Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/5190054

Лебединая песня
Направленность: Слэш
Автор: Анна Элис (https://ficbook.net/authors/1931125)
Фэндом: Bangtan Boys (BTS)
Пейринг или персонажи: vkook
Рейтинг: R
Жанры: Ангст, AU
Предупреждения: Изнасилование, Нецензурная лексика
Размер: Миди, 60 страниц
Кол-во частей: 9
Статус: закончен

Описание:
«Ты же зна​ешь, я рас​ска​зывал: я столь​ко лю​дей убил на той вой​не… И ни кап​ли со​вес​ти.
Но твой взгляд, аб​со​лют​но ни​чего не пом​ня​щий, твои раз​ме​рен​ные ша​ги ми​мо ме​ня, про​‐
иг​но​риро​ван​но​го, твои гла​за без​различ​ные, в пол опу​щен​ные – и мне ко​нец.

Ну и пра​виль​но, по​думал я.
Всё к луч​ше​му.
Ведь ты – ан​гел чис​тей​ший, Чон​гук, а я – су​ка пос​ледняя».

Посвящение:
**ill roots**, и нашим разговорам ни о чём.
Спасибо за верный вектор.
И прости за пьяный бред, который я вечно несу.

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
Сюжет банальный, повествование неважное.
Моё дело – предупредить.

Спасибо замечательной Ане Кимовой за потрясающее видео:

https://vk.com/video201290793_456239133
Если всё-таки прочтёте, то обязательно посмотрите в конце.
 TOC

TOC 2
Первое мая 3
Второе мая 11
Третье мая 19
Четвёртое мая 26
Пятое мая 32
Шестое мая 39
Седьмое мая 44
Восьмое мая 50
Бонус: утопия 60
Примечание к части 67

2/67
Первое мая
«Чонгук, ты помнишь, как мы познакомились?

В тот день на тебе был рюкзак с Ямато из Наруто. Я подумал ещё, кто вообще такие
носит? Не таким уж ты мелким был, чтобы так тащиться по мультикам.

Ты тогда на котёнка, насквозь промокшего под дождём, был похож. Пищал так противно,
дрожал, замерзал. Я не хотел подбирать тебя, прямо как чувствовал, что ничего хорошего
из этого не выйдет. Ведь стопроцентно ты бы вырос потом, завалил шерстью мой дом,
изодрал обои, мебель и исцарапал мне руки.

Но чёрт возьми…
Разве я мог оставить тебя там одного?»
Отправлено.
Не доставлено.

* Flashback *

Звонок, прозвучавший с перемены, заставил огромный поток школьников вытащить свои

тельца на солнечную тёплую улицу: малыши, разбежавшись кто куда, принялись играть в
странные инопланетные игры, школьники постарше разбились на группы по интересам, а
учителя, остановившись на лестнице, приняли серьёзную позу и показушно делали вид,
что внимательно следят за каждым ребёнком.

Русоволосый красавчик-дворник, стоящий посреди площадки и поднимающий пыль с

дорог своим Нимбусом-2000, навязчиво за всеми следил и многое подмечал. Например,
самое интересное в сегодняшней программе кино показывали в слепой для учителей зоне
– на заднем дворе за школой. Именно там семеро старшеклассников издевались над
парнем явно не их весовой категории: замахивались кулаками, хватали за плечи и
бросали о стену. Пинали его, упавшего, ногами и заливались смехом громко, не боясь
спалиться.

— Эй, клоуны, — прозвучал приближающийся низкий голос. — Цирк уехал, расходимся.

— Это ещё что за хмырь? Чонгук, — обратившись к валяющемуся на земле избитому

парню, проговорил самый мощный. — Это твой бойфренд? — и повернулся обратно: —
Не лезь, дедуля. Иди, дальше улицу подметай!

— Зверюшку заберу и пойду, — кивая в сторону Чонгука, ответил парень. — На черта он

вам сдался? Валяется покоцанный, ноет, скулит. Разве с ним повеселишься? Ещё один
удар и отрубится. Заберу, как уценку, — и, достав из кармана свёрнутую пачку денег,
кинул драчунам.

Пересчитав купюры и пожав плечами, лидер компашки нагло, но довольно усмехнулся,

замахнулся на Чонгука, и когда тот, вжавшись от страха в стенку и закрыв руками лицо,
зажмурил глаза, качок в голос засмеялся, плюнул на асфальт рядом с ним и, подмигнув
3/67
дворнику, головой приказал остальным уходить.

— Сам встанешь? — спросил «спаситель», не сдвинувшись с места.

— Спасибо… — еле слышно проговорил Чонгук и, попытавшись подняться, скривил лицо

от боли.

— Ну твою мать, — обречённо выдохнул дворник. — Сначала спаси, потом до дома

донеси. Я героем не нанимался.

Чонгук поник головой и, закрыв глаза и всхлипнув, начал стирать с лица засохшую кровь,
а стоящий напротив, сделав недовольное выражение лица и цокнув языком, задумавшись
на несколько секунд, всё-таки направился в сторону избитого.

— Адрес говори, — будто делая одолжение, проговорил он и, остановившись рядом,

протянул руку.

— Просто помогите мне встать, — прошептал Чонгук, поднимая глаза и хватаясь за руку.
— Нельзя мне домой, отец увидит – по стене раскатает.

— Да похер мне, это твои проблемы, — грубым тоном прилетело в ответ.

Чонгук, поднявшись на ноги, резко схватился за бок и, выдавив из себя болезненное: «С-
с», — облокотился о стену и согнулся. Заметив на себе слегка встревоженный взгляд,
Гук, натянув на лицо глупую улыбку, махнул рукой, дескать: «Ничего страшного,
пройдёт».

— Я в порядке. Спасибо за помощь. Вы очень много сделали для меня.

— Господи… — прикрыв глаза, парень недовольно помотал головой и, подойдя к Чонгуку

вплотную и аккуратно подхватив за локоть, медленно повёл в неизвестном направлении.
— Как тебя зовут, убогий?

— Я Чонгук, — и виновато улыбнулся.

— Тэхён, — сухо прилетело в ответ. — Идём ко мне домой, в больнице я светиться не

собираюсь.

— Спасибо, что вы…

— Завязывай сопли разводить, — сквозь зубы процедил Тэ. — И никаких вопросов.

Заткнись и помалкивай.

Чонгук, беззвучно согласившись, уселся в машину, дверь которой была так любезно
открыта Тэхёном, откинул голову и, борясь с диким желанием расспросить хёна, как тот,
будучи дворником, заработал денег на BMW, поджал губу и отвернулся к окну.

Дотащив без помощи Тэхёна своё тело до лифта, Чонгук, всё ещё держась за бок,

4/67
наморщил лоб и громко сглотнул слюну: выревев от страха литр слёз, он, кажется,
заработал себе обезвоживание. Тэхён, стоя рядом, совсем не обращал на Чонгука, так
пристально его рассматривающего, никакого внимания.

Вообще, этот Тэхён был странным. Он выглядел слишком шикарно для дворника и
слишком отстранённо для человека, пришедшего на помощь. Модельная внешность вкупе
с неприкрытым безразличием – и идеальный принц готов. Машина, квартира, дорогие
шмотки, пачки денег в кармане. Глаза бездонные, голос хриплый и низкий, острые
ключицы и пронизанные венами запястья – и ходячий фетиш укомплектован. Девчонки,
наверное, штабелями укладываются.

Выйдя из лифта, Тэ, всё ещё игнорируя Чонгука, направился к своей квартире и,
повернув ключ в замке, вошёл внутрь, оставив дверь открытой. Опираясь по пути на
стены, Гук, переступив порог, снял с себя обувь и застыл на месте.

— Тебе персональное приглашение нужно? — прозвучал глухой голос из комнаты.

Чонгук, обрадовавшись, что на него, наконец, обратили внимание, поплёлся на звук.

Комната как комната: четыре стены. Вдоль одной – огромные стеллажи книг, второй –
широкий шкаф-купе, к третьей приставлена двуспальная кровать, а напротив неё – стол с
макбуком и лампой.
Обои тёмные, окна зашторены и нет люстры: беспросветный мрак.

— Обезболивающее, — бросая таблетки на стол, проговорил Тэхён. — Одежда, — кидая

рядом футболку со спортивными штанами. — Вода на кухне, бинты в ванной, — так и не
поднимая глаза на Чонгука, он направился прочь из комнаты, а потом из квартиры.

— Одного только не могу понять, — пробубнил Чонгук, смотря на проём, в котором

скрылся Тэхён. — Я ненавижу этого придурка или восхищаюсь им?

*****

Приложив пропуск к магниту, тем самым закрыв свою сегодняшнюю смену в школе, Тэхён,
молчаливо поклонившись охраннику на выходе, сел в машину и вжал педаль в пол. Не
надеясь на то, что Чонгук ещё ждёт его в квартире, Тэ забежал в KFC и, купив на всякий
случай двойную порцию курочки, выскочил на улицу и направился домой.

Усмехнувшись аккуратно стоящим в прихожей кедам, Тэхён, пройдя на кухню и поставив

на стол пакет, скинул с себя куртку и, повесив её на стул, пошёл проверять горе-ребёнка.

Резко остановившись на пороге от увиденного, Тэ, сложив руки на груди, прислонился

плечом к проёму и тяжело выдохнул: Чонгук, свернувшись, кажется, вчетверо, неудобно
ютился на стуле и спал. Все свои вещи он сложил в несколько раз и убрал в угол
комнаты: видимо, стараясь не смущать своим присутствием и не занимать много места.
Весь такой хрупкий, худой, беззащитный. Лицо детское, опухшее от слёз, кулаки в кровь

5/67
разодраны, дыхание громкое и прерывистое. Пушистый комок, брошенный нерадивыми
людьми, готовыми утопить его, такого ненужного, но не нашедшими на это времени и
желания: он боится молча, трясётся от холода и готов исполнить любой твой приказ с
неприкрытой покорностью, потому что, чёрт возьми, ты, очевидно, являешься его
единственной спасительной нитью.

Приоткрыв глаза, Гук, не сдвинувшись ни на сантиметр с места, взаимно уставился на

Тэхёна и, прочитав в его глазах вопрос: «Какого чёрта ты делаешь?», — опустил взгляд
на пол и прошептал:

— Если прижимаю к себе колени – не так больно.

Тэ, потушив в своих глазах загорающуюся искру сожаления и понимания, не отрываясь

от Гука, наконец, прекратил играть в молчанку:

— Почему не лёг на кровать?

— Ты мне не разрешал.

— Тебе обязательно надо выпендриться? — нахмурив брови, спросил Тэ.

— Это слишком интимно, — пояснил Гук. — Пустить человека в свою постель… — он,
шипя от болевых ощущений, принял сидячее положение и, потупив взгляд, проговорил
себе под нос: — Это интимно.

— На кухню, — поворачиваясь и скрываясь из виду, прохрипел Тэхён. — Сейчас.

Гук, осторожно перебирая ногами и неумело пряча улыбку, проследовал за Тэ и,

усевшись за стол и уставившись на коробочку с курицей, поставленную перед ним
Тэхёном, поднял полные благодарности глаза.

— Ешь, — кивая на еду, проговорил жующий Тэ. — Не за что.

Чонгук поднял руку над столом и остановился: рука безбожно тряслась, царапины опять
начали кровоточить, а пальцы опухли и посинели. Тэхён, повернув голову и заметив, как
Гук наворачивающимися от слёз глазами рассматривает свои дрожащие пальцы, перенёс
взгляд на его руку и прекратил жевать.

— Чёрт… — отбросив свою коробочку, Тэ подскочил с места и скрылся в прихожей.

Вернувшись через минуту, он бросил на стол бинты с карандашами и достал из заднего
кармана брюк телефон.
Зажав его между ухом и плечом, Тэхён, аккуратно взяв в руки запястья Чонгука, присел
поближе и, прикладывая к каждому пальцу карандаш, начал заматывать бинтом.

— Ты знаешь, я бы не стал звонить, не будь необходимости, — проговорил в трубку Тэ. —

Ты нужен мне, приезжай. Возьми гипс с собой, и снотворное, — в трубке послышался ряд
вопросов из разряда: «Что случилось?», «Куда ты вляпался?», «Почему ты себя не
бережёшь?», — но Тэ, сморщив лоб, поднял голову, и телефон, не удержавшись на

6/67
плече, упал на пол.

— Что, так трудно было сказать, что у тебя выломаны все пальцы? — злясь, прошептал
Тэхён.

— Ты сказал заткнуться – я и заткнулся, — тихо ответил Чонгук.

— Самый умный? — закричал Тэ, подняв глаза на Гука, а тот, дрогнув от громкого звука,
начал часто моргать от вновь подступающих слёз.

— Прости меня… Прости, хён…

Тяжело выдохнув, Тэхён, стараясь не обращать внимание на болезненную реакцию

Чонгука, продолжил молча перебинтовывать оставшиеся пальцы. Стиснув от ярости
зубы, он довёл своё странное дело до конца, а затем, присев поближе, начал кормить
Чонгука из рук.

— Что с твоим отцом не так? — вдруг заговорил Тэхён. — Не может принять, что его сын
– трус?

Чонгук, резко перестав жевать, проглотил курицу комком и поднял на Тэ глаза.

— Зачем ты строишь из себя морального урода? Мне плевать, что за роль ты там
играешь, — нервно мотая головой и сглатывая слёзы, промычал Гук. — Для меня ты всё
равно будешь единственным, кто хоть как-то позаботился обо мне за последние восемь
лет.

Тэхён, смотря в глаза этого, как ему раньше казалось, ребёнка, встал с места, налил в
стакан воды и, подойдя к Чонгуку и придерживая его за макушку, помог попить. Сев
обратно, он поднёс к его рту курицу, но тот, отвернувшись, пробормотал под нос:

— Отец пьёт беспросветно с тех пор, как мама умерла.

Тэхён, рука которого с громким хлопком упала на стол, выронив из рук палочки, сжал
кулаки: от злости, несправедливости и стыда.

— Спасибо, было очень вкусно, — улыбнулся Чонгук, поднимая глаза на Тэхёна.

— Ещё будешь? — спросил Тэ. — Может быть, хочешь попить?

Гук, отрицательно помотав головой, благодарно кивнул, а Тэ, осторожно взяв его за
плечи, помог встать и повёл в комнату.

— Ложись, — подходя к кровати, проговорил Тэхён.

— Но я не…

— Я не спрашиваю, хочешь ты или нет, — приказным тоном ответил Тэ. — Ложись.

7/67
Морщась от боли и сильно впиваясь незамотанными пальцами в руку Тэхёна, Чонгук лёг
на бок, притянул к себе колени и закрыл глаза. Тэ, сев рядом, немного восхищённо
уставился на Чонгука: этот мелкий и убогий паренёк был морально сильнее взрослого его
самого.
В квартире раздался звонок, и Тэхён сорвался с места; тут же послышался звук
закрывающейся двери, хлопок от рукопожатия и стремительно приближающиеся шаги.

— Эй, малыш, кто тебя так? — прозвучал ласковый голос присаживающегося на кровать
парня. — Я Юнги, зови меня хён.

— Я Чонгук, очень приятно позна…

— Да-да, взаимно, — перебил Юнги. — Я сейчас сделаю тебе укол и станет немного
легче. Потом загипсую пальцы, ладно? — Он повернулся к Тэхёну: — Можешь смочить
полотенце тёплой водой и принести?

Тэхён согласно кивнул и скрылся в прихожей, а Юнги, с добротой улыбнувшись Чонгуку,

провожающему взглядом Тэ, вытянул руку и погладил его по голове.

— Ох уж эти его военные привычки... — промямлил под нос Юнги, разматывая бинты и
убирая карандаши.

— Тэхён-хён служил в армии? — удивленно вскинув бровь, прошептал Чонгук.

— Воевал на горячей точке, — оглядываясь на дверной проём, тихо ответил Юнги. — На

войне нет такой роскоши, как время. Гипс размочить нужно и подождать, пока застынет,
а карандаш можно примотать за десять секунд.

— Кстати, у него что-то с ребром, — внезапно появившись в комнате, проговорил Тэ. —

Он держится за него всё время. Посмотри потом, Док.

Юнги, сделав внутривенный укол, закатал футболку и, внимательно следя за реакцией

Чонгука, ощупал грудную клетку и живот и повернул голову на Тэхёна.

— Я, конечно, рентгеновским зрением не обладаю, но внутреннего кровотечения вроде

нет, перелома тоже. Сильный ушиб, наверное. Синяки с ссадинами сойдут через пару
недель.

— А двигаться ему можно? — подходя ближе, переживающим тоном спросил Тэ.

— Ну и шуточки у тебя, Бэн, — усмехнулся Юнги. — У него фаланги раскрошены, ушибы,

кровоподтёки, лодыжка посинела – перелом или трещина. О чём речь? — повернувшись к
Чонгуку, Юнги мило улыбнулся. — За что получил?

— За узкие джинсы, — засмеялся Чонгук и, закашлявшись от боли и зажмурив глаза,

уткнулся лицом в подушку.

8/67
— Молодёжь… — протянул Юнги. — Котёнок, потерпи немного, я наложу гипс.

— Как два таких разных человека могут дружить? — подняв глаза на Юнги, спросил Гук.
— Ты такой добрый и милый, хён, а Тэхён-хён…

— Грубиян редкостный, согласись? — прошептал Юнги.

Чонгук заулыбался, но, заметив стоящего напротив Тэхёна, вытянувшего губы

недовольной «уточкой» и сложившего руки на груди, моментально отвёл взгляд.

— В глубине души он тоже добрый, — ювелирно гипсуя палец, проговорил Юнги. — Где-
то очень глубоко.

— Вы затрахали трепаться, — прозвучало от Тэхёна. — Если что-то не нравится,

катитесь на хрен.

— Приму твоё предложение, — ответил Юнги и, закончив со своими манипуляциями,

поднялся на ноги.

Подмигнув Чонгуку и поправив его спавшую на глаза чёлку, Юнги, дав Тэхёну пару
напутствий, с фразой: «Если понадоблюсь – в любое время», — вышел из комнаты и
покинул квартиру.
Вернувшись, Тэ, обнаружив медленно поднимающегося Чонгука, выронил из рук упаковки
с ампулами и шприцами и, подбежав к кровати, силой уложил обратно.

— Куда ты собрался? Из ума выжил? Док сказал тебе лежать и не двигаться.

— Хён, спасибо тебе за всё, но мне пора. Я полежу дома…

— Дома? — закричал Тэхён, вглядываясь в глаза Чонгука. — Ты про тот дом, в котором
всем на тебя насрать? — Гук опустил голову. — Возьми телефон, позвони ему и скажи,
что поживёшь у друга.

— У друга… — усмехнулся Чонгук. — Это не обязательно, он не заметит, что меня нет.

Разве что, когда из школы позвонят и спросят, где я шляюсь.

— Позвони в школу, предупреди, что заболел, — Тэхён, подрываясь с места, схватил

лежащий на столе телефон и протянул Чонгуку. — Док напишет тебе липовую справку,
когда выздоровеешь.

— Зачем ты возишься со мной? — теребя в руках телефон, промычал Чонгук.

— Я просил не задавать лишних вопросов. Звони и ложись спать, — и, скрывшись в

коридоре, хлопнул дверью в ванной.

— Спасибо, хён, — под нос прошептал Чонгук.

Позвонив в школу, он положил телефон на вторую половину кровати и, откинув голову на

9/67
подушку, тут же отрубился: хорошее у Юнги было снотворное.
Тэхён, вытерев по пути мокрые волосы, погасил в комнате свет и, оставив полотенце на
подоконнике, подошёл к кровати и прикрыл Чонгука одеялом. Подняв с пола лекарства,
он положил их на тумбочку, находившуюся на расстоянии вытянутой руки, и, стараясь
лечь в кровать максимально тихо, устроился на самом краю.

* End of flashback *

«Ты помнишь, как я впервые сдался?

Надо было вышвырнуть тебя сразу, а я пожалел зачем-то. Позволил тебе остаться в моей
кровати. Интимной. Просыпался по ночам, успокаивал тебя, дрожащего. Объяснял, что
нельзя так много обезболивающего.
А ты кивал и шептал своё чёртово: «Ничего страшного, хён, я потерплю». Благодарил меня
и улыбался так грустно, что меня мазало по всем поверхностям. А потом прижимался во
сне. Необдуманно. А я шевельнуться боялся, лишний вздох сделать. Разбудить тебя.

И просто, чёрт возьми, привык к тебе – такому беззащитному. Вцепился каким-то тёплым
нежным чувством, никогда мне неведомым. Не влюбился, нет. Просто укрыть тебя от всех
бед захотел и аккуратно душу, наружу костями вывернутую, на место вернуть.
Оправдать всю твою признательность.

Только знаешь, Чонгук. Ни черта у меня не вышло. Не заслужил я всех твоих «спасибо»
вымученных.
Потому что я не герой вовсе, я – злодей.
Потому что не спас тебя тогда, а в бездну толкнул».
Отправлено.
Не доставлено.

10/67
Второе мая
«Ты помнишь, как впервые сбежал от меня?

Я так обрадовался тогда. Думал, куплю себе мебель новую, обои переклею, ковры
перестелю: ты ведь в моей квартире обо всё свои когти поточил. Сделаю ремонт и
никогда в жизни своей больше не возьму кота домой.

Я ведь чёртовым эгоистом был: ничего вокруг не замечал и ни о ком думать не хотел.
Растворялся в своём же безразличии и силой мысли вёл себя к самому краю. А когда
начал падать с обрыва своей ничтожной жизни, ты выломанными пальцами потянулся ко
мне: и держал ими крепко через боль, и глаза, слезами истекающие, прятал, и мямлил что-
то под нос, мол, всё исправишь. А я почему-то думал, что ты не держишь меня и не
спасаешь, а вниз толкаешь. Поэтому и вырывался из твоих рук, хотел скинуть скорее.
До меня слишком поздно дошло: это ты падал. И плакал, потому что внимание на себя
пытался обратить. И держал так сильно, потому что на этом обрыве тебе не за что было
больше ухватиться.
А я не заметил этого. Не увидел и не почувствовал.

Боже мой, Чонгук, если бы я только знал…

Я бы сам в тебя вцепился и никогда бы не отпустил».
Отправлено.
Не доставлено.

* Flashback *

— Хён, а это обязательно? — настороженно спросил лежащий Чонгук, смотря на Тэхёна.

— Я вообще-то сплю с тобой в одной кровати, — констатировал очевидное Тэхён.

— Но Юнги-хён сказал, что мне нельзя вставать! — несогласно мотая головой и

отдаляясь от протягивающего руки Тэхёна, прокричал Чонгук.

— Да плевать я хотел, что он там сказал! — заорал Тэ. — Хватит из себя мученика
строить! Пошли мыться!

— Хён, я не буду раздеваться перед тобой!

— Да нужен ты мне сто лет! — махая руками из стороны в сторону, ответил Тэхён. —
Думаешь, я ночами не сплю, мечтаю, как бы на тебя голого посмотреть?

— И всё же, я один пойду, — вытянув один палец, уверенно сказал Чонгук.

— Да как скажешь, только помойся уже, ради Бога. В этой кровати антисанитария, здесь
нельзя спать! Ты почти неделю в душ не ходил!

11/67
Чонгук, наморщив лоб и поджав губы, аккуратно, не без помощи Тэхёна, встал с кровати и
поковылял в ванную.

— Я одежду чистую на машинку положил, — проговорил вслед Тэхён, брезгливо

подхватывая пальцами простынь и скидывая постельное на пол.

Достав из шкафа чистое бельё и застелив постель, Тэхён, довольно выдохнув,

направился на кухню и, открыв холодильник, достал бутылку пива.
Он, честно говоря, всегда не любил в себе эту черту: добродетель. Тэ уже давно сменил
эмоциональность на сдержанность, сочувствие на равнодушие, а улыбку на покер фейс.
Но от привычек «защитить грудью» и «спасти любой ценой» никак избавиться не мог.
Именно поэтому он и побежал на отчаянный и несдержанный крик из ванной, молясь по
пути, чтоб с этим придурком всё было хорошо.

Чонгук, стоя в ванной и пиля взглядом упавшее под ноги мыло, не стесняясь влетевшего в
ванную Тэхёна, спокойным тоном проговорил:

— Я всегда думал, что сложнее экзамена по химии ничего в жизни не может быть, — он
пожал плечами. — Но намылить мочалку выскальзывающим из загипсованных пальцев
мылом оказалось куда экстремальнее, — и, подняв на Тэхёна голову, глупо заулыбался.

— Я же предлагал тебе помощь! — запыхавшись, закричал Тэ.

— Хён, никакой проблемы не было бы, будь у тебя дома гель для душа…

— Не умничай, — грубо перебил Тэхён и, подойдя к ванной, под несогласные возгласы

начал намыливать сначала мочалку, а потом и самого Чонгука. — Да хватит брыкаться!

Гук, надув от обиды щёки, молчаливо выдержал пытку – быть грубо «постиранным»
хёном, и, с его же помощью натянув на себя чистую одежду, с максимальной для него,
избитого, скоростью направился обратно в кровать.
Тэхён, выключив свет в ванной, подошёл к кухонному окну и, сделав глоток из бутылки,
облокотился на подоконник и накрыл ладонями лицо: жуткие картинки. Одежда очень
многое прятала: Чонгук был болезненно худым и бледным. Его отцу, видимо, было совсем
плевать на сына. Непонятно вообще, как он выжил. Может, на бесплатных обедах в
школе? Или он воровал в магазинах шоколадки, чтобы с голоду не сдохнуть? А может,
работал по ночам посудомойщиком или уборщиком: куда же его, школьника, ещё возьмут?

— Хён, — прозвучал жалобный голос из спальни.

— Что? — убирая ладони с лица, Тэ повернул голову на дверной проём.

— Ты завтра опять на работу?

— Естественно, что за глупые вопросы?

— Я могу завтра взять твой ноутбук поиграть?

12/67
Тэхён, резко подорвавшись с места, покинул кухню и показался в проёме:

— А ты не охренел, нет?

— Ну хён, — промычал Чонгук. — Мне так скучно тут одному. Ну пожалуйста…

— Нет! — отрезал Тэхён и, обойдя кровать, лёг на своё место. — И хватит ныть. Спи, мне
рано на работу.

— Спокойной ночи, хён, — обиженно пробубнил Чонгук.

— Отвали, — сухо ответил Тэ.

*****

«Хён, во сколько ты сегодня вернёшься?»

«Хён, я уронил твой кактус…»

«Хён, там твоя кружка… Я её не заметил… Я обязательно куплю тебе новую!»

«Хён, а где тряпка для пола, я нечаянно задел рукой рамён, и он вылился на пол…»

«Ау, хён, приём-приём!»

«Хён, я хочу горяченького. Купи мне супик!»

«Хён, почему ты игнорируешь мои сообщения? Мне так скучно!»

«Хён, я замарал твою футболку в крови, она же отстирается?»

«Хён, я хотел постирать, но, кажется, перепутал отдел для порошка с отделом для
кондиционера, и твоя машинка…»

Громко выдыхая, Тэхён, прикрыв глаза и сосчитав до десяти, убрал айфон обратно в
задний карман и обаятельно улыбнулся кассиру ресторана:

— Положите, пожалуйста, ещё две бутылки, — и, недовольно скривив губы, добавил: —

А супы у вас в меню на вынос есть?

— Да, — закивала девушка. — Только нужно будет подождать минут сорок.

— Ащь! — прикрыл глаза Тэ. — Ладно, добавьте к заказу два супа, я подожду в машине.

13/67
 *****

— Хён, хён! — радостно закричал Чонгук, осторожно поднимаясь с кровати и медленно

продвигаясь в прихожую. — Ты пришёл!

— Иди ешь свой суп, — сухо отозвался Тэ, проходя мимо Чонгука на кухню.

— Хён, ты такой хороший, — подходя сзади и обнимая Тэхёна, промурлыкал Гук. — Ты

купил его для меня?

— Так, руки убери, — вырываясь, прошипел Тэ. — Сядь за стол.

Чонгук, светящийся от заботы хёна, похромал к столу и, усевшись и подняв восхищённый

взгляд на Тэ, сложил от восторга руки на груди, когда тот поставил перед ним тарелку
супа.

— Спасибо большое, я так об этом мечтал… — прошептал Чонгук, а Тэ, взяв в руки
ложку, присел рядом и, проигнорировав благодарность, начал кормить своего
«нахлебника».

Тэхён на деле просто боялся признаться себе, что ему нужен кто-то, о ком можно
заботиться: младший брат, друг, девушка.
Зачем? Да не зачем, просто так. Нужен и всё тут. Характер у него такой.
Но, хоть он и был добрый, где-то глубоко, а Чонгука ему совсем не было жалко: у этого
мальчишки не было никаких целей по сути, кроме как выжить. Тэхён смотрел на него и
вспоминал притчу про двух лягушек в кувшине: как одна сдалась и захлебнулась в
молоке, а вторая так сильно боролась и барахталась, что масло из молока взбила и
наружу выпрыгнула.
Смешно-то как.
Дано: две лягушки – он и Чонгук; кувшин – эта квартира.
Найти: кто из них сдастся, а кто выберется?

— Хён, ты прости меня, конечно, но я тебя ослушался, — захлебнув новую ложку супа,
проговорил Чонгук.

— Ну что опять?

— Я взял твой компьютер, — Гук зажмурил глаз и искоса посмотрел на Тэхёна, ожидая
удара по башке. — И кое-что нашёл там…

Тэхён, резко бросив ложку в тарелку, ослабленно опустил руки вниз и, тяжело выдохнув,
вновь принялся считать про себя до десяти.

— Знаешь, я делю всех парней на два уровня владения компьютером, — начал аккуратно
говорить Чонгук. — Одни могут только порнушку в интернете смотреть, а другие, если
очень постараются, способны взломать базу ФБР.

14/67
— А девушек ты на какие уровни делишь? — с явным сарказмом спросил Тэ.

— На никакие, девушки очень сложные, их умом не понять, — наморщив лоб, проговорил

Гук. — Так вот, я из второго уровня.

— Может быть, ты уже перейдёшь к сути? — повысил голос Тэ. — Должна же у этого
всего быть какая-то суть?

— Хён, я взломал твой банковский счёт, — выпалил Чонгук.

Тэхён, резко округлив глаза, от неожиданности закашлял и, встав со стула и схватив с

подоконника стакан с водой, начал пить.

— Там миллиарды вон… — тихо промычал Чонгук. — Кто ты такой, хён?

Тэ, опустошив стакан, с громким звуком поставил его на стол и поднял на Гука полный
злости взгляд.

— Да понял я, понял. Заткнулся, — поднимаясь со стула, прошептал Чонгук и, удаляясь в

спальню, пробормотал тихо: — Спасибо за еду, хён. Ты даже не представляешь, как
много для меня сделал… Ближе тебя у меня никого нет. Да чёрт возьми… У меня
вообще, кроме тебя, никого нет…

Под нос себе. И не надеясь, что его услышат.

А Тэхён всё расслышал. Он ещё на военных действиях отменный слух приобрёл. Любой
неосторожный шорох мог нести за собой тысячи потерянных жизней. Недопустимо. Даже
учитывая, что у солдата в контракте про подвиг ничего не написано.
И сейчас, в этом прекрасном и далёком от войны мирном городе, сидя на кухне, он думал
только об одном: эгоизм эгоизмом, а за этого мелкого недоумка с каждым днём
становится страшнее, чем за себя.

*****

Чонгук, читающий весь день невероятно скучную книгу, найденную на стеллаже Тэхёна,
проснулся и обнаружил, что хозяин квартиры до сих пор не вернулся. То ли от того, что
Тэ со словами: «Уже две недели прошло, надо привыкать без него», — перестал колоть
ему обезболивающее, то ли от того, что хён до сих пор относился к нему очень сухо и с
одолжением, то ли от того, что остальные причины были не менее глупыми, Чонгука
полностью накрывало повышенной нервной возбудимостью. Порвать тэхёнову одежду от
злости – пожалуйста, выкинуть все книжки на пол – да ради Бога, кинуть телефон в
стену – красота!
Начерта вообще было подбирать, помогать, кормить, если это столько неудобств в итоге
доставит?

— Придурок! — на всю квартиру заорал Чонгук, не слыша, как удивлённый Тэхён,

захлопнув дверь, бежит на звук.

15/67
— То, что ты придурок, я и без тебя знал! Какого хера ты разорался тут, как
ненормальный?!

— Хён, ты достал меня, ясно? — начал махать руками Чонгук. — Чё ты строишь из себя
мисс-загадку? Хочешь выгнать меня? Так давай, выгоняй!

— Успокойся! Что на тебя нашло? — начал хмурить брови Тэхён.

— На меня? Ох, ну конечно, теперь я виноват!

— Да что ты несёшь-то?! — подходя ближе, воскликнул Тэ.

— Счета какие-то чёртовы, книжки, квартирка… — Чонгук начал загибать

незагипсованные пальцы. — Бэха и внешность, как у айдола, но не-е-ет, посмотрите, я
дворник! Загадочный и непостижимый!

— Чонгук, успокойся и перестань орать! — в приказном тоне ответил Тэхён.

— Окей, ты военный, у тебя тяжёлая жизнь, и ты привык помогать убогим… Я могу это
понять! Но почему ты относишься ко мне так сухо? Я же со всей душой к тебе! Я так
благодарен!

— Чонгук! Слышишь, нет? Я говорю замолчи!

— Но тебе же пофиг, да? Подобрал, как щенка с улицы, откормил, а теперь что?
Выбросишь и забудешь? Конечно, откуда мне, такому убогому, место в твоей прекрасной
жизни!

— Да заткнись ты уже, наконец! — отчаянно начал кричать Тэ.

— Да-да, хён, я понял, — игнорируя просьбы Тэхёна, продолжал Чонгук. — Я же думал,

что друга нашёл, что теперь не один! Я квартиру разнёс твою, но я сам заработаю и
новую куплю, хён! Ты же жизнь мне спас! — всё это походило на какой-то несвязный и
нелогичный бред, который ни один из них не понимал, но Гук не унимался: — Хотя зачем
тебе помощь от такого придурка мелкого, который даже защитить себя не может… Ты
же воин, герой, солдат, а я кто такой? Глупый ребёнок, избитый на заднем дворе
школы…

Тэхён, понимая, что ситуацию по другому не спасти, не додумался ни до чего больше,

кроме как подлететь к Чонгуку и, схватив его за шею, притянуть к своим губам.
«Старый рабочий метод» – отличное, наверное, оправдание.
Горячие мягкие губы – неплохой, наверное, способ.
Неожиданная близость посреди кромешной тьмы комнаты – потрясающий, наверное,
поворот.

Только Тэхён не хотел этого поцелуя.

Никто из них не хотел.

16/67
Чонгук, резко задрожав, раскрыл глаза и, осторожно отстраняясь, не особо
стремительно, но старательно быстро убежал в ванную и закрыл за собой дверь, а
Тэхён, проводив его взглядом, скинул с себя одежду и, задав себе вопросы о том, что с
ним не так и что на него нашло, улёгся в кровать и притворился спящим.
Гук, проторчав в ванной целый час и не найдя объяснения ни своему поведению, ни
своему состоянию, прокрался в спальню и, обнаружив уснувшего Тэхёна, облегчённо
выдохнул и аккуратно лёг в кровать.

*****

Хороший день – воскресение.

Школьники отдыхают, Тэхён – тоже.
Можно проснуться под вечер, а можно и вовсе не вставать весь день.
Какая вообще причина может заставить подняться на ноги в столь раннее время в свой
выходной?
Быть может, подозрительная тишина? Или звук захлопнувшейся двери?
А может быть, тот белый листок, контрастирующий с чёрным покрытием тумбочки?

— Спасибо, хён? — прочитал Тэхён, разлепив глаза и отбросив записку на свободную

часть кровати. — И это всё, Чонгук?

* End of Flashback *

«Ты помнишь, как я сломал тебе жизнь?

Ты вцепился в мою штанину своими когтями и застрял напрочь. Лапками дёргал, пищал
так противно, не мог выбраться. Я тряс ногой, пытаясь тебя сбросить – всё тлен.

Сколько раз ты подходил ко мне за тот месяц?

Сколько сидел у меня под дверью?
Сколько смсок прислал мне?
Но, чёрт побери, Чонгук, я тогда и правда считал, что нам с тобой не о чем разговаривать.

Сколько ты молил забрать тебя обратно?

Сколько раз кричал вслед, что тебе некуда идти?
Сколько просил не бросать тебя одного?
Но в тот момент в моём мире действительно не было места для тебя.

А потом… Чёрт…
Потом ты исчез так резко.
А я заскучал.
Ты не ныл больше и не скулил. Не бегал вокруг меня, равнодушного, не смотрел своими
глазами, полными слёз ненаигранных.

17/67
А я скучал.
Я всё прибрал за тобой, все углы вычистил, даже футболку от твоей крови с десятого
раза отстирал.
Я пытался новую зверюшку завести, но ни одна не прижилась. Стеклянные они все были,
искусственные.
И я решил тебя, убогого, обратно притащить, но нигде не нашёл. Весь город обшарил, все
столбы объявлениями о пропавшем питомце обклеил, каждого встречного спросил – и
ничего, полный ноль.

Тебя не было два года.

А я, как придурок последний, каждый день скучал.
Какого же чёрта ты мне сразу всё не объяснил?»
Отправлено.
Не доставлено.

18/67
Третье мая
«Ты помнишь, как мы вновь встретились?

Меня чуть на куски не раскидало по кабинету.

Я не понимал, что со мной такое. За пару лет из хладнокровного грубияна я, кажется,
превратился в расплывшуюся субстанцию, готовую течь по острым камням и грязному
песку. Лишь бы у тебя под ногами.
Я бы на всё согласился, лишь бы не потерять тебя больше и не упустить. Не скучать до
сорванного голоса и истерик. Не ждать. Не искать. Не мечтать о тебе.
Я бы на всё пошёл, лишь бы вновь почувствовать тебя. Дотронуться кончиком пальца и
перестать дышать. Раствориться в твоей улыбке. Засмотреться. Сфокусироваться.
Зататуировать в памяти.
Я бы всё отдал, лишь бы рядом оказаться.
Я никогда подобного не чувствовал.

Правда немного не рассчитал своих сил.

Ведь когда вновь увидел тебя – я хуже, чем умер.
Ты же знаешь, я рассказывал: я столько людей убил на той войне… И ни капли совести.
Но твой взгляд, абсолютно ничего не помнящий, твои размеренные шаги мимо меня,
проигнорированного, твои глаза безразличные, в пол опущенные – и мне конец.

Ну и правильно, подумал я.
Всё к лучшему.
Ведь ты ангел чистейший, Чонгук, а я – сука последняя».
Отправлено.
Не доставлено.

* Flashback *

Тэхён, намывая пол в кабинете школьного психолога, задев задницей стол, уронил на пол
папку с документами и, взяв её в руки, нахмурил брови.
Оказывается, в школе на каждого ученика заведена своя тетрадь: тип темперамента,
склонности, способности и потенциал, психологический портрет. «Открыть и прочитать –
хуже, чем в белье покопаться», — подумал Тэ. Услышав приближающиеся шаги и
отбросив папку обратно на стол, он пожал плечами и продолжил оставлять мыльные
разводы на линолеуме.

— Но, директор, чем я могу помочь ему? — прозвучал недовольный голос педагога-
психолога, которая влетела в кабинет. — Это вне моей компетенции. Я звонила, мне
сказали, что у него есть разрешение. Этот препарат широкого спектра, он исключительно
седативного действия… Но… Хорошо, я вас поняла, — и, рухнув на стул, закричала во
весь голос: — Ащь!

— Что-то случилось? — не отрываясь от мытья пола, тихо поинтересовался Тэхён. — Вы

в порядке?

19/67
Психолог, давно подметившая красавчика-дворника-уборщика, поправила волосы и,
облокотившись о стол, смущённо наклонила голову вбок:

— Вы же наш дворник, верно? Вас повысили?

— Да, можно и так сказать, — усмехнулся Тэхён и, сложив ладони на рукоять швабры, а
на них свой подбородок, обаятельно заулыбался. — Так что у вас стряслось?
Поделитесь. К вам все идут со своими проблемами, было бы неплохо и вам кому-то о
своих рассказать.

Девушка тут же расцвела от такого повышенного внимания и, протянув руку к углу стола
и взяв папку с документами, кинула перед собой и тяжело выдохнула:

— Новый ученик. Точнее старый… Чон Чонгук.

Два слова, а у Тэхёна микроинсульт.

Рваная боль в грудной клетке, приступ паники, ватные ноги.
Крохотный личный апокалипсис.

— Нечаянно выронил из рюкзака таблетки, — поджала губы психолог. — Как раз в тот
момент, когда проходил завуч. Я могу вам доверять? Извините, я не знаю вашего имени.

— К-ким Тэхён, — заикаясь, промямлил Тэ. — Конечно можете. Так что за таблетки?

— Снотворное, — пояснила девушка. — У мальчика нелёгкая судьба – потерял обоих

родителей. Вы знаете, он уже учился у нас. Ему лишь год оставался, когда отец умер.
Хорошо, что дядя к себе забрал и не пришлось эти два года проводить в детдоме.
Правда, дядя жил в деревушке: школа в двух часах езды. Денег на транспорт не было,
насколько я поняла, поэтому Чонгук так и не закончил старшую школу. А сейчас
вернулся.

— Почему он пьёт снотворное? — подходя к столу и усаживаясь на стул, спросил Тэхён.

— Я не знаю, Тэхён-оппа, — с искренним сожалением произнесла она. — Всё, что мне

известно – он проходил лечение у психотерапевта и на данные препараты имеет
разрешение. В чём у него проблема и почему он не спит – мне не доложили. Врачебная
тайна, и всё такое…

Директор, внезапно завалившийся в кабинет, громко закричал, призывая посетить

учительскую, и психолог, тут же сорвавшись с места, поклонилась Тэхёну и побежала на
выход, но, остановившись в проходе и заметив посетителя, мягким голосом проговорила:

— Чон Чонгук? Проходите, подождите меня в кабинете. Присядьте на стул, я скоро

подойду.

Тэхён, резко подскочивший с места, отбежал на метр от стола и, повернувшись спиной,

начал искоса наблюдать.
Это не Чонгук. Не его Чонгук.

20/67
Вымахал, окреп, даже загорел. Волосы покрасил в иссиня-чёрный, подстригся и серьги-
кольца вставил. Чёрные брюки, чёрная футболка, чёрные кеды, чёрный рюкзак: ноль
пафоса.
Щенячий взгляд сменил на осмысленный.
Раздражающую чувствительность на отрешённость.
Надоедливый писк на тишину.
Всё не так. Всё не то.

— Чонгук? — аккуратно прошептал Тэхён.

Медленно повернув голову и задержавшись на бесконтрольно длительные десять

секунд, Чонгук так же медленно повернул её обратно и уставился в ту же точку.

— Почему ты не отвечаешь мне? — подходя ближе, проговорил Тэ.

Чонгук грустно усмехнулся и, не поднимая глаз на Тэхёна, отчуждённым тоном ответил:

— Ты ненастоящий.

В кабинет влетела психолог и, много раз извинившись за своё долгое отсутствие,

присела за стол и безмолвно намекнула Тэхёну, что хочет остаться с Чонгуком наедине.
Захлопнув дверь с другой стороны, Тэ, оперевшись на неё спиной, устало выдохнул и
прикрыл глаза.
Ты ненастоящий?

*****

Тэхён, сидя в машине, нервно постукивал пальцем по рулю и пилил взглядом наручные
часы: какого чёрта?
Вечерний электив закончился восемь минут назад, где этого придурка опять носит?

— Чонгук! — подрываясь с места, закричал Тэхён, заметив выходящую из школы

знакомую фигуру: руки в карманах, в ушах наушники, взгляд под ноги.

Какая разница, кто там что кричит, если в ушах долбит пост-хардкор? Чонгук, не обращая
внимание на стремительно приближающегося и махающего руками Тэхёна, шёл по своей
траектории.

— Что за херня? — прозвучал крик Тэ после выдернутых наушников. — Хватит, Чонгук!

Хватит притворяться, что мы не знакомы!

— Ты… — прошептал Чонгук, не поднимая глаз.

— Ненастоящий? — болезненно засмеялся Тэхён. — Чонгук, чёрт возьми… Посмотри на

меня! — схватив его руками за щёки, Тэ начал переводить взгляд с одного глаза за
другой. — Я же стою перед тобой, что за бред ты несёшь?!

21/67
— Это не ты… — пробубнил Чонгук. — Тебя нет, я тебя придумал в своей голове…

— Да какого хрена?! — закричал Тэхён и, подхватив Чонгука за руку, потащил за собой в

машину. — Раз уж ты всё это выдумал, сделай этот вечер нашим: только я и ты. Я не
понимаю, я ни черта не понимаю, что творится в твоей больной голове, но я не
собираюсь снова отпускать тебя!

Силой запихнув молчаливого и не сопротивляющегося Гука в свою машину, Тэ,

преодолевая свою злость и несдержанность, повёл машину в такой скорости, что ветер,
залетая через открытое окно, переворачивал с ног на голову всё содержимое салона.
Но Чонгуку даже на это было плевать.
Он живой вообще? Дышит?

Припарковавшись около дома, Тэхён выскочил из машины, вытащил Чонгука и повёл в

лифт.
Гук, стоя рядом, совсем не обращал на Тэхёна, так внимательно его рассматривающего,
никакого внимания.
Вообще, этот Чонгук был странным. Он выглядел слишком шикарно для обычного ребёнка
и слишком отстранённо для того самого человека, который умолял не оставлять его
одного. Модельная внешность вкупе с неприкрытым равнодушием – и идеальный принц
готов. Острый подбородок, длинные ресницы, бёдра каменные, плечи, как экватор
длинные, и руки, венами напряжённые, – и ходячий фетиш укомплектован.
Девчонки, наверное, штабелями укладываются.

Двери лифта раскрылись, заставив Тэхёна прийти в себя и, помотав головой, быстро
пересечь площадку и открыть дверь.

— Чонгук, заходи, — указывая рукой в квартиру, проговорил Тэ.

Гук, беспощадно пугающий своим безразличием, прошёл мимо Тэхёна, переступил порог
и, сняв обувь, направился на кухню.
Сбросив с себя кеды, Тэ, захлопнув дверь и повернув ключ, побежал за Чонгуком и,
настигнув его, стоящего у окна, развернул к себе.

— Что с тобой? Что не так, Чонгук? — пытаясь сохранить самообладание, прокричал

Тэхён. — Почему ты такой?

Гук, подняв взгляд, начал пристально рассматривать хёна. Практически сканировать,

продолжая молчать. Медленно повернув голову, он стал разглядывать кухню и, открыв
от явного шока рот, часто моргать глазами.
Тэхён вообще ничего не понимал. Только стоял, морща лоб и всматриваясь в это
шокированное лицо, и искал хоть какой-то намёк. Правда сосредоточиться не успел,
потому что Гук вновь повернулся к нему.

— Хён, это ты? — с наворачивающимися на глаза слезами прошептал Чонгук и потянулся

рукой к щеке Тэхёна. — Я так боюсь проснуться…

22/67
— Чонгук! — не сдержав истерику, прокричал Тэ и, стуча кулаками в грудь Гука и
опуская глаза, положил голову к нему на плечо. — Что же я натворил...

Чонгук, закрыв глаза, притянул хёна своими сильными руками и, зарывшись пальцами в
его спутанные жёсткие волосы, прошептал на ухо:

— Этот сон так прекрасен… Я так давно их не видел… Не исчезай, хён. Пожалуйста,
побудь со мной ещё немного...

— Чонгук… — тихо произнёс Тэхён, делая шаг назад и уводя за собой Гука. — Пойдём со
мной.

— Я так скучал по тебе...

— Я тоже. Безумно, — закивал Тэ, переступая порог спальни. — До меня, наконец,

дошли твои слова об интимности. И кроме нас двоих в ней нет ни для кого места.

— Мне нравилась эта кровать, — не отрывая взгляд от хёна, прошептал Чонгук,

продолжая следовать за ним. — Я видел в ней хорошие сны.

— Ложись, — подтолкнув Чонгука, мягко проговорил Тэ и, переступив через него, улёгся

на его плече.

Гук, крепко обняв хёна, задержал дыхание и зажмурил глаза: не дай Бог проснуться.

— Эти таблетки… — осторожно начал Тэхён. — Зачем ты пьёшь их? Ты не можешь

уснуть?

Чонгук беззвучно положительно помотал головой: Тэхён почувствовал.

— Расскажи мне, — тихо попросил Тэ. — Расскажи, с чего всё началось.

— Тот поцелуй… — прошептал Гук, нервно сглатывая и касаясь губами виска Тэхёна. —
Я так отчаянно молил Бога снова почувствовать его, что... — оборвав фразу, Чонгук,
приблизившись к уху Тэ, перевёл тему: — Я ведь так хотел быть с тобой, хён. А ты выгнал
меня...

— Я тогда думал, что ты не нужен мне, — всхлипнул Тэхён. — Ведь я сам ненужный и
брошенный. Нуждающийся в домашнем животном, которое будет ждать дома по вечерам
и радоваться моему возвращению...

— Но я был готов стать для тебя кем угодно.

— Чонгук, прости, но я не понимаю, к чему ты ведёшь, — дрожащим голосом произнёс

Тэхён.

— Я так часто представлял нашу жизнь, что… — Чонгук замолчал на пару мгновений и,
прикрыв глаза, выдохнул: — Я потерял грань, хён.

23/67
— О чём ты? — приподнимаясь с плеча и всматриваясь в искажённое от боли лицо,
спросил Тэ.

— Реальность и сон, — пробубнил Чонгук с закрытыми глазами. — Я их не различаю.

Все пять стадий: Отрицание – Агрессия – Торги – Депрессия – Принятие, — за пару

секунд.
И плевать, что это стадии принятия смерти, которые выделила в своей книге психолог
Элизабет Кюблер-Росс. Плевать, что эти стадии проходят больные после оглашения им
смертельного диагноза. Тэхён – умный, Тэхён знает, что всё это здесь совсем не в тему.
Но всё равно почему-то пропускает через себя.
Отбросив руки Чонгука и подскочив с кровати, он подошёл к окну и, схватившись за
голову, прикусил от обиды губу.

— Хён? — Чонгук дернулся вперёд, принял сидячее положение и, оперевшись руками

позади себя, уставился на Тэ и принялся ждать ответа.

А Тэхён тем временем всеми силами старался не воспламениться.

Пропади оно пропадом, и жизнь эта, и квартира, и весь мир, но Чонгук не должен
попасть под этот огонь.
Только не он. Только не сейчас.
Резко развернувшись, Тэ, не задумываясь ни на секунду, стремительно направился
обратно и, сделав пару шагов по кровати, перекинул колено и уселся Чонгуку на бёдра.
Гук, подавшись навстречу, поднял голову на Тэхёна и, обхватив его за талию, притянул к
себе.

— Поцелуй меня, — прошептал Чонгук, водя рукой по спине Тэхёна. — Даже если это
сон… Я хочу этого. Невыносимо хочу.

* End of flashback *

«Ты помнишь, как мы впервые по-настоящему поцеловались?

Я не хотел затыкать тебя. Я просто не знал, что ответить.

Я бесчисленное количество раз клялся себе в том, что если выпадет шанс, я отдам с этим
поцелуем все свои чувства. Я боялся, что не смогу остановиться: хищно наброшусь на тебя
и покалечу. Но на деле обнаружил, что для меня более чем достаточно попросту
дотронуться до твоих губ. Они казались мне кукольными и хрупкими, и я, чёрт возьми,
просто обязан был касаться их бережно. Но ты впился так нетерпеливо и насыщенно, что
я растерял всю свою рассудительность.

Я еле выносил эту неопошленную ласку и тягучую слабость, а ты, до невозможного

спокойный, смягчался и расслаблялся.
Я собирал тебя ювелирно и по подобию, а ты, трещинами покрытый, всё равно
рассыпался, потому что ждал этого слишком долго.

24/67
Я дёргал тебя за ниточки, всеми своими действиями кричал, что никому тебя больше не
отдам, а ты, мной неуслышанный, молча терял сознание и выскальзывал из моих рук.

Но я крепко держал тебя, и ты не упал.

А надо было просто отпустить.

И самому полететь вслед за тобой».
Отправлено.
Не доставлено.

25/67
Четвёртое мая
«Ты помнишь наш первый откровенный разговор?

Я так легко рассказывал о вещах, которые тебя ранили, а ты слушал внимательно и делал
вид, что всё в порядке.

Я просто хотел объяснить тебе, что тот я, каким ты меня знал, в прошлом.
Что жизнь моя, небесами запрограммированная, стёрта и переписана, а душа, думами
искалеченная, в твои бесконечные следы втоптана. Что ненависть, грубость и злость
моими же руками задушены, а нежность к тебе и преданность на верхушку к самому
важному закинуты.
Что квартира, запахом твоим пропитанная, сожжена. Что я сгорел в ней, но воскрес и
отстроил заново. Что отреставрировал свои мысли и принялся ждать тебя преданно.

Я понимаю, как это сейчас выглядит: будто я сидел, тупил, на стрелки поглядывал. Будто
днём улицы подметал, а вечером сидел на кухне и пил пиво. Будто вторил про себя: «Да
будь что будет», — пожимал плечами и продолжал существование.

Но вся правда в том, что я дышать не мог без тебя.

Я и сейчас не могу, Чонгук.

Не хочу и не буду.
Каюсь».
Отправлено.
Не доставлено.

* Flashback *

— Спасибо, хён, — выдохнул в губы Чонгук. — Спасибо, что снова сделал это.

— Чонгук, прости меня... — обнимая за плечи, промычал Тэ.

— За что?

— Мы потеряли два года, — с сожалением произнес Тэхён. — Это моя вина...

— Я не виню тебя. Ты – первый, к кому я что-то почувствовал, — прошептал Чонгук и

усмехнулся: — Я смешон в твоих глазах, наверное...

— Нет, Чонгук, нет, — Тэ отрицательно замотал головой. — Это я смешон. Я никогда не

любил. Никогда и никого. А потом тебя встретил и… всё к чертям полетело.

— Неужели у тебя никогда не было отношений? Ты ведь… — Гук замолчал и, проведя

большим пальцем по щеке Тэхёна, по слогам проскандировал: — Лу-чший.

26/67
— Я долгое время был с Юнги, — опуская взгляд, проговорил Тэ с виноватой интонацией.
— Знаешь, отношения на уровне секса и доверия. Без привязанности.

— Зачем? — отстраняясь и убирая руки, Чонгук лёг на спину, оставив Тэхёна сидеть на
своих ногах.

— Это было удобно, — пояснил Тэ, не сдвинувшись с места. — Для обоих.

Чонгук, лёжа на подушке, прикрыл глаза: больно.

Удобно? Что за формулировка такая? Зачем быть вместе, если в любой момент ты
можешь собрать вещички, уйти и при этом ничего не почувствовать? Зачем тратить на
это время, которое можно провести с тем, кто заполняет тебя полностью? Без кого ты
жить не можешь, есть, дышать.

Спать.

— Я обидел тебя… Прости, — наклоняясь над Чонгуком, проговорил Тэ.

— Ты чувствуешь? — еле слышно проговорил Гук, отворачиваясь в сторону. — Меня

трясёт от того, что ты рядом. И кровь остывает от того, что так близко. Я не хочу
«удобно», я хочу, чтоб ты дышал со мной в унисон и сам от этого рассудком ехал. Чтоб
таким же дураком, как я, стал. Взлетел со мной, упал и разбился. Сломался. И отпустил
себя настоящего. Как можно скорее. Потому что, чёрт возьми, хён… Сколько бы у нас не
было времени – мне всё равно будет мало.

Тэхён, нежно схватив Чонгука за подбородок, развернул его к себе и, прикоснувшись к

губам, размазал по ним, искусанным, слова:

— Начнём прямо сейчас.

От такого быстрого развития Чонгуку даже не стало страшно.

Ведь это сон, думал он, а значит и бояться можно лишь одного: не проснуться вовремя.

Снотворное, в общем-то, хорошая штука. Таблетка – кровать – сон: прекрасная цепочка,

предвещающая собой яркие видения. Во сне можно с мамой, давно ушедшей, поговорить,
помочь ей с уборкой, готовкой, или хотя бы посуду помыть. Она ругаться будет потом,
скажет, что у тебя руки из жопы и за тобой надо перемывать, а ты будешь стоять и
лыбиться, как дебил последний. Потому что вот она – рядом. Потому что тогда ты этого
не ценил, не улыбался ей, не спешил помочь. А сейчас спешишь, летишь пулей на любой
её зов. Потому что скучаешь дико и стыдишься за себя. Ещё можно отца увидеть:
склониться светлым солнечным днём над старым пикапом, который он чинит уже,
кажется, лет восемь беспрестанно, голову наклонить, внимательно следить за каждым
его движением, запоминать. Кивать и поддакивать на его: «Понял, как это работает?». У
тебя всё это вылетит из головы через три секунды, да это и не важно на самом деле.
Потому что когда мама позовёт вас обедать, он подхватит тебя на руки, в масле
измазанные, подкинет резко вверх, а ты смеяться будешь заливисто. И не страшно
совсем – летать вот так высоко, потому что папа точно поймает. Он всегда тебя ловил. А
потом посадит на плечи, выкрикнет задорно: «Врум-врум», — и побежит в дом, издавая

27/67
по пути звуки быстро несущейся машины. На пороге снимет с плеч и поставит на пол,
проведёт грязными пальцами по щекам и сам от тебя – такого пухлого и смешного – во
весь голос рассмеётся. А мама прибежит на звук, ударит по-доброму отца полотенцем по
плечу, назовёт «чертёнком и его ребёнком» и велит бежать в ванную.

Вот только Тэхён иной в этих снах.

Он задумчивый и тихий, курит много и, облокотившись о подоконник в тёмной кухне, пьёт
своё любимое пиво. Во снах с Тэхёном нет солнца, лишь тьма. Но тебе и не нужно видеть,
потому что ты чувствуешь. Подходишь к нему со спины, сгребаешь его руками своими и
тянешь к себе тупой болью. Он дышать перестаёт, прикрывает глаза и, запрокинув
голову назад, лбом к твоей шее прикасается, и тебя планомерно стягивает. Как рану
глубокую на теле, стягивает: медленно, влажно, зудяще. А ты не хочешь, чёрт возьми,
закрываться прямо перед ним. Поэтому и раздираешь эти кровяные корочки засохшие,
растекаешься кровью и воешь от боли. А он поворачивается, руками голыми хватает за
края и тянет их друг к другу: спасти пытается, плачет, боится потерять тебя. Смотрит
умоляюще, шепчет, что у него нет иглы и нитей, чтоб зашить тебя. А ты улыбаешься так
грустно, смотришь в его глаза и давишь из себя – полуобморочного – тихое: «Я в
порядке, хён». А он видит, что не в порядке. Что ничего, блять, не в порядке. И сделать
ничего не может, потому что сам рядом с тобой кровоточит. Сам не хочет закрываться. А
ты прищуриваешься и замечаешь, что эта лужа крови на полу слишком мала для тебя
одного. И так страшно за себя – эгоистичного – становится, ведь у вас двоих, по сути,
какая-то то ли паразитарная, то ли симбиозная система отношений: умри один – второй
не выживет. «Только не сейчас», — умоляешь ты тихо, а потом кричишь на всю кухню от
бессилия. И колотит так бешено от осознания, что он сейчас безмолвным и холодным
упадёт к тебе под ноги. А ты держать его будешь и ждать своего конца.

Только это просто сон, думал Чонгук.

И именно в такие моменты боялся лишь одного: не проснуться вовремя.

А Тэхён слишком близко был сейчас. Слишком живой, слишком тёплый. Влажный, но не от
крови, молчаливый, но в сознании. И не плакал больше, и не смотрел умоляюще. И
целовал так жадно, что воздуха, который Чонгук пытался поймать носом, было
катастрофически недостаточно. У Чонгука все грани разлетались в щепки, и дни в
сознании стирались: они и не важны были. Без хёна – не важны. А сейчас и вовсе,
тэхёновы губы – всё, о чём Чонгуку хотелось думать. Тэ сминал его в давящем поцелуе и
каждую секунду делал это по-разному: то больно, то нежно; то надрывисто, то упруго; то
кручинно, то вяло. Будто последний раз. Будто надо попробовать всё, пока есть
возможность.

— Хён… — отчаянно вырвалось у Чонгука, когда Тэхён укусил за губу. — Не отпускай

меня больше...

А Тэхён сдавил его плечи так сильно, что без слов стало понятно: он и не собирался.
Опустил руку вниз и забрался холодными пальцами под футболку: поводил ими по
мокрой спине и понял, что жарко Чонгуку, наверное. Пора её снимать. А Чонгук его будто
услышал и всё сам сделал. Бросил на пол и, откинувшись назад, облокотился на кровать
и уставился на хёна – на нём восседающего – снизу-вверх. А Тэхён залип на него – такого
взрослого. Думал раньше, встретит Чонгука и не сможет себя сдерживать: накинется и

28/67
возьмёт его грубо, потому что – ну нет уже сил никаких, серьёзно. А сейчас сидит на нём
и душу себе насилует. Ведь ничего больше не нужно, лишь бы он просто рядом был.
Заоблачные чувства, говорили они, до скрежета в груди, говорили они. Болваны.
Высокий слог и пафос, а на деле до смешного просто: держать, видеть, чувствовать.
Весь смысл в трёх словах.

— Хён… — настороженно замотал головой Чонгук, когда Тэхён начал расстёгивать его
ремень. — Я никогда не…

— Запишу в протокол, — отшутился Тэ, стягивая с него брюки. — Разве ты не доверяешь

мне?

— Не надо мной манипулировать, — усмехнулся Чонгук и громко схватил ртом воздух,

когда почувствовал губы Тэ на себе.

Какой-то неправильный сон, думал Чонгук.

Как-то слишком всё это. Безумие чистой воды.
Чонгука в мелкий порошок перемалывало от языка Тэхёна и каждого глубокого рывка в
горло. Пронзительным нецензурным мычанием по рельефному телу вибрировало от хёна
– такого насыщенного и экспрессивного, и отравляло безвозвратно от него – такого
ядовитого. И только бы глаза сейчас не открыть и не упустить его: явственного,
сверхъяркого и картинного. У Чонгука даже сил не было на эту напыщенность: бёдрами
двигать навстречу, хвататься за волосы и тянуть на себя, спину выгибать. Животные
инстинкты? Ерунда. Особенно когда ты не можешь сосредоточиться и понять,
воспламеняешься ты или растекаешься. Потому что он перед тобой прямо сейчас,
двигается ритмично и доказательно. А тебя пронзает недюжинно, потому что ты слишком
долго этого ждал. И не стыдно за то, что ты так быстро. Не стыдно, что не смог
сдержаться и оттянуть момент. И падаешь обессилевшим на подушку и смеёшься, как
псих ненормальный, истерически. И об одном лишь думаешь: что сделать, чтобы этот
момент повторился? Передозировка снотворным? Согласен. Летаргический сон?
Пожалуйста. Кома? Заверните две.

— Чонгук, — вытирая губы, проговорил Тэхён, на руках пройдя вперед. — Я давлю на

тебя, извини. Если ты не готов, мы не будем продолжать.

Гук, резко распахнув глаза, протестующе взглянул на Тэхёна, а когда тот довольно
усмехнулся и вышел из комнаты, насторожился.

— Я сейчас приду! — прозвучал крик из ванной.

Чонгук облегчённо выдохнул и раскинулся на кровати звёздочкой: какая приятная

усталость. И лёгкость. От того, что без одежды.

— Я снизу, — приказным тоном проговорил Тэ и протянул Чонгуку бутылочку со смазкой.

Чонгук, аккуратно – словно хрустальную вазу – взяв её в руки, начал в темноте

присматриваться и искать инструкцию по применению.

29/67
— Ты что, издеваешься? — вскинув бровь, проговорил Тэхён и, забрав свой «подарок»
обратно, указал жестом Чонгуку, мол, протяни ладонь.

Сделав пару нажатий в его руку и кивнув головой в сторону чонгукова возбуждения,
Тэхён, переступив через него, улёгся на живот и, призывающе посмотрев на Чонгука,
подмигнул.

— А может быть, всё-таки ты? — умоляющим тоном протянул Чонгук, вглядываясь в

смазку на своей ладони.

— Ты ещё не готов, — ласково ответил Тэ. — Не бойся, тебе понравится.

— Этого и боюсь, — под нос промычал Гук и, аккуратно размазав лубрикант, встал на
коленях перед Тэхёном.

И застыл.
Эти чёртовы ямочки на пояснице...
Руки сами к ним тянутся. Забыв о том, что уже бесповоротно готов стать частью Тэхёна,
Чонгук, перекинув колено, уселся на хёна и, обхватив ладонями его бока, приложил к
ямочкам большие пальцы и с силой надавил, вжимая Тэ в постель.
Прогнул насильственно того самого Тэхёна, который уже проклял себя за то, что такой
худой и они у него так ярко-выражены. У Чонгука, кажется, на них фетиш, ведь перед
ним лежит Тэ с такой шикарной задницей, а всё, что он может делать – грубовато
массировать его ямочки на пояснице.
А Тэхён щурится и зубы сжимает от боли. Потому что глаза не выдерживают таких
цветастых наворотов, что на него накатывают. Потому что Чонгук тяжёлый, завальный и
душащий. Потому что его слишком много, даже несмотря на то, что он ещё не вошёл.

— А ты можешь перевернуться на спину? — вдруг прошептал Чонгук. — Я боюсь

потерять с тобой контакт.

Тэхён, распахнув глаза и взглянув на Гука, кажется, с благодарностью, перевернулся на

спину и улыбнулся, а Чонгук, наклонившись над хёном и почувствовав его ноги на своей
талии, не стал сопротивляться, когда Тэ притянул его к себе и приблизился губами к уху.

— Как же ты справляешься? — он нежно провёл носом по шее. — Даже мне всё это
кажется сном...

— Если ты рядом, я могу справиться со всем, — серьёзным тоном ответил Чонгук.

Гук, входя в хёна, за пару секунд успел всеми корнями в него прорости. Пустить их там и
поселиться без спроса. Сон – не сон, плевать. Тэхён сейчас перед ним или его
убедительный образ – тоже. Все пределы и лимиты рушились у него на глазах, а он не
обращал внимание, потому что прямо сейчас и ни минутой позже нестерпимо и
нечеловечески хотелось прочувствовать связующую нить с Тэхёном. Через себя её
пропустить, волком завыть, на стену залезть, через личный ад пройти, но схватить её,
туго прижать к себе и сдавить в руках до тошноты. Ослепнуть от фейерверка эмоций,
потому что слишком узко, чёрт возьми, слишком тесно и слишком крышесносно. Потому

30/67
что стоны хёна слишком явственные и оглушающие в этой тишине. А Чонгук, слушая их,
уже не может различать или дифференцировать свои видения и свою жизнь. Свою
религию, от которой ему горько-сладко и невыносимо противно. От которой давно уже
перетёрло в пыль и развеяло над Тэхёном.
Над тем самым, который вдыхает её носом и непрестанно чихает, потому что аллергик.
Над тем самым, который несносно смеётся сам над собой, потому что аптеки уже
закрыты, да и лекарства от пыльного Чонгука там нет.

* End of Flashback *

«Ты помнишь наш первый раз?

Я задыхался от твоих сильных рук. Ты так сильно впивался: боялся упустить, вновь
потерять. Проснуться. Вновь оказаться в реальности, где сон стирается в течение первых
тридцати секунд после пробуждения. Поэтому и держал меня так крепко. Дышал рвано и
сжимал мою кожу на рёбрах до сумасшедшего больно.

А я захлёбывался тобой. Слезами горючими разливался под твой вой. Цеплялся,

прижимал к себе, стонал в голос, кричал. Синхронно двигался, подавался, растекался по
простыни.

Я растворялся вместе с тобой.

В этой кровати.

Нашей.
Личной.
Интимной».
Отправлено.
Не доставлено.

31/67
Пятое мая
«Ты помнишь, как я раскрылся тебе?

Я ведь никому раньше не раскрывался. Не хотел никогда. Да и некому было. А перед

тобой не стыдно было даже самыми кромешными глупостями поделиться.
Самым странным. Самым сокровенным.

Любой другой на твоём месте покрутил бы пальцем у виска и убежал от меня куда
подальше. А ты выслушал спокойно и ни словом, ни взглядом меня не упрекнул. Будто всё
знал уже и не был удивлён. Будто так и должно быть. Признал меня, такого
бракованного, и не заставил притворяться кем-то другим.

Я тогда впервые понял, что главное в отношениях – не стараться показаться лучше, чем
ты есть на самом деле. В народе это вроде называют «быть собой». Ох уж мне этот
пафос, пафос, пафос...

Но, знаешь... Я поблагодарить тебя хочу.

За то, что не стал чинить меня и принял таким, как есть.
И за то, что, несмотря на всё это дерьмо, ты остался со мной».
Отправлено.
Не доставлено.

* Flashback *

Вновь проснуться одному в кровати, наверное, самое херовое, что можно представить:
услышав звук текущей воды, Тэхён, резко раскрыв глаза, откинул одеяло в сторону и
помчался в ванную. Чонгук, стоя перед раковиной, наклонил голову вниз и тихонько
всхлипывал: его глаза были закрыты, с лица и волос стекали капли, а губы дрожали.

— Чонгук, ты чего? — подлетев к нему, прошептал Тэ и, закрыв кран, развернул к себе и

начал вытирать лицо полотенцем. — Ты так напугал меня…

— Я уснул с тобой? — смотря куда-то сквозь Тэхёна, прохрипел Чонгук.

— Да, уснул, — настороженно проговорил Тэ.

— Я должен был выпить снотворное...

Посмотрев на Чонгука с поддельным пониманием и вымучив на лице неискреннюю

улыбку, Тэхён откинул полотенце и аккуратно подхватил Гука за запястья: потянув за
собой и медленно попятившись в спальню, он уложил Гука на кровать и, накрыв одеялом,
лег рядом и обнял.

— Ты же можешь спать и без него, зачем тогда пить? — осторожно спросил Тэ. — Ты же
можешь, Чонгук. Я видел, ты можешь.
32/67
— Я пью не из-за того, что не могу, — усмехнулся Чонгук. — А из-за того, что боюсь, —
Тэхён приподнялся и взглянул на Гука. — Когда я уехал, ты начал мне часто сниться. Я
был рад поначалу, одержимо ждал ночи, чтобы поскорее вновь увидеться с тобой. Но
чем больше времени проходило, тем больше я не хотел просыпаться по утрам. Я хотел и
днём быть с тобой, хён. Однажды мне приснился очень яркий сон: как ты приехал за мной
и обнял так крепко, что я всеми костями прочувствовал. Предложил поехать обратно в
Сеул. Я согласился, конечно. А потом проснулся. Подбежал счастливый к дяде, мол:
«Тэхён-хён уже встал?», а он мне: «Какой ещё Тэхён? О чём ты?». Я подумал тогда – ну
приехали. Разозлился жутко, обиделся на тебя. Ведь ты совершенно точно обещал мне,
что заберёшь отсюда, а потом исчез. И снова сон, и снова яркий. Снова дядя с
непонимающим взглядом. А потом паника.

Тэхён, сильно зажмурив глаза от накатывающих слёз, притянул Чонгука к себе и,

положив ладонь ему на голову, начал успокаивающе поглаживать.

— Знаешь, психотерапевты – очень странные люди, — продолжил Чонгук. — Ты можешь

разрыдаться у них на глазах, начать слезами захлёбываться, умолять помочь, на колени
упасть. А они голову наклонят слегка вбок, глаза прищурят и будут ждать: не потому что
им плевать, а потому что они прекрасно знают, когда ты закончишь. Они как чёртовы
экстрасенсы, ей Богу. Я битый час кулаками в грудь стучал и эмоции изливал, а он лишь
кивал молча и что-то записывал. А когда я спросил его: «Какого хрена вы молчите?
Помогите мне, я же всё вам рассказал!», он подошёл ко мне, сел рядом и спокойным
тоном сказал: «Не всё». Ты, наверное, думаешь сейчас, откуда у меня, паренька из аула,
были деньги на психотерапевта? — притянув к себе Тэхёна, Чонгук зарылся носом в его
волосы. — Я ночами работал. Не ради денег, нет, они просто бонусом послужили и
стимулом обратиться к врачу. Я пахал, как помешанный, потому что уснуть боялся. А
через полгода эта боязнь и вовсе переросла в фобию.

— Боже, Чонгук, прости меня... — проглатывая концы слов, промычал Тэхён.

— Хён, перестань винить себя. И плакать тоже перестань, а то не расскажу, — пытаясь

отшутиться, прошептал Чонгук и, почувствовав тэхёново согласное кивание, продолжил:
— Психотерапевт посоветовал мне одну вещь – вести записи. Выписал снотворное на
каждый день: выпил перед сном – поставил галочку в блокноте. Утром проснулся,
открыл, если она стоит, значит всё, что я видел, было в моей голове. Только хён... —
приподняв Тэ за подбородок, Чонгук вопросительно посмотрел на него: — Теперь-то мне
что делать? Я открыл блокнот утром: галочки нет, а ты рядом. Значит, я до сих пор сплю.

— Выпей снотворное сейчас, — всхлипнул Тэхён. — Поставь галочку и поспи. А когда

проснёшься, я буду рядом…

— Сон внутри сна, — засмеялся Чонгук. — Это уже похоже на фильм «Начало», —
перевернув хёна на спину и вытерев тыльной стороной ладони слёзы с его щёк, Гук
улыбнулся и лёг на тэхёново плечо. — В школе так странно смотрят на меня, — он резко
перевёл тему. — Я понимаю, конечно, что мне двадцать один, а им по восемнадцать-
девятнадцать, но мозгов-то у меня от возраста не больше. Кстати, хён, а сколько тебе
лет?

33/67
— Мне двадцать девять, — шмыгнув носом, тут же ответил Тэхён.

— Хён, а какого чёрта ты, такой красивый, работаешь уборщиком в школе? Ты не учился в
университете? У тебя так много книг...

— Я учился, — переплетаясь пальцами с Гуком, мягко ответил Тэ. — На третьем курсе к

нам в университет пришли люди в форме. Такие строгие, серьёзные. Они провели ряд
лекций, призывая стать волонтёрами на военных действиях. Якобы, вы заканчиваете
экстерном университет, мы даём вам бесплатную спецподготовку и шанс отдать долг
Родине.

— Зачем же ты согласился, хён? Разве ты не догадывался, что там придётся…

— Убивать? — перебил Тэ. — Нет, я и близко не догадывался. Оказалось, что убивать –

не самое страшное.

Чонгук, нервно сглатывая, прикрыл глаза и практически под нос промычал:

— Сколько своих ты потерял?

— Почти всех, — так же тихо ответил Тэ.

— Мне очень жаль, хён…

— Когда я вернулся, я очень много пил, — игнорируя слова Чонгука, продолжил Тэхён. —
Но этого было недостаточно.

Чонгук, подняв глаза, отрицательно замотал головой, боясь услышать то, о чем только
что подумал.

— Я кололся недолго, — тут же объяснил Тэхён. — Не потому что не помогало

отвлечься. Просто понял, что это неплохой бизнес.

— Так вот откуда у тебя тот счёт… — слегка разочарованным тоном проговорил Чонгук.
— Ты поставщик у наркоманов.

— Так уж сложилось, Чонгук.

— А работа в школе?

— Прикрытие.

— Ясно.

Нихера не ясно.
Барыга-дворник-наркоман и школьник-переросток-псих – отличнейшая пара.
Что такого-то? Ничего необычного.

34/67
— Не сбежишь от меня теперь? — улыбнулся Тэхён, целуя Чонгука в шею.

— Шутишь? — Чонгук усмехнулся. — Кому мы нужны с тобой такие, кроме друг друга?

Ухмыльнувшись, Тэхён, сжав в кулаке футболку на груди Чонгука, очень чувственно

впился в губы. Тэхён так долго грезил о такой обычной будничной близости, что,
находясь сейчас рядом с Гуком, сам до конца не верил в то, что всё это действительно
происходит. Зато в то, что блокнот со снотворным не такой уж плохой вариант и
определённо стоит того, чтоб применить к себе – верил охотно.

*****

— Раз ты жил на ферме, наверное, умеешь готовить? — запрыгивая в джинсы, спросил

Тэхён.

— Умею? — вскинул бровь Чонгук. — Да я Боженька готовки!

— Вот и отлично. Закажи домой еду и приготовь ужин.

— А ты куда? — Чонгук наклонил голову вбок.

— Я на дело.

— Опять? Ты же вчера ездил и позавчера... — Гук нахмурил лоб. — Хён, денег на счёте
хватит на три жизни, зачем ты всё ещё продаешь?

— Не в деньгах дело, Чонгук, — Тэхён подошёл к кровати и, схватив Гука за руки, поднял
и притянул к себе. — Просто выйти из этого бизнеса гораздо сложнее, чем кажется.

— Да, мне это знакомо, — пробубнил Гук, обнимая Тэхёна. — Я про «сложнее, чем
кажется».

— Так ты приготовишь ужин? — переводя тему, проговорил Тэ.

Чонгук, быстро чмокнув Тэхёна в губы, радостно закивал и улыбнулся.

*****

— Я дома! — прокричал Тэхён, закрывая дверь и скидывая с себя обувь.

— Поздравляю с удачной сделкой, — появился в кухонном проёме Чонгук, вытирающий

руки полотенцем.

35/67
— А ты откуда знаешь? — опешил Тэ.

— Я же говорил, хён, я отношусь ко второму типу владения компьютером, — засмеялся

Чонгук. — Мой руки и пойдём ужинать, я есть хочу, — и скрылся из вида.

— Посмотрите на него, весь такой важный, — с издёвкой пробубнил Тэхён, направляясь

в ванную.

Выключив свет в прихожей, Тэ, повесив куртку в шкаф, поспешил к Чонгуку на кухню и,
увидев того, сидящего за столом и счастливо улыбающегося, застыл в проёме:

— Когда я сказал приготовить ужин, я не говорил слов «романтический» и «при свечах»!

— Разве? — заигрывающе протянул Чонгук. — Ну тогда можешь не есть, хён, — Гук

показушно положил салфетку на колени и начал разливать вино по бокалам.

— Какого чёрта я ведусь на твои провокации? — закричал Тэхён, подходя к столу и

усаживаясь напротив.

Чонгук, поджав губы, чтоб не рассмеяться, и помотав головой, мол, я что, я ничего,
быстро наполнил тарелку Тэхёна, поставил перед ним и, облокотившись на стол,
уставился на хёна в ожидании вердикта.
Тэ, недоверчиво посмотрев на тарелку, в которой всё было и без того слишком
аппетитным, взял в руки палочки и, подхватив кусочек говядины, положил в рот и начал
жевать.

— Потрясающе… — выдохнул Тэхён.

Он бы при любом раскладе так сказал, ведь всё это приготовил Чонгук.
Но на вкус это и вправду было невероятно.

— Я тут подумал, хён, — улыбаясь, проговорил Гук, начиная накладывать еду к себе в
тарелку. — Я мог бы после получения аттестата устроиться в школу поваром. Будем
вместе работать.

— Ну да сейчас! — недовольно закричал Тэ. — Во-первых, после получения аттестата ты

пойдёшь учиться в лучший университет. Во-вторых, кто с такими бесподобными
способностями работает поваром в школе? Как минимум, в самом дорогом ресторане
Дубая!

— Никогда там не был, — пожал плечами Чонгук, отпивая вино из бокала. — Там
красиво?

— Очень, — закивал Тэ. — Вот закончишь школу и съездим. Обещаю, — и, положив в рот
очередной кусочек говядины, прикрыл от удовольствия глаза.

— Хён, ты такой неаккуратный, — засмеялся Чонгук, протягивая руку к лицу Тэхёна и

вытирая его подбородок, измазанный в соусе. — И красивый…

36/67
— Что, хочешь прямо сейчас? — серьёзно проговорил Тэхён. — Прямо на этом столе?

— Да ну тебя! — смущённо отвёл взгляд Чонгук и, схватив бокал, начал пить.

Тэхён, встав со стула, потянулся через стол к уху Гука и, неделикатно схватив за волосы,
прошептал:

— А я хочу.

А Чонгук рассердился от такого невоспитанного хёна и соскочил с места: он тут готовил,

вообще-то, старался. Ждал его, опаздывающего, на стол накрывал, разогревал
несколько раз. Есть хотел, психовал, но ни кусочка в рот не взял.

— Я голодный, хён, — констатировал Чонгук, выбираясь изо стола и быстро направляясь

к Тэхёну. — А ты слишком сладкий.

Подхватив хёна за рубашку на груди и уведя в сторону, грубый и не совсем любезный

Чонгук, буквально швырнув его в стену, поднял руку и сомкнул пальцы у Тэхёна на шее.
Тэхён обожал такого Чонгука: беспокойного и остервенелого, готового взорваться от
любого лишнего слова. Такой Чонгук целовал неуравновешенно, не давая малейшего
шанса на протест или отпор. Такой Чонгук беззастенчиво расстёгивал ремень на джинсах
и суматошно стягивал их, ненужные. Опускался на колени и вбирал в себя до основания.
И двигался как-то экспансивно, шумно, вспыльчиво, доводя до эпических стонов,
слышных даже через закрывающую рот ладонь. Разжигал в Тэхёне своим вульгарным
поведением конфликтность и мятежность. Кипучесть. И смотрел на хёна снизу так
нахально и цинично: глотал его громкие выдохи и позволял давиться своими же мыслями.
А замечая мольбу в глазах и чувствуя содрогающиеся мышцы, сверкал искрами во
взгляде совсем не по-доброму и начинал двигаться до страшного реактивно. Тэхён
обожал такого Чонгука: дикого и импульсивного, готового вечно стараться и
безвозмездно даровать взрыв или приступ самовоспламенения. Такой Чонгук заставлял
Тэхёна метаться в агонии и спорить с самим собой.
Ладно-ладно, Чонгук. Ты ведёшь.
Счёт: «1:0».
Вытирая с губ Чонгука собственную смазку, Тэхён силой поднял его на ноги и толкнул в
сторону стула. Чонгуку бы отдышаться по-хорошему, подумал Тэ. Тэхёну не надо
объяснять таких элементарных вещей. Он уже решил, что тот отдышится за те тридцать
секунд, что нужны, чтоб принести смазку. И на то, чтоб саморучно брюки с себя стащить –
ему тоже хватит: Чонгук не глупый, Чонгук всё понял. А Тэхён вернулся то ли злой какой-
то, то ли перевозбуждённый. Стянул торопливо зубами плёнку с новой бутылочки и
пробку куда-то выбросил: при тусклом свете свечей не разглядеть – куда именно. Набрал
в ладонь нужное количество и приготовил и без того готового, сидящего на стуле
Чонгука, а потом перекинул ногу и сел резко, толком нерастянутый. Чонгук обожал
такого Тэхёна: опытного и безумного, готового на всё ради обоюдных несдержанных
стонов. Такой Тэхён работал в глубокой амплитуде и возбуждал одним только
закидыванием головы назад и прикусыванием губы. Такой Тэхён был бурливым и
волновым, ужасно горячим и, чёрт возьми, ужасно медленным. Поднимался аккуратно и
опускался рывками, задевая самое чувствительное. Чонгук таял под ним таким и взахлёб

37/67
умолял хоть немного ускориться. А Тэхён затыкал его своими опухшими губами и мотал
головой отрицательно: мучил страстью тянущей и посмеивался про себя, мол, это
соревнование, Чонгук. А Чонгук по природе своей не привык сдаваться. И он не такой уж
и глупый, чтоб не понять. Ему ничего не стоит подхватить Тэхёна, раскатать по полу и
догнаться им в сумасшедшем темпе. Приблизиться к уху и разлиться пошлым стоном из
пересохшего горла: тихим таким, чтоб только он один его услышал. И Чонгук не думал, а
просто делал, потому что обожал такого Тэхёна: вымотанного и изнеможённого, готового
тянуть к себе на пол и какую-нибудь глупую чепуху шептать.
О страсти. О чувствах.
О любви.

* End of flashback *

«Ты помнишь, как я впервые признался тебе в любви?

Я и не думал, что влюблюсь в тебя так сильно. Не предполагал, что буду хотеть так
неистово: всегда и везде.
Таким мягкотелым стал. По следам за тобой идти готовым.
И молить на коленях, цитатами из Рождественского:
«Хоть нарочно, хоть на мгновенье, я прошу, робея:
Помоги мне в себя поверить, стань слабее».

Ведь я никогда...
Никогда, слышишь?
Никогда не найду никого лучше тебя.

Каков мой мир без тебя? И что он?

Крупица.
Потому что мал настолько, что и самому мне такой не нужен».
Отправлено.
Не доставлено.

38/67
Шестое мая
«Ты помнишь, как я сделал первый серьёзный шаг в наших отношениях?

Серьёзно, проще было купить кольцо. Увезти тебя в Египет и отпраздновать там
африканскую свадьбу. Но мне же хотелось по-человечески.

Хотя, знаешь, даже если бы всё прошло плохо – мне было бы плевать. У меня очки тогда
были, видимо. Такие розовые-розовые. Девчачьи. Но я бы всё равно остался с тобой, при
любом раскладе.

Я просто прятаться не хотел.

На весь мир бы закричал о том, как сильно люблю тебя, да слишком пафосно это, не в
моём стиле.
Поэтому для начала я решил поделиться с теми, кто точно порадовался бы за моё счастье.

Каким бы писклявым и маленьким оно не было».

Отправлено.
Не доставлено.

* Flashback *

— Это шутка такая, да? — сложив руки на груди, прокричал Чонгук.

— Видишь, чтобы я заливался от смеха? — указывая пальцем на лицо, ответил Тэхён.

— Я не хочу, чтоб у тебя из-за меня были проблемы!

— Да какие проблемы, Чонгук? — засмеялся Тэ, подходя к Чонгуку и нежно обнимая его
за шею.

— И всё-таки это бредовая идея, — промычал Гук, притягивая хёна к себе за талию.

— Ты им понравишься, — на ухо прошептал Тэ, перебирая волосы Чонгука пальцами.

— А Юнги-хён… Когда ты познакомил своих родителей с ним, он им понравился?

— Конечно, он же врач. Кому не нравятся сексуальные брюнеты в белых халатах? —

усмехнулся Тэхён.

Чонгук, отстранившись, недовольно скрутил губы в трубочку и, взглянув на Тэхёна с

возмущением, проговорил:

— Сексуальный, значит? — и, сделав обиженное выражение лица, убрал руки с талии

хёна.

39/67
— Эй, ну-ка стоять! — Тэ схватил Чонгука за запястья и положил обратно. — Куда
собрался, ревнивец?

— Хотел посмотреть, какой конкурс в сеульских медицинских академиях, — засмеялся

Гук, обхватывая рукой тэхёнову шею и бережно целуя в губы.

— Если бы они знали, как круто ты целуешься... — выдохнул в губы Тэхён. — Ты бы

понравился им ещё больше. Особенно папе.

— Так, стоп! — отстранился Чонгук и прищурился. — Почему твой папа так спокойно
относится к тому, что ты встречаешься с мужчинами?

— Потому что у меня их два, — невозмутимым тоном пояснил Тэ.

— Что?! — опешил Чонгук. — Твои родители – геи?

— Ага, — спокойно ответил Тэхён.

— Охренеть, охренеть, охренеть! — начал бегать по кухне Чонгук. — А почему ты раньше

мне не рассказал? А что мне для них приготовить? Они любят мясо? Или, может быть,
рыбу? А нам не надо сделать перестановку на кухне? Как-то у нас тут тесновато… И
кактус! Кактус надо убрать в комнату! Он тут не вписывается!

— Чонгук! — Тэхён засмеялся в голос. — Ты чего творишь?

— Как чего? — Гук развёл руки в стороны. — Я же тут хозяюшка! А они приедут, увидят
всё это и не одобрят меня! А я очень, хён, ну очень хочу понравиться твоим родителям!

Тэхён, сгибаясь пополам от такого суетного и сосредоточенного Чонгука, бегал за ним по

кухне, пытаясь успокоить и объяснить, что у них прекрасный дом. А когда в дверь
позвонили, Гук и вовсе, махая руками, с криками и визгами убежал в ванную.

*****

— И да, Чонгук-и, проследи, чтобы он не питался одной курицей из KFC! — обнимая Гука
на прощание, прошептал на ухо один из пап Тэхёна.

— Так точно! — отчеканил Чонгук и протянул руку для рукопожатия.

— Идите уже! — смеясь, отмахнулся Тэ.

Родители, переступив порог, повернулись к Чонгуку и начали махать ему руками, Гук,
светящийся от счастья, взаимно помахал обеими ладонями, а Тэ, закатив глаза, кинул:
«На созвоне, папуль!», — и захлопнул дверь.

— Во-о-оу! — выдохнул Чонгук. — Какие они у тебя классные!

40/67
— И какого хрена, а? — складывая руки на груди, проговорил Тэхён. — Почему папы весь
вечер не обращали на меня никакого внимания? Чонгук, это мои родители, а не твои!

— Ну хён, я же…

— Ну хён, я же! — передразнил Тэ и, театрально вскинув голову, уверенно направился

на кухню.

— Хён! — засмеялся Чонгук. — Я же им понравился, а это главное!

— Из-за тебя в моей жизни полный кавардак! — с сарказмом прокричал Тэхён, наливая
виски в стакан и тут же выпивая его залпом. — И сумасбродство!

— Ащь! — закричал Чонгук и, подойдя к Тэхёну, тоже налил себе виски. — Хён, я
слишком тупенький для таких умных слов! — и, отпив из стакана, сморщился. — И
слишком трезвый!

*****

— Хё-у-о-ён… — протянул донельзя прибуханный Чонгук, облокачиваясь о стол. —

Почему в твоей кухне летают коты?

— Что-о? — не менее пьяным тоном прозвучал Тэхён и, прищурившись, начал

оглядываться по сторонам. — О, и вправду! — и выдавил из себя смешок.

— У них шёрстка дыбом! — тыкая пальцем в воздух крикнул Гук. — Надо поймать и
расчесать их!

— Чонгук-и-и… — прикрыв глаза и помотав головой, проговорил Тэ. — Как-то тебя

принакрыло с этого виски… Больше не пей...

— Я почти, почти поймал, хён! — бегая по кухне с вытянутыми руками, прокричал Гук.

— Мы же вроде не нюхали с тобой, почему ты…

— О, хён! — перебил Чонгук. — А у тебя есть? Я хочу разочек попробовать. Чисто ради
интереса!

— Даже не проси! — резко привстал Тэ и, пошатнувшись, упал обратно на стул.

— Ну пожа-а-алуйста, хён, — жалобно протянул Чонгук, подбегая к хёну и теребя его за

локоть. — Только раз! Уж лучше при тебе, чем где-то в клубе с незнакомыми людьми...

— Вот же ж хитрюга! — прищурился Тэ. — Ладно, но только одну дорожку!

41/67
 *****

«Как меня – такого упоротого – вообще допустили к работе с детьми?» — думал Тэхён,
садясь после очередной смены в машину и направляясь домой.
Чонгук нагло выпрашивал новые дорожки уже восьмой день к ряду. Кайфово ему,
видите-ли. А Тэхён, что? Смотреть просто должен, как Чонгук растекается по периметру
кухни от счастья и восторга? К тому же, Чонгук такой безбашенный под дозой: грубый,
нетерпеливый, запредельный. Стонать под ним таким сплошное удовольствие. Даже
самому принимать необязательно.
Потому что он совсем не слышит твоих бесконечных: «Чонгук, остановись», «Чонгук,
стоп», «Чонгук, прекрати». Потому что как бы ты не умолял, он доводит тебя до такого
оргазма, что ты теряешь сознание и падаешь на пол. А потом приходишь в себя и на
коленях к нему ползёшь, по пути их в мясо раздирая, и просишь у него ещё, ещё и ещё. А
он усмехается так нагло и даёт тебе ещё. А потом ещё и ещё. Потому что ему самому
рядом с тобой – сплошное удовольствие.

Но бесконечно это продолжаться не может.

— Я дома — проговорил Тэхён, закрывая дверь и проходя в спальню. — Чёрт…

— Сколько времени? — сонно пробубнил Чонук.

— Ты что, спал весь день? — закричал Тэ.

— Хён, — сморщившись, проговорил Гук. — Не давай мне больше этой дряни, как-то мне
хреново от неё…

— Да что ты? — издевательски спросил Тэхён. — Дошло, наконец?

— Но секс был потрясающим, согласись, — усмехнулся Чонгук.

— То есть не под порошком я не потрясающий? — обиженным и слегка злым тоном

проговорил Тэ. — Короче, выбирай: либо порошок, либо секс! Выбор за тобой!

— Дурак что ли? — всё ещё не открывая глаз, промычал Чонгук. — В этом мире нет
ничего, что могло бы мне заменить тебя. Так что иди скорее ко мне, — и вытянул руки
для объятий, а губы для поцелуя.

— Вот почему у всех нормальные коты, а у меня ты? — подбежав к кровати, Тэхён начал
щекотать Чонгука.

— Какой хозяин – такой и кот! — заливаясь от смеха и дёргаясь от шаловливых пальцев

хёна, съязвил Чонгук.

* End of Flashback *

42/67
«Ты помнишь, как мы дурачились в последний раз?

Ладно ты ещё, но меня-то, идиота, куда понесло?

Я никогда не понимал, что за прикол такой – бои подушками. Заворчал, как дедуля, когда
ты мою распотрошил. Ну потому что «блин, перья же, Чонгук, пух!». А потом схватил твою
и сдачи тебе дал. Потому что «нечего ржать на весь дом, у меня же соседи!».

А потом и кровать наша – интимная – в поле битвы превратилась. Я с работы был

уставший, а ты ещё от дозы не отошёл – какая уж там драка? И я решил тогда, что засосы
– идеальный вариант: и больно, и сил не надо много. И совершил свою наглую и сладкую
мстю.

Я, кстати, так и не понял до сих пор, что такое «мстя».

Ты же расскажешь мне потом?».
Отправлено.
Не доставлено.

43/67
Седьмое мая
«Ты помнишь, как выпил снотворное?

Посмеялся надо мной, сказал, что тебе это больше не нужно. А я вредничать начал,
запихал в тебя эту таблетку, и в блокнот попросил записать.

Знаешь, кажется, это было лучшим решением в моей жизни».

Отправлено.
Не доставлено.

* Flashback *

— Ну где он? — раскрывая все шкафы, нервно выдохнул Тэхён. — Куда ты его положил?

— Да я не помню уже! — Чонгук развёл руки в стороны. — Зачем ты ищешь его?

— Психотерапевт сказал вести тебе записи, — не поворачиваясь, ответил Тэ. — В

последнее время ты часто бредишь. Пока ты был под дозой – я не обращал внимание,
думал, это она на тебя так действует. Но сегодня ночью ты проснулся, разбудил меня и…
— Тэхён прикрыл глаза и замолчал.

— Хён? — проговорил Чонгук, часто моргая. — Что я сказал?

— Ты спросил… — под нос промычал Тэ и поднял глаза. — Спросил меня: «Когда мама
придёт домой?».

Чонгук, рухнув задницей на кровать, схватился за голову и захныкал: да какого же

чёрта?
Сколько это будет продолжаться и когда закончится?

— Чонгук, нет никаких проблем, ты только веди записи, — успокаивающе приобнял Тэ. —
Я же рядом буду, я никуда не уйду. Прослежу за тобой, и всё будет в порядке.

— Я знаю… — устало выдохнул Чонгук, склоняя голову на плечо Тэхёна. — Кажется, он в

моём рюкзаке. Я не доставал.

— Умничка, — ласково прозвучал Тэ.

Направившись в прихожую, Тэхён, достав из рюкзака блокнот и таблетки, протянул Гуку

и одобряюще закивал, мол: «Так надо, Чонгук-и, потерпи».

— Я хочу сделать запись вместо галочки, — поднял глаза Гук и, положив таблетку в рот,
уставился на чистый лист. — Дай мне время. У меня его минут двадцать.

— Конечно, — прошептал Тэ и, нежно поцеловав Чонгука, удалился из спальни.

44/67
 *****

— Это не обсуждается! — пригрозил Тэ.

— Но почему-у? — жалобно протянул Чонгук. — Я же уже ездил с тобой!

— Тебе что, нечем заняться? Я не хочу рисковать тобой и светиться вместе. Ты разве не
понимаешь? Ты – моё слабое место. Случись что, конкуренты или недовольные клиенты
первым делом начнут стрелять по тебе!

— Я тихонько посижу в машине, как и в прошлый раз, — утвердительно проговорил

Чонгук, продолжая одеваться. — И хватит ныть, хён. Я еду с тобой.

— Быстро вернись домой! — заорал Тэхён удаляющемуся из квартиры Гуку. — Слышишь

меня, нет?

— Жду в машине! — прилетело вслед.

*****

— Мне не нужен «хозяин», я работаю один, — проговорил Тэхён, отпивая из стакана

виски и опираясь локтями о барную стойку.

— Послушай, Бэн, — начал парень в дорогом костюме, сидящий по правую сторону. —

Трёх «одиночек» уже повязали. Мы предлагаем тебе безопасность и хороший процент.

— Я планировал завязать с этой хернёй, — не поворачиваясь, проговорил Тэ.

— Мечта глупца, — усмехнулся сосед.

— Мечта любого порядочного человека, ещё не потерявшего рассудок и сохранившего

верный вектор движения в этом ёбаном дерьме, — отчеканил Тэ.

— Бэн, не время философствовать. Я помогаю тебе только потому, что мы вместе прошли
через тот ад. Мы с тобой вроде как – боевые товарищи. Не могу я бросить тебя здесь
одного.

— Спасибо, хён, — Тэ протянул руку. — Но я пас.

— Жаль, — пробубнил под нос парень, смотря вслед удаляющемуся Тэхёну. Достав из
кармана пиджака айфон, он приложил его к уху и, услышав приветствие, сухо кинул: —
Отказался.

45/67
Выходя из клуба, Тэхён – карманами полный порошка – наткнулся на засаду. Брыкаться
не стал, посмеялся только, ибо – ну совсем банально. А Чонгук, как полный придурок,
увидев происходящее, бездумно выбежал из машины и полетел прямо в пекло.

— Сообщник? — спросил полицейский, заводя тэхёновы руки за спину.

— Я его не знаю, — холодно отозвался Тэхён, всеми силами кидая Чонгуку посыл, чтоб
тот сматывался отсюда и как можно скорее.

— Я его напарник, — тут же ответил Чонгук и протянул запястья для наручников. — Я

был на стрёме.

— Парень, ты либо идиот, либо псих, — засмеялся полицейский, застёгивая наручники. —

Но это уже не моё дело.

Их – не сильно сопротивляющихся – затолкнули на заднее сидение машины и в

молчаливой обстановке повезли в участок. Чонгук стыдливо отвернулся, как только
Тэхён поднял на него взгляд – полный злости и непонимания.
Тэ сейчас больше на себя злился, чем на Чонгука. Потому что надо было закрыть этого
дебила дома и двери заколотить. А лучше залить бетоном.

— Какого чёрта ты натворил? — сквозь зубы процедил Тэхён.

— Я люблю тебя, хён, — вдруг протараторил Чонгук. — На всякий случай сказал. Вдруг
нас, как в американских сериалах, запихнут в разные камеры, и мы никогда больше друг
друга не увидим. Поэтому, хён, — Чонук посмотрел на Тэ умоляющими о взаимности
глазами. — Я люблю тебя.

— Заткнулись там! — рявкнули с водительского сидения.

— Вернёмся домой, — тихо проговорил Тэхён. — Получишь по самое не хочу.

— Хорошо, — засмеялся Чонгук.

— Я сказал заткнулись! — закричал полицейский, а Чонгук и Тэхён, уставившись друг на

друга, взялись за руки и рассмеялись.

*****

— А по-нежнее нельзя? — усмехнулся Тэхён, когда их с Чонгуком буквально толкнули в

камеру к остальным ожидающим вердикта заключённым.

— О! Голубки! — прозвучало откуда-то из глубины камеры. — Ну-ка, подойдите сюда,

девочки.

— Не бойся, — тихо прошептал Тэ Чонгуку на ухо. — Они тебя не тронут. Я не позволю,

46/67
— Гука слова хёна явно не успокаивали, потому что трясло его не по-детски. — Я им за
тебя глотки разорву.

— Я кому сказал?! — заверещали снова.

— Заебал орать! — крикнул в ответ Тэ. — Рот закрой!

— Ты дохуя смелый или чё? — прозвучал приближающийся голос. — Бэн? Это ты,
пидарас?

— Напомни-ка мне, кто ты? — закрывая Чонгука собой, наморщил лоб Тэхён. — Хоть
убей, не припомню в своей жизни таких мудил, как ты, — помнит, конечно, память у
Тэхёна – мама не горюй.

— Мы с тобой конкуренты, — смеясь, пояснил качок. — Были.

— Поздравляю, — с издёвкой кинул Тэхён.

— Меня сдал твой поставщик, — подходя ближе, процедил он сквозь зубы. — Выберусь –
прихлопну его. А пока… Разберусь с тобой, — и потянул руку к Чонгуку.

— Хоть пальцем его тронешь – я тебя по стене раскатаю, — совершенно серьёзным

тоном пригрозил Тэ.

Громила рассмеялся в голос и кивнул своим «шестёркам», якобы: «Подержите этого, а я

займусь тем». Сколько бы эта сволочь здесь не находилась, совершенно точно было
понятно, что место лидера им уже занято. И каждый, кто больше собственной смерти
боялся его ослушаться, в ту же минуту помчался исполнять приказ.

— Эй, разверните его ко мне! — приказал он, оттаскивая брыкающегося Чонгука. —

Пусть видит.

— Какого хуя ты творишь?! — заорал Тэхён. — Тебе совсем терять нечего?!

— Ты не поверишь, — театрально положив руку на грудь, выдохнул он в ответ. — Нечего!

И некого!

— У тебя же жена и две дочки, чёртов ублюдок! — вырываясь из рук, закричал Тэ. — О
них хотя бы подумай!

— Я их убил, — пожал плечами мужчина. — Так уж вышло, Бэн. Не сообразил под дозой.
Так что я тот ещё злодей, — и рассмеялся как психически-неуравновешенный.

— Отпусти его! — взмолил Тэхён. — Я всё, что угодно, для тебя сделаю, вытащу отсюда,
только не трогай его!

— Не, не отпущу, — спокойно ответил он, стягивая с Чонгука штаны и нагибая перед
собой. — Я хочу, чтоб ты тоже узнал, каково это – потерять всё.

47/67
Никому из полицейских не было дела, что творится в этой камере. Кто там орёт, и кого
там насилуют. Преступники же, нелюди. Психи.

— Чонгук... — сквозь слёзы мычал Тэхён. — Чонгук-и… Прости меня, пожалуйста,

прости…

— Хён… — сорванным хриплым голосом кричал в ответ Чонгук, пока в него

вдалбливались резкими толчками. — Хён, я в порядке…

— Чонгук-и, закрой глаза… — взмолил Тэхён, закашливаясь от соли в горле. — Это сон.
Всё, что происходит сейчас – нереально. Тебе это снится. Ты скоро проснёшься, и всё
снова будет хорошо. Я обещаю тебе…

— Я люблю тебя… — закрывая глаза и пытаясь не сосредотачиваться на боли,

прошептал Чонгук. — Даже в этом сне, и всегда… Спасибо, что ты был рядом со мной…
Я люблю тебя…

— Это просто кошмар, он скоро закончится... — не унимался Тэхён. — Чёрт возьми,

Чонгук, перестань прощаться!

— Хён, пожалуйста... — успел выдавить из себя Чонгук. — Не забывай меня...

— Пидарасы! — брезгливо крикнул насильник, выкинув использованного Чонгука на пол.

— Чонгук! — заверещал Тэхён, вырываясь из держащих его рук. — Врача! Вызывайте

врача, срочно! — повернувшись к решетке, за которой сидел дежурный, закричал он. —
Он же умрёт сейчас, сукины вы дети! Поднимите жопы с места!

— Можете отпустить, — спокойным тоном проговорил качок, удаляясь куда-то вглубь

камеры.

Тэхён, тут же отпущенный десятком шокированных сокамерников, подбежал к Чонгуку и

упал перед ним на колени.

— Чонгук-и, ты чего, очнись… — поднимая его – безмолвного – и укладывая к себе на

ноги, прошептал Тэхён. Заметив кровяной след на месте, где лежала голова Гука, Тэ
взвыл на всю камеру нечеловеческим голосом и, притянув его к себе безбожно сильно,
прошептал на ухо. — Не смей умирать у меня на руках... Ты же мой родной пушистый
комочек... Мой котёнок, мой смысл, моё счастье... Я не хочу без тебя… Это хуже, чем
снова на войну…

Два медбрата, залетевшие в камеру, вырвали Чонгука из рук Тэхёна и, положив на

переносную кушетку, унесли с криками: «Пульс есть! Пробит череп, обширная
кровопотеря, звоните в отделение реанимации!».
А Тэхён, сползая по стене, обхватил руками колени и, не обращая внимание на
пристальные взгляды, проговорил вслух:

48/67
— Скоро увидимся, Чонгук-и. Не важно, на том свете или на этом... Я клянусь тебе: я буду
рядом.

* End of Flashback *

49/67
Восьмое мая
Если смерть настигнет нас, давай примем её как дар.
Будучи птицами непевчими, за секунду до конца откроем в себе способность к пению и на
весь мир разольемся измученными и мелодичными прощальными стонами.

«Чонгук-и, ты помнишь, как мы познакомились?

В тот день на тебе был рюкзак с Ямато из Наруто. Я подумал ещё, кто вообще такие
носит? Не таким уж ты мелким был, чтоб так тащиться по мультикам.

Ты тогда на котёнка, насквозь промокшего под дождём, был похож. Пищал так противно,
дрожал, замерзал. Я не хотел подбирать тебя, но и оставить одного не смог.

Дурак я потому что, наверное».

Отправлено.
Не доставлено.

* Flashback *

«Ким Тэхён-ши. Оправдан за заслуги перед Родиной», — не особо вселяет надежду.

Особенно, если на свободе бежать некуда.
«Чон Чонгук-ши. Оправдан ввиду недоказанности виновности», — аналогично.
Особенно, когда это сказано неприсутствующему на суде «преступнику».

— Извините, я могу спросить? — безразличным тоном обратился Тэхён.

— Да, конечно, — тут же ответил адвокат.

— Я могу перевести его в другую больницу?

— Можете, — пожал плечами адвокат. — Но не думаю, что ему это…

— Спасибо, — сухо кинул Тэ и, пожав руку, удалился из зала заседания.

Тэхён залез в карман и достал оттуда телефон: вернули прямо в пакете, как вещдок. В
телефонной книжке четыре контакта: папы, Чонгук и…

— Юнги, привет, не отвлекаю? — прохрипел Тэхён в трубку.

— Чёрт возьми, Бэн, тебя оправдали? — нетерпеливо закричал Юнги.

— Скажи мне, — проигнорировав вопрос, ответил Тэ. — У тебя есть места свободные? Я
могу перевести его к тебе?

50/67
— Я что-нибудь придумаю.

*****

Белоснежная vip-палата. Лучшее оборудование. Лучший врач – Юнги.

И Чонгук: безмолвный, к аппарату подсоединенный.

— Какие шансы? — робко спросил Тэхён, не отрываясь от Гука.

— Существенно ничего не изменилось, — дежурной фразой выдал Юнги.

— Какова статистика?

— Среди врачей есть стереотип… — аккуратно начал Юнги. — Если пациент не вышел
из комы за двадцать один день, он не выйдет из неё никогда.

— Ясно, — тихо перебил Тэхён.

— На сколько собираешься проплачивать?

— На десять лет.

— Тэхён, это…

— Десять лет, Юнги, — Тэхён повернулся лицом и посмотрел так пронзительно, что
Юнги понял: в этом споре у него нет шансов.

— Бэн, если он проснётся – ему будет нелегко, — Юнги положил руку на плечо Тэ и
успокаивающе погладил. — Судимость, изнасилование. Он…

— Док, можешь кое-что сделать, если он проснётся, когда меня не будет? Если начнёт
спрашивать о тюрьме и обо всём что там произошло, скажи, что это было сном.

— Но Тэ…

— Последний раз он выпил снотворное и сделал запись. Это было до задержания нас
полицией, — Тэхён полез в карман и, достав блокнот, протянул Юнги. — Это
единственный достоверный источник, которому он поверит.

— Но он в любом случае потом всё узнает.

— Не узнает, — отмахнулся Тэхён. — Я увезу его куда подальше, прежде чем он успеет
всё понять.

— И что ты собираешься делать все эти десять лет?

51/67
— Я буду рядом, — грустно улыбнулся Тэхён. — Я ему обещал.

* End of Flashback *

«Восьмое мая. У тебя сегодня день рождения.

Как безбожно быстро пролетели эти восемь лет без тебя... Я это понял только что. Раньше
мне казалось, что время тянется как мёд: медленно, с сопротивлением. А сейчас,
оглядываясь назад, я жалею, что в моей жизни были моменты, которые ты не разделил
со мной. Я их, если честно, не запомнил. У меня небольшой жёсткий диск в голове, и весь
он под завязку воспоминаниями о тебе забит. И удалять не собираюсь. Разве что
соглашусь поменять на новые.

Ах, да, тебе же исполнилось двадцать девять. Столько же, сколько было мне, когда мы
вновь встретились.
Да, я совсем старик. Нужен ли такой тебе теперь? Надеюсь, что да. Ведь я столько лет по
тебе скучал.

Как умалишённый скучал, ей Богу.

Пытался пить твоё снотворное и мечтал, что ты придёшь ко мне в сон, подрывался каждое
утро с кровати и надеялся, что сегодня ты точно проснёшься, держал тебя за руку и
умолял открыть глаза. Но ни черта не происходило.
Я боролся, Чонгук, я правда боролся.
Каждый день, каждый час, каждую секунду.

Только, как я уже говорил, вся правда в том, что я дышать не мог без тебя.
Думал отпустит, полегчает, свыкнется.
Но я и сейчас не могу, Чонгук.

Не хочу и не буду.
Каюсь».
Отправлено.
Не доставлено.

— Тэхён, ты как, старик? — по-доброму хлопая Тэ по плечу, улыбнулся Юнги. — Надолго

сегодня?

Юнги совсем не изменился.

То ли национальность сыграла ему на руку, то ли профессия.
То ли Тэхён – все эти года находящийся рядом – просто не успел заметить, как тот
постарел.

— Я принёс кое-что, — Тэ полез в карман и, достав оттуда телефон, протянул Юнги.

52/67
— Это что за доисторический экземпляр?! — округлил глаза Юнги, аккуратно принимая
из рук Тэ трубку.

— Это телефон Чонгука, — тихо пояснил Тэхён. — Можешь передать?

— Но…

— Просто передай, ладно? — поджал губы Тэхён.

— А ты?

Тэхён, виновато опустив глаза, поник головой и на выдохе произнёс:

— Не могу я так больше.

— Сдаёшься? — понимающе закивал Юнги.

— Сдаюсь, — тихо произнёс Тэхён, опуская глаза.

— Уезжаешь?

— Да, — усмехнулся Тэхён. — Можно и так сказать. Могу попросить?

— Конечно, Тэхён-и, — ласково прозвучал Юнги.

— Про блокнот ты помнишь? — Юнги положительно закивал. — Когда очнётся, пусть

включит телефон. Я там… — Тэхён смущённо улыбнулся. — За всю эту неделю
сообщений ему настрочил...

— Тридцать семь, а всё тот же романтик… — засмеялся Юнги. — Передам конечно, я тут
не особо занятой человек.

— Береги себя, Док, — Тэхён, подходя к Юнги, обхватил его за шею и крепко-крепко
обнял.

— И ты, Бэн… — но тут же исправился. — Прости... И ты, Тэхён. Люблю тебя, мужик. Ты
же знаешь, если что – только маякни.

— И я тебя. Прощай, Юнги, — кивая и глубоко вздыхая, прошептал Тэ и, прошагав

спиной, вглядываясь в лицо Юнги, будто запоминая его, скрылся из вида.

— Куда едем? — спросил таксист у присаживающегося на заднее сидение Тэхёна.

— На мост Мапхо, пожалуйста, — достав из кармана телефон и открыв диалог с

Чонгуком, ответил Тэхён.

53/67
— Я надеюсь, вы не прыгать с него собрались? — засмеялся таксист и, не услышав ответ
на свой глупый вопрос, прибавил громкость радио и под нос пробубнил: — Понял.
Заткнулся.

«Я так и не успел.
…

* Flashback *

— Какого чёрта ты натворил? — сквозь зубы процедил Тэхён.

— Я люблю тебя, хён, — вдруг протараторил Чонгук. – На всякий случай сказал. Вдруг
нас, как в американских сериалах, запихнут в разные камеры, и мы никогда больше друг
друга не увидим. Поэтому, хён, — Чонгук посмотрел на Тэ умоляющими о взаимности
глазами. — Я люблю тебя.

— Заткнитесь там! — рявкнули с водительского сидения.

— Вернёмся домой, — тихо проговорил Тэхён. — Получишь по самое не хочу.

— Хорошо, — засмеялся Чонгук.

* End of Flashback *

…
Не успел сказать, что люблю тебя.

Я люблю тебя.
Люблю. Люблю. Люблю.
Я. Тебя. Люблю.

И этого так мало, чёрт возьми.

Просто, блять, мизерно мало.
...

— Красивая музыка... — прошептал Тэхён, переводя взгляд на окно.

— Это OST к фильму «Выжить после», — откликнулся водитель. — Невероятно, правда?

54/67
— Не то слово, — согласился Тэхён.

А там, за окном: фонарями, огнями, взглядами, смехом, поцелуями – вся жизнь.

Безликая, но по глазам бьющая.

И раздирающий монолог в голове:

Соберись, идиот.
Освободись.
Разве тебе не за что бороться?

Любовь.
Она хватает тебя за плечи и трясёт со всей дури.
Бестолковому тебе кричит, что без неё ты бесплотен.
Бессмыслен. Напрасен. Повержен.

Она не пуста и не абсурдна.

Она – это всё.
И это всё, что ты про неё знаешь.

Так какое вообще ты имеешь право сдаваться?

— Остановите здесь, — тихо проговорил Тэхён и, выходя из машины, улыбнулся

водителю: — Спасибо. Берегите себя.

Ночной Сеул всегда был красивым.

И согревал как-то по-особенному.
Воспоминаниями.

Достав из кармана телефон, Тэхён открыл галерею: вот же она, последняя запись
Чонгука в блокноте. Так и не научился писать нормально, а ведь Тэхён предлагал нанять
репетитора. Только «да зачем мне этот корейский, если я собираюсь работать поваром в
лучшем ресторане Дубая?».

«Сегодня я, кажется, нашёл свою семью. Мама с папой, видимо, на небесах постарались
неслабо, чтоб родители хёна меня благословили. Я так счастлив сейчас... У меня же всё
есть: дом, здоровье, хён всегда рядом, да и папы у него замечательные. Это кажется
сказкой или прекрасным сном. Я бы на видео всё это заснял, чтобы в старости
пересматривать и плакать от радости. И хёна бы заставил посмотреть, может, начал бы
улыбаться, наконец. А то ходит вечно весь такой серьёзный, насупившийся. Накричал вот
на меня только что. Забежал в комнату и заорал: «Ты что, спал весь день?». Конечно я
спал, я же кот. Ха-ха. Походу он не знает, что коты спят восемнадцать часов в сутки. А я
знаю, я посмотрел в интернете. Надеюсь, я нормальный кот, а то от тех, что летают по его
кухне – можно наложить в штаны. Шёрстка у них действительно дыбом, и никак, ну никак
не хочет разглаживаться. Хён, наверное, сильно любит меня, раз не поменял до сих пор
на гладкошёрстного. Ещё и обиделся, когда я сказал ему: «Какой хозяин – такой и кот!».

55/67
И подушкой мне врезал больно: синяк, наверное, останется. А ещё мне перо в рот
залетело. Ах, хён... Погоди-погоди, моя мстя будет страшна...»

Мост Мапхо всегда был красивым.

И согревал как-то по-особенному.
Не воздухом. Воспоминаниями.

И давил из тебя всю боль, и тянул откровения всеми нитями.

Просил перестать на части крошиться и собрать то, что ещё осталось.

...
Но Чонгук…
Я ведь снился тебе?
Прошу, скажи мне, что снился?
Что это был хороший, добрый сон.
Солнечный.
Ты был счастлив в нём.
И твоя мама, папа, я – все были в этом сне.

Проснись, слышишь?
Я не хочу сниться тебе. Я хочу рядом быть.
Я не хочу находится один в нашей квартире.
Не хочу спать один в нашей интимной кровати.
Не хочу есть один, не хочу пить один, не хочу жить один.
Если бы ты только знал, как я ненавижу это слово – «один»...
И если бы ты только увидел, как мне здесь плохо без тебя, ты бы понял: я совсем не
справляюсь.

Пожалуйста, очнись, Гук-и.

Напиши десятки тех назойливых сообщений.
Забомби этот диалог глупыми просьбами.
Скажи, что разбил мою кружку, что уронил кактус.
Попроси суп.
Попроси всё. Я всё тебе принесу.

Я всё стерплю и всё вынесу.

На небо заберусь, если потребуется, и перепишу всю историю человечества.
Оставлю только нас вдвоём.
Взорву к чёрту эту планету и останусь с тобой на космическом корабле.
А когда придёт время – мы прыгнем в бездну.
Вместе. Держась за руки.

Я всё стерплю и всё вынесу.

Но эта боль… Её так много, Чонгук-и, что я почти задохнулся...
Хотя бы поэтому... Не смей оставлять меня.
...

56/67
 * Flashback *

— Чонгук, отойди от перил! — заботливо прокричал Тэхён. — Я не собираюсь прыгать за

тобой в воду! Не надо мосту Мапхо повышать статистику самоубийств!

— До чего же ты скучный, хён! — капризно протянул Чонгук.

— Да я же Бог веселья! — обиженно проговорил Тэ. — Не будь меня, ты бы не пребывал

уже третий день под таким качественным кайфом!

— О, хён, посмотри! — Чонгук указал куда-то в воду и запрыгал на месте от радости. —

Это же дикие лебеди!

— Так, ну всё, это уже вообще перебор! Больше никаких дорожек! Какие ещё лебеди,
Чонгук? Что у тебя за зоопарк в голове? То коты летающие, то дикие лебеди! — Тэ
развёл руки в стороны.

— Да ты слепой что-ли, посмотри! Они головами касаются и превращаются в сердечко! —

вытянув перед собой руки, Чонгук согнул пальцы в форме сердца и одним глазом
посмотрев через него, как через бинокль, повернулся лицом к хёну и протянул это
«сердечко», мол, держи, это твоё.

— Дурак... — тихо засмеялся Тэхён и, подойдя к Чонгуку, притянул к себе и начал

качаться с ним из стороны в сторону.

* End of Flashback *

Чонгук всегда был красивым.

И согревал как-то по-особенному.
Не воздухом. Воспоминаниями.

Как и ночной Сеул.

Как и мост Мапхо.

...
Кстати, котёнок.

Говорят, лебеди поют перед смертью.

Как думаешь, это правда?»

Отправлено.

57/67
Не доставлено.

Как и вода, в которую погружался выброшенный телефон.

Вдох, прикрытые ресницы.

Неуверенная попытка сделать шаг, но ступор на самом краю.

И глухим эхом в голове чонгуков голос:

«Хён, если ты рядом, я могу справиться со всем».

«Ты – первый, к кому я что-то почувствовал».

«Потому что, чёрт возьми, хён… Сколько бы у нас не было времени – мне всё равно будет
мало».

«Хён… Не отпускай меня больше».

«В этом мире нет ничего, что могло бы заменить мне тебя».

«Я люблю тебя, хён...»

«Хён, пожалуйста... Не забывай меня...»

Выдох, распахнутые глаза.

Шаг назад. Ещё один назад.

И отчаянным криком на всю вселенную:

— Чон Чонгук!

И горючими слезами себе под нос:

— Да какого же чёрта я до сих пор ведусь на твои провокации...

58/67
Доставлено.
Доставлено.
Доставлено.
Доставлено.
Доставлено.
Доставлено.
Доставлено.
Доставлено.
Доставлено.
Доставлено.
Доставлено.
Доставлено.
Доставлено.

«Хён?»
Отправлено.
Не доставлено.

59/67
Бонус: утопия
KatharineSheldon ♡

Сколько ни люби человека, как ни тревожься о нем – ты бессилен:

может быть, тем бессильнее, чем сильнее любовь. (с)

Юнги, присаживаясь к Чонгуку на кровать, поджал губу и опустил голову.

— Малыш, Тэхён уехал ненадолго.

Чонгук стабилен: у него нормальная температура и давление, а частота сердечных

сокращений указывает на то, что ему совсем не больно и не страшно. Он пронизан
проводами и зондами, его кормят бульонами через трубку и вводят лекарственные
препараты через периферические катетеры.

И Чонгук ни черта не слышит, на самом деле.

— Последние эксперименты указывают на то, что человек, находящийся в коме, слышит

всё, что происходит вокруг, — тихо проговорил Юнги и, усмехнувшись, добавил: —
Хорошая новость, наверное. Для сценаристов дешёвых блокбастеров.

А вместо ответа лишь противный писк аппарата искусственной вентиляции лёгких.

Который дышит за тебя, как бы сильно ты не хотел задохнуться.

— Он не вернётся, — под нос прошептал Юнги, смотря в одну точку на полу.

Юнги не понимал, зачем говорит это.

И зачем до сих пор надеется на положительный исход для Чонгука – тоже не понимал.

— Знаешь, кажется, мы потихоньку начали сходить с ума, — он потёр переносицу. —

Весь персонал этого отделения, включая меня, убеждён, что временами ты открываешь
глаза.

Повернув голову на безмолвного Чонгука, он привстал и, поправив одеяло, медленно

поплёлся на выход, но, шокированный звуком громко сигнализирующего аппарата,
застрял в дверном проёме. Медсестра, услышавшая оглушительную дробь гудков, резко
подорвалась с поста и с криком побежала к палате:

— Мин Юнги-ши! Ваш пациент! — поднявшись на носочки и заглянув через плечо

заступоренного врача, она рассмеялась в голос: — Господи, какое счастье!

Юнги подбежал к Чонгуку и, взглянув на монитор, аккуратно приподнял его голову:

подёргивая ресницами, Гук, наполовину открыв глаза, начал дышать рвано, неровно и,
главное, самостоятельно. Внимательно проверив и перепроверив все жизненные
показатели, Юнги принялся буквально летать по кабинету, собирая непонятные для
Чонгука медицинские инструменты.
60/67
Чонгук молчаливо терпел, когда Юнги доставал из его рта интубационную трубку.
Терпел, когда ему удаляли желудочный зонд. Терпел, когда к нему подкололи очередной
катетер с каким-то лекарством. Смотрел на Юнги влажными пустыми глазами, ждал и
терпел.
Не потому что силён был, а потому что слаб.

— Эй, котёнок... — прошептал Юнги и, закончив, наконец, с манипуляциями, сжал

ослабленную руку Чонгука и тихо выдохнул: — С Днем рождения.

Вяло улыбнувшись, Чонгук приоткрыл рот, чтоб ответить, но не смог.

Попытался привстать или сдвинуться с места, но не смог.
Постарался найти в голове объяснения, почему Юнги так постарел, но не смог.

— Тише-тише, — прошептал Юнги, потянувшись к голове Чонгука. — Ты спал очень долго,

все твои мышцы атрофировались. Отдохни немного, не перетруждайся.

Чонгук хлопнул ресницами, мол, я всё понял, а потом уставился на Юнги и застыл в немом
вопросе.

— Он уехал по делам, — закивал Юнги. — Вернётся чуть позже. Тебе снился хороший
сон?

Чонгук заторможено моргнул заполненными слезами глазами и отрицательно помотал

головой.

— Ты давно здесь, Чонгук-и, — виновато ответил Юнги. — Вот, смотри, — достав из

кармана блокнот, который был всегда под рукой, Юнги открыл страницу на последней
записи и развернул к Чонгуку. — Помнишь, вы дурачились с Тэхёном, бились подушками?
— Юнги улыбнулся. — Да-да, он рассказывал мне. В тот вечер ты сделал запись, выпил
снотворное, а на утро не проснулся. Тэхён сразу привёз тебя сюда, — прочитав по глазам
Чонгука очередной вопрос, Юнги сразу ответил: — Ты спал восемь с лишним лет.
Сегодня восьмое мая, твой день рождения. Ты совсем взрослый уже – двадцать девять.
Вот восстановишься и отправим тебя с Тэхёном в армию. И плевать, что уже поздно,
даже не думай откосить! — и резво засмеялся.

Чонгук неповоротливо улыбнулся и прикрыл глаза.

Юнги, подойдя вплотную, нажал на кнопку пульта: изголовье кровати тут же начало
подниматься, помещая Чонгука в полусидячее положение. Убрав палец с кнопки, Юнги
аккуратно приподнял ладонь Гука и положил под неё блокнот.

— Кстати, у меня есть для тебя ещё кое-что, — проговорил Юнги и полез в карман. —
Твой телефон. Сейчас с такими никто не ходит, — он почесал затылок. — Тебе Тэхён всю
неделю смски писал.

Гук, распахнув глаза, медленно повернул голову, уставился на телефон и вновь застыл в
безгласной просьбе.

61/67
— Это очень личное, малыш, я не могу… — а Чонгук посмотрел так умоляюще, что
выбора-то особо и не осталось. — Ну хорошо, — Юнги, прищурившись и еле
разобравшись, куда тут нажать, чтоб открыть сообщение, принялся читать вслух: —
«Чонгук, ты помнишь, как мы познакомились?» …

*****

— Мин Юнги-ши, — прошептала медсестра, заглянувшая в кабинет. — Ким Тэхён-ши не

берёт трубку.

— Я понял, спасибо, — отозвался Юнги и повернулся к Чонгуку. — Он в дороге,

наверное. Не переживай. Давай отправим ему сообщение? Что напишем? — и уставился
на Гука.

Чонгук, с болезненным выражением лица сглотнув слюну, вытянул губы вперёд, пытаясь
что-то сказать. Давалось с трудом.
Переведя взгляд на Юнги, Гук с надеждой в глазах повторил свою бесшумную попытку, а
анестезиолог-реаниматолог, как никто другой умеющий читать по губам, понятливо
кивнул и сразу принялся печатать.

«Хён?»
Отправлено.
Не доставлено.

— Готово! — радостно вскрикнул Юнги и перевёл взгляд на кровать. — Тебя точно

ничего не беспокоит? Может быть обезболивающего?

А Чонгук не ответил. Потому что уснул.

— Сладких снов, Чонгук-и, — прошептал Юнги и, погладив того по голове, принялся

вновь проверять показатели.

*****

— Юнги? — прозвучал в трубке удивлённый голос папы Тэхёна. — Давно не слышал тебя!

— Аджосси, вы извините, что я так поздно, но… Вы не знаете, где Тэхён? Не могу
дозвониться.

— Он буквально час назад к нам заходил. Сказал, телефон выронил в воду. Поехал в наш
загородный домик, просил не тревожить. Но ты же помнишь, там есть домашний.

Юнги помнит, конечно. Много ночей они с Тэхёном провели в этом домике.

62/67
Он был выстроен полностью в американском стиле, вплоть до телефона: на нём стоял
автоответчик. На трубку, по сути, никто никогда не звонил, ведь это место предполагало
отдых и тишину, поэтому все, знающие номер (а таких было четверо: Юнги и Тэ с
родителями), оставляли сообщение, в надежде, что адресат его прослушает.

— Я понял, спасибо!

Быстро скинув вызов и набрав номер по памяти, Юнги, не продумав речь, записал на
автоответчик первое, что пришло в голову.

Тэхён, сложив руки на груди и прищурившись, стоял напротив телефона с мигающей

красной лампочкой, указывающей на входящее сообщение. Надо всего лишь нажать
кнопку и прослушать его: может быть, это папы беспокоятся, а может, Юнги потерял.
В любом случае, должно было случиться что-то важное, иначе, никто бы не потревожил.

Play.

«Тэхён-и. Эм… Ты прости, конечно, что я нарушаю твой отдых, но у меня маленькая
просьба. Мы не дозвонились до тебя, а Чонгук пытался отправить сообщение, но оно не
дошло. Как можно было утопить телефон? Ты как обычно. Ах, ну да... Я же по важному
делу звонил... Короче, я прекрасно помню, как выбешивали тебя те выломанные пальцы и
кормёжка с рук, но Тэхён! Из моих он точно есть не будет! Так что, возвращайся скорее.
Мы задолжали ему восемь праздников. ... ».

Тэхён даже дослушивать не стал: судорожно натянув на себя рубашку и первые

попавшиеся кеды, он, не закрыв дверь, выбежал на улицу и, заскочив в машину, вжал
педаль в пол.

*****

— Попробуй что-нибудь сказать, — сжав чонгукову ладонь в руке, мягко проговорил

Юнги. — Разомкни губы, аккуратно вдохни и произнеси вслух любую фразу.

Чонгук невесомо кивнул, прикрыл глаза и, сделав глубокий вдох, старательно вытянул
губы трубочкой и прохрипел что-то невнятное.
Юнги подскочил на месте, приблизился ближе и, с интересом уставившись на своего
пациента, закивал, дескать, молодец, продолжай.

— KFC? — по слогам прошептал Чонгук.

Засмеявшись в голос, Юнги приподнял ладонь Чонгука и тыльной стороной прислонил её

к губам, чтоб тот почувствовал его улыбку.

— Да, он до сих пор её ест, представляешь?

63/67
— Конечно, — прозвучал голос запыхавшегося Тэхёна со стороны открытой двери. —
Она ведь такая вкусная.

Чонгук, услышав хёна, медленно раскрыл глаза и нахмурил лоб, а Юнги, резко
развернувшись на Тэхёна, соскочил с места, подбежал и, похлопав его – не отводящего
от Чонгука взгляд – по плечу, подтолкнул к кровати и вышел за дверь.

— Я знаю, ты обещал моему папе, что я буду питаться нормально, — вымученно

улыбнулся Тэхён и, еле передвигая ногами, направился к Чонгуку. — Но последние
несколько лет они делали мне поблажки.

Когда Гук повернул голову и внимательно на него уставился, Тэ замер на месте.

Если бы только он осознал, что Чонгук – его родной надоедливый котёнок – после
стольких лет снова переживает, питается ли его хён нормально, снова смотрит и
хмурится, снова помогает дышать одним только своим видом, – он бы, наверное,
наплевав на всё вокруг, разрыдался в голос и, упав на пол и обхватив колени руками,
принялся бы кричать, что этого просто не может быть. Его, скорее всего, увезли бы в
психушку, закрыли в палате с мягкими стенами и связали руки, но он бы не переставал
смеяться от счастья и благодарить всех Богов за незаслуженное им чудо.

Подойдя вплотную, Тэхён осмотрелся: один катетер был подколот к левой кисти Чонгука,
второй выглядывал из-под короткого рукава больничной пижамы и был, очевидно,
присоединён на локтевом сгибе, а от обеих игл к штативу для капельницы тянулись
трубки.

— Эти синяки… — Тэ опустил глаза на исколотую руку. — Помнишь, у тебя уже были
такие же? Тогда твои пальцы были выломаны, — стараясь сохранить самообладание,
проговорил он. — Эти заживут ещё быстрее. Я куплю тебе хорошую мазь и буду втирать
каждый день...

Сев на стул, он, догадавшись, что лечь рядом с Чонгуком пока нельзя, наклонился вперёд
и, уложив голову на верхний край подушки, прислонился носом к его затылку.

Если это сон, то это – кошмар, думал про себя Тэхён. Правда, до безумия реалистичный.
От этого Чонгука тоже хочется жить. Тоже хочется терять рассудительность.
Захлёбываться им и растворяться вместе в интимной кровати. Любить так же сильно,
хотеть так же неистово.
Ненавидеть мир, в котором его не будет.

Рыдать навзрыд абсолютно без стеснения.

— Ты меня тогда ещё моральным уродом обозвал... — глухо промычал Тэхён, давясь
слезами. — А я тебя – трусом...

Подняв одну руку, он пальцами прошагал по плечу и шее Чонгука и, остановившись около
уха, положил ладонь на щеку и ласково провёл по ней большим пальцем.

64/67
— Как ты? — прикрыв ресницы, спросил Тэхён, изо всех сил пытаясь контролировать
свою истерику.

Чонгук закрыл глаза, и все скопившиеся слёзы потекли вниз, впитываясь в находящуюся
на его лице ладонь Тэхёна. Приподнявшись и взглянув сверху, Тэ дрожащими пальцами
вытер щёки Гука, задумался на пару мгновений и, опустившись чуть ниже и оперевшись
лбом о висок Чонгука, тяжело выдохнул.

— Я очень долго фокусировался на боли, — тихо начал Тэ. — Мне казалось, она – всё,
что держит меня в сознании.

Он аккуратно развернул Чонгука к себе лицом и прислонился лбом к его лбу.

— Я такой дурак, Гук-и… — прошептал Тэхён. — Я чуть не сдался... Всего лишь из-за
того, что так и не смог стереть из памяти воспоминания о тебе... — вновь вытерев
стекающие из глаз Чонгука слёзы, Тэ еле слышно спросил: — Что тебе снилось? Что ты
помнишь?

Гук прикусил губу и приоткрыл глаза, а Тэхён, почувствовав движение ресниц, нежно
поводил своим носом по чонгукову.

«Снилось, как меня заперли в холодном тёмном доме. Мои глаза застилала мутная
плёнка, поэтому я пытался найти выход на ощупь: натыкался на окна и двери, но не мог
отворить их; кричал, просил о помощи, но никто не откликался.
Я лёг на пол и принялся смиренно ждать, не взирая на разрывающий страх.
Изо всех сил старался не закрывать глаза, потому что боялся пропустить момент.
А потом увидел свет и понял: это – ты.
Будучи слепым, на четвереньках пополз за тобой, и только благодаря тебе выбрался.

Но все мои мысли разбились, как только мы встретились.

Ты улыбаешься, а я слышу твой плач.
Держишь моё сердце, а я чувствую, насколько слаба твоя хватка.
Не можешь решиться и рассказать, что морально умер, а я и сам прекрасно вижу.

Я ведь всё помню...

Каждый миг: наше счастье и любовь, то прощание и ту боль.
Всё, что связано с тобой яркими картинками пульсирует в моей голове.

Поэтому, пожалуйста, не прячься от меня. Лучше вытащи отсюда.

Протяни руку и спаси, как всегда это делал, и зарекаюсь, я справлюсь.

Ведь если ты до сих пор любишь меня – это лучшая мотивация.

А если это не так – нет никакого смысла надеяться.

Знаешь, у меня ведь кроме тебя нет никого, к кому я мог бы побежать.
Нет никого, кто мог бы занять место рядом.
Кто мог бы научить жить заново и исцелить шрамы на моей душе.

65/67
А как же твоя, Тэхён-хён?
Я даже осознать не могу, как изнуряли тебя многолетние ожидания...
Не хочу, чёрт возьми, ни представлять, ни думать об этом.
И не буду, потому что не собираюсь бороться за победу в твоей войне.

У меня было не так много времени на раздумья, но я всё же пришёл к выводу, что ради
тебя и счастья, которое ты заслуживаешь, ради твоей выдержки и всех бессонных ночей,
ради нашей любви и совместного будущего, – я обязан кое-что сделать: я должен соврать
тебе и притвориться, что всё забыл.

В последний раз, хён.

Я обещаю – в последний.

Но как бы не повернулась жизнь, какую бы боль не уготовила, как бы тяжело мне не

было...
Я клянусь: что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя.
И ничто не сможет этого изменить».

Тэхён, почувствовав, как Чонгук часто дёргает ресницами, приподнял голову и взглянул
на него: опустив глаза вниз, Гук, уставился на блокнот, находящийся у него под рукой. Тэ,
непонимающе прищурившись, проследил за взглядом Чонгука и, увидев, как тот еле
заметно постукивает указательным пальцем по своей записной книжке, сильно зажмурил
глаза, громко всхлипнул и, начав несдержанно плакать, уткнулся носом в шею Чонгука.

— Да, я тоже помню тот день... — промычал Тэ. — Ты мне отомстить собирался из-за
этих боев подушками, я же тогда синяк оставил на твоём шикарном сексуальном теле... —
и, приподнявшись и покашляв, перевёл тему. — Я думаю, это не правда, Гук-и, — Чонгук
вопросительно посмотрел на хёна. — Я о лебедях и их песне перед смертью, — пояснил
тот. — Всё это – метафора.

Юнги, появившийся в дверном проёме, прошагал к кровати и, положив руку на тэхёново

плечо, поджал губу.

— Тэхён-и, извини, я должен… — он опустил взгляд на свою ладонь с новым пакетом

раствора. — Ему бы поспать немного…

Чонгук насупился и протестующе взглянул на врача.

— Тебе нужно беречь силы, — согласился Тэхён и встал с места, пропуская Юнги. — Я
прочту тебе стих, а ты постарайся уснуть, ладно? — вытерев ладонями глаза и щёки,
подмигнул Тэ.

Юнги подошёл к кровати и, поменяв капельницу, повернул колёсико, а затем, приподняв

одеяло и укутав Чонгука, отдалился к окну и, прикрыв глаза, принялся вслушиваться в
произносимые Тэхёном строчки:

66/67
— О верности спроси у лебедей
И позавидуй молча этим птицам.
Какой секрет в душе у них хранится —
Быть однолюбом до исхода дней.

О нежности спроси у лебедей, —

В какой струне невыдуманной скрипки,
Хранить умеют искренность улыбки
Среди седых туманов и дождей.

О смелости спроси у лебедей —

Когда в грозу над выкошенным лугом
Они летят, не смятые испугом,
Навстречу неизвестности страстей.

Отзывчивость цени у лебедей,

Когда измен не знающие сами,
С доверчиво открытыми глазами
Они плывут на оклики людей.*

Примечание к части

* (с) Феликс Закиров

67/67