Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/10635039

Break me down slowly

Направленность: Слэш
Автор: AlexSheva (https://ficbook.net/authors/4291916)
Беты (редакторы): tthusens (https://ficbook.net/authors/4868975)
Фэндом: Stray Kids
Пэйринг и персонажи: Ли Минхо/Хан Джисон, Хван Хёнджин/Ким Сынмин, Бан
Чан/Ян Чонин, Со Чанбин/Ли Феликс
Рейтинг: NC-17
Размер: 230 страниц
Количество частей: 21
Статус: завершён
Метки: Выживание, Становление героя, Острова, Серая мораль, Плохой хороший
финал, Заболевания, Вымышленная география, Второстепенные оригинальные
персонажи, Смерть основных персонажей, Насилие, Фантастика, Hurt/Comfort,
Вымышленные существа, Постапокалиптика, Каннибализм, Жестокость,
Фастберн

Описание:
Джисон смотрит в небо, не останавливаясь, и кричит изо всех сил, раздирая
гланды до болезненных спазмов. Он кричит, чтобы быть услышанным кем-то,
чтобы иметь хотя бы малый процент на спасение, но никто не слышит.

Посвящение:
Моей девушке, которая заставила меня поставить метку «Смерть основных
персонажей» и, скорее всего, уберегла некоторых от депрессии.

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

Примечания:
Особо впечатлительным не открывать. Читать с внимательностью: это даст
лучше понять сюжет, действия и мотивы персонажей.

Публичная бета включена!

Сиквел: https://ficbook.net/readfic/11757788

Визуализация: https://pin.it/1zu26nn
 Оглавление

Оглавление 2
Часть 1: Начало. 3
Часть 2: Выжившие. 12
Часть 3: Пункт. 24
Часть 4: Проверка. 32
Часть 5: Грегори. 42
Часть 6: Вера. 53
Часть 7: Разногласия. 65
Часть 8: Откровения. 76
Часть 9: Метро. 85
Часть 10: Страх. 93
Часть 11: Инфекция. 107
Часть 12: Прошлое (Pt.1). 118
Примечание к части 128
Часть 13: Вызов. 129
Часть 14: Переворот. 137
Примечание к части 149
Часть 15: Дэиль. 150
Примечание к части 160
Часть 16: Прошлое (Pt.2). 161
Часть 17: Любовь. 177
Часть 18: Странники. 194
Часть 19: Подготовка. 205
Часть 20: Сожаления. 214
Примечание к части 225
Часть 21: Финал. 226
Часть 1: Начало.

Под ногами противно плескалась грязь, но даже на жалобы времени

катастрофически не хватало: в воздухе пахло протухшей мертвечиной, которая
ровным слоем пробиралась под кожу, будто заражая и без того увядающую
кровь. Бег невероятно утомлял, а сбившееся дыхание не давало возможности в
полной мере сосредоточиться на собственных ощущениях, которые были
потеряны еще километров пять назад, вместе с верхней одеждой и рюкзаком.

Стопы горели адским пламенем, постепенно немея. Зубы стучали друг о друга с
пропорциональной бегу скоростью, а взгляд метался по заброшенным и
разоренным кочевниками зданиям. Зрелище было не из лучших: в ближайшем
квартале не было мест, где можно было спрятаться или хотя бы переждать час
до наступления темноты. Солнце больше не приносило той же радости, что и
пару месяцев назад, озаряя бренную землю своим молчаливым осуждением.

Легкие распалялись на манер зарождающегося огня, пока левая рука

прижимала к телу безвольно болтающуюся правую. Лицо было покрыто чем-то,
во что парень упал метров двести назад; он не обращал внимания, старательно
пытаясь побыстрее встать на ноги и продолжить этот забег лишь с одним
исходом – неминуемая смерть. В глазах он видел черные пятна, вероятнее всего
со стороны представленные сгустками крови. Ему было все равно до тошноты в
животе и пульсации в голове. Вот-вот он упадет, больше не имея возможности
подняться, поэтому времени на такие мелочи точно не было. Позже будет
заниматься самобичеванием, если все-таки выживет.

– Доброе утро всем жителям туристического острова Гринвей! – бодрый голос

разразился где-то сверху, из практически убитых телевизионных башен; как он
работает все еще остается загадкой, – В ближайшее время ожидается солнечная
погода и теплый воздух по вечерам, – он был лаконичным и живым по сравнению
с тем местом, где приходилось драться не на жизнь, а на смерть, – Удачно
провести время с близкими! – диктор из раза в раз повторяла одно и тоже на
протяжении пары месяцев, но ее прогноз все равно приходил в действие. Лето
было на удивление приятным.

– Счастливая сучка, – сплевывает себе под ноги кровь, мельком оборачиваясь

назад, и лучше бы он этого не делал. Толпа озверевших. Их сложно было назвать
полноценной группой, но те, кто отбился от стада представляли из себя еще
большую опасность чем те, кто шел в определенном направлении, не пытаясь
угнаться за теми, с кем разминулись по пути. Непробиваемые выродки бежали
быстро, наступая друг другу на окоченелые ноги и иногда падая. Парень злостно
шипит, когда резко поворачивает голову обратно и продолжает бежать, не
оглядываясь.

Страх мелкими шагами настигает его только сейчас, когда опасность

чувствуется спиной в буквальном смысле. Он ощущает, как горло стягивается в
узел, перекрывая доступ кислороду, но жажда жизни оказывается сильнее:
парень плотно сжимает глаза, приходя в себя, а после отталкивается пятками от
потрескавшегося асфальта, набирая скорость. У него нет сил бороться, нет
желания искать убежище, нет цели на этом блядском острове, именуемым
«Гринвеем», но есть мечта – найти выход. Будет ли это жизнь или смерть – ему
все равно, главное где-то под землей, а не с пулей в голове и безобразными
дырами по всему телу. А еще ему не шибко нравился запах, исходящий из их
3/243
гниющих ртов.

Правая рука болела. Некоторое время назад Джисон еще спокойно сидел в одной
из многоэтажек, находящихся в километрах от того места, в котором он
пребывает сейчас. Он не отдавал себе отчета в действиях, когда драпал от
одного единственного озверевшего на этаже, и черт его дернул бежать вниз,
даже не попытавшись отбиться; а ведь сделай он это, то не находился бы в
такой плачевной ситуации, с раненым плечом и затекшими глазами. Хан будет
себя очень сильно ненавидеть, если окажется дневным перекусом одной из этих
тварей, хотя был шанс, что им полакомятся они все. От этой мысли парень
приглушенно смеется, подмечая хрипотцу из-за недостатка питьевой воды.

Джисон смотрит в небо, не останавливаясь, и кричит изо всех сил, раздирая

гланды до болезненных спазмов. Он кричит, чтобы быть услышанным кем-то,
чтобы иметь хотя бы малый процент на спасение. Он кричит от безнадежности,
пожирающей его изнутри. Сердце бьется в бешеном темпе, когда парень уже
слышит клацанье острых зубов позади себя и звук приближающихся десятков
стоп. Ноги начинают неметь с новой силой, когда рука одного из озверевших
грузом опускается на больное плечо.

Хан разрывается от боли в приступе нескончаемого кашля, и не имея больше

никакого резона убегать – забегает в первое попавшееся здание, сразу
наваливаясь на дверь с другой стороны. Он тяжело дышит, когда опирается на
нее спиной, а целой рукой стирает кровь и пот с лица. Нет, он не может быть
настолько беспечным снова, не может вновь подвергнуть себя опасности.
Джисон поднимает заплывший взгляд, фокусируясь на том, что он видит:
многочисленные бетонные колонны, потрепанные кожаные диваны и кресла,
стойка регистрации, безвкусно перевернутая вверх дном.

Парень прислушивается, отмечая про себя бесконечную мертвую тишину,

разбавляемую лишь долбящимися в дверь существами. Он облегченно выдыхает,
замечая заблокированный лестничный проход наверх. Значит ли это, что Хан
здесь абсолютно один? «Не будь идиотом, Джисон», – твердит он про себя,
плотно прижимая кровоточащую рану на руке; ему в край не повезло
встретиться с разбитым стеклом, пока он сбегал вниз от того несчастного
заблудившегося озверевшего. А что сейчас? А сейчас его сожрут с потрохами,
если он выйдет. Хан иронично улыбается: сам себя загнал в ловушку, еще и
любезно клетку изнутри запер.

Джисон поднимается на ноги, предварительно проверив прочность металла и

щелкнувшей замочной скважины. Он запрокидывает голову назад, расплываясь
в неуместной улыбке, но по-другому он не может: детские привычки улыбаться
по поводу и без преследуют его по сей день, даже когда за спиной с особой
настойчивостью к его телу рвется бешеное стадо скота. А ведь раньше все они
были людьми; вероятнее даже теми, кого Хан когда-то знал и приветливо
здоровался, прогуливаясь по гринвейским улицам. Жалости почему-то даже не
осталось. Либо ты, либо тебя. Он этот закон усвоил, когда пришлось со слезами
на глазах прикончить того, с кем сюда приехал. Кажется, с того дня Джисон
больше не плакал, но чуяло его сердце, что еще минута и он разразится
уродливыми рыданиями.

– Черт, – ругается под нос, убирая руку с кровоточащей раны. Порез не глубокий,
но швы придется наложить. Парень смеется про себя: «Где я, черт возьми, найду
тут нитку, иголку и обезбол?». Не в швейном же цехе, в конце концов. Это место
4/243
напоминало Джисону скорее ранее процветающий отель, нежели место грязной
и низкооплачиваемой работы. Критикует так, будто сам зарабатывал горы и жил
в небывалой роскоши, но сейчас Хан скучает по тем временам, когда спокойно
мог зайти на кухню и заварить себе чай, не боясь стать чьим-то обедом или
очередной жертвой вандалов.

Он все еще не до конца осознал то, что жив. Что прямо сейчас стоит на своих
двоих, дышит воспаленной грудью и смотрит горящими глазами на
происходящее. Джисон действительно цел и невредим. Улыбка вновь расцветает
на лице, покрытом ссадинами и порезами; ему сейчас все равно на жгучую боль
во всем теле, на подозрительную тишину вокруг, ему все равно на весь этот
чертов Гринвей, пропади он пропадом, черт побери. Он жив, и сейчас это самое
важное: он сам – это причина жить, он – это то, ради чего стоит стараться и из
раза в раз пытаться. Хан выдыхает, вновь припадая спиной к двери, и медленно
опускается на холодный пол, зарываясь головой в колени.

– Чанбин, – тихо скулит тот, не отрываясь от ног, – Чанбин-хен, – голос ломается

на манер хрустящих костей; сколько же раз он слышал этот удручающий звук, –
Прости меня, прости, – слезы орошают джинсы, пропитывают грязную ткань, – Я
найду тебя, Чанбин, – больше Джисон не разговаривает и не плачет. Вместо
этого он смотрит мертвым взглядом на стену напротив, не сдвигаясь с места.

Спустя двадцать минут руки начинают затекать. Хан открывает глаза,

очнувшись после небольшого отдыха, а после еще раз осматривает все
помещение. В нем также пусто, как и на улицах острова. Не слышно больше и
рычания озверевших за стеной, быть может, присоединились к толпе? Может,
оно и к лучшему, не хотел бы Джисон по пути, убегая от одной, встретить
другую и оказаться съеденным со стопроцентной вероятностью.

Он поднимается на ноги, опираясь на стену. Пару месяцев назад отель,

наверное, был неплохо обустроен, но больше всего Хану стало не по себе от
вида разбитого аквариума и гниющих рыб. На дне врассыпную лежали петушки
и скалярии; их хвосты особенно выделялись на фоне остальных, но сейчас от
плавников остались лишь плесневеющие останки. Джисон удрученно
нахмурился; он мог признаться хотя бы себе, что рыб ему было жаль намного
больше, чем людей, но причины этому найти он не мог.

В дальнем углу он заметил сваленную в кучу атласную штору; Хану стоило

больших усилий сначала найти самый край, а после разорвать ее на части,
забирая себе лишь небольшую полосу. Он обмотал плечо, крепко фиксируя узел,
чтобы он не сполз в неподходящей ситуации. От чего-то Джисон был уверен, что
такова наступит совсем скоро, и от этого становилось слегка не по себе. К горлу
начала подступать легкая тошнота, усиливающаяся по мере нарастания
трупного запаха.

Парень заходит за поваленную стойку регистрации, вплотную прилипая к двери

в комнату для персонала, а после осторожно нажимает на ручку двери,
приоткрывая ее. Запах становится сильнее и бьет по ноздрям неприятным
осадком. Джисон смелеет буквально на секунду, но ему хватает этого для того,
чтобы полностью отворить деревянное препятствие. В следующий момент Хан в
ужасе отшатывается назад, цепляясь руками за стол позади, но стонет, когда
болевой импульс от кончиков пальцев доходит до поврежденного участка кожи.

В комнате горой лежали трупы. Они были навалены друг на друга и заполняли
5/243
собой все пространство, учитывая размеры своеобразного «кабинета». Но
почему-то беспокойство парня не покидало, когда он обнаружил только кучу
мертвецов, а не восставших озверевших. Как такое могло случиться, что они не
обратились в такое же безмозглое отребье, как и все до этого? Джисон
сощурился. Люди были сожжены, и будь хорошо, если уже мертвыми, хоть шанс
был очень мал: эти подонки берут контроль над телами невероятно быстро.

Значило ли это, что сожженные не превращаются? Нужно будет подумать об

этом чуть позже, ведь в ближайших планах у Хана было обследование места, в
котором он оказался по случаю резкого выброса адреналина в мозг. Он
собирался обернуться, как застыл в неверии: Джисон обратил внимание на
побитое стекло, лежащее на полу, и заметил безжизненный силуэт озверевшего
позади себя, медленно плетущегося прямо к нему.

Его охватил панический ужас и миллион вопросов к ряду: «Почему он подобрался

настолько тихо?», «Откуда он вылез?», «Есть ли на этаже брешь?», «Один ли он
тут или привел друзей?». Времени думать снова не было. Все чувства
превратились в одно – страх и отчаяние, граничащее с безумием. Мертвец
подходил все ближе, таща за собой болтающуюся ногу. Джисон сделал вывод:
либо он довольно долго в таком состоянии, либо совсем недавно попал в
перепалку, откуда ушел живым. Оба варианта парня не устраивали.

И чем дольше Хан будет думать, тем быстрее сдохнет. Парень оборачивается, и
тварь беспрекословно реагирует на движения, поднимая на потенциальную
жертву что-то ранее похожее на глазные яблоки. Из левой глазницы высыпается
влажная земля вперемешку с червями: вылез из могилы? Джисон обходит стойку
регистрации, привлекая к себе все больше внимания. Он, периодически смотря
назад, ведет чудовище к аквариуму, обходя брошенные деревянные стулья и
побитые стеклянные журнальные столики.

Парень соврет, если скажет, что ему ни черта не страшно; он готов расплакаться
от безысходности, в которой сейчас находится и раненая рука никак не
добавляет тому надежды на то, чтобы скрыться даже от такого инвалида, как
тот, что сейчас медленным шагом плетется за ним, угрожающе стуча зубами и
периодически рыча. Под его уцелевшей ногой противно поскрипывают ломаные
доски, а руки цепляются за покрытые кровью бетонные стены.

Джисон глубоко вздыхает, последний раз смотря на скалярий; глаза у них все
еще будто живые, молящие о помощи. Хан переводит взгляд на мертвеца, он
уже совсем близко. Руки невольно покрываются потом, пока парень опирается
ладонями об остатки аквариума; он даже не замечает впивающиеся в пальцы
осколки, полностью сосредоточившись на выжидании подходящего момента.
Секунды длились бесконечно медленно, а боль в теле начала вновь о себе
напоминать, отдаваясь резкими пульсациями в голове.

– Иди к папочке, – гадко ухмыляется Хан, пытаясь казаться максимально

спокойным. Он сплевывает кровь, а спустя секунду, когда существо оказывается
на расстоянии вытянутой руки – срывается с места, сразу направляясь туда,
откуда озверевшее и вылезло. Велика вероятность того, что он был там один,
ведь никто больше не вышел. Осталось надеяться только на удачу. Джисон
вновь улыбается: она преследовала его всю сознательную жизнь.

Ноги нещадно колет; парень не останавливается, когда видит лестничный

незаблокированный проход, но не обращает на это никакого внимания: главное –
6/243
скрыться и восстановить силы, быть может, найти в этом здании что-то
полезное. Эти мысли ведут его прямо на самый верхний этаж, но
зарождающееся чувство в груди заставляет Джисона остановиться, словно
вкопанный, на предпоследнем из пятнадцати построенных.

Вдоль коридора стены кажутся еще более изнеможенными, чем в холле: белые
обои покрыты черной сажей и стекающей кровью, будто это был выстрел
прямиком в голову, но на полу трупов Хан не обнаружил, лишь задержав
дыхание и проходя чуть дальше. Он абсолютно не въезжает, что может ожидать
его за каждой из десятков дверей: либо пустота, либо смерть. Пребывая в этом
месте уже несколько месяцев, Джисон забыл, что такое «третий вариант», ведь
иногда даже у «второго» нет права на существование.

Он открывает первую комнату и видит лишь одинокую двуспальную кровать,

стоящую посередине у стены. Слева от Хана солнечные лучи пробиваются в
открытое окно, будто издеваясь: «Мы вольны делать то, что захотим, не боясь
погибнуть». Парень сжимает губы в ровную полоску, подмечая еще и вход в
небольшую ванну. Он заходит внутрь номера, прижав руки к груди, и
заглядывает в комнату, спустя секунду облегченно выдыхая. Джисон
оборачивается назад, чтобы закрыть за собой дверь на замок.

Ванная комната выглядит намного гуманнее улицы: чистая белая плитка, целое
зеркало и застекленная душевая кабина. Хан проверяет напор воды: только
холодная. Но даже этот факт не расстраивает, ведь в других жилых комплексах
даже такой роскоши никогда не было. Приходилось выбираться в ближайшие
уцелевшие супермаркеты и магазинчики. Практически в каждом из них
встречались озверевшие, поэтому за простую бутылку с минералкой
приходилось сражаться, боясь погибнуть смертью слабых. Джисон улыбается,
когда вспоминает такие дни: животный страх, никакого руководства головой.
Сейчас вообще многие вещи кажутся ему немыслимыми и не стоящими того,
чтобы рисковать.

Он снова корит себя за то, что не постарался противиться той твари в бывшем
пристанище. Она была всего одна, а парень испугался так, что безрассудно
выскочил на улицу, где вероятность погибнуть в разы выше, чем умереть от
заражения крови. Хан второй раз просыпается ото сна, когда развязывает на
руке ленту и скидывает ее в мусорный бак. Там же он замечает использованные
презервативы и хмурится.

Они не выглядят старыми и давно выброшенными, скорее буквально на днях

использованными. Значит, эти «кто-то» и открыли лестничный проход? В таком
случае он благодарит их за успешный безопасный секс и спасение собственной
задницы. Но все же ему что-то не нравится. Слишком чисто для номера, в
котором сначала занимались любовью, а после поспешно ушли. Эти люди все
еще здесь? Или превратились в монстров? Тот, внизу, с большой вероятностью
просто выполз из-под земли, значит либо на этаже есть еще парочка мертвецов
или выживших, либо просто кто-то захотел оставить после себя идеальную
чистоту.

Джисон готов был молиться на второй вариант, пока промывал порез под чистой
водой. Если повезло, то инфекция внутрь раны еще не попала, а если не повезло,
то можно ожидать скорейшей смерти от заражения, а после превращения в
озверевшего. Парень тщательно моет руки, используя новое мыло, найденное в
тумбе под раковиной, а после споласкивает лицо, досадно кривясь от
7/243
количества стекающей вместе с водой крови. Он поднимает голову и в
отражении видит себя: истощенного, осунувшегося, побитого.

Один глубокий порез на щеке, еще два мелких на правой и разбитый нос – это не
то, что Джисон хотел получить, когда покупал сюда путевку на каникулы. А ведь
это был последний курс университета и из-за этого становится досадно, ведь он,
вероятнее всего, не сможет и дня проработать по специальности. Хан смиренно
опускает плечи, тщательно намыливая лицо и смывая все ледяной водой. Раны
немного саднит, но во всяком случае это все еще лучше, чем глупая смерть по
ошибке.

– Что же с тобой произошло, Хан Джисон, – говорит он своему отражению, слабо

поднимая уголки губ вверх, – Ноешь тут без причины, когда спасаться надо, – он
снова орошает плечо холодом, – Расклеился совсем, – глаза щипет от
подступающих слез: порез оказался глубже, чем он думал, – Даже себе помочь
не в состоянии, как ты собрался Чанбина спасать, как?! – он уже безумно кричит,
но поспешно замолкает, когда вновь вспоминает, в какой ситуации находится, –
Ты просто неудачник, Джисон, а не «везунчик». Только он мог выбрать такое
дурацкое прозвище, – Хан устало потирает виски, прикладывая ко лбу смоченное
в воде полотенце.

Болеть ему точно нельзя, но снять головную боль просто жизненно необходимо.
Она мешает думать, сосредотачиваться на ситуации и вообще жить. Как
престарелые люди с этим справляются? Таблеток в запасе у него точно не
найдется: все было нещадно оставлено в выброшенном по пути рюкзаке. Тупица.
Джисон выходит из ванны, заваливаясь на – слава Богу – чистую простынь. Влага
стекает по вискам, доставляя минутное наслаждение, парень прикрывает глаза
и клянется себе, что не заснет.

Он бессовестно устал и вообще по-хорошему было бы поесть, но Хан даже не

надеется найти в этом людьми забытом месте хотя бы крошки черствого хлеба.
Но он сам учил себя не сдаваться и не терять самообладание, поэтому только и
делает, что утробно стонет, метаясь по постели и выгибаясь в спине. Ему нужно
было размяться и прийти в себя, чтобы не окунуться в беспробудный сон.

В комнате темнело. Джисон приоткрыл глаза и выглянул в окно – солнце

садилось. Спустя несколько часов на Гринвей опустится ночь, и можно будет
либо выбираться, либо исследовать отель: озверевшие теряли некую долю своей
энергии, когда находились вне видимости света. Насчет лампочек Хан не был
уверен, но при отсутствии солнца их рубило в сон моментально, но некоторые
особи становились, наоборот, еще более активнее. Чаще это были умершие
молодые женщины и спортсмены. Род деятельности тоже влияет на то, кем ты
«переродишься» или все зависело от слаженности тела?

Джисон уныло улыбается. Наличием мускулов он никогда не блистал. Неужто

ему светит будущее ночного овоща, которого легко убить в случае смерти? От
одной мысли передергивало и прошибало легким током, медленно проходящим
по позвоночнику. Хан глубоко вдыхает и выдыхает, приходя в себя после
краткой передышки. Он встает с кровати и подходит к распахнутому окну. С
верхнего этажа можно увидеть много чего интересного и парень сразу задался
вопросом, почему ранее никогда так высоко не забирался?

По тонким улочкам бродили мусорные пакеты с пластмассовыми бутылками, а их

шуршание, казалось, можно было услышать и тут – вот, насколько тихо было на
8/243
Гринвее. Это никак не шло в сравнение с цветущим Сеулом, где даже ночь
ощущалась подобно расцветающему дню. Джисону нравилось это чувство
постоянного бодрствования, но в здешних вечерах было намного комфортнее
находиться среди озверевших, нежели среди простых людей со своими
эмоциями, чувствами и мыслями.

На самом деле Хан никогда не любил людей. Они казались ему

легкомысленными и слишком простыми для такого сложного мира. Он вновь
глубоко вдыхает, ощущая в легких оседающую прохладу и свежесть. По
центральной улице шли, перебирая костлявыми ногами, усопшие. Джисон
опирается руками на подоконник, внимательнее рассматривая правила его
новой жизни: та группа тварей брела медленно, засыпая. С такого расстояния
они казались совершенно не страшными, а многочисленное количество высоток
лишь добавляло уверенности в действиях, когда Хан мечтательным взглядом
продолжал обводить Гринвей. Все в этом месте было прекрасным и таким же
осталось.

Джисон был невероятно счастлив, когда смог выбраться сюда с Чанбином и…

парень не хотел вспоминать о почившем: слезы сами собой наворачивались на
глазах, застилая обзор, а в этом месте беспечность будет стоить тебе, как
минимум, психологической травмы, когда ты позади себя увидишь бегущего к
тебе озверевшего. Хан с усмешкой вспоминает сегодняшнюю встречу с
покойником так, будто это произошло много лет назад, и сейчас он предается
сладостным воспоминаниям. Но ничего радостного в них не было. То чудовище
все еще ждет его на каком-то этаже или поджидает внизу. От этой мысли
желание рассматривать улицу спадает на нет.

– Соберись, – твердит он самому себе и идет обратно в ванную, осматривая

тумбу. В ней не было ничего, кроме мыла, и Джисон разочарованно скулит,
закрывая дверцу. Он еще раз моет лицо и промывает порезы перед тем, как
прильнуть к входной двери. Снаружи не слышно какого-либо шума, поэтому
парень осторожно щелкает замок, открывая дверь.

Хан закрывает за собой номер, оставив там и атласную ленту; она ему
нравилась, но придется найти что-то менее грязное и, желательно, еще и
поесть. Живот предательски урчит, когда парень подходит к развилке между
комнатами. Он выглядывает за угол и резко отшатывается назад, плотно
закрывая рот рукой, сдерживая вырвавшийся крик. Орда. Целое сборище
озверевших столпилось по периметру всего коридора, устало тычась остатками
лиц друг в друга. Этой секунды хватило Джисону для того, чтобы заново
переосмыслить всю свою жизнь и даже проанализировать тварей: все они спят
ночью, но не исключается вариант, что среди них нет парочки активных
индивидов.

Хана охватил ужас: как он мог так завалиться в рядом расположенный номер,
даже не проверив весь этаж полностью? Тупица, и он никогда не перестанет
себе это напоминать. Парень даже кричал, но они не услышали, и Джисон
считает это не меньшим, чем божьим чудом, снизошедшим на него с небес. Он
даже успел поверить, что смог уверовать, но вспомнил про свое глупое
прозвище и расслабил хватку руки на лице, глубоко вдыхая. Нужно быстрее
смыться отсюда на верхний этаж, пока не наступил рассвет и не запели чертовы
птицы, служащие этим монстрам будильником: спустя полчаса после их трелей
всегда всходило солнце.

9/243
Каждый шаг давался ему с небывалой ранее силой воли. Хан уверенной
поступью шел вперед, переступая неровности ковра и огибая столики, в ряд
стоящие напротив номеров; цветы в вазах давно завяли, отдавая лишь горечью
поражения. В данный момент парню казалось, что все его внутренности
перемололись в одну большую кучу и в любой момент были готовы показать себя
миру. Он видел их сотни раз, но все еще никак не мог поверить в то, что все
происходящее – реальность. Он не верил своим глазам и чувствам, отчаянно
твердящим обратное. Джисон не хотел впадать в этот омут, но сейчас,
оказавшись на расстоянии нескольких дюймов от лица спящего озверевшего он
понял, что он не проснется от кошмара, не позвонит Чанбину и не расскажет о
том, какой бред ему снился.

Ему оставался один шаг до спасательной лестницы, но доска под ковром

предательски прогнулась, орошая скрипом весь коридор. Хан побелел от страха,
замерев на месте, словно убитый. По его спине непрерывно лился пот, ведь мозг
точно понимал только одно: потревожит озверевших – погибнет, станет одним
из них, безмозглым, беспомощным, кровожадным членом стада. И когда Джисон
думал, что ему вновь повезло, то периферийным зрением он замечает тихо
выползающего монстра, более похожего на молодого мужчину и Хан сразу
понимает, что тот из тех, кому лучше ночью не попадаться.

Озверевший не поднимает своего взгляда, будто ища источник шума там, откуда
он и был вызван, но не находит и поднимает голову, сразу натыкаясь на лицо
Джисона, полностью потерявшее какое-либо выражение. Ранее бывший мужчина
скалится, выставляя вперед руки, на которых еще остались следы ранее
пребывающих там мышц. Хану хватило двух секунд, чтобы понять, что пора
бежать и плевать, как это может закончится: главное – он постарается. Он будет
пытаться до последнего ради себя и ради тех, кто погиб в этом ужасном месте,
ранее названном парнем Рае.

Это Преисподняя с тысячами кишащих в ней церберов.

От неожиданности он зацепляет ковер ногой, а после слышит звук

разбивающихся поочередно хрустальных ваз, неровно падающих с укрытых
шелком тумб. В глазах стоят непрошеные слезы, а рука, как на зло, начинает
кровоточить, вновь окрашивая одежду в красный. Джисон сдавленно дышит,
когда вылетает на лестничную площадку и решает бежать наверх. Ему кажется
это единственным спасением, ведь на крыше еще можно будет попробовать
хотя бы отбиться. Хан сейчас не верит даже своим мыслям.

Парень буквально ползет по лестнице, слыша как за спиной бежит мертвец. Это
противное хлюпанье из-за остатков человеческих органов и крови ему будут
сниться вплоть до последнего дня жизни, Джисон готов в этом поклясться, пока
преодолевает ступеньку за ступенькой, небрежно перепрыгивая по несколько
сразу. Он выдохся и в этом нет ничего удивительного: его тело не приспособлено
к длительным забегам без недельных перерывов. Раньше ему хватало
собственной скрытности и маневренности. Хан никогда не думал, что ему
придется бегать так много, а сейчас ему кажется, что этот забег станет его
последним.

Слезы боли вперемешку со смирением брызнули из его глаз. Меньше всего он

хотел умереть настолько глупо и предсказуемо. В своей жизни он ничего не
хотел больше, как отоспаться и наесться до отвалу в данный момент. Джисон
уже успел пожалеть обо всем, что успел натворить в этой жизни и когда он
10/243
вцепился в ручку, то не думал, что дверь, выходящая на крышу, будет закрытой.
Хан начал биться в нее от безнадежности, колотя железную преграду между
своей жизнью и смертью. Голова озверевшего показалась из-за поворота, а
секундой позже все его тело выползло на площадку. Он не останавливался и
ровным темпом забирался наверх, оставляя на стене от своих ногтей кроваво-
черные следы.

Джисон слушал треск штукатурки, представляя ее своей похоронной песней. И

это будет единственным, что он услышит перед тем, как полностью утратит
чувства и самоконтроль. Отвратительно. Ты отвратительный, Хан Джисон.

Парень еще пару раз с силой ударил по двери, но та не поддавалась, поэтому он

лишь развернулся, вытирая слезы. Он должен хотя бы смерть принять достойно,
но сможет ли он этим прикрыть всю свою жалкую жизнь до этого? Джисон и сам
не заметил, как озверевший подошел вплотную к его дрожащей фигуре, нависая
сверху. Он смотрел прямо в хановы глаза, наполненные болью и сожалением.
Напуганный до смерти, парень не понимал, почему тот медлит, но после к нему
пришла одна неожиданная мысль: сильнее – значит умнее. Черт, как он раньше
не мог догадаться. От этого захотелось смеяться. Эти твари будут
эволюционировать, и, возможно, после смерти Джисона ждет не такая уж и
плохая участь.

В последний раз Хан открывает глаза и видит ужасающей величины челюсти

прямо напротив своего лица. С крошившихся зубов стекала слюна, больше
похожая на желеобразную массу. Озверевший собирался перегрызть своей
жертве глотку, но Джисон почувствовал, что двери, на которую он опирался –
больше нет. В следующую секунду что-то или кто-то хватает его за воротник
рубашки, перекрывая кислород, но утаскивая подальше от сомкнувшейся в
десяти дюймах от ханового лица челюсти. Парень не успевает понять, что
произошло, когда слышит звук хлопнувшей замочной скважины, а после –
внимательный прищур и тихое, практически бесшумное:

– Блять.

11/243
Часть 2: Выжившие.

Джисон отшатывается назад, падая на твердую поверхность и

ударяясь. Он сдавленно дышит, открывая и закрывая рот, но не издавая и звука.
Парень ошарашенными глазами смотрит на закрытую дверь и все еще слышит
рык потустороннего озверевшего. Его пробивает сильная дрожь, проходящаяся
от головы до пальцев ног. Еще секунда и он с характерным звуком валится на
бетон, хватаясь руками за грудки. Дыхание не восстанавливается, а слезы не
прекращают литься из дезориентированных глаз.

Хану уже кажется, что умереть от удушья не так плохо по сравнению с тем,
чтобы стать ночным перекусом. Но спустя секунду он поднимает голову на
отошедшего в сторону мужчину, который, будто забыв о том, что произошло,
беспечно швырял мелкие камешки с крыши. Он почувствовал на себе взгляд и
обернулся, скептически хмуря глаза. Джисон сразу подметил, что он не
выглядит испуганным или удивленным. Вероятно, в его зрачках твердо стояли
лишь одни вопросы, но парень был не готов на них ответить.

Его уже не волнует пульсирующая рука или саднящее лицо; что более важно –
это жизнь, дарованная ему вновь, как самый драгоценный подарок. Буквально
секунду назад он был готов расстаться с жизнью, а сейчас разрывается в
рыданиях на манер маленького ребенка. Изо рта Хана вырываются тихие
всхлипы, а через минуту он начинает откровенно плакать, вытирая слезы о
футболку. Ему мерещится, будто через пару минут все его тело начнет биться в
конвульсиях, поэтому Джисон глубоко вдыхает, фокусируя свой взгляд на новой
местности, но вновь видит лишь темный силуэт и, кажется, сдавленно
улыбается.

– Ты еще кто? – мужчина, до этого стоявший поодаль, подходит ближе,

присаживаясь перед Ханом на корточки, – За этой самой дверью то, что могло
тебя убить минуту назад, а все, что ты делаешь – это ревешь? – его голос не
кажется злым или недружелюбным, но Джисон не привык судить о людях по
первому впечатлению. Все-таки этот таинственный незнакомец может оказаться
тем, кто прямо сейчас занесет нож для удара в спину. Становится немного
страшно, – Ты продрог, – констатирует тот, всматриваясь в глаза напротив.

– Ты меня не убьешь? – с неверием спрашивает парень, пытаясь казаться

максимально невозмутимым, но засыхающие слезы этот вид отвратительно
портят. Незнакомец прыскает от смеха, почесывая затылок.

– Если будешь полезным, то, быть может, и не убью, – скалится тот,

пододвигаясь прямо к застывшему лицу Джисона. У последнего сердце на месте
замирает и он не понимает, что послужило тому причиной: изучающий взгляд
или опасность отправиться на два метра под землей сразу после чудеснейшего
спасения, – Шучу, – расслабляется тот, а после продолжает: – Ты в норме?

– Да, кажется, – отвечает Хан, тушуясь. Он пытается отползти еще дальше, но

позади оказывается невысокая стена для ограждения, – А вдруг там был бы
озверевший? – внезапно спрашивает тот, приняв спокойное выражение лица, –
Бросился бы на него с кулаками? – надменно усмехается, выглядывая из-под
отросшей челки.

– Не нуди, – огрызается незнакомец, вставая с места, – Эти твари плакать не

12/243
умеют.

– Что ты имеешь в виду? – Джисон щурится, подбирая под себя ноги. Ему
немного стыдно за то, что он так расклеился пять минут назад, но, оказывается,
именно это и спасло ему жизнь. Забавно, что трусость Хана сыграла ему же на
руку.

– Я услышал, как ты ревешь, вот и открыл, – и вновь говорит так, будто для него
это плевое дело, такое, чем он занимается каждый день. Мужчина
отворачивается, мельком осматривая горизонт: лунный свет безропотно
полосует верхушки зданий, обрамляя тех мягким свечением, а где-то стекла
отражаются друг от друга и создается видимость полного освещения всего
острова, – Так ты можешь встать или у тебя ноги отказали? – луна перестала
иметь какой-либо смысл, когда на мужчину внезапно вывалилось это испуганное
до смерти создание, чуть не почившее смертью храбрых.

– Я себя не чувствую, – нервно смеется Джисон, выпрямляя ноги и пытаясь

подняться. Он хватается за железный поручень, но все еще чувствует, как ноги
предательски дрожат, даже не намереваясь сдвинуться с места ни на йоту, –
Мне кажется, они думают, что я уже умер, – ломаным голосом продолжает
парень, внимательно всматриваясь в подол своих джинс, заляпанных кровью и
грязью. Лицо вновь приобретает страдальческое выражение.

– Давай сюда, – подает голос мужчина, протягивая свою руку. Хан удивленно
хлопает глазами, метаясь взглядом по всему темному силуэту, четко даже не
воображая, кто перед ним стоит, – Калека, Господи, – стонет тот и сам хватает
джисонову руку. Парень теряет равновесие, больно скорчившись от неприятных
ощущениях в районе пореза, – Как ты вообще умудрился выжить с такой
сообразительностью? – спрашивает незнакомец, помогая новому знакомому
добраться до стоящих к краю крыше стульев.

– Честно? – спрашивает Хан, сразу обратив свой взгляд на чужое лицо,

начинающее постепенно щуриться от света яркой луны, – Секрет, – через силу
улыбается тот, а после мужчина помогает ему усесться на деревянный стул.

Он смог расслабиться третий раз за день. Джисон довольно урчит, уже даже
забыв о том, что чуть трижды не умер. Парень открывает глаза и ему выпадает
возможность осмотреть того, кто сегодня спас его шкуру от неминуемой
кончины. Взгляд у его спасителя жесткий и недоверчивый, но лицо необычайно
красивое. Его будто не затронули происходящие на Гринвее события и месяцы
без цивилизованного общества. Он выглядел так, будто жил в таких условиях
всю свою жизнь.

Хан отворачивается, вздыхая. Он сожалеет о том, что не смог приспособиться к

этому миру в такие краткие сроки, что и стало причиной возникновения
утреннего конфликта между ним и практически неживым озверевшим. Он
потерял не только провиант, но и рассудок, по всему видимому, когда решил,
что осматривать этажи и шуметь будет хорошим вариантом. Джисон смотрит
вперед, чуть потупив взгляд. Ему нравится вся эта тишина и умиротворенность,
разбавляемая тихим шуршанием ветвей. Ему нравится вся эта безжизненная
атмосфера и накаленная обстановка, но факт того, что он никак не застрахован
от смерти и даже не пытался это исправить – его пугает.

– Воду будешь или планируешь умереть от обезвоживания в ближайшее время? –

13/243
спрашивает мужчина, протягивая парню заполненную бутылку; как он сам тут
оказался? Хан отрицательно мотает головой: он уже напился и своих слез, и
воды в том злосчастном номере, – Как хочешь, – пожимает плечами незнакомец,
отвинчивая пробку. Сам он, наверное, не пил уже какое-то время, – Но у меня
вопрос, – говорит тот, вытирая рот рукавом, – Как ты смог сюда добраться?

– По лестнице? – с сомнением отвечает Джисон, скривившись.

– Ну молодец, что хоть в лифт не попер со своей живучестью, – язвит тот.

– Там был лифт? – в неверии спрашивает Хан, наклонившись.

– Да, – отвечает мужчина, – Снизу доверху набитый озверевшими, – лицо парня

исказилось.

– А на предпоследнем этаже припрятана орда, – обреченно стонет тот,

зарываясь лицом в ладони.

– О, малыш, – обращается к нему спаситель, – Не только на предпоследнем, –

Джисон поднимает взгляд, – Все этажи в этом отеле заполнены ордами или
мелкими группами отставших.

И они оба замолкают, думая о чем-то своем, отдаленном от мира сего. Теперь то,
что с ним произошло, уже не кажется чистым невезением. Большим провалом
было бы, начни он обыскивать этажи днем, привлекая к себе все внимание.
Джисон благодарит самого себя за то, что начал драпать сразу на самый верх,
не имея тогда никакого желания обогатиться. Могилой, ну или дополнительным
местом в этих самых коридорах. Он нервно смеется.

Сверху все кажется таким красивым и одновременно далеким, что все ранее
пережитое подчистую стирается, оставляя после себя лишь жалкое подобие
восковой дорожки. Хан поднимает левую руку, растопыривая пальцы. Лунный
свет проходит сквозь них, освещая уставшее и потрепанное тело, сладостно
развалившееся на неудобном стуле. Даже он сейчас кажется мягкой постелью,
плавно обволакивающей все тело. Джисон прикрывает глаза, а рука безвольно
свисает, медленно ходя из стороны в сторону.

– Малец, – слышится возле уха, и парень вынужден скоропостижно открыть

глаза, недовольно уставившись на нарушителя его спокойствия, – Заснешь – с
крыши сброшу, – скептически говорит тот, отворачиваясь, – Как тебя зовут? –
спрашивает он, быстро обернувшись; мужчина копается в военном рюкзаке,
пряча бутылку воды на самое его дно, – С ласковыми обращениями мы еще
потренируемся, но лучше скажи имя, – говорит размеренно, даже не вздрагивая
и будто не дыша.

– Хан… – тот, задумавшись, а стоит ли говорить ему полное имя? Не кажется, что
он шибко рад такому знакомству, но... – Джисон, – снисходительно улыбается,
когда вдалеке видит мерцающие телевизионные экраны. Они его все время
раздражали до коликов в животе, но сейчас доставляли лишь удовольствие.
Побитые временем металлические рамы и крошащееся стекло так и кричало:
«Ничего не изменилось, и ты не умер», – А тебя?

– Ли Минхо, – он потягивается, а после переводит взгляд на джисоново плечо,

слегка хмурясь, – Так ты ранен, – тянет тот, – Как давно? – взгляд становится
14/243
жестче, а рука уверенно тянется к кобуре на груди, – Если пошло заражение,
мне придется тебя застрелить, – констатирует тот, приближаясь.

– Скорее, поджечь, – Хан сжимается всем телом, наблюдая за тем, как ладонь
плотно лежит на ручке огнестрельного оружия, – Сможешь? – в глаза смотрит, и
так пронзительно, что Минхо хмыкает, ладони за спину убирая, – Так и думал,
что ты уже знаешь.

– Пустил бы две пули, – усмехается Ли, пытаясь выглядеть более беззаботным,

чем буквально секунду назад; на самом деле он сильно напугал парня, пальцы
которого вновь начали мелко подрагивать, – Откуда узнал, что не смогу?

– Ты боец, – делает вывод Джисон, рассматривая нового знакомого: жесткие

черты лица говорят сами за себя, но глаза были выразительнее шрама на шее,
виднее, чем мышцы, проступающие через рельеф футболки и ярче, чем отблеск
холодного металла на груди, – Но не убийца. Я сейчас про людей, – добавляет
Хан, замечая насмешливый взгляд, – Убийство озверевшего – это кара, которая
упокоит его душу.

– Ты жалеешь этих тварей? – бровь Минхо выгибается, а губы сходятся в одну

ровную полосу, сразу показывая и морщины на загорелом лбу, и мелкую россыпь
шрамов на обеих щеках, – А людей тебе не жалко? – спрашивает тот, но сразу
замолкает, когда видит бездушный взгляд Джисона, который появился сразу
после последнего вопроса, – Да быть не может.

– Не подумай, – сразу возражает Хан, – Они мне просто не нравятся, но смерти я

им отнюдь не желаю, – он думает пару минут, а потом продолжает: – Пока они
не трогают меня, то я не буду трогать их. Хотя кого я смогу вообще тронуть с
таким телом? – условно рукой он показывает на самого себя и уныло тупит
взгляд, замолкая.

– Заражения не было?

– Не должно быть.

– Проверим позже, а сейчас руку убери.

Джисон глубоко вздыхает, а после отцепляет ладонь от плеча; только прижал

же, черт побери. С пальцев с противным хлюпаньем стекает кровь, пропитывая
еще и рубашку, и если раньше она была белой, то сейчас ее уже таковой сложно
даже назвать. Парень шипит, когда вновь чувствует холод, а потом видит
Минхо, любезно примостившегося рядом с бутылкой воды, которую снова
достал, и бинтом. Он сдержанно кивает, когда подмечает чистоту задетого
места, но также плотно сжимает челюсть, не понимая, почему кровь не
останавливается.

Джисону больно. Он чувствует, как теплая тягучая жидкость стекает по руке, но

это все. Он потерял ощущения в пальцах, он даже двинуть кистью не в
состоянии. Хан сделал ошибочное мнение, когда утверждал, что задетая рука –
это лишь цветочки, само заживет. Если не зашить, то кровь остановится только
после того, как ее в организме просто-напросто не останется. Минхо
возвращается к рюкзаку и пытается найти аптечку. Его сразу насторожили
капли крови, оставшиеся после джисонового падения, но почему-то не подумал
о том, что ранен был сам парень, а не так, ветром занесло. Ли смеется с
15/243
собственной недальновидности.

– Как думаешь, у тебя высокий болевой порог? – интересуется мужчина,

представая перед парнем с иголкой в одной руке и нитками в другой; Джисона
прошибает страхом, он пятится назад, но позади только спинка стула,
мешающая ему и сбежать, и упасть, – Проверим? – Хан отчаянно мотает головой:
он ненавидел докторов, ведь сам не по наслышке знал, какие специалисты
обитают на курсах по ускоренному обучению для экстренных ситуаций. Ему
хватило и одной капельницы, чтобы понять: этому парню доверять вообще не
стоит, – Слушай, Джисон, – Минхо устало вздыхает, – Я спасал тебя не для того,
чтобы ты тут замариновался в собственном соку, – Хан кривится, представляя
себе эту картину, – Будь хорошим мальчиком, я могу дать тебе полотенце, чтобы
между зубов зажал, хочешь?

– У тебя нет обезболивающего? – с нотой надежды спрашивает тот, поднимая

измученный взгляд на Ли, которого от такой картины мягко говоря блевать
тянет, – Точно нет? – Минхо отрицательно мотает головой, подходя ближе и
присаживаясь перед Джисоном на корточки.

– Что насчет полотенца? – спрашивает он, поднимая голову; он видит, как этот
невероятно живучий парень прикусывает губу и мнет здоровой рукой грязную
штанину, но в его глазах Минхо точно видит нежелание оставаться тут и ждать,
пока в рану действительно попадет какая-то дрянь, – Будешь терпеть? – Хан
активно кивает головой, плотно сжав веки, – Хорошо.

Ли смывает всю кровь водой. Сам бы он не издал и звука, но видимо этот

парнишка слишком молод для всего этого дерьма. Минхо даже становится от
этого как-то не по себе. Стараться выжить изо всех сил и оказаться в подобной
ситуации, не свалившись в обморок, смог бы не каждый, но встретить настолько
физически слабого человека для него ново. Те, с кем он знаком, даже не
дрогнули бы от мысли, что в них воткнут иглу и будут зашивать, словно рваный
лоскут ткани, но Джисон не такой, и мужчина действительно жалеет его, когда
вводит иглу в покрасневшую кожу.

Хан распахивает в удивлении глаза, и чтобы не закричать, на автомате

вгрызается зубами в плечо Минхо, сдавленно дыша. Старший лишь еще крепче
сжимает челюсти, но покорно молчит. Паникует он – паникует Джисон, а ему
совсем не хотелось бы пришивать целую руку в предоставленных условиях.
Лучше пострадавшее плечо, чем труп на месте его непосредственного отдыха.
Он ведь даже никогда не думал о том, что проснется от настойчивой долбежки в
дверь и приглушенных всхлипов. Ли казалось, что тогда он ни секунды не
медлил, когда сорвался с места. Хан ему не друг, но и не враг, чтобы оставить
на съедение каким-то озверевшим.

– Я делаю это для того, чтобы остановить кровь, – говорит мужчина, – Тебя
осмотрят позже, и если окажется, что инфекция начала развиваться изнутри, –
сердце парня напрягается с каждый произнесенным словом; он бы все отдал
ради возможности лишиться слуха на этот промежуток времени, – То ты либо
умрешь, либо придется вновь разрезать швы и пытаться тебя спасти, ты это
осознаешь? – Джисон молчит, а глаза Минхо темнеют, – Хан.

– Быстрее, если не хочешь, чтобы я умер от шока, – он пытается смеяться, но ему

мешает скопившаяся слюна; Ли придется менять свою одежду. Старший молча
принимается обратно за дело. Хан никогда не чувствовал такой боли; по
16/243
сравнению с ней щелбаны Чанбина – это легкий стук по стеклу. От такого
сравнения Джисон хочет улыбнуться, вспоминая своего друга, но резко дергает
ногой из-за пробившей все тело боли, и протяжно стонет, опаляя плечо Минхо
горячим дыханием.

– Просто помни, что ты еще легко отделался, – шипит мужчина, когда отцепляет
от себя зубы Хана, казалось бы, плотно вцепившиеся в его плечо. Парень
выглядит потрепанным и выдохшимся. Минхо сплевывает, вставая с места, и
перевязывает плечо Джисона, – Порядок? – спрашивает тот, обращая на себя
внимание. Младший смотрит на него расфокусированным взглядом, прежде чем
неуверенно кивнуть и вновь ворчит, переводя взгляд на плотно закрепленный
бинт.

– Спасибо.

– Не благодари раньше времени, – предупреждает Минхо, а после продолжает: –

Не хочу, чтобы ты безосновательно давал себе надежду.

– Лишиться ведущей руки, конечно, будет печально, – вздыхает Джисон, – Но во

всяком случае намного лучше, чем лишиться жизни.

– Так хочешь жить?

– А кто не хочет? – задает ответный вопрос Хан, но отводит взгляд, когда видит
некое замешательство в глазах напротив. В лунном свете волосы Минхо
выглядят просто очаровательно, развеваясь на слабом ветру. И только что этот
человек воткнул в него иглу, иронично, – На самом деле, я просто хочу найти
друга.

– Ты уже убивал? – внезапно спрашивает Ли, – Ну, озверевших?

– Да, – с жалостью отвечает Джисон, вспоминая все еще не полностью

атрофировавшееся лицо почившего приятеля. К глазам подступают слезы,
которые вот-вот и точно хлынут ручьем.

– Каково это было?

– Отвратительно, – односложно отвечает Хан, и больше они друг с другом не

разговаривают, предпочитая мечтательно уставиться на толстопузую луну,
которую спустя пару часов заменит тошнотворное жгучее солнце. Парень хочет
спать и есть, но сейчас, в частичном уединении, он впервые рад тому, что не
один наедине со своими страхами. Джисон не верит, что этот чертовски
сложный день в итоге подошел к концу. Он засыпает с улыбкой на лице впервые
за долгое время, даже не стараясь притворяться счастливым.

***

Хан просыпается, когда солнце отчаянно начинает тарабанить по его бледному

лицу, создавая подобии щекотки. Парень чихает, разлепляя заплывшие глаза.
Он какое-то время приходит в себя, осматриваясь вокруг и фокусируя свой
взгляд. Поодаль, прямо на бетонном полу сидит Минхо, внимательно
уставившись на Джисона; последний хмурится, поднимая бровь в
вопросительном жесте. Ли хмыкает и отворачивается.
17/243
Хан встает со стула, слегка пошатываясь; краем глаза он замечает
привставшего Минхо и снисходительно улыбается, призывая сесть обратно и
еще немного отдохнуть. Парень подходит вплоть к краю крыши, опустив голову
вниз. Вдоль улицы, на которой расположен отель, начинают медленно выползать
озверевшие; идти через орды на этажах, чтобы оказаться съеденными этими
тварями внизу, не вариант.

Он подумает об этом чуть позже, а сейчас решит, что делать в данный момент.
Ему ужасно хотелось есть, но просить об этом старшего было откровенно стыдно
после того, как много он для него сделал. Джисон обводит взглядом ряд
отдаленных мотелей, расположенных вблизи пляжа, и разочарованно выдыхает,
когда начинает чувствовать голод. Вчера отсутствие еды не так сильно давило
на уставшее сознание, как после сна. А еще во рту стояло противное
послевкусие гринвейской ночи.

Больше всего в своей жизни Хан ненавидел дискомфорт, а тут он преследует его
буквально по пятам, напряженно дыша в спину и ежеминутно напоминая о своем
присутствии. Голова все еще болела; как и думал Джисон, компресс ему сильно
не поможет. Он уже думал повернуться, чтобы попросить у Минхо таблетки, как
заметил его рядом с собой стоящего. Ли смотрел вперед, сложив руки на груди;
в оттопыренной ладони мужчина держал одноразовый стаканчик, наполненный
водой, с двумя пилюлями на дне.

– Ты всю ночь потел, – констатирует тот, – Я пытался сбить температуру, но без

лекарств тут не обойтись, поэтому… – он потряс рукой, призывая Джисона
забрать стакан.

– Прости за доставленные неудобства, – Хан поклонился, прикрывая глаза, но

предложенное взял, осушив в один момент, – Я не мешал тебе спать? Может,
стоило поменяться местами?

– Не неси чушь, – резко отрезал Минхо, раздражаясь, но в миг успокоился, – Ты

себя со стороны видел? Будет хорошо, если это заживляющая реакция
организма, а не отторжение какой-то дряни, – Ли вновь сжал губы в полосу;
видимо, это было его излюбленной привычкой, – Ты еле на ногах вчера стоял, а
сегодня еще и спрашиваешь, почему я тебя на холодной земле не оставил?
Придурок, – кидает мужчина, облокотившись на железную перегородку.

– Прости.

– Перестань уже, ребенок, – цокает Минхо, а после продолжает: – Готов

выбираться отсюда? – мужчина разворачивается и Хан поспешно отводит взгляд,
пряча его где-то в сотнях магазинчиков, расположенных друг около друга на
нижних этажах домов, – Знаешь, – после небольшой паузы начинает Ли, – Все
здания этого района битком набиты озверевшими, – на немой вопрос Джисона он
отвечает почти сразу же, – Когда-то это были жилые комплексы, самая
густонаселенная местность Гринвея.

– Ты местный? – спрашивает парень, поставив пустой стаканчик на пол, – Откуда

так хорошо знаешь территорию? – Хану стала неподдельно интересна жизнь
Минхо в пределах этого острова.

– Нет, я приезжий, – отвечает тот, – Но за последние месяцы пришлось выучить

18/243
всю карту от Севера до Юга и прилегающие к ней карты подземных путей и
шахт, – Джисон кажется удивленным, – Нет, серьезно, как ты выжил? – Ли
удивляется тому, что все еще встречает на своем пути абсолютно
неприспособленных горожан, но зачастую те оказываются либо при смерти, либо
подставными актерами и наемниками мародеров. Вопрос же назревает сам
собой.

– Раньше меня все время спасал Чанбин, один из друзей, с которым я приехал, –
поясняет Хан, вздыхая, – Но месяц назад нас разделила орда и с тех пор мы
больше не виделись.

– Не переживаешь за него?

– Это, скорее, мне нужно переживать за тех озверевших, которых он встретит на

своем пути, он не умеет контролировать силу ударов, – приглушенно смеется
Джисон, – Я полностью уверен в том, что хен жив, – такое обращения не смущает
Минхо, даже немного веселит, – Ты даже не представляешь, как мне
приходилось последний месяц, – с огромной скорбью на лице говорит парень,
затихая.

– Так расскажи, – кидает Ли, даже не посмотрев в его сторону.

– Мы с Чанбином знакомы с самого детства: наши родители хорошие друзья, –

начинает Джисон, также облокотившись о холодный металл; сейчас он
подмечает, что на груди Минхо уже нет кобуры, и слегка улыбается, – До
старшей школы я даже не думал, что истории о издевательствах могли стать
реальностью, но случилось то, чего я ждал меньше всего – стал боксерской
грушей, – Минхо хмурится: он никогда никому не позволял себя оскорблять, а
тем более применять физическую силу, – И вот Чанбин стал свидетелем этого
«восхитительного» действа; ты бы видел его злое лицо, – Джисон всплескивает
руками и Ли замечает в его глазах ностальгическую радость, – В тот день он
поклялся, что такого больше не случится, и обещание сдерживал до…
Прошедшего месяца, – его взгляд вновь тускнеет.

– Я уверен, что у него были веские причины тебя оставить, – подает голос Минхо,
а после продолжает: – Тем более, ты сам говоришь, что он еще жив, поэтому не
время разрывать ту связь, которая образовалась между вами за годы, – говорит
мужчина и слабо улыбается: он вспомнил свои школьные дни, полные радости и
гордости за самого себя, – Обещание еще не нарушено, Джисон. Я возьму за тебя
ответственность в Пункте.

– Что? – выдавливает из себя младший, ошарашенно уставившись на Ли; ему

даже не хочется спрашивать, что такое «Пункт».

– Только в любви мне после этого не клянись, хорошо? – спрашивает тот,

отталкиваясь от ограждения, – В любом случае тебе нужен проводник и тот, кто
будет за тебя отвечать в пределах безопасной зоны или на нейтральных
территориях.

– Нейтральная территория?

– Места, где чаще всего происходят перевозки товара между группами

кочевников или мародеров, – терпеливо объясняет Минхо, стараясь донести как
можно больше информации, – В одиночку туда лучше не ступать, если в тебе нет
19/243
навыков переговорщика или достаточных боевых способностей для того, чтобы
хотя бы успеть вовремя убежать, – Ли немного думает, – Но все это мы будем
проверять на практике.

– А не далеко ли ты планы выстроил? – издает нервный смешок Джисон.

– А ты собрался в ближайшее время присоединится к старому другу, ибо потерял

Чанбина? – парирует Ли, кивая на дверь, и самодовольно хмыкает, когда видит,
что лицо Хана потускнело, – Главное – не расслабляйся, – предупреждает, – Они
ребята все хорошие, но с шутками дела ой как плохи, – глаза парня мечутся от
выражения лица Минхо до шрама на его шее, – Есть хочешь или ты у нас
праноед? – в яблочко.

Джисон вновь возвращается к вчерашнему дню, когда словно ошпаренный

выбежал из прошлого убежища, позорно кинув все, что у него было. На самом
деле, тогда он действительно не понимал, какого черта творит и зачем вообще
все это делает, но побывав на линии между жизнью и смертью порядком трех
раз за несколько часов понял, что встреча с Минхо этого стоила. Жаль, что их
общая фотография с Чанбином так и осталась гнить где-то на земле вместе с
рюкзаком.

Вообще, когда вновь смотришь на весь Гринвей с высоты птичьего полета, то все
кажется не таким уж и первобытным: стекла на верхних этажах еще целые, не
потревоженные вандалами, а озверевшие еще не добрались до пляжа; видимо
чуют, что там никого нет, поэтому и игнорируют. Береговая линия плавно
переливается под лучами солнца, играя с колышущимися волнами. Джисон
впервые за долгое время хочет вновь окунуться в соленую воду.

Он даже толком не помнил, как произошло все то, что они имеют в итоге. Тогда
казалось, что следующие двенадцать часов пройдут также спокойно, как и
предыдущие, но это суждение в итоге стало ошибочным. Все то, что творилось в
тот весенний день можно было назвать сущим кошмаром, опустившимся на
землю из чьего-то плохого сна. Прогуливаясь вместе с Чанбином по улице,
Джисон даже не заметил, что все люди, в пределах их видимости, начали вести
себя крайне странно.

Они корчились от боли, но продолжали идти так, словно ничего не происходило

с их деформирующимися телами. Они шли вперед, опускались на землю из-за
недостаточной силы в ногах, а поднимались уже теми, кто начинал охоту на
ранее своих же сородичей. Хан не понимал, почему мутация произошла лишь с
некоторыми, но даже такое количество смогло размножиться путем пожирания
и убийств людей, ранее идущих по своим делам, а сейчас либо лежащих под
землей, либо бродящими вместе с такими же, как и они: уродливыми,
безобразными и отвратительными на вид животными.

Озверевшие, как их прозвали напуганные горожане, сметали все на своем пути,

пока не чувствовали наполненность в своих желудках. Но даже после этого они
не остановились, предпочитая сбиваться в большие либо маленькие группы и
нападать на тех, кто так или иначе пытался выжить в совершенно новых
условиях, не имея даже понятия о том, что такое антиутопия и что нужно делать
при наступлении апокалипсиса.

На материках дела шли не лучше. Из-за большего количества народа само

заражение начало развиваться куда стремительней, чем можно было себе
20/243
представить. Спустя неделю после обнаружения первого озверевшего в огне
утопали мировые представители экономики и все правительство, которое было
не в состоянии остановить размножение и распространение тварей по странам и
мелким городам. Даже отдаленные острова и более холодный климат не могли
сдержать то, что сегодня зовется массовым поражением.

В последних существующих новостях всегда шла речь о крахе человечества. Мир

горел вместе с теми, кто был в состоянии все восстановить. Джисону страшно
представить, что случилось со всеми теми, кого он знал, включая родственников,
но пытался думать об этом реже, ибо ответ напрашивался сам собой, без особого
мыслительного процесса.

– Ты готов? – спрашивает Минхо, подходя к Хану сзади, и закидывая себе на

плечи собранный рюкзак, – Ждать ночи не вариант, провиант закончился, а тебе
нужна профессиональная медицинская помощь.

– Да, – согласился парень, задумавшись, – Но как мы выберемся отсюда? –

Джисон осматривается: открывать дверь нельзя, за ней с высокой вероятностью
стоит тот самый мутировавший, а сейчас еще и день, так что все орды внутри уж
точно не пропустят их, и в след не поклонятся.

Минхо не отвечал, он лишь взял Хана за кисть и потянул за собой, обходя с

обратной стороны вход на крышу. Перед Джисоном открылся совершенно другой
вид: величественная телевизионная башня утопала в солнечных лучах, а прямо
за ней, может, в нескольких километрах, расстилалось безграничное море. Внизу
россыпью стояли небольшие продовольственные магазины и аптеки. Остров с
этой стороны напоминал простой город, не обремененный нашествием
мертвецов.

– Запад, – промолвил Ли, – Относительно, самое безопасное место на Гринвее,

которое вообще можно было найти, – он поднимает брови, вдыхая полной
грудью, – Не сильно отличается чистым воздухом, но тут, где мы сейчас, он
намного хуже из-за густоты населения и, соответственно, количества
зараженных, – Минхо поворачивается назад, – С той стороны Восток. В основном,
место обитания мародеров и вандалов, которые поселились на линиях метро
порабощенной зоны ради увеселения.

– То есть, территория поблизости телевизионной башни – самая безопасная? –

задает вопрос Хан, все еще рассматривая ее габариты. По сравнению с ней те
высотки, которые попадались ему по пути – пустой звук.

– Да, можно и так выразиться. Где вы с Чанбином селились? – спрашивает Ли, а

Джисон рукой показывает в сторону, противоположную пляжу, – Юг, значит. Не
назову это место самым спокойным, но и не Северо-восток, уже хорошо.

– Северо-восток?

– Мы сейчас тут, – отвечает Минхо, – Ладно, с местностью разберемся попозже,

по карте запоминать удобнее, – он просит Хана отойти немного в сторону, а сам
рывком срывает брезент с металлического ограждения. Парень удивляется,
когда замечает натянутый стальной трос от отеля, на котором они находятся,
вплоть до той самой башни, которая привела Джисона в небывалый восторг.

– Прыгать? – в неверии спрашивает тот, отходя назад.

21/243
– Только не говори, что ты еще и высоты боишься, – закатывает глаза Минхо,
доставая из припрятанного под брезентом деревянного ящика крупный блок-
ролик, – Не переживай, мы постарались для того, чтобы трос был и толстым, и
достаточно плотным для того, чтобы выдержать большую нагрузку, – он цепляет
вещь на сталь, протягивая через ушко джутовый канат, завязывая его на узел.

– Ты будешь держаться за простую веревку? – спрашивает Хан, уже с интересом

разглядывая простой механизм для быстрой транспортировки, – Тебе тяжело не
будет?

– Будет, – подтверждает мужчина, но видит понурившееся лицо Джисона и со

вздохом добавляет: – Но я не пущу тебя в свободный полет с травмой.

– Спасибо, что напомнил мне о моей неполноценности, – хмурится младший,

стыдливо пряча правую руку за спину: он не хочет быть обузой.

– Я говорю фактами, Джисон, – начинает злиться Минхо, – Можешь попробовать,

а я отсюда посмотрю, как ты упадешь лицом прямо какому-то озверевшему на
спину, раздавив и его, и свое тело, – Ли скрипит зубами; у него никогда не
получалось в полной мере контролировать свои эмоции, – Так что, хочешь
рискнуть, мальчик мой? Но учти, что Чанбин меня по головке не погладит, если я
верну ему твой труп со словами: «Он сам захотел, а я не стал его
останавливать».

– Прости.

– Чудненько, – сразу приходит в себя Минхо, – Ты сядешь мне на ноги, когда я

прыгну с тобой на себе, а свободной рукой обхватишь мою шею, понял? – Джисон
неуверенно кивает, – Быстро учишься, кадет.

– Прекрати называть меня глупыми прозвищами, – шуточно дуется Хан, все еще
считая, что затея старшего – полный бред, но он почему-то верит его словам и
сам не замечает, как соглашается абсолютно на все, что тот предложит, – Это
некультурно.

– Некультурно – это отвергать того, кто пытается тебе помочь, – кидает в ответ
Минхо, подзывая младшего к себе; они стоят друг напротив друга, а позади
Джисона лишь безграничный океан. Ли подмечает, как восхитительно выглядит
представшая перед ним картина: грязные волосы совершенно его не портят, а
осунувшееся лицо уже приобрело приятный оттенок с того раза, как они
впервые встретились, – Хватайся за шею, только предупреждаю: сильно не
сжимать, слабо не цепляться. В случае несоблюдения правила умру либо я, а
потом ты, либо вниз покатишься только ты, понял? – Хан снова неуверенно
кивает, – Отлично. Поехали.

Джисон не успевает и пискнуть, как Минхо отталкивается от поверхности, а все

тело приятно пружинит под давлением стального троса. В момент Хан не просто
садится на ноги Ли, которые тот выставил для регулировки управления, а
буквально обхватывает того вокруг талии, еще крепче сжимая руку вокруг шеи
старшего. Попутный воздух неприятно холодит спину, а когда парень хочет
осмотреться – сразу прячет лицо в изгибе шеи Минхо, начиная мелко
подрагивать. Все-таки, страх высоты никуда не улетучился, и – Слава Богу! – что
Джисон не может видеть выражения лица Ли, который скривился от запаха
22/243
хановых волос.

23/243
Часть 3: Пункт.

Хан разлепляет глаза только когда чувствует твердую землю у себя под
ногами. Он мельком смотрит на лицо Минхо, но последний быстро
отворачивается, снимая рюкзак со спины. Джисон игнорирует этот до жути
абсурдный жест, сразу отвлекаясь на окружающую его обстановку. Внутри
телевизионная башня оказывается намного больше, чем кажется снаружи, и
парень воодушевленно выдыхает. Он прикладывает ладонь к повязке, которая
успела пропитаться кровью, а после проходит дальше.

Они находятся в округлом помещении, полностью освещенном настенными

лампами; только сейчас Хан замечает, что они приземлились на специальный
отступ снаружи, больше похожий на незаконченную площадку, а после
обращает внимание на панорамные окна, находящиеся по бокам и выходящие с
одной стороны на океан, а с другой на Гринвей. Как раз в стене с этой стороны
была проделана скважина для закрепления стального троса. Из-за открытой
«балконной» двери в помещении царит легкий ветерок, приятно холодящий
кожу.

Посреди комнаты стоит огромный овальный стол, отделанный темным дубом.

Видимо, вся эта мебель осталась еще от самой башни, не тронутой озверевшими.
Догадки оказываются верными, когда Джисон замечает застеленный красный
ковер на полу и расставленные по периметру позолоченные вазы. Все в этом
месте так и кричит о том, что тут зарабатывались и передавались из рук в руки
большие деньги.

– Какие люди! – со входа в коридор выходит парень, ненамного выше самого

Джисона, – Неужели сам Ли Минхо решил почтить нас, простых смертных, своим
присутствием? – незнакомец разводит руки в стороны, и Хан подмечает то, как
он похож на простого студента, – Иди сюда, не строй такую злую мину, будто я
тебе нож в живот всадить собираюсь.

– Зная тебя, – начинает Минхо, слегка раздраженно, – Ты это сделаешь, если

захочешь, – мужчина опускает рюкзак на пол, отряхиваясь от приставшей пыли,
– И никакое из моих персональных выражений лиц тебе не помешает, – Ли
подходит в ответ, сгребая товарища в объятия, – И правда много времени
прошло. Привет, Чонин.

Джисон рассматривает человека напротив себя: улыбчивый, приветливый, одним

словом – не такой, как Минхо. И если старший встречал Хана матами, то почему-
то в этот раз парень уверен, что его встретят с такими же распростертыми
объятиями. Он немного тушуется, пока ждет, когда эти двое перестанут
дружески хлопать друг друга по спинам, каждый раз добавляя силы в удар.
Слышится шик Чонина, и Ли наконец-то отходит.

– Хан Джисон, – представляется парень, почтительно кланяясь, но не успевает

выгнуть спину, как оказывается запертым в кольце чониновых рук. Удивленный,
но не сломленный, он смотрит на Минхо, который лишь смиренно пожимает
плечами. Новый знакомый отходит в сторону, кланяясь в ответ. Хан надолго
запомнит тепло этих рук, он уверен.

– Ян Чонин, – полностью представляется тот, а после продолжает: – По

совместительству тот, который разрешает этому придурку гулять в самых
24/243
опасных местах Гринвея, – молодой парень улыбается, – Я так понимаю, тебя он
нашел где-то на Севере? Он больше никуда выбираться не хочет, только на
своей чертовой крыше днями и сидит, – наигранно дуется Чонин, поражая
Джисона своим простодушием.

– Не совсем так, – отрицает Хан, запрокидывая челку назад, – Скорее, я его

нашел, – Ян переводит недоумевающий взгляд на Минхо, но Джисон не дает
тому заговорить, продолжая: – Он открыл вход на крышу прямо перед тем, как
мною чуть не закусили, – Хан неловко смеется, смотря в округлившиеся глаза
Чонина, – Не особо приятная обстановка, но знакомство мне понравилось.

– Знакомство? – переспрашивает Ян, в неверии крутя головой, – С Ли Минхо?

Понравилось?

– Что-то не так? – осторожно интересуется Джисон, вопросительно смотря на

мужчину, будто отрешенного от мира сего и мечтательно смотрящего в окно.

– В первую нашу встречу он пригрозил, что перережет мне глотку, если я

заражен, – нервно посмеивается Чонин.

– Мне угрожал двумя пулями в голове, – добавляет Хан и наблюдает за забавной

реакцией: Ян то открывает, то закрывает свой рот, пытаясь что-то из себя
выдавить, но, видимо, не может, поэтому поворачивается к Минхо и пинает того
ногой в бок; последний от неожиданности сталкивается со стеной, активно
моргая.

– Ты с ума сошел? – начинает допрос тот, – Парень чуть не умер, а ты его с

огнестрелом решил познакомить? – Ли болезненно трет ушибленное место,
метая недоброжелательные взгляды, – Придет день, и я оборудую тебе
одиночную камеру под семью замками, помяни мое слово, Ли Минхо.

– Ты это говоришь каждый раз, когда я тут появляюсь, – парирует мужчина,

отталкиваясь от бетонной стены; он слегка задел висящую на ней историческую
картину, которая теперь медленно ходит из стороны в сторону, – Ты знаешь мои
привычки: пока не удостоверюсь – оружие буду держать хоть в зубах, главное,
чтобы было.

Чонин ничего не отвечает, лишь вздыхает. Он поворачивается к выходу,

вскидывая руку для прощания и выходит. Джисон еще раз обводит взглядом
комнату, а после замечает небольшое круглое зеркало. В отражении с
расстояния он видит себя в полный рост: тонкого, словно стальной трос, но в
отличии от него Хан не сможет удержать на весу двух человек. От этой мысли
он слегка улыбается, а после смотрит на свое лицо: относительно чистое, без
размытой крови и стертой грязи, только вот на волосы взглянуть даже страшно.
Корни начали отрастать уже давно, но сейчас это «давно» отчетливо видно у
него на голове в виде градиента черного с синим и синего с болотным на
кончиках. Парень берет себе на заметку спросить, где здесь можно привести
себя в порядок и не найдется ли у них, случаем, краски.

– Тебе следует пойти за Чонином, – продолжает Минхо, заметив потерянный вид

Джисона; тот что-то упорно пытался высмотреть в коридоре, будто кого-то
заметил, – Хан?

– А? – подает голос парень, разворачиваясь к Ли, – Если ты так говоришь, то

25/243
конечно, – слабо улыбается он, отряхивая штаны, – У вас тут есть запасная
одежда? Моя вся в грязи, ну и в… – он не договаривает, условно показывая на
красные пятна на бедрах.

– Можешь сходить сейчас в душ, я тебе принесу, – отвечает Минхо, а после

продолжает: – Выходишь в коридор, заходишь в лифт и на этаж «B5», –
объясняет мужчина, закидывая рюкзак на спину, – Пошли.

Они вдвоем заходят в кабину, а после Ли жмет кнопку «B2»; Джисон думает, что
там находится что-то вроде прачечной, но все равно молчит, не желая
подтверждать свои догадки. Минхо выгибается в спине, а после переводит
взгляд на задумчивого парня. Что-то в нем до сих пор его не устраивает, и
мужчина хочет понять, в чем кроется причина подозрений. Он прокашливается,
обращаясь к Хану:

– Основное пространство Пункта, как мы называем эту телевизионную башню,

занимают колонны, поддерживающие верхний этаж и этажи, расположенные
ближе к земле, – Джисону становится интересно, поэтому он поднимает глаза на
старшего, – Но между колоннами также есть комнаты, единственный минус
которых – это меньшие размеры, по сравнению с нижними, – Минхо прикусывает
губу, – Всего этажей десять, разделяющиеся на ветви «А» и «В», – Хан
вопросительно смотрит, – «А» – над землей, «В» – подземные этажи, где чаще
всего мы и проводим свое время. В основном, наверху располагаются Чонин и
Хенджин.

– Понятно, – односложно отвечает Джисон, когда двери лифта распахиваются, –

Спасибо, – говорит парень, а после жмет на кнопку «В5». Когда он вновь
начинает движение все ниже и ниже, Хан прислоняется к стене и закидывает
голову назад, выдыхая.

Ни черта ему не «понятно». Он запутался в собственной голове, запутался в том,

что чувствует и в том, где он вообще находится. Хан не разобрал ни единого
слова Минхо; из всего сказанного до него дошло только то, что он сейчас едет
вниз, на подземные этажи. Джисон трет переносицу, устало сползая по стене.
Даже когда лифт останавливается – выходить он не спешит, лишь пряча лицо в
коленях.

Руки мелко подрагивают. Хан совершенно не хотел казаться потерянным перед

незнакомыми людьми, а тем более перед теми, кто может тебя убить. Парень
приглушенно смеется, и постепенно смех переходит в продолжительный
утробный стон. Рука все еще истошно вопит, напоминая о своем существовании,
но пальцы практически не реагируют на прикосновения и команды. Джисон мнет
их в левой руке, но даже это не спасает его от подступающей паники.

Он здесь абсолютно один. Сам себе говорил не быть таким беспечным, а сейчас
тусуется в телевизионной башне с потенциальными убийцами. Ну что же, Хан,
ты вышел на новый уровень тупости; может, тебе повезет еще разочек в этой
бренной жизни, но сам парень надеется хотя бы конечности сохранить. Джисон
иронично смеется со своих мыслей. Он даже не замечает ног, стоящих прямо
напротив него.

– Я правильно понимаю, – говорит мелодичный голос сверху, – Что сначала ты

разрыдался прямо на полу лифта, а сейчас смеешься? – Хан поднимает глаза и
встречается взглядом с высоким парнем, вытирающем волосы полотенцем, – Я
26/243
бы предоставил тебе психолога, но так как у нас тут таковых не водится, то
можешь попытать удачу у Кристофера.

Хан молчит; он не может выговорить и слова, ведь абсолютное спокойствие

этого парня после встречи с незнакомцем совершенно превышает рамки
стандартного. Он резко поднимается на ноги и выбегает из лифта, так и не
вымолвив и слова. Блондин улыбается ему в след, подмечая его неопрятный вид
и подавленное выражение лица. Его палец тянется к кнопке «В2», а после и сам
он скрывается за створками дверей.

Джисон останавливается только около ряда душевых кабин, замечая реальное

различие размеров комнаты на последнем этаже и тем, что он видит перед
собой. «В5» будто был предназначен для того, чтобы проводить здесь
стратегические операции. Хан вновь удивляется с хода своих мыслей: после
начала всей этой чертовщины он больше не может думать о привычных вещах.
Вдоль стен расставлены перегородки, отделяющие ванны от раковин, а на
противоположной стороне по такому же принципу стоят туалеты вперемешку с
тумбами, вероятно, со средствами для ухода. Прямо напротив Джисона вся
стена отделана зеркалами от потолка до пола. Кто-то действительно постарался
при проектировке помещения, освещенном белым светом встроенных в стены
ламп. Что бы Хан себе не думал, но это место ему нравится.

Стоять под холодной водой ему все еще неприятно. Рука пульсирует и отдает
прямо в голову, вызывая легкое головокружение. Все тело не хочет слушаться,
намереваясь присесть на ледяную плитку или опереться о тонкое стекло.
Джисон держит голову под напором и смотрит вниз, наблюдая как капля за
каплей грязной воды уходит в сточную трубу. Он не может сосчитать дней,
сколько он провел без воды вообще, не говоря уже о том, чтобы помыть голову
или себя. Слабая улыбка расцветает на лице. В одной из тумб Хан нашел новый
станок для бритья и даже секунды не думал, когда хватал его с собой в кабинку.

Но смотря в собственное отражение в зеркале он все еще разочарованно стонет.

Когда-то он сам себя стриг, но сейчас даже ножниц найти не может, а
выцветающие волосы так и намереваются залезть то в рот, то перекрыть обзор
зрению. Джисон все равно не скажет, что они отросли слишком сильно, но все
же лучше было бы их укоротить. Он выходит из душа, когда чувствует, как
немеют пальцы на здоровой руке, а когда оказывается вновь за пределами
стекла, то видит оставленную на полу стопку с одеждой. Минхо предпочел
скрыться в небольшом коридоре между лифтом и входом на этаж.

– Давай быстрее, – подталкивает тот, опираясь на дверной косяк спиной; его

взгляд направлен в пол, пока болтающаяся нога пытается пнуть
несуществующий камешек, – Я уж думал, что ты там заснул беспробудным сном.

– Я бы все отдал за эту возможность, – натянуто улыбается Джисон, поднимая с

пола вещи, и возвращаясь обратно в душевую кабину.

– Ты встретил Хенджина? – внезапно спрашивает мужчина и поворачивается,

когда слышит звук открывающейся двери, – Мы разминулись с ним в лифте,
когда я хотел спускаться сюда, – продолжает рассказ Минхо, – Он меня чуть не
высмеял.

– Почему? – интересуется Хан, подходя к нему; Ли сразу замечает некоторые

перемены в джисоновом обличье: лицо, ранее казавшееся более черствым,
27/243
оказалось совсем детским, – Я с ним даже не разговаривал.

– Да, он тоже упомянул о том, что ты пулей из лифта вылетел, когда его
заметил, – щеки Джисона покрываются краской, – А еще он сказал, что ты
плакал, это правда? – Хан пронзительно смотрит в невозмутимое лицо Минхо, –
Значит, правда, – выдыхает тот, но больше по этому поводу ничего не говорит.

На самом деле Ли не так уж и комфортно здесь находиться, как может

показаться: видеть Джисона в своей одежде, которая буквально свисает с его
плеч – это не то, что входило в его планы на ближайшие пару дней. Да чего
скрывать, видеть Хана в принципе в планы не входило. Но о своих
противоречивых чувствах он подумает потом, как и о том, стоит ли доверять
этому невероятно везучему парню. Либо он что-то скрывает, либо действительно
наделен благословением божьим, и Минхо хочет это проверить.

– «А5», – начинает говорить мужчина, когда они оказываются в лифте, –

Представляет из себя небольшой лазарет, целенаправленно расположенный
ближе всего к поверхности, – в этот раз Джисон пытается слушать, не витая в
своих мыслях, – Если говорить коротко, то снаружи этот этаж первый в здании, –
Хан кивает, – Как раз туда мы сейчас и едем, – оповещает его Минхо, а сам
кнопку нажимает и удовлетворенно к стенке прислоняется.

Джисон же чувствует себя крайне встревоженно: он не знает, окажется ли его

рука зараженной, но искренне в это верит, ведь ни умирать, ни лишаться
конечности, как он говорил ранее, совсем не хочется. Хочется просто поспать
по-человечески и полежать.

– Не переживай, – кидает ему мужчина, заметив проявление нервозности, – Если

бы что-то было не так, то ты бы вряд ли смог сейчас стоять.

– А я и не могу, – натянуто улыбается Джисон, – Я не знаю, как меня вообще ноги

держат, – признается парень, а сам обеспокоенные взгляды на кровоточащую
повязку кидает: ее было видно из-за коротких рукавов футболки, но Минхо
пообещал после осмотра принести еще и кофту, потому что Пункт особо-высокой
температурой не выделялся, – Это, наверное, сравнимо с тем, что я сейчас
чувствую в руке, – Ли вопросительно поднимает бровь, – Непрекращающуюся
боль и дикий дискомфорт из-за невозможности пошевелить пальцами.

– Я не мастер медицины, но уверяю, что без нее ты, в случае чего, не

останешься, – приободряет его старший, отталкиваясь от стены.

– У меня есть один вопрос, – останавливает его Хан, когда Минхо уже собирается
выйти из лифта, – Когда вы с Чонином успели договориться про осмотр?

Кажется, это приводит Ли в некое замешательство, ведь он не может конкретно

сформулировать свою мысль. Джисон же, наоборот, скептически усмехается,
потирая левой рукой шею; на ней все еще осталась холодная вода, которая не
впиталась в верхнюю одежду. Когда Минхо собирается открыть рот, младший
его перебивает:

– Во время объятий? – говорит Хан, даже не смотря в его сторону, – Я прав? –

поворачивает голову и видит легкий кивок, – Не хотел лишний раз волновать или
решил устроить сюрприз? – Минхо молчит, – Мера предосторожности, значит, –
хмыкает Джисон и выходит из лифта первым.
28/243
В лазарете не было ничего лишнего: несколько коек и стенды с медикаментами.
Кажется, здесь все действительно должны были надеяться лишь на навыки
выживания, ведь вряд ли здесь была обустроенная операционная. Его все еще
интересовал вопрос, как они смогли так быстро обустроить все этажи; Хан был
уверен в том, что все остальное здание выглядит не менее ухоженно. Этот вид
совсем не сочетался с их обитателями, подметил парень, присаживаясь на
небольшой стул около стола.

Чонин не обращал на него внимания, заполняя что-то в большом блокноте, но

спустя пару минут отложил вещь в сторону и жестом отослал Минхо; тот и не
сопротивлялся, сказал лишь, что в случае чего будет на «А3». Видимо, никто не
называл здесь комнаты по их предназначению. Джисон устало выдыхает, а
после кладет голову на край стола, прикрывая глаза. Солнечный свет неприятно
щекочет кожу, но это лучше, чем просто сидеть.

– Не спать, салага, – командует Чонин, шуточно ударяя того по здоровому плечу;

Хан сразу поднимается, недовольно урча, – Полноценным доктором после двух
ускоренных курсов я себя не назову, но постараюсь без руки не оставить, –
Джисон поджимает губы: вот он, тот тип «врачей», которые до ломки костей его
бесят, – Не трусь, – предупреждает Ян, ставя рядом на стол металлический
поднос с инструментами, – Я штопал этих парней порядком целого сезона
каждый божий день, – на его лице расцветает миловидная улыбка, но Хана она
не успокаивает от слова совсем.

– Это зашивал Минхо? – спрашивает тот, задирая футболку на плече, когда

Джисон утвердительно кивает, – Оно и видно, – хмурится Чонин, чем пугает
нового гостя, – Не умеет он этого делать. Тысячу раз просил его самому ничего
не трогать, – ворчит Ян, доставая ножницы, – Вероятно, придется зашивать и
щеку тоже, – Джисон уже и забыл про тот порез.

– Эти швы – вынужденная мера, – отвечает Хан, прикусывая губу, – Кровь не

останавливалась, – объясняется Джисон, повернув голову в сторону, не желая
встречаться с Чонином взглядом, – Обезболивающее есть? – с надеждой тихо
спрашивает парень.

– К счастью, рюкзак Минхо не ровня этому кабинету, – говорит Ян, – Есть, не

переживай, – радует Джисона, а сам идет к шкафчикам: как он мог забыть про
то, что новенький – это не те монстры, ходящие по этажам. Чонин сам
усмехается со сравнения, доставая иглу, – Так что насчет щеки? Если не зашить,
то останется шрам.

Пострадавший ненадолго задумывается, пока Ян достает перекись, обрабатывая

опухшие края пореза. Джисон шипит и уже пытается на автомате прикрыть
плечо рукой, как кисть была остановлена чониновой ладонью, и его
пронзительным взглядом.

– Руки хватит, – отвечает парень, облокотившись на стол, – Лицо не надо, меня

шрамы не волнуют, – обосновывает Хан; на самом деле он не против, но с него за
последние дни уже хватит, – Сколько это займет по времени?

– Смотря, что мы обнаружим, – отвечает Чонин, вводя острие в плечо; Джисон

кривится, – Разрежем и посмотрим, но я, наверное, зря Минхо спровадил, –
неловко посмеивается тот, но Хану уже как-то не весело, – Ладно, и не с таким
29/243
работали.

Джисон дальше смотреть не имел никакого желания. Он уткнулся лицом в изгиб

плеча и только сейчас почувствовал, что может расслабиться. Руку он ощущать
перестал ровно через пять минут, когда Ян удовлетворенно хмыкнул, шурша
инструментами.

– Это было стекло? – между тем спрашивает Чонин.

– Да, – кратко отвечает Джисон.

– Порез был бы не таким глубоким, не будь у стекла ярко-выраженного рельефа,

– Хану начинает казаться, что с этим бедолагой тут никто не разговаривает, раз
он решил с ним побеседовать, когда копается, чисто теоретически, в нем. Чонин
поднимает руку и, даже не смотря вверх, передвигает ближе к плечу источник
света, – Ладно, но швы все равно нужно было бы переделывать, – говорит он
минут через двадцать, отставляя прожектор.

– Что ты имеешь в виду?

– С рукой все в норме, – делает вывод Ян, и продолжает: – При должном уходе ты
сможешь ею шевелить дня через два, – глаза Джисона радостно загораются, а
сам он расплывается в блаженной улыбке, – Не радуйся раньше времени. Даже
со швами и перевязкой есть малый шанс, что инфекция попадет в рану.

Чонин берет зажим, фиксируя в нем витиеватую тонкую иглу с продетой в ней
медицинской нитью. Джисон же не может думать ни о чем, кроме того, что весь
кошмар остался позади. Солнце играет уже приятными красками, а
застоявшийся запах антисептика лишь будоражит застывшую кровь. Хан вновь
возвращается к реальности, когда Ян уже заканчивает бинтовать плечо.

– Бандаж не понадобится, поэтому гуляй так, – довольно смеется тот, когда

Джисон начинает ощупывать ранее парализованные пальцы, – Эффект не будет
моментальным, придется подождать, – дает наставление Чонин, а позже
продолжает: – Приходи завтра на перевязку.

Прощаясь, Ян говорит, что принимать таблетки он будет только тут: меньший

шанс про них вообще забыть, а после говорит Джисону подниматься на «А0», а в
ответ на вопросительный взгляд разъясняет, что направляться ему надо на
самый последний этаж. Хан неуверенно кивает. Кажется, скоро придется о чем-
то поговорить и было бы все хорошо, но парень почему-то невероятно боится.

Легкая апатия накрывает его в лифте. С лица сползает привычная улыбка, а

руки безвольными прутьями опускаются вниз, плотно прилегая к ногам. Хан
чувствует, что разговор по намыленному не поедет: все эти фальшивые
приветствия, чрезмерно-удушающие объятия, обходительное поведение давит
большим грузом, заставляя только насторожиться, находясь в стенах
телевизионной башни; Джисон все еще не может называть его Пунктом.

Рука начинает неприятно покалывать; действие обезболивающего начинает

медленно спадать, но это не является той проблемой, которая все еще тревожит
парня. Он опускает голову в пол и начинает шевелить мозгами. Захваченное
здание Гринвея, являющее собой наивысшую точку острова, принадлежит
людям, находящимся внутри. И если с Ли он некоторое время общался, то с
30/243
другими предстоит проблема: по меньшей мере есть люди, которых Хан еще ни
разу не видел, но благодаря Чонину, Минхо и Хенджину эти незнакомцы будут
уведомлены о его присутствии. Джисон прикусывает губу.

Парень не мог быть уверен в том, что остальные не захотят выгнать его к
чертовой матери подальше, и не держать в стенах башни лишний «груз», да и ко
всему прочему, раненый. Это, как минимум, уже показывает на ханову
некомпетентность. Сыграет ли на руку то, что сюда его привел Минхо? А вдруг у
него недостаточный авторитет для того, чтобы здесь что-то решать? Джисон не
уверен и это незнание пожирает его изнутри.

Он бы задал себе еще миллион вопросов, если бы дверь лифта не открылась

прямо на том самом «А0». Картина больше не шаталась из стороны в сторону:
кто-то, видимо, вернул ее на место. На отступе Хан замечает Минхо, смотрящего
на заходящее солнце, а на краю стола лежит обещанная кофта.

31/243
Часть 4: Проверка.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Джисон, хватая вещь левой

рукой и накидывая на себя. Старший все еще стоит к нему спиной, но потом
медленно поворачивается.

– Что в этом такого? – поднимает губы в подобии улыбки и заходит внутрь,

закрывая стеклянные двери, – Я давно сюда не приходил, уже нельзя и
постоять?

– Минхо, – голос Хана становится жестче, а улыбка собеседника еще шире, – Ты

прямым текстом сказал, что будешь на «А3», цифры спутал?

– Я просто быстро ем, не заводись, – отвечает Минхо, но про себя подмечает

внимательность парня, довольно хмыкая, – Тем более прошло уже более часа.

– «А3» – это столовая? – Ли утвердительно кивает, – Боже, нужно было сначала

заглянуть именно туда, – Джисон расслабляется, – Здесь будут все из… Пункта?

– Нет, – дает быстрый ответ Минхо, а потом продолжает: – Ким Сынмин и Хван
Хенджин на дежурстве, – мужчина трет подбородок, – Странно, раньше они
предпочитали вести наблюдение в разное время.

– Есть еще кто-то, о ком я не знаю? – спрашивает Джисон, сразу избавляясь от

непредвиденных ситуаций. Ли, кажется, понимает, к чему клонит младший.

– Бан Кристофер Чан, – раздается сзади, и парень в испуге поворачивается, – Я-

то думал, что ты будешь повыше, Джисон, – будто разочарованно говорит
мужчина, обнажая белоснежные зубы, – Тебе лет-то сколько, ребенок? – Хан
сразу понимает, что он и Минхо неплохие приятели.

– Двадцать, – отвечает тот, а Ли позади зрачки округляет. Кристофер щурит

глаза, а потом смеется, ловя на себе удивленный взгляд.

– Минхо, тебя тоже на детей потянуло? – спрашивает Бан Чан, опираясь о

дверной косяк.

– «Тоже»? «Потянуло»? – вставляет свои пять копеек Джисон, но замечает, что

эти двое полностью сосредоточены друг на друге. Его предположение
оказывается правдой. Кристофер и Минхо точно хорошо друг друга знают.

В комнату входит Чонин, все еще держащий при себе свою тетрадь. Бан Чан
провожает того трепетным взглядом, таким, как родители смотрят на свое чадо,
совершающее первые шаги. Ян даже не смотрит на него, проходя мимо и
присаживаясь во главе стола со стороны отступа. Он с грохотом бросает блокнот
на стол, раздраженно откидываясь на стуле. Он еще минуту сидит, потупив
взгляд, а после поднимает серьезные глаза на присутствующих.

Джисон даже не замечает, как быстро лица Кристофера и Минхо приобретают

нешуточный вид. Они все медленно присаживаются на близстоящие стулья, но
Хан предпочитает отсесть подальше, боясь быть стертым насухо под таким
эмоциональным давлением. В помещении резко становится нечем дышать, и
парень только сейчас замечает, что пальцы понемногу начинают шевелиться. Он
32/243
сгребает руки в замок.

– Хенджин и Сынмин предоставили отчет, – Чонин кивает головой на откинутую

тетрадь, – В нейтральной Юго-западной зоне замечено скопление мелких шаек
мародеров с Севера, – он скрещивает руки на груди, – Мы не можем с
уверенностью говорить, по какой причине они встречались, но, –
останавливается Ян, выдыхая, – Вряд ли они могли бы обменяться должными
любезностями прямо на виду у Пункта.

– Ты прав, – хмурится Бан Чан, подпирая голову ладонью, – Гораздо выгоднее

переговариваться на своей же зоне, в крайнем случае там, откуда они и пришли,
– Минхо все это время молчит, уже жалея о том, что оказался тут так не вовремя,
но долг есть долг, – Тогда почему? – Джисон также сводит брови.

– Демонстрация, – выдает Хан, привлекая к себе внимание, – Северо-восток

крайне ненадежное место ввиду своего расположения: озверевшие начнут
плестись к тебе, только пискни, – и тут Джисон вспоминает, как буквально
кричал на весь район; он мысленно закатывает глаза, – Но также есть и
подземные пути, – Минхо смотрит на него, вслушиваясь внимательнее, чем до
этого слушал Чонина, – Они проходят по всему Гринвею, поэтому не
воспользоваться ими было бы просто глупо. Вывод один: они хотели быть
увиденными.

– Но зачем? – задает вопрос Кристофер; он уже успел почувствовать угрызения

совести.

– Ловушка, – говорит Минхо, но Джисон отрицательно мотает головой.

– Заявление о своем существовании и объединении, – выдвигает свое

предположение Хан, вытягиваясь в спине, – Какой бы тогда был резон
встречаться именно на нейтральной зоне, если хотят свести счеты? Готов
поспорить, что они все еще там.

– Глупо, – перечит Чонин, – Заявляют о себе, если уже все готово для этой самой
«демонстрации».

– А у вас есть шпионы под землей? – спрашивает Джисон, а голос его

приобретает серьезность, – Вдруг у них и правда все готово?

– Тогда это им уже не понадобится, – выдыхает Ян, – Вы никогда не хотели

дослушивать меня до конца. Кто из нас теперь больший ребенок? – Чонин
целенаправленно смотрит в сторону Бан Чана, который немного стушевался,
скривив губы, – Они убиты.

– Что случилось? – спрашивает Минхо, даже не дрогнув. Джисон же приходит в

ужас от услышанного, испуганно вытаращив глаза.

– Я отдал приказ на устранение.

– Зачем!? – вскрикивает Хан, подрываясь со стула; Чонин сверлит его

недоброжелательным взглядом, – Малая группа – это не армия, это лишь
наживка, – Минхо и Кристофер обмениваются недоумевающими взглядами,
когда как Ян лишь насмешливо улыбается, – Это цепная реакция. Убьете одного
– придет двое, и чем вы будете от них отличаться? С вашей стороны было бы
33/243
разумнее не высовываться, черт побери, а быть готовым к облаве, – губы
Джисона подрагивают, – Но теперь они знают, что вы в курсе происходящего и
не поскупятся использовать гораздо больший арсенал, чем изначально
планировалось.

– Откуда ты знаешь, что они «планировали»? – спрашивает Чонин, наступая, –

Может, никакой демонстрации и не было.

– Тогда вы убили ни в чем неповинных людей, – скалится Хан, – Я думал, что вы

неплохие ребята, но это не так, – в глазах парня промелькнуло разочарование, а
после он скрылся в лифте, больше не поднимая головы.

– Оставляем? – спрашивает Минхо, хмурясь.

– Пока да, – довольно отвечает Чонин, а после раскрывает тетрадь с рецептами

медикаментов, медленно перелистывая страницы, чтобы составить список
отсутствующих компонентов. Бан Чан лишь смиренно кивает головой, слабо
улыбаясь. Кто теперь пойдет доказывать этому ребенку, что они хорошие парни?

– Почему вы вечно делаете что-то не так? – Минхо встает из-за стола, подходя к
окну.

– Изначально это была твоя идея: «Ищите меня на «А3», дорогие», – пародирует
его голос Чонин, захлопывая тетрадь, – Да ты в жизни там никогда не был, –
всплескивает руками Ян, раздражаясь, – Скажи спасибо, что я намек понял и
успел Чану рассказать, – сжимает губы в тонкую полоску тот, складывая руки на
груди.

– А если он выйдет из здания? – спрашивает Кристофер, игнорируя их перепалку,

– Что тогда будем делать?

– Мне позвонить Хенджину и сказать, чтобы он ему ногу в случае чего

прострелил? – Чонин поднимает бровь, – Это же так приятно и неожиданно
будет, – возмущается Ян, – Минхо, если сейчас же не пойдешь за ним, я
самолично тебе дыру в ноге проделаю, понял?

Минхо лишь закатывает глаза, отвлекаясь от рассматривания городских

панорам; ночь все пуще опускается на остров, даже нейтральной зоны с этой
высоты не видно. Он ничего больше не говорит, но когда слышит звук
остановившегося лифта – направляется к нему, даже не посмотрев в сторону
товарищей. Будто он сам не знает, что идиот.

Но больше Ли прискорбно из-за того, что это не первое джисоново испытание,

которое ему придется пройти. На лице не осталось и следа от беззвучного
ликования, но когда Минхо заходит внутрь лифта, то без промедления зажимает
«А3», в нетерпении стуча ладонью по металлу. Последнее, что видит мужчина
перед закрытием – это неудовлетворенные лица Кристофера и Чонина,
переговаривающихся между собой на повышенных тонах. Но сейчас это
последнее, что его волнует.

Из столовой Джисону открывается вид на Северную часть острова, утопающую в

мигающих огнях побитых ночников. Ему максимально противно находиться
здесь, но еще противнее испытывать гложущее чувство голода. Хан не успевает
даже начать искать вход на кухню, как застает вновь открывающиеся двери
34/243
лифта и удрученного Минхо на их пороге. Он без слов проходит внутрь, сразу
заворачивая направо, а спустя секунду Джисон слышит звуки хлопающей двери
холодильника и включенного газа. Он проходит следом.

– Что ты делаешь? – спрашивает парень, сощурив взгляд: вдруг Ли захочет

избавиться от нежелательного свидетеля их разговора? Но Минхо молчит,
только кастрюлю на конфорку ставит, разливая плескающуюся в ней воду;
старший крайне разозлен, но Джисон не понимает по какой причине, ведь
злиться тут должен только он, – Мне повторить вопрос?

– Не утруждайся, – огрызается тот, а Хан задыхается в приступе изумления, – То

есть, прости, – сразу исправляется Минхо, крепко закрыв глаза, – Тебя ведь
позвали на «А0» для разговора? – спрашивает Ли, облокачиваясь о стол и
вытирая руки полотенцем, – Это он и был, – Джисон вопросительно смотрит на
старшего, – Разговор. Это была… Проверка?

– Ты у меня спрашиваешь? – нервно интересуется Хан, заходя внутрь, – Мне

следует еще что-то знать? – настаивает тот, но в душе безумно рад факту, что
его ожидания не растоптали в пух и прах, а люди не были убиты; он даже готов
простить им такую самозабвенную шутку, спустив все на свое внезапное
появление.

– Скорее, – думает Минхо, – Это мне нужно кое-что узнать, – он достает из

шкафчика упаковки с лапшой, – Острая или классическая? – Ли расслаблен;
Джисон замечает это по отсутствию вообще каких-либо эмоций на его лице,
поэтому лишь кидает краткое «Первый вариант». Минхо сразу кивает, убирая
обычную лапшу обратно.

Джисон всегда быстро отходил от обид. Он не считал их чем-то существенным,

чтобы обращать на это внимания, и, казалось бы, за время пребывания на
острове что-то должно было измениться, но все осталось по-прежнему:
добродушный Хан и его простота в общении. Минхо же смотрел на него и
восхищался: сам он после такой проверки чуть ли не здание разгромил, хотя
против него играл один Чонин, пока Кристофер где-то прохлаждался. Он, кстати,
до сих пор не упускает возможности напомнить другу о его «преданности».
Пустил слюни на школьника и по его велению пошел Пункт осматривать.
Молодец, альфонс, так и поступают настоящие мужчины.

Минхо убирает крышку кастрюли, когда ставит ее на кухонный стол, а после

подает Джисону металлические палочки. Тот быстро кланяется, но все равно
ждет, пока старший вернет прихватки на кухню и сядет вместе с ним. Ли
подозрительно смотрит на него: пускающего слюни, с голодными глазами, но
ждущего.

– Ты думаешь, я тебя отравить пытаюсь? – спрашивает Минхо, но не ждет ответа

и приступает к еде, – Остынет, дурачье, – Джисон краснеет и сам себе клянется,
что это из-за горячего пара, – Как твоя рука? – между делом спрашивает Ли,
откладывая приборы.

– Я ее все еще практически не чувствую, но Чонин сказал, что она будет в

порядке, – отвечает Хан и слегка шевелит кончиками пальцев для наглядности;
они не дрожат, но разочарованное лицо Джисона говорит о подлинности его
слов, – Хотя я… Рад, что так случилось, – Минхо вопросительно на него смотрит, –
Рад, что сбежал от того озверевшего, потеряв все свои вещи, рад, что мне
35/243
пришлось драпать от целой орды по центральному району, рад, что разбудил
ночного выродка. Я все еще не могу понять почему, но я действительно рад, что
трижды чуть не умер, – смущенно смеется Хан, – Странно, правда?

– Нет, – парирует Минхо, сдержанно улыбнувшись: он не может разделить тех

же чувств и страдает больше от того, что не ощущает за это какой-либо вины.

Всю остальную трапезу они делят в тишине. Ли даже есть не может, лишь
искоса наблюдая за тем, как Джисон перетаскивает к себе всю кастрюлю.
Слабая улыбка расцветает у него на лице, но сразу же тускнеет: он даже
представить не может, что придется пережить этому мальчику, а что он уже
пережил. В любом случае, слова о временной опеке вместо Чанбина частично
оказались правдой. Минхо не жалеет, что вручился за Хана перед Чонином, хоть
тот других вариантов ему и не давал.

В столовой единственным источником света служили лампы, но сейчас все

помещение освещал лунный свет, заливающий гладкий мрамор. Это также было
небольшим помещением, по размерам не отличающимся от лазарета, но
меньшее количество мебели делали его более просторным и удобным для
применения. Хоть Минхо сюда практически никогда и не заглядывал, но явно
ощущал существенные различия.

– Выделим тебе комнату на «В1», – сообщает Ли Джисону, пока тот вытирает

руки, – На этаже находится комната Чонина, вдруг что случится, – Минхо
коротко смотрит на руку Хана, а последний ее за спину прячет, тушуясь, – А
сразу на верхнем этаже лазарет, как тебе? – спрашивает мужчина,
воодушевившись.

– Я не придирчивый, – говорит Джисон, – Мне лишь бы голову куда было

опустить, – неловко смеется, вспоминая ночи на пропитанных влагой бетонных
плитах новостроек на окраине острова, когда они еще с Чанбином выживать
пытались.

– Тебе понравится, – заверяет его Минхо, подталкивая к лифту, – Насчет

звукоизоляции не переживай: стены там толстые, – ухмыляется старший, когда
створки постепенно начинают закрываться.

– Ты на что намекаешь? – без задней мысли спрашивает Хан, облокачиваясь о

стену.

– Забей, – сворачивает разговор Ли, замечая выражение его беспристрастного

лица, а Джисон в изгиб локтя смеется, чтобы себя не выдать.

Его комната оказывается в самом конце узкого коридора, заставленного всякой

чепухой по типу декоративных стендов с игрушечным оружием или валяющимся
на полу плюшем. Парень поднимает потрепанного мягкого кота и с собой
забирает, дальше следуя за проводником. Минхо же идет быстро, будто как
можно скорее пытаясь от Джисона удрать, но если мелкий смог от орды пару
километров бежать, то догнать плетущегося спереди мужчину у него не
составило никаких усилий, хоть легкая одышка все же появилась.

Дверь была совсем простой, даже не пронумерованной. Минхо оставил его на

пороге, пожелав спокойной ночи, и скрылся за створками лифта. Хан же, в свою
очередь, надавил на дверную ручку и прошел внутрь, закрываясь на замок. Он
36/243
делал это не в целях безопасности, а, скорее, в целях личной предосторожности:
он все еще не знал, насколько бесцеремонными были остальные «жители»
Пункта.

Комната оказалась не такой просторной, как казалось Джисону, если

сопоставлять размеры нижних этажей и верхних. Скорее, здесь бы от силы
поместилась треть «А0». Джисон усмехается: еще днем он думал, что так
нормальные люди ярусы не называют. Стандартного размера окно выходило на
Северо-восток, открывая вид просторам гринвейских улиц. Огни то потухали, то
разгорались с новой силой, между интервалами освещая бродящих отставших
озверевших. Хан почему-то был твердо уверен в том, что их встреча состоится
уже очень скоро, но неприятно ежился от одной только мысли об этом.

Односпальная кровать стояла сразу под окном, а луна озаряла чистые белые
простыни. Джисон улыбнулся: либо у них всегда все идеально чисто, либо кто-то
сделал это до его прихода. Во всяком случае, Хан был бы рад только
непосредственному наличию спального места, ему было даже плевать, если оно
было бы грязным или пыльным. За последние месяцы ему вынужденно пришлось
очень сильно опустить свои стандарты.

Единственное, что беспокоит Джисона – это кошмары, начавшие посещать его

ровно на следующий день после того, как он увидел первые обращения и первые
публичные убийства простых горожан. Чанбин отделался лишь легким испугом,
но Хан до сих пор не может нормально смотреть на то, как кто-то умирает, будь
то озверевший или простой человек. В связи с событиями последнего месяца
даже эти чувства постепенно начинают сходить на нет, оставляя в душе лишь
неприятный осадок после лицезрения очередной психологической пытки.

Джисон глубоко вздыхает, падая на кровать. Рука все еще тянет, но чувства от
пребывания в Пункте намного сильнее, чем глупые колкие ощущения. Завтра
предстоит еще один долгий день, но сейчас парень намеревается выспаться так,
как не высыпался с весны. И ему будет все равно, если до него не смогут
достучаться, а сам Хан очнется хотя бы через три дня.

Он в безопасности.

***

Не смотря на свои мотивы, Джисон просыпается от настойчивого стука в дверь и

раздраженного перешептывания за ее пределами. Парень утробно стонет,
зарываясь лицом в подушку, а после рывком скидывает с себя покрывало,
которое из-за размеров кровати стекает прямо на пол мягкими волнами. Звуки
стихают, но как только Хан начинает думать, что незваные гости ушли – стук по
двери вновь возобновляется. Он что-то неразборчиво мычит, а после
подымается, зевая в руку.

– Джисон, имей совесть хотя бы дверь открыть, – слышится голос, приглушенный

разделяющей их стеной.

Хан щелкает замком, а после в комнату заваливается Чонин, сразу приземляясь

на чужую кровать. Владелец комнаты смотрит на него, подняв бровь, словно
выказывая свое недовольство, но Ян никак не реагирует, жестом подзывая
Джисона присесть рядом. Последний с радостью повинуется, распластавшись на
37/243
оставшемся пространстве. Гость смотрит неодобрительно, но после поджимает
губу.

– Хотел извиниться за вчерашнее, – разъясняет тот.

– А нельзя было это сделать, когда я проснусь? – спрашивает Хан, вновь мыча в
смятые простыни, частично перенявшие на себя запах нового хозяина.

– Я хотел, – оправдывается Чонин, а после продолжает: – Но ты спал

непозволительно долго, – Джисон поднимает вопросительный взгляд,
повернувшись к Яну лицом, – Больше суток.

– А собирался минимум трое, – бурчит в ответ, но принимает сидячее положение;

только сейчас парень замечает, что на нем все еще надета кофта, мешающая
свободным движениям.

– Джисон, – обращается к нему Чонин, – Я понимаю, что произошедшее с тобой –

это новая пища для размышлений не одного дня, но и ты нас пойми, – Хан
вытирает глаза от слез после пробуждения, – Минхо согласился наблюдать за
тобой не для того, чтобы ты в первые дни своей реабилитации не принимал
должных препаратов, – Ян выдыхает, – Давай договоримся, что это был первый и
последний раз? До того момента, пока твоя рука полностью не восстановится, –
лицо Джисона тускнеет: он точно не выспится еще ближайшую неделю, – А
потом, обещаю, у тебя будет время для полноценного отдыха.

Только сейчас Хан замечает аптечку, которую Чонин взял с собой, и благодарно
улыбается: они действительно неплохие люди. Собеседник же, минуту назад
отчитавший парня, смиренно вздыхает, поправляя подол военных джинс; скорее
всего, это лишь частичная экипировка. Джисон снимает кофту, обнажая раненое
плечо. Что более приятно – это отсутствие дискомфорта и покалывания; чем же
Ян его тогда напичкал?

– Будь готовым, – лишь приглушенно говорит Чонин, но Хан даже не пытается

понять то, что он пытался этим сказать. День ведь только начинается, правда?

***

«А0» встречает Джисона кислыми лицами: Кристофер прикусывает губу, якобы

извиняясь, Чонин демонстративно от него отворачивается, а Минхо по-прежнему
стоит на отступе, хоть Хан отчетливо понимает, что лицо у него угрюмое и
лучше его пока не беспокоить. Но двоих все же не достает, и парень начинает
волноваться: они вновь на дежурстве или случилось что-то серьезное?

– Как твоя рука? – чисто из уважения интересуется Бан Чан, а Джисон

снисходительно кивает, – Блин, ребят, – не выдерживает тот гнетущего
молчания, – Мы вроде единогласно обо всем договорились, а теперь вы делаете
вид, что мимо проходили?

– Ты о чем? – Хан уже заинтересовался, присаживаясь на свободный стул; он все

еще не решается подсесть ближе хотя бы к Минхо, – Что случилось?

– Да потому что эта затея – полнейший бред! – вскидывает ладони Ли, резко
оборачиваясь: на нем не то, что лица нет, а даже глаза ненавистью ко всему
38/243
живому пылают, – Один раз я еще это стерпел, но чтобы второй! – возмущается
старший, а потом трет переносицу, – Я не буду так унижаться, – чуть ли не
хнычет, ведь понимает: придется, – Это выше моего достоинства.

– Выше твоего достоинства только твоя самооценка, – бурчит Чонин, явно не

поддерживая идеологию товарища, – Нарушать традиции? Ты в своем уме? – он
кажется еще более раздраженным, чем сам Минхо, – Тебе лет-то сколько?
Двенадцать?

– Да ты шутишь, – в голос стонет Ли, но подходит к столу, обреченно выдыхая, –

Это действительно так необходимо?

– Не издевайся надо мной, Ли Минхо, – цедит Чонин, смотря на старшего снизу

вверх, – Я тебе коленные чашечки в пюре покрошу, если не уймешься, – Джисон
отчаянно пытается понять, что сейчас происходит, но лишь сидит, уставившись
на Кристофера, который скрестил руки на груди и ждет, когда этот спектакль
закончится, – Бан Чан, вставай, – вот и до него очередь дошла.

На удивление, Джисона вставать не заставили, но что больше его поразило, так

это идеальная сплоченность, с которой все трое встали в ряд перед ним и
смиренно опустили головы; Хан, кажется, даже услышал недоброжелательный
скрежет чьих-то зубов, но он все еще сидел, уставившись на них в изумлении, а
когда захотел что-то сказать, то его перебили:

– Прости за произошедшее, Джисон, – что забавно, так это их разная реакция на

свои же действия: Чонин сразу поднял голову, садясь во главе стола; Кристофер
поднялся чуть позже, сладко зевая, а после сел по правую руку от Яна, а Минхо
же практически беззвучно выругался и пулей вылетел на отступ, зализывать
нанесенный моральный ущерб, – Всегда он так, – вздыхает Чонин, – Не умеет
выражать и сдерживать эмоции, бедный мальчик, – он так насмешливо обвел
взглядом сгорбившуюся за окном фигуру, что даже Джисону стало смешно.

– Традиция, значит? – Хан слабо улыбается, – А зачем я действительно здесь? –

он становится серьезнее, – Тут все еще нет двоих, если не ошибаюсь.

– Да, – подтверждает Чонин, – Хенджин и Сынмин сейчас прямо над нами, – он

поднимает руку вверх, не переводя взгляда с Джисона, – Каждого из них
отдельно понять не сложно, но когда они вместе, то черта с два, а не пытаться
понять, что у них в головах крутится, – жалуется Ян.

– Я причину своего пребывания тут могу узнать? – вновь спрашивает Хан, когда
примерно составляет картину «нестандартного» дуэта, – Вряд ли вы бы звали
новичка на «А0», не случись чего-то серьезного.

– Не смотри на нас, как на отдельную иерархию, – встревает в разговор

Кристофер, – Мы не сковываем никого в движениях в пределах Пункта, – говорит
тот, но Джисон все равно понимает, что ему тут на данном этапе общения еще
не место, – Но причина есть. Мы с тобой теперь в одной лодке, поэтому хотелось
бы затронуть несколько относительно немаловажных тем для обсуждения, –
речь Бан Чана теперь кажется более официальной.

– Хоть и позавчерашняя проверка была исключительной выдумкой, но Юго-запад

в последнее время действительно сильно подвержен тому, чтобы стать такой же
опасной зоной, как и Север, – хмурится Чонин, – Количество встреч мародеров
39/243
уже считать по пальцам бесполезно: они находятся на нейтральной территории
чуть ли не круглосуточно, – в этот момент возвращается Минхо, хлопая дверью,
и с характерным скрипом присаживается по левую сторону от Яна, – И основная
проблема кроется в том, что мы не знаем истинной причины их встреч прямо
перед нашим носом. Они буквально плюют с высокой колокольни на наше
непосредственное существование и на ту угрозу, которую мы из себя
представляем, – Ли закатывает глаза: он никогда не любил находиться в «стадии
разработки плана», – Одной из причин мы выдвинули то, что они, как ты ранее
выразился, хотят «заявить» о себе, стать чем-то большим, нежели горстка
отбросов, не внимающая в то, что такое человеческие эмоции и банальное
сострадание, – Кристофер в это время что-то черкает на столе, особо даже не
вслушиваясь: скорее всего, он сохраняет ту же позицию, что и Минхо, – Но судя
по отчетам Хенджина, они все еще не имеют той власти, которая будет
сопоставима с нашим влиянием на остальные «менее зараженные» территории.
Сейчас я имею в виду сердцевину острова, пустующая местность.

– О каком влиянии идет речь? – спрашивает Джисон.

– Представь ситуацию, – подает голос Минхо, привлекая к себе внимание, – Ты

стоишь перед ордой озверевших. Сзади – мародеры и члены Пункта, – Хан
кивает, – К кому ты обратишься за помощью и в ком ты будешь больше уверен,
как в потенциальных защитниках?

– В вас, конечно, что за глупый вопрос? – возмутился Джисон, но заметив слабую

улыбку Ли, осознал, что он хотел этим сказать, – Их язык – это сила, я понял, –
утвердительно машет головой Хан, вновь оборачиваясь на Чонина.

– Я думаю, что они рано или поздно возжелают встречи с нами, – выдает
конечную мысль Ян, а после продолжает: – Я не думаю, что зайдет куда-то
дальше обычного разговора с незамысловатыми угрозами, поэтому хочу разочек
поймать их наживку, – Чонин, кажется, доволен тем, что пришел именно к этому
выводу, – Просто переговорить, ночью.

– Ночью? – переспрашивает Хан.

– Озверевшие ночные умнее, но их в сотни раз меньше, чем бродящих в округе

безмозглых стад, – объясняет Кристофер, – Да и шанс того, что мародеры
захотят натравить на нас орду спадает на нет. «Ночные» не терпят контроля,
нападают, непосредственно, на тех, кто посмел их потревожить.

– А если вандалы захотят применить кого-то в качестве наживки? – выдвигает

свое предположение Джисон, но он прекрасно осознает свою позицию: ему не из
чего сортировать требующуюся информацию.

– Ты точно убегал от одного из таких? – сдвигает бровь Минхо.

– О да, и знаешь, запах из его рта исходит не самый приятный, если тебе
интересны подробности, – язвит Джисон, – Тот, который гнался за мной – шел
медленно, будто зная, что выше – тупик.

– Разница в том, мальчик мой, – и вновь этот приторно-сладкий голос Ли, когда
он начинает раздражаться, – Что он знал, что там тупик. В случае с наживкой
медлить он не станет, – под конец кидает тот, откидываясь на стуле, – Говорил
же, твой случай – это вообще немыслимое исключение из общепринятых правил.
40/243
– Будто я за последний месяц в этом не убедился, – огрызается Джисон, но
Минхо находит отголоски отчаяния и несусветной боли в его глазах; мужчине
становится стыдно за то, что он говорит, абсолютно не думая о последствиях.

– Прекратим споры, – встревает Чонин, – Мы не знаем, как скоро мародеры

перейдут на более действенные способы привлечения внимания, поэтому на
встречу нужно пойти в кротчайшие сроки или это будет стоить нам каких-либо
потерь, – Бан Чан лишь согласно мычит; он выглядит как человек, который
просыпается в конце лекции и на вопрос «Что вам не понятно?», совершенно
искренне отвечает: «Во всем разобрался».

– Хорошо, но как это касается меня? – этот вопрос волновал Джисона с самого
начала: он не настолько близок Пункту, чтобы принимать участие в таких
рассуждениях, а тем более, в стратегических операциях.

– По твоему лицу я уже понимаю, о чем ты думаешь, – говорит Чонин, потирая

переносицу, – На переговоры с мародерами сегодняшней ночью пойдешь именно
ты с Сынмином и Минхо, и именно ты будешь вести разговор.

Хан ничего не отвечает. Он принимает ситуацию таковой, какая она есть: ему
сказали – он сделает, если от этого будет зависеть не только его будущее, но и
будущее всего Гринвея, включая Пункт и всех, кто тут находится. Джисон также
понимает, что Чонин не стал бы действовать опрометчиво, отправляя туда
абсолютно безнадежного Хана, если ситуация хотя бы на долю процента может
стать критической. Он же не такой, правда? Он ведь помог ему с рукой, не
оставил все, как есть. Парень закусывает губу, согласно кивая головой. Он
обязан отплатить всем тем, чем сможет.

«Будь готовым», – отчаянно крутится в джисоновой голове, когда он заходит в

лифт и без лишних раздумий нажимает на «В5». Хану не страшно, на самом
деле. Он осознанно подходит к ситуации: с ним будет Минхо и Сынмин, о
котором Джисону совершенно ничего неизвестно, кроме имени. Его это слегка
тревожит, но вызывает чувство не больше, чем легкий дискомфорт. Со временем
все образуется, а знакомства в необычных условиях только сближают, как понял
парень на примере с Ли. Хотя правда ли между ними образовалась какая-то
связь, кроме учитель-ученик?

Когда двери лифта открываются, то перед Ханом вновь стелится картина

стоящих в ряд душевых кабин и туалетов. Посмотрев на все это второй раз, ему
кажется, что такая обстановка слишком вычурна по сравнению с тем же «А0»
или «А3», даже «В1» на фоне всей этой красоты выглядит максимально
ущербно. Джисон хмыкает от вселенской несправедливости, направляясь прямо
к шкафчикам, чтобы воплотить в действие то, о чем давно мечтал, глядя на свое
побитое обстоятельствами лицо.

41/243
Часть 5: Грегори.

– Вы вообще чем думали? – спрашивает Минхо сразу в лоб, когда двери

лифта закрываются. Он не то, что зол, он в бешенстве от того, что вытворили эти
два придурка, – В ваших головах шестеренки крутиться перестали? Мне помочь
запустить механизм, а, Чонин? – продолжает Ли, – Бан Кристофер Чан? –
официально обращается он к своему другу, – Не желаете объясниться?

– Действительно, Бан Чан, – оборачивается Ян на притупившего взгляд

старшего, – Это было обязательно? Ты видел лицо Джисона? – спрашивает
Чонин, – Не удивлюсь, если его от стресса по стенке лифта и размажет, – цокает
он, прикладывая ладонь ко лбу.

– Мне нужно было согласиться с твоей идеей пойти самому, как переговорщик,
Чонин? – его взгляд кажется строгим, – Ты все еще ребенок, не забывай это, –
глаза Яна наполняются неподдельным отвращением из-за услышанного, – Ты
выйдешь из Пункта только через мой труп, – утвердительного говорит
Кристофер, метая ответные враждебные взгляды.

– А теперь слушай меня сюда, – успокаивается Ян, привставая со своего места, –

Как бы ты там не строил из себя моего родителя, запомни, – приближаясь к его
лицу, Чонин буквально шипит, – Детей, – особенно четко выделяет это слово, – В
Пункте нет, но ты, видимо, заблудился где-то по прямой дороге в мой кабинет, –
глаза младшего недоброжелательно сверкают в свете гринвейского солнца, – И
забыл, кто именно помогал вам все это время. Ты совершенно не берешь во
внимание то, что именно я был тем, кто собрал нас вместе, – Кристофер
сдержанно молчит, из последних сил пытаясь не перебивать, – И именно по моим
наставлениям происходили все крупные вылазки за пределы, – кидает тот, падая
на свое место.

– Мне теперь согласиться на то, чтобы ты мило беседовал с потенциальными

убийцами? – кривится Бан Чан, даже не обращая внимания на стоящего за его
спиной Минхо, который через секунду начнет пальцы разминать.

– Да, – усмехается Чонин, – Пусть это делает Джисон, – Кристофер даже бровью
не ведет, – Джисон, который только начал оправляться от психологического
потрясения. Джисон, который только два дня назад избежал ряда смертей.
Джисон, которому, черт побери, еще восстанавливаться и восстанавливаться, –
Ян вновь заводится, – Джисон, который думает, что все должно быть в порядке.
Вот твои принципы, лейтенант? – язвит Чонин, – Не думал, что ты будешь столь
безжалостным по отношению к беззащитным.

– Думай, что хочешь, – бросает Бан Чан, а после продолжает: – Я не намерен

смотреть на то, как ты жертвуешь собой ради благополучия Пункта, – он
складывает руки на груди, – А Джисон мне никто и звать его никак, – взгляд
Минхо темнеет, подобно надвигающемуся урагану.

Ли рывком поднимает друга с места, держа за грудки. Глаза его, без капли
жалости, смотрят прямо на Кристофера, а губы в тонкую полосу сходятся, все
свое отвращение выказывая. Чонин хмурится, но даже не предпринимает каких-
то попыток остановить Минхо, а про себя лишь тихо ликует, ведь видеть эту
самодовольную рожу уже сил нет. Старший же, в свою очередь, руку для удара
заносит и, кинув: «Сожми челюсть», в лицо бьет. Бан Чан в сторону
42/243
отшатывается, кровоточащую губу вытирая, но лишь улыбается, когда мимо
него Минхо проходит, сразу лифт вызывая.

– Нужно было сделать это раньше, – говорит Чонин, когда Ли уже в зоне
видимости нет, – И не плясать под твою дудку, – хмыкает, из-за стола вставая, –
Не о такой проверке Джисона я мечтал, – Ян выходит на отступ и достает пачку
сигарет из нагрудного кармана. Кристофер провожает его взглядом, а после
лицом в ладони зарывается: он не может потерять эту чрезвычайно умную и
самоотверженную катастрофу.

Минхо нервно чечетку ногой отбивает, пока лифт в самый низ спускается. Он не
знает по какой причине, но точно уверен: Джисон на «В5». Костяшки слегка
покалывают, но даже это не сравнимо с тем, что он испытал во время речи
Кристофера. Ли не должен был позволить этому случиться, но от потрясения в
тот момент даже воздух перекрыло, забивая носоглотку. Хан просто невинный
ребенок, столь отчаянно пытающийся выжить в этом мире, что Бан Чан лишь
ураган в груди разгоняет, когда так просто отправляет его на возможную
смерть. Минхо должен защитить Джисона любой ценой. До тех пор, пока его
роль покровителя не сойдет на нет сама собой.

Хана он действительно находит на самом последнем этаже. Он сидит к нему

спиной, но отчетливо видит вошедшего Минхо в зеркале, слабо улыбаясь. Ли же
губу прикусывает, но проходит внутрь, приближаясь к Джисону, вокруг которого
врассыпную лежат обрезанные болотного цвета волосы. Теперь парень начинает
походить на человека, а не на аборигена.

– Постригся? – спрашивает Ли, и Хан слабо кивает.

– Я давно должен был привести себя в порядок, – говорит младший, жестом

показывая на стоящие поодаль тюбики с синей краской для волос, – А тебя что
сюда привело?

– Хотел сказать, – начинает Минхо, а его голос обретает привычную строгость и

равнодушие, – Что с тобой сегодня ночью все будет в порядке, – Джисон
опускает голову, вновь вернувшись в суровую реальность, полную
разочарований и черных полос, – Просто помни это, ребенок.

– Как долго ты еще будешь меня так называть? – на его лице вновь расцветает
привычная улыбка, – Мне двадцать, а не десять, Минхо.

– Пока не надоест, – дает мужчина простой ответ, но опережает Хана, когда тот
хочет взять краску в руки; парень смотрит на него слегка недоумевающе, – Я
помогу, – выдыхает тот.

– Зачем?

– Будет не очень приятно, если сзади ты все еще будешь напоминать мне
болотное чудовище, – Джисон распахивает глаза в удивлении, но старшего это
не останавливает, – Твой видок выглядел очень убого, – корчится Минхо, ища
инструкцию по применению.

– Внутри два тюбика, – вмешается Джисон, принимая решение Ли, – Смешай их, –
Минхо достает из коробки все содержимое, – И равномерно нанеси на все
участки головы, – старший закатывает глаза от столь умных слов, но молчит.
43/243
Он делает все так, как и сказал Хан, но когда дело доходит до
непосредственной покраски, то просто выливает все наполнение емкости парню
на голову. Джисон округляет глаза, чувствуя, как сердце начинает стучать чаще
от такой наглости. Минхо надевает перчатки, а потом внезапно начинает
говорить:

– Не переживай, ты точно встретишься с Чанбином, – пальцы аккуратно ложатся

на мягкие волосы, даже не пострадавшие от частого окрашивания, и Минхо
медленно, буквально тягуче начинает массировать джисонову голову; последний
будто мурчит, закатив глаза, – Почему именно синий?

– В моем университете было много преподавателей, которые не принимали

неповиновения и несоблюдения правил, – говорит Хан, распахнув глаза, – Они
всегда твердили: «Будьте людьми, зачем вам выделяться из толпы?», –
пародирует голос Джисон, а краем глаза замечает Минхо, который то
присаживается, то чуть наклоняется, чтобы заполнить пробелы, – В магазине
этот цвет был последним, а потом как-то приелся, что я даже выводить его не
захотел.

– Ты много экспериментировал? – спрашивает Ли.

– Не сказал бы, – отрицает Хан, а после продолжает: – Было пару других

вариантов, но все они мне не нравились, – он слабо улыбается, вспоминая те
времена, когда в открытую ходил перед учителями, доводя тех до белого
колена, – Зато у Чанбина появилось много шуточек по поводу моей
«нестандартности» и «уникальности».

– Но все же, он тебя поддерживал? – Джисон утвердительно кивает.

– Он всегда относился очень лояльно к тому, что я творю, – Хан улыбается еще
шире, – Никогда не протестовал, лишь спрашивал во сколько и куда прийти, –
парень на минуту тупит взгляд, – Я скучаю по нему, Минхо, – с сожалением
признает Джисон, перебирая пальцами.

– Вы еще встретитесь, – говорил Ли, но кажется лишь для того, чтобы лишний
раз не волновать парня перед вылазкой, – На сколько так оставить? –
спрашивает тот, убирая руки с головы, отчего Хан разочарованно стонет: это был
слишком короткий момент.

– Сорока минут хватит, – приходится ответить, опустив голову.

– Я зайду за тобой в одиннадцать вечера, – констатирует Минхо и идет прямо к

лифту. Джисон же даже не находит, что ответить, и просто молчит, провожая
того взглядом через зеркало.

Настроение портится окончательно и бесповоротно, но когда на этаже остается

только Хан, то он поднимает глаза на голову и видит рожки из волос. Он
приглушенно смеется, а после вздыхает и выкидывает использованную упаковку
в мусорный бак. Через время он повторно моет голову в душе, а на выходе в
отражении видит уже давно забытого старого себя. Чанбин бы закатил глаза, но
все равно не посмел бы косо на него посмотреть. Джисон обещает самому себе,
что приложит все силы для того, чтобы найти друга.

44/243
Впервые у парня выпадает возможность получше рассмотреть собственную
комнату: серые стены не шли ни в какой контраст с разноцветным покрывалом,
которое все еще лежало на полу. С правой стороны от двери стояла небольшая
тумба со стеклянной вазой на ней, а по левую руку примостился шкаф, длиною
не больше, чем один метр. Джисон не жаловался: у него из вещей было лишь то,
что любезно одолжил ему Минхо. Посреди комнаты на полу лежал круглый
ковер, уходящий далеко под кровать.

Хан думает о том, что неплохо было бы внести в это место некую изюминку,
которая будет характеризовать отражение его личности, но в голову так ничего
и не приходило, кроме желания забрать из коридора все плюшевые игрушки и
заставить ими все свободное пространство. Важный кот все еще стоял на
подоконнике, прямо над кроватью, а его глазки-пуговки отражали солнечный
свет. Джисон улыбается и закрывает за собой дверь, только в этот раз даже не
на замок.

Через пятнадцать минут должен прийти Минхо. Хану, кажется, даже не

страшно. Он сидит на кровати, упиваясь видом ночного Гринвея. Это доставляет
столько же удовольствия, сколько и волнения от факта наличия на улицах
озверевших, бродящих в поисках пищи. Насколько же сильны их инстинкты, что
при малейшем шансе они готовы бежать, сбивая друг друга с ног? Джисон
ежится, когда вспоминает раскрытую челюсть прямо перед своим лицом. Тогда
ему действительно повезло, но останется ли с ним удача и на сегодняшнюю
ночь?

Он уже какое-то время думал о том, что придется ему делать при встрече с
мародерами. Парня волновал вопрос собственной безопасности, но даже она
отходит на второй план, когда на кону не только его жизнь, но и жизнь других
ребят. Джисон чувствует ответственность, толстым пластом ложащуюся на его
плечи. Раньше он никогда не принимал важных решений касательно своей
одежды, поступления на лингвистический факультет в старшей школе, своей
жизни. Он был марионеткой в руках родителей, но сейчас безумно по ним скучал
и не знал, что нужно делать дальше.

Хан способен надеяться лишь на те крохи знаний, которые он приобрел за

двадцать лет своей жизни. Он четко оценивает ситуацию и понимает, что если
простой разговор перерастет во что-то большее, то придется действовать
быстро, ведь от этого будет зависеть его жизнь, а уже после – общественное
мнение Пункта. Джисон не хотел набирать репутацию, но он просто хотел
остаться в этой маленькой комнате, запертым за семью замками и без
возможности покинуть предоставленное ему помещение. На осознание того, что
так ему никогда не жить, Хан лишь смиренно улыбается ровно в тот момент,
когда дверь бесшумно открывается, а на пороге показывается голова Минхо.

– Готов? – спрашивает тот, проходя внутрь.

– Нет, – честно отвечает Джисон, понурив голову.

– Ты справишься, – Ли даже не понимает, что слова вырываются быстрее, чем он

успевает подумать, – Я не бесчувственный монстр, поэтому ребенку погибнуть
не дам, – и это правда, которую мужчина раскрывает только ради того, чтобы из-
за нервозности парня все пошло не насмарку.

– Как мило с твоей стороны, – натянуто улыбается Хан, но слова Минхо даже не
45/243
вселяют в него какую-то надежду. Он не сможет надеяться на помощь старшего,
ведь сегодня все будет в его руках. Джисон будет всеми фибрами своей души
надеяться на то, что Чонин ему не соврал.

Ему впервые выпадает шанс осмотреть Пункт полностью, когда на «А5», вместо
того, чтобы заходить в лазарет, Минхо ведет Джисона в сторону металлических
открытых дверей, а за ними – Гринвей. Ночная гладь простирается до линии
горизонта, утопая в бесчисленных многоэтажках и витиеватых дорогах. Хан
вдыхает полной грудью, впервые оказавшись на воздухе спустя несколько дней.
Кожу слегка морозит, но сейчас Хана больше волнует другой вопрос: не станет
ли его рука помехой, в случае чего? На плечо ложится ладонь.

– Будем знакомы, – Джисон поднимет взгляд и видит парня, ранее которого он в

Пункте еще не встречал. Сложив дважды два, он понимает, что перед ним стоит
Ким Сынмин, – Ты же рад? – спрашивает он и слегка наклоняет голову, улыбаясь.

– Да? – кривится Хан в подобии ответной улыбки.

– Больше энтузиазма! – всплескивает руками Ким, – Мы ведь все равно все когда-
то умрем, правда, Джисон? – спрашивает тот, даже не реагируя на побелевшее
лицо Хана, – Поэтому бояться того, что рано или поздно наступит – глупо.

«А ведь он прав», – грустно улыбается Джисон, но в ответ лишь сдержанно

кивает.

– До Юго-запада идти недалеко, – встревает Минхо, обращая на себя внимание

младшего, – Первым пойдешь ты, Сынмин, проверишь обстановку, в случае чего,
сообщишь по рации, – диктует Ли.

– Ты мне не хозяин, – закатывает глаза Ким, но продолжает: – Меня уже

проконсультировал злой, словно черт, Чонин, – Минхо грозно на него смотрит, и
Сынмин понимает, что, вероятно, сболтнул лишнего. Джисон же молчит,
вслушиваясь в каждое слово, – Я зайду с правого фланга, держитесь поблизости,
– оказывается, он тоже может быть серьезным. Хан думает, что лучше к нему
еще какое-то время присмотреться, чтобы не делать поспешных выводов, – Судя
по отчетам Хенджина, группа мародеров состоит из пяти-шести человек, не
более, но не исключаем варианта, что они могут быть вооружены, – Джисон
глубоко вдыхает, чтобы не начать паниковать раньше времени, – Сейчас не до
этого, но интересующие меня вопросы я задам после, – говорит Сынмин, прямо
глядя в глаза Минхо, который кивает через силу, поправляя кобуру на груди, –
Но почему Хан идет без оружия?

– Рад был бы я, умей я им пользоваться, – голос сквозит необычной холодностью,

– Только, пожалуйста, не делайте мою защиту целью этой вылазки, – говорит
Джисон, сжимая губы.

– Будто я собирался, – отвечает Сынмин, а после сразу коротко кивает Минхо,

скрываясь за рядом одноэтажных домов, расположенных ближе к краю острова.

– Мы, вроде, должны идти за ним? – спрашивает Хан у задумавшегося мужчины,

который переводит взгляд на младшего и отрицательно мотает головой.

– Мы пойдем по прямой, – объясняет он, – По улице, которая приведет нас сразу

в сердцевину нейтральной зоны, – заканчивает Минхо и тянет Джисона за собой,
46/243
сдвигая того с мертвой точки.

– Но Сынмин сказал держаться поблизости, – в недоумении говорит Хан, но

послушно идет рядом.

– Сынмин много чего говорит, – бурчит Ли, – Да и к тому же, он будет рядом с
нами лишь на расстоянии одного дома, – успокаивает Джисона Минхо, закатывая
глаза: проверка боем ему уже начинает надоедать, как и вид обеспокоенного
парня, волосы которого разливаются приятным голубоватым светом на фоне
луны, – Но все же, – вдруг вставляет старший, – Не слишком ли этот цвет будет
выделять тебя на фоне загнивающего Гринвея?

– Не делай вид, что переживаешь о моем благополучии, – огрызается Хан: ему

давно уже перестало нравиться, что люди имеют моду противиться его выбору, –
А если что-то не устраивает, то отвернись, – советует тот, демонстративно
хмыкая.

– Я такого не говорил, – пожимает плечами Минхо, продолжая идти вперед и

заново рассматривая столь знакомые улицы.

Жилой квартал нейтральной зоны выглядит крайне скромно по сравнению с тем,

какие вечеринки ранее происходили на Северном береге. Не было лишней
вычурности или демонстрации, которую заменяли когда-то аккуратно
подстриженные лужайки и чистые дороги без лишнего мусора или пыли.
Вначале весны этого года было заметно, что жители тут действительно
заботились о месте, где они существуют, что не скажешь о вечно замусоренном
Северо-востоке.

Джисон шел интенсивно, слегка обгоняя Минхо. В его голове крутилось

несколько мыслей о том, как именно нужно действовать, чтобы создать
благоприятную обстановку для общения, хотя таковой она изначально быть и не
могла. Сынмин правильно выразился о том, что никто из Пункта, даже Хенджин,
понятия не имеет, как именно мародеры подготовились к их встрече и
действительно ли просто разговор – это то, чего они на самом деле желают.

– Минхо, – окликает его младший, привлекая к себе внимание, – Сынмин не

планирует напрямую вмешиваться в разговор, я прав? – спрашивает тот, а Ли
коротко кивает, – Тогда не вмешивайся и ты, – старший удивленно изгибает
бровь, – Сам посуди: сейчас я буквально калека, который не сможет ничего
сделать, если что-то пойдет не так, – Минхо сжимает губы в тонкую полосу, – Да
и ко всему прочему, я точно не выгляжу как человек, который способен дать
какой-либо отпор, – мужчине очень сложно это принять, но Джисон говорит
правду, – Это ослабит их бдительность, а если – не дай Бог – выпадет случай, то
этим можно будет воспользоваться, понимаешь?

– Почему я должен тебя слушать? – спрашивает Ли, но младший лишь хмурит

брови.

– Вот почему тебе точно никогда не быть руководителем, – язвит Хан, но

продолжает: – Если не послушаешь меня, то прямо сейчас я развернусь и пойду
обратно в Пункт, – миловидно улыбается Джисон, – А сделать вы мне ничего не
сможете. От потери доверия я как-нибудь оправлюсь, но подвергать опасности
тебя и Сынмина, а позже и всех остальных, я не хочу, – Минхо глубоко дышит, но
все равно понимает, что Хан абсолютно прав, – Поэтому выбирай, – младший
47/243
останавливается на месте, не имея никакого желания идти дальше, – Моя жизнь
или жизни всех в Пункте?

– Твоя, – без раздумий холодно отвечает Минхо и продолжает идти, даже не

оборачиваясь на расплывшегося в смиренной улыбке Джисона.

Спустя десяток домов они договариваются о том, что Ли зайдет с левого фланга,
а Хан дальше пойдет по прямой. Старший коротко кивает, добавляя, что в
непредвиденной ситуации будет действовать незамедлительно, и парень
остается наедине с собой. За всю дорогу они видели лишь пару спящих
озверевших, но все равно стоит опасаться, что даже в таком пустом районе
найдется парочка ночных особей, которые будут не против полакомиться
джисоновыми косточками и кровью.

Хану становится немного не по себе от того, что на улице настолько тихо.

Должен же быть слышен звук ходьбы Минхо или Сынмина, но вокруг только
пустота, миллиметр за миллиметром подбирающаяся к ногам парня и
обволакивающая его с головы до пят. Но Джисон понимает, что если не
успокоится, то решение отправить Ли следить издалека окажется ошибочным.
Никто на самом деле не знает, успеет ли кто-то из парней, если ко лбу Хана
приставят ствол и в ту же секунду нажмут на курок. Эта мысль холодила
покрывшиеся мурашками позвонки.

Джисон будет смиренно надеяться только на то, что Минхо и Сынмин вернутся
живыми.

Вдалеке начинает виднеться разведенный огонь и Хан понимает, что через пять
минут произойдет то, чего он больше всего боялся: встреча со смертью один на
один. И хотя он был уверен, что товарищи находятся поблизости, но
уверенности, как таковой, это не вселяло. Он прижимает раненую руку к груди
и, глубоко вздохнув, твердым шагом продолжает идти прямо к играющему
пламени. То место, где уже виднеется горстка мародеров, Джисон отмечает про
себя как небольшую площадь, окруженную кольцом домов и магазинов.

Мужчины, находящиеся там, развели огонь прямо в высушенном фонтане со

статуей дельфинов, которая уже успела покрыться темной сажей и почернеть. И
чем ближе Джисон подходил прямо ко входу в круг, тем жарче пылала кожа и
тем тяжелее становилось дышать. Желание схватить шею ладонью возрастало
по мере приближения, но Хан ничего не предпринимал, твердо смотря вперед.
Видимо, мародеры были слишком заинтересованы горящими дровами, нежели
парнем; они точно никого не ждали и, вероятно, думали, что Пункт даже не
отреагирует на их присутствие.

После Джисон заметил разбросанные по периметру рюкзаки с

продовольственными товарами и контейнерами с едой. Они действительно
проводили здесь свое время круглосуточно, не страшась дневных озверевших.
Парень морщится, когда находясь в пятидесяти метрах от центра видит
кровавые разводы на потресканной плитке, через щели которой начинает
пробираться трава, нещадно затоптанная чьей-то обувью и легко догадаться,
кому она принадлежит.

Мародеры сидят вокруг огнива, о чем-то громко переговариваясь и кидая колкие

фразы. Они совершенно не обращают внимания на происходящее вокруг и не
стыдятся создаваемого ими шума, способного чуть ли не привлечь тварей из
48/243
соседних районов. Все мужчины одеты с ног до головы в кожу, закрывающую
чуть ли не все тело, оставляя лишь руки и лицо на виду. Подле их ног можно
заметить сложенное огнестрельное и холодное оружие. Хану становится слегка
не по себе, но он не подает виду, что безумно волнуется.

Тот, кто сидел ближе всех к Джисону, быстро поворачивается, чтобы проверить
обстановку, но также и застывает на месте, вытаращив полные пьянства глаза.
Он открывает и закрывает рот словно рыба, выброшенная на сушу, а после
подрывается с места и хватает с земли лежащий на ней пласт с метательными
ножами. К Хану в горло тошнота подходит, но на лице отображено полнейшее
презрение к увиденному.

– Ты кто? – в лоб спрашивает мародер, слегка икая; другие также следуют его
примеру и привстают со своих мест, на краткий шаг подходя к остолбеневшему
Джисону, – Ты ведь из Пункта, да? – в его голосе начинает виднеться нота
трезвости.

Незваный гость лишь молчит, сверля присутствующих взглядом. Он отчетливо

понимает, что в радиусе нескольких десятков метров есть те, кто ему помогут,
но в данный момент уверенность в себе намного важнее, чем двое бойцов
против до зубов вооруженной шайки вандалов. Джисон понимает, что сюда бы
не послали тех, кто так или иначе мог бы пригодиться в метро, поэтому немного
расслабляется: этих людей ввести в заблуждение можно.

– Зовите меня Хан, – говорит он, смелея, и ступает на шаг ближе, – Раз уж вы
знаете, откуда я, то, вероятно, осведомлены по какой причине я тут нахожусь, –
как можно аккуратнее начинает разговор Джисон, пытаясь не вызвать лишних
подозрений, – Можно ли поинтересоваться по какой причине вы устроили здесь
публичное шоу?

Хан замечает, что другие мародеры находятся на стадии принятия

происходящего, но Джисон не имеет права терять их из виду: от этого зависит
сохранность его жизни, и плевать, что он был бы рад просто сбежать, оставив
все на других, но он не может. Слишком долго он сваливал свою
ответственность на других, живя так, как ему вздумается. Мужчина, с которым
разговаривал парень, самодовольно улыбается, кладя ножи на место. Видимо,
он не видит в мальчишке, стоящем перед ним, непосредственную угрозу. Как бы
ни был печален этот факт, но он абсолютно прав.

– Грегори, – небрежно кидает тот, подходя ближе к Джисону, – Смело было тебе
прийти сюда одному, я это очень ценю.

У Хана сердце в бешеном ритме заходится, когда мужчина сверху над ним
нависает и обнажает желтоватого цвета зубы. Он, кажется, пытается произвести
должное впечатление, но парень продолжает смотреть вперед, рассматривая
его покрытую железными ставнями грудь. Грегори отходит назад, слегка
щурясь. Остальные продолжают стоять на месте, хлопая глазами и даже не
пытаясь взять в руки оружие.

– Иностранец? – спрашивает Хан будто у самого себя, мелодично покачивая

головой, – Не думал, что Гринвей настолько известен за границей, –
констатирует тот, – Так могу ли я узнать цель вашего прихода, Грегори?

– Какой-то инвалид хочет перейти сразу к делу? – кричит один из мародеров

49/243
позади, вызывая групповой смех. Джисон на этот выпад лишь слабо улыбается,
пропустив мимо ушей незаурядную колкость.

– Борам, – окликает товарища Грегори, злостно обернувшись, – Невежливо

искать недостатки в нашем госте, правда же? – остальные вандалы лишь
тушуются, замолкая, – Хан, – говорит Грегори так, будто пробует имя на вкус, – Я
скажу немного, – предупреждает мужчина, насупившись, – Цель всех
Странников, – Джисон выгибает бровь, – Освободить остров от таких животных,
как вы, – он забавно ухмыляется, но Хан лишь молчит, внимательно вслушиваясь.

– У вас нет ни оружия, ни численного превосходства по обученным бойцам, –

спустя время отвечает Джисон, – Как вы собрались устранить телевизионную
башню, превосходящую по уровню защиты? – спрашивает парень, задумавшись,
– Вы просто кучка сброда, возомнившая себя лидерами Гринвея, но даже не
имеющая и шанса что-либо себе подчинить.

Остальные мародеры скалятся, но Грегори останавливает их ладонью, заставляя

умолкнуть и сесть на свои места. Хан такой добродушный жест не оценивает и
лишь смотрит в глаза напротив так пронзительно, что страх сам собой уходит,
оставляя после себя лишь каплю уверенности, которой хватает, чтобы сейчас
держаться на ногах и язвить. Грегори вновь нависает над Джисоном и
приближается к его уху.

– Может, ты и прав, – шипит он, брюзжа слюной, – Но мы можем подчинить себе

то, что по природе своей неподчиняемо, – парень никак не реагирует на его
слова, твердо смотря на мародеров, которые в любую секунду готовы его
разорвать на мелкие кусочки и спалить кость за костью в дымящемся костре, – В
этом разница между нами.

Грегори берет Джисона за грудки, поднимая над землей, а парень машинально

руку в левую сторону выставляет, будто приказывая напрягшемуся Минхо
остановиться. Ситуация все еще под его контролем, пока остальные ублюдки
сидят на месте и ничего не предпринимают.

– Мы используем грубую силу, – он встряхивает Хана так, что у него перед

глазами огонь смазывается, превращаясь в одну сплошную кашу, но руку он все
еще держит, не опуская, – Надеюсь, ты оценишь наш подарок и передашь
услышанное Пункту, – смеется Грегори и добавляет: – Если, конечно, будешь еще
иметь возможность ходить.

Он отпускает Джисона, и тот падает на землю, больно ударяясь тазовой костью.

Мужчина командует собирать вещи и как по сигналу все мародеры через пару
минут стоят с сумками на плечах и с вооружением в руках. Хан молчит, боясь,
что его самопроизвольность обернется им боком. Грегори отправляет первую
группу по улице в сторону Востока, а сам остается стоять вместе с двумя
другими мужчинами, включая Борама. Парень буквально не двигается, наблюдая
за происходящим, но резко переводит взгляд на толпу, почувствовав чей-то
пристальный холодный взор, направленный прямо на него. К сожалению,
смотрящего он высмотреть так и не смог, но ощущения были ему смутно
знакомыми и… пугающими.

– Ханыль, – обращается он ко второму, – Выпускай тварей.

Джисон не понимает, что Грегори имеет ввиду, пока Борам не улыбается и не

50/243
разворачивается, чтобы пойти следом за ушедшей группой. Ханыль подходит к
одноэтажному жилому дому и открывает дверь, сразу же закрывая себя. Грегори
же оказывается далеко за пределами площади, когда Хан осознает
произошедшее: на него несется пятеро озверевших ночных особей, крупно
клацая зубами и перебирая гниющими ногами.

Парень отползает назад, придерживая правую руку ладонью из-за внезапной

колющей боли. У него глаза наполнены ужасом, а руки мелко дрожат, пока он
наблюдает за тем, как эти монстры то исчезают, то появляются в вихре огня,
приближаясь к центру. Джисон встает с места и не медлит, когда начинает
бежать в противоположную от Пункта сторону, прямо по правую от огня: их
нужно увести как можно дальше ото всех, чтобы не подвергать других
опасности.

Озверевших заносит в сторону, когда они наталкиваются друг на друга и уходя

вправо, разделяя себя и перепуганного парня. Хан даже не оборачивается назад,
ведь знает, что они находятся буквально в двух метрах от него самого. Это
слышно и по утробному рычанию, и по шаркающим звукам обожженных ступней.
Джисон бежит на Восток, но через два дома сворачивает вправо, меняя ракурс
на Север. Позади себя он слышит два одновременных выстрела, а когда на
секунду оборачивается, то видит два трупа с простреленными черепами и
стоящих за фонтаном Сынмина с Минхо; оба тяжело дышат, метая
обеспокоенные взгляды, и одновременно перезаряжают огнестрел.

Хан даже не представлял, что такое может произойти именно с ним: миновать
смерти от одного ночного, чтобы тремя днями позднее стать закуской трем. Но
он продолжает бежать, не оглядываясь назад. Джисон слышит все: и
хлюпающие звуки желеобразной крови, и противное скрипение оголенных
костей, даже запах противного дыхания, доходящего прямо до его ноздрей.
Парень не хочет думать, что будет дальше. Встретит ли он других ночных или
ему все же повезет умереть от аритмии? Почему Минхо и Сынмин не ушли,
посчитав это неплохой возможностью скрыться? Они могли подвергнуться
опасности оставшихся озверевших, которые могли среагировать на выстрел, но
они – слава Богу! – продолжили бежать за Джисоном, вероятно, чувствуя кровь
на открывшейся ране.

Хан даже толком не понимает, почему действует так самоотверженно, ведь те

люди для него никто, как и он для них, но лучше умереть самому, чем дать
погибнуть тем, кто может помочь другим, менее бесполезным, чем сам Джисон.
От такой самоиронии парень улыбается, поднимая взгляд на небо: луна
освещает верхушки домов, но едва ли затрагивает улочку, по которой бежит сам
Хан. От такой несправедливости он слегка раздражается, но даже тот самый
бьющий в лицо ветер мешает ему расплакаться прямо сейчас от вселенской
обиды.

Озверевшие за спиной слегка тормозят из-за узкого переулка, но и сам парень

не становится быстрее: сердце заходится в бесконечных ударах, вызывая
одышку и невозможность вдохнуть. Ноги начинает ломить от усталости, но еще
хуже дела обстоят с плечом: футболка насквозь пропиталась кровью, а это
значит, что швы окончательно слетели. Он обязан был зайти в лазарет, но черт
его дернул пойти краситься. «Навел красоту, Джисон?», – смеется он сам про
себя, выбегая на просторную пустую улицу и даже не медлит, когда немедленно
сворачивает в сторону Востока, скрываясь между отелей и магазинов.

51/243
Хан вновь смотрит назад, чтобы оценить ситуацию: Минхо и Сынмина не видно,
но не факт, что они просто отстали позади; твари все еще бегут за ним, сохраняя
стабильную дистанцию в семь метров, но они приближаются по мере нарастания
сердцебиения, поэтому никаких удовлетворительных прогнозов Джисон сам
себе дать не может. Когда перед глазами начинает плыть картинка, то парень
не выдерживает и в тысячный раз надеется на то, что в небольшом жилом доме,
куда он решил забежать, никого нет. Парень наваливается на дверь, закрывая
ее на замок, и через секунду чувствует вибрацию навалившихся на нее
озверевших.

Он замечает поразительную схожесть с тем, что произошло на Северо-востоке,

но в этой ситуации Хан даже подобие улыбки выдавить из себя не может. Он
падает на пол в приступе кашля и сгибается пополам, отползая подальше от
злосчастной двери. Начинает раздаваться треск древесины, но Джисону уже все
равно: он хочет хотя бы последние минуты своей жизни провести не наедине с
изголодавшимися восставшими трупами. Он глубоко и часто дышит, изо всех сил
прижимая кровоточащую рану. По лицу стекает пот, что свидетельствует лишь о
поднимающейся температуре. В горле противно скребет от недостатка влаги.

Через проделанное озверевшим отверстие можно было заметить его пышущую

паром челюсть. Она противно ходила из стороны в сторону, пытаясь вгрызться в
дверь, но сверху на тварь наваливались ее сородичи, прерывая жизненно
опасное для Хана занятие. Парень же только и мог, что подобрать под себя ноги
и уткнуться лицом в сведенные колени. Он опирался спиной о барную стойку,
болезненно постанывая. В углах глаз стали скапливаться слезы, когда за дверью
вновь послышалась череда выстрелов. Джисон поднял голову и в окне увидел
Минхо и Сынмина, подбегающих к дому, в котором заперся парень.

Он практически не чувствует собственного тела, но отчаянно пытается

пошевелить обомлевшими конечностями, будто находящихся в небывалой
недосягаемости. С каждым вздохом дышать становится все сложнее, поэтому
парень уже чуть ли не хрипит, пытаясь вырваться из цепких лап удушья, но все
тщетно, как и попытки вразумить собственное тело о прошедшей опасности.
Джисону еще никогда в жизни не было так страшно и спокойно на душе, ведь он
планировал умереть, чтобы спасти новых товарищей, а в итоге выжил и, быть
может, скоропостижно скончается от потери крови или асфиксии. Удача.

Через минуту Хан видит руку в отверстии, которая открывает замок изнутри. У
него больше нет сил держаться, и парень падает набок, ударяясь головой о пол.

52/243
Часть 6: Вера.

– Джисон! – вскрикивает вбежавший Сынмин и сразу валится на колени

рядом с новым товарищем; Ким обеспокоенно его осматривает, а после
прикладывает руку ко взмокшему лбу, – Ты чего встал, придурок!? – кричит он
Минхо, а последний будто ото сна просыпается, подбегая следом.

– Что с ним? – спрашивает Ли, касаясь джисоновой шеи.

– А ты что, ослеп? – язвит в ответ Сынмин и жестом показывает на

окровавленное плечо, – Живо иди искать здесь аптечку, – диктует тот, и Минхо
повинуется без возражений, мигом подрываясь с места, – Заснешь – и я тебя
свинцом нашпигую, герой, – нервно смеется младший, дергая Хана за здоровое
плечо.

– Черт, – сдавленно шипит Джисон, а после продолжает: – Не ори, идиот, –

огрызается он, а у Сынмина будто гора с плеч спадает, – Может поможешь? –
Ким утвердительно кивает, но вызывает у старшего удивленный вскрик, когда
берет того на руки и идет по направлению к лестнице на второй этаж.

– Штопать тебя тут мы точно не будем, – говорит Сынмин, поднимаясь. Со

второго лестничного проема показывается Минхо, несущий в руках практически
пустую коробку для лекарств. Он неодобрительно мотает головой, а Ким глаза
тупит, смотря на голову Джисона, который из-за пробившего его озноба
прижался к его груди, – Все будет в порядке, герой, – Хан сквозь наступающий
сон улыбается.

– Он заснул? – спрашивает тихо Ли, а Сынмин кивает.

– Насколько все худо-бедно? – спрашивает он, с горечью смотря на бледное лицо

Джисона.

– Обезболивающего и бинтов нет, – отвечает Минхо, пропуская Сынмина вперед,

– Спальня прямо по коридору и первая дверь слева, – Ким кивает, – Придется
прижимать рану тряпками, – губы старшего сходятся в тонкую полосу.

– Не забудь эти «тряпки» сначала промыть как можно тщательнее, –

инструктирует его Сынмин и заходит внутрь комнаты, кладя вырубившегося
Хана на кровать.

– Ты действительно собрался зашивать его рану тут? – скептически интересуется

Ли, но ловит на себя осуждающий взгляд, – В коробке есть нить и игла, – говорит
он и выходит, прикрыв за собой дверь.

– Зачем было так собой рисковать? – спрашивает Сынмин у Джисона, – Скоро все
закончится, герой. Ты хорошо постарался.

***

Хан просыпается с удивительной легкостью во всем теле. Ему не хочется ни

биться в конвульсиях, ни рыдать, разрывая собственное горло на куски. Его
желания заканчиваются на том, что неплохо было бы поесть, а еще лучше
53/243
попить. Приподнимаясь на локтях, он даже не ощущает боли в раненом плече, а
после переводит взгляд на сидящего поодаль Чонина. Он вновь что-то
записывает в своем блокноте и через раз поправляет слезающие с переносицы
очки.

– Чонин? – окликает его Джисон, а младший роняет ручку на пол и подрывается с

места, смотря на очнувшегося парня, – Почему ты так реагируешь? – Хан слегка
кривится.

– Да потому что, идиот, – срывается на полуслове, подходя ближе, – Неделю

проспал. Неделю! – кричит тот, загребая пострадавшего в объятия, – Прости,
Господи, прости, – чуть ли не плачет Ян, – Я больше никогда Кристофера не
послушаю, клянусь, и ты отсюда не выйдешь, если сам того не захочешь, –
продолжает Чонин, – Прости меня.

– За что? – в культурном шоке спрашивает Джисон.

– Я знал, что этот разговор не закончится на хорошей ноте, – начинает говорить

младший, отстав от Хана, – Но Бан Чан уговорил меня послать тебя туда.

– Но зачем? – улыбка спадает с лица Джисона.

– Потому что он тебе не доверял, – отвечает Чонин, а после продолжает: – Но

сейчас пусть хоть вякнет что-то не то в твою сторону, – скалится тот, – Я на него
самолично озверевших натравлю. Орду. Нет, даже две.

– Я его понимаю, – отзывается Хан, – Я бы тоже себе не доверял на его месте и

поступил бы так же, – парень соврет, если скажет, что не разочарован, но это
жизнь и ненавидеть ее за такие мелочи – глупо, – Тут незачем извиняться, да и к
тому же, я ведь жив.

– Это не значит, что Кристофер не встанет перед тобой на колени, Джисон, –

угрюмо перечит ему Чонин, – Он провинился, а ты доказал свою преданность. Я
бы не стал рисковать ради тех, кого знаю три дня, а ты рискнул, – Ян
присаживается на край койки.

– Вы спасли мне жизнь, – Хан смотрит прямо в глаза напротив, наполненные

сожалением, – Я был бы только счастлив умереть, спасая вашу, – после этих слов
Чонин еще раз низко кланяется, выражая благодарность за спасение двух
жизней. Джисон лишь смущенно улыбается, а после спрашивает у Яна то, что
давно его интересовало: – Ты ведь местный?

– Откуда ты узнал? – младший удивленно поднимает бровь.

– Никто из приезжих не смог бы так быстро определиться с местом

расположения «бункера», – говорит Хан, а после продолжает: – И собрать
команду очень сложно, если не знаешь, где именно искать, – усмехается тот,
вспоминая, как бродил целый месяц, пытаясь встретить хоть кого-то, помимо
озверевших.

– Да, ты прав, – улыбается Чонин, – А теперь, если вопросов не осталось, то

можешь быть свободным, – говорит он и вновь отходит к рабочему столу.

– Что ты так усердно там пишешь?

54/243
– Список медикаментов и провизии, – отвечает Ян, – Скоро новая вылазка.

– Кто участвует? – интересуется Джисон, становясь ногами на пол и сбрасывая

покрывало.

– Пока не решено, – кидает Чонин, – В Пункте полный бардак после твоего

возвращения, – трет переносицу младший.

– Ты о чем?

– Мы были в ужасе, когда увидели Минхо, несущего тебя на себе, и Сынмина по

локоть в крови, – объясняет Ян, – В твоей крови. Мы уж было подумали, что ты
умер, но так бы ты стал озверевшим, а мозг и тело, в общем-то, у тебя в полном
порядке, – нервно смеется тот, – Все, иди отсюда.

***

Джисон получил абсолютное наслаждение, когда ему выпал шанс вновь

опустить голову на свою кровать. Он был безгранично счастлив тому, что сейчас
имеет возможность дышать и чувствовать как бьется сердце, прикоснувшись к
груди. Он был по-настоящему рад даже тогда, когда смотрел из своего окна на
солнечный Гринвей, где, по словам Чонина, чуть не погиб неделю назад.
Насколько же все было плохо из-за одной раны?

Хан поднимается на локтях, смотря прямо на стоящий поодаль шкаф. Он встает

с места и подходит ближе, открывая дверцы. Как и ожидалось, внутри
практически пусто, но в углу лежит аккуратно сложенная форма, а рядом стоят
военные ботинки. Джисон удивленно изгибает бровь, а после смотрит на бейдж,
прикрепленный к ткани на нагрудном кармане: «Пункт». Он слабо улыбается, а
после вновь ложится обратно на кровать, радостно прикрывая глаза: его
приняли, ведь так?

В дверь раздается монотонный стук, но Хан никак не реагирует, предпочитая

лишние секунды поваляться на простыни, но когда гул становится еще громче,
парень раздраженно закатывает глаза, резко подрываясь с места. Он уж было
хотел пойти и открыть незваному гостю, но тот беспардонно зашел сам,
окидывая комнату скучным взглядом. Джисон открыл рот в удивлении от такой
наглости.

– Ты готов? – интересуется Хенджин, лукаво улыбаясь, – Скоро ты станешь

мужчиной! – вскидывает руки тот и подходит ближе, наклоняясь над
ошеломленным Ханом.

– Кем, прости, стану? – наконец-то выдавливает из себя он, отползая прямо к

подоконнику, но Хван вмиг оказывается рядом, – Ты что творишь?

Хенджин улыбается, зависая прямо над испуганным Джисоном, а после мельком

оглаживает его щеку и невесомо касается губами приоткрытого рта. Хан с силой
отталкивает мужчину назад, подбирая под себя ноги, и сразу вытирает губы
рукой. Хван же довольно улыбается, вставая с кровати, и становится около
двери, облизываясь.

55/243
– Не переживай, – говорит он, – Я чистенький и здоровенький, – слащаво тянет
тот, вырывая у Джисона возмущенный вскрик.

– Ты меня поцеловал? – заикаясь, произносит Хан, а после продолжает, чуть ли

не крича: – Ты ведь действительно это сделал?!

– Мы сейчас будем говорить об очевидных вещах? – наклоняет голову Хенджин, –

Давай я начну: тебя зовут Хан Джисон и сейчас ты пойдешь за мной.

– Не пойду, – вылупив глаза, отвечает парень, – Ты сексуальный маньяк.

– Сочту за комплимент, а сейчас поднимай свой зад, или мои руки побывают не
только на твоем лице, – Джисон интенсивно мотает головой, стуча зубами, – Мне
долго ждать?

– Пока я приду в себя? – нервно усмехается Хан, – Вечность.

Хенджин закатывает глаза и подходит ближе, вновь опасно нагибаясь над

парнем. На его лице больше нет той беззаботности и веселости, как пару минут
назад. В его глазах лишь некое раздражение и сочувствие. Хван поправляет
военную робу, вздыхая.

– Слушай, парень, – начинает он, – Я тебе благодарен за самоотверженность и

спасение ребят, но, – опасливо останавливается Хенджин, – В Пункте нет места
ни стыду, ни страху перед другими. Это первое правило, которое ты должен
усвоить и повторять словно манну небесную.

– А если бы я не оттолкнул? – спрашивает Джисон, оправляясь от

произошедшего. Все-таки, мужчина прав: не время и не место чего-то или кого-
то стесняться.

– Это был бы крайне незащищенный и незапланированный секс, – кидает в ответ

Хван, жестом заставляя парня подняться с места и следовать за ним.

Они вновь идут вдоль усыпанного игрушками коридора, а после заходят в лифт.
Хенджин нажимает на кнопку «А4», и Джисон подмечает, что еще ни разу там не
был, но на немой вопрос Хван лишь молчит, будто глазами говоря: «Скоро все
увидишь». Весь путь старший лишь блаженно улыбается, мотая головой из
стороны в сторону. Кажется, что единственный, кто сейчас волнуется – это сам
Хан.

– Насколько хорошо ты знаком с огнестрельным оружием? – спрашивает Хван,

поворачиваясь корпусом к застывшему Джисону.

– Видел только в боевиках, – смеется тот, но после щурит взгляд, – Неужели?

– Да, – утвердительно кивает Хенджин, а после продолжает: – В Гринвее те, кто

не умеют пользоваться оружием умирают первыми, – говорит мужчина,
приобретая серьезный вид лица, – Твой случай - это исключение из правил, –
насмешливо добавляет тот, – Ты не должен зацикливаться на чем-то одном:
рукопашный бой, ведение переговоров или медицинское дело, – Хан
внимательно слушает, притупив взгляд, – Но основы стрельбы ты обязан знать, –
Джисон согласно кивает, – И не только основы: единственное дело, которое ты
должен развить до предела, выходя за рамки своих возможностей – это
56/243
использование огнестрела по его прямому предназначению.

– И ты будешь меня учить? – делает свой вывод парень, поднимая голову на

Хенджина.

– Да, – отвечает Хван, – Твоя подготовка и уровень выживаемости в целом и

полностью будут зависеть именно от меня, – Хан глубоко вдыхает, – На то, чтобы
сделать первый выстрел, у новичков уходит от шестнадцати часов и больше, –
инструктирует Хенджин, и они оба выходят из лифта, оказываясь прямиком на
импровизированном стрельбище, – Это около восьми уроков, но с учетом того,
чтобы семь из них ты уже потратил, – Джисон округляет глаза, – Держать стойку
при стрельбе и уметь делать первый выстрел ты научишься сегодня.

Визуально эта комната выглядит намного больше, чем остальные, в силу того,
что здесь практически нет вещей, исключая стоящие поодаль мишени и ряд
кофр, расположенных вдоль потрескавшейся стены. Также присутствует
деревянное разделение основной части от места, где становится стрелок, чтобы
спустить курок. Хенджин подходит к одному из ящиков и открывает его,
доставая самый настоящий пистолет.

– «Дротик ОЦ-23», в простонародье именуемый просто Дротиком, – Джисон

немного смеется с названия, но сразу замолкает под буквально испепеляющим
взглядом, – Спусковая скоба, – начинает Хенджин, – Расположенная напротив
курка, – он демонстративно показывает на металлический ободок, – Сделана для
удобства стрельбы из двух рук одновременно, – Хан слушает, открыв рот: ему
эта тема кажется столь далекой, но в этой ситуации столь близкой, что руки
непроизвольно потеть начинают, – Это автоматическое оружие, созданное
буквально для тебя, – усмехается Хван, – Ты можешь стрелять как залпом, так и
одиночными выстрелами, но учти, что при выборе первого варианта твой лимит –
три пули последовательно.

– Емкость магазина?

– Двадцать четыре снаряда со скоростью триста двадцать метров в секунду, –

Хенджин довольно скалится, подкидывая Дротик в руке, – В нем нет даже
килограмма, как раз для такого хиляка, как ты, – Хан шутливо закатывает глаза,
но отчетливо понимает, что старший абсолютно прав, – С помощью него ты
сможешь стрелять с расстояния пятидесяти метров, но это не исключает факта,
что этот ствол также эффективен и в ближнем бою, – Джисон кивает, – К
счастью для тебя, у этой малышки практически минимальная отдача, которая
сохранит все твои десять пальцев в целости, – Хван протягивает Дротик парню, –
Это значит, что стрелять ты будешь быстро, определенно точно и с
минимальным интервалом времени.

– Действительно, легкий, – говорит Хан, рассматривая ствол в руке.

– Давай проведем небольшой инструктаж и представим, что такие основы, как

быть осторожным, ты знаешь, – Джисон утвердительно кивает и подходит к
точке, расположенной на расстоянии тридцати метров от мишени. Он
действительно недооценил размеры Пункта, – Начну с того, что если есть
возможность, то пистолет ты держишь двумя руками. Это обеспечит тебе не
только удобство, но и качество производимого выстрела на определенную
дистанцию по движущейся цели, – сейчас Хан не понимает только одно: как с
невинного поцелуя они дошли до обсуждения непосредственного убийства, –
57/243
Если ты правша, то обхватываешь рукоять правой рукой соответственно,
используя указательный палец для поддержания дула, а большой отводишь в
сторону, чтобы открыть видимость курка с левой стороны, – Джисон слушает
слишком внимательно для того человека, который раньше подобными вещами
ни разу в своей жизни не интересовался, – Внутреннюю часть левой ладони
прикладываешь к образовавшемуся пространству, и не забудь, что большой
левый палец должен лежать вдоль канала оси ствола.

– Ты работал учителем?

– Пересмотрел свои приоритеты, когда Сынмин начинал меня чертовски больно

бить, если я непонятно объяснял, – нервно усмехается Хван, вспоминая
прошедшие дни, – Просто до этого стрельбой увлекался мой отец, а по его
наставлениям приходилось учиться и мне, – Джисон кивает, а старший тем
временем продолжает: – Сильно ствол сжимать не нужно, а для ближней и
средней целей не понадобится даже хватка левой руки, – Хенджин секунду
прикидывает, что нужно делать дальше, ведь сам он пистолетом не пользовался
уже очень давно, предпочитая снайперскую винтовку, – Пули у Дротика
небольшие, поэтому не волнуйся о том, что сам огнестрел отлетит куда-то в
сторону, но не забывай полностью обхватывать рукоять так, чтобы не осталось
свободного пространства, – Хан вновь кивает, повторяя все в точности также,
как и объясняет Хенджин, – Обязательно следи за тем, чтобы первая фаланга
указательного пальца правой руки четко лежала на курке, иначе ты с большой
вероятностью просто промахнешься и, если не повезет, умрешь, – Хан кривится.

– А сам ты эти правила соблюдаешь?

– Джисон, – вздыхает Хван, – Я держу в руках огнестрел с семи лет, – объясняет

он, – Эти «правила» въелись в мой мозг так, что тебе даже страшно
представить, поэтому мне необязательно им следовать, ведь весь процесс,
вплоть до выстрела, у меня воспроизводится автоматически, – Хан кивает слегка
стыдливо: как он мог не додуматься? – Когда прицеливаешься, не смей держать
руки чересчур прямо или поднимать плечи: отдача будет и тебе лучше не знать,
насколько сильная, – Джисон сжимает губы в тонкую полосу, пока Хенджин
показывает примерную стойку, – В остальном: ноги на ширине плеч, голова
должна смотреть прямо, слегка наклоняешься вперед. Что-то неясно? – под
конец спрашивает Хван, оборачиваясь на пораженного Джисона.

– То есть, при стойке абсолютно важно, чтобы максимальное количество мышц

находились в состоянии покоя? – интересуется Хан и старший коротко кивает.

– Еще одно, – вспоминает он, а после продолжает: – Во время прицеливания ты

смотришь ровно в центр целика, – Хенджин условно показывает на отверстие в
конце Дротика, – Не прицеливайся дольше трех-пяти секунд, а в случае чего
твои глаза должны отдохнуть, в какой бы ситуации ты не находился, – Джисон
вопросительно смотрит на мужчину, – Выстрел получится кривым и косым, а к
шансу на выживание тебе это не прибавится, – парень кивает, – Если что-то не
сказал, то по пути разберемся. Готов, Хан-и? – слащаво улыбается Хван, подходя
ближе и становясь прямо за джисоновой спиной, полностью закрывая худое
тело, – Мы все верим в тебя, герой.

***

58/243
Во время подготовки Хенджин еще несколько раз объяснял некоторые аспекты
во время прицеливания и спуска курка, но, в основном, все прошло не так плохо,
как ожидалось. Феерические результаты они сразу похоронили под дегтем,
присыпая крышку гроба землей. Джисон все еще либо слишком сильно сжимал
рукоять, либо, наоборот, слишком слабо, что приводило к тому, что старый-
бедный Дротик колыхался в руках на манер осинового листа, а выстрелы
становились кривыми и смазанными.

– Все настолько плохо? – стонет Хан, устало потирая затекшие кисти.

– Минимальную планку ты прошел, – отвечает Хенджин, – И, я бы сказал, что

очень быстро.

– Минимальная планка? – переспрашивает Джисон, присаживаясь на

металлический ящик.

– Твои пальцы на месте и тут до сих пор нет взбешенного Чонина с иглой, – Хван
кривится.

– И правда, – посмеивается парень, – Кстати… Хен, – Хенджин удивленно

приподнимает бровь, а после мягко улыбается, – Можно поинтересоваться? –
мужчина кивает, присаживаясь рядом с Джисоном, – Действительно ли… я могу
считать себя частью Пункта? – младший прикусывает губу, притупляя ранее
взбудораженный взгляд.

– Конечно, – отвечает Хван, – Ты показал себя с лучшей стороны, Хан-и, – шепчет

тот, – Не каждый бы был готов пожертвовать собой ради спасения незнакомцев.

– Мне Чонин сказал то же самое, – улыбается Хан, постукивая ногами по металлу,

– Но вы все равно доверитесь человеку, который находится здесь в сознательном
состоянии от силы четыре дня? – приподнимает бровь парень, складывая губы в
ровную полосу.

– Я и Сынмин присоединились к ребятам вместе, – неожиданно начинает

Хенджин, обращая на себя взгляд Джисона, – На то время их было лишь трое, но
даже такое малое количество превосходило нас и по силе духа, и по
способностям, – Хван ненадолго останавливается, окунаясь с головой в
воспоминания, – Пришлось догонять.

– Ты не всегда был стрелком? – удивленно приподнимает бровь младший,

вызывая лишь смех.

– Конечно нет, Хан-и, – Хенджин упирается руками в колени, – Те знания, что дал
мне отец, были настолько поверхностными, что я даже с расстояния десяти
метров в цель попасть не мог, – рот Хана то открывается, то закрывается, – Да,
это правда, что я с ранних лет держал оружие, но когда дело дошло до его
использования в полевых условиях, то пришлось переучиваться практически с
нуля, помня лишь основы, – Хенджин хмыкает, – Мне досталась роль снайпера,
хотя я даже не хотел брать в руки винтовку.

– Почему?

– Оно пугало меня, – признается старший, – Стук металла, когда огнестрел

выпадал у меня из рук из-за сильной дрожи я не забуду никогда, – Джисона
59/243
окутывает ранее неизвестное ему чувство, – Но были те, кто согласился мне
помочь, – блаженно улыбается Хенджин, поднимаясь с места, – А в твоем случае
у тебя есть я, – довольно скалится тот, – Гений-наставник, освоивший новое
оружие за рекордные три недели.

– Любишь же ты похвастаться, – делает вывод Хан, а после говорит: – Спасибо,

хен.

– Не за что, Хан-и, – улыбаясь, говорит Хенджин, – Только не смей думать, что

среди Пункта ты окажешься лишним и бесполезным звеном, – Джисон в надежде
поднимает глаза, – В тебе огромнейший потенциал, но тебе самому нужно это
осознать, – парень благодарно склоняет голову вслед уходящему старшему.

– Хен, подожди! – внезапно вскрикивает Хан, и старший останавливается,

оборачиваясь, – Ты ведь идешь патрулировать? – Хван коротко кивает, – Можно
мне с тобой? – спрашивает Джисон, а Хенджин просто не может устоять от
пылающей в глазах жажды.

Когда они находятся в лифте, то старший нажимает на безымянную кнопку в

самом низу панели, а после прислоняется спиной к стенке. Хан же, в свою
очередь, не может сдержать бурлящего в нем предвкушения. Он невероятно
долго мечтал о том, чтобы увидеть Гринвей с высоты вместе с Чанбином. Сейчас
он точно уверен, что когда-то приведет сюда и своего друга. Теперь Джисон
знает, что в Пункте не будут против.

Дверь открывается и Хан сразу видит открывающиеся ему красоты острова.

Солнце ярко светит над высотками, ослепляя глаза, поэтому парень слегка
щурится, закрывая их ладонью. Хенджин не стоит на месте и выходит на
оборудованную, вновь и вновь вдыхая столь желанный свежий воздух. Через
пару минут Джисон проходит следом, осматривая местность. Территория
обзорного пункта составляет не больше семи квадратных метров.

Прямо напротив лифта стоит увеличительная линза, обрамленная окрашенным

металлом, диаметром не меньше, чем вся голова Хана. Смотря прямо через нее
парень видит даже тот самый утопающий в пепле фонтан, и слабо улыбается. Но
больше всего его поражают специальные установки для поддержания
снайперских винтовок на одном месте; они расположены очень близко к земле, а
вокруг будто забором выстроена перегородка с проделанной в ней длинной
пробоиной, специально для широкого обзора.

Только сейчас Джисон замечает, что весь небольшой забор оборудован так,
чтобы можно было поместить огнестрельное оружие в любом месте по всему
периметру. Лишь иногда попадаются металлические колья для поддержания
металла. Хван подходит сразу к краю, высовывая ногу с противоположной
стороны. Он поднимает лицо вверх, прикрывая глаза. Хан понимает, что старший
действительно теперь наслаждается тем, чем сейчас вынужден заниматься.

С левой стороны лифта показывается голова Сынмина, проверяющего незваных

гостей, а после тот открывает рот в удивлении и неверии, накидываясь на
Джисона с объятиями. Хенджин лишь улыбается, даже не поворачиваясь.

– Я думал, что ты умер, – сразу признается Ким, прижимая старшего к груди. Хан
чуть не задыхается из-за возмущения: он действительно здесь самый низкий или
ему просто кажется? – Как я испугался, ты себе даже не представляешь, –
60/243
Сынмин отстраняется, – А ты здесь что забыл, лодырь? – скептическая ухмылка
касается его лица, а Хван лишь разочарованно стонет.

– Пришел проверить любовь всей своей жизни, – вздыхая, говорит, а после

театрально прикладывает руку к сердцу, – Ты не рад меня видеть?

– Нет, конечно, – смеется Ким, – Уматывай отсюда, – чуть ли не шипит тот, а

Джисон стоит с открытым ртом и хлопает глазами: что здесь происходит?

– Вот всегда ты такой, – дует губы старший, но послушно отталкивается от

ограждения, – Повеселись тут, Хан-и, на самом деле наш Сынмин-и очень милый,
– улыбается Хенджин, скрываясь за створками лифта.

Ким провожает приятеля недоброжелательным взглядом, а после смотрит на

стоящего возле поручней Джисона, и слабо ухмыляется. Он подходит ближе и
становится рядом, опираясь на перегородку локтями. Сынмин не смотрит на
Хана, но он полностью сосредоточен на изучении Гринвея с высоты птичьего
полета, хоть и видел эту панораму сотни раз.

– Северо-восток, на самом деле, – внезапно начинает говорить младший, – Был

потрясающим местом, – он прикрывает глаза, вдыхая воздух, – Среди
многочисленных зданий, обвешанных вывесками и плакатами, мы с Хенджином
гуляли с утра до ночи, пока не начинали валиться с ног, – Джисон краем взгляда
замечает постеры на высотках, – Он всегда шутил, что у меня выносливость на
минимуме, и всегда оказывался прав, – Сынмин выдыхает, – Под конец наших
прогулок он еще бегал вокруг меня словно щенок, а я даже пальцем не был в
состоянии пошевелить.

– Я приехал сюда с Чанбином и еще одним приятелем, – Хан решил, что

младшему все-таки можно рассказать, – Мы ходили по местным улочкам, –
парень условно показывает на нейтральную территорию, – И были абсолютно
счастливы, пока на Гринвей не спустился апокалипсис, – Джисон сам
посмеивается с того, как глупо бы раньше это прозвучало, – В тот день мы с
Чанбином разделились, чтобы найти… нашего друга, – он намеренно не хотел
вспоминать ни его имя, ни что-то более, чем мнимое присутствие в их жизнях, –
И первым его нашел я.

– Где он сейчас? – спрашивает Сынмин, наклоняясь вперед.

– Там же, где я его и оставил, – грустно улыбается Хан, а после продолжает: – В
одной из кофеен вблизи отеля, в котором мы некогда остановились, – парень
смотрит под ноги, не желая глазами искать место, в котором они виделись в
последний раз, – Он был одним из первых, кого затронула инфекция, – Сынмин
поджимает губу: ему не знакомо это чувство потери, гложущее сердце.

– Ты запер его там? – с надеждой спрашивает младший.

– Я его убил, Сынмин, – губы Джисона дрогают, а в глазах начинают

скапливаться слезы, – Вот этими самыми руками, – он выставляет ладони перед
собой, смотря на них через затуманенный взгляд, – Они схватили нож и… и… –
вставший ком в горле мешает говорить, а Ким сгребает его в объятия.

– Ты поступил правильно, – говорит Сынмин, практически шепча на ухо, – Ему

было бы хуже, останься он таким же животным скотом, как и все озверевшие на
61/243
этом острове, – Хан отчаянно пытается не всхлипывать, – Ты спас его, Джисон.

Они стоят так еще какое-то время, прежде чем старший отстраняется и
виновато извиняется за следы слез на футболке Сынмина. Последний
равнодушно осматривает ее и уверяет Хана, что все в порядке. Ким вытаскивает
из кармана пачку сигарет, протягивая ее Джисону.

– Ты куришь? – спрашивает парень у пожимающего плечами Кима.

– Нет, но подумал, что тебе сейчас будет это нужно, – Хан отрицательно мотает
головой.

– Я хоть и потерял одного друга, – нервно посмеивается он, – Но все еще остаюсь
уверен в том, что Чанбин жив, – Сынмин лояльно улыбается, – У него точно были
веские причины, чтобы разделиться на такой длительный срок, – выдыхает
Джисон, полностью придя в себя.

– Кстати об этом, – вспоминает Ким, а после продолжает: – Когда ты был в

бессознательном состоянии, то Минхо осмотрел дом, – от упоминания этого
имени в груди что-то противно колит, – Хоть помещение и выглядело
неиспользованным, но на кухне нашлись одноразовые стаканчики, – Сынмин
изгибает бровь, – Не находишь это очень странным для места, в котором больше
ничего нет?

– Там были выжившие? – ищет подтверждения своим догадкам Джисон, и

младший неуверенно кивает, – Что-то еще нашли?

– А у нас было время? – нервно смеется Сынмин, – Ты был чуть ли не в

критическом состоянии из-за поднявшейся температуры, а буквально через пару
часов поднялось бы и солнце, – Хан сминает в руках кофту, – Твоя и наши жизни
были гораздо важнее того, что мы бы обнаружили при осмотре, – серьезно
отвечает Ким, и Джисон кивает.

– Да, ты прав, извини, – говорит старший,

присаживаясь на корты и опираясь спиной о холодный металл, – Почему вы не
ушли, когда озверевшие погнались за мной?

– Я бы так и поступил, – Сынмин виновато закусывает губу, – Но Минхо побежал

быстрее, чем я смог что-либо сказать, – глаза Хана округляются, – Пришлось
догонять.

Они сидят так еще какое-то время в тишине, разрываемой голословным криком
чаек и бьющейся о землю воды. Шум растворяемой пены доходил прямо до сюда,
заплывая в ушные раковины и мелодично разливаясь в голове. Ким
поворачивается головой к Джисону и видит его расслабленное лицо. Синие
волосы легко развеваются на ветру, практически закрывая глаза парня. Сынмин
легко толкает его в бок, и старший разлепляет веки, сонно потирая щеки.

– Зайди к Минхо, – говорит он, вызывая немой вопрос во взгляде напротив: – Он,
должно быть, волнуется, – неловко улыбается Ким, привставая.

– Почему? – задает вопрос Хан, глубоко вздыхая, – Ему уже наверняка кто-то
сказал о том, что я очнулся, – объясняется Джисон.

62/243
– Он из тех людей, которые не верят, пока не удостоверятся полностью, –
говорит Сынмин, а после продолжает: – Он, скорее всего, на «В4» или «В3», –
трет он подбородок, мельком смотря на Гринвей, – Выпускает пар, –
приглушенно смеется младший.

– Тренировочные залы? – Ким кивает, – Хорошо, – соглашается Джисон,

поднимаясь.

– Джисон, – окликает его Сынмин, и парень поворачивается, – За

самоотверженность, – начинает тот, – Спасибо, – Хан сдержанно кивает, – Просто
знай, что после того, что произошло, Хенджин и я будем на твоей стороне, – Ким
улыбается, – Это меньшее, что мы можем сейчас предложить.

– Вы с ним настолько близки? – интересуется Джисон, – С хеном.

– Хеном? – Сынмин удивленно приподнимает бровь, а после открывает рот в

осознании, – Да, – коротко отвечает Ким, – Он, порой, меня раздражает, но
никого ближе в Пункте у меня нет.

Джисон грустно улыбается, скрываясь за створками лифта. На самом деле, он не

особо сильно хотел встречаться с Минхо или контактировать с ним вообще:
последний их разговор закончился не на самой приятной ноте, но не бегать же
от ответственности вечность? Парень опускается на металлический холодный
пол, прислоняясь затылком в стене. Ему уже иногда кажется, что это станет его
эксклюзивной фишкой на манер привычки Минхо вечно сжимать губы или
закатывать глаза в приступе раздражения.

Но Хан даже не замечает, как уже успел нажать на «В4». Ему по какой-то
причине кажется, что старший находится именно там; логичным объяснением
служит расположение душевых кабин прямо на ярусе ниже, но Джисон
старается как можно сильнее игнорировать клокочущее в груди сердце,
граничащее с подступающей тревожностью. Хан осматривает свои руки, но,
будто в первый раз, видит на них кровь, стекающую с фаланг и пробирающуюся
под ногтевые пластины. Он сгибает их в кулаки, больно впиваясь пальцами в
кожу. Сил плакать больше нет, зато есть силы в миллионный раз думать о
произошедшем несколько месяцев назад.

Сознание – это воистину уничтожающая сила.

Створки дверей открываются, когда на ладонях проступают незаметные белые

полосы из-за недостатка крови. Джисон поднимается с места, отряхивая простые
спортивные штаны, любезно кем-то поменянные. Он нервно усмехается, но как
сказал Хенджин: Пункт – это не то место, где нужно кого-то или чего-то
стесняться. Футболка слегка спадает, но смотря на остальных в башне, то тут
вряд ли найдется одежда ему по размеру, кроме той, которую ему предоставили
для выхода в город.

Перед Джисоном открывается вид на огромнейшее пустое помещение с парой

шкафчиков возле стены. Здесь намного прохладнее, чем на других этажах,
поэтому парень сильнее кутается в ткань, пряча чуть ли не половину лица.
Минхо действительно находится здесь, но слишком далеко, чтобы увидеть
вошедшего Хана. Парень начинает медленным шагом подходить ближе,
подмечая не только простоту в зале, но и частичное отражение человека в нем,
находящегося уже практически рядом. В последний момент Ли оборачивается, а
63/243
сосредоточенное лицо сразу сходит на нет.

– Что ты здесь забыл? – грубо спрашивает он и Джисон ужасается с холодности,

проскакивающей мимо слов, – Я занят, Хан, – лицо Минхо покрыто мелкими
рубцами, а на стене, рядом с которой он все это время стоял, виднеются
трещины.

– Уродованием своего тела? – усмехается Джисон и хочет взять запястье

старшего в свою руку, но тот резко отшвыривает ханову ладонь в сторону, – Да
что с тобой такое?

– Это только мое дело, – кидает Минхо, – Я вижу, что ты уже в норме, поэтому
просто проваливай, окей? – огрызается Ли, но в его глазах Хан читает горящую
противоречивость.

– Ты что, влюбился в меня и теперь будешь вести себя, как девчонка с

пубертатным периодом? – искажается в лице Джисон, наступая.

– Ты слишком высокого мнения о себе, Хан, – усмехается Минхо, а после

продолжает: – Кто заинтересуется в человеке, который сам ничего сделать не
может, а? Скажи мне, Джисон, кто? – эта гадкая улыбка въедается в мозг парня
и отпечатывается там как извечное клеймо, которое будет напоминать о своем
существовании каждый раз, когда в поле видимости появится причина его
существования, – Ты калека даже без ран, вбей себе это в голову.

– Ты просто придурок, Ли Минхо, – с горечью из последних сил произносит

Джисон, с каждым словом отступая на шаг назад и стыдливо пряча правую руку
за спиной, – Зачем тогда забрал меня, инвалида, с собой? – бесшумно
спрашивает тот, но старший слышит, складывая руки на груди, – Я тебя не
потревожу, – кланяется парень, а сам чувствует, как жизнь из-под ног
ускользает, оставляя лишь противную желчь, бурлящую в каждой вене.

В ту ночь Хан Джисон впервые попал в цель, глубоко дыша и нервно сглатывая
подступающие к горлу слезы. В ту ночь Ли Минхо впервые почувствовал вину за
собственное бесчувствие.

64/243
Часть 7: Разногласия.

– Вставай, – говорит кто-то Джисону на ухо, но последний лишь стонет,

глубже зарываясь лицом в подушку, – Хан-и, если ты сейчас не поднимаешь свой
зад, то не отделаешься простым прикосновением моих прекрасных губ, – парень
как по звонку подрывается с места, непрерывно пытаясь вдохнуть.

– Что происходит? – в испуге спрашивает младший, отодвигаясь подальше от

нависшего над ним лица, – Что ты здесь делаешь, хен? – Хенджин театрально
вздыхает.

– А ты не рад меня видеть? – Джисон отрицательно мотает головой, – Хотел

обсудить сначала пару вопросов, а после пойдем к Чонину на «А0», хотя он сам
скорее всего еще на «А2», – нервно смеется Хван.

– О чем ты хотел поговорить? – сразу переходит к делу Хан, а после к нему

возвращаются неприятные события прошедшего дня; в груди снова начинает
что-то неприятно колоть.

– О, – открывает рот Хенджин, – А ты, видимо, не помнишь, как заявился вчера ко

мне во время моей тренировки, выхватил чертов ствол и начал стрелять? –
Джисон облизывает губы, желая скрыться куда подальше от этого позора, – Это
было великолепно! – вскидывает руки Хван.

– Что?

– Стойка, положение рук, прицел и выстрел, – перечисляет старший, активно

жестикулируя, – Ты даже глазом не моргнул, чтобы проверить свое положение,
прежде чем нажать на курок, – Хенджин пытается привести сбившееся дыхание
в порядок, – Ты был похож на человека, который занимается стрельбой всю свою
сознательную жизнь, – под конец говорит старший, наблюдая за удивлением
Джисона, – Как ты это сделал? Признавайся.

– Представил вместо мишени Минхо?… – спустя время отвечает Хан, а Хван

замирает на месте; через несколько секунд он взрывается в неконтролируемом
смехе, – Почему ты смеешься?

– Потому что это смешно, – просто отвечает старший, но продолжает: – Открою

секрет: здесь половина Пункта научилась стрелять, когда их порядком начал
раздражать Минхо, – Хенджин немного думает, – Нет, здесь все научились
стрелять, когда их достал Минхо.

– Оно и понятно, – кривится Хан, – Он отвратителен.

– О, нет, Боже, – начинает волноваться старший, присаживаясь с краю на

кровати, – Он заносчив, но совершенно не заслуживает ненависти. Считай его
поведение проявлением заботы.

– Назвать человека беспомощным и бесполезным – это, по-твоему, забота? –

Хенджин замолкает, а потом его лицо постепенно мрачнеет, – Послать его к
чертовой матери – это тоже забота? – Джисон не выдерживает: прошло
несколько часов, а он вновь вспоминает те события, которые предпочел бы
сохранить при себе, – А без раздумий сказать, что жизнь этого человека ничего
65/243
не значит?

– Он и вправду это сделал? – осторожно спрашивает Хван, и младший кивает, –

Он еще ни разу не переходил черту настолько, – кривится тот.

– Я заметил по твоему выражению лица, – слабо улыбается Джисон, – Не

переживай, я в порядке, а на Минхо мне плевать.

– Пообещаешь мне кое-что? – внезапно интересуется Хенджин, – Если он придет

к тебе с извинениями, то прими их, – парень в неверии поднимает глаза, –
Пообещай мне, Хан-и.

– Ты знаешь что-то, чего не знаю я, – сразу выдает Джисон, ни на миг не

задумываясь, – Подтверди мои слова и я сдержу обещание.

– Тебя сложнее понять, чем кажется, – неловко запинается Хван, но после пару
раз глубоко вдыхает: – Да, есть то, что в будущем может сгладить углы между
вами, – Хан смотрит с вопросом в глаза, – Это не такой уж и секретный факт, но
лучше будет, если Минхо сам расскажет. Просто это… – старший запинается, –
Травмировало его.

– Хорошо, хен, – лучезарно улыбается Джисон, а Хенджин думает, какого же

манипулятора Ли привел в стены «Пункта», и расплывается в ответной улыбке, –
Кто будет на «А0»? – переводит тему Хан.

– Все, кроме меня, – отвечает Хван, а после продолжает: – Кто-то постоянно

должен быть наверху, а Сынмину надоело со мной сидеть, – старший выпячивает
губы, и Джисону хочется откровенно смеяться с его простоты.

Они заходят в лифт. Хану это место уже не кажется незнакомым или опасным,
поэтому он вновь присаживается на пол, зарываясь лицом в колени: он слишком
мало спал в последнее время. Хенджин садится рядом, повернув голову в
сторону парня.

– Я надеюсь, ты снова плакать не будешь? – лукаво улыбается тот, а Джисон

краской вмиг заливается и в сторону отодвигается, – Не обижайся, но тогда ты
выглядел жалко.

– Будто я не знаю, – бубнит Хан, а сам улыбается.

Ему действительно нравится в Пункте. Ему нравится узнавать что-то новое,

нравится быть в курсе дела, нравится не оставаться в тени Чанбина. Да, он
скучает по другу, но те ощущения, которые он получил здесь, не идут ни в какой
уровень с тем, что испытывал Джисон месяц назад и всю жизнь до этого. Чанбин
никогда не был плохим другом или тем, кто хотел самоутвердиться за его счет,
но он был тем, кто не давал Джисону проявить себя.

Оправдываясь заботой он перекрывал Хану доступ к кислороду.

Джисон все еще не знает, было ли это намеренно или чисто из добрых
побуждений, но он рад, что по счастливой случайности оказался там, где
практически все его поддерживают и не ограничивают. Парень еще вспомнит,
как ему приходилось после исчезновения Чанбина, но точно не сегодня. Двери
лифта постепенно открываются, а потом Хенджин выталкивает Хана и говорит,
66/243
что скоро его сменит Сынмин.

В комнате за столом восседали Кристофер и Чонин, а Минхо все также

продолжал стоять на отступе, своем излюбленном месте. Кажется, он мечтал о
том, чтобы вновь вернуться на крышу отеля, где он так удачно встретил
Джисона. Последний же сейчас даже не жалеет о том, что прервал его
«каникулы». Хан проходит внутрь, коротко кланяясь, и замечает, что Бан Чан
как-то слишком внимательно на него смотрит, подперев голову рукой. В ответ
он условно кивает, но ничего не говорит.

Чонин продолжает смотреть в тетрадь, даже не поднимая головы, но после

отвлекается и переводит взгляд на вошедшего Джисона, без энтузиазма
улыбаясь. Почему они выглядят так, будто кто-то умер?

– Речь ведь пойдет о вылазке, про которую ты мне говорил? – обращается к Яну
парень, и Чонин кивает, глубоко вздыхая, – Уже состав определен? – Кристофер
усмехается, но после ловит злой взгляд «начальника».

– В этот раз мы не меняем стратегию, – отвечает Чонин, а в это время из лифта

выходит Сынмин, присаживаясь рядом с Джисоном и коротко всем кивая, –
Пойдут трое для большей оперативности, – Кристофер согласно кивает, – Но
перед тем, как я предложу состав, Бан Чан, извинись перед Джисоном.

– Что? – удивленно говорит старший, растеряв всякую маневренность, – Зачем?

– Слушай, – голос Яна грубеет, – Не делай вид, будто каждый день не ходил к
нему в лазарет и не сидел там по несколько часов, виновато поглядывая, –
Кристофер покрывается краской, а Хан нервно усмехается, – Вот, прошу, живой и
здоровый Джисон, ничего не хочешь ему сказать?

Бан Чан глубоко вдыхает, прежде чем встать с места и поклониться.

– Был не прав, – говорит он, – Обещаю, что когда-то отплачу тебе тем же, –
Джисон выдыхает от пронесшегося в голове чувства дежавю.

– Ребят, вы ничем мне не обязаны, – успокаивает их парень, а вошедший Минхо

на эти слова лишь хмурится, падая рядом с Чонином на стул, – Поэтому не нужно
строить из себя моих личных телохранителей.

– А ты не строй из себя пай-мальчика, – кидает Ли, прикрывая глаза. Все смотрят

на него в удивлении, а после Минхо продолжает, – Поговорил с мародерами так,
будто тысячу лет дружите.

– А ты побежал за Джисоном так, будто он у тебя твои плюшевые игрушки

забрал, – отвечает на выпад Сынмин. Хан же округляет глаза: это были вещи Ли?
Заметил ли он пропавшего кота? Будет очень неловко перед Кимом.

– Нужно было оставить его умирать? – закатывает глаза Минхо, – Я не тварь.

– Только не прикидывайся, что кроме Чонина и Хенджина все хотели видеть его
в Пункте, – Сынмин скалится, – Может, перестанешь обесценивать чужие
поступки и пересмотришь свои взгляды на жизнь?

– Не нуждаюсь в наставлениях ребенка, – хмурится Минхо, а Ким смиренно

67/243
стонет: как же ему надоело это ребячество со стороны старшего, – Вы уже
решили, кто пойдет на вылазку?

– Да, – встревает Чонин, пока их ссора не зашла слишком далеко, – Кристофер,

Хенджин и…

– Минхо, – улыбается Джисон, кладя голову на сложенные на столе руки, ловя на

себе один чересчур недоумевающий взгляд, – В прошлой вылазке пострадал
только я, – начинает разъяснять Джисон, – За неделю уже должен был
оклематься, особенно по тому, что я вчера видел, – Ли приподнимает бровь,
испуская смешок, – А Сынмин нужен здесь, – Ким вопросительно смотрит на
старшего, внимательно вслушиваясь.

Чонин громко смеется, перед тем, как ответить:

– Как скажешь, – Минхо, кажется, чувствует себя преданным, – Отправитесь на

закате, – инструктирует их Ян, – Хенджину придется занять место на одной из
Северо-восточных высоток для лучшего обзора, – пальцы Сынмина
непроизвольно сжимаются на ткани военных штанов, – Ваша непосредственная
цель – склад продовольствия на Востоке, прямо граничащий с территорией
мародеров, – Хан уже не ощущает себя столь счастливым, как пару минут назад,
а его рот то открывается, то закрывается, издавая нечленораздельные звуки, –
Джисон, – обращается он к парню, – Зайдешь на «А2» завтра, мы с тобой
поговорим. Список я дам по отправлению, – Бан Чан кивает, выходя из-за стола
первым. Он хватает за рукав Чонина, но тот не особо и сопротивляется.

Сынмин ждет, пока лифт доедет обратно. Абсолютная тишина беспричинно

давит на мозг, но это намного лучше, чем начать слушать то, что для его ушей
не предназначено. Краем глаза Джисон видит, что он нажимает ту самую кнопку
в самом низу панели, и печально улыбается. Минхо стоит поодаль, рассматривая
Гринвей, но когда слышит звук закрывающейся двери, то поворачивается и
мельком ловит обеспокоенный взгляд Кима на себе, усмехаясь.

Хан не успевает встать со своего места, как старший больно хватает его за
грудки и самолично вытягивает на свободное пространство, свирепым взглядом
всматриваясь в глаза напротив, наполненные одновременно и страхом, и
испытуемым удовольствием. У Джисона ноги подгибаются от напряжения, но он
упорно продолжает смотреть в ответ, даже не моргая. Минхо дышит тяжело, и
Хану выпадает возможность еще раз осмотреть мелкие порезы на щеках и более
длинные царапины на шее.

Ли выглядит непозволительно прекрасно, и от этого дыхание на нет сходит, а

сам Джисон в улыбке расплывается, вызывая лишь недоумевающий взгляд.
Минхо оттаскивает младшего к стене, прямо под ту самую картину, которую
случайно снес в первый день их знакомства. У мужчины в глазах огонь пылает,
но сам он будто мыло проглотил, ведь не может выдавить из себя и слова.
Сердце Хана стучит в бешеном темпе, но он все равно начинает первым:

– Что ты здесь устроил?

– Это я хотел у тебя спросить, малец, – это прозвище больше не звучит так по-
доброму, как несколько дней тому назад, и от этого по спине Джисона стадо
мурашек пробегает, а пальцы на ногах непроизвольно сжимаются; ему страшно,
– Какого черта влез в разговор?
68/243
– А меня позвали со сторонки на все посмотреть? – смеется Хан, а внутренне
паникует, скрывая маску отчаяния за ликом бесстрашия, – Все равно выбрали бы
либо тебя, либо Сынмина, а он мне еще нужен, – Минхо возмущен, – Так что тебя
не устраивает?

– То, что ты показываешь настоящего себя сейчас, – не теряет хватку тот,

приближаясь к застывшему лицу, – Не будь паинькой, ты ведь не такой.

– Ты меня не знаешь, Ли Минхо, – шипит Джисон, толкая старшего в грудь, но тот

не отступает ни на шаг, – Отойди.

Мужчина лишь сильнее младшего прижимает, и Хан упирается затылком о

стену, смотря прямо в глаза Минхо. Джисон чувствует, как у него начинает
повышаться сердцебиение, выходя за рамки «нормального», и через несколько
секунд точно начнется одышка, но парень все равно старается казаться
сильным, не бесполезным. Ли будто мысленно его волнение ощущает, но
заканчивать начатое так быстро не собирается.

– Я хочу, чтобы ты кое-что уяснил, – начинает Минхо, – Ты здесь все еще никто.
Не заставляй меня пожалеть о твоем спасении. Дважды, – последнее слово
выделяет достаточно четко, чтобы Джисон прочувствовал вину, и он
действительно чувствует. Приближающуюся истерику.

– Минхо, отпусти.

– И не смей манипулировать никем из нас, понял? – еще жестче предупреждает

Ли, игнорируя практически несущественные попытки вырваться, – Либо верни
мое доверие, либо сдохни, как вшивая псина где-то в переулке, договорились?

– Да без проблем! – буквально кричит Джисон, вырывая Минхо из транса, –

Только умоляю, отпусти же ты! – Ли замечает, что руки младшего неестественно
дрожат, и он пытается обхватить себя ими; мужчина резко отпускает, отходя
назад, а Джисон съезжает вниз, – Не прикасайся ко мне, – говорит тот,
проглатывая слова, – Видеть тебя не хочу, и плевать, из-за каких идиотских
причин я вынужден сейчас все это терпеть, – Минхо открывает рот, но Хан его
прерывает: – Убирайся.

Джисон не помнит, как оказывается у себя в комнате, но в глазах противно

рябит. Он заваливается на кровать, но немного думает, прежде чем взять кота с
подоконника и обнять его, уткнувшись лицом в подушку. Он чертовски
невыносим, но разве Хан заслуживает подобного отношения? После всего того,
что он вытерпел? Он всегда был сентиментальным, но сейчас даже не старается
сдерживать льющихся слез. Руки все еще мелко подрагивают.

За окном разливается летнее солнце. Раньше бы Джисон сказал, что ненавидит

его каждой фиброй своей души, но была бы возможность, и он бы выбежал на
улицу, громко крича на весь Гринвей, заявляя о том, что он – личность, что он –
такой же человек, как и все, что он заслуживает понимания и сострадания, а не
беспочвенных упреков и необузданной агрессии. Хан ложится на спину,
бесцельно пялясь в потолок; горячие слезы затекают в уши, но парень даже не
обращает на это внимание.

Джисону кажется, что он так пролежал до самой ночи, пока сквозняк не начал
69/243
холодить мокрое лицо. Парень сворачивается на кровати, подбирая под себя
ноги, а потом внезапно осознает, что не попрощался с Хенджином, не сказал:
«Удачи» Кристоферу, не пожелал скорейшей смерти Минхо. Хану сейчас
откровенно все равно, если его сочтут эгоистом, но он надеется лишь на то, что
трогать по пустякам его не станут. Эти трое – опытные бойцы, заметно
невооруженным глазом, поэтому шанс того, что они заявятся сюда попрощаться
очень мал.

Но почему-то именно сейчас он вспоминает разговор с Грегори. Никто из Пункта

так и не спросил Джисона об этом разговоре, но сейчас он прочно стоит у Хана в
голове, отвлекая от других мыслей. Тот мужчина не выглядел так, словно хотел
чем-то ему навредить, но и особым дружелюбием не кичился. Парень ненавидит
такой тип людей, который до последнего скрывает свои истинные намерения, и
почему-то Джисон чувствует, что Грегори именно из таких. Это пугает. Внезапно
Хан подрывается с кровати и чуть ли не бежит в сторону лифта.

Он нервно топчет ногой, когда поднимается на «А5» и буквально молится, чтобы

ребята все еще стояли там, о чем-то непринужденно разговаривая. Джисон
выбегает вперед, сразу заворачивая к выходу из телевизионной башни и
взглядом осматривает прилежащую территорию: он видит Чонина, но не видит
участников вылазки. Пульс постепенно смазывается, но потом Хан замечает
идущего в конце строя Хенджина, который уже начинает высматривать
издалека подходящее здание.

Он игнорирует оклик Яна и бежит прямо к воротам, как можно скорее открывая
массивную металлическую дверь. Младший пытается до него докричаться, но в
голове Джисона только шум, мешающий думать о чем-то другом, кроме слов
Грегори. Когда ручка поддается давлению, то Хан пулей вылетает за пределы
Пункта, не смея даже пискнуть, чтобы в случае чего не разбудить ночных: ему
хватит безрассудности, преследующей его всю жизнь. Под ногами противно
скрипит щебень, и когда парень оказывается достаточно близко к Хвану, то тот
оборачивается, удивленно выставляя перед собой руки и ловя в объятия
запыхавшегося Джисона.

– Ты чего творишь? – максимально тихо вскрикивает тот, беря Хана за плечи.

Кристофер и Минхо, идущие впереди, незамедлительно останавливаются и
также удивленно смотрят на младшего, пытающегося отдышаться, – Джисон?

– Не смейте, – только со второй попытки выдавливает он, когда остальные двое

подходят достаточно близко, чтобы услышать его нервный шепот, – Не смейте
близко подходить к Восточной территории, – предупреждает Хан и ловит на себе
вопросительный взгляд.

– Это понятное дело, – усмехается Кристофер, убирая руку с кобуры, – Мы

никогда к ним вплотную и не подходили, – Джисон практически не видит его
лица из-за собственной челки, но точно уверен в том, что у Бан Чана в глазах
искры сыпятся.

– Вы меня не поняли, – Хан отстраняется от обеспокоенного Хенджина, –

Грегори, человек, с которым я разговаривал на нейтральной территории,
достаточно близок с главой Странников.

– Странников? – впервые подает голос Минхо; он совсем не ожидал увидеть

Джисона, особенно после произошедшего на «А0».
70/243
– Так называют себя мародеры, – усмехается Хан, – Нападение ночных не стало
случайностью, – Ли и Кристофер хмурятся, а Хван лишь продолжает невинно
хлопать глазами, – Грегори, прежде чем выпустить озверевших, обмолвился о
том, что у них есть способ разрушить построенную вами защиту, –
присутствующие открывают рты, будто не веря словам Джисона, – У меня не
было времени достаточно хорошо все это обдумать, но в одном я уверен точно:
их оружие – это эволюционировавшие твари, способные четко определять свою
добычу.

– В этом есть смысл, – отвечает Минхо, – Будь это простые озверевшие, то точно
погнались бы и за мной с Сынмином, но они четко следовали за тобой, словно за
помеченным, – Хан закатывает глаза от такого сравнения.

– Они опаснее, чем раньше, – делает вывод Джисон, вдыхая полной грудью: он
успел, – Почувствуют добычу – ухватятся и зубами, и конечностями, будьте
уверены, – Хенджин и Кристофер сдержанно кивают, будто в голове уже
составляя новый план действий, – Я понимаю, что из-за недостачи провианта вы
не можете вернуться обратно и как следует все обдумать, но не совершайте
опрометчивых поступков, – Хан выпрямляется в спине, – По вам еще будут
скучать, поэтому будьте осторожнее.

– Спасибо, Хан-и, – первым отвечает Хенджин, а после продолжает: – Иди

обратно, мы подождем, пока ты дойдешь, – Кристофер согласно кивает, а Ли
даже не реагирует.

Парень возвращается на территорию Пункта с мыслью, что выполнил

порученное ему дело. Он смог сделать вывод, который напрямую повлияет на
удачливость сегодняшней вылазки. Через несколько часов парни вернутся
домой, в целости и сохранности, правда? А пока Джисона ждет разговор с
Чонином, грозно косящимся на него со входа в телевизионную башню. Старший
виновато прикусывает губу, заходя внутрь здания.

Они поднимаются на «А2» в полной тишине. На выходе Хан застает

потрясающую картину: огромные стеллажи для документов, ранее
принадлежащие офисам, заполнены художественной литературой, пособниками
и простыми учебниками по медицине или военному делу. Джисон выходит из
лифта, сразу же подходя ближе к обветшалым полкам. Из-за того, что солнце
попадает в помещение, то страницы и обложки пожелтели, а отпечатанные
буквы начали понемногу сползать.

– Это все здесь было и до этого? – спрашивает парень, обводя взглядом комнату;
практически в центре стоит небольшой рабочий стол, заваленный макулатурой.

– Нет, – отвечает Чонин, садясь в стоящее около одного из стеллажей кресло и

приглашает Джисона присесть рядом, – Этим местом я занялся сразу, как только
удостоверился в безопасности всего здания, – Ян улыбается, – Я выкидывал все
документы башни прямо в окно, – Хан мельком косится за спину собеседника, –
Вряд ли за ними кто-то когда-то придет, – Чонин прикусывает губу, – Заполнять
все эти полки было сложно, но стало легче, когда пришли Минхо и Бан Чан.

– Они вдвоем носили тебе книги из города? – спрашивает Джисон.

– Минхо? Носил? – Чонин утробно смеется, а после продолжает: – Ему никакого

71/243
дела до этого места не было, как и до моих хотелок, – Ян потягивается, – Его
жизнь протекает на «В4» так же, как и моя здесь, в библиотеке, – Хан вздыхает,
ведь его место ограничилось небольшой комнатой и нерадивыми соседями;
парень еще не может назвать Пункт своим домом, как бы ему не хотелось это
сделать, – Кристофер согласился выполнить работу доставщика.

– Было ведь условие? – Джисон слегка наклоняет голову.

– И зря я на него согласился, – грустно отвечает Чонин, – С того самого обещания

я больше не выходил за пределы Пункта дальше, чем ты сам внизу видел, – Хан
открывает рот в удивлении, будто спрашивая: «Зачем ты это сделал?», – Моя
тяга к знаниям была слишком высока, а мировоззрение слишком кратким, –
объясняется Ян, – Но сейчас среди тысячи страниц я чувствую себя невыносимо,
они давят на меня эмоционально, – Джисон кривится: Бан Чан перешел черту, – Я
по-прежнему люблю это место, но если раньше я терпел выходки Кристофера, то
после того, как он выдвинул идею в случае чего пожертвовать тобой, то я
пересмотрел свои приоритеты.

– Ты будешь участвовать в вылазках?

– Я обязан, – твердо отвечает младший, – Все здесь хотят верить в мои догадки,
мои стратегии, мои мысли и в меня, – Хан согласно кивает, – Но как они смогут
увидеть во мне поддержку, если я сам в себе вижу лишь бесполезное звено
пищевой цепочки? – спрашивает Ян, поднимая расстроенный взгляд, – За
последние месяцы я осознал две вещи: опеки Бан Чана с меня достаточно, и что
я больше не могу отсиживаться в Пункте, латая ребят после каждой вылазки, –
Чонин тупит взгляд, – Хенджин и Минхо ведь не зря тратили на меня свое время,
обучая всему, что знают сами? Я должен им отплатить.

– Минхо обучал тебя рукопашному бою? – младший кивает, – Почему этого не

сделал Бан Чан? – недоумевающе спрашивает Джисон, складывая руки на груди
и опираясь на мягкую спинку кресла.

– Он даже мысли не допускал, что я выйду отсюда, – смеется Чонин, – Кристофер

будто ранее потерял что-то и отчетливо видит это «что-то» во мне, – Хан
задумывается, – В любом случае, других вариантов я не вижу, а чьей-то заменой
становиться не планировал, – Ян глубоко вздыхает, – Он отказал мне перед
Минхо, и в тот день я впервые увидел, как он злится. Он не понимал, по какой
причине Бан Чан запрещает мне заниматься тем, чем я хочу, поэтому чуть ли не
плюнул ему в лицо и заявил, что наше первое занятие произойдет через
несколько часов, – уголки губ Джисона постепенно спадают вниз, – Я был
счастлив. Минхо помог не только мне, поэтому все в Пункте относятся к нему
так, будто не замечают его стеба и откровенного недовольства. Все-таки когда
надо, то он ко всему относится максимально серьезно, стараясь никого не
подвести, – Чонин на секунду замолкает, а после продолжает: – Только вот и
людей не шибко он любит, поэтому соорудил себе черти знает что на той крыше,
где вы впервые встретились.

– Там довольно уютно, – вставляет Джисон, – Только я более отчетливо запомнил

лужи собственной крови на бетоне, – нервно усмехается тот.

– Не будем о грустном, правда? – меняет тему Ян, – Давай поговорим о

существенном, – предлагает он, закидывая ногу на ногу, – Я уже упоминал, что
ты сам волен выбирать: сидеть ли тебе в Пункте или идти на вылазки, – Хан
72/243
кивает.

– Я точно не буду отсиживаться здесь, – говорит он.

– Другого ответа от тебя я и не ждал, – улыбается Чонин, – Так вот, до твоего

появления я уже планировал сменить тактику исследований территории, но
после того, как ты здесь появился, то точно принял решение, – Джисон согласно
мычит, – Три человека – это мало. Нужно расширить группу как минимум до
четырех.

– Прибавить в разведке? – излагает свою мысль Хан, подперев голову рукой, –

Два разведчика с обеих сторон, подстраховка с высоты и основная группа из
одного человека, правильно? – Чонин медленно кивает, – В таком случае в
экстренных ситуациях может пропасть надобность либо в снайпере, либо во
втором поисковике, особенно если исследуемая местность будет находиться
вблизи берега, где здания идут только по одной стороне, – Ян вздыхает.

– Да, – подтверждает он, а после продолжает: – Возле берега так и остается

команда из трех человек, а для вылазок непосредственно в город потребуется
уже четверо и больше, – Чонин внимательно смотрит на задумавшегося
Джисона, – Это снизит как сложность, так и напряжение из-за внезапной
опасности, – Хан кивает, – Только, откуда ты узнал про наше построение? –
Чонин щурит взгляд, напирая.

– С Хенджином все было понятно с самого начала, – Ян согласно кивает, –

Заметив Минхо в зале, то следующий вопрос тоже отпал, – Остался разведчик, –
хмурится Хан, – Я все еще не понимаю, кто это, – Чонин усмехается, – Но если
сопоставить количество людей в Пункте, исключая меня и тебя, то это будет
либо Кристофер, либо Сынмин, – Джисон выгибается в спине, – Склоняюсь к
варианту, что это все же Сынмин.

– Почему?

– Кристофер на тихого мальчика, который будет действовать быстро и

незаметно, не похож, – усмехается Джисон, и Чонин в подтверждение кивает, –
Значит, разведчик всего один? – поднимает бровь Хан.

– Эта работа намного сложнее, чем кажется на первый взгляд, поэтому никто не
хотел за нее браться, – Ян разочарованно стонет, – Хенджин ухватился за
позицию снайпера, потому что не хотел щеголять перед озверевшими, а Бан Чан
и Минхо в армии не на лазутчиков учились, – посмеивается Чонин.

– Они военные? – удивленно спрашивает Джисон.

– Лейтенанты, – в ответ кидает младший, – Не случись бы апокалипсиса, заняли

бы должности престижнее, но сейчас их обоих это уже не волнует, – Хан
пространственно кивает, будто на автомате, – В любом случае вопрос о выборе
второго разведчика все еще открыт.

– Да-а, – тянет Джисон, – Намекаешь ты очень тонко, – Чонин расплывается в

улыбке, – Я согласен, только если ты допустишь меня к следующей вылазке, –
радостное выражения лица сразу покидает обоих сидящих парней, – Все-таки я
хочу подтвердить свои догадки.

73/243
– Только пообещай, что будешь слушать Минхо.

– Оставь эти шутки, – лояльно отвечает Джисон, а после продолжает: – Не

послушай он меня на нейтральной территории, то все могло закончиться
плачевно, но сейчас не об этом, – Хан встает с кресла, – Разве Минхо будет
участвовать в следующий раз?

– Его нужно либо чем-то занять, либо он отправится в одиночку бороздить

просторы Гринвея, загорая на своей любимой крыше, – Хан слабо улыбается, –
Поэтому будет ходить, не сомневайся, – Чонин умалчивает об обещании Минхо
остаться в Пункте на некоторое время, – Так о чем ты разговаривал с ребятами,
когда я не мог до тебя докричаться?

– Прошу прощения, – насмешливо кланяется Джисон, – Я рассказал им все, что

смог извлечь из разговора с одним из мародеров, Грегори, – Ян кивает, зазывая
продолжать, – Это был, скорее всего, один из очень близких подчиненных главы
Странников, вандалов, – сразу объясняется старший, проходясь вдоль
запыленных полок, – И новости неутешительные, поэтому надеясь на все
благоразумие тех троих, думаю, они не пойдут на Восток.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мародеры готовят если не армию, то достаточное количество

эволюционировавших озверевших, которые способны с точностью определять
цель, – Чонин прикусывает губу: видимо, он уже знал про таких тварей, но не
думал, что Странники зайдут настолько далеко, – И если мы продолжим медлить
с активными действиями, пытаясь поддерживать свой авторитет, то в конечном
итоге просто умрем или станем неразумным стадом.

– Что ты предлагаешь? – решительно спрашивает Ян: он давно понял, что

Джисон станет ему союзником, с которым можно поговорить, рассчитывая не
только на собственные идеи.

– Минхо уже когда-то упоминал, что мародеры обитают на восточных линиях

метро, – Чонин в подтверждение кивает, а Джисон вновь садится обратно в
кресло, – На Гринвее они достаточно длинные и широкие, – размышляет парень,
вспоминая такие детали, – И я уверен, что будет какая-то лазейка или шанс
понаблюдать за тем, что происходит у Странников.

– Это слишком опасно.

– А у нас есть иной выход? – усмехается Хан; по младшему видно, что он не готов
к решительным действиям, – Я пережил месяц адских мук не для того, чтобы
оказаться под прицелом какой-то шайки вандалов, – Чонин складывает губы в
полосу, а его взгляд темнеет, – Нам нужно узнать, что они задумали, чтобы быть
к этому готовыми. Мои догадки это ничто по сравнению с тем, с чем мы можем
столкнуться в будущем.

– Никто не согласится так собой рисковать, – говорит Ян, напрягаясь: ему

немного не по себе от той решительности, которую он видит в глазах напротив, –
Никто не захочет стать самоубийцей.

– Я сделаю это, – выдвигает свою кандидатуру Джисон, и в этот момент Чонин

понимает, что не имеет над ним абсолютно никакого влияния, – Если никто не
74/243
согласится составить мне компанию, то я сделаю это один, – Хан выдыхает: он
рад, что его потенциал начал раскрываться именно здесь. Да, он не хочет
умирать, но ждать смерти, зная, что она рано или поздно наступит еще хуже, – И
лучше провернуть все как можно быстрее.

– Я не смею тебе отказывать, но об одном все же попрошу, – Джисон

оборачивается на нахмурившегося Яна, – С тобой пойдет либо Минхо, либо
Кристофер.

– Отправишь Бан Чана? – удивленно приподнимает бровь Хан, – Зная, что он

может умереть вместе со мной? – Чонин глубоко вздыхает.

– Будет прискорбно, но на словах он не отделается от того, что сделал сам, –

младший четко оценивает ситуацию, понимая, что смерть Кристофера задаст им
всем большой урон, но по-другому он и сам Чонин продолжат чувствовать свою
вину за содеянное, – Так что?

– Оставь себе его, – нервно смеется Джисон, – Минхо не жалко, ведь так? – Ян
благодарно прикрывает глаза, слегка наклоняясь, – Да и к тому же, с ним я
знаком больше, чем с Бан Чаном. Кстати, Чонин, – окликает его Хан, – Могу я
спросить, как много тебе известно об озверевших?

– Не больше, чем тебе самому, – отвечает младший, – Только мне все еще кое-что
кажется странным, – Джисон поднимает бровь в вопросительном жесте, –
Первые мутации были мгновенными, как и последующее становление тварью без
предшествующей смерти.

– То есть? – в нетерпении спрашивает парень.

– После случившегося в начале весны этого года, – Чонин хмурится, – Больше

никто не заражался «просто так», все они сначала умирали, а после только
становились озверевшими, но самые первые из них начали обращаться прямо на
улицах Гринвея, – старший кивает, – Поэтому, вероятнее всего, единственный
вариант стать одним из них – умереть.

На этой ноте они заканчивают свой разговор, но Хан просит еще какое-то время
побыть с собой наедине в библиотеке, поэтому Ян скрывается, попрощавшись.
Парень напряженно смотрит в панорамное окно, рассматривая высотки, и
пытаясь высмотреть там Хенджина или кого-то из ребят, но, понятное дело, все
тщетно. Джисон волнуется и глупо было бы это отрицать. Он не представляет,
насколько сложно было переживать это Чонину одному, и хмурится. На лбу
появляются складка, но сразу разглаживается, как только парень заставляет
себя вдохнуть поглубже.

75/243
Часть 8: Откровения.

Только спустя несколько часов он возвращается в свою комнату, но

сразу не заходит внутрь, подозрительно всматриваясь: что-то изменилось, и Хан
не понимает что именно. Он еще раз проводит взглядом по узкому помещению, а
после только замечает одиноко стоящего кота, но Джисон сразу подмечает, что
это не та игрушка, которую он забрал из коридора. Прошлый кот мирно лежит на
кровати. Спустя несколько минут до парня доходит, почему Минхо не грубил ему
и ничего не предъявлял: он принес плюш к нему в комнату, пока тот спал, а сам
ушел, даже не разбудив младшего.

Джисон расплывается в нервной улыбке, беря в руки черного кота. Его

изумрудные глаза переливаются в свете луны, отдавая какой-то голубизной,
сравнимой с ночным небом. Хану даже кажется, что за ней тщательно следили,
чтобы не появились новые комки искусственной шерсти или зацепок из-за скоб.
До рассвета оставалось четыре часа, когда Джисон лег на постель,
развалившись без сна. В нем не было даже намека на сонливость, поэтому
парень бесцельно пялился в потолок, рассматривая небольшие разводы из-за
криво-покрытой штукатурки.

В Пункте всегда не спал как минимум один человек. Хан резво поднялся с
кровати и вызвал грохочущий лифт, сразу нажимая на ту самую кнопку в самом
низу панели управления. Ему нужно было поговорить с Сынмином и, по
возможности, попытаться уйти подальше от гложущих его мыслей. Когда
створки разъезжаются, лицо Джисона окутывает прохладный ночной ветер,
приятно морозящий кожу. Он замечает Кима, мечтательно опершегося на
металлическую перегородку.

– Сынмин? – окликает он младшего, – Ты не спишь?

– Нельзя, – медленно тянет тот, разворачиваясь, а Хан ужасается с его

выражения лица: младший выглядит так, словно его переехал бульдозер, – Не
спится?

– Ты плакал? – игнорирует его вопрос Джисон, подходя ближе.

– Каждый чертов раз, – даже не пытается утаить Ким, пожимая плечами, а после
продолжает: – Каждый раз мне кажется, что он станет последним.

– Я уверен, что хен вернется, – слабо улыбается Хан, но сам уже ни во что не
верит, предпочитая кормить младшего слепыми надеждами, – Он не из тех
людей, кто будет халатно относиться к своей жизни.

– Ты прав, – выдыхает Сынмин, – Но в этот раз он зайдёт намного дальше, чем

обычно, – грустно улыбается тот, – Я его возненавижу, если посмеет не
вернуться.

– Я успел предупредить их о возможной опасности, поэтому не волнуйся зря,

хорошо? – спрашивает Джисон, кладя руку на чужое плечо, – С ними все будет в
порядке.

Сынмин медленно кивает, выдыхая холодный воздух. Они стоят вдвоем, глядя
на мерцающие вдалеке огни и каждый думает, что скоро все закончится. Хан
76/243
берет лежащую на деревянном стуле кофту и накидывает на себя, потягиваясь.
С такой высоты можно увидеть спящих внизу озверевших, навалившихся кучами
друга на друга. Ночью они выглядят безжизненными и практически не дышат,
но на утро превращаются в хищников, способных без секундного промедления
сцепить зубы на твоей шее.

Но все же, как много люди о них знают? Материки, ранее поддерживающие
население в относительном спокойствии сгорели дотла из-за минутной слабости
перед неизвестным. Вместе с ними погибли и великие умы человечества,
которые, возможно, смогли бы решить проблему наступающей угрозы, но теперь
решать некому. Абсолютно каждый сражается за право жизни, за право
подышать лишних двадцать четыре часа. Озлобленные мародеры будут биться
за власть, а такие, как Джисон, ради собственной цели, будь то найти друга или
защитить близких от происходящего на гринвейских землях.

Но вдруг озверевшие – это все еще люди, способные чувствовать и действовать

согласно своим инстинктам? Вдруг убийство товарища поставило крест на его
возможном выздоровлении и существовании? Хан не хочет думать об этом,
вспоминая слова Сынмина. Он поступил правильно, если можно «правильным»
назвать воткнутый в мозг кухонный нож. А ведь впервые за несколько недель,
прошедших с момента исчезновения Чанбина, на небе луна светит подобно
солнцу.

– Не пойдешь спать? – через время спрашивает Сынмин, успокоившись.

– Нет, – тянет Джисон, и оба вновь замолкают, погружаясь в царящую

атмосферу.

Начало августа знаменует новый этап жизни. Тридцать один день, чтобы
попытаться что-то изменить или исправить. Четыре с лишним недели для того,
чтобы вновь попытаться выжить и не умереть с голоду. Новый месяц, чтобы
стать сильнее. Джисон глубоко вдыхает.

– Вряд ли об этом кто-то узнает быстрее, чем ты, – начинает старший, привлекая
к себе внимание, – Но я хочу стать разведчиком.

– Зачем тебе это? – спокойно спрашивает Сынмин; он уже вообще ничему не

удивляется, когда дело касается этого парня, – Это сложнейшая позиция в
ключе.

– Я знаю, – кратко изъясняется Хан, – Но именно здесь, думаю, я и пригожусь, –

Ким утвердительно кивает, вновь поворачиваясь к Гринвею, – Я просто хотел
узнать, сможешь ли ты мне помочь?

– Думаю, кое-чем подсоблю, – усмехается младший, подкладывая ладонь под

голову, – Только учти, что поблажек можешь не ждать, как и окончания
апокалипсиса.

– Я в этом даже не сомневался, – хмыкает Джисон, смотря себе под ноги; стоит
ли уже сменить всю свою одежду на нечто более подходящее? – Как скоро
ребята обычно возвращаются?

– В течении часа должны быть, – отвечает Сынмин, глянув на наручные часы.

77/243
Хан благодарно кивает. Для него прошедшее время кажется тягучей резиной, но
он даже не понимает причину своего беспокойства. Все двадцать лет его
окружали люди, которые были способны о себе позаботиться, хоть и сам Джисон
в этот список не входил. Вся его жизнь до этого была лишь сплошной чередой
совпадений, актов удачи и речного течения. Хан сам не прилагал никаких
усилий для того, чтобы выбраться из-под общественного гнета, и его это
устраивало, но сейчас, находясь на самом верху Пункта, ему страшно.

Ему страшно не за свою жизнь, а за жизнь своих новых товарищей, которые

ежедневно соглашаются жертвовать собой для того, чтобы обезопасить
остальных, но сам Хан для этого не сделал ровным счетом ничего. Разве
переговорить с Грегори – это встретиться со смертью лицом к лицу? Дать вполне
ложную информацию – это всесильная помощь, которую заслужили те, кто
сейчас находятся на полигоне битвы? Джисон ничем не заслужил этого места
под солнцем, но он клянется сам себе, что исправит это.

На горизонте начинает виднеться солнце, когда Сынмин и Хан полностью

просыпаются. Они обеспокоенно смотрят вдаль, но паника увеличивается с
каждой секундой, потому что даже намека на возвращение ребят нет. Все
настолько тихо, что в ушах закладывает. Ким выглядит еще более побитым, чем
во время их вчерашней ночной встречи, и Джисон интуитивно берет его за руку,
сжимая пальцы. Парень чувствует, как его собственное сердце колотится на
манер колокола, но если он сможет пережить наихудшую вариацию событий, то
Сынмин потеряет всякую надежду. Хан еще с первой встречи заметил их с
Хенджином взаимное влечение, но сейчас еще сильнее убеждается, что эти двое
– единое целое.

– Что это? – встревоженно спрашивает Ким, окидывая старшего беспокойным

взглядом, – Что это, черт возьми, такое?! – чуть ли не кричит он, указывая
пальцем на выезд из Северо-восточной территории.

– Транспорт? – приподнимает бровь Джисон, – Быть не может. За все время

пребывания на Гринвее он испарился чуть ли не через месяц после начала
эпидемии.

Но, как бы то ни казалось на первый взгляд, это был не просто транспорт, а

оборудованный специально под ситуацию на острове. Его двери и бампер были
оббиты металлическими пластинами, прямо на манер одежды мародеров,
которую Хан видел в их последнюю встречу. Но пикап двигался слишком быстро
для машины, которая находится под полным контролем. Он приближался к
Пункту на полной скорости, даже не желая сбавлять обороты. Джисон начал
паниковать: здесь точно что-то не так.

– Стреляй по колесам, – в трансе произносит старший, дергая Кима за плечо, а

тот в недоумении поворачивается, окидывая Хана осуждающим взглядом, –
Сынмин, черт побери, стреляй! – кричит Джисон на парня, а у самого ноги
подгибаются. У форда либо отказали тормоза, либо это намеренное нападение.

– Твою мать, – шипит тот, но сразу припадает к земле, фиксируя приклад

винтовки на правом плече; у самого Кима все тело дрожит, но он держит оружие
так, будто у него руки заледенели в одном положении.

– Не дай пикапу приблизиться к воротам, – Сынмин коротко кивает, а после

приближается лицом к окуляру на оптическом прицеле, держа палец ровно на
78/243
спусковом курке; Джисон больше не видит на нем той растерянности, что была
на лице младшего пару секунд назад, – Как для разведчика ты достаточно
многофункционален, – хмыкает он.

– А то, – подтверждает Ким, а в следующую секунду раздается пронзительный

выстрел. Сынмин отползает назад, – Нам повезло, что моя малышка была
перезаряжена.

Он попал прямо в переднее колесо. Машина первое время не тормозила, но и к

воротам подъехать не успела, когда ее начало заносить в сторону. Форд
прошелся ровно в дюйме от ограждения, но так и не задел его. На удивление,
сама машина также осталась невредима. Джисон первое время внимательно
смотрел через линзу на происходящее внизу, но не видел никаких признаков
шевеления. Он облегченно выдыхает, когда осознает, что в пикапе находятся
Хенджин, Минхо и Кристофер.

– Что за чертовщина? – спрашивает Сынмин, когда видит выбежавшего из

телевизионной башни Чонина, – Какого черта он выперся на улицу?

– Бан Чан вернулся, – усмехается, – Оставайся здесь, уверен, что Хенджин

придет сразу же, как только мы во всем разберемся, – Ким в подтверждение
коротко кивает, падая на стоящий позади стул. Ему тоже очень хотелось узнать,
каким боком они вернулись на защищенном до зубов форде, ведь вариант был
только один.

Джисон спускается на «А5», расслабленно прислонившись к стенке лифта. Он

будто нутром чувствует, что все они в полном порядке, и оказывается прав,
когда створки расходятся, а на пороге он видит входящих в здание Минхо и
Хенджина. Они не обращают внимания на Хана и сразу заворачивают в лазарет.
Следом за ними идет обескураженный Чонин, в неверии сверлящий Кристофера
пронзительным взглядом.

– Как вы умудрились выжить, черт побери!? – перебивает он Чана, – Какую, к

черту, лапшу ты мне на уши вешаешь? – Джисон подходит ближе, кладя ладонь
на плечо младшего, – Что!? – кричит он, но замолкает, когда видит
уставившегося на него Хана, – Очень хорошо, что ты здесь, Джисон. А теперь,
Кристофер, пройдемте-ка на «А2», – Бан Чан заглаживает волосы назад,
вздыхая, – Не закатывай мне тут глаза! – даже не оборачиваясь, роняет Чонин.

Хан с сочувствием смотрит на старшего, который пытается скрыться от Яна в

тесном лифте, но получается у него это из рук вон плохо. Чонин с ним не
разговаривает, демонстративно повернувшись в сторону Джисона, а последнему
только гадать остается, что же такого Кристофер успел ему рассказать. Они
втроем проходят внутрь библиотеки и сразу заваливаются на стоящие вблизи
друг друга кресла. В воздухе будто температура поднялась на несколько
градусов, но Хан все равно видит в их глазах облегчение.

– Мне кто-то объяснит, что произошло десять минут назад или так и продолжите
вести бессловесную войну? – кривится он, откинувшись на мягкую спинку.

– Сначала поблагодарить бы Сынмина за то, что он шину прострелил, – неловко

смеется Бан Чан, но в глазах других присутствующих нет ни капли радости или
примирения, – У форда отказали тормоза, но времени останавливаться в городе
не было из-за восхода.
79/243
– Где вы вообще его нашли? – спрашивает Джисон, – Если я правильно понял, то
весь транспорт забрали мародеры, потому что другого выбора просто нет. Не с
неба же машина свалилась.

– Ты прав, – подтверждает Чонин, а после продолжает: – Он утверждает, что

столкнулись с мародерами на границах Северо-востока, чуть ли не у самого
берега, – Кристофер тупит взгляд, – Еще и смогли у них тачку угнать.

– Ты ему не веришь? – смеется Джисон, но Ян кивает, – Чонин, я уже говорил

тебе о более активных действиях со стороны Странников, поэтому нет ничего
удивительного в том, что они встретили их даже на опустошенной территории, –
Хан вздыхает, – Я уже рад тому, что вы послушали мой совет и не пошли прямо
на Восток.

– Да, но все же с ночными мы столкнулись, – грустно улыбается Кристофер, –

Хенджин даже не успел найти подходящее здание для страховки, и пришлось
действовать по ситуации, – Джисон прикусывает губу, – Он хоть и хорош в
ближнем бою, но перестроиться быстро мы не смогли, а следом еще и мародеры
подъехали, будто там все время и были, патрулировали территорию, – Бан Чан
утробно стонет, – Провизию мы не добыли, но в случае чего с машиной будет
быстрее, только запаску сменить, она где-то сзади лежала, видел, – Чонин
согласно кивает, хоть и не может явственно скрыть свое разочарование.

– Хен же ранен, ведь так? – спрашивает Хан, и Кристофер мычит, – Хенджин, –

поправляется Джисон, и Бан Чан коротко вторит: «Да», – На Минхо у меня планы,
– тянет тот, а старший поднимает заинтересованный взгляд, – Хену нужно
восстановиться, Сынмин продолжает быть на стороже, ведь ситуация
обостряется, – Чонину не нравится, к чему он ведет, – Остаются четверо человек
и две обязательных вылазки.

– Две? – недоуменно спрашивает Кристофер, но собеседники молчат.

– Хорошо, Джисон, мы сделаем это, – кивает Ян, – Готов вновь вместе

повеселиться на просторах Гринвея? – лукавит он, косо смотря на пораженного
старшего, – Мы совершим две экспедиции одновременно, без участия Хенджина
и Сынмина.

– После случившегося с Ханом, мне бесполезно тебя уговаривать остаться? – с

нотой надежды спрашивает Бан Чан, но Чонин кивает, – Черт, – он закрывает
глаза ладонью, а после продолжает: – Я согласен, но что за вторая вылазка?

– Я и Минхо проберемся в подземные пути, – Кристофер замолкает, задумавшись.

Никто из проживающих в Пункте не был глуп, поэтому каждый понимал цель и
жертвы, которые придется принять в случае неудачи, – Мне все еще нужно
подтвердить свои теории, но после вашего возвращения я уже практически
полностью уверен в правильности одной из них, – никто не имеет желания
спрашивать про вторую: нужно волноваться о чем-то более существенном, чем о
личных целях кого-то из Пункта, – Если Минхо откажется, то я все равно сделаю
это сам, – Джисон больно закусывает губу, о чем-то задумавшись; он не хочет
встречаться с мародерами на их территории, но другого выхода нет, да и к тому
же, все может пройти более гладко, чем Хан себе представляет.

– Я вышвырну его отсюда за шкирку, – скалится Чонин. Он не может радоваться

80/243
тому, что впервые покинет территорию башни, ведь сейчас в полной мере
осознает происходящее: они в опасности, и на пути далеко не простое стадо, а
стадо, способное повиноваться своему чутью и инстинктам, – Только не забывай,
что ночные – это не полная эволюция. Странники могут намеренно
«выращивать» озверевших и держать их при себе.

– Не переживай, Чонин, – успокаивает его Джисон, – В последнее время я

убедился в том, что далеко не так глуп, как раньше, – усмехается он, – А сейчас я
оставлю вас наедине, только не разгромите тут все, я еще пару книг хотел
одолжить.

– Тебе не кажется, что он стал резче за такой короткий срок? – спрашивает

Кристофер, когда створки лифта закрываются, – В первую нашу встречу он
показался мне… бесполезным, – мужчине стыдно за такие мысли, но он
действительно потрясен столь быстрой переменой.

– Он был таким всегда, – расплывается в улыбке Чонин, а после продолжает,

сощурив глаза: – А теперь давай поговорим о вашей безответственности и
халатности? – лицо Бан Чана бледнеет.

***

Джисон буквально уже начинает жевать свою губу, когда оказывается вне зоны
видимости ребят. Руки непроизвольно тянутся к «А5», чтобы узнать о состоянии
Хенджина, но у парня нет абсолютно никаких сил пересекаться с Минхо,
особенно после такого безрассудного решения, которое еще и Чонин умудрился
одобрить. Хан действительно думал, что ему придется идти самому, но дело в
том, что он был бы только рад подставиться одному, а не лишать, в случае чего,
Пункта основной силы. Дыхательные пути забиваются, но в конце концов
Джисон не выдерживает и нажимает на «В1». У него больше нет сил, а еще
ужасно хочется спать. Желательно без пробуждения.

В коридоре до сих пор свалено бесчисленное множество плюшевых игрушек,

которые парень иногда рассматривал по пути в комнату, но в последнее время
его интересуют только две, находящиеся на его кровати. Хан открывает дверь и
запирает ее изнутри, прислоняясь к ней спиной. В голове шумит так, что уши
закладывает от невозможности сосредоточиться на чем-то одном. Все мысли
перемешались в одну: Минхо подвержен опасности из-за него. Раньше, быть
может, Джисон и хотел, чтобы старший получил по заслугам, но чтобы так…

Чанбин всегда говорил, что защитит Хана, но как поступит Ли в чрезвычайной

ситуации? Происшествие на нейтральной территории не шло в расчет из-за
позиции Минхо во время выстрела, но если весь план обернется не в их пользу?
Если придется кем-то пожертвовать, чтобы спасся второй? Джисон отгоняет эти
мысли подальше, перебираясь на мягкие простыни, и обнимая черного
зеленоглазого кота. Он все еще предельно неустойчив к стрессу, и это, по всей
видимости, именно тот минус, от которого избавиться будет не так просто.

Солнце неприятно щекочет лицо, но это не мешает парню заснуть и на

несколько часов отвлечься от разъедающей тело реальности.

Минхо выходит из лазарета только ближе к вечеру, когда полностью убеждается

в том, что с Хенджином все будет в порядке; к счастью, укус озверевшего не
81/243
нанес каких-либо фатальных травм, но первое время ходить будет больно. После
он соглашается подменить на ночь Сынмина, чтобы тот и сам смог отдохнуть. Ли
противно от одной только мысли, что он так беспечно отнесся к словам Джисона
о надвигающейся опасности: она оказалась куда больше, чем можно было себе
представить, и если на безлюдном пляже сторожила лишь одна машина и были
заперты только три ночных твари, то что же произошло бы, пойди они к Востоку?
От этого передергивает.

А ведь Минхо даже ни разу не видел Хана сегодня. Парень даже не пришел
проведать своего друга, и у мужчины возникают кое-какие предостережения.
Вдруг что-то случилось? И пока он не успел накрутить чего лишнего, то сразу на
выходе из лифта замечает уставшего Чонина, явно либо чем-то расстроенного,
либо сверх меры удовлетворенного. Он поднимает опухшие от бессонницы
глаза, а после медленно начинает:

– Ты все это время был тут? – Минхо коротко кивает, а Ян одобрительно машет
головой.

– Хотел спросить, – начинает Ли, остановив идущего дальше Чонина; последний

смотрит на него с долей упрека: – Где Джисон?

– А, – открывает рот младший, а после расплывается в довольной улыбке, – Он

куда-то ушел сразу после нашего с Бан Чаном разговора, – отвечает Чонин, но
продолжает, пока Минхо не скрылся: – Хотел добавить, что у вас с Ханом в
скором времени намечается индивидуальная вылазка, – старший поднимает
бровь в вопросительном жесте, а Ян пожимает плечами, – Я не шибко одобряю
эту затею, но…

– Что он успел удумать? – кривится Ли.

– Только не будь с ним столь категоричен, – предупреждает Чонин, – Он хочет

узнать, что творится на территории Странников, и прежде чем ты начнешь
кричать, – всплескивает руками младший, – Скажу, что он был готов пойти один,
но если ты откажешься, то я…

– Самолично скормишь озверевшим? Орде? – усмехается Минхо, – Обустроишь

мне комнату под семью замками? Прострелишь ногу?

– Во-во, как хорошо ты меня знаешь, – говорит Ян, – Бывай, – напоследок кидает
он, – Надеюсь, укус ты обработать смог нормально, – Минхо виновато опускает
глаза, – О, ну нет, – стонет Чонин, – Скройся с глаз моих, разочарование
человечества.

Минхо, усмехнувшись, слушает Яна и скрывается в лифте. В его голове рой

мыслей, но лидирует лишь одна, отчаянно колотящая сердце: «Зачем тебе это,
Хан Джисон?». Зачем этот мальчишка постоянно рискует собой и раздражает
его? Иногда Ли думает, что лучше бы не открывал ту злосчастную дверь, но
сразу же себя одергивает, приходя в себя. Кем он себя возомнил? Вершителем
судеб? Он помог человеку, который в этом нуждается, не иначе.

«В1» встречает его полной тишиной, чуть ли не отбивающейся от гладких стен и

стеклянных рам с коллекционным игрушечным оружием. Минхо слабо
улыбается, когда вспоминает о тех днях, когда был просто одержим затеей
собрать все ненужные побрякушки в Гринвее, а как оказалось в итоге – эти
82/243
вещицы стали единственным предметом декора тусклых стен Пункта. Он
подходит вплотную к двери в комнату Джисона, но когда нажимает на дверную
ручку, то она оказывается запертой.

Минхо закатывает глаза, а после достает из кармана запасные ключи. Ему даже
в голову не приходило сказать парню о том, что у него такие есть. Будет очень
неловко, если Хан на самом деле не спит, а просто игнорирует непрошеных
гостей. Когда мужчина заходит внутрь, то обнаруживает Джисона свернувшимся
на одеяле. Он видит, что парню максимально неудобно, ведь он хмурится во сне,
но Ли ничего не предпринимает, лишь вновь запирая дверь и садясь рядом.

Только сейчас Минхо замечает, что все лицо младшего покрыто легкой
испариной, а пальцы слегка подрагивают. Мужчина касается его плеча, но Хан
никак не реагирует, только начинает ворочаться. Джисон скидывает с себя во
сне одеяло, но это никак не освобождает его от преследующего его во сне
кошмара. Он даже не подозревал о том, что они могут вернуться вновь.

– Малец, – тихо говорит Минхо, – Эй, вставай, – начинает сильнее потряхивать

его за плечо, но реакции ноль, – Джисон, мать твою! – вскрикивает тот, а парень
подрывается с места, хватаясь рукой за шею и издавая нечленораздельные
звуки, – Что с тобой? – обеспокоенно спрашивает Ли, но не получает в ответ
ничего, кроме перепуганного взгляда и немой мольбы о помощи в глазах.

– Воздуха, – хрипит младший, – Нет.

– Слушай меня сюда внимательно, – резко меняется в лице Минхо, – Считай про
себя, – Ли смотрит прямо в глаза напротив, наполненные ужасом, – Считай от
одного до десяти и обратно, – Хан коротко кивает и на миг прикрывает глаза, –
Считай столько, сколько потребуется, не реагируя ни на мой голос, ни на мои
касания, ни на удушье, – Джисон кивает и обессиленно падает обратно на
кровать, глубоко дыша.

– Считай, – настаивает Минхо, когда младший дергается из-за легшей на его лоб
руки, – Я же тебе сказал: не реагируй и считай, черт побери, – спустя несколько
секунд Ли начинает слышать глубокое размеренное дыхание, и сам будто
приобретает возможность дышать. Джисон открывает глаза, виновато смотря на
старшего, – Часто у тебя такое бывает?

– Здесь впервые, – честно отвечает Хан, смотря на Минхо снизу вверх: его волосы
приятно переливаются на фоне заходящего солнца, – До попадания в Пункт…
регулярно.

– Не хочешь разделить с кем-то комнату? – осторожно спрашивает Ли, – Тебе

смогут помочь, в случае чего.

– Нет, спасибо, – нервно усмехается Джисон, – Я справлялся с этим сам с начала

весны, поэтому в няньках не нуждаюсь, – Минхо хмурится, – Максимум, что со
мной случилось бы – это обморок, поэтому не стоит зря волноваться, – Хан
выдыхает, подымаясь, – Как ты открыл дверь? – поднимает тот бровь.

– Когда планируешь следующую вылазку? – максимально резко меняет тему Ли, –

Есть приблизительный план действий?

– Так ты согласен… – тянет Джисон и по-глупому улыбается, – План есть, но

83/243
ставлю восемьдесят процентов на то, что он в процессе даже не пригодится.

– Почему ты так думаешь? – интересуется Минхо, а сам краем глаза замечает

черного кота, слабо улыбаясь, – Он настолько ненадежный?

– Ненадежный не план, а информация, – прикусывает губу младший, – Мы точно

не уверены в том, хотят ли мародеры на полном серьезе натравить озверевших
на нас или просто издеваются, но произошедшее служит прямым
доказательством моей теории, – с сожалением говорит он, – К Странникам мы
пойдем, мягко говоря, голыми. Без подстраховки, без запасного варианта, без
уверенности в том, что хотя бы малейший шанс на выживание у нас будет, –
лицо Минхо не выражает никаких эмоций, – Все еще хочешь?

– Я за тебя в ответе, – без раздумий отвечает тот, а Джисон проводит параллель

со случившимся в их первую вылазку, и не может сдержать искренней улыбки, –
Все-таки погибнуть вместе будет намного лучше, чем чувствовать, что из тебя
вытекает жизнь, а рядом никого нет, правда? – Хан слабо кивает.

– Хочу сразу предупредить, что вылазка на Восток растянется как минимум на

пару ночей, – Хан вытирает глаза от скопившихся из-за стресса слез, – Это не то
время, которое нам нужно, но его будет достаточно, чтобы получить
достоверную информацию, – Минхо молчаливо соглашается, сверля взглядом
побитое лицо напротив, – Бан Чан и Чонин выйдут в Гринвей вместе с нами, но
вернутся раньше с учетом транспорта и дальности их поездки, – Джисон не
привык думать сразу, как только очнулся, – Значит нам нужно собрать провиант,
не обязательно много, и дождаться, когда кто-то из парней заменит
простреленное колесо.

– Значит, послезавтра?

– Значит, послезавтра, – выдыхает Джисон, вновь заваливаясь на кровать, – Так,

а ты чего приходил? Ты уже вроде как извинился, так в чем причина? –
спрашивает младший, условно показывая на кота, лежащего рядом с его
головой.

– Хотел поблагодарить за то, что предупредил о мародерах, – Хан понимающе

кивает головой, – Если бы не ты, то не факт, что отделались бы простым укусом,
– Минхо поднимается и какое-то время просто мнется на месте, – Если что-то
будет нужно, то я на обзорном пункте.

– Хорошо, – отвечает Джисон, а когда дверь за старшим закрывается, падает

лицом на подушку; они действительно вместе пойдут в ад. Веселое приключение
для одного яркого летнего дня, правда?

84/243
Часть 9: Метро.

– По моим последним исследованиям, – начинает Чонин, когда все

собрались на «А0», кроме Сынмина и Кристофера, меняющего колесо форду, –
На Гринвее нет мужчин и женщин, старше сорока лет, детей и пожилых людей, –
Джисон мотает ногой под столом, практически не вслушиваясь, – Из-за запаха
сгнивающих озверевших и ухудшения экологии – болезни покрыли большую
часть острова, этих людей даже восставшие трупы не успели прибрать к своим
рукам, – Ян выдыхает, – Они просто погибли из-за поражения слизистых
оболочек и вирусной пневмонии, стремительно развивающейся в течении трех-
четырех дней, – Минхо складывает губы в полосу; как ни одна проблема, так
обязательно вылезет вторая, – Я точно не могу сказать, верны ли мои догадки,
но других вариантов я не вижу, – Чонин утробно стонет, кладя голову на стол, –
Гринвей хоть и не маленький, но трупы здесь повсюду. Они заражают даже
камни, которые в скором времени начнут обрастать плесенью и покрываться
слизью, – Хенджин тупит взгляд.

– То есть, мы в любом случае умрем? – с усмешкой спрашивает Минхо.

– Пока у нас есть медикаменты и способы их добычи, то все будет в порядке, –

успокаивает его Ян, – Но мы не знаем, как скоро мародеры доберутся и до
складов вблизи Пункта, поэтому рассчитывать нам особо не на что, разве что на
помилование матери-природы, – невесело смеется Чонин, – Морской ветер,
правда, играет большую роль в разгоне непригодного воздуха, и расположение
телевизионной башни дает нам преимущество, но дышать чистым кислородом
мы сможем только от силы один сезон до наступления зимы, – Минхо
прикусывает губу: прогноз неутешительный, – Холодный климат после сделает
свое дело, уничтожив большую часть инфекций, которая распространяется
только при высоких температурах, – Джисон поднимает усталый взгляд, – Но все
станет прежним, как только придет весна. Вопрос уже в том, сможем ли мы до
нее дожить.

– Не тот вопрос, – встревает Хан, – Как нам прожить этот сезон, когда на улице
самый разгар лета? – он усмехается, – По твоим словам, пневмония покрыла
большую часть Гринвея, следовательно, вирусы не только в человеческих телах,
но и в воздухе, которым мы прямо сейчас дышим, – Чонин неуверенно кивает
головой, – Нам повезет, если заболеем легкой степенью, но что будет, если кто-
то подхватит вирусную? – Джисон складывает руки на груди, – И если первую
можно еще вылечить, то вторую без должного профилактического курса ты не
искоренишь, а в наших условиях это невозможно, – лицо Минхо с каждым разом
темнеет, – Поэтому если и заболеем чем-то похуже простуды, то мы трупы! –
всплескивает руками Хан, откидываясь на спинку стула.

– Вот поэтому живы в большей степени только мужчины в возрасте от двадцати

до сорока лет, – подтверждает Ян, – Хоть они и болеют практически на тридцать
процентов больше, чем женщины, но и нужно учитывать функциональность
здорового организма, ранее не подверженного никаким инфекционным
заболеваниям, – Джисон согласно кивает, – Иными словами, закаляем свой
иммунитет и почаще бываем на обзорном пункте, обогащая кровь.

– Но что насчет вакцины? – спрашивает Хван.

– Хен, – вздыхает Хан, – Мы уже привиты, вакцина от пневмонии – это

85/243
обязательной укол при рождении ребенка, но если твои родители были не
сторонниками современной медицины, то для тебя дела обстоят не так радужно.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Все присутствующие сидели молча и

либо пялились в стену, либо пересматривались друг с другом, будто о чем-то
подсознательно договариваясь.

– Вылазка завтра ночью, – наконец-то выдает Минхо.

– Какая вылазка? – приподнимает бровь Хенджин.

– У вас с Сынмином счастье, – почтительно улыбается Чонин, – Вы останетесь

одни на целый день, – Хван недоумевающе смотрит на младшего и, кажись,
пытается расшифровать, о чем тот ему вторит, – Мы планируем совершить одну
экспедицию на территорию Странников и одну вылазку за продовольственными
товарами и лекарствами.

– Команды по два человека? Вы с ума сошли? – быстро приходит в себя Хенджин,

но в следующий момент шипит, когда хочет подняться на ноги, – На Восток?
Вдвоем? – он в неверии смотрит на Чонина, но тот переводит взгляд на Джисона
и Минхо, – О Боже, – он падает обратно в кресло, открыв рот от шока, – Вы
умрете, – его брови ломаются, а пальцы мелко подрагивают, – Зачем?

– Мы обязаны, – без доли сожаления отвечает Хан, а взгляд его тяжелеет, – Ты

бы хотел и дальше продолжать находиться в Пункте даже не зная, что
твориться за его пределами, хен? – парень мягко наклоняет голову, а Хван
опускает плечи, потупив взгляд, – Если все пройдет удачно, то нам не придется
даже использовать что-то более, чем диктофон и камеру телефона, – усмехается
Джисон, кладя ладонь на затылок, – В любом случае, рано или поздно это стало
бы вынужденной мерой, и лучше туда пойдут те, кто полностью принимают и
шанс погибнуть, и такой же шанс приобрести жизненно важную информацию, –
Хенджин даже не шевелится, но после слабо кивает головой.

– Хан-и, я все равно не понимаю, как вы можете идти туда, особенно после
произошедшего на пляже? – спрашивает Хван, прикусывая губу, – Вам вообще не
страшно?

Джисон и Минхо одновременно взрываются чуть ли не в истерическом смехе,

хватаясь за животы. Парни смотрят на них так, словно у тех ментальное
здоровье пошатнулось.

– Страшно, – честно отвечает Хан, вытирая проступившую слезу, – Покажи мне

хотя бы одного человека, который бы добровольно пошел в руки к смерти? – все
молчат, перебегая взглядами по комнате, – Я так и думал, – усмехается он,
вставая из-за стола, – Хен, не иди пока к Сынмину, мне нужно кое о чем с ним
поговорить, – Хенджин кивает.

Кима он действительно встречает на обзорном пункте, прислонившегося к

металлическому ограждению спиной. Он медленно разлепляет ресницы и
пронзительным взглядом смотрит на вошедшего гостя. Джисону кажется, что
ему уже кто-то рассказал о предстоящих набегах. Сынмин же демонстративно
отворачивается, подтверждая ханову догадку. Парень подходит ближе, даже не
пытаясь выглядеть виноватым или измученным. Сил на эмоции тоже не
осталось.
86/243
– Я хотел попросить об одолжении, – говорит Хан, но собеседник даже не
реагирует, – Если я вернусь, то ты же поможешь мне стать лучше, чем я есть
сейчас? – спокойно спрашивает Джисон, смотря прямо в спину напротив, –
Сынмин?

– Ты просто придурок, Хан Джисон, – говорит он, поворачиваясь. На Киме нет не

только лица, но и даже злости в глазах, – «Если»? Что ты имеешь в виду, идиот?
– грустно продолжает тот, подходя ближе, – Скажи: «Когда» или ты отсюда со
здоровыми ногами не выйдешь, – еще тише добавляет тот, опустив голову.

– Когда я вернусь, ты мне поможешь? – вновь спрашивает Хан, а после

продолжает: – Просто я не думаю, что Минхо или хен смогут мне… – Джисон не
успевает договорить как Сынмин обнимает его; старшему становится сложно
дышать, но он все же улыбается, – Ты и хен мои друзья, Сынмин, я сделаю все,
чтобы так и осталось в будущем.

***

Весь Пункт стоял на ушах. Кажется, что из всех присутствующих спокойствие

соблюдал только Хенджин, вальяжно покачивающийся в кресле и попивающий
свежезаваренный Сынмином кофе. Они вдвоем вызвались проводить ребят,
оставив свой пост. Остальные среагировали остро, но в конце концов пришли к
общему соглашению. Чонин был на взводе: он не покидал этих стен на
протяжении пары месяцев, а теперь идет не просто прогуляться по пустующему
Гринвею, как было в начале весны без эволюционировавших озверевших, а
прямо в эпицентр событий, где их может ждать все, что угодно.

Одно радовало – починенная машина. Джисон и Минхо по какой-то причине

интуитивно держались рядом, местами кидая друг на друга завуалированные
беспокойные взгляды. Сегодня они были единственными за все время
существования телевизионный башни в качестве Пункта, кто отправится на
относительно длительную экспедицию. Им обоим было знакомо чувство
неизведанности, оно же и преследовало Хана до попадания к ребятам, но вот
старший, наоборот, успел начать забывать, что такое «неудача с высокой
вероятностью».

Они вшестером стояли около побитого временем пикапа, перешептываясь так,

будто за ними кто-то сидит, но на самом деле это было лишь жалкая попытка
оттянуть неминуемое. У них всех был шанс все бросить и вернуться обратно в
родные стены, но каждый понимал, что без информации и средств для
существования они трупы либо от голода, либо от внезапной встречи со
Странниками на своей же территории. Минхо подтягивает лямки рюкзака.

– Мы поедем на Юг, – начинает говорить Чонин, глубоко вдохнув, – Между

нейтральной зоной и оккупированным Востоком есть плешь, которая, в лучшем
случае, в скором времени также станет необитаемой, – Ян хмурит брови,
прикидывая карту у себя в голове, – Высокий шанс встретить мародеров, но
столкнуться с ними на Севере еще более вероятно, – Кристофер утвердительно
кивает, – Там находится последний из близлежащих к Странникам складов,
которые мы еще не исследовали, – Чонин опирается на дверь форда, – С этой
малышкой нам может повезти, если вандалы сочтут ее за «свою». Она же станет
нам прикрытием и от других мародеров по пути: вряд ли все эти парни знают
87/243
друг друга в лицо.

– Вы, как и Минхо с Джисоном, хотите пробраться на их территорию? –

спрашивает Сынмин, прикусывая губу.

– Нет, – отрицательно мотает головой Бан Чан, – Их место – это подземные линии
метро, поверхность же находится под «юрисдикцией» простых охранников,
которые служат не более, чем видимостью того, что это место не пустует, –
размеренно говорит Кристофер, – Будет проблема, если встретимся с ночными,
но на машине они нас не достанут, даже если погонятся следом. Бензина
должно хватить, чтобы отвести их куда подальше, а после в полной
безопасности вернуться домой, – Ким понимающе кивает.

Они еще раз сдержанно кивают друг другу, а после Чонин и Бан Чан садятся в
машину; Кристофер включает двигатель, а после они скрываются на Юго-
западной тропе, которая проходит практически вплотную к краю Гринвея. С
ними точно все будет в порядке, но Джисон и Минхо продолжают стоять, о чем-
то размышляя.

– Мы не будем напрягать вас подробностями своего плана, – говорит Ли, даже не

двинув головой, – Нечего волноваться по чем зря, – усмехается тот и со стороны
кажется вполне невозмутимым и неприступным военным, готовым свернуть шею
за неповиновение, – Единственное, что можем сказать, так это предполагаемая
сторона, откуда мы будем возвращаться, – Хенджин вопросительно поднимает
бровь, – Следите за Северо-западными путями, а если не вернемся через три
часа максимум – даже не уповайте на скорейшее воссоединение, – лица
Сынмина и Хвана стремительно побледнели.

– Минхо, – строго смотрит на него Джисон, а после переводит взгляд на

остолбеневших парней, – Не переживайте, мы точно вернемся, – слабо улыбается
тот, – Пошли, – кратко кидает парень, а после они вдвоем скрываются за
зданиями в стороне Северо-востока, под сопровождение двух сожалеющих
взглядов. Они даже не обнялись.

С последнего раза пребывания на улицах густонаселенных районов Джисон не

чувствовал такой тревожности, которую испытывает в данный момент. Он
глубоко дышит и старательно отсчитывает от одного до десяти и обратно про
себя, равномерно распределяя все мысли, хранящиеся в самой подкорке
сознания. Они с Минхо вновь проходят по тем улочкам, по которым парень гулял
вместе с Чанбином. Отсутствие лучшего друга навевает лишь негативные
эмоции, сказывающиеся напрямую на психологическом состоянии Хана.

Он старается об этом не думать, но получается из рук вон плохо, когда парни

проходят вдоль небольшой книжной ярмарки, которая проходила на
центральной улице незадолго до распространения инфекции. Большинство
учебников либо разбросаны вдоль дороги, либо отсутствуют, и Джисон даже
думает, что это мог быть и Кристофер. Минхо некоторое время безэмоционально
смотрит на младшего, а потом говорит:

– Мы идем в сторону входа в метро, расположенного на окраине, недалеко от

самого Пункта, – Хан утвердительно кивает, – Мы не знаем точно, будет ли он
завален, но если мы не найдем нужный спуск до восхода солнца, то придется
метаться по крышам, чтобы не попасть под прицел и мародеров, и простых
озверевших, и ночных, – Джисон грустно вздыхает, – В нашей ситуации самое
88/243
главное – это не терять контроль и концентрацию, полностью подчинив себе
происходящее, – Минхо многозначительно мычит, – У нас будет в среднем
полдня, чтобы добраться до Странников, находящихся отсюда черти знает где,
день, чтобы добыть нужную информацию, и еще полдня, чтобы вернуться
обратно.

– Звучит как начало «Миссии невыполнимой», – слабо усмехается Джисон.

– Но в конечном же счете они все оказывались вполне выполнимыми, правда? –

утешает Хана старший, хлопая по плечу, – Мы не можем рисковать собой и
дальше, слоняясь тут без дела и подставляясь под возможный удар, – Ли
смотрит вдаль, что-то активно выискивая в кромешной тьме, опустившейся на
Гринвей; от тех ярких ночей не осталось и следа, – Через квартал мы будем на
месте, тут идти от силы минут двадцать, – Джисон кивает, – Ты дар речи
потерял? Почему такой пессимистичный? – смеется Минхо, – Сам же хотел идти,
так чего расклеился?

– Я думаю, – резко отчеканивает Джисон, а после продолжает: – Мы абсолютно

ничего не знаем о нынешнем строении подземных путей, если Странники
решили внести в них свои коррективы, – Ли согласно кивает, – Также мы не
знаем, куда делись все ночные озверевшие, – говорит Хан, а сам осматривается:
на гринвейских дорогах лежат лишь спящие дневные твари, которые восстанут
сразу, как только первая птица запоет, – И нет никакой достоверной
информации о том, что все эволюционировавшие прямо сейчас могут находиться
там, – Джисон условно опускает голову вниз, смотря на потрескавшийся
асфальт; пробирающаяся через щели трава была также безвозвратно
растоптана чьими-то ногами, – К тому же, вдруг мы встретим кого-то из
выживших и случайно сочтем их за мародеров? – Хан обеспокоенно хватается за
кобуру поверх армейской рубашки на груди.

– У тебя всегда так много «если»? – спрашивает Минхо, проигнорировав все

остальное, – Не думай, Джисон, особенно если находишься в безвыходной
ситуации, – Хан недоуменно смотрит на старшего, – Действуй согласно тому, что
первым выскочит из головы.

– И это говорит мне лейтенант? – поднимает в подобии улыбки губы парень, а

сам радуется тому, что Минхо не попадет под воздействие его беспочвенного
волнения, – Может, ты и прав.

– Нам осталось идти не так долго, – говорит Ли, когда они вдвоем сворачивают
на Север.

Вокруг озверевших становится еще больше. Они будто выползают из

всевозможных щелей, но ничего не предпринимают, злостно поскрипывая
зубами во сне. До восхода солнца оставалось четыре часа. На улице гулял
пронзительный летний ветер, который сначала забирался под рубашки, а после
холодил уже замерзшую кожу. Джисон подмечает какое-то движение впереди
по жилому кварталу и останавливается словно вкопанный, дергая пошедшего
вперед Минхо за край рукава. Старший мельком смотрит то на Хана, то в ту
сторону, куда смотрел и младший, а после щурит взгляд, отступая назад.

– Его нужно убить, – тихо говорит Джисон, когда Ли равняется с его головой, –
Мы не сможем пройти по пляжу из-за возможного присутствия мародеров, но и
тут мы не сможем пройти мимо из-за ночного, – озверевший будто чувствует чье-
89/243
то присутствие и мельком оборачивается, заставляя парней застыть на месте и
задержать дыхание; к счастью, они находились слишком далеко, чтобы тварь их
учуяла, но услышать она их может, – За мной, – говорит Хан.

Парень тянет Минхо назад, чуть ли не силком заталкивая его в какой-то

переулок, а когда Джисон оборачивается, чтобы осмотреться, то видит кучу
озверевших, наваленных друг на друга; они чуть ли не достигали высоты пары
этажей. У Хана в груди начинает беспрерывно стучать сердце, но он вновь
медленно считает про себя, расслабленно выдыхая. Они спят и не проснутся,
пока солнце не взойдет. Минхо начинает скрежетать зубами, осторожно
выглядывая из-за стены. Старший достает ствол из кобуры, снимая
предохранитель.

– Он с глушителем? – настойчиво спрашивает Джисон, и Ли коротко кивает, даже

не оборачиваясь, – Его нужно отвести подальше от мусорных баков, чтобы не
создавать лишнего шума, – Минхо согласно кивает, выходя из убежища.

Джисон следует за ним, внимательно всматриваясь в темноту; озверевший все

еще корчится над прогнившей едой в урне, что-то отчаянно вынюхивая. Ли
вытягивает руку, останавливая идущего следом Хана, а сам подбирается ближе,
сохраняя и стойку для стрельбы, и невозмутимость на лице. Джисон сразу
понимает, что этот человек убивал этих тварей не раз и не два с начала
апокалипсиса, потому даже не начинает волноваться из-за представшего перед
ним зрелища: Минхо, не сводя взгляда с целика, свистит достаточно громко для
того, чтобы привлечь лишь одного.

Окликнутый озверевший без промедления начинает бежать в их сторону,

остаточно убедившись в том, что там кто-то есть. Джисон пятится назад, но Ли
остается на месте, даже не дернувшись. Он смотрит вперед настолько чутко, что
со стороны кажется, будто ему плевать на все близлежащее. Тварь бежит
вперед, но не издает ни звука, будто намереваясь саморучно прибрать добычу к
своим рукам, за ним лишь остается легкий след черновато-красной слизи,
мгновенно впитывающейся в асфальт.

Минхо дышит размеренно, полностью сосредоточившись на своей жертве, а

когда озверевший оказывается достаточно близко к нему, то спускает курок.
Восставший мертвец без возможности перерождения припадает прямо к ногам
Ли, распластываясь на земле подобно растекшейся воде. Мгновенная смерть.
Старший облегченно выдыхает, вмиг оборачиваясь по сторонам, чтобы
убедиться в том, что на выстрел никто не среагировал. В округе стоит
полнейшая тишина, разбавляемая лишь нервным смешком Джисона.

– Мертв? – спрашивает Хан, подходя ближе; Минхо утвердительно кивает, – Что

же он там искал? – тянет младший, смотря на распотрошенный мусорный бак
впереди себя.

– Гораздо важнее, – подает голос Ли, – Что он здесь делал? – Джисон смотрит на
него, приподняв бровь, – В пятидесяти метрах отсюда пляж, вряд ли бы
Странники упустили возможность забрать еще одного, значит этот смог
избежать этой участи, – Хан открывает рот, будто в осознании, – Обычный
ночной озверевший не поленился бы завыть, чтобы призвать еще больше своих
сородичей, но этот был точно уверен в том, что мы здесь одни, – продолжает
Минхо, присаживаясь перед трупом на корточки, – Неужели эта тварь –
следующая степень эволюции? – Джисон прикусывает губу, а Ли огорченно
90/243
выдыхает.

– Я так не думаю, – встревает Хан, – После смерти их мозг превращается в

сплошную кашу, становясь единым организмом со всем телом, – Минхо
поднимает заинтересованный взгляд, – В их головах остается лишь одно
желание – нажраться, – хмыкает Джисон, – Их своеобразная патология
заключается в том, что с каждый разом они все больше приспосабливаются к
окружающему миру, словно перенимая характеристики живых организмов, –
младший присаживается рядом, внимательно рассматривая простреленную
голову, – Зрение птиц, слух диких животных, маневренность и скорость рыб, – Ли
кивает, приблизительно понимая о чем идет речь, – Но единственный вид в
живой природе, способный мыслить и общаться между собой – это человек. От
людей же в них не остается ничего, помимо оболочки, – Джисон просит у
старшего нож, а после резко заносит его над головой и раскраивает череп
озверевшего; из трещины течет жидкость, больше похожая на сливки, нежели
какое-либо подобие человеческого мозга, – Они на это не способны, но настанет
тот день, когда большое количество быстротечных изменений не сыграет нам на
руку.

– Почему он не выл? – через какое-то время спрашивает Минхо.

– Я не могу точно сформулировать свою мысль, – прискорбно отвечает Хан, а

после продолжает: – Но, вероятнее всего, в них все же остается какая-то часть
человека, с которой он прожил всю или большую часть своей жизни, – Ли
изгибает бровь, – Например, ночные – это озверевшие, которые,
предположительно, пошли от атлетов, но вдруг бывший владелец тела не мог
говорить? – Джисон поднимается, – От них остаются не только тела, но и
призрачный силуэт предшествующей личности.

– Ты хочешь сказать, что эти твари так же индивидуальны, как и мы? – Минхо
поднимается следом, отряхивая штаны.

– Не совсем, – отрицает Хан, – В нашем мире есть «серая масса» человечества,

которая только и умеет, что беспрекословно подчиняться приказам, – начинает
объяснение парень, – Представь, что этот тип – дневные, простое стадо, – Ли
кивает, – Есть же лидеры, они представляют собой воплощение ночных, –
Джисон облизывает губы, – Но даже среди руководителей есть те, кому они
будут подчиняться. В нашей ситуации, предположим, что это и станет
следующей ступенью патологии, – Минхо утвердительно мычит, – Но, как бы мы
не хотели выделиться, все мы одинаковы, за исключением тех, кто так или иначе
не соответствует общепринятым стандартам, – Хан минуту думает, прежде чем
вновь начать говорить, – Слепые, глухие, немые, с конечностями и без них, –
начинает перечислять младший, загибая пальцы, – Думаю, что именно это в
какой-то степени и влияет на то, с какими «особенностями» в будущем станет
озверевший. Но это лишь моя теория.

– Очень… – замолкает Минхо, – Конструктивное предположение, – мужчина

последний раз смотрит на мертвеца, а после выдыхает, – Нам пора идти дальше.

Все последующее время они идут в тишине, лишь резко оборачиваясь на

внезапное шуршание мусорных пакетов или падающей с крыш штукатурки.
Джисона слегка напрягает настолько спокойная обстановка, но в основном он
понимает, что нервы придется приберечь как минимум до входа в линии метро.
Минхо же выглядит намного более отстраненным, чем младший. Мужчина идет
91/243
ровным шагом, четко проектируя местность и округ в своей голове. Скорее
всего, у него просто нет времени отвлекаться на что-то другое, помимо
непосредственной цели их экспедиции.

Забавным кажется и тот факт, что по пути они встречают сожженные легковые
машины, но среди них нет ни одной грузовой или тех, кто так или иначе
подходит для безопасного передвижения по Гринвею. По дороге буквально
слоями развалены загнивающие продукты питания, но даже намека на
присутствие кого-то постороннего просто нет. Хан хмурится: неужели дикари
дошли до того, чтобы просто зачистить территорию, убрав всех озверевших или
это сделал кто-то другой, тот, кто на это способен? Внутри все холодеет от
одной мысли, что на острове существуют еще группы выживших и уже даже не
так важен факт, мирные ли они или готовы пойти на все, чтобы выжить.

– Мы почти пришли, – говорит Минхо, а после продолжает: – Я склоняюсь к

варианту, что озверевшие, так или иначе, будут находиться на верхнем этаже,
заполняя собой и кассы, и спусковую лестницу, – Джисон вновь закусывает губу,
– Но у метро Гринвея есть одна интересная особенность, – Ли слабо улыбается, –
Простые граждане спускаются вниз по основному эскалатору, а контролеры по
специально-отведенным лестницам, вход к которым находится прямо в пункте
продаж жетонов, – Хан кивает, понимая, к чему ведет мужчина, – Мы зайдем
внутрь со стороны касс, чтобы попасться как можно меньшему количеству
ночных озверевших, если таковые будут, и по тому же принципу вернемся
обратно.

– Ты действительно полностью выучил карту метро? – осторожно интересуется

Джисон, и Ли кратко кивает, останавливаясь, – Мы пришли, – в неверии тянет
Хан, смотря вперед: большая буква «М» красуется на непримечательном
торговом центре, – Но что насчет тварей, которые будут находиться внутри
вагонов?

– Ты вообще в метро не ездил, когда с Чанбином по острову гулял? – кривясь в

лице, спрашивает Минхо, но, на удивление, младший лишь отрицательно мотает
головой, – Тоже одна из твоих фобий?

– В моей жизни есть один плюс и один равносильный ему минус, – выдыхая,
говорит Джисон, – Я много чего боюсь, но мастерски этого избегаю благодаря
своей удаче, – Ли хмыкает, – А ты ведешь меня прямо туда, куда я, мягко говоря,
не ходил бы еще… всю жизнь, пожалуй, – нервно теребит подол рубашки Хан, а
после поправляет челку, лезущую в глаза.

– Не переживай, вряд ли поезд поедет без управляющего, – успокаивает его

Минхо, а после вновь продолжает идти. Они вдвоем вплотную подбираются ко
входу, а после Ли начинает тихо говорить: – Если мы и встретим ночных в
вагонах, то на станциях метро установлены подъемные барьеры, – Джисон
кивает, приблизительно понимая о чем говорит старший, – Они не поднимутся
«просто так», ибо им нужен предварительный сигнал, поэтому даже с
открытыми раздвижными дверьми твари не смогут выбраться за их пределы.
Также я совсем не думаю, что мародеры полностью не очистили линии от
озверевших, будь они дневными, что вряд ли, потому что внизу нет света, или
ночными: здесь, в особенности, они им не нужны.

– Я верю тебе, – даже не думая кидает Джисон.

92/243
Часть 10: Страх.

Они поочередно заходят внутрь, а только после осматриваются:

помещение абсолютно пустое. В нем нет ни кресел для ожидающих, ни
элементарных автоматов с быстрорастворимым кофе или шоколадными
батончиками. На миг даже кажется, что отсюда все вынесли, но вариант того,
что здесь всего этого и не было успокаивает гораздо больше, чем возможное
наличие незнакомцев, которые уж точно не встретят с улыбкой на лице. Хан
слегка ежится от пробивающего его холода; по всему видимому, кондиционеры
до сих пор исправно работают. Джисон даже слегка успокаивается: шанс того,
что они заразятся какой-то дрянью из воздуха многократно уменьшается.

– Что за чертовщина? – тихо спрашивает Минхо, толкая младшего в бок, –

Озверевшие двери не могут толпой сломать или просто настолько ленивые? – с
иронией подмечает Ли, убирая пистолет обратно в кобуру.

– Поори еще для достоверности, – язвит Джисон, потирая ушибленную кожу.

– Ну ты же кричал, когда убегал от толпы, а мне нельзя? – глаза Хана

округляются, – Вот о чем ты тогда думал, придурок? – усмехается тот, складывая
руки на груди.

– О том, что скоро умру, – взгляд Джисона тяжелеет; в следующую секунду он

толкает старшего в плечо, а сам проходит внутрь, повторно оглядываясь. В
помещении действительно настолько пусто, что можно увидеть даже обертки от
конфет, застрявшие в глубоких трещинах на полу, – В ту сторону, – говорит Хан,
начиная идти.

– Осторожно! – вскрикивает Минхо, срываясь с места.

Он буквально за долю секунды преодолевает возникшее между ними

расстояние, а после сгребает Джисон в объятия, падая на спину и слегка
отъезжая назад на плитке. Младший утробно дышит и слегка подрагивает, даже
не понимая, что произошло, а после поднимает голову и мельком смотрит назад:
там, где он стоял секунду назад, лежит озверевший, в прыжке не поймавший
свою цель. Ли в тот же момент достает ствол из кобуры, а после того, как
снимает предохранитель – нажимает на курок. Выстрел будто вибрацией
проходится по телу Хана, которое начинает дрожать еще сильнее.

– Обидчивого из себя, блять, решил построить!? Героя!? – вскрикивает Минхо,

поднимая Джисона перед собой за плечи; лицо младшего не то, что бледное,
оно белое, – Оставь свои эмоции за этой чертовой дверью, – Ли условно
показывает на выход из метро, – Либо мы сейчас же вернемся обратно. Без
информации, без провизии, без ничего. Ты этого захотел?! – в уголках глаз Хана
начинают скапливаться слезы, а сам он пытается что-то сказать, но из его рта
выходят лишь хрипы, – Не реви, ребенок, – вздыхая, говорит Минхо, а сам
прижимает лицо младшего к своей груди.

Они лежат так еще какое-то время, а после Джисон нехотя поднимает голову,
смотря прямо в изучающие его глаза. Хан слегка тушуется, но быстро встает,
низко кланяясь. Ли, закатывая глаза, выдыхает.

– Даже не смей снова говорить мне: «Спасибо», – предупреждает Минхо и встает

93/243
следом, поднимая отброшенный в сторону рюкзак, – Эта тварь была одна, а
теперь пошли.

Они вдвоем заходят внутрь касс, беспокойно осматриваясь. Джисону же

кажется, что он больше никогда не будет таким опрометчивым и вспыльчивым,
но весь его пыл уходит, когда Ли кладет свою руку на его плечо, а сам парень
вздрагивает от неожиданности в готовности начать материться. Мужчина
кивает головой в сторону закрытой двери, которая свидетельствует о том, что
внутри, походу, никого нет и никто внезапно не выпрыгнет из темноты.

Само же помещение было достаточно скромным по сравнению с внешней

территорией метро: два мягких офисных стула, безобразно выпотрошенные,
разбросанные по полу документы и жетоны, а в углу комнаты открытый высокий
шкаф, заполненный каким-то мусором и парочкой сменных рабочих костюмов.
Хан подходит ближе, замечая внутри гардероба обгорелый труп, и сочувственно
прикрывает глаза, закрывая дверь.

– Я пойду впереди, – говорит Минхо, доставая из рюкзака фонарик, – Закрой

сразу же дверь, как мы войдем, – Джисон кивает, – Когда мы спустимся в самый
низ, то будь предельно внимателен: в начале эпидемии многие жители
находились именно в метрополитене, ибо это был час пик, – Хан начинает кивать
еще активнее, – Не факт, что там кто-то остался или во время первой вспышки
появились сразу эволюционировавшие, но осторожность не помешает, – Ли
снимает с крючка около двери ключ, вставляя его в замочную скважину.

– Здесь не будет никаких озверевших, – вдруг говорит младший, привлекая к

себе внимание, – В том шкафу, – он условно показывает ладонью позади себя, –
Лежит сожженное тело, – глаза Минхо округляются, – Я более чем уверен в том,
что в очистке станций принимали участие мародеры. Внизу мы встретим лишь
ночных, – опускает он глаза, а после продолжает: – Если их еще, право, не
забрали на поверхность.

– Да, это может быть вполне вероятным, – говорит мужчина, открывая дверь.
Проход оказывается достаточно освещенным для того, чтобы спокойно
спуститься в самый низ и не упасть, поэтому Минхо выключает фонарик, пряча
его обратно в рюкзак, – Готов? – Джисон утвердительно кивает: не время
паниковать, когда они уже на подходе к желанному, – Тогда пошли.

Сама станция оказывается не такой большой, как представлял себе Хан. Здесь
было лишь две линии, стоящие чуть ли не вплотную друг к другу, а на потолке
слабо мигали побитые лампочки. Как и предполагал Джисон, на платформах
озверевших не наблюдалось, за исключением разбросанной горелой плоти,
запах которой не ощущался из-за активно работающих кондиционеров. Парень
морщится, когда они с Минхо проходят мимо оторванной руки. По большей части
вся территория покрыта свернувшейся кровью, но даже от одного
представления, как бы это пахло, становилось плохо.

Они оба замечают кровь даже на стенах с вывесками названий станций, которые
находятся на противоположной от них стороне. Ли идет твердым шагом, даже
не обращая внимания на хлюпающие звуки, а вот сам Джисон постоянно
осматривается, будто в поисках чего-то или, скорее, кого-то. Такими темпами у
него разовьется паранойя, но сейчас лучше так, чем вновь оказаться на чьем-то
обеденном столе и чудом не избежать участи жареной курочки. Вдруг
захотелось есть, но Хан быстро откинул эту мысль, когда Минхо остановился.
94/243
– Нам придется спуститься на рельсы, – говорит он, – И пройти вдоль вагонов на
Восток, – Джисон коротко кивает, – Иди первым, – Минхо снимает с себя рюкзак.

– Хорошо, – отвечает Хан и глубоко вздыхает.

Джисон садится на платформу, свешивая ноги, а после, опираясь на руки,

осторожно сползает вниз. Между ним и поездом катастрофически мало места, но
это не мешает парню глубоко вздохнуть, когда ноги касаются колес поезда, на
которые он и становится. Хан смотрит в окна, но ничего не замечает, кроме
собственного призрачного отражения. Тело же по-прежнему дрожит из-за
перегона воздуха. Он проходит боком дальше, а после говорит Минхо спускаться
следом.

– Возьми ствол из кобуры, – окликает его старший, а Джисон удивленно

оборачивается, – В случае опасности я вынужден буду нести рюкзак над своей
головой, – объясняет Ли, – И погибнем мы тут тупой смертью, поэтому бери и не
выпячивай глаза. Почему ты вообще сам не взял? – изгибает тот бровь, когда
рука Хана ложится на протянутую ему рукоятку.

– Потому что я начну попадать, только если представлю вместо головы

озверевшего твою, – честно признается младший, улыбаясь и выхватывая
пистолет, – А я ведь мог и спутать.

– Одолжение мне делаешь?

– Освобождаю себя от чувства вины, – усмехается Джисон, – Спускайся.

– Какой ты жестокий, – Минхо театрально кладет руку на грудь в районе сердца,

но в конечном итоге через пару минут оказывается рядом с Ханом, вытянув руки
над собой, – Эти поезда небольшие, поэтому идти придется лишь несколько
десятков метров, – мужчина бедром толкает Джисона в ногу, – Двигайся.

– Какой ты жестокий, – дублирует его слова младший, но начинает медленно

продвигаться дальше, смотря прямо перед собой, но из-за того, что колеса
находятся в неудобном расположении, то время от времени приходится
смотреть под ноги, чтобы вдруг не упасть, хоть и падать-то некуда.

В вагонах все еще никого не видно, поэтому Хан уже хочет выдохнуть, но его
взгляд натыкается на бродящего вдоль стульев озверевшего. Он не может точно
сказать, дневной это или ночной, ведь внутри поезда лампы работают исправно,
но если они и не реагируют на другие источники света, то это точно
эволюционировавший. Минхо также замечает шевеление и останавливается сам.

– Он не сможет сломать окно, – говорит Ли, – Поэтому иди, не зацикливайся на

нем. Если тебе так станет легче, то просто закрой глаза.

– За кого ты меня принимаешь? – в недоумении задыхается Джисон и

продолжает идти, даже не смотря в сторону Минхо, который лишь иронично
усмехается.

Они достигают конца только спустя несколько минут. Хан сразу спрыгивает на
пути, а после осматривается по сторонам. Вокруг царит сплошная темнота,
разбавляемая лишь легким свечением из вагонов, а под ногами потрескивает
95/243
щебень. Минхо спускается следом, облегченно выдыхая, когда вновь выдается
возможность опустить руки. Старший вновь достает фонарик и светит по
сторонам, отмечая красноречивые граффити на облезлых бетонных стенах. Под
ногами же валяются не только камни, но и всякий мусор по типу сигарет, жвачек
и использованных салфеток.

– Сейчас мы находимся на Северо-востоке, – начинает говорить мужчина, – До

Востока отсюда идти примерно пару часов, – Джисон вздыхает: он совершенно
не привык к длинным дистанциям, особенно на время, – Как сказал Чонин, будем
закаляться, пошли.

– Я всегда хотел спросить, – внезапно говорит Хан, когда поезд позади уже
начинает отдаляться, как и излучаемый им свет, – Откуда у тебя шрам на шее? –
Минхо медленно поворачивается к младшему, изгибая бровь, – Если это выходит
за рамки дозволенного, то можешь не отвечать, – сразу тушуется тот.

– На самом деле очень забавная история, – усмехается Ли, касаясь витиеватой

полосы, – Это сделал Кристофер, – смеется тот, – Мы проходили слишком
серьезные учения, – поясняет Минхо, видя растерянный взгляд Джисона, – Я
тоже не сдерживался, – продолжает мужчина, пиная камешки под ногами, –
Оставил ему напоминание о его поражении на животе.

– Ты еще и победил? – в неверии спрашивает Хан.

– Конечно, – как само собой разумеющееся говорит старший.

– Теперь я тебя боюсь, – выдыхает парень.

– Пылкости в тебе побольше было, когда на вылазку меня спровадил, – Джисон

тупит взгляд, виновато смотря из-под челки, – Заслужил, признаю, – поднимает
руки тот, будто сдаваясь, – Нам осталось идти около получаса, – хмурится Минхо,
– С того момента мы с тобой даже подозревать не будем о том, что может
случиться, понимаешь? Еще не поздно вернуться.

– Я дал свой ответ еще наверху, – вполне конкретно говорит Хан, но они даже не
успевают пройти еще пары метров, как слышат утробные стоны и учащенное
хрипение.

Парни в непонимании переглядываются между собой, а после подходят ближе,

освещая затемненную зону. Они чуть ли не отшатываются назад, когда видят
перед собой женщин, детей и стариков, кучами лежащих друг на друге вдоль
стен. Ровно в этот момент Джисон понимает, что теория Чонина насчет вирусной
пневмонии была неверна. Оставшиеся не погибли. Те, кто не мог сражаться
дальше сейчас сидят прямо перед ними, хлопая обезвоженными глазами и
шевеля высохшими губами.

Хан интуитивно хватается за рубашку Минхо, вцепляясь в нее пальцами. Все эти
люди даже не понимают, что кто-то пришел, и лишь медленно мотают головами,
разрывая поток слюны, вытекающей изо ртов. К горлу Джисона подкатывает
тошнота. Невинные граждане, ставшие жертвами мародеров, сейчас вынуждены
бороться за выживание, но что страшнее – это те, кто даже этих признаков
жизни не подает, но по-прежнему существует. Они просто мусор, даже не
осознающий своей ужасающей участи. Ли сглатывает, подходя вместе с
младшим ближе.
96/243
– Что с ними? – спрашивает он, сохраняя определенную дистанцию, но в
следующий момент подходит к какой-то женщине, слабо двигающей пальцами, –
Это сделали мародеры? – брови Минхо ломаются, когда он понимает, что ничем
не может помочь этим несчастным, – Вы меня слышите? – обеспокоенно
продолжает тот, осторожно касаясь ее плеча, но Джисон резко одергивает его
руку, в ужасе уставившись на погибающее тело напротив, – Что ты творишь?

– Ты хоть знаешь, чем они все заражены? – голос младшего становится жестче, –
Хочешь к ним присоединиться? – Ли складывает губы в ровную полосу, – Я так и
думал.

– Ты можешь сказать, чем они больны?

– Нет, – сразу отвечает Джисон, – Но на первый взгляд я бы сказал, что у всех

них деменция, – Хан прикусывает губу, – Но это невозможно, ведь эта болезнь
естественным путем без вмешательства других факторов развивается лишь в
старости, если и вообще себя проявляет, – Минхо отходит назад, – Чаще всего
она приводит к синдрому Альцгеймера, – младший вытирает лоб рукой, – Но все
эти люди просто не могли одновременно заболеть и так удачно оказаться в
одном месте, – Ли согласно кивает, – Но почему же симптомы одинаковы?

Джисон подходит ближе, натягивая на пальцы рукав и прикасается им к руке

одного старого мужчины: кожа его лица начинала медленно облезать, а губы
приоткрылись в неестественной форме. Хан хмурится, желая как можно быстрее
убраться из этого места, но он чувствует, что здесь что-то не так. Рука
незнакомца, поднятая вверх, безвольно падает назад, когда парень ее
отпускает. Джисон подходит обратно к той женщине, но понимает, что рукой
она двигает непроизвольно. Младший осматривается по сторонам и подмечает
схожие признаки у всех остальных. Никто из присутствующих, исключая самих
гостей, не могут ни говорить, ни подчинить себе опорно-двигательную систему.

– Их патология развивалась одновременно, – говорит Хан, – Они заболели не

«просто так», – нервно смеется парень, медленно отступая назад, – Их заразили
в одно время.

– Можешь сказать что-то конкретное? – с надеждой спрашивает Минхо, доставая

телефон: он планирует заснять увиденное, чтобы позже показать Чонину, и
сразу включает диктофон.

– Запущенный уровень деменции, – начинает Джисон, скрипя зубами, –

Расстройство моторики, проявляемое в неконтролируемых движениях, – Ли
подносит экран ближе, продолжая рассматривать зараженных людей, – Быстрая
прогрессивность инфекции, могу с точностью сказать, что по воздуху не
передается, – Хан задумывается, – Общее недоразвитие речи, – Минхо
вопросительно поднимает бровь, – Они хрипят и стонут, – объясняется младший,
а после продолжает: – Я уверен, что прибудь мы на день раньше, то смогли бы
что-то от них узнать напрямую, а не гадать.

Джисон с сожалением оглядывается на умирающих женщин и детей, но

понимает, что задерживаться им нельзя: скоро они все станут озверевшими,
когда вирус полностью поглотит их мозг. Он хотел бы им помочь, но банально не
может в свете своих неполноценных навыков в медицине и даже простого
незнания того, чем они заражены. В такой ситуации Хан даже не уверен, сможет
97/243
ли даже Чонин дать что-то конкретное.

– Мозг, – раздается где-то позади, и парни мгновенно оборачиваются; на них

безжизненными глазами смотрит совсем молодая девушка, распластавшаяся на
рельсах. Она также, как и другие, дергает конечностями, но в отличии от тех
людей, может говорить, – Мозг, – вновь повторяет она, а дальше Минхо и Джисон
слышат лишь неразборчивое шипение и протяжный хрип.

– Что она имела ввиду? – приподнимает бровь Ли, с грустью смотря на

обездвиженное тело.

– А этого вам знать необязательно, – по спине Хана пробегают мурашки: он

слышит голос человека, которого больше в своей жизни видеть не хотел, а после
медленно оборачивается, с ужасом в глазах, – Привет, Джисон-и, – противно
ухмыляется он, а у парня из-под ног земля уходит.

– Ты его знаешь? – сразу спрашивает Минхо, резко вытаскивая оружие из кобуры,

– Малец? – он обеспокоенно смотрит назад, но замечает лишь остолбеневший
силуэт.

– Можешь называть меня Ученым, – смеется незнакомец, – Может, твой друг

придет в себя и назовет мое имя, но точно не сегодня, – Ли смотрит на него в
изумлении от того, какое он смог произвести впечатление на Джисона, даже не
смеющего открыть рот или шевельнуться, – Вы вторглись на мою территорию
для того, чтобы помолчать?

– Это ты виноват в том, что эти люди находятся в таком состоянии? – с неверием
спрашивает Минхо, предельно насторожившись, – Зачем тебе это?

– Я не слышу уважения в твоем голосе, – с отвращением произносит Ученый, и

только сейчас старший может рассмотреть его: этот мужчина выше него самого
как минимум на голову, но единственное, что сейчас должен делать Ли – это
сохранять спокойствие, – Здесь я буду задавать вопросы, – говорит он, слегка
ухмыляясь, – Как вы сюда попали? Я думал, что входы к метро заблокированы
поездами, – незнакомец наклоняет голову, – Хотя глядя на ваше телосложение…
Вас покормить?

– Что за чепуху ты несешь? – огрызается Минхо, а Джисон в это время лишь

хлопает глазами, пока истерика огромными шагами подбирается к его нутру.

– Джисон умный мальчик, – переводит тему Ученый, приближаясь ближе, – Если

он внимательно осмотрел этих людей и увидел меня, то в скором времени
сделает правильные выводы, правда же? – мужчина смотрит прямо в
отстраненные глаза Хана, – Кажется, он слегка не в себе.

– О, да, что же стало этому причиной? – безумно улыбается Минхо, дергая

младшего за рукав и постепенно подталкивая назад, – Не подходи ближе, –
предупреждает Ли.

– И что же ты мне сделаешь? – издеваясь, спрашивает незнакомец, все еще

продолжая наступать, – Выстрелишь? В человека? – усмехается он, а после резко
хватает Минхо за запястье, выбивая ствол, который ранее держал Хан, – Вот
этой ручкой? – он приближается лицом к ладони, вдыхая естественный
человеческий запах; Ли кривится, пытаясь вырваться, а после отпускает
98/243
Джисона и резко бьет этого Ученого в живот, но тот даже не сдвигается с места,
– А ты мне нравишься, – говорит мужчина, резко отпуская чужую руку, –
Пожалуйста, не разочаруйте меня так же, как и эти идиоты, – он разочарованно
выдыхает, а в темноте Минхо будто видит проблеск его серых глаз, – Я скажу
вам кое-что, – снисходительно улыбается мужчина, а после продолжает: – Уже
очень скоро Пункт падет ниц, – Ученый облизывает губы, когда рассматривает
нашивку на груди, – Хочу встретиться с тобой, когда ты станешь сильнее,
Джисон-и.

– Гори в аду, – первое, что выдавливает Хан, более-менее начиная приходить в

себя.

– Малыш, – ласкательное прозвище больно режет уши, – Тебе ли не знать, что я

им и заправляю, – Ученый мельком осматривает больных, – Бегите, пока они не
погибли, – будто с сочувствием произносит он, а после разворачивается и
скрывается дальше в восточной стороне.

– Джисон? – обеспокоенно спрашивает Минхо, оборачиваясь, – Ты в порядке? Кто

он? – младший не может произнести и слова, он лишь стоит на месте, смотря
туда, где скрылся неизвестный для Ли мужчина, а после его ноги будто теряют
опору.

– Минхо, – говорит Хан, поднимая глаза, – Я тебе соврал, – признает парень, а

после продолжает: – Я знаю о мародерах несколько больше, чем ты мог себе
представить, – заканчивает Джисон, а потом его колени подгибаются, а сам он
камнем падает на острую щебенку, разрывая ткань на штанах.

Мужчина следом падает рядом, а после в испуге оборачивается назад, когда

слышит душераздирающий крик и стон; старики, женщины и дети корчатся от
боли из-за простреленных грудных клеток. Ученый решил просто так не
оставлять ребят, а преподнести им небольшой сюрприз. Минхо даже не
обращает на них внимания, когда голова Хана припадает к его груди, а сам
парень начинает задыхаться, все сильнее и сильнее сжимая собственную шею.

– Джисон! – вскрикивает мужчина, поднимая младшего за подбородок; все его

лицо покрыто легкой испариной, а сам он будто отключился от мира, – Малец, –
тише говорит тот, внимательно рассматривая заплывшие глаза: Хан все еще в
сознании, – Ты меня слышишь? – Джисон медленно кивает, а Минхо после этого
берет его руки в свои и прикладывает к своему лицу, – Смотри в мои глаза.

Сзади слышится утробное рычание, но никто из парней никак на него не

реагирует, сосредоточившись друг на друге. Большинство обращенных позади
вновь впадают в состояние сна, но ночных в этот раз намного больше, чем
можно было себе представить. Их уродливые лица атрофировались до
неузнаваемости, а конечности выгнулись в неестественных формах. Пальцы
начинали моментально удлиняться, пока изо ртов вытекали остатки
человеческой крови. Минхо быстро смотрит назад, оценивая ситуацию:
озверевшим еще понадобится некоторое время, чтобы понять, что происходит,
но вот у Джисона этого времени нет.

– Кристофер, – Ли достает рацию, сразу переключаясь на волну друга, – Ты меня

слышишь?

– Что такое? – с другой стороны слышится будто раздраженный голос, – Мы

99/243
сейчас с Чонином немного заняты побегом от орды, – теперь время Минхо нервно
усмехнуться.

– Уже утро? – будто в неверии спрашивает старший, – Через двадцать минут жду
вас около Северо-западного входа в метрополитен.

– Что-то серьезное?

– На месте разберемся, – Минхо сразу отключается, продолжая смотреть в

отстраненное лицо, – Не смей терять сознание, если не хочешь коньки откинуть,
– Хан то открывает, то закрывает рот, пытаясь что-то вымолвить, но не может в
силу своей временной недееспособности, – Ты весь горишь, – хмурится Ли,
невесомо прикасаясь ладонью ко лбу Джисона, – Возьми себя в руки, ребенок,
или наши смерти будут на твоей совести.

Тело младшего сильно трясется, а руки, которыми он держит лицо Минхо,

непозволительно сильно потеют, даже не ощущая теплой кожи под фалангами.
Мужчина встряхивает его за плечи, пытаясь привести в чувство. Рычание позади
становится громче, а шевеление активнее, поэтому Ли понимает, что пора
приниматься за активные действия.

– Вдыхай, Джисон, – приказным тоном начинает говорить Минхо, – Озверевшие

не будут ждать, пока ты вновь обретешь способность ходить, понимаешь? – Хан
дезориентировано кивает, – Можешь встать? – младший растерянно смотрит в
глаза напротив, пытаясь выдавить из себя хоть слово, но вставший в глотке
воздух мешает даже вздохнуть.

Мужчина резко поднимается и дергает Джисона на себя, заставляя того встать

на ноги следом за ним. Хан удивленно озирается на Минхо, но тот лишь смотрит
на ночных, постепенно собирающихся вместе и практически находящихся на
последней стадии обращения – приобретение органов чувств, приспособленных
специально для охоты на мелкую сошку, выступающей в виде людей. Ли
переплетает свои пальцы с пальцами младшего, а после срывается с места в ту
сторону, откуда они и пришли.

Джисон вновь обретает способность дышать, но в его голове по-прежнему

сплошная каша из ощущений, мешающих думать и логически, и критически. Он
спотыкается на камнях, но даже не пытается обернуться, чтобы увидеть
бегущих за ними озверевших, которые отстают лишь на несколько метров. Они
воют в унисон, создавая вибрацию от которой закладывает уши, а после
начинают двигаться еще быстрее, будто четко уловив местоположение добычи.
Минхо бежит впереди, отбросив рюкзак еще несколько десятков метров назад.

Они практически ничего не видят в темноте, поэтому приходится целиком и

полностью надеяться на свою память и то, что они потратили не так много
времени, чтобы достичь тех людей. Ученый просто хладнокровно застрелил их
всех, но даже не тронул Минхо и Джисона, беспардонно вторгшихся на их
территорию. Ли делает вывод, что об этом им придется поговорить и подумать
позже, ведь сейчас самое важное – это выбраться живыми. Мужчина все еще
чувствует чрезмерную теплоту Хана в своей руке, но лишь сжимает ее сильнее,
притягивая парня ближе.

Старший оборачивается назад и видит тянущиеся к ним в момент сгнившие руки,

поэтому толкает Джисона вперед, а после болезненно вскрикивает из-за
100/243
прошедшихся по спине ногтям. Минхо чувствует тепло крови, стекающей по
спине, но все еще ставит в приоритет безопасность Хана, который сразу же
поворачивается следом, в удивлении открывая рот, но мужчина лишь строго
смотрит на него, будто заставляя бежать дальше.

Лицо Джисона все еще не выражает никаких эмоций, кроме всепоглощающей

его паники. Он ощущает, будто раскаленная лава через шприц вливается в его
тело, сжигая кровь на своем пути. Его тело не подчиняется ему самому, а ноги
двигаются даже без сигналов мозга, лишь заставляя владельца вновь забиться в
удушье из-за подступающей одышки. Минхо вновь нагоняет Хана, сжимая руку
до побеления костяшек, когда впереди они видят слабый свет, исходящий от
вагонов.

– Они не смогут протиснуться между стеной и поездом, поэтому забирайся

быстрее, – говорит Ли, подталкивая Джисона вперед, – Ну же, быстрее!

Младший кивает, хотя даже не понимает, что от него хотят, но когда он

отчетливо видит последний вагон, то без раздумий бежит прямо к нему, пытаясь
вновь начать нормально дышать. Минхо все время оглядывается назад, понимая,
что озверевшие будто замедлились. Неужели они поняли, что жертвы сбегут? Но
буквально в следующую секунду одна тварь толкает другую прямо в спину,
давая ей достаточный толчок для того, чтобы догнать парней.

Взгляд Ли леденеет. Он достает из кармана раскладной нож и останавливается.

Впереди бежит именно та особь, которая в последний раз с ними говорила.
Женщина практически не похожа на себя, за исключением остатков одежды,
которая еще не успела полностью порваться из-за деформации тела.
Озверевший оказывается буквально в двух метрах от Минхо, возвышаясь над
ним лишь на десять сантиметров, не больше, а после прыгает.

Старший последний раз смотрит назад, а когда замечает, что Джисон

остановился на месте, забравшись на колеса, то заносит нож над головой, а
после одним точным движением всаживает его погибшей женщине в голову. На
его лицо брызгает черноватая слизь, но это не мешает ему мигом развернуться и
запрыгнуть на колеса следом за Ханом, отстав от остальных озверевших
буквально на миг. Минхо оборачивается, крупно дыша, и замечает лапы,
тянущиеся прямо к ним, но сами монстры не могут пробраться дальше, лишь
наваливаясь друг на друга и рыча.

– Ты в норме? – тяжело дыша, спрашивает Ли; его спина противно щиплет и

тянет из-за соприкосновений с бетоном, – Джисон? – младший никак не
реагирует, медленно хлопая глазами, – Да что с тобой такое? – закусывает губу
Минхо, а после подталкивает парня, чтобы тот начал движение.

Без рюкзака двигаться гораздо удобнее, но такое состояние Хана беспокоит

намного больше. Его лицо белеет с каждой секундой, но Ли все равно замечает,
что тот может дышать, хоть и с перерывами. Джисон начинает мелко
передвигать ногами, но конечности все еще трясутся, сильно их вдвоем
замедляя.

– Мы выберемся, – констатирует факт Минхо, а после продолжает, обратив на

себя внимание, – Мы выйдем отсюда и все будет по-прежнему, ребенок, все
будет в норме, – но мужчина говорит так, будто не верит в собственные слова:
как раньше уже точно никогда не будет, и лишь навязанная собою же забота о
101/243
Джисоне дает ему силы двигаться дальше, – Ты изменил мое восприятие
реальности, поэтому не смей сдаваться, слышишь? – Ли больно закусывает губу,
будто сказал что-то, чего не хотел.

– Изменил? – спрашивает Хан, но в следующую секунду выпячивает глаза в

ужасе, когда замечает в стекле прислонившегося к нему озверевшего, ранее
бродившего по вагону. Почему-то Джисон даже не дергается, но его губы
начинают подрагивать, когда эмоции вновь накатывают на него с головой.

Через несколько минут они вновь оказываются на опустошенной станции, слегка

освещенной встроенными в потолок лампами. Младший вываливается прямо на
пол, сгибаясь пополам и нечленораздельно хрипя. Минхо выскакивает следом,
сразу подбегая к нему, а после трясет Джисона за плечи, но в ответ не получает
никакой реакции. Ли понимает, что никаким счетом ему сейчас не помочь, когда
Хан плотно закрывает уши ладонями, сбегая от окружающей его реальности.

Его колени больно пульсируют из-за врезавшихся в них камней, а лицо застилает
поток непрекращающихся слез, затекающих в приоткрытый в приступе рот и
раздувающийся нос. Минхо падает рядом и не медлит, когда берет младшего на
руки, быстро осматривая территорию: наличие одного мусора в какой-то степени
радует, но здесь даже нет мест, куда бы можно было положить Джисона,
поэтому старший лишь стискивает крепче зубы и быстрым шагом направляется
прямо к двери, пока Хан, головой прижатый к его груди, непрерывно
подрагивает и, кажется, начинает вновь нормально дышать.

– Подожди пять минут, малец, – брови Минхо ломаются, но он пытается скрыть

свое волнение за маской доброжелателя, – Кристофер уже должен быть наверху,
скоро мы будем в Пункте, – Джисон впивается пальцами в рубашку Ли, утыкаясь
в нее лицом еще сильнее.

– Минхо, вы где? – раздается голос Бан Чана в рации, но старший никак не

реагирует, – Минхо, черт побери, вы где!?

– Открывай дверь машины, – спустя время отвечает Ли, когда они оказываются
наверху.

– Что? – усмехается Кристофер, – Ты хоть знаешь, сколько здесь дневных?

Минхо складывает губы в тонкую полосу, а потом открывает дверь на улицу,

замечая стоящую поодаль машину товарища, практически полностью
окруженную тварями, но парни не дают им подойти ближе к двери в салон. Ли
осматривает прилежащую территорию, а после покрывшееся потом лицо
Джисона.

– Открывай чертову дверь! – кричит он уже через всю улицу, привлекая к себе
внимание восставших тварей. Бан Чан обращает на него свое внимание, а в
следующую секунду откидывает рацию на задние сидения. Чонин буквально
вываливается наружу, когда видит Минхо и Хана, а после самолично открывает
салон, запрыгивая обратно на переднее место.

Через секунду машина покачивается от резкого соприкосновения с двумя

телами, а после Ли захлопывает металлическую дверь, вновь переключаясь на
Джисона, успевшего вновь свернуться эмбрионом на мягкой обшивке. Его будто
начало морозить еще сильнее под воздействием повышенной температуры
102/243
августа, но это не идет ни в какое сравнение с лицами Кристофера и Чонина,
которые не могут сделать ничего более, чем сидеть с открытыми ртами.

– Вы ждете особого приглашения двигаться!? – резко рявкает Минхо, а после в

подобной же манере продолжает: – Ну так я разрешаю, живее!

Бан Чан в ту же секунду вжимает педаль газа в пол, и даже оставляет после
себя кроваво-черный след распластавшегося на обочине озверевшего, который
все еще продолжает рычать на отдаляющийся транспорт и уродливо выпячивать
глаза, покрывающиеся кровью. Остальные твари сразу срываются за ними, но
буквально через несколько минут они остаются позади, потеряв запах цели.
Чонин взволнованно оборачивается назад, смотря на то, как Минхо буквально
навис над трясущимся худым телом Джисона.

– Что с ним? – спрашивает Ян, – Кто-то из вас ранен?

– Плевать, – грубо кидает Минхо, а после разваливается на сидении, перетягивая

Хана к себе на колени, – Вода есть?

– После этой вылазки у нас есть все, – усмехается Кристофер, резко

заворачивающий в южную сторону, а Чонин тем временем подает старшему
полную бутылку минералки, – Что с ним?

– У него, по всему видимому, паническое расстройство, – Минхо прикусывает

губу, а после набирает в ладонь воды, смачивая ею раскрасневшееся лицо, – Он
говорил, что у него это на постоянной основе, но в первый раз я смог помочь ему
быстрее, – Бан Чан и Ян замолкают, вслушиваясь, – Понятия не имею, почему
встреча с тем мародером на него так повлияла. Все вопросы потом, – сразу
останавливает ребят Ли, прижимая успокаивающееся тело к себе, а после
кладет свою ладонь на голову Джисона, медленно массируя, – Долго еще?

– Я… – хрипит Хан, поднимая заплывший взгляд, – Уже в норме, – он пытается

подняться, но безуспешно из-за слабости во всем теле и разгоряченной кожи.

– Я тебе что говорил по поводу излишнего геройства? – кривится Минхо и снова

прижимает лицо младшего к своей груди, – Не рыпайся, мы в безопасности.

– Скоро будем, – встревает в разговор Кристофер, поворачивая на западную

трассу, ведущую прямиком к Пункту, – На всякий случай, держитесь, если мне
придется протаранить парочку тварей, – усмехается тот, набирая скорость.

– Тормоза снова не откажут? – кривится Чонин.

– Я починил их, когда колесо менял, не переживай, голубчик, – Ян изгибает бровь

в вопросительном жесте, – Прости, плохая шутка, – после этих слов Чонин
откидывается на спинку сидения, прикрывая глаза. Это была очень длинная
ночь.

Они подъезжают к телевизионной башне в полном спокойствии, больше не

встретив по пути большого скопления озверевших, которые в той или иной
степени могли воспрепятствовать их поездке. Кристофер и Чонин выходят
первыми, как только машина останавливается за закрывающимися воротами.
Напоследок они сказали, чтобы первым делом Минхо и Джисон пошли в лазарет
и не сильно задерживались в салоне.
103/243
Когда дверь машины закрывается, то Ли расслабленно опускает плечи, но все
равно не убирает лежащую на спине младшего руку. Тот, похоже, заснул из-за
перенесенного стресса, но спустя пару минут устало раскрывает глаза и,
похоже, только сейчас замечает то, в каком неудобном положении они вдвоем
сейчас находятся, но лицо Минхо не выражает ни отвращения, ни скорейшего
желания избавиться от тела на себе.

– Ты больше не можешь спать один, – констатирует факт Ли, убирая прилипшую

челку с лица Джисона, – Почему ты мне не сказал про настолько сильные
приступы?

– А была надобность? – грустно улыбается Хан, не поднимая головы; Минхо

пахнет чем-то настолько притягательным, что парень не может оторвать лица, –
Не нужны мне соседи.

– Почему? – Ли изгибает бровь.

– В этом мире я наиболее ценю только две вещи, – Джисон выдыхает,

расслабляясь, – Личное пространство и уважение к себе, – старший
разочарованно стонет, – Не нарушай дозволенных границ, ладно? – Минхо через
силу кивает.

– Можем ли мы поговорить об Ученом? – осторожно спрашивает мужчина, но

Джисон никак не реагирует на упомянутого.

– Может, позже, но не сегодня, – спокойно отвечает он, поднимая голову, – Твоя

спина сильно болит, ведь так? – он выставляет руки по обе стороны от лица
Минхо, внимательно всматриваясь в глаза напротив, – Пошли в лазарет, –
говорит Хан, вставая.

Они выходят из машины, а после Джисон продолжает:

– На самом деле паническое расстройство не опасно для жизни с медицинской

точки зрения, – говорит парень, разминая отекшие запястья, – Но если приступ
начнется где-то за пределами Пункта или любого пустого здания, то высок шанс
того, что я просто умру, – он так просто говорит об этом, что Минхо становится
не по себе.

– Откуда ты вообще так много знаешь в сфере медицины? – Ли всегда хотел

задать этот вопрос, но все еще не выпадало подходящего момента.

– Я много чего знаю, – усмехается Хан, – Знаю, как вести переговоры, знаю, как
работать со специальным снаряжением, будь то парашют или подвесные тросы,
– перечисляет парень, вздыхая, – Знаю, как нужно вести себя в стрессовых
ситуациях и принимать роды, знаю, что нужно делать, чтобы в экстренных
случаях продлить жизнь человеку хотя бы на пару минут до прибытия скорой, –
Минхо постепенно открывает рот, – Я знаю несколько языков, которые входили
не только в мою обязательную программу в школе, но и в университете на
ускоренном курсе. Я даже знаю, как организовать эвакуацию, но зачем мне
сейчас все эти навыки?

– Ты на кого учился? – усмехаясь от шока спрашивает Ли, но Хан лишь пожимает

плечами.
104/243
– На стюарда, – коротко отвечает он, а потом старший выстраивает логическую
цепочку у себе в голове и тянет длинное: «А», – Правда в то время мне это
совершенно не нравилось, но сейчас эти знания стали для меня настоящим
спасением.

– Тебя только боевой подготовке обучить, и станешь ты настоящим военным, –

смеется Минхо, когда они уже заходят в здание.

– Родители и это предложение рассматривали, – уныло говорит Джисон, – Но я

просто не рожден для армии, понимаешь? – Ли удрученно кивает: этот малец все
еще не осознает собственной ценности, – Меня в школе не хватало даже на
короткие дистанции, а с возрастом все стало еще хуже. На Гринвее пришлось
переучиваться, но мой организм по прошествии некоторого времени начинает
думать, что началась паническая атака и запускает защитный механизм, – Минхо
вопросительно смотрит на Хана, – Я либо вырубаюсь, либо происходит то, что ты
мог наблюдать сегодня. Если мой мозг шокирован слишком сильно, то он не
может «просто» отключиться.

– Ты так говоришь, будто это случается слишком часто.

– Удивлю, но на Гринвее впервые, – Джисон заходит вместе с Ли в лазарет,

присаживаясь на близстоящие кушетки, – Я соврал, когда сказал о том, что все
это началось только после начала апокалипсиса, но это расстройство
преследует меня всю мою жизнь, – старший неодобрительно хмурится, – Только
настолько далеко мои панические атаки заходили только дважды, и оба раза в
присутствии Ученого, – иронично усмехается Хан, доставая из шкафчика
выгруженную Кристофером аптечку.

– Но ты же не расскажешь, что именно стало этому причиной? – взгляд Минхо

тускнеет.

– Я могу показать, – говорит Джисон, и старший в удивлении поднимает глаза, –

Только я не хочу, чтобы об этом знал весь Пункт, хорошо? – мужчина неуверенно
кивает, а Хан отворачивается и снимает с себя рубашку.

Младший поворачивается только после того, как его дыхание вновь приходит в
норму. Минхо же после увиденного не может вымолвить и слова, опустив плечи
и рассматривая живот Джисона. Прямо в миллиметре от печени расположен
шрам от разрывного пулевого отверстия. Ли привстает со своего места, подходя
ближе.

– Это он сделал? – Хан кивает, – Он стрелял прямо в упор? – и вновь кивок, – Я

убью его.

– Не нужно давать обещания, если не уверен, что сможешь их выполнить, –

голос младшего теряет какой-либо эмоциональный раскрас, – Я уверен в том, что
этот человек будет единственным на острове, кто умрет от старости.

– Внесем коррективы, – говорит Минхо, но сразу успокаивается, когда видит

побитое состояние Джисона; ему говорить намного сложнее, чем можно
представить и за этим шрамом скрывается нечто большее, чем Ли думает, –
Поможешь обработать мне спину? – он сразу меняет тему, а Хан согласно
кивает, натягивая рубашку обратно, а мужчина, наоборот, снимает.
105/243
Джисон берет в руки любезно кем-то подготовленное полотенце, какое-то время
назад кипящее в воде, чтобы точно исключить возможность заражения, и
повторно смачивает его в перекиси водорода. Минхо обреченно вздыхает: он
никогда не любил перевязки, поэтому старательно пытался избегать каких-либо
травм, но сейчас понимает, что оно точно того стоило, и слабо улыбается. Стал
ли он сентиментальнее? Плевать, ведь когда руки этого парня находятся так
близко к его спине – забываешь о том, что тебе противны любые прикосновения.

Джисон как можно аккуратнее вытирает спину от кровоподтеков, стараясь не

задеть легких, но длинных порезов. Он сжимает губы в тонкую полосу, но даже
не осознает по какой причине чувствует себя настолько паршиво. Сколько раз он
еще собирается подставлять Минхо, подвергая его опасности? Именно сейчас
это должна быть его спина, а не человека, который этого не заслужил. Хану
хочется выть словно изголодавшаяся собака, но он лишь крепче сжимает ткань в
руке, не выдавая ни своего раздражения, ни разочарования в себе.

Голова невероятно сильно пульсирует, но это никак не сказывается на ловких и

быстрых движениях или на том, с какой скоростью Джисон смог полностью
избавить спину Минхо от красного. «Зашивать не нужно», – лишь кидает он, а
после достает запечатанный бинт, разрывая упаковку. Старший вновь глубоко
вздыхает, выражая тем самым свое искреннее недовольство из-за сложившейся
ситуации, но покорно сидит на месте, не ерзая. Спустя несколько минут Хан
завязывает забавный бантик на лопатках и сам улыбается.

– Ты закончил? – впервые подает голос Минхо, разворачиваясь к Джисону лицом;

младший стоит прямо перед ним с глупой улыбкой на лице, и сам Ли еле
сдерживается от того, чтобы рассмеяться.

Хан умолкает, поднимая внимательный взгляд. Он никогда не видел людей

красивее, чем Минхо, и от этого сердце гулко в груди будто разрывается. Парню
кажется, что оно никогда так быстро не билось. Все лицо старшего, как и его
собственное, покрыто пылью вперемешку с кровью озверевших, но это все еще
не мешает Ли выглядеть потрясающе для царящих в Гринвее условий. Минхо
смотрит в ответ, подмечая и слегка неуместную чрезмерную
заинтересованность, и взгляд, полный надежды. Джисона хочется защищать,
оберегать от любой опасности, побольше кормить и… просто хочется, безо
всяких на то конструктивных причин.

– Могу я…? – тянет мужчина, заостряя особое внимание на приоткрытых губах;

как же он боялся, что больше не сможет иметь возможности их увидеть. Хан
резко поднимает глаза на вставшего Ли, но через пару секунд слабо кивает,
даже не пытаясь сказать что-то вслух, прервать ощущение спокойствия и
удовлетворения.

Минхо вновь берет Джисона за подбородок, но эти ощущения так разнятся с тем,
что он испытывал тогда, в метрополитене, что кровь от мозга отплывает, чтобы
снабдить ею будто остановившееся сердце. Младший же даже не закрывает
глаза, когда лицо мужчины приближается к нему, а спустя секунду теплые губы
накрывают его собственные.

106/243
Часть 11: Инфекция.

На самом деле Джисон никогда не целовался. Он встречался с

девушками, водил их на роскошные свидания с красными розами и французским
вином, прямо как в старых-добрых фильмах восьмидесятых, но чаще всего эти
встречи происходили лишь для того, чтобы обнадежить собственных родителей
и тот факт, что их сын немножко не по девочкам. Хан всегда говорил об этом на
первой встрече, но по какой-то причине женщины продолжали ему звонить даже
после них.

Порой эта раздражало, порой это выводило из себя, а порой забавляло

настолько, что становилось смешно до коликов в животе и глуповатой усмешки
Чанбина, который таковым вниманием у противоположного пола не пользовался:
он был максимально обычным, ничем неприметным парнем, который, быть
может, и хотел начать с кем-то отношения, но даже не мог вымолвить и слова
при знакомстве. Чего уж слово, он даже написать смс-ку не мог.

Джисон не любил вынужденные свидания, не любил тратить деньги на тех, с

кем они больше никогда в жизни не встретятся, не любил саму суть
существования слова как «обязательные отношения». С каких пор они стали
такими? С каких пор союз двух молодых людей стал считаться чем-то большим,
чем разделение одной кровати и совместного счета в банке? С каких пор
поколения стали уделять теме семьи такое внимание, что в будущем никто даже
и словом не обмолвиться о том, что лишний груз на шее ему не нужен? Он был
нужен всем, кроме Джисона, всеми фибрами души любившего свободу и свою
разгульную жизнь.

Но, право, были и те, кто так или иначе заинтересовывал Хана. Это были
молодые или не очень девушки, которые не жаждали общения, которое парень
так отчаянно пытался с ними завязать. Они были интересными, приятными
собеседницами, которым бы, честное слово, Джисон бы перезвонил и сам, не
будь они зависимы от его члена или кошелька. Секса, соответственно, у Хана не
было так же, как и банального разговора по душам с родителями, которые
страшились возможной «неправильности» сына как бубонной чумы, отвергая
реальность всеми правдами и неправдами.

Они любили Джисона, но не любили его особенности, которые за всю его

сознательную жизнь стали частью его собственного «я», тонко граничащего с
реальной личностью Хана. Парень был милым, простым, в меру заботливым и
внимательным. Он никогда не доставлял никому проблем, не пытался выглядеть
крутым, когда шел домой с пачкой конфет в то время как его сверстники по-
тихому курили во всевозможных подъездах и заброшенных зданиях вблизи
средней школы, в которой когда-то учился Джисон.

Но сейчас Хан ощущал себя кардинально по-другому. Он никогда не испытывал

сильных чувств от чужих прикосновений, поцелуев родителей, когда он еще был
маленьким или когда тот самый Чанбин в шутку шлепал его по заднице,
прикрываясь чем-то вроде: «она выглядит слишком привлекательно, почему ты
не надеваешь джинсы?». Джисон же просто не хотел быть сексуализирован
обществом, если начнет выделяться чем-то большим, помимо цвета волос.
Людям в его городе было плевать парень ты или девушка, для них ты в любом
случае становишься главным героем их мокрых снов, если тебе чуть за двадцать
и твои формы хотя бы на долю приближены к их идеалу. От этого тошнило.
107/243
Минхо же был абсолютно другим. Он не пускал похабных шуточек (Хан все еще
надеется на то, что просто неправильно понял его слова про хорошую
звукоизоляцию), не предъявлял ему за излишнюю вычурность в выборе краски,
не ходил по пятам с излюбленным джисоновым: «Какой хорошенький».
Хорошенькие умирают до того, как начинают говорить, поэтому Хана буквально
выворачивало, когда он слышал подобное, особенно от своей семьи.

Минхо не обращал на него никакого внимания, и Джисону это нравилось, пока он

не начал осознавать, что образ мужчины, годами выстраиваемый им в армии
постепенно рушится. Помощь на крыше, спасение от озверевших, выручка в
покраске или простая одолженная одежда – вот какой облик въелся в мозг Хана,
но тот, который, кажется, так упорно игнорируют остальные. Они правда не
видят того Минхо, который так и не вылазит у Джисона из головы? Бред.

Человек напротив Хана был тем, кто так или иначе сыграл существенную роль в
том, что парень все еще может находиться в Пункте, не боясь быть съеденным,
если заснет в ненадежном месте или быть похороненным заживо, как те
озверевшие в метрополитене. Человек напротив касался его губ так осторожно,
боясь спугнуть, будто чувствовал неопытность Джисона или просто сам никогда
прежде не целовался с девушкой или парнем. Хану казалось, что вторая мысль
отпадала, как само собой разумеющееся.

Он не пытался беспардонно влезть в чужой рот с языком, не напирал с

преимуществом в силе или возрасте. Минхо стоял неподвижно, легко прикрыв
глаза и казался до невозможности нереальным, несуществующим и будто
выдуманным Джисоном как его персональный идеальный тип. Мужчина просто
был и этот факт так приятно согревал грудную клетку, что губы сами собой в
подобии улыбки расплывались. Минхо не был кем-то сродни Иисуса, он просто
был воплощением того, как должны вести себя абсолютно все в сложившейся
ситуации: с уважением относиться к партнеру, не ограничивая его действия и
желания. Быть мужчиной. Хотя, быть может, Джисон просто преувеличил, и
прямо сейчас ему бы хотелось и с языком.

– Как твои колени? – внезапно спрашивает Минхо, отстранившись. А как колени?

А колени абсолютно никак, ведь Хан все еще чувствует лишь чужое тепло на
своих губах, – Обработать? – он интересуется так, будто с ухмылкой не
подмечает дезориентированного лица младшего и его юркого языка, быстро
облизнувшего рот.

Этот поцелуй не идет ни в какое сравнение с тем, что сделал Хенджин. В случае
с Минхо простое касание губ было чуть ли не сродни чуду, но Джисон быстро
приходит в себя, не забивая мозг теми желаниями, которым сбыться не суждено.
Они все еще в суровой реальности, где каждый день может стать твоим
последним, а каждая секунда отсчетом твоего стремительно приближающегося
конца. Парень вздыхает, улыбнувшись.

– С ними все в порядке, – отвечает Джисон, а после продолжает: – Когда-нибудь

мы об этом поговорим, верно? – из-под челки спрашивает Хан, закусив губу, а
когда Ли утвердительно кивает, то парень расслабляется, – Как много придется
рассказать ребятам?

– Записи диктофона и видео им вполне хватит, – говорит Минхо, – Если не

хочешь говорить об Ученом, то можем сказать, что тебя так подкосило
108/243
увиденное и процесс обращения в озверевших.

– Мы не можем скрыть Ученого, – закусывает губу Хан, – Я говорил правду, когда

сказал, что знаю о нем и о мародерах несколько больше положенного, но… это
не та информация, которая непосредственно пригодится нам или будет сейчас
уже актуальной, – старший просто согласно кивает: он не будет допытываться
до Джисона, пока тот не захочет рассказать все сам, – Я прошу скрыть тот факт,
что мы ранее были как-то связаны и то, что я все это время врал.

– Ты не врал, – теперь Минхо может это утверждать, – В страхе нет ничего

постыдного, как и в том, что ты скрыл что-то тебе неприятное, – младший
благодарно кивает, – Но он сказал, что ты сможешь сделать правильные выводы,
встретив его.

– Думаю, теперь смогу, – говорит Хан, и в сердце назревает что-то под названием
«надежда». Появился шанс, что Странники не смогут навредить ни им, ни
телевизионной башне. Они не разрушат его дом, – Он не зря зовет себя Ученым,
поэтому кое-какие мысли у меня есть, но мне нужны все книги из библиотеки
Чонина, – нервно усмехается он.

– Сначала тебе придется убедить Сынмина и Хенджина в том, что ты живой и

готов функционировать, – Минхо закатывает глаза, – Чонин и Бан Чан не умеют
долго держать языки за зубами, особенно если дело касается кого-то из членов
Пункта.

– Я не против, – искренне улыбается Джисон.

У него никогда не было настоящих друзей. Чанбин, может быть, и был рядом с
Ханом всю его жизнь, но именно ребята Гринвея, которых он видел лишь
несколько раз в своей жизни, увидели в нем нечто большее, чем объект,
подлежащий защите. За столь короткий срок они стали намного больше, чем
простыми незнакомцами-сожителями. Джисон будто всем своим естеством
чувствует, что все в Пункте так или иначе поддержат его, в чем бы он себя не
проявил. Он обрел за пару недель столько всего, что ранее полученный опыт и
все двадцать лет его жизни меркнут на этом фоне.

Они выходят из лазарета, и Хан мельком смотрит на улицу: озверевшие-

одиночки медленно бродят далеко за пределами телевизионной башни, не
представляя для нее никакой опасности, а солнце светит настолько ярко, что
через пару секунд глаза начинает неприятно пощипывать. Минхо достает из
кармана телефон, и у Джисона возникает один вопрос.

– Почему никто ими не пользуется? – парень условно кивает на руку старшего.

– А в этом есть надобность? – пожимает плечами Ли, – В пределах этого здания

все всегда знают, где кто находится, – Хан протяжно мычит, – Например, Чонина
можно всегда найти на «А2», Кристофера на «В3», Хенджина или Сынмина, если
они не дежурят вместе, на «А4».

– И никто не проводит большинство своего времени в комнате? – удивленно

спрашивает Джисон, когда понимает, что предпочел бы уединение в маленьком
помещении, чем одиночество на просторных этажах.

– Тебя мы будем искать на «В1», не переживай, – усмехается Минхо, а после

109/243
продолжает: – Или в столовой, на «А3»? – он выгибает бровь, будто издеваясь.

– «В1», – утвердительно говорит Хан, – Я не так сильно зависим от пищи, чтобы

проводить на «А3» все свое свободное время, – он на секунду задумывается, –
Может, буду заглядывать на «А4», если поймаю там хена или Сынмина, – Минхо
коротко кивает, запуская младшего в лифт вперед себя, – А что находится на
«В2»?

– Обустроенные комнаты, – отвечает мужчина, нажимая на «А0», – В частности,

моя спальня и Хенджина с Кристофером, – он облокачивается на стенку лифта, а
Джисон вновь спускается вниз, присаживаясь на корты, – Сейчас мы поговорим с
Чонином и Бан Чаном по какой причине они утром еще объезжали Гринвей, а
после отправим тебя в библиотеку, – Хан согласно кивает, глядя на свои пальцы,
– Как думаешь, сколько тебе времени понадобится?

– Если мне поможет Чонин, то сократим вдвое, – бурчит под нос младший,
рассматривая мелкие рубцы на фалангах и небольшие заусенцы на больших
пальцах, – Но не думаешь, что сначала нам нужно было сходить в душ?

Минхо лишь фыркает, а после они выходят наружу, оказываясь под прицелом
нескольких пар любопытных глаз. Первым Джисон замечает чуть ли не
бегающего по помещению Хенджина, а когда Хван обращает внимание на
вошедших, то сразу останавливается словно вкопанный, будто не веря своим
глазам. Чонин и Кристофер мигом закрывают уши.

– Хан-и! – вскрикивает старший так, что Ли начинает жалеть об отсутствии

беруш, – Ты все-таки живой, – Хенджин в два шага оказывается рядом и берет
лицо Джисона в свои руки, рассматривая, – Знал же, что нельзя идти к
мародерам, – он прикусывает губу и сгребает Хана в объятия, перекрывая ему
доступ к кислороду, – Но я все равно был уверен в том, что вы справитесь, –
улыбается Хван, отстраняясь.

– Спасибо за заботу, – закатывает глаза Минхо, проходя внутрь помещения и

сразу присаживаясь рядом с Чонином, – Мы начнем? – холодно спрашивает тот,
обведя всех чуть ли не насмешливым взглядом. «Обиделся?», – думает про себя
Джисон, но лишь усмехается, опускаясь на стул рядом с Хенджином.

– Почему вы вернулись все вместе? – сразу задает свой вопрос Хван, по-детски
насупившись, – Вас, – он условно показывает на Яна и Бан Чана, – Мы ждали еще
несколько часов назад, а вас, – он переводит взгляд то на Минхо, то на Джисона,
– Сегодня ночью. Так почему вы не вернулись в договоренный срок?

– В плеши между нейтральной зоной и территорией Странников возникла

некоторая проблема, – первым начинает Кристофер, коротко смотря на
растерявшегося Чонина, – Этот склад охранялся ночными озверевшими, но
продовольственные товары оттуда не выносили, – продолжает тот, сложив руки
на груди, – Эти твари будто прилипли ко входным дверям, поэтому пришлось
искать путь обхода, – Хенджин смотрит внимательно, не разрывая зрительного
контакта, – Мы и нашли, но пришлось оставить машину чуть дальше, чем
планировалось, а после по-тихому избавиться от пары восставших, охраняющий
вход в подвал.

– Почему тогда там стояла только пара? – задает вопрос Хван.

110/243
– Не думаю, что мародеры учли возможность нашего вторжения прямо перед их
носом, – вместо Бан Чана продолжает рассказывать Чонин, надменно
усмехнувшись, – Эти идиоты нас недооценивают, – жалуется Ян, – Но это и
сыграло нам на руку: в подвале была дверь, ведущая прямо внутрь склада, а
оттуда по-быстрому мы все и вынесли, – парень прикусывает губу, – Но рано или
поздно они проверят склад и быстро сложат дважды два. Да и к тому же, угон
машины они так просто с рук нам не спустят.

– А нас это волнует? – встревает в разговор Джисон, приобретя жесткость на

лице, – Они не сунутся в Пункт с несколькими людьми, которых смогут подбить
либо Хенджин, либо Сынмин, – Хван в подтверждение кивает, – Весь транспорт
они не контролируют, есть шанс, что те, у кого вы угнали форд, даже не
сообщат «начальству», чтобы не выставить себя дураками, но вероятность мала,
– Хан складывает губы в ровную полосу, – А для более масштабного набега у них
нет ни средств, ни людей, мы в этом убедились, – Минхо кивает, – У них сейчас
несколько другие приоритеты.

– О чем ты? – спрашивает Чонин.

– Секунду, – вместо парня отвечает Минхо, а после достает телефон из

нагрудного кармана и отдает его Яну, – Открывай галерею, там фотографии и
видео, в диктофоне есть запись мыслей Джисона по этому поводу, – Чонин
коротко кивает.

По мере просмотра записи ребята все больше и больше темнеют в лицах, а на их

лбах залегают морщинки. Челюсть Кристофера ходит из стороны в сторону, и он
сам себя еле сдерживает от того, чтобы не выхватить сенсор и не разбить его о
ближайшую стену. Хенджин же смотрит с абсолютным смирением на лице, в то
время, как Чонин закусывает губу, будто мысленно подтверждая догадки
Джисона. Спустя пару минут он выключает телефон и откладывает его в
сторону, глубоко вздыхая.

– Сразу после конца этой записи появился Ученый, – говорит Хан, сжимая и
разжимая пальцы под столом, – Этот человек и стоял за тем, что произошло с
этими людьми, – продолжает парень, сощурив взгляд, – Нас он не тронул,
видимо, посчитал безвредными или что-то в этом роде, как бы неприятно это
было признавать, – у Минхо появляется желание запротестовать, но он молча
сидит, потирая внутреннюю сторону ладони большим пальцем, – Но я не думаю,
что в следующий раз он проявит такое же «милосердие».

– Что ты имеешь ввиду? – спрашивает Кристофер, привставая с места, – Ты ведь

чего-то недоговариваешь? – взгляд Джисона расплывается, а к горлу подходит
тошнота, – Хан, – грубее окликает его Бан Чан, полностью встав из-за стола.

– Сел на место, – рявкает Минхо, а его друг смотрит на него практически в

неверии, будто застал его за предательством, – Тебе было мало того, что ты
увидел на выходе из метро? – Ли не двигается с места, смотря на товарища из-
под челки, – Мы встретили его впервые, а если хочешь разузнать нечто большее,
то скатертью тебе дорожка, – Ли встает сам, – Все, на чем мы сейчас должны
быть сосредоточены – это инфекция, мигом поразившая всех тех людей, а не
истинная личность этого… Ученого, – Минхо даже противно выговаривать этот
псевдоним.

– Да, ты прав, – тупит глаза Кристофер, присаживаясь на место, – Прости,

111/243
Джисон.

– Все в порядке, – слабо улыбается тот, разжимая пальцы, – Чонин, мне

понадобится твоя помощь, – Ян кивает и встает, а после они оба скрываются за
створками лифта.

***

– Между вами с Кристофером что-то произошло? – невзначай спрашивает Хан,

проходясь вдоль книжных полок по медицине. Пыль легким слоем покрывает
кожаные и тканевые корешки, из-за сквозняка неприятно садящейся на лицо,
особенно после душа.

На улице стоит практически глубокий вечер, а из окон видны редкие огни

Гринвея, развевающие столь утомляющую пустоту. Чонин устало потирает глаза,
сложив очки на письменном столе. Они находятся здесь уже на протяжении
нескольких часов, а из зацепок у них лишь пара фотографий, видео с места
происшествия и одно единственное, что толкает хоть на какую-то мысль:
«Мозг».

– С Бан Чаном? – переспрашивает Ян, и Джисон слабо кивает, – У нас всегда были
такие отношения, – признается младший, лениво перелистывая страницы
учебника по дислексии, – Просто в последнее время я больше прежнего хочу,
чтобы он перестал видеть во мне кого-то другого, кроме моего собственного
«я», – Хан кивает, продолжая рассматривать книги.

– Но что, если никогда и не было того человека, которому ты якобы стал

заменой? – говорит Джисон, вытаскивая с полки следующую стопку макулатуры,
– Ты никогда не хотел с ним об этом поговорить? О том, что он тебе нравится.

– Что? – удивленно открывает рот Чонин, а Хан лишь пожимает плечами,

вываливая книги младшему на стол, буквально закрывая его ими полностью, – На
что ты намекаешь? – выглядывает Ян.

– Та мысль, про которую ты подумал, и будет правильной, – снисходительно

улыбается Джисон, а после разводит руки по сторонам, – Нас ждет долгая ночь,
правда?

За это время к ним уже успел заглянуть Сынмин, который только при виде
целого и невредимого Джисона кинулся на него словно на желанную добычу.
Улыбаясь, Хан в который раз подумал, что быть низким – это в какой-то степени
не так уж и плохо. Ким рассказал ему про то, какой шок они испытали, когда
сначала не вернулись Бан Чан и Чонин, а после, когда вернулись все четверо.
Старший лишь и был способен только на то, чтобы выдавить: «Все в порядке»,
ибо они с Яном были уставшими, побитыми и до невозможности сонными.

– Почему она сказала именно «мозг»? – стонет Джисон, развалившись в кресле,

но вскрикивает, когда садится на острый уголок книги, – Почему нельзя было
сказать что-то более конкретное, чем «мозг»? – Чонин сочувственно улыбается,
хотя у самого настрой не лучше, – С мозгом связаны практически все болезни с
подобными симптомами, значит, понятное дело, что он будет фигурировать в
истории болезни.

112/243
– Но откуда она узнала? – настораживается Ян, а его взгляд становится более
живым, чем прежде, – Откуда она знала, что поражен именно мозг? С их
симптомами это могла быть и нервная система, и опорно-двигательная, правда
же? – Чонин поднимается с места, – Да, они в любом случае будут затрагивать и
голову, но не в той степени, чтобы считать мозг главной причиной
распространения инфекции, правильно?

– К чему ты клонишь? – выгибает бровь Хан, немного оживляясь.

– Я думаю, что мозг фигурирует в ее словах не как «катализатор», а как

«патология» возникновения осложнений в функциональности организма, – Ян
сразу сгребает все книги на пол, а сам что-то нервно бурчит под нос, – Мозг – это
не причина распространения, мозг – это причина возникновения.

– Я все еще не понимаю, – выпячивает нижнюю губу Джисон, но подходит ближе,

так же склоняясь над столом, – Что ты ищешь?

– Как много стариков было в метрополитене? – внезапно поднимает голову

Чонин, чуть ли не светясь от счастья, а Хан на такую радость лишь закатывает
глаза, но напрягает извилины.

– Если так подумать, то большинство пространства занимали молодые женщины

и дети, – парень чешет затылок, – Не думаю, что там был кто-то старше лет
сорока, исключая нескольких мужчин, уже во время нашего прибытия
находящихся при смерти, – Ян слушает внимательно, а после замолкает, вновь
сметая со стола всю принесенную литературу, – Так что ты ищешь?

– Тебе это не понравится, – хмурится Чонин, а после читает название взятой

книги, – «Каннибализм. Антропофагия».

– Антро… что? – Джисон даже смотреть на эту обложку не хочет, не то, что
читать содержимое, – Как это связано с теми людьми?

– Они пожирали друг друга, чтобы выжить, – говорит Ян, отбрасывая книгу в
сторону, и падает в кресло, прикрывая лицо рукой, – Их инфекция связана с тем,
что практически все ели отмершие клетки мозга или ткани, даже не подозревая
об этом, – Чонин утробно стонет, – Этот эффект связан с тем, что мы так же не
едим протухшую еду, понимаешь? – Джисон не может даже пошевелиться, – Они
съели что-то испорченное и «заболели», но, понятное дело, последствия
целиком и полностью будут отличаться от симптомов отравления, – младший
молчит, а после заканчивает: – Они могли съесть мозг еще живого человека,
если находились буквально на границе с жизнью и смертью, быстро раскроив
чью-то голову, превратив содержимое в кашу, а после доедая останки. Отсюда
и: «Мозг», – Ян закрывает лицо ладонями, – Если бы мы только знали.

Джисон ничего не отвечает, а через секунду срывается с места, забегая за

открывшиеся створки лифта, и выталкивает оттуда Кристофера, удивленно
смотрящего на Хана.

Парню казалось, что путь до «В4» занял слишком много времени, но когда он не
обнаружил в тренировочном зале Минхо, то сдерживаться больше не было сил.
Он упал на бетон, вновь раздирая колени, а после разразился в удушающих
рыданиях. Слезы катились по лицу, окрашивая его в красный, а глаза больше
ничего перед собой не видели. Нет, это не было приступом. Это было самое что
113/243
ни на есть настоящее отчаяние, поглощающее клетку за клеткой.

Он никак не мог помочь этим людям, но вина разрывала его изнутри, заполняя
легкие и вырываясь наружу в приступах кашля. Хан готов был ногтями
впиваться в пол и раздирать свою кожу до кровавых пятен, но в Пункте нет
места сочувствию, правда? В телевизионной башне ты можешь быть слабым,
сильным, умным или проворным, но ты не можешь подвести друзей, надеющихся
именно на тебя самого. Ты не можешь дать слабину и срываться на первого
попавшегося, не можешь прятаться в чьих-то теплых объятиях, даже если
пожелаешь этого больше жизни. На Гринвее больше нет места морали, на
острове осталась лишь призрачная оболочка некогда расцветающего социума.

Джисон проклинал Ученого, проклинал весь этот чертов мир, проклинал самого
себя за то, что в тот день его рука все-таки дрогнула, а когда проклинать уже
было нечего, то от самого парня осталась лишь пустая оболочка, в поисках
теплоты забившаяся в угол. Хан наконец-то понял, что тогда этот монстр имел в
виду. Он больше не допустит той ошибки, которую посмел допустить месяц
назад. Но когда он поднялся с места, то двери лифта на «В4» медленно
открывались, впуская внутрь встревоженного Минхо. Он даже не обратил
внимания на состояние Джисона, и только и смог выдавить, что:

– На Пункт несется орда во главе с озверевшим третьей степени эволюции. Он

ведет за собой несколько десятков ночных, поэтому собери сопли и пошли.

Хан больше не паникует. Он смиренно прикрывает глаза, а после твердым

шагом идет к старшему. Джисон больше не даст кому-то навредить ни себе, ни
ребятам. Он больше не понесется к кому-то за утешением. От этой мысли по
спине пробегает волна наступающего удовлетворения и предстоящей эйфории.
Хан улыбается, нацепив на себя одну из самых прочных масок.

– Критичность ситуации? – мигом приходит в себя, младший, выпрямив спину.

– Не сильная, – отвечает Минхо, но его вид чем-то настораживает Хана, – Но если

проломят ворота – нам конец, – нет, это также не причина.

– Ты чего-то не договариваешь, – констатирует факт Джисон, пока они

поднимаются на самый верх к Хенджину и Сынмину, – Мы играем в гадалки?

– Угроза пришла не сама по себе, – прикусывает губу Ли, прикрывая лицо

взмокшей ладонью, – Они бегут с Востока, – Хан щурит взгляд, – Но мала
вероятность того, что их просто натравили на нас мародеры: у них нет такой
силы, чтобы спровадить орду четко по курсу, особенно с альфой во главе, –
Минхо поворачивается, – Но когда они были уже в районе Юго-востока все стало
на свои места, – говорит он и глубоко вздыхает, – Они бегут не к нам, они бегут
за двумя неизвестными.

– А они, получается, направляются сюда? – Джисон хмыкает, – Что будем делать?

– Чонин и Кристофер уже знают, но я даже не представляю, – хмурится старший.

Они выходят из лифта и видят лежащих перед ними Хенджина с Сынмином,

которые даже не реагируют на их присутствие, продолжая четко держать
приклады на плечах. Через секунду слышится залп выстрелов и Хан
инстинктивно закрывает уши, глубоко вдыхая через нос: не время бояться того,
114/243
что навредить тебе не может.

– Толпа становится меньше, но вряд ли мы сможем снести всю до того, как они
доберутся до Пункта, – говорит Хван, отвлекаясь на перезарядку, – Постараемся
не задеть людей, но они не откроют ворота извне, – старший прикусывает губу.

– Дай ствол, – говорит Джисон, приближаясь к металлическому ограждению, –

Мы не можем дать им погибнуть, – продолжает тот, обращаясь к Минхо.

– Ты собираешься стрелять с такой высоты? – усмехается старший, но все равно

достает оружие из кобуры, протягивая его Хану.

– Нет, – твердо отвечает тот, а после снимает предохранитель, – Я выйду наружу

и открою ворота так, чтобы они успели забежать, – зрачки Минхо округляются, –
Надеюсь, я хорош не только в медицине, – говорит Джисон, а после скрывается в
лифте, не давая никому вставить и слова.

Парень даже не представляет, что делает, когда кладет пистолет в правую руку,
ставя указательный палец прямо на курок, но в одном он уверен точно:
бездействия не будет. Невинных нужно спасать, даже если они могут оказаться
подставными актерами. Хану кажется, что он будто вечность спускается на
«А5», но когда выходит, то сразу ухмыляется, ведь лифт поехал обратно на
самый верх.

Джисон выбегает за пределы здания, сразу направляясь к воротам. Сверху он

слышит повторный залп выстрелов, а после смотрит вперед: озверевшие уже
близко, но лиц бегущих впереди не видно из-за темноты. На секунду парню
кажется, что они держатся за руки, но сейчас это не то, на чем стоит
сосредоточить свое внимание. Он достает задвижку и раскрывает
металлические двери ровно настолько, чтобы в нее смог пройти один человек.

Только сейчас сердце начинает заходиться в бешеном темпе, но Хан уверенно

продолжает твердить себе под нос, что с истерикой придется повременить.
Пульс уменьшается и постепенно приходит в норму, когда челюсти альфа-твари
показываются в свете луны. Этот озверевший совершенно не похож на своих
сородичей: его тело больше напоминает человеческое, а кожа разложилась не
настолько, чтобы обнажить мясо. В темноте он выглядит как совершенно
обычный гражданин, но только изуродованное лицо четко проясняет Джисону,
что перед ним – монстр, способный в любую секунду вместе со своими псами
разорвать и его глотку, и глотки тех двух, чьи тела уже вырисовываются
достаточно, чтобы точно сказать: они безоружны.

Позади альфы падают еще двое или трое ночных, оставляя после себя лишь
одного предводителя и одного сородича. Залпы прекращаются: стрелять
слишком поздно, угол обзора закрыт. Хан поднимает глаза, раскрывая
потяжелевшие веки; в данную минуту он ужасно мечтает о том, чтобы лечь и
поспать, но увиденное обрезает все мысли на корню. Бегущего впереди он еще
ни разу не видел, но вот второй мужчина смутно кого-то Джисону напоминает, и
только спустя секунду он узнает в его лице Чанбина, непрерывно
осматривающегося назад, чтобы не наткнуться на тянущуюся к нему, будто
человеческую, руку. Он словно специально подталкивает незнакомца вперед,
пытаясь как можно больше растянуть дистанцию.

Чанбин впервые смотрит вперед и его лицо вытягивается, подобно лицу

115/243
Джисона, но последний вмиг твердеет, и условно показывает на проем позади
себя. Друг безмолвно кивает, сглатывая вязкую слюну. Со проносится мимо него
на манер ветра, толкнув неизвестного мальчишку вперед, а сам мельком
пересекается с окаменевшим лицом Хана, ровно смотрящего вперед. Позади
слышится треск гравия: Минхо даже не обращает внимания на неизвестных,
пробегая мимо них с обычным перочинным ножом в руке и четким желанием
убить, но точно не мертвеца.

Его взгляд выражает полнейшую отстраненность, от которой у свалившегося на

землю Чанбина мурашки по спине проходят, а после он смотрит обратно на
Джисона, держащего ствол в вытянутой руке. Время будто само собой
растягивается до атомов, заставляя всех присутствующих пережить этот момент
и увидеть его воочию. Альфа недоброжелательно клацает атрофировавшимися
для охоты зубами, а после замирает словно статуя. Хан спустил курок ровно в ту
секунду, как лицо озверевшего оказалось в паре дюймов от его собственного.
Озверевший падает к его ногам как фарфоровая кукла, оставшаяся без
лакированной подставки, а после его зрачки становятся белыми.

Джисон только сейчас замечает ночного, которого альфа полностью закрывал

собой, но парень даже не двигается с места, замерев на месте: ему страшно и,
кажется, последствия необдуманного поступка выльются на его голову прямо
сейчас, но он продолжает стоять, будто чего-то ожидая. Сзади слышится резкий
толчок подошвы о землю, сопровождаемый отскоком мелких камней. Минхо
прикусывает губу чуть ли не до крови, сбивая озверевшего с ног и прижимая
нечто, ранее бывшее руками, к теплой земле своими коленями. Хан без
промедления фиксирует ноги твари в одном положении, зажимая их бедрами. Ли
заносит нож над головой, а потом одним точным ударом засаживает его
озверевшему прямо между глазниц, после откидывая острие в сторону и тяжело
дыша.

Когда они оказываются на территории Пункта, Минхо поворачивается к

сжавшемуся Джисону, строго смотря на парня напротив.

– Ты в порядке?

– Что? – удивленно поднимает глаза Хан.

– Сердцебиение в норме? Удушья нет? Плакать не хочется? Не тошнит? Мне

продолжать?

– Все… в норме, – хлопает глазами Джисон, и только сейчас обращает внимание

на двух парней, все это время наблюдающих за ними со стороны.

– Возвращайся в комнату, – говорит Минхо, также вспомнив про нежданных

гостей.

– Но… – пытается что-то возразить Хан, но старший грубо перебивает:

– Джисон, – его голос твердеет, и младшему становится не по себе, – Мы будем

разговаривать с ними только тогда, когда ты выспишься, доверься мне.

Хан слабо улыбается и проходит мимо Чанбина, лишь украдкой взглянув на его
осунувшееся лицо. Парень думает, что пара дней в этом месте и друг станет
прежним. Эта мысль согревает душу, но сейчас бы Джисон предпочел, чтобы его
116/243
согревала кровать. Заходя в Пункт он видит спешащих наружу Чонина и
Кристофера, но те лишь провожают уставшего парня взглядом, выбегая на
улицу.

Парень не хочет думать ни о чем. Прямо сейчас, спускаясь на этаж ниже, он

желает лишь избавиться от собственных мыслей, окутавших мозг подобно моли,
слетевшейся на гниющие продукты. Хан буквально автоматически заходит в
комнату, также машинально запирает дверь и падает на кровать, плотно
закрывая веки. Чанбин действительно здесь, живой и невредимый. Но сейчас
Джисон не хочет думать даже о том, с кем провел чуть ли не всю свою
сознательную жизнь.

Всепоглощающее чувство одиночества никогда не приходит одно, правда же?

Вот и сам парень думает, что какой бы переломный момент не произошел в его
жизни, поблизости всегда будет Ученый. Он всегда будет смотреть на него
своими пронзительными сероватыми зрачками, мягко облизывая губы и называя
его «Джисон-и». Всегда будет приходить в наихудших кошмарах, вырывая его из
реальности изо дня в день. Ученый никогда не оставит Хана одного, даже если
от него все отвернутся. Этот человек придет тогда, когда почувствует отчаяние
Джисона, граничащее с безумием. Он придет, и это станет для парня концом.

Лицо Ученого из раза в раз будет наклоняться над перепуганным Ханом,

натягивая слащавую ухмылку и растекаясь в полуулыбке. Его глаза будут
блестеть в зрачках своей жертвы, загоняя его словно скот, что он и сделал с
теми людьми. Джисон уверен, что именно этот человек до конца его жизни
останется для него ужаснейшим из кошмаров, плотно переплетающегося с
реальностью. Эта мысль холодит кожу, но парень уже давно принял решение не
бегать от проблем, а, наоборот, прислушиваться к ним. Эта проблема говорит
ему бежать. Бежать, не останавливаясь, до потери пульса. Хана пробирает озноб
и он засыпает, когда лунный свет прекращает светить ему в глаза, уходя за
горизонт.

117/243
Часть 12: Прошлое (Pt.1).

Он просыпается от мягких прикосновений к лицу. Джисон морщится,

пытаясь избежать телесного контакта, но неизвестный упорно продолжает
трогать то его щеки, то прикладывать ладонь ко лбу. Хан через силу разлепляет
глаза, встречаясь взглядом с улыбающимся Сынмином. Может, все
произошедшее было сном? Не будет же он улыбаться так искренне, когда его
друг вчера чуть ли не добровольно пошел умирать?

– Выспался, самоубийца? – продолжает улыбаться младший, больно щипая

Джисона за кожу. А вот и подвох, – Очень жаль, если потревожил ваш сон,
уважаемый, но гости так долго ждать Его Величество не могут.

– Подождут, – тянет Хан, утыкаясь лицом в подушку.

– Не ребячься, – дергает плечами Сынмин, а после продолжает: – Пошли, хватит

тут овец считать, день прошел, – старший утробно стонет, ворочаясь в кровати, –
Мне повторить фишку Хенджина? – изгибает бровь Ким, а Джисон подрывается
словно ужаленный, – Умница, собирай шмотки.

– А они у меня есть? – иронично ухмыляется Хан, поднимаясь с постели и слегка

пошатываясь, – Вы обещали, что я высплюсь, но что-то не особо, – жалуется
старший, натягивая на ноги кроссовки.

– В гробу выспимся! – вскидывает руки Сынмин и тянет Джисона за собой, – Все

равно мы все умрем, поэтому бодрствуем и процветаем, – настроение у него все-
таки замечательное, – Нас ждут на «А1», в этот раз будут все, – Хан кратко
кивает, – Минхо, кстати, почему-то злой как черт ходит, бурчит себе вечно что-то
под нос, стенки взглядом пилит, аж страшно, – театрально вздыхает Ким, когда
они заходят в лифт, – Так и вешай на него табличку «повышенная
радиоактивность, не подходить», – они вдвоем заливисто смеются.

– Что уже успело произойти за день? – вытирая выступившие слезы, спрашивает

Джисон.

– Ну знаешь, – начинает Сынмин, – Твое появление было не таким фееричным,

как появление этих двоих. Весь Пункт сейчас на ногах из-за того, что не знают,
что с ними делать, – криво усмехается Ким.

Они выходят из лифта и перед ними сразу предстает веселая картина: гробовая
тишина. Чонин сидит во главе стола, по обе руки от него сидят Минхо и
Кристофер, задрав головы, а на тех местах, где раньше любил восседать
Джисон, сейчас сидит Чанбин и второй неизвестный мальчишка. Хан вновь
нацепляет маску полной невозмутимости, хоть и до безумия хочет обнять друга.
Парень присаживается рядом с Хенджином, а тот искренне ему улыбается,
заправляя волосы за ухо.

Чанбин при виде Джисона даже не вздыхает, лишь косо смотрит, но сам Хан
абсолютно не понимает причину такого поведения. Он складывает губы в
ровную полосу, отворачиваясь в сторону Чонина, который слабо улыбается, но
все равно разочарованно выдыхает, когда слышит скрежет зубов по обе
стороны. Минхо нервно стучит пальцами по столу, пока Кристофер, сощурив
взгляд, досконально изучает новых гостей.
118/243
– Я спал двадцать четыре часа, – начинает Джисон, глубоко вдохнув, – Я безумно
счастлив видеть Чанбина и…

– Ли Феликс, – подает голос незнакомец.

– И Феликса, – заканчивает Хан, – Но я видел его на протяжении всей своей

жизни, – он условно кивает на остолбеневшего Со, который будто язык
проглотил, – Мне можно идти спать дальше или нужно сальсу станцевать ради
приличия? Мы могли бы поговорить и попозже.

– Не могли, – жестко отвечает Минхо, а Джисон выгибает бровь.

– Почему это? – усмехается младший, складывая руки на груди.

– Потому что ты убил альфу, – объясняется Сынмин вместо Ли, который через
секунду начнет все ломать и крушить, – Нам нужно обсудить меры безопасности,
потому что вряд ли мы переживем еще одну такую парочку, – Ким даже не
смотрит в сторону Чанбина и Феликса, но они точно понимают, что речь идет про
них, – А мы не знаем ни кто они, ни откуда, ни какого черта привели
эволюционировавшего сюда.

– Все вышло случайно! – вскрикивает Феликс, а после прикусывает губу, будто

извиняясь, – Мы даже не подозревали, что ведем их на вашу территорию и что
впереди них бежал альфа, – Кристофер фыркает, – Появление Джисона стало
сродни чуду.

– Не смей произносить его имя! – рявкает Минхо, а Хан чуть ли не отпрыгивает

назад, выпятив в удивлении глаза, – После того, что тут наговорил твой хахаль я
и тебя видеть не желаю, – скалится старший, сжимая ладонь в кулак.

– Слушайте сюда, истерички, – холодно произносит Джисон, а после

продолжает, когда все замолкают: – Меня подняли ради истерик? Ради того,
чтобы вы тут глотки друг другу глазами перегрызали? – Хан заливисто смеется, –
Я ценю уважение к себе и личное пространство, но первый пункт почему-то все
еще остается невыполненным, – Феликс тупит взгляд, рассматривая
собственные пальцы, – Я вам обещаю, что если не объяснитесь, то вы, – он
мельком зыркает на гостей, – Вылетите отсюда подобно пули из снайперской
винтовки, – Чанбин в удивлении раскрывает рот, – И продолжите скитаться по
улицам. Я знаю, что вы останетесь живы, но рано или поздно приползете
обратно, поэтому либо вышли вон, либо рассказывайте, какого черта здесь
происходит, ясно?

– Ты совершенно не тот Джисон, которого я когда-то знал, – впервые подает

голос Чанбин, привставая с места, – Тот Джисон не хамил бы друзьям, которые
не раз его спасали.

– Того Джисона больше нет, – холодно подмечает Хан, – Как и всех ограничений,
установленных тобою и моими родителями, – Минхо довольно ухмыляется, – Не
смей указывать мне, как себя вести в моем же доме, – Со падает назад, глубоко
дыша, – Ты был моим лучшим другом, но эту обиду я коплю уже на протяжении
чуть ли не двадцати лет, – Джисон не останавливается даже тогда, когда рука
Хенджина ложится на его собственную, – Думал, я до конца жизни буду слепым?

119/243
– И что же такого я сделал? – гадко усмехается Чанбин, а у присутствующих,
включая Феликса, появляется резкое желание врезать по его самодовольной
роже, – Не думал, что наша встреча после месяца скитаний будет такой.

– А где ты хотел встретиться? – напирает Хан, – На моей могиле, Чанбин-и? – от

этого прозвища у упомянутого проносится стадо мурашек по спине, – «Мы даже
не подозревали, что ведем их на вашу территорию», – пародирует он голос
Феликса, а после продолжает: – Долго вместе хотели бегать, голубки? Куда же
вы направлялись? Неужто искать в бою почившего? – Чонин прикусывает губу, но
встревать в перепалку не хочет: Чанбин наговорил слишком много бреда за эти
двадцать четыре часа, – Презервативы на предпоследнем этаже одного из
отелей Севера, – говорит он, смотря прямо в расширяющиеся зрачки Феликса, –
Использованная посуда и бинты в одном из жилых домов нейтральной
территории, – продолжает тот, а реакция гостей подтверждает его слова, – Он
хорошо трахает, Феликс? – мило улыбается Хан, – А вешает лапшу на уши о том,
какой я весь из себя мертвый? – Чанбин в момент бледнеет, – Чертов месяц, ты
серьезно? – его улыбка ломается.

– Да ты всегда был бесполезным куском пушечного мяса! – не выдерживает

Чанбин, подпрыгивая на месте, – Никогда мне не перечил, не заикался по поводу
моих решений, не принимал своих собственных! – Хенджин и Сынмин
одновременно привстают со своих мест, – Ты был просто марионеткой, –
усмехается тот, – Думаешь, я бы поверил в то, что ты выжил? Ты!? – он смеется, –
Но нет, ты жив! И строишь из себя черт пойми что, – взгляд Чонина тяжелеет: он
уже сомневается в своем решении оставить их действовать свободно, – А сейчас
что? Побежишь плакать в свою комнату? Ты никогда не вылазил из своей
личностной зоны комфорта, прикрываясь своими выдуманными приступами, –
насмехаясь, смелеет Чанбин, выпячивая грудь, – Но знай, что ты не тот парень,
на выживание которого стоит надеяться.

– И ты даже не представляешь, чего мне это стоило, – встает со своего места

Джисон, но никак не реагирует на просьбу Хенджина присесть обратно, – Ты
останешься здесь с Феликсом, – говорит он, подходя к гостям, – Я не настолько
бессердечен по отношению к животным. А ты, – он кивает на побелевшего
мальчишку, – Идешь за мной.

Чанбину становится по-настоящему страшно, когда Хан и Феликс скрываются за

дверьми лифта, а на него оборачиваются пять освирепевших взглядов.

– Теперь мы можем по-честному потолковать о том, что ты втирал нам до этого, –

снисходительно улыбается Минхо, разминая пальцы.

Джисон прислоняется к стенке лифта, прикрывая глаза, но потом вспоминает

про Феликса и разлепляет веки, всматриваясь прямо в его перепуганное лицо.
Он стоит, буквально не дышит и, вероятно, все еще переваривает произошедшее
несколько минут назад. Хан нажимает на «А3», а после глубоко вздыхает.

– Не смотри на меня так, – бурчит Джисон, распрямляясь, – Я слишком редко

злюсь для того, чтобы это засело в твоей памяти как неудачное первое
впечатление.

– Зачем ты меня увел? – только сейчас Хан подмечает то, насколько голос этого
парнишки глубокий; как ни странно, но ему нравится, – Куда мы едем и что это
за «А3»?
120/243
– Как много вопросов, – стонет Джисон, – Теперь я приблизительно понимаю
состояние Минхо, – потирает затылок тот, – Феликс, сейчас Чанбин будет не в
лучшем состоянии. Ни в физическом, ни в эмоциональном, – гость вопросительно
поднимает бровь, – Если повезет, то из него не сделают отбивную, – нервно
усмехается Хан, – Но ты должен понимать, что с таким поведением он здесь
надолго не задержится.

– Да, я знаю, – выдыхает Феликс, прислоняясь лбом к стенке, – Ты просто увел

меня для того, чтобы я этого не видел? – спрашивает он, и Джисон
утвердительно кивает, – Не лучшим бы решением было оставить меня там?

– А ты в чем-то виноват? – задает встречный вопрос Хан, – Я вижу тебя первый

раз в своей жизни и пока ты не сделал ничего, что может испортить мое мнение
о тебе, – они выходят из лифта, – Готовить умеешь?

– А? – Феликс мельком осматривается и шестеренки начинают работать в

прежнем темпе, – Ты привел меня поесть? – усмехается парнишка, но все равно в
удивлении раскрывает рот от того, насколько в помещении чисто, – Что ты
хочешь?

– Правильный вопрос, – улыбается Джисон, – Манту.

– Мясо в тесте? – изгибает бровь Феликс, когда они проходят на кухню, – Прости,
я мало знаком с корейской кухней, – прикусывает губу тот.

– Да, ты прав, – игнорирует последнее предложение Хан, – Да благословенны

будут те дни, когда меня кормят, – смеется Джисон, а после продолжает: –
Сможешь приготовить? Я ужасно сонный для того, чтобы вообще как-то
функционировать.

– По тебе тогда было видно, – говорит Феликс, осматривая полупустые полки, –

Но мы действительно благодарны за то, что ты нас спас, хотя от того парня,
который выбежал следом, добродетельностью не веяло.

– Таков уж наш Минхо, – Хан слабо улыбается, вспоминая случившееся после

того, как они вошли обратно на территорию Пункта, – Не выводите его и жизнь
будет прекрасна.

– Но не у Чанбина, – нервно смеется Ли, – Он наговорил столько всего, что у…

Минхо, кажись, чуть нервный тик не начался, – Хан хмурится, – Просто я уже
понял, что Чанбин – это не тот человек, который сначала думает, а потом
делает, – Феликс тупит взгляд.

– Придется научиться, – холодно отзывается Джисон, – Как давно вы

встретились? – неожиданно спрашивает Хан, – И бинты были ведь не просто так,
я прав?

– Да, – теперь Феликс точно подтверждает теорию парня, а после поднимает

футболку, – Это оставил озверевший, – он условно показывает на заживающий
длинный порез от живота до ребер, – Полтора-два месяца назад, если не
ошибаюсь, – хмурится Ли, опуская вздернутую ткань.

– Ты же убегал от орды, да? – Джисон грустно улыбается, падая на стул, – И

121/243
Чанбин ведь тебя вытащил? Это сделал он, я прав? – губы Хана дрогают в
подобии смиренной улыбки, – Феликс закусывает губу и сдержанно кивает,
доставая яйца из холодильника; как они еще не протухли? – Ты уже в порядке?

– Ты не сердишься?

– А я имею право? – Хан закидывает голову назад, – Чанбин волен делать все, что
угодно, – Ли шарит по полочкам в поисках емкости для смешивания теста, –
Помимо неуместных оскорблений в мою сторону, – его лицо темнеет, – В любом
случае, он спас тебя, посчитав это лучшим вариантом, – Феликс благодарно
улыбается, – Я не могу осуждать его за принятые решения, но и ты пойми, что
моя реакция была обоснованной.

– Ты бы действительно вышвырнул нас на улицу? – усмехается Ли.

– Да, – твердо отвечает Джисон, а после объясняется: – Я выживал с Чанбином

несколько месяцев, и этого времени хватило, чтобы кое-что понять, – Хан
обводит ленивым взглядом стол со всякими баночками, которые успел вытащить
Феликс, – Он не умрет так просто.

– За последние сутки он много чего наговорил ребятам про тебя, точнее про
прошлого тебя, – исправляется Ли, откашливаясь от вывалившейся муки, – Я не
знаю, был он прав или нет, но ему стоило воздержаться от комментариев в
сторону того, с кем был знаком всю жизнь, – фыркает Феликс, – Эгоист.

– Ты мне нравишься, – лицо парня приобретает розоватый оттенок, – Как сказал

один не очень умный человек: «В Пункте нет места стеснению», – Джисон
поднимается, – Поэтому не чурайся здесь живущих: они испытывают неприязнь
только к Чанбину, не умеющему держать язык за зубами, – Ли перебирает
пальцами, метаясь взглядом то по столешнице, то по улыбающемуся лицу Хана.

– Мне кажется, что Минхо так не думает, – лишь неловко добавляет Феликс, а
когда понимает, что в телевизионной башне, как и на всем Гринвее нет свежих
продуктов, сметает все со стола и начинает рыскать по холодильнику в поисках
готового теста.

– В следующий раз можешь ударить его со словами: «Джисон разрешил», – они

оба начинают смеяться, а после Ли достает замороженные пласты мяса, – Не
переживай на этот счет. Минхо слишком остро среагировал на мою
самовольность и безрассудство, поэтому и ведет себя словно невменяемый, и
Чанбин бензина успел подлить, как я понял, – Феликс повторно прыскает в
кулак, пытаясь сдержать вырывающиеся смешки.

– Тебе не интересно узнать, что именно он говорил?

– Мне? – смеется Хан, – Ни капли.

Когда на улицу подбирается ночь, Джисона пробирает озноб и он

подсаживается ближе ко включенной конфорке. Феликс то и дело местами
отпрыгивает от плиты, когда погружает манту в кипящую воду, а после
обессиленно падает рядом с Ханом, вытирая взмокший лоб. Он поворачивается
лицом к Джисону и они вместе смеются, ожидая, пока ужин будет готов.

– В следующий раз сойдемся на кимбапе, – выдыхает Феликс, выключая газ, – С

122/243
мясом и специями, – мечтательно тянет тот, поднимаясь, – Со сладковатым
рисом.

– Не соблазняй, – утробно стонет Хан, принимая поданную тарелку с манту, –

Палочки в верхней правой тумбочке, если мне память не изменяет, – Ли кивает.

Они выходят из кухни, а после, даже не включая свет, садятся за столик

поближе к окну. Он был чуть ли не единственным на всем этаже, который так
или иначе освещался луной. В помещении было относительно прохладно, но это
не мешало Джисону быстро поставить ужин на стол и упасть на деревянный
стул, блаженно откинувшись на спинку. Феликс медленно садится напротив,
подавая Хану столовые приборы и небольшую тару с соусами в придачу.

– Почему я раньше не додумался это приготовить? – Джисон кривится, – Готовка

Минхо неплоха, но манту – это совершенно иной уровень, – Ли изгибает бровь,
когда слышит знакомое имя, но никак более не реагирует, – Чанбин сейчас,
скорее всего, либо в лазарете на «А5», либо в какой-то из комнат, вероятно, на
«В2», поэтому нам никто помешать не должен, – Феликс слегка напрягается,
пережевывая, – Перед вашим приходом мы смогли запастись провиантом
минимум на пару месяцев, но больше ртов – больше расходов, – собеседник
согласно кивает, – Первое время Чонин вряд ли захочет информировать вас о
чем-то, но велик шанс, что следующая вылазка произойдет с участием кого-то из
вас.

– Я понимаю, – говорит Феликс, медленно помешивая манту в горячей воде, – Ты

хотел узнать насколько я приспособлен к выживанию в подобных условиях? –
Хан кивает, – Я вас не подведу.

– Мы все будем на это надеяться, – слабо улыбается Джисон, кладя палочки на

место.

– Ты ведь хотел есть? – Ли удивлен, – Почему оставил?

– Отнеси Чанбину то, что не доешь сам, – коротко отвечает Хан, а после
продолжает: – А потом зайди на «А2», Чонин с высокой вероятностью будет
читать там, – инструктирует его Джисон, вставая с места, – Он скажет, какие
комнаты вам занять. Спокойной ночи, Феликс, – он кланяется в благодарность за
приготовленное, – Только предупреждаю первый и последний раз: ты и Чанбин –
это последние люди, которые могут меня разбудить и ради которых меня могут
разбудить другие.

– Если встречу кого-то, то предупрежу их, чтобы к тебе не заходили, – Хан

кивает, – Спокойной ночи и еще раз спасибо, – Феликс сразу встает с места и
опускает голову.

Джисон даже не замечает как подсознательно жмёт на «В4». Почему-то это

место стало единственным, где он может ощущать себя в безопасности,
подальше от чужих взглядов и собственных мыслей. Парень прислоняется к
стенке, зарываясь пальцами в волосы; вся ситуация в целом не кажется столь
радужной, чем все себе внушили. В Пункте скоро закончится провизия, придется
продлевать время вылазок для более длинных дистанций, а вместе с этим
повышается шанс умереть где-то по пути, наткнувшись либо на мародеров, либо
на озверевших с собственными предводителями.

123/243
Хан понимает, что его теория касательно человеческих отголосков в телах
мертвецов была верна: они все еще не способны и не будут способны мыслить,
подстраиваясь под собственную иерархию, но они все больше напоминают
людей. Эти твари не способны переговариваться друг с другом, но альфа будто
подавал сигнал, и от этого становится тошно. Насколько же они могут
продвинуться дальше, чтобы приспособиться к условиям современности? Станут
ли они похожими на людей, только с пюре вместо мозга? Джисон зажмуривает
глаза, оттягивая волосы. Они обязаны придумать что-то, что в будущем сможет
защитить их от надвигающейся опасности и те варианты, которые всплывают у
парня в голове, ему совершенно не нравятся.

– Хан? – Джисон поднимает голову, встречаясь со взглядом Минхо напротив. Он

стоит в свободном спортивном костюме и полотенцем на плече; младший слабо
улыбается, медленно выползая из лифта, – Что-то случилось?

– Вспышка гнева, минутное безрассудство, эмоциональное выгорание, –

начинает загибать пальцы Хан, прислоняясь к стене, – Может, все вместе, не
знаю, – он закрывает лицо руками и сползает вниз.

– Значит, все не в порядке, – констатирует факт Минхо, присаживаясь рядом и

поворачивая голову в сторону Джисона, – Что ты здесь делал, когда я сообщил
тебе о нападении орды? – Ли смотрит внимательно, не пытаясь как-то надавить
и заставить говорить.

– Чонин уже вам рассказал о каннибализме? – старший сдержанно кивает, –

Ученый говорил, что я пойму, когда все проанализирую, и я понял, – говорит Хан,
опустив голову в пол меж коленей, – Этот человек аморален до мозга костей. Он
не испытывает жалости к жертвам, к озверевшим, даже к соратникам, которые
готовы в могилу лечь, чтобы спасти его шкуру, – Минхо понимает, что сейчас
речь пойдет о «неактуальной информации», – Есть несколько видов
каннибализма, но самый распространенный – это поедание себе подобных из-за
голода, – Джисон глубоко вздыхает, – Но после встречи с Ученым я понял, что все
те люди не были похожи на тех, кто так или иначе нуждался в еде настолько,
чтобы начать пожирать стариков, – Хан поднимает голову, всматриваясь в стену
напротив, – Он их заставил.

– Но зачем? – Минхо прикусывает губу; ему кажется, что человек, сидящий

рядом, не будет критиковать его за раскрепощенность и минутную слабость, –
Зачем подвергать такой опасности невинных людей? Чего он этим добавился?

– Минхо, – обращает на себя внимание Джисон, – Если бы он хотел убивать, то я

бы не сидел сейчас рядом с тобой, – он коротко смотрит на свою футболку, – Он
делает это ради самой настоящей забавы, – Ли кривится в лице, сжимая пальцы,
– Ему абсолютно плевать на то, что происходит вокруг, но начало эпидемии
слишком сильно развязало ему руки. Он не чурается грязных методов, но если
что-то идет не так, как он планировал, то у него будто тормоза отключаются, –
усмехается Хан, – Это и стало причиной, почему он убил тех людей в метро: мы
стали помехой на его пути. В ином случае, он бы продолжил смотреть на то, как
они умирают, давясь чужой плотью.

– Откуда ты так много про него знаешь?

– Я совсем не готов к этому разговору, – пресекает все попытки на корню

младший, вставая с места, – И я уже… рассказал все, что мог.
124/243
Минхо подрывается следом и хватает Джисона за руку, разворачивая к себе.
Лицо Хана бледнеет: он буквально недавно обещал себе быть сильным и менее
сентиментальным, а сейчас готов расплакаться, как девчонка, которую бросили
прямо перед выпускным вечером. Но эта боль, живущая в самом сердце, не
сравнится с потерей одного вечера в компании возлюбленного. Это чувство
опустошения, будто от души что-то клочьями вырывают, оставляя после себя
лишь ошметки, которые еще постарайся собрать воедино.

– Ты не должен быть сильным рядом со мной, – тягуче проговаривает старший,

вкладывая в каждое слово не меньше смысла, чем во взгляд, смотрящий с таким
беспокойством, что коленки сами по себе подгибаются, – Строй из себя героя
рядом с Хенджином, умника с Чонином, заводилу в компании Сынмина и
Кристофера, но здесь будь собой, – Минхо ослабляет хватку, но Джисон не
двигается с места, – Показывай мне свою слабость и я когда-то смогу отплатить
тебе тем же, – губы Хана дрогают.

Руки Джисона опускаются, а сам он обессилено падает на плечо Минхо, вдыхая

приятный запах мятного геля. Парень глубоко дышит, пытаясь прийти в себя, но
после слов старшего ничего не удается: сердце продолжает стучать еще
сильнее, а кровь подогревать кожу лица. Ли осторожно ведет их к стенке и
вместе с Ханом садится на пол, сгребая того в объятия. Он чувствует запах его
волос и в который раз подмечает, что синий ему чертовски идет. Через минуту
слышатся приглушенные тканью футболки всхлипы. Джисон не хотел быть
слабым, но ничего не может с собой поделать, когда ладонь в который раз
ложится на его спину.

– Все мы имеем право плакать, Хан-и, – младшего же начинает трясти из-за того,
что Минхо впервые назвал его настолько ласково, – В Пункте плачут все, но не
каждому дано это увидеть, понимаешь? – Джисон кивает головой, соглашаясь, –
Все мы люди и мы не можем все время сдерживаться. Спроси любого и
застанешь врасплох даже Кристофера.

– Это я виноват, – хрипит Хан, – Если бы у меня только не дрогнула рука, –

продолжает тот, не обращая внимания на чужой подбородок, легший на его
голову, – Они бы жили.

– Нет, – протестует Ли, – Они бы все погибли от невозможности сражаться и

надвигающейся эпидемии пневмонии, – рука останавливается в одном
положении, – Ты виноват только в том, что борешься со всем в одиночку, – Минхо
прикусывает губу, – Не сдерживайся. Ты хорошо постарался, Хан-и.

И Джисон больше не сдерживается. Он прячет лицо в чужой футболке, цепляясь

пальцами за взмокшую ткань, пока большая и теплая ладонь вновь оглаживает
его содрогающуюся спину. Это не приступ, а накопленные за пару дней эмоции,
которые становится все сложнее и сложнее сдерживать. Было ли
предупреждение Минхо о хорошей звукоизоляции специально для таких
моментов? От этой мысли пробирает чуть ли не до дрожи.

– Тогда Чанбин был прав только в одном, – Хан пытается замолчать, чтобы лучше
слышать, – Когда назвал тебя ребенком, – и парня уже ни капли не напрягает
такое дурацкое прозвище, – Все мы – дети, которых жизнь не готовила к
апокалипсису, – Минхо шепчет практически на ухо, – Которые способны
надеяться лишь на собственные силы и голову, – Ли осторожно убирает
125/243
прилипшие ко лбу волосы Джисона, чтобы тому было удобнее лежать, – Мы все
дети, которые боимся всего, что так или иначе может доставить нам боль. И в
этом нет ничего постыдного, как и в слезах.

Хан активно кивает, крупно дрожа. Минхо же обвивает его обоими руками и
мелко покачивается из стороны в сторону, шепча, что все будет хорошо. Через
какое-то время младший успокаивается, поднимая на Ли лицо с отпечатком его
футболки и покрасневшие от слез глаза. Минхо впервые искренне улыбается и
от этого Джисону хочется смеяться. Он ловко вытирает слезы с лица, а после
коротко смотрит в глаза напротив.

– Не забудь, что ты обещал отплатить тем же, – тушуется Хан под проворным
взглядом.

– Я смотрю, память у тебя хорошая, – усмехается Минхо, а после продолжает: –

Нам нужно на «А0», Чонин уже должен рвать и метать за такую задержку, –
только сейчас старший убирает свои руки и Джисону становится холодно.

– Нас ждали на «А0»!? – вскрикивает младший, пытаясь встать, но Ли рывком

вновь сажает его на свои колени, грозно смотря.

– Это теперь так важно? – с долей иронии говорит он, а после берет лицо Хана в
свои руки и вытирает остатки влаги с глаз большими пальцами, – Хотел
расплакаться прямо там? – парень отрицательно мотает головой, – Ну вот, а
теперь пошли, только зайдем ко мне в комнату.

После сидения в одном положении тела обоих порядком затекли, но это не

мешает им зайти в лифт с глупыми улыбками на лице, а потом сразу же
нацепить маски беззаботности и беспристрастности. Минхо нажимает на «В2»,
подмечая нетерпеливость Джисона. Он усмехается, уже предвещая его реакцию.

Коридор на этом этаже кажется намного обширнее в силу своей пустоты как на
стенах, так и на полу. Видимо, кто-то отчаянно пытался запретить Ли устраивать
здесь бардак, но на подоконнике в конце коридора все равно сидит плюшевый
кот, чуть ли не полностью закрытый вазой. Мужчина проходит дальше, минуя
все комнаты, и останавливается только у последней. Значит, его спальня
находится прямо под спальней Джисона?

– Проходи.

По размерам помещение практически ничем не отличается от комнаты Хана, но

все-таки его что-то смущает. Парень мельком осматривает комнату, но даже не
замечает и намека на присутствие игрушек, которые так старательно собирал
старший на его этаже. Здесь все кажется намного более пустым, чем в комнате
Джисона, и от этого он натянуто улыбается, пропуская Минхо внутрь.

– Почему ты ничего не обустроил? – спрашивает Хан.

– В этом нет надобности, я прихожу сюда только поспать.

– А то есть на «В1» ты прямо живешь? В коридоре?

– Ни в коем случае, малец, – младший театрально закатывает глаза, – Давай я

дам тебе кофту и мы пойдем.
126/243
– Я еще прошлую не вернул, – Хану становится стыдно, но он молча принимает
вещь из рук Минхо, накидывая себе на плечи, – Что с Чанбином?

– Не знаю, – пожимает плечами Ли, – Не смотри на меня так, – шуточно угрожает

он Джисону, а после объясняется: – Кристофер вызвался проверить его боевые
способности, аргументировав это тем, что: «Ты его прикончишь», – с
разочарованием говорит он, – Но вряд ли Бан Чан сам оставит его…
прямоходящим.

Спустя несколько минут Минхо закрывает двери на ключ, а после подталкивает

Хана к лифту. Они выходят на «А0», сразу опасливо озираясь по сторонам: не
прилетит ли картина из-за какого-то угла? Но все присутствующие, помимо
Сынмина, Чанбина и Феликса, спокойно сидят на своих местах, расслабленно
выдыхая, когда видят новоприбывших. Кристофер сразу как-то по-доброму
улыбается Джисону, и последнего от этого в дрожь бросает.

– Есть ли конструктивная причина того, почему я здесь, а не в кровати? –

спрашивает Хан, падая рядом с Хенджином, в сочувствии глядящего на друга.

– Это твой любимый вопрос или я в чем-то ошибаюсь? – спрашивает Чонин,

складывая руки на груди, – Сначала я хотел посоветоваться с вами насчет
Чанбина и Феликса, но ты, – он условно показывает на зевающего Хана, – Уже
четко сказал, что они остаются тут, поэтому в таком же тесте, какой был у всех
вас, они не нуждаются, – по помещению проходит унисонный разочарованный
стон, – Но это не значит, что их не нужно испытать. Как тебе Чанбин? –
спрашивает Ян, поворачиваясь к Бан Чану, а тот лишь опускает взгляд, –
Кристофер.

– Ну он просил не сдерживаться… – неловко начинает мужчина, – А после того,

что он наговорил, я не мог ему отказать, понимаете? – Хенджин и Минхо
довольно кивают, но вот Чонин особо счастливым не выглядит, – Неделька и
будет как новенький.

– Я как раз эту недельку посплю, – расплывается в улыбке Джисон.

– Не спеши, – останавливает его от бурных фантазий Ян, – Мы все равно не

собирались бы испытывать этих двоих одновременно, поэтому остается Феликс.

– А я тут при чем? – утробно стонет Хан.

– А при том, что можно было бы обойтись без радикальных мер, не знай они, что
точно останутся в Пункте, – хмурится младший, фыркая, – Но теперь нужно
искать иной подход, – присутствующие внимательно уставились на Чонина, –
Нам нужно проверить нейтральную зону, – говорит он, – Используя новое
построение.

– Четыре человека? – Ян кивает, – Но кто пойдет? – интересуется Джисон.

– Нам нужно два разведчика, один снайпер и основа, – тянет резину Чонин, а
после продолжает: – Я хотел отправить туда Кристофера, но пойдет Минхо, –
упомянутый закатывает глаза, будто не знает, что его мнения никто спрашивать
не будет, – Объект недалеко, поэтому Хенджина можно оставить наверху, – Хан
согласно кивает, – А с Феликсом отправим Сынмина.
127/243
– Мы хорошо знаем эту местность, – рассуждает Джисон, – Да и ко всему прочему
сама территория сейчас не особо опасна, – Хенджин кивает в знак
подтверждения, – Да, это будет неплохим шансом проверить Феликса на умение
работать в команде.

– Значит, решили, следующий шаг оговорим только после последующего отчета,

– вскидывает руки Чонин, – Можешь идти спать.

– А без меня это нельзя было решить? – в вопросительном жесте поднимает

бровь Хан.

– А это было бы честно? – задает встречный вопрос Ян, – У тебя тоже, между
прочим, дел невпроворот, – Джисон подозрительно косится на младшего, – То,
что ты убил альфу с расстояния меньше метра, не означает, что ты научился
стрелять, – глаза парня округляются, – Поэтому пока можешь вдоволь выспаться,
а после нас ждет кое-что очень интересное, – Чонин меняется в лице, но
совершенно не в лучшую сторону.

Примечание к части

Если я скажу, что Чанбин на самом деле хороший, мне кто-то поверит?

P.S: автору в лимитке выпал Минхо, и он сейчас сильно плачет от счастья...

128/243
Часть 13: Вызов.

Грегори медленно проходится вдоль вагонов поезда, обводя

презрительным взглядом всех тех, кто сейчас находится внутри; его
«соратники», или как мужчина любит их называть – дикари, развалились на
креслах, громко храпя и постанывая. Это зрелище кажется Грегори настолько
отвратительным, что в пору было бы и проблеваться, но здесь даже на это
времени не хватает. Он еще раз осматривает всех присутствующих, а после
надменно усмехается, разворачиваясь в противоположную сторону.

Северо-восточная часть метро никогда не славилась особой репутацией среди

низших слоев мародеров, которые предпочитали выбирать место под солнцем
вблизи пристанища главы Странников, но, в отличии от них, Грегори не
единожды видел крах этих «подсолнухов», которые только и способны на то,
чтобы вылизывать лакированные туфли и забивать свое брюхо скудными
остатками провианта. Мужчину от них выворачивало наизнанку, но пару месяцев
назад он открыл для себя новый, удивительный мир отдаленных ветвей
железной дороги.

Там он впервые встретил Ученого. Он не показался ему на первый взгляд кем-то

особенным или важным, но после проследил за его манерой поведения, ходом
мыслей и приоритетами, которые он ставит превыше всего остального.
Примерно тогда Грегори и понял, что человек, мнящий из себя верховоду всех
головорезов – это не более, чем игрушка в руках этого ужасного монстра, гордо
зовущего себя Ученым и первооткрывателем границ неизведанного.

И сам мужчина полностью поддерживал его вполне реальное мнение о себе,

которое порой граничило с безумием, доходящим вплоть до неестественных
пыток над озверевшими. После таких экспериментов Ученого было сложно
назвать взрослым: он бегал вокруг тварей, словно ребенок, которому подарили
игрушку, но и такая эйфория длилась ровно до того, пока мертвецы не начинали
умирать вновь, даже не переживая и половины того, что этот безумец для них
подготовил.

У Ученого было множество особенностей, благодаря которым среди Странников

его особо не жаловали, но это не мешало ему быть одним из самых
высокоодаренных людей, которых когда-либо видел подземный мир шахт метро.
И когда Грегори понял, что этот человек на самом деле управляет ими всеми, то
осознал, что именно к нему нужно подбираться с каждым разом все ближе и
ближе, втираясь в доверие (миссия все еще считалась невыполненной, но
МакКевин старался).

Но в момент он пропал на целый месяц, а после вернулся до безумия счастливым

и в полной готовности возобновить ранее прерванный процесс животных пыток.
Грегори не знал, что произошло, и узнавать особо не стремился, ведь – упаси
Боже! – поймет не так и все – ты труп. Но через какое-то время все прояснилось.
В Ученом бушевала безумная страсть поиграться с остатками женщин, детей и
стариков, называя их «отборнейшим товаром». МакКевин чурался его
мировоззрения, и был полностью убежден в том, что такое понятие как
«аморальность» заложено в его мозгу с самого рождения.

– У нас все готово, – говорит Грегори, заходя в кабинет Ученого, который он

самолично оборудовал на достаточном расстояние от остального сброда, – Пункт
129/243
не выдержит.

– Нет, – искривляется он в безумной улыбке, рассматривая баночки на стоящих

поодаль полках; они были единственным, что украшало весь этот чахлый
кабинет, но в равной степени и отталкивало от глаз людских: во всевозможных
емкостях этот сумасшедший хранил остатки человеческих ногтей, зубов и волос,
перемолоченных в одну кучу, – Мы не станем нападать на них. Во всяком случае,
сейчас.

Грегори подмечает его веселый настрой, будто повторение той же ситуации, что
и произошла несколько недель назад. Ученый был счастлив, и МакКевин уже
точно знал, что не стоит влезать в его дела; победившим все равно останется
Грегори из-за чрезмерной незаинтересованности этого мужчины в продвижении
мародеров.

– Тогда чем мы сейчас планируем заняться?

– Ожиданием, – серые зрачки Ученого отблескивают в белом свете лампы. Он

наклоняется над одной из пробирок, а после берет ее в руки: окровавленная
пуля выглядит столь очаровательно, что у мужчины уголки губ в улыбке
поднимаются, – Время Странников настанет тогда, когда мы будем сражаться на
равных, я прав? – спрашивает он будто у воздуха, ставя баночку на место, – Мы
точно сыграем в одну из лучших партий, правда, Джисон-и?

***

Джисон просыпается будто самым счастливым человеком на острове. Он

поднимается с кровати и мельком оглядывается вокруг: коты все еще стоят на
своих местах, освещаемые мягким светом стоящей над Гринвеем луны, шкаф по-
прежнему открыт, а из него виднеется одиноко висящая кофта и форма. Хан
выдыхает: ютиться в вещах Минхо не так плохо, но и грань нужно знать.

Парень вытирает сонные глаза ладонью, а после выходит из комнаты,

направляясь прямо в сторону лифта. Он не знает, сколько времени проспал, но
надеется, что успел до первой вылазки с новым построением за участием
Феликса. Этот парень особого восхищения не внушает, но Джисон в полной мере
надеется на его навыки, которые помогут ему в выживании. Хан инстинктивно
нажимает на отдаленную кнопку панели в надежде, что наверху его все-таки
встретит Хенджин.

Холодный ночной ветер противно врезается в лицо, полосуя разгоряченную

кожу. Парень непривычно вздрагивает, а после видит перед собой Хвана,
внимательно смотрящего в увеличительную линзу. Кажется, Джисон успел, но…

– Ты наблюдаешь за задницей Сынмина? – Хенджин подпрыгивает на месте, в

испуге вытирая лоб, – Это же насколько нужно быть сосредоточенным, чтобы не
заметить моего присутствия, – Хан усмехается, – Уже досконально все выучил,
хен?

– Обижаешь, – облегченно выдыхает старший, – Они не так далеко ушли,

поэтому имею право насладиться видами стратегически важного объекта, –
Джисон закатывает глаза, а после подходит ближе, – Я думал, ты будешь
беспробудно спать несколько дней к ряду.
130/243
– Займусь этим сразу, как зайду в лифт, – зевает младший, облокачиваясь на
перила, – Ты сможешь следить за ними с такого расстояния? – интересуется тот,
смотря, как Минхо демонстративно идет впереди, даже не смотря на идущих
сзади Феликса и Сынмина, – Не нравится мне это.

– Не переживай, Хан-и, – улыбается Хенджин, а после продолжает: – Они в круге

обзора еще метров на двести, а дальше будем действовать по ситуации, – Хван
потирает переносицу, – И мне нужно будет просто сообщить, не бежит ли на них
орда, а с ночными им придется справляться самим, если они выйдут за
намеченный диапазон, – Джисон кивает, – А насчет Минхо не волнуйся: он просто
бесится, что должен таскаться с «зеленым», – старший кривится, – Со мной и
Сынмином он вел себя точно также. Никого из них он не оставит.

– Не знаешь, почему Чонин оставил меня здесь? – Хан смотрит прямо в лицо
напротив.

– Нет, – честно отвечает Хенджин, – Но и он не деспот, чтобы вытаскивать тебя

на улицы Гринвея без конструктивной причины, – они оба замолкают, а за это
время Хван успевает настроить оптику, – Так все же, что с тобой случилось в
метро? – младший закусывает губу, – Хан-и, что я тебе говорил?

– Нет места стеснению, – выдыхает Джисон, и собеседник утвердительно кивает,

– У меня психическое расстройство, только вот я даже не помню из-за чего оно
стало прогрессировать в подростковом возрасте, – он утробно стонет, – Но
раньше, еще до средней школы, я отделывался простыми кошмарами.

– Это опасно для здоровья?

– Отнюдь, – мотает головой Хан, подпирая голову ладонью, – Некоторые врачи

даже не вызываются лечить паническое расстройство, считая, что с этим особо
ничего не поделаешь, если сам не захочешь, – Джисон прикрывает глаза,
прислушиваясь к тому, как ветер облетает высотные здания, проносясь сквозь
пустые этажи и брезенты, – А я и не хотел.

– Почему? – продолжает Хван, повторно регулируя устройство освещения сетки.

– Зачем? – устало задает встречный вопрос Хан, – Раньше не было таких вещей,
которые могли привести меня до состояния недееспособности, – он грустно
улыбается, – Это были легкие приступы удушья и тошноты, которые повторялись
с интервалами в пару месяцев, – Хенджин закусывает губу, – И я даже не
обращал на это внимания, но сейчас уже поздно что-то менять и пытаться
исправить, – Джисон выгибается в спине, – В любом случае, даже если я и хочу,
то где я смогу найти живого психолога на Гринвее? Помню, ты выдвигал на эту
роль Кристофера, но он мне особого доверия не внушает, чтобы я рассказал ему
всю подноготную, – парень неловко смеется.

– Он умеет слушать, – выдыхает Хван, но решению парня не перечит, – С ними

все будет хорошо, поэтому иди спать, Хан-и, – по-доброму улыбается тот,
устанавливая винтовку на полу. Джисон кивает, напоследок кинув: «Спасибо,
хен», хотя даже сам Хенджин не понял, за что его поблагодарили.

Комната по-прежнему выглядит уныло. Парень заваливается на спину, широко

раскрывая глаза. Кажется, сон будто рукой сняло, но через несколько минут
131/243
усталость вновь окутывает Хана, возымев эффект и на функциональность мозга.
Джисон просто лежал под тяжестью чего-то ему неведомого, накрывающего
всего его целиком, забирая каждую конечность поочередно и вселяя в голову
пустоту. Он крепко зажмуривает глаза, но в попытках очнуться – засыпает.

Во сне он будто ощущает находящий холод, пробирающийся под кожу. Этот

дискомфорт заставляет физическое тело сжаться, а подсознание пробить
колокол тревоги, но парень не просыпается, как бы сильно этого не хотел. Хан
будто бежит от чего-то или кого-то несуществующего, преследующего его в
каждом кошмаре, но в этот раз все чувствуется по-другому: Джисон точно знает,
что спит.

Он останавливается посреди густой черной пустоты с переливающейся

текстурой, а после делает шаг прямо в нее, плотно сжав челюсти. Он
подрывается с постели и какое-то время смотрит на вспотевшие руки, тяжело
дыша. Пальцы практически незаметно подрагивают, а во рту проскальзывает
привкус крови. Хан прикусил щеку, которая теперь неприятно пульсирует.
«Может, и правда попросить кого-то переселиться на время в мою комнату?», –
мимолетно думает Джисон, но все его мысли занимает осознание контроля над
происходящим в его голове. Это… заставляет улыбнуться. Дверь открывается.

– Ребята вернулись, – выдавливает из себя запыхавшийся Хенджин, а после

продолжает: – Вставай, пошли, – он тянет младшего за руку, вырывая того из
зоны комфорта. Хан разочарованно выдыхает, но послушно следует за Хваном,
находящимся то ли на границе с эйфорией, то ли паникой, – Выглядят
потрепанно, но все живы, – улыбается тот, нажимая на «А5», когда они
оказываются внутри лифта.

В лазарете они встречаются с Чонином, который выходит с удрученным

выражением лица и в меру уставшим для человека, который весь день читал.
Чанбин доставил ему так много хлопот? Джисон сочувственно улыбается, когда
они с Хенджином буквально пролетают мимо младшего, чтобы добраться до
выхода. Ян медленным шагом следует за ними, понимая, что еще одну вылазку
можно считать завершенной.

На удивление, первым в строе чуть ли не вприпрыжку идет счастливый Феликс,

подначивая ребят, устало плетущихся позади. Минхо никак не реагирует,
закатывая запыленные рукава рубашки, а Кристофер закатывает глаза, мол,
молодец, мы тобой довольны, только отстань поскорее. Сынмин тоже не
выглядит особо жизнерадостным, но когда поднимает взгляд, то слабо
улыбается, издалека завидев Хвана.

Джисон протяжно зевает, облокачиваясь на стену телевизионной башни,

начинающую медленно покрываться плесенью. Скоро летние жаркие дни сменит
осень, которая покроет весь Гринвей в дождях и мерзостной слякоти,
заплывающей в обувь. От этой мысли Хан хмурится: ему абсолютно не нравится,
когда грязная вода попадает на его кожу, но от матери-природы не спрячешься
даже в Пункте, где в скором времени станет намного холоднее, чем есть сейчас.

– Вы в порядке? – обеспокоенно хлопочет Хенджин, но обращается будто только

к Сынмину; Ким смотрит на него с непониманием, – Мои малышки, – хнычет Хван,
а после резко хватает младшего за задницу, – Ох, они в норме.

Сынмин выпячивает глаза, пока остальные пялятся на них в неверии. Парень

132/243
отталкивает Хенджина, успевшего положить свою голову на чужое плечо, а
после заряжает ему кулаком по скуле, надменно хмыкая и демонстративно
проходя мимо. Кажется, что только один Джисон прыскает со смеху, пока
остальные все еще находятся на стадии осознания.

– Хан-и, вот за что он так со мной? – стонет Хван, потирая щеку, а после
подходит к младшему, надувая губы.

– Иногда ты бываешь таким ребенком, – выдыхает Хан, успокаиваясь, – Не

думаешь, что стоит быть хоть чуточку серьезнее? – спрашивает тот,
расплываясь в улыбке.

– Тогда каким будет смысл жизни без надлежащего веселья?

Мимо проходит Минхо, закатывая глаза, а после скрывается внутри здания,

громко хлопнув металлической дверью.

– Не понимаю, почему ребята такие удрученные, – подходит к ним Феликс,

пропуская внутрь проходящих Кристофера и Чонина, – Мы же не встретили ни
одного озверевшего, – улыбается парень, пока лица Джисона и Хенджина
темнеют.

– Вообще ни одного? – холодно спрашивает Хан, и младший в подтверждение

кивает, – Это… Не очень хорошо даже для нейтральной зоны, – объясняет он,
прикусывая губу; запальной настрой как рукой сняло, – Иди в лазарет к Чанбину
и не выходи, пока Чонин тебя не сменит, – Ли неуверенно кивает и скрывается в
Пункте.

– Что будем делать? – губы Хенджина больше не напоминают ту улыбку, которая

царствовала на его лице мгновение назад, – Я даже не думал, что это может
произойти, – продолжает тот, выпрямившись, – Через линзу я не могу смотреть
сквозь стены, как и через оптику, но я все-таки думал, что они встретили тварей
вдали от моих глаз, – Джисон кивает.

– Если это то, о чем я думаю, то нужно не дать ребятам разойтись по комнатам, –
твердо инструктирует Хвана тот, – Хен, нужно всех собрать на «А0», ответ «нет»
– не принимается, – Хенджин мычит под нос и они вдвоем заходят в башню,
закрывая за собой и ворота, и двери.

К счастью, Чонина и Бан Чана они застают еще в лазарете, условно давая
понять, чтобы шли за ними. Кристофер разочарованно выдыхает: он невероятно
устал бегать по этому пустому району, пытаясь догнать неугомонного Феликса,
который был слишком возбужден из-за отсутствия озверевших. Напоследок он
кидает на него испепеляющий взгляд, а после створки дверей закрываются
прямо перед их лицами.

– Как много времени это займет? – сразу спрашивает мужчина, поворачиваясь к

Джисону.

– Через полчаса сможете насладиться уединением, – грубо кидает Хан,

задумавшись, – Вы сами не понимаете, насколько серьезна ситуация или решили
ее проигнорировать ради утех любовных? – он злостно смотрит на Чонина,
спрятавшего взгляд в подоле своих штанов, – Не получится, голубчики, – криво
улыбается Джисон, а после продолжает: – И если для вас отсутствие озверевших
133/243
– это повод «тихо поплакать и забыть», то перефразирую свой вопрос, – парень
трет переносицу, пока Хенджин полностью понимает его возмущение, – Вам
жить надоело?

– Почему ты так решил? – скалится Кристофер.

– Зубы спрятал, – зыркает на него Хан, – Вы забыли, в каком положении мы

находимся? Забыли, что на Востоке все еще могут остаться люди, которые
погибнут из-за нашего бездействия? – Джисон буквально прижимает этих двоих
к стенке, – Думаете, что нашли отличный повод расслабиться?

– А что мы можем сделать!? – не выдерживает Чонин, ступая на шаг вперед, –

Они погибли, Джисон, и ты ничего не можешь предпринять, – как бы неприятно
ему было произносить эти слова, но они больно режут Хана по свежей ране, –
Они провели всю ночь на улице, так почему им нельзя отдохнуть?

– А почему мне нельзя было? – кривится парень, – «Так было бы нечестно», –

пародирует он голос Чонина, – Я полностью осознаю безвыходность ситуации, но
чем быстрее мы расставим приоритеты, тем быстрее вы отправитесь и спать, и
отдыхать, и чего вы там еще делаете? – Хван кладет ладонь на его плечо,
сжимая, – Мы не можем бездействовать, становясь в глазах Странников слабее и
давая им повод посягнуть на чужое.

– Я с ним согласен, – встревает в разговор Хенджин, разряжая атмосферу, – И

если вы не настроены серьезно, то мы обсудим все без вас, – Кристофер
прикусывает губу, притупляя взгляд, а после смиренно кивает головой,
облокачиваясь на стенку лифта, – Нам нельзя давать им повод спустить нас со
счетов, как непереработанный мусор, – Чонин также кивает, осознавая
собственную оплошность; чувства в этом месте должны твердо стоять на втором
месте.

Когда они поднимаются на «А0», то сразу обнаруживают Минхо, стоящего на

излюбленном острове. Он даже не оборачивается, чтобы посмотреть, кто
пришел. Джисон тихо просит Хенджина привести Сынмина, а сам с Чонином и
Кристофером проходит внутрь, занимая свои места. Ли все также продолжает
стоять на месте, но после внезапно начинает говорить:

– Месяц назад я бы сказал, что все происходящее – это нереально, – усмехается

он, поворачиваясь, – Месяц назад я бы и продолжал думать, что нет никакой
конкретной причины эволюции озверевших, что не может быть у этих тварей
предводителя, – он падает на свое место, – Месяц назад я бы посмеялся в лицо
тому, кто сообщил бы мне будущее, царящее на Гринвее сейчас, – Джисон
грустно улыбается, – Месяц назад я думал, что спокойно смогу бросить Пункт со
всеми здесь проживающими, – Бан Чан удивленно поднимает глаза, – Но сейчас
это все уже вышло за грань самого дурацкого розыгрыша. Мы не можем и
дальше плясать под дудку этих прихвостней, даже не зная, кто на самом деле
стоит во главе Странников, – Хан будто подсознательно понимает, что мужчина
хочет сказать, но не решается даже подумать об этой глупости.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивают чуть ли не в унисон зашедшие Хенджин и

Сынмин, сразу опустившиеся на свои стулья по оба бока от Джисона.

– Мы объявим им тихую войну, – и все-таки он это сказал; Хан выдыхает: он ведь

хотел сказать то же самое, – Мы не будем излагать наши мысли прямо, а лишь
134/243
намекнем, – он коротко смотрит на Джисона, а тот гортанно стонет.

– Озверевших не было не просто так, – подает голос Хан, – Они точно были
каким-то образом убраны именно с территории Странников.

– Ты прав, – говорит Бан Чан, – Мы также заметили скопление и дневных, и

ночных на Востоке. Но причину сказать не можем: большое скопление людей
или стадный инстинкт? – Минхо кивает.

– Мне это не нравится, – честно признается Джисон, – Но если мы должны

объявить войну, то придется встретиться с мародерами лицом к лицу, – устало
выдыхает он, а после заканчивает свою мысль: – Я сделаю это.

– Ты не можешь, – сразу протестует Ли.

– А у тебя есть подобный опыт, который присущ мне? – усмехается Хан, – И

вместе со мной ты тоже не пойдешь: не нужно мне беспочвенных истерик, – все
присутствующие упорно молчат, – Я возьму с собой Чанбина и Хенджина, –
говорит Джисон, откидываясь на стуле, – В нашем случае это единственный
вариант совместить полезное с полезным.

– А как же приятное? – иронично улыбается Сынмин, за стулом Хана сжимая руку

Хвана, – В нашей жизни будет что-то приятное? – Хенджин переплетает их
пальцы, – Чертов Гринвей.

– Дело не в том, чего мы желаем, – с грустью говорит Чонин, – А в том, что в

будущем сыграет нам на руку. Мародеры будут вполне обоснованно думать, что
у нас есть силы, чтобы противостоять им, но не пойдут в открытую, ибо
официального заявления о «побоище» не было, – Ян скрещивает руки на груди, –
Относительно умно. Даже если в их подчинении озверевшие, то им также нужно
подстроиться под условия, чтобы не попасть под раздачу, поэтому если мы
дадим Странникам знать о предстоящем разговоре внезапно, то у них не будет
времени подготовиться как тогда, в первый раз, несколько недель назад, – все
согласно кивают, – Ты справишься, – утверждает Чонин, смотря прямо в
невозмутимое лицо Хана.

– У меня нет выбора, – усмехается Джисон, – Все-таки нужно показать Чанбину,

что больше он главным быть не сможет, – уголки губ Минхо мимолетно
поднимаются в подобии улыбки, – Но наша задача на сегодня – растянуть время
и подготовиться к внезапной атаке, – Кристофер и Чонин одновременно кивают,
– Позаботься обо мне, – тихо говорит Хан Хенджину, а тот коротко кивает.

Этой же ночью Чонин говорит, что Чанбин вновь может функционировать: его
организм восстановился гораздо быстрее, чем Ян предполагал. В эту же ночь
Джисону не хватит сил нажать на «В1», и палец скользнет на «В2», выпуская
парня прямо в идеально-вычищенный коридор с единственной вазой и плюшевой
игрушкой на подоконнике. Хан какое-то время стоит прямо за закрывшимися
створками, а когда собирается вернуться в свою комнату, то слышит, как
открывается одна из дверей.

– Долго стоять будешь? – бурчит Минхо под нос, заходя внутрь, но оставляя
комнату открытой. Джисон слабо улыбается, быстро минуя узкое пространство.

– Не сердишься? – спрашивает Джисон, проходя внутрь.

135/243
– Здесь только ты обижаешься, если тебя потревожили, – старший ухмыляется, –
Залезь в шкаф, там есть во что можно переодеться, – кидает тот, заваливаясь
обратно в кровать.

– Не думаешь, что с моей стороны слишком нагло приходить к тебе? – говорит

Хан, закрывая за собой дверь и стягивая чужую кофту.

– Не думаешь, что этот вопрос настолько глупый, что я сочту его риторическим?
– язвит Минхо, но после продолжает: – У меня нет причин, чтобы тебя
игнорировать.

– С другими ты такой же?

– Какой?

– Милый, – мельком бросает Джисон, забираясь на кровать следом, –

Снисходительный. Я бы даже сказал, сентиментальный.

– Не неси чушь, – мужчина закатывает глаза, поворачиваясь набок, – Излишняя

чувствительность – это не то, что мне свойственно, – младший прыскает в кулак,
мол, да, я так и поверил, – Ты спать пришел или посмеяться?

– Прости, – сразу успокаивается Хан, – Я пришел потому, что мне страшно, –

Минхо вопросительно уставился на лицо напротив, – То есть, я бы не сказал, что
у меня прямо колени дрожат, – он закусывает губу, – Но я все еще не до конца
уверен в правильности нашего выбора, – Джисон сразу поднимает взгляд,
останавливая гневную тираду, – Этот факт не отменит моего решения: ты
сидишь в Пункте, – Ли сжимает губы в тонкую полосу, подпирая подушку между
головой и рукой, – Моей первостепенной задачей является показать Чанбину, что
он не сможет диктовать здесь свои правила, а на твоем примере он уже это
понял.

– Что ты имеешь ввиду?

– То, что он должен осознать простую истину, – выдыхает Хан, – На его стороне
будет только Феликс, если он ничего не сделает со своим поведением, – Минхо
утвердительно кивает, – Знать не хочу, что он обо мне наговорил, но он больше
не посмеет оскорблять тех, кто вызовется прикрывать его тыл.

– Никто и не захочет, если будет выбор, – усмехается мужчина.

– Но рано или поздно придется, – грустно излагает Джисон, – Поэтому завтра

ночью я не должен показаться слабым, – уверенно кивает тот.

– Ты слабым никогда и не был, – разочарованно стонет Минхо, – Когда же ты это

поймешь? – будто в надежде спрашивает тот, но младший лишь тупит
виноватый взгляд, – Ложись спать, Хан-и, завтра будет сложный день.

– Прямо описал всю мою жизнь до этого, – отвечает Джисон, закрывая глаза.

136/243
Часть 14: Переворот.

– Я понял! – внезапно вскрикивает Чонин, подрываясь из-за стола.

Хан смотрит на него из-под отрастающей челки, медленно перелистывая

страницы какой-то книги из научного института по исследованиям химикатов:
чтиво относительно скучное, но беспокойное время поможет скоротать. Ян
подбегает к нему, падая на соседнее мягкое кресло, чуть ли не проваливаясь в
него полностью, а потом кидает на журнальный столик потрепанный, но
толстый справочник. Джисон медленно откладывает вещь в сторону,
пододвигаясь поближе.

– Все люди в метро были заражены прионами, – нетерпеливо начинает тот, –

Точнее, эта инфекция передалась им от тех, кого они поедали, – Хан выдыхает;
разговоры об этом все еще доставляют дискомфорт, – Так называемая болезнь
Куру, процветающая на Новой Гвинее, – Чонин на минуту хмурится, – Этот остров
и до сих пор славится уровнем криминальности, но именно Куру является одним
из самых ранее распространенных заболеваний, – Джисон наклоняет голову,
будто в нетерпении, – Живущие там в начале двадцатого века люди из племен
аборигенов Форе и стали причиной распространения этой дряни.

– Что ты хочешь сказать?

– Они приводили в действие ритуалы каннибализма, – завершает свою мысль

Чонин, – В знак уважения к почившим родственникам они съедали их тела, а
когда зараженная прионами ткань попадала в организм, то там и зарождалась
Куру, – Ян вытирает лицо ладонью, – Только вот инкубационный период может
длиться до нескольких десятков лет, – Хан откидывается на кресле, – Как же
много им пришлось съесть? Но симптомы те же, и моя теория о распространении
пневмонии была частично верной, – Джисон открывает глаза, – Чаще всего
именно она становится катализатором болезни, и из-за этого зараженный
умирает в течении двадцати четырех часов. Смертность стопроцентная, мы бы
не смогли им помочь, даже придя на несколько часов раньше.

– Вообще ничем бы не помогли?

– Убить раньше, чтобы не мучились, – с сожалением отвечает Чонин, – У них

развивается атаксия и тремор, которые в любом случае помешали бы им
функционировать, если шанс на выживание был хотя бы минимальным. Да и у
этих людей в скором времени развилась бы деменция, а в нашей ситуации никто
бы не стал нянькой для сотен живых трупов, – Джисон отчетливо понимает, что
все им сказанное – правда, – Поэтому не вини себя в случившемся, – Хан
удивленно поднимает глаза, – У тебя же по этой причине началась паническая
атака?

– А? – старший мнется, сжимая пальцы, – Да.

Сейчас он все еще не готов рассказать правду кому-то, кроме Минхо, который в
тот момент был рядом. Джисон знает, что будь там кто-то другой, то и за эти
пределы ничего бы не вышло: он не привык распространяться о своих слабостях,
но ему все-таки легче всегда было выглядеть безнадежным, чем излишне
проблемным. Чонин кратко кивает, закрывая справочник.

137/243
– Зачем это было нужно Ученому? – спрашивает Ян.

– Не знаю, – ответ всегда предрешен; никто не догадается про эту связь.

– Это все усложняет, – прискорбно сообщает Чонин, – Но тебе уже пора.

– Ты прав, – поднимается с места старший, – Не провожай меня, – сразу

останавливает он парня, а после продолжает: – Это меня… Дезориентирует.
Кстати, у нас есть бенгальские огни?

– Зачем тебе? – удивленно спрашивает Ян, а потом до него доходит: – Дальние

ящики на «А5», там должны еще стоять и коробки с запасной одеждой, – говорит
он, проводя улыбнувшегося ему Хана взглядом.

На улице царила противная слякоть. Дождь опустился на Гринвей также быстро,

как и солнце ушло за горизонт, и хоть летние ночи были короткими, но такая
скорость порой смущала: дни протекали по-небывалому поспешно. На выходе из
телевизионной башни Джисона уже ждали стоящие там Хенджин и Чанбин,
сверлящие друг друга недобрыми взглядами. Хан кратко вздыхает, привлекая их
внимание к себе громким хлопком.

– Как бы вам не хотелось, – начинает тот, – Но сегодня день, когда мы

постепенно начнем выходить на финишную прямую, – лояльно улыбается
Джисон, – Поэтому вам придется стать друзьями, если не хотите меня
разочаровать. Еще раз, – парень мельком смотрит на стиснувшего руки в кулаки
Чанбина, а после переводит глаза на Хвана, обреченно вздыхающего, – Зажигай,
– он отдает Хенджину связку бенгальских огней, которые через секунду
разражаются красным, – Мы не будем ждать их столько же, сколько и они.
Готовы?

Двое парней одновременно кивают, но их движения скрываются за искрами.

Хван поднимает руку вверх, поправляя кобуру на груди. Противный ливень – это
последнее, что помешает Джисону показать Чанбину, кто теперь возьмет верх.

Дождь начинает лить еще сильнее, заползая под шиворот футболки, и Хан
непроизвольно ежится, когда они выходят за пределы здания. Кажется,
единственный, кто чувствует себя комфортно – это Хенджин, которому не
впервой находится в таких условиях без укрытия, поэтому он также ровно
продолжает держать руку над головой, устало осматриваясь вокруг. Сейчас
никто из них даже не волнуется о наличии озверевших вблизи Пункта. Да и к
тому же, в округе нет и дневных, которые обычно ютятся на порогах частных
домов, наваливаясь друг на друга словно создавая нечто наподобие кокона.

– Кто будет вести переговоры? – спрашивает Чанбин, кривясь из-за влаги,

обволакивающей все его тело, покрывая кожу крупными мурашками.

– Тебе никто не сообщил? – наклоняет голову Хван, смеясь, – За нос Странников

будет водить Хан-и, – упомянутый даже не меняет выражение лица, твердо
продолжая идти впереди их обоих, – У тебя какие-то вопросы по этому поводу?

– Джисон? Смеешься? – издевательский тон Со заставляет Хенджина сощурить

глаза, – Он даже и слова выговорить не сможет, а если попадет в неприятности,
то просто сбежит, как и всегда, – Чанбин чувствует себя очень довольным.

138/243
– Видишь эту штуку? – Хван кивает на бенгальский огонь в руке, – Знаешь, куда я
тебе ее засуну, если ты не заткнешься? – миловидно расплывается в улыбке он,
отвернувшись, – Твоя роль – наблюдатель, поэтому закройся, – Со лишь в
удивлении открывает рот, но кинув взгляд на кобуру, замолкает.

Через несколько минут Джисон говорит Хенджину стрелять вверх, когда они
подходят к главной площади, чтобы поскорее привлечь внимание находящегося
неподалеку патруля (они уже предварительно были уверены в том, что из-за
пропажи продовольственных товаров на складе они точно укрепят линию
обороны). Из-за ливня вся сажа со статуи практически сошла, оставляя лишь
особо приевшиеся разводы. Следом Хван топит бенгальский огонь в
образовавшихся лужах: за это время мародеры, если никто из них не был
слепым, могли увидеть чужое присутствие на опустошенной зоне.

– Что вы хотите от… Странников? – спрашивает Чанбин, присев на край фонтана.

Ему все еще категорически не нравится эта затея: абсолютно все в этом плане
выглядит глупо и нелепо, особенно когда именно Джисона сделали ключевой
фигурой. Со думает, что это относительно смешно.

– Объявление безмолвной войны? – наклонив голову, будто спрашивает Хан,

продолжая внимательно всматриваться на восточную тропу, – На самом деле,
она уже началась, но мы посчитали правильным, что нужно все сделать
официальным.

– Ты в своем уме? – вскидывает руки Чанбин, а Хенджин бросает на него

злостный взгляд, подходя ближе к младшему.

– Ты реально настолько недальновидный? – насмешливо интересуется Джисон, –

Точно, я же забыл, что твое единственное достоинство – это гора мышц, – он
складывает руки на груди, – Как тебе Кристофер? Забыл спросить, – Со вмиг
остужает свой пыл, – Мы объявляем официальную тихую войну, – особенно
выделяет он предпоследнее слово, – Тем самым даем понять, что с озверевшими
они на нас напасть не смогут: у нас все еще есть достаточно сил, чтобы убрать
их, – Джисон кивает назад в сторону Хенджина, – А думать, прежде чем
нападать – намного веселее, чем действовать по ситуации.

– Тебе весело? – вскрикивает Чанбин, но подсознательно понимает, что все слова

Хана верны, – Психопат.

– А ты бы предпочел пойти на них в лоб, без оружия и достаточного количества

людей? – напирает Джисон, – На орду тварей, которых они каким-то образом
держат при себе? – Хван выдыхает, прикрывая глаза, – Без поддержки Пункта? –
добивает тот, – Ты – никто. И так будет, пока ты не начнешь следить за своими
словами, – Хан думает, прежде чем вновь продолжить: – Я благодарен тебе за
детские и подростковые годы, но не более, потому не смей мнить из себя
Всевышнего, который только и умеет, что трахать раненых.

– Ты всегда был такой сволочью?

– А ты всегда был таким кретином? – Хенджин встревает в разговор, преграждая

путь к Джисону вставшему со своего места Чанбину, – Сделаешь шаг и до Пункта
ты будешь ползти.

– Ты не выстрелишь, – смеется Со, но замолкает, как только фигура Хвана

139/243
оказывается прямо над ним, полностью заграждая ему вид. Хенджин смотрит на
него сверху вниз, слегка наклонив голову и надменно улыбнувшись, будто
показывая свое превосходство, но у Чанбина складываются совершенно другие
ощущения: «опасность».

– Хочешь проверить мою выдержку?

– Встали за мной, – шикает Джисон, – Оба, – говорит тот, видя сомнение в их

глазах, – На расстояние трех метров друг от друга, – добавляет Хан, злостно
стрельнув глазами.

И только спустя несколько секунд как Хенджин и Чанбин выполнили просьбу,

они понимают, в чем заключалась такая резкая перемена в его спокойном
настрое: с Востока на центральную тропу выезжает потрепанный форд. Он
полностью покрыт кровью озверевших, и только окна, идеально вычищенные,
остаются самой заметной частью машины. Джисон сразу выпрямляет спину,
складывая руки за спиной.

Со бледнеет: он никогда не видел этих людей в живую, лишь пару раз, когда они
с Феликсом наблюдали за ними с высотных зданий на окраине центрально
Северного района. Но настолько близко ему посчастливилось увидеть их
впервые и чувства, которые нахлынули на его мозг, стали незабываемой частью
встречи, которая точно отпечатается в его памяти. Чанбин было хотел отступить
назад, но под тяжелым взглядом Хвана лишь сглатывает скопившуюся слюну и
насильно приклеивает свое тело к мокрой земле.

Джисон делает шаг вперед, отступая от стоящих позади: этот трюк уже
действует на подсознательном уровне, будто крича: «Пожертвуешь одним –
спасутся двое». Из форда выходит всего трое человек, но Хан сразу замечает
знакомые лица. Грегори идет впереди, устало раскидывая носком попадающиеся
под ноги камешки, а Борам и Ханыль плетутся сзади, но уверенно держат
оружие в руках. В этот момент Со мельком смотрит на Хенджина и замечает у
него в спрятанных позади руках ствол.

– Хан! – улыбается Грегори, узнав его лицо, – Я даже рад, что ты выжил тогда! –
по его лицу видно, что мужчина удивлен, но Джисон остается невозмутимым, –
Почему прячешь руки за спиной? – театрально вздыхает тот, – Все еще травма
беспокоит?

– Я тоже рад, что сейчас имею возможность стоять здесь, – парень натягивает на
себя маску невозмутимости и решительности, полностью спрятав и свое
волнение, и страх; ему нельзя сдавать позиции, ведь как минимум один человек
в этом месте искренне верит в его навыки, – Мне понравились твои питомцы, где
же они сейчас? – гадко улыбается тот, смотря прямо в глаза напротив. Грегори
щурится, но улыбается в ответ.

– Мы, к сожалению, не хотели заставлять вас ждать, особенно в такой ливень, –

МакКевин мысленно сжимает челюсти: они просто не успели бы
скооперироваться и доставить сюда озверевших из-за внезапности сложившейся
ситуации, – Откуда узнал, что мы будем поблизости?

– Странно, если бы не было, – спокойно продолжает Джисон, – Наши ребята

обчистили ваш охраняемый склад и вы не усилили защиту? Не верю, – лицо
Грегори искажается в подобии вынужденного смирения.
140/243
– Зачем ты позвал нас сюда, Хан? – сразу переходит к делу мужчина, но
проявившаяся мимолетная складка на лбу выдает его нетерпимость еще
больше, чем прямой вопрос, – Я был бы рад поговорить, но дела.

– Улицы обкатывать? – Джисон подходит еще ближе, отдаляясь от ребят: ему

нужно приблизиться к МакКевину как можно ближе, – Ты решил поиграть в
комика, Грегори? – лицо напротив наполняется гневом, но дождь смывает весь
пыл, – Мы просто хотели сказать, – он поднимается на носочках и оказывается
прямо около уха мужчины, – Что склад не станет нашей последней целью, –
Джисон сразу отходит назад.

– Не боишься, что я тебе сейчас шею сверну?

– Я очень быстро бегаю, – сразу отвечает Хан, – А те ребята позади отнюдь не

захотят, чтобы со мной случилось нечто подобное, – МакКевин на какое-то
мгновение забывает, что перед ним – члены Пункта, каждый из которых обучен
достаточно хорошо, чтобы шею свернули именно ему, – Или хочешь проверить?

– Ты намного умнее, чем в нашу первую встречу, – усмехается тот, – В этот раз
даже цепных псов с собой взял, – Борам и Ханыль противно хрюкают.

– Нужно быть внимательнее, Грегори, – щурит взгляд Джисон, – Члены Пункта

никогда не ходят поодиночке, кроме одного особо противного типа, –
расплывается в улыбке он, – Случись со мной что-то в прошлый раз – с пулей в
голове остался бы ты, а не твои твари.

– Тебе вообще не страшно? – МакКевин подступают на шаг ближе, но вместе с

ним шаг вперед делают Хенджин и Чанбин, сверкнув недобрыми глазами в
кромешной темноте.

– Вас трое, – начинает Хан, выдыхая, – Но вряд ли те придурки, – он мельком

смотрит за спину Грегори, – Смогут что-то сделать, если потеряют лидера, –
Борам и Ханыль вмиг замолкают, – А мы действуем независимо, – наклоняет
голову Джисон, – Вы просто бескостные животные, которые выполняют приказы,
только вот чьи? – Хан задумывается, но, кажется, такие слова совсем не
смущают МакКевина.

– Хочешь честный ответ? – парень неуверенно кивает, впервые потеряв

сноровку, – Этот человек не тот, кто захочет раскрывать свою личность, но тот,
кто пойдет на все, чтобы заполучить желаемое, – Грегори ухмыляется, – Вам с
ним точно не тягаться. Его зовут Ученый.

Джисон смотрит на него нечитаемым взглядом, а потом заходится в

оглушающем хохоте, отражающемся от капель проливного дождя. Он
складывается пополам, будто и ожидал этого ответа, а после выпрямляется,
вытирая проступившую слезу.

– У тебя тоже есть такая кличка? – из последних сил выдавливает Хан, а после
продолжает: – Прости, неудачная шутка, – смешки все еще вырываются из его
рта, – Нет, ты серьезно подумал, что мне это интересно?

– Какое… – МакКевин начинает шевелить мозгами, – Какое твое полное имя?

141/243
– Хан, – сразу отвечает Джисон, – Я назвался еще при первой встречи и своего
мнения на этот счет менять не стану, – он смотрит вперед будто сквозь Грегори,
выставляя того чуть ли не пустым местом, – Просто знай, что твоя прошлая
угроза окупится в двойном размере. На этом мы закончим, – он коротко
кланяется ошарашенным Бораму и Ханылю, издеваясь и разворачиваясь, но
вдруг рука хватает его за плечо, возвращая в прежнее положение, – Что? –
холодно спрашивает Хан, и от этого тона у мужчины напротив сердце в бешеном
ритме заходиться начинает.

– Недооценить тебя в нашу первую встречу было моей глупейшей ошибкой, –

признается тот, будто выказывая мнимое уважение, – Но и ты знай, что мы не
будем сидеть сложа руки, поэтому подготовь свой мозг для действительно
важных решений, – он отпускает его, и дает знак стоящим позади возвращаться
в машину, – Я сочту за честь, если ты сможешь разгромить тщательно
выстроенные ряды Странников, – Джисон коротко кивает, проходя мимо
Хенджина и Чанбина с каменным выражением на лице. Те лишь
переглядываются между собой, но молча идут следом, ни о чем не спрашивая.

Хан идет быстро, не обращая внимания ни на дождь, ни на мелкую дрожь,

прошибающую все тело от кончиков пальцев до ног. Он прикусывает губу чуть
ли не до крови, а на лбу проступают морщины, когда его брови практически
встречаются на переносице. Голову не покидает мысль, что он сделал не так,
что где-то определенно оплошал и это чувство сравнимо с потерей равновесия,
когда ты начинаешь падать в небытие. Джисон резко останавливается, когда все
трое доходят до выхода из нейтральной зоны.

– Что случилось? – спрашивает Хван, обеспокоенно подходя ближе.

– Сынмин потеряет нас из виду, если мы завернем на Север? – игнорируя

недовольный вздох, Хан оборачивается назад, мельком смотря на Чанбина,
который находится будто в своем мире, – Хенджин, – его голос становится на тон
ниже, отчего старший кривится.

– Да, – кратко отвечает тот.

– Какой ближайший склад продовольствия находится вблизи Странников? –

интересуется Джисон, бегая глазами по горизонту, где скрылась машина
мародеров, – Это должно быть место на Северо-востоке, где-то на окраине
острова или в самом эпицентре центрального района, под которым проходят
основные пути метро.

– Рядом с пляжем есть один, – говорит Хван, но после недоуменно продолжает: –

Но зачем тебе?

– Сейчас мы пойдем туда, – настоятельно твердит Хан, сразу меняя ракурс, а

Хенджин и Чанбин вскоре его нагоняют, – Мы были беспечными. Я был
беспечным, – лицо Джисона искажается, – Он не мог быть таким спокойным, черт
побери! – вскрикивает парень, разводя руки, – Если ими действительно
управляет Ученый, то Грегори достаточно с ним знаком, чтобы выдать настолько
приближенную его личности характеристику, – начинает парень, ускоряя шаг, –
Как долго нам отсюда идти?

– Час, – кидает Хван, – Мы можем не успеть до рассвета, – мужчина даже не

спрашивает, зачем они туда идут или для чего это нужно Хану, но он на
142/243
подсознательном уровне понимает, что раз важно Джисону – важно и ему, и
всему Пункту, включая новоприбывших, – Если ты собираешься зачистить склад,
то боюсь, что мы не успеем.

– Он уже зачищен, хен, – Чанбин вытягивается в лице, – Я хочу убедиться в том,

что это действительно так, – Хенджин на секунду прикрывает глаза, выдыхая, –
Как я мог это проглядеть, – руки парня теребят подол мокрой футболки.

– Ты не можешь учесть все, – успокаивает его Хван.

– Я должен! – Хан резко оборачивается, а в его глазах видна накатывающая

паника, – Никто из вас не понимает, насколько это для меня важно, – тише
добавляет тот, продолжая путь, – Они не сочтут нас достойными противниками,
если поймут, что я допустил оплошность.

– Что, если мы встретим дневных, пока будем возвращаться обратно? – впервые

начинает говорить Чанбин, полностью сосредоточившись на ситуации, – Мы не
можем убегать от них вечность и прятаться в домах до наступления темноты:
ребята могут не понять.

– Ты прав, – отзывается Джисон, – Но мы их не встретим, – говорит он, – Все

озверевшие с высокой вероятностью были разогнаны патрулями, которых на
улицах Гринвея уже нет, понимаешь? – задает риторический вопрос парень, –
Нет мародеров – нет тварей. Но я все еще не понимаю по какой причине им
понадобилась настолько большая орда, собранная по всему периметру острова.

– Не может быть такого, что мы не встретим абсолютно никого, – усмехается Со,

ускоряя шаг, – Они могут выползти откуда угодно, если почувствуют
человеческий естественный запах.

– Тебе дождем и мозг промыло? – кидает Хенджин, а после объясняется: – Наш

запах скрыт водой, но и ты, – он кидает взгляд на Чанбина, – Частично прав:
озверевшие могут выползти из тех мест, до которых Странники еще не успели
или не смогли добраться.

– Минхо сказал, что все здания битком ими набиты, – прикусывает губу Джисон, –
Поэтому если по «счастливой» случайности окна какого-нибудь жилого
комплекса или отеля разобьются – мы умрем, – говорит он, сворачивая на
северную тропу, – Если повернете на Запад, то по прямой сможете добраться до
Пункта, – он сразу смотрит на Со.

– Нет, – сразу отвечает Чанбин, а после продолжает: – Мне очень жаль, Джисон,
– говорит он, вызывая у Хвана надменную усмешку, – Мне не стоило срываться на
тебе и высказываться подобным образом, – Хан видит, что ему жаль, но лишь
закатывает глаза.

– Я не прощаю тебя, – кидает тот, – Я не смогу тебя простить, пока ты не

переживешь все то, что пережил я, а эта вылазка станет твоим первым шагом на
пути к исправлению, если ты искренен в своих намерениях, – Хенджин довольно
кивает, – Ты бросил меня умирать, поэтому не думай, что это так просто сойдет
тебе с рук и не смей приплетать сюда Феликса, – скалится Джисон, – Этот
мальчик не виноват в том, что ему повезло выжить и быть спасенным… тобою.

– Бросил… что делать? – в неверии выпячивает глаза Хван, останавливаясь на

143/243
месте. Он отрывает ноги от грязи, а после подходит вплотную к Чанбину,
сглотнувшему вязкую слюну, – Я думал, что ты просто аморальный ублюдок, –
усмехается он, – А ты еще и редкостный мудак, который способен даже на
большее, чем я мог себе представить.

– Я… – запинается Со, а после глубоко вдыхает, пытаясь совладать со своими

эмоциями, – Я исправлю все то, что посмел натворить в прошлом, если Джисон
действительно больше не нуждается в защите.

– А по другой причине бы не стал? – кидает Хан, грустно улыбаясь, – Тебе все

еще нужно постараться следить за тем, что вылетает из твоего рта.

Дорога оказалась противнее ожидаемого: грязь заполняла обувь, привинчивая

обладателей к земле, но они упорно продолжали двигаться вперед, пробираясь
через плавающие пакеты сгнившего мусора и веток деревьев, жестоко
вырванных ветром. Каждый из них старался не терять концентрацию, ведь с
таким ливнем повышался и шанс того, что по пути на них сверху вывалится орда
озверевших, и не факт, что среди них не найдется парочка ночных. Минусом
было и то, что у Чанбина, имеющего большую ударную силу, не было никакого
оружия, способного противостоять этим тварям.

Ночи в конце августа становились все холоднее, пробирая до дрожи. В одной

военной робе и накинутой наспех кофте было зябко, и если пару недель назад
это чувство можно было назвать терпимым, то сейчас оно выходит за все
существующие границы. Будет хорошо, если у Чонина в арсенале найдутся
профилактические таблетки, иначе судьба каждому из нас слечь на несколько
дней с температурой и ознобом. Улицы Гринвея отталкивали всем своим
естеством: вдоль бордюров тек весь мусор вперемешку с вымываемой из-под
деревьев землей, а с крыш многоэтажек лил чуть ли не бешеный поток
дождевой воды.

Никто из парней практически не замечал творящегося прямо в дюйме от лица,

поэтому они старались идти быстрее, ориентируясь на мигающие рекламные
вывески и одинокие фонари. Хенджин и Чанбин не задали ни одного вопроса,
пока они добирались к центру жилого комплекса, а после остановились на
месте, недалеко от россыпи уличных забегаловок, в которых будто теплилась
жизнь, но все, что осталось после них – это разгромленные помещения и склады,
обворованные выжившими. Большинство из них, скорее всего, уже погибло, но
если нет, то все еще стоит вести себя осторожнее, находясь вне диапазона
безопасной территории.

Через несколько десятков минут они оказываются вблизи пляжа, но

подозрительная пассивность ситуации их напрягает: в округе нет даже намека
на наличие озверевших, не говоря уже о присутствии мародеров или их цепных
псов в виде ночного стада необузданных убийц. По пути им встретилась пара
дневных, но они только и делали, что обездвижено лежали, выбрав для себя
место посреди проезжей части; на трассах все еще стояли побитые и
уничтоженные автомобили. Их двери противно поскрипывали на ветру, а
лобовые стекла нещадно трещали.

Джисон откидывает мокрые волосы назад, когда все трое оказываются под
навесом одного из местных круглосуточных магазинов; внутри помещения
темно, но никто из ребят не горит желанием открывать двери и проверять,
какие чудеса их могут ожидать внутри. Вся одежда промокла насквозь, но
144/243
каждый из них думает только о том, что подумают в Пункте, когда они не смогут
вернуться в ближайшие сроки, особенно после встречи со Странниками. Пальцы
неприятно покалывает от онемения. Хан опирается о витрину, потирая
переносицу.

– К счастью, у нас есть только одна проблема, – начинает парень, обратив на

себя чужое внимание; голос практически глушится ливнем, бьющим по
пластмассовому навесу, – Дождь и возможность, что все мы после этого похода
поляжем с гриппом, – неловко смеется тот.

– Если это и случится, – отвечает Хенджин, отдышавшись и упираясь руками в

колени, – То Чонин вряд ли сможет назвать себя врачом, – Хван думает, а после
исправляется: – Во всяком случае, студентом медицинского.

– Вы так сильно полагаетесь на этого мальчишку, что готовы доверить ему свои
жизни? – скептически ухмыляется Чанбин, не понимая их спокойного состояния.
Он вообще не понимает, какого черта здесь происходит, но пытается делать
вид, что его это абсолютно не волнует.

– И ты будешь в их числе, если тебе вдруг руку оторвет, – кривится Хенджин,

выпрямляясь, – Дело не в том, что мы просто верим в него, а в том, что мы
полностью уверены в его способностях, – объясняет он, вздыхая, – Он зашивал
нас вдоль и поперек на протяжении нескольких месяцев, – Хван условно кивает
на свою ногу, – Поэтому сомневаться в Чонине – это последнее, чем мы сможем
ему отплатить.

– Ребят, – окликает их Джисон, – Давайте не забывать причину, по который мы

сейчас здесь, а не в кроватях, – спокойно говорит тот, отставая от стекла, –
Поэтому нет нужды спорить, а тем более кого-то оскорблять, – Хан кидает
краткий взгляд в сторону Чанбина, – Пошли.

Буквально в десяти метрах от магазина, где они остановились, раскинулся пляж,

охватывающий все Северо-восточное побережье. По словам Хенджина склад
должен находиться где-то посередине дороги, отделяющий сам пляж от города,
но чем ближе они подходили к перепутью дорог, тем сильнее начинал лить
дождь, а песок противно поскрипывать под подошвами, мешая прямолинейной
ходьбе. Чанбин неудовлетворенно стонет, когда внезапно попадает в яму,
призрачно засыпанную стекшейся грязью.

На протяжении всего пути приходится закрывать лицо, чтобы свести

повреждения кожи от свернувшейся пыли к минимуму. Через какое-то время
становится сложнее идти, но никто не изъявляет желания остановиться и лишь
переступают через свои пределы, делая шаг за шагом буквально в небытие.
Джисон шарит по карманам в поисках своего перочинного ножа и отдает его
Чанбину, который на этот выпад лишь удивленно приподнимает бровь, принимая
врученное. Хенджин только закатывает глаза, равняясь с Ханом.

– Хен, – окликает его младший, – Я не так хорош в защите и нападении, поэтому

вам обоим придется хорошо постараться, чтобы предотвратить внезапную
опасность, понимаешь? – Хван утвердительно кивает, вынимая ствол из кобуры,
– Если опираться на отчет Кристофера и Чонина, то им пришлось пробираться
вскользь дневных и ночных, но у нас на это времени не будет, если мы встретим
озверевших. Даже спящих, – добавляет парень, сглатывая.

145/243
– Ты говоришь, что придется всех перебить? – встревает Чанбин, подбегая с
левой к Джисону стороне, – Это не должно стать проблемой, если там будет не
так много эволюционировавших, – закусывает губу тот, – Если никто не против,
то я пойду первым, – даже не спрашивает Со, обгоняя Хана и Хенджина.

Чем ближе они подходят к предполагаемому месту расположения склада, тем

больше спящих дневных встречается по пути, сваленных друг на друга в кучу,
поэтому парни предварительно расчищают себе дорогу, если проверка
продовольствия затянется несколько на дольше, чем они рассчитывают. Если
судить субъективно, то они не собираются делать что-то более, чем заглянуть в
окно и уйти, но никто из ребят точно не знает, что их может ожидать на месте
назначения.

Дождь больно бьет по оголенным участкам кожи, включая головы, поэтому

Хенджину и Джисону, идущим позади, приходится закрываться ладонями, а
Чанбину была любезно отдана кофта Минхо, чтобы он не отвлекался на лишние
движения. Хвану, правда, не особо понравилась такая добродетельность, но
младший лишь пожал плечами и сказал, что лишняя ткань при таком ливне лишь
замедляет его движения. Сквозь туман, образуемый водой, Со замечает
проскользнувшую мимо тень и резко выставляет руку в сторону, останавливая
Хенджина и Джисона.

– Это точно был озверевший, – достаточно громко говорит Чанбин, чтобы его
услышали, – Но почему он не заметил нашего присутствия? – вполоборота
становится тот, сильнее сжав ручку ножа в руке, – Вряд ли с такого близкого
расстояния он не смог бы почувствовать наш запах даже сквозь дождь.

– Индивидуальные особенности каждого обращенного зависят от того, кем был

прошлый владелец деформировавшегося тела, – Джисон подходит ближе,
высматривая отдалившегося от них обращенного монстра, – Мы встречали с
Минхо слепого, а этот, вероятно всего, не мог ощущать запахи. Отсутствие
обоняния, – Хан вздыхает, – Его травма при жизни сыграла нам на руку после его
смерти. Иронично.

– Не время распускать сопли, – встревает Хенджин, – У нас есть цель, а до

рассвета осталось два часа, – хмурится тот, – И если не поспешим, то с большой
вероятностью будем здесь и похоронены, – Чанбин усмехается.

Обстановка становится напряженнее пропорционально тому, как все трое

приближаются к складу. Если говорить честно, то ни один из них не может себе
представить, что может случиться, волнение накрывает их с головой. Хенджин
больше не может держать на лице улыбку, скрывая ее за маской безразличия и
отстраненности, чем сильно удивляет Чанбина, который видел в этом парне
только извечного весельчака и подстрекателя.

Джисон без особого энтузиазма продвигается вперед, изредка смотря вперед.

Его голова крутится по сторонам, но с каждым разом он все больше и больше
желает замереть, глядя на Север. Дождь бьет по волнам океана, разгоняя
застоявшуюся воду, а на берегу создается пена, с каждым разом охватывающая
все больше и больше территории с песком, полностью пропитавшимся влагой. Он
вспоминает как он и Чанбин гуляли здесь ветреными ночами, а сам Хан до
последнего противился тому, чтобы побегать по берегу. Навевает воспоминания.

Через пару минут Хенджин дает знак, чтобы все остановились, а после они все
146/243
осторожно идут в сторону города, чтобы скрыться меж домов. Они бы и раньше
щеголяли по дороге, но шанс того, что их застанут врасплох гораздо выше: пляж
все еще остается самым безлюдным местом, но то наличие озверевших, которое
им пришлось наблюдать, пугало. Они поднимаются на веранду одного из
частных домов.

– Метров через двадцать склад, – говорит Хван, буквально выжимая собственные

волосы и одежду; вода, стекающая с них, постепенно впитывается в деревянную
кладку, – Мы не пойдем туда все вместе, чтобы просто заглянуть в окно, –
утвердительно говорит тот, темнея в лице, – Если ты умрешь, – он кивает в
сторону озадаченного Джисона, – То Минхо свернет мне шею, – мягко улыбается
Хван, – А вот тебя не жалко, – Чанбина пробирает дрожь от этого голоса.

– Минхо? – задает вопрос Хан, – Зачем ему это делать?

– Политика у него такая, – выдыхает Хенджин, – Никого не спасать более двух

раз, если еще не научились выбираться из проблем, – младший смотрит на него,
поднимая брови, – Это все шутки, конечно, но он никогда не возился с кем-то
так, как возится с тобой, поэтому прости, но лучше я умру от того, что меня
перекусят пополам, – Хван расплывается в одной из самых ослепительных
улыбок, а потом поворачивается к Со, – Пошли.

– Но я хочу пойти, – Джисон хватается за рукав Хенджина.

– Тебя никто не спрашивает, – одновременно с Хваном говорит Чанбин и они оба

удивленно пересматриваются, кратко улыбнувшись.

– А вы уже, смотрю, лучшие друзья? – складывает руки на груди Хан.

– Хан-и, – мягко начинает Хенджин, аккуратно убрав чужую руку с рубашки, –

Нас не будет ровно две минуты, но идти втроем – это максимально
нерационально, – Со кивает в знак согласия, – Да и ты без оружия ничего особо
не сделаешь, – продолжает старший, пока Джисон опускает голову, закусывая
губу, – Я не хочу сказать, что ты бесполезный, но дай и другим сделать что-то,
чтобы тебе отплатить.

Рука Хана падает вдоль его сгорбившегося тела. Он поднимает умоляющие

глаза, но Хенджин и Чанбин только отрицательно мотают головой, а после
разворачиваются и уходят. Джисону же кажется, что его снова бросили. Он
вновь видит спину уходящего Чанбина и вновь вспоминает тот момент, когда его
друг отвернулся от него, расставив собственные приоритеты. Может, тогда он и
думал, что действовал правильно, но Хан как не понимал этого бездумного
поступка, так до сих пор и не понимает.

Ему самому кажется, что некогда горящие зрачки постепенно тускнеют, а в

голове все мысли переплетаются в одну: «Один». Он вновь остается в
одиночестве среди таранящего навес дождя и мусора, скапливающегося под
бордюрами в громоздские кучи. Джисону отвратительно от того, что он видит
перед собой. Парень поворачивается ко входу в дом и уверенно опускает ручку
вниз, открывая поддавшуюся дверь. Он закрывается изнутри, прислоняясь
спиной к дереву и закрывает лицо руками.

Все тело дрожит из-за холода, а ноги сами собой обессиленно подгибаются. У
него в голове единственное желание – разрушить все к чертовой матери, и Хан
147/243
слепо ему повинуется, отрываясь от двери. Он вяло осматривает находящиеся
вокруг вещи: стеклянная барная стойка и миловидный стоящий поодаль шкаф с
фарфоровой посудой так и манят к себе, а сам парень не может отказать,
разминая шею.

Джисон будто чувствует прилив сил, когда со злостью сметает керамические

вазы с обеденного стола; они разбиваются о кухонную плитку, а осколки
разносятся противным скрипом по всему полу. Его пальцы двигаются без
указаний и это настолько удручает, что Хан сгибает их в кулаки, буквально
впиваясь отросшими ногтями в ладони. Боль будто окутывает его всего, но она и
на каплю не сравнится с тем унижением, которое он испытал от слов Хенджина.
На подсознательном уровне Джисон понимает, что старший был абсолютно прав,
но то, с какой интонацией были произнесены эти слова, убивает.

Хвану было его жалко. Он смотрел на младшего как на беззащитное,

бесхребетное и беспомощное животное, отчаянно нуждающееся в ласке своего
хозяина. Возмущение на грани с диким желанием выместить свою злобу
вытекают в тот разгром, которой парень здесь учинит с минуты на минуту. Он
обессиленно опускает руки, а через секунду с силой толкает стенд с алкоголем
на пол. Все бутылки перемешиваются друг с другом, создавая безумное
сочетание цветов и запахов.

Хан больше не смотрит на то, что берет в руки: он втаптывает разбившееся

стекло в половицу в зале, а после берет уцелевшую бутылку и швыряет ее в
окно; стекло ожидаемо разбивается, а шум дождя заполняет помещение, еще
больше будоража помутившееся сознание. Джисон учащенно дышит, а через
секунду в панике осматривает первый этаж, будто пытаясь что-то отыскать, но
не находит и в приступе сваливается на диван, подобрав под себя ноги.

Ему больно. Ему до чертиков больно из-за того, что его до сих пор ни во что не
ставят, ссылаясь на недостаток навыков и опыта. Какой, спрашивается, навык
нужен, чтобы всадить озверевшему нож в голову? Уметь мастерски разделывать
угря и готовить рыбу-фугу? Хан приглушенно смеется в сложенные колени и
старается как можно чаще дышать, чтобы успокоить рвущееся наружу сердце.
Через секунду слышится как ручка двери в бешеном темпе дергается, а еще
через мгновение чужая нога вырывает деревянную дверь с петлей.

– Какого черта ты устроил!? – подбегает к нему Хенджин, падая на побитое

стекло коленями, – Ты с ума сошел, Хан-и? – он обеспокоенно поднимает
ладонями чужое лицо, осматривая на предмет увечий и повреждений, – Ты хоть
знаешь, как я испугался?

– Я все еще остаюсь лишним, хен? – тихо спрашивает Джисон, поднимая

заплаканные глаза, – Неужели я настолько безнадежный, что мне даже нельзя
лишних двадцать метров во избежание опасностей пройти? – лицо напротив
наполняется ужасом, – За месяц так ничего и не поменялось, правда?

Вместо ответа Хван с силой притягивает холодное тело к себе, кладя чужую
голову на свое плечо. Он обвивает продрогшую спину руками, а сам смотрит на
Чанбина будто в неверии: насколько же был травмирован этот ребенок, что так
реагирует на обыкновенную заботу? Со лишь виновато опускает глаза, мельком
осматривая разгром, учиненный Ханом. Сам же Джисон упорно молчит, но и
двигаться не собирается, лишь вдыхая запах дождя вместе с водой, стекающей с
волос старшего.
148/243
В объятиях близких людей ощущаешь себя совершенно иначе. Ты не
испытываешь дискомфорт от прикосновений и не пытаешься как можно скорее
вырваться из цепкого охвата чужих рук. Само твое сознание вопит о том, что все
остальное – неважно, если прямо в эту секунду ты имеешь возможность быть
рядом с тем, кто тебе дорог. Чужое сердцебиение успокаивает на манер
нескольких часов беспробудного сна и это помогает прийти в себя, вновь
почувствовать, что и твоя кровь безостановочно течет по венам, заставляя жить
и двигаться дальше. И если это не лучшее лекарство от недугов, то Джисон
даже предположить не может, что смогут предложить ему врачи.

– Склад не тронут, – тихо шепчет Хенджин, – Ты хорошо постарался, Хан-и.

Примечание к части

Где-то в параллельной вселенной Джисон и Хёнджин переспали прямо на том

диване.

149/243
Часть 15: Дэиль.

Они выходят из дома в полной тишине. Дождь постепенно начинает

утихать, но это не отменяет низких температур, которые начали властвовать с
окончанием августа. Дрожь противно пробирает продрогшие тела. Чанбин вновь
идет впереди, думая о чем-то своем, в то время как Хенджин и Джисон
медленным шагом плетутся сзади: им спешить некуда. До рассвета оставалось
еще достаточно времени, чтобы спокойно пройтись по улицам. Да и к тому же
ночных на пути к складу они даже не встречали.

– Мне показалось или вы были там больше, чем две минуты? – тихо спрашивает
Хан, потирая плечи ладонями.

– Показалось, – выдыхает старший, – Мы действительно были там не больше

положенного, а когда вернулись, то какое-то время думали где ты, пока из окна
не вылетела бутылка, – он неловко смеется, – Зачем нужно было запирать дверь?

– Тогда я бы точно пошел к вам и, возможно, все бы испортил, – тупит взгляд

Джисон, рассматривая грязные из-за песка и воды ботинки, – Но это была не
паническая атака, а приступ гнева, – пальцы рук мелко подрагивают, – Я не хочу
быть слабым.

– Прости, – говорит Хван, привлекая к себе внимание, – Я не думал, что мои слова
заставят тебя почувствовать себя настолько отвратительно, – младший мотает
головой, – Если хочешь, то я могу поговорить с ребятами об этом.

– О том, что я веду себя подобно ребенку? – грустная улыбка касается его лица.

– Нет, – сразу отрицает Хенджин, – В Пункте все имеют моду так или иначе
заботиться друг о друге, – объясняется он, – Я могу сказать им, чтобы не строили
из себя родителей, когда дело будет касаться вылазок и твоего в них участия, –
Хван какое-то время молчит, а после продолжает: – Если ты испытываешь
дискомфорт, то ребята точно возьмут во внимание твою просьбу, Хан-и.

– Я бы не сказал, что мне неприятно, – Джисон закусывает губу, – Просто дело в

том, что обо мне всю жизнь заботились только в тех случаях, когда я попадал в
передряги, – Чанбин уж было хотел возразить, но поспешно закрыл рот: парень
говорит правду, – Никто никогда не спрашивал хорошо ли я поел, выспался ли
или как себя чувствую, – Хенджин кладет ладонь на чужое плечо, слегка
сжимая, – Поэтому для меня все это ново и я не понимаю, что должен делать:
радоваться тому, что получил крохи внимания или злиться, потому что ранее
такие вещи меня… не интересовали.

– Тебе просто нужно время, – говорит Хван, наклоняя голову и слабо улыбаясь.

– Да, наверное, – неловко улыбается Хан в ответ и твердым взглядом смотрит

вперед.

Через полчаса они оказываются в пределах видимости Пункта и Хенджин сразу

машет ладонью с уверенностью в том, что Сынмин их точно заметит. Джисон на
этот выпад толкает его в плечо, мол, Ромео пришел повидаться с Джульеттой, но
сам поступает также, как и старший, весело улыбаясь. Чанбин ускоряет шаг,
облегченно выдыхая: на улице все еще темно, а это значит, что опасность
150/243
миновала.

В телевизионной башне их встречает встревоженный Чонин и Кристофер,

выбежавшие на улицу с выпученными глазами. Они не стали задерживать ребят,
убедившись, что с ними все в порядке и даже не стали настаивать на том, чтобы
провести собрание на «А0». Джисон на это лишь улыбнулся, а после все трое
вместе спустились на «В5», ибо холод все еще пробирал чуть ли не до костей.

Под горячей водой становилось спокойнее. Джисону казалось, что он простоял

там вечность, а когда вновь открыл глаза, то в отражении увидел свое
порозовевшее лицо и глупую улыбку, которую тут же постарался скрыть за
лицом усталости и истощенности. Ему казалось, что сейчас все наконец-то стало
настолько хорошо, чтобы он смог несколько дней полежать в одиночестве и
поразмышлять о смысле бытия.

Но как оказалось после, мечтам Хана не суждено было сбыться. Он выходит из

душа, вытирая мокрые волосы полотенцем, а после обращает свое внимание на
стоящего около выхода Минхо. В этот раз он не тупит взгляд и не
отворачивается, бесстыдно рассматривая намокшую горловину футболки, а
потом отталкивается от стены и подходит ближе, останавливаясь прямо
напротив младшего.

– Даже не покричишь из-за того, что мы так поздно вернулись?

– Я тебе доверяю и по этой причине даже не волновался.

Джисон поднимает удивленные глаза, а его губы начинают мелко подрагивать.

Ли обвивает его спину руками, притягивая к себе и вдыхая запах шампуня. Он
оглаживает худую спину и даже слегка трется своей щекой о чужую. Хан какое-
то время даже не двигается, а после полотенце летит на пол, а его пальцы
впиваются в кофту Минхо. Старший отстраняется и смотрит внимательным
взглядом на расслабленное лицо напротив, а после берет подбородок Джисона и
осторожно накрывает чужие губы. Этот мимолетный поцелуй служит
свидетельством того, что они по-настоящему готовы безоговорочно поверить
друг другу.

– Ты спрашивал, поговорим ли мы о том поцелуе позже, – говорит Ли,

прислонившись ко лбу Хана своим, – Но есть ли в этом нужда? – Джисон
отрицательно мотает головой, расплываясь в довольной улыбке, – Я рад, что в
этом наше мнение сошлось.

– А могло быть иначе? – спрашивает младший, усмехаясь.

– Я хотел еще кое-что сказать, – продолжает Минхо, сжав губы, – Климат на

Гринвее таков, что ни весной, ни летом теплой погоды можно не ждать, – Хан
согласно кивает, в недоумении наклоняя голову, – Пока вас не было мы приняли
решение совместить комнаты, ведь так будет намного рациональнее
использовать кондиционеры.

– Ну и кто мой сосед?

– Сынмин, – коротко отвечает Ли, – Я надеюсь, что ты не будешь против, но если

не согласишься, то можешь…

151/243
– Не переживай, – перебивает его Джисон, а после продолжает: – В Пункте нет
места стеснению, да и я в своей комнате в последнее время только сплю, – он
неловко смеется, – И сам Сынмин чаще пропадает наверху с Хенджином, поэтому
все в порядке.

– Что именно заставило тебя изменить свое решение? – спрашивает Минхо, пока
они вместе идут в сторону лифта, – Ты же так упорно доказывал, что ценишь
личное пространство.

– Скорее, – задумывается Хан, – Все мои предрассудки пошли от того, что ранее
я не имел возможности действительно поговорить с кем-то по душам, не боясь
быть отвергнутым или раскритикованным, – парень кивает сам себе, отходя
подальше от панели, чтобы старшему было удобнее выбрать номер этажа, – А
здесь все поменялось. Не хочу сказать, что эти изменения были существенными
или неожиданными, но мне все еще требуется время для размышлений, но пока
остановимся на маленьком шаге, – улыбается тот, а после продолжает: – «А1»?
Мы разве там когда-то были?

– Не было излишней надобности, – пожимает плечами Ли, – Эта комната была

оборудована как помещения для отдыха и совместного времяпровождения, но
до твоего появления мы ею пользовались только единожды, – Минхо складывает
руки на груди, – И если ребята выполняли уборку Пункта добросовестно, то нас
не встретит куча пыли и грязи.

– Но зачем мы сейчас туда направляемся? – вопросительно выгибает бровь

Джисон, корпусом наклоняясь вперед, будто что-то рассматривая, – Сыграем в
бой подушками?

– На Чонина и Кристофера очень сильно повлияла твоя бравада, – младший

стыдливо прячет глаза, – И они решили, что нечего «А1» пустовать, а с
появлением Чанбина и Феликса для ее применения есть много вариантов, –
Минхо вздыхает, – Только не думай, что после ранних слов о твоем дружке я
захочу с ним наладить общение.

– Я ничего такого и не предполагал, – коротко усмехается Хан, – На самом деле в

детстве он был не таким, – начинает парень, – Мы были друзьями и все такое, но,
вероятнее всего, с возрастом ему надоело бегать за таким человеком, как я, – Ли
смотрит внимательно, будто с вопросом, – Считай, он образно тащил на себе
мертвый груз и когда выдалась возможность от него избавиться, то именно это
Чанбин и сделал, – Джисон чешет затылок, переминаясь с ноги на ногу, – Я не
могу винить его за то, что он решил изменить свою жизнь в такой неподходящий
момент. Зато он спас Феликса, да и я тоже выжил, – парень прикусывает губу,
вспоминая события того месяца до попадания в Пункт.

– Ты сейчас подумал об Ученом?

– Так очевидно? – разочарованно стонет Хан, – На самом деле его зовут Кан
Дэиль и я сомневаюсь в том, что кто-то, помимо нас двоих, знает его настоящее
имя, – приглушенно смеется Джисон, – Это была правда, когда он сказал, что я
еще долго его не назову, – парень облизывает губы, – Ведь я все равно продолжу
именовать его Ученым.

– Есть ли какая-то особая причина того, что он тебе представился? – спрашивает

Минхо, выходя за пределы лифта.
152/243
Перед ними открывается просторное помещение, наполненное мягкими
креслами, широкими диванами и пуфами. На противоположной от парней
стороне через панорамное окно можно рассмотреть близлежащий Гринвей;
сейчас весь остров погряз в воде и мусоре, который с наступлением
апокалипсиса стало некому убирать, а у выживших на такое расточительство
времени нет. В любом случае, этаж довольно милый уже даже потому, что весь
пол покрыт волокнистым белым ковром. Из-за погоды на улице, в комнате горят
встроенные в потолок лампы с приятным желтым свечением. Джисон проходит
внутрь и сразу падает на стоящий рядом одноместный диванчик.

– Он назвался в самый последний момент, – начинает парень, закинув голову

назад, – Я бы не сказал, что причиной этому стала его чрезмерная… беспечность,
когда он зациклен на достижении ожидаемых результатов, – Хан будто
специально уклоняется от основной темы, но старший его не прерывает и в
ближайшее время допытываться не собирается, – Возможно, в тот момент он
был эмоционально перезагружен или в какой-то степени даже возбужден.

– Он из тех людей, которые действуют, не обращая внимания на риск?

– Да, можно сказать и так, – пожимает плечами Джисон, – Ученый, если быть
точнее, и есть тот самый риск, которого стоит больше всего опасаться, – Ли
смотрит на него, слегка наклонив голову, а после присаживается на ковер
рядом, – Если ему что-то не нравится, то он в момент от этого избавляется, –
объясняется младший, а после продолжает: – А если что-то ему приглянулось, то
он становится одержимым этим человеком или этой вещью, целью.

– Ты тоже стал этой «целью»? – прикусывает губу Минхо: он не хотел

спрашивать, но интерес взял верх. Хан тушуется, пряча взгляд в сложенных
ладонях.

– В свое время, – тихо отвечает Джисон, вздыхая, – Да.

– Было больно? – он условно кивает на живот.

– Ужасно.

Еще какое-то время они сидят в тишине, изредка поглядывая друг на друга, а
через пару минут двери лифта вновь открываются, пропуская внутрь зевающего
Хенджина и злого, как черт, Сынмина. Ким демонстративно толкает парня в
плечо, а сам заваливается рядом с Ханом в кресло, расслабленно ему улыбаясь.

– Хорошо, – тянет Джисон, – Что в этот раз?

– Ничего, – бурчит Хван, – Просто у кого-то тестостероны разыгрались.

– Стероиды, придурок, – шипит Сынмин, – Иначе я не могу объяснить, почему мои

кулаки так и чешутся, чтобы заехать по твоей самодовольной роже.

– Ты смеешь называть мое лицо, произведение искусства, рожей? – Хенджин

открывает рот в удивлении и театрально хватается рукой в районе сердца,
медленно сползая на ковер рядом с Минхо.

– У тебя самомнение выше моего уровня сарказма, – кривится Ким, привставая с

153/243
места, – Я буду благословлять Чонина за то, что подселил меня к Джисону, а не к
сексуально-озабоченному маньяку.

– Так я еще и маньяк!? – восклицает Хван и прижимается плечом к Минхо.

Последний искажается в лице, выказывая испытуемое отвращение, – Хоть ты
меня не прогоняй, – скулит Хенджин, округляя щенячьи глаза, но старший лишь
с силой отрывает от себя прилипшую ладонь и пересаживается на кресло рядом
с Ханом, – Вот меня и покинули.

– Не ной, – кидает входящий на «А1» Кристофер, проходя мимо

распластавшегося на полу парня, а после продолжает: – Все готовы напиться
или таким желанием горю только я один?

Джисон впервые за долгое время видит как глаза Минхо наполняются

энтузиазмом, а сам он лишь разочарованно выдыхает, вытирая лицо ладонью.
Хан никогда не пил и начинать не собирается: ему были противны пьяные люди,
которых он встречал по дороге со школы или даже дома, когда родители
приводили своих хороших друзей по работе, а на утро Джисону всегда
приходилось драить двери и стены от высохшей блевотины. От таких
воспоминаний к горлу подкатывает тошнота и сильнее усиливается, когда
парень видит в лифте стоящие ящики со слабоалкогольным пивом. С таким
количеством даже минимальное количество спирта станет едкой отравой.

– Тоже не пьешь? – спрашивает у него Сынмин, и Хан коротко кивает, – Чанбин

такой же святой или за ним все-таки придется убирать?

– Придется, – выдыхает Джисон, потирая шею, – Он меры никогда не знал и вряд

ли что-то захочет поменять, – сидящий рядом Минхо закатывает глаза,
складывая руки на груди.

Следующим на этаж входит Чонин, неся в руках стопку кофт. Он раздает их

каждому, кто сидел в футболках, а после присаживается около Бан Чана на
диване, закинув ногу на ногу и сладостно наблюдая за тем, как присутствующие
его благодарят. Кристофер шутливо мотает головой, тихо посмеиваясь, но вот,
например, Хану совсем не смешно: ему до чертиков холодно и добрый жест Яна
стал для него чуть ли не спасением.

И ведь вроде все должны быть счастливы, но когда приходят заранее

уведомленные Чанбин и Феликс – наступает неловкая тишина, разбавляемая
щелчками открытия пивных бутылок. Бан Чану и Минхо, кажись, вообще все
равно на происходящее вокруг. Они крутятся над ящиком словно пчелы над
цветами, глупо улыбаясь и хихикая. Остальные ребята смотрят на них словно на
умалишенных, но когда Со присоединяется к ним, но на лицах парней возникает
слегка недоумевающее выражение лица.

– Джисон, – слабо толкает Феликс соседа в бок, а после продолжает: – Мне все
никак покоя не давало, что я так тебя и не накормил, – а после он достает из-за
спины кимбап с мясом, – Сладкий рис, как и обещал, – слабо улыбается Ли, а Хан
на него накидывается с объятиями.

– Мой ты спаситель, – хнычет Джисон, а после выхватывает порцию, разделяя ее

на троих.

– Мне не надо, – отвечает Феликс, а после встает с места, – Я вот к ним хочу, – он
154/243
кидает на сидящих поодаль Чанбина, Кристофера и Минхо, весело
разговаривающих между собой, – Как думаете, кто-то из них сегодня уйдет
отсюда с травмами?

– Безоговорочно, – усмехается Чонин, подсаживаясь к Джисону и Сынмину, – Не

хочу быть похожим на безмозглое животное, поэтому предпочту посидеть здесь.

Через время с наступлением темноты становится холоднее, поэтому Ян

вынужден встать и включить кондиционер, а затем вернуться на место,
протяжно зевая. Он берет с тарелки еще один кимбап, а после откидывается на
спинке кресла, блаженно улыбаясь. Хан внимательно смотрит в полупустую
порцию, прищурив взгляд. Ким тем временем сглатывает скопившуюся слюну,
опасливо поглядывая в сторону Джисона.

– Какая тварь это сделала? – тихо говорит парень, поднимая разочарованные

глаза; он вот-вот расплачется, – Кто, черт возьми, забрал то, что было
приготовлено мне?

Чонин поднимает руку, и Хан взглядом следует за ней, замечая Хенджина,

запивающего остаток кимбапа пивом. Хван чувствует чужой взгляд на себе и его
рот открывается так, будто его застали за государственной изменой. Джисон, не
теряя времени, слезает с кресла и быстрым шагом направляется к старшему, по
пути прихватив подушку.

– Хан-и, стой! – выставляет он руки, отпрыгивая назад, – Я был голодным,

пожалуйста, положи то, что у тебя в руках, обратно на пол и никто не
пострадает, – Сынмин прикусывает губу: он действительно ставил на то, что
побитым отсюда выйдет Чанбин, но посмотрев в его сторону, Ким увидел
занимательную картину: все четверо сидят в импровизированном круге, пуская
одну бутылку по очереди.

– Ты мне еще будешь говорить, что делать, животное!? – кричит Хан, привлекая
к себе внимание; Минхо смотрит на него с недоумением, но когда понимает, что
причиной стал Хенджин, то отворачивается обратно, завлекая в разговор
Чанбина, Кристофера и Феликса, – Я тебя кастрирую. Чонин, – обращается он к
младшему, – Неси скальпель.

– Я сам принесу! – вскрикивает Ким, радостно улыбаясь.

– Да успокойтесь! – стонет Хван, а после продолжает: – Приготовлю я вам новые,

– почти скулит старший, – Только оставьте мое тело в покое.

– Неприятно, да? – язвит Сынмин, присаживаясь обратно на кресло.

Но даже не смотря на молчаливые переговоры – Джисон кидает в Хенджина

подушку, обиженно отворачиваясь и возвращаясь к ребятам. Они оставили ему
по одному своему кимбапу и Хан молчаливо принимается есть их, косо смотря на
Хвана, виновато уставившегося в пол. Через время обратно возвращается
Феликс с Чанбином, а после вдвоем падают на мягкий пуф, переплетая
конечности. Остальные смотрят на это с легкими улыбками на лице, и Джисону
кажется, что он давно не чувствовал себя таким счастливым.

Спустя время они принимают единогласное решение переставить один диван

напротив окна, а после заваливаются сверху, закидывая друг на друга ноги.
155/243
Чонин наигранно бурчит от того, что Кристофер закинул ему свою руку на шею,
но сидит молча, больно щипая старшего за бок. Хан, сидящий прямо рядом с
Яном кривится, пытаясь отодвинуться назад, но натыкается лишь на грудь
Минхо, нависающего сверху. Он мотает головой, мол, бесполезно.

– Вы угомонитесь или нет? – выказывает свое недовольство Хенджин, а

буквально по прошествии нескольких секунд его голова полностью оказывается
вымочена в пиве; Сынмин ухмыляется, отпивая остатки из бутылки, – Ты… – Хван
то открывает, то закрывает рот, – Спи с одним открытым глазом.

– Ты собрался спать сегодня ночью? – выгибает бровь Ким.

– Да? – с неуверенностью отвечает Хенджин, а после его глаза округляются, –

Нет.

И когда эти оба скрываются в дверях лифта ребята дружно переглядываются,

утробно молча. Джисон прикусывает губу, а Минхо взрывается в приступе смеха,
чуть ли не сваливаясь на пол. Через несколько минут он успокаивается и
выпрямляется, осматривая присутствующих. Чонин старательно моргает, будто
пытаясь забыть произошедшее ранее, но смешок Бан Чана над ухом все портит.

– Мы культурно промолчим или…? – осторожно спрашивает Феликс, тем самым

спуская всем тормоза.

– Кто сегодня дежурит? – невинно спрашивает Кристофер.

– Нет, ну вы видели? – задыхается от возмущения Чанбин, – Прямо рядом со

мной! – он прикладывает руку к сердцу и ежится.

– Да ты у нас тут самый обделенный, – кривится Минхо, кидая мимолетный

взгляд на Феликса. Последний расплывается в улыбке.

– Дайте им в норму свои тестостероны…

– Стероиды! – смеется Бан Чан.

– Стероиды в норму привести, – усмехается Джисон, откидываясь на спинке

дивана.

Он впервые имеет возможность в панораме рассмотреть гринвейский закат. С

такой высоты даже города практически не видно, лишь отголоски в виде
высоких рекламных вывесок и особо массивных многоэтажек, построенных под
торговые центры и густонаселенные районы. Хан глубоко вдыхает, будто
собираясь почувствовать свежий воздух, оседающий на стенках легких, но
забывает, что работающий кондиционер убил всю стоящую в помещении влагу.

Парень не хочет возвращаться в те времена, когда он не знал, что будет завтра.

Он хочет просыпаться у себя в комнате с мыслью, что проживет этот день в
точности так же, как и прошлый, но все эти мечты рушатся, стоит только
подняться с места и увидеть погромы, мертвым грузом стоящие на улицах
острова с начала весны. Минхо смотрит на него с грустным выражением лица, а
после переплетает их пальцы, крепко сжимая ладонь.

Чонин кидает мимолетный взгляд в их сторону, а после поворачивается

156/243
корпусом к Бан Чану, полностью скрывая за собой Джисона и Минхо.

– Еще по бутылке?

Ближе к полуночи на «А1» остаются только Кристофер и Ян, плавно колыхающий

в руке стеклянную бутылку. Он вялым взглядом осматривает помещение и
раскиданный по периметру мусор, а после одним глотком допивает оставшееся.
Бан Чан прикусывает губу, поворачиваясь к младшему. Чонин смотрит на него с
вопросом в глазах, поставив стекло на пол.

– Как думаешь, сколько Пункт продержится?

– До самого конца, – вальяжно отвечает Чонин, всплескивая руками, – Я не зря

горбатился на каждом, мать вашу, этаже, чтобы это здание так просто было
свести со счетов, – усмехается парень, а после продолжает: – В любом случае,
высота башни дает нам огромнейшее преимущество, как и сплоченная команда.

– Можно ли назвать ее сплоченной? – кривится Кристофер, откидываясь на

спинку дивана и закидывая руку за голову, – С появлением Чанбина чувствуется
накаленность, где бы он не находился.

– Феликс отлично сглаживает эти углы, – пожимает плечами Ян, – Может его
парень и не подарок, но если ты его в первую тренировку не убил, то он чего-то
стоит, – Бан Чан снисходительно улыбается, открывая новую бутылку, – Им в
любом случае придется поладить и все-таки каждого человека со временем
можно в той или иной степени изменить.

– Мне кажется, что бугры начали появляться еще с приходом Джисона, –

признается Кристофер, выдыхая, – С того времени появилось слишком много
проблем.

– Проблемы начались этой весной, когда каждому на Гринвее пришлось спасать

шкуры от существ, которых они ранее могли назвать либо близкими людьми,
либо простыми прохожими, не представляющими из себя особой опасности, –
размышляет Чонин, принимая протянутое открытое пиво, – И дело вовсе не в
Джисоне, – улыбается Ян, – На самом деле он понравился мне с первого взгляда:
весь из себя такой неловкий, – смеется парень, – А когда дело дошло до
действий в накаленных ситуациях, то прошлого его уже и не видно, – Бан Чан
согласно кивает, – В нем есть те лидерские качества, которых мне всегда не
хватало.

– Не говори так о себе, – хмурится Кристофер, – Не будь тебя – не было бы и

Пункта, и ребят, которых ежедневно спасают эти стены.

– Ты не понимаешь, – мотает головой Чонин, а после объясняется: –

Телевизионная башня стала сродни лотерейного билета, выпавшего мне на
голову, когда начался апокалипсис, – старший щурит взгляд, – Я простой студент
медицинского, который мечтал о том, чтобы лечить людей, а не зашивать
раненых до конца своей жизни и думать над вопросом, почему же те люди не
могли ходить, – он приглушенно смеется, вновь налегая на бутылку, – Я просто
ребенок, Бан Чан. Ребенок, который хочет быть кем-то любимым.

– Чонин…

157/243
– Я никогда не хотел искать выходы из экстренных ситуаций, никогда не хотел
быть чьей-то надеждой или проводником на этом острове, – продолжает Ян, не
обращая внимания на попытки Кристофера его остановить, – Я не хотел делать
из вас своих друзей, не хотел постоянно волноваться о том, как вы себя
чувствуете и что может случиться с вами на вылазках, – он роняет бутылку на
пол и содержимое растекается на белом ковре, – Я долгое время даже жить не
хотел, – Чонин виновато прикусывает губу от таких мыслей, – Я просто мечтал
получить немного любви, понимаешь?

Бан Чан осторожно пододвигается к младшему, вытирая появившиеся слезы

ладонью, а после смотрит в глаза напротив: отчаявшиеся. Мужчина коротко
сглатывает, а после притягивает дрожащее тело к себе и накрывает губы
мальчишки своими, ощущая соленый привкус текущих без остановки слез.
Кристофер обвивает спину Яна своими ладонями и прижимается к чужому лбу,
медленно касаясь горячей кожи. Он на секунду отстраняется, а после мелкими
поцелуями покрывает раскрасневшееся лицо напротив.

– Прости, – прерываясь, выдыхает Бан Чан прямо в чужие губы, – Прости, что
обращался с тобой словно животное, не беря во внимание твои собственные
желания и чувства, – мужчина ставит еще один краткий поцелуй на кончике
чужого носа, – Прости, что никогда не спрашивал каково тебе было, когда ты
отсиживался здесь, а мы рисковали своими жизнями, – Чонин хватается за его
футболку, будто за спасательный круг, способный оставить его на плаву до тех
пор, пока ураган полностью не стихнет, – Прости, что все это время был таким
недальновидным придурком, который не обращал внимания на то, что ему
дорого.

Кристофер с силой притягивает к себе младшего, безмолвно разрешая тому

уткнуться в собственное плечо. Ян никогда не думал, что задушевные разговоры
с ребятами могут закончиться тем, что в него вновь вдохнут новую жизнь,
заставив двигаться дальше. Они так и остаются в таком положении, пока Бан
Чан невесомо касается макушки чониновой головы, слабо улыбаясь.

***

Минхо поднимается с кровати, когда слышит протяжный стук в дверь, а после

видит на пороге остолбеневшего Джисона, который держит в руках его снятую
кофту. Старший обеспокоенно осматривает Хана, который даже и слова
вымолвить не может, а когда хочет начать разговор, то парень его перебивает:

– Я видел голого Хенджина, – безэмоциональным тоном произносит Джисон, – Я

видел голого Сынмина, – Ли вопросительно изгибает бровь, облокачиваясь на
дверной косяк, – Но голого Хенджина, трахающего голого Сынмина, я видел
впервые, – Минхо мигом отрывается с места, округляя глаза.

– О Господи, – тянет тот, пропуская младшего внутрь; в комнате теперь стоит

две соединенные кровати, полностью помещающиеся на ширину всей комнаты, –
Заходи, не стой, – чуть ли не с жалостью говорит мужчина, но взгляд Джисона
направлен прямо в окно: он не обращает абсолютно никакого внимания на
происходящее вокруг, – Боже, я их самолично кастрирую, Хан-и, только зайди, я
тебя прошу.

– Я слишком рано познал жизнь, – нервно усмехается парень, переступая порог, –

158/243
В моей комнате… – стонет тот, – На глазах у моих игрушек… – Минхо глубоко
вздыхает; он бы сейчас точно поднялся на этаж выше и устроил сладкой парочке
пробег по всем позам камасутры, – А эти стоны? Они меня даже не заметили! –
губа Джисона дрожит, – Так и доверяй людям, думая, что они – вот уж точно! –
не испортят твою нервную систему.

– Все настолько плохо? – аккуратно спрашивает Минхо.

– Представь своих лучших друзей, Бан Чана и Чонина, – начинает Хан, механично
повернув голову в сторону Ли, – Занимающихся совокуплением на твоей кровати.

– Как ты понял, что они мои… – запинается Минхо, – Не важно. Они бы полетели
за пределы моей комнаты в ту же секунду. Голыми.

Джисон согласно кивает, закрывая за собой дверь, а потом прыгает на кровать,

лицом в подушку, и продолжительно стонет. Старший выдыхает, потирая
переносицу, а после залезает следом, присаживаясь рядом. Хан успокаивается
через какое-то время, а после поднимает опустошенный взгляд.

– Меня не покидает чувство, что что-то в скором времени должно произойти.

– Что ты имеешь ввиду? – Минхо подминает под себя ноги.

– Хенджин сказал, что при проверке склада оказалось, что весь провиант на
месте, – Ли кивает, – Но почему? – задается вопросом Джисон, присаживаясь, –
Почему мародеры не посчитали нужным перенести все припасы к себе, в более
безопасное место, чем открытое пространство с кучей озверевших в округе и
Пунктом в двадцати минутах ходьбы? – парень вытирает заплывшие глаза, – Я не
могу найти иного объяснения, нежели то, что они боятся хранить все продукты
пропитания и аптечки первой помощи у себя.

– Может, они друг другу не доверяют? – кидает первое, что попалось в голову, а
Хан в удивлении рот открывает.

– А ты ведь прав, – выдавливает тот, – Если всем у них заправляет Ученый, то,
должно быть, они либо не знают этого и не устраивают переворот, либо этот
сумасшедший не видит в нас непосредственной угрозы, – Джисон прикусывает
губу, – Обычные люди, склонные к насилию и установлению иерархии ни за что
бы не выбрали в качестве лидера человека, в чьих приоритетах – его
собственные желания, граничащие с безумием.

– Желания какого рода?

– Познать новое, ранее не видавшее глаз человека, – сразу отвечает Хан.

– Ты про эксперименты?

– В какой-то мере, – пожимает плечами парень, падая на спину, – Минхо? –

старший ложится рядом, поворачиваясь лицом к Джисону, – Давай вернемся
туда, на крышу отеля.

– Если ты так этого хочешь, то не смею перечить.

159/243
Примечание к части

Разгрузочная глава перед началом кульминации.

Следующая глава выйдет 2-ого октября в 00.00; немного напортачила с датами.

160/243
Часть 16: Прошлое (Pt.2).

Стоя на самом верху телевизионной башни, Джисон чувствовал себя

гораздо спокойнее, чем в окружении бетонных стен. Он отставляет в сторону
одноразовый стаканчик с быстрорастворимым кофе, а после облокачивается на
металлический поручень, смотря вниз. На самом рассвете с такой высоты даже
мусорных пакетов не видно, которые в обычные дни наполняют все гринвейские
улицы. Парень слабо улыбается, разминая шею.

В этот момент ему казалось, что Хенджин и Сынмин – самые счастливые люди в
этом здании, ведь им доверено следить за обстановкой с этого замечательного
места, наполненного свежим воздухом и мелкими каплями прошедшего
несколько часов назад ливня. Где-то вдалеке линия горизонта сливается с
чернеющими водами океана, и от этого вида у Хана что-то в груди колит,
заставляя болезненно сжать челюсти.

В последнее время на него свалилось столько, что он даже не может нормально

реагировать на присутствие Чанбина на этажах общего пользования. Он по-
прежнему вселяет в Хана раздражительность и легкую апатию, в некоторых
случаях сопровождающуюся вспышками неконтролируемой агрессии и
отстраненности. Остальные не обращают на это большого внимания, но сам
Джисон видит, как в такие моменты губы Минхо непроизвольно дергаются, а его
пальцы тянутся к безвольно-повисшей ладони.

Ему стыдно за то, что он не может совладать с собственными эмоциями в месте,

где самоконтроль – это основа и фундамент, на котором строится общий
процент выживаемости. Он протяжно выдыхает и на момент вспоминает, что
будь тут Сынмин, то точно предложил бы ему покурить. Хану кажется, что в этот
раз он принял бы протянутую сигарету, но Кима здесь нет, и просить тоже не у
кого. Так или иначе, но это расстраивает.

Он не может злиться на друга за то, что он сейчас, скорее всего, счастлив и

наслаждается компанией любимого человека, но одиночество поглощает
Джисона с головой, пока он твердым шагом стоит на бетонной поверхности,
внимательно рассматривая близлежащие под Пунктом улицы. В какой-то
степени даже фонтан на нейтральной зоне стал прежним, вернув свой
естественный цвет, не опороченный золой и пеплом. А вот Хан прежним не
становится.

Ему противно от самого себя. Это лицо, которое он видит каждый день в душе,
расстраивает не меньше, чем сам факт апокалипсиса, царящего на Гринвее, а
синие волосы лишь подают какие-то отголоски его прошлого «я», отчаянно
рвущегося наружу для новых приключений. Только вот нынешний владелец тела
к этим похождениям не готов. Джисон был бы не против днями и ночами лежать
в постели, уткнувшись взглядом в побеленный потолок, но реальность настигает
его в ответ, подкидывая картинки мира, в котором им сейчас приходится
существовать.

Иногда Хану очень хочется все бросить. Ему кажется, что порой он способен на
большее, чем безмолвное нытье по утрам, но он даже не может воплотить свои
мысли в жизнь, теша себя бесплодными надеждами, которые сотрутся в ту же
секунду как парень покинет свой импровизированный пост. Он отчетливо
понимает, что его пустые подозрения и волнение не дадут никаких плодов, но
161/243
Джисону хочется надеяться, что время, проведенное в закрытой кабинке душа
наедине с собственными слезами, не будет потрачено впустую.

Он легко усмехается, выливая остатки кофе прямо вниз. Мелкие капли сносятся
ветром, который с наступлением сентября стал еще сильнее и холоднее. Легкие
приятно обжигает, когда парень вдыхает свежий воздух и мельком смотрит в
увеличительную линзу. Небольшие скопления дневных шастают по округе с
момента, как солнце поднялось над островом пару минут назад. Хан облизывает
засохшие губы, опускаясь на пол.

Много ума не надо, чтобы подстроить под себя штатив, на котором закреплена
снайперская винтовка, а после приложиться глазом к оптическому прицелу.
Джисон ловит себя на мысли, что пора возобновить уроки с Хенджином, уж
больно они ему в будущем понадобятся, если он снова не захочет остаться
позади ребят с пустыми руками и без возможности помочь даже самому себе.
Всадить нож в голову с близкого расстояния – это одно, а прицелиться с
нескольких метров и попасть прямо меж глаз – совершенно иное.

– Озверевшие вновь рассредоточены по территории центральных улиц и мелких

районов, – включает он диктофон, щуря глаз, – Ближе к Востоку скопления
больше, но в целом все твари вновь свободно гуляют по острову, беря во
внимания тот факт, что рассвет наступил несколько минут назад, – Хан
перемещает корпус чуть в сторону, – Скорее всего, они покинули территорию
Странников в ночь, когда я, Хенджин и Чанбин встречались с мародерами и
Грегори, в частности.

– Отчет? – слышится позади, и Джисон мельком оборачивается, замечая

стоящего за собой Кристофера, – Все действительно так, как ты и сказал? –
парень выгибает бровь, – Озверевшие вновь представляют опасность вне
территории Пункта?

– А для тебя иной опасности никогда и не было? – задает встречный вопрос Хан,
– Восставшие были нашим главным приоритетом ранее, – медленно говорит
парень, поднимаясь с места, – Сейчас им и остаются. Давно на вылазках был? –
усмехается Джисон, – Советую побегать по этажам отелей где-то на Севере,
милые места. Но главное, сразу поймешь, что мародеры с их численностью –
ничто, по сравнению с ордами, которые вновь бродят по Гринвею в поисках
свежей крови.

– Прости, – тупит взгляд Бан Чан, – Не так выразился. Я все еще не осознал,
сколько всего тебе пришлось пережить до попадания к нам и, соответственно,
после, – мужчина выдыхает, складывая руки на груди, – Ты сильный парень,
Джисон.

– С чего такие откровения?

– Я тебе что-то сделал?

– Попытка убить меня руками Странников считается? – Хан хмурится, – Думал, на

словах так просто простить человека, который отправил тебя умирать? –
старший шипит, вспоминая события минувших дней, – На самом деле я не
поэтому на тебя рассержен, а из-за Чонина. До этого момента ты поступал с ним
максимально по-свински.

162/243
– До этого момента?

– Я же не идиот, – закатывает глаза Джисона, – Пришел сказать что-то вроде: «О,

мне очень жаль за нашу неудавшуюся встречу» и «Мы с мелким вместе»? –
Кристофер открывает рот, – Я не слепой. Вчера весь вечер пялился на него так,
как я на съеденный Хенджином кимбап.

– Да, ты прав, – расплывается в улыбке мужчина, – Вчера был… эмоциональный

момент, когда вы все ушли, но у нас с Чонином больше не будет подобных
«актов защиты», – Бан Чан протягивает руку, – Обещаю, что с этого момента
никакого эгоизма, – Хан какое-то время смотрит на крупную ладонь, а после
пожимает ее, расслабленно выдыхая.

– Что-то еще?

– На следующую вылазку… – тянет он, – Возьми меня вместо Минхо.

– Зачем тебе это? – спрашивает парень, внимательно рассматривая лицо

напротив; он не дожидается ответа и продолжает: – Построения по четыре
человека, поэтому я вполне могу согласиться пойти с вами двумя. А теперь, если
ты закончил, то не мешай мне.

– Ты сильно изменился.

– Совсем нет, – Джисон говорит правду, улыбаясь, – Просто я ценю две вещи:
личное пространство и уважение к себе, – Бан Чан усмехается, разворачиваясь, –
Попроси Сынмина или Хенджина меня сменить, – кидает под конец Хан и слышит
отчетливое: «Окей».

Хан иногда задается вопросом: настолько ли связь среди членов Пункта крепка,
чтобы каждый был готов друг за друга умереть? Он никогда не видел в
Кристофере человека, который в той или иной степени способен пожертвовать
собой, и сейчас парень берет во внимание Чонина, которого мужчина так
трепетно опекает с тех пор, как они встретились в первый раз. Неужели даже
такой, как Бан Чан, чего-то боится? Минхо уже обмолвился когда-то, что в этом
месте плачут все, но Джисон все еще не уверен в том, стоит ли доверять тому,
кто ранее прямо высказался о своем желании избавиться от мертвого груза. И
если представится возможность, сделает ли он это снова?

Холодный ветер пробирает его до дрожи, заставляя сжаться всем телом. Среди
многочисленных высоток зданий он видит лишь одно, стоящее вдалеке: отель,
где началась история, которая продолжается по сей день, развиваясь в новом
ключе и меняя сюжетные повороты, накаляющиеся с каждым днем. Если бы у
Хана сегодня был выбор, то он бы не стал плакать, сожалея о своей никчемной
жизни. Вернись он туда, на два месяца назад, то с гордостью принял бы
представившуюся безвыходную ситуацию, если выбраться заранее так и не
удалось. Он бы не стал плакать, умоляя безразличных людей спасти его шкуру.

Когда-то такие решения принимались сами собой, но в последнее время Джисон

все чаще и чаще задумывается о том, а стоит ли вообще надеяться на кого-то,
кроме себя самого? На Гринвее нет плохих и хороших так же, как во всем мире
не будет человека, способного пойти на что угодно ради того, чтобы ты выжил,
продолжал существовать и иногда вспоминать о героическом поступке старого
родного друга. В этом месте сражение – это тот максимум, которого ты способен
163/243
достичь, чтобы не упасть в грязь перед лицом необратимой опасности.

Парень глубоко вдыхает морозный воздух, согревая пальцы друг о друга. Хан до
сих пор не уверен в том, что его мысли не сыграют с ним злую шутку, когда
придет время, но до этого момента он, в любом случае, будет раз за разом
перебирать все полочки изголодавшегося сознания в поисках того мотива, ради
которого можно будет пожертвовать всем. Он бы взял пример с Ученого,
который готов использовать радикальные методы, способные нанести вред
окружающим, но Джисон морально слаб для того, чтобы потревожить кого-то
еще в поисках незаменимой помощи.

– Минхо мне рассказал, – говорит Хенджин подходя ближе.

– О том, что я видел ваш процесс спаривания? – не отрываясь от вида дневных

улиц спрашивает младший.

– Я про то, что вы хотите вернуться на место вашей первой встречи… – тихо
объясняется Хван, а после продолжает: – Извиняться уже поздно?

– Есть за что? – приподнимает бровь Джисон, ухмыляясь, – Не переживай, все в

порядке.

– Это… – тянет Хенджин, опираясь на поручень рядом, – Хорошо.

– Иначе и быть не может, – улыбается Хан, – Это я виноват в том, что зашел в
свою комнату, чтобы поспать в своей кровати.

– Боже, ну прости, – скулит он, – Я теперь делю комнату с Минхо, а он бы вряд ли

разрешил заниматься сексом на «идеально чистых простынях», – имитирует он
голос Ли.

– Я буду ждать двойную порцию кимбапа сегодня на ужин, – расслабленно

выдыхает Джисон, – Вы мои друзья, поэтому у меня нет резона злиться из-за
такой мелочи.

– Заметано, Хан-и, – подмигивает Хван, – Спускайся на «А0», – через время

младший скрывается в лифте, предупредив, что сначала нужно послушать
запись.

Шею нещадно ломит. Джисон провел на крыше несколько часов после того, как
Чонин еле нашел его, прочесав половину здания, а после чуть ли не за шиворот
выволок его из теплой постели, оставляя в комнате так и не проснувшегося
Минхо. Хан, право, идти не хотел, но измученный вид младшего говорил сам за
себя, а парень и потерпеть может, не маленький ведь. На самом деле в какой-то
степени он рад тому, что выпала возможность побыть в одиночестве и
проветрить мозги, поэтому жаловаться на Яна – дело глупое.

Но перед тем как присоединиться к ребятам, Джисон спускается в столовую. Он

выходит из лифта, мягко очерчивая светлое помещение: днем оно выглядит
гораздо лучше, чем в свете луны. Только вот он до сих пор не понимает, кто
вычищает все этажи до такой степени, что Хан может увидеть собственное
отражение в панорамном окне. Как оказалось позже, на кухне его ждал
приятный сюрприз в виде скучающих Феликса и Чанбина, пускающий по кругу
несчастную бумажную тару с лапшой и кунжутом.
164/243
– Доброе утро, – кидает Джисон, привлекая к себе внимание; он проходит
внутрь, шныряя по открытым полочкам в поисках оставленного ночью пакетика с
кофе, – Почему вы все еще не на «А0»? – между делом спрашивает парень,
разочарованно выдыхая: ничего нет.

– Пару минут назад сюда пришел Кристофер и забрал Чонина, – пожимает

плечами Феликс, запрокидывая голову назад, чтобы увидеть Хана, – Нас даже не
спрашивали, хотим мы пойти или нет, – Со кивает в знак подтверждения, – Да
что уж тут, мы только сейчас узнали, что все они на «А0».

– Как так? – выгибает бровь Джисон, опираясь о столешницу, – Относительно

эгоистично с их стороны, – хмыкает парень, отталкиваясь от дерева.

– А ты почему здесь? – интересуется Чанбин, вставляя одноразовые деревянные

палочки в пустую коробку, – Или ты не член их «тайных» собраний?

– Мой дорогой друг, – подходит ближе к нему Хан, опасно нависая сверху, – Не
будь я частью этого места – вы бы не сидели здесь, спокойно поедая наши
запасы, – он миловидно улыбается, вставляя свою ногу меж разведенных чужих
коленей, – А послужили бы неплохой боксерской грушей для Минхо и Бан Чана
или дальней мишенью для Хенджина и Сынмина, – Со сглатывает пытаясь
отъехать на стуле назад, – А если бы ты, недалекий от мира сего, изначально вел
себя по-человечески, то, если повезет, уже бы и сидел там, наверху, обсуждая с
остальными актуальные вопросы, – Джисон щурит взгляд, – Но как Феликс ты
себя вести не можешь, поэтому со мной пойдет только он.

– Что? – в удивлении открывает рот Ли, привставая с места. Его лицо будто
светится от счастья, а кончики пальцев начинают дрожать от нетерпения, – Но
почему?

– Ты – часть Пункта, как и Чанбин, но в отличии от него, заслужил несколько

больше привилегий, – снисходительно улыбается Хан, – Да и способности твоего
парня я знаю. Как умственные, так и физические, поэтому нужно посмотреть, на
что способен ты сам, – Со кривится: Джисон совершенно точно сейчас назвал его
тупым, – Много времени это не займет и рассказывать Чанбину я ничего не
запрещаю, – Феликс активно кивает головой, – Просто я уверен в том, что ты не
станешь зачинщиком драки и будешь вести себя, как цивилизованный человек, а
не австралопитек.

– Не думаешь, что это переходит границы? – спрашивает Со, когда Хан отходит
назад.

– Нет, – резко отвечает Джисон, улыбаясь, – Пошли, Феликс, иначе нас могут и не
ждать.

На «А0» их встречают молчаливой тишиной, разбавляемой лишь сквозняком из

открытого окна. Парни садятся рядом с Сынмином, приветствующего их легкой
улыбкой. Чонин протяжно зевает, складывая руки на груди, а Минхо трет
переносицу, косо смотря на Кристофера, который то плавно закрывает веки, то
трет глаза ладонью. Хан щурит взгляд, вальяжно разваливаясь на стуле и
медленно обводя присутствующих взглядом.

– Меня сюда Хенджин позвал просто поспать? – язвительно спрашивает тот,

165/243
подмечая стушевавшегося Феликса, – Come on, wake up! – всплескивает он
руками.

– Может, ты еще и немецкий знаешь? – Бан Чан кривит губы, выпрямляясь в

спине и разминая затекшую шею руками.

– Не представляешь, но знаю, – расплывается в улыбке Джисон.

– Откуда? – распахивает глаза Ян.

– Я же говорил, что я мог стать стюардом, да и обучение с углублением в языки

сыграло свою роль, – пожимает плечами парень, а после продолжает: – Я знаю
все, раз уж на то пошло.

– Первый президент Соединенных Штатов Америки? – кидает Кристофер.

– Джордж Вашингтон.

– Зараза, – прикусывает губу мужчина, полностью проснувшись, – А ведь

действительно, – задумывается тот, поворачиваясь к Чонину, – Зачем мы здесь?
И почему здесь Феликс? – упомянутый прячет взгляд, определенно сильно
волнуясь.

– Слыхал о равенстве? – спрашивает Хан, – Он хорошо готовит, поэтому пусть

посидит и послушает, а не получает информацию через руки, – Сынмин
продолжительно кивает, вспоминая вкус съеденного вчера кимбапа.

– Тебя подкупили едой? – усмехается Минхо.

– Завидуешь? – в ответ бросает Джисон, – Так о чем ты хотел поговорить? –

обращается он к Яну.

– Про альфу, – коротко отвечает Чонин, привлекая к себе внимание, – И это очень
даже хорошо, что ты привел Феликса, – говорит парень, – У меня есть
подозрения, что он не один, – присутствующие полностью затихают,
разочарованно выдыхая, – В последнее время по Гринвею стало бродить гораздо
больше ночных и это уже свидетельствует о том, что не за горами была и
следующая эволюция, – Сынмин согласно кивает, – Но я боюсь того, что
появление того альфы, которого убил Джисон, не станет последним на нашей
памяти.

– Он управлял той небольшой ордой, – прикусывает большой палец Хан,

откидываясь назад на спинку стула, – Я не думаю, что масштаб будет больше,
чем мы ожидали, но все управляемые озверевшие были ночными, – парень
коротко смотрит на яркое солнце за окном, – Это… относительно не лучшая
ситуация как для нас, так и для Странников, где ранее мы наблюдали
повышенное скопление восставших.

– И мы даже не можем наблюдать принцип, по которому они эволюционируют, –

подхватывает мысль Чонин, – Да, чем сильнее был при жизни, тем сильнее
станешь после смерти, но зависит ли то, кем ты «переродишься», – он
показывает условные кавычки в воздухе, – От уровня интеллекта или от
физических характеристик? – Ян сминает пальцы, будто тем самым пытаясь
сформулировать предложение, – То, что появление ночных зависит от силы
166/243
предыдущего владельца тела это мы уже поняли, – Джисон кивает, вспоминая
собственную теорию, – Но если альфа – это воплощение интеллекта?

– Тогда у нас их целых два, – приглушенно смеется Минхо.

– Это значит, что на острове их может быть сотни, – бесцветным голосом делает
вывод Хан, – И если они не погибли при первой вспышке эпидемии, что
вероятнее всего, то нам грозит опасность намного обширнее, чем мы можем
себе представить, – Джисон кратко смотрит на Чонина, который кивает в ответ, –
Есть шанс, что они стали ночными или теми несчастными, что когда-то попали
под руку Ученому, но это не отменяет факта, что как минимум один выжил… До
недавнего времени.

– И что ты предлагаешь делать? – спрашивает Кристофер.

– Пока ничего, – пожимает плечами Хан, а после поворачивается лицом к

Феликсу, мягко улыбаясь, – Как произошел тот случай с альфой, из-за которого я
проспал часа два от силы?

– Веет пассивной агрессией, – кривит губы Феликс, но после вдыхает, – Мы с

Чанбином были в то время на Северо-востоке, практически на окраине со
Странниками, как вы их называете, – Минхо поднимает заинтересованный
взгляд, – Озверевших в округе было мало, но в силу того, что я уже чувствовал
себя нормально, то мы особо не волновались по этому поводу, – Бан Чан
язвительно усмехается, – Район населенный, можно было спрятаться в
близстоящих зданиях. Но когда время пришло выдвигаться с наступлением ночи,
– Феликс прикусывает губу, – Тогда мы направились на Север через западные
дороги, – Джисон прикидывает в голове расположение, – И внезапно обнаружили
орду озверевших с альфой во главе, бегущих вслед за нами. То, что осталось,
пока мы добежали сюда – сущая мелочь. Большая часть утратила какое-либо
желание бежать следом и отделилась по дороге.

– Значит, что у альфы тоже есть определенный радиус действия, на котором он

может свободно раздавать приказы, – Хан кивает самому себе, – Чем ближе к
нему тварь – тем сильнее связь, и наоборот, – все замолкают, а через время
мягко кивают, прикрывая глаза, – Расстояние станет нашим преимуществом,
если мародеры все же как-то в этом всем замешаны, – Минхо встает с места и
начинает наматывать круги вокруг стола, борясь с желанием, – А они точно
приложили к этому руку.

Через время на этаже остаются только Джисон и Минхо, сидящие друг напротив
друга. Помещение полностью заполнил прохладный воздух, морозя кожу.

– Отправимся сегодня ночью? – первым начинает старший, складывая руки на

груди.

– Только пообещай, что возьмешь два ствола, – усмехается Хан, следуя чужому
примеру.

– О, определенно, – Минхо расплывается в улыбке, – Мы вдоволь повеселимся, не

считаешь?

– Думаешь, я и правда готов? – из-под челки смотрит Джисон.

167/243
– Если ты можешь выйти и хладнокровно пустить альфе пулю в лоб, то ты готов
ко всему.

***

Если Минхо и не был мечтой Джисона, героем его сладких снов, где все
заканчивается свадьбой, тремя детьми и ипотекой, то старший определенно был
чем-то сродни чуду, появившемуся спустя года страданий в полном одиночестве
наедине с собственными фобиями и страхами, заполняющими душу до краев.
Хан был молод, но далеко не глуп.

Он в полной мере осознавал всю критичность ситуации, в которой они находятся

на протяжении полугода и все прилежащие к ней второстепенные пункты по
типу мародеров и Ученого, готового сжечь весь остров дотла в любую минуту,
если в голове щелкнет не тот рычажок. Но Джисон продолжал упорно
игнорировать тот факт, что влюбиться сейчас – это полный провал, который
потянет на дно не только его и Минхо, но и всех ребят, которые так или иначе
тоже замешаны в этом спектакле двух актеров. И даже если зрителей не будет,
то Хану кажется, что это представление все равно не закончится.

Они уже погрязли в этой суматохе однотипных дней с головой, так зачем что-то
менять, да еще и вредить самому себе, лишая единственного удовольствия –
спокойствия? Джисон больше не чувствует себя комфортно где-то, помимо
объятий Минхо. Ему кажется, что все это началось еще тогда, на крыше, когда
старший целенаправленно вытащил его из цепкой челюсти ночного озверевшего
и начал обращаться с Ханом так, будто он для него – нечто большее, чем просто
парень, которому повезло спастись и попасть в круг близких ему людей.

Все началось с подозрений, а продолжается тем, что они возвращаются в тот

самый отель, вспомнить дни прошедшие. От этого хочется смеяться, ведь
инициативу проявил именно Джисон, но он так и не получил конкретного
подтверждения тому, что Минхо хочет того же. На самом деле, парень просто
любит себя накручивать, и если это еще не стало его главной фишкой, то эту
привычку уже ничем не переплюнуть.

Он долго и упорно размышлял о том, что же случится, если его чувства в какой-
то момент будут бессовестно отвергнуты, но в тот же момент смотрел на
улыбающееся лицо напротив, и улыбался сам, прогоняя ненужные мысль прочь,
подальше в глубины сознания, чтобы они вновь когда-то всплыли у него в голове
и вновь начали терзать израненную душу.

– Готов? – Ли подходит сзади и кладет ладонь на чужое плечо, слегка сжимая, –

Свой Дротик прихватил? – усмехается мужчина.

– Да, – пожимает плечами Джисон, а после условно показывает на кобуру,

закрепленную на бедре, – Как думаешь, насколько все затянется?

– Как буду готов понять, что меня не тянет прикончить Чанбина, так и вернемся,
– они оба оглушительно смеются, – Сразу пойдем на Север, по прямой, – говорит
Минхо, – Поначалу спину нам прикроют Хенджин и Сынмин, а дальше будем
действовать по ситуации.

– Почему ты захотел пойти? – говорит Хан, когда они выходят за пределы

168/243
телевизионной башни, захлопывая ворота, – Дело же не только в моей прихоти?

– Ты не просто так наткнулся на меня в тот день, – старший поднимает руки над
головой, потягиваясь, – Я и до этого часто сам выходил в одиночку, поэтому нет
ничего странного или подозрительного в том, что я сейчас здесь, с тобой, – он
коротко улыбается, поправляя висящий на спине рюкзак, – Все равно в скором
времени я собирался прогуляться.

– Один?

– Почему бы и нет? – Ли осматривается вокруг и кивает Джисону в сторону

небольшой россыпи одноэтажных домиков, находящихся на пересечении Запада
и Севера, – Мог бы и заметить, что за все время я получил рану только один раз, –
он смотрит на младшего, – Когда спасал тебя.

– Извини? – прикусывает он губу.

– За что? – тихо смеется Минхо, – Ты не сделал ничего плохого. Во всяком случае,

ты точно не виноват в том, что встреча с Ученым так отразилась на твоем
психологическом состоянии, – плечи Хана опускаются: его все еще считают
слабым? – Но ты сильный, поэтому я уверен в том, что такого больше не
повторится, правда?

– Обещаю, – Джисон слабо улыбается, после продолжает, осмотревшись по

сторонам: – Но я ведь все еще могу прийти к тебе, если буду плохо себя
чувствовать? – ему до боли неловко спрашивать о таком, но интерес берет верх
над здравым смыслом.

– Конечно.

Через какое-то время они сворачивают на северную центральную улицу.

Двигаться приходится медленно: ночных мало, но за последний день их
численность резко возросла, а инстинкты и слух остались теми же. Хан в такие
моменты перестает сомневаться и волноваться. Его шаг, наоборот, становится
тверже и тише, представляя возможность идти быстро и незаметно, поэтому
Джисон вырывается вперед за счет маневренности меж обломков машин и куч
скопившегося мусора, оставляя Минхо плестись позади.

Он давно осознал, что его единственный страх – это не быть съеденным заживо
или похороненным среди тысяч таких же пропавших, как и он. Его страх – это
вновь оказаться наедине с Ученым, который в последнюю их встречу отчетливо
показал, что интерес не пропал, а безумная зависимость стала еще сильнее. Хан
больше не собирается бояться того, чему можно либо дать отпор, либо сбежать
без физического ущерба. И его цель – показать это остальным. Показать, что от
мальчика, пришедшего в Пункт некоторое время назад, больше ничего не
осталось.

Спустя время они проходят мимо дороги, по которой Джисон бежал от орды. Он
будто видит себя на этой трассе: запыхавшегося, раненого, беспомощного и
безоружного. А следом смерть. Она проходится прямо в дюйме от сердца, минуя
артерии и сосуды, она манит своей опасностью и отталкивает невозможностью.
Парень поднимает уголки губ, а после вытирает глаза, оборачиваясь к
телевизионной башне, мерцающей в огнях луны над ночным Гринвеем.

169/243
Там, на самом верху, он видит нового себя. Он смотрит на Джисона с лютой
ненавистью в глазах, посылая на слабое тело тираду проклятий и забытых
обещаний. Но в тот же миг Хан отчетливо видит, что его новое «я» намного
совершеннее предыдущего. Новый он не будет брезговать перед
надвигающейся опасностью. И эти две личности сочетаются в одном человеке,
смешивая целый коктейль новых чувств, ранее ощущавшихся совершенно иначе.

Альфа, ожидаемо, берет верх. Они сражаются отчаянно и не жалея сил, но в

итоге сильный пожирает слабого, забирая все лавры себе. Новый Джисон – это
не синие волосы и каждодневные эксперименты с краской, это не слабость в
каждой конечности и противоречивое желание умереть наравне со стремлением
жить. Это не робость в словах и неуверенность в каждом шаге. Здесь, на
Гринвее, он наконец-то понял, что жить – это не значит существовать,
презираемым обществом и близкими. Этот остров дал Хану осознать, что самые
сокровенные мысли рано или поздно обнажают свою плоть, показывая истинную
сущность владельца.

– Ты в порядке? – Минхо нагоняет его, тормоша остолбенелое тело.

– Просто… вспомнил кое-что, – неловко улыбается Джисон; он будет сильным

перед каждым, кто посмеет в нем засомневаться, но только не перед ним, – Я
помню как быстро перебирал ногами по этому асфальту, – парень пинает
лежащий под ногами щебень, мимолетно осматриваясь по сторонам; в ночном
тумане можно увидеть силуэты бродячих тварей, но это его уже совершенно не
пугает, – Помню как кричал от боли и безысходности, которая накопилась во мне
за все эти годы, – Ли смотрит в сторону, подмечая бредущего к ним озверевшего,
ранее лишившегося рук, – Но я все никак в то время не мог понять, что все
попытки, которые я совершал для того, чтобы выделиться из серой массы, были
отвергнуты прогрессирующим обществом, уважающим лишь тех, кто смог
отличиться еще в детстве.

– На Гринвее нет места таким законам, – медленно проговаривает Минхо,

сосредоточенно всматриваясь в облезлое лицо восставшего, что ранее можно
было назвать кожей, – На этой земле ты показываешь себя лишь в тот момент,
когда приходится выбирать между жгучей готовностью двигаться дальше и
алчностью, что рано или поздно доведет тебя до могилы.

– Мечтать о смерти – это алчность? – Джисон поворачивается в ту сторону, куда

так точно смотрит старший, не переводя на него взгляда. Увиденное уже не
заставляет тело покрыться мурашками. Парень лишь наклоняет голову,
наблюдая за ничтожными попытками мертвеца пытаться двигаться быстрее без
опоры рук.

– Это неминуемая жадность, которая посещает каждого человека перед

кончиной, и с которой он не может справиться, выбирая наилегчайший из
предоставленных путей, – отвечает Ли, а после медленно достает пистолет из
кобуры и спускает курок; пуля попадает прямо в глаз, вылетая с
противоположной стороны. Восставший падает замертво, и уже наверняка, – Они
тому пример, – говорит Минхо, вяло осматривая лежащее на дороге тело, –
Выбрали легкое начало, вместо сложного конца, а теперь после них даже
могилы не останется, – он усмехается, – Да чего уж там, даже костей.

Хан слабо улыбается. В любом случае, ему следует почаще слушать старшего.
Они проходят мимо озверевшего, даже не обращая внимания на конечности,
170/243
вмиг начинающие покрывать черной слизью и заполнять свободное
пространство на асфальте. Ли идет впереди и изредка оборачивается назад,
чтобы проверить отставшего Джисона, мечтательным взглядом осматривающего
центральную улицу. Он не сосредотачивает взгляд на чем-то одном: его глаза
бегают то по разваленным крышам ларьков с едой быстрого приготовления, а в
следующий момент исследуют местами разбитые окна на первых этажах жилых
домов.

Вокруг воздух тяжелый. Отвратительная вонь заполняет легкие, заставляя лицо

перекоситься в порыве неконтролируемой тошноты, и приходится прикладывать
руку ко рту, чтобы точно не избавиться от съеденного завтрака. Видеть в тумане
трудно. Тебе кажется, что в любой момент сзади выскочит какая-то тварь,
представившаяся либо дулом пистолета у виска, либо нечленораздельным
мычанием и зубами на тонкой шее. Минхо вновь смотрит назад, а после условно
показывает на стоящую поодаль продовольственную лавку. Оба сдвигаются с
места одновременно, плотно сжав челюсти и внимательно смотря под ноги.

– Отель прямо через дорогу, – выдыхает старший, облокотившись на стеклянную

витрину, – Заходить придется через парадный вход: иных путей пока нет, – он
проводится языком по губам, прищурив взгляд, – Количество этих монстров
поменяться не должно было, разве что кто-то специально открыл им дверь, –
Минхо пытается в темноте разглядеть происходящее внутри здания, залитого
кромешным черным полотном, – Ты был там последним, что-то изменилось на
первом этаже?

– Не считая одноногого озверевшего на первом этаже? – Хан нервно смеется, а

после откашливается в локоть, – Гора сгоревших трупов и тот несчастный, –
пожимает плечами парень, а после продолжает: – Больше ничего нового.

– Почему-то я этого несчастного не помню.

– Могу поспорить, что и Феликса с Чанбином ты тоже не слышал, – Джисон

смотрит пронзительно, будто дожидаясь ответной реакции, но старший лишь
мотает головой, прикусывая губу, – Они были на предпоследнем этаже отеля
незадолго до того как туда пришел я, – объясняет Хан, – Оказывается, мы могли
и разминуться.

– А ты хотел бы? – спрашивает Минхо, а младший лишь вопросительно

поднимает бровь, – Хотел бы встретиться и остаться с ними?

– Нет, – честно отвечает парень, кинув равнодушный взгляд на осыпавшееся с

верхних этажей стекло, – Если бы тогда я знал, что произойдет в будущем, то
никогда бы не пошел с ними, а все равно поднялся бы на эту чертову крышу, –
слабо улыбается он, – С ранами или без них, полумертвый или живой,
отвергнутый единственным на то время другом или без, но я бы все равно не
упустил возможности познакомиться с людьми, которые видят во мне личность,
а не способ самоутвердиться и лишний груз на плечах.

– Ты ведь тогда не знал.

– Я догадывался, – Джисон переминается с ноги на ногу, иногда поглядывая на

скрывшуюся за туманом луну, – Иногда я даже не понимаю истинной причины
того, почему он согласился поехать со мной и… – он замолкает на полуслове,
глубоко вдыхая, – У Чанбина была своя жизнь, своя семья, свои друзья, мечты и
171/243
привычки, но в этот рацион каждодневного питания из десятков часов в
спортзале и воды на завтрак я никак не вписывался, – Хан крутит в руке
перочинный нож, рассматривая металлическую ручку так, будто нашел в ней
что-то интересное, – На самом деле он хороший. Я не питаю к нему лютой
ненависти или что-то в этом роде, но мне неприятен сам факт, что он так долго
скрывал свое нежелание со мной общаться, – Ли понимающе кивает, хоть
совершенно не считает Чанбина таковым, – Скажи он раньше и все могло
закончиться совершенно иначе. Быть может, я бы начал жить своей жизнью, кто
знает.

– Тебе всего двадцать, ребенок, – усмехается Минхо, теребя чужую макушку

широкой ладонью, – Вся твоя жизнь еще впереди.

– А так ли оно на самом деле? – спрашивает Джисон, но старший ничего не

отвечает, о чем-то сосредоточенно задумавшись, – Проблема в том, – через
какое-то время начинает он, – Что когда я попал в это здание впервые, то закрыл
дверь изнутри, чтобы озверевшие ее случайно не открыли, – Хан разочарованно
стонет, – Как я мог об этом забыть?

– Выломаем.

– Вот так просто?

– А ты научился летать? – Ли отталкивается от витрины, – Больше нам ждать

нечего, пошли.

Шаги с каждым разом становились все тяжелее. Холод противно морозил

оголенные участки кожи, а влага из-за тумана собиралась на лице и в волосах,
замедляя восприятие окружения. Никто из них не жаловался на недостаток
воздуха или проблему с дыханием, ведь знают, что попади они в здание – и весь
этот ад закончится, даже не начавшись. Минхо заходит на крыльцо отеля
первым, становясь прямо напротив двери, а потом коротко оборачивается на
младшего, пожимает плечами и в следующую секунду его нога соприкасается с
деревом.

– Прошу, – шутливо кланяется тот, а Джисон лишь закатывает глаза и плотно

зажимает в ладони рукоятку ножа, – Насколько он опасен?

– Ноль, – Хан чешет затылок свободной рукой, а после продолжает: – Этот

озверевший до одури медленный и, скорее всего, в тот раз недавно вылез из
земли, – Ли вопросительно склоняет голову набок, – Он гниет, если уже не сгнил
окончательно без пищи.

– Почему ты его не убил в прошлый раз?

– Чем? – нервно смеется парень, – Голыми руками? Или следовать их примеру и

перегрызть ему глотку? – Джисон проходит внутрь, кратко осматриваясь: все
осталось по-прежнему, за исключением большего количества грязи и пыли, – Да
и я не рискнул бы брать какую-то дрянь, учитывая мое тогдашнее плачевное
положение.

– Да, ты прав.

Внутри оказалось гораздо холоднее, чем снаружи. В этот раз Хан стал
172/243
прислушиваться в тот же момент, как его нога переступила порог отеля: среди
гробовой тишины были слышны едва различимый треск стекла и
продавливающейся половицы. Минхо же вел себя гораздо свободнее, не
испытывая дискомфорта от низких температур или факта наличия посторонних в
здании. Стойка регистрации была перевернута, а за ней лежало побитое
зеркало, которое несколькими месяцами ранее спасло Джисона от гибели.

Парень, даже не думая, сразу заворачивает в сторону стоящего поодаль

аквариума и мигом останавливается: озверевший лежал на полу и, по всему
видимому, беспробудно спал. Неужели он был ночным? Он подходит ближе и
садится перед ним прямо на корточки. В отличии от других ранее встреченных
монстров, у этого все еще просматриваются детальные схожести с человеческим
телом. Руки не полностью атрофировались, а на пальцах можно заметить
различимые костяшки и ногти, под которые забились дерево и стекло.

На лбу практически не осталось кожи и мяса, но местами виднеется череп. Он

чуть ли не трещит по швам, а из особо толстых щелей пробираются черви,
опасно падая на глаза, лишенные каких-либо век. Они потеряли свой цвет,
окрасившись в мутно-серый. Если бы озверевший не был обездвиженным, то
глазницы бы точно метались по всему мальчишескому телу, осматривая свою
добычу, но вряд ли этот восставший сможет встать, если проснется: его вторая
нога отвалилась на манер первой, зацепившись за край аквариума с выбитым
стеклом. К счастью или сожалению, но приобретенный рост сыграл с ним злую
шутку.

– Джисон, – окликает его Минхо, и младший оборачивается.

– Что-то интересное нашел? – спрашивает Хан, крутя в руках перочинный нож, а

после, не долго думая, заносит его над головой и пробивает озверевшему
голову; из нее даже жидкость не потекла: он уже был мертв? – Это ведь
невозможно.

– Возьми, – Ли кидает ему тканевую маску, а после продолжает: – Здесь вонь

еще терпимая, но на этажах выше станет просто невыносимой. До более
сильных холодов осталось совсем немного, но сейчас эта мера необходима, –
Джисон кивает.

– Здесь кое-что странное, – парень поднимается с места, отряхивая колени, – Эта

тварь уже была мертва, – Минхо стреляет в него недобрым взглядом,
граничащим с неверием, – Здесь кто-то либо есть, либо был со времени моего
последнего здесь появления.

– Лучше достань свой пистолет и спрячь это недоразумение, – Ли кивает на

холодное оружие в чужих руках, – Он слишком короткий, чтобы в случае чего
достать до жизненно важных органов, а с Дротиком можно будет хотя бы
замедлить движение вторженцев.

– Ладно, – отвечает Джисон, прикусывая губу, – Что будем делать?

– Сейчас ночь, и не плохо было бы пройтись по этажам в поисках бинтов или

каких-то таблеток, – Минхо заранее спускает предохранитель, – У нас их
предостаточно, но лишними не будут, а заодно и проверим, действительно ли
тут кто-то есть, – его голос из-за маски становится еще ниже, отчего у Хана
кожа мурашками покрывается, – Если повезет, отправим весточку Странникам.
173/243
Сделаем свой ход первыми.

– Мародерам?

– Если встретим кого-то из них, – усмехается Ли и условно показывает Джисону

ладонью в сторону лестницы на верхние этажи, – Или хочешь предаться
воспоминаниям?

– Отнюдь, – кидает младший и сдвигается с места, следуя за Минхо.

Каждый шаг становится медленнее предыдущего, когда они оба заходят на

лестничную площадку и поднимаются наверх. В прошлый раз Хан этого не
замечал, но обстановка здесь оказалось намного напряженнее, чем он себе
представлял. В этот раз он слышит каждый порыв ветра и скрип старого дерева,
каждый шаг Ли и свой собственный, а после будто нутром ощущает чужое
присутствие: Джисон уже и забыл, что все здание набито озверевшими, но в этот
раз его нисколько это не смущает, а лишь будоражит кровь. В этот раз он с
Минхо и ему абсолютно не страшно даже оказаться на грани с жизнью и
смертью.

Но парень будто лгал самому себе. Его сердце начинало медленно, но верно
наращивать темп, с которым оно гоняет кровь по организму, ведь иначе Хан не
может объяснить причину того, почему все его лицо покрылось мелкой
испариной, а руки мелко задрожали и вспотели. Кажется, будто все ранее
пережитое в этом месте возвращается в двойном объеме, не обходя и самого
Джисона стороной; он глубоко сглатывает и на миг прикрывает глаза, чтобы
сосредоточиться на том, ради чего они сюда пришли: воспоминания.

– Ты бледный, – констатирует факт Минхо, мельком оборачиваясь назад, – С

тобой все в порядке? – спрашивает он, доставая из рюкзака фонарик: на
лестничных проемах света гораздо меньше, чем на этажах, – Джисон?

– Я в норме, – слабо улыбается младший, – Пошли, – Ли еще какое-то время

внимательно смотрит на растерянное лицо, а после пожимает плечами и
отворачивается, продолжая движение.

Через несколько мгновений они оказываются на втором этаже, но, к сожалению,

черный вход закрыт. Хан прикусывает губу, когда мужчина безуспешно дергает
ручку, а после сам уходит вперед, предварительно сняв предохранитель; Дротик
спокойно покоится в ладони, а кожа ощущает прохладу металла. Деревянная
лестница противно скрипит под ногами, когда на ступеньки следом заходит
Минхо, прищурив взгляд.

Все стены изрисованы то ли грязью, то ли кровью, но при ночном освещении

этого было не разобрать, в отличии от трупного запаха, стоящего в воздухе.
Маска спасала относительно не сильно, поэтому через время надобность в ней
пропала: чем выше они поднимались, тем легче становилось дышать из-за
слабо-работающей вентиляции и пары-тройки кондиционеров, развевающих
стоячую пыль и тонкие льняные занавески. Свою роль играли и настежь
открытые окна, но они все еще были слишком низко к земле, чтобы дышать
свободно.

На шестом этаже им попался первый открытый вход. Джисон пропустил

старшего вперед, а сам еще раз осмотрелся по сторонам, поднимая голову,
174/243
чтобы захватить и верхние этажи; шевеления или чьего-то фантомного
присутствия все еще не наблюдалось, поэтому парень облегченно вздыхает и
заходит следом, закрывая дверь. Вдоль стен виднеются номера. В некоторых из
них даже входа нет, а другие закрыты на ключ. Понятное дело, что искать их
сейчас – гиблое дело.

– Пойдем дальше или попытаем удачу? – усмехается Минхо, даже не

оборачиваясь, а после делает шаг вперед и заглядывает в первую комнату, – Все
как я и говорил, – тихо шепчет тот и продолжает: – Здесь все забито
озверевшими. Вероятность того, что мы встретим ночного, ничтожно мала, – Ли
запирает дверь, скорчившись из-за запаха разложения, – Все эти твари были
здесь на момент первой вспышки.

– Шанс никогда не равен нулю, – также тихо отвечает Хан, подходя ближе, –
Может тот, что попался мне в прошлый раз, и был одним на все здание, но
нельзя забыть, что он еще бродит где-то наверху, если не спустился вниз, – он
прикусывает губу, заглядывая в номер напротив: в этот раз вновь сгоревшие
трупы живых людей, – Он как-то почувствовал свое превосходство надо мной,
раз не спешил перегрызть мне глотку. Думаю, он каким-то образом запомнил,
что вход на крышу закрыт.

– Джисон, – вздыхает Ли, – У него просто было зрение.

– Что, в принципе, и логично, – нервно смеется младший, – Паранойя.

– Предосторожность никогда не бывает лишней.

Хан согласно кивает. Следующий номер оказывается пустым. По какой-то

причине вблизи него даже сохранился вазон с искусственными цветами и
высушенным пшеном, а ковер все еще не покрылся плесневой из-за недавнего
ливня, который стопроцентно заливал и открытые в зданиях окна. Минхо
заходит внутрь первым, мельком осматривая помещение, а после дает знак,
чтобы входил и Джисон.

– В ванной наваленные друг на друга дневные, – отчитывается старший, кидая

взгляд на приоткрытую дверь, – Они спят, поэтому беспокоиться не о чем.

– С таким же успехом мы могли войти в любой открытый номер до этого, –

выдыхает Хан, а после продолжает: – Хотя и тесниться с озверевшими в одной
комнате не шибко хочется.

Парня преследует чувство, что за ними кто-то следит. Он несколько раз подряд
оборачивается, а после мотает головой и садится на край кровати, блаженно
вытягивая ноги. Обувь промокла из-за образовавшихся недавно луж, поэтому
приходится снимать ботинки и выжимать носки. Минхо смотрит на него словно
на умалишенного, но через какое-то время и сам садится рядом, снимая с себя
рюкзак.

Все эти комнаты практически не отличаются друг от друга, но в этом номере

установлен шкаф, стоящий поодаль от кровати и занимающий практически все
оставшееся свободное пространство. Ли подходит ближе и открывает двери,
скептически осматривая содержимое. После он вытаскивает оттуда сгнившие
продукты и поворачивается к Джисону, который все еще пытается досконально
избавиться от впитанной в ткань воды.
175/243
– Оставь ты их, – бурчит Минхо, – Вот кто хранит овощи в шкафу?

– А ты здесь видел холодильник?

– Отель он на то и отель, чтобы тебе приносили поесть, а не… Ну ты понял.

– Как ты вообще попал на Гринвей? – внезапно спрашивает младший, потеряв

какой-либо интерес к перевязыванию шнуровки, – Мою историю ты знаешь, а вот
все, что о тебе знаю я – это твой статус военного и то, что ты до одури
принципиальный и местами инфантильный.

– Ты меня ребенком сейчас назвал? – Джисон пожимает плечами, будто даже не

понимая, о чем говорит мужчина, – Мы были здесь с Кристофером по приказу
начальства, – Минхо садится обратно на кровать, выкинув пакет в окно, – Из-за
того, что Гринвей – это в основном развлекательный остров, но здесь все же есть
коренные жители, которых приходилось защищать, – Ли поднимает голову
вверх, коротко вздыхая, – Из-за этого возникла потребность хотя бы в мнимом
наличие флота.

– Флота?

– Именно, – отвечает Минхо, – Вести наземную войну здесь не с кем, поэтому им

понадобилась именно морская мощь, – он усмехается, – Точнее, нашей стране,
которой этот остров и принадлежит. До сих пор не понимаю всех этих нюансов,
но мы с Бан Чаном прибыли сюда для проверки документов и разъяснения
некоторых вопросов, до которых уже никому нет дела.

– То есть на острове есть флот?

– Да какое там, – закатывает глаза мужчина, – Все это было на

экспериментальном уровне разработки, – Хан кивает, – Мы можем
довольствоваться только пассажирскими кораблями, которые находятся на
территории Странников.

– То есть, чисто в теории, выбраться с Гринвея возможно? – спрашивает Джисон,

повернувшись лицом к Ли.

– Нет, – категорически отвечает Минхо, а после объясняет: – В начале эпидемии

все корабли были либо выведены из строя, либо оккупированы людьми, которым,
возможно, выбраться и повезло, но шанс настолько мал, что кажется
невообразимым, – из ванны доносится еле слышный храп, на который никто не
обращает внимания, – Мы все умрем именно здесь.

– Я не думаю, что это плохо.

176/243
Часть 17: Любовь.

В следующую секунду они слышат резкий шум за пределами номера и

резко подрываются с места, припадая к двери. Джисон смотрит на Минхо с
немым вопросом в глазах, но старший лишь мотает головой, пожимая плечами.
Через время на фоне мелкого рычания спящих дневных уже слышится
различимый мужской голос. Хан застывает в оцепенении, когда шаги становятся
все громче, а сердце начинает колотиться все быстрее. Парень крепче сжимает
в руке пистолет, держа указательный палец на спусковом курке.

Он никогда не думал, что так быстро сможет сообразить в такой ситуации.

Ранее, вероятнее всего, ему пришлось бы долго обдумывать перед тем, как с
безжалостным лицом пустить кому-то пулю в ногу, но сейчас эта мысль кажется
настолько нелепой, насколько и элементарной. Если что-то будет грозить его
жизни, то Джисон сделает все, чтобы вернуться домой. Он никогда не убьет
человека, но подпортить опорно-двигательную систему сможет. И сейчас не
время в этом сомневаться, если на кону еще и жизнь Минхо.

К несчастью, человек в коридоре останавливается прямо перед дверью номера, в

котором сейчас находятся Хан и Ли. Джисон сглатывает скопившуюся слюну, а
после медленно спускается вниз и завязывает шнурки под недоумевающий
взгляд старшего. В ответ парень только неловко улыбается, а через секунду за
стеной слышится и второй незнакомый голос другого мужчины.

– Какого черта этот придурок отправил нас сюда? – его тон кажется намного
ниже, чем голос Феликса, и Минхо удивленно приподнимает бровь, – Разве он
сам не мог сюда прийти и сидеть в этом чертовом номере целыми днями?

– Грегори, вероятно, даже не сообщил никому, что мы здесь, – в голосе второго

слышится заметная насмешка над упомянутым человеком, но Хану совершенно
не смешно: его насквозь пробирает злость, – Надеюсь, он сможет объясниться.

– Он никогда не говорит, чего хочет, но почему-то все его единогласно слушают,

– чужая рука опирается на дверь, – Неужели он думает, что мы настолько тупые?

«Если пришли сюда по его указке, то да», – усмехается про себя Джисон,
чувствуя нарастающее давление сверху; Минхо прислонился к дереву буквально
не дыша.

– Он уверен в том, что эти сопляки сюда вернутся, – смеется тот, что с низким
голосом, а второй подхватывает его хохот, разносящийся вдоль бетонных стен, –
Он не сказал, что с ними делать, если заявятся?

– Убить? – в здании повисла тишина, – Но если я не ошибаюсь, то он говорил что-

то об экспериментах Ученого. Может, хочет использовать их в качестве
подопытных?

Хан постепенно чувствует как леденеет его сердце, покрываясь оболочкой

паники и страха. Его глаза пытаются отвлечься на близстоящие вещи, но
побитое стекло в окне и вываленные старые вещи из шкафа не приносят
никакого удовлетворения или даже мнимого спокойствия. Парень будто всем
своим естеством ощущает, что еще секунда и он откроет эту чертову дверь,
пытаясь опровергнуть все сказанное.
177/243
Минхо будто спиной может прочувствовать все давление, исходящее от
Джисона. Последний опустился на пол, уставившись в пол, а его пальцы
невесомо тянутся к ручке, подрагивая. Ли перехватывает их своей ладонью и
внимательно смотрит на ошарашенное лицо напротив. Хан закрывает глаза,
несколько раз глубоко вдыхает, а после твердо смотрит в ответ, примерно
понимая, что хочет сделать старший.

И только когда ситуация станет безвыходной, то можно рассматривать вариант

паники.

Минхо резко опускает ручку двери вниз и буквально с секунду смотрит на

пораженные лица незнакомцев, а после коротко ухмыляется и тянет Джисона за
собой, выталкивая того на лестничную площадку. Младший не успевает понять,
что происходит, когда мародеры, не успевшие прийти в себя, начинают кричать
друг другу, что нужно гнаться вслед. Хан быстро мотает головой и
оборачивается на Ли, расплывшегося в блаженной улыбке. Он будто всем своим
видом показывает то, насколько происходящее доставляет ему удовольствие.

И в какой-то момент эта эйфория захватывает тело самого Джисона.

Он расслабленно улыбается в ответ, а после, вдохнув побольше воздуха,

отталкивается от деревянной лестницы, скрип которой проносится чуть ли не по
всем этажам, и начинает взбегать вверх, минуя по несколько ступеней за раз.
Легкие заполняет холодный воздух, но сейчас он лишь бодрит, заставляя
двигаться еще быстрее и быстрее, оставляя Минхо далеко позади. Но старший
даже не расстраивается: он до колик в животе сдерживает рвущийся наружу
смех и срывается с места, догоняя Хана.

Джисон каждой своей конечностью чувствует приближение сзади, но его глаза

горят небывалым пламенем, способным проигнорировать все напутствующее и
сжечь все мосты, которые соединяют его с этим островом. В этот момент он
способен представить, что в мире все в полном порядке, а он на самом деле
наконец-то решился пробежать эстафету, о которой мечтал с того самого
футбольного матча в начальной школе. Его привлекал бег, а не игра, поэтому
сейчас он не обращает внимания на игроков: в его сердце лишь скорость, ранее
казавшаяся недостижимой мечтой с его телом.

– Быстрее, Хан-и!

И Джисон слушается. Крики Странников остались далеко позади, когда оба

парня оказались на предпоследнем этаже, с которого на самом деле началась их
история. Хан все еще помнит о ночном, бродящем где-то неподалеку, поэтому
лишь коротко осматривается, а потом уверенно заходит на этаж, направляясь
прямо к концу коридора, к лифту. Минхо сзади лишь опирается на дверной
косяк, кидая взгляд на запертую дверь, выходящую на крышу. Запасной ключ
всегда лежал у него в кармане.

Джисон даже не пытается быть тихим. Он уверенно сжимает Дротик в руке, а

когда заворачивает за угол, то вновь встречается с озверевшим, который в
прошлый раз чуть не лишил его жизни. Он клацает пастью, опасно
прислонившись неким подобием лица к стене, окрасившейся в черный, а когда
полностью сосредотачивает свой взгляд на внезапном госте, то
незамедлительно начинает шевелиться, медленно передвигая конечностями из-
178/243
за отеков и продолжительного гниения без снабжения организма пищей.

– Джисон! – кричит Минхо, – Они скоро будут здесь.

– Понял, – отвечает парень, даже не оборачиваясь, а потом обращается к

вставшей перед ним твари, – Иди к папочке, – усмешка красит его лицо намного
больше, чем синие волосы и детские щеки, – В прошлый раз мы так и не
договорили.

Хан осматривает тело напротив: все такое же повисшее и увядающее. Его

челюсти больше не кажутся столь безобразными и опасными как в прошлый раз,
поэтому парень лишь скептически хмурит брови и постепенно начинает
движение назад. В его руке все еще покоится пистолет, но Джисон не спешит им
пользоваться, лишь оттягивая момент. Когда они достигают номера, в котором
Хан провел некоторое время до встречи с Минхо, то выставляет руку вперед, и
как только обезображенная морда ночного касается его дула, то парень
спускает курок, а останки от мозга забрызгивают его лицо. Джисон не
морщится, а лишь сдержанно вытирается краем рубашки и выходит в коридор,
расслабленно выдохнув.

– Наверх, – коротко диктует Ли, отталкиваясь от дерева, а после поднимается на

несколько ступеней выше и достает из кармана ключ, – Эта дверь их сдержит на
какое-то время, чтобы ты успел насладиться видом, но имей в виду, что обратно
придется спускаться тем же путем.

– Оно того стоило, – говорит младший, когда Минхо поворачивает ключ в

замочной скважине, и дверь открывается с противным скрипом.

Они проходят внутрь, а после мужчина закрывает ее обратно, блаженно

выдохнув. Он готов поклясться, что если бы не был человеком старой закалки из-
за армии, то сейчас бы точно закурил. А ведь Кристофер когда-то предлагал ему
на всякий случай взять пачку с собой. Как только они вернутся, то Ли
обязательно спросит, не истек ли срок давности предложения? Джисон сразу
оказывается прикован к перилам. Он словно завороженный смотрит на Гринвей и
пляж, простирающийся чуть ли не у него под ногами.

– Когда я впервые увидел тебя, то даже не понял, почему ты здесь находился, –

говорит Хан, а через небольшую паузу продолжает: – Но после того как я
побывал на самой верхушке Пункта и здесь, в окружении сотен высотных
зданий, то понял, что нет чувства прекраснее, чем ощущать себя свободным и не
чувствовать связанность из-за ситуации на Гринвее, – Минхо подходит ближе,
кивая.

Сзади начинают раздаваться протяжные стуки в дверь и неразборчивое

шипение.

– Как скоро они сломают дверь? – лениво спрашивает Джисон, вновь снимая
Дротик с предохранителя.

– Никогда, – просто отвечает Ли, а после продолжает: – Но нам все равно

придется им открыть, если не хотим ждать, пока их сожрут дневные.

– У нас нет провианта?

179/243
– Наша задержка ребят не осчастливит.

– Да, ты прав, – протягивает Хан, разворачиваясь, – Они же не собрались нас

убивать? – с надеждой в голосе спрашивает младший.

– Они не собирались следовать указам Грегори, поэтому ничего обещать не могу,

– Минхо пожимает плечами, вспоминая про оставленный рюкзак, – Нам придется
вернуться на шестой этаж, – он условно показывает на спину.

– Лучше делать все это ночью, – мычит Джисон.

Шум позади становится все громче. Такими темпами они разбудят абсолютно
всех ночных во всем здании, приведя их прямо на крышу. От этой мысли Ли
корчится и борется с желанием случайно не прострелить ручку двери, но
умиротворенное лицо Хана меняет его планы на корню. Мужчина смотрит на
профиль Джисона и сам непроизвольно наклоняется вперед, чтобы увидеть всю
картину, но резкий порыв ветра все портит, и младший оборачивается сам,
держа в руках отросшую синюю прядь.

– Как думаешь, черный мне подойдет? – внезапно спрашивает он, оттягивая

волосы, – Они словно солома, – тянет парень, а после продолжает: – Может,
вернуть натуральный цвет?

– Тебе подойдет все, что угодно, – мычит в ответ Минхо, а сам думает о том, что
манера мышления Хана значительно поменялась: раньше бы он точно отдал все,
чтобы выделиться на фоне, – Но зачем?

– Я точно не знаю как выразиться, – тянет парень, переминаясь с ноги на ногу, –

Но в моей жизни больше нет надобности привлекать чье-то внимание, – Джисон
слабо улыбается, – Ведь… Есть люди, которые заметят меня, даже если я этого
не хочу, – и в этой улыбке есть что-то по-своему особенное, что трогает и Ли,
который поднимает рассеянный взгляд и сдавленно смеется.

– Я рад, что ты это понял, – отвечает старший, – И если смена цвета волос
поможет тебе в этом окончательно убедиться, то я вновь могу помочь с
покраской, – улыбается тот, отталкиваясь от края крыши.

– Давай лучше поможем этим настойчивым юношам найти выход, – Хан

медленным шагом подходит к двери, все больше прислушиваясь к крикам с
другой стороны.

Он опускает защелку вниз, а в следующую секунду на него вываливается два

разъяренных раскрасневшихся тела, которые дышат через раз и метаются
глазами друг через друга, пытаясь понять, что же произошло. Джисон
растерянно пятится назад: на деле мародеры оказались двумя высокими
взрослыми мужчинами, по сравнению с которыми сам парень – это сорняк среди
камышей.

Минхо сохраняет нейтралитет, медленно пряча ствол за спиной. Он внимательно

рассматривает вошедших гостей, которые спустя пару мгновений приходят в
себя и уже твердо стоят на ногах, смотря сверху вниз на Хана, чье лицо вновь
обрело прежнюю отстраненность и равнодушие. Он складывает руки на груди,
пряча Дротик в сгибе локтя. Странники захлопывают дверь и в миг их лица
преображаются, приобретая ненасытность и вожделение, граничащее с
180/243
безумством.

– Добыча открыла дверь охотникам, – гадко смеется один из них, на что Джисон
лишь закатывает глаза.

– Настолько медленным, что ей просто надоело ждать, – снисходительно

улыбается парень в ответ, даже не поднимая головы, – Не хотите ли сказать, по
какой причине прохлаждаетесь в этом богом забытом отеле?

– Если доживете, то, быть может, вам расскажет об этом Грегори, – второй
мужчина подступает ближе, но Джисон не сдвигается с места, – Есть ли среди
вас Хан? – он осматривает поодаль стоящего Минхо, а после переводит взгляд
на особо смелого мальчишку, – Он бы точно знал ответ на этот вопрос.

– Вы мне льстите, – к удивлению мародеров отвечает парень, а после

продолжает: – Мы объявили вам тихую войну, но Грегори так и не удосужился
вам об этом рассказать? – смеется тот, не обращая внимания на порозовевшие
лица напротив, – Не стройте из себя великие умы, – скептически хмурится
Джисон, – Видно же, что ни мозгов, ни доверия непосредственного начальства.
Почему этот ублюдок не мог послать кого-то умнее?

Тот, что с грубым голосом, хватает пистолет из кобуры, но не успевает его

вытащить, как замирает на месте под пристальным взглядом Хана и ощущения
металла на животе.

– Лишнее движение – и ты труп, – убедительно лжет он, а после продолжает: –

Думаете, что на все способны, раз выглядите настолько убого, что я бы даже на
вас на боях без правил не поставил? – Ли усмехается, подходя немного ближе, –
Вы просто животные с незакрывающимися хлеборезками, – Джисон опасно
крутит дуло Дротика по часовой стрелке, сворачивая чужую футболку, – Поэтому
либо уходите по-хорошему, передавая Грегори, что ловить здесь нечего, или
доползаете до Востока с простреленными коленными чашечками.

– Ты и правда такой, каким он тебя описывал, – второй сдвигается с места, а в

следующий момент резко приставляет ствол к виску Хана, – Медленно опусти
руку, – диктует он, но парень даже не шевелится и никак не реагирует на выпад
незнакомца.

Джисон даже не понимает, что происходит дальше. Через секунду раздается

выстрел и у его ног лежит труп с простреленной головой, а сам парень даже не
чувствует как спускает курок, наблюдая за скатывающимся на землю телом
напротив. Один мертв и скоро превратится в озверевшего, а второй не способен
функционировать, перекатываясь по бетону в предсмертной агонии. На крыше
расползаются лужи крови, впитываясь в грязные подошвы и полосуя взгляд
своей отчетливостью на фоне лунного света.

Эти люди секунду назад спокойно стояли перед Джисоном и угрожали ему, но
сейчас они оба лежат обездвиженные и… мертвые. На правой щеке парня
остались капли крови из-за прямого попадания в голову и от того тепла,
касающегося кожи, мурашки по спине расползаются. Этого не может быть.
Мужчина, с которым он знаком уже достаточно давно, чтобы считать и другом, и
любимым, не мог так поступить, но, какой бы горькой не была правда, Ли это
сделал.

181/243
Хану кажется, что он запомнит этот крик навсегда. Этот душераздирающий
вопль поражает его в самое сердце, а ноги непроизвольно подкашиваются из-за
увиденного: позади него стоит тяжело-дышащий Минхо с вытянутой рукой. Его
губы скривлены, а взгляд с лютой ненавистью бегает по упавшему замертво
Страннику. Младший замирает в оцепенении без возможности вымолвить и
слова, но Ли не дает ему время подумать и хватает за руку, выбегая на
лестничную площадку.

Весь тот антураж из чувств и эмоций, ранее окружавший Джисона, окончательно

сходит на нет, когда парень в последний раз оборачивается назад и видит
одного поднимающегося озверевшего, бьющегося в конвульсиях из-за
начавшейся деформации тела. Он отчаянно вопит, протягивая все еще
человеческие пальцы к двери, а с его лица постепенно сползает кожа, будто то,
к чему она прилегала, бесследно исчезло. В момент тварь поворачивается к
другому мародеру и раскрывает пасть. Он вгрызается в чужую глотку ровно в
тот момент, когда Минхо закрывает дверь прямо перед лицом Хана.

– Он бы не выстрелил, – тихо говорит парень, когда старший тянет его вниз, – Он

бы не смог.

– Зато смог я, – огрызается Минхо и резко останавливается, встряхивая Джисона

за плечи, – И если бы я этого не сделал, то вместо них могли лежать мы.

– Ты просто убил его! – вскрикивает младший, вырывая руку из чужой ладони, –

Безжалостно спустил курок и лишил его жизни!

– И тем самым спас твою, идиот, – голос старшего темнеет, а глаза наполняются
гневом, – Ты всю жизнь собираешься геройствовать, подставляясь вместо
других? – он подходит ближе, всматриваясь прямо в перепуганный взгляд
напротив, – Неужели ты настолько наивен, что думаешь, будто все вокруг
друзья? – Хан то открывает рот, то закрывает, на манер выброшенной на сушу
рыбы, – Этот мир давно уже не столь красочен как ты его помнишь, поэтому
запомни один простой факт: я – военный, и я буду защищать то, что мне дорого.

– Зачем!? – всплескивает руками Джисон, медленно отступая назад, – Ты ведь

боец, – его губы дрожат, – Боец, а не убийца, – младший растерян и
дезориентирован.

– Я – лейтенант, – Минхо приближается следом, опасно нависая сверху, – И

получил это звание не за красивые глазки, – он мотает головой, нервно
усмехаясь, – Я убивал десятками и сотнями. Стрелял на поражение и не обращал
внимания на наличие семьи, возраст и пол, – глаза Хана наполняются слезами,
когда он больше не слышит той заботы, которая ранее прослеживалась в чужом
голосе, – Я спускал курок пока не убеждался в том, что человек больше не
встанет. Больше не сможет сделать вдох и посмотреть своими безжизненными
глазами, полными ненависти, в мои собственные.

– Значит тогда на крыше… – Джисон глотает слова вместе со слезами, – Ты врал

мне? – он смотрит умоляющим взглядом в лицо Ли, но сталкивается лишь с
жгучей нетерпимостью, – Ты ведь убил бы меня, – нервно усмехается парень,
убирая руку старшего от своего лица, – Убил бы и смотрел, как мое тело
медленно, но верно превращается в двухметровое чудовище. Ты бы просто стоял
и смотрел, а потом выстрелил бы вновь?

182/243
– Да, – и в этот раз слова звучат настолько правдиво, что сердце Хана
пропускает удар, больно отражаясь чуть ли не по всему телу, – И всему виной
стало бы заражение, а не моя личная неприязнь, Джисон, – упомянутый даже не
реагирует на свое имя, – Сейчас не время устраивать сцены… Хан-и!

Парень срывается с места, толкая старшего в плечо. Он не видит перед собой

ничего, кроме плывущих в глазах лестничных проемов и сотен ступеней,
соединяющихся в один большой поток. В голове пульсирует, а кожа пылает
пламенем из-за стекающих по ней слез. До ужаса больно. Больно настолько, что
каждая частичка рвется наружу, разрывая в клочья бьющееся сердце. Джисон
нервно сглатывает, когда понимает, что находится на первом этаже, а после
бежит к двери.

На улице вновь дождь и жуткий ветер. Парню сразу становится холодно, но он

лишь мельком осматривается вокруг, слыша громкий скрип половицы, и в
следующий момент сворачивает на Восток, крепко закрыв глаза. В руке все еще
находится крепко сжатый Дротик и Хан вновь инстинктивно вспоминает как
нажал на курок. Он убил человека. Именно он отправил его в могилу и даже не
дрогнул, когда увидел лежащее у его ног тело.

Но сейчас его охватывает ужас. Джисон останавливается на месте словно

вкопанный, растерянно мотая головой по сторонам. Он просто не понимает
каким чертом оказался в неизвестном ему квартале. Хан жмется к стене одного
из близстоящих домов, обхватывая себя руками, а после сползает вниз, пряча
лицо в коленях. Ему все равно на опасность и самый разгар эпидемии. Ему все
равно на ночных, которые вновь свободно гуляют по Гринвею. Ему все равно на
воду, заплывающую под одежду и противно впитывающуюся в горячую кожу.

Единственная мысль, которая ярким светом горит у него в голове – это суть
произошедшего. Он нажал на курок и человек, который не сделал ему ровным
счетом ничего, оказался съеденным спустя какое-то мгновение своим же
союзником. Крупная дрожь пробивает тело. Джисон в панике хватается за горло,
сжимая пальцы на холодной шее. Он пытается глубоко вдохнуть, но ничего из
этого не получается: воздух по-прежнему не хочет попадать в легкие и из-за
этого из глаз начинают литься слезы новым потоком.

В какой-то момент все темнеет, а Хан обессиленно падает на землю. Грязь

покрывает ту часть лица, где несколько мгновений все еще была свернувшаяся
кровь погибшего, а в рот попадает вода, противно скользящая по горлу. Парень
переворачивается на спину и его руки словно замертво сваливаются на землю,
сталкиваясь с асфальтом. Он не чувствует ничего, кроме желания умереть в эту
же секунду.

С каждым выдохом дышать становится все тяжелее и интервалы между вдохами

увеличиваются, а вместо них изо рта вырываются нечленораздельные хрипы и
стоны. Джисон бесцветным взглядом смотрит на возвышающуюся луну и
вспоминает как сильно она ему нравилась. Легкий голубоватый цвет будто
размножался, проходя сквозь капли дождя. Хан больше не издает и звука, а
после расслабленно улыбается и его веки сами собой закрываются.

– Только посмей мне тут сдохнуть, – слышит парень возле уха, а в следующий
момент чувствует невероятной силы удар в области груди. Джисон подрывается
с места и сразу отворачивается в сторону, чтобы избавиться от утреннего
завтрака, – Тебе не надоело бегать от реальности!?
183/243
– От какой чертовой реальности!? – вскрикивает Хан, откашлявшись. Его голос
охрип.

– От той, в которой тебя любят настолько, что готовы убить человека, –

огрызается Минхо, а после хватает младшего под руки и поднимает с земли,
вытирая лицо рукавом, – Нам нужно где-то скрыться, скоро рассвет.

Джисон молчит, не отвечая. Он лишь немного пошатывается и кивает взглядом

на какой-то жилой частный дом, вокруг которого стоит металлическое
ограждение. Ли одобрительно мычит и помогает младшему окончательно
встать, поддерживая того свободной рукой; другой он держит рюкзак, который
успел вынести из отеля перед тем, как дальше погнаться за Ханом.

Они заходят внутрь, а потом Минхо закрывает ворота на засов, после чего
говорит Джисону оставаться на месте, а сам идет внутрь дома. Хан садится на
землю, глубоко вдыхая. Волосы полностью пропитались водой, а все тело
нещадно ломит из-за столкновения с землей, но это не отменяет того факта, что
сердце стучит пуще прежнего и от этого перед глазами пляшут веселые
огоньки. Он кидает дезориентированный взгляд на оставленный рюкзак, а после
закидывает его на плечо и идет следом, все еще крепко держа ствол в руке.

Сам дом небольшой. Его окружает живая изгородь, которая покрыла добрый
участок кирпичной кладки, пробираясь через окна и заканчиваясь прямо под
козырьком крыши. Джисон замечает небольших керамических эльфов,
расставленных на лужайке, и слабо улыбается, а после переводит взгляд на
вход и облегченно выдыхает: Минхо стоит в проеме двери и дает условный знак,
что можно заходить.

Внутри дом обставлен еще более красочно: веселые цвета мебели,

варьирующиеся от красных ковров до ядрено-желтых диванчиков,
перетекающих в карамельные стеллажи с книгами и выбеленными стенами со
вставками из разноцветных геометрических фигур. Это место в край отличается
от той сдержанности, которую Хану пришлось наблюдать в одном из жилищ
вблизи пляжа. Он скидывает с себя промокшую кофту, а после идет к лестнице,
постепенно расстегивая рубашку.

– Что ты собрался делать? – хмурится Ли.

– Принять душ? – насмешливо спрашивает Джисон, – Мы тут, вроде как,

застряли, а мерзнуть из-за дождя я не намерен, – объясняется тот, а старший
лишь мычит, – Это место же ограждено? – Минхо кивает, – Вот и чудно. Можешь
приходить минут через пятнадцать.

– Тебя уже не смущает, что я убил человека?

– Можешь спать на улице, – пожимает плечами младший, скрываясь на

лестничном проеме.

Минхо лишь закатывает глаза, выдыхая: этот мальчишка слишком быстро

принимает действительность таковой, какая она есть. Мужчина не сказал бы,
что ему это не нравится, но порой такое дикое спокойствие и расслабленность
смущают. Ли резко распахивает глаза. Невозмутимая принципиальность
Джисона, граничащая с помешательством на человеческой морали?
184/243
Он поднимается с места и, последний раз окинув взглядом помещение,
поднимается наверх. Отсюда уже можно услышать шум воды и топот ступней по
кафелю. Минхо слабо улыбается, а после заворачивает в одну из комнат,
попадая в спальню. На постели он видит сваленную мокрую одежду, включая
нижнее белье, и какое-то время стоит в оцепенении. В чем это малец решил
щеголять по дому? Голым?

Ли какое-то время роется в шкафу, а после достает оттуда спальные штаны и

безразмерную футболку, которая уже явно никому не понадобится. Он кривит
губы, скидывая вещи младшего с кровати, а после осматривает образовавшееся
мокрое пятно и разочарованно стонет: на этой половине точно спать будет сам
Джисон. Когда старший выходит в коридор, то он уже больше не слышит шума
воды или ходьбы.

Минхо подходит ближе к ванной, а когда собирается открыть дверь, то из

комнаты выходит Хан, одетый в точно такой же комплект одежды, что и нес с
собой Ли. Последний смущенно краснеет от собственных мыслей, но через
секунду теряет какую-либо способность думать из-за того, что чувствует чужие
губы на своих и теплые ладони на собственной талии. Джисон рукой скидывает
вещи, которые мужчина держал в руках, а после отстраняется и облизывается.

– Ты ведь шел в душ? – невинно спрашивает парень, пытаясь обойти старшего.

– А есть ли в этом какой-то смысл? – Минхо вновь приобретает ранее утраченную

сосредоточенность и серьезность.

Он больше ничего не спрашивает, прежде чем перекрыть Хану дорогу и вновь

поцеловать горячие губы. Он несколько раз рвано касается уголков рта, а после
облизывает их языком, заставляя младшего обомлеть от происходящего. Тот
лишь распахивает глаза, но быстро приходит в себя и в этот раз целует первым,
ловко пробираясь языком в чужой рот. Ли глубоко вдыхает запах свежести от
мятного геля для душа, а после расплывается в улыбке и перенимает лидерство
на себя, хватая Джисона за плечи и постепенно отводя обратно в комнату.

– Даже не замечал, что у тебя такие тонкие руки, – говорит Минхо, сжимая
пальцы.

– Это помешает их держать как можно крепче? – из-под челки спрашивает Хан,
мельком оборачиваясь назад, чтобы не врезаться в стену.

Младший чувствует холод, исходящий от мокрых из-за дождя фаланг пальцев, а

следом вновь смотрит на Ли, который внимательно вглядывается в его
раскрасневшееся из-за воды лицо. Джисон облизывает губы и рывком смахивает
влагу с волос, медленно ступая спиной назад. Минхо обхватывает его спину
ладонями и резко прислоняет к закрывшейся изнутри двери. Его взгляд
блуждает по приоткрытым губам, и мужчина не медлит, когда вновь накрывает
их своими, придерживая Хана рукой за шею.

– Каково это, целоваться с убийцей? – улыбается он прямо возле чужого уха.

– Высшее из земных благ, – отвечает Джисон, и хрипотца его голоса пробирает

Ли чуть ли не до дрожи.

185/243
Минхо спускается ниже, оставляя рваные поцелуи на мокрой шее, а руки кладет
на чужие ягодицы, в тот же миг чувствуя легкую дрожь, но когда поднимает
глаза, то видит лишь прикусившего губу Хана с прикрытыми глазами. Мужчина
кратко усмехается, медленно пробираясь рукой под безразмерную футболку,
пока язык мягко обводит выпирающие ключицы. Он даже не замечает, как
чужие пальцы впиваются в мокрую рубашку на спине, когда прикусывает кость и
оставляет на ней заметный краснеющий след от засоса.

– Малыш, – обращается к нему Минхо, словно к ребенку, осторожно касаясь

мягкой кожи.

Джисон не отвечает, но лишь испуганно опускает взгляд вниз, будто пытаясь

прикрыться, но старший лишь вставляет свою ногу меж чужих коленей,
достаточно сковывая движения Хана. Он смотрит на лицо напротив,
покрывшееся краской, и сам слабо улыбается, когда невесомо проводит ладонью
по голой спине, вызывая табун мурашек и ответную реакцию: Джисон
выгибается вперед, стыдливо поднимая голову вверх.

– Если ты чувствуешь дискомфорт, то мы можем остановиться прямо сейчас, –

тихо говорит Ли, замирая на месте, будто в сладостном ожидании.

Младший лишь отрицательно мотает головой, еще сильнее впиваясь ногтями в

чужую спину. Минхо расслабленно выдыхает, а после прислоняется губами к
чужой шее, оставляя на ней будто частичку собственной души и безмолвную
благодарность. Джисон на этот выпад тихо хнычет, чуть ли не теряя равновесие,
но Ли в ту же секунду меняет их местами и идет прямо к кровати, мягко целуя
уголки приоткрытых губ.

– Мысль о сексе с убийцей так возбуждает, – выдыхает младший, учащенно

дыша.

– Секс двух убийц, малыш, тебе остается лишь это принять, – поправляет его
Минхо, покрывая чужое лицо россыпью поцелуев.

– Я никогда не был человеком, который долго переосмысливает совершенное, –

Хан падает спиной на кровать, всматриваясь в чужое лицо: Ли наклоняет голову,
чтобы убрать спавшие на лоб волосы, – Было ли это осознанное действие или
неожиданность из-за твоего выстрела, но я нажал на курок, – тихо говорит тот, а
сам любуется освещенными лунным светом изгибами любимых губ, – Я также
убивал и озверевших, включая моего лучшего друга, поэтому вряд ли после того,
как мародера съели, я буду долго об этом жалеть, – Минхо вопросительно
выгибает бровь, слоняясь над оголенной шеей, – Ты был прав: они или мы.

Старший коротко мычит, а следом прислоняется губами к белой коже, оставляя

на ней вопиющие красные засосы, которые уж точно можно будет заметить
невооруженным глазом. Джисон отклоняет голову назад, подгибая колени, пока
Ли ставит руки по обе стороны от его лица, ухмыляясь. Хан в ответ смотрит
смело, будто крича о том, что все в порядке и никто уж точно не будет сожалеть
о том, что они собираются сделать. Минхо же утопает. Утопает в бездонных
черных глазах, утопает в полуулыбке, бегающей на чужом лице, утопает в той
вольности, которая ему сегодня позволена. Он утопает в самом Джисоне и даже
не старается выплыть наверх.

– В армии я видел достаточно мужских тел, чтобы сказать, что твое – самое
186/243
прекрасное.

– Ты ведь не видел меня без одежды.

– Мне этого и не нужно, ребенок, – коротко усмехается тот, запуская холодную

руку под чужую футболку, – За те две проведенные ночи в одной комнате я
запомнил все рельефы твоей спины, прислонившейся к моей груди, – Минхо
говорит медленно, будто специально растягивает время, – И каждую выпуклость
твоих ребер, когда ты лежал на мне в машине, – мужчина надавливает большим
пальцем на живот, вызывая новую волну мурашек, – Ты невероятен, малыш, и не
дай никому в этом засомневаться. Даже самому себе.

Хан не отвечает. Он лишь дезориентировано кивает, а когда фаланги касаются

выпирающих костей – сдавленно стонет, пытаясь увильнуть от исходящей от них
прохлады, но Ли только второй рукой перехватывает виляющую талию,
фиксируя ее на месте. Младший распахивает глаза; он сам себе соврет, если
скажет, что совсем не волнуется, но все еще придерживается идеологии о том,
что партнер обязательно обо всем позаботится. И оказывается прав, когда Минхо
приподнимает футболку и мягко целует парня в живот, при этом одну руку
заводя за чужую спину.

Мужчина подтягивает Джисона выше, полностью перекладывая того на кровать,

а сам нависает сверху, всматриваясь в похудевшее лицо. Он медленно проводит
ладонью по его щеке, а следом накрывает приоткрытые губы своими и, не теряя
времени, пробирается в рот с языком, рукой придерживая шею. Хан глубоко
вдыхает, упираясь собственной грудью в чужую, а следом раскрывает глаза;
веки Ли прикрыты, а уголки губ растянуты в блаженной улыбке.

– Ты красивый, – выпаливает Джисон, разрывая поцелуй, а Минхо лишь

наклоняет голову и смущенно смеется, отводя взгляд, – Тебе никто этого не
говорил?

– Мама считается? – лукавит мужчина, надавливая на выпирающую тазовую

кость, – А ты настолько ленив, что даже есть не хочешь? – он плавно проводится
пальцами по бедру, ощупывая мышцы через ткань.

– Я ем, – дует губы Хан, а после продолжает: – Но не полнею.

– Может, оно и к лучшему, – пожимает плечами Ли, сразу объясняясь: – Будет

неловко, если мне придется носить на руках вторую копию Кристофера, не
находишь?

– Зачем носить меня на руках? – изгибает бровь Джисон, положив руки под
голову.

– Но ты ведь такой масенький, – поджимает губы Минхо и коротко касается

порозовевшей щеки своим носом, – А вдруг тебя ветром снесет?

– Радуйся, что такие фривольности я позволяю только тебе, – закатывает глаза

младший, протягивая ладони к чужому лицу, – Поцелуешь?

И Минхо целует. Вяло, неспешно и глубоко, неспешно вдыхая, чтобы запомнить

запах тела, с недавнего времени ставшего родным. Хан жмурится, когда вновь
чувствует прохладу на груди, и невольно стонет, когда пальцы старшего
187/243
касаются его сосков. Ли еще шире раздвигает чужие ноги своими бедрами, а
после отрывается от Джисона, заставляя того привстать на месте. Футболка
младшего сразу аккуратно откладывается в сторону, а рядом с ней ложится и
мокрая рубашка Минхо.

– Никогда не замечал то, насколько красивы мужские тела, – честно признается

Хан.

– А Чанбин?

– Ты думал, я видел его голого? – смеется младший, – Он же девственник, –

парень коротко облизывается, – Я знаю его двадцать лет и уверен в том, что
Феликс его первый парень, – Ли чешет плечо, внимательно вслушиваясь, – Их же
можно назвать парой? Любовниками?

– Называй как хочешь, – быстро отвечает Минхо, а сам перелазит через Джисона
и садится прямо спиной к спинке кровати, хлопая по бедрам, – Присесть не
хочешь?

– Штаны снять не хочешь? – заливисто смеется Хан, оборачиваясь назад, а после

слышит разочарованный стон осознания, и сам снисходительно мотает головой, –
Хотел, чтобы я простудил свою задницу?

– Ее никакие прыщи и раздражения не испортят, – Ли вновь взбирается на

кровать, и Джисон с облегчением подмечает то, с какой легкостью они говорят о
таких вещах, – Дубль два: не хотите ли присесть, Ваше Величество?

Младший не отвечает. Он встает с кровати и медленно стягивает с себя

мешающую одежду, представая перед Минхо полностью оголенным. Парень
даже не пытается прикрыться, когда поворачивается к мужчине, и закусывает
губу, стыдливо топчась на месте.

– Мои слова нашли подтверждение, – выдыхает Ли, – «В Пункте нет места

стеснению», – цитирует он слова Хенджина, а после встает с места сам и
подходит к Джисону, заключая того в объятия, – Между нами его быть тоже не
должно, – шепчет он прямо около чужого уха, а после подхватывает Хана за
бедра, смотря прямо в бездонные глаза напротив, – Поцелуешь? – неловко
спрашивает Минхо, поднимая лицо.

Джисон коротко кивает и касается своими губами сначала носа Ли, а после
накрывает его губы, замирая на месте. Они так и стоят какое-то время, когда
Минхо вновь целует выпирающие ключицы и покрасневшую мокрую кожу на шее
и груди. Мужчина медленно идет назад, быстро смотря за плечо, чтобы ни на что
не наткнуться, а потом садится на постель, смотря прямо в лицо Хана. Тот мягко
улыбается, прислоняясь к оголенной груди Минхо.

– Холодно.

– Жалуешься?

– Отнюдь, – говорит Джисон, коротко целуя шею старшего, – Я никогда не думал,

что окажусь столь тактильным, – нервно усмехается он.

Ли только кладет ладони поверх чужой спины, невесомо касаясь ее пальцами.

188/243
Хан выгибается, слегка подрагивая, и раскрывает рот в мимолетном
наслаждении. Минхо выгибает бровь, а следом смещает руки на ягодицы
младшего, прикусывая его плечо. Он чувствует член Джисона на своем животе и
это доставляет лишние хлопоты, из-за которых места в собственном нижнем
белье становится все меньше.

Хан приглушенно хнычет, когда чувствует чужие зубы у себя на плече, а после
распахивает в удивлении глаза, когда осознает, что язык Минхо сразу
зализывает покраснения. Старший нагибается вперед, поддерживая Джисона за
лопатки, а сам практически незаметно ерзает бедрами, покрывая поцелуями
потеющую грудь. Парень хватается за волосы Ли, мимолетно их оттягивая, но
взгляд, которым одаривает его Минхо, пугает: безумный.

Когда он смотрит на него, то Хан в полной мере понимает, что такое животный
страх. Младший резко закусывает губу, но в следующую минуту мужчина целует
его, нежно поглаживая напрягшиеся на спине мышцы. Джисон заплывшими
глазами осматривает комнату и спрашивает:

– Откуда в доме смазка? – он нервно усмехается, кивая головой на тумбу.

– Один не очень умный человек, говорящий очень умные вещи, сказал, – Минхо
тяжело дышит, наталкиваясь взглядом на взъерошенные волосы Хана, – Либо я
беру этот тюбик с собой, либо с этажа я выйду с простреленной ногой.

– Что? – удивляется Джисон, вскидывая голову назад, – Вот же идиот.

– Идиот, видящий будущее, – усмехается мужчина, прислоняясь губами к

вздернутому подбородку своими губами, – Не вежливо это, в сторону смотреть.

– Да что ты знаешь о вежливости, когда я здесь голый сижу, а ты все еще в

трусах? – лукавит Хан, подставляясь под поцелуй, – Мне, знаешь ли, стыдно.

– То есть, тебе стыдно из-за того, что я в белье, а не потому, что мой член
упирается в твою задницу? – Минхо расплывается в довольной улыбке, когда на
лице младшего отображается замешательство, – Тебе просто поскорее хочется
меня раздеть или так не терпится, чтобы я вставил? – он лицом приближается
ближе, полосуя вздымающуюся грудь ногтями, оставляя на ней еле заметные
красные полосы, – Ответь мне, Джисон-и, – говорит мужчина, а следом
интуитивно просовывает большой палец в чужой рот, прижимая язык к небу, –
Чего ты сейчас хочешь?

– Тебя, – практически неразборчиво мычит Хан, ерзая на бедрах старшего.

Минхо дезориентировано улыбается, а следом убирает ладонь с чужого лица и

кладет пальцы на дрожащие ноги, медленно оглаживая. Джисон уже всем своим
естеством чувствует предэякулят на собственном животе, когда еще раз
непроизвольно дергается на месте и губами задевает нос старшего. Ли только
облизывается, смещая ладони; через секунду он берет в руки тюбик со смазкой,
полностью переложив тяжело дышащего Хана на свою грудь.

– Малыш, – шепчет он, максимально пытаясь отвлечь младшего от звука

открывающейся крышечки, – Ты мне веришь? – Минхо чувствует кивок, – Ты ведь
понимаешь, что в любой момент можешь сказать «нет», и мы остановимся? –
снова кивок, – Хочешь продолжить? – Джисон утвердительно стонет, впиваясь
189/243
фалангами в чужие плечи, а после поднимает голову.

– Это новый уровень пытки такой? – его лицо покрыто легкой испариной, а на
губах видны остатки скопившейся слюны, – Давай доведи еще до того, что нам
компанию составят озверевшие с приходом солнца, – пытается язвить парень, но
сам всем телом ощущает напряжение от невесомого давления чужих пальцев
меж ягодиц.

Хан резко распахивает глаза. На самом деле, лежать с чьим-то пальцем в

заднице не так больно, как необычно: ты чувствуешь шевеление и даже первое
время не можешь понять, что стало тому причиной, а когда к одному
добавляется второй, то все мысли отходят на задний план, застилая сознание
пеленой отчаяния и желания к чему-то большему. Минхо осыпает макушку
Джисона мелкими поцелуями, неспешно поглаживая ладонью чужую спину, но
когда слышит первый стон, то расслабленно опускает плечи, поднимая лицо
младшего за подбородок.

Он целует мокрые губы медленно и развязно, не чувствуя никакого

сопротивления. Мужчина щурит взгляд, прикусывая язык Хана, и чуть ли не
смеется, когда парень щипает его за плечо.

– Я тебя кастрирую.

– Слишком смелые слова для человека, который принимает оба моих пальца.

– Сначала займемся сексом, а после – кастрация.

– А как же продолжение рода?

– Вот сейчас остановимся и продолжишь, когда девушку себе отыщешь, – шипит

Джисон, а потом продолжает: – И в момент встречи я скажу ей что-то по типу:
«Он решил вставить в тебя свой член тогда, когда я пригрозил его отрезать,
лежа с его же пальцами в заднице».

– Неловко бы получилось, да.

– Ты издеваешься? – скулит Хан, сминая пальцами шею Минхо, – Мне долго

придется ждать? – стонет тот, а после размазано целует губы старшего,
выгибаясь в спине.

Ли двумя руками осторожно поднимает Джисона за талию, а после также

медленно перекладывает его спиной на кровать, а сам возвышается сверху,
смотря на вспотевшее и раскрасневшееся лицо парня. Минхо расплывается в
довольной улыбке, когда Хан отводит взгляд: мужчина снимает нижнее белье, а
в его глазах будто что-то так и кричит: «Теперь ты доволен?». А младший
удовлетворен настолько, что Ли краем глаза замечает, как поджимаются пальцы
на его ногах.

Джисон аккуратно поворачивает голову в сторону Минхо, приоткрывая рот: все

его тело все еще мокрое из-за дождя, но скрытые за челкой глаза наводят
эйфорию. Они выражают все то, что никто из них не способен выразить телом,
они вгрызаются в каждый участок кожи словно ядовитые зубы змеи, полосуя
мышцы мелкими кровавыми следами. От таких взглядов хочется плакать и
смеяться, хочется желать до безумия и рвать волосы на голове от смущения, но
190/243
в присутствии Ли хочется только, чтобы этот взгляд был направлен только на
тебя.

Температура в комнате резко повышается, когда Минхо склоняется прямо над

лицом Джисона, мягко проводя языком по напрягшейся скуле. Хан сглатывает,
когда чувствует взгляд старшего прямо на своих губах, а после сразу же
поворачивается к мужчине и целует первым, пытаясь поднять голову, но чужая
рука на затылке сковывает движения. Ли пальцами впивается в бок Джисона,
надавливая, а парень даже сделать ничего не может, лишь мелко извиваясь.

– Ты снова горячий, – шепчет Минхо.

– Интересно, кто же в этом виноват?

– Есть предположения?

– Да, – скалится Хан, и поднимает колено прямо меж ног Ли, – Согласен?

Минхо не отвечает. Он резко берет младшего за икры, спуская его на кровати

чуть пониже. Джисон испуганно поднимает голову, но в следующий момент
только двигает бедрами, заинтересованно смотря из-под мокрой челки на лицо
напротив. Член уже неимоверно пульсирует, будто требуя разрядки, но Хан
игнорирует чувство собственного неудовлетворения, внимательно следя за
чужими движениями. В горле постепенно пересыхает.

– Не терпи, если больно, понял? – спрашивает Минхо, склоняясь над лицом

Джисона; тот вяло кивает, – Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым,
если что-то пойдет не так.

– Давай уже, – стонет Хан, закрывая глаза рукой, – Побеспокоишься обо мне,
если я вдруг в обморок упаду или что-то себе сломаю, чертова мамочка.

– Может, ты ничего и не сломаешь, но порвать…

– Закрой свой рот, – огрызается Джисон, беря старшего за волосы на затылке, –

Больно резвый ты сегодня, возбуждение накатило?

Минхо закатывает глаза, а следом целует Хана, усаживая его на свои колени.
Парень от неожиданности кусает губу Ли, когда чувствует его входящий член в
себе, но старший никак не реагирует, и лишь углубляет поцелуй, придерживая
чужую шею свободной рукой. Джисон тяжело дышит, мертвым камнем лежа на
груди Минхо, а когда ощущает прикосновение пальцев к волосам, то мягко
улыбается и полностью расслабляется.

– Никогда не думал, что окажусь в такой ситуации.

– Ты про апокалипсис в целом или про то, что сидишь на моем члене?

– Некорректная формулировка, соглашусь, – нервно усмехается Хан.

– Я тебя понял, не переживай, – улыбается Ли, смотря в смущенные глаза

младшего.

На самом деле Минхо тоже никогда не задумывался о том, что значит спать с
191/243
мужчиной. Но сейчас, касаясь мягкой кожи тонких рук, и овалами выводя линии
на чужих бедрах, он понимает, что когда дело касается того, что тебе дорого –
предрассудки и стереотипы играют в этом одну из самых последних ролей. И
когда сердце готово колотиться от переизбытка радости, а губы исследовать
родное лицо, то наличие члена между ног никак не помешает желаемому
случиться.

Джисон нетерпеливо ерзает на бедрах Ли, старательно пытаясь всем своим

естеством показать, что в полной мере готов продолжить начатое, но Минхо
совершенно не спешит. Он трет щеки Хана большими пальцами, при этом про
себя крича от восторга: он никогда не чувствовал такой легкости под руками. Он
заглядывает в глаза напротив и готов раствориться в той вере и преданности,
которую они отражают. Мужчина готов в этот же момент сжать хрупкое тело до
ломки в костях, лишь бы подольше остаться в одном положении.

Когда ты держишь в руках самое что ни на есть дорогое в твоей жизни, то

творящееся за окном или в чужих головах не имеет абсолютно никакого
значения.

– Я буду не против, если ты еще раз сожмешь свою челюсть на моем плече.

Хан удивленно поднимает глаза, а после прикусывает губу, когда чувствует

первый толчок. Они оба стонут чуть ли не в унисон, будто показывая, что
сожалений и ошибок в этом моменте нет и не будет. Джисон обвивает шею
старшего руками, зарываясь лицом в его грудь, а следом ощущает
успокаивающие мазки ладонью по дрожащей спине, и отбрасывает все мысли в
сторону, предпочитая наслаждение вместо беспочвенных предостережений.

– Ты хорошо постарался, малыш, – шепчет Минхо ему на ухо, а у Хана в голове

фейерверки взрываются, – Ты проделал огромную работу над собой за это время,
– Ли целует взмокший лоб, неприятно хмурясь от ощущения холодной смазки.

– Какого черта ты творишь? – стонет Джисон.

– Пытаюсь тебя отвлечь? – мягко улыбается Ли.

Младший язвительно усмехается: он не хочет открыто признавать, что ему

действительно до безумия приятна забота со стороны Минхо. Ему нужно было
время, чтобы это осознать, и все произошло на интуитивном уровне, упрощая
жизнь в десятки раз. Кажется, что Джисона больше не будут преследовать
мысли о навязанной опеке: он счастлив, когда любимый человек принимает и его
прошлое, и навязанные им привычки.

Ли чувствует полную расслабленность, и пробует двигаться быстрее, буквально

не ощущая никакого сопротивления или напряжения. Они встречаются друг с
другом глазами, и обнажают зубы в искренних улыбках, утопая в той идиллии,
которая царит в спальне. Хан царапает плечи Минхо ногтями, а тот в ответ
сжимает его плечи еще крепче, размазано выцеловывая вспотевшее лицо.

Джисон устал от беготни, устал от собственных приступов неконтролируемого

бездействия, устал от мародеров и от Гринвея, но ему точно никогда не надоест
чувствовать себя защищенным, укрытым от мира сего и любимым.

– Ты чего ревешь? – распахивает от ужаса глаза Минхо, останавливаясь и

192/243
осторожно касаясь шрама на животе, – Тебе больно? Я ведь сказал…

– Я до ужаса счастливый.

193/243
Часть 18: Странники.

Прохладный воздух холодил волосы. Над Гринвеем постепенно

поднималось солнце, но Сынмин никак не терял надежды на то, что этой ночью
вернутся Джисон и Минхо. И хоть Ли мог уходить на несколько недель, то вряд
ли он подвергнет такому счастью младшего. Парень разминает спину и вытирает
сонные глаза, откидывая голову. Небо отсвечивает неприятной грозностью и
сыростью. Вероятно, что совсем скоро должен пойти дождь.

– Долго здесь стоишь? – двери лифта открываются, и Ким оборачивается, чтобы

посмотреть на внезапного гостя, – Тебя подменить?

– Лучше рядом постой, – стонет Сынмин, пододвигаясь, – Что тебя сюда

принесло?

– Беспокойство? – Хенджин вопросительно выгибает бровь, облокачиваясь на

металлическую перегородку, – Они даже толком не сказали, куда пошли, – Хван
окидывает скучающим взглядом верхушки многоэтажек и торговых центров.

– Никогда в своей жизни даже подумать не мог, что буду переживать за Минхо, –
Ким разминает шею.

– Ты точно также говорил и о наших уроках стрельбы, – усмехается Хенджин,

поворачиваясь лицом к собеседнику, – И о наших отношениях.

– О каких отношениях, Хван? – надменно спрашивает Ким, а после продолжает: –

Это был просто секс. Хороший секс.

– Да брось, – расплывается в улыбке Хенджин, – Ты же меня любишь.

– Сложно ненавидеть человека, с которым знаком не без недели несколько лет, –

Сынмин еще раз коротко смотрит на проходящие под Пунктом дороги и
обреченно вздыхает, – Мне ведь необязательно говорить это вслух, правда? – на
его лице проскальзывает обреченность.

– Слабо?

– Я не создан для нежностей, даже не надейся, – отворачивается Ким.

– Это они? – всполошился Хенджин, – Сынмин, это точно Джисон и Минхо, – Хван
опускает вниз и смотрит в оптический прицел, – Господи.

– Что такое? – взволнованно спрашивает парень, опускаясь на корточки.

– Моего малыша обесчестили, – Хенджин поднимает глаза, а на его лице

отображается полное непонимание.

– Какого черта, Хван?

***

Медленно начинал лить дождь. Конец сентября совсем не радовал своей

194/243
погодой, все более и более приближая Гринвей к холодной зиме. Из-за сильного
ветра окна приходилось плотно закрывать, а в следствии чего в помещениях
иногда не хватало воздуха, чтобы спокойно посидеть или даже вздохнуть. В
такие моменты на помощь приходили подземные этажи с хорошей вентиляцией,
но в дни особенно обостренной ситуации на острове приходилось сидеть там,
где был выход или обзор на улицу, в случае чего.

На самом деле, происходящее было гораздо красочнее, чем можно себе

представить, ввиду удачного расположения телевизионной башни. Это давало
возможность в полной мере оценить творящееся вокруг и быстро принять
надлежащие меры безопасности. К сожалению, запасов еды становилось все
меньше, поэтому возникла надобность в новой вылазке. Чонин окидывает
взглядом «А0» и медленно поднимает голову, встречаясь глазами с
подвешенной к потолку люстрой. В полной тишине он и Кристофер ждали
остальных ребят, которые отчаянно уверяли их обоих в том, что скоро придут.

– Как давно пришли Джисон и Минхо? – первым начинает разговор Бан Чан.

– По меньшей мере два часа назад, – вздыхает Ян, прокручиваясь на кресле.

– Мы ведь могли собраться и утром, – недовольно бурчит Кристофер.

– Они попросили их подождать, – пожимает плечами Чонин, – Ты был чем-то

занят?

– Ты прав, – сдается старший, – Невежливо игнорировать чужие просьбы.

– На этом и сойдемся, – улыбается Ян.

Через некоторое время на этаж входят Чанбин и Феликс. Последний неловко

кланяется, а Со только кивает в ответ и садится рядом с парнем. Теперь тишина
поглощает всех четверых. Чанбин нервно отбивает чечетку на покрышке
деревянного стола под испепеляющий взгляд Бан Чана, но никак на него не
реагирует: сил нет ни у кого, кроме Кристофера. Чонин протяжно зевает, когда
двери лифта открываются, и на «А0» входят Минхо и Хенджин.

– Где Джисон? – сразу нетерпеливо спрашивает Феликс, вмиг утратив какой-либо

интерес к разглядыванию городских панорам.

– Забаррикадировался на «В5», – стонет Ли, падая на кресло рядом с Яном, а

после продолжает: – Пару минут назад сказал, что скоро вернется. И, предвещая
следующий вопрос, я не имею никакого понятия о том, что этот черт удумал.

– Ну раз уж так говоришь ты, – корчится Хван.

– Какие-то проблемы? – выгибает бровь Минхо, складывая руки на груди.

– О нет, – прикладывает руку к сердцу Хенджин, – Кроме одной, – скалится он, –

Вы переспали.

– Но ты этого не видел, – кидает в ответ мужчина, расплываясь в довольной

улыбке, – Не совестно тебе было своими причиндалами перед ребенком светить?

– Это уже преступление?

195/243
– Вот и я о том же, – закатывает глаза Минхо, – Он совершеннолетний и я тоже, в
чем твоя проблема, дилетант?

Они мигом замолкают, когда створки лифта открываются в последний раз. На

пороге стоит зевающий Джисон, который вяло трет уставшие глаза и
дезориентированным взглядом осматривает присутствующих. Кристофер вмиг
перестает следить за каждым движением Чанбина, пока Чонин и Феликс
смотрят на парня с раскрытыми ртами.

– Почему ты покрасился? – первый задает вопрос Хенджин, подмечая то, как

черный цвет волос сочетается с кожей Хана.

– Мне больше не нужно стараться выделиться, чтобы быть замеченным, – с

мягкой улыбкой отвечает тот, а после говорит: – Я хотел поговорить с вами о
том, что случилось со мной за прошедший месяц до встречи с Минхо, –
упомянутый напрягается: неужели Джисон действительно готов поделиться
чем-то, о чем даже с ним не готов был говорить? – И об Ученом. Точнее, о Кан
Дэиле.

– Кан Дэиль? – спрашивает Чонин, и Хан кивает, – Так ты все-таки его знал. И
соврал мне.

– Не делай вид, что тебя это огорчило, – вступается за младшего Минхо, – Ты

ведь и сам не дурак, давно понял, что есть подвох.

– О, и ты тоже про него знал? – вскидывает руками Кристофер, – Сколько же

секретов нас еще ждет?

– Не переживайте, – тихо говорит Джисон, неловко топчась на месте, – Я не

скрывал от вас ничего, кроме моей месячной связи с Ученым.

– Месяц?... – выдавливает из себя Чанбин, повернувшись в сторону Хана, – Кто

этот ваш Кан Дэиль?

– Этот человек косвенно управляет всеми Странниками, – объясняется Джисон,

вздыхая, – Судя из того, что я про него узнал, то он не особо любит
распространяться о своем положении, – Хенджин вопросительно выгибает бровь,
– Только из-за слов Грегори я понял, что он их руководитель.

– Что произошло за этот месяц? – хмурится Минхо.

– Это случилось практически сразу после нападения орды и ухода Чанбина, –

начинает Хан, но садиться не спешит, – От отчаяния я забрел на какой-то убитый
временем склад. Вероятнее всего, что им давно никто не пользовался, но как
оказалось после, то это место принадлежало Ученому, – парень сжимает зубы:
ему неприятно вспоминать события прошедших дней, – К сожалению, он в тот
день находился в своих владениях, – грустно улыбается тот, – С того дня около
трех недель я чуть ли не молил его о том, чтобы мне пустили пулю в лоб.

Все в комнате молчат. Они внимательно смотрят в наполнившееся болью лицо

Джисона, но не смеют его прерывать или вставлять лишнего слова: им самим
слишком трудно слушать его речь.

196/243
– Я не буду вдаваться в подробности, – выдыхает он, – Но скажу несколько
вещей перед тем, как перейти к сути дела, – Ли сжимает челюсть, искоса глядя
на Чанбина, – В первые минуты встречи с ним я осознал, что ни о каких
переговорах и речи быть не может. Наоборот, в моей голове появилась мысль,
что было бы уместнее попытаться сбежать; ровно до того момента, как я не
оказался насильно прикован к металлической балке, – Хан будто интуитивно
потирает запястья, – Этот человек сумасшедший, – нервно смеется он, – Ему не
чужды людские страдания или сопереживание. Сначала это было что-то простое:
несколько дней без еды или воды, незаметные царапины от лезвия на шее или
спине, – Хенджин прикусывает губу, крепко сжимая пальцы в кулак, – Чаще
всего я даже не замечал их появления, но со временем стало только хуже. Он
вдруг решил, что я достоин чего-то большего, ежели люди до меня, – Джисон
опускает глаза в пол, – В какой-то момент Ученый подумал, что разрывное
пулевое ранение станет неплохим дополнением к моему общему виду.

Парень поднимает черную футболку, обнажая не только бледный шрам, но и

многочисленные синеющие засосы.

– Это было несколько часов нестерпимой боли и насмешливого хохота, – Хан

опускает ткань, – Он кинул мне анатомический пинцет со словами: «Достанешь
пулю – будешь жить».

Джисону казалось, что все происходящее вокруг него – это глупый сон.

В помещении было темно, или во всяком случае только ему так казалось. Глаза
не ощущали никакого света, противно слипаясь из-за высыхающих слез. Хан
некоторое время изо всех сил старался попробовать их открыть, но через
несколько неудачных попыток это полностью потеряло смысл. Во рту пересохло,
и Джисон совершенно не понимал, что послужило тому причиной: разрывающие
горло крики или недостаток воды. Скорее всего, оба варианта были верны. Он
совершенно не чувствовал рук; некоторое время назад они старательно
сдерживали вытекающую из раны кровь, но сейчас парень даже представить не
мог, что происходит несколькими сантиметрами ниже: отказали ли у него ноги?
или он уже умер?

– Джисон-и, – противно-сладостный голос пробивал барабанные перепонки и

создавалось такое ощущение, будто из ушей вот-вот начнет течь кровь, –
Беспомощный и уязвимый, – тянет мужчина прямо возле лица Хана; мальчишка
всем телом чувствует его присутствие, но больше не может даже окатить его
презрительным взглядом, как раньше, – Ты не справился.

И казалось, что эти слова звучали словно приговор. Джисон будто перестает
дышать, а по коже табуном проносится стадо мурашек, но даже они не
возвращают конечностям привычную легкость и бодрость. Хан сдавленно
стонет, пытаясь сдвинуться с места, но резкая колющая боль прошибает все
тело, заставив парня чуть ли не согнуться пополам. Сил не осталось даже на то,
чтобы что-то сказать. Слова на половине пути останавливались в горле, а после
вырывались под знаменем нечленораздельных звуков, заставляющих Ученого
лишь прищуриться и засмеяться с новой силой.

– Через несколько минут кровь попадет в дыхательные пути, если ты сейчас же

не встанешь, – мужчина присаживается на корточки перед опершимся на стену
телом, – А по истечению этого времени – ты умрешь, – Ученый наклоняет голову,
будто пытаясь заметить отклик в чужих глазах, но Джисон даже не двигается, –
197/243
И вновь все самому, – вздыхает он, а через секунду Хан в приступе звериной
боли распахивает глаза, когда чувствует, что его подняли с пола.

Он позорно плачет и кричит, пытаясь совладать с ощущением опустошенности в

животе, но ни на что более не способен. Джисон полностью приходит в себя,
когда его кладут на какую-то поверхность, а после вновь звучит ненавистный
голос:

– Сожми зубы.

– К чему я клоню, – парень вытирает заспанные глаза и обводит всех

непринужденным взглядом, – Мы убьем Странников. Всех разом.

– Что? – открывает в удивлении рот Чонин, привставая с места. У него

совершенно не укладывается в голове прошедший разговор и то, с какой
вольностью Хан говорит о массовом убийстве, – Какую чушь ты сморозил?

– Запасов все меньше, – медленно начинает Джисон, подходя ближе, – В лучшем

случае, их хватит еще на несколько недель, но мы также не можем утверждать,
что мародеры все еще не обнесли остальные склады, – Минхо согласно кивает,
хоть и не до конца понимает суть разговора, – Да, есть вариант, чтобы
проверить оставшиеся магазины и дома, но толку от них мало: с момента
апокалипсиса прошло слишком много времени, чтобы что-то, помимо консервов,
сохранилось, – Ян складывает губы в тонкую полосу, – А их вполне могли
вынести выжившие, поэтому мы лишь зря будем тратить время. Иной проблемой
является климат: потребление пищи возрастет, и запасы опустошатся еще
быстрее, чем ты можешь себе представить, – Чанбин сидит с разинутым ртом,
внимая в каждое сказанное слово, – Давайте говорить по существу: мы
проживем, в лучшем случае, пару лет, а после умрем если не от озверевших, то
от голода или какой-то болезни, наравне с гипотермией или голодом.

– Почему ты так легко об этом говоришь? – тихо спрашивает Кристофер, заметив

разочарование и осознание реальности на лице у каждого из ребят.

– Пора посмотреть правде в глаза, – жестче говорит Хан, а после продолжает: –

Мы больше не можем глупо бездействовать или играть в клоунаду перед
Грегори и Ученым, – мотает головой он, нервно усмехаясь, – Рано или поздно, но
они доберутся до более серьезного оружия, чем пара бесполезных стволов и
перочинных ножей, и в этот раз они тешиться перед нами не станут, – Минхо
выдыхает, прикрывая глаза ладонью, – Выживает сильнейший, даже если он и
будет на грани с жизнью и смертью, но с победой в руках. Мы ведь даже не
можем предположить, что Странники в этот момент замышляют. Нам точно не
стоит медлить, если мы хотим…

– Выжить, – заканчивает Хенджин, вставая с места, – Я согласен.

– Но почему? – подрывается Бан Чан, – Что ты от этого получишь?

– Шанс на относительно мирную жизнь, без угрозы, что в один момент я буду
прогуливаться ночью по нейтральной территории и мне перережут горло? –
криво усмехается Хван, – Джисон наконец-то осознал, что способен на большее,
чем слепо следовать вашей лени, и я точно не хочу, чтобы он стал загнивать в
четырех стенах, жалея о потраченном времени, – Феликс внимательно слушает,
сложив руки на груди, и изредка кивает в знак согласия, – И если удастся
198/243
сделать все по-тихому, то в выигрыше окажемся мы все без исключения. Пара
альф, которых мы можем встретить, точно не станут помехой пули меж глаз,
поэтому я не вижу причин, чтобы отказываться от того, с чем долгое время
боролись.

– Ты прав, – встревает Феликс, коротко вздохнув, – Несколько месяцев

выживания в одиночку дались мне титаническими усилиями, – говорит он,
разминая пальцы, – Но и в этот период моей основной проблемой были не
озверевшие, которых в той или иной степени можно было обойти ночью, а
именно эти вандалы, которые беспрепятственно убивали и забирали мирных
жителей в начале этой весны, – Чанбин тупит взгляд, пытаясь отвлечься на что-
то другое, – И мне не один раз пришлось убегать от Странников, чтобы не стать
их очередной жертвой. Они аморальны, и это факт.

– Что ты предлагаешь делать? – обращается Минхо к Джисону.

– Вылазка в составе четырех человек в Северо-восточную зону, – говорит он, –

Там находится один из крупнейших торговых центров, в том числе с магазинами
охотничьих товаров, где нам придется добыть что-то, что способно вывести
линии метро вместе с мародерами из действия, – Хан присаживается на
близстоящий стул, давая и всем остальным знак опуститься на свои места, –
Также стоит обновить гардеробы: на улице не та погода, чтобы щеголять по
острову в футболках и кроссовках, – Чонин щурит взгляд; в какой-то мере и он
сам понимает, что по-другому в ближайшее время они станут либо кормом, либо
пушечным мясом, – Со мной пойдете вы, – он условно кивает на Феликса и
Чанбина, – И ты, – Кристофер поднимает удивленный взгляд, – Я не из тех, кто
редко выполняет чужие просьбы. Или ты струсил, лейтенант?

– Когда выходим? – понизив голос, спрашивает Бан Чан: этот ребенок смеет его
недооценивать или просто решил поиздеваться?

– Через четыре дня, – кидает Джисон, а после объясняется: – Вы представляете,

какое время было потрачено впустую, а не на сон?

***

– Ты когда-то пробовал считать звезды?

Сынмин смотрит в потолок, плавно выводя в воздухе силуэты и витиеватые

линии, закручивающиеся в забавные рогалики и узоры, более напоминающие
снежинки. Хан в который раз вытирает глаза, прогоняя нашедшую усталость, а
после изнурительных тренировок с Хенджином она будто накатывает новой
волной, застилая сознание и дееспособность.

– Мы должны поговорить об этом прямо сейчас? – спрашивает Джисон, медленно

поворачиваясь лицом к лежащему рядом другу.

– Да, – утвердительно кивает Ким, а после продолжает: – Их миллионы. Когда-то

и я хотел открыть свою собственную, ранее не виданную человечеству, –
обреченно вздыхает парень, также смотря в затуманенные сном глаза напротив,
– Они бесподобны. Каждую ночь сияют так, словно проживают один день заново,
не угасая ни на миг, а мы просто не замечаем того, насколько порою прекрасным
бывает звездное небо.
199/243
– Сейчас не то время, чтобы любоваться… ими.

– Неподходящее время для любви, для чувств, для мечтаний и целей, –

перечисляет Сынмин, поочередно загибая холодные пальцы, – Для того, чтобы
жить или грезить о большем, чем проснуться завтра, – Ким прикусывает губу, –
Но когда же будет время? Когда мы сможем встать с уверенностью в следующем
месяце или десятилетии?

Хан молчит, обвивая чужую ладонь собственными пальцами.

– С нами все будет в порядке, – слабо улыбается он, – Через несколько месяцев
мы встанем и скажем, что готовы покорять новые вершины, исследовать
неизведанные воды мирового океана, приловчиться к полетам, словно птицы, –
губы Джисона дрогают; он с титаническими усилиями сдерживает рвущийся
наружу крик, – Мы сможем прогуляться по Гринвею днем, и не бояться быть
убитыми ночью. Мы будем способны выстраивать долговечные жизненные планы
и… быть счастливыми.

Кажется, что в ту ночь стены телевизионной башни стали гораздо толще.

«В Пункте плачут все».

***

– Это лук? – интересуется Кристофер, коротко глядя за спину Феликса, а тот в

ответ слабо кивает, опираясь плечом на закрытые ворота, – Стрелять-то
умеешь? – усмехается он, складывая руки на груди.

– Неудивительно, что Джисон тебя недолюбливает, – говорит парень, кривя

ответную усмешку.

– Откуда узнал? – Бан Чан вполне спокойно реагирует на выпад собеседника.

– Хенджин, – пожимает плечами Феликс, всматриваясь в ночную гладь, –

Оказывается, что даже в таком коллективе найдутся те, кто так или иначе друг
друга терпеть не может, – Ли косвенно намекает на их отношение к Чанбину, –
Как скоро Хан спустится?

В этот же момент из здания выходит Джисон, коротко кивая присутствующим и

поправляя кобуру на бедре. Он отряхивает военную форму от осевшей на ней
пыли и поправляет сползшую на лицо челку. Кристофер не первый раз
подмечает, что его лицо перестало выражать какие-либо эмоции, помимо
бескрайнего недовольства или презрения. Кажется, будто весь парень стал
состоять из сплошной ненависти к окружающему миру и всем на нем живущим.
Краем глаза Феликс замечает стертые в кровь костяшки.

– Что произошло? – условно кивает на повисшую безвольную руку.

– Чанбин присоединится к нам, как только Чонин зашьет ему щеку, – Хан
кривится.

– Ты его ударил? – смеется Бан Чан, сгибаясь пополам.

200/243
– Кажется, что по-другому к нему важность сегодняшней вылазки не дошла бы.

– Что он снова сделал? – стонет Феликс, отталкиваясь от ворот.

– Я говорил ему пасть зазря не открывать? – спрашивает Джисон, – Он сидит у

меня в глотке, – шипит он, разминая затекающую шею, – Помяните мое слово, и в
следующий раз это будет не просто кулак, если он будет иметь что-то против
моих действий.

– Но ведь оно глупое, – облизывается Кристофер, подходя ближе, – Тебя даже

половина не поддержала, а мнения Сынмина мы так и не успели выслушать.

– Тогда что ты здесь забыл? – поднимает голову Хан, – Ты, человек, для которого
защита личностных ценностей – самое важное, что ты здесь делаешь? –
расплывается в улыбке парень, – Приполз ко мне, рассказал о вас с Чонином,
попросил взять с собой, – наклоняет голову Джисон, – Ты можешь врать мне, но
самому себе не лги.

– К чему ты клонишь?

– Ты хочешь избавиться от Странников, – тихо начинает Хан, смотря на мужчину

снизу вверх, но своим взглядом он опускает Бан Чана значительно ниже своего
уровня глаз, – Ты хочешь защитить и его, и Минхо, и весь Пункт, который
помогал тебе выживать на протяжении нескольких месяцев, но что ты делаешь
теперь? – вскидывает руки он, смеясь, – Теперь, когда кто-то решился вынести
эту проблему на первый план? Отрицаешь? Также, как и чувства к Чонину? –
презрительно цокает Джисон, – Не будь ребенком. Ты ведь военный.

– Ты пытаешься вывести меня на эмоции?

– Нет, – отрицательно качает головой Хан, а после продолжает: – Я хочу сказать,

что с нашими общими силами у нас есть возможность покончить со всем
творящимся на Гринвее в кратчайшие сроки, а не рассиживаться по углам
здания и мечтать о несбыточном, – парень сжимает пальцы в кулаки и
прикусывает губу, – Мы должны мыслить рационально. Ты должен, – опускает
голову Джисон, усмехаясь, – И пока мы не придем к единому решению, то эту
вылазку можем отложить ровно до того момента, пока не придется спасаться
бегством от внезапного налета мародеров.

– Ребят, – из Пункта выходит Чанбин, прижимающий к щеке руку, но он не

выглядит рассерженным или удрученным из-за произошедшего; наоборот,
кажется, что он наполнен благодатью и позитивом, – Не стоит разводить
конфликт из пепла. Это ничего нам не даст.

– Ты с ним уже согласен? – спрашивает Кристофер.

– Чонин сказал мне пару очень умных вещей, – снисходительно улыбается Со, а
после добавляет: – Тебе бы стоило почаще его слушать и, быть может, не
остался бы таким козлом, – Феликс закатывает глаза: Чанбина вообще ничего не
учит или он так решил пофилософствовать? – Он показал мне те остатки,
которые хранятся в лазарете. Мы долго не протянем, если будем медлить и
позволим Странникам завладеть тем провиантом, который разумнее было
забрать еще в начале апокалипсиса, но менять уже что-либо поздно.
201/243
– Хорошо же ты его ударил, – криво усмехается Феликс, поворачиваясь к
Джисону, на что он лишь пожимает плечами, но сам искренне рад тому, что
мысли Чанбина наконец-то приобрели порядок, – Сколько у нас времени? –
парень еще раз смотрит на луну, выдыхая прохладный воздух.

– Катастрофически мало, – отвечает Хан, – До Северо-востока идти не менее двух

часов, при том, что нужно будет вернуться обратно, а еще проверить весь
торговый центр, – Бан Чан сжимает губы в тонкую полосу: он не умеет
признавать свою неправоту, но помолчать некоторое время вполне способен, –
Не факт, что по пути нам не встретятся озверевшие или мародеры в самом
здании, поэтому передвигаться придется максимально быстро, – он задумчиво
обводит парней взглядом, а после продолжает: – Будем держать путь прямо к
пункту назначения: у нас нет времени лишний раз обходить ночных или
останавливаться из-за возможной опасности.

– Что именно мы ищем?

– Холодное оружие, не обязательно что-то вычурное, – загибает один палец

Джисон, – Одежда стоит первой в списке, ибо в ином случае зиму пережить мы
не сможем, – второй, – Керосин.

– Так вот в чем заключается основной план? – распахивает глаза Феликс, забавно
улыбаясь, – Единственный способ, чтобы убить человека – это сжечь его заживо,
правильно? – Хан в подтверждение кивает головой, грея ладони, – Но как ты
собираешься подорвать весь муравейник так, чтобы никто из живущих в нем не
сбежал?

– Мы пустим керосин по трубам для систем пожаротушения, – выдыхает Джисон,

расслабляя напрягшиеся плечи, – В метро должны быть установлены
спринклерные автоматические установки, что позволяет тушить возгорание
дольше и с меньшим потреблением жидкости, – Хан прикладывает палец к
губам, уставившись в пол, – Но для этого нужно попасть в помещение,
отведенное как раз для оборудования, где и происходит весь оборот воды. На
днях покопался в библиотеке Чонина, – говорит он, поднимая голову, – Они
присутствуют на каждой станции.

– Но кому-то придется быть на линиях метро в это время, чтобы поджечь

керосин, – Феликс прикусывает губу.

– И этот кто-то сгорит заживо, да, – излагает свою конечную мысль Джисон, –
Все готовы двигаться? – слабо улыбается он, изо всех пытаясь казаться сильным.

Настроение у всех сразу испортилось, и пока Кристофер быстрым шагом

варьировал меж заросших заборов, Чанбин крепко сжимал челюсть и
внимательно смотрел по сторонам, будто в темноте пытаясь увидеть угрозу.
Погода этой ночью была утешающей: ветер не так сильно дул в лицо, а морозная
температура не сказывалась на коже, оставляя ей прежний натуральный
розоватый оттенок.

Путь к торговому центру лежал через несколько кварталов, на пересечении

которых располагались россыпи круглосуточных магазинов и ларьков с едой
быстрого приготовления. Некоторые морозильные камеры все еще оставались
открытыми, обнажая свое пустое чрево; скорее всего, вспышка произвела на
202/243
горожан слишком сильное впечатление, и от этого они были не в состоянии
использовать свою голову по назначению: такая пища быстро портится, и ее
хватило бы не больше, чем на пару дней, а то и меньше.

По дороге к Северо-востоку они встретили лежащую вдоль дороги толпу. Феликс

не упустил шанса спустя долгое время вновь натянуть тетиву и упокоить одного
из ночных, застрявшего среди горстки высушенных временем конечностей и
пустых глазниц. Тот озверевший не двигался, но смотрел пронзительно прямо в
суженные глаза Ли. Парню и самому на миг показалось, что тварь просит ее
добить, а когда учуяла чужое приближение некоторое время назад, то даже не
удосужилась зареветь, чтобы привлечь «сородичей».

Феликс медленно опустил лук, наклонив голову. Он сначала подошел ближе, а

после почувствовал чужую ладонь на собственном плече. Чанбин стоял рядом,
сочувственно глядя на вытекающую из-под языка черную слизь, плавно
стекающую на разодранную в клочья побледневшую и покрывшуюся волдырями
атрофированную грудь. После смерти они и впрямь становятся больше, но их
небывалая схожесть с человеческим телом воистину наводит если не страх, то
отчуждение.

– Я бы мог и не стрелять.

– А в следующий раз этот ночной бы перегрыз тебе глотку, – шепчет Со,

поглаживая лопатки Феликса сквозь жесткую ткань, – В этом мире мы не
должны заботиться ни о ком, кроме самих себя и тех, кто нам дорог, –
продолжает он, вздохнув, – Думай об этом, как о… предосторожности.

– Такой ценой? – спрашивает Феликс, смотря старшему в глаза. Чанбин видит в

них всю ту боль и тоcку по прежним временам, которую когда-то видел в
собственном отражении, а сейчас от них остался лишь мнимый след от
прошлого, – Зачем? – парень явно намекает на план Джисона, из-за которого
кому-то из них восьмерых придется пожертвовать собой ради блага оставшейся
семерки.

– Ради призрачной надежды на лучшее будущее.

Они выходят на открытую местность, разделяющую относительно мирный Запад

от жестокого в своих правилах Востока, а после Джисон поправляет на своих
плечах пустой рюкзак и смотрит вдаль, где виднеются лишь редкие высотные
жилые комплексы, условно отделенные от отелей и иных развлекательных
структур вблизи пляжа. Парень на какой-то момент плотно закрывает глаза,
приведя свои мысли в норму.

– До рассвета несколько часов, – говорит он, привлекая к себе внимание

отдалившегося Кристофера, который будто спиной ощутил надвигающуюся
угрозу, – Осмотр здания мы должны уложить в три часа, – Хан молчит, примерно
подсчитывая временные рамки, – Бан Чан и Чанбин понесут канистры, а я и
Феликс постараемся взять наиболее полезные вещи на первое время до прихода
зимы, – Ли кивает, – Мы не будем брать утепленную одежду, ибо сейчас это
бесполезно: они в момент станут лишним грузом, если пойдет дождь. Вопросы?

– Что делать, если встретим мародеров?

– Убить.
203/243
204/243
Часть 19: Подготовка.

На улицах приходится вести себя как можно тише. В воздухе витает

запах разложения, быстро пробирающийся в легкие, но всем им приходится
терпеть; единственное утешение – это факт, что с приходом сильных морозов
вся вонь уляжется, но как скоро придет этот момент и какую заразу кто-то из
них успеет подхватить?

Вблизи торгового центра все казалось безжизненным. Широкие дороги

заполнили побитые машины, скопившийся за несколько месяцев мусор и горы
озверевших, чьи конечности противно обтирались друг о друга и издавали звуки,
издалека похожие на хлюпанье. Кристофер не теряет времени и снимает
предохранитель, а после окидывает взглядом высочайшее здание, по размерам
едва ли не превосходящее телевизионную башню, хоть и слегка уступающему ей
в размерах.

Мимо плавно проходят Бан Чан и Чанбин, желающие поскорее покончить с

начатым, а после скрываются за заколоченными парадными дверями,
предварительно убрав мешающие деревянные ставни; кто-то умудрился
заделать вход, но это значит лишь одно: внутри все еще есть дневные твари, и
не факт, что среди них не окажется несколько ночных. Джисон кратко вздыхает:
они все-таки настояли на том, чтобы разделиться.

– Охотничьи прилавки на подземном этаже, – говорит Феликс, – А нам придется

подниматься наверх, – он опускает плечи и прикусывает губу, – Что будет, если
что-то пойдет не так?

– Как говорил мой хороший друг, – улыбается Хан, а после продолжает: – Мы все
равно умрем, поэтому нечего тянуть резину.

– Вероятнее всего, он прав.

Джисон последний раз смотрит на улицу, стоя перед самым входом в торговый
центр. На земле все еще растекаются глубокие лужи, а все стены многоэтажных
домов стоят, частично поросшие зеленью и мхом. Парень глубоко вдыхает
холодный воздух, корчась из-за неблагоприятного запаха, пока Феликс позади
наклоняет голову и условно приглашает Хана войти внутрь.

– Позже посмотришь.

Джисон ничего не отвечает, но в ответ лишь грустно улыбается, проходя

первым.

– Нельзя отвлекаться на лишнее, Феликс, – тихо говорит Хан, осматривая

просторное помещение: большинство витрин оказались безвозвратно разбиты, а
на полу в хаотичном порядке лежали и дорогостоящие бренды часов, и
искусственные цветы, и какие-то женские сумочки; что правда, то они были
разорваны, а их содержимое вывалено наружу, – Не обращай внимания на то,
чего сильно хотел. В любом случае, если останется достаточно времени, то мы
успеем сделать и это, – будто утешая, проговаривает Джисон, но сам ужасается
с масштабов здесь произошедшего: все горшки с цветами были перевернуты, а
на кафельном полу проступали трещины, – Какое цунами здесь успело пройти?

205/243
– В начале эпидемии многие горожане находились именно здесь как в самой
популярной точке на Гринвее, – пожимает плечами Ли, – Скорее всего, здесь
случилось обращение не одного озверевшего. Что странно, так это их отсутствие
на первых этажах, – Феликс проводит пальцем по стойке, где ранее были
представлены разновидности пробников духов или кофе; пыль слоилась толстым
пластом, – Неужели все они интуитивно спустились вниз, сбегая от тварей?
Может, стоит пойти и помочь Чанбину и Кристоферу?

– Нет, – категорически мотает головой Хан, а после объяснятся: – Они не

встретят там более, чем пары ночных, а с нашим присутствием у них появится
лишь больше поводов для волнения, – парень смотрит на лестницу, плавно
уходящую под землю, – Мы станем лишь обузой и помешаем им достать то, ради
чего мы сюда и пришли. А у нас с тобой здесь иная цель, поэтому не стоит
тратить время на беспокойство о тех, кто в этом совсем не нуждается.

– Ты так уверен в их способностях?

– У меня есть причины думать об обратном? – Джисон усмехается, – Что

касательно Бан Чана, то не думаю, что лейтенант способен внезапно ударить
лицом в грязь перед неожиданной опасностью, – Феликс удивляется от того, что
он с такой легкостью говорит о том, с кем особо никогда и не общался, – А
Чанбин как-то выкрутится, я в нем и не сомневаюсь.

– Ты его ненавидишь?

– Отнюдь, – говорит Хан, когда они подходят ближе к эскалатору и медленно

осматривают близлежащее пространство: в основном, на первом этаже
находится не больше пары дневных, позорно забившихся под стойки или
диванчики для отдыха, будто пытаясь спрятаться от лунного света, – Когда он
думает, прежде чем сказать, то кажется вполне адекватным собеседником.
Раньше он только так и делал, но, видимо, сорвало тормоза.

– Он… – запинается Ли, – Никогда не обращался со мной также, как с тобой.

– Просто ты настоящий, – улыбается Джисон, – А я фальшивка прошлого себя.

– Можно задать личный вопрос? – спрашивает Феликс, и Хан коротко кивает, –

Чанбин сказал, что ты инсценировал свои… приступы? Это правда?

– Нет, – кидает Джисон и жестом заставляет Ли пригнуться ниже, – Тише.

Сразу на выходе с лестницы ходил ночной, но он будто намеренно не замечал

гостей, лишь противно дергаясь всем телом и приглушенно рыча. Хан
оборачивается назад, чтобы проверить товарища, но Ли только с энтузиазмом
снимает со спины лук и достает стрелу из колчана. Джисон вздыхает, а после
пропускает Феликса, который уже успел натянуть тетиву, вперед. «Бесшумно и
быстро», – думает парень, проходя мимо трупа со стрелой во лбу, пока Ли
подходит ближе и, хватаясь за конец, вытягивает ее в сопровождении
вытекающей слизи.

– Где ты лук достал?

– Чонин много чего в начале апокалипсиса в Пункт притащил, – пожимает

плечами он.
206/243
– Долго стрелять учился?

– Пришлось ускориться, – говорит Ли, а после продолжает: – Лук – это первое,

что мне попалось в полной своей комплектации, – усмехается он, – Остальное
разобрали выжившие в таких же магазинчиках, – он кивает головой в пол.

– Меня всегда волновал вопрос о том, откуда на острове столько оружия, –

Джисон смотрит вверх, мысленно просчитывая количество этажей, – Нужно
пройти еще пару лестничных проемов.

– Обычный огнестрел можно найти чуть ли не в каждом номере отеля, – смеется

Феликс, – Но наличие снайперской винтовки меня и вправду удивило. Спросить
бы у Хенджина, где он ее откопал.

– Не думаю, что хен тебе что-то расскажет.

Через некоторое время они оказываются в просторном коридоре, заполненном

тем же мусором, что и встречался им по пути: мятые бутылки, груды пыли и
пустые консервные банки. Джисон вновь оказался прав, когда говорил, что
искать пропитание на острове скоро станет лишь бесполезным и второсортным
занятием. Ли также в этом убеждается, когда замечает следы зубов на сгнивших
листах папоротника.

Заполнить рюкзаки оказалось не так сложно, как казалось на первый взгляд. В

отличии от гигиенических средств и вещей первой необходимости, одежду по
большей части не трогали. И если учесть, что на тот момент на улицах все еще
была весна, то практически весь товар лежал нетронутым, разве что покрытым
тонким слоем грязи. Хан сразу накидывает поверх рубашки серую ветровку,
чтобы не занимать лишнее место, и Феликс делает тоже самое.

– Сколько у нас времени? – спрашивает Ли, попутно натягивая рюкзак на спину,

аккуратно отложив лук в сторону, а после берет его в руки и выпрямляется.

– Полтора часа, около того, – отвечает Джисон, а после выглядывает за поручни.

Сам центр представлял из себя овальное здание, и все торговые лавки
находились по кругу, оставляя свободное пространство внутри. Некогда
посередине стоял огромнейший аквариум, доходящий вплоть до самого потолка,
но он давно опустел от жителей, представляя из себя лишь емкость с тысячами
литров воды; в нем остались лишь те организмы, которые способны питаться
благодаря растениям и бактериям, – Поднимемся на самый верх. Там должны
находиться книжные прилавки.

– А если Чанбин и Кристофер начнут нас искать?

– А мне теперь что делать? – выгибает бровь Хан, – Найдут. Есть ли что-то, что
нужно тебе в срочном порядке? – спрашивает парень, когда они начинают
подниматься по следующему эскалатору.

– Точильный камень, наверное, – наклоняет голову Феликс, – Но Чанбин сказал,

что поищет его для меня; вряд ли на верхних этажах такое можно достать.

– Хорошо, тогда поможешь мне, – Джисон отпихивает в сторону лежащий на

пути рваный кроссовок, а после продолжает: – Мне нужны книги по генетике,
207/243
что-то о патологиях, – кивает он сам себе, – Я все еще не могу понять принцип
развития озверевших до конца. Почему некоторые из них нападают сразу же, а
другие предпочитают отмалчиваться?

– Внутривидовая конкуренция? – делает свое предположение Ли, а после

продолжает: – Некоторые стаи намеренно не дают знать сородичам о пойманной
добыче, чтобы забрать себе все нажитое, но такое происходит лишь в том
случае, если это один конкретный вид, – Феликс огибает очередной лестничный
проем, проходя вслед за задумавшимся Ханом, – То есть, дневные слишком тупы
для того, чтобы скрыть улов, а вот в случае с ночными такой трюк может
сработать, если рядом с озверевшим будет находиться такой же ночной. Он
может постараться скрыть добычу от того, кто равен ему по силе и
способностям.

– А ты… – Джисон замедляется и останавливается на месте, – Прав.

На самом последнем этаже и весь торговый центр воспринимался иначе:

высокие стены не давили на сознание и больше не представляли из себя той
замкнутой системы, которую можно было наблюдать внизу. На их счастье, все
лавки были открыты, поэтому не приходится возиться с сигнализацией, когда
Джисон первым проходит внутрь книжного магазина, сразу наталкиваясь на
рваные учебники и пособники.

Он поднимает одну книгу, отряхивая ее от осевшей на кожаную обложку пыли.

«Игра в бисер», Герман Гессе. Он поворачивается к Феликсу, показывая тому
титульный пожелтевший из-за солнца лист.

– Читал? – Ли в ответ отрицательно мотает головой, – Я тоже, – смеется он, а

после объясняется: – Не люблю философию и все из нее вытекающее.

– Патология? – переспрашивает Ли, проводя ладонью по стоящим поодаль

стендам с медицинскими справочниками, – Одна анатомия, черт возьми.

– Не переживай, если не найдем, – говорит Хан, – Все-таки это не так важно, но

что-то интересное можно добыть, – пожимает он плечами, подходя ближе, – Вон
там, – он условно кивает рукой наверх, – Ведомости из народной медицины, а
здесь, – парень смотрит за спину Феликса, будто призывая того отойти в
сторону, – Некоторые факты и история древней косметологии, включая алхимию,
– Джисон протяжно вздыхает, – Некоторое время я ходил здесь слишком долго
для простого приезжего.

– Это облегчает поиски, – улыбается собеседник, удивляясь памяти Хана, – Что за

звук?

– Ты о чем? – спрашивает Джисон, параллельно кладя взятую книгу по

нейропсихологии на место, – Феликс? – повторяет он, когда видит, что парень
вышел из помещения, а сам следует за ним.

Ли смотрел вниз, внимательно вглядываясь в сторону входа, а после

оборачивается и ладонью подзывает Хана к себе, прикладывая палец к губам.
Джисон медленно подходит ближе, пытаясь всем своим естеством скрыть
заинтересованность, но легкая улыбка вмиг спадает с лица, когда он замечает
нескольких мародеров, прогуливающихся по первому этажу и о чем-то
переговаривающихся: слов было не разобрать из-за большого расстояния.
208/243
– Предполагаю, что они в какой-то степени взволнованы открытыми дверьми, –
тихо говорит Феликс, корпусом повернувшись к Хану, пока тот, сузив глаза,
пытается высмотреть Чанбина или Кристофера, а в следующий момент все
морщины разглаживаются и он расслабленно выдыхает.

– Смотри, – кидает он куда-то в сторону, куда сразу смотрит и Ли, а его глаза
округляются: парни стояли на одном из верхних этажей, также прислонившись к
перегородке и наблюдая за Странниками, так не вовремя появившимися в поле
зрения, – Внезапности будут только для них, – говорит Джисон, имея в виду
неожиданных гостей, – Попадешь с такого расстояния в голову?

– Да, – через несколько секунд молчания отвечает Феликс: не только ребята

должны идти на жертвы, пачкая собственные руки в крови, – Сколько их всего? –
между делом спрашивает парень, запуская руку в колчан, – Мне хватит всего на
пятерых, не более. Повезло, что и лук, и стрелы металлические. Чем тяжелее,
тем точнее летит, – усмехается он.

– Четверо, – отвечает Хан, – Нужно надеяться, что у Чанбина или Кристофера

после подземного этажа хватит патронов, чтобы добить восставших, – нервно
вздыхает он, – Они ниже, поэтому прицелиться смогут, а я спущусь на первый
этаж, следи за моей командой, – инструктирует Феликса Джисон, – Как только
свистну – стреляй. По дороге сообщу ребятам, что они пускают пулю следом
после тебя. Если что-то пойдет не так – я добиваю.

– Понял.

Хан оставляет свой рюкзак наверху, а сам как можно тише старается сбегать по
лестницам, пока Бан Чан или Чанбин не начнут действовать самостоятельно.
Краем взгляда он следит за мародерами, плавно разгуливающими по
помещению. Не похоже, чтобы они были взволнованы выломанными дверьми, но
им это играло на руку: незнакомцы все время находились под присмотром.
Джисон ускоряет шаг, переходя на бег, а после выбегает на этаж, на котором в
последний раз видел ребят.

Чанбин и Кристофер не двигаются, а подле них стоят объемные канистры с

керосином, вымазанные в черной слизи. Хан сразу понимает, что его догадка
была верной, и им пришлось столкнуться с парочкой ночных. Парень в
предупреждении кидает вперед лежащий рядом камень, обращая к себе
внимание. Бан Чан расслабленно выдыхает, когда видит живого товарища, а
следом медленно подходит ближе.

– Где Феликс?

– Наверху, – отвечает Джисон, а после продолжает: – План таков: по моему

сигналу он, – парень условно кивает вверх, – Дырявит гостям головы, а вы
вдвоем добиваете уже озверевших. Пули остались?

– Да, – кивает Кристофер, – Ты куда? – чуть громче спрашивает мужчина,

замечая, что Хан разворачивается обратно.

– Вниз, – коротко говорит парень, – Нам нужна подстраховка, чтобы никто не

ушел и не смог рассказать про наш незапланированный визит.

209/243
– Феликс сможет быстро убить всех? – без волнения в голосе продолжает
расспрос старший.

– Если не сможет, то постарайтесь не проделать мне дыру в голове.

На этом разговор обрывается. Джисон сразу достает Дротик из кобуры и снимает

предохранитель, перекладывая ствол в правую руку. Он также проверяет и
наличие перочинного ножа, нащупывая его сквозь ткань штанов в кармане.
Ситуация постепенно накалялась по мере его спуска вниз. Парень смотрит вверх
и видит Феликса, смиренно ждущего сигнала и успевшего натянуть тетиву, а
после переводит взгляд на ребят, и видит только Бан Чана, принявшего стойку
для стрельбы. Хан приподнимает бровь, но не придает этому большого
значения: на все есть свои причины.

– Куда ушли Борам и Ханыль? – спрашивает один мародер у другого, когда

Джисон останавливается на лестнице, ведущей прямо на первый этаж,
внимательно вслушиваясь. Его сердце начинает стучать быстрее, когда он
слышит знакомые имена, а ладонь сжимается еще крепче на ручке пистолета.

– В правое крыло, проверить, не вылезли ли новые ночные с подземного этажа, –

отвечает второй, доставая из кармана пачку дешевых сигарет, а после
вытаскивает и зажигалку, – Грегори запряг их следить за местностью вблизи
метро после того, как те ребята из отеля не вернулись, а мы теперь должны
слушаться каждого приказа этих идиотов.

Хан сразу понимает то, о чем идет речь, но воспоминания о случившемся совсем
не доставляют ему дискомфорта или боли: теперь он чувствует лишь
удовлетворение от того, что даже МакКевин осознал масштаб действий и
крайних мер, на которые способен пойти Пункт ради собственной защиты себя,
своего статуса, и положения.

Джисон быстро спрыгивает с последней ступени и пробегая мимо мародеров,

свистит, не дожидаясь их ответной реакции. Следом он слышит разрезающую
воздух стрелу и выстрел из огнестрела, а сам сильнее отталкивается от
поверхности, заворачивая в правое крыло, где расположены магазины
технологий и выставленных в ряд новеньких смартфонов, которые из-за
утолщенного стекла все еще оставались на месте.

Парень сразу слышит унисонный звук ускоренных шагов, но не дает Бораму и

Ханылю выйти, как встает перед ними в широком коридоре, уверенно вытянув
вперед руку с лежащим в ладони стволом. Мужчины сразу останавливаются,
словно вкопанные, и в неверии смотрят на Хана, надменно наклонившего голову
и жестом приказавшего медленно опустить имеющееся оружие на пол.

– Что ты здесь делаешь? – осторожно спрашивает Борам, отталкивая ствол в

сторону.

– Гуляю.

– Не глупи, – говорит Ханыль, криво улыбаясь, – Опусти пистолет и мы спокойно

поговорим.

– Наш последний разговор закончился тем, что ты назвал меня калекой, а ты, –
он кивает на застывшего товарища, – Натравил на меня озверевших.
210/243
– Дела прошлых дней? Ты ведь выжил.

– И слава богу тех, кто меня спас, здесь нет, – криво улыбается Джисон, подходя
ближе, а после резко пускает пулю каждому из них в ногу.

По помещению раздается унисонный вой боли, но Хан даже и думать не смеет о

том, что их услышат восставшие, находящиеся на подземном этаже: слишком
далеко. Он также слышит и звук приближающихся шагов, а после – тяжело-
дышащего Чанбина, подбегающего к Джисону. Он опирается руками о колени,
когда понимает, что гости не могут ничего предпринять, чтобы им навредить.

– Что ты делаешь? – спрашивает Со, выпрямляясь.

– Познаю на вкус месть, – бесцветным голосом отвечает Хан, а после пускает

сразу несколько пуль меж глаз Борама, заставляя его друга округлить глаза от
изумления, – Рано или поздно кара возвращается к тебе с новой силой, – парень
присаживается на корточки перед Ханылем, а в его глазах он видит
скопившиеся слезы, – Я вел себя также, когда думал, что умру в ту ночь.

Джисон не успевает спустить курок, как слышит несколько выстрелов подряд, а

человек, ползающий перед ним в предсмертной агонии, обездвижено лежит
подле его ног с решетом вместо мозгов. Хан медленно поднимает голову,
обнажая перед Чанбином окровавленное лицо из-за брызг и в вопросительном
жесте поднимает бровь, переводя взгляд то на труп, то на бывшего лучшего
друга, уверенно смотрящего на убитого им впервые в жизни человека.

– Что еще мне нужно сделать, чтобы быть прощенным?

– Сдохнуть.

Джисон был зол настолько, что даже не заметил присутствия Феликса и

Кристофера, в панике сбежавшихся на продолжительные выстрелы, когда
выходил из торгового центра, хлопнув дверью прямо перед лицом спешащего за
ним Чанбина.

***

Хан смотрел в потолок, плавно очерчивая взглядом шторы. Он периодически

глубоко вдыхал, а после с протяжным стоном тер глаза, пытаясь в безмолвной
белой штукатурке разглядеть что-то интересное, но вся обстановка наводила
лишь небывалую тоску, плавно забирающуюся под ребра.

Когда они все вернулись, то практически никого не обнаружили, а после от

Чонина узнали, что Сынмин и Хенджин вместе находятся на обзорном пункте, а
Минхо продолжает наматывать круги на «В4». Хан не стал его отвлекать,
поэтому не медля вернулся к себе в комнату, а сейчас вынужден со скучающим
видом пялить то на карниз, то на закрытую дверь спальни.

Ожидание выматывало. А еще выматывали мысли о том, что в скором времени

кто-то из ребят должен будет пожертвовать своей жизнью ради блага
остальных. Думать о счастливчике он и не смел, лишь кусая губу в горестном
трепетании перед заветным разговором со всеми живущим в телевизионной
211/243
башне. Завтра будет первая встреча, на которой будут присутствовать все
ребята, включая Сынмина и Хенджина.

Он особенно сильно не хотел расстраивать своих друзей, говоря о столь гнусных

вещах, но выбора не было: чему быть, тому не миновать. Парень еще раз
протяжно вздыхает, прежде чем подняться с постели и окинуть мимолетным
взглядом комнату, останавливаясь на двух котах, сидящих на подоконнике.

Ему сразу вспоминается обещание Минхо, что он выслушает все

предостережения Джисона, но и сам Хан в этот раз абсолютно не хотел лишний
раз волновать старшего: Ли все еще не выразил свою позицию касательно
Ученого, как и все остальные. От этого становилось тяжелее на душе, ведь он
искал поддержки, а в итоге не удивится, если окажется виноватым. Через
некоторое время в дверь постучали.

– Надеюсь, ты поспал хотя бы несколько часов, – сразу говорит Хван, проходя

внутрь спальни и присаживаясь рядом с Джисоном, – Все ждут тебя на «А0».

– Так скоро?

– Сейчас мы находимся не в той ситуации, чтобы медлить, – Хан только сейчас

замечает всю ту строгость, с которой говорит Хенджин, и сам удивляется.

– Прости, хен, – протяжно вздыхает парень, а после продолжает: – Из-за моего

глупого рвения поскорее покончить со Странниками появилась стопроцентная
вероятность того, что кому-то из нас придется умереть, – он прикусывает губу, –
И мне отвратительно. Я отвратительный, раз вообще додумался до такого, –
Джисон закрывает глаза ладонью.

– Только не смей сейчас думать о чем-то вроде: «Козлом отпущения стану я во

имя спасения этих бренных душ», – мягко улыбается Хван, заглаживая волосы
Хана за ухо, – Если бы кто-то из Пункта не осознавал, на какие жертвы придется
пойти каждому, то вы бы даже за пределы ворот не вышли, – пытается
успокоить его Хенджин, но Джисону, наоборот, становится еще хуже, – Но нам
всем нужно сделать этот шаг, а без тебя никак. Ты нам нужен, Хан-и.

На «А0», казалось, долгое время сохранялась гробовая тишина. Джисон не мог

иначе объяснить отстраненное лицо Минхо, который вместо того, чтобы
смотреть на верхушки города, сейчас сидел рядом с насупившимся Чонином,
сложа руки на груди. Хан проходит внутрь, тяжело вздыхая, и впервые
пристраивается прямо напротив Яна, коротко смотря в его опечаленные глаза.
Бан Чан в свою очередь лишь плавно проводит ладонью по напрягшейся спине
младшего, медленно разглаживая образовавшиеся складки.

И только сейчас Джисон понимает, что все присутствующие – это так или иначе
молодые люди, которые способны любить, страдать и сочувствовать. Все они в
полной мере осознают, что для кого-то из них сегодня закончится та юность, с
которой они толком и не успели прожить из-за чертового апокалипсиса. Хан
больно прикусывает губу и через секунду ощущает вкус крови на языке.

Ему впервые в жизни жалко Бан Чана: его брови сведены к центру, а взгляд
обращен куда-то в сторону от ссутулившегося Чонина. Ему больно за Сынмина,
который яростно, чуть ли не до белых пятен на коже, сжимает руку Хенджина;
Джисону же кажется, что он видит их сплетенные вместе пальцы последний раз.
212/243
Ему больно от одного кратковременного взгляда на Минхо; он по-прежнему
продолжает пристально смотреть на сгиб собственных локтей, создавая
видимость того, что он не замечает вокруг абсолютно ничего. Но Хан знает, что
старший думает. Он думает не один час, и не один день, тщательно обрабатывая
поданную информацию, словно недоготовленное блюдо.

Джисон смотрит в то самое зеркало, которое заметил в первый раз своего

пребывания в Пункте, и его сердце разрывается от боли и увиденного:
искаженное внутренними страданиями лицо, покрытое высохшей кровью
почившего Ханыля и рубцами. Почему Хвану было не противно его трогать?
Почему эти люди, не смотря на его непосредственное вмешательство в чужую
жизнь, продолжают заботиться о нем? Губа Джисона дрогает, а пальцы мелко
потряхивает. Он всем телом чувствует, что если и захочет, то слова вымолвить
все равно не сможет.

– Вы... – через силу выдавливает парень; его грудь неприятно пульсирует, а

глаза начинают бегать по помещению, когда все остальные реагируют на голос,
– Вы же...

– Понимаем ли, что кто-то умрет? – утробным тоном заканчивает Кристофер, а

после выпрямляется, – Да, вполне. Но суть остается в другом: если никто не
вызовется добровольцем, то план отменяется. Мы не будем жертвовать кем-то,
даже если сами в будущем пострадаем, – Ян глубоко вдыхает, – Но вряд ли кто-
то...

– Я готов.

213/243
Часть 20: Сожаления.

Феликс округляет глаза в недоумении, резко вскакивая со своего места.

Он тяжелым взглядом смотрит на расслабленного Чанбина, который все еще
держит руку поднятой, даже не смотря на реакцию младшего. Ли же только то
открывает, то закрывает рот, будто не веря в сказанное, но после Со вновь
начинает говорить, даже не раздумывая:

– Я слишком сильно виноват перед всеми вами и перед тобой, Джисон, – он

томным взглядом смотрит на обескураженного Хана; «Сдохнуть», – вмиг
проносится у парня в голове, разрезая нейроны до колик в мозге, – И я
последний человек, который сможет наладить со всеми контакт. Не будет ли
лучше, чтобы умер тот, кого все равно не сильно жалуют?

– Не говори так… – дрожащими губами шепчет Феликс, сжимая пальцы, – Не

говори! – вскрикивает он и припадает ладонями к чужому шивороту, подтягивая
Чанбина вместе со стулом ближе к себе; в его глазах постепенно начинают
виднеться слезы, – Ты ведь… Ты – это все, что у меня есть.

Кристофер поджимает губу: за последнее время они хоть и не сильно, но сумели

найти общий язык и во время тренировок чувствовали себя более комфортно. И
смотреть на жертву человека, который был виноват разве что в отношении к
одному-единственному члену Пункта – невыносимо ровно настолько же,
насколько и мысль, что вместо него мог оказаться Чонин. Бан Чан восторгается
мужественностью Чанбина, но равносильно этому не может понять мотива его
действий.

– Зачем тебе это? – из-под челки спрашивает Минхо, поднимая голову.

Но не успевает Со даже открыть рот, как Феликс сразу оказывается рядом с

Джисоном, а после хватает его за грудки и с силой поднимает с кресла, чуть ли
не одной рукой таща его в сторону лифта. Хан дезориентированно
осматривается по сторонам, а когда приходит в себя, то замечает лишь
закрывающиеся створки и подскочивших со своих мест Хенджина и Минхо. Он
поворачивает голову, а в следующий момент оказывается пригвожденным к
дверям, больно ударяясь головой о холодный металл.

– Это все из-за тебя, – шипит Ли, но сам Хан чувствует, как хватка его рук на
одежде ослабевает, – Не появись ты в ту ночь перед нами – он бы не захотел так
просто расстаться со своей жизнью, – Феликс изо всех сил сдерживает
льющиеся слезы, но страх в сердце Джисона начинает появляться только в тот
момент, когда парень выталкивает его на «А3», а в самом лифте нажимает
отдаленную красную кнопку, что значит только одно: никто не сможет
спуститься.

Феликс с силой толкает Хана вперед, и он от неожиданности падает на пол, но

не успевает встать, как по обе стороны от его талии появляются чужие ноги, а
сам Ли нависает сверху, занося руку над головой. Губы Джисона неистово
дрожат. В этот самый момент он понимает, что страх перед Ученым не так велик
по сравнению со страхом разочаровать тех, кто тебе дорог. Что даже самые
ужасные пытки не станут хуже момента, когда ты теряешь равновесие, опору и
поддержку, когда ты теряешь то, что так или иначе придавало тебе сил
двигаться дальше.
214/243
Но чувства Феликса развиваются все с большей ненавистью, чем до Хана
доходит суть произошедшего: Чанбин умрет, и это случится из-за его
необдуманных слов, сказанных в порыве собственной эгоистичности. К горлу
подходит ком, но его значение не имеет смысла, когда щека начинает неистово
гореть, а глаза перестают видеть происходящее. Ли всем своим весом
пересаживается на живот, заставляя Джисона подавиться воздухом.

Он протяжно откашливается, но ровно до того момента, пока на скулу не

приходится очередной удар, вынуждая Хана сплюнуть кровь куда-то в сторону.
Все его тело постепенно онемевает, а руки безуспешно пытаются закрыть
кровоточащее лицо. Джисон распахивает веки, когда удары становятся все
слабее, а после и вовсе прекращаются. Ему сложно дышать, но это не мешает
ему ужаснуться увиденному: Феликс сидит на нем и самозабвенно рыдает,
вытирая лицо ладонями, и размазывая по коже чужую кровь.

– Он… – спустя время, захлебываясь, начинает говорить Ли, – Он не был

идеальным. Выражался, хвалился, открыто ненавидел и презирал, – перечисляет
Феликс, утирая щеки, – Но он никогда не притворялся. Приходил в комнату
побитым, но гордо делился тем, что так и не сдался под напором физической
силы; не строил из себя героя, когда ему было действительно больно, не
скрывал истинной причины своего поведения с тобой, потому что ложь была ему
чужда, – Хан крепко сжимает зубы и закрывает глаза, прикрывая их сгибом
локтя, – Он по-настоящему никогда не видел в тебе того Джисона, с которым был
знаком ранее, но когда правда раскрылась, то и в нем самом что-то треснуло.
Чанбину казалось, что его предали, – Ли выпрямляется, всхлипывая, – Он может
быть плохим сколько угодно, но смерти он не заслуживает, понимаешь?

Хан молчит, а после вытягивает руки и сгребает Феликса в объятия, прижимая

дрожащее тело к своей груди. Его плечо служит глушителем для чужих слез, а
руки той единственной поддержкой, которую он способен предоставить, упорно
моргая, чтобы не заплакать.

***

Чанбин лежит в постели, мягко поглаживая спину примостившегося на нем

Феликса. Младший будто даже не собирается поднимать осуждающего взгляда,
и лишь глубоко дышит, обвивая чужой живот руками. Со целует открытый
взмокший лоб и обнимает поникшие плечи, подтягивая тело Ли повыше. Если
говорить честно, то Чанбин был удивлен не меньше вывалившихся на этаж
ребят, которые вместе с ним застали картину лежащих на полу Феликса и
Джисона.

Хан тогда попросил вести себя тише, а сам со старческим кряхтением поднялся
на ноги, и через секунду он и Минхо скрылись за дверьми лифта, направляясь,
как оказалось позже, в лазарет. Чонину пришлось наложить еще один шов на
отблески шрама, который Джисон ранее зашивать отказался.

– Спишь? – спрашивает Чанбин, коротко смотря вниз.

– Ты придурок.

Со вздыхает, слабо улыбаясь.

215/243
– А то я не знал, – пожимает он плечами, поднимая чужое лицо за подбородок, –
Зато ты у меня ангел.

– Ангелы не убивают.

– Не глупи, – Со расслабленно прикрывает глаза, – Они искуснейшие душегубы,

которых видел мир.

– Почему?

– Они способны вознести душу и в момент ее растоптать, ведь их не существует.

Феликс мычит, улыбаясь через силу. Он глубже вдыхает терпкий запах

древесины, плотно въевшийся в чужую кожу, а после закрывает веки, сильнее
вжимаясь пальцами в чанбинову спину. Старший запускает ладонь в волосы Ли,
мягко их оттягивая.

– Помнишь, что я тебе говорил? – спрашивает он, а сам смотрит в дверь

напротив, и всем своим естеством умоляет, чтобы она открылась, а следом
прозвучал голос, сообщающий об отмене запланированной вылазки. Но ничего
такого не случается, и Со прикусывает губу, сжимая свободной рукой простыни.

– «Если тебе хватило недели, чтобы полюбить меня, то хватит и дня, чтобы
возненавидеть», – Феликс в недоумении поднимает глаза, болезненным
взглядом смотря в подавленное лицо напротив. – Ты же не просишь меня…

– Никогда, – прерывает его Чанбин, а после продолжает: – Я… Не хочу, чтобы ты

меня забывал, – он убирает руку с головы Ли, мимолетно пряча ее под
собственным бедром, – Я просто хочу знать, что останусь здесь, – он медленно
подносит ладонь к груди Феликса, а после кладет ее на чужое сердце, отчаянно
сдавливая ткань кофты, – «Если тебе хватило недели, чтобы полюбить меня, то
не хватит и вечности, чтобы забыть».

Феликс поднимает голову и глаза, полные слез, последний раз касаясь родных
губ своими.

***

Ночь встречает недоброжелательным холодом и противной вязкостью,

оседающей в легких. Минхо стоит на улице, томно опираясь на бетонную стену
телевизионной башни. В его пальцах крутится тонкая сигарета, а изо рта
интервалами выходит дым, мигом расплывающийся под лучами луны и
исчезающий в пелене тумана. Джисон смотрит на него искоса, а после также
безмолвно просит подать пачку никотина и зажигалку.

Они уже некоторое время ждут Феликса и Чанбина, которые должны были выйти
минут двадцать назад, но и самому Хану кажется, что этот момент есть нечто
большее, чем просто ожидание неизбежного. Он чувствует мнимую связь, когда
смотрит в глаза напротив и утопает в безграничной отстраненности. Ему будто
кажется, что Ли его избегает, и это ощущение пожирает Джисона изнутри,
заставляя сердце стучать быстрее.

216/243
– Ты так ничего и не сказал.

Минхо смотрит на него с вопросом в глазах, откидывая челку назад, а после

делает новую затяжку и наклоняет голову набок, выпуская густой клуб дыма.

– Об Ученом, о том, что произошло за тот месяц, о Чанбине.

– Я просил тебя верить в себя, а не совершать нечто подобное, – старший

коротко смотрит в небо, а после опускает голову и насмешливо улыбается, –
Твои идеалы совсем не совпадают с идеалами того Джисона, которого я в
полуобморочном состоянии буквально вырвал из лап озверевшего, – лицо Хана
постепенно тускнеет, сливаясь с сиянием, отражающимся от многочисленных
осколков стекла, – То, что ты собираешься сделать – отвратительно. Ты
отвратительный.

Ли открывает рот, чтобы продолжить, но двери Пункта открываются, а следом

показываются Феликс и Чанбин, крепкой хваткой несущих вместе с собой
канистры с керосином. На их лицах нет и капли волнения, но даже
посмотревший на них Минхо чувствует всю ту боль, передаваемую будто
нечитаемым взглядом. Он прикрывает глаза, а после отталкивается от стены и,
проходя мимо остолбеневшего Джисона, забирает у Феликса один из баков.

– Хан? – Чанбин подходит ближе, всматриваясь в опустошенные глаза, но лишь

поджимает губу и проходит мимо, направляясь вслед за ушедшим вперед Минхо.

– Джисон, – дергает его за руку Феликс, обеспокоенно всматриваясь в

побледневшее лицо друга, – Что случилось? – Ли машет ладонью перед чужими
глазами, но парень никак не реагирует, а по его виду кажется, что он вот-вот
упадет замертво.

Ему невыносимо больно. То, что ранее предавало сил и заставляло стремиться
дальше – мертво, как и чувства человека, с которым разделил не только кровать,
но и собственное сердце, заживо отдирая от него половину и вручая тому, кому
оно теперь не нужно. Хан подносит пальцы к лицу и невесомо стирает слезу,
неровно покатившуюся вдоль скулы. На это Феликс лишь опускает вторую
канистру и велит остановившимся ребятам идти дальше. Ли достаточно увидеть
только спину даже не среагировавшего Минхо, чтобы понять в чем дело.

Но Джисону все равно. В его груди образовалась рана, сопоставимая лишь с

чувством необратимой смерти. Он хватается ладонью за грудки и сгибается
пополам, а потом смотрит на знакомую спину и вытягивает руку вперед, но
сразу же одергивает ее и закрывает рот, молящим взглядом смотря на Феликса.
Тот мечется взглядом по подкошенному телу, а после осторожно берет Хана за
плечи и оседает вместе с ним на землю, рвано поглаживая дрожащую спину.

– У вас будет время. Непременно.

Джисон дезориентированно кивает и рывком вытирает слезы с покрасневших

щек. Впереди – будущее, за которое он готов бороться и отношения, которым все
еще не пришел конец. Хан обещал самому себе однажды, что будет менее
беспечным, поэтому даже малейший намек на перемирие он просто не имеет
права упустить из виду. Он мельком смотрит на отрастающие черные волосы и
думает о том, что никогда не пожалеет о принятом решении спасти тех, кто ему
дорог.
217/243
Парень уже давно забыл, что в жизни никогда не будет все происходить так, как
запланировано. Джисон слабо улыбается, вспоминая все те подаренные ему от
Минхо улыбки, а потом выравнивает спину и со смиренным выражением лица
делает первый шаг, поправляя подол кофты старшего. И как бы он не хотел
надеть ветровку, что-то все равно останется неизменным.

На улицах вновь по-странному мало озверевших. Из них лишь несколько куч

спящих дневных и бродящих поодаль от телевизионной башни ночных, рвущих
на своем пути ветви свисающих деревьев, спотыкаясь о разбросанные по
грязному асфальту камни. Чанбин и Минхо успели отдалиться, пока Хан и
Феликс плавно следовали позади, сохраняя гробовое молчание. Даже думать
было не о чем, кроме как о скорейшем приближении неминуемой смерти и
отчаянии, будто густым туманом повисшем в воздухе.

Джисон подносит к губам тлеющую сигарету, которую, оказывается, все это

время крепко сжимал меж продрогших пальцев. Он, бывало, и раньше курил,
когда во время студенческих будней обстановка давила на сознание с
небывалой тяжестью. Хан сбегал с лекций, игнорируя недовольство
преподавателей, светя синей макушкой по узким коридорам университета, и
скрывался на лестничной площадке рядом с выходом на крышу, доставая пачку
никотина, удобно припрятанную от зоркого родительского взгляда.

Даже сейчас мысли о семье доставляли боль. Он даже не понял, когда смирился
с их утратой. Случилось ли это еще тогда, в детстве, или только после начала
апокалипсиса, поглотившего миллионы невинных жизней? Миллиарды? Ли
вытягивает свободную руку перед лицом Джисона, а сам Хан вкладывает в нее
фильтр, коротко вздыхая, но когда Феликс прикладывает сигарету к губам, то
слегка удивляется, но сразу же опускает плечи, широкой ладонью вытирая
остатки высохших слез. Курящие и плачущие.

И лишь отсутствие дождя стало большим благословением, чем солнечные

теплые повседневные будни. Они идут медленно, осматривая прилегающие
территории. Кажется, что даже время остановилось, и спешить совершенно
некуда. «Все мы рано или поздно умрем, так не лучше ли ускорить этот
момент?», – всплывает у Джисона в голове, и он невольно улыбается, давясь
дымом. Ли даже не смотрит на него, продолжая упорно всматриваться в
лежащие на земле обертки от еды быстрого приготовления или комков мокрой
грязи, оставшейся после недавних ливней.

Мимолетно даже кажется, что воздух потеплел, но с приближением зимы он

становится лишь холоднее, отмораживая лицо и руки. Хан сильнее кутается в
теплую ткань, отчаянно пытающуюся сдержать уходящую температуру. На
самом деле, была бы его воля, он прямо сейчас остановился бы и развернулся
обратно, широкими шагами возвращаясь в Пункт, но Джисон просто по-
человечески не может.

Он не может подвести тех, кто уже потерпел крушение и переломные моменты в

своей жизни, он не может и дальше затягивать исполнение мечт тех, кто из
кожи вон готов лезть, чтобы открыть что-то, что другие посчитают полным
сумасшествием и абсурдом. Он не может так просто отказаться от всего того, с
чем ранее приходилось бороться, жертвуя не только временем, но и будущим.
Хан не может изменить самому себе, когда наконец-то принял свое новое «я»,
которое не боится показать окружающим.
218/243
«Они не осудят, не отвернутся, не откажутся», – по крайне мере, он думал
именно так.

– Джисон, – окликает его Феликс, – Сигарета закончилась.

– Что? – поднимает удивленный взгляд парень, а после переводит глаза на

пальцы, держащие меж фаланг лишь дотлевший окурок, – Черт.

– Ты точно в порядке? – спрашивает Ли, опуская ладонь на чужое плечо. Хан

интуитивно дергается, отходя в сторону, – Прости.

– У меня нет права быть «не в порядке», – грустно усмехается он, выкидывая
фильтр в сторону; он какое время катится по земле, а после падает в сливные
стоки, оставляя после себя лишь мимолетный клуб дыма в воздухе, – Только не
перед тобой.

Они вновь погружаются в тишину, а где-то в пятидесяти метрах можно увидеть

плетущихся Чанбина и Минхо. И если Со еще через раз поглядывает назад, то
второй даже не поднимает головы, продолжая сумбурно пинать попадающийся
под ноги щебень. Чанбин несколько раз пытался завязать с ним разговор, но Ли
отвечал лишь нечленораздельным бормотанием и косыми взглядами из-под
челки. Казалось, что его что-то гложет, но Джисон точно знал, что с Минхо все в
порядке, и он просто находится в своей «среде обитания».

«Неужели ему и правда все равно?».

– Мы скоро придем, – через силу выдавливает из себя Хан, переступая через ком,
собравшийся в горле, – Нужно быть готовым к любой угрозе, поджидающей нас
внутри станции.

– Угроза?

– В прошлый раз, когда мы с Минхо были в метро, меня чуть не сожрали заживо,
– неловко улыбается Джисон, а после выдыхает, – Но всему виной стала моя
невнимательность, поэтому не переживай по этому поводу.

Через некоторое время вдалеке виднеется знакомый небольшой торговый центр,

являющийся входом в метро. На улице начинает накрапывать легкий дождь,
пока Хан сильнее стягивает на себе чужую кофту, вдыхая въевшийся в нее
аромат полюбившегося геля. Но остановившиеся Чанбин и Минхо совершенно не
выглядели так, будто собираются ждать или терпеть, пока Джисон вдоволь
насладится окружающим видом и моментом. Парню приходится с протяжным
стоном оторвать подошвы от земли, и медленным шагом пройти вперед, кратко
глянув на ссутулившегося Феликса, вмиг оказавшегося рядом с Со.

Хан подходит ближе к Минхо, проходя вместе с ним внутрь, и оставляя тех двоих
в одиночестве. В воздухе вмиг повисла неловкая тишина, которая ранее
разбавлялась либо стуком капель о шифер, либо голосом пытающегося
разрядить обстановку Феликса. Но сейчас, кажется, все иначе. Пропало то
чувство вселенской защищенности и комфорта, и из-за этого Джисону
становится грустно: неужели они способны так быстро забыть то, что произошло
за последние месяцы? Или готов только Ли?

219/243
– Ты что-то хотел сказать тогда, – первым начинает Хан, неловко переминаясь с
ноги на ногу; он быстро обводит взглядом помещение, подмечая идеальную
схожесть с той же обстановкой, в которой они с Минхо оказались здесь в
прошлый раз: безжизненно и грязно.

Старший хмурит брови и слегка прикусывает губу.

– Совсем… нет, – самозабвенно кидает он, а после холодным тоном продолжает:

– Где находится та комната? – Джисон разочарованно выдыхает, но после
поднимает смиренный взгляд.

– Нужно спуститься вниз, – начинает парень, с болью подмечая надломленный

голос, – Если схемы верны, то мы сразу должны ее увидеть. Подождем…

– Я сам, – прерывает его Минхо, а следом хватает все канистры, который они с
Джисоном затащили внутрь, – Не хочу утруждаться твоим повторным спасением,
если ты решишь вновь закатить истерику.

Мужчина скрывается за знакомой дверью, а Хан опускает руку, которую,

оказывается, все это время держал чуть ли не вытянутой. Он сжимает пальцы и
горестно смотрит в пол, замечая все больше и больше мелких трещин.

– Придурок.

Джисон даже не замечает течения времени, когда следом заходят Чанбин и

Феликс, будто держащиеся поодаль друг от друга; не хотят затягивать
прощание? Они подходят к застывшему товарищу, замечая как и отсутствие
баков с керосином, и, непосредственно, самого Минхо, так и подавленный вид
Хана.

– Спускайся вниз, – кидает Со Феликсу, и тот сдержанно кивает, взглядом сразу

начиная выискивать комнату персонала.

Джисон не сразу замечает то, что он остался с Чанбином наедине впервые за

долгое время. Он поднимает опустошенные глаза, удивляя своего бывшего
друга таящейся в них болью, которую парень извечно любил скрывать, находясь
в собственной комнате. Во взгляде было нечто такое, что заставляло Со забыть о
своем приближающемся с каждой минутой конце. Не исключено было, что и
часа, отсчитывая от этого момента, он не продержит, но лицо Хана так и
сквозило всей той отстраненностью, которую он так и желал в нем увидеть.

– Ты перестал притворяться, – констатирует он, кладя руку на чужое плечо;

Джисон не сдвигается с места, приоткрыв рот от удивления, – Тебе больно, и мне
невыносимо от одной мысли, что так было и всегда. Ты хороший… друг и
хороший человек, пожалуйста, не сомневайся в этом, – он снисходительно
улыбается, – И не вини себя в том, что я сделал свой выбор. Ты никому ничего не
должен, даже Феликсу, который на самом деле совсем не считает тебя
виноватым, – Чанбин сильнее сжимает пальцы, – Прости меня за неподобающее
поведение и за те годы, которые принесли тебе лишь непонимание с моей
стороны.

– Но ведь… – через силу давится своими же словами Хан.

– Ты сделал все правильно, – обрывает его Со, а после продолжает: – Ты думал о

220/243
благополучии тех, кто тебе дорог, как когда-то я подумал о жизни человека, с
которым был даже не знаком, бросив тебя умирать, – губы Джисона дрожат, а
колени больше не выдерживают его собственного веса, – Только вот я поступил
ужасно, а ты сделал все, чтобы защитить близких, даже не спрашивая их
мнения, – парень сжимает пальцы, – Но так и поступают, когда любят. Минхо
тоже не спрашивал разрешения, прежде чем выбежать за тобой из Пункта
следом с одним ножом, – Чанбин намекает на ту ситуацию с альфой, а у Хана
сердце от тоски сжимается, – Не дай вашим чувствам угаснуть.

На этом их разговор заканчивается, а Со присаживается рядом и обнимает Хана

за плечи, в успокаивающем жесте поглаживая содрогающуюся спину.

«Отвратительный».

Они спускаются вниз в подавленном состоянии, а в воздухе так и начинает

сквозить то неловкостью, то стремительным осознанием ситуации: через
несколько десятков минут Чанбин умрет по-настоящему, а не затеряется среди
сотен домов некогда приветливого Гринвея. Он исчезнет прямо на глазах
истощенного Джисона, немногословного в последнее время Минхо и плачущего
Феликса, который отчаянно пытается быть сильным хотя бы в глазах
окружающих, а не только у себя в голове.

Линии метро по-прежнему пусты. И если ранее здесь могла пробежать крыса, то
сейчас не слышно даже дыхания четырех человек, расположившихся около
одной из веток. Хан распрямляется и глубоко вдыхает, а следом осматривается
вокруг: канистр больше не видно, а это значит, что вся вода из труб слита, и
вместо нее течет керосин. Никто из них не хочет интересоваться, откуда Минхо
знает про систему автоматического пожаротушения, да и сам мужчина выглядит
так, будто и слова не вымолвит.

– Будет взрыв, – давит из себя Феликс, охладевшей рукой сжимая подол

ветровки.

– Будет, – подтверждает его слова Джисон, стоящий рядом, – Огонь точно не

пройдет мимо вагонов.

– Насколько все может быть плохо? – спрашивает замявшийся Со.

– В руинах может оказаться по меньшей мере весь Северо-восток, – впервые

подает голос Минхо, сплевывая в сторону, – У нас будет двадцать минут, чтобы
свалить отсюда, пока Чанбин добежит до Странников.

Сам же Чанбин изучающим взглядом смотрит на зажигалку, зажатую меж

пальцев, и легко улыбается. Он соврет сам себе, если скажет, что совершенно не
страшится будущего, но во всяком случае умереть в теле человека намного
лучше, чем быть убитым кем-то из ребят в обличье озверевшего или погибнуть
от недостатка пищи. Его сердце будто неистово сжимается под натиском
испытуемых эмоций, но парень не выдает внутреннего волнения, переминаясь с
ноги на ногу.

Он так долго не замечал происходящего вокруг, что иногда кажется, как голова
начинает болеть под влиянием находящейся в ней информации. Чанбин никогда
и подумать не мог, что друг детства окажется человеком, который без
замедления сможет выйти сухим из воды. Что тот Джисон, ранее до дрожи в
221/243
теле боявшийся дать отпор школьным хулиганам, сейчас способен без раздумий
пойти и убить человека, не переживая об общественном мнении.

Но ближе познакомившись с остальными членами Пункта, Со понял: в этом месте

нет не только стеснения, но и полного отчуждения. Здесь каждый волен делать
то, что посчитает нужным, если это никоим образом не вредит товарищам.
Таким образом Минхо и Хан спокойно уходили из телевизионной башни, толком
даже никого не предупредив, Хенджин не скрывал своего скептического
отношения к Чанбину, не стараясь выглядеть святым, а Бан Чан не сдерживался
на тренировках, абсолютно не волнуясь о последствиях.

И каждый из них дополняет друг друга. Если Хван расходится не на шутку, то

рядом всегда оказывается Сынмин, не смотря на непосредственные
обязанности, а после тренировок с Кристофером, Со в лазарете с радушными
объятиями встречает Чонин, шуточно наговаривая на них обоих за
переусердствования на спаррингах. Но Чанбин до недавнего времени все никак
не мог понять суть отношений между Джисоном и Минхо, ровно до того момента,
как не увидел боль, томящуюся в глазах обоих. Являются ли они поддержкой
друг друга или неотъемлемой частью одного целого? С недавнего времени для
Чанбина это два совершенно разных понятия.

Но даже не смотря на это, он рад. Рад, что есть люди, которые позаботятся о
Феликсе, смогут привести Хана в порядок, помогут Минхо разобраться в том, что
же он на самом деле чувствует. Он безумно счастлив знать, что по нему будут
скучать. Теперь даже кажется, что их последнее рукопожатие с Кристофером
значило нечто большее, чем он мог себе представить, а легкая улыбка Чонина –
сродни похвалы за все проведенные с ними время и те жертвы, на которые Со
полностью и безоговорочно согласился пойти.

– Ты готов? – спрашивает Минхо.

– Нет, – честно отвечает Чанбин, опуская голову вниз. Еще чуть-чуть, и он

заплачет.

– Хорошо, – Ли кладет свою ладонь на чужое плечо, вздыхая.

Чанбину больно. Больно до сжатого под ребрами сердца и судорог в животе,

готовящегося избавиться от съеденного завтрака, больно от чувства полной
безысходности, больно от того, что сделает дыру в трубе, подожжет, и сгорит
заживо, плавясь под аномальными температурами. Но он уверенно поднимает
голову и смотрит на стоящий перед ним вагон. Умереть самому – значит спасти
других. И это желание сильнее, чем та безропотная обреченность,
повелевающая все еще живым телом.

Он делает шаг вперед и мельком оборачивается, смотря в побелевшее лицо

Феликса.

– Я люблю тебя, – говорит Чанбин прежде, чем спрыгнуть на колеса вагона и

впервые улыбнуться от той радости, переполняющей весь его организм: он
обещал не забывать.

И Феликс бросается следом, но падает под натиском двух тел, крепко

прижимающих его к холодной плитке. Вот он видит, как скрывается макушка Со,
а после чувствует слабеющую хватку и пытается встать, но ноги
222/243
подкашиваются, и он будто падает замертво без возможности подняться. Но в
этот момент Джисон в ужасе смотрит на присевшего рядом с ним Минхо.

«Мы оставили там ночных», – так и кричит полное забвения лицо.

«Ему придется пробраться мимо них», – также безмолвно отвечает старший,

отчетливо понимая чужой намек.

Но сейчас самое важное – это сам Феликс, его руки, дрожащие от тревоги, и
полные безумства глаза, в панике мечущиеся по вагону поезда, словно в
попытке рассмотреть Чанбина, но спустя минуту, две, три – он так и не выходит.
И от этого в горле встает ком, преграждающий путь кислороду, а глаза
наполняются горячими слезами, которые через некоторое время начнут орошать
кожу крупными солеными каплями, заползая в уши и рот.

Джисон осторожно касается чужого плеча, но и Минхо не медлит, сразу

обхватывая тело Феликса руками, и поднимая его с земли, мельком обтряхивая
от осевшей на одежде пыли. Он сочувствующим взглядом режет тело напротив,
а Хан в это время невесомо тянет их обоих за края ветровок, намекая на то, что
медлить нельзя, или иначе они будут погребены под землей вместе с Чанбином.
Для каждого из них первый шаг дается нелегко, но через какое-то время Феликс
вырывается вперед, перепрыгивая по несколько ступенек за раз.

Следом бежит обеспокоенный Джисон. Он не может понять всей той боли,

которую приходится испытывать его другу, но ничто не помешает ему успокоить
страдающего человека, нуждающегося в чьей-то поддержке. Только вот Минхо
спешить и не думает. С задумчивым выражением лица он медленно огибает и
побитые бутылки, и грязь, скопившуюся под ногами, только вот его глаза
направлены в совершенно иную сторону. Обернувшемуся на мгновение Хану
показалось, что старший упорно смотрит назад, замедляя походку еще сильнее.

– Живее! – кричит Джисон, и с новой силой срывается с места, толкая

остановившегося Феликса в спину; тот от неожиданности спотыкается, но через
мгновение отрывает ладони от лица и стирает слезы со щек, продолжая бежать,
– Хен!

И Минхо будто молнией прошибает. Он поворачивается и видит встревоженное

лицо Хана, а после поджимает губу и переходит на быстрый шаг, постепенно
начиная догонять ушедших вперед ребят. Он последний раз смотрит назад, а
после закрывает дверь, прислоняясь к ее обратной стороне. Сердце ходит из
стороны в сторону, будто так и намереваясь выскочить из груди. Но после Ли
видит скорчившегося на полу Феликса и подходит ближе, оглаживая
напрягшуюся спину. Внезапно он вспоминает Джисона, когда нашел того
лежащим на асфальте после убийства двух Странников, и его начинает
переполнять вина.

– Нам нужно убираться отсюда, – подает вновь невозмутимый голос Хан,

выглядывая за пределы комнаты персонала, – Времени мало. Взрыв может
произойти в любой момент.

– Ты настолько бессердечный, что не можешь дать ему и минуты оклематься? –

спрашивает Минхо, досадно усмехаясь.

– Если вы оба хотите закончить на том свете, – он поднимает руку вверх,

223/243
напрягаясь всем телом, – То пожалуйста, не буду останавливать, – говорит
парень, а сам захлопывает за собой дверь.

– Он прав, – стонет Феликс, поднимаясь на ноги, – У нас нет времени медлить. Ни

секунды. Чанбин бы этого не хотел, – старший молчит, а после кивает, и они оба
выходят вслед за Джисоном, – И еще, – останавливается младший, а после
продолжает: – Он не заслужил такого отношения к себе. Особенно от тебя,
Минхо.

– Я тебя не спрашивал, Феликс.

– От твоего поведения мне больнее не станет.

К всеобщему удивлению на улице уже было светло, но быстро осмотревшись по

сторонам, парни не заметили ни одного озверевшего, что привело их к еще
большему замешательству. И буквально через мгновение слышится оглушающий
взрыв, чуть ли не сотрясающий землю. Хан от неожиданности отшатывается и
сразу оборачивается в сторону Востока, вытаращив в удивлении глаза.

Город рушится. Все здания, находящиеся над линией метро, начинают неистово
сотрясаться, а после покрываться россыпью трещин. Минхо хватает их обоих за
руки и тащит вперед, заставляя как можно быстрее сдвинуться с места, а после
и Джисон с Феликсом приходят в сознание, прикусывая губу. Они бегут меж
мелких жилых домиков, по памяти стараясь держаться подальше от подземки, а
следом впопыхах забегают в первый из попавшихся домов, сразу же взбираясь
на крышу.

Казалось, что все произошло в считанные мгновения: многоэтажные здания

косились в сторону, а после падали на землю с небывалой скоростью,
рассыпаясь на кирпичи еще в воздухе. Весь центральный район, включая пляж,
заполонили клубы черной пыли, полностью застилающие обзор. Остался лишь
шум, и на секунду Хану показалось, что он слышал душераздирающие крики, от
которых его ноги подкосились, но он успел схватиться за импровизированную
ограду в виде железных прутьев.

Он убийца. Он виновен не только в смерти Ханыля и Борама, но и в смерти всех

Странников. И как бы кто-то не убеждал Джисона в том, что на самом деле это
не его вина, парню абсолютно плевать, ведь все ключевые решения принимал
именно он. Именно он впервые подумал о том, что стоит избавиться от угрозы,
пока муравейник не разросся, именно он торжественно рассказал всем о
придуманном плане, именно он послал Чанбина умирать.

Воздух становится тяжелее. Казалось, будто пыль на секунду прошла несколько

километров и сейчас стоит прямо перед лицом, так и ожидая, пока Хан откроет
рот. Но Джисон лишь утробно дышит, прижимая ладонь к носу, а после
поворачивается назад, коротко смотря на величественный Пункт, не тронутый
ни временем, ни катастрофой. Ему даже на момент видится Хенджин,
восседающий на самом верху, и точно смотрящий прямо вдаль, будто ужасаясь
произошедшему.

Феликс же даже не дергается. Он, сощурив взгляд, осматривает уже павшие

дома, поджав нижнюю губу. Какое-то одно мгновение, но весь исход уже
предрешен: Чанбин смог пробраться сквозь озверевших и сделать то, что и
планировалось, а все мародеры, должно быть, героически погибли под
224/243
каменными и бетонными завалами, если кто-то из них успел сбежать от
огненных поцелуев самой смерти. Это конец.

– На завалы у нас будет возможность посмотреть позже, – кидает Минхо.

– Думаешь? – вяло спрашивает Джисон, грустно усмехнувшись.

– Только вновь не заводи речь о недостаче провианта, – закатывает он глаза.

– Я… И не собирался, – говорит парень, а после поворачивается к Феликсу, – Твой

парень герой, – слабо улыбается Хан, вызывая у паренька ответную
надломленную улыбку.

Казалось бы, что даже идя по улице, все теперь ощущается совершенно иначе. И
если раньше сбоку можно было услышать недовольное бурчание Чанбина, то
сейчас слышится лишь треск бетона и шелушение листвы побитых деревьев. Эта
пустота забиралась в самую душу, но оставляла после себя целый ряд
непостижимых ранее эмоций, включая чувство безмерной свободы.

Холодный ветер пробирается под легкую кофту, и Джисон ежится, грустно

вздыхая: все ли теперь будет так, как прежде? Только вот на этот вопрос у него
ответ вряд ли найдется, сопоставимо с причиной возникновения инфекции. Его
больше даже не волнует вопрос о второй вспышке, если такова рано или поздно
случится. Ради чего стараться? Если Минхо и дальше продолжит обращаться с
ним, словно с животным, то о каком рвении жить идет речь?

Они идут в полном молчании, даже не представляя, что будут делать дальше.
Но и эта бездейственность магическим образом заставляет задуматься о
недалеком будущем, заставляя выложить все карты на стол. Смогут ли они
прожить на Гринвее хотя бы на год дольше запланированного, или все-таки
умрут, будучи съеденными озверевшим или собственными опустошенными
желудками? Джисон даже думать об этом не желает.

– Возвращаемся… обратно? – первым спрашивает Феликс, и Минхо

утвердительно мычит.

Через время они в ужасе останавливаются перед Пунктом, в неверии смотря на

телевизионную башню. Вот, по какой причине на улице нет озверевших: они
будто ульем обнесли забор, наваливаясь друг на друга в жалких попытках
перебраться через ограждение и ненароком сбивая отвисшие конечности своих
сородичей. Они непримиримым стадом кучкуются вместе, пока Хан стоит в
полном оцепенении, чувствуя, как постепенно начинают дрожать руки.

Примечание к части

Готовы к финалу?

225/243
Часть 21: Финал.

Озверевшие, по природе своей, никакая не экспериментальная

сыворотка правительства, а, по сути, лишь ускоренный патологический процесс
воспаления тканей головного мозга. Некогда, еще тысячи лет назад, эпидемия с
головой накрывала лишь небольшие острова, где такие понятия как
«цивилизованное общество» или «гигиена» совершенно не имели веса. Люди
теряли рассудок, не иначе, но до самой сути внутренней и внешней деформации
тела в наше время так и не дошли.

Коротко: озверевшие могли появиться еще раньше неандертальцев,

проживающих по меньшей мере лишь двадцать лет от роду.

Но с процессом эволюции и само понятие «неразумная тварь» стало

обесцениваться, предаваться изжиткам прошлого. Многие народы испокон веков
стали забывать то, с чего началась история современного человечества, и как со
временем люди смогли перейти от охоты на дикий скот до покупки готового
мяса в ближайшем круглосуточном магазине. Что же стало причиной вспышки
патологии «озверевших» по сей день остается загадкой. Была ли это
повсеместная деградация общества или сами несколько поколений переняли от
себя геном предшествующего антропогенеза – неизвестно. Тех, кто так или
иначе мог докопаться до корня проблемы, больше нет в живых.

Только вот одному Ученому воистину было интересно узнать, настолько ли

проста причина, скрывающаяся за ликом безмозглых убийц? Кан Дэиль никогда
не планировал становиться на путь своих предков-исследователей, но, как
оказалось позже, обстоятельства это сделали вместо него.

Он и его семья, с незапамятных времен ее существования, никогда не занимали

больше положенного. «Династия» Кан обитала на Северных землях, вдали от
родного Сеула, который его предки называли воплощением недоброго знамения.
Они считали, что прогресс привнесет в обычную житейскую каждодневщину в
муки и страдания будущих поколений. Дэилю было все равно. В свои недолгие
двадцать пять, он только и мечтал о том, чтобы перебраться в большой город,
который откроет для него миллион дверей возможностей.

Только вот семейная библиотека, хранившая столетний опыт его

предшественников, некогда стала привлекать его, еще молодого паренька, все
больше. Со временем Кан и забыл о своей мечте покорить необъятный пламенем
Сеул, на долгие часы засиживаясь в архивах, хранивших не только историю
самой династии, но и событий, происходящих на тогдашних землях, и ранее
приобретающих немыслимых масштабов. Дэиль много читал и про войны, и про
народные смуты, и про голод, настигший страну еще сотни лет назад.

Но больше его интересовали мифы и предания, в которые искренне веровали

горожане деревень, властвующих на землях нынешней Южной Кореи.

Дэиль всегда любил наблюдать за людьми. Это доставляло если не душевное

равновесие, то способ отвлечься от домашней рутины и надоедливых родителей,
без устали напоминающих сыну о его долге перед отцом: еще молодой Кан
обязан был оставить после себя наследника. На все жалкие попытки семейной
четы, Дэиль лишь закатывал глаза, не желая вслушиваться в бред сумасшедших.
Только вот не думал он, что со временем перехватит все властвующие их
226/243
характерные черты.

Так от отца ему досталось полное отречение от сострадания, а от матери по

крови получил небывалый интерес ко всему живому. Только не знал Дэиль,
почему именно Хан Джисон стал тем, ради кого можно и подождать. Тем, кто
воткнет нож в спину, но ты продолжишь смотреть на его решения и дальше,
появляясь в самых страшных кошмарах. И не думал Кан, что успеет выхватить
паренька буквально за шиворот, когда тот окажется в нескольких метрах от
многострадального Пункта.

– Ты долго, – шипит Ученый, вдавливая парнишку в автомат с кофе; Хан от шока

корчится, переводя дыхание.

В следующий момент в небольшой круглосуточный магазин с перепуганным

взглядом на лице буквально вваливается Минхо, сметая металлические
подставки для товаров со стойки на кассе. Он глубоко дышит, рвано смотря на
отвлекшегося на него Дэиля, и его губы искажаются в переломной гримасе,
передающей лишь полное отвращение и ненависть. Феликс вбегает следом,
сразу оценивая ситуацию, и взволнованно смотря на чуть ли не повисшего над
землей Джисона.

– Кто ты?

– Не лезь! – вскрикивает Минхо, перебивая Феликса, а после заграждает его

собственной спиной, все еще краем глаза смотря на барахтающегося у стены
Хана; сердце мужчины будто сжимается от вида того страха и боли, которая
отобразилась на лице Джисона, – Что тебе нужно, Дэиль?

– Имя? – смеется Ученый, а после переводит игривый взгляд перед собой, – Ты

все-таки им разболтал, глупый мальчишка, – скрипит он зубами, а глаза Хана
наполняются безмолвной мольбой о помощи, но Кан сразу же отпускает
воротник чужой кофты, с прискорбием смотря на то, как Джисон заходится в
приступе кашля, – Что нужно мне? – обращается он к Минхо, – Думал, я буду
сидеть, сложа руки, пока вокруг все полыхает в огне?

– Надеялся, – кривится Ли, – Быстро ты сюда добрался.

Они, в крайнем случае, и предположить не могли, что Ученый сможет выбраться,

а, ко всему прочему, настолько быстро среагировать на катастрофу. Минхо
крепко сжимает зубы: он не имеет и малейшего понятия, что делать в данный
момент. Достанет ствол – Дэиль достанет свой и с высокой вероятностью
выстрелит в Хана, а Джисон – это последний человек, которого Минхо станет
подвергать опасности.

– Отойди от него.

– Сначала ты, – облизывается Кан, а после заглядывает за чужое плечо, – Я ведь

тебя помню. Выходи.

В это время Хан поднимается на ноги, прижимаясь как можно ближе к стеклу
позади себя, а после в неверии смотрит на Феликса, мельком отодвинувшего
Минхо в сторону. Он нечитаемым взглядом смотрит на замешкавшегося друга, а
после вопросительно выгибает бровь, будто с намерением разозлить голодного
тигра. Кан уже забывает про Джисона, расплываясь в довольной улыбке.
227/243
– Откуда ты меня знаешь?

– Ну как же, – смеется Дэиль, а потом вмиг приобретает серьезный вид, – Это
ведь ты тот щенок, из-под носа укравший моего альфу, – Феликс округляет глаза
от удивления, на шаг отходя назад, – Именно ты тогда, вместе со своим дружком
нахально обвели все патрули вокруг пальца и привлекли доминирующего
озверевшего, отделив его от друга, – Ученый осторожно подступает ближе, с
нескрываемым недовольством всматриваясь в глаза напротив.

«Причина, по которой на улицах не было ни дневных, ни ночных», – пролетает в

голове ошарашенного Хана, когда он вспоминает события минувших дней.
«Причина, по которой мы с Минхо спокойно дошли до метро, избегая
мародерских машин».

– Все дело было в появлении альф? Вы вели их на Восток с помощью фордов? –

спрашивает Джисон, и Дэиль заинтересованно оборачивается, отлично понимая
суть вопросов.

– Да.

И все последующие слова будут лишними. Хан раскрывает в удивлении рот: они
могли напасть в любой другой момент, но задерживали время до последнего? Но
больше всего его убивает их неосведомленность, из-за которой вся
телевизионная башня могла пасть раньше, чем любой из них мог себе
представить, но Странники решили терпеть, нагло смеясь Хану в лицо, будто
изображая из себя дурачков? Но…

– Почему ты не отдал приказ об устранении еще тогда, после моей второй

встречи с Грегори? – твердым голосом спрашивает парень, подходя практически
вплотную; на секунду ему кажется, что весь страх испарился сам по себе,
оставляя лишь горестное осознание правды.

– Не хотел.

– «Не хотел»!? – встревает Минхо, также вливаясь в суть разговора.

– Вся суть Грегори в достижении величия, репутации, – вздыхает Дэиль, не сводя

глаз со вставшего напротив него Хана, который теперь закрывал обоих своих
друзей, – Он хотел прибрать к рукам необузданную силу и своеволие
«мародеров», – нарочно выделяет он последнее слово, усмехаясь, – Ему нужна
власть, а мне – шоу.

Джисон смотрит на него искоса, мельком глядя назад, чтобы убедиться в

сохранности ребят, а после вдыхает полной грудью, чувствуя противную вонь
тухлятины, и морщится. Единственная задача, которая сейчас стоит перед ним –
это сохранение нейтралитета.

– Чего ты желаешь? – спрашивает Хан, невесомо отдаляясь от руки Минхо,

медленно тянущейся к его собственной.

– Правильно будет спросить, в чем же будет заключаться твоя выгода? –

расплывается в надменной улыбке Ученый, и вновь облизывается, смачивая
полные потрескавшиеся губы слюной, а после кивает в окно, откуда можно в
228/243
полной мере рассмотреть Пункт, – Я могу убрать всех озверевших за один раз,
если ты согласишься на небольшую авантюру.

– Нет, – подает голос Минхо, ловя на себе обеспокоенный взгляд

стушевавшегося Феликса, – Ни на что соглашаться он не будет.

– Готов ли ты пожертвовать собой, чтобы все остальные выжили? – Дэиль

игнорирует Минхо, смотря прямо в суженные глаза Джисона, который также ни
на что не обращает внимания, кроме приклеенного к себе настырного взгляда, –
Убежишь – спасешься.

– Ты предлагаешь мне приманить к себе их? – спрашивает Хан, ни на йоту не

дернувшись, – Бежать от орды, чтобы они, – он кивает сначала за спину, а после
на телевизионную башню, облепленную тварями, – Выжили?

За окном раздается залп выстрелов, громом разносящихся по помещению, и все

присутствующие вмиг устремляют взоры вверх, отчего Джисон улыбается,
отдаленно видя стоящих Хенджина и Сынмина. По асфальту распластываются
несколько озверевших, с продырявленными пулями телами. Один из них вяло
перебирает конечностями, а после останавливается, складывая голову на земле.

– Не вижу причины твоего ликования, – Хан даже не замечает, как Ученый

вплотную приближается к его уху, и парня охватывает неприятная дрожь, – В
любой момент я могу сделать так, что их станет в десятки, сотни раз больше, –
Минхо, кажется, внимательнее требуемого наблюдает за всеми движениями
Дэиля, – Они вылезут из канализации, спустятся с многоэтажек, пробьют слой
земли над своей головой, придя на зов своего лидера, – Джисон понимает, что
Кан имеет в виду альфу, – А после построят из себя живую лестницу,
перебравшись через жалкое ограждения. И вам конец.

– Я сделаю это.

И дело совсем не в самоотверженности или необузданном желании защитить

тех, кого с недавнего времени только начал считать своей семьей. Вся причина
кроется в эмоциональных страданиях Джисона, когда находясь рядом с ними, он
осознавал, что из раза в раз подвергал их неминуемой опасности. Он поднимает
смиренный взгляд, смотря прямо в глаза Дэиля, и прислоняется ртом к чужому
уху.

– Где он? – Хан подразумевает и альфу, и место, в которое ему нужно бежать.

– Склады на Востоке, – нагло усмехается Ученый, а после также тихо

продолжает: – Тебе придется на своих двоих перебраться через весь Гринвей и
погромы, чтобы выжить.

«Ты этого не допустишь», – грустно улыбается Джисон, но утвердительно

кивает, разворачиваясь, но наталкивается лишь на изумленные лица Минхо и
Феликса, которые будто в неверии пялятся на него из-под отросших челок и
грязных запыленных ресниц, смотря так пронзительно, что у Хана сердце от
боли раз за разом сильнее сжиматься начинает.

Но он упорно молчит, чувствуя превосходство стоящего позади человека,

которое пропитывает воздух и пробирается под самые ногти, загоняя будто
занозы в самое мясо, и прокручивая их внутри, вороша замерзающую кровь.
229/243
Джисон глубоко вдыхает и пытается здраво оценить ситуацию; если же он
побежит, то Дэиль, со стопроцентной вероятностью, пойдет следом, а ребята
смогут вновь попасть в Пункт. Но каков шанс, что при этом выживет сам Хан? На
самом деле, он старался не думать о плохом и, наоборот, прогнозировать
благоприятные ему последствия от столь бездумного поступка.

– Зачем? – лишь спрашивает Минхо, стеклянными глазами смотря на фигуру

Ученого, частично скрытую во тьме, но Джисон поджимает губу, а после, словно
не замечая людей вокруг, направляется в сторону выхода, невесомо толкнув
старшего плечо, и медленно проведя ладонью по чужим безвольно-повисшим
пальцам.

– Мне очень жаль, – шепчет он возле уха остолбеневшего Феликса: в какой-то

мере, но человек, совершенно не знакомый с азиатской кухней, полностью
осознал и вину своего поступка, из-за которого все докатилось до немыслимых
масштабов, – Прошу, прости меня.

На улице стало еще холоднее, но Хан вытягивает руку вперед, и ловит первую
снежинку, спустившуюся будто для того, чтобы затушить разбушевавшийся в
его душе пожар, и покрыть белоснежной пеленой все им сотворенное. Парень
смотрит вверх, не обращая внимания на рыки озверевших в нескольких десятках
метрах, а следом делает первый шаг вперед, рвано косясь назад: ему казалось,
что кто-то непременно выбежит следом, возьмет за руку и скажет, что все это –
только глупый сон, но ничего не происходило. В окне небольшого магазина он
по-прежнему видел лишь тот насмешливый взгляд Дэиля, который сопровождал
его на протяжении не одного кошмара.

И будто по велению сил свыше он понимает, что это – конец. И каков будет его
прогноз – решит время. Джисон закрывает за собой дверь, проходит еще
несколько метров в сторону телевизионной башни и свистит, собрав все
оставшиеся силы в кулак.

Хан, видать, приходит в себя только после того, как видит омертвевшие
взгляды, прикованные к себе, и замечает какое-либо отсутствие шевеления этих
уродливых тварей, ранее отчаянно нуждающихся в том, чтобы попасть внутрь.
Только вот парень понимает, что не будь у Ученого возможности контролировать
движения альфы, то черта с два, а не шанс, что они вообще услышали бы свист.
И только сейчас до Джисона доходит мысль, что пора бежать, и он резко
разворачивается назад, фокусируясь на обломках восточных зданий. Огня как и
не было; вместо него лишь клубы оседающей пыли и сажа, крупными хлопьями
скатывающая по разломам на заснеженную землю.

Главное – смотреть под ноги.

Главное – дать им шанс спастись.

Только вот Хан не учел одного: бешено-колотящегося сердца, которое будто

выпрыгивает из груди, мертвым грузом норовясь упасть замертво под дрожащие
ноги. Но вот зубы бьются друг о друга не от страха, пробирающего каждое
нервное окончание, а из-за холода, резко распространившегося по всему телу. И
в тот момент, когда рычание становится достаточно громким, чтобы не
прислушиваться – Джисон отталкивается от земли, краем глаза замечая лишь
опустившуюся вниз ручку. Каких-то чертовых несколько секунд, и всего этого
могло не произойти. Почему-то парень был в этом отчетливо уверен, когда уже
230/243
со всех сил маневрировал между небольших домиков, скрываясь за
металлическими оградами и бетонными стенами, соединяющие жилые здания.

Главное – не процесс, а моральная подготовка. Хан с крахом провалил этот

экзамен.

Он бежит, видя перед собой лишь цель, но совершенно не замечая путей ее

преодоления. Он также уверен в том, что МакКевин выжил, и сейчас находится
именно в том месте, куда Дэиль и послал Джисона, но парня это совершенно не
волнует, ведь бегущая позади толпа – это угроза намного больше, чем жалкие
мародеры, которых можно вывести на эмоции или оттянуть время, чтобы
прожить на минуту или две больше. А вот восставшие так просто ждать не
станут, если это не ночной, в полной мере осознающий свои преимущества в
пустом или замкнутом пространстве.

Бежать, бежать, бежать.

Бежать подальше от проблем, от непосредственного их решения, от

собственного отражения в зеркале, скрывающего не более, чем загнанную в
угол одинокую душу, рвущую на себе остатки ткани, и в отчаянии вырывающую
жалкий клок скопившихся в теле эмоций. Бежать от мира, от ситуации на
острове, от Ученого, который, особо даже не напрягаясь, смог загнать Хана в
ситуацию, где положительная концовка является не лучше отрицательной.
Только вот он не учел того, что для Джисона есть лишь одна – нейтральная, и
вот она в полной мере отображает весь тот кошмар, который творится в его
жизни.

Острые снежинки полосуют порозовевшую кожу, только вот парню все равно. Он
старается не открывать рот из-за недостачи кислорода, ведь есть высокий риск
подхватить инфекцию, поэтому остается лишь твердым взглядом смотреть
вперед, замечая лишь одиноко-стоящие овощные деревянные лавки, фургончики
с мороженным и не менее потрепанные разноцветные вывески, некогда
пестрящие всеми цветами радуги, а сейчас заплывшие грязью и покрывшиеся
еле-различимой ржавчиной.

Главное – это выложиться по полной, чтобы смело сказать, что ты хотя бы

постарался.

Сзади слышится стук сотен засыхающих ног, полосующих землю

отвратительными черными пятнами, которые медленно растекаются меж
трещин, затекают в водосточные сливы и пропитывают припавший снегом
асфальт приторным запахом гнили. Хану кажется, что с каждым новым шагом он
повышает возможность утонуть в этой субстанции и навсегда быть погребенным
под завалом пожирающих его трупов. Он еще сильнее отталкивается от земли, а
после резко сворачивает на Юг, изменяя траекторию. Джисону несказанно
повезло, что взрыв не задел тех районов, где он и его друзья любили гулять в
относительной прохладе, скрываясь от палящего солнца. Мысли о них спустя
долгое время вновь доставляют боль.

«Прямо как тогда», – проносится в голове Хана, а после перед глазами

предстает картина сухих гринвейских улиц и знойной жары, а после – одинокий
отель, где на самой крыше сидит тот, ради кого в будущем не жалко будет и
умереть.

231/243
Позади все отчетливее слышится чавканье. Озверевшие кубарем катятся по
земле, сбивая своих сородичей с ног, но даже такие заминки не замедляют их
скорость, а лишь прибавляют маневренности, поэтому петлять между домов уже
не кажется хорошим вариантом. Джисон выбегает на широкую улицу, вдоль
которой еле-заметно светятся разбитые фонари, а сверху их накрывают кроны
пожелтевших деревьев, потерявших былой алый раскрас двухмесячной
давности. Зима приближается все ближе, но парень уже не уверен в том, что
сможет запечатлеть ее собственными глазами.

Сможет ли кто-то из них?

Под ногами мельком начинают попадаться разворошенные камни, а сам Хан

тяжело дышит, пересиливая свои возможности, чтобы сделать каждый
последующий шаг, только вот получается все это из рук вон плохо: кофта
свисает с плеч, но парень слишком сильно увлечен, чтобы избавиться от
ненужного груза, а ноги горят неистовой болью, ядом проходящейся по мышцам
всего тела, и напряженным рукам, в частности. Но перед глазами лишь
серебристая полынь. Джисон даже не понимает, что смотрит на покрытые
снегом небольшие туи, и лишь слабо улыбается от мысли, что на острове все еще
осталась жизнь.

Только вот ее никогда и не было.

Гринвей – развлекательный город, где только коренные жители заселяли

небольшие домики на обочине, а все остальное – новостройки, построенные
специально для тех, кто решил погостить здесь подольше. Хан уже и не
вспоминает, что когда-то приехал сюда с целью отдохнуть после прошедших
экзаменов на подтверждение квалификации, а сейчас вынужден каждый день
бороться не только с восставшими, но и с самим собой, чтобы окончательно не
загнить в этом убогом месте. Вдалеке все четче начинают прорисовываться
развалины, величественно стоящие в ряд.

«Покажи мне хотя бы одного человека, который бы добровольно пошел в руки к

смерти», – вспоминает свои же слова Джисон, и иронично кривится в подобии
улыбки.

Ноги устают все сильнее, а дышать с каждым вдохом все сложнее, только вот
даже увиденные впереди склады совершенно не приносят никакого
удовлетворения или расслабления. В эту минуту Хан отдал бы все, чтобы бежать
вечно, а не прямо в руки к Ученому и Грегори. Эта безысходность, наполняющая
его организм с каждым разом все больше и больше – медленно, но верно убивает
все то, что было ранее кропотливым путем выстроено вместе с ребятами из
Пункта. Теряется прежняя уверенность в своих действиях и Джисон понимает,
что не испытывал этого чувства уже очень долгое время.

Все внутри плавится под нескончаемым напором чувства вины и осознания, что
из-за ранней встречи Хана с Дэилем, рушатся жизни тех, кто так или иначе был
парню до ломки в костях дорог. Под ногами было не так много обломков: скорее
всего, причина крылась в том, что все здания ушли вниз, а не валились в
сторону, поэтому Джисон смог добраться до складов, минуя места завалов; он
все еще помнил расположения веток метро, про которые ему некогда
рассказывал Минхо.

Через мгновение парень всем телом наваливается на железные двери, дергая

232/243
ручку, а после оборачивается назад и видит орду, сотрясающую землю. За время
его «марафона» к тварям присоединилось еще несколько десятков озверевших,
но такой расклад совершенно не радовал обезоруженного Хана. Он даже не
заметил, когда выронил Дротик, но понял это, прощупывая бедра на наличие
ствола в кобуре. Ожидаемо, пусто.

За спиной раздается щелчок, и только Джисон вновь вспоминает спасшего его

Минхо, как за шкирку внутрь склада его затягивает МакКевин, который сначала
смотрит на развалившегося на полу гостя с вопросом в глазах, а после
открывает рот от испытуемого удивления.

– Ты! – вскрикивает мужчина, присаживаясь перед Ханом на корты, – Я так и

думал, что ты и есть Джисон!

– Мистер очевидность, – парень проводит ладонью по губам, вытирая

скопившуюся слюну, а после встает с места, смахивая пыль с порванных штанов,
– Убери этих тварей, – его взгляд темнеет, а рука показывает на закрывшиеся
ворота склада.

– По-прежнему умен, – усмехается Грегори, пока Джисон рассматривает

прикованного к стене альфу, жадно машущего скрепленными металлом
челюстями, – Только не говори мне, что не осознаешь, в какой ситуации сейчас
находишься?

– Мне не о чем с тобой разговаривать, – еще жестче отвечает Хан, облизывая

взглядом ссутулившуюся фигуру напротив, а после нагло усмехается, –
Иерархическая система давно себя изжила, не считаешь?

– Ты назвал меня прихвостнем? – скалится МакКевин, подходя ближе, и

откидывая сгоревший фильтр потушенной сигареты в сторону, – Совсем страх
потерял?

– Ты удостоился этой чести, – Джисон уже, кажется, даже не контролирует

вырывающиеся из его глотки слова, а после протяжно моргает и даже не
замечает кулака, приземлившегося точно на его скуле.

***

Боль расползается по всему телу, минуя только онемевшие конечности. Вокруг,

что можно понять, даже не открывая глаз, холодно. И этот мороз пробирается
под все еще чувствительные участки кожи, заполняя ее противным ощущением
оцепенения и обездвиженности. Горло дерет, и от этого становится лишь хуже,
когда Хан открывает глаза и видит лишь бесконечную снежную даль. Через
минуту он вновь моргает и понимает, что все до этого – лишь галлюцинация, а
сам он развалился на полу внутри того же склада.

В нескольких метрах от себя он видит дыру в бетонной кладке и круг снега,

медленным шагом падающий с неба, только вот на большее сил совершенно не
хватает, а какое-либо движение выбивает из колеи. «Больно», – только и может
подумать Джисон, прежде чем пошевелить руками, но сам он будто
подсознательно уже понимал, что ничего не выйдет: запястья переплетены
между собой веревкой из натуральных волокон, которая неприятно впивается в
кожу, оставляя еще большее жжение от лишнего шевеления.
233/243
Лицо саднит. Во рту Хан чувствует привкус собственной крови, но рвано
вздыхает, когда понимает, что в остальном все в порядке. Разве что умереть от
переохлаждения – можно отнести в категорию «нормально». Парень сплевывает
темно-красную слюну в сторону, а следом протяжно сглатывает, ощущая
нарастающую терпкость. На самом деле Джисон соврал. Все куда хуже, чем
можно себе представить: вокруг ни единой души, сам он сидит в полной
неосведомленности, а сзади, словно постепенно, крадется паника, ранее
нарастающая лишь в мерах допустимого, но сейчас Хану кажется, что в любой
момент он не выдержит, и точно расклеится.

В любой момент можно сдаться, и никто не имеет права посчитать тебя слабым.

Что-то невесомое полосует порозовевшую кожу, отчего Джисон сжимает зубы, с

усилием подбирая под себя окоченевшие ноги: он надеется, что это хоть как-то
облегчит ноющий зуд в икрах и ступнях. Он дезориентировано осматривается
вокруг, не замечая чьего-либо присутствия, а следом дергает руками, но в тот
же момент шипит от боли. Он еще раз глубоко вздыхает перед тем, как
полностью разлепить веки и осмотреться.

Он уже и раньше приметил альфу, но в этот раз выдался шанс рассмотреть его
получше. Озверевший был прикован прямо напротив самого Хана, только на
расстоянии чуть ли не десятка метров. В какой-то мере от этого становилось
спокойнее, только вот приглушенный рык все еще отдавался эхом в
затуманенной голове, вызывая непрошеные спазмы. До ужаса хотелось вытереть
лицо: Джисон чувствовал засохшую кровь и комки грязи, прилипшие к щеке.
Пыль осела и на губах, поэтому парень кривится, когда вновь сплевывает кровь в
сторону.

– Джисон-и, – слышится где-то позади, а Хана дрожью прошибает.

И парень даже не понимает, откуда идет звук, а сил обернуться или

внимательнее осмотреться по сторонам у него нет. Только вот страх,
зародившийся в самом сердце, медленно пробирается под самые ребра,
сдавливая сердце, замедлившее свой ход. Джисон протяжно сглатывает,
напрягшись всем телом, а после перед ним предстает Дэиль, вышедший прямо
из-за его спины. Мужчина становится напротив Хана, гадко усмехаясь.

– Беспомощный, – шипит он прямо в чужое лицо, проводя пальцем по чужой

щеке и смахивая остатки крови; Джисон резко дергает головой в сторону, сжав
челюсти, – Ты просто ребенок, но, должен признаться, – Кан наклоняет голову,
облизываясь, – Что ты способен на гораздо большее, чем все эти недомерки
вместе взятые.

– Мы бы никогда не сработались.

– А нужен ли ты мне? – хмыкает Дэиль, – Даже с таким репертуаром и

жизненными ценностями ты все еще остаешься зависимым от собственных
чувств, – он с жалостью вздыхает, – В ином случае мы бы поладили с самого
начала, Джисон-и. И точно не дошли бы до таких крайностей, – Ученый лукаво
смотрит на тяжело-вздымающуюся грудь Хана и его постепенно леденеющее
тело.

– Что тебе от меня нужно?

234/243
– Ты ведь и сам знаешь ответ, – Кан хмурится, а потом резко скидывает с плеч
Хана свисающую кофту и приподнимает футболку, кратко большим пальцем
оглаживая затянувшийся шрам, – Тебе этого мало было? – будто с грустью
спрашивает мужчина, выглядывая из-под опущенных ресниц, и всматриваясь
прямо в чужое лицо.

– Пошел к черту, – шипит Джисон, чувствуя тепло на животе.

Только вот Ученый не отвечает. Он поворачивается назад, проверяя сохранность

ревущего от безнадеги альфы, а после достает из-за пазухи точеный пистолет,
словно блестящий в свете утреннего солнца. Дэиль прикладывает дуло к чужому
бедру, не сводя глаз с Джисона, и наблюдая за его эмоциями.

– Ты этого не сделаешь, – только и может выговорить Хан, тяжело сглотнув.

– Почему? – тихо спрашивает Кан, а следом продолжает: – Вдруг осмелел?

Птенец ощетинился? – посмеивается тот, – Так что же помешает мне сейчас
пустить тебе пулю в ногу? – лицо Джисона бледнеет, а рот открывается в немом
вопросе, – Ни-че-го, – по слогам выделяет Ученый, прежде чем спустить курок.

По складу разносится гортанный вопль, сочетающей в себе ужасающую хрипоту

и протяжный стон, отбивающийся от бетонных стен словно теннисный мячик от
игрового поля. Хан резко дергается, а импульс боли проносится по всему телу,
вызывая то тошноту, то желание потерять сознание, чтобы избавиться от этого
кошмара наяву; у него даже нет возможности зажать рану руками, и Джисон
вынужден лишь глотнуть проступающие слезы и закинуть голову наверх, плотно
сомкнув дергающиеся веки.

– Нужно было еще тогда подрезать тебе крылышки, – только и говорит Дэиль,
вставая.

Через мгновение на склад вбегает Грегори, ошарашенный представшей перед

ним картиной. Он в ужасе смотрит на расплывающееся на полу пятно и Кана,
держащего в руке ствол. МакКевин быстро понимает, что к чему, а после
твердым шагом идет к Джисону, снимая с себя рубашку и, подойдя ближе,
склоняется над бьющейся в судорогах чужой ногой, укоризненно смотря на
Ученого. Даже открывший на миг глаза парень не понимает, почему Грегори
сейчас ему помогает, а не стоит рядом с Дэилем, надменно улыбаясь.

В следующий момент МакКевин заходит за железную колонну и достает

раскладной нож, разрезая впившуюся в запястья Хана веревку, и спустя минуту
переводит взгляд на Кана.

– Он же ребенок.

– Ребенок, ставший зачинщиком смертей всех тех, над кем ты хотел властвовать.

– У них была равная возможность сбежать с нами, но они ею не воспользовались,

– продолжает напирать Грегори, аккуратно положив руки Джисона вдоль его
тела, – А он, – мужчина показывает на практически неподвижное тело Хана, –
Такой возможности не имел.

– Он убил всех Странников, включая Ханыля и Борама, а ты намереваешься его

235/243
защищать? – нервно посмеивается Дэиль, подходя на шаг ближе, – У тебя с
приходом зимы мозги застыли?

– У них всех был шанс сбежать, – скалится МакКевин, заканчивая перевязку

окровавленного бедра, – А ты все это время давал ему время, чтобы так просто
избавиться? Раз уж пошел разговор, то ты сам виноват в том, что раньше не
воспользовался альфой.

– Ты действуешь мне на нервы, – только и говорит Ученый.

В следующий момент по складу проносится залп выстрелов, а следом и тело

Грегори падает замертво на пол. Джисон от неожиданности распахивает веки, а
после смотрит на лицо МакКевина, чьи зрачки направлены прямо в его
испуганные до ужаса глаза. Хан хватается затекшими руками за плечи, и мигом
отворачивается в сторону, избавляясь от желудочного сока. Он протяжно
кашляет, но отсутствие какой-либо боли в ноге совсем его не смущает:
подействовал адреналин, но через какое-то время все ощущения накатят с новой
волной.

– В прошлый раз ты был несколько эмоциональнее.

Но только вот Джисон больше ничего не слышит. Он лишь вяло осматривает

стоящего напротив мужчину, а после прикрывает глаза, выпуская холодный пар
изо рта; и если не смотреть на ногу, то кажется, что с Ханом все в порядке,
только вот в его голове бушует ураган, вырывающий деревья с корнем. Запястья
противно ноют, а бедро, хоть и отдаленно, но отдает пульсацией в мозг.

И он понимает, что умрет.

«Я действительно больше не увижу их сплетенных пальцев», – думает Джисон,

корчась от ощущения пристального взгляда на себе.

Ему ужасно больно, но не от огнестрельной раны или обморожения: ему больно

от того, что все люди из Пункта пострадали именно из-за него. Что именно по
вине Хана Феликс больше не увидит Чанбина, а отношения между Минхо и
Кристофером больше никогда не станут прежними; на самом деле даже сам
Джисон только и мог догадываться о том, какая у них была дружба. Он даже
этого не узнает. Было ли все, происходящее в телевизионной башне, ложью?

– Почему ты смеешься? – слышит он скрипучий голос Дэиля, приблизившегося к

чужому лицу.

– Теряешь хватку? – в ответ тихо говорит Хан, даже не открывая глаз, – Когда ты
стал состоять из одних только вопросов?

«Я больше не смогу взять у Хенджина уроки стрельбы или заставить Сынмина

исполнить свое обещание: научить меня разведке».

Кан даже не предупреждает, перед тем как ударить Джисона по лицу. Парень
камнем падает набок, утробно рыча из-за воспалившейся раны. Только вот ему
по-прежнему все равно. Он сворачивается на холодном бетоне подобием
эмбриона, прижимая к себе заледеневшие руки, а после пытается согреть их
собственным дыханием, но изо рта вырываются только хрипы, вперемешку с
болезненными стонами. Щека ноет, Хан чувствует на ней следы от ногтей.
236/243
– Ты ведь знаешь, что я могу тебя убить?

– Так убей, – Джисон хотел бы пожать плечами, только сил совсем не осталось.

– Не сейчас, – расплывается в надменной улыбке Ученый и в момент оказывается

подле парнишки, нависая над его побледневшим лицом, – Пожертвовал другом,
чуть ли не собственноручно сжег моих людей, убил своими руками нескольких, –
поочередно загибает он пальцы, вскользь смотря на кровь, стекающую по
чужому лицу на шею, – Кто из нас больший монстр?

– Тот, кто получает от содеянного удовольствие, – хрипит из последних сил Хан,

рвано вдыхая холодный воздух, словно оседающий в легких слоем льда.

Джисон всегда быстро принимал реальность. И смотря на дыру в потолке, он

лишь вспоминал пережитое. Поцелуи Минхо на ночь, притчи Чонина о его
беспечности, краткие мягкие взгляды Хенджина, улыбка Сынмина – все это
делало Джисона счастливым. Все это заставляло его просыпаться по утрам и
верить в то, что он на что-то способен, только вот… «Отвратительный». Эти
слова Ли твердым валуном стояли в голове, рассекая нейроны. И от этого было
намного больнее, чем от простреленного бедра.

– Не хочешь попробовать что-то интересное?

Хан медленно открывает глаза, замечая перед собой лишь чужие ноги. Он
чувствует себя так, будто его тело шинкуют на мелкие кубики, только вот эта
боль не утихает, когда машинка выключается, а разгорается с новой силой,
словно мосты вместе с собой сжигая. Зрачки заплыли из-за слабости, только вот
в этот же момент Дэиль хватает его за шкирку, откидывая спиной в железную
балку. От резкого столкновения в глазах темнеет, а изо рта рвется стон.

Кан приближается к скорчившемуся лицу, надменно усмехаясь, а следом

вдавливает палец в пулевое ранение, слыша, как бурлит вытекающая кровь.
Джисон застывает в немом крике, пытаясь убрать ногу, но только делает себе
хуже, когда кладет руку сверху ладони Ученого. Мужчина склоняет голову
набок, внимательно всматриваясь в чужие глаза, наполненные тем отчаянием,
которое он так стремился увидеть.

– Ты такой же, как я, Джисон-и, – шепчет он, – Только с установленными

моральными границами и правилами, которыми ты сам себя ограничиваешь, –
парень практически не разбирает ни единого слова, сосредоточившись на
ощущениях; кажется, что все тело ниже пояса начинает постепенно неметь, –
Почему ты выбрал чувства?

– Потому что когда-то их выбрали… выбрала вся моя семья, – голос Хана
искажается до неузнаваемости, а чтобы расслышать его речь, Дэилю приходится
наклониться чуть ближе, – Я не собираюсь быть бастардом среди тех, кто
взрастил во мне короля.

Воздух будто становится тяжелее, когда Кан коротко хмыкает и отходит в

сторону, оставляя Джисона наедине с самим с собой. Кровь противно липнет к
шее и щекам, а руки трясутся на манер начинающейся эпилепсии, только вот
Хан сжимает их в кулаки и все сразу прекращается. В голове вновь бразды
правления занимают разум ровно до того момента, пока Ученый не возвращается
237/243
обратно, со снисходительной улыбкой на лице и металлической миской в руках.

– Знаешь, что это? – он кидает емкость прямо к ногам бессильно-развалившегося

Джисона; тот даже взгляда опустить не может, – Это мясо. Человеческое, –
добавляет Дэиль, наблюдая за резкой сменой эмоций на чужом лице; Хан
распахивает веки в неверии, даже не обратив внимания на боль в мышцах, и с
недоумением смотрит на Кана, – То самое, из метро, – беспечно добавляет он,
присаживаясь напротив, – В основном срезанное с рук.

– Нет, ты не посмеешь.

– Они кричали и бились в припадках, слезно умоляя меня остановиться, –

продолжает Кан, – Но их стоны были столь сладостными, что я просто не мог,
понимаешь? Кожа детей была особенно мягкой, а женская так и намеревалась
выскользнуть из рук из-за обилия пота.

– Прекрати!

– И ты попробуешь каждый из этих кусочков, – завершает свою речь Ученый,

приводя Джисона в звериный ужас; его зрачки расширяются, и кажется, что
Дэиль видит это даже за пеленой крови, – И умрешь либо от анафилактического
шока, связанного с реакцией на чужеродный организм, либо от прионов,
находящихся в пораженных болезнью Куру клетках, – Хан отчаянно мотает
головой, а сам готов раскричаться от нахлынувших ощущений, – Тебе никто не
поможет. Никто.

И отчего-то Джисон верит ему каждым участком своего тела, пытаясь отползти в
сторону, но рука Кана настигает его быстрее. Пальцы смыкаются на шее Хана,
прибивая ее к стоящей позади балке. Парень от боли закатывает глаза, а после
уже всем своим естеством чувствует кровь, сползающую со лба. И это стало тем
единственным теплом, которое окутало его с ног до головы. Ученый смотрит
укоризненно, смазано проводя пальцем по чужой губе.

– Ты съешь все, – в голосе больше нет той игривости, – Мне надоело с тобой
возиться.

«Неужели это и правда конец?», – спрашивает самого себя Джисон, пропуская

мимо ушей слова Дэиля. И в глазах его постепенно начинает гаснуть огонь.

Кан хватает парня за подбородок, словно змея высматривая оттенки страха на

чужом лице, но видит лишь грусть, обуревающую Хана изнутри. Джисон
дергается, но в его движениях уже нет той прежней ловкости и прыткости,
которая сопровождала каждый его взгляд до этого. Но Ученый даже не застает в
этой унылости того разочарования, которое испытывал несколько минут назад,
при виде его довольного лица. Сейчас он чувствует только непреодолимое
желание отомстить этому наглецу за то, что влез не в свое дело прежде.

Дэиль силой раздвигает чужие челюсти пальцами, марая их в крови и вязкой

слюне, даже не реагируя на сопротивление. Хан упорно пытается убрать его
руки, но делает только хуже, когда Кан ненароком надавливает на чужую шею,
мельком перекрывая Джисону доступ к кислороду. Следом слышится
неразборчивое кряхтение и что-то, напоминающее предсмертный рык
животного. Ученый вновь поднимает его опустившуюся голову, пальцами
сжимая потерявшие свою краску щеки.
238/243
И в этот момент мужчина проталкивает окровавленное мясо в чужой рот. Он с
небывалой трепетностью наблюдает за тем, как чужие зрачки расширяются, а
тело начинает медленно подрагивать из-за нарастающей паники. Но Дэилю все
равно. Хан же внутренне умирает: то, что сейчас находилось у него на языке, до
жути напоминало жесткую телятину и от этого хотелось опустошить свой
желудок еще раз. Он знал, что ест, и поэтому сама мысль о сравнении с мясом
животного доставляла в его мозг только отторжение.

Ученый на секунду ослабляет хватку и Джисон сразу же выплевывает

содержимое на пол, продолжительно откашливаясь. Он ощущает вкус
человеческой плоти у себя в зубах и на деснах, а кровь, расползающаяся по
полу, уже совсем не кажется его собственной. Хан начинает думать, что убийцей
всех этих невинных граждан стал именно он, не пришедший на помощь раньше.
«Мы бы не смогли им помочь», – проносятся в голове слова Чонина, только вот
сам Джисон понимает, что шанс был бы, не дай он Кану выжить в самую их
первую встречу. Но ему не хватило храбрости, чтобы спустить злополучный
курок.

– Я не привык отказываться от своих обещаний, Джисон-и, – шепчет Дэиль ему

прямо на ухо, смиренно улыбаясь.

Хан и сам не замечает, как начинает плакать. Слезы брызгают из его глаз ровно
в тот момент, когда Ученый снова берет его за подбородок, силой прибивая к
металлической балке, а после со слегка сумасшедшей улыбкой смотрит в его
краснеющее лицо, пропитывающееся солью. Из глотки рвутся
неконтролируемые рыдания, сопровождающиеся протяжными стонами и
короткими всхлипами, утопающими в испытуемой всем телом боли. Он
поднимает умоляющий взгляд на Кана, но тот только издает смешок, наклоняя
голову.

В глазах темнеет.

– Теперь ты гораздо больше похож на того Джисона, которого я встретил когда-

то. По-прежнему немощный и ни на что не способный мальчишка, который
только и может, что колоть своим языком посильнее, но кто ты, когда никто не
смотрит? Ребенок.

– Остановись. Хватит, – плачет Хан, пытаясь увернуться от маячащей перед

глазами руки, – Я тебя умоляю, прекрати, – он больше не может сдерживаться и
лишь переступает через собственную гордость. Боль, распространившаяся по
телу, затуманивает разум; он уже потерял слишком много крови.

– Ты больше не так резок, как в магазине.

И даже жалкий вид Джисона не останавливает Дэиля, когда он вновь касается

стучащихся друг о друга зубов и с блаженным выражением лица прямо в глотку
толкает новый кусок, сразу плотно сжимая чужие челюсти. И пересиливая свои
возможности, Хан глотает. Весь живот заходится в спазмах, а горло так и
намеревается словно разорваться на части. Больно. И парень хочет, чтобы эта
боль прошла как можно скорее. Он готов поверить в существование высших сил,
только бы весь этот кошмар поскорее закончился.

«В окопах нет атеистов».

239/243
Ученый сжимает волосы Джисона на затылке, приближая его лицо к своему
собственному, а после будто желчью обливается, шепча:

– Ты не сможешь скрыть своей истинной сущности за личиной необоснованного

мужества.

Удар приходится на затылок с такой отдачей, что перед собой, кажется, Хан
начинает видеть своих праотцов. Все чувства смешиваются в единый комок,
создавая черную дыру, впитывающую все то живое, что в нем еще оставалось.
Руки обессиленно падают вдоль тела, а ноги Джисон уже давно перестал
чувствовать. И теперь он понимает, что в телевизионной башне вряд ли
найдется что-то, что могло бы ему помочь.

«Моя удача подвела меня, Чанбин-хен».

Дыхание замедляется, а сам Хан чувствует, как к горлу подходит тошнота. Все
его тело прошибает ощутимым холодом, а во рту пересыхает из-за нехватки
воды. Он задыхается.

Не проходит и минуты, как по складу эхом проносится выстрел, а рядом с самим

Ханом падает бездыханное тело Дэиля. Его мозг оказался слишком поврежден
для того, чтобы он начал превращаться в озверевшего, но Джисон уже не
испытывает ни злорадства, ни радости, ни сочувствия по отношению к этому
человеку. И только сейчас парень ощущает, что волен закрыть глаза и свободно
вдохнуть с мыслью, что все действительно подошло к концу.

– Хан-и! – рядом с ним на коленях падает Минхо, потряхивая младшего за плечи

и в ужасе смотря на его лицо: заплывшие кровью глаза, порезы на щеках и
кровь, которой буквально залит каждый участок ранее светлой кожи.

И даже сейчас Ли не позволял себе потерять контроль полностью. Он лишь

чувствует, как его руки начинают медленно подрагивать, когда он не слышит
даже чужого дыхания.

– Слишком много крови, Минхо, – стоящий рядом Кристофер кладет руку на

чужое плечо, сжимая губу в тонкую полосу, и с жалостью глядя на друга, – У
него травматический шок. С такими ранами он не выживет. И Чонин ему не
поможет.

Только вот Минхо совсем его не слушает, с отчаянием вгрызаясь своими

пальцами в плечи Джисона, на что тот буквально на миг открывает глаза,
смотря в лицо Ли так пронзительно, что у старшего сердце сжимается от
воспоминаний того, как он с ним обошелся.

– Я люблю тебя.

Это было его первым и последним признанием перед тем, как вновь прикрыть
веки и безвольной куклой свалиться на грудь Минхо в глупой полуулыбке.

***

Минхо сидел напротив двери в лазарет, бесцельно всматриваясь в каждый

240/243
осыпающийся уголок. Его голова была неестественно наклонена, а руки сами
переплетались между собой, пытаясь успокоить дрожь. Рядом сидели ребята, а в
стороне стоял побелевший Феликс, даже не решившийся подойти ближе. Он
предпочел остаться лишь сторонним наблюдателем даже после всего того, что
они вместе пережили.

Но хуже всех выглядел Хенджин. Смотрящему на него Бан Чану казалось, что
парень буквально моментально похудел, а на его лице отобразилось еще
несколько непрожитых лет. Казалось, что все произошло быстрее, чем можно
было себе представить, только вот Чонин находился внутри с Джисоном уже
битых несколько часов. Хан будто всеми силами старался держаться до
последнего, но только первая за все время просьба Минхо заставила Яна
попробовать.

И каждому из них казалось, что все случилось слишком быстро. Пару минут
назад они только разговаривали о предполагаемой встрече с неизвестным на
тот момент Грегори, а сейчас стоят, разбросанные по углам, словно в ожидании
собственной скоропостижной смерти. И в тот же миг сердце Минхо пропустило
удар, когда за стеной послышались поочередные выстрелы. Ли подорвался с
места, а на лице отобразилась нескончаемая горечь. Увидевший это Кристофер
поспешил отвернуться, чтобы скрыть свою жалость. Его другу она сейчас ни к
чему.

– Мне… – вышедшему Чонину сложно говорить, – Пришлось повредить его мозг,

чтобы сохранить тело. Хан Джисон мертв.

– Он… больше ничего не говорил? – тихо спрашивает Сынмин, чьи глаза уже
успели наполниться слезами.

– «Мне очень жаль».

Минхо ничего не говорит. Он сразу отодвигает Чонина в сторону, заходит в

лазарет и закрывает за собой дверь под сочувствующие взгляды, которые словно
будут преследовать его всю оставшуюся жизнь. В помещении отчетливо пахнет
кровью, а пройдя глубже Ли замечает Хана. И он понимает, что младший не
проснется, не обнимет его и не поцелует. Он больше не улыбнется так искренне
и понимающе только ему одному и не скажет, что доверяет. Минхо предал его
доверие своим бездействием и своими необдуманными словами.

Джисон даже с лентой на глазах выглядит красивее всех тех, кого Ли видел
раньше. И даже побледневшие губы совсем не портят лицо, которое стало для
Минхо настолько родным, что он без него больше не может представить своей
жизни. Мужчина подходит еще ближе, замечая кровь под ногтями. Он бы отдал
все, чтобы там оказался простой шоколад или грязь, которую можно смыть в
любой момент, и она не пройдется лезвием по сердцу.

Ли присаживается на стоящий рядом стул и безмолвно утыкается лбом в сгиб

чужого локтя. Холодно. Глаза подрагивают от нашествия слез, и Минхо больше
не пытается их скрыть, ведь в Пункте плачут все. Первая осторожно стекает по
предплечью, а все остальные медленно начинают образовывать соленое пятно,
растекающееся вдоль всей руки. Ли игнорирует нескончаемые подрагивания губ,
когда начинает говорить тихо, неспешно:

– Меня зовут Ли Минхо и мне очень жаль, что я не успел рассказать этого
241/243
раньше, – мужчина вплетает свои пальцы в холодные пальцы Хана, – Я вырос в
семье военных. Мама с папой после моего рождения решили открыть свою
студию по основам борьбы, а там уже свои первые знания приобрел и я, – Ли
безуспешно пытается оттереть присохшие капли крови на ногтях, – Они были
хорошими людьми и жаль, что перед отъездом на Гринвей я не успел
попрощаться. Думал, что скоро вернусь. Наивный, – Минхо вдыхает, свободной
ладонью утерев глаза, – Я никогда не хотел тогда грубить тебе, еще только
после нашей первой встречи. Я боялся, что привяжусь и потеряю, но… Так и
вышло. Кажется, что даже миллион «прости» не смогут исправить одного
«отвратительный», что я высказал тебе в лицо, – Ли отворачивается от Джисона,
словно он на него смотрит в порыве молчаливой ненависти, – Все это время
отвратительным был я сам и не только в глазах остальных, но и в отражении
зеркала. Тогда в метро я сказал, что ты меня изменил, и не соврал. Уже тогда я
понял, что моя отстраненность и безразличие не станут тем рычагом, который
приведет Пункт к безопасности и сделает тебя… счастливым? Глупо это
говорить, правда? – он кидает мимолетный болезненный взгляд на мирно
лежащую без движения грудь и вспоминает, как оставлял на ней десятки
поцелуев; хотел бы оставить еще сотню, – Прости меня, Хан-и. Я был не только
ужасным человеком, но и парнем, в котором ты когда-то по воле случая нашел
свою поддержку. И ты даже представить себе не можешь, как я рад, что ею стал
именно я.

Голос Минхо дрожит.

– Перед тем, как пойти в метро с Чанбином и Феликсом я не договорил, – тихо

продолжает мужчина, нависнув над родным лицом, – «Ты отвратительный, но я
не думал, что способен отвергнуть все свои принципы только ради того, чтобы и
дальше быть с тобой». Я всем сердцем люблю тебя, Хан Джисон, – все тело Ли
содрогается в неконтролируемых припадках, – Люблю за все твои истерики и
срывы, люблю за те единичные искренние улыбки и смех, люблю за неловкие
движения и необоснованную ярость ко всему живому, – мужчина шепчет прямо в
чужие приоткрытые губы, – Я был слишком глуп для того, чтобы понять одну
истину: слова, произнесенные в порыве гнева, ранят намного сильнее, чем
прямолинейность. И ты умер, даже не услышав ответ на свое признание, – Ли
глубоко и часто дышит, борясь с подступающей паникой, – Больше всего в своей
жизни за последние несколько месяцев я не хотел, чтобы ты ушел, думая, что я
тебя ненавижу. Прости меня, Хан Джисон.

По помещению разносится утробный плач, переходящий в откровенные рыдания.

Слезы Минхо орошают лицо младшего, а руки продолжают трясти его плечи в
надежде на то, что он жив. Только вот ничего не происходит. Хан все еще мертв,
а в его мозге несколько пуль. И это навсегда. Ли срывается на крик, чувствуя
шершавость в горле, но это его не останавливает. А под дверью с другой
стороны сидят все члены Пункта, упорно глотая слезы. Он спас их всех. Он стал
героем по-настоящему. Ранее Хан Джисон был не более, чем новичком, но по
истечению времени стал частью большой семьи. Членом Пункта, который не
побоялся пожертвовать собой, чтобы остальные выжили. Но каждый из них знал,
что жертва Хана была напрасной.

Ли выбегает из лазарета и через секунду скрывается за воротами телевизионной

башни, упорно вытирая лицо обеими руками. Его никто не посмел остановить.

– Как скоро он придет обратно? – спрашивает Феликс, смотря на Кристофера.

242/243
– Ты еще не понял? – с грустью в голосе отвечает Бан Чан, – Минхо больше не
вернется.

243/243