1

Автор: Люси Тейлор

Иллюстрации: Джо Болтон
Перевод: Rubrum TepeS и Темная
Верстка и обложка: Темная

Особая благодарность за помощь и советы: Adrax и Aerys

2
 Оглавление
Предисловие 4
Глава 1 6
Глава 2 11
Глава 3 23
Глава 4 33
Глава 5 45
Глава 6 52
Глава 7 62
Глава 8 71
Глава 9 74
Глава 10 80
Глава 11 85
Глава 12 87
Глава 13 94
Глава 14 99
Глава 15 106
Глава 16 110
Глава 17 116
Глава 18 119
Глава 19 127
Глава 20 131
Глава 21 134
Глава 22 139
Глава 23 145
Глава 24 148
Глава 25 151
Глава 26 154
Глава 27 156

3
 Предисловие
А вампиры могут… ммм… трахаться?

Ну, не совсем. Они могут имитировать половой акт, заставляя кровь прили-
вать к соответствующим частям тела, но ни один вампир не сможет зачать
и выносить ребенка. На самом деле, хотя сородичи и способны заниматься
неким подобием секса, они не получают от него особого удовольствия.

Зачем тогда выпускать книгу, посвященную вампирской эротике? Ответ

очевиден. Образ вампира ассоциировался с чувственностью и сексуально-
стью еще с тех пор, как его переосмыслил Доктор Джон Полидори. Бай-
рон, будущий кумир любителей вампиров по всему миру, вдохновил Поли-
дори на создание Лорда Рутвена. До этого в народном творчестве вампиры
представлялись безмозглыми кровососущими мертвецами. Переосмыслив
этот образ, Полидори дал толчок новому восприятию вампиров как глав-
ных персонажей готической и романтической фантастики. Взять хотя бы
порочную страсть Кармиллы Шеридана Ле Фаню, или хищническую жесто-
кость графа Кальденштайна Фредерика Коулса и элегантное очарование
Дракулы Брэма Стокера. Даже в наш аморальный век вампиров наделяют
привлекательными чертами характера. Дракула Гэри Олдмана из фильма
Копполы «пересек океаны времени» ради своей возлюбленной. Том Круз и
Брэд Питт попрали рамки дозволенного, продвигая гомоэротизм в «Интер-
вью с вампиром». Да даже порно-королева Трейси Лордс выглядела завора-
живающе-мрачно, прежде чем ей отрубили голову в «Блэйде».

Vampire: The Masquerade последовала примеру своих предшественников.

Выпущенная в 1991, она привнесла большую чувственность в сферу, где
сексауальные взаимодействия ограничивались выбором пола в чарлисте.
Ролевые игры живого действия, особенно связанные с вампирами, пошли
дальше - иногда секс происходил в реальности, не ограничиваясь игровы-
ми рамками. Секс – по крайней мере, метафорический, прикрытый вам-
пирской жаждой крови – поборол традиционный для настольных игр стес-
нительный трепет, долгое время преобладавший в сфере НРИ. С помощью
древних, бледных и изящных андрогинных кровососов…

В конце концов, я должен признаться, что мы смухлевали при написании

данной книги. Не вдаваясь в подробности вампирской физиологии, скажу,
что сородичи могут участвовать в различных половых сношениях, хотя это
зачастую и не приносит никакой пользы. Какой в них тогда смысл? Если
уж вы готовы повременить со скепсисом и поверить в существование вам-
пиров, то легко сможете представить, как они предаются спонтанным и
бессмысленным действиям.

Именно поэтому мы попросили Люси Тейлор написать эротическую новел-

лу по вампирам.

Известная благодаря ужасающей остроте, которую она привносит в сек-

суальные образы, как в невероятно страстные, так и в самые жестокие и
примитивные, она оказалась наиболее подходящим кандидатом, способ-
ным воплотить страх и похоть в истории, достойной серии Vampire Origins.

4
Шокирующий рассказ “The Safety of Unknown Cities”, ставший ее дебютом,
выиграл премию Брэма Стокера в 1996 году, и она даже написала корот-
кое предисловие для серии Wrath – одним словом, мы не могли мечтать о
лучшем авторе. И все же, несмотря на наше разрешение, Люси не наруша-
ла общих правил: Когда Вы будете читать эту книгу, то заметите, что ни
один вампир в ней не получает наслаждения от процесса соития. Соро-
дичи в рассказе Люси понимают, что секс - всего лишь средство достиже-
ния цели, будь то попытка запугать или соблазнить: они извлекают из него
лишь эфемерное удовольствие, в безуспешной попытке восстать против
своих немертвых тел.

Мы без раздумий решили, что именно Джон Болтон должен выполнить ви-
зуальную часть проекта. Как один из выдающихся творцов в жанре вам-
пирского фэнтези, он способен придать ненавязчивый соблазнительный
оттенок тому, что иначе могло бы посчитаться чем-то гротескно-жестоким.
В конечном итоге, вампиры являются воплощением фантазий о насилии,
но сочные образы Джона точно не оставят Вас равнодушными. Кроме того,
он работал с нами и ранее - он хорошо знаком с серией Vampire. Начиная
иллюстрированными разворотами знаменитых «Темных веков», обложками
для «Libellus Sanguinis» и заканчивая страницами исправленного издания
«Vampire: The Masquerade», Джон привнес значительный вклад в современ-
ный облик игры. Более того, работа Джона с White Wolf – лишь малая часть
его портфолио. Создав множество произведений за свою продолжитель-
ную карьеру, он успел поработать над визуальным адаптациями «Вампира
Лестата», «Книгами Магии» Нила Геймана и еще бессчетным числом других
книг. Работы Джона даже отдельно печатались на коллекционных открыт-
ках.

Без лишних предисловий, вот, что мы для Вас приготовили: захватываю-

щая проза и яркие иллюстрации в атмосфере одной из успешнейших роле-
вых игр в истории. Так что, пожалуйста, продолжай, дорогой читатель: я
больше не смею тебя задерживать. Надеюсь, прочтение этой книги прине-
сет столько же удовольствия, как и работа над ней.

Погрузись же в кровавую тьму, что таится внутри.

5
 Глава 1
Шпили.

Тонкие, как веретено, украшенные резьбой церковные шпили возвыша-

лись высоко над ее головой, когда она, изувеченная, лежала на спине.

Это было первым из вернувшихся воспоминаний.

После этого – кровь. Ее кровь. Так много крови, что она больше не могла
видеть ни шпилей, ни нечеловечески-прекрасного лица мужчины, нависав-
шего над ней и наблюдающего за теми, кто истязал ее сейчас. Неустанно,
извращенно, мучительно.

Всего их было пятеро: трое мужчин и две женщины. Время от времени они
сменяли друг друга, иногда объединяясь в попытках придумать новые спо-
собы извести свою жертву. Они были не так красивы, как наблюдатель, но
в их чертах прослеживалась некая схожесть – дьявольское веселье в гла-
зах, соблазнительные изгибы губ. Некая плавная, змеиная медлительность.
Будто они были членами одной семьи, делили одно проклятие.

Резкий, радостный смех раздавался, пока она корчилась на земле. Ее ло-

дыжки схватили, ноги раздвинули и широко растянули наподобие дуги, го-
товой вот-вот надломиться. Челюсть грубо вывихнули, а над ртом жестоко
надругались в то время, как другие использовали свободные части ее тела.
Ее отымели во все возможные места, а потом, когда им это наскучило,
они образовали новые, неестественные отверстия, которые они могли бы
осквернить. И лишь Прекрасный Наблюдатель оставался недвижим, так
и не соизволив прикоснуться к ее поруганному телу, но он продолжал ла-
скать себя, словно зловещий ангел, упивавшийся ее мучениями.

Затем, словно орда пиявок, их холодные губы коснулись ее кожи.

Зубы работают, языки соприкасаются. Странное, возбуждающе-смертель-

ное удовольствие пронзило ее насквозь сильнее, чем любой наркотик, ко-
торый она когда-либо пробовала и, казалось, заставляло дышать быстрее,
истекать кровью быстрее! Кровь и оргазм смешались воедино и исторга-
лись из нее в едином порыве.

Она помнила, как ее рот наконец-то освободился достаточно, чтобы успеть

выкрикнуть его имя.

Затем неясный лязг лопаты, ударяющейся о ее череп.

Собрав остатки своей воли, Джин Локлир попыталась открыть глаза. Не

получилось.

Она попыталась закричать, но ее рот и горло были плотно

забиты сухой, липкой субстанцией.

Попыталась – впервые в жизни! – помолиться, а затем поняла, что, в каком

6
бы аду она сейчас ни находилась, Бог давно его покинул.

Ох, блять, ох, блять, где я? Как я здесь оказалась?

Какогохуяонисомнойсделали?

Окруженная удушающей тьмой, она поняла, что не одна. Что-то медленно

скользнуло по ее коже там, где, по идее, ничего не должно было быть.

Нечто пощекотало изгиб ее соска и вошло в углубление между грудями.

Грудь? У нее все еще были обе груди, верно?.. Она до сих пор не могла под-
нять руки, чтобы убедиться в этом; но почему-то там, где по ей слодовало
быть она не чувствовала ничего, кроме удушающей пустоты.

Еще что-то исследовало нижнюю часть ее тела. Прощупывая ее, напоминая

бескостный палец, мягкий и склизкий, нечто скользнуло еще ниже, прижи-
маясь к саднящему входу в ее задницу.

Она попыталась вывернуться. Но не смогла.

Ее тело крепко держали.

Ладно, может быть, те церковные шпили, кровь, безумные лица ее мучите-

лей - все это было сном.

«Может быть, – подумала она, – меня арестовали за то, что я приставала к

сенатору МакНамарре, и на этот раз, вместо предупреждения или ночи в
тюрьме, они решили меня посадить. Я в смирительной рубашке в палате
Лечебницы Джексона, и какой-то санитар-извращенец, который пересчи-
тывает лобковые волосы своих жертв и кончает только на четных толч-
ках, впихнул по пальцу мне в пизду и в анус. Или кончик языка. Поправоч-
ка, похоже, он засунул его полностью. И он вертит им, хихикает, проникая
все глубже и глубже, пачкая киску и задницу склизкой слюной».

Блять, блять, блять! Вытащите меня отсюда. О, Господи боже, вытащи

меня отсюда!

Но никакая смирительная рубашка не могла сдавить ее так туго и никакой

язык не мог проникнуть так глубоко внутрь нее. Ей удалось приоткрыть
губы и ощутить вкус сухой, рассыпчатой земли.

Где я, черт побери, нахожусь?

Темнота, в которой она пробудилась, была плотной, тяжелой и давящей.

В одних местах твердой, как кирпич; в других - податливой и зловонной.
Рыхлой под веками и ногтями. Тьма проникла в ее рот и ноздри, повсю-
ду, как в естественные отверстия ее тела, так и новые и ужасные щели
и выемки, крошечные царапины и глубокие, зияющие проколы. Все они
словно приглашали существ, что извивались, ползали и гнездились, будто
рой причудливых паразитов, исследующих ее беспомощное тело в поисках
пропитания.

7
 Ее тело исполнилось жизни и в то же время было холодно, словно кусок
мертвой плоти. Плоти, которая, каким-то странным образом, как ей каза-
лось, была не просто изуродована, но и деформирована, изменена гротеск-
ным и ужасным образом.

Что еще хуже, внутри нее, за диким ревом мыслей, царила гулкая, оглуша-
ющая тишина. Она понимала, что со временем это безмолвие поглотит ее
разум.

Рапунцель, Рапунцель...

Нахуй Рапунцель. Она больше не хотела быть сексуальной рабыней Рапун-

цель. Ей снова захотелось стать Джин Локлир. Старой-доброй Джин Ло-
клир, которая жила в съемной квартире на окраине Джорджтауна. Джин
Локлир, которая могла бы стать хорошенькой, если бы ела достаточно и не
полосовала ноги и руки лезвием бритвы из-за стресса.

В Сети ее звали Рапунцель.

В Сети она могла быть кем угодно. Транссексуалом, помешанным на латек-

се; безруким инвалидом с фетишем на облизывание культей; зависимой от
секса и насилия покорной сучкой с кольцом в клиторе и клеймом на задни-
це; порно-принцем с бзиком на порку симпатичных мальчиков. В сети она
была непостоянной, изменяющей пол, постоянно трахающейся жесткой
шлюхой, дающей в задницу, в рот и в пизду, способной вместить в себя
огромное дилдо, пока ее имели в задницу кулаком и трахали как послед-
нюю проститутку, в то время как в реальной жизни она была...

...просто двадцатитрехлетней Джин Локлир, подрабатывающей в секс-шо-

пе «Hot Vibrations», бывшей стриптизершей клуба «Золотое Побережье» в
Арлингтоне, нимфоманкой и заядлым гиком.

И с января прошлого года она находилась под залогом по обвинению в

преследовании, за которое ее могли посадить на пять лет.

Объектом ее несчастной влюбленности был сенатор Гилберт МакНамара.

Тугодум, бюрократ и женоненавистник, но, черт возьми, он умел порабо-
тать языком. Трижды с тех пор, как он бросил ее, она вламывалась в дом
МакНамарры. Она пыталась устроиться на работу к нему в офис, угрожала
его девушкам, посылала свои грязные трусики ему домой и объявляла об
их предстоящей свадьбе газетам. Гилберт МакНамара сказал копам, что
если она снова вломится в его дом, он застрелит ее.

Но он блефовал!.. Она это знала. Он хотел ее так же сильно, как она хотела
его. Наверное, он ее даже любил. Она это знала. Знала, хотя он и пытался
скрыть правду за резкими словами и гневом. Дрожь, звенящая в его голо-
се, когда он пытался изобразить ярость, выдавала всю глубину его эмоций.
И те моменты, когда он сдавался и они занимались любовью, с каким же
рвением он вымещал на ней свой гнев! Как пылко он размахивал плетью;
с каким остервенением тот хлестал ее по заднице и приказывал ползти к
нему на четвереньках.

8
Его бывшая жена не позволяла ему подобного. Его девушки тоже.

Только она, Джин Локлир, идеально ему подходила – она, желающая и жа-
ждущая, чтобы ее оскорбляли и унижали. Он любил ее. Просто был слиш-
ком черств, чтобы признать это.

Мог ли Гилберт МакНамарра сделать это с ней? Выбить из нее все дерьмо
и бросить черт знает где? Оставить ее умирать или сходить с ума в одино-
честве?..

«Я уверена, твоим избирателям было бы любопытно узнать, что ярый ре-

спубликанец, богобоязненный Гилберт МакНамарра, любит наряжать меня
как десятилетку и трахать в задницу.»

А потом, несколько дней спустя: «Позвони мне. Просто позвони мне. Если
ты мне не позвонишь, я покончу с собой. Я сделаю это.»

Это было последнее сообщение, которое она оставила на его автоответ-

чике.

Ей диагностировали обсессивно-компульсивное расстройство личности.

Потенциально опасна для других и для себя самой. Что ж, возможно, на
этот раз она слишком заигралась.

Может быть, это он перешел черту. Но дело было не в этом. Она изо всех
сил пыталась собрать мысли в кучку, вспомнить, что произошло совсем
недавно и первым, что она вспомнила, были...

...Шпили. Церковные шпили, царапающие затянутое облаками небо. Подка-

лывающие бледный бок луны.

И лица, грубые и ужасные лица тех, кто насиловал, унижал и пытал ее.

Она постаралась успокоиться, подавить панику. Она понимала – если она

снова попытается пошевелиться и осознает, что это невозможно, и она
действительно в могиле, ее разум разлетится вдребезги.

«Рапунцель, Рапунцель, позволь мне отрезать твои сиськи.»

Она попыталась вспомнить, что произошло, но в памяти остались только

ощущения: дикий ужас и боль, превосходящие самые мрачные из ее фан-
тазий. И мелодия, которую один из них напевал, непристойная издевка,
долетевшая до того, что осталось от ее уха.

«..и твой язык, и твою киску…»

Она потеряла столько крови, что земля вокруг почернела. Ее кровь зали-
ла и его тоже, ее прекрасного любовника, с его черными, сверкающими
глазами и плотоядной ухмылкой, когда он прикоснулся к ней и обнаружил,
что тело ее остывает.

9
 Церковные шпили пронзают ночное небо, как иглы, вонзающиеся в руку
героинового наркомана. Потом она вспомнила, как ее куда-то несли, та-
щили. Их было так много, и все вместе они убивали ее. Убивали, пока ка-
ким-то образом ее агония не перешла в оргазм, пока невыносимая боль не
преобразилась в нечто иное.

Впервые с тех пор, как она пришла в сознание, что-то, помимо ужаса, за-
владело ей.

Желание. Сильное и неописуемое. Внезапная волна первобытной

похоти, которая, как чума, распространилась по ее спутанным нервам,
мерзким импульсом, соблазном от неизвестного. Тогда она поняла, что не
мертва.

Джин Локлир может и да, но не Рапунцель.

Рапунцель жила, жаждала и хотела. Рапунцель вожделела.

«Рапунцель, Рапунцель, позволь я отрежу твои длинные косы..»

Рапунцель хотела своего любовника. Хотела его прямо сейчас.

Сделай это со мной, сделай это со мной, и еще, и еще, и еще!

Она открыла набитый грязью рот и попыталась закричать.

Затем темнота завладела ей, поглотив целиком, задушив последние остатки

человечности в ней. Джин Локлир, может быть, и мертва, но не Рапунцель.

И она начала копать.

10
 Глава 2
Люсита с интересом наблюдала за бездомными и наркоманами, столпивши-
мися в переулках; за бродячими проститутками, заглядывающими в окна
автомобилей; за торговцами крэком, толкающими свой ​товар в свете не-
оновых вывесок разных порномагазинов и массажных салонов, восхища-
ясь обилием охотничьих угодий Вашингтона, округ Колумбия.

Большинство людей в районе между площадью Макферсон и Томас Серкл

могло бы пропасть этой ночью, и никто не стал бы искать их или волно-
ваться об их исчезновении. Здесь сородичи охотились свободно, рискуя
лишь отравиться кровью, испорченной наркотическим варевом или болез-
нями.

На углу Эл-стрит и Вермонта, темнокожая проститутка в мини-юбке и с бе-

локурыми волосами, алыми ногтями длиной в дюйм, поймала взгляд Люси-
ты. Вероятно, приняв эффектную женщину в черных джинсах, туфлях на
высокой шпильке и кожаной куртке за соперницу, девушка нахмурилась,
сплюнула на асфальт и произнесла ряд невнятных ругательств. Если бы
только Люсита не направлялась на важную встречу, она бы обязательно
показала девушке, что не все ее клиенты должны быть мужчинами и что
существуют удовольствия, ради которых действительно не жалко отдать
жизнь.

«Возможно, позже,» – подумала она, надеясь, что дело с «Советом Рагнаре-

ка» не займет всю ночь.

В конце концов, ей был необходим какой-то отдых, выходящий за рамки

обычного кормления. Будучи наемницей и, по совместительству, одной из
самых устрашающих и смертоносных антитрибу клана Ласомбра, Люсита
постоянно путешествовала с места на место. Ей редко предоставлялся слу-
чай удовлетворить свои аппетиты, отличные от банального голода.

Приближаясь к площади Макферсон, она услышала нестройный хор

сердитых голосов и вскоре увидела толпу демонстрантов, размахивавших
плакатами и маршировавших у входа в порномагазин. Они выкрикивали
лозунги: «Очистим Наши Улицы! Сотрем Грязь! Уничтожим Безбожников!».

Эта сцена настолько шокировала Люситу, что на мгновение она замерла

как вкопанная. Вид этих религиозных фанатиков, протестующих против
проституции, секс-шопов и видеосалонов 18+, оживил воспоминания о
старых временах, других «праведниках», возомнивших себя безгрешными.
Волосы встали дыбом у нее на затылке, а по спине пробежали мурашки.

Даже столетия спустя она все еще помнила крики сородичей и смертных,
замученных в подвалах Инквизиции.

Когда она подошла к указанному адресу, путь ей преградил молодой че-

ловек, полный и бледнолицый. Приняв ее за проститутку, он взмахнул пе-
ред ее лицом брошюркой и воскликнул: «Покайся во грехе, шлюха! Еще не
поздно спастись!»

11
 Его дыхание отдавало тошнотворной смесью никотина, чеснока и перега-
ра. От него пахло потом, мочой и густой, питательной кровью.

Люсита пристально посмотрела в прыщавое лицо фанатика и сосредото-

чила свою волю на том, чтобы завладеть его разумом - задача, которая, в
данном случае, стоила ей лишь незначительных усилий. Ее холодный, не-
поколебимый взгляд на время остановил ход его мыслей, оставив жертву
растерянно моргать.

– Идем со мной, – прошептала она. – И я высосу твои мозги через головку

твоего члена.

Никто не заметил, как она увела за собой молодого человека с остекленев-

шим взглядом. Какая-то проститутка затеяла перепалку с одним из демон-
странтов - все взгляды были обращены на них. Люсита взяла юношу за мя-
систое предплечье и повела в темный переулок между магазином нижнего
белья и видеосалоном.

Задыхаясь и пытаясь прийти в себя, ее невольный пленник снова вытащил

религиозную брошюру и пробормотал: «Возьми ее, шлюха, это твоя един-
ственная надежда на спасение».

«Отпусти его. Он того не стоит,» – подумала Люсита, чувствуя, как внутри

нее зарождается знакомая борьба. Зверь обнажает свои красные клыки
и рычит, требуя крови, а ее более сознательная сторона призывает к бла-
горазумию и холодному милосердию, основанному на личных интересах.
Позволить Зверю торжествовать слишком часто, лишиться того челове-
ческого, что ей удавалось сохранять на протяжении веков, означало бы
поставить собственную нежизнь под угрозу.

Фанатик швырнул брошюру ей в лицо.

– Шлюха, разве ты не понимаешь, что грешна?

– Кретин, разве ты не понимаешь, что тебе пиздец?

Она улыбнулась и ударила юношу коленом в живот, а затем, когда тот сог-
нулся напополам, зарядила тем же коленом ему меж глаз. Мужчина обмяк,
плюхнувшись на землю.

Хотя подобная беспомощность здорово разожгла ее аппетит, Люсите хва-

тило всего нескольких глотков крови. Затем, чтобы дать его набожным
коллегам простор для фантазии, она расстегнула его ширинку и вложила
вялый член ему в руку, прежде чем оставить бессознательное тело возле
стены. Настроение у нее улучшилось, и она продолжила свой путь.

«Галерея Удовольствий» была трехэтажным секс-шопом на Кей-стрит

напротив парка Макферсона. Наряду со множеством других заведений,
ориентированных на секс, которых здесь было великое множество, его
появление было следствием общего упадка района.

12
Другие жители съехали, когда здесь появились проститутки, сутенеры и
торговцы наркотиками, не говоря уже о менее человечных обитателя.
Крики демонстрантов стали громче, когда Люсита поднялась по короткому
лестничному пролету вдоль обветшалого здания и постучала в закрытую
дверь. Пара прищуренных глаз с красными радужками показалась в прое-
ме. Затем внутренний засов отодвинулся, и дверь с тихим скрипом отвори-
лась.

Гуль-охранник, крепкий латиноамериканец с сильной мускулистой грудью и

торсом боксера-тяжеловеса, провел ее к обитому красным деревом лифту,
который бесшумно поднял ее на третий этаж. Так Люсита оказалась в ро-
скошно обставленной гостиной.

В отличие от безвкусных интерьеров, характерных для местных борделей,

здесь безошибочно угадывался утонченный и вычурный стиль дизайнера
из клана Тореадор - огромные хрустальные люстры, обои, расписанные ко-
ролевскими лилиями и богато украшенная резьбой мебель в стиле барок-
ко. На стенах красовались работы Рубенса, Делакруа и Ренуара, которые
вполне могли быть подлинниками. Возле противоположной стороны, из
пениса пухлого существа, похожего на плод порочной любви херувима и
тролля, вытекала струйка розоватой воды.

Однако Люситу больше интересовали не произведения искусства, а рабы,

подобно прирученным зверькам, ожидавшие вдоль стены. Живые сосуды.
Великолепные мужчины и экзотические женщины, каждый в каком - ни-
будь роскошном или аляповатом костюме: Спартак, Мария-Антуанетта, Еле-
на Троянская...

Одна из рабынь привлекла ее внимание. Не потому, что эта женщина была

привлекательней остальных, по правде говоря, она вовсе не была во вкусе
Люситы, но потому, что ее гладкие, черные как смоль волосы, загорелая
кожа и аккуратно выщипанные брови были странно знакомы. Менее на-
рядная, чем остальные, она была одета в длинную юбку темного бархата
с разрезом сбоку и серебристую атласную блузку. Опаловое колье, белею-
щее на фоне ее темной кожи, обвивало шею. Однако какие бы смутные
воспоминания ни вызывала в ней эта незнакомка, Люсита понимала, что
та не имела отношения к нежизни сородичей и их политике. И все же, она
была уверена, что видела эту женщину раньше.

Старейшина аристократического вида в сером деловом костюме и жем-

чужном ожерелье, одна из клана Вентру, как показалось Люсите, подошла,
чтобы поприветствовать ее.

– Пожалуйста, присаживайтесь, Люсита. Вы опоздали, и предмет наших

разговоров касается непосредственно Вас.

Люсита устроилась в одном из удобных кожаных кресел и попыталась

оценить обстановку.

Из примерно дюжины присутствующих вампиров, двое были знакомы ей

еще с прошлого визита в цитадель гедонистического изобилия, ночной

13
 клуб «Чистилище» в Адамс-Моргане. Бьорн Гаринсон выглядел неопрятно
и имел некоторое сходство с викингами, обладая длинными сальными
светлыми волосами и льдистыми глазами. Пирсинг сверкал в его проколо-
том носу, языке и нижней губе. Свернувшись калачиком рядом с ним на
диване, расположилась откровенно одетая Вельвет из клана Бруха: ее об-
легающие брюки и туфли на высокой шпильке походили на те, которые
обычно носят здешние проститутки – коей она и была в смертной жизни.
Люсита знала, что эти двое – яростные противники Примогена и враги
устрашающего Князя Вашингтона, Маркуса Вителя.

Люсита всегда считала Примогенат сборищем подхалимов, лизоблюдов

и предателей, но едва ли эта группа отщепенцев, основанная Бьорном
Гаррисоном и спонсируемая Яном Питерзоном, гордо называющая себя
«Советом Рагнарека», была лучше. Ей будет куда спокойней, когда с этой
встречей будет покончено.

Она обвела комнату взглядом, ожидая найти Питерзона, ее союзника из

Вентру, бывшего любовника, а в настоящее время еще и работодателя,
но не обнаружила его.

Бьорн, откинув с лица прядь жестких волос, прокашлялся, заговорив с

ней:

– Итак, ты все-таки явилась, Люсита. Отлично. Может быть, именно ты

сможешь сказать нам, где находится Ян Питерзон?

Люсита пожала плечами:

– Последний раз я встречалась с Питерзоном две недели назад. Он хотел,

чтобы я выполнила для него кое-какую работу. Я согласилась на его усло-
вия, вот и все. С тех пор мы не виделись.

– И ты исполнила его поручение?

– Я прибыла в Вашингтон только вчера вечером, Бьорн. У меня едва хва-

тило времени, чтобы найти убежище и обустроиться.

Соблазнительно прильнув к Гаринсону, Вельвет заметила:

– Питерзон нанял тебя, чтобы допросить, а затем и прикончить торговца

предметами искусства по имени Энрике Торрес, верно?

– Именно. По слухам, Торрес связан с инквизицией. Расколов его, мы смо-

жем получить доступ к куда более ценной информации.

Гаринсон пощипал растрепанную бороду и оглядел комнату глазами окру-

женными темными синеватыми кругами, придававшими ему сходство с
енотом.

– Мне все равно, что знает Торрес. Забудь о сделке, которую ты заключи-
ла с Питерзоном. Считай, что убийство отменяется.

14
– Я взяла деньги у Питерзона, - возразила Люсита. – В качестве предопла-
ты. Остальное я получу, когда работа будет сделана.

– Сейчас попытка провернуть высококлассное убийство будет слишком

рискованной, – промурлыкала Бруха в ответ. – Маркус Витель с каждым
днем становится все более и более подозрительным. Насколько нам из-
вестно, он может стоять за исчезновением Питерзона. Убийство такой
значимой фигуры рискует привлечь нежелательное внимание к тем из
нас, кто планирует окончательную смерть Вителя.

– Кроме того, ходят слухи, что Шабаш подступает к городу, – добавил Ной,
высокий худой сородич, носивший бордовый галстук аскот и туфли Бруно
Мальи за шестьсот долларов. – Очевидно, шабашистский сброд прене-
брегает Маскарадом, но у нас есть основания полагать, что Витель тоже
может быть связан с ними... Сейчас любое убийство должно совершаться
с предельной осторожностью и тонким расчетом.

– Если верить слухам, Витель слишком увлечен двумя своими выродками,

чтобы уследить за происходящим в городе, – ответила Люсита. – Питерзон
говорил, будто ему нравится трахать Монику и Синтию на пике Монумента
Вашингтона.

– Со стороны может показаться, будто Витель поглощен собственны-

ми желаниями, - вмешался Гаринсон. – Но единственная его настоящая
страсть – устранение неугодных.

В этот момент Люсита начала сожалеть, что вообще согласилась присут-

ствовать на заседании совета. Вспомнив распутную темнокожую блондин-
ку с острым язычком, она подумала, что этот вечер можно было бы про-
вести с куда большей пользой.

– Я согласилась выполнить поручение Питерзона и взяла предоплату. И я

настроена получить оставшуюся часть своих денег как можно скорее, –
повернувшись к Ною, она надменно продолжила:

– Что же касается вашей ненаглядной осторожности и расчета, это всего

лишь еще два синонима трусости и страха.

Бьорн вскочил с места. Уголок его рта дернулся от ярости:

– Кто ты, черт возьми, такая, чтобы допрашивать нас, Люсита, когда мы
сами рискуем?! Мы собираемся свергнуть Вителя!

– А кто вы такие, чтобы приказывать мне отказаться от сделки? – спокой-

но спросила Люсита. – Если у вас есть какие-то проблемы, обсудите их с
Питерзоном.

– Мы не знаем, где он! – прорычал Бьорн.

– Нью-Йорк находится под контролем Черной Руки, – протянул Ной

своим тонким комариным голоском. – Питерзон вполне мог попасть в

15
 засаду. Насколько нам всем известно, ты вполне могла передать его Шаба-
шу.

Люсита наградила женоподобного Джованни презрительным взглядом:

– Я верна лишь самой себе. Но, к вашему сведению, я не предаю своих

нанимателей.

Дверь открылась, впуская опоздавшего: из проема донесся вой сирен и

неясный шум. Крики. Звон бьющегося стекла.

– Что там происходит? – спросил кто-то.

– Вероятно, толпа фанатиков колотит проституток, – рассмеялась стильно

одетая Вентру. – Мы обязаны прийти на помощь.

– Заткнись, мы еще не закончили! – рявкнул Гаринсон.

– Мне нужно поговорить с вами, хозяин. Прошу, – неожиданно для Люси-

ты, заговорила та рабыня, которую она приметила раньше. Смертный,
что так непринужденно обращается к своему хозяину?! Да это же просто
неслыханно!

Темноволосая рабыня с изогнутыми бровями что-то прошептала Бьорну

на ухо. Удивительно, но он никак не выразил своего возмущения и, каза-
лось, внимательно ее слушал. Когда же она закончила говорить, он корот-
ко кивнул. Женщина скромно удалилась обратно в свой темный уголок
возле стены.

– Корделия говорит, будто с помощью своего влияния сможет уладить

сложившуюся ситуацию так, чтобы это устраивало обе стороны. Я приму
это во внимание. Хотя, – сказал он, глядя на Люситу, – лично мне плевать,
как все решится, но пока убийство откладывается. Корделия утверждает,
будто ее давления на иммиграционную службу будет достаточно, чтобы
этого парня Торреса вышвырнули в родную Испанию. Если там с ним
что-нибудь случится... Что ж, это уже проблема Мадридских охотников.

По комнате пронесся обеспокоенный шепот. Мадрид был одним из опло-

тов Инквизиции многие столетия назад, а теперь находился под влиянием
могущественного Шабашита, и некоторые сородичи сочли его упоминание
за дурной тон.

Но, по крайней мере, теперь Люсита вспомнила, откуда она могла знать эту
женщину – не как кровную рабыню своего хозяин, но как сенатора Корде-
лию Уэйлан Розенталь, одну из самых влиятельных людей в Кэпитол-Хилл.
Могущественный сенатор Розенталь под рукой у Бьорна из Бруха - ​неудиви-
тельно, что тот так спокойно ее выслушал.

– Значит, мы пришли к пониманию, – сказала Вельвет. – Убийство отклады-

вается на неопределенный срок. Тем временем, совет готов компенсиро-
вать тебе, Люсита, часть суммы, обещанной Питерзоном.

16
– Я работаю на себя, – сказала Люсита, поднимаясь, – а не на какой-то совет
псевдоанархистов. Более того, в отличие от Яна Питерзона, я не являюсь
его частью. Принимайте какие вам угодно решения, но не расчитывайте,
что я буду к ним прислушиваться.

Все попытки Гаринсона умерить свой гнев пошли прахом из-за надменно-
сти Люситы.

– Чертова стерва! – прорычал он и, отодвинув стул, направился прямо к

ней.

Не колеблясь, Люсита обнажила свое любимое оружие, десятидюймовый

ятаган, пристегнутый к бедру.

Посреди общего переполоха, кто-то вскрикнул:

– Прекратите! Разве вы не чувствуете этот запах?!

Бруха резко остановился. Оружие Люситы дрогнуло в ее руке.

– Это дым!

Похожий на испуганного жирафа Ной бросился к двери. Когда он распах-

нул ее, тишину комнаты прорезали звуки сирен и крики толпы. И, что еще
хуже, – потрескивание пламени.

– Мы в огне! – провизжал он. – Они подожгли здание!

В последовавшем хаосе некоторые из сородичей впали в безумие, проно-

сясь по комнате в животном страхе, бросаясь на друг на друга и испуганных
рабов. Другие, в том числе Гаринсон и Вельвет, сохраняли спокойствие.

Подняв руку, Гаринсон крикнул:

– Думаете, совет не спланировал путь к отступлению? Здание построено

над канализацией. Идемте за мной, я покажу дорогу!

Выбив ногой решетку, закрывавшую камин, он дернул за металлическое

кольцо в полу. Со скрипом панель поднялась, открыв проем шириной два
на три фута и узкую винтовую лестницу, спускавшуюся вглубь, в темноту.

Когда Люсита оценила размеры люка, она невольно удивилась, как ​широ-
коплечий Бьорн сможет поместиться внутри, но Бруха сорвал с себя пальто
и рубашку и нырнул в дыру. Остальные сородичи последовали его приме-
ру, а затем и рабы, за исключением Корделии Розенталь. Она с трудом втис-
нулась в отверстие, но не пожелала снимать мешавшую бархатную юбку.

Стоило Люсите скользнуть в проем, она почувствовала едкий запах горя-

щих книг и, к своему ужасу, тошнотворно-приторный запах мяса. Как бы
ни были глупы смертные, она понимала, что они, вероятно, не будут жечь
своих. Вонь, вероятно, исходила от тлеющей плоти молодых сородичей –
более старые вампиры мгновенно превратились бы в пепел.

17
 Окруженная стенами лестница спускалась в подвал. Гаринсон щелкнул вы-
ключателем, но освещение не работало или электричество отсутствовало
вовсе. Комната все так же была погружена в темноту. Наощупь Бруха оты-
скал металлическую дверь, которая на поверку оказалась заперта.

– Все нормально, сейчас открою.

С этими словами Гаринсон расстегнул ширинку и вытащил вялый, но до-

статочно крупный член, с нижней стороны увешанный пирсингом. Бруха
отцепил крошечный ключ от одного из колец и отпер им дверь.

– Пускай последний закроет люк, чтобы они не ​увязались за нами, – вы-

крикнул он, хватая Вельвет за руку и потащив ее вглубь прохода.

Охваченные паникой сородичи бросились вслед за ними двумя, толкаясь,

спотыкаясь и скользя вдоль крутого пролета цементной лестницы, уходя-
щей в воду и промозглое зловоние канализации. Под этой явственной во-
нью был еще один запах, который Люсита сразу узнала – мускусный, вы-
держанный дух Носферату, которые, как и в большинстве других городов,
должны были населять это место.

– Пошевеливайтесь! – крикнул Гаринсон.

Внезапно, рабыня Корделия, которая до сих пор была единственной смерт-

ной, сохранявшей спокойствие, подняла свою длинную, пропитанную вла-
гой юбку и, разбрызгивая воду, выбежала впереди остальных. Примерно
в десяти футах перед группой она развернулась и принялась возиться с
подолом своего наряда. Какой-то предмет упал ей под ноги, и она подхва-
тила его.

– Всем стоять! – она подняла руки. В одной была зажигалка, в другой – ме-
таллическая фляга для виски, которую она прятала под своим платьем. Она
щелкнула зажигалкой. – Ни шагу дальше, вы, ебаное сборище мертвяков!

– Тупая сука, ты что, с ума сошла?!! – завопила Вельвет.

– Убейте ее, – крикнул Ной. – Она не сможет причинить нам вреда!

– Он прав, – сказал Гаринсон. – Ну и что ты собираешься сделать? Спалить

нас этим жалким огоньком?

Корделия не прекращала размахивать зажигалкой. Ее голос был ровным,

почти безмятежным, наполненным неумолимым спокойствием.

– Все вы мне омерзительны, но ты, Бьорн, ты вызываешь у меня наиболь-

шее отвращение своими жалкими фантазиями о власти и революции! Ты
ничего не знаешь о настоящей силе, но она есть. Это она подсказала мне,
что сегодня вечером будет бунт, что район будет подожжен. От нее я узна-
ла, как уничтожить вас.

Опрокинув флягу, она быстро смочила собственные волосы и грудь бензи-

18
ном, а остатки вылила в воду между собой и шокированным Гаринсоном.

– Горите в аду, вы, чертовы отродья! – прошипела она, когда пламя косну-
лось ее волос.

Раздался громкий хлопок. Сенатор Корделия Розенталь и вода вокруг нее

вспыхнула пламенем.

– Сдохните, ублюдки! – размахивая руками, женщина, словно целиком со-

творенная из огня, бросилась на сжавшихся от страха сородичей. Ее глаза
сияли странным, почти сладострастным пламенем. Какое бы безумие ни
овладело ей, оно очевидно, сделало ее невосприимчивой к боли: когда ее
кожа прикипела к костям, она продолжала смеяться, визжать и дергаться
перед убегавшими сородичам, словно одержимый шут.

Охваченная Ротшреком вампирша попыталась проскочить мимо нее сквозь

горящую воду. Корделия вывернулась и поймала ее, заключая в свои пла-
менные объятия. Истошные крики и вид неживой плоти, мгновенно обра-
тившейся прахом, только разожгли панику.

Корделия уронила опаленные останки в грязную воду. Она подняла горя-

щие руки и растопырила пальцы. Ее губы истлели, обнажив почерневшие
десны, а от ее великолепных густых волос остались лишь растрепанные
клочки.

– Господи! – прохрипела она обожженным ртом, – Господи, я совершаю

это для тебя! Из любви к тебе, мой повелитель!

Ее затухающий взгляд наполнился нездоровым блеском. Агония смешалась

с нечестивым сиянием.

– Прочь с дороги!

Ной оттолкнул остальных вампиров в сторону и бросился в сторону не-

ровной скользкую стены канализации. На мгновение, когда его когтистые
пальцы достигли противника, впиваясь в плоть, Люсита подумала, что ему
в самом деле удастся избежать цепких рук Корделии. Но лишь на мгнове-
ние. Его хватка ослабла и он повалился назад, безумная женщина накинула
свою пылающую юбку тому на лицо, обняв его шею бедрами. Пламя почти
полностью сожрало ее лицо – нос превратился в мясистое отверстие, а
глаза сжались.

Люсита понимала, что ни один нормальный человек не смог бы перенести

такую травму и остаться в сознании, не говоря уже о том, чтобы продол-
жать нападать. Что бы ни толкнуло Корделию на убийство и самосожже-
ние, оно так же сделало ее устойчивой к боли и страху.

Зрелище того, как Ной сдается в объятия Окончательной Смерти, положи-

ло конец любому подобию порядка среди сородичей. За исключением Лю-
ситы, Совет и их рабы с криками разбегались, и, подобно неуправляемой
толпе, топтали друг друга, слепо устремляясь обратно к пожару.

19
 Корделия, позволив остаткам тела Ноя упасть в мутную ​воду, развернулась
в поисках следующей жертвы. Ее умирающее тело все еще потрескивало
от пламени.

Ее одежда сгорела, кожа свернулась, она напоминала оплавленную свечу,

с которой продолжало капать кровавое сало. Не в силах больше говорить,
она издала пронзительный, яростный вопль и бросилась на Люситу, кото-
рая выхватила свой ятаган и метнула его по дуге в обнаженные, натянутые
сухожилия шеи безумицы.

Лезвие рассекло поджаренную плоть, разорвало яремную вену и прорезало

позвоночник так, что голова откинулась назад, обнажив окровавленный
костяной обрубок. На мгновение тело закачалось на ногах, будто чья-то
дьявольская марионетка, а после плюхнулось прямо в воду. По канализа-
ции распространился звук шипящей плоти и зловоние паленого мяса, ког-
да пламя вокруг обезглавленного трупа погасло.

Люсита схватила тело за лодыжки и подняла то, что осталось от Корде-

лии, защищаясь им от огня. Она могла бы подать знак остальным, что про-
ход теперь свободен, но передумала. Крик мог выдать ее местоположение
охотникам или другим врагам, скрывавшимся в темных туннелях. Вместо
этого она молча достала свое оружие и начала двигаться в грязной доходя-
щей до бедер воде.

Но она не успела пройти и нескольких сотен шагов, как услышала хриплый

смех. Затем чей-то голос произнес:

– Вот это зрелище! Сотни лет прошли с тех пор, как я в последний раз ви-
дел сгорающих немертвых, и сейчас наблюдать это не менее страшно, чем
тогда. Но ты!.. Ты лучшая из мастеров холодного оружия, коих мне доводи-
лось встречать со времен пребывания в горах Северной Африки! Весьма,
весьма изобретательно. Тем не менее, если ты хочешь выбраться отсюда,
не плавая по уши в дерьме, тебе лучше последовать за мной.

Люсита резко повернулась в направлении голоса:

– Ты кто такой?

– Боюсь, я – просто очередная канализационная крыса. Неживое доказа-

тельство того, что Гоббс ошибался... Жизнь может быть отвратительной и
жестокой, но не обязательно короткой!

Говоривший усмехнулся, щелкнул маленьким фонариком и расплылся в

улыбке, ожидая реакции Люситы.

– Как говорил мой Сир до того, как меня обратить... «Если тебе не нравится
то, что ты видишь, посмотри в другом направлении».

Увидев существо напротив, Люсита почувствовала, как мышцы ее живота

напряглись, словно в ожидании удара, но она смогла сдержаться, никак не
показав охватившего ее отвращения.

20
– Очень хорошо. Я впечатлен. По выражению твоего лица и не скажешь,
смотришь ли ты на Лоренса Оливье в расцвете сил или на меня, Эразма
Бонхомма!

Люсита уставилась на безобразного коренастого мужчину, сидевшего на

чем-то вроде каменного выступа в стене туннеля. Его лицо было похоже на
комок мокрой глины, который уронили на бок, тем самым смазав половину
его черт в неприглядные ямки и неровности.

Ей пришлось заставить себя не отвести взгляд, отвечая собеседнику:

– Я успела повидать многих Носферату, так что не льсти себе, думая, что
твой вид хоть сколько-нибудь меня шокирует. Если так посудить, в тебе нет
ничего особенного.

– Теперь ты меня оскорбляешь, а я этого не потерплю. Хочешь выбраться​

отсюда до рассвета или ты хочешь и дальше бултыхаться в городском ту-
алете?

– Я хочу выбраться отсюда в целости и сохранности. Стадо взбунтовалось.

Они подожгли район.

– Да-да, я слышал.

– Ты все время здесь прячешься?

– Периодически. В остальное время я с удовольствием подрабатываю в

сфере психического здоровья. Несколько часов, проведенных со мной,
едва ли не эффективнее лоботомии. И намного дешевле, – он радостно
хлопнул вздутыми ладонями и попытался снова схватить чуть было не упав-
ший в воду фонарик. – Мне не нужна эта глупая игрушка, я знаю здешние
места. Но вот ты, похоже, потерялась.

– Просто вытащи меня отсюда.

– Раньше наш клан обитал в куда более комфортабельных, сухих убежи-

щах – в катакомбах, которые мы вырывали под церквями – но эти старые
идиоты-охотники, которым вера давила на мозги, сумели выдворить нас!
Однажды ночью мы вернем то, что нам принадлежит, но до тех пор остает-
ся довольствоваться канализацией и тоннелями подземки. Посмотри сюда,
мы вырубили несколько выступов вдоль стены. Сможешь взобрасться?

– Разумеется.

– Тогда забирайся сюда. Здесь целая система мостов и лестниц, откуда ты

никогда бы не вышла без проводника. О, кстати, – добавил он, когда Лю-
сита, следуя за лучом фонарика, начала подниматься вдоль стены. – По-
размышляй-ка над кое-чем, когда появится время. Это просто мое мнение,
заметь! Здесь, в Вашингтоне, когда дело доходит до гражданских бунтов,
перестрелок и убийств, везде, где расцветает предательство и кровожад-
ность, можно найти отпечаток Черной Руки...

21
 Эразм приветствует Люситу в своем канализационном домене.
22
 Глава 3
Криво ухмыльнувшись, торговец крэком неторопливо подошел к черной
«Олдс Кутласс», парковавшейся на углу Ю-стрит последние два часа или
около того. Он походил на тощего шакала с неестественно-белыми перед-
ними зубами и желтоватыми резцами, с длинными руками, настолько изъ-
еденными холодом, что по ним расползлись крошечные трещинки, запол-
ненные высохшей кровью.

Заметив его издалека и поняв его намерения, полноватый мужчина с румя-

ным лицом опустил стекло на полдюйма и сказал:

– Нет, нет, я в этом не заинтересован.

Глаза дилера, один из которых был покрыт красными крапинками, сжа-

лись в узкие щелочки.

– Откуда тебе знать, что» это» тебя не заинтересует?

Эммет Варгас, шестидесятилетний мужчина с густой шевелюрой серебри-

сто-седых волос и крепким телосложением, ответил:

– Просто знаю, и все тут. А теперь оставь нас в покое.

– Ты из полиции нравов, верно? Ты и та дамочка, и вы все делаете не так.

Мужчина почти вплотную прижался к стеклу, когда ему удалось рассмо-

треть симпатичную женщину и дорогую стереосистему внутри автомобиля,
очевидно, все же расчитывая заключить какую-нибудь интересную сделку,
даже если угрюмый старик за рулем думал иначе.

– Эй, погоди секундочку. Мы, случаем, нигде раньше не встречались?

Эммет поймал пристальный взгляд мужчины, но ничего не ответил.

– Срань господня, да я ж тебя знаю! Я видел тебя по телику. Ты же тот про-

поведник, которого смотрит моя сестра, и который говорит, будто однаж-
ды ангелы сойдут на землю и расправятся с нами, грешниками – слышал,
ты даже баллотируешься на пост мэра Вашингтона! Черт, представляю ее
лицо, когда она узнает, где я видел его-ебаное-преосвященство! И все же
интересно, что ты со своей миленькой девушкой делаешь здесь так поздно
ночью, хотя мог бы в это время сидеть в уютном теплом номере мотеля,
куря какую-нибудь первоклассную шмаль, пока эта молодая штучка поса-
сывает твой член.

– Отсоси-ка вот это, – ответил Эммет, отодвигая полы пальто и демонстри-

руя полуавтоматический «Глок», лежащий у него на коленях. Реакция не за-
ставила себя ждать. Испарившись подобно туману, дилер мгновенно сколь-
знул обратно в темноту, из которой ранее и возник.

Женщина лет тридцати, с глазами, оттенок которых колебался от зеленого

до серого, в зависимости от погоды и настроения, и темно-рыжими волоса-

23
 ми, скрывающими глубокий шрам над бровью, сказала:

– Отец, неужели обязательно надо было показывать ему пушку? Мы только

привлекли лишнее внимание.

Эммет засунул пистолет обратно в кобуру, которую носил под одеждой.

Вытащив фляжку из кармана пальто, он сделал небольшой глоток.

– Мы бы привлекли лишнее внимание, если бы я все же застрелил этого

выродка.

После этого снова воцарилась тишина, от которой обоим стало не по себе,

так как каждый случайный шум – свист ветра, гонявшего обертки от фаст-
фуда по улице, крик кошки, внезапно включившийся телевизор в квартире
наверху – казалось, подчеркивал их одиночество и беззащитность.

Несколько раз Бекка взглянула на часы, прикусила нижнюю губу, но ниче-

го не сказала. Из многолетнего опыта они вынесли, что время между двумя
и четырьмя часами утра наиболее опасно. Спать хотелось неимоверно, и
они, жутко измотанные, наверняка бы сдались и отправились домой, если
бы к тому времени ничего не случилось. Однако существа, что они пресле-
довали, не ведали усталости, бодрые и полные сил, с обостренными после
ночной охоты чувствами. Но они продолжали нести свой дозор, получая
сведения от агентов, зарабатывающих на жизнь поиском такого рода ин-
формации для охотников, или от фанатиков – зачастую не менее опасных,
чем их добыча, – следящих за теми, чья замкнутость и эксцентричность
вызывали у них подозрения.

Когда завыли сирены, Бекка уже почти заснула. Ее голова беспокойно дер-
нулась, и она огляделась вокруг, моргая потемневшими от страха глазами.

– Ничего страшного, – сказал Эммет, – просто скорая помощь.

Но затем к вою присоединилась еще одна сирена, и еще одна. Бекка раз-
вернулась на своем сидении.

– Боже мой, папа, смотри!

Позади них, на юге, они увидели огонь. Зубчатые треугольники, венчающие

крыши. Ярко-оранжевые завитки, будто нарисованные рукой ребенка.

– Господь всемогущий... – выдохнул Эммет.

– Как ты думаешь, где это? В Фогги-Боттом?

– Нет, он находится чуть восточнее. Скорее всего, это в районе Макферсон

Серкл.

– В смысле, там, где ошивается Бьорн Гаринсон?

– Я подумал о том же – в самом деле, с какой другой тварью могло приклю-

читься подобное?

24
– Нам доподлинно неизвестно, действительно ли Гаринсон один из них.

Ее отец коротко и насмешливо хмыкнул:

– Нет, разумеется, он обычный владелец клуба, которого никогда не виде-

ли при свете дня, и единственная найденная нами фотография показыва-
ет, что он не постарел ни на день за последние пятьдесят лет.

Снова завыли сирены. На этот раз это были две полицейские машины, по-
явившиеся из-за угла и направившиеся на юг.

– Я знал, что сегодня вечером в секс-районе будет забастовка, – сказал

Эммет. – Какая-то демонстрация против порнографии. Ходили слухи, будто
дело может кончиться плохо, поэтому я сказал членам нашей организации
не участвовать. Но поджоги, это...

Он замолчал, очевидно, поняв, как прозвучит то, что он собирался сказать.

– Это ведь то, чем занимается Общество Леопольда, верно, папа? – закон-
чила за него Бекка.

Он выглядел глубоко уязвленным.

– Только в случае крайней необходимости, и когда мы уверены, что больше

никто не пострадает.

– Сам знаешь, что это невозможно.

Снова воцарилась тишина, в которой каждый из них остался наедине со

своими переживаниями. Наконец, Бекка решила поделиться своими мыс-
лями, первой подав голос.

– Надеюсь, Тони в этом не замешан. Он слишком часто рискует. Ведет себя

так, будто охота на вампиров делает его таким же неуязвимым, как и его
добыча.

Двадцатишестилетний Тони ДиАнджело был помощником Эммета, днем он

работал обычным кровельщиком, а ночью становился опытным охотни-
ком, единственным, кто по опыту и навыкам не уступал Бекке.

– Тони знает, что делает, – Эмметт выдержал паузу, откупорил свою фляж-
ку и снова сделал глоток, прежде чем решился вторгнуться на запретную
территорию. – У вас с ним ведь ничего не было, верно?

– В смысле, изменяю ли я Франсин? Сам как думаешь, пап?

– Уверен, ты любишь Франсин верна ей. Но ты ведь бисексуальна, а Тони

привлекательный мужчина, и... Сама понимаешь, плоть бывает слаба.

Она покачала головой, а затем сама пересекла условную черту, ответив:

– Иногда он с ними трахается, папа. Я говорила ему, что он сумасшедший,

25
 что так он следует их воле, что это делает его уязвимым. Он сказал, что так
он проникает в их ряды, узнает, где их убежища, выслеживает их смерт-
ных последователей. Он лжет сам себе, так я ему и сказала. Его совраща-
ют, а он даже не подозревает об этом.

Ее отец кивнул в той небрежной манере, которую он обычно использовал,

когда сообщал очередному надоедливому прихожанину, что исповедь по-
дошла к концу. Она знала, что лучше не критиковать Тони, даже издалека.
С тех пор, как Дэвид начал употреблять наркотики, Тони стал для Эммета
названным сыном. Как и в случае с Дэвидом, высказываться против него
было весьма рискованно.

Еще две машины, пожарная и полицейская, с пронзительным воем вые-

хали из-за угла, причем последняя ехала так быстро, что едва не снесла
передний бампер Олдса.

– Господи, они, должно быть, подожгли целый район! – ее голос про-

звенел с небывалый смелостью, когда она решительно спросила:
– Папа, скажи честно, вы с Тони действительно не имеете к этому никакого
отношения?

– Нет, разумеется. Даже если бы у меня была возможность заставить людей

поджечь целый район, а у меня ее нет, думаешь, я бы на такое пошел?

Последовала долгая неловкая пауза, прежде чем Бекка сказала:

– Откуда мне знать, на что еще ты способен, папа? Оказывается, иногда ты

используешь огонь…

– ... Только когда это уместно, – жестко ответил Эммет. – Когда его можно
сдержать.

– О, ну что за детский лепет, пап? Как можно сдержать пламя? В прошлом

году охотники спалили половину Монреаля, надеясь добраться до их гнез-
да. Погибли сотни невинных людей. Ты тоже убивал невинных. И мы оба
это знаем.

– Это война, – более спокойно ответил Эммет. – Это священная война, во-
йна праведная, война между добром и злом. Но в любой войне, даже свя-
щенной, всегда есть жертвы среди гражданских. Ты должна это понять.

Снова послышались сирены. Вдалеке кто-то кричал в громкоговоритель.

– Раньше я думала, что понимаю тебя, папа, – сказала Бекка. – Но в послед-

нее время я в этом не уверена. С тех пор как убили маму, я…

– Тише! - озлобленно прошипел Эммет. – Посмотри туда.

Две женщины вышли из-за угла, направляясь к противоположной стороне

улицы. Одна была стройной блондинкой, слегка покачивающейся на своих
высоких шпильках. Ее замшевое пальто было распахнуто, открывая взору
юбку с разрезом сбоку и черную водолазку под кожаным корсетом.

26
Макияж толстым слоем покрывал лицо девушки, но нечто в ее взгля-
де отдавало совершенно детским испугом, делая ее больше похожей на
школьницу, нарядившуюся на Хэллоуин, чем на взрослую женщину. Вторая
спутница уже была знакома Бекке – знаменитая певица Виктория Эш. Вос-
ходящая поп-звезда была на добрых три дюйма выше своей подруги. На
ней была накидка из горностая, вместе с развевающейся синей бархатной
юбкой, а ее темные волосы были оттенены почти фиолетовыми ярко-крас-
ными прядями.

Держась за руки, парочка подошла к третьему многоквартирному дому воз-

ле угла и слилась в долгом страстном поцелуе, прежде чем Виктория выта-
щила ключ и открыла дверь в апартаменты.

– Впервые вижу ее с женщиной, – сказал Эммет.

Несмотря на общее напряжение, Бекка не смогла удержаться от насмешки.

– Может быть, она просто немного поумнела.

– Вот, смотри!

В квартире на четвертом этаже зажегся свет. Окна пятого этажа, за ко-

торыми они наблюдали, оставались темными. Блондинка, скинув пальто,
подошла к окну. Она долго всматривалась, но с такого расстояния было
невозможно понять, искала ли она охотников или, что более вероятно, на-
блюдала за распространением пожара. Виктория возникла позади девуш-
ки, обвила ее талию и потянула за блузку, снимая ее через голову. Груди
девушки легко подпрыгнули, когда ее партнерша обхватила их и смяла в
ладонях.

Эммет поерзал на месте.

– Они делают это, чтобы отвлечь нас, – сказал он. – Эти ублюдки просто
чертовы извращенцы, все до единого.

Бекка ничего не ответила. Хотя ей много раз приходилось наблюдать по-

хожие сцены, она облизнула губы и попыталась успокоить бешеное серд-
цебиение.

Третий человек, темноволосый мускулистый мужчина, подошел к двум

женщинам, что-то сказал, а затем отвел их от окна. Мгновение спустя, он
вернулся и закрыл шторы.

Эммет сунул руку под пальто, коснулся «глока», как бы убеждаясь, что он
на месте.

– У них там наверху убежище. Я это чую.

Бекка положила руку ему на плечо, сдерживая.

– Папа, ты не можешь пойти туда. Мы еще не можем сказать наверняка.

27
 – К нам поступали отчеты.

– Отчеты ничего не значат, пока мы не убедимся во всем лично. Половина

этих фанатиков из Общества настолько параноидальна, что если бы они
жили в Салеме в семнадцатом веке, то сожгли бы своих собственных мате-
рей за колдовство.

Эммет снова повернулся к ней.

– Это не кучка дворовых хулиганов, донимающих старушек. Это реальная

угроза.

– По крайней мере, мы так думаем.

– Не думаем –знаем. Никогда не забывай об этом, Бекка! – ярость вспыхну-

ла в его серых, словно сталь, глазах. – Мы это знаем.

- Только вот все, что мы в данном случае знаем, это то, что рыжая шлюхо-
ватая певичка, играющая на два фронта, слегка увлекается искусством и,
вероятно, плевать хотела на права животных.

– Я это чувствую, Бекка! Для меня это так же реально, как если бы я воо-
чию увидел, как она вгрызается в горло той девушки. Я все еще время от
времени испытываю эти предчувствия, словно глас божий. И ты тоже. Я
знаю, что это так. По твоему лицу видно, когда ты уверена в чем-то лишь
потому, что Бог ниспослал тебе это озарение. Я прав, не так ли?

Бекка не ответила. Она думала о пожарах, бушующих в другой части Ва-

шингтона и задавалась вопросом, есть ли нечто ужасное, что она должна
узнать, нечто, что Бог хотел бы ей сказать, но что ​она не понять самосто-
ятельно, ведь столкновение с этой истиной означало бы, что ее отец в са-
мом деле не был тем, за кого она его принимала. Как в ту недавнюю ночь,
когда он использовал ее в качестве наживки на званом вечере в посоль-
стве. Красивый блондин, чье лицо она до сих пор помнила, попался на эту
удочку, сел в ее машину и поехал в церковь, где…

Свет наверху погас. Эммет сказал:

– Пора, – и первым вышел из машины.

Но Бекка уже сбросила пальто, под которым скрывались ​черные колготки

и трико. Под свитером был спрятан полуавтоматический пистолет, похо-
жий на отцовский «Глок».

– Нет, оставайся здесь, – огрызнулся Эммет. – Я пойду к ним.

– И что ты собираешься делать, пап? Постучишься в дверь и будешь дони-

мать ее вопросами о Боге, пока она тебя не впустит?

– Я постараюсь ее заболтать. Я уже проворачивал подобное раньше.

– Нет, ты останешься здесь.

28
Решимость в ее голосе была неоспоримой. Прежде чем он успел сказать
что-то еще, она скинула туфли и, выскочив из машины, босиком перебежа-
ла улицу. Факт того, что пожарная лестница крепилась на уровне второго
этажа, нисколько ее не смутил.

В одном из тренировочных лагерей, организованных Обществом Леополь-

да в Нью-Мехико, она обучилась методам партизанской войны – обраще-
нию с огнестрельным оружием, боевым искусствам, техникам засады. Она
хваталась за трещины и выступы в стене, забираясь все выше, чтобы ух-
ватиться за нижний край лестницы. С секунду она раскачивалась на руках,
потом вскинула ноги, перемахнула через ступеньку и подтянулась. С граци-
ей акробата и бесшумностью мима, она начала карабкаться вверх.

Шторы на окнах были задернуты не полностью– между ними оставалась

узкая щель, сквозь которую можно было рассмотреть слабо освещенную
комнату. Куда бы Бекка ни посмотрела, взгляд ее неизменно натыкался на
лицо Виктории – фотографии и плакаты с певицей полностью покрывали
стену. Единственная лампочка под синим абажуром отбрасывала холодные
мерцающие тени.

Господи, что там происходит?

Сначала у нее возникла безумная мысль, будто мускулистый блондин леви-

тировал полностью обнаженным, зависнув в воздухе. Затем она поняла,
что он полулежит на каких-то качелях или перекладине, раскинув ноги и
положив ступни на мягкие с виду стремена. Качели крепились к потолку
черными кожаными ремнями – само сиденье изогнутой формы было свет-
лым и цеплялось к лямкам, за которые держался мужчина. Запрокинув го-
лову, он любовался своим отражением в зеркальном потолке. Ни кровати,
ни комода в помещении не было. Только потом до нее дошло, что это была
вовсе не спальня, а комната для развлечений.

Изящная миниатюрная блондинка, сбросив одежду, появилась в поле ее

зрения. Грудь девушки с твердыми, будто две маленьких жемчужины со-
сками, слегка подпрыгивала. Рука Виктории – ухоженная, унизанная драго-
ценностями – передала ей что-то, похожее по форме на несколько таблеток
кислоты или МДМА. Она проглотила одну из них и отдала другую мужчине,
который теперь лениво покачивался на перевязи. Девушка протянула руку
между ног, раздвинула половые губы, а затем забралась мужчине на коле-
ни и опустилась на его член. Она ухватилась за край сидения и откинулась
назад, и ее партнер сделал то же самое, раскачиваясь. Ее длинные волосы
развевались бледными волнами, ее гибкий торс вздымался. Не помня себя,
Бекка опустила ладонь между ног, погладив себя, но затем поняла, что де-
лает, и отдернула руку.

Прячась напротив окна, она вдруг почувствовала жгучий стыд вперемешку

с отвращением к самой себе. Насколько же ненормальными были она и ее
отец, придумывая себе оправдания, чтобы шпионить за сексуальной жиз-
нью других людей и баловаться вуайеризмом во славу Господа? Франсин
была права – ей следовало оставить отца наедине с его безумием и посту-
пить на юридический.

29
 Теперь Вероника снова показалась напротив окна, полностью обнажен-
ная, если не считать искусного колье из каких-то продолговатых бусин по-
крывавшего ее грудь и живот. Она схватила качели, остановив их, накло-
нилась и поцеловала девушку упоенно и страстно – в губы, шею и грудь.
Глаза девушки остекленели – то ли от выпитого, то ли от воздействия нар-
котиков, то ли от всего сразу – переставая мигать в холодном свете.

Снова прикосновения, поцелуи, еще больше таблеток и капсул. Качели

вновь пришли в движение, мужчина поерзал, пытаясь устроиться поудоб-
нее. Блондинка откинула голову назад, смахивая волосы с лица и открывая
темно-красное пятно на шее.

Бекка замерла, и, задержав дыхание, уставилась на багровый след.

Помада. Она выдохнула. Просто помада. На губах Виктории играл тот же

темно-красный оттенок, но теперь более бледный, так как ее макияж не-
много стерся. Боже милостивый, просто помада.

«Здесь нет ничего необычного, кроме старых-добрых потрахушек, – рас-

серженно, ​подумала она. – Господи, ну и кто из нас извращенец? Эти трое,
просто выпускающие пар, или я, наблюдающая за ними через окно и уми-
рающая от возбуждения?»

Она начала медленно спускаться, спеша сообщить отцу, что в этот раз он
ошибся – к черту информаторов! – здесь не было ничего подозрительного,
разве что.. разве что, края качели были какими-то странными, неровными,
почти как у…

Вот блядь, вот блядь.

Она была не из тех, кто легко терял самообладание. Она была професси-
оналом. Плавно и осторожно, она спускалась вниз. Одна нога встала на
лестницу, затем вторая, плавно и осторожно, не торопясь, напоминая себе,
что главное – правильное дыхание: вдох-выдох, вдох-выдох.

Когда она была на полпути, снова завыли сирены. На этот раз, грузовик
с крюком и лестницей, в сопровождении полицейских машин, промчался
вдоль Ю-стрит. Она подняла голову. Кто-то раздвинул шторы и выглянул
наружу. Что их встревожило? Сирены или ее присутствие?

Она не стала ждать, пока ее заметят. Решив не тратить время на безопас-

ный спуск, она, рискуя сломать ногу, спрыгнула. Столкнувшись с землей,
она сделала кувырок, встала и подбежала к машине. Отец открыл ей дверь
и Бекка влетела внутрь салона.

– Они трахались на качелях. Сиденье сделано из человеческого таза.

– Чертовы выблядки! Чертовы выблядки, мать их!

Окно наверху отворилось.

– Скорей, пап, уезжаем!

30
31
 Виктория Эш вышла к пожарной лестнице. Ее гладкая кожа была расцве-
чена голубоватыми отблесками.

«Она прекрасна, – подумала Бекка. – Словно богиня луны, окутанная сере-

бром и перламутром».

– Ну погоди, я еще доберусь до этих уебков! – прошипел Эмметт.

Он завел двигатель, и они умчались в ночь.

32
 Глава 4
Две ночи спустя.

После наступления темноты Потомак парк кишел мерзкой, почти незримой

ночной жизнью. Соблазнительные блудницы, будто сошедшие с полотен
Тулуз-Лотрека, делили променад со знойными трансвеститами, в то время
как толпа вашингтонских бездомных, состоящая из попрошаек, неимущих
и городских сумасшедших, ютилась в картонных коробках или кучкова-
лась возле мусорных баков в более отдаленных района. Воры и мошенники
собрались в парке после ночной смены. Неугодных привели сюда, чтобы
хорошенько избить или пристрелить как паршивых собак. Не лучшее ме-
сто для романтических прогулок, разве что в программу свидания входили
особенно экстремальные развлечения.

Вот почему Люсита была крайне удивлена, когда Энрике Торрес, извест-
ный коллекционер произведений искусства, предложил завершить вечер
прогулкой по району, которого благоразумные горожане всячески сторо-
нились после наступления темноты. Опасаясь западни, она едва не воз-
разила, что это место слишком опасно, но потом решила согласиться с
необычным планом партнера. Возможно, как иностранец, недавно назна-
ченный на дипломатический пост, Энрике был просто не осведомлен об
опасностях. Или, может быть, он хотел ее подставить. В обоих случаях, она
должна была это проверить.

– Мне стоит волноваться? – поддела она спутника, когда по завершению

балета пара вышла из театра Кеннеди.

– Говорят, мужчины приводят в парк неверных жен и любовниц, чтобы

убить. Но если это так, то, боюсь, ты несколько перепутал порядок дей-
ствий. Если ты, конечно, – лукаво добавила она, – не питаешь склонности
к некрофилии.

Торрес, свободно говорящий по-английский, но не признающий черного

юмора, изобразил недоумение. Если он и догадывался, что в каком-то смыс-
ле действительно станет некрофилом, когда займется сексом с красоткой
подле себя, то никак этого не показал.

– Пожалуйста, не волнуйся, – вежливо ответил он, беря ее под руку. – Я

могу тебя защитить.

– Дорогая, я просто мечтаю провести остаток ночи в твоей компании. Это

лучшее, на что я могу надеяться – как она и рассчитывала, когда его му-
жественность была поставлена под сомнение, он захотел оправдаться. –
Просто дело в том, что коллекционер, с которым я в настоящее время веду
деловые переговоры…

– Ты про ту загадочную сделку, которую ты не хочешь обсуждать?

– Человек, с которым я договорился, это мой старый друг, и он рассказал

мне о некоторых вещах, происходящих здесь после наступления темноты
– убийствах, странных исчезновениях и тому подобном. Похожие слухи,
конечно, ходят и в Мадриде, но я никогда не обращал на них внимания. Я

33
 всегда считал их чем-то вроде обычных суеверий. Однако он был вполне
убедителен.

– Убийства и исчезновения? – она беспокойно взметнула руку к воротнику

своей соболиной шубки. – Ты меня пугаешь, Энрике. Ты ведь на самом деле
не какой-нибудь шпион или агент под прикрытием, да?

– Это вряд ли, – возразил он, судя по всему, польщенный этим сравнением.

Она вживую представила, как он сидит у себя дома в Мадриде и смотрит

американские шоу про копов, воображая себя гениальным детективом,
раскрывающим очередное дело после секса со спасенной им дамочкой.

– Тогда чем тебя заинтересовали убийства в этом парке?

– Я и так наговорил лишнего, – сказал он. – Я испугал тебя, а мне этого во-
все не хотелось. Пошли, найдем такси. Не беспокойся – я вооружен.

Она рассмеялась:

– И опасен?

– Очень возможно.

Они ненадолго остановились у обочины, но машины проезжали редко и на

горизонте не было ни одного такси, что теперь, когда разговор разжег ее
любопытство, весьма обрадовало Люситу. Она думала, как же удобно для
нее и для всех сородичей в целом, что Вашингтон, подобно другим круп-
ным городам, в основном делился на неприлично богатых и беспросветно
бедных. Первые могли нанять собственных шоферов и телохранителей;
вторые просто пытались выжить.

– Ты божественна, – сказал Торрес. Он повернул лицо спутницы к себе и

поцеловал, исследуя ее рот языком, в то время как его руки скользнули под
роскошное пальто и сжали ее грудь. Такие неуклюжие ласки она находила
бесконечно утомительными, но иногда подобную скуку все же приходи-
лось терпеть. – Я остановился в «Софитель». Это недалеко.

Неподалеку показалось такси, и Торрес попытался окликнуть его, но, по-

хоже, в это время ночи водитель не хотел рисковать. Он перестроился в
другой ряд и промчался мимо.

Люсита опустила ладонь к паху мужчины.

– У нас полно времени. Впереди целая ночь. Давай продолжим нашу про-
гулку.

– И ты не боишься?

– Ничего не страшно, когда рядом есть мужчина, готовый меня защитить.

Поток лести прервало странное шевеление в кустах неподалеку. Глаза Лю-

34
ситы слегка расширились, когда она попыталась отыскать источник зву-
ка. По неизвестной ей самой причине, у нее было дурное предчувствие по
поводу сегодняшней ночи, и она хотела покончить ​с этим напыщенным
дураком как можно скорее.

По неизвестной ей самой причине, у нее было дурное предчувствие по по-

воду сегодняшней ночи, и она хотела покончить ​с этим напыщенным дура-
ком как можно скорее.

– В чем дело, querida? – спросил Торрес.

Белка, в лунном свете напоминавшая гравюру Дюрера, выскочила из ку-

стов и взобралась по стволу дуба. Люсита позволила себе немного рассла-
биться.

«Ничего, это просто белка.»

Он сжал ее руку.

– Ты, наверное, нервничаешь из-за того, что мы так поздно гуляем по пар-
ку. Ты права. С моей стороны было необдуманно вести тебя сюда. В конце
концов, это не Мадрид.

О, нет, это не Мадрид, с долей печальной иронии подумала она, так как
знала, что этот прекрасный испанский город был не менее опасен, чем
Вашингтон, особенно с тех пор, как он стал владением ее Сира, великого
и ужасного шабашита, Архиепископа ​Монкады.

– Я не нервничаю, – сказала она, устремив свои пронзительные темные гла-

за к мужчине. – Иногда меня даже заводит опасность.

Она слегка распахнула свою шубу и прислонилась к спутнику, позволив его

руке проскользнуть вниз, к вырезу ее платья. Он жадно смял ее грудь. Они
поцеловались, и она снова вдохнула его запах: этот невысокий, пухлый
мужчина, бывший директор музея, а ныне посол, благоухал запахами, ко-
торые одновременно отталкивали и привлекали ее. Кожа и замша, слюна
и секс, все те утонченные выделения, которые источает даже самое тща-
тельно вымытое тело. Она вдохнула аромат дорогого одеколона, слабые
мускусные нотки пота, запах табака от сигары, которую он выкурил при-
мерно за час до того, как они встретились за ужином в «Бистро Франсез» в
Джорджтауне.

И кровь. Вездесущий запах крови, общий для всех смертных.

– Как жаль, что ты здесь всего на несколько недель, – сказала она, высво-
бождаясь из его объятий и продолжая идти. Ее высокие каблуки ​глухо
стучали по тротуару. Внезапный порыв ветра разметал небольшую кучку
листьев под их ногами.

– О, я туда и сразу обратно, – сказал он. – И ты просто обязана как-нибудь

навестить меня в Мадриде. Это великолепный город.

35
 – Я знаю.

– Уже была там?

– Когда-то очень давно, – она облизнула нижнюю губу. От ее взгляда не

укрылось то, как при этом дернулось его адамомво яблоко. – Ты говорил
про свою работу здесь, в Вашингтоне. Собираешься позаимствовать пару
произведений искусства?

– Для музея Прадо, да. Когда дело касается особенно важных предметов,
особенно если они имеют религиозную значимость, становится понятно,
почему некоторые музеи так неохотно соглашаются вывезти их за границу.
Я надеюсь заключить сделку о займе, примерно на два-три месяца, с гаран-
тией, что вещь будет возвращена в прежнем состоянии.

– Речь идет о картине?

– На самом деле, нет, это своего рода скульптура. Очень ценная. Я могу с
уверенностью сказать, что никогда не видел ничего подобного. И, только
между нами, я не уверен, что когда-нибудь захочу увидеть еще что-то по-
добное снова. Но это было незабываемо, поверь.

– А эта скульптура, она в Национальной Галерее Смитсона?

– Нет, она из частной коллекции...

– ..Твоего старого друга, с которым ты договорился?

– Именно.

Его губы изогнулись в улыбке, но глаза проскользили в сторону -– очевид-

ный признак обмана, который позабавил и заинтересовал ее. Она прильну-
ла к нему еще ближе. Интересно, сколько бренди, или оргазмов, потребу-
ется, чтобы развязать ему язык?..

У нее было не так много времени. И ночь все еще казалась подозритель-
ной. Как огромный обсидиановый океан, чье течение почти незаметно из-
менилось, волны которого потревожило нечто коварное и скрытное, слов-
но тень акулы, облаком проходящей над ее головой.

Она попыталась его разговорить, делая голос мягче, а жесты - развязнее.

– Ты меня заинтриговал. Неужели эти дела действительно настолько се-

кретны, или тебе просто нравиться дразнить мое женское любопытство?

Они обошли линию уличных фонарей, направляясь в более темные уголки

парка. Бродяги разбили лагерь на земле, завернувшись в одеяла, все еще
сжимая бутылки в грязных руках. Они пахли резче, чем ее спутник – яркие
кричащие запахи вгоняли ее в смятение. На трех округлых камнях серого
цвета, скрывшихся среди деревьев, красовались пестрые подписи худож-
ников-граффитистов, знаки банд и витиеватые ругательства рядом с трога-
тельными признаниями в любви.

36
– Вот что я решил. Мы возвращаемся в мой номер и проводим там ночь. А
завтра утром мы пойдем в церковь. Вместе.

– Церковь? – она почти выплюнула это слово, а затем отвела взгляд, чтобы
он не увидел ее беспокойства. – Это не то, чего я ожидала…

– О, я понимаю твое удивление. В наше время мало у кого из образованных

людей находится время на религию – если только это не очередной культ
конца света, вариации которого так популярны сейчас. Но они столь же
далеки от бога, как играющий на губной гармошке попрошайка – от Мо-
царта.

– Тогда зачем?

– Я бы хотел тебя кое с кем познакомить. Мой друг, которому принадлежит

скульптура. Он человек Бога в самом прямом смысле этого выражения, и
все же, должен признать, иногда он меня пугает. Но он – причина, по кото-
рой я стал более открытым для определенных идей. Смотри, сейчас я тебе
кое-что покажу, но пообещай, что никому не расскажешь.

– Ну конечно, Энрике.

– Помнишь, я говорил, что вооружен?

– В смысле, у тебя с собой есть пистолет, верно?

– Пистолет я ношу с собой, как нечто само собой разумеющееся, но это…

Он просунул руку в подкладку пальто и восторженно извлек два предмета.

Четырехдюймовый серебряный крест и металлический кол вдвое длиннее.
На секунду Люсита лишилась дара речи, не зная, убить ли этого идиота сра-
зу или сначала вдоволь над ним посмеяться. Торрес действительно верил,
что сможет сразить сородича с помощью этих глупых игрушек? С трудом
сдерживая пренебрежение, она сказала:

– Энрике, что это значит? Неужели ты веришь в чудовищ? И если бы они

действительно существовали, что против них могли бы сделать крест и
кол?

Он расплылся в заговорщической улыбке.

– Ты удивишься, но если бы поблизости был вампир, он бы сжался от ужа-

са при одном взгляде на них.

– Я удивлена, что человек твоего ума даже просто допускает мысль о том…

–Конечно, я понимаю твой скепсис. Поверь, еще пару дней назад я бы сам
посмеялся над своими словами, – сказал он, пряча свое ”оружие“, – но те-
перь все иначе. Не хочу пугать, но мне известно, что эти существа на самом
деле образуют фракции, очень похожие на наши, если в это можно пове-
рить. Одну из них называют Шаббат. После столетий, в течение которых
вампиры притворялись людьми, эта группа выступает за выход из тени.

37
 Они хотят покорить человечество и сделать нас своими рабами.

Он выпалил это на едином дыхании. Теперь, прервавшись, чтобы сделать

еще вдох, он посмотрел на Люситу, словно ища понимания. Той пришлось
приложить все усилия, чтобы сохранить лицо.

– Ого, Энрике, все это просто удивительно. Сначала я сомневалась, но если

ты расскажешь мне больше о том, откуда у тебя эта информация, тогда,
возможно...

– О, я бы это с радостью, – сказал он. – Понимаешь...

Но потом разговор прекратился, потому что тьма рассеялась и со всех сто-

рон их обступила племя «дикарей». Люсита мысленно нарекла это сборище
«племенем», потому что именно это они ей напоминали – одичалых детей,
выросших во взрослых варваров, существ, словно вышедших из изрисо-
ванных граффити камней. Двое из них схватили Торреса, когда он потянул-
ся за пистолетом, в то время как третий ударил его в лицо и живот. Он со-
гнулся пополам, его вырвало. Его парик соскользнул, обнажив блестящую
лысину. С него будто сняли скальп. В короткий миг помешательтва Люсита
едва поборола смех, но четвертый из них схватил ее за волосы, повернул
голову к своей промежности, заставив опуститься на колени, сдергивая с
нее шубу и отбрасывая на землю.

– Отсоси-ка мне, сучка.

Она посмотрела на него, запоминая его черты. Не для полиции, но для буду-
щих фантазий. Почти подросток, он был выбрит до бледной светлой щети-
ны, которая резко контрастировала с его темной кожей и лихорадочными
черными глазами. У него были полные розовые губы и приплюснутый нос,
сломанный и неровно посаженный. Еще шрамы, он был весь в шрамах.

Сначала она подумала, что это следы поножовщины, пока не поняла, что
рубцы были оставлены в соответствии с особой грубой эстетикой, симме-
трично спускаясь по обеим скулам и вдоль наклона его челюсти. Короткие,
глубокие порезы, которые придавали его диким чертам скрытный и нелю-
димый вид. Шрамы различных форм и узоров приходили на смену цветам
среди банд восточного побережья.

– Нет, прошу! Остановитесь!

Она обернулась и увидела Торреса, стоявшего на четвереньках, харкающе-

го кровью, ревевшего и визжащего в попытках отползти.

– Забудь о своем хахале, грязная потаскуха, – ее снова дернули за волосы.

Она услышала, как расстегивается ширинка. – Теперь ты моя.

Кожа на его члене была светлее, чем у него на лице, и светло розововой на
кончике, как и его губы. Этот грязный, пропитанный наркотиками смрад
ошеломил ее. Голод сдавил ей горло. И возбуждение, потому что, хотя роль
жертвы, которую ей предписали в этой импровизированной драме, была
не той, которую она обычно предпочитала, сама ее внезапность и новизна

38
делали ее чрезвычайно захватывающей.

– Соси, я сказал!

Увесистый кулак ударил ее по лицу, отбросив назад. Она почувствовала

запах сырой земли и крови избитого им человека. Сухие листья захрустели
под ее коленями. Черное небо вскружилось над головой и снова она ощу-
тила это: чувство чего-то ужасного и смертельно опасного, прячущегося
в ночи, чего-то куда опаснее этой заварушки... Но ее сознание тут же за-
полнилось ароматами, дурманящими возбуждающими запахами – крови и
ужаса, яростной похоти. Она чувствовала себя почти пьяной, и когда маль-
чишка надавил на ее плечи и просунул свой член ей в рот, в то время как
другой разрезал доходящий до лодыжек полол, она сполна отдалась этому
ощущению, как героиновая наркоманка, вставляющая иглу в вену.

– Ты ведь сама хочешь этого, не так ли, сучка! Гребаная шлюха! На что ты,
блядь, рассчитывала, прийдя сюда в таком виде? Чего ты хотела, гуляя по
нашей территории так поздно ночью со своим мужиком? Чего, а?!

Тот, что мялся возле ее ног, едва не взвизгнул от восторга, обнаружив,

что под разрезанным платьем на ней был черный пояс с подвязками и
чулки – и ничего кроме этого. Ее киска была гладко выбрита (по крайней
мере, этим вечером), открывая мясистые складки вульвы. Его пальцы впи-
лись в ее бедра, раздвигая шире. Крупный член резко протаранил ее. Она
поддалась собственной слабости и развела бедра, на мгновение ее даже
позабавили шок и ярость, отразившиеся на его лице – все шло не по пла-
ну. Ее неприкрытое участие в собственном изнасиловании испортило ему
удовольствие, пошатнуло его мужественность.

Его член уже не был таким твердым. Как и его напор.

– Да пошла ты, блядина. Тебя насилуют, понимаешь или нет? И твоего лю-
бовника тоже поимеют. Мы прирежем вас обоих, если захотим.

Он замахнулся еще раз, чтобы снова ударить ее по лицу, но она поймала

его запястье и дернула его назад, а потом резко – вниз. Кость смачно хруст-
нула и прорвалась сквозь плоть. Ее противник удивленно уставился на свое
израненное предплечье, прежде чем без сознания рухнуть на землю.

Запах свежей крови сводил ее с ума, но она приказала себе подождать.

Нет-нет, еще рано.

Его место тут же занял другой.

– Эй, ты чего творишь, шалава? Что ты сделала с Рамоном?

Тот, кто забрался на нее следующим, нравился ей больше, высокий и муску-

листый, с черными как сажа волосами, свисающими до середины спины.
Она дала ему ударить себя, позволила ему отшлепать ее толстым членом и
заполнить холодную пустоту между ее ног.

Двое других, ожидая своей очереди, развлекались с Торресом. Они разде-

39
40
ли его догола ниже пояса, оставляя его истекать кровавой слюной, пока
он смотрел, как женщину, которую он надеялся затащить в свою постель,
трахают и бьют.

– Что выберешь, дружище? Подставишь задницу или возьмешь в рот?

Один из головорезов вытащил член и попытался всунуть его Торресу в рот,

но мужчина мотал головой из стороны в сторону, стиснув зубы, издавая
ноющие гортанные звуки, словно ребенок, воротящий лицо от пилюли. Он
выглядел сильно потрепанным, но вполне живым, так что она решила пока
о нем не беспокоиться. Она задавалась вопросом, какую пользу может при-
нести этот эпизод позже – может, ей на руку сыграет вина мужчины за то,
что он не смог защитить их обоих, или потенциальная связь, иногда возни-
кающая между людьми, прошедшими через совместное испытание. Может,
это даже к лучшему, если его травмируют, и позже он сам расскажет ей
все, что захочет услышать она и ее наниматель, прежде чем она убьет его.

Трахающий ее громила наклонился и сжал ее прохладные, бледные груди

вместе, грубо терзая плоть, переполнявшую его ладони. От него пахло чес-
ноком, сахаром и, очень слабо, корицей. Она закрыла глаза и вспомнила о
другом надругательстве, гораздо менее добровольном. Как и Торрес, этот
мужчина тоже был испанцем. Амбросио Луис Монкада, педераст, содомит,
верный слуга Господа и ее отца, Альфонса I Арагонского. С какой похотью
и отвращением он знакомил ее с тем, что он называл Семью Смертными
Извращениями, будучи мастером каждого из них.

А затем он показал ей Восьмое, величайшее из всех. Абсолютное Извраще-

ние Объятий.

Мимо проехала машина, свет фар прорезал темноту улицы в нескольких

ярдах от них. Торрес завопил, зовя на помощь. Нападавшие колотили его
ногами и руками, но он не унимался. Машина проехала мимо, но он все рав-
но продолжал кричать, его вопли эхом разносились в темноте ночи.

Если бы она обратила достаточно внимания, то могла бы предвидеть, что

должно было вот-вот произойти, но она была опьянена плотской похотью,
собирая остатки воспоминаний о смертном сексе, способности живого
тела к страсти.

Она не видела, как кто-то достал тридцать восьмой калибр, только услыша-
ла выстрел, превративший печень Энрике Торреса в кашу, окончательно
лишив Люситу возможности осуществить свои планы на их обоих.

Имевший ее бандит вынул свой член и навис сверху.

– Прости за это, mi vita. Из твоего парня только что вышибли все дерьмо,
– он шмыгнул носом и сморщил лицо. – По крайней мере, пахнет похоже.

Он вставил член ей в рот. Она наградила его двумя почти безболезненны-

ми укусами и начала сосать. Его лицо расцвело глупой ухмылкой. Прошло
целых десять секунд, прежде чем ужас от того, что с ним делали, достиг
его сознания.

41
 Но Люсита знала, что, уступив Зверю, ей придется расплачиваться за эту
слабость впоследствии, поэтому она подавила жажду крови.

Задержавшись достаточно, чтобы забрать у одного из них нож и TEC-9, она

проследовала к беговой дорожке, которая, при лучшем стечении обстоя-
тельств, должна была вывести ее из парка за много миль от того места, где
копы обнаружат следы бойни.

Она бежала, натягивая на себя порванную одежду и сосредотачивая окру-

жающие тени. Ночной мрак обвил ее тело. Сначала он, подобно камуф-
ляжу, окрасил бледную кожу мраморными прожилками, потом заполнил
оставшиеся просветы, пока она полностью не слилась с ночью, и ее тело
стало подобно сгустку пульсирующей темноты, двигаясь в ней подобно на-
пряженным мышцам под шкурой пантеры.

Посреди теней Ласомбра была в безопасности, но даже когда она переста-

ла слышать отдаленный вой сирен, волосы на ее затылке зашевелились от
чувства незримого преследования.

Ее путь лежал через парк к Хейнс-Пойнт, самой южной части Огайо-драйв.

Огромная металлическая фигура возвышалась в ночном небе примерно в
сотне футов от нее. Она замерла в ступоре, увидев изваяние бородатого
гиганта, яростно вырывавшегося из земли. Затем она вспомнила разгово-
ры местных жителей, и поняла, что, должно быть, видит «Пробуждение»,
самую известную скульптуру парка Потомак. Алюминиевая фигура изобра-
жала голову и руки гиганта, вылезавшего из глубин земли.

Испытав облегчение от того, что чудовище перед ней было ненастоящим,

она продолжила бег, но вдруг остановилась, оглянувшись на скульптуру с
нарастающим чувством тревоги.

Она почуяла опасность еще до того, как увидела ее – это был резкий мус-
кусный запах. Мокрый мех и животные нечистоты. Она не пыталась сбе-
жать. Было время только на то, чтобы окутаться тьмой, как плащом, и
постараться исчезнуть. Как и другие Ласомбра, так она могла быть прак-
тически невидимой для смертных, но не для взгляда этой твари. Ее силы
были здесь бесполезны.

Она пошла обратно к «Пробуждению», затем, осознав свою ошибку, в по-

следний момент развернулась. Люпин бросился на нее из-за вытянутой руки
великана. Огромный и мускулистый зверь, с прижатыми к голове ушами и
пасти, растянутой в отвратительной ухмылке. Возможно, впервые она по-
чувствовала себя подобно своим жертвам, смотревшим, как вампирские
клыки проникают в их плоть.

Двигаясь с грацией и скоростью, выточенной многовековой практикой,

она сделала ложный выпад влево, затем развернулась и ударила ногой в
горло устремившейся к ней твари. Удар, нанесенный с достаточной си-
лой, чтобы сломать шею смертному, едва пошатнул зверя. Желтые когти
прошлись по ее лопатке, открыв ряд глубоких, но бескровных порезов,
изогнувшихся дугой вдоль ее ребер.

42
Она сделала перекат и поднялась, достав пистолет и выстрелив в грудь и
живот люпину, когда тот бросился в атаку. Первые две пули пробили клю-
чицу. Третья вспорола брюхо. Четвертая ​оторвала ему часть челюсти.

Люпин закружился волчком. Он выл и хватался за свои раны. Люсита от-

ступила назад, к деревьям. Зверь завертелся быстрее. Его плоть начала
прорастать шипами. Его морда сплющилась, вдавившись обратно в лицо.
Массивный собачий торс сузился, сделав фигуру монстра больше похожей
на огромную ящерицу. Его израненная пасть приоткрылась, обнажив два
ряда сверкающих зубов.

Против этот чудовища пистолет был бесполезен. Люсита отбросила пушку

и вытащила нож, который забрала у одного из головорезов. С холодным
оружием в руке она чувствовала себя более уверенной и опасной. Ножи,
мечи, сабли – клинки были ее вечными спутниками. Сжимая нож, она от-
ступила на несколько шагов. Увидев это, существо зашипело и бросилось к
ней, передвигаясь подобно таракану. Несмотря на то, что она была серьез-
но ранена, Люсита ловко развернулась в сторону и полоснула по одному из
пылающих прищуренных глаз.

Со звуком, похожим на треск рвущегося пергамента, он провалился в глаз-

ницу. Люсита отступила, чтобы выколоть оставшийся глаз, но ящероподоб-
ная тварь хлестнула ее своим шипастым хвостом по лодыжкам. Она упала
и перекатилась, призывая силу Теней, служивших клану Ласомбра.

Существо остановилось, когда волны ожившей темноты вырвались из рук

Люситы. Подобно приливу черной воды, густая тьма разбухла и заполнила
все вокруг, окутав деревья, землю, заслонив луну и звезды. Вязкая, ужаса-
ющая пелена полностью накрыла нападавшего, закрывая обзор, заглушая
звуки. Смертный бы задохнулся насмерть, но это существо только больше
разозлилось. Очевидно, это был не люпин.

Теперь у Люситы было преимущество. Управляя тенями, она также могла

видеть сквозь них. Ее враг стоял как вкопанный, пытаясь унюхать про-
тивника, моргая здоровым глазом, в то время как из другого текла кровь.
Люсита знала, что через несколько мгновений рана начнет заживать сама
собой. Она должна была нанести удар до того, как это случится.

Сделав резкий выпад, она метнула клинок. В то же время, услышав едва

уловимый свист, перевертыш исказил свою плоть. Прежде чем нож достиг
своей цели, толстые сгустки жира и мышечной ткани перетекли к глазу,
защищая его.

Тяжело раненная, Люсита поняла, что ее тактическое превосходство было

временным. Когда ее клинок легко пронзил несколько дюймов мертвой
плоти, тьма начала рассеиваться. Мгновение спустя, существо вырвало
нож одной чешуйчатой лапой и отбросило его назад с такой огромной си-
лой, что, когда Люсита увернулась, лезвие вонзилось в ствол дерева в три-
дцати футах от нее.

– Выблядок Монкады! – прошипело существо, когда его острые как бритва

зубы сомкнулись на ее руке.

43
 Собрав остатки сил, Люсита заставила свое предплечье обратиться клу-
бами тумана. Ниже локтя ее рука потеряла форму, а затем окончательно
растворилась в сгустке движущихся размытых теней. Зубы ее противника
бесцельно сомкнулись на пустоте, в тщетной попытке задеть материальную
плоть.

Прежде чем нападавший успел оправиться от шока, она нырнула в Пото-

мак и поплыла вниз, словно стремясь достать до преисподней. Темная вода
бурлила вокруг нее, смывая вызванные тени. Темная, как забвение, тем-
ная, как смерть, темная, как сердце существа, которое все еще бродило по
берегу в замешательстве, разрывая и царапая тени.

44
 Глава 5
Дэвид Варгас закрыл глаза и представил, что он с другой женщиной. В
отличие от дряблой, но пылкой брюнетки, которую он трахал по-собачьи
на узкой кровати, женщина в его фантазии была стройной и грудастой, с
широко распахнутыми зелеными глазами, окаймленными густыми черными
ресницами, очень похожими на глаза Дэвида. Она стонала и извивалась, но
не от удовольствия. Она вздрагивала не от экстаза, а от ужаса.

Голос Дафны вернул его к менее приятной реальности:

– О, Боже, о, Боже, не останавливайся, это так приятно, о, Боже!..

– Шшшш, – сказал он, замедляясь и приглаживая ее короткие, собранные

в пучок, волосы. – Мы не хотим, чтобы другие слышали.

Он потянулся к ней, чтобы погладить ее тяжелые качающиеся груди, не

столько из желания доставить ей удовольствие, сколько чтобы прекратить
это извечное чавканье потной массы о ее плоть. Под таким углом он мог
видеть себя в маленьком овальном зеркале – единственном зеркале, кото-
рое имелось в этой адской комнате, – и он внимательно рассмотрел себя,
заинтригованный. Черные волосы, глаза, еще более красивые, чем у его
сводной сестры Бекки, такие пленительные, что он часто мог очаровать
женщину или заставить замолчать спорщика одним лишь взглядом. И его
тело. В свои тридцать шесть лет он выглядел намного моложе – и ему не
требовалось соблюдать строгий режим из упражнений и диет, чтобы со-
хранить твердые, стройные мышцы, плоский живот и узкую талию. Секрет
вечной молодости Дэвида был прост и основывался исключительно на са-
мообольщении: выпивка, наркотики и секс, а еще лучше – все одновремен-
но.

Однако в этом позорном случае ему повезло лишь в том, что он породил
этот кусок дерьма. Хотя он испробовал всевозможные способы достать
немного наркоты, кокса или, черт возьми, даже пару бутылок виски, на-
цисты-трезвенники из «Гармонии на холмах» были настроены, чтобы ни-
кто не смел наслаждаться даже секундой ухода от реальности. У сучки за
регистрационной стойкой, должно быть, нюх как у полицейской ищейки,
а остальные консультанты были еще более ослепительно добродетельны.

Кроме Дафны.

Дафна Келлерман, Господь благослови ее маленькое распутное сердечко,

была слабым звеном в железной цепи управления «Гармонии».

– О, Боже, Дэвид, пожалуйста. Пожалуйста, сильнее, Дэвид, сильнее!

Из-за ее мольбы он решил, что ее не трахали с тех пор, как ее вес перева-
лил за восемьдесят… вероятно, довольно много фунтов назад.

– Милая, потише, ладно? – прошептал он. – Я беспокоюсь не обо мне. Это

твоя работа на кону, если они нас поймают.

45
 Тогда она затихла. Плавно и ловко он довел ее до пика, а затем, решив,
что она не стоит того, чтобы тратить сперму, сымитировал оргазм и рухнул
на нее сверху, спрятав все еще твердый член между ног. Одним из менее
очевидных преимуществ его состояния было то, что его член был прибли-
зительно одинаковой длины, как в твердом, так и вялом состоянии. И ему
искренне хотелось верить, что менее искушенные любовники не замечают
разницы. Они обнимались, слившись в один потный комок, пока Дэвид не
смог больше терпеть. Он провел языком по складке ее уха и прошептал:

– Я одолжу твою машину.

Она повела себя так, словно он предложил ей расстрел, мгновенно выходя

из своего секстранса, возвращаясь к прежней себе – строптивой бабе.

– О чем ты? Ты не можешь никуда уехать! У тебя есть еще две недели.

– Дорогая, я уже схожу с ума! Мне здесь не место. Я не алкоголик и не

наркоман. Я не псих, в конце концов. Ну да, перебрал пару раз, вот и все.
Меня поймали всего лишь с небольшим количеством кокаина. Моя сводная
сестра тупо завидует мне. Всегда завидовала, вот и настучала отцу. А тот
решил, что мне нужна реабилитация. Это просто большое недоразумение!
Я собираюсь уехать и разобраться с этим.

Она молчала, но ее плечи слегка подрагивали, как будто она боролась с

рыданиями.

– Ты понимаешь, не так ли, милая?..

– Как я слышал, Дэвид, ты приехал сюда, потому что альтернативой была

тюрьма за нападение на парня в баре. У твоего отца есть влияние, он из-
вестный теле-священник, который проповедует о пришествии ангелов, и
он заключил какую-то сделку с окружным прокурором, добившись снятия
обвинений. Если ты сейчас сбежишь, то точно попадешь в тюрьму.

– Ну, об этом я могу побеспокоиться, – он поцеловал ее в пухлую шею, по-

игрывая с ее резиновыми сосками. Из дикой женщины, которой она была
несколько минут назад, она превратилась в вялую надувную куклу. – Про-
сто дай мне ключи от машины. Я попрошу кого-нибудь отогнать ее к вам,
как только доберусь куда надо.

– Ты своем уме?! – она отпрянула от него.

Он решил, что пора перестать быть мистером Славным Парнем. Сделав

свой голос достаточно мягким и сладким для предложения руки и сердца,
он ответил:

– Может быть, ты права, дорогая, может быть, я не в своем уме. Во вся-

ком случае, так думает моя сука-сестра. Но именно твоя жирная задница
окажется на улице, когда я расскажу администратору, как ты соблазнила
одного из своих клиентов. Так что заткнись, мило улыбнись и отдай мне
эти чертовы ключи!

46
Cаша Викос напал на Люситу из засады в своей форме Зуло.
47
 Лунный свет пробивался сквозь темноту, освещая холмы на окраинах Бел-
твея бледным, туманным сиянием. В это время суток движение было ожив-
ленным, но большие грузовики все еще грохотали мимо, а патрульные ма-
шины скрывались под эстакадами. Дэвид возился с радио, пока не нашел
станцию с тяжелым роком, установил круиз-контроль на семьдесят и по-
несся вперед. Он почувствовал себя бодрячком, когда мчался по шоссе,
даже в этом жалком маленьком «Датсуне» Дафны, а не в одном из своих
«Порше», который он купил на деньги от своей «самозанятости».

Физическая свобода высвободила эмоции, которые ему приходилось сдер-

живать в себе в течение двух недель пребывания в Гармонии. Ярость, очи-
щающая и оживляющая, захлестнула его. Он подумал о своем отце, навяз-
чивом старом пердуне, который разглагольствовал за кафедрой, становясь
при этом все более самодовольным и параноидальным. Он ненавидел ста-
рика, но и боялся его. Оставалась Бекка, которую ненавидел еще сильнее
и совсем не боялся. Бекка, его сводная сестра, которая убедила старика,
что его единственный сын – наркоман и алкоголик, скатившийся в каку-
ю-то пропасть.

Он свернул на повороте, сжимая пальцы на руле, пока фантазировал о

множестве различных способов превратить ее самодовольный тон в испу-
ганные крики.

К тому времени, когда он достиг окраины Арлингтона и увидел огни Капи-

толия, ему остро захотелось двух вещей: выпить или принять наркотик и
подставить задницу. В этих желаниях он винил и Бекку. Одна мысль о том,
что он собирается с ней сделать, заставляла его напрячься.

Он свернул на следующий выезд, проехал несколько кварталов по не осве-

щенному промышленному району, пока не подъехал к черному складу без
окон, кажущуюся пустоту которого обманывали роскошные автомобили и
лучшие мотоциклы, припаркованные снаружи. Вывески не было, только
фиолетовая неоновая стрелка, проходящая по периметру, упиравшаяся в
собственный хвост. Это, как понял Дэвид, был логотип заведения: Bent1.

Он припарковал машину Дафны на заднем дворе, хотя вряд ли она заявит

об угоне или его исчезновении. Его отсутствие, скорее всего, не заметят
до следующего дня, а к тому времени, если повезет, он закончит с делами и
вылетит из Далласа, направляясь в одну из нескольких далеких и печально
известных упаднических стран третьего мира, которые он изучал: всех их
объединяли слабые законы о наркотиках и незначительные договоры об
экстрадиции с США.

Как только он переступал порог поцарапанных дверей бара, головы пово-

рачивались, глаза сужались, а мужчины, находившиеся внутри, смотрели
на него.

Несколько по-настоящему крутых клиентов, которых следовало избегать

любой ценой, затем парни, изображающие из себя мачо, среди которых
были студенты колледжа, и, что лично нравилось Дэвиду, симпатичные
________________________________________________________________________________________________________
-- прекрасная игра слов с английского. Буквально: когда кто-нибудь перебрал лишнего, и ему очень
плохо от этого и/или изогнуться. На сленге геев так же означает «взлет», т.е. половой акт между двумя
юношами.
48
парни со стройными, крепкими телами и андрогинными чертами. Он сде-
лал небольшую паузу, достаточно долгую, чтобы в полной мере прочув-
ствовать это место.

Очевидный интерес, вызванный его появлением, не только не смутил его,

но и возбудил. Заняв место у бара, он заказал двойной скотч. Бармен при-
нес его и сообщил, что кто-то уже оплатил счет. Он откинулся на спинку
стула и потягивал, вдыхая ароматы тестостерона, мужского пота и раскре-
пощенного либидо, одновременно мысленно оценивая собственную физи-
ческую привлекательность в сравнении с другими мужчинами в баре.

По опыту Дэвида, «Бент» был неплохим баром для гомосексуалистов. На-

питки крепкие, парни либо сексуально-жеребцовые, либо соблазнитель-
но-фейковы. Воздух здесь пропах гормональным варевом из трусов и
спермы, освещение такое приглушенное и дымное, что когда невысокий,
квадратнолицый чувак в обтягивающих джинсах и черной майке опустил
свой подтянутый зад на табурет рядом с ним, Дэвид едва смог определить
цвет его глаз. Не то, чтобы его это волновало. Но ему нравилось наблю-
дать, как зрачки незнакомцев мутнели от похоти или химикатов рядом с
ним.

– Я Чарли, – представился тот. Он был стройным, с широким ртом, пухлы-

ми губами и выразительными руками художника. Улыбаясь, он предложил
Дэвиду косяк.

Дэвид сделал длинную затяжку и запил остатками виски, а его новый друг
заказал еще одну порцию, отделив пятидесяти долларовую купюру от руло-
на, такого же толстого, как выпуклость его промежности. Дэвид оценил то
и другое с одинаковым интересом.

– Хочешь чего покрепче? – спросил Чарли, кивнув в сторону сортира.

– Всегда.

В ванной Чарли достал пластиковый конверт, в котором лежал желтова-

тый крэк. Используя тупой конец зажигалки, он измельчил тот до порошка,
а затем вынюхал половину, оставив остальное Дэвиду.

Хотя иногда он насмешливо называл его «коксом бедняка», Дэвиду нравил-

ся эффект: то, как он заставлял кровь нестись по венам, словно цунами
обрушиваясь на его таз, увеличивая член так, что ствол упирался прямо в
живот, а головка пульсировала от прилива крови.

– Ты горяч, – заметил Чарли.

– Тогда отсоси мне. Давай. Хочу увидеть какой шлюшкой ты можешь быть.
Дэвид грубо схватил другого мужчину за волосы и толкнул, заставляя встать
на колени.

Другие мужчины входили и выходили, чтобы воспользоваться писсуара-

ми или кабинками: по мнению Дэвида, они могли быть изображениями на
экране. Другие мужчины не были настоящими.

49
 И мужчина с членом Дэвида во рту тоже не был настоящим.

Ничего не было реальным, кроме его собственной неистовой похоти и ре-

вущего бормотания в голове. В нем бурлила дикая энергия. Хотя обычно он
старался производить впечатление эдакого отстраненного молчуна, крэк
развязывал ему язык так, что он не мог наговориться.

– Боже, парень, ты даже не знаешь, каково это – снова оказаться в свобод-

ном мире. Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как я пил?! Я был
в аду, мужик, заперт в этом месте, полном жирных домашних пиздюков и
ханжеских мудаков вроде моего старика. Господи, как же хорошо быть
свободным! Держать свой член в чьей-то глотке... Соси, чувак, давай, соси!

Он впился в рот другого мужчины, не обращая внимания на то, что его пар-
тнер задыхается и пытается отстраниться. Он не мог кончить. Наркотик
слишком возбудил его, слишком завел, ему казалось, что он может вогнать
свой член в горло Чарли, прямиком в мягкие ткани его мозга, выстрелить
спермой так сильно, что она хлынет из его пидорских ушей, но даже этот
образ не смог заставить его кончить. Поэтому он думал о Бекке, о ее длин-
ном, сладком, сочном горле, о том, как он надеялся, что она будет бо-
роться, когда он придет мстить, чтобы у него был повод избить ее, избить
сильно... и эта фантазия так возбуждала его, что он забылся, не понимая,
думает ли он об этом или уже рассказывает вслух.

– Что ты сейчас сказал?! – Чарли странно на него посмотрел.

– Заткнись, блядь. Засунь мой член обратно в рот. Мы еще не закончили.

– Нет-нет, подожди. Я хочу знать, ты говорил о том. о чем я думаю или нет.

– Я не знаю, что, блядь, я сказал. Откуда мне, сука, знать? Я пытаюсь заве-
стись, а ты ворчишь на меня как ебаная восьмидесятилетняя старуха!

– Ты сказал, что собираешься кого-то убить. Ты сказал... Ну, я не хочу это

повторять, это было слишком охуенно.

– У тебя нездоровое воображение, чувак. Я ничего не говорил. Ты спятил.

– Я слышал то, что слышал, - покачал головой Чарли.

Из своего репертуара манипулятивных уловок Дэвид извлек надутое, оби-

женное выражение маленького мальчика. Заставив себя на время отло-
жить свои сексуальные потребности в сторону, он нежно погладил лицо
другого мужчины и поцеловал его в губы.

– Эй, что здесь происходит? Тебе больше не нравится? Только потому, что
я иногда впадаю в свои фантазии? Ничего страшного, Чарли. Просто, ког-
да я напиваюсь и занюхиваю крэк, я становлюсь похож на художника, чу-
вак. В моей голове полно дерьма, которому позавидовал бы Ван Гог, поток
слов и картин льется через мой мозг, но иногда, когда это все выходит из
моего рта, они безумно перемешиваются в единое месиво... Я бы не стал
никого убивать, Чарли. Зачем мне это делать? Я бы попал в тюрьму. Черт,

50
да я, наверное, стал бы педиком!

– Мне жаль. Когда я занимаюсь наркотиками, у меня начинается паранойя,

мне кажется, что все вокруг педики или какие-то парни с ВИЧ пытаются
заразить как можно больше людей, – вымученно улыбнулся Чарли в ответ.

– Однажды я запер своего любовника на всю ночь, потому что думал, что
он дьявол.

– Ну, я, конечно, не дьявол, Чарли. Я просто парень, который хочет хоро-

шо провести время. У тебя есть машина? Почему бы нам не сесть в твою
машину, найти какое-нибудь... более уединенное место? Тогда я покажу
тебе, какой я на самом деле...

51
 Глава 6
– Бога ради, Уильям, стой спокойно! И, пожалуйста, не заставляй меня по-
вышать голос. Ты же знаешь, мне нужно его беречь.

Виктория Эш отступила назад, сжимая кисть из конского волоса между

длинными алыми ногтями, и оценила свое творение – томные, прищурен-
ные глаза и узкий нос, полные соблазнительные губы, приоткрытые то ли
в предвкушении, то ли во вздохе зарождающейся скуки.

Этот холст был широким, треугольным – загорелая мускулистая спина стро-

ителя и культуриста-любителя, которого она подобрала в баре в Адамс-Мор-
ган несколькими неделями ранее. Россыпь веснушек на плечах и неболь-
шой шрам размером с бутылочную крышку слегка портили его, но во всех
остальных отношениях его сильное тело было почти идеальным, как в ка-
честве творческого пространства, так и для иных, более низменных целей.

Автопортрет был копией обложки ее последнего альбома, с хитом “4ever

1”, занимавшим 8-е место в чартах. Хотя в последние месяцы ее карьера
развивалась довольно стремительно, в данный момент она взяла перерыв,
чтобы решить, какое из множества заманчивых предложений принять пер-
вым.

Несмотря на значительное увлечение шоу бизнесом, обстановка убежища

Виктории свидетельствовала о ее беспрестанной борьбе с унынием. Может
быть, противостояние Зверю и было вторым по важности в ее нежизни, но
война со скукой всегда стояла на первом месте. Ее оружием в этой битве
был секс, ее карьера и смерть – если бы только все это можно было слить
воедино...

На чертаке ее студии на Ю-стрит проживали рабы. Внизу она спала, занима-

лась любовью и время от времени баловалась живописью, каллиграфией и
скульптурой. Для последнего она иногда использовала шелковые вырезки,
меха и драгоценные камни в сочетании с человеческими останками, отпо-
лированными и окрашенными до вида редчайшей слоновой кости. Под ее
руководством даже Уильям проявил свое творческое начало – качели для
секса, сооруженные из таза какого-то бедняги, были его идеей.

Виктория напомнила себе, что в этом не было ничего чудовищного – она по-
лучала кости от гуля одного знакомого Носферату, имевшего пристрастие
к разграблению могил. Однако недавно она решила использовать другие
материалы в своих скульптурах. Один вид обнаженных костей пробуждал
ее внутреннего Зверя, заставляя отринуть те жалкие остатки сострадания,
которые ей удавалось сохранить.

Она посмотрела в зеркало напротив, решая, насколько увиденное ею соот-

ветствует эскизу на ее грубом полотне. Она подумала, как смертные, нена-
видящие ее род, смогли бы оправдать факт того, что она прекрасно может
видеть свое отражение – впрочем, это даже к лучшему, ведь все, за исклю-
чением самых искушенных охотников, еще цеплялись за древние суеверия
о сородичах.

52
К тому же, Виктория куда больше походила на модель, чем на расчетливую
убийцу. Густые темно-рыжие (на этой неделе) волосы обрамляли ее серд-
цевидное лицо ​и оттеняли светлые искорки в зеленых глазах. На ней был
дорогой парчовый халат, привезенный из Бангкока – темно-бирюзовый,
вышитый золотыми нитями, поблескивавшими на свету. Ее руки были рас-
писаны хной, и восточные узоры, чередуясь с изображениями королев-
ских лилий, оплетали ее пальцы с длинными, покрытыми лаком ногтями.

Облизнув кончик кисточки, она закрыла глаза и вздрогнула, когда вкус на-
сыщенной, свежей крови ошеломил ее. Голод противным комком скрутил
живот. Виктория уже охотилась этим вечером - торопясь, она испила де-
вушку-подростка, без сознания лежавшую за таунхаусом, в котором прохо-
дил рейв. Эта кровь состоялась из психоделической смеси галлюциногенов
и опиатов. Виктория начала ощущать эффект сразу после нескольких глот-
ков.Не то чтобы ей не нравилось ощущение кайфа, но сегодня вечером
ей непременно надо было сохранить ясность мысли. Воздух был пропитан
запахом наступающей грозы, некой дремлющей опасности. В подобные мо-
менты ее убежище казалось единственным местом, где она могла не схо-
дить с ума от страха.

Посмотрев в угол комнаты, где тени клубились подобно темным сугробам,

она сказала:

– Выходи, Одетта, я тебя вижу. И перестань, наконец, дуться. Я бы не при-

вела тебя сюда, если бы не считала красивой. ты должна быть благодарна.

Тени слегка дрогнули, стоило девушке свернуться в клубок.

– Прекращай капризничать. Подойди ближе. У меня закончилась краска.

Одетта, чьи ребра и тазовые кости выпирали под бледной, словно обезжи-
ренное молоко, кожей, подползла ближе, обнажая шею, где из свежей
ранки сочилась кровь. Виктория промокнула в ней ворс и подчеркнула ску-
лы, оттеняемые мускулистой спиной мужчины, а затем притянула девушку
к себе свободной рукой и сделала глубокий освежающий глоток.

Глаза девушки закрылись, и она слабо вздрогнула, то ли от страха, то ли в

предчувствии наступающего обморока. Виктория провела языком по груди
девушки, обводя один бледный сосок и зажамая другой между пальцами.

– Открой глаза и посмотри на меня.

Девушка только сильнее зажмурилась и покачала головой.

– Нет, я не могу. Не могу смотреть. Не буду, - голос девушки был хриплым

и приглушенным, будто беспрестанные рыдания повредили ее голосовые
связки.

– Но когда ты впервые сюда пришла, я ведь тебе нравилась, правда? Ты

была так взволнована, когда возвращалась домой со знаменитой певицей.
Ты говорила, будто все время слушала “4ever 1”.

53
54
– Тогда я думала, что ты человек.

– Но в глубине души ты надеялась на нечто большее. Ты желала чего-то

запретного, чего-то до безумия опасного и морально разлагающего. Теперь
ты напугана, хочешь вернуться домой и с этого момента вести себя как
примерная маленькая леди. Что ж, мне очень жаль. Правда. Но для жало-
сти уже слишком поздно, не находишь?

Слабое тело девушки отозвалось судорогой. Она начала бессвязно мям-

лить, бессмысленно мешая слоги. Сначала Виктория подумала, что ее
жертва, наконец, спятила. Затем она вспомнила смехотворную практику,
популярную среди нынешних кликуш – они надеялись, будто бормотание
способно отвратить сверхъестественные силы.

Уильям обернулся:

– Хотите, чтобы я ее заткнул, хозяйка? Прямо как в прошлый раз.

- Тебе понравилось, верно? – сказала Виктория, заставив Уильяма ухмыль-

нуться.

Одетта рассекла рукой воздух. Ее глаза были широко открыты, но пусты,

будто она разговаривала с призраками.

Этот бессвязный бред начал раздражать Викторию. Когда Одетта углубля-

лась в этот транс, она не могла понять, о чем думает ее жертва. Она даже
втайне опасалась, что лепет может оказаться каким-то заклинанием или
заговором, которому Одетта могла обучиться у магов.

– Прекрати!

Она занесла ладонь и отвесила девушке пощечину, отбросив ее назад к

стене. Глаза Одетты внезапно открылись - остекленевшие от шока – а за-
тем тут же закрылись, когда она соскользнула на пол, запрокинув голову.
Кровь яркими полосами стекала по ее восковой коже.

Она уловила тень страха на лице Уильяма.

– Не бойся, дитя, ты ведь знаешь, что я наказываю своих рабов только в

случае крайней необходимости.

Раб пришел в восторг, когда она называла его «дитя» и посмотрел на хозяй-
ку взглядом благодарного пуделя.

Виктория, с отвращением уставившись на испорченый тюбик с краской,

протянула руку, чтобы смазать кисть свежей красной жидкостью, когда
ее сверхъестественно острый слух уловил звук чего-то, почти бесшумно
скользящего коридору. Она замерла, ожидая почувствовать резкий мускус-
ный запах, источаемый даже самыми чистыми людскими телами. Ничего.

Ни единого признака живого существа.

55
 – Если вы закончили, госпожа, – сказал ее холст, – могу я изобразить ваше
прекрасное тело? Своим членом.

Уильям одарил ее похотливой усмешкой. Виктория избрала его не только

за внешность, но и за его нарочитую сексуальность. Обычно его непрекры-
тая похоть возбуждала и распаляла ее. Теперь это просто раздражало.

– Тихо! – прошипела она. – Выйди наружу через черный ход. Посмотри, не

идет ли кто.

Он был жутко взвинчен.

– И научить их манерам?

– Нет, конечно же. Мы же не хотим привлекать лишнее внимание. Просто

осмотрись.

Она открыла дверцу винтажного шкафа рядом с окном, покрытым четырь-

мя слоями портьер из черного шелка и серого бархата, под свисавшими
занавесками из алой и турмалиновой парчи, достаточно изысканной, что-
бы украсить гроб короля. Она достала компактный полуавтоматический
пистолет из серебра, идеально подходивший как ее изящной руке, так и
ее склонности к безупречным, хорошо выполненным предметам. Двигаясь
так же бесшумно, как и гость снаружи комнаты, она спустила затвор и по-
дошла к двери.

В течение последних нескольких недель Виктория страдала от чувства

слежки. Поэтому она прекратила свои занятия пением и сослалась на бо-
лезнь, чтобы не приходить на гала-концерт по сбору средств в пользу из-
вестного джазового музыканта округа Колумбия, больного СПИДом. Вместо
этого она проводила ночи, бродя по вокруг «Adam’s Mark» и развлекаясь со
своими рабами, Одеттой, маленькой авантюристкой, которая теперь отча-
янно хотела вернуться к своей прежней жизни и бесконечно преданным и
настолько же ненасытным Уильямом.

Сейчас она вспомнила то пробирающее чувство, которое вызывали у нее

взгляды смертных поклонников, не знающих о ее истинной натуре, и зада-
валась вопросом, кто из исполнителей, фанатов или агентов, с которыми
она работала, мог оказаться врагом. Охотником на ведьм, как иногда назы-
вали себя фанатики из Общества Леопольда.

Лестница слегка прогнулась, когда некто аккуратно на нее наступил. Выки-

нув пистолет, Виктория резко открыла дверь.

– Прошу, не стреляйте! – взмолился Уильям, подняв руку в умоляющем же-

сте. Черноволосая женщина, оседлавшая его, схватила раба за волосы и
заломила руку ему за спину. Голубые вены явственно проступили на его
бицепсах и вдоль связок сухожилий на шее.

Он выглядел испуганным и абсолютно беспомощным, хотя женщина, пова-

лившая его, похоже, находилась в куда худшем состоянии. Ее левая рука
была искалечена и почти оторвана от сустава, держась лишь на несколь-

56
ких лоскутах ​кожи. Ее платье было грязным и изорванным, дыры в нем
обнажали бледное тело, задетую так глубоко, что была видна кость. Но ни
капли крови не упало из ее израненной мертвой плоти.

Виктория опустила ствол.

– Люсита, – сказала она безрадостным голосом. – Зачем ты здесь?

– Какая разница зачем и как я здесь оказалась? Просто впусти меня.

Поняв, что у нее, как у более молодого и менее могущественного вампира,

не было выбора, и Люсита все равно взяла бы желаемое силой, Викто-
рия отступила. Люсита, подняв Уильяма на ноги и оттолкнув его прочь,
прихрамывая, прошла внутрь. Ее лицо было искажено гневом и темные
глаза сверкали безграничной темной злобой.

– Что стряслось? – спросила Виктория, больше озабоченная собственной

безопасностью, чем благополучием Люситы.

Опустившись в кресло, Люсита покачала головой.

– Полагаю, это был превертыш. Он напал на меня в парке Потомак. Огром-

ный зверь, изменивший свою форму, словно возник из ниоткуда!

– Прямо посреди города? Значит, собаки и вправду наводнили южную

часть парка. Но мне казалось, им хватит мозгов, чтобы не связываться
сородичами.

– Уж точно не этому, – она взглянула на Уильяма, активно пристававшего к

сидящей в углу Одетте. Отпустив формальную благодарность, Люсита про-
должила. – Мне нужно поесть. Подзови того здорового.

Виктория, кивнув в знак согласия, приманила Уильяма. Подползая вперед,

он устроился у ног гостьи и обнажил шею, как и было положено. Люсита,
разомкнув яркие губы, обнажила пару острых, будто иглы, клыков, и вон-
зила их в кожу раба, делая глубокий глоток. Пока одна из них пила, Викто-
рия расхаживала взад-вперед по восточному ковру. Наконец, она сказала:

– Говорят, уже близко...

Люсита оторвала взгляд от окровавленной шеи Уильяма.

– О чем это ты?

– Это знак, не так ли? Знак Геенны. Говорят, когда оборотни начнут пресле-
довать наш вид, где бы мы ни прятались, Геенна не заставит себя ждать.

– Я тоже думала об этом. Но это был не настоящий оборотень, это.. было

нечто другое.

– Волшебник? Или, может быть, один из волшебного народца? – понизив

голос до шепота, она зашагала по комнате. Рабы уставились на нее, пора-

57
 женные страхом в голосе своей госпожи. – Значит, Геенна и вправду близ-
ко. Как и сказал Питерзон...

Она внезапно остановилась, затем продолжила расхаживать по комнате.

– Питерзон? Ты с ним говорила?

– Уже довольно давно. Я встретила его на вечеринке в английском посоль-

стве. Ты же знаешь, он без ума от подобных вещей: в его жилах течет голу-
бая кровь, ей же он и питается. Он знает всю королевскую шваль, послед-
ние сплетни о том, кто в движении, кому даровали Объятия. Он пересказал
один слух, говорят, у юного ​принца Уильяма есть страстный поклонник
среди сородичей, и скоро английский престол может занять один из нас.

– А еще говорят, будто Геенна – это всего лишь миф, и скоро вампиры
будут править миром, – сказала Люсита. – Этот слух также ходил во време-
на инквизиции. Ты этого не помнишь, Виктория, но я помню. Люди могут
казаться слабыми и невежественными, но порой их страсть к разрушению
равна, или даже превосходит нашу.

Она допила и оттолкнула раба. Некоторые из наиболее заметных ран уже

начали заживать, подпитываемые свежей кровью:

– Так что там с Питерзоном?

Прежде чем ответить, Виктория отпустила рабов, отправив Уильяма и все

еще ошеломленную Одетту на чердак.

– Питерзон верит, что Геенна уже близко. Что в последние времена наука
уступила место мифам. Люди снова верят в сверхъестественное. Они изу-
чают руны и охотятся на оборотней. Они следят за теми, кого никогда не
видят днем, тех, кого никогда не касается старость. Некоторые из них по-
клоняются ангелам, некоторые верят в вампиров.

– Ты про Общество Леопольда?

Виктория кивнула.

– Да. Ходят слухи, будто они обустроили штаб под Джорджтаунским Уни-
верситетом. Ну и, конечно, есть еще «Арканум», но эти идиоты проводят
большую часть времени, споря о существовании сверхъестественного.

– Питерзона разыскивает «Совет Раганарека» – вернее, то, что от него оста-

лось. Ты уже слышала про бунт?

– В ту ночь я была занята другими делами. Но, да, я знаю, сумасшедшие

фанатики подожгли порно-район; кремировали пару проституток и одного
сенатора, не меньше. Должно быть, воняло, как от гигантской жареной
рыбы.

– Я была там, – сказала Люсита. – И чуть не сгорела.

58
– Значит, ты дважды была на волоске от окончательной смерти за эти че-
тыре ночи. Будем надеяться, у тебя больше жизней, чем у кошки, иначе
на твоем месте я бы начала беспокоиться. Даже если бы это была просто
кучка религиозных фанатиков, следующих приказам своих лидеров-охот-
ников…

– Нет, не думаю, что они в этом замешаны.

– Кто еще мог вселить в умы стада такое безумие? Готова поспорить, что
какой-нибудь священник показывал им картины Иеронима Босха, читал от-
рывки из Данте, благословляя паству жечь и грабить во славу Всевышнего.

– Это был Шабаш.

– Не смеши меня.

– Слыхала что-нибудь о сенаторе Корделии Розенталь?

Виктория надменно тряхнула темно-рыжей шевелюрой.

– Та самая, которая сгорела заживо?

– Общественность еще не просветили, но в ту ночь она покончила с собой.

Слуга Бьорна Гаррисона окончательно слетела с катушек. Подожгла себя и
попыталась забрать с собой как можно больше сородичей.

Впервые за время этого разговора Виктория почувствовала, как по ее телу

пробежали липкие мурашки искреннего страха. Предательство со стороны
гулей и кровавых слуг было одним из ее сильнейших опасений. Какими бы
покорными, послушными они ни были, каждый из них был способен на
предательство. Бездумно ее взгляд скользнул вверх, туда, к месту заточе-
ния Одетты и Уильяма. Она думала, что ее рабы были в безопасности подле
ее ног, и все же... никто не мог знать наверняка.

– Охотники могут довести свою паству до безумия, – Люсита продолжила. –

Но «убедить» такую влиятельную женщину, как сенатор, совершить самосо-
жжение, скорее в стиле Шабаша. Если это так, то опасность куда больше,
чем мы думали. Так что, если ты что - нибудь знаешь о…

– Что я могу знать о Шабаше? – Виктория нервно перебирала бусинки сво-

его ожерелья – человеческие костяшки и ногти, нанизанные на тугую ве-
ревку из человеческих волос.

– ...Если тебе что-то известно об исчезновении Яна Питерзона, в твоих же

интересах рассказать мне прямо сейчас.

– Мне скрывать нечего, – она взглянула на браслет Картье с бриллиантами

и изумрудами на своем запястье. – Если ты уже чувствуешь себя лучше, Лю-
сита, то тебе пора уходить.

– Почему ты не хочешь, чтобы я осталась?

59
 Виктория задумалась. Должна ли она признаться этой старшей, более могу-
щественной вампирше, которой боялась и которой завидовала, в том, что
она знала о Питерзоне? Неужели Люсита обвинила бы ее, если бы с Питер-
зоном что-то случилось?

– Правда, я хочу остаться одна и порисовать.

– В смысле, поиграться с едой, так? – Люсита усмехнулась.

Виктория выпрямилась.

– Твоя одежда никуда не годится. Я дам тебе что-нибудь приличное, чтобы

ты могла вернуться в свое убежище до рассвета.

Люсита окинула ее таким взглядом, что Виктория немедленно почувствова-

ла холодок по спине. Почему она вообще рискнула идти поперек воли Лю-
ситы?! Но откуда ей было знать, что более могущественная и влиятельная
вампирша находилась здесь, в Вашингтоне. В последний раз, когда они с
Питерзоном охотились, он не предупредил ее о возможном прибытии Лю-
ситы. Возможно, был слишком занят другими делами.

Несколько минут спустя, Люсита уже стояла на пороге, одетая в блузку с

широкими рукавами, длинную юбку и замшевое пальто, которые ей отдала
хозяйка дома. Даже в дизайнерской одежде она, как казалось Виктории,
походила на шлюху, пускай и дорогую.

Будто прочитав мысли собеседницы, Люсита скривила губы ​в безрадост-

ной улыбке.

– Что ж, береги себя. Оставляю тебя наедине со своим.. искусством.

Виктория коротко кивнула. Она подумала о Питерзоне, по сути, обычном

высокомерном дилетанте, находящемся в плену собственных извращений.
Что бы там с ним ни случилось, он сам виноват, напомнила она себе.
И все же, Люсита заставила ее изрядно побеспокоиться.

– Одетта, поди вниз. Ты мне нужна.

Девушка подчинилась, медленно спустившись по лестнице.

– Проследи за той темноволосой сукой, которая только что ушла отсюда, и

попробуй выяснить, куда она направилась.

– Да, Госпожа.

– И еще, Одетта. Не будь дрянной девчонкой и не пытайся сбежать, –

добавила Виктория. – Даже не думай об этом. Пока я сама не решу от тебя
избавиться, ты никуда не уйдешь.

60
61
 Глава 7
Чарли, как выяснилось, водил изумрудно-зеленый Ягуар последней модели,
в багажнике которого теперь находился сам Чарли. Он был жив, когда
Дэвид бросил его туда, но в своем одурманенном состоянии он не только
туго завязал ему рот, но и закрыл тканью ноздри. Неважно. Черт, после
того, как он закончит с Беккой, может, она тоже захочет провести время
с Чарли.

Бекка. Снова только она в мыслях!

Со всей порочной искренностью, на которую он был способен, Дэвид счи-

тал, что оказал ей большую услугу в тех двух случаях, когда изнасиловал ее
много лет назад. Он сожалел лишь о том, что никак не мог трахать ее поча-
ще, ведь, несомненно, если бы он доставлял ей наслаждение своим членом
больше, то она бы не превратилась в гребаную извращенку.

Проезжая по улицам Джорджтауна, пытаясь найти адрес сводной сестры,

Дэвид вспоминал тот свой первый раз с Беккой с ностальгией, с которой
вспоминают подростковый роман или медовый месяц. Ей было четырнад-
цать. Ему было двадцать, и его только что выгнали из университета Май-
ами за списывание на экзамене. Он видел, как она и еще одна девушка
загорали на лужайке, две холеные самовлюбленные нимфетки!, загорелые
веснушчатые груди Бекки вздымались в обтягивающем бикини, когда она
обнимала подругу за плечи и что-то шептала. Они смотрели на него, хи-
хикая, как будто он был чем-то вроде экспоната для развлечения, застав-
ляя чувствовать себя ничтожным и слабым неудачником, что снова подвел
своего старика. И Бекка это знала.

Она заглянула вглубь его души так, как старик даже не осмелился: тот бо-
ялся узнать правду о своем сыне. Но Бекка знала ее.

В ту ночь он впервые прокрался в ее комнату, зажал ей рот рукой, другой

обхватил горло и прошептал, что сделает с ней, если она не будет лежать
как милая сестренка и послушно раздвигать свои красивые ножки.

Он подумал тогда, что ей понравилось: она сохранила их тайну. Должно

быть, понимала, что старик ей не поверит, а если и поверит, то осознание,
что Дэвид способен на такое, просто уничтожит его. Он так на него надеял-
ся, на своего Дэвида, своего красивого, накаченного единственного сына,
рожденного от женщины, которую он любил даже сильнее второй жены,
матери Бекки, что умерла много лет назад.

Во второй раз, когда он пришел к ней, дверь была заперта. Он предвидел

это и сделал копию ключа. Она умоляла оставить ее в покое, но он душил
ее и душил, пока та не перестала сопротивляться и лежала молча, позволяя
ему трудиться над ее телом.

В третий раз она воткнула нож ему в бочину и сказала, что если он дотро-
нется до нее еще раз, она перережет ему горло. После подобных событий
между ними установилось что-то вроде негласного понимания: она никогда

62
не говорила отцу о случившемся, а он больше никогда ее не беспокоил. И
он честно думал, что не будет – до недавнего времени, когда та убедила ста-
рика в необходимости лечения того недуга, что она назвала «хронической
наркотической зависимостью».

Теперь она была не наивной четырнадцатилетней девочкой, а опытной

женщиной, которая занимала должность в церкви своего отца. Старик по-
слушался ее совета. Его насильно забрали к тем же психиатрам, что лечили
его в детстве и Дэвид осознал через короткий промежуток времени, что
его оставили подыхать на элитной «веселой ферме» с кучкой низкопроб-
ных алкашей и наркоманов, на которых он бы даже не взглянул при других
обстоятельствах.

Она заплатит ему за это.

Сполна.

А если решит побежать жаловаться к старику – или в полицию – он ясно

даст той понять, что она больше никуда никогда не побежит.

Дом, который Бекка делила на протяжении многих лет со своими любовни-

ками обоих полов, находился на короткой малолюдной улице на западной
окраине Джорджтауна, в нескольких минутах ходьбы от парка Монтроуз
и музея Думбартон-Оукс. Вязы и дубы, пышущие осенней листвой, возвы-
шались над ухоженными домами, а один из углов улицы занимал «Южный
крест» – кофейня и художественная галерея с вывеской по соседству, ре-
кламирующей гадания на рунах и Таро. На другой же стороне улицы из
ливанского ресторана, владелец которого выпроваживал из дверей по-
следних клиентов, доносились тягучие ароматы доннер-кебаба и домашней
пахлавы. По диагонали от дома Бекки располагался небольшой треуголь-
ный парк, занимающий не более четверти квартала, ограниченный низ-
ким кованым забором. Качели, горка и тренажерный зал занимали поляну,
окруженную скамейками, с которых взрослые могли наблюдать за своими
чадами, а за ними – густая стена деревьев и кустов. В потемках они произ-
водили впечатление густых зарослей джунглей, непроницаемых и опасных.

Дэвид припарковался в двух кварталах, прошел мимо горстки людей, выхо-

дивших из ресторана, и перешагнул через невысокую ограду в парк. Там он
нашел укромный уголок за скамейкой, где мог спокойно рассмотреть дом
своей сестры, не боясь быть замеченным.

В спальне Бекки на втором этаже горел свет. Значит ли, что она была дома
или та просто оставила свет включенным на ночь? Была ли она с любовни-
ком? Ждала ли кого-то?

Он знал, что она часто сопровождала их отца на поздних ночных дежур-

ствах в министерстве – странное и смехотворно слабое алиби для бог знает
каких ночных похождений. Возможно, Бекка и старик вместе участвовали
в каких-то странных игрищах или, хотя эта мысль показалась ему почти
невыносимо отвратительной, даже трахались друг с другом. Что бы она
ни замышляла, он решил, что лучшим вариантом будет просто проникнуть
внутрь. Если ее не будет, он просто расслабится, и будет ждать.

63
 Изабель готовит неприятное приветствие для Дэвида.
64
Он уже собирался сделать шаг, когда голос позади него в кустах заставил
его вздрогнуть.

– Ты тоже ждешь Дьявола, да?

Дэвид аж подпрыгнул и торопливо повернулся назад.

Кустарник зашуршал и расступился. Тощий юноша с отвисшей челюстью,

одетый в потрескавшуюся кожаную куртку на несколько размеров боль-
ше, пугливо на него уставился. Его щеки и лоб, похоже, были намазаны
какой-то вязкой мазью - возможно, средство от кожного заболевания, как
было подумал Дэвид, отступая назад.

Похоже, незнакомец принял изумление за интерес, поэтому продолжил го-

ворить:

– Дьявол уже здесь, ты знаешь, но я могу показать тебе, как защитить себя.
Этого ли ты боишься – Дьявола?..

Дэвид принял его за одного из вездесущих уличных жителей Колумбии,

скорее всего, живущего в этом парке, судя по потрепанной одежде и не-
выносимому запаху давно немытого тела. Похоже, что мозги ему оконча-
тельно разъело от уличной наркоты и проспонсированных правительством
клиник с торазином2.

– Знаешь, что его отталкивает? Сперма. Если ты хочешь защитить себя,

тебе нужно подрочить и размазать ее по всему лицу и телу.

Дэвид быстро опустил взгляд вниз, наконец-то подмечая, что этот сумас-
шедший придурок делал?

– Иди нахер отсюда! – прошипел он, торопливо переходя на другую сторону

улицы, подальше от парня.

– Нет, не ходи туда! Он убьет тебя, если ты не будешь защищен! – парень

отпустил свой член и поднял свои запачканный руки, пытаясь схватить
Дэвида.

– Пошел нахуй, конченый! – Дэвид крутанулся и ударил его правой под под-
бородок. Тот рухнул на траву, из уголка его рта потекла кровь.

Пару минут спустя, Дэвид наконец-то сумел снять сетку с приоткрытого

окна и пролез на кухню сестры. Никаких тарелок или стаканов, никаких
признаком в принципе, что в этом доме была еда. Он прошел по коридору
мимо гостиной к лестнице, ведущей на второй этаж, затем приостановил-
ся, прежде чем подняться по ней. Он услышал… что-то. Через пару секунд
он осознал, что это был звук капель. Вода капала на ковер или какую-то
другую мягкую поверхность, может быть, полотенце. Затем – скрип поло-
виц над головой, перемещение веса.

Кто-то был наверху. Он подкрался еще ближе, прилив адреналина добавил

остроты к угасающему кайфу от крэка.
________________________________________________________________________________________________________
-- наиболее широко используемое нейролептическое лекарственное средство, производное фенотиа-
зина. 65
 Бекка или любовник?.. Это уже было неважно: он зашел слишком далеко,
чтобы дать заднюю. Он заставит эту сучку заплатить, чего бы это ему не
стоило. Может, он трахнет сестру, пока ее любовник будет наблюдать, а
потом трахнет и его?.. По очереди. Эта мысль пронеслась в его голове и
заставила член напрячься от предвкушения, а к тому времени как он до-
брался до двери ее спальни и заглянул внутрь, тот был тверд как камень.

Затем, задыхаясь, он попятился назад, дыхание замерло в горле, потому

что того, что он увидел в этой спальне, просто не могло существовать. Это
наверняка были наркотики, дурь, что-то, что подсыпал ему в выпивку пе-
дик в баре. Это его рассудок расшатывался, это его разум расшатывался. В
конце концов, слова Бекки были правдой, ведь если он способен на такие
галлюцинации, то он не просто опасен, он безумен.

Но он все равно смотрел, загипнотизированный ужасающим зрелищем. Он

был ошеломлен, восхищен и напуган и просто не мог ни убежать, ни отве-
сти взгляд.

В спальне было две женщины. Одна – обезглавленный труп, другая – впол-

не себе живая или, по крайней мере, похожая на живую. Та держала
оторванную голову над лицом, намотав светлые волосы на кулак, глотая
кровь, вытекающую из шеи, забрызгивая ковер. Кровь стекала по ее лицу
и спелым грудям, стекала с сосков на бедра, бежала по гладким белоснеж-
ным икрам, затекая меж пальцев ног. Он все смотрел и смотрел, пока она
не повернула голову и наклонила так, что поток крови направился прямо в
ее рот, и она все глотала и глотала, причмокивая, глотала и причмокивала,
целиком сосредоточенная на своем шумном пиршестве крови, совершенно
не обращая внимания на наблюдателя в дверях.

Когда же кровь перестала течь, она поднесла обрубок шеи к лицу и приня-
лась сосать. Звук того, как последнюю порцию жидкости вытягивают буд-
то бы через соломинку, заставил желудок Дэвида болезненно вывернуться
наизнанку. Он скорчился, положив одну руку на свой живот, а другую – на
рот, пытаясь сдержать подступающую рвоту.

Тошнота сделала его дыхание резким и хриплым, отчего женщина повер-

нулась в его сторону. Небрежно, словно выбрасывая фантик от конфеты,
она отшвырнула от себя голову. Она приземлилась на кровать, подпрыгну-
ла и покатилась по подушке, останавливаясь. Ее открытые глаза устави-
лись на Дэвида. Он здесь, он здесь, я тоже вижу его…

Покрытая кровью сучка повернулась туда, где он трусливо застыл. Алая

улыбка озарила ее черты:

– Саша, это ты?.. – ее голос был чистым, сладким подобно меду, с легкими
нотками акцента, который напомнил тому какую-то актрису из европей-
ского фильма. Она ждала ответа, ее глаза сияли, разглядывая темнеющий
проход в спальню, а ноздри вздрагивали как у хищника, учуявшего добы-
чу. – Это ведь не ты, Саша? Кто это? Вуайерист? Дай же мне тебя увидеть.
Выходи, выходи, малыш, Изабель хочет тебя видеть!

Стук сердца отдавался эхом в голове Дэвида подобно гонгу. Он был совер-

66
шенно уверен, что она его слышит, но он никак не мог заставить себя дви-
гаться. Женщина соскользнула к краю кровати, остановившись ненадолго,
чтобы отпихнуть безголовый труп. Она села, раздвигая ноги. Внутренняя
сторона ее бедер была полностью покрыта кровью, руками она провела
вдоль своего тела, раздвинула пальцами пизду и, откинувшись назад, при-
нялась беззастенчиво ласкать себя:

– Смотри на меня, маленький вуайерист. Если хочешь смотреть, я дам тебе

кое-что посмотреть.

Его нервы все еще быстро работали под действием крэка, и Дэвид зажал
рот обеими руками, чтобы не закричать. Этого просто не могло быть: зали-
тая кровью спальня, изуродованный труп, слабоумная сука, мастурбирую-
щая на кровати. Должно быть, он сошел с ума.

– Почему бы тебе не выйти из темноты? Почему бы тебе не приползти сюда,

прямо ко мне, между ног, и слизать кровь собственной сестры?..

Бекка? От ужаса Дэвид забыл, где находится. Мысль о том, что безголо-
вое тело на полу принадлежит его сестре, даже не пришла ему в голову.
И теперь, когда она все-таки пришла, он ощутил горькое чувство потери и
детскую досаду на то, что его лишили того, что ему причиталось. Бекка не
должна была умереть таким образом. Бекка должна была умереть так, как
планировал он.

Его притупленному от ужаса рассудку потребовалось некоторое время, что-

бы осознать вторую мысль: откуда эта сумасшедшая, пьющая кровь тварь,
знала, что он брат Бекки? И если она знала кто он, что еще она могла знать
о нем?

– Тебе ведь нравится кровь, не так ли? – промурлыкала сука, чей ино-
странный акцент становился все более отчетливым по мере того, как она
расслаблялась в этой своей новой игре. – Ты мечтаешь об этом. Ты пришел
сюда за кровью, не так ли? Ну, вот она. Вся кровь, которую ты только мог
себе представить!

Она откинулась назад и раздвинула ноги шире:

– Видишь? Моя пизда вся мокрая от нее. Все, что тебе нужно сделать, это
засунуть сюда свой язык и вылизать ее целиком.

Его голова болела от сильного сердцебиения, а ноги дрожали от напряже-

ния в попытках не упасть, оставаясь в сгорбленном положении у дверей.
Ему нужно было выбраться отсюда, но он не осмеливался бежать. Он знал,
что она хотела, чтобы он именно так и поступил, его всеобъемлющий ужас
только приведет ее в восторг. Медленно он переместил свой вес и начал
отползать назад от двери.

Женщина, эта… тварь, кем бы она ни была, потянулась назад, чтобы схва-
тить голову своей жертвы, отвернувшись от него. Она зажала голову меж-
ду ног, прижав лицо к своей промежности и расхохоталась. Низко, сладко
и совершенно безумно.

67
 – Ну раз ты не хочешь дать мне свою голову, то уж она точно даст!

Дэвид все продолжал ползти назад. Когда он почти добрался до лестницы,

он решил, что рискнет и побежит. Все, что ему нужно было сделать, это
добраться до машины.

– Аааах, Дээээээээээвиииииид… – звук собственного имени с уст этой суки

поразил его так же резко, как удар по почкам. – Вот, Дэвид… лови!

Она бросила в него голову.

Та врезалась ему в живот с хлюпающим звуком, рефлекторно он схватил

ее, но когда пальцы сомкнулись на мокром лице, он закричал и отбросил
голову. После он слабо помнил происходящее: он кричал, вопил, сходил
с ума, когтями пытался пробиться к выходу, пока сучка-убийца не схвати-
ла его и потащила к кровати, вынуждая переступить через изуродованное
тело на полу. Он старался не смотреть на труп, но его отвратительнейший
вид странным образом притягивал его. Он не мог отвести взгляда, каза-
лось, что кто-то приклеил веки ко лбу.

– Посмотри на меня, дорогой, – пропела она. – Ну же, посмотри на Иза-

бель… Не бойся.

– Кто ты?! Что ты такое?! – с трудом удалось выговорить ему.

– Знаешь, Дэвид, если бы ты молился, я бы сказала, что я ответ на твои

молитвы, – она снова рассмеялась. – Но поскольку ты не молишься, давай
просто скажем, что я - ответ на твои проклятия. За всю ненависть, которую
ты излил в этот мир, ты наконец-то получил ответ.

Она потянулась вниз, подняла безголовый труп, как будто бы тот ничего
не весил, и положила его на кровать между ними. Дэвид отпрянул, но она
схватила его за волосы и прижала лицо к плоской груди мертвой женщи-
ны:

– Разве не этого ты хотел, Дэвид? Трахнуть свою сестру? Разве не для этого
ты пришел сюда сегодня?..

Хотя ужас и крэк все еще заставляли его нервы дергаться словно от тока,
Дэвид все еще был достаточно… в своем уме, чтобы понять, что здесь что-
то не так. Может, эта тварь и была убийцей, но было кое-что, что знал
только он.

Проблема была лишь в том, что, судя по всему, у нее был скверный харак-
тер: и если он расскажет правду, то она наверняка разозлится и быстро
его прикончит.

Тело не принадлежало его сестре. Помимо прочих отличительных черт, у

Бекки Варгас была пара воистину незабываемых сисек. Две дыни, которые
он едва мог обхватить руками. Лесбиянка или нет, он сомневался, что по-
следней модной фишкой дамочек было превращение сисек с чашечкой С
в плоские жареные яйца.

68
– Посмотри-ка на свой член, Дэвид. Ты напуган до смерти, но все еще хо-
чешь меня трахнуть. Разве ты не хочешь трахнуть красавицу Изабель?..

Его мысли, хаотичные и разрозненные, беспорядочно метались одна за

другой, накладываясь друг на друга и повторяясь в сумбуре мысленной
болтовни. Осмелится ли он сказать этой сумасшедшей дряни, что мертвая
женщина не была Беккой? Накажет ли она его за то, что он принес плохие
новости, или все пойдет еще хуже, если он утаит информацию, а позже она
узнает правду?

Женщина, чье обнаженное тело и волосы блестели от засохшей крови,

подошла ближе. Она схватила его за голову и прижалась к его губам: рот
Дэвида наполнился холодом и металлическим привкусом. Он поцеловал ее,
стаскивая с себя одежду, но женщина буквально сорвала ту с его тела.

Когда тот был полностью обнажен, она упала вниз на пропитанные кровью
простыни, вытягиваясь, лаская себя, растянув губы в алеющей улыбке.
Он зарылся лицом в ее сиськи, прошелся вниз по ее пунцовому животу
языком, останавливаясь у жестких пропитанных кровью лобковых волос.
Когда же он поднял голову, она, опираясь на локти, наблюдала за ним, по-
зволяя своей улыбке стать еще шире, демонстрируя багряные клыки.

Все еще наполовину уверенный в том, что это все галлюцинации, Дэвид
вздохнул:

– Ты одна из них, не так ли? Мой старик верит в вампиров, но я всегда счи-
тал его сумасшедшим. Но ты ведь реально одна из них, да?

– Разве я не сказала тебе, что я – ответ на твои молитвы?

– Я не молюсь.

– За дуру меня не держи, – она фыркнула. – Желание, вожделение и одер-

жимость чем-то или кем-то, это тоже своего рода молитва. Ты молишься
все время. Просто не стоишь на коленях и не обращаешься к тому, кого вы
называете Богом. Ты молишься о силе, о возможности причинять боль тем,
кого ненавидишь. С каждым ударом сердца, с каждым вдохом и выдохом,
ты все возносишь одну и ту же молитву.

– Я в душе не ебу о чем ты.

Хотя, вообще-то, он понимал. Все эти разговоры о молитве, даже исходя-

щие, особенно исходящие, из ее красных губ, действовали обескуражи-
вающе, возбуждая и отвращая его одновременно. Он грубо раздвинул ее
ноги. Теперь он был зол. Зол от того, что так ее боялся, полный решимости
трахать ее всю ночь напролет, если понадобится, чтобы выбить эту снисхо-
дительную улыбку прямо с ее перемазанного кровью рта.

– Хватит, Дэвид, – спокойная властность ее тона не допускала неповино-

вения. – У тебя будет сегодня секс, но не со мной. Не сейчас, по крайней
мере.

69
 – Че?

– Ты трахнешь ее первой, – она кивком голову указала на труп на полу.

– Блять, ты же не серьезно…

– Ты это меня спрашиваешь?

– Нет, но… Я не могу?...

– Отказываешься? Я бы на твоем месте этого не делала, Дэвид. У нее хоро-

шее тело, но оно не стоит того, чтобы потерять голову.

– Откуда мне знать, что ты меня не прикончишь независимо от того, трахну

я ее или нет?

– Потому что ты нужен нам, Дэвид. У нас есть для тебя работенка.

– Нам? Кому это, нам?

– Узнаешь, когда придет время. И прекрати смотреть на меня этим угрю-

мым взглядом. Это очень некрасиво, знаешь ли. Лучше удели-ка свое вни-
мание этой бедной девушке. Только представь, Дэвид. Никто ведь больше
никогда не займется с ней любовью, не будет сосать эти красивые соски,
вставлять член в пизду или крепкую попку. Никто уже не сделает этого для
нее, Дэвид, понимаешь?.. А так как я буду наблюдать, то ты уж постарайся
хорошенько. Ради меня.

Он глубоко вздохнул, сжав губы так плотно, чтобы она не увидела его дро-
жащий подбородок. Медленно он опустился на колени между ног мертвой
девушки. Наркота в его крови сейчас явно шла тому на пользу, позволяя
члену оставаться твердым, несмотря на весь испытываемый им ужас.

– Вперед, – скомандовала Изабель.

Он ухватился за бедра трупа и слепо направил себя к красному треуголь-

нику ее промежности. Внутри та была холодной и влажной, как огромная
вонючая помойная яма.

Что-то проткнуло ее, разорвав ткань между внутренними проходами, кото-

рые природа никогда и не хотела соединять.

Он закрыл глаза, отчаянно пытаясь забыть о том, что его член находится в
холодной пизде мертвой бабы, когда почувствовал руки Изабель на своей
голове, а ее теплый язык скользнул по его шее.

Он напрягся, ожидая, что клыки вонзятся в его плоть, но она лишь усмех-
нулась:

– Очень хорошо, моя маленькая шлюшка. И не расстраивайся, если ей не

очень нравится. Скоро ты узнаешь, что не все мертвые женщины так без-
ответны.

70
 Глава 8
Для Тони ДиАнджело охота на вампиров была главным источником адре-
налина – горячее, чем рот шлюшки на коксе, сильнее, чем первосортная
дурь. Победа – и ты герой собственного приключенческого фильма. Про-
игрыш – и тебя ждет участь хуже смерти. Единственное, что его беспоко-
ило: мысль о самой идее проигрыша не пугала его настолько, насколько
должна была пугать.

Ранее вечером они с Беккой объехали территорию вокруг Белого дома.

Пришлось идти пешком: после попытки взрыва прошлой весной в радиусе
полумили движение транспорта было запрещено. Сегодня вечером на ули-
це было полно верующих, которые держали в руках таблички с провозгла-
шением начала конца света и напевали что-то низкими, монотонными го-
лосами, который был сравним с пением монахов во время литании. Почти
каждую ночь, обычно в окрестностях столицы или мемориала Линкольна,
растущая группа культистов пророчествовала о грядущем Апокалипсисе.
Ожидание Судного дня, ожидание Иисуса, ожидание ангелов, которые по-
явятся на земле и спасут человечество от самого себя – все ждали чего-то
катастрофического.

Кроме вампиров. Они не ждали ничего и никого. Они удовлетворяли свой

Голод. Они питались. В этом смысле, Тони даже почти уважал их.

Он постоянно возил с собой только две пушки: в бардачке грузовика лежал

«Магнум» 357-го калибра, заряженный патронами «Глейзер», и купленное в
магазине ружье на сиденье рядом. Дробовик был заряжен тем, что Тони
называл «специальными самодельными патронами»: обычными гильзами,
из которых тот вынимал картечь, набивал стопкой монет достоинством в
десять центов, а затем обжимал. Они стреляли так же, как и обычные, но
после их попадания оставался один лишь фарш. Такой пулей можно было
разнести в щепки монумент Вашингтона или же разнести вампира, что их
способность к регенерации идет нахрен.

Конечно, с такими мощными патронами была большая вероятность унич-

тожить не только непосредственно цель, но Тони решил, что подумает об
этом как-нибудь потом.

Сейчас, когда Бекка провела собственное расследование, его мысли вер-

нулись к сексуальной поп-певице, которая называла себя Викторией Эш и
одевалась так, словно она двигалась по подиуму дома Диор.

Убедившись, что эта сексапильная звезда – вампир, он начал прикидывать

насколько древней она может быть, и куда ее склонности, сексуальные и
не только, могли привести ее за прошлые века. Спала ли она с фараонами
или плела интриги с Медичи? Распутничала на задворках Константинополя
или вступала в связь с французской знатью? Его фантазии по поводу таких
возможностей были бесконечны, а возбуждение, которое они вызывали,
было абсолютным. А еще были красивые женщины, которых Виктория
соблазняла. И как не стать охотником на ведьм с такими аргументами?..
Он подумал о ее новом приобретении, маленькой блондинке, которую ему

71
 описала Бекка.

Черт, это была хорошая ночь, чтобы не быть мертвым.

Его дыхание участилось, а член оживился, когда он направился на север к

улице Ю.

***

Сейчас у тебя есть шанс. Ты можешь бежать. Ты можешь убежать прямо

сейчас, и она никогда не найдет тебя. Сделай это, ты знаешь, что хочешь,
просто сделай это, убегай.

Злой, назойливый голос обрушился на разум Одетты, когда она высколь-

знула на улицу Ю, устремляясь навстречу пронзительному ветру. Неделей
ранее, даже днем раньше, она могла бы поддаться этому импульсу, но те-
перь одно осознание того, что эта мысль пришла ей в голову, наполняла ее
ужасом. Часть ее разума, которая, как она поняла, была по-детски прими-
тивной, теперь считала Викторию всемогущей, всевидящей и карающей.
Даже думать о побеге было небезопасно. Сам факт, что она была способна
на такую измену, доказывал, каким жалким существом она была. И даже
если бы ей удалось сбежать, она была бы потеряна, потому что никогда
больше не почувствовала бы вкус крови Госпожи и сладость ее губ на шее.

Еще не поздно. Ты можешь бежать... ты можешь пойти домой... пойти в

полицию... ты можешь пойти в церковь, попросить о помощи...

Она вспомнила, что когда-то верила в Бога. Религиозные митинги у мо-

нумента Вашингтона, ее собственное благоговейное лицо, отраженное в
водной глади бассейна... Двести тысяч голосов возносили хвалу Богу, но
когда она подняла глаза к Богу, с ее губ лилась лишь бессмысленная че-
пуха. Это знак, сказал вожатый, что она была избрана, одарена: одна из
Божьих детей, наделенных даром. Вожатый подбадривал ее, наставлял,
убеждал, что она принадлежит только Богу и ему. Поверить, что она при-
надлежит себе, было святотатством и эгоизмом. Его пальцы пахли сексом
и заставляли ее мозг плавиться. Он засовывал язык ей в рот, в задницу,
трахал ее предметами, пальцами, языком, всем – кроме своего члена. Это
было бы нечисто, говорил он. Это только для Бога.

Сядь в автобус. Уходи, уходи куда угодно. Просто иди.

Она больше не верила в Бога. Она по-прежнему говорила на разных язы-

ках, но только когда страх полностью овладевал ею, и она лепетала стран-
ные, непонятные звуки. Она говорила себе, что не молится. Она просто
успокаивала себя, как, похоже, успокаивал себя молоденький советник,
проводя языком меж чужими ягодицами.

Беги, сейчас! Она не найдет тебя.

Но, так или иначе, она это сделает. Всего несколько дней назад Одетте при-
шла в голову мысль о том, чтобы уговорить Уильяма присоединиться к ней
в попытке побега. Но не успела эта мысль даже толком сформироваться в

72
ее голове, как в комнату ворвалась Виктория и сказала: «Даже не мечтай
об этом, Одетта. Уильям слишком любит меня, чтобы даже подумать о том,
чтобы сбежать с тобой».

Этот случай был настолько странным, настолько необъяснимым, что Одет-

та даже подумала, не могла ли она в своем бессильном состоянии выска-
зать эту мысль вслух. И все же она знала, что молчала. Виктория никак не
могла узнать ее мысли, если только эта женщина не умела читать мысли.

«Нет, это невозможно!» – подумала Одетта, но ее страх никак не мог сми-

риться с этой логикой. Факт оставался фактом: Виктория каким-то непо-
стижимым образом знала, о чем она думает.

Я люблю свою госпожу. Я бы никогда ее не бросила. Я слишком сильно

люблю свою госпожу, чтобы когда-либо быть ей неверной.

По мере того как Одетта вбивала эти мысли в свое сознание, сила искуше-
ния гасла. Воспоминания о прежней жизни еще сохраняли какой-то смут-
ный смысл, но самовнушение было подобно отупляющему наркотику. Оно
успокаивало ее душу и побеждало ее ужас. Она знала, где ее место. Не
было другого дома, кроме убежища ее госпожи и не было места, где бы
она хотела оказаться, кроме него.

Опустив голову, она шла навстречу ветру. В темноте за черноволосой жен-

щиной было почти невозможно уследить, настолько идеально она слива-
лась с ночью. Когда она проходила мимо, казалось, что сами тени темнеют
и удлиняются. Временами Одетта задавалась вопросом, нет ли впереди ту-
мана, потому что часть женщины словно исчезала, но голова и ноги оста-
вались видны, будто ее окутывала дымка. Но потом Одетта доходила до
того места, где стояла Люсита, и обнаруживала, что ночь безупречно ясна
и сверкает звездами.

Временами ей казалось, что ее разыгрывают, что черноволосая женщина

прекрасно знает, что она идет следом, и дразнит ее. Исчезая надолго, что-
бы сбить ее с толку и дезориентировать, а затем появляясь, словно говоря:
вот она я, маленькая дурочка, разве ты не видишь?

Подъехало такси. Люсита подняла руку: то остановилось. Сердце Одетты

бешено колотилось. Как она может вернуться, ничего не сказав госпоже?
Но после Люсита, кажется, передумала. Она махнула такси рукой. Поверну-
лась, посмотрела прямо на то место, где спряталась Одетта и пошла к ней.

Одетта еще дальше спряталась в тень. Она слышала стук каблуков по бу-
лыжникам, ветер трепал пальто женщины, но все не решалась выглянуть.
Ее здравый смысл висел на волоске. Ей хотелось закричать. Закричать,
открыть рот и заговорить на странном, мистическом языке, который пони-
мал только Бог.

И она могла бы это сделать, если бы не произошло еще кое-что. Сзади по-
явилась рука и зажала ей рот. Голос сказал:

– Не сопротивляйся. Теперь все кончено. Ты идешь со мной.

73
 Глава 9
То, что он был покрыт кровью мертвой женщины, которую он только что
насиловал, больше не беспокоило Дэвида. Его не тревожили ни вид растер-
занной плоти, ни ее посмертное зловоние. За последние пару часов весь
его мир, который он знал, перевернулся, и ему открылся новый: тот, в
который горячо верил его отец, который он частенько высмеивал за су-
еверность, как и самих суеверных. Мир, который одновременно пугал и
восхищал его, мир с почти безграничным потенциалом зла и власти.

Он понял, что этот мир может стать его собственным.

Они были реальны, эти дети Сатаны, которыми был одержим его отец. Ста-
рик никогда не называл их вампирами – он просто рассказывал о скрытом
обществе, которое, как всегда полагал Дэвид, было плодом его больного
воображения и паранойи.

Теперь, лежа на спине, он смотрел на существо, чья холодная, мертвая

пизда обхватила его член. Ее глаза были открыты, смотрели на него вос-
торженным немигающим взглядом, но она точно была не здесь, где-то в
другом месте и сидела на чужом члене. Ее длинные ногти перекручивали
матовые волосы на груди мужчины, который, возможно, был ее любовни-
ком много веков назад. Мужчины, оставшийся в ее памяти, что трахал ее
пока та была жива.

«Она определенно выглядит живой», – подумал Дэвид. Ее густые русые во-

лосы, пряди которых все еще были залиты кровью, сильно растрепались.
Ее кожа, бледная до прозрачности, светилась. Шелк, выгравированный в
лунном свете. Для Дэвида тот факт, что она также была пропитана кровью,
не умалял ее мрачного очарования.

Женщина пробормотала что-то на языке, которого он не понимал. Ее голос

становился все громче и гортаннее, пока, как он понял, в момент кульмина-
ции, она не откинула голову назад и не завыла. В этот момент он увидел все
уродство, притаившееся за ее экзотической красотой: сверкающие клы-
ки и напряженные, стиснутые челюсти, жадность и нечестивый аппетит,
скрытый за ее звериным криком. Ее восторг эхом отозвался в его теле. Он
чувствовал близость с ней намного острее, чем со всеми своими человече-
скими любовникам. Ему казалось, что трахаясь с ней, он забирает что-то
от нее в себя, что он сам становится как сильнее, так и неуловимо менее
живым.

Он почувствовал головокружение и закрыл глаза. Ощутил, как она смести-

ла свой вес на его бедра, а затем слезла с него так быстро и болезненно,
что, несмотря на затянувшееся воздействие крэка, его стояк ослаб.

Когда он снова открыл глаза, Изабель уже стояла на коленях между его
ног, всасывая его член в свой холодный, красный рот. То ли это было дей-
ствие наркотиков, все еще остававшихся в его организме, то ли мастер-
ство женщины, но тот снова напрягся.

74
– Даже не думай отдыхать, amore mio3, – женщина усмехнулась. – Ты еще
не познакомился со своим хозяином.

– Мой хозяин?

– Он многое слышал о тебе. Что ты тщеславен, эгоистичен и высокомерен,

одержим низменными прихотями и жалкими аппетитами… Что ты полный
нарцисс, потворствующий себе во всем и ищущий себя.

– Кто, блядь, это сказал? Что еще они говорят? Скажи мне, и я сверну их
гребаные шеи!

Изабель засунула палец в рот, смочила его и начала ласкать себя быстры-
ми, легкими движениями. Ее глаза то светлели, то темнели.

– Все осуждают тебя, Дэвид. Твоя сестра, твои бывшие, все, кто хоть как-
то с тобой общался. Они завидуют, ты же знаешь. Они презирают тебя за
то, что ты красив и видишь в них лицемеров, которыми они на самом деле
являются, – теперь ее акцент стал еще сильнее, превращая слова в почти
непонятные новые слоги, а в голосе звучали хитрость и угроза. – Люди,
которые должны любить тебя, говорят о тебе только с отвращением и пре-
зрением. Твой собственный отец хотел, чтобы тебя посадили.

Дэвид уставился на нее, застыв. Лицо Изабель менялось, черты перестра-

ивались, из просто красивого оно превращалось в бледное, симметрия
которого была настолько совершенной, что напоминала изысканную по-
смертную маску. С томной улыбкой она снова поднесла пальцы ко рту.
Поскольку Дэвид никак не мог знать, что ее кожа не имеет вкуса, что ее
неживое тело не может производить никаких сексуальных выделений, он
предположил, что та пробует на вкус саму себя, наслаждаясь ароматом
собственной киски.

Он схватил ее за запястье и отдернул руку:

– Прекрати себя так трогать. Посмотри на меня! Я хочу знать, кто ты?!

Изабель одарила его клыкастой улыбкой в ответ:

– Лучше спросить, что я.

Сзади него раздался мягкий, мелодичный женский голос:

– Да, Дэвид, спроси. Спроси, что все это значит.

Дэвид вскочил на ноги. Их было двое. Изабель, откинувшись за ним назад

на пропитанную кровью кровать, приподняла одну пухлую грудь, чтобы
пососать собственный сосок. А перед ним существо, которое он сначала
принял за Изабель, что превращалось в нечто другое – отвратительное су-
щество мужского и женского пола. Его кожа была хитиновой и брониро-
ванной, а глаза без век напоминали то ли щели, то ли глаза насекомого.
Там, где раньше были роскошно завитые ресницы, теперь блестели ряды
________________________________________________________________________________________________________
-- любовь моя (итл).

75
 сверкающих скоб. Глаза были проколоты, зрачки очерчены крошечными
крючками, украшенными драгоценными камнями и перьями. Огромный пе-
нис, пронзенный от яичек до крайней плоти рыболовными крюками, тор-
чал между ног.

– Дэвид, ты меня разочаровал, – заметила Изабель. Она тихо рассмеялась.

– Не смотри так удивленно! Ты же играешь сразу за две команды! Это, мож-
но сказать, и есть что-то общее между тобой и Сашей Викосом.

– Нет, к черту. Я не хочу в этом участвовать.

Викос посмотрел на него со злобным, презрительным смешком:

– Ты только что трахался с трупом своей сестры, а тебе противен я?..

– Нет, просто... – он старался не выдать, что что-то скрывает, но все равно

чувствовал, что Викос подмечает все, даже его малейшую реакцию.

Словно какая-то причудливая, инкрустированная металлом хищная пти-

ца, тварь задрала свою узкую, угловатую голову. Крошечные, украшенные
крючками, глазные яблоки двигались вперед-назад. Дэвиду показалось, что
тот пытается прочесть его мысли в воздухе: даже Изабель, распростертая
на кровати, казалось, вздрогнула.

Саша Викос бросил беглый взгляд на тело на полу и взял голову в обе руки.
Он прижал ее так, что они оказались лицом к лицу: обезглавленная голова
женщины и его собственное рептилоидное лицо. Он обратил свой ледяной
взгляд на Изабель:

– Ты пила из этого?

Она кивнула.

– Ах, привередливость клана Джованни… Изнеженные некроманты, слиш-

ком испорчены богатством, чтобы беспокоиться о практичности жизни,
– Викос повернул голову к Изабель. – Иди сюда и посмотри.

Не соизволив подчиниться, или боясь пошевелиться, Изабель холодно от-

ветила:

– Я не потерплю, чтобы со мной так разговаривал цимисх, – назвала она

клан Викоса с аристократическим презрением. – Я пришла сюда и сделала
то, о чем мы договорились: пытала дочь этого старого ублюдка, а потом
убила ее.

Она повернулась к Дэвиду:

–После мы бы пошли искать тебя. Я и подумать не могла, что ты окажешь

нам услугу, явившись сам.

– Посмотри сюда! – прорычал Викос и бросил голову в Дэвида, который

уклонился так быстро, что столкнулся с комодом и чуть не упал. – Подними!

76
Дрожа, Дэвид повиновался.

– Посмотри на нее! Ты нам что-то не договариваешь? Это лицо твоей се-

стры? Правда?

Хотя он уже знал ответ, его страх заставлял Дэвида молчать, опасаясь яро-
сти существа. Он держал этот страшный приз за волосы и старался не смо-
треть в обличающие, налитые кровью глаза.

– Это не Бекка, – наконец-то выдавил он. – Это ее подружка, Франсин.

Затем, надеясь быть полезным, он добавил:

– Иногда Бекка засиживается допоздна со стариком. Через пару часов нач-

нет светать. Если мы просто подождем…

– Идиот! – Викос вырвал голову из рук Дэвида так быстро, что пряди волос
остались между его пальцами, швырнув об стену с такой силой, что в че-
репе появилась большая вмятина и часть лица оказалась расплющенной.
– Идиоты! Дураки!

Он схватил Изабель, которая вставала с кровати, натягивая на себя защит-

ные одеяла, и прижал ее к стене:

– Ты! Ты даже не удосужилась выяснить, как выглядит эта сука и живет

ли с ней кто-нибудь еще! Теперь подключится и полиция, а Варгасовская
шлюха будет знать, что ей угрожает опасность! Ты проебалась и усложни-
ла дело.

– Мы совершили ошибку, мы вдвоем, – Изабель спокойно выдержала ярост-

ный взгляд Викоса, – в ситуации, где ты был главным. Но я уверена, что
Шабаш поймет вашу оторванность от работы, ведь вы столько времени и
энергии тратите на… как бы это назвать?.. свой досуг в качестве кибер-из-
вращенца.

– Не смей угрожать мне, шлюха, – оно обратило свой убийственный взгляд

на Дэвида. – Я боюсь тебя, Изабель, не больше, чем этого потного, трясу-
щегося от страха человечка, который даже не понимает, почему мы не
можем подождать до рассвета, пока его сестра не вернется домой.

Оно подошло к сгорбившемуся Дэвиду и подняло его на ноги:

– У меня есть два часа, прежде чем я должен буду уйти отсюда, – прошипел
Викос. – Ты хоть представляешь, что можно сделать за два часа? Ты мо-
жешь умереть дюжиной разных способов, но в тебе останется достаточно
жизни, чтобы чувствовать боль.

– Нет, подожди, – у Дэвида перехватило дыхание. – Я могу помочь тебе. Я

могу достать тебе Бекку и привезти ее куда захочешь. Я обещаю. И мой
отец тоже. Я позвоню и скажу, что у меня проблемы, что он должен встре-
титься со мной где-нибудь. Или я могу сказать, как его найти, где он…

77
 – Заткнись! Даже не пытайся торговаться со мной. Ты не можешь пред-
ложить ничего такого, что я не мог бы у тебя отнять. Просто подчинись..
Подчинись, и ты, возможно, выживешь, – зловонное мертвецкое дыхание
существа обожгло Дэвиду лицо. Оно бросило его обратно на кровать слов-
но куклу, и прежде чем он успел подняться, оно опустилось на него, выпя-
тив свой член перед его лицом. – Сперва, Дэвид, я собираюсь сломать тебя.
Судя по тому, что я видел до сих пор, это не займет много времени. Затем,
если ты достаточно быстро придешь в себя, я скажу тебе, что ты должен
будешь сделать для нас.

– Все, что угодно, – ответил Дэвид. – Все, что угодно!

– «Все что угодно» недостаточно, – заметил Викос. – Сначала я должен ус-

лышать, как ты кричишь…

Тяжелый, похожий на дубину, член прижался к его животу.

– Это кажется немного, два часа, – вздохнуло оно. – Но ты удивишься, как

долго могут тянуться эти минуты и секунды.

Викос был прав. И Дэвид кричал за каждую из них.

78
Виктория спускается по лестнице Питерзуна.
79
 Глава 10
Слепо, методично Рапунцель царапала, грызла и скребла землю, но с каж-
дым часом – или днем? – она становилась все более растерянной и изму-
ченной, ее силы убывали с ужасающей скоростью. Время от времени ей
удавалось пошевелить одной рукой, чтобы исследовать себя, но это стало
ее ужасной ошибкой. Чего-то не хватало, что-то добавилось, что-то было
сдвинуто и переставлено. Она не только умерла чудовищной смертью, но и
каким-то образом превратилась в монстра.

Обнаружение ее ужасающего уродства лишило ее сил больше, чем раскоп-

ки. Ее мышцы обмякли. Вялое оцепенение охватило ее конечности и раз-
ум. Она лежала неподвижно, плавая в тишине, как мертвый эмбрион в
ледяном околоплодном мешке, ее сознание все слабело и слабело.

Но медленно, незаметно начало происходить нечто другое, чего тот, кто

ее похоронил, не мог предвидеть или, во всяком случае, был бессилен пре-
дотвратить. При жизни Рапунцель развлекала себя активными фантазиями
не меньше, чем наркотиками и сексом. И теперь, когда она пребывала в
полной тишине и темноте, ее разум принялся генерировать возбуждающие
видения: в ее мозгу разыгралось пиротехническое порношоу, насыщенное
звуками, цветами и лазерными огнями. Воспоминания тела были настолько
яркими, что ее мертвые извилины дрожали от фантомных оргазмов, про-
ходивших через нее электрическим током: эмоции и ощущения захлесты-
вали ее безжизненные клетки.

Она не просто вспоминала - она заново жила. И это оживление было и ее

спасением, связывающим ее с остатками рассудка, но и пугающим возвра-
щением к тому кошмару, который привел ее к смерти.

Она была пленницей не только под землей, но и внутри собственного че-

репа, где, если она не освободится, проведет вечность, заново проживая
свои последние смертные дни.

Рапунцель раскрыла свой заполненный землей и грязью рот, выкрикивая

имя своего возлюбленного:

– Дракон.. Дракон… Дракон!

И призванный бог пришел к ней.

Ее Дракон, ее хозяин, ее смертный приговор.

С самого начала она догадалась, что все, что он говорил ей о себе, было
ложью. Как могло быть иначе? Разве обман не был почти неписаным пра-
вилом вирта?

Она сидела в интернете с двенадцати лет. Она знала, как вести себя в чате,
знала все тонкости мужской анатомии и, видит Бог, могла притвориться
кем угодно: от порнозвезды-трансвестита до тучной домохозяйки, увлекаю-
щейся водными видами спорта и снафф-фильмами. Неужели высокие свет-

80
ловолосые руководители с фиалковыми глазами и «Порше» в гараже, как
изначально описывал себя Дракон, действительно проводят время, пыта-
ясь завести отношения с толстыми, больными девочками в Сети? Вряд ли.

Поэтому она решила, что описание Дракона было такой же выдумкой, как
и ее собственное, когда по прихоти она решилась представиться тучной
матерью четверых детей, что уплетает домашнее шоколадное печенье по-
сле обеда и дрочит с помощью вибрирующего фаллоимитатора с двумя
насадками. Он, вероятно, был каким-то чудаком, чей член был размером с
наперсток, телескопом, нацеленным на окно спальни соседки, и спрятан-
ной в шкафу секс-куклой, покрытой спермой.

Но поскольку Гилберт МакНамарра продолжал отвергать ее, она искала

что-то, кого-то, какой-то опыт, чтобы заполнить пустоту, оставшуюся по-
сле безответной одержимости. Она знала, что ей нужен секс.

То, что на самом деле она стремилась к смерти, она понимала довольно
смутно. Поэтому она отодвинула свое сокровенное желание на задворки
сознания и подходила к нему осторожно, неуверенно, как будто ее слова
были взведенным револьвером, который мог неожиданно выстрелить и
убить ее.

“Вчера ночью я порезала тыльную сторону запястий бритвой. Хотела по-

нять, что при этом чувствуешь”, – написала она однажды, решив прове-
рить, что тот ответит.

“И?” – напечатал тот в ответ.

Она не слишком удивилась тому, что он пытается быть безразличным. В

конце концов, это легко изменить.

[Рапунцель] Было не так больно, как я ожидала. Но было так много крови для
столь неглубоких порезов. Мне не понравилось убирать ее. Я собираюсь попро-
бовать еще раз, глубже.

[Дракон] Это твой не очень тонкий способ сказать мне, что ты одна из тех режу-
щих себя фриков, или что ты готовишься покончить с собой?

[Рапунцель] Думаю, я все еще пытаюсь определиться.

[Дракон] Ну и зачем рассказывать мне это дерьмо? Мы только познакомились.

[Рапунцель] А кому я могу рассказать? Моему мужу, менеджеру по продуктам?

Моим детям?

[Дракон] Слышала когда-нибудь о терапии? Или о горячих линиях для самоубийц?

[Рапунцель] Ты чертовски снисходителен, не так ли?

[Дракон] Мне просто надоели эти игры, вот и все.

[Рапунцель] И ты думаешь, что это все игра?

81
 [Дракон] Ты сказала, что порезала тыльные стороны запястий. Мне нужно доба-
вить что-то еще?

[Рапунцель] Я пыталась представить, что это делает со мной любовник, но не

смогла забыть, что бритву держит моя рука. Полагаю, это как пытаться раззадо-
рить самого себя

[Дракон] Теперь ты над этим шутишь.

[Рапунцель] Ни в коем случае. Я отношусь к сексу очень серьезно.

[Дракон] Я думал, мы говорим о самоубийстве.

[Рапунцель] Может быть, мы говорим о самоубийстве через секс.

А после он очень удивил ее своим ответом:

[Дракон] ...Этот разговор мерзкий, отвратительный и извращенный! Я чувствую

себя как-то не по себе. Мой член затвердел и я вынужден ласкать самого себя.
Учитывая тему, это несколько отвлекает.

[Рапунцель] Ты хочешь сказать, что хотел бы ткнуть свой член в женщину, пока та
умирает?!!

[Дракон] А ты большой романтик, да? Ладно, хватит! Я заканчиваю этот разговор.

[Рапунцель] О, подожди, Дракон, не будь трусом. Мы поговорим о чем-нибудь

другом… может быть, о моих запястьях.

[Дракон] Мы уже говорили о твоих гребаных запястьях!

[Рапунцель] О, о, у тебя есть и характер, и стояк! Нет, забудь о порезах. Я имела в

виду другое… следы от веревки на моих запястьях сегодня утром.

[Дракон] Снова они... А лодыжки?

[Рапунцель] Мой муж привязал меня к крюку в нашей прачечной. Когда я не на

каблуках, мне приходится стоять на цыпочках. Я уже упоминала, что я не совсем
стройная, и это чертовски больно.

[Дракон] Он связал тебя. И что потом?

[Рапунцель] Поднялся наверх, смотреть биржевые сводки по CNN.

[Дракон] Я думал, у тебя есть дети. Или они, будущие-изверги-Америки, уже при-
выкли видеть маму связанной?

[Рапунцель] Прачечная – это запретная зона. Мы говорим им, что в сушилке для
белья прячется монстр. Но вообще-то они были в школе в это время. Мой муж ра-
ботает в ночную смену в Ливерсе. Он следит за тем, чтобы салат-латук, который
вы покупаете ровно в полночь, не был червивым. Утро – время для игрищ.

82
[Дракон] А сейчас? Твой любимый наблюдает за тобой через плечо и дрочит, пока
ты пишешь?

[Рапунцель] Муженек на работе. Четыре маленьких поросенка в постели. А сейчас

я развлекаюсь в приватном чате.

[Дракон] Ты сказала, что у тебя большой вес. Скажи мне, что носят пухлые женщи-
ны, чтобы пошалить и позабавиться за компьютером?

[Рапунцель] О, обычное дерьмо скучающей домохозяйки. Собачий ошейник, би-

кини со стрингами, лифчик с шипами, шары Бен Ва, звенящие в моей пизде!

[Дракон] Ха, ха. Нет, серьезно…

[Рапунцель] Ладно, ладно. Правда: некоторая часть из всего этого.. Коричневые

брюки, бежевый свитер, синие мокасины. Ну и я не шутила про вагинальные шары.

[Дракон] И это все? Никаких кружевных трусов?

[Рапунцель] Белые трусы, белый лифчик, 42DD. У меня огромные сиськи, букваль-
но колышутся на ветру.

[Дракон] Что еще я должен знать о твоей внешности? Может, татуировки?

[Рапунцель] Шутишь? У милой благовоспитанной католички?

[Дракон] И все же ты позволила своему мужу связать тебя?

[Рапунцель] Почему нет? Секс и наказание одновременно – экономишь на испо-

веди.

[Дракон] Я слышал, что католики могут быть жестоки с грешниками…

[Рапунцель] А ты не католик?

[Дракон] Вряд ли. Но меня допрашивала парочка.

[Рапунцель] Ну так скажи, Дракон, ты считаешь, что самоубийство – это грех?

[Дракон] Мы снова вернулись к теме самоубийства? К твоему сведению, Рапун-

цель, я не верю в грех. Я верю в глупость. А самоубийство – это определенно
глупость.

[Рапунцель] Я не согласен.

[Дракон] Как я и думал.

[Рапунцель] Ты никогда не думал о том, чтобы покончить с собой?

[Дракон] Мне слишком весело. Кроме того, это не в моем характере.

[Рапунцель] Но я могу поспорить, что ты думал об убийстве кого-то другого?

83
 Секс-партнера, которого связал, беспомощного, с кляпом во рту и шарфом на гор-
ле. Думал, как это будет легко, как безболезненно, что она может даже найти это
приятным.

[Дракон] Это тоже не в моем характере.

Это замечание на секунду остановило ее. Может быть, он даже не был из-
вращенцем. Может, все уже зашло настолько далеко, насколько это было
возможным. Она уже подумывала о том, чтобы закончить разговор и от-
правиться на “охоту” в другой чат, пока он не продолжил:

[Дракон] Видишь ли, моя настоящая природа склоняет меня к пыткам. Сексуаль-
ным пыткам. Довести любовника до грани смерти, потом отступить, потом снова
вернуться, а не пребывать в постоянном подвешенном состоянии оргазма перед
неизбежностью кульминации.

[Рапунцель] Говоришь как художник.

[Дракон] А, позволь угадать. Собираешься сказать, что ты покровитель искусств и

тебе не терпится дождаться встречи со мной?

[Рапунцель] Возможно.

[Дракон] Забудь об этом. Если бы реальность была такой, которой ты действи-

тельно хочешь, ты бы не пряталась в Сети. Ты бы искала места, где снимают
снафф-фикшн, ты бы ходила по темным переулкам, писала письма убийцам, ко-
торых собираются освободить досрочно.

[Рапунцель] Откуда ты знаешь, что я этого не делала?

[Дракон] Знаю. Ты просто не вынесешь то, что я способен дать тебе, Рапунцель.
Точно нет, если дело дошло до реальной жизни. Вся эта буйная эротическая
смерть о которой ты фантазируешь не более чем… фантазия.

[Рапунцель] Может быть, я удивлю тебя. Может быть, я именно то, что ты ищешь.
Может быть, ты просто боишься узнать об этом.

[Дракон] Я ничего не боюсь, Рапунцель. С твоего разрешения, я могу дать тебе

самую захватывающую, самую изысканную оргазмическую смерть, какую только
может пожелать твое извращенное маленькое сердце. Но сейчас ты должна сде-
лать выбор.

[Рапунцель] Нет никакого выбора. Я хочу встретиться с тобой.

[Дракон] Согласен.

И с этого все началось.

84
 Глава 11
– Вы нихрена не понимаете! Я здесь живу! Пропустите меня, да вашу ж
мать! – желтая криминальная лента, натянутая между пилорамами, прегра-
ждала путь к дому Бекки.

Женщина-полицейский держала Бекку за руку, пока пожилой азиат, детек-

тив, спускался по ступенькам с излишней осторожностью и медлительно-
стью человека, который изо всех сил пытается не блевануть.

– Ты не хочешь туда идти, – сказал он девушке. Она кивнула, как бы согла-

шаясь с этим заявлением, а затем, как только полицейская отпустила ее,
нырнула под ленту, забежала в дом и поднялась по лестнице.

Тело Франсин уже упаковали и вынесли, но, судя по спальне, большая

часть ее крови все еще была в комнате. Вся стена была забрызгана кро-
вью, словно безумный маляр вылил все ведро. Кровь пропитала ковер и
засохла темными мазками на зеркале и кровати.

Второй детектив, средних лет, с большими ушами, кожей, покрытой пятна-

ми от подростковых прыщей, рассказал ей столько подробностей, сколь-
ко она смогла выслушать. Тем временем эксперты-криминалисты рыскали,
ползали и ходили на цыпочках по комнате, собирая и упаковывая улики.

Детектив продолжал перечислять зверства, которые были совершены над

телом Франсин, таким голосом, словно тот зачитывал кулинарный рецепт.
Не в силах больше слушать, Бекка вышла из комнаты, где-то посередине
очередной его фразы. Она опустилась на ступеньки, закрыла лицо ладоня-
ми и разрыдалась так сильно и мучительно, что у нее заболели ребра.

Когда она снова подняла голову, азиатский детектив сидел рядом с ней с
блокнотом и ручкой в руках.

– Всего несколько вопросов, - сказал он.

– Сначала один, – сказала Бекка. – Кто вызвал полицию?

– Парень, что представился соседом, он позвонил с телефона возле здания

«Южного креста». Он сказал, что его зовут Лео, а потом повесил трубку. Мы
проверяем это. А теперь, пожалуйста, я хочу спросить вас, у вашей подруги
были враги?

– Нет, у Франсин врагов не было, – ответила она вслух, но ее мысли были

другими.

«Должна ли я сказать ему, как провожу свои вечера с отцом? Те существа,

за которыми мы наблюдаем, не из тех, кто думает дважды прежде чем ото-
рвать голову женщине и разрисовывая стены ее кровью, разве нет? И то,
что произошло с Франсин, не было ли это уготовано для меня?..»

«Несколько вопросов» детектива заняли более часа и продолжались бы и

85
 дальше, если бы Бекка не заявила, что ей станет дурно, если они продол-
жат. Затем, не помня себя, она перешла через дорогу в парк, прислонилась
к дереву и медленно опустилась на колени.

Через несколько минут она услышала шорох листвы. Открыв глаза, она
увидела в десяти футах от себя молодого человека с тусклыми, остекленев-
шими глазами, который смотрел на нее из-за живой изгороди из кустарни-
ка:

– Ты ищешь Дьявола?

– Что?

– Я знаю, где обитает Дьявол. Я знаю, как защитить тебя от него.

– Лео? Ты Лео?.. – только сейчас она увидела, что одна рука незнакомца
засунута внутрь его потертых джинсов, ритмично работая.

– Нет, нет, Лео здесь нет, – произнес он ровным, резким голосом. – Подо-
жди, нет, не уходи! Ты должна выслушать! Дьявол, я могу защитить тебя от
Дьявола!

Но Бекка уже вскочила на ноги и уходила из парка.

86
 Глава 12
Сидя на передней скамье пустого собора Ордена Ангелов, Эммет молился.
Это была странная молитва:

«Господь, прошу, не позволь мне получить удовольствия от того, что надле-

жит свершить мне или что уже совершил.»

Он только что узнал о своем старом друге Энрике Торресе, убитом бандой
хулиганов в парке Потомак. Теперь, помимо скорби по поводу смерти этого
человека, оставался вопрос о том, что делать с «предметом искусства», к
которому Торрес проявил такой интерес. Утилизировать его – таков был
единственный ответ.

«Не позволь мне получать от этого удовольствия, Господи. Пусть мне не

доставляет радости причинять страдания.»

Потому что здесь, он знал это, и кроется опасность. Он уже был слишком
слишком близко к краю.

Закончив молитву, он встал и оглядел обширный интерьер церкви. Хотя со-

бор был перестроен менее двадцати лет назад, он являл собой яркий при-
мер возрождения средневековой архитектуры, которое сопровождалось
ростом насильственных преступлений, культов Судного дня и массовых са-
моубийств, произошедших в тот же период. Некоторые говорят, что суеве-
рия тоже процветали. Если раньше на витражах изображали постаменты
крестов, то теперь они иллюстрировали ангелов с мечами, сражающихся
с демонами. Над нефом свет проникал через круглое окно с распахнутыми
крыльями великолепного ангела-мужчины.

Снаружи, конечно же, тоже царили ангелы. Ангелы-воины со свирепыми

глазами стояли на страже по четырем углам крыши; спокойные бронзовые
ангелы со сложенными руками смотрели вниз из-за дверей; нарисованные
ангелы с безмятежными улыбками, парящие на потолке из сияющих об-
лаков, украшали позолоченные шпили. Полубоги, которых можно было
молить, в которых можно было верить и на которых надеялись люди, жа-
ждущие чего-то более близкого, чем далекий, абстрактный Бог.

Эммет уже давно перестал верить в ангелов. Но он верил в некую фунда-

ментальную доброту человеческого духа, которая преодолевала убожество
и отчаяние времени.

«Ангел, живущий в каждом из нас», – так он думал, хотя, конечно, его ра-
бота в качестве охотника подкидывала достаточно аргументов против на-
личия чего-либо даже минимально хорошего и благородного в нынешнем
человечестве.

Даже этот роскошный собор, прославляющий существование небесных су-

ществ, хранил в своей глубине мрачную тайну. Мало кто мог представить,
что всего в тридцати футах ниже уровня подвала находится сеть катакомб.
Насколько Эммет знал, только он, Бекка и несколько избранных из лучших

87
 людей Общества Леопольда знали о существовании такого лабиринта – за
исключением, конечно, мерзких Носферату, которые
некогда использовали туннели в качестве своего логова.

Большая часть нежити была уничтожена или изгнана, когда Эммет впер-
вые обнаружил это место. Он надеялся, что ему больше никогда не при-
дется испытывать судьбу: тогда его духовных сил было достаточно, чтобы
отгонять зло. Затем постепенно, по мере того, как он вел свою войну с не-
честивыми вампирами, он начал полагаться на более практичное оружие:
вера сменилась огневой мощью.

Однако, по его мнению, было вполне уместно, что место, некогда служив-
шее оплотом извращенных отталкивающих монстров, превратилось в сеть
камер и подземелий, где таких существ держали и допрашивали, чтобы в
конечном итоге уничтожить.

Прежде чем спуститься в свое подземное «рабочее место», Эммет облачил-

ся в черную рясу священника и прикоснулся к кресту из оникса, который
всегда носил на шее. Часто этот крест был единственным, что стояло меж-
ду Эмметом и разъяренным вампиром. И всегда Эммет побеждал. Часто
вампиры, которых он уничтожал, встречали свою последнюю смерть с
ошеломленным изумлением: все знали, что способность креста побеждать
вампиров – это миф.

За исключением того, что в случае Эммета миф становился реальностью.

По крайней мере, так было. Настолько глубока была его убежденность,
вера в Господа, что он действительно мог отгонять зло с помощью симво-
ла. И вампиры, которые встретили свой конец от рук Эммета, всегда были
полны негодования, словно сам факт уничтожения той верой, которую
высмеивало их существование, было наивысшим унижением.

Теперь, слегка касаясь пальцами креста, Эммет прошел по лестнице за

алтарем в свой кабинет в подвале. Оттуда по второй, скрытой лестнице,
он спустился на двадцать футов, на первый уровень катакомб. Об уровне
ниже не знали даже Бекка и его помощник Тони.

Поскольку она была еще человеком, он решил предоставить молодой жен-

щине, которую Тони привел накануне вечером, более комфортные усло-
вия, держа ее в своем запертом кабинете. Но, конечно, он держал ее под
контролем – и не без оснований. Когда он отпер дверь, она вскочила с
пола, скрючившись словно дикий зверь, набросившись на него. Цепь, ко-
торая удерживала ее, была прикреплена к наручнику на правом запястье
и зафиксирована на подлокотнике стула. В пределах досягаемости находи-
лась старенькая кушетка, где та могла поспать, если захочет. Еда и кувшин
с водой, которые он оставил для нее, были нетронуты.

– Не голодна?

В ответ она подняла поднос с едой и бросила в него. Он уклонился и позво-

лил тому врезаться в дверь.

– Там же яд, не так ли?

88
Прежде чем она успела сделать то же самое с водой, он убрал ее подальше,
затем поднял с пола половину булочки для гамбургера и откусил ее.

– Если бы она была отравлена, разве я стал бы это делать?

– Это все трюк. Госпожа рассказала мне, как вы, ублюдки, действуете!

– Нет, не говорила. Ты можешь не понимать этого, дитя, но я спас твою

жизнь. Посмотри на себя - ты бледна как смерть. Она высосала из тебя всю
кровь.

– Отпусти меня. Просто отпусти меня, и я ничего не скажу!

– Я отпущу тебя, но только после того, как узнаю, что ты не убежишь пря-
мо туда, где я тебя нашел. Необходимо, чтобы ты поняла, в какую опасную
ситуацию ты попала и с каким злом ты столкнулась, – он подошел ближе,
протянул одну руку ладонью вниз, словно к животному. – Тебе грозит смер-
тельная опасность, твоему телу и твоей душе, если ты вернешься туда.

– Это опасно только потому, что ты что-то задумал, не так ли? – усмехнулась
она. – Что ты собираешься делать? Сжечь ее на костре, как раньше посту-
пали с ведьмами? Это тебя надо заковать в цепи! Это ты опасен!

Он постарался добавить в свой голос больше ласки, сделав тот ниже. Она
не понимает, убеждал он себя, так как находится во власти демонов.

– Послушай меня. Это может быть легко, может быть трудно. Выбирай
сама. Но одно я могу тебе обещать: ты туда не вернешься. Никогда, незави-
симо от того, как долго мне придется держать тебя здесь. Это существо не
сможет добраться до тебя здесь. Ты в безопасности.

Ожесточенное сопротивление девушки рухнуло. Она откинула назад голо-

ву и застонала.

«Господи Иисусе, помоги этой бедной девушке,» – кулаки Эммета сжима-

лись и разжимались. Он вышел из комнаты, чтобы бросить пару таблеток
антацида в стакан воды, к которому она не притронулась, и выпил его од-
ним глотком. Подумал о бутылке виски в нижнем ящике стола и пожелал
Богу, чтобы он смог добраться до нее так, чтобы та не заметила.

Крики девушки превратились в нечто иное, в отчаянную тарабарщину на

разных языках. Ее бездумное бормотание вонзилось в его черепушку по-
добно острому шипу, отчего ему захотелось заткнуть уши, когда он вернул-
ся в комнату, но он не мог позволить ей увидеть свою слабость.

– Пожалуйста, – мужчина с усилием заставил свое лицо принять рассла-

бленное безликое выражение, которое он полагал наименее опасным для
жертвы промывки мозгов, которой та, должно быть, подверглась.

Жертва. Не пленница, напомнил он себе. Девушка была прикована к стене

тонкими цепями из нержавеющей стали, прикрепленными к ее запястьям,
но это только потому, что она боролась как сумасшедшая и не оставила

89
 ему выбора.

– Пожалуйста, послушай меня. Я не собираюсь причинять тебе боль. Но я

знаю, кто она, эта тварь, с которой ты живешь. Поверь мне, я не буду счи-
тать тебя сумасшедшей. Я знаю, что она такое и что она с тобой делала.
У меня уже были встречи с этими существами. Их можно победить, – он
замолчал ровно в тот момент, когда она перестала кричать.

От неожиданной тишины у него заложило уши. Глаза девушки медленно

закрылись: из-под опущенных ресниц выступили слезы. Дрожь сотрясала
ее истощенное тело.

– Я знаю, – сказал Эммет своим самым добрым, самым мягким тоном, – я

знаю, как страшно все это должно было для тебя. Эта Виктория Эш, ты
видела как та убивает, верно? Видела, как она пьет кроваь и предлагает
свою? Сначала это казалось чем-то ужасным, но потом. понемногу, она
соблазнила тебя, заставляя думать о происходящем как о эротической при-
ятной игре. Ведь, в конце концов, она любила тебя, не так ли?... Она рас-
сказывала тебе нечто подобное, могу поспорить.

Одетта молчала.

– А ты так хочешь быть любимой, не так ли? – он отважился поднять ее

подбородок кончиками пальцев и посмотрел вниз, печально и бесстраст-
но, на ее алебастровое лицо. – У тебя есть родные?

– У меня были родители.

– Были?

– Они мне больше не родители. Насколько я понимаю, они мертвы. И я

мертва для них.

– У меня есть дочь, – ответил Эммет. – Она очень дорога мне. Когда я смо-
трю на тебя, я не могу не думать, что бы я чувствовал, если бы она попала
в руки монстра, если бы она…

– Ты не понимаешь. Она любила меня! Она обращалась со мной лучше, чем

кто бы то ни было!

– Бедное дитя, – вздохнул Эммет. – Женщина, с которой ты жила, питалась

человеческой кровью! Она сохранила тебе жизнь лишь для собственного
развлечения, не более того. Думаешь, она заботится о тебе? Думаешь, она
не высосет из тебя всю кровь и не оставит тебя жалкой пустой оболочкой?

Одетта начала тихонько всхлипывать. Растроганный ее переживаниями,

Эммет обнял ее за плечи.

– Она нужна мне, – пробормотала Одетт. – Она была добра ко мне. Она го-
ворила, что любит меня.

Туника, в которую та была одета, сползла на одно плечо, обнажая верхнюю

90
часть груди. Струйка пота появилась между ключицами и устремилась вниз.
Он проследил за ней глазами, вспоминая ее упругие формы, что он видел
ночью в бинокль вместе с Бекки, когда они шпионили за квартирой Викто-
рии Эш. Этот пошлый образ, неожиданно, возник перед его глазами и он
даже попытался отогнать его, пока не понял, что бессилен.

Словно прочитав его мысли или, возможно, уловив изменение его дыха-
ния, девушка повернулась и выгнула спину дугой. Пальцы Эммета косну-
лись ее груди и она прошептала ему на ухо:

– Но, может быть, мне больше не нужно, чтобы она меня любила. Может
быть, ты сможешь полюбить меня вместо нее. Ты бы сделал это для меня?
Разве ты не хочешь? – ладошки прикованной наручниками девушки неожи-
данно прижались к его промежности.

Он оттолкнул ее, так что она растянулась на спине, расставляя ноги, от-
крывая ему вид на нее, которого он не хотел и не мог себе позволить.

– Прекрати!

– Заткнись, старый извращенец! Ты хочешь этого. Ты хочешь этого так

сильно, что даже не способен смириться с мыслью, что тебе придется
снять с меня наручники и отпустить! Ты слишком занят фантазиями о том,
как бы ты хотел трахнуть меня, как бы ты хотел засунуть свой член…

Он схватил ее за шею. Сильно тряхнул ее. Ее глаза несколько раз подпры-

гнули в глазницах, затем закатились. Эммет достал из кармана зажигалку и
щелкнул пламенем у ее лица, пока она не открыла глаза.

– Тебя это пугает? Должно, – он поднес зажигалку к ее рту, затем вниз, туда,
где дико спутанные локоны волос падали на грудь. – Что, если она превра-
тит тебя в то, чем она является сама?

Он прикоснулся кончиком пламени к плечу Одетты и та закричала так, что

все предыдущие ее вопли разом стали ничтожными.

– Это то, что ждет твою драгоценную госпожу и всех остальных монстров,
понимаешь? И ты станешь одним из них! Либо мертвым, по-настоящему
мертвым, если повезет, либо нежитью, как та тварь, которой ты верна!

Он поднес пламя так близко к лицу Одетты, что прядь белокурых волос
загорелась и зашипела. Девушка дико замотала головой.

– Вот что случится с твоей госпожой, слышишь?! Она сгорит! Люди рабо-
тают днем и ночью, добывают информацию, анализируют, создают сети, и
все ради одного: однажды каждый вампир, который ходит по этой земле,
сгорит до копоти и пепла!

Позади него в замке повернулся ключ. Дверь открылась. Бекка стояла там,
слыша все это, а Одетта закричала вновь. Бекка выглядела такой же блед-
ной, как и пленница, веснушки на ее носу и лбу напоминали капельки кро-
ви. Ее глаза были с красной поволокой, опухшие от рыданий.

91
 – Франсин была убита прошлой ночью. Я звонила вам, но вы не ответили.
Ты был мне нужен, и теперь я нашла тебя… – бесцветным голосом замети-
ла Бекка.

Зажигалка выпала из руки Эммета. Быстро взяв Бекку за руку, он вывел ее

в коридор снаружи, вне досягаемости для слуха девушки:

– Франсин мертва? Боже мой, что случилось?

Бекка быстро рассказала ему все, что знала, умолчав о некоторых наибо-
лее пикантных подробностях.

– О, Боже, Боже, мне так жаль, – он попытался взять ее за руки, но она

отпрянула.

– Не трогай меня. Эта девушка там… Что, черт возьми, ты с ней делал?!

– Ты не должна была этого видеть.

– Думаю, ты прав. Я должна была всего лишь помочь тебе поймать их, а не
стоять и смотреть, как их пытают!

– Это не пытка.

– Тогда как, ради всего святого, это называется?! Дипломатия? Нейропро-

граммирование?!

– Ей промыли мозги. Я лишь пытаюсь привести ее в чувства.

– Ты держишь ее в гребаных цепях! Господи, что с тобой происходит? Со

всеми нами? Я охотилась на вампиров, пока мою возлюбленную изнасило-
вали и убили! А ты пытаешь девушку, которая уже прошла через весь этот
ад!

– Ты не понимаешь, Бекка…

– Нет, я все прекрасно понимаю. Дай мне ключ от наручников.

– Бекка, мы не можем пока отпустить ее. Она опасна для нас и для себя
самой. У тебя шок, ты плохо соображаешь.

– А может, я впервые за столько лет мыслю достаточно ясно.

– Послушай меня!..

– Никаких споров, папа. Клянусь, я позвоню в полицию. Я сдам всех вас,

если придется.

Эммет посмотрел на нее так, словно она ударила его по лицу, а затем про-
тянул ключ. Он оставался снаружи, пока его дочь разговаривала с
Одеттой, а затем освободила ее. Когда они вместе вышли на улицу, то де-
вочка была одета в пальто Бекки и прижималась к ее плечу. Она тихо пла-

92
кала, когда Бекка показывала ей выход.

Эммет отвернулся.

Через несколько минут, когда Бекка вернулась, он стоял у окна. В одной

руке он держал стакан виски, а в другой сжимал крестик на шее.

– Я хочу тебе кое-что сказать, Бекка.

– Не сейчас. Я должна вернуться в полицейский участок. Я должна позво-

нить семье Франсин, узнать о похоронах. Я должна отмыть всю эту греба-
ную кровь со стен, – она тихо всхлипнула. Эммет потянулся, чтобы дотро-
нуться до нее. – Отойди от меня! Я ненавижу тебя, ненавижу Общество
Леопольда. Вампиры правы – это гребаная инквизиция! И Франсин мертва,
и я знаю, что это как-то связано с этим мерзким делом, в которое мы ввяза-
лись. Этот способ, которым ее убили... чтобы то ни было, это явно сделал
не человек, я уверена!

– Вот поэтому мы и должны продолжать бороться, Бекка.

– Нет! Ты не понимаешь! Как ты можешь понять?! Ты никогда не проходила

через подобное.

– Это не так, – возразил Эммет, опустив голос до едва различимого шепота.

Хесвиг выпил остатки виски, налил Бекке, а после вновь наполнил свой
бокал. – Тебе нужно кое-что услышать о том, как я вообще ввязался в это
дело с охотой. Возможно, это не заставит тебя изменить свое мнение, но,
по крайней мере, ты поймешь, что я прошел через нечто подобное. Я не
хотела говорить тебе раньше, но теперь думаю, что должен. Может быть,
ты хотя бы выслушаешь меня?..

– Хорошо. Я выслушаю, – она с грустью посмотрела на него. – Но сейчас я

знаю только то, что мы оба делаем что-то ужасно неправильное. Я думаю,
что наказание Господне уже началось.

93
 Глава 13
Если не считать скрипящего зубами мужчины из комнаты 108 и испаноя-
зычной женщины из 111, которая день и ночь бормотала библейские сти-
хи, вперемешку с непристойностями, в западном крыле все было тихо.

Эразм Бонхомм сидел в кресле с жесткой спинкой на перекрестке двух

коридоров, один из которых был бежевого цвета, забрызганный мочой,
а другой - бледного розового оттенка. В перерывах он читал крошечный
томик Пруста в оригинале, делая паузы через каждые пару абзацев, об-
думывая отрывок. Его большие бугристые руки лежали на студенистом
животе, который дряблыми складками расползался по поясу брюк. Седая
черная борода и усы скрывали некоторые уродства его лица. Парик помо-
гал скрыть необычный костяной гребень высотой в полдюйма, который
торчал вверх по центру черепа, как у динозавра. Однако ничто не могло
улучшить внешний вид его глаз, которые были похожи на плоские красно-
ватые струпья, погруженные в глазницы из гниющей, язвенной плоти. И
все же сегодня он чувствовал себя довольным, даже бодрым.

Ему предстояла встреча с женщиной из 114-й палаты.

Санитар-мужчина, который каждый вечер обходил палаты около часа

ночи,
только что прошел и не вернется еще полчаса или около того. Очевидно,
он был либо суеверным типом, либо слегка… «чувствительным», и в присут-
ствии Эразма так волновался, что пациенты могли бы, вероятно, трахаться
прямо на полу, а он не обратил бы на это внимания в своем стремлении
избегать малейшей возможности перекинуться парой слов с новым сани-
таром.

Эразм медленно закрыл книгу и со стоном поднялся на ноги. Используя

свой пропускной ключ, он отпер дверь 114 и вошел в изолированную па-
лату женщины. Небрежно, почти прогуливаясь, он пересек пол и располо-
жился рядом с кроватью. Долгое мгновение он нерешительно смотрел на
спящую женщину. Прошло много времени. Он скучал по ней.

Женщину звали Валери Чейз. Они с Эразмом были давними знакомыми. На

самом деле, ее нахождение в психиатрическом отделении было прямым
результатом его ночных визитов, которые начались вскоре после смерти
ее мужа и продолжались до тех пор, пока у нее не случился настоящий
нервный срыв несколько месяцев спустя. Прошло несколько лет с тех пор,
как Эразм видел ее в последний раз, но, очевидно, нервная система Валери
Чейз так и не восстановилась.

Он положил одну громоздкую руку на ее живот, стянул ночную рубашку и

начал лапать ее груди.

Ее глаза распахнулись, как у куклы.

Вампир и смертный уставились друг на друга.

94
Эразм «утешает» один из своих любимых сосудов.
95
 Валери Чейз глубоко вздохнула:

– Нет, не ты. Это не можешь быть ты. Ты не настоящий.

– Конечно же я настоящий, - прошептал Носферату. Он взял ее руку и при-

жал к своему лицу, мясистой груди, потом еще ниже. – Моя голова реальна,
мое тело реально, мой член, как ты сама можешь почувствовать, твердый
и очень, очень реальный.

– Ты - галлюцинация, – она отдернула руку от отвратительной выпуклости,

выступающей из складок более мягкой плоти живота.

– Кто тебе это сказал? – в ответ он прищуренно посмотрел на нее.

– Мои врачи так говорят. Моя семья говорит. Я говорю. Ты - кошмар, и я

сейчас же засыпаю. Когда я проснусь, все это закончится.

– Бедная Валери, – Эразм вздохнул. – Все еще так уверена, что проснется
завтра утром.

Глаза женщины, и без того огромные, стали еще больше:

– Вы не настоящие, – шипела она. – Ни один из вас!

Эразм повернулся, но недостаточно быстро. Когда Валери закричала, Лю-

цита сделала выпад и зажала рот женщины рукой. Резкий и жесткий пово-
рот, скрежет, и Валери Чейз – отныне ставшая паралитиком – обмякла на
подушках.

– Отличный способ отплатить мне за то, как я помог тебе той ночью, - за-
шипел Эразм. – Какого черта ты делаешь?! Я еще не закончил с ней.

– Я только хотела заткнуть ее, – сказала Люсита. – Я не хотела сломать ей

шею!

И действительно, часть ее отпрянула в ужасе от того, что она натворила,

но в то же время она чувствовала, как Зверь внутри ликует, лютый и дикий,
возбужденный проявлением случайной жестокости и желающий больше-
го.
Она попыталась подавить нарастающее возбуждение Зверя, сосредоточив-
шись на чудовищности Носферату и отвращении, которое он внушал.

– Забудьте о ней. Мне нужна информация, и я не намерен ждать, пока ты

закончишь трахать эту бедную сучку. И вообще, мне нужно поесть.

Женщина не была мертва, еще нет. Она просто задыхалась, так как ее лег-
кие уже не могли самостоятельно раздуться. Ее лицо стало ужасающе бе-
лым, с шафрановым оттенком. Ее глаза молили о пощаде. Люсита опустила
голову к ее шее, уколола липкую кожу и начала пить.

Когда она закончила есть, а голова женщины еще подергивалась от по-

следних судорог в ее жизни, они вышли из комнаты. Эразм закрыл за

96
ними дверь.

Снаружи, в коридоре, Люсита потерла глаза, пытаясь избавиться от охва-

тившего ее оцепенения. Она почуствовала подступающую дурноту и голо-
вокружение: стены коридора, казалось, вдыхали и выдыхали воздух, как
будто замедленное сокращающееся сердце.

– Тебе бы явно не помешало иметь некоторую устойчивость к торазину,

прежде чем жрать здесь, – сказал Эразм. – Я бы предупредил, но ты, кажет-
ся, очень торопилась.

– Ну и коктейль, – она напряженно моргала, пока стены медленно станови-

лись на место. – По крайней мере, с таким количеством лекарств в крови
она не чувствовала боли.

– Да, но прежде, чем ты начнешь слишком доверять своим человеческим

порывам, позволь напомнить, что не следовало убивать ее в первую оче-
редь. Теперь тут будут вопли о жестоком обращении, расследование… Я
больше не могу тут работать.

– Какая жалость. Человек, владеющий тремя кварталами первоклассной

недвижимости в округе Колумбия, сидит без работы.

– Эта женщина была моим… хобби, – он обиженно надулся. – Я приложил

немало усилий, чтобы довести ее до шизы. У меня были на нее планы… я
хотел превратить ее в овощ. Mon petit chou4, как сказали бы французы.
Моя маленькая капусточка. Ты все испортила.

Люсита презрительно посмотрела на Носферату:

– Иди к черту со своими извращенными мелкими грешками! Где мы можем

поговорить, чтобы нас не прервали?

Эразм нахмурился, но сказал:

– Похоже, тебе не помешало бы отвлечься. Как насчет места, где они хра-
нят свои пыточные инструменты?

Он повел Люситу в подвал, где хранилось оборудование прошлых лет:

ограничители, смирительные рубашки и аппараты для электрошока.

– Видишь? – заметил Эразм. – Это, блядь, настоящий садомазохистский бу-

тик!

Поглаживая одну из смирительных рубашек, Люсита живо представила

плененную, борющуюся добычу и неожиданно для себя улыбнулась.

– Вы, Носферату, всегда утверждаете, что знаете все, что происходит меж-
ду людьми и сородичами. Я хочу дать тебе шанс подтвердить это. Я хочу
знать, что Саша Викос делает в Вашингтоне. Я знаю, что он здесь.Он пы-
тался меня убить.
________________________________________________________________________________________________________
-- mon petit chou (фр) – моя сладенькая булочка :3 Еще вариант – “моя тыковка/капусточка”. Так во
Франции обычно ласково обращаются к детям
97
 – Аааа, Викос. Ангел Каина из “Черной руки”. Лучше бы тебе держаться от
него подальше.

– Нихера подобного! Это ему стоило бы держаться от меня подальше, но

после того, что случилось в Потомак-Парке, уже слишком поздно. И я уве-
рена, что это как-то связано с тем, что Корделия Розенталь сошла с ума той
ночью. Ее разум просто исчез. Она была как… воронка. Как будто кто-то
влез к ней в голову и украл ее душу.

– Душу? – Эразм притворно вздрогнул. – Не драматизируй, Люсита.

– Что ты знаешь о Викосе? Я имею в виду, что такого я могу о нем не знать,
имя с ним дело около восьмиста лет?.. – Люсита недобро сверкнула глаза-
ми, глядя на него.

– Он здесь, Люсита, в этом ты права, – Эразм вздохнул, демонстрируя смер-

тельную усталость. – И, как обычно, его злодейства превосходит только
его грандиозность. Я думаю, он хочет войны. Смертные против вампиров.
Мы и они.

– Но человечество превосходит нас в количестве, их миллиарды.

– Но в то же время они просто быдло, полное суеверных страхов, велые

и неповоротливые ввиду природной склонности к раболепию. По крайней
мере, я думаю, таково мнение Викоса. Пара колокольчиков да свистков,
дыма и зеркал – и они будут поклоняться и обожать так же быстро, как
способны убивать.

– Где он?

– Я не могу знать всего, – Эразм пожал плечами.

Она отвернулась.

– Разве что…

– Что?

– У Викоса и Питерзона взаимная ненависть, уходящая корнями вглубь ве-

ков, о чем ты, наверное, уже знаешь. Я не могу представить, чтобы Викос,
будучи здесь, оставил его целым и невредимым.

– Я не смогла найти его. Питерзона.

– Увы, я тоже, – ответил Носферату, – а я надеялся убедить его включить

меня в список для участия в дипломатических приемах по праздникам. Од-
нако я знаю, что он держит три убежища, два из которых предназначены
для того, чтобы сбивать с толку своих врагов. Если Викос еще не добрался
до него, то его настоящее убежище – отличная отправная точка.

98
 Глава 14
Очередь, тянувшаяся к дверям клуба «Осирис», представляла из себя раз-
нообразный контингент: пирсинг, дреды, безумно красивые и диковинно
причудливые. У входной двери молодой человек со светлой стрижкой и
грудью, как стенной сейф, упакованной в костюм от Armani, оглядывал
толпу, давая разрешение на вход или отказы отрывистым кивком или не-
большой, издевательской ухмылкой.

Проскальзывая мимо, Виктория Эш смотрела на толпу холодными, пони-

мающими глазами, игнорируя зевак, которые узнавали в ней певицу, но
признавая тех немногих, с кем она хотела бы познакомиться, задерживая
взгляд чуть дольше обычного. Неизбежно эти объекты ее интереса либо
широко раскрывали глаза от восторга, либо смущенно отстранялись, слов-
но пораженные болезнью. В основном, однако, там, где она проходила,
раздавались лишь шепот и тоскливые взгляды. В одном она была уверена
– она пройдет через позолоченные двери клуба «Осирис» без очереди и без
вопросов.

Увидев ее, мускулистый блондин, охранявший дверь, отошел в сторону и

придержал дверь. Он знал завсегдатаев. Знал, что в ночь, когда в клубе
есть такие клиенты, как Виктория, взятки, которые ему предложат, чтобы
пройти через входную дверь, будут непомерно высоки.

Внутри многоуровневый клуб был украшен стальными скульптурами ги-

гантских, покрытых пластинами, насекомых и причудливых скрюченных
деревьев, на истощенных ветвях которых росли скульптурные руки и ноги.
Стальные листы покрывали столы, барные стойки и светильники, а барме-
ны и официанты, необычайно симпатичные особы, носили стальные нару-
кавные повязки и высокие, удушающе тугие стальные воротники поверх
черной формы из спандекса. Клиенты толпились у бара, где в меню напит-
ков было указано сорок шесть видов мартини, а сверкающее множество
бутылок было дополнено автоматами по продаже кубинских и других им-
портных сигар. В воздухе витал дым и пульсировал ритм гипнотического
кислотного джаза.

Толпа расступилась, чтобы пропустить Викторию к бару.

Один из барменов, стройная девушка с маковыми губами, прищуренным

взглядом и сонным голосом, сочетающимся со следами на руках, одарила
Викторию ленивой улыбкой и сказала:

– Мисс Эш, добрый вечер. Чем могу быть полезна? Кто у вас будет?..

Виктория обдумывала свой выбор по дороге сюда. В этом и заключалась

одна из прелестей клуба «Осирис» - разнообразие и красота возможностей,
которые он предлагал. К ним допускались только самые прекрасные, са-
мые экзотические и самые чувственные, и многие из них уже настолько
“пропитались” наркотикам и выпивкой, что их кровь представляла собой
опьяняющую химическую смесь. Виктория была избирательна. Какими бы
красивыми они ни были, она старалась избегать тех, чей разум и тело были

99
 одурманены героином или алкоголем, но с удовольствием порою балова-
лась кровью тех, кто нюхал кокаин.

– Сегодня я жажду Рейко.

Бармен поднял латунное кольцо с дюжиной или более маленьких

серебряных ключей. Не найдя того, что искала, она обернулась к Виктории
и извиняющимся тоном сказала:

– Ее ключа здесь нет. Должно быть, она уже с кем-то.

– Спасибо», – ответила Виктория. – Я найду ее сама.

– Мисс Эш, я…

Но Виктория уже поднималась по стальной лестнице на второй этаж. «Этаж

поцелуев», как его называли, куда приносили лучшие трофеи, чтобы по-
пробовать их как марочные вина и, соответственно, выпить.

В отличие от первого этажа, который был предназначен скорее для визу-

ального эффекта, чем комфорта, второй этаж был покрыт толстым ковром
и уставлен гладкими, мягкими диванами, где пары одного и противополож-
ного пола уютно проводили время за коктейлями. В стены были вделаны
небольшие гроты, предназначенные для более уединенных бесед.

Именно в одном из таких гротов она и нашла Рейко, полуобнаженную, в

объятиях темнокожего, обтянутого кожей грубияна, чей рот был зажат на
ее тонком горле, в то время как его рука мяла ее белые груди с темными
наколками. Его длинные жирные волосы были завязаны в хвост, джинсы
расстегнуты и стянуты, обнажая белые мускулистые ягодицы. Несмотря
на довольно горячий характер его занятия, он не снимал громоздкую курт-
ку-бомбер, которая делала его широкое тело еще более внушительным. Его
грубая внешность и грубый стиль совокупления – он только и сделал, что
расстегнул ширинку и вынул член – возбуждали Викторию.

Хотя она не знала растлителя Рейко, она приняла его за нероната клана
Бруха, самого жестокого и преступного. По ее мнению, Бруха были отбро-
сами, склонными к такому примитивному поведению, как вторжение в дома
или групповое избиение. Ее раздражало, но и откровенно возбуждало, что
этот человек пьет и совокупляется с одной из ее любимиц среди смертных,
которые часто посещали Осириса и носили стальные ошейники, символи-
зирующие их служение клиентам из сородичей.

Бруха оторвал рот от шеи девушки и посмотрел на Викторию с откровен-

ной враждебностью.

– Почему бы тебе не подождать своей очереди?

Волнение, эмоция, которой ей так не хватало, пронзило ее насквозь.Бруха

был всего лишь неонатом. Удивительно, что его вообще приняли, не го-
воря уже о том, что он вел себя так неуважительно по отношению к ней,
очевидно превосходящей его во всем подруге.

100
– Ты знаешь, кто я? – холодно спросила она.

– А должен? – тот оглядел ее с ног до головы. – О, да, я видел одну твою

фотку. Извини, что не прошу автограф, как видишь, я занят.

– Я пришла сюда сегодня ради Рейко. И у меня нет привычки ждать того,
чего я хочу, – заметила Виктория.

– Ооо, так тебе нужно что-то? – довольно нахально бросил он, разглядывая
женщину. – Может, я тоже кое-чего хочу. И я никогда не жду того, чего
хочется мне.

Он смотрел на нее опасным взглядом. Небритый, с неровными зубами и

широким плоским носом, который выглядел так, словно его подправили
чьим-то кулаком. Виктория не могла бы счесть его красивым. Но даже она,
с ее тончайшим чувством прекрасного, знала, что красота и плотские чув-
ства не всегда переплетаются.

И сейчас она жаждала большего, чем кровь, и скучала по незнакомым пар-

тнерам.

– Одень ее и поставь на ноги. Я хочу пойти в укромное место, – она посмо-

трела на Бруху сверху вниз.

– Ты похожа на сучку, которая хочет чертовски многого, – бросил он, но

застегнулся и поднялся на ноги.

– Да, это так. А ты выглядишь так, будто можешь дать мне все, – она улыб-
нулась.

Я хочу. Эти простые слова подводили итог ее жизни, а теперь подводили

итог ее жизни без жизни. Я хочу. С каким ужасом она ждала того времени,
когда все ее желания будут удовлетворены, когда не останется ничего,
ни крови, смешанной с наркотой, ни эго-трипа знаменитости, ни дебоша,
настолько деградировавшего, чтобы пробудить в ней блеклые отголоски
того, каково это было – жить.

Трио покинуло «Осирис» и направилось к квартире Виктории. Рейко, ко-

торая едва держалась на ногах, шла посередине. Они миновали трущобы
где на тротуаре бомжи разбивали лагерь из навесов, сделанных из пласти-
ковых мешков для мусора и картонных коробок. Перешли улицу, чтобы
избежать небольшой группы помешанных, что несли таблички с предска-
заниями конца света и разглагольствовали о темных силах, действующих
под носом у ничего не подозревающего человечества.

Мимо медленно проехала полицейская машина, не обращая внимания на

происходящее на улице. Виктория и Бруха обменялись презрительными
взглядами.

Полиция, которую когда-то они боялись, теперь мало что значила. В по-
следние месяцы даже попытки убрать бродяг, расположившихся лагерем
на общественных улицах, и разогнать самых откровенно ненормальных и

101
 обездоленных были оставлены. Ходили слухи, что преступные группиров-
ки Гангрел заставили полицейских подчиниться. Некоторые даже погова-
ривали, что охотникам теперь стоит опасаться полиции больше, чем самих
вампиров.

В ее квартире Бруджа практически тащил Рейко по лестнице наверх. Вик-

тория позволила ему идти впереди нее со своей ношей.

Рассказ Люситы о нападении оборотня все еще пугал ее. Возможно, по-
следние ночи были уже близко. Возможно, Геенна была реальностью, а не
выдумкой. Если в ее квартире что-то не так, пусть Бруха и девушка стол-
кнуться с этим первыми.

Девушка медленно приходила в себя, тихонько хихикала и стонала по-я-

понски. Она была дочерью сотрудника посольства, последние два года ра-
ботавшего в Вашингтоне. В токийском районе Синдзюку, как она расска-
зала Виктории, она принадлежала к культу Осириса, построенному вокруг
катайцев или «родственных» восточных народов. Именно там она получила
свой первый опыт в качестве кровавой куклы и познала ужасающий экс-
таз поцелуя. Частью ее привлекательности для Виктории было знание того,
что она общалась с этими страшными и загадочными вампирами Востока.

Наверху, в спальне на чердаке, Виктория предпочла кровать качелям. Она

и Бруха по очереди сосали из шеи Рейко: ее кровь была густой и аромат-
ной, почти без наркотиков, со слабым сладковатым привкусом, который,
по мнению Виктории, должен быть свойственен крови азиатов, поскольку
она редко обнаруживала таковой у белых или черных.

Девушка откинула голову еще дальше назад, губы ее разошлись, прямые

волосы разметались по подушкам. Она ласкала свою грудь и клитор, выги-
бала стройную спину и вскрикивала, задыхаясь.

В одном углу комнаты сидел Уильям, сгорбившись и надувшись, потягивая

из бутылки водку, которую Виктория предложила вместо успокоительно-
го. Время от времени он вставал и расхаживал по крошечной комнате, но
цепь, привязывающая его к стене, позволяла ему подойти только к краю
кровати, где он в беспомощном разочаровании смотрел на извивающуюся
троицу. Одетта, которая накануне вечером вернулась раскаявшаяся и за-
плаканная, выпила больше Уильяма и лежала в сонном оцепенении, зарыв-
шись головой в подушку. Теперь она слегка зашевелилась, когда Уильям
в расстройстве начал тереться об нее. Вздыхая и издавая слабые звуки
согласия, она начала томно покачиваться на своем товарище-рабе.

Виктория, напившись досыта, начала ласкать тело Рейко, целовать ее мяг-

кие, полные губы, края миндалевидных глаз. Лицо девушки было гладким,
симметричным, совершенным, как изысканно нарисованная маска Но. Ее
красота заворожила Викторию. Она была так очарована, что тот факт, что
кровь все еще сочилась из проколов на шее девушки, в то время как раны,
нанесенные ею, хотя и недавно, уже затянулись, остался незамеченным. Ее
сверхъестественная чувствительность к красоте приводила ее в полный и
опасный восторг.

102
103
 Начавшиеся крики казались такими же далекими, такими же анонимными,
как шум с улицы внизу.

В то же самое время Бруха стоял позади нее, задрав ее короткую узкую

юбку до уровня бедер.

Она все еще смотрела на прекрасное лицо Рейко, с восторгом пожирая

взглядом ее экзотическую красоту, когда наконец осознала, что Одетта
кричит и говорит на языках.

– Тише! – приказала Виктория, но странное бормотание только усилилось.

Одетта уже стояла на ногах, указывая на Бруха.

С зажмуренными глазами, делая, казалось, неистовое усилие над собой,

она кричала:

– Это он! Это он! Его зовут Тони! Это тот, кто схватил меня и отнес в черто-
ву темницу инквизиторов!

Вынырнув из эротического транса, Виктория услышала, как бьется сердце

«Бруха».

«Идиотка! Озабоченная дура, слишком увлеченная, чтобы прочесть его

ауру!»

Она почувствовала запах его пота, его крови, его ужаса. Она начала вста-
вать, но Тони выхватил из куртки тяжелый револьвер с разрушительными
пулями и вогнал оружие ей между ног. Виктория вскрикнула и отшатнулась,
когда он выстрелил. Пуля попала ей под ребра, пробила грудную клетку и
ушла в стену, унося с собой кусок мертвой плоти размером с футбольный
мяч.

Тони снова прицелился, но теперь он был на расстоянии удара Уильяма,

который бросился на цепь, чтобы нанести круговой удар ногой в голову.
Кровь брызнула на стену, и Тони повалился назад. С яростным криком Уи-
льям топнул ногой по руке, державшей «Магнум». Оружие покатилось по
полу. Тони застонал и схватился за конечность, пытаясь встать, но Уильям
обвил цепью его шею и дернул, начав душить Тони.

– Нет, подожди, – торопливо приказала Виктория, – не убивай его! Я хочу

знать, кто его послал.

Но лицо Тони уже стало темно-фиолетовым. Над высунутым языком, его

глаза были неподвижны и пристально смотрели в потолок.

– Будь ты проклят! – шипела Виктория. – Я вырву твою глотку!

Зверь внутри нее жаждал крови. Красная ярость пылала в ее глазах. Все,
что ее контролировало - и спасло жизнь Уильяма – это слабая вера в то,
что будущее ее карьеры певицы зависит от ее способности наполнять пес-
ни правдоподобными эмоциями. Человекоподобными эмоциями, которые,
как боялась Виктория, могут быть уничтожены, если она поддастся Зверю.

104
Пока раб трусил рядом с трупом Тони, она потянулась вниз и одним жест-
ким движением разорвала цепь Уильяма пополам.

– Ты убил его. Теперь ты и Одетта избавитесь от него, – она указала на

Рейко. – А ее отведите обратно в клуб «Осирис». Убедись, что она понимает
последствия того, что будет, если она когда-нибудь кому-нибудь расскажет
об этом.

Она натянула длинное пальто на свое ужасно израненное тело и направи-

лась к двери.

– Подожди! Куда ты?! – вскричала Одетта, глядя на нее.

– Я не могу позволить себе оставаться здесь, если кто-нибудь услышал вы-
стрел и вызвал полицию. Я должна пойти туда, где смогу вылечиться, не
рискуя, что меня кто-нибудь увидит.

– Но ты же вернешься, правда? – захныкала Одетта.

– Тебе лучше надеяться на это, если хочешь почувствовать бессмертие на

вкус, – ответила той Виктория.

105
 Глава 15
Ветер завывал как дикий зверь за окнами кабинета наверху. Это была одна
из самых важных проповедей в жизни Эммета, и он никак не мог сосредо-
точиться на ее написании. Сегодня вечером он собирался объяснить при-
хожанам, почему он уходит со своего поста в Церкви, чтобы баллотиро-
ваться на пост мэра Вашингтона, округ Колумбия.

Но с наступлением ночи дурное предчувствие снова и снова возвращало

его мысли к бутылке виски, хранящейся в ящике стола его личного кабине-
та внизу. Он знал, что пьет слишком много и что ему особенно необходимо
быть трезвым для службы, которая состоится через несколько часов, но
его руки дрожали, а когда он провел языком по губам, те были пергамент-
но-сухими.

Возможно, назначить службу на вечер воскресенья было плохой идеей,

глупым и ненужным риском. Но почему-то он питал слабую надежду, что
его враги, если им позволит темнота, могут оказаться достаточно смелы-
ми, чтобы напасть на него здесь, за кафедрой. Возможно, не открыто, но
с помощью своих соглядатаев и того дурного запашка зла, что тянулся за
ними. Когда-то Эммет был способен вычислить Киндред с помощью одного
лишь шестого чувства. Однако в последние годы, затупленные алкоголем,
его паранормальные способности дали слабину.

«Я могу это изменить, – подумал он. – Я могу бросить пить. Я могу изменить
и свою тактику. Вернуться к тому, чтобы просто уничтожать монстров, а
не мучить их под землей и говорить себе, что это необходимое зло. Это не
необходимое. Я пытаю вампиров, потому что это доставляет мне удоволь-
ствие.»

Вот. Он наконец-то признался сам себе. Грязная правда, о которой Бекка

уже догадалась, что зло – это болезнь, которой заражаются от близости к
нему, а он позволил себе слишком много.

И он еще пытался заставить ее понять, рассказав правду о ее матери! Учи-

тывая, что только что произошло с ее возлюбленной, это было, пожалуй,
неразумно и излишне жестоко. Но он хотел, чтобы она возненавидела чу-
довищ так же, как и он сам. Рассказать Бекке правду было его способом
сделать это.

Ему казалось, что бутылка скотча в подвале зовет его по имени. Ну, может
быть, не вслух, но осознание того, что она там, чертовски отвлекало. Надо
бы вылить эту чертову дрянь, думал он, но потом вспомнил, что уже делал
это с несколькими предыдущими бутылками. И это не помешало ему пойти
и купить еще.

Раздосадованный сам на себя, он снова вернулся к работе. Сегодня вече-

ром он планировал говорить об опасности идолопоклонства. Хотя он и
представлял эту тему как относящуюся к алкоголю и наркотикам, деньгам
и сексу, обычным искушениям человеческого сердца, он думал и о тех, кто
дает вампирам свою кровь, о подражателях нежити, и писал так, словно

106
обращался к девочке Одетте, этому жалкому заблудившемуся маленькому
созданию. Даже ангелы, напоминал он своим прихожанам, не предназначе-
ны для поклонения выше Бога.

Зазвонил телефон – его личная линия. Эммет почти не ответил, но потом,

подумав, что это может звонить Бекка, поднял трубку. Когда полицейский
начал говорить, он предположил, что это как-то связано с Франсин. Затем
он услышал имя Тони.

Остальная часть телефонного разговора прошла как в тумане, но он узнал

самое основное: что сильно изуродованное тело было опознано как тело
Тони, что одна из карточек Эммета была в его бумажнике. Они проверяли
все возможные варианты. Это была обычная рутина, и ему было жаль, что
его побеспокоили.

Когда телефонный звонок закончился, он долго сидел, положив голову на

руки. Он чувствовал, что разбит вдребезги: он знал, что должен что-то сде-
лать, но ощущал себя слишком слабым и бессильным даже для того, чтобы
встать со стула.

Именно скотч, шепчущий ему из подвала, заставил его наконец-то сдви-

нуться с места. Без выпивки было не обойтись. Ему нужна была целая бу-
тылка, и он, не теряя времени, спустился в свой кабинет, чтобы принять
лекарство от этой трагедии.

Он был настолько поглощен горем, что только оказавшись в кабинете по-

нял, что не один.

– Преподобный Варгас, я ждал этой встречи дольше, чем вы можете себе

представить, – сказало существо, сидящее сейчас за его столом. Его голос
был хриплым, напоминавший шепот рептилий, глаза с нависшими веками
были неживыми, а зрачки усеяны крошечными, наложенными друг на дру-
га чешуйками. Вокруг него висела сверкающая аура ледяного тумана, как
будто он только что переступил порог мясной камеры. Когтями существо
гулко постукивало по столу Варгаса. Ряды больших когтей спускались по
бледному, покрытому пластинами животу и разрастались по обе стороны
от гротескных, обнаженных гениталий.

Варгас почувствовал, как его рассудок ослабевает и почти покидает его.

Он уставился на тварь.

Что это было и как оно сюда попало, он не знал.

Он знал, что это был не живой человек, но и не совсем покойник.

Эммет наблюдал, как это существо прямиком из преисподней поднимается

во весь рост и испускает низкий, пахнущий трупным воздухом, булькающий
звук. Затем медленно-мучительно, как сытый слизняк, скользит к нему.

Подняв искусно сделанный византийский крест, который он носил на шее,

Эммет сказал:

107
 – Ты не сможешь причинить мне вреда. Ты не более чем посланец Сатаны.
Господь не позволит тебе причинить мне вред.

Тварь задрала свою покрытую пластинами голову и ухмыльнулась Варгасу.

Его язык и сам рот были багровыми, словно тонкие губы окаймляли откры-
тую рану.

– Как мило, этот твой маленький крестик, – сказало оно. – Когда-то я даже
был бы впечатлен. Как ты думаешь, почему я так долго ждал, чтобы найти
тебя, Эммет? Я не ждал, чтобы уничтожить тебя. Я ждал, пока ты уничто-
жишь сам себя. И ты неплохо справился с этим, я бы сказал. Ты совершил
переход от благочестия к распутству с похвальной быстротой.

Варгас почувствовал, как его желудок скрутило, а содержимое кишечника

стало мягким. Руки напряглись, он протянул крест и сделал шаг влево, к
статуе ангела из оникса.

– Демон! Ты не можешь причинить мне вреда! – закричал Варгас. – Ангелы

защищают меня. Ангелы охраняют меня.

– Если ты думаешь, что твои ангелы спасут тебя, – сказал Викос сладким
томным голосом, пропитанным одновременно развратом и смирением, – то
почему ты дрожишь, как свинья на убой? Это потому, что ты знаешь, что
ты уже не тот человек, что построил эту церковь? Это потому, что ты зна-
ешь, что в нынешние ночи ты все дальше от ангелов и ближе ко мне?

Еще один шаг к статуе, затем еще. Демон полз к нему на маленьких, удиви-
тельно тонких ножках, не делая никаких усилий, чтобы поторопиться. Как
будто он знал, что у того нет шансов.

Голос Варгаса превратился в приглушенное пение:

– Ангелы защищают меня. Ангелы присматривают за мной. Я защищен, за-

щищен, за…

Он был уже в нескольких сантиметрах от прикосновения к ониксовому

ангелу, но его тело отказывалось подчиняться командам разума. По мере
того как тварь медленно и вкрадчиво приближалась к нему, он понял, что
оно также гипнотизирует его. Его внешний вид, хотя и был ужасен, но в то
же время завораживал. Его плавная, волнообразная походка, словно вино,
льющееся из отравленной чаши, тоже завораживала. Это зрелище было
настолько отвратительным, что от него невозможно было отвести взгляда,
как смотреть на жертву пыток, корчащейся в своей агонии.

Возможно, существо могло читать его мысли, потому что оно улыбнулось
при этой его последней мысли, сказав своим раскатистым шепотом:

– Ах, да ты приобрел некоторые интересные вкусы за эти годы, не так ли,

Эммет? Пока не убили твою вторую жену, ты считал, что ебля – это вели-
чайшее из возможных удовольствий. Пока не открыл для себя пытки…

108
Но Эммет уже не слышал, что говорила эта тварь.

Его собственный крик, полный ярости и страдания, оглушил его. Он схва-

тился одной рукой за грудь, а другой потянулся к ангелу, пытаясь удержать-
ся на ногах. От его веса крыло статуи сдвинулось вниз и в сторону, открыв
лестницу. Эммет бросился в проем за ней, дернув за скрытый рычаг, кото-
рый зафиксировал крыло на месте после того, как статуя вернулась в ис-
ходное положение. Затем он задвинул железную дверь, чтобы еще больше
укрепить стену, к которой прижималась статуя ангела.

С другой стороны стены он слышал, как когти твари скребут и скребут по

статуе, пытаясь вновь открыть проход.

Каменные ступени вели в первый коридор, который, в свою очередь, спу-

скался во второй коридор, на пятнадцать футов ниже. Хотя система ото-
пления и вентиляции обеспечивала циркуляцию воздуха и контролировала
температуру, ощущение было такое, будто спускаешься в затхлую пещер-
ную гробницу. Неудивительно, ведь первые строители не нуждались ни в
свежем воздухе, ни в климат-контроле.

На середине второго лестничного пролета Эммет остановился, чтобы при-

слониться к каменной стене и прислушаться. Тишина. Он продолжил спуск.
На этом уровне единственным источником света были электрические свечи
в бра, расположенных с некоторым интервалом вдоль стен. Внизу тунне-
ли пересекались и перекрещивались, образовывали тупики и удваивались
друг от друга – лабиринт был настолько сложным, что даже Эммет, иссле-
довавший и нанесший их на карту, рисковал заблудиться, если отходил
слишком далеко от тех мест, которые знал лучше всего.

Слева от него ответвлялся коридор, настолько узкий, что по нему мог прой-
ти только один человек среднего телосложения. В конце коридора слабо
горел голубой свет, там было слабое подобие движения: бледная форма,
плывущая или парящая. Он слышал журчание и каскад воды, спускающей-
ся по камню, мирное и почти музыкальное. Затем раздался взрывной гро-
хот: ангел был опрокинут, дверь за ним разбита ударами, которые даже на
такой глубине звучали так, словно были нанесены отбойным молотком.

На мгновение его сердце бешено заколотилось, и у него появилась безум-

ная, сильная надежда, что он провалится вниз прежде, чем тварь доберет-
ся до него. Он схватился за грудь. Сверху послышался треск дерева, и он
побежал, не разбирая дороги, прочь от бледно-голубого света, в ожидаю-
щую темноту.

109
 Глава 16
Описание Эразма Бонхомма не соответствовало роскоши убежища Питер-
зона это было очевидно сразу даже для человека со стороны.

Большая живая изгородь на фоне высокого кованого забора, окружающе-

го особняк в стиле Тюдор, который некогда служил домом для знаменито-
сти из Франции. Фонтаны с подсветкой освещали увитый плющом фасад
дома, а также сверкающие роскошные автомобили, припаркованные на
кольцевой подъездной дорожке. Сверкающий «Бентли», серебристый «Рол-
лс-ройс», темно-синий «Мерседес» последней модели.

Несмотря на наличие продуманной сигнализации, Люсита легко попала в

дом, разведя прутья решетки на одном из окон первого этажа в стороны и
выбив стекло. Оказавшись в помещении, похожем на маленькую гостиную,
она начала осматриваться.

Внутреннее убранство напомнило Ласомбра некоторые залы из лондонско-

го музея Виктории и Альберта или самого помпезного, украшенного золо-
том французского дворца. Вдоль стен располагались изысканные резные
деревянные панели, увешанные средневековыми гобеленами; богато укра-
шенные стулья, обитые бархатом; изогнутая парадная лестница, демон-
стрирующая перила с поблескивающими фигурами соколов, выполненных
из красного дерева. На втором этаже стало еще более очевидным стремле-
ние хозяина облагородить свой дом произведениями искусства музейного
качества. Вверху лестницы расположилась огромная картина, в которой
вампирша узнала “Изнасилование сабинянок” авторства Делакруа. Сладо-
страстные обнаженные женщины беспомощные перед жестокостью вра-
жеских воинов. На других незнакомых картинах были изображены при-
стающие к изворотливым нимфам сатиры, в глазах которых отражалась
похоть, а также злобный кентавр, скачущий прочь с похищенной девой на
спине.

Время от времени на протяжении столетий Люсита была любовницей Пи-

терзона, и знала о его фетишисткой одержимости изнасилованием. Рас-
сматриваемые в подобном свете великие произведения классического
искусства, такие как работы Делакруа, казались испачканными в оттенке
порнографии.

Остальные менее утонченные свидетельства эротических вкусов Питерзо-

на можно было найти в огромной спальне: деревянные колодки, похожие
на те, в которые заковывали негодяев в колониальной Америке, гимнасти-
ческий конь, который гимнасты используют для прыжков, - в этом вариан-
те снабженный кожаными наручниками для запястий и лодыжек согнутого
человека - выдвижная кровать с плюшевой подкладкой, оснащенная на-
ручниками над изголовьем, возможно, для удобного хранения рабов после
жестких ночных игр с ними.

Хотя в этой комнате не было окон, стены были пышно задрапированы

ядрами уложенных внахлест парчи и бархата, как в интерьере какого-ни-

110
будь византийского сераля. Кровать тоже была покрыта таким количе-
ством черного шелка, что напоминала огромную траурную вуаль. Внутри
были сложены изысканно вышитые подушки, отделанные черным круже-
вом. Хлыст для верховой езды и красная кожаная роза образовывали бук-
ву “X” в середине покрывала.

Во время осмотра этого места Люсита часто останавливалась, прислуши-

ваясь как к собственному чутью, так и к звукам внутри самого особняка.
Просторность убежища Питерзона вызывала у нее беспокойство – слиш-
ком много потенциальных укрытий, слишком много лестниц, прихожих и
шкафов. И хотя ее острый слух ничего не уловил, по ладоням пробежали
холодные мурашки, как будто она запустила руки в гнездо пауков.

Однако, ничто в исследовании особняка Люситой не указывало на то, что

с Питерзоном случилось что-то неладное. Судя по убранству многочислен-
ных спален, единственное, что, возможно, угрожало ее бывшему любовни-
ку это начинающийся сатириазис.

Она была на полпути к концу осмотра второго этажа, когда дверь в спаль-
ню, которую она уже изучила, распахнулась. Женский голос, сонно-зной-
ный, звучащий как наркотик, спросил:

– Ты здесь из-за Питерзона?

Люсита развернулась с уже обнаженным клинком. Из одной из спален, со-

единенных с главным коридором, вышла женщина. Рулон шелка шафрано-
вого цвета окутывал ее торс; шелковые шарфы обвивали руки и свисали
вниз, скрывая кисти. Толстый слой макияжа скрывал черты лица жен-
щины, губы были подведены черным и накрашены алым, на фоне густой
бахромы ресниц глаза обведены красным. Гуль, поняла Люсита.

– Питерзон. Где он?

– Я не знаю, но, может быть, я смогу помочь тебе найти его.

Гуль подошла чуть ближе, ее искусно задрапированные шелка зашелесте-

ли друг о друга, когда она приблизилась. Ласомбра крепче сжала оружие.

Внезапно шелка упали на пол. Рука, держащая змею, метнулась вперед и

полоснула Люситу по шее. Еще одна рука и еще одна змея, которая вце-
пилась ей в глаза. Потом еще и еще. Руки женщины, четыре чудовища из
плоти, не держали змей. Они были змеями. От плеч вниз первая пара вол-
нообразно двигалась; вторая пара выходила из ее нижних ребер. Там, где
должны были быть ее руки, шипели клыкастые головы.

Атаковав, первая змея оставила на плече Люситы рваную рану. Та взмах-

нула ятаганом и отправила ее голову в полет к потолку. Гуль взвизгнула и
позволила последней шелковой драпировке упасть. Змеи были одним це-
лым с ее ужасной шкурой; они двигались внутри плоти ее грудной клетки.
Змеи торчали из ее гениталий и свисали с ануса, извивались и оживали в
спутанных завитках волос между ее бедер.

111
 Люсита достигает озарения после победы над измененным гулем.
112
Тварь нацелила поставленный удар ногой в лицо Люситы. Вампирша из-
вернулась в сторону и схватила одну из извивающихся рук. Прежде чем
гуль успела среагировать, она дважды обернула руку-змею вокруг ее шеи и
начала душить. Существо зашипело, сопротивляясь какое-то время, затем
тело обмякло, но вылепленные из плоти змеиные конечности продолжали
подавать слабые признаки жизни.

Люсита знала, что изменение плоти было придурью Цимисхов, чуждой для
клана Вентру. “Викос”. Внезапно ей захотелось как можно быстрее убрать-
ся из убежища Питерзона. Крепче сжав ятаган, Ласомбра начала спуск по

113
 богато украшенной лестнице. Позади скульптурные хищники, устроившие-
ся вдоль перил, нарушили свою привычную позу и с визгом ожили.

Когти, вылепленные размером с такие же как у птеродактиля, впились в ее

лицо и волосы. Крючковатый клюв раскроил заднюю часть ее черепа, а в
это же время другой охотничий гуль хлопал своими увенчанными крошеч-
ными шпорами крыльями возле глаз Люситы. Она пригнулась и рванула в
сторону, размахивая ятаганом. Две птицы оказались разрублены пополам.
Третья лишилась лап, но спикировала прямо ей на горло. Взмах клинка
вверх вызвал град грохочущих об пол перьев с металлическими наконеч-
никами и вместе с ним вызвал гнилостный, сернистый запах.

Где-то с верхнего этажа Люсита услышала металлическое трепыхание и

хлопанье множества монстров созданных Викосом. Зажав рукой зияющую
рану на горле, она спрыгнула вниз по оставшейся лестнице, а затем остано-
вилась при звуке шагов, идущих по мраморному фойе. Приготовив оружие,
антитрибу прокралась вперед.

– Подожди!

Слишком поздно было, чтобы прервать ее удар. Наемница могла добавить

только изгиб запястья к последнему движению, что перенаправило лезвие
на несколько миллиметров от цели так, что оно просвистело сквозь спутан-
ные рыжие локоны Виктории Эш.

– Стоп! Какого хрена ты делаешь? – Виктория уставилась на зазубренные

перья, летящие вниз по лестнице. – Что это?

– Давай, мы должны свалить отсюда, – сказала Люсита, хватая ее за руку.

– Похоже Викос превратил это место в ебаный рассадник уродов.

Несколько минут спустя, в густо заросших садах, окружающих дом Питер-

зона, Люсита подозрительно посмотрела на Викторию и спросила:

– Что ты вообще здесь делаешь?

Развязав пояс своего пальто, Эш показала ужасную огнестрельную рану,

проделанную в ее животе.

– Я оставила мертвого охотника у себя в квартире, чтобы мои рабы избави-

лись от него. Мне нужно было какое-нибудь место, где я могла бы побыть
одна, чтобы исцелиться. Я думала, здесь безопасно.

– Как ты попала в дом не потревожив сигнализацию?

– Также как и ты.

– О, правда? И как я сюда попала?

Виктория поколебалась, но затем сказала:

114
– Ты нанесла удар в дверную панель. Ты могла это сделать, чтобы не спро-
воцировать тревогу.

– Могла, но не сделала, – произнесла Ласомбра-антитрибу. – Ты должно

быть знаешь код отключения сигнализации. Я думала вы с ним встречались
лишь изредка на шикарных вечеринках, но вот ты вальсируешь в его убе-
жище так словно хорошо знаешь это место.

– В последнее время нет, – ответила Эш. – С тех пор как Питерзон исчез, я
держалась подальше. Но после сегодняшнего вечера я испугалась...

Она огляделась, содрогнувшись, когда осознала, что куски изваянных из

плоти хищников все еще прилипали к ее пальто:

– Я боюсь, что это конец, Люсита. Охотники становятся все смелее. Если
им удастся убедить мир в том, что мы существуем, то долго мы не протянем.

– Тогда помоги мне защитить твой ебаный Маскарад. Ты можешь начать с

того, что расскажешь мне все, что знаешь о том, что случилось с Питерзо-
ном. Я знаю, что ты знаешь больше, чем говоришь мне.

– Ты знаешь о пристрастии Питерзона?

Люсита дотронулась до дырки на шее, которая уже начала заживать:

– Он утверждает, что, когда он берет кровь жертв изнасилования, то может

опосредованно пережить всплеск садистской силы, который чувствовали
насильники. Иногда он даже может видеть образы. Однажды я спросила
его, почему он сам просто не насилует женщин, но это слишком сильно
мучило бы его совесть. Когда он трахает их, он делает это по обоюдному
согласию. Он странный мужик, этот Питерзон. Бывают моменты, когда ему
нравится воображать, что он все еще человек. Как, полагаю, и остальным
членам вашей Камарильи, – она кивнула в сторону Виктории. – Продолжай.

– Ян встретил женщину на вечеринке. Когда-то давно она была изнасилова-

на. Он был одержим ею, хотел обратить ее. Званый вечер на Дипломат-Роу.
Милые женщины, красивые мужчины, идиллия и охотничий стол. После
того, как мы оба поели, я хотела, чтобы Питерзон ушел со мной, но он был
одержим преследованием этой единственной женщины. Они вместе сели
в машину – черный “Олд”, но перед этим он сказал мне, куда они поедут,
даже пошутил по этому поводу. В церковь, сказал он, в Священный Орден
Ангелов. Под зданием церкви были катакомбы, где эта смертная хотела,
чтобы он трахнул ее – какая-то ее фантазия. Я сказала ему, что это безумие
и звучит как подстава. С тех пор я его не видела.

115
 Глава 17
Рапунцель рыла. Казалось, что за каждый кусок земли, который ей уда-
валось откопать обрушивалось еще больше прямо ей на лицо. Плевать.
Она продолжала это делать и все то время Рапунцель прокручивала “раз-
говоры” с ним у себя в голове, зацикливаясь на каждом лакомом и непри-
стойном отрывке, на каждом кусочке вырождения... Она страстно желала
продолжить.

[Рапунцель] Так как же ты собираешься убить меня?

[Дракон] Если я расскажу тебе, то ты можешь передумать и решить бросить меня.

А я, как преданный жених, остался бы ждать тебя на церковном дворе в полном
одиночестве.

[Рапунцель] Это будет больно?

[Дракон] Разумеется. Иногда. Но в остальном это будет так приятно, что тебе захо-
чется, чтобы оно продолжалось вечно. Не допусти ошибку, ты не будешь умирать
медленно. Ты будешь умирать так долго, что будет казаться будто ты прожила так
всю свою жизнь. Тебя это пугает?

[Рапунцель] Нет.

[Дракон] Легко так говорить, когда это всего лишь слово. Если бы я мог видеть
твое лицо или слышать твой голос, я бы знал, что ты лжешь.

[Рапунцель] Если бы я не хотела умирать, то не просила бы тебя убить меня.

[Дракон] Это не значит, что ты не боишься или что ты не солгала мне. Во-первых,
я ни на минуту не верю, что ты толстая домохозяйка с детьми в школе и лицом
похожим на чизкейк. Я думаю, что ты - нечто совершенно другое.

[Рапунцель] Почему нет? Если бы я собиралась врать, разве не описала бы себя

как-то более привлекательно?

[Дракон] Нет, потому что это было бы слишком очевидно. Ты думаешь, что если
опишешь себя как толстую простушку-Джейн5, которая, оказывается, увлекается
извращениями, то будешь звучать более правдоподобно. Но я на это не куплюсь.
Давай же, Рапунцель, выкладывай — как ты на самом деле выглядишь? В конце
концов, я собираюсь это выяснить. Когда все закончится, я буду знать не только,
как ты выглядишь снаружи, но и внутри тоже.

И вот, что удивительно, она описала себя, хладнокровно и бесстраст-

но, не прощая своих недостатков, но и не слишком скромно, чтобы
подчеркнуть свои достоинства. Экзотические черно-зеленые татуи-
ровки, окружающие ее грудь; блестящие, длинные платиново-свет-
лые волосы, которые у нее когда-то были, и которые мужчины всег-
да называли ее лучшей особенностью.
________________________________________________________________________________________________________
-- Plane Jane (сленг). Непривлекательная девушка или женщина, простушка.

116
[Рапунцель] Мои длинные волосы – моя любимая секс-игрушка.

[Дракон] Звучит красиво. Экзотично.

[Рапунцель] О, это так. Только они больше не на моей голове. Я сбрила их.

[Дракон] Свои длинные светлые волосы? Полностью?

[Рапунцель] Я лысая.

[[Дракон] Словно только что после химиотерапии, вот так ты выглядишь?

[Рапунцель] О, ну у меня все еще есть волосы. Я заплела их в косу и повесила на

спинку кровати. Они длинные, блестящие и на ощупь похожи на шелк. Прямо как
шелковая веревка.

[Дракон] А-а-а, кажется, я понял замысел.

[Рапунцель] Им так хорошо на моей шее. Они как длинный, тонкий шарф, но очень
прочный.

[Дракон] И достаточно ли этот шарф длинный, чтобы дважды обернуть петлю

вокруг твоей шеи?

[Рапунцель] Три раза. Я же говорила тебе, что они были очень длинные. До того,
как я побрилась, у меня был любовник, который собирал их в кулак и наматывал
мне на шею. Сначала слабо, но потом он затягивал петлю. Сначала было больно,
но потом...

[Дракон] Тогда тебе это понравилось. Это было похоже на погружение в блажен-
ный сон. Как будто уплываешь в море блаженства.

[Рапунцель] Как ты узнал?

[Дракон] Ты будешь не первым человеком, которого я буду душить взад и вперед

на грани сознания.

[Рапунцель] Вот как ты планируешь убить меня?

[Дракон] Нет, дорогая, это всего лишь прелюдия. То, что я собираюсь сделать,
более сложное, более длительное. Вот что я приготовил для тебя. Сначала мы бу-
дем одни, но ближе к концу у меня есть несколько помощников, которые захотят
внести последние штрихи.

[Рапунцель] Последнее слово в том, что ты приготовил, должно быть за мной. В

конце концов, это моя смерть.

[Дракон] Ах, неизбежный конфликт между художником и меценатом. Но я – орга-

низатор твоей смерти, так что ты должна доверять мне. Если я буду твоим твор-
цом, то только так. Но если это просто глупая игра, предназначенная для того,
чтобы развлечь тебя в перерыве между другими фантазиями для мастурбации, то
не вижу смысла продолжать. Ты знаешь, что, если хочешь, мы можем покончить со

117
 всем этим прямо сейчас. Скажи, что это игра и покончи с этим. Или признай, что
это по-настоящему, и доведи до логического завершения.

Рапунцель не колебалась. Ее пальцы забегали по клавиатуре.

“Это по-настоящему,” – написала она. – “Я хочу этого. Я хочу дойти до кон-

ца.”

118
 Глава 18
К тому времени, когда Бекка вернулась домой, полиция, детективы и экс-
перты-криминалисты уже закончили свою работу. Только желтая лента,
оцеплявшая этот район, напоминала ей об ужасе, который здесь произо-
шел. Измученная, она потащилась обратно в дом и через силу поднялась
наверх, в спальню.

Тело забрали, но никто не удосужился оттереть кровавые пятна. Никто не

заправил кровать, не поправил лампу и не убрал осколки того, что когда-то
было хрустальной фигуркой слона. Для Бекки эта спальня была совсем
не похожа на то место, где она дремала, иногда занималась любовью или
проводила воскресные дни в компании газеты «Пост» и орехового латте
в керамической кружке. Это выглядело как декорация, комната в одном
из тех хеллоуинских Домов Ужаса, которые местные протестанты ставили
для того, чтобы уберечь подростков от наркотиков, секса или пересече-
ния любого из тысячи запутанных и противоречивых линий, определявших
границы морали.

Что бы или кто бы ни убил Франсин, он намеревался убить и Бекку тоже:

она знала это. И если ее отец был прав, и это была работа вампиров, стре-
мящихся отомстить за своих сородичей, которых она, Эммет и Тони, унич-
тожили, то, несомненно, и ее смерть станет вопросом времени.

Внезапно она почувствовала себя слишком усталой, слишком опустошен-

ной для переполнявших ее гнева и страха. Она вспомнила, что отец рас-
сказывал ей об убийстве матери. Будто ее убил не бандит-домушник, а один
из их рода.

“Я бы вообще ушел из Церкви, – сказал он ей, – но ряса священника это

отличное прикрытие, дающее возможность подползти ближе к людям на
верхушке, к тем из них, кто может что-то знать. Я использовал всю ту боль
от потери твоей матери, чтобы найти в себе силы бороться с ними. Ты
тоже должна это сделать. Ради Франсин.”

Но у нее не было сил. Горе иссушило ее так же, как клыкастые ублюдки
высосали труп Франсин.

Она стояла там, пока вдруг не осознала, что больше не одна, и что кто-
то тихо поднялся по лестнице и встал у нее за спиной. Она развернулась,
вскинула ногу и попала мужчине прямо в висок. Он застонал и упал. Она
стояла над ним, готовясь нанести следующий удар.

– Прошу, не надо!

Она узнала онаниста из парка накануне. Голоса не было слышно, но она

прочла фразу по его губам.

– Я тебе сейчас башку размозжу! Что ты здесь делаешь?!

Он съежился и встал на колени. На нем был бежевая охотничья куртка, а

119
 его длинные светлые волосы были собраны сзади в конский хвост. Слезы
блестели у него в глазах.

– Твоя девушка умерла.

Она коротко кивнула.

– Кто ты, черт возьми, такой? Что ты знаешь о Франсин.

– Она была славной женщиной. Временами она оставляла еду Дьяволу, но

ее забирал я. Еще однажды она попыталась отвести меня в приют для без-
домных, но Лео там не понравилось, и мы ушли.

– Ты живешь в парке, не так ли?

– Я – нет, – он помотал головой. – А вот Лео…

– Лео?

– Ты встретила Лео на днях. Он был груб и напугал тебя. Я хотел сказать

тебе, что сожалею о том, что он сделал. Вот почему я пришел сюда. Чтобы
извиниться за него, – он слегка прищурился. – Можно встать?

– Валяй.

Вставая, он схватил ее за руку, этот жест был настолько резким и нео-

жиданным, что ей потребовалось собрать все свое самообладание, чтобы
снова не ударить его. Но теперь она поняла, что он не был опасен, просто
жалкий умалишенный бродяжка. Похоже, с раздвоением личности.

– Что ж, если ты не Лео, то кто тогда?

– Мох.

– Хорошо, Мох, в ту ночь, когда убили Франсин, ты ничего странного не

заметил?

В мгновение ока выражение его лица сменилось с робкой вежливости на

мрачную свирепость.

– Я не говорю с копами. Мне плевать, что ты со мной сделаешь. Я не разго-

вариваю с копами. Они мучают Лео, потому что он живет в парке, потому
что он гадит на улице и потому что он балуется с собой там, где люди могут
его увидеть.

– А я и не упоминала копов, – ответила Бекка. – Просто расскажи мне. Что

ты – или Лео – видели той ночью?

– Лео сказал, что в парке был мужчина. Лео подумал, что он готов запла-
тить за секс, поэтому подошел к нему. Тот человек очень разозлился.

Бекка отчаянно сжала руку бездомного.

120
– Этот незнакомец, как он выглядел?

– Лео не помнит.

– Пускай постарается.

– Нет, он не может.

– Пожалуйста, Мох.

– Он не помнит, но…

Из заднего кармана он достал тщательно сложенный листок бумаги, раз-

вернул его и вложил в руку Бекки. Она в неверии уставилась на до боли
знакомое лицо.

– Лео здорово рисует, не правда ли? – сказал Мох.

– О, определенно, – ответила Бекка. – Он просто прирожденный художник.

***

За все годы, что она помогала своему отцу, Бекка никогда не заходила
дальше первого уровня катакомб. Конечно, она была в курсе о существо-
вании второго. Именно там у Эммета случались самые ожесточенные сра-
жения с вампирами, не желающими покидать это место. Эммет никогда не
запрещал ей исследовать нижние уровни. Он просто не поощрял этого, и
она никогда не просила. Потому что она, по правде говоря, вовсе не хотела
знать, что там происходило.

Словно это неведение могло освободить ее от лишней ответственности.

Ну что за трусливый, бесчестный самообман!

По пути в собор она позвонила в «Гармонию на Холмах» и поговорила с

управляющим, который подтвердил ее худшие опасения — Дэвид уехал не-
сколькими днями ранее. Затем она набрала номер своего отца, не получила
ответа и оставила ему сообщение, чтобы он немедленно перезвонил ей.

Несколько минут спустя она снова остановилась у собора и воспользова-

лась своим ключом, чтобы войти в дом священника через дверь в подвал.
Она заперла ее за собой, затем прошла по нескольким коридорам в каби-
нет отца.

Как только она увидела разбитую статую и разрушенную стену, все инстин-
кты Бекки закричали ей бежать сверкая пятками. Каким бы отморозком
ни был Дэвид, но он не смог бы пробиться сквозь прочную стену. Нет, это
было что-то совсем другое, что-то гораздо, гораздо страшнее.

Однако вместо того, чтобы повернуть назад, она порылась в столе отца,
отыскав фонарик, а затем начала спускаться по лестнице.

121
 Ничто не выдавало беду на верхнем уровне катакомб, том, с которым она
уже была знакома. Но на полпути ко второму уровню она почувствовала
запах – мускусный и зловонный, как мокрый звериный мех, и второй запах,
который был менее неприятным, почти знакомым, но который в ее напря-
женном состоянии она не могла узнать.

Лестница круто изгибалась, ступени сужались. Ей пришлось опереться од-

ной рукой о стену, чтобы не соскользнуть, в то время как другой она дер-
жала фонарик.

У подножия лестницы она подняла фонарик повыше и ахнула.

– Господи Боже!

Огромное множество черепов и металлических скоб украшали стены. Не-

которые кости, нетронутые временем, казались совсем новыми; иные уже
рассыпались на части, и, как казалось, принадлежали либо совсем древ-
ним мертвецам, либо павшим ужасной насильственной смертью.

Отведя глаза и направив луч света на каменный пол, она продолжила путь
по коридору, который, подобно верхнему уровню, был пронизан низкими
деревянными дверьми. Открывая каждую из них, Бекка ожидала увидеть
очередную жертву своего отца. Если бы она нашла человека, то непремен-
но бы его освободила. Если бы, что было более вероятно, она наткнулась
на вампира, то подарила бы ему милосердный “конец”.

Она почти дошла до конца коридора. Бекка подтолкнула очередную дверь,

заставив ее слегка поддаться. Тогда она уперлась в нее плечом, затем но-
гой, и дверь с протяжным стоном отворилась внутрь. Бекка услышала хри-
плое, прерывистое дыхание и посветила внутрь.

– Боже мой!

Ворвавшись в крошечную камеру, она пала на колени перед своим отцом,

прислонившимся к стене. Изо рта его текла струйка крови, а на левой сто-
роне головы виднелась глубокая рана, волосы вокруг которой потемнели
и спутались.

Когда он увидел дочь, то попытался встать на ноги. Испуганная девушка

заметила, что он был закован в цепи.

– Бекка, что ты здесь делаешь? Тебе нужно бежать, сейчас же!

– Без тебя – ни за что. Что случилось? Как мне тебя вытащить?

– Никак, – сказал он. – У того существа есть ключ. Даже если бы ты осво-
бодила меня, я бы все равно не смог преодолеть лестницу. Я уже сломал
лодыжку, пытаясь бежать.

– Хорошо. Тогда не волнуйся, я приведу помощь…

Он коснулся ее плеча и тихо, печально ответил.

122
– Бекка,помощь не придет. Один из них где-то здесь, внизу. Оно оставило
мне жизнь только для того, чтобы использовать меня в своих целях. Я не
знаю, где оно, но тебе придется уйти. Прямо сейчас. Это не обсуждается.

– Не волнуйся, пап. Я туда и обратно…

– Бекка, послушай меня, – несмотря на все ранения, его голос отдавал

беспрекословной силой. Она не слышала, чтобы он так говорил уже много
лет, даже во время проповедей. Он словно на секунду стал тем прежним
Эмметом, над которым было не властно безумие. – Ты и вправду можешь
облегчить мои страдания, но это будет непросто.

– Что угодно, пап. Только скажи.

– Если ты посветишь на верхнюю часть двери, то увидишь череп с пролом-

ленным лбом. Просунь руку внутрь. Там ты найдешь нож. Принеси его.

С помощью фонарика она легко нашла череп. Куда сложнее было нащу-
пать искомое, но очень скоро ее рука сомкнулась вокруг рукоятки. Она
вытащила длинное шестидюймовое лезвие.

– Нашла!

– А теперь послушай, что тебе нужно сделать, Бекка. Ты обещаешь посту-

пить, как я скажу?

– Ну конечно.

– Разрежь мою рясу, расстегни рубашку. Ты знаешь, где находится сердце.

Один сильный точный удар, и все закончится.

– Ты просишь убить тебя?

– Не прошу, Бекка, приказываю.

– Нет.

– Делай, что велено.

– Нет, я не могу. Я найду помощь…

– Уже слишком поздно. Неужели ты не понимаешь – совсем скоро церковь

будет битком набита людьми. Ты была права: я повел себя как идиот, на-
деясь использовать себя в качестве приманки. Если бы оно не собиралось
меня использовать, я был бы уже мертв. И если это так , то мне, и всем нам,
будет лучше, если я умру.

Она попятилась назад, мотая головой.

– Мне жаль, папа. Мне правда жаль, но я не могу. Я схожу за помощью. Я

вернусь.

123
 – Бекка, нет.

– Забери фонарь, я и без него справлюсь, но нож я оставлю себе. И еще,

пап…

– Что?

– Если со мной что-то случится, ты должен знать. Дэвид был у меня дома в
ночь, когда умерла Франсин. Я думаю, что это он ее убил.

– Бекка, нет, я не могу поверить. Он бы никогда…

– Обсудим это позже, папа. Пока – возьми фонарь, нож заберу я.

Прежде чем он успел возразить, девушка ушла, на ощупь пробираясь

вдоль усеянных черепами стен.

Вдруг, справа от себя она заметила чрезвычайно узкую расщелину, в конце

которой мерцал слабый голубой свет. Что-то в этом отблеске оказалось на
удивление манящим, и Бекка направилась к нему.

Она очутилась в комнате, в одном конце которой, как ни странно, стоял

огромный экран. На темно-синем фоне выделялась бледная фигура, по сво-
ей безупречной форме сравнимая, разве что, с Давидом Микеланджело.

Даже при тусклом освещении она могла увидеть, что силуэт принадлежал
хорошо сложенному мускулистому мужчине.

В жизни Бекки было несколько случаев, особенно в парижском Лувре и

Национальной галерее искусств, когда красота изваяния ошеломляла ее,
но никогда еще она не была так очарована подобным эстетическим совер-
шенством, особенно тем, которое она не могла подобающим образом раз-
глядеть. Она могла только предполагать, что ее разум, заполненный чув-
ством вины и горя, был более восприимчив к отвлечению внимания и что
в изображении, которое , как она теперь думала, должно было воплощать
образ ангела, ее измученная душа находила некоторое отдохновение.

Разумеется, это ангел, подумала она, делая шаг вперед.Сейчас она поняла,
что фигура не была полностью статичной, но колыхалась в неуловимом
парящем движении, которое сначала приблизило, а потом и отдалило ее
от экрана.

Не просто ангел, но еще и мужчина, потому что теперь, когда ее глаза при-
выкли к свету, она заметила легкое покачивание его увесистых гениталий.

Мужская красота никогда сильно ее не трогала – обычно именно женские

формы заставляли ее кровь бурлить в венах, а киску мокнуть, – но сейчас
она почувствовала чужеродное, почти унизительное возбуждение.

Господи, что я делаю, но... все в порядке, он ведь ангел, не так ли? Ангел...
Нет... нельзя смотреть.…

124
Она зажмурилась, но вскоре поняла, что не может противиться своим же-
ланиям. Она должна была рассмотреть его получше. Мерцающая бледность
обнаженного мужчины и бесстыдная открытость его плоти завораживали.
Она придвинулась ближе. Все происходящее начало походить на сон.

И, как во сне, все резко преобразилось. Она поняла, что синий прямоу-
гольник, который она приняла за экран телевизора, на самом деле был
огромным аквариумом. То, что плавало в нем, было телом обнаженного
мужчины, человека, чье лицо вызвало внезапный прилив нежелательных
воспоминаний. С приступом ужаса она увидела себя, бегущей по переулку
за церковью, бегущей до тех пор, пока холодный воздух не встал поперек
ее горла, а затем бросающейся в дверной проем, который вел вниз, в эти
самые катакомбы. Услышав его шаги на лестнице позади себя, она спрята-
лась, ожидая, когда он подойдет ближе.

Давай, давай, ублюдок, подойди поближе. Увидишь, что мой отец пригото-
вил для тебя.

Эммет никогда не говорил ей, что он делал после поимки пленника. И ни-
когда, даже в своих самых смелых мечтах, Бекка не могла бы представить
подобного.

Она поднесла руку ко рту и сильно прикусила. Существо, плававшее в ак-

вариуме, открыло глаза с тяжелыми веками и уставилось на нее томным,
понимающим взглядом. Его полные губы соблазнительно приоткрылись.

И все же она обнаружила, что складывает валяющиеся в стороне камни,

чтобы взобраться на них и отодвинуть крышку резервуара. Бледно-голубые
глаза заключенного не отрывались от нее. Его член слегка шевельнулся –
она убедила себя, что это движение воды, – а затем начал напрягаться.

Мертвец выгнул спину, чтобы посмотреть на нее снизу вверх, пока она
пыталась освободить его. Руки мужчины были широко раскинуты, его воз-
бужденный член ждал в нетерпении. Она будто стояла на краю пропасти,
в то время как внизу ненасытная толпа подначивала ее спрыгнуть.

Ее пальцы закровоточили от попыток отодвинуть крышку. Легкая боль сы-

грала ей на руку. Это немного прояснило ее разум, позволив ей зажмурить-
ся, отдохнуть от темного очарования сияющих глаз мертвеца.

Кровь, стекающая с ее руки, окрасила стеклянные стенки.

Реакция прекрасного утопленника была мгновенной и ужасающей. Его

тело напряглось, мышцы шеи затвердели и дрогнули. Томные голубые гла-
за, подобно змеиным, распахнулись и наполнились ненавистью. Мужчина
источал дикую необузданную силу. Он тихо зарычал, обнажая клыки.

Превращение из соблазнительного пленника в кровожадного зверя отрез-

вило ее сильнее, чем если бы она пробила собственную руку отверткой.
Она вскрикнула и спрыгнула на пол, убегая прочь, уверенная, что в любой
момент запах и вид крови придадут ему достаточно сил, чтобы разбить
стекло.

125
 У двери она рискнула оглянуться и увидела, как мужчина прижался к стен-
ке аквариума, отчаянно пытаясь слизнуть несколько капель крови, стекав-
ших по нему. Она в отвращении захлопнула дверь и помчалась по коридору
к лестнице, ведущей наружу.

Она добралась до входной двери и начала ее открывать. Чья-то рука за-

жала ей рот и дернула назад. Другая схватила ее запястье и с мучительной
силой заломила ей руку за спину.

– Ну кто бы мог подумать? – произнес знакомый голос. – Тебя наконец заво-

дит кто-то противоположного пола, и тот оказывается трупом.

126
 Глава 19
– Дэвид, что ты здесь делаешь?

Его рот был на ее ухе. Она чувствовала его теплое дыхание и давление его
губ, изогнувшихся в улыбке.

– Разве любящий брат не может утешить свою младшую сестру во время ее

горя?

– Папа сильно ранен. Мы должны позвать на помощь!

– Не могу, сестренка. Жаль старика, но, видимо, волнение от смены карье-

ры с религиозной на политическую в то же время как его невестке отруби-
ли голову, было для него слишком.

– Ты чертов ублюдок! Отпусти меня!

Она не пыталась разорвать его хватку, но оттолкнулась ногой назад так,

что каблук ее ботинка с хрустом врезался в его колено. Затем, не теряя
темпа, она изо всех сил ударила каблуком сапога по своду его стопы. Он
застонал, его нога подкосилась, а хватка на ее запястье ослабла. Бекка
вырвалась и, крутанувшись на месте, со всей силы ударила его локтем в
ребра. Парень пошатнулся назад, чуть не упав, прежде чем собрался и бро-
сился на нее.

Его кулак встретился с ее головой. Та врезалась в бетонную стену: ее че-

реп, казалось, разлетелся на осколки, как хрустальная люстра, из глаз по-
сыпались искры. Медленно девушка опустилась на пол. Она увидела Дэви-
да, стоящего над ней, окруженного сверкающими частицами.

– Дэвид, почему?

Ее голос стал похож на незнакомое кваканье. Кровь наполнила рот. Она

сплюнула и почувствовала, что задний зуб шатается. Пытаясь подняться,
она увидела приближающийся удар почти перед тем, как он нанес его,
но не смогла увернуться. Его кулак ударил ее под подбородок, впечатав
головой в стену. В черепе открылся шов, и тьма хлынула внутрь, заполняя
голову, как черная вода.

***
Она очнулась от такой резкой боли в запястьях и локтях, что подумала, что
у нее сломаны руки. Затем она поняла, что ее руки были связаны над голо-
вой и поддерживали весь ее вес, пока она была без сознания. Когда она
встала прямо и опустила весь свой вес на ноги, боль ослабла, но запястья
по-прежнему были словно связаны бритвенной проволокой, а по предпле-
чьям текла кровь. Еще больше крови сочилось из ее рта. Она подумала о
мертвом существе в резервуаре и о том, как несколько капель крови при-
вели его в бешенство.

Интересно, чувствует ли он ее запах сейчас, бьет ли когтями по стеклу и

127
 выдержит ли аквариум?

Она услышала звук тяжелых шагов по бетону. Дверь открылась, и внутрь

вошел Дэвид, сгорбившись под тяжестью их отца, которого нес на плече.
Она глубоко вздохнула, выплюнула кровь на пол и спросила:

– Он мертв?

Голова Дэвида дернулась вверх. Казалось, он был удивлен тем, что она спо-
собна говорить.

– Пока нет. Но это только потому, что у нас есть планы на старого ублюдка.

– У нас?

– Не задавай так много вопросов. Скоро ты все узнаешь.

– Пожалуйста, Дэвид, послушай меня. Ты должен отвезти папу в больницу.

– Ты просто не понимаешь, да? Никогда не понимала, – он бесцеремонно

бросил старика на пол. Бекка вздрогнула и закрыла глаза. Дэвид продол-
жил:

– Он давно этого ждал, этот святой старый хрен.

– Он наш отец.

– Он просто старый, отживший свое кусок мяса, – ответил Дэвид. – Я тер-

пел его дерьмо все эти годы. Я кланялся и скреб...

– Ничего подобного! Он обожал тебя!

– Ничто из того, что я когда-либо делал, не было достаточно хорошим. Он

никогда не был мной доволен.

– Это неправда.

– ..Но я понимаю, почему он считал меня ублюдком. Это из-за всего того
дерьма, которым ты кормила его все эти годы. Не смотри на меня так. Ты
хуже его. Ты настроила его против меня. Одному Богу известно, какую
ложь ты ему обо мне рассказывала.

– Ты имеешь в виду, как ты меня изнасиловал?!

– Гребаная сука! Я никогда не насиловал тебя! Это ты соблазнила меня!

Ты практически умоляла меня прийти к тебе в комнату и выебать тебя до
потери пульса, – он принялся мерить комнату шагами, бурно жестикули-
руя. – Видишь?! Вот что я имею в виду. Твоя злобная ложь разрушила все.
Разрушила мою жизнь. Унизила меня. Вот почему должно быть какое-то
наказание, какое-то давно назревшее правосудие.

Если бы обстоятельства не были столь ужасными, она могла бы истеричес-

128
ки рассмеяться. Подумать только, Дэвид действительно верил, что она была
соучастницей собственного изнасилования! С трудом верилось, что он был
способен на такой самообман. Но, конечно, подумала она, он способен на
все. Он уже доказал это.

– Ты убил Франсин, да?

– Что? – он крутанулся на месте.

– Ты убил ее и изуродовал ее тело. Господи, Дэвид, если ты так ненавидел

меня, почему ты не убил меня? Почему ее?

– Я не убивал твою гребаную подружку.

– Тебя видели там, Дэвид. Это лишь вопрос времени, когда за тобой придут
копы.

– Может, я и был там, но это не значит, что я кого-то убил! Может, я прихо-
дил повидаться с тобой.

– Ты убил Франсин. Я знаю, что убил. И когда же ты собираешься убить

меня?

По лицу Дэвида медленно расползалась ухмылка. Его глаза сузились, напол-

няясь ненавистью. Она с грустью поняла, что вся его физическая красота,
которой он когда-то обладал, была потеряна из-за рассеянности и ненави-
сти к себе.

– Я убью тебя, когда буду готов, но не думаю, что скажу тебе, когда именно,
– его рот изогнулся. – Прямо как папа, всегда все контролируешь, не так
ли? Хотя, должен сказать, у старика есть несколько интересных способов
убедиться, что он одержит верх. Ты будешь чертовски удивлена некоторы-
ми вещами, которые я нашел в одной из комнат его подземелья.

Он полез в карман брюк, достал маленький цилиндрический предмет и при-

коснулся им к ее шее. Ток от электричества ударил ее, как кирпич по за-
тылку. Она потеряла сознание.

Когда она открыла глаза, Дэвид с помощью ножа срезал с нее одежду.
Кровь сочилась из неглубоких порезов на ее груди и бедрах.

– Тот мертвец в другой комнате, он чувствует запах моей крови, – сказала

она. – Когда он вырвется на свободу, ему будет все равно, кого он убьет
первым – тебя или меня, но мы оба умрем, это я тебе обещаю.

– А, ты имеешь в виду ту человеко-гуппи, – усмехнулся Дэвид.

– Скорее, пиранью, – ответила Бекка.

– Я не боюсь его.

Он наклонился, чтобы стянуть с нее сапоги. Оружие лежало на земле.

129
 Она ухватилась за свой шанс и нанесла удар ногой ему по лицу, с удовлет-
ворением ощутив твердый стук кожи сапог по плоти. Он хрюкнул и пова-
лился набок. Когда он поднялся, застонав, то выглядел обескураженным и
дезориентированным, его правая бровь была в крови. Глаз под ней закры-
вался.

– Ты чертовски пожалеешь, что сделала это.

Она приготовилась к удару. Его кулак врезался в мягкую плоть под ее груд-
ной клеткой. Дыхание вырвалось из нее с мучительным треском. Комната
окрасилась в красный цвет. Потолок опустился, а пол поднялся ему на-
встречу. Его кулаки били ее, как тяжелые летящие камни, а комната пре-
вратилась в невероятный калейдоскоп из форм, тысяч кричащих оттенков
черного и алого.

С какой-то мутной точки обзора вне своего тела она поняла, что он осво-
бождает ее запястья. Когда она упала, он не сделал ни единого движения,
чтобы поймать ее. Потом она лежала на боку, на спине, потом переверну-
лась на живот, а он держал ее за бедра и бил сзади. Крики сотрясали ее
тело: она вдыхала иглы и выдыхала ножи.

В конце комнаты, прямо за дверным проемом, тени сместились, соединя-

ясь в необычные силуэты, которые расходились и вновь складывались в
сложные витражные узоры из света и темноты. Не в силах больше дове-
рять своим чувствам, Бекка не придала никакого значения этому странному
зрелищу, но ее полузакрытые глаза следили за его движениями с какой-то
тупой отрешенностью.

Но когда тени слились в окончательную форму, она нашла в себе силы за-
кричать.

130
 Глава 20
Последние несколько минут Люсита использовала свой контроль над све-
том и тьмой, чтобы оставаться невидимой, пробираясь по катакомбам, но
теперь в этом не было необходимости и она раскрыла себя. Женщина,
лежащая на полу, которую трахал мужчина маньячного вида, распахнула
глаза и закричала, увидев ее. Не теряя ни секунды, Люсита отпихнула муж-
чину и подняла девушку на ноги.

– Где Питерзон? – выплюнула она.

Девушка непонимающе и удивленно на нее уставилась. Люсита начала тря-

сти ее, отчего ее голова моталась туда-сюда, но вы глазах наконец-то поя-
вился проблеск сознания:

– Кто ты такая?

Девушка уставилась на нее, ошеломленная, ничего не понимающая.

– Бекка. Бекка Варгас.

– Где Питерзон?!

– Я не понимаю, о чем... – но тут она вспомнила, откуда ей знакомо это имя,

и поняла, о ком, должно быть, говорит ее спасительница. – Вы имеете в
виду блондина? Человека под водой? Он...

Она склонила голову, и даже этот небольшой жест стоил ей усилий: тонкая
струйка крови потекла из носа.

– Я не знаю, где он.

Как бы ни была ранена Люсита после схватки с гулями Викоса, запах крови
Бекки сводил ее с ума. Она прижалась лицом ко рту и верхней губе Бекки и
слизала кровь. Затем, наклонив ее, она пронзила ее шею и стала пить длин-
ными, голодными глотками. Понимая, что молодая женщина уже ослабела,
Люсита заставила себя быть экономной, но жажда крови и удовольствие
поглотили все ее мысли и внимание. Она едва заметила, как лежащий на
земле мужчина оправился от ее удара и поднялся.

– Чертова сука, ты одна из них!

Согнув колени, он бросился на нее. Люсита так жаждала крови, что не

смогла вовремя оторваться от горла Бекки и уклониться: он выставил мощ-
ность электрошокера на максимум, попав прямиком в ложбинку ключиц.
Внешнего ожога не было: был обжигающий едкий жар и парализующее
ощущение обугленной плоти внутри.

Она завыла, упала и откатилась в сторону, пытаясь снова окутать себя те-
нями, но боль не давала ей призвать тьму.

131
132
Ликуя от того, что ему удалось повалить ее, Дэвид возобновил атаку. За-
цепил ее за колено, локоть. Из ран шел маслянистый, ядовитый запах, ее
неживая плоть жарилась и пылала. Он приблизился, и тут же поплатился
за свою самоуверенность и неосторожность.

Ее нога резко поднялась и врезалась ему в солнечное сплетение. Воздух

покинул его легкие с мучительным воем. Он опустился на колени, Люсита
схватила его за волосы и, приподнявшись, приставила электрошокер к его
гениталиям.

Его громкий крик удивил ее. Тот почти заглушил сиплое шипение Викоса,
который подошел сзади и вонзил один из кольев Эммета в ее сердце со
спины.

Голова Люситы дернулась назад. Ее конечности несколько секунд бились в

конвульсиях, а после ее глаза закатились и она, парализованная, застыла.

Дэвид поднял жалящее устройство и прикоснулся им к телу Люситы в рам-

ках эксперимента. Раздалось шипение горящей плоти, и та дернулась.
Викос улыбнулся, погладив Дэвида по щеке.

– Тебя пытали, и теперь ты сам хочешь стать мучителем. Мне нравится ви-
деть этот переход в смертном. Это предвещает, что ты можешь стать чем-
то большим.

Он поднял лицо Люситы и заговорил ей в ухо, хотя та никак не реагирова-

ла. Викос напомнил себе, что паралич из-за кола в сердце никак не повлиял
на ее слух:

– Я собираюсь держать тебя здесь долго-долго, Люсита. Выкачаю всю твою

кровь, потом дам тебе столько, чтобы ты избежала окончательной смерти,
но не дам тебе сойти с ума от голода. Так я смогу продержать тебя ночи,
недели и даже месяцы, – он поцеловал ее в приоткрытый рот. – Я могу по-
дарить тебе вечность страданий.

Он повернулся к завороженному ужасом и благоговением Дэвиду, который

стоял и смотрел:

– Пытка – это искусство. Если ты будешь хорошо себя вести, я могу позво-
лить тебе попрактиковаться на твоей сестре позже.

133
 Глава 21
Когда она вообще решила облечь все в реальность? Когда она позволи-
ла Дракону провести ее через это? Когда секс и смерть стали настолько
единым целым в ее сознании, что не испытывать их вместе стало срод-
ни трагическому упущению? Она делала это не ради того, чтобы наказать
Гила МакНамарру, убеждала она сама себя, и вовсе не потому, что какая-то
больная часть ее души жаждала уничтожение. Она делала это потому, что
хотела испытать в этой жизни все.

[Рапунцель] Так где мы этим займемся?

[Дракон] Я думал об этом. И я верю, что тебе понравится эта часть, Рапунцель.
Помнишь, я как-то упоминал о церковном дворе? Я хочу встретиться с тобой на
территории этой церкви. Ночью, когда все тихо. В церковном дворике, где мы
сможем делать все, что захотим.

[Рапунцель] На улице?

[Дракон] Позже я, конечно, отведу тебя в другое место. Но я бы хотел, чтобы мы

встретились именно там. Оно особенное для меня. Там всем заведует мой старый
знакомый, высокомерный старый дурак. Осквернить землю, которую он считает
священной, было бы очень приятно.

[Рапунцель] Но ты же не… ну, знаешь… убьешь меня там?

[Дракон] Конечно же нет, Рапунцель. Мы должны быть в очень безопасном месте.

Я хочу убить тебя и заниматься любовью всю ночь напролет. Я хочу убить тебя
навсегда.

[Рапунцель] Пока ты трахаешь меня всеми возможными способами.

[Дракон] Конечно. Всевозможные сексуальные извращения, которые ты даже не

можешь себе представить. Я открою новый смысл выражения «трахать мозг».

***

Грязь упала с глаз Рапунцель, когда она поднялась из могилы и, поша-

тываясь, встала на ноги. Она находилась в лесу, но рядом слышался гул
транспорта. На западе виднелась верхушка монумента Вашингтона. Она
посмотрела на ночное небо в поисках шпилей, которые она помнила, шпи-
лей, которые казались ей произрастающими прямиком из головы Драко-
на, когда та смотрела на него и его злобных прихвостней. Она найдет эти
шпили и будет ждать, сколько бы времени ни потребовалось, пока он не
придет.

Над ней танцевали бледные звезды, приглушенные огнями Капитолия и

торгового центра. Серповидная луна выскользнула из-за облаков, давая
достаточно света, чтобы она могла посмотреть вниз и увидеть ужасающие
изменения в своем теле. Это зрелище вызвало у нее крик и лишило ее по-
следних остатков разума. Осталась только одержимость, которая всю

134
жизнь гнала ее от одного любовника к другому.

При жизни одержимость управляла ею. В смерти – еще больше.

Она едва могла вспомнить, кто такой Гил МакНамарра, но хорошо помнила
человека, который подверг ее пыткам и похоронил.

Он был ее настоящим любовником, ее нечестивым принцем.

И она собиралась найти его.

***

Пока Викос был занят двумя новыми жертвами, Дэвид двигался по лабирин-
ту коридоров нижнего уровня катакомб. Викос показал ему дорогу внутрь.
Найти выход в темноте, освещенной лишь электрическим светом бра, было
не так-то просто. Он встречал тупики, ложные лестницы. В разочаровании
он стукнул кулаком по стене, подумав о Бекке. Если Викос действительно
оставил ее в живых, то, возможно, у него появится возможность получить
свою толику наслаждения. Наблюдать за тем, как меркнет свет в ее глазах,
– вот это был бы оргазм...

Но еще важнее было то, что он договорился с Викосом. Вечная жизнь, веч-
ная молодость и красота. И если после этого его дерьмо окажется на члене
дьявола – а оно уже там побывало – так тому и быть.

Таковы были его мысли, когда он услышал голос, зовущий на помощь.

– Где ты?

В ответ луч фонарика прощупал мрак впереди. Молча радуясь возможно-

сти обратить это новое событие себе на пользу, Дэвид двинулся в сторону
знакомого голоса.

***

Эммет уставился на него с облегчением и удивлением одновременно:

– Дэвид? Дэвид, это действительно ты?

Сын, которого он любил так искренне и так слепо, не говорил, а просто

стоял, прислонившись одной ногой к стене в позе забияки, с жестоким, по-
жирающим взглядом, прикусив полную губу. Страх заполонил все естество
Эммета. Он умолк, не зная, правда ли это Дэвид. Ведь если это действитель-
но был он, то страшно изменился.

– Хах, да вы только представьте, мы столкнулись со старым главой семей-

ства, уважаемым преподобным Варгасом, кандидатом в мэры, узником соб-
ственной темницы! Бекка упоминала о встрече с тобой. Я знаю, как сильно
ты зависим от нее, но, к сожалению, она сейчас не в том состоянии, чтобы
помочь.

135
 – О чем ты? Где она? Что случилось?

– Ах, как обычно, все твои заботы только о ней, папа. А обо мне ни слова.
Но ничего страшного. Я привык к этому.

– Дэвид, послушай...

– Нет, это ты послушай! – чистая ненависть исказила его черты. Эммет

сморщился, ошеломленный этой демонстрацией. – Через несколько минут,
когда скамьи будут заполнены, Викос потащит тебя обратно наверх, чтобы
ты обратился к верующим. И не надо строить из себя благородного и го-
ворить, что ты не будешь сотрудничать, потому что, поверь мне, папа, ты
сделаешь то, что он тебе скажет. Я знаю.

– Скажи мне, где Бекка.

– Это не имеет значения. Если она еще жива, а я вы этом сомневаюсь, то

недолго.

– О Боже, – Эммет покачал головой. – Скажи мне, что то, что она сказала,
неправда. Скажи мне, что ты не имеешь никакого отношения к смерти
Франсин.

Дэвид поднял бровь, потер рукой подбородок и изобразил глубокое разду-

мье:

– Нуууу, давай посмотрим. На самом деле я не убивал ее, нет, в этом ты

прав. Но я ее трахнул. Обе ее части, собственно говоря. Туловище, для на-
чала, а потом и голову, хотя должен сказать тебе, папа, у нее нет навыков
Бекки, когда дело доходит до членососки.

– Господи, Бекка была права. Ты ненормальный!

– Заткнись! Хочешь знать, кому нужна помощь, папа? Тебе. Я хочу сказать,
Господи, посмотри на это! На эту могилу, в которую ты сам себя загнал. Все
эти годы ты посвятил свою жизнь борьбе с вампирами. Почему? Потому
что ты думал, что мать Бекки была убита вампиром. Он вонзил клыки в ее
шею и член в ее задницу, выкачал кровь и оставил тебя вдовцом с пожиз-
ненной обидкой на весь мир, – он рассмеялся. – Это смешно, папа, потому
что знаешь что? Твою жену убил не вампир. Ее убил я. Я убил мать Бекки,
потому что она вцепилась мне в лицо, сказала, что я оказываю дурное
влияние на Бекку, и все такое прочее дерьмо. Я знал, что ты помешан на
сверхъестественном, поэтому подстроил все так, чтобы ты поверил в то,
во что хотел…

Он сделал свой голос язвительным, полным сарказма, сумеречно-загадоч-

ным:

– …во вселенной действуют темные силы. Мы должны бояться не других

людей, а их, страшилок и гоблинов, тех, что ходят по ночам. Ты жалкий
старый дурак! Убийца Элейн был прямо тут, за твоим обеденным столом, а
ты был слишком занят, вбивая колья в груди мертвецов, чтобы понять это.

136
– Ты злобный ублюдок. Мне стыдно быть твоим отцом.

Эммет ненадолго прикрыл глаза, а потом моргнул, словно был дезориенти-

рован. Затем он издал стон и согнулся вдвое, прижав закованные в наруч-
ники запястья к груди.

– Боже… мое сердце! – его лицо стало жутко серым. Задыхаясь, он опустил-
ся на колени, а затем упал вперед, ударившись лицом о грязный пол.

137
 Саша демонстрирует все свое злобное величие
138
 Глава 22
Бесконечно долгий час наконец-то прошел, в течение которого Дэвид ле-
чил свое настроение алкоголем и пытался прийти в себя. Ярость Викоса,
когда он обнаружил Эммета в полубессознательном состоянии после сер-
дечного приступа, была ужасной. Он хотел, чтобы старик был жив и мог
одобрить кандидатуру Дэвида в качестве нового руководителя духовных
дел в церкви. Теперь эта возможность исчезла. Неважно, подумал было Дэ-
вид. Для него ничего не имело значения, пока он мог убедить Викоса дать
ему то, что он хотел.

Поглядывая из-за занавеса на людей, заполнивших церковь, Дэвид пред-

ставлял себе, каково это будет, когда он сможет смотреть на такую сцену и
видеть только одно – еду. Живые мешки с кровью, ланчи из мешков, если
хотите. Пища для будущих правителей мира и его самого, конечно, в том
числе. Этого еще не произошло, но произойдет. Должно. Викос обратит
его. Тогда он получит не только бессмертие, но и невообразимую власть.
Для Дэвида перемены не могли наступить достаточно быстро.

– Почему бы тебе не выпить еще? – прошипел голос, похожий на шелест

камыша.

Дэвид подпрыгнул, а затем слабо смущенно рассмеялся. Он все еще не

привык ни к скрытности Викоса, ни к его измученному голосу, чей хри-
плый вой напоминал ему психованного ребенка на грани срыва. К внеш-
нему виду Викоса он тоже не привык: каждая новая форма существа каза-
лась ему более отталкивающей и ужасной, чем предыдущая.

В данный момент лицо Викоса снова было чудовищным: лицо покрыто бле-
стящими, жемчужно-белыми чешуйками, линия роста волос отмечена кро-
шечными, кишащими повсюду крючками-язвами. Руки выглядели нормаль-
но, но кожа на тех представляла собой колючую массу гофрированной
ткани, перемежающуюся гладкими, блестящими участками, похожими на
свечное сало. Его общий вид был достаточно ужасен, но страшнее всего
были глаза: немигающие буравчики, вделанные в глазницы неестественной
глубины. Дэвид любой ценой избегал встречи с этим холодным взглядом.

– Вот, попробуй это. Это может успокоить твои нервы, – сказал Викос,
предлагая ему один из золотых кубков, которые использовались во время
причастия.

Дэвид, что уже подкрепился половиной пинты Johnny Walker Black и парой
косяков, счел неразумным отказываться от всего, что предлагал Викос.
– Спасибо, – ответил он, принимая кубок.

Затем посмотрел в него. Почувствовал, как его желудок перевернулся. Во-

просительно посмотрел на Викоса.

Викос запрокинул голову и издал звук, который, видимо, должен был быть
смехом, но получился прерывистый, дребезжащий крик.

139
 – Не удивительно, что той отец принижает тебя, Дэвид. Вероятно, его пу-
гает твое скудоумие. Я, однако, нахожу тебя довольно забавным. В конце
концов, тот, кто стремится к Проклятию Каина, должен приобрести опре-
деленные вкусы. А теперь пей.

«Да ладно, ты пил и похуже этого и тебе понравилось,» – сказал он себе. Он

сделал неуверенный глоток. Его сердце бешено заколотилось от осознания
важности своего поступка.

«Я делаю это; я действительно пью кровь,» – с ужасом подумал он. Медный

вкус оказался сильнее, чем он ожидал, но в остальном, если он сознатель-
но постарается забыть о том, что пьет, если притворится, что это действи-
тельно хорошее бордо, то сможет осушить кубок.

– Если вкус немного кисловат, но на это есть причина, – спокойно сказал

Викос. – Она принадлежит твоему отцу.

Желудок Дэвида словно вывернуло наизнанку. Он заставил себя не блеав-

нуть. Во всяком случае, не при виде этой твари.

– Только не говори, что тебя это беспокоит? Ты же ненавидишь старика,

не так ли?

– Всю свою жизнь, – он попытался ухмыльнуться, но получилась пунцовая

гримаса. – Кровь есть кровь, верно?

– Действительно, – ответил Викос. – Неужели ты даже не хочешь узнать,

жив ли он еще?

– А это имеет значение?

– Не для меня.

Дэвид покрутил кубок, пытаясь дать желудку успокоиться, прежде чем

рискнуть сделать еще один глоток:

– Ну так как он?...

Безгубый рот Викоса скривился в невеселой ухмылке:

– Твоя забота об отце так трогательна, Дэвид. А теперь почему бы тебе

не допить свой напиток. И не расстраивайся, если тебя вырвет. Настанет
ночь, когда кровь будет единственной вещью, от которой тебя не будет
тошнить, – он обхватил костлявой рукой плечи Дэвида.

– Прежде чем я отправлюсь туда, – сказал Дэвид, – мне нужно знать одну
вещь.

Викос приподнял бровь и благосклонно улыбнулся, словно снисходитель-

ный бог:

140
– Ну и что же это будет, Дэвид?..

– Я хочу стать одним из вас. Я хочу стать вампиром. Думаю, я достаточно

продемонстрировал преданность, чтобы...

– Все, что ты продемонстрировали, Дэвид, это готовность пожертвовать

кем угодно и чем угодно ради достижения своей цели. Склонность к ма-
нипуляциям и созданию ложных союзов. Ты предал бы даже собственную
мать, или, лучше сказать, мачеху, если бы не прикончил ее первым делом,
– он одарил Дэвида злобной красной улыбкой.

И все же, несмотря на весь свой ужас, Дэвид продолжал:

– Мне нужно твое слово, что ты обратишь меня. Скоро.

Викос некоторое время смотрел на него, будто изучая.

– Почему бы и нет? Бог знает, что ты достаточно порочен. Я сделаю тебя

своим Дитя, – величественно произнесло оно. – Обучу тебя темным искус-
ствам, к которым ты уже и так склонен.

– Ваше слово?..

– У тебя это есть. Ты будешь моим Дитя.

– Но красивым. Таким, как ты можешь выглядеть, – быстро добавил он. –

Не так как выглядишь сейчас.

Ненависть в нечестивом взгляде Викоса почти остановила всякую работу

мысли в его разуме и сердце. Затем тонкие губы искривились в подобии
улыбки:

– Так ты получишь ее, Дэвид. Более прекрасную, чем ты можешь себе пред-
ставить. Навеки.

***

Вытерев кровь, которую он выпил, из уголков рта, Дэвид вышел перед при-
хожанами и снял трубку микрофона. Постепенно в толпе воцарилась ти-
шина. Они ожидали увидеть Эммета Варгаса. Но некоторые узнали в Дэви-
де симпатичного сына священника, который время от времени появлялся
на рождественской и пасхальной службах, а так же унаследовал обаяние
отца, если не его набожность.

– Преподобный Варгас, мой отец, не сможет говорить с вами сегодня ве-

чером, – начал Дэвид, – поэтому я здесь вместо него. Я хотел бы развеять
ложь, которую вам пропагандировали. К сожалению, эта ложь – обещания,
которые вам дал мой отец. Вы должны знать, что эти обещания не будут ис-
полнены. Мой отец обещал вам Второе пришествие, когда божественные
существа будут ходить среди нас, когда ангелы будут ходить по Земле. Мой
отец говорил о времени, когда высшие существа будут жить среди нас. То,
что обещал мой отец, было ложью, но не потому, что мой отец злой чело-

141
 век, что хотел обмануть вас, но потому, что он сам был обманут.

Он сделал паузу, чтобы дать толпе осмыслить сказанное. По церкви прока-

тилась волна недовольства. То тут, то там люди уходили.

Дэвид поднял руки, прося для тишины.

– Ложь была в том, что речь шла о будущем. Ложь в том, что мы должны
молиться ангелам, что мы должны умолять Высшие силы управлять нами
и направлять нас в нашей греховности, растерянности и слабости. Мы не
слабы, не грешны и не запутались, но нас обманули, заставив поверить
во всевозможное лицемерие. Откажись от себя сейчас, учил мой отец, и
ты будешь вознагражден позже. Откажись от богатства, удовольствий и
секса. Позвольте мне сказать вам, что это время прошло. Время самопо-
жертвования и самоотречения закончилось. Потому что время, о котором
говорил мой отец, настало. Это время наступило. Сегодня среди нас есть
ангел, первый из многих, кто пришел, чтобы вести нас и направлять нас.

Ослепленный светом, Дэвид с трудом видел прихожан дальше первых не-

скольких рядов, но он услышал их общий вздох и почувствовал облегче-
ние. Он боялся, что они не станут его слушать, боялся, что они уйдут. Затем
он понял, что они не смотрят на него, и что их реакция была направлена
не на него. Они щурились, прикрывая глаза. Он повернулся и увидел, что с
кафедры над его головой исходит яркий свет. Яростный, неестественный
блеск, потрясающий своим великолепием и ослепляющий своим сиянием.

И черной оправой. Прямиком по периферии его зрения, как плотно при-

легающий саван. В центре этого нечестивого сияния – его отец. Распятый.
Его руки и ноги были проткнуты теми же кольями, которые он использовал
против вампиров.

На несколько секунд конгрегацию охватила полная тишина и неподвиж-

ность. Затем началась реакция – плач, крики, бегство к выходу.

– Оставайтесь на своих местах, друзья мои. Вы еще не можете идти. Мне

есть, что сказать вам, – проникновенно-соблазнительный шепот Викоса
прозвучал по громкой связи. С кафедры, над головами Дэвида и его отца,
исходил сверкающий желтый свет. В центре этого света стоял Викос. Од-
нако его внешность была настолько иной, что Дэвид едва узнал его. Если
бы он не знал о звериной сущности этого существа, то, наверное, подумал
бы, что к ним спустился сам ангел Божий.

Ибо Викос в своем нынешнем виде был сияющим, потрясающе красивым.

Его бледная кожа и струящиеся волосы казались сделанными из какой-то

неземной энергии, находящейся в постоянном движении. Цвета пульсиро-
вали под поверхностью полупрозрачной кожи. Дэвид обнаружил, что если
он сосредоточится на этом явлении более чем на несколько секунд, то цве-
та словно завораживают его, притягивают к себе. Как будто его разум мог
провалиться внутрь Викоса, как человек погружается в колодец, и утонуть
в его глубоких, темных глубинах.

142
Несколько человек, стоявших ближе к выходам, успели уйти. Остальные,
казалось, были заворожены, одурманены сверхъестественным обаянием
Викоса. Как послушный скот, они затихали и успокаивались. Чувство пу-
стоты, отразившееся во взглядах на лицах застывшей толпы, заполнило
внутреннее пространство собора, подобно гробовому молчанию. Неестест-
венная тишина пронзила пространство подобно молнии.

– Ваши ангелы пришли, – сказал Викос. – Может быть, мы не такие анге-

лы, какими вы нас представляли, какими вас учили нас ожидать, но мы
все равно ангелы. Могущественные, бессмертные и всезнающие. Именно
нам вы будете поклоняться, именно нас вы будете слушаться, почитать и
обожать. И как Христос из вашей старой системы верований пролил свою
кровь за вас, так и вы будете проливать свою за нас. И некоторые из вас,
как Дэвид здесь, будут вознаграждены: им будет позволено подняться и
войти в Орден Ангелов. Бессмертие может стать и вашим, но прежде чем
этот дар будет дан вам, вы должны поклоняться и почитать нас, богов сре-
ди вас.

Из уст Эммета Варгаса вырвался мучительный стон.

Викос сделал паузу и спустился по изогнутой лестнице, которая вела вниз

с высокой кафедры. Осколки света спиралью струились по его телу, соз-
давая впечатление, что его конечности и туловище задрапированы шелко-
выми нитями. Дэвид увидел, что цветные водовороты под кожей, теперь
сфокусировались в зрачках глаз. Он заставил себя отвернуться, но Викос
остановился перед ним и протянул тому кол.

Он посмотрел в сторону Эммета Варгаса:

– Избавься от него.

– Что?

– Ты слышал меня. Пробей ему сердце, – его голос возвысился, заполнив

собор. – Я хочу, чтобы все вы были свидетелями того, что ангелам нужно
не только поклоняться, но и страшиться.

***

Едва приходя в сознание, задыхаясь, Эммет знал, что его сердце вот-вот
сделает свой последний удар. За ней, сквозь красную дымку, он мог раз-
личить зрителей. Сотни людей, потрясенных и напуганных до покорного
молчания. Он не думал, что они смогут принять реальность вампиров, поэ-
тому рассказывал им сказки об ангелах, которые присматривают за ними,
охраняют их и любят, как родители, бдящие за детьми, пока те спят. Те-
перь ангелы, которых они все так ждали, были здесь. Они были злыми; они
существовали на крови и осквернении человеческих душ.

Он увидел Дэвида, стоящего над ним с поднятым колом. Он попытался за-

говорить. Времени не было. Но когда кол был вбит в его сердце, что-то из-
менилось. Когда он почувствовал, что его душа покидает тело, он увидел,
как душа Дэвида тоже покинула его. Дэвид, конечно, продолжал жить, но

143
 от него остались только безумие и гниль. Остальная часть Дэвида, насто-
ящий Дэвид, скрытый под злой оболочкой, бесшумно выскользнул из его
тела и ушел вместе с Эмметом.

И, к его огромному удивлению, она действительно была ангельской.

144
 Глава 23
Как далеко было до ее господина и повелителя, Рапунцель не знала. Да и
неважно. Если солнечный свет застанет ее до того, как она достигнет цели,
значит, так тому и быть. Она не могла отдыхать. Она не могла колебаться.
Та же безумная целеустремленность, которая вела ее по жизни, теперь тол-
кала ее вперед.

Неважно, что над ней было совершено какое-то злое колдовство. Она не
знала искусства обработки плоти и костей, ее никогда не обучали этому
мастерству, как ее сира Цимисха. Она знала только то, что видела в отра-
жении окон, в полных ужаса взглядах тех немногих, кто смотрел на нее,
что сама форма ее тела была намеренно искажена и перекошена.

Поэтому она держалась в тени и подворотнях, питаясь от тех, кто был

слишком слаб, болен или опьянен, чтобы отбиться от нее.

Женщина с остекленевшими глазами и отсутствующими зубами стояла ря-

дом с тележкой, переполненной блестящими пластиковыми мешками для
мусора. Рапунцель разорвала ее горло, глотая кровь, которая была словно
ядовитое адское пойло из уличных наркотиков. Эффект того, что она вы-
пила, замедлил ее, но не остановил. Ничто не могло остановить ее, пока
она не бросилась к ногам Дракона.

Рапунцель жаждала.

Рапунцель вожделела.

Рапунцель любила.

По пути к своему возлюбленному Рапунцель находила новых жертв. Бездо-

мный, который выпил столько алкоголя, что если бы Рапунцель не прикон-
чила его первой, то к утру он был бы мертв сам. Проститутка, растянувшаяся
в дверном проеме, в полубессознательном состоянии после употребления
коктейля из кокаина, метаквалона и экстази. Беглец, в организме которого
было столько кокса, что он не переставал болтать, пока Рапунцель не вы-
рвала ему язык.

С каждым кормлением загрязненной пищей то, что осталось от человечно-

сти Рапунцель, исчезало, а ее безумие становилось все глубже.

Теперь она видела шпили. Те самые, на которые, как она помнила, смо-
трела, лежа на спине, корчась и пытаясь бороться, пока обезумевшие со-
ратники Дракона срывали с нее одежду и терзали ее тело. Прежде чем ее
господин и повелитель взял ее на руки и изваял в ее нынешнем, искале-
ченном виде, а затем пинком сбросил в открытую могилу и завалил сверху
грязью.

Церковные шпили. Ну конечно. Именно там она согласилась встретиться с

Драконом. Где она умерла. Дракон, ее новый повелитель. Дракон, ее веч-
ный любовник.

145
 ***

– …Вы будете служить нам, вы отдадите нам свою кровь, – говорил Викос.
– А мы, в свою очередь, будем защищать вас.

Дэвид, восторженно слушавший, но обращенный лицом вперед, одним из

первых увидел то, что тащилось по проходу.

– Господи, что это за хрень?!

Дэвид увидел колышущуюся развалину, которая была тем, что осталось от

Джин Локлир, когда она шаркала по центральному проходу собора. Ее оде-
жда была разорвана и окровавлена, лицо исказилось в гротескном оскале.
Половина ее черепа была проломлена, сквозь нее виднелись участки моз-
га. В ее глазах сверкал порочный, чистейший экстаз. Не обращая внима-
ния на реакцию людей на скамьях, она прошла к алтарю и распростерлась
у ног Викоса.

– Мой господин и повелитель, – произнесла она. – Я вернулась к вам. Ваша

дочь вернулась.

– Убирайся! – зашипел Викос.

Дэвид с ужасом наблюдал, как обезумевшая тварь вцепилась в ноги Вико-

са. Ее багровый язык высунулся наружу. Она лизала его ноги, тянулась к
его пенису, хваталась когтями за одежду, пытаясь взять его в рот.

– Нет! – Викос ударил ее ногой по лицу, но какие бы отметины этот удар

бы не нанес, все они были лишены смысла из-за уже существующих безо-
бразных увечий. Дэвид не разбирался в черном искусстве изменения плоти
и костей, но он знал, что только самый злобный садист мог создать такое
чудовище и позволить ему выжить.

Хотя он знал, как опасно говорить подобное, он не смог заставить себя

остановиться, бросив:

– Это твой ребенок? Это то, что ты породил?!

Рапунцель обратила на него свои безумные глаза, давая Дэвиду возмож-

ность заглянуть в бездну своего помешательства, а затем отползла назад и
снова стала лапать промежность Выкоса. Дэвид с нарастающим ужасом и
отвращением наблюдал, как Викос с силой топтал ее голову, пока от нее не
осталась только сочащаяся каша из плоти и осколков черепа.

«Это мое будущее, – подумал Дэвид. – Даже если она не уничтожит меня
сразу, Викос никогда не сдержит своего слова. Он сделает меня таким же
отвратительным, как она.»

Пока внимание Викоса было сосредоточено на жалкой твари у его ног,

Дэвид начал отходить назад. Он бросился к лестнице, ведущей вниз, в ка-
такомбы, думая о Люсите, что была закована там, рассуждая, что еще не
поздно заключить выгодную сделку.

146
147
 Глава 24
Как богомол, насаженный на булавку, Люсита вяло двигала руками и нога-
ми, но на ее лице не было и намека на осознание. Ее глаза были похожи на
трофей, установленный на стене охотничьего домика, – открытые, блестя-
щие и пустые. Дэвид не знал, способна она его услышать или нет.

– Если я отпущу тебя, ты готова пообещать мне кое-что? Ну? – он подождал

несколько секунд и, не получив ответа, продолжил. – Я помогу тебе, но ты
должна сделать так, чтобы это стоило моих усилий.

Он схватил кол, которым ее проткнули, повернул его и выдернул. Ее тело

задрожало, яростно дернулось, словно в припадке, и она рухнула на пол.

Через несколько секунд ее остекленевшие, немигающие глаза начали

фокусироваться. Подергивания утихли. Медленно, словно какая-то темная
рептилия, выходящая из спячки, сила вернулась в ее мышцы, и она вста-
ла. Она увидела Дэвида и устремила на него взгляд, способный рассечь
плоть.

Он прочитал ее мысли или подумал, что прочитал, поднял ладони вверх и

сделал шаг назад.

– Подожди, не делай мне больно. Я спас тебя. Я просто пошел на поводу у

Викоса, потому что боялся, но теперь я понимаю, что к чему.

– Ты хочешь сказать, что меняешь своих союзников?

– Я хочу сказать, что я спас тебя, поэтому за тобой должок, так? Понима-
ешь?

Очевидно, она не поняла. Теперь, когда она подошла к нему, в ее взгляде

горела черная злоба, а клыки выступили под верхней губой. Она схватила
его, отклонила его голову назад, пронзила клыками шею и выпила. И снова
Дэвид отдался наслаждению, которое он не мог ни описать, ни понять. Ор-
газмическое по своей интенсивности и одновременно восторженно-слад-
кое. И смертельно затягивающее. Даже когда она выпила достаточно, что-
бы прийти в себя, а затем оттолкнула его, как что-то очень грязное, он
почувствовал себя одержимым возможностью вновь вкусить этот экстаз.

– Когда? – задыхался он, когда она отпустила его. – Когда ты превратишь

меня в то, что ты есть? Ты обещала мне, помнишь?

– Я ничего не обещала, – сказала Люсита. – Тебе повезло, что я тебя не

прикончила.

– Но я только что спас тебя! Пожалуйста, сделай для меня одну вещь. Я
хочу быть одним из вас.

– И почему же?

148
149
 – Быть могущественным, красивым, бессмертным – разве это не то, чего
все хотят?..

– Не все, – ответила Люсита, – и я не даю обещаний. Но ты необычный че-

ловек и мог бы стать одним из нас. Когда все закончится, возможно, мы
снова поговорим.

Затем она явно совершила какой-то магический трюк: темнота катакомб,

казалось, сгустилась и затвердела, как нечто живое, унося ее в своих тем-
ных объятиях.

Оставшись один в неестественной темноте, Дэвид был практически пара-

лизован страхом. Он предал Викоса, который уже однажды победил Лю-
ситу. Если он снова ее победит, то вся его садистская жестокость будет
направлена на Дэвида. Он должен был немедленно выбраться из этих ка-
такомб.

Рядом он услышал женский стон и двинулся в направлении звука. Когда

Люсита ушла, темнота как будто бы немного рассеялась, и он увидел Бекку,
лежащую на земле в позе эмбриона, свернувшуюся и окровавленную. Сей-
час ее можно было легко убить, но Дэвид хотел чего-то более фантастиче-
ского: чего-то худшего. Подняв ее на руки, он понес ее к аквариуму, где в
своей водной гробнице плавал странный утонувший вампир.

– Я сделаю тебе одолжение, сестренка. Я брошу тебя туда вместе с твоим

парнем, – поставив Бекку на землю, он поднял одну панель стальной крыш-
ки аквариума, а затем снова поднял Бекку и бросил ту в ледяную воду.

От удара воды о кожу она открыла глаза.

Дэвид позволил себе посмотреть на Бекку лишь мгновение, наслаждаясь ее

ужасом, прежде чем захлопнуть тяжелую крышку, оставляя ее.

150
 Глава 25
Люсита видела лица людей, наблюдавших за тем, как Викос пьет из своей
первой жертвы: пораженные, потрясенные, завороженные. Они готовы
были поверить, что прекрасное чудовище среди них – один из ангелов, ко-
торых они так долго ждали. Готовы были не замечать выброшенную кучу у
его ног, которая некогда была Рапунцель.

«Скоты,» – Люсита испытывала к ним лишь презрение. Она хотела бы по-

казать им свою силу, извратить их податливые умы еще больше, чем это
сделал Викос, но это был не ее путь. Ее путь – тьма и обман, и сейчас она
полагалась на это.

Используя всю свою волю, она призвала тьму своего сердца, черноту своей
души, и послала ее густыми, вьющимися волнами, заслоняя все в соборе.

Словно двери и окна подводных руин были распахнуты настежь, позво-

ляя воде хлынуть внутрь и покрыть все вокруг. Теперь тьма клубилась в
массивном сооружении. Сначала она затопила прихожан, затем потекла в
стороны и вверх, достигая тех, кто сидел на балконах. Эти люди, видя, как
туманная ночь клубится над теми, кто был внизу, в панике бежали, когда
чернота достигла и их. Она ослепила и охладила их, эта осязаемая тьма,
превращая в трусливых животных, спрятавшихся за скамьями, не способ-
ных думать, не способных даже к бегству.

Кипящая тьма накрыла и Викоса, ослепляя и сводя с ума. Люсита знала,

что ее преимущество было временным. Еще несколько секунд, – и Викос
снова сможет видеть. С мастерством, отточенным веками практики, она
чуть присела и напала на него сбоку, изогнутое лезвие скимитара устреми-
лось к его голове. Викос услышал шипение приближающегося клинка и
уклонился в сторону. Оружие ударило его в бицепс, нанеся глубокую, но не
опасную рану. Она отпрянула в сторону и снова нырнула в темноту, ожидая
нападения Викоса.

К своему удивлению, она услышала шарканье его сапог по круговой лест-

нице, ведущей из нефа церкви на крышу. Чтобы тот ни задумал, свидетели
тому явно были не нужны. Она догадалась, что он не хотел рисковать,
чтобы смертные увидели, что он может быть ранен. А может быть, просто
хотел заманить ее в такое место, где сможет убить к своему удовольствию.

Тьма, заполнявшая собор, начала рассеиваться. Еще через несколько се-

кунд люди смогут ее увидеть. Она нырнула в лестничный колодец и начала
подниматься по темной, сужающейся лестнице.

Звук шагов Викоса прекратился. Люсита подождала, прислушиваясь, и

осторожно двинулась вперед. Воздух на лестничной клетке был затхлым и
застоявшимся, от него исходил гнилостный запах Цимисха. Сверху донесся
громовой раскат. Люсита прижалась к стене, когда мимо нее пронеслась
гранитная плита и разлетелась на осколки внизу – шум стоял оглушитель-
ным в таком тесном помещении. Она помчалась вверх, поднимаясь по лест-
нице по три ступени за раз, надеясь добраться до крыши прежде, чем Ви-

151
 кос успеет выбить еще один кусок камня и бросить в нее.

Однако когда она вышла в странный полумрак крыши собора, ее встрети-

ла лишь тишина и холодные глаза ангелов. Ангелов, вырезанных из дерева
и изваянных из камня.

Там, где в настоящем средневековом соборе высились бы горгульи, теперь

восседали ангелы, одни с железными мечами или деревянными крестами,
другие простирали руки в немой мольбе. Они сгорбились под карнизами и
томно смотрели из ниш, вырезанных в основании центральной башни.

Сложный орнамент создавал множество укромных мест.

Помимо массивной колокольни, с разных уровней крыши поднимались

шпили разной высоты и толщины, каждый из которых был увенчан бога-
то украшенным резным навершием. Такая архитектура не была незнакома
Лючите, которая провела большую часть своей земной юности, изображая
набожность в самых величественных соборах Испании. Теперь шпили и
башни возвышались вокруг нее, как странный каменный лес, освещенный
лунным светом.

Сверху послышался скрежет камня о камень. Часть одной из статуй упала

и разбилась о карниз, осыпав землю внизу осколками гранита. Она повер-
нулась в тот момент когда Викос спрыгнул вниз с одного из шпилей. Сияю-
щее красотою существо, которым тот был ранее, исчезло. Его место занял
цимисх, каким та его знала: уродливый монстр с рядами крюков, впивших-
ся в хитиновую грудь, черными глазами-бусинками, что вращались в неес-
тественно глубоких глазницах, словно подшипники. Его когти скользнули
по ее черепу. Крючья, украшавшие доспехи, разодрали ее спину. Ее скими-
тар был отбит. Зубы Викоса вцепились в ее руку. Она застонала, когда тот
оторвал и выбросил три ее пальца.

Видя, что она обезоружена и ранена, Викос набросился на Люситу, обна-

жая пасть. Она вырвалась из его хватки, крутанулась на месте и ударила по
оскаленной морде ногой, приложив к ней весь вес своего тела. Отклонив-
шись назад от удара, тот подхватил упавший скимитар и с сокрушительной
силой занес клинок. Сталь с лязгом пронеслась мимо ее лица, и Викос на-
нес еще один удар, оставив глубокую борозду в ее грудной клетке.

Ее правая рука теперь была бесполезна, а оружие исчезло. Она увернулась

от клинка, когда Викос взмахнул им вновь, оттесняя ее к парапету, выходя-
щему на восток, заставляя жаться к тому спиной.

Над ней возвышался ангел-воин с мечом в правой руке.

Она схватила древко и оторвала его. Викос увидел ее движение и, усмех-

нувшись, отступила в сторону, на мгновение опуская клинок. Сапог Люси-
ты зацепился за рукоятку оружия, выбив его из рук Викоса. Он зарычал и
бросился на нее, поднимая на руки, впиваясь зубами в шею. Люсита сумела
разглядеть черные полосы, похожие на мазки мазута, что опоясывали его
ауру, выдавая в нем самого отвратительного из всех хищников Шабаша –
дьяблериста.

152
При виде черных полос ненависть оживила Люситу. Когда Викос наклонил
ее назад, она яростно прижалась к его телу, заставляя крючки, украшав-
шие его доспехи, цепляться за ее плоть и одежду. Убедившись, что они
достаточно запутались, она прекратила борьбу и позволила себе упасть
назад.

Викос полетел вместе с ней. Когда они падали, Люсита ухватилась за край
парапета и пропустила Викоса мимо; падение оказалось слишком сильным
для крюков, которые сломались под весом Цимисха. Он упал с криком,
оставляя в своей пасти клок ее плоти. После она услышала металлический
лязг, похожий на скрежет шестеренок и крик, словно раздавили сотню
банок за раз.

Взобравшись на парапет, она посмотрела вниз. Викос лежал лицом вверх

на одном из крестов. Деревянная балка пронзила его со спины, пробив
сердце. От удара его парализовало: он корчился в муках некоторое время,
пока не затих окончательно.

Такое положение, решила она, будет идеальным для того, чтобы наблю-
дать за восходом солнца.

***

Спустя несколько часов, ближе к рассвету, крылатые приспешники Ви-

коса нашли своего хозяина. Похожие на стервятников, они кружили над
неподвижной фигурой. Не совсем птицы, хотя когда-то ими и были, а хищ-
ные гули. С измененной плотью и костями, ставшие чудовищными копия-
ми себя прежних, они парили на крыльях с бритвенно-острыми когтями и
клювами, полными клыков.

Безжалостно вонзив когти в плоть Викоса, они оторвали парализованного

хозяина от креста, а затем унесли его прочь, прежде чем солнечный свет
смог нанести последний удар.

153
 Глава 26
Огромный экран был установлен на алтаре собора. Экраны поменьше были
расположены на балконах наверху и в разных местах на первом этаже. На
всех них появилось лицо Бекки, спокойное и уверенное.

– Демон был послан, чтобы искушать нас и моего отца. Он совратил его
собственного сына, моего брата Дэвида, и использовал его, чтобы унич-
тожить преподобного. Демон был побежден. Истинный ангел, подобный
тем, появление которых предсказал мой отец, был послан во тьму, чтобы
одолеть демона. Как теперь можно сомневаться в том, что ангелы действи-
тельно защищают нас, что Бог наблюдает за нами и благословляет нас че-
рез их наблюдение?

В одной из многочисленных спален роскошного убежища Бекка и Ян Пи-

терзон медленно двигались вместе на кровати с шелковым покрывалом: их
тела то разъединялись, то соединялись вновь, когда ее видеозапись про-
игрывалась снова и снова. Бекка сидела на члене своего любовника, по-
вернувшись к нему спиной, и покачивала бедрами. Когда она посмотрела
вниз, то их ноги и гениталии, соединившиеся в одной точке, напомнили ей
гигантского, почти безволосого паука. Она потянулась вниз, чтобы при-
ласкать яйца Питерзона, и почувствовала крошечную радость, смешанную
с виной, от того, что секс, будь то прямой или какой иной, все еще спосо-
бен приводить в восторг. Он говорил ей, что интерес к обычным удоволь-
ствиям плоти угасает не сразу. А в некоторых из сородичей он никогда не
исчезает.

Она до сих пор помнила, как вцепилась когтями в верхнюю часть бака и
обнаружила, что не может его поднять, как ее легкие вот-вот разорвутся,
как она открыла рот, вдыхая воду. Тогда Питерзон обхватил ее руками,
его клыки вонзились ей в шею. Он пил и пил, оживляя себя и обнимая ее,
прежде чем она успела утонуть.

И после этого он начал учить ее охотиться, убивать, если нужно, и кормить-

ся. Как заниматься любовью, даже если в ее душе не было любви, которую
можно было бы подарить.

Теперь, лаская член Питерзона, она заметила:

– Я уже устала пересматривать это видео.

Питерзон двигался в ней, медленно разворачивая ее, пока она снова не

оказалась лицом к нему, закинув ноги ему на плечи.

– Я хочу, чтобы ты изучила это, посмотрела, как сделать еще лучше в сле-
дующий раз. Люди любят тебя и доверяют тебе, потому что ты дочь Эмме-
та. Они хотят верить, что добро всегда будет торжествовать, что ангелы
действительно существуют, в то время как мы, звери... то, что мы есть, –
всего лишь выдумка. Если они готовы поверить, что Люсита была ангелом,
посланным спасти их, то я сомневаюсь, что есть хоть какой-то предел их
доверчивости.

154
Видео заканчивалось, показывая восторженную реакцию толпы на речь
Бекки. Хотя сейчас она стояла спиной к экрану, она знала, как выглядит
эта сцена, и не смогла сдержать своего презрения.

– Как мало нужно, чтобы удовлетворить их. Что, по их мнению, произошло

в церкви той ночью? Почему они не подвергают сомнению то, что я им го-
ворю? Не требуют ответов? Доказательств? Почему глотают эту чушь про
«ангелы-спасут-нас», как кучка дошкольников, слушающих детские стиш-
ки?!

Питерзон достал пульт дистанционного управления и нажал на перемотку.

Он положил руку ей на подбородок, наклоняя ее голову, чтобы поцеловать:

– Одно из самых очаровательных качеств человечества, как ты скоро пой-

мешь, дорогая, это его готовность поверить во все, что угодно, если это
поможет сохранить здравый рассудок. Я думаю, что опасения Камарильи
по поводу нарушения Маскарада могут быть необоснованными. Пока люди
находят слишком страшным верить в существование вампиров, Маскарад
в безопасности.

– Я должна сказать им правду, – сказала Бекка. – Что среди них есть мон-
стры, и что я одна из них. Что я уже чувствую, как Зверь внутри меня пы-
тается вырваться наружу.

– Ты слишком драматизируешь, – сказал Питерзон. – По сравнению с насто-

ящими монстрами, ты – ничто. Простой неонат, который все еще сохраня-
ет раздражающую часть своей человечности.

– Я хочу сказать им правду, а потом уничтожить себя. Я говорю себе, что

должна это сделать, но не делаю. Так я понимаю, что уже стала монстром.
Потому что я не хочу прекращать то, что делаю. Мне нравится вкус и запах
крови. Мне нравится пить ее. Я люблю власть. Я с радостью променяю бью-
щееся смертное сердце на мертвое. Вечное.

Питерзон поцеловал ее соски, шею и рот:

– Видишь, моя дорогая, ты уже становишься мудрей.

155
 Глава 27
Дэвид выпил еще одну рюмку и повернулся к светловолосой подвыпившей
сучке, которая сидела рядом с ним в баре.

– Вы уже читали о сумасшедшем парне, который распял себя в собствен-

ной церкви? Да, наверное, читали, это попало в заголовки, это было на
CNN, во всех гребаных кабельных новостных шоу! Я была там. Какой-то…
духовный психоз, как вещают психиатры. Парень, который распял себя,
это был мой старик. Веришь? Эй, если ты не веришь, то иди на хуй.

Женщина одарила его странной, ехидной ухмылкой. Он хотел ударить ее,

но к нему приближался вышибала размером с холодильник. Будет лучше,
если он выпьет где-нибудь в другом месте.

Он поднял воротник и вышел на улицу. Через несколько кварталов после

выхода из бара он понял, что за ним следят. Поэтому он попятился, при-
творился, что разглядывает каких-то цыпочек, передающих иглу туда-сю-
да возле нудистского бара, а сам в это время наблюдал за происходящим
за его спиной через мутное оконное стекло клуба. Он знал, что вся эта
история с отражениями вампиров или их отсутствием – полная чушь. Но в
случае с Люситой, возможно, и нет, потому что он ничего не видел, пока
та неожиданно не оказалась рядом с ним. Он перестал дышать. Его сердце
словно сдавило невидимыми прутьями.

– Вовремя, – сказал он, стараясь казаться бесстрастным.

– Для чего?

– Ты обещала мне, помнишь?..

Люсита улыбнулась, не пытаясь скрыть свои клыки. В них отражался блеск

звезд. Ее глаза, когда он попробовал заглянуть в них, были настолько тем-
ными, что он не смог увидеть зрачков, но он почувствовал, как те затягива-
ют его вниз, вниз и вниз, как будто он попал в подводное течение.

Она взяла его за руку:

– Пойдем со мной.

Она повела его на юг, в ту часть города, которая сгорела в ночь беспоряд-
ков. Под неумолимым блеском уличных фонарей он увидел пустые остовы
сгоревших зданий, заколоченные окна и разбитые бутылки из разграблен-
ных винных магазинов. Когда они добрались до одного полуразрушенного
здания, она провела его внутрь, переступая через намокший пепел креми-
рованной мебели, книг и портьер.

У лестницы, ведущей в подвал, он замялся:

– Ладно, достаточно. Куда именно, черт возьми, мы идем?

156
– Ты ведь хотел, чтобы я выполнила свое обещание, не так ли? – она про-
вела рукой по его руке, длинные ногти впились в его бицепс. – В чем дело,
Дэвид? Боишься, что если ты спустишься сюда со мной, то не вернешься
живым? А мне казалось, что в этом-то и смысл, нет?..

– Но почему здесь?

– Потому что ты не пойдешь со мной домой, Дэвид. После этого ты будешь

очень, очень усталым и очень голодным. Тебе нужно будет место, где ты
сможешь отдохнуть в темноте, не боясь, что тебя потревожат. Не говоря
уже о том, что еда уже обеспечена – здесь внизу есть крысы.

Он был удивлен, что мысль о его первой еде не приводит его в ужас. Ни-
что не в силах тронуть его сейчас, подумал он. Не после того, через что он
прошел. Сейчас он чувствовал только кипящую ярость и возбуждение, что
пришли вместе с предвкушением всех тех жестокостей, которые он смо-
жет совершать над как можно большим количеством людей.

Нет, мир еще не услышал о Дэвиде Варгасе достаточно. Еще, блять, не ус-
лышал…

В подвале, в который они спустились, пахло плесенью и каким-то едким за-

пахом; его стены были еще влажными от воды, которую залили пожарные.
До беспорядков в здании находился винный магазин. Теперь, разграблен-
ное и выпотрошенное помещение, использовалось по-новому: полусухой
матрас на полу, разбросанные одеяла и банки из-под пива, трубка для ку-
рения, которая выкатилась из-под ног, когда Дэвид случайно пнул ее, – все
это свидетельствовало о новом его назначении.

– Тебе повезло, – заметила Люсита, – может быть, не придется жрать крыс,

в конце концов. Похоже. Бомжи и наркоманы уже переехали.

– К черту этих гребаных больных ничтожеств, – ответил Дэвид. – Я собира-

юсь пить у богатых, красивых людей -- моделей, актеров и шлюх за тысячи
баксов в сутки. Затем я осушу их досуха и использую пустые шкуры, чтобы
подтереть жопу.

– Не то, чтобы это было нам необходимо, – заметила Люсита.

В тени под лестницей, казалось, что-то сдвинулось: темнота нагроможда-

лась и перестраивалась, как полосы облаков, сгущающихся перед грозой.
Голова Дэвида дернулась в сторону.

– Ничего страшного, – сказала Люсита, прижимаясь к нему и показывая

ему оскал своих клыков. И, оглянувшись через ее плечо, Дэвид понял, что,
должно быть, ошибся. Над тем местом, где, как ему показалось, он уловил
движение, опустилась кромешная тьма. Как будто изменилась сама плот-
ность воздуха. Как будто тени превратились в толстые обсидиановые сте-
ны.

– Подумай о том, каково это – быть сородичем, – сказала Люсита. Ее глаза

приобрели сумрачный блеск черных опалов, а ее прикосновение пронзило

157
 его, словно крошечные разряды электричества. – Представь, что ты бу-
дешь жить вечно, обладать силой и вечно оставаться молодым. И един-
ственная цена, которую тебе придется заплатить…

Ее губы двигались под его ухом, вниз по шее:

– … это стать Проклятым.

Если в голове Дэвида и были сомнения в правильности происходящего, то

теперь они исчезли. Темный экстаз поглотил его. Жуткая темнота закружи-
лась вокруг него, заслоняя все вокруг. Он почувствовал, как его плоть уко-
лоли, а затем в него ворвалось восхитительное полуобморочное томление.

Мир погрузился в блаженный розовый цвет, похожий на облака на закате,

розовый, переходящий в темный, оргазмический пунцовый.

Она сказала ему, что он проснется голодным, но это не вязалось с тем чув-
ством голода, что он почувствовал едва открыв глаза. Темнота была при-
ятным облегчением после странных снов, которые ему снились. Она была
права и в том, что подвал был достаточным укрытием -- сюда не проникал
свет, хотя стрелки его наручных цифровых часов показывали, что уже
почти середина дня.

«Пять часов или около того до темноты», – подумал он.

Еще пять часов, чтобы контролировать этот вызывающий бред аппетит.

Неужели она не могла хотя бы оставить здесь кого-нибудь, чтобы он мог
питаться? Мысль о крысах сейчас звучала не так уж плохо.

Пошарив в темноте, он нащупал рукой что-то твердое, цилиндрическое,

что откатилось от него. Фонарик – значит, Люсита не совсем забыла о его
нуждах. Он поднял его, поиграл ручкой, пока не включил.

При тусклом свете его временное пристанище оказалось еще более гряз-
ным и отталкивающим, чем он помнил, но к нему добавился один новый
предмет. Часть разбитого зеркала, зазубренный осколок, был прислонен к
стене и его грязная поверхность отражала что-то отвратительное, невоз-
можное.

– Добрый вечер, Дитя.

То, что отражалось в зеркале, теперь выскользнуло из тени. Здесь и был

тот самый источник движения, которое, как ему казалось, он засек накану-
не. На мгновение он подумал, не поместила ли это чудовище сюда Люсита,
чтобы он питался им. Если так, то вряд ли он будет голодным когда-нибудь
настолько. Существо, стоявшее перед ним, было пузатым, однобоким, при-
земистым и напоминавшим гнома.

– Позвольте представиться. Эразм Бонхомм, Носферату… ваш Сир.

Весело хихикая, отвратительное чудовище подняло осколок зеркала и по-

вернуло его так, чтобы Дэвид смог увидеть себя.

158
Этот облик парализовал его. Когда, наконец, он смог оторваться, он сог-
нулся напополам и выблевал остатки пищи, что сохранились в его теле.

А после он закричал, вернее, попытался: его рот был смещенным куском

плоти на лице так, что любое движение губами вызывало спазм челюстных
мышц. Его глаза, неправильно расположенные, асимметричные ямы, щу-
рились и выдавливали кровавые слезы.

В зеркале он увидел отвратительного ребенка, но не Люситы, а этого суще-

ства.

Отвратительный, деформированный, отталкивающий.

Тело, которое для него было невыносимо.

Оттолкнув Эразма, он помчался вверх по лестнице, пронзительно крича,

зная, что снаружи светит солнце.

159
160
161
162