стоило
ему, такому опасному, взрослому и ненормальному — запугать юного мальчика,
едва окончившего школу?.. Что стоило запугать Шастуна, которого никто не
будет защищать?

Следующее, что Шастун может вспомнить — как лежит на животе на снегу, и

крупные хлопья падают на окровавленную спину. Он уверен, что умрет если не
из-за ран, то точно из-за пневмонии. Дрожащие пальцы не сразу попадают по
клавишам, а сенсор старого телефона через раз реагирует на прикосновения.

— Тох? — раздается встревоженный голос Сергея.

***

Антон убирает пачку с чипсами в рюкзак, кладет туда бутылку воды,

23/57
накидывает его на плечи, и выходит из гаража, на ходу подбирая стоящий у
стены скейт. Как-то разом навалилось все вместе, отчего нервы начинали
потихоньку если не сдавать, то плавиться точно. Другого метода, кроме как
прокатиться и почувствовать, как ветер обдувает все тело, Антон не знал.
Парень на пробу делает пару толчков от земли, потом держит равновесие на
одной ноге пару секунд, и такими нехитрыми манипуляциями приходит к
выводу, что готов к небольшой прогулке.

Люди расступаются перед ним, когда он проносится по наклонным

тротуарам, лавируя между некоторыми зеваками, и старается ни о чем не
думать. Ноги сами несут по знакомым улочкам, но на этот раз подросток
внимательно смотрит по сторонам прежде, чем переехать дорогу. Он наблюдает
за тем, как маленький город живет: проносятся машины с ярко-горящими от
белого до ярко-желтого цвета фарами, мимо снуют небольшие группы людей, за
стеклами кафешек компании побольше пьют кофе или ужинают, а откуда-то
слева слышен характерный для баллончика звук: очередной вандал решил
оставить тут частичку себя.

Парень замечает небольшой прилавок, который продавец уже сворачивает,

убирая с него товары, и цепляется взглядом за небольшую фигурку Железного
Человека, который стоит с вытянутой рукой, а в центре его ладони круглый
фонарик. Она довольно забавная, особенно учитывая непропорциональность
строения тела, при котором голова, спрятанная за шлемом, была просто
огромной на фоне тонких ручек и ножек. Он сразу вспоминает Сережу, который
пару раз притаскивал их с Димкой в кино на фильмы про супергероев через
черные хода, и почти все разы их ловили охранники ближе к середине фильма.
Шастун ловит себя на мысли, что было бы мило притащить ему такую игрушку,
всяко веселее играться с его двигающимися конечностями, чем пялиться в
потолок. Он вынимает из рюкзака последние две сотки, стараясь не думать, где
еще достать денег, и у него даже остается небольшая сдача. Договорившись с
продавцом на скидку, он выкупает еще и маленького Человека-Паука, у
которого горят уже глаза. Спрятав фигурки в глубокие карманы ветровки, он
несется по направлению к больнице. Время посещения почти закончилось, у
него всего восемь минут, из которых около шести с половиной займет дорога, но
он же Шастун, он же привык идти до победного…

***

— Ну пожалуйста! Всего минутка! Минуточка, — канючит мальчик, показывая

указательный палец, как бы демонстрируя, что вот, одна минуточка, смотрите,
честно-честно, но медсестра на посту в который раз бросает ему в ответ
«молодой человек, время посещений закончено». — Да ну две минуты же еще! Я
же одной ногой тут, а другой там! — настаивает на своем юноша. Женщина
одаривает его долгим взглядом, заглядывая в эти большие честные глаза, и все
же сдается под напором.
— Я засекаю, — предупреждает она, показательно поставив перед мальчиком
настольные часы. Стрелка уже перевалилась за «19:58».
— Спасибо! — уже на ходу произносит он, так быстро взбираясь по лестнице, что
рюкзак то и дело норовит соскочить с плеч.

Тяжело дыша, он заваливается в палату Серого, где стоит еще одна койка,
но она пустует, по всей видимости, его сосед ушел в ванную или на процедуры.
Матвиенко ничего не успевает сообразить, как запыхавшийся, с розовыми
24/57
щеками, Антон швыряет в него что-то маленькое, размером с четверть ладони, а
сам тяжело опускается по двери вниз, оседая на пол и загнанно дыша.

— Привет, — осипшим голосом, но с яркой улыбкой произносит юноша, все же

находя в себе силы подорваться на ноги, чтоб приобнять поморщившегося от
боли в ключице Сережу.
— Здорово, — ошарашенно отвечает, явно не ждавший такого гостя. — Это че?
— он подбирает с кровати фигурку, которую так и не успел поймать, и подносит
к глазам.
— Презент, Сержик, — хохотнул парень, беря апельсин из большого пакета,
стоящий на общей тумбочке.
— О-о, да это ж Железный! Круть, — улыбается парень, повертев в руках
фигурку, и уже находя фонарик. — Спасибо, Тох, — Шастун в ответ кивает
головой, чистя на ходу апельсин.
— И тебе, — указав на фрукт, улыбнулся ему юноша.
— А?.. Это соседу спасибо, — тихо засмеялся парень. — Это не мои, — объясняет
он. Дверь в комнату отворяется. Шастун резко прячет фрукт за спиной.
— Да ладно, серьезно? — не сдерживается Арсений Сергеевич, заглянувший
проверить своего пациента. Он смотрит в упор на Антона, немного вздернув
брови. — Часы посещения окончены, вообще-то, — уведомляет он.
— Нет, — тупо произносит Антон, не зная, что еще сказать. Он немного
шокирован. Сама вселенная словно сводит их. Хотя это и логично, что врач
совершит вечерний обход, но Шастун реально не ожидал пересечься с ним
вообще когда-либо еще.
— Да, — настаивает Попов, проходя в комнату. — Ты как? — он переводит
внимание на Матвиенко, который, все еще немного угарая над другом,
показывает большой палец. — Ух ты, прикольная штука, — врач указал на
фигурку Железного человека, фонарик которого доставал даже до
противоположной стены.
— Тоха принес, — похвастался Сергей.
— Ну молодец Тоха твой, — хмыкнул Арсений. — А палату покинуть все равно
попрошу. Идем, — он качнул головой в сторону коридора. Антон сполз с
подоконника, следуя за врачом, успев пожать Матвиенычу руку, и быстро
попрощаться.

Мимо них проходит тот самый сосед Сергея, странно косясь на апельсин в
руках Антона, но мальчик, сделав самый непринужденный вид, отламывает себе
дольку, закидывая в рот, словно все так и должно быть. Прокатило.

— А у меня и для вас есть, — вдруг произносит Антон, нарушая воцарившую

тишину. Арсений, не останавливаясь, поворачивает голову в его сторону, весело
улыбаясь.
— Что есть? — Шастун недолго роется в кармане, вытаскивая оттуда Паучка,
которого протягивает в открытой ладони.
— Я похож на человека, который тащится по игрушкам? — и все же Арсений
останавливается, перенимая из широкой ладони аккуратную игрушку.
— Дай-те-ка посмотрю, — мальчик делает шаг назад и оценивающе
приглядывается к Попову. — Да, — коротко заключает он, вызывая улыбку у
врача.
— Ну в таком случае спасибо. Большое, — добавляет он, забавляясь с
фонариком, который зажигал глаза на маске.
— Пожалуйста, папочка, — невинно отзывается парень, надкусывая апельсин.
Арсений тяжело вздыхает, пряча игрушку в карман халата.
— Умеешь ты все испортить, Шастун, — качает он головой. Антон краснеет, но
25/57
не находит, что на это ответить.

— Ну наконец-то! — возмущенно произносит медсестра на посту. — Ты мне

обещал ровно в восемь вернуться!..
— Анют, все в порядке, он был со мной, — Антон видит, как молодая синеглазая
девушка буквально тает от улыбки Арсения, подаренной ей мужчиной. Он,
конечно, ничего не хочет сказать, но она ему сразу не понравилась. Так, к
сведению. Аура у нее… плохая. Антону мужчина так не улыбается, между
прочим.
— Тогда ладно, — снисходительно произносит девушка, стеснительно опустив
взгляд.
— Спасибо, солнышко, — «Да ну в смысле!». Антон негодует. А чем он не
солнышко?
— Солнышко, — кривляет он, когда они движутся к выходу.
— Не ревнуй, малыш, — хохотнул в ответ мужчина, хлопнув его по плечу.
— Что?
— Что?
— Ладно.
— Хорошо.

Арсений провел его до самого порога, осуждающе посмотрел на скейт,

оставленный юношей возле входа, и напомнил еще раз поменять дома повязку.

Антон, сам не понимая, чем мотивированы его действия, порывисто обнимает

мужчину за шею, и совершенно случайно мазнул губами по его щетинистой
щеке, когда отстранялся. Тут же, стараясь скрыть смущение, он усмехнулся,
глядя в удивленно расширенные голубые глаза, но не сдержался и отвел взгляд.

— До свидания, — буркнул он, надеясь избежать лишних вопросов.

— До встречи, — быстро долетает до него ответ от Арсения.

Примечание к части

Сам вы "прода-раз-в-пол-года"

26/57
Часть 6

Посвящение: Нико Ралф

— Да не знаю я, блять, Дим! — на повышенных тонах резко отвечает Антон, вот

уже десять минут выслушивавший речь Димы по телефону, состоящую лишь из
истеричных «что они от нас хотят?», «они преследовали нас!». — Может,
перепутали с кем…
— Перепутали?! Тох, как такое перепутать можно? — Антон устало оседает на
пол, сползая по шероховатой бетонной стенке, и остается сидеть так, вытянув
вперед длинные ноги. Он один сейчас был в гараже. Сергей все еще в больнице,
а Дима под домашним арестом, и как он достал телефон — большая загадка.
— Да не знаю я, не знаю, — немного обреченно и устало выдыхает Шаст,
потирая свободной рукой глаза и почесывая висок. У него нет ни одной
адекватной идеи на этот счет. Появляются подозрения, что Сергей мог быть как-
то в этом замешан, но он отметает эту мысль. Серега — он не такой, он бы
сказал. Дима секреты хранить вообще не умел. Остается он, единственный, кто
из них троих однажды перешел им дорогу.
— Блять, предки идут, потом, — скомканно завершает Позов, прерывая вызов.
Антон не спешит убирать трубку от уха, вслушиваясь в гудки. Бетонная стена
холодит спину. Порезы на спине иногда напоминают о себе вспышками
фантомной боли.

***

Делать одному было совсем нечего. Антон немного покатался по городу, где
все уже приелось, если честно, притащил домой мотоцикл, который со
вчерашнего вечера лежал под пакетами с мусором в малоизвестном переулке,
попытался починить отвалившееся зеркало, но, поскольку не смыслил в этих
делах, бросил затею. Сережа у них в мотоциклах здорово разбирается, пусть уж
лучше он сделает все своими золотыми ручками, когда поправится. А пока
хватит просто отмыть грязь и поставить его в углу гаража, и можно будет даже
недельку использовать его как шкаф. Матвиенко на это обычно очень ругался,
ведь любил свой мотоцикл самой искренней любовью, а «твоя вонючая, блять,
футболка, я к тебе обращаюсь, дрыщ» ничуть не красила его внешний вид.
Антон эстетом не был, скорее, практичным человеком. Можешь повесить
футболку на мотык — вешай. Можешь своровать пару апельсинов на рынке —
воруй.

Парень сидит на лавочке, которая расположена во внутреннем дворике

больницы, и перекатывает скейт от правой ноги к левой и наоборот. Рядом
лежит рюкзак с парочкой «купленных» апельсинов, а в руке зажат телефон, на
котором играет «ЛСП– потерян и не найден», а сам он с тоской поглядывает на
время. До начала посещений еще двадцать минут, а забрать Сережу из
больницы родители должны уже через полчаса, и это очень сильно напрягает
подростка. Их последняя встреча была… ужасной. Но мысль о том, что после
этого он может не увидеть друга еще очень долгое время, подталкивала его к
решительным действиям.

Арсений вышел на перекур с коллегами, точнее, просто постоять за

компанию, пока сам пьет кофе, но, когда небольшая группа людей, состоящая из
27/57
врачей и медсестер, решает вернуться к работе, он выхватывает взглядом
кажущуюся знакомой фигуру парня. Подойдя ближе, он убеждается — это точно
Антон. Мальчик, разодетый во все черное, сидит на лавке, низко склонив голову,
и гоняет скейт по тротуару, не найдя себе занятия веселее.

— Ты вообще в школу ходишь? — Антон вздрагивает и резко вздергивает

подбородок. Сначала он напрягается, но после выдыхает.
— После девятого ушел, — каким-то слишком заебанным для подростка голосом
отвечает юноша. Да, в его глазах блеснул знакомый огонек, когда он увидел
мужчину, но все проблемы, прокручиваемые в голове все утро, подорвали его
настроение еще до прихода в больницу.
— Ясно, — кивает ему Арсений Сергеевич, присаживаясь рядом. — Будешь? — он
протягивает ему стаканчик с остывшим черным кофе, который был почти
нетронут. Парень потирает замерзшие ладони. Осень выдалась прохладной.
— Нет, спасибо, — смущенно, как показалось врачу, улыбнулся парень, отводя
взгляд. — Я сладкий люблю, ну, знаете, с молоком там, и всей дрянью, — зачем-
то рассказывает он, глядя на то, как доска под ногами совершает монотонные
движения.
— Три в одном типа? Гадость эту? — уточняет Попов, который сам такое подобие
кофе ну никак не переносил. За что его любить только можно?..
— Мне нравится, — пожал плечами пацан, со вздохом откидываясь на спинку
скамейки.
— Идем, — Арсений хлопнул его по плечу, поднимаясь на ноги. Прохладно
сидеть на одном месте. Антону, если честно, даже не интересно, куда, все равно
вариантов немного. Он в одно движение поднимает скейт ударом ноги по
ближайшему краю доски и волочит ноги за врачом.

Это последняя встреча с одним из ребят, потому что увидеть их не будет

возможности еще минимум неделю после этого. А еще нужно разгребать
проблему с той самой бандой идиотов, как хотелось называть их все время. На
улице холодает, и он наверняка снова сляжет с бронхитом, если не придумает,
как утеплить гараж. Сон бабушки стал чувствительнее и она просыпалась от
каждого звука, который был громче шагов, что знатно подпортило Антону
малину в этом году. А еще у него до сих пор нет постоянной работы, денег или
банально еды, которую обычно притаскивали парни. Здорово, просто класс.

— Держи, — Антон, до этого зависший в своих мыслях, не сразу понимает, что от

него хотят. Вот Арсений допил кофе и выкинул. Вот он берет себе новый. Или… в
смысле этот светло-коричневый? С молоком?..
— Это мне? — удивленно переспрашивает Шастун, ощущая, как холодные
пальцы тут же согреваются от соприкосновения с горячим картонным
стаканчиком.
— Ну, я такое уж точно не пью, — улыбнулся ему врач, мимолетно проводя по
русым волосам, взъерошивая их, как какому-нибудь племяннику или младшему
братцу. Он видит, что Антона что-то тревожит, а это в свою очередь тревожит
его.

И в какой момент мужчина успел так привязаться к какому-то незнакомому

парнишке?..

— Ладно, заинтересовал, дай попробую, — глядя, с каким удовольствием

мальчик посербывает кофе, Арсений выхватывает стаканчик из цепких пальцев
и подносит к губам. Он тут же морщится и возвращает его обратно.
— Количество сахара сумасшедшее, — все кривится он, ощущая, как сладкая
28/57
пленочка застывает на губах в том месте, где их касался стакан. Антон тихо
смеется, следуя за мужчиной на второй этаж. — Приемные часы еще не
начались, поэтому веди себя скромно, — дает ему наставление Попов,
остановившись перед нужной палатой. Мальчик благодарно кивнул, положив
ладонь на дверную ручку. — И… Антон, — парень обернулся на него.
— Да? — моментально отзывается Шастун.
— У тебя все хорошо? — парень смотрит на него своими пронзительными
изумрудными глазами, сжимая ручку чуть сильнее, и ничего не говорит, лишь
как-то выжато улыбается и отворачивается, скрываясь в палате. Арсений
поджимает губы, стоя в коридоре еще несколько секунд. Желание обнять
мальчика так и не пропало.

***

— Я тут подумал… — Антон хохотнул, но комментировать не стал, хотя на языке

так и вертелась шутка про «это не к добру». — Может, у них что-то пропало, а
повесить пытаются на… ну, нас, — как-то смято добавляет в конце Серж. Он уже
не валяется а-ля овощ, а ходит по палате, то и дело поправляя повязку на плече.
— Ты хотел сказать — на меня? — ничуть не удивившись, уточняет Шаст.
— Нет, я… — он смотрит на друга, и не может врать, глядя в его глаза. — Да, на
тебя. Ты не подумай! Просто ты уже как-то был замешан…
— Не продолжай, я понял. И я не обижаюсь, — добавляет он, чтоб не
расстраивать Матвиенко. Чудненько, теперь проблема с той шайкой тоже
полностью на нем. Не многовато для одного подростка?

Парни резко меняют тему и начинают обсуждать всякую фигню, что не

особо-то нравится соседу по палате, тому самому мужчине, который, закатив
глаза на очередной громкий смешок компании, берет с тумбочки газету и
выходит в коридор. Антону немножко стыдно. Но только немножко. Парень
отдает Матвиенко апельсины, рассказывает последние события, обсуждает
выход нового трейлера к Мстителям и касается темы с Арсением.

— Так что, вы типа дружите? — подавив смешок после прозвучавшей до этого

шутки, с интересом вопрошает Сергей, выразительно вздернув бровь. Антон как-
то неуверенно пожал плечами.
— Мне кажется, что я его бешу, но пока вроде общаемся немного, — честно
выпаливает Шастун, впиваясь ногтями в толстую корку одного из апельсинов.
— Бесишь? — усмехнулся Сергей, переведя взгляд на дверь. — Он у меня про
тебя спрашивал много… всякого, — Антон округляет глаза, резко переводя
взгляд на друга.
— Что спрашивал? — с волнением отзывается Антон, стиснув апельсин так, что
по пальцам потек липкий сок.
— Ну, откуда сам, чем занимаешься, есть ли девушка… так, по мелочи, — с
интересом глядя на друга, отвечает ему Сергей с каким-то странным прищуром.
Антон нервно хихикнул.
— И что ты ответил? — Матвиенко призадумался на пару секунд, вспоминая.
— Сказал, что знаю тебя только последние пару лет, вроде ни с кем не
встречаешься, больше не помню, — вздохнул парень, наблюдая, как Антон
наконец отделяет корку от плода и протягивает ему половину апельсина.
— Дружить с врачом — это круто. Будет теперь тебя латать, — улыбнулся
Сергей. Антон фыркнул.
— Ага, делать же ему нехуй, — саркастично произносит парень, отдавая и
вторую половину: кусок в горло почему-то не лезет.
29/57
— Да ладно те… блять, — напряженно прерывается Сергей, услышав знакомый
голос за дверью. — Кажется, родители, — взволнованно добавляет он, подходя к
двери и прислушиваясь. Вроде бы он слышал мамин голос. Антон словно
окаменел, а дрожь пробила все тело.
— Да сука, — шипит Шастун, злясь на весь этот день в целом. Он забыл следить
за временем, а предки Сереги приехали раньше на десять минут. Парень
хаотично осматривает комнату, не находя ни одного нормального места, чтоб
спрятаться, а бежать в коридор было уже поздно. Антон останавливается,
упираясь взглядом в окно. Второй этаж?.. Ну ладно, он и больше летал. Сергей
шипит на него, как будто кричит шепотом, чтоб никто посторонний не услышал,
ругается матом и почти успевает схватить Антона за шкирку, но Шастун уже
забрался на подоконник, и, свесив ноги, не долго думает. Сильно отталкивается
свешенными ногами от стены, а руками от подоконника, не сильно много думая
перед тем, как сделать, из-за чего летит чуть не пластом. Он планировал упасть
в кусты, чтоб, хоть те и поцарапают открытые участки кожи, но замедлят
падение, но в итоге плюхается на подвернутую ногу на рыхлую землю, тут же
схватившись за конечность, которую как пулей прострелило. Та самая, которую
повредил во время аварии.

Сергей смотрит на него из окна, одними губами произносит «Дебил», но

Антон, у которого от боли даже слезы навернулись, упрямо показывает ему
большой палец и даже выжато улыбается, на что Матвиенко хлопает себя рукой
по лицу, а в следующий момент закрывает окно. Видимо, вот и родители
подоспели. Во внешнем дворе больницы персонала нет, или они слишком далеко
и заняты своими делами, чтоб заметить упавшего парня. Лишь несколько зевак
ойкают и тупо смотрят, как шкет на пробу поднимается на ноги, но больше
никак не реагируют. Ну и пошли нахуй.

Антон осторожно делает шаг, нога подгибается, но, в принципе, идти он

может. Шмыгнув носом и стерев лишнюю влагу с лица рукавом толстовки, он
поправляет лямки рюкзака и, прихрамывая, движется в нужном направлении. В
гараж, где никого нет, и не будет еще приличное по меркам Антона время. Туда,
где сыро и неуютно без компании. Класс.

***

С момента последней встречи с Серегой проходит три дня. За это время

Антон успел вдоволь попинать хуи, немножко заработать на разовых
подработках, дважды напиться в сомнительных компаниях за их счет и даже
починить зеркало на мотоцикле. Его нога все еще болит после неудачного
падения и немного распухла, поэтому он пришел к выводу, что лучше погоняет
по городу на мотоцикле, чем будет волочить за собой ножку. Наложив тугой
бинт, он решил лечиться по схеме «я мужик — само пройдет».

Это была обыкновенная поездка в парк на окраине города, где по вечерам

собирались разношерстые компании и к одной из них, в принципе, можно было
примкнуть, чем обычно и развлекался Шастун, вечно нуждавшийся в живом
общении, но в этот раз ему было не суждено доехать до пункта назначения.

Поначалу он просто гнал, не оборачиваясь, ловя кайф даже с того, как

водители машин сигналили ему, когда он возникал словно из ниоткуда и, виляя
вдоль своей линии дороги, наслаждался ощущением свежего ветра, холодящего
кожу. Затем ему начало казаться, что одна из машин следует по его маршруту,
30/57
но уже спустя пару минут это перерастало в панику. Машина виляла вслед за
неосторожным мотоциклистом, копировала его извилистый и неудобный для
легкового транспорта маршрут, и это напрягало Шастуна как никогда на фоне
недавних событий.

Парень отчаянно старается завернуть в глухой переулок, ведь вокруг уже не

осталось и живой души, кроме редких авто, ведь дорога была больше похожа на
решето, но машина-преследователь, заскрипев тормозами и подняв клоки пыли,
резко перекрыла ему путь, когда он уже завернул мотоцикл в сторону, и
варианта, как кроме резко дать по тормозам, тупо не оставалось. Антон, еле
удержав тяжелый мотоцикл в равновесии, замер от ужаса, когда водительская
дверь распахнулась, и он увидел знакомое лицо Олега, на этот раз
разукрашенное свежим шрамом от уха до краешка губ.

Старший сделал короткое движение, раздался щелчок. Антон сглотнул,

перевел взгляд вниз и чуть не заскулил, увидев в руках сумасшедшего
знакомого из прошлого заряженный пистолет.

Он не был героем, который закрыл бы кого-то своей грудью, отдал бы жизнь

за другого или не боялся потерять собственную. Антон просто мальчик с улицы,
который очень хочет жить, хотя бы всем назло. И ему страшно, так страшно, как
было только в ту самую ночь, шрамы от которой по сей день напоминают о
случившемся.

— Поговорим? — холодно вопрошает Олег, поднимая пистолет на уровне груди

Антона, отчего венка на шее удвоенно запульсировала, а сердце забилось так
быстро, словно стремилось довести юного обладателя до инфаркта. Внутри все
похолодело.
— Я ничего не брал, — дрожащими губами отвечает Шастун после
затянувшегося молчания. У него окоченели руки, словно кровь стала ледяной, в
ногах появилась дрожь, и он напрочь забыл о распухшей и саднящей лодыжке.
— Мой брат пропал, — начал он холодно, опуская пистолет и делая шаг вперед.
Антон покачнулся, но устоял на месте. — И я знаю, что у вас что-то было, —
Антон хочет закричать о том, что за хуйню тот несет, и что все было так давно в
прошлом, что вспоминать спустя столько времени просто нелепо. В следующую
секунду его так резко толкают, сшибая с ног, что Шастун валится прямо на
мотоцикл, переворачивая его и чувствует, как больно ручка руля уперлась
между лопаток, но не может пошевелиться. Дуло пистолета направлено прямо
промеж глаз. — Отец очень разозлится, если я не найду этого сучонка. Так что,
поговорим? — Антон слабо кивает.

31/57
Часть 7

Антон смотрит в безумные глаза нависающего над ним парня и

осознает, что такой может в любой момент сделать, что заблагорассудится. Его
рука не дрогнет, если палец коснется курка, и выпустит пулю промеж глаз.

— Ты знаешь, где он? — Шастун качает головой и спешит сказать «нет»,

опасаясь промедлить или не среагировать на малейшее движение со стороны
угрозы. Умирать вот так совсем не хочется. — А мне кажется, что знаешь, —
склоняя голову вбок, произносит Олег, и Антон крупно вздрагивает. Чертова
ручка мотоцикла доставляет дикий дискомфорт, упираясь в натянутую между
лопатками кожу.
— Я не знаю, — не дрогнувшим, но хриплым голосом отвечает он.
— Это очень плохо, — разрезав воздух движением руки с зажатым в ней
пистолетом, Олег поднимается на ноги и протягивает руку. Ледяная дрожь
прокатывается по спине. Этой рукой он держал биту и впечатывал в него
осколки, этой же рукой может убить, и сейчас зачем-то протягивает, настойчиво
поведя пальцами. Шастун неловко хватается за нее, его рывком поднимают на
ноги, а в следующий миг чувствует, как его всем телом прижали к бетонной
стене, о которую он с размаху припечатался лицом, тут же поморщившись от
боли. — Надо найти его, понимаешь? — обманчиво-спокойно произносит парень.
— Я не знаю, где он, — хрипло повторяет Антон, и его сдавливают сильнее,
выбивая рваный вдох.
— Он же тебя обожает, как собака за тобой носится, — Антон хочет закричать,
что это было давно, и вот уже пару лет прошло, как все кончено между ним и
Кириллом, но боится лишний раз даже сказать слово. Хочется выхватить
пистолет и пристрелить Олега — весь город вздохнул бы спокойно, он был бы
героем… — Три дня, — Шастун хмурится, упустив часть слов. — Через три дня
мой брат должен быть дома, иначе отец превратит мою жизнь в ад, а я ведь
мстительный, — его отпихивают в сторону.

Темнота снова сгущается вокруг. Словно не было ничего. И только боль

между лопаток никак не утихнет, а отчаяние поглощает изнутри.

***

Гудки обрываются. Одинокий силуэт, наполовину растворившийся в темноте

помещения, отчаянно рычит, с размаху ударяя рукой по стене. По виску
скатывается капелька пота, а руки дрожат, не переставая, уже пару часов. Он
прислоняется к стене, часто дышит и тяжело скатывается по ней вниз, оседая на
пол, и запуская пальцы в русые волосы, ероша их. Внутри словно черная дыра,
поглощающая все эмоции, оставляя лишь неудержимое отчаяние, злость и
обиду. Он не понимает, почему именно в такой момент оказался совсем один.

Один…

Юноша даже задумывается о том, что, наверное, так и умрет в одиночестве.

Ему ни за что не найти этого мелкого ублюдка, не переубедить Олега и уж точно
не решить все свои проблемы за пару дней. Он и без того был в полнейшей
заднице, но сейчас как никогда точно ощущает, что жизнь висит на волоске.
Весь день он терпит срыв за срывом, кидается на самого себя, беспорядочно
ударяет по всем попадавшимся под руку поверхностям и много кричит: в голос, в
32/57
подушку, зажимая рот рукой, громко и почти беззвучно, с надрывом и отчаянно.
Он один. Он остался один.

Он может рассказать Диману. Но чем поможет этот миролюбивый парень?

Если он и решится сбежать из-под домашнего ареста, только бы сгладить
одиночество Антона, это слишком сильно сказалось бы на нем. Родители уже
угрожали отправить его жить к бабушке в другой город, а это ну никак не
поможет им в будущем. Серега? С его переломом и не зажившими травмами?
Этому хватит сил и хитрости, чтоб бесследно исчезнуть из дома на какое-то
время, но он слишком вспыльчивый для подобных вопросов. Если он поможет
найти Кирилла, то убьет его раньше, чем ублюдок окажется дома. Эти двое
максимум разведут панику и доведут и без того расшатанную психику Антона до
пика. Он не готов, просто не готов к этому тяжелому разговору эмоционально. У
него еще целых три дня, чтобы… что, Антон? Попрощаться?

Арсений. Мужчина, который ему ничего не должен. Человек, к которому

тянет, как металл к магниту, и который, наверное, много раз проклял тот день,
когда сбил мальчишку, так невовремя подвернувшегося под колеса. Антон
вспоминает его с улыбкой. Его черты лица, завораживающие голубые глаза,
действительно запоминающуюся мимику, когда он фырчит или ругается, и
голос. Но больше, чем внешняя оболочка, привлекает то, что внутри: интонация,
с которой он говорит, поступки, наполненные заботой, если рассмотреть их
получше, разговоры ни о чем и обо всем сразу, осмысленный взгляд и словно
ощутимая, но невидимая аура, вселяющая безграничное доверие. Он умеет
контролировать эмоции, и он не привязан к Антону, точно нет, мальчик уверен.
Он бы хотел. Хотел попрощаться с Арсением. Поговорить... даже, если в
последний раз. На смену отчаяния приходят смирение и какое-то призрачное
спокойствие.

***

Антон, немного подрагивая от холода, уже полчаса сидит на лавочке. Он

увидел знакомую машину на парковке и пришел к выводу, что ждать имеет
смысл. Он одновременно жаждет и оттягивает эту встречу. Почему-то кажется,
что Попов поверит в «случайность» такой встречи, если он будет просто сидеть
на площадке и не сделает и шага в больницу.

Парень успел оборвать телефон, обзванивал всех, кто хотя бы теоретически

мог быть связан с Кириллом, звонил самому засранцу, но упертое «абонент
недоступен» ежеминутно раздавалось из динамика. Парень, кривя губы,
гипнотизируя дисплей, сидит, широко расставив ноги, и часто стучит подошвой
кед по асфальту. Его резкие движения выдают в нем нервозность. На худом теле
повисла мешковатая красная худи, капюшон которой закрывал половину его
лица.

Парень метнул очередной взгляд перед собой и встрепенулся: это был он.
Арсений, переодетый в обыкновенный темно-зеленый свитер, из-под которого
виднеется горло серой водолазки, темные джинсы и утепленные бежевые
ботинки, держал в руке пакет с какими-то вещами, а через вторую, которой он к
тому же сжимал ключи от машины, было перекинуто черное пальто. Волосы
растрепаны, и он взмахивает головой, чтоб убрать челку, ведь руки заняты.
Антон подрывается с места, несколько нервно дергает за края худи, опуская ту
пониже, чтоб не было нелепых складок ткани по всему телу, и спешит ему на
33/57
встречу. Мужчина смеется, глядя на толпу дежурных врачей, столпившихся у
курилки, и что-то говорит им, а когда оборачивается и видит эту до боли
знакомую мордашку, удивленно вздергивает брови. Его глаза слегка
прищурены, а губы приоткрыты, словно он хочет что-то сказать, но не находит
слов.

— Здравствуйте, — стараясь сделать вид, что ничего необычного не происходит,

произносит парень, выхватывая у мужчины пакеты, чтоб хоть несколько
облегчить ношу.
— Ну привет, если не шутишь, — немного погодя, отвечает Попов. — Ты ко мне
или?.. — он указывает рукой, в которой зажаты ключи, на здание позади себя, и
парень активно мотает головой.
— К вам, — мужчина хмыкнул — то ли оценив такой выбор, то ли… то ли пойми
его, если честно. Антон старается смотреть на него поменьше, но он настолько
уютный, домашний и уставший, отчего почему-то выглядит лишь красивее, чем в
идеально-выглаженном белом халате, что не хочется уводить взгляд и на миг.
Как будто вот-вот Арсений скажет: поехали домой, Антош… И они поедут. Антон
приготовит им какао и легкий ужин, они завалятся смотреть таких заезженных,
но горячо любимых «Пиратов карибского моря», и Арсений невзначай поцелует
его и скажет, что рад, что парень остался…
— Поехали, — долетает до него обрывок фразы. Шастун встрепенулся и едва не
уронил вещи Попова, бросив на него ошалелый взгляд. Ему показалось же, да?
— А? Что? — мужчина усмехнулся, бросив на него мимолетный взгляд,
направляясь к своей машине.
— Говорю, голодный как волк. Нет, стая волков! — эмоционально добавляет он,
взмахнув свободной рукой. — И если есть разговор, то поехали, я хочу есть. Или
останешься?
— А? Ага, да, еду! Я тоже как стая! Голодных, то есть. В смысле, волков, —
Антону хочется ударить себя по лицу, потому что он кажется самому себе
полнейшим идиотом, но Арсений смеется по-доброму, без насмешки,
оборачиваясь на ходу, чтоб поймать на себе взгляд зеленых глаз.
— Тоже уставший, да? — парень выдыхает, протягивая пакет, когда они
поравнялись с авто.
— Да, — без утайки сообщает он. Попов отвечает вымотанной улыбкой, жестом
приглашая сесть в салон. Антон садится без задней мысли. Рядом с Поповым он
чувствует себя гораздо спокойнее, словно может спрятаться за ним ото всех
проблем и его никто никогда не найдет. Парень усмехается собственной мысли.
— Что? — с улыбкой интересуется Попов, уловив в нем эту перемену настроения.
Антон улыбается шире, глядя в его голубые глаза, и пожимает плечами.
— Ничего, — Арсений усмехается, услышав этот невинный голос.
— Ну ты и чудо… — Антон на это отворачивается к окну. Ему почему-то тепло.

Антон смотрит, как сквозь сумерки прорезаются макушки редких деревьев, а

чаще все просто перекрывают огромные бетонные здания, серые и
невзрачные — они составляют большую часть города. Парень не ищет в этой
констатации факта чего-то более глубокого и душевного, не драматизирует.
Просто они серые. Просто их много.

— Я хочу взять кофе и что-то перекусить с собой и поесть в машине, ты как?

— Антон согласно кивает, порывисто залезая в карман, поздно вспоминая, что не
брал с собой деньги. Точнее, немного есть, но ему будет спокойнее, если они
останутся при нем. Всегда нужна пара купюр про запас. — Тебе твою гадость
тройную? Или чай?
— Гадость, — не задумываясь кивает Антон. — И… — Арсений, уже открывший
34/57
дверь, бросает взгляд на Антона, вздернув бровь. — Я можно деньги потом
отдам? С собой почти ничего не взял, — мужчина, кивнув, покидает авто.
Шастун, сползая по креслу немного вниз, осматривает салон. Бардачок плотно
прикрыт, и почему-то есть желание заглянуть, но он всегда старается
отодвинуть подобные мысли на задний план. Покусывая губы, он окидывает
взглядом все авто, замечая пару монет, небрежно кинутых в небольшую выемку
около автоматической коробки передач, хлебные крошки на коврике, пару
фантиков от батончиков и шоколадок в нише двери, рядом с тряпкой для
протирания стекол, и от взгляда не укрывается даже запечатанная бутылка
какого-то алкоголя, выглядывающая из-за прямоугольного картонного пакета,
лежащая на заднем сиденье. Благодарность от пациента?..

В салоне резко зажигается свет, отчего парень слегка вздрагивает, переводя

взгляд на довольно быстро вернувшегося обратно хозяина авто. Мужчина сразу
же протягивает ему стаканчики с горячим кофе, картонные стенки которого уже
обжигали пальцы, поскольку нести пришлось в одной руке. Антон вставляет их в
специальные округлые выемки между сиденьями для бутылок или, как сейчас,
стаканов.

— Такую гадость тоже ешь? — уточняет мужчина, протягивая шаурму, от

которой несет приятным запахом, отчего аппетит разгорается в разы сильнее.
— Удивлен, что вы такое едите, — коротко рассмеялся парень, не церемонясь и
впиваясь во вкуснятину зубами.
— Это еще почему? — Арсений, ебаный интеллигент, развернул салфетку, чтоб
положить ее на колени, а второй поддерживал завернутую в пакет шаурму,
надкусывая небольшими частями, на что Антон незаметно закатывает глаза. Не
в Питере вроде, не в Москве — для кого старается?..
— Ну вы же врач, — пожал плечами подросток. Арсений пренебрежительно
фыркнул.
— И ты уже повесил на меня ярлыки? Ай-яй-яй, — покачал головой Попов,
отпивая кофе из стаканчика. Антон усмехнулся. Он молча ест, время от времени
выпивает один-другой глоток кофе и слушает одну из песен Океана Эльзы,
поставленную Арсением.

Оба сминают перепачканные соусом салфетки и запихивают их в пустые

стаканчики из-под напитка. Арсений, протянув мальчику влажную салфетку, сам
вытирает руки и, наконец, нарушает тишину, делая песню « Просто мені так
хочеться» тише настолько, что едва можно различить слова песни, если хорошо
прислушаться.

— Так что? — Антон переводит на него взгляд. — По какому вопросу сыр-бор?

— парень пожал плечами, глупо улыбнувшись.
— Да просто, — Арсений смотрит на него несколько долгих секунд, вздернув
бровь, словно ища подвох.
— То есть… — он взмахнул рукой. — Ты… просто так прокатился со мной?
— Поел еще, — добавляет Антон, хихикнув.
— Кошмарище, — после недолгой паузы, качает головой Арсений. — Я уже
настроился выслушивать твои проблемы, а ты просто мной воспользовался!
— под нескрываемый смех Антона, активно жестикулирует он. — Говорила мне
мама: не связывайся с подростками! — Шастун скривил моську в стиле «Че ты
несешь, Поповский», продолжая трястись от смеха.
— Мамы так не говорят, — вставляет парень.
— Это не важно! — Арсений переводит взгляд на мальчика и застывает на пару
мгновений. Большая красная худи подрагивала в такт смеющемуся парню, а
35/57
свет от уличного фонаря словно по-особенному падает на его лицо, открывая
взгляду всю ту красоту, что он не углядел при первой встрече. С первого взгляда
парень показался довольно обычным, средненьким, но сейчас, смеясь и
заламывая худые кисти рук, он смотрелся по-настоящему завораживающе. Люди
становятся во много крат красивее, когда улыбаются. Их улыбки не должны
быть по-голливудски идеальными, им достаточно всего лишь быть искренними,
и это прекрасно.

Антон ловит на себе этот продолжительный взгляд и с интересом пялится в

ответ, рассматривая небесно-голубые глаза, взгляд которых вот уже больше
десяти секунд направлен на него. Он не замечает, как перестает смеяться, и
просто смотрит. Мужчина не говорит ему ничего, только слегка склоняет голову
набок. Парень думает, что готов играть в эти гляделки вечность, когда в
кармане худи раздается вибрация, а после салон заполняется отрезвляюще-
громкой мелодией звонка. Шастун с сожалением отворачивается, вынимая из
глубины кармана покоцанный телефон, покрытый сеточкой трещин, и видит на
дисплее «Кирилл». Он резко выскакивает из салона машины, боясь быть
услышанным, и моментально принимает вызов.

— Алло! — резко выкрикивает парень, не зная, куда деть свободную руку, от

волнения делая ей какие-то несогласованные движения в воздухе.
— Алло? — раздается неуверенный женский голосок. — Простите?.. Вы меня
слышите?
— Да-да! Здравствуйте! Могу я поговорить с Кириллом? — с толикой надежды
вопрошает он, и его глаза действительно полны надежды, и взгляд устремлен
почему-то на Арсения, который вышел из машины, почувствовав неладное.
— Извините, я… я работаю в этом клубе официанткой, и кто-то обронил этот
телефон здесь. Вы знаете, чей он? — у Антона земля уходит из-под ног и внутри
все холодеет.
— Давно? — севшим голосом спрашивает он. Рука безвольно повисает вдоль
тела.
— Два дня назад, — немного рассеянно отвечает голос.
— Назовите адрес, пожалуйста, — негромко просит он, глядя в пол. Надежда
словно расстворяется в воздухе.
— Ночной клуб «Зависть», Большая Конюшенная улица, 29, — быстро отвечает
девушка. — Санкт-Петербург, — очень тихо и неуверенно добавляет она в конце
после длительной паузы. Антон чувствует себя так, словно его резко ударили
под дых посреди людной улицы.
— Спасибо, — шепчет он, отключаясь.

— Что-то случилось? — Арсений оказывается рядом. Парень, облизнув губы, с

трудом выдавливает улыбку, оборачиваясь к нему лицом.
— Меня позвали тусить в Питер! — улыбается он, а внутри словно кошки
скребут. Так паршиво и хочется напиться. Мужчина принимает правила игры и
делает вид, что поверил.
— Круто, — усмехнулся он. — А чего так грустно тогда? — парень махнул рукой.
— Просто неожиданно… очень, — сглотнул он. В голове тысяча вопросов и один
хуже другого. — И ехать надо прям щас, походу, — Попов удивленно округлил
глаза. — Я… мне надо за деньгами успеть еще, — юноша начинает идти задом
наперед, все еще стоя лицом к мужчине, и на ходу продолжая что-то говорить.
— Давай отвезу! — вдогонку произносит Арс.
— Не, так быстрее! — врет Антон, ускоряясь и, наконец, разворачиваясь,
принимаясь бежать во всю силу и тут же исчезая в темной подворотне. Сначала
звонить Олегу, или нет, лучше сам, хотя нужно найти деньги, у него всего два
36/57
дня осталось, до Питера ехать слишком дохуя… У парня сбивается дыхание, но
он, опираясь на стенки, возрастающие словно из ниоткуда, спешит куда-то, сам
же теряясь в маршрутах.

«И во что ты влип?..» — задумывается Арсений, оставшийся стоять посреди

безлюдной улицы под одиноким мигающим уличным фонарем. Почему-то
тревожно за этого парня.

37/57
Часть 8

Вагон слегка покачивается в такт движению. Стоит неприятный

запах старой одежды, перегара и пота. Антон, спрятав лицо в безразмерном
капюшоне, уткнулся взглядом в окно, стараясь привыкнуть к бесконечному шуму
разговоров, исходящих из обоих концов поезда. На руках билет в один конец, на
обратный денег попросту не хватит. «Он и не понадобится, — думает Антон, —
если не найду Кирилла». Вздохнув, парень снимает со спины рюкзак и шарит по
карманам, подсчитывая, что у него вообще есть с собой: помятая упаковка
жвачки с последней фруктовой пластинкой, телефон с половиной зарядки, пара
пачек какого-то печенья, нашедшегося в гараже, бутылка с водой и пятьсот
тридцать четыре рубля, на которые он чисто теоретически должен
продержаться два дня и придумать, как доехать обратно. Все очень здорово,
честное слово!

Антон, вздохнув, уткнулся лицом в сложенные вместе ладони.

— Вы в порядке? — даже спрашивает какая-то особо заботливая женщина с

красиво завитыми белокурыми локонами и голубыми глазами. Нет, они совсем не
такие, как у Арсения. Ни у кого не может быть настолько же чистого небесного
оттенка. Антон действительно так считает.
— Все хорошо, — не сразу отзывается он, посылая ей выжатую улыбку. В ответ
женщина мило улыбнулась, вынула из сумки большой рыжий апельсин и
протянула ему. Антон удивленно вздернул брови и немного растерянно
улыбнулся, принимая угощение.
— Ну вот, улыбнулся, — приятным голосом произнесла незнакомка, обернувшись
на детское «мама!» за спиной и поспешила уйти в конец вагона, где ее ждала
очаровательная дочь. Парень задумчиво покрутил в руках фрукт. Яркий, —
почему-то это слово приходит в голову. Там, в городе за спиной, все серое и
невзрачное, а апельсин в руках — яркий. «О чем я только думаю», — качает
головой парень, поставив фрукт перед собой и гипнотизируя взглядом.
Солнечные блики игрались с оранжевой коркой, а он не мог перестать считать
количество оттенков, которые они создавали, сливаясь воедино.

***

— Доброе утро, Арсений Сергеевич! — раздается со стороны бодрый голос

Анечки. Девушка машет ему рукой из-за стойки, игнорируя подошедшего
посетителя, чтоб первой поприветствовать врача.
— Доброе, — коротко улыбнулся он ей, не задерживая взгляд даже для того,
чтоб оценить ее новый цвет волос. Заглянув в ординаторскую, он наскоро
здоровается с парой интернов, пришедших пораньше, бросает сумку в
специально отведенный для него металлический шкафчик, а верхнюю одежду
оставляет на вешалке.

Мужчина спешит к автомату, чтоб с утра выпить стаканчик кофе — это

обязательная процедура, которую он выполняет перед тем, как приступить к
работе. Он сгребает мелочь в ладонь, когда рядом оказывается девушка-
педиатр, с которой они изредка пересекались по утрам. Она работала в другом
отделении, отчего видеться им приходилось нечасто.

— Доброе утро, — улыбнулась она. У девушки были необыкновенные рыжие

38/57
волосы, немного завитые на кончиках, и россыпь родинок на шее и напротив
уголков губ — на щеках. А миндалевидные глаза с четким черным контуром от
подводки были насыщенного зеленого, с небольшой примесью карего, цвета.
— Доброе, — широко улыбнулся ей мужчина, в который раз убеждаясь, что
красота бывает натуральной. — Пожалуйста, — он делает шаг назад, пропуская
ее вперед, и девушка одаривает его красивой улыбкой, от которой на щеках
распустились милые ямочки. Она в очередной раз берет ореховый кофе с
пышной пенкой, и, попрощавшись, убегает на второй этаж.

Арсений, заплатив, ждет, пока аппарат для кофе выдаст ему утреннюю
порцию бодрости. Он недолго смотрит вслед упорхнувшей девушке и
вспоминает еще одни зеленые глаза, в которые ему доводилось смотреть много
раз. У Антона они ярче, насыщеннее, абсолютно зеленые, нет смешанности с
другими оттенками. Как свежескошенная трава или хвойный лес — именно так
он охарактеризовал бы их цвет.

Взяв стаканчик, он не глядя дует пару секунд и делает глоток, тут же

поморщившись. Арсений с удивлением осознает, что вместо привычного
эспрессо с двумя ложками сахара, который берет каждое утро, сжимает в руке
картонный стаканчик с подслащенным «3 в 1». Хмыкнув, он все же решается
оставить его, а не бежать за новым к автомату, где уже собралась очередь.

***

Антон долго петляет по непривычно огромному городу. Незнакомый и

бескрайний — он навевал ужас и трепет. Шастун хотел бы оказаться здесь при
других условиях: с Серегой и Димкой, или с… Арсением? Поморщившись, он
постарался отогнать от себя мысли о враче. Это отвлекает.

— Извините, вы не подскажете?.. — в очередной раз произносит Антон,

обращаясь к пожилой паре.

До нужного клуба он добирается в середине дня, и с ужасом понимает, что у

него, с учетом дороги обратно, остались сутки. Всего 24 часа времени. Иначе
ему лучше вообще не возвращаться, ему там будут не рады. Антон привык вести
жизнь бродячего кота, и, если местные хулиганы бьют тебя палками и кидают
бутылками — нужно поджать хвост и бежать как можно быстрее и дальше. Чем
он — парень с окраины — может противостоять Олегу и его шайке?

—… То есть он был тут только один раз? — уточняет парень, сильно кусая
бледные губы.
— Да, — робко отзывается явно неопытная официантка, быстро согласившаяся
отдать телефон Антону. Пришлось лишь представиться старшим братом
«охламона».
— А вы не знаете, куда бы он мог пойти?..
— Нет, — немного удивленно отвечает она, видимо, начав подозревать что-то
неладное.
— Ладно. Спасибо вам большое, до свидания, — спешит попрощаться Антон,
покидая клуб.

Он крепко сжимает в руке треклятый айфон, покрытый трещинками, и видит

на экране «34 пропущенных от Бывший». Чертыхнувшись, Шастун лезет в книгу
контактов, намереваясь обзвонить все номера, если понадобится.
39/57
— Убью нахуй, — тихо и зло шепчет под нос Антон, вспоминая образ малолетки,
которого кровь из носу должен найти сегодня же.

***

— Бля, нахуй ты пришел, придурок? — цедит Сергей, стараясь не показать, что,

на самом-то деле, он пиздец как рад видеть этого очкарика.
— Предки раньше шести дома не появятся, все норм будет, — заверяет его друг,
крепко пожав руку. Матвиенко притянул его в полу-объятия, дружелюбно
хлопнув по спине.
— Хер с тобой, — усмехнулся он, кивком головы указав на мотоцикл. На его
плече все еще была повязка, о чем Диме знать совсем не надо, но он чувствовал
себя достаточно хорошо, чтоб снова сесть за руль. — Ты Кота давно видел?
— несколько настороженно вопрошает он, протягивая парню шлем. Сам он
редко надевает защиту, когда гоняет по городу, но за Позова волнуется каждый
раз.
— Да я вообще без связи, — разводит руками Дима.
— Херово, — шепотом отзывается парень.

Сергей ругается, бьет носком по каменной стенке и шипит от этого сквозь

зубы. Гараж оказался закрыт, а парень только и делал, что игнорировал их
звонки. Внутри гаража так и осталась стоять чашка с давно остывшим чаем и
недоеденные, от того и отсыревшие чипсы.

— Да подожди кипишовать, — пытается образумить друга Дима, нервно

покусывая губы. — Может он у этого… ну этого, голубоглазого, — пытаясь
вспомнить его имя, щелкает пальцами Позов.
— У Арса? Ну да, вариант… Ладно, поехали, проверим.

***

Антон листает галерею в поисках фотографии Кирилла, и находит лишь

одну, но она настолько старая, что становится бесполезной в поиске. Да и что он
бы делал? Спрашивал у каждого прохожего, не видели ли они парня, который
приехал в этот город буквально в течение месяца? Глупо, как же глупо. Он
перерывает весь телефон засранца, звонит каким-то его дружкам, но те лишь
удивленно переспрашивают, что парень забыл в Питере.

— Алло? — затраханным голосом произносит Антон, набирая очередной номер с

коротким именем «Аня».
— Да? — отвечает ему приятный женский (очень юный, — отмечает он) голос.
— Здравствуйте. Меня зовут Антон. Я нашел этот телефон и пытаюсь найти его
владельца. Не подскажете, как это сделать? — импровизируя на ходу,
придумывает Шастун.
— О, да, сейчас… Кирь! Кирилл! — в трубке слышится шум. — Тут твой телефон
нашел кто-то… — и у Антона буквально загораются глаза. — Лень, видел Кирю?
Сейчас, минутку, — это она адресует уже Антону. В трубке слышится какой-то
шум. -… Уверен? Ладно. Антон, вы тут? Извините, Кирилл — он… немного не в
состоянии говорить. У нас тут вечеринка и… знаете, вы можете приехать, у нас
тут все в самом разгаре… Хотя вы, наверное заняты…
— Я приеду, — прерывая лепет, твердо заявляет Шаст.
40/57
— О, хорошо. Меня, кстати, Аня зовут… — «Я это знаю», — мысленно вздыхает
Антон. — Я сейчас пришлю адрес.

Антон рассуждает над тем — все ли люди в Питере такие, или ему просто
попались особенно странные. Он бы никогда не стал звать посторонних людей
на вечеринку, но сейчас мысленно торжествует, ведь, кажется, все не так уж
плохо?..

***

Арсений с удивлением замечает знакомые лица. Он как раз пил кофе на

территории больницы, пока у него выдался небольшой перерыв, когда рядом с
ним остановился черный мотоцикл. Очень знакомый мотоцикл. И очень знакомые
лица.

— Здрасьте, — тяжело дыша, произносят парни в унисон. Мужчина, убрав

стаканчик в другую руку, поочередно пожимает парням руки.
— Привет, — немного сощурив глаза, заподозрив неладное, здоровается он в
ответ. Его напрягает тот момент, что вместе с ними не ошивался его любимчик,
хотя, ему казалось, это трио — не разлей вода.
— Вы Антона не видели? — тут же переходит к главному Матвиенко. Дима
смотрит на врача взглядом побитого щенка, желая услышать положительный
ответ.
— Видел. Высокий такой, зеленоглазый, — старается свести все на юмор Попов,
чтоб немного разрядить атмосферу. Сергей закатывает глаза.
— Давно видели? — нетерпеливо спрашивает Дима.
— Да на днях, — пожимает плечами старший. — А что, случилось что-то?
— Фух-х, — выдыхает Сергей. — И где он сейчас, не знаете случайно?
— В Питере, вроде, — вспомнив их последний разговор, пожимает плечами врач,
допивая кофе и выбрасывая стаканчик в мусорное ведро.
— Что?! — в один голос вопрошают друзья.
— Я вообще думал, что вы с ним… ему позвонили, он сказал, мол друзья в Питер
зовут, вроде как в тот же день и поехал, — вспоминая подробности вечера,
рассказывает старший.
— Твою мать, — шипит Сергей, ударяя рукой по металлическому баку.
— А что? Есть повод волноваться? — вопрос Арсения остается без ответа. Судя
по тому, как на него посмотрели парни — есть.
— Дайте знать, если что узнаете о нем, — только и просит напоследок Дима,
когда мотоцикл снова срывается с места.

Арсений напряженно смотрит ему вслед. Почему-то кошки на сердце

скребут. Он вспоминает, какими глазами в тот день смотрел на него Антон, так
грустно объявляя такую хорошую новость. Он с самого начала подозревал, что
что-то не так, но сейчас убедился в этом. Достав телефон, он начал искать в нем
контакт Антона, только бы услышать от него лично, что все в порядке, пока не
вспомнил, что у него нет номера мальчишки. Почему он не взял у него номер?..
Стоит обязательно сделать это.

***

Антон пытается протиснуться между телами, и это удается с трудом.

Квартира набита битком. Та самая Аня, так гостеприимно пригласившая его
41/57
войти, судя по красивым черным из-за широких зрачков глазкам, была явно в
состоянии несостояния, но говорила четко и связно. Даже сказала, что он —
красивый, и предложила потанцевать. На холодное «где Кирилл?» малышка
(исключительно по росту) надула губы и кивнула вглубь дальней комнаты.

Его облили водкой и томатным соком, три раза предложили познакомиться,

один раз запихнули в задний карман бумажку с номером и он даже наступил на
кого-то, лежащего на полу, пока добрался до нужного помещения. В комнате
стоял густой дым и нужно было близко приблизиться к лицу человека, чтоб
рассмотреть его. Одна девушка даже подумала, что он пытается поцеловать ее,
и Антон получил болезненную пощечину и истеричное «Извращенец!» вслед.

— А-Антон? — услышал он снизу. Опустив взгляд, парень увидел Кирилла,

сидящего у батареи, на полу, со стаканом какой-то прозрачно-оранжевой бадяги
с долькой лимона на бортике. Его расширенные от удивления глаза (и зрачки от
наркотиков) были устремлены прямо на него, а пухлые, искусанные кем-то губы,
приоткрылись. — А что ты тут?.. — заплетающимся языком попытался узнать он.
— Сука, — вырвалось прежде, чем он успел подумать. Шастун зло схватил
мальчонку за грудки, вздергивая вверх, и тот, уронив стакан, выставил вперед
руки. И кулак с размаху впечатывается в красивое юношеское лицо, вымещая на
нем всю злобу и испорченные нервы. Струйка крови тут же пересекает нижнюю
губу.
— Не… не надо! — беспомощно, как ребенок, просит мальчик, когда второй удар
прилетает в живот.

Антон на задворках сознания понимает, что бить его не стоит, да и мальчик,

вроде как, не виноват, что его брат — полнейший мудень с отмороженным
мозгом и крепкой битой. Но сложно контролировать себя, когда ты понимаешь,
что этот мелкий ублюдок нажрался наркоты и едва не лишил этим жизни самого
Шаста.

— Я тебя, блять, ненавижу! — заявляет парень, сильнее стискивая воротник

рубашки Кирилла, встряхивая его, отчего мелкий бьется башкой об стену и тихо
постанывает от дискомфорта и боли.
— А я люблю, — по-детски наивно отвечает он, заставив замереть на месте. Его
лисьи прищуренные глаза смотрят на Шастуна, и язычок слизывает каплю крови
с губы. И Антон почти уверен, что он просто пытается таким образом уйти от
наказания: надавить на жалость.
— Я. Тебя, — Кирилл заинтересованно вздернул бровь. — Убью, мудак, — цедит
Антон, с ненавистью глядя на мелкого. Он заигрался. Слишком заигрался во
взрослую жизнь.

Схватив его за капюшон, Антон тащит парня через всю квартиру, игнорируя
недовольные крики тех, кому они наступали на ноги. В какой-то момент Шастун
почти нарывается на драку, и он даже умудряется заехать кому-то в челюсть,
когда их пытаются остановить, за что получает справедливый удар в бок, но до
настоящей потасовки дело не доходит.

***

Антон не спал два с лишним дня. Из них Антон не ел полтора. Из-за

посаженных нервов все мысли были лишь о том, как найти этого несносного
паршивца, и он даже забыл о своих физиологических потребностях. Денег у
42/57
Кирилла с собой не оказывается и им чудом хватает тех сбережений, что были у
Шаста, чтоб купить два билета до окраины соседнего города. Добраться оттуда
до своего уже не так проблемно. Кирилл сидит с подбитым лицом и улыбается
чему-то своему, издавая странные звуки и заламывая руки, отчего половина
вагона косится на них. Антон насильно натягивает на него капюшон и на все
любопытные взгляды заявляет, что «У моего младшего брата ДЦП», сам же
мысленно усмехаясь этому. Мелкий нажрался какой-то дряни, что-то вроде
легких наркотиков, и почти всю дорогу молчал, витая в своем мире.

— Блять, слава Богу, — устало шепчет Антон, замечая за окном знакомые места.
Они бывали здесь с парнями когда-то. У него в запасе еще полтора часа, чтоб
передать беглеца в руки Олегу и забыть все как страшный сон. Он вымотан на
девяносто девять процентов из ста, под глазами залегли глубокие тени, кожа
стала бледнее, чем обычно, в животе урчало от голода, дрожали руки и
чувствовалась слабость во всем теле, а горло разрывало от кашля, но он все
равно был рад, что этот кошмар почти закончился. Антон еще никогда так
сильно не мечтал просто лечь поспать. Забыться, желательно, часов на
пятнадцать, и отоспаться как за всю жизнь. Поесть. Он готов сожрать буквально
все, что сможет найти в гараже: от супов быстрого приготовления до пачки
сухих хлебцов, которые валяются там уже полгода.
— Я не хочу домой, — скулит Киря, сильнее натягивая капюшон на голову. Антон
сильно наступает ему на ногу, желая всыпать затрещину, но вокруг слишком
много людей. Он раздражал его буквально фактом своего существования, а
когда открывал рот — хотелось и вовсе пристрелить его в эту же секунду.

Глаза слипались, а веки были тяжелыми и держать глаза открытыми было

настоящим подвигом. Разряженный телефон валялся на дне рюкзака.
Интересно, вспомнили ли о нем друзья, или все еще не знают, что его нет в
городе?.. А Арсений? Интересно, скучал ли он по нему? Да, прошло всего три
дня, но Антону приятна мысль о том, что он вспомнил его хотя бы на короткое
мгновение. Ему просто хочется знать, что он не безразличен ему так же, как
любой прохожий, встречающийся по пути на работу. Хочется знать, что ты хотя
бы немножечко нужен. Самую малость.

***

Как в бреду он видит фары приближающейся машины. Антон сидит на

бордюре, игнорируя холод, и то и дело его голова опускается вниз, а глаза
закрываются сами по себе, но он упрямо вздергивает голову. Он слышит, как
Олег бьет младшего брата, а тот хрипит, но ему в с е р а в н о. Он чувствует себя
никак и никем. Словно это все какой-то тупой сон, о котором он и не вспомнит на
утро. Вокруг маты и ругань, а Антон не может удержать очередной зевок.

На заплетающихся ногах он идет сквозь самые темные и узкие проулки,

только бы сократить путь. Сил нет даже поставить телефон на зарядку.
Дрожащими руками открыв железные ворота гаража, он даже не закрывает их
изнутри. Из груди вырывается кашель и он решает не раздеваться. Упав на
разложенный диван, Антон вырубается моментально. Тело словно налито
свинцом. Он не хочет просыпаться никогда. Он просто бесконечно хочет спать.

***

43/57
 Кто-то активно трясет его во сне, и Антон пытается отмахиваться, но
сопротивляться нет ни сил, ни желания. Ему кажется, что прошло лишь пару
секунд, как он сомкнул глаза, но стоит приоткрыть веки — он тут же жмурит их
от слишком яркого белого света.

— Антон? Боже, Антон, давай, очнись, — парень чувствует себя так, словно кто-
то выкачал из него жизнь. Тело совсем ватное, в груди неприятный зуд, а веки
слипаются. Он едва ли видит сквозь слезы, образовавшиеся от солнечного света,
проникающего через открытые ворота, обеспокоенный взгляд голубых глаз.
— Что? — хрипло спрашивает он, не в силах придумать что-то более
вразумительное. Он пытается сесть и от этого все тело ломит и становится лишь
хуже. Холодная рука опускается на лоб, принося секундное удовольствие.
— Да ты совсем плох, — только и слышит он перед тем, как снова прикрыть
глаза. Спать. Как же он хочет спать.

44/57
Часть 9

Арсений отходит на шаг от разложенного дивана, заменяющего

полноценную кровать, и, обернувшись, буравит взглядом парней. Он выглядит
напряженным, и это беспокоит обоих.

— Даже не уверен, хочу ли знать, что вы натворили, — холодно подмечает

Попов, направляясь на выход. Парни уже было пытаются его остановить, когда
он активирует машину, но Арсений лишь вынимает с заднего сиденья большой
ящик-аптечку, которую ставит на невысокий стул, поставленный около дивана.
Внутри оказывается полным-полно разных банок, тюбиков, шприцов, ваты,
бинтов и еще много цветастых упаковок из-под разных лекарств и врачебных
инструментов. — Антон, — парень даже глаза не открывает, просто кивает, дав
понять, что слышит.

Парень выглядит совсем паршиво, если уж честно. Арсений понимает, что

это была точно не дружеская поездка в Питер. Шаст словно исхудал еще больше
(как такое вообще возможно?), а под глазами залегли глубокие тени. Его
хотелось накормить, напоить и дать в руки чашку с какао.

Попов без проблем просовывает парню подмышку градусник. Под его

недовольное мычание прослушивает его с помощью стетоскопа. Когда дело
доходит до спины, приходится притянуть худого подростка к себе, облокотив на
свое плечо, и второй рукой придерживать его одежду. Антон слабым голосом
старается пошутить про нелепый первый раз, но у Арсения нет даже желания
хотя бы сделать вид, что это забавно. Он видит перед собой полностью
истощенного юношу — и это совсем не смешно.

— Антон, опиши, как себя чувствуешь, — мужчина роется в ящике апельсинового

цвета, стараясь подобрать среди содержимого необходимые препараты.
— Хуево, — сквозь усмешку произносит парень, с трудом переворачиваясь на
бок. Слабость ощущалась в каждой клеточке тела. Арсений на мат даже ухом не
повел. По нему и так видно, что хуево.
— А подробнее? — поднеся к свету пачку желто-красных капсул, он пытается
рассмотреть надпись. Освещение в этом помещении ужасное. Как и все
остальное, впрочем. Мужчина с грустью обводит взглядом сырые стены и в
принципе отказывается понимать, как здесь может жить группа подростков.
Как здесь может жить Антон? И как в таких условиях он вообще поправится?..
— Антон? Эй, нет-нет, ты не будешь спать сейчас, — Попов тормошит его за
плечо, получив слабое мычание в ответ. Он накрывает горячий лоб рукой и
поджимает губы. Парни, до этого стоящие за воротами (курили или тактично
дали провести осмотр без лишних глаз?), сейчас нервно поглядывали на врача.
Арсений вынимает градусник, и, черт, ему совершенно не нравится, что на нем
написано «39,2». — Пацаны, вы как хотите, а я забираю его в больницу, — тоном,
не терпящим возражений, заявляет мужчина, тут же выпрямляясь.
— Не поеду, — слышится недовольный хриплый голос из-под одеяла, которое
Шастун натянул на себя.
— Завали, — грубо отзывается врач, обернувшись через плечо. Его бесит. Просто
бесит безалаберность подростков, их вечное желание разбираться во всем
самостоятельно и казаться взрослыми. Просто бесит Антон и его компашка. В
спину прилетает подушка. Обернувшись, Попов застает прищуренный взгляд
зеленых глаз.
— Не. Поеду, — «блять, Шастун, как же ты заебал» — читается в голубых глазах.
45/57
— Тогда уеду я, — рыкнул старший, оскалившись на юношу, словно тот виноват
во всех человеческих грехах. Антон смотрит на него со злостью, но ничего не
отвечает. Он заходится в приступе кашля и падает обратно на кровать. От хрипа
сдавливает горло и легкие. Ругнувшись матом, Арсений присаживается рядом,
кладет подушку обратно и придерживает парня за плечо. Он не может уехать и
бросить его. Тупо не может. Попов списывает это на то, что он врач и это его
прямая обязанность.

Он протягивает юноше таблетку и отходит с Серегой на минуту из

помещения. Ему кажется, что с этим парнем Антон общается особо близко.

— Мне нужны его документы. Привезешь? — Матвиенко мнется, закусив губу.

— Они… извините, нет. Это трудно объяснить, — Попов хмурится.
— Его даже не примут в больницу без них, — перебивает его Арсений.
— Я не могу, поверьте. Даже Антон не сможет их забрать. Вы же врач, у вас там
связи, может, как-то обойдете эти правила?.. — Попов хмыкнул. Эти дети
наглели с каждым днем все больше. Вчера он разрешил Антону навестить
Сережу в ночное время, когда часы посещений закончены, сегодня нарушает
закон, а завтра что? Замуж за Шаста выйдет?
— Я уже подставлялся так один… ладно, пару раз, — хмурится Арсений. — Пойми
правильно, я не хочу потерять работу.
— Ясно, — сменив интонацию и даже взгляд, сухо бросил Матвиенко. Антоха,
если он его хорошо знает, жизнь бы за любого из них отдал. Даже за Арсения (он
видит, как тот на него смотрит. Он знает этот его взгляд). Но работа… конечно,
у взрослых ведь она всегда в приоритете.
— Стой, — мужчина схватил его за рукав куртки, поняв, что пацан, уже сделав
наверняка неверные выводы, собрался вернуться в гараж. — Здесь он точно не
вылечится. Не понимаю, как тут здоровый жить-то может… Знаешь, думаю, я
могу взять его к себе, пока он не поправится. Наблюдение врача и комфортные
условия… ему это сейчас как раз нужно.

Арсений, если честно, сам не понимает, когда успел принять это

радикальное решение. Просто хотелось взять этого пацана с собой и быть
каждую секунду уверенным в том, что он в порядке, а не сидеть в одинокой
квартире и трястись: а как там Шастун? Незаметно и очень правильно, словно
так и должно было случиться, Антон влился в его одинокую жизнь, немного
разбавив ее событиями и эмоциями. Он не уверен, поступает ли правильно, но
точно знает, что парню нужна помощь, которую он, как добросовестный врач,
конечно же окажет.

— Пап… — на продолжение не хватает дыхания, и Шастун заходится в

очередном приступе кашля, стремясь выплюнуть легкие. У Арсения сжимается
сердце. Парни смотрят недоуменно. Они перешептываются о чем-то и не могут
скрыть своего удивления.
— Эй, Тош, ко мне ты поедешь хоть, м? — он не может сопротивляться желанию
убрать набок его русую челку, которая упала на глаза.
— А надо? — подросток приоткрывает глаза, с подозрением поглядывая на
Арсения. Он так пранкует его, что ли?
— Надо, — уверенно заявляет врач.
— А ты меня точно в… — он коротко прокашлялся, — больницу не заберешь?
Потому что если да, то ну нахуй, — Попов вздохнул, закатил глаза и на всякий
случай вздохнул еще раз. Маленький раздражающий комок болезни.
— Точно. Уколы я тебе и дома сделать могу, — Антон повел бровью.
— Не хочу уколы, — как-то по-детски заявил он хриплым голосом.
46/57
— Еще бы ты хотел, — проворчал врач, поднимаясь на ноги. — Так, давай-ка
бери, что тебе нужно, и поехали, — он ободряюще хлопнул его по плечу. Парень,
промычав что-то протестующее, все же приподнялся на локтях и осмотрел
комнату. А что ему тут, собственно, нужно? Да нихуя. Только рюкзак. В нем так и
остался валяться телефон.

Следующее, что помнит Шастун — как он сидит в машине на переднем

сидении. Предыдущие события словно перекрыты туманной пеленой. Арсений то
и дело поглядывает на него. У парня болит голова, в теле слабость, и он,
кажется, дрожит от холода, а в животе все словно туго стянулось в узел от
голода. От мысли о еде почему-то тошнит. Вот черт.

— Я не ел три дня, — пялясь в одну точку, считает нужным озвучить Шастун, тут
же получая недоуменный взгляд от Арсения в свою сторону.
— Три дня? — с возмущением повторяет врач, желая отвесить парню
подзатыльник, но считает нужным оставить эту затею для более подходящих
времен. Сейчас эту бестолочь почему-то очень-очень жалко.
— Так получилось, — мужчина закатил глаза. Почему эти подростки так не
похожи на все остальные возрастные категории? Что у них на уме?
— Ты просто… аф-ф, — не найдя слов, фыркнул Попов.
— Злишься? — с вызывающей ухмылкой уточнил Антон. Арсений глянул на него
исподлобья, решив проигнорировать. Опять этот несносный пацан его
провоцирует! — Мне нравится, когда ты злой, — с довольной улыбкой сообщает
парень. — Выглядит… возбуждающе, — хрипло, потеряв голос на половине
слова, договаривает Антон и кашляет в рукав кофты. Он не понимает, что несет,
но держать язык за зубами нет никакого желания. И реакция Попова ему
нравится: тот немного смущается, одновременно выглядит возмущенным и
несколько раздраженным.
— Когда-нибудь я тебя точно…
— Выебу? — добавляет Антон, заливисто рассмеявшись с этого. У него
сжимаются легкие от боли и распирающего кашля, но он совершенно не может
это контролировать.
— Высеку, — рыкнул Попов, сворачивая и заезжая в какой-то двор.
— Ты пообещал, — шкодливо улыбнулся подросток. И что заставляет его
говорить все эти вещи?.. Ох, черт, Антон, давай же, будь немножко скромнее.
— Еще слово — и будешь спать на пороге, — Антон, решившись наконец
подумать над своим поведением, кивнул, покидая теплый салон авто. Он
затрясся на ветру как осиновый лист, тут же обхватывая себя руками.
— Мне… молчу, — уловив раздражение во взгляде голубых глаз, тут же сдался
Шастун.
— Хорошая идея, — подметил Арсений, направляясь к нужному подъезду.

— Дружить с врачом — это круто. Будет теперь тебя латать, — улыбнулся

Сергей. Антон фыркнул.
— Ага, делать же ему нехуй.

Вдруг флэшбеком проносится в голове. Антон улыбнулся уголком губ и снова

вернулся к прежним мыслям.

Он дрожит. От холода и бесконечного желания поесть хоть что-нибудь. От

обиды на самого себя и мир в целом (Антон не до конца уверен, с чем это
связано, но считает, что эта фишка распространена на всех подростков). От
непрекращающейся давящей боли в висках, заставляющей его терять
равновесие. Ему хочется одновременно обратить на себя все внимание врача и в
47/57
то же время стать невидимкой, чтоб не доставлять ему неприятности. Он хочет
любви и боится признаться в этом самому себе. А больше всего он хочет
завернуться в теплый плед, выпить чашку горячего чая и сдохнуть наконец. Вот
такое стабильно-подростковое настроение с толикой меланхолии и щепоткой
апатии настигло его в эту минуту.

Антон медленно сползает по стенке вниз, пока Арсений копается ключом в

замочной скважине. Он сонно водит руками по щекам, горячему лбу, красному
носу и словно растирает их ладонями. Это немного бодрит.

— Плохая идея, — слышит он ровный тон со стороны врача и оборачивается на

голос. — Сидеть на холодном, — пояснил мужчина. Звук щелчка и двери
отворяется. — Давай, — он протягивает ему руку. Тонкая кисть красиво
смотрится в его широкой ладони, а между бледной и загорелой кожей создается
контраст. Арсений плавно тянет его на себя, и парень чувствует его силу и
уверенность в своих действиях. Это дарит чувство защищенности, которого так
давно не было в жизни. Юноша ощущает себя в надежных руках, и эта мысль
смущает его.

— Для начала поешь, потом лекарства и сон… — озвучивает вслух Попов,

вынимая из шкафа-купе теплую ветровку и накидывая на плечи дрожащего
Антона. — Сейчас чай сделаю, — юноша не успевает вставить и слова, когда
мужчина, словно вихрь, проносится по комнатам, что-то успевая делать на ходу.
Шастуна хватает только на то, чтобы сесть на край дивана и опустить голову на
спинку.
— Не обязательно возиться со мной, — зевнул парень, поднимая взгляд
воспаленных глаз на старшего. Его лицо бледное, отчего синие тени под
глазами кажутся еще ярче, а пряди челки прилипли ко лбу. Он не может понять,
холодно ему или жарко, и его постоянно мурашит, а еще мутит и немножко
кружится голова от резких движений. Арсений, поджав губы, качает головой.
— Я бы тебя в таком состоянии вообще в больницу сдал, так что закрыли тему, —
Шастун криво усмехнулся.
— Ты пытался, — он прокашлялся в кулак.
— Ой, Шаст, если б решил, что надо — ты бы у меня не отделался, — закатил
глаза мужчина. Судя по усмешке Антона, парень был уверен, что никакие силы
его не сломят и последнее слово всегда будет за ним. Вот такой он крутой
пацан. Захочет — сделает, не захочет — хоть убейте.
— И как же? — приподнял бровь парень.
— Антон, Боже, угомонись, — вздохнул старший. — Все, погнали есть, — Антон
нахмурился.

Парень послушно опустился на угловатый диванчик, желая хоть куда-то

примостить свою тощую, но такую слабую в данный момент тушку. Нет, ну
честное слово, ноги были как ватные, а руки разве что не дрожали от
испытываемой слабости. Хотелось уронить голову хоть куда-то и прикрыть
глаза, что он, собственно, и сделал. Спрятав лицо в сложенных перед собой
руках, он удовлетворенно хмыкнул, но довольно быстро был потревожен. На
стол опустилась тарелка с каким-то супом, в котором плавал кусок мяса, на
котором местами остался жир. Он поморщился и отодвинул тарелку обратно. От
одного вида жира затошнило. Но и одновременно хотелось есть. Блядский
подростковый организм.

— Я не буду, — мотнул головой пацан, еще раз взглянув на мясо. — Можно чай?
— тут же добавил он.
48/57
 Старший выругался сквозь зубы, поднимая злой взгляд на юношу.

— Шаст, не беси меня, — он взмахнул рукой для пущей убедительности.

— Не злись, папочка, — у Арсения на виске начала пульсировать вена. Это
слово — как красная тряпка перед взором быка. Он реально готов в такие
моменты вставить кляп в эти красивые губы, лишь бы заткнуть их.
— Малыш, не нервируй, — рука неосознанно зависает над ремнем,
опоясывающим джинсы.
— Понял. Значит, будем есть, — если бы у Антона были кошачьи ушки, они бы
точно прижались в этот момент к макушке. Он с кислой моськой зачерпнул суп
ложкой и повторил эту процедуру еще пару раз.
— Антон, — услышал он сосредоточенный голос старшего. — Ты давно не ел. Я
не заставляю тебя съедать все, но хотя бы… не знаю, половину, что ли. Тебе
нужно поесть, — подросток кивнул, решившись отправить в рот первую ложку.
О, не так плохо, как казалось… Хоть мясо и выглядит для него
непривлекательно, но блюдо довольно легкое и совсем не жирное, как
показалось вначале.

— Антон, ты гей? — напрямую спросил его Арсений, забирая тарелку, в которой

осталась ровно половина, чтоб помыть. Тут же он поставил перед парнем чашку
чая и печенье, возвращаясь к раковине, поворачиваясь к нему спиной.
— Нет, — как нечто само собой разумеющееся выдал Шаст. У Арсения в этот
момент на лбу было написано «ошибка 404», а в мозгу, видимо, началась
перезагрузка, когда он замер на месте.
— Это как? — спустя какое-то время произнес он. Антон пожал плечами.
— Мне люди нравятся, — немного подумав, ответил юноша. — Девушки,
мужчины… я же влюбляюсь не в сиськи или хуй, а так, в человека, — говорить о
таких взрослых вещах, употребляя слова из лексикона местного барыги, было в
крови у Антона.
— То есть би? — на всякий случай уточнил Попов.
— Просто человек, — раздраженно выдохнул Антон. — Любовь ориентации
вообще не поддается, — как-то обиженно фыркнул в конце Шастун.
— Значит, я тебе нравлюсь как человек? — ложка, которую Антон до этого
держал навесу, со звоном упала в чашку, и он внимательно следил за тем, как
чаинки закружились в горячей воде.
— Ты мне не нравишься, — выдержав долгую паузу, наконец сказал пацан. Он
неловко взглянул на Арсения из-под ресниц, не решаясь поднимать голову. — Я
тебя, кажется, люблю, — решается он, тут же обрывая слова. Замолкнув, Антон
прижимается губами к горячему чаю, слегка обжигающему полость рта, залпом
делает пару глотков и отставляет в сторону. Секунда, две, три. Болезненное
осознание, что ответа не следует. Вообще никакого. — Но это не точно, —
нелепо добавляет он, стараясь хоть немного выровнять ситуацию.
— Таблетки, — хрипло произносит Попов, положив перед ним аптечку.
— Парацетамол прими, — сказал он, направившись к выходу. — Я в душ, — не
оборачиваясь, на ходу добавил Арс.
— Блять, — в тишину прошипел Антон, зарываясь одной рукой в волосы.
Чувствовал он себя полнейшим идиотом. Отшитым идиотом. Покрутив в
свободной руке таблетки, он вынул из пачки одну. Подумав, что он довольно
большая шпала, достал еще одну. Приняв лекарство, Антон наскоро опустошил
половину чашки чая. Затем к горлу подкатил комок рвоты. Черт, лучше не нужно
пить так много жидкости залпом.

Пацан, захватив таблетки и чай, отправился искать что-то мягкое. Дверь в

49/57
одну из комнат была открыта, и он решил, что Арсений не будет слишком
ругаться, если он поспит вот на этой кровати. Он, наверное, вообще больше не
будет с ним говорить. — Блять, — повторился Шастун, упав лицом в подушку и
завернувшись в одеялко, как в кокон.

Спустя пятнадцать минут звук воды из ванной все еще не утихал, а

температура не спадала. Фыркнув, Антон решил было принять еще одну
таблетку, чтоб уж наверняка, но она выскользнула из дрожащих пальцев и
оказалась где-то под тумбочкой. Вздохнув, он бросил эту затею и вновь
прильнул к подушке щекой. Уже где-то на грани сознания он услышал, что вода
стихла. Не обратив на это должного внимания, он погрузился в сон. Наконец-то.

Арсений зашел в свою комнату, чтоб взять из шкафа чистую одежду, и

немного удивился, заметив мирно спящего Шастуна в своей постели. Вообще в
его планах было поселить пацана на раскладной диван в гостиной, но так,
наверное, даже лучше. Пускай спит.

Перед тем, как покинуть комнату, Попов взял в руки упаковку из-под
таблеток, чтоб убедиться, что ребенок выполнил его указания.

Коснувшись его лба, мужчина чуть хмурит брови. Антон, свернувшись

клубочком, тихонько сопит, напоминая котенка. Арсений мягко проводит
ладонью по его волосам, а после тихо покидает комнату, давая подростку
долгожданный отдых и покой.

***

Антон всю жизнь болел редко, но тяжело. Высокая температура затянулась

на пару дней, и они с Арсением уже успели поругаться из-за того, что старший
порывался вызвать скорую, но пацан только надрывно дышал и скалился на все
его попытки подойти к телефону.

— Ты сам врач, — хрипит он, переворачиваясь на бок и сильнее кутаясь в

плотное одеяло. Его морозит уже пару часов и в горле першит так, что даже
дышать тяжело. Он не слышит, что отвечает Попов, ведь тот уже ушел на кухню
за лекарствами, но, кажется, смог разобрать в отдаленном бубнеже слова
«блять» и «заебал». Они больше не поднимают тему об ориентации Антона, но
оба чувствуют какую-то осязаемую неловкость между ними.
— Сними футболку, — Арсений хоть и выглядит рассерженным, нависая над ним
в своей серой футболке и с раздражением глядя на больного, но все равно
смущается своей просьбы — на скулах проступает легкий румянец.
— Блять, опять домогательства начались, — ворчит и отшучивается Шастун,
едва находя силы отодвинуть одеяло, под которым так тепло и уютно…

Арсений растирает его тело какой-то жутко полезной вонючей мазью,

заставляет заново измерить температуру, обтирает влажной тряпкой его лоб,
готовит много чая с лимоном, клюквой и чабрецом и даже как-то умудряется
поставить брыкающемуся, но сильно ослабевшему из-за болезни мальчику укол
жаропонижающего, за что тот кусает его в плечо, оставляя след от зубов. Оба
выглядят вполне довольными своими выходками.

Температура начинает отступать лишь спустя несколько дней, и теперь ясно

одно — Антону от разговоров теперь никак не отвертеться. «Голова болит»,
50/57
«горло першит» и «я устал, хочу спать» теперь его не спасут.

— Антон, — произносит Попов, задумчиво помешивая черный чай. Парень от

волнения забрасывает в свой зеленый уже шестую по счету ложку сахара,
только бы делать отвлеченный вид. — Нам, наверное, нужно поговорить, —
пацан, у которого вмиг пересохло в горле, делает залпом несколько глотков и
тут же морщится, будто съел лимон целиком — но это сравнение далеко от
истины, ведь во рту сейчас так приторно-сладко, что хочется запить водой. — О
нас, — добавляет он, поднимая взгляд на парня.

51/57
Часть 10

Глава посвящается Артуру Кавендиш (он же спринклс) и выкладывается

именно с подачи этого милого человека ~ С благодарностью, P.Bunny.

Проды не было довольно долго, поэтому… В предыдущих главах: Антон

наконец-то разбирается со всеми своими проблемами, и теперь у него уйма
времени, чтоб порассуждать над тем, пидор он все-таки али нет. Он
возвращается домой с болячкой, и Арсений забирает к себе домой умирающего
ребенка, чтоб отпоить, накормить, причесать, и теперь они вместе выясняют,
пидор он али нет. Еще пьют чай с лимоном. А Арсений кофе. Если это важно для
сюжета.

***

Антон, с громким стуком поставив кружку на место, выжидающе смотрит на

старшего.

— А что о нас говорить? — как будто с обидой спрашивает он. — Я ж не

дурной, — Арсений вздергивает бровь, словно раздумывая, соглашаться ли с
этим утверждением, но Антон это движение игнорирует. — Я люблю, ты нет, все
счастливы, все окей, — и встает из-за стола. Мужчина молчит в ответ. Парень
неловко подходит к нему и, осмелев, обхватывает руками его шею, прижимаясь
всем телом. Он тонет в запахе его горького одеколона, которым пропахли все
вещи врача. — Спасибо за все, — шепчет почти на ухо. — Я пойду, наверное, —
Попов отводит взгляд, а парень, закусив губу, отстраняется. Теперь он тоже
пахнет терпким ароматом, правда едва ли ощутимо.

Подросток уже сделал шаг, когда мужчина, словно выйдя из оцепенения,

крепко хватает его за руку, дергая на себя. Пацан, круто развернувшись и чуть
не уткнувшись носом в шею Арсения, смотрит озадаченно и растерянно. Попов
смотрит на него почти так же, не зная, что сказать. Не хочет отпускать его. Н е х
о ч е т. Он видит, что Шастун готов уйти в любую секунду. В каждом его
движении читается решимость накинуть куртку и захлопнуть за собой дверь,
потому что он чувствует себя отвергнутым и непонятым, а если ему тут не
рады — нужно валить и не мешать человеку. Больше всего Арсений боится, что
он уйдет насовсем. Такого пацана легко упустить из виду. Он растворится в
городе, не успеешь и заметить. Попов привязался к Антону так крепко, что, если
бы мальчишка знал, насколько сильно, уже начал бы им манипулировать, потому
что врач для него готов сделать почти все. Искренние детские глаза
рассматривают его лицо, словно запоминая.

Детские.

Шастун для него такой ребенок, если честно. Сколько ему там?
Семнадцать?.. Просто пацан в сравнении с ним.

— Арс, отпусти, — тихо говорит он, опустив взгляд на крепкую хватку мужчины
вокруг своего запястья. Он накрывает его ладонь своей, стараясь разжать
пальцы, и Попов понимает: не сделает ничего — потеряет его навсегда.

А что потом? Антон пропадет из его жизни. Может, будут пересекаться, но от

52/57
неловкости не смогут и слова друг другу сказать. Арсений почему-то уверен, что
пацан больше не осмелится назвать его своим папочкой. Ну бросит он мальчика,
заживет прежней жизнью. А что там?.. Больница, вечно недовольные пациенты,
флирт с глуповатыми девчонками… а может найдет кого умного, красивого. Но
это будет не Антон. Понимаете? Н е А н т о н. И это — главный недостаток в
любом человеке.

— Отпусти! Или я тебя поцелую! — угрожает подросток, взглянув исподлобья.

Взгляд такой ребяческий… Вроде и злой, а вроде и такой растерянный…
Арсений смотрит на него сверху вниз и сжимает чуть крепче.
— Так сделай это, — Антон приоткрывает рот, и его брови изгибаются уголками
вверх. Смотрит на него и не верит, что действительно услышал правильно.
Тогда Попов чуть склоняет голову и, положив одну руку на шею парня, медленно
перебирая пальцами чуть отросшие русые пряди цвета натуральной пшеницы,
касается его приоткрытых влажных губ своими. — Не уходи, — шепчет он,
прикусывая нижнюю губу и слегка оттягивая. Шастун не сразу, но включается,
мягко обводя языком контур нижней губы старшего. На кончике языка горчит
кофе, который он никогда не любил, но Антон впервые так искренне кайфует от
этого вкуса.
— Так ты тоже?.. — только и вставляет он, и Арсений тут же кусает его за губу
сильнее, тихо рыча.
— Да я уже сам нихуя не понимаю, — ругается он, прижимая к груди запястье
пацана, а тот в свою очередь свободной рукой обхватывает его за шею. Арс
опускает вторую ладонь на поясницу юноши, оглаживая позвонки сквозь
футболку. Впервые ему так хорошо от простого поцелуя. Мальчик чувственно
извивается в слабой хватке, подаваясь навстречу, прижимаясь к нему своим
телом. Он целует мужчину в уголок губ, так же трепетно касается его скулы и
спускается к шее. Щетина у Арсения приятно колется, и Антону даже щекотно,
отчего он улыбается, оставляя пару поцелуев на загорелой коже.

Чуть отстранившись, врач смотрит на мальчишку, который выглядит в этот

момент действительно счастливым. Ему вообще сложно представить, чтоб кто-
то настолько хотел сблизиться с ним, а уж тем более несовершеннолетний…
Мужчина, присев на край кухонной тумбы, протягивает руку к лицу своего
мальчика, несмело касаясь его скулы, обводя ее четкий контур, и смотрит в его
зеленые-зеленые лисьи глаза.

— Мы теперь… типа вместе? — напрямую спрашивает Антон, понимая, что хочет

знать ответ здесь и сейчас, а не гадать, сидя на каком-нибудь мосту и
драматично глядя вдаль каким-нибудь вечером. Арсений долго смотрит на него
и молчит. Его голубые глаза изучающе скользят взглядом по родинкам и мелким
шрамам на лице парня, на чуть отросшую челку и потрескавшиеся, но еще
влажные от поцелуя губы. И задумчиво кивает, чуть закусив нижнюю губу.
— Попробуем, — пожимает плечами старший, боясь что-то обещать подростку.
Антон, судя по широченной улыбке, которая расцвела на лице после этих слов,
счастлив.

***

— Пацаны, можете бить, я даже защищаться не буду, — шмыгнув носом,

прерывает повисшую после каминг-аута тишину Антон. — Вы поймите, я от вас
скрывать не хочу, — и смотрит на Серегу с Димой взглядом побитого щенка.
Розовые губы припухли от укусов, а кожа на фоне черной пайты кажется
53/57
бледной. Он стоит, убрав руки в карманы. Картина маслом: пацаны за гаражами
выясняют отношения на фоне застывшей от мороза грязи и падающих листьев…
— Тох, — первым говорит Дима. — Ты дебил? — искренне спрашивает он,
вздернув бровь. Сергей, поначалу стараясь сдерживаться, все же коротко
рассмеялся. — Мы, конечно, не нобелевские лауреаты, но и не дебилы же.
— Во-во, — поддакивает Матвиенко. — Шифровальщики, бля, великие… Ну
нравится он тебе и хорошо, нам-то че, правильно? — он смотрит на Диму,
выискивая одобрения. — Взгляд проще, — хлопнув друга по плечу,
комментирует Сережа.
— То есть, даже пиздить не будете? — хмурится Антон, ничего не понимая.
— Ой диби-и-ил, — вздыхает Матвиенко, одной рукой прижав пацана к себе в
объятиях.
— Согласен, — поддакивает Позов, пожимая Антону руку и притягивая к себе в
братские объятия.

Антон неуверенно улыбается, все еще не понимая, что произошло и почему

губу еще не жжет от удара.

— Огонь и воду прошли, и это как-то переживем, — с улыбкой добавляет

Матвиенко, заставляя всех троих рассмеяться.

***

— Антон, я выкину тебя вместе с ним, — рычит мужчина, вырывая из рук

насупившегося пацана скейт. Парень насупленно смотрит на старшего. Взгляд
кажется устрашающим из-за нависающего над глазами капюшона,
отбрасывающего тень на лицо. Попов одним жестом стаскивает с пацана
капюшон, и тот выглядит под ним как взъерошенный воробушек, честное слово.
— Отдай, — только и повторяет в который раз Шастун.
— Ну нахуя он тебе, Господи? — вздыхает мужчина, все-таки отпуская доску.
— Опять под колеса попасть? — напоминает ему историю их знакомства врач. На
самом деле, когда Антон куда-то уходит, а особенно если со своим дибильным
скейтом, и долго не отвечает на звонки, у Арсения начинает щемить в груди, а
он не то чтобы сильно хотел слечь с инфарктом в свои двадцать с небольшим…
ну ладно, не за горами тридцать, но это так, мелочи.
— Потому что ты его подарил, — как-то тихо шепчет пацан в ответ, отводя
взгляд и неловко прижимая скейт к груди, когда мужчина ослабляет хватку.
— Точнее, я его сам купил, но пофиг, — исправляется мальчишка, неловко
взглянув на старшего. У врача на лице ухмылочка, а в глазах так и читается «как
это мило», когда он прижимает подростка к себе, целуя в макушку.
— Тош, а давай я тебе что-то более безопасное подарю, а? Дженгу, например, я
не знаю… — Антон слегка толкает его плечом, но все равно смирно стоит в
объятиях старшего, вдыхая его приятный запах, а доска, выскользнув, с шумом
падает на пол. Попов вздыхает. — Полы сам чинить будешь, — строго добавляет
он. Пацан, приподняв голову, шкодливо кусает его за скулу, тихонько рыча.
— Окей, папочка, — и тут же выскальзывает из крепких рук, потому что знает,
что за такие вещи можно и отхватить. С прозвища Попова триггерит до сих
пор…

***

— Заебал, пей, — пыхтит над ним Шастун. Он все еще не понимает, как врачи
54/57
вообще умудряются заболеть. Особенно Арсений. От него он такой подставы не
ожидал. Лежит вот теперь на диване, бедненький такой, на котенка грустного
похож.
— Не ругайся, шкет, — хрипит Попов, укоризненно взглянув на младшего и
перенимая из его рук чашку горячей воды, перемешанной с малиновым
вареньем.
— А то че? — парень, направляющийся на кухню, оборачивается через плечо и
показывает язык. Прорычав, Арсений отбрасывает в сторону одеяло, поднимаясь
на ноги, а мальчик с визгом уносится на кухню. Попов, схватив его и прижав
спиной к своей груди, больно кусает младшего за мочку уха и жарко дышит.
Антон в его хватке пыхтит и пищит извинения сквозь смех. — Все-все, я понял, я
понял! Ты крутой мачо, окей, — Попов смеется, уткнувшись в его шею, а Антон
накрывает его руки, обхватившие его поперек груди, своими. Они у Арсения
горячие, как и все тело мужчины, и он спешит развернуться в подобии объятий.
— Вернись обратно. Пожалуйста, — с милой улыбкой просит он, глядя на
Арсения своими щенячьими зелеными глазами.

Весь вечер парень старательно носит ему нужные (почти всегда) таблетки…
ладно, может, пару раз Арсений и покритиковал его врачебные навыки, сказав,
что Гевискон* и Мотрин** — это не совсем то, что поможет сбить температуру,
но… парень хотя бы старался. В итоге Антон просто кинул рядом с ним аптечку и
сказал, что раз он тут врач, пусть сам и выбирает, что пить… потом правда
сравнил Арсения с собакой, которых иногда вывозят в поле, чтоб они сами ели те
целебные травы, которые нужны их организму, и в него прилетел жгут. Нахуя
Арсению жгут? Боже, предусмотрительность — его второе имя.

Когда Антон будет сидеть у него на коленях с заведенными за спиной и

перетянутыми жгутом руками — подобные вопросы у него отпадут.

***

— Садись уже, — цокает языком Антон, крепко сжимая руль. На нем офигенно-
стильная кожанка, штаны-карго и черный шлем, он чувствует себя просто
мечтой мокрых девочек, честное слово, только вот девочки ему нихуя не нужны.
Арсений опаздывал на работу, и Антон попросил, чтоб Серега подогнал к нему
байк, пока его мужчина неумело завязывал галстук, одновременно заваривая
кофе. Отдав Матвиенко ключи от их квартиры, он попросил друга посидеть там
минут тридцать, пока он отвезет старшего в больницу, а потом они вместе
поедут в гараж — сегодня у них вместе с Димкой будет просмотр фильмов. Всю
ночь. Попов в ночную смену, поэтому можно безнаказанно объедаться чипсами и
газировкой.
— Лучше бы мы оставили скейт, — вздыхает мужчина, закидывая ногу и находя
опору. Он осторожно прикладывается грудью к спине своего мальчика, несильно
обхватывая за тонкую талию. Закатив глаза, Антон берет его запястья, сводя их
вместе таким образом, чтоб мужчина обхватил его плотным кольцом рук.
— Держись хорошо, — байк, тихо проурчав, срывается с места, а Арсений
прижимается к пацану еще сильнее. Вместо привычных двадцати минут на
машине, они долетают за двенадцать, огибая все пробки.

Уже стоя на пороге, Арсений оборачивается, и Антон, широко улыбнувшись,

махнул ему рукой, сжимая шлем свободной рукой. Он провожает его взглядом
до самых дверей. А ведь его мальчик взрослеет… со своей новой прической (он
выбрил себе виски и загривок, насмотревшись модных фотографий в интернете,
55/57
и ему чертовски шло), хитрыми зелеными глазами и слегка отросшей щетиной
он отличается от того пацана, которым был год назад, когда познакомился со
своим парнем.

— Я люблю тебя, — одними губами шепчет Шастун, шкодливо улыбаясь, когда

Арсений делает жест «убью тебя», оборачиваясь, чтоб убедиться, что никто не
заметил… и все равно, сдавшись, шепчет «люблю», глядя в зеленые глаза.
Между ними расстояние метров в восемь, но пацан все равно читает слово по
губам.

А вечером они объедаются с пацанами пиццей, чипсами, шоколадом и всем-

всем вредным.

***

— Арс! Арсений! — Антон тормошит уснувшего прямо за кухонным столом

мужчину. Тот сонно моргает, оглядываясь, стараясь понять, где он и что здесь
делает.
— М… мг? — бессвязно мычит он.
— Я беременный, — с серьезным лицом говорит Антон. Его брови чуть
нахмурены, и Арсений не сразу разобрал фразу, но понял, что парень говорит о
чем-то серьезном.
— Что? — щурится он.
— Я беременный, у нас будет ребенок, — повторяет Шастун. Попов широко
распахивает глаза, а у пацана уголки губ уже предательски подрагивают в
улыбке.
— Шаст, ты дебил? — устало тянет Арсений, пару раз ударяя себе подушечкой
указательного пальца по виску. Пацан смеется громко и искренне, перебивая
свои конвульсии фразами «ты бы видел свое лицо…». — Я живу с ребенком, —
грустно констатирует врач, поднимаясь из-за стола. — Ты меня за этим будил?
— Ну, во-первых, ты спал на кухне, а это не есть нормально, — закончив свою
истерику, резонно заявляет младший. — А во-вторых, мне тут резы пришли… я
этот, короче, поступил, вот, — добавляет он. И осторожненько так смотрит из-
под ресниц, сцепив руки в замок, ожидая похвалы. Да, это не университет, а
всего лишь колледж, но при условии отсутствия аттестата за 11 классов надо
начинать хоть с чего-то.
— Ты… Поступил? В смысле, серьезно? Антон, — просиял мужчина, резко
прижимая пацана к себе. — Красавчик мой, — произносит он куда-то в макушку,
целуя в висок и за ушком. — Я горжусь тобой, малыш, — а Антону больше и не
надо. Ему, знаете ли, достаточно просто осчастливить Арсения — хотя бы на
секундочку… Наверное, это и называют любовью. Когда на все готов ради
улыбки любимого человека. Даже поступить на бюджет на педагога. Почему?
Потому что дети — единственная адекватная аудитория по мнению Антона.
Лучше учить чему-то будущее поколение, нежели теперешнее будет орать на
тебя и требовать отчет в каком-нибудь захудалом офисе.

***

— Арс, у меня курсач горит, я тут зашиваюсь, — цедит теперь уже студент
второго курса университета (колледж остался за плечами), усердно колотя
пальцами по клавиатуре, набирая очередной запрос в гугле. Арсений, стоя у
него за спиной и положив руки на плечи, делает небольшой рывок вперед, чтоб
56/57
захлопнуть крышку ноута. Пацан круто разворачивается на кресле, возмущенно
уставившись на врача.
— То-о-ош, — мягко говорит он, обхватывая его лицо руками и наклоняясь, чтоб
поцеловать. — Отдохни, а, — и Шастун в общем-то не против. Мужчина тянет его
на себя, они, не отрываясь друг от друга, пересекают комнату, и он падает на
кровать, потянув Антона за собой. Парень приземляется на его грудь, отчего он
сдавленно шипит, и Арсений прижимает к груди его запястье, словно боясь
отпускать.
— Ты самый лучший, — напоминает ему Антон, перекатываясь и укладываясь на
лопатки. Попов, перекинув ногу через его бедра, хищно улыбается, стягивая
футболку сначала с себя, а после и с пацана. А курсач?.. А че курсач, не волк — в
лес не убежит. Пускай ждет свою очередь.

Примечание к части

*Таблетки от изжоги
**Болеутоляющие

Извиняюсь за то, что нагло поменяла рейтинг с NC на R. Когда я начинала работу

над этим фанфиком, у меня были немного другие предпочтения, но теперь я
пришла к выводу, что писать прон мне уже не вкатывает, и лучше закончить по-
флаффному мило, чем испортить все некачественной постельной сценой (сужу
по горькому опыту Обрати).

Так что вот, ы.

57/57